Усы? Лапы? И, главное... Хвост?! (джен)

Ну, за понимание!

Те же, там же

Это воскресное утро не было солнечным, впрочем, откровенно дождливым оно тоже не было — так, обычное пасмурное небо над головой, да лёгонький свежий ветерок. В общем, самое то, чтобы устроиться с комфортом на открытой террасе в кресле, развернуть газету и, дымя сигаретой, почитывать публичные сплетни из колонки новостей. Собственно, Джон Грейнджер всё выше перечисленное проделал с огромным удовольствием и даже успел прочитать первую страницу, когда рядом с ним началось действо более интересное, заставившее отвлечься от столь милых сердцу женатого человека маленьких радостей. Это я про редкие минутки покоя, если что.

Тихое воскресное утро неожиданно разорвал громкий возмущённый мяв, раздавшийся со второго этажа. Джон на это только понимающе улыбнулся, продолжая читать газету дальше, даже развернув её, перейдя на вторую страницу.

— Стой! Куда?! — голос дочери был полон праведного возмущения. Джон словно наяву представил себе выражение возмущённой обиды на лице дочери. — Вернись немедленно, я ещё с тобой не закончила!

К слышимому цокоту коготков на лестнице добавился громкий топот детских ног где-то там же.

— Стой же! Не уйдёшь! — Пыхтение, перемежаемое отчётливым топотом, словно дочь пыталась кого-то раздавить.

— Мяу!!! — Громкий скрип когтей по ламинату.

— Да успокойся же ты! Это просто бантик!

— Фр-рш-ш!

— Ну и что, что розовый. Зато большой и красивый!

— Мря-ау! — Был бы котёнок львом, от его рыка трава бы точно легла.

— Мне он точно не подойдёт. И вообще, ветчины тогда больше не дам.

— Пф!

— И маму предупрежу.

— Мя?

— Ага. А позволишь надеть — дам рыбки.

Джон только улыбался, продолжая прислушиваться к происходящему в доме, где в этот момент договаривающиеся стороны явно взяли паузу.

— Мяу-у… — в голосе котёнка явно было слышно пусть недовольное, но согласие.

— Вот и лапочка. — Довольный голос дочери подтвердил для Джона очередную по счёту капитуляцию хвостатого прохвоста. Эх, жить — хорошо! А хорошо жить, когда страдают другие, ещё лучше.

Дальнейшая возня дочери была уже не настолько громкой, поэтому ничто больше не мешало отцу семейства погрузиться в чтение. И только дочитав газету до конца, уже сворачивая её, он краем глаза заметил чёрное пятно за своим плечом. С трудом подавив порыв вздрогнуть от неожиданности, Джон слегка обернулся к сидевшему рядом с ним на столе неизвестно уже сколько времени котёнку.

— Ну ты и ниндзя! — недовольно буркнул он, скрывая испуг. — С тобой скоро от каждой тени будешь шарахаться.

Впрочем, рассмотрев поподробнее их нового питомца, Джон не смог скрыть улыбки — на шее у котёнка был повязан огромный розовый бант. Причём его размер был сопоставим с размером самого котёнка. Сам вид жертвы гламура был недовольно-взъерошенный, но при этом явно смирившийся с неизбежностью.

— А тебе идёт, — усмехнулся мистер Грейнджер. — Можно ещё коготки в розовый цвет лаком покрасить, для полного комплекта.

Котёнок же просто потянулся, вытянув передние лапы, выпустив когти на всю длину и зевнув во всю челюсть. После чего сделал вид, что он выше этого, отвернувшись от отца Гермионы. Джон же продолжал рассматривать котёнка.

За прошедший почти месяц с момента появления в их жизни мелкого чёрненького комка шерсти он несколько поумерил свои подозрения в отношении этого продукта университетской лаборатории. Котёнок вёл себя так, как и было положено котёнку: прыгал за бантиком, гонялся за солнечным зайчиком, мурчал при поглаживании и обожал рыбу, мясо и молоко. Демонстративно морщился он только лишь от сухого кошачьего корма, предпочитая его так же демонстративно закапывать во дворе. Ну и по углам, и в тапки он ещё не нагадил ни разу. Что только радовало.

Но странности всё же были. Например, как только что подслушанная сцена — если бы он не знал, что это дочка с котёнком, то можно было бы подумать, что это спорят брат с сестрой. Вот как она его понимает? А что понимает, тут и сомневаться нечего — наглядное подтверждение этому он имел возможность наблюдать каждый вечер, когда дочь безошибочно, по первому «мяу», делала что-нибудь для котёнка, и тот сразу же удовлетворённо замолкал. Примерно, как сейчас: с независимым видом сидит рядом и подозрительно косит взглядом то на него, то на дверь в дом, явно прислушиваясь к перемещениям дочери. Очень похоже, как будто опасается, что та могла про лак услышать.

Да и сидел он на столе так, чтобы не попасться ему на глаза, но при этом иметь возможность читать газету у него из-за спины.

Впрочем, бред. Джон аж головой потряс, словно пытаясь избавиться от подобных мыслей. Это уже паранойей попахивает. Но всё же… всё же…

В этот момент котёнок решил почесать за ухом, но зацепил задней лапой свой шикарный бант и, потеряв равновесие, перекатился к самому краю стола, в итоге сверзившись на пол.

— Мр-ря-ав! — выразил он своё недовольство, определённо с ненавистью смотря на перекрутившийся бант. Бросил такой же недовольный взгляд на свидетеля своего позора и неторопливо, явно пытаясь изобразить независимую походку, пошёл в дом.

Джон лишь снова усмехнулся.

* * *

Гермиона Грейнджер последние примерно три недели была счастлива. Во-первых, были каникулы. А это означало, что она не встречалась с дразнящими её одноклассницами и не слышала в свой адрес «заучка», «ябеда» и обидные прозвища, касающиеся её причёски.

Во-вторых, как следствие пункта выше, она могла читать то, что ей интересно самой, а не делать задания по школьной программе. Нет, задания на каникулы она уже сделала — иначе и быть не могло! Но всё же там была куча неинтересных для неё вещей, и в первую очередь все эти развивающие игры. Благо что с семи лет их из школьной программы наконец-то убрали.

В-третьих, теперь у неё был Черныш. Правда, на своё имя он не очень-то и отзывался, а подобрать лучше, чтобы котёнку понравилось, у неё не получалось. Но они не сдавались, по вечерам перебирая кучу имён из справочника. Да и играть с ним ей было интересно — котёнок был очень сообразительным и явно умом не обделён. Иногда у неё даже создавалось впечатление, что он всё понимает, настолько все его «мяу» в ответ на её слова были к месту. А уж как мило он становился лапками ей на руки и просяще заглядывал в лицо, говоря своё робкое «Мя?», выпрашивая что-нибудь вкусненькое из холодильника… В такие моменты она просто не могла сказать ему «нет».

В общем, Гермиона сама не заметила, как стала улыбаться счастливой улыбкой, и с удовольствием ходила гулять с котёнком на улицу и в парк по соседству.

А потом каникулы кончились, она пошла в школу и…

* * *

Гарри Поттер уже не вспоминал Дурслей. И мыслей по возвращению к ним в дом и свой чулан у него также больше не возникало. В конце концов, в бытии котёнком были свои плюсы. Точнее, было очень много огромных плюсов и почти совсем не было минусов.

Его кормили много, часто и просто делились чем-нибудь вкусненьким по первому его «мяу». Больше не было побоев, криков «урод», «ненормальный» и игры «Догони Гарри». С ним играли каждый день. Ему купили кошачий домик, когтеточку и кучу игрушек. Пусть кошачьих, но для него! А из всех минусов были только невозможность говорить, сложность с угадыванием его имени и продолжающиеся рецидивы с попытками накормить его сухим кормом.

В последнее время он уже как-то без огонька пытался превратиться обратно. В конце концов, ради отсутствия побоев и голода можно примириться с умыванием языком и охотничьими инстинктами, срабатывающими при виде мышек и птичек.

И за всё это ему нужно было благодарить одну лохматую девочку, которая с упорством танка отстаивала его интересы перед своими родителями. Ну и строила просящую моську пополам с умоляющим взглядом. Этот её приём срабатывал в девяти случаях из десяти. Он и сам взял его на вооружение, когда хотелось чего-нибудь вкусненького.

Всё шло настолько замечательно, что просто не могло продолжаться так и дальше. Неприятности не могли не прийти.

Это случилось в первый день, когда девочка пошла в школу, а его оставила дома. Из окна комнаты он увидел, как девочка прошмыгнула в калитку, опустив голову так, что волосы скрывали ей лицо, а вся её фигура выглядела какой-то поникшей.

Не сомневаясь ни секунды, Гарри выпрыгнул через окно на крышу, а далее по уже проверенному пути спустился на землю. Гермиону он нашёл на заднем дворе, уткнувшуюся в коленки и плачущую навзрыд.

— Мяу? — Однако девочка продолжала плакать, никак не реагируя на него.

Тогда он просто внаглую пролез ей под руки, после чего мгновенно пожалел о своём порыве: Гермиона ухватилась за него, словно за соломинку пополам с носовым платком, и продолжила плакать уже ему в шёрстку.

— Что я им сделала?! Я же даже к ним не подходила! Меня просто в пример поставили!

Так продолжалось довольно долго, пока, наконец, она не обратила внимания на мурчание котёнка и то, что она использует его в качестве носового платка, разве что только не выжимает. После этого девочка всё же смогла успокоиться и привести себя в порядок.

В этот вечер она уже с ним не играла и выглядела какой-то потухшей. Гарри это сильно не понравилось. Настолько, что он решил завтра отправиться в школу с ней и своими глазами увидеть, кто посмел обидеть до слёз его подругу.