Солнце над пропастью (гет)

Даррен Сандерс искренне надеялся, что после оправдания Сириуса Блэка и возвращения из небытия его брата Регулуса его контакты с миром магического правосудия сами собой сойдут на нет. Расследование себя исчерпало — требовать пересмотра старых дел и воевать с Визенгамотом Мэддисон Дэвис могла и без его участия, если, конечно, у нее еще оставались на то силы и время в новом статусе будущей леди Блэк. Что до визитов в Лютный переулок, Даррен зарекся от них на памятной свадьбе Иоли и Джоэла. Еще совсем недавно его внутренний авантюрист негодующе взвыл бы от такого решения, но, кажется, с тех пор он, если можно так выразиться, повзрослел.

Тем более странно было вновь очутиться в самом сердце отвратительно грязной улочки, словно сошедшей со страниц одного из романов о раннем средневековье. Даррен не удивился бы, узнав, что местные крысы еще способны заразить чумой половину Лондона. Шагавшая рядом Мэдди прятала лицо в полумраке глубокого капюшона, справедливо полагая, что появление в подобных местах не прибавляет очков к ее репутации.

— Бросайте вашу работу в Скотланд-ярде, Даррен, и переходите в мою фирму, — насмешливо пригласила она по пути. — Мы так отлично сработались, что поток новых дел не иссякает. У магглов вы один из многих неплохих следователей, у нас же единственный в своем роде. И наши клиенты готовы платить чистым золотом.

— Значит, за этим он приглашает нас? — глаза Даррена сверкнули. — Предложить новое выгодное дело?

— Он впечатлен тем, что вам удалось буквально вернуть к жизни покойника, которого все давно похоронили и оплакали, — пожала плечами Мэдди. — Я думала, Эвита будет в депрессии, но благодаря вам она, наконец-то, смогла оставить прошлое в прошлом, держится молодцом, даже будто помолодела.

— Лучше видеть его живым портретом, чем живым мертвецом, — вздохнул Даррен. — Жаль беднягу, хороший был парень. Мэдди, у меня будет шанс отказаться?

Мэддисон ответила не сразу, осторожно подбирая слова. Даррен с горечью отметил, что если даже члены семьи Карактакуса Бэрка ведут себя так, будто имеют дело с опасным мафиози, ему и думать не стоит о том, чтобы выйти из игры. Похоже, Лютный переулок, как и большинство мест в волшебном мире, обладал собственной душой и мнением, и чем-то он ему приглянулся.

— Вы свободный человек, Даррен, — наконец, произнесла она. — Никто не вправе навязывать вам клиентов. Но на моей памяти вы первый маггл, которого Карактакус приглашает к себе домой. Чем-то вы его впечатлили. Попытайтесь хотя бы его выслушать и обещайте подумать. Он очень не любит прямолинейные отказы.

Даррен повторял себе эти слова и позже, сидя в антикварном кожаном кресле, оказавшимся единственным предметом роскоши в кабинете хозяина дома. Даже рабочий стол Бэрка был сделан из старой двери, водруженной на видавшие и лучшие дни деревянные ящики. И все же этот дом буквально дышал опасностью, подстерегающей на каждом шагу. Даррен умел читать тени, и здесь каждая из них была ему враждебна. Вот Том, подумалось ему некстати, чувствовал бы здесь себя как рыба в воде. Ему еще предстояло обсудить эту встречу с сыном, поэтому он старался подмечать малейшие детали.

— Мисс Фарли — лишь начало, — мрачно изрек Бэрк, со значением глядя ему в глаза. — Меня готовы сделать козлом отпущения следом за ней.

— Джемма может дать показания, которые вам навредят? — уточнил Даррен. — Насколько я успел понять, она располагает лишь информацией, имеющей отношение к вашему легальному бизнесу.

Бэрк неопределенно покачал головой.

— Фадж становится опасен и непредсказуем. Ему не нужен веский повод, чтобы аврорат запустил когти в мои дела. Достаточно какой-нибудь мелочи, а я не уверен, что преданность мисс Фарли можно противопоставить дементорам. Мэдди ходатайствовала о переводе в другую камеру, об этом просили и родители девушки, и Люциус Малфой, но на этот раз их запрос был отклонен.

— Бедная Джемма, — искренне посочувствовал Даррен. — Но я не совсем понимаю, как именно могу помочь вам, мистер Бэрк. Вы хотите, чтобы я выявил уязвимые точки в вашем бизнесе… любом бизнесе? Или чтобы помог в освобождении Джеммы?

— Свои уязвимые точки я знаю и без вас, иначе не сидел бы здесь сегодня, — усмехнулся Бэрк. — А помочь мисс Фарли мы можем лишь одним способом, и здесь ее интересы совпадают с моими. Я хочу, чтобы вы выявили уязвимые точки Фаджа.

— Расследование против самого министра? — такого поворота событий Даррен не ожидал. — Вы переоцениваете мои таланты, мистер Бэрк, для такого дела нужно быть вхожим в те круги, куда мне никогда не попасть. Да и вряд ли мы сможем пойти с этим в суд.

— Речь не о суде, — поморщился Бэрк. — Тут вот какое дело, мистер Сандерс. Я всегда гордился тем, что дожил до своих лет в здравом уме и твердой памяти. Вообразите себе мою досаду, когда в последнем мне давеча пришлось усомниться. Причем именно тогда, когда я начал размышлять о том, что могу противопоставить господину министру.

— Вы не говорили мне об этом, Карактакус, — с лица Мэдди сползла ее привычная вежливая улыбка. — Вы подозреваете Обливиэйт?

— Обливиэйт или другие способы модификации памяти, посложнее, — кивнул Бэрк. — Видите ли, мне даже думается об этом неохотно. Я тут навел справки и заметил любопытную закономерность. Вот вы, Мэддисон, можете мне ответить, что вы знаете о нашем друге Корнелиусе?

Мэдди закусила губу, и чем дольше она думала над ответом, тем большее удивление проявлялась на ее лице.

— Он начинал в Отделе магических происшествий и катастроф, — с усилием проговорила она. — Стал министром после Багнолд. На этом, собственно, все. Я не интересовалась его биографией.

— Занятно, правда? — прищурился Бэрк. — Фадж работает в отделе, занимающимся, среди прочего, профессиональным стиранием памяти. С такой сомнительной позиции прыгает прямиком в министерское кресло. Скажете, в окружении Багнолд не было более достойных кандидатов? Более опытных политиков? Что предшествовало этому назначению? Где Фадж успел проявить себя? И самое главное, почему мы об этом ничего не помним?

От волнения Мэддисон встала и прошлась по комнате, обхватив себя руками.

— Карактакус, это абсурд, — произнесла она, наконец. — Вы всерьез пытаетесь меня убедить в том, что министр магии занял свой пост незаконным путем и стер память всем своим избирателям? И за эти годы никто ничего не заметил?

— Я хочу сказать, что в моей памяти многовато белых пятен, — ответил Бэрк. — Я не могу увидеть целостную картину, Мэдди, а мне это не свойственно. Я хочу независимое расследование, которое восполнит эти пробелы, и так уж вышло, что из всех знакомых мне юристов раз за разом компетентными оказываетесь только вы с мистером Сандерсом.

— Карактакус, я попробую, но не возлагайте на меня беспочвенных надежд, — попросила Мэдди. — Я не верю, что Корнелиус — злодей. Трус да, и примеров коррупции и протекционизма я могу вам накопать, если потребуется. Но обвинения Джеммы в заговоре это не перевесит. Ваши дела в Лютном переулке это не перевесит. Даже если Корнелиуса сместят, придет другой министр и может взяться за вас с двойным усердием.

— За безобидным на вид Корнелиусом может стоять куда более опасная сила, — заметил Бэрк. — Я хочу знать, кто мой противник, Мэдди. Так что скажете, мистер Сандерс? — перевел он взгляд на детектива. — Возьметесь за это дело?

Даррен с достоинством выдержал пристальный взгляд старика. Правильный ответ на такие вопросы уже давно был только один.

— Буду рад снова сотрудничать с вами, мистер Бэрк.

Впрочем, дома верность принятого решения уже не казалась такой очевидной. Андреа сидела на диване напротив, прижав колени к груди, и вид имела самый несчастный.

— Да уж, жизнь проще не становится, — вздохнула она. — Сначала Конни с ее интригами, отъезд Джереми в Париж, теперь вот это. Я предпочитаю прежних преступников, Даррен, тех, что без волшебных палочек и массовых проклятий.

— Факт массового проклятия еще не доказан, — возразил Даррен. — Хотя разрази меня гром, если я знаю, как такое вообще можно доказать моими методами. Как по-твоему, Том?

Том не торопился с ответом, и Даррен машинально отметил, как повзрослел его сын за это лето. Уже давно они обсуждали его работу, как два профессионала, и это в равной степени восхищало и пугало. Сейчас Даррен не мог отделаться от ощущения, что втягивает сына в антиправительственный заговор, и пытаться остановить этот процесс — все равно что становиться на пути несущегося на максимальной скорости локомотива.

— Бэрк прав, что-то здесь не так, — сказал Том. — Министр у всех на виду, община волшебников в Британии не такая уж огромная. У него должны быть… я не знаю, бывшие однокурсники, друзья детства, коллеги по работе. О нем должна была писать Скитер. Я расспросил Скитер — и ей это неинтересно. Неинтересно Скитер, понимаете? Она пишет о Фадже разные глупости, я уж молчу о статьях таких журналистов, как Ксено Лавгуд.

— Эта женщина никогда бы не упустила возможность покопаться в грязном белье, — признала Андреа. — Либо этот ваш Фадж — совершенно бесцветная и скучная личность, либо он очень хорошо заметает следы.

— Нужно начать с его помощницы, — Даррен потер лоб. — С этой, как ее звали, Амбридж. Долорес Амбридж.

— Ее личину использовала Пернелла Фламель, чтобы захватить власть над Хогвартсом, — напомнил Том. — Настоящую Амбридж мы никогда не знали.

— И все же где-то она существует, — ответил Даррен. — Фадж не просто так назначил ее своим заместителем. Как минимум, он должен был доверять ей.

— Филлис говорила, она родственница жены ее профессора, полугоблина, — сообщил Том. — Вот и выясните, что там за жена и поддерживают ли они связь.

— Нужно понять, почему она стала сотрудничать с Фламель и знал ли об этом Фадж, — подхватил Даррен. — Всем известно, где замешана мадам Фламель — жди беды.

Том не слушал — в голове его, как по заказу, зазвучали голоса из недавнего сна, — того, где Том Риддл обсуждал со своими не то друзьями, не то соратниками грядущие перестановки в министерстве магии. Из множества деталей вырывалось одно имя — которое он уже слышал не раз, всегда с уничижительными эпитетами, но никогда не брал на себя труд разобраться в том, что за этим скрывалось.

— Миллисент Багнолд, — тихо проговорил он. — Вам нужно проверить ее.

— Напомни, кто это? — спросил отец. Том снова попытался восстановить в памяти детали сна, а также предыдущих видений и записок Энид.

— Фадж начинал как ее помощник, — припомнил он. — Да, и она тоже была ученицей Фламель. Не знаю, может, ее поэтому и не любят. И еще ее имя было на коллаже Регулуса. Багнолд назначила Расальхаг советником по внешней политике, ей еще прочили Отдел Тайн. Не знаю, что пошло не так и побудило ее отказаться от всего этого, чтобы открыто поддержать Волдеморта.

— Это разумное замечание, — Даррен сделал пометки в своем блокноте. — Узнаем историю Багнолд — поймем, как пришел к власти Фадж. Коллекция статей Регулуса оказалась невероятно полезной.

Том рассеянно кивнул.

— Не менее полезной, чем говорящий портрет Винды Розье, — заявил он со странной улыбкой. — Или самозаполняющийся дневник леди Энид. Подозреваю, между этими вещами куда больше общего, чем мы думаем. Впрочем, с вашим расследованием это уже не связано. Держи меня в курсе, отец. Я, правда, хочу быть полезным.

Даррен вздохнул. Да, снова подумал он, Том действительно взрослеет гораздо быстрее, чем можно было ожидать, и жизнь его далека от стандартных будней пятнадцатилетнего подростка. Когда-то Даррен ожидал, что в этот период будет обсуждать с ним девушек, а вовсе не коварных министров, но где-то на небесах распорядились иначе. Ему лишь оставалось с благодарностью принимать помощь сына и надеяться, что судьба будет к ним благосклонна и однажды все же одарит долгожданными спокойствием и стабильностью.

Но не сегодня, определенно не сегодня.

* * *

Гермиона понимала, что до начала пятого курса оставалось совсем немного времени. Лето стремительно утекало сквозь пальцы, а она бездарно тратила его, перемещаясь между особняком Блэков и собственным домом. За все это время она не выяснила ничего нового ни об артефактах, которые разыскивал Том, ни о способе обойти охранные чары Дамблдора, ни о том, как сохранить неуклонно покидающую ее магию. Означало это одно — настал момент, когда она должна взять дело в свои руки.

К ее удивлению, Том не стал ни осуждать ее, ни отговаривать. Более того, он даже согласился сопроводить ее в Годрикову Лощину в конце этой недели. Разумеется, при одном условии, ведь Сандерс никогда не делал ничего просто так, во имя иллюзорной дружбы.

— Ты должна помочь мне в расследовании, — без обиняков заявил он в ответ на просьбу. — Да, мне нужны твои мозги.

— Вот что мечтает услышать любая девушка от парня, — фыркнула Гермиона. — Почему ты не обратишься к кому-нибудь из взрослых? Или вон к Сакс, раз она с министром на короткой ноге? — не удержалась она от привычной колкости.

— Я уже проверил несколько человек, — уклончиво ответил Том, не вдаваясь в подробности насчет личностей объектов проверки. — Везде одно и то же. Ничего о прошлом Фаджа, самые общие воспоминания о Багнолд. Называют ее ничтожеством как будто на автопилоте, никакого рационального анализа ее поступков.

В ответ на справедливое замечание Гермионы о том, что уж она, маглорожденная юная ведьма, точно ничего не может ничего добавить к этим скудным сведениям, Том возразил, что в деле могут быть замешаны темная магия или менталистика, поэтому задействовать он хочет тех, кого эти чары не затронули, потому что они тогда еще и не родились. Менталист у него уже есть — разумеется, речь шла о Филлис Сакс, а вот людей с развитым логическим мышлением категорически не хватает.

— У волшебников с логикой вообще большие проблемы, — со смехом бросил Том. — А вот ты приходишь к удивительным выводам, когда соберешь информацию.

— И где мне собирать ее на этот раз? — спросила Гермиона. — В библиотеку Хогвартса я попаду только через две недели, а у Блэков все больше о магии, не о политике. Или мне к таким вещам доступ закрыт.

— Придется кое-чем поступиться, — хитро прищурился Том. — Твоя предыдущая встреча с Иделисой Флюм прошла не слишком удачно. Нужно это исправить. Для пользы дела можешь сдать меня с потрохами. Расскажи ей, какое я чудовище, для нее эти слова, как бальзам на сердце.

— Том, ты шутишь? — схватилась за голову Гермиона. — Да Иделиса меня на порог не пустит!

— Добейся того, чтобы пустила, — пожал плечами Том. — Жители западного квартала так часто кричат о министерстве узурпаторов. Не может быть, чтобы они не хранили на них тысячелетний компромат.

— А вот с этим можно поспорить, — тут же оживилась Гермиона. — Вся эта тема с узурпацией власти едва ли существует сотню лет. Во времена войны с Гринделвальдом министром магии был один из Фоули. После Маклайрда и до Спенсер-Муна, — она нахмурилась. — Слушай, ведь Спенсер-Мун тоже начинал в Отделе магических происшествий и катастроф. Точь-в-точь как Фадж.

— Какой богатый на будущих министров отдел, — ухмыльнулся Том. — Похоже, Обливиэйт — любимое заклинание не только у Локхарта. Или же он тоже метил в министры, а мы и не знали.

— Ну с умением врать у него все было в порядке, он бы справился, — в тон ему ответила Гермиона. — А после продажи шкуры василиска еще и полно денег на предвыборную кампанию. Так вот, против министра Фоули никто в западном квартале не возражал. Ковен счел незаконным переход власти к Спенсер-Муну, и их затяжной конфликт с министерством возобновился с новой силой.

— Еще бы, потеряли марионетку в их рядах, — фыркнул Том. — А вот чем им насолила Багнолд? Насколько мне известно, она была одной из них, из ведьм квартала. Как вышло, что сегодня она живет по соседству с Фламель и водит с ней дружбу?

Гермиону раздирали внутренние противоречия. Все в ее душе противилось одной мысли о том, чтобы вернуться в дом Флюмов и попытаться как-то объяснить их странные отношения с Томом, а потом предательски от них отречься. С другой стороны, Том ставил перед ней соблазнительные вопросы — больше всего в жизни Гермиона ненавидела что-либо не понимать, а закулисные интриги слишком уж дразнили ее любопытство. Наконец, ей необходимо было что-то сделать для Тома, чтобы добыть хроноворот. Конечно, она могла бы отправиться в Годрикову Лощину одна, но уже не раз убеждалась в том, что ее одиночные вылазки были куда менее успешными, нежели командная работа.

— Хорошо, я попробую написать Иделисе, — скрепя сердце, согласилась она. — Или даже попасться ей на пути в самом Хогсмиде, когда мы вернемся в школу. Только не суди строго, если она меня проклянет.

— Отлично, — Том выглядел довольным. — Даже по ее проклятию многое будет ясно, во всяком случае, для меня. А ты будь готова в пятницу — отправимся за нашим артефактом. Я предупрежу Джастина.

— Джастин идет с нами? — такого сопровождения Гермиона не ожидала.

— Нам необходимо алиби, верно? — напомнил ей Том. — Джастин никогда в жизни не был в Годриковой Лощине, поэтому мы присоединяемся к группе туристов. Их, конечно же, потащат на кладбище рассказать слезливую историю о подвиге Поттеров, а уж там мы не растеряемся. Если Дамблдор обнаружит пропажу, похитителем может оказаться любой из них, а мы будем под Оборотным зельем.

Гермиона поморщилась, вспоминая свой прошлый опыт использования этого зелья. Сейчас Фарли, которую она тогда ненавидела, была в тюрьме, и на этот раз новость не вызывала ни тайного злорадства, ни просто морального удовлетворения. А ведь если она попадется на этот раз, вполне рискует занять одну из камер по соседству. Вне всяких сомнений, Дамблдор позабудет о своем привычном добродушии, узнав, что она замышляет осквернить могилу его сестры.

И хотя внутренний голос напоминал, что вообще-то господин Верховный Чародей сделал это первым, легче от осознания этого не становилось. Каро Макнейр такие мелкие препятствия на пути к цели бы не остановили. Вот только Гермиона больше ею не была, и это делало ее до отвращения слабой.

* * *

— Это был, конечно, вопрос времени, когда ты явишься с такой просьбой, — раздосадованно бросил Люциус, едва Уолден закончил говорить. — Мой ответ — нет. Даже речи быть не может.

— Ответ Эвите Селвин все эти годы был да, — заметил Уолден. — Вероятно, потому что в противном случае она бы превратила твою жизнь в ад. Или Вард, на твой взгляд, больше заслуживает моральной поддержки, чем Джемма?

— Отношение Эвиты к Варду крайне далеко от того, что можно назвать любовью, — возразил Люциус. — Влюбленным я не доверяю. Кроме того, Эвита изображала мою жену, а не меня. И в те годы было гораздо проще получить согласие Фаджа. В этот раз твоя милая прогулка обойдется мне недешево.

— Обойдется мне, — поправил его Уолден. — Я не прошу тебя заниматься благотворительностью.

— Как с некоторых пор и сам Фадж, — парировал Люциус. — Ему нужны мои связи. Мое посредничество в тех вопросах, которых бы я предпочел не касаться.

— Как знаешь, — Уолден пожал плечами. — Возможно, будет лучше обратиться за помощью к Мэдди.

— Даже и не думай! — глаза Люциуса яростно сверкнули. — Мэдди могут лишить лицензии, если поймают на таком. А тебя поймают, из всех известных мне людей ты последний, кто сможет убедительно изображать женщину под Оборотным.

Их спор длился бесконечно долго и вел в никуда. Уолден прекрасно понимал аргументы друга: положение Люциуса с каждым днем становилось все более шатким. Арест Джеммы никого не обманул своей бессмысленностью: все понимали, что это часть некоего плана, и загадка лишь в том, кто окажется следующим.

— Мэдди что-то знает, — Уолден пристально посмотрел на Люциуса. — Она не может говорить, не может действовать, ее связывает адвокатская тайна. Джемма что-то рассказала ей там, в тюрьме, что-то важное. Пусть расскажет мне. Я смогу сделать больше.

— Не сможешь, если попадешься, — мрачно предрек Люциус. — И тогда Джемме придется рассказывать это важное уже не тебе, а полному составу Визенгамота.

— Мы делали это уже десятки раз, — упрямо вздернул подбородок Уолден. — В крайнем случае, я могу пойти так, как есть, без всякого Оборотного. Я официально оправдан, имею право подать прошение о встрече.

— Только не после того, что сказала тебе Глория Фарли, — вскинулся Люциус. — Тебе ни к чем враждовать сейчас еще и с ней.

— А если обратиться за помощью к Нему? — прищурился Уолден. — Он игнорирует моих сов, не желает даже выслушать мою просьбу, но наверняка поговорит с тобой. Он нам обоим еще должен, знаешь ли.

— И последнее, что я бы тебе рекомендовал — припоминать Ему старые долги, — Люциус махнул рукой. — Я проверю, можно ли еще что-то сделать. Учти, подставишь меня перед аврорами, и я скажу, что ты украл мой волос.

Уолден рассмеялся, представив себе подобную картину. В какой-то степени Люциус был прав — если бы вопрос решался исключительно кражей волоса, он ни перед чем бы не остановился, лишь бы снова увидеть Джемму. В своих разговорах они упускали из вида главное: арест произошел сразу после визита Джеммы и Темного Лорда в Отдел Тайн, и что бы там ни случилось, оно определенно имело значение.

Люциус оказался прав и в другом — времена изменились, и добиться разрешения на визит на этот раз оказалось не так-то просто. Официально он все еще навещал свояченицу — Джемма по-прежнему занимала камеру напротив Беллы, — и был готов к потоку оскорблений со стороны Лестрейндж, пусть и незаслуженных. К чему он не был готов — так это к тому, что на самом острове комендант заявит ему о том, что мисс Фарли уже исчерпала свой лимит разрешенных визитов, и прямо сейчас у нее находится важный посетитель.

Стараясь сохранять самые надменные интонации Люциуса, Уолден напомнил ему о том, что является доверенным лицом самого министра, но коменданта это не убедило. Казалось, он даже получает удовольствие, заставляя лорда Малфоя ожидать, когда он принесет ему очередную бесполезную бумажку на роспись с уведомлением о том, что визит откладывается еще на четыре недели.

Ждать коменданта в самом замке Уолден не захотел — воспоминания о холодных ночах Азкабана и беспросветном ужасе дементоров нахлынули сами собой, и оставаться в образе было все сложнее. Вместо этого он прогуливался вдоль причала, стараясь не удаляться от подозрительно наблюдавшего за ним охранника. Дементоры обычно не приближались к лодкам, на которых прибывали посетители — на дерево, из которого они были изготовлены, накладывали особые чары. Серое небо над замком было все таким же удушливым и свинцовым, а беспрестанно кричащих чаек хотелось прицельно убивать Авадой. На поведение мерзких птиц не влияло даже постоянное соседство стражей Азкабана, и они радостно действовали на нервы узникам.

Собственно, в этот момент он и увидел Пия Тикнесса, и не оставалось никаких сомнений в том, кого тот приходил навестить. Тикнесс торопливо шагал ко второму причалу, где его уже ожидала лодка, и выглядел подавленным. Уолден мысленно пожелал ему утонуть на обратном пути или хотя бы проколоться на какой-то глупости и провести в Азкабане куда больше времени, чем требовал стандартный визит. Настроение стало еще более паршивым, и он с раздражением швырнул в воду подвернувшийся под ноги камень. Во взгляде охранника отразилось явное недоумение, Уолден снова напомнил себе, чей облик позаимствовал, и принял непроницаемый вид.

Благо, после этого комендант не заставил себя долго ждать, доставив ему злополучную бумагу. На берега большой земли Уолден возвращался, погруженный в мрачные мысли. Получив обратно свою волшебную палочку, он уже рассчитывал немного пройтись до ближайшего городка, а после энергичной прогулки аппарировать обратно в Хогсмид, когда некто совершенно неожиданный ухватил его за рукав.

— Вот ты где, — довольно резко заметила пожилая леди с обжигающим взглядом ледяных глаз, так похожих на глаза Люциуса. — До меня дошли слухи, что сегодня можно встретить тебя на причале. Великолепно, поскольку это избавляет меня от необходимости посещать мэнор и раскланиваться с хозяйкой дома.

— Леди Малфой? — забывшись, удивленно протянул Уолден. — Чем я могу быть вам полезен?

Ведьма скептически изогнула бровь.

— Наконец-то к своим годам ты научился обращаться ко мне с должным почтением. Но оставим эти формальности. Достаточно просто сказать “мама”.

Признаться Морене Малфой в том, что он вовсе не Люциус, на глазах у любопытствующих зевак представлялось совершенно недопустимым, и Уолден принялся лихорадочно придумывать предлог, под которым можно скорее увести ее отсюда. Мать Люциуса славилась своими способностями оказываться в эпицентре скандалов, чем-то неуловимо напоминая Уолдену подругу Джеммы, Табиту Меррисот, а виноватым Малфой, вне всяких сомнений, назначит его.

Впрочем, Морена решила проблему за него.

— Есть разговор в продолжение нашей прошлой беседы, — заявила она. — Переместимся в тихое место.

И прежде, чем Уолден успел что-то возразить, его подхватил вихрь аппарации.

* * *

Если бы Уолден Макнейр мог бестелесным духом переместиться в Азкабан всего на час раньше, он бы убедился в том, что его ревность совершенно необоснованна и оторвана от реальности. Пий Тикнесс действительно навещал в заключении Джемму Фарли, но их разговор был бесконечно далек от романтического контекста. Во всяком случае, Джемма еще долго чувствовала себя опустошенной после этой тяжелой и напряженной беседы.

С одной стороны, она не удивилась. В свете информации, полученной от Глории и Мэдди, она подозревала, что те, кто в прошлом использовал Пия, заставят его сыграть свою роль до конца. Каждый жест ее теперь должен был быть отточенным, а слово — выверенным. Если целью ее мучителей было еще на месяц отрезать ее от семьи и друзей, этот ход был продуманным и своевременным. Джемма пока не знала, каких от нее ждут показаний, но в этом беспросветном одиночестве люди порой признавались даже в том, чего не совершали.

С другой стороны, она ожидала большего от Пия. Где-то в глубине души она даже хотела верить, что бывший друг действует под Империусом. Такая слабость стала бы ей легким утешением — мало кто был всерьез способен сопротивляться Непростительным, да и Пий никогда не демонстрировал особенную силу характера. Но нет, ничто в его поведении не указывало на то, что он действует по чужой воле, и от этого становилось больнее всего. Джемма неохотно обзаводилась друзьями и еще больше не любила их терять.

— Я знаю, почему тебя арестовали, — заявил он под ироничный смех внимательно прислушивавшейся к их разговору Беллатрикс. Джемма пожала плечами.

— Я тоже знаю. Ты меня сдал.

— Ты прекрасно понимаешь, что это не так, — раздосадованно поморщился Пий. — Я не влияю на решения дяди. И тем более на министра. Они не посвящают меня в свои планы.

— Тогда не представляю, что за полезную информацию ты можешь мне сообщить, — Джемма с деланным безразличием отвернулась к окну.

Пий тяжело вздохнул. Он был мастером закулисных переговоров — открытость и честность всегда давались ему с определенными душевными усилиями, и Джемма вовсе не собиралась облегчать ему задачу.

— Я кое-что слышал от леди Фоули, — начал Пий издалека. — Новой леди Фоули. Ей стала Аманита. Шайлих мертва. Уже некоторое время.

Джемма нахмурилась. Мэдди в их беседах тщательно обходила стороной тему благополучия Уолдена, явно не желая ее волновать, и сейчас становились понятны причины такой таинственности. Что же, даже от Тикнесса при таких обстоятельствах была польза.

— Как давно? — коротко спросила она. — Убийство?

— Нет, — казалось, Пий был удивлен подобному предположению. — Смерть, естественная для ведьмы из такого рода. Говорят, она ушла за каменный круг. Говорят, она может возвращаться.

— Ты пришел сюда страшилки рассказывать? — Джемма даже рассмеялась. — Дементоры справляются лучше, не утруждайся.

— Говорят, она встречалась с твоим женихом, — Пий пристально посмотрел на нее. — Они ведь друг другу не чужие люди. Аманите это не по душе. Она тревожится о том, чтобы душа ее сестры упокоилась с миром. Шайлих вырастила ее, практически заменила мать.

— Пий, ты несешь чушь, — Джемма начала терять терпение. — Или говори нормально, или иди домой. Шайлих встречалась с Уолденом? Перед своей смертью? Или… после?

— Аманита считает, это нехороший знак, — Пий снова уклонился от прямого ответа. — Те, что живут под холмами, недовольны. Недовольно тобой, твоими поступками. Василиск — их творение, а мы хотели его уничтожить. Если они захотят отомстить тебе, они заберут твоих близких.

— Василиск питается чужой магией, — напомнила Джемма. — Он не виноват, он таким создан, но люди могут пострадать. Я обещала помочь Гермионе Грейнджер, она ведь даже своим лучшим друзьям не может открыться. И разве не Аманита первая поддержала эту идею как способ создать что-то новое на месте Хогвартса?

— Не нужно становиться марионеткой в руках Фоули, Джемма, — возразил Тикнесс. — Аманита выросла возле каменного круга. Она знает правила, она училась у лучших. Ты — нет. Оставь эту затею. Аманита воспользуется тобой, а потом оставит плакать над твоей сломанной жизнью. В этом природа всех Фоули.

— Затруднительно сделать что-то, находясь за решеткой, — усмехнулась Джемма. — Но ты ставишь меня перед непростым выбором.

— С одной стороны — грязнокровка, которая тебе никто, — удивился Пий. — С другой стороны — человек, которого ты, как утверждаешь, любишь. Оба одной ногой по ту сторону времени. Ты можешь спасти только одного. Или не спасать никого, что тоже вариант.

— Значит, за этим тебя послали ко мне? — покачала головой Джемма. — Загадывать загадки, запугивать? Узнаю фирменный стиль твоего дяди.

— Дядя ничего не знает о моем разговоре с Аманитой, — признался Пий. — Он просил меня передать другое. А это считай моим личным добрым советом тебе, Джемма. Ты ведь мой друг. Все, чего я добился за эти годы, я добился только благодаря тебе.

Джемма лишь покачала головой, задаваясь вопросом, как далеко может простираться цинизм этого человека.

— Дай показания против Карактакуса Бэрка, — произнес Пий. — Вот сообщение от дяди. Дай показания и живи своей жизнью. Ты выйдешь из Азкабана. Вас с Макнейром оставят в покое. Это правильный поступок, Джемма. Это мудрый поступок.

— Потому что это навредит Аманите Фоули, на которую ты за что-то явно обижен? — мягко уточнила Джемма. — Или потому что так хотят гоблины, которые купили министра?

Тикнесс поморщился, словно услышал несусветную глупость от человека, о котором был лучшего мнения.

— Потому что сражаться нужно за свое, а не чужое благополучие. Бэрк — плохой человек, Джемма. Бэрк — преступник. Преступник должен сидеть в тюрьме. А ты не преступница. Ты молодая девушка, у которой вся жизнь впереди. Ты хочешь помириться с родителями, выйти замуж и жить долго и счастливо с Уолденом Макнейром — или с кем-то другим, тем же Марком Флинтом, к примеру. До Бэрка все равно доберутся, но ты не должна идти ко дну с его кораблем.

— Если Бэрка арестуют, что будет с Джоэлом? — презрительно посмотрела она на Тикнесса. — Ты действительно такого низкого обо мне мнения, что считаешь, будто я способна разрушить жизнь своей лучшей подруги? Вы предлагаете мне оставить дело, которому я посвятила несколько лет, предать Иоли, нажить смертельного врага в лице мистера Бэрка — и все ради того, чтобы твой дядя записал на свой счет еще одно притянутое за уши дело?

— Решать тебе, Джемма, — развел руками Пий. — Я лишь хочу помочь. Ты не сможешь спасти всех. Подумай над нашим разговором. Если передумаешь — просто сообщи коменданту, чтобы связался со мной. Поверь мне, — он понизил голос до шепота, — ты не хочешь превратиться в то, что каждый день видишь в камере напротив. А именно это тебя ждет, если решишь бросить вызов существующей системе.

Тикнесс давно ушел, а Джемма все еще смотрела ему вслед, не находя в себе сил ни отойти в сторону, ни опуститься на жесткую неудобную кровать.

— Я встречала таких недоумков, — Беллатрикс, похоже, сгорала от желания обсудить услышанное. — Издалека видно, как он хочет сделать карьеру. Одна из причин, по которым министерство стоит разнести по камешку.

— Ты уже попыталась, — Джемма дерзко вскинула голову. — Пошла за Темным Лордом, потащила за собой мужа, и вот мы обе здесь. С разницей в пятнадцать лет.

— Мужчины всегда договорятся, — с видимым отвращением бросила Белла. — Какие бы обещания и гарантии не давали тебе прежде. Даже если сначала как следует друг друга проклянут. А ты останешься дура дурой. Нельзя полагаться ни на кого, даже на семью. Вопрос в том, кого ты считаешь семьей, — она хитро прищурилась. — Фарли… Макнейра… или Бэрков.

— Иоли мне как сестра, — тихо произнесла Джемма. — Так же, как и Табита. Я не могу сознательно причинить им вред.

— Мои сестры приходили навестить меня в тюрьме ровно столько раз, сколько им было от меня что-то нужно, — возразила Белла. — И чем ближе возвращение Повелителя, тем более популярной в кругу своей семьи я становлюсь. Не слушай жалкий лепет этого ничтожества Тикнесса, деточка. Если в жизни что-то и имеет ценность, так только убеждения. Вот ради чего можно все перенести и преодолеть, даже Азкабан.

Джемма задумчиво отошла к окну и опустилась прямо на пол, обхватив голову руками. На сегодня с нее было хватит разговоров и откровений. Во что превратилась ее жизнь, если прямо сейчас с ней делится мудростью самая опасная Пожирательница Смерти?

Печальнее всего было сознавать, что опыт Беллатрикс не подойдет ей хотя бы потому, что у нее не было убеждений. С самого начала для нее имели значение лишь их отношения с Уолденом, и долгое время Джемма не могла представить, чего хочет от жизни в отрыве от них. Вот только теперь она чувствовала ярость от того, что раз за разом у нее пытаются забрать то, чего она добивалась упорным и тяжелым трудом. В прошлый раз она не сильно горевала о должности в министерстве, но сейчас, после переговоров с великанами, всеобщего признания и растущей уверенности в себе было невыносимо разрушить этот успех собственными руками, отдать в качестве выкупа за иллюзию безмятежного будущего.

Иоли ей не простит. Но с другой стороны, разве не она сама жаловалась на чрезмерную погруженность Карактакуса Бэрка в их дела и мечтала избавиться от его патронажа? Может быть, это тот самый долгожданный шанс обрести независимость? Бэрка многие не любили, особенно те, кто были его должниками. На словах ее осудят, в глубине души скажут спасибо.

Жизнь становилась все более сложной, и в конце концов, Джемма просто заснула, свернувшись на полу, как в раннем детстве, когда она уставала от чересчур затянувшейся игры.

* * *

Уолдену никогда прежде не приходилось бывать в гостях у матери Люциуса, и сейчас он совсем не был уверен в том, что хотел бы знать больше об этой стороне жизни друга. Во всяком случае, обретало смысл то странное выражение лица, которое появлялось у него, когда речь заходила о Морене.

Она была невыносима. Она ненавидела Нарциссу и считала Драко примером деградации рода. Она даже не предложила ему угощения. Зато с ходу заявила, что достойно стареть Малфои никогда не умели, и не к лицу ему навещать в Азкабане незамужнюю девицу с дурной репутацией.

Спустя четверть часа такой милой беседы Уолден уже был готов наплевать на конспирацию и аппарировать прямо с крыльца этого захламленного дома куда глаза глядят. Он и сам не знал, по какому наитию поддерживает эту игру — Морена жила своей жизнью, которая никак не пересекалась с интересами организации, и едва ли от нее можно было услышать что-то, полезное для освобождения Джеммы.

— Фламели и Дамблдор знают о том, что Поттер — живой хоркрукс, — бросила она между делом. — Но по каким-то причинам позволяют ему продолжать жить и действовать. Ты должен быть осторожен, Люциус.

Уолден чуть было не подавился безвкусной водой, единственной съедобной вещью на столе, большую часть которого заполняли стопки старых выпусков “Ежедневного пророка”.

— Что? — тупо переспросил он, поднимая на Морену диковатый взгляд. — Это точно?

— Не точно я не говорю, — огрызнулась Морена. — Ты ведь помнишь, что я рассказывала тебе про чашу в прошлую нашу встречу? Этот артефакт не единственный в своем роде.

Уолден тихо выругался, но Морена не спешила его за это осуждать. Напротив, она, явно вопреки своему обычному поведению, взмахнула волшебной палочкой, и из кухни приплыл сомнительной чистоты кофейник, распространяя вокруг, впрочем, изумительный запах свежесваренного кофе.

— Как ты узнала? — спросил он первое, что пришло ему в голову. — И кто еще в курсе?

— Я когда-нибудь рассказывала тебе о моей коллекции патронусов? — отозвалась Морена. — Патронус — один из древнейших видов светлой магии. Эта идея начиналась еще у магглов в виде первобытных тотемных животных или животных-покровителей лунных стоянок, известных еще древним астрономам. Через патронуса можно многое выяснить о его создателе. Что у него на душе. Какую модель поведения он предпочтет в той или иной ситуации. О чем мечтает. Через патронуса я могу ограниченно наблюдать за его создателем, и отследить меня будет крайне сложно. У этого метода есть свои недостатки — связь непродолжительна, легко рвется и установить ее можно лишь в тот момент, когда человек использует заклинание вызова патронуса, — она помолчала, сделав небольшой глоток кофе. — Недавно Пернелла Фламель вызвала патронуса совсем недалеко от моего дома.

Уолден недоуменно нахмурился.

— Здесь, у магглов? Но зачем?

— Сначала я думала, чтобы передать сообщение, — ответила Морена. — В годы войны научились использовать патронусов, чтобы обмениваться информацией. Но потом я проверила улицу. Здесь был дементор. Уж не знаю, по мою ли душу или чью еще. С тех пор я укрепила защиту на доме.

— Ты подала жалобу в министерство? — спросил Уолден и тут же осознал глупость своего вопроса.

— Дементоры подчиняются министерству, — тут же ответила Морена. — Откуда мне знать, что это не они его послали?

— Значит, ты стала следить за Пернеллой? — Уолден покачал головой, представляя себе всю дерзость такого плана. — И она точно не знает об этом?

— Пернелла хоть и прожила на свете уйму бесполезных лет, но она все же не всеведуща, — отрезала Морена. — А Николас мыслит слишком глобально, чтобы обращать внимание на мелочи. Так как заклинание сотворили совсем рядом, мне удалось зацепиться за него надолго. Достаточно, чтобы узнать, что чаша, которую мы разыскиваем всем сообществом артефакторов, вовсе не в сейфе Беллатрикс, она у Пернеллы. А потом я услышала о хоркруксах. Ты знал об этом?

Уолден не видел смысла лгать — он молча кивнул. Морена лишь покачала головой.

— Я всегда любила твоего отца, — неожиданно сказала она. — Пусть он и оказался изрядным подлецом, не чета старому лорду, и решение уйти от него было самым правильным в моей жизни. Я люблю и тебя, Люциус, хотя ты тоже стал большим разочарованием. Но я все-таки повторю, будь осторожен. Не хотелось бы, чтобы твой балбес-сын так и упустил возможность вырасти достойным человеком, а это непременно произойдет, если тебя убьют.

— Меня не убьют, Морена, — Уолден ободряюще улыбнулся. — Ты же знаешь, что о нас говорят. Выкрутимся в любой ситуации.

— Каро тоже так говорила, — неодобрительно поджала губы леди Малфой. — А погляди, что с ней стало. Жаль, так жаль, что вы в свое время не поженились. Это твой отец виноват, я почти договорилась о помолвке, а он все испортил…

Вот уже в третий раз за эту встречу Морене удалось застать Уолдена врасплох, и он, натянув на лицо самую вежливую из своих улыбок, терпеливо выслушал еще одну историю о том, как его жизнь могла бы сложиться совсем иным образом, если бы где-то когда-то другой человек сделал другой выбор.

Ему все же удалось распрощаться с Мореной прежде, чем Оборотное зелье прекратило действовать. Оставалось только радоваться тому, что она настолько плохо знает сына, которого не растила, что не заподозрила подмены.

Уолдену же теперь предстояло решить, что делать с полученной информацией. Морена была ценным союзником и, что-то подсказывало ему, она бы не пошла с добытыми сведениями к Темному Лорду. Возникал вопрос, стоит ли это сделать ему.

Уолден был сильно разочарован в Томе Сандерсе после ареста Джеммы. Люциус говорил, что Темному Лорду не напоминают о прошлых долгах, но и он себя с некоторых пор его должником больше не считал. Оставался только один человек, который мог распорядиться этой информацией с умом и, возможно, использовать ее для их блага. В прошлый раз Мэдди рассказывала, что Сириус Блэк был готов оказать всестороннюю помощь Белле, забыв обо всех ее былых прегрешениях, если та согласится помочь его крестнику. Что же, послужной список Уолдена был значительно короче, чем у Беллы, следовательно, он мог предъявить Блэкам куда больше требований.

Вместо того, чтобы отправиться домой, он остановился у первой же совятни в Косом переулке и набросал короткое письмо, которое привязал к лапке небольшой черной совы с забавными лохматыми перьями.

— Отнеси это Мэддисон Дэвис. Лично в руки. Не возвращайся, пока не получишь ответ.

Мэдди постучала в дверь его дома двумя часами позже.

* * *

Табита обвела скептическим взглядом столик в небольшом и, по правде сказать, единственном студенческом кафе Уагаду и грузно опустилась в единственное пустующее кресло. Живоглот запрыгнул ей на колени, словно так и было задумано.

— Как будто и не уезжала из Хогсмида.

Кассиус Уоррингтон, Виктория Флюм и Морис Нотт согласно кивнули. Более нелепое место для встречи старых знакомых трудно было себе представить. А Табита уж размечталась, что познакомится в африканской школе магии со студентами со всего света. Нет ничего нового под солнцем, даже кошки те же самые.

— Виктория рассказывала о своем журналистском расследовании, — пояснил ей Кассиус. — Написано, кажется, три с половиной строчки, но она уже выглядит на редкость самодовольной.

Виктория рассмеялась.

— Леди-мэр Шаффик лично поручила мне все тут разведать. Сначала я думала, что буду писать о том, насколько печальны дела в Хогвартсе, если даже африканская академия в разы его превосходит. Не знаю, что ты ей сказала, Табита, но вчера она изменила свое решение. Статья выйдет совсем о другом.

Табита недоуменно нахмурилась.

— Не представляю, о чем ты говоришь. Я не видела Гвендолин Шаффик с финала Турнира Трех Волшебников, где она перекинулась с бабушкой парой фраз.

Виктория понимающе улыбнулась.

— Оставь это, Табита, тут все свои плюс чары конфиденциальности. Леди-мэр мне сказала, что если Экинбад начал вмешиваться в дела старых семей, она похоронит его карьеру в МКМ. Ковен, конечно, уже не тот, что был раньше, но ссориться с ними даже Дамблдор избегал. Ругался, бывало, часто. Но не ссорился.

— Да, но причем тут я, — начала было Табита и тут же осеклась: — Неужели Лонгботтом? Это сделал Лонгботтом?

— Какой из Лонгботтомов? — невозмутимо уточнил Нотт. — Их в последнее время развелось слишком много.

— Мой недотепа-кузен, — Табита даже развеселилась, представив себе, что за грандиозную деятельность развернул в ее отсутствие Невилл. — После разговора с Экинбадом я была немного не в себе. Разнервничалась, не знала, что делать, как связаться с бабушкой и надо ли, или лучше с девочками, или ни с кем… Поговорила с Невиллом, пожаловалась. Это что же, он сам отправился к леди Гвен и убедил ее изменить точку зрения? Где он научился так разговаривать, неужели это Турнир все же пошел ему на пользу?

— Не знаю, — пожала плечами Виктория. — Но леди-мэр сильно возмутилась, что кто-то решил совать нос в дела Розье. Говорит, такие люди, как Экинбад, если начинают под кого-то копать, уже не останавливаются. А это значит, мы должны обезопасить себя, наших детей и наши ценности. Подыграй нам.

— Я? — удивилась Табита. — Каким образом?

— Сделай вид, что согласна на предложение Экинбада. Принеси ему какую-нибудь достоверную чепуху на твоего деда. У Розье наверняка есть секреты, которые уже ни для кого и не секреты давным-давно. Расскажи об этом, покажи готовность к сотрудничеству, чтобы остаться в Уагаду. А мы, тем временем, попробуем найти на него что-то шокирующее. Такой человек непременно что-то скрывает.

— Ты сумасшедшая, Флюм, ты знаешь об этом? — закатила глаза Табита. — Тоже мне, новоявленная Рита Скитер. Мой дедушка закопает меня в пустыне, если я это сделаю. А голову прибьет над входом в палатку. А Экинбад потом сделает зомби из того, что останется.

— Расскажи ему то, что можно узнать из других источников, — невинно улыбнулась Виктория. — Например, о том, чем он занимается сейчас в Мали. Это не то, что интересует Экинбада. Но это показывает твою открытость к диалогу. В конце концов, ты всего лишь милая молодая девушка, которая интересуется звездами. Откуда тебе понять, что важно, а что нет.

— В самом деле, откуда, — огрызнулась Табита. — До сих пор я вообще не знала, где носит моего прадеда. А что он там делает, до сих пор не знаю. Живет. С прабабкой. В палатке. А вокруг ходят верблюды и еще какие-то уродливые пауки со светящимися глазами.

— Давай так, я напишу тебе, что сказать Экинбаду, — предложил Нотт. — Расскажи ему так, как поймешь, будет даже лучше, если это прозвучит немного наивно. Он ведь и не ждет, что Альтаир Розье будет доверять свои секреты правнучке, с которой знаком без году неделя. Экинбад годами выжидает подходящий момент, чтобы избавиться от Дамблдора. Может и еще подождать.

— Я думала, мы все этого хотим, — неуверенно заметила Табита. — Серьезно, мы годами рассуждали о том, какой Дамблдор негодяй, и радовались всем его провалам. А теперь вдруг помогаем ему сохранить должность?

— Так желает ковен, — развела руками Виктория. — Кто мы, чтобы спорить. От неугодных фигур в шахматной партии нужно избавляться, но если сломать доску, игры не получится.

— Значит, убрать Дамблдора означает сломать доску? — уточнила Табита. — И ковен в это верит?

— Ковен вел не самую плохую жизнь при Альбусе Дамблдоре в роли директора, — заметила Виктория. — Те из нас, кто хотел оставаться в квартале, оставались. Те, кто как я, искали другой жизни, получили такую возможность. Некоторые даже в Хогвартсе учились, хотя это и не афишировали. Твоя наставница, Аврора Синистра, вообще стала профессором. Так зачем нам заменять его на Экинбада, друга Бэгшота, от которого мы с таким трудом избавились? Чтобы он пришел и принялся пересматривать существующие договоренности?

Кассиус поймал застывший взгляд Табиты и ободряюще ей подмигнул.

— Не обращай внимания, я тоже зависаю, когда она начинает так говорить. Куча имен, половину из которых я забыл в тот самый день, когда получил диплом.

— Ты можешь творить живую историю, Уоррингтон, — возмутилась Виктория. — Влиять на судьбы… ну хотя бы Хогсмида. А может быть и всей Европы, если у нас получится найти что-то ценное. Вместо этого ты сидишь тут с котом и строишь из себя идиота.

— Ну что ты, я уступаю миссию по спасению мира именно тебе. Ты же у нас будущая ведьма ковена.

— Это еще когда будет, — легкомысленно отмахнулась Виктория. — Сначала я хочу пожить для себя. И нет, Табита, я не новоявленная Скитер. Если у нас все получится, я буду гораздо лучше.

Табита хмуро посмотрела на Флюм. Вся эта ситуация ей дико не нравилась, в Хогсмиде они даже не были близкими подругами, но Виктории доверяла Джемма, и других союзников у Табиты сейчас все равно не было.

— Ну хорошо, — повернулась она к Нотту. — Так когда мне поговорить с Экинбадом?

* * *

Гермиона не могла поверить в реальность происходящего до самого последнего момента, но Том сдержал свое слово. Они действительно отправились в Годрикову Лощину, присоединившись к группе туристов. К удивлению Гермионы, почти все они были англичанами, многие из которых бывали в этом туре уже не раз. Уж на что любознательным человеком считала себя она, но что конкретно может заинтересовать стороннего наблюдателя на месте убийства Поттеров, понять никак не могла.

— Они расширили экспозицию музея, — заявила ей довольно невыносимая девица, кажется, задавшись целью выучить наизусть все, что написано в книгах о Гарри. — Добавили целый блок, посвященный делу Сириуса Блэка, его несправедливому заключению, бегству и оправданию.

— И Сириус на такое согласился? — усомнилась Гермиона. — Это как-то не в его духе, что ли. Больше похоже на то, что все сделали за его спиной. Мэдди могла бы их засудить.

— Вот только ты ничего не расскажешь Мэдди, — предсказуемо разозлился Том. — Ей ни к чему знать о том, что мы вообще тут побывали. Скажи спасибо, что я согласился стоять здесь и слушать лекцию о Поттере.

— Сейчас бы пригодилась мантия-невидимка, — заметил Джастин, когда Гермиона отошла чуть подальше. — Почему ты не взял ее с собой?

— Мантии больше нет, — коротко ответил Том, и перед глазами вновь встал жутковатый образ молодой Шайлих. — Я ее отдал.

— Отдал? — опешил Джастин. — Поттеру?

— Причем тут Поттер, — бросил Том. — Девушке из прошлого.

Джастин недолго помолчал, взвешивая услышанное.

— Чьего прошлого?

Том сумрачно посмотрел на него и ничего не ответил.

После музея группа отправилась на кладбище. План Тома состоял в том, чтобы задержаться там после того, как туристы проследуют к следующему пункту назначения — кузнице, в которой, по легенде, Боумен Райт выковал первый в мире золотой снитч, навсегда изменив правила игры в квиддич.

Гермиона нервничала. Исходя из ее опыта, даже хорошо продуманные приключения редко шли по намеченному плану, а у них и вовсе не было никакой координации действий. В самом деле, не могут же они просто заявиться к могиле и начать ее раскапывать посреди дня. Том ничего с ней не обсуждал, и она в очередной раз задалась вопросом, как его друзья могут беспрекословно следовать за ним, полагаясь на то, что он делает. Человеку свойственно совершать ошибки, а Том брал на себя слишком много. Гермиона боялась, что он не только угодит в собственную ловушку, но и их потащит за собой.

Знакомое чувство охватило ее, стоило им снова приблизиться к могилам Дамблдоров. Артефакт, вне всяких сомнений, был здесь, только руку протяни. Гермиона мечтательно прикрыла глаза, представляя, как изменится ее жизнь, если их миссия окажется успешной. Больше никаких сомнений, страхов, чувства неполноценности, необходимости просить о помощи или продумывать отступные пути. Она еще станет самой могущественной ведьмой Хогвартса, получит работу в министерстве магии, сможет изменить общество к лучшему, добиться равной справедливости для…

— Будем копать или левитировать? — деловито поинтересовался Джастин с практичностью истинного хаффлпаффца. — Или камень вообще придется взорвать?

— Мы же не вандалы, — фыркнул Том. — Защита здесь минимальная, на доме Риддлов сигналки стояли куда мощнее. Означает это только одно: Дамблдор не боится воров, ему вообще без разницы, придут ли они.

— Но почему? — удивилась Гермиона. — Это артефакт большой силы, редкость. Разве он не должен беречь его больше, чем философский камень?

— Ты имеешь дело с Дамблдором, забыла? — усмехнулся Том. — Пока ты радуешься, что перехитрила его, он уже спланировал пару-тройку шахматных партий, где ты в роли очередной пешки. Он не просто так притащил сюда тебя и твоих родителей. Точнее, не только затем, чтобы убедить их не забирать тебя из школы. Он знал, что ты придешь ко мне.

— Он хотел, чтобы ты забрал отсюда артефакт? — изумилась Гермиона, но от небрежного ответа Тома у нее будто пропасть разверзлась под ногами.

— Если артефакт здесь когда-то и был, Дамблдор его уже перепрятал. То, что ты чувствуешь — остаточная магия. Хроновороты, особенно эта их разновидность, сильно искажают пространство.

— Когда ты узнал об этом? — голос Гермионы дрожал, хотя она всеми силами старалась скрыть разочарование. — Догадался сразу?

— Точно убедился только сейчас, — ответил Том. — Но зная стиль Дамблдора, подозревал нечто подобное. Он наверняка оставил нам ключ. Записку или загадку, что-то раздражающее в этом духе. И мы почти наверняка догадаемся, где сейчас этот артефакт, вот только достать его оттуда будет непросто.

— Ты неплохо изучил директора, — Джастин, внимательно рассматривавший надгробие, указал на небольшой выступ. — Вот здесь, этот камень вынимается. А внутри то, зачем мы сюда пришли.

Том кивнул и, взмахнув палочкой, осторожно перенес камень в сторону. В образовавшемся углублении лежал еще один белый камень, размером чуть поменьше.

— А вот и ключ, — усмехнулся Том своим мыслям. — Полагаю, мы можем к нему прикоснуться. Верховный чародей все-таки не лорд Волдеморт, проклятия на своих сокровищах не оставляет.

Он наклонился и с усилием поднял камень, несмотря на скромные размеры, оказавшийся весьма тяжелым. И снова в душе Гермионы всколыхнулось тревожное чувство, словно этот камень что-то значил для нее, передавал зашифрованное послание, которое она не умела интерпретировать. Все-таки в Годриковой лощине было холодно даже летом. Ей вдруг захотелось натянуть на себя теплый пушистый свитер.

— Это не просто камень, — постановил Том. — И мы его забираем. Можешь закрыть тайник, Джастин, уверен, что Дамблдору он еще понадобится. А мы возвращаемся, не дожидаясь конца экскурсии. У нас сегодня запланирована еще одна встреча.

— С кем это? — нахмурилась Гермиона, но совсем не удивилась, услышав ответ.

— С Иоли Бэрк.

Иоли появилась вовремя, принесла с собой две огромные сумки, битком набитые какими-то древними измерительными приборами, пояснила, что этот металлолом необходим ей для учебы, и тут же всецело сосредоточилась на изучении найденного ими булыжника.

— Конечно, я знаю эту породу, — с улыбкой заявила она. — Любой житель Хогсмида знает. Правда, привык видеть их размером побольше. Ну же, Гермиона, ты ведь входила в круг, чтобы приветствовать великанов. Неужели не замечаешь сходства?

Гермиона еще более внимательно всмотрелась в камень, и ее осенило.

— Замечаю. Каменные круги сложен из таких вот камней. Тот кромлех, что примыкает к западному кварталу… этот камень оттуда?

— Этот камень — ключ, — повторила Иоли слова Тома. — Он позволяет войти в пределы круга, выполнить там ритуал и благополучно вернуться. Если вы берете камень, по окончании работы должны вернуть его на место. Ритуал — это работа, физическая и внутренняя.

Том слушал ее очень внимательно.

— Если предположить… чисто гипотетически… что некто оставил камень на месте ценной вещи, следует ли из этого, что вещь теперь находится там, откуда родом камень?

— То есть, спрятана по ту сторону круга? — Иоли задумалась. — Да, это очень возможно. Но тогда… конечно же, чисто гипотетически, сделать это должен был человек, имеющий знания и опыт касательно таких вещей. Проще говоря, один из жителей квартала.

— Значит, кто-то помогает Дамблдору, — понял Том. — У него есть союзники среди ведьм ковена. И они сделали это специально, чтобы хор… артефакт не попал в мои руки.

— Это леди-мэр, — вдруг с уверенностью произнесла Гермиона. — Я знаю точно. Во мне еще живы отголоски воспоминаний Каро Макнейр. Гвендолин Шаффик сделала это. Или объяснила Дамблдору, как сделать это самому. А значит, артефакт для нас потерян.

— Мы можем сами пойти туда и забрать артефакт, — удивленно отозвался Том. — С каких это пор ты сдаешься так быстро?

— Ты не можешь сделать это, — быстро вмешалась Иоли. — Взаимодействие с каменными кругами — очень тонкая материя, если ты совершишь ошибку, разозлишь силы, о которых понятия не имеешь.

— Я уже прошел по этому пути дальше, чем ты можешь себе представить, — огрызнулся Том. — Кажется, мы уже договорились: я не верю, что там есть что-то живое и разумное. Максимум — нематериальные вредители типа полтергейстов.

— Не стоит недооценивать полтергейстов, — холодно заметила Иоли. — Я здесь не для того, чтобы обсуждать, кто и во что верит. Есть правила, не мной придуманные. Будешь их нарушать — просто не выйдешь из круга. Хочешь рискнуть, забыв про родителей, поставив под угрозу свою жизнь и будущее, — дело твое. Но без проводника ты там увязнешь. Время под холмами течет иначе. Одного ключа недостаточно, нужен тот, кто способен им воспользоваться.

— А я, значит, не способен? — возмутился Том. Иоли злорадно улыбнулась.

— Представь себе. Магия старых семей работает по принципу преемственности. Проводником может стать только тот, кто уже соприкасался с миром ши. То есть, самостоятельно и осознанно исполнял ритуалы. Или же его пригласили по ту сторону.

— Пригласили? — Джастин поежился. — Эти существа, о которых ты говоришь, могут приглашать?

— Вы знаете, что случилось с Уолденом Макнейром в Норвегии? — Иоли сердито посмотрела в глаза Тому. — Вижу, что ты знаешь. Это считается приглашением. Как бы ты ни назвал ту, кто ему явилась, она не принадлежит этому миру.

— В таком случае, мне не нужен проводник, — Том прищурился. — Я сам ее видел. В тот же день. Менее чем за час до ареста Джеммы.

— Какой ужас, — Иоли прикрыла глаза. — Надо рассказать маме. Все еще хуже, чем мы думали. Том, будь благоразумен. Ты не можешь отправиться туда один. Тебе нужен кто-то, способный тебя уравновешивать. Нужно подумать, кто из западного квартала согласится…

— Никто, — отрезал Том. — Именно поэтому Дамблдор и спрятал артефакт именно там. На самом видном и самом недоступном месте.

Гермиона задумалась. Если ее логика была верна, друзья упускали из внимания очевидное. Похоже, они имеют дело с одним из тех случаев, когда лекарство было послано ей прежде самой болезни.

— Не нужен никто из западного квартала, — просто ответила она. — Хватит меня.

— Тебя? — на лице Иоли отразился настоящий страх. — Только не говори, что тебе хватило безрассудства полезть к дольменам одной.

— Зачем все усложнять, — Гермиона улыбнулась. — Василиск считается порождением ши. Остается только один вопрос — является ли его проклятие приглашением?

* * *

Гарри как никто другой сожалел о печальной судьбе, постигшей Регулуса Блэка. Юноша оказался исключительно умным и приятным в общении молодым человеком, совсем не похожим на избалованного младшего братца из явно предвзятых рассказов Сириуса. При других обстоятельствах, он верил, они могли бы стать хорошими друзьями.

С другой стороны, в силу разницы в возрасте их пути вряд ли бы когда-либо пересеклись. Не случись в их жизни Волдеморта, Регулус бы вырос, верный заветам родителей, женился бы на подходящей девушке в интересах рода, завел детей и рано или поздно занял бы кресло Ориона в Визенгамоте. Гарри пока что смутно представлял себе собственное будущее, но знал, что точно не согласился бы на такую размеренную и запланированную за него другими жизнь.

Впрочем, и его новый приятель нашел способ вырваться за границы предначертанного. Он даже выглядел счастливым, перемещаясь между зеркалами и портретами, как это годами делала Расальхаг. Гарри узнал, что у Регулуса осталась в большом мире возлюбленная, для которой эти годы, в отличие от него, не прошли бесследно. Эвита стала старше на пятнадцать лет, и для нее оказалось большим ударом выяснить, что после столь длительного ожидания им так и не суждено воссоединиться.

— Почему ты не хочешь видеть ее здесь? — спросил его однажды Гарри. — Ты же видишь, что она несчастна. Я бы мог помочь.

Показалось ли ему, что по красивому лицу Регулуса пробежала тень страха?

— У Эвиты три дочери, скоро появится первый внук, — отозвался он. — Я не имею права ожидать, что она откажется от настоящей жизни в угоду иллюзиям.

— Но я же здесь, — удивился Гарри. — Это никак не мешает мне жить настоящей жизнью. Я прихожу, когда захочу, и ухожу, когда мне здесь надоедает.

Регулус ответил не сразу.

— Эвита не такая. Я не уверен, что у нее достаточно сил, чтобы вовремя уйти. Даже тетя не смогла. Эвита останется со мной и превратится в одну из теней, наполняющих этот мир.

— У леди Блэк остались незаконченные дела, — заметил Гарри. — Только поэтому она все еще здесь. Она объясняла мне однажды.

— Верно, — Регулус усмехнулся. — Одно незаконченное дело. И оно ее пока что не отпускает.

Мир зазеркалья оказался куда более увлекательным, чем представлялось Гарри на первом курсе, когда он впервые шагнул в таинственные глубины зеркала Еиналеж и познакомился там с Черной Дамой. Тогда ему казалось, что здесь нет места ничему, кроме серебристого тумана и запаха пыли, но теперь этот мир обрел новые очертания запутанного и завораживающего лабиринта. Узкие коридоры сплетались в удивительном узоре — Гарри и сам пока не знал, куда могут завести его эти тропы, но чувствовал здесь невыразимое умиротворение.

Он был рад, что в Выручай-комнате его все еще ждет исправный Исчезательный шкаф, который сделает возможными не только дальнейшие встречи с Расальхаг и Регулусом, но и регулярные визиты домой, к Сириусу и Мэдди, или в лондонский дом Тонксов. Гарри был счастлив — у него наконец-то появилась настоящая семья. Возможно, именно поэтому мир по ту сторону зеркал не имел над ним власти. Он был для него всего лишь средством общения, а не бегством от реальности.

Регулус многое вспоминал о своем прошлом, и хотя Гарри не мог принять точку зрения того, кто добровольно принял сторону Пожирателей Смерти, он все же искренне сопереживал другу и его поискам истины. Единственной темой, не подлежащей обсуждению, было его возрождение. Регулус утверждал, что ничего не помнит с того момента, как отправился в пещеру за вещью, принадлежавшей Волдеморту, до того дня, как Гарри смог провести его в зазеркалье.

Рассказывал он и о леди Блэк — те вещи, о которых та предпочитала не вспоминать, видимо, не желая погружаться в болезненные воспоминания.

— Это сейчас тетушка взяла моду критиковать любую действующую власть, — с улыбкой заметил Регулус. — Когда-то они были очень дружны с Миллисент Багнолд, предыдущим министром. Отсюда многое видится иначе. Теперь мне жаль, что их пути разошлись.

— Почему так случилось? — Гарри был удивлен признанием Регулуса. — Признаться, я еще ни одного доброго слова не слышал о министре Багнолд. Почему ее так ненавидят?

— Багнолд проиграла войну, — пожал плечами Регулус. — Темный Лорд бы получил все, что хотел, это было лишь вопросом времени. Люди были готовы поддержать даже Вальпургиевых рыцарей, только не Багнолд. Она пришла к власти благодаря деньгам Блэков и поддержке ковена. А потом и тех, и других предала.

— Но что вообще решает ковен? — не понимал Гарри. — Кто туда входит? Как это вообще работает?

— Об этом тебе лучше расспросить тетушку, — уклонился от ответа Регулус. — Никто не расскажет о ковене лучше одной из его ведьм.

Гарри действительно рассчитывал поговорить с леди Блэк — интригующих вопросов меньше не становилось, — но вскоре произошло то, что надолго и всерьез изменило все его планы. И началось все, как водится, с невинной шалости. Гарри и Регулус, беззаботно болтая, бродили по зеркалам и картинам, — Сириус был слишком занят подготовкой к свадьбе и почти не появлялся дома, а Гермиона на несколько дней пропала, ссылаясь на неотложные семейные дела. Они сами не заметили, как дошли до зеркала над камином обычно закрытого кабинета Сириуса — и до чего же Гарри был поражен, обнаружив, что он, вообще-то не пустует. Хозяева были дома — чрезвычайно увлеченные разговором.

Похоже, Сириус только что вернулся — отбросив в сторону плащ, он принялся машинально разбирать сложенные на столе письма, едва ли вчитываясь в имена на конвертах. Мэддисон все еще стояла возле камина, стряхивая золу с подола плаща, — и говорила.

— Это был сложный этический выбор, понимаешь. Я могла рассказать об этом клиенту, использовать эту информацию в суде. Мой информатор действовал из личных интересов, но я бы нашла способ избежать упоминания его имени. Но потом я решила, что расскажу все тебе. Только так мы можем помочь твоему крестнику.

Гарри замер. Не то что бы он нуждался в помощи, но тревога в голосе Мэдди была неподдельной, и это было неожиданно приятно. Тетя Петунья никогда не беспокоилась о нем до такой степени — даже если он болел. Возможно, именно так оно ощущается, когда у тебя есть любящая мать.

— Я не могу прийти с этим к Дамблдору и потребовать помощи, — Сириус развернулся к Мэдди, непривычно мрачный, как в самые первые дни после Азкабана. — Если мы выложим все карты на стол, это только запутает наше положение. Я скажу, что знаю, что Альбус располагает средствами для решения нашей проблемы. А Альбус мне скажет, что мой крестник и наследник — живой хоркрукс Волдеморта, и это проблема для изучения Визенгамотом, а то и вовсе Отделом Тайн.

Гарри с трудом сдержал потрясенный возглас. Он не совсем понимал, что имеет в виду Сириус, но звучало это все равно ужасно.

— Возможно, Альбус поэтому и молчит? — предположила Мэдди. — Хоркрукс ведь никак не проявлял себя все эти годы. Гарри не одержим, я бы поняла, будь оно иначе. Я встречала одержимых, один из них даже был моим клиентом и платил нам огромные деньги.

— Что мы знаем о том, как устроена душа? — с горечью произнес Сириус. — Если Волдеморт как-то научился ее раскалывать, если поместил ее частицу в ребенка…

— Ненамеренно поместил, Сири, ненамеренно, — поправила его Мэдди. — Никто точно не знает, что случилось той ночью. Мы должны вытащить Джемму. Если она точно знает, что госпожа Расальхаг на самом деле не умерла, то поверь, это женщина единственная, кто сможет нам помочь. Под определенные гарантии, разумеется.

— Тетушка Друэлла всегда была со мной добра, — Сириус слабо улыбнулся. — Но как ей удавалось разыгрывать из себя покойницу столько лет? И почему молчала Энид?

— Джемма ничего не скажет, пока мы ее не вызволим. Мы сейчас вместе работаем над ее делом с Дарреном Сандерсом. Точнее сказать не могу, это очень серьезное расследование. Нам понадобятся все твои связи и связи твоих родителей, мой дорогой. Тогда мы сможем найти леди Блэк и тогда все будет хорошо.

— Самое главное, что Гарри можно освободить от хоркрукса, сохранив ему жизнь, — признался Сириус. — Скажу тебе честно, я пережил немало ужасных ночей, думая о том, что возможно, единственным выходом будет…

— К счастью, этот вариант мы можем исключить, — Мэдди улыбнулась. — Ну же, завязывай с этим пессимизмом. Я ведь принесла хорошие новости. Мы на шаг ближе к нашей счастливой семье.

Гарри отшатнулся от холодной поверхности зеркала, разрываясь между желанием ворваться в кабинет и потребовать от Сириуса и Мэдди рассказать ему все с самого начала, и таким же противоположным желанием сбежать куда глаза глядят. Только сейчас он вспомнил, что Регулус все еще стоит рядом.

— Ты знал? — догадался он, едва заметив виноватый вид друга. — Конечно, знал. И леди Блэк все знала. Знала и молчала.

— Гарри, не горячись, — примирительно проговорил Регулус. — Мэдди права. Хоркрукс никак себя не проявлял. Тебе не досталось от Темного Лорда ничего, кроме знания парселтанга. Зачем было обременять тебя этими тревогами?

— Значит, вот почему она была рядом все эти годы, — продолжал Гарри. — И Гермиона была права в отношении ее мотивов. Она всего лишь видела во мне отражение Волдеморта. И Андромеда… Мерлин, она ведь ее любимая дочь. Она разделяет все ее взгляды. Они все думали, что я… — Гарри прикрыл глаза. — Какой кошмар.

— Гарри, ты все неверно понимаешь, — начал было Регулус, но Гарри ничего не хотел больше слушать — и похоже, окружающая реальность была очень восприимчива к изменениям его настроения.

Серебристый вихрь окутал все вокруг, отделяя его от Регулуса. Блэка больше не было рядом, он затерялся в коридоре зеркал вместе со своим родовым особняком. Больше не было ни мрачных интерьеров, ни разговорчивых портретов — Гарри остался один, блуждая в темноте, как никогда остро чувствуя свое одиночество. Намерения Расальхаг все еще не были ясны, но ее предательство причиняло острую боль. Вспомнились ее слова, их долгие разговоры — Гарри ни разу не мог уличить ее в откровенной лжи, скорее, злился на себя за слепоту. Злился — и боялся, того неведомого, что все эти годы дремало в его душе и в любой момент могло вырваться на свободу.

Туман постепенно рассеивался, и из ниоткуда выступали неуклюжие каменные дома, громоздящиеся друг на друге. В воздухе отчетливо пахло северным морем, хотя Гарри там никогда не бывал и знал об этом запахе лишь из описания в книгах и фильмах. Прямо перед ним возвышался заросший мхом валун, а на земле сидела девушка в белом платье и едва накинутом на волосы платке и читала. Она посмотрела на него, и от взгляда почти прозрачных светлых глаз стало трудно дышать. Казалось, что он не знает ее — или, что напротив, знает дольше, чем самого себя.

— Что ты читаешь? — поинтересовался Гарри, хотя спросить хотел совсем другое. Девушка взглянула на него с откровенной насмешкой.

— Использование ритуалистики в искусстве зельеварения. Второй том.

Гарри кивнул и с любопытством осмотрелся вокруг. Мир казался таким реальным и непохожим на привычное зазеркалье, что он испугался, не слишком ли далеко зашел.

— А где я?

Девушка пожала плечами.

— Там, где ты хочешь быть. Где всегда хотел быть.

— Это все не настоящее, верно? — он присел рядом с ней, прислонившись к камню, который оказался совсем не холодным. — Ты еще одна иллюзия зазеркалья. Регулус говорил, тут обитает множество иллюзий.

— Может быть, это ты не настоящий? — усмехнулась девушка. — Я не могу сосчитать твои тени.

— Здесь нет солнца, — возразил Гарри. — Ни у кого нет тени.

— Ты все так же не понимаешь, о чем говоришь, — девушка разочарованно пожала плечами и вернулась к чтению своей книги. — У каждого есть тень. Человек без тени — не человек вовсе.

— Где же тогда твоя? — подколол ее Гарри. — Что-то я ее не вижу.

— Осторожнее, — в голосе девушки послышались металлические нотки. — Ты здесь только пока я этого хочу.

— Кто ты? — Гарри почувствовал, что время шуток закончилось. — Как твое имя?

— Ты знаешь мое имя, мальчик без тени, — девушка захлопнула книгу и медленно поднялась на ноги. — А я знаю твое. Ни к чему ему звучать по эту сторону круга. Ты ведь не хочешь остаться здесь со мной навсегда.

— Не знаю, — подумав, признался Гарри. — Домой мне идти незачем. Я всем приношу одни проблемы.

— Тогда оставайся, — девушка пожала плечами. — Эти дома пустуют уже много, много лет. Выбирай любой и живи.

— Что это за место? — настаивал на своем Гарри и даже не удивился, получив ответ:

— Улица Песчаного Грота.

— Значит, мы в Хогсмиде? Как зеркало смогло перенести меня сюда?

— Все зеркала мира связаны, — девушка смотрела прямо перед собой. — У каждого места на земле есть свое отражение — за каменным кругом.

— И когда ведьмы совершают свои ритуалы — они видят вот это? — Гарри поежился. — Почему здесь нет людей?

— Эти места полны жизни, — девушка рассмеялась. — Только каждый видит ее по-своему. Я здесь, потому что ты меня не отпускаешь. Ты отдал мне мантию, — она провела рукой по плечу, и Гарри с изумлением обнаружил, что на ней надета его давно потерянная мантия-невидимка. — Отдашь и камень?

— У меня нет камня, — озадаченно ответил Гарри. — Что за камень тебе нужен?

— Камень в кольце, — она говорила пугающим полушепотом. — Кольцо за кругом. Я не могу взять, пока ты не отдашь. Сам, своими руками.

— Где оно? — так же тихо спросил Гарри и тут же увидел перстень с впечатляющим черным камнем, не отражающим свет, — он лежал прямо перед ним, на одном из рассыпанных тут повсюду валунов.

Гарри протянул руку, касаясь перстня. Он казался необыкновенно тяжелым, словно хранил в себе тяжесть тысяч столетий. Девушка следила за его движениями, словно змея, очарованная игрой дудочника.

— Я отдам тебе кольцо, если ты назовешь свое имя, — подчиняясь интуиции, потребовал он. — Иначе я заберу его с собой. Если я нахожусь внутри круга, значит, я могу выйти. А ты, скорее всего, нет.

— У меня много имен, — недовольно протянула девушка. — Зачем тебе знать именно это?

— Я не могу его вспомнить, — признался Гарри. — Но чувствую, что это важно.

— Когда-то было важным, — девушка легко рассмеялась. — Больше нет. Больше не осталось ничего важного. Я Шайлих.

Гарри нахмурился, вспоминая. Это имя периодически витало вокруг, возникая то в одном, то в другом разговоре, но ассоциировался с властной и могущественной ведьмой, а не с хрупкой девушкой в белом.

— Прости, — смутился он. — Я почему-то думал, что ты старше.

— Я такая, какой ты меня увидел в первый раз, — отозвалась Шайлих. — Так ты отдашь мне камень?

— Отдам, — Гарри осторожно протянул ей перстень. — А ты покажешь мне, как выбраться отсюда?

Шайлих бережно приняла перстень, словно имея дело с величайшей драгоценностью, и надела его на палец. Камень заискрился, и внезапно его насыщенный черный цвет стек по руке Шайлих, как чернила, и бесследно впитался в землю. Теперь его цвет был таким же, как и окутывающий кромлех туман. Улица Каменного грота исчезла, зато они были повсюду, безмолвно замершие в своем скорбном ожидании огромные каменные истуканы.

— Это же очень легко, — Шайлих улыбнулась, прижимая к себе книгу. — Просто переступи границу круга.

Гарри с благодарностью кивнул ей и зашагал прочь. Он уже успел дойти до крайнего камня причудливой формы, когда Шайлих снова его окликнула.

— Пусть она принесет мне палочку.

Гарри обернулся.

— Кто она?

— Пусть она принесет мне палочку, — повелительно повторила Шайлих. — Если она отдаст мне палочку, я избавлю ее от ее беды.

— Какую палочку, Шайлих? — непонимающе переспросил Гарри, и в этот момент неведомая сила будто вытолкнула его из круга.

Туман окончательно рассеялся. Гарри стоял на самом краю выглядящего таким обыденным кромлеха, на небе поблескивали звезды, а прямо перед ним безмятежно спал Хогсмид.

Впрочем, на беду Гарри, спали тут далеко не все.

— Поттер!

Он резко обернулся и тут же малодушно пожелал сделать шаг назад и вернуться в призрачный Хогсмид, в компанию Шайлих. В самом деле, пережить такое захватывающее и непонятное путешествие, чтобы после столкнуться лицом к лицу с разъяренным Северусом Снейпом?

— Поттер, вы в своем уме? — Снейп выглядел так, будто готов был убить его на месте. — Что вы себе позволяете? Полагаете, если Блэк теперь ваш опекун, эти выходки и дальше будут сходить вам с рук?

— Профессор Снейп, я все могу объяснить, — начал было Гарри, только сейчас обратив внимание на наблюдающую за ним волшебницу в традиционной мантии целителя. — Целитель Геката, и вы здесь. Послушайте, я не виноват. Я просто…

— Поттер, вас не было три недели! — возмущенно зашипел Снейп. — Вас разыскивают силами аврората, маггловской полиции и ритуалами на крови! Ваш идиот-крестный отложил свадьбу, все считают, что вас похитили и убили. Ваши друзья вернулись в Хогвартс и сводят меня с ума жалобами и вопросами. Но разумеется, великому Гарри Поттеру все это безразлично. Великий Гарри Поттер возомнил, что он выше закона и элементарных человеческих отношений. Я положу этому конец.

Он с силой схватил Гарри за предплечье, будто подозревая, что тот в любой момент может совершить побег, и уже совершенно другим тоном обратился к своей спутнице.

— Прошу прощения, что вынужден прервать нашу дискуссию, целитель Геката. Я никак не мог предвидеть, что Поттер, на поиски которого брошены все наши силы, объявится прямо возле вашего дома. Сейчас я должен известить его родных, Минерву, Альбуса и министра, — он бросил не предвещающий ничего хорошего взгляд на Гарри. — Должен предупредить, Поттер. Шутки кончились. На этот раз вы крепко влипли.