Солнце над пропастью (гет)

Всем терпеливо ожидающим продолжения посвящается…

Рада вернуться к работе над этим фанфиком. С момента нашей прошлой встречи с героями столько всего произошло в моей жизни. Смены работы, переезды… Из самого лучшего и важного — у меня родилась очаровательная дочь.

Надеюсь, вдохновение останется со мной, и мы выйдем на финишную прямую, к развязке главной интриги этой истории.

Для тех, кто любит визуализировать, к «Солнцу над пропастью» теперь есть иллюстрации от нейросети. Большинство моих персонажей и несколько канонных, так, как я их себе представляю.

* * *

Их было четверо. Они шагали по полутемным коридорам Отдела Тайн, где он был совсем недавно, с девушкой, которую потом так некстати арестовала дежурная группа авроров. Вероятно, Тому следовало задержаться, использовать все свои возможности для ее освобождения, прежде чем ее переведут в Азкабан, но сейчас все это не имело значения. Девушка, будущее, его собственные решения были не более четкими и реальными, чем круги, расходящиеся по воде от небрежно брошенного камня. Тем более странно было осознавать, что раз за разом бросала тот камень именно его рука.

— Август, ты уверен, что мы не заблудились? — Морис Нотт, со своим извечным скептицизмом, не ожидал от их похода ничего, кроме неприятностей. — Не хотелось бы попасть в какую-нибудь забытую невыразимцами кладовку для метел, из которой нет выхода.

— Память меня пока что не подводит, — Руквуд отвечал нарочито церемонно, словно недоверие Нотта его бесконечно оскорбляло. — Я здесь работаю, если ты не в курсе.

— Проходишь стажировку, — ехидно поправил его Мальсибер. — С испытательным сроком. Не представляю, как Марволо уговорил тебя провести сюда нас.

— А я не представляю, как можно вот так просто заявиться в Отдел Тайн поздно ночью, — добавил Нотт. — У них тут что, вообще отсутствует система безопасности? С этим даже ребенок бы справился.

— Вероятно, за безопасность отвечают типы с уровнем ответственности Руквуда, — рассмеялся Мальсибер, которого вся эта ситуация, напротив, забавляла. — С другой стороны, репутация невыразимцев — их лучший телохранитель. Здесь любая безделушка может тебя сожрать или испепелить на месте. Не успеешь вспомнить, зачем пожаловал.

— Согласно уставу Отдела тайн, а также циркуляру министерства номер 1312, каждый, о ком сделано пророчество, может свободно ознакомиться с его содержанием, — занудно уточнил Руквуд. — Марволо в своем праве.

— Пророчество сделано о Наследнике Слизерина, — Тома разговоры друзей отвлекали его от размышлений о цели их визита в Министерство, и за это он был им благодарен. — Никто другой попросту не сможет снять его с полки.

После этой авантюрной вылазки они не собирались задерживаться в Лондоне. Марволо давно планировал путешествие, повторяющее эпический вояж, что они почти в том же составе совершили после окончания Хогвартса. Цель вырисовывалась, с какой стороны ни посмотри, масштабная и благородная. Открыв однажды Тайную комнату, он не собирался останавливаться на достигнутом. Для реализации своих амбиций он прежде всего должен был понять свое предназначение, чтобы однажды назвать себя не наследником, но лордом Слизерином, предъявить свои права на наследие Основателей, возродить его для новых поколений.

Годы назад они уже пытались досконально проследить маршрут путешествий Салазара Слизерина и его среднего сына, Себастьяна, покинувших Хогвартс следом за супругой Слизерина, леди Этайн. Только так он мог ответить на ключевой вопрос, который однажды задала ему Расальхаг, — нет ли других наследников, имеющих больше прав на этот титул, нежели потомок Саломеи Гонт.

В этой истории все еще оставалось множество белых пятен. Что же, и он, и его друзья с тех пор стали старше. И гораздо опаснее.

Руквуд составить им компанию не мог — эта должность и открывающаяся перед ним карьера в Отделе Тайн были слишком ценной возможностью, чтобы ее упускать. С Томом отправлялся Мальсибер, видевший в путешествии бесценный шанс вырваться на свободу из оков семейной жизни и обязательств перед родом, Нотт, считавший, что без его присмотра их компания лишь наживет себе неприятностей на голову, и Долохов, собиравшийся присоединиться к ним в Польше.

Присутствие Нотта отчего-то было неприятно. Воспоминания роились в голове, словно растревоженные пчелы. Мысли о прошлом и будущем, некоторые видны четко, а некоторые — словно сквозь густую вуаль, будто в думосбросе. Этот человек откликался в душе горьким привкусом предательства, и это выглядело особенно абсурдно, учитывая тот факт, что именно Морис был с ним с самого начала. Во время учебы в Хогвартсе. Во время эвакуации Шармбатона. Во время несложившегося собеседования, когда Дамблдор ясно дал понять, что в школе Тому больше не рады.

И все же в память врезался презрительный взгляд, которым он наградил их с Гермионой во время случайной встречи в Хогвартсе. И все же он был среди тех, кто свидетельствовал против его, Тома, людей, и предал их в руки Крауча. Барти был прав, что попытался избавиться от его наследника. Клятвопреступник передаст эту склонность и своим потомкам.

Кто такой Барти?

Том встряхнул головой. Накануне он всю ночь не спал, и теперь в голове невесть откуда возникали люди и образы, которых там быть никак не могло.

Зловещие ряды поднимающихся друг над другом пророчеств казались воплощением вечности, готовой в любой момент обрушиться им на головы. Сейчас Том был рад, что ему отказали в возможности преподавать — школа была так ничтожна в сравнении с путями, что сейчас лежали перед ним. Обнаруженное Руквудом новое свидетельство его величия ляжет еще одним камешком в основание мира, что он намеревается построить, и после этого уже ничто не будет ограничивать его лишь одной Британией. Ничто и никто. Салазар первым понял, что этот мир слишком велик для привязанностей, и это было, пожалуй, самым ценным из всего, что Том узнал в Хогвартсе.

— Не могу отделаться от ощущения, что нам просто позволили прийти сюда, — Морис хмуро огляделся. — Чересчур гладко все выходит.

— Готов поспорить, что так оно и есть, — согласился Том с холодной усмешкой. — Отдел Тайн ни перед чем не остановится в своей войне с хогсмидским ковеном.

— То есть, ты допускаешь, что пророчество может заставить тебя изменить планы? Бросить ведьмам вызов? — пристально посмотрел на него Нотт. Том только рассмеялся.

— С ковеном у нас нейтралитет. Не вижу смысла тратить силы на тех, чьи амбиции не простираются дальше западного квартала. Невыразимцам об этом известно.

— Багнолд, — коротко обронил Руквуд, и одного этого имени было достаточно, чтобы опровергнуть любые аргументы Тома. Миллисент Багнолд начала свою политическую карьеру сравнительно недавно, и хогсмидские ведьмы по неразглашаемым причинам считали исключительно удачной идеей передать под ее контроль министерство, власть которого они не признавали.

— Багнолд никогда не пройдет дальше заурядной министерской должности, — отмахнулся Мальсибер. — Ты читал недавнюю статью о реформах, которые она собирается предложить? Стоунхендж, статус Хогвартса, полномочия Визенгамота… Да кто в здравом уме за такое проголосует?

— Я бы не относился с таким пренебрежением к ученице Фламеля, Трэй, — возразил Том. — Не нужно недооценивать Багнолд.

— Багнолд выигрывает только на фоне Дженкинс, — фыркнул Мальсибер. — Вот уж кто совершенно не годится на должность министра магии.

— Юджина — хороший менеджер, — после небольшой паузы ответил Том. — Хороший, если сравнивать с Личем. И точно никогда не будет на нашей стороне. Но мы здесь не затем, чтобы выбирать будущего министра.

— Мы почти на месте, — тут же отозвался Руквуд. — Наше пророчество настолько старое, что они переместили его в секцию неактуальных. Большинство современных пророчеств имеют небольшой временной размах, в пределах одного-двух поколений. Потом они или воплощаются, или умирают. Видите эти темнеющие шары? Отдел держит в штате ликвидатора таких пророчеств. А вот истинность нашего ничем не подтверждена, если верить записям, уже более девятисот лет, но и умирать оно не торопится.

— Не иначе как речь там пойдет о конце света, — закатил глаза Мальсибер. — Марволо, серьезно, ты уверен, что готов его услышать? Будущее не любит, когда с ним играют.

— С чего бы мне передумывать, — искренне удивился Том. — Кто предупрежден — тот вооружен. Если в будущем меня ждут неприятности, лучше узнать о них заранее. Ну а если мировая слава — то к ней тоже следует подготовиться.

— О мелких неприятностях пророчеств не делают, — возразил Руквуд. — Да и о хороших вещах довольно редко. Но поступай как знаешь. Ты должен коснуться сферы. Мы не сможем услышать содержание пророчества, для этого сферу придется уничтожить, и тогда никто больше не сможет притворяться, что нас здесь не было. Если хранилище повреждено, пророчество становится неуправляемым и может реализовать себя самым неожиданным образом.

Том кивнул и, стараясь выглядеть как можно более уверенно, шагнул к одиноко стоящему в стороне стеллажу. Золоченые буквы на черной табличке светились в темноте, и он с изумлением обнаружил там имя — свое имя, сменившее безликий титул наследника.

Том дотронулся кончиками пальцев до холодного и скользкого стекла. Внутри прозрачного шара тут же взметнулись жемчужно-белые нити и заклубился дым, а зловещий голос неизвестного старика зазвучал прямо у него в голове, и женщина, подспудно знакомая ему женщина, отзывалась еще более страшными словами.

А потом наступила тишина, долгая и гнетущая. Том чувствовал на себе любопытные взгляды друзей, но не находил в себе решимости что-то им ответить. Возможно, Мальсибер был прав, и будущее должно дожидаться своего часа, незыблемое и окутанное таинственным туманом? Вот только поворачивать назад давно уже было поздно.

— Полагаю, у нас изменился маршрут, — Том Риддл вскинул голову, и глаза его в свете зловещих факелов, освещавших темный зал, отливали багровым. — Испания подождет. Прежде мы должны встретиться с Розье. Нашим первым пунктом назначения станет Марокко.

* * *

Джемма снова оставила баночки со своими любимыми специями открытыми, и по кухне витал острый запах смешавшихся друг с другом пряностей. Меррисот прислала из Марокко целый ящик приправ, рекомендованных не то ее родственниками, не то друзьями, — Уолден редко вслушивался в содержание бестолковых писем, — и Джемма, которая обычно старалась держаться подальше от кухни, добавляла их то в чай, то в кофе, то в молоко. Уолден этот назойливый восточный аромат не выносил и каждый раз шутливо угрожал, что выбросит специи, когда Джеммы не будет дома. Сейчас ему предоставлялась возможность выполнить свое обещание, Джеммы не было, не было уже тридцать восемь часов, но приближаться к дому, в котором ее не было, не оставалось ни смысла, ни желания.

Иоли Бэрк тактично не обращала внимание на то, что Уолден оккупировал диван и камин в их гостиной. С большим трудом ей все же удалось уговорить Макнейра навести порядок в вещах и бумагах Джеммы. Его дом пока не обыскивали — все-таки на этот раз Джемму обвиняли не в убийстве, да и семьей ее формально являлись только Фарли-старшие, а не Уолден, — но чутье подсказывало Иоли, что расслабляться рано.

— Я уважаю секреты Джеммы, но пока нам не дают с ней увидеться, лучше себя обезопасить, — мягко напомнила она Уолдену. — Ну же, ведь даже мистер Бэрк подтвердил, что я права. И ваш друг Люциус тоже.

В размеренной жизни Джоэла и Иоли Бэрков после неожиданного ареста Джеммы не оставалось ни одной свободной минутки. Подобного демарша от Фаджа, которого до последнего момента было принято считать министром, относительно лояльным консервативно настроенным чистокровным семьям, никто не ожидал. Малфой считал это предупреждением, Карактакус Бэрк — разыгранной как по нотам провокацией, а Уолден предательством — в первую очередь, со стороны Темного Лорда.

— Ты не можешь заявить ему об этом в лицо, — Джоэл задумчиво нахмурился и пожевал веточку аниса, которую рассеянно крутил в руках. — Он не стал бы раскрывать себя в атриуме министерства. И не сразил бы все силы аврората и невыразимцев в одиночку.

— Он вернулся с того света, — процедил Уолден. — Не говори мне, что ему сил не хватит.

— Дело не в силе, — Джоэл сжал его предплечье. — Но он же не идиот. Джемма знала, что рискует. Она слишком легко обзаводится врагами, еще со школьной скамьи, а бесконечно везти не может.

— Я честно выполнил свою часть сделки, — оскалился Уолден. — Потащился к черту на кулички, терпел хамство вульгарной девицы Селвин, провел ночь Мордред знает где и с кем, а что сделал он? Пообещал, что Джемма будет освобождена, ничего не объяснил и исчез? И меня должно успокоить его обещание?

— Уолден, ты не поможешь Джемме, если поссоришься с ним, — весомо заявил Джоэл. — Жаль, Лонгботтомы в отъезде. С ними дело бы живее пошло.

— Дядя Элджи помог бы, — грустно кивнула Иоли. — Если недоброжелатели Джеммы находятся в ближайшем окружении Фаджа или в Визенгамоте, он единственный из нас вхож в эти круги.

— Люциус тоже вхож, — напомнил Уолден. Стоило ли уточнять, что старый друг точно так же, как и Темный Лорд, отговорился обещаниями?

— Мистер Малфой не может просто так поругаться с чародеем Тикнессом или Гризельдой Марчбэнкс, а через пять минут мило улыбаться с ними и пить вместе виски, — заметил Джоэл. — Он им по возрасту в сыновья годится. А дядя Элджи еще как может. Жаль, сова вернулась ни с чем, — он покачал головой. — А что там с Меррисот?

— Не выходит на связь, — Иоли вздохнула. — Уолден, Джоэл прав. Вам действительно нужно взять себя в руки. Хотя бы для того, чтобы появиться в доме Флюмов в пристойном виде. Глория все еще несколько холодна по отношению к вам...

— Надеюсь, все-таки менее холодна, чем моя предыдущая теща, — огрызнулся Уолден, не обращая внимания на укоризненный взгляд Бэрка. — Ладно, я постараюсь. Хотя все еще не понимаю, почему она назначила встречу именно в этом месте...

Уолден должен был пообщаться с Фарли в доме их соседей, Иделисы и Луга Флюмов, и, сказать по правде, он представлял себе знакомство с родителями любимой девушки несколько иначе. Его бы устроили и сдержанные любезности, которыми они обменивались через переписку Джеммы, но судьба распорядилась по-другому, и оставалось только надеяться, что чрезмерный интерес Иделисы никак не связан с его недавним путешествием. Уолден знал, что старшее поколение ведьм западного квартала связывает многолетняя преданная дружба, но даже он бы не решился, глядя в глаза леди Флюм, рассказать ей о пугающем посмертии ее любимой подруги.

Когда в назначенный час он переступил порог гостиной Флюмов, Глория уже ждала его там, сидя на самом краешке вырезанного из цельного куска белого дерева стула, и курила тонкую сигару в черном мундштуке. Иделиса расположилась чуть поодаль, а одна из ее младших дочек, в именах которых Уолден всегда путался, расставляла на столе праздничный сервиз. При виде этой картины он почувствовал глухое раздражение, вспоминая о том, как подают ужин в Азкабане.

— Благодарю, что присоединились к нам, Уолден, — покровительственно кивнула ему Иделиса. — Разговор серьезный и более не терпит отлагательств.

— Рад вас снова видеть, леди Флюм, — Уолден коротко кивнул. — Миссис Фарли, что вам известно? Я пытался увидеться с Джеммой, но допускают только близких родственников…

— В том, что вы не являетесь таковым, можете упрекнуть только самого себя, — неприязненно поморщилась Глория. — Мы с мужем, конечно, были у нашей девочки. Вообразите, что ее разместили все в той же ужасной камере, напротив Лестрейндж.

— В чем ее обвиняют? — нахмурился Уолден. Столь суровые условия содержания еще более явно намекали на то, что Фадж внезапно решил изменить правила игры.

— Вы будете смеяться, но мою дочь объявили заговорщицей, — фыркнула Глория. — Мне не до конца известно, что за деятельность Джемма вела в последние месяцы, но наш дорогой Корнелиус окончательно тронулся умом и, похоже, всерьез намерен воевать с леди-мэром, госпожой Шаффик. Он считает, что вместе с мистером Бэгшотом, ее предшественником на посту, Гвендолин готовит переворот с целью смещения министра. На этой неделе было произведено несколько арестов, а Джемма так некстати засветилась в Отделе тайн, что ее решили изолировать. Надолго ли — неизвестно.

— Но это же дикость какая-то, — Уолден встряхнул головой. — С каких пор Фаджу всюду мерещится заговор?

— Министерство узурпаторов осознает всю шаткость своего положения, — пожала плечами Иделиса. — Популярность Гвендолин растет. Этим летом произошла некрасивая история с возвращением из небытия вашей покойной супруги, Уолден. Ранее тут и там ходили слухи о воскрешении Лорда Волдеморта, кто бы ни претендовал на этот титул. Батильда Бэгшот получила приглашение преподавать в Хогвартсе, с благословения Дамблдора. Гоблины недовольны тем, что с ростом дела мистера Бэрка, в котором Джемма является партнером, спрос на их услуги среди жителей Хогсмида резко упал. Без финансового поощрения им нет никакого интереса мириться со своим второстепенным положением. Наконец, появилась новая глава дома Фоули, гораздо более молодая, прогрессивная и популярная, но, как и Шайлих, верная идеалам старых семей. Когда-то ковен уже предложил кандидатуру своего министра, пусть и не вполне удачную, и единственным, кто смог избавиться от леди Багнолд, стал Волдеморт. Неудивительно, что Корнелиус всполошился.

— Так вы знаете, — выдохнул Уолден. — Знаете, что Шайлих мертва и Аманита заняла ее место.

— Я была глубоко опечалена этой новостью, — Иделиса вздохнула. — Ужасно осознавать, что Шайлих суждено было умереть в изгнании. Я все же надеялась еще хоть раз встретиться с ней.

— Тогда вы мне позавидуете, — Уолден нервно рассмеялся. — Мне это недавно удалось.

Глория уставилась на него как на идиота, а вот леди Флюм так и подобралась, восприняв его слова очень серьезно.

— При каких обстоятельствах это случилось? — строго спросила она.

Уолдену ничего не оставалось, кроме как рассказать им о зловещей ночи в заброшенном доме и встрече с существом, имеющим внешность и манеру поведения Шайлих Фоули.

После его признания в комнате воцарилась гнетущая тишина. Глория так и не нашла в себе сил притронуться к расставленному на столе угощению и лишь мелкими глоточками пила холодную воду. От взгляда Уолдена не укрылось, что бокал в ее руке дрожал.

— Взаимодействие с силами мира за гранью не проходит даром, — изрекла, наконец, Иделиса. — Шайлих проводила слишком много ритуалов, чтобы умереть естественной смертью. Кому как не мне знать об этом.

— Вы хотите сказать, что ее кто-то убил? — внутри Уолдена все похолодело, когда он подумал о том, что в доме этой женщины жили его дочери. — Или правильнее будет сказать, что-то убило?

— Ведьмы ковена не случайно искали способ связать себя с миром живых, — Иделиса грустно улыбнулась. — Служение магии изнурительно и опасно, а еще оно не прощает ошибок. Посмертие может быть очень серьезной расплатой. Это не мои слова, а Винды Розье. Я была еще маленькой девочкой, когда услышала от нее об этом.

— Вы были знакомы с Виндой? — удивленно протянула Глория. — Когда-то в западном квартале еще могли похвастаться тем, что понятия не имеют, кто такой Гринделвальд.

— Гринделвальд нас не интересует и по сей день, — покачала головой Иделиса. — А госпожа Розье входила в ковен, вот почему он так старался заполучить ее в союзники… Однако, оставим мертвых в покое и не будем ворошить их тайны. Дом Фоули возглавила Аманита, она мне очень симпатична, и в мире найдется немало тех, кто со мной согласится. Фаджу будет очень непросто объяснить, почему известной целительнице, а также одному из основных поставщиков ингредиентов для зелий в Мунго запрещен въезд в страну. Позволить же ей приехать он тоже не может — Бэгшот и Гвендолин и без того непозволительно сильны. Гвендолин, к тому же, дружна с Альбусом Дамблдором. Смею предположить, что министерство попытается создать проблемы и ему.

— Но почему расплачиваться за это должна именно моя дочь? — в отчаянии вопросила Глория. — Фадж просто жалок, если хочет этим показать, что боится ее не меньше, чем Беллатрикс.

— Я приложу все усилия к тому, чтобы помочь Джемме, — решительно заявил Уолден. — В свое время она пошла на большие жертвы ради моего освобождения. Я просто обязан сделать для нее не меньше.

Взгляд Глории потяжелел.

— При всем уважении, мистер Макнейр, до сих пор пользы от вас было никакой, а проблем — не оберешься. Лучшее, что вы можете сделать для Джеммы, — это оставить ее, наконец, в покое. У нас с мужем большие связи и влиятельные союзники. К счастью, не вас одного заботит судьба моей дочери, и если Корнелиус не прислушается к словам судьи Тикнесса, который всегда был ему лоялен, не представляю, что за убедительный аргумент сможете привести ему вы, бывший Пожиратель Смерти.

Уолден с трудом сдержал язвительную усмешку. Разумеется, Тикнесс. Из всех сомнительных знакомых Джеммы этот мальчишка Пий со своим мерзавцем дядей вызывал у него, пожалуй, самое сильное раздражение.

— В прошлый раз судья Тикнесс сделал все, чтобы Джемма больше никогда не покидала Азкабан, — напомнил он Глории. — Единственным, кто стал на ее сторону, был Альбус Дамблдор.

— Вот только целью его тогда была вовсе не Джемма, а вы, — парировала Глория. — Принимая во внимание репутацию вас и вашего семейства, я бы советовала вам сидеть в своем домике в Хогсмиде и не показывать оттуда носа. Вашим дочерям очень повезло, что их увезли отсюда в раннем детстве. Я для того и пригласила вас сюда, Уолден, чтобы попросить — пока что всего лишь попросить, как просит любящая мать, — исчезните из жизни моей дочери. После того, как ваш официальный траур по Каро будет окончен — не просите Джемму стать вашей женой.

Уолден глубоко вздохнул. Судьба будто смеялась над ним, устроив эту встречу — как будто необходимости мириться с дерзостью Вивиан Селвин было недостаточно. И все же, как ни велико было желание на месте проклясть Глорию, позволить себе такую роскошь он, увы, не мог.

— Ну а если я скажу, что не могу выполнить вашу просьбу, что тогда? — пристально посмотрел он в глаза Глории. Та лишь покачала головой.

— Тогда мне придется рассматривать вас как личного врага, мистер Макнейр, — отозвалась она. — До сих пор я была вынуждена идти на компромиссы ради Джеммы. Но вот только сейчас Джеммы здесь нет.

Стоит ли говорить, что в дом Бэрков Уолден вернулся в прескверном расположении духа?

Иоли он нашел в саду — та высаживала в землю какое-то устрашающее на вид растение, лишь отмахиваясь от его колющих щупалец, тянущихся во все стороны.

— Как все прошло? — не поворачиваясь, спросила она, как-то угадав приближение Уолдена. — Глория была ужасна, не так ли?

— Ты знала, что она настроена на войну? — хмыкнул Уолден. — Что же молчала?

— Нас с Меррисот она тоже тихо ненавидит, с первого дня нашего знакомства, — пожала плечами Иоли. — Глория считала себя единственным важным человеком в жизни Джеммы, а та сбежала от нее при первой же возможности. Не то что бы я обесценивала сейчас вашу любовь…

— Глория верит, что Тикнесс поможет ей устроить счастливое освобождение дочери, — Уолден нахмурился. — Мне жаль ее разочаровывать, но я бы не сильно полагался на Визенгамот. Там сейчас раскол, и дела Дамблдора отнюдь не так хороши.

— Значит, придется обойтись без них, — Иоли хитро улыбнулась. — Тебе не привыкать, правда?

Уолден почувствовал, как губы его сами собой складываются в ухмылку.

— Вижу, у тебя есть что-то на уме…

— Единственный, кто может помочь Джемме, это сама Джемма, — развела руками Иоли. — Нам остается только дать ход тому, что она подготовила.

* * *

Аромат от свежезаваренного чая разносился по всей террасе, перебивая даже запах нежных, похожих на тусклые звездочки цветков любимого дерева тети Энид с поэтичным названием “король ночи”. Странно сознавать, тетя весь год ждала жаркие месяцы его цветения, даже переносила в сад шахматную доску и часами размышляла над фигурами в тени благоухающих ветвей, а в этом году не дождалась и уехала. Уехала, оставив племянника с людьми, с которыми, как он ни старался, не мог найти ничего общего, кроме того, что Блэки назвали бы пересекающимися ростками на семейном гобелене.

Невилл заботливо отлевитировал матери ее чашку и получил в ответ благодарную улыбку. Алиса до сих пор испытывала трудности с коммуникацией, но молчаливой компанией сына искренне наслаждалась, а он малодушно радовался, что не должен подбирать слова, не отражающие и сотой доли его смешанных чувств. Тем более, что сейчас, когда хотя бы малая толика долга перед матерью была выплачена, мысли его занимали совсем другие, куда более насущные проблемы.

— Очень вкусно, — Алиса сделала небольшой глоток и зажмурилась от удовольствия. — Это тебе Табита прислала?

— Она, — Невилл нехотя кивнул, и при мысли о кузине желудок снова сжался от неприятного предчувствия. — Гостинец из Африки.

— Бедной девочке непросто приходится, — проявила неожиданную проницательность Алиса. — Совсем одна в чужой стране.

— Табита не пропадет, еще и восстановит там рабовладельческий строй и будет всех угнетать, — попытался отшутиться Невилл, но в глазах матери только прибавилось сочувствия, и он не выдержал: — Не надо было ей уезжать.

— Одиночество — это страшно, — прошептала Алиса и попыталась обхватить чашку второй рукой. Пальцы еще не совсем ее слушались, и удалось ей это далеко не с первой попытки, от чего Невилл почувствовал себя совсем паршиво. — Я помню, что это. Годы одиночества. Это оно сводит с ума, не боль.

Невилл кивнул. Целитель Геката категорически запретила раньше времени задавать вопросы о пережитом Алисой Круциатусе и вообще избегать любых провокационных тем, и сейчас он чувствовал, что ступает по слишком уж тонкому льду. Мама верно истолковала его замешательство.

— Не нужно обращаться со мной, как с хрупкой вазой, Нев, — покачала она головой. — Я никогда не обрету себя вновь, если расклеюсь.

— Похоже, что и я тоже, — пробормотал Невилл. — Я не знаю, что мне делать, мам. И боюсь, что ты мне здесь не поможешь. Я мало что могу рассказать, не предав чужое доверие.

— Испытай меня, — Алиса мягко улыбнулась. — Если я не помогу, то выслушаю. Надоела жизнь беспомощной больной. Позволь мне быть твоей мамой хотя бы в этом.

В горле застрял жгучий вязкий комок. Невиллу очень хотелось поддаться слабости, обнять Алису, спрятаться за ней ото всех невзгод, но его тело буквально отказывалось повиноваться, и он замер, неподвижно глядя сквозь нее.

— Знаешь, все детство Табита меня до ужаса пугала. Стихийная магия проявилась у меня поздно. Я был уверена, что окажусь сквибом, и от меня откажутся. Когда я приехал в Хогвартс, Табита ясно дала понять, что я для нее обуза. Что я никчемный неудачник, и если я буду позорить ее перед друзьями, она меня отравит. Не знаю, когда все изменилось, но я понял, что без нее я бы так и оставался все эти годы посредственностью. Что она одна всегда прикрывала мне спину.

— Табита похожа на мать, — прикрыла глаза Алиса. — На Тали. С ней непросто было поладить, но если она считала тебя семьей, готова была отдать последнее. Как жестоко жизнь нас развела. Мне ее так жаль…

— Табите было бы приятно это услышать, — усмехнулся Невилл. — Обычно ее маму описывают, как ее полную противоположность. А она злится, что не дотягивает.

— Мало кто знал настоящую Талиту Меррисот, — ответила Алиса. — Уверена, мало кто знает и ее дочь. Я вижу, каким ты стал. Я благодарна твоей кузине и Лонгботтомам. Не уверена, что Августа справилась бы лучше.

— Я скучаю по ним, — Невилл сцепил руки перед собой. — Бабушка все время давит своим авторитетом. Лонгботтомы тоже требовали, но при них я не чувствовал себя как в тюрьме. А уж после того, как мы спасли вас без ее ведома, она и слышать не хочет ни о каких друзьях или переписке. Я не могу даже взять сову, чтобы ответить Ханне.

— Ханна — твоя девушка? — Алиса светло улыбнулась. — Как это замечательно. Ты совсем взрослый стал. Я бы хотела с ней познакомиться. Пригласи ее в имение.

— Правда? — Невилл недоверчиво посмотреть на маму. — Послушай, бабушка считает, что вам еще рано видеться с кем-то. Даже когда папа бывает у Блэков, это ее раздражает. И целитель Геката не советовала, особенно тебе…

— Не нужно волноваться, — хитро прищурилась Алиса. — Я сильнее, чем кажусь. И могу решать сама. Тебе ведь нужен кто-то передать послание. На Фрэнка рассчитывать нельзя, Августа следит за ним как орлица. А вот Ханну она не заподозрит.

Невилл изумленно взглянул на мать.

— Как ты догадалась?

— Слишком хорошо помню себя в твоем возрасте. Табита чем-то тебя расстроила. Расстроила всерьез. Ей нужно связаться с подругами, но так, чтобы об этом не узнали там, где она находится.

— Вот только тут и начинаются сложности, — нахмурился Невилл. — Табита хотела, чтобы я передал кое-что Джемме Фарли. Но бабушка только вчера утром сказала, что Джемма в тюрьме, и даже если ее освободят, ноги ее не будет в нашем доме. Я мог бы посоветоваться с Иоли Бэрк, все-таки если кто и может беспрепятственно пройти в Азкабан, так это ее мама, но Бэрков бабушка недолюбливает еще больше, чем Фарли.

— Поэтому пригласи свою подружку, — серьезно сказала Алиса. — И не теряй времени даром. После того, что случилось с Тали, меньшее, что мы можем — позаботиться о ее дочери, — она помолчала. — Тали часто говорила, что большие чудеса подразумевают большую цену. В какую бы переделку Табита ни угодила в Африке, я не хочу, чтобы она сделала что-то, за что потом не сможет расплатиться.

— Что она может сделать? — почти беззвучно отозвался Невилл и вздрогнул. Зная противоречивую натуру кузины, он бы не удивился, если бы найденное ею решение выходило за все возможные рамки. В конце концов, не каждый день приходится выбирать между верностью главе рода Розье и шантажом без пяти минут главы МКМ, потомственного колдуна вуду. Вот только имел ли он право втягивать в это Ханну?

— Тали была очень одаренной, — так же тихо ответила Алиса. — Те видения, что ей являлись… Полагаю, ей приходилось иметь дело с сущностями из-под холмов, с их злыми играми. Такие истории рассказывали полушепотом в гриффиндорской спальне. Многие в них не верили.

— А ты? — пристально посмотрел на нее Невилл.

— Я не могу не верить, — вздохнула Алиса. — Мне было раскрыто пророчество. Я не восприняла его всерьез, я даже не удосужилась выяснить точную его формулировку, — и я заплатила. Заплатила четырнадцатью годами своей жизни, твоего детства, нашего общего прошлого. Если ты заглядываешь по ту сторону, свой выкуп лучше приготовить заранее.

— Даже если пророчество, как говорят, фальшивое? — уточнил Невилл. — Или уже исполнилось?

— Тали бы тебе объяснила, — пожала плечами Алиса. — Когда она входила в транс, она видела земли, непохожие на наши. Такие проблески случались и у меня в то время, что я была… — она запнулась, подходящее слово далось ей не сразу: — была безумна. Там не было ничего: ни земли, ни неба, ни севера, ни юга, ни времени, ни пустоты. Был только свет. Он то искрился ослепительно ярко, то едва мерцал вдалеке, пробиваясь сквозь бесконечный свинцовый туман. И они бродили там будто тени… — она зажмурилась, борясь с подступающими слезами. — Твоя бабушка не случайно не хотела нашего пробуждения. Месть, ненависть, страх за наши жизни не причем. Просто из-за Грани никто не возвращается прежним.

— Ты напомнила мне рассказ Гермионы, — поежился Невилл. — Когда мы были на втором курсе, на нее напал василиск. Заклятие оцепенения. Она до конца семестра пролежала в больничном крыле, потом ее разбудили настойкой из мандрагор. Она видела и чувствовала нечто подобное.

— В Британии еще можно столкнуться с живым василиском? — изумилась Алиса. — Хогвартс когда-то считался безопасной школой.

— Точно не при нас, — невольно рассмеялся Невилл. — Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю целиком. Да и Табита разное вспоминала... Джемма старше ее на два года, она и не такое еще застала. А тетя Энид безуспешно пыталась убедить нас держаться подальше от неприятностей…

— Василиски тоже лишь наполовину принадлежат этому миру, — покачала головой Алиса. — Убегать от такого — не трусость, а здравомыслие. С ши и их порождениями не встречаются в бою и не делят трапезу. Того, кто нарушил это правило, всегда будет манить жизнь по ту сторону холмов.

— С Гермионой, вроде как, все в порядке, — пожал плечами Невилл. — Хотя, может быть, и не лишним будет, если целитель Геката и ее тоже посмотрит. Если ее методы помогли тебе, помогут и ей.

— Чудесного излечения от таких вещей не бывает, — ответила Алиса. — Постоянный щит окклюмента, постоянный самоконтроль. Первое, о чем меня предупредила целитель Геката, когда я очнулась, — что легче не будет. Ни сейчас, ни через десять лет.

— Я все-таки поговорю с Гермионой, — решил Невилл. — Я знаю, что она переписывалась и с другими жертвами василиска. Если твой совет хоть кому-то поможет, игра уже стоит свеч. Поговори с бабушкой о Ханне. Думаю, ей придется отправить сразу несколько писем.

* * *

Мэддисон Дэвис осторожно сжала руку Сириуса, поднимаясь по каменной лестнице. Казалось, что холод Азкабана насквозь пропитал массивные ступени и теперь, подобно распыленному яду, обволакивает ее ноги, поднимается все выше по позвоночнику, подчиняет себе разум. Сколько лет уже она работала адвокатом, как часто посещала Азкабан, но так и не смогла обзавестись необходимым иммунитетом. Сторонний наблюдатель, разумеется, не заметил бы и тени перемен в состоянии будущей леди Блэк — уж что-что, а держать лицо она умела превосходно. Качество, которое бы непременно оценила ее покойная свекровь — и которым она распорядится со всем умом, уж поверьте.

Удача в деле Фарли пока что сопутствовала Мэдди — вчера ей удалось добиться замены сопровождающего аврора с несносного Долиша на Шеклболта, с которым вполне возможно было сотрудничать. Кингсли не задавал каверзных вопросов, не пытался подловить ее на нарушении закона и, похоже, не питал к бедняжке Джемме какой-либо личной неприязни. Возможно, дело было в прошлом ходатайстве Дамблдора, — ходили слухи, что Шеклболт был его человеком в аврорате. К тому же, с Сириусом их связывало общее прошлое, о котором Мэдди не задавала вопросов.

Куда сложнее ей дался разговор с Глорией Фарли — мать ее клиентки была женщиной напористой, хитроумной и не склонной к компромиссам. Заключение Джеммы она намеревалась использовать и для достижения своей давней цели — избавления от неподобающего романтического интереса дочери, заручившись при этом, — кто бы мог подумать — помощью потусторонних сил.

— Досадно выйдет, если сердце Джеммы снова будет разбито, — холодно произнесла она, словно речь идет о любимой вазе. — Мистер Макнейр потратил слишком много ее бесценного времени. Я была готова на многое закрыть глаза, но после его трапезы с покойной леди Фоули этого человека спокойно можно списать со счетов.

— Вы верите, что он действительно встречался с одним из них? — Мэдди машинально понизила голос, будто боясь, что их разговор подслушивают. — У леди Фоули было своеобразное чувство юмора. Возможно, на дом были наложены какие-то консервирующие чары. Уолден прибыл туда без приглашения, благополучно отключился и его безумная история — не более чем галлюцинация.

— Вы рационалистка, Мэдди, — покачала головой Глория. — Хуже того, вы адвокат. Я сильно удивлюсь, если по прошествии года мистер Макнейр все еще продолжит оставаться раздражающим недоразумением в жизни Джеммы. Поэтому все, о чем я вас прошу — не спешить.

— Не спешить? — переспросила Мэдди, не уверенная в том, что не ослышалась. — Простите, Глория, я понимаю вас верно? Не спешить с освобождением вашей дочери?

— Разумеется, Джемму в кратчайшие сроки нужно перевести в приемлемые условия, — Глория не смотрела ей в глаза, и в душе Мэдди зародились весьма нехорошие подозрения. — В прошлый раз Беллатрикс подкупила охранников, а теперь… честно говоря, я не понимаю этой мелкой мстительности Корнелиуса, разве что гоблины действительно круто его прижали. Но слушание по делу Джеммы состоится в правильный момент, и я прошу вас, как ее адвоката, не форсировать события. На другого адвоката Джемма не согласится, поэтому я ожидаю от вас… сотрудничества.

— Иными словами, расследование будет тянуться до тех пор, пока вы сами не пожелаете видеть Джемму на свободе? — Мэдди нахмурилась. — А это произойдет не раньше, чем Уолден…

— Разумеется, тема ши не должна стать аргументом в суде, — Глория позволила себе улыбнуться. — Амбиции Джеммы несоразмерны ее возможностям. Она должна научиться правильно выбирать союзников и просчитывать все варианты. Если история с Каро ничему ее не научила, мой долг как матери — вмешаться. Надеюсь, мы с вами понимаем друг друга?

Мэдди не понимала. Мэдди решительно не хотела понимать. Она ничего не могла рассказать Сириусу, но также и не собиралась превращаться в марионетку Глории Фарли. Джемма была нужна ей на свободе — особенно после сообщения, что она получила из дома Лонгботтомов. Ситуация, в которой оказалась Табита, откровенно пугала. Мэдди оставалось лишь благодарить небеса за то, что ее дочери, что старшая, что младшая, никогда не доставляли подобных проблем. Единственным недостатком Иоли были ее не в меру деятельные подруги.

Они шли по пустому коридору, и до них доносились сначала глухие, а потом обретающие все большую четкость голоса — Джемма времени даром не теряла и уже успела поспорить с соседкой.

— Мир, в который вы верите — в далеком прошлом, — насмешливо выговаривала она. — Темный Лорд — совсем не то, что вы ожидаете увидеть.

— Ты слишком самоуверенна, деточка, — голос Беллы звучал надтреснуто, и Мэдди успела заметить, как по лицу Сириуса пробежала тень. — В прошлый раз ты так полагалась на помощь милорда, на свою родню — и где все они теперь? Если мне удастся покинуть Азкабан, я сюда больше не вернусь. Не в этой жизни.

Шеклболт многозначительно закашлялся, и Мэдди поспешно выступила вперед, с трудом различая лица замерших возле дверей своих камер женщин в полумраке коридора.

— Не самый удачный выбор темы для разговора, дамы, — Сириус опередил ее, добавив своим словам нарочитого веселья. — Так можно еще на пару-тройку десятков лет наговорить.

— Вижу, и тебя тоже Азкабан не отпускает, дорогой кузен, — осклабилась Беллатрикс. В последний раз Мэдди встречала ее года четыре назад, и с тех пор, как ни странно, Лестрейндж будто бы набралась сил и окрепла. Тогда Мэдди видела перед собой практически сломленную женщину, теперь же ведьма держалась со спокойной уверенностью, словно было что-то, им неизвестное, питающее ее веру — в себя, своего Лорда и свое будущее.

— Не мог долго вынести разлуки с тобой, кузина, соскучился, — вернул ей колкость Сириус, подходя еще ближе к двери. — Мне нужно поговорить с тобой, Беллс. Этот разговор изменит все. Или нет. Зависит от того, как ты будешь себя вести и позволишь ли войти в твою камеру.

— Палочку ты, конечно, уже сдал, — лениво протянула Белла. — Холодное оружие, если таковое имелось, конфисковали, ведь не могут же тебя пустить к страшной и ужасной Беллатрикс Лестрейндж вооруженным. Если я захочу тебя убить, придется запачкать руки. Право, не знаю, стоит ли удовольствие потенциальных трат. Да и подружка твоя расстроится. Кажется, прошлую убила тоже я? Как же ее звали, дай Мерлин памяти…

— Не пытайся вывести меня из себя, Беллс, — Сириус сжал кулаки, но продолжал говорить спокойно: — Мне нужна твоя помощь. Воспоминания, что хранятся в твоей голове. Знаешь, есть ведь разные способы их извлечь. Я предпочитаю жест доброй воли, но если методы твоего Лорда тебе ближе…

— Зачем мне тебе помогать? — Белла прищурилась. — В чьих это интересах?

— В интересах рода Блэк, — дал Сириус единственный ответ, что мог бы стать в глазах Беллы весомым козырем. — Как и все остальное, что я делаю после того, как освободился.

— Я больше не принадлежу роду Блэк, — отрезала Белла. — Мои воспоминания тебе не помогут, у меня нет доступа ни к семейной магии, ни к артефактам. Обратись к Энди, это она выбрала в мужья существо, которое даже фамилию ей дать не способно.

— Мне нужна ты, а не Энди, — возразил Сириус. — Я перерыл всю библиотеку Блэков в поиске информации, которая может помочь моему крестнику и будущему наследнику. То, что я пытаюсь найти, в твоей компетенции, Белла.

Беллатрикс смерила его нечитаемым взглядом, а потом, к удивлению Мэдди, повисла тишина. Шеклболт недоуменно нахмурился, а вот Джемма, о которой она совсем забыла, отвлекшись на Беллу, напротив, понимающе хмыкнула. Наконец, Лестрейндж сухо ответила:

— Заходи, — и отступила в сторону.

Мэдди благодарно кивнула Кингсли и шагнула в камеру напротив, оставляя аврора дежурить в коридоре.

— Пока Сириус беседует с кузиной, я бы хотела провести беседу с моей подзащитной. Джемма, милая, как ты?

— Миссис Дэвис, — девушка неловко замерла на месте, явно стесняясь своего вида после нескольких ночей в этой ужасной камере. — Или вы уже леди Блэк, и я все пропустила?

— Без тебя не может быть праздника, Иоли мне не простит, — рассмеялась Мэдди. — Вот увидишь, скоро мы заберем тебя отсюда, и третьего раза уже не будет. И прошу тебя, Мэдди, просто Мэдди.

— Как Уолден? — Джемма испытующе смотрела ей прямо в глаза, и отчего-то Мэдди почувствовала себя так же некомфортно, как и в компании Беллатрикс. — Он ведь благополучно вернулся из Норвегии? Почему его здесь нет?

— Не по его воле, — Мэдди решила отвечать правду. — Уолден не твой супруг и не родственник. Так просто разрешения на визит ему не дадут.

— Мама постаралась, — вздохнула Джемма. — Знает, как поддержать в трудной ситуации. Он хотя бы в порядке?

— Иоли и Джоэл за ним присматривают, — Мэдди покачала головой. — Джемма, ты сейчас должна беспокоиться не о Уолдене.

Джемма нервно обхватила себя руками. Мэдди машинально отметила, что под глазами ее залегли глубокие синяки.

— Кажется, я переборщила с Феликс Фелицис в последнее время. Уолден был прав, к этому привыкаешь, зелье перестает работать правильно. Я принимала его перед вылазкой в министерство, в итоге меня арестовали. Это такая ирония судьбы или мне стоит воспринимать случившееся как ступеньку к успеху?

— Адвокатская этика не позволяет мне тебя высечь, а следовало бы, — предсказуемо рассердилась Мэдди. — Как тебе это только в голову пришло? С такими зельями не шутят, ты ведь одна из лучших студенток Снейпа, Джемма, мне ли объяснять тебе прописные истины! — она сменила тон и взяла девушку за руку: — Как ты себя чувствуешь?

— Почти не сплю, совсем не хочу есть, — Джемма вздохнула. — Мимикрирую под окружающую среду. Давайте перейдем сразу к сути дела. В чем меня обвиняют? Формально им нечего мне вменить, кроме вторжения в Отдел Тайн. Да и там мы ничего не нарушили. Верховный чародей Дамблдор — свидетель, мы мило побеседовали прямо возле некоей загадочной арки…

— Джемма, тебе еще придется рассказать, зачем вы вообще пошли в Отдел Тайн, — всплеснула руками Мэдди. — За тобой ведь уже давно следят. Удивительно, как ты со своей проницательностью подпустила этого человека так близко. Его дядя — судья Визенгамота — еще в прошлый раз дал понять, что совсем к тебе не расположен.

— Неужели Тикнесс? — Джемма тихо рассмеялась. — Уолден его никогда не любил. Зато мама считает перспективным другом.

— Министру сообщили о ваших контактах с Аманитой Фоули, — подтвердила Мэдди. — Не суди Пия строго, он и сам не знал о том, что дядя внимательно следит за всем, чем он занимается. Сейчас Аманита приняла статус главы рода и твердо намерена доказать свое право вернуться на родину. Фадж не хочет конфликта с ведьмами ковена, ведь ковена, с точки зрения британских законов, как будто бы и нет, но леди-мэр Хогсмида поддержит Аманиту в память о былой дружбе с Шайлих Фоули, и это станет официальным началом конфликта министерства и ведьм. Гоблины злы на вас за великанов и ваше производство артефактов, а в их руках финансы, от которых напрямую зависит будущее кабинета Фаджа. А ты здесь в самом эпицентре событий. Твои родители используют все связи, чтобы замять твое участие, но нам нужно продумать линию защиты. Впереди непростой процесс, Джемма, важно, чтобы ты это понимала и больше не делала и не говорила глупостей.

— А иначе мне придется обживать эту камеру до самого возвращения Темного Лорда, о котором все твердит Беллатрикс? — хмыкнула Джемма. — Или — как это правильно звучит на юридическом языке — придется заключить сделку со следствием?

— Я бы рекомендовала отнестись к происходящему серьезно, — ответила Мэдди. — Многие хотели бы видеть тебя в тюрьме как можно дольше. Но еще больше тех, кому ты очень нужна на свободе. Твои подруги, особенно Табита. Она в беде, одна не справится. И Гарри. Он тоже в беде. Большей, чем ты можешь себе представить. Сириус поэтому встречается с Беллатрикс. Мы вместе ищем способ им помочь.

— Что случилось с Табитой? — глаза Джеммы потемнели. — Она разве не в Африке?

— Она готовится начать учебу, — кивнула Мэдди. — Но обстоятельства изменились. Я не могу говорить об этом здесь. Даже у стен есть уши. Кингсли — порядочный человек, но и он верен долгу. Ты должна выйти отсюда, Джемма. Ты должна помочь мне вытащить тебя. А для этого мне нужен подробный рассказ о том, чем ты занимаешься на самом деле и какие цели преследуешь.

— Это будет не так просто, — заметила Джемма. — Мои слова могут многим навредить, а я даже не знаю, кто или что угрожает Табите.

Мэдди нерешительно замялась, но потом все же ответила, понизив голос:

— Я назову имя Экинбад и пока что не проси меня о большем.

Джемма неторопливо прошлась по камере, погруженная в собственные мысли.

— Ты ведь знаешь, они с Тикнессом и Бэгшотом — одного поля ягоды, — так же тихо проговорила она. — Все трое мечтают завладеть наследием Дамблдора. Тикнесс претендует на Визенгамот, Экинбад на МКМ. Ну а Бэгшотам остается Хогвартс, раз уж над Хогсмидом теперь властвуют ведьмы. Это очень плохо, что мы больше не можем рассчитывать на Пия.

— Вполне возможно, судья Тикнесс не готов довольствоваться одним лишь Визенгамотом, — пожала плечами Мэдди. — В финале он хочет сразиться один на один с Фаджем, а не с опасным и влиятельным волшебником типа своих нынешних соратников. Это очень опасные игры, Джемма. Зря ты в это полезла.

— Ну а что там с Поттером? — Джемма закатила глаза и сменила тему. — Чем вам может помочь Лестрейндж? Она здесь давно свихнулась от дементоров и одиночества.

— Не могу сказать, пока не выйдешь отсюда, — развела руками Мэдди. — Беллатрикс может пролить свет на то, что все-таки произошло в доме Джеймса и Лили пятнадцать лет назад. Сириус и Аврора верят, что это может помочь Гарри.

— Аврора? — Джемма нахмурилась. — Аврора Синистра? Так вот в чем дело… Она рассказала вам о нашей маленькой прогулке к великанше Амрите?

— Вокруг творится что-то уму непостижимое, милая, — вздохнула Мэдди. — Я нужна Сириусу, Гарри сейчас в приоритете, но я не могу сосредоточиться на этом, пока моя помощь необходимо вам с Табитой.

— Если вы добьетесь моего освобождения, Мэдди, можете всецело на меня рассчитывать, — Джемма сжала ее руку. — Если вы хотите узнать больше о том, на что намекала Амрита, вам нужно поговорить с одним человеком. В конце концов, о том, что произошло пятнадцать лет назад, лучше всего расскажет непосредственный участник событий. Вы связаны адвокатской тайной, Мэдди, вам я могу признаться.

— Участник событий? — медленно повторила Мэдди. — Все, кто находился в доме Поттеров в ту ночь, на данный момент либо мертвы, либо уже сообщили нам обо всем, что может помочь делу.

— Вы упускаете из внимания еще кое-кого, — заметила Джемма. — Расальхаг Блэк. Она была там, Мэдди. И она лучше других знает, как бороться с тем, что мы до сих пор дипломатично называли одержимостью.

— Расальхаг? — опешила Мэдди. — Ты имеешь в виду призрак Черной Дамы? Даже если бы мы могли с ней побеседовать, воспоминания привидения — дело ненадежное.

— Я не о Черной Даме, Мэдди. Я о Расальхаг Блэк. Настоящей Расальхаг Блэк, такой же реальной, как мы, из плоти и крови.

Мэдди задумчиво на нее посмотрела.

— Мы все думали, что она погибла. Мы ошибались?

— Я точно знаю, где она сейчас, — сверкнула глазами Джемма. — Во всяком случае, где была до недавнего времени. Вытащите меня отсюда, Мэдди. Сколько бы вам ни платила моя мама, эта информация стоит дороже.

Мэдди покинула камеру Джеммы в смешанных чувствах. После возвращения в Британию ей везло на неординарных клиентов, но именно эта девушка лучше других умела подкинуть неожиданных задач. Информация Джеммы действительно была невероятно дорогой, но Мэдди пока что не могла с уверенностью ответить на вопрос, не станет ли она сама тем, кому придется платить эту непомерную цену.

Судя по виду Сириуса, его разговор с Беллатрикс также не был простым. Мэдди благоразумно воздерживалась от расспросов, пока их сопровождал Кингсли, поэтому только дома смогла поинтересоваться, как Белла себя чувствует.

Сириус горько рассмеялся.

— Она же Лестрейндж. Лестрейнджи сами решают свои проблемы. Так было, есть и будет впредь. Если и вправду существуют родовые дары, то их состоит в способности к выживанию любой ценой. Не всякая ядовитая трава пускает столь глубокие корни.

— А у Блэков тогда что за дары? — улыбнулась в ответ Мэдди и получила вполне предсказуемый ответ.

— Создавать условия, в которых потребуется умение выживать, — Сириус вздохнул. — Я попытался уговорить Беллу освободить Гарри от последствий брачного договора Розье и Блэков. В качестве одного из условий нашей помощи в освобождении.

— И что она? — Мэдди прищурилась. — Неужели отказалась?

— Отказалась, — покачал головой Сириус. — Заявила, что если Гарри и вправду хоркрукс Темного Лорда, она предпочитает обезопасить себя и свою семью, ограничив его физические возможности на них напасть. И если хоркрукс однажды возьмет верх над личностью моего крестника, любое нападение на тех, в чьих жилах течет кровь Розье, магия истолкует как нарушение договора и защитит их.

— И тогда с Гарри произойдет то, что уже случилось во время их дуэли с Драко Малфоем, — кивнула Мэдди. — Белла умна. Не пойми меня превратно, но я бы тоже пошла на все ради детей.

— Вот только это возвращает нас к исходной проблеме, — ответил Сириус. — Без Беллы на свободе нам ни за что не получить доступа к ее хранилищу.

Мэдди подумалось, что Расальхаг Блэк могла бы помочь им в этом вопросе, но здесь магически закрепленная адвокатская тайна работала против них. Как бы она ни желала обратного, она не могла ни рассказать, ни даже намекнуть Сириусу о том, что только что узнала от Джеммы.

— Знаешь, я так и не понял, кто из нас кого допросил, — немного смущенно признался Сириус. — Как будто я пришел просить ее об одолжении… нет, не помочь нам, а позволить нам помочь ей. Только Белле все это не нужно. Она очень уверена в том, что скоро выйдет из Азкабана без нашей помощи.

Мэдди вздрогнула.

— Думаешь, она планирует побег? Спустя столько лет?

— Белле некуда идти, Мэдди, — отозвался Сириус. — Не на что надеяться. Для Люциуса и Нарциссы ее возвращение — как страшный сон, Энди и ее семье она тоже не нужна. Я рассчитывал, что известие о хоркруксе ее заинтересует, что таким образом она захочет помочь своему Лорду. Но если судьба частицы души Волдеморта ее не волнует, это значит…

Он замолчал, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Мэдди робко вздохнула, прежде чем решилась закончить предложение.

— Это значит, что у нее есть связь с оригиналом. И Гарри это не сулит ничего хорошего.

* * *

Вот уже которое утро Барти Крауча начиналось одинаково. Отчасти это напоминало о пусть не спокойной, но все же размеренной жизни в охотничьем домике Каро, где у него, страшно представить, начинали складываться привычки и до отвращения уютная рутина. Вот только тогда рядом была Каро, прекраснейшая из всех женщин, что он встречал, и это придавало жизни иллюзию смысла. Каро дала ему поручение и приказала ждать, а потом посмела умереть, не позволив даже с собой проститься. Барти вспоминал об этом каждое утро, запивая тоску горьким кофе, и старался не обращать внимание на остающийся во рту привкус песка.

Лондонский дом Андромеды Тонкс вот уже год как стоял почти заброшенный. Хотя Блэк давно был оправдан, хозяева все еще обретались в Хогсмиде по настоянию министра Фаджа и наведывались сюда нечасто, будто бы и вправду не замечая отвлекающих чар Барти. Целитель Теодор наскоро менял мантии и перемещался между отделениями Мунго, Андромеда периодически возвращала в семейную библиотеку книги и брала новые взамен, Нимфадора встречалась с друзьями — раздражающей блондинкой с талантами зельевара и еще одним стажером из аврората, анимагом. Каро говорила, Энди известно больше, чем остальным, но пока что Барти видел перед собой заурядную женщину с ничем не примечательной семьей.

Жизнь текла настолько однообразно, будто Барти вновь угодил под непрекращающийся Империус своего покойного отца.

Все должно было измениться и изменилось, как водится, в одночасье.

Энид Лонгботтом просто открыла дверь своим ключом и заговорила с ним — между делом, невзначай, как говорят с преданной собакой или старым домашним эльфом.

— Вы постарели, — кажется, сказал Барти вместо приветствия, а Энид рассмеялась, и он понял, что она, кажется, совершенно не сердится на него за непростой год в жизни мальчишки Лонгботтома.

— Откуда взяться молодости без хорошей борьбы. Вам не кажется, что вы засиделись без дела, Бартемиус?

— В последний раз меня называли Бартемиусом в суде, — оскалился он. — Что вам нужно, Энид?

— Знаешь, я могла бы потребовать у тебя обскура, — разговор ее развлекал, и Барти никак не мог понять, почему она находит его забавным. — Он принадлежит Невиллу, а я все еще его опекун.

— Обскура вы не получите, — холодно отрезал Барти. — Пока я жив, меня связывает клятва.

— Пока, — подчеркнула Энид, со значением глядя ему прямо в глаза. — На твое счастье, моего подопечного и без того слишком много. Обскур мне ни к чему, храни его для Марволо, если угодно. Я охочусь за чем-то другим, а ты показал себя хорошим охотником. Достанешь мне эту вещь — и я дам слово, что наш род больше не будет иметь претензий к роду Краучей.

— Какой род вы имеете в виду, моя леди? — уточнил Барти. — Род Лонгботтомов или род Розье?

Энид снова холодно улыбнулась.

— Покровительство любого из них сослужит тебе хорошую службу. Каролина тебя сдала. У Дамблдора есть подтвержденные воспоминания о том, что ты убил своего отца и Питера Петтигрю. Вкупе с бегством из Азкабана ты не сможешь избежать поцелуя, Барти.

Сейчас леди Лонгботтом особенно походила на сестру. Барти были хорошо знакомы эти покровительственные интонации — приказы, замаскированные под просьбы, обернутые в тонкую упаковку из угроз и сахарной пудры. И все же он многое отдал бы за возможность вырваться, наконец, из этого дома-призрака и соприкоснуться с настоящей жизнью. Пусть даже для этого требовалось прежде заплатить по прошлым счетам.

— Повторю свой вопрос, — хрипло произнес он. — Что вы хотите?

— О, вы с этим точно справитесь, — оживленно откликнулась Энид. — Мне нужен гувернер.

— Вам нужен… кто? — Барти показалось, что он ослышался.

— Гувернер, — терпеливо повторила Энид. — Это человек, который занимается воспитанием…

— Значение этого слова мне известно, — раздраженно перебил ее Барти. — Мне показалось, вашему подопечному не понравились мои методы.

— А Невилл тут не причем, — покачала головой Энид. — Речь идет о младшем сыне члена Попечительского совета Хогвартса, леди Финч-Флетчли. В этом году он не поедет в школу, так как получил предложение об ученичестве в Париже. Я убедила Констанс, что мальчику не помешает наставник по неволшебным наукам, если в будущем он намерен получить маггловское образование.

— Вы предлагаете мне учить маггла? — уставился на нее Барти. — И чему, по-вашему?

— Вы сообразительный молодой человек, уж придумаете что-нибудь, — голос Энид неуловимо изменился. — Наставничество Джереми Финч-Флетчли предложил Николас Фламель, а эта семья не разбрасывается приглашениями в свой дом и, тем более, в свою лабораторию. Мальчишка не демонстрирует никаких талантов в колдовстве. Выясните, зачем он им.

— Называйте вещи своими именами, Энид, вам нужен не гувернер, а шпион, — разозлился Барти. — Следить за Фламелями чревато. Они известны тем, что всегда переживают своих врагов.

— А вы известны тем, что сбежали из тюрьмы, из которой не сбегают, и, обманув десяток сильнейших магов Европы, провели под самым их носом темный ритуал, а потом сбежали в Лондон и пьете себе кофе в доме моей племянницы, — парировала Энид. — У меня есть еще одна просьба.

— Конечно же, — мрачно вздохнул Барти, машинально отмечая, что его согласием никто так и не поинтересовался. — Всегда есть еще одна просьба.

Энид сделала вид, что не услышала его замечания.

— У Пернеллы Фламель есть ценная вещь, которая должна быть у меня. Каролина много лет безуспешно пыталась ее разыскать, а я напала на ее след, лишь потому что Констанс преступно неосторожна. Финч-Флетчли должен добыть ее для меня. Помоги ему в этом.

— Вы поручаете такую важную миссию магглу? — не поверил своим ушам Барти. — Я не узнаю вас, леди Лонгботтом.

— Хочешь вызваться добровольцем? — хитро прищурилась Энид. — На этот раз не выйдет. Джереми единственный, кто сможет завладеть этой вещью, так как однажды уже был с ней связан. Ты, мой друг, в этом деле бесполезен. Так что отправляйся с Финч-Флетчли во Францию, будь его гувернером, телохранителем, да хоть рассказывай ему сказки на ночь, но только не вздумай выдать, что ты волшебник.

— А если Фламель меня узнает? — нахмурился Барти. — Или кто-то из более молодых магов?

— Азкабан меняет людей, — криво улыбнулась Энид. — А еще больше их меняет время. Не льсти себе, что остался прежним. Это страшное место, куда страшнее, чем все его несчастные узники могут себе представить. Эдакий коллекционер душ, где каждый оставляет часть себя, даже если оказывается там случайно, с коротким и единственным визитом, — она помолчала. — Маггловские средства маскировки никто не отменял. Да и дерзость в этом случае — наш помощник. Там мы скроем нашу тайну, где никто не додумается искать к ней разгадки.

Барти кивнул, невольно начиная продумывать детали операции. Энид была неправа, говоря о разрушительном влиянии времени — сейчас ему казалось, что он совершенно не изменился, и ничто не отличает его от того юноши, что когда-то переступил порог резиденции Темного Лорда, убежденный в том, что он здесь для того, чтобы изменить мир к лучшему, готовый к риску и приключениям. Бросить вызов Фламелям — что же, ставки растут.

— Как мы будем держать связь? — спросил он.

— Я сама тебя найду, — Энид усмехнулась. — Всем известно, что я странствую. Нет ничего подозрительного в том, что женщина из рода Розье вдруг решит объявиться на авеню Морган ле Фей. Я еще планирую официально навестить Лондон, ради свадьбы Сириуса и Мэдди. Кто бы мог подумать, что он все же остепенится…

Глаза Барти потемнели. После того, как Блэк добился оправдания, он возненавидел его еще больше, чем прежде. Вот на ком годы, проведенные в Азкабане, как будто бы и вовсе не сказались. Блэк посмел не просто освободиться, но и выйти из ситуации героем. Он не заслуживал посмертной протекции от Каро, а еще больше он не заслуживал Мэддисон.

— Вы ведь были друзьями, верно? — Энид будто бы читала его мысли. — С миссис Дэвис?

— Она представляла меня в суде когда-то, — Барти стиснул зубы. — По просьбе моей мамы. Пыталась помочь мне выйти, добиться пересмотра дела, смягчения приговора. Ей не удалось переубедить отца. Но я благодарен.

— Поэтому вы помогали ее брату на Турнире? — Энид понимающе улыбнулась. — Джемма рассказала мне.

— Он бы и сам справился, — коротко ответил Барти и резко сменил тему: — Энид, почему вы не отомстили за дочь?

Энид даже опешила от неожиданного вопроса.

— Отомстила кому? Показания были противоречивы, личность убийцы Талиты так и не была установлена.

— К Мордреду показания, — Барти мрачнел все больше. — Энид Лонгботтом, котору я знал, никогда бы не позволила Фрэнку и Алисе жить. Она бы своими руками и без магии каждому из них сердце вырвала.

— На что вы жалуетесь, Барти? — прищурилась Энид. — Лонгботтомы живы и находятся в здравом уме. В этом свете ваши с Беллатрикс милые развлечения просто перестают быть составом преступления. Мой дорогой Карактакус, кажется, показывал мне один закон…

— То есть, в ваши намерения входит освобождение Беллы? — вкрадчиво проговорил Барти. — Но разве супруга главы рода Лонгботтомов не должна всем сердцем желать, чтобы Белла провела остаток дней в Азкабане?

Энид, верно угадав ход его мысли, выжидающе улыбнулась. Их молчаливый поединок взглядов длился одну бесконечную минуту, — и Барти так и не решился задать следующий сам собой напрашивающийся вопрос.

— Отправь мне сову после того, как будешь готов покинуть этот дом, — произнесла она. — Андромеда попросила меня его закрыть. Сама я планирую переехать в особняк тетушки Винды. Я тут узнала, что там в последнее время происходят любопытные вещи…

— И госпожа Розье ничего не имеет против? — удивился Барти. — Она ведь еще жива? Я не помню, чтобы когда-либо слышал сообщения о ее смерти.

— У тетушки Винды все хорошо, можешь мне поверить, — отчего-то рассмеялась Расальхаг Блэк. — Они с Шайлих в хорошей компании.

* * *

У сообщения Гермионы о том, что она нашла хоркрукс спрятанным на кладбище Годриковой Лощины, были все шансы стать главной новостью недели, но потом Том поговорил с матерью, и та передала ему содержание беседы с Констанс.

Нет, он не мучился серьезными этическими противоречиями, вызванными необходимостью совершить налет на могилу сестры Дамблдора. Чары позволяли добыть кольцо, не тревожа покой усопших, — даже Альбус не стал бы накладывать на него что-то сложнее простых охранных чар. Защита хоркрукса строилась не на изощренно сложной магии — просто никто не додумался бы искать его на кладбище.

А вот заполучить последний хоркрукс, попавший в руки Пернеллы, было куда сложнее. И что хуже всего, единственной их надеждой проникнуть в парижский дом Фламелей оставался несносный мальчишка Джереми, имевший неприятную привычку шпионить за кем ни попадя и доносить все увиденное и услышанное своей мамаше. Констанс и сама собиралась в Париж и даже наняла какого-то сквиба натаскивать мелкого Финч-Флетчли по математике и языкам. Сам Том его не встречал, а Джастин после единственной встречи записал в полные придурки.

В квартире Филлис сегодня царили непривычные даже для Саксов тишина и спокойствие, и витал умопомрачительный запах апельсинового печенья. Подруга встретила его одна — Шерил, несмотря на поздний час, не было дома.

— Мама у кузины Флоренс, нашей дальней родственницы. — пожаловалась она. — Уже в третий раз за последние две недели. Придумывает отговорки, чтобы не брать меня с собой, по телефону говорит так, чтобы я не слышала… Знаешь, — она помолчала, — мне кажется, они устраивают ей знакомство с кем-то. Ну, чтобы снова выйти замуж.

Том удивленно изогнул бровь. Конечно, Филлис рассказывала ему о принятом в среде ее родственников формате знакомств в целях заключения брака, однако он никогда не задумывался об этом всерьез, как о возможном варианте действий для матери Филлис… или даже для нее самой.

— Я думал, твоя мама не хочет замуж, — осторожно заметил он. — Ты говорила, она до сих пор не может забыть твоего отца.

— Моего отца сложно забыть, но все меняется, — пожала плечами Филлис. — Нет, я даже рада… но хотела бы, чтобы мама больше мне доверяла. Мы как-то отдалились в последнее время. После прогулки в дом Винды Розье она сама не своя. Сидит у себя в комнате и читает, читает. Не расстается с этой книгой ни днем, ни ночью.

Что-то в словах Филлис Тому не понравилось. Он слишком давно и хорошо знал Шерил Сакс — дочь была самым главным сокровищем в ее жизни, и соприкосновение с прошлым Эвана должно было еще больше сблизить их, а не разделить. К тому же, появление в этом доме какого-то подозрительного субъекта по рекомендации семейства Майерс совершенно не отвечало его интересам. Хватит и того, что Блэк вознамерился во что бы то ни стало исполнить свои обязательства перед родом, окончательно лишая Филлис шанса когда-либо завладеть их наследством.

— А что за книга? — поинтересовался он, рассчитывая использовать это как предлог для того, чтобы наведаться в комнату Шерил. — Ты уверена, что за этим ничего не стоит? Скажем, чего-нибудь волшебного?

Филлис испуганно раскрыла глаза.

— Ты думаешь, маму могли проклясть? — ахнула она. — Конечно, после того, что Каро сделала с Грейнджерами, я уже ничему не удивлюсь. Но я имею в виду… она же все время была с нами. И в Италии, и после мы почти не расставались.

— Иногда достаточно постоянного контакта с заколдованным предметом. Вспомни, как диадема влияла на Уизли, — заметил Том. — Лучше проверить.

Филлис серьезно кивнула и на несколько минут вышла, чтобы вернуться с увесистой книгой в руках. Том скользнул взглядом по яркой обложке и усмехнулся: статный мужчина в волшебной мантии склонился над столом с военными картами, похожая на фотомодель волшебница позировала возле телескопа. Похоже на сказку, даже странно, что миссис Сакс могла таким увлечься.

Он пролистал книгу, не находя в ней ровным счетом ничего опасного. Кажется, это была дикая смесь детектива, исторического романа и фантастики — страницы пестрели редкими именами и выдуманными заклинаниями, незнакомыми Тому городами и довольно посредственными иллюстрациями.

— К счастью, я ошибся. Обычная книга, не самого лучшего качества, вышла совсем недавно, — он бегло проглядел рецензию. — Какой-то бред на тему второй мировой войны. Автор — Джошуа Ротт. Никогда не слышал. Лучше послушай, что произошло со мной. Интереснее любой книги.

Филлис молча выслушала его долгий и крайне эмоциональный рассказ, в котором досталось и мадам Фламель, и Гермионе с ее чересчур тревожными родителями, и пронырливому Дамблдору, и так невовремя покинувшей Западный квартал Иделисе Флюм, и Поттеру, и всему семейству Финч-Флетчли, и самому Волдеморту за компанию — и тихо рассмеялась.

— А я-то думала, хотя бы остаток лета пройдет спокойно, подготовимся к пятому курсу. Хотела встретиться с Мораг и Падмой, поговорить о нашем исследовании…

— Никаких исследований, пока по Беллерофонтскому лесу ползает василиск, — отрезал Том. — На это лето уже достаточно приключений. Хватит с нас дома Розье.

— Ты знаешь, — Филлис закусила губу, задумчиво глядя на него, — я ведь тогда не все тебе рассказала.

— О разговоре с Виндой? — невозмутимо уточнил Том. — Не надо сверкать глазами, мне не нужна легилименция, чтобы догадаться. На тебе лица не было, когда ты нас впустила.

— Интересно, как она заколдовала свой портрет, — проговорила Филлис. — И портрет ли это был вообще… У Розье странная магия, не похожая на то, что мы изучаем в Хогвартсе. Я даже начинаю понимать, почему в Западном квартале такое запрещено. Или почему Дамблдор так возражает против возрождения древних ритуалов.

— Знаю только, что в дела Винды лучше не соваться без крайней на то нужны, — ответил Том. — Жизни ведьм, так или иначе связанных с хогсмидским ковеном, обрываются неординарно. Не берусь утверждать даже, умирают ли они вообще, как обычные люди. Посмотри, что стало с Шайлих. Макнейр утверждает, что после той ночи у него прибавилось седых волос… Так о чем ты хотела рассказать?

— Расальхаг и Энид связали себя ритуалом на крови, — поморщилась Филлис. — Одна из них умирала, другую сводила с ума бесконтрольная магия. А после ритуала ни одна не могла уйти, пока оставалась в живых другая. Такая паразитическая и страшная форма бессмертия.

— Неплохой выход в их случае, — кивнул Том, словно одна из его гипотез, наконец, подтвердилась. — И еще одно подтверждение того, что я прав. В Отделе Тайн я предстал перед аркой смерти и общался через нее с непонятной силой. Она приняла облик Шайлих Фоули.

Филлис вздрогнула.

— А потом ты узнал от Макнейра, что на тот момент она уже была давно мертва. Думаешь, у нее здесь тоже остался какой-то якорь? Или это был призрак?

— Думаю, что все эти совпадения не случайны, — нахмурился Том. — Мне известно о том, с какой проблемой ты столкнулась. Не думай, что можешь и дальше меня обманывать. Если бы ты не нашла решение через анимагию, это могло бы стать неплохой альтернативой. Объединить с кем-то жизнь и магию, остаться в волшебном мире, сохранить и приумножить силу и даже победить смерть…

Филлис недолго помолчала, словно раздумывая, стоит ли как-то комментировать это разоблачение, такое будничное и почти что равнодушное, как можно было бы подумать, не знай она Тома настолько хорошо. Был ли он зол на нее? Несомненно, и дальнейшие расспросы лишь усугубили бы ли это. Могла ли она сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит и убийственный дар метаморфомага просыпается у каждой второй волшебницы, ничем не угрожая ее привычному укладу? Пожалуй, да. Разорвать связь с Черной Дамой можно было лишь через полное превращение, и из всех ее знакомых лишь Том мог найти подсказку к тому, как все же добиться желаемого результата, не застряв на полпути.

Том не торопил ее с ответом, продолжая задумчиво листать мамину книгу. Она так и не решилась спросить его про Петтигрю.

— Не говоря о том, что общая концепция совершенно отвратительна, — закатила глаза Филлис, — мы не сможем справиться с этим в одиночку. Нам неизвестны подробности ритуала — а для этого нужна Расальхаг. А ее попробуй найди, если она сама того не желает.

— Придется разыскать, — глаза Тома потемнели. — По словам Джеммы, Гарри Поттер тоже является хоркруксом.

— Что? — ахнула Филлис. — Это точно?

— Никогда не слышал о живых хоркруксах, но если кто-то и создан для того, чтобы опровергать все существующие законы магии, так это Поттер. И теперь, пока он наслаждается не принадлежащими ему силами и талантами, именно я должен искать способ извлечь хоркрукс из живого носителя. А об этом, сама понимаешь, не пишут в базовом пособии по трансфигурации.

— Возможно, ты сможешь что-то вспомнить об этом, добравшись до двух других хоркруксов? — предположила Филлис. — Вот только зачем Волдеморту делать хоркрукс из маленького мальчика? Я думала, он хотел его убить.

— Может, и хотел, — возразил Том. — До Волдеморта никто не создавал такое количество хоркруксов. Его душа была нестабильна, если можно так говорить о нематериальной субстанции. Я непременно планирую вернуть себе оставшиеся его воспоминания, но судьба этого последнего осколка меня беспокоит.

— Из-за ментальной связи с Поттером? — спросила Филлис. Том еще больше помрачнел.

— Из-за того, что я понял относительно недавно. Работая с хоркруксами, я научился извлекать из них нужные мне воспоминания, навыки, и привык думать, что освобождаю то, что являлось частицей личности Темного Лорда. Но что если это не так? Что если частицы лишь воссоединяются с целым?

— А целое в данном случае — Поттер? — догадалась Филлис. — Как единственный живой хоркрукс? Думаешь, в нем может воссоединиться душа Лорда? Душа… а значит, и личность?

— Я опасаюсь, что чем ближе мы к ответам на наши вопросы, тем более серьезная проблема нас там ожидает, — хмыкнул Том. — А я предпочитаю, чтобы Поттер, как бы сильно он меня ни раздражал, оставался собой. Возвращение Волдеморта испортит нам всю игру. Не хотелось бы, чтобы его дорогие соратники вдруг осознали, что все эти годы я водил их за нос.

— Если Лорд вернется, снова вступит в силу пророчество, — заметила Филлис. — Ты поэтому так хотел заполучить его?

— Не люблю иметь дело с тем, чего не понимаю, — кивнул Том. — Только это все пустая трата времени. Посетить Отдел Тайн стоило хотя бы ради того, чтобы рассчитаться с Шайлих или тем, что приняло ее облик, но пророчество больше не имеет значения. Во всяком случае, то пророчество, что было якобы сделано Трелони и изменено Талитой Меррисот.

— А что, есть еще одно? — Филлис чуть не схватилась за голову. — Том, только не говори, что ты решил повторять ошибки Волдеморта и теперь веришь в эти глупости.

— А если бы ты увидела хрустальный шар, подписанный твоим именем, ты бы не захотела заглянуть в него и разобраться? — спросил Том. — Соблазн был слишком велик.

— И что же, риск стоил того? — уточнила Филлис. — Заметь, я не спрашиваю, как ты намерен вызволять бедняжку Джемму, потому что само собой очевидно, что она попала в переделку из-за тебя. И если все затевалось ради измышлений очередной шарлатанки…

— Пророчества открываются лишь тем, о ком они были сделаны, — перебил ее Том. — Чтобы ты могла его услышать, шар придется разбить.

— Так ты еще и вынес его из министерства магии, — Филлис помолчала, обдумывая ответ на незаданный вопрос. — Знаешь, Том, это чудо, что ты еще не попался. Тебя уже должны были миллион раз задержать авроры за злоупотребление магией. Но если пророчество уже здесь… Что же, я готова.

— Правда? — пристально посмотрел на нее Том. — А если там окажется что-то, что мы не в силах изменить? Ты сможешь спокойно жить с этим знанием?

— Большинство вещей в своей жизни мы не можем изменить, — флегматично заявила Филлис. — Только убеждаем себя в обратном. Ну же, давай. Мы уже по уши увязли в этом болоте, обидно самим лишать себя информации.

Том кивнул и бросил шар на пол. Хрупкий хрусталь разлетелся на сотни осколков, а из них, подобно клубам белого дыма, поднялись две переливающиеся жемчугом фигуры. Одна из них принадлежала бородатому старику, другая — молодой женщине, чей облик тут же показался Филлис знакомым.

— Это же Саломея Гонт! — воскликнула она. — Я прекрасно помню это лицо. Я видела ее в воспоминаниях, заключенных в диадеме.

- Во время солнцестояния явит себя новый повелитель змеиного рода, мой прямой потомок, — пророкотал старик, сурово глядя на Саломею. — Единственный, кто будет иметь право принять наследие моего отца. Ему подчинятся земля и горы, вода и звезды, жизнь и смерть. Духи из-под холмов станут его свитой, пламя ада — его мантией. Древние чертоги, что поглотит озеро, очистятся и возродятся в его честь, древние чертоги, что поглотит огонь, очистятся и сгинут во имя его. Твои потомки склонятся перед ним, как перед старшим.

— Не бывать такому, — Саломея гордо вздернула подбородок. — Род мой будет жить вечно и вечно нести свою службу. Мой потомок убьет наследника своими руками. Жертва будет принесена, духи из-под холмов насытятся и более не потревожат нас. Моя кровь продолжить жить в моих далеких правнуках, а проклятая кровь уйдет в землю, и никого не появится после.

После этих слов фигуры словно рассыпались в воздухе на тысячи мерцающих искр, а Том и Филлис застыли на месте, потрясенно глядя друг на друга.

— Весело, — Том помрачнел еще больше, обхватив себя руками. — И какой же умник решил, что это пророчество обо мне? Кто приделал ему этот нелепый ярлычок? И кто был этот старик? Судя по его словам, родственник Саломеи Гонт?

— Предполагаю, что Эстебан, — отозвалась Филлис. — Старший сын Слизерина, он был на него очень зол. И на свою мать тоже, за то, что она их якобы бросила и пустилась странствовать по свету. Или же Себастьян, он покинул Хогвартс вместе со своим отцом. Не знаю, увиделись ли они когда-либо с Саломеей после этого…

— Значит, один из братьев Саломеи… И один из ее недоброжелателей, очевидно, — хмыкнул Том. — Отличный способ проклясть врага — изречь о нем пророчество. На месте Волдеморта я бы только так и развлекался, благо, у него в команде была прорицательница.

— Либо это было двойное пророчество, — заметила Филлис, — либо лишь одна его часть верна. И тогда еще неизвестно, кто и кого проклял. Ты ведь родился не в день солнцестояния, Слизерин не мог иметь в виду тебя.

— А я так рассчитывал на свиту из духов ада, — состроил ей гримасу Том. — Вообще-то они говорили не о рождении, а о том, что он явит себя. Интересно, каким образом. Сожжет город, или устроит геноцид садовых гномов, или разнесет Хогвартс по кирпичику, или выкинет еще нечто подобное?

— Обрати внимание, что это твоя интерпретация, — возразила Филлис. — Слизерин вообще ничего о терроре не говорил, только о принятии наследия, всеобщем признании и неограниченных силах. Чем не похоже на то, что ищешь ты?

— В таком случае, мне надо остерегаться потомков Саломеи? — изогнул бровь Том. — А именно, Волдеморта, который должен меня убить, чтобы успокоить духов?

— Саломея жила тысячу лет назад, — напомнила Филлис. — Ты и сам вполне можешь оказаться ее дальним потомком.

— Значит, это мне предстоит убивать наследника с, как ты выразилась, всеобщим признанием и неограниченными силами? — у Тома окончательно испортилось настроение. — Еще лучше.

— Помнишь, что мадам Фламель рассказывала нам еще на втором курсе, когда притворялась Амбридж? — напомнила ему Филлис. — Слизерин завещал своим потомкам никогда не возвращаться в Хогвартс. Тот, кто нарушит этот запрет, будет проклят, и это не пустые слова. Единственные его прямые потомки — Гонты — больше не существуют как род, Волдеморт был последним. Если где-то и остались необученные прапраправнуки, тебе это ничем не грозит, — она помолчала. — А ты обратил внимание на то, как молода была Саломея в сравнении со своим старшим братом? Похоже, Гонты уже тогда взялись за свое и нашли таки способ обмануть смерть…

Спокойные и логичные рассуждения Филлис, как обычно, успокаивали — именно поэтому Том так любил с ней беседовать, но в этот раз ему едва ли удавалось внимательно следить за ходом ее мыслей. В тот самый момент, как пророчество было разбито, его не оставляло странное ощущение дежавю, и сейчас воспоминания, смутные, мрачные и явно принадлежавшие кому-то другому, настойчиво и безвозвратно вытесняли собой реальность.

Их было четверо, они шагали по полутемным коридорам Отдела Тайн, где он был совсем недавно…

 * * *

Примечание: часть текста нового пророчества взята из книги “Гарри Поттер и Орден Феникса”, глава “За Вуалью”. Оно действительно хранилось в Отделе Тайн и было разбито героями во время битвы с Пожирателями Смерти.