Цунами (гет)

Она была в летнем платье со спущенными рукавами-фонариками. Юбка казалась невесомой. Каштановые волосы свободно спадали на спину. Гермиона то и дело оглядывалась на Регулуса, едва поспевавшего за ней. Она вела его по просёлочной дороге между деревянными домиками, за которыми виднелось пастбище сочной травы, огороженное хлипким жердевым забором.

Блэк споткнулся о камень, торчащий из земли, — неожиданная помеха на дороге — и посмотрел направо, увидев там горы.

— Ты был здесь раньше? — нетерпеливо спросила Гермиона, заглядывая ему в глаза.

— Не совсем. Но я видел это место со склона горы.

— Поднимемся повыше?

Регулус кивнул. Почему бы и нет? Он был не прочь пройтись по цветущему лугу.

Ему снова пришлось догонять. Гермионе нравилось манить его вперёд. Она бежала. Юбка платья танцевала вокруг ног. Подол скользил по траве, задевая стебли. Небесно-голубая горечавка, солнечный лютик и купальница — все склонялись, как верноподданные пред монаршей особой.

Регулус пытался не отставать. Гермиона обернулась: её улыбка, лучистая и беззаботная, кружила голову, опьяняла. Но в то же время в глубине души закрадывалась тревога. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Наверное отсюда, — выдохнула Гермиона, притормозив. — Живописный вид. Всё было так?

Регулус попытался поймать её в объятия, но она со смехом увернулась.

— Сначала ответь.

— Снег… Было больше снега. Намного больше.

Гермиона нахмурилась.

— Не люблю снег.

— У нас был дорожный кофр! — вспомнил Регулус, чтобы её порадовать, и в тот же час рядом с ним возник потёртый Globe-Trotter. — Я наколдовал ему ножки, а внутри сидел упырь.

Гермиона захлопала в ладоши, когда у чемодана отрасли паучьи лапы.

— А что это за хижина там впереди? — заинтересованно спросила она.

— Хижина? — удивился Регулус.

Да, буквально на его глазах вдалеке появилась неказистая постройка. Чем больше он всматривался, тем чётче становился её контур.

— Неужели тебе трудно вспомнить? — ласково спросила Гермиона, дотронувшись до его щеки. — Ради меня.

Регулус вздрогнул от прикосновения.

— Мы же там были раньше, в той хижине?.. Что мы делали? Кто ещё внутри?

— Я забыл.

— Лгунишка. Ты нарочно спрятал все воспоминания за высокими стенами. Такой талантливый юный волшебник. Магия любит тебя, — прошептала Гермиона, и, дразня, потёрлась кончиком носа о его шею. Лёгкое прикосновение вызвало взрыв ощущений. Сердце забилось быстрее, кровь прилила к лицу. Регулус смежил веки, наслаждаясь моментом. Волосы, пахнущие летним лугом, щекотали.

— Давай посмотрим, что там внутри — за стенами, — зашептала Гермиона, обжигая кожу дыханием. — За стенами хижины.

— Внутри… — Регулус неохотно ускорил шаг, когда она взяла его за руку и потянула вперёд. — Но я действительно плохо помню. Всё случилось так быстро… Я истекал кровью, мне пришлось склеить края раны, а ты… ты отругала меня за это! — Он рассмеялся. — Не хотела, чтобы у меня остался шрам. Ещё ты рассказывала о волшебнике, которого превратили в кота, и… Ты заявила, что моя жизнь отныне принадлежит тебе. Это правда. Она твоя.

Гермиона не откликнулась, будто и не слышала. Её внимание привлекла внезапно выросшая среди облаков башня Нурменгарда.

— Что это за крепость? — выдохнула Грейнджер, разволновавшись. Её голос перешёл в шипение. — Покажи мне её ближе, покажи здесь вс-сё.

— Что тебя интересует в хижине? Стол, стулья, кровать?

— Если в этой кровати кто-то спал, то да, интересует. Пойдём посмотрим на неё.

— Прости, ты же знаешь, к намёкам я не чувствителен, зато легко могу принять желаемое за действительность. Впрочем, я вижу, что ты чем-то взволнована, и явно не из-за моей близости или признания.

Она обхватила Регулуса за плечи, поймала взгляд.

— Почему ты до сих пор сопротивляешься? Я — твоя мечта, твой самый сладкий сон.

— Мой сон явно был бы поинтереснее. — Регулус провокационно улыбнулся.

Трава вокруг пожухла, хижина Фрэнка провалилась под землю, облака слиплись в единое целое, скрыв горы и волшебную тюрьму. Волосы Гермионы закручивались в пучок, удерживаемый причудливой заколкой, пока лицо самой девушки стремительно менялось, обретая экзотические черты.

— Глупенький мальчик, — прошелестела она. — Я пыталась помочь, пыталась спасти тебя от боли.

— Иди к чёрту, — выдохнул Регулус, вырываясь из морока гипноза, что так хорошо удавался Нагини. Он ухмыльнулся. — Моя сладкая.

Нагини приподняла его лицо за подбородок. Деваться некуда. Руки были закованы в кандалы и разведены в стороны. После пары «профилактических» Круциатусов Тёмного Лорда у Регулуса не осталось сил держать голову прямо. Его тело больше не слушалось: ноги подкашивались, но длины цепей не хватало, чтобы он мог опуститься на колени. Регулус застыл в бесконечном мучительном мгновении — ни стоя, ни сидя, как марионетка, забытая на сцене. Блэк буквально висел на цепях — полумёртвая птица в силках. Плечевые суставы горели огнём. Каждая мышца — тугой узел боли, готовый лопнуть в любой момент. Но прикосновение этой змеищи ощущалась ещё острее — Регулуса тошнило от её попытки прорваться к его тайнам с помощью гнусных ментальных уловок.

— Почему Гермиона? — тихо спросил он. — Почему ты приняла её облик? Как узнала?

— Твой друг показал мне её. Он считал, что ты проведёшь эту девушку за ментальные щиты, и я ухватилась за образ. Как ты догадался, что она — морок?

— У неё всегда прохладные руки. Ты об этом не знала. Не учла.

Нагини отвела в сторону несколько прядей волос, прилипших ко лбу Регулуса.

— Я убедила Тёмного Лорда не ломать твои барьеры и не превращать твою голову в пустую скорлупу. Он хочет знать, как тебе удалось обойти заклятие подписанного свитка. Если это получилось у тебя, то могут быть и другие предатели… Обличающая надпись должна была появиться вот здесь. — Нагини надавила на точку между бровями Блэка, царапнув кожу ногтем. — Я сказала, что подберу к тебе ключик, что ты сам проведёшь меня внутрь — в самые сокровенные уголки разума. Обычно я не испытываю трудностей с внушением, но твои навыки окклюменции впечатляют. Почему ты сопротивляешься? Покажи мне хоть что-нибудь, дай, чтобы я передала это Лорду, приоткрой завесу.

— Я ничего тебе не дам, — пробормотал Регулус.

— Подумай ещё. — Нагини наклонилась к его уху, чуть ли не касаясь губами мочки. — Выбери жизнь. Выбери с-себя.

— Тёмный Лорд убьёт меня в любом случае.

— Если и так, то лёгкая смерть лучше бесконечных пыток.

— Почему ты присоединилась к нему? — сипло спросил Регулус. — Селвин омерзителен, но Тёмный Лорд… он намного, намного хуже. Не понимаю…

— И не поймёшь. — Нагини прижала ладонь к груди Блэка. — Я открыла ему свой разум, и Тёмный Лорд поделился своими мечтами. Там были кровь и огонь. И мне это понравилось. Как же ты можешь понять, если твоё сердце наполнено любовью, а моё — ненавистью?

— И кого же ты ненавидишь? Весь мир?

— Почему бы и нет. Да, я хочу, чтобы все страдали. Чтобы мир почувствовал хотя бы малую толику той боли, которую чувствую я. И если Тёмный Лорд может помочь мне в этом, то я буду ему служить. — Нагини покачала головой. — Неужели тебе не страшно?

— Ни капли! — огрызнулся Регулус.

— Милый, ты просто никогда не знал крепкого кнута, не терял близких и не сидел в клетке до этого дня. Однако в жизни девять из десяти вещей идут не так, как хочется.

Регулус тяжело сглотнул и улыбнулся. Как донести до этой отравленной злобой женщины ценность человеческой жизни? Как объяснить, что он не мог подвести Сириуса, доверившего ему адрес штаб-квартиры Ордена? Как рассказать о Нотте, Уолде и Лорелее, не подставив их под удар?

— Я буду бороться за каждую мысль, за каждое воспоминание. Дело вовсе не в том, что я храню невесть какую тайну, а в ни с чем не сравнимом наслаждении, которое я испытываю, выводя твоего хозяина из себя.

— Нашего, — поправила Нагини, скользнув пальцами по воспалённому предплечью Блэка.

— Помнится, ты глуховата. Так вот… ИДИ К ЧЁРТУ! — прокричал он, дёрнувшись вперёд так сильно, что цепи зазвенели. — У меня нет хозяев! Я больше не подчиняюсь ему! Ясно тебе? Я свободен!

— Что здесь происходит? Очередное восстание за независимость Шотландии? — Мужской голос по ту сторону камеры сочился иронией. Его обладатель ступил в пятно света от факела снаружи камеры, в которой держали Регулуса.

Антонин.

Нагини не удосужилась ответить. Долохов прошёл за решётки, и ей пришлось посторониться, отступив к окну — мутному прямоугольнику размером не больше альбомного листа.

— Реджи, тебе напомнить, что обычно делают со смутьянами? Их пытают, вешают, четвертуют и обезглавливают — порядок действий может варьироваться. — Антонин повернулся к Нагини. — Удалось что-нибудь узнать?

— Почти ничего.

— Тогда моя очередь на проведение воспитательной беседы с этим сорванцом.

Нагини молча покинула камеру.

— Ты только погляди на неё, — хмыкнул Антонин. — Том обрядил её в дорогие тряпки, но ей больше идёт родная чешуя. Не женщина, а сосулька в юбке. Мне она сразу не понравилась. Её кровь отравлена проклятьем маледиктуса, приносящим ежедневные муки. Тёмный Лорд сумел унять эту боль, чем и заработал преданность. Нагини взамен пообещала научить его древней магической технике телесной регенерации. Наш Лорд желает не только жить вечно, он и стареть отказывается. Ещё она собиралась привести к нему под крыло своих подружек со схожей проблемой в крови, но те, как оказалось, все померли в Лютном при взрыве. Ты меня слышишь? Соображаешь?

— Воды, — попросил Регулус. Его горло горело адским пламенем.

— Последнее желание приговорённого — закон, — сказал Долохов, наколдовав бокал спасительной жидкости.

Он приставил его к потрескавшимся губам Блэка и полил воду тому в рот — оставалось лишь успевать глотать, что не всегда получалось. Подбородок и шея намокли. Вода залила рубашку, закапала на пол.

— Где мы?

— Где-то под домом Лестрейнджей. Догадался, зачем я пришёл?

— Прикончить меня раньше, чем мой мозг вскроют, как устрицу, — проговорил Регулус, напившись.

— Тебя и змеюку, если бы ей улыбнулась удача что-то выведать. И всё же почему ты не раскрыл меня?

— Потому что Тёмный Лорд всё ещё бессмертен. Похоже, у него есть запасной крестраж, о котором мы не знали. Или он нашёл другой способ себя обезопасить. Ты единственный, кому Волдеморт доверяет достаточно, чтобы держать поблизости…

— Ясно, — перебил Антонин.

— Услуга за услугу. Что с Гермионой? Ответь мне! — потребовал Регулус, несмотря на своё положение.

— Она с Геллертом. Цела и невредима. Живёт как в сказке. — Долохов встряхнул опустевший стакан, прежде чем поставить его на выступающую из стены скобу для цепи. — Я мог бы подправить тебе память, а не убивать, но на это требуется время, а его у нас нет. Да и Том отнюдь не дурак. Если он нащупает какое-нибудь несоответствие, когда будет копаться в твоей горе-голове…

О чём он говорил? Регулус больше не вслушивался. Его жизнь подходила к концу, но Гермиона жива. С ней всё хорошо. Она не хотела оставаться в Британии. Это к лучшему. Когда всё закончится, пускай уезжает с фрау Блоксберг в Альпы или на родину Лорелеи. Там совсем другое море — тёплое, бархатное. Оно будет целовать её кожу цвета сливочного фарфора, как этот делал он сам в их первую ночь, дрожа от страсти и нежности. Пусть Грейнджер увидит весь мир! Пусть вдохнёт аромат марокканских специй и купит у торговца в красной феске ожерелье с тигровым глазом, похожим на застывшую в вишнёвой смоле пчелу. Пусть взойдёт на Фудзияму и откроет на вершине бочонок саке с полувековой печатью. Пусть прокатится в русских санях. Пусть посетит карнавал в цветастом платье. Ей пойдёт шляпа с широкими округлыми полями, как на модницах-француженках в журналах Нарциссы… Гермиона это заслужила. Пусть будет счастлива, где бы ни была. Лишь бы она жила… и дышала свободно.

— Я не могу рисковать, — продолжал Долохов, будто его слова имели какой-то смысл по сравнению с грёзами Регулуса. — Конечно, Том будет в ярости из-за того, что я «перестарался с пытками» и отправил тебя на тот свет, но у меня нет выбора.

Голова кружилась. Регулус вдруг понял, что жажда никуда не делась, но смысла просить пить уже не было.

— Я понимаю.

— Обещаю чересчур не уродовать твоё тело после Авады. — Антонин достал палочку.

Регулус закрыл глаза.

Родители будут переживать, когда его отдадут обезображенным. Маме это точно не понравится, ну а папа… Он что-нибудь наколдует. Сириус поможет.

— Не думал, что это будет сложно, — внезапно проворчал Долохов, а затем из полумрака послышался мелодичный свист. Кто-то приближался к камере, так что Антонину пришлось отказаться от своего плана. — Амикус, — выдохнул он, когда различил черты лица свистуна. — Ты тут каким боком?

— Зашёл проведать грязного предателя. — Кэрроу продемонстрировал миску с кашеобразным месивом. — Да пожрать ему принёс. Тьфу! Как будто я в домовики нанимался! Наверху боятся, что Блэк обдурит эльфа и сбежит. Интересно, как?

— Я могу тебя подменить.

— Ну уж нет! Я самолично запихну это клёклое дерьмо ему в глотку. У нас давние счёты. Или ты забыл, Реджи, с каким презрением смотрел на меня в школе? А кто голосовал против принятия меня в кружок игры в плюй-камни?

— Понятно, — протянул Антонин, освободив камеру. — Я вернусь через полчаса. Этого хватит для мести?

Амикус промолчал, яростно помешивая кашу оловянным черпаком. Стук этой ложки по стенкам миски отдавался в ушах Регулуса вместе с эхом удаляющихся шагов Долохова, постепенно стихая.

— Я голосовал за то, чтобы взять Амикуса в кружок.

— Потому что ты всегда херово разбирался в людях.

— Эван?

— По-твоему, только Эван способен изменять внешность?

— Басти? — ещё больше удивился Регулус.

— Погоди. — Лестрейндж поставил миску, снял мантию и, скомкав её, подложил под колени Регулуса, заполнив проклятый фут пустоты, отделяющий их от пола.

Блэк застонал от облегчения.

— Теперь не так больно, правда?

Регулус опешил от проявленного Рабастаном сострадания. Что это? Отголосок былой привязанности? Молчание, повисшее между ними, стало тяжёлым, наэлектризованным.

— Спасибо, — наконец едва слышно прошептал Блэк. Но что значило это слово в сравнении с тем, что ему было нужно? Ему нужна свобода. Нужна жизнь. И чтобы Басти помог выбраться отсюда. Но он знал, что это невозможно. Или…

— Зачем ты принял облик Кэрроу?

— А как иначе? Я использовал Оборотное зелье — купил у Северуса по цене драконьей печени. Белла строго-настрого запретила мне навещать тебя — презренного ренегата. Она сказала, что тебе надлежит сгинуть здесь в одиночестве, глубоко пожалев о содеянном.

— Так и сказала?

— Ну-у… Если быть точнее, она пожелала сгнить тебе в этом подвале, сгрызя собственные пальцы от отчаяния и боли из-за каждой сломанной ею лично косточки в твоём презренном теле, годящемся лишь для погребения в зловонной канаве. Я хотел пощадить твои чувства и привёл менее экспрессивную формулировку.

— Где Тёмный Лорд?

— Самому хотелось бы знать. С тех пор как выяснилось, что Вальтер Эйгенграу — это Геллерт Гриндевальд, его интерес к тебе малость поугас.

— Это ты рассказал Нагини о Гермионе?

— С чего бы?

— Значит, Эван… — пробормотал Регулус.

— Ты мог бы думать о ком-то, кроме своей ненаглядной? Например, о стоящем перед тобой придурке, который собирается вытащить тебя отсюда.

— Ты понимаешь последствия?

— Заткнись, — шикнул Лестрейндж, осматривая кандалы. — Руническая вязь на металле — защита от взлома. Это плохо. Кто тебя приковывал?

— Понятия не имею. Я был в отключке. Что там за руны? — Регулус повернул голову в тщетной попытке разглядеть вязь. — Если преобладают прямые угловатые линии — скандинавские. Более сложные, изогнутые, содержащие узлы и спирали, — кельтские. Но если…

— Не учи учёного, — буркнул Лестрейндж.

— Прости, сложно воспринимать тебя умным, когда ты так выглядишь.

— Если я правильно помню, отменить защиту можно зеркальным нанесением рун. Но сначала придётся стереть старые. Магия раскалит металл. Чёрт! Держись. Это займёт время. — Рабастан полностью сосредоточился на кропотливой работе, лицо стало серьёзным и напряжённым.

— Басти… — тихо позвал Регулус. — Почему? Почему ты это делаешь?

Лестрейндж посмотрел на него раздражённым взглядом и снова склонился над кандалами.

— Потому что я все ещё твой друг. Даже после всего, что ты наворотил.

— Я предал Тёмного Лорда.

— Тоже мне новость.

Регулус облизал пересохшие губы.

— Я люблю магглорождённую волшебницу.

— Люби ты хоть лепрекона лысого, мне плевать. Кажется, всё.

Кандалы открылись, и ослабшие руки выпали из них, как оставшиеся без подпорки лозы. Регулус качнулся вперёд и упал бы, да Басти удержал его за плечи. Мир перед глазами плыл, но несмотря на туман перед глазами, Блэк заметил кровавые штрихи — зачатки букв на лбу Лестрейнджа.

— Постой! — опомнился Регулус. — Есть специальный символ. Руна, которая блокирует магию обличающей надписи. Я нарисую, если ты дашь мне палочку.

— Ах да… — Рабастан закатал штанину. К его голени были примотаны две волшебные палочки — в одной Блэк узнал родную кипарисовую, в другой — из виноградной лозы, принадлежавшую когда-то Гермионе. Басти отвязал их. — Твои?

Когда дело было сделано, он потрогал чистую кожу над бровями.

— Так вот как тебе удалось пройти проверку на вшивость.

Регулус слабо улыбнулся. Он был измучен и дезориентирован. Ноги не держали. Мышцы, затёкшие от долгого неподвижного положения, стали всё равно что деревянными.

— Выпей! — Басти вложил ему в руку пузырёк. — Это какой-то мудрёный подвид укрепляющего отвара. Если Северус когда-нибудь откроет свою лавку, знай, в её «фундаменте» лежат мои деньги. Он не мастер зелий, он — мастер наживы на обедневших Пожирателях смерти.

Снейп… Регулус и забыл о нём. Ещё один повод держать воспоминания под замком.

— Накинь мою мантию — на тебя смотреть холодно. Выйдем к лесу через парк, — объявил Басти. — Оттуда ты сможешь аппарировать на Гриммо. Надеюсь, получится.

«Получится», — подумал Регулус, но не стал подливать масла в огонь и напоминать другу о неудавшемся ограблении его дома, в котором непосредственно участвовал. Варево Снейпа меж тем вливало силы в конечности, прочищало голову и притупляло боль в обожжённых запястьях.

— За мной, — прошептал Рабастан.

Регулус последовал за ним, с каждым шагом чувствуя себя увереннее. Пожалуй, укрепляющее стоило тех галлеонов, что содрал за него Северус.

Воздух подземелья проникал под кожу, вызывая дрожь. Изредка слышались скрипы, доносившиеся откуда-то сверху. Беллатриса могла быть где угодно — эта мысль заставляла сердце Регулуса учащённо биться.

Белла… В сознании всплыли её глаза цвета антрацитовой черешни. Как она радовалась, когда Волдеморт принял очередного Блэка в ряды Пожирателей смерти, как завидовала, если Регулус удостаивался похвалы. Сейчас, когда он предал Тёмного Лорда, конечно, её ненависть к нему не знала границ.

— Кузина убьёт меня при встрече?

Басти горько вздохнул.

— Однозначно попытается. Пока тебя не взяли, она порхала по дому, как цветочная фея. Я думал, Повелитель накажет её за инициативу в деле убийства министра, но он, наоборот, остался ею доволен. Ранение Крауча, полагаю, повысило ему настроение. К тому же, это первая наша миссия, повлёкшая последствия такого масштаба. Это огромный провал службы безопасности Министерства магии. Да и Гриндевальд, который, как оказалось, ходил в Департамент правопорядка, как к себе домой, не прибавил очков популярности властям. Трэверс использует это по полной в своей предвыборной кампании.

Казалось, рассуждения о политике отвлекали Басти от тревоги, которую он не мог не испытывать. Если Белла узнает, что её деверь помогает пленнику, она убьёт их обоих. Но выбор сделан. Назад пути нет.

Наконец они с Рабастаном добрались до двери. Басти прислушался, затем осторожно приоткрыл её.

— Тихо, — заключил он. — Пробираемся через кухню. Я отправил эльфов чистить псарню, но мало ли…

Увы, эльфы не были главной проблемой. Кухня встретила Регулуса запахом прогорклого масла, кедровых дров и вина. За массивным дубовым столом, освещённым тусклой керосиновой лампой, сидел Долохов. Он держал в руке наполовину опустошённый стакан.

— Блэк, — выдохнул Антонин, неторопливо отхлебнул ещё раз и опустил стакан.

Регулус напряжённо сжимал палочку, не сводя с него глаз. Басти, непривычно высокий, громко дышал в затылок.

— Дай мне уйти.

— Ты не сможешь. В парке свободно разгуливают шавки Рудольфуса. Ты едва две ноги волочишь, а у них по четыре здоровых лапищи — не убежишь. Тебя поймают и доставят Тому. Уж на сей раз тот не станет с тобой нянчиться.

— Меня не поймают, — возразил Регулус. — Я уже проходил через это, когда пробирался сюда за чашей Хаффлпафф. Свора Руди не тронула меня. Так будет и сейчас.

— Самоуверенности Блэкам не занимать. Извини, но я не верю тебе, Реджи.

— Это правда! — вступился Рабастан. — Регулус часто бывал на псарне, кормил зверей, играл со щенками. Некоторые собаки встречали его, виляя хвостом от радости…

— А некоторые с той же радостью прижмут его лицом к земле и залают, призывая хозяев. И эта змеюка где-то неподалёку… Нет, я не отпущу тебя, Реджи. Ни тебя, ни твоего дружка под Оборотным.

В этот момент Регулус, словно по наитию, почувствовал, что пора действовать. Не теряя ни секунды, он атаковал.

Вот только Долохов был готов. Не вставая со стула, он отклонился влево, пропуская заклинание мимо себя, и вернул проклятье назад. Блэк не глядя схватил стоящего за спиной Рабастана за руку и рванул в сторону от дверного косяка, в который врезался багровый луч, разнося дерево в щепки. Шквал заклинаний обрушился градом.

Антонин поднялся и пошёл в наступление. Регулус ожидал этого. Он отводил удары, уклонялся, держал щиты. Басти двигался намного быстрее него, кружа по кухне и осыпая противника атаками. Однако они оба знали, что силы неравны. Долохов был одним из самых талантливых Пожирателей Смерти, и он, как всегда, оправдал репутацию, когда швырнул в Рабастана стеклянную банку с подвесной полки, а тот машинально вскинул руку и выкрикнул:

— Экспульсо!

Заклинание попало точно в цель. Тара взорвалась в воздухе перед Лестрейнджем облаком огненно-красных частиц порошка. Рабастан закрыл глаза, спасая их от жгучей пыли, а в следующий миг уже рухнул на пол, став жертвой оглушающего. Слишком быстро.

Регулус проводил упавшего друга взглядом и краем глаза тут же уловил изумрудную вспышку Непростительного. Не было времени отследить траекторию луча, оставалось гадать — податься влево или вправо. Инстинкт самосохранения сработал быстрее разума. Регулус ударил ногой в край столешницы, отправив дубовую громадину набок, и укрылся за ней. Авада врезалась в стол, оставив в нём дыру.

— Ты устал, — сухо констатировал Долохов. — Сколько ещё ты сможешь уворачиваться? Слышишь топот ног за спиной? Тебе не уйти. План твоего друга был безумен с самого начала. Умри от моей руки. Умри быстро. Я пободаюсь с Томом за нас двоих.

— Хорошо! — резко выкрикнул Регулус. — Твоя взяла. Я сдаюсь!

— Палочку вверх, Василёк.

Регулус поднял руку с палочкой так, чтобы Антонин её видел.

— Жаль, что всё так обернулось. Ты был моим лучшим учеником. Экспеллиармус!

Оружие вылетело из раскрывшейся ладони Регулуса — он и не пытался его удержать, скользнув второй рукой за пояс на спине, выхватив палочку Гермионы и выстрелив из неё в Долохова.

— Ступефай!

Наверняка свалившийся на мраморную плитку разгромленной кухни Антонин посчитал уловку своего ученика военной подлостью, но Регулусу было плевать на правила. Он подобрался к Рабастану, который на их счастье, уже очухался. Хоть какой-то плюс от ликантропии.

— Ты его убил? — глянув на обездвиженного Долохова, прошептал Басти.

— Хотелось бы, но нет. Бежим быстрее!

Они открыли заднюю дверь и вышли в парк.

На дворе стояла ночь. Землю покрывал тонкий слой снега. Регулус чувствовал, как свежий воздух наполнял его лёгкие жизнью с каждым пройденным ярдом. Однако ночное небесное светило явно не любило Рабастана — месяц ярко освещал пространство вокруг дома.

— Ищите его! — Голос Беллатрисы зазвенел в воздухе, смешиваясь с собачьим лаем. — Не дайте предателю уйти!

Ледяной ужас пробрал Регулуса. Он не мог идти быстрее. Его истерзанное тело, измученное пытками, отказывалось повиноваться. Но Рабастан… Рабастан летел вперёд, словно выпущенная из лука стрела. Они мчались по заснеженному парку, как выпущенные бладжеры, спотыкались, поднимались, проламывали кустарники, врезались друг в друга…

Гончие настигали. Регулус остановился и развернулся к самому быстрому зверю, пока тот попросту не прыгнул ему на спину. Пёс затормозил, взрыв лапами снег. Его собратья последовали его примеру. Из их открытых пастей валил пар.

— Они там! — Белла, будто голодная сука из псарни, ломилась за добычей через сплетение голых веток. — Руди, скорее!

Едва кузина попала в поле его зрения, как Регулус, не теряя времени на расшаркивания, выстрелил в неё Конфундусом. Она выставила щит, принявший заряд заклинания, а другой рукой запустила в Блэка кинжал — её любимое холодное оружие.

Регулус пригнулся, так что лезвие просвистело мимо и врезалось в дерево. Белла не расстроилась из-за промаха, она расхохоталась.

Рудольфус шёл за ней. Седые пряди в его волосах стали ещё заметнее в свете луны. Как и мелкие шрамы, оставленные Волдемортом на лице.

— Реджи, так ты меня встречаешь? — спросила Белла. — Ну-ну. Взять его! Кусайте его, рвите!

Свора загудела, заклацали зубы, и в этот момент Рабастан выскочил к ним. Он безобразно ссутулился. Из его горла вырвался рык — страшный звук, полный бессильной злобы. Магия Оборотного зелья спала, обнажив нечто жуткое, нечеловеческое. Регулусу было больно смотреть на друга.

Псы попятились и заскулили.

— Взгляни на него! — прошипела Белла, указав на Рабастана палочкой. — Посмотри на этого урода, Руди! Я говорила, говорила, что с ним что-то не так. Он изменился! Он же оборотень!

Рудольфус поджал губы.

— Монстр! — прокричала Беллатриса. — В лунном свете не скрыть твою вторую сущность!

— Монстр? — прохрипел Рабастан. — Это я-то — монстр?!

— Чёрт с тобой, Басти, — фыркнула она. — Неудачник. Кто ещё умудрился бы попасть на зуб оборотню… Уйди с дороги. Регулус не твоей крови, а моей! Он мой. Мой!

— Остановись, — сказал Рудольфус.

— Что? Ты в своём уме, дражайший муженёк? Хочешь отпустить их?! Вот, значит, как! Я не дам им сделать ни шага дальше. Нет, нет, нет… Можете рискнуть аппарировать, мальчики. Отсюда до границы Лестрейндж-парка рукой подать. Вдруг повезёт. А если нет… Видите тени среди деревьев? Это призраки Вистманс-Вуд. Аппарируйте и присоединитесь к ним, когда вас расщепит насмерть! — У Беллатрисы сбилось дыхание. Её грудь тяжело вздымалась. Кузина сделала передышку на несколько секунд и улыбнулась, поймав на себя презрительный взгляд Регулуса. — Твоя безумная мамаша пыталась у меня вызнать, где ты, её сокровище. Я сказала ей, что ты сдох! Слышал, Реджи? Сдох, как твой папочка!

— Заткнись!

— Ты не знал? Конечно… Откуда? Дядюшка Орион скоропалительно скончался. Такое горе… Повелитель наказал его — так и нужно поступать с предателями крови!

— Закрой свой рот, лживая стерва! — вскричал Регулус.

— Не слушай её, — Рабастан встал у него на пути, буквально повиснув на руке. — До леса и правда всего ничего. Мы сможем добраться до его кромки. Доверься мне. Мы справимся.

Беллатриса сняла с пояса ещё один кинжал.

— Гоблинское серебро, Басти. Это особенная вещь. О, ты не представляешь, насколько. Её дал мне наш господин. Хочешь рискнуть? Хочешь проверить, кто по-настоящему быстр?

— Прекрати балаган, Белла, — произнёс Рудольфус, сделав несколько шагов к брату, словно хотел отрезать его от жены. — Всё зашло слишком далеко. Это же Басти и Реджи. Мой брат, твой брат. Очнись!

— Теперь я вижу, что Тёмный Лорд зря исполосовал твоё тупое лицо, Руди. Урок остался не усвоен. Но я не такая, я знаю цену верности и оправдаю доверие Повелителя.

— В тебе говорит обида, дорогая.

— Обида?

Руди кивнул, переключив её внимание на себя.

— Регулус подвёл тебя и опозорил великий род, спутался с магглолюбами, пошёл на поводу у Сириуса. Это ужасно! Недопустимо! Но мы ещё можем всё исправить. Он раскается, и всё станет по-прежнему. Твой кузен запутался.

— Какой же ты дурак! — Белла застонала. — С первого дня только и делаешь, что защищаешь его…

Регулус встретился с другом глазами. Пора. Это их единственный шанс сбежать.

И Басти сорвался с места. Регулус побежал за ним, оглянувшись в последний момент.

— Белла, нет! — воскликнул Рудольфус, но та всё равно замахнулась и бросила кинжал.

Регулус вздрогнул, пронзённый догадкой.

«Мой отец умер так же».

Рудольфус резко шагнул вправо и подставил себя под удар. Кинжал не долетел до его младшего брата, вонзился ему в грудь, прямо в сердце.

Регулус застыл в оцепенении. Он видел, как Рудольфус оседает, видел кинжал, торчащий из его груди, видел кровь, окрашивающую снег в багровый цвет.

На лице Беллатрисы не было ни тени сожаления, ни толики раскаяния. Не было ничего. Пустой, безумный взгляд.

— Руди! — прокричал Рабастан, бросаясь назад к брату.

Он упал на колени рядом с Рудольфусом и схватил рукоятку кинжала, но вынуть не смог. Раздалось шипение. Кожа ладони сходила, столкнувшись с серебром.

Беллатриса очнулась первой. Её губы скривились.

— Инкарцеро!

Толстые верёвки обвили Блэка, связывая его по рукам и ногам. Он даже не пытался сопротивляться. Его разум был парализован ужасом.

Собаки выли.

— Ты заплатишь за это! — прорычал Рабастан через слёзы.

Беллатриса направила на него палочку.

Раздался оглушительный хлопок, разорвавший пространство.

Басти аппарировал прочь, забрав тело брата с собой.