Солнце над пропастью (гет)

Печально работать над продолжением любимой истории в условиях карантина, но этот безумный год богат на потрясения. Здоровья вам, друзья. Берегите себя.

Джемма Фарли сверила время на элегантных золотых часиках с впечатляющим настенным механизмом, совмещающим в себе функции всевозможных измерительных приборов, от малоизвестных в их мире маггловских, вроде гигрометра, до абсолютно волшебных, которые далеко не всякий колдун воспринял бы всерьез. Старинные часы в дом принес Уолден, утверждая, что в противном случае конфискованный артефакт отправился бы на утилизацию, и он придавал дому, все еще не оправившемуся от их прошлогоднего неожиданного ареста, довольно безумный, но вопреки всему уютный вид. Похоже, искусство сочетать несочетаемое составляло неотъемлемую часть жизни в Хогсмиде и со временем проникало в кровь каждого, кто задерживался здесь надолго.

Синистра должна была появиться с минуты на минуту. Еще со школьной скамьи Джемма усвоила, что профессор астрономии чрезвычайно ценит свое время, а потому никогда не опаздывает. Тем удивительнее было то, что она вообще проявила интерес к этой довольно авантюрной вылазке в Беллерофонтский лес, да еще и в сомнительной компании команды, собранной Сесилом Ли.

С другой стороны, им бы не помешало сопровождение опытной волшебницы. Синистра выросла в Хогсмиде и неплохо знала лес, по крайней мере, ту его часть, что прилегала к деревне. Кроме того, через нее можно было получить новости от Табиты. В последний раз подруга выходила на связь, еще будучи в Марокко, и с тех пор должна была сменить не одну страну на пути к своей цели.

Как и следовало ожидать, стук в дверь раздался, едва минутная стрелка подобралась к отметке “двенадцать”. Синистра стояла на пороге, в привычный мантии с подолом, расшитым крошечными живыми кометами, а рядом с ней невозмутимо парили роскошное самопишущее перо и небольшой свиток пергамента.

— Добрый день, Аврора, — Джемма все еще чувствовала себя неловко, обращаясь к Синистре по имени, но та сама настояла на том, что иерархия между ними более неуместна. — Выглядишь так, словно собираешься брать интервью у обитателей леса… или у наших бравых авроров, хотя насчет них я особых надежд не питаю.

— Точнее сказать, продолжаю начатое, — подтвердила Синистра. — Табита ведь рассказывала об исследовании, что я проводила еще на заре директорства Долорес Амбридж? Она привыкла всем делиться с подругами.

Джемма не видела смысла юлить и отрицать очевидное.

— Частицы бога Шивы и их непростая судьба, — кивнула она. — Возможность вернуться из-за грани… Некоторые думают, что это всего лишь легенда, фантазии мечтающих о бессмертии магглов.

— В основе любой легенды лежат факты, спроси Катберта Биннса, если не веришь, — усмехнулась Синистра. — Так или иначе, я все еще не могу оставить эту тему. Некоторые вещи попросту не идут у меня из головы… и это может быть важно для человека, будущее которого мне не безразлично. Он и так много перенес, отчасти по моей вине… — профессор вздрогнула и осеклась, будто опомнившись. — Словом, я хочу посетить ашрам.

— Ашрам? — хотя Джемма считала, что о Хогсмиде ей известно очень многое, ничего подобного ей до сих пор не встречалось. — С каких это пор у нас тут есть ашрам?

— С тех пор, как ты сама привела сюда великанов, — удивленно пожала плечами Синистра. — Как давно в последний раз ты навещала Амриту?

К своему стыду, Джемма была вынуждена признать, что почти забросила свою эксцентричную приятельницу и уже давно не поставляла ей цветы для поклонения неведомым богам. Похоже, времени та даром не теряла.

— И что же Амрита, завела учеников? — изумленно протянула она. — Из местных?

— Среди представителей человеческой расы ее учение популярностью почему-то не пользуется, — теперь уже Синистра не могла сдержать ироничную улыбку. — Но земля слухами полнится. Я проштудировала всю хогвартскую библиотеку на предмет истории Шивы. Мой бывший студент, из семьи магглов, по моей просьбе навел справки в их книгах. Конечно, самую достоверную информацию можно найти только в Индии, но не знаю пока, стоит ли игра свеч. Ашрам Амриты ближе, и у меня есть шанс заполучить входной билет. А ты и твои спутники мне поможете.

— С большой радостью, Аврора, — искренне призналась Джемма. — Может статься, наши интересы в этом деле совпадают.

Синистра внимательно посмотрела на нее и лишь вздохнула.

— Я всегда подозревала, что родители попытаются втянуть тебя в эти игры. Не ожидала только, что ты начнешь так рано. Еще и твой спутник, непростой человек, очень непростой… Вы, девочки, слишком быстро стали взрослыми, все трое.

— Что слышно от Табиты Меррисот? — пропустив провокацию мимо ушей, Джемма мягко сменила тему: — Она уже в Уагаду?

— По словам моей подруги и коллеги, профессора Джемаймы Обанга, общежитие для студентов открывает свои двери только в конце месяца, — покачала головой Синистра. — У Табиты еще есть время посмотреть те края, насладиться путешествиями... Когда начнется учеба, сомневаюсь, что у нее выдастся свободная минутка. Программа в Уагаду отличается от нашей, хоть я и постаралась подготовить ее по мере сил…

— Табита нигде не пропадет, — уверенно заявила Джемма. — Ну что же, если Сесил и его ребята не заблудились за каменным кругом, они должны ждать нас на опушке со стороны бывшего дома Боббинов. Ты слышала, там собираются построить новый магазин волшебных тканей?..

За беззаботной болтовней обе пытались скрыть гнетущую тревогу. Несмотря на оптимистичный настрой Ли, Джемма прекрасно понимала, что впереди их ждет не прогулка в зоопарк, и если несколько лет назад ей удалось избежать смертоносного взгляда василиска, совершенно не факт, что так будет продолжаться и дальше. И даже растиражированный в художественной литературе эффект отраженного проклятия больше не был для нее успокоением — участь Гермионы Грейнджер многим покажется гораздо страшнее молниеносной смерти. Девчонке, во всяком случае, было куда возвращаться — в мире магглов ее ждали любящие родители и перспективы получить образование и сделать карьеру, пусть даже и никак не связанную с волшебством. У Джеммы, в отличие от нее, не было такого преимущества: мир магии был единственным знакомым ей, и она не могла позволить себе потерять с ним связь или хотя бы даже ослабить эти узы.

— Подумать только, какие звезды падают прямо с небес во двор моего дома, — окно кабинета открылось, и Уолден выглянул на улицу. — Принцесса соизволила, наконец, спуститься из своей башни?

— Макнейр, — Синистра состроила непередаваемую гримасу, явно выражающую все, что она думала о непутевом бывшем однокурснике. — Я уже говорила, что ты живое воплощение принципа “дуракам везет”? О чем только думала Джемма...

— Из года в год говоришь, мой ангел, — Уолден беззлобно расхохотался. — Подождите меня. Говорят, прогулки на природе полезны для здоровья, а я еще толком не насладился этой роскошью после Азкабана.

— Ты с нами? — расцвела в улыбке Джемма. Теперь былые страхи казались ей беспочвенными и преувеличенными. Рядом с Уолденом василиск больше не казался ожившим кошмаром.

— Не могу же я отпустить тебя одну на поиски гигантской змеи, — удивленно пожал плечами Уолден и через несколько минут вышел во двор. — Это все-таки имеет какое-никакое отношение к моей профессии. Я слишком давно и хорошо знаю Сесила Ли, чтобы полагаться на его защиту.

— Вообрази, когда-то Сесил пытался ссылаться на советы Локонса, что тот публиковал в своих книгах, — поджала губы Синистра. — Даже использовал их при охоте на оборотней. И это при том, что должен помнить эту бездарность еще со школьной скамьи.

— Благо, после нескольких встреч с нашим приятелем Грэйбэком он выбросил эту блажь из головы, — широко улыбнулся Уолден. — И все-таки пока без него не обойтись. Министерство непременно должно участвовать в поимке василиска, пусть даже потом на меня ополчится весь ковен.

— У ковена нет прежнего влияния, — Джемма вздохнула. — Да и нас в Хогсмиде ничего не держит. Дела у Джоэла идут хорошо, я больше не должна весь день следить за тем, как идет добыча камня.

— Звучит так, будто бы ты этому не рада, — Синистра покачала головой. — Тебе нужно продолжить учебу, Джемма. Несправедливость, проявленная по отношению к вам, этот ужасный арест, конечно, выбили тебя из колеи, но пора вспомнить о том, что жизнь продолжается. Ты не можешь посвятить ее мести. К тому же, виновные уже получили по заслугам.

— Да неужели? — Джемма скривила губу. — Они даже Крауча упустили, а в случившемся с Каро их заслуги нет. Да я и не желала ей смерти. Чему ты предлагаешь мне учиться, Аврора? В отличие от Табиты или Иоли, у меня никогда не было ни особенных интересов, ни выдающихся талантов. Я хотела работать в Министерстве магии, но познакомившись с этим миром поближе, передумала. Я хотела построить свое дело с друзьями, но теперь в нем задействованы мистер Бэрк, Люциус Малфой, Гвендолин Шаффик, многочисленные знакомые Уолдена, так что не уверена, что мне остается там место.

— Видишь, о чем она думает? — Уолден только вздохнул. — Это тянется уже вторую неделю, с тех пор, как нам удалось заключить крайне выгодную сделку при посредничестве Элджи Лонгботтома. Кажется, с годами этот старик становится все лояльнее, раньше он меня на дух не переносил.

— Мне не нужны одолжения от Лонгботтомов, — произнесла Джемма чуть жестче, чем следовало, и прикусила язык. Даже с Уолденом она не могла поделиться открывшейся ей правдой, а перспектива быть чем-то обязанной Расальхаг ее откровенно пугала. Пусть она знала об этой женщине лишь понаслышке, из рассказов и старых публикаций в “Ежедневном пророке”, она все же успела заметить нехорошую закономерность: жизнь подопечных якобы покойной леди Блэк была чрезвычайно беспокойной и длилась, как правило, недолго.

Поймав удивленный взгляд Синистры, Джемма все же поспешила объясниться.

— Не хочу повторять ту же ошибку, что с Бэрками, — сказала она. — Дедушка Джоэла тоже начинал с пары оказанных нам услуг, а в итоге оказалось, что мы все работаем на него и не имеем никакой свободы выбора.

К счастью, они уже дошли до места назначения, поэтому Синистра не стала продолжать расспросы. Вот только Ли здесь, похоже, уже побывал и отправился на поиски приключений, не дожидаясь сопровождения.

— Окурков набросали, — Синистра негодующе нахмурилась и взмахом палочки привела поляну в порядок. — Не могли же они забыть о нашей договоренности?

— Мы говорим о Сесиле Ли, — с мерзкой ухмылкой напомнил ей Уолден. — С него станется отправиться геройствовать в одиночку.

— До сих пор василиск не атаковал людей, — взволнованно произнесла Джемма. — Вот только этого нам не хватало. Хотя такой инцидент, несомненно, укрепит решимость министра.

— Придется их искать, — недовольно проворчал Уолден. — Заодно проводим Аврору к ее ашраму. Они не могли далеко уйти, наверняка отыщутся где-нибудь поблизости.

Под воздействием великанов лес менялся, и дело было не только в кострах, что они жгли на горе, или деревьях, которые они выкорчевывали, чтобы использовать в качестве дров. Жители Хогсмида отмечали, что лесные тропы, будто ручьи, меняли свои русла и стекались либо к владениям Амриты, либо к убежищу Сурта. Случайный путник, если он, конечно, не забрался в самые дебри, не имел никаких шансов заблудиться или проскользнуть незамеченным теми, кто по праву считал себя хозяевами леса.

— Запомните, при Амрите никаких разговоров об охоте на василиска, — на всякий случай предупредил Уолден. — Она очень почитает змей, ведь в Индии они священны. Нельзя допустить, чтобы она узнала об истинной цели нашей прогулки.

Синистра понимающе кивнула и поудобнее ухватила корзину со свежесрезанным жасмином, приготовленную перед выходом. Как будто цветы могли задобрить великаншу, если Сесил по глупости или случайности выдаст их планы!

Тропинка, ведущая к ашраму, казалась на этот раз особенно долгой и зловещей. Невольно Джемме вспомнилось, при каких обстоятельствах она шагала по ней в последний раз и как чуть было не распрощалась с жизнью, запертая в вечно полыхающем доме. От мрачных мыслей ее отвлек изумленный возглас Синистры.

— Вы только посмотрите на это! Это ведь не может быть…

— Золото, — подтвердил Уолден, наклонившись ближе к столь поразившему Аврору камню. — Настоящие вкрапления золота, судя по всему, появились здесь недавно.

— Великаны приносят благословение земле, которую населяют, — подтвердила с улыбкой Джемма. — Благословение и одновременно проклятие. Все живое здесь заменяют камень и металл. А великаны со временем вынуждены сняться с места и двинуться дальше, в поисках краев, что способны их прокормить.

Синистра восхищенно выдохнула и с неохотой двинулась дальше. Джемма сделала мысленную заметку рассказать об этом месте Джоэлу — золото, несомненно, заинтересует как местных ювелиров и артефакторов, так и гоблинов.

Лес редел, и вскоре тропа резко ушла вверх, поднимаясь в гору. И хотя Джемма бывала здесь уже не раз, отчего-то сейчас она испытывала непривычную робость, готовясь предстать перед великаншей. Впрочем, как вскоре выяснилось, у нее были все основания для неловкости. Первым, что она увидела, приблизившись к ашраму, был сладко спящий Сесил Ли. Чуть поодаль точно также нежились в объятиях Морфея его спутники.

— Вот идиоты, — сквозь зубы пробормотал Уолден, и Джемма была с ним согласна на все сто процентов.

— Ваши друзья, поди? — пробасил кто-то неподалеку, и развернувшись, они лицом к лицу столкнулись с Хагридом. Амрита сидела чуть дальше, на широком и плоском камне, поджав под себя одну ногу, и выглядела, по обыкновению, устрашающе.

— И вы здесь, Рубеус? — Синистра оказалась рядом как нельзя кстати. — Как проводите летние каникулы?

— Работы летом не меньше, чем зимой, сами знаете, Аврора, — лесничий Синистру явно уважал, потому что тут же принял крайне благонравный и восхищенный вид. — Вот обходил лес и обнаружил нарушителей. Доставил их сразу к Амрите, чтобы неповадно было.

— Вот только они уже давно не студенты, Рубеус, — с улыбкой покачала головой Синистра. — Что с ними случилось, почему они спят?

— Не студенты, а не знают, что нельзя пить воду из змеиного ручья, — осуждающе пророкотала Амрита. — Змеи выпускают в воду свой яд. Этих глупцов он, к счастью не убил, но усыпил. Проспятся — отпущу домой.

Джемма с трудом сдержала смех, глядя на Сесила — выглядел он, мягко говоря, не слишком представительно. Похоже, прежде, чем так бездумно напиться из ручья, он пережил немало не самых приятных в своей жизни приключений. Охотник на оборотней где-то потерял свой шлем и разорвал плащ, а заодно исцарапал руки. Оставалось только надеяться, что концентрация яда в воде была слабой и не причинит ему непоправимого ряда. Похоже, прямо отсюда следует доставить его к целителю Гекате.

— Я займусь ими, — мрачно постановил Уолден. — Отлевитирую прямо в деревню. Спасибо, что позаботились о них, Хагрид.

Лесничий сердито покосился на Уолдена и ничего не ответил. Конечно, история с гиппогрифом никогда не изгладится из его памяти.

— Амрита, я привела сюда свою подругу, Аврору, — обратилась Джемма к великанше. — Мы принесли цветы для пуджи.

Амрита поманила их рукой и, вытащив из корзины ветку жасмина, придирчиво ее обнюхала.

— Нараяна любит, когда ему предлагают жасмин, — вынесла она, наконец, одобрительный вердикт. — Во всех своих воплощениях. Я помню твою подругу. Она приходила приветствовать меня в каменном круге.

— Я хорошо запомнила ваше предсказание, — лицо Синистры потемнело. — Вы увидели, что однажды в моих руках окажутся жизнь и смерть, возмездие и искупление, и тогда я снова приду к вам, и вы расскажете мне историю о кольце.

— Я лишь произнесла вслух то, что поведал мне Махадев, — Амрита поправила свое пугающее ожерелье из черепов. — Делать выбор, в итоге, придется одной тебе.

— Скажите, что вы знаете о частицах Шивы? — Синистра, похоже, решила не тратить время на пустые реверансы. — Я не могу сделать выбор, не владея информацией. Я прочитала все доступные и недоступные книги о Шукрачарье и его учениках, я пыталась разобраться в этой магии, но почти каждая из этих историй заканчивалась смертью или переходом в состояние, немногим отличающееся от смерти. Частицы Шивы рождались на земле, как люди или как боги, совершали очень человеческие ошибки, и Шива убивал их своими руками.

— Частицы Шивы ошибались, когда забывали о своем предназначении, — сурово возразила Амрита. — Они рождались не для того, чтобы прожить человеческую жизнь. Они должны были лишь научить этому других людей, тех, кто вверил им свои судьбы.

Джемма смотрела на Амриту, и ей казалось, что сквозь раскосые глаза великанши на нее глядит нечто иное, непостижимо древнее и гораздо более мудрое, нежели любой, даже самый великий волшебник из когда-либо живших под солнцем. Синистра стояла чуть поодаль, и она не могла видеть выражения ее лица, но отчего-то была уверена: похожие чувства та испытывала, когда долгими ночами наблюдала за звездами.

Машинально Джемма потянулась в сторону и с облегчением выдохнула, когда почувствовала, как Уолден сжимает ее руку. Повернувшись к нему, будто в поисках защиты, она с удивлением обнаружила, как тот завороженно глядит куда-то вдаль — ни на нее и ни на вещающую потусторонним голосом Амриту. Попробовав проследить за его взглядом, Джемма вздрогнула: прямо на холме расположилась огромная змея с немигающими глазами, наблюдающая за ними с неподдельным вниманием.

— А как быть с тем, кто вновь прибег к этой забытой магии? — прошептала Синистра. — Если, как некогда Шива, могущественный волшебник поместил свою частицу в ребенка, и это дитя выросло, достигло юности и понятия не имеет о том, что оно такое?

— Скверно, — возмущенно прокаркала Амрита. — Не след смертным людям считать себя богами. Ничего хорошего. Но ничто на земле не вершится вопреки воле богов, — чуть помолчав, она продолжила: — В назначенный час настало время для Рамы умереть.

— Простите? — Синистра, все еще погруженная в свои мысли, непонимающе захлопала глазами. — О чем вы говорите?

— Всегда забываю о том, насколько вы, волшебники, несведущи, — великанша была недовольна тем, что ее прервали. — Нараяна, Хранитель этого мира, в темные времена не раз и не два рождался, как простой смертный, чтобы творить великие чудеса и искоренить зло. Однажды он родился, как царевич Рама, и жизнь его была добродетельной, яркой и легендарной.

— И все же он умер? — с легкой насмешкой уточнил Уолден. — Хотя и был богом?

— Решение Рамы умереть было осознанным, чтобы он мог вернуться в свою вечную обитель, — Амрита как будто не заметила иронии. — Но Хануман, преданный друг Рамы, могущественная обезьяна, в которой также была заключена частицы Шивы, не хотел его смерти. Он был так силен, что не позволял богу смерти войти в город. Тогда Раме пришлось пойти на хитрость. Он обронил кольцо, и оно укатилось в трещину в земле, и попросил Ханумана принести его.

— И он повелся на эту уловку? — не унимался Уолден. — Ребенок бы сообразил, что здесь дело нечисто.

— Хануман спустился в трещину и оказался в подземном царстве, — заунывным тоном продолжала Амрита. — Там он нашел бесчисленное множество одинаковых колец. И обратился к нему Король Змей и сказал: “Всякий раз, когда очередное кольцо падает сюда и обезьяна приходит за ним, мы знаем, что для Рамы настало время покинуть этот мир. Кольца падали сюда многие тысячи лет и продолжат падать. Миры будут умирать и возрождаться, колесо сансары продолжать свое вращение, и в каждом новом мире будут Хануман, Рама и кольцо Рамы”.

Наступила тишина. Где-то неподалеку хрустнула ветка: явно чувствовавший себя неуютно Хагрид переминался с ноги на ноги. Крепко спящий Сметвик повернулся на другой бок и захрапел. Джемма не была уверена, что правильно поняла историю, рассказанную Амритой, но все же ей было жутко — впрочем, ее состояние и на малую толику не приблизилось к ужасу, который, судя по всему, испытывала Синистра. До сих пор ей ни разу не доводилось видеть, как славящаяся своими жесткостью и самоуверенностью профессор может потерять самообладание.

— Значит, ничего нельзя сделать? — воскликнула она. — И я просто орудие, которое должно исполнить свою роль? Даже если это разобьет сердце человеку, который мне дороже брата? Даже несмотря на огромный долг, который мне за всю жизнь ему не выплатить?

— Возможно, именно так Махадев видит ваш справедливый расчет, — пожала плечами Амрита. — Вы не можете знать, что будет лучше, Аврора. Вы лишь должны следовать своей дхарме.

— Моей дхарме? — Синистра горько рассмеялась. — Моя дхарма — учить, наставлять, делиться знаниями, отпускать моих учеников во взрослую жизнь. Если я поделюсь своими догадками, не будет никакой взрослой жизни. Мы не в древней Индии, Амрита, кто позволит ему жить? Как он сам сможет жить, узнав правду?

— Жизнь во лжи не является жизнью в полном смысле этого слова, — бескомпромиссно заявила Амрита. — В любом случае, решать тебе. Все вышло так, как я сказала. В твоих руках жизнь и смерть, возмездие и искупление. Мы уже не раз стояли с тобой на этом месте и повторяли одни и те же слова, хоть и забыли об этом. Решать тебе — так же, как и в предыдущие тысячи раз, пока стоит этот мир.

Синистра молча кивнула и отошла в сторону, едва сдерживая слезы. Джемма рассчитывала наскоро попрощаться и поскорее доставить авроров обратно в Хогсмид, однако Амрите и на этот раз удалось ее удивить.

— Ты меня слышала, Джемма Фарли? — тихо поинтересовалась она вместо привычного благословения. — Всякий раз, когда кольцо падает и обезьяна приходит за ним, мы знаем, что для Рамы настало время умереть. Еще в каменном круге я знала, что сегодня ты придешь навестить меня вместе с подругой. Я рассказала эту историю для тебя.

— И что же она значит? — таким же шепотом отозвалась Джемма. — Если собрать все воедино… все, что нам удалось узнать, через что довелось пройти… выходит, ты говорила о Темном Лорде? Но почему это так расстроило Аврору?

— Никому не нравится роль дурного вестника, — глаза великанши чуть блеснули. — Но слово было сказано, и теперь его уже ничто не удержит.

Джемма обернулась, обведя взглядом непривычно серьезного Уолдена, тихо вздрагивающую от беззвучного плача Синистру, старательно изображавшего незаинтересованность Хагрида, и поняла, что Амрита права, как никогда. Как бы они ни старались, им уже не удастся сделать вид, будто этого разговора не было.

* * *

Эти летние каникулы в особняке Блэков были, пожалуй, самыми странными в жизни Гарри — даже в сравнении со всем тем, что он уже успел повидать в волшебном мире. К дому он уже даже начал привыкать — в самом деле, его ли могли удивить говорящие зеркала, чудаковатые эльфы, смертоносные артефакты и хищные книги, которых в изобилии имелось и в самом Хогвартсе? Куда любопытнее выглядели гости Сириуса, благодаря которым жизнь начинала казаться Гарри куда богаче и многограннее, чем представлялась ему в стенах школы.

Экстравагантная и шумная Мэдди, судя по всему, не сегодня — завтра должна была переехать на Гримо на постоянной основе и занять свое полноправное место в хозяйской спальне и на родовом гобелене. Официального предложения Сириус пока не сделал, но возвращался домой чрезвычайно довольным и вдохновленным. Гарри ей симпатизировал — у Мэдди был приятный брат, интересующийся квиддичем, безвредные дочери и огромное количество связей. Ее рассказы превращали самое банальное чаепитие в увлекательное приключение — так, что даже Гермиона внезапно заявила о своем желании изучать магическое право.

Фрэнк Лонгботтом — отец Невилла, не без их помощи выйдя из многолетнего забытья, навещал их в сопровождении приставленного к нему целителя, говорил медленно, с заметными усилиями, и путался в датах и событиях. И все же в его присутствии Сириус будто молодел лет на пятнадцать и с удовольствием вспоминал об их школьных проделках, словно они случились только вчера. Алиса, жена Фрэнка, куда лучше сознавала, что они уже давно не в Хогвартсе, и больше интереса проявляла к Гарри и Гермионе, желая разузнать что-нибудь новое о сыне и его окружении.

И все же, самым интригующим персонажем, по праву, являлся детектив Сандерс, которому Сириус был обязан своей свободой и восстановленным добрым именем. Гарри то и дело рассказывали о его сыне, что предпочел престижный маггловский колледж обучению чародейству, и, признаться, ему бы хотелось познакомиться с этим загадочным Томом. Гарри не слишком верилось в то, что юноша сжег за собой все мосты — его отец не смог бы преуспеть в своем деле, не помогай ему кто-то из волшебников.

Подозрения его подтвердились однажды утром, когда он проснулся от громкого стука в дверь. На пороге стояла Гермиона и выглядела так, будто на ее глазах свершилось нечто невообразимое.

— Пойдем, ты должен это увидеть, — дрожащим голосом заявила она. — Регулус Блэк вернулся.

— Регулус Блэк? — растерянно переспросил Гарри. — Брат Сириуса? Но он же давно пропал!

— Теперь, наконец, нашелся, — Гермиона мрачно хмыкнула. — И судя по тому, как он выглядит, мистер Сандерс и вправду его с того света приволок.

Держался Блэк-младший немногим лучше, чем Сириус после Азкабана. Впечатление еще больше портили неестественная бледность и пугающий неподвижный взгляд, словно у хладнокровного хищника, подстерегающего свою добычу. Вдобавок ко всему, Регулус с момента появления в доме не произнес ни слова и не продемонстрировал ни тени эмоций от встречи со старшим братом или известия о кончине матушки. Чуть больше интереса он внезапно выказал по отношению к старому Кричеру, которого после возвращения молодого хозяина было не узнать — словно и не было всех этих мелких пакостей и негласной вражды с Сириусом.

Леди Блэк, так и не обретшая дара речи после столкновения с Энид Лонгботтом, шептала что-то сыну одними губами и беззвучно плакала. Регулус держался отрешенно, если не сказать — равнодушно, и ни единым жестом не выдавал своих истинных чувств. Кричер болтал, на взгляд Гарри, полную бессмыслицу, пытаясь как-то успокоить госпожу. Гермиона не выдержала и отвернулась — картина и вправду производила удручающее впечатление.

Подавленный Сириус не стал устраивать в честь воссоединения с братом торжественного пира — лишь кратко сообщил им о том, что отныне Регулус будет находиться в своей комнате, запретил его беспокоить и каким бы то ни было образом вступать с ним в контакт, а также попросил держать язык за зубами. Гарри, конечно, послушно кивнул в ответ на наставления крестного, но в душе лишь ждал возможности остаться в спальне одному — наедине с зеркалом.

Черная Дама с сочувствием во взгляде выслушала пестрившую пробелами историю юного Блэка. Поразительно, но проведя столько лет в скитаниях, Регулус будто не постарел ни на день и казался всего на пару-тройку лет старше самого Гарри — словно роковой день его исчезновения минул лишь вчера.

— Он все время молчит и не выходит из комнаты, — докладывал ей Гарри через несколько дней вынужденного соседства. — Ничего не ест, не пьет. Я спрашивал у эльфа, он не может мне лгать. А объяснить, в чем тут дело, тоже не может — мол, его повелитель запретил. Похоже, стоило Регулусу вернуться, Кричер начал уважать Сириуса...

— Сириус прав, что держит вас на расстоянии, — неожиданно поддержала его леди Блэк. — Этот юноша может быть опасен. Неизвестно, что происходило с ним все эти годы, и как далеко его занесло от дома...

— Вы ведь тоже могли бы на него взглянуть, — с надеждой попросил Гарри. — Не могу поверить, что вы до сих пор этого не сделали.

Отражение Черной Дамы будто подернулось рябью, как всякий раз в те моменты, когда ее эмоции выходили из-под контроля.

— Полагаю, с возвращением Регулуса домой любой мой долг перед Вальбургой, если таковой и существовал, можно считать выплаченным. Безусловно, я рада, что он жив. Этот мальчик рос на моих глазах. И все же, пойми меня правильно, Гарри, он тебе не друг. Сириус сделал тебя своим наследником, но если его единокровный брат пожелает оспорить это решение, боюсь, закон окажется на его стороне.

— Я много раз говорил, что наследство меня не интересует, — удивленно пожал плечами Гарри. — К тому же, если Сириус женится, у него, возможно, появятся свои дети. Я не стремлюсь занять чужое место. И все-таки, с тех пор, как Регулус вернулся, я не чувствую себя в безопасности. А поскольку из всех моих друзей только вы умеете путешествовать в зазеркалье… Я хочу сказать, что в комнате Регулуса было зеркало.

Леди Блэк задумчиво взглянула на него, будто бы рассмотрев нечто необычное в его идее.

— Если нельзя поговорить с человеком, можно попробовать задать вопросы его отражению, — туманно отозвалась она. — По ту сторону зеркал исчезает все наносное.

— Что значит, отражению? — Гарри почувствовал, как по его спине побежали мурашки. — Вы хотите сказать, поговорить с ним самим, через зеркало?

— Я хочу сказать именно то, что ты услышал, — леди Блэк покачала головой. — Помнишь нашу первую встречу?

Конечно, Гарри не мог этого забыть. Тогда он бесстрашно шагнул в зеркало Еиналеж, рассчитывая найти и остановить злодея, охотившегося за философским камнем, а вместо этого обрел друга и наставницу, заменившую ему потерянную семью, — таким своеобразным способом зеркало исполнило загаданное им желание.

— Путешествовать между мирами можно не только через зеркало Еиналеж, — леди Блэк посмотрела ему прямо в глаза. — Обычные зачарованные зеркала вполне для этого подойдут, если только на них не стоит особая защита, как в Хогвартсе, стараниями Дамблдора и Раканати. Если ты захочешь, мы можем навестить Регулуса таким способом.

— И он согласится? — недоверчиво переспросил Гарри. — Пока что он производит впечатление несговорчивого малого.

— Очевидно, Регулус подвергся серьезному проклятию, снять которое, не прибегая к черной магии, не так то просто, иначе Сириус тут же потащил бы его в Мунго, — возразила Расальхаг. — Время и магия в зеркале работают иначе. Если что-то и можно сделать, не прибегая к помощи особых артефактов, то только здесь.

— Хорошо, — Гарри послушно кивнул. — И что для этого нужно?

— Выбрать подходящий момент, — предложила Черная Дама. — Убедиться, что Регулус там один, что ни Сириус, ни один из его приятелей нам не помешают.

— Тогда завтра вечером, — Гарри заговорщически улыбнулся. — Похоже, Сириус, наконец, решился подарить Мэдди кольцо. Говорит, что таким образом отдает долги перед родом. Сначала разыскал Регулуса, теперь настала пора обзавестись наследниками. Но я думаю, ему просто надоело быть одному. Особенно сейчас, когда к жизни вернулись Фрэнк и Алиса. В общем, Мэдди, скорее всего, согласится, а значит, как минимум, до утра Сириуса можно дома не ждать.

— Мэддисон Дэвис — достойная партия, — одобрила Черная Дама. — Миловидна, талантлива, к тому же, породнилась с Карактакусом Бэрком... А что с твоей подругой? Она ведь все еще гостит в особняке, если я не ошибаюсь?

— Не нужно впутывать в это Гермиону, — покачал головой Гарри. — У нее и без того выдался непростой год, пусть хотя бы лето пройдет, как надо. К тому же, объяснять придется слишком многое.

— В таком случае, лучше дождаться поздней ночи, — решила Черная Дама. — Будь готов. Я уверена, разговор с Регулусом нас обоих сильно удивит.

Несомненно, призраки иначе осознавали течение времени, к тому же, никто бы не смог с уверенностью предположить, чем занимается Черная Дама, когда не появляется ни в зеркалах, ни на портретах, зато Гарри ожидание буквально сводило с ума. Он и сам не мог объяснить, почему Регулус, запертый в комнате, скорее всего, не только на ключ, вызывал у него такое острое и отчетливое чувство опасности, словно само его присутствие противоречило законам жизни и магии. Наверняка, Расальхаг тоже замечала нечто подобное, вот только вытянуть из нее информацию прежде, чем она желала ею поделиться, было предприятием, заранее обреченным на провал.

Стараясь держаться непринужденно, Гарри поднялся в комнату Сириуса и уселся на стоявший тут еще со времен его студенчества резной сундук, наблюдая за сборами. Будущий жених готовился к предстоящему свиданию со всей ответственностью, явно допуская возможность отказа, хотя Гарри это казалось смехотворным. И без того было ясно, что Мэдди спит и видит, как бы заполучить заветное кольцо. Добавив к своим родственным связям еще и Блэков, Дэвисы уверенно занимали почетную нишу среди элиты магической Британии, и уже никто не посмел бы косо взглянуть на прошлое Мэдди, где, если верить слухам, имела место даже совместная работа с магглами. Гермиона давным-давно показывала ему статью Риты Скитер об адвокатской конторе “Баум, Дэвис и партнеры”, вот только он так и не удосужился ее прочитать…

Впрочем, Сириус говорил о любви, и свой скептицизм Гарри предпочитал держать при себе. Сейчас в его интересах было как можно скорее выпроводить крестного из дома наслаждаться заслуженным счастьем.

— Если мы с Мэдди поженимся, она переедет сюда с младшей дочкой, — задумчиво протянул Сириус, ожидая реакции Гарри. — Надеюсь, вы поладите.

— Присутствие Трэйси можно пережить, — спокойно пожал плечами Гарри. — Мы никогда не враждовали. Флора с ней неплохо общается. К тому же, дом большой, мы можем почти и не встречаться.

Сириус чуть помрачнел, как будто разговор невольно коснулся неприятной ему темы.

— Значит, вы с этой девушкой, дочерью Кэрроу, все еще дружите? Я слышал, после истории с Каро Амикус не выпускает близняшек из дома без присмотра.

— Переписку же никто не отменял, — удивился Гарри. — Флора — моя девушка. Ты думаешь, я бы исчез из ее жизни на все лето после того, через что нам пришлось пройти?

Сириус, явно ощутив свою беспомощность на дипломатическом поприще, решил отринуть все условности и обозначить свою позицию прямо.

— Гарри, это никуда не годится, — резко заявил он. — Я не строю из себя святого, но из всех семейств Британии — почему именно Кэрроу? Ни за что не поверю, будто в Хогвартсе больше нет ни одной красивой девушки. Посмотри хотя бы на Гермиону…

— Что за глупости, причем тут Гермиона? — не удержался от смеха Гарри. — Гермиона не девушка… то есть, конечно, девушка, но для меня она как сестра, часть семьи. Как если бы мне пришлось встречаться с Джинни, сестрой Рона. Она умная, красивая, но это же совсем не то.

— А дочка бывшего Пожирателя Смерти, конечно же, то, — насупился Сириус. — Да еще и воспитанная злобной теткой, у которой ума меньше, чем у горного тролля.

— Ты ведь сам учил меня не судить о человеке по его семье, — напомнил ему Гарри. — Вы с Флорой найдете общий язык. У нее отношения с семьей примерно такие же, как у тебя были с леди Вальбургой.

Сириус недоверчиво усмехнулся.

— Знаешь, когда я вернулся... еще до того, как матушка замолчала, она пригрозила мне, что однажды мои будущие сыновья отомстят мне за все ее бессонные ночи по моей вине. Тогда мне хотелось любой ценой от нее избавиться, а теперь… будешь смеяться, но я даже расспрашивал родственников, не осталось ли других ее портретов.

— Ты хочешь узнать ее мнение о Регулусе, признайся, — Гарри пристально посмотрел на крестного. — Тебе тоже все это не нравится.

— Регулус не твоя печаль, мы уже об этом говорили, — оборвал его Сириус. — Не хочу показаться параноиком, но на его комнате оповещающие чары. Если кто-то попытается туда пробраться, мое свидание с Мэдди будет испорчено, а мне бы этого очень не хотелось. Никогда в жизни не делал предложения, но надеюсь справиться с первого раза. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — улыбнулся Гарри. — Можешь не волноваться. Обещаю, что ноги моей не будет в комнате твоего брата.

* * *

“Париж — всегда хорошая идея”, любила повторять мама, когда речь заходила о планировании семейного отпуска. В последнее время возможность отдохнуть всем вместе выпадала нечасто. Отец едва ли не ночевал на работе, Констанс все больше времени посвящала своим подругам-ведьмам, в прямом и переносном смысле этого слова, а Джастин порой превращался в ужасного домоседа, утверждающего, будто приключения и новые впечатления до смерти надоели ему в школе, а идеальные каникулы состоят из походов в кинотеатр, компьютерных игр и пиццы или бургеров на ланч.

Джереми нравилась атмосфера путешествий — и сейчас весь Париж лежал перед ним как на ладони. Мерцающая разноцветными огнями ветряная мельница вращала свои жернова прямо напротив окна, не поддерживаемая никакими опорами. Где-то поблизости располагались роскошные дворцы и парки развлечений, волшебный блошиный рынок и музей, посвященный истории магии, свободно разгуливали по улицам вейлы и вампиры, и каждый шаг за дверь мог бы стать началом головокружительной и захватывающей истории. Но рука волшебницы, пугающей до оцепенения, все еще лежала на плече мальчика, напоминая, что положение его немногим отличается от плена.

Вот только предугадать, как Пернелла Фламель, прожившая на свете без малого семь веков, привыкла поступать с пленными, Джереми не мог и не хотел узнать об этом на личном опыте.

— Мою близость к королевской семье принято переоценивать, — мягко произнесла бывшая директриса, словно и не существовало в их жизни никакого Хогвартса, и они всего лишь столкнулись на светском приеме. — Скажу честно, у меня не было близких друзей среди британских монархов со времен Виктории.

Джереми неуверенно кивнул. Напрасно Пернелла так подчеркивала свой возраст. Создать доверительную обстановку не могли ни соблазнительно выглядящая свежая выпечка, ни ароматный пар, поднимающийся от кофейника, ни расставленные там и тут фотографии разодетых по-праздничному младенцев или обнимающихся новобрачных — детей, внуков и правнуков четы Фламелей.

— Твой отец мог бы оказать большую услугу нашему миру, — продолжила она, не дождавшись никакой реакции на упоминание покойной королевы. — Я знаю, что представляют из себя люди, с которым он вынужденно сотрудничает, и понимаю, что вам не оставили выбора. Я считаю, что они обладают важной информацией, и хотела бы ее получить.

— Вы волшебница, а они магглы, — удивился Джереми. — Вы можете все, что захотите.

— Жизнь состоит из правил, — Пернелла усмехнулась. — Некоторые из них нарушать необходимо, другим должно следовать, как непреложным законам. Ты неглупый ребенок, ведь так? Я сама преподавала тебе историю магии. Разве из наших уроков ты не вынес, что за по-настоящему могущественными магглами всегда стояли и будут стоять могущественные волшебники? Я не могу выяснить правду, не развязав войну. Было бы глупо это делать, толком не зная, против кого придется воевать.

— Вы правильно сказали, я всего лишь ребенок, — заметил Джереми, изо всех сил стараясь казаться логичным и рассудительным. — Я даже не настоящий волшебник. Знаете, что обо мне говорят в школе? Что я почти сквиб, который в Хогвартсе лишь по протекции матери. Некоторые слизеринцы вообще прочат мне будущее Филча.

Пернелла снисходительно потрепала его по голове.

— Когда-то Николас обучал искусству зельеварения одного из Принцев, — отозвалась она. — Возможно, ты слышал об этой семье волшебников. Молодому человеку отвратительно давались все остальные магические дисциплины, и он любил повторять, что магия — это не только глупые размахивания волшебной палочкой, и лишь истинный ценитель способен разглядеть красоту и гармонию в дымящемся котле… С нынешним даром ты бы мог стать алхимиком. Не расходовать впустую талант, как делают все, но самому создать себя… сотворить в себе мага, заново отлить и переплавить свою личность. Хогвартс в этой миссии бесполезен. Я могла бы помочь тебе. Взять тебя в ученики.

— И зачем вам это? — скептически протянул Джереми. — Не понимаю, какая вам выгода. Отец не приносит работу домой, не рассказывает о своих делах, тем более мне.

— Я наблюдала за вами в школе, — Фламель, наконец, развернулась и прошлась по комнате. — Твой брат и его друзья — персонажи крайне занимательные. Филлис Сакс, например. Полагаю, совершенно секретных приятелей твоего отца она интересует не меньше. И то, что я хотела бы найти, в свое время сумел очень талантливо раскопать ее покойный папаша…

— Нас с Филлис ничего не связывает, — буркнул Джереми. — Мы на разных курсах, она говорит со мной только в присутствии Джастина.

— Ты бы мог сблизиться с ней, — Пернелла растянула губы в неприятной ухмылке. — Хотя бы через клуб магглорожденных студентов, который она создала. Не вижу причин, по которым он не мог бы продолжить свою работу в будущем учебном году. Минерва всегда приветствовала подобные инициативы. К тому же, с сентября начинает преподавать Бэгшот. Мне любопытно послушать, что она сделает с курсом, в который я вложила так много сил.

— Вы же не похитили меня для того, чтобы принять мой облик и проникнуть в Хогвартс? — с подозрением уставился на нее Джереми. — Должен предупредить, что вас вычислят в два счета. Мои друзья очень быстро догадались, что директор Амбридж не та, за кого себя выдает. А меня они знают гораздо лучше и дольше.

Пернелла скривилась, будто осушив бокал лимонного сока.

— Если бы я хотела использовать тебя в качестве ингредиента для зелья или артефакта, я бы не тратила время на задушевные беседы и объяснение своих мотивов. На этот раз мне не нужна чужая личина, равно как не нужна и марионетка. Использовать одну и ту же уловку дважды глупо, не находишь?

— Значит, если я откажусь на вас шпионить, вы меня просто отпустите? — изумился Джереми. — И не будет стирания памяти, непреложных обетов и клятв во имя магии?

— Твоей матери стоит меньше увлекаться бульварными романами и забивать вам головы подобной чушью, — холодно посоветовала Пернелла. — Меня не интересуют все эти пошлости. Я верю, что каждому воздастся по способностям, и обучаю только за плату. Невозможно стать алхимиком, ничем не пожертвовав.

Джереми помрачнел. Дементор, с которыми они так некстати встретились несколько часов назад, пробудил в нем самые неприятные чувства, и сейчас они шипели в его голове на разные голоса, как растревоженные змеи. Фламель, сама того не ведая, задевала его за живое; к тому же, хорошо представляя себе мстительность Констанс, он не сомневался, та костьми ляжет, но не допустит их альянса, вынужденного или добровольного.

— Да какой из меня алхимик, — уныло буркнул он. — С зельями и то не справляюсь. Снейп считает меня бесполезнее улитки.

Пернелла тихо рассмеялась.

— Ты слишком мелко мыслишь, мой дорогой. Снейп по-своему талантлив, да, но ему далеко до тех, кто прошел нашу с Николасом школу. Этот путь труден, извилист и коварен, но сила, которую он способен подарить, не идет ни в какое сравнение с рыночными фокусами, что сегодня принято называть прогрессивным волшебством.

— Как вы перенесли меня сюда? — неожиданно сменил тему Джереми, не желая давать Пернелле понять, насколько ее предложение ему льстит. — У соседа на той улице стоят камеры наблюдения. Интересно, как камера реагирует на дементора?

— Магглы не могут увидеть дементора, лишь почувствовать его присутствие, — заметила Пернелла. — И это делает их легкой добычей. К счастью, дементоры находятся под контролем министерства магии, и города не являются их естественной средой обитания.

— Как же тогда один из них мог напасть на меня? — с подозрением уставился на нее Джереми. — Или это вы его заставили?

— Я не охочусь на детей, — оскорбилась Пернелла. — Что я могу тебе ответить? В моей долгой жизни нередко случались счастливые совпадения. Ты — одно из них. Я хотела поговорить с тобой до начала учебного года, вот и случай представился.

— Хорош случай! — фыркнул Джереми. — С чего бы тогда дементору, который, если я не ошибаюсь, должен охранять Азкабан, прогуливаться по нашей улице?

— А разве ты единственный волшебник на всю округу? — Фламель прищурилась. — Малфои всегда были непростыми соседями.

— Значит, дементор явился за леди Мореной? — Джереми представил себе картину и поежился: — Ну, случись ему добраться до цели, я бы ему не позавидовал. С леди Мореной шутки плохи.

— У каждого есть свои слабые стороны, — покачала головой Пернелла. — Немногим по силам познать природу страха и сделать себя неуязвимым перед ним. У Морены всегда было много могущественных врагов. Она талантливый артефактор и уже несколько раз подписывалась на проекты с высоким уровнем секретности. Ходят слухи, что недавно в ее руках побывала вещь крайне ценная и не менее опасная. Многие захотят выведать подробности…

— И из-за этого я чуть не погиб и оказался здесь? — вознегодовал Джереми. — Госпожа Фламель, вы как хотите, но я возвращаюсь в Лондон. Камеры, может, и не покажут дементора, зато вполне могли заснять вас. Поднимется скандал, заговорят о похищении, наверняка дойдет до папиных знакомых, к которым вы так хотите подобраться поближе… Словом, не выйдет ничего хорошего.

— Это верно, — Фламель размеренно кивнула. — Но ты же понимаешь, что я хорошо знакома с технологиями магглов, недаром прожила среди них столько лет, и умею не попадаться. Ты не слишком собран, когда речь идет о важных вещах, поэтому упускаешь главное. Для ученика алхимика вредное качество.

Джереми внутренне подобрался. Вопреки словам Пернеллы, он хорошо умел чувствовать изменение обстановки, и сейчас тон волшебницы недвусмысленно намекал на ждущие его неприятности. Вот только отступать было некуда — даже на полке над полыхающим камином не было и следа горшка с летучим порохом.

— Выдохни и не суетись, я слишком стара, чтобы играть с тобой в кошки-мышки, — отследив его взгляд, предупредила Пернелла. — Видишь ли, Альбус Дамблдор не хочет видеть меня в Хогвартсе. Он консервативен и недоверчив, предпочитает сам возиться со своими секретами, не складывать все яйца в одну корзину. Кроме того, он становится на редкость сентиментальным, если речь заходит о его учениках. И коль скоро от Хогвартса я отлучена, я не могу позволить себе оставлять там без присмотра ценные вещи. Так уж вышло, что одной из этих вещей являешься ты.

От неожиданности Джереми чуть не поперхнулся и недоуменно уставился на Фламель. Ее невозмутимому выражению лица мог бы позавидовать профессиональный игрок в покер.

— Ты же не думал, что твоя матушка с ее глупым шантажом могла меня напугать? — продолжала та. — За столько лет бессмертной жизни как мне только ни угрожали... У тебя волосы на голове встанут дыбом, когда ты услышишь лишь малую толику этих историй. Самое забавное, что леди Финч-Флетчли старалась напрасно. Я заинтересовалась тобой после первой встречи и хотела держать в поле зрения, а сейчас предлагаю ученичество совершенно искренне, потому что ты оказался гораздо сильнее, чем я думала.

— Ученичество в обмен на то, чтобы я шпионил? — растерянно проговорил Джереми. — Но я ведь уже сказал, я для этого не гожусь.

— Не годишься, я это вижу, — Пернелла задумчиво кивнула. — Поэтому твоим даром мне будет нечто другое. Нечто ценное, чем ты завладел по ошибке. Точнее, оно завладело тобой без твоего ведома, и ты в целости и сохранности преподнес его мне.

— Что ценное? — от загадок и намеков Фламель начинала болеть голова. — Почему вы согласились принять меня в Хогвартс?

— Альбусу пришлось исколесить всю страну в поисках того, что приплыло ко мне прямо в руки, — глаза Пернеллы заговорщически блеснули. — Ну же, постарайся вспомнить. Когда ты осознал себя волшебником? Когда случился твой первый магический выброс? Довольно поздно даже по меркам магглорожденных, верно?

Джереми прищурился — отчего-то попытка погрузиться в прошлое сейчас давалась ему особенно мучительно, будто преодолевая искусственный барьер, неведомым образом возникший в его подсознании.

— Это воспоминание, которое папа прятал на чердаке, — прошептал он. — Я смог открыть бутылочку, а потом увидел…

— Увидел сражение, — удовлетворенно кивнула Пернелла. — Увидел, как Эван Розье инсценирует собственную смерть, чтобы скрыться от тех, кто шел по его следу. Увидел ценный предмет, который эта троица, Розье, Уилкис и Каро Макнейр унесли с собой по приказу Волдеморта. Ты знаешь, что потом случилось с этой чашей?

Джереми быстро опустил глаза. О судьбе чаши он знал немногим меньше Джастина, отчасти благодаря подслушанным разговорам, и не хотел выдать Фламель чужие секреты. Однако выяснилось, что она осведомлена куда лучше, чем могли бы подумать его друзья. Необходимо предупредить Тома, отстраненно подумал Джереми, но зачарованная подвеска, как назло, осталась в его комнате, такая необходимая и бесполезная.

— Чашу эти ротозеи, конечно, потеряли, — усмехнулась Пернелла. — Точнее, так считала Каро, оттого и гонялась столько лет за призраками. В своих расчетах она не учла важной детали: Розье лгут. Почти постоянно. Эван прекрасно знал, где находится чаша, а своих соратников пустил по ложному следу. Сначала подделка попала к Мелоди Труман, будущей Смит, которая считала, что таким образом возвращает семье мужа утраченное наследие — их род восходит к Хельге Хаффлпафф. Потом оказалась в парижском музее — здесь я ее было отследила, но Энид Лонгботтом меня опередила, и подделка перекочевала в сейф ее племянницы, Беллатрикс Лестрейндж. Морена Малфой знает, что артефакт не подлинный, и мне, признаться, было интересно поговорить с ней по душам… потрясающая метафора, если беседа происходит в присутствии дементора, не так ли? — она сделала паузу и, потянувшись к фарфоровому кофейнику, наполнила свою чашку ароматным напитком: — Ни за что не догадаешься, где Эван спрятал настоящий хоркрукс.

— Настоящий что? — переспросил Джереми. — Послушайте, это воспоминание стоит перед моими глазами, как живое, но я не представляю, что вы от меня хотите.

— Потому что оно и есть живое, глупое ты дитя, — воскликнула Пернелла. — Да и не воспоминание вовсе, а продукт высшей трансфигурации. Розье сумел лишить чашу формы, сохранив материю, и спрятал ее во флакон среди прочих воспоминаний, где никто бы и не подумал ее искать, а заключенная в ней живая, мыслящая частица только и ждала подходящего носителя, чтобы спрятаться и в безопасности добраться туда, где и стремилась находиться — в Хогвартс, место, которое Волдеморт считал своим настоящим домом!

— Частица? — Джереми нахмурился. — Вы пытаетесь сказать, что во мне находится частица Волдеморта?

— Только до сегодняшнего дня, — Фламель снова озарила эта пугающая ухмылка. — Если мои соображения верны, эта частица с радостью сменит несговорчивого и не слишком одаренного носителя на сильного мага… такого, как я. Ну же… — она как будто смотрела не в его глаза, а далеко за них, в самое сердце. — Я знаю, что ты заинтересован… Ты долго ждал подходящего случая… Со мной ты сможешь добиться куда больше, чем с бестолковым мальчишкой… с моими связями… с моими знаниями… объединив силы, мы могли бы повергнуть к своим ногам целый мир… многие миры… Ты желал заполучить философский камень… разве та, что способна его создать, не превосходит самые смелые твои ожидания?

“Вы сумасшедшая”, хотел было выкрикнуть Джереми, но с ужасом понял, что голос ему больше не повинуется. Каждую клеточку внезапно пронзила сильнейшая боль, словно его душу — как бы не претила столь банальная метафора, — пытался разорвать когтями надвое рвущийся изнутри демон. Глаза слепил яркий свет; тело помимо воли изогнулось дугой, а с губ вместе со слабым стоном-полувыдохом сорвалось темно-серое облако, целеустремленно направившееся прямо к Пернелле.

Волшебницу сейчас было не узнать. Не осталось и тени воспоминаний о тщедушной старушке в экстравагантных украшениях — фигура ее была охвачена белым свечением, а взгляд источал столько силы и мужества, будто она в одиночку была готова противостоять целой армии. Джереми чувствовал себя слабым и беззащитным, и это могущество манило к себе будто огонь мотылька.

А затем все будто померкло и стало невероятно обычным. Комната теперь выглядела совсем иначе, обставленная дорогой, но простой мебелью, похожей на ту, что Джереми привык видеть дома. Пламя камина приобрело нормальный свет, куда-то исчез летающий кофейник и сами собой вяжущие спицы, люди на колдографиях больше не двигались и застыли с неподвижными улыбками на лицах. Джереми неверяще повернулся к окну. Там все еще находился Париж — из окон их дома теперь была отчетливо видна Эйфелева башня. Парящая в воздухе мельница растаяла подобно миражу.

Он непонимающе взглянул на Пернеллу. Волшебница направляла в пустоту волшебную палочку, будто удерживая под прицелом нечто невидимое.

— Прости за дискомфорт, — она несколько виновато улыбнулась Джереми. — Пришлось ввести его в заблуждение, уверить, будто меня интересуют дела твоих родителей-магглов, наобещать власти и на что там еще падки Темные Лорды? Том Риддл бы на такое не купился, но от неполноценного огрызка души не пристало ожидать стратегического мышления.

— Что это было? — прошептал он. — Вы что… выманили из меня то, что было во флаконе? И оно теперь живет в вас?

— Боже упаси, чтобы я согласилась носить в себе паразита, — запротестовала Пернелла. — Я заключила его в волшебную сферу, из которой так просто не выбраться, и трансфигурировала обратно в чашу. Нехорошо портить музейные экспонаты. Я, знаешь ли, с уважением отношусь к истории. К сожалению, ты больше не можешь всего этого видеть. Твой внезапно открывшийся магический дар принадлежал этому хоркруксу. Он поддерживал в тебе магию, самый минимум, необходимый для того, чтобы удержаться среди волшебников, нужных ему волшебников. Когда-нибудь он бы непременно тебя убил. Точнее сказать, поглотил твою личность и завладел телом. Я его извлекла. Теперь ты свободен.

— Свободен? — Джереми судорожно сглотнул, пытаясь осознать услышанное. — И больше не волшебник? Мама меня убьет!

В этот момент дверь комнаты открылась, и в комнату вошел престранного вида пожилой мужчина, напомнивший Джереми сумасшедшего доктора из увиденного когда-то по телевизору старого фильма.

— Ну, с мамой мы договориться сумеем как-нибудь, — оптимистично улыбнулся он и принялся с интересом разглядывать тот самый невидимый хоркрукс, существование которого все еще казалось Джереми чем-то невероятным. — Кстати, с новым рождением вас, юноша. Не каждому улыбается удача пережить то, что выпало на вашу долю.

— Спасибо, — выдавил из себя обескураженный Джереми. — А вы, собственно, кто?

— Пернелла плохо вас обучала, если вы меня не узнаете, — смешливо заметил старик. — Или же вы, юноша, небольшой поклонник шоколадных лягушек — их производители напечатали довольно недурственный мой портрет, ограниченным тиражом. Николас Фламель, к вашим услугам.

— Тот самый Николас Фламель? — Джереми округлил глаза и тут же смущенно повернулся к Пернелле. — Ваш муж?

— После всего случившегося я решила, что настала пора и Николасу вмешаться, — пояснила волшебница. — Отвечая на твой предыдущий вопрос: да, ты больше не волшебник.

— Вы никогда и не были волшебником, юноша, — поправил ее Фламель. — Но у вас есть дар, это мне ясно как день.

— И с нашей помощью ты можешь стать кем-то несоизмеримо большим, — подхватила Пернелла. — Мое предложение остается в силе. Ученичество и блестящее будущее.

— Несколько минут назад вы на моих глазах обещали это же Волдеморту, — с сомнением протянул Джереми. — А потом засунули его в эту невидимую сферу. За это я вам благодарен, не хотелось бы в один прекрасный день проснуться одержимым. Но я себя знаю хорошо: никудышный бы из меня вышел алхимик. Во всяком случае, сегодня.

— Что же, времени у нас впереди навалом, — без особого сожаления кивнула Пернелла. — До сих пор немногие говорили мне “нет”. Мы еще встретимся, Джереми Финч-Флетчли. Дай мне знать, если передумаешь.

* * *

Снова бесстрашно шагнуть в зеркало, отрицая все возможные законы физики и магии, было странно — и все же беспредельные пустоши приняли Гарри в свои объятия, как родного. Искрящийся туман окутывал тело, подобно пушистому одеялу, густой воздух невольно погружал в состояние полусна, и к реальности возвращало лишь присутствие Черной Дамы, выступавшей в роли проводника между двумя мирами. Гарри казалось, что если он отпустит ее холодную руку, его неумолимо затянет в царство духов и грез, из которого уже нет возврата.

— Этот мир не предназначен для людей, — мелодичный голос леди Блэк разрезал тишину подобно острому ножу. — Но для тех, кто давно живет лишь наполовину, это единственная возможность оставаться человеком. За пределами зеркала я бы давно превратилась в обезумевшего призрака, утратила бы и внешний облик, и способность мыслить.

Комната за спиной выглядела в точности такой, как Гарри ее оставил: недочитанные книги, слегка измятая постель, разбросанные вещи. Лишь развернутые в противоположную стороны буквы в газетных заголовках указывали на то, как близок и, в то же время, далек мир, в котором он оказался, от привычной жизни.

— Где мы, на самом деле, находимся? — поинтересовался он у леди Блэк. — Это другая страна? Параллельная реальность? В прошлый раз вы так и не успели рассказать мне об этом.

— Я и сама не знаю, — улыбнулась она. — По ту сторону зеркал можно бродить долгие годы, так и не познав сущности этого явления. В этом печальная судьба призрака — мы лишены способности полноценного человека к познанию мира. А ты, в свою очередь, не можешь оставаться здесь слишком долго. Слышал легенду о человеке, на десятилетия потерявшемся в царстве эльфов? Королева фей, Прекрасная Безжалостная Дама?..

— Слышал, — Гарри нахмурился, вспоминая давно забытую историю, приключившуюся с ним пару лет назад. — От карги Аделы в Лютном переулке. Мы гуляли там с Флорой.

— Любопытные у тебя знакомые, — Черная Дама покачала головой. — Что у вас за дела с этой каргой? Малосимпатичный народец.

— Она тогда сделала предсказание, — помрачнел Гарри. — Якобы Волдеморт вновь обретет силу и могущество при помощи слуги, который освободился и сбежал из заточения. Флора тогда подумала, что речь идет о Сириусе — все считали его предателем и убийцей. Чуть позже выяснилась вся эта история с Петтигрю, потом узнали о Крауче и жене Макнейра. Я до сих пор не уверен, кого из них имела в виду Адела.

— Раньше ты не упоминал об этом, — леди Блэк погрузилась в глубокую задумчивость. — Ты слишком легкомысленно относишься к предсказаниям, Гарри.

— Признаюсь, я не воспринял ее всерьез, — вздохнул Гарри. — Но ведь и о Волдеморте ничего не слышно. Никто не знает, что с ним стало, может, его дух тоже затерялся где-то между мирами и ничем нам не угрожает. Надеюсь, мы не встретим его здесь.

— Нам нужно идти, — холодно остановила его Черная Дама. — Неизвестно, как много времени уйдет на разговор с Регулусом.

— Вы ведь говорили, что нельзя отходить далеко от рамы, — напомнил ей Гарри.

Призрак усмехнулся, словно это замечание чем-то забавляло ее.

— Нельзя уходить в неизвестность, это верно, — кивнула она. — Но нет никакой проблемы идти по коридору. Это как шагнуть из одного камина в другой. Следуй за мной и не задавай вопросов. Потусторонние миры не любят рациональности.

Путешествие оказалось разочаровывающе коротким — Гарри показалось, что он не успел сделать и шагу, как отражение в зеркале изменилось. Теперь оно отражало отделанную в слизеринских тонах комнату Регулуса — серо-зеленый полог кровати, плакаты и постеры, многочисленных змеек и эмблемы факультета. Вернувшись домой после долгого отсутствия, молодой человек не пожелал изменить ни единой крошечной детали, и по спине Гарри снова пробежал холодок, когда он разглядел застывшую возле окна одинокую фигуру.

— Что мы теперь будем делать? — тихо спросил он у своей спутницы. — Как убедим его зайти в зеркало? Мне показалось, что он даже Сириуса едва слушался, его домовик буквально за руку водил.

— Мы не станем приглашать сюда домовика, — возразила леди Блэк. — Я попробую с ним поговорить. Как знать, возможно, он меня и вспомнит.

Однако, прежде чем леди Блэк успела осуществить свое намерение, на сцену вышли новые, никем не предусмотренные действующие лица. К великому изумлению Гарри, надежно запертая Сириусом дверь вдруг отворилась, и порог переступил никто иной, как Гермиона. Та самая Гермиона, которая, по его мнению, видела уже седьмой сон в своей комнате и не должна была покидать ее до самого утра.

— Ты уверен, что Сириус ничего не поймет? — тихо спросила она, едва повернув голову. — Ты едва поколдовал над этой дверью!

— Блэк защищался от детей, — самоуверенно заметил кто-то, не попадающий в поле охвата зеркала. — Примитивная магия.

— Себя-то ты ребенком явно не считаешь, — хмыкнула Гермиона. — Почему Регулус нас не замечает?

На этот вопрос и сам Гарри не прочь был бы получить ответ. Он перевел изумленный взгляд на прислушивавшуюся к разговору леди Блэк.

— Они не смогут нас увидеть, — поспешила успокоить его ведьма. — Однажды он уже смотрел мне прямо в глаза, но не разглядел ничего, кроме своего отражения. Это так на него похоже…

— Он? — удивился Гарри. — Стало быть, вы знаете, кто проник в мой дом? И… у меня нет оснований для беспокойства?

— В зависимости от того, зачем он здесь, — пожала плечами Черная Дама. — И нет лучшего способа узнать об этом, чем продолжить наше наблюдение.

Как оказалось, таинственный визитер вызвал некое подобие интереса и у хозяина комнаты. Регулус больше не гипнотизировал взглядом пустую улицу — теперь он стоял совсем близко к зеркалу, не столько глядя на своего гостя, сколько чувствуя его присутствие.

— Выглядишь получше, — одобрительно заметил спутник Гермионы, так и не показываясь Гарри на глаза. — Цвет лица вернулся… наверно. Волосы высохли.

— Что он такое, ты можешь мне объяснить? — потребовала Гермиона. — Он зомби?

— Инфернал, — еле слышно произнесла леди Блэк, до боли сжав руку Гарри.

— Инфернал, — подтвердил незнакомец. — И от того, в какой момент произошло обращение, зависит, смогу ли я сделать его прежним. Если он сначала утонул, а потом был возвращен к жизни магией места, магией камня… единственное решение — его упокоить окончательно. Если же чары, наложенные на пещеру, обратили его до того, как он оказался в озере… Видишь ли, я знаю об инферналах слишком мало, чтобы увидеть разницу. Для этого мне нужен камень, а камень в Хогвартсе.

— Камень был в Хогвартсе весной, — возразила Гермиона. — С тех пор сменился директор, и все перевернулось вверх дном. Если Регулус — инфернал, почему он не нападает? Я многое читала об этих существах. Они агрессивны и опасны.

— Они тупы и не имеют собственной воли, равно как и других чувств, — презрительно фыркнул ее друг. — Как правило, они полностью подчиняются воле мага, ставшего причиной их существования. С Регулусом все наоборот. Он помнит. Он ненавидит. Он способен прощать или, по крайней мере, идти на компромиссы. Все это убеждает меня в верности моей теории. Его можно снова сделать человеком.

— Но если ты не найдешь этот камень, неужели он так и останется здесь взаперти? — возмутилась Гермиона. — А что на этот счет говорит твой отец?

Незнакомец расхохотался, а леди Блэк снова машинально сжала пальцы Гарри, явно находясь в смятении чувств.

— Нашла эксперта! Отец был счастлив, что мы отыскали его среди сотни других утопленников. Говорит, что за всю историю его работы детективом ему впервые пришлось иметь дело с таким количеством трупов.

— Кладбище в Литтл Хэнглтоне, потом пещера с медальоном… — Гермиона только вздохнула. — А если ты снова попробуешь поговорить с ним? Если он услышал тогда, возможно, стены родного дома вернули ему память и желание жить?

— Я не верю во всю эту сентиментальную чушь, — отрезал ее спутник. — Но у меня есть основания предполагать, что Блэк меня все же послушает. Ну… насколько вообще Блэки способны слушать.

— Вы что-нибудь понимаете? — прошептал Гарри. — Это что же выходит, сын того детектива? Мистера Сандерса? Но почему Гермиона привела его сюда?

— Хороший вопрос, — вкрадчиво проговорила леди Блэк. — Эта девушка полна сюрпризов.

Регулус подошел чуть ближе, двигаясь медленно, словно хищник перед прыжком. Непохоже, чтобы странный гость вызывал у него теплые чувства — и все же он будто не мог противиться завораживающему тембру его голоса, похожего на мелодию дудочки Гамельнского крысолова.

— Покажи мне, что с тобой произошло, — вкрадчиво проговорил Сандерс. — Если ты не клинически мертв, твои воспоминания укажут нам верный путь. Ответь мне так же, как ответил в пещере… Эти чары все еще управляют тобой. Постарайся почувствовать их и сбросить. Я не смогу тебе в этом помочь, только ты сам…

Регулус упрямо мотнул головой, то ли борясь с невидимыми оковами, то ли сопротивляясь Сандерсу. Спустя несколько минут уговоров тот, наконец, сдался. Гермиона раздосадованно закусила губу — судя по всему, она настолько верила в способности своего спутника, что не допускала возможности неудачи.

— Каждый раз одно и то же, — раздраженно признался Сандерс. — Словно глухая стена в его сознании, делающая его невосприимчивым к легиллименции.

— Это значит, что он все-таки мертв? — спросила Гермиона. — Может быть, там не стена, а просто пустота? У мертвецов не бывает мыслей.

— Похоже, я сам себя пытаюсь убедить в том, что это не так, — сокрушенно вздохнул Сандерс. — Скажем так, если бы мне удалось вытащить его из этого состояния, мне бы спокойнее спалось по ночам. Хоть это и вовсе не мое дело.

— Ты уже достаточно помог, — Гермиона мягко коснулась его плеча. — Без тебя он бы остался в этом страшном месте, а его семья так и не узнала бы, жив он или мертв.

— Даже если нам удастся отыскать кольцо, боюсь, все бесполезно, — отозвался Сандерс. — Как только я сниму проклятие, он умрет, на этот раз уже без надежды на возвращение. Каким-то образом остаток его жизненных сил связан с чарами на пещере, они помогли сохранить отголоски его сознания и внешнюю молодость.

— Сириус будет ужасно расстроен, — Гермиона прижала ладонь ко рту. — Он был так счастлив вновь обрести брата…

— Плевать я хотел на Сириуса, — отчего-то разозлился Сандерс. — Мне здесь больше делать нечего. Я попробовал все, что мог. Все, на что хватает моих сил и способностей.

Где-то хлопнула закрывающаяся дверь. Гарри еще несколько минут смотрел на печальную Гермиону, вскоре последовавшую за своим другом, и только потом повернулся к леди Блэк.

— Расальхаг, вы слышали это? Похоже, детектив Сандерс знает гораздо больше, чем рассказал моему крестному.

— Детектив Сандерс знает все, что могут знать смертные, — Черная Дама горько усмехнулась. — Но этот юноша себя переоценил. Даже тот, кто проклял Регулуса, не может знать всех секретов жизни за гранью. Позови его.

— Кого, Регулуса? — Гарри растерялся. — Но ведь он ни на что не реагирует!

— Позови его, — с нажимом повторила леди Блэк. — Или ты хочешь, чтобы это сделала я? Сделай так, чтобы он прошел через зеркало.

Гарри растерянно пожал плечами.

— И он меня увидит?

Черная Дама кивнула. Гарри глубоко вдохнул и мимоходом подумал, что такого потустороннего ужаса не испытывал еще никогда в своей жизни, даже столкнувшись с полчищем дементоров, даже спустившись в Тайную комнату ради встречи с василиском, даже разыскивая Невилла в лабиринтах под Хогвартсом. Если хогсмидские старожилы были правы, и безграничные пределы, населенные древними и вечно юными ши существовали, сейчас он был недопустимо близок к этим зловещим местам.

— Регулус, — осторожно позвал он и поразился хриплому звучанию собственного голоса. — Регулус, ты меня слышишь?

От резкого, обжигающего взгляда черных глаз он чуть было не отшатнулся в сторону. На этот раз Блэк не трудился изображать апатию и безразличие — напротив, он, весь подобравшись, в мгновение ока оказался возле тяжелой бронзовой рамы. Некстати вспомнился бедный дядя Мариус, прикованный к больничной койке по вине одного из таких существ. В отличие от Сандерса, Гарри не позволял себе обманываться — даже в мире магглов от возвратившихся с того света не принято было ожидать ничего хорошего.

— Регулус, мы можем поговорить? — покосившись на леди Блэк в поисках молчаливого одобрения, продолжил Гарри. — Пожалуйста, подойди ближе и дай мне руку.

Инфернал не торопился отвечать на его приглашение. И хотя Гарри больше всего хотелось зажмуриться и сбежать куда подальше, он все же набрался смелости и протянул ему руку первым. Сейчас грань между зазеркальем и реальностью ощущалась особенно остро: кисть руки будто опоясал огненный обруч.

Регулус медленно поднял руку, переплетая их пальцы. Гарри осторожно потянул его на себя, и с удивлением почувствовал, как после пересечения невидимой черты ледяные руки Блэка вдруг перестали ощущаться таковыми. Юноша стоял прямо перед ними, оставив за спиной опустевшую спальню, и лицо его выдавало крайнее изумление.

— Тетя? — он широко раскрыл глаза, заметив Черную Даму. — Вы все-таки пришли спасти меня?

— Я же обещала, — туманно отозвалась леди Блэк, очевидно, имея в виду какой-то давний разговор. — Я всегда держу данное слово.

— В отличие от меня, — Регулус понурился, все еще неверяще рассматривая свои руки. — Артефакт уничтожен, но в этом нет моей доблести.

— Не говори так, мой дорогой, — леди Блэк обняла его за плечи, и лицо ее озарила такая непривычная теплая улыбка. — Ты держался молодцом. Дошел почти до конца.

— Я слышал, что сказал Повелитель, — Регулус оставался очень серьезным. — Как только он найдет способ снять чары, я умру. Я уже мертв, если рассуждать логически. Погиб глупо, утонул в озере вместе с десятками волшебников и магглов, сброшенными туда без разбора.

— Ты не сможешь вернуться таким, каким был прежде, — покачала головой Черная Дама. — Но это не говорит о том, что ты должен смириться со своей смертью. В конце концов, я тоже потеряла свое тело и надежду на спокойное посмертие. И все же, благодаря Гарри, ты можешь задержаться.

— Гарри? — Регулус, наконец, повернулся к притихшему юноше, оглядев его с подозрением. — Твое лицо мне знакомо.

— Вы знали моего отца, — догадался тот. — Он был лучшим другом Сириуса.

— Был? — все же Регулус умел ухватить главное. — Где сейчас Джеймс?

— Погиб от руки Марволо, — сообщила леди Блэк. — Много лет назад.

— А сам он? — Регулус не отрывал странного взгляда от Гарри. — Он выглядит иначе.

— Гарри удалось пережить его смертельное проклятие, — леди Блэк встала между ними, отводя от лица Регулуса прядь волос. — Марволо больше нет. Мы добились своего.

— Неужели, — Регулус усмехнулся. — Почему же я здесь?

— Гарри помог тебе пересечь грань, — леди Блэк снова заговорила привычным деловым тоном. — Никто другой не справился бы с этой задачей. Для этого нужно не только иметь особую связь с тобой, но и не бояться смерти.

— Но у нас нет особой связи с Регулусом, — Гарри все же решил вмешаться в разговор, хоть и подозревал, что не понимает очень многого из сказанного. — Как же я смог это сделать? И почему здесь он совсем другой?

— В обычном, материальном мире Регулус может существовать лишь в виде инфернала, — пояснила леди Блэк. — Так не лучше ли ему оставаться здесь, в зеркалах и картинах, среди своих предков и оставивших все земное духов? Мне будет не так одиноко, он сможет, наконец, обнять Вальбургу… и Сириусу не придется иметь дело со всеми этими проблемами. Что до вашей связи… разве не ты теперь наследник Блэков, мой мальчик? Во всяком случае, пока?

— Но ведь Регулус не может просто так исчезнуть? — поразился Гарри. — Что я скажу Сириусу? Что его брат сбежал из дома, несмотря на все чары? Он не успокоится, пока не найдет его!

— О, ему не придется искать, — Черная Дама заговорщически улыбнулась. — Возможно, однажды они даже смогут поговорить. Конечно, все зависит от того, что решит сам Регулус.

— А что тут решать? — Регулус впервые рассмеялся, и пространство вокруг них преобразилось. Теперь вместо клубящегося тумана вокруг них возникла та же обстановка, что и в оставшейся по ту сторону зеркала спальне. — Вы, тетушка, вечно распространяете вокруг себя загадки и уныние. Как бы мне тут не помереть с вами от скуки!

— Чувствую, я еще пожалею о своем решении, — Черная Дама закатила глаза. — Столько лет наслаждаться своим одиночеством, чтобы ты тут все с ног на голову перевернул!

Наблюдая за их пререканиями, Гарри не мог сдержать улыбки. Хотя он все еще не мог представить себе последствий своего поступка, он все же был счастлив, что у Регулуса появилась надежда на нормальную жизнь — во всяком случае, по сравнению с тем, что могли ему предложить друзья и близкие. Принимай решение Сириус, и его брат со временем занял бы соседнюю палату с дядей Мариусом. Располагай Сандерс недостающим ему волшебным камнем, что бы ни имела в виду Гермиона, и жизнь младшего Блэка оборвалась бы окончательно и бесповоротно. И все-таки многочисленные вопросы не давали ему покоя, и теперь у него появился еще один невидимый для других собеседник, от общества которого Гарри не собирался отказываться.

— Регулус, ты можешь рассказать мне, как ты умер? — набравшись смелости, спросил он, прерывая шуточную перепалки леди Блэк и ее племянника.

Тишина, воцарившаяся после этого вопроса, была чрезмерной даже для зазеркалья.

* * *

С медальоном Филлис происходили странные вещи, и даже в свете новых обрушившихся на нее проблем она больше не могла притворяться, что это ее ни капли не заботит.

Разговор с Виндой Розье ее нешуточно напугал. Вот уже не первый день она продолжала исследования диадемы в поисках ответов. Результаты разочаровывали. Леди Ровена не позволяла себе жаловаться на свое состояние и не оставила никаких подсказок к тому, как сохранить жизнь и магию в условиях их общей беды. Падма и Мораг, понятия не имеющие о тревогах подруги, предсказуемо интересовались лишь будущим их общего проекта и с энтузиазмом собирали все свидетельства волшебства, связанного со змеями.

Только колоссальная выдержка позволяла Филлис изображать подобие энтузиазма. Внутренний голос с издевкой подсказывал, что очень скоро ей понадобятся поистине змеиные хитрость, мудрость и изворотливость, чтобы выбраться из медленно затягивающего ее болота.

В то же время медальон снова начал подавать признаки жизни, и Филлис решительно не понимала, как их следует трактовать. Он то становился необыкновенно тяжелым, то горел огнем, будто его только что достали из огненной печи. Когда Филлис решила пересмотреть старые воспоминания, которые она спрятала туда, чтобы защитить сознание от сеансов легиллименции Тома, выяснилось, что они перемешались с обрывками чужого прошлого, предположительно принадлежавшего предыдущей хозяйке. Смысла в этих воспоминаниях не было никакого — перед глазами мелькали странные предметы, не то артефакты, не то простые украшения. О некоторых Филлис уже знала от Тома, парочку даже видела собственными глазами, но в чем состояла их ценность лично для Расальхаг, сказать было невозможно. Исходя из того, что они знали об этой ведьме, нельзя было предугадать, чего та хотела больше: надежно спрятать и защитить эти ценности или, напротив, при первой же возможности уничтожить их.

В ту ночь Филлис засиделась над своим исследованием допоздна, игнорируя нарастающую усталость. Шерил давно отправилась спать, не имея представления о душевных терзаниях девушки, а она терпеливо просматривала одну имеющую значение лишь для Расальхаг сцену за другой. Подслушанные разговоры касались, преимущественно, политики и тонкостей ведения подрывной деятельности против правительства Миллисент Багнолд, и для непосвященного слушателя они звучали достаточно скучно. Филлис уже готова была отчаяться и, махнув рукой на конечную цель, отправиться спать, когда диадема, будто почувствовав ее разочарование, подбросила ей воспоминание, выделяющееся среди прочих. Филлис сделалось не по себе, когда перед ее глазами внезапно возникла уже хорошо знакомая ей лестница в доме Винды, по которой она сама спускалась совсем недавно.

- Ступай тише, — кто-то дернул ее за рукав платья, и, обернувшись, она вздрогнула от неожиданности. Рядом с ней стояла смуглая черноглазая девушка с буйством роскошных кудрей, уложенных в вечернюю прическу. Судя по ее заговорщическому взгляду, находились они сейчас совсем не там, где от них ожидалось.

— Расальхаг, если нас поймает тетя, можно не ждать новых приглашений, — нарочито серьезно протянула девушка. — В этом доме даже у стен есть уши.

— Она пригласила Дамблдора, — Расальхаг упрямо вздернула подбородок. — Уже столько лет он официально не вмешивается в войну, придумывая самые невероятные предлоги, лишь бы не идти против старого друга. Я должна знать, что стоит за этим визитом.

— Но зачем? — девушка, судя по всему, Энид, кажется, была полна сомнений. — Мы с таким трудом смогли вернуться домой, снова увидеть родителей. После того, как отец достиг соглашения с герром Гринделвальдом, маггловские войны больше не имеют к нам отношения.

— Я делаю это не для себя, — Расальхаг покачала головой. — Я делаю это для Марволо. Для его будущего важно знать, что замышляет Дамблдор. Эта война никого не оставит прежним. Герр Гринделвальд неблагонадежен, как бы ни верила в него тетя.

— Оставь Марволо, — Энид поморщилась. — Его сейчас не интересует ничего, кроме собственного разбитого сердца и уязвленного самолюбия. Что в большей мере, утверждать не берусь.

— В том-то и дело, — Расальхаг нетерпеливо закусила губу. — Он должен снова обрести смысл жизни. Разозлиться по-настоящему, загореться какой-то целью. И поможем ему в этом только мы.

— Есть только одна возможная причина, по которой я готова пойти за тобой, — тихо отозвалась Энид. — Если тетя замышляет предательство, месть герра Гринделвальда коснется всего нашего рода, всех Розье, куда бы ни занесла их судьба.

— Тетя его не предаст, — покачала головой Расальхаг. — А вот я ему клятв верности не приносила. Идем.

Девушки тихо пошли по одному из боковых коридоров, пока Расальхаг внезапно не свернула в неприметную комнату, увлекая сестру за собой. При ближайшем рассмотрении это оказалась душная гардеробная, но юную мисс Розье это нисколько не смущало.

— Отсюда отлично слышно, что происходит в кабинете, — пояснила она свои действия. — Рассмотреть, увы, не получится, тетя сразу засечет чужую магию, зато ни одного слова не пройдет мимо нас. Я ведь тебе рассказывала, как почти застукала дядю с… Тихо, я слышу шаги!

Неподалеку хлопнула дверь. Расальхаг не солгала — слышимость здесь и вправду была отличная. Казалось, что скрип половиц под ногами вошедшего в соседнюю комнату раздается прямо здесь, за их спинами, и чья-то невидимая рука вот-вот схватит за шиворот тех, кому не пристало подслушивать чужие разговоры.

— Ты хорошо подумал? — невозможно было не узнать этот голос. Казалось, годы над ним не властны. До сих пор Филлис казалось, что все дело в удивительной способности профессора Дамблдора оставаться молодым, невзирая на преклонные годы, но что, если дело обстояло с точностью до наоборот, и уже тогда — сейчас — он был гораздо старше своих лет и мудрее большинства ровесников?

— Я бы не проделал такой путь, если бы желал посоветоваться, — а вот его собеседник, казалось, представлял собой полную противоположность уравновешенному Дамблдору. — Тем более, с тобой.

— Ты никогда не прислушивался ко мне, — Дамблдор вздохнул. — Возможно, в этом причина того, что ты совершил все эти страшные деяния.

— Возможно, прислушиваясь к тебе, я бы вообще ничего не совершил, — усмехнулся Гринделвальд. — Так бы и остался посредственностью. И все-таки ты здесь. Значит, мое предложение не показалось тебе лишенным смысла.

— Откуда мне знать, что это не уловка? — Дамблдор снова неторопливо прошелся по комнате. — Возможно, ты всего лишь хочешь спровоцировать дуэль, доказав себе неуязвимость Бузинной палочки.

— И зачем мне это? — хмыкнул Гринделвальд, явно кривя душой. В ответе Дамблдора чувствовалась улыбка.

— Потому что на данный момент я — единственный, кто мешает тебе наслаждаться иллюзией всесильности.

— Брось, Альбус, — Гринделвальд хрипло рассмеялся. — Ты знаешь, что я проигрываю войну. Не альянсу волшебников, нет. Самому себе. Магглы оказались гораздо более склонны к саморазрушению, чем я рисовал в самых мрачных прогнозах.

— Тогда ты считал, что сможешь это контролировать, — напомнил ему Дамблдор. — Что вирус ненависти, если выпустить его на волю, останется во власти того, кому хватило глупости открыть дверь и выбросить ключ.

— Теперь это уже не важно, — глухо отозвался Гринделвальд. — Я не собираюсь провести остаток дней в покаянии. Ситуацию еще можно повернуть вспять.

— Позволив магглам довершить начатое? — иронично уточнил Дамблдор. — Допустив еще несколько миллионов смертей?

— Помешав волшебникам ввязаться в чужую войну, — с нажимом поправил его Гринделвальд. — Окончательно разделив миры.

— Но какой ценой? — мрачно уточнил Дамблдор. — Если ты сойдешь со сцены, по-твоему, этот поступок будет оправдан? Пернелла Фламель, супруга моего нового наставника, любит повторять, что невозможно стать алхимиком, ничем не пожертвовав.

— Сойти со сцены не означает выйти из игры, — туманно возразил Гринделвальд. — Но ты прав. Жертва должна быть принесена. Полагаю, ты уже догадываешься, что она будет из себя представлять. Если мы хотим, чтобы все получилось, это единственный выход.

— Наша дружба, — теперь уже невозможно было сказать наверняка, говорит ли Дамблдор с сарказмом или это тщательно, пусть и безуспешно скрываемая боль. — И наша память.

— Наша дружба, — эхом отозвался Гринделвальд. — И наша память.

Филлис вздрогнула, как от удара, и распахнула глаза, жадно глотая воздух. Еще никогда работа с воспоминаниями не была столь изнурительной — каждое мгновение из подсмотренной сцены было будто отвоевано ею у бесконечности. Если она хоть что-то понимала в менталистике, именно этот разговор Расальхаг попыталась спрятать особенно глубоко, возможно, даже от самой себя, и лишь недавний визит в дом Розье позволил Филлис неосознанно обмануть артефакт и вытянуть из него небольшой осколок правды.

Несмотря на чудовищную усталость, она попыталась взглянуть на продолжение, но медальон будто враз утратил все признаки жизни. Сейчас он ничем не отличался от обыкновенного, пусть и старинного украшения, и не желал продолжать разговор с пребывающей в полном замешательстве хозяйкой.

Филлис устало сжала виски, пытаясь разобраться, как ей теперь быть с новой информацией. До сих пор речь шла только о секретах Волдеморта и семьи Розье, но теперь на арену вышел Дамблдор, к которому Том питал застарелую и устойчивую неприязнь. Имело ли это воспоминание значение и стоило ли о нем рассказывать? Ведь в таком случае придется поведать и о природе медальона, признаться, что она в курсе того, как складывалась судьба Петтигрю до его гибели от руки Барти Крауча. Признаться в том, что Том, скорее всего, и так исподволь выудил из ее памяти, несмотря на ее слабые попытки защитить свое личное пространство. А может быть, пойти еще дальше и поведать о разговоре с Виндой и ее соображениях по поводу проклятия.

Филлис замерла, когда в голове мелькнула еще одна, пугающая мысль. Все эти годы она размышляла над тем, в чем заключался страшный секрет, ставший причиной гибели ее отца. До сих пор ей казалось, что это отсроченная месть Волдеморта или кого-то из его прихвостней, но что, если дело, на самом деле, совсем в другом? Не могли ли тайны Дамблдора вести к ответу на тот вопрос, ради которого она вообще согласилась на время отказаться от привычной и любимой ею жизни и начать изучать магию вопреки всем своим убеждениям и принципам?

Филлис решила, что на следующий же день найдет возможность встретиться и поговорить с Томом. Настало время выложить все карты на стол.

* * *

В воздухе неуловимо пахло озоном, как после внезапной освежающей грозы. Сириус знал, что за ночь с неба не упало ни капли — за время их сказочной прогулки с Мэддисон он успел пересчитать все звезды, — и отчего-то вспомнились истории, что в детстве рассказывала матушка: будто бы у каждого заклинания есть свой особый, примечательный запах, по которым его может распознать разве что истинный кудесник из потомков старых семей. Если принять ее рассказы за истину, можно предположить, что здесь, в этом безлюдном в столь ранний час парке неподалеку от дома, разыгралось целое магическое сражение. Впрочем, в том счастливом настроении, что сейчас охватывало Сириуса, в голову лезла всякая ерунда.

— Мне нравятся эти цветы, — Мэдди высмотрела среди зеленой травы мерцающие нежно-сиреневые звездочки, названия которых Сириус, разумеется, не знал. — Они бы хорошо смотрелись в саду, на который выходят окна библиотеки. Сейчас он выглядит совсем заброшенным.

— Вот и объяснишь Кричеру, что делать, — с готовностью переадресовал ее вопрос Сириус. — Ему нужна твердая рука. С тех пор, как матушка замолчала, он совсем забыл о своих обязанностях.

— Ему бы пригодился помощник, — улыбнулась Мэдди. — У домовиков это в крови. Они испытывают потребность в воспитании и обучении младшего поколения.

— Значит, найдем помощника, — покладисто согласился Сириус. Если уж Мэдди, приняв кольцо, вознамерилась перевернуть старый особняк с ног на голову, ему оставалось лишь всячески поддерживать эту инициативу. Достаточно представить гипотетическую реакцию леди Вальбурги, которой только предстоит осознать, что она больше не является единственным непоколебимым авторитетом в этом доме…

— Я так счастлива, знаешь? — в глазах Мэдди блеснули лукавые искорки. — Когда Карактакус попросил меня заняться твоим делом, я и подумать не могла, что оно перевернет всю мою жизнь, и в ней появится новый смысл.

— Это ты мне говоришь? — Сириус притянул ее ближе. — Я был уверен, что мертв. Умер в Азкабане — в первый же год, а может, и в первый день. Когда Энди меня встряхнула, я подумал, что имеет смысл попытаться жить ради мести… Потом — ради долга перед Гарри, у него ведь никого не осталось, кроме меня. А сейчас… сейчас я начинаю понимать, как это прекрасно — родиться заново. Вернуться из-за грани и начать с чистого листа...

Улыбка Мэдди стала еще шире, но потом будто застыла, а сама она с удивлением уставилась куда-то за спину Сириуса. Чувствуя недоброе, он машинально сжал пальцы вокруг рукоятки палочки и редко развернулся, закрывая собой невесту. И чуть было не рассмеялся от облегчения — в нескольких шагах от них стояла невесть откуда взявшаяся Аврора.

— Ну ты даешь, подруга, — хмыкнул он, гадая, отчего в душе не поднимается привычная волна тепла и радости, как всякий раз при встрече с Синистрой. — Как это тебя занесло сюда посреди ночи?

— Я тебя искала, — голос Авроры звучал непривычно натянуто, а сама она избегала смотреть Сириусу в глаза. — Кричер сказал, что ты не ночевал дома. И тогда мне подумалось, что ты мог прийти сюда.

— Когда-то мы сбегали сюда подальше от наставлений леди Вэл, — Сириус усмехнулся. — С Регом, с ребятами, с тобой… Кстати, можешь меня поздравить. Как бы невероятно это ни звучало, я стал женихом. Мэдди? — он снова обнял невесту, несколько озадаченный тем, что Аврору эта новость, казалось, нисколько не трогает.

— Поздравляю, — бесцветно отозвалась Аврора. — Сириус, нам нужно поговорить. Вы нас извините? — она вопросительно взглянула на Мэддисон, но Сириус лишь крепче сжал объятия.

— Я думаю, Мэдди стоит остаться, если, конечно, речь не идет о чем-то… у тебя неприятности дома? Что-то с Оскаром, с детьми?

— Нет, моей семьи это не касается, — Синистра покачала головой. — Речь о Гарри. Ты должен узнать нечто важное.

— Похоже, и вправду очень важное, раз это не могло подождать до утра, — взволнованно отозвался Сириус. — Ну, и что он на этот раз натворил? Надо думать, еще до начала каникул?

— Задолго до начала, — Аврора нервно улыбнулась. — Но в этом нет его вины. Послушайте, я не хочу показаться сумасшедшей, и эту историю не расскажешь нормально, с полагающимися предисловиями, поэтому… просто выслушайте. Я ничего себе не нафантазировала, и я много раз проверила, и занимаюсь исследованием уже не один месяц.

— Аврора, да на вас лица нет, — Мэдди аккуратно увлекла к ближайшей скамейке, усаживаясь рядом. — Я уверена, что бы ни случилось, это можно исправить. Мы с Сириусом всегда рады помочь Гарри.

Сириус уже понимал, что самая прекрасная ночь в его жизни перетекает в утро расплаты, которое он никогда не забудет. Авроре не свойственно было поднимать панику на пустом месте, и сейчас он был готов услышать правду, в чем бы она ни заключалась. Он присел на корточки перед тяжело дышащей подругой, накрывая ее ледяные руки своими.

— Ну же, выкладывай, что там стряслось, — тихо попросил он. — После всех этих лет не осталось того, что бы мы не могли сказать друг другу… Тебе не нужно подбирать слова.

— Хорошо, — Аврора резко подняла на него потемневший взгляд. — Сириус, послушай, Гарри носит в себе хоркрукс Темного Лорда. Очевидно, тот провел над ним какой-то ритуал в ту ночь. Я не знаю, как это случилось, не знаю, осознает ли это сам Гарри, но частица души Лорда находится в нем и может в любую минуту захватить контроль над телом… или разрушить его.

Мэдди тихо вскрикнула, прижав ладонь к губам. Сириус так и продолжал сидеть перед Синистрой, медленно раскачиваясь на носках. В голове не осталось ни единой связной мысли, а предрассветное пение птиц раз за разом пронзало зловещую тишину электрическими разрядами. Теперь он понимал, что заметный одному ему запах в воздухе не был связан с заклятиями. Так пахла беда, явившаяся к нему в облике лучшей подруги.

— Я не могла скрывать это от тебя, — с отчаянием проговорила Синистра. — Гарри — мой ученик, а ты мне почти как брат. Я столько задолжала тебе за эти годы… Прости.

— Бедный мальчик, — потрясенно прошептала Мэдди. — Сириус, я мало что в этом понимаю, но разве живут с такими вещами? Ты сделал его наследником рода… И что же мы теперь будем делать?

Сириус чувствовал, что женщины ждут от него решения, действий, некоего универсального ответа на все прозвучавшие и так и не заданные вопросы. Когда-то он прятался в этом парке, пережидая здесь ссоры, разочарования, необходимость брать на себя ответственность или выполнять обязательства перед семьей и родом. В те годы все это казалось детской игрой, в которой призом было восхищение приятелей, а главной задачей — уйти от возмездия в виде тяжелой руки леди Вальбурги.

Сейчас Сириус понимал, что сегодня, на самом деле, первый день в его жизни, когда ему действительно не хотелось возвращаться домой.