Ликорис (гет)

Вытеснив поздний вечер, ночь вступала в свои права. Огни в домах Годриковой впадины постепенно гасли. Холодный воздух был пропитан влагой и запахом прелой листвы. Ночное небо было затянуто плотным одеялом облаков, которое осталось от шедшего всю вторую половину дня дождя. Скверная погода испортила многим детям планы на вечер Хэллоуина, и лишь жалкая горстка отчаянных смельчаков выбралась на охоту за сладостями.

Джеймс посмотрел на нервно мерившую шагами гостиную Лили, и от её вида у него невольно по коже пробегали толпы мурашек. Он отчетливо видел свою любимую, даже голос был её, но жесты и движения принадлежали совершенно чужому человеку. Вдруг колдунья резко остановилась.

— Это невыносимо, — тяжело вздохнув, произнесла лже-Лили, затем обратилась к Джеймсу: — Ты убедился, что они в безопасном месте?

— Да…— кивнул Поттер и вспомнив имя собеседницы быстро добавил: — Гермиона.

— Хорошо, Сириус.

Она назвала его именем Бродяги, так как думала перед ней не Джеймс, а его лучший друг, который так же, как и она, должен был выпить оборотное зелье, чтобы разыгрывать роль четы Поттер. Это нужно было, чтобы поймать Волан-де-Морта. Сириус по секрету ему всё рассказал, а Джеймс просто не мог упустить возможности столкнуться в бою с тёмным колдуном. Он подговорил Бродягу притвориться тем Джеймсом, который должен был покинуть дом вместе с семьёй.

— Я пойду проверю иллюзию в комнате Гарри, — бросила колдунья прежде чем покинула гостиную. — Будь начеку.

— Ладно, — согласился Джеймс, испытывая облегчение от того, что копия его супруги покинет комнату.

* * *

После обеда Северус получил от Дамблдора поручение следить весь вечер за прихвостнем Поттера. Это было не особо сложно, так как с наступлением вечера засел в магловском пабе, где под шумные возгласы посетителей транслировали какой-то футбольный матч. Терзаясь от любопытства для чего старому лису сдался собачонок Мародёров, Снейп решил выведать это у Петтигрю лично. Он дождался, когда объект его наблюдений отправится домой и умело загнал свою жертву в тёмный закоулок, планируя припугнуть Хвоста. Прихвостень Поттера был в неведении того, что они на одной стороне и, увидев перед собой Пожирателя Смерти, от страха выложит всё как на духу. Северус, целясь палочкой в Хвоста, с обманчиво-приветливой улыбкой вкрадчиво произнёс:

— Ну здравствуй, Питер! Как поживаешь? Как дела в Ордене?

— Ты не смеешь меня трогать, Северус! — испуганно взвизгнул Петтигрю и тут же более уверенным голосом добавил: — Или же пожалеешь.

— Это почему же? — всё ещё держа на прицеле, спросил Снейп.

— После этой ночи я стану самым близким человеком для Тёмного Лорда, — с явным предвкушением в голосе выпалил тот.

— У него нет близких людей, только слуги, — холодным тоном бросил Северус.

— Уж поверь мне после того подарка, который он от меня получил…

— Что за подарок, Петтигрю? — требовательно оборвал его Снейп. Сердце его сжалось от нехорошего предчувствия.

— Я — хранитель Фиделиуса Поттеров, — с самодовольством ответил Питер. — Я раскрыл тайну их убежища нашему Тёмному Лорду.

— Быть не может… — чувствуя, что твёрдая почва ускользает у него из-под ног, ошеломлённо произнёс Северус

— Всё именно так, — широко улыбнулся Петтигрю.

Он встретился взглядом с собеседником и тут же ощутил, как по его коже пробежал мороз, а затем короткое слово, произнесенное мертвенно-пустым голосом «Адрес», развязало язык предателя.

— Авада Кедавра, — сделав пасс волшебной палочкой, вместо слов благодарности произнёс Северус.

Он трансгрессировал, прежде чем безжизненное тело Питера Петтигрю упало на землю. Северус оказался возле небольшого двухэтажного кирпичного коттеджа. Сначала он увидел открытую калитку, а затем распахнутую настежь входную дверь. До его слуха донеслись приглушенные звуки борьбы. Не тратя больше и секунды, Снейп поспешил в дом. На стенах он заметил подпалины от заклинаний и последовал за ними. Они привели его к лестнице, которую он преодолел за считанные мгновения. Северус чуть не растянулся на полу, запнувшись о ноги Джеймса. Глаза Поттера уже узрели зелёный свет, и теперь в них отражалась лишь пустота смерти. Увидев мёртвого школьного недруга, Снейп почувствовал ледяное оцепенение, и только голос Лили вывел его из стопора:

— Нет!

«Она жива», — затеплилась надежда в душе Северуса.

— Прочь, девчонка, и будешь жить! — донесся голос Волан-де-Морта.

— Ни за что! — последовал твёрдый отказ.

Северус поспешил на голоса, чтобы спасти Лили от неминуемой смерти, но он не успел и сделать нескольких шагов, как услышал переплетение голосов:

— Авада Кедавра!

Зелёный свет озарил всё вокруг. На некоторое время окружающий мир утратил все краски и звуки...

Северус не заметил, как преодолел оставшийся путь и оказался в комнате, которая судя мебели и игрушкам служила детской. Вот только в кроватке вместо ребёнка сидел огромный рыжий кот. Иллюзия рассеялась вместе со смертью того, кто нанес чары. На полу лежала два тела: Лили и Волан-де-Морта. Кто-то из дуэлянтов произнёс убивающее заклятие с разницей во времени достаточной, чтобы заклятия не пересеклись, и в то же время оно успело достигнуть своей цели. Северус бросился к Лили и упал на колени.

— Нет! — прижимая к себе ещё не утратившее тепло жизни тело любимой и зарываясь лицом в рыжий шёлк волос, с отчаянием протянул он. — Лили, пожалуйста, нет!

Он закрыл глаза, чувствуя полное опустошение, которое через некоторое время должны были захлестнуть волны горя. Но тут сквозь этот глухой кокон разразившейся было скорби пробился голос. Голос Лили…

— Ты жива?! — распахнув глаза, поражённо выдохнул Северус и устремил отчаянно-жадный взгляд на лицо любимой. Но её губы запечатала смерть. Находясь на грани помешательства, мужчина с обвинением бросил: — Почему ты молчишь, Лили?! Я же тебя слышал!

И как бы в насмешку над ним вновь раздался голос Лили. Но он выходил не из мертвых губ, а доносился из коридора. Заинтригованный этим фактом, Северус осторожно выпустил тело возлюбленной из объятий и положил его на пол, а затем мягко, почти беззвучно ступая, направился в коридор, держа палочку наготове. То, что Северус увидел там, потрясло его своей невероятностью: прижавшись лицом к груди убитого мужа, словно раненый зверь, рыдала Лили:

— Джеймс! Очнись, очнись… прошу, очнись!..