Усы? Лапы? И, главное... Хвост?! (джен)

Ну, за здоровье…

Тоже тост.

Гарри лежал на женских коленях и совершенно не обращал на это внимания. Тому было много причин, и та, из-за которой он сейчас страдал от невозможности шевельнуть хвостом, была далеко не основной. Сейчас его больше занимал рассказ мужчины, в котором тот довольно подробно, чтоб ему икалось, рассказывал дочери о бешенстве, проводимых анализах и необходимости смирения с тем, что болезнь эта неизлечимая, а потому такого красивого котика милосерднее быстро усыпить, а не позволять и дальше мучиться от очень болезненных симптомов.

К сожалению, полотенце не оставляло ему шансов на побег, как он ни пытался проковырять или прогрызть его. По крайней мере, до тех пор, пока его не развяжут. Так что он просто слушал и из раза в раз пытался снова стать человеком. Не получалось.

Из этого подобия медитации, в которую превратились попытки вспомнить и повторить все те ощущения, когда тело опалило изнутри, его выдернул резкий шум и суета в приёмной больницы. Что, честно сказать, его немного ошарашило — Гарри ещё не успел привыкнуть к своим новым чувствам.

Первым делом врач, к которому их направили, занялся девочкой. У него это не заняло много времени, так как раны были обработаны правильно, что не удивительно — пусть Грейнджеры были стоматологами, но оказывать первую помощь умели. Далее занялись причиной их визита в больницу.

Походу, говорливость у врачей была частью их профессии, по крайней мере, этот мистер Бакли начал посвящать всех в то, что они с ним будут делать. Что при постановке диагноза учитывается эпизоотическая обстановка по бешенству в регионе, данные анамнеза, внешние проявления инфекции. Проводятся гистологические, бактериологические, серологические исследования, микроскопия, и у него возьмут для анализов спинномозговую жидкость. И ещё кучу каких-то специальных экспресс-тестов с такими же непонятными и почти непроизносимыми названиями.

И, как вишенка на торте, напоследок его запрут в карантине дней на сорок или пятьдесят, так как все эти анализы не дают стопроцентной гарантии правильности постановки диагноза.

— …Но обычно мы просто таких животных усыпляем, а пострадавшим назначаем курс лечения.

Гарри молча смотрел на врача, и только освободившийся кончик хвоста сам по себе совершал резкие движения из стороны в сторону, тем самым демонстрируя всем лишь очень малую часть его бешенства. Ну, в смысле эмоций.

— Но он же ни в чём не виноват! — со слезами в голосе воскликнула маленькая Гермиона. Гарри с мольбой и одновременно обожанием во взгляде посмотрел на неё. — Он просто испугался, потому и укусил. Ну, и я ещё его за хвост дёрнула. А вы за это хотите его убить.

— Мя! — издал неуверенное и тихое мяуканье котёнок в попытке улучшить впечатление о себе.

— Герми… — мать девочки присела перед ней, чтобы оказаться на одном уровне. — Ты же у нас умненькая девочка. Никто не собирается причинять вред твоему котёнку. Просто надо убедиться, что он не опасен. Ты ведь согласна, что нельзя отпускать его, если он болен и ещё кого-нибудь укусит?

Джина положила руки на плечи и ласково улыбнулась дочери.

— Согласна, — выдохнула Гермиона, опустив глаза в пол и уже не демонстрируя готовность к борьбе за права маленьких котят. Родители облегчённо выдохнули. Но так, чтобы девочка этого не заметила. — Но если он не болен, мы можем его оставить?

— Э-э-э…

— Ты же сама сказала, что он мой! — в голосе девочки снова послышался отголосок слёз.

Обожание во взгляде котёнка начало перерастать во что-то большее.

Мать и дочь Грейнджер пристально посмотрели в глаза друг другу. Взгляд девочки говорил, что она не отступится, а взгляд женщины скорее спрашивал и искал намёк на то, что дочь можно ещё отговорить. Впрочем, последняя всё равно попыталась это сделать.

— О нём придётся заботиться, — сурово начала Джина. — Следить, кормить, убирать.

— Я буду, обещаю.

— И тебе придётся меньше проводить времени за чтением, ведь с ним нужно будет гулять.

То, что вообще-то больше выгуливают собак, а не кошек, Джина предпочла опустить, рассчитывая, что обожающая читать дочь задумается об этом и откажется от мысли завести питомца.

— Я согласна.

— И ты будешь помогать убираться по дому, так как от животных остаётся очень много шерсти, которая липнет ко всему.

Вот тут девочка ненадолго задумалась. Дополнительная работа по дому, забота в ущерб любимому занятию и прочая куча описанных дел против жалобно смотрящего на неё чёрного комочка шерсти с такой умилительной мордочкой…

— Мяу, — добавил свой довод Гарри с максимально возможной сейчас для него робостью в голосе.

— Обещаю, — утвердительно кивнула Гермиона.

Джон Грейнджер неуверенно прочистил горло, поправив ворот рубашки, вдруг ставшей несколько неудобной под двумя пристальными взглядами, не подразумевающими в ответе слово «нет».

— Но только после всех анализов, если он ничем не болен, и после всех обязательных прививок, — попытался оставить за собой последнее слово глава семьи.

Девочка радостно взвизгнула и рванула к нему обниматься, сияя довольной улыбкой.

— Ладно, идите к машине, а я пока подпишу бумаги.

Стоило им уйти, как на лице мистера Грейнджера появились совсем другие эмоции.

— Вот же ж, мать твою! — едва не сплюнул на пол в порыве чувств Джон. — Только кота в доме с кучей шерсти мне и не хватало.

— Женщины… — поддержал его врач. — И с ними тяжело, и без них никак.

На несколько секунд в кабинете воцарилось солидарное молчание.

— Послушайте, мистер Бакли, — обратился вдруг к нему Джон, — а если он всё же больной, вы же его должны сразу усыпить? И отразить это в карточке?

— Естественно.

— А можно отразить это как-нибудь… оперативнее? Чтобы дочка не ждала… напрасно.

Врач понимающе улыбнулся уголком губ.

— Если только ради девочки… Но это будет сопряжено с определёнными затратами…

Гарри молча проводил взглядом портрет Адама Смита, рядом с которым были слова «двадцать фунтов».

Проводив отца семейства, врач очень довольно улыбнулся и…

— Ну-с, болезный, значит, всего один укольчик, и больше никаких с вами проблем, — при этом врач легкими и хорошо отточенными движениями достал из разных шкафов шприцы, ампулы, вату и бутыль с какой-то прозрачной жидкостью.

Гарри задёргался всем телом, изо всех сил пытаясь разорвать ткань, распутаться или снова телепортироваться хоть куда-нибудь, но лишь бы отсюда, в конце он даже попытался укусить тянущуюся к нему руку, но…

— Вот, всего один укольчик, и больше никаких проблем ты нам не доставишь, мой хвостатый друг.

Через некоторое время суматошно бившееся сердце Гарри начало замедляться, а тело он перестал ощущать, из-за чего шевельнуть ничем не получалось. Врач же, явно зная, через сколько подействует укол, дождался полной парализации котёнка, чтобы положить его в клетку, стоящую под столом в углу, где и забыл до конца дня. При этом он надел на него ошейник с какой-то биркой. Всё, что Гарри теперь оставалось, это смотреть боковым зрением на посетителей и слушать разговоры.

Ближе к вечеру, когда в кабинете никого не осталось, его стало отпускать от паралича. Процесс этот протекал постепенно, вызывая ощущение в конечностях, будто он их сильно отлежал, из-за чего хотелось орать далеко не цензурно, но, к сожалению, челюсть и горло у него ещё не отпустило.

Кое-как поднявшись на дрожащих лапах, он подошёл к дверце клетки, чтобы рассмотреть то, что не давало ему покоя с того момента, как его в неё положили. Да, ему тогда не показалось — дверца закрывалась на простейшую задвижку. Не веря своему счастью, он попытался её открыть, но ничего не получилось — лапы были ещё слабы, да и он сам до сих пор не привык к тому, что он теперь котёнок. Но упорства ему было не занимать, и потому он продолжал попытки открыть дверцу, заодно всё лучше осваиваясь с таким непривычным телом.

Ему почти удалось сдвинуть задвижку, когда он услышал знакомые шаги врача и ещё одного человека.

— Вот, как я и говорил по телефону, для вас у меня есть, что предложить, — сказал доктор Бакли своему гостю, поднимая с пола клетку с котёнком и ставя её на смотровой стол.

Пришедший с ним человек ничем не отличался от всех тех, кто приходили в этот кабинет за консультацией в течение дня. Но вот запах от него, уловленный чувствительным носом Гарри, вызвал у его кошачьих инстинктов сильную тревогу. А может быть, то была просто его интуиция, которая не раз до этого выручала мальчика из многих неприятных ситуаций.

— Что-то он мелкий какой-то, — задумчиво проговорил мужчина, рассматривая котёнка со всех сторон.

— Бродячий, потому и жилистый.

— И вялый, на лапах еле держится… Он, часом, ничем таким не болен?

— Он ещё от миорелаксанта не отошёл. Ещё ловить замучаетесь.

— Ладно, уговорили, — мужчина передал очередную банкноту врачу.

— Вы, главное, прежде чем свои препараты на нём испытывать, хотя бы сутки обождите, а то у него сердце может не выдержать.

— Не учите учёного. Да и всё равно, они рано или поздно, но все дохнут.

У Гарри от подобных новостей просто лапы разъехались, и он рухнул на пол своей клетки-переноски. Боже, да пусть бы лучше его тогда Дадли с компанией избили до потери сознания, чем такое!