Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Предатели всегда недоверчивы».

© Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин Колец

Королевство Эверон — одна из сильнейших держав мира, объединяющая три богатых и плодородных страны под одним знаменем. Замок Тартесс, место, где вершатся судьбы, и город Нобилисс, что расположен подле него — сердце величайшей империи. Жизнь в городе кипит и под ярким солнцем дня, и ночью. С наступлением сумерек ото сна, словно совы или летучие мыши, пробуждаются те его обитатели, которые предпочитают для своих дел темное время суток. Это тайная жизнь столицы, где царят свои правила.

Таверны открывают свои двери и приглашают заморских купцов и путешественников в мир греховных наслаждений. Вино течет рекой. Напившись и хорошо отдохнув в обществе продажных женщин, гости, весело напевая, выходят из таверн и не замечают, следующих за ними по пятам карманников, безжалостных убийц — тех, кто зарабатывает себе на жизнь таким же грязным способом, что и женщины из трактиров.

В такой час очень легко остаться незамеченным. Именно поэтому она, накинув темно-синий длинный плащ с капюшоном, решила направиться к ведьме именно сейчас.

Колдовство в Эвероне под строгим запретом. Любой, кто нарушит закон короля, будет повешен на центральной площади в тот же день. Однако это не значит, что маги и колдуны перестали заниматься своими темными делами. Нет, они по-прежнему варят любовные напитки, создают эликсиры храбрости и закупоривают смерть в склянки, но тщательно скрываясь от любопытных соседей.

Свернув на маленькую, почти не освещенную улочку, она подошла к невысокому белому забору и, тихо скрипнув калиткой, ступила на каменную дорожку.

— Ты снова здесь, — сказала пожилая женщина, услышав скрип входной двери. — Что на этот раз тебе понадобилось от старой ведьмы?

— Я хочу увидеть будущее, — уверенно произнесла она, сев за стол, заставленный разнообразными магическими предметами.

— Ты и сама можешь с этим справиться, разве нет? — в темных глазах старушки блеснули неприятные огоньки.

— Я боюсь исказить реальную картину своими желаниями, — пояснила она, отрезав от своих черных густых волос небольшую прядь.

— Хорошо, я загляну в будущее, но это обойдется тебе очень дорого, — на лице ведьмы появилась неприятная ухмылка, когда гостья положила на стол мешочек с золотыми монетами.

Пару минут старуха держала прядь над пламенем свечи. По помещению начал разноситься неприятный запах. Но она, не обращала на это никакого внимания — ее мысли занимали лишь действия ведьмы, за которыми она наблюдала, не отрывая взгляда.

Бросив прядь, часть которой обгорела над пламенем, в широкое железное блюдо с водой, старуха начала засыпать ее песком.

— Ты проиграешь, — вдруг произнесла ведьма. — Корона ускользнула от тебя.

— О чем ты твердишь, старуха? — возмущенно произнесла она. — Ты сама говорила мне, что мое предназначение — править землями Эверона.

— Так оно и было, но ты совершила ошибку, и за это будут расплачиваться твои дети. Они прольют немало слез, потерпят множество поражений…

— Но они получат корону?

— Я не могу заглянуть так далеко, — ответила старуха, оскалив свои пожелтевшие зубы. — Ты проиграешь…

Не на шутку разозлившись, она вскочила с места и правой рукой с остервенением смела со стола все, что на нем было.

— Лгунья, — прошипела она, тяжело дыша. — Умри в муках.

С силой выхватив мешок с монетами из рук старухи, она направилась к двери. Ведьма громко расхохоталась ей вслед.

— Ты проиграешь, — зловеще повторила она и вновь залилась смехом.

* * *

Сильный шторм и бушующие волны встретили корабль «Властелин ветров» на его пути к гавани королевства Эверон. Огромное судно то и дело качало из стороны в сторону, вода уже давно затопила палубу и теперь хлынула в трюм. Молодая хрупкая девушка, к мокрому лицу которой прилипли пряди черных волос, крепко ухватившись за столб, старалась удержаться на ногах.

— Это кара Богов за то, что мы взяли на борт женщину, — сказал один из двоих моряков, которые вцепились в соседний столб.

— Попробуй сказать это еще раз! — выкрикнула девушка, когда вода чуть схлынула. — Повтори, и я познакомлю тебя со своим клинком, — на ее лице появилась злая усмешка. Моряки тотчас умолкли и постарались продвинуться к лестнице, ведущей на палубу. Девушка проводила их презрительным взглядом.

— Почему мы не могли добраться до Эверона на лошадях? — обратилась она к своим братьям, войдя в каюту и с силой захлопнув дверь.

— Потому что это намного дольше, Минерва — спокойно ответил старший из братьев.

— Зато куда спокойнее, милый Дориан, — в тон ему ответила девушка.

Молодой человек с черными волосами, которые в свете свечей имели чуть синеватый оттенок, правильными чертами лица, бледной кожей и черными, как обсидиан, глазами поднялся со своей кровати и направился к большому сундуку в самом углу каюты. Стоило ему пройти мимо маленького столика, где стояла клетка с черным вороном его старшей сестры, как птица тотчас недовольно закаркала и даже начала шипеть.

— Минерва, почему эта птица так ненавидит меня?! — воскликнул он, отшатнувшись в сторону.

— Птицам не нравятся люди твоего типа, — отозвался парень, сидевший в противоположном углу каюты и лениво перелистывающий страницы какой-то книги.

— Что значит — моего типа? — недовольно спросил тот, бросив на брата, что был старше его всего на полтора года, недовольный взгляд.

— Настолько вредный, как ты, — с усмешкой вставила Минерва, переглянувшись с Бренном, который уже отложил книгу.

— Перестаньте, — сказал Дориан, отойдя от маленького окна. — Мы должны быть едины как никогда. Мало кто будет рад нашему возвращению. Каждый день нам придется сражаться за право находиться здесь.

Младшие братья и сестра внимательно смотрели на него.

— Минерва и Бренн, прекратите цепляться к Эвменту, а ты, — он посмотрел на самого младшего из них. — Оставь птицу сестры в покое. Если бы ты не кидал в его сторону ядовитые замечания, ворон бы относился к тебе нормально.

— Как будто эта курица что-то понимает, — огрызнулся Эвмент.

— Ну вот, опять, — закатив глаза, произнес Бренн. — Не удивлюсь, если он клюнет тебя, когда Минерва откроет клетку.

— Я могу сделать это прямо сейчас, — с уверенностью заверила девушка, ехидно посмотрев на братца.

— Ну я же просил, — простонал Дориан. — Хватит этих перепалок.

— Успокойся, не будь таким занудой, я не открою клетку, по крайней мере, сейчас, — Минерва и Бренн вновь переглянулись.

С тяжелым вздохом Дориан снова мрачно уставился в маленькое окошко. Корабль продолжал сражаться с волнами и сильным ветром, а он мысленно продолжал бороться с самим собой.

Прошло тринадцать лет с того злополучного дня, когда жизнь его семьи разделилась на «до» и «после», дня, когда Дориан буквально за два часа повзрослел на несколько лет. Он помнил его настолько отчетливо, будто это было еще вчера. Иногда Дориан просыпался по ночам от того, что он вновь и вновь видел перед собой испуганное лицо матери.

С четырнадцати лет Дориан взял на себя заботу о младших братьях и сестре. Он обещал матери, что сделает все для их защиты, что он станет достойным наследником Маркеллов, как того хотел отец.

— Эверон встречает нас бурей и громом, — тихо произнес Бренн, подойдя к соседнему окну.

— А это значит, что самое трудное еще впереди, — мрачно отозвалась Минерва.

Тем временем в стенах замка Тартесс царила праздничная атмосфера. По всему Эверону с самого утра начались торжества. И даже дождь не стал помехой.

Ровно год назад на трон Эверона взошел Доминик Неопалонис, сын Себастьяна Неопалониса и его супруги Каллисты Лайонелл. Многие пророчили молодому правителю светлое будущее, говорили, что он приведет Эверон к Золотой эпохе.

Его отец снискал славу безжалостного и беспощадного короля. Все двенадцать лет, что Себастьян сидел на троне, он вечно подозревал заговор среди своих приближенных. Каждый день он ожидал, что ему воткнут кинжал в спину, каждый день жил в страхе. А тем временем Эверон опустился во мрак.

И это не удивительно, ведь Неопалонисы предали своих друзей, предали тех, кто доверился им. Поговаривали, что безумному королю повсюду видятся Филип и София Маркелл — те, кого он навеки проклял.

— Это самое неразумное решение, Доминик, — продолжала настаивать на своем вдовствующая королева Каллиста. — Маркеллы непременно поднимут бунт. Они готовы на все ради власти.

— Глупости, мама, — ответил Доминик, поставив свою печать на одну из бумаг. — Они были детьми, когда отец изгнал их из Эверона. Он поступил очень неразумно.

— Это ты поступаешь неразумно. За тринадцать лет изгнания их разум и сердца поглотила страшная ненависть, та, которая сметает все на своем пути, подобно шторму.

— Зачем ты говоришь то, чего не знаешь?

— Я хорошо знала их родителей, этих высокомерных выскочек, которые возомнили себя королем и королевой.

— Фактически, они и были таковыми, — Доминик поднялся из-за стола. — София Маркелл была младшей сестрой Ричарда Безумного. Король был бездетен, а это значит, что они являются прямыми наследниками трона, — он приблизился к матери. — Я хочу, чтобы Маркеллы были у меня на виду. Если вдруг они что-то задумают, пусть это произойдет у меня на глазах, — с этими словами он вышел из помещения.

Каллиста стремглав выбежала за сыном. Она неслась по коридорам Тартесса с такой быстротой, что ее фрейлины еле-еле успевали за своей госпожой.

— Немедленно разыщите мне лорда Вириата, — приказала Каллиста одной из них. — Я буду ожидать его в большом зале.

Низко поклонившись, молодая девушка двинулась в противоположную сторону.

Каллиста была настолько погружена в свои мрачные мысли, что не заметила, как чуть не сбила с ног собственную дочь, которая поклонилась, увидев мать.

— И вам доброе утро, матушка, — угрюмо произнесла принцесса Фрида и, поправив длинные рыжие волосы, направилась в свои покои.

Сегодня, по словам Каллисты, великий день для Неопалонисов. Сегодня все чествуют ее брата, а про единственную принцессу Эверона все забыли.

Кажется, что после смерти своего мужа Себастьяна Каллиста превратилась в такого же параноика, каким был он. Она каждый день твердила своему сыну об угрозе, исходящей от Маркеллов. Она настаивала на том, чтобы Доминик казнил их, как это сделал Себастьян с их родителями.

Дети Неопалонисов и Маркеллов с раннего детства воспитывались вместе. Фрида помнила, как она восхищалась красотой и характером Минервы Маркелл, которая была старше ее на три года, и всегда хотела равняться на нее.

Узнав, что брат отменил указ отца, согласно которому Маркеллам был запрещен въезд в Эверон на тридцать лет, и приказал им вернуться ко двору, Фрида несказанно обрадовалась. Она так хотела увидеть тех, кого могла по праву называть своими друзьями…

Почему мать так опасается их приезда? Уж лучше пусть настоящие Маркеллы живут во дворце, окруженные всеобщим вниманием, чем если всякие самозванцы будут представляться детьми Филипа и Софии и поднимать бунты. До тех пор, пока конфликт между Неопалонисами и Маркеллами не будет разрешен, мира Эверону не видать — так думала юная принцесса Фрида.

Буквально через час после начала пышного празднества, в большой зал вошли те, чьего приезда ожидал весь Эверон. Маркеллы, к которым были прикованы внимательные молчаливые взгляды всех присутствующих, с гордо поднятыми головами ступали по залу.

В их глазах, как отметила Каллиста, не было ни тени страха или сомнения, они уверенно приближались к королевской семье.

Она внимательно изучала каждого из них. Дориан так похож на своего отца: тот же пристальный взгляд, от которого становится немного не по себе — кажется, что он читает твои мысли. Минерва — полная копия матери: густые черные волосы, пронзительно голубые глаза, полные надменности и презрения ко всем окружающим. Кажется, она еще более эгоистична, чем София. Бренну достались черты обоих родителей, даже трудно определить, чьих больше. А вот Эвмент, самый младший из сыновей Маркеллов, вобрал в себя все плохое, что было в Филипе и Софии. Эта ухмылка, с которой он смотрит на них… Кажется, Каллиста ошиблась, он куда больший эгоист, чем его мать и сестра.

Каллиста перевела взгляд на мужчину невысокого роста с темно-каштановыми волосами, который стоял по левую руку от короля. Они обменялись еле заметными кивками.

Приблизившись к королевской семье, Маркеллы склонились в низком поклоне.

— Благодарим вас, Ваше Величество, за милосердие, проявленное к нам, — произнес Дориан, подняв голову.

— Добро пожаловать домой, мой названный брат, — с улыбкой ответил Доминик и обнял друга детства.

Обменявшись любезностями со старшим из сыновей Маркеллов, Доминик повернулся к единственной дочери Филипа и Софии.

— Леди Минерва, — он поцеловал протянутую ему руку. — Вы так похорошели с нашей последней встречи.

— Не удивительно, ведь прошло тринадцать лет, — с усмешкой ответила девушка.

Дориан мысленно простонал. Не успели они вернуться, как Минерва начинает показывать когти. Глупая гордячка!

К удивлению многих, король рассмеялся:

— Но по-прежнему остры на язык, — сказал он, а затем повернулся к младшим из сыновей Маркеллов. — Бренн и Эвмент, несомненно, я рад видеть и вас, — поочередно обняв каждого из них, он вернулся на свое место. — С этой минуты указ моего отца теряет свою силу. Ваши титул возвращается вам, — Бренн и Эвмент переглянулись. — Отныне ты, Дориан Маркелл, назначаешься главнокомандующим армии Эверона. Бренн Маркелл, ты займешь должность главного казначея. Эвмент станет хранителем королевских покоев… Также вы трое войдете в Большой совет. А леди Минерва станет главной фрейлиной Ее Высочества принцессы Фриды.

Маркеллы, как и все гости, удивленно смотрели на короля. Минерва и Дориан незаметно переглянулись и обменялись опасливыми взглядами.

— Ваше Величество, благодарим вас за доброту, проявленную к нам. Обещаем, что не подведем вас, — ответил Дориан от имени семьи.

— Да начнется праздник, — громко объявил Доминик.

Заиграла приятная музыка, гости начали разбиваться на группы, чтобы, несомненно, обсудить возвращение Маркеллов, а также их назначение на высокие должности.

— Хочу представить вам свою королеву, — с улыбкой сказал Доминик, подойдя к Маркеллам вместе с супругой. — Леди Талея, — Минерва присела в глубоком реверансе, а ее братья поочередно поцеловали руку жены короля.

— Я надеюсь, что ваше возвращение положит конец вражде наших домов, — с улыбкой произнесла королева.

— Вражды нет, это дело наших родителей, мы же должны быть выше этого, — ответила Минерва, бросив на Каллисту недвусмысленный взгляд.

— Вы правы, леди Минерва, нам нужно быть мудрее, — кивнув, ответил Доминик, а затем повел леди Талею к остальным танцующим парам.

Каллиста не сводила глаз с Маркеллов, которые отошли в сторону и что-то тихо обсуждали между собой. Она внимательно следила за каждым их движением, будто те собирались отравить короля прямо сейчас.

— Не бойтесь, моя королева, они не смогут навредить ему, — словно прочитав в ее глазах все, о чем она думала, произнес подошедший к ней Освальд Вириат.

— Я хочу знать все. Приставь к ним надежных людей, которые будут докладывать мне о каждом их шаге.

— Я уже начал все необходимые приготовления, — кивнул он.

— Хорошо, очень хорошо.

Минерва огляделась по сторонам. Десятки взглядов были устремлены прямо на них.

— Наблюдают, изучают, — тихо произнесла она, пристально оглядев каждого.

— Будь приветлива, Минерва, мы должны расположить их к себе, — ответил старший брат, проследив за ее взглядом. — Они хотят знать, на чью сторону им вставать.

— Кто поддержит нас? — спросил Эвмент.

— Лорд Глэвум, — вдруг произнес Бренн, завидев приближающегося к ним мужчину средних лет с черными вьющимися волосами.

— Рад видеть вас, милорды, миледи, — кивнул тот, подойдя к Маркеллам. — С возвращением домой.

— Благодарим вас, лорд Глэвум. Мы не забудем то, что вы сделали для нас много лет назад, — тихо ответил Дориан.

— А я никогда не забуду доброту ваших родителей. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

Пока братья были заняты разговором с Регулусом Глэвумом, Минерва продолжала осматриваться по сторонам. Внезапно в ее глазах загорелись огоньки, а на лице появилась хитрая улыбка.

— Милорды, прошу меня извинить, — поклонившись, она, подхватив подол длинного платья, двинулась к остальным гостям. — Клеон Дейномен, — позвала Минерва одного из них.

В ту же минуту к ней повернулся молодой человек крепкого телосложения и высокого роста.

— Минерва Маркелл, — они обменялись приветственными кивками. — Рад видеть вас вновь.

— А я рада вернуться в Эверон, — ответила девушка, после чего оба замолчали.

Казалось, что не было ни людей вокруг, ни разговоров, ни музыки, существовали лишь они двое, устремившие взгляды друг на друга. Они вспомнили все, что связывало их в юности, чувства, которые время и ожидание не заглушило, а лишь усилило.

— Леди Минерва, — Клеон первым решился нарушить неприлично затянувшуюся паузу. — Позвольте представить мою невесту, — он взял под руку светловолосую девушку, стоящую неподалеку. — Кирена Вейнворт.

— Рада нашему знакомству, леди Минерва, — с учтивой улыбкой произнесла она.

— И я, — с трудом кивнув, ответила Минерва. — Рада за вас.

— Благодарим, — с еще более широкой улыбкой произнесла Кирена.

Минерва смотрела вслед уходящим Клеону и его невесте и все пыталась вспомнить хоть что-то о доме Вейнворт. Почему она никогда ранее не слышала об этой семье?

— Ужасные новости, сестренка, — начал Эвмент, подойдя ближе к ней. — По словам лорда Глэвума, все владения Маркеллов были отданы Вейнвортам. Ты хоть что-нибудь слышала о них?

— Слышала, — со вздохом ответила Минерва. — Видишь ту красивую пышногрудую девицу рядом с Клеоном Дейноменом? — она указала на Кирену, которая в этот момент обняла своего жениха. — Кирена Вейнворт — невеста Клеона Дейномена.

— А разве…

— Все союзы были расторгнуты в тот момент, когда Себастьян Неопалонис вознес свой меч над головой нашего отца, — продолжая смотреть на Кирену и Клеона, медленно произнесла Минерва.

— Ну, ты же не станешь мириться с этим, милая сестренка. Ты обязательно вернешь свое, как это всегда и бывает, — ухмыльнулся Эвмент.

— Ну конечно.

«Мудро — скрывать прошлое, даже если нечего скрывать. Отсутствие фактов — вот что пугает людей больше всего. В эту зияющую пустоту они изливают свои страхи, домыслы, вожделения».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

София Маркелл, левой рукой сжимая ладонь восьмилетнего Эвмента, а правой — руку Бренна, который был всего на год старше, в спешке спустилась на первый этаж их особняка.

— Быстрее! — обратилась она к своим старшим детям, которые, крепко взявшись за руки, еле поспевали за матерью. — Дориан, Минерва, поторопитесь!

— Мама, что происходит? — испуганно спросил Дориан, когда они перешагнули последнюю ступеньку.

— Так, слушай меня, — начала София, отведя сына в сторону. — Ты уже взрослый мальчик, теперь ты должен заботиться о своих братьях и сестре.

— Ну почему?

— Береги их, теперь ты — глава рода Маркеллов. Понял меня? — увидев, что в его глазах блеснули слезы, она продолжала: — Не плачь, ради меня и отца. Будь сильным, сын мой, храбрым и смелым, как отец, — она поцеловала его в макушку.

— Миледи, все готово, — объявил высокий мужчина, войдя в холл.

— Благодарю вас, лорд Глэвум, — кивнула она. — Я вверяю вам самое ценное, что у меня есть.

— Мадам, у вас всего минута, чтобы проститься, — напомнил рыцарь.

София, опустившись на колени, посмотрела на своих детей и сказала:

— Милые мои, вам придется уехать. Берегите друг друга, всегда держитесь вместе. Не забывайте, что вы — единственные потомки величайшей королевской династии, — она поцеловала Эвмента и Бренна. — Минерва, послушай… запомни все, чему тебя научат, и пользуйся знаниями мудро…

— Пора, миледи, — сказал лорд Глэвум, вернувшись в холл.

— Прощайте, мои дорогие, — она обняла своих детей, и одинокая слезинка покатилась по ее щеке.

* * *

Спустя месяц после возвращения Маркеллов разговоры о них немного поутихли. Придворные постепенно смирились с решением короля, а Минерва и ее братья привыкали к новой жизни.

Доминик старался сблизиться с Маркеллами, он хотел быть уверен, что те не поднимут восстание против него. А вот его мать, наоборот, не доверяла им ни в чем. Ее верные шпионы следили за каждым их шагом, а затем докладывали своей королеве.

А тем временем в замке Тартесс жизнь шла своим чередом: каждый день король подписывал новые указы, издавал законы, которые, несомненно, через несколько лет вернут Эверону былое величие.

Но новость о беременности леди Талеи изменила привычный ход жизни в замке, где вершились судьбы величайшей империи. В Тартесс со всех концов Эверона прибывали лорды, чтобы поздравить молодого короля с этим счастливым событием.

Каллиста же считала, что, пока Маркеллы находятся во дворце, ее внуку, наследнику престола Эверона угрожает опасность, исходящая от детей Филипа и Софии. Она каждый день напоминала об этом своему сыну, а тот все больше злился. Каллиста не была глупой женщиной, но она не видела, что тем самым отталкивает Доминика от себя. Вдовствующая королева, понимая, что действовать одной бесполезно, привлекла к делу и свою невестку — ведь на нее, по мнению Каллисты, сын не станет злиться.

И лишь юная принцесса Фрида была далека от всех интриг матери. Если раньше девушка предпочитала запираться в своих покоях с книгой в руках, то с появлением Минервы в ее свите фрейлин, она все чаще стала проводить время со своей давней подругой, чем остальные фрейлины Ее Высочества были очень недовольны.

Минерва была поглощена чтением книги, как вдруг услышала голоса в соседней комнате.

— Что она возомнила? Король кинул ей эту должность, как грязной дворняге кость.

— Значит, сказать в лицо мне все это — трудно. Конечно, шептаться за спиной намного проще, — громко произнесла Минерва, войдя в комнату, где сидели фрейлины.

— Нет, я могу и в лицо сказать все, что думаю о тебе и твоей поганой семейке, — одна из фрейлин почти вплотную приблизилась к ней.

Глаза Минервы загорелись от гнева. Она уже была готова вцепиться в тонкую шею обидчицы, но громкий голос позади них заставил обеих прекратить ссору:

— Немедленно прекратите! Я не позволю, чтобы мои фрейлины вели себя таким неподобающим образом, — принцесса Фрида подошла к ним. — Все вы должны уважать леди Минерву, ведь она является старшей фрейлиной. Любое проявление неуважения к ней я расцениваю, как неуважение ко мне. Так что советую попридержать языки.

Фрейлины опустили головы, а Минерва искоса поглядывала на них с победоносной улыбкой.

— Я хочу прогуляться в саду, — объявила Фрида. — Беатрис, принеси мне плащ, — приказала она, а затем повернулась к своей старшей фрейлине. — Леди Минерва, пойдете со мной.

Стоило девушкам выйти в сад, как тотчас легкий ветерок растрепал их волосы. С самого утра на небе властвовали черные тучи, а сейчас от них не осталось и следа. Яркое солнце, все утро скрывающееся за облаками, наконец, вступило в свои права и согрело землю теплыми лучами.

— Не стоило заступаться за меня, я бы и сама справилась с ними, — вдруг произнесла Минерва.

— Не сомневаюсь, моя дорогая, но в таком случае мне пришлось бы набирать новый штат фрейлин, — ответила Фрида.

Обе девушки рассмеялись.

— А почему мы идем к твоему брату? — спросила Минерва, заметив вдалеке короля вместе с его приближенными. — У тебя к нему какое-то дело?

— В очередной раз хочу узнать о своей судьбе, — с грустной улыбкой ответила Фрида. — Доминик настолько самоуверен… Он считает, что Талея родит ему сына, и уже даже невесту ему подобрал, — встретив удивленный взгляд Минервы, она продолжала: — Я ведь не молодею, и мои шансы произвести на свет здорового ребенка с каждым годом все меньше и меньше.

— Какая чушь! — воскликнула Минерва. — Тебе всего двадцать один, и твоя жизнь впереди. Вот мне уже двадцать четыре, а у меня нет ничего, что могло бы привлечь потенциального мужа: ни земель, ни денег.

— Зато ты красива и изящна, как и подобает настоящей принцессе, а я воспитывалась вместе с соседскими крестьянскими детьми, я не принцесса по праву рождения…

— Что за вздор?! — фыркнула Минерва. — Я, если ты не забыла, воспитывалась вместе с тобой. И если в моей крови течет кровь Майнеров, это не значит, что я истинная принцесса Эверона. Времена меняются, теперь зачастую происхождение не имеет особого значения.

Минерва отвела взгляд в сторону. Она сразу вспомнила Вейнвортов — тех, кто получил все, что принадлежало Маркеллам.

От Фриды ей удалось узнать, что эта семья не имела благородных корней, их дед был обычным кузнецом, а отец пьянчугой, каких свет не видывал, но благодаря хитрости и амбициозности Леоната Вейнворта, старшего брата Кирены, они возвысились и стали близкими друзьями Неополонисов.

Как, однако, забавно складывается жизнь: кто-то имеет все, а затем в один миг теряет, а кто-то за душой не имеет ни гроша, но, приложив чуточку усилий, получает больше, чем мог рассчитывать.

Семейное достояние Маркеллов, которое передавалось из поколения в поколение около сотни лет, в один миг перешло к тем, кто с детства не был обучен элементарным правилам поведения в высшем обществе, к тем, кто не посещал школу и слонялся по городу, выклянчивая у прохожих кусок хлеба.

Минерва полагала, что эта семья не достойна того, что им было подарено. Решение Себастьяна Неопалониса она считала оскорблением для Маркеллов и пообещала себе, что непременно вернет все, принадлежащее ей по праву: не только имущество и земли, но и Клеона Дейномена.

Сегодня король решил поупражняться с мечом, проверить свои боевые навыки. Его приближенные, стоя чуть поодаль, внимательно наблюдали за псевдо-сражением Доминика и Бренна. Надо признать, Маркелл не был столь неопытным воином, как могло показаться сначала. Он крепко держал меч и смело отражал атаку своего противника, однако в некоторые моменты чувствовалась его неуверенность.

«Надо сказать об этом Дориану, пусть лучше учит своего брата» — подумал Клеон.

Вдруг его внимание привлекли принцесса Фрида и Минерва, остановившиеся неподалеку. Девушки о чем-то тихо переговаривались.

Клеон застыл на месте. Он, не сводя глаз, смотрел на ту, которая должна была стать его женой.

За тринадцать лет Минерва из маленькой очаровательной девочки превратилась в статную, изящную молодую особу, которая, несомненно, за месяц успела приглянуться многим придворным. Клеон часто слышал, как приближенные короля говорят об этой девушке. Не один вельможа мечтал заполучить в жены такую красавицу, однако никто из них не знал, что у этой прекрасной и, на первый взгляд, хрупкой розы имеются острые шипы.

С детства Минерва стремилась доказать всем свою независимость. Наравне с братьями она обучалась боевым искусствам и наукам, которым обучают лишь наследников благородного рода. Ее мать, София Маркелл, поощряла такое воспитание своей единственной дочери. Она считала, что, научившись вышивать золотыми нитями, нельзя многого добиться в этой жизни. По мнению Софии, женщины должны быть равными мужчинам, а королевская дочь должна иметь такие же права на престол, как и ее братья.

Пожалуй, именно это и погубило несравненную Софию Маркелл. Ее недюжинные амбиции обрекли ее собственных детей на тринадцать лет скитаний.

Но символ Маркеллов — феникс, восстающий из пепла, а это значит, что они еще поборются за корону и за свое право считаться теми, кем они являются по крови — королями Эверона.

— Добрый день, миледи, — Клеон подошел к Минерве, когда Фрида, оставив свою подругу, двинулась навстречу Кристоферу Рею, телохранителю короля.

— Добрый день, милорд, — ответила она, не сводя глаз с Бренна.

— Успели освоиться при дворе? — поинтересовался он после недолгого молчания.

— Ну конечно, разве может быть иначе? — улыбнулась она в ответ. — Тартесс должен был стать моим домом еще много лет назад, — она повернула голову в сторону замка. — На месте Доминика должен быть Дориан.

— Осторожнее, за тринадцать лет вашего отсутствия здесь ничего не изменилось: по-прежнему плетутся интриги и коварные заговоры, — он серьезно взглянул на нее. — Неужели ты не боишься, что я расскажу кому-нибудь о твоих словах?

— Нет, — она наклонилась к нему. — Дейномены всегда были на стороне Маркеллов, не так ли?

— Времена изменились, — он выпрямился и напряженно посмотрел вдаль.

— Но не ты, милый Клеон, — на лице Минервы появилась хитрая улыбка. — Я искренне верю в твою поддержку. Ты же поможешь Маркеллам вернуть былое величие?

Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что на них никто не смотрит, Клеон резко схватил ее за руку чуть выше локтя и оттащил в сторону.

— Думай, о чем говоришь, глупая девчонка, — развернув ее к себе лицом, сквозь зубы произнес он. — Ты бы еще к Вириату подошла с подобным предложением.

— Вириат верен Неопалонисам, зачем он мне? — пожала плечами Минерва. — Я обратилась к тебе. Я ведь знаю, что Дейномены издревле питали дружескую симпатию к Маркеллам, а некоторые — не только дружескую… — она провела своими тонкими пальчиками по шраму на его лице.

Говорят, он заработал его, когда защищал Доминика в одном из сражений, за что и был представлен к высокой награде. Минерва была готова поклясться, что эта аккуратно зашитая рана ничуть не испортила его прекрасного лица, а наоборот, придала ему больше мужественности.

Сердце Клеона на миг замерло. От нежных прикосновений той, о которой он, не переставая, думал каждый день, его бросило в жар. А когда она, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его, Клеон почувствовал, что превращается в романтичного юношу.

Сначала поцелуй был целомудренным, но стоило им обоим забыть, что от десятка любопытных людей их отделяет всего лишь густая изгородь из зеленых кустов, как поцелуй перерос в нечто большее. Это был страстный вихрь чувств и эмоций, охвативший их разум и мысли.

— Я не должна оставлять свою госпожу надолго, — резко оборвав поцелуй, хриплым голосом произнесла Минерва и, расправив платье, вышла из их убежища.

Клеон, тяжело дыша, облокотился на мраморную статую. Все произошедшее здесь было похоже на наваждение. Он ведь даже не собирался отвечать на ее поцелуй.

А в глазах Минервы тем временем блеснули огоньки. За тринадцать лет изгнания девушка научилась многому. Одна знатная леди, которая, по просьбе Софии, взяла их под свою опеку, особым способом обучила Минерву: поведала тайны трав и настоев, открыла секреты человеческого разума и показала, как этим можно воспользоваться, помогла освоить искусство манипулирования не только мужчинами, но и женщинами. Она рассказала ей, как управлять внутренними силами, в свое время постигнув эту науку с помощью Софии.

Минерва вернулась на свое место. Кажется, никто не заметил ни ее отсутствия, ни отсутствия Клеона. Придворные по-прежнему внимательно смотрели на короля и Бренна, а Фрида все еще беседовала с Кристофером Реем. Минерва обратила внимание на взгляд, с которым юная принцесса смотрит на телохранителя. В ее зеленых глазах читалась глубокая привязанность к этому человеку. Она ловила каждое слово, произнесенное им.

Минерва невольно улыбнулась. Кажется, она нашла способ сблизиться с Фридой еще больше.

— Что связывает тебя и Кристофера Рея? — спросила Минерва, когда девушки возвращались в замок.

— О чем ты говоришь? — изумленно спросила Фрида.

— Я не слепая, я вижу, как ты смотришь на телохранителя своего брата. Взгляд, полный надежд и ожиданий.

— Это не совсем то, о чем ты подумала, — щеки Фриды покрылись румянцем. — Я для него всего лишь принцесса, которую надо оберегать от опасностей.

— Я могу помочь тебе, — улыбнувшись, сказала Минерва. — Я могу поговорить с ним? — она вопросительно изогнула бровь.

— Бесполезно, я и так знаю ответ, — обреченно отозвалась Фрида.

— Неужели Неопалонисы отступают перед трудностями? Неужели они смиряются с ударами, которые наносит им судьба?

«Нужно иметь недюжинную наглость и обладать высшей степенью самолюбия, чтобы заполучить то, что никогда не принадлежало вам», — мысленно добавила Минерва.

— Пусть ненавидят, лишь бы боялись, — Фрида, подняв голову к небу, процитировала девиз своей семьи. — В любом случае, скоро мой брат подберет мне достойного жениха, и я покину этот замок — а значит, больше никогда не увижу Кристофера.

Минерва посмотрела на Фриду и невольно улыбнулась. Она похожа на хрупкий нежный цветок — столь юная, наивная и искренняя. Неужели она и сама была когда-то такой же? Хотя нет, у Минервы не было на это времени. С одиннадцати лет она видела зло, что таилось за каждым поворотом. Она с детства привыкла ожидать удара в спину, она была готова защищать братьев от напастей. Она стала такой, какой хотела видеть ее София: сильной и смелой. Ей не раз говорили, что ее мать непременно гордилась бы своей дочерью.

И если Минерва, которая, фактически, выросла без матери, всегда стремилась походить на нее, то Фрида, с детства видевшая все интриги своей матери, не хотела становиться такой, как она — женщина, достигающая своих целей нечестным, безнравственным путем. Юной принцессе была по душе Адрия Великолепная, королева-регентша при малолетнем Ричарде III — который позднее станет называться Безумным — и родная бабушка Маркеллов. Адрия была женщиной очень мужественной и мудрой. При ней к Эверону был присоединен остров Несломленных, а ведь кровопролитная война за эту землю продолжалась около десяти лет. К слову, сама вдовствующая королева Каллиста родом оттуда.

— И все-таки подумай, — предложила Фриде Минерва. — Уж лучше знать правду, чем жить в неведении.

Клеон вернулся в свои покои уже поздно вечером. Открыв дверь, которая чуть скрипнула, он с удивлением обнаружил, что его сестра, Олимпия Дейномен, уже ждет его.

— Я думал, что ты прибудешь завтра, — устало произнес он, подходя к камину. — Почему не предупредила?

— Кажется, ты редко просматриваешь почту, — она указала на кипу бумаг на столе. — Думаю, мое письмо среди них.

— Нет времени, я занят королевскими делами, — мрачно ответил брат.

— Я слышала, что Маркеллы вернулись, — загадочно произнесла Олимпия, проведя рукой по одной из статуэток на каминной полке. — Говорят, король щедро одарил их.

— Ты припозднилась, милая Олимпия. Эверон гудел об этом еще месяц назад, а сейчас на повестке дня другая новость… — Клеон обессиленно плюхнулся в кресло.

— Ты же знаешь, что в Западные земли слухи доходят поздно. Я думаю, распоряжение прислать ко двору тысячу воинов на защиту Эверона дошло бы до нас, когда победа уже была одержана, — пошутила она. — Как подготовка к свадьбе? — спросила она после недолгого молчания.

— Полным ходом, — устало отозвался он, продолжая смотреть на языки пламени, переплетающиеся в причудливом танце.

— Естественно, ведь осталось меньше трех месяцев.

— Трех месяцев? — изумленно переспросил Клеон. — Кажется, я слишком сильно увлекся своей работой.

— Или же кем-то другим, — скептическим тоном ответила Олимпия. — Я надеюсь, ты не собираешься расторгать союз Дейноменов и Вейнвортов из-за внезапно вернувшейся Минервы Маркелл.

— Почему я должен так поступить? — удивленно переспросил он.

— Потому что эта девчонка всегда имела особенную власть над тобой. Присцилла всегда была против этого, но наш отец утверждал обратное. Он считал, что Маркеллы подарят нам все: мир, корону, богатство, влияние.

— Так и было бы, если бы не одно обстоятельство под названием Неопалонисы, — услышали они позади себя женский голос. — Кстати, рада видеть тебя, Олимпия, — продолжала Минерва, уверенно встретив удивленные взгляды.

— Продолжайте, нам так не терпится узнать, что вы еще думаете об этом, — с усмешкой произнес Эвмент, опершись плечом о стену.

— Я думаю, нам не стоит устраивать скандал, — мягко заметил Клеон, увидев, как его сестра и Минерва прожигают друг друга взглядами.

— Нет, милый братец, я выскажу все, что думаю об этих надменных, высокомерных выскочках, — Олимпия двинулась к ней. — Если бы не фанатичные идеи вашей матери, мои родители сейчас были бы живы. как, впрочем, и ваши…

— Следи за словами, — прошипел Эвмент, двинувшись к ней.

— Тише, милый братец, — сказала Минерва, остановив Эвмента. — Пусть Олимпия выскажет все, что тяжелым камнем лежит у нее на душе.

Клеон, стоявший чуть в стороне, с интересом наблюдал за разыгравшейся сценой. Он, конечно же, мог остановить их, прогнать Маркеллов, а затем, на правах старшего брата, вразумить Олимпию, но что-то останавливало его. Он видел, как в глазах Минервы загораются неприятные огоньки. Клеон знал этот взгляд с детства — ничего хорошего он не сулил — и все же ему хотелось посмотреть, чем закончится противостояние двух сильных духом девушек.

— Кажется, кто-то забыл, что благодаря моим родителям вашего отца не повесили по приказу Ричарда Безумного, — начала Минерва, зло посмотрев на Олимпию. — И кажется, кто-то запамятовал, что жил в роскоши и купался в золоте, пока мы спасались бегством от тех, кто хотел, чтобы наша судьба была столь же плачевной, как у наших родителей.

— Здесь ты не права, Минерва, — Клеон все-таки решил вмешаться. — Мы жили не столь сладко, как думаешь ты. И хотя вам пришлось тяжелее всего, мы тоже боролись за свой титул и земли.

— Да, думаю, ты прав, — после непродолжительного молчания отозвалась Минерва, взгляд которой чуть смягчился. — Пожалуй, мы пойдем, — с этими словами она подтолкнула Эвмента к выходу, бросив мимолетный взгляд на Клеона перед тем, как скрыться за дверью.

К своим покоям Минерва и Эвмент возвращались в тишине. Каждый думал о чем-то своем, но оба были озадачены недавним разговором с Олимпией Дейномен. И если Эвмент мысленно проклинал эту девицу, то Минерва признавала, что в чем-то она права. Маркеллы, в конце концов, заполучили бы корону и трон Эверона — пускай и через несколько лет — но София решила приблизить час своего триумфа. И заплатила за это не только своей жизнью, но и жизнями многих других, кто присягнул ей.

— Через неделю король отправится в путешествие по стране, вот тогда мы сможем вздохнуть спокойно, — хихикнула одна из служанок, не заметив приближающихся Маркеллов.

— Осторожнее в замечаниях, милые дамы, — с хитрой усмешкой произнес Эвмент, оценивающим взглядом оглядев обеих.

Минерва повернула голову в сторону брата и демонстративно закатила глаза.

— Извините, милорд, — пролепетали девушки в один голос и быстро убежали прочь.

— В этом дворце осталась хоть одна служанка, которой ты не строил глазки? — недовольно произнесла Минерва.

— Кажется, это были последние, — ухмыляясь, ответил он. — Не знал, что Доминик собирается объезжать земли, — сказал Эвмент, когда они двинулись дальше. — А ведь этим можно воспользоваться! — внезапно воскликнул он, схватив сестру за предплечье.

— О чем ты? — удивилась она, резко отдернув его руку.

— Доминик ожидает, что народ встретит его с бурными овациями. Может быть, так и было бы год назад, но сейчас, когда в Эверон вернулись Маркеллы… — Эвмент склонил голову набок.

— Хочешь показать ему, что заполучить только корону — это еще не все? — оглядевшись по сторонам, тихо спросила Минерва.

— Именно.

— Я думаю, это неплохая идея, милый братец, — с усмешкой ответила она. — Вот только Дориана и Бренна не стоит посвящать в наши тайны.

— Поэтому стоит обсудить это позже, — ответил Эвмент, внимательно посмотрев куда-то поверх ее головы.

— Что вы здесь делаете в столь поздний час? — строго спросил приблизившийся к ним Дориан.

— Смею задать вам тот же вопрос, — парировала Минерва, переведя взгляд с Дориана на Бренна.

— Король хочет обсудить некоторые вопросы, — ответил Бренн. — Ты, кстати, также должен присутствовать, — добавил он, повернув голову к Эвменту.

— Но сначала я должен проводить нашу сестренку, не стоит ей бродить одной по замку…

— Да помогут Боги тому, кому вздумается напасть на нее, — усмехнулся Дориан.

— И все же… — Минерва взяла брата за руку.

— Бренн, у меня будет к тебе просьба, — начал Дориан, когда Минерва и Эвмент скрылись за поворотом. — Эти двое могут быть непримиримыми соперниками, но стоит им объединить усилия, как все то, к чему они прикасаются, обращается в пепел. Я хочу, чтобы ты понаблюдал за ними. Если в их головах и вправду созрел какой-нибудь коварный план, немедленно сообщи мне.

— Конечно, — кивнул Бренн. — Не нужно привлекать к нам еще большее внимание.

«Особенной любви достоин тот,

Кто недостойной душу отдает».

© Уильям Шекспир. Сонет 150

Молодая красивая женщина ожидала гостей у кованых ворот своего особняка. Взгляд ее черных глаз был устремлен вдаль, на холм, из-за которого вскоре показались трое всадников. Леди выпрямилась, а взор ее стал еще более мрачным, чем был. Она подняла руку вверх, и на ее плечо тут же сел черный ворон.

— Наши гости прибыли, — сказала она, погладив питомца. — Добрый день, лорд Глэвум, — произнесла она, когда путники приблизились к ней.

— Миледи, — мужчина кивнул в знак приветствия. — Леди Маркелл просила еще раз поблагодарить вас за проявленную доброту.

— Сэр, эти слова сейчас ни к чему, благодарить будете позже, когда эти детки окрепнут и будут готовы к возложенной на них миссии, — с усмешкой ответила женщина, подойдя ближе к своим юным гостям.

Она вновь усмехнулась, окинув внимательным взглядом каждого из них. Испуганные, зажатые — эти дети еще не понимали, почему их подняли среди ночи и привезли сюда. Несомненно они ожидают в скором времени увидеть родителей… Но ей придется расстроить их.

Дориан, самый старший из них, так похож на своего отца… Кажется, от матери он ничего не унаследовал, за исключением взгляда, в котором читалась сила и храбрость. Он был похож на волчонка, и чувствовалось, что мальчик готов защищать братьев и сестру всеми правдами и неправдами. Леди знала наверняка — он станет благородным и сильным воином.

Бренн и Эвмент, младшие, крепко вцепились друг в друга, словно боялись, что их сейчас разлучат. В их глазах она не видела ничего, кроме страха. Сейчас это простительно, но позднее она заставит их запомнить раз и навсегда, что испуг — удел слабых. Она, несомненно, выполнит обещание, данное Софии — вырастит их истинными наследниками Эверона.

Услышав тихие всхлипывания позади себя, леди резко развернулась. Минерва. Внешне она — копия матери, но в девочке не чувствуется того внутреннего стержня, который был в Софии. Хотя возможно, он скрыт глубоко внутри, возможно, эта девочка еще проявит силу, унаследованную от Софии вместе с ее красотой и обаянием.

— Минерва Маркелл, перестань плакать, утри слезы, милая, — сказала она, подойдя к девочке. — Я вижу в твоих глазах страх, но его не должно там быть. Спрячь это чувство глубоко внутри себя.

— Мои родители… — тихо начала она.

— Прекрати, оставь эти мысли, — твердо произнесла женщина

— Миледи, я прошу вас, будьте снисходительны к ним, — вдруг сказал Регулус, подойдя к хозяйке особняка. — Они еще не знают…

— Лорд Глэвум, — ледяным тоном начала она, — при всем моем уважении к вам, смею заметить, что София поручила заботу о своих детях именно мне, не вам, — стоило ей произнести это, как взгляд ее смягчился. Она вновь повернулась к Минерве. — Видишь эту птичку, дорогая?

— Да.

— Этот ворон выполняет все мои указания, — она улыбнулась и погладила птицу. — Я научу тебя всему, что знала твоя мать, чему она научила меня. Но тебе надо перестать бояться. Вам всем нужно забыть, что такое страх.

* * *

Когда ночь окончательно вступила в свои права, украсив мир сиянием ярких звезд, Минерва тайком выскользнула из дворца. Она любила это время суток. Ночью люди снимают маски, которые вынуждены носить днем, они отходят от своих хорошо продуманных ролей и становится теми, кем они на самом деле являются. Ночью все мы становимся свободными, мы можем пуститься в полет, продолжая стоять на земле. Ночью в жизнь воплощаются все наши заветные мечты и желания.

Несмотря на то, что сегодня весь день палило яркое солнце, сейчас поднялся сильный порывистый ветер, который дул с моря. Но Минерва любила ветер — буйство стихии всегда завораживало ее.

И вот сейчас, стоя босиком посреди внутреннего сада королевского дворца, она внимательно наблюдала за каждым движением ее ворона. Несмотря на царящие вокруг сумерки, девушка отчетливо различала очертания своего питомца.

— Элавер, — негромко позвала она. — Надо возвращаться.

Через минуту птица села на ее плечо, и девушка, подхватив свои пышные юбки, двинулась к замку. Она была настолько погружена в размышления, что не заметила приближающихся ярких огней — это стражники вышли патрулировать территорию дворца.

— Леди Маркелл, что вы здесь делаете в столь поздний час? — удивленно спросил Леонат Вейнворт, глава королевской стражи.

— Люблю ночные прогулки. Дурные детские привычки, — пожав плечами, ответила Минерва. Ее глаза светились уверенностью, она знала, что сможет дать ответ на любой вопрос, который задаст ей этот безродный выскочка. У него просто не будет шанса обвинить ее в чем-то.

— Позвольте спросить, а где ваша обувь?

— Это часть моей ужасной привычки.

Наступила тишина. Минерва уже хотела поклониться и удалиться, как вдруг он произнес:

— Не забывайте, миледи, что это не домик одинокой старушки, которая любезно приютила вас… или где вы там прятались от правосудия. Это королевский дворец, а вы подаете дурной пример юным девицам подобными выходками.

— Что ж, милорд, я непременно воспользуюсь вашим советом, — она усмехнулась. — Однако и вы не забывайте, что находитесь не в разваливающейся хибаре пьянчуги-ремесленника, который весь свой заработок тратит на выпивку и дешевых шлюх из трактиров.

Несколько мгновений они прожигали друг друга взглядами. Казалось, что слова Минервы никак не задели лорда Вейнворта, однако, приглядевшись, можно было заметить, как желваки заходили по его лицу.

— Вы же помните, что завтра на рассвете мы отправляемся в королевское путешествие? — с трудом выговорил он.

— Ну конечно, — с обворожительной улыбкой заверила его девушка. — Доброй ночи, милорд, — с этими словами Минерва резко развернулась и направилась к замку, мысленно радуясь своему триумфу.

На рассвете все придворные выстроились по обе стороны на пути к главным воротам, чтобы проводить короля и тех, кто его сопровождает в королевское путешествие по стране. Согласно четко продуманному плану лорда Вириата — который, к слову, оставался в Тартессе — путешествие должно было продлиться не более двух недель.

Кроме главного советника, в замке останутся леди Талея, которая в отсутствие своего мужа будет выполнять королевские обязанности, леди Каллиста, а также Дориан Маркелл — он будет замещать Леоната Вейнворта.

Остальные же Маркеллы вместе с лордом Глэвумом, его очаровательной дочкой, Клеоном Дейноменом — старшим братом его невесты, а также двадцатью лучшими стражниками отправятся вместе с королем Домиником и его сестрой Фридой.

Минерва, одетая в темно-красную амазонку, ловко запрыгнула на лошадь без чьей-либо помощи. Взявшись за поводья, девушка украдкой посмотрела на Клеона, который в этот момент прощался со своей невестой.

— Минерва, — тихо обратился к ней старший брат, — я прошу тебя быть благоразумной. Не влезай ни в какие авантюры, что бы ни затевал Эвмент…

— Ну конечно, милый Дориан, не переживай, — с улыбкой ответила сестра. — Я буду благоразумна, будь уверен.

— Очень хочется надеяться, что ты сдержишь свое обещание, — Дориан пристально посмотрел на нее.

— Перестань разговаривать со мной, как с маленьким ребенком, — Минерва чуть прищурила взгляд и еще сильнее сжала поводья.

— О чем толкуете? — с хитрой улыбкой на лице спросил подошедший к ним Эвмент, одетый в свой лучший костюм для верховой езды.

— Тебя это тоже касается, — резко ответил Дориан. — Я прошу вас обоих не создавать нам неприятности.

— Когда такое было? — Эвмент попытался изобразить удивление, но актерское мастерство не входило в скудный список его талантов, а потому выглядело это неубедительно.

Когда Эвмент собирался взобраться на свою лошадь, только что подошедший Бренн дернул младшего брата за руку.

— Эй, ты что делаешь? — возмущенно воскликнул Эвмент.

Минерва не услышала, что ответил Бренн. Она, не желая участвовать в ссоре, отвернулась в сторону. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, Минерва неосознанно повернула голову к Клеону и с удивлением обнаружила, что тот внимательно смотрит на нее. Встретившись с ним глазами, девушка улыбнулась и кивнула в знак приветствия.

— Где твоя птица, Минерва? — вдруг спросил Дориан. — Я не видел его в клетке.

— Он гуляет, — коротко ответила девушка.

— И когда вернется?

— Вместе со мной, — она улыбнулась.

Король Доминик двинулся к главным воротам, и Маркеллы быстро последовали за ним. Дориан проводил сестру и братьев внимательным взглядом. Он подозревал, что это перемирие между Минервой и Эвментом не приведет ни к чему хорошему.

Нобилисс приветствовал короля и тех, кто его сопровождал, громкими овациями. Некоторые даже бросали цветы на дорогу, где проходил Доминик.

Эвмент еле заметно усмехнулся. Что за чушь? Разве люди любят своего короля? Он считал, что это невозможно — разум младшего Маркелла был отравлен жаждой власти. Он истинно верил, что народ Эверона все еще верен Майнерам, а значит, любит единственных наследников ушедшей королевской династии — Маркеллов. Люди, по его мнению, притворяются, чтобы не быть казненными. Все это лишь показная любовь, считал он. Но как же он ошибался…

Талея склонилась над пышным кустом белых роз и, закрыв глаза, медленно вдохнула их аромат. Она так любила эти цветы, напоминающие ей о далеком детстве, о беззаботном времени, когда девушка даже не думала, что однажды будет сидеть подле короля в качестве его супруги.

— Добрый день, миледи, — Талея обернулась и увидела перед собой Дориана. — Сегодня замечательная погода для прогулок.

— Вы хотели что-то обсудить со мной, милорд? — поинтересовалась она.

— О, нет, я просто прогуливался в саду, — ответил Дориан. — Я помню его с детских лет, здесь по-прежнему растут яркие и красивые цветы, щебечут птицы, — он задумчиво провел рукой по одному из зеленых кустов.

— Сэр, вы не видели этот сад еще три года назад, он был пуст, здесь росли лишь высокие зеленые деревья, которые совсем не украшали его. Прежний король не любил розы, да и леди Каллиста тоже не любит их.

— Но… — начал было Дориан, однако королева перебила его:

— Эти розы посадили по приказу Доминика, он хотел порадовать меня, — она улыбнулась и потянулась, чтобы сорвать один цветок, но внезапно укололась о шип. — Ах! — вскрикнула Талея, отдернув палец.

— Сильно поранились, миледи? — испуганно спросил Дориан.

— Пустяки, милорд, — отмахнулась она.

— Вы должны беречь себя, госпожа, под сердцем вы носите наследника и надежду Эверона.

— Какие громкие слова от человека, который собирается захватить трон, — громко заявила леди Каллиста, подойдя к ним.

Дориан и Талея внимательно посмотрели на вдовствующую королеву. И если взгляд Маркелла был полон скептицизма, то Талея, очевидно, была очень расстроена. Она уважала Каллисту, как мать своего мужа, как прошлую королеву Эверона, но иногда ее раздражала манера матери Доминика говорить с людьми. Разве не должна женщина ее положения проявлять хоть немного уважения ради спокойствия в стране? Талея тоже не питает иллюзий по поводу Маркеллов, однако она не высказывает свое мнение при них, она даже не позволяет своим фрейлинам перешептываться на эту тему.

— Вы ошибаетесь, миледи, — учтиво заметил Дориан. — Я не имею ни малейшего желания устраивать войну за корону Эверона. А теперь позвольте покинуть вас, — с этими словами он поклонился каждой из дам и удалился.

— Зачем же вы так? — спросила Талея, как только Дориан скрылся из виду.

— О, моя дорогая, ты ничего не знаешь о них. В этих Маркеллах течет кровь их матери, несравненной Софии. Кажется, что в этой хрупкой женщине собрались самые отвратительные людские качества.

— Но почему вы считаете, что ее дети такие же, как она? А что же их отец?

— Я считала его благороднейшим человеком, но, выбрав Софию, он низко пал в моих глазах.

Почти весь день король вместе с приближенными провели в пути и только ближе к полуночи добрались до дома лорда Тренфорда, который любезно согласился дать им ночлег.

Тренфорд был человеком весьма крупного телосложения, с длинным острым носом и маленькими крысиными глазками. Давным-давно он был одним из лучших рыцарей в королевской гвардии, но, получив высокий титул и богатые плодородные земли в придачу, он увлекся сладостями и жирной пищей, вследствие чего увеличился в размерах.

Амбиции этого человека были равны огромному объему его талии. В свое время, до падения Маркеллов, Тренфорд настаивал на своем родстве с ними, утверждая, что является внебрачным сыном отца Филипа Маркелла. Но после его казни Уилл Тренфорд поспешил забыть о тех, к кому так настойчиво набивался в родственники.

Он присягнул на верность новому королю и вскоре получил титул и земли. Женившись на младшей дочери одного из лордов Западных земель, он обеспечил себя и влиятельными родственниками.

— Как забавно, — усмехнувшись, произнесла Минерва и спешилась. — Мы проведем ночь в доме Тренфорда.

— Не вижу ничего забавного, — угрюмо ответил Эвмент и поспешил к дому, пробубнив себе что-то под нос.

— Что с ним? — спросил Бренн, подойдя к сестре.

— Не имею не малейшего понятия, — пожав плечами, сказала она.

Но на самом деле Минерва прекрасно знала, почему Эвмент так злится на весь мир. Он ожидал, что народ Эверона будет несказанно рад, услышав, что вернулись Маркеллы. Однако люди были рады видеть своего короля, а вовсе не детей Софии и Филипа. Он хотел подорвать доверие народа к своему королю, но это народ подорвал доверие Эвмента. Минерва знала, ее брат не остановится ни перед чем ради достижения своей цели. Он попробует подкупить каких-нибудь пьянчуг и заставит их на всех углах выкрикивать хвалу Маркеллам. Он заставит их полюбить себя.

Минерва тяжело вздохнула и, взяв под руку Бренна, пошла за королем.

Дом Уилла Тренфорда поражал своим великолепием. Холл украшали дорогие картины и гобелены, а лестница, ведущая на второй этаж, была сделана из мрамора. Вся эта роскошь была настолько вычурной, что становилось немного не по себе. Очевидно, Тренфорд пытался доказать окружающим, да и самому себе, что является благородным представителем аристократии. Он пытался забыть о своем бедном прошлом, покупая все эти роскошные и дорогие вещи.

— Рады приветствовать вас в Тренфорд-Хаусе, Ваше Величество, — Уилл поклонился так низко, насколько позволял его огромный живот.

— Благодарю вас, милорд, за оказанную нам честь, — Доминик похлопал хозяина дома по плечу.

— Ну что вы, Ваше Величество, это для нас большая честь — принимать вас и ваших спутников, — неожиданно внимание хозяина дома привлекли Маркеллы, стоявшие за королем. На мгновение его взгляд померк, но он тотчас взял себя в руки и растянул рот в улыбке.

— Нас заметили, — тихо произнес Бренн.

— Как этот толстяк нас узнал? — проворчал Эвмент.

— Мы слишком похожи на своих родителей, — ответила Минерва.

— Особенно ты, Минерва — просто копия матери, — продолжал ворчать Эвмент.

— Немедленно замолчи! — прошипел Бренн. — Все уже устали от твоего ворчания.

— Ну, кроме тебя, я не вижу уставших, — Эвмент закатил глаза.

— Довольно! — в спор вступила Минерва. — Замолчите, пока король не отправил вас обратно в Тартесс.

Пока они препирались между собой, Доминик успел обсудить все, что хотел, с Тренфордом.

— Идемте, лорды и леди, я покажу вам ваши комнаты, — с услужливой улыбкой произнес хозяин дома.

Тренфорд выделил для своих дорогих гостей все восточное крыло Тренфорд-Хауса. Безусловно, Доминику и его сестре достались лучшие из комнат. Слева от покоев короля находилась комната Бренна и Эвмента, а справа — Клеона и Леоната. Фрида, которая настояла на том, чтобы Минерва расположилась в ее комнате, поселилась напротив апартаментов своего брата, а справа от них были комнаты лорда Глэвума и его дочери.

За ужином Минерва по счастливой случайности оказалась рядом с Клеоном. Эвмент, который весь день был мрачнее тучи, занял место рядом с королем. Минерва не знала, что именно побудило брата сесть именно туда, но одно она знала точно — Эвмент никогда ничего не делает просто так.

— Вы позволите сесть рядом с вами? — Бренн, который опоздал к ужину, подошел к дочери Регулуса Глэвума.

— Конечно, милорд, — немного смутившись, ответила молодая девушка.

— Простите, миледи, но я не знаю вашего имени, — сказал Бренн, заняв соседний стул.

— Аристонике, сэр, Аристонике Глэвум.

— Так значит, вы и есть очаровательная дочь лорда Глэвума?

— Ничего не могу сказать по поводу своей очаровательности, однако вы правы, сэр, Регулус Глэвум — мой отец, — улыбнувшись, ответила она.

Бренн рассмеялся и приступил к еде.

— Кажется, твоему брату очень понравилась юная леди Аристонике, — наклонившись к Минерве, шепотом произнес Клеон.

— Навряд ли мой брат — ее единственный поклонник, — с усмешкой ответила девушка. — Она очень красива, — задумчиво продолжала Минерва, внимательно посмотрев на избранницу брата.

Клеон был прав: леди Аристонике очаровала Бренна. Еще никогда прежде младший брат Минервы, привыкший держать чувства глубоко внутри себя, не был столь открыт с другими. Его глаза сияли.

— Да и лорд Глэвум одобряет их общение, — сказал Клеон, кивнув в сторону отца Аристонике, который сидел по правую руку от короля. — Знаешь, обычно он никого не подпускает близко к своей единственной дочери.

— Пока это всего лишь ни к чему не обязывающее общение, но позднее это может создать крепкий союз, — взяв бокал вина в правую руку и посмотрев на своего собеседника, Минерва продолжала: — Этот мир строится на союзах. Они разрушаются так же быстро, как и появляются. Друзья предают друзей, а двое заклятых врагов способны подружиться ради достижения общей цели, — она вновь усмехнулась и, сделав глоток, негромко сказала: — За тебя, милый Клеон, и твою скорую свадьбу. Будь счастлив, — с этими словами Минерва сделала еще два больших глотка вина.

Дейномен с виноватым выражением лица опустил голову и уткнулся взглядом в тарелку. Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил пристального взора Леоната Вейнворта, который весь вечер наблюдал за ними.

«Вы думаете, что знаете историю? Вы знаете только то, чем она закончилась. Чтобы узнать, как всё было на самом деле, нужно узнать, как всё начиналось».

© Вступительная цитата из сериала «Тюдоры»

Эверон — молодая сильная держава, во главе которой стоит королева-регент при юном принце Ричарде — Адрия из династии Астер, которую в народе за ее заслуги перед страной прозвали Адрией Великолепной. Позднее годы ее правления назовут Золотым веком.

Более десяти лет назад король Эдрик Майнер погиб на поле сражения, оставив после себя раздробленное государство на грани новой войны, молодую супругу и двух маленьких детей. Некоторые приближенные короля, страстно мечтающие о короне, думали, будто их королева глупа настолько, что отступит от своих законных прав. Но благодаря силе и остроте своего ума, недюжинной хитрости и, конечно же, поддержке немногочисленных лордов, вставших на ее сторону, Адрия заняла трон Эверона и успешно правит королевством уже больше десяти лет.

При ней Эверон достиг пика своего расцвета. Резко возрос интерес к искусству, поэзии, архитектуре, появились первые придворные театры. Кроме того, люди начали интересоваться магией, ранее запрещенной в Эвероне — а теперь ей покровительствовала сама королева. Открывались новые земли, которые постепенно присоединялись к Эверону.

Но, пожалуй, главной заслугой королевы было то, что ей удалось заключить мирный договор с народом леса — эльфами. На протяжении многих лет люди Эверона истребляли лесной народ. Тех, кому удавалось обнаружить и уничтожить их поселения, представляли к высоким наградам. Эльфов брали в плен и отправляли в качестве рабов в дома высокородных людей.

Адрия, выросшая в одном из таких домов, в детстве очень часто, втайне от своих строгих родителей, проводила время с одной эльфийкой, служившей на кухне. Она рассказывала маленькой девочке об эльфийских чудесах, о красоте их городов. Тогда Адрия, зная, что ей судьбой предназначено стать королевой Эверона, пообещала, что подарит лесному народу долгожданную свободу…

— Дантея, — Адрия, продолжая изучать карты, составленные лордами-советниками, подозвала к себе одну из своих фрейлин. — Сообщи моим детям, что через пятнадцать минут я желаю видеть их в тронном зале.

— Да, моя госпожа, — молодая девушка, поклонившись, удалилась.

Сделав несколько заметок, Адрия отложила карты и в сопровождении трех фрейлин вышла из своих комнат.

К ее большому удивлению, когда она вошла в тронный зал, ее дети уже ожидали мать. Ричард, старший сын и единственный наследник трона, расхаживал из стороны в сторону, а София шепталась со своей фрейлиной и иногда бросала на старшего брата косые взгляды.

— Оставьте нас, — громко произнесла Адрия, обратившись к фрейлинам. Как только девушки покинули зал, она продолжала: — До меня дошли весьма неприятные слухи. Слуги шепчутся и хихикают, пересказывая друг другу одну забавную историю, — она смерила детей пристальным взглядом. — Ричард, София, не хотите ли вы мне объяснить причину такого внезапно возникшего интереса к вашим персонам?

— Мы — дети королевы, думаю, это естественно, что о нас говорят, — тихо заметила София.

— Если вы дети королевы, то будьте добры вести себя по-королевски! — воскликнула Адрия. — Я ничего не хочу знать о вашей очередной выходке по отношению друг к другу. Но сегодня во дворце будет праздник, прибудут иностранные гости, в том числе и от народа эльфов, так будьте любезны держаться согласно своему статусу. Иначе я не посмотрю на ваши титулы и прикажу наказать вас. А теперь уходите, — она махнула рукой в сторону двери.

Поклонившись, София и Ричард быстро покинули тронный зал. Адрия, тяжело вздохнув, посмотрела им вслед. Между ее детьми были весьма натянутые отношения, а иногда ей казалось, что они и вовсе ненавидят друг друга.

— Ваше Величество, — Дункан Дейномен, лорд-советник и доверенное лицо королевы, вошел в зал. — Послы из Антовиларии прибыли. Они ожидают аудиенции. — сообщил он, но, заметив, что королева не слушает его, спросил: — Что с тобой, Адрия?

— Ричард и София, — вздохнув, тихо отозвалась она. — Они вновь устроили переполох.

— Так значит, ты уже видела те карикатуры, — обреченно произнес Дункан.

— Карикатуры? — удивленно переспросила Адрия.

— Так ты же… — недоумение застыло на лице советника.

— Народ Эверона рисует карикатуры?! — королева с силой стукнула по столу. — Эти двое несносных детей буквально позорят королевскую династию. Что же мне с ними делать?! Сегодня во дворце соберется тысяча гостей. А что, если они и в этот раз что-нибудь выкинут?

— Могу ли я говорить, как твой друг, а не как лорд-советник со своей королевой? — спросил Дункан.

— Попробуй, — усмехнувшись, ответила Адрия, сложив руки на груди.

— Ты сама виновата в том, что твои дети ненавидят друг друга, — женщина удивленно изогнула бровь. — Ты породила эту ненависть. Ричард видит, что ты отдаешь предпочтение Софии, да ты и сама не очень-то скрываешь это… Он уязвим, чувствует, что при любом удобном случае ты можешь отдать трон ей, а она, в свою очередь, не теряет возможности намекнуть ему на это. Ты смотришь на ситуацию со своей стороны, а теперь посмотри на происходящее глазами детей.

— Ты прав, Дункан, — после недолгих размшлений сказала Адрия. — Ричард так похож на своего недалекого отца… Я боюсь, при нем Эверон погрязнет во тьме. А София… Я вижу в ней задатки великолепного правителя.

— Твое предвзятое отношение к Ричарду отталкивает вас обоих друг от друга. Если ты не любила его отца, это не значит, что ты не должна любить его сына.

— Я ничего не могу с собой поделать, — тихо произнесла королева. — Моей любовью был отец Софии, — Адрия подняла голову и устремила на друга взгляд, полный горечи и страдания. — Моя дочь — живое воплощение величайшей любви.

— Постарайся принять то, что следующим претендентом на трон является Ричард. Тебе придется это сделать, — Дункан положил руку на ее плечо. — А если боишься за королевство, подбери своему сыну такую жену, которой сможешь доверить этот трон, — усмехнулся мужчина. — Ты доказала, что и женщина может носить золотую корону.

— Спасибо, — улыбнувшись, кивнула Адрия. — Передай послам, что я непременно выслушаю их, — лорд Дейномен уже подошел к двери, но королева жестом остановила его. — У меня будет к тебе просьба, — начала она. — Проследи за тем, чтобы София сегодня меньше времени проводила с королем Амиларисом. Он не должен узнать о ее истинном происхождении.

— Как он может это понять? — удивился Дункан.

— Эльфы чувствуют тех, в ком течет их кровь.

Каллиста Лайонелл, главная фрейлина и лучшая подруга Ее Высочества принцессы Софии, медленно проводила расческой по волосам своей госпожи.

— Сегодня вы должны быть обворожительны, как никогда, — с улыбкой произнесла девушка, заколов две пряди бриллиантовыми шпильками.

— С чего вдруг? — спросила София, бросив оценивающий взгляд на свое отражение.

— Миледи, неужели вы забыли, что сегодня ко двору прибывает Себастьян Неопалонис, ваш будущий муж? — удивилась Каллиста, подобрав для принцессы подходящую брошь.

София закатила глаза и недовольно цокнула язычком.

— Разве можно о таком забыть? — угрюмо произнесла она, приколов брошь.

— Неужели вы не рады?

— Разве мне есть чему радоваться? Матушка собирается отдать меня за человека, которого я впервые сегодня увижу, а Ричард так и ждет того момента, когда я покину дворец. К чему тогда этот союз, если мне он принесет одни разочарования?

— А я слышала, что Себастьян — очаровательный молодой человек.

— Если он тебе так нравится, то забирай, — с усмешкой произнесла принцесса. София невольно улыбнулась, увидев, как покраснели щеки Каллисты. — Мне он не нужен, — она пожала плечами и вновь повернулась к зеркалу.

— Вот увидите, госпожа, он вам обязательно понравится.

Гости и придворные собрались в тронном зале, ожидая выхода королевской семьи. Себастьян Неопалонис стоял неподалеку от своих родителей и оглядывался по сторонам, иногда встречая кокетливые взгляды придворных дам.

— Сколько же здесь красивых цветков, — подойдя к нему, с усмешкой произнес Филип Маркелл, верный друг Себастьяна. — Мы можем славно повеселиться, — он протянул ему бокал вина и подмигнул.

— Ты же не забыл, что я прибыл сюда для знакомства со своей будущей женой? — несколько удрученно произнес молодой человек.

— Ах да, несравненная принцесса София. Говорят, эта девчонка обладает ужасно несносным характером. Зачем же тебе такая жена, мой друг?

— Это решение семьи, — твердо сказал Себастьян. — А я слышал, что и твой отец ведет переговоры с одной семьей по поводу твоей помолвки. Кто же эта счастливица?

— Каллиста Лайонелл, если я не ошибаюсь, — пожав плечами, ответил Филип. — Слышал, что она фрейлина твоей будущей супруги.

— Как мило, что наши жены будут столь дружны.

— Внимание! — глашатай вошел в зал, и все взгляды устремились на дверь. — Ее Величество королева Адрия! — объявил он, после чего в зал вошла статная женщина в красном шелковом платье с серебряными вставками. Держа под руку лорда Дейномена, с которым Себастьян пару раз виделся при дворе, королева отвечала на приветствия гостей легкой улыбкой. — Их Высочества принц Ричард и принцесса София! — следом за матерью в зал прошли дети. Себастьяну так и не удалось разглядеть свою нареченную — десяток дам с пышными высокими прическами скрывали принцессу от него.

Как только королева и ее дети подошли к подножию трона, Адрия громко объявила:

— Да начнется праздник!

По залу разнеслись громкие голоса и звонкий смех. Гости стали рассаживаться по своим местам.

— Ваше Величество, король Амиларис желает лично вручить вам подарки, — тихо произнес Дункан, подойдя к королеве. Она одобрительно кивнула и поднялась со своего трона. Ричард и София последовали ее примеру.

К ним подошел высокий мужчина с длинными платиновыми волосами, одетый в белую длинную тунику. На его голове блестела серебристая корона в виде тонких веток с листьями. Он шел в сопровождении трех мужчин, облаченных в серебряные латы — они были чуть ниже его ростом, но обладали такими же платиновыми волосами, как у него.

Это были эльфы! София сразу же узнала их. Она много слышала об этом народе, но никогда прежде не видела ни одного из них.

— Ваше Величество, — Адрия присела в легком реверансе, поприветствовав короля эльфов — Амилариса VII. София и Ричард, невольно переглянувшись, тоже поклонились.

— Прошу вас, миледи, не преклоняйте колен пред мной. Это я должен кланяться вам, моя дорогая, — он действительно поклонился ей. — Я рад посетить ваш замечательный дворец. Позвольте вручить вам этот скромный, но, тем не менее, ценный подарок, — Амиларис протянул Адрии какую-то старую книгу в обветшавшей обложке. София, одолеваемая любопытством, старалась разглядеть ее.

— Я благодарю вас за столь дорогой подарок, — она кивнула и взяв Амилариса за руку, повернулась к своим детям. — Позвольте представить вам самое ценное, что у меня есть. Принц Ричард, наследник и будущее Эверона, — принц и гость кивнули друг другу. — Принцесса София, моя прекрасная дочь.

— Вы столь прелестны, моя дорогая, — Амиларис сделал комплимент приветствовавшей его легким реверансом Софии и потянулся, чтобы поцеловать ее руку. Принцесса заметила беспокойство в глазах матери. От нее не ускользнул странный взгляд и нахмуренный лоб Амилариса после того, как он поцеловал ее руку.

Адрия тотчас отвлекла короля эльфов и начала воодушевленно о чем-то рассказывать, а София внимательно смотрела на Амилариса, пытаясь понять, что же в ней его так озадачило.

— Матушка, королю Амиларису что-то не понравилось? — поинтересовалась София у матери, когда король эльфов вернулся за свой стол.

— С чего ты это взяла? — Адрия с трудом изобразила подобие улыбки. Ее дочь слишком внимательна и умна, чтобы не заметить некую неловкость, возникшую при общении между ней и Амиларисом. Но разве может она сказать, что это родной дед Софии? Ее отец часто говорил: «В обмане есть одна интересная особенность — это его признание: пока ты не признаешься, что обманывал, никто не сумеет уличить тебя во лжи». И ведь это действительно так. Зачем разрушать тот хрупкий мир, который создала Адрия, пытаясь скрыть истинное происхождение своей дочери?

— Он был чем-то недоволен или озадачен… — продолжала размышлять София.

— Тебе показалось, — резко перебила ее женщина. Увидев, что дочь пытается что-то возразить, она повторила серьезным тоном, выделяя каждое слово: — Тебе показалось, София. Иди в зал и развлекайся.

— Как вам будет угодно, мадам, — дочь поклонилась матери и, вздернув подбородок, вернулась в зал. Адрия еле заметно покачала головой.

Некоторое время София продолжала прокручивать и анализировать в своей голове этот инцидент. Но все ее тревоги исчезли с появлением в зале Никлауса Дейномена.

Никлаус был старшим сыном лорда Дейномена. Для Софии этот обаятельный молодой человек был больше, чем просто лучший друг — он был ее душой и сердцем, надеждой и верой. Между ними существовала особенная связь. Они зеркально отражали эмоции друг друга: когда Софии было грустно, Никлаус грустил вместе с ней, когда его лицо светилось от счастья, София тоже радовалась.

Адрия и Дункан поступили точно так же, как когда-то и их родители: они лишили своих детей самого прекрасного — детства. Королева ожидала, что София в конечном итоге займет трон и будет справедливым правителем, а ее советник с самого рождения напоминал Никлаусу, что он — наследник величайшей династии, его предназначение — служить короне верой и правдой. А София и Никлаус всего лишь хотели быть такими, как остальные дети: играть, бегать по саду, сражаться на деревянных мечах.

Однако, следует заметить, что София и Никлаус немало повеселились в детстве, провернув множество проделок и заставив своих нянь краснеть перед родителями их подопечных.

— Что с тобой, милая София? — спросил Никлаус, подойдя к подруге. — Нельзя грустить в такой день, дорогая.

— Ты ошибаешься, милый Никлаус, я не грущу, — слегка улыбнувшись, ответила девушка.

— Тогда идем со мной, — взяв Софию за руки, он потянул ее в середину зала, и они, по-детски смеясь, начали кружиться.

Некоторые гости, в том числе Дункан Дейномен, королева Адрия и Себастьян Неопалонис, посмотрели на них с осуждением. А король Амиларис, который весь вечер не сводил глаз с Софии, невольно улыбнулся этому столь детскому поступку, который напомнил ему о давно погибшем сыне. Амиларис никак не мог взять в толк, что же так сильно привлекло его в этой юной, красивой и непосредственной девушке.

Когда Никлаус и София, тяжело дыша и продолжая смеяться, вернулись на свои места, Себастьян взял на себя смелость подойти к будущей жене до официального представления.

— Миледи, мне кажется, этот детский поступок совсем не красит принцессу Эверона, — мягко заметил он.

— По какому праву вы указываете мне, сэр? — удивилась София, продолжая сжимать руки Никлауса.

— Позвольте представиться, Ваше Высочество, мое имя Себастьян Неопалонис, — он низко поклонился.

Никлаус вопросительно изогнул бровь. С лица Софии тотчас исчезла улыбка, а взгляд голубых глаз стал еще более холодным.

— Прошу меня извинить, милорд, но я не нуждаюсь в ваших указаниях, — ледяным тоном ответила принцесса.

Себастьян хотел было возразить, но в этот момент к ним подошел Филип Маркелл.

— Ваше Высочество, прошу вас простить моего угрюмого друга, он всегда слишком серьезен, — улыбаясь, сказал он и похлопал Неопалониса по плечу.

— Надеюсь, милорд, вы проследите за тем, чтобы ваш угрюмый друг более не досаждал мне своими замечаниями, — после непродолжительного молчания произнесла София. — В этом дворце и так слишком много тех, кто соблюдает правила этикета, — она невольно посмотрела на мать, которая о чем-то переговаривалась с лордом-советником.

— Клянусь своей жизнью, моя госпожа, — Филип улыбнулся и склонил голову.

София усмехнулась и, подойдя к нему, сказала ему на ухо:

— Будьте осторожны, сэр, подобные обещания могут и на плаху привести.

— Для меня будет честью погибнуть от руки столь очаровательного палача, — в тон ей ответил Филип.

София улыбнулась и, взяв Никлауса за руку, потащила его прочь из зала, пару раз обернувшись и посмотрев на Филипа, который не сводил глаз с принцессы.

Как же удивителен этот мир… До сегодняшнего дня Филип Маркелл ни разу не появлялся при дворе, хотя его отец уже давно занимал должность лорда-командующего королевской армией. Но он много слышал о юной принцессе, вернее, о ее скверном характере. До сегодняшнего дня он, слушая все эти нелестные высказывания, представлял Софию маленькой капризной девочкой. Но сегодня, представ перед ним, она открылась с другой стороны. Да, несомненно, София обладает сильным волевым характером, но это ничуть ее не портит, а наоборот…

— Глупая девчонка, — процедил сквозь зубы Себастьян. — Такой и не покомандуешь.

— А тебя нужна жена, чтобы управлять ею? — спросил Филип, продолжая смотреть вслед Софии.

— А разве так не должно быть? — с усмешкой произнес Неопалонис.

— Будь твоей женой какая-нибудь младшая дочь одного из лордов, то так и было бы, — Филип повернулся к другу. — Но тебе прочат в жены принцессу Софию, а ею ты, по определению, не сможешь управлять. Она выше тебя по титулу, — он похлопал Себастьяна по плечу и направился к своему отцу.

— Еще увидим, — прошипел Неопалонис и с ненавистью посмотрел на дверь, за которой скрылась София.

«Каждый знал, проклятия неправедно осужденных непременно сбудутся».

© Кен Фоллетт. Столпы земли

Из окна своей спальни София смотрела, как Регулус Глэвум, доверенное лицо ее мужа, увозил ее детей. Она знала, что совсем скоро солдаты Неопалониса придут за ней, они не пощадят ее, как не пощадили бедного Филипа.

Женщина передернула плечами, попытавшись совладать с дрожью в руках. Но липкое чувство страха, съедавшее ее изнутри, не давало ей успокоиться. Как только три всадника, увозившие ее детей далеко отсюда, скрылись из виду, София шумно выдохнула. Она оглядела комнату, словно пытаясь запомнить каждую деталь, каждую мелочь, а затем вышла, тихо закрыв за собой дверь.

София спустилась в гостиную. Нет в мире ничего более ужасного, чем ожидание, особенно ожидание собственной смерти. Женщина расхаживала из стороны в сторону, не в силах усидеть на месте ни минуты.

Сквозь открытое окно доносился тихий шелест листьев. Внезапно где-то вдалеке послышалось ржание коня. София резко обернулась, в ее глазах застыл испуг.

— Ну вот и все, — тихо произнесла она. — Конец близок, — она подошла к окну, пытаясь разглядеть во тьме приближающихся всадников. — Скоро я воссоединюсь с тобой, мой милый Филип.

Когда четверо солдат во главе с Себастьяном Неопалонисом ворвались в поместье Маркеллов, София, с трудом совладав с собой, заняла место на любимом кресле ее мужа, ожидая прихода гостей.

— Ах, вот ты где, — усмехнувшись, прошипел некогда лучший друг Филипа, проходя в гостиную. — А где же твои милые детишки?

— Себастьян, я так рада, что ты решил навестить меня, — София всеми силами пыталась не показать своего страха.

— Детей нет, милорд, — сообщил один из солдат, войдя в помещение. — В доме пусто.

— Где же юные наследники трона? — спросил Себастьян, не сводя глаз с женщины.

— Они покинули дом до вашего внезапного визита.

— Куда ты их отправила?! — мужчина с трудом сдерживал свой гнев.

— Знаешь, Себастьян, — София поднялась с места, — еще пару лет назад я и подумать не могла, что ты сможешь провернуть такое. Ты слишком глуп для этого. Хотя постой… — она подняла указательный палец вверх. — Твоя жена, моя бывшая фрейлина, весьма умна… Неужели все это — ее идея?

— Ты слишком много болтаешь, — прошипел он. — Пора заканчивать с этим.

— Я не боюсь смерти, Себастьян Неопалонис, — София почти вплотную приблизилась к нему. — А чего боишься ты? Этот день будет приходить к тебе в самых страшных кошмарах. Я с того света заставлю тебя заплатить за все, что ты сделал с моей семьей, — она выпрямилась и продолжала: — Каждый раз, когда ты будешь поворачиваться спиной к своим приближенным, твой разум будут одолевать подозрения, ты будешь бояться, что один из них в конце концов вонзит свой кинжал тебе в спину, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я проклинаю род Неопалонисов! Все вы погибнете, не принеся в этот мир наследников!

Себастьян и София прожигали друг друга взглядами. Внезапно женщина начала смеяться. Ее громкий смех эхом отдавался в его голове. Неопалонис еще крепче сжал кинжал в своих руках, а на скулах заходили желваки.

— Ненавижу тебя! — выкрикнул он и трижды ударил Софию кинжалом прямо в сердце. — Ненавижу тебя!

* * *

Двухнедельное путешествие короля по стране подошло к концу. Доминик и его приближенные возвращались в Тартесс по Королевскому тракту.

Молодой правитель был доволен результатами своей поездки по стране. Он в очередной раз убедился в том, что народ Эверона любит своего короля, и никакое возвращение Маркеллов не подорвало его авторитета в глазах подданных.

Но именно поэтому Эвмент вот уже три дня не переставал хмуриться. Он, словно пятилетний ребенок, был обижен на весь мир, в особенности на свою старшую сестру, которая отказалась участвовать в затее брата.

Минерва действительно приняла правильное решение. Чем дальше они отдалялись от Тартесса, тем более девушка убеждалась в том, что народ Эверона любит Доминика, и ничто не сможет заставить их думать иначе. Да, люди любили их мать, Софию Маркелл, уважали ее, но она умерла более десяти лет назад. Сейчас же, когда правит такой благородный и мудрый король, никто не станет поддерживать притязания Маркеллов на трон.

Но Эвмент думал иначе, он был твердо уверен в том, что Маркеллы должны вернуть свое.

Однажды вечером, когда Минерва прогуливалась по саду герцогини Бернадет, которая приняла короля и его спутников на шестой день пути, Эвмент нагнал Минерву и спросил:

— Итак, милая сестренка, когда мы приступим к осуществлению нашего плана? Когда ты пустишь в ход все свои способности?

— Я не хочу менять судьбу, Эвмент, — тихо произнесла девушка. — Ты же знаешь, что за вмешательство в естественный ход событий нужно дорого заплатить? Ты готов отдать свою жизнь за то, чего уже не увидишь?

— Я бы без промедления пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы моя семья получила то, что по праву принадлежит ей, — не задумываясь, ответил Эвмент.

— Все ради семьи? — с усмешкой произнесла Минерва.

— Все ради власти.

В тот день она твердо убедилась в том, что ради достижения своей цели ее брат не остановится ни перед чем. Он пойдет всеми возможными путями, но добьется своего. Минерва боялась, что жадность Эвмента погубит его.

Когда путники сделали привал, она в очередной раз попыталась поговорить с братом.

— Перестань, Эвмент, я знаю, что обещала, но пока не было подходящего момента. Мы осуществим задуманное позже, — сказала она.

— Знаешь, Минерва, я более не хочу иметь с тобой дел, — резко ответил Эвмент. — Ты обещаешь, а затем забираешь свои слова назад.

— Прекрати немедленно, — от негодования девушка топнула ногой. — Ты ведешь себя словно ребенок. Жадность говорит в тебе, — она наклонилась к нему и прошептала: — Это сгубило нашу мать. Не становись на нее похожим, иначе тебя ждет такой же печальный конец.

— Милая сестрица, — усмехнувшись, начал он. — Я, как, впрочем и ты, обладаю всеми пороками нашей покойной матушки. Просто в отличие от тебя, я не скрываю их за маской добродетели.

С этими словами он отвернулся, всем своим видом продемонстрировав нежелание разговаривать более.

Минерва, которая в детстве безумно восхищалась Софией, с годами поняла, что, несмотря на свой ум, ее мать проиграла битву за корону и трон из-за банальной жажды власти. Если поначалу она действовала согласно стратегии, то в конце поступала крайне импульсивно и необдуманно. Жадность Софии сгубила ее и Филипа.

Бренн, стоявший чуть поодаль, с интересом наблюдал за сестрой и братом. Еще при отъезде из Тартесса он отметил, что Минерва и Эвмент ведут себя весьма дружелюбно по отношению друг к другу — а ведь подобное случалось крайне редко. Они были, что называется, не разлей вода практически все время поездки, но сейчас между ними снова разлад. Интересно, в чем же причина?

В эту минуту со стороны леса послышался шум и топот копыт. Все замерли в ожидании. Но когда прозвучал рог, звуки которого не были знакомы никому, сомнений не осталось. Мужчины выхватили свои мечи, готовые сражаться с неизвестным врагом.

— Защищать короля! — выкрикнул Кристофер Рей, и солдаты столпились вокруг Доминика.

— Что происходит? Кто это? — спросила Минерва, подойдя к Бренну.

— Пока не знаю, но я прошу тебя, держись поближе ко мне, — ответил брат.

— Ваше Величество, пока есть время, думаю, будет лучше, если дамы покинут место сражения, — мягко заметил лорд Глэвум, подойдя к королю.

— Да, вы правы, милорд, — кивнул он. — Дейномен, немедленно уведи отсюда женщин! — выкрикнул Доминик.

Клеон молча кивнул и жестом пригласил принцессу Фриду пройти вперед.

— Нет, я никуда не уйду, — запротестовала Аристонике. — Здесь мой отец, ему понадобится моя помощь.

— А я не оставлю своих братьев, — поддержала ее Минерва.

— Это приказ короля, мы не можем противиться ему, — ответил Клеон. — Прошу вас, идемте.

— Нет, нет, — продолжала настаивать на своем леди Аристонике.

— Минерва? — Клеон вопросительно изогнул бровь.

Но к этому моменту уже было поздно куда-либо бежать. Неизвестные окружили короля и его спутников с обеих сторон. Клеон толкнул девушек к себе за спину и вытащил меч из ножен.

— Это Королевский тракт, что вы здесь делаете? — выкрикнул телохранитель короля.

Минерва с интересом оглядывала их. Это были мужчины средних лет высокого роста, одетые в длинные белые одеяния, напоминавшие тунику, и обладавшие платиновыми волосами, почти доходящими до поясницы. Некоторые из них были облачены в серебристые кольчуги.

Внезапно глаза девушки расширились от удивления. Она знала их, вернее, слышала от своей матери. Это были эльфы! София очень часто рассказывала детям о прекрасном народе, который построил свои королевства в лесах.

— Этого не может быть, — прошептала она и повернула голову к Бренну.

Брат, словно услышав ее мысли, тоже повернулся к ней. Встретившись взглядом с Минервой, он лишь кивнул головой. Значит, он тоже вспомнил рассказы матери.

— Кто вы такие? — продолжал Кристофер Рей. — Немедленно отойдите, и мы вас не тронем.

Эльфы не проронили ни слова. Бренн, видя, что Кристофер настроен серьезно, выскочил вперед и встал между телохранителем и народом леса. Минерва бросилась за братом.

— Что это значит? — недоумевал Доминик.

— Это эльфы, — пояснил Бренн. — Они не сделают ничего дурного.

Все, включая самих эльфов, удивленно уставились на Маркеллов. Эвмент, стоявший чуть поодаль, переводил непонимающий взгляд то на брата и сестру, то на лесной народ.

— Наша мать, София Маркелл, много рассказывала о них, — предвосхищая следующий вопрос, сказала Минерва.

— Вы — дети принцессы Софии? — удивился один из эльфов, выйдя вперед. — Значит, вы внуки Адрии Астер.

Леонат Вейнворт недовольно закатил глаза и опустил взгляд.

— Даже здесь все напоминают о происхождении этих выскочек, — недовольно произнес он. Некоторые солдаты, стоявшие близко к нему, издали смешки и закивали головами.

— Маркеллы не виноваты в том, что по своему происхождению являются единственными потомками королей древности, — заступился за них Дейномен.

Вейнворт бросил на своего будущего родственника недовольный взгляд. Ему не нравилось, что Клеон проявляет большую благосклонность к Маркеллам, особенно к леди Минерве. От него не ускользнули молчаливые взгляды, полные надежд и ожидания, которые они бросают друг на друга.

— Все верно, сэр, — кивнул Бренн.

— Позвольте представиться, король Амиларис IV, — он почтительно кивнул. — Я был знаком с вашей бабушкой и уважал ее за прогрессивные идеи, за ум и силу духа, — Минерва и Бренн переглянулись. — Но я здесь для того, чтобы поговорить с королем Эверона.

Кирена Вейнворт и Олимпия Дейномен прогуливались по саду.

— Я так рада наконец познакомиться с вами, моя дорогая, — улыбнувшись, сказала Кирена. — Я так жду дня своей свадьбы, — она мечтательно посмотрела на небо.

— А я рада, что мой брат наконец обзаведется семьей, нам двоим этого не хватало, — ответила Олимпия. — Наш отец погиб, напрасно пытаясь защитить Филипа и Софию Маркелл от смерти.

— Вы не разделяете чувств Клеона по отношению к Маркеллам? — удивилась невеста ее брата. — А он так привязан к ним, особенно к леди Минерве.

— Вы должны быть внимательны, если не хотите, чтобы эта девчонка отняла у вас мужа, — резко выпалила Олимпия. — Я знаю Минерву с детства и, поверьте мне, она очень лживый человек.

— А мне она показалась очень милой, — недоуменно произнесла Кирена.

Неожиданно из замка выбежала служанка. По ее испуганному раскрасневшемуся лицу девушки сразу поняли, что случилось нечто ужасное.

— Леди Вейнворт, леди Вейнворт, — громко позвала она. — Беда! Королеве срочно требуется ваша помощь.

Переглянувшись, Кирена и Олимпия бросились во дворец. Они бежали настолько быстро, насколько им это позволяли длинные пышные юбки.

— Что произошло, моя госпожа? — спросила Кирена, когда они вбежали в покои королевы.

Но увидев заплаканную Талею на кровати с окровавленными простынями, девушки поняли, что приключилось самое страшное.

— Где ты была?! — крикнула Каллиста, подойдя к старшей фрейлине своей невестки. — Как ты посмела оставить свою госпожу?! — воскликнула женщина и, размахнувшись, с силой ударила Кирену так, что та даже отлетела в сторону.

— Простите меня, миледи, я не знала, — испуганно пролепетала леди Вейнворт, схватившись за щеку.

— Вставай немедленно и помоги своей королеве, — прошипела она и повернулась к Олимпии. — Ты разве в свите фрейлин?

— Нет, мадам, я хотела узнать, не нужна ли королеве моя помощь, — заикаясь, ответила девушка.

— Пошла вон! — выкрикнула Каллиста, указав на дверь.

Низко поклонившись, Олимпия выбежала из покоев Талеи.

К возвращению короля и его спутников в Тартесс фрейлины и служанки уже привели королеву в порядок, сожгли простыни и по приказу леди Каллисты избавились от того, что осталось от ребенка. Врач дал Талеи необходимые лекарства.

Придворные собрались у главных ворот замка, чтобы поприветствовать своего короля. Каллиста, которая подошла последней, была мрачнее тучи. Она знала, что ее сына ждет огромное разочарование, которое его отец испытывал неоднократно.

— Его Величество король Доминик! — объявил глашатай, и всадники во главе с детьми Каллисты въехали на территорию замка.

— Дорогая матушка, — поприветствовал Доминик подошедшую к нему мать. — Я так рад видеть вас.

— Миледи, — Фрида поклонилась, подойдя к ней. — А где же Талея? Отчего она не вышла к нам? — спросила принцесса, с любопытством оглядевшись по сторонам.

— Ты должен понять, Доминик, — начала Каллиста, положив ладонь на плечо сына. — Вы еще молоды и сильны здоровьем.

— Что с моей женой, мама? — Доминик сбросил руку матери со своего плеча.

Каллиста тяжело вздохнула и опустила взгляд. Сердце короля больно сжалось в груди. Он тотчас сорвался с места и побежал в замок.

— Что произошло, мама? — обеспокоенно поинтересовалась Фрида.

— Многих женщин настигает подобная участь, — тихо отозвалась она. — Никто в этом не виноват.

Каллиста перевела взгляд на Маркеллов. Как же она ненавидела их за то, что они могут улыбаться и смеяться в то время, как ее семья вынуждена проливать слезы! Она знала, что причиной сегодняшнего происшествия были они — вернее, их мать.

В ту ночь, когда Себастьян Неопалонис убил единственную наследницу трона Эверона, он, вернувшись домой, рассказал жене о предсмертных словах Софии Маркелл.

— Она прокляла наш род, — он усмехнулся. — Сказала, что у нас не будет детей и внуков. Ну что за чушь?

Если бы Себастьян знал, что все последующие беременности Каллисты будут оборачиваться выкидышем…

— Что здесь произошло? — спросила Минерва у Дориана.

— У королевы случился выкидыш, — пояснил брат. — С самого утра во дворце переполох.

— Это ужасно, — тихо произнесла девушка.

Уже поздно вечером, когда Доминик покинул покои своей жены, Каллиста решила еще раз навестить невестку.

— Ты позволишь, моя дорогая? — спросила она, заглянув в комнату.

— Конечно, миледи, — Талея, несмотря на ужасную слабость и боль во всем теле, попыталась приподняться.

— Не надо, — остановила ее Каллиста. — Отдыхай, — женщина присела рядом с ней и ласково провела рукой по волосам. — Я понимаю тебя, милая, я и сама не раз оказывалась в подобной ситуации.

— Это так тяжело и больно… — прошептала молодая женщина, с трудом сдерживая слезы.

— Борись с этим, борись с печалью в сердце, — Каллиста накрыла ее руку своей ладонью. — Ты стала жертвой проклятья, как и я, — тихо произнесла она, наклонившись к невестке.

— О чем вы? — удивилась Талея.

— Перед своей смертью София Маркелл прокляла наш род. Она пообещала, что мы все погибнем, не принеся в этот мир наследников.

— Это чушь, глупости, дурацкие предрассудки, — начала отнекиваться Талея. — Просто глупое стечение обстоятельств.

— После смерти Софии все мои последующие беременности заканчивались выкидышем, теперь же проклятье дошло и до тебя.

— Но это невозможно, — тяжело дыша, ответила Талея. — Эверону нужны наследники. Тогда род Неопалонисов прервется, — ее охватила мелкая дрожь.

— Род Неопалонис не прервется, если ребенок все-таки появится на свет, — с какой-то неприятной улыбкой произнесла Каллиста и поднялась со своего места.

— Но как? — еще больше удивилась Талея.

— Его отцом не обязательно должен быть мой сын. Неважно, что им будет совершенно иной человек — главное, чтобы этот ребенок унаследовал корону от Доминика, — от этих слов молодая королева еще больше оторопела. Ее свекровь открыто предлагает ей изменить мужу ради трона и власти? — Отдыхай, милая, набирайся сил, — с этими словами женщина покинула комнату.

Талея отвернулась к окну и, продолжая перебирать в руках ткань ночной рубашки, задумалась над сказанным леди Каллистой. Но ведь проклятий не существует, верно? Все это лишь древние предрассудки глупых людей. И как бы она ни старалась выкинуть мысли о проклятье из головы, это ей никак не удавалось. В голове снова и снова звучали слова леди Каллисты: «Род Неопалонис не прервется, если ребенок все-таки появится на свет».

«Не стоит недооценивать силу тьмы. Даже самые чистые сердца тянутся к ней».

© Никлаус Майклсон. Дневники Вампира.

Молодая женщина, лицо которой было скрыто капюшоном светло-серого плаща, крепко сжимая в руках две детские ладошки, шла навстречу холодному и пронизывающему ветру. Она не замечала ни холода, ни тихих всхлипываний детей, она лишь шла вперед. И чем выше они поднимались на склоны Пустынной горы, тем сильнее и холоднее становился ветер, который с неистовой силой толкал путников вспять.

На вершине горы, испещренной всякими углублениями, разломами, трещинами, находился вход в пещеру, скрытый от посторонних глаз. Женщина уверенными движениями отбросила в сторону ветки, скрывавшие грот, и толкнула детей вперед. Внутри пещера представляла собой довольно мрачное и очень темное помещение. Здесь не было слышно завываний ветра, лишь звук капающей где-то вдалеке воды нарушал тишину.

— Идите вперед, — строго сказала она, зажигая факел.

Девочка, закусив нижнюю губу, испуганными глазами посмотрела на мальчика, который был старше ее примерно на два-три года.

— Не бойся, Минерва, я буду рядом, — он протянул ей руку. — Всегда, — девочка кивнула и, сжав протянутую ей ладонь, уверенно пошла вперед.

* * *

Темноволосый юноша с пронзительными карими глазами, весело напевая что-то себе под нос, медленно ступал по дороге. Он не обращал внимания на любопытные взгляды, которыми провожали его торговцы, встречающиеся на его пути.

Молодой человек жестом остановил проезжающую мимо повозку.

— Сэр, не подскажете, долго ли еще идти до Нобилисса? — обратился он к возничему.

— Чуть больше мили, — ответил старик. — Спустишься вниз по этой тропе, да и увидишь город.

— Спасибо, сэр, — кивнул он. — Удачной дороги.

— Если бы, если бы… — проворчал старик, но юноша уже не слушал его.

Он ловко перепрыгнул большой камень и, продолжая напевать всю ту же песенку, быстро спустился по тропе, на которую указал торговец. Юноша прошел немало миль, прежде чем пересечь границу королевства Эверон. Он вернулся в ненавистную ему страну только ради нее. Он знал, что Минерва Маркелл непременно будет здесь, в замке Тартесс, шпили которого уже виднелись из-за крон деревьев. Он помнил, как в детстве она неустанно твердила, что этот дворец — ее родной дом.

Темные грозовые тучи сгустились над замком Тартесс. Молодые король и королева переживали потерю своего не родившегося первенца. Каждый по-своему. Доминик стал чаще устраивать импровизированные поединки на мечах. Это помогало ему отвлечься, выпустить свой гнев наружу. Однажды в порыве ярости, охватившей его во время тренировки, он чуть не заколол Дориана, который выступал в качестве его соперника.

А королева, тем временем, почти не покидала своих покоев. За этот месяц она редко появлялась на людях. Талея даже не спустилась в зал, когда Доминик устроил праздник в честь заключения мира между эльфами и народом Эверона. И, хотя Амиларис сказал, что понимает горе молодой женщины и не винит ее за то, что она не порадовала их своим присутствием, Доминик был очень зол на жену.

Уже поздно вечером, когда гости разошлись по своим комнатам, он поднялся в покои королевы.

— Как ты посмела проявить неуважение к королю Амиларису?! — воскликнул он, ворвавшись в комнату Талеи.

— Вы можете идти, — спокойным голосом произнесла королева, кивнув своим фрейлинам. Девушки поклонились и поспешили удалиться, но Талея знала, что одна из них точно задержится у дверей, чтобы подслушать их разговор, а затем рассказать подругам. — Ты мог бы вести себя более деликатно, — обратилась она к мужу.

— Я дал тебе достаточно времени, чтобы смириться с утратой ребенка, но ты — королева, и у тебя есть обязанности перед этой страной, передо мной, — Доминик медленным шагом приближался к Талее.

— Может, тебе и достаточно месяца на то, чтобы смириться с потерей нашего малыша, но мне — нет, — королева поднялась со стула и направилась к кровати, но муж остановил ее, схватив за запястье.

— Ты можешь отталкивать меня и дальше, но пренебрегать обязанностями королевы ты не вправе, — прошипел он. — Я дам тебе еще неделю на то, чтобы ты вспомнила, что являешься королевой Эверона и моей женой.

С этими словами он резко выпустил ее руку и стремглав выбежал из покоев, оглушительно хлопнув дверью. Доминик даже не заметил молодую фрейлину, которая, как и предполагала Талея, действительно, подслушивала и лишь в последнюю минуту успела отскочить от двери.

Но не только молодая королевская семья переживала трудные времена. Минерва Маркелл вот уже какой день страдала от бессонницы — вернее, от ночного кошмара, который не давал ей заснуть.

Каждую ночь один и тот же сон. Холодный ветер. Мрачная пещера. И ее холодные темные глаза, в которых отражались все страхи Минервы. Но в этом сне, который когда-то давно был явью, не было мальчика, сжимающего ее маленькую ладошку. Минерва была совсем одна рядом с этой вселяющей страх женщиной.

Но сегодня сон был куда страшнее, чем раньше. До этого женщина не говорила ни слова, она лишь смотрела на Минерву, а сейчас она произнесла холодным, пронизывающим, словно ветер за пределами пещеры, голосом:

— Ты скучала по мне, дорогая?

И женщина засмеялась. От этого смеха девушка подскочила на кровати и проснулась. Ее сердце бешено колотилось, готовое выскочить из груди в любую минуту. Липкое чувство страха, покрывающее лоб холодным потом, тревога все нарастали, несмотря на то, что она понимала — все это только сон.

Минерва резко поднялась с постели и, накинув на плечи свой любимый красный плащ, тихо, стараясь не разбудить других фрейлин принцессы Фриды, вышла из комнаты.

Она не знала, куда идет, она просто шла вперед, подальше от этой комнаты, от этого сна. Но, когда девушка свернула в западное крыло, пол вдруг начал уходить из-под ног, в ушах зазвенело. Вскрикнув от ужасной боли, поразившей все тело, Минерва осела на пол. Вспышка боли повторилась, но на этот раз с еще большей силой.

Когда Минерва пришла в себя, а боль немного отступила, она с удивлением увидела перед собой испуганное лицо Клеона.

— Что с тобой, Минерва? — обеспокоенно спросил он.

— Я не знаю, — тихо отозвалась она.

И в эту минуту боль снова пронзила ее. И на этот раз она была куда сильнее. Минерва закричала, пытаясь заглушить шум в ушах, но все напрасно, она не слышала ничего, кроме этого ужасного, сводящего с ума звона. Ее глаза медленно закрывались. Наступила темнота…

Когда же девушка очнулась во второй раз, на нее смотрели четыре пары удивленных глаз.

— Что произошло? — спросила она, чуть приподнявшись на кровати.

— О, милая сестренка, ты так напугала нас, — улыбнувшись, произнес Дориан и поцеловал ее руку. — Эвмент, немедленно сходи за лекарем, — приказал он младшему брату. — Бренн, принеси стакан воды.

Минерва огляделась по сторонам. Судя по всему, она находилась в покоях своего старшего брата. В углу комнаты, сложив руки на груди, стоял Клеон. Девушка кивнула и слабо улыбнулась ему, Дейномен кивнул ей в ответ.

Дориан посмотрел на давнего друга. Вот уже месяц он внимательно наблюдает за ним и за своей сестрой, он видит взгляды, которые они бросают друг на друга. И, честно говоря, это очень сильно беспокоит Маркелла. Клеон — почти женатый человек, а Минерве, как и всем девушкам ее возраста, свойственно жить мечтами и надеждами. Он понимал, что все это может вылиться в ужасный скандал, после которого и Минерва, и вся их семья будут опозорены. И, как глава рода, Дориан пообещал себе во что бы то ни стало защитить сестру — даже от нее самой, если понадобится.

— Я привел лекаря, — возвестил вбежавший в комнату Эвмент.

— А мне уже пора, — вдруг сказал Клеон. — Боюсь, меня могли потерять, — он остановился в дверях, пропуская входящего пожилого мужчину. — Скорейшего выздоровления, леди Минерва, — с этими словами он вышел из помещения, тихо закрыв за собой дверь.

— Доброе утро, миледи, — с улыбкой произнес Хаббард Ллойд, придворный лекарь, служивший правителям Эверона уже много лет.

Хаббард Ллойд был человеком невысокого роста, чуть полноватым. Его длинные седые волосы свободно спадали на плечи, а внимательный взгляд серых глаз, казалось, смотрел прямо в душу.

— Что беспокоит вас, госпожа? — лекарь подошел к кровати.

— Кошмары, сэр Хаббард. Вот уже какой день я не могу спокойно спать.

Ллойд, чуть прищурив взгляд, понимающе закивал головой.

— Господа, я вынужден попросить вас удалиться на некоторое время, — обратился лекарь к братьям.

— Зачем? Мы не оставим нашу сестру! — запротестовал самый младший из Маркеллов.

— Эвмент, если сэр Хаббард полагает, что это необходимо, значит, вам следует выйти, — серьезным тоном произнесла Минерва.

Как только дверь за братьями тихо закрылась, девушка вопросительно посмотрела на пожилого лекаря.

— Вам снится один и тот же сон. Какое-то яркое, запоминающееся событие из вашей жизни, после которого все изменилось. Но более всего вас беспокоит звон в ушах, верно?

Минерва недоуменно уставилась на Ллойда.

— Откуда вы знаете? — чуть охрипшим голосом спросила она.

— Уже однажды молодая девушка приходила ко мне за советом, когда попала в ту же ситуацию, что и вы. Я тогда служил помощником лекаря при дворе, — он поднялся и, подойдя к столу, начал раскладывать баночки с разнообразными жидкостями. — Я тогда не сразу понял, что к чему. Но меня очень сильно заинтересовал вопрос этой молодой леди. Патрик Медлейн, служивший тогда придворным лекарем, посчитал, что это всего лишь расстройство. Но я знал, что он ошибается. И оказался прав.

— Прошу, перестаньте говорить загадками! — недовольно произнесла Минерва. — Я ничего не понимаю!

— Этой девушкой была прекрасная принцесса София, ваша матушка, — Хаббард Ллойд повернулся к ней лицом.

— С ней было все то же самое? — дрожащим голосом спросила она.

— Все верно, миледи, — кивнул лекарь. — И я прошу вас, не совершайте ее ошибок. Не практикуйтесь в магии.

— Откуда вы знаете?

— Я и сам когда-то был искусным магом, — Хаббард подошел к ней и присел на край кровати. — Я видел великую силу в вашей матушке, вижу ее и в вас. Но вам нельзя заниматься этим ремеслом.

— Почему же?

И лекарь поведал Минерве давнюю историю, которая, как полагали многие придворные, была обычной сплетней, а на деле оказалась правдой. Он рассказал об истинном происхождении принцессы Софии.

— В вашей матери текла благородная эльфийская кровь, а эльфы, как вы знаете, не могут владеть магией. Но ваша мать, узнав о своем истинном происхождении, решила пойти против самой себя, она продолжала учиться этому ремеслу и, в конце концов, уничтожила часть себя, — мужчина накрыл ее руку своей. — Умоляю вас, миледи, не совершайте ошибок вашей матери.

— Спасибо, сэр Хаббард, — после непродолжительного молчания сказала она. — Вы помогли мне.

— Я оставлю снадобье, оно подарит вам спокойный сон, — оставив на столе одну из баночек, Ллойд пошел к двери. — Пригласить ваших братьев?

— Только Дориана, сэр.

Хаббард кивнул и вышел из комнаты.

Уже через минуту в покоях появился старший брат. Минерва поведала ему обо всем, не утаив ни слова из своего разговора с придворным лекарем.

— Значит, в нас течет кровь не только древних королей, но и эльфов? — Дориан с присущим ему скептицизмом во взгляде вскинул брови.

— Эвмент всегда говорил, что я очень похожа на нашу мать, но я не думала, что наше сходство столь велико. Я боюсь сделать такой же неправильный выбор, как и она, но в то же время, я хочу овладеть теми же знаниями, какими она владела. Миледи постоянно твердила, что во мне есть сильный потенциал, — Минерва повернула голову к окну. — Я боюсь стать холодной и циничной, как наша мать, но вместе с этим мне безумно хочется быть такой же сильной…

— Что бы ты ни выбрала, милая сестренка, я всегда буду рядом с тобой. Если ты решишь отказаться от магии, я поддержу тебя. Но если же ты выберешь другой путь, я не оставлю тебя, я помогу преодолеть все трудности. Запомни, Минерва, я не совершу ошибки нашего отца — я не дам тебе сломаться, — он по-отцовски поцеловал ее в лоб. — А теперь отдыхай. Набирайся сил.

— А как же Фрида? — спросила она.

— Я разберусь со всем этим, — сказал брат, протянув сестре лекарство, что оставил сэр Хаббард.

— Спасибо, Дориан, — ответила Минерва, послушно выпив чуть горьковатый напиток, и повернулась на бок. И уже через пять минут девушка забылась крепким сном.

Магия — это априори темное искусство. Даже если ты используешь ее во благо, ты вмешиваешься в естественный ход событий, изменяешь судьбы людей и даже могущественных королевств. Мудрые старцы всегда говорят, что великий бог Анаксаркс, повелитель царства живых и мертвых, не прощает тех, кто мешает ему вершить будущее, он не любит тех, кто занимается магией. После смерти души этих людей не попадают в царство мертвых. Анаксаркс проклинает их и обрекает на вечное скитание по миру живых в поисках пристанища.

Но даже страх перед великим божественным повелителем не останавливает некоторых в их желании изучать магию. Однако не все способны овладеть этим искусством. Магия — темное ремесло, дающее великую силу. А как все знают, великая сила требует великих жертв. Иногда этими жертвами становятся те глупцы, которым судьбой не был предначертан этот сложный тернистый путь. Но даже если в тебе заложена великая сила, ты не сможешь овладеть тайнами магии, не пожертвовав чем-либо. Чтобы заполучить нечто, придется отказаться от самого дорогого в твоей жизни, будь то несметное богатство или члены твоей семьи.

Минерва Маркелл лишь начинает свой трудный и опасный путь. Никто не знает, какое решение примет она, не знает этого и сама молодая ведьма. Сможет ли девушка отступиться и оставить свои попытки в изучении магии, или же она последует примеру своей матери? На этот вопрос не смогут дать ответ даже самые мудрые и искусные провидцы. Однако все они, несомненно, скажут: «Какое бы решение ни приняла юная волшебница, от этого будет зависеть судьба всего королевства». Судьба еще не раз будет ставить Минерву перед сложным выбором. И ясно лишь одно: принятые решения приведут ее либо к величию, как Адрию Астер, либо к падению, как Софию Маркелл.

«Пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью».

© Джейн Остин. Гордость и предубеждение

— Папа, папа… — Бренн и Эвмент вцепились в тунику Филипа. — Мы тоже хотим пойти на праздник Лугнасад (1).

— Да, и мы хотим, — подтвердили старшие дети.

— Нельзя, — ласково ответил отец, поочередно погладив по голове Эвмента и Бренна. — Вы еще слишком маленькие. Мы с мамой скоро вернемся, — мужчина поцеловал макушки своих младших сыновей. — Катрин о вас позаботится, — указал он на только что вошедшую няню.

— Конечно, милорд, — молодая девушка присела в легком реверансе.

— Папа, а пока ты не ушел, можешь рассказать легенду об этом празднике? — Минерва умоляюще посмотрела на отца.

— Вы эту легенду слушали уже много раз. Неужели вам не надоело? — удивился Филип.

— Нет, нет! — в один голос воскликнули дети, с улыбкой глядя на него.

— Ну, раз так, — Филип лукаво улыбнулся и сел в кресло. Катрин тоже присела на стул. Но не успел он начать рассказывать давнюю легенду, как в комнату вошла София.

— Филип, нам пора, — объявила она.

— Но я не успел рассказать детям о Лугнасаде, — ответил муж, вскинув брови вверх.

— Да они каждый вечер просят рассказать об этом. Сегодня Катрин, — кивнула она на молодую няню, — расскажет им, а нам пора. Я не люблю опаздывать.

В комнате воцарилась тишина. Дети смотрели то на Филипа, то на Софию, ожидая, что мать все-таки сдастся и даст отцу еще пару минут. Однако на этот раз женщина оставалась непреклонной, ее холодный взгляд говорил, что она не смягчится и не уступит.

— Что ж, нам и вправду пора, — сдался наконец Филип. — Мы скоро вернемся, — он кивнул Катрин и, поцеловав Минерву, сидевшую ближе к нему, вышел из комнаты вместе с Софией.

Дети проводили их взглядами, полными грусти и тоски.

* * *

Наш самый безжалостный враг — время. Оно неумолимо движется вперед, то замедляя, то ускоряя свой шаг. Его нельзя обуздать, как вороного коня — время неподвластно ни одному из нас. Оно беспощадно.

Весну, одетую в молодую листву, сменило лето, полное ярких цветов и спелых ягод. Но и лето не будет вечным. На смену ему придет осень, пора золотых, оранжевых красок. Это время, когда природа готовится ко сну.

Первый день последнего летнего месяца в Эвероне традиционно отмечался большим праздником — Лугнасадом. Он наступал спустя месяц после летнего солнцестояния; это был праздник предстоящей жатвы и заключения новых браков (2). Если год был урожайным, то люди возносили хвалу богине Клеаде, покровительнице земледелия и домашнего очага.

Однако все знали: если все лето лил проливной дождь, и в поле не росло ничего, кроме бесполезной травы, это значило, что боги гневаются на короля. Плохой король приносит неудачу, а хорошего короля боги всегда вознаграждают щедро (3).

Правление Себастьяна Неопалониса не было ознаменовано великими победами или изобилием плодов земных, а вот его сын — надежда всего народа, вот уже второй год дарит людям богатый урожай.

«Последний раз такое было при Адрии Великолепной», — говорят те, кто застал время правления величайшей королевы прошлого.

Однако Лугнасад не только время сбора первого урожая, но и пора заключения новых союзов, в том числе и брачных. Ходит поверье, что в этот благодатный день все, кто еще не вступил в брак, могут обрести верного спутника жизни в лице того, с кем проводишь уходящий день и встретишь новый.

Молодые девушки традиционно одеваются в белые платья и украшают голову венками из красных цветов. А юноши, искусно владеющие мечом, в этот день могут проявить все свои боевые способности. Если повезет, и король выделит их среди остальных бойцов, они станут солдатами королевской гвардии.

— Очень хорошо, что твоя свадьба состоится именно сегодня, — весело произнесла Олимпия, зайдя в покои старшего брата. — Это благодатное время.

— Не сомневаюсь, — угрюмо отозвался Клеон, не подняв головы.

— Что-то для жениха ты слишком мрачный, — с усмешкой ответила сестра.

Молодой лорд захлопнул книгу, чтением которой был занят все утро, и повернул голову к окну. Прошло чуть больше трех недель с той странной ночи, когда в одном из коридоров он случайно наткнулся на напуганную Минерву Маркелл, а этот случай по-прежнему не выходил у него из головы. Он помнил каждую минуту того дня. Иногда по ночам ему снилось, как он вновь и вновь ловко подхватывает молодую девушку на руки и относит ее в покои Дориана.

За все время, что Маркеллы были во дворце, Клеон не был столь близко к той, которая заставляет его сердце биться быстрее. Иногда в обществе Минервы Дейномен чувствует себя глупым юнцом, готовым пойти на любое безрассудство ради своей прекрасной дамы.

— Мою душу терзают сомнения, — резко выпалил он. — Еще пару месяцев назад я был уверен в выборе короля, но не сейчас. Я не верю, что союз Дейноменов и Вейнвортов будет удачным, — он замолчал на мгновение, а затем произнес чуть тише: — Я не люблю Кирену, в моем сердце есть место лишь для одной, и оно уже занято.

— Милый братец, только не говори, что хочешь расторгнуть союз с Вейнвортами ради этой надменной выскочки, — Олимпия бросилась к его ногам. — Не будь же ты глупцом! Маркеллы не принесут нам ничего хорошего!

— Ты ошибаешься, дорогая Олимпия, ты, как всегда, ошибаешься, — тихо ответил брат.

Минерва неспешно прогуливалась по саду. Как и все придворные дамы, сегодня она была одета в легкое платье из белого шелка с серебряными вставками на талии, а ее голову украшал традиционный венок из темно-алых роз. Вот только, в отличие от других девушек, сегодня она была мрачнее тучи.

Лугнасад всегда был ее любимым праздником. Когда-то Минерва, как и другие ее сверстницы, мечтала, что однажды встретит в этот день того, с кем проведет всю жизнь. Вернее, она рассчитывала, что этим человеком окажется Клеон Дейномен. Однако сначала молодые Маркеллы были не в том возрасте, чтобы праздновать этот великий праздник наравне со взрослыми, а после казни их родителей они вообще мало какие праздники отмечали. Лежа в своей комнате в мрачном особняке Миледи, Минерва каждый год мечтала, что однажды Клеон появится здесь в Лугнасад и заберет ее.

Но вот сейчас, когда Маркеллы вернулись ко двору, когда, казалось бы, все детские мечты молодой девушки должны осуществиться, судьба вновь жестоко посмеялась над ней. Сегодня ее Клеон станет мужем другой девушки, сегодня он будет потерян для Минервы навсегда.

— Почему ты грустишь в такой большой и светлый праздник? — спросил новый главный конюший короля, подойдя к ней.

— Ты напугал меня, Персей Дертос, — вздрогнув от неожиданности, недовольно произнесла Минерва.

Персей и Минерва давно были знакомы. Он и был тем самым мальчиком из далекого прошлого, из мрачной пещеры, за пределами которой бушевал неистовый холодный ветер. Молодой человек появился при дворе около трех недель назад.

— Мне было видение, неприятное видение. Я понял, что тебе необходима моя помощь, Минерва Маркелл, и вот я здесь, — именно так он объяснил причину своего появления в Тартессе. И только Минерва знала об этом.

Благодаря протекции Дориана, который, к слову, наивно полагал, что старый друг явился ко двору, чтобы просить главу семейства Маркелл о получении должности в королевском дворце, Персей занял пост главного конюшего. Надо признать, молодой король был очень доволен своим новым слугой.

— Уж не прекрасный ли рыцарь в серебристых доспехах виноват в твоем плохом настроении? — с усмешкой спросил он.

— О чем ты? — нахмурилась Минерва.

— Кажется, так ты в детстве называла одного мальчишку, который в Лугнасад должен был приехать за тобой на белом коне и забрать из ужасного дома, — весело произнес Персей.

— Сегодня этот мальчишка женится на другой, — на лице девушки появилась грустная холодная улыбка.

— И разве это остановит Минерву Маркелл — ту, которая никогда не сдается и всегда добивается своего?

— А может, пришло время сдаться и отступить? — девушка вопросительно изогнула бровь и внимательно посмотрела на давнего друга.

— Может, и пришло, но только не для тебя. Если хочешь заполучить желаемое, придется вновь бороться. Ты не должна сдаваться, иначе проиграешь не бой, а целую войну, — он накрыл ее ладонь своей рукой. — Я помогу тебе. Помогу пройти этот путь.

— Тебе вновь было видение? — догадалась Минерва.

— Не совсем. Будущее по-прежнему туманно, однако одно я знаю наверняка: тебе нельзя останавливаться. Рано или поздно придет время, когда судьба всего королевства будет в твоих руках, Минерва Маркелл.

Девушка, услышав эти слова, слабо улыбнулась. Не то чтобы она не доверяла видениям Персея, нет, однако тешить себя мыслями о золотой короне Эверона, как в свое время ее мать, она не станет. Пускай все идет своим чередом, Минерве же остается плыть по темным, скрывающим в себе множество тайн, водам судьбы. И, если вдруг начнется шторм, она немедля схватится за весла и начнет плыть против течения, лишь бы не разбиться о скалы и остаться в живых.

Талея придирчивым взглядом оглядела свое отражение в большом зеркале в золотой раме, украшенной драгоценными камнями. Это зеркало — первый подарок от Доминика, символ начала их, как казалось тогда девушке, вечной любви. В последнее время она очень часто вспоминает минувший год: ее первый дебют в королевском дворце, первую встречу с Домиником, первые дни их влюбленности, переглядывания и неловкие прикосновения. Почему-то кажется, что все это было так давно… Будто со дня ее коронации прошло больше десяти лет.

После того, как Талея потеряла своего нерожденного малыша, между нею и Домиником разверзлась огромная пропасть. Они все чаще стали ссориться, не было ни одного вечера, когда бы муж не приходил в ее покои и не высказывал своего подчас пустого, не имеющего под собой почвы, недовольства. Талея не понимала претензий, которые Доминик предъявлял ей, и от этого он злился еще больше.

Каждый говорил ей, что понимает ее горе, но Талея не верила этим лживым, как ей казалось, речам. Она — королева, а это значит, что ей не добиться правды от своих приближенных. Желая возвыситься и более всех выделиться, каждый второй льстит ей. Молодая королева так устала от этих притворных сочувствующих взглядов.

И Фрида раздражает ее еще больше, чем раньше. Юная принцесса говорит, что все непременно образуется, наладится. И королеву воротит от ее речей, пропитанных глупой наивностью. Ну разве можно быть такой?! Однако Талею злят не слова Фриды, и даже не сама она, а напоминание, что когда-то и сама королева была такой же доверчивой простодушной девчонкой. Сейчас она многое отдала бы за то, чтобы вернуть свою детскую непосредственность. Больше всего на свете Талее хотелось вернуться в родительский дом. Туда, где ее любили без всякой особой причины.

Кажется, только сейчас до молодой королевы дошел смысл слов, сказанных леди Каллистой перед их с Домиником свадьбой: «Этот дворец построен из камня, пропитанного слезами многих. Если не умеешь бороться, то не выживешь здесь». Услышав их впервые, девушка отмахнулась, улыбнувшись в ответ, однако сейчас она понимала, насколько была не права, когда наивно полагала, что ее жизнь в этом замке будет похожа на сказку, какую очень часто матери рассказывают своим детям.

Последний раз осмотрев себя в зеркале, Талея в сопровождении двух фрейлин вышла из зала. Доминик, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уже ожидал ее. Взяв жену под руку, он что-то недовольно буркнул, но она не слышала его. Натянув на лицо притворную улыбку, она вместе с ним вошла в зал. Придворные встретили королевскую семью такими же поддельными улыбками.

«Новый день. Новая лесть», — мысленно усмехнулась Талея.

Праздник начался. Придворные артисты развлекали гостей своими выступлениями. Некоторые пары танцевали в центре зала. За столами слышались смех и оживленные голоса. Скептически изогнув бровь, Талея оглядела присутствующих.

Когда ее взгляд задержался на Дориане Маркелле, снова вспомнился тот странный разговор с леди Каллистой. Интересно, почему эти мысли все чаще стали посещать ее? Наверное, все потому, что по дворцу стали распространяться неприятные слухи: поговаривали, что у молодого короля появилась таинственная любовница. Никто не знал ни ее имени, ни как она выглядела, однако было похоже, что в жизни Доминика появилась некая девушка — и это нельзя было опровергнуть.

С одной стороны, Талее хотелось отомстить супругу за унижение, которому он подверг ее. Было очень неприятно слушать тихие перешептывания собственных фрейлин за спиной. Ну, а с другой стороны, как правильно заметила Каллиста, с появлением наследника ее жизнь станет намного легче. И если Доминик, в силу каких-то неопределенных обстоятельств, не может дать Талее это, то почему бы не найти того, кто окажется достоин такой чести?

И, по мнению королевы, верный и надежный Дориан Маркелл был лучшим кандидатом на роль отца ее будущего ребенка. А то, что в его жилах течет благородная кровь Майнеров, несомненно, прибавляло Талее уверенности в выборе, который она сделала.

Королева, взяв свой кубок, невольно усмехнулась.

Минерва, опустив взгляд, вилкой ковырялась в своей тарелке, так и не притронувшись к еде. Вид у нее был совсем мрачный. И если Бренн и Эвмент изредка бросали на нее удивленные взгляды, то Дориан, прекрасно понимавший, что творилось у нее на душе, пытался найти способ приободрить сестру.

А Минерва тем временем мысленно злилась почти на всех: на Доминика, который посодействовал заключению этого брака, на Клеона, который не попытался ничего исправить, на Кирену, которая заняла ее место, на Дориана, который не сводит с нее глаз, и даже на саму себя за то, что позволила чувствам взять над собой верх.

Ее всегда учили, что нельзя открыто показывать свои чувства. Доверившись однажды человеку, который, как тебе кажется, никогда не предаст, можно смело ожидать ножа в спину. Чувства — наши главные враги.

— Если ты и дальше продолжишь ковыряться в своей тарелке, то пропустишь самое интересное, — наклонившись к ней, тихо произнес Дориан.

Минерва быстро подняла голову и огляделась по сторонам.

Рядом с Эвментом она увидела какую-то пожилую леди, весьма неприятную внешне. Женщина очень настойчиво расхваливала сидящую возле нее молодую особу, которая тоже не отличалась красотой. Очевидно, старая леди увидела потенциального жениха для своей дочери в лице младшего Маркелла. И даже весьма красноречивые взгляды Эвмента не останавливали эту даму.

Минерва и Дориан, переглянувшись, тихо захихикали.

— Что происходит? — спросил Бренн, повернувшись к ним.

— Просто посмотри на Эвмента, — с улыбкой произнесла Минерва.

В это время младший брат, слушая расхваливания старой леди, церемонно кивал головой и, когда та отворачивалась, закатывал глаза.

Теперь и Бренн присоединился к веселью старшего брата и сестры.

— Если вы уже достаточно посмеялись, то, пожалуйста, спасите меня, — недовольно прошипел Эвмент, дотянувшись через весь стол до братьев и сестры.

Дориан дважды шумно выдохнул и, попытавшись скрыть улыбку за маской серьезности, собирался обратиться к пожилой даме. Но тут глашатай объявил о появлении жениха и невесты.

Все гости поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать молодых. И в тот же миг улыбка на лице Минервы померкла, взгляд стал каким-то пустым и холодным. Когда она смотрела на улыбающуюся Кирену, не было в ней никакой ненависти по отношению к этой девушке, которую она ожидала почувствовать. Была лишь пустота.

Случайно встретившись взглядом с Клеоном, Минерва тотчас отвернулась в сторону. Она не хотела, чтобы молодой человек прочел на ее лице чувства, которые она сейчас испытывала.

«Чувства — наши главные враги» — мысленно повторила Минерва.

— Я хочу уйти, — тихо произнесла она, посмотрев на Дориана.

— Твое отсутствие могут неправильно расценить, — так же тихо ответил старший брат, который заметил переглядывания Минервы и Клеона, когда Дейномен проходил мимо их стола. — Ты же не хочешь, чтобы по замку разнеслись неприятные слухи? — он вопросительно изогнул бровь.

— Мне все равно. Мне без разницы, что обо мне подумают эти снобы.

— Однако мне не все равно, — с нажимом произнес брат. — Я не разрешаю тебе уходить.

— И как же ты меня остановишь? — спросила Минерва, с вызовом посмотрев на Дориана.

Он не нашелся, что ответить ей. Девушка довольно усмехнулась и, резко развернувшись на каблуках, двинулась в сторону больших дубовых дверей как раз в тот момент, когда жених и невеста произносили свои клятвы, стоя перед престарелым друидом с длинной седой бородой. И всего несколько человек обратили внимание на эту непозволительную выходку: братья Минервы, Клеон и сам король.

Когда через полчаса Минерва вернулась в зал, церемония бракосочетания уже закончилась. Молодые сидели рядом с королевской семьей. Кирена что-то настойчиво шептала Клеону на ухо, слегка сжав его руку. Молодой человек изредка улыбался, чтобы не обидеть жену, но его взгляд был направлен в толпу.

Вот уже тридцать минут он глазами выискивал ту, что так стремительно выскочила из зала. Как же все глупо вышло! Казалось бы, он не должен чувствовать себя виноватым, ведь его союз с Минервой отец лишь обсуждал, между Дейноменами и Маркеллами не было подписано никакого соглашения. Однако с самого детства он был привязан к маленькой своенравной девочке, которая всегда поражала его силой своего ума и характера. И сейчас, когда он видел, сколько боли в этих пронзительных глазах цвета молодой листвы, его сердце неприятно сжималось и щемило в груди.

— Я недоволен твоим поведением, Минерва, — зло произнес Дориан, подойдя к сестре.

— Прости, — тихо ответила девушка, последний раз бросив на Дейномена выразительный взгляд. — Я не сумела совладать со своими чувствами и теперь корю себя за это.

— Хорошо, — чуть смягчившись, ответил старший брат. — Я надеюсь, впредь ты не станешь поступать столь опрометчиво.

Не успела Минерва ничего ответить, как к ним подошел Доминик.

— Дориан, позволь на минутку украсть у тебя твою обворожительную сестру, — с улыбкой произнес король.

— Конечно, — немного удивленно ответил молодой человек.

И, взяв под руку не менее удивленную Минерву, Доминик двинулся по направлению к выходу. Дориан, леди Каллиста и Клеон Дейномен, не спускавший глаз с молодой леди Маркелл, проводили их любопытными взглядами.

Минут через пятнадцать Доминик и Минерва вернулись в зал. Празднование такого большого торжества, как Лугнасад, продолжалось, и отсутствие короля и какой-то фрейлины принцессы Фриды осталось незамеченным для большинства гостей.

И только Дориан с нетерпением ожидал их возвращения. Он и представить себе не мог, что Минерва, в ее-то нынешнем состоянии, могла наговорить ему. Если когда-то в прошлом они были друзьями, то сейчас все изменилось. Доминик — король, а короли не терпят неуважения и насмешек в свою сторону. К счастью или к сожалению, его дорогая сестрица была сильна и в том, и в другом.

Но когда Дориан увидел безмятежные улыбки на их лицах, его тревога исчезла. Значит, за эти пятнадцать минут не произошло ничего дурного. Маркелл довольно выдохнул.

— О чем вы говорили? — спросил он, подойдя к сестре.

— Это совсем неважно, милый Дориан, разговор двух старых друзей, — Минерва пожала плечами и двинулась к своему столу.

— Помнится мне, ты не очень-то и дружила с Домиником в детстве, дразнила его… как, впрочем, и он тебя, — Дориан не отставал от нее.

— Это было так давно, — девушка усмехнулась. — Все прошло, и нечего вспоминать, — встретив серьезный взгляд старшего брата, Минерва громко рассмеялась, чем привлекла внимание некоторых гостей. — Перестань хмуриться, мой дорогой братец, это же Лугнасад, в этот день положено радоваться и веселиться.

Дориана немного удивляла эта беззаботность Минервы. Еще совсем недавно она была напряжена и отвечала колкостью на самые безобидные вопросы. Но после загадочного разговора с Домиником у нее будто открылось второе дыхание. Она была готова танцевать и веселиться. Интересно, о чем они разговаривали? Сейчас, в зале, полном людей, конечно же, Минерва не станет это обсуждать. Но позже Дориан попытается все выяснить.

Через несколько часов, когда ночь окончательно вступила в свои права, некоторые из гостей предпочли вернуться в свои поместья, часть же приняла приглашение короля провести ночь в Тартессе.

Молодые супруги, по древней традиции Эверона, первыми удалились в свои новые покои. Их провожали теми же счастливыми улыбками, какими и встречали.

Клеон, проходя мимо Маркеллов, отметил, что взгляд Минервы уже не был грустным, как в начале праздника. Наоборот, сейчас в ее глазах играли огоньки, и на губах играла еле заметная усмешка.

Эти изменения произошли в ней после загадочного разговора с Домиником. Интересно, о чем король говорил с Минервой?

И чем ближе Клеон, держа под руку свою молодую супругу, подходил к новым покоям, более просторным, которые Доминик любезно выделил своим подданным, тем больше он думал о Минерве, которая осталась в зале. Как бы он хотел, чтобы вместо Кирены рядом с ним шла та, которой он отдал свое сердце еще в далеком детстве…

Новые комнаты действительно были намного просторней старых. Богатая обстановка смутила Дейномена, но Кирена, судя по ее взгляду, ожидала еще большей роскоши. Что ж, она должна быть рада тому, что есть. Во всяком случае, это не напоминает убранство дома, в котором его жена выросла.

Почувствовав, как ее пальчики слегка скользят по его плечу, он невольно дернулся в сторону. Ну почему до возвращения Маркеллов он не чувствовал такого отвращения к этой милой девушке, а после появления Минервы начинал раздражаться, уже услышав голос Кирены?

— Что-то не так? — испуганно спросила она.

— Нет, все в порядке, — быстро пробормотал Клеон, взъерошив волосы. — Просто я должен идти, — с этими словами он выбежал из покоев, с шумом захлопнув дверь, оставив недоумевающую Кирену в одиночестве.

Кирена стояла у окна, с силой сжав кулаки и крепко стиснув зубы, чтобы заглушить боль обиды. Прошло совсем немного времени — и она увидела двух всадников. Один из них был облачен в хорошо знакомый ей красный плащ. Минерва Маркелл!

«Так значит, Клеон променял меня, свою законную жену, на эту выскочку!» — подумала она.

Внезапно дверь за ее спиной распахнулась. Кирена уж было подумала, что ошиблась, и вместе с ненавистной Маркелл в ночи скрылся один из ее братьев, однако, к величайшему удивлению девушки, на пороге стоял сам король.

— Вы позволите? — спросил он, озираясь по сторонам.

— Ваше Величество, — Кирена, вытерев рукавом предательские слезы, низко поклонилась.

— А где ваш муж? — спросил Доминик, проходя в покои.

— У него важные дела, — не поднимая головы, ответила она.

— Отлично, — на лице молодого правителя появилась хитрая усмешка. — А я как раз пришел к вам.

* * *

(1) Лугнасад — древний кельтский праздник, обозначающий окончание лета и начало осени. В древних кельтских источниках при перечислении всех праздников день Лугнасад толковался как «время начала жатвы», период, когда «земля страдает под тяжестью своих плодов».

(2) Он наступал спустя месяц после летнего солнцестояния; это был праздник предстоящего урожая и заключения новых браков — цитата из книги Эдварда Резерфорда «Ирландия».

(3)Плохой король приносит неудачу, хорошего короля всегда вознаграждают щедрыми урожаями — цитата из книги Эдварда Резерфорда «Ирландия».

«Сказки и легенды — это не выдумки, а воспоминания людей о древней жизни, когда волшебство правило миром».

© Кир Булычев. Убежище

Давным-давно благодатные земли Анталии, на которых позднее образовалось могущественное государство Эверон, были поделены на множество королевств, воюющих между собой. Это было смутное время, темное. Люди не страшились гнева Богов, только жажда власти двигала ими. А что ведьмы и колдуны, спросите вы? Они, как и четыре века спустя, скрывали свои способности. Однако именно в то время магия была сильна, как никогда…

После жаркого и плодородного лета в Анталию пришла осень. Холодные ветра с запада принесли в Дарем — земли, объединенные под властью одноименной крепости, что располагалась на самом высоком холме — не только дожди и туманы, но и смерть старого и мудрого правителя Фергуса.

Более тридцати лет этот человек, которому посчастливилось пережить страшную эпидемию чумы, унесшей жизнь трех его старших братьев и сестер, правил благодатными землями. Родители Фергуса не возлагали на него особых надежд. Отец готовил сына к жизни друида, однако смерть всех его детей, кроме Фергуса, заставила правителя назначить слабого, постоянно сутулившегося мальчишку своим преемником.

Шли годы. Фергус изучал науки и политику. Повинуясь наставлениям своего грозного отца, два раза в день тренировался на мечах. Он также неплохо владел искусством стрельбы из лука. Сильно возмужав, к семнадцати годам Фергус занял место отца. Вскоре молодой правитель обзавелся и женой, которая, к сожалению, так и не сумела подарить ему наследников мужского пола. Однако Фергус, несмотря на вечные уговоры своих лордов, не собирался разводиться со своей ненаглядной Уной. Да, у него не было сыновей, но жена подарила ему прелестную дочурку, которую назвали Морвеной.

Фергус прекрасно понимал, что лорды вряд ли так просто согласятся подчиниться власти женщины, и поэтому дочь свою он, к величайшему недовольству Уны, воспитывал, как настоящего наследника. Он вырастил дух принца в теле хрупкой принцессы.

И вот сейчас тело некогда сильного и волевого правителя Фергуса сломил страшный недуг. Он не поднимался с постели уже целую неделю, его руки и ноги сковала ужасная слабость, а большое морщинистое тело стало бледным, словно полотно. В длинных волосах появились серебристые пряди, и с каждым днем, проведенных правителем в своих покоях, их становилось все больше — хотя еще недавно волосы Фергуса, несмотря на его возраст, оставались такими же темными и густыми, как в молодости.

Его дочь Морвена все это время не покидала отца. Каждый раз, когда его тело пронзала острая боль, девушка непременно стискивала его руку и еле слышно шептала какие-то успокаивающие слова.

Настойки и травы, которые придворный лекарь готовил для правителя, не помогали. Смерть Фергуса была лишь вопросом времени. И, хотя Морвене отчаянно не хотелось отпускать отца к предкам, в глубине души юная принцесса знала, что скоро великий Бог Анаксаркс, повелитель царства живых и мертвых, заберет Фергуса в свой мир.

Что и случилось в начале октября. Всю предыдущую ночь Фергус метался по постели в бреду. То он плакал и просил позвать Уну, то его плач превращался в страшный рык, от которого леденящий ужас охватывал всех, кто это слышал. На все мольбы принцессы облегчить страдания умирающего отца лекарь лишь качал головой. Смерть уже стояла на пороге крепости Дарем, и никто не мог остановить ее.

Уже под утро Фергус, крепко сжав руку дочери и приподнявшись на кровати, с трудом произнес:

— Прощай, моя принцесса, твоя матушка ждет меня, — при этих словах его поразил приступ сильнейшего кашля. — Вверяю свои владения тебе, — Фергус откинулся на подушку, и его темные глаза, которые еще месяц назад светились теплом и любовью, закрылись навсегда.

Тело Морвены содрогнулось от рыданий, слезы покатились по щекам. Несмотря на обещание, данное самой себе, принцесса все же дала волю чувствам.

— Леди Морвена, — тихо произнес один из лордов, положив свою большую ладонь на ее хрупкое плечо. — Вы должны отдать приказ об усилении охраны наших границ.

— Не прошло и десяти минут, как мой отец покинул наш мир, как вы просите меня отдать какой-то приказ?! — прошипела Морвена, вскочив на ноги.

— Как правительница Дарема, вы обязаны заботиться о безопасности своих подданных, — мягко заметил, подойдя к ним, другой лорд. — Арриан де Клер придет сюда с огромным войском.

— Что ж, значит, мы встретим их, как и подобает доброжелательным хозяевам, — ответила девушка, направляясь к двери. — И потрудитесь открыть ворота для наших гостей.

Как и предполагали лорды, сотня рыцарей во главе с Аррианом де Клер, правителем соседствующих земель, явилась в крепость Дарем через неделю после смерти Фергуса. Они с шумом ворвались в зал в тот момент, когда леди Морвена и ее приближенные только приступили к трапезе.

Лорды, сидящие за столом, сгорбились. Рыцари сжали мечи, ожидая приказа от своей госпожи. Леди Морвена же, к удивлению многих, сохраняла самообладание.

— Господа, — величественно начала она, встав из-за стола. — Я рада приветствовать вас в крепости Дарем. Присоединитесь к нашей трапезе? — спросила Морвена, указав на несколько пустых стульев.

Молодой мужчина достаточно высокого роста и крепкого телосложения, с длинными рыжеватыми волосами, одетый в темно-бордовый охотничий костюм, вышел вперед. Он производил впечатление надежного человека.

Морвена внимательно наблюдала за мужчиной, лениво оглядывающим зал. Казалось, что он уже мысленно захватил Дарем и теперь думал о том, какие изменения привнести в эту крепость.

— Вы слишком самодовольны, леди Морвена, — с усмешкой произнес он.

— А вы, — девушка запнулась, вдруг осознав, что так и не знает имени этого надменного молодого рыцаря. Ведь сведения ее шпионов, которые следили за границей Дарема, могли оказаться неверны, и этот самодовольный наглец, быть может, вовсе и не правитель земель Фернс.

— Арриан де Клер, — все с той же самодовольной усмешкой произнес он. — Правитель земель Фернс и Дарем, — последнее слово он произнес с нажимом.

Он ожидал увидеть хоть какую-нибудь реакцию на лице этой дерзкой девчонки, но она и бровью не повела. Да даже ее лорды проявили куда больше чувств, чем леди Морвена!

— Женщина не может управлять столь богатыми и большими землями, — пожав плечами, ответил Арриан, заняв один из свободных стульев и приступив к еде. — Будьте добры, — обратился он к одному из лордов. — Передайте мне вон то блюдо.

Престарелый лорд от неожиданности икнул, но, встретившись взглядом со своей правительницей, дрожащими руками передал огромное блюдо с мясом птицы.

— Господа, я прошу вас всех на время удалиться из зала, — ледяным тоном произнесла леди Морвена. Те, кто находился в ее подчинении, незамедлительно двинулись к дверям, даже рыцари. А вот люди де Клера по-прежнему стояли на месте.

— Вы же слышали, что сказала леди Морвена? — изогнув бровь, спросил Арриан, посмотрев на своих воинов. — Что эта хрупкая женщина может сделать со мной? — с усмешкой добавил он, вернувшись к еде.

Даже когда все вышли, и дверь с шумом закрылась, Морвена продолжала стоять на своем месте. Видимое хладнокровие давалось ей с большим трудом, наглость Арриана все больше выводила ее из себя, заставляя до боли в костяшках сжимать кулаки. Стиснув зубы, молодая леди продолжала играть свою роль.

— Неужто вы не присоединитесь ко мне? — спросил Арриан, продолжая есть. — Ваши повара постарались на славу, надо заметить.

— Лорд де Клер, — резко развернувшись к нему лицом, начала Морвена. — Вы явились в мою крепость, словно варвар. Я почти уверена, что ваши люди, не смея ослушаться приказа своего господина, грабят деревни, отбирая у моих подданных последнее, насилуют женщин и забирают детей, которых потом продадут в рабство, — на секунду она замолчала, бросив на него пронзительный взгляд. — Но я прошу вас остановить это. И предлагаю вам мирное соглашение.

— Леди Морвена, — в глазах Арриана блеснули неприятные огоньки. — Я не давал своим людям подобного приказа. Все они сейчас во дворе и ожидают моих дальнейших распоряжений, — он отодвинул тарелку в сторону. — Я ожидал встретить сопротивление, однако ваши ворота были открыты. Чего вы хотите?

— Я предлагаю вам мои земли и моих людей, если вы согласитесь взять меня в жены.

С минуту Арриан молча смотрел на нее, а потом залился задорным громким смехом.

— Я могу с легкостью завоевать ваши земли, дорогуша, и мне не понадобитесь вы в качестве королевы, — сквозь смех сказал он и встал из-за стола, — Благодарю вас за это столь щедрое угощение. Все было вкусно, — с этими словами он двинулся к двери.

— Подумайте. Согласившись, вы войдете в историю как великолепный политик, вы не будете обычным рыцарем, завоевавшим очередную крепость, — воскликнула Морвена.

— Прощайте, миледи, — не повернув головы, произнес он напоследок и удалился. Девушке только и осталось, что прожигать взглядом высокие дубовые двери, закрывшиеся за ним.

Тишина сковала стены крепости Дарем. Молодая правительница беззвучно поднималась по длинной винтовой лестнице, которая вела в самую высокую башню замка. Каждый раз, когда она чувствовала себя одиноко, или когда ей, наоборот, хотелось сбежать от всего мира, Морвена направлялась в восточное крыло каменной крепости и взбиралась по слабо освещенной лестнице, которой редко кто пользовался.

Стоя на открытой площадке, обдуваемой всеми ветрами, юная принцесса смотрела вдаль: на горы, защищающие их границы с востока, на маленькое горное озеро, видневшееся в обрамлении каменных гигантов. Особенно леди Морвену привлекал густой лес, защищающий подступ к горам.

Ее отец очень часто говорил, что лес Дубб-Эйл полон самых страшных тварей. Люди всегда обходили его стороной, помня ужасные сказки и легенды, которые когда-то им рассказывали родители. Никто не знал, что именно обитает там, однако иногда, особенно по ночам, густой туман окутывал каждое дерево, и где-то вдалеке слышался жуткий вой волков. А иногда, при свете солнца, деревья громко скрипели, будто стонали.

Но Морвена, будучи бесстрашной с самого детства, никогда не боялась этого с виду страшного леса. С ранних лет ее привлекало все загадочное и мистическое.

— Что сказал этот варвар? — спросила подошедшая к ней пожилая женщина.

— Он лишь посмеялся надо мной, — тихо отозвалась Морвена. Она даже не вздрогнула, услышав голос своей наставницы, поскольку знала, что та непременно явится сюда.

— Не переживай, дитя, он вернется, я это знаю, — женщина положила руку на ее плечо. — Я видела это.

— Но я не видела ничего, — угрюмо ответила девушка. — Лишь густой туман.

— Моя дорогая, ты еще только учишься. Ты, несомненно, обретешь частицу Великой силы, но позже, — она улыбнулась. — Великая сила требует великих жертв. Когда придет время, ты узнаешь цену своих знаний, — произнеся это, наставница похлопала свою подопечную по плечу и направилась к лестнице.

Однажды, лет десять назад, к воротам крепости Дарем пришла одинокая женщина, представившаяся друидом. Люди всегда уважали друидов, и, если те приходили к их домам, непременно приглашали их к столу и предлагали ночлег. Фергус многим в своей жизни был обязан друидам — поэтому он предложил женщине место при своем дворе.

Все в Дареме считали эту пожилую приветливую женщину друидом, и лишь Морвена знала, кем на самом деле является эта старушка по имени Мейб. В тайне от всех Мейб, называвшая себя жрицей Великой силы, обучала свою любопытную подопечную искусству магии.

В те времена боязнь гнева Богов была не столь велика, однако основные заветы люди старались выполнять. Хотя Морвена и знала, что после смерти, перед Великим судом ее, несомненно, ждет расплата за увлечение магией, ведь Боги осуждали тех, кто занимался этим искусством, но темная сторона жизни сильно влекла ее.

И вот сейчас, после десяти лет обучения Морвена знала все о потаенном мире, о магии, и о силе, которую обретет в конце своего пути. Однако для завершения обучения она должна была принести жертву. У каждого ученика жертва своя. И каждый день Морвена ожидала, что Великая сила каким-то неведомым девушке способом сообщит цену за ее знания.

В последний раз бросив грустный взгляд на горы и лес Дубб-Эйл, Морвена развернулась и последовала за своей наставницей.

Прошла неделя с того дня, как Арриан посетил крепость Дарем. Мысли о весьма соблазнительном предложении юной принцессы Морвены не покидали его голову.

Несомненно, перспектива стать мужем семнадцатилетней красавицы, обладающей гибким и изящным телом, которое определенно подарит любому мужчине немало минут наслаждения, была весьма заманчива. Однако Арриан хотел заполучить земли Дарем, а не горделивую правительницу высокой каменной крепости.

Как настоящий воин, Арриан привык получать приятные трофеи, но сейчас, будучи еще совсем молодым — зимой правителю земель Фернс исполнилось двадцать пять лет — он не был готов к женитьбе, которая, по определению, обязывала его соблюдать верность своей супруге. Арриан де Клер привык наслаждаться свободой и лишаться ее не хотел, по крайней мере, пока вопрос о наследниках еще не стоял так остро.

Арриан был старшим сыном Ронана де Клера, который покинул этот мир прошлой осенью, и его место по праву занял старший сын. Ронан был сильным человеком, а его жена подарила ему пятерых наследников — но только трое из них дожили до смерти отца: Арриан, Джош и Эддуар. Ронан, лежа на смертном одре, был спокоен — все же после себя он оставил трех сильных сыновей, которые, несомненно, продолжат великую династию де Клер, подарив ей бессмертие на века.

Лорды-советники было несколько обеспокоены тем, что их молодого правителя интересуют лишь сражения и развлечения в тавернах в обществе блудниц. Любому королевству нужен наследник, который своим рождением укрепит положение того, кто стоит во главе государства. Джош де Клер, который был всего на два года младше своего царственного брата, уже был женат и имел двух сыновей.

При дворе образовалось две коалиции: те, кто поддерживали старшего сына Ронана, и те, кто больше склонялся к кандидатуре Джоша, который уже доказал всем, что унаследовал от отца его силу.

Друид по имени Ульстер, всегда и во всем поддерживающий Арриана, пытался наставить своего друга на путь истинный.

— Ты должен согласиться на предложение леди Морвены, — повторил Ульстер в очередной раз.

— Я слишком сильно привязан к своей свободе, мой мудрый друг, — ответил Арриан, отпив немного вина.

— Ты же помнишь древнее пророчество о волке и вороне? — с улыбкой спросил друид.

— И падут прежние устои, когда волк объединится с вороном, — лениво произнес Арриан, совершенно не понимая, к чему ведет его друг.

— Символ земель Дарем — черный ворон, а на твоем гербе красуется серый волк, верно? — изогнув бровь, продолжал Ульстер, присаживаясь рядом с другом. — Подумай сам, еще древние предрекли объединение земель Фернс и Дарема под общим знаменем. Ты станешь величайшим королем, если исполнишь волю предков.

— Но древние устои падут, — спустя мгновение тихо сказал Арриан.

— Падение не всегда означает крах, — пожав плечами, заметил друид. — Иногда оно приносит множество приятных возможностей. Согласись на предложение леди Морвены и приведи ее в замок Тартесс в качестве своей королевы. Тем самым ты не только укрепишь свое положение на троне, но и расширишь границы своих земель.

Еще два дня Арриан сомневался. Образ этой сильной духом девушки с глазами глубокого синего оттенка и волосами цвета воронова крыла ни на мгновение не уходил из памяти.

И вот, проведя очередную ночь без сна, Арриан все же пустился в путь за той, что так сильно одурманила его разум.

Арриан и Морвена были первыми королями, правившими огромным королевством, которое назвали Эверон. За время их долгого правления мудрый правитель присоединил к государству множество других земель, а его супруга подарила своему королю немало сыновей и дочерей. Да, пускай их брак изначально и не был заключен по большой любви, однако этот союз, как говорил позднее друид Ульстер, открыл миру много приятных возможностей.

В конце концов леди Морвена, принеся великую жертву, все же обрела частицу Великой силы. Некоторые ее потомки женского пола, похожие на нее внешне, унаследовали от первой королевы Эверона магические способности. И даже несмотря на то, что Адрия Астер, так неосторожно влюбившаяся в эльфа, усложнила путь достижения Великой силы — магия всегда будет жить в сердцах этих девушек, которые так подозрительно похожи на древнюю прародительницу.

Но все это будет позднее, а пока леди Морвена с улыбкой направлялась в свой новый замок, где ей предстояло занять трон рядом с мужем.

И пускай на этом история образования королевства Эверон завершается, история Арриана и Морвены только начинается, и она, совершенно точно, еще найдет свое отражение на страницах «Хроник Эверона».

«Но рассвет краток, а день зачастую не оправдывает своих обещаний».

© Джон Рональд Руэл Толкин. Сильмариллион

Эти живописные руины, расположенные недалеко от таинственного леса Дубб-Эйл, некогда были величественной крепостью Дарем, где много веков назад правил последний представитель рода Фергуса — Фергус Мудрый.

— Говорят, его дочь была самой сильной волшебницей, каких только видывал свет, — воодушевленно произнесла девочка лет десяти с густыми черными волосами и пронзительно-голубыми глазами, взобравшись на высокий камень. — Однажды и я стану такой же сильной ведьмой.

— Магии не существует, Минерва, — скептически фыркнул ее друг, который был чуть постарше, и осмотрелся по сторонам.

Он не знал, что именно так привлекало Минерву в этих руинах. Разрушенные камни — да и только. Каждый день его подруга твердила, что это самое лучшее место, и он непременно должен побывать здесь. И вот сегодня он впервые согласился пойти с ней.

— Ты сомневаешься во мне, Клеон Дейномен? — она гордо вскинула подбородок. — Кажется, ты забываешь о том, что Майнеры и Астеры ведут свое начало от Арриана де Клера и Морвены!

— Ошибаешься, я никогда не забываю о твоем высоком происхождении, ибо ты каждый раз норовишь напомнить об этом, — при этих его словах щеки Минервы вспыхнули от стыда. — Я не верю в сказки, которые взрослые рассказывают детям о могущественной силе.

— И даже в легенды о мрачном лесе Дубб-Эйл не веришь? — сощурившись, спросила девочка, спрыгнув с камня.

— Нет, — покачав головой, гордо заявил Клеон.

— Значит, сейчас и проверим, — с улыбкой ответила Минерва, потянув друга за собой.

* * *

Двое всадников, стараясь остаться неузнанными, рысцой двигались по главному тракту, что вел в город Нобилисс. В такой поздний час на дороге было не слишком оживленно, и все же некоторые торговцы и ремесленники, задержавшиеся в тавернах, где славно поразвлекались, только сейчас направлялись к своим женам и детям. Да, все они были пьяны и навряд ли узнали бы принцессу Фриду, но осторожность, как сказал Крис Рей, который согласился сопроводить сестру короля, не помешает.

Поначалу Кристофер, увидев немного напуганную принцессу на пороге своих покоев, не хотел соглашаться на столь безрассудную авантюру. Он так и не добился от девушки ни одного аргумента, который заставил бы его без сомнения пуститься в путь. Кристофер уже отчаялся, слушая ее робкое лепетание, и собирался вернуться в свою комнату, но, встретившись с ней взглядом, понял, что отказать госпоже он попросту не сумеет. Телохранитель знал, что последствия этого необдуманного поступка могут быть тяжелы, и все же он согласился помочь принцессе.

Выбраться из замка им помогли Персей, подготовивший двух лошадей, и Минерва, которая и предложила Криса в качестве сопровождающего. Даже несмотря на то, что Фрида так и не объяснила причины своей загадочной ночной поездки, ее фрейлина не отказалась помочь своей госпоже. Принцесса понимала, что Маркелл делает это не из чувства долга — ею двигала преданность давней дружбе. И знала, что всегда может рассчитывать на нее.

В последний момент, когда принцесса уже собиралась вскочить на лошадь, Минерва вдруг резко остановила ее.

— Вот, надень это, — она накинула ей на плечи свой красный плащ и с усмешкой произнесла: — Стражники знают, что я люблю гулять по ночам. Они примут тебя за меня.

В ту ночь действительно многие обознались: Кирена, которая по ошибке приняла двух всадников за Клеона и ненавистную ей леди Маркелл, и двое слуг, которые по приказу леди Каллисты следили за всеми Маркеллами. Они и не знали, что их тайная вылазка в таверну обернется такой удачей. Завтра эти двое непременно доложат своей госпоже о том, к кому в столь поздний час направилась юная принцесса Фрида, по ошибке принятая за свою фрейлину Минерву Маркелл.

Минерва провела бессонную ночь, однако ранним утром пришла в условленное место, где должна была встретиться с Фридой и Крисом.

Тихая заводь — так называлось место впадения реки Фейн, что протекала по южной границе высокой крепости замка Тартесс, в озеро Линн. Во времена Великих королей здесь была крупная переправа, сейчас же от нее остались лишь огромные камни, лежавшие по обе стороны от реки.

Взор Минервы был направлен на восток, туда, где таинственный и загадочный лес Дубб-Эйл берет свое начало. Даже сейчас взрослые частенько рассказывают детям страшные истории об этом густом лесе, скрывающем много тайн.

Сейчас, когда города расширяются, лес крайне необходим в строительстве. По приказу отца Доминика Дубб-Эйл начали вырубать. Но лес, как говорили мудрые старцы, особенно такой, как этот, не прощает неуважения к себе. За одну ночь склад, на котором хранились бревна, сгорел. Весь город Нобилисс был тогда охвачен огнем, не осталось ни одной деревянной постройки. И много людей погибло в том страшном пожаре.

После этого Себастьян Неопалонис принял решение не трогать Дубб-Эйл — таинственный лес, что окружает подступ к горам с обеих сторон, лес, который так жестоко расправляется со своими обидчиками.

Но не только таинственный Дубб-Эйл привлекал Минерву. Там, за высокими горными хребтами, давным-давно на холме стояла неприступная крепость Дарем, от которой сейчас остались одни руины. Поместье Маркеллов как раз находилось неподалеку от древнего замка. Минерва частенько гуляла там вместе с Клеоном втайне от матери.

Клеон, Клеон… Вчера, после того, как проводила Фриду и Криса, Минерва, возвращаясь в свои покои, случайно наткнулась на него в коридоре. Дейномен сидел на холодном каменном полу, уткнув голову в колени.

— Что случилось, Клеон? — удивленно спросила Минерва, опустившись рядом с ним.

Девушка сразу же почувствовала запах эля, витавший вокруг него, а блеск в его глазах подтвердил ее догадку. Все ее братья время от времени напивались, но чаще всего злоупотреблял Эвмент — и тогда Минерва и Дориан забирали младшего брата из таверн, где он развлекался.

— Я не люблю ее, — тихо произнес Дейномен, криво усмехнувшись. — Я не хочу, чтобы мой брак был похож на союз моих родителей.

Минерва облегченно выдохнула. Значит, он ничего не знает о том, что Доминик собирается сделать Кирену своей любовницей. Несмотря на то, что между Дейноменом и его молодой супругой любви не было, однако то, что Кирена будет фавориткой короля, должно было сильно ударить по мужскому самолюбию Клеона. Может, это и к лучшему, что он пока не в курсе?

Сердце Минервы сжалось от боли, когда Клеон снова устремил на нее свои карие глаза. Еще никогда она не видела столько печали и горечи во взгляде давнего друга. В детстве единственный сын лорда Дейномена был веселым, неунывающим мальчишкой, а повзрослев, стал больше хмуриться, часто Минерва видела его погруженным в глубокое раздумье. Но сейчас, когда алкоголь чуть притупил его разум, он был настолько уязвим и открыт, что все его чувства можно было прочесть без труда по лицу.

— Милый Клеон, — тихо прошептала Минерва.

Легким прикосновением руки она заправила за ухо прядь его длинных волос, затем, все так же медленно, девушка большим пальцем левой руки аккуратно провела по его шраму. Дыхание Минервы участилось, когда она, наклонившись к его лицу, нежно прикоснулась губами к его губам и как будто тоже опьянела…

Стук копыт, донесшийся откуда-то неподалеку, вернул Минерву в реальность. Ворон, мирно сидящий на ее плече, резко встрепенулся.

— Спокойно, Элавер, — завидев приближающихся Криса и Фриду, с улыбкой сказала она. — Это друзья.

Минерва сделала шаг навстречу. Она отметила, что брови Кристофера, как обычно, сдвинуты на переносице. И чем этот угрюмый телохранитель короля так привлек Фриду?

— Нам нужно как можно скорее попасть в замок, — сказал Крис, быстро спешившись.

— Едва начало светать, вряд ли кто-то ищет нас, — пожала плечами Минерва.

— И все же было бы неплохо вернуться до смены караула, — возразил молодой человек, помогая спешиться принцессе. — Южную часть замка не так сильно охраняют ночью, но не утром.

Минерва и Фрида, переглянувшись, последовали за Крисом, который, взяв лошадей за поводья, медленно шел к воротам.

Удача была на их стороне. Они без труда прошли в сад, где их уже ожидал Персей. Отдав лошадей ему, путники двинулись ко дворцу. Как и предполагал Крис, ни один стражник не встретился им по дороге, а значит, эту вылазку можно было считать успешной — но только на этот час. Уже к полудню иллюзия везения исчезнет вместе с яркой солнечной погодой.

Все знают: если молодой король проснулся в хорошем настроении, то он непременно отправится на охоту. А в такой солнечный день, какие редко выпадают в это время года, грех сидеть в замке. Сразу же после завтрака Доминик со своей свитой отправился в свои охотничьи угодья, где предпочитал охотиться на птиц и диких кабанов.

Своей жене он поручил рассмотреть жалобы крестьян, которые с раннего утра выстроились у стен Тартесса, ожидая аудиенции у королевской семьи. Доминик знал, что у Талеи это выйдет лучше всего — сочувствующий взгляд и обещания с искренней улыбкой на лице. Народ любил своего короля не только за справедливость и силу, но и за то, что своей женой он выбрал самую добросердечную девушку.

Доминик, натянув тетиву, прицелился в фазана, сидевшего на лужайке перед старым дубом. Отец, надо отдать ему должное, научил своего единственного сына искусству охоты. Он мог незаметно, двигаясь практически бесшумно, подкрасться даже к самым осторожным и осмотрительным животным. А уж меткости ему было не занимать.

Секунда — и стрела вонзилась в сердце жертвы. Доминик улыбнулся и, выйдя из своей засады в кустах, двинулся к птице.

— Вот и все, — объявил молодой король, взяв свою жертву. — Что-то ты не весел, мой друг? — спросил он, обратившись к своему телохранителю.

— Пока вы развлекаетесь, я должен заботиться о вашей безопасности, — кивнул Крис.

— Мы на охоте в лесах, в которые, кроме короля и его приближенных, никто не смеет войти, — рассмеялся Доминик, перевязав лапы фазана и перекинув его через плечо. — Расслабься и лучше наблюдай за птицей.

— Лишняя безопасность никогда не помешает, — упрямо ответил Крис.

Безопасность господ — превыше всего. Так его учили. Следуя четко установленным правилам, он стал лучшим в своем деле. Даже ночью, когда принцесса настояла на своем, он молча отправился за ней, не задавая лишних вопросов, и даже потом не стал расспрашивать, а лишь молча ожидал возвращения Фриды за забором какого-то старого дома на окраине города, где в гуще темноты скрылась принцесса. Это дело господ, его же задача — неукоснительно обеспечивать их безопасность.

Доминик, покачав головой, похлопал его по плечу и двинулся дальше.

Часа два спустя погода резко испортилась: яркое солнце закрыли темные грозовые тучи, откуда ни возьмись налетел сильный ветер. Молодой король со своей свитой был вынужден вернуться во дворец, где их не ожидали раньше ужина.

— Надо поговорить, — тихо произнес Персей Дертос, подойдя к только что спешившемуся Дориану. Отведя старого друга в сторону, он продолжал все таким же тихим голосом: — По приказу вдовствующей королевы Минерву час назад арестовали.

— Что?! — изумленно выкрикнул Дориан, совершенно не заметив, что обратил на себя внимание многих. — На каком основании?!

— Магия, — еще тише ответил главный конюший.

Маркелл шумно выдохнул. Он знал, что рано или поздно об увлечениях сестры станет известно. Он умолял Минерву быть осмотрительней — ведь запретить ей заниматься магией он не мог. Дориан обещал всегда защищать ее. Он не выполнил своего обязательства…

— Глупая Минерва, — сквозь зубы произнес Дориан и, оттолкнув Персея в сторону, быстрым шагом направился в замок.

Бренн и Эвмент, которые все это время, недоумевая, молча наблюдали за старшим братом, переглянулись и бросились за ним. Доминик, нахмурившись, внимательно проследил за ними взглядом.

Минерва, сидя на полу грязной и сырой камеры, вслушивалась в звенящую тишину подземелий замка Тартесс. Она потеряла счет времени и не знала — был ли на улице день, или же сумерки уже окутали землю. Когда ты сидишь в тюремной камере, ожидая своего приговора, совсем не важно, день или ночь там, наверху. Главное — не сойти с ума до того, как предстанешь перед судом.

Минерва слышала немало историй о том, как заключенные, в ожидании своего конца, теряли остатки разума. Как темнота, словно полотно, окутавшая подвалы королевского дворца, сводила их с ума.

Сначала перед глазами проносится калейдоскоп воспоминаний, затем ты начинаешь разговаривать сам с собой, отвечая своим мыслям. И, в конце концов, приходишь к осознанию того, что ты не один в этой камере, здесь есть такие же, как и ты, оговоренные и несправедливо осужденные. И ты уже не понимаешь, что на самом деле ты здесь один.

Люди — самые противоречивые существа. Мы можем твердить, что нам крайне необходима тишина, но стоит остаться наедине с самим собой, как мы тотчас пытаемся найти себе собеседников, тех, кто выслушает нескончаемый поток наших мыслей. Людям нужны люди…

Девушка, тяжело вздохнув, затылком прислонилась к холодной стене. Она знала, что ее непременно освободят, Каллисте, как бы ей того ни хотелось, ни за что и никогда не сломить Минерву Маркелл. Ее непременно освободят. Это лишь вопрос времени.

Дориан стремглав спустился по лестнице, которая вела в подземелья замка. Его младшие братья, следовавшие за ним, с трудом поспевали за старшим Маркеллом.

— Молодые люди, вы не можете пройти туда, — преградил им путь стражник.

— Отойди с дороги, глупец, — прошипел Дориан, попытавшись оттолкнуть его.

— Нельзя, — повторил рыцарь, еще сильнее сжав меч в руках.

Маркелл вцепился в темно-бордовую тунику стражника и, приблизив к нему свое лицо, прорычал:

— Там моя сестра. И, если понадобится, я убью тебя, но пройду к ней.

Бренн и Эвмент, с силой сжав плечи старшего брата, с трудом оттащили его от бедняги, который не ожидал такого порыва от главы королевской гвардии.

— Успокойся, Дориан, так ты только навлечешь еще больше бед, — тихо произнес Бренн, толкнув брата к стене.

— Советую пропустить его. Бренн не так силен, чтобы сдержать порыв Дориана, — с хитрой усмешкой сказал Эвмент, за что удостоился недовольных взглядов от старших братьев.

— В таком случае, — начал стражник, расправив тунику, — пройти может только один из вас.

Дориан, фыркнув, откинул руку Бренна в сторону и все тем же стремительным шагом направился вниз, в подземелье, где находилась его младшая сестра.

То, что происходило в следующие четыре часа, было похоже на стремительный водоворот.

Минерва, не утаив ни малейшей детали, в подробностях рассказала брату о событиях предыдущей ночи.

— То есть, твоим оправданием является то, что всю ночь ты провела с Клеоном Дейноменом?! — взорвался Дориан, изумленно посмотрев на сестру.

— Мы не были близки, — в который раз уточнила девушка, опустив взгляд.

— Только этого мне еще не хватало! — брат принялся расхаживать из стороны в сторону. — Наша семья не выдержит еще одного скандала! — он шумно выдохнул и, немного успокоившись, протянул Минерве руку. — Ладно, выбора у нас нет. Я непременно вытащу тебя отсюда, обещаю.

Девушка с грустной улыбкой проводила Дориана взглядом до выхода. Она знала, что старший брат непременно выполнит обещание, данное ей, такова уж его природа. Но какими средствами он достигнет желанной цели? Минерва не могла знать этого наверняка.

К горлу подступил ком, из глаз полились слезы. Минерва, которую учили хранить хладнокровие при любых обстоятельствах, снова дала волю чувствам. Девушка остро ощутила отчаяние, которое чувствует любой, заключенный в тюрьму.

Дориан поднялся из подземелий так же стремительно, как и спустился. Бренн и Эвмент, которые присели на каменные ступени в ожидании старшего брата, тотчас вскочили с мест, завидев его.

— Так, сейчас ты, Бренн, отправляешься к принцессе Фриде и слезно умоляешь ее признаться во всем Доминику, — объявил Дориан. Младшие братья недоуменно переглянулись. — А ты, — он грозным взглядом посмотрел на самого младшего Маркелла, — мастер устрашений, идешь за мной.

Все знали Дориана, как благородного и даже чересчур доброго человека, однако не многим доводилось видеть другую сторону характера Маркелла. Его младшие братья и сестра не раз видели, как их старший брат становился безжалостным, если дело касалось его семьи. Таким сделали его события тринадцатилетней давности.

А разве может быть иначе? Когда человек еще совсем ребенком становится главой своего рода и вынужден заботиться о младших братьях и сестре? Главное — сохранить хотя бы остатки человечности в себе. И, надо отдать Дориану должное, он не превратился в злого волчонка, злобно смотрящего на окружающий мир.

Несмотря на все старания Бренна, Фрида наотрез отказалась признавать, что этой ночью она в плаще, который ей любезно одолжила ее главная фрейлина, направилась к дому старухи, жившей на окраине Нобилисса.

Ни Минерва, ни Крис так и не узнали истинных мотивов этой поездки. Да и как принцесса могла сказать им, что ей крайне необходимо зелье, которое позволит Талее зачать и выносить ребенка? Боясь, что ее поднимут на смех, Фрида уклончиво уходила от ответов на многочисленные вопросы.

Когда же ее мать на глазах у всех придворных обвинила Минерву Маркелл в пособничестве развитию магии, Фрида попросту струсила признаться, что это она ночью была в доме пожилой женщины, которую, не задумываясь, казнили этим же утром. И даже то, что ее близкую подругу ждет та же участь, не заставило Фриду подойти к матери и рассказать всю правду. Она молча смотрела, как двое стражников уводят Минерву в подземелья замка Тартесс.

В какой-то момент она даже пришла к мысли о том, что жизнь ни одного Маркелла не стоит счастья ее семьи. Все это делалось на благо Неопалонисов, так разве стоит отступать, если твои добрые намерения кому-то вышли боком?

Однако, отогнав эти дурные мысли, Фрида пообещала, что непременно попросит брата, как только тот вернется с охоты, помиловать Минерву.

То же самое она повторила и Бренну:

— Нет, я не стану ни в чем признаваться, но я обязательно постараюсь помочь Минерве, ведь она мой ближайший друг, — и ушла, оставив обреченного Маркелла одного.

А тем временем Дориан и Эвмент разыскали Клеона, который не находил себе места с той минуты, как только они вернулись в замок.

От Кирены ему удалось узнать, что леди Каллиста, прилюдно обвинив Минерву в связях с миром магии, приказала заключить ее под стражу. Но ведь это же абсурд? Он помнил, как девушка в детстве твердила, что непременно станет величайшей волшебницей, какой она считала свою дальнюю прародительницу — Морвену. Но сам Клеон в это не верил. Он считал, что не существует никакой Великой силы, и во всем, что происходит в мире, виноваты люди — и только они.

— Минерва сказала, что эту ночь ты провел в ее покоях, — сквозь зубы произнес Дориан, прижав Клеона к стене.

Глаза Эвмента заблестели.

— Вот так да, — изумился он с ухмылкой. — Неужели ты обесчестил нашу сестру в свою первую брачную ночь с другой? — Эвмент залился смехом.

— Заткнись! — рявкнул Дориан, грозно посмотрев на младшего брата.

— Между нами ничего не было, — ответил Дейномен после непродолжительного молчания.

— Я в курсе, — кивнул Маркелл, а затем добавил: — Но мне от этого не легче. Однако, даже если огласка нам повредит, зато может спасти Минерву.

В этот момент в коридор свернул Бренн, который уже минут двадцать бродил по замку в поисках братьев.

— Очевидно, принцесса Фрида отказывается помогать нам, — продолжал Дориан, встретив безнадежный взгляд младшего брата. — Значит, ты сейчас отправишься к королю и сообщишь ему о том, что Минерва просто не могла быть в Нобилиссе, так как была с тобой.

— Я сделаю все ради Минервы, — начал Клеон, — но, если кто-то узнает об этом, в глазах общества ваша сестра будет навсегда обесчещена.

— Значит, постарайся убедить Доминика в том, что ты и пальцем не тронул Минерву, — прошипел старший из Маркеллов, наклонившись к Дейномену. — И если вдруг неприятные слухи все же поползут по замку, я лично стану настаивать на вашем браке!

— Но он уже женат, — буркнул Эвмент, не поднимая головы.

— Значит, найдет способ развестись, — резко ответил Дориан, прищуренным взглядом смерив младшего брата.

Никто из Маркеллов не знал, что именно Клеон Дейномен сообщил королю, но уже вечером приказ леди Каллисты был отменен. Минерву освободили.

— Я уж думала, что никогда не выберусь оттуда, — рассмеялась девушка, поочередно обнимая каждого из братьев. — Что бы я делала без вас?

— Дориан половину замка поднял на уши, — с улыбкой сказал Бренн.

— И даже обещал стражнику убить его, если тот не пропустит, — добавил Эвмент.

— Это уже слишком, — рассмеялась Минерва, вновь заключив старшего брата в объятия.

Они просидели еще около часа в просторных покоях Дориана. Когда же Бренн и Эвмент, сославшись на усталость, покинули их, Дориан, сжав руку сестры, произнес:

— Я бы ни за что не простил себя, случись что с тобой, — и тяжело вздохнул.

— Со мной все в порядке, — она положила ладонь на его щеку.

— Все могло быть иначе, — с грустной улыбкой заметил он.

— Но благодаря вам и Клеону, я снова могу наслаждаться жизнью.

— Запомни, Минерва, — серьезным тоном начал Дориан. — Что бы ни произошло, я всегда буду на твоей стороне, я всегда буду защищать тебя, даже… даже от тебя самой, если понадобится, — с этими словами он по-отечески поцеловал сестру в лоб и еще сильнее сжал ее руку.

«Жизнь научила его тому, что удовлетворение желаний влечет за собой разочарование, и главное заблуждение мужской половины человечества как раз и состоит в том, что они считают иначе».

© Уинстон Грэм (Грэхем). Росс Полдарк

Себастьян Неопалонис угрюмым взглядом окинул людей, собравшихся в поместье Филипа и Софии Маркелл. Никлаус Дейномен, рыцарь, которого он уже встречал пару раз, представившийся Регулусом Глэвумом, а также двое мужчин, которых Себастьян и вовсе видел впервые.

— Как думаешь, зачем мы здесь? — тихо спросила его жена, наклонившись к нему.

— Не знаю, — раздраженно отозвался он.

В последнее время вспышки беспочвенного недовольства все чаще и чаще преследовали Себастьяна. Любая мелочь могла вызвать его гнев. Он не знал, что происходило с ним, да и, если честно, не хотел разбираться с этим.

Себастьян и Каллиста были крайне удивлены, когда им передали письмо, в котором Филип Маркелл умолял их обоих явиться в его поместье в этот самый день. Себастьян не знал, чем было продиктовано такое жгучее желание человека, которого он когда-то считал своим другом, поскорее увидеть его, но и предположений строить не решался, считая, что это удел женщин.

Несмотря на то, что их дети очень часто виделись в замке Тартесс, Себастьян не хотел иметь ничего общего с Маркеллами. Во всех своих неудачах и бедах он, по старой памяти, винил Филипа.

И все же сегодня он здесь. В этом роскошном поместье. Что-то подсказывало ему, что нынешний день, несомненно, изменит его жизнь к лучшему. Он верил в это, а потому, невзирая на уговоры жены, пытавшейся его удержать, все же приехал на встречу с Маркеллами.

* * *

Эвмент, осушив вторую кружку эля, с шумом поставил ее обратно на стол. Почувствовав, как хмель медленно растекается внутри него, молодой лорд невольно усмехнулся.

Он частенько захаживал в эту таверну, что находилась в самом центре Нобилисса. Это заведение отличалось от других, подобных ему, тем, что здесь обслуживались лишь клиенты благородного происхождения или же зажиточные купцы. Простым крестьянам, которые начинают дебоширить после одного стакана крепленого вина или пива, вход сюда просто запрещен.

Эвмент повернул голову к окну. Прошел около полугода с того дня, как он и его братья с сестрой впервые за тринадцать лет изгнания переступили порог величественного замка Тартесс. Жизнь остальных Маркеллов тотчас закипела: Минерва незамедлительно вернула себе расположение своего давнего возлюбленного — Клеона Дейномена, Бренн начал оказывать знаки внимания дочери лорда Глэвума.

Надо признать, он никак не мог взять в толк, что же именно привлекло брата в этой девушке, которая уже одним своим слишком высоким для женщины ростом могла заставить мужчин чувствовать себя неловко рядом с ней. Сам же лорд Глэвум, который прославился при дворе тем, что ни одного мужчину и близко не подпускал к своей дочери, к удивлению многих, закрывал глаза на ухаживания Бренна. Все в один голос твердили, что Маркелл — сам по себе достойная кандидатура для любой молодой девушки. Но Эвмент считал, что это лишь хитрая стратегия Регулуса, который при помощи своей дочери желает стать частью рода Маркеллов. Однако свои мысли он держал при себе.

Дориан также не отставал от младших брата и сестры. Его, как и Минерву с Бренном, затянуло в водоворот любви. Эвмент не мог знать наверняка, как и когда его старший брат сблизился с королевой, но месяц назад он видел, как Дориан поздно ночью выходил из покоев леди Талеи. Можно было предположить что угодно, но старшего Маркелла выдавали растрепанные волосы и счастливые глаза.

Однако Эвмент, в силу своего природного любопытства, решил убедиться в правильности своих догадок: он однажды проследил за братом, когда тот посреди ночи направился в сторону сада. Увидев страстный поцелуй Дориана и Талеи, молодой человек вернулся в замок с ухмылкой на лице, но никому не рассказал о своем открытии — он вообще мало с кем делился своими мыслями.

Колкий и ядовитый, Эвмент не раз думал о том, что, избрав для себя такую модель поведения в обществе, он невольно позиционируется у окружающих в качестве отрицательного героя. Люди не ждут от него хороших поступков. А кто виноват в этом? Многие ответят, что сам Эвмент. «Бери пример со старших братьев», — добавят они. Но ведь все люди разные, не бывает одинаковых, у каждого из нас есть свои, особенные недостатки.

Минерва, споря с Дорианом, тщетно пытавшимся изменить Эвмента, не раз говорила:

— Однажды он встретит ту, которая увидит его — настоящего. Ради нее он захочет измениться.

Минерва просто глупа. Любовь приносит лишь страдания — разве не так? Однажды чувства Минервы и Клеона, Дориана и Талеи разобьются о скалы реальности. Сейчас они живут в иллюзии, не видя настоящей картины. Зачем же тогда нужна любовь?

Эвмент повернул голову к пышногрудой девице, работавшей в этой таверне, которая целый вечер не сводила с него глаз. На его лице появилась какая-то грустная улыбка. Зачем же тогда нужна любовь? Ведь можно брать от жизни все, не обременяя себя напрасными чувствами.

Встав из-за стола, Маркелл подошел к девушке.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил он, наклонившись к ней.

— Розмари, — залившись краской, тихо отозвалась она.

— Пойдем со мной, Розмари, — он протянул ей руку, которую та охотно приняла через пару мгновений раздумий.

Зачем же тогда нужна любовь? Она совсем не нужна! Этой ночью Эвмент подарит юной девице наслаждения, которые она и в старости будет вспоминать с томными вздохами — а он уже на следующий вечер забудет ее имя. Он получит все, что ему надо — здесь и сейчас. Но скажите тогда, зачем же нужна любовь?

Больше всего на свете Дориан ненавидел ложь, которая текла сквозь пальцы, словно липкая вязкая жидкость. Он не любил, когда ему врут, да и сам не позволял себе этого.

Однако все изменилось: теперь ему каждый день приходилось лгать всем вокруг, и Дориан ненавидел себя за это. Каждое утро он хотел все исправить, но с наступлением ночи он, наслаждаясь объятиями леди Талеи, забывал об обещании, данном самому себе.

Он не мог объяснить, как это произошло. Просто однажды ночью, бродя по замку, Дориан столкнулся с королевой, лицо которой было опухшим от слез. Выслушав ее историю, он был готов уничтожить Доминика. Разве можно так относиться к женщине, которая потеряла вашего ребенка? Ведь она не виновата. Да и никто на свете в этом не виноват…

Они долго разговаривали. А потом, в какой-то момент, молодой человек почувствовал ее дыхание на своей щеке. Мягко прижавшись к его губам, женщина еще теснее прильнула к Дориану. Желая удержать ее — и себя — от опрометчивого поступка, Маркелл крепко схватил ее за плечи, но она углубила поцелуй, и он тоже отдался порыву чувств.

В ту ночь дальше поцелуя не зашло. Талея вдруг резко отстранилась и, посмотрев на него большими испуганными глазами, развернулась и убежала, скрывшись в темноте коридоров. Дориан в недоумении застыл на месте. Он не знал, как объяснить произошедшее только что.

Проведя бессонную ночь, наутро молодой лорд Маркелл решил, что это мимолетный порыв чувств, который не оставит следа. Однако на другую ночь все повторилось, только на этот раз Талея не убежала, а наоборот, позволила его рукам свободно блуждать по ее гибкому телу.

В конце концов, эти странные встречи переросли в нечто большее. Да, он с первого дня симпатизировал ей, но он и не рассчитывал, что однажды ее тело окажется в его власти. То же самое он твердил себе каждое утро, но каждую ночь он вновь и вновь возвращался в покои королевы, где наслаждался ее близостью.

Когда Дориан поведал об этом сестре, то, как и следовало ожидать, встретил негодование с ее стороны.

— Ты понимаешь, чем это может грозить тебе? — шумно выдохнув, спросила Минерва. — Тебя казнят, и не будет даже никакого суда!

— Да, я знаю, — опустив взгляд, ответил он. — Но разорвать эти отношения так сложно. Кажется, я люблю ее, — с грустной улыбкой добавил Дориан.

— Кажется? — удивленно переспросила она. — Это не любовь. Вы просто предаетесь утехам по ночам, — не унималась сестра.

— Хватит, Минерва, — серьезным тоном произнес брат. Он знал, что она была права, знал, но ему было очень трудно признаться в этом самому себе. — Ты ничего не понимаешь.

— Ошибаешься, милый Дориан, я все понимаю, — опустившись на колени перед его креслом и взяв его лицо в свои ладони, девушка продолжала: — Однажды ты сказал мне, что будешь защищать меня даже от самой себя. Так вот знай, что я сделаю то же самое. Я буду защищать тебя, даже если моим соперником будешь ты.

— Спасибо, Минерва, — тихо произнес Дориан, заключив сестру в объятия.

Клеон, сидя за письменным столом, усталым взглядом наблюдал, как пламя от свечи дергается из стороны в сторону. Он только что дописал письмо своей сестре и теперь, глядя на запечатанный конверт, с трудом удерживался от желания разорвать его или сжечь в камине.

Каждое слово, написанное на этой бумаге, пропитано ложью, от которой буквально тошнило. Он говорил, что его брак с Киреной — пожалуй, самое лучшее, что происходило в его жизни. Однако это была ложь. Противная, липкая, гадкая ложь.

В тот день, когда Минерву арестовали, Клеон хотел помочь ей, но не знал, как это сделать. Он мог прийти к королю и сказать, что всю ночь провел в покоях девушки, но боялся, что это навлечет на нее еще большую беду.

Так, терзаясь сомнениями, Дейномен случайно встретил братьев Минервы в одном из коридоров замка. Когда Дориан сказал, что судьба его сестры теперь в руках Клеона, он незамедлительно направился к Доминику и признался, что вчера, сильно напившись, он случайно столкнулся с Минервой, которая любезно позволила ему провести ночь в своих покоях. Он не раз уточнил, что и пальцем не прикоснулся к ней.

Но казалось, Доминика это мало волновало. Он пообещал, что, раз у леди Минервы есть серьезное оправдание, подкрепленное свидетельством Клеона, он незамедлительно освободит девушку и восстановит в должности главной фрейлины принцессы Фриды. Однако то, что он сказал потом, повергло Дейномена в шок.

— Я не успел сказать тебе это в день свадьбы, — начал Доминик. — Твоя жена отныне будет моей фавориткой.

Клеон ошеломленно посмотрел на короля.

— Я знаю, что это звучит весьма странно, — продолжил Доминик. — Но ведь мы оба знаем, что в твоем браке нет большой любви. В твоем сердце лишь одна Минерва, верно? — он вопросительно изогнул бровь. — Ты можешь просить все, что захочешь, — король улыбнулся. — Кроме короны, конечно. — Неопалонис рассмеялся, положив руку на плечо Дейномена.

— Если однажды я захочу развестись, я хочу, чтобы вы, Ваше Величество, поспособствовали этому, — после непродолжительного молчания ответил Клеон.

— Конечно, — Доминик похлопал его по плечу.

Выйдя из королевских покоев, Клеон, остановившись, закрыл глаза руками и прислонился затылком к стене. Что он сейчас испытывал? Даже то, что благодаря ему Минерву уже совсем скоро освободят, отошло на второй план, когда Доминик рассказал ему о своих отношениях с Киреной.

Казалось бы, Доминик прав: в его сердце нет места для другой девушки, кроме Минервы Маркелл. Однако он мог стать верным и достойным мужем, пускай в их отношениях не было бы великой любви, но взаимное уважение непременно присутствовало бы, как у родителей Клеона и Олимпии. Но ему просто не дали шанса. Доминик поставил его перед фактом, с которым он может смириться — или не смириться — все равно это ничего не изменит.

Удары по самолюбию задевают любого из нас. Но надо признать, что по сравнению с женщинами, у представителей сильного пола оно куда более обостренное. Внутри каждого мужчины, пускай и самого грозного, живет маленький мальчик, которого очень легко ранить…

Входная дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Кирена с довольной улыбкой на лице. Пламя, за которым так усердно наблюдал Клеон, резко погасло, и их просторная комната погрузилась во тьму.

— Ты меня ждал? — удивилась его жена, подойдя к кровати. — Не стоило.

— Не спалось, — угрюмо отозвался он, встав из-за стола. — Судя по твоей улыбке, король был хорош.

— Как никогда, — с вызовом ответила молодая женщина.

Клеон лишь хмыкнул. В этот момент ему было даже противно смотреть на супругу. Как бы это ни было прискорбно, леди Вейнворт — он упорно не хотел произносить ее новое имя — всегда была излишне меркантильной. А чего еще можно было ожидать от девочки, которая выросла в нищете и в один момент из обычной крестьянки, благодаря хватке своего старшего брата, превратилась в леди, стала носить благородный титул, который, к сожалению, не подарил ей внутреннего благородства…

— А почему ты не с этой Маркелл? — поправив волосы, спросила Кирена. — Ты же так любишь эту высокомерную девицу, — она чуть ли не выплюнула эти слова.

— Быть любовницей — твой удел, — с усмешкой произнес Клеон.

Дейномен, на самом деле, глубоко уважал Минерву. И это не позволяло ему даже в мыслях представить ее в качестве своей любовницы. Леди Маркелл слишком благородна, слишком возвышенна для такой роли. Она достойна настоящей любви, а не этих пустых встреч по ночам, которые приносят лишь мгновения похотливого наслаждения, а не истинные чувства.

Бледное лицо Кирены налилось кровью, а глаза вспыхнули негодованием. Схватив книгу, лежавшую рядом с ней, девушка швырнула ее в мужа, но тот, ловко увернувшись, вышел из покоев, с шумом захлопнув за собой дверь.

Он снова бродил по темным, уже хорошо знакомым ему, коридорам южной части замка, где не столь бдительная охрана. И если раньше он отчаянно стремился остаться наедине с собой, то сейчас эта тишина убивала. Как бы он ни пытался заставить внутренний голос замолчать, но ему это не удавалось, и в голову лезли весьма неприятные мысли.

Он мысленно вознес хвалу Богам, когда в самом дальнем крыле у высокого окна, окруженного мраморными колоннами, увидел знакомую фигуру.

— Не спится? — тихо спросил он, подойдя к Минерве.

— Да, — невольно вздрогнув, так же тихо отозвалась девушка.

— Опасно бродить по темным коридорам. Вдруг набредешь на неприятности, — с улыбкой сказал Клеон, устремив взгляд на луну, видневшуюся далеко за горами.

— Что может со мной случиться? — удивленно спросила Минерва.

— По крайней мере, тебя могут отправить в темницу.

— Но ведь леди Каллиста спит, — рассмеявшись, ответила девушка. — К тому же я нахожусь под протекцией самого короля, — она гордо вскинула подбородок.

С недавних пор эти слова — о протекции короля — ассоциировались у него с чем-то другим, с тем, чем его жена занималась каждый вечер. Клеон нахмурился, улыбка исчезла с его лица.

— Что-то не так? — поинтересовалась Минерва.

Клеон рассказал о своем недавнем разговоре с Домиником. Он не стал скрывать от Минервы правду — да и зачем? Он слишком сильно доверял ей, чтобы ожидать предательства.

— Неужто ты все знала? — догадался он, заметив, что девушка во время его рассказа пару раз виновато опускала глаза.

— Да, — тихо отозвалась она.

— Но почему ты ничего не сказала мне?! — взревел Клеон, совершенно забыв о том, что все придворные и слуги спят. — Ты должна была сказать!

— Нет, не должна, — резко ответила Минерва, поправив волосы. — Это не моя тайна, и я не вправе разглашать ее, — она глубоко вздохнула. — Доминик рассказал мне об этом еще в день вашей свадьбы с Киреной, — встретив изумленный взгляд друга, она добавила: — Прости, я правда не хотела влезать в это. Я оставила это Кирене и Доминику.

— Да, ты права, — устало кивнул Клеон. — Ты не виновата.

— Мне так жаль, — она положила руку на его плечо.

— А смысл? — Дейномен грустно рассмеялся. — Рано или поздно этот брак в любом случае превратился бы в фарс, — он закинул руки за голову. — Мое сердце все равно принадлежит лишь одной тебе.

От волнения дыхание Минервы участилось. Ее растерянный взгляд был устремлен куда угодно, но только не на него. Она прекрасно знала о чувствах Клеона и все же больше всего на свете боялась услышать эти слова. Она могла быть сильной и смелой, но когда дело касалось ее взаимоотношений с Дейноменом, она превращалась в маленькую трусливую девчонку. Одним своим взглядом он мог заставить все внутри нее перевернуться.

— Минерва? — тихо сказал он, чуть наклонившись к девушке.

Резко повернув голову, она устремила на него свои большие пронзительно-голубые глаза. Свет от факелов, висевших на стенах, причудливо играл на ее нежной коже. Клеону на миг показалось, что она даже не дышит. Но он тут же увидел, как ее грудь вздымалась и опускалась — так быстро и так маняще.

Он погладил рукой ее скулу, обведя большим пальцем линию губ. Чуть наклонившись, потерся своим носом о ее нос. Его губы медленно приблизились к ее губам, опаляя горячим дыханием щеку. Легкое прикосновение… Минерва замерла. Пытаясь усмирить бешеное биение сердца, она закрыла глаза и сдавленно застонала.

Клеон ждал, когда она резко оттолкнет его, ждал, что она его остановит, но Минерва застыла, словно хрупкая фарфоровая статуэтка. Она не двигалась, и он боялся действовать дальше.

В следующий миг ее нежные розовые губы чуть приоткрылись, позволяя ему проникнуть чуть глубже. Клеон тотчас притянул ее ближе к себе, его правая рука медленно и нежно поднялась вверх по плечу девушки, по шее — а затем нырнула в копну густых волнистых волос.

Глаза Минервы по-прежнему были закрыты. Она томно вздохнула, когда Клеон углубил поцелуй. Внизу живота зрело какое-то легкое и манящее чувство, доселе незнакомое ей. Ее тело охватила мелкая дрожь, когда левая рука Дейномена опустилась ниже талии. Девушка резко открыла глаза, когда он уверенным движением чуть приподнял подол ее платья.

— Не бойся, милая, — шепнул он ей на ухо. — Я не сделаю ничего дурного, — его губы нежно коснулись ее шеи. — Только скажи… Я остановлюсь, — тяжело дыша, произнес Клеон, сходя с ума от желания обладать ею здесь и сейчас.

Когда страсть берет вверх над разумом человека, он начинает совершать необдуманные поступки, совершенно не задумываясь о последствиях, к которым могут привести его необдуманные решения.

— Нет, — выдохнула Минерва, еще больше прильнув к нему. — Я хочу этого.

— Нет, Минерва, нет, — покачав головой, Клеон чуть отстранился. — Нельзя…

— Но ведь я хочу, — Минерва пыталась вернуть его руки обратно. — Милый Клеон, пожалуйста, — умоляла она.

Дейномен зажмурился. Он знал: стоит посмотреть в ее глаза, где танцуют искушающие огоньки, как он тотчас совершит поступок, о котором они оба могут потом пожалеть. Но справиться с желанием, охватившим его тело и разум, было крайне трудно. Отбросив все сомнения, он вновь накрыл ее губы поцелуем, на этот раз жадным и немного грубым. И уже через пару мгновений Клеон и Минерва, скрестив руки, направились к ее покоям, где она самозабвенно отдалась ему.

Совсем не важно, что будет завтра. Сейчас есть лишь он и его пылкие поцелуи, оставляющие горячие следы на ее теле, она и ее ловкие пальцы, перебирающие его волосы, их разгоряченные тела, сплетенные воедино. И ничто другое в этот миг не имеет значения.

«Во что он превратил свою жизнь?» — этим вопросом молодой король Доминик задавался каждое утро.

«Я сам во всем виноват» — с этой угнетающей мыслью он засыпал и просыпался.

Казалось бы, у него есть все, о чем когда-то мечтал его отец: корона, трон, власть, влияние. Рядом с Домиником прекрасная и достойная королева, любимая супруга. Народ любит его и каждый день поминает его в своих молитвах.

Чего еще ему не хватает, спросите вы? Свободы. Вам кажется, что любой король обладает безграничной свободой — но это не так. Иногда Доминику кажется, что он — птица, запертая в золотой клетке.

Каждый день ему приходится принимать серьезные решения, которые направлены на благо его народа. Но ведь бывают и потери. Его мать частенько повторяет, что люди — это лишь разменная монета, которой он, как король, волен играть, как его душе угодно.

Но каждую потерю своих людей Доминик принимает слишком близко к сердцу. Возможно, со временем он очерствеет и перестанет переживать за каждого своего подданного, но не сейчас.

А что касается его супруги, то тут он совсем растерялся. Его мать, несомненно, подобрала самую достойную девушку во всем Эвероне. Красивую, умную, сердечную, покладистую. Но именно последнее качество отталкивало Доминика.

Он так устал от всех этих фальшивых улыбок, от людей, которые слепо подчиняются ему. Иногда он завидовал Дориану, который, хоть и был рожден королем, но по трагичной случайности избежал этой участи.

Доминик уже давно отстранился от супруги, однако Талея ошибочно полагала, что это связано с тем, что ей не удалось выносить их ребенка. В какой-то степени это сыграло свою роль, однако молодой король искал общества других женщин лишь потому, что он хотел найти свой идеал: верная — и в то же время непокорная, мягкая — и в то же время сильная женщина. Он хотел видеть рядом с собой ту, с которой сможет советоваться по политическим вопросам, ту, которая во всем и всегда будет поддерживать его. И не потому, что это ее долг, а по порыву сердца.

Вы скажете, что Доминик просто капризничает, как маленький ребенок? Но ведь никто из вас не был королем, никто не жил этой жизнью.

Расправив мантию и поправив золотую корону, Доминик уверенным шагом проходит в зал, где его советники уже сидят в ожидании начала собрания. Новый день, новые заботы — и старые, по-прежнему угнетающие мысли, они не давали покоя молодому королю Эверона, которому было предначертано судьбой стать величайшим из всех правителей этого могущественного королевства.

«Для того чтобы развязать войну, достаточно желания одной из сторон. А от меча могут погибнуть и те, кто никогда не брал его в руки».

© Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин Колец

В последнее время Филип Маркелл очень плохо спал. Бывали ночи, как, например, сегодня, когда он и вовсе не мог забыться сном. В такие минуты он часто прогуливался в окрестностях своего поместья, но сегодня он почему-то не захотел покидать стены родного дома, который принадлежал Маркеллам на протяжении многих столетий.

Филип, сжимая в руке бокал вина, стоял перед семейным портретом, который один художник написал за огромную плату. Надо сказать, его работы король Ричард, в народе более известный, как Ричард Безумный, несправедливо осудил. Супруги Маркелл пожалели беднягу и пригласили в свое поместье.

Филип перевел взгляд на портретную Минерву, и уголки его рта дрогнули — единственная дочка была так очаровательна, когда ее глаза светились игривыми огоньками, а губы трогала едва заметная усмешка… И если Дориан и Бренн были полными копиями своего отца, а маленький Эвмент унаследовал и внешность, и характер от матери, то в Минерве сочетались черты обоих родителей.

Осушив бокал, Филип вернулся к столу. Он привык доверять своей интуиции, и на этот раз она говорила, что его конец близок. Они с Софией знали, чем рискуют, когда затевали эту опасную игру — не знали только, что причиной их скорой кончины станет человек, которому они доверились.

Мужчина вновь посмотрел на портрет. Он знал, что Дориан, его старший сын, наследник и крепкая опора, непременно позаботится о младших братьях и сестре. Таким уж он его воспитал. Он знал, что рано или поздно тьма может завладеть душой его очаровательной Минервы, и Дориан выполнит то, что не удалось сделать Филипу: он огородит сестру от Силы, которая непременно попытается подчинить ее себе.

* * *

Ночью мрачный лес Дубб-Эйл становится еще более таинственным, еще более пугающим. Даже самые отважные храбрецы не осмелились бы зайти туда под покровом ночи — но только не она. Смелости этой юной девушке не занимать.

Она, словно не замечая холодного пронизывающего ветра, пробирающего до мурашек, и скрипа старых деревьев, больше похожего на стон или плач, медленно шла по лесной тропинке босыми ногами. На ней была лишь ночная рубашка из тонкой белоснежной ткани и темно-синий плащ. Недавние события научили ее тому, что ночью, желая остаться неузнанной, лучше взять накидку темную, а не привычную красную.

Поправив капюшон, скрывающий часть ее лица, девушка еще более уверенно двинулась вперед, преодолевая страх, который усиливался с каждым шагом. Осталось совсем немного…

Остановившись на вершине крутого склона, скрытого в чаще мрачного леса, она опустилась на землю. Черный ворон, сопровождавший юную девушку всегда и везде, приземлился на сухую ветку старого дуба и стал внимательно наблюдать за хозяйкой.

Она, проткнув палец ножом, висевшим у нее на поясе, поморщилась и крепко стиснула зубы от неприятных ощущений, которые она принципиально не хотела принимать за боль.

Боль и страх — она считала, что человек должен стыдиться этих чувств. Они — показатель внутренних терзаний. Лучше тщательно скрывать их, дабы не дать возможности недругам использовать их против тебя.

И все же страх привел юную ведьму к этому обрыву. Страх за судьбу близких и дорогих ей людей.

Пока ворон, словно наставник, наблюдал за каждым движением ее руки, девушка на листе пергамента, взятого с собой, корявым почерком выводила чьи-то имена своей собственной кровью.

«Дориан Маркелл, Бренн Маркелл, Эвмент Маркелл, Клеон Дейномен».

Дописав, она отряхнула руку и, поднявшись с колен, подошла к краю обрыва.

— Я прошу тебя сберечь этих людей. Позволь им вернуться ко мне живыми.

Порвав пергамент ровно на четыре части — именно столько на нем было имен — черноволосая ведьма развеяла обрывки по ветру. Закрыв глаза, девушка стала ждать ответа. Она не знала, как именно это произойдет — ведь подобный ритуал ей довелось проводить впервые.

В этот момент случилось то, что она и позднее не могла объяснить: ей показалось, что сам ветер дал ответ:

— Я принимаю твою жертву.

Губы ведьмы раздвинулись в едва заметной полуулыбке. Она направилась обратно к тропинке и, вытянув руку, позволила ворону сесть на свое плечо. Она знала, что рано или поздно от нее потребуется куда более серьезная жертва, которой она сможет расплатиться с Силой. Но сейчас это было совсем не важно.

За несколько часов

В предрассветных сумерках в Тартессе появился рыцарь, прискакавший сюда из восточных земель, с очень важной запиской для короля. В тот же ранний час Доминик приказал своим лордам-советникам незамедлительно явиться в зал советов. Все они, напуганные такой срочностью, тут же прибыли на зов своего господина. И лишь Клеон Дейномен, который мирно спал, крепко обнимая Минерву Маркелл, не знал совершенно ничего о событиях этого утра.

Проснувшись, когда солнце, закрытое темно-серой плотной дымкой, едва освещало землю своими лучами, молодой лорд тихо, стараясь не разбудить девушку, быстро собрался и покинул личные покои фрейлины принцессы Фриды, лишь поцеловав ее в голову.

С легкой улыбкой, вспоминая сладостные моменты ушедшей ночи, Клеон бродил по тихому замку. Еще никто из придворных не проснулся.

Внезапно в одном из коридоров молодой человек столкнулся с личным слугой короля.

— Лорд Дейномен, Его Величество ожидает вас в зале советов, — запыхавшись, объявил слуга — еще совсем мальчишка. — Я вас целый час ищу, — почему-то обиженно добавил он.

— Спасибо, Олаф, — Клеон кивнул, похлопал слугу по плечу и сломя голову понесся к северному крылу огромного замка Тартесс.

— Опаздываете, лорд Дейномен, — недовольно произнес Доминик, который вместе с Дорианом Маркеллом склонился над картой.

— Прошу простить меня, ваш слуга только сейчас нашел меня, — при этих словах король, скептически изогнув бровь, посмотрел на своего подданного. — Я провел ночь в городе, — зачем-то соврал Клеон.

Дориан, встретив немного виноватый взгляд старого друга, явно что-то заподозрил — вернее, правильно предположил причину отсутствия Клеона. Старший Маркелл был весьма проницательным человеком.

— Это совсем не важно, Дейномен, — покачав головой, ответил молодой король. — Лорд Глэвум, введите его в курс дела, — приказал он и снова вернулся к картам.

Регулус рассказал, что ранним утром гонец от Сэма Уолтерса, наместника короля во владениях на востоке, в землях под названием «Долина ветров», передал послание, в котором говорилось, что этой ночью армия Майстера пересекла границы, тем самым открыто объявив войну Эверону.

Майстер — маленькое, но в то же время сильное королевство, во главе которого стоял Эмрис II, снискавший славу безжалостного и беспощадного убийцы.

Уже не раз правители Эверона тщетно пытались сделать эту воинственную страну частью своего огромного королевства. Но это не удалось даже Адрии Великолепной, которая прославилась своими успешными военными походами.

— Королевская гвардия и те солдаты, что находятся в Нобилиссе, немедленно выступят к Долине ветров, — начал Дориан. — Это даст время на то, чтобы подтянуть силы с запада и направить на восток.

— В любом случае, выступать надо срочно, — ответил Доминик. — Силы Уолтерса невелики, им долго не протянуть.

— Еще надо подготовить жилье для тех, кто будет приходить с востока — это старики, женщины и дети, — добавил Освальд Вириат. — Уолтерс писал, что мирные жители во главе с его младшим сыном движутся в сторону столицы.

— В городе гостиницы переполнены, — покачал головой молодой король. — Сейчас сезон торговли, заграничные купцы уже арендовали номера.

— Мое поместье, — вдруг сказал Леонат Вейнворт. — Оно огромное и может вместить большую часть жителей Долины ветров.

Братья Маркелл посмотрели на него с плохо скрытым негодованием. Когда-то это поместье, которое Вейнворт сейчас милостиво предоставил мирным людям, принадлежало Маркеллам. Оно должно было достаться Дориану, но события тринадцатилетней давности трагически изменили ход истории благородного и древнего рода.

— Хорошо, — кивнул Доминик. — Часть людей разместится в Тартессе, другие направятся в ваше поместье, — король украдкой посмотрел на своего ближайшего друга, который, как ему показалось, был весьма недоволен, когда Вейнворт любезно напомнил, что поместье Маркеллов отныне принадлежит ему.

Однако сейчас его не должны беспокоить мысли об этом глупом споре. Эмрис объявил войну Эверону — и самому Доминику — и король должен беспокоиться о жизнях своих подданных.

Вести о начавшейся войне Доминик хотел как можно дольше продержать в секрете, дабы не создать панику, которая сейчас была бы совсем некстати. Но слуги передают сплетни намного быстрее, чем работают.

В тот момент, когда лорды только-только перешли к обсуждению тактики нападения, в зал советов стремительно ворвалась королева Талея. Ее большие серые глаза были испуганными.

— Неужели это правда? — спросила она надрывающимся голосом, подойдя к Доминику. — Эмрис начал войну?

Король придирчивым взглядом оглядел свою жену. И как только ей хватило ума ворваться в комнату в одной ночной рубашке и с растрепанными волосами?

— Да, это правда, — устало кивнул Доминик. — Эвмент, — позвал он своего хранителя покоев. — Проводи королеву в ее комнаты и прикажи фрейлинам заварить что-нибудь успокаивающее.

— Конечно, — кивнул младший Маркелл. Он не был отличным стратегом и, чтобы не чувствовать себя таким уж бесполезным здесь, искал любую возможность покинуть зал советов. Король же любезно предоставил ее. — Прошу вас, миледи.

Талея бросила последний взгляд на Дориана. Сегодня он непременно отправится к Долине ветров, где будет защищать Эверон ценой своей жизни. Больше всего на свете она не хотела потерять его, особенно сейчас.

Когда Талея, сидя на кровати и крепко сжимая руку принцессы Фриды, допивала успокаивающий травяной чай, в комнату вошла леди Каллиста.

— Неужели эти слухи — правда? — спросила женщина.

— Да, мама, Майстер объявил нам войну, — ответила Фрида, поджав губы.

Каллиста посмотрела на невестку, которая каким-то пустым взглядом смотрела на огонь в камине. Лицо Талеи были красным и опухшим от слез. Да, конечно, вести о предстоящей войне могли расстроить молодую королеву, но свекровь чувствовала, что причина ее грусти заключается в другом.

— Фрида, немедленно выйди, — приказала вдовствующая королева.

— Но…

— Я же сказала, — сквозь зубы произнесла Каллиста, не дав договорить дочери.

Тяжело вздохнув, принцесса покинула покои королевы, тихо закрыв за собой дверь. Она не любила злить мать — в первую очередь потому, что от ее крика в ушах звенело. Уж лучше послушаться, чем выдержать крики леди Каллисты.

— В чем причина твоей печали, милая? — спросила мать короля, заняв место Фриды. — Не война же тебя так расстроила.

— Я беременна, леди Каллиста, — всхлипнув, ответила Талея. — Отец ребенка — Дориан Маркелл, — она повернулась на бок и, поджав под себя колени, тихо заплакала.

— Перестань рыдать, — закатив глаза, отрезала Каллиста. — Маркелл выполнил свое дело, теперь и умереть не жалко, — встретив изумленный взгляд Талеи, она продолжала: — Он подарил этой короне наследника, теперь же будет лучше, если он падет на поле сражения, как герой. Тогда он точно никогда не догадается, что отцом этого ребенка является он.

— Почему вы такая жестокая? — звенящим шепотом произнесла королева, чуть приподнявшись. — Вы бессердечная!

— Да как ты смеешь обвинять меня в жестокости?! — воскликнула мать короля, вскочив с кровати. — Тебе никогда не приходилось бороться, ты все получила на золотом подносе, и все благодаря мне! Я пожертвовала многим ради этого трона, на котором ты восседаешь, я потеряла немало близких мне людей ради этой короны, которую ты с гордостью носишь на своей глупой голове! — она подошла к двери. — Перед тем, как мой сын уедет, объяви ему о беременности. Это заставит его вернуться ко мне и к своему наследнику, — с этими словами женщина вышла из комнат невестки.

По приказу Доминика к обеду у стен замка собралось около сотни воинов и вольных рыцарей из города. Да, ничтожно мало против армии Эмриса, но это все, чем Эверон располагал на данный момент. Люди с запада прибудут к Долине ветров только через три дня — и то, если погода позволит.

С востока не было вестей, кроме тех, что король получил утром. Речной город осажден. Все, кто смог бежать, направляются к Нобилиссу, мечтая найти здесь приют, некоторые же остались в своих домах, молясь, чтобы Эмрис не отдал приказа сжечь всех дотла.

Молодой король со своей свитой, а также сотней храбрых воинов, готовых отдать жизнь за Эверон и своего господина, был готов отправиться прямо сейчас. По традиции, придворные дамы должны были сопровождать мужчин до ближайшей заставы, но нынче каждая минута была на счету, и времени на сборы женщин просто не хватало. Доминик прощался с семьей в стенах замка Тартесс.

Новость о беременности леди Талеи, несомненно, порадовала его. Появилась слабая надежда на то, что корону унаследует его сын или дочь. Однако сейчас, отправляясь на войну, Доминик, все мысли которого были заняты предстоящими сражениями, лишь улыбнулся и целомудренно поцеловал супругу в губы.

— Матушка, — обратился он к леди Каллисте. — Все заботы о моей милой Талее я поручаю вам, — он обнял мать. — Лорд Глэвум, а также несколько других лордов остаются в замке. Они отвечают за дела государства в мое отсутствие.

— Но почему не лорд Вириат? — спросила вдовствующая королева.

— Лорд Вириат отличный стратег, он нужен мне на поле сражения, — он снова обнял Каллисту, а затем повернулся к сестре: — Милая Фрида, береги себя.

— А ты себя, — кивнула девушка.

Братья Маркелл, стоявшие неподалеку, также прощались с сестрой, которая впервые оставалась в королевском дворце без какой-либо поддержки. Персей Дертос — ее единственный друг, но он всего лишь конюший, а Минерве, к сожалению, каждый день придется один на один сталкиваться с коварными интригами леди Каллисты.

Дориан понимал, что мать короля вряд ли осмелится как-то навредить девушке, учитывая, что та находится под личной защитой короля после неудачной попытки леди Каллисты казнить ее, но все же попросил лорда Глэвума приглядывать за своей младшей сестрой.

— Берегите себя, — тихо произнесла девушка, стараясь не подавать виду, что к горлу подкатил комок, и слезы вот-вот готовы брызнуть из глаз.

— А ты береги себя в этом рассаднике змей, — ответил Эвмент, крепко обняв сестру.

Бренн последовал примеру младшего брата, затем они оба ловко вскочили на коней. Еще раз посмотрев на сестру и улыбнувшись ей, братья крепко стиснули поводья и направили лошадей туда, где стояли другие рыцари.

— Мы непременно увидимся, — с серьезным видом сказал Дориан, подойдя к сестре.

— Я и не сомневаюсь, мой дорогой братец, — рассмеялась Минерва.

— Лорд Глэвум будет оберегать тебя, — сообщил молодой лорд, но, кажется, сестра, устремив свой взгляд куда-то позади него, не услышала. Повернувшись, Дориан увидел Клеона Дейномена, поправлявшего седло на коне. — Подойди к нему, — кивнул он.

— Здесь много лишних глаз, — грустно вздохнув, отозвалась Минерва.

— Подойди, — настаивал на своем старший брат. — Вы знакомы с детства, он твой друг, который сейчас уходит на битву. Что такого, если ты с ним немного поболтаешь перед его отъездом?

— Спасибо, Дориан, — глаза девушки засветились от счастья.

Поцеловав брата в щеку, Минерва, подобрав длинные пышные юбки, двинулась к Клеону, который был мрачнее тучи.

— Что-то не так? — с улыбкой спросила она, накрыв его ладонь своей.

— Все это так не вовремя, — вздохнув, ответил Дейномен. — Я не хочу покидать тебя, но мой долг — защищать эту страну, — наклонившись к Минерве, он тихо продолжил: — Если вдруг окажется, что ты в тягости, а я погибну на поле битвы, не медля, отправляйся в мое поместье. Олимпия непременно поможет тебе, — Клеон протянул ей запечатанный конверт, адресованный его младшей сестре.

— Она не любит меня, — нахмурилась Минерва.

— Любовь к этому ребенку объединит вас.

— Просто возвращайся ко мне живым, — все так же тихо произнесла девушка.

— Нам пора, Дейномен, — объявил Дориан, подведя своего коня к ним.

— Конечно, — кивнул Клеон.

Прежде чем окончательно скрыться за воротами дворца, Клеон окинул провожающих печальным, без проблеска надежды, взглядом. Сердце Минервы наполнилось жалостью. Как же это тяжело — отпускать близких в неизвестность, полную темных опасностей…

— Ну что ж, леди Маркелл, — с усмешкой произнесла леди Каллиста, подойдя к молодой фрейлине своей дочери. — Вы остались совершенно одни. Никто не поможет вам.

— Осторожнее, миледи, — не поворачивая головы, ответила Минерва. — Оставьте все ваши жалкие попытки избавиться от меня. Вы же не хотите навсегда утратить доверие сына? — девушка повернулась к вдовствующей королеве. В ее глазах загорелись огоньки. — Когда лев осознает свою силу, им трудно управлять, — добавила она, наклонившись к ней.

Каллиста резко развернулась и двинулась к замку, а рот Минервы оскалился в победоносной улыбке. Она знала: в глубине души мать короля отчетливо понимает, что с каждым днем ее влияние на сына уменьшается, потому леди Каллиста и цепляется так отчаянно за любую возможность продемонстрировать свою значимость.

И этот короткий разговор между двумя непримиримыми врагами был лишь началом. Все знают: когда мужчины сражаются за страну, женщины ведут войну за престол. Поле битвы — дворцовые покои, оружие — интриги и соблазн.

«Успехи приносит не оригинальность. Не ум. Не сила. Успехов достигают ловкие интриганы».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

Филип Маркелл одним рывком натянул тетиву и выпустил стрелу. И продолжал выпускать их в самое сердце своего безропотного соперника из соломы до тех пор, пока колчан не опустел. Только тогда злость на отца, хотя и не исчезла, но немного отступила.

Снова эта грязная оборванка Агриппа Тренфорд, которая была старшей и самой некрасивой из дочерей мельника, жившего со своей семьей на землях Маркеллов, привела семилетнего сыночка, больше походившего на жирную свинью. Молодая женщина утверждала, что ее ненаглядный Уилл — сын Артура Маркелла, отца Филипа. Если бы это происходило дома, лорд Маркелл незамедлительно отослал бы оборванцев прочь — но сейчас, когда о скандале могла узнать королева, Артур не стал жертвовать своей репутацией и принял Агриппу и ее сына.

За обедом Филип, сидевший напротив своего якобы брата, брезгливо смотрел, как ел маленький Уилл. Капли супа постоянно стекали по его подбородку, как будто ложка не помещалась в его огромный рот. Мальчик то и дело вытирал подбородок рукавом, а если капли попадали на стол, то он с восхищением в глазах подбирал их указательным пальцем левой руки и с противным причмокиванием слизывал. А уж то, как Уилл ел мясо птицы, поданное после супа, Филип еще очень долго будет вспоминать с отвращением.

Но больше всего разозлило юного наследника рода то спокойствие, с каким его отец воспринял новость, что эта невоспитанная свинья — его сын! Нет, Артур Маркелл никогда не славился непоколебимой верностью своей жене. Он имел немало любовниц, но представить среди них Агриппу Тренфорд было крайне трудно.

Филип не раз видел фавориток своего отца, которые, стараясь остаться неузнанными, рано утром выбирались из их семейного поместья. Все они, как на подбор, были стройными и красивыми женщинами. Особую слабость Артур питал к обладательницам светлых волос, а потому всего его любовницы были златокудрыми чаровницами. Но что забыла среди его пассий толстая Агриппа со скудной копной грязно-рыжих волос и огромной бородавкой на подбородке?

Именно этот вопрос Филип и задал отцу после обеда.

— Неужели эта женщина была твоей любовницей? — спросил он, отведя лорда Маркелла в сторону.

— Это была связь на одну ночь больше пяти лет назад, — с усмешкой ответил Артур. — Я тогда возвращался с охоты и случайно встретил ее в лесу, — он налил два бокала вина и протянул один сыну. — Я привык удовлетворять свои желания.

Тошнота подступила к его горлу. Слушать противные речи отца было еще более отвратительно, чем смотреть на Уилла за столом. Хотя нет, последнее все-таки было самым ужасным — но от этого не становилось легче. Филип привык мириться с тем неуважением, которое отец проявлял по отношению к его матери, но это уже перешло все границы.

— Извини, — молодой человек, не приняв бокал, выпрямился. — Ты сослал мою мать в ее родовое имение, дабы она не мешала тебе развлекаться с многочисленными любовницами, но принимать здесь этих воняющих и грязных животных, — он специально повысил голос, чтобы Уилл и его потаскуха-мамаша отчетливо расслышали его, — это слишком.

Резко развернувшись, Филип стремительно вышел из покоев. Некоторое время он бродил по замку, а когда понял, что избавиться от гнева это не помогает, направился в сад, где решил поупражняться в стрельбе из лука.

— Что так разозлило вас? — услышал он звонкий голос позади себя.

Обернувшись, он увидел принцессу Софию в компании ее главной фрейлины, стоявших неподалеку.

— Добрый день, Ваше Высочество, — поклонился он.

— Чем вас так разозлил этот толстяк из соломы? — с усмешкой поинтересовалась София, подойдя ближе к Филипу.

— Я ничего не имею против соломенных человечков, — ровным тоном ответил молодой человек.

— Так значит, вы не любите толстяков? — принцесса скептически изогнула бровь.

— С недавних пор, — кивнул Маркелл, повернувшись к мишени.

Он вновь резко натянул тетиву и выпустил три стрелы.

— А вы недурно стреляете, сэр, — София с восхищением посмотрела на наконечники стрел, вонзившихся прямо в сердце безвольной жертвы. — Пожалуй, вы единственный достойный соперник для меня.

— Неужели вы, Ваше Высочество, стреляете из лука? — с наигранным удивлением спросил Филип.

На самом деле он уже давно знал, чем интересуется принцесса София. За все время, что они с отцом пробыли в замке, он частенько наблюдал за ней со стороны. Сначала Маркелл наивно полагал, что юная наследница мало чем отличается от избалованных и капризных принцесс, но постепенно понял, что крупно ошибался. Филип восхищался гибкостью и живостью ума Софии, ее несомненной красотой и очарованием. Он знал, что принцесса немало читает, изучает сложный эльфийский язык и увлекается стрельбой из лука — и мать поощряет ее в этом.

— И весьма недурно, прошу заметить, — гордо вздернув носик, ответила София. — Вы позволите? — обратилась она к Филипу, который с поклоном протянул ей лук и стрелы.

Подойдя к соседней мишени, девушка распрямила спину и приготовилась выстрелить. Глубокий вдох — и стрела вонзается прямо в грудь жертвы. Еще вдох — и вторая стрела застывает почти рядом с первой. И только третья воспротивилась воле хозяйки и вонзилась немного ниже.

— Судя по всему, меткость не является одной из ваших добродетелей, — рассмеялся Филип, подойдя к девушке.

— Всего лишь одна стрела, — София повернулась к нему и в негодовании сощурила глаза.

— Нельзя быть лучшей во всем и всегда, — пожав плечами, ответил Филип. — Нужно уметь проигрывать.

София недовольно поджала губы, следя за тем, как Маркелл, продолжая что-то говорить, двинулся к соломенной мишени, чтобы вытащить стрелы. Она никогда не позволяла кому-либо смеяться над собой, быстро ставя обидчика на место, но почему-то сейчас ей не хотелось унижать Филипа. Было что-то пленительно-очаровательное в ямочках, появляющихся на его щеках всякий раз, когда молодой человек улыбался. В его взгляде не было злых огоньков, какие вспыхивали в глазах ее старшего брата Ричарда, когда тот старался побольнее уколоть ее. Напротив, серые глаза Филипа Маркелла светились добротой и уверенностью.

— Каллиста, — тихо подозвала принцесса свою фрейлину, которая, стоя в стороне, с обиженным видом наблюдала, как ее будущий муж флиртует с Софией. — Вернись в замок.

— Но зачем? — удивилась девушка.

— Это приказ, — прошипела принцесса, смерив фрейлину недовольным взглядом.

— Как вам будет угодно, Ваше Высочество, — Каллиста присела в легком поклоне и двинулась в сторону замка, пообещав себе, что, когда принцесса отвернется, она двинется в другую сторону и, спрятавшись в саду, проследит за ней и Филипом.

— Не хотите немного прогуляться, сэр? — спросила София, подойдя к Филипу.

— А где же ваша фрейлина? — поинтересовался он, оглядевшись по сторонам.

— Она вернулась в замок, сказала, что захватит накидку и вернется, — отмахнулась принцесса. — Так что скажете насчет прогулки?

— Ничего не имею против, — пожав плечами, отозвался Филип.

Пара медленно двинулась по великолепному саду, по дорожке, уводящей подальше от дворца. Сначала разговор не клеился из-за того, что на вопросы Софии Маркелл отвечал односложными фразами, однако затем он понял, что ставит девушку в неловкое положение, и принялся рассказывать принцессе об истории своего рода и семейных легендах Маркеллов. Его рассказ увлек Софию, которая — он знал — увлекалась древней историей. Уже спустя час их беседа перестала носить официальный характер и больше напоминала разговор двух старых друзей, которые не виделись долгие годы.

Каллиста, наблюдавшая за ними издалека, невольно сжимала кулаки всякий раз, когда принцесса будто бы случайно прикасалась к Филипу. Ей было противно видеть, что он, уподобившись большинству, повелся на глупую ложь принцессы. София любила флиртовать, а молодые лорды всегда попадались на этом. А ведь Маркелл не перекинулся с Каллистой и парой слов, когда их отцы официально представили детей друг другу, как будущих мужа и жену!

Охваченная обидой Каллиста, пробурчав что-то себе под нос, бросилась в сторону замка. Да как этот самодовольный наглец посмел променять ее на эту пустышку Софию?!

Вот только разъяренная девушка не видела, с каким восторгом София ловила каждое слово Филипа, как тот с восхищением любовался красотой принцессы. Вернее, видела, но не поняла, что это вовсе не бессмысленный флирт, а настоящие чувства…

— София Майнер! — послышалось невдалеке от того места, где сидели Филип и София.

Через минуту из-за густой зеленой изгороди показался Никлаус Дейномен, который уже целый час разыскивал принцессу.

— Ваше Высочество, — тотчас исправился он, увидев, что она не одна. — Ее Величество королева Адрия просила вас незамедлительно предстать перед ней, — с важностью произнес Ник.

— Что-то стряслось? — София вопросительно вскинула брови.

— Да, королева, конечно же, подробно рассказала мне, зачем именно ей потребовалась ты, — огрызнулся Дейномен.

— Перестань, Ник, — простонала София, поднимаясь с места. — Если бы я знала, что матушка будет меня искать, то не ушла бы так далеко, — девушка улыбнулась, положив руку на плечо друга. — Кстати, позволь тебе представить Филипа Маркелла, — она указала на молодого лорда, стоявшего позади нее. — Филип, это мой хороший друг — Никлаус Дейномен.

— Да мы уже знакомы, — Ник недоверчивым взглядом оглядел молодого мужчину из окружения своей подруги. — На балу познакомились, ты же помнишь.

— Ах, ну да.

— Рад снова видеть вас, — кивнул Филип. — Что ж… — он перевел взгляд на принцессу. — Нельзя заставлять королеву ждать. Всего доброго, Ваше Высочество, — он наклонился и легко прикоснулся губами к руке Софии. И перед тем, как скрыться в кустах, из-за которых появился Никлаус, он обернулся, чтобы встретиться взглядами с принцессой.

— Что тут было? — с усмешкой спросил друг.

— Мы просто разговаривали, — пожав плечами, сказала София, двинувшись к главной садовой дорожке.

— Скрытые в тени деревьев и кустарников, они просто разговаривали, — едва сдерживая смех, воодушевленно произнес Ник. — Простой разговор между весьма очаровательной принцессой и не менее очаровательным юношей, — продолжал он.

— Немедленно прекрати, Никлаус Дейномен! — София недовольно притопнула ножкой.

— Ну все, все, — молодой лорд поднял руки в примирительном жесте. — Все равно королева уже знает об этом.

— Но откуда? — шепотом, больше похожим на шипение, спросила София, вцепившись в предплечье друга.

— Дорогая, нельзя ли ослабить хватку? — недовольно пробурчал Никлаус. Принцесса тотчас разжала руку. — Ты же знаешь, шпионы королевы повсюду, — он встряхнул рукой, и они продолжили путь. — Они, словно зоркие соколы, наблюдают за каждым из нас.

София нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда мать наконец поднимет глаза от важных бумаг и взглянет на нее. Несмотря на то, что о приходе дочери объявили еще десять минут назад, Адрия продолжала скрипеть пером по пергаменту, с усердием выводя каждую букву.

— Нельзя ли отвлечься, матушка? — капризно произнесла София.

— А ты куда-то спешишь? — не отрываясь от бумаг, спросила королева. — Филип Маркелл, верно, потерял свою ненаглядную принцессу, — с неприятной улыбкой произнесла она, посмотрев на дочь.

— А при чем здесь Филип? — София отвела взгляд.

— Все твое внимание обращено к нему, а не к Себастьяну Неопалонису, который, между прочим, твой будущий муж.

— Мне он не нравится, — поморщилась принцесса. — Он напоминает мне отвратительную жабу, — девушка резко повернула голову к матери. — Я не хочу всю жизнь прожить с тем, кого я презираю, — она прекрасно знала об истинных отношениях Адрии и своего отца, а потому старалась вызвать у матери хоть немного сострадания к своей участи. — Матушка, милая, — она бросилась к ней. — Ты же и сама стала женой нелюбимого, так почему обрекаешь меня на ту же участь?

— Рано или поздно этот трон займешь ты, София, — королева крепко стиснула ладони дочери в своих руках. — Рядом с тобой должен быть достойный мужчина.

— Но Себастьяну ни за что не стать мудрым правителем! — выкрикнула девушка, вскочив на ноги. — А у Филипа Маркелла есть прекрасные задатки. Он умен и благороден, — расхваливала София молодого лорда.

Она так волновалась, что не смогла стоять на месте и принялась расхаживать по комнате.

В этот момент, предварительно постучав, в кабинет королевы вошел Дункан Дейномен. В руках он крепко держал толстую кожаную папку коричневого цвета.

— Простите, Ваше Величество, я не знал, что у вас посетители, — остановившись в дверях, произнес Дейномен.

— Вы как раз вовремя, лорд Дейномен, — улыбнулась Адрия, поднявшись из-за стола. — Принцесса София пытается убедить меня в том, что Филип Маркелл — лучшая кандидатура на роль ее будущего супруга, — Дункан вопросительно вскинул брови. — Что скажете, милорд, мы можем расторгнуть помолвку? — на лице королевы появилась лукавая улыбка.

— Я найду способ, — кивнул Дейномен.

— Благодарю тебя, матушка, — взвизгнула София и, обняв мать, выбежала из кабинета.

— С чего вдруг? — недоуменно спросил лорд-советник, внимательно посмотрев на дверь, за которой скрылась довольная принцесса.

— Не хочу, чтобы она страдала так же, как и я, — пожав плечами, ответила Адрия, попавшаяся на хитроумную уловку своей проницательной дочери.

Филип Маркелл был крайне удивлен, когда ему и отцу было приказано явиться к королеве. Если бы Адрия желала аудиенции с Артуром, то в этом не было бы ничего удивительного — ведь он главнокомандующий королевской гвардией. Но зачем ей понадобились оба Маркелла?

С такими мыслями Филип следовал по многочисленным коридорам за отцом и фрейлиной, которая и сообщила им о желании королевы.

Артур не упускал возможности пофлиртовать с новой жертвой его обаяния. Поначалу фрейлина, которой на вид было около тридцати, не отзывалась на комплименты, которыми Артур ее осыпал, но в конце концов сдалась под действием его очарования, когда тот пустил в ход свои излюбленные шуточки.

Филип мрачно покачал головой, когда женщина хихикнула над очередной шуткой его отца. Казалось, эти двое совершенно забыли, что он идет за ними. Лорд Маркелл и фрейлина даже не обращали внимания на слуг, которых вообще-то редко можно было встретить в этих коридорах слуг — но сейчас они с интересом оборачивались вслед.

Филип четко усвоил одну простую истину: нельзя позволять слугам становиться невольными зрителями вашей личной жизни. Кажется, что у них в крови заложена любовь к сплетням. И, главное, они большие фантазеры и могут придумать даже то, чего в принципе не было и не могло быть.

Они остановились у большой резной двери. Женщина, встряхнув головой, шумно выдохнула, пытаясь скрыть румянец на своих пухлых щеках — который, несомненно, появился благодаря стараниям Артура — и громко постучала в дверь.

— Миледи, лорд Маркелл с сыном явились по вашему приказу, — объявила она, жестом пригласив гостей пройти.

— Очень хорошо, — кивнула Адрия, переглянувшись со своим лордом-советником.

Себастьян Неопалонис не раз рассказывал Филипу о неприятных слухах, которые ходили по замку. Болтали, что королева спит со своим главным соратником Дейноменом, и что смерть его жены — дело рук самой Адрии. Также поговаривали, что София — совсем не дочь покойного Эдрика Майнера. Но Филип, знавший о страсти слуг к сплетням и выдумкам, лишь отмахивался от таких разговоров.

— Я хочу предложить вашей семье заключить союз с одним из членов нашей династии, — начала королева. — Как вы знаете, для своей дочери я ищу достойного кандидата в мужья.

— Но мне казалось, что вы уже заключили союз с Неопалонисами, — нахмурившись, произнес Артур. — А мой сын помолвлен с леди Каллистой Лайонелл, — он похлопал Филипа по плечу.

— Принцесса София и Себастьян Неопалонис еще не были официально представлены, — вмешался лорд Дейномен. — Не будет никаких трудностей расторгнуть эту помолвку.

Адрия кивнула в знак согласия.

— Но мой сын уже официально представлен своей будущей супруге, — продолжал настаивать на своем Артур. — У нас будут трудности.

— Их можно решить денежной компенсацией? — поинтересовалась королева, вопросительно изогнув бровь.

— Только если Ваше Величество предложит больше, — резко выпалил Артур Маркелл.

Глаза Адрии удивленно расширились от такой дерзости со стороны ее подданного, но она тотчас, встряхнув головой, вернула взгляду непроницаемость, а лицу — привычное любезное выражение.

Филип, опустив голову, открыл рот от изумления. Он был поражен дерзостью отца, но еще больше его удивило то, с каким спокойствием эти люди устраивали жизнь своих детей. Это было похоже на случку скотины!

Но в его голову почему-то настойчиво закрадывались сомнения насчет участия самой Софии в этом разговоре. Навряд ли королева Адрия, которая еще неделю назад была полностью уверена, что кандидатура Себастьяна — наиболее достойная из всех, вдруг изменила свое решение. Здесь явно не обошлось без принцессы. Очевидно, молодая девушка неправильно расценила их разговор в саду.

Ему не нравилась Каллиста, которая была предназначена ему в жены, он бы многое отдал, чтобы избавиться от назойливой девушки. Но София… Да, Филип симпатизировал прекрасной принцессе, но он не любил ее. Маркелл всегда думал, что любовь похожа на взрыв эмоций, мыслей. Ему говорили, что, влюбляясь, ты не спишь ночами, думая лишь о ней одной. Но у него такого нет! Так почему он должен связывать жизнь с той, которую не любит?!

Если бы он только знал, что через пару лет он в ней души не будет чаять… Что он будет безумно любить Софию и пойдет на все ради нее и своих детей, и даже отдаст жизнь…

— Мы обсудим этот вопрос в отсутствие вашего сына, — она посмотрела на Филипа, который, кивнув и низко поклонившись, поспешил покинуть кабинет королевы.

Он был зол на всех: на отца, который беззастенчиво и цинично продавал своего сына, на Софию, которая и была инициатором этого разговора, на себя за то, что не мог воспротивиться их воле. Но еще больше его беспокоило, как сказать Себастьяну, что все его мечты о короне и величии разбились, стоило принцессе обратиться к матери с просьбой. Неопалонис будет просто вне себя от ярости…

«Миром правит не скрежет пушечного механизма, а скрип пера на векселе, которым оплачены и пушка, и пушечный мастер, и порох, и ядра».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

Семнадцатилетняя Минерва босыми ногами медленно ступала по мягкой траве, больше похожей на тонкий легкий шелк. Она любила прогуливаться по живописным окрестностям огромного и мрачного поместья женщины, которой покойная мать девушки, София Маркелл, поручила заботы о своих детях.

Миледи, как она просила себя называть, не отличалась особой добротой ни к Минерве и ее братьям, ни даже к тому мальчишке, которого она привела с рынка. Эта женщина больше внушала страх не только своими темными глазами, скрывающими правду о ней, и ледяным голосом, от которого все внутри застывало, но и своим поведением.

Минерву всегда влекло все таинственное и неизведанное. Однажды ее мать, видя, как единственная дочь жадно впитывает все древние сказания и легенды о магии, взяла ее с собой на ночную прогулку. Там она научила маленькую Минерву смотреть на звезды не как на яркие огни на темно-синем полотне неба, а как на то, что может приоткрыть завесу над тайнами будущего.

София намеревалась однажды передать дочери все свои знания, накопленные за много лет, но ее жизнь резко оборвалась из-за непомерных амбиций. И тогда она возложила эту ношу на нее — на ту, что когда-то была ее ученицей.

И если свою мать Минерва слушала с открытым ртом, то миледи она боялась. Она боялась нездорового блеска в ее глазах, холодного голоса, которым она что-то объясняла, и мягких, но цепких рук, впивавшихся в плечо девочки всякий раз, когда у нее что-нибудь не получалось.

Минерва втайне от этой женщины практиковалась здесь, на прибрежной полосе, а Персей Дертос — тот самый мальчик, которого миледи подобрала, как бездомного звереныша — был вечным спутником девушки.

Но четыре месяца назад женщина сбежала под покровом ночи. Исчезла, ничего не объяснив. Но ни Маркеллам, ни самому Персею объяснения были не нужны. Казалось, с исчезновением миледи все пятеро освободились от крепких железных оков.

И все же, несмотря на то, что в отсутствие миледи юная Минерва Маркелл могла заниматься любимым делом, девушка нередко вспоминала фразу, которую ее наставница всегда повторяла:

— Однажды, мои милые детки, мы вернем то, что должно принадлежать нам по праву крови.

* * *

Самая дальняя провинция Эверона, расположенная на востоке, называлась Долина ветров. Еще в древности люди, пришедшие из-за моря, дали ей такое название — оттого, что в холодное время года эти земли обдувались ветрами с трех сторон: с запада, севера и юга.

Речной город, находившийся в устье двух рек — Килдэр и Келлс, начиная с осени, превращался во всеми забытое поселение. Но весной, когда таял лед и прекращали дуть холодные ветра, он вновь становился оживленным, хоть и небольшим, портовым городом.

Заграничные торговцы и купцы, приплывавшие из далеких земель, нередко высаживались здесь, ведь в Речном городе торговая пошлина была намного ниже, чем в Нобилиссе. Правда, была вероятность, что большинство товаров заберут разбойники, нередко встречающиеся на их пути. Но жители Речного города не были глупы: основная часть мужского населения за немалую плату предлагала свои услуги в качестве охранников для торговых повозок.

Шесть месяцев в году жители неплохо наживались на купцах, впервые приплывших в Эверон и не знавших, что лучше нанимать охрану в своих землях, а остальные шесть месяцев они были вынуждены на заработанные летом деньги выживать в холодном и промозглом месте.

Доминик, стоя на высоком холме, с усмешкой смотрел на маленький городок, захваченный солдатами Майстера. Согласно донесениям лорда Уолтерса, который управлял этими землями, большинство людей успели сбежать из города до того, как люди Эмриса высадились здесь. Но не только это заставляло молодого короля ликовать.

Приближалась зима. Скоро воды рек Килдэр и Келлс будут скованы льдом, который очень трудно пробить самостоятельно. Даже если Эмрис захочет подтянуть силы с востока, его люди просто не смогут проплыть и застрянут посреди Лимерийского моря, в которое впадают эти две большие реки Эверона.

— Эмрис — не глупый человек, — покачав головой, произнес Дориан, подойдя к Доминику. — Он знает, что эти реки покрываются льдом. Здесь что-то не так.

— Я и сам думал об этом, — похлопав друга по плечу, ответил король. — Но нам остается только ждать.

Доминик принял решение держать осаду до тех пор, пока запасы в городе не закончатся, и майстерцы не сдадутся сами. А пока он и его войска поставили шатры на крупной возвышенности перед долиной, в которой находился город. Кораблям, прибывшим из Нобилисса и Западных земель, было приказано разворачивать все корабли Эмриса, которые попытаются войти в воды рек. Люди же с запада были буквально в одном дне пути от места, где расположился король.

Казалось бы, все шло как нельзя гладко. Даже если люди Эмриса попытаются выступить со своим войском, эверонцы непременно разобьют их. Успех был на стороне Доминика. И все же закрадывались сомнения. Зачем осаждать город, который не является особо значимым и который вскоре будет отделен от мира за морем крепкими льдами?

Немало подобных подозрений солдаты Эмриса вызывали и у тех немногочисленных жителей, кто остался в городе и не стал бежать со остальными.

Молодая женщина по имени Меропа Дрейк, жена портного Бьюфорда Дрейка, выйдя из храма, где сейчас временно располагался госпиталь, в котором она помогала, направилась к дороге, идущей на городской рынок. Осада Речного города длилась уже целую неделю. И пока это не было столь критично — но ведь скоро склады опустеют, и чтобы пополнить запасы, придется двигаться по дороге, которую сейчас стерегут солдаты Эверона.

Казалось бы, это должно было беспокоить людей Майстера, но они были на удивление беспечны. Целыми днями солдаты сидели либо на центральной площади, либо в тавернах, где пили и играли в кости. И совершенно не переживали из-за того, что уже через три недели реки покроются льдом, а запасы закончатся еще раньше.

Женщина нервно сглотнула и ускорила шаг, когда один из солдат выкрикнул ей неприличный комплимент. Меропе не нравились жадные взгляды, которые бросали на нее чужаки каждый раз, когда она проходила мимо. Настоящий страх сковывал ее сердце. Но что с них взять? Это обычные наемники, которые, воюя, любят разжиться трофеями. Они без колебаний и без тени сомнения в глазах отнимут твои богатства. Если же ты беден, то самым грязным способом воспользуются твоей женой, дочерью или сестрой, а затем убьют всех вас. Они — безжалостные убийцы, жадные до чужого добра.

И все же воины Эмриса, славившиеся своей беспощадностью к мирным жителям городов, которые оказывались в их власти, были добры к тем, кто не смог или не захотел покинуть Речной город. Они не врывались в дома, желая отнять золото и драгоценности, не убивали всех подряд и не насиловали женщин, хотя именно этого и боялись служители храмов. Они просто вошли в город и сидели в нем, словно ожидая дальнейших приказов.

Покупая хлеб на рынке, Меропа Дрейк невольно подслушала разговор между двумя мужчинами, стоявшими неподалеку. Лицо одного было скрыто капюшоном темного плаща, а другой стоял спиной к ней. Они говорили на эльфийском языке, думая, что жители Речного города ничего не смыслят в нем — но они не знали, что дед Меропы Дрейк был одним из тех немногочисленных торговцев, который вел дела с народом леса. Он неплохо говорил на их языке и всех своих детей, и даже внуков обучил этой причудливой речи.

Все то, что удалось услышать женщине, больше походило на бессмысленный набор слов:

«Обман. Удобный случай. Корона».

Пустые слова, не несущие никакой информации. Но ведь не просто же так солдаты Майстера передавали их друг другу на незнакомом многим языке.

Быстро расплатившись с торговкой, Меропа поспешила домой, чтобы сообщить об этом мужу, который непременно придумает, что делать. Женщина была настолько погружена в свои мысли, что даже не заметила пошлых шуточек, отпущенных в ее адрес солдатами, сидевших на деревянных ящиках неподалеку от городской стены.

Меропа так стремительно ворвалась в дом, что ее муж обеспокоенно спросил:

— Что случилось?

Пройдя в комнату, женщина облегченно выдохнула, увидев лорда Уолтерса рядом с мужем. Правитель Речного города, который не чурался общаться с простыми людьми, не обремененными титулами и благородной кровью, был хорошим другом их семьи. Он нередко захаживал к ним в гости. И сегодня снова решил заглянуть к ним.

— Ах, как славно, что вы здесь, лорд Уолтерс, — Меропа подбежала к мужчине. — На рынке я стала свидетельницей крайне странного разговора между двумя людьми Эмриса. Я не уверена, что это обычные солдаты, ведь они говорили на эльфийском.

Уолтерс и Бьюфорд испуганно переглянулись. Женщина рассказала им все — и тогда Уолтерс незамедлительно написал записку, где кратко изложил рассказ Меропы. Уже через час записка попала в руки Доминика. Но когда до молодого короля дошел смысл этих слов и он приказал части войска немедленно вернуться в Нобилисс, было уже поздно. Военные корабли другой части армии Эмриса и огромная флотилия наемников с юга уже вошли в гавань Нобилисса.

Сесилия Лигера, сойдя с корабля, нарочито медленно ступила на землю, закрыв глаза и довольно улыбаясь.

— Я снова здесь, — едва слышно прошептала она.

Она была очень красива: длинные волнистые волосы цвета воронова крыла, бледно-фарфоровое лицо с правильными чертами и темные, словно сама ночь, глаза, доставшиеся ей от далекого предка — Арейта Калистениса, что был женат на старшей дочери Арриана де Клер и его супруги Морвенны. Все в движениях этой молодой женщины говорило о принадлежности к древнему благородному роду.

— Скоро этот замок будет моим, — прозвучал грубый бас позади нее. — Эта корона будет на моей голове, а рядом со мной на троне будет сидеть самая красивая женщина, — мужчина небрежно обнял ее за талию и потянул за собой.

— Дорогой Эмрис, нельзя ли полегче, мне трудно дышать, — нежным голосом произнесла Сесилия, посмотрев на руку короля Майстера, обвивавшую ее тонкую талию.

Мужчина ослабил хватку, однако не отпустил ее. Он вообще редко расставался с ней с того момента, как Сесилия Лигера переступила порог его дворца в далеком Майстере. Поначалу Сесилия, оттеснив его советников, была ему отличным помощником в политических вопросах, ну, а затем их отношения перестали ограничиваться беседами в рабочем кабинете и постепенно перешли в спальню короля.

За полгода, проведенные в далекой Майстерской земле, своими нравами и обычаями больше походившей на варварский мир, женщине удалось очаровать грубого неотесанного короля, который поначалу насмехался над ней и ее предложением «быть полезной во всем и всегда Его Величеству». Но затем, убедившись в хитрости ее ума, Эмрис стал прислушиваться к мнению иностранки, а затем и вовсе нашел ее привлекательной женщиной, которая, в отличие от его предыдущей жены — безропотной, с тихим приторным голосом, была достойна титула королевы Майстера.

Сесилию совсем не волновали презрительные взгляды сыновей Эмриса, которые ненавидели чужеземку за то, что она стала причиной смерти их матери. Ее не волновали перешептывания подданных короля. Она добилась своей цели: разум мужчины, больше походившего на вождя варварского племени, был в ее власти. И вот спустя полгода она вновь вернулась в Эверон с непреодолимым желанием поскорее увидеть золотую корону на своей голове. Эмрис ей был нужен только в качестве грубой военной силы. А когда они переступят порог королевского дворца Тартесс — он может совершенно случайно погибнуть…

Сесилия исподлобья посмотрела на Эмриса. Будет трудно справиться с таким крупным и сильным мужчиной, но ей это не впервой.

— Пока воины моего сына сдерживают войска Доминика у Речного города, мы возьмем Тартесс, — ехидно усмехнувшись, произнес Эмрис.

— Прояви немного благородства и даруй этим людям жизнь, — все так же тихо произнесла Сесилия.

— Благородство — не моя черта, — фыркнув, сквозь зубы ответил Эмрис, продолжая держать ее за талию.

— И все же за одну лишь проявленную тобой доброту к этим бедным людям женщины, оставшиеся в замке, откроют ворота, — ловко вывернувшись из его цепких объятий, продолжала настаивать она.

Скрипя зубами, он согласился с Сесилией и приказал своим воинам спокойно продвигаться по городу и вступать в схватку только с теми, кто окажет сопротивление.

Ко всеобщему изумлению, войско Эмриса свободно шло по Нобилиссу. Люди, закрыв двери на все засовы и захлопнув ставни окон, сидели в своих домах, не высовываясь. Неподдельный страх, словно сладковатый гнилостный запах вчерашних позабытых грехов, чувствовался вокруг. Город будто накрыло волной ужаса.

Новость о том, что Эмрис со своим войском свободно прошел в стены города Нобилисс, разбудила всю королевскую семью ранним утром, на рассвете. Лорд Глэвум, облаченный в кольчугу, стоял перед вдовствующей королевой, которая была в гневе.

— Как вы позволили этому варвару сойти на наших землях? — не унималась леди Каллиста, нервно расхаживая по комнате.

— В моем распоряжении лишь три десятка людей, способных защищать стены города, — в который раз начинал объяснять Регулус. — Погибнут все, если мы окажем сопротивление.

— И вы предлагаете впустить врага в наш дом? — изумилась королева Талея.

— К сожалению, Ваше Величество, у нас нет иного выбора, — со вздохом ответил лорд. — Я уже послал гонца с посланием для короля. А пока мы ожидаем его и войско, придется принять Эмриса и его людей, как подобает.

— Я полагаюсь на ваше мнение, лорд Глэвум, — королева одобрительно кивнула головой.

Каллиста сверкнула глазами, сосредоточив внимание на невестке. Глупая девчонка, ничего не смыслящая в политике! Вдовствующая королева не понаслышке знала, чем опасны грубые воины с жаждой богатства и похотью в глазах. А дворец полон хорошеньких девушек, которые могут стать жертвами этой беспощадной войны…

Высокие кованые железные ворота, как и обещала Сесилия, открылись перед самодовольным королем Майстера, вдруг возжелавшим захватить трон Эверона, и его спутниками. Мужчина жадным взглядом осматривался по сторонам. Его не занимала красота садов, и вряд ли он оценит великолепные гобелены и полотна, мраморные статуи, украшавшие замок внутри. Ему по душе голые холодные каменные стены, которые навевали тоску и печаль на его молодую супругу.

Сесилия Лигера не без высокомерия оглядывала собравшихся у дверей замка людей. В основном это были женщины. Впереди всех, держа за руку высокого статного мужчину с копной курчавых темных волос, стояла молодая девушка, которая была намного ниже своего спутника. Ее волосы на солнце отливали золотистыми бликами, а кожа была еще бледнее, чем у самой Сесилии. Она создавала впечатление слишком трусливой и безропотной девицы, которую с трудом можно представить в роли королевы.

Чуть позади них стояла другая королевская особа, с которой Сесилия в далеком прошлом уже была знакома. Каллиста Лайонелл. Годы не пощадили ее некогда нежное пухлое личико со здоровым румянцем на щеках. Теперь скулы обозначились резче, морщины глубоко залегли под глазами, а линия тонких губ приняла бледно-розовый оттенок. Но одно осталось неизменным: надменный презрительный взгляд, каким уже немолодая женщина смотрела на людей, вошедших в крепость Тартесса. Встретившись глазами с Сесилией, Каллиста нахмурилась, тщетно пытаясь вспомнить, где же она могла видеть ее.

Горделиво вздернув подбородок и хмыкнув, женщина продолжала всматриваться в толпу. Вдруг ее внимание привлекла копна густых волнистых черных волос, совсем как у нее, и большие пронзительные голубые глаза, в которых читался еле скрываемый страх. Она помнила, как этими глазами с тем же ужасом, что и сейчас, на нее смотрела маленькая девочка, которую вместе с братьями привез рыцарь — тот самый, что сейчас стоит рядом с королевой. Сесилия обучала девочку тому, чему некогда научилась у ее матери… Минерва Маркелл, ее воспитанница и ученица. А рядом с ней, невольно сжав кулаки и прожигая Сесилию гневным взглядом, стоит ее другой ученик — Персей Дертос. Он всегда был намного сильнее Минервы, хотя по праву рождения та должна была обладать большим могуществом, чем обычный сын рыбака, внезапно открывший в себе способность ясновидения.

Рот Сесилии оскалился в хитрой довольной улыбке. Кажется, теперь все на месте.

— Какой славный прием! — воскликнул Эмрис, выйдя вперед. — Так вот что такое хваленое Эверонское гостеприимство, — расхохотался он, и его войско подхватило смех своего короля.

— Мы рады приветствовать вас в Тартессе, — все еще продолжая сжимать локоть лорда-советника, громко произнесла королева Талея. Сесилия с усмешкой отметила дрожащие нотки в ее голосе, который вот-вот был готов сорваться на плач. Слишком уж плаксивая девчонка ходит в королевах Эверона.

— А где же ваш король? — с ухмылкой спросил завоеватель.

— На войне с вашим войском, — выкрикнула леди Каллиста, обойдя невестку. — Он не смог прибыть вовремя, но не сомневайтесь, он непременно поприветствует вас лично, как только сможет.

Лицо короля исказилось от негодования. Ну еще бы! Какая дерзость со стороны тех, кто невольно находится в его власти. Стоит ему отдать приказ — и всех повесят на дворцовой площади в назидание всем, кто еще раз осмелится выступить против него. Но, в отличие от своего быстро выходящего из себя мужа, Сесилия, посмотрев на Каллисту чуть прищуренным взглядом, лишь улыбнулась уголками рта. Спустя столько лет она все же научилась защищать свое посредством колких слов и сарказма — а ведь раньше главным оружием молодой фрейлины принцессы Софии были козни и интриги за спиной госпожи.

— Прошу вас, — Талея, собравшись с духом, жестом пригласила Эмриса и его спутников во дворец.

До тех пор, пока жизнь всех обитателей замка во власти этого грозного, не внушающего ни доверия, ни симпатии, мужчины, им всем придется послушно играть свои роли, с любезными и доброжелательными улыбками на лицах. До возвращения Доминика они должны развлекать грубого мужчину-завоевателя.

«Чего люди не понимают про армию, так это что бессмысленные занятия в ней съедают практически все время».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

Дориан, одетый в светло-бежевые бриджи и белоснежную рубашку из тонкой льняной ткани, расстегнутую на груди, заканчивал работу в поле, когда Минерва и братья, следовавшие за ней по пятам, подбежали к нему.

— Это только что принесла сова, — сестра кивком указала на белоснежный конверт, на обороте которого красовалась красная королевская печать. Дориан рывком распечатал письмо. — Это от Неопалонисов? — спросила Минерва, пытаясь прочитать послание через руку брата.

Маркелл, продолжая вчитываться в аккуратные мелкие строчки, положил косу на землю и двинулся к старому дубу, в тени которого не раз во время долгой работы в поле отдыхал и спасался от жары. Минерва и братья, с трудно скрываемым любопытством в глазах, двинулись за ним.

— Что там? — нетерпеливо спросил Эвмент, сложив руки на груди.

— Доминик Неопалонис желает, чтобы мы как можно скорее предстали перед ним в Тартессе, — сведя брови на переносице, угрюмо отозвался Дориан.

— Так значит, приказ Себастьяна Неопалониса отменили? — воодушевленно спросил Эвмент, лицо которого озарилось улыбкой.

— Да, — все тем же тоном ответил старший брат, продолжая читать послание.

— Мы возвращаемся в Эверон? — настороженно поинтересовалась Минерва, внимательно посмотрев на брата.

— Да, — Дориан резко поднял голову, чем напугал своих младших братьев и сестру.

— Ты в этом уверен? — Бренн вскинул брови вверх. — Нельзя доверять Неопалонисам.

— Повторите девиз Маркеллов, — требовательно произнес Дориан, положив письмо к себе в карман.

— Когда сгораю, возрождаюсь, — хором отозвались они.

— Уже однажды Маркеллы горели, теперь же нашей семье дан шанс возродиться, — серьезным тоном пояснил старший брат, который все еще думал над содержанием письма. — Мы вернем то, что по праву принадлежит нам.

— Корону? — с довольной ухмылкой уточнил Эвмент.

— Земли и титул, болван, — Дориан отвесил младшему брату подзатыльник, чем немало повеселил Минерву и Бренна, которые под злым взглядом Эвмента едва сдерживали хохот. — За корону еще придется бороться.

* * *

Минерва, стоя у окна в своих личных покоях, любезно подаренных самим королем после того неприятного инцидента с леди Каллистой, смотрела, как холодные капли дождя медленно скатываются по стеклу, ускоряясь в конце своего пути. На душе у нее было так же пасмурно, как и на улице, а от одной мысли о том, что миледи — как она привыкла называть эту с детства крайне неприятную ей женщину — здесь, все внутри будто сковывалось льдом.

Как бы ей хотелось, чтобы Дориан был рядом, чтобы крепко сжимать сильную руку старшего брата всякий раз, когда женщина, пришедшая сюда вместе с королем Эмрисом, глядит на нее ехидным взглядом и гадкой ухмыляется.

Увидев ее вчера вместе с правителем Майстера, который так стремительно появился на землях Эверона, девушка почувствовала, что ожил ее детский страх. Она боялась вновь встретить ледяной взгляд этих темных глаз. В ту минуту перед мысленном взором девушки пронеслись страшные картинки из детства, когда эта женщина невольно заставляла маленькую Минерву бояться ее.

Но после разговора с Персеем Дертосом, который в отсутствие братьев был ее единственной отрадой, тем, с кем она с самого детства могла делиться своими переживаниями и тревогами, радостями и улыбками, Минерва вдруг осознала всю свою глупость. Этот страх — просто глупая привычка, выработавшаяся в детстве. С тех пор прошло немало лет, и сила Минервы возросла. Персей убедил ее, что нельзя подавлять свою внутреннюю силу только из-за того, что в памяти все еще жива жестокость этой женщины.

— Научись называть ее по имени, — сказал тогда друг, накрыв ее руку своей ладонью. — Тогда ты сможешь доказать ей, что она больше не имеет власти над тобой.

— Я постараюсь, — кивнула Минерва.

— Если я смог, то и у тебя получится, — улыбнувшись, ответил Персей. — Ты всегда была сильной, не теряй уверенности только из-за того, что эта особа воспитала в тебе страх перед ней.

Засыпая вчера ночью, Минерва была уверена, что утром слова Персея возымеют свой эффект, но проснувшись, вдруг осознала, что лучше просто избегать общества миледи, которую она упорно не могла назвать по имени. Что она и делала целый день, а вечером, сославшись на головную боль, быстро покинула принцессу Фриду.

Внезапно в дверь постучали, и уже через мгновение на пороге стояла та, от которой Минерва так тщательно пряталась весь день.

— Дорогая, мы не успели поговорить с тобой, — сладким, словно мед, голосом произнесла Сесилия, плавным шагом входя в покои бывшей воспитанницы. — Или же ты избегаешь меня? — в ее глазах появился блеск.

Девушка внимательно посмотрела на нежданную гостью. Казалось, что долгие годы скитаний по миру совсем не тронули ее бледного лица. Не было и намека на морщины. Оно по-прежнему было молодым и красивым, как много лет назад, когда Маркеллы впервые переступили порог ее особняка.

— Вовсе нет, — пожав плечами и хмыкнув, ответила Минерва, отойдя от окна.

— Рада видеть меня? — с каждым шагом женщина все больше и больше приближалась к ней.

— Нет, — абсолютно честно ответила девушка. — Я была так рада, когда ты внезапно исчезла, Лигера, — Минерва чувствовала, как злость растекается по ее жилам. Даже ничего не говоря, эта женщина способна вывести ее из себя!

— Полно, моя милая, заглуши свой гнев, — Сесилия цокнула язычком. — Мы же друзья, верно?

— Уверена? — Минерва саркастично улыбнулась, сложив руки на груди и двинувшись ей навстречу.

Как бы трудно ей ни было, девушка старалась держаться ровно, хоть сердце и колотилось бешено. Она хотела напугать женщину своими открытыми действиями, показать, что внутри нее нет и капли страха перед ней.

— А ты осмелела, дорогуша, — Сесилия самодовольно хмыкнула. — С чего вдруг? Что так изменило тебя? — она, словно кошка, начала ходить вокруг своей жертвы. — Уж не роман ли с этим очаровательным смуглым красавцем со шрамом на лице? — Минерва изумленно посмотрела на женщину. — Ох, милая, ты так и не научилась скрывать свои мысли, — она холодно рассмеялась. — Я видела его в твоей голове. Видела, как он смотрит на тебя, как прикасается к твоему нежному податливому телу, — Сесилия наклонилась к ее уху. — Ты так уязвима.

Минерве стало трудно дышать. Сесилии никогда не составляло труда проникнуть в ее разум. Иногда, будучи не в настроении, Сесилия начинала путать, менять воспоминания Минервы, заставляя девушку сходить с ума от собственной беспомощности. Она — жестокий манипулятор и всегда такой была.

— Жаль, ты не сгорела на костре в то время, когда Ричард Безумный отчаянно искал и изничтожал всех колдунов и ведьм, — сквозь зубы выплюнула Минерва, не повернув головы.

— Ну, тогда бы я горела рядом с твоей матерью, — усмехнулась Сесилия и уселась на мягкую софу, стоявшую напротив письменного стола. — У тебя отличные покои, дорогая. Верно, молодой король очень щедр.

— Моя мать никогда не была такой же, как ты, — Минерва пропустила мимо ушей последнюю фразу женщины.

— Ошибаешься, дорогуша, — Сесилия вновь с любопытством огляделась по сторонам. — Она была еще той стервой, — гостья повернула голову к клетке, в которой обычно сидел ворон, и ее глаза расширились от удивления. — Неужели птица все еще с тобой?

Минерва поджала губы, вспомнив, что Элавер был подарком Сесилии на ее шестнадцатилетие.

— Немедленно замолчи, — ледяным тоном отчеканила Маркелл. — Сесилия Лигера, я прошу вас покинуть мои личные покои, — с трудом, но она все-таки смогла назвать эту женщину по имени.

— Ох, милая, вскоре этот дворец будет моим, — она поднялась с софы. — Скоро я буду править землями Эверона, и тебе, как девочке достаточно неглупой, лучше принять мою сторону.

— Маркеллы всегда были и будут верны Эверону и его королю, — с невозмутимым видом ответила девушка.

Гостья хмыкнула и, резко развернувшись на каблучках, двинулась к двери.

Сесилия Лигера вышла из богато обставленных покоев Минервы Маркелл, которая, надо признать, сильно удивила свою бывшую наставницу своим нравом и манерой общения с ней — а ведь она ожидала встретить безропотное повиновение, как в детстве. Размышляя над этим, она направилась прямиком к тронному залу, в котором уже второй час проходило пиршество, устроенное Эмрисом.

Женщины королевской семьи были крайне недовольны тем, что наглый варвар вот так безнаказанно врывается в их дворец и еще смеет устраивать праздник для своих людей. И как бы им ни хотелось воспротивиться желаниям короля Майстера, лорд Глэвум настоятельно рекомендовал смиренно принять их и как можно дольше сдерживать грозный нрав грубого завоевателя, дабы позволить Доминику и его войску незаметно подобраться к стенам Тартесса.

Сесилия вошла в зал в тот момент, когда ее муж осушил седьмой бокал крепленого вина. Эмрис был уже достаточно пьян, однако это не останавливало его в желании продолжать пить.

Женщина нервно сглотнула. За полгода, проведенные в замке правителя Майстера, Сесилия поняла, что разум Эмриса, когда он в таком состоянии, очень трудно контролировать. По каменной крепости, которую он называл своим дворцом, упорно ходили слухи, что свою первую жену он убил, когда в очередной раз напился.

Стараясь сдержать необузданный нрав короля, Сесилия нередко ограничивала его в алкоголе. И вот сейчас, вальяжно развалившись на троне, на котором много столетий величественно восседали короли Эверона, этот грязный невоспитанный дебошир начал оглушительно орать:

— Теперь я здесь король! Повинуйтесь мне!

Сесилия внимательно огляделась по сторонам. Ни один из жителей замка Тартесс не удостоил Эмриса своим присутствием на пиршестве. По словам служанки, приставленной к ней, все они покинули зал до того, как король напился.

Встретив затуманенный взгляд немного раскосых глаз Эмриса, Сесилия лишь неодобрительно покачала головой. Она уже собиралась уйти в сопровождении своей служанки, как вдруг король, ко всеобщему изумлению, резко перепрыгнул через стол, ломившийся от яств, и стремительно подошел к ней. Грубо обняв Сесилию за талию и тем самым задержав ее, мужчина небрежно ощупывал ее тело руками, испачканными в птице и рыбе, и нашептывал ей:

— Ты моя женщина, моя, и только…

— Эмрис, немедленно прекрати, — напряженным голосом произнесла она, тщетно пытаясь вырваться из его цепких лап. Его подданные лишь молча наблюдали за происходящим, никто не осмелился вступиться за молодую женщину, боясь навлечь на себя гнев короля.

— Ты не смеешь осуждающим взглядом смотреть на меня, — движения мужчины стали еще более настойчивыми. В какой-то момент он даже задрал подол ее черного, украшенного темно-алыми вставками, платья.

В какой-то момент Сесилии удалось вырваться. Резко развернувшись, она с силой ударила Эмриса по щеке так, что его голова дернулась в сторону. Король, и без того с трудом стоявший на ногах, пошатнулся.

Тяжело дыша, Сесилия смотрела, как маленькие глаза короля сужаются и наливаются кровью. На лице мужчины заходили желваки. В приступе ярости он с силой вцепился в плечо хрупкой женщины и поволок ее в сторону комнат, которые королева Эверона выделила для них. Кто-то проводил их грустным взглядом, а кто-то, ненавидя чужестранку всем сердцем, ликовал.

Эмрис втолкнул Сесилию в покои, да так, что она отлетела к концу комнаты и стукнулась локтем о стену, скрипнув зубами от неприятной боли.

— Да как ты посмела унизить меня на глазах у всех, женщина?! — король с силой захлопнул дверь.

— Эмрис, немедленно успокойся, — ровным тоном произнесла Сесилия, надеясь усмирить не на шутку разбушевавшегося короля.

— Заткнись! — рявкнул он, потом схватил ее за волосы и потащил на середину комнаты.

Она вся дрожала от страха. Былого хладнокровия, за которым Сесилия Лигера скрывала свои истинные чувства, как не бывало. Когда она смотрела в его глаза, у нее все внутри холодело.

Он так сильно сжал нижнюю часть ее лица, что она застонала, мысленно умоляя всех Богов о спасении.

— Я не потерплю такого отношения к себе! — выкрикнул он ей в лицо. — Я король! — с этими словами он, резко размахнувшись, дал ей пощечину так, что Сесилия отлетела в сторону. — Вот так-то, милая, — рассмеялся он.

Она чувствовала, как ужасно горит щека, как ноют скулы от его сдавливаний, как слезы предательски катятся по лицу. Сильно сжав кулаки, женщина снова застонала.

Внезапно ее внимание привлек золотой подсвечник, стоявший на маленьком столике. Сесилия даже не успела подумать, как рука сама схватилась за него. Неизвестно откуда появились силы подняться. Сильно занеся руку, она резко ударила Эмриса, который намеревался вернуться в зал и продолжить веселье, по затылку. Мужчина замертво упал на пол, а она, приложив обе ладони ко рту, медленно скатилась по стене. И слезы снова покатились по ее щекам.

— И что ты нам предлагаешь с этим делать? — скептически изогнув бровь, спросил Персей, потрогав бездыханное тело Эмриса носком ботинка.

— С ним можете делать что хотите, только помогите мне выбраться из дворца прежде, чем его люди прознают, что король умер, — на лице Сесилии вновь была маска хладнокровия.

Когда женщина успокоилась и убедилась, что король все-таки умер, она поняла, что нужно срочно бежать, пока ее не растерзали разъяренные варвары. Но она не могла выйти из замка без чьей-либо помощи. Поэтому ее бывшие ученики сейчас стояли посреди комнаты и с удивлением смотрели то на Сесилию, то на мертвого короля.

— Почему мы должны помогать тебе? — сложив руки на груди, поинтересовалась Минерва.

— Ну хотя бы из благодарности ко мне. Я вас вырастила, воспитала.

Минерва и Персей переглянулись, обменявшись саркастичными улыбками.

— Ну же, — Сесилия топнула ногой. — Давайте, помогите бедной женщине.

Девушка удивленно вскинула брови, а конюший, опустив взгляд, покачал головой.

— Что-то ты не похожа на бедную женщину, — едва сдерживая смешок, произнесла Минерва.

— Да, я знаю, что не относилась к вам с должной добротой, — закатив глаза, начала Сесилия. — Но сейчас мне очень нужна ваша помощь.

Вновь переглянувшись, бывшие воспитанники, спустя пару минут раздумий, согласно кивнули.

Выбраться из замка не составило особого труда. Минерва и Персей уже не раз выходили из дворца, тщательно охраняемого рыцарями Леоната Вейнворта, а сейчас, когда большинство охранников были заняты тем, что следили за людьми Эмриса, это было проще простого.

Дертос быстро подготовил одну из лошадей черного, под стать Сесилии, цвета. Они проводили ее к южным воротам, через которые когда-то с их помощью сбежала принцесса Фрида. Уставшими взглядами Минерва и Персей проводили женщину, которая, не произнеся ни единого слова благодарности, скрылась в темноте, окружавшей белоснежные стены крепости Тартесс.

— Она еще вернется, — со вздохом произнес Персей. — Непременно объявится, когда снова что-то понадобится.

— Скоро начнет светать, — грустно ответила девушка. — Нужно успеть завершить начатое.

Оставалось самое сложное — объяснить лорду Глэвуму, что к смерти Эмриса они не имеют никакого отношения и наткнулись на его мертвое тело совершенно случайно.

Но, к их величайшему удивлению, лорд-советник не стал расспрашивать их о подробностях этой ночи, а лишь написал короткую записку и отправил ее Доминику. И в то же утро король, который вернулся в столицу так быстро, насколько смог, вошел в замок, как победитель. А люди Эмриса, оставшись без вождя, в спешке покинули Тартесс, освободив попутно и Речной город.

За каждым успешным мужчиной — стоит сильная женщина. Когда мужчина поворачивается к ней спиной — фортуна отворачивается от него.

«Чем страсть сильнее, тем печальней бывает у нее конец».

© Уильям Шекспир

Филип Маркелл, стоя на высоком обрыве на берегу Лимерейского моря, усталым взглядом смотрел, как солнце медленно опускается за горизонт, озаряя землю последними согревающими лучами, оставляя за собой яркую алую полоску. Алый цвет — цвет крови.

Он чувствовал, что смерть близко. Он почти слышал звон копыт и нетерпеливое сопение Себастьяна Неопалониса, которому и суждено стать его погибелью. У судьбы неплохое чувство юмора, верно? Когда-то Филип невольно стал тем, кто разбил мечты юного Себастьяна, желавшего величия больше всего на свете, а теперь Неопалонис отнимет жизнь у Маркелла, который совсем не мечтал о короне и троне.

— Вот ты где, Маркелл, — услышал он презрительный голос позади себя. — Неплохое место для смерти ты выбрал, — оглядевшись по сторонам, произнес Себастьян.

— Ты прав, — с усмешкой кивнул Филип. — Ты же помнишь его? — встретив недоумевающий взгляд бывшего друга, он пояснил: — Когда-то давно двое десятилетних мальчишек, стоя на этом обрыве, пообещали друг другу, что ни за что и никогда не предадут дружбы. И посмотри на нас теперь. Больше нет этих наивных детей.

— Ты первым предал меня, — резко выплюнул тот.

— Не по своей воле, — лорд Маркелл покачал головой.

— Выбор есть всегда, — выпалил Неопалонис, подойдя ближе. — Ты сделал свой много лет назад, а теперь я сделаю свой, — он оскалился в неприятной улыбке. — Я убью сначала тебя, а затем доберусь до твоей жены и детей. Я уничтожу весь презренный род Маркеллов!

— Никогда! — твердо ответил Филип. — Ты можешь убить нас с Софией, но тебе никогда не добраться до наших детей. Ни одному Неопалонису не сломить Маркелла! — он в последний раз посмотрел на уходящее солнце. — Но ты прав: выбор есть всегда, — легкая улыбка тронула его губы. — Когда сгораю — возрождаюсь, — едва слышно произнес он девиз своего рода и, стоя на самом краю обрыва, сделал шаг навстречу смерти.

* * *

Когда силы покидают тело человека, а надежда оставляет его душу, остается только вера. Когда нет иного выхода, человек начинает усердно молиться. Он хочет почувствовать, что в этом мире он не одинок, что есть кто-то, кто непременно поможет, придаст уверенности. В конце концов, человек просто хочет быть услышанным.

Когда весь мир отворачивается, люди приходят в храмы и, ставя свечи, молятся. Кто-то просит Богов принести ему богатство и величие, кто-то умоляет направить на путь истинный, кто-то просит позаботиться о близких… Пока горит свеча — жива и надежда. В народе говорят: если огонь погас, значит, Боги отвергли твои молитвы и навсегда отвернулись от тебя.

Эверон едва отправился от потрясения, вызванного внезапным появлением и таким же резким исчезновением майстерцев, как костлявая рука смерти снова нависла над столицей и королевским дворцом.

Буквально через неделю в городе вспыхнула эпидемия потницы, страшной болезни, которая уже не раз уносила жизни людей Эверона. Последний раз ее вспышка произошла во время правления Ричарда Безумного, и сейчас она вновь вернулась в королевство. Медики считали, что причиной этому послужили люди Эмриса, которые могли принести болезнь из далеких восточных земель.

Начинается болезнь с озноба и головокружения, сильной ломоты в костях и суставах. Но уже через три часа на смену им приходит страшная горячка. Человека медленно начинает клонить в сон, который предшествует скорой смерти. Считается, что если ты не умер в течение первых четырех часов, у тебя есть все шансы остаться в живых.

Каждый день десятки людей умирали. Их тела, которые, как считалось, могли по-прежнему быть разносчиками заразы, скидывали в общие могилы — вернее, просто ямы — недалеко от леса Дубб-Эйл.

Не обошла болезнь стороной и королевский дворец. Ее жертвами стали немало слуг, а также сама королева Талея, служанка которой умерла двумя днями раньше. Король принял решение распустить двор и отправить подданных в старую королевскую резиденцию в Западных землях, а сам с небольшим штатом слуг и охраны остался подле королевы.

Хотя Доминик разочаровался в своем браке, он все же был привязан к жене. Первые дни их любви все еще отчетливо всплывали в памяти молодого короля. И этот ребенок, которому уже не суждено родиться… Беременность королевы вновь сблизила молодую чету, Доминик даже отказался от своих любовниц. Они ждали, надеялись — и все напрасно…

Дела и важные бумаги, требовавшие внимания короля, отошли на второй план. Ему было запрещено входить в спальню королевы в целях безопасности, но дни и ночи он проводил в просторной гостиной, ожидая новостей от многочисленных лекарей, которые не покидали Талею ни на минуту.

— Как здоровье королевы? — спросил Доминик, едва разомкнув глаза, у главного придворного лекаря — Хаббарда Ллойда, который, звеня всевозможными склянками и пробирками, случайно разбудил короля.

— Улучшений нет, мой государь, — угрюмо отозвался он. — Ее Величество борются, но болезнь берет свое. Королеве осталось недолго.

Доминик, шумно выдохнув, поджал губы и медленно закрыл глаза. Надежда, которая еще вчера светилась слабым огнем в его душе, кажется, угасла навсегда.

— Я хочу посетить храм, — вдруг сказал король, стремительно двинувшись к двери.

Хаббард проводил Доминика грустным взглядом своих внимательных серых глаз. Хорошо, что король решил покинуть дворец. Когда он вернется, глаза леди Талеи сомкнутся навсегда.

Вернув пузырек с лекарством обратно в маленький деревянный ящик, лекарь шаркающей походкой снова направился к двери в спальню королевы.

Молодая женщина мирно лежала на просторной кровати, прикрытая легким одеялом. Хаббард внимательно вгляделся в бледное лицо королевы. Ее тихое дыхание было почти незаметно, а вот резкие подергивания век — верный признак того, что силы еще не покинули молодую правительницу Эверона. В углу комнаты копошились другие лекари, но их шум совершенно не беспокоил леди Талею. Сейчас она пребывала в другом мире, вернее, в месте, которое называется границей двух миров: живых и ушедших душ.

Перед глазами королевы мелькали многочисленные образы. Все было настолько быстро и спутано, что ей не всегда удавалось различать лица этих людей, которые тотчас скрывались в пелене густого тумана, сменяясь другими образами, появляющимися ненадолго и, подобно предшественникам, исчезающими в сероватой дымке. От собственной беспомощности ей хотелось взвыть.

— Зря я тебя выбрала, — прозвучал где-то позади нее знакомый женский голос.

Талея резко обернулась, но дымка обволакивала неизвестную, скрывая ее лицо.

— Я никогда не любил тебя, — услышала она с другой стороны.

Она так же резко повернулась, но фигура человека опять исчезла в тумане. Это повторялось уже много раз. Талея слышала голоса, но не видела их владельцев — они исчезали в густой серой дымке, которая, словно насмехаясь над Талеей, прятала от нее свои секреты.

— Хватит, прошу, — взмолилась она.

Сквозь сон Талея почувствовала, как кто-то сжал ее руку. Это был Хаббард Ллойд, который с щемящей болью в груди смотрел на страдания молодой королевы. Но там, в другом мире, далеком от реальности, ей показалось, что это Дориан.

— Прости меня, — громкий шепот сорвался с ее губ. — Прости меня. Этот ребенок твой. Прости меня, милый Дориан.

И в этот момент Талея испустила последний вздох. Биение сердца королевы остановилось навсегда. Ее прекрасные серые глаза больше никогда не увидят света, яркое солнце не согреет ее нежную кожу своими лучами, никогда не почувствует она и холодного дождя, под которым часто бегала в детстве.

Возможно, это было и к лучшему, что смерть Талеи наступила сразу после того, как она произнесла свои последние слова, освободив ее от объяснений с Домиником, который ворвался в покои, чтобы попрощаться с женой, и совсем не ожидал услышать то, что она сказала.

— Повторите, сэр Ллойд, — тяжело дыша, попросил Доминик, с ужасом глядя на почившую супругу. — Что она сказала?

— Ваше Величество, вы должны немедленно выйти, — другие лекари принялись выталкивать короля из спальни. — Вы не должны быть здесь.

— Ллойд, что она сказала? — выкрикнул он, пытаясь пройти в комнату.

Хаббард перевел взгляд на Доминика и, натянув маску безразличия, мягко ответил:

— Я не знаю.

Он соврал. Он, как и король, все отчетливо услышал, но его это совершенно не касалось. Хаббард — придворный лекарь, его задача — следить за здоровьем господ, а не становиться участником их интриг и скандалов.

Неопалонис, вырвавшись из рук помощников лекаря, тяжело дыша, стремглав выбежал из покоев королевы. Его телохранитель еле поспевал за ним.

Доминик, словно вихрь, пронесся через весь дворец в сторону конюшен, где вскочил на коня и без промедления погнал его в сторону старой резиденции правителей Эверона — там временно находился весь королевский двор.

Замок, в котором сейчас жили приближенные короля Доминика, некогда служил дворцом для Ричарда Безумного и его придворных. Он ненавидел Тартесс, а потому, унаследовав корону Эверона после смерти своей могущественной матери, Адрии Астер, перебрался сюда.

Вот уже два дня леди Каллиста не получала вестей от сына, который настоял на том, чтобы остаться рядом с Талеей. Вдовствующая королева не находила себе места. Переживания за сына съедали ее разум.

— Матушка, если бы с ним что-то случилось, нам бы непременно сообщили, — произнесла Фрида, видя терзания матери. — Я уверена, скоро Талея поправится, и все мы вернемся во дворец.

Каллиста отвела взгляд в сторону. Сейчас наивность дочери раздражала ее, как никогда. Ну, откуда в ней столько глупости?

— Миледи, — в комнату вбежала одна из фрейлин. — Король прибыл!

— Слава Богам! — воскликнула Каллиста, вскочив с кресла.

Дамы, шелестя подолами платьев, ринулись к дверям дворца, который больше походил на высокую каменную тюрьму для преступников, нежели на королевскую резиденцию. Каллиста хотела убедиться, что ее сын в порядке, что тревожные мысли, не покидавшие ее голову на протяжении двух дней, проведенных в неизвестности, наконец можно отпустить. Она хотела быть уверенной в том, что ее семье больше ничто не грозит.

— Ах, милый сын, — выдохнула она, увидев Доминика, спешившегося с лошади.

— Где Дориан Маркелл? — резко спросил он, не удосужившись обнять мать и сестру.

— В дворцовом храме, он не покидал его с момента приезда, — ответила Фрида, нахмурив брови. — А зачем тебе?

— Крис, не подпускай их и близко ко мне, — приказал Доминик, указав на вдовствующую королеву и принцессу Фриду.

Молодой король побежал во внутренний двор, где располагался маленький дворцовый храм, где молились живущие в крепости, а также конюшня, которая сейчас была превращена в руины.

Как и сказала Фрида, Дориан со дня их переезда в старую резиденцию не покидал стен маленького полуразрушенного храма. Никого не интересовало, о ком лорд Маркелл молится — да и его отсутствие замечали лишь младшие братья и сестра.

Когда Доминик с шумом ворвался в храм, Дориан как раз заканчивал вечернюю молитву во славу Богине Вестилии.

— Что случилось, Доминик? — ошеломленно спросил Маркелл, поднимаясь с колен.

— Ты спал с моей женой?! — схватив старого друга за ткань бежевой туники, выкрикнул король ему в лицо.

— О чем ты? — переспросил Дориан, взгляд которого заметался по разъяренному лицу короля, избегая, впрочем, смотреть в глаза.

— Талея призналась! — воскликнул король, отпустив друга и схватившись за голову. — Перед смертью она призналась, что это твой ребенок! — из его груди вырвался горький истерический смех. — Она умерла!

— Я… Я виноват перед тобой, — Маркелл опустил голову.

— Мне не нужны твои извинения! — крикнул король. — Ты предал меня! Можешь попрощаться с должностью! Вся твоя семья будет отлучена от двора! — издав протяжный рык, он пнул деревянную лавку, вложив в этот удар всю свою злость, а затем покинул храм так же стремительно, как и вошел.

Дориан с грустью проводил его взглядом, потом медленно опустился на пол и завыл, словно раненный зверь.

А тем временем в садах замка, скрытые в темноте ночи, Клеон и Минерва стояли, обняв друг друга. Девушка, положив голову на его грудь, вслушивалась в размеренное дыхание Дейномена, который нежно поглаживал ее по волосам.

Как бы сильно Клеон ни беспокоился за честь любимой, которая могла быть тотчас опорочена, стоило кому-то случайно наткнуться на них в саду, но каждый раз, когда он смотрел в глаза Минервы с сияющими игривыми огоньками, он забывал обо всем.

И вот уже полчаса они стояли в садовом лабиринте, наслаждаясь близостью друг друга. За это время они не произнесли ни слова. Да и не нужны были слова.

— Минерва! — услышали они громкий возглас неподалеку от места, где они прятались. — Минерва! — крик повторился, уже более настойчиво.

— Ох, это Эвмент, — шумно выдохнув, произнесла девушка, отстраняясь от Клеона.

— Я знаю, что ты здесь, глупая ты… — услышали они недовольное ворчание младшего Маркелла буквально в двух шагах от дерева, под которым стояли.

— Глупая, значит? — недовольно произнесла Минерва, выйдя вперед и тем самым напугав младшего брата, который не ожидал увидеть сестру так близко.

— Можешь обидеться на меня потом, но сейчас нужна твоя помощь, — нетерпеливо ответил молодой человек, схватив девушку за плечи. — Дориан. Он в большой опасности.

Этих слов было достаточно, чтобы леди Маркелл забыла обо всем. Ее глаза расширились от ужаса, и она бросилась в сторону замка, следуя за братом. Клеон не отставал от них.

— Но как ты нас нашел? — внезапно остановившись, спросил Дейномен.

— Элавер… Он кружил над садом, — тяжело дыша, пояснил Эвмент, чуть замедлив бег.

— Так ты выпустила птицу? — удивился Клеон, поравнявшись с Минервой. — А если кто-то другой увидел бы ворона?

Девушка резко остановилась и развернулась к ним. В ее глазах сверкнула злость.

— Мне сейчас нет до этого дела, — она посмотрела на Клеона взглядом, полным разочарования. — Моему брату нужна моя помощь, — Минерва отвернулась и поджала губы. — Извини, — бросила она и, посмотрев на Эвмента, кивнула головой в сторону лестницы.

Маркеллы скрылись в полумраке старой башни, оставив Клеона в недоумении стоять посреди широкого коридора. Отчего-то на душе у него стало тоскливо. То ли от того, что он почувствовал свою вину, когда задал этот нелепый вопрос в такой неподходящий момент, то ли от того, что она не позвала его за собой, словно и вовсе не нуждалась в нем.

Когда Эвмент и Минерва вбежали на просторную площадку под открытым небом, девушка невольно замерла в дверях, увидев, как старший брат с какой-то неестественной улыбкой ходит по узкому ограждению, сорваться с которого не составляет большого труда.

— Слава Богам, ты нашел ее! — облегченно выдохнув, произнес Бренн, который, стоя у каменной ограды, был в любую минуту готов поймать старшего брата, если он упадет.

— Дориан, — негромким голосом позвала Минерва. — Дориан, посмотри на меня, — Маркелл медленно повернул голову к сестре. — Прошу, не делай этого, — взмолилась девушка, с каждым шагом приближаясь к нему. — Ты нужен мне, ты нужен своей семье.

— Зачем? — с кривой усмешкой произнес брат, вновь повернувшись в сторону густого леса, окружавшего крепость. — Зачем жить, если ты утратил смысл существования? — он, пошатываясь, продолжал свой путь по ограде, к ужасу братьев и сестры. — Она умерла, а вместе с ней и наш ребенок, — Дориан шумно выдохнул, словно сдерживая слезы. — Доминик сказал мне это. А еще он пообещал, что непременно раздавит нашу семью.

Бренн, нахмурив брови, недоуменно уставился на него — ведь он совершенно ничего не знал об отношениях Дориана и Талеи. Эвмент едва заметно поджал губы и посмотрел на Минерву, руки которой дрожали. Несомненно, она в курсе, ведь она и Дориан всегда доверяли друг другу все самое сокровенное, всякий раз забывая о нем и Бренне, которым тоже хотелось войти в этот узкий круг доверия.

— Значит, так суждено, — спустя полминуты напряженного молчания ответила Минерва, протянув брату руку. — Ты нужен своим братьям и сестре. Ты — наследник величайшего рода Маркеллов. Наша мать доверила тебе заботу о нас. Наш отец верил, что когда-нибудь ты займешь его место. Не подводи их. Сойди вниз.

— Вниз? — переспросил Дориан, указав рукой на землю.

— Идиот! — выкрикнул Эвмент, схватившись за голову. Он был готов завыть подобно волку. — Просто дай мне руку, — приказал он, обойдя Бренна и Минерву. — Хватит. Ты ничего не изменишь. Она ушла, но жизнь на этом не заканчивается, — молодой человек на мгновение прикрыл глаза, а затем продолжал: — На твоем месте должен стоять я, ибо в нашей семье нет большого болвана, чем Эвмент Маркелл, — Бренн и Минерва перевели на него одинаково изумленные взгляды.

С минуту Дориан затуманенными глазами смотрел на младшего брата. Казалось, время остановилось. Затаив дыхание, Маркеллы ждали, что будет делать самый старший из них. Наконец, посмотрев на ночное небо с какой-то странной улыбкой, он ловко спрыгнул на площадку. Все трое облегченно выдохнули.

— Пойдем-ка с нами, дружок, — Бренн с силой стиснул левое плечо брата.

Эвмент уже намеревался схватиться за правое плечо Дориана, как вдруг Минерва остановила его, спросив:

— Ты и вправду считаешь себя самым худшим из нас?

— Нет, конечно, — пожав плечами, соврал он.

Братья поспешно скрылись за широкой деревянной дверью. Девушка проводила их тревожным взглядом — она все еще была в ужасе от поступка, который мог совершить Дориан. Минерва невольно передернула плечами, вспомнив безумный взгляд молодого лорда. Ей хотелось верить, что это всего лишь временное помешательство, вызванное утратой возлюбленной.

Яркий огонь ложной надежды горел в ее душе. Вскоре люди начнут шептаться, повторяя всякий раз: «Безумство у него в крови».

Минерва ворвалась в комнату короля в тот момент, когда тот, скривив рот, допил вино из своего бокала.

— Чем обязан такой чести, леди Маркелл? — ухмыльнувшись, спросил он, вновь наполнив бокал и залпом осушил его. — Уж не о своем ли брате вы решили поговорить, миледи?

— А ты весьма проницателен, Доминик, — девушка нарочно обратилась к правителю огромного королевства так непочтительно.

— Не забывай, я все еще король, — он недовольно поджал губы. — Ты должна проявлять ко мне уважение.

— А ты не забывай, — она бесцеремонно уселась на софу, — что я все та же Минерва Маркелл, маленькая девочка, которая, желая играть с мальчишками, все время мешала вам. Все та же Минерва, которая знает обо всех твоих детских страхах, — девушка подняла брови и широко улыбнулась. — Интересно, ты все еще боишься воды?

— Чего ты хочешь? — раздраженно спросил Доминик, подавшись вперед.

— Оставь мою семью в покое, — холодно отчеканила Минерва. — Все мы совершаем ошибки, не так ли, Доминик? — она надеялась, что король догадается, что это намек на его отношения с Киреной. — И мой с виду идеальный братец — не исключение, — она резко поднялась с софы и направилась к двери. — Я советую тебе не устраивать суд над Дорианом, обвиняя его в связи со своей умершей женой. Не расстраивай свою честолюбивую мамочку, которая так сильно беспокоится за честь Неопалонисов, — с этими словами Минерва Маркелл покинула королевские покои.

На лице девушки появилась победоносная улыбка, когда из-за закрытой двери послышался звон бьющегося стекла. Повернув голову, Минерва встретилась взглядом с Клеоном, который ожидал ее здесь с той минуты, когда она только вошла в покои Доминика. Некоторое время она молча смотрела на него, неподвижно застыв, а затем, словно очнувшись, бросилась в крепкие объятия Дейномена. И только сейчас дала волю слезам.

«Не все, что происходит, происходит от судьбы. Кое-что находится и в нашей власти».

© Карнеад

Тишина. И лишь потрескивание дров в камине да скрип нового пера по пергаменту нарушали ее. Дункан Дейномен шумно выдохнул и, отложив письменные принадлежности в сторону, устало потер виски. Раньше он мог, проведя бессонную ночь, спокойно проработать весь день. Однако с возрастом он, кажется, утратил эту способность. Все чаще приходилось отвлекаться на такие, по его мнению, мелочи, как неприятные ощущения в груди. Все чаще приходилось прибегать к помощи его секретаря — Освальда Вириата.

За полгода, что этот тихий худощавый молодой человек проработал у Дейномена, лорду-советнику так и не удалось разглядеть его истинное лицо, тщательно скрытое под маской подхалимства. До того дня, как Вириат начал работать на него, Дункан не встречал большего конформиста, чем его новый секретарь. Всегда тихий и обходительный Освальд, с его неприятной улыбкой, скорее походившей на ухмылку, с каждым днем вызывал у лорда-советника все больше вопросов. Однако выгнать его Дейномен не мог — ведь кто еще согласится выполнять всю работу за престарелого мужчину, когда тот, в очередной раз почувствовав эту щемящую боль в сердце, отправится прогуляться по тихим садам королевского дворца?

Дейномен бродил по зеленым бархатным дорожкам и все чаще думал, что в этих прекрасных цветах застыла холодная грусть. Весна вновь вернулась в Эверон, но только не в этот сад, не в этот дворец. За красивым цветущим видом скрывалась великая печаль о былых временах. Время побед и шумных праздников закончилось. Все знали: подходит конец Золотому веку, королева Адрия вот-вот покинет этот мир, отправившись к своим великим предкам.

Дункан поднялся из-за стола и подошел к окну. Кабинет лорда-советника располагался на нижнем этаже королевского дворца, и окна выходили как раз на его любимую часть сада. В дождливые дни он часто сидел в кресле и смотрел в окно — Дункан любил дождь, и сад в такие дни был красив особенной красотой.

Его внимание привлекла женщина, которая медленно шла по садовому лабиринту, проводя своими бледными руками с длинными изящными пальцами по мягким листьям аккуратно подстриженных кустов. Несомненно, это была королева. С годами ее некогда тонкая талия чуть расплылась, но тело не утратило былой грациозности. Густые черные волосы тронула седина, которую с каждым годом становилось все труднее скрывать. А глаза? Со временем яркий огонь, горевший в них, погас, и лишь в минуты гнева ее голубые глаза светились былым блеском. Королева увядала — Дейномен видел это с каждым днем все более отчетливо.

Словно почувствовав его внимательный взгляд, женщина обернулась. Ее губы тронула едва заметная улыбка. Дункан сдержанно кивнул в ответ и, встретив ее вопросительный взор, снова кивнул, на этот раз утвердительно — он без слов понял ее вопрос.

Он выполнил ее просьбу. Документ лежит на столе за его спиной, а ей остается лишь поставить свою подпись.

София, устало прикрыв глаза, откинула голову на спинку мягкого сиденья экипажа. Карета медленно проезжала мимо еще голых полей, которые изредка сменялись рощами и перелесками. Дорога от поместья Маркеллов до королевского дворца всегда занимала немало времени, но сегодня женщине казалось, что она длится целую вечность. Было душно, но леди Маркелл приписывала это своему положению.

Руки Софии машинально легли на округлившийся живот. Когда-то давно она пообещала самой себе, что непременно подарит миру немало принцев и принцесс. Боги были благосклонны: леди Маркелл уже произвела на свет двух сыновей и одну дочь, и теперь ожидала четвертого ребенка, втайне надеясь, что это будет сын.

Резкий толчок под грудь заставил Софию открыть глаза. Надо признать, малыш был крайне неугомонным — предыдущие беременности дались ей намного легче, чем эта.

София с умилением посмотрела на маленькую Минерву — девочка, удобно устроившись на руках молоденькой няни, тихо посапывала. Годовалый Бренн, которого Элиза крепко прижимала к груди, тоже спал. Филип неустанно повторял, что дети — это опора и надежда, для Софии же они были силой, с помощью которой можно выиграть в кровопролитной войне за золотую корону.

С каких пор она стала такой холодной и расчетливой? Даже если вы зададите ей этот вопрос, то не получите четкого ответа, ибо она и сама не знает. Просто с годами юная принцесса, привыкшая всегда получать все, что хочет, превратилась в женщину, готовую бороться за свое, даже если придется прибегнуть к грубой силе.

В своем выборе, сделанном много лет назад, она ни на секунду не усомнилась. Со временем обида на жену, затаенная Филипом в глубине души, постепенно исчезла, как будто ее и вовсе не было. Леди Маркелл знала, что, несмотря на множество соблазнов вокруг, в сердце и разуме мужа — только она одна.

— Что-то не так, моя госпожа? — поинтересовалась Элиза, заметив нахмуренное лицо Софии.

— Ребенок толкается, — со вздохом отозвалась женщина.

— Я могу поинтересоваться у кучера, когда мы прибудем, — предложила девушка.

— Не стоит, — леди Маркелл отвернулась к окну. — Не надо беспокоить Минерву и Бренна.

Оставшуюся часть пути они провели в молчании. София все еще размышляла о письме, полученном от мужа два дня назад. В нем Филип, который три месяца как отправился в столицу, где должен был занять место своего покойного отца в качестве командующего королевской гвардией, передавал, что мать Софии настоятельно просит ее поскорее прибыть ко двору. Эта спешка несколько пугала молодую женщину. Она считала, что Адрия объявит ее своей наследницей, обойдя ее старшего брата Ричарда. София надеялась на это.

Женщина ни на минуту не прекращала думать, что брат недостоин роли, отведенной ему с самого рождения. Слишком глуп, слишком слаб. Ричард еще в детстве немало болел — для него даже выделили отдельный штат лекарей. Ну разве таким должен быть истинный король Эверона? И пусть Боги совершили ошибку, позволив Софии родиться девочкой — смелости, ума и силы у нее хоть отбавляй. А ее мать, которая успешно правила более двадцати лет, доказала, что и женщина может сидеть на престоле. Тем более, у Софии есть Филип, который, несомненно, станет самым мудрым и благородным из королей. Он, конечно же, поможет ей пройти этот сложный и опасный путь. Вместе они приведут Маркеллов к величию.

Именно так думала София, возвращаясь в Тартесс, во дворец, что когда-то служил ей домом. Она отправлялась навстречу своей судьбе. Счастливой судьбе, как предполагала леди Маркелл.

Шестилетний Дориан, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и щурясь от яркого ослепляющего солнца, внимательно всматривался в каждый экипаж, въезжающий на территорию королевского дворца. Он все выискивал тот, на дверцах которого должна красоваться витиеватая буква «М».

Филип, невольно улыбнувшись, проследил глазами за тем, как сын, вытянув тонкую шею и приподнявшись на мысочках, вгляделся в карету, только что проехавшую сквозь кованые железные ворота белоснежной крепости. Глаза мальчика тотчас округлились, а рот расплылся в улыбке, когда он заметил так хорошо знакомый ему фамильный герб — букву «М», окруженную золотыми ветвями.

— Это они! Они приехали! — воскликнул Дориан, запрыгав от радости.

Филип, подойдя к нему, нежно провел рукой по светлой макушке сына. За три долгих месяца, что им пришлось провести вдали от семьи, мужчина не раз пожалел о своем решении взять с собой в столицу старшего сына. Все-таки Дориан был еще слишком юн, чтобы так надолго разлучаться с матерью. Но каждый раз, когда Филип порывался отправить сына обратно в поместье Маркеллов, София присылала письмо, в котором писала о том, что Дориан должен привыкать к дворцовой жизни, ибо позднее именно ему достанется золотая корона Эверона.

Филип замечал, что жена с каждым годом становится все более расчетливой и циничной. Неуемная жажда власти, несомненно, портила некогда юную и беззаботную принцессу Софию. А эта Сила? Поначалу Маркелл был весьма заинтригован тем, что его ненаглядная жена связана с таинственным миром магии. Он не имел ничего против увлечений супруги, даже поощрял ее стремление обладать знаниями, даруемыми Великой Силой. Но лишь с годами он понял, что совершил огромную ошибку, когда позволил Софии заниматься подобным. Полученные знания вытеснили светлую непорочную душу женщины. Ее сердце отныне было сковано льдом. Непомерные амбиции стали двигать Софией.

Когда экипаж остановился, первой из него вышла молодая няня, держащая на руках спящего Бренна. Следом за ними показалась София — и невольно прищурилась от ярких солнечных лучей. Левой рукой беременная женщина крепко сжимала маленькую ладошку дочери, а правой — опиралась на лакея, помогающего дамам выйти из кареты.

— Мама! — воскликнул Дориан, бросившись к Софии.

Филип, сложив руки в замок за спиной, уверенным шагом последовал за сыном.

— Минерва, — шумно выдохнул он, подхватив на руки подбежавшую к нему дочь. — Я так скучал по тебе, моя милая девочка, — она положила голову на крепкое плечо отца. — Ты так похорошела за это время.

В этот момент он, повернув голову, встретился взглядом с Софией. Ее округлившееся лицо сияло улыбкой, открывающей белоснежные зубы. Она, крепко прижав к себе старшего сына, что-то громко говорила ему. А может, Филип ошибается? Ну разве может эта яркая женщина, любящая мать — быть столь циничной? Быть может, это все — его глупые домыслы?

И все его сомнения исчезли, когда мягкие губы Софии слегка коснулись его губ. Обхватив жену за талию, он отбросил все неприятные мысли, которые закрадывались в его голову каждую ночь. Наконец-то вынужденная разлука с семьей позади — так зачем думать о чем-то плохом?

Когда София вместе с детьми прошли в тронный зал, королева Адрия, с нетерпением ожидавшая их прихода, величественно восседала на своем троне. Дункан Дейномен, как всегда, стоял позади, сжимая в руке кожаную папку. Женщина поймала себя на мысли, что в этом дворце все так, как и прежде, ничего не меняется: мать на троне, а лорд-советник, словно верный пес, подле нее.

Только подойдя ближе, София смогла хорошо разглядеть лицо матери, которую не видела на протяжении нескольких месяцев. Ее сердце невольно сжалось. Нет, до леди Маркелл доходили слухи о том, что королева медленно, но верно увядает, но она, привыкшая к образу пышущей здоровьем и силой Адрии Великолепной, никак не ожидала встретить на себе взгляд внимательных голубых глаз, застеленных густой пеленой, которая скрывала былой блеск.

Худое морщинистое лицо. Тонкие длинные пальцы. Расплывшаяся талия. Опухшие ноги. Годы брали свое. Королева — доказательство того, что человек не властен над временем. Ее некогда крепкое сильное тело постепенно увядало, как и ее душа.

Адрия знала, что ей осталось недолго, она чувствовала приближение скорой смерти. А потому ей захотелось хоть на один день вернуться в прошлое, вспомнить те далекие годы, когда череда праздников во дворце не заканчивалась. Именно поэтому королева собрала свою семью здесь, в Тартессе.

Опираясь на сильную руку своего ближайшего друга, Адрия поднялась с трона и медленным шагом приблизилась к дочери и внукам. Последний раз она видела Софию, когда та была беременна третьим ребенком. А сейчас она носит под сердцем уже четвертого малыша.

Маленькая Минерва, так удивительно похожая на свою мать в детстве, большими испуганными глазами изучала королеву. Одного взгляда на эту малышку было достаточно для того, чтобы понять, что в ней все от Астеров, которые ведут свое начало от второй дочери Арриана де Клер и Морвенны: пронзительно-голубые глаза, то и дело загорающиеся любопытным блеском, густые волнистые темные волосы. Несомненно, через несколько лет эта обаятельная девочка вскружит голову многим лордам. Ее родителям уже следовало бы задуматься о союзе с какой-нибудь знатной семьей.

— Как твое здоровье, дорогая? — спросила Адрия, заключив дочь в объятия.

— Все хорошо, матушка, — кивнула София, присев в легком реверансе.

Минерва, удивленно посмотрев на мать, последовала примеру Софии, но поклон вышел неловким. Девочка, немного оступившись, чуть не упала, чем вызвала улыбки на лицах взрослых. В ту же минуту ее щеки загорелись румянцем.

— Не переживай, моя маленькая принцесса, — ласково произнесла Адрия, протянув руку внучке. — Ты еще станешь первой леди при дворе, — она с улыбкой посмотрела на Софию, которая чуть опустила подбородок в ответ.

Затем королева взяла на руки маленького Бренна — он как раз проснулся и широко открыл глазки. София с едва заметной улыбкой наблюдала за каждым движением матери. В эту минуту она чувствовала свой триумф. Ее брат Ричард, который был женат уже пять лет, так и не смог подарить короне наследников — а она смогла. Она во всем и всегда была лучше своего недалекого братца.

После встречи с матерью леди Маркелл захотелось прогуляться по дворцовому саду. Она медленно шла по дорожкам, вдыхая такой родной запах белых роз, когда-то привезенных в подарок королеве Адрии из далеких стран за Лимерийским морем. В детстве София немало времени проводила в этом саду. И сейчас она, присев на скамью, с улыбкой наблюдала, как ее старшие дети громко резвятся неподалеку.

Она была настолько увлечена игрой детей, что не заметила, как Никлаус Дейномен, ее давний друг, крепко сжимая плечо своего старшего сына, двинулся к ней.

— Леди Маркелл, — поприветствовал он женщину.

— Никлаус! — воскликнула София, резко вскочив на ноги, совершенно забыв не только о правилах приличия, которые предполагали более уважительную форму приветствия, но и о том, что она была на пятом месяце беременности. — Ох, — шумно выдохнула она, почувствовав резкий толчок.

— Осторожнее, миледи, — Никлаус подхватил Софию под руку, помог ей снова усесться на место, и сам устроился рядом. — Нельзя забывать о своем положении.

— О таком забудешь, — фыркнула она.

— Позволь представить тебе моего сына Клеона, — Никлаус с улыбкой указал на мальчишку, стоявшего чуть позади него. Как показалось Софии, по возрасту он был ровесником Дориану.

— Очень приятно, — кивнула София, когда мальчик в знак уважения поклонился. — Если хочешь, можешь присоединиться к моим детям, — она кивнула на Дориана и Минерву, со звонким смехом бегающих друг за другом.

Клеон, скрестив руки за спиной, посмотрел на отца и, встретив его одобрительный кивок, медленной, но уверенной походкой двинулся к детям Софии.

— Он слишком похож на своего деда, — покачав головой, произнес Никлаус. — Нет в нем озорства, которое было в нас.

— Мой старший сын Дориан тоже слишком правильный, — улыбнувшись, женщина накрыла его руку своей ладонью. — Идеальные наследники.

София так много хотела рассказать Никлаусу, которого не видела несколько лет. Ведь письма — это ничто по сравнению со встречей. Но сейчас, сидя рядом с ним, она как будто и забыла все, о чем хотела поведать другу.

У каждого из них своя жизнь, свои семьи. Нет больше тех юных и наивных детей, которые часами гуляли по дворцу и замку, нередко попадая во всякие неприятности, за что им каждый раз доставалось от родителей. Теперь они — молодая леди Маркелл, которая надеется навсегда остаться во дворце в качестве королевы, и лорд Дейномен, наследник огромного состояния. Несомненно, после своего отца он получит и цепь главного лорда-советника, уже много лет красующуюся на плечах Дункана.

И все же, сидя рядом друг с другом, оба на мгновение ощутили приятное тепло внутри. Такое чувство появляется лишь тогда, когда человек чувствует себя дома, в безопасности.

— Ты помнишь о том обещании, которое дали мы друг другу когда-то в детстве? — вдруг спросил Никлаус.

— Обещании? — удивленно переспросила София, вопросительно изогнув бровь.

Дейномен кивком головы указал на Минерву и Клеона, которые в этот момент склонились над садовым прудом. Мальчик с серьезным выражением лица что-то уверенно рассказывал новой подруге, а та, в свою очередь, внимательно слушала, как будто впитывая каждое слово, произнесенное им.

— Ну конечно, — кивнула София. — Союзу Маркеллов и Дейноменов — быть.

— Какому союзу? — переспросил только что подошедший к ним Филип.

— Мы объявим нашу Минерву будущей женой сына Никлауса, — заявила София, глаза которой загорелись так хорошо знакомым ему блеском.

Старые друзья были настолько поглощены размышлениями о будущем браке, что не заметили, как померкла легкая улыбка на лице Филипа. Он, как и любой отец, был сильно привязан к своей ненаглядной дочурке, в которой души не чаял.

Несомненно, он знал, что рано или поздно ее придется отпустить в другую семью. Но сейчас, пока девочка еще мала, можно было не беспокоиться, не думать о расставании с ней. Однако холодный расчет жены как будто приблизил этот ужасный, по мнению лорда Маркелла, день.

А тем временем в стенах замка Тартесс вершилась судьба величайшего королевства. После встречи с дочерью и внуками Адрия тотчас подписала документ, который Дункан так тщательно подготавливал на протяжении трех дней. Согласно ему, наследницей объявлялась София и ее дети. Королева не видела каких-либо задатков хорошего правителя в своем сыне — поэтому, желая государству, которому отдала большую часть своей жизни, лишь процветания и благополучия, она одной лишь подписью лишила Ричарда и его детей всяких прав на престол.

Поставив гербовую печать на документе, Дункан приказал своему помощнику отнести свиток в комнату, где хранились все указы королевы Адрии. Но жажда богатства привела Освальда к неправильному решению, которое обрекло Эверон на восемь лет тьмы.

Вириат, опасливо оглядевшись по сторонам, свернул в крыло, где располагались покои единственного наследника престола и его молодой супруги. Тихо постучавшись в резную дубовую дверь, он неуверенным шагом вошел в помещение.

Принц Ричард, с ненавистью стиснув кулаки, смотрел в окно.

— Милорд, — хриплым голосом произнес Освальд. — Я принес вам то, о чем вы просили, — секретарь лорда-советника протянул свиток слуге наследника, а тот передал его принцу.

Около минуты Ричард внимательно изучал документ, иногда зубы молодого принца скрипели от злости. Когда его маленькие, как бусинки, глаза пробежались по всему пергаменту, он с остервенением начал рвать его на мелкие кусочки.

— Сожгите все это! — выкрикнул Ричард, а затем снова повернулся к окну. Уже целый час он внимательно наблюдал за сестрой и ее семьей, и улыбка Софии заставляла его сердце сжиматься от негодования. — Она, вероятно, думает, что трон отныне по праву ее, — его шепот больше походил на шипение. — Как же не хочется расстраивать мою милую сестренку…

— Милорд, — кашлянул Освальд, который все еще стоял в дверях покоев принца. — Вы упоминали вознаграждение, — он неловко переминался с ноги на ногу.

— Конечно, сэр Вириат, — с усмешкой кивнул Ричард. — Кларенс, отдайте ему его деньги, — приказал принц своему слуге и опять уставился в окно. — Любой достойный поступок должен быть вознагражден.

«В государственных делах нет места личным обидам».

© Сериал «Великолепный век»

Вернувшись домой уже за полночь, Филип был крайне удивлен, не найдя Софию в спальне. В последнее время она очень плохо спала — если ей вообще удавалось заснуть. Бывали такие ночи, когда жена до рассвета гуляла по особняку и окрестностям. Но Маркелла беспокоило не то, что супруга могла наткнуться на неприятности — ведь он знал, что не поздоровится скорее неприятностям, вставшим на ее пути. Нет, он волновался за ее здоровье — не только телесное, но и душевное.

Филип заглянул в спальни детей в надежде застать Софию у кровати одного из них, но все четверо мирно посапывали, и матери при них не было. Недовольно покачав головой, Маркелл спустился на первый этаж. Тонкая полоска света, видневшаяся из-под двери его кабинета, подсказала Филипу, что жена снова проводит бессонную ночь в компании древних фолиантов, изучая тайны магии.

— Почему не спишь? — поинтересовался он, заглянув в комнату.

— Не знаю, — София пожала плечами, продолжая изучать какой-то документ. На столе вокруг нее было разложено множество свитков.

Подойдя ближе, Филип увидел, что жена изучает, против своего обыкновения, не какие-нибудь проклятья или заклинания. София составляла какой-то список, но ни одно из имен не показалось ее мужу знакомым.

— Что это? — спросил он, сдвинув брови на переносице.

— Список потенциальных невест и женихов для наших детей, — ответила женщина, не подняв головы.

— Постой-ка, ты сказала — женихов? — удивился Филип. — Но ведь наша Минерва уже обручена с сыном Никлауса.

— Пока этот союз сохраняется, но при удобном случае я заключу союз с другой семьей, которая сможет подарить нам власть и влияние.

Филип изумленно взглянул на жену. Он все смотрел на нее и никак не мог понять, его ли это супруга — или совершенно другая, незнакомая ему женщина, не та, с которой он прожил столько лет в счастливом браке?

— Ты так хладнокровно распоряжаешься судьбами наших детей? — хриплым голосом спросил он. — Ты безжалостна, София!

— Я знаю, у нашей дочери — великолепное будущее, — она поднялась с кресла, на котором величественно восседала, и прильнула к мужу. — Наш милый Дориан станет королем Эверона, а Минерва сможет стать женой для одного из наследников соседних королевств. Ей надо править.

— Быть может, ты выдашь ее за одного из сыновей майстерского короля? — не унимался Филип, тщетно пытаясь вырваться из цепких объятий жены.

— Я не отдам свою дочь за одного из этих варваров! — София недовольно притопнула ногой.

— Сейчас, распоряжаясь жизнями наших детей и заставляя их полюбить тех, на кого укажет твоя рука, ты сама похожа на варвара, — мужчина покачал головой и двинулся к двери.

— Филип Маркелл, — она погрозила ему указательным пальцем. — Запомни, я никогда не ошибаюсь. Никогда.

* * *

Все опустилось во тьму.

За окном бушевала непогода: яркие молнии прорезали темное от туч небо, им предшествовал оглушительный гром, и с каждым сильным порывом ветра капли дождя все громче барабанили по стеклу. Именно такой и была зима в столице огромного королевства Эверон. И если на востоке зимой нередко выпадало много снега, то Нобилисс заливало дождями.

Все опустилось во тьму.

Казалось, непогода, не на шутку разыгравшаяся за окном, бушевала и в сердцах жителей замка Тартесс.

После смерти королевы Талеи прошло почти два месяца. За это время король Доминик редко покидал свои покои. Да, несомненно, он принимал какие-то важные политические решения, но сейчас, когда разум молодого правителя был охвачен горем, вся власть была сосредоточена в руках леди Каллисты и Освальда Вириата.

Все опустилось во тьму.

Королевство оказалось на грани раскола. После смерти королевы те, кто поддерживал притязания Маркеллов на престол, стали все более активно высказывать свои мысли, которые раньше оставляли при себе, дабы лишний раз не навлечь на себя гнев короля. И, надо признать, за короткий период времени у детей Софии и Филипа появилось немало новых последователей. Люди считали, что Неопалонисы несут проклятье. Смерть королевы посеяла семена сомнений в сердцах людей Эверона.

Все опустилось во тьму.

А тем временем Маркеллы, которым часть народа прочила трон и корону, были совершенно далеки от дворцовых интриг. Все их мысли занимала судьба и здоровье старшего из них.

— Ну что там? — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил Эвмент, когда сэр Ллойд вышел из покоев Дориана.

Хаббард поднял на троих Маркеллов серые глаза и, устало вздохнув, ответил:

— Мне очень жаль, но все мои старания здесь будут бессильны, — он переложил небольшой сундучок с инструментами и лекарствами в другую руку. — Очевидно, какое-то сильное потрясение повредило его рассудок.

— И он теперь до конца жизни будет таким? — ужаснулся Бренн.

— Боюсь, что так, милорд, — лекарь двинулся по коридору.

Братья переглянулись между собой, а затем одновременно посмотрели на Минерву, которая все это время следила за тем, как капли дождя медленно скатывались по стеклу. Каждый раз, когда небо озарялось яркой вспышкой молнии, ее лицо приобретало какой-то зловещий оттенок, становясь мертвенно-бледным, а глаза загорались неприятным блеском.

— Постойте, сэр Ллойд, — в одну секунду девушка сорвалась с места и бросилась вслед за лекарем. — А что, если прибегнуть к другим методам? — она вопросительно изогнула бровь.

— Не стоит, моя дорогая, — пожилой мужчина положил руку на плечо Минервы. — Вы лишь навредите ему. Нет таких сил, которые могли бы уничтожить то, что убивает разум вашего брата, — ответил Хаббард, не останавливаясь. — И послушайте совета старого человека: забросьте это увлечение… — он повернулся лицом к ней и договорил: — Иначе закончите, как ваша покойная матушка.

Минерва, поджав губы, посмотрела вслед удаляющемуся лекарю. Некоторое время она неподвижно стояла посреди широкого коридора, переводя взгляд с одной стены, увешанной гобеленами, на другую. Казалось, она поглощена какими-то своими мыслями.

Наконец, она резко сорвалась с места и уверенной походкой направилась обратно к младшим братьям.

— Что мы будем делать? — спросил Эвмент, выйдя ей навстречу.

— Что и раньше, — ответила она. Бренн и Эвмент удивленно переглянулись. — У нас нет иного выбора, — тяжело вздохнув, продолжала Минерва. — Мы не бросим нашего брата лишь потому, что ему вдруг стали видеться призраки прошлого, и говорить он стал полную чушь.

— Но он не может и дальше занимать должность главнокомандующего королевской гвардией, — сказал Бренн.

— Это верно, но все эти заботы оставьте мне, — кивнула сестра. — Я поговорю с королем, я найду способ…

— Ну уж нет, — Эвмент гордо вскинул подбородок. — Маркеллы не бросают своих, — лица Бренна и Минервы озарились улыбками. — Дориан всегда говорил, что только вместе мы сможем остановить этот мир.

Леди Маркелл протянула обе руки младшим братьям, которые незамедлительно стиснули ее бледные ладони. Если бы София и Филип видели их в этот момент, то, несомненно, гордились бы ими. Первое, что они всегда просили их крепко усвоить, так это то, что семья — их главная сила и опора. Их ни за что и никогда не сломить, если они будут стоять друг за друга.

Семья — это сила. Они принимают тебя таким, какой ты есть, и пускай у тебя множество недостатков, которые видят все окружающие — родные, вне всяких сомнений, не оставят тебя, а могут лишь направить на путь исправления. В этом мире, пропитанном ложью и интригами — доверять можно лишь своей семье.

Но вы спросите: а если кто-то из родных предал? Так вот вам ответ: значит, у вас не семья, а лишь жалкое подобие, ибо своих не бросают.

За долгие годы, когда Неопалонисы стояли у власти, придворные успели понять: если леди Каллиста проносится по коридорам дворца, подобно урагану, значит, случилось нечто, из ряда вон выходящее. Нет, дело не в какой-нибудь неопытной служанке, которая по рассеянности спутала наряды вдовствующей королевы, и совсем не в нерасторопном слуге, который в большой спешке наткнулся на леди Каллисту, когда та величественно обходила замок. Нет, если ее глаза мечут искры в каждого, случайно попавшегося ей на глаза, значит, в королевской семье приключилось нечто серьезное. И именно поэтому буря по имени леди Каллиста всегда заканчивает свой путь в кабинете лорда-советника.

Сегодня как раз был один из таких дней. Помощник Освальда Вириата не успел объявить о приходе вдовствующей королевы, как та уже стремительно ворвалась в помещение.

— Что все это значит? — воскликнула она, бросившись к столу лорда-советника.

— Выйди, — полушепотом приказал Освальд своему секретарю. — Мадам, не желаете ли чего-либо? — ласковым тоном поинтересовался он, когда дверь за помощником негромко захлопнулась.

— Нет, — недовольно фыркнула Каллиста, присаживаясь в одно из кресел. — Я просила тебя составить список потенциальных невест для моего сына, — она бросила на стол пергамент, который Освальд с час назад передал ей на ознакомление. — Девка Маркеллов на первом месте! Почему?!

— Видите ли, моя госпожа, — аккуратно начал Вириат, принявшись медленно прохаживаться по комнате. — В народе зреют волнения. Если раньше те, кто поддерживает Маркеллов, вызывали у людей лишь улыбки и смех, то сейчас их активные увещевания уже не кажутся такой чушью, — он сел в соседнее кресло. — Посмотрим фактам в глаза: у Доминика и Талеи не было детей долгое время, затем долгожданная беременность обернулась выкидышем, а вскоре королева, вновь забеременев, умерла. Люди считают, что королевская семья проклята.

Каллиста издала саркастический смешок, а затем подняла бровь и сжала губы.

— Недовольство зреет среди народа. Наши враги строят козни, дабы самым бесчеловечным способом избавиться от нас, — Освальд придвинулся ближе к ней.

— И что же ты предлагаешь? — с грустной улыбкой спросила женщина, отведя взгляд в сторону. — Союз моего сына и этой девицы? Она — дочь Софии!

— Но ведь не София, — продолжал настаивать на своем лорд-советник. — Этот брак положит конец волнениям среди людей. Все будут довольны: и те, кто поддерживает нас, и те немногие, кто проявляет благосклонность к Маркеллам.

— Если же их не так много, почему бы не убить этих людей? — Каллиста вскочила с места. — Надо избавиться от проблемы.

Освальд устало прикрыл веки. Эта женщина всегда была крайне импульсивной. Для того, чтобы стать истинной королевой Эверона, ей никогда не хватало выдержки. Нередко с последствиями необдуманных поступков, которые совершала леди Каллиста в начале своего правления, приходилось разбираться самому Вириату. Именно за способность ловко выкручиваться из любой ситуации и умело заметать следы и ценила вдовствующая королева своего верноподданного.

— Нельзя, моя госпожа, — он тоже поднялся с места. — Подумайте, вы избавитесь от одних, но рано или поздно появятся другие. Эту проблему можно искоренить лишь одним способом.

— Ею будет трудно управлять, — спустя пару минут размышлений произнесла леди Каллиста.

— Но не сейчас, когда старший брат, можно сказать, покинул этот мир, — на лице лорда-советника появилась усмешка.

— О чем ты? — удивилась женщина, переведя на него изумленный взгляд.

— Неужели вы еще не слышали, мадам? — промурчал Вириат, довольный тем, что в очередной раз становится кладезем полезной информации для своей госпожи. — Дориан Маркелл повредился рассудком. Его сестра и брат пытаются тщательно скрыть этот факт, но где-то с час назад король подписал указ о том, что старший Маркелл освобождается от занимаемой им должности, — он подошел к столу. — Да и сэр Ллойд уже осмотрел молодого лорда. Нет, он, конечно, не выдал ничего, но мои верные люди добыли записи, сделанные лекарем.

Каллиста оскалилась в победоносной ухмылке. Даже отсутствие одного Маркелла уже уменьшает количество проблем. За год, что дети Софии и Филипа провели во дворце, женщина успела разглядеть скрытую угрозу, заключенную в старшем сыне бывших союзников. София всегда воспитывала их в качестве будущих наследников. И Дориан, несомненно, обладал всеми задатками великого короля: острый ум, внутреннее благородство, сила духа и тела. Он мог быть достойным конкурентом сыну Каллисты, но сами Боги ниспослали благодать, поразив недугом старшего Маркелла.

Остаются лишь младшие. Да, Минерва, очевидно, может создать немало трудностей — но, кроме безропотных братьев и смазливого Клеона Дейномена, у нее больше нет союзников. В голове Каллисты уже созрел план, как быстро избавиться от Маркеллов, не прибегая к грубой силе.

Но она не учла того, что младшие сыновья Софии и Филипа — вовсе не безропотные мыши, загнанные в угол. Нет, возможно, и загнанные в угол — но только не мыши, а кошки. А как известно, эти животные, оказавшись в безвыходной ситуации, начинают бороться за жизнь всеми способами. И лучше вам не знать, в каких безжалостных убийц превращаются кошки в такие минуты.

А что касается Дейномена, тот и тут она ошибалась. Он вовсе не был смазливым юнцом, как предполагала Каллиста. Нет, в его жилах текла кровь благородного рода. Он — истинный наследник своего великого деда — Дункана Дейномена, который прошел вместе с Адрией Астер ее долгий путь к славе.

Каллиста мало что смыслила в таких вещах, как наследие предков, ибо ее род не мог похвастаться чем-либо, а былое величие династии Неопалонисов ее мало интересовало. Она считала все это пустой болтовней. Ну, чем помогут тебе те, кто умерли несколько веков назад?

Но она не знала, что в минуты отчаяния внутренний голос, который люди предпочитают называть голосом предков, заставляет нас подниматься и снова идти в бой. Эти силы, которые возникают из ниоткуда, дают нам те, кто покинул наш мир много столетий назад. Эти люди живут в наших душах и всегда будут с нами.

За свою жизнь леди Каллиста ошибалась много раз. И этот случай был одним из них.

Минерва с трудом поспевала за братьями, которые уверенной походкой направлялись в сторону зала советов, где король и его придворные уже ожидали Маркеллов. Девушка решительно не понимала, зачем понадобилось ее присутствие, ведь женщинам, особенно не входящим в королевскую семью, строго запрещено находиться в комнате, где король ежедневно проводит совет со своими лордами.

Стройное тело девушки было натянуто, словно струна, а руки то и дело нетерпеливо сжимали пышные юбки ее платья. Губы Минервы были плотно сжаты. Иногда, когда в ее голове возникали пугающие мысли, она шумно выдыхала.

— Все будет хорошо, — сказал Бренн, увидев на лице сестры трудно скрываемое волнение. — Думаю, дело касается Дориана.

— Да, — утвердительно кивнул головой Эвмент. — Очевидно, Доминик хочет сказать, что титул лорда Маркелла отдадут одному из нас.

Глаза Минервы сверкнули, когда она неодобрительно посмотрела на младшего брата.

— Дориан жив, а это значит, что титул по-прежнему принадлежит ему, — девушка вскинула подбородок.

— Но согласись, что управлять имуществом он не может, — поддержал Эвмента Бренн.

— О чем ты? — Минерва нервно рассмеялась. — У нас нет ничего, кроме титулов и должностей, которые Доминик кинул нам, словно собаке кость. Поместье по-прежнему принадлежит Вейнвортам, и семейные реликвии, что находятся в нем — тоже.

Братья не ответили, да и времени на разговоры уже не было — они остановились у резной двери с позолоченной ручкой, украшенной всевозможными узорами в виде золотых ветвей с листьями.

Бренн и Эвмент перевели взгляды на Минерву, которая, опустив голову, трижды выдохнула, прежде чем поднять на них свой уверенный решительный взгляд.

— Это простой разговор короля со своими придворными, — словно прочитав мысли сестры, тихо произнес Бренн.

Эвмент постучал в дверь, и уже через минуту все трое прошли в зал. Минерва внимательно оглядела присутствующих. Это не было обычным каждодневным советом короля, ибо отсутствовали члены Малого Совета и большая часть Большого Совета.

Во главе стола сидел Доминик, который даже не поднял головы, когда Маркеллы вошли в комнату. Король, подперев подбородок рукой, шумно постукивал пальцами по столу. Освальд Вириат, сидевший слева от него, внимательно следил за каждым движением леди Каллисты, которая стояла позади сына и все время нервно дергала руками. Лорд Глэвум — он сидел по правую сторону от короля — завидев Маркеллов, слегка наклонил голову в знак приветствия.

— Ваше Величество, — негромко произнес Бренн, и все трое поклонились.

— Вы должны были прийти еще двадцать минут назад, — раздраженно произнес Доминик, поднявшись со стула.

— Простите нас, милорд, — виновато опустив взгляд, ответила Минерва.

В комнате вновь воцарилась тишина. Король, подойдя к окну, сунул руки в карманы. Каллиста же продолжала стоять на прежнем месте, даже не удосужившись повернуться лицом к вошедшим. Эвмент сдвинул брови, а Бренн и Минерва обменялись недоумевающими взглядами.

— Видите ли, — Вириат взял на себя смелость начать этот непростой разговор. — Думаю, вы знаете, что среди подданных нашего короля есть те, кто поддерживают ваши притязания на престол.

— Если вы думаете, что мы имеем отношение к ним и их пропаганде, то вы глубоко ошибаетесь, — резко выпалил Эвмент.

— Никто не обвинял вас, — ровным тоном произнес лорд Глэвум.

— Вы позволите продолжить? — вкрадчиво спросил Освальд. — Так вот, дабы положить конец всем этим пустым разговорам, нужно создать союз между двумя династиями.

Минерва нахмурилась. Она решительно не понимала, к чему вел лорд-советник. Младшие братья точно так же терялись в догадках.

— О, бросьте, Вириат, — громче, чем положено, сказал Доминик, повернувшись к ним лицом. — Он хочет сказать, что во избежание недовольства среди людей Эверона нам с вами, леди Минерва, надо вступить в брак.

На лицах Маркеллов возникло одинаковое выражение — смесь изумления и ужаса. Хотя, конечно, округлить глаза больше, чем Эвмент, не смог никто. Бренн нервно сглотнул и посмотрел на сестру, которая, очевидно, не совсем поняла серьезность этой ситуации.

Поначалу сестра была удивлена не меньше, чем братья, но затем ее губы дрогнули в улыбке. А через секунду по залу разнесся ее звонкий смех. Минерва, левой рукой схватившись за шею, продолжала смеяться, но, наткнувшись на серьезные взгляды присутствующих, справилась с собой.

«Оказывается, мы с моей будущей женой так похожи…» — подумал Доминик, вспомнив, что час назад выглядел точно так же, как леди Маркелл сейчас. Король бесшумно фыркнул.

— Простите, — хриплым голосом произнесла Минерва, стараясь совладать со своей истерикой, накатывавшей волнами.

Сперва она посчитала услышанное самой неудачной шуткой Доминика, который нередко разбрасывался подобными в далеком детстве. Но одного лишь взгляда в его серые глаза, в которых читалось презрение не только к ней, но и ко всей этой ситуации, было достаточно для того, чтобы ее мир сузился до размеров этой комнаты.

Девушка не чувствовала биения собственного сердца. Казалось, что ход времени остановился. Минерва, приложив руку ко рту, блуждала взглядом по комнате.

Подсознательно она старалась отвлечься от ужасающей новости, размышляя о чем угодно, но только не о том, что сказал ей Доминик. Она цеплялась за каждую деталь: маленький стол у окна, старинные книги в шкафу, в которых, несомненно, содержится много полезных знаний, тяжелые парчовые шторы бордового цвета…

Регулус Глэвум, как и все присутствующие, внимательно наблюдал за каждым движением леди Маркелл. Когда ее взгляд начал лихорадочно метаться по предметам интерьера, он поймал себя на мысли, что в эту минуту она, как никогда, похожа на свою мать. В минуты волнения София вела себя точно так же.

С самой первой встречи с четой Маркеллов Регулус восхищался не только благородством Филипа, но и силой духа его жены. Вся жизнь этой удивительной, по мнению Глэвума, женщины была похожа на борьбу: за трон и власть, за жизнь и благополучие детей.

В тот день, когда он в последний раз видел Софию живой, он поклялся ей, что однажды, когда ее дети переступят порог Тартесса, он станет их невидимым хранителем, убережет от ошибок, а если таковые все же будут, то сгладит все последствия. С той минуты, как Маркеллы появились во дворце, он приглядывал за каждым из них, он знал самые сокровенные тайны, которые они пытались скрыть от окружающих: Регулус был в курсе отношений между леди Минервой и ее старинным другом — Клеоном Дейноменом, знал и о тайной связи покойной королевы и старшего Маркелла, которого сразил ужасный недуг. Глэвум был осведомлен о каждом шаге детей Софии и Филипа. Каждый раз он становился безмолвным хранителем их тайн, готовым уничтожить каждого, кто посмеет навредить им.

— Простите, — повторила Минерва и стремительно выбежала из зала.

— Ваше Величество, — обратился Регулус, когда дверь за девушкой с шумом захлопнулась. — Вы позволите проследить за леди Маркелл?

— Ее братья сделают это лучше, — фыркнул Эвмент, двинувшись к выходу.

— Нет, — строго ответил Доминик, вновь заняв место на стуле. — Лорд Глэвум справится и сам, — король поджал губы. — Поведение леди Минервы спишем на волнение.

Доминик исподлобья проследил взглядом за советником, который медленно направился к дверям. Если бы он мог, то, несомненно, сам выскочил бы сейчас из-за стола и побежал за девушкой. Его, как и Минерву, совсем не прельщала перспектива прожить всю оставшуюся жизнь с человеком, к которому он не испытывал ровным счетом ничего.

Да, в детстве он и Фрида были весьма дружны с детьми Маркеллов — но это было в детстве. С тех пор прошло немало лет. Все они изменились. И пускай леди Минерва обладала особой притягательной красотой, Доминика в числе ее воздыхателей не было.

— Продолжим, — устало вздохнув, сказал король, жестом пригласив оставшихся Маркеллов занять свободные места.

Выйдя из зала советов, Регулус огляделся по сторонам, не зная, в какую сторону побежала Минерва. Но, услышав шелест пышных юбок, направился налево, к колоннам.

Повернув за угол, он застал леди Минерву сидящей на полу. Ее взгляд, направленный на противоположную стену, где в нише стояли рыцарские доспехи, был полон безразличия ко всему происходящему. Не было ни слез, ни тихих всхлипываний, которые ожидал встретить лорд Глэвум. Только безжизненный взгляд пронзительно-голубых глаз и застывшая на лице гримаса брезгливого отвращения.

— Леди Минерва, — тихо позвал Регулус. — Вы должны вернуться.

— Зачем? — девушка не подняла головы. — Чтобы мою участь снова решали за меня? — она хмыкнула. — Почему Неопалонисы снова вершат судьбу Маркеллов? — вопрос не был обращен к Глэвуму, и он это понял.

— Вам придется смириться с этим решением, миледи, — тяжело произнес мужчина. — Так нужно для благополучия страны.

— Разве благополучие страны и благополучие Неопалонисов — это не одно и тоже? — грустно усмехнувшись, спросила она.

— Я помогу вам, — после непродолжительного молчания сказал Регулус. — Помните, что вы не одна. В мире немало людей, которые поддержат вас в вашем нелегком пути, — с этими словами он протянул ей руку, которую Минерва приняла не сразу.

Все опустилось во тьму.

«Мир и вправду полон опасностей, и в нем много темного, но много и прекрасного. Нет такого места, где любовь не была бы омрачена горем, но не становится ли она от этого только сильнее?».

© Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин Колец

София вернулась домой только под утро. Ее длинные локоны, не скрытые под капюшоном плаща, вымокли под сильным дождем, который начался где-то за час до рассвета. Взгляд женщины был полон раздумий о том, что было известно лишь ей одной.

— Где ты была? — спросил Филип, выглянув из гостиной. Всю ночь он не мог заснуть, ожидая возвращения жены в любую минуту. — Ты не оставила никакой записки, — его всегда поражала безответственность, которую нередко проявляла София. — Настали темные времена, а ты снова ходишь к этой старухе, — заявил он, сердито посмотрев на супругу.

— Прости, я виновата, — и снова на лице женщины появилась мягкая виноватая улыбка и теплый взгляд, которые заставляли его забывать обо всех обидах. Она снова играла с ним в эту игру, где он, как и прежде, оказывался на проигравшей стороне. — Новостей еще не было? — спросила София, подойдя ближе.

— Нет, — покачал головой Филип. — Себастьян пока ничего не сообщал, — мужчина вернулся в гостиную — просторную комнату, выполненную в изумрудных оттенках. Жена последовала за ним. — Я вообще не уверен в том, что ему можно доверять.

— Но ведь он поклялся, — удивилась София, поджав губы. — Он знает, что за помощь нашему делу его ждет великая награда.

— С каких пор ты веришь в правдивость клятв? — грустно усмехнувшись, поинтересовался Филип. — Он не получил корону тогда, так что же мешает ему обрести ее сейчас?

— Я законная наследница! — не унималась София. — Он не может получить корону, обойдя меня!

Он устало вздохнул и присел на край софы у окна, выходящего в сад. Внимание Филипа привлек всадник, который, быстро спешившись, бросился в дом. Уже через мгновение наездник, оказавшийся сэром Глэвумом, так же стремительно ворвался в гостиную.

— Что произошло, сэр Глэвум? — изумленно спросила София, пока немного опешивший Филип удивленно смотрел на гостя. — Есть какие-то новости?

— Мадам, вы должны знать, — после недолго молчания начал рыцарь. — Лорд Неопалонис выполнил свою задачу. Король Ричард пленен, — он подошел ближе к ним. — Однако сэр Себастьян намеревается возложить корону на свою голову.

— Откуда такие сведения? — встрепенулся Филип.

— Я слышал его разговор с Освальдом Вириатом, советником короля Ричарда.

София, опустила голову и уставилась в пол. Руки у нее похолодели, а сердце заколотилось так, что его стук отдавался в ушах. Филип медленно закрыл глаза и крепко стиснул кулаки.

Все произошло именно так, как он и подозревал. Он просил Софию не доверяться этим людям, но жена в очередной раз сделала все по-своему, пойдя на поводу у своих желаний. Она повелась на небольшое влияние, которое Себастьян имел среди знати, и то благодаря своему отцу.

— Что же теперь делать, Филип? — тихо спросила София, повернувшись к мужу.

— Нам уже не спасти себя, — не открывая глаз, отозвался он. — Остается лишь сберечь детей. Мы должны подарить им вторую жизнь.

София согласно кивнула и медленно, с трудом переставляя ноги, подошла к столу. Руки отказывались ее слушаться, но она, превозмогая боль и отчаяние, писала письмо женщине, которая, несомненно, сбережет самое дорогое, что есть у Софии и Филипа.

* * *

Доминик, плотно сжав губы, раздраженно смотрел, как Минерва уже в который раз перечитывала соглашение между семьями Неопалонисов и Маркеллов. Брови девушки были сведены на переносице, а глаза будто впивались в каждую аккуратно выведенную букве. Король нарочито шумно выдохнул и отвел голову в сторону.

— Что-то не так? — спросила она, подняв на него взгляд.

— Ты уже скоро выучишь этот текст, — сквозь зубы процедил он, подойдя к окну.

— Я вот читаю и никак не могу найти хотя бы одного пункта, который был бы в пользу моей семьи, — в ее тоне появились нотки напускного удивления.

— А короны на твоей голове и трона — мало? — Доминик издал изумленный смешок. — С каких это пор Маркеллы перестали быть честолюбивыми?

— С тех самых пор, как этим стали страдать Неопалонисы, — парировала Минерва.

— Подпиши, иначе твой безумный братец сделает это за тебя, — вкрадчиво произнес Доминик, склонившись над стулом, на котором она сидела, гордо выпрямив спину. — Ведь он по-прежнему является лордом Маркеллом.

— Не трогай Дориана, — глаза Минервы блеснули. — И, к слову, — она повернула к нему голову и изогнула бровь, — прежде, чем я подпишу это, давай заключим сделку?

— Сделку? — нахмурился Доминик.

— Да, я хочу быть уверена, что мои интересы не будут затронуты.

— Как твои интересы могут быть затронуты, если я тебе предлагаю править Эвероном?

— И все же, — девушка пожала плечами, не отрывая взгляда от короля.

Он уселся напротив нее.

— Я надеюсь, для этого не надо приглашать секретаря с государственной печатью? — на его лице появилась саркастичная улыбка.

— Это договор между мной и тобой, — прищурившись, Минерва посмотрела на него. — Предугадывая твои последующие действия, я хочу, что Клеон Дейномен остался во дворце, — она оперлась подбородком на левую руку, а Доминик вопросительно поднял брови. — Я покончу с этими отношениями, — ответила она на вопрос, который читался на лице короля. — Ну, а ты разорвешь связь с его женой.

— Ох, дорогая, это уже два условия с твоей стороны, а где же выгода для меня?

— А тебе мало того, что я спасаю твое королевство от междоусобной войны?

Доминик крепко, до скрипа стиснул зубы. Как ни хотелось ему показать высокомерной гордячке, что здесь он — главный, и только ему позволено диктовать условия, Минерва, зная о его шатком положении, умело крутила им, как ей заблагорассудится. Умная стерва.

— Еще условия будут? — зло буркнул он.

— Хочу обратно поместье Маркеллов, — хитро улыбнувшись, произнесла Минерва, наклонившись вперед.

— Но оно подарено Вейнвортам еще моим отцом.

— Я думаю, таким, как эта семья, без разницы, какое имение принадлежит им, — она склонила голову набок. — Этот дом — наследие моего рода. Эта земля принадлежала Маркеллам со времен правления короля Сигнуса II.

Доминик медленно поднял голову. Молодой король посмотрел в глаза девушки, избранной им в жены, и не увидел в них никакой жесткости, которую ожидал встретить. Не было и намека на самодовольство — лишь мягкий свет. Глаза Минервы смиренно молили выполнить ее просьбу, а голос девушки был тихим и скромным. Все-таки она с каждой минутой все больше удивляла его.

— Хорошо, — кивнул он, немного смягчившись. — Я выполню все твои условия.

Минерва победно улыбнулась и, взяв перо, уверенно расписалась на документе. Эта улыбка словно говорила о том, что уроки Сесилии Лигеры не прошли даром. Она четко усвоила, как можно легко манипулировать мужчинами, не прибегая к искусству телесного наслаждения. Несомненно, наставница бы гордилась ею.

Когда леди Маркелл покинула королевские покои, она думала лишь о том, что ей, оказывается, ловко удается играть Домиником. И что это станет весьма полезным в недалеком будущем.

Минерва снова попыталась подсознательно отгородиться от мысли о том, что уже совсем скоро Великий Друид возложит на ее голову корону, которая станет для юной девушки венцом заложницы.

Зима в столице была в самом разгаре. Каждый день, не переставая, шли ливневые дожди. Люди старались как можно реже выходить из своих домов. Оставалось лишь пожалеть тех, кто каждый день покидал согретые теплом живого огня комнаты и отправлялся на работу, и тех, кто нес караульную службу на стенах королевского замка.

Сегодняшнее утро началось с сильного шторма, пришедшего из-за моря. И это вполне можно было расценить, как предзнаменование чего-то ужасного, но Клеон Дейномен был настолько погружен в свои размышления, что не обращал внимания на ухудшившуюся погоду за окном.

Когда король объявил о том, что все придворные должны собраться в тронном зале, где он сделает какое-то важное заявление, Клеон посчитал это отличной возможностью, чтобы увидеться с Минервой, которая уже два дня избегала любых встреч с ним. Это крайне нервировало молодого лорда, который совершенно не понимал таких резких изменений в поведении своей возлюбленной.

Войдя в зал вместе с Киреной, вцепившейся в его тунику своими короткими, чуть толстоватыми пальцами, Клеон принялся взглядом выискивать Минерву среди толпы придворных, которые в ожидании молодого правителя шумно переговаривались между собой. Конечно же, всех удивила такая срочность. Многочисленным лордам и их супругам, любившим сплетни больше, чем новые украшения, которые их мужья презентовали им, дабы снизить бдительность наблюдательных женщин — женам не следовало знать, что каждый вечер они покидают их ради пышногрудых девиц из борделей и таверн — безусловно, было невдомек, что король собирается объявить леди Маркелл своей будущей женой.

— Быть может, король объявит о новой войне, — никак не унималась леди Рут, старая сварливая женщина, потерявшая мужа в восстании Неопалонисов и Маркеллов против короля Ричарда Безумного.

— Но с кем? — пожав плечами, удивленно спросила молодая госпожа Бьюкинг, которая в свои двадцать семь лет уже дважды осталась вдовой. — Эверон процветает. Никто не станет выступать против нас.

— Но ведь не просто же так нас собрали здесь, — произнесла леди Фэйчар, которая совсем недавно стала женой самого старшего из сыновей лорда Фэйчара, члена Малого Совета.

— Успокойтесь, — шикнул на них Алгерт, третий муж Лины Бьюкинг, — Как только Его Величество появится здесь, вы непременно все узнаете, а пока помилуйте окружающих, позвольте нам остаться в неведении о ваших предположениях.

И лишь трое из собравшихся здесь знали об истинной причине срочного созыва королем своих приближенных. Маркеллы стояли чуть неподалеку, скрытые в толпе, и переговаривались между собой так тихо, что никто на расстоянии и двух шагов не мог услышать их.

— Выше голову, Минерва, — шепнул Бренн, чуть улыбнувшись. — Боги избрали тебя королевой. И мы с Эвментом всегда будем рядом с тобой.

На мгновение рот девушки дернулся в едва заметной улыбке, а затем ее лицо вновь приняло прежнее разочарованное выражение.

— Твое лицо вгоняет меня в тоску, милая сестренка, — специально зевнув, сказал Эвмент. — Ты должна радоваться представившейся возможности посидеть на троне, который принадлежал нашим предкам.

Минерва смерила братца сердитым — и это еще мягко сказано — взглядом.

— Если хочешь, я могу любезно даровать эту возможность тебе, — прошипела девушка. — Женись на Доминике и получи ненаглядную золотую корону.

— Ты ведь только об этом и мечтала, когда переступила порог Тартесса, — угрюмо отозвался Эвмент. — Мы все мечтали вернуть то, что принадлежит Маркеллам по праву рождения. Так что же изменилось?

«Так что же изменилось?» Возвращаясь в замок, который, по мнению их матери, должен был стать домом для Маркеллов, Минерва была полна ненависти к Неопалонисам, которые отняли у них все. Девушка была готова пойти на любую интригу, дабы уничтожить Доминика и его семью, но постепенно так и не забытые чувства к Клеону Дейномену, предмету ее давних девичьих грез, заставили отступить. Любовь — в который раз — одержала вверх над Ненавистью. Это давняя вражда двух противоположных чувств вновь окончилась победой светлого и прекрасного.

— Я, — гордо вскинув подбородок, ответила Минерва, — Сама я изменилась.

В это мгновение глашатай объявил о приходе короля, и Эвмент так и не успел ничего ответить, хотя по его лицу было заметно, что он еще не все высказал старшей сестре. Доминик, сопровождаемый своим лордом-советником, леди Каллистой и ее дочерью, за которыми следовала вереница фрейлин, важной походкой подошел к подножию трона.

Фрида встретилась взглядом с Минервой, своей давней подругой. Позавчера Доминик объявил ей о том, что леди Маркелл покидает штат фрейлин. Принцесса, несомненно, была крайне удивлена, но ни брат, ни даже мать так и не объяснили ей причину такого решения. А сама Минерва избегала встреч и разговоров с Фридой, проводя целые дни в покоях Дориана, своего старшего брата.

Фрида мало знала старшего Маркелла, только по воспоминаниям детства, когда их семьи были дружны. Дориан тогда представлялся ей благородным и великодушным юношей — таким он и остался спустя годы. Но после возвращения Маркеллов Фрида редко видела молодого лорда, она наблюдала за ним лишь издалека. Заботливый брат, верный подданный, сильный и рассудительный. Она симпатизировала ему.

Но недуг, поразивший разум Дориана, стал шокирующей новостью для всех жителей замка Тартесс. Люди перешептывались, каждый добавлял к сплетне что-то от себя, и, в конце концов, от правды осталось лишь имя лорда Маркелла. Младшие братья и сестра Дориана отказывались отвечать на какие-либо вопросы. Они словно не замечали, что придворные смотрят на них и перешептываются или просто не хотели этого замечать.

— Дамы и господа! — громко начал Доминик, повернувшись лицом к собравшимся. — Прошу простить за столь долгое ожидание, — он оглядел толпу. Минерва заметила, как губы короля едва подрагивают. Неудивительно — ведь это решение меняет судьбы их обоих. — Эверону нужна королева, которая подарит нам наследника, — на мгновение он замолчал. — Я выбрал ту, которая, несомненно будет достойной королевой, способной мудро править, — Доминик повернул голову к Минерве, и все придворные последовали его примеру. Волна тихих перешептываний пробежала по залу. Бренн еще сильнее стиснул руку сестры. — Леди Маркелл, я прошу вас подойти ко мне, — она медленно отпустила ладонь младшего брата и направилась к королю. Девушка словно не замечала косых взглядов, устремленных на нее. — Леди Минерва согласилась стать моей женой, — Доминик едва коснулся губами ее руки.

Хотелось заплакать, вырвать руку и убежать. Но Минерва ответила королю легкой улыбкой. Она продолжала улыбаться и тогда, когда Доминик, все еще сжимая ее руку, повернулся лицом к ошеломленным придворным.

Краски смешались. Кто-то в эту минуту ненавидел Минерву. В их числе была и Кирена, наивно полагавшая, что король возьмет ее в жены после смерти королевы Талеи. И ее брат, Леонат Вейнворт, который внезапно осознал, что отныне часть власти будет сосредоточена в руках Маркеллов, имуществом которых он владел.

Были и те, кто всем сердцем и душой был рад за молодую девушку, которой выпал такой удачный шанс. Именно таким человеком был лорд Глэвум, стоявший между своей женой и дочерью. Он знал, что с приходом к власти Маркеллов многое изменится к лучшему. Эвмент также был рад за сестру, но его разум не видел разрушающих перспектив, которые видела его сестра — он лишь мечтал о влиянии и власти, к которым так долго стремился.

А были и те, кто изумленно смотрел на Доминика и его новоявленную невесту — и среди них принцесса Фрида и Клеон Дейномен.

Клеон, милый Клеон. Минерва так тщательно старалась не смотреть на него, тщетно пытаясь избежать недоумевающего взгляда спокойных серых глаз… Но, не удержавшись и взглянув на молодого человека, девушка вновь с трудом сдержала слезы.

«Прости», — мысленно произнесла она, словно надеясь на то, что Клеону под силу чтение мыслей.

А Дейномен продолжал молча смотреть на Минерву, которая с каждой минутой словно ускользала от него. Он не обращал внимания на проклятья, которыми его жена осыпала будущую королеву. Клеон просто стоял и смотрел. Не было слов. Лишь отчаяние…

Поздно ночью, когда все придворные уже давно разбрелись по своим покоям, чтобы продолжить обсуждение сегодняшних событий в семейном кругу, и слуги завершили свою работу, Минерва тайно пробралась к комнатам Клеона. Она видела, как Кирена в сопровождении своего братца покинула дворец около получаса назад, и посчитала это отличной возможностью, чтобы объясниться с возлюбленным.

Она робко постучала в дверь, но ответа не было. Минерва постучала еще раз, но уже более настойчиво. Подождав немного, но так и не дождавшись приглашения войти, леди Маркелл резко распахнула дверь.

Клеон, развалившись на софе, допивал бутылку рома. Он невидящим взглядом смотрел на камин, в котором догорали последние поленья. От слабого огня в комнате было немного зябко.

— Клеон, — тихо позвала она. — Я пришла поговорить.

— О чем? — без интереса ответил молодой лорд, сделав последний глоток. — Хочешь рассказать об истории великой любви, которая поразила ваши сердца? — Дейномен зло рассмеялся, швырнув в стену бутылку, которая со звоном разбилась о холодные камни, прикрытые толстыми дорогими гобеленами, свисавшими от потолка до пола.

Минерва недовольно поморщилась и прикрыла глаза.

— Знаешь, а у тебя тут холодно, — вдруг сказала она, поежившись.

Подойдя к камину, Минерва подбросила немного дров и позволила пламени разгореться сильнее.

— Вот так-то лучше, — улыбнулась она, поставив кочергу на место.

— Королева не должна заниматься подобными делами, — грустно усмехнулся Клеон.

Минерва присела на край софы так, что их с Дейноменом разделяло расстояние в пару сантиметров. Она долго думала, что скажет ему, и даже отрепетировала свою речь перед большим зеркалом, подаренным Дорианом. Но все было напрасно. Все слова вылетели из головы, когда Минерва оказалась так близко к тому, к которому тянулись ее сердце и душа. Она просто смотрела в его затуманенные от выпитого глаза и молчала.

— Давай убежим! — резко заявил Клеон, схватив ее за плечи. — Забудем обо всем и начнем жизнь вдали от замка.

— Я не могу, — после недолго молчания произнесла Минерва. — Я не могу оставить своих братьев. А ты не можешь покинуть свою сестру. А бежать вместе с ними тоже нельзя, — она положила голову на его грудь, слушая быстрое биение его сердца.

— Так значит, это конец? — тихо спросил он, проведя ладонью по ее волосам.

— Подари мне последнюю ночь, — вдруг взмолилась девушка, подняв голову. — Умоляю, — она положила ладонь Клеона на свою левую щеку и медленно прикрыла глаза. — Прошу тебя, милый.

Разум Дейномена пытался отговорить его от необдуманных поступков, но душа тянулась к этому податливому телу, которое само просило об этом. Все сомнения растворились в тот миг, когда его губы едва коснулись мягкой и нежной кожи на шее Минервы. Девушка издала сдавленный стон и подалась навстречу ему.

В каждое свое прикосновение Клеон вкладывал всю свою любовь к ней. Он желал подарить ей величайшее наслаждение, он старался запомнить каждое мгновение этой ночи, каждый изгиб ее хрупкого тела, извивавшегося в его руках.

Подхватив Минерву на руки и позволив ей обхватить его талию ногами, он, продолжая нежно целовать уже опухшие алые губы, медленно уложил девушку на кровать, а сам навис сверху. Так у него было куда больше возможностей ласкать податливое тело возлюбленной. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй отзывались тихим гортанным стоном.

Эта их последняя совместная ночь была самой чувственной из всех тех, что были прежде. Засыпая в объятиях друг друга, Клеон и Минерва мечтали, чтобы эта ночь не заканчивалась никогда. Но предательское солнце вышло из-за горизонта в положенное ему время, осветив землю яркими лучами красноватого оттенка. Покидая покои возлюбленного, с которым ей отныне будет запрещено видеться наедине, Минерва Маркелл еще не знала, что надежда уже зрела под ее сердцем. Надежда для них обоих. Надежда для всего Эверона.

Конец первой части. Продолжение следует…

«Мы не можем сражаться со всеми. Нам нужно сотрудничать, нужно создавать союзы, как делали и боги. Это путь вперёд».

© Сериал «Викинги»

Час был поздним. Но молодой девушке, примерно лет шестнадцати, не спалось. Сидя на широком подоконнике, она смотрела, как звезды, подобно маленьким ярким огонькам, загорались на темном небе. Ей всегда нравилось наблюдать за небесными светилами, нравилось видеть замысловатые картинки, которые составлялись из бледных огоньков.

В лунном свете ее и без того фарфоровое личико с плавными линиями и прелестными чертами казалось еще более бледным. В столь юном возрасте это очаровательное черноволосое создание слыло самой завидной невестой.

Еще бы! Ее отец, Валентайн Астер, считался самым богатым человеком в королевстве Эверон. Поговаривали, что большая часть королевской казны принадлежит лорду Астеру. А мать девушки, Дейдра Астер, происходила из древнего рода Бошам, который, по слухам, вел свою линию от самой младшей дочери Арриана де Клер и Морвены, первых правителей объединенного королевства Эверон.

— Адрия! — воскликнула леди Астер, зайдя в комнату дочери. — Почему ты еще не спишь? — недовольным тоном спросила она.

— Не спится, — неуверенно пожав плечами, ответила девушка.

— Время позднее, а завтра нам рано вставать, — с нажимом произнесла Дейдра, небрежно подтолкнув Адрию в сторону кровати. — Тебя ждет встреча с молодым наследником.

— Но я не хочу, — с полуулыбкой ответила Адрия, укладываясь в кровать. — В первую нашу встречу он представился мне весьма неблагородным, недалеким и…

— Замолчи, — прошипела леди Астер, погрозив дочери пальцем. — Даже и в мыслях не смей осуждать наследника, — поправив теплое одеяло, она наклонилась к Адрии. — Жена во всем и всегда должна поддерживать своего мужа, пускай он и полный дурак.

* * *

Четыре года спустя

Высокий, крепко сложенный молодой воин сошел с трапа корабля. Изучающий взгляд его голубых глаз медленно пробегался по домам, расположенным поблизости от пристани. Слева несколько моряков, громко ругаясь, выгружали товары с соседнего баркаса на причал.

Две девушки, стоявшие неподалеку от тех моряков, с интересом смотрели на воина. Еще бы, ведь он был так не похож на типичных мужчин, живущих в Эвероне: усы и борода средней длины, обритые наголо виски и длинные пепельно-русые волосы, собранные в толстую косу на затылке. Воин задорно улыбнулся, и девушки, смутившись, тотчас поспешили уйти.

Следом за ним с корабля сошла невысокая молодая женщина хрупкого телосложения, которая, несмотря на свою миниатюрную внешность, на удивление умело сражалась. Ее длинные белокурые волосы были уложены в сложную замысловатую прическу, а выразительная, теплая мимика ничем не напоминала женщин ее народа с присущей их лицам бесстрастной суровостью.

— Ты уверен, Рагнар? — ровным тоном спросила женщина, пойдя к воину.

— У нас не было иного выбора, дорогая сестренка, — устало отозвался он. — Это наша единственная возможность сохранить жизнь, Асгерд.

Внимание Рагнара привлек молодой человек, который уверенно продвигался в их сторону. Его чуть длинноватые черные волосы развевались на ветру, а спокойный взгляд серых глаз внушал уверенность. Кожа молодого человека имела немного смугловатый оттенок, благодаря которому он резко отличался от сопровождавших его бледнолицых мужчин.

— Лорд Рагнар? — поинтересовался он, остановившись в паре шагов от чужеземцев.

— Да, — немного недоверчиво отозвался воин. Было непривычно слышать свое имя в сочетании со словом «лорд». — А вы?

— Клеон Дейномен, — представился молодой человек, протянув Рагнару руку для рукопожатия. — Мне приказано сопроводить вас в королевский дворец.

Стоило Клеону произнести это, как взгляд воина тотчас смягчился. Его губы тронула легкая улыбка. Рагнар уверенно пожал протянутую ему ладонь.

— Очень рад знакомству, — мягко произнес чужестранец. — Позвольте представить мою сестру Асгерд.

Дейномен, как предписывали правила этикета, потянулся было к девушке, чтобы поцеловать ее руку в знак приветствия, но сестра Рагнара резко дернулась в сторону, округлив глаза от удивления. Клеон оторопел.

— Простите, милорд, моя сестра незнакома с обычаями вашего народа, — усмехнувшись, ответил воин. — Она никогда не интересовалась историей вашего королевства. В отличие от меня.

— Прошу простить меня, миледи, — учтиво кивнул Клеон. — Следуйте за мной.

Клеон жестом пригласил брата и сестру пройти вперед. Немногочисленные воины, прибывшие с Рагнаром, недоверчиво посматривая на людей Дейномена и на него самого, двинулись за своим господином.

Нобилисс поражал гостей своей красотой. Главная улица города шла параллельно порту, что было обычным делом для тех городов, что образовались из древних рыбацких поселений. Три улицы, прилежащие к причалу, считались портовым кварталом, в котором располагались дешевые трактиры и гостиницы, где бедные приезжие моряки могли найти кров на одну или две ночи.

Как многие города Эверона, Нобилисс имел радиальную планировку. В центре — главная площадь, на которой находился крупный рынок, множество торговых лавок, пара таверн, а также дома разбогатевших купцов. Далее шли менее экстравагантные жилища, владельцами которых являлись ремесленники и мастеровые. На самой окраине стояли трущобы, где проживали самые бедные горожане.

От площади по радиусам разбегались улочки. Но они не были прямыми, а наоборот, петляли и пересекались, образуя маленькие площади, которые соединялись посредством узеньких проулков. Это напоминало лабиринт, где приезжие, несомненно, затерялись бы.

Асгерд с любопытством оглядывала улицы, по которым медленно проезжал их экипаж. Девушка по-прежнему была недовольна перспективой трястись в этой повозке, пускай и с удобствами, а не ехать верхом, как и полагается любой воительнице. Асгерд сердито фыркнула, вспомнив о том, что она не дома, и здешняя жизнь совершенно далека от жизни в ее родных землях.

Рагнар и Асгерд были родом из тех земель, которые жители могущественного королевства привыкли называть «Южными». Это был совершенно иной мир, чуждый людям Эверона. Их называли варварами и убийцами, но сами жители Южных островов именовали себя Ортейцами, потомками великого Ортея, сильного воина и мудрого правителя.

Их города не могли похвастаться такой красотой, какой блистал Нобилисс. Они были маленькими, больше походили на поселения, построенные в глубине фьордов, уступая своими размерами даже самым мелким городам Эверона.

Ортейцы предпочитали жить в больших деревянных жилищах, похожих на дома крестьян в Нобилиссе. Стены домов строились из древесины и глины, а крыши, в основном, были торфяными. В самой большой комнате располагался общий очаг и стол, за которым холодными вечерами собиралась вся семья, обычно состоящая из трех поколений.

Как и жители Эверона, они были язычниками, вот только пантеон их Богов сильно отличался, да и величественных храмов они не возводили, предпочитая молиться в своих комнатах или же жилищах старейшин, которые, как считалось, были связующим звеном между мирами духов и людей.

— Расскажите мне о королевской семье, — попросил Рагнар Клеона, который сидел напротив.

— Наш правитель — Доминик из династии Неопалонисов, — начал Дейномен, переведя взгляд на чужестранцев. Воин кивнул в знак того, что уже знаком с королем Эверона. — Его мать — леди Каллиста, и сестра — принцесса Фрида.

— Фрида, — повторил Рагнар. — На нашем языке это имя переводится, как «прекрасная».

— И наша принцесса, несомненно, является таковой, — с улыбкой подтвердил Клеон. — Вы вскоре убедитесь в этом, — на мгновение он умолк, а затем, повернувшись к окну, продолжал: — Супруга короля — королева Минерва из династии Маркеллов.

— Минерва, — вновь медленно повторил чужеземец.

— Дева-воительница, — вдруг сказала Асгерд, с любопытством посмотрев на брата.

Девушка еще ни разу не видела королеву Эверона, но ее имя уже говорило о многом. Для жительниц Южных островов титул «девы-воительницы» считался весьма почетным, и заслужить его было очень сложно, даже тогда, когда тебе уже за тридцать. А жене правителя этой чуждой страны это имя было даровано с рождения. Она, определенно, должна быть самой красивой, самой сильной и великодушной. Она уже нравилась Асгерд.

— Да, на нашем языке имя Минерва переводится именно так, — пояснил Рагнар, немного недовольный тем, что сестра бесцеремонно перебила его.

— А в переводе с нашего языка имя Минерва означает «мудрая», — ответил Клеон. — Кроме того, у короля и его жены есть двое детей — принц Адмет и принцесса Тора.

Затем Дейномен продолжил рассказ об устройстве двора короля, о местных традициях и обычаях. Гости не раз мысленно отмечали схожесть культур их народов. Не ускользнуло от внимательного Рагнара и то, с какой теплотой лорд отзывался о благородных деяниях королевы Минервы и о ней самой, о «деве-воительнице», которую сам Клеон не видел уже четыре года.

Шелестя подолом темно-зеленого платья, королева Минерва медленно проплывала по коридорам древнего замка Тартесс. Проходящие мимо придворные и слуги застывали в реверансе, а главная женщина Эверона отвечала им легким кивком головы и едва заметной улыбкой. Три фрейлины, среди которых была и дочь лорда Глэвума, неотступно следовали за ней.

Народ любил и уважал свою королеву. И сама Минерва отвечала людям Эверона тем же. Всего за четыре года своего правления она успела сделать многое: двое ученых мужей, прибывших издалека по ее приказу, открыли несколько бесплатных гимназий, в которых занимались обучением бедного населения. Немалую часть своего содержания она отдавала на благотворительность. Одним словом, как отмечал король эльфов Амиларис IV, пристально наблюдавший за деятельностью второй супруги Доминика Неопалониса, королева Минерва продолжила дело своей бабушки — Адрии Астер.

«Король Доминик и королева Минерва — символы просвещения, символы славной жизни простого народа» — так говорили люди. И мало кто мог не согласиться с этим.

— Доброе утро, лорд Вириат, — поприветствовала королева главного советника, встретив его в одном из коридоров. — Какая удача, — она сложила губы в притворной приветливой улыбке. — А я как раз направлялась к вам.

— Мадам, — поклонившись, Освальд нехотя подошел к ней. — Чем могу быть полезен?

— Вы же помните, что сегодня прибывает милорд Рагнар со своей сестрой? — Минерва вопросительно изогнула брови. — Так почему же король покинул дворец? Неужто вы не напомнили ему об их приезде?

На протяжении всей предыдущей недели жители замка Тартесс готовились к прибытию двух важных заморских гостей — Рагнара и его сестры Асгерд. Король Доминик пообещал им полную защиту от их безжалостного дяди, который вознамерился занять трон умершего брата в обход племянников. Боясь ударить в грязь лицом, королева Минерва самым тщательным образом следила за подготовкой покоев и самого дворца к прибытию высоких гостей.

— Король волен поступать так, как посчитает нужным, миледи, — произнес лорд Вириат с непроницаемым лицом. — И ничего страшного, если вдруг вы примете гостей в одиночку, — полушепотом добавил он. — Вы же королева. Таковы ваши обязанности.

— Осторожнее, милорд, — сквозь зубы ответила Минерва, с трудом сдерживая переполняющее ее негодование. — Вы правильно отметили, — она сделала шаг навстречу ему. — Я — королева. Неужели вы не боитесь, что я могу легко отнять у вас то, что леди Каллиста по ошибке даровала вам?

— Вынужден откланяться, Ваше Величество, — после непродолжительного молчания ответил мужчина. — У меня еще много дел.

Прожигая его спину взглядом, Минерва следила, как главный советник медленно удалялся прочь. Наконец, лорд Вириат скрылся за поворотом.

«Будьте осторожны, милорд, Маркеллы не прощают обид» — мысленно предупредила она его.

Да, если за пределами высоких белых каменных стен Тартесса люди любили свою королеву, то здесь, внутри дворца, было множество змей, готовых укусить ее в любую минуту, а затем наслаждаться тем, как яд с их клыков будет медленно растекаться по ее жилам. София Маркелл всегда говорила: «Чем лучше королева, тем больше у нее врагов».

В королевском саду уже давно все было готово к приему. Минерва медленно проходила мимо столов, внимательно изучая сервировку и подачу блюд. Недавняя стычка с лордом Вириатом несколько вывела ее из себя, а потому королева выместила свое недовольство на слугах, которые, по ее мнению, осмелились нарушить ее указания.

Но это немного нервозное состояние было обусловлено не только желанием предстать во всей красе перед важными гостями, но и тем, что сегодня, наконец, во дворец прибудет Клеон Дейномен, ее верный друг и соратник, ее первая и последняя любовь.

Почти сразу после коронации и свадьбы, которые, вопреки древним традициям Эверона, праздновали одновременно, Клеон спешно покинул дворец.

— Я не могу смотреть, как Доминик каждый день может разговаривать с тобой, может прикасаться к тебе, а я вынужден стоять в стороне, — сказал он тогда.

Дейномен оставил Тартесс и вместе со своей неверной сварливой супругой перебрался в семейное имение. За эти четыре года он так и не дал ответа ни на одно из тех редких писем, которые Минерве удавалось отправлять ему тайно. Он уехал, оставив ее одну, покинул, надеясь, что расстояние заставит их обоих забыть о былых чувствах. Но разлука лишь усилила их. Он уехал, оставив ее одну, покинул, так и не узнав, что является отцом юных принца Адмета и принцессы Торы.

Минерва повернула голову к детям, которые бегали друг за другом, звонко смеясь. Неподалеку от них стояла высокая статная женщина с плотно сжатыми губами — леди Мортимер. Именно ей король Доминик поручил все заботы о наследниках престола.

На лице королевы появилась легкая довольная улыбка. Она была уверена, что именно Клеон является отцом ее двойняшек. Несомненно, они были зачаты в ту их последнюю совместную ночь.

Правда, иногда эта уверенность слегка колебалась, возникали сомнения — ведь и король Доминик мог являться отцом Адмета и Торы. Неопалонисы, мечтая о скорейшем воцарении мира в Эвероне, пошли против традиций и заключили союз с Маркеллами в максимально короткий срок. Уже через две недели после объявления о скорой свадьбе Минерва заняла трон подле Доминика.

Если бы она только знала о том проклятии, которое София обрушила на династию Неопалонисов за несколько минут до своей смерти, то все сомнения Минервы тотчас бы развеялись. Но она не знала, а потому продолжала жить этой уверенностью, хотя временами ее и мучали подозрения.

Однако Каллиста, которая знала о проклятии, вот уже три года недоверчиво посматривала на внуков. Она винила невестку в неверности, словно забыв, что несколько лет назад сама подталкивала к этому леди Талею, первую супругу своего сына.

— Моя госпожа, — обратился Вириат, подойдя к матери короля. — Вы меня искали?

— Почему мой сын отсутствует в столь важный день? — недовольно спросила она.

— У короля возникли неотложные дела в Нобилиссе, — как-то неопределенно пожав плечами, ответил лорд-советник.

Женщина, произнеся что-то невнятное, отвернулась и окинула Минерву и ее брата недовольным взглядом.

— Что с тобой, моя милая венценосная сестренка? — поинтересовался Эвмент, издалека заметивший, с каким раздражением Минерва следила за подготовкой к пиру.

— Не знаю, — буркнула она. — Просто все идет не так, как я планировала. Еще и Вириат подлил масла в огонь, — она кивнула в сторону советника и матери короля.

— Пора бы тебе привыкнуть к колкостям этого змееныша, — безразлично ответил брат. — Подумай сама, он ведь ничто по сравнению с тобой.

— Хотела бы я поскорее избавиться от него, — устало отозвалась молодая женщина. — Но никак не могу найти способ, — она поправила вазу с фруктами на одном из столов. — Не знаешь, где Доминик? — вдруг спросила она.

— Прости, сестренка, Бренн должен знать, он уехал вместе с ним, — Эвмент взял из одной вазы яблоко. Минерва возмущенно повернулась к брату, но он уже успел немало откусить.

— Интересно, и куда же он уехал?

— А вот это ты уже можешь спросить лично у своего мужа, — шепнул Эвмент, прежде чем поклониться подошедшему к ним королю. — Ваше Величество.

— Где ты был? — тихо спросила Минерва, когда Доминик, взяв ее за руку, направился к детям. — Гости вот-вот прибудут. Какой был бы фарс, если бы их встречала одна королева.

— Я думаю ты и сама неплохо бы справилась, — загадочно улыбнувшись, ответил он. — И, милая, прошу, не хмурься, — он, остановившись, повернулся к ней. — Король не обязан отчитываться о своих делах перед королевой, — Доминик, скептически усмехнувшись и выпустив руку жены из своей, двинулся к играющим детям. — И даже не вздумай расспрашивать Бренна. Не заставляй брата нарушить прямой приказ правителя.

Минерва внимательно проследила за ним взглядом. Доминик был мудрым, щедрым, благородным правителем, заботливым и любящим отцом и, как бы трудно ни было это признать, добрым мужем — пускай этот брак и являлся лишь политическим союзом. За четыре года, что они были женаты, он ни разу не обидел ее, не оскорбил и не унизил.

Да, безусловно, у короля были любовницы, и королева знала о них. Но эти связи не были опасны для короны, которую она носила. Минерва это знала, знали и ее братья. Ничто не грозило высокому положению Маркеллов, они нужны этому государству, как воздух — любому живому существу. Не будет Минерва королевой — не будет и порядка в Эвероне. И это придавало уверенности всем троим.

— Лорд Рагнар и леди Асгерд! — громким голосом объявил глашатай.

Король, взяв под руку свою жену, пошел навстречу только что прибывшим гостям. Следом шли леди Каллиста и принцесса Фрида, а потом уже леди Мортимер, сжимая маленькие ладошки юных наследников престола. Остальные придворные замерли в ожидании ортейцев. Им не терпелось поскорее увидеть тех, к приезду которых во дворце готовились целую неделю.

Королевская семья остановилась, ожидая, когда гости, с интересом рассматривающие их, в сопровождении Клеона Дейномена подойдут на должное расстояние.

Король Доминик оправдал ожидания Рагнара. Это был молодой мужчина примерно того же роста, что и он сам. В его голубых глазах читалась внутренняя уверенность и благородство. Широкая грудь, руки атлета выдавали в нем сильного, ловкого и храброго воина.

Его супруга, стоявшая по правую руку от Доминика, была среднего роста. И пускай тело королевы было скрыто за пышными юбками изумрудного платья, воин был уверен, что ее стан изящен и гибок. Длинные темные волнистые волосы волнами спадали на плечи. Подобный цвет редко встречался у его соплеменниц, все они, в основном, были русоволосыми. Лицо же правительницы обладало тонкими и правильными чертами, что было также весьма нетипично для жительниц Южных островов.

Минерва сильно отличалась от тех женщин, с кем был знаком Рагнар. И если ему это нравилось, то у сестры, которая ожидала увидеть настоящую «деву-воительницу», вызывало едва заметную скептическую усмешку.

А сама королева, тем временем, смотрела только на Клеона Дейномена, словно пытаясь запомнить каждую деталь его внешности. А ведь он совсем не изменился: все те же серые глаза, невидящий взгляд которых был устремлен вперед, но никак не на Минерву; все те же длинные курчавые волосы — она так любила зарываться в них пальцами; все те же сильные руки, которые некогда нежно сжимали ее в объятиях. Она так отчаянно рассматривала его, а он изо всех сил держался, чтобы не глядеть на королеву дольше, чем положено.

— Добро пожаловать в Эверон, — начал Доминик, когда гости остановились. — Я рад приветствовать вас в стенах замка Тартесс. Как вы добрались?

— Благодарю вас, Ваше Величество, — Рагнар одобрительно кивнул. — На воде нас настигла плохая погода, но мы здесь.

Доминик мысленно отметил, что Рагнар неплохо говорил на их языке. Да и на варвара не был похож. Нет, безусловно, его грозная внешность сильно отличалась от тех ухоженных и благородных лордов, которые каждый день представали перед ним. Но он настоящий ортеец, воин. А воины и не должны быть миловидными.

— Позвольте представить вам мою сестру Асгерд, — Рагнар жестом указал на девушку, что стояла справа от него. Они обменялись учтивыми кивками. — А это мои ближайшие друзья, лучшие воины из тех, что я знаю — Осгур, Атамис и Рунольв.

Мужчины, стоявшие позади, низко поклонились. Все трое были очень высокого роста, что сразу же выделяло их среди воинов Эверона.

Доминик же, в свою очередь, представил гостям членов своей семьи. И когда с формальностями и условностями было покончено, они перешли к наиболее приятной части сегодняшнего дня — самому празднеству.

«Амбиции ради амбиций бесполезны».

© Сериал «Камелот»

Адрия, стоя перед высоким окном, безразлично смотрела вдаль. Солнце освещало землю своими яркими лучами, задорно играя с каждым листочком на зеленых ветках деревьев. И это ужасно раздражало — девушке хотелось, чтобы непогода, царившая в ее душе, главенствовала и за окном. Быть может, если бы прозрачные капли дождя медленно скатывались по холодному стеклу, ей было бы легче, не так одиноко?

Тело Адрии было сковано каким-то странным чувством. Смесь тоски и ненависти. Ей хотелось плакать, но слез не было, они лишь комом подступали к горлу. И она стояла, молча вперившись в окно холодным взглядом.

За дверью отчетливо слышались причитания матушки, которая со вчерашнего дня занималась подготовкой их особняка к приезду молодого наследника престола — Эдрика Майнера, и его дяди. Для Астеров, по мнению Дейдры, это был великий день. И она неустанно повторяла это на протяжении всей предыдущей недели, ужасно раздражая тем самым свою единственную дочь.

В такие минуты она всегда смотрела на отца, не раз выступавшего защитником Адрии перед матерью, которая нередко набрасывалась на нее с несправедливыми упреками. Девушке так хотелось, чтобы и в этот раз Валентайн Астер грозным взглядом заставил свою жену замолчать. Чтобы отец одним своим словом прекратил ее страдания. Но Валентайн молчал и даже не смотрел на дочь, словно стыдясь.

Из-за холма показались пятеро всадников. Поджав губы, она, еще сильнее сжав в руках подол платья, медленно прикрыла глаза. Ну вот и все. Судьба Адрии Астер буквально в десяти минутах от нее.

* * *

Ближе к вечеру Доминик заметил, что долгожданные гости, к приезду которых готовились за неделю, заметно устали. Молодые король и королева взялись лично, что весьма удивило многих придворных, сопроводить ортейцев в покои, тщательно убранные под наблюдением Минервы.

Замок Тартесс поражал гостей своей красотой. На стенах в главных коридорах дворца висели старинные гобелены, изображавшие героическое прошлое предков правителей Эверона. Мраморные статуи стояли в хорошо освещенных нишах. Вся эта красота была чужда ортейцам, которые привыкли к простоте и удобству, лишенному подобных приятных глазу излишеств.

Но еще больше Рагнара и Асгерд впечатлили те комнаты, что Доминик и Минерва любезно предоставили им. Покои брата и сестры находились друг напротив друга и были разделены между собой небольшим коридором. Гости завороженно изучали каждую деталь роскошного интерьера.

— Я также выделила для вас двух фрейлин, леди Асгерд, — с улыбкой сообщила Минерва, указав на девушек, которые тотчас поклонились своей новой госпоже.

— Не стоило, Ваше Величество, — смущенно ответила гостья. — Я привыкла справляться со всем в одиночку.

Королева сжала губы.

— Благодарим вас за радушие и гостеприимство, — вдруг произнес Рагнар, побоявшись, что молодые правители Эверона расценят ответ сестры как оскорбление. — Моя сестра ценит и то, что вы предоставили ей девушек в услужение, — кивнул молодой воин, к недовольству Асгерд.

Доминик и Минерва попрощались с гостями, пожелав им отдохнуть после трудного и изнурительного пути, который продлился около четырех дней. Взяв жену под руку, король двинулся в сторону западного крыла, где располагались покои членов правящей семьи.

— Что ты думаешь о наших гостях? — его голос разрезал звенящую тишину, которая каждую ночь окутывала коридоры старинного замка.

— Лорд Рагнар показался мне весьма разумным и достойным собеседником, — пожав плечами, ответила Минерва. Во время празднества она провела около часа за разговором с молодым воином. — А вот его сестра немного стеснительна.

Доминик едва слышно хмыкнул и посмотрел на супругу. Он был весьма удивлен тем, что за время, проведенное в саду, Минерва не предприняла попыток поговорить с Клеоном Дейноменом. Иногда он замечал взгляды, которые она бросала на давнего возлюбленного, но они, как ему казалось, не таили в себе ничего, кроме праздного любопытства.

А ведь он опасался, что возвращение Дейномена положит конец той видимой идиллии семейных отношений, установившейся между Домиником и Минервой. Молодому королю стоило немалых усилий подписание указа, согласно которому Клеон должен был вернуться ко двору, ведь Дейномен — лучший дипломат среди всех его приближенных. Он не хотел, чтобы возвращение давнего возлюбленного Минервы вынудило ее совершить непростительный проступок, который опозорил бы не только ее, но и самого короля.

— Ты не предприняла ни одной попытки поговорить с Дейноменом, — зачем-то сказал он. — Я удивлен.

— Рассчитывал на то, что я изменю тебе в этот же день? — изящно изогнув брови, спросила жена. — А знаешь, ведь леди Кирена также прибыла ко двору, — на ее лице появилась довольная усмешка.

— Сегодня мы будем спать вместе, — произнес Доминик после непродолжительного молчания. Просто поставил перед фактом. Хм, как будто у Минервы могли быть какие-либо отговорки. Доминик — не просто ее муж, он — король. И, как и все монархи, молодой человек не терпел отказов.

Леди Кирена еще утром получила распоряжение явиться к королеве, которое передала ей одна из фрейлин Минервы. Но она не спешила на аудиенцию. Ближе к полудню она нарочито медленно шла по коридорам дворца, ловя на себе любопытные взгляды некоторых придворных. А вдруг кто-то знал о ее связи с королем четыре года назад? Или же этот интерес вызван внезапным желанием Минервы увидеть ее? Неужели они знали больше, чем Кирена?

Остановившись у резных дубовых дверей, она, шумно выдохнув пару раз, гордо вздернула подбородок и прошла внутрь, предварительно оповестив о своем приходе легким стуком.

Бывшая фрейлина покойной леди Талеи сразу же отметила явные изменения в покоях королевы: появился еще один шкаф из темного дерева, предназначенный для книг, а на месте, где когда-то стояло узкое, но удобное кресло, сидя на котором, первая супруга короля обычно вышивала, поставили небольшой письменный стол. Отныне эти покои принадлежали не тихой и благородной королеве, а женщине с цепкими руками и непомерными амбициями.

— Вы опоздали, леди Дейномен, — безразличным тоном произнесла Минерва, сидя за маленьким столом и держа в руке длинное перо. Две девушки, сидевшие на софе и вышивавшие, с трудно скрываемым интересом смотрели на жену лорда Дейномена. Одна из них показалась Кирене смутно знакомой. Кажется, эта девица приходилась дочерью лорду Глэвуму. — Вам следует быть более ответственной.

— Простите, Ваше Величество, — Кирена смущенно опустила голову. Идя сюда, она рассчитывала, что сможет противостоять Минерве, сможет дать отпор, забыв, что Минерва — королева Эверона, в ее власти находятся судьбы всех подданных. Ей не составит труда растоптать Кирену. — Впредь подобное не повторится, — добавила она.

— Что ж, мне совсем не интересно, что именно вас задержало, — королева двинулась к ней и добавила с притворной улыбкой: — Рада видеть вас при дворе вновь.

— Благодарю, миледи, — с не менее лживой улыбкой отозвалась Кирена.

— Ваш муж намеревается задержаться при дворе, вы собираетесь остаться подле него или же предпочтете вернуться в поместье? — изящно изогнув бровь, спросила Минерва, втайне надеясь, что жена Клеона выберет второй вариант.

— Мой долг — быть рядом с супругом, — смиренно опустив взгляд, ответила Кирена. Интересно, она сама-то хоть верила в свои слова?

— Похвально, — коротко ответила королева, недовольно поджав губы. — Ну что же, раз вы остаетесь подле мужа, я предлагаю вам стать одной из моих фрейлин.

С минуту Кирена изумленно смотрела на Минерву. Она ожидала чего угодно, но только не подобного предложения.

— Это большая честь, госпожа, — она присела в поспешном реверансе. — Благодарю вас.

— Можете приступать с завтрашнего дня. Однако помните, что все мои фрейлины отличаются благоразумием. Они служат примером для подражания остальным придворным. Я готова простить вам ваше непозволительное поведение при леди Талее, если вы обещаете ступить на путь исправления, — девушки на софе тихо хихикнули. Значит, о том, что Кирена была любовницей короля, знают все. Интересно, а покойная королева тоже была в курсе? Кирена, плотно сжав губы, сдержанно кивнула. — А пока вы можете идти, — легким кивком головы Минерва указала гостье на дверь.

Вновь поклонившись, леди Кирена покинула покои королевы, которая открыто унизила ее перед другими фрейлинами. Но ничего, Минерва еще ответит за свои слова. Королева приблизила ее к себе, позволив тем самым стать ближе к королю. Она отомстит ей, когда унизит точно так же, как это сейчас сделала с ней Минерва. Но новая супруга Доминика не так глупа, как первая, не так наивна, как рассчитывала сестра Леоната Вейнворта.

А тем временем самого лорда Вейнворта также вызвали на аудиенцию, но только к матери короля. Идя через весь дворец к покоям леди Каллисты, он все перебирал в голове, что именно могло послужить причиной такого интереса к его скромной персоне.

Вот уже четыре года он занимал должность главнокомандующего королевской гвардией, за которую некогда был ответственен старший брат Минервы. Но, несмотря на это, он также оставался начальником стражи. И все это вряд ли могло входить в сферу интересов вдовствующей королевы.

В одном из коридоров он встретил фрейлину леди Каллисты, которая сообщила, что ее госпожа уже ожидает Леоната.

— И постарайтесь не злить ее лишний раз, — добавила она, остановившись перед дверями, за которыми находились покои матери короля, славящейся своим вздорным характером. — Удачи, — кивнула девушка, отворяя двери и слегка подтолкнув его внутрь.

Леди Каллиста величественно восседала на удобной софе с резными деревянными подлокотниками. А над ней стоял Освальд Вириат, сжимая в правой руке какую-то папку из темно-коричневой кожи.

Этот мужчина никогда не нравился Леонату. Невысокого роста, быстрый, с внимательными смеющимися маленькими крысиными глазками. Незаметный. Вириат создавал впечатление хитрого, лживого, но в то же время весьма умного человека. Каждый раз, когда Освальд смотрел на своего собеседника, казалось, что тот словно проникает в душу, тщательно изучая потаенные страхи и запоминая их для того, чтобы умело применить в нужный момент.

— Вы искали меня, миледи? — спросил Вейнворт, поклонившись матери короля. — Что-то случилось?

— Здравствуйте, лорд Вейнворт, — поприветствовала она его в ответ. — Вы чем-то взволнованы? — с усмешкой спросила женщина, увидев в его глазах тень недоверия и сомнения. — Боитесь чего-то? Быть может, меня?

— Никак нет, миледи, — поспешил заверить ее Леонат. — Я просто немного ошарашен тем, что вы искали меня. Чем я могу быть вам полезен?

Каллиста перевела взгляд на лорда-советника. Тот почтительно кивнув, повернулся к Вейнворту и начал:

— Моей госпоже известно о той неприязни, которую вы испытываете к Маркеллам, — Вириат, словно хитрый лис, двинулся навстречу ему. — Моя королева испытывает то же, что и вы, — Леонат вопросительно изогнул брови и непонимающе уставился на лорда-советника. — Леди Каллиста предлагает объединить усилия. Моя королева будет достойным союзником в этой борьбе.

Лорд Вейнворт поджал губы, стараясь сдержать смех за маской серьезности. Слушая дальнейшую речь Вириата, Леонат буквально разрывался от хохота. Мысленного, конечно.

— И что вы хотите от меня? — спросил он, когда лорд-советник умолк.

— Говорят, ваша сестра была любовницей моего сына, — леди Каллиста поднялась со своего места. — Почему бы ей не занять это место вновь?

Мысленная улыбка Вейнворта в тот же миг померкла. В глазах блеснули огоньки, не предвещавшие ничего хорошего, но мать короля и ее верный пес были настолько заняты переглядываниями, что не заметили этого, дав Леонату время спрятать ненужные эмоции за маской хладнокровия.

Его сестру намеревались использовать вот таким грязным способом. Они всерьез думали, что он даст свое благословение на этот отвратительный союз, порочащий обе стороны?!

Незадолго до того, как Доминик собирался объявить имя своей будущей супруги, Леонат случайным образом узнал о том, что его ненаглядная сестренка состоит в недопустимой связи с королем Домиником. И пришел в бешенство.

— Ты хоть понимаешь, что ты могла натворить?! — кричал он тогда. — Думала, что сможешь легко возвыситься, если ляжешь в его постель?!

— Ты и сам должен понимать, что это пойдет нам на пользу, — хмыкнула Кирена, безразлично пожав плечами. — С моей помощью ты сможешь увеличить свое состояние в несколько раз.

Не для того он приложил немало усилий, чтобы занять это значимое положение при королевском дворе. Не для того он на протяжении многих лет не раз шел на обман, уловки и даже воровство, чтобы Кирена ступила на грязный путь их покойной матери, в постели которой побывало немало мужчин. А еще его ужасно злило, что сестра действительно верила, будто король после смерти леди Талеи объявит ее своей будущей женой. Глупая, наивная Кирена.

— Почему вы решили начать эту войну только сейчас? — Леонат переступил с ноги на ногу.

— Ваша сестра прибыла ко двору только вчера, — пояснил Вириат.

— Простите меня, миледи, но я вынужден отказать вам в вашей просьбе. Я не хочу, чтобы моя сестра навлекала на нашу семью какой-либо скандал. Тем более, она замужняя леди, — с этими словами он, поклонившись матери короля и дежурно кивнув лорду-советнику, двинулся к дверям.

Эти двое слишком глупы, если всерьез думают, что королеву хоть как-то будет волновать любовница ее мужа. За четыре года не одна девушка побывала в его покоях. И Леонат был уверен, что о каждой ночи, которую Доминик провел в объятиях другой, Минерва была осведомлена.

Да, он недолюбливал Маркеллов, считая их недостойными того, что им было даровано с рождения. Однако, как бы то ни было, он уважал Дориана — за его благородство и рассудительность, которые он, сойдя с ума, утратил, Минерву — за ее острый ум и решительность, Бренна — за честь и стойкость. Эвмент? Хм, как говорится, в семье не без урода.

Чем бы леди Каллиста ни угрожала ему, Леонат не отступится: он не будет ставить под удар свою сестру. И уж точно не будет противостоять Минерве. Вернее, будет, но не таким глупым способом.

— Да как он смеет?! — воскликнула Каллиста, когда двери за Леонатом тихо захлопнулись. — Я предложила ему отличный шанс, великолепную возможность! — она вскочила со своего места и стремительно подбежала к окну, которое находилось за ее спиной.

— Он еще одумается, миледи, — вкрадчиво произнес Вириат. — Вот увидите.

Но женщина уже не слушала его. Потому что сквозь холодное стекло она увидела свою невестку в компании Клеона Дейномена. Быть может, и сама Минерва совершит ошибку? Может, леди Каллисте и не придется прилагать какие-либо усилия?

После полудня, когда занятия принца и принцессы были окончены, Минерва решила немного прогуляться по саду вместе с детьми. Вот уже целую неделю стояла теплая солнечная погода. После холодной, сырой и дождливой зимы, которая длилась целых четыре месяца — зеленеющие деревья, согревающие яркие лучи стали усладой для глаз. Было приятно просыпаться, слыша за окном негромкое щебетание птиц, свивших гнезда на фруктовых деревьях, цветы на которых едва начали зацветать. Все в природе оживало.

Минерва, стоя неподалеку от Адмета и Торы, которые бегали друг за другом с задорным смехом, прикрыла глаза, позволив солнцу коснуться ее лица, сияющего довольной улыбкой.

— Ваше Величество, — услышала она позади себя.

— Лорд Рагнар, — кивком головы королева поприветствовала важного гостя, который в сопровождении Клеона Дейномена уверенной походкой направлялся к ней. — Надеюсь, вы всем довольны?

— Безусловно, миледи, — чуть наклонив подбородок, ответил ортеец. — Я не ожидал такого теплого приема.

— Вы и ваша сестра — наши гости. Наш долг принять вас достойно, — с улыбкой отозвалась молодая женщина, бросив на Клеона мимолетный взгляд. — А как ваша сестра? Довольна ли она всем?

— Будьте уверены, Ваше Величество, Асгерд более чем довольна. Однако в силу своего смущения не может по достоинству оценить ваши заботы. Прошу простить ее.

— Это не страшно, милорд, — Минерва накрыла его руку своей ладонью. — Я все понимаю.

Они еще недолго поговорили, прежде чем Рагнар — конечно же, с позволения Минервы — решил сразиться с принцем Адметом на деревянных мечах. Это дало королеве возможность наконец пообщаться с лордом Дейноменом, смиренно стоявшим в стороне, пока она беседовала с высоким гостем. Разговор был коротким, однако даже несколько минут, несколько ничего не значащих слов дали слабую надежду на то, что былое пламя любви в их сердцах не погасло.

«Люди — ключ к прибыли. Достаточно посмотреть им в глаза, чтобы понять, честны ли они и годятся ли для своего места».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

За ужином молодого принца Эдрика посадили напротив Адрии. Девушка все время ловила на себе его жадные взгляды. Это отпугивало ее, заставляло чувствовать себя словно не в своей тарелке. Волнение отчетливо читалось в ее голубых глазах, но мать Адрии, которая неустанно поглядывала на будущих мужа и жену, это, казалось бы, совсем не беспокоило. Дейдре, как и прежде, интересовало лишь благополучие семьи, ее обогащение и влияние.

— Лорд Астер, — вдруг начал Эдрик, нахально откинувшись на спинку стула. — Ваша красавица дочь должна непременно явиться ко двору.

— Конечно, как прикажете, милорд, — сдержанно кивнул Валентайн в ответ.

— Кажется, в нашу прошлую встречу, Ваше Высочество, вы отзывались обо мне не так любезно, — гордо вздернув подбородок, блеснула взглядом внезапно осмелевшая Адрия.

Лорд Астер, пристыженно опустил голову, его жена, почти перестав дышать, плотно сжала губы и выжидающе смотрела на принца и его дядю. А вот гости, наоборот, с интересом глядели на дерзкую девчонку: и если в глазах Эдрика читался гнев, то на лице его дяди, Фредерика Майнера, появилась легкая улыбка.

— А вот я вас совсем не помню, — скептически изогнув брови, ответил принц, взяв в руку золотой бокал. — Но, раз вы считаете, что я был недоброжелателен к вам, прошу меня извинить, — сразу было видно, что эти слова дались ему с трудом.

— Ваше Высочество, — начала Дейдре, — не стоит… Адрия выдумывает. Давайте лучше перейдем к десерту, — женщина махнула рукой слугам.

— Не переживайте, леди Астер, — доброжелательно кивнул Фредерик. — Все в полном порядке, — он с интересом посмотрел на будущую жену своего племянника.

* * *

Принцесса Фрида, одетая в темно-фиолетовое платье с пышными рукавами, медленно проходила по коридорам дворца, отвечая сдержанным кивком на приветствия редких придворных, встречавшихся ей на пути к покоям матери.

Каждый день девушки был похож на предыдущий. Ее жизнь была ограничена каменными стенами замка Тартесс. И если раньше это вызывало раздражение, то сейчас она постепенно пришла к мысли, что пора бы уже смириться с тем, что она войдет в историю Эверона, как одна из тех многочисленных принцесс, которые всю свою жизнь посвятили заботам о венценосных племянниках.

Фрида смотрела на Минерву и все чаще приходила к выводу, что зависть съедает ее изнутри. Той, которая некогда была ее собственной фрейлиной, удалось взобраться на вершину, откуда ее семью в свое время низверг отец принцессы — Себастьян Неопалонис. Практически сразу после своего воцарения Минерва резко ворвалась на политическую арену. Молодая королева активно участвовала во многих делах своего мужа, вызывая тем самым раздражение и недоверие у леди Каллисты и, несомненно, толику зависти у Фриды, которая, в силу своей неопытности, не умела вести подобные игры, но очень хотела.

Природная смекалка и рассудительность? Или же врожденные качества? Что позволило Минерве занять эту непоколебимую позицию при дворе? Может, все дело в воспитании? В отличие от Софии, которая, по мнению Фриды, вкладывала частицу души в каждого из своих четверых детей, ее мать никогда не обременяла себя воспитанием отпрысков, оставив все заботы на многочисленных нянек. Интриги и заговоры были для Каллисты превыше всего. И главное ее отличие от Софии Маркелл состояло в том, что играла эта женщина в свою пользу, а не во благо детей.

Принцесса не подозревала, как далеки от истины ее предположения. Ведь только Маркеллы знали, что их мать была холодным расчетливым манипулятором, готовым расстаться с благополучием одного ребенка ради трех других. Но в одном Фрида была права: только благодаря наставлениям Софии Минерва за четыре года своего правления успела стать для мужа, пускай и нелюбимого, верным соратником, союзником во многих начинаниях.

Девушка прошла в покои леди Каллисты, предварительно объявив о своем приходе тихим стуком. Мать, как обычно, гордо восседала на маленькой софе с резными подлокотниками, а Освальд Вириат, этот змей, стоял над ней и что-то тихо докладывал своей королеве.

— Доброе утро, матушка, — вежливо произнесла Фрида, поклонившись женщине, которая даже не повернула головы в сторону дочери. Все, как и раньше: интриги и заговоры, которые плела леди Каллиста вместе со своим верноподданным — превыше всего.

— Ты что-то хотела, Фрида? — без интереса спросила мать, отпив немного из своего бокала.

— Хотела спросить вашего позволения, миледи. Хочу покататься верхом.

Женщина ухмыльнулась, а ее взгляд приобрел недовольное выражение. Принцесса приподняла брови в удивлении. Вызвать раздражение у матери никогда не составляло особого труда. Но сейчас-то что было не так?

— Фрида, — начала Каллиста, поднявшись с софы. — Ты принцесса Эверона, — она, подойдя к дочери почти вплотную, слегка сжала ее худые плечи. — Ты вольна поступать так, как посчитаешь нужным. Иди, дитя мое, — и вдовствующая королева махнула в сторону двери.

Поджав тонкие, мягкие розовые губы и бросив на лорда-советника взгляд исподлобья, Фрида покинула покои матери.

— Ну что мне с ней делать? — всплеснула руками леди Каллиста. — Она такая слабая и глупая. Она совершенно не похожа ни на меня, ни даже на своего отца. Ну откуда в ней это?

— Принцесса просто немного боязлива, как и все юные девушки, мадам, — ответил Вириат.

— Хочу выдать ее замуж, — женщина заняла свое прежнее место. — Но вот за кого? — вдовствующая королева перевела взгляд на советника. — Составь список возможных кандидатов. Только не так, как в прошлый раз. Не хочу, чтобы мою дочь постигла та же участь, что и моего сына.

— Обещаю, миледи, ни одного из Маркеллов в этом списке не будет, — с улыбкой отозвался Освальд, на что леди Каллиста одобрительно кивнула.

А тем временем принцесса в приподнятом настроении направлялась к конюшням. Ей так не терпелось прокатиться верхом на той лошади, которую еще слабым жеребенком ей когда-то подарил отец. Сегодня это — благородный конь, получивший имя Артемис, а Себастьян Неопалонис уже давно покоится в могиле.

Фрида нередко вспоминала отца. Она не забывала упоминать его в своих утренних и вечерних молитвах, справедливо убежденная в том, что мать и брат совсем забыли о нем. Принцесса скучала по Себастьяну, который, в отличие от Каллисты, искренне любил дочь, не считая ее бесполезным бременем. И пускай за свою жизнь он совершил немало плохого, для Фриды он всегда был любящим и заботливым отцом.

За размышлениями принцесса не заметила, как лицом к лицу столкнулась в одном из коридоров с Минервой, которая, как ей показалось, была чем-то встревожена или даже рассержена.

И Фрида не ошиблась. Королева действительно была встревожена решением, которое принял ее муж.

— Адмету уже три года, — сказала Минерва, взяв в руки одну из книг на столе, за которым сидел Доминик. — Следует найти для него наставника, который подготовит его к будущему правлению, — король отнял у нее древний фолиант и вернул его на прежнее место, холодно посмотрев на жену. — Это должен быть достойный и благородный человек, — продолжила она. — Клеон Дейномен, например.

— Никогда! — воскликнул Доминик. — Никогда твой бывший любовник не станет учителем для моего сына! — от негодования он даже подскочил на месте.

— Тогда один из моих братьев, — поджав губы, предложила Минерва спустя пару минут молчаливого прожигания друг друга яростными взглядами.

— Нет, — резко отрезал Доминик. — Я уже думал над данным вопросом, — Минерва выжидательно посмотрела на мужа, нетерпеливо сжав в руках подол платья. — Леонат Вейнворт.

— Что?! — резко выпалила она. — С ума сошел? Чему этот крестьянин, самым грязным способом пробивший себе и своей ненаглядной сестре дорогу к замку, может научить нашего сына? — теперь настала ее очередь пылать негодованием.

— Минерва, не забывайся, ты говоришь с королем, — сквозь зубы процедил Доминик. — Я — король. И спрашивать твоего позволения не должен.

— Это ты не забывайся! — выкрикнула она. — Ты носишь корону на своей пустой голове лишь благодаря мне! Я подарила Эверону мир и спокойствие! — глаза Минервы вспыхнули яростью.

Доминику пришлось приложить максимум усилий, чтобы не сорваться и не накричать на Минерву, или того хуже — не ударить за проявленную ею непозволительную дерзость. Вместо этого он, перехватив тонкие запястья жены, грубо подтолкнул ее к двери.

— Когда образумишься — вернешься, а до тех пор я не желаю видеть тебя, — тяжело дыша, произнес он, прежде чем с силой захлопнул за ней высокие деревянные двери.

— Простите, миледи, — поспешно извинилась принцесса. — Я не заметила вас.

— Ничего страшного, Фрида, — доброжелательно кивнула Минерва. — Ты давно не навещала своих племянников, — внимательно оглядев принцессу с ног до головы, с улыбкой сказала она. — Адмет и Тора сильно скучают по своей любимой тетушке.

— Я была очень занята, — ответила девушка. — Да и ты, как я погляжу тоже, — Минерва ответила понимающим взглядом. — Так погрязла в своих интригах, что совершенно забыла о нашей дружбе. Неужели эта корона настолько вскружила твою голову?

С минуту королева, чуть нахмурив брови, внимательно смотрела на собеседницу. От ее пронзительного взгляда принцессе стало немного не по себе, и она начала неловко поправлять свои рыжие локоны, волнами спадавшими на хрупкие плечи. Наконец Минерва махнула рукой, приказывая фрейлинам отойти на пару шагов назад. Фрида сделала точно так же.

— О нашей дружбе первой забыла не я, а ты, — тихо произнесла Минерва, приблизившись к Фриде почти вплотную. — Помнишь тот день, когда твоя мать благополучно упекла меня в темницу? — Щеки юной принцессы зарделись. — А ведь я тогда ничего не сказала твоей матери о том, что не я, а ты ходила к той женщине за травами для своей любимой Талеи, — Фрида виновато опустила голову. — Только благодаря стараниям моего брата я сейчас здесь, а не гнию в земле, как бы хотела того твоя мать. Как поступил твой отец с моими родителями. А ведь я даже не знаю, где их могила, — от негодования Минерва скрипнула зубами. — Не сомневаюсь, твои мамочка и папочка гордились бы своей ненаглядной дочерью, которая не лишена ваших семейных пороков.

— А что насчет пороков твоей семьи, Минерва? — резко подняв голову, спросила Фрида. — Где сейчас твой брат? Неужто он пошел по стопам своего безумного дядюшки Ричарда Майнера?

Королева до боли в костяшках сжала кулаки.

— А где сейчас ты, Фрида? По-прежнему в тени матери. И с каждым днем тают твои надежды подержать на руках собственных детей, — Минерва гордо вздернула подбородок и, сделав пару глубоких вздохов, словно переводя дух, произнесла: — Адмет и Тора скучают. Навести их.

— Непременно, миледи.

И обе обменялись любезными улыбками и поклонами, словно между ними не было этой стычки. Вот она — общая черта всех королевских особ. Они способны лицемерить ради сохранения благородного имени своей семьи. Хорошо продуманная ложь, скрытая за фальшивыми улыбками.

Леонат Вейнворт как раз общался с юным наследником престола, который показался ему весьма смышленым и выносливым мальчиком, когда к ним подошла королева. Казалось, что каждое движение, пускай и самое простое, несмотря на все ее старания скрыть это, буквально кричало о раздражении, которое Минерва испытывала сейчас.

— Миледи, — поприветствовав ее низким поклоном, произнес Леонат.

— Мама! Мама! — воскликнул Адмет, запрыгав на месте. — А ты знаешь, что лорд Вейнворт теперь мой учитель?

— Думаю, для первого занятия достаточно, — сквозь зубы процедила Минерва, взяв сына за руку. — Для знакомства этого хватит.

— Как скажете, мадам, — согласился мужчина, который, кажется, понял, что именно так разозлило молодую королеву.

Передав принца леди Аристонике, которая стояла чуть поодаль вместе с принцессой Торой, Минерва мотнула головой в сторону замка, а сама вернулась к Леонату, который продолжал стоять на месте.

— Запомните, милорд, этот ребенок — наследник престола, будущее Эверона, — она наклонилась чуть ближе к собеседнику. — Я убью любого, кто посмеет ему навредить.

— Госпожа, вы ошибаетесь, — с мягкой улыбкой произнес Вейнворт. — У меня и в мыслях не было вредить принцу Адмету, — он выпрямился. — Король оказал мне большую милость, назначив наставником для юного принца.

— Это ненадолго, — с презрительной улыбкой заверила его королева. — Чему вы можете научить моего сына? Как подкладывать собственную сестру в постель к королю ради личной выгоды? — в тот же миг улыбка исчезла с лица Леоната, сменившись холодным непроницаемым выражением. — Вы ничего не можете дать моему сыну. Так может, следует отказаться от этой милости, дарованной королем? — она вопросительно изогнула бровь.

— Как вы правильно заметили, Ваше Величество, эта милость была дарована королем, и не вам решать: отказываться мне или принимать ее, — с этими словами он поклонился королеве и поспешил удалиться, чтобы та не заметила раздражения, которое он сейчас был не в состоянии скрыть. Минерва проводила его чуть сощуренным взглядом.

Леонат был не на шутку разозлен. Нет, конечно же, он не ожидал, что эта высокомерная девица, которую в такие минуты даже в мыслях нельзя было назвать королевой, безропотно согласится с решением Доминика. Однако он не думал, что Минерва начнет так оскорблять его и его семью. И даже несмотря на то, что Минерва сказала правду, он все равно был зол: на нее, на Кирену, и даже на самого себя — потому что никак не мог взять в толк, что именно в словах Минервы так задело его.

Пока Минерва разбиралась во дворце с возникавшими вокруг нее проблемами, ее младший брат Эвмент решил навестить Дориана, который уже четыре года жил в поместье Маркеллов, словно в заточении. Дом, в котором когда-то впервые раздался его первый крик, возвестивший о рождении наследника, стал для него подобен тюрьме. Но в силу своего недуга Дориан не понимал этого. Его мир ограничивался этими стенами, украшенными дорогими гобеленами, и полами, которые устилали мягкие ковры. Иногда, помимо многочисленных слуг, которым Маркеллы могли всецело доверять, Дориана посещали его братья и сестра, а также Хаббард Ллойд.

— Что вы скажете о состоянии моего брата? — спросил Эвмент, когда главный дворцовый лекарь закончил осмотр. — У него есть шанс на нормальную жизнь?

— Я уже говорил вашей сестре… — словно опомнившись, сэр Ллойд кашлянул и исправился: — Ее Величеству… что разум вашего брата навсегда потерян в глубинах его подсознания. Некое трагичное событие, от которого милорд Дориан всеми силами пытался отдалиться, забыть, заставило его забыть и о реальности, — пояснил Хаббард, сложив все свои инструменты в свой саквояж. — Мне очень жаль, милорд, — добавил он, сочувственно похлопав Эвмента по плечу.

— Спасибо, сэр Ллойд, — кивнул Маркелл уходящему лекарю.

Стоило Хаббарду скрыться за дверью, как Эвмент двинулся в сторону дивана, на котором сидел Дориан, устремив свой пустой, безразличный ко всему взгляд на камин, где догорали поленья. Молодой человек сел на пол, повернувшись к дивану спиной, а лицом к огню. Он еще долго смотрел на языки пламени, танцующие в камине, прежде чем наконец решился нарушить тишину.

— Нам всем тебя не хватает, Дориан. Особенно Минерве, — Эвмент вздохнул. — Я вижу, как ей подчас бывает трудно без твоей поддержки, даже без твоего присутствия, — он поднял голову, но Дориан продолжал смотреть на огонь, словно не слыша его и даже не замечая присутствия брата. — Я хочу, чтобы ты знал. Мы с Бренном всегда будем рядом с ней. Мы будем защищать Минерву, а она нас, если это потребуется. Я обещаю, что не дам нашей сестре утонуть во тьме, как это случилось с нашей матерью.

Эвмент не видел появившейся на лице Дориана едва заметной улыбки — то ли от воспоминания о Софии, то ли от уверенности в том, что его братья и сестра всегда будут беречь друг друга.

«История стала легендой, легенда превратилась в миф».

© Начало кинотрилогии «Властелин Колец»

Прошло семнадцать лет с того дня, как Арриан де Клер, взяв в жены леди Морвену, объединил земли Фернс и Дарем в единое королевство, которое получило название Эверон.

Поначалу это известие вызвало недовольство, как у придворных, так и у простого народа, однако уже первый год совместного правления показал, что Арриан, который некогда был гулякой, остепенился — благодаря стараниям своей молодой супруги он стал больше интересоваться жизнью своих подданных. Король оказался благородным человеком, за спиной которого вот уже семнадцать лет стояла мудрая женщина.

Морвене так и не удалось подарить королю наследников мужского пола. Произведя на свет трех дочерей, женщина отчаянно боялась потерять свое влияние на супруга, который нередко принимал у себя других женщин. Много раз она, обретя частицу Великой Силы, порывалась использовать заклинание, которое раз и навсегда связало бы ее с Аррианом.

И лишь мысль о том, что за магию нужно платить, останавливала ее от необдуманных решений. В конце концов, Морвена поняла, что все любовницы короля — не более, чем развлечение. В его сердце никогда не будет другой женщины, кроме нее. И эта уверенность согревала душу правительницы Эверона холодными ночами, когда за стеной слышался звонкий смех девиц, которым посчастливилось стать фаворитками Арриана…

Королева Морвена, сидя на высоком кресле с резными подлокотниками, ожидала прихода важных персон. Чуть позади стояли три ее дочери — Марсия, Атия и Уна. Все три, как на подбор, были полными копиями своей матери. Люди удивлялись подобной схожести, но Морвена знала ответ: все дело в магии. Она передала своим дочерям частицу Великой Силы через кровь. Именно это и сделало девочек так удивительно похожими на мать.

Но, хотя внешне они почти не отличались друг от друга, каждая из них обладала своим, особенным нравом. Марсия была импульсивной и решительной, Атия — яркой и шумной, Уна же — рассудительной и молчаливой.

— И почему мы должны быть любезны с теми, кто намеревается отобрать у нас трон? — в который раз проворчала старшая из дочерей.

— Немедленно прекрати, Марсия, — шикнула на нее мать. — Таков обычай, мы должны быть дружелюбны со всеми. Ну, или умело играть эту роль, — добавила она, чуть помедлив.

Через пару минут, которые в ожидании тянулись мучительно долго, на пороге покоев королевы показалась леди Орбиана, жена Джоша, младшего брата Арриана и следующего наследника престола. Позади шли двое юношей — ее сыновья. На невестке было длинное роскошное платье, расшитое самоцветами, с глубоким вырезом. Ее голову украшал массивный головной убор, который та носила с такой гордостью, будто это золотая корона. Долгожданные гости склонились перед королевой в реверансе, хоть и не слишком низком. А вот леди Орбиана и вовсе лишь слегка нагнула голову и быстро выпрямилась.

Морвена, гордо расправив спину и откинув назад темные пряди волос, ответила им приветливой, но холодной улыбкой. Старшие дочери, с трудом пересилив себя, последовали примеру матери. А вот юная Уна была куда более дружелюбна, поприветствовав гостей застенчивой улыбкой.

— Добро пожаловать в Тартесс, — первой нарушила неловкое молчание королева.

— Благодарим вас, миледи, за столь теплый прием, — даже в словах Морвены было куда меньше липкой лжи, чем в речах леди Орбианы.

С самого первого дня появления будущей супруги Арриана в белоснежной крепости жена Джоша невзлюбила новоявленную родственницу. С самого первого дня обе соперничали за влияние и благосклонность народа. И, надо признать, Морвена уверенно побеждала, ведь она — королева, и у нее больше возможностей. Однако Орбиана смогла выносить и родить двух крепких сыновей, а супруге Арриана Боги даровали лишь дочерей.

Законы королевской семьи суровы: если у тебя нет наследников — значит, нет и влияния. Только имея сыновей, короли могут быть уверены в продолжении своего рода, а королевы — в своей власти и силе. Однако Арриан, у которого не было наследников мужского пола, души не чаял в своих дочерях, позволяя им все, что те пожелают. Он, как некогда Фергус, воспитывал девочек в качестве будущих правительниц Эверона. Но Морвена, в отличие от своей матери, не выступала против, а наоборот, активно поддерживала мужа.

— Мои фрейлины покажут вам ваши комнаты, — объявила королева. — Отдохните после дальней дороги, а вечером мы ждем вас на праздник, который я и мои дочери устраиваем в вашу честь.

Гости ответили сдержанными улыбками и, вновь поклонившись, покинули королевские покои.

— Не так уж это и сложно, — тихо произнесла Марсия, когда тяжелая дубовая дверь закрылась за ними.

Спустя примерно час явился слуга Арриана, мальчишка лет двенадцати, передавший приказ короля его супруге: незамедлительно явиться в его покои. Обеспокоенная Морвена тотчас поспешила к мужу, оставив не менее озадаченных подобной срочностью дочерей следить за подготовкой к сегодняшнему вечеру.

— Проходи, — с улыбкой кивнул Арриан, посмотрев на немного испуганную жену. — Орбиана довольна приемом?

— Конечно, — кивнула женщина, чуть расслабившись. — Сейчас она со своей семьей отдыхает в выделенных для них покоях, а вечером мы ожидаем их на празднике, — Арриан довольно кивнул в ответ. Морвена всегда умело справлялась с обязанностями хозяйки дворца.

— Я говорил с Джошем, — сообщил король. — Поделился с ним возникшей у нас идеей, — королева вновь напряглась, резко выпрямившись, подобно струне. — Он согласен на наше предложение.

Морвена не смогла сдержать радостной улыбки. Самое трудное позади. Теперь она и Арриан могут быть уверены в том, что коронам на их головах ничто не угрожает. Джош де Клер был жадным до золота и власти человеком. И они — вернее, не столько король, сколько сама Морвена — умело сыграли на этом.

— Но вот вопрос: кого из наших дочерей мы пообещаем в жены его старшему сыну? — вопросительно изогнув бровь, Арриан посмотрел на жену.

— Согласно нашим законам, право о престолонаследии по старшинству не распространяется на принцесс, — задумчиво произнесла женщина, подойдя к окну позади Арриана. — А значит, женой Харольда может стать любая из наших дочерей.

— Верно, — согласился муж.

— Тогда я предлагаю выбрать Уну, — заявила Морвена, резко повернувшись лицом к нему. — Она спокойная, скромная и тихая. Она уверенно справится с отведенной ей ролью, — встретив серьезный взгляд Арриана, женщина продолжила: — Марсия слишком импульсивна в своих чувствах и поступках, она может неправильно воспринять эту новость. Тем более, она уже обещана лорду Арейту Калистенису. Да и Атии это не под силу.

Чуть сощурив взгляд, мужчина на протяжении нескольких минут задумчивым взглядом смотрел куда-то позади Морвены. Он нередко полагался на интуицию своей жены, но в таком деле ошибка могла стоить жизни многим.

— Что ж, пусть так и будет, — кивнул Арриан, понимая, что и в этот раз Морвена оказалась права. Только спокойной Уне, как бы это ни было удивительно, будет под силу сдержать неуемную жажду власти семьи его брата Джоша.

Когда солнце начало опускаться к горизонту, окрашивая ясно-синее небо алыми красками, гости постепенно начали собираться в главном зале. Музыканты играли легкую непринужденную музыку, между придворными велись ни к чему не обязывающие беседы, которые иногда разбавлялись легким смехом очаровательных дам. Король со своей семьей еще не явились, позволив своим гостям насладиться обществом друг друга.

Жена Джоша де Клера презрительно оглядывалась по сторонам, скептическим взглядом своих маленьких, словно бусинки, глаз, оценивая те детали, которые она, будучи правительницей, незамедлительно бы исправила. Его сыновья с интересом посматривали на юных девиц, впервые прибывших ко двору. Да и сам Джош, по правде говоря, занимался тем же, тщательно стараясь скрыть свою заинтересованность от своей внимательной, вечно недовольной супруги.

Все разговоры тотчас прекратились, когда глашатай громко объявил о прибытии короля и его семьи. Джош, крепко сжав в правой руке кубок с вином, без интереса перевел взгляд на высокие двери, незамедлительно распахнувшиеся перед ненаглядным братцем.

Он всегда втайне завидовал Арриану. Старший — наследник и любимец отца. Волокита, который пользовался огромным успехом у представительниц прекрасного пола. Брат всегда получал то, что желал. А красавицу-жену он, по мнению Джоша, просто не заслужил.

Он перевел взгляд на очаровательную молодую женщину, о красоте которой слагали легенды, а трубадуры пели баллады. Казалось, что годы не тронули ни ее милое очаровательное личико, ни ее гибкий изящный стан. Морвена была точно такой же, как и тогда, когда впервые переступила порог замка Тартесс.

Встретившись с ее холодным взглядом, Джош тотчас вспомнил неприятный случай, произошедший через пару недель после ее появления в белоснежной крепости.

Вот уже который час младший брат Арриана поджидал Морвену в одном из многочисленных коридоров замка. Он знал, что она пойдет именно этой дорогой, ведь только из этой части замка можно попасть на башню, которая, к удивлению многих, так полюбилась будущей королеве. И, к счастью самого Джоша, охранники захаживали сюда крайне редко.

Быстро перебирая ногами и постукивая невысокими каблуками по холодному каменному полу, Морвена свернула в очередной коридор и замерла на месте. Она совсем не ожидала увидеть Джоша, лениво прислонившегося к стене и загадочно смотрящего куда-то в густую темноту мрачной лестницы.

— Что ты здесь делаешь? — недовольно спросила девушка, продолжив свой путь.

— Тебя жду, милая, — неприятно оскалившись, ответил Джош и схватил Морвену за левое запястье, когда та поравнялась с ним. — До меня дошли слухи, что ты весьма искусна в наслаждениях… Говорят, будто ты можешь удовлетворить любого мужчину. Так ты очаровала моего брата? — он грубо притянул ее к себе.

— Значит ты более глуп, чем думала я, раз слушаешь эти досужие сплетни, которые распространяют завистницы, — к удивлению Джоша, она и не пыталась вырваться, но он почувствовал, как ее тело тотчас напряглось. — Среди них и твоя ненаглядная женушка, которая только о том и мечтает, чтобы занять трон подле Арриана.

Глаза молодого принца блеснули гневом.

— Ты можешь взять меня здесь и сейчас, — неожиданно Морвена прильнула к нему. — Но как ты будешь оправдываться перед своим братом? — шепнула она ему на ухо.

— Тебе никто не поверит, — издав смешок, ответил Джош.

— Думаешь, что Арриан поверит тебе? Разве будет влюбленный мужчина слушать кого-то, кто оскорбляет его возлюбленную? — она резко отстранилась. — Мой тебе совет: думай, прежде чем что-либо делать…

Прошло много лет, а Джош де Клер так и не забыл эту встречу, ведь его тайное влечение к Морвене никуда не ушло. Он был вынужден семнадцать лет жить наедине с демонами похоти и страсти, что одолевали его по ночам, являя ему во снах картины любви и наслаждения.

Взгляд принца вскользь прошелся по его племянницам. Казалось, что Арриан здесь совсем ни при чем, и эти девочки — дети только Морвены. Ни в одной из девиц не проявилось ни единой черты де Клеров. Разве что старшая характером пошла в своего отца, а средняя нравом походила на Эддуара, младшего брата Арриана и Джоша.

Королевская семья заняла свои места. Арриан взмахнул рукой, и музыка вновь заиграла, а зал тихо загудел. Встретившись взглядом с младшим братом, король подозвал его вместе с семьей к себе.

— Ты сообщил своему сыну радостное известие? — поинтересовался Арриан, после того, как Джош и его родные, следуя строгому протоколу, склонились перед королем в низком поклоне.

— Нет, милорд, — чуть наклонив подбородок, ответил он. — Я решил, что это следует сделать вам.

Леди Орбиана обеспокоенно посмотрела на мужа, а их сыновья, стоявшие чуть позади, с любопытством переглянулись между собой.

— Ну что ж… — со вздохом начал Арриан. — Мой дорогой племянник, — король внимательно посмотрел на недоумевающего Харольда, — я рад сообщить тебе, что скоро ты станешь мужем самой прелестной девицы.

— И кто же она? — нетерпеливо вымолвила Орбиана, чем вызвала недовольство не только короля, но и Джоша.

— Моя красавица Уна, — с улыбкой кивнул Арриан.

Теперь настала очередь дочерей короля застыть в недоумении. Растерявшаяся Уна испуганно посмотрела на мать, словно ища спасение во взгляде ее голубых глаз, но та, крепко сжав ее ладонь, лишь подтолкнула дочь в сторону неминуемой гибели. Она предала ее…

Арриан чуть сощуренным взглядом посмотрел на дочь. Морвена была права: их младшая девочка восприняла эту новость куда более стойко, чем это сделали бы ее старшие сестры. Несмотря на явное смущение, молодая девушка не стала противиться воле родителей, но и не оторопела под пристальным взглядом матери ее будущего супруга, которая уж никак не ожидала, что супругой ее ненаглядного Харольда будет одна из его кузин.

— Но ведь они близкие родственники, — вдруг сказала Орбиана, шокированно посмотрев на короля и его супругу.

— Великий Друид дал необходимое разрешение, — победоносно улыбнувшись, заявила Морвена. — К тому же сам Бог Анаксаркс взял в жены собственную сестру, если вы помните, — Орбиана недовольно поджала губы и обреченно посмотрела на Джоша.

Уна и Харольд впервые за это время встретились взглядами. Единственное, что связывало молодых людей — нежелание вступать в брак. Каждый из них мысленно молился, чтобы произошло нечто такое, что удержит их безжалостных родителей от этой безумной идеи.

— Наша сестра пала жертвой маминых интриг, — тихо шепнула Атия.

— Что же будет с нами? — Марсия посмотрела на сестру.

Морвена недовольно взглянула на дочерей. Неужели они не понимают, что каждой из них с самого рождения был предначертан этот путь? Пускай они и не мальчики, но, как и любые наследники, вынуждены защищать золотую корону, украшавшую головы их родителей, путем подобных династических браков. Такова доля всех принцесс.

«Велики силы любви, располагающие любящих к трудным подвигам, перенесению чрезвычайных негаданных опасностей».

© Джованни Боккаччо.

Как того пожелал принц Эдрик, Адрия вместе со своей семьей перебралась ко двору, где ей надлежало прилежно исполнять роль принцессы, будущей королевы Эверона. О помолвке юного наследника и единственной дочери Астеров было объявлено на следующий день после их приезда. Новость никого не удивила, ведь слухи об этом событии уже давно ходили по дворцу. И кажется, никого совсем не волновало, что Майнеры и Астеры — дальние родственники, которые имели общего предка — леди Лилиан, приходившейся прабабушкой не только нынешнему королю Ульриху, но и Валентайну Астеру.

«Все это отходит на второй план, когда дело касается благополучия короны и королевской семьи» — сказала как-то леди Дейдра.

Королевская свадьба должна была состояться через месяц, и обе семьи усиленно готовились к этому событию. Мать невесты, с нетерпением ожидавшая этого дня с самого рождения дочери, была занята рассылкой писем к своим многочисленным родственникам, которые могли получить немало привилегий с воцарением Адрии. Дейдра, зная, что после бракосочетания дочери, ей, согласно традиции, придется покинуть королевский дворец, более всего на свете мечтала окружить юную принцессу Эверона теми, кто были ей беспрекословно верны. И делала она это не для того, чтобы обезопасить дочь от нападок недоброжелателей, каких был полон дворец, а для того, чтобы тайно влиять на решения Адрии и ее будущего супруга.

Дейдрой двигали нереализованные амбиции, которые она, несмотря на долгий брак с Валентайном, так и не утратила. Все знали: на месте супруги короля Ульриха должна была быть старшая дочь Рори Бошама. Но союзы с королевской семьей, которая всегда и во всем ищет свою выгоду — непостоянны. Не заполучив корону, женщина решила возложить на свою дочь золотой венец Эверона.

* * *

Прошло три месяца с того дня, как Рагнар вместе с сестрой и верными ему воинами переступили порог древнего замка Тартесс. Конечно, ортейцу понадобилось куда меньше времени, чем его сестре, чтобы освоиться при дворе. Но и сама леди Асгерд более не пугалась традиций и обычаев этой чуждой для нее страны.

Постепенно девушка стала походить на одну из придворных дам, каких было много во дворце. Она все чаще отдавала предпочтение платьям, которые леди Минерва заказала у портного специально для нее. Обучилась придворному этикету, а также успела стать предметом обсуждения среди молодых людей, привлеченных необычной красотой южанки.

И все же нередко сердце юной воительницы больно сжималось при одном лишь воспоминании о родных краях. Ностальгия проявлялась у нее куда чаще, чем у Рагнара. Еще бы! Ее старший брат всегда рьяно интересовался культурой соседних королевств. С ранних лет он мысленно благоволил Эверону и лелеял мечту однажды посетить его столицу и замок Тартесс, о великолепии которого был много наслышан. Теперь же этот некогда далекий сказочный замок стал для него и его немногочисленных воинов домом, а люди, с теплотой и отзывчивостью принявшие их — настоящей семьей.

Однако в жизни королевской четы все было не столь радостно. Событие, произошедшее неделю назад, заставило дворец вновь погрузиться в траурную тишину. На втором месяце беременности у королевы Минервы случился выкидыш.

Произошло это страшное событие ранним утром. Отчаянный крик госпожи разбудил ее фрейлин. Когда перепуганные девушки вбежали в спальню правительницы, то застали ее на коленях перед огромной алой лужей крови на белоснежных простынях. Подол ее ночной рубашки также был окрашен багровым. Некоторые девушки прикрыли рты ладошками, стараясь сдержать слезы.

— Нет, нет, нет, — только и лепетала Минерва, не замечая никого и ничего вокруг.

Дальше все было, как в тумане. Королева не помнила, как леди Аристонике, ее главная фрейлина, приказала одной девушке немедленно позвать придворного лекаря, а другой — тотчас сообщить обо всем королю. Не помнила Минерва и того, как будущая жена ее младшего брата ни на минуту не оставляла свою госпожу, крепко стискивая ее холодную ладонь.

Затем в покои правительницы явился Хаббард Ллойд, который незамедлительно взялся за работу, попутно отдавая приказы перепуганным и плачущим девушкам.

Фрейлина, которую Аристонике отправила на поиски короля, не сразу нашла его. Ранним утром Доминик отправился на прогулку вместе с лордом Рагнаром. Молодые люди прогулялись по столице Эверона, посетив несколько богатых купеческих лавок, где ортеец смог приобрести для своей сестры великолепные украшения.

Когда же они вернулись во дворец, то были застигнуты ужасной новостью врасплох.

— Что случилось?! — выкрикнул Доминик, крепко стиснув плечи хрупкой девушки.

— Ваше Величество, госпожа… Она… Ребенок… — заикаясь, испуганно лепетала фрейлина Минервы.

Других объяснений и не потребовалось королю. Он понял, что случилось то, чего он боялся со времени смерти его первой супруги. Совершенно позабыв о присутствии важного гостя, который ошеломленно стоял в стороне, Доминик бросился к покоям жены.

Когда он вбежал в комнаты королевы, ее братья уже сидели перед закрытой дверью, ведущей в спальню Минервы. Волосы Бренна были взъерошены, а взгляд — полон боли и скорби, Эвмент же сидел на полу, уткнувшись головой в колени.

Спустя час мучительного ожидания, дверь тихо скрипнула, пропуская придворного лекаря. За все это время мужчины, ожидавшие его появления, словно смертного приговора, не перекинулись и парой фраз между собой. Каждый из них усердно молился Богам, прося о спасении Минервы.

— Ее Величество отдыхает, — немного помявшись, ответил Хаббард, когда Доминик и братья Минервы обступили его. — Я соболезную вашей утрате, милорд, — положив руку на плечо короля, сказал сэр Ллойд. — Но ваша жена жива, и это главное.

Доминик, опустив взгляд, молчаливо кивнул в знак согласия, а затем, не поднимая головы, спросил:

— Я могу ее увидеть?

Бренн и Эвмент, также желавшие встречи с сестрой, вопросительно посмотрели на лекаря. Хаббард, обреченно вздохнув, сказал:

— Только один из вас. Королева очень устала.

Сомнений не было. Эвмент, недовольно поджав губы, посмотрел на Доминика, светлая макушка которого уже скрылась за белоснежными дверьми. Братьям уже давно пора смириться с тем, что их сестра более не принадлежит своей семье. С того момента, как Великий Друид возложил на ее голову золотую корону, Минерва на глазах у всех превратилась из обычной смертной в почти богиню, вторую после короля и Богов. Она стала королевой Эверона.

Безусловно, Эвмент был доволен своим положением: брат королевы, получивший и титул, и богатство, и влияние — все, о чем он так страстно мечтал много лет, чего больше всего на свете желала София для своих детей. Но такие моменты, как сегодняшний, напоминают о том, что все они — простые люди, совсем не Боги…

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Доминик, зайдя в спальню Минервы. И только потом осознал абсурдность своего вопроса.

Женщина полусидела-полулежала на просторной кровати. Фрейлины уже давно поменяли простыни, а старые, по приказу лекаря — сожгли. Переодев свою госпожу, девушки стояли чуть в стороне, склонив головы перед королем.

Минерва невидящим взглядом смотрела куда-то за спину Доминику. Ее бледное лицо не выражало ничего, а изящные руки, сквозь кожу которых просвечивали вены, крепко стискивали одеяло.

— Вы можете идти, — негромко объявил Доминик фрейлинам королевы. Девушки, поклонившись, поспешили удалиться. — Ты не должна убиваться, — сказал король, когда дверь тихо захлопнулась за ними. — Милостью Богов у нас еще будут дети.

— У тебя уже есть один наследник, — продолжая смотреть на камин, медленно произнесла Минерва. — Более и не надо.

Он опустил голову и взял ее холодную дрожащую ладонь в свою руку. Медленно поднеся ее к своим губам, Доминик едва коснулся бледной кожи. Их брак нельзя назвать счастливым, сердца правителей Эверона вряд ли когда-либо воспылают любовью друг к другу. Однако сегодня они оба потеряли своего ребенка. Нерожденное дитя объединило их в горе и печали.

— Твои братья за дверью, — сообщил Доминик, продолжая сжимать ее ладонь. — Позвать их?

— Не сейчас. Я хочу спать, — молодая женщина отвернулась к стене.

— Хорошо, отдыхай, — он по-отечески поцеловал ее в лоб и, поднявшись с кровати, двинулся к двери.

Уже к полудню известие о горестном событии разлетелось по всему дворцу. Не было ни одного человека, которого бы эта тема обошла стороной. Слуги перешептывались, а придворные не упускали возможности позлорадствовать. Лишь некоторые дамы, которые, как и королева, испытали подобное несчастье, искренне сочувствовали госпоже. Кирена не входила в их число.

— Она заслужила это, — с ухмылкой сказала она, расхаживая перед письменным столом своего брата.

— Никто не заслуживает этого, Кирена, — с нажимом произнес Леонат, продолжая изучать важные бумаги. — Попади ты в подобную ситуацию, королева бы проявила куда больше сочувствия, нежели ты.

— С каких пор ты стал защищать Маркеллов? — удивилась она, состроив брезгливую гримасу.

— Это простое человеческое сострадание, Кирена, — отозвался Вейнворт. — Которого порой тебе недостает.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на Кирену. Она все более походила на их мать: жадная, бесчувственная женщина, не чуравшаяся раздвигать ноги перед любым мужчиной, в кармане которого звенели золотые монеты. Убегая из дома отца, Леонат мечтал, что сможет все исправить. Он желал своей единственной сестре только хорошего, он хотел перевоспитать ее, показать другой мир, не искаженный неправильными ценностями, которые вложили в нее их недалекие родители. Но все напрасно.

— Вернись к своим обязанностям фрейлины королевы, — продолжал Леонат.

— Она спит и не нуждается в моих услугах, — недовольно фыркнула Кирена.

— Тогда вернись к своему мужу, — настаивал на своем Вейнворт. — Не забывай о том, что у тебя есть муж, — Кирена в ответ лишь закатила глаза. — Запомни, если еще хоть раз ты опозоришь нас, я отправлю тебя обратно к отцу, — женщина нервно сглотнула. Все в тоне брата явственно говорило о том, что тот вовсе не шутит, и его угрозы — вполне реальны.

Но прошла неделя. Жизнь в древнем замке постепенно возвращалась в прежнее русло: Доминик был всецело поглощен важными государственными делами, а Минерва только сегодня смогла покинуть свои покои, вернувшись к обязанностям королевы.

Хаббард Ллойд, который практически не покидал покои королевы все это время, видя, как быстро восстанавливается правительница, все-таки позволил ей вернуться к делам, взяв, однако, с нее обещание, что она будет аккуратной и, если заподозрит нечто неладное, то незамедлительно сообщит ему.

Минерва, направляясь за своим сыном в компании двух фрейлин, свернула в очередной коридор — и внезапно столкнулась с Клеоном Дейноменом, идущим от короля.

— Ваше Величество, — поклонился он. — Прошу простить меня, миледи, — добавил он, не поднимая головы.

— Все в порядке, лорд Дейномен, — заверила его Минерва.

— Вы позволите? — спросил Клеон, предложив ей свою руку. Королева едва улыбнулась уголками рта. И, осторожно взяв мужчину под локоть, она легким жестом правой руки приказала своим фрейлинам держаться чуть поодаль. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он полушепотом.

— Лучше, намного лучше, — кивнула Минерва.

— Я хотел навестить тебя, но твой брат запретил.

— Не держи зла на Бренна, это была моя просьба.

— Но почему? — изумился Клеон.

— А разве ты не понимаешь? — на ее лице появилась грустная улыбка. — Я не хочу вовлекать тебя в скандал. Не хочу, чтобы ты пострадал, — женщина крепко стиснула его ладонь.

— Я лишь хотел передать тебе то, что уже давно заказал в Нобилиссе, — ответил Дейномен, протянув ей небольшую резную коробочку. — Вернувшись в Тартесс, я надеялся, что мои чувства к тебе угасли. Но я ошибся. И этот подарок — символ моей любви к тебе.

Мелкая дрожь охватила тело Минервы. Дыхание участилось. Молодая женщина изумленно посмотрела на подарок, а затем и на самого Клеона.

— Что там? — тихо спросила она. — А впрочем, даже не говори, — Клеон усмехнулся перемене ее настроения. — Я не могу его принять, — Минерва отвела его руку и испуганно огляделась. — Это слишком опасно.

Ее фрейлины демонстративно отвернулись в другую сторону.

— Это всего лишь подарок от старого друга, — кивнул Дейномен, вложив в хрупкую ладонь королевы свой подарок.

Она хотела была вернуть его, но тут за поворотом послышались чьи-то негромкие шаги. Минерва быстро спрятала подарок в рукав своего платья и тотчас отпрянула от Клеона. Быстро подозвав своих фрейлин к себе, королева поспешно завела с Дейноменом непринужденный разговор.

Из-за угла вышла леди Каллиста, как всегда, в сопровождении верного пса — Освальда Вириата.

Мать короля сразу же заметила невестку и ее спутника. Оскалившись в неприятной улыбке, женщина переглянулась со своим верноподданным и подошла к ним.

— Минерва, — Каллиста внимательно оглядела жену сына. — Ты уже покинула свои покои?

— Сэр Ллойд разрешил, миледи, — кивнула королева. — Хочу посмотреть на занятия Адмета, не желаете ли присоединиться?

— Нет, благодарю, — сквозь зубы отозвалась вдовствующая королева. — У меня других дел полно, — и, гордо вздернув подбородок, двинулась дальше.

— Не перенапрягайтесь, леди Каллиста, — тихо бросила Минерва ей вслед. — В вашем возрасте это опасно.

Но Каллиста уже не слышала этих слов, она была занята выслушиванием гнилых речей Вириата.

Выйдя в сад, Минерва ненадолго замерла на месте, стараясь услышать как можно больше из разговора лорда Вириата и ее сына. Но королева недолго оставалась незамеченной. Слуги тотчас всполошились и принялись кланяться, чем и привлекли внимание юного принца и его учителя.

— Ваше Величество, — поприветствовал ее Леонат легким кивком головы, когда молодая женщина со вздохом подошла к ним.

— Можете продолжать урок, — улыбнувшись, сказала Минерва. — Я не буду мешать вам, — она указала на стулья, стоящие чуть поодаль.

Адмет, как того и ожидала королева, старался впечатлить мать. Это было видно по каждому его движению. Малейшая осечка приводила его в полное разочарование, словно мальчик думал, что Минерва станет меньше любить его, если он не будет уверенно держать в руке меч. И все его попытки произвести впечатление вызывали на лице матери лишь теплую искреннюю улыбку.

— Он будет достойным воином, — с гордостью произнес Леонат, подойдя ближе к королеве.

— И вы, лорд Вейнворт, несомненно, видите в этом лишь свою заслугу, — усмехнулась Минерва, не поднимая головы.

— Отнюдь нет, Ваше Величество, — пожав плечами, отозвался он. — Как ваше самочувствие? — спросил он после непродолжительного молчания.

— Благодарю вас, милорд, все в полном порядке, — кивнула она, продолжая смотреть на сына, который, крепко сжимая в руке деревянный меч, сражался с одним из слуг.

Выпрямившись и поджав губы, Леонат повернул голову в ту же сторону, что и королева. Более он не предпринимал попыток разговорить Минерву, лишь изредка искоса поглядывая в ее сторону.

Вечером Минерва, которая за то короткое время, что затворницей жила в своих покоях, редко видела детей и успела соскучиться по ним, приказала фрейлинам привести Адмета и Тору. Юный принц с шумом носился по гостиной матери, держа в правой руке деревянный меч, подаренный лордом Вейнвортом, а принцесса скромно сидела у ног королевы, наслаждаясь тем, как та плавно проводила дорогим гребнем, который когда-то принадлежал Софии, по ее непослушным темным волосам.

— Адмет, немедленно прекрати, — недовольным тоном произнесла Минерва, когда сын пробежал с мечом наперевес в опасной близости от них. — Ты не сможешь заснуть, если продолжишь так себя вести.

— Значит, я не буду спать всю ночь, — пожал плечами юный наследник.

Минерва и леди Аристонике обменялись улыбками.

— А что это за коробочка? — поинтересовалась Тора, заметив на письменном столе подарок Клеона.

Надо признать, Минерва еще не открывала подарок Клеона. Вернувшись в свои покои после занятий Адмета, она положила коробочку на стол, продолжив заниматься своими делами. Иногда ее одолевало любопытство, но она боялась открыть подарок, словно надеясь, что еще есть шанс вернуть его.

«Это неправильно и даже опасно», — твердил ей внутренний голос.

— Папа! — выкрикнул Адмет, заставив Минерву очнуться от размышлений. Повернув голову, она встретилась взглядом с мужем. — Я уже умею драться. Лорд Вейнворт говорит, что я буду сильным и выносливым воином, — гордо сообщил принц.

— Это очень хорошо, — улыбнулся Доминик, потрепав сына по макушке. — Если ты и дальше продолжишь усердно учиться, то я обещаю взять тебя в Златотканую Долину, — Минерва напряглась и вопросительно посмотрела на мужа. — Король Амиларис желает отпраздновать годовщину воцарения мира между нами и народом эльфов, — пояснил король, присаживаясь рядом с супругой и усаживая дочь к себе на колени. Молодая женщина улыбнулась и поправила локоны принцессы.

С полчаса в комнатах королевы царила теплая семейная атмосфера, был слышен задорный детский смех. Доминик и Адмет решили сойтись в бою на ненастоящих мечах, вызвав тем самым недовольство Минервы. В конце концов, она сдалась и, как Тора, улыбалась, глядя на это забавное сражение. В такие редкие моменты они, действительно, походили на настоящую семью. Дружную и любящую семью.

— Этим сорванцам уже давно пора быть в своих постелях, — отдышавшись, сказал Доминик. — Аристонике, прошу, отведи принца и принцессу в их спальни.

— Конечно, милорд, — девушка присела в легком реверансе и, взяв Адмета и Тору за руки, двинулась к двери.

— Как твое самочувствие? — спросил король, когда дверь за ними захлопнулась.

— Мне кажется, что за сегодняшний день я слишком часто отвечала на этот вопрос, — усмехнулась Минерва и поднялась с софы. — Мы и вправду отправимся в Златотканую Долину? — спросила она, подходя к мужу.

— Я думаю, что тебе стоит остаться в Тартессе, — хмыкнул Доминик.

— Даже не смей! — воскликнула она, легонько ударив своим кулачком в его грудь. — Я хочу присутствовать на этой встрече.

— А кто будет отвечать за порядок в столице? — с улыбкой спросил он, взяв руки жены в свои ладони.

— Твоя мать вместе с лордом Вириатом справятся с этой задачей, — пожала плечами Минерва.

— Ну что ж, хорошо, — после недолгого раздумья согласился Доминик. На радостях она прильнула к нему, чем несказанно удивила мужа. — Только потому, что ты так просишь, — добавил король, внимание которого в этот момент привлек подарок Клеона. — Что это? — спросил он.

— Заказала в Нобилиссе уже давно, — ответила Минерва, с ужасом осознав, что не знает, какой подарок лежит внутри этой резной коробочки.

Доминик подошел к столу и взял ее в руки. Минерва, продолжая стоять на месте, затаила дыхание.

— Красивый жемчуг, — сказал король, вытащив из коробочки нить, на которую были нанизаны белоснежные бусины. — Я всегда знал, что у тебя хороший вкус.

— Жемчуг, — как завороженная, повторила Минерва, нервно сглотнув.

«Он не забыл», — мысленно произнесла она, медленно прикрыв глаза.

— Жемчуг, — вновь повторила королева.

— Отдыхай, дорогая, — кивнул Доминик, который не заметил резкого изменения в поведении жены. — Спокойной ночи, — он вернул жемчуг в коробочку и, целомудренно поцеловав Минерву в губы, направился к двери.

Как только король покинул покои королевы, она тотчас бросилась к письменному столу. Нацарапав что-то на небольшом куске пергамента, пробежала через всю комнату к столику, где стояла клетка с ее вороном, который уже спал и всем своим видом выказал недовольство, когда хозяйка вытащила его из домика.

— Не ворчи, Элавер, — сказала она, прицепляя послание к лапке питомца. — Немедленно доставь это Клеону Дейномену, — приказала женщина, поднеся ворона к открытому окну.

Птица сощурила взгляд и отказалась лететь.

— Так надо, Элавер, — обреченно произнесла Минерва. — Я прошу тебя, помоги.

Немного поразмыслив, ворон нехотя сошел с руки хозяйки, спускаясь на подоконник. Уже через мгновение птица резко взмыла в воздух и скрылась в густом мраке ночи.

«Основной закон жизни: опасность обостряет чувства».

© Эрих Мария Ремарк. Возлюби ближнего своего.

В услужение Адрии были предоставлены три чопорные дамы, жены лордов, а также две рабыни-эльфийки в качестве камеристок.

На протяжении двух веков люди Эверона пленили лесной народ, и эльфы использовались как прислуга в домах знати, или же их продавали в соседние королевства в качестве рабов. Адрия была одной из немногих — не считая, конечно, самих эльфов — кому это не нравилось.

В поместье Астеров служила эльфийка по имени Гвиневра, которую отец Адрии, еще будучи молодым лордом, приобрел на невольничьем рынке. Гвиневра усердно трудилась и заслужила уважение Валентайна и его супруги. А Адрия с раннего детства любила слушать рассказы эльфийки о ее лесной стране, о красотах этих мест, но в особенности юную госпожу интересовали мифы и легенды. И, несмотря на недовольство Дейдры, Адрия продолжала все свободное время проводить в обществе старой эльфийки.

— Однажды я освобожу вас, — с искренней улыбкой пообещала семилетняя дочь лорда Астера.

— Не говорите глупостей, госпожа, — рассмеялась служанка-эльфийка. — Такой хрупкой девочке не справиться с жестокими законами и безжалостными устоями этого мира.

— Вот увидишь, Гвиневра, — девчушка гордо вздернула свой курносый носик. — Мама сказала, что однажды я буду королевой. Я буду править. А значит, закон будет в моих руках.

— О, тогда я буду с нетерпением ждать этого великого дня, — вновь рассмеялась служанка.

Жаль, что Гвиневра так и не дожила до этого дня. Несомненно, старая эльфийка гордилась бы Адрией — той, которая все детство увивалась за ней, словно хвост, с открытым ртом слушала ее рассказы о далеких зеленых лесах, где находилось сказочное королевство лесного народа.

* * *

Высокий крепко сложенный мужчина, стараясь остаться неузнанным, пробирался сквозь толпу пьяных шумных работяг, допоздна задержавшихся в таверне. Они не спешили к своим семьям. Их совсем не волновало, что дома у окон сидят их изможденные тяжелой работой на ферме жены и голодные дети, которые вновь останутся без ужина, ведь отцы в очередной раз потратили весь заработок в сомнительных заведениях.

Таинственный незнакомец знал это не понаслышке, ведь когда-то, много лет назад, он и сам жил в такой семье. Холодные и темные вечера он проводил у окна, держа в руках остатки вчерашней свечи, надеясь, что отец вот-вот вернется домой. Он провожал ненавидящими взглядами мужчин, которые, довольно скалясь, выходили из спальни матери, на ходу застегивая штаны и заправляя тунику. Он никогда не говорил отцу, чем в его отсутствие занимается его красавица-жена, боясь его расстроить.

Шли годы. И ненависть юноши только крепчала. Не только к матери, но и к отцу, который любил развлекаться в тавернах с девицами легкого поведения. Он ненавидел и свой дом, поэтому каждую свободную минуту проводил в лавке мистера Олдрейда, торговца книгами. Олдрейд сочувствовал юнцу и позволял ему сидеть в дальнем углу и читать пришедшиеся по душе книги.

Именно там внука известного во всем городе кузнеца и заприметил один лорд. Не имея собственных детей, благородный мужчина отдал всего себя воспитанию юноши и его сестры, которую тот повсюду таскал за собой. Он вложил в них всю свою нерастраченную любовь и даже даровал свою фамилию.

Повзрослев, этот некогда наивный пучеглазый мальчишка никогда не забывал лорда Вейнворта, ушедшего из этого мира десять лет назад. Он возносил хвалу Богам и просил их о милости к своему наставнику и учителю, к тому, кто смог заменить непутевого отца и недалекую мать.

Подойдя к нужной ему таверне, мужчина, поправив свой капюшон, плотно закрывавший лицо, собирался было открыть дверь, но тут из заведения вывалились трое мужчин в обнимку с девицами, груди которых буквально вываливались из тугих корсетов.

— Прочь с дороги! — бросил один из них вслед таинственному незнакомцу.

Зайдя внутрь, он быстро огляделся по сторонам. В помещении стоял зловонный запах, смесь мужского пота и дешевых духов девиц, что уверенно сновали между столами, предлагая себя. Повсюду был слышен гогот грубых рабочих и громкая брань. Найдя глазами столик, за которым уже сидели трое рослых мужчин, незнакомец, словно нехотя, двинулся к нему.

Они были одеты в старые потрепанные льняные туники. У одного из них спереди была огромная дырка, которую тот неаккуратно зашил грубой потертой заплаткой. Кожа их была такой же грязной, как и одежда. Тот, у которого редкие седые волосы едва прикрывали затылок, шмыгнул носом.

— Леонат! — воскликнул он, внимательно посмотрев на мужчину, присевшего рядом с ними. — Опаздываешь, сын мой, — и приветствовал его отвратительной улыбкой во весь беззубый рот.

— Дела, — отмахнулся Вейнворт, снимая капюшон. — А вы здесь уже давно, как я погляжу? — с усмешкой спросил Леонат, указав на шесть пустых кружек из-под светлого эля.

— Ты меньше болтай, — оскалив свои гнилые желтые зубы, прошипел младший брат — Картер, сидевший по левую сторону от Вейнворта. — Принес деньги? — жадно спросил он.

— Ты даже не спросишь о моей жизни? И сестрой не поинтересуешься? — Леонат скептически изогнул бровь.

— Нам-то без разницы, как ты живешь, — грубым басом произнес другой брат — Сэм. — Ты спишь в теплой мягкой постели. Пьешь и ешь из позолоченной посуды. Да к любой знатной красотке можешь под юбку залезть, — Вейнворт сжал кулаки под столом.

— Плати за то, что дал тебе шанс жить такой жизнью, — добавил отец, чуть сощурив взгляд.

— Этот шанс дал мне Фердинанд Вейнворт, а ты лишь выпросил у него денег, — сквозь зубы процедил Леонат. — Продал нас с Киреной, как скотину.

— Плати! — выкрикнул Сэм, стукнув огромным кулаком по столу, чем привлек внимание окружающих.

— Подавись, — дождавшись, когда пьянчуги отвернутся к своим кружкам, он со звоном бросил на стол мешок с золотыми монетами. — И это мое последнее вложение. Больше я не буду содержать вас, — он резко встал из-за стола и размашистой походкой двинулся к выходу.

Отец придвинул к себе мешок и отхлебнул из своей кружки. Картер и Сэм, оскалив зубы, следили за старшим братом. Они столько лет жили, снедаемые ужасной завистью по отношению к нему и к их сестре, которую они не видели уже двенадцать лет. Никого из них совсем не волновали ни Леонат, ни Кирена. Но они не понимали, чем их братец заслужил эту жизнь? Чем он лучше Картера и Сэма?

— Глупец, — рыгнув и скривившись, сказал отец. — Он будет платить нам до самой своей смерти.

— А если нет, то заставим, — добавил Картер, осушив свой стакан.

Леди Каллиста, стоя у высокого окна, с презрением наблюдала за Минервой, которая, подхватив юбки, бегала за своими задорно смеющимися детьми. Брови женщины были сдвинуты на переносице, а ладони крепко сжаты в кулаки.

— Будьте уверены, миледи, — в который раз вкрадчиво произнес лорд Вириат, стоявший позади своей госпожи. — Эта поездка будет последней для девицы Маркеллов в качестве королевы Эверона.

— Твои люди знают, что от них требуется? — не поворачивая головы, спросила она.

— Конечно, леди Каллиста, — кивнул Освальд, хитро улыбнувшись.

— Я доверяю тебе, — вдовствующая королева посмотрела на своего верного слугу. — Не подведи.

«Златотканая Долина» — такое название получило место переговоров между Амиларисом, королем эльфов, и Адрией Астер, королевой Эверона. Это было первое мирное соглашение между двумя великими народами после долгих веков гнета и пленения эльфов. Вступив на престол, молодая королева первой своей целью поставила заключение дружбы с Амиларисом IV, чему тот, конечно же, был несказанно рад.

Шли годы, и этот союз, заключенный между мудрым эльфом и молодой, но уже показывающей задатки достойного правителя, девушкой приносил выгоду обеим сторонам. Но короли и королевы, как и все люди — смертны. С уходом Адрии Великолепной из этого мира пришел конец и дружбе с эльфами.

Сын Адрии, Ричард III решил повторить деяния своего недальновидного отца, а потому вступил в войну с лесным народом. И вновь эльфы были вынуждены прятаться в густых зеленых лесах, надеясь, что однажды на престол взойдет София Майнер, благоволившая им, как и ее покойная мать.

Но этого не случилось. Мирный договор не захотел заключать и Себастьян Неопалонис — первый король из своей династии. Он боялся, что эльфы вернут на трон детей Филипа и Софии. Он избавился от старших Маркеллов, дабы возложить золотую корону на свою голову, и не намеревался никому отдавать ее. И только лишь его сын Доминик принял предложение короля Амилариса.

Правитель эльфов, славившийся своим острым умом и мудростью, уже после первой встречи с молодым королем Эверона был уверен, что будущее этого огромного королевства в надежных руках. Он симпатизировал Доминику, считая его достойным правителем своего государства. Также Амиларис был доволен второй супругой короля. Минерва Маркелл, считал он — настоящая внучка Адрии Великолепной. Вместе эти двое молодых людей смогут вернуть былое величие Эверону, которое было забыто за годы правления Ричарда Безумного и Себастьяна Неопалониса.

И вот сейчас, спустя четыре года после воцарения мира между народом Эверона и эльфами, Амиларис, как много лет назад, предложил устроить праздник на том месте, где впервые встретился с уверенной в себе девушкой, для которой он быстро стал верным другом.

Златотканая Долина — это широкая равнина на самом краю границ Эверона, расположенная между полноводной рекой Адр и двумя холмами, которые находятся на одинаковой высоте — как символ равноправия обеих сторон.

На каждом из холмов устанавливаются огромные шатры из золотой парчи, украшенные замысловатыми узорами из металлических нитей с серебром. Они напоминают настоящие дворцы, но только из тяжелой шелковой ткани, а сам лагерь больше походил на сказочный город, который будто вырос из-под земли.

— Мама, а мы увидим эльфов? — спросил Адмет, нетерпеливо ерзавший на сиденье.

— Конечно, мой дорогой, — кивнула Минерва, поцеловав сына в макушку. — Вы даже познакомитесь с королем Амиларисом.

Минерва улыбнулась безудержной радости, с которой ее дети отреагировали на эту новость. Она с ранних лет рассказывала им легенды и сказания лесного народа, как это когда-то делала и сама София. И, конечно же, им не терпелось встретиться с королем эльфов.

Королева, прислонившись головой к стене экипажа, который медленно ехал по королевскому тракту, мечтательно посмотрела в окно. Солнце уже спускалось к горизонту, оставляя за собой ярко-оранжевую полосу на фоне нежно-голубого неба. Легкий ветер заставлял кусты лениво покачиваться из стороны в сторону, а листву высоких деревьев чуть вздрагивать.

По словам кучера, еще четыре часа, и они, наконец, доберутся за Златотканой Долины. Дорога была слишком утомительна, особенно для непоседливых принца и принцессы, не привыкших так долго сидеть на одном месте.

«Доминик, должно быть уже добрался до места назначения» — подумала Минерва — Король с частью своих приближенных ехал верхом.

Внезапно карета резко остановилась. Минерва, нахмурившись, переглянулась с Аристонике, которая, как и всегда, сопровождала свою госпожу.

— Что случилось, мама? — спросила Тора.

— Не знаю, — поджав губы, ответила королева.

Сердце Минервы часто и тревожно забилось — остановка не предвещала ничего хорошего. Не желая оставаться в неведении, она выглянула из экипажа.

Вооруженная толпа мужчин, лица которых были скрыты шарфами, преградила им путь. Только немногочисленная охрана с Кристофером Реем во главе ограждала от разбойников карету, в которой находилось самое драгоценное сокровище Эверона — наследники престола.

— Миледи, вы должны уходить! — приказал телохранитель Доминика, подбежав к королеве. — Мы не сможем удерживать их долго!

— Неужели солдаты не могут справиться с кучкой разбойников? — Минерва, тело которой охватила мелкая дрожь, изумленно посмотрела на Криса.

— Это лишь малая часть, — он указал на еще большую толпу, которая, подобно стихии, быстро и шумно надвигалась на них со стороны западной части густого леса. — Уходите! — воскликнул Рей. — Берите детей и бегите в лес! — с этими словами он, вытащив из ножен короткий меч, протянул его Минерве, а сам бросился к своим людям.

На мгновение она оторопела, казалось, все это происходит не с ней. Но звон мечей и громкие крики мужчин тотчас вернули королеву к реальности. Прикрепив меч, который дал ей Кристофер, к поясу дорожного платья, Минерва вернулась к карете, из окон которой с любопытством выглядывали ее дети и верная фрейлина.

— Так, сейчас нам придется бежать, — дрожащим голосом произнесла она. Аристонике шумно выдохнула, понимая, что ее самые страшные предположения оказались верными. — Только не оборачивайтесь, мои дорогие.

Минерва, сжав в руках маленькие детские ладошки, была готова броситься в лес, но Аристонике, которой вдруг понадобилсоь лихорадочно копаться в сундуке с вещами, заставила ее остановиться.

— Что ты делаешь?! — срывающимся голосом воскликнула королева — и с изумлением увидела в руках своей фрейлины лук и стрелы. Однако на расспросы не было времени, и две женщины с детьми бросились бежать в густую чащу.

Бежали так быстро, как только могли. Длинные платья Минервы и Аристонике все время цеплялись за сухие ветки упавших деревьев. В какой-то момент королева разозлилась и резко рванула подол своего одеяния, сделав его короче. Ошеломленная фрейлина решила последовать ее примеру. Но лучше не стало: ветки, больше походившие на крючковатые пальцы старых людей, теперь хлестали по обнаженным ногам, причиняя жгучую боль.

Да и Адмет с Торой все время всхлипывали и задавали множество вопросов, чем ужасно раздражали мать, которая то и дело прислушивалась к окружающему их лесу. Ей все время казалось, что кто-то неустанно следует за ними. Создавалось ощущение, что с каждым их шагом разбойники все ближе и ближе подбираются к ним.

Внезапно фрейлина, бежавшая позади, с шумом провалилась ногой не то в нору какого-то животного, не то в капкан, оставленный местными охотниками.

— О Боги, Аристонике! — воскликнула Минерва, выпустив детей и бросившись к подруге.

— Миледи, оставьте меня, — сказала та после трех не увенчавшихся успехом попыток вытащить ногу.

— Сошла с ума?! Сейчас не время для самопожертвований! — Минерва вновь потянула ее на себя.

То ли громкий треск, раздававшийся неподалеку от них, придал сил, то ли молитвы Минервы были услышаны, но ей все-таки удалось вытащить фрейлину. И они вновь бросились бежать, но в этот раз уже медленнее — кровоточащая рана на лодыжке Аристонике не позволяла ей двигаться быстрее, все время напоминая о себе тупой ноющей болью.

— Бери детей и уходи! — вдруг резко остановившись на какой-то опушке, приказала королева.

— Сейчас не время для самопожертвований, Минерва, — совершенно забыв об этикете, сказала девушка.

— Это приказ!

Но для пререканий не было времени. Чьи-то громкие голоса послышались совсем близко от них. Сомнений быть не могло: головорезы их догоняют. Стараясь из последних сил сдержать надвигающуюся истерику, Минерва вложила в ладони фрейлины маленькие ручки детей.

— Бегите так быстро, насколько можете, — полушепот, полумольба.

Удостоверившись, что густые зеленые ветки скрыли ее спутников из виду, Минерва повернулась лицом в ту сторону, откуда доносились возгласы этих страшных людей, преследовавших их.

«Могущественный дух этого леса, прошу тебя о защите», — начала мысленно твердить королева. — «Отец, даруй мне силы», — добавила она, сжимая в руке короткий клинок с серебристой рукоятью.

Тут за ветвями мелькнули чьи-то силуэты, и на опушку вышли трое мужчин. Тот, что в центре, был худощавым и низкорослым, но длинный окровавленный меч держал уверенно. Двое по бокам были намного выше первого, и ничуть не менее страшными.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — слащаво произнес тот, что был ниже ростом. — Отчего же вы не остались на дороге? Мы лишь хотели поговорить, — двое его спутников залились смехом, обнажив свои редкие зубы.

— Если желаете поговорить, приходите на аудиенцию в Тартессе, — дрожащим голосом отозвалась Минерва.

— Нет времени, госпожа, — пожав плечами, продолжил все тот же разбойник.

В этот момент Минерва заметила, как позади них мелькнул чей-то темный плащ. Женщина, продолжая сжимать в правой руке клинок, начала отступать. Головорезы же уверенно надвигались.

В какой-то момент из кустов выскочил некто. Все произошло настолько быстро и резко, что никто не успел заметить, как уже через секунду один из разбойников лежал на траве с перерезанным горлом. Минерва вскрикнула от ужаса, но продолжала сжимать рукоятку своего меча.

Завязался бой. Женщина, понимая, что ее таинственный спаситель вряд ли справится с двумя головорезами в одиночку, принялась биться с низкорослым наглецом. Благодаря Дориану, она умела сражаться, но этого оказалось недостаточно для схватки с профессиональным убийцей.

Когда ее соперник замертво упал ничком, Минерва, отступив на несколько шагов, испуганно огляделась по сторонам. Все трое напавших на нее лежали на земле и истекали кровью.

— Кто ты? — тяжело дыша, спросила Минерва, подняв голову на таинственного рыцаря. Он ничего не ответил, лишь резким движением руки стянул с себя капюшон. — Вейнворт? — она ошеломленно посмотрела на своего спасителя.

Только сейчас она смогла ослабить хватку и позволить клинку бесшумно упасть на мягкую траву. Глубоко вдыхая, она медленно опустилась на землю и закрыла лицо руками, дав волю чувствам.

— Все хорошо, Ваше Величество, — мягко произнес Леонат, приблизившись к королеве. — Все позади, — он позволил себе присесть рядом с ней.

Недолго думая, Вейнворт притянул Минерву к себе, стиснув ее хрупкое дрожащее тело в крепких объятиях. И к его удивлению, женщина совсем не сопротивлялась.

«Наши решения показывают кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности».

© Джоан Роулинг. Гарри Поттер и Тайная комната.

И даже сейчас, к удивлению своих фрейлин, да и самих рабынь тоже, будущая королева была весьма мила и обходительна в общении с рабынями. Это и послужило поводом для разговора между Адрией и ее будущим мужем, который потребовал, чтобы она незамедлительно явилась в его покои.

— Ходят слухи, что ты непозволительно добра к своим рабыням, — начал Эдрик, жестом приглашая будущую супругу пройти в его комнату, а не стоять на пороге.

— А это разве плохо? — Адрия попыталась изобразить удивление.

— Конечно, — раздраженно бросил Эдрик, поднявшись со своего кресла. — Люди могут решить, что будущие король и королева благоволят рабам. Это неприемлемо, моя милая, — его последние слова были подобны яду. — Ты должна понимать это.

Адрия молча поджала губы. Никто и никогда не сможет изменить решения, которое она приняла еще в далеком детстве. Валентайн Астер учил ее строго выполнять обещания, данные кому-либо. И она всегда следовала и будет следовать наставлениям своего мудрого отца.

* * *

Минерва, сидя в удобном мягком кресле в шатре короля, изредка пошатывалась от усталости. Ее аккуратно уложенная прическа была напрочь испорчена: часть прядей выбились, где-то торчали короткие сухие ветки и засохшие листья. Невидящим взглядом опухших от слез глаз она смотрела куда-то в сторону.

Рядом с королевой стоял главный придворный лекарь, который всегда сопровождал королевские кортежи. Сэр Ллойд складывал обратно в свой сундук лекарства, которые использовал при обработке ран и ссадин на ногах и лице правительницы.

— Как это могло произойти?! — в который раз проревел Доминик, взъерошив волосы ладонью. — Почему не была обеспечена безопасность?

— Ваше Величество, — неловко поведя плечами, начал Кристофер Рей. — Мы сделали все возможное, чтобы спасти вашу семью.

— Этого оказалось недостаточно! — рявкнул король и шумно выдохнул. — Сэр Ллойд, — попытавшись совладать с собой, он подозвал к себе лекаря. — Как они?

— Принц и принцесса отделались лишь легким испугом, — начал Хаббард. — Нога леди Аристонике сильно пострадала, — Регулус Глэвум, отец бедной девушки, опустил голову. — Но я сделал все необходимое, и сейчас она отдыхает, — Доминик одобрительно кивнул в ответ. — Ее Величество также пострадала, хотя и не сильно. Но сейчас она пребывает в шоковом состоянии. Ей нужен покой.

— Хорошо, спасибо, сэр Ллойд, — кивнул король, позволив лекарю вернуться к своим делам. — Лорд Глэвум, — он повернулся к мужчине, на лице которого явно читалась усталость. — Я прошу вас вернуться во дворец завтра утром. Начните расследование по этому делу. А Кристофер Рей, — он бросил на своего телохранителя недовольный взгляд. — отправится вместе с вами. Постарайтесь разговорить того ублюдка, что остался жив, — Доминик устало потер переносицу, вспомнив, что одного из разбойников его людям удалось взять живым.

— Милорд, — обратился к нему лорд Глэвум. — Могу ли я вернуться в Тартесс вместе со своей дочерью?

— Только если сэр Ллойд будет не против, — король кивком головы указал на лекаря.

— Безусловно, лорд Глэвум, но для своего спокойствия я отправлю с вами моего помощника.

Регулус и Кристофер, поклонившись королю, покинули его шатер.

Проворчав что-то невнятное, Доминик подошел к Леонату Вейнворту, который сидел напротив королевы. Его покалеченную руку Хаббард перевязал тугой давящей повязкой, а неглубокие раны на лице обработал тем же раствором, что и царапины на ногах королевы.

— Я даже не знаю, как отблагодарить тебя, — устало произнес король, присаживаясь рядом. — Ты спас мою жену и детей.

— Мой долг — защищать вашу семью, — снова повторил мужчина, немного поморщившись от боли, после того, как пошевелил больной рукой.

Приближаясь к переправе через реку Туинд, Доминик и его приближенные обнаружили, что мост находится в крайне ветхом состоянии. А потому королю и его спутникам пришлось искать другой путь объезда. И именно по этой причине Доминик отправил Леоната и пятерку воинов навстречу своей семье.

Но рыцари, задача которых состояла в том, чтобы предупредить и сопроводить экипаж в Златотканую Долину, совсем не ожидали, что неподалеку от холмов Дин натолкнутся на это кровавое побоище.

Оставив своих людей сражаться вместе с теми, кто еще был жив из отряда Кристофера Рея, сам Леонат бросился в лес, в ту сторону, куда указал телохранитель короля.

Долго бродить по густой чаще не пришлось: он слышал чьи-то громкие голоса и просто следовал за ними. Затаившись в кустах, Вейнворт дождался удобного случая и напал на одного из разбойников, уверенно наступавших на королеву Минерву.

Пока король Доминик отвлекся на разговор с придворным лекарем, Леонат трижды бросал внимательные взгляды на королеву. В памяти было живо воспоминание о том, как ее стройное тело прильнуло к его широкой груди. Еще никогда прежде он не видел Минерву такой испуганной, такой уязвимой. Слезы, которые медленно скатывались по ее щекам, доказывали, что у этой женщины тоже есть душа. Она вовсе не бесчувственная высокомерная особа, как ошибочно думал он прежде…

Будто почувствовав на себе внимательный взгляд, Минерва медленно повернула голову в его сторону. Ее тело, как заметил Леонат, по-прежнему дрожало. Едва шевеля губами, она тихо произнесла нечто, похожее на «спасибо».

Утром все страшные события ночи, как правило, забываются, превращаясь лишь в воспоминание о плохом сне. Проснувшись, Минерва чувствовала себя намного лучше, чем вчера, но вывих плеча, который диагностировал сэр Ллойд при осмотре, давал о себе знать.

Эту ночь она провела в шатре короля. Женщина быстро заснула в объятиях мужа, спокойное и ровное дыхание которого успокоило ее. Но проснулась Минерва уже одна — Доминик, как и всегда, поднялся рано.

Стоя перед перед зеркалом, она внимательно осматривала каждый сантиметр своего бледного лица, пытаясь придумать хоть какой-то способ, чтобы скрыть неприятные царапины, оставленные колючими ветками вековых деревьев.

Отдав предпочтение светло-серому наряду, расшитому жемчугами, и уложив волосы в высокую прическу, Минерва покинула шатер.

— Уже проснулась? — спросил Бренн, с которым она встретилась у выхода. — Я думал, что ты еще отдыхаешь, и не хотел тревожить.

— Все в порядке, — кивнула она, взяв брата под руку. — Хочу заглянуть к детям, а потом Аристонике навестить.

— Доминик забрал принца и принцессу на прогулку, — сообщил он. — Считает, что так вчерашние события быстрее забудутся.

— Тогда я проведаю Аристонике, — Минерва поджала губы.

— И это тебе не удастся, милая сестричка, — со вздохом произнес Бренн. — Она вместе с отцом покинула Златотканую Долину еще рано утром, — на мгновение он запнулся. — Лорд Глэвум хочет расторгнуть помолвку. Считает, что его дочь может сильно пострадать, находясь в опасной близости с Маркеллами.

Минерва посмотрела на брата недоумевающим взглядом. Бренн и Аристонике, уже давно испытывающие к друг другу только самые теплые и искренние чувства, так долго шли к этому. Они с нетерпением ждали этого события. Неужели лорд Глэвум готов пожертвовать счастьем дочери ради ее безопасности? Если бы Минерва задалась этим вопросом года три назад, она безоговорочно приняла бы сторону брата. Но сейчас, имея двоих детей, которых буквально вчера была готова защищать ценой своей жизни, она понимала беспокойство Регулуса. Однако, это ничего не меняло: Бренн — ее брат, и ради него она пойдет на многое.

— Не переживай, — ласково произнесла женщина. — Я поговорю с лордом Глэвумом. Он обязательно изменит свое мнение, — она ободряюще похлопала его по плечу. — Хоть кто-то из Маркеллов должен быть счастлив, — с усмешкой добавила Минерва.

— Думаю, Эвмента все устраивает, — Бренн кивком головы указал на младшего брата, который в этот момент о чем-то увлеченно беседовал с леди Асгерд.

Королева чуть нахмурилась. Зная о многочисленных связях брата с женщинами, она не хотела, чтобы в скандал была вовлечена сестра Рагнара. От этого может пострадать не только репутация юной и наивной девушки, но и союз с ортейцами, который Доминик отчаянно желает заключить.

Минерва знала, что зимой Эверон будет готовиться к войне, которую начнут по весне. Доминик пообещал, что вернет законный трон Рагнара, и намерен выполнить данную клятву как можно скорее.

«Эверону нужны не только союзники с Севера, но и на Юге» — сказал как-то ее муж.

В успехе этой компании Доминик ни на минуту не сомневался. Среди его воинов будет человек, который хорошо осведомлен о тактике и возможностях ортейцев. И это, несомненно, поможет воинам Эверона одержать скорую победу.

Завидев приближающихся к ним Бренна и Минерву, Эвмент умолк и положил что-то в карман своей туники.

— Как ваше самочувствие, Ваше Величество? — заинтересованно спросила Асгерд. — Я слышала о вчерашнем происшествии.

— Хвала Богам, все обошлось, — с улыбкой кивнула Минерва.

— Говорил я, что нельзя отправлять вас с таким маленьким отрядом, — проворчал Эвмент.

— Будь Адмет и Тора старше, мы могли бы ехать верхом, как и вы, — со вздохом сказала королева. — А так нам пришлось трястись в этой карете.

— Ваши повозки намного удобнее наших, — лицо Асгерд осветилось улыбкой. — Вы настоящая «дева-воительница», — добавила девушка с трудно скрываемой гордостью.

— Это воодушевляет, — рассмеявшись, ответила Минерва.

Далее завязался непринужденный разговор, который мало интересовал королеву. Ее внимание привлек Леонат Вейнворт, только что вышедший из своего шатра. Рука главы королевской стражи была туго затянута белоснежной повязкой, и женщина видела, как лорд, пошевелив ею, всякий раз морщится.

— Прошу простить меня, — быстро произнесла она и двинулась к Леонату. Братья с трудно скрываемым интересом проследили за ней взглядами. — Лорд Вейнворт, — обратилась она к мужчине, который вблизи был на полторы головы выше ее. — Я не помню, благодарила я вас или нет, но я хочу сказать вам спасибо.

— Это мой долг, Ваше Величество, — в который раз повторил Леонат, посмотрев на королеву долгим вдумчивым взглядом.

— Если однажды вам понадобится моя помощь, обращайтесь, — кивнула она в ответ.

— Не надо, — он покачал головой. — Я сделал это не для того, чтобы вы были в долгу передо мной. Это был поступок чести.

В любой другой ситуации Минерва бы отшутилась, сказав, что у такого человека, как Вейнворт, не может быть чести. Но сейчас, учитывая вчерашние обстоятельства, она, поджав губы, бросила на него мимолетный взгляд и поспешила вернуться к братьям и леди Асгерд.

После обеда в Златотканую Долину прибыл король Амиларис со своими людьми. Каким-то образом он уже знал о произошедшем вчера страшном событии, а потому, сразу же после аудиенции с королем Домиником, решил немного прогуляться по «сказочному тканевому городку» в сопровождении Минервы.

Лагерь представлял собой красочное зрелище. Повсюду сновали великолепно одетые дамы и лорды, который кланялись всякий раз, как встречали на своем пути правителей двух народов. Дни, проведенные здесь, обещали быть наполнены рыцарскими турнирами и театральными представлениями, а также множеством других развлечений, в число которых входила стрельба из лука — принять участие мог любой, даже знатные дамы.

— На аудиенции с королем я заметил среди его свиты наследника Южных островов, — начал король Амиларис.

— Лорд Рагнар вместе со своей сестрой искали укрытия от своего безжалостного дяди, — пояснила она. — И мы предоставили им его.

— Думаю, вы знаете о напряженных отношениях между нашими народами. Ортейцы берут в плен моих подданных и продают их в рабство.

— Милорд, люди Эверона на протяжении многих веков поступали точно так же, однако, вы согласились заключить союз с королевой Адрией, — Минерва скептически изогнула бровь. — Рагнар — весьма достойный молодой человек, подающий неплохие надежды благородного правителя. У вас есть шанс присмотреться к нему, — женщина внимательно посмотрела на эльфа, брови которого были сведены на переносице. — И это никак не отменит дружбы между Эвероном и вами, — с улыбкой добавила королева.

— Это обнадеживает, — ответил Амиларис, рассмеявшись.

— Скажите, могу ли я вам довериться? — внезапно Минерва резко остановилась.

— Конечно, моя дорогая леди, — обеспокоенно заверил ее правитель эльфов. — Что случилось?

— Вы, верно, уже слышали о недуге, сразившем моего старшего брата? — она вопросительно изогнула бровь. — Я знаю, что медицина эльфов способна излечивать любую болезнь.

— Верно, миледи, — кивнул Амиларис. — Но никто из моих людей не сможет вернуть лорда Дориана к прежней жизни, — Минерва зажмурилась, а ее рот искривился в скорбной гримасе. Последняя надежда на спасение брата ускользнула. — Однако есть озеро, откуда эльфы черпают свою силу, — продолжал он. — Живи лорд Дориан среди моего народа, рассудок вернулся бы к нему.

— То есть, вы хотите сказать, что для излечения брата ему придется прожить всю оставшуюся жизнь в вашем королевстве? — она непонимающе уставилась на Амилариса.

— Именно так, миледи, — согласно кивнул эльф. — Это непростое решение, я понимаю. Решать вам и вашим братьям.

Поджав губы, женщина отвела взгляд в сторону. Пока Дориан находился в поместье Маркеллов, Минерва могла навещать его хоть каждый день, но если они отправят старшего брата во дворец короля Амилариса — встречи с ним станут крайне редкими. И сейчас у нее был выбор: дать Дориану шанс на спасение или же навсегда сделать его затворником семейного имения?

— Я не могу принять решение в одиночку. Мне необходим совет братьев.

— Я все понимаю, — учтиво кивнул повелитель эльфов. — Дайте знать, как будет готов ответ.

— Я доверяю вам, милорд, — она подняла голову. — Вы были не только хорошим другом моей бабушки, но и моей матери.

— Это были весьма достойные женщины, — он накрыл ее хрупкую ладонь своей теплой рукой.

Что-то в глазах молодой королевы показалось ему до боли знакомым. Уже однажды София смотрела на него тем же изучающим взглядом, как когда-то его давно погибший сын — Аурелиан.

Где-то вдалеке послышалась приятная мелодичная музыка. Эта неделя обещала быть самой яркой и светлой в жизни каждого из тех, кто прибыл в Златотканую Долину на праздник. И не было здесь места для печали и слез. Все это будет потом, когда король Доминик, вернувшись в Тартесс, лицом к лицу столкнется с ужасающей, леденящей кровь правдой.

«В определенный период жизни мы встречаемся с определённым человеком, необходимым именно в этот период. Такой странный закон притяжения, такое взаимовыгодное спасение».

© Эльчин Сафарли. Мне тебя обещали.

Адрия заспанным взглядом посмотрела на свое отражение в зеркале во весь рост, которое стояло в углу просторной комнаты. Все повторялось изо дня в день, каждый следующий — напоминал предыдущий. И если раньше это ужасно раздражало, то сейчас молодая женщина, ныне королева Эверона, смирилась с этим.

Год назад, сидя в расшитой бархатом карете, медленно уносящей ее от родного поместья в сторону огромного белоснежного дворца, обещавшего стать ее домом, она надеялась, что, будучи королевой, сможет поступать так, как велит ей сердце. Ожидая получить куда больше свободы, чем под присмотром матери, Адрия еще не знала, что величественный замок Тартесс станет для нее клеткой с золотыми прутьями.

Каждое утро фрейлины Ее Величества бегали из одного угла комнаты в другой, поднося ей то одежду, то дорогие украшения. С одной стороны, Адрии было приятно, что все вокруг изо всех сил стараются угодить молодой правительнице, но дома она предпочитала собираться без слуг, не без оснований полагая, что так намного быстрее.

Почти сразу после ее свадьбы с единственным наследником престола скончался престарелый король Ульрих, который целый год страдал от сильных болей в ногах. Эдрик стал следующим королем из династии Майнер. Но никто не мог сказать, что этот глупый молодой человек, принимающий спонтанные решения, основываясь лишь на мимолетных чувствах и сиюминутных побуждениях, станет в будущем мудрым и благородным правителем.

Однажды Адрия попыталась образумить своего мужа, предложив ему менее кровопролитный путь решения одной сложной ситуации, но поплатилась за это огромным синяком на щеке, который она и ее фрейлины на протяжении недели тщательно скрывали за толстым слоем пудры и румян.

Приведя себя в порядок и переодевшись в платье нежно-розового шелка, королева покинула свои покои в сопровождении двух фрейлин. Почему-то сегодня ее муж пожелал позавтракать вместе, и молодая женщина, меньше всего желавшая разозлить короля своим опозданием, спешила, иногда даже переходя на бег, к нужной комнате, где слуги уже накрыли на стол.

Адрия облегченно выдохнула, обнаружив, что явилась первой. Наконец, она могла перевести дух.

— Доброе утро, Ваше Величество, — слуги опустились в легком реверансе в знак приветствия.

Она с легкой улыбкой кивнула им в ответ. Согласно правилам, Адрия не могла сесть за стол до прихода короля, а потому, подойдя к высокому окну, она стала всматриваться в красивый сад дворца.

Больше всего ее прельщал зеленый парк, украшенный мраморными статуями и шумными фонтанами. Когда стояла теплая солнечная погода, Адрия старалась все свободное время проводить в дворцовом саду. Она, к удивлению фрейлин, вечно следовавших за ней, любила сидеть на мягкой свежей траве, держа в руках какую-нибудь занимательную книгу. Королева предпочитала нежиться в согревающих душу и сердце солнечных лучах, а не сидеть в холодных каменных стенах и плести интриги против соперниц, как это делали все ее предшественницы.

Нередко она прогуливалась по мраморным узким садовым дорожкам в сопровождении Дункана Дейномена, сына лорда-советника и своего ближайшего друга. Этот обаятельный и хорошо образованный юноша быстро заслужил доверие со стороны молодой королевы. Они могли часами беседовать о таких вещах, которым королевских особ учат практически с самого рождения. Ей нравились прогрессивные идеи лорда, и Адрия втайне мечтала, что однажды Дункан займет пост своего отца.

Двери с шумом распахнулись, и в комнату стремительно влетел Эдрик. Не обратив никакого внимания на жену, он буквально рухнул на стул и приказал слугам подать еду. Как обычно в присутствии короля, улыбка сползла с лица Адрии, а глаза потускнели. С ним она всегда была сдержанно-молчаливой, коротко отвечая лишь на те редкие вопросы, которые он задавал.

— Доброе утро, милорд, — она поприветствовала супруга учтивым кивком головы, надеясь, что этого будет достаточно, и за все время завтрака он не скажет ей ни одного грубого слова.

— Присаживайся, — он, отпив из своего бокала добрую половину кисло-сладкого вина, указал на стул рядом с собой. — Как ты?

— Все хорошо, — она постаралась придать своему голосу уверенности и не показать удивления, вызванного его интересом к ней.

— Буквально только что из дворца короля Утера прислали подарок для нас, — гордо вздернув подбородок, сообщил Эдрик.

— Подарок? — Адрия непонимающе уставилась на него.

Король махнул рукой и уверенно кивнул одному из своих слуг, стоявших у двери. Адрия, не понимавшая сути происходящего, повернула голову в ту сторону. Через несколько минут томительного ожидания слуга — худощавый мальчишка — вернулся, а следом за ним плелся высокий стройный юноша, изящные удлиненные кисти рук которого были стянуты тугими веревками.

Длинные платиновые волосы и сияющие глаза пленника подсказывали Адрии, что перед ней стоит один из жителей лесного королевства, об особенной внешности которых она была наслышана от служанки по имени Гвиневра. Королева многое узнала о культуре эльфов именно от прислужницы в доме Астеров.

— Знаешь, кто это? — с усмешкой спросил Эдрик, чуть сощурив взгляд.

— Эльф, — робко отозвалась Адрия, повернув голову к мужу.

— Не просто эльф, моя милая, — рассмеялся король, поднявшись со стула. Он, обойдя стол, подошел к ней и, оперевшись руками на спинку ее сиденья, приторно-ласково произнес: — Сын короля Амилариса.

Издав приглушенный сдавленный вздох, Адрия с интересом посмотрела на пленника своего мужа.

От Дункана Адрия узнала о том, что Эдрик намеревается объявить войну королю Утеру. Заключая союз с соседним государством, ныне покойный Ульрих Майнер обещал многолетнее сотрудничество. Но его сын, славящийся непостоянством принятых решений, внезапно захотел расторгнуть мирное соглашение между двумя королевствами. Очевидно, Утер прознал об этом и решил купить расположение недальновидного молодого правителя таким вот ценным подарком. Его маленькое государство просто не было готово вступать в еще одну войну. Адрия мысленно похвалила Утера за проявленную мудрость.

— И что ты намереваешься делать? — поинтересовалась она, зная любовь мужа к «развлечениям» с узниками в темнице.

— Думаю выпросить у его папочки побольше золота, — Эдрик, вернувшись на свое место, приступил к еде. — Вы можете увести его, — приказал он, махнув рукой в сторону двери.

Адрия проводила пленника тоскливым взглядом.

Сидя на холодном полу и прислонившись спиной к сырой стене, Аурелиан, пытаясь спастись от озноба, прижал колени к груди и устало прикрыл веки. Каждый раз, закрывая глаза, он видел далекие зеленые просторы родных земель, светло-голубую гладь озера, которое, согласно преданиям, обладало целительной силой, и, конечно же, великолепный замок, сделанный из светлого мрамора, с центральным внутренним садом, где пели птицы и слышался приятный шум воды из фонтанов. Там, под стеклянными сводами дворца восседает его отец — Амиларис IV, король эльфов.

Проведя долгие четыре месяца в подвалах Утера, Аурелиан не смог забыть родные края и просторы, которые являлись ему во снах холодными ночами. Он знал, что когда-нибудь его пленению придет конец, и он покинет этот мир, отправившись к предкам, но все равно в глубине души продолжал лелеять надежду на спасение.

Послышались чьи-то негромкие шаги. На мгновение тишина вновь окутала темное и сырое помещение — казалось, таинственный гость медлил перед тем, как открыть дверь, словно сомневаясь в правильности принятого им решении.

Аурелиан открыл глаза, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд. Перед ним стояла молодая женщина, что была вместе с королем Эдриком этим утром. Волосы ее были темны, как ночь; красиво очерченный рот; глаза, обрамленные черными дугами бровей, голубые, как небо, которого он уже давно не видел; лицо девушки были правильной овальной формы с прямым благородным лбом. Облаченная в светло-розовый наряд, она походила на ангела спасения, пришедшего к нему на помощь. Но он подозревал, что это юное прелестное создание здесь вовсе не для того, чтобы помогать ему.

— Здравствуйте, — только и сказала она, немного помявшись на месте. — Как вас зовут?

— Аурелиан, — хриплым от долгого молчания голосом ответил эльф. — А вас?

— Адрия, — ответила она, едва улыбнувшись. — Королева Адрия, — тотчас поправилась девушка.

Аурелиан кивнул и, скептически изогнув бровь, уставился на нее. Под внимательным взглядом эльфа Адрии на мгновение стало не по себе. Казалось, что он проникает в ее душу, читая мысли, быстро проносящиеся в голове. Она неловко повела плечами и опустила голову.

— Я принесла вам теплое одеяло, — нарушив воцарившуюся звонкую тишину, произнесла Адрия, протянув пленнику плед из светлой ткани.

— Почему вы это делаете? — спросил он, настороженно посмотрев на нее.

— Временами здесь бывает ужасно холодно, — молодая королева пожала плечами.

«Временами?!» — мысленно повторил Аурелиан. — «Да подвал Утера был просто жарким местечком по сравнению с этими сырыми стенами из вечно холодного серого камня».

— Спасибо, — буркнул эльф, все-таки приняв подарок королевы.

Он понимал, что, показывая недовольство всем своим видом, лишь отталкивает от себя добрую женщину, которая проявила немалую смелость, спустившись сюда. Но внутренний голос настойчиво твердил, что все это — обман, иллюзия, фальшь. Не может королева враждебного государства, поработившего его народ на протяжении вот уже четырех веков, быть такой любезной и обходительной.

— Я помогу вам вернуться домой, — пообещала Адрия, прежде чем скрыться за тяжелой железной дверью.

Выйдя из камеры «важного пленника», королева на мгновение замерла и, облокотившись плечом на стену, устало прикрыла глаза.

Конечно же, она, меньше всего желавшая скрывать от внимательных придворных еще парочку синяков на своем теле, не осмелилась бы спуститься сюда без позволения Эдрика. За завтраком, после того, как мальчишка-слуга вывел эльфа обратно за дверь, Адрия, повернувшись лицом к мужу, спросила:

— Ты же не будешь истязать его?

— Я еще не думал об этом, — пожал плечами король, продолжая намазывать джем на хрустящий хлеб.

— Только подумай, — она наклонилась чуть вперед. — Если мы будем обходительны с принцем эльфов, его отец заплатит еще больше.

Эдрик исподлобья посмотрел на нее недовольным презрительным взглядом. Его руки сомкнулись в кулаки, и испуганная Адрия побоялась, что он нанесет удар прямо при слугах. Ее губы задрожали.

— Проявив благородство, можно получить куда большую выгоду, — дрожащим голосом процитировала она дядю своего мужа.

То ли слова, которые неустанно повторял Фредерик Майнер, сыграли свою роль, то ли природная жадность, но в какой-то момент взгляд короля смягчился. Впервые за все время, что они были женаты, Эдрик внимательно слушал свою молодую супругу.

— Думаю, ты права, — усмехнулся он, откинувшись на спинку стула.

Адрия, стараясь сохранить видимое спокойствие, слегка улыбнулась в ответ. Но душа ее буквально разрывалась на части от восторга, который она испытывала в эту минуту. Адрия ликовала.

Хотя, конечно же, учитывая переменчивость настроений молодого короля, радоваться было рано. Но королева, решившись на такой отчаянный шаг, просто не могла отступить. Давным-давно она пообещала Гвиневре, что непременно освободит лесной народ от гнета, и что-то подсказывало ей, что именно освобождение принца Аурелиана станет началом этого благородного и сложного дела.

«Однако мои грехи — моя сила… грехи, которые я совершил, а другие не сумели. Я крепко прижимаю их к себе — они мои».

© Хилари Мантел. Волчий зал

Дейдра Астер, напевая какой-то простой мотивчик и держа в руках букет полевых цветов, прошла в гостиную. Служанка, стоявшая у стола, тотчас присела в реверансе перед госпожой.

— Что ты здесь делаешь? — спросила женщина, поставив цветы в вазу. — Ты же должна помогать на кухне.

— Миледи, из дворца передали для вас, — она робко указала на клетку, внутри которой сидел черный ворон, и письмо с гербовой печатью Майнеров.

Вмиг улыбка на лице леди Астер померкла. Дейдра резким кивком головы указала на дверь и, дождавшись, когда служанка скроется из виду, двинулась к небольшому столику из красного дерева, на котором стоял подарок, предназначенный для Адрии. Подарок, который та вернула матери.

Поджав губы, женщина посмотрела на птицу, а затем, взяв нож для писем, лежавший рядом, резким движением открыла послание от дочери. С каждой строчкой, по которой пробегал ее взгляд, лицо Дейдры все больше выражало недовольство. И это еще мягко сказано.

Дочитав письмо, леди Астер со всей силы швырнула пергамент в камин и стала наблюдать, как языки пламени медленно охватывают чуть пожелтевшую бумагу, на которой аккуратным почерком старательно выведена каждая буква.

«Глупая, глупая Адрия…» — мысленно произнесла Дейдра, покачав головой. — «Нельзя отказываться от того, что даровано тебе с рождения».

Женщина устало прикрыла глаза и села в соседнее кресло. Ворон, которого она лично выбрала для своей бестолковой дочери, смотрел на нее таким пронзительным взглядом, будто все понимал.

Адрия никогда не проявляла должного уважения к тем знаниям, которые мать с детства пыталась привить ей. Она не верила в существование магии, считая все это лишь домыслами и абсурдом, отвергала любые увещевания Дейдры, которая неустанно повторяла, что этот великий дар достался им от их прародительницы — Морвены. Но дочь просто отказывалась в это верить.

Грустным взглядом Дейдра посмотрела на ворона. Эти черные, как ночь, птицы испокон веков являлись неизменными спутниками всех женщин, обладавших магическим даром. В них была сосредоточена вся сила ведьм. Нельзя так просто отказываться от них, как это сделала Адрия.

* * *

Долгая неделя пышных празднеств, рыцарских турниров и шумных вечеров с танцами подошла к концу. Оба правителя, тепло распрощавшись, вместе со своими приближенными двинулись в обратную дорогу, оставляя Златотканую Долину, еще недавно уставленную золотыми шатрами, позади. Дорога домой прошла без происшествий, чему король и королева Эверона были несказанно рады.

Минерва боялась, что события того страшного вечера, когда ей и детям пришлось скрываться от преследователей в непроходимых густых лесах, навсегда отпечатаются в памяти принца и принцессы. Но Доминик, уверенно заявлявший, что дети в столь юном возрасте быстро забывают все плохое, к удивлению Минервы, оказался прав. Более всего Адмет и Тора интересовались эльфами, которые то и дело сновали по палаточному лагерю, они буквально заваливали короля Амилариса вопросами при встрече с ним. И по дороге во дворец любопытные наследники престола то и дело расспрашивали мать обо всем на свете.

Минерва мечтательным взглядом посмотрела на высокие белые башни Тартесса, видневшиеся сквозь крону зеленых деревьев. Внутри стало как-то тепло и спокойно, словно горячий напиток медленно растекался внутри. Здесь, в неприступном королевском дворце, окруженным многочисленной охраной, она наконец чувствовала себя в безопасности.

Тартесс встретил королевскую семью и их спутников небольшим празднеством, которое леди Каллиста устроила в честь сына и его семьи. Измученная долгой дорогой, Минерва пыталась отказаться, но мать короля настаивала на своем, обещая, что даст невестке час на то, чтобы привести себя в порядок и явиться к гостям. Женщина понимала, что присутствие одного лишь короля — просто непозволительно, они обязаны соблюдать элементарные правила этикета. И именно по этой причине королева была вынуждена согласиться.

Надев свое любимое темно-зеленое платье, расшитое золотыми нитями и драгоценными камнями, Минерва, стоя перед зеркалом, поправила изящную диадему, украшенную изумрудами. Кирена, стоявшая позади нее, с трудно скрываемой завистью мотрела на госпожу. Ах, как бы ей хотелось быть на месте этой «высокомерной гордячки»: стоять перед этим зеркалом, подаренным королем Домиником, и любоваться своим царственным отражением, лелея мысль о том, что в зале, из которого доносится приятная музыка, все ожидают лишь ее прихода.

Когда с нарядом было покончено, королева повернулась и, даже не взглянув на свою фрейлину, двинулась к выходу. Кирена и Эмилия, еще одна прислужница королевы, ни на шаг не отставали от своей госпожи, которая, гордо выпрямив спину, грациозно проплывала по коридорам дворца, сдержанными кивками отвечая на приветствия немногочисленных придворных, встречавшихся по дороге к залу.

В какой-то момент Минерва резко остановилась. Ее внимание привлекла леди Аристонике, которая, чуть ссутулив плечи, стояла у витражного окна неподалеку от серебряных рыцарских доспехов.

— Что случилось? — спросила королева, подойдя ближе — и явственно увидела, что глаза молодой фрейлины красны от слез. — Все дело в отце, верно? — догадалась она.

— Он думает, что, став женой Бренна, я всю жизнь буду ходить по краю пропасти, — дрожащим голосом ответила девушка.

— Эта пропасть будет не больше моей, — с улыбкой сказала Минерва. — Но да, он прав. Став частью семьи Маркелл, придется учиться быть сильной, — Аристонике подняла на королеву недоумевающий взгляд. — Но мне бы очень хотелось, чтобы рядом с моим братом была именно такая храбрая и волевая девушка, как ты, — она заботливо поправила пряди, выбившиеся из прически Аристонике. — Я решу этот вопрос. Ну, а ты приведи себя в порядок и возвращайся в зал, — лицо Минервы озарилось улыбкой. — И более не смей плакать.

— Хорошо, мадам, — улыбнулась Аристонике в ответ и поклонилась уходящей королеве.

Минерва обещала, что поговорит с лордом Глэвумом, и она обязательно сделает это, но не сегодня. Сегодня ей хочется, чтобы этот вечер поскорее закончился. Женщина несколько раз глубоко вздохнула прежде, чем войти в зал.

Танцующие пары тотчас разошлись в стороны и склонили головы перед своей королевой. Доминик уже гордо восседал на троне, медленно потягивая вино из кубка. Минерва продвигалась к королю в полной тишине, нарушаемой лишь стуком ее маленьких каблучков. Присев перед мужем в неглубоком реверансе, женщина, заняв место подле короля, махнула музыкантам. Вновь заиграла приятная мелодия, а танцующие скрестили руки и снова медленно закружились по залу.

Пока Доминик и Рагнар были заняты своей беседой, Минерва, увидев слугу с подносом, тотчас подозвала его к себе и, взяв бокал вина, пристальным взглядом обвела зал, заинтересованно разглядывая лица присутствующих, будто ища глазами кого-то. Наконец, обнаружив Эвмента и Асгерд, танцующих вместе, королева недовольно скривила рот. В ее глазах мелькнула тревога.

«Ох, не к добру этот интерес», — мысленно посетовала Минерва, допив остатки вина.

Зная о ветрености своего братца, она меньше всего желала, чтобы эта наивная чужестранка попала под обаяние Эвмента. Он мог утянуть ее в темный омут, выбраться из которого будет ужасно тяжело. Да и старший брат Асгерд, который привык вечно опекать сестру, будет в ярости, если вдруг она станет очередной жертвой этого дамского угодника.

Пообещав самой себе непременно поговорить с Эвментом, Минерва вновь принялась разглядывать придворных. Ее внимание привлек лорд Глэвум, который уверенным размашистым шагом направлялся к королевской чете и их гостю. Взгляд мужчины был обеспокоенным и в то же время печальным. Регулус в знак почтения поклонился всем троим, а затем, обойдя стол, подошел к королю с правой стороны и, склонившись к его уху, прошептал что-то, понятное только Доминику.

От Минервы не ускользнула перемена в лице мужа. Очевидно, что слова лорда Гэвума сильно обеспокоили молодого короля, вызвав у него полное замешательство. Доминик спешно подскочил на месте и без лишних объяснений проследовал за Глэвумом. Минерва и Рагнар, продолжавшие сидеть за столом, обменялись недоумевающими взглядами.

— Вы уверены, лорд Глэвум? — с трудом выдавил из себя Доминик, не смея поверить в правдивость слов своего приближенного. — Быть может, это ошибка? — ему так хотелось, чтобы было именно так.

— Сомнений быть не может, — мотнул головой Регулус. — Я трижды все перепроверил. За этим покушением стоит леди Каллиста.

Доминик устало прикрыл веки и обмяк на удобном мягком кресле, но спустя мгновение с силой вцепился в подлокотники и издал негромкий протяжный стон, заставив лорда Глэвума, стоявшего напротив, нерешительно опустить голову. Правитель Эверона испытывал в эту минуту ужас, смешанный с отчаянием.

«Нет, этого не может быть! Не может!» — твердил его разум.

Но нельзя отрицать факты. Здесь правда налицо: с легкой руки его матери было устроено это покушение на Минерву и его детей. Согласно записям Регулуса, которые тот любезно предоставил ему, советник, трижды перепроверив слова ублюдка, которого он и Кристофер Рей неделю держали в подвале Тартесса, лишь еще больше убедился в причастности вдовствующей королевы к произошедшему.

— И что же мне делать? — сокрушенно спросил Доминик, подняв на лорда Глэвума полный скорби взгляд.

— Поступайте так, как велит ваша совесть. Помните, что вы не только справедливый король, но прежде всего человек.

«Конечно, ему легко говорить, — мысленно фыркнул Доминик. — В его руках не находится судьба матери».

Потерев переносицу, король вновь опустил голову, погружаясь в раздумья. Лорд Глэвум уже намеревался оставить правителя наедине с его мыслями, как вдруг тот резко поднялся с места, заставив Регулуса вжаться в стену от неожиданности, и, подойдя к высокому окну за его спиной, тихо приказал:

— Позовите королеву.

Советник, низко поклонившись, попятился к двери. Через какое-то время она вновь приоткрылась со скрипом. Минерва, словно боясь того, что ее ожидает, застыла на пороге и вопросительно посмотрела на мужа.

— Проходи, — кивнул Доминик, повернувшись вполоборота. — И вы, лорд Глэвум, — сказал он, заметив, что советник намеревается покинуть комнату.

Минерва неловко переглянулась с Регулусом.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она, пытаясь унять дрожь волнения в руках. Минерва боялась, что этот разговор связан с Клеоном Дейноменом и его недавним подарком.

Доминик, не произнеся ни слова, кивнул лорду Глэвуму, стоящему в углу комнаты. Мужчина, кашлянув, вышел вперед и повторил все, что полчаса назад докладывал королю.

Выражение лица Минервы менялось от изумления до холодного безразличия, но за этой маской скрывалось ликование. Она и представить себе не могла, что за кучкой напавших на нее и детей головорезов стоит леди Каллиста и ее верный пес Вириат. Это было как нельзя кстати. Мать короля, желая избавиться от ненавистной ей невестки, попалась в расставленную ею самой ловушку — сын теперь отвернется от нее.

— И что же ты намерен предпринять? — Минерва опустила голову, чтобы Доминик не заметил ее радости. — Нельзя же оставить все, как есть.

— Наши законы суровы, но справедливы, — нерешительно заметил лорд Глэвум.

Но Доминик, погруженный в свои размышления, не слышал его, продолжая отчаянно вглядываться в темноту за высоким окном, словно надеясь найти там ответы на свои вопросы. Повернувшись к советнику, Минерва кивнула ему, разрешая удалиться. Дождавшись, когда дверь за лордом Глэвумом тихо закроется, Минерва, лицо которой приняло спокойное выражение, степенной походкой подошла к королю и положила на его сильное крепкое плечо свою изящную руку.

— Будь справедливым, — сказала женщина. — Леди Каллиста даровала тебе жизнь, даруй и ты ей, — нахмурив брови, Доминик повернулся лицом к супруге. — Если ты поступишь согласно нашим законам, то своим решением заставишь многих людей отвернуться от тебя. Прояви силу и благородство, как и полагается мудрому королю.

— Ты права, — кивнул король через некоторое время. — Ты, как всегда, права. Но я не знаю, что мне выбрать, — он сокрушенно опустил голову.

— Главное, помни о чести, — с легкой улыбкой добавила Минерва, взяв его лицо в свои ладони. — И не забывай, что я всегда буду рядом.

— Спасибо, — тихо прошептал Доминик, благодарно поцеловав руку жены.

На следующее утро королева, как и было приказано, направлялась в тронный зал, где Доминик намеревался озвучить принятое им решение. Леди Каллиста еще не знала, что страшная правда, которую она скрывала, уже вышла наружу, и теперь ее ждет наказание.

Для такого события Минерва надела свой самый лучший наряд — строгое и изысканное темно-бордовое платье с ниспадающими рукавами. Голову королевы украшала золотая корона с рубинами, а тонкую шею обвивало прекрасное ожерелье из жемчуга, подаренное Клеоном Дейноменом.

С присущей ей величественной грацией королева медленно плыла по коридорам, сдержанными, едва заметными кивками головы отвечая на приветствия придворных. На мгновение застыв перед большими дубовыми дверьми, она так же гордо вошла в тронный зал.

Доминик, понуро опустив голову, уже сидел на своем месте. Поприветствовав мужа легким реверансом, Минерва заняла свой трон, расправила плечи и искоса посмотрела на короля, который, казалось, не замечал никого и ничего вокруг.

Отчасти Минерва понимала, какие противоречивые чувства сейчас испытывал Доминик. С одной стороны, он, как любой справедливый король, должен поступить согласно законам Эверона. Разве будут его подданные соблюдать установленные законы, если их правитель дарует милость провинившимся? Конечно же, нет! Все они будут надеяться на безграничную доброту короля. Но, с другой стороны, Доминик не может лишить жизни свою собственную мать, пускай и такую непутевую…

Свое решение он так и не озвучил, сказав, что Минерва все узнает сегодняшним утром. Королева поджала губы и повернула голову, устремив взгляд на широкие двери. Вдовствующая королева не отличалась пунктуальностью. Только спустя пятнадцать минут после назначенного времени глашатай объявил о ее приходе.

Не зная сути происходящего, леди Каллиста, за которой неотступно следовали ее фрейлины, спокойным, уверенным шагом приблизилась к королевской чете и присела в неглубоком реверансе. Король по-прежнему был погружен в размышления, что немного насторожило его мать. А вот Минерва, не скрывая своей неприязни, прожигала свекровь холодным взглядом.

Кивком головы король приказал фрейлинам матери удалиться из зала. Женщина, нахмурив брови, проводила их недоумевающим взглядом.

— Миледи, не хотите ли объясниться с нами? — хриплым от долгого молчания голосом произнес Доминик, когда дверь за девушками тихо захлопнулась.

— О чем ты? — переспросила Каллиста, удивленно посмотрев на сына.

— Откуда в тебе столько ненависти? — прошипел король, полоснув мать разъяренным взглядом. — За что ты так?

— Немедленно объяснись, Доминик, — фыркнула она, растерянно посмотрев на Минерву, взгляд которой по-прежнему был непроницаем.

— Нет! — рявкнул он. — Это ты должна объясняться! — Минерва ладонью накрыла руку короля, желая усмирить его гнев. И это, действительно, подействовало. — Мне стало известно, что за недавним нападением на королеву и наследников престола стоите вы, миледи, — его тон стал ледяным, как и взгляд его супруги. От изумления Каллиста чуть приоткрыла рот. Ее руки нервно задергались. — Прошу, не утруждайте себя ложью. Правда уже известна нам, — он мельком посмотрел на жену.

— Я это сделала ради твоего блага, — заикаясь, с трудом пролепетала Каллиста, склонив голову.

— Вы покусились на самое ценное, что есть у меня! — воскликнул Доминик, резко вскочив с трона. Минерва, сердце которой учащенно забилось, шумно выдохнула. — Как вы посмели?! — он, словно грозный лев на свою жертву, медленно надвигался на мать. — Как?!

— Я лишь желала избавить тебя от этой обузы, — она нерешительно подняла голову. — Ты называешь своими наследниками бастардов этой бесстыжей женщины, — вдовствующая королева указала на Минерву.

— Хватит загадок! — не выдержал Доминик.

— Сын мой, во всем виновата ее мать, — Каллиста сделала шаг навстречу. — Перед своей смертью София прокляла весь наш род, — ее тело содрогнулось в истерике, и она упала на колени перед королем. — У тебя не может быть детей, — плача, произнесла она.

Потрясенный Доминик пошатнулся. Минерва, которая все это время молча наблюдала за разворачивающейся сценой, не могла поверить в реальность происходящего. Слова леди Каллисты прозвучали, как гром среди ясного неба. Молодую королеву словно сковало льдом.

Она уже давно подозревала нечто подобное. Но Минерва и подумать не могла, что ее собственная мать причастна к такой страшной вещи, как родовое проклятие. Ведь это уничтожает душу человека, окончательно разрушая его изнутри.

«Так значит, все верно, — мысленно заключила она. — Клеон — отец моих детей».

Устало прикрыв глаза, Минерва поджала губы. Собрав всю волю в кулак, королева, сопротивляясь неведомой силе, сковавшей все ее мышцы, медленно поднялась со своего трона и, поравнявшись с не менее изумленным Домиником, произнесла:

— Быть может, магия и существует, однако моя мать не имеет к ней никакого отношения. Не надо обвинять в своих грехах давно погибшую ни в чем не повинную женщину, — одинокая слезинка скатилась по ее щеке. — Признайтесь, миледи.

— Ни в чем не повинную?! — выкрикнула Каллиста, зло посмотрев на невестку. — Твоя мать украла у меня судьбу. Украла простое женское счастье, — ее рот скривился. — И ты такая же, как и София. Жадная и надменная. Ведьма, — брезгливо выплюнула она.

Словно ища спасения, Минерва вцепилась в ладонь Доминика, которую тот, ни секунды не сомневаясь, уверенно сжал. Королеву охватила мелкая дрожь.

— Хватит! — гаркнул король, тяжело дыша. — Твоя вина огромна. Но я решил помиловать тебя, — Минерва со вздохом посмотрела на супруга. — Вместо смерти ты отправишься в ссылку во дворец Ладлоу, — в тот же миг легкая улыбка появилась на лице королевы. — А лорд Вириат будет казнен.

— Нет! — громко воскликнула Каллиста, на коленях подползая к Доминику. — Прошу, помилуй меня, сын.

— Завтра тебя не должно быть во дворце, — холодно добавил он и, продолжая крепко сжимать ладонь жены, двинулся к дверям, оставляя позади мать, которая, без сил упав на пол, не прекращала истошно кричать, давясь горькими слезами отчаяния.

Выйдя из тронного зала, Минерва внезапно застыла и посмотрела на мужа.

— Доминик, все то, что сказала твоя мать — ложь. Адмет и Тора — твои дети, — мягко произнесла она.

— Я ни на минуту не сомневался в этом, — улыбнулся король, притянув ее к себе. — Это были слова загнанного в угол человека. В такой ситуации на что только не пойдешь, — он зарылся рукой в ее волосы.

Минерва, еще крепче прильнув к нему, закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Отчего-то на душе стало тоскливо.

Весь день королева почти не покидала своих покоев — так встревожили ее события сегодняшнего утра. И, пока ее фрейлины занимались вышивкой в соседней комнате, женщина усердно листала древние книги, оставленные ей Сесилией Лигера, пытаясь найти ответ.

Но родовые проклятья — уникальны, и избавить от них под силу лишь тому, кто их накладывал, или же тому, кто в полной мере обладает теми же знаниями.

Минерва еще не была уверена: хотела ли она избавить род Неопалонисов от участи, уготованной им ее матерью. Но любопытство одолевало молодую женщину. Опасалась она и мысли о том, что Адмет и Тора — дети Клеона, ведь, если правда всплывет наружу, наказания за измену ей не избежать. Казалось, пропасть, по краю которой ходила Минерва, с тех пор, как стала королевой, разверзлась, а земля под ногами зашаталась.

К обеду ей все же пришлось оставить свое занятие, ведь король пожелал отобедать вместе с ней.

Минерва, погруженная в свои размышления, была уже в двух поворотах от комнаты, где слуги уже давно накрыли стол, как вдруг громкий возглас позади заставил женщину остановиться:

— Ваше Величество, — она, резко обернувшись, не успела разглядеть перед собой принцессу Фриду, как та, размахнувшись, дала королеве звонкую пощечину. Все, кто в эту минуту находился в коридоре, застыли на месте, ожидая развязки. Мгновение немого ужаса сменилось волной перешептываний.

Голова Минервы дернулась в сторону так сильно, что корона с ее головы тотчас слетела. Инстинктивно схватившись за щеку, которая уже успела покраснеть, женщина удивленно округлила глаза и, медленно повернув голову, уставилась на обидчицу разъяренным взглядом.

— Это вам за мою матушку, миледи, — тяжело дыша, сказала Фрида, вздернув подбородок.

Злобные искры сверкнули в ее глазах. Минерва, встряхнув головой и расправив плечи, с трудом сдерживая гнев, медленно приблизилась к принцессе. Раскрасневшаяся щека ужасно горела, но это было ничто по сравнению с тем огнем, который уверенно разгорался внутри у королевы.

— Ты, кажется, забыла, что перед тобой не какая-то служанка, — она зажмурила глаза, пытаясь взять себя в руки, — а королева.

— По твоей вине мою мать высылают из дворца, — не унималась Фрида. — Ты в этом виновата.

Минерва издала смешок.

— Ошибаешься, — она приблизилась к принцессе. — Это решение принял король, а я тут совсем ни при чем.

— Ты еще ответишь за это.

Девушка уже намеревалась уйти, как вдруг королева, больно схватив ее за предплечье, зло прошипела:

— Это ты ответишь за эту пощечину.

Фрида ничего не сказала, лишь выдернула руку и поспешила прочь. А Минерва, оглядевшись по сторонам, только сейчас заметила, что придворные и слуги с трудно скрываемым любопытством наблюдали за ними.

— Возвращайтесь к своим делам! — выкрикнула королева, зло блеснув глазами.

Спохватившись, люди забегали по коридору в разные стороны, стараясь не смотреть на правительницу, дабы не вызвать у той еще больший гнев.

— Ваше Величество, — послышался низкий мужской голос. Разъяренная Минерва обернулась и чуть не врезалась в Леоната. — Это ваше, — он протянул корону, которая укатилась к его ногам в тот момент, когда Фрида прилюдно унизила ее.

— Спасибо, — сквозь зубы процедила она, резко вырвав из рук Вейнворта венец, оставив тем самым на его ладонях глубокие царапины.

«Призраки водятся везде. Мы носим их с собой, куда бы ни отправились».

© Джордж Мартин. Битва королей

— Вы беременны, моя госпожа, — радостно объявила женщина-лекарь после продолжительного неприятного осмотра.

Фрейлины, лица которых озарились искренними улыбками, принялись перешептываться и наперебой поздравлять свою королеву. Адрия отвечали на теплые слова сдержанной улыбкой и едва заметным кивком головы. Она не разделяла всеобщей радости.

— Оставьте меня, — приказала она, и женщины, шелестя подолами платьев, поспешно покинули покои Ее Величества.

Приподнявшись на кровати, Адрия устало вздохнула и, затянув пояс на халате потуже, ступила босыми ногами на пол, устланный белоснежным пушистым ковром. Она подошла к высокому зеркалу в резной раме из светлого дерева. В камине напротив приятно потрескивали дрова. Здесь, в ее королевских покоях, было тепло и уютно, а вот за окном уже четвертый день лил проливной дождь — стояла зима, пора серого уныния. И новость о беременности не привнесла в жизнь Адрии света.

Обычная женщина ликует, узнав о своем положении, она торопится сообщить мужу счастливую новость — и оба, несомненно, радуются скорейшему прибавлению. И все женщины молят Богов о сыновьях: мужчинам они нужны в качестве наследников, а женщинам — в угоду мужьям.

Однако Адрия — не такая, она — не обычная женщина. Она — королева Эверона, жена самого глупого и недальновидного короля за всю историю этого славного королевства, и к тому же тирана.

Она развязала пояс и, сняв халат с плеч, бросила в сторону и дрожащими руками взялась за шнуровку на своей ночной рубашке. К ногам упала легкая шелковая ткань, явив зеркалу обнаженное худое тело, на котором повсюду виднелись ярко-фиолетовые синяки, которые ее грубый муж оставлял в порыве страсти. Следы «любви» Эдрика она пыталась скрывать даже от собственных фрейлин, боясь, что они непременно станут судачить об этом направо и налево.

С отвращением осмотрев каждый след от укуса, от стискивающих ее тело сильных рук, Адрия перевела ненавидящий взгляд на свой еще не округлившийся живот. Она никогда не сможет полюбить это дитя, это порождение зла.

* * *

Послышался негромкий требовательный стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, Минерва уверенно прошла в просторные покои лорда Вейнворта, не ожидавшего увидеть королеву в столь поздний час.

— Ваше Величество, — он подскочил на месте, уронив несколько бумаг со своего стола. — Добрый вечер, — добавил он, поднимая их с пола.

— И вам, милорд, — кивнула королева, протянув ему последний документ, упавший к ее ногам. — Я к вам пришла по очень важному делу, которое не терпит отлагательств.

— Вот как, — хмыкнул Леонат, нахмурив брови. — И что же произошло?

Женщина, подойдя к окну, усмехнулась. Некоторое время она вглядывалась во тьму, словно надеясь отыскать там нечто важное, затем тихо спросила:

— Вы знали, что ваша сестра возобновила свою связь с королем? — Минерва повернулась лицом к собеседнику. Видя его немое удивление, она добавила: — Я застала их вместе этим вечером.

Леонат не знал, что и ответить. Он продолжал смотреть на королеву недоумевающим взглядом, боясь произнести хоть слово. Вейнворт видел в ее глазах неприятные огоньки, которые не предвещали ничего хорошего.

— Такое поведение недопустимо для моей фрейлины, — добавила она, медленно приближаясь к Леонату. — Я буду вынуждена отослать ее из дворца.

— Вы — королева, и вольны поступать так, как считаете нужным, — ответил он, выпрямившись.

— Верно, — женщина кивнула с хитрой улыбкой. — Знаете чего я хочу сейчас? — прошептала она ему на ухо, приподнявшись на цыпочки. — Вас, мой милый лорд Вейнорт, — и вновь Леонат изумленно уставился на королеву, а та вихрем кружила вокруг него, соблазнительно шепча на ухо: — Мой муж ищет любви в объятиях других женщин, а Дейномен просто глупец, мечтающий о романтике. Мне нужен тот, кто сможет обуздать мой нрав. Что-то подсказывает мне, что это именно вы.

Леонат не стал более раздумывать ни секунды. Он с рыком притянул к себе Минерву, ее тело податливо прильнуло к нему, и он жадно впился в ее мягкие пухлые губы, вкладывая в этот животный поцелуй всю свою страсть… И ненависть?

Леонат резко распахнул глаза и, тяжело дыша, осмотрелся по сторонам. Он в своей кровати, в своих покоях. Вокруг царила кромешная темнота, свечи уже давно погасли. В голове Вейнворта никак не укладывалось произошедшее во сне. Это пугало.

В горле пересохло. Попытавшись приподняться, Леонат только сейчас понял, что сильно возбужден. Увидев слегка приподнявшуюся ткань своего одеяла в области паха, он невнятно застонал и откинулся обратно на подушки, до побелевших костяшек вцепившись в темно-серую ткань.

Только этого ему не хватало. Нет, нет, этого просто не может быть. Королева просто не может стать объектом его вожделения по многим причинам. Во-первых, подобные дамочки никогда не были в его вкусе, во-вторых, она — правительница Эверона, супруга короля. Ну и в-третьих, он не может питать к этой женщине никаких чувств, кроме холодного безразличия — отрешенность, и только.

И все же что-то переменилось в нем в тот день, когда он спас Минерву от разбойников в лесу. Он увидел в ней не только королеву, которую должно защищать по долгу службы, а обычную женщину со своими недостатками и прелестями. Образ надменной, высокомерной стервы, выстроенный его сознанием, вмиг улетучился, когда ее хрупкое тело, содрогающееся в слезах, прижалось к его груди.

Внезапно возникшая симпатия настораживала Леоната. Он боялся своих собственных мыслей и потаенных желаний…

Ночь сменилась предрассветными сумерками. Сквозь серую дымку тумана виднелись очертания деревьев, шпили башен замка Тартесс. Но вокруг по-прежнему царила сонная тишина.

Небо на востоке начинало светлеть. Легкий ветерок приятно шевелил зеленую листву. Слышно было, как где-то вдалеке слетела с дерева птица, колыхнув ветку. Утренняя освежающая прохлада стелилась над землей.

С каждой минутой солнечный круг все выше и выше поднимался над горизонтом, разгораясь все ярче и ярче. Наступил новый день.

— Персей! — послышался негромкий возглас совсем рядом с тем местом, где главный конюший короля лежал на еще сырой от утренней росы земле и наслаждался рассветом.

Наступил новый день, а вместе с ним и новые проблемы.

Поднявшись с земли и отряхнув от прилипшей травы свои бриджи и тунику, он обернулся. Перед ним стояла Минерва, которую он узнал еще по голосу.

— Неужто тебе понадобился конь в столь ранний час? — скептически изогнув бровь, спросил Дертос, внимательно посмотрев на женщину. Наедине он позволял себе общаться с королевой так, как и прежде, до того, как на ее голову Великий Друид возложил золотую корону. Для него она была все той же юной леди Маркелл.

От острого глаза Персея не скрылось волнение в ее голубых глазах. Да и губы Минервы были плотно поджаты, изредка подрагивая и тем самым выдавая ее беспокойство.

— Что-то случилось? — серьезным тоном спросил он.

— Я хочу, чтобы ты разыскал ее, — после непродолжительного молчания ответила она, до боли впившись в нежную кожу своих ладоней ногтями, оставляющими неприятные отметины в виде красных полумесяцев.

— Но зачем? — мужчина сразу же понял, о ком идет речь. — Для чего? — он взял ее ладони в свои руки и ласково провел указательным пальцем по следам ногтей.

Тяжело дыша, она поведала старинному другу о том, что вчера сообщила леди Каллиста, когда слезно умоляла сына смилостивиться над ней. Это сильно встревожило королеву, так, что ночью она и глаз не могла сомкнуть. В голове все время крутились страшные слова, сказанные матерью Доминику: «Перед своей смертью София прокляла весь наш род. У тебя не может быть детей».

— Но ведь король не поверил ей, — мягко возразил Персей. — Все обойдется.

— Нет, нет! — воскликнула Минерва, вырвав свои ладони из его рук. — В конце концов, он все поймет. Доминик не так глуп, как ты думаешь. Талея потеряла двух детей, а затем и я одного…

— Но ты выносила двоих здоровых наследников, — не унимался он.

— Отцом которых является Клеон, — зло усмехнулась она.

Приложив ладони к лицу, женщина завыла, подобно раненому зверю. Ее поведение испугало конюшего. Оцепенев, он продолжал молчаливо стоять в стороне, пока Минерва пыталась справиться с истерикой.

— Но зачем тебе Сесилия? — спросил Персей спустя какое-то время.

— Только ей известны все секреты моей матери, — она устремила на него взгляд, полный надежды. — Я хочу избавить род Неопалонисов от проклятья, которое она навлекла на них. Хочу обезопасить себя и укрепить свое положение, подарив Доминику еще одного наследника.

— И как, по-твоему, я должен это сделать, если не могу отлучиться из дворца без особой на то надобности?

— Я уже все придумала.

Ранним утром леди Каллиста, как того и желал Доминик, покинула королевский дворец. Ни сын, что, впрочем, было ожидаемо, ни невестка, как того и требовали правила и традиции, не вышли во двор проводить ее. Лишь верная принцесса Фрида спустилась к карете. Отчего-то этот поступок вызвал у леди Каллисты раздражение. Она была бы куда больше рада видеть Минерву, нежели собственную дочь.

— Я буду скучать по вам, матушка, — грустно опустив голову, сказала Фрида.

— Глупости, — фыркнула Каллиста, усаживаясь в экипаж. — Ты здесь не задержишься, моя дорогая. Эта наглая девица избавится от каждого, кто неугоден ей, — с этими словами она стукнула по стене кареты, тем самым дав знак кучеру, что тот может трогаться.

Фрида долго смотрела вслед уезжающей матери. Она не могла поверить, что мать была причастна к покушению на королеву и наследников. Принцесса куда охотнее верила в виновность лорда Вириата, который мог запросто подставить вдовствующую королеву. Леди Каллиста всегда поддавалась чарам этого скользкого змееныша Освальда, покрывала все его темные дела.

А еще Фриду удивляла жестокость во взгляде матери, когда она попрощалась с ней. Быть может, они больше никогда не увидятся. Неужели в ее окаменевшем сердце не осталось даже толики любви к собственным детям? Неужто безграничная власть и гнилые речи Вириата так сильно изменили ее? Каллиста никогда не питала к детям особой нежности, чем отличалась от большинства матерей — однако сейчас она была даже холоднее обычного.

Высокие железные ворота закрылись, скрывая из виду кортеж леди Каллисты. Фрида, рыжие локоны которой слегка развевались на ветру, еще какое-то время стояла на месте. Вот теперь она осталась совсем одна в этом замке. Мысленно она уже давно перестала называть Тартесс своим домом — ведь ей здесь больше не было места.

Понуро опустив голову, принцесса вернулась во дворец. В тронном зале совсем скоро соберутся простые фермеры и ремесленники, пожелавшие встретиться с королевой. По традиции, Минерва примет дары, которые они преподнесут, а также рассмотрит прошения и разрешит возможные споры. И Фрида, по правилам, обязана присутствовать на этом мероприятии.

С вчерашнего дня они с Минервой не виделись и даже случайно не пересекались в коридорах дворца, поэтому Фрида не могла знать наверняка, какие чувства испытывает королева после того прилюдного унижения, которому она ее подвергла. Но принцесса ни о чем не жалела, считая, что своим поступком лишь спустила эту загордившуюся выскочку с небес на землю.

Фрида уже намеревалась войти в зал, как вдруг заметила приближающуюся к ней Минерву.

— Принцесса Фрида, добрый день, — королева встретила сестру короля притворной улыбкой. — Вы собираетесь присоединиться? — она, нахмурив брови, кивком головы указала на дубовые двери.

— Все верно, миледи, — Фрида гордо вздернула подбородок.

Минерва смерила собеседницу придирчивым взглядом слегка прищуренных глаз и заявила:

— Вы сегодня как-то бледны, госпожа. Уж не заболели ли? — она запнулась на мгновение. — Я думаю, вам стоит вернуться в свои покои.

— Что ты такое говоришь? — удивилась Фрида. — Нет, я должна присутствовать.

— Это был приказ, Ваше Высочество, — обворожительная улыбка Минервы не скрывала ее торжества. — Вернитесь к себе. И не покидайте комнаты до тех пор, пока вам не будет это позволено.

Фрида сжала кулаки и просверлила королеву неприязненным взглядом, в который вложила всю свою ненависть. Но Минерва держалась с достоинством, хотя это и было неимоверно трудно, сохраняя милую улыбку и спокойный взгляд. Это еще больше вывело принцессу из себя.

— Да как ты смеешь? — сквозь зубы процедила она, почти вплотную приблизившись к ней. — Ты не вправе изменять традиции королевства.

— Верно, — кивнула Минерва в знак согласия. — Однако я переживаю за ваше здоровье. Вам не стоит подвергать себя риску.

Спорить было бесполезно. Фрида отчетливо это понимала, а потому, недовольно фыркнув, прошла мимо королевы, не повернув и головы. Минерва взглядом проследила за фрейлинами принцессы, которые, удивленно переглянувшись между собой, засеменили за своей госпожой, предварительно поклонившись королеве.

Пару мгновений она продолжала стоять на месте, а затем, передернув плечами, направилась в зал.

Леонат Вейнворт, стоя в двух шагах от королевы, гордо восседавшей на своем троне, держал руку на эфесе меча, готовясь в случае опасности незамедлительно выхватить клинок и пустить его в ход. Он пристальным взглядом сверлил каждого простака, подходившего к Минерве, боясь, что один из них окажется не таким уж и простым.

После неприятного инцидента, приключившегося с семьей короля, Доминик тайно возложил на Леоната обязанности телохранителя своей жены. Он оказал ему большую честь. И Вейнворт поначалу был очень горд — но сегодняшний сон все осложнил.

Леонат перевел взгляд на правительницу, которая встречала каждого, кто подходил к ней, обаятельной теплой улыбкой. Она с нескрываемой благодарностью принимала дары, преподносимые фермерами и ремесленниками. Внимательно выслушивала жалобы, заверяла, что непременно поможет в их бедах. И люди верили, знали, что королева Минерва непременно исполнит обещанное.

На миг, как ему показалось — всего на краткий миг — Леонат отвлекся от своих прямых обязанностей. Посмотрев на Минерву, он попытался вспомнить, как она выглядела до того, как стала королевой. Но, кажется, женщина совсем не поменялась с того дня, когда переступила порог замка Тартесс. Все то же овальное лицо с правильными чертами. По-прежнему густые темные волосы, яркие голубые глаза, ласковый взгляд, скользящий по каждому, кто подходил к ней. Корона на голове лишь прибавила ей важности.

В памяти вдруг возникли картины из сегодняшнего сна. Только этого сейчас не хватало. Леонат резко помотал головой, прогоняя их прочь, и устремил взгляд на троицу оборванцев, уверенно направлявшихся к королеве. Будучи погружен в собственные размышления, он не сразу узнал в них отца и братьев. И только услышав грубый бас, так хорошо знакомый с детства, Вейнворт на мгновение оцепенел. Его лицо побледнело, а потемневшие вмиг глаза расширились и, не мигая, уставились на родственников.

— Ваше Величество, — они опустились перед королевой в нелепом поклоне. Полный Сэм даже чуть не завалился, вызвав на лице старшего брата еще больше презрения. — Беда нас привела к вам, большая беда, — продолжил отец, склонив голову. — Обидели нас, сильно обидели.

— И кто же ваш обидчик, господа? — спросила Минерва.

— Тот господин, что стоит позади вас, — сообщил он, обнажив свои пожелтевшие зубы.

От негодования Леонат тяжело задышал и сдвинул брови на переносице. Нахмурившись, королева искоса посмотрела на рыцаря, а затем, поджав губы, быстро повернула голову к родственникам Вейнворта.

— Что ж, господа, я прошу вас задержаться после церемонии для рассмотрения этого дела, — немного обдумав, ответила она с мягкой улыбкой.

Вновь поклонившись, отец и братья вернулись на свои места, позволив следующим подойти к Минерве. Леонат, хорошо изучивший привычки правительницы, отчетливо понимал, что их обвинения сильно озадачили ее, хоть она и старалась это скрыть.

Вдруг, неожиданно для самого себя, Вейнворт приблизился к королеве и, наклонившись, негромко произнес:

— Я могу объяснить это недоразумение, миледи…

— Вернитесь на свое место, лорд Вейнворт, — перебила его Минерва. — Позже, все позже.

Поджав губы и опустив голову, Леонат послушно выполнил приказ. Остаток церемонии он не мог найти себе места, каждые три минуты бросая на ненавистных отца и братьев гневные взгляды, а те лишь гадко ухмылялись в ответ.

— Итак, господа, чем же вам так не угодил лорд Вейнворт? — спросила Минерва, когда зал наконец опустел и остались лишь пятеро: она, Леонат и главный жалобщик с сыновьями. Королева бросила на разъяренного Вейнворта, прожигавшего их глазами, беглый взгляд.

— Он бросил нас на произвол судьбы, — отец скривился и наигранно застонал. — Он отказывается нам помогать, а ведь мы — его ближайшие родственники. Я, Морис Бреннан — его отец.

В тот же миг брови Минервы вскинулись вверх. Она ожидала услышать что угодно, но только не это. Неужели этот грязный оборванец, не удосужившийся пойти в баню перед походом к королеве — и есть его отец? Как и все придворные, она знала, что Фердинанд Вейнворт усыновил Леоната и Кирену, дав им свое имя и титул. Об их настоящих родителях мало что знали. Лишь то, что отец — пьянчуга-ремесленник, а дед по материнской линии — известный кузнец в Нобилиссе.

— А с какой стати я должен вам помогать?! — не выдержав, Леонат сорвался на крик. — Ты продал нас!

— Довольно, лорд Вейнворт, — Минерва подняла руку в знак того, что он должен замолчать. — Это правда? Вы требовали от сына денег? — она внимательно посмотрела на отца и братьев, чуть задержав взгляд на Картере, отметив его схожесть с Киреной.

— Верно, — немного помявшись, все-таки ответил Морис. — Просто сейчас мы испытываем крайне затруднительное положение. Денег не хватает даже на одежду.

— Не оттого ли, что вы все пропиваете? — зло бросил Леонат, но встретив грозный взгляд Минервы, тотчас умолк.

— Что ж, господа, все ясно, — королева поднялась со своего трона. — Лорд Вейнворт поступил разумно, когда отказал вам в вашей просьбе, — Леонат с трудно скрываемым восхищением посмотрел на нее. — Вы отдали сына в другую семью. И более не имеете на него никаких прав.

— Вот же гадюка! — выкрикнул Картер. Минерва тотчас изменилась в лице. — Все ясно, отец, он — ее любовник, вот она и покрывает его, — отец и Сэм перевели на него удивленные взгляды.

— Да как ты смеешь оскорблять королеву?! — зло прошипел Леонат, медленно надвигаясь на брата, пока королева неподвижно стояла на месте. — Стража! — громко выкрикнул он.

В ту же минуту в зал вбежали четверо рыцарей и схватили Бреннанов. Картер продолжал выкрикивать ругательства, сопротивляясь железной хватке одного из стражников.

— Заткнись, болван, — процедил Морис сквозь зубы. — Ты сделал только хуже.

— Выгоните этих негодяев из дворца, — выйдя из состояния оцепенения, ровным тоном приказала Минерва. — И проследите за тем, чтобы они никогда более не приближались к Тартессу.

— Я лично удостоверюсь в этом, — кивнул Леонат.

— Вы должны быть благодарны за то, что я так милосердно отнеслась к вам после подобного оскорбления, — сказала она, посмотрев на родственников Вейнворта, а затем кивком головы указала страже на двери.

— Спасибо вам, Ваше Величество, — сказал Леонат, когда Бреннанов вывели из зала.

— Я поступила по справедливости, — Минерва пожала плечами. — Как того и требуют наши законы.

Поздним вечером, возвращаясь от короля, Леонат решил пройти к своим покоям через западную часть дворца. Этими коридорами жители замка редко пользовались даже при свете дня, но Вейнворту нравились темные, освещенные редкими факелами стены, украшенные древними гобеленами. Было в них какое-то особенное, таинственное очарование.

Внезапно Леонат застыл на месте. Шагах в десяти от него у витражного окна стояли Минерва и Дейномен. Вейнворт, желая остаться незамеченным, быстро отступил назад, подальше от факела, и, спрятавшись в одной из ниш с мраморной статуей внутри, стал наблюдать за ними.

Отчего-то невинная улыбка на лице женщины, появившаяся в тот момент, когда Клеон поправил ее выбившуюся из прически прядь, вызвала внутри Леоната волну раздражения. Но почему? Неужели он так сильно переживал за репутацию королевы? Или же его разозлила откровенная измена Доминику? Нет и нет. У него не могло быть причин для зреющей внутри злости. И все же злость была. И это вызывало еще больший гнев.

— Доброй ночи, Ваше Величество, — сквозь зубы процедил он, неожиданно для самого себя выйдя из тени. Леонат заметил, как вздрогнула Минерва, и как резко выпрямился Клеон.

— Здравствуйте, лорд Вейнворт, — сухо отозвалась женщина. Надо было отдать ей должное: держалась она с куда большим достоинством, чем ее любовник, который открыто прожигал нежданного гостя взглядом.

— Что вы здесь делаете, лорд Вейнворт? — спросил Клеон, гордо вздернув подбородок. — Так поздно, — добавил он, изогнув бровь. Минерва же недовольно посмотрела на Дейномена, но ничего не сказала.

— Смею задать вам тот же вопрос, милорд, — в тон ему ответил Леонат и посмотрел на женщину. — Миледи, быть может, вас проводить?

— Не стоит, Вейнворт, — Клеон опередил Минерву, не дав той и рта открыть.

— Достаточно, лорд Дейномен, — на этот раз королева не позволила Леонату продолжить эту глупую словесную дуэль. — Вы можете идти. Я займусь вашим вопросом.

Спустя пару минут переглядываний с Минервой, Клеон все-таки нехотя двинулся прочь по коридору. Он еще несколько раз оборачивался, прежде чем окончательно скрылся в тени.

— Как вы здесь оказались? — спросила Минерва, когда шум шагов Клеона наконец утих.

— Я шел от короля, миледи, — спокойно ответил Леонат. Королева вопросительно вскинула брови и поджала губы. — И я совсем не хотел помешать вашей тайной встрече, — лукаво добавил он.

— Ничего тайного, — она фыркнула и неловко повела плечами. — Лорд Дейномен попросил рассмотреть его просьбу. Важное дело. Только и всего.

— Ну конечно, миледи, — все с той же хитрой улыбкой согласился Вейнворт. — И именно по этой причине милорд Клеон обратился к вам ночью. И касался он вас тоже поэтому.

— На что вы намекаете? — даже при тусклом свете факелов было видно, как вспыхнули щеки Минервы.

— Я стал свидетелем откровенной измены, миледи. И я, по долгу чести, обязан сообщить об этом королю. Ведь, если правда вскроется, меня могут казнить вместе с вами.

— Довольно, — она, тяжело дыша, подняла ладонь вверх. — Вы ошиблись, лорд Вейнворт. Это была невинная встреча между королевой и ее давним другом.

— Хорошо, — кивнул Леонат. — Простите меня за ошибку.

Минерва кивнула в ответ и уже двинулась в противоположную сторону, но Вейнворт удержал ее. Она непонимающе уставилась сначала на его руку, крепко стискивающую ее локоть, а затем и на самого лорда.

— Что это значит? — с усмешкой спросила женщина.

— Что такого в этом Дейномене? Разве он достоин такой женщины, как ты… Вы, Ваше Величество? — быстро исправился он.

— Вы забываетесь, лорд Вейнворт, — Минерва резко дернула рукой в сторону. — Кто же, по-вашему, достоин? Вы? — она прищурилась.

— Король. И только он, — прорычал Леонат. — Спокойной ночи, миледи, — поклонившись королеве, он стремительно зашагал к лестнице, оставляя удивленную Минерву позади.

«Если двоим суждено быть, они все равно будут вместе, даже если что-то их разделяет. В этом есть своя магия».

© Алекс Флинн. Чудовище

Новость о положении Адрии привела в восторг молодого короля, известного своим переменчивым настроением и недальновидностью решений. Для него это означало одно: у династии Майнер будет продолжение.

Месяц назад Эдрик стал задумываться о том, что его молодая жена, может быть, бесплодна, учитывая, что после свадьбы прошел достаточно большой срок, а она так и не понесла. При дворе начинали шептаться о его мужском бессилии. Это выводило молодого правителя из себя, и он срывал злость на юной супруге, которая покорно терпела все его выходки.

Жалел ли Эдрик о содеянном? Трудно сказать. Иногда, видя на ее хрупком теле безобразные синяки, он ужасно злился на себя, мысленно проклиная свой отвратительный характер. Однако всякий раз, когда он собирался принести Адрии свои извинения, в его комнату врывался слуга, докладывавший о том, что очередная придворная дама распространяет слухи о возможных проблемах с его здоровьем. И весь свой гнев он в очередной раз вымещал на бедной, ни в чем не повинной Адрии.

— Это великолепная новость! — воскликнул король, вскочив с трона. — Я приказываю объявить эту новость всему королевству. Рассылайте приглашения лордам и их семьям. Устроим большой пир в честь будущего наследника! — он поднял золотой кубок вверх, и все придворные одобрительно захлопали в ладоши.

Адрия, продолжавшая сидеть на своем троне, с притворной улыбкой оглядела всех присутствующих. Она подозревала, что ее будущего ребенка лорды Большого и Малого Советов непременно попытаются использовать в своей нечестной игре, чтобы сместить спесивого Эдрика. Но все это будет потом, а пока молодая королева была рада тому, что хотя бы на девять месяцев она сможет избавиться от самого отвратительного для нее в этом браке — выполнения супружеского долга.

* * *

Сумерки сгущались, уже были видны первые звезды — еще не яркие, а бледные, тусклые далекие огоньки на черном небосводе. Ночь тихо и безучастно наблюдала за двумя всадниками, одиноко скакавшими по узкой лесной тропе.

Один из путников — тот, кто ехал первым — был Эвмент Маркелл, а следом за ним скакала леди Асгерд, лицо которой было скрыто под капюшоном светло-голубого плаща. По нахмуренным бровям и по тому, как крепко она вцепилась в поводья, было отчетливо видно трудно скрываемое напряжение. Но, когда она встречалась взглядом с Эвментом, который время от времени оборачивался на свою спутницу, ее лицо озарялось ослепительной улыбкой.

И все же Асгерд сомневалась в правильности принятого ими решения. И даже в самом Эвменте. Девушку терзали тревожные мысли с той минуты, когда она, стоя у высокого зеркала, расправила полы платья небесно-голубого цвета и в последний раз придирчиво оглядела свое отражение. Сомнения не покидали ее и потом, когда Асгерд в ожидании возлюбленного стояла посреди дворцового сада в кромешной темноте. Сомневалась она даже сейчас, ибо боялась, что цена ее опрометчивого поступка будет слишком высока.

А вот сам Эвмент ни на минуту не сомневался. Он был уверен в своих чувствах и в чувствах леди Асгерд. Эта своенравная молодая особа поразила его силой духа и остротой ума. Маркеллу пришлось немало усилий потратить, чтобы подступиться к этой неприступной девице. И все же оно того стоило. Получив благосклонность иноземной госпожи, он обрел нечто важное, познал то, что доселе было неведомо ему. Он не мог сказать наверняка, была ли это любовь, но каждый раз при встрече с леди Асгерд его сердце пропускало удары. Он с замиранием дыхания следил за каждым ее движением. В мыслях Эвмента была она, и только она. И он знал, что Бренн испытывает то же самое по отношению к леди Аристонике. И если старший брат называет это любовью — значит, так оно и есть.

В какой-то момент Асгерд резко потянула поводья на себя. Лошадь, недовольно заржав, остановилась. Эвмент тоже придержал коня и, обернувшись, непонимающе уставился на принцессу ортейцев. Куда делась уверенность, которой все время светились ее глаза? Где смелость этой отчаянной воительницы? Сейчас она своим неуверенным видом напоминала принцессу Фриду, которая, словно привидение, бесцельно слонялась по замку.

— Я сомневаюсь, — тихо произнесла девушка, опустив взгляд.

— В чем? — Эвмент спешился. — Во мне? В своих чувствах? В чем? — требовательно спросил он, подойдя ближе и приподняв ее лицо за подбородок.

— Не будет нам счастья, — все так же тихо ответила Асгерд. — Мы вступаем в брак без согласия родных. Ни твои, ни мои Боги не примут этого. Мы будем грешниками, обреченными на страшные муки после смерти.

— Зачем двум любящим сердцам чье-то согласие? — он взял ее холодную замерзшую ладонь в свою руку. — Мне нет дела ни до людей, ни до Богов, — беспечно произнес Эвмент. Асгерд от изумления округлила глаза. — Я хочу быть с тобой, моя милая леди, — он поцеловал ее руку. — Ты готова пойти за мной?

Поджав губы, девушка отвела взгляд в сторону. Она все еще сомневалась. Будущее по-прежнему было скрыто мрачной завесой, за которой их могло ждать только одно из двух: долгое счастье или же смерть.

Но когда дело касается любви, разве все «но» не должны отходить на второй план? Эвмент прав: два искренне любящих друг друга человека не должны спрашивать разрешения на свои чувства. Ее мать, когда еще была жива, всегда говорила: «Что бы ни случилось, всегда выбирай то, что подсказывает тебе не здравый смысл, не долг, а сердце и душа». И если душа Асгерд тянется к младшему брату королевы, то почему она должна отступиться?

— Да, — наконец ответила принцесса спустя пару минут колебаний. — Я пойду за тобой, Эвмент Маркелл, — и вновь в ее взгляде появилась былая смелость. Молодой человек улыбнулся в ответ и направился к своей лошади.

Он понимал, чем продиктовано сомнение Асгерд. И, как ни странно, не держал зла на возлюбленную, считая эту нерешительность всего лишь страхом перед старшим братом и Богами. Сам же Эвмент, как он и сказал, не боялся ни возможного — а точнее, вероятного — гнева Рагнара, ни Минервы и Бренна, ни даже Богов. Он уже давно не верил во все эти детские сказки. Миром правит звон золотых монет в кошельке, лязг мечей, движение пера по желтоватому пергаменту и, наконец, томный вздох соблазнительной женщины. Только это и способно изменять судьбы людей, а не какие-то «высшие силы»…

Как и планировалось, с наступлением холодов в королевстве Эверон началась масштабная подготовка к предстоящей войне. Лучшие кузнецы денно и нощно ковали оружие для солдат Его Величества. Со всех провинций собирались молодые люди, готовые вступить в ряды королевской армии. Их матери, жены и дочери поддерживали своих мужчин и молились Богам об их спасении.

Король эльфов Амиларис IV неожиданно для всех пообещал, что непременно соберет своих лучших воинов и присоединится к армии Доминика, чем осчастливил молодого короля — быть может, его потери будут не так велики.

Лорды Малого и Большого Советов могли проводить долгие часы в зале заседаний, обсуждая план действий при первом наступлении. С помощью Рагнара были составлены подробнейшие карты территории, на которой будут проходить сражения. Все готовились к предстоящей войне с ортейцами, прославленными воинами Южных Островов.

Что касается Минервы, то ее жизнь шла спокойно и размеренно, без каких-либо происшествий. Занимаясь дворцовыми делами, женщина и не заметила, как прошли пять холодных дождливых месяцев, и в Эверон вновь вернулась весна. Приблизился и намеченный срок военного похода.

Персей Дертос, которого Минерва еще в начале осени отправила на поиски Сесилии Лигера, вернулся через полтора месяца ни с чем. Он не смог найти женщину. Но самым ужасающим было то, что он обнаружил в доме, где, по словам местных жителей, и жила ведьма.

— Ты прекрасно знаешь этот знак, — сказал Персей, нарисовав веткой дерева на сырой от дождя земле всевидящее око, заключенное в пятиконечную звезду.

— Гримм, — испуганно выдохнула Минерва. Конюх согласно кивнул. — Но я думала, что все его последователи давно погибли…

— И я так думал, — обеспокоенно произнес Дертос. — Они нашли ее раньше меня.

Женщина разочарованно покачала головой и устало прикрыла глаза. Она не знала, о чем сокрушалась больше: о смерти Миледи или же о том, что с ее кончиной все шансы исправить содеянное матерью мгновенно улетучились?

Гриммы — это люди, призванные изничтожать магию. С древних времен между ними и ведьмаками шла война. Обладая способностью обращаться волков в любое время, гриммы внимательно следили за теми, кто попадал под их подозрение, а затем, убедившись, что бедняга связан с Великой Силой, жестоко расправлялись с ним.

Гриммы — коварные убийцы, ненавидящие магию. Их символ — серый волк на фоне светящегося полумесяца. «Волки», которым давным-давно приказано избавить мир от «птиц», которые являются символами Великой Силы. Какая ирония! А ведь много веков назад король Арриан де Клер, на гербе которого красовался волк, взял в жены леди Морвену — первого «черного ворона» в своем роду.

— Будем надеяться, что этот человек не доберется до столицы, — нахмурившись, произнесла Минерва.

И вскоре она, действительно, стала забывать об этой угрозе, исходившей от неведомого врага. Куда больше Минерву волновали проблемы при дворе.

В первую очередь, женщина была обеспокоена тем, что король долгое время медлил с назначением нового лорда на должность главного советника. После того, как правда о делах Вириата стала известна многим, по закону Доминик должен был его казнить. И он собирался это сделать — однако в последний момент передумал, сослав Освальда в самую отдаленную провинцию.

Около месяца должность главного лорда-советника пустовала, пока король не подписал указ о назначении на этот пост Регулуса Глэвума. Несомненно, Минерва, с теплотой относившаяся к нему и его семье, была рада назначению лорда Глэвума. Пожалуй, при всем дворе не было более достойного кандидата.

Затем Минерва взялась за выполнение обещания, данного леди Аристонике. Она понимала обеспокоенность лорда Глэвума, однако для Бренна не было более достойной и желанной девушки, чем дочь сэра Регулуса. Понимая, что в одиночку ей не справиться, королева пригласила к себе леди Деметрию Глэвум.

Даже в свои годы эта женщина была необычайно хороша собой: аристократически-бледная кожа, нежные и чувственные губы, большие темные глаза, не потерявшие былого огня. Длинные светлые волосы, быть может, и тронула седина, однако леди Деметрия это тщательно скрывала.

— Мадам, я думаю, вы знаете о том, что ваш муж желает расторгнуть союз Маркеллов и Глэвумов, — начала королева. — И это меня очень расстраивает.

— Простите, Ваше Величество, — Деметрия склонила голову. — Он боится за нашу дочь, за ее безопасность.

— И я его понимаю, — согласилась Минерва, жестом приглашая женщину сесть рядом. — Но чувства вашей дочери и моего брата настолько сильны, что, я боюсь, подобное решение может привести их к необдуманным поступкам.

— Я все поняла, миледи, — кивнула Деметрия. — Я непременно переговорю со своим супругом.

— Я очень рада, что мы пришли к взаимопониманию, — улыбнулась королева.

И вскоре лорд Глэвум, действительно, смягчился, дав свое благословение дочери и ее избраннику. Минерва была рада не меньше брата, ведь, породнившись с семьей лорда-советника, она еще больше укрепила положение своей семьи. Все-таки при дворе у Маркеллов куда больше врагов, нежели среди народа.

В начале зимы сыграли свадьбу. Бренн желал более скромного торжества, но Минерва больше всего на свете хотела продемонстрировать свой триумф, а потому собрала около сотни лордов и благородных дам. После падения Филипа и Софии многие переметнулись на сторону нового короля. Теперь же, видя, что силы Маркеллов крепнут, они стали задумываться — не пора ли вспомнить о своей верности тем, кому когда-то давали присягу?

В четырехстах милях от столицы Эверона на невысокой длинной возвышенности, которую прозвали Холмами Дерека Великолепного в честь выдающегося полководца времен правления короля Гепперта Майнера, расположился лагерь, куда стягивались все военные силы королевства. Оставались считанные дни до выступления, а потому большую часть времени король Доминик проводил здесь, тщательно следя за подготовкой.

Прибывшие вместе с королем эльфов две тысячи воинов, среди которых было полторы тысячи лучников и пятьсот пехотинцев, значительно увеличили силы Эверона. Доминик был благодарен Амиларису, готовому пожертвовать своим народом на благо чужой страны, но Рагнар, всегда сопровождавший Неопалониса, с подозрением поглядывал на старого мудрого эльфа.

— Вы уверены, что ему можно доверять? — спросил как-то ортеец у Доминика. — Вы же знаете, что мой народ и эльфы долгое время враждуют.

— Король Амиларис — достойный правитель, благородный и честный, — спокойно заверил его Неопалонис. — Если ты доверяешь мне, доверяй и ему. В конце концов, эльфы пришли на помощь не сколько ортейцам, сколько нам, — он улыбнулся и похлопал молодого воина по плечу.

Но слова Доминика не внесли спокойствия в душу Рагнара. Он знал: чем бы ни завершилась эта кампания, он до конца своей жизни будет обязан Доминику. И он смиренно принимал это — однако перспектива быть должником короля Амилариса казалась ему весьма сомнительной.

Рагнар вновь покосился на правителя лесного народа, совсем не подозревая о том, что Амиларис уже давно заметил взгляды, которые молодой ортеец украдкой, как он думал, бросал на эльфа. Амилариса немного забавляло искреннее недоверие, читавшееся в этих больших глазах небесно-голубого цвета. Он понимал, что воин мысленно ищет способ расплатиться с эльфами за их участие в этой войне. Однако Рагнар еще не знал, что именно лесной народ попросит у будущего правителя Южных Островов. Он воспримет просьбу Амилариса с улыбкой и с легкостью выполнит ее, не зная, как много значит для эльфов этот дар.

А тем временем во дворце Минерва в сопровождении своей юной невестки прогуливалась по королевскому саду. Холодная и долгая зима постепенно уходила, уступая место весне. И хотя по ночам все еще иногда бывало холодно, а дворцовый парк пока пустовал, кое-где виднелись первоцветы — любимые цветы молодой королевы. И ослепительное солнце радовало жителей Эверона теплыми согревающими лучами.

— Как твое здоровье, дорогая? — заботливо спросила Минерва, глядя на беременную жену брата. — Как ребенок?

— Сэр Ллойд уверяет, что все хорошо, — с улыбкой ответила Аристонике, глаза которой светились от счастья. — Но я волнуюсь всякий раз, когда чувствую его шевеление.

Уголки губ Минервы дрогнули в легкой улыбке. Она помнила, как и сама пару лет назад чувствовала то же самое. Каждый новый день становился ярче предыдущего. Душа наполнялась теплотой и любовью всякий раз, когда она ощущала требовательные толчки, еще не зная, что носит под сердцем двойняшек.

Не думала она тогда и о том, насколько изменится ее жизнь с той минуты, когда лекарь позволит ей впервые обнять своих детей. Сердце затрепетало от ни с чем не сравнимого чувства. Мир стал еще прекраснее, цвета — еще ярче. Ведь, держа на руках ребенка, частицу своей души, женщина понимает, насколько прекрасен этот мир.

Дети придают своим матерям неведомую силу, которую нельзя получить никаким другим способом. С первой минуты, как женщина впервые посмотрит в глаза своему малышу, она знает: что бы ни случилось, она будет бороться за него любой ценой. Даже ценой собственной жизни.

— Я тоже была мнительной, — кивнула Минерва. — Главное, больше гуляй на свежем воздухе и не думай ни о чем плохом.

— Как же я могу не думать, когда вскоре Бренн отправится на войну, — грустно посетовала Аристонике.

— Как жена, я должна переживать за мужа, как сестра — за братьев, а как королева — за всех воинов, — Минерва склонила голову. — Однако я верю в успех нашего королевства и доблесть наших солдат. Верь и ты. Как бы сильно сомнения ни одолевали твою душу, не переставай верить.

Аристонике самозабвенно смотрела на королеву, впитывая каждое слово, произнесенное ею. При первой их встрече эта женщина, которая на тот момент была всего лишь леди Маркелл, вторым ребенком Филипа и Софии, прощенным милостивым королем Домиником, показалась ей холодной и далекой. Было в ней что-то отталкивающее.

Но со временем они сдружились. И вдобавок, внезапно возникшее чувство Аристонике к Бренну Маркеллу сблизило их. Более Минерва не была для Аристонике надменной гордячкой. Она увидела в ней добрую и великодушную подругу, верную и надежную, мудрую советчицу. Они стали даже больше, чем подругами — скорее, сестрами по духу.

Аристонике хотела во всем равняться на Минерву. Чем ближе она общалась с будущей королевой, тем больше становилась на нее похожа. Иногда дочь лорда Глэвума, словно ребенок, повторяла все жесты и интонации леди Маркелл, пока они не стали привычкой, сделав Аристонике буквально копией Минервы.

Завидев приближающегося к ним молодого слугу, королева выпрямилась и приняла серьезный и величественный вид. Улыбка вмиг исчезла с ее лица.

— Ваше Величество, — мальчишка поклонился. — Великий Друид желает видеть вас.

Нахмурившись, дамы переглянулись. Редко друиды, служители веры, посещали этот дворец. И еще реже они желали говорить с правителями, считая, что те сами должны приходить к ним и просить аудиенции.

— Верно, случилось что-то ужасное, — шумно выдохнула Аристонике.

— Меньше переживаний, дорогая, — напомнила Минерва, снисходительно улыбнувшись спутнице. Но, хотя внешне женщина была спокойна, как и прежде, в душе она разделяла беспокойство невестки. — Сопроводите Претора(1) в тронный зал и сообщите, что я непременно приму его.

Уже через пятнадцать минут королева стояла у подножия своего трона, не смея сесть в присутствии Великого Друида.

Это был рослый мужчина лет сорока, облаченный в белый плащ, обшитый каймой пурпурного цвета — символ его высокого чина. Широкий лоб и нос с горбинкой придавали лицу Претору еще больше мужественности. А длинная борода делала его похожим на одного из великих Богов, служителем которых он являлся.

— Ваше Величество, — Великий Друид уважительно склонил голову перед королевой, но не поклонился. Правители и жрецы были равны.

— Претор, что привело вас во дворец? — спросила Минерва, с замиранием сердца взглянув на друида.

— На днях ко мне в руки попал один любопытный документ, — он протянул ей свиток пергамента. — Думаю, вам стоит взглянуть на него.

Нахмурившись, Минерва принялась нетерпеливо развязывать красную веревку, стягивающую свиток. Развернув документ, быстро пробежала его глазами. С каждым прочитанным словом ее глаза все больше округлялись от удивления, а лицо бледнело.

— Но как это произошло? — нервно сглотнув, спросила королева. — Как они могли заключить брак?

— Один из служителей веры оказался во власти мирских алчных желаний, — спокойно ответил Великий Друид. — Поверьте, он будет наказан.

— Мне нет дела до жадного жреца, — ее глаза гневно блеснули. — Что мне делать с этим? — она взмахнула рукой, в которой сжимала свиток. — Как это могло произойти? Без согласия старших в роду? Да она даже не нашей веры!

— Именно поэтому я и принес его вам, — улыбка на лице Претора была холодной, предостерегающей. Минерва сразу поняла, что он недоволен ее излишней горячностью. — Тот друид окрестил леди Асгерд в нашу веру, а затем скрепил союз вашего брата и его избранницы. Лорд Эвмент выложил за это немалую сумму, — он с упреком посмотрел на королеву. — Так как подобное не является законным, я принес документ вам. Вы можете даже сжечь этот пергамент. В глазах Богов они все равно чужие друг другу люди.

— Значит, на мне не будет греха? — спросила Минерва, внимательно посмотрев на друида.

— Только не этот, — Претор снисходительно усмехнулся.

Даже если его ответ и разозлил королеву, она попыталась не подать вида, проводив его почтительным взглядом.

Стоя посреди пустого тронного зала, она пыталась справиться с захлестывающим ее гневом. Она и представить себе не могла, что ее младший брат может совершить такую глупость. Да даже если бы он всего лишь соблазнил леди Асгерд, масштабы этой катастрофы были бы куда менее серьезны! В голове никак не укладывалось: Эвмент вступил в брак с сетрой Рагнара, с представительницей правящей династии другого государства. Уму непостижимо!

Она, подобно урагану, выбежала из тронного зала. Фрейлины, смиренно ожидавшие у дверей, непонимающе переглянулись меж собой. Девушки нередко видели свою госпожу не в лучшем расположении духа, но в таком устрашающем гневе — никогда. Стремительным шагом королева двинулась в сторону своих покоев.

— Эмилия! — Минерва вдруг резко остановилась. — Немедленно разыщи мне лорда Эвмента! — приказала она.

— Простите, миледи, но ваш брат на смотре войск вместе с королем, — испуганно пролепетала фрейлина.

— Тогда пригласи ко мне леди Асгерд, — недовольно поджав губы, ответила женщина, продолжив свой путь.

Испуганная и зажатая Асгерд стояла посреди просторной гостиной королевы Минервы, нервно теребя ткань своего платья. Сама же королева, позвавшая ее, вот уже десять минут продолжала молчаливо стоять к ней спиной, смотря в высокое окно, из которого открывался вид на медленно оживавший после дождливой зимы чудесный сад.

— Мадам, что-то случилось? — с искреннем любопытством спросила девушка, не подозревая об истинной причине, по которой ее сюда пригласили.

— Хотела поздравить вас, леди Асгерд, — ледяным тоном отозвалась Минерва, медленно повернув голову к гостье. — Ведь на днях вы стали частью семьи Маркелл, — улыбка королевы была полна яда.

Не ожидавшая подобного Асгерд растерянно взглянула на женщину. Почувствовав себя загнанной в угол, девушка прикусила нижнюю губу и неосознанно еще сильнее вцепилась в ткань, словно хотела оторвать от своего платья лоскут. От отчаяния ее глаза наполнились слезами.

— Почему я не вижу радости на вашем лице? — язвительно спросила Минерва. — Или вы не рады своему замужеству?

— У вас нет права отчитывать меня, — твердо заявила Асгерд, наконец собравшись с силами и подняв голову. — Я — не ваша подданная.

— Вы правы, — согласилась королева, шагнув ей навстречу. — Однако, Эвмент — верноподданный этого королевства, а также мой брат. Уж его отчитывать я могу, — она полоснула сестру Рагнара неприятным цепким взглядом.

В этот момент двери за их спинами резко распахнулись. На пороге стоял тяжело дышавший Эвмент, который пытался отмахнуться от фрейлин своей венценосной сестры.

— Простите, Ваше Величество, — склонив головы, тихо произнесли девушки. — Милорд Маркелл не послушал нас.

— Все хорошо, — заверила их Минерва. — Я так рада видеть тебя, мой милый братец, — с трудно скрываемым сарказмом сказала она, когда тяжелые дубовые двери захлопнулись.

Эвмент прошел вглубь комнаты и, поравнявшись со своей молодой женой, остановился.

— Асгерд, оставь нас, — требовательно произнес он.

Девушка испуганно смотрела то на Эвмента, то на его сестру. Какое-то время Маркеллы молча прожигали друг друга взглядами, но затем Минерва все-таки повернула голову к гостье и кивнула ей.

Асгерд понимала, что, несмотря на всю силу своих чувств к Эвменту, в этом разговоре между сестрой и братом, королевой и подданным она будет лишней. Поклонившись Минерве, девушка поспешила оставить Маркеллов наедине.

— Что это значит? — спросил Эвмент, когда в комнате не осталось ни единой души, кроме него и сестры.

— Это я должна спросить у тебя. Сегодня днем Великий Друид принес мне документ, согласно которому ты и леди Асгерд отныне являетесь супругами.

— Ты не поверила этому и решила спросить у Асгерд лично, — лаконично произнес брат.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? — сощурившись, спросила Минерва. — Это же скандал!

— Я поступил по совести, — он гордо вздернул подбородок. — Я женился, прежде чем вступить в связь с ней.

— С каких это пор Эвмент Маркелл стал слушать голос совести? — с усмешкой спросила она. — За тобой тянется неприятный шлейф репутации искусного дамского угодника, так чем же эта замухрышка покорила тебя?

— Не смей оскорблять Асгерд! — воскликнул Эвмент. — Я же не высмеиваю твой выбор.

— О чем ты?

— Дейномен, этот глупый романтик. Что в нем такого?

— Это совершенно другой вопрос, — быстро ответила Минерва, до побелевших костяшек сжав кулаки. — Твой неосмотрительный поступок грозит тебе смертью.

— О, уверяю тебя, сестричка, твоя влюбленность в Клеона также может привести тебя на плаху, — его рот искривился в ухмылке. — Ты же не хочешь, чтобы Доминик узнал, откуда это украшение на твоей шее?

Минерва невольно коснулась жемчужных бус.

— Или же об истинном происхождении Адмета и Торы, — нахально продолжал Эвмент.

— Откуда ты знаешь? — ей стоило больших усилий заставить собственный голос не дрожать.

— Встретил как-то рано утром Персея, уезжавшего из дворца, — ухмыльнулся брат. — Мы с ним немного поговорили, как старые добрые друзья.

В ее взгляде невероятным образом смешались гнев, отчаяние и мольба. Какое-то время она молчаливо смотрела на младшего брата, рот которого медленно искривлялся в гадкой победоносной ухмылке. Минерва была готова задушить Эвмента собственными руками.

— Ты не посмеешь ничего сделать, отвратительный змееныш! — прошипела она, медленно надвигаясь на него. — Ведь иначе ты потеряешь все.

— А ты знаешь, что будет? — спросил Эвмент, обойдя сестру и присаживаясь на софу позади нее. Минерва непонимающе уставилась на него. — Король не посмеет открыто объявить о твоей измене — ведь иначе придется объявить моих дорогих племянников незаконнорожденными. Но, как мы с тобой знаем, Доминик не может иметь детей. Наследию Неопалонисов придет конец, — молодой человек хмыкнул. — И потому, моя дорогая сестренка, он сначала казнит Дейномена, обвинив его в государственной измене. Но и на этом он не остановится. Доминик будет ненавидеть тебя до конца своих дней. Где гарантии, что в один прекрасный день он не подольет яд в твой напиток?

Тяжело дыша, королева прожигала взглядом собственного брата. Ей не хотелось этого признавать, но ее хитрый братец был прав. Даже если Доминик и не казнит ее, как изменницу, то избавиться от милого Клеона ему не составит никакого труда. И кто может поручиться, что этим не воспользуются ее многочисленные враги, оттеснив Адмета от трона?

— Пошел вон, — скривившись, тихо ответила Минерва. — Не желаю тебя видеть.

— И я люблю тебя, дорогая сестричка, — рассмеявшись, ответил Эвмент, поднимаясь со своего места и направляясь к дверям.

— Что ты будешь делать, когда правда откроется? — спросила она, не поворачивая головы.

— Пока не знаю, — коротко и тихо ответил Эвмент, выходя из королевских покоев.

* * *

(1)Претор — в Древнем Риме так называли важного государственного деятеля, но в моей работе, это всего лишь уважительное обращение к Великому Друиду.

«Два человека и тайна — начало любого заговора».

© Фильм «Пятая власть»

Фредерик Майнер, крепко сжимая в руке подсвечник с тремя горящими свечами, спускался по длинной винтовой лестнице, скрытой от посторонних глаз потайным входом. Ниши, предназначенные для горящих факелов, пустовали, и свет от канделябра Фредерика едва озарял узкий коридор с холодными и чуть поросшими мхом стенами.

Одного дуновения ветра, пробирающего до костей, было достаточно, чтобы пламя свечей тотчас погасло. Проворчав что-то невнятное, мужчина, положив левую руку на сырую стену, продолжил аккуратно спускаться вниз.

Вскоре послышались чьи-то голоса, сначала приглушенные, едва различимые. Но чем быстрее Фредерик приближался к последней ступеньке, тем более явственно различал три определенно разных мужских голоса.

— Доброй ночи, милорды, — спустившись в длинный, такой же, как и лестница, мрачный коридор, поприветствовал дядя короля трех обладателей внушительных фигур, облаченных в темные плащи. Их лица были скрыты за капюшонами. И каждый из них держал в руке по подсвечнику. — Я не мог придти раньше, — объяснил он им свое опоздание. — Дела королевства.

Пламя свечей дергалось всякий раз, когда легкий ветерок проникал в это длинное узкое помещение. Тени собравшихся здесь людей зловещими фигурами ложились на холодные каменные стены.

Подобные тайные встречи проводились всякий раз, когда в государстве происходили значительные изменения. Пару дней назад король Эдрик объявил своим подданным о том, что вскоре у королевства появится наследник. И для собравшихся здесь это стало знаком, что пора действовать.

— Вы уже говорили с королевой? — спросил один из мужчин, который стоял посередине. Его голос был грубым и чуть хрипловатым. — Она согласна?

— Нет, господа, — пожал плечами Фредерик. — Не было подходящего момента.

— Создается впечатление, милорд, что вы и вовсе не заинтересованы нашим делом, — недовольно произнес другой мужчина, прислонившийся к холодной стене левым плечом.

— Если вы и дальше собираетесь рассчитывать на мою поддержку, вам придется запастись терпением, — выпрямившись, ответил Майнер. — Этот прием будет подходящим моментом. Уж поверьте мне.

— Мы хотим верить вам. Хотим, — вновь заговорил мужчина в центре. — Однако, и вы не подведите нас.

— Не подведу, — заверил своих собеседников Фредерик.

Пожилой нерасторопный, громко шаркающий мужчина, которому велели прислуживать Аурелиану, отныне именуемому не «ценным трофеем», а «важным гостем», прошел в покои, что Эдрик так любезно предоставил эльфу.

Аурелиан, сидевший на просторной мягкой кровати, инстинктивно положил руку на пояс, туда, где должен был висеть его меч, выкованный в недрах Туманных гор. Но клинка на месте не было. И что-то подсказывало эльфу, что сейчас его оружие небрежно висело в ножнах одного из тех неотесанных болванов, больше походивших на дикарей, которые и доставили «подарок» королю Утеру много месяцев назад. Навряд ли кто-то из них мог знать о правильном обращении с фессалийской сталью.

— Милорд, к вам пожаловала Ее Величество королева, — объявил ссутулившийся старик.

Аурелиан нахмурил брови. Но не успел он ничего ответить, как уже хорошо знакомая ему молодая женщина прошла в комнату.

При свете дня она показалась ему еще очаровательнее. Невысокого роста, хрупкая, длинные черные волосы, собранные в сложную прическу, ниспадали на плечи, во взгляде больших голубых глаз читались ум и сила. Кожа королевы имела такой оттенок, что казалась почти белой. Некоторые не смогли бы назвать черты ее лица изящными: высокие скулы, узкий рот, решительный подбородок. Но, по мнению эльфа, все это придавало ей еще большего шарма.

— Вы свободны, Гилрой, — кивнула Адрия слуге. — Как вы устроились? — спросила она, дождавшись, когда дверь за медлительным прислужником закроется.

— Я должен поблагодарить вас за столь трогательную заботу, — холодно произнес Аурелиан. — Скажите, вы одинаково добры со всеми пленниками? Еще неделю назад солдаты вашего короля откровенно насмехались надо мной за решеткой, а теперь все так любезны со мной. «Милордом» называют, — скривился он.

— Нет, только с теми, кто может быть полезен для королевской казны, — спустя пару секунд размышлений ответила Адрия, с лица которой вмиг пропала доброжелательная улыбка. Теперь взгляд ее голубых глаз не казался эльфу таким согревающим и добрым. Было в нем что-то настораживающее, пробирающее до мурашек.

— Зря надеетесь, — хмыкнул Аурелиан, подходя к окну. — Мой отец не заплатил выкуп Утеру, а уж вам и подавно.

— Значит, вам придется остаток своей жизни провести в Тартессе, — усмехнулась Адрия. — Но впредь я советую вам держать язык за зубами — ведь, если выбирать между подвалами дворца и этими покоями, — она беглым взглядом пробежалась по комнате, — я бы выбрала последнее.

Самоуверенный взгляд Адрии и потемневшие от злости глаза Аурелиана свидетельствовали о безоговорочной победе молодой правительницы Эверона в этой словесной схватке.

— Набирайтесь сил, милорд, — сказала она, остановившись на пороге. — Сегодня большой праздник во дворце.

— Отмечаете очередную смерть одного из моих соотечественников? — едко усмехнулся эльф.

— Весть о скором появлении наследника, — гордо заявила Адрия.

Сначала Аурелиан не понял, что королева имела в виду. Но, внимательно проследив за движением ее ладони, которая задержалась на животе, он сразу же догадался. Молодая правительница была в положении.

Отчего-то на душе стало тоскливо. Но с чего вдруг? Неужели осознание того, что такой отвратительный человек, как Эдрик Майнер, пустил свои корни в это славное очаровательное создание, так расстроило эльфа?

— Неужели вы так самонадеянны, полагая, что родится мальчик? — все тем же тоном спросил Аурелиан.

— Мой король верит, — с улыбкой отозвалась Адрия. — Но даже если родится девочка… — она запнулась на мгновение. — Женщины могут править не хуже мужчин.

— В этом я сомневаюсь, госпожа, — рассмеялся эльф.

— Однажды, милорд, вы будете вынуждены признать свою ошибку, — королева вздернула свой волевой подбородок. — Ну, а пока отдыхайте. Праздники в Тартессе так утомительны.

Новость о беременности Адрии еще больше утвердила ее высокое положение. Отныне в замке не было места гнусным и отвратительным слухам, которые распускали, как она думала, в основном ее прислужницы. А потому теперь она наконец могла заняться поиском новых фрейлин. Нынешние дамы усердно выполняли свою работу, но королева не могла им доверять. Ей хотелось бы, чтобы фрейлинами были молодые девицы примерно ее возраста, с которыми она бы смогла быстро сдружиться.

Заняться этим вопросом было приказано Дункану Дейномену, королевскому секретарю. Адрия же планировала выбрать из подобранных кандидаток самых достойных.

И вот сегодня, когда до начала праздника оставалось меньше шести часов, молодая правительница, расправив полы пышного платья темно-синего цвета, величественно восседала на софе. Позади, держа в руках кожаную папку с бумагами, застыл Дункан. А перед ними, смиренно опустив голову, стояла молодая девушка.

— Твое имя? — поинтересовалась Адрия, внимательным взглядом изучая очередную кандидатку.

— Мария Аллен, дочь лорда Хью Аллена, — не поднимая головы, тихо отозвалась она.

— Твоя мать служила покойной королеве, а ты входила в штат фрейлин принцессы Энрики до того, как она вышла замуж, верно? — спросила королева, взяв из рук секретаря лист с записями.

— Все так, миледи, — кивнула Мария. — Однако после замужества принцессы я еще некоторое время была при ней, а после отец отозвал меня.

— По какой причине?

— Меня намеревались отдать в жены лорду Бассету, — на этот раз молодая девушка подняла голову. — Но он умер в день нашей помолвки, — Адрия заметила, с каким облегчением она это произнесла.

Кажется, на прошлый праздник в честь Лугнасада лорд Бассет приезжал в Тартесс со своими сыновьями. Этот низкорослый, дурно пахнущий и вечно ворчащий старикашка заставил многих слуг, которых предоставили ему на время пребывания во дворце, пострадать от его сварливости и тяжелого нрава. И, вспомнив об этом, Адрия ничуть не удивилась подобной реакции леди Аллен.

— Что ж, Мария… — задумчиво произнесла королева, — вы можете идти, — она кивком головы указала на дверь. — Что думаешь, Дункан? — спросила Адрия, как только дверь за девицей негромко захлопнулась.

— Вы вольны решать сами, но я бы посоветовал остановить свой выбор на ней, — предложил секретарь Дейномен. — Ее дед в свое время сильно промотал семейное состояние. И даже несмотря на долголетнюю службу Хью Аллена на благо короны, он не смог полностью расплатиться с долгами своего отца.

— Значит, эта должность принесет немало привилегий для семьи Марии, — заключила Адрия. — Позволит лорду Хью решить свои финансовые проблемы.

— Он будет обязан вам до конца жизни, — с улыбкой сказал Дункан. — А это будет как нельзя кстати в нашем деле, — последние слова он произнес с особой осторожностью. Еще бы, ведь даже у стен есть глаза и уши.

— Согласна, — кивнула Адрия. — Я хочу, чтобы все мои фрейлины были из семей, которые в дальнейшем будут полезны нам и нашему делу, — она поднялась со своего места и подошла ближе к другу. — Это лишь начало.

— Вы же знаете, Ваше Величество, что можете рассчитывать на меня.

— Я никогда не сомневалась в тебе, милый Дункан, — улыбнулась королева.

С последними лучами солнца двери зала приемов открылись, пропуская многочисленных гостей, собравшихся в Тартессе, внутрь. И когда огромный оранжевый шар окончательно опустился за горизонт, заставляя землю укутаться во мрак ночи, глашатай объявил о появлении королевской семьи.

Эдрик и Адрия медленно проплывали между гостей. И если король приветствовал собравшихся надменной ухмылкой, то молодая королева любезно кивала в ответ на поздравления и теплые слова.

А следом за ними шел Фредерик Майнер, дядя правителя. Он, как и полагается главе королевской стражи, следил за тем, чтобы ни один из гостей не осмелился открыто напасть на короля или же всадить ему нож в спину. У Эдрика среди народа слишком много ненавистников. Да и врагов у всей династии Майнер хватает.

Фредерик знал, о чем шепчутся люди на рынке, что они говорят о короле, сидя за столом в паршивой таверне. «Глупый надменный мальчишка, не способный управлять королевством». И самым прискорбным было то, что в большинстве своем речи этих грязных шахтеров и ремесленников имели под собой основания: Эдрик, как и его покойный отец, не был достоин того места, которое унаследовал от их великих предков.

Около десяти лет назад, когда тело и разум покойного короля поразил страшный недуг, трон прочили его младшему брату — Фредерику. Однако тот отказался в пользу своего еще совсем юного племянника. Но совсем не благородство заставило дядю Эдрика отказаться от столь желанной золотой короны — на самом деле он хотел обезопасить себя и свой трон. Всегда найдутся желающие сменить человека у власти. И его молодой племянник мог стать орудием в руках таких людей.

Но сейчас, когда в королевстве зреет недовольство, сам Фредерик станет таким человеком. А его орудием будет ребенок Эдрика, который скоро появится на свет. И поэтому дядя короля ищет поддержки Адрии.

— Дорогой племянник, надеюсь, ты позволишь пригласить твою очаровательную супругу на танец? — склонившись перед Эдриком с улыбкой, спросил мужчина.

— Только не утомляйте ее, дорогой дядя, — кивнул король. — Ничто не должно навредить моему ребенку, — серьезным тоном добавил он, чуть прищурившись.

— Мой долг — защищать нашу семью, Эдрик, — строго ответил Фредерик. — Я бы никогда не навредил своей семье.

Их глаза встретились. Можно было подумать, что эти двое намерены уничтожить друг друга посредством взглядов. Почувствовав внезапно возникшее между королем и его дядей напряжение, Адрия, тотчас спохватившись, сказала:

— Конечно, милорд Фредерик, я потанцую с вами, — королева быстро вскочила с места и, приняв руку кавалера, двинулась к другим танцующим парам.

Заиграла музыка. Адрия и Фредерик, выйдя вперед, открыли бал. На какое-то мгновение музыка стихла, позволяя и другим заинтересовавшимся гостям присоединиться к танцующим, но потом оркестр вновь заиграл. По залу тотчас начали кружиться около двух десятков пар.

Вот он — подходящий момент для разговора.

— Мой племянник весьма груб с вами, не так ли? — начал Фредерик, вопросительно изогнув бровь и с интересом посмотрев на королеву.

С лица Адрии вмиг сползла улыбка. Мужчина почувствовал, как задрожали ее руки. И в движениях тотчас появилась некоторая неловкость. Королева сбилась и пропустила два танцевальных па, тем самым вызвав усмешку у Фредерика. Другие танцующие лишь взглянули на нее, не поняв, в чем дело.

— Это все ложь, — дрожащим голосом отозвалась она. — Гнусные сплетни, — добавила Адрия уже куда более спокойным и ровным тоном.

— Не отрицайте очевидного, — усмехнулся Фредерик. — Мне известно о всех прегрешениях моего племянника. Он неоднократно позволял себе многие дерзости по отношению к вам. Будучи в сильном подпитии, он нелестно отзывается о вашей семье. И эти неоднократные измены. Неужели вы хотите сказать, что в вашей семье царит любовь и спокойствие?

— Я не знаю, о чем вы говорите, милорд, — на этот раз ее тон был холоден, как никогда. Музыка стихла. — А сейчас прошу меня извинить. Легкое недомогание, — Адрия сдержанно улыбнулась. — Пожалуй, я вернусь на свое место.

Но Фредерик не позволил королеве так просто уйти.

— Однажды ты попросишь у меня помощи, — едва слышно произнес он, вцепившись в ее руку.

Адрия, не желая привлекать лишнего внимания гостей, улыбнулась еще шире и, поведя плечом, освободилась от сильной хватки дяди короля. Майнер внимательным взглядом проследил за королевой, которая вновь заняла трон подле Эдрика. Фредерик видел, что его слова заинтересовали молодую правительницу — это отчетливо читалось в ее глазах. Он знал, что однажды Адрия придет к нему за поддержкой. Однако никто не мог ожидать, что этот день настанет уже завтра.

«Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти»

© Лев Николаевич Толстой.

— Ты, верно, сошла с ума?! — изумленно выдохнул Дункан, обессиленно опустившись на край софы. — Ты ввязываешься в авантюру Фредерика Майнера. Это опасно.

— Нам не придется ничего делать, Дункан, — мягко произнесла Адрия. — Он сделает все сам.

— Ты ошибаешься! — воскликнул он. — Одно дело — объявить короля безумным и стать регентом, и совсем другое — испачкать свои руки в крови.

— Ты думаешь, Фредерик убьет Эдрика? — нахмурилась Адрия.

— Нет, он вежливо попросит его отказаться от короны! — вспылил Дункан и резко поднялся с места.

Адрия недовольно поджала губы и, чуть сощурившись, посмотрела на друга. Как она может быть такой наивной? Дункан прав — вряд ли Фредерик поступит с королем гуманно. Но она не желает смерти Эдрика, а всего лишь хочет обезопасить королевство от безрассудства короля и избавить себя от его выходок. А хладнокровно расправиться с Эдриком нельзя. Боги осудят. Да и в народе всегда найдутся недовольные, которые станут обвинять Адрию в корысти и властолюбии.

— Надо убедить Фредерика в том, что наше предложение лучше, — уверенно заявила она.

Дункан шумно выдохнул и с грустью посмотрел на королеву.

* * *

От автора: Давайте представим, что заговор Себастьяна Неопалониса не помешал Софии и Филипу Маркеллам занять трон после свержения Ричарда Майнера. И вот уже больше десяти лет королевство Эверон, во главе которого стоят супруги Маркелл, процветает. Эта и две следующие главы будут посвящены данной альтернативной реальности.

Сегодня в Тартессе устраивалось пышное празднество в честь очередной годовщины правления Софии и ее супруга Филипа. С раннего утра слуги то и дело бегали по дворцу, выполняя мелкие поручения поверенных королевы, которая желала, чтобы торжество запомнилось гостям надолго.

Хотя по большей части все это она делала для Филипа, своего дражайшего мужа. Они оба знали, что главе семейства осталось немного. Он чувствовал приближение собственной смерти. И меньшее, что София могла сделать для него — устроить праздник, на котором соберется вся семья, и их лица будут светиться счастливыми беззаботными улыбками. Еще придет время, когда надо будет проливать слезы. Но не сегодня.

— Амелия, — обратилась София к одной из своих фрейлин. — Позови моих детей.

— Простите, мадам, — девушка склонила голову. — Но это невозможно. Их Высочества еще ранним утром отправились на охоту с королем.

София недовольно поджала губы. И почему она узнала об этом от фрейлины? Почему никто не известил ее раньше? С серьезным от напряжения лицом женщина продолжила наблюдать за подготовкой к празднику.

А тем временем в прилегающих к Тартессу лесах, которые славились своими богатыми охотничьими угодьями, Филип Маркелл вместе с детьми и около десятка сопровождающих их людей были увлечены своим занятием.

— Тебе следует научиться быть более тихой, моя дорогая, — рассмеялся король, когда очередная жертва Минервы ускакала в густые зеленые заросли, услышав шорох.

— Это не мое, — раздосадованно произнесла девушка, опустив лук. — У меня не получается.

— И это не повод сдаваться, Минерва, — с мягкой улыбкой отозвался Филип. — Ты никогда не должна опускать руки. Сражайся. Борись до конца.

— Ты ведь говоришь не о кроликах, верно, отец? — нахмурилась принцесса.

— Признаю, ты весьма догадлива, — вновь улыбнулся король. — Ты права, я сейчас говорю совсем не об охоте, — он обнял дочь за плечи и тихо произнес: — Я знаю, что твоя матушка, несмотря на мой запрет, продолжает обучать тебя магии. — Минерва от изумления округлила глаза и опасливо огляделась по сторонам, меньше всего желая, чтобы кто-нибудь услышал их разговор. София строго-настрого велела хранить это в секрете. — Не позволяй тьме, которая будет постепенно окутывать твое сердце, управлять тобой. Борись за тот свет, что ярким огнем горит в тебе.

— Почему у тебя такое лицо? — нахмурилась принцесса.

— Какое?

Минерва не знала, как ответить. Просто… было что-то не так с Филипом. Его взгляд… Обычно он так смотрел на своих детей, когда давал наставления перед тем, как отправиться в длительную поездку по королевству. Но ведь он вернулся только месяц назад. Что же случилось?

Но не успела Минерва ответить на вопрос отца, как ее братья с веселым смехом вышли из-за высоких деревьев, держа в руках желанную добычу.

— А ты снова не у дел, Минерва? — язвительно спросил Эвмент, хвастаясь фазаном, которого ему удалось подстрелить.

— Интересно, а что ты скажешь, когда я первой доскачу до замка? — хитро улыбнулась девушка, выскальзывая из рук отца.

— Ты не посмеешь, — прошипел Эвмент, небрежно швырнув свою добычу слуге и бросившись за сестрой, которая уже успела вскочить на коня. — Я не позволю! — воскликнул он.

Филип с улыбкой посмотрел на своих детей. Минерва и Эвмент нередко сцеплялись в словесных перепалках, а в далеком детстве иногда и вовсе доходило до драк. И не было между ними таких явных теплых отношений, как те, что связывали ее и Дориана, старшего из детей Маркеллов. Однако король был уверен, что Эвмент и Минерва, несмотря на все свои разногласия, при случае будут защищать друг друга. Так их воспитал Филип: бороться за семью и близких любой ценой. Это и было негласным девизом правящей династии.

— Думаю, и нам пора возвращаться, — сказал он, приобняв Бренна за плечи и с гордостью посмотрев на Дориана. — Скоро начнется праздник. Ваша мать расстроится, если мы не вернемся вовремя.

Минерва, как и следовало ожидать, действительно обогнала Эвмента. Самый юный из принцев не любил проигрывать. Никогда. И если зачастую его высокородное происхождение определяло исход того или иного спора в его пользу, то в случае со старшей сестрой он постоянно оказывался проигравшим. Эвменту казалось, что из-за этого все над ним насмехаются.

— Когда-нибудь я одолею тебя, глупая девчонка, — прорычал он, с силой толкнув сестру.

— Когда-нибудь, но не сегодня, и даже не завтра, — рассмеялась Минерва. — Все знают, что я отличная всадница, — она горделиво вздернула подбородок.

— А я говорю не только о скачках, — зло отозвался брат. — Однажды я одолею тебя. И не факт, что я пойду честным путем.

Брови девушки сошлись на переносице. Она устремила непонимающий взгляд на младшего брата. О чем он говорил? Что имел в виду?

— Что? — переспросила она, внимательно посмотрев на Эвмента.

Он уж было собирался ответить, но тут около десятка слуг вышли из тронного зала, кланяясь принцу и принцессе, так внезапно встретившимся на их пути. Покачав головой, Эвмент развернулся и ушел, оставив вопрос Минервы без ответа.

— Ваше Высочество, — послышался приятный юношеский голос позади нее.

— Только тебя здесь не хватало, Вейнворт, — простонала девушка, лениво поворачиваясь к нему.

Леонат Вейнорт — названый сын лорда Фердинанда Вейнворта, который по доброте душевной взял на себя заботу о нем и его младшей сестре Кирене. Несколько месяцев назад они были представлены ко двору. И София тотчас нашла им места: Кирена стала фрейлиной Минервы, а ее старший брат — телохранителем принцессы. Надо признать, свою службу Леонат нес достойно. Минерве редко удавалось скрыться от внимательного и верного охранника.

— Вы снова попытались убежать от меня, миледи, — любезно заметил телохранитель.

— А ты снова зовешь меня «миледи», хотя я настойчиво просила этого не делать, — с притворной улыбкой ответила Минерва.

Многие придворные дамы заглядывались на него. Еще бы! Высокий широкоплечий молодой мужчина с густыми кудрявыми волосами цвета грецкого ореха и ясными выразительными глазами был предметом восхищения многих. Но только не Минервы — ведь в ее жизни уже был тот, к которому она испытывала сильные чувства.

— Впредь я постараюсь вас не разочаровывать, Ваше Высочество, — кивнул Леонат.

— Уж постарайся. И будь добр, не беспокой меня до начала праздника, — она похлопала его по плечу и, улыбнувшись, обошла его слева.

— Как прикажете, — сухо отозвался он и двинулся в противоположную сторону.

До своих покоев Минерва решила пойти самым длинным путем. Она и сама не знала, почему, но эта часть замка, такая тихая и спокойная, всегда привлекала девушку. Здесь не сновали из стороны в сторону слуги, утомляя принцессу своими приветствиями. Здесь вообще мало кто ходил. И он, конечно же, знал об этом.

Клеон Дейномен, лицо которого озарялось широкой улыбкой, шел ей навстречу. Вот он — ее возлюбленный, ее будущий муж. С детства эти двое были дружны — тогда они еще не знали, что София и Николас, сидя под цветущим вишневым деревом, заключили союз. До двенадцати лет Минерва не знала, кто станет ее мужем, но уже тогда она была влюблена в лучшего друга своего старшего брата. И когда королева наконец сообщила дочери о своем решении, принцесса облегченно выдохнула. Браки, устраиваемые родителями, редко были счастливыми — но ее судьба будет исключением.

Согласно договору, брак заключат после семнадцатилетия принцессы Минервы. До ее дня рождения оставалось три месяца. Три месяца до исполнения заветного желания. Три месяца до дня, когда она с гордостью сможет именовать себя «леди Дейномен».

Остановившись всего в двух шагах от него, Минерва замерла, улыбаясь. Подойдя ближе, Клеон нежно взял ее лицо в ладони и, наклонившись к ней, прижал свои губы к ее губам. Поцелуй был абсолютно целомудренным.

— Как ты узнал, что я здесь? — спросила Минерва, чуть отстранившись.

— Я видел, куда ты повернула после разговора с Вейнвортом, — Клеон положил руки на ее талию.

И в этот момент в противоположном конце коридора послышались чьи-то шаги и негромкие голоса. Минерва тотчас схватила Клеона за рукав, лихорадочно вертя головой в поисках укрытия. Но Клеон раньше нее заметил нишу с доспехами и дернул ее в ту сторону.

Прижавшись спиной к холодной каменной стене и слушая стук собственного сердца в ушах, Минерва смотрела на Клеона. Он, как и она, прижался к стене, однако голова его была повернута в сторону коридора. Принцесса невольно улыбнулась, когда ее взгляд задержался на его по-юношески упрямом подбородке и напряженно сжатых губах. Почти всегда лицо возлюбленного было серьезным, редко когда он позволял себе улыбаться. Его рука по-прежнему крепко сжимала локоть Минервы.

Двое слуг, негромко переговариваясь между собой, прошли мимо и тут же скрылись. Когда их голоса совсем утихли, Клеон, подождав несколько секунд, шумно выдохнул и отпустил руку Минервы.

— Напомни, почему двое людей, помолвленных с раннего детства, вынуждены прятаться? — тихо спросил он, посмотрев на возлюбленную.

— Потому что мать одного из них не дозволяет открыто выражать свои чувства, — с улыбкой ответила Минерва.

— Скоро все изменится, — кивнул Клеон. — Совсем скоро мы будем вместе, — он притянул ее к себе и ласково поцеловал в лоб. — Ты ведь помнишь о сегодняшнем дне?

— Конечно, — она снова улыбнулась. — Сегодня. После бала.

Праздник удался. И София была довольна. С обворожительной улыбкой женщина обвела взглядом всех собравшихся. Те, на кого падал благоыйсклонн взор королевы, немедленно кивали головой в знак благодарности и уважения.

Приятная музыка. Танцы. Веселый смех. Шумные разговоры. Уже давно в Тартессе не устраивались такие пышные празднества. И не скоро это повторится, ведь со дня на день дворец погрузится во мрак скорби и печали. Это знал Филип и его жена.

— Ты, как и всегда, поработала на славу, — сказал король, взяв ладонь жены и поцеловав ее тонкие хрупкие пальцы. — Гости довольны.

— А ты? — спросила она, посмотрев на мужа. — Доволен ли ты?

— Безусловно, — он, поморщившись от боли, которая сковала его тело в этот момент, еще сильнее сжал руку Софии.

— Я бы могла спасти тебя, — сдавленно произнесла женщина. — Почему же ты мне не позволяешь?

— Ты и сама прекрасно знаешь, — его голос стал холодным. — Вмешательство в судьбы чревато куда большими страданиями. А вдруг жертвой станет один из наших детей? Уж лучше я покину этот мир достойно, чем еще лет тридцать буду оплакивать смерть одного из сыновей, или же Минервы.

София понимала, что Филип, как и всегда, был прав. За все в этом мире надо платить. Любое магическое вмешательство в естественный ход событий имеет свою цену. И чем сильнее заклинание, тем большую жертву потребует Сила. Однако королева не представляла свою жизнь без Филипа. Она не была готова отпустить его. Он нужен ей, их детям и всему королевству.

— Ты справишься, моя дорогая, — словно прочитав ее мысли, сказал король. — У тебя есть все для этого.

— Я люблю тебя, — тихо ответила София, опустив голову, чтобы Филип не видел ее слез.

— И я люблю тебя, — грустно улыбнувшись, ответил он.

Ближе к полуночи, когда праздник подошел к концу, Минерва выскользнула из дворца, стараясь остаться незамеченной. Избавиться от назойливых фрейлин не составило труда. Но избежать внимания Леоната Вейнворта оказалось бы непосильной задачей, если бы не помощь леди Аристонике Глэвум.

Аристонике была одной из фрейлин принцессы и единственной, кого Минерва могла назвать своей подругой. Девушки не были ровесницами, но быстро нашли общий язык и так же быстро сблизились. Другие прислужницы единственной дочери правителей были верны королеве Софии, докладывая ей обо всем. И только лишь дочь лорда Регулуса Глэвума была верна госпоже, которой служила.

К тому же обе молодые девицы имели некоторое внешнее сходство: тонкий и хрупкий стан, длинные густые черные волосы. И этого было достаточно, чтобы облачить подругу в любимый красный плащ и отправить в сад в сопровождении верного телохранителя, который даже не замечал подмены.

А сама Минерва, пробираясь через колючие ветки деревьев, направлялась к небольшому пруду, который множество раз становился местом тайных встреч с Клеоном Дейноменом.

Услышав шум позади себя, девушка испуганно обернулась. Она чувствовала, что с каждой секундой ее сердце бьется все громче.

— Клеон, это ты? — тихо обратилась она в темноту.

— Ожидала встретить кого-то еще? — услышала она знакомый низкий голос в ответ. Минерва была уверена, что сейчас на его лице играет самодовольная усмешка.

— Нельзя же так пугать! — воскликнула она, толкнув возлюбленного в грудь.

Дейномен в ответ рассмеялся.

— Идем, дорогая, — он взял ее за руку и потянул в сторону небольших зеленых кустов, за которыми скрывался пруд.

Хотя и прудом его трудно было назвать — совсем маленький водоем, расположенный почти у самых стен королевского дворца и скрытый от посторонних глаз. Но с самого детства это было любимое место для принцев и принцессы. И именно она показала его Клеону.

— Неужто ты собираешься плавать? — спросила Минерва, изумленно глядя, как возлюбленный начинает раздеваться. Девушка невольно поежилась от вдруг налетевшего прохладного ветерка.

И все же он был безумно красив. Его хорошо развитый мускулистый торс заставил принцессу завороженно смотреть на него. Когда же Клеон принялся снимать светло-коричневые бриджи, девушка невольно покраснела. Она совсем не ожидала этого. Еще никогда прежде она не видела его обнаженным.

— А почему бы и нет? — Дейномен, оставшись в одних панталонах, скептически изогнул бровь. — Вот уже неделю стоит жара. Вода хорошо прогрелась, — добавил он, приближаясь к пруду. — Смелее, — в его глазах появился озорной смех. Он, словно искуситель, смотрел на Минерву и ожидал ее ответа.

Демонстративно закатив глаза, Минерва принялась расстегивать корсет на платье. Оставшись в одной шелковой сорочке, девушка начала медленно ступать по илистой тропинке.

— Ну же, — хриплым голосом произнес он.

Стараясь не оступиться, Минерва все время смотрела под ноги, и поэтому не видела взгляда, каким Дейномен следил за ней. Он нагло рассматривал ее, словно пытаясь представить ее без сорочки. Когда же девушка приблизилась на достаточно близкое расстояние, он протянул ей руку. И Минерва с улыбкой приняла ее.

Некоторое время молодые люди наслаждались плаваньем. Но в какой-то момент они, словно забыв о возрасте и титуле, принялись плескаться, брызгаться и резвиться, как когда-то в далеком детстве. Запах прохладной ночи одурманивал. А яркий лунный свет придавал еще большей романтики.

— Ты никогда не… — Клеон не услышал конец фразы, ведь в этот момент Минерва грубо окунула его голову в воду. Юноша быстро вынырнул и недовольно посмотрел на расхохотавшуюся возлюбленную.

— Тебя ждет та же участь, дорогая, — в его глазах блеснули искры. Не успела девушка сообразить, как тотчас оказалась под водой. Теперь настала очередь Клеона расхохотаться.

Вынырнув и убрав намокшие пряди с лица, Минерва недовольно фыркнула. И вдруг недовольство на ее лице сменилось испугом. Что-то скользнуло по ее ступне. Взвизгув, девушка прильнула к сильному телу Клеона, схватив его за плечи.

— Здесь что-то есть!

— Брось, дорогая, это всего лишь рыбка, — улыбнулся он, положив руки на ее тонкую талию.

От его нежных прикосновений Минерву бросило в жар. Она чувствовала его горячее дыхание на своей шее, чувствовала его возбуждение. Уже через мгновение Клеон впился в ее бледно-розовые губы горячим и властным поцелуем. Он еще никогда прежде не целовал ее так. Ее пальцы тотчас крепко впились в его широкие мускулистые плечи.

И она не знала, как долго продолжалась эта сладостная пытка: мгновение или два. Но когда Минерва почувствовала, как сильные руки Клеона скользнули под ее сорочку, девушка запаниковала.

— Мы не должны этого делать, — с трудом произнесла она.

— Все, что пожелает моя госпожа, — кивнул Дейномен. Ей показалось, или в его голосе и правда слышалась досада?

Они продолжали плавать. Но Минерва чувствовала, как резко изменилось настроение возлюбленного. И остро чувствовала свою вину. Но ведь, с другой стороны, это было бы весьма неправильно — позволить Клеону лишить ее невинности прямо посреди этого пруда.

Вдруг оба резко повернули головы в сторону берега, безошибочно узнав в раздавшемся неподалеку звуке звонкий лязг меча. Вейнворт.

— Что ты здесь делаешь?! — закричала Минерва, прикрыв рукой грудь, видневшуюся через тонкую часть сорочки.

— Вам следует немедленно вернуться во дворец, — с суровым видом ответил телохранитель. — Леди Аристонике, будьте добры, помогите госпоже одеться, — он небрежно подтолкнул фрейлину принцессы к воде.

Еще мгновение Минерва продолжала стоять в воде, но потом, пересилив себя, все же двинулась в сторону берега. Смущенно прикрывая некоторые части своего тела, принцесса в сопровождении фрейлины направилась к своей одежде. А Леонат, крепко сжимая в правой руке рукоятку меча, сверлил одевающегося Клеона неприязненным взглядом.

— Зачем ты ему сказала? — тихо спросила Минерва у Аристонике.

— Простите, госпожа, — та виновато опустила голову. — Но случилась беда.

— Беда? — испуганно переспросила принцесса.

— Советую поторопиться, Ваше Высочество, — все тем же ледяным тоном произнес Леонат.

— Немедленно расскажи мне, что случилось? — приказала Минерва, подойдя почти вплотную к Вейнворту. Клеон недоуменно смотрел на них.

— Ваша мать приказала немедленно вернуть вас во дворец, — с непроницаемым лицом ответил Леонат. — Ваш отец при смерти.

Пораженная горестным известием, Минерва шумно выдохнула, широко раскрыв глаза.

— Нужно спешить, — добавил Вейнворт.

И юная принцесса, совершенно забыв о возлюбленном, который так и остался стоять в стороне, побежала в сторону дворца, подхватив пышные юбки своего платья.

— Папа! Папа! — Минерва с криком вбежала в покои короля.

Бледный и измученный Филип лежал в своей постели. По левую сторону кровати стояли сыновья, по правую — София.

— Где ты была? — прошипела королева, сверля дочь взглядом.

Но Минерва совсем не слушала ее.

— Папа, это не может быть правдой, — едва сдерживая слезы, произнесла она, опустившись на колени перед кроватью отца и сжимая его большую ладонь своей хрупкой ручкой.

— Пришел мой час, милая доченька, — с трудом выдавил он. — Боги зовут меня.

— Но ты нужен нам, — сокрушенно сказал Бренн.

— Будьте сильными, мои дорогие. Смелыми. Боритесь за свет, — последнее он добавил, переведя взгляд на Минерву. — Берегите друг друга и вашу… — он повернул к голову к Софии, но так и не договорил. Филип Маркелл покинул этот мир.

Королева упала на колени и завыла подобно раненому зверю. Минерва же, не выпуская из руки ладонь отца, умоляла его открыть глаза. Дориан, Бренн и Эвмент старались держаться достойно, не давая воли чувствам, как женщины.

Время на мгновение замерло.

«Кто не может взять лаской, тот не возьмет и строгостью».

© Антон Павлович Чехов.

Фредерик Майнер совсем не удивился, когда тем же вечером его слуга сообщил о появлении королевы Адрии. Он знал, что девчонка задумается над его словами и примет правильное решение.

— Приветствую вас, — с трудно скрываемой ухмылкой сказал мужчина, поклонившись жене своего племянника.

— Добрый вечер, милорд, — кивнула Адрия в ответ.

Она с любопытством оглядывала комнату лорда Майнера. Здесь не было ничего лишнего, только необходимое, и все находилось на своих местах. Непрочитанные свитки аккуратной стопкой лежали на левом углу стола. Книги на полках также были расставлены в строго определенной последовательности. Фредерик был человеком практичным и уверенным в себе. И порядок в комнате был тому доказательством.

— Думаю, нет смысла в лишних церемониях, — королева удобно устроилась в кресле. — А значит, перейдем к вашему предложению.

— Так вы готовы принять его? — он скептически изогнул бровь.

— А разве мой визит не говорит об этом? — ее губы изогнулись в усмешке. — Но у меня есть одно условие: Эдрик должен жить.

— Исключено, миледи, — Фредерик решительно покачал головой. — Не быть вам регентом при живом еще короле.

— Но я не намерена пачкать свои руки в крови, — настаивала она.

— А вам и не придется. Все сделают за вас, — заверил ее Майнер.

— Нельзя взойти по лестнице, что залита кровью, — парировала Адрия и предложила:. — Объявим короля безумцем и отправим в отдаленную резиденцию.

— Золотая корона Эверона и без того вся в шипах, отравляющих всех, кто когда-либо надевал ее, — ответил он. — Вы еще не раз столкнетесь с подобным. Милосердие неуместно, Ваше Величество.

— Быть может, милосердие — и не моя добродетель. Однако, что скажут люди? А мои потомки? Если я собираюсь вести королевство к золотому веку процветания, то почему же в начале своего правления поступлю, как варвар? — Адрия посмотрела на своего собеседника. — Найдите другой способ возвести меня на престол, милорд.

* * *

Минерва так любила ранним утром выходить в дворцовый сад. Каждый день она гуляла меж аккуратно подстриженных кустов и шумных фонтанов. И преимущественно босиком. Ей нравилось чувствовать еще сырую от росы траву у себя под ногами, ощущать освежающую прохладу просыпающейся ото сна природы.

Фрейлины, назойливо преследовавшие ее, поначалу удивлялись странным особенностям своей госпожи, но вскоре привыкли. А вот Леонат Вейнворт, следивший за каждым шагом молодой принцессы по приказу ее матери, никогда не задавал вопросов. Он лишь выполнял свою работу.

Прошло два месяца со дня смерти Филиппа Маркелла. И многое в жизни принцессы Минервы кардинально изменилось: она больше не ездила на охоту со своими братьями, не играла в карты с отцом, не прогуливалась с ним часами по замку или саду, не делилась впечатлениями о новой прочитанной книге. Но еще больше принцессу удручало то, что она стала меньше общаться и видеться с Дорианом. Молодой король был занят своими новыми обязанностями.

У Минервы не было никого ближе Дориана. Бренн — тихий, молчаливый, одинокий. Он любил проводить дни в компании собственных мыслей и старинных книг. А Эвмент зачастую вел себя, как мерзкий мальчишка. Он не чурался подставлять старших братьев или сестру. И, несмотря на все свои отвратительные поступки, все равно оставался любимчиком Софии.

В детстве Филип все время пытался втолковать своим детям, что они — семья, единственные близкие друг другу люди на этой земле. Они должны всегда бороться друг за друга. С годами, видя, как сильно отец расстраивается, становясь свидетелем их стычек, принцы и принцессы пришли к выводу, что они могут ссориться и за пределами комнат Филипа. Он думал, что они связаны крепкими узами, но на деле же их не объединяло ничего, кроме происхождения и взаимных упреков.

И, конечно, в большей степени Эвмент всегда противостоял старшим братьям и сестре. С Дорианом Минерва была близка, могла делиться с ним своими секретами и переживаниями. А Бренн был слишком отстранен и молчалив, чтобы предъявлять ему какие-то претензии. Они, имея общих родителей, были чужими друг другу. А Минерве всегда хотелось иметь дружную семью. И пусть они могли бы ссориться, но когда дело касалось бы семьи, то все четверо боролись бы друг за друга до конца.

— Ваше Высочество, мы должны вернуться во дворец, — сказал Леонат, подойдя ближе. — Вы же помните, ваша матушка пожелала пригласить вас на аудиенцию до завтрака?

— Как можно об этом забыть? — со вздохом отозвалась Минерва. — Ты ведь всегда выполняешь приказы королевы.

— Я рыцарь Ее Величества. Я давал присягу. Это мой долг.

— Но ты мой телохранитель, — она с вызовом посмотрела на молодого человека. — Разве ты не должен служить мне?

— Я обязан служить короне, принцесса. Но, как ваш телохранитель, я, в первую очередь, забочусь о вашей безопасности.

— А если я скажу, что хочу покинуть дворец втайне от матери? — она скептически изогнула бровь. — Например, посетить ночной Нобилисс или же лес Дубб-Эйл?

— Город слишком опасен в ночное время, а мрачный лес — в любое время суток, — быстро ответил он. — Но если вы пожелаете посетить одно из этих мест, то я непременно буду сопровождать вас. А если отдадите приказ молчать об этом, то я ничего не сообщу королеве — если не произойдет ничего такого, о чем она должна будет знать.

Минерва улыбнулась в ответ. Она не ожидала проявления такой верности со стороны своего телохранителя. Быть может, она слишком плохо думает о нем?

За разговором принцесса не заметила, как они дошли до дверей, ведущих в личные покои вдовствующей королевы Софии. Поклонившись своей госпоже, Леонат постучал и, когда послышался недовольный голос в ответ, открыл двери, пропуская принцессу в комнату.

Мать, как и всегда, сидела за своим письменным столом, погрузившись в какие-то, очевидно, очень важные бумаги.

— Доброе утро, матушка, — решилась Минерва первой нарушить тишину. София лениво подняла на нее взгляд ледяных глаз, не выражавших ничего, кроме самоуверенности и высокомерия. — Вы желали меня видеть?

— Проходи, милая, — вдовствующая королева жестом указала на кресло. — Ты снова гуляла босиком? — спросила она. — Ты же знаешь, что мне это не нравится.

— Я об этом забыла, — Минерва опустила взгляд. — Как и вы забыли о том, что Клеон — мой будущий супруг, когда сослали его домой, в Западные земли.

София смерила дочь недовольным взглядом. В тот день, когда Филип оставил этот мир, она, вопреки ожиданиям семьи, была более обеспокоена тем, что ее дочь провела больше часа наедине с сыном Никлауса. Когда Минерва была всего лишь племянницей короля Ричарда, самое большее, на что она могла рассчитывать — это стать леди Дейномен. Но сейчас, будучи дочерью умершего короля и сестрой молодого правителя, она могла бы стать королевой одного из соседних государств. У ее дочери есть все задатки мудрой и достойной правительницы, кроме одного: она слишком сильно привязана к этому кучерявому мальчишке Клеону.

— Я сделала это лишь из лучших побуждений, — София выпрямилась. — Ты могла навредить своей репутации.

— Но он же мой жених, — не унималась Минерва. — Что в этом предосудительного?

— Все может измениться, моя дорогая, — девушке совсем не понравилась улыбка, с которой мать произнесла это. — Ну, а сейчас к делу, — София махнула рукой одной из своих фрейлин. — Будьте добры, принесите подарок для принцессы, — Минерва удивленно посмотрела на мать и нетерпеливо заерзала на стуле.

Через минуту фрейлина вернулась, держа в руках клетку с золотыми прутьями, внутри которой сидел черный ворон. Он внимательным взглядом изучал новую для него обстановку. Поставив подарок на стол, фрейлина, по приказу своей госпожи, поспешно удалилась.

— Птица? — Минерва вопрошающе посмотрела на Софию. — Но зачем?

— Его зовут Элавер, — мать открыла дверцу и позволила птице сесть на ее руку. — Береги его.

— Но зачем он мне? — Минерва с недоверием посмотрела на нового питомца.

— Ты обижаешь Элавера, — София поджала губы. — Ты же знаешь, что черные вороны священны для нашей семьи, — с нажимом произнесла она. — Ты же помнишь это?

— Жизненная сила этих птиц подпитывает нашу магию, — смиренно повторила Минерва. — Я помню. Но я не хочу более заниматься этим.

София напряглась и, резко выпрямившись посмотрела на дочь внимательным, испытующим взглядом.

— Отец бы не хотел этого. Я должна отказаться от магии в память о нем, — пояснила девушка, не опуская головы.

В такие минуты она всегда старалась отвести взгляд, не смотреть в пронзительные глаза матери. Она проявляла слабость. Но сейчас Минерва не позволит себе этого. Хоть раз надо доказать Софии, что она сильная.

— Хочешь повторить судьбу своей бабки? — презрительно скривившись, наконец, выдавила из себя вдовствующая королева. — Она отказалась от магии? И что? Ее жизнь стала лучше?

— По крайней мере, тьма не опустошила ее душу.

— Все это домыслы Филипа! Он ничего не понимал в этом! — рассвирепела София, вскочив с места. — Не будь глупой, Минерва!

— Я не хочу этого, матушка, прости, — принцесса поднялась с кресла. — Спасибо за подарок, но вряд ли он мне понадобится, — она двинулась к дверям. — Увидимся за завтраком, миледи, — и поклонившись, вышла из покоев матери.

Несмотря на то, что теперь королем являлся Дориан, семейные традиции Маркеллов остались неизменны: королевская семья всегда собиралась в малой столовой для принятия пищи. Но сегодня за столом царила непривычная для этих стен тишина. София и двое ее старших детей были погружены в собственные мысли, Бренн и Эвмент тоже сидели молча — меньше всего они желали навлечь на себя гнев матери.

После разговора с Минервой София была настолько зла, что не заметила, как спустя десять минут после ухода дочери в покои вошел старший сын.

— Я столкнулся с Минервой в коридоре, — сообщил он. — Она все еще опечалена смертью отца?

За бесконечными делами и новыми обязанностями правящего монарха, Дориан не успел оглянуться, как прошли два месяца со дня смерти Филипа. Он был настолько погружен в дела, что времени на скорбь и не оставалось. Но он видел, как тяжело переживает эту потерю его младшая сестра. И как бы Минерва ни старалась скрыть это за учтивыми словами и фальшивыми улыбками, тяжесть ее утраты была велика.

— Как я могу облегчить ее страдания, мама? — спросил Дориан.

— Со временем она переживет это, — отмахнулась София, продолжая смотреть в окно.

— А вот ваших слез, миледи, я не видел с того дня, как отец закрыл глаза в последний раз, — осторожно заметил молодой король.

— Мой дорогой сын, в моем возрасте перестаешь сожалеть. Если бы я горевала обо всех потерях в своей жизни, только это бы и осталось. Но я не должна забывать о своих обязанностях, — с улыбкой ответила мать, все-таки подозрительно взглянув на старшего сына. Она и без того была обеспокоена поведением и словами дочери — вот только проблем с сыном ей еще не хватало…

— Вы слишком усердствуете в своих обязанностях, матушка, — серьезным тоном произнес Дориан. — Не забывайте, что вы более не королева, — губы Софии дрогнули. — Вы лишь мать короля.

— До тех пор, пока рядом с тобой на троне не будет сидеть достойнейшая из всех леди, я продолжу заниматься своими обычными делами, — серьезным тоном заверила его мать.

Дориан покачал головой. Он любил и бесконечно уважал свою мать, однако считал, что она непозволительно часто вмешивается в его дела, подрывая его авторитет в глазах приближенных. Если София продолжит в том же духе, то в глазах лордов Совета он будет лишь маленьким принцем, которого мамочка посадила на трон и забавы ради надела корону на его голову.

— Ты пришел, чтобы испортить мне настроение перед завтраком? — она зло посмотрела на короля. — Поздравляю, мой дорогой, у тебя это получилось.

— Уверяю вас, на завтрашнем балу я найду достойнейшую даму нашего королевства, и вскоре она займет трон подле меня, — с нажимом произнес Дориан. Он знал, что этими словами лишь еще больше расширяет пропасть между ними, но выбора не было. Он — король, а София — всего лишь его мать. Ее время прошло. Настал его век.

— Как пожелает король, — сквозь зубы процедила София.

И вот, после двух неприятных разговоров с детьми, София, как и прежде, сидящая по левую руку от короля, невидящим взглядом смотрела перед собой. Есть ей совсем не хотелось.

— Я думаю, что следует покончить с этой нелепой традицией, — вдруг нарушил тишину Дориан. — Мы будем собираться в этой столовой только, когда я пожелаю.

— Но твой отец считал обеды драгоценным временем для семьи, — тут же запротестовала София, выйдя из оцепенения. — Он был бы недоволен тобой.

— Как, впрочем, и вами, миледи, — ответил король, надкусив яблоко.

Минерва и младшие братья начали недоуменно переглядываться между собой. Принцессе казалось, что причиной плохого настроения матери является она, но, похоже, Дориан также успел повздорить с ней.

— Что ж, Ваше Величество, — София с трудом сдерживала свой гнев, который, подобно огню, с каждой минутой все сильнее разгорался внутри нее. — Вы позволите удалиться в свои покои?

— Конечно, — кивнул Дориан. Когда же София подошла к дверям, он вдруг добавил: — Этот бал станет последним мероприятием для вас в замке Тартесс. Уже следующим утром вы отправитесь в резиденцию Маркеллов. Отныне там ваш дом.

Женщина ничего не ответила, но просверлила затылок короля разъяренным взглядом.

Когда же двери за матерью с силой захлопнулись, Дориан также вскочил и выбежал из помещения через другой вход. Остальные наследники, молча переглянувшись, отодвинули от себя тарелки.

— Что между ними произошло? — нахмурившись, спросил Бренн.

— Не знаю, — повела плечами Минерва. — Но, думаю, сегодня не стоит лишний раз попадаться на глаза матушке.

— А лучше и вовсе не выходить из своих покоев, — хмыкнул Эвмент. — Эта война куда опаснее всех тех, которые видели страницы нашей истории.

Несмотря на обещание, данное Минервой самой себе — не встревать в конфликт между матерью и братом — природное женское любопытство взяло верх, и после обеда она пригласила Дориана на прогулку в дворцовый сад.

— Что произошло между тобой и матушкой? — аккуратно и ненавязчиво спросила сестра спустя полчаса после встречи.

— Она унизила меня в глазах моих подданных, — выпалил Дориан. — Сделала назначения на должности.

— Ты хотел видеть других людей?

— Как раз наоборот, — усмехнулся молодой человек. — Но она подписала указ. Не я.

— Матушка не уведомила тебя, — понимающе кивнула Минерва. — Обошла стороной. Тогда твой гнев справедлив.

— Она привыкла к своей роли. Отец уступал ей, ибо не был королем по крови, — со вздохом ответил Дориан. — Но ей придется привыкнуть к этим изменениям.

— Эвмент будет ужасно разочарован, если ты отошлешь матушку, — с усмешкой отозвалась она, взяв брата под руку. — Он так к ней привязан. Но, надо признать, все мы будем по ней скучать.

— Я всегда могу отправить Эвмента с ней, — хитро улыбнулся Дориан.

— Тогда мы умрем со скуки в этом дворце, — произнесла Минерва, и оба рассмеялись.

А тем временем, стоя у окна и сложив руки на груди, София Маркелл наблюдала за оживленной беседой своих детей и никак не могла взять в толк: чем же она заслужила такое отношение к себе? Почему они так боготворили Филипа и никогда не проявляли ничего подобного к ней? Чем она это заслужила?

«Не полагайтесь слишком сильно на кого-нибудь в этом мире, потому что даже ваша собственная тень покидает вас, когда вы в темноте».

© Шейх-уль Ислям Ибн Таймийя

С тех пор, как Адрия покинула родовое имение Астеров, дом окунулся в давящую, ужасно раздражающую тишину. Дейдра большую часть времени гуляла в саду, занимаясь своими любимыми колючими розовыми кустами. А Валентайн то и дело запирался в своем кабинете. С каждым месяцем они — муж и жена, казалось бы, двое самых близких людей, — стали все реже видеться, изредка пересекаясь за обедами и ужинами. Да и спальню Дейдры Валентайн уже давно не посещал.

Раньше их объединяла Адрия, теперь же, когда дочь покинула родной дом, не осталось ничего общего между ними. И все вернулось на двадцать лет назад, когда Дейдра де Бошам впервые переступила порог дома Астеров. Юная леди была недовольна выбором своих родителей, а потому не смогла полюбить человека, готового открыть ей свое сердце…

Сидя за письменным столом, Валентайн просматривал почту, которую утром принесли слуги. Среди многочисленных прошений от простых людей, живущих на его землях, оказалось письмо от дочери. Улыбка озарила морщинистое лицо престарелого лорда. Быстро развернув письмо, он принялся за чтение. Но с каждой прочитанной строчкой его улыбка меркла, и лицо становилось все более серьезным.

— Дейдра! — крикнул он, подскочив на стуле. — Дейдра! Дейдра!

— Ну что ты кричишь? — со вздохом спросила жена, проходя в комнату и держа в руках букет свежесрезанных роз. — Что случилось?

— Адрия написала, — он поднял вверх руку с письмом. — Она просит тебя незамедлительно явиться ко двору.

— Наша дочь изгнала меня из своего рая, — Дейдра пожала плечами и поставила цветы в вазу. — Мы ей уже не нужны.

— Ты не понимаешь, глупая женщина?! — Валентайн стремительным шагом пересек комнату и сильно схватил жену за предплечье. — Адрия просит тебя приехать. Ее беременность протекает крайне тяжело, и придворный лекарь обеспокоен ее состоянием. Но наша девочка считает, что твоих знаний хватит, — последние слова он прочитал из письма. — Я не совсем понимаю, о чем она говорит, но дочь умоляет тебя приехать. Она также готова принять твой подарок, — Валентайн снова прочитал эти строчки из письма Адрии.

Дейдра чуть сощурила глаза и повернулась спиной к супругу. Неужели Адрии было необходимо оказаться на грани смерти, чтобы признать свое истинное происхождение и природу?

— Тогда я немедленно собираюсь, — ответила жена. — Наша дочь ждет меня.

Валентайн одобрительно кивнул в ответ.

* * *

Себастьян Неопалонис вместе со своей женой и двумя детьми прибыл ко двору, как и многие другие знатные семейства, приглашенные на бал в королевском дворце. Но почему-то только его и Каллисту ныне вдовствующая королева София пожелала видеть сразу после приезда.

— Госпожа сейчас подойдет, — сказала одна из фрейлин, предлагая гостям присесть. — Быть может, вы желаете чего-нибудь?

— Вина, — кивнула Каллиста, окинув девушку надменным взглядом. Себастьян заметил это, и такое поведение жены лорду Неопалонису совсем не понравилось.

Вот уже более пятнадцати лет они были женаты. Но, несмотря на это, несмотря даже на двух замечательных детей, любовь так и не пришла в их сердца. Они по-прежнему были друг другу чужими. И если Себастьян со временем смирился с этим, то Каллиста до сих пор всячески выражала недовольство своим браком. Не единожды она просила мужа дать ей развод, но в жизни лорда Неопалониса были две вещи, которые заботили его сильнее всего: благополучие детей и честь рода. Он бы никогда не позволил Каллисте запятнать разводом репутацию его семьи.

— Ты можешь покинуть имение и поселиться в одном из домов, подаренных мною, — не раз предлагал Себастьян. — Веди свою беззаботную жизнь, но без риска для моего рода. Неопалонисам ни к чему скандал.

Но каждый раз Каллиста почему-то отказывалась принять предложение мужа. И почему? Особой привязанности к детям она не испытывала. Так что же ее останавливало?

— Мои дорогие друзья, простите, что заставила ждать, — мягко и доброжелательно произнесла София, проходя в комнату. Следом за ней появилась фрейлина, которая принесла Каллисте бокал вина.

Себастьян и его семья редко прибывали ко двору. Из личных соображений. И он уже давно не видел Софию. Но сейчас, когда она впервые за долгое время предстала перед ним, он оторопел. Вдовствующая королева по-прежнему была хороша собой, как и много лет назад, когда он впервые увидел ее. Такая ослепительная. И снова недостижимая. Женщина, которой он желал обладать, все еще оставалась для него неосуществимой мечтой.

— Миледи, — Себастьян и Каллиста поднялись с мест и поклонились.

— Присаживайтесь, разговор будет долгим, — София жестом указала на мягкие и удобные стулья, больше походившие на кресла. — Вы так давно не являлись ко двору, но я думаю, что известие о смерти моего мужа дошло и до вас, — Себастьян и Каллиста в один голос произнесли слова сочувствия и соболезнования. — И по праву престолонаследования корону возложили на голову моего старшего сына Дориана, — Себастьян кивнул, совершенно не понимая, к чему ведет София. — Но, как оказалось, мой сын просто не приспособлен к управлению государством…

— Неужели идеальный наследник Маркеллов не оправдал ожидания своих венценосных родителей? — язвительно бросила Каллиста, за что удостоилась крайне раздраженного взгляда от Себастьяна. — Или же он не слушается наставлений своей мудрой матери?

Если бы София не нуждалась в поддержке Неопалонисов, она непременно выставила бы обоих за ворота дворца и приказала страже никогда более не впускать их. Вдовствующая королева не выносила дерзости по отношению к себе. Подобное поведение было непозволительно не только со стороны подданных, но даже и родных детей. И совсем не важно, что Дориан по своему титулу и статусу стоит намного выше. Она — его мать, женщина, подарившая ему не только жизнь, но и право называть себя королем.

— Чего вы хотите от нас, миледи? — Себастьян решил прервать затянувшуюся паузу.

— Моя дочь может быть достойной королевой. Истинной внучкой Адрии Астер и дочерью Софии Майнер, — она поднялась со своего кресла и подошла к окну. — Но любой, даже достойнейшей из королев, необходим верный и надежный супруг. Филип был таковым. Как вы думаете, сможет ли ваш сын Доминик справится с отведенной ему ролью? — София с улыбкой наблюдала, как Себастьян и Каллиста боязливо переглядывались между собой.

— Еще один переворот? — Неопалонис скептически изогнул бровь. — В ходе которого вы, миледи, вновь сместите правящего монарха и посадите на трон свою дочь, которая затем станет супругой нашего сына?

— Это ваш сын затем станет супругом моей дочери, — поправила София. — Ну, а так — все верно.

Себастьян снова переглянулся с женой, глаза которой заблестели. Он был готов поспорить, что сейчас Каллиста мысленно просчитывает все выгоды сделанного Софией предложения. Будущий титул матери короля так затуманил ее разум, что жена и думать забыла о всевозможных рисках. Алчная и жадная… Но, надо признать, авантюра Софии, несмотря на возможность неудачи, привлекла и Себастьяна. И он был готов дать согласие, однако попросил у Софии позволения все обдумать и взвесить до сегодняшнего бала.

Дориан пожелал, чтобы этим утром его сестра и братья позавтракали вместе с ним в королевском саду. Когда молодой король в сопровождении верного телохранителя Кристофера Рея вышел из дворца, принцесса и принцы уже ожидали своего венценосного брата у шатра, где слуги завершали последние приготовления к трапезе монаршей семьи.

— Доброе утро, — лицо Дориана озарилось ослепительной улыбкой. Сегодня он пребывал в хорошем настроении и был готов поделиться им со всем миром.

— И вам, Ваше Величество, — ответил Эвмент, поклонившись королю. — Матушка не присоединится к нам? — он посмотрел за спину брата.

— Нет, — отозвался Дориан, мотнув головой. — Привыкай к ее отсутствию. Уже завтра вдовствующая королева покинет дворец, — Минерва и Бренн обменялись беглыми взглядами. А король, подойдя к младшему брату и указав на шрам над его губой, тихо спросил: — Что это?

— На тренировке, — быстро ответил Эвмент. Если бы Дориан был хоть чуточку повнимательнее, он сразу догадался бы, что в словах брата нет ни капли правды. Но король, рассеянно кивнув в ответ, обошел младшего Маркелла и занял свое место.

На протяжении следующего часа под навесом царила дружественная, по-настоящему теплая семейная атмосфера. И даже Бренн, по своему обыкновению, задумчивый и молчаливый, был на удивление разговорчив и весел. Таких моментов не хватало Маркеллам со дня смерти их отца. Каждый из них по-своему переносил утрату Филипа.

В какой-то момент Кристофер Рей, осмелившийся нарушить эту семейную идиллию, наклонился к Дориану и что-то тихо сказал. Король молчаливо кивнул в ответ и, приложив к губам светло-бежевую салфетку, произнес:

— Мои дорогие, надеюсь, вы не будете против, если еще двое присоединятся к нашей трапезе?

— И кто же? — удивленно спросила Минерва.

— Наши старые добрые друзья, — улыбнулся Дориан, кивком указав на приближающихся к ним Доминика и Фриду Неопалонис.

Очевидно, на этот раз семейство Неопалонис, привыкшее проводить жизнь вдали от двора, откликнулось на приглашение Софии. Сыновья Маркеллов были дружны с Домиником, ровесником Дориана, а Минерва, которая с ранних лет стремилась больше времени проводить с братьями, нежели за вышиванием и скучными девичьими разговорами, также была хорошо знакома с единственным сыном Себастьяна и Каллисты.

Однако между ними не было особенно дружеских отношений. В десять лет юная и немного капризная Минерва настояла на том, чтобы Доминик прыгнул в пруд за ними, но мальчик, отчего-то боявшийся воды, не пожелал «выполнить приказ принцессы». Тогда же девочка схватила Доминика за руку и потянула в водоем…

И вот, увидев перед собой возмужавшего, привлекательного молодого человека, Минерва вспомнила испуганного мальчишку, который отчаянно махал руками и захлебывался, постепенно погружаясь под воду.

— Я рад приветствовать вас, друзья, — Дориан поднялся со своего места. — Бертрам, — обратился он к слуге. — Будь добр, принеси еще два прибора. У нас гости.

— Ваше Величество, — в один голос произнесли Неопалонисы. Доминик склонил голову, а Фрида присела в неглубоком реверансе.

— Я рад вам, друзья, — и снова на лице Дориана появилась эта обворожительная добрая улыбка. — Надеюсь, вы помните моих братьев и сестру, — он развернулся вполоборота и жестом указал на остальных Маркеллов.

После обмена любезностями, предписанными этикетом, все снова вернулись за стол, где слуги уже все подготовили для неожиданных сотрапезников. Минерве было немного неловко сидеть бок о бок с Домиником. Из памяти все еще не исчезла картинка с тонущим худощавым мальчиком.

— Что-то не так, принцесса? — тихо спросил Доминик, чуть наклонившись к Минерве. От его внимательного взгляда не ускользнуло то, как она нервно сминала свою салфетку и смотрела куда-то сквозь людей. — Вас что-то беспокоит?

— Я испытываю угрызения совести за то, что приключилось между нами в детстве, — честно призналась девушка.

— Бросьте, принцесса, — мягко улыбнулся молодой человек в ответ. — Все осталось в далеком прошлом. Я и совсем забыл об этом происшествии.

Минерве показалось, или он солгал?

Но, несмотря на это, уголки ее губ дрогнули в легкой улыбке. Она быстро повернулась к Дориану, который в этот момент вел оживленную беседу с Фридой.

Эту девушку Маркеллы знали не так хорошо, как ее старшего брата. Дочь Неопалонисов предпочитала держаться позади матери. Будучи при дворе, все свободное время она проводила в компании таких же юных девиц. И все то, что так презирала Минерва, стремясь разорвать оковы предрассудков, навязанных мужчинами, привлекало Фриду. Нежный и хрупкий цветок среди десятка подобных ему.

— А что же ваши родители? — спросил Бренн, молчавший с того момента, как Неопалонисы присоединились к ним. — Они прибыли вместе с вами?

— Да, Ваше Высочество, — поспешно ответила Фрида. — Ваша матушка пригласила их на аудиенцию.

Повисло многозначительное молчание. Доминик, сердито посмотрев на сестру, едва заметно разочарованно покачал головой, дав тем самым ей понять, что не следовало говорить об этом королю. Монерва и Дориан напряженно переглянулись. Уж кто, как не они, прекрасно знали, на что способна их мать. Бренн лишь наблюдал за поведением старших брата и сестры. А вот Эвмента, казалось, это совсем не беспокоило, он по-прежнему беззаботно наслаждался вкусным завтраком.

— Надеюсь, вы не сочтете это оскорблением, Ваше Величество? — решил удостовериться Доминик. — Быть может, миледи София так соскучилась по своим давним друзьям…

— Конечно, — кивнул Дориан. — Ведь нет ничего необычного в их беседе.

В знак согласия с королем присутствующие неловко заулыбались.

После обеда Минерва вместе с леди Аристонике, задорно смеясь и кружась по комнате с дорогими шелковыми тканями в руках, готовилась к сегодняшнему балу, в надежде, что Дейномены непременно прибудут во дворец. Внезапно в покои принцессы, предварительно постучав, вошла одна из фрейлин Софии.

— Миледи желает видеть вас, Ваше Высочество, — сообщила немолодая женщина с длинным крючковатым носом.

Удивительно! София, так свято уверенная в верности своего мужа, все равно выбирала себе в качестве прислужниц самых уродливых дам королевства. Как будто бы Филип не нашел при дворе славную служанку, если бы захотел. Но нет, взгляд короля Маркелла всегда был прикован к его королеве. Кто-то говорил, что тот боится свою супругу — ведь он обязан ей всем. Но Минерва, как и те редкие люди, хорошо знавшие монаршую семью, была уверена, что Филип бесконечно преданно любил свою жену.

Бессонными ночами она мечтала о том, чтобы ее брак с Клеоном был таким же счастливым, как и у ее родителей. Она была уверенна в Дейномене, в его искренних чувствах, в его словах и поступках. Оставалось совсем немного до того заветного дня, когда друид торжественно произнесет слова клятвы, которая навсегда свяжет их двоих перед лицом людей и Богов — но это будет лишь формальностью, ведь сердце Минервы уже давно принадлежало Клеону.

— Что ж, леди Катрина, передайте матушке, что я загляну к ней чуть позже, — неловко поведя плечами, отозвалась Минерва.

— Это срочно, — женщина чуть вздернула подбородок.

— Ну, если так… — Минерва нахмурилась.

Когда фрейлина матери, кивнув, вышла из покоев принцессы, девушка вместе с подругой аккуратно сложила ткани, присланные лучшим портным королевства, и вышла, сопровождаемая фрейлиной, следом за леди Катриной.

Интересно, зачем же она понадобилась матушке столь срочно? Хотя, надо признать, София не любила отлагательств. Если ей что-то взбрело в голову, она требовала немедленного исполнения. И неважно, касалось ли это каких-то мелких поручений или же серьезных разговоров с детьми или членами Совета.

— Вы желали видеть меня, матушка, — с беспечной улыбкой произнесла Минерва, проходя в покои матери. Она лишь на мгновение остановилась, увидев старшего брата, стоявшего за спиной Софии, которая, по своему обычаю, восседала на кресле, как на троне.

— Проходи, милая, — этот приторно-сладкий тон не сулил ничего хорошего. — Присядь.

— Что-то случилось? — Минерва до боли в костяшках вцепилась в спинку стула и так и не села, пока мать не повторила свою просьбу, сопроводив ее недовольным цепким взглядом. Девушка бросила на старшего брата боязливый взгляд, но его спокойное и уверенное выражение лица вселяло… надежду?

— Мы хотели поговорить о твоей дальнейшей судьбе…

— О моем браке с Клеоном? — выпалила принцесса.

— Минерва, сколько же можно твердить о своем ненаглядном Дейномене? — недовольно фыркнула София. — Где твои манеры? — дочь потупила взгляд. — Я приняла решение, — мать сделала паузу, искоса посмотрев на Дориана и тем самым дав понять, что он согласен с ее решением. — Твоим мужем будет Доминик Неопалонис.

Звон. Что это? Неуклюжая фрейлина разбила вазу? Или же внутренний мир Минервы в мгновение ока рухнул и раскололся на тысячи осколков от страшных слов Софии? Быть может, она ослышалась? Быть может, мать ошиблась, просто перепутала? Нет, это не может быть правдой…

Но так и было, судя по довольному взгляду этой…ужасной женщины, сидевшей напротив. И в этот миг все в Софии Минерве вдруг стало противно. Злость и ненависть к матери захлестнули ее. А что же Дориан? Почему он молчит? Почему он так снисходительно смотрит на нее?

Минерва повернула голову к брату, словно ища у него защиты. Но что он мог ей предложить? Дориан смотрел на нее сверху вниз. Как удав смотрит на кролика. Что он мог сказать? Вместе с Софией они разрушили радужный мир, воздушный замок, который Минерва годами усердно выстраивала в своих фантазиях. Но ведь для ее блага…

София продолжала расписывать перспективы этого союза, а холодный, отрешенный взгляд Минервы блуждал по комнате. Эту особенность она унаследовала от матери. Словно таким образом она пытается отречься от реальности. Ужасающей реальности.

— Хватит! — она вскочила, резко перебив речь Софии. — Еще давно вы, милая матушка, пожелали обручить меня с сыном вашего друга детства. И сделали это, а ведь тогда мне было всего пять лет. Но я полюбила Клеона. Искренне. И каждый день была благодарна Богам за то, что ваш выбор пал на достойного человека. А что же теперь? — Минерва замолчала и посмотрела на Дориана, словно следующие слова были упреком ему. — Вы убили мою душу. Растоптали мои надежды на достойный и счастливый брак, — она снова посмотрела на Софию. — Не ты ли когда-то давно умоляла свою мать выдать тебя за отца, который так сильно полюбился тебе? Почему же ты лишаешь меня счастья? В чем я виновата перед тобой?

София оторопела. Она не знала, что ответить. Просто смотрела в эти бездонные голубые глаза, полные слез. В груди что-то неприятно защемило. Неужели это совесть проснулась? Глядя на беспомощную Минерву, женщина невольно вспомнила себя в ее возрасте. Тот день, когда она бросилась к ногам матери, умоляя ту расторгнуть соглашение с Неопалонисами. И ведь Адрия пошла на уступки. Так почему София не может сделать то же самое?

Но она этого не сделает. Потому что она — не Адрия Астер. Она не слабая девчонка, отказавшаяся от своего предназначения ради любви к эльфу. София всегда делала все ради детей. Или, по крайней мере, она так говорила себе. А вот ее мать поступила крайне эгоистично. Но она — не Адрия, она не совершит ее ошибок.

— Решение окончательное, — безапелляционно отозвалась София, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— Ты жестокая, — тяжело дыша, ответила Минерва. — Уж лучше бы отец был жив, а ты умерла, — мать удивленно посмотрела на нее. — Я проклинаю тебя. Проклинаю.

Пожалуй, почти каждый родитель сталкивался с подобными словами. Дети так юны, они еще не умеют контролировать эмоции, не всегда следят за словами. И каждая ссора кажется концом жизни. Но София не была обычной матерью, а Минерва — обычной дочерью. И в их жилах текла кровь Морвены, той, что подарила своим потомкам по женской линии удивительный дар. И слова Минервы, произнесенные в запале, отзовутся в будущем…

София оторопела. По спине пробежал холодок. Молчаливым взглядом она проводила выбегающую из ее покоев дочь и никак не отреагировала, когда Дориан бросился вслед за сестрой. В ушах эхом отзывались страшные слова этой юной, мало что знающей о своем даре ведьме.

— Минерва, стой! — крикнул король. — Да стой же ты! — тяжело дыша, выпалил он, наконец нагнав сестру. — Я понимаю, ты зла, но мать не заслуживает таких слов. Да, она частенько влезает в мои дела…

— Вот за это ты ее и высылаешь из дворца! — принцесса тщетно пыталась вырваться из цепкой хватки Дориана.

— Но не проклинаю, — он все-таки отпустил ее руку, хотя и был готов снова схватить, если Минерва опять попытается убежать. — Ты моя душа, милая сестренка… Мой голос совести. Я люблю тебя. Ты это знаешь. Я бы никогда не пожелал тебе зла.

— Почему Доминик? — едва слышно прошептала она.

— Я считаю его более достойным кандидатом, чем Дейномен.

— Никто из вас не знает Клеона так хорошо, как я. Он верный, надежный. Он пишет мне стихи, — с улыбкой добавила девушка.

— И разве это показатель чего-то? Дейномены ниже по статусу, чем Неопалонисы. Ты будешь прозябать в Западных Землях, вдали от двора и семьи. Ведь Клеон не захочет жить при дворе. Ты увянешь в браке с ним.

— Зато я буду счастлива, Дориан. Я люблю его, — полушепот, полумольба.

— Все это детский вздор.

Минерва с грустью и тоской посмотрела на старшего брата. Она ничего не ответила, лишь отбросила его крепкие руки в сторону и двинулась прочь. А Дориан с замиранием сердца смотрел, как худенькая девушка, на плечи которой, казалось, свалился целый мир, медленно плелась в сторону своих покоев.

Сейчас Дориан считал, что так будет лучше для нее. Он желал счастья Минерве, не ведая, что стал лишь спицей в колесе судьбы, которое София принялась уверенно крутить.

Два года спустя

Стоя перед высоким окном, вид из которого открывался на Нобилисс, Себастьян безразличным взглядом смотрел на полыхающий в пожаре город. С каждой минутой огонь все разрастался, охватывая все новые и новые, ранее не тронутые участки. Это разгорался огонь его триумфа, его будущей славы.

— Ты предал меня, жалкий ублюдок, — выплюнула София.

Теперь эта женщина, некогда бывшая королевой и по-прежнему оставшаяся предметом его воздыхания, сидела в кресле, по бокам которого стояли верные рыцари, не позволившие бы ей в случае чего сбежать. Руки Софии были стиснуты тугой веревкой — наверняка останутся отвратительные следы. Но это совсем неважно, ведь она скоро умрет.

— Ты сама доверилась мне. Я всего лишь получил то, что должен был получить еще много лет назад, — он повернулся к ней лицом. — Все твои сыновья мертвы. Один уже давно покоится в земле, а двое других скоро присоединятся к нему. Ты пойдешь следом. А твоя дочь, твоя милая девочка, — Себастьян неприятно оскалился, — будет жить. Каждый день я буду наблюдать за ее страданиями. Если она не сможет подарить моему сыну достойных наследников, то отправится следом за всем вашим поганым семейством.

— Минерва — единственная наследница трона, — София вздернула подбородок. — Она будет править. Не ты.

— Что голос женщины в мире мужчин? Пус-то-та, — по слогам произнес он. — Ты бы не позволила мне управлять государством через Доминика, взяла бы все в свои руки. Но я переиграл тебя, милая София.

— Быть может, голос любой другой женщины ничего не значит. Но она — дочь Софии Майнер и Филипа Маркелла, внучка Адрии Астер. Однажды Минерва окрепнет и станет великой королевой, а ты будешь гнить в земле вместе со своим проклятым родом, — Себастьян, не желая слушать ее дальнейшие речи, щелкнул пальцами. И в тот же миг один из рыцарей достал кинжал и резко провел серебряным клинком по тонкой бледной шее бывшей королевы. Кровь моментально хлынула, заливая и платье Софии, и ковер. Тело женщины упало на пол.

— Кто эта девчонка без тебя? — спросил Себастьян, обращаясь в пустоту. — Ничто. Всего лишь Минерва Маркелл.

Вот только он не знал, что принадлежать к роду Маркелл — значит быть кем-то большим, чем просто принцессой. В жилах Минервы текла кровь множества сильнейших династий Эверона. Она не была простой девчонкой, вся семья которой погибла. Минерва — дева-воительница, которая рано или поздно отомстит тем, кто лишил жизни ее братьев и мать. Но это уже будет совершенно другая история, конец которой нам не суждено узнать…

«Жизнь — это вечный круговорот проблем, которые надо решать, и на пути всегда будут возникать препятствия, которые придется преодолевать.».

© Уинстон Грэм. Сага о Полдарках.

Эверон, по крайней мере, его центральная часть, славился своим солнечным и теплым летом. Урожай на полях всегда был благодатный, что обеспечивало многие семьи в холодную и дождливую зиму. Редко когда лучшее время года мало чем отличалось от четырех промозглых месяцев.

Но именно таким и было это лето. Вот уже неделю лили проливные дожди, не оставляя крестьянам ни единого шанса на спасение будущего урожая. Люди были уверены, что все семена сгнили и утонули в воде. Дождь погубил все молодые побеги, а также надежду на то, что зима не будет голодной.

И все поголовно, от простых ремесленников до знатных лордов обвиняли в этом нерадивого короля Эдрика, считая, что Боги гневаются на него за его неудачное правление. Фредерик Майнер, дядя неудачливого правителя, частенько бывал в тавернах и других подобных заведениях, где люди неизменно сопровождали имя его племянника нецензурными словами. Он видел недовольство, которое зрело среди народа, и считал, что это на руку и ему, и тем, кто заодно с ним.

Адрия же с трудом переносила свою первую беременность. У молодой королевы постоянно кружилась голова, не позволяя ей даже выйти из спальни. А из-за того, что она постоянно лежала, в надежде, что головокружение хоть когда-нибудь прекратится, у нее стали опухать ноги.

Эдрик злился, винил жену в неспособности выносить здорового наследника, а придворные лекари только разводили руками. А что еще оставалось? Ведь они никак не могли помочь своей госпоже. Именно поэтому Адрия вызвала мать из родового поместья. Уж если медицина бессильна, то помочь сможет лишь магия.

У Адрии просто не было выбора. Она отчаянно не хотела принимать свою сущность, предопределенную природой. Но сейчас она не видела иного выхода, кроме как просить спасения у Силы. Эта темная, неподвластная рациональному разуму материя ни за что не откажет своему дитя, добровольно принимающему ее частицу в себе.

И вот поздним вечером, когда шквалистый ветер, принесенный с моря, вновь налетел на столицу Эверона, трое путников, закутанные в теплые темного-синие плащи, пытались забраться на самый высокий склон мрачного леса Дубб-Эйл, границы которого проходили недалеко от стен королевского дворца.

Адрия, одной рукой опираясь на сильное плечо Дункана Дейномена, а другой — крепко сжимая ладонь матери, с трудом переставляла ноги. Долгие дни, проведенные в постели, давали о себе знать. Мышечная слабость с каждым шагом все сильнее сковывала ступни, не позволяя двигаться. Но каждый раз Дейдра заставляла ее идти вперед.

— Ты должна, обязана ради себя самой, — неустанно твердила женщина.

Дункан всю дорогу молчал, лишь сильнее обхватывая королеву за талию и помогая ей продолжать свой нелегкий путь. Эта затея — отправиться ночью в темный густой лес, где, по слухам, обитали самые немыслимые чудовища — ему совсем не нравилась. Но Адрия умоляла ей помочь, и Дейномен просто не мог отказать. Не только потому, что она — его госпожа. В первую очередь, королева для него — друг. И ее состояние сильно беспокоило Дункана, пожалуй, даже больше, чем Эдрика, который то и дело твердил о своем еще не родившемся дитя, словно забыв о его матери.

— А теперь оставь нас, мальчик, — ледяным тоном произнесла Дейдра, когда они все-таки поднялись на самый высокий склон. — Жди здесь.

— Не разговаривай с ним так, — ответила Адрия. В горле у нее пересохло от долгого молчания. — Ему можно доверять, — она посмотрела на друга, который остался стоять в стороне и провожал ее опасливым взглядом, пока она поднималась наверх.

— Запомни, Адрия, никому нельзя доверять, — отмахнулась Дейдра, подводя дочь к краю обрыва. — Ты помнишь, что ты должна сделать?

— Да, — тихо отозвалась та, опускаясь на колени.

В глазах у Адрии потемнело. Опираясь руками о сырую после дождя землю, она пыталась принять удобную для себя позу. И совсем неважно, что после этой ночной вылазки платье, подол которого уже весь в грязи, будет окончательно испорчено. Сейчас главное, чтобы все получилось, чтобы жизненные силы вернулись к ней.

Взяв из рук матери серебряный клинок, засветившийся под светом луны, Адрия, ухватившись двумя руками за металлическую рукоятку с каким-то непонятыми орнаментом, принялась усердно вырисовывать на земле, устланной пересохшими листьями и сгнившей травой, круг. Вряд ли он вышел аккуратным и ровным, но ведь это совсем неважно. Главное — сам ритуал.

Затем она посмотрела на свою дрожащую то ли от холода, то ли от слабости левую руку и, поджав губы, чуть уколола клинком палец. Тотчас брызнула кровь. Выдавив несколько капель в центр круга, Адрия снова забросала место проведения ритуала листьями.

— Я взываю к тебе, — едва шевеля губами от усталости, медленно произнесла королева. — Прими мою душу. Возьми под крыло, как черный ворон сберегает птенцов своих.

Эти слова она повторила еще три раза. И пока Адрия совершала обряд инициации, она совсем не замечала происходящего вокруг. А Дункан, стоявший в стороне, заметил, что ветер резко сменил направление. Он слышал, как скрипят старые дубы, и звук этот был подобен стону. Где-то вдалеке послышался волчий вой, протяжный и страшный, от которого мурашки пробежали по коже.

Казалось, что рядом с ним вершится нечто ужасное. Он разрывался между желанием вскочить на коня и ускакать как можно дальше, или же подхватить Адрию с собой, увезти ее прочь из этого жуткого места, где лес словно разговаривал с непрошеными гостями. Но когда Адрия просила у него помощи, она взяла с Дункана обещание, что он ни при каких обстоятельств не помешает ей и не уйдет. Он дал слово, и потому продолжал стоять в стороне, молча ужасаясь происходящему.

Дейдра же была спокойна. Ее никогда не пугала стихия. В далеком детстве она могла выбежать из дома, завидев начинающуюся грозу, и любоваться тем, как на безмятежном небе вдруг начинали кружиться хмурые и угрюмые, свинцово-серые тучи, закрывавшие солнце своей тяжестью. Сверкала молния, а через несколько секунд невдалеке слышался раскат грома. И что-то внутри юной Дейдры начинало ликовать.

Она была спокойна, ибо знала, что Сила примет Адрию, как принимала каждого из своих детей. Она дарует ей черного ворона, который после ритуала станет средоточием жизненных сил ведьмы. Их род не прервется. И Морвена, первая обладательница магии черного воронового крыла, будет довольна. И сама Дейдра будет довольна.

С замиранием сердца Адрия вслушивалась в окружающее ее буйство стихии. Она пыталась найти ответ на свой вопрос среди порывов ветра, раскатов грома и волчьего воя. Но Сила молчала, с каждой минутой лишая молодую женщину, просившую о снисхождении и благодати, всякой надежды.

И вдруг среди этого шума послышались отчетливые слова:

— Я принимаю твою душу.

Адрия резко повернулась к матери. Судя по ее довольной улыбке, она тоже услышала ответ от неведомого существа. И только Дункан не различил слов среди завываний ветра.

Адрия облегченно выдохнула, пытаясь подняться с колен, но внезапно ее тело охватила резкая боль, и наступила темнота.

Очнулась Адрия уже в своей постели. За окном щебетали птицы, но в комнате было мрачно, потому что тяжелые парчовые шторы были плотно задернуты, не позволяя согревающим озорным лучам солнца пробраться внутрь. Отбросив в сторону шелковое покрывало, которым она была укрыта, она поднялась с постели и почувствовала, что от былой усталости, постоянно сопровождавшей ее на протяжении нескольких недель, не осталось и следа. Казалось, будто все это происходило с кем-то другим, а не с Адрией — ведь она была бодра и весела.

— Доброе утро, дамы, — немного сонным голосом произнесла королева, входя в гостиную, где дамы усердно занимались вышиванием, негромко переговариваясь между собой.

— Доброе утро, Ваше Величество, — все четыре фрейлины тотчас встали и поклонились своей госпоже.

— Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно поинтересовалась Мария Аллен, недавно вошедшая в штат фрейлин, но быстро ставшая незаменимой для королевы.

— Прекрасно, — с улыбкой отозвалась Адрия, присаживаясь на диван. Фрейлины тотчас засуетились вокруг, готовя все для умывания госпожи. — Кирстин, будь добра, попроси повара приготовить нечто особенное.

— Будет исполнено, мадам, — кивнула немолодая женщина в ответ. Кирстин Баффо была единственной дамой, которую Адрия пожелала оставить при себе из прошлого штата фрейлин, потому что доверяла ей.

Когда со всеми утренними процедурами и завтраком было покончено, Адрия решила незамедлительно покинуть свои покои, чтобы вернуться к непосредственным королевским делам. Придворные были ужасно удивлены, увидев свою госпожу после стольких недель вынужденного затворничества. Еще вчера Адрия была настолько бледна, что казалось, вот-вот отойдет в мир иной, а сейчас она, совершенно здоровая, проплывала по коридорам дворца, улыбаясь каждому, кто встречался на ее пути.

И даже погода сегодня радовала глаз. Светило яркое солнце, согревая теплыми лучами землю. И уже к вечеру по дворцу поползут слухи, будто состояние королевы как-то связано с погодой. Адрия же, слушая, как фрейлины пересказывают эти нелепые сплетни, будет лишь звонко смеяться и отмахиваться в ответ. Ведь только ей, а еще ее матери и Дункану Дейномену известна истинная причина столь внезапного выздоровления королевы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил за обедом Эдрик, когда Адрия внезапно пожелала присоединиться к его трапезе. Хотя, судя по здоровому румянцу, жена была полна сил и здоровья. Но он все равно задал этот вопрос, как того требовал строгий этикет.

— Слава Богам, все хорошо, — улыбнулась она, разрезая нежное мясо птицы. — Думаю, присутствие матери помогло мне подняться на ноги.

— Только лишь присутствие? — он вопросительно изогнул бровь.

— Она отпаивала меня целебными травами, — осторожно ответила Адрия, сильно сжав уголки скатерти под столом. — Мята и ромашка. Ничего особенного.

— Я надеюсь на это, — сдержанно кивнул Эдрик. — В твое отсутствие ко двору явился один человек. Он поведал мне о вреде магии и пообещал изничтожить ее на корню. Он сказал, что это поможет вернуть моему королевству былое величие.

— Что за человек? — Адрия резко выпрямилась. Страшное сомнение закралось в ее душу. Но она хотела верить, что ошибается. — Откуда он пришел?

— Издалека. Я не запомнил его настоящего имени, потому что он постоянно называл себя каким-то странным словом, — Эдрик чуть сощурился и уставился в одну точку, пытаясь вспомнить это слово.

— Дай, угадаю. Гримм? — на выдохе произнесла Адрия. Судя по округлившимся глазам мужа, ее самые ужасные опасения оправдались.

— Откуда ты знаешь?

— Отец немного рассказывал об этих людях, — уверенно солгала Адрия. — Гриммы уничтожают магию и все, что с ней связано, — а вот на этот раз она говорила правду. — Зачем он прибыл во дворец?

— Говорит, что в моем королевстве зреет зло, и я должен позволить ему разобраться с этим, — пожал плечами Эдрик, возвращаясь к еде.

— Ты должен немедленно выгнать его, а еще лучше — казнить, — решительно произнесла королева. Встретив удивленный взгляд мужа, она продолжала: — Этот человек может быть опасен. Вдруг он обманом захочет лишить тебя власти?

Адрия хотела посеять зерно сомнения у Эдрика в надежде, что он прислушается к ее словам и избавится от гримма. Эти люди опасны, крайне опасны для таких, как она или ее мать. Она не может позволить злейшему врагу ходить рядом с ней и выискивать признаки присутствия магии во дворце.

— Ну что за чушь? — недовольно фыркнул король. — Никто и никогда не отнимет у истинного Майнера корону. Никогда, — взяв с соседней тарелки яблоко, он добавил: — И более не досаждай мне своими нелепыми подозрениями.

И былого хорошего настроения, с которым проснулась Адрия, как не бывало. Беспокойство и страх, подобно льду, сковали ее сердце. Обедать супруги закончили в гробовом молчании, а Адрии вообще кусок не шел в горло, так что она только для виду ковырялась вилкой в тарелке.

Но одно молодая королева знала наверняка: ей нужно поскорее встретиться с этим человеком, чтобы осторожно выяснить его мотивы и планы дальнейших действий.

Выйдя из королевской столовой, Адрия, одолеваемая одновременно любопытством и страхом, направилась к кабинету секретаря Дейномена. Она знала наверняка, что Дункан непременно устроит ей встречу с этим пресловутым гриммом, так внезапно нагрянувшим в Тартесс.

Когда от кабинета главного королевского секретаря ее отделяла всего пара коридоров, королева неожиданно для себя наткнулась на Аурелиана, сидевшего на подоконнике и читавшего какую-то книгу. А ведь она за эти дни и вовсе забыла об эльфе, который вроде бы не являлся пленником, но все равно жил во дворце, как заложник.

— Миледи, простите, я не заметил вас, — услышав тихий шелест подола ее платья, Аурелин тотчас поприветствовал королеву.

Живя во дворце, он постепенно привык к здешним правилам и обычаям. Тем более, что некоторые из них не слишком отличались от эльфийских. Не желая лишний раз раздражать своих тюремщиков, Аурелиан всячески выказывал королевской семье уважение. И сейчас, едва завидев королеву, поспешил ей поклониться.

— Что читаете? — с доброжелательной улыбкой спросила она, пытаясь разглядеть название книги на обложке.

— История вашего королевства, — ответил Аурелиан. — Я только начал…

— Значит, сейчас вы читаете про леди Морвену и лорда Арриана де Клера, — догадалась Адрия, одобрительно кивнув в ответ. — Занятно. А вы знали, что Майнеры и Бошамы происходят от двух дочерей Морвены и Арриана?

— Бошамы? — переспросил эльф.

— Моя мать из их рода, — пояснила королева.

— Значит, вы с королем дальние родственники? — удивился он. Ему это показалось странным.

— Скажу вам больше, милорд Аурелиан, Астеры также состоят в родстве с Майнерами, — заговорщическим тоном произнесла Адрия. — В дальнем родстве, — добавила она, встретив во взгляде эльфа ужас и непонимание.

— И вы гордитесь этим?

— Это дальнее родство, — неуверенно пожала плечами королева. — Когда вы дойдете до короля Винсента I Отравителя, — она кивком головы указала на книгу, — то поймете, что тот совершил куда больший грех, когда взял в жены незаконнорожденную дочь своего отца.

— Безумие, — только и ответил он.

— Адрия! — окликнули королеву, которая тотчас узнала звонкий голос матери. — Почему ты стоишь здесь?

Дейдра подошла к ним.

— Ваше Величество, я, пожалуй, пойду, — неуверенно произнес Аурелиан, меньше всего желая стать невольным свидетелем общения матери и дочери. — Леди де Бошам, — поклонившись обеим женщинам, эльф постарался как можно скорее скрыться за поворотом.

— Ты водишь дружбу с пленником королевства? — изумленно и в то же время крайне недовольно произнесла Дейдра.

— А разве это плохо? — в тон ей ответила дочь. — Как говорится, врагов надо держать еще ближе, чем друзей.

Снова солгала. Но иначе мать бы не отвязалась от нее. Пусть лучше думает, что в этом есть какой-то коварный замысел, чем осуждает. Сейчас у них возникла куда большая проблема, чем ворчание матушки по поводу ее дружбы с эльфом.

Ближе к вечеру, когда Адрия и Дейдра вели между собой непринужденную беседу — что случалось крайне редко — леди Аллен сообщила, что некий Феликс Савье просит королеву об аудиенции. От Дункана Адрия знала, что именно так зовут гримма, прибывшего ко двору.

Переглянувшись с матерью, которой она рассказала о разговоре с Эдриком, Адрия кивнула в знак согласия, и уже через минуту перед ними предстал еще молодой, лет тридцати, человек довольно высокого роста с рыжеватыми волосами, которые при свете свечей приобрели янтарный оттенок. Его темные, словно уголь, глаза быстро оглядели комнату. Вообще, Савье вполне можно было бы назвать привлекательным, если бы не огромный ярко-алый шрам, рассекающий левую сторону лица.

— Добрый вечер, господин Савье, — Адрия поприветствовала гостя настолько любезно, насколько могла. — Прошу, не стойте, присаживайтесь, — она кивнула в сторону большого мягкого кресла, стоявшего напротив того, в котором гордо и величественно восседала ее мать. — Я некоторое время не могла заниматься своими привычными делами в силу своего положения, — королева положила руку на чуть округлившийся живот. — Мой муж сказал, что в мое отсутствие вы явились ко двору. С какой целью?

— Искоренить магию, Ваше Величество, — немного погодя ответил мужчина. Голос его был необычно мягок и даже приятен на слух.

— Простите, но в чем же ее вред? — спросила Дейдра. Адрия постаралась сдержаться, но ей так и хотелось крикнуть матери, что подобные вопросы могут их выдать.

— Магия — это зло, призванное силами тьмы. Люди должны нести добро, таковы заветы Богов. Боги отрицали магию, так должны поступать и люди, — уверенно и спокойно ответил гримм.

— И как вы намерены с ней бороться, будучи при дворе? — осторожно поинтересовалась королева.

— Мне было послание, — чуть тише ответил мужчина. — Я знаю, что зло зреет подле короля. Мой долг — защищать короля.

— Это хорошо, что у моего мужа есть такие верные подданные. С вами мы можем быть спокойны, — Адрия с трудом выдавила из себя улыбку, стараясь унять дрожь в руках. — Но не стоит понапрасну беспокоить короля. Все, что касается двора, относится ко мне. Вы должны иметь дело со мной.

— Не гневайтесь, миледи, однако король приказал именно с ним обсуждать эти вещи, — два одинаковых холодных и настороженных взора встретились друг с другом. — Тем более, в вашем положении следует чаще гулять на свежем воздухе, а не заниматься подобными делами.

— Это мне решать, чем заниматься в свободное время, — недовольно бросила Адрия. — Вы можете идти.

— Как прикажете, мадам, — он низко поклонился и двинулся к дверям. Но вдруг его внимание привлек черный ворон, подаренный дочери Дейдрой. Птица, сидевшая в клетке, усердно чистила свои темные перья, совсем не замечая внимательного взгляда этого страшного человека. — Черный ворон? — спросил он, повернувшись к королеве и ее матери.

— Просто питомец, — мягко улыбнулась Адрия.

— Просто птица, — добавила Дейдра.

Когда же гримм вышел из покоев королевы, Адрия откинулась на мягкие подушки позади себя и обреченно произнесла:

— Вот увидите, матушка, этот человек принесет нам множество неприятностей.

«Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия».

© Эльчин Сафарли. Мне тебя обещали

Придворные лекари не могли найти причину столь резкого улучшения состояния королевы. Они неустанно пытались выяснить это у матери Адрии, но та с мягкой улыбкой отвечала:

— Всего лишь мята и ромашка, приправленная материнской любовью.

Будь король хоть чуточку внимательнее, он бы непременно заподозрил неладное, уж очень заученным казался ответ Дейдры. Но Эдрику не было дела до леди Астер, главное — теперь его наследнику ничто не угрожало. Его даже не особенно волновало состояние королевы. В первую очередь — благополучие будущего сына.

И теперь, когда король больше не сидел часами у ее постели, у Адрии наконец появилась возможность прогуливаться в саду, облагораживанием которого садовники занимались по строгой рекомендации молодой королевы. Ей совсем не нравилось то, что было при предыдущих правителях, она хотела создать нечто иное и совершенно прекрасное.

Чаще всего компанию в таких прогулках ей составляла Мария Аллен. Эта молодая очаровательная девушка с огненно-рыжими волосами и задорными зелеными глазами быстро завоевала доверие своей госпожи. Спустя какое-то время она даже стала хранительницей самых сокровенных тайн королевы. Адрия знала, что всецело могла доверять ей.

— А ты не задумывалась о новом замужестве? — как-то спросила королева у леди Аллен. — Ты еще молода, но так будет не вечно.

— Я бы не хотела покидать вас, миледи, — застенчиво отозвалась фрейлина. Адрия понимала, что жалование, которое Мария получала на службе у нее, частично идет на покрытие долгов ее деда. Было бы просто кощунством лишить эту семью возможности расплатиться со своими кредиторами.

— Значит надо найти тебе кого-то при дворе, — довольно произнесла Адрия. — Тогда ты сможешь оставаться моей фрейлиной.

В этот момент они заметили приближающегося Дункана Дейномена. Королева перехватила взгляд, который Мария бросила на секретаря. И это было не в первый раз. Она узнала бы подобный взгляд из тысячи, ведь так смотрит только влюбленная девушка на предмет своих воздыханий. В ту же минуту у Адрии появилась замечательная идея.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил Дункан, когда Мария, по приказу своей госпожи, оставила их вдвоем. Улыбка на его лице выглядела немного глуповатой.

— Что ты думаешь о Марии? — спросила Адрия, внимательно посмотрев на друга.

— Я думаю, она достойная леди, — немного подумав, ответил Дункан. — А что?

— Да вот, хочу выдать ее замуж.

— За кого?

— Что ты скажешь, если я скажу, что за тебя? — и, глядя на опешившего Дейномена, королева добавила: — Она давно влюблена в тебя. Да и тебе уже пора остепениться.

— Все это как-то слишком неожиданно, Адрия, — он даже не заметил, что осмелился обратиться к королеве по имени. — Я никогда не приглядывался к ней…

— А вот теперь присмотрись, — улыбнулась она в ответ, ласково взглянув на друга.

Дункан посмотрел на идущую позади Марию. Она смотрела под ноги и потэому не видела его внимательного, изучающего взгляда. Ну что он мог сказать? Красивая, милая, привлекательная девушка, вот только вряд ли он сможет подарить ей свою любовь, ведь сердце его навсегда принадлежит той, что идет подле него. Той, которой никогда не суждено принадлежать ему…

* * *

Зима, проведенная в замке Ладлоу, была крайне тяжелой для леди Каллисты. Этот небольшой путевой дворец никогда не славился теплыми стенами и разгоряченными каминами. Здесь всегда слышалось гулкое завывание ветра в мрачных и серых коридорах, которые, в отличие от Тартесса, не были украшены ни картинами, ни статуями.

Каллиста старалась лишний раз не покидать своей комнаты, ведь здесь было все самое необходимое. Правда, она измучила своих новых прислужниц просьбами посильнее растопить камин. А вот в прогулках по этому отвратительному каменному замку и прилегающему саду она не нуждалась. Каждый день она мрачно смотрела в окно, ожидая, когда приедет гонец короля с известием, что ее ссылка окончена.

Но проходили дни, и ворота замка открывались лишь для слуг, которые в очередной раз приносили для своей новой госпожи провизию с ближайшего рынка. И единственной связью с королевским дворцом были многочисленные письма от Фриды. Каллиста редко отвечала, но всякий раз напоминала о своей болезни, в надежде, что Доминик смилуется над ней.

Но сын был непреклонен. И в этом вдовствующая королева винила Минерву. За свою достаточно долгую жизнь Каллиста привыкла во всех своих бедах и несчастьях обвинять Маркеллов. И совсем неважно, что долгих тринадцать лет дети Софии и Филипа были вынуждены скрываться от тирании и результатов узурпаторства Неопалонисов. Что бы ни случилось, эта семья, по мнению Каллисты, всегда и во всем будет виновата.

Однако жизнь в этом замке имела и свои преимущества. Так, например, путевой дворец Ладлоу находился совсем неподалеку от родового имения династии Касарос. А Пенелопа, вдова давно умершего Альберта Касароса, некогда была не только одной из фрейлин королевы Каллисты, но и ее ближайшей подругой. А посему эта уже немолодая, но еще достаточно привлекательная женщина часто навещала свою бывшую госпожу, скрашивая ее досуг.

Пенелопа рано овдовела, оставшись с пятью маленькими девочками на руках. Ее муж, увлекавшийся азартными играми, задолжал половине королевства, и для покрытия его долгов пришлось раздать половину имущества. К счастью, имение, благодаря протекции короля Себастьяна и его супруги леди Каллисты, оставили вдове. Пенелопа была бесконечно благодарна своим благодетелям, а потому старалась служить им верой и правдой.

Но тяжелые годы, наступившие почти сразу после замужества Пенелопы, закалили характер этой простой с виду женщины. Она стала холодной, расчетливой и, главное, умной и хитрой интриганкой. Именно эти качества и отличали ее от эмоциональной и несдержанной Каллисты.

Благодаря таланту к плетению интриг, Пенелопе удалось успешно выдать замуж трех старших дочерей. Две младшие жили с ней в ожидании, когда на глаза их матери попадутся достойные партии для дочерей Альберта Касароса.

Однако был у Пенелопы и другой талант, о котором мало кто знал. Женщина была сведуща в вопросах магии. Но, в отличие от королевы Минервы Маркелл, которая принадлежала к линии леди Морвены, первой обладательницы магии черного воронового крыла, Пенелопа являлась дальним потомком некой леди Урсулы. И как все дети Морвены, дети Урсулы были похожи на нее: серые внимательные глаза, светлые, отливавшие на солнце золотом, волосы. А средоточием жизненных сил ведьм этой династии был белый голубь.

Черный и белый. Два контрастных цвета. Но это совсем не значит, что магия потомков леди Морвены темная, а у детей леди Урсулы — светлая. Нет, такая вещь, как магия, сама по себе является мрачной материей. А уж каким силам — добра или зла — она служит, зависит от самой ведьмы и от мотивов ее поступков.

Нет света без темноты. И не бывает добра без зла. Это извечный танец двух противоборствующих сил. И нет конца этой битве. Покуда существует наш мир, здесь всегда будет идти борьба меж светом и тьмой. И каждому из нас дано право выбирать свою сторону.

Но странная особенность этого мира такова, что, будучи на стороне добра, все непохожее и непонятное мы причисляем ко злу. И наоборот. А без света не бывает тьмы. И даже самые яркие звезды светят в густом мраке.

Быть может, и вовсе не существует никаких сторон? Такие понятия, как «добро», «зло» — все они относительны. Палитра красок жизни намного шире. И помимо белого и черного цветов, есть еще серый. Цвет, который стоит между ними, на границе добра и зла…

— Ты сегодня крайне бледна, дорогая, — обеспокоенно проговорила Пенелопа, садясь напротив Каллисты. — Что говорит лекарь?

— Я очень теплолюбивая, — кашляя, ответила женщина. — И этот промозглый замок стал причиной воспаления легких.

— Твой сын, должно быть, гордится собой? — недовольно фыркнула подруга, протягивая Каллисте серебряный кубок со свежезаваренными травами. — Довести мать до такого состояния…

— Думаю, он и не знает, — Каллиста передернула плечами и снова закашлялась. — Виной всему эта проклятая ведьма. Ненаглядная дочурка Софии.

— На любую ведьму найдется другая ведьма, — после непродолжительного молчания вдруг заявила Пенелопа.

Каллиста была единственной, кто знал о даре, которым обладала леди Касарос и ее дочери. Именно она пыталась избавить ее от проклятья бесплодия, которое София перед своей смертью обрушила на семью Неопалонисов. Но Пенелопе этого так и не удалось, ведь, как известно, родовое проклятье способен снять лишь человек, наславший его, и в редких случаях это удавалось сестре или дочери проклинавшей.

— Что ты хочешь этим сказать? — Каллиста резко выпрямилась в своем кресле.

— Вот увидишь, дорогая, я найду способ избавиться от девицы, которая так нагло выгнала тебя из дворца.

Каллиста благодарила Богов за то, что они послали ей свою благодать в лице Пенелопы. Она верила и надеялась на ее помощь. Но, кажется, слепая вера в леди Касарос и ее добрые намерения совсем затуманила разум вдовствующей королевы. Она не замечала очевидных вещей: у Пенелопы была своя цель.

Согласно древним обычаям Эверона, когда король отправляется на войну, его семья, а также часть придворных сопровождают его до лагеря, а затем, в день, когда войско выступает в поход, провожающие возвращаются во дворец, где продолжают вести привычную размеренную жизнь. Так в начале апреля небольшой отряд, во главе которого ехал король Доминик со своей супругой, покинул стены дворца и направился к Холмам Дерека Великолепного. Замыкала шествие просторная карета, где ехали юные наследники престола, а также их тетя — принцесса Фрида.

— Ты чем-то обеспокоена, дорогая? — спросил король, видя, с каким напряжением Минерва вцепилась в поводья своей лошади.

— Все в порядке, — королева слабо улыбнулась в ответ. — Скорая разлука тревожит меня.

— Не печалься, милая, мы вернемся с победой, — вдохновенно произнес Доминик. — Обязательно.

— Лорд Вейнворт останется при дворе?

— Ему приказано охранять вас и порядок в столице, — ответил король. — А почему ты спрашиваешь? Помнится, раньше ты и на дух его не переносила.

— Я доверяю ему, — Минерва пожала плечами. — После того случая.

Прошло уже довольно много времени с того дня, как Доминик выслал свою мать из столицы. Он мог простить многое, но только не предательство. Адмет и Тора — будущее династии и всего королевства в целом, и король никак не мог взять в толк: за что леди Каллиста так ненавидит собственных внуков? Неужели гнусные слухи о неверности Минервы породили у этой женщины такую злобу, что она заплатила наемным убийцам за смерть двух пятилетних детей?

Доминик и Минерва почти никогда не говорили о том, что случилось около полугода назад. Но король знал, что его супруга стала больше заботиться о безопасности детей. Как сообщил ему лорд Вейнворт, королева потребовала усилить охрану принца и принцессы и старалась не подпускать незнакомых людей к своим детям. Тот случай сделал Минерву более чем подозрительной. И виной тому Доминик считал свою мать.

От Фриды он не раз слышал, что леди Каллиста тяжело больна и просит разрешения вернуться во дворец. Король разрывался между своим долгом и сыновними чувствами.

— Мой отец всегда говорил, что величие императора заключается в умении прощать (1), — как-то раз сказала Минерва, видя внутренние терзания мужа. — Покажи подданным настоящего благородного короля. Однако, не забывай, предателям свойственно предавать дважды.

— Люди меняются, — ответил тогда Доминик.

— Меняется мир, но не люди, — отозвалась молодая женщина с улыбкой.

Вступая в брак с леди Маркелл, молодой король Неопалонис и не рассчитывал получить в супруги верную и надежную жену. Он считал своим долгом сохранить порядок в королевстве при помощи этого союза. Но простой народ верил в великую любовь короля и королевы, и рождение долгожданных наследников, по всеобщему мнению, стало ее доказательством.

Но все-таки брак с Минервой оправдал его ожидания. То ли благородное происхождение и великие предки, то ли воспитание Софии позволили леди Маркелл стать достойной королевой Эверона. Народ любил ее, придворные — восхищались, а Доминик — ценил за мудрые советы и поддержку в каждом его начинании.

Да, у них бывали ссоры, как, впрочем, и у любой семейной пары. И пускай между ними никогда не будет настоящей любви, чувства, которое наполняет сердце теплотой и при случае сжигает все внутри дотла, но взаимное уважение будет всегда. И на страницах истории Минерва Маркелл навсегда останется принцессой, в один миг утратившей все, а в другой — возвысившейся до небес. Благородная королева, достойная супруга, мать двух наследников величайшего из всех королей Эверона.

— Лорд Вейнворт и Регулус Глэвум остаются в столице, — сказал Доминик. — Тебе не о чем беспокоиться, — уверенно добавил он.

— Ошибаешься, — она ласково посмотрела на короля. — Ты уходишь на войну, и я буду переживать. За тебя и моих братьев. За всех воинов.

Доминик вдруг решил спросить: переживает ли она за него так же сильно, как и за Клеона Дейномена? Но очень вовремя передумал. Он верил в верность своей жены. И никакие отвратительные сплетни не могли переубедить его. Поверить в предательство можно, лишь став его свидетелем. Нельзя бросаться ложными обвинениями, не имея веских доказательств.

Однако он все-таки решил спросить Минерву о другом инциденте, о котором неустанно твердили дворцовые слуги:

— Что происходит между тобой и Фридой?

— Ничего особенного, — быстро отозвалась Минерва. — Мы не сошлись во мнениях в одном деликатном вопросе.

— Не в моих правилах влезать в женские ссоры, но уже очень давно мне не дает покоя один вопрос: почему ты не сказала мне об унижении, которому тебя подвергла моя сестра? — Доминик говорил о той злополучной пощечине, которую Фрида с размаху влепила Минерве на глазах у всего двора.

— Откуда ты знаешь? — спросила женщина, изумленно посмотрев на мужа. — Я же велела всем молчать.

— Помимо своих королевских обязанностей, я иногда слушаю сплетни, — усмехнулся он в ответ. — Но, надо признать, это лорд Вейнворт, — видя, как исказилось от злости лицо Минервы, он поспешно добавил: — Леонат посчитал своим долгом рассказать о конфликте, который зреет в семье короля, — но, кажется, это совсем не смягчило Минерву.

— Я бы сама разобралась с Фридой. Она была очень опечалена отъездом матери, и я приписала ее поведение расстроенным чувствам, — с трудом сдерживая недовольство, отозвалась королева.

— Как король, я должен поддерживать порядок не только в стране, но и в собственной семье, а как муж, я должен заботиться о своей жене. Никто и никогда не посмеет унижать тебя, запомни, Минерва.

Те же слова он сказал Фриде, когда та, виновато опустив голову, стояла в его кабинете и выслушивала гневную речь брата.

— Минерва — моя жена и твоя королева, так будь добра, проявляй к ней должное уважение, — сквозь зубы процедил он.

— Она ведь не любит тебя, — со злостью выпалила девушка. — Маркеллам всегда нужна была только власть.

— Когда-то у тебя было совершенно иное о них мнение, — фыркнул Доминик.

— Я повзрослела.

— И поглупела, — в тон ей ответил брат. — Я вынужден назначить тебе наказание. Я не хочу отсылать тебя, как я поступил с нашей матерью, ведь твой проступок не так тяжел, однако ты лишаешься части своего содержания, — кажется, это совсем не расстроило Фриду. Она продолжала с вызовом смотреть на короля. — И начинай готовиться.

— К чему? — удивленно спросила принцесса.

— Как только завершится война с ортейцами, ты станешь супругой Рагнара, — объявил Доминик.

— Нет, никогда, я не отправлюсь на эту варварскую землю, — запротестовала Фрида. — У тебя нет власти распоряжаться мной.

— Ошибаешься, милая, — с нажимом произнес он. — Я могу.

— Но не моим сердцем и душой.

— Только если понадобится. А теперь, будь добра, покинь мои покои.

Доминик не слышал, какими проклятьями его осыпала сестра, да это было и неважно. Союз уже был заключен, осталось только выиграть войну…

— Но почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросила Минерва, когда Доминик сообщил о своем решении относительно Фриды. — Я, как первая леди двора, должна заниматься подготовкой к свадьбе.

— Я верю в успех моего дела, однако не хочу лишний раз искушать судьбу, — мягко отозвался он, накрыв ладонью холодную руку Минервы, которая по-прежнему крепко цеплялась за поводья, словно впервые ехала верхом. — Ты можешь заниматься предстоящей свадьбой, но не переусердствуй, пускай все идет своим чередом.

Тем временем их небольшой отряд спустился вниз вдоль небольшого ручья, текущего от самых стен королевского дворца. В широкой долине, где они оказались, родник впадал в небольшую речку, которая на востоке впадала в могучую полноводную реку, огибающую горную гряду. Приближался полдень. Солнце поднималось над горизонтом, а его яркие лучи все сильнее прогревали прохладную после сырой ночи землю. И вот уже вдалеке на западе виднелась возвышенность, куда были стянуты все военные силы Эверона.

Через полчаса они наконец добрались до лагеря. Здесь, на плато, по обе стороны дороги стояли шатры и палатки, предназначенные для воинов и их предводителей. Все это чем-то напоминало Поле Золотой Парчи, где традиционно проходили встречи между народом Эверона и эльфами, вот только там не было столько воинов, облаченных в серебрянные доспехи, и не было слышно звонкого лязга металла повсюду.

Доминик помог Минерве спешиться, а затем, взяв жену под руку, вместе с детьми направился к просторному шатру, который специально подготовили для королевы и наследников. Он находился слева в окружении девяти палаток поменьше и трех огромных шатров в центре.

— Вы можете отдохнуть немного, — сказал он, ласково потрепав сына по макушке.

— Но я ни капельки не устал, отец, — уверенно заявил Адмет. — Я хочу все-все здесь посмотреть.

Доминик и Минерва переглянулись. Их сын был очень непоседливым и слишком активным. Иногда король сомневался, что его сын сможет стать спокойным и усидчивым юношей, а в свое время — и достойным правителем королевства. Но Минерва уверяла его, что все это пройдет с возрастом, просто мальчик еще слишком мал для методичного изучения серьезных наук.

— Лорд Вейнворт будет с тобой, — король кивнул наставнику своего сына. — А чем займетесь вы? — теперь он обращался к жене и дочери.

— Пожалуй, мы тоже прогуляемся по лагерю, — пожала плечами Минерва.

— Будьте осторожны, — кивнул Доминик, нежно поцеловав жену в лоб.

Вряд ли кто-то из его воинов осмелится посягнуть на самое ценное, что есть у короля. Но война есть война. А мужчины всегда остаются мужчинами. Воины с обагренными кровью руками никогда не чтут ни возраст, ни титулы. В такие моменты всегда больше всего страдают дети и женщины. Доминик обещал Рагнару, что поможет ему вернуть трон и корону, и ни один простой ортеец, живущий в деревне, не пострадает при этом. Но исполнить обещание будет крайне трудно, как и удержать тысячи своих воинов от ненужного кровопролития.

Принцесса Тора, сидя в ногах матери, завороженно слушала рассказы короля Амилариса о лесном народе, их обычаях и традициях, о древних легендах, которые они передавали из поколение в поколение. Минерва также внимательно слушала эльфа, мысленно отмечая, что часть этих историй она уже слышала в далеком детстве от своей матери. Иногда королева бросала несколько обеспокоенные взгляды на сына, который скакал неподалеку. Любопытный принц засыпал рыцарей и кузнецов множеством вопросов, на которые те не очень-то хотели отвечать, но, видя грозный взгляд лорда Вейнворта, словно тень, сопровождавшего молодого господина, все-таки отвечали.

Эвмент, стоявший в стороне, хмуро наблюдал за происходящим. С того дня, как Минерва узнала о его тайном браке с леди Асгерд, их отношения были несколько натянутыми. За полтора месяца они едва обменивались сдержанными фразами. От внимательного Бренна не скрылось, что между сестрой и братом словно кошка пробежала. Напрасно он пытался выяснить причину их ссоры, ведь ни один, ни другая не желали признаваться. И все-таки Минерва не сказала ничего ни Рагнару, ни Доминику, хотя Эвмент очень боялся этого. Сестра предоставила ему шанс самому разбираться со всеми последствиями.

Но Эвмент страшился своего скорого отъезда. Молодой лорд Маркелл боялся, что за время его долгого отсутствия сестра может сама взяться за решение этого вопроса. И все осложнялось тем, что Асгерд подозревала у себя беременность.

— Еще слишком рано, чтобы знать наверняка, — отмахнулся Эвмент, услышав о ее подозрениях.

— Быть может, вы в Эвероне узнаете о беременности только на третий месяц, но у ортейцев есть свои методы, — ответила молодая женщина, поглаживая живот, где, по ее мнению, зрела новая жизнь. — Ты разве не рад? — она присела на кровати и внимательно посмотрела на него.

— Рад, — с грустной улыбкой отозвался он. — Вот только боюсь, дяди и тетя этого малыша вряд ли будут рады прибавлению в семье.

— А это совсем не важно, — тихо ответила Асгерд. — Главное, что мы будем любить его.

Эвмент притянул молодую жену к себе. Когда чувства к молодой воительнице вспыхнули в его сердце, он был готов свернуть горы, лишь бы быть с ней. Но любовь настолько затуманила разум, что он забыл, какие последствия бывают после бурной страсти. Впервые в жизни ему хотелось отступить. Эвмент остро осознал, что не готов стать отцом, и не готов к осложнениям, какие непременно возникнут, когда вся правда вскроется.

Но Дориан, который в раннем возрасте заменил троим Маркеллам отца и мать, учил братьев всегда отвечать за свои поступки. И если Эвменту хватило смелости принести в этом мир нового человечка, он должен сделать все возможное и невозможное для его благополучия. А для этого придется непременно побеседовать с сестрой. Придется переступить через собственную гордость и признать свою ошибку.

— И зачем ты нас собрал здесь? — тяжело вздохнув, спросил Бренн, глядя, как младший брат вот уже минут десять нервно ходил по шатру, стискивая кулаки и бормоча себе под нос что-то невнятное.

Молодой человек посчитал, что присутствие старшего брата будет необходимо, чтобы сдержать волну негодования Минервы, которая непременно обрушится на него, когда он во всем признается.

— Эвмент, скажи уже наконец, что стряслось, — устало проговорила сестра, настороженно наблюдая за странным поведением младшего брата.

— Расскажи ему все, — Эвмент резко остановился и посмотрел на нее. — От начала до конца.

Минерва, скрестив руки, нехотя поведала Бренну историю, которая и послужила причиной их ссоры. Брат слушал внимательно, не перебивая. Было сложно определить его эмоции, ведь всякий раз, когда его брови удивленно поднимались вверх, а глаза выражали искреннее изумление, он старался быстро скрыть все за привычной маской спокойствия и некоторой отрешенности.

— Таким образом, можешь поздравить нашего брата со свадьбой, — Минерва бросила на Эвмента очередной недовольный взгляд.

— А еще Асгерд, возможно, беременна, — сообщил Эвмент, закрыв глаза и приготовившись к смерти, которая непременно должна последовать за подобной новостью.

— Именно так, — машинально ответила сестра. Но когда до нее дошел смысл сказанных им слов, женщина медленно повернула к нему голову и посмотрела на него округлившимися от удивления глазами. — Подожди, что?! Асгерд беременна?! — кажется, она совсем забыла, что там, за тканевыми стенами шатра, ходят тысячи людей, которые могут их подслушивать. — Ты спятил?! Как?! Как такое могло произойти?!

— Уж тебе ли не знать, как это происходит, — неудачно пошутил он в ответ. — Ты и сама не без греха, — Эвмент неприятно оскалился, глядя на сестру. — Ты будешь обвинять меня в безответственности, а сама-то? Сама?!

— Немедленно прекратите! — воскликнул Бренн, с силой ударив ладонью по столу. Брат и сестра ошеломленно посмотрели на него. — Оба замолчите! — спокойно выдохнув раза три, он посмотрел на Минерву и сказал: — Объясни, о каком грехе этот идиот сейчас говорит?

— Я бы попросил… — начал было самый младший из Маркеллов, но, видя, как старший брат разъяренно сверкнул глазами, тут же умолк.

— Это совсем не важно, — попыталась было отмахнуться Минерва, но Бренн не сводил с нее настойчивого взгляда.

И сестра, и брат, сдавшись, поведали ему все то, что так тщательно скрывали. И между Маркеллами не осталось больше тайн и недомолвок.

Спустя какое-то время все трое молча сидели, уставившись в одну точку. Каждый думал о своем. Эвмент мысленно молился, чтобы вся эта ситуация наконец разрешилась. Минерва чувствовала угрызения совести и просто не могла посмотреть на Бренна, который, казалось ей, откровенно считал ее шлюхой. А сам Бренн, в свою очередь, думал о Дориане, который всю свою жизнь был их защитником. Каждого из них он оберегал по-своему. Будь он рядом, он бы непременно решил, что делать дальше. Он бы нашел правильное решение каждой из этих ситуаций. Но его не было. Наверное, будь Дориан рядом, они бы не опустились до подобного. Хотя, навряд ли…

— Итак, — начал Бренн. — Что мы имеем? Адмет и Тора не являются детьми Доминика, — как можно тише проговорил он, помня о безопасности. — А Асгерд носит ребенка Эвмента.

— Не факт, — выпалила Минерва. — Прошло не так много времени.

— Разве женщины ошибаются в подобном? — Бренн вопросительно изогнул бровь. Сестра ничего не ответила, лишь поджала губы и опустила голову.

— В ситуации с Минервой все очевидно: остается только молчать и уповать на благодать Богов, — Эвмент и сестра согласно кивнули в ответ. — А вот что касается тебя, мой дорогой братец… Этот ребенок — продолжение рода Маркеллов, мы не можем отказаться от него.

— Будем надеяться, что ваш поход продлится достаточно долго, и Асгерд успеет родить за это время, — уверенно произнесла Минерва. — А затем она покинет Эверон, оставив тебе дитя.

— Она ни за что не откажется от ребенка, — Эвмент опустил голову.

— Но ей придется, — согласился с сестрой Бренн. — Твоя репутация известна всему королевству, так что появление у тебя ребенка вряд ли вызовет недоумение.

— Зато подарит чуточку уважения со стороны окружающих, — хмыкнула Минерва. — Какой благородный жест: признать дитя от одной из своих многочисленных любовниц.

— Прекрати, и так тошно, — взмолился самый младший.

— А теперь давайте разойдемся по своим делам, — предложил Бренн, поднимаясь со своего места. И братья вместе с сестрой покинули шатер, предназначенный для королевской семьи, в надежде, что никто не услышал ни слова из их разговора.

* * *

(1) «Величие императора — в умении прощать» — фраза, сказанная Октавианом Августом, римским императором.

«Но не так-то легко отделаться от того, что мы довольно туманно называем совестью».

© Стефан Цвейг. 24 часа из жизни женщины

Аурелиан не без помощи королевы Адрии многое узнал об истории королевства, пленником которого он до сих оставался. Она рассказывала ему интересные истории, разительно отличающиеся от тех, что сухими фактами изложены на страницах книг, а он завороженно слушал ее. А когда эльф говорил о своем королевстве, которое, как ему казалось, он больше никогда не сможет вновь увидеть, наступал ее черед с любопытством ловить каждое его слово.

Они проводили вместе достаточно много времени. Чаще всего королева и эльф прогуливались по саду — внезапно улучшившаяся погода позволяла беззаботно ходить по каменным садовым дорожкам, но бывали дни, которые они проводили в каком-нибудь дворцовом коридоре, увешанном портретами древних королей. Адрия о каждом из них знала намного больше, чем обветшавшие со временем книги, имена авторов которых затерялись в глубине времен.

В ее рассказах короли были не просто правителями, оставившими значительный след в истории Эверона, а просто людьми, обуреваемыми земными желаниями, совершавшими и хорошие, и плохие поступки. Кто-то из них бросил все ради любви к обычной женщине, кто-то захватил трон, предав брата, а кто-то провел все время царствования в нескончаемых военных походах, с каждым годом присоединяя к королевству новые благодатные земли — но не для того, чтобы расширить границы своей страны, а просто чтобы лишний раз не видеть уродливую супругу, выбранную родителями из-за влияния и богатства ее семьи. Королевы Эверона были такими же разными и непохожими одна на другую, как и их мужья. Некоторые в отместку неверному супругу начинали открыто флиртовать с придворными, за что, в конечном итоге, и платились собственной головой. Были и те, кто смиренно терпел все унижения. Бывали и королевы-бунтарки, но и они заканчивали плохо.

Но среди всех правителей древности не было никого, кто хоть немного напоминал эту удивительную женщину. Аурелиан не мог понять — как сочетаются в Адрии уверенность и мечтательность, острый ум и иногда откровенная детская глупость? Она не была похожа ни на одну даму, которых эльф встречал ранее. Она была особенной. И его чувства к ней тоже были особенными.

* * *

Асгерд сидела в мягком кресле, стоящем посреди шатра королевы Минервы. Сама же правительница молчаливо и гордо возвышалась над ней, скрестив руки на груди, временами поджимая губы, словно обдумывая что-то. Чуть позади стоял Бренн, взгляд которого был намного приветливее, чем у его сестры. А рядом с ним — Эвмент, ее родной и любимый лорд Маркелл. Девушка в глубине души понимала, что послужило причиной этого собрания, она ожидала встретить поддержку со стороны Эвмента, но тот, замечая на себе ее взгляд, всякий раз отводил глаза в сторону и непроизвольно едва заметно качал головой.

— Вы уверены, что носите под сердцем ребенка Маркеллов? — первым решился нарушить затянувшееся молчание Бренн, чуть выйдя вперед и поравнявшись с сестрой.

— Я не могу говорить наверняка, но я чувствую это, — немного боязливо отозвалась Асгерд. Сейчас она напоминала загнанную в угол жертву, а Маркеллы — грозных львов, окруживших свою добычу. И самое обидное, что Эвмент в этот момент не был на ее стороне. Или ей просто казалось так?

— Чтобы узнать наверняка, мы должны убедиться в этом, — заявила Минерва. Сестра Рагнара еще сильнее вжалась в кресло. Голос королевы Эверона был твердым и как никогда холодным. — Вы же не будете против осмотра, который проведет сэр Ллойд?

— Если вы настаиваете, — Асгерд напрасно пыталась скрыть свой испуг, дрогнувший голос выдал ее.

Вскоре в шатер вошел и придворный лекарь. Асгерд еще больше занервничала. На ее родине мужчинам не дозволяется осматривать женщину, но в Эвероне подобных запретов нет. Узнай об этом Рагнар, он бы сильно разгневался, но сейчас у Асгерд просто не было иного выхода.

Лекарь, совсем не удивленный просьбой Минервы, уверенными движениями доставал из своего чемоданчика необходимые инструменты. Очевидно, кто-то из Маркеллов уже рассказал ему о деликатном деле, по которому ему вызвали.

По просьбе Хаббарда мужчины покинули шатер, дав тому возможность произвести полный осмотр. Минерве, как женщине, было позволено остаться. Хотя она и сама не согласилась бы покинуть палатку, ведь ей было необходимо убедиться в правдивости слов молодой ортейки. Королева доверяла сэру Ллойду. Она знала, что тот будет молчать о причинах его вызова в королевский шатер. Но все-таки предусмотрительно предложила ему достаточно крупный мешочек золотых монет, от которого он, как и ожидалось, отказался.

Когда же через двадцать минут Бренн и Эвмент вернулись в шатер, лекарь, нахмурившись, подошел к столу, на котором оставил свой саквояж.

— Все верно, миледи, вы в положении, — угрюмо сообщил он, убирая инструменты. Минерва и Бренн переглянулись, а Эвмент лишь устало прикрыл глаза и ссутулил плечи, потеряв свой обычный уверенный вид. Асгерд грустно улыбнулась и села на кровати.

Придворному лекарю было искренне жаль девушку. Всей сути дела он не знал, да и не должен был, но понимал, что может разразиться серьезный скандал. Вряд ли лорду Рагнару понравится, что его сестра забеременела от не самого достойного подданного короля Доминика. Хаббард подозревал, что королева Минерва, во избежание ссоры между Домиником и Рагнаром, грозящей политическими осложнениями, не позволит леди Асгерд выносить ее дитя, а даже если и позволит, то с новорожденным поступят согласно древним обычаям — отправят на воспитание в какую-нибудь простую крестьянскую семью. Таким образом, это еще нерожденное дитя будет стерто со страниц истории славного рода Маркелл…

— Благодарим вас, сэр Ллойд, — кивнул Бренн выходящему из палатки Хаббарду.

Как бы Асгерд сейчас хотелось испытывать настоящую радость! Ребенок. Ее с Эвментом дитя. Она желала бы поделиться этой радостью со всем миром. Вот только мир не был готов принять ее счастье.

— Теперь вы довольны? — огрызнулась Асгерд, поправляя подол своего платья. Минерва смерила ее недовольным взглядом, а вот Эвмент, как ей показалось, обреченно вздохнул. — Что вы сделаете со мной и с ребенком?

— Успокойтесь, миледи, мы не варвары, — спокойно отозвался Бренн и поднял руки, словно сдаваясь. — В отсутствие моего брата вы будете под личной защитой королевы, — сестра Рагнара успела заметить, как скривилась, услышав это, Минерва. Однако королева тут же, взяв себя в руки, придала своему лицу выражение ледяного безразличия. — Я даю вам слово, — заверил ее Бренн.

— Разве слово Маркелла хоть чего-то стоит? — с болью во взгляде девушка посмотрела на возлюбленного.

За все это время Эвмент не проронил ни слова, молчаливо соглашаясь со всем что делали и говорили его старшие сестра и брат. Он не вступился за нее, не остановил этот безжалостный суд, который Маркеллы учинили над ней. Он просто стоял в стороне и молчал, виновато отвернувшись в сторону. Асгерд чувствовала, что ее предали. Горечь обиды наполнила ее сердце.

— Слово Маркелла многого стоит, — горделиво вздернув подбородок, ответила Минерва. — Но вам придется усвоить одну простую истину: этот ребенок никогда и ни при каких обстоятельствах не будет принадлежать вам, — от удивления Асгерд широко открыла глаза. — Это дитя принадлежит нашей семье. Когда-нибудь вы покинете это королевство, а он останется, — она кивком головы указала на ее живот. Ортейка в ответ крепко вцепилась в ткань платья и зло блеснула глазами.

— Вы не посмеете разлучить нас, я не позволю, — прошипела девушка, боязливо оглядывая каждого из них. — Эвмент, прошу тебя, — полушепотом взмолилась она. Но он ничего не ответил, снова стыдливо отведя взгляд в сторону.

А что он мог сказать? Он думал, что готов пойти против всего мира ради любви — но теперь понял, что не может отказаться от всего, что у него есть. Он бы не смог прожить в нищете в какой-нибудь затхлой лачуге на окраине королевства — а именно такое будущее ожидало его с Асгерд, если бы Рагнар или Доминик узнали всю правду. Он — гнусный предатель и трус. Он это знал, вот только Асгерд от этого было не легче.

— Минерва обязательно позаботится о вас, — только и выдавил он.

— Неужели ты позволишь им разлучить нас? — на глаза девушки навернулись слезы, а внутренний голос кричал: «Предатель! Предатель!» — Ты клялся мне в вечной любви, а сам сбегаешь при первом же препятствии?

Минерва, стоявшая в стороне, так остро ощутила боль, которую сейчас испытывала Асгерд, что у самой неприятно кольнуло в груди. Ей до безумия было жалко бедную девочку, хотелось залепить младшему брату звонкую пощечину. Но она продолжала молча стоять на месте.

— Ты трус, Эвмент Маркелл, — спокойно сказала ортейка, поравнявшись с возлюбленным. — Мне жаль тебя. Правду о тебе говорят, ты очень плохой человек.

Никаких слез, ударов, громких криков. Такие простые и тихие слова, ранившие сильнее, чем удар меча или стрела. Накинув на плечи свою накидку, Асгерд медленно пошла к выходу. Она забыла поклониться королеве, но это было совсем не важно. Вся злость, которую Минерва ощущала в начале этого неприятного разговора, вдруг куда-то исчезла, уступив место состраданию. Однако она — королева, она должна поступить так, как велит ей долг.

— Дориан был бы разочарован в тебе, — покачал головой Бренн. — Она права. Во всем.

— Еще месяц назад ты был готов пойти против всего мира ради вашей любви, что же случилось сейчас? — тихо спросила Минерва.

Эвменту хотелось прокричать что-то обидное в ответ, послать и брата, и Минерву куда подальше и убежать — лишь бы не видеть никого. Но Эвмент, наверное, впервые в своей жизни остро осознал свои ошибки. В этот момент он ненавидел весь мир, но больше всего — себя. Жалкий, отвратительный ублюдок, так подло обошедшийся с девушкой, искренне и наивно поверившей в глубину его чувств. Молодой человек медленно опустился на пол и, уткнувшись головой в колени, завыл, подобно раненному зверю.

Вечером в королевском шатре царила спокойная и беззаботная атмосфера, и никто бы не догадался, какая драма разворачивалась здесь всего несколько часов назад. И, несмотря на то, что к трапезе главной семьи Эверона присоединились милорд Рагнар с сестрой и король Амиларис, ужин вполне можно было назвать семейным.

— Адмет, прошу тебя, перестань, — наклонив голову, мягко попросила Минерва, видя, что ее сын опять расшалился. Юный принц всегда был очень шумным и активным ребенком, но сегодня, очевидно, от перевозбуждения сильно разбаловался. — Хотя бы постесняйся наших гостей, — прошептала она на ухо сыну, насильно усаживая его рядом с собой.

— Вы должны слушаться вашу матушку, господин, — улыбнулся Рагнар. — Кто же будет заботиться о ней и о вашей сестре в отсутствие короля?

— Я бы хотел отправиться вместе с вами, — Адмет поджал губы и угрюмо уставился в свою тарелку, вызвав со стороны взрослых снисходительные улыбки.

— Ваше время еще придет, — сказал Амиларис. — Не расстраивайтесь, милорд.

Доминик шутливо потрепал сына по макушке. А после Минерва пригладила взъерошенные волосы мальчика и посмотрела на поникшую Асгерд. За весь вечер она не съела ни кусочка, лишь для виду ковыряясь вилкой в тарелке. Окружающие думали, что ортейку печалит скорая разлука с братом, но только Минерва знала истинную причину грусти девушки.

— Прошу простить меня, — Асгерд вдруг резко выпрямилась, а ее вилка со звоном ударилась о тарелку с золотой окантовкой. — Мне надо выйти на свежий воздух, — тяжело дыша, сказала она.

Не дожидаясь разрешения, она, приложив ладонь ко рту, стремительно выбежала из шатра. Мужчины проводили ее недоумевающими взглядами, Рагнар даже вскочил с места. Но Минерва, все понимая, опустила голову, печально улыбнувшись своей догадке. Она и сама была когда-то в положении. И первые месяцы беременности давались ей с трудом.

— Прошу простить мою сестру, Ваше Величество, — начал поспешно извиняться Рагнар, намереваясь последовать за Асгерд и выяснить у нее причины столь странного поведения.

— Доминик, позволь мне разыскать леди Асгерд, — Минерва улыбнулась и посмотрела на мужа. — Пожалуй, только женщине дано понять переживания юной девушки.

— Ступай, — одобрительно кивнул муж. — Не переживайте, милорд Рагнар. Королева найдет вашу сестру. Все будет хорошо, — он жестом приказал ортейцу занять свое место. — Лорд Вейнворт, — теперь король обратился к Леонату, молчаливо стоявшему позади, у самого выхода из шатра. — Сопроводите Ее Величество.

Рыцарь поклонился и вышел следом за Минервой. Рагнар проводил их напряженным и немного взволнованным взглядом. Поведение сестры в последнее время сильно заботило его. То Асгерд буквально летала на крыльях счастья, то ходила с понурым видом. Эти резкие перемены ее настроения настораживали молодого воина. Но он не знал, как выяснить их причину, как начать разговор…

Минерва нашла Асгерд у окраины лагеря. Огни костров были метрах в двенадцати отсюда, и в сумерках эта часть возвышенности практически не освещалась. Девушка, согнувшись пополам, держала руку у рта.

— Все то, что вы услышите, должно остаться между нами, — королева, резко остановившись, остановила Леоната, положив ему руку на грудь. — Вам ясно?

— Как прикажет моя королева, — понимающе кивнул Вейнворт, решив, что дальше не стоит следовать за госпожой.

Подхватив юбки, Минерва принялась перешагивать через древние камни, почерневшие от дождей и веков. Асгерд не сразу заметила ее появление. Она вздрогнула, когда королева, сжав ее левую руку, попыталась усадить ортейку на ближайший камень.

— Что вам надо? — резко спросила она, зло посмотрев на королеву. — Что еще вы хотите мне сказать?

— Я должна извиниться перед вами, леди Асгерд, — Минерва виновато поджала губы. Чужестранка нахмурилась и непонимающе уставилась на королеву. — За все, что произошло утром. — она снова накрыла ее руку своей ладонью. Асгерд мысленно отметила, как холодны бледные руки королевы с длинными и изящными пальцами. — Ты можешь подумать, что я холодная, жестокая, расчетливая и властолюбивая особа, но это не так, — Минерва хотела расположить девушку к доверительному откровенному разговору, а потому отбросила в сторону все правила общения с важными королевскими гостями. Сейчас они — просто две женщины. Между ними лишь несколько лет разницы. И ничего больше. Нет никаких титулов и привилегий. — Моя мать была такой, но мне бы не хотелось походить на нее… — Вейнворт, стоявший чуть поодаль, стал вслушиваться в разговор. Его природное любопытство взяло вверх. — Со временем я поняла, что София не была достойным образцом для подражания. Мой отец не смог изменить ее истинную натуру, а Дориан, мой старший брат, прилагал все усилия, чтобы я не ступила на скользкий путь нашей матери.

— Вы скучаете по своему брату? — вдруг спросила Асгерд. Она никогда не видела самого старшего Маркелла, но слышала, что тот был благородным и верным подданным короля. Иногда престарелые слуги в разговорах, невольной свидетельницей которых становилась молодая ортейка, называли Дориана «истинным сыном Филипа Маркелла» и говорили, что тот непременно гордился бы им.

— У меня трое братьев, но Дориан — моя душа, мой голос совести, — грустно отозвалась королева. — И поверь, он был бы сильно разочарован в нас, узнав, что мы учинили утром. Это жалкое судилище, — Асгерд вздохнула и опустила голову. — Он бы обязательно встал на твою сторону, дорогая, — Минерва сжала ладонь девушки. — Он бы сказал, что это дитя — наследник Маркеллов, и имеет все шансы на великое будущее.

— Быть может, для вас мой ребенок — наследник чего-то, но для меня это всего лишь плод любви. Преданной любви, — грустно добавила Асгерд.

— Эвмент не предавал тебя, — Минерва придвинулась чуть ближе к девушке. — Он очень сложный человек. Он безумно любит тебя, я это вижу. Но он не может так легко расстаться со всем, что имеет сейчас, — она покачала головой. — Пойми, нас с раннего детства просили запомнить одну простую истину: мы — наследники престола, истинные правители этого королевства. Эвмент был слишком мал, когда наша семья утратила все. Он вырос на ненависти к Неопалонисам, которую пыталась вложить в наши сердца женщина, приютившая нас по просьбе матери. А сейчас у него есть все то, о чем он мечтал долгие годы. Трудно расстаться со всем этим даже из-за любви, — Асгерд молчала, но Минерва видела понимание в ее больших серо-голубых глазах. — Я выросла без родителей, и мне бы не хотелось, чтобы мой племянник или племянница не знали своей матери, — ортейка резко подняла голову. — Я постараюсь помочь тебе.

— Ох, Минерва, — в запале чувств Асгерд бросилась на шею к правительнице Эверона, впервые за долгое время увидев не королеву, а милостивую женщину. Сестра Эвмента поначалу немного опешила, но затем положила руки на спину ортейки и притянула чуть ближе к себе.

— Но не заставляй меня разрываться между долгом королевы и сочувствием, присущем любой женщине, — строго сказала Минерва. — Я найду решение, но запомни: быть может, или ты, или Эвмент не будете согласны с ним, однако вам придется подчиниться.

— Я всего лишь хочу воспитывать своего ребенка, — Асгерд принялась неловко теребить подол своего платья. Королева уже давно заметила эту дурную привычку у возлюбленной брата.

— Поверь, будь я на твоем месте, я бы тоже боролась за то, чтобы Адмета и Тору воспитывала я, — снисходительно улыбнулась Минерва. — Любая мать поступила бы так.

— А ваша?

— Да, но лишь потому, что дети были для нее способом приобрести больше власти и влияния, — грустно отозвалась она.

Асгерд с любопытством посмотрела королеву. Ей всегда было интересно, как выглядела София. Насколько сильно Эвмент, его брат и сестра походили на эту известную всему миру женщину? Ее портрет не висел в коридоре, стены которого украшали лица королей и королев древности. Она не правила Эвероном ни дня в своей жизни, но все равно осталась на страницах истории этого славного королевства, не было ни одного человека, который бы не слышал о матери Маркеллов, что в этой стране, что за ее границами. Принцесса, которой самой судьбой было предназначено править, в одночасье потерявшая все. Минерва осуждала мать за ее грехи, но Эвмент всегда отзывался о ней с большой любовью. Наверное, все дело в том, что он был слишком мал, когда погибли его родители…

Леонат, который поначалу старался не вслушиваться в разговор между двумя женщинами, вскоре стал жадно ловить каждое слово, произнесенное королевой. Его не особенно волновала сама суть разговора, было интересно лишь то, что Минерва скажет в ответ на вопросы о семье.

Она редко говорила о матери, а если обсуждала Софию, то только с братьями, но при этих разговорах Вейнворт никогда не присутствовал. Это было личное, а такие вещи Минерва редко выносила из стен своих покоев. Он никогда не слышал, чтобы королева подобным образом отзывалась о своей матери. Леонату всегда казалось, что Маркеллы готовы загрызть насмерть любого, кто скажет дурное слово об их родителях. Так и было на глазах у всех, но наедине с собой они признавали правоту осуждающих. И это стало открытием для него.

Вскоре Минерва и Асгерд решили вернуться на ужин. Они не знали точно, сколько прошло времени с того момента, как они покинули шатер, но предполагали, что достаточно много, чтобы их родные начали волноваться. Когда обе дамы в сопровождении лорда Вейнворта вошли в палатку, то с удивлением обнаружили появление трех нежданных гостей.

Перед ними стояли три женщины. Вернее, одна женщина и две молодые девушки. Очевидно, все трое были связаны семейными узами, о чем говорило их удивительное сходство. Длинные волнистые золотистые волосы, цепкий взгляд серых внимательных глаз и миловидные лица. Даже слишком миловидные.

— Прошу, познакомьтесь с моей супругой, — Доминик с улыбкой подошел к немного обескураженной Минерве. — А эта леди, — указал он на не менее удивленную Асгерд, — сестра милорда Рагнара.

— С кем имею честь познакомиться? — как можно приветливее спросила Минерва. Эти женщины, так внезапно появившиеся в лагере, не внушали ей доверия. Но почему Доминик так рад их приезду?

— Пенелопа Касарос, вдова Альберта Касароса, — представилась женщина, присев в реверансе перед королевой и «особой гостьей короля». — А это мои младшие дочери — Рея и Фрина, — девушки поочередно поклонились супруге Доминика. — Мы решили посетить короля перед его скорым отъездом, — сказала Пенелопа, с раздражающе лучезарной улыбкой посмотрев на правителя.

— Но вы не живете при дворе, — кажется, всем окружающим стало понятно, что Минерва недовольна внезапным появлением этих доселе незнакомых ей дам. Тон ее был ледяным, а взгляд настороженным.

Никогда прежде она не слышала об этой семье. Кто они? Откуда взялись? И почему так внезапно решили поддержать Доминика? Но особенно королеве не понравилась глава этого семейства. Было в Пенелопе что-то отталкивающее и неприятное, будто холодом от нее веяло. И белый голубь, сидевший на ее правом плече, отчего-то напоминал Элавера, ворона Минервы. Взгляд птицы был таким же умным и внимательным, как у питомца королевы. И в голову Минервы медленно, но верно начали закрадываться подозрения.

— Но мы все равно остаемся поданными короля, — уж слишком доброжелательная улыбка появилась на лице Пенелопы. — Мы верим в его правое дело.

— Похвально.

— Лорд Вейнворт, — Доминик решил взять ситуацию в свои руки и прекратить этот нелепый обмен любезностями, пока его жена окончательно не опозорила их семью не только перед Касаросами, но и гостями, которые по-прежнему сидели за столом. — Распорядитесь, чтобы дамам подготовили мой шатер, — Минерва зло блеснула глазами. — Я же буду ночевать со своей женой и детьми, — Леонат поклонился и жестом пригласил дам выйти из королевского шатра.

Минерва встретилась с разочарованным взглядом мужа. Доминик, недовольно поджав губы, смотрел на нее с осуждением. Они рука об руку вернулись за стол, однако вечер был окончательно испорчен. За продолжением трапезы король и королева не перекинулись и парой фраз, несмотря на все старания Рагнара и Амилариса разрядить накалившуюся обстановку. Даже болтовня принца Адмета и его сестры не вызвали на лицах родителей и тени улыбки.

Позже, когда наследники настояли на том, чтобы отец прочитал им какую-нибудь сказку, Минерва решила покинуть шатер. Ее тотчас обдало прохладным освежающим ночным ветром. Королева любила это время суток за его безмятежное спокойствие, за неяркие огни далеких звезд, за лунное сияние в зеркальной глади озера. Природа засыпала вместе с людьми, позволяя всему живому отдохнуть от дневной суеты. Это время умиротворения и свершения самых тайных деяний. Время тайн и откровений.

Заметив приближающегося Леоната, женщина пошла ему навстречу, тем самым давая понять, что желает поговорить с рыцарем короля. Он чуть замедлил шаг, но не остановился, а, приблизившись к Минерве, выпрямился и внимательно посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы вы, лорд Вейнворт, все разузнали про этих женщин, — она резко выставила руку вперед, когда Леонат попытался что-то возразить. — Это мой приказ. Последите за ними, разговорите кого-то из слуг или рыцарей. Хоть кто-то должен их знать.

— Уже послезавтра король отправляется в поход, — осторожно напомнил Вейнворт. — Разве будет в этом какой-то смысл? Они все равно покинут лагерь вместе со всеми и вернутся к себе.

— А что, если нет? — фыркнула она, чуть притопнув ногой. — Вот вы что-нибудь знаете о них?

— Знаю лишь то, что Неопалонисы при жизни Себастьяна были достаточно дружны с этой семьей, — пожав плечами, сообщил Леонат.

— Но эта птица… она слишком непростая, — уставившись в землю, пробормотала Минерва, словно забыв, что рядом с ней стоит Вейнворт.

— Что? — переспросил он. Вот так новость! Чем обычный голубь так не понравился ей? У самой вообще какой-то злобный ворон.

— Выполняйте приказ, — резко подняв голову, ответила королева и, развернувшись, двинулась обратно в шатер.

Леонат лишь вздохнул в ответ. Да, кажется, в отсутствие короля дворец станет полем битвы между враждебно настроенными женщинами. Как бы он хотел отправиться на войну с ортейцами вместе со всеми! Но Доминик приказал Вейнворту оставаться в Эвероне, ибо никому, кроме него, не мог доверить свою семью.

«Если хочешь двигаться вперед, нужно оставлять прошлое позади. Нельзя вечно тащить за собою старую любовь и старую вражду».

© Бернхард Шлинк. Женщина на лестнице

За два месяца до предполагаемой даты рождения наследника Адрия вместе со всем штатом своих фрейлин удалилась в западную башню дворца, которая всегда была предназначена для королевских рожениц. Согласно традициям Эверона, ей следовало ожидать священного дня в уединении и покое. Делалось это не только из-за глупого поверья, будто в этот период зло может вселиться в нее или ребенка, но и для душевного спокойствия будущей матери.

Молодая королева, лежа на просторной постели с шелковыми простынями золотистого оттенка, недовольно осматривалась. Эти комнаты, в которых ей придется провести оставшиеся дни своей беременности, были совсем не похожи на ее покои во дворце, устланные дорогими пушистыми коврами, согреваемые теплом огня камина, где тихо потрескивали дрова. Помещение в западной башне было мрачным, а окна плотно закрыты тяжелыми парчовыми шторами темно-алого цвета. И странный запах витал здесь: смесь затхлости и серой, ужасно удручающей тоски.

Но больше всего Адрия страшилась того, что за время ее отсутствия при дворе многое может измениться. Она опасалась опрометчивых действий дяди своего мужа, боялась, что тот начнет действовать без ее ведома. И еще ее волновало присутствие гримма во дворце. Эти мысли кружились в голове стремительным танцем, грозясь разорвать ее изнутри. Ну и как можно готовиться к будущему материнству, когда такое происходит вокруг?

Королева, разочарованно поджав губы, повернула голову в сторону. Мария Аллен, склонившись над вышивкой, чуть нахмурившись, сделала очередной стежок. Девушка была очень трудолюбива и старательна, и к тому же искренне верна своей госпоже. Адрия считала, что следует наградить фрейлину за ее службу удачным замужеством. Она не оставила мысли о кандидатуре Дункана Дейномена. Но, увлекшись мыслью о будущем благополучии Марии, королева совсем не замечала некоторой холодности и отстраненности своего друга по отношению к этой усердной девушке.

— Мария, — негромко подозвала ее Адри, пытаясь чуть приподняться на подушках. — Что ты вышиваешь?

— Это имение моей семьи, — с легкой улыбкой ответила та. — Я все детство провела в этом саду, играя вместе с братьями. А теперь я здесь… — фрейлина опустила взгляд. — Иногда я скучаю…

— Я обещаю тебе, что ты непременно навестишь свою семью, — кивнула королева. — У меня не было ни братьев, ни сестер, но я временами скучаю по своему отцу, — Адрия мечтательно возвела взгляд к потолку. — Я дам тебе несколько свободных недель после рождения наследника.

То ли от того, что Адрия приняла неудобную позу, то ли от того, что ребенок сильно толкнулся внутри нее, у молодой королевы резко потемнело в глазах. Зажмурившись от боли, она попыталась сесть прямо, но острая боль в пояснице ей этого не позволила.

— Миледи, что с вами? — испуганно спросила Мария, подбежав к своей госпоже.

— Кажется, домой ты отправишься намного раньше, чем я предполагала, — сдавленно улыбнулась Адрия в ответ. — Я думаю, началось.

* * *

Сегодня Рагнар проснулся рано, даже слишком. Давно с ним такого не бывало. Проведя год в королевском дворце Эверона, он научился жить по распорядку королевской семьи. А те не вставали с первыми лучами солнца, как это было принято у ортейцев.

Еще полчаса Рагнар ворочался на постели, но затем, поняв, что уснуть ему так и не удастся, он быстро надел легкую льняную рубаху, натянул на ноги начищенные до блеска сапоги и вышел из шатра. Прохладный ветер поначалу приятно освежал, однако вскоре молодой ортеец почувствовал, что начинает мерзнуть в одной рубахе. Но возвращаться обратно за плащом ему не хотелось.

Живя во дворце, Рагнар привык к холодным каменным стенам, украшенным дорогими полотнами и теплыми коврами, к фальшивым улыбкам придворных мужчин, кокетству их жен, уставших от общества нудных стариков, за которых их отдали замуж — без любви, ради богатства и влияния… Кажется, он уже и позабыл, что такое настоящая природа — давно не видел такого тумана, окутывающего все вокруг плотной пеленой.

Было в этом тумане нечто особенное. Что-то из старой легенды — пугающе загадочное. Рагнар будто бы вновь вспомнил урок, который его отец просил хорошо запомнить: «Не человек властен над природой, а природа над ним. Как бы он ни стремился обуздать окружающий мир, но мир все равно будет сильнее своего порождения». И отец был прав. Сейчас, в этом густом утреннем тумане ортеец словно заново увидел и почувствовал великую силу природы.

Только подойдя ближе к обрыву, Рагнар смог разглядеть женский силуэт впереди себя. Сначала он подумал, что его сестра, одолеваемая похожими чувствами, проснулась с утренней зарей, но, подойдя ближе, увидел копну густых черных волос.

— Я удивлен, что вы так рано поднялись, — сказал он, подходя ближе. Минерва от неожиданности вздрогнула. — Я и подумать не мог, что вы, миледи, просыпаетесь с рассветом.

Будь на месте королевы кто-либо другой, пожалуй, это замечание могло быть расценено как оскорбление. Но Минерва лишь улыбнулась.

— Я с детства любила гулять ранним утром, — отозвалась она, — за что частенько испытывала на себе недовольство моей матушки.

— Я много слышал о леди Софии. Она была весьма… — Рагнар на мгновение замялся, — противоречивой фигурой.

Минерва промолчала. Вчера вечером она уже достаточно разоткровенничалась с леди Асгерд, будто забыв о том обещании, которое Маркеллы давным-давно дали друг другу: ни при каких обстоятельствах не соглашаться со словами, порочащими имена их родителей, пускай в них и есть доля правды. Но вчера ей нужно было расположить сестру Рагнара к себе, а сегодня, с ее братом, в этом нет смысла.

— Красиво, не правда ли? — после неловкого молчания спросила королева, указав на розоватую полоску неба на востоке. Туман начинал отступать, позволяя ярким лучам солнца согревать остывшую от холода ночи землю.

— Вы не видели рассветы в наших землях, — Рагнар вздохнул. — Они очаровывают с первого взгляда. Но вряд ли вам понравится жизнь ортейцев. У нас нет огромных замков с красивыми старинными полотнами и шикарных празднеств, как у вас…

— Зато у вас есть то, что Эверон давно утратил — близость с природой. Это так завораживает — смотреть, как отступает туман, как близится к горизонту ярко-алое солнце, как приятно обжигает своей прохладой вечерний ветер… Чувствовать свежую росу у себя под ногами… Это так славно.

— Мне кажется, вы сильно скучаете по тем временам, когда могли сбегать ранним утром из отчего дома, — заметил воин с легкой улыбкой.

— Это так. Однако я и сейчас нахожу удобные моменты, — Минерва с усмешкой посмотрела на свои босые ноги.

— И вам не холодно? — Рагнар был удивлен.

— Природа греет меня, — Минерва вдруг вытянула руку вперед, и через мгновение на нее опустился черный ворон.

— Странный выбор питомца, — невзначай произнес Рагнар.

Сначала он с недоверием посматривал на любимца королевы, ибо в его землях эти птицы считались вестниками смерти, но, видя, какую сильную привязанность Минерва испытывает к ворону, Рагнар понемногу смягчился и постарался отбросить в сторону предрассудки, навязанные культурой его народа.

— Это подарок, — ответила молодая женщина, нежно проведя указательным пальцем по голове птицы. — Подарок из прошлого.

Ортеец повернул голову на юг — туда, где за синим, как казалось, бескрайним морем, скрывалась его родная земля. Совсем скоро он и Асгерд покинут это королевство, своими обычаями чуждое его сестре, чтобы наконец вернуться на Родину. Но сначала будет война. Кровопролитная и страшная. Сколько она продлится, никто не знает. И каков будет ее исход — также неизвестно. Но Рагнар верит в успех своего дела, как и король Доминик.

— Что вы можете сказать о принцессе Фриде? — вдруг спросил он. — Она моя будущая жена, но за тот год, что мы провели в Тартессе, мне почти не удалось узнать ее, — пояснил он, встретив вопросительный взгляд Минервы.

— Ее Высочество — славная девушка. Верная.

— Но я недавно слышал, будто при дворе ходят слухи, что принцесса публично унизила вас.

— Фрида заступалась за свою мать. Она посчитала, что это я — причина столь скорого отъезда леди Каллисты, — напряженно улыбнулась королева в ответ. — Она просто заступалась за свою мать. Не в этом ли состоит дочерний долг?

На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь щебетанием проснувшихся птиц.

— Она станет достойной женой для вас, — убежденно заключила Минерва.

— Боюсь, жизнь ортейцев не для нее, — покачал головой Рагнар. — Она не настолько близка к природе, как вы, например.

— Знаете, что забавно? — Минерва подняла голову и повернулась к нему. — У нас принято считать ортейцев варварами. Однако вы выбираете жену по ее возможности оценить те владения, которыми она будет управлять, а у нас женщину ценят за ее способности к деторождению. Не в этом ли варварство?

Ближе к полудню, когда все в лагере уже давно проснулись и вернулись к незавершенным с вечера делам, Леонат Вейнворт, нетерпеливо расхаживая по королевскому шатру, ожидал возвращения Минервы, которой он собирался сообщить, что ее приказ выполнен.

Но какими усилиями? Он невольно перевел взгляд на правую руку. Костяшки пальцев сильно покраснели, да и сама ладонь заметно опухла. Превозмогая острую боль и скрипя зубами, Леонат выполнял свои повседневные дела. Поначалу было трудно, но затем боль начала отступать, напоминая о себе лишь ноющим неприятным чувством.

— Лорд Вейнворт, — услышал он удивленный голос позади себя. Погрузившись в свои воспоминания, он совсем не заметил возвращения королевы и ее детей. — Что вы здесь делаете?

— Я выполнил то, о чем вы просили вчера, — уважительно кивнул он.

Минерва удивленно вскинула брови и поджала губы. Она совсем забыла про тот приказ, что отдала Леонату. Неужели он так быстро со всем справился?

— Леди Мортимер, — обратилась она к няне своих детей. — Прошу, заберите принца и принцессу, — пожилая женщина, согласно кивнув, взяла наследников за руки и вместе с ними покинула шатер. — Итак, что вы хотели мне сказать? — спросила Минерва, оставшись с лордом Вейнвортом наедине.

— От Кристофера Рея мне удалось узнать, что леди Рея Касарос некогда была возлюбленной короля, пока ее мать служила фрейлиной в штате леди Каллисты. Но их отношения закончились, как только Его Величество занял место своего отца, — с гордостью сообщил он о результатах проделанной им работы.

Женщина не смотрела на него, но Леонат знал, что слушает она его очень внимательно, буквально впитывая каждое слово и тут же анализируя полученные сведения. По какой-то причине появление этих женщин сильно обеспокоило королеву. И, как бы Вейнворту ни было любопытно, он все же решил не расспрашивать ее ни о чем. Мужчина продолжал молча стоять на месте, не решаясь нарушить тишину и отвлечь правительницу от ее молчаливых раздумий.

— А что с вашей рукой, лорд Вейнворт? — вдруг спросила Минерва, внимательно посмотрев на его опухшую кисть.

— Поначалу сэр Рей был не очень-то и сговорчив, — немного замявшись, ответил Леонат.

Ну, не станет же он говорить ей, что этот болван позволил себе отпустить нелицеприятную шутку в адрес королевы. Это слышали, по меньшей мере, двадцать солдат, но только Вейнворт осмелился заступиться за Минерву.

В его голове по-прежнему звонко звучал насмешливый голос Кристофера: «С каких это пор Вейнворт вдруг стал верной собачкой королевы?» Действительно, а с каких пор это началось? С того момента, когда он разглядел в Минерве больше, чем просто королеву?

— Это было грубо, верно? — Минерва, двинувшись навстречу ему, справедливо предположила, что покрасневшая рука Леоната — результат неуважения со стороны Криса.

Она и раньше, еще не будучи королевой, не испытывала глубокой симпатии к телохранителю Доминика, и сейчас, когда она сидела на троне рядом с ним, ее отношение к Крису не изменилось.

— Спасибо вам, лорд Вейнворт, за вашу верную службу, — мягко произнесла королева. — Позвольте поблагодарить вас за это.

— Не стоит, миледи, — попытался вежливо отказаться Леонат, но Минерва уверенно перехватила его руку, намереваясь заняться неглубокими, но доставляющими немало неприятностей ранами. — Спасибо вам, госпожа.

— Считайте, что это мой способ обрести в вашем лице верного и надежного друга.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку, — пообещал он.

Потребовалось совсем немного, чтобы Леонат и Минерва, некогда двое непримиримых соперников, возможно, и врагов, оставили в прошлом все взаимные претензии и недовольства. Из недоброжелателей всегда получаются хорошие союзники, ибо они способны привязываться с той же силой, с какой некогда ненавидели друг друга.

Все утро Доминик пытался заняться делами, которые требовали его внимания, но тщетно. Его мысли были далеки от бумаг и карт, лежавших на его столе. Всякий раз он мысленно возвращался к событиям прошедшей ночи. Что на него нашло? Это было подобно наваждению. Но осознание произошедшего пришло лишь с лучами солнца.

Он был сильно удивлен приездом леди Касарос и ее дочерей. Прошло много лет с того дня, как эти женщины покинули Тартесс. И некогда сильная юношеская влюбленность Доминика в Рею Касарос прошла, уступив место королевским делам и семейным обязанностям. Когда его мать изредка приглашала свою ближайшую подругу и ее дочерей, те отказывались. Доминик не видел Рею больше семи лет — но вчера эта светловолосая нимфа, как он когда-то называл ее в минуты любви и страсти, вновь предстала перед ним.

Все смешалось, позабытые чувства нахлынули с новой силой. И произошло то, о чем Доминик уже начинал жалеть. То ли разговоры о былом, то ли атмосфера теплого весеннего вечера, то ли отсутствие любви в отношениях с женой — а может, и все сразу — заставили его с головой окунуться в омут страсти.

Так почему же он чувствует угрызения совести? Это была ни к чему не обязывающая интрижка на одну ночь. Да и к тому же он король, Бог на земле.

Быть может, ему стыдно перед Реей, которой он воспользовался, или перед Минервой? В их отношениях с женой нет любви, нет страсти, но все его предыдущие увлечения были короткими. Ни одна девушка не задерживалась в качестве его любовницы больше месяца, ибо он не испытывал ни к одной из них сильных чувств. Но Рея — это совсем другое дело. Она его первая любовь, предмет ночных грез и мечтаний. Она многое значит для него…

— Доминик, — в который раз настойчиво позвала короля его супруга. — Что с тобой? — спросила она, когда муж поднял на нее удивленный, немного взволнованный взгляд.

— Просто задумался, — помотал головой он. — Что ты хотела?

— Почему в лагере появился Освальд Вириат? Все знакомые из твоего прошлого решили пожелать тебе удачи? — язвительным тоном произнесла Минерва.

— Лорд Вириат прибыл по моему приказу, — напряженно ответил Доминик, поднимаясь из-за стола. Встретив изумленный взгляд супруги, мужчина, подойдя к выходу и жестом подозвав ее ближе, добавил: — Это его возможность искупить свои грехи.

Минерва, недовольно скрипнув зубами, зло посмотрела на Освальда и принцессу Фриду, которая о чем-то настойчиво расспрашивала бывшего прихвостня своей матери.

— Предавший однажды предаст и в другой раз, — тихо произнесла королева.

Доминик усмехнулся и повернул к ней голову. Только сейчас он заметил, что его супруга была на полголовы ниже Реи. Эти две женщины сильно отличались друг от друга, однако они обе много значили для него. Минерва — жена, мать его наследников, верная соратница, спутница и, наконец, королева. Рея — его первая возлюбленная, практически все «первое» он разделил с ней.

И он снова мысленно вернулся к событиям прошедшей ночи. А что, если у этой ночи страсти будут последствия? Плод давно ушедшей любви, но не исчезнувшей привязанности? Минерва славится своим крутым нравом, она не позволит, чтобы это дитя увидело свет — ведь тогда права ее детей будут ущемлены.

Доминик мысленно пришел к выводу, что следует посвятить Леоната Вейнворта в эту деликатную ситуацию. Он сделает все необходимое для защиты ребенка, который, возможно, появится. Король не сомневался в верности рыцаря, на которого возлагал заботы о семье в долгие месяцы своего отсутствия.

Доминик не знал, что будет дальше. Будет ли успешна его кампания на Южных островах? Вернется ли он в Эверон с победой? Понесет ли Рея Касарос от него? Только Богам известно будущее. А друидам, их голосам на земле, доступны лишь призрачные картины, смысл которых не всегда понятен и им самим.

Но одно известно наверняка: за любое вмешательство в естественный ход событий рано или поздно приходится платить. И Пенелопа Касарос вместе с ее любимицей Реей, не задумываясь, дали некой неведомой Силе слишком высокую плату за то дитя, что отныне зрело под сердцем у бывшей возлюбленной короля.

От автора: Для тех, кто подзабыл эту страницу истории Эверона, советую перечитать «Книга I. Глава 8» и «Книга II. Глава 4»

«Когда мы засыпаем в объятиях покоя, тогда-то судьба и наносит нам смертельные удары».

© Пьер Буаст

Сквозь мутную зеркальную поверхность, взглядом, полным холодной отчужденности, на Харольда смотрело его собственное отражение. До момента, когда Великий Друид скрепит узами клятв его союз с принцессой Уной, оставались считанные часы. В суматохе, которая царила сегодня в замке Тартесс, он едва смог найти пару свободных минут, чтобы провести их наедине с собственными мыслями.

Прошел месяц с того дня, как король Арриан в торжественной обстановке объявил о скором браке своей младшей дочери и единственного племянника. Месяц, как мать Харольда, леди Орбиана, не прекращала донимать его и отца своим нескончаемым ворчанием. Вот только наследнику Джоша де Клера, в отличие от него самого, хватало ума не отвечать ей.

Многие удивлялись, как у таких родителей вырос столь достойный и благородный сын. Не было в нем ни склочности, свойственной леди Орбиане, ни нетерпеливости, характерной для Джоша де Клера, ни злости и ненависти ко всему окружающему, в которых эти двое были едины. Харольд больше походил на своего венценосного дядюшку. Только не было в нем похотливости, какой славился король Арриан.

А ведь он, несмотря на свой уже не юный возраст, еще ни разу не влюблялся. Харольд был страстно увлечен соколиной охотой, изучением древности, он мог проводить долгие часы в библиотеке за изучением старинных манускриптов — и на любовь у него просто не оставалось времени

Но внезапное решение короля изменило все. Отныне ему придется мириться с тем фактом, что у него есть жена. Харольд не знал, насколько сильно это может осложнить его существование, но, глядя на собственных родителей, боялся, что теперь его спокойной жизни, посвященной любимым занятиям, придет конец.

«Нет, нет, это определенно невозможно», — мысленно воспротивился он и помотал головой.

За тот месяц, пока в Тартессе готовились к свадьбе, семья Джоша де Клера, как требуют древние традиции, жила при дворе. Несколько раз Харольд по чистой случайности оставался с принцессой Уной наедине: то она читала в библиотеке, куда невзначай зашел он, то прогуливалась вместе с сестрами или матерью по живописному королевскому саду.

За несколько коротких встреч Харольд разглядел в скромной и тихой принцессе рассудительную, внимательную и интересную молодую особу. А в ходе одной из бесед отметил живой и острый ум, которым обладала его невеста. Кроме того, у нее была привлекательная внешность.

К слову, жена и дочери короля Арриана славились особенной красотой. И, несмотря на разницу в возрасте, все три сестры были очень похожи между собой. Различие заключалось лишь в росте и в выражении пронзительных голубых глаз. У Марсии взгляд был полон страстного блеска. Глаза средней сестры, принцессы Атии, несмотря на ее некоторую взбалмошность и яркость, были холодными. Уна же была совсем другой. Особенной, как мысленно называл ее Харольд.

Внезапно его посетило непреодолимое желание навестить свою будущую жену. Он не знал, чем оно продиктовано, но медлить не стал. Бросив напоследок на свое отражение придирчивый взгляд, он стремительно вышел из покоев, предоставленных королем в его полное распоряжение.

Принцесса Уна как раз заканчивала с примеркой своего свадебного наряда, когда в ее комнату буквально ворвался Харольд. Он вошел без доклада, даже не постучав, а просто распахнув двери, чем сильно напугал молодых фрейлин принцессы и разозлил самую главную даму из свиты ее матери.

— Милорд, как вы смеете врываться в покои леди Уны без приглашения? — разъяренная женщина сорвалась с места и уже была готова вытолкать незваного гостя за двери, как вдруг вмешалась сама принцесса.

— Леди Фионулла, прошу, оставьте лорда Харольда, — она спустилась с приступки, на которой стояла перед зеркалом. — И вы все, покиньте эту комнату, — приказала она, небрежно махнув в сторону двери. — Что-то случилось? — спросила она, когда все женщины покинули помещение. Главная фрейлина ее матери нехотя вышла самой последней, недовольно поглядывая на будущего мужа молодой госпожи.

— Я лишь хотел увидеть вас до того, как начнется празднество, — ответил он, подходя ближе. Уна вопросительно посмотрела на него, подняв голову. Ее будущий муж был достаточно высоким, а она всегда была ниже своих сестер. — Вы ведь не любите меня? — вдруг спросил Харольд.

Уна застыла в замешательстве. Она совсем не ожидала услышать это от человека, который уже через пару часов станет ее мужем. От человека, который еще два месяца назад был для нее всего лишь кузеном, сыном леди Орбианы, которую так сильно недолюбливала ее мать.

Эти двое — заложники судьбы. Они навечно скованы крепкими цепями. Этот союз должен был разрешить проблему престолонаследия, и совсем неважно, что этим безжалостным решением родители сломали жизнь своим детям. Или же создали нечто особенное?

— Мы не были друзьями до этого, но я обещаю вам, принцесса, что я всегда буду уважать вас. Я никогда не обижу вас. И, быть может, любовь придет к нам со временем.

Девушка скромно улыбнулась ему в ответ. Она не знала, что именно она должна ответить. Поблагодарить? Но Уна не решилась нарушить тишину. Ей казалось, что в эту минуту между ними возникла некая связь, подобная невидимой нити. И в подтверждение этого принцесса все так же скромно протянула руку и крепко сжала его большую ладонь.

А тем временем королева Морвена тщательно следила за последними приготовлениями к предстоящему торжеству. Все было на высшем уровне. Это был день ее триумфа. Она не смогла подарить Арриану наследников мужского пола, но произвела на свет трех прекрасных дочерей, младшая из которых вскоре должна принести в этот мир будущего короля.

Мысль об этом согревала Морвену и заставляла улыбаться — ведь это ее очередная победа. И яркая солнечная погода была как нельзя кстати.

— Фионулла, почему ты не с принцессой? — удивленно поинтересовалась Морвена, завидев свою главную фрейлину среди слуг, которые накрывали столы атласными скатертями.

Фионулла Дейномен была одной из старших дочерей престарелого Ксеркса Дейномена. Старый лорд был весьма скуп, а потому лишь двое из его многочисленных детей обзавелись своими семьями. Фионулле же не повезло, и поэтому, вынужденная всю жизнь нести бремя безбрачия, она верно и преданно служила своей королеве.

Отец Морвены, Фергус Даремский, как его ныне именовали, часто говорил: «Дейномены всегда искренне верны той короне, которой служат. Они не воткнут тебе ножа в спину. Они никогда не предадут». И верная служба леди Фионуллы стала доказательством слов отца. Она была для Морвены не просто фрейлиной, а настоящей и преданной подругой.

— Ваша дочь закончила с примеркой платья, миледи, а сейчас она приказала нам оставить ее наедине с лордом Харольдом, — пояснила женщина.

— Вот как, — задумчиво поджала губы королева.

Тут ее взгляд привлекла молодая женщина, которую она прежде никогда не видела при дворе. Копна ее густых светлых волос была перевязана светло-голубой лентой, а взгляд серых глаз то и дело останавливался на короле Арриане, стоящем неподалеку и, как и его жена, наблюдающем за последними приготовлениями к большому празднику в дворцовом саду.

— Кто это? — спросила королева, чуть наклонившись к своей подруге.

Фионулла не сразу поняла, о ком именно говорила ее госпожа, но когда та легким взмахом руки незаметно для всех остальных указала на незнакомку, женщина ответила:

— Леди Урсула Адерли, новая жена лорда Сайруса Адерли.

— Он же старый, — скривилась Морвена, повернувшись к Фионулле. — Новая жена? Должно быть, его сыновья разгневаны вероятностью появления новых наследников.

— Ходят слухи, что старший сын не против новой мачехи, — фрейлина загадочно улыбнулась, и королева прекрасно поняла ее намек.

Морвена посмотрела на молодую леди таким же взглядом, каким смотрела на всех любовниц своего мужа. В нем не было ни тени страха за свое положение, лишь гордость и вызов. Она не раз заставала в постели мужа девиц с непомерными амбициями, но ни одной из них не удалось получить от Арриана нечто большее, чем проведенные вместе ночи и недорогие украшения, подаренные утром.

Но Урсула не заметила этого, она все продолжала, как ей казалось, незаметно поглядывать на короля. Морвена уже собиралась вернуться к подготовке праздника, но тут ее внимание снова привлекла леди Адерли, вернее, ее птица, которую, очевидно, принесла одна из ее служанок. Это был голубь с ослепительно белыми, как снег, перьями.

Неприятное чувство зародилось внутри. С виду это была обычная птица, но что-то подсказывало Морвене, что голубь был не так прост, как казалось на первый взгляд. Она привыкла доверять своей интуиции. Еще ни разу внутреннее чутье не обманывало ее.

Внезапно налетевший ветер растрепал ее аккуратную прическу так, что несколько прядей выбилось, и посеял тревогу в сердце королевы Морвены.