Свобода между обложкой и закладкой (джен)

Никто не ожидал, что возрождение Волдеморта на четвертом курсе Гарри будет иметь такие радикальные последствия.

Всего лишь три месяца спустя были совершены первые покушения. Еще через три Пожиратели смерти захватили Министерство магии.

Спустя еще год и Хогвартс перестал быть надежным местом.

Но Дамблдор все предусмотрел. Ему удалось переправить всех в безопасные места, прежде чем школу захватили Пожиратели; преподаватели, студенты, даже домашние эльфы стали недосягаемы для приспешников Волдеморта.

A Гарри и еще несколько человек, выбранных Дамблдором на роль «ключевых фигур», вот уже несколько месяцев жили в доме на площади Гриммо, 12. Здесь были почти все Уизли, Гермиона, профессор МакГонагалл, профессор Трелони, профессор Снейп, Сириус, Ремус, Тонкс, Грозный Глаз, Невилл, Луна, Кингсли и Хагрид. Кроме волшебников, к ним присоединились Добби вместе с пятью другими хогвартскими эльфами и даже Клык. Может, в доме был еще кто-то, просто Гарри не мог всех упомнить.

Несмотря на размеры особняка, в нем стало тесно, и атмосфера царила напряженная. Дамблдор задумал какой-то план, согласно которому нужно было запастись терпением и ждать. Именно поэтому все они и сидели взаперти в доме Блэков. Никому не позволялось покидать его стен, проникнуть к ним тоже никто не мог. Вынужденные пленники не получали даже «Ежедневный пророк», так как совы не могли преодолеть защитный барьер. А еще это было слишком опасно. Снова и снова Дамблдор уверял всех, что необходимо подождать. Но чего? Еще больше погибших? Еще больше Пожирателей, которые и так вот уже неделю чуть ли не толпами ходят вокруг дома, пытаясь пробить барьер? Чего?..

В ярости Гарри пнул старый комод, стоящий в комнате Сириуса, которую он делил с самим Сириусом, Роном и Добби. Ожидание и ничегонеделание медленно, но верно сводили с ума. Иногда Гарри пытался поговорить об этом с директором, но ни к чему хорошему разговоры не приводили. Дамблдор лишь в который раз твердил про «подождать» да часами пил чай с Трелони — ну почему, почему именно с этой сумасшедшей? Наверное, директор и сам уже спятил, и они ждут здесь понапрасну.

* * *

И дни, и ночи были длинными. Гарри с удовольствием спал бы до полудня и даже дольше, лишь бы время проходило быстрее, но, так как ему не от чего было утомляться, то и спать не хотелось. Наоборот, он долго не мог заснуть и тогда нервно бродил по дому. Нередко это приводило к очередной ссоре, почти всегда заканчивавшейся тем, что Гарри приказывали сидеть где-нибудь в уголке и не мешаться под ногами. Все были раздражены. Даже друзья действовали на нервы, поэтому он старался избегать их. Он знал, что споры и ссоры вредны, что они медленно разрушают дружбу. Если бы не теснота, им и в голову не пришло бы ссориться по таким пустяками, как разбитая чашка или неэкономно используемый гель для душа…

Поэтому главным занятием Гарри стало смотреть из окна. Он наблюдал за проходившими мимо дома людьми и завидовал их свободе, несмотря на то, что видел их страх и неуверенность. Большинство прохожих были плотно закутаны в мантии и держали под рукой волшебные палочки. Похоже, даже магглы что-то заметили. Они выглядели настороженными и угрюмыми, хотя, разумеется, не могли понять, отчего…

* * *

Снова наступил один из тех вечеров, когда он бездумно смотрел на улицу, как вдруг внезапно был вырван из летаргии. Только что он видел маленькую девочку-магглу, которая в испуге бежала по улице, а потом появились они — дементоры. Гарри резко втянул воздух и схватился за палочку, но внезапно почувствовал чужую руку на плече.

— Вы погубите нас всех, мистер Поттер. Возьмите себя в руки.

Больше всего Гарри хотелось обернуться и проклясть Снейпа. Почему? Почему тот его остановил? Как у него получалось оставаться таким… безучастным?

— Эта девочка не первая и не последняя жертва войны. Но если вы пойдете туда и будете убиты — тогда война закончится, а мы проиграем. И поверьте мне: даже я не желаю вашей смерти в такой степени, чтобы смириться с подобным исходом событий.

Ублюдок! Грязный, мерзкий, ублюдочный Снейп!

Но самое ужасное было, что он прав. Гарри не может выйти из дома. Он должен верить в Дамблдора и его план.

Снейп хотел было уйти, когда Гарри поймал его за мантию. Черные глаза удивленно уставились на него:

— Могу я попросить вас отпустить мою мантию, мистер Поттер?

Гарри глядел на него во все глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— Вы слышите? Мое время дорого, мистер Поттер!

Как и во времена учебы, было в этом человеке нечто, заставляющее Гарри застыть, словно кролик перед удавом.

— Как… Как вы выдерживаете здесь, сэр? Как не сходите с ума?

Одна бровь устремилась вверх, потом Снейп разжал пальцы, все еще цепляющиеся за его мантию:

— Я читаю. Библиотека Блэков является настоящей сокровищницей для книголюбов. А кроме того…

Внезапно Снейп развернулся и быстро вышел из комнаты, так что Гарри с трудом мог разобрать последние слова. Может, они и не были предназначены для его ушей. Может, только по чистой случайности он смог расслышать:

— …многие говорят, что я и так давно уже не в своем уме.

* * *

С того дня Гарри начал проводить время в библиотеке. Поначалу он действительно хотел поискать себе какую-нибудь книгу, но потом нашел дело поинтереснее — наблюдать за Снейпом. Тот часами сидел в слабо освещенном углу и читал. И при этом излучал такой покой, какого Гарри уже давно не мог найти в других обитателях дома.

— Что вы читаете?

— Нечто, далеко выходящее за рамки вашего понимания, Поттер, — Снейп даже не взглянул на него.

И все же Гарри остался. Он призвал второе кресло и устроился рядом со Снейпом. Вид читающего профессора почему-то успокаивал.

— Что-нибудь слышали о личном пространстве, Поттер?

Гарри проигнорировал его слова. Точно так же, как игнорировал все дальнейшие протесты. Следующие два дня он тихо проникал в библиотеку и молча смотрел, как Снейп читает. Иногда взгляд Гарри скользил по высоким стеллажам, полным книг. Или он наблюдал за домашними эльфами, которые — за отсутствием другой работы — в который раз стирали пыль с книг. Наконец на третий день Снейп вновь заговорил с ним:

— Феноменология.

— Простите?

— Вы спросили, что я читаю. Это труд по феноменологии.

Снейп захлопнул книгу и положил ее на маленький столик, который разделял их кресла.

— Почему вы не с Грейнджер и Уизли? Здесь достаточно людей, с которыми вы могли бы чем-нибудь заняться. Младшая Уизли, не сомневаюсь, не отказалась бы от вашей компании.

— Что такое феноменология?

Снейп фыркнул. Гарри широко улыбнулся.

И тогда Снейп сдался.

Возможно, он всего лишь носил маску? Ну не может такого быть, чтобы бездействие никак не влияло на него.

— Феноменология, мистер Поттер, учит нас, что вещи не всегда таковы, каковыми мы их видим. Или, формулируя по-другому: нет гарантии, что то, что видят наши глаза, на самом деле является истиной.

— Я не совсем понимаю, сэр.

Он действительно не понимал. И знал, что в ответ на его высказывание ему устроят головомойку.

— Потому что вы — глупый мальчишка, который ничего не видит дальше оправы своих очков. Ступайте за мной!

При этих словах Гарри тут же выпрыгнул из своего кресла и последовал за Снейпом по перенаселенному дому. Они поднялись по лестнице сначала на второй, потом на третий этаж. Он чувствовал на себе взгляды Рона и Фреда, которые сидели в коридоре второго этажа и играли в шахматы. Добби был рядом и вертел в руках «съеденные» фигуры.

Они поднялись еще выше. Туда, куда никто не заходил. На чердак.

Хотя в остальном доме было людно и тесно, никому и в голову не приходило поискать приюта на чердаке. Там было очень пыльно, паутина свисала с потолка, а вещи, лежавшие повсюду, однозначно выдавали свое темномагическое происхождение. Чего же еще ожидать от дома Блэков?

— Сэр, я…

Гарри неуверенно посмотрел на тихо стрекочущий волчок, который жутковато вертелся в пыли, выплевывая облачка пара.

— Это место надежно. И это единственное помещение в доме, где нам никто не помешает.

Снейп опустился на старый деревянный ящик, на котором, к удивлению Гарри, почти не было пыли. Из ящика доносились какие-то гремящие звуки, но после взмаха волшебной палочки они смолкли.

— Люмос.

На кончике волшебной палочки Снейпа загорелся огонек, а спустя еще одно мгновение профессор невербально зажег свет и в старой лампе, висевшей под потолком. Темнота на грязном чердаке рассеялась, хотя и не полностью. Гарри снова мог видеть лицо своего спутника.

— Феноменологию интересует восприятие мира через органы чувств. В первую очередь, через зрение.

Снейп указал на старый тёмно-красный шкаф.

— Какого цвета этот шкаф, мистер Поттер?

— Красного, сэр, — ответил он на очевидный вопрос и недоумевающе посмотрел на Снейпа.

— А если я скажу вам, что это всего лишь восприятие ваших глаз?

— Вы имеете в виду…

— Я вас слушаю.

— …вы имеете в виду, кто-то другой может видеть что-то другое?

— Абсолютно точно. Или, по крайней мере, так утверждает феноменология. Для некоторых простейших умов это, возможно, не столь очевидно, поэтому попробую объяснить на примере животных: подумайте о кошках. Согласно новейшим научным исследованиям, кошки видят мир в сине-зеленом цветовом диапазоне. Они не различают ни красного, ни оранжевого, ни розового цветов. Для них все вокруг синее или зеленое.

Снейп встал и одним движением палочки изменил цвет шкафа. Шкаф стал сине-зеленым. Потом он прошелся по пыльному чердаку, до всего дотрагиваясь палочкой. Все вокруг окрашивалось в сине-зеленый цвет, пока, наконец, почти все вещи на чердаке не приобрели этот оттенок.

— А теперь, мистер Поттер, представьте себя кошкой. Вы видите мир таким, как сейчас. Все сине-зеленое. Вам и в голову не может прийти, что шкаф был когда-то красным, а лампа желтой, не так ли?

— Нет, сэр.

Гарри ничего не мог с собой поделать — он был в восторге. Спустя столько месяцев безделья его серые клеточки получили, наконец, пищу для размышлений.

— И какой из всего этого можно сделать обратный вывод?

Гарри подумал. Обратный вывод? Если кошка не знала других цветов, то…

— То есть речь идет о том, что мы, люди, может, чего-то не видим и даже не знаем об этом?

— Почти правильно, мистер Поттер.

Снейп в очередной раз опустился на деревянный ящик, внутри которого опять начало греметь. Тихое заклинание, короткий взмах палочкой — и ящик снова смолк.

— Это означает, что мы никогда не знаем, не обманывают ли нас наши глаза. Кто может заверить вас, что цвет «красный» — это именно то, что ощущаете лично вы как «красное»?

— Никто, сэр.

Снейп удовлетворенно кивнул. И это обрадовало Гарри.

— А эта теория… ее и к людям можно применить?

— Разумеется. Или вы так самонадеянны и можете с точностью утверждать, будто знаете, что именно я вижу?

— Нет, сэр.

Снейп кивнул, потом встал.

— Я думаю, что достаточно потратил на вас свое драгоценное время. Вероятно, вам все равно не осознать всей глубины данной тематики, не говоря уже о том, чтобы когда-либо понять ее в полном объеме.

Быстрыми шагами Снейп подошел к двери и выключил свет на кончике палочки.

— Сэр!

— Я же сказал — …

— Каким… А каким видите этот мир вы? Он для вас красивый?

Снейп остановился. В темной мантии, на мрачном чердаке, с горящими черными глазами — он выглядел зловеще.

— Я не знаю. Предпочитаю не присматриваться.

С этими словами он исчез.

— Сэр, что вы сейчас читаете?

— Вы мешаете, мистер Поттер!

Новая книга Снейпа была толще, страницы — тоньше.

Гарри вот уже неделю сидел рядом с ним в библиотеке и ужасно хотел знать, какая тема увлекла Снейпа на этот раз. Абсолютно черный кожаный переплет не давал никаких зацепок.

— Когда вы закончите, вы расскажете мне…

— Вон отсюда!

Его полоснул разгневанный взгляд черных глаз, и Гарри каким-то шестым чувством понял, что лучше убраться подобру-поздорову.

Немного опечаленный, он покинул библиотеку и прошелся по дому. Одиночество тяготило, но и общаться ни с кем не хотелось. Не с Дамблдором же? Это только расстроит еще больше. С Роном и Гермионой Гарри рисковал рассориться окончательно. Уже за завтраком эти двое цапались, как семейная парочка, и из-за чего — из-за меда! Чего-то у них в последнее время не совсем ладилось. Гарри не хотел вмешиваться: боялся, что и ему достанется.

— Привет, Гарри. Ты выглядишь каким-то одиноким. Или я ошибаюсь? — он поймал на себе мечтательный взгляд светловолосой девушки, которая сидела за обеденным столом и мастерила что-то вроде сачка.

Луна. Это хорошо.

— Нет-нет, со мной все в порядке. А скажи-ка… Что это ты делаешь?

— Это будет магическая ловушка для нарглов, — объяснила она и подняла наполовину сделанную вещь повыше. Ее волосы, будто наэлектризованные, торчали в разные стороны, и она снова носила эти странные розовые очки.

— А-а-а. Интересно.

Гарри сильно сомневался, что этой штукой можно поймать что-то, кроме бабочек, но был рад поговорить с Луной. Она всегда была в хорошем настроении — этакое солнышко в мрачном доме Блэков. Остальные лишь здесь по достоинству оценили ее легкий нрав, который раньше вызывал только насмешки. Чаще всего Луна проводила время с домашними эльфами; похоже, ее притягивали не только фестралы, но магические существа в целом. Может, поэтому она до сих пор верила в существование нарглов?

— Ты часто проводишь время с профессором Снейпом. Вы стали друзьями?

— О… э-э-э…

Друзьями? Вот уж нет. Что за странное предположение.

— Нет, я… Я просто не знаю, куда мне еще податься.

— О, это, конечно, нехорошо. Похоже, тебе действительно одиноко.

От взмаха волшебной палочки Луны в воздухе появились новые нити, которые она начала вплетать в сеть сачка.

— Хочешь помочь мне поймать парочку нарглов? Я сейчас закончу. Осталось совсем чуть-чуть.

В конце концов, что в этом такого — пойти половить с Луной нарглов? Правда, он ни разу не видел этих очаровательных существ. Но какая разница? Пока Луне нравится, все в порядке. Ведь в доме осталось так мало людей, которые еще могут искренне чему-то радоваться. Вдруг он вспомнил слова Снейпа о феноменологии. Может, сам Гарри просто не в состоянии увидеть этих животных? Опираясь на новые знания, исключать эту идею не хотелось бы...

Несмотря на то, что день прошел в общем-то неплохо, Гарри рад был отправиться спать. Ловить нарглов оказалось лишь наполовину так весело, как он думал, особенно если учесть, что для этого целый день пришлось бегать по лестницам то вверх, то вниз. Казалось, ноги отваливаются от усталости.

Последнее, что он слышал вечером перед тем, как заснуть, были голоса и смех поднимающихся по лестнице Рона и Гермионы. Может, завтра он сможет пообщаться с ними. Уже столько времени прошло с тех пор, как они с Роном в последний раз играли в волшебные шахматы…

* * *

Гарри сидел в старой комнате Сириуса с куском хлеба в руке и листал старые журналы по квиддичу, когда дверь внезапно распахнулась. Взгляд черных глаз пренебрежительно прошелся по комнате, оформленной в красно-золотистых тонах. Затем Снейп поджал губы и выплюнул одно-единственное слово:

— Правоведение.

На этот раз Гарри не понадобилось спрашивать. Он сразу же понял, что Снейп наконец-то отреагировал на его оставшийся без ответа вопрос о содержимом книги.

— За мной.

И Гарри уже во второй раз последовал за ним на мрачный чердак, где Снейп уселся на тот же гремящий ящик. Сам Гарри нерешительно остался стоять посреди помещения. Его взгляд скользнул по все еще сине-зеленому комоду и остановился на старом глобусе, поверхность которого напоминала по консистенции вязкую жидкость серого цвета и образовывала временами толстые пузыри. Рядом стояло старое кресло, излучавшее какую-то разновидность магии в виде мерцающего лилового облака. Нет, Гарри уж лучше постоит тут.

— Правоведение — очень сухая отрасль науки. Я ничего не читал о правовой деятельности и не могу применить право на практике, куда интереснее находить ошибки в правовой системе. Знаете ли вы, что является самым ужасным в законах?

— Э-э-э, нет, сэр.

— Самое ужасное — тот факт, что они лишены всякой логики!

Снейп вскочил со своего места и принялся так быстро ходить по чердаку, что его мантия развевалась вслед за ним. Его шаги были резкими, а сам он выглядел возмущенным.

— Как только пытаешься добраться до сути закона, перестаешь получать ответы. Книги лишь констатируют факты, ничего не объясняя. Не хочу утверждать, что всегда, но в большинстве случаев это, к сожалению, правда!

Снейп сделал паузу, и Гарри не был уверен, какого ответа тот от него ожидает. В отличие от предыдущей лекции Снейпа о феноменологии, эта речь была пронизана эмоциями. А к эмоциям его бывшего профессора следовало относиться с осторожностью.

— Я еще не изучал эту тему. Поэтому извините мое невежество, но почему в законах нет логики, сэр?

Это было осторожно — очень осторожно — сформулировано. И все же Снейп еще какое-то время кружил по комнате, не зная, очевидно, куда деть руки. Он размахивал ими, сжимал ладони в кулаки и разжимал их снова — будто хотел сделать невозможное и ухватить воздух.

— Очень просто: законы одинаковы для всех! Они в равной степени действительны для всех без исключения людей и призваны регулировать все возникающие ситуации. За отказ от правовых норм следует наказание. При этом не важен сам человек, которого судят! Просто проверяется наличие определенных фактов нарушения нормы, и, если они присутствуют, накладываются санкции. Государство хочет сделать правосудие применимым для всех, но в результате не удовлетворяет никого. Юстиция уже давно перестала видеть человека за совершаемыми им проступками!

Гарри хотел бы кое-что сказать, но не решался. Он на своей шкуре познакомился с судебным произволом, да и речь Снейпа была, очевидно, пронизана лично пережитыми эмоциями. Гарри спрашивал себя, что должен был пережить этот человек, чтобы накопить в себе такой гнев.

— Сэр, извините, но… Вы верите, что так… ну, э-э-э… на суде… можно найти справедливость?

Снейп внезапно остановился. Гарри задержал в легких воздух.

— Продолжайте, мистер Поттер.

Черные глаза пристально смотрели на него, и он чувствовал себя мышью, пойманной в ловушку.

— Ну, сам принцип судьи — это же что-то… неправильное. Я думаю, ну… Я должен признаться, что действительно не разбираюсь в праве, но исходя из личного опыта я бы не осмелился — теперь, по крайней мере, уже нет — судить кого-то другого. Поэтому я сомневаюсь, что даже специальное образование вправе позволять одному человеку судить другого.

— Я должен пометить этот день в календаре красным крестом, так как сегодня вы сказали нечто по-настоящему умное, Поттер.

Снейп снова опустился на деревянный ящик и заставил его содержимое умолкнуть. Из него словно разом выпустили весь воздух. Он выглядел уставшим, как будто вся тяжесть мира внезапно свалились на его плечи.

Похвала была неожиданной, поэтому Гарри понадобились несколько секунд, прежде он смог вымолвить тихое «спасибо».

— Простите?

— Спасибо. Вы ни разу за все эти годы не хвалили меня.

— Потому что вы не давали мне повода, Поттер.

Гарри улыбнулся. Он был счастлив услышать такой ответ, потому что этот ответ звучал честно. В конце концов, его действительно нельзя было назвать асом в зельеварении. Было приятно осознавать, что он окружен не одними льстецами. При мысли о льстецах в сочетании со Снейпом Гарри едва не рассмеялся.

— Можно задать вам личный вопрос?

— Нет.

— Почему вы читаете книгу о правоведении, если у вас уже сложилось собственное мнение об этом? Э-э-э, не хочу показаться невежливым, но — не совсем объективное мнение?

Некоторое время Снейп молчал, и Гарри уже не рассчитывал услышать ответ. Но снова удивился. Даже если ответ в целом не был ответом в настоящем смысле этого слова. Скорее это походило на…

— Если вы не хотите показаться невежливым, тогда помолчите. Объективно мое мнение или нет — это не обсуждается. Вы спросили меня, что я читаю — я дал вам ответ на ваш вопрос. Это и так больше, чем вы заслуживаете, Поттер!

Последнее слово Снейп буквально выплюнул, как что-то мерзкое, даже капельки слюны повисли в воздухе.

Какое-то время оба просто смотрели друг на друга, и Гарри вдруг понял, что его больше не выводят из себя слова Снейпа. Они не в Хогвартсе, они перестали быть учеником и учителем. Они общаются исключительно на добровольной основе.

За резкими словами профессора скрывалось намного больше. То, что слышал Гарри, было лишь внешней оболочкой стены, которую Снейп выстроил вокруг себя. По защитной позе и жесткому, несчастливому выражению глаз можно было понять, что он не находит радости в перепалке между ними. Гарри больше не хотелось ссориться, и это стало для него настоящим откровением.

— Почему вы на самом деле читали эту книгу, профессор?

— Мистер Поттер, осознаете ли вы тот факт, что жизнь — несправедлива? Всегда?

— Да, — прозвучавшая в голосе Гарри боль была слышна даже ему самому. Его голос звучал почти так же подавленно, как и голос Снейпа.

— Всюду говорят о справедливости, но ни один судья не в силах изменить несправедливость судьбы. Это факт, мистер Поттер, даже если вы, по своей юношеской наивности, этого еще не понимаете.

— Ваше личное мнение… нравится мне больше научного.

— Простите?

— То, что вы хотели донести до меня в начале — простите, сэр, но это было как-то хаотично. Ваше личное мнение вы смогли сформулировать гораздо лучше.

— Интересный поворот, раз вы позволяете себе судить меня, Поттер.

Подавленно и…. Снейп звучал как-то… измученно. Да, измученно подходило лучше всего, и Гарри вдруг не смог иначе. Он уселся на ящик рядом с профессором и решил, что сегодня у того, наверное, хороший день, раз после всех вопросов он все еще не выказал желания четвертовать Гарри.

— Сэр, вы действительно на нашей стороне, да?

На короткое мгновение он поймал себя на мысли, что наслаждается близостью другого человека, сам не понимая почему, — может, это было просто чувство тепла от присутствия рядом кого-то, кто так же несчастен от навязанной им роли, как и он сам?

— То есть вы по-прежнему не доверяете мне, Поттер? Вряд ли я смогу оправиться от подобного удара судьбы, но дать вам доказательства, к сожалению…

— Нет. Я вам не не доверяю. Теперь нет. И все же я боюсь, что такая возможность существует. Было бы фатально, если бы такой умный человек, как вы, был бы против нас.

— Десять баллов с Гриффиндора…

— Что?! Мы не в Хогвартсе и…

— …за жалкую попытку лести!

Снейп поднялся и вылетел из помещения, не оглянувшись.

Гарри был разочарован: Снейп вот уже несколько дней не появлялся в библиотеке. Большую часть времени его бывший учитель проводил теперь в душной гостиной Блэков в компании профессора МакГонагалл. Одна рука на подлокотнике кресла, в другой — стакан виски. Так он мог часами сидеть, глядя в окно.

Гарри изнывал от нетерпения. Ему хотелось, чтобы Снейп снова взял в руки какую-нибудь книгу. Две предыдущие беседы ему очень понравились, и он не возражал бы против третьей подобной встречи.

В очередной раз покосившись на профессора и вновь не увидев книги в его руках, Гарри тихо вернулся в свою комнату. К его радости, там его ждали Рон и Гермиона.

— Ты что, снова был внизу? — Рон смотрел на него с таким видом, будто только что раскусил один из всевкусных орешков Берти Боттс с каким-нибудь мерзким вкусом.

— Да, был.

Гермиона обеспокоенно наморщила лоб. Радость от их общества, которое Гарри только что испытывал, сразу же испарилось. Неужели друзьям действительно хочется обсуждать эту ненужную тему? Гарри подавил вздох. Конечно, он заметил вопросительные взгляды, но не думал, что они начнут выпытывать у него, что он делал внизу. Ему хотелось подурачиться с ними немного или вспомнить старые добрые времена учебы в Хогвартсе.

А еще ему совсем не понравился взгляд, которым обменялись Рон и Гермиона. Только потому, что ему нравятся беседы со Снейпом? И потому, что он иногда смотрит, чем тот занимается?

— Гарри, это… — Гермиона помедлила, пытаясь, очевидно, найти нужные слова. — Мы видим, что ты часами сидишь рядом с ним, и… это уже похоже на одержимость.

Она нервно сжимала ладони в кулаки. До Гарри смысл сказанного дошел лишь через несколько секунд.

— Одержимость?

— Ну, да… это началось так внезапно, и ты с тех пор такой спокойный, и… Мы лишь хотим убедиться, что он тебя не проклял или что-то в этом роде. Мы же до сих пор не уверены, на нашей ли он стороне, и…

— Гермиона, подожди-ка. Подожди, — так вот к чему весь разговор? Гарри мог бы рассмеяться, если бы все не было так серьезно. Потому что ему ни в коем случае не хотелось, чтобы друзья думали о Снейпе плохо. Справедливость. Да, об этом они говорили в последний раз. Но он ведь и сам долгое время не доверял Снейпу. Он делал преждевременные выводы и даже ходил к Дамблдору, чтобы очернить своего учителя в глазах директора. Он вел себя, как глупый, дерзкий мальчишка.

— Э-э-э, послушайте… Снейп не плохой человек. Я… даже думаю, скорее — наоборот, он помогает мне не свихнуться окончательно в этом доме.

— Как…?

— Скажем так: он заставляет меня рассуждать. Он дает моим мозгам пищу для размышлений. Он… черт, не знаю, как еще сказать, — Гарри несколько раз беспомощно взмахнул рукой. Интересно, с каких пор ему кажется, что проще объясниться со Снейпом, чем с друзьями? Он не знал. Но обещал себе подумать на этим.

* * *

Он обрадовался, увидев Снейпа с новой книгой в руках. Гарри, как и прежде, уютно устроился в соседнем кресле и часами наблюдал за профессором из-под полуприкрытых век. Иногда он при этом засыпал, иногда его прогонял из библиотеки голод. Иногда пытался и себе выбрать какую-нибудь книгу, но попросту не знал, какая могла бы оказаться интересной. К тому же они находились в доме Блэков, здесь наверняка имелись книги, которые в Хогвартсе разместили бы в Запретной секции. Ему совсем не хотелось, чтобы какой-нибудь фолиант накричал на него или даже покусал.

Кожаный переплет новой книги был темно-лилового цвета, название на этот раз стояло на обложке: «Жизнь с элементами — исследования Уитвиллса в области метеорологии».

Итак, очередная научно-популярная литература. Гарри не мог дождаться рассказов Снейпа на эту тему. Так что он ждал, наблюдая, как закладка в книге с каждым днем передвигается все дальше к концу…

Гарри сидел, уставившись на бледные пальцы, перелистывающие страницы, когда тишину абсолютно неожиданно прервал холодный голос:

— Вы уже столько времени рассматриваете полки и все равно не хотите взять себе чего-нибудь почитать, мистер Поттер? Учитывая, что читать вы умеете, вам должно быть попросту стыдно!

Иногда Гарри спрашивал себя, как Снейпу удается с такой точностью угадать его мысли — а потом переформулировать их так, чтобы они звучали как оскорбление. Но если честно, ему действительно хотелось почитать — странно, ведь в Хогвартсе он нечасто испытывал потребность открыть что-то, кроме учебников.

— Вы можете что-нибудь посоветовать, сэр?

До сих пор Снейп не отрывал взгляда от своей книги. Однако после прозвучавшего вопроса он, наконец-то, посмотрел на Гарри.

— Что, Поттер, даже не можете самостоятельно выбрать, что почитать? — произнес он, недовольно сверкая черными глазами. Встал, бросил свою книгу на столик и начал прохаживаться вдоль книжных стеллажей. Несколько раз его взгляд останавливался на той или иной книге, или пальцы проходились по корешкам. Наконец он вытащил одну не очень толстую, Гарри оценил ее страниц на триста, не больше. В отличие от других томов библиотеки Блэков, эта книга выглядела новой и нечитанной.

— Полагаю, научная литература утомит вас сверх меры. Но классиков приключенческой литературы должны оценить даже вы.

Гарри с любопытством взглянул на книгу, которую вручил ему Снейп: Жюль Верн, «Вокруг света за восемьдесят дней».

— Маггловская литература?

Мгновенно брови его собеседника взметнулись вверх, и Гарри сразу понял, что сказал какую-то глупость.

— Немедленно забудьте это выражение, мистер Поттер. Ничто так не объединяет людей, как чтение. Книги доступны всем, независимо от рас, идеологии и происхождения, поэтому такие понятия, как «маггловская» или «магическая» литература, неуместны. Я больше не хочу слышать их от вас. Вы меня поняли?

— Да, сэр.

Гарри не так уж много успел прочитать, когда Снейп снова позвал его на чердак.

— Вы когда-нибудь осознанно обращали внимание на погоду, мистер Поттер?

Снейп осветил чердак Люмосом и прошел в глубь помещения. Теперь он стоял спиной к Гарри, скрестив руки на груди и направив взгляд в окно.

— Мне кажется, нет, сэр? — осторожно ответил на вопрос Гарри. Обращать внимание на погоду? Конечно, он замечал солнце, дождь, ветер или снег. Они были частью его жизни. С дрожью он вспомнил квиддичный матч на третьем курсе. Штормовую погоду в тот день невозможно было забыть!

— Только тот, кто осознанно обращает внимание на погоду, по-настоящему живет, мистер Поттер. Не забывайте этого! Погода — это константа, и все же она непредсказуема. Погода может быть мягкой или такой бурной, что перехватывает дыхание. Ответьте, пожалуйста: какие мысли приходят вам в голову, когда вы слышите о погоде? Каково ваше мнение по этому поводу?

Его мнение. Гарри подумал и вспомнил все ситуации, когда он обращал внимание на погоду. Конечно, в первую очередь в голове появилась картинка той самой квиддичной игры. Потом — его одиннадцатый день рождения в маленькой хижине посреди моря. Он вспомнил об ураганах и штормах, потому что они внушали страх. Потом он подумал о том, как они с друзьями зимой ходили по субботам в заснеженный Хогсмид. Они пробирались по снежным завалам и нередко возвращались в замок с мокрыми ногами и красными замерзшими носами. Снег — это прекрасно, если только он лежит не слишком долго. И, под конец, он подумал о солнце. Ему вспомнился один летний денек, когда они все вместе лежали у озера. Солнце, как известно, в Британии не такой уж частый гость, да и греет не слишком сильно — редко температура поднимается настолько высоко, чтобы можно было поплавать. В тот раз Дин, которому надоело ждать настоящей жары, попытался заколдовать воду в озере. После этого разозленный гигантский кальмар три недели плавал на поверхности, не желая нырять в глубину, хотя вода ни на градус не потеплела…

— Я думаю, что погоду осознанно замечают только в некоторых случаях. Я могу вспомнить лишь несколько особенно непогожих или особенно солнечных дней. Но я уверен, что было достаточно много и весенних дней с теплым ветром и росой, и осенних солнечных, и…

— …мы это не ценим по-настоящему. Вот в чем суть проблемы, мистер Поттер.

— Да.

Он действительно не ценил погоду. Снейп был прав. Если быть честным самим с собой, то Гарри всегда воспринимал погоду как что-то само собой разумеющееся. Учитывая глобальную ситуацию в мире, это было смешно. Британии просто повезло находиться в умеренном климате. В местах Земного шара с экстремальными условиями жизнь людей до сих пор зависела от элементов. Многие просто не могли достичь того уровня благосостояния, который у британцев уже давно стал нормой.

Погруженный в мысли, Гарри подошел к единственному окну на чердаке. Оно выходило на задний двор. На окне образовался многолетний слой грязи и пыли, и нужно было почистить стекло рукавом, прежде чем он смог разглядеть что-то на улице.

Уже начиналась весна. Небо было светло-голубым. Между булыжниками пробивались первые зеленые ростки.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что только тот живет по-настоящему, кто осознанно обращает внимание на погоду?

Гарри почувствовал, как Снейп подошел сзади и оперся руками о подоконник слева и справа от него. Он тоже посмотрел во двор.

— Погодой создано все на этом свете. Она дарит нам жизнь. Это те обыденные вещи, о которых нельзя забывать. Но многие воспринимают это как должное. Они живут в защищенных домах и не зависят от погоды. Им не нужно бояться ураганов и гроз. Но они забыли, каким живым себя чувствуешь, ощущая теплые лучи солнца или дуновение прохладного ветра на лице.

Гарри слушал вполуха. Он не отрывал взгляда от деревьев, которые раскачивались от порывов ветра. Наверное, там, за грязным окном было по-прежнему холодно. Но сам он в этот момент ощущал тепло. Тело стоящего за его спиной человека излучало такой жар, что он проникал даже через несколько слоев одежды. Гарри чуть было не подался немного назад, чтобы урвать побольше тепла, но внезапно пришел в себя.

Это же Снейп!

При этой мысли он лишь слегка покачал головой. Какую взбучку он бы получил, поддавшись своим желаниям!

Гарри снова посмотрел на улицу и почувствовал горечь, отозвавшуюся болью в желудке:

— Я хочу выйти наружу.

В тоске он провел пальцем по грязному окну. На стекле остались белые следы.

— Мы все этого хотим. Поэтому не жалуйтесь, а несите свой крест с достоинством, Поттер.

Тепло за его спиной исчезло, и на одну секунду Гарри пожалел, что не подался назад.

Снейп ушел. Гарри остался один.

Этот разговор между ними был каким-то отрезвляющим. Никогда еще Гарри так не скучал по ветру, гуляющему в его волосах, как в этот момент. Снаружи снова гнулись от ветра деревья. Гарри завидовал им. Он тоже воспринимал погоду как что-то обыденное, никогда не ценил свежесть прохладного ветра на лице.

Потом Гарри заметил, что дрожит. Его тело слишком быстро привыкло к чужому теплу. Это было… жутко. Потому что человеческое тепло он до этого тоже не ценил.

— Сириус, ты ужасно играешь в шахматы! — Гарри взял уже вторую пешку крестного. — Ты ведь раньше лучше играл, если я не ошибаюсь?

— Действительно, лучше, — Сириус в отчаянии провел рукой по своей шевелюре. — Нам обязательно играть дальше? Я же все равно проиграю.

Впервые за время игры в разговор вмешался Ремус:

— Конечно, ты продолжишь! Играл ты не так уж и плохо, просто Гарри сегодня действительно на высоте, и он заслужил приличную победу!

— Лунатик, ты зануда!

Скорчив гримасу, Сириус сделал очередной ход.

— Не обращай на него внимания, Гарри, он никогда не умел проигрывать!

— Лунатик!

* * *

— Нет, Гарри, тебе туда нельзя!

— Но… — он упрямо посмотрел на старика в очках-половинках, который преграждал ему путь.

Едва узнав о болезни Снейпа, Гарри сразу же поспешил к профессору Дамблдору. Дамблдор вместе с профессором МакГонагалл делили комнату со Снейпом, и именно они прошлой ночью заметили, что у того внезапно началась лихорадка с высокой температурой. К утру он настолько ослаб, что не смог подняться с постели. Теперь же к нему нельзя было заходить, чтобы не заразиться.

— Гарри, прошу... Тебе туда нельзя. У профессора Снейпа вирусная лингукс-оспа. Это довольно серьезная магическая детская болезнь, которая — даже если начинается ни с того ни с сего, как в данном случае — чрезвычайно заразна. Мисс Грейнджер уже начала варить зелье, которое быстро поставит твоего профессора на ноги. Я немедленно присоединюсь к ней. К завтрашнему дню зелье будет готово.

Дамблдор одарил Гарри своей обычной ласковой улыбкой.

— Но… а как протекает болезнь, сэр?

— Единственными симптомами являются лихорадка и очень высокая температура. Мы с мисс Грейнджер поспешим, чтобы зелье было готово как можно скорее.

— Но сэр! Если температура очень высокая и поднимается все выше, ее нужно сбить и…

— И в этом состоит риск — кто-нибудь может заразиться. Гарри, мы живем в тесных условиях, и если все начнут навещать профессора Снейпа — вирус быстро распространится. Мне очень жаль заставлять его страдать больше положенного, но я уже все обсудил с профессором МакГонагалл. Мы попросту не можем рисковать. Сегодня юные волшебницы и волшебники получают в целях профилактики зелье против этого вируса, среди нас же, боюсь, почти никто не имеет иммунитета. Мне очень жаль, действительно, очень жаль профессора Снейпа, но он справится, Гарри.

Это был долгий разговор, к которому присоединился и крестный, но в конце концов именно один из комментариев Сириуса подтолкнул Гарри к принятию окончательного решения. Может, крёстный и не имел в виду ничего плохого, но его слова расстраивали: «Ты хочешь рискнуть своим здоровьем ради Нюниуса? Поверь, Гарри, он того не стоит». Впервые слова Сириуса вызвали у него отторжение и заставили страдать от несправедливости. Что, неужели его, Гарри, здоровье ценится больше здоровья Снейпа? Разве где-то уже завели список, в начале которого стоят важные персоны и получают больше привилегий? Вот уж вряд ли.

— Профессор, — он повернулся к Дамблдору, все еще стоящему рядом. — Я войду к нему и постараюсь сбить температуру. Если заражусь, завтра выпью порцию Гермиониного зелья, только и всего.

— Но…

— Я не дам ему страдать больше, чем необходимо. Это жестоко!

Снейп действительно плохо выглядел. С того момента, как Гарри вошел к нему, он ни разу не открыл глаза. На лбу блестела испарина, временами он начинал сильно дрожать. Гарри ругал себя последними словами, что даже не удосужился узнать заклинание, с помощью которого можно определять высоту температуры.

Весь день он был занят, меняя холодные компрессы на лбу и предплечьях Снейпа. Он достал из шкафа пару старых полотенец и с помощью простого Агуаменти наколдовал немного холодной воды в плоскую миску из-под фруктов или печенья. Компрессы было простейшим маггловским средством борьбы с высокой температурой, но оно подействовало, так как уже вскоре профессор перестал беспокойно метаться в бреду и морщинки на его лбу разгладились. Поэтому Гарри продолжал менять компрессы всякий раз, когда они нагревались.

Наступила поздняя ночь. Когда Снейп очнулся, его взгляд потерянно прошелся по помещению, освещенному лишь почти догоревшими свечами.

— Который час? — хрипло прозвучал его голос.

— Скоро полночь. Как вы себя чувствуете?

— Что вы здесь делаете, Поттер?

— Забочусь о том, чтобы вас не лихорадило так сильно.

Снейп замолчал. Гарри не был огорчен. Молчать было приятно. Если уж здоровый Снейп мог быть невыносим, то от больного профессора и вовсе стоило держаться подальше

— Выключить свет, чтобы вы могли еще поспать? Завтра вы получите зелье от вируса.

— Кто…

— Гермиона и профессор Дамблдор.

— Хорошо.

Молча Гарри убрал почти высохшие компрессы и смочил их в миске с водой. Ему было страшно от того, как часто приходится это делать. И промежутки становились все короче. Директор был прав: лихорадка усиливалась, температура поднималась все быстрее. Он не знал, справится ли.

— Убирайтесь, Поттер!

— Нет.

Гарри осторожно выжал ткань и положил ее на предплечья Снейпа. Левое было изуродовано Темной меткой. Гарри уже давно знал о Метке, но сегодня впервые смог по-настоящему рассмотреть ее, когда закатывал ему рукава.

Вообще-то вначале он подумал об икроножных компрессах. Но потом все-таки не решился, ограничившись предплечьями. Закатывание штанин показалось ему слишком интимным, он был уверен, что Снейп счел бы это непростительным вмешательством в его личное пространство.

— Я сказал, вы должны…

— Я не уйду. Не важно, что вы скажете, при всем уважении, сэр.

Казалось непривычным, что Снейп позволял перебивать себя.

Положив свежие компрессы, Гарри уселся на соседнюю кровать. Он была покрыта пледом с вышитыми котятами. Наверное, здесь спала профессор МакГонагалл. Хотя — немного сумасбродному образу Дамблдора котята тоже подошли бы.

— Хотите, я вам немного почитаю, пока вы не заснете?

— Мистер Поттер, я….

Гарри проигнорировал слабый протест. Он взял книгу, которую пару дней назад выбрал для него Снейп и которую он захватил с собой, чтобы отвлечься в свободное от ухода за больным время. Гарри прочитал уже почти половину. Но теперь, оставив закладку в середине, начал читать с первой страницы:

— В доме номер семь на Сэвиль-роу, Берлингтон Гарденс, — в том самом доме, где в 1814 году умер Шеридан, — в 1872 году проживал Филеас Фогг, эсквайр; хотя этот человек всячески старался не привлекать к себе внимания, он слыл одним из наиболее оригинальных и примечательных членов лондонского Реформ-клуба. Таким образом, одного из самых знаменитых ораторов, украшавших Англию своим талантом, сменил упомянутый Филеас Фогг, человек загадочный, о котором было известно лишь то, что он принадлежал к высшему английскому обществу, был прекрасно воспитан и необычайно красив…

* * *

Гарри так и не узнал, подхватил он вирус или нет. Гермиона сварила двойную порцию зелья, и он для профилактики выпил одну.

А теперь он снова сидел со Снейпом в библиотеке. Хотя тот был все еще очень бледен, чувствовал он себя гораздо лучше. В руках Снейп держал очередную книгу, а Гарри как раз дочитал «Вокруг света за 80 дней».

Он поставил книгу на полку, на то же самое место, откуда ее вынул Снейп несколько дней назад, и, погладив корешок книги, повернулся к профессору.

— Что вы ощущали при чтении этой книги, мистер Поттер? — Черные глаза наблюдали за ним, когда он шел назад к своему креслу.

Гарри долго не размышлял. Он ждал подобного вопроса.

— Свободу. Ощущение, что все возможно.

— Свободу?

— Да. А что вы чувствовали, сэр?

— Если вы помните, я тогда страдал от лихорадки. Поэтому моим превалирующим чувством была боль.

— А сами вы ее никогда не читали?

— Разве я когда-либо утверждал подобное, Поттер?

Одержимость.

Что за чушь!

Гарри беспокойно ворочался в постели. Было поздно, часы уже давно пробили полночь, но спать не хотелось совершенно. Иногда Гарри ненадолго погружался в дрему, и ему грезились какие-то фантастические миры, но свет фар проезжающих мимо автомобилей заставлял очнуться ото сна, и он снова просыпался.

Он попросту не устал. И с каждым днем становилось все хуже. К тому же стоило закрыть глаза, как в голове эхом раздавалось это слово — «одержимость». Как пластинка, которую заело.

* * *

Но это была именно что одержимость, которую он отрицал и которая мучила его, потому что Гарри почувствовал себя очень плохо, когда Снейп перестал обращать на него внимание…

Гарри внимательно наблюдал за сменой его литературы. Проходили недели, Снейп читал одну книгу за другой, но разговора между ними не получалось.

— Вас это не заинтересует, мистер Поттер.

Вот и все, что он услышал от Снейпа спустя столько времени. А потом его просто прогнали из библиотеки. Он якобы слишком громко сопит и мешает.

Одержимость.

Что за глупость! Гарри очень хорошо знал, как выглядит одержимость! Чтобы спустить пар, он принялся носиться по лестницам вверх-вниз и при очередном спуске чуть не сбил с ног профессора Трелони, которая с чашкой имбирного чая в руке поднималась на третий этаж.

— О, осторожнее, мой мальчик! — Ей с трудом удалось не разлить чай и удержаться на лестнице. Потом она уставилась на него огромными глазами, которые из-за толстых стекол казались еще больше, и опять чуть не упала.

— Бедный мальчик, бедный мой мальчик, — пробормотала Трелони. — Дурное предзнаменование. Очень дурное предзнаменование. Я вижу истерзанную душу, и смерть, и…

Смерть! Как он ненавидел это слово! Все здесь крутилось лишь вокруг этих двух тем: война и «жизнь или смерть».

Смерть.

Гарри надоело. Он не желал больше выслушивать безумные прорицания этой сумасшедшей. Свою смерть он может предсказать и без дара ясновидения. Для этого предсказатели не нужны!

Одержимость? Смешно. Да это Трелони одержима!

Не обращая на нее больше ни малейшего внимания, Гарри побежал дальше вниз по лестнице, топая так, что пыль из старого ковра поднималась столбом.

Кипя от возмущения, он направился в свою комнату, но там, к его неудовольствию, уже был Рон. В этом проклятом доме не найдешь ни единого укромного уголка! К счастью, лучший друг понял, что Гарри не в настроении, и держал рот на замке.

Это было хорошо. Он не хотел разговаривать.

Гарри бросился на кровать и почти автоматически схватил книгу, лежащую на тумбочке: «Оливер Твист» Чарлза Диккенса, Снейп вручил ее Гарри после выздоровления. С тех пор Гарри успокаивал перенапряженные нервы, потихоньку читая по паре страниц в день.

Как сейчас.

Как только его пальцы коснулись потертой обложки, ярость начала стихать. Что с того, что сумасшедшая ясновидящая в очередной раз предсказала его смерть? Что с того, что Снейп не захотел видеть его сегодня в библиотеке? Ха! Он уселся поудобнее, открыл книгу и окунулся в мир старого Лондона, где Оливера обвинили в воровстве и где он, благодаря счастливой случайности, познакомился с миссис Бедуин — первой женской фигурой в его жизни, заменившей ему мать. Он бродил по незнакомым улочкам мрачного дождливого города, встречался с подозрительными личностями…

— Тебе никогда не бывает скучно, когда ты читаешь?

Рон скосил взгляд на книгу Гарри. Он все еще не понимал нового увлечения друга.

— Нет.

Гарри невольно улыбнулся. Сейчас это показалось ему достаточно развернутым ответом.

* * *

Зельеварение.

Почему он не додумался до этого раньше? Снейп же был учителем зельеварения и, как известно, любил свой предмет.

— Что вы делаете с моей книгой, Поттер?

— Читаю.

Хотя Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, он все же попытался выглядеть невозмутимым и остался сидеть в кресле Снейпа, когда тот вошел в библиотеку со стаканом воды в руке. На коленях его лежал толстый том, который Снейп почти не выпускал из рук последние дни. Может, он еще пожалеет, что без спросу взял вещь профессора, но сейчас Гарри не нашел ничего лучше, как дождаться подходящего момента и взять книгу Снейпа, когда тот ушел обедать.

Черные глаза изучали его со смесью изумления и покорности судьбе.

— Вы смогли утолить свое любопытство?

— Сэр, я…

Когда Снейп хотел забрать книгу, Гарри не отдал, вцепившись в нее как клещ.

— Что означает, если два элемента «совместимы»?

— Это означает, что вы не поймете, потому что с успехом не хотели понимать предыдущие шесть лет!

— А если я все равно хочу узнать? Пойму или нет — это я решу после.

Гарри упрямо смотрел на Снейпа и надеялся, что не перегибает палку.

— С вами одно мучение, мистер Поттер, надеюсь, это вы понимаете?

Внезапно Снейп схватил его за руку и рывком выдернул из кресла. Гарри едва успел положить книгу на столик, как Снейп уже тащил его за собой из библиотеки. Сердце забилось как сумасшедшее, когда они направились к лестнице. Они пойдут на чердак! Гарри чувствовал себя так, будто тяжелая ноша свалилась с плеч.

Все было как всегда. Снейп сидел на старом ящике, который гремел и умолк только после соответствующего заклинания. Присесть по-прежнему было негде. Кресло выглядело таким же неуютным, сине-зеленый шкаф — сине-зеленым, глобус бодро бурлил и выплевывал в воздух капельки жидкости, а юла все так же вертелась и свистела, беспокойно танцуя на деревянных досках пола.

— Совместимость в зельеварении, мистер Поттер — это причина того, почему на моих уроках мистеру Лонгботтому постоянно удавалось взрывать котлы.

Снейп, сверкнув глазами, замолчал. Он, по-видимому, был все еще рассержен, но Гарри его уже не боялся. С открытым ртом он ждал дальнейших объяснений, как вдруг Снейп выдохнул и посмотрел в сторону:

— Мистер Поттер, я не смогу объяснить вам азы зельеварения за десять минут и не стану этого делать. Это было бы позором для зельеварения, оно слишком емко, в нем все — систематично, все вытекает одно из другого. Это как механизм, шестеренки которого цепляются друг за друга, чтобы вся система заработала.

— А если вы расскажете только о совместимости? Ну, только часть? Одну «шестеренку», чтобы когда-нибудь я понял все целиком?

Гарри не знал, как отреагирует его бывший учитель на это предложение. Было видно, что Снейп по-прежнему напряжен и рассержен. Да, дурацкая была идея — без разрешения взять чужую книгу. Это как вторжение в личное пространство, которое в тесном доме и так ежедневно нарушалось. И все же Гарри не жалел, ведь своим поступком он добился того, чего хотел: разговора со Снейпом.

Оставалось направить этот разговор в нужное русло.

Снейп поджал губы, и Гарри уже подумал, что тот опять сбежит, но профессор внезапно вскочил с ящика.

— Сядьте.

Хотя ситуация чем-то напоминала урок зельеварения в Хогвартсе — Снейп, расхаживающий перед ним взад-вперед, и он, смотрящий снизу вверх со своего места — Гарри почувствовал радостное предвкушение. Яростные искры в черных глазах погасли. Теперь в них виднелось нечто другое. Это было… воодушевление.

Было очень приятно видеть в ком-то такие сильные, положительные эмоции.

— Совместимость элементов исследовали и графически представили даже магглы. Они разделили все элементы на группы, так называемые главные группы, с помощью которых можно определить, какие элементы предпочитают реагировать друг с другом. Ведь не случайно металл ржавеет, а уголь является прекрасным горючим. Строение нашего мира и его функционирование основано на этих восьми главных группах. Знаете ли вы, мистер Поттер, чего добивается каждый элемент?

— Нет, сэр.

— От вас я ничего другого и не ожидал. Вашими пробелами в знаниях — даже учитывая азы, которыми вы владеете — можно затыкать бесконечные щели этого старого дома, и то они были бы…

— Чего добиваются элементы, сэр?

Выражение лица Снейпа сменилось с раздраженного на смиренное, но буквально через секунду превратилось в прежнюю ничего не выражающую маску.

— Каждый элемент, Поттер, стремится к совершенству и ищет свою идеальную противоположность, чтобы достичь стабильного состояния. Именно по этой причине благородные газы в жидкой форме используют в зельеварении в качестве разбавителя. Они принадлежат к восьмой главной группе, потому что они… скажем, «насыщены» и, как правило, не вступают в реакцию с другими элементами. К сожалению, именно поэтому их используют для придания объема в дорогих зельях, что, конечно, приводит к более низкому качеству последних. — Снейп ходил по чердаку взад-вперед, то и дело останавливаясь у глобуса и отстраненно поглаживая его волнующуюся поверхность, которая в ответ начинала бурлить сильнее. Несмотря на опасения Гарри, глобус, очевидно, был все-таки не опасен. Но какое у него было предназначение — этого Гарри абсолютно не мог себе представить.

— Элементы — и, следовательно, все строение нашего мира — абсолютно логичны, а вместе с тем логично и зельеварение. Если бы вы приложили усилия и выучили свойства элементов различных групп или значимость веществ, растворов и смесей, тогда вы бы знали, почему зелья мистера Лонгботтома постоянно взрывались, стоило ему переложить чешуйки дракона в котел.

Вероятно, Снейп был прав. Но Гарри все еще не мог понять, что тот имеет в виду. Ему вспомнилось несколько обрывочных сведений… кажется, о жидкостях, несущих заряды, и соединениях, которым требовалось насыщение в форме веществ с небольшим количеством электронов во внешней оболочке. И все-таки он не понимал, как это все между собой связано. Хм, он даже не знал наверняка, связано ЛИ оно между собой, или и здесь были какие-то особенности.

Теперь он слушал вполуха то, о чем рассказывал Снейп. Информации стало слишком много и она сменялась слишком быстро, так что Гарри вскоре перестал следить за словами Снейпа. Вероятно, его бывший профессор был прав, и Гарри никогда не удастся разобраться в этой теме по-настоящему. Но неважно, насколько сложным и запутанным казалось ему зельеварение, он признался самому себе, что ему нравилось наблюдать за что-то объясняющим Снейпом. Если смотреть при этом на выражение его лица и движения, то в глаза бросался явный энтузиазм, который тот излучал. Видно было, что этот человек любил свой предмет, и, хотя он пытался скрыть это за насмешками и презрением, так же, как и раньше, во время уроков зельеварения, теперь Гарри мог это отчетливо видеть.

— Извините, что перебиваю, но почему вы так хотели преподавать Защиту от Темных искусств, если по-настоящему вы любите зелья?

Снейп остановился на середине предложения и на секунду выглядел сбитым с толку. Потом, поняв, что имел в виду Гарри, проговорил:

— Ходатайство на место преподавателя Защиты от Темных искусств было чистой формальностью. Всего лишь за несколько недель до этого меня оправдали, слишком много Пожирателей смерти хотели отомстить. Профессор Дамблдор придерживался мнения, что Темный лорд хотел бы, чтобы я преподавал именно Защиту. После того, как стало известно, что некий зельевар добивается сомнительной должности, спекуляции по поводу моих истинных намерений достигли небывалых высот.

Дать мне место преподавателя Защиты от Темных искусств сразу после оправдательного приговора — если бы директор всерьез намеревался сделать это — было бы абсолютной глупостью, мы намеренно сеяли недоверие в обоих лагерях. Таким образом мы создали основу моего образа — бывшего Пожирателя, любителя Темных искусств, скрывая мою настоящую лояльность. А еще это стало основой моей работы в качестве шпиона.

Совершенство. Точно такое же, какого добиваются элементы. Гарри не раз размышлял, почему ходатайство Снейпа постоянно отклонялось. Это как-то не вязалось с характером профессора и не шло ему, потому что Снейп излучал именно это: совершенство. Он ничего не делал вполсилы, и если бы хотел получить эту должность — Гарри был в этом уверен — то наверняка получил бы ее. Таков был Снейп. Что-то иное просто не подходило ему.

— И этого хватило Волдеморту, чтобы он снова начал доверять вам?

— Это и еще несколько других мелочей, которые разработали в последующие годы профессор Дамблдор и ваш покорный слуга.

— А теперь? Он вам все еще доверяет, или вы заперты здесь точно так же, как и все мы? — Гарри как-то до сих пор не задумывался об этом. Снейп скрылся вместе с ними здесь, в этом доме, у него не было возможности вступить с кем-либо в контакт извне. Никто из них не мог. Получается, его карьера шпиона завершена? Был бы Гарри рад, если бы Снейпу никогда больше не пришлось следовать зову Метки?

Предыдущие воодушевление и азарт исчезли из черных глаз. Снейп резко остановился, а потом без сил опустился на ящик рядом с Гарри, спиной к спине.

— Темный лорд предполагает, что мне неизвестно, куда отправил нас профессор Дамблдор. Мне надлежало следовать за всеми, собрать как можно больше информации и в установленный срок возвратиться к Темному лорду с докладом.

Гарри сглотнул. То есть ничего не было закончено. Снейп выйдет отсюда и снова будет рисковать своей жизнью. Эта мысль заставила его вздрогнуть, как от холода, невольно давая ответ на вопрос, заданный им самим пару минут назад.

— Прежде чем… Прежде чем вы уйдете, вы скажете мне об этом?

Взгляд Снейпа мгновенно потемнел:

— Я не являюсь любителем сентиментальных прощальных сцен, и если вы намерены передать Темному лорду приветы, то хочу указать вам на несомненную глупость данной затеи и…

— Окей, я понял. Я… — Гарри фыркнул, наслаждаясь теплом, которое излучало тело Снейпа рядом с ним. Невольно он самую малость подвинулся ближе к профессору, чтобы урвать еще больше драгоценного тепла. Это было эгоистично, а учитывая, что сидящий рядом мужчина являлся профессором Северусом Снейпом, еще и по-идиотски глупо, но в такие холодные времена казалось правильным.

— Я тоже не люблю сентиментальных прощаний. Но я все равно хотел бы поговорить с вами в последний раз, прежде чем мы в грядущей войне окажемся по разную сторону баррикад и станем противниками. И… ну… — Гарри пожал плечами. — Война начнется, что бы мы там ни думали.

— Да, начнется.

Гарри так удивился, что вздрогнул, когда почувствовал, как Снейп тоже придвинулся чуточку ближе и их плечи соприкоснулись. Теперь он отчетливо ощущал, как поднимается и опускается чужая грудная клетка в такт дыханию. Еще больше тепла проникло через волокна его свитера.

— Одно вы понимаете абсолютно неправильно, мистер Поттер. Не важно, по какую сторону баррикад мы будем находиться во время битвы, я никогда не буду вашим противником.

Впервые Снейп не покинул помещение сразу же после разговора. Он остался — так близко, но ужасно недосягаемо — сидеть рядом с Гарри на старом ящике. И именно на такой манер, именно в эти времена это было идеальным. Похожим на все, что делал Снейп. Совершенным. А совершенство означало могущество. Да, Снейп был могущественным магом, Гарри чувствовал это не только по ауре, окружавшей этого человека, но и по чему-то большему. Другие волшебники всегда оценивали Снейпа как угрозу, потому что он не допускал ошибок. А те, кто не допускает ошибок, стоят выше всех, всегда представляют в глазах других потенциальную опасность.

Гарри внезапно вспомнил первые дни здесь, на площади Гриммо. Тогда его свободное время было еще наполнено. Профессор Дамблдор принес Омут памяти из своего кабинета, и они смотрели в нем воспоминания. Воспоминания о Волдеморте: о его детстве, школьных годах, его мотивы и мысли — насколько это было возможно. И тогда он наконец-то узнал, что такое хоркруксы. Волдеморт действительно хотел стать бессмертным — частично ему это удалось. Завершенность. Совершенство. По крайней мере, можно было понять, что бессмертие символизировало для Волдеморта совершенство. Убивать, раздирая душу на части, чтобы стать совершенным.

Гарри еще немного отклонился назад. Теперь они сидели со Снейпом, тесно прижавшись спина к спине. Это было странное чувство, но приятное. На мрачном чердаке было темно и спокойно, и впервые за целую вечность он почувствовал, что может свободно дышать.

Ему нужно срочно поговорить с профессором Дамблдором.

— Профессор! Можно с вами поговорить? Наедине?

* * *

О хоркруксах они с профессором Дамблдором беседовали уже давно. Долгое время Гарри старался не вспоминать о них. Он знал, что директор собирает сведения о возможных вместилищах души Волдеморта, чтобы отыскать их позднее, ведь сейчас руки у Дамблдора, как и у всех в доме, были связаны. Единственное, в чем они с директором были уверены — речь идет, скорее всего, о нескольких хоркруксах.

Им не хватало самого главного: точного числа. Незнание могло оказаться фатальным.

Гарри был ужасно взбудоражен, думая о том, что не так давно узнал:

— Сэр, я… я думаю, что знаю точное число хоркруксов. Нет, я даже уверен в этом! — Едва профессор Дамблдор наложил заклятие конфиденциальности на столовую, как Гарри начал рассказывать. Он поведал директору о своей беседе со Снейпом, о книге про химические соединения, о совершенстве элементов и о том, что хоркруксов должно быть восемь.

Он рассчитывал хоть на какую-то реакцию со стороны директора. И был разочарован, когда директор, пусть и показал интерес к его теории, но без доказательств не собирался в нее верить. На вопрос, можно ли им будет скоро покинуть эту «тюрьму», Дамблдор высказался довольно пространно: «Да, некоторые из нас покинут дом Блэков для того, чтобы выполнить кое-какую миссию», «Нет, Гарри, тебя среди этих «некоторых» не будет».

Все остальное Дамблдор хотел сохранить в тайне, и это приводило Гарри в отчаяние. Он подозревал, что в этой «миссии» должен быть подвох, не зря же ему не рассказывают подробностей, подозревая, что он будет против. Наверняка он все узнает в последний момент. Как, впрочем, и всегда.

* * *

— Сэр, вы знаете, что планирует профессор Дамблдор?

Снова он сидел рядом со Снейпом в библиотеке и долго мялся, прежде чем решился оторвать профессора от чтения. Гарри не мог дождаться следующей беседы, потому что Снейп после недель изучения зельеварения вновь открыл для себя какую-то новую тему. На обложке тонкой книжки стояло название, которое могло означать все или ничего: «Наш мир». Гарри не терпелось узнать, что же таится за обложкой.

Черные глаза взглянули на него из-за книги. Гарри был рад, что Снейп выглядит лучше. Еще несколько дней назад под его глазами лежали глубокие тени.

— Нет, меня не посвятили в подробности — так же, как и вас. Я думаю, вы наверняка все узнаете в свое время, а если нет, то этому, несомненно, будут свои причины.

Хм, этот ответ был не лучше ответа Дамблдора, и все же Гарри почувствовал облегчение. Если уж и Снейпу ничего не известно о предстоящем задании, значит, не он будет его выполнять.

С тех пор, как Гарри узнал, что рано или поздно Снейп вернется к Волдеморту в качестве шпиона, он боялся этого дня, боялся, что с исчезновением Снейпа, а вместе с ним и их разговоров на чердаке, он снова почувствует прежнее неприкаянное одиночество. Никому другому не удавалось так стимулировать его серые клеточки. Гермиона была тоже умной, но она любила объяснять все так, что ничего не поймешь. Кроме того… кроме того, это было не одно и то же. Ремуса в настоящий момент нельзя было назвать хорошим собеседником, потому что почти все свободное время он проводил с Тонкс. С Роном о таких вещах говорить было бессмысленно, а на Сириуса он все еще злился. Это… Гарри не мог объяснить, но это ДОЛЖЕН был быть Снейп. И поэтому он с ужасом думал о том, что Снейпу придется уйти к Волдеморту. Кроме того, в голове засела противная мысль: если вдруг что-то пойдет не так… если его раскроют… будет ли у Снейпа хоть один шанс выстоять против Волдеморта?

Да, Снейп — сильный маг, но его нельзя сравнивать с Волдемортом. Потому что Снейп не обладал жестокостью и беспощадностью Темного лорда и не был безжалостным убийцей.

Гарри потерял уже стольких близких. Слишком многие погибли, потому что находились рядом с ним. Он все еще видел перед глазами безжизненное лицо Седрика. Он вспоминал серые лица родителей в зеркале Еиналеж. Но он знал, что это еще не все погибшие за или из-за него. Просто смерть этих людей доставляла ему наибольшую боль. Многие — слишком многие — погибли.

* * *

— Эта книга, мистер Поттер, была написана человеком, который любил путешествовать.

Они снова сидели на пыльном чердаке. Снова прошли дни — почти неделя. Гарри был рад немного отвлечься. Особенно после того, как узнал о миссии, но не имел ни малейшего понятия, кто на этот раз будет рисковать своими жизнями ради него.

— Это не специальная литература — в книге слишком мало информации. Она содержит истории о чужих странах и, на мой взгляд, очень хорошо описывает, почему некоторых людей на протяжении вот уже многих тысячелетий притягивают чужие культуры.

Гарри молчал, с горечью думая о том, что сам он нигде не бывал, кроме Великобритании. Конечно, он знал о других странах из фильмов или по картинкам. Даже Уизли побывали в Египте. Ему же самому идея о каникулах где-нибудь заграницей казалась абсолютно нереальной.

— Вы знаете, почему люди любят путешествовать?

— Нет, сэр, — ответил он честно и, как всегда, ожидал услышать в ответ обычную резкую отповедь. Но не услышал. Ответ Снейпа удивил его:

— Я тоже. Мой стиль жизни не подразумевает такой экстравагантности, как «отпуск».

Гарри показалось, что температура в помещении упала сразу на несколько градусов. То есть Снейп прочитал книгу, полностью погружаясь в ее мир, а сам ни разу в жизни никуда не ездил… Осознавать это было горько, ведь Гарри был уверен, что Снейпу наверняка понравилось бы путешествовать. Он не по собственной воле держался в стороне от чужих стран. Конечно, он вряд ли проводил бы отпуск, валяясь на пляже, но ему понравилось бы ездить по миру, изучая его.

Ум Снейпа не подлежал сомнению, как и то, что его привлекало новое и неизведанное. Было с одной стороны горько, но с другой — успокаивало, что не он один, но и Снейп тоже — то ли из-за задач, возложенных на них, то ли из-за судьбы, — никогда не находили время, чтобы подумать о чем-то настолько банальном, как отпуск или каникулы.

Потому что Гарри жил у Дурслей, которым и в голову не приходило тратить на него больше денег, чем необходимо. Поэтому он постоянно оставался дома, чтобы поддерживать его в чистоте, тогда как родственники каждое лето летали в разные страны. Часто Гарри сидел в большом, пустом доме и задавался вопросом, где проводил бы каникулы он сам, будь живы его родители.

— Я тоже никогда не мог позволить себе такой «экстравагантности». С тех пор, как я попал в Хогвартс и узнал о Волдеморте, это считалось слишком опасным. А до этого мои родственники из принципа никогда не брали меня с собой. Я постоянно спрашивал себя, где бы я проводил каникулы, если бы мои родители были живы. Ездили бы мы в отпуск, и если да, то куда, и…

— Это была бы Ирландия, мистер Поттер. Ваши родители любили Дублин и даже провели там пару недель после окончания школы, прежде чем обосноваться в доме в Годриковой Лощине.

Гарри удивленно приподнял брови и бросил на Снейпа вопросительный взгляд.

— Откуда…

— Вас это не касается, Поттер. Жизнь протекала и до вас, но я не вижу ни малейшей необходимости и не имею никакой потребности сообщать вам об этом.

Черные глаза мрачно сверкали, и Гарри не был уверен, какие эмоции за ними прячутся.

— Но вы знали их?

— Я… Да, я их знал.

Лишь на долю секунды черты лица Снейпа исказились, в то время как его глаза продолжали сердито смотреть на Гарри. Потом Снейп взял эмоции под контроль и надел свою обычную, бесстрастную, совершенную маску.

Гарри ничего не понимал.

И на этот раз они долго молчали после окончания беседы, прежде чем разошлись по своим комнатам. Гарри был разочарован, потому что Снейп во время молчания все время стоял у окна и смотрел на улицу. Их взгляды больше ни разу не встретились. И хотя они провели вместе гораздо больше времени, чем, например, во время первой их встречи, Гарри чего-то не хватало. Может быть — но только может быть — это была та капелька тепла, которую в этот раз ему не удалась урвать у Снейпа.

* * *

Гарри оказался прав. Запланированная Дамблдором миссия ему абсолютно не понравилась. Он был даже дважды прав. Потому что его поставили перед фактом утром, непосредственно за несколько минут до ухода на задание.

Директор, Рон и Гермиона появились на завтраке готовыми к отбытию, и Гарри сразу же понял, что им предстоит: они попытаются уничтожить хоркрукс. Только это объясняло выбор сопровождающих и пространные ответы, которые Дамблдор приготовил для остальных. Никто не знал о кусках души Волдеморта, кроме Гарри и его друзей, и, очевидно, так и должно было оставаться.

— Почему вы не берете меня, профессор?

— Потому что тебе предстоит еще много испытаний, Гарри, и потому, что ты пока не готов.

Голос Дамблдора звучал озабоченно, и печально, и еще столько нюансов таились в нем, что Гарри больше не мог вымолвить ни слова. Дамблдор хотел как лучше, но чувство беспомощности, которое ощущал Гарри, было просто невыносимым, когда два его лучших друга попрощались с ним, как в последний раз. Гермиона обняла его и сказала, что они разрабатывали операцию две недели. Она рассказала о заклятиях, которые ей пришлось выучить, о мерах защиты, которые были предприняты. Она объяснила, что они действуют строго по плану и даже провели вероятностный анализ рисков. А Рон слегка толкнул его кулаком в плечо и пробормотал: «Раньше все равно все шло не по плану, правда?», что заставило Гарри вымученно улыбнуться. Рон и Гермиона были такими разными, но как же он их любил!

— Будьте осторожны, ладно?

Они кивнули. Гермиона снова обняла его, а Гарри поискал взглядом Дамблдора. Директор наблюдал за их прощанием и улыбался. Но улыбка не достигала его глаз. Что бы они ни запланировали — это было опасно. Опаснее, чем Дамблдор хотел показать.

Когда все трое аппарировали, Гарри почувствовал страшную пустоту внутри себя. Они ушли и подвергнут себя страшной опасности. На этот раз без него. На один короткий миг он подумал последовать за ними. Можно было бы взять мантию-невидимку и, оставаясь незаметным, помочь, если будет такая необходимость и…

Его мысли прервались, как только он почувствовал руку на своем плече. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Снейп удерживает его.

— Только без глупостей, мистер Поттер!

— Откуда…

— У вас на лбу написано. Хотя не нужно обладать особой внимательностью: ваши мысли буквально рвутся наружу.

— Вы умеет читать мысли, сэр?

— Читать. Скрывать. Запутывать, — голос Снейпа был полностью лишен эмоций, хотя он говорил о вещах, которые Гарри казались невозможными. Что, Снейп действительно мог…?

— А мысли профессора Дамблдора вы тоже можете…?

— Вы можете исходить из того, что он вполне в состоянии скрывать от меня свои мысли. И все же… Я не буду успокаивать вас, мистер Поттер. Он выглядел обеспокоенным, и я не могу поручиться, что мы когда-либо увидим их троих.

Гарри неподвижно смотрел на то место, где только что на несколько секунд был снят антиаппарационный барьер. «Не… увидим». Он тяжело сглотнул и невольно сделал шаг назад — ближе к Снейпу, чья рука дарила поддержку и опору.

Сириус, стоявший рядом, заметил его страх. Как всегда полный оптимизма, он ободряюще улыбнулся. Это была теплая, дружеская улыбка, которой так не хватало Гарри в последние недели и даже месяцы.

— Не переживай так, Гарри. Нужно подождать, и мы все узнаем. Твои друзья сильные, верь в них.

Так как на правом плече Гарри по-прежнему лежала рука Снейпа, Сириус ободряюще похлопал Гарри по левому. Но этот утешающий жест не смог выкинуть из головы слова Снейпа. Профессор высказал свое личное мнение, и Гарри был уверен, что он не драматизирует ситуацию сверх меры, но и не преуменьшает опасность. Именно это и страшило.

От стоял, по-прежнему тупо уставившись на место, где всего лишь пару минут назад стояли Рон, Гермиона и Дамблдор.

Он был настолько погружен в тревожные мысли о своих друзьях, что не заметил, как Снейп и Сириус обменялись над его головой напряженными взглядами.

Пять часов. Почти пять долгих часов прошло, прежде чем обитатели дома на площади Гриммо, 12 услышали легкий хлопок аппарации и поспешили в гостиную.

Пять часов.

Пять часов тревоги.

Пять часов беспокойства.

Пять часов лихорадочного ожидания.

Пять часов абсолютного незнания и страха.

Это были пять жутких часов, которые Гарри, переступив порог гостиной, чтобы узнать новости, всей силой своей души захотел вернуть назад. Разве незнание чего-то может быть настолько ужасным, если правда просто невыносима? Он все равно подсознательно ждал этого, почему же стало так мучительно больно, когда подозрения оказались правдой? Мир Гарри мгновенно стал беззвучен, как только он понял. Его глаза и уши перестали передавать информацию мозгу. Как будто все заложило толстым слоем ваты.

Он не видел, как профессор Трелони в ужасе поднесла ладонь ко рту, не слышал, как тяжело дышат Сириус и Ремус, не заметил, как дрожащий Рон без сил опустился на пол, потому что ноги перестали держать его. Самого Гарри тоже трясло, он упал на колени, чувствуя, как горячие слезы струятся по щекам. Он услышал собственные рыдания и заметил, как мир вокруг стал нечетким.

Абсолютная пустота.

Осознание того, что он ничего не сделал, сдавливало его, как тисками.

Осознание того, что он больше ничего не сможет сделать, было еще хуже.

Первая битва состоялась. Первый хоркрукс был уничтожен. Золотой медальон блестел в руках Дамблдора. Но цена оказалась слишком высока. Война началась. Дороги назад больше не было. Они вступят в битву, имя первой жертвы в этой войне уже известно.

Гермиона не вернулась.

Его взгляд магическим образом притягивали дрожащие пальцы лучшего друга, отчаянно сжимавшие тонкую кофточку в пятнах крови. И хотя ни Рон, ни Дамблдор не сказали этого вслух, правда была видна в их глазах.

Гермиона мертва.

И Гарри сорвался.

* * *

Впоследствии Гарри не знал, сколько длился припадок. Но его гневу и отчаянию срочно потребовался выход. Он орал, и рыдал, и магия бесконтрольно вырывалась из его тела. Лишь на периферии сознания он замечал разбитые вдребезги стеклянные дверцы шкафов и лежащие всюду осколки. Последние воспоминания — темные глаза Снейпа, холодное стекло бутылочки у губ и бесполезное сопротивление. Потом все погрузилось во тьму.

В себя он пришел в собственной постели.

В помещении царил полумрак. Тяжелые, красного цвета гардины были задернуты, но сквозь них просачивалось непривычно яркое полуденное солнце. Гарри чувствовал благодарность за этот приглушенный свет, потому что в голове неприятно гудело.

— Что…

Гарри не договорил. Внезапно он вспомнил все, что произошло до этого, и снова слезы побежали по щекам.

— Я должен был напоить вас успокаивающим зельем и зельем сна-без-снов, иначе вы разнесли бы половину дома.

Снейп.

Снейп был в комнате.

Это хорошо.

Осторожно Гарри сел в постели, спустив ноги на пол, и почувствовал, как к ним приливает кровь. Он взглядом поискал Снейпа, но единственное место, где можно было присесть — старое кресло рядом со шкафом — оказалось пустым. Поэтому он не удивился, увидев темный силуэт на другом конце своей кровати. Очевидно, профессор все это время находился с ним рядом и сидел на его постели. И как будто этого было мало: Снейп пересел поближе к нему и положил ладонь на его предплечье.

Впервые за все эти годы в голосе Снейпа прозвучало нечто вроде неуверенности. Очень тихо он начал рассказывать о том, о чем Гарри не решался спросить.

— Это была ловушка. Они должны были обезвредить один механизм в башне. При этом все трое оказались заперты в небольшом помещении. Мисс Грейнджер, очевидно, поцарапалась чуть ранее, и их атаковали бешеные магические крысы. Эти твари… их притягивает кровь и… поверьте, вам будет лучше, если я не стану упоминать, что рассказал мне вчера профессор Дамблдор.

В его темных глазах плескалось участие, смешанное с печалью, и Гарри невольно сглотнул.

— Вчера?

— Вы долго спали.

Гарри молча кивнул и снова попытался удержать подступавшие слезы.

Итак, это правда. Гермиона мертва. Он знал о риске этой миссии. Он предполагал, что все может закончиться именно так. Все могло оказаться еще хуже. Но легче от этого не становилось. Ему было ужасно больно. Никогда больше он не услышит ее смех, никогда не вдохнет присущий только ей аромат ванили и старых книг. Он больше никогда не будет спорить с ней или слушать ее нотации. Ярость предыдущего дня исчезла, уступив место бесконечной пустоте и безграничной скорби. Гермиона была его лучшей подругой. Она была его сестрой, матерью и чем-то вроде совести, а теперь ее нет. Навсегда. Гарри в отчаяние пытался вытереть слезы с глаз, но чем больше он их стирал, тем сильнее они текли по щекам.

— Мисс Грейнджер была очень талантливой, искренней и доброй ведьмой. Вы не должны стыдиться своей скорби.

И Гарри плакал. Он плакал из-за несправедливости этого мира, он плакал из-за потери такой чудесной юной девушки, и он все еще плакал, когда Снейп положил руку ему на плечо и начал говорить. Его жест и слова свидетельствовали о желании утешить, хотя и были пронизаны неуверенностью и звучали немного неловко.

— Знаете, несколько лет назад я находился в очень похожей ситуации. И я знал юную, талантливую и добрую волшебницу. Она… мне кажется, я могу назвать ее своей лучшей и единственной подругой. Она тоже погибла. После ее смерти я скорбел много лет, и много лет не знал, как справиться с этой потерей. И… наконец, мне попала в руки книга Джона Грина, которая впервые помогла мне найти правильный путь справиться со своей болью.

Книга. Как всегда. Как будто не было разницы между вчера и сегодня. Но разница была. Гермиона мертва. Она ушла. Навсегда.

Гарри не знал, как реагировать на эти слова, не понимал, чувствует он злость или радость от того, что, очевидно, для Снейпа ничего не изменилось. С другой стороны…. Кое-то изменилось. Появилось нечто новое. Может, другая разновидность понимания между ними, другой вид тепла. Эта неуловимая близость; осознание, что они больше не ученик и учитель, а просто два воина; знание того, что другой пережил точно такую же потерю; и эта чудесно теплая рука, которая дарила ему небольшие крупицы поддержки в то время, как слезы лились и лились, и не думали останавливаться.

— Вам будет больно, мистер Поттер, но постарайтесь не прекращать думать о мисс Грейнджер. Думайте о вашей первой встрече, о ее манере говорить, о ее улыбке. Вспоминайте, какой она была в гневе и как она радовалась. Вспоминайте малейшую деталь. Вам будет больно, но доверьтесь мне.

Гарри отчаянно замотал головой. Он не хотел. Он не хотел думать о Гермионе. Он не хотел вспоминать и со временем замечать, как кусочек за кусочком исчезают детали о ней в его памяти. Потому что он знал точно: он забудет ее. Каждый день он будет забывать еще несколько подробностей о своей подруге, и ничего нельзя с этим поделать.

— Мистер Поттер, прошу вас…

Его голову энергично приподняли за подбородок чужие пальцы, и через размытую пелену слез он вынужден был взглянуть в лицо Снейпа. Бледное лицо c ввалившимися щеками, испещренное морщинами. Слишком глубокими морщинами, чтобы их причиной был лишь возраст.

— Поверьте мне.

Под черными глазами Снейпа лежали глубокие тени.

— Мне… мне станет легче? Это будет… если я…

— Да, я думаю, станет легче. По крайней мере, немного. Я ни в коей мере не хочу давить на вас, но вам остается не так уж много времени на траур. Для вас же будет лучше, если вы разберетесь с этой проблемой сразу. Я знаю, вначале хочется вытеснить случившееся из сознания, но не будьте глупцом, мистер Поттер.

Гарри чувствовал, что Снейп говорит правду, и был уверен, что тот пытается ему помочь.

— Почему вы делаете это для меня? Почему…

— Почему я подвергаю себя подобному неудобству? Вы правы, мистер Поттер, утешать кого-либо никогда не являлось моей специальностью и даже противно моей натуре. Однако кое-кто напомнил мне о… моей ответственности по отношению к вам.

— Ответственности? Сэр, вы не обязаны…

— Книга называется «В поисках Аляски». Это современный роман неожиданной глубины. Он не так уж длинен и не особо известен, но пронизан смесью величайшей радости и глубочайшей печали и затрагивает тему жизни и смерти. В романе… рассказывается о том, что будет после смерти.

— После смерти? — звук голоса успокаивал. — Вы верите в Посмертие?

Он с трудом вытер слезы. Снейп действительно хотел сделать это. Хотел утешить его. То, что было само собой разумеющимся у других людей, у этого человека граничило почти с чудом.

— Я верю лишь в то, что человек является большим, чем просто суммой своих физических составляющих. Но я не верю ни в рай, ни в ад, ни в бога, который следит за нами.

— Больше, чем сумма?

Может… Если очень повезет… Возможно… Снейп действительно знает что-то, что может принести утешение? Странная мысль, но Гарри доверял Снейпу. Если что-то помогло профессору, может, и ему немного поможет, потому что так, как сейчас, он не мог ясно мыслить.

— Недавно я посоветовал вам вспомнить мельчайшие подробности о мисс Грейнджер. Сделайте это теперь. Вспомните о ее манере одеваться, о ее прическе, украшениях, о всех деталях ее внешности. А когда вы это сделаете, подумайте о ее теле. Вспомните форму ее пальцев, изгиб ее губ. Я уверен, у вас так много воспоминаний, что вы сможете составить ее точный портрет.

Гарри так и сделал, и почувствовал, как снова появляются слезы. Гермиона стояла перед глазами как живая. Боль была такой свежей, что мысли о подруге казались сплошной мукой. Он оплакивал ее — и все равно не мог осознать.

— Мисс Грейнджер была — поправьте меня, если я ошибаюсь — суммой множества отдельных составляющих. Она была смесью всех этих мельчайших деталей, которые я только что назвал, и именно они делали ее человеком, которого вы знали.

На мгновение Снейп погрузился в свои мысли. Он замер; покачал головой, так что черные пряди волос упали на его лицо. Гарри ждал, но Снейп, казалось, мысленно был совсем в другом месте. Может, он…

— Вы думаете… Сэр, вы думаете о своей подруге, которую упомянули?

Снейп ничего не ответил, и все же Гарри был уверен, что прав. На короткое мгновение рука на его плече судорожно сжалась.

— Какой… Как она выглядела? Каким человеком была?

Скорбящего Снейпа было очень трудно себе представить. Кроме того, та женщина должна быть чем-то особенным, раз Снейп назвал ее «единственной и лучшей подругой». Очень мало людей могли ладить с мрачным зельеваром, еще меньше принимали его таким, каков он есть, и, пожалуй, не было практически никого, кто мог бы назвать себя его другом.

— Вас это не касается, Поттер.

Его имя было практически выплюнуто, как нечто особо противное, и рука на плече исчезла. Гарри захотелось удержать ее. Каким-то образом ему удалось все испортить. Как всегда. Не удивительно. Удивительно было скорее другое — что ему так долго удавалось удержаться от этого. Гарри уже отвык от колючего взгляда и презрительно наморщенного носа.

Он опасался, что разговор на этом и закончится и Снейп в развевающейся мантии вылетит из комнаты. Но, к счастью, ошибся. Никогда еще он не чувствовал такой благодарности, как в тот момент, когда чужая рука неловко похлопала его по бедру, а затем обхватила ладонь.

Тепло. Поддержка. Утешение.

— Мне очень жаль, сэр. Просто… я ненадолго подумал, что вам это знакомо. Это… это чувство потери. И я… Мерлин! Я ною тут, как маленький ребенок, и…

— Вы не ноете — вы скорбите. Было бы хуже, если бы вы этого не делали. Знаете, что делает потерю такой мучительной?

Гарри покачал головой, благодарно сжимая пальцы вокруг ладони Снейпа. Ему казалось, что без этой близости он не выживет и секунды.

— Самое горькое — осознавать, что ничего не останется. Внезапно понимаешь, ЧТО потеряно, и на месте этого зияет пустота. Джон Грин в своем произведении сделал кое-что, но это работает, только если действительно очень хорошо знаешь человека, которого потерял. Если сможешь описать его до мельчайших подробностей. А теперь представьте себе человека в виде математической формулы. Подумайте о мельчайших деталях, которые делали мисс Грейнджер мисс Грейнджер. Вспомните ее руки, ее улыбку и ее манеру двигаться. Все те вещи, которые так или иначе связаны с телом. Все это исчезнет. Тело превратится в прах, волосы истлеют, и даже от костей через много-много лет ничего не останется. А теперь скажите мне: ткани, связки, кости и волосы — это мисс Грейнджер? Являлась ли она суммой этих элементов? Наверняка нет, я имею в виду, мисс Грейнджер составляло нечто большее, чем это. Все те составляющие тела, которые являлись мисс Грейнджер в физическом смысле — из них невозможно сотворить человека, не так ли, мистер Поттер?

— Вы имеете в виду… — Гарри недоверчиво посмотрел на Снейпа и попытался сморгнуть слезы.

— Да. Я не верю ни в рай, ни в ад, ни в жизнь после смерти. И все же я уверен, что от каждого человека что-то остается, что-то, что не является суммой его физических составляющих, даже если тело полностью разложится. Называйте это, если хотите, «душой», или «жизненной энергией», или придумайте другое название, но…

— Спасибо. Спасибо большое.

И вот оно уже появилось снова — это чудесное ощущение теплоты. Чувство, удерживающее от полного падения в пустоту, когда он начинал думать о лице Гермионы. По крайней мере, пока Снейп сжимал его руку и сидел рядом с ним бок о бок.

— Как Рон?

— Он… так же скорбит — по-своему. Я полагаю, покой — это то, в чем он сейчас больше всего нуждается.

— Вы останетесь со мной?

— Да.

Долгое время они сидели рядом друг с другом и молчали.

Больше, чем сумма отдельных составляющих — это мысль странно успокаивала.

Пока солнце медленно заходило за темно-красными гардинами, Гарри крепко держался за эту мысль. Конечно, он будет скорбеть, он не стыдился слез, пролитых сегодня. Но ему было ясно, что он как можно скорее должен справиться со своей скорбью. Начало последней битвы положено. Война началась. Они не будут прятаться вечно. У него нет времени бесконечно долго предаваться трауру по Гермионе. Времени не будет и чтобы долго скорбеть по следующим погибшим в этой войне, потому что Гарри не сомневался — Гермиона не была последней жертвой.

Снейп.

Он вновь отправится к Волдеморту, и Гарри становилось плохо при одной только мысли об этом.

Сколько времени они уже сидели вместе? Сколько времени молча смотрели на красные гардины, за которыми медленно умирал солнечный свет? Гарри не знал, но был уверен, что не хотел бы провести так ни минутой меньше.

— Сэр…

— У нее были длинные, рыжие волосы, которые в детстве немного вились. С возрастом они становились прямее и светлее. В лучах заходящего солнца волосы казались каштановыми, а днем светились почти золотистым светом. Ее глаза, они… они были всегда добрыми и всепрощающими и… они… были такими же яркими и солнечными, как ее волосы и улыбка…

— Мне кажется, она была замечательной, сэр.

— Да, она такой и была.

Из горла Снейпа вырвался хриплый звук, что-то среднее между смехом и всхлипом.

Неосознанно Гарри сжал ладонь Снейпа сильнее. Может, поэтому вся эта ситуация не казалась бессмысленной. Может, Снейп потому был рядом с ним в минуты траура, что и сам пережил точно такое же горе. Может, поэтому именно сейчас рядом со Снейпом было так правильно находиться — помогая друг другу. Ведь не только Снейп был его опорой, но и сам в какой-то мере являлся опорой Снейпа.

В который раз они замолчали. Гарри хотелось бы задать еще пару вопросов, но что-то подсказывало ему, что не нужно, что вопросы уничтожат царившую в комнате атмосферу. Поэтому он ждал. Немного погодя тишину нарушило произнесенное тихим голосом «Люмос». Дрожащий конус света на конце волшебной палочки Снейпа упал светлым пятном на потолок. Несколько минут спустя кто-то постучал в дверь, но Гарри и Снейп, не сговариваясь, продолжили молча сидеть, пока не услышали удаляющиеся шаги.

— Ее глаза…

В ответ на эти слова, сказанные шепотом, Гарри поднял взгляд, но Снейп не смотрел на него.

— Впервые я встретил ее, когда мы были еще детьми. Это было еще до Хогвартса, я встретил ее на детской площадке. Ее глаза были такими же зелеными, как трава и листва деревьев вокруг. Первая встреча прошла совсем не так, как мне хотелось бы, но за ними последовали и другие. И однажды она сказала мне свое имя. У нее было прекрасное имя. Такое же сияющее и чистое, как она сама. Ее назвали — очень подходяще — в честь цветка. Лили Эванс.

Снова Снейп рассказал о себе нечто очень личное.

И снова не сбежал.

Постепенно шестеренки в голове Гарри сцепились зубцами, механизм заработал, и части многолетнего пазла постепенно начали складываться в единую картину.

Может, теперь все имело больше смысла. А может, и нет.

После гибели Гермионы прошло три дня. Снейп сдержал слово. Он остался с Гарри. Профессор выходил из комнаты лишь затем, чтобы принести еды или посетить ванную.

В первые часы они то молчали, то разговаривали; а сейчас — читали. Или, точнее: Снейп читал вслух. На ночном столике он нашел книгу и теперь читал Гарри одну главу за другой. Оба понимали, что Гарри мысленно находится где-то в абсолютно другом месте и едва ли понимает, что слышит. И все же Снейп заметил, что его голос успокаивает, поэтому читал все дальше и дальше.

Лишь на четвертый день они открыли дверь во «внешний мир». Рон и Сириус снова смогли войти в комнату. Гарри был рад, что никто не заговорил о происшедшем. Он крепко обнял крестного и друга; взгляд Рона сказал больше, чем тысяча слов. И хотя Снейп морщил нос, хотя они с Сириусом по-прежнему пытались убить друг друга взглядами, он все равно остался. Гарри, заметив, что Снейпу неловко, предложил перебраться на старое место, в библиотеку.

Снейп был благодарен за это и свою благодарность выразил очень неожиданным образом. Впервые он нарушил негласное правило сначала читать книгу, потом ее обсуждать. Теперь он частенько прохаживался вдоль книжных полок и вытаскивал то один том, то другой, кратко объяснял Гарри содержание и чем эта книга его привлекла. Иногда им и книги были не нужны. В таком случае Снейп делился личным жизненным опытом, рассказывал о каких-нибудь теориях или о чем думает. Он старался отвлечь Гарри от печальных мыслей, давая интеллектуальную пищу его мозгу.

— Знаете, с чем можно сравнить Солнечную систему, мистер Поттер?

Черная мантия развевалась, когда он ходил взад-вперед по комнате.

— Нет, сэр.

— Солнечная система устроена так же, как атом. Как в атоме электроны вращаются вокруг атомного ядра, так и планеты вращаются вокруг Солнца. Обе системы стабильны благодаря силам притяжения, отталкивания и ротации. Ни одна созданная человеческими руками система не обладает такой стабильной формой. Поэтому…

— Назовете самое важное заклинание Мерлина? Что отличает древнюю магию от нынешней? Знаете?

— Ге… Гермиона рассказывала как-то об этом. Речь шла о различии между сегодняшней магией, которая привязана к волшебной палочке, и тогдашней, которая была сырой, элементарной и… Я не совсем хорошо помню, сэр, но она считала древнюю магию сложнее, зато гораздо действеннее.

— Пожалуй, это можно сформулировать таким образом, хотя…

— Технологии, мистер Поттер, — хотя старинные династии волшебников и стараются не допустить этого, — рано или поздно проникнут в наш мир. Они являются одной из самых важных составляющих современного мира, и, вместе с тем, что может быть проще, чем…

— Инфери опасные противники и одновременно недолговечные слуги. Процесс разложения, начавшийся после смерти, не прекращается с превращением тела в инфери. Волшебники уже тысячелетиями пользуются наработками магглов в области патологоанатомии, чтобы узнать, при какой температуре и при каких условиях окружающей среды трупы хранятся дольше всего. При этом…

* * *

Мрачные тучи закрывали солнце. Когда же закончится эта ужасная изоляция? Когда они начнут сражаться?

Раздраженный Гарри целую вечность стоял перед окном. Уже наступило лето. Если бы он вел нормальную жизнь, у него бы сейчас начались каникулы. Как и каждый год, его послали бы к Дурслям. Недели у родственников тянулись бы невыносимо долго, но, скорее всего, там он чувствовал бы себя лучше, чем здесь. У Дурслей он по крайней мере мог выходить на улицу, мог закрыться в своей комнате. Родственников не волновало, чем он занимается, пока он вел себя тихо, как мышь. Здесь же не было ни прогулок на свежем воздухе, ни желанного уединения.

Гарри стоял и смотрел на улицу, а за его спиной царило оживление. Профессор МакГонагалл внесла в столовую обед — какое-то на удивление вкусно пахнущее рагу; Луна и Трелони сидели на лестнице и беседовали о снах, предсказаниях и предзнаменованиях.

Гарри вздрогнул, увидев несколько закутанных в черные мантии фигур, у всех на виду перебежавших через площадь перед домом. На его взгляд, они выглядели слишком беспечно. Неудивительно — им нечего опасаться с тех пор, как Волдеморт захватил власть в магической Британии. Пожиратели свободно передвигались, где хотели, куда хотели, и никто не мог их остановить.

— Их становится больше. И они что-то замышляют.

Гарри не заметил, как Снейп подошел к нему сзади, поэтому вздрогнул от неожиданности.

— Он скоро призовет вас, верно?

— Полагаю, это неотвратимо.

Голос Снейпа звучал спокойно и безэмоционально, как всегда, и все же Гарри был уверен, что тот точно так же обеспокоен, как и он сам. Неужели Снейп не может хотя бы раз показать, что беспокоится? Один-единственный раз? Разве Гарри требует слишком много — всего лишь знать, чувствует ли Снейп то же, что и он?

— Скажите мне! — Гарри невольно повысил голос.

— Что я должен сказать, мистер Поттер?

— Что вы понятия не имеете, что будет дальше. Что… Что вы точно так же беспокоитесь, и что вы боитесь, и… Почему вы не можете хотя бы один-единственный раз быть немного человечнее?!

Гарри так сильно вцепился в подоконник, что несколько небольших заноз впились в подушечки пальцев. Хотя Снейп стоял прямо за его спиной, Гарри чувствовал невыносимый холод. Почему это больше не помогало? Почему близость другого человека перестала выполнять свое предназначение дарить тепло? Почему…

Гарри чувствовал злость, разочарование, был так измучен… Он не хотел кричать на Снейпа. Он не хотел этих чувств, не хотел чувствовать холод.

— Вы ведете себя так, будто вы выше всего этого! Но… Но это же не так! Вы уйдете из этого дома! К НЕМУ!

Вне себя от ярости, Гарри повернулся кругом, глядя прямо в ставшие за эти недели почти родными черные глаза.

— Вы снова будете рисковать своей жизнью! Вероятнее всего, мы будем сражаться друг против друга на этой войне! ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА, понимаете? Я… мне страшно! Я не хочу причинять вам боль! Я не хочу, чтобы это сделал кто-то другой, но это произойдет! Я… Мне так холодно… Почему — проклятье! — почему здесь так холодно?!

Гарри обхватил себя руками, но это не помогло. Он дрожал, больше всего на свете желая вжаться в темную мантию собеседника, лишь бы не ощущать этот холод.

— Мистер Поттер, я сомневаюсь, что…

Снейп внезапно смолк и с приоткрытым ртом уставился на окно за плечом Гарри.

Послышались легкий царапающий звук и шелестящее дыхание, и, хотя Гарри сразу понял, что увидит, он все же повернул голову. Тонкий слой льда лег на окно, перед которым парила темная тень, загораживая и без того ослабевший солнечный свет. Гарри ужасно устал, чувствовал себя абсолютно разбитым, и все же рефлекторно вскинул волшебную палочку. Первые слоги Экспекто Патронум уже готовы были сорваться с его губ, но Снейп заставил его опустить руку.

— Нет.

Нет.

Ничего.

Слова, получившие в последние месяцы слишком большое значение.

Ничего не делать.

Ничего не изменить.

Нет.

Hе надо.

Гарри ничего не мог сделать, он просто стоял, как окаменевший, и не отводил взгляда от дементора, который завис в воздухе прямо перед его лицом — их разделяло лишь тонкое стекло и знание того, что защитные чары делают обитателей дома невидимыми для этих тварей. В голове Гарри снова раздался хорошо знакомый крик. Он не видел смерть, но чувствовал ее. Она вязким ледяным потоком текла по его венам; он хотел бы убежать, но ноги отказывались служить. Гарри хотел убраться отсюда, но его взгляд не отрывался от высокого костлявого существа в изодранных черных одеждах, лицо которого слепо уставилось на дом. Гарри было холодно. Ему было ужасно холодно. Он так желал избавиться от этого стылого чувства, но ничего не помогало. Даже когда вокруг него обвились чужие руки и притянули ближе к источнику тепла. Этого было недостаточно. Было холодно, все было бессмысленно, и тогда он снова услышал — намного ближе — крик, который не забудет никогда в жизни.

Это длилось, наверное, лишь несколько секунд, но Гарри они показались вечностью. Дементор появился внезапно и точно так же внезапно исчез. Сердце Гарри готово было выпрыгнуть из груди, он смог успокоился лишь через несколько минут.

Он в безопасности. Все хорошо.

Профессор Дамблдор заверил их, что защитные чары представляют для этих существ непреодолимый барьер. Было использовано несколько заклинаний, чтобы обмануть чувства дементоров, они не могли различить за чарами людей.

— Спасибо. Если бы снаружи увидели моего Патронуса, тогда бы… Даже представить себе не хочу…

Дрожащими пальцами Гарри снова убрал свою волшебную палочку и тут только снова ощутил его: тепло. Оно возвратилось. И тогда Гарри осознал то, что под влиянием шока ощущалось где-то на периферии сознания: Снейп крепко сжимал его в объятиях.

Это было чудесное чувство. Тепло. Наконец-то.

Гарри неосознанно подался еще ближе к источнику блаженства. Он ощущал пьянящую смесь из удовлетворения, безопасности и доверия, которую никогда бы не связал с этим человеком. А потом он понял, у КОГО именно так нагло крадет тепло и попытался резко отодвинуться.

Он ожидал чего угодно: высокомерного взгляда, ругани или ярости. Но не того, что Снейп не даст ему уйти. Руки профессора по-прежнему крепко прижимали Гарри к себе.

Гарри осторожно поднял глаза вверх и увидел, что Снейп все еще не отрывает взгляд от окна. На лице снова была привычная для этого человека маска, но на ней появились тонкие трещины: Снейп из всех сил сжимал челюсти; его лоб прорезали морщины.

Гарри подумал о предсмертном крике матери, о том, что люди в присутствии дементоров всегда вспоминают о худшем в их жизни. И, глядя Снейпу в лицо, снова шагнул к нему, не замечая Луну и профессора Трелони, которые на заднем плане обсуждали внезапное появление темных тварей и скрывавшееся за этим предзнаменование. Гарри не обратил внимания на приглашение к обеду, раздавшееся из соседней комнаты. Потому что он вдруг понял, что есть более ужасные воспоминания, чем неясный предсмертный крик. И был уверен, что Снейп только что пережил именно такое воспоминание.

Заскрипели половицы. Луна поднялась со ступеней лестницы и помогла встать своей бывшей преподавательнице.

— А вы не пойдете есть?

Луна смотрела на Гарри круглыми, как блюдца, глазами, и Гарри был благодарен, что она никак не комментирует сложившуюся ситуацию. Снейп же, кажется, пришел в себя. Он резко потряс головой и попытался обрести над собой контроль. Его руки отпустили Гарри, он сделал несколько неуклюжих шагов в сторону.

Пока Снейп приходил в себя, Гарри ответил:

— Нет, думаю, нет… Скажи профессору МакГонагалл, чтобы она оставила нам немного еды на вечер, хорошо? Пахнет и правда очень вкусно, мне обязательно хочется попробовать.

— Мистер Поттер, я думаю…

Гарри коротко кивнул Луне, после чего та последовала за Трелони в сторону столовой, а сам, проигнорировав возражения Снейпа, потянул его в сторону кладовой. Там нашлась старая плитка шоколада.

— Он, наверное, ужасен на вкус, но шоколад есть шоколад, правда?

Гарри отломил половину и протянул Снейпу, который, как ни удивительно, без возражений взял свою долю и откусил чуть-чуть. Гарри тоже засунул в рот кусочек и сразу же почувствовал себя немного лучше.

Добредя до ближайшего кресла, стоящего в коридоре, он устало опустился в него и сидел, изредка массируя виски и откусывая от шоколада, пока через несколько минут не почувствовал себя совсем хорошо.

Снейп все это время стоял рядом с ним и по-прежнему безо всякого выражения на лице смотрел в никуда. Гарри никогда бы не подумал, что именно Снейп разделит с ним своеобразный страх перед дементорами.

— Не знаю, но… Я всегда думал, что вы в кругу Пожирателей часто сталкивались с дементорами.

Гарри вопросительно посмотрел на Снейпа, и на какое-то мгновение ему захотелось уступить ему место, настолько плохо тот выглядел. Но тут же выбросил эту идею из головы, потому что Снейп наверняка примет предложение за издевку с его стороны.

— Темный лорд ценил их как слуг, однако сам предпочитал держаться от них в стороне. Он редко когда позволял им приближаться ближе, чем на сотню метров.

Гарри кивнул и обратил внимание на висящую вдоль тела руку Снейпа, точнее, на пальцы, которые то и дело судорожно сжимались, будто хотели за что-то уцепиться. И тогда Гарри поймал чужую ладонь и стиснул беспокойные пальцы.

— Мистер Поттер…

— Несколько дней назад я наткнулся в библиотеке на книгу, в которой рассказывалось о земном притяжении. Она стояла между книгами о квиддиче, и я ее немного полистал, нашел там объяснения, под каким углом нужно бросать квоффл, чтобы достичь наилучшего результата и…

— Объяснять законы земного притяжения на примере столь бесполезного и абсолютно ребяческого времяпровождения, как квиддич — пустая трата времени. Вы осознаете, что притяжение Земли влияет на весь наш мир? Оно является причиной скорости падения и плотности воздуха, которым мы дышим, оно…

И снова Гарри был в восторге. Он восхищался даже не умом и огромными познаниями Снейпа, а разнообразием его интересов и легкостью, с которой тот позволял книгам увлечь себя в абсолютно новые неизведанные миры.

Гарри с широко раскрытыми глазами слушал о силе притяжения и невесомости, откусывал от шоколада и крепко держал беспокойную руку Снейпа в своей ладони. Какое убежище им еще оставалось, кроме собственного мозга? Куда им еще было бежать, как не в мир фантазий и далекие миры непостижимых знаний?

Это было хорошо. Правильно. Идеально.

— Мне нравится, когда вы так близко.

Гарри сам не знал, почему сказал это. Спонтанные слова вырвались быстрее, чем он смог их осознать. Но ведь это было правдой. И поэтому Гарри ни капли не пожалел, что произнес их.

Снейп остановился в середине предложения и уставился на него своими непостижимыми глазами.

— И вы говорите мне это… по какой причине?

Гарри пожал плечами. Причина? Он и сам хотел бы ее узнать.

С другой стороны… Какая разница?

— Потому что это правда?

Несколько секунд черные глаза не отрываясь смотрели на него. Это было странно, хотя и не неприятно. Что Снейп хотел услышать от него? Чего он ждал?

— Блохастый меня убьет...

Снейп резко вырвал свою ладонь из руки Гарри и сжал ее в кулак. Его глаза превратились в щелки, он сделал шаг назад.

— Сэр, что…?

— Это не должно было зайти так далеко.

— Сэр, о чем вы говорите?

Что-то пошло совсем не так.

Гарри положил остатки шоколада на небольшую полку, на которой стоял лишь пустой цветочный горшок.

Снейп сделал еще шаг назад, резко развернулся в одну сторону, в другую, так, что полы мантии всколыхнулись, как от сильного порыва ветра, и выглядел при этом полностью выбитым из колеи, что было на него абсолютно не похоже. Он с силой растирал виски пальцами, плотно сжимая губы. Но состояние неуверенности быстро прошло. Уже через пару секунд Снейп резко повернулся к Гарри и скрестил руки на груди.

— Я говорю о том, что, начиная с этого момента, вы будете держаться от меня на расстоянии. Я сообщаю вам об этом не для того, чтобы позлить вас, а для защиты нас обоих.

— Но…

— Вы будете держаться от меня на расстоянии! И если мне придется повторить вам это еще раз, то я воспользуюсь не только силой слова, но и другими средствами, чтобы данное послание нашло путь к вашему ограниченному мозгу. Уверяю вас, у меня найдется пара идей, как достичь цели!

Снейп сдержал слово. Контакт между ними резко оборвался. Как только Гарри входил в комнату, Снейп отворачивался или выходил. Это продолжалось уже несколько недель — слишком долго. Вначале Гарри, разумеется, надеялся, что Снейп пересмотрит свою точку зрения.

Но, кажется, он ошибся.

Иногда после этих «недовстреч» Гарри охватывало такое отчаяние, что он в одиночестве шел на мрачный чердак. Но без Снейпа там было почему-то пусто.

И Гарри понял, что именно их беседы делали чердак чем-то особенным. Без их разговоров он больше не чувствовал себя там защищенным.

* * *

Вскоре Гарри немного привык к обретенной свободе и стал чаще играть с Роном в шахматы. Нередко за их игрой наблюдал Добби, болеющий, конечно же, за Гарри Поттера.

Кроме того, Гарри начал больше времени проводить с Ремусом и Сириусом. Частенько он сидел с ними по вечерам на большой кухне и слушал истории о хогвартских буднях. С большой гордостью они рассказывали — хотя рассказывал, в основном, Сириус, Ремус же большую часть времени просто улыбался, — о создании карты мародеров и ее первых испытаниях.

— Вначале карта не всегда показывала людей на правильном этаже. Иногда мы с твоим отцом шли по коридорам и внезапно натыкались на кого-то, кто, вообще-то, был обозначен тремя этажами выше.

— И как вам удалось это исправить?

— Не исправление было интересным, а причина ошибки!

Глаза Сириуса блестели, когда он рассказывал о парадоксах, существующих в Хогвартсе. Очевидно, не только Выручай-комната могла менять свое точное месторасположение, но и каждое помещение в Хогвартсе было своеобразной меняющейся частью замка.

— Прошло немало времени, прежде чем мы придумали заклинание адаптации для всех кабинетов, коридоров и подсобок . Зато никто, пожалуй, не знает замок лучше нас. Даже наш старый профессор Дамблдор не догадывается о некоторых особенностях Хогвартса.

Сириус ужасно гордился собой, не замечая снисходительных взглядов, которыми обменивались его друг и крестник.

Гарри любил рассказы Сириуса и Ремуса. А еще он общался с Тонкс, всегда веселой и буквально фонтанирующей хорошим настроением.

И с Луной можно было часами сидеть где-нибудь в уголке и разговаривать. Луна рассказывала о странных волшебных существах, о которых в магическом мире больше никто не слышал. А однажды она сунула ему под нос сачок, и они снова охотились на нарглов.

* * *

Никто из них не мог заменить Снейпа.

Чем дольше профессор избегал его, тем яснее Гарри осознавал это.

Он скучал по Снейпу и не мог понять, почему все закончилось так странно. Или, точнее: он просто не мог поверить, что его теория по поводу причины может оказаться правдой. Это же попросту… абсурд.

«Блохастый меня убьет». Может, стоит поговорить с Сириусом? Да нет, дурацкая идея, ведь Снейп и Сириус терпеть не могут друг друга. С другой стороны, эти двое знакомы уже очень давно. Может, крестный действительно сумеет как-то помочь? Теоретически это было вероятно, но Гарри решил все же ничего не рассказывать Сириусу. Тот слишком плохо думал о Снейпе, чтобы оценить ситуацию объективно, а необъективными комментариями Гарри уже был сыт по горло.

Гарри подозревал, что ему не понравятся высказывания крестного о Снейпе. Очень не понравятся.

* * *

Так как Снейп больше не мог посоветовать, что почитать, Гарри решил самостоятельно порыться в огромной библиотеке в поисках подходящей книги. На полках встречались тома, содержания которых он абсолютно не понимал или считал жутко занудными. Некоторые заголовки казались интересными, но книги были написаны таким устаревшим языком, что через них едва ли можно было продраться. Некоторые произведения лишь утверждали его во мнении по поводу «блэковской темномагической библиотеки»: древние фолианты кричали, кусались или пытались улететь при попытке взять их в руки.

Наконец ему попалась книга о теории цвета. Невольно Гарри вспомнил о первой встрече со Снейпом на чердаке, когда тот заклинанием перекрасил все предметы в сине-зеленый цвет и объяснил ему различие человеческого и животного восприятия. Это были счастливые воспоминания, поэтому он взял книгу о теории цвета в комнату и проглотил ее за вечер. Читать запоем было для него совсем не типично, Рон даже несколько раз поинтересовался, все ли в порядке.

Книга о теории цвета включала в себя несколько разделов, информации было намного больше, чем казалось на первый взгляд.

В введении автор описывал стереотипы, связанные с определенными цветами. Зеленый, например, был цветом не только покоя, но и жизненной энергии, синий — прохлады, голубой — мечты, желтый — ревности. Особенно противоречивым показался Гарри красный. Как один и тот же цвет может одинаково символизировать и ярость, и любовь?

Поговорки на эту тему тоже завораживали:

«Видеть все в черном цвете»,

«На голубом глазу»,

«Молод да зелен»,

«Краснеть как рак».

Гарри невольно поискал цвета четырех факультетов Хогвартса, чтобы посмотреть, нельзя ли провести параллели.

Согласно теории цвета хаффлпаффцы, оказывается, были ревнивыми, рейвенкловцы — холодными, а гриффиндорцы — яростными, но любвеобильными? Он посмеялся над получившимися образами.

А Слизерин символизирует, значит, покой или жизнь? Последний пример вызвал бурю протеста в душе, потому что просто не вписывался в картину его мира.

Но чем дольше он размышлял, тем больше стыда испытывал за свои мысли. Снейп был деканом Слизерина, и он действительно неоднократно защищал жизнь Гарри и заботился о его покое в этом доме. Откуда вообще взялись предрассудки в отношении этого факультета?!

Гарри листал книгу дальше, читая об основных тонах, призмах и особых цветах, например, ультрафиолете.

Однако к Снейпу ни один из них не подходил.

Вероятно, потому что автор постоянно привязывал к различным цветам определенные эмоции, а Снейп попросту не являлся эмоциональным человеком. Может, по этой причине Снейпа нельзя было соотнести ни с одним цветом?

Ему подошел бы черный. Как его одежда, волосы или глаза. И все же Гарри не понравилось это сравнение, потому что черный — абсолютно мрачный цвет. А Снейп не был абсолютно мрачным. Было в нем и хорошее: ум, своеобразный черный юмор, в какой-то мере даже заботливость. Поэтому черный цвет ему не подходил.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Луна просунула голову в дверь его комнаты и секундой позже склонилась над открытой книгой. Тема цвета заинтересовала ее, и она забросала Гарри вопросами. Он рассказал ей все, что успел прочитать, и обрисовал проблему со Снейпом, потому что знал, что Луна не будет смеяться.

— А какого цвета я? — она с любопытством провела пальцем по цветовому кругу.

Гарри, почти не задумываясь, ответил:

— Мне кажется, ты разноцветная. В тебе есть от каждого цвета понемногу.

— Думаешь? — Она улыбнулась и заправила за ухо прядь волос. В ее ушах висели серьги-редиски.

— Однозначно!

Луна улыбнулась и села на кровать рядом с ним. Они вместе стали листать книгу и обнаружили цветовые переходы, соединяющие различные основные тона. В книге давались пояснения и точные названия разных цветовых оттенков.

Почему было так просто определить цвет для Луны, а для Снейпа ну никак не получалось? Может, он знал Снейпа не так хорошо, как казалось?

— Луна, а какой цвет подходит мне?

— Ты — эмоциональный человек. Заботливый и милый, но иногда слишком темпераментный. Я думаю, тебе очень подходит красный.

— Значит, я — настоящий гриффиндорец?

— Нет, гриффиндорский красный слишком светлый. Я думаю, ты скорее бордово-красный. Он теплее.

— Красный — он и есть красный!

Он улыбнулся собственным словам, но потом его взгляд упал на красный цветовой диапазон на одной из картинок в книге. И он понял, что красный красному рознь. Сколько оттенков было у этого цвета! И у каждого было свое название, за каждым скрывалась какая-то эмоция, какое-то чувство.

Черный.

Гарри дотронулся до иллюстрации в книге. На этот цветовой переход он до этого как-то не обращал внимания: черный и белый были соединены друг с другом, между ними — различные оттенки серого.

Гарри задумчиво провел пальцем от черного цвета и белому и обратно, пока его палец не остановился где-то посередине цветового луча. И если под черным и белым цветом было перечислено огромное количество значений, под серым стояло совсем немного:

«Вина и невинность»,

«Добро и зло».

Это были абсолютные противоположности. Крайности.

Серый цвет не был абсолютным. Но Гарри не понравилось ни одно определение, стоявшее под этим цветом.

Серый — это…

— Луна, серый — это что за цвет? Что он обозначает?

— М-м-м… — она тоже посмотрела на цветовой переход на картинке и провела по нему пальцем. — Трудно определить. Я думаю, серый — это такой цвет, который не может определиться.

— Думаешь, серый может символизировать неуверенность? Потому что стоит между двумя крайностями?

Луна кивнула, и внезапно Гарри кое-что понял. Многие вещи вдруг обрели для него смысл.

* * *

Вообще-то он хотел подождать подходящего момента, чтобы поговорить со Снейпом.

Но карты смешал Дамблдор, объявивший за завтраком, что завтра будут сняты антиаппарационные барьеры. Волдеморт призвал Снейпа. Тот покинет дом Блэков.

Больше не было времени дожидаться удобного случая.

Поэтому тем же вечером Гарри проник в библиотеку, где Снейп привычно сидел в своем кресле, погруженный в какую-то книгу. Гарри специально старался не шуметь, поэтому у него нашлась пара секунд незамеченным понаблюдать за Снейпом. Несмотря на предстоящую миссию, тот выглядел расслабленным, взгляд был полностью сосредоточен на книге. Гарри хотелось подольше посмотреть на профессора, но у него не было времени.

Он переступил порог; дверь громко захлопнулась. Черные глаза оторвались от книги и взглянули в сторону шума. Когда их взгляды встретились, глаза Снейпа сразу же превратились в узкие щелочки.

— Если вы меня извините…

Он встал и уже собирался выйти из библиотеки, но Гарри оказался быстрее. Сколько раз он вынужден был наблюдать, как Снейп сбегает из комнаты, едва в нее входит он! Поэтому теперь он вытянул вперед руку, чтобы заблокировать путь к отступлению.

— Подождите, — Гарри знал, насколько слаб этот жест, знал, что Снейп в любой момент может просто обойти его, — пожалуйста!

С другой стороны, он был уверен, что таким способом добьется большего успеха, чем если попытается запереть дверь магией или сделать другую подобную глупость.

— Я больше не стану рассказывать вам истории, Поттер, — взгляд Снейпа метнулся к оставленной на столике книге.

— Я и не хочу. Я сам прочитал книгу!

— Тогда я вам, очевидно, больше не нужен.

Снейп схватил Гарри за запястье и отодвинул его в сторону. От прикосновения Гарри бросило сначала в жар, потом в холод. Это было странное, незнакомое чувство. Как один из тех серых оттенков, что олицетворял неуверенность.

— Я прочитал книгу о теории цвета, и я считаю, что вы — серый цвет! Вы стоите между двумя крайностями. Между Дамблдором и Волдемортом, между добром и злом, и вас это страшит! Больше, чем вы хотите признать!

Гарри выдохнул, когда Снейп действительно остановился — уже положив руку на дверную ручку, однако пока не нажимая на нее.

— И в отношении меня вы не уверены. Только здесь речь идет не о добре и зле. Это… Это другая ситуация. Я прав?

Гарри хотелось видеть выражение лица Снейпа, но тот стоял спиной к нему.

— Я сказал, что мне нравится, когда вы близко. И после этого вы почувствовали неуверенность. Точно такую же, как серый цвет, который находится между двумя крайностями. Вы тоже еще ничего не решили. Потому что вы… Вы тоже стоите между двумя крайностями, потому что…

Неужели ему действительно нужно выговорить это вслух? Крайности понятия «нравиться» являлись очень сильными словами. Он не знал, как Снейп на них отреагирует. Да Гарри еще и сам не разобрался, как ему реагировать на свое открытие.

— Вы неправы, Поттер, — Снейп обернулся и прислонился спиной к закрытой двери. Это выглядело так странно, потому что обычно Снейп всегда был собранным, с прямой спиной. Теперь же, опираясь на дверь, он казался меньше ростом. — Я — не серый цвет. Я уже давно скатился в определенную крайность, в то время как вы, Поттер, вы — все еще серый оттенок. Неуверенность исходит не от меня, а от вас, но я лучше сдохну, чем заставлю вас об этом задуматься. Ведь ваш диапазон самопознания настолько ограничен, что ваш мозг просто взорвется, силясь понять, в чем дело.

Обычная враждебность в голосе Снейпа как-то перестала действовать на Гарри, потому что он медленно начал понимать. И если он понял правильно, то…

Черные глаза сверкнули, а потом Снейп отвел взгляд, исполненный горькой истины, куда-то в сторону.

— Сэр, вы… Вы меня не ненавидите, да?

Нет. Не ненавидит. И Снейпу даже не нужно было отвечать. Гарри понял, что тот больше не испытывает к нему ненависти.

Ненависть, неприязнь, симпатия, приязнь. А на конце этого цветового луча находилась противоположность ненависти, известная всем.

Хотя именно Гарри искал разговора, он был удивлен и чувствовал неуверенность.

Потому что Снейп прав: Гарри был серым оттенком. Снейп ему нравился, он хотел чувствовать его тепло, и все же…

— Очевидно, истина постепенно дошла и до вашего мозга. Прошу меня извинить. На завтра у меня запланировано длинное, неприятное путешествие.

Гарри отреагировал мгновенно. Он буквально прыгнул вперед и ухватил Снейпа за бледные пальцы, выглядывающие из под длинных рукавов мантии. Как будто удар тока прошел через все тело, и Гарри быстро выпустил чужую ладонь.

— Пообещайте мне, что будете осторожны и после войны вернетесь целым и невредимым. Я хочу завершить беседу о цветах и цветовых оттенках. И…

Гарри еще раз ухватил чужую ладонь. На этот раз он был готов. На мгновение он решительно сжал пальцы Снейпа.

— Вы понимаете абсурдность ситуации, Поттер?

— Да.

Черные глаза буквально пронзили насквозь.

Конечно, он понимал.

Этого не должно было случиться, но случилось. Теперь уже ничего не изменишь.

— С моей стороны было бы безумием обещать такое.

— Я знаю. Но мне хватит, если вы изо всех сил постараетесь.

— Это я могу попробовать.

Гарри отпустил руку Снейпа, и щекочущее теплое чувство в его пальцах сразу же исчезло.

Не говоря больше ни слова, Снейп вышел из библиотеки. Деревянная дверь тяжело захлопнулась.

Прощание было наполнено какой-то странной недосказанностью. Но Гарри этого вполне хватило.

Дни без Снейпа казались странными. Хотя в последние дни они и так были далеки друг от друга, сейчас, когда он ушел насовсем, Гарри чувствовал себя совершенно по-другому . Уход Снейпа вызвал в нем какое-то странное беспокойство, точное название которому он не мог бы дать при всем желании. Хотя беспокойство поселилось в каждом обитателе дома. Виной тому был не Снейп, а напряженное ожидание перемен.

Все паковали вещи и готовились к отбытию, потому что на следующий день после того, как ушел Снейп, Дамблдор объявил, что и им предстоит вскоре покинуть дом Блэков навсегда. Слова директора вызвали всеобщее воодушевление. Каждый хотел вырваться из этой давящей тесноты. Все соскучились по нормальной еде, собственным спальням и уединению.

Наверняка вскоре им предстоит столкнуться с реальностью, ведь они окажутся в центре военных действий. Но в данный момент о реальности старались не думать.

Гарри получил от директора дополнительную информацию: хоркруксов всего семь. Это выяснилось благодаря какому-то воспоминанию. То есть Гарри был не так уж неправ, считая, что кусков души должно быть восемь. Может, их было всего лишь семь, потому что Волдеморт так никогда и не достиг совершенства. Чем дольше Гарри об этом думал, тем более вероятной казалась ему эта мысль.

Кроме того, только Гарри знал точную причину их ухода, точнее, он узнал, что сам он являлся причиной многомесячного заточения в доме Блэков.

Когда однажды вечером он улегся в постель, то почувствовал под спиной что-то жесткое. Сперва он подумал, что или Рон, или Сириус оставили лежать какую-то вещь на его кровати, но ошибся. Тщательно спрятанные, под покрывалом лежали два небольших хрустальных шара. В подушечках пальцев защекотало, едва он к ним притронулся. Вероятно, на них были наложены какие-то чары, позволяющие активировать шары, лишь их коснется Гарри. В Хогвартсе он уже слышал о пророчествах, но никогда не имел возможности подержать одно из них в руках. И вот в его голове раздался голос Трелони. Он звучал ниже обычного, но не было никаких сомнений, кому этот голос принадлежит.

В первом пророчестве говорилось о мальчике, которого Волдеморт отметит как равного себе. Гарри невольно дотронулся до шрама. «Ни один не сможет жить, пока жив другой».

Второе пророчество тоже было от Трелони. В нем рассказывалось, что у войны есть определенная цель — но не у мальчика, который вынужден будет сделать в ней решающие шаги; что, даже несмотря на эту цель, ему будет не хватать причин пройти этот путь до конца; и лишь когда у мальчика появится причина закончить начатое, он сможет положить конец войне. Причина — странная, но очень важная — которую зачастую трудно найти. Нечто, что одновременно дарит защиту и страшит, что, обретя, никогда не захочется потерять.

Гарри был уверен, что его странная и важная причина из всех сил желать окончания войны — Снейп.

Может, Дамблдор все-таки не спятил.

Гарри улыбнулся и положил хрустальные шары в сумку.

У него осталось мало времени на обдумывание пророчеств. А может, это было и не так уж важно; может, пророчества служили лишь вехами на пути к цели.

В конце недели они снимут антиаппарационные барьеры и с головой ринутся в военные действия. И Гарри уже знал, куда — вольно или невольно — приведет его нелегкий путь.