Времена не выбирают (джен)

Безумная неделя достигла крещендо в день аукциона. Два десятка попыток кражи лотов, из которых одна — почти удачная, взлетевшее в небеса количество карманников, барыг и прочих мутных личностей, привлечённых наплывом гостей — процентов девяносто девять из которых не имело денег для аукциона, но страстно жаждало «приобщиться», потенциальные покупатели, которых было достаточно много, чтобы задуматься о сокращении конкуренции… Для полуторамиллионного города всех их было слишком много и вместе они создавали невероятный хаос. И магловская полиция, и вигилы, и наёмники — все работали на износ, но порядок в городе поддерживали.

Но в день аукциона вся мелочь затихла — полиция и наёмники были мобилизованы полностью, а улицы кое-где даже перекрыты. Такой ажиотаж выглядел странновато, но…

С распадом Османской империи Константинополь потерял прежнее значение, с уровня одной из мировых столиц опустившись до положения пусть и важного, но второстепенного города, в котором давно не случалось событий мирового масштаба. Поэтому сам по себе аукцион жителей Константинополя не слишком волновал, и не будь его главным лотом солид Константина, на него бы просто не обратили внимания… Но сенсация приковала к городу взгляды всего мира, а дальше суматоха пошла по нарастающей, как обычно и бывает…

Шанс на то, что кто-то решит украсть монету прямо во время аукциона, был мал — но, как сказала однажды Гермиона, шанс на то, что тебя застрелит из гранатомёта чёрный кот, не равен нулю. И Гарри не собирался расслабляться, внимательно следя за происходящим… А оно того стоило — хотя бы потому, что до сих пор ему не случалось бывать на аукционе.

Казалось бы — всего восемь лотов, это не должно занять много времени… Но только за доллар торговались минут десять, успев поднять цену почти втрое.

Торги продолжались, аукционист скороговоркой выкликал ставки, а Гарри изучал зал.

Зал не выглядел богатым, но если присмотреться... Кафедра аукционистом была вырезана из целого обрубка секвойи, стены отделаны тиком, поглощающим заклинания, и украшены картиной, на которой смутные тени тянули руки с тщательно прорисованными пачками банкнот к гротескной фигуре — одновременно и продавец, и товар, причём безумный взгляд и яростно торчащие усы однозначно выдавали автопортрет...

Публика в зале была соответствующей — никакой роскоши, только идеально сшитые костюмы и платья, неброские, но очень дорогие украшения... И маски.

В зале было чуть больше сотни человек, и примерно треть из них носила маски, закрывающие всё лицо и искажающие голос, а некоторые — ещё и плащи с глубоким капюшоном, спускавшиеся до пола. Остальные анонимностью пренебрегли... Поскольку их и без того немногие знали в лицо.

Внимание Гарри, однако, привлекали не они — уделяя внимание всем, он всё же сосредоточился на сидящей в первом ряду молодой женщине в бирюзовом коктейльном платье, маске рыси и с ярко-жёлтой сумочкой-клатчем. Время от времени женщина доставала длинный мундштук, крутила его, словно собираясь закурить, но почти сразу убирала — и именно это привлекло внимание Гарри. Никакой магии в ней не чувствовалось, но уж слишком подозрительно выглядел мундштук — словно у неё в руках волшебная палочка... И в торгах она не участвовала, но как раз в этом ничего странного не было — не одна такая, большинство всё же ждало солида. И тем не менее Гарри всё это не нравилось — настолько, что он зажал тангенту рации и сообщил:

— Глаз-один, доверни камеры, цель — маска рыси.

Теперь обе телекамеры — и обычная, и тепловая — следили за целью, тогда как ещё две пары продолжали обозревать зал.

— Лот номер пять — платиновая монета номиналом три рубля, год выпуска — тысяча восемьсот тридцать пятый, пробная партия, подарен Великому Князю Константину Николаевичу! — объявил аукционист, демонстрируя футляр с монетой. — Стартовая цена — пять миллионов!

— Шесть! — тут же заявила «Рысь», заставив Гарри насторожиться. Слишком резко. Слишком быстро… И снова в руке этот дурацкий мундштук.

— Шесть пятьсот!..

Цена росла, и на восьми миллионах «Рысь» сдалась, в раздражении бросив клатч на пол.

К счастью, полицейские выдали всем наёмникам полную экипировку охранника, в которую входили защитные очки из триплекса, которые Гарри не поленился зачаровать — экипировка шла частью оплаты. К счастью, он не поленился надеть линзы из будущего, которые всё ещё исправно работали… и совместными усилиями они смогли пригасить ослепительную вспышку до приемлемого уровня.

А вот дальше было хуже — вспышка и грохот вывели из строя не всех, но взорвавшийся клатч оставил огромное облако густого дыма, причём явно магического. Линзы автоматически включили тепловизор, но толку от него было чуть…

— Ступефай! — Гарри взмахнул палочкой, целясь в особо активно и целеустремлённо двигающийся силуэт — безуспешно. Щит, или артефактный, или невербальный, но очень хороший, да плюс изрядная ловкость — не Лили-ревенант, но тоже неплохо...

— Депульсо! — дым кое-где рассеялся, но от запущенного кресла воровка увернулась и тут же бросила вверх бумажный свёрток, лопнувший облаком мрака. Перуанский порошок мгновенной тьмы, пара унций... В другой ситуации — едва ли не идеальный выбор. Вот только инфракрасному излучению он никак не мешал, что было прекрасно известно в две тысячи семьдесят седьмом... И совершенно не сочетался с дымом.

Теперь уже не надо было гадать, кто где — тепловой канал линз позволял различать достаточно деталей, и бросившуюся к окну воровку он видел отчётливо. И пассы волшебной палочкой — тоже... И, не раздумывая, выхватил оба револьвера и открыл огонь.

Дюжина тяжёлых резиновых пуль врезались одна за другой в спину воровки, и она, пронзительно вскрикнув, запнулась, нелепо взмахнув руками, и мешком вывалилась в разбитое окно. Секунду спустя на улице кто-то крикнул: «Готово!», и Гарри, убрав оружие, громко спросил:

— Кто-нибудь ранен?!

К счастью, в скоротечной стычке никто не пострадал — ушибы и царапины не в счёт — и ничего толком не разобрал. Обливиаторам — чистильщикам, как их здесь называли — работы не нашлось… Зато вигилы носились, словно получив клизму с галлоном Бодроперцового — воровку, как оказалось, хорошо знали и давно искали.

Стоило Гарри выйти на улицу, как Первый Страж буквально подбежал к нему и схватил за руку.

— Кир, вы хоть представляете, кого поймали?! — вопросил он. — Это же Теодолинда Джефферсон, Овечка Долли!

— Неужели? — разумеется, Гарри представлял, кто есть кто в преступном мире, по крайней мере, досье на самых видных персонажей Гермиона нашла, и Овечка Долли там числилась… И стоила полмиллиона солидов — неслыханная по меркам магического мира сумма.

— Совершенно верно, кир, так что пятьсот тысяч ваши. Откровенно говоря, мы уже отчаялись — эта мерзавка много лет оставалась неуловимой, так что нам всем невероятно повезло…

— Гораздо больше нам повезло обойтись без жертв, — поморщился Гарри. — Она, кажется, не собиралась использовать смертельные заклинания, но не думаю, что она не стала бы прорываться с боем.

— Стала бы, — кивнул Страж. — И у неё была отличная защита, заклинаниями её было не пробить.

— Его и пули с трудом пробили, — кивнул Гарри. — Только последние две, вроде бы. Думаю, боевые пули он бы не удержал раньше...

— Наоборот, — Страж покачал головой. — Я знаю такие амулеты, видел в действии — у телохранителей и лучших боевиков Кируларии.

— Вот как... Полагаю, кирия Ривика уже в курсе?

— Я позвонил ей несколько минут назад, но она спешила на какое-то совещание, так что вряд ли мы встретимся с ней в ближайшее время. В любом случае, ещё раз от всего сердца благодарю вас за помощь, чек придёт вечером... Ах да, магловская полиция тоже заинтересовалась вами, собирается представить к награде.

— Отличная новость! Что ж, не смею задерживать... И рассчитываю на дальнейшее сотрудничество.

Новость действительно была хорошей — деньги, привилегии и уважение лишними не бывают, даже самые мелкие. А здесь всё будет хорошо, особенно с уважением — которое тоже неплохо конвертируется в деньги и влияние... Если бы не артефакт — вообще идеальный расклад. Вигилы, конечно, вытрясут из воровки, где она достала эту штуку, но далеко не сразу... А ещё, конечно, хотелось бы знать, что скажет по этому поводу Ривика.

Ривика явилась уже под вечер, уселась в кресло с таким видом, что Гермиона немедленно притащила стакан виски, и сообщила:

— Для начала — ни сама Афина, ни её подручные чужаку бы этот артефакт не отдали. Тут только снять с трупа и быстро перепрошить... Но Овечка на такое не способна. Она вообще убить не способна... Да и артефактор она довольно средний. Распутать распутает... Но за неделю, не меньше. А в них был портключ для возвращения после смерти хозяина, и отрубить его нужно за пару минут.

— Значит, купила или украла, — кивнул Гарри. — Рано или поздно вигилы выяснят, у кого... И что нам это даст? Направление поисков?

— И это тоже, — согласилась Ривика. — Но уже понятно, что Кирулария не смогла его вернуть, а значит, мертва или выгорела.

— Или в параллельном мире.

— Возможно, но... Она бы уже проявилась, так или иначе. Остаться где-то в другом мире она вряд ли захочет, ведь там ей придётся начинать всё с нуля, не зная раскладов. Она способна, без вопросов, но время, время... На это уйдут не годы — десятилетия. А мы ведь тоже не будем стоять на месте, и даже если она явится с армией — ей ничего не светит. Если, конечно, она не получит пустую планету...

— Всё настолько плохо? — спросила Гермиона.

— Хотела бы я знать... Ладно, в воскресенье в двенадцать награждение, там и поговорим, если будет о чём...

И Ривика аппарировала прямо из кресла.

На следующее утро курьер доставил приглашение на церемонию награждения и инструкции, которые Гарри изучил с особым вниманием — но ни он, ни Гермиона никакого подвоха не обнаружили.

Их представили к медали Заслуг на пурпурной ленте — одной из высших гражданских наград. Вручать медали будет эпарх Константинополя в Магнавре, церемония начнётся в воскресенье в полдень, строгий дресс-код не предусмотрен, единственная проблема — возможно, придётся выступить с короткой речью. После награждения состоится молебен в память о погибших на службе полицейских, но присутствие на нём не обязательно, а после него — фуршет. И всё… Если, конечно, не считать галатского бюрократического языка, доставшегося им вместе с чинами от Византии и причудливо преломившегося в восприятии кельтов. Статут медали гласил, что она вручается за «особые заслуги перед народом Свободного Галатского Государства в деле защиты закона и правопорядка, предотвращение и пресечение преступления, совершённое с риском для жизни и здоровья, предотвращение, пресечение или раскрытие преступлений особой тяжести, преступлений против государства, предотвращение актов террора, длительную (более двадцати лет) безупречную службу в полиции, а так же за действия, не попадающие под статуты иных наград, но несомненно праведные и заслуживающие награды». При таком статуте не приходилось удивляться, что все три медали — военная, полицейская и гражданская — вручались чаще всего, несмотря на высокий статус. В конце концов, в жизни всегда есть место подвигу, но не всегда получается это место обойти...

Магнаврский дворец перестал быть императорской резиденцией задолго до падения империи. За это время он сменил немало хозяев, несколько раз перестраивался, и в итоге одну его половину занял эпарх с аппаратом, а во второй разместился музей. Собственно же Магнавра, тронный зал василевсов, будучи частью музея, регулярно использовался для торжественных мероприятий, особенно — награждений. Зал впечатлял... В отличие от эпарха — невысокого, тощего и начавшего лысеть. Правда, стоило ему заговорить — и впечатление резко менялось, потому как говорил эпарх хоть и много, но исключительно по делу...

— Я рад приветствовать вас всех, — заговорил эпарх, — и в особенности — виновников торжества. Я прошу вас — взгляните на этих людей и скажите: разве богоравных героев легенд, разве сверхлюдей из фантастических романов мы видим перед собой? Нет, ничем не отличаются они от любого из нас — и всё же обладают силой, о которой могут лишь мечтать придуманные герои! Сила их — непоколебимая преданность долгу, отвага и честь! Их служба трудна и опасна, незаметна человеческому глазу — но они хранят наш покой, к ним мы обращаемся в беде, они первыми приходят на помощь и принимают удар врага!

По залу прокатилась волна удовлетворённого бурчания, и Гарри хмыкнул — пусть у Галатии формально не было армии, жандармерия и пограничники, приписанные к полиции, могли той же Греции противостоять на равных...

— Вы видите здесь и наёмников, — продолжал эпарх, — и я уверяю вас: всё сказанное относится и к ним. Да, репутация контрактных рот весьма неоднозначна и, не буду этого отрицать, далеко не всегда незаслуженна… Но вот они здесь, отказавшиеся от куда более выгодных контрактов ради чести! Мне скажут: но ведь они работали за деньги, так о чём же говорить? На это я отвечу: всякий труд должен быть оплачен, и оплачен достойно, и эти люди сполна отработали плату, которую получили. И вот, настало время по-настоящему отблагодарить тех, кто не только хранил закон и порядок на улицах нашего города, но и спас честь страны, схватив давно и, казалось бы, безнадёжно разыскиваемого вора. Внесите награды!

Гвардейцы в парадных мундирах внесли награды, эпарх развернул пафосного вида свиток — возможно даже, пергаментный — и принялся вызывать награждённых. Среди которых, к лёгкому удивлению Гарри, оказались Первый Страж Аллил Рис, награждённый орденом святой Ирины — за «блистательно спланированную и безупречно проведённую операцию по захвату особо опасного преступника и предотвращение преступление национального масштаба» — и несколько других вигилов.

Когда очередь дошла до самого Гарри, он, приняв медаль, пожал руку эпарху, повернулся к микрофону и сказал:

— Было бы глупо отрицать, что наёмники работают за деньги — но ещё глупее утверждать, что наёмники работают только за деньги. Да, есть и такие, кому всё равно, кому служить и что делать — лишь бы платили, но они отнюдь не в большинстве… Зато хорошо заметны. Именно поэтому сейчас я хочу от всего сердца поблагодарить эпарха Константинополя, логофета стражи, Синклит и лично дуку Мануса за то, что эта награда позволила нам показать: наёмники сражаются не только ради денег… Хотя, конечно, не отказываются от них.

Следующей вызвали Гермиону — и тут эпарх отличился, вместо рукопожатия поцеловав руку. Гермиона, впрочем, восприняла это как должное, вежливо улыбнулась и заговорила:

— Всегда приятно получать награду, тем более — заслуженную, хотя я сказала бы, что наши заслуги несколько преувеличены. Впрочем, не нам об этом судить, а потому я хочу просто выразить благодарность народу и правительству Свободного Галатского Государства за столь высокую оценку столь скромного вклада в общее дело!

После награждения в домовой церкви дворца прошёл молебен — Гарри, к религии относившийся равнодушно, собирался его пропустить, но делать всё равно было нечего, да и Гермионе было интересно…

Тем более, что христианство у тюрок было своё. В этом мире арабы не смогли совладать с объединёнными силами Византии и Ирана, и ислам не прорвался в Центральную Азию. Потом, когда спустя несколько десятилетий этот союз распался, большую часть сил арабов поглощала Африка, и экспансия на севере очень быстро сошла на нет — зато на юге всё зашло настолько далеко, что буров, явившихся на земли зулусов, встретил огонь мушкетов и клич «Аллах Акбар!», а Чака умер в Мекке во время хаджа… А в Центральной Азии закрепилось несторианское христианство, и явившиеся в Византию тюрки были почти единоверцами ромеев. Именно что почти — католики и ортодоксы были на ножах друг с другом, но ещё больше не любили несториан, и без резни не обошлось — хотя масштабы были сильно меньше, с этим не поспоришь… Но всё это дела минувших дней, а сейчас Гарри вместе со всеми стоял в церкви, смотрел, слушал и сравнивал — благо, было, с чем, и особенно отчётливо чувствовал: это другой мир.

Уже хотя бы потому, что языком богослужения здесь был не греческий и не сирийский, а древнетюркский, да и сам обряд был, как понял Гарри, очень древним, заставляя вспомнить Схолу Святой Софии и налёт эфталитов… И даже одеяния священников явно отсылали к нарядам тюркских шаманов.

Неудивительно — почти пятнадцать веков, практически с самого начала, церкви развивались абсолютно независимо. Отсюда и необычные одеяния священнослужителей, и рокочущее пение — кажется, такое называют горловым, и министранты, играющие на варганах, и прочее…

— Это было… познавательно, — заметила Гермиона, когда служба завершилась. — Такого я точно не ожидала… Но тем интереснее. Надо будет как следует покопаться в книгах… Но это уже не сегодня. Нам, между прочим, ещё полагается фуршет!..