Зеленый... Цвет моего счастья (гет)

Гарри склонился над стонущей Гермионой, пытаясь собрать мысли в кучу. Он едва не рычал от своего бессилия и того, как все это было не вовремя. Гермиону мучили непонятные боли, от которых она вздрагивала и стонала, а между приступами умоляла Гарри о помощи.

У него дрожали руки, и, тяжело и часто дыша, он, закусив губу, нервно гладил Гермиону по волосам, судорожно соображая. Он не видел, как Одли загораживал его и Гермиону собой от главы Аврората и от журналистов, чьи постоянные вспышки фотоаппаратов мучительно били по глазам. Для него существовала только Гермиона, будущий ребенок, чья жизнь сейчас висела на волоске, и чертова магия, которая никак не хотела выполнять указания.

Гарри поцеловал Гермиону в приоткрытые подрагивающие губы и прислонился лбом к ее лбу, закрыв глаза. Он мысленно молился всем возможным богам, кричал, угрожал, обещал свою жизнь взамен жизни ребенка, готов был подружиться хоть с Волдемортом, если бы он был жив, лишь бы выиграть в этой борьбе с родовой магией Уизли.

Он чертовски злился на всю магию в целом. Почему она решала, жить его ребенку или нет? Но сильнее, чем на магию, он злился на себя. За то, что, как последний слабак, не смог контролировать себя, не смог перебороть в себе проклятие в самом начале, позволил ему управлять собой и напасть на Гермиону. Ведь забеременела она именно после той страшной ночи.

Гарри сильней зажмурился и сжал в левом кулаке простынь. Что он должен сделать, чтобы остановить все это?

Гермиона прерывисто вздохнула, и от очередного ее стона у Гарри по спине пробежали мурашки. Казалось, что сжать кулак сильнее было уже невозможно, но Гарри не думал о себе, не чувствовал боли в ломающихся пальцах, не замечал, как замедляется его сердцебиение, как в голове появляется сильный звон. Все его мысли были направлены в одну сторону — заставить заработать свою магию, даже если для этого надо будет заключить сделку с самим дьяволом.

Он не заметил, как воздух вокруг него завибрировал, стал тягучим и горячим, как зазвенели окна, задрожали дверцы шкафа, внутри которого жалобно звенели флаконы с зельями, а со стола и тумбочек стали падать вещи.

Он не слышал, какая тишина воцарилась возле входа в их палату, и не видел, как все застыли в ожидании непонятно чего, раскрыв рты, и как журналисты ошалело щелкали камерами, боясь упустить нечто важное.

Но в один момент он почувствовал, как давно утраченная сила вновь возвращается к нему. Медленно, словно сосуд, заполняющийся водой, Гарри наполнялся магией. Он чувствовал ее движение снизу вверх, чувствовал, как затрепыхалось сердце, начав усиленно гонять кровь, чувствовал, как его бросало то в жар, то в холод. И наконец магия добралась до кончиков пальцев рук, которые незамедлительно отозвались легким покалыванием.

Гарри тут же положил здоровую руку Гермионе на живот, продолжая сосредотачиваться лишь на своей магии, которая, к счастью, не думала исчезать. Полностью заполнив всю пустоту внутри Гарри, она требовательно заявила о себе, вызвав по всему телу сильнейшее жжение. Гарри казалось, что еще немного — и его кровь просто закипит.

Спустя мгновение раскаленная пытка прекратилась, а дыхание Гермионы замедлилось, стало равномерным и спокойным.

Гарри немного отстранился от нее, глядя с тревогой. В голове прояснилось, но вокруг по-прежнему была тишина — никто из присутствующих не издал ни звука.

Шевельнув левой рукой, разжимая кулак, Гарри едва не зашипел от боли. Сломанные пальцы не слушались, лишь отозвались резкой болью. Правую же руку он не убирал с живота Гермионы, ожидая, когда она очнется. И, словно отвечая на его мысли, она открыла глаза.

— Гарри, — попыталась произнести Гермиона, но голос сорвался.

— Как ты? — шепнул Гарри, краем глаза уловив движение возле двери.

Не пытаясь больше говорить, Гермиона просто кивнула и слегка улыбнулась. И в этот же момент кто-то сильно дернул Гарри назад, заставляя его встать, и, заведя его руки за спину, крепко связал.

— Гарри! — закричала Гермиона, радуясь, что в этот раз голос ее не подвел. Только сейчас она заметила толпу авроров и журналистов.

— Все нормально, — отозвался он, натянуто улыбаясь. — Береги себя.

Гермиона тут же дернулась, пытаясь встать, но целитель был уже возле нее и мягким, но требовательным нажимом удержал ее в кровати.

— Мисс, вам противопоказано вставать.

Гермиона огромными от ужаса глазами смотрела, как авроры уводят связанного Гарри, и нахмурилась, когда один из них сделал несколько шагов в сторону и замер возле стены кабинета, сложив руки за спиной и явно не собираясь покидать кабинет, а на ее вопросительный взгляд Рон ответил легким пожатием плеч и опустил глаза.

Одли захлопнул за процессией дверь, и Гермиона потеряла сознание, уже не чувствуя, как боль возвращается.

* * *

Оказавшись в министерской камере временного содержания заключенных, Гарри устало откинулся на твердой каменной лежанке. От поврежденной руки по всему телу разносилась тупая боль, но радость от того, что он справился, что он вновь стал полноценным магом, затмевала собой все.

Повернув голову на звук открываемой двери, Гарри увидел появившегося в дверном проеме Рона. Тот молча зашел в камеру, взмахнул палочкой, накладывая заглушающие чары, и замер посреди камеры. Гарри выжидающе на него смотрел.

— Даже не знаю, что сказать, — произнес наконец Рон. — Я ушам своим не поверил, когда пришло известие о том, что ты ворвался в Мунго.

— Я не мог поступить иначе, — ответил Гарри. — Гермиона призналась, что с каждым днем ей становится хуже, а потом и вовсе потеряла сознание. С тобой я связаться не мог. Что еще мне оставалось делать?

— Надо что-то придумать, — кивнул Рон, меряя шагами маленькую камеру. — Давай я подстрою твой побег.

— Никуда я не побегу, — устало произнес Гарри, закрывая глаза. — Лучше достань мне костерост.

Рон вздохнул и бросил взгляд на часы.

— Ларкинз сказал привести тебя к нему.

— Веди, — Гарри со стоном поднялся, держа левую руку перед собой, чтобы ненароком не опереться на нее.

* * *

Картер Ларкинз — глава Аврората, лучший ученик Аластора Грюма — сидел в своем кабинете, постукивая ногтями по столу и злобно глядя на стоящего перед ним Гарри. Рон связал ему руки за спиной, стараясь не повредить опухшую левую ладонь и не затягивая туго веревки.

Привстав, Ларкинз схватил Гарри за ворот рубашки и резко дернул на себя. Тот сильно напрягся, пытаясь удержать равновесие и наблюдая, как Ларкинз кончиком палочки убирает в сторону его челку и всматривается в шрам.

— Ну что, Поттер, — вкрадчиво произнес Ларкинз и отшвырнул Гарри от себя. — Вот мы и встретились.

— Не буду врать и говорить, что рад тебя видеть, — ответил Гарри.

— А вот я наоборот очень рад встрече, — усмехнулся Ларкинз. — Посадить в Азкабан самого Гарри Поттера — это же какое событие в карьере.

— Министром все равно не станешь, — хмыкнул Гарри. — Неужели тебя так задел мой отказ?

— Задел? Нет. Но слишком много совпадений, Поттер, — он откинулся на спинку огромного кожаного кресла и хищно улыбнулся. — В девяносто восьмом ты отказываешь Аврорату в сотрудничестве в поимке Пожирателей, исчезаешь из волшебного мира, а через пять лет вдруг появляешься в Дурмштранге и на пару с Малфоем пытаешься разгромить школу, нападаешь на авроров, да еще и используя Темную магию.

— Я никогда не использовал Темную магию, — покачал головой Гарри, глядя в пол.

— Да? — Ларкинз облокотился на стол и, прищурившись, посмотрел на него. — Зато магия тебя использовала, не так ли? Или ты забыл, как пытался убить Грейнджер? — Гарри резко вскинул голову, судорожно втягивая воздух, и Ларкинз довольно улыбнулся. — Вижу, что не забыл. Мне ничего не стоит доказать, что ты опасен для общества, что одержим Темной магией. Как думаешь, твои преданные фанаты после такой новости по-прежнему будут боготворить своего национального героя?

— Да это чушь собачья! — закричал Гарри, и Рон незаметно крепко сжал его предплечье, призывая держать себя в руках, боясь, что может произойти очередная вспышка магии, которую Ларкинз незамедлительно выставит как попытку нападения на главу Аврората.

— Скажешь это дементорам в тюрьме, — рявкнул он. — Может, облегчишь мне работу и поделишься секретом, где прячется Малфой?

— Я не знаю, где он, — с трудом сдерживаясь, ответил Гарри.

— Вновь отказываешься сотрудничать, — покачал головой Ларкинз. — Что ж, тогда мы допросим Грейнджер. Может, она будет более разговорчивой.

— Не смей ее трогать, — прошипел Гарри, делая шаг вперед.

— Угрожаешь? Отлично, — Ларкинз засмеялся. — Значит, это правда, что девчонка променяла Уизли на тебя. Кстати, Рон хорошо сыграл свою роль. Ты ведь поверил, что он ни капельки не зол на вас из-за измены жены? — Гарри обернулся к Рону, не веря своим ушам, но он молча и неотрывно смотрел на Ларкинза, и тот хрипло засмеялся. — Поверил. Да, Поттер, друзья иногда предают, не так ли? Ты ведь и сам такой.

— Чего ты добиваешься? — спросил Гарри.

— Того, чтобы люди перестали верить в сказки. Ты не герой, Поттер. Ты создан искусственно для выполнения одной-единственной миссии. Типичная машина для убийства с бомбой замедленного действия внутри, которая уже сработала.

Гарри нахмурился, услышав сзади фырканье Рона. Он переставал понимать происходящее. Какая измена? Какое предательство друга? Откуда Ларкинз знает о том случае с Гермионой?

— Задумался, — усмехнулся Ларкинз. — Уизли, уведи его. Завтра, Поттер, ты будешь уже в Азкабане, ожидая, когда суд решит твою судьбу.

Взяв Гарри за плечо, Рон вывел его из кабинета и, закрыв дверь, столкнулся с пронизывающим взглядом зеленых глаз, но как только открыл рот, Гарри отвернулся. Не желая, чтобы у их разговора были свидетели, Рон молча повел его обратно в камеру и заговорил, только когда плотно закрыл тяжелую дверь и опять наложил заглушающие чары.

— Гарри, он врет, не играл я никакую роль, — быстро произнес Рон, глядя, как Гарри вновь ложится. — Точнее, играл, да, но не для тебя.

— Откуда он узнал про Гермиону? — требовательно спросил Гарри.

— Не знаю...

— Что ж ты меня раньше ему не сдал? Особенно когда я был в Австралии. Сразу бы с Малфоем и взяли нас, — сказал Гарри, ощупывая пострадавшую руку и кривясь от боли.

— Гарри! — возмутившись, воскликнул Рон, и тот посмотрел на него.

— Просто не дай ему допросить Гермиону, — негромко произнес он и отвернулся, но спустя мгновение удивленно посмотрел на дверь, за которой раздавались гневные крики.

— Наконец-то, — выдохнул Рон, еле успевая отскочить от распахивающейся двери.

— Гарри! — оглушительно прогремел Кингсли. — А ну выходи отсюда!

Второй раз тяжело поднимаясь с каменной лежанки, Гарри настороженно двинулся к выходу.

— Как же ты изменился, — улыбнулся Кингсли, когда Гарри вышел из темной камеры. — Не узнать.

Буквально впихнув Гарри и Рона в свой кабинет, он закрыл дверь заклинанием.

— Признаюсь, Гарри, не ожидал, что авроры все-таки найдут тебя, — сказал Кингсли, усаживаясь за стол. — Мне пришлось прервать визит к маггловскому премьер-министру, когда появился патронус Рона.

— Они бы и не нашли, если бы он не явился в Мунго с Гермионой на руках, — ответил Рон, садясь за длинный стол рядом с Гарри.

— С ней все в порядке? — обеспокоенно спросил Кингсли. — Буквально неделю назад она сообщила мне о своем положении.

— Уже все в порядке, — кивнул Гарри, не понимая, к чему эти формальности.

Словно прочитав его мысли, Кингсли облокотился на стол, сцепив в замок пальцы.

— Ну что, ребятки, натворили вы дел, — произнес он и, глядя на их непонимающие лица, улыбнулся. — Мне доложили, что Оповещающие чары не сработали на появление Гарри, их попросту кто-то снял. Не знаешь, кто бы это мог быть, а, Рон? И Гарри, неужели ты думаешь, что я поверю в этот бред о твоем якобы нападении на Дурмштранг?

Гарри и Рон напряженно переглянулись.

— Я не могу открыто гнуть свою линию, не считаясь ни с чьим мнением, — продолжил Кингсли. — Иначе, я быстро лишусь поста Министра.

— То есть Азкабана мне не избежать? — уточнил Гарри.

— Какой Азкабан, Гарри? — воскликнул Кингсли. — Ты был, есть и будешь нашим героем и спасителем, и никакие фантазии и домыслы Ларкинза не испортят твою репутацию. Но ты должен перестать прятаться.

— Теперь это и не получится, — ответил Гарри. — В Мунго было полно журналистов, завтра во всех газетах появятся наши с Гермионой фотографии.

— Может, вы мне все-таки расскажете, что вам известно? — спросил Кингсли, переводя внимательный взгляд с Гарри на Рона. Те молча переглянулись. — Не доверяете? Хорошо, тогда расскажите хотя бы, что вам известно по поводу того происшествия в Дурмштранге. Версию Рона и Гермионы я знаю, и по их словам, тебя, Гарри, там не было. Но на самом деле ты там был, правда?

Гарри глубоко вздохнул.

— Да, был.

— И каким же ветром тебя туда занесло?

— Как и Рон, отправился на поиски Гермионы, — осторожно отвечал Гарри.

— То есть все эти годы вы трое общались? — улыбка не сходила с лица Министра.

Еще раз вздохнув и взглянув на Рона, Гарри медленно, подбирая слова и стараясь не сказать лишнего, рассказал Кингсли об интересующих его событиях.

— То-то я смотрю, Гермиона последние месяцы сама не своя, — задумчиво произнес Кингсли. — Ладно, ваша личная жизнь — это не мое дело, а вот лже-Малфой...

— Ларкинз! — воскликнул Рон, и Гарри с Кингсли вздрогнули, непонимающе уставившись на него. — Ну же! — Рон в нетерпении поднялся со стула и стал наматывать круги по кабинету. — Откуда он мог знать о том, что Гарри находится под воздействием Темной магии, о том, что он напал на Гермиону?

— Об этом знаем только мы и... — Гарри запнулся, поняв, к чему клонит Рон. — И тот, кто наложил это проклятье.

— Это серьезное обвинение, — нахмурился Кингсли. — Ларкинз, конечно, тот еще псих, но он был лучшим учеником Грюма, и неудивительно, что, как и тот, везде видит угрозу.

— Но не в Гарри же! — воскликнул Рон, плюхаясь на стул. — Его надо проверить. Именно он был ответственен за поимку Пожирателей смерти, и, если мне не изменяет память, погром Малфой-мэнора возглавлял тоже он.

— Да, но нельзя находиться в нескольких местах одновременно, — возразил Кингсли. — Ларкинз не мог работать здесь главой Аврората и в то же время преподавать в Дурмштранге.

— Значит, у него достаточно сообщников, — заговорил Гарри. — И это не новые Пожиратели смерти, а все те же, помеченные и готовые прислуживать новому хозяину, который спас их от Азкабана. Он не изобрел ничего нового, просто пошел по накатанной Волдемортом дорожке. Вот только непонятно, почему он выбрал такой сложный путь. Гермиона все эти годы была совсем рядом, так почему же он затеял то похищение? Что за спектакль?

— Это не спектакль, — вздохнул Министр. — Это была приманка для тебя, Гарри. И, согласись, его план почти сработал.

Кингсли бросил взгляд на заколдованное окно, задумчиво прищуриваясь.

— Ты не просто спас нас от тирана, ты стал олицетворением, гарантом мира и спокойствия. Все думали, что ты всегда будешь на страже добра и равновесия сил, и твое исчезновение сильно пошатнуло только-только устоявшуюся спокойную ситуацию. Одни испугались, что грядет еще нечто более страшное, что даже сам Гарри Поттер решил ретироваться, а другие — что теперь можно почти беспрепятственно захватить власть у ослабевших магов, не боясь твоего гнева. И у меня не хватает ни сил, ни аргументов, чтобы убедить одних в том, что ничего страшного не происходит, а других — что они сполна отхватят и без твоего участия.

Кингсли замолчал, обдумывая дальнейшие слова. Рон выжидающе смотрел то на него, то на Гарри. А Поттер впился взглядом в идеально гладкую поверхность стола, по которой очень медленно, едва заметно ползла полоска солнечного света.

— Я знаю, что ты никогда не стремился к власти, но парадокс в том, что лучше всего для нее подходят именно такие, как ты, кто случайно надел на себя генеральский мундир и вдруг увидел, как он ему идет. Я не говорю, что ты должен взять на себя бразды правления, но прошу тебя помочь мне...