Солнце над пропастью (гет)

В парижском доме Фламелей Альбусу становилось не по себе — слишком много воспоминаний было связано с этим городом. Здесь прошла его юность. Здесь много лет назад бросал вызов всему миру и здравому смыслу Геллерт, здесь сражались и умирали его друзья, отсюда когда-то был эвакуирован Шармбатон, что невольно перевернуло будущее магической Британии. Здесь он учился, познавал азы алхимии и дипломатии, переживал и оставлял в прошлом и пустые иллюзии, и разбитое сердце, и обманутые ожидания. Это место он мог бы назвать домом с куда большей уверенностью, нежели Годрикову Лощину. И именно поэтому ему было трудно дышать, когда он оказывался в полутемной гостиной с бордовыми бархатными шторами и парящими в воздухе черными свечами в хрустальных подсвечниках, а хозяйка дома сидела напротив и сверлила его взглядом, под прицелом которого он снова чувствовал себя мальчишкой.

— Забавный ты, — Пернелла насмешливо покачала головой. — Джереми Финч-Флетчли не был твоим учеником, он даже не был волшебником. С каких это пор он в зоне твоей ответственности?

— Он был учеником Хогвартса, — возразил Альбус. — А я, хоть и сложил формально полномочия директора, никогда не переставал быть их наставником.

— А вот я даже собственных внуков начинаю забывать, представляешь? — пожаловалась Пернелла. — Груз прожитых лет иногда слишком обременителен, но ты знаешь, что мы себе не принадлежим. Джереми старается. Из него нельзя сделать мага, как рассчитывала его мать, но можно сделать вполне пристойного алхимика.

— Ты используешь его, — осуждающе поджал губы Альбус. — Это недостойно звания настоящего учителя.

— Использую? — Пернелла тихо рассмеялась. — После того, как Джереми добровольно расстался с хоркруксом, мне больше нечего от него ожидать. Скорее, это Финч-Флетчли используют меня, чтобы пустить корни в сообществе магов. Я лишь хочу отплатить ему за помощь. Мальчик невольно оказался втянут во взрослые игры, так пусть получит свою порцию звездной пыли.

— Ты хочешь держать под контролем его семью и использовать их связи с влиятельными магглами, — отрезал Дамблдор. — Ты стала слишком заметной в определенных кругах, заметной на грани нарушения Статута, и теперь ищешь способ загребать жар чужими руками. Не держи меня за дурака, Пернелла. Впрочем… — он помолчал, — недавно я и в самом деле повел себя, как последний глупец. И потерял еще один Дар смерти.

Пернелла только вздохнула.

— Тем лучше для тебя, Альбус. Эти артефакты еще никому не принесли счастья. Кольцо тебя убивало, всем будет спокойнее, если оно так и останется за каменным кругом.

— Вот только его там больше нет, — пристально посмотрел на нее Дамблдор. — Во всяком случае, там, где мы с Гвен его оставили.

— Мальчишка все-таки до него добрался? — глаза Пернеллы потемнели. — Это нехорошо. В прошлый раз у него сил и благородства не хватало совершать такие эскапады. Кто научил его магии ковена?

— Я не могу прочесть его мысли, — признался Альбус. — Натыкаюсь на естественный щит, поставленный явно не простым волшебником. А поделиться воспоминаниями он так и не смог, они безнадежно повреждены. Рассказывает, что случайно провалился в зеркало в доме своего крестного, блуждал там в тумане, пока не вышел прямо из хогсмидского кромлеха к дому Гекаты Дагворт-Грейнджер, где по счастливому стечению обстоятельств оказался Северус. Не знаю, можно ли этому верить. Я попросил Гвен проверить, на месте ли перстень. Она его не нашла. У Гарри его тоже нет, я бы почувствовал.

— Случайно провалился в зеркало? — скептически повторила Пернелла. — Эта случайность носит всем нам известное имя. Ты ведь говорил, что вдоль и поперек проверил дом Блэка и в первую очередь — зеркала.

— Это меня и настораживает, — сокрушенно вздохнул Альбус. — Что-то я просмотрел. Что-то важное.

— Почему ты сам не пошел с Гвен? — прищурилась Пернелла. — Только не говори, что побоялся. Столько лет уже прошло. Пора взглянуть правде в лицо, Альбус. Твоя склонность жить иллюзиями однажды тебя погубит.

Дамблдор не ответил. В очередной раз объяснять Пернелле, прожившей сотни лет, повидавшей такое, что ему и не снилось, похоронившей многие поколения своих потомков, что за грань ему хода нет из-за убийства Арианы и страха встретить там ее отражение, было бессмысленно. Фламель бы назвала его жалким и слабым — он и сам считал себя таким, потому и попросил Гвендолин Шаффик спрятать кольцо за гранью. Леди-мэр только порадовалась, что противный самой природе магии артефакт покинул пределы физического мира — Альбус подозревал, что об исчезновении перстня она знает куда больше, чем сообщает ему. Разговаривая с Гвен, не столь важно слушать, о чем она говорит — куда правильнее подмечать, о чем она умалчивает.

— Накануне похищения в Годриковой Лощине были замечены трое туристов, — глухо произнес он. — Они не так уж и скрывались, сказать по правде. Два парня и девушка. Никогда раньше их не встречал, но это и не удивительно, если задействовано Оборотное зелье. Они посетили могилы моей семьи и забрали с собой ключ.

— Два парня и девушка, — Пернелла хмыкнула. — Конечно же, Поттер с друзьями. Блэк отвратительно за ним присматривает, Альбус. Мальчишка шатается, где его душе угодно. Как ты мог позволить ему себя обокрасть?

— Том Риддл, которого я знал, никогда не смог бы воспользоваться ключом, — ответил Дамблдор. — Кроме того, у меня есть все основания полагать, что перстень был украден не Гарри. Гвен объяснила мне правила. Время за каменным кругом течет иначе. Ты ведь слышала маггловские легенды о людях, оказавшихся в стране фей и вернувшихся спустя столетия, хотя для них самих едва ли прошло несколько месяцев? Ключ позволяет защититься от проклятия времени. Порода, из которой сложены дольмены, обладает удивительной силой. Гарри же провел за чертой целых три недели, и это его поразило. Я не верю, что он лжет — он действительно побывал по ту сторону круга, но кольца не находил.

— Отлично, продолжай верить в сказки, что тебе скармливают твои несчастные сиротки, — фыркнула Пернелла. — Твой второй претендент на пост Темного Лорда никогда не смог бы преодолеть черту. Кольцо забрал Поттер, больше некому. Ты уже вручил ему мантию-невидимку, если только шелковой лентой с бантиком не перевязал. Хочешь сделать из него Повелителя смерти? Это его не спасет.

— Теперь ты и меня считаешь соучастником похищения? — Альбус улыбнулся. — Люблю наблюдать, когда ты сталкиваешься с тем, чего не понимаешь, Пернелла. Твои попытки все рационализировать очаровательны.

— В мире осталось не так уж много вещей, которые я бы не понимала, увы, — вздохнула Пернелла. — Я давно просила тебя избавиться от палочки. Ты же продолжаешь быть ее хранителем, использовать, открыто демонстрировать, и однажды ты будешь из-за этого убит. Считай это моим пророчеством. Когда тебе за шестьсот, волей-неволей становишься новой Пифией.

— Так ты беспокоишься обо мне? Не стоит, — с улыбкой отозвался Дамблдор. — Палочка в полной безопасности. Тот, в чьих руках она представляла бы угрозу, больше никогда до нее не доберется.

— Это меня и тревожит, — Пернелла обеспокоенно сцепила руки перед собой, и огоньки свечей заиграли в ее бесчисленных кольцах. — Альбус, мы ведь оба знаем, что он возводил Нурменгард как дерзкий, вызывающий ответ Хогвартсу. Он использовал место силы, в них в Европе нет недостатка. И если каменный круг Хогсмида может связать спрятанный от всего мира дом Блэков с западным кварталом, как знать, какие еще есть выходы у этого бесконечного коридора. Постой, но я ведь об этом уже говорила тебе, не раз говорила. И ты мне тогда ответил… — она вдруг замолчала, прижимая ко рту кружевной платок, как будто почувствовав тошноту.

Альбус спешно поднялся, чтобы подать Пернелле стакан воды. Пожалуй, он бы мог призвать его из другой комнаты, но это был отличный предлог для того, чтобы отвести взгляд.

Пернелла была слишком умна. Он не мог ее обманывать, но мог раз за разом позволять вещам возвращаться на круги своя.

Назад всего на одно вращение хроноворота.

Пернелла пила так жадно, будто побывала в эпицентре песчаного торнадо, и крупицы песка так и продолжали неприятно хрустеть на зубах. В прошлом году она возненавидела песок вместе с любыми другими проявлениями магрибской магии, и сейчас ей вдруг остро захотелось выпроводить Альбуса — ни проделки Волдеморта, ни Дары смерти больше не имели значения. Какая-то мысль неумолимо вертелась на задворках сознания, но упорно отвергалась им, как инородное тело.

Убедившись, что гость надежно и надолго занят беседой с Николасом, она, тяжело ступая, спустилась на первый этаж и попросила эльфа позвать своего воспитанника. Выходные и вечера Джереми Финч-Флетчли проводил с матерью, снимавшей сейчас роскошные апартаменты в самом сердце Морган ле Фэй, и каким-то маггловским учителем, по утрам же, по настоянию Фламелей, помогал своему наставнику в его опытах. Чем в это время занималась Конни, Пернелла предпочитала не задумываться.

Джереми появился немедленно, одетый с иголочки и неизменно вежливый и доброжелательной. Обмануть этим, Пернеллу, конечно, было невозможно — она бы ни с чем не перепутала этот внимательный, цепкий взгляд, от которого не ускользала ни одна деталь. Раздражающее качество мальчишки внезапно стало самой большой его ценностью. Кто бы мог подумать, что однажды она будет ждать помощи от маггла?

— Ты ведь счастлив в нашем доме, не так ли? — приличия ради спросила она. — Алхимия все еще тебе интересна?

— Это необычный взгляд на мир и на науку, — улыбнулся Джереми. — Мама считает, потом я смогу продолжить обучение в одном из университетов. Возможно, как она, в Кембридже.

— Значит, Кембридж, — Пернелла усмехнулась. — Если ты хоть что-то унаследовал от своей мамы, ты далеко пойдешь. Но сейчас я бы хотела дать тебе задание. Будущему алхимику необходимо развивать наблюдательность. Поэтому с этого момента ты будешь следить за мной.

Привычная маска невозмутимости Финч-Флетчли на мгновение пошла трещинами.

— Следить за вами? В каком смысле?

— В самом прямом. Следить за тем, с кем я встречаюсь, о чем говорю, а самое главное — о чем забываю после разговора. Я буквально разрешаю тебе подслушивать под дверью, особенно если я говорю с Альбусом Дамблдором или с моим мужем. И еще с некоторыми людьми, которых ты пока не встречал. Если что-то в моем поведении покажется тебе странным или нелогичным, я хочу, чтобы ты это записывал и доводил до моего сведения.

Джереми нахмурился. Все же он был не так уж глуп для двенадцатилетнего ребенка.

— Вы считаете, что вам стерли память?

— О нет, это было бы слишком грубо и примитивно, — возразила Пернелла. — К тому же, я слишком давно знаю Альбуса, чтобы не распознать, когда он мне врет. О нет, я подозреваю, что имею дело с чем-то куда более запутанным, чем банальный Обливиэйт. Здесь ты мне и пригодишься. И, Джереми, — ее брови угрожающе сошлись на переносице, — тебе придется обуздать природную склонность передавать все наши разговоры своей матушке. Если кто-то за пределами этого дома услышит о моем поручении или добытой тобой информации, ты пожалеешь о том дне, когда узнал о существовании волшебников.

— Не беспокойтесь, мадам Фламель, — Джереми пожал плечами, как будто речь шла о чем-то самом собой разумеющимся. — Я умею хранить чужие секреты. Клянусь, что никто и никогда о них не услышит.

Пернелла рассеянно кивнула. И в этой комнате тоже было пыльно, чересчур пыльно, будто весь город в одночасье накрыла удушливая песчаная буря.

Она резко взмахнула палочкой и захлопнула окно.

* * *

До сих пор Гарри считал — известие о том, что он является единственным и уникальным живым хоркруксом темного волшебника, убившего его родителей, — худшее из всего, что случалось с ним за последние годы. Однако, события, последовавшие сразу за злополучной прогулкой сквозь зеркала, значительно поколебали его уверенность. Снейп твердо вознамерился превратить его жизнь в бесконечное страдание, и в этом у него нашлось немало невольных помощников.

Сначала его бесконечно допрашивали, выясняя, где он был и каким образом оказался у дольменов. Выяснилось, что воспоминания о встрече с загадочной девушкой, называвшей себя Шайлих, защищены мощным окклюментивным щитом, к созданию которого сам Гарри никак не мог быть причастен. Это было ему на руку — Гарри совершенно не горел желанием обсуждать с кем бы то ни было предательство леди Блэк или раскрывать свою роль в нынешнем состоянии наследника рода.

Вдруг подумалось, что его желание помочь Регулусу оставить материальный мир и окончательно стать призраком можно понять превратно — ведь налицо личная заинтересованность Гарри в наследстве Блэков. С другой стороны, противостояли ему опытные и мудрые маги, которых бы крайне возмутила любая попытка скормить им откровенную ложь. Справедливо рассудив, что часть правды лучше, чем ничего, Гарри подробно описал всем желающим зазеркальный мир и призрачный Хогсмид с пустыми, зияющими черными глазницами окон каменными домами, и никому ни словом не обмолвился о его единственной обитательнице.

Ну, точнее, почти никому.

Сначала он всерьез думал о том, чтобы пойти к Гермионе. Она с самого начала предупреждала его, что Расальхаг нельзя доверять, и оказалась права. Гермиона со своим рациональным умом и любовью все исследовать, пока не докопается до сути, могла бы помочь ему пролить свет на эту загадочную встречу, а может быть, и подсказать, как избавиться от хоркрукса. Гарри совершенно не хотелось становиться обузой для Сириуса и его невесты — Мэдди так искренне радовалась тому, что его проблему можно решить магией, что от этого щемило сердце.

С другой стороны, и Гермиона утратила кредит его доверия. Он не мог быть уверен, что его признания в той или иной форме не дойдут до Дамблдора, поэтому и подруге повторил слово-в-слово ту версию, что сообщил и господину Верховному чародею, и его друзьям из министерства и аврората, и собственной семье. Сириус был в ярости и клятвенно пообещал заменить все зеркала в особняке к следующим каникулам — старинные артефакты было жаль, но спокойная жизнь тоже имела свою цену.

Его следующей мыслью было поговорить о случившемся с Флорой, ведь у кого искать поддержки в сложной ситуации, как не у собственной девушки? К тому же, хотя положение Кэрроу и пошатнулось после того, как Фоули фактически оказались вне закона, они все же входили в список Священных двадцати восьми семей и, несомненно, больше других знали о том, что представлял из себя каменный круг. Гестия как-то похвасталась, что одна из их бабушек служила самому Гринделвальду — правда, не смогла точно описать, чем именно та занималась.

Однако, к большому удивлению Гарри Флора после его возвращения вела себя странно. Нет, они по-прежнему проводили много времени вместе, и она держалась мило и непринужденно — настолько мило и непринужденно, что человек, хоть немного знавший ее настоящую, давно бы забил тревогу. Если бы сама эта мысль не звучала абсурдно, Гарри бы мог подумать, что Флора его боится. И с этим тоже нужно было разобраться, как только ему удастся избавиться от хвоста из следователей, наблюдателей и обеспокоенной семьи.

Возможно, поэтому Гарри обратился к той, в лояльности кого мог быть уверен — к Филлис Сакс. Она пусть и не обладала знаниями старых семей, зато имела доступ к диадеме Рэйвенкло — той, что бывала в этих землях еще до того, как на месте большого кромлеха был заложен краеугольный камень школы магии. Гарри не очень хорошо понимал, о чем спросил бы леди Ровену, случись им встретиться, но Филлис хотя бы не обвиняла его во всех смертных грехах и к ситуации его отнеслась скорее с любопытством, чем с сочувствием.

Конечно, о леди Расальхаг и Регулусе он ей не рассказал, как и о хоркруксе, — это тайна была слишком опасна, чтобы пересказывать ее прямо в школе. Зато он во всех подробностях поведал ей о Шайлих. Филлис слушала его, не перебивая, и в глазах ее мерцали непонятные огоньки.

— Вот так и было дело, — невесело закончил он, разведя руками. — Я не очень много знаю об этой леди, только то, что слышал от Флоры. Не очень понимаю, зачем ей бродить за Хогсмидом в таком странном виде.

— Это не Шайлих, не может быть Шайлих, — тут же отмела эту версию Филлис. — Шайлих Фоули умерла в начале этой весны. Теперь ее младшая сестра — глава рода.

— Она не была похожа на привидение, — нахмурился Гарри. — Я это помню точно. Она ведь надела перстень.

— Мы так мало знаем о том, как устроены каменные круги, мы даже о Стоунхендже почти ничего не знаем, — вздохнула Филлис. — Тебе надо поговорить с Амритой, великаншей. Она не всегда понятно выражается, но те миры ей ближе, чем любому из нас. Попроси Хагрида, чтобы отвел тебя в ее ашрам и как можно быстрее.

— Ты думаешь, дело серьезное? — с опаской спросил Гарри. — Это… существо, оно может продолжить меня беспокоить?

— Ты отдал ей то, что она искала, не думаю, что она намеренно будет стремиться к встрече, — уклончиво отозвалась Филлис. — Но в старых семьях поговаривают, что те, кто однажды соприкоснулся с… той стороной, всегда будут слышать ее зов. Мой дедушка учил об этом однажды. Четверо вошли в Небесный сад. Один посмотрел и умер. Другой посмотрел и сошел с ума. Третий посмотрел и отступил от пути своих предков. И только четвертый вошел с миром и вышел с миром. Я не знаю, как это работает у волшебников, но надеюсь, тебе удастся обрести этот мир в своей душе.

Гарри благодарно сжал ее руку.

— Спасибо. Не скажу, что мне стало спокойнее, но теперь я хотя бы уверен, что Шайлих не моя галлюцинация или что-то в этом духе. Вот только что она имела в виду, сказав, что ей нужна палочка? Какая палочка? И кто такая эта таинственная “она”?

— Существо сказало об этом тебе, — задумчиво протянула Филлис. — Значит, кого бы оно не разыскивало, ты эту девочку или женщину хорошо знаешь. Нужно понять, какая у тебя личная связь с этой историей? Ведь ты никогда леди Фоули не встречал, тем более в ее юном возрасте. Почему же оно принял ее облик?

— Даже представить не могу, — огорченно ответил Гарри. — По рассказам Флоры я думал, что она ровесница нашим учителям. Она вообще училась в Хогвартсе?

— Нет, конечно, нет, — махнула рукой Филлис. — Из Фоули последних поколений тут никто не учился, они получают домашнее образование и колдуют очень своеобразно. Шайлих жила в западном квартале, а когда она была в нашем возрасте, в Европе шла вторая мировая. Вот как давно это было.

— Значит, когда Шармбатон эвакуировали, она могла познакомиться с его студентками? — Гарри вдруг все стало ясно. Ши явилось по его душу из-за леди Блэк. Это ее палочкой по каким-то неведомым причинам оно желало разжиться. Гарри не очень представлял, зачем ему волшебная палочка по ту сторону круга, но способность Расальхаг наживать врагов была феноменальной, и удивляться тут было решительно нечему.

Филлис замерла, словно статуя, обдумывая его слова, — напряжение ее было буквально физически осязаемым. Нет, это не было похоже на осторожность Флоры или полную сожалений вину вечно о чем-то не договаривающего Сириуса. Филлис искренне хотела ему помочь, но сейчас напоминала Гарри самого себя еще несколько недель назад. Что же, вполне справедливо, в ее жизни были другие люди и чужие тайны, которые надлежало беречь, и Гарри со своими откровениями вряд ли туда вписывался.

— Могла, — медленно, нараспев, проговорила она. — Конечно же, могла. Интересное, должно быть, вышло знакомство. И они могли многому научиться друг у друга…

Гарри нахмурился. Отчего-то казалось, что Филлис имеет в виду много больше того, что произносит вслух.

— Ну да, — пожал он плечами. — Наверно. Но скажу по правде, мне не показалось, что эта Шайлих так уж жаждет кого-то обучать. Старые семьи известны тем, что хранят секреты.

— Зато студентки Шармбатона всегда славились своей болтливостью, — глаза Филлис яростно сверкнули. — Знаю, мои слова покажутся тебе странными, но я никогда не задумывалась об этой магии зеркал. О том, что они могут быть коридором… куда-то. А ведь мастер Раканати все эти годы буквально маячил у нас под носом, я должна была догадаться…

— Догадаться о чем? — удивился Гарри. — Поверь мне на слово, зазеркальный мир на редкость унылый. Тебе там совершенно не понравится.

— Мне бы и в голову не пришло туда отправиться, — удивленно поежилась Филлис. — Но все эти годы я упускала из внимания одну важную деталь. Кабинет моего отца, в нем ведь был камин.

Гарри выжидающе кивнул. Филлис будто не делилась с ним своими мыслями, а всего лишь рассуждала вслух, а личность слушателя не имела большого значения. Но все же остановить ее он не мог — любопытство оказалось сильнее.

— Камин, как в кабинетах и домашних библиотеках магов, — продолжила Филлис и прижала руку к губам. — А над камином — огромное зеркало. Я всегда считала, что его таинственная смерть — дело рук людей, волшебников. Но что, если все намного сложнее, и здесь замешан кто-то, явившийся с той стороны круга?

* * *

Когда Гарри Поттер, которого в едином порыве паники разыскивало все волшебное сообщество Британии, загадочным образом объявился прямо в Хогвартсе, где ему надлежало находиться с первого дня сентября, Даррен Сандерс вздохнул с облегчением. Теперь он мог не тратить время на бесплодные поиски словно сквозь землю провалившегося мальчишки, а сосредоточиться на расследовании по заказу Карактакуса Бэрка. Да и Мэдди возвращалась в строй, а на лице ее впервые за долгое время появилась улыбка.

— Не думаешь, что он врет? — на всякий случай уточнил он, услышав довольно скупую на детали историю о зеркале-портале. — Подростки в таком возрасте всякое могут выкинуть.

— Том же не выкидывает, — удивленно изогнула бровь Мэдди. — И Гарри не такой.

— С Томом свои трудности, — вздохнул Даррен. Признаться, он рассчитывал на большую помощь сына в поисках Гарри, однако тот неожиданно ударился в учебу, а потом и вовсе расписался в собственной некомпетентности в вопросах розыска пропавших. Отчего-то Даррену показалось, что сын кривит душой, а на деле просто не желает возвращения Поттера. Или знает о его исчезновении больше, чем готов сообщить им.

— Я бы поняла, если бы он сбежал из дома, где его не любят, — добавила Мэдди. — Но даже когда он жил у своих родственников-магглов, он не позволял себе ничего подобного.

— Только однажды, — вмешалась в их разговор Андреа. — После той истории с его тетушкой. Я вовремя его остановила и увезла в безопасное место. А вот не окажись меня на месте, и неизвестно, куда бы он сорвался. Гарри кажется спокойным, но он может вспылить и потерять контроль над эмоциями. Вы уверены, что в тот день его ничего не расстроило?

— Мы опрашивали его друзей, — покачала головой Мэдди. — С Флорой он не ссорился. Рон и Гермиона были удивлены не меньше нашего. У Невилла выдалось насыщенное лето, он много времени проводил с родителями, и с Гарри давно не общался. Его однокурсники с Рэйвенкло и Хаффлпаффа тоже ничего не знали.

— А Филлис? — вспомнила Андреа. — Филлис Сакс? Гарри когда-то говорил, что они подружились…

— Не скажи это при Томе, — фыркнул Даррен. — Он даже сына школьных друзей Шерил едва терпит. Гарри рискует обзавестись врагом, называя себя другом этой девочки. Да и информацию из нее клещами не вытянуть, если она сама того не захочет. Кровь Розье, ничего не попишешь. И все-таки, надо бы ее расспросить. Поговори с Шерил, возможно, ей что-то известно.

— Я не думаю, что Гарри лжет, — задумчиво проговорила Мэдди. — Если он был не в зазеркалье, то где? Мы с Сириусом сверили воспоминания. Он не сменил одежду, его волосы не отросли ни на миллиметр. Все это время он должен был где-то спать или питаться, а ты помнишь, что показало поисковое зелье.

— Что его нет нигде, не жив и не мертв, — тихо отозвалась Андреа, присутствовавшая и при том разговоре. — В точности, как с этим юношей, Регулусом Блэком. Как тогда нам с Конни и говорила Черная Дама… За пределами времени.

Мэдди закусила губу, словно не решаясь поделиться наболевшим. Андреа знала этот взгляд — так иногда выглядели приходившие к ней в центр женщины, становившиеся рабами собственных секретов. Рано или поздно они начинали говорить.

В случае с Мэдди борьба продлилась меньше минуты.

— Что-то назревает, — бесцветно проговорила она. — Что-то тревожное. Словно завеса, которая до сих пор незыблемо отделяла нас от непознанного мира, вдруг начала колыхаться. И ветер этот, Энди, дует с той стороны. Гарри оказался за каменным кругом не случайно, в его рассказе не хватает деталей, и я понимаю, почему он молчит. Как раз в тот день, когда он исчез, я разговаривала с другим человеком, соприкоснувшимся с тем миром и его обитателями.

— С кем? — Даррен помрачнел. Он все еще не мог собрать эту головоломку воедино, но мистификации Мэдди оказались заразительными, и сейчас ему казалось, что все здесь взаимосвязано — повторное исчезновение Блэка-младшего, расследование для Карактакуса, тайны Гарри Поттера, даже молчание Тома, который прежде не упускал ни единого шанса узнать больше о мире волшебства.

— Уолден Макнейр, ты его знаешь, — ответила Мэдди. — Он состоял в организации, а сейчас встречается с Джеммой. Это его она так старалась вытащить из Азкабана. Так вот, в день, когда Джемму арестовали, Уолден встречался с главой рода Фоули, которая, как он думал, опекает его дочерей от первого брака. Он с ней беседовал, они мило вместе поужинали, он остался переночевать в ее доме. А наутро оказалось, что леди Фоули уже полгода как покойница, род возглавила ее сестра, а дом опечатан. У меня были подозрения, что дело в зельях, которыми он злоупотребляет после Азкабана, но потом я поговорила с Аманитой.

— Ты встречалась с Аманитой Фоули? — не поверил своим ушам Даррен. — Могла бы и сообщить. Фоули имеют самое прямое отношение к нашему расследованию. Я изучаю биографию министра Багнолд, и судя по всему, они были очень дружны когда-то.

— Миллисент была одной из ведьм западного квартала, они все так или иначе были знакомы, — пожала плечами Мэдди. — Она проводила ритуалы, ходила за круг и делала все то же, что и остальные ведьмы ковена. Поэтому Юджина Дженкинс и взяла ее в помощницы — чтобы контролировать. Багнолд воспользовалась растущей популярностью Вальпургиевых рыцарей, над которыми у Дженкинс не было власти, и предала ее, фактически отстранив и заняв должность без выборов. А потом решила, что связь с ковеном лишает ее поддержки простых магов и сделала вид, что никакого общего прошлого у них не было, вот и вся история. Это неинтересно, Даррен, и никак не объясняет нынешнего поведения Фаджа. Вместо того, чтобы копаться в прошлом, нужно обратить внимание на настоящее. Аманита подтвердила рассказ Уолдена. И у меня есть основания подозревать, что с Гарри случилось нечто похожее.

Даррен мог бы поспорить с доводами Мэдди, но решил отложить этот разговор до более благоприятной обстановки, когда он будет располагать более подробными данными.

— Учитывая биографию мистера Макнейра, я не удивлена, — заметила Андреа. — Но вот Гарри здесь причем? Он не занимается черной магией. Он и в западном квартале-то едва бывал.

— Дети целый год пропадают в Хогвартсе, домой напишут едва ли по письму в неделю, а некоторые и того реже, — поджал губы Даррен. — Ты вот можешь поручиться, что знаешь от и до, чем занимается в Итоне Том? Ваш Гарри — та еще темная лошадка.

— Есть нехорошее поверье, что тот, кто побывал по ту сторону без соблюдения должных ритуалов, непременно туда вернется и однажды останется там навсегда, — мрачно заключила Мэдди. — Я не хочу пугать Сириуса, у него сейчас хватает забот, но мне совсем не нравится эта странная прогулка.

— Но это же ужасно, — всплеснула руками Андреа. — Сейчас важно обезопасить Гарри и любыми способами вытянуть из него всю правду о том, что случилось. С ним должны поговорить те, кому он доверяет.

— А я боюсь другого, — неожиданно разозлилась Мэдди. — Боюсь, что этот молодой человек кого-нибудь потянет за собой. Моего будущего мужа, например. Он уже вынудил нас отложить свадьбу, а если завтра ему снова взбредет в голову прогуляться за круг? А вдруг то, что там обитает, явится за моими дочерьми или за Роджером? Может быть, грех так говорить, но я даже рада, что Джемма сейчас далеко от моей Иоли.

Даррен покачал головой. Эту девушку ему было очень жаль, но из того, что он успел увидеть и понять о волшебном мире, шансов покинуть Азкабан при нынешнем министре у нее было немного. Что еще больше подстегивало его продолжать их расследование.

— Мэдди, я знаю, ты настроена скептически, но все-таки настаиваю на том, чтобы допросить бывшего министра Багнолд, — настойчиво повторил он. — Это не займет много времени. Багнолд не скрывается. Мы знаем, где она живет. Можешь даже привести этого своего друга, мистера Яксли.

— Посмотрите только, еще недавно ты категорически осуждал его методы, — усмехнулась Мэдди. — При Яксли Багнолд точно ничего не скажет. Со всеми, кто имел отношение к организации, у нее свои счеты. А вот у тебя шанс, может быть, и есть. Маггл на службе у мистера Бэрка ее точно заинтересует.

— Я не на службе у мистера Бэрка, — рассердился Даррен, но Мэдди его уже не слушала.

— Поговорим с ней завтра же, к чему откладывать в долгий ящик. В нынешние времена люди пропадают на недели, провалившись в зеркало. Если у Миллисент есть ответы хоть на малую толику наших вопросов, я бы не поручилась за ее безопасность.

* * *

В последнее время Филлис чувствовала себя все тревожнее, хотя формальных оснований тому не было.

Ее уроки трансфигурации медленно, но верно вели к новым успехам — на одном из занятий ей удалось добиться того, что часть ее волос в облике гарпии превратилась в птичьи перья, и профессор Макгонагалл, которая, невзирая на свою занятость на новом посту, все же находила время на их занятия, утверждала, что полное превращение не за горами.

Мама присылала полные оптимизма письма — она много времени проводила с семьей, замуж, вопреки ожиданиям Филлис, вовсе не собиралась и с нетерпением ждала ее возвращения на ближайшие праздники, благо, в школе больше не было Фламель, чтобы это запретить.

Они с Падмой и Мораг проделали огромную подготовительную работу и планировали вылазку в Беллерофонтский лес — под руководством профессора Кеттлберна, которого Макгонагалл все же уговорила вернуться в школу еще на один год, чтобы подготовить Хагрида к полноценному преподаванию.

Все было хорошо.

Хотя кого она пытается обмануть?

После разговора с Гарри она была сама не своя. Если догадки Тома были верны, и Гарри действительно был способен соединить в себе частицы души Темного Лорда, то его прогулки за грань не сулили ничего хорошего. В отличие от него, Филлис прекрасно понимала, что это был за перстень, которым завладело существо в облике Шайлих, и почему оно вообще показалось ее другу. Несомненно, ши чувствовало в нем Волдеморта и просто воссоздало считанную из его памяти сцену встречи с девушкой, которую он когда-то любил. Выглядело это жутковато.

Еще больше Филлис пугал новый сценарий смерти отца, который она вдруг смогла вообразить со всей четкостью. До сих пор они не задумывались, как убийца мог проникнуть в комнату, а ведь ответ был перед самым их носом. Филлис понятия не имела, каким образом убивают существа из-под холмов, но вполне логично предположить, что за тысячелетия своего существования они научились не оставлять заметных людям следов.

Обо всем это стоило поговорить с Томом, который, к ее большому сожалению, не мог выбраться в Хогсмид в ближайшие выходные, и это означало, что с откровениями придется повременить до ее возвращения в Лондон. Такие тайны Филлис не могла поверить ни письму, ни флакончику с воспоминаниями, ни даже их зачарованным солнцам, и отчего-то ей казалось, что сейчас только она отделяет их мир от конца привычной и уже полюбившейся ей повседневности. Если Волдеморт и вправду вернется, возродится в лице Гарри или кого-то еще, страшно подумать, что он сделает с мальчишкой, узурпировавшим его личность.

Потерять Тома она позволить себе не могла. Причинить вред Гарри, которого, как знать, еще возможно было спасти, — тоже. Оставалось терпеливо ждать — вот уж чего Филлис никогда не умела.

Кажется, именно письмо от матери подсказало ей идею поместить разговор с Гарри в медальон, чтобы сохранить секрет до их встречи с Томом. Она уже делала это с воспоминаниями о Питере Петтигрю. Они тогда так и не поговорили — выяснилось, что за смертью Питера стоит Крауч-младший, а после события завертелись так, что ей стало не до обличительных речей. Иногда ей казалось, что Том и без того знает о том, что ей известна правда, — и благодарен за то, что она не спешит обвинять его во всех смертных грехах.

В конце концов, что она знала о Петтигрю? В их последнюю встречу он показался ей несчастным человеком, очень испуганным и очень уставшим. Его смерть — уже свершившийся факт, как и смерть Поттеров. От судьбы не уйти. Сириус на свободе, его доброе имя восстановлено, так же, как восстановлен и род. Том помог ему найти потерянного брата. Все долги, если они и существовали, были выплачены.

Конечно, она с самого начала должна была заметить, когда что-то пошло не так. Уроки Снейпа и Флитвика, медитации с Макгонагалл, прочитанные труды по менталистике готовили ее именно к такой ситуации — вовремя распознать, что поток уносит ее в неведомом направлении и отступить. Возможно, дело было как раз в воспоминаниях о Петтигрю — вмешавшись в магию медальона, Филлис сделала его неуправляемым, и чужая память, подобно водовороту, затянула ее в неизвестность.

Она открыла глаза и увидела свое отражение.

Отражение сидело непривычно прямо, напряженно комкая шелковый платок, и выглядело порядком старше.

Сестра. Сестра-близнец. Так это принято называть среди тех, чьи жизни, словно параллельные прямые, спокойно и независимо стремятся в бесконечность.

Вторая половина сердца, сущности, магии. То, чем они были друг для друга. Сестра, которая полностью зависела от ее благополучия. Она не могла рисковать — и не могла отступить.

— Я понимаю, о чем вы пытаетесь предупредить меня, отец, — собственный голос не повиновался и казался неправдоподобно чужим. — Но боюсь, это единственный наш шанс. Рассудите сами, что важнее.

— Расальхаг, мы все здесь недовольны, — мягко вмешалась незнакомая женщина в белом с уложенными в аккуратные локоны волосами. — Юджина Дженкинс была не лучшим министром, и мы возлагали большие надежды на Миллисент. Печально, что она решила предать нас. Но ради того, чтобы избавиться от нее, мы не можем поступиться всеми нашими принципами.

— Иделиса права, моя дорогая, — кивнул человек, которого она отчего-то считала отцом. Он и в самом деле походил на отца, было что-то общее в блеске их черных глаз, в пронзительном взгляде, но отец ее никогда не был настолько стар, он ведь умер совсем молодым, она сама видела, — Вальпургиевы рыцари сделали свое дело. Полагаться на них и дальше глупо. Эта организация обречена, как и ее лидер. Его скандальное положение уже давно секрет Полишинеля, министром магии законным путем ему не стать, а на террориста я не поставлю.

— Раньше вас не останавливали такие мелочи, — упрямо вздернула она подбородок, а сестра тихо ахнула, испуганная ее дерзостью. — Миллисент полностью зависима от невыразимцев, а они ненавидят ковен. Пока мы здесь отвлекаемся на мораль, наше будущее под угрозой. Я никогда не говорила, что Марволо должен стать министром, но он единственный, кто может помочь нам избавиться от Багнолд, Дамблдора и других людей Фламелей. Война не закончится, пока мы ее не остановим.

— А ты думаешь, что сможешь его контролировать? — усмехнулся отец. — Как тебе такой вариант — я позволю лорду Волдеморту выполнить свою миссию, после чего он прекратит свое физическое существование? Этот человек оскорбляет чистоту крови Слизеринов, от которых ведет свой род. Ветвь Гонтов должна угаснуть вместе с ним.

— И вы возьмете на себя смелость уничтожить древний род? — пристально посмотрела на него сестра. — Спросите Шайлих, если не хотите слушать меня. Слизерины имеют право на искупление, пусть даже они стояли за основанием Хогвартса.

— Мисс Фоули необъективна, если речь идет об этом молодом человеке, — покачала головой Гвендолин Шаффик, точнее, еще куда более молодая версия. — К тому же, род Слизеринов не угаснет. Мы никогда не теряли из виду их потомков в Европе. У них больше прав на титул главы рода, чем у человека, в чьих жилах течет проклятая кровь. Волдеморт должен исчезнуть.

— Вы прекрасно знаете, что его нельзя убить, — тихо сказала она. — Даже если уничтожить его тело, то, что магглы зовут душой, уцелеет и останется в этом мире, благодаря своим якорям.

— Я и не говорил об убийстве, — Альтаир Розье насмешливо взглянул на дочь. — Расальхаг, мы собрали этот совет не для того, чтобы планировать убийство юноши, который доброй половине присутствующих в правнуки годится. Его якоря придутся даже кстати. Если твой Марволо найдет способ родиться вновь, в теле одного из ныне живущих Слизеринов, он сможет рассчитывать на полную поддержку старых семей и ковена.

— Меня это устраивает, — подала голос пожилая женщина, сидевшая рядом с Иделисой. — Ты должен сам провести необходимые ритуалы, Альтаир.

— Как вам будет угодно, леди Сеир, — почтительно склонил голову отец. — Получить такое поручение от той, кому подвластно искусство некромантии — настоящий комплимент.

— Это комплимент не тебе, старый ты хитрец, — усмехнулась леди Сеир. — А твоей дочери. Ей потребуется немалая сила духа, чтобы осуществить задуманное.

— О да, — поддержала ее Иделиса Флюм, ее дочь. — Этот юноша, насколько я его помню, страшно боится оставить свое физическое тело. Едва ли обещания будущего перерождения смогут его убедить.

— Нам не придется его убеждать, — вдруг произнесла Энид. — Расальхаг не придется. Он сделает все сам, расчистит дорогу для преемника Миллисент, а потом уйдет за грань, вследствие собственных поступков. Я знаю, как мы этого достигнем. А когда в своем новом воплощении он достигнет подходящего возраста, уже никто не сможет связать его с Темным лордом.

— Тебе придется оставить новую должность, Расальхаг, — жестко заявил отец. — Не давай Миллисент повод тебя арестовать. Я знаю, ты мечтала о карьере в министерстве, но с этим нужно повременить.

— Должность — это мелочи, — она нетерпеливо махнула рукой. — Вы уже знаете, в чьем теле хотите его возродить?

— Необходимо дождаться рождения подходящего младенца, — ответил Альтаир Розье. — Преимущества хоркруксов — в том, что они не имеют срока давности. Мы можем использовать их в любой момент, как только пожелаем. Я бы рекомендовал присматривать за интересующей нас семьей. Девушка только недавно вышла замуж, ее муж из известной, высокопоставленной семьи.

— Я поручу это Эвану, пора ему уже активнее участвовать в жизни семьи, — улыбнулась она. — И Морене, у нее повсюду глаза и уши, пусть она и переехала зачем-то в свой ужасный маггловский район. Думаю, все для того, чтобы позлить Абрахаса.

— Держи меня в курсе дела, дорогая, — кивнул отец. — Что до нынешнего воплощения Волдеморта, считай, что у него развязаны руки. До поры до времени я постараюсь обращать на Британию как можно меньше внимания. Как только Багнолд перестанет быть препятствующим фактором, можете внедрять в жизнь утвержденный план.

— А как быть с Сандерсами? — будничным тоном произносит она, хотя внутри все обрывается от этого вопроса. — Если ребенок появится раньше, чем Марволо будет готов уйти?

— Ты ведь ведьма ковена, Расальхаг, — смотрит ей прямо в глаза леди Сеир, а сквозь нее будто глядит бесконечная древняя магия. — Твоя задача — быть причиной того, что события происходят. На месте разберешься, что делать.

Медальон вытолкнул Филлис из своего импровизированного Омута памяти с такой резкостью, что это причиняло боль. Девушка обессиленно опустилась на кровать, напуганная и дезориентированная увиденным.

Кажется, она, наконец, поняла, как работает это хранилище чужой памяти.

И теперь ей необходимо было как можно скорее увидеться с Томом. Что же могло его задержать в Итоне, почему он не может приехать на выходные?

С другой стороны, в контексте того пророчества, что он дал ей прослушать перед возвращением в школу, события и вовсе принимали угрожающий оборот. Теперь спектр возможных интерпретаций сужался до минимального масштаба, а описанные в пророчестве события обретали форму и цель.

Филлис была слишком далека от подобных целей. Ей предстояло каким-то образом сообщить лучшему другу о том, что он — реинкарнация самого опасного Темного Лорда столетия, а другой ее близкий друг — живой осколок его некогда бессмертной души. И она категорически не представляла себе, как сказать такое и остаться прежней.

Как сказать такое и остаться в живых.

* * *

Два глубоких вдоха и медленный выдох.

Все, как когда-то показывала ей великанша Амрита. Забавно, какими важными вдруг оказались незначительные эпизоды из прошлого, как помогали они сохранить ясность сознания в этом бесконечном кошмаре, где она провела уже почти целый месяц.

Суда все еще не было, как не было и обнадеживающих новостей от Мэдди. Джемма знала, что они с Дарреном Сандерсом что-то ищут, но не слишком верила в то, что ей это поможет. Если здесь и была замешана какая-то древняя тайна, она относилась к разряду тех, что уже вросли под кожу всем, кто мог быть как-то сопричастен. Если ничего не выяснилось до сих пор, что может поделать с этим не в меру любопытный маггл?

Опыт расследований Скотланд-Ярда здесь не работал, а вот медитации неизменно помогали. Сложнее всего было следить за дыханием и очищать сознание от ненужных мыслей и навязчивых голосов.

Отец активирует портключ и вид с сорокового этажа роскошного небоскреба сменяется сказочными домиками Косой Аллеи. Маленькая Джемма ловит свое отражение в стеклянной витрине и радостно улыбается — по ту сторону на деревянном постаменте лежит самая прекрасная метла из всех, что она только видела.

Джемме одиннадцать, она обожает квиддич, а в ее чемодане лежит драгоценный конверт с подтверждением зачисления в школу магии. И хотя большую часть своего детства она провела в Чикаго, переезд она воспринимает на удивление легко. Отчего-то ей кажется, что в этой стране ей очень понравится.

Скучает она только по своей подруге детства, Иоланте Дэвис, пока что оставшейся в Штатах. Ее мама, успешный адвокат, также планирует переезд, но только через год-два, когда сова принесет долгожданное письмо и самой Иоли.

Еще один глубокий вдох и смена положений рук. Воздух в Азкабане такой тяжелый и густой, что силы покидают Джемму слишком быстро. Мышцы спины словно наливаются свинцом, и хочется опустить руки и спрятать голову между коленей, но она продолжает фокусироваться на внутренней тишине, которую не могут украсть ни дементоры, ни враги, ни сам проклятый призрак темного мага, превратившего этот остров в земной филиал ада.

— Мне кажется, ты нравишься Марку, — замечает Иоли, готовя себе свой любимый какао с маршмэллоу. — Он с тебя глаз не сводил во время отбора.

— Он метит в капитаны факультетской сборной, и я интересую его исключительно как перспективный игрок, — смеется Джемма. — Представляешь, меня даже Макгонагалл похвалила.

— Мерлин, такими темпами ты у нас сама станешь капитаном, — с нарочитым восторгом округляет глаза Иоли. — И все-таки Флинт очень даже ничего. Конечно, нужно привести его в порядок, но он высокий, чистокровный, из хорошей семьи и будет тобой восхищаться до конца жизни.

— Поэтому ты у нас идешь в Хогсмид с Джоэлом Бэрком? — не остается в долгу Джемма. — Вот где начало большой любви…

— Скажешь тоже, — искренне ужасается Иоли. — Ты знаешь, кто его дедушка? Я на пушечный выстрел бы не приблизилась к Карактакусу Бэрку. С Джоэлом просто интересно разговаривать. Он умный. И амбициозный. Даже странно, что он на Хаффлпаффе.

— Не более странно, чем видеть там тебя, — пожимает плечами Джемма. — А поступи мы обе в Ильверморни, могли бы учиться на одном факультете.

— Могли бы, — Иоли улыбается. — Но в Ильверморни никогда и ничего не случается, а здесь у нас каждый год новое приключение. Разве там было бы так интересно?

Джемма широко разводит пальцы, стараясь не обращать внимания на боль в суставах. Целый месяц без Феликс Фелициса когда-то представлялся ей непреодолимым испытанием, но в стенах крепости это казалось такой мелочью. Теперь наивысшим везением было прожить день без нервного срыва, а соседство Беллатрикс Лестрейндж превращало эту задачу в поистине недостижимую.

Глория больше не приходила и даже через Мэдди не передавала писем. Джемма сама не знала, когда ее отношения с матерью стали вдруг такими сложными. Возможно, началось все еще в Хогвартсе, когда в их с Иоли неразлучном альянсе появилась еще одна девушка. Их пути пересеклись внезапно и неожиданно, и в результате у Джеммы все же появилась подруга на Слизерине, пусть и младше ее на два года.

— Я тебе разобью голову без всякой магии, если ты немедленно не вернешь мне палочку! — невысокая полная девица со слизеринским гербом на чересчур обтягивающей мантии смотрелась на редкость комично. Ее противник — белобрысый мальчишка, имени которого Джемма не помнила, — похоже, искренне наслаждался ее яростью.

— Помнишь, Макгонагалл на первом уроке превратил стол в свинью? — насмешливо протянул он, крутя палочку на вытянутой руке так, что до нее невозможно было дотянуться. — Сдается мне, твоя палочка отлично подойдет для такого заклинания. Что, если попрактиковать его на тебе? Думаю, многие не заметят разницы…

— Десять баллов с Гриффиндора за оскорбительное поведение, — мимо такого безобразия Джемма пройти никак не могла. — Немедленно верни палочку своей однокурснице и извинись.

— Ты не имеешь права снимать с меня баллы, — возмутился гриффиндорец, но тут его взгляд остановился на приколотом к ее мантии значке. Джемма мило улыбнулась.

— Вообще-то меня недавно назначили старостой, так что это не просто право, а обязанность. Но если есть возражения, мы всегда можем подойти к профессору Снейпу и уточнить, верно ли я понимаю правила…

— Ладно, ладно, — буркнул гриффиндорец, возвращая палочку владелице. — Считайте, меня уже здесь нет. Этого больше не повторится, если ты, Меррисот, перестанешь совать нос не в свое дело.

— Условия здесь ставлю я, — мягко напомнила ему Джемма. — Минус еще пять баллов, чтобы ты запомнил наверняка.

— Ты делаешь это, потому что ты тоже слизеринка, — обиженно заметил мальчишка. — Вы всегда выгораживаете своих.

— Это древняя традиция, заведенная на нашем факультете самим Мерлином, — с наслаждением объявила Джемма. — Ты ведь знаешь, что он учился на Слизерине?

Избавившись от настырного гриффиндорца, Джемма, наконец, повернулась к пострадавшей. Та уже оправилась от своего приступа гнева и выглядела сейчас почти торжествующе.

— Итак, Меррисот, — устало подытожила Джемма, — мое персональное наказание. Сколько еще раз мне предстоит вытаскивать тебя из очередной переделки? Это уже третий раз в этом месяце! Если дело так и дальше пойдет, тебя не допустят до празднования Самайна.

Табита Меррисот побледнела, что сделало ее и без того темные глаза практически черными, и выглядело это довольно пугающе.

— Мне нечего праздновать в Самайн. Ненавижу этот день. Ненавижу эту школу. Если меня отчислят, я буду только рада, смогу вернуться домой к бабушке Энид и жить, как раньше.

Джемма нахмурилась. Из всех знакомых ей волшебниц, только одна, носящая имя Энид, могла приходиться родней этому маленькому чудовищу.

— Твоя бабушка — Энид Лонгботтом? — уточнила она. — Мне жаль. Я знаю, что произошло с твоей семьей.

— Ничего ты не знаешь, — раздраженно отмахнулась от нее Табита. — Я и ехать сюда не хотела, но второй вариант бабушки — Шармбатон — звучит еще хуже. Я только представляю себе этих гусынь, и мне уже хочется отравить половину.

Джемма невольно рассмеялась. Две ее подруги — Элейна и Вивиан Селвин — учились в Шармбатоне, и они явно не отвечали стандартам, которые Меррисот предъявляла к своему ближайшему окружению, если, конечно, оно вообще включало в себя кого-то, кроме бабушки.

— Ну ведь должно быть что-то, что тебе нравится в Хогвартсе, — предположила она. — Замок, предметы, учителя, сама магия, в конце концов.

Меррисот всерьез задумалась.

— Звезды. Я часто поднимаюсь на Астрономическую башню, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Звезды здесь светят по-другому. Дома у меня есть телескоп, но здесь даже в такой мелочи мне отказано. Эта Синистра — настоящая стерва. Моя вторая бабушка ее учила и, видимо, не была ее любимым преподавателем, вот она теперь и отыгрывается на мне.

— Я уверена, что это не так, — Джемма рассмеялась. — Профессор Синистра со всеми такая, но к ней можно найти подход. Сделаем так — я с ней поговорю, а ты постараешься хоть немного держать себя в руках. Говорить люди будут всегда, но только мы в ответе за нашу жизнь.

Меррисот все еще смотрела на нее с подозрением, но все же медленно кивнула в ответ.

На глубоком выдохе Джемма подняла руки вверх, напряженно замирая. Голова все еще кружилась, но она не прекращала медитацию, пусть непрошенные воспоминания так и вились в голове, сочились из пропитанных ядом стен, холодными волнами бились о подножие башни.

Экриздис построил эту крепость на далеком северном острове и, если верить легендам, заманивал сюда маггловских моряков, которые после уже не возвращались домой. Спустя много лет после смерти волшебника сюда добрались и представители Министерства магии. То, что они увидели, так и не получило огласки, осев многостраничными отчетами в архиве Отдела Тайн, а населявшие остров дементоры стали стражами самой страшной в мире тюрьмы. Джемма знала эту историю наизусть — однажды она попалась ей в билете на экзамене по истории магии. Разве могла она тогда подумать, что сможет на собственном опыте ощутить мрачную тень черных чар Экриздиса?

— Ты начала сходить с ума даже раньше, чем я ожидала, — раздражающий голос Беллатрикс Лестрейндж способен вывести из равновесия даже достигшего просветления йога. — Или ты рассчитываешь таким образом притвориться, что дементоров не существует? Мне жаль тебя разочаровывать.

Два глубоких вдоха и выдох. И еще раз. И снова.

— Ты потратишь годы на преданность неправильным людям, — вкрадчиво говорит Белла. — Соглашалась бы уже на предложение этого идиота, что день за днем сюда таскается. Макнейр не пришел ни разу, что довольно много говорит о его возможностях.

Разводить и сводить пальцы, до тех пор, пока и вовсе не перестаешь их чувствовать. В Азкабане не нужно много времени для того, чтобы превратиться в развалину. Джемма подозревала, что той же Беллатрикс никакие чудодейственные зелья былой молодости не вернут. Сколько времени пройдет, прежде чем она начнет выглядеть так же. В своей последний визит Пий оставил ей небольшое зеркало, но она избегала до него дотрагиваться. Реальность иногда причиняла вполне осязаемую боль.

— Джемма, где ты пропадаешь? — отец был весел, а из сада доносилась музыка. Дом Фарли сегодня был полон гостей — праздновали завершение очередного удачного проекта, в перспективе увеличивающего их счет в Гринготтсе на круглую сумму. — Подойди сюда, хочу представить тебя человеку, без которого наш успех не был бы возможен.

— Ты преувеличиваешь, друг мой, я лишь познакомил тебя с нужными людьми в нужное время, — отозвался таинственный незнакомец, и сердце Джеммы по необъяснимым причинам будто провалилось в бездонный колодец. — Значит, это и есть ваша прекрасная дочь?

— Джемму в этом году назначили старостой, — продолжал расхваливать ее отец. — Она одна из лучших на своем курсе. И превосходно летает, к квиддичу у нее настоящий талант…

— Папа, не надо, — Джемма помрачнела, как всегда, если речь заходила о полетах. После падения с метлы в прошлом году она так и не оправилась — боль была настолько невыносима, что воспоминания о ней не могли сгладить никакие чудеса современной колдомедицины. — В спорт я больше не вернусь.

— Я всегда говорил, что квиддич — жестокая игра, — печально развел руками отец. — У нас в Америке тоже хватает травмоопасных видов волшебного спорта, но эти бладжеры…

— Мне приходилось летать, недолго, — друг отца понимающе усмехнулся. — А потом как-то резко стало не до этого. Началась война.

— Вы воевали? — осторожно спросила Джемма и тут же прикусила язык. Задавать такие вопросы было чревато, никогда не знаешь, какие скелеты в чужом шкафу разворошишь, да и не походил этот человек на аврора.

— Приходилось, — без тени смущения ухмыльнулся он. — Ваш отец все же забыл меня представить. Уолден Макнейр, бывший палач Темного Лорда, а ныне, как выразилась моя бывшая теща, штатный палач Министерства узурпаторов.

— Уолден, прекрати паясничать, — укоризненно проговорил отец. — Джемма ведь может понять все буквально. Дорогая, Уолден возглавляет Комитет по уничтожению опасных созданий, а скоро, судя по всему, займет должность главы всего отдела регулирования магических популяций.

— Ну я так и сказал, — подмигнул ему Макнейр, и Джемма невольно рассмеялась. Кажется, впервые отец привел гостя, с которым будет о чем поговорить.

— Джемма у нас мечтает работать в министерстве магии после окончания Хогвартса, — снова похвастался отец, и отчего-то ей стало неловко. Макнейр насмешливо изогнул бровь, словно услышал сейчас нечто забавное.

— Поверьте мне на слово, мисс Фарли, скучнее работы не придумаешь. Много бюрократии, стариков и рутинной бумажной работы. С этими самыми магическими популяциями будете встречаться только на страницах отчетов. Минули те времена, когда можно было поохотиться на мантикор или виверн.

— Что же вы тогда там забыли? — спросила она с улыбкой. Макнейр будто ждал этого вопроса.

— Я доказываю свою полезность магическому сообществу Британии, — важно проговорил он. — Вообще-то выбор был или эта должность, или Азкабан. В Азкабане я уже бывал и никому не посоветую. В министерстве атмосфера немного поживее. Правда, компания похуже.

— Вы когда-нибудь говорите серьезно? — не выдержала Джемма, и Макнейр, конечно же, дал единственный правильный ответ.

— Жизнь слишком коротка, чтобы воспринимать ее серьезно, вы не находите, мисс Фарли?

— Жизнь слишком коротка, чтобы провести ее за решеткой, деточка, — голос Беллы неумолимо возвращает ее в реальность, и Джемма с глубоким выдохом роняет руки и позволяет себе расслабиться. Голова кружилась так, что ее вело в сторону, и она обессиленно прислонилась к стене.

— Мне тогда было пятнадцать, — рассеянно проговорила она, обращаясь не то к Беллатрикс, не то к пустоте. — Кажется, будто это было в прошлой жизни.

— Что именно? — удивленно переспросила Белла. На ее памяти Джемма впервые решила поддержать разговор, не огрызаясь и не игнорируя ее присутствие.

— Я впервые встретила Уолдена. Мы что-то праздновали, он был гостем моих родителей. Нас с Иоли отпросили из Хогвартса, она уже тогда постоянно пропадала с Бэрком, а я училась быть старостой и зачем-то взяла на себя опеку над Табитой. Хорошее было время…

Повисла непродолжительная тишина, которую нарушали лишь надрывные чаячьи крики.

— Я не помню, как я встретила Руди, — неожиданно отозвалась Беллатрикс. — Нет, правда, я стараюсь и не могу этого вспомнить. Ни день… ни год… ни что на мне было надето. Он как будто был всегда, и всегда был милорд, и всегда, каждую минуту была война. Я не помню ничего… Я не знаю даже, жив ли он до сих пор. Руди. Раньше он был в соседней камере, потом нас развели по разным частям замка. Думают, что могут меня сломать. Когда Повелитель вернется, он отомстит за каждую секунду, что я здесь потеряла.

Джемма сочувствующе помолчала.

— Он жив, — тихо сказала она. — Мне Уолден говорил. Незадолго до моего ареста. Мы вспоминали его старых знакомых. Рудольфус жив и Рабастан тоже. Люциус получает о них информацию, если бы что-то случилось, мы бы узнали.

— Он жив, но что это меняет, — Беллатрикс пристально посмотрела нее совершенно безумным взглядом. — Тебя тоже это ждет со временем. Ты забудешь. Своего любимого. Своих друзей. Свою семью. Ты не будешь помнить, потому что помнить больно. Ты знаешь, что никогда отсюда не выйдешь. Пока жив Фадж, этого не случится. Они или сломают тебя и получат то, ради чего ты здесь оказалась, или обманут тебя и все равно сломают. Однажды, милая девочка, ты станешь мной.

Глубокий вдох и медленный выдох. Можно попробовать дышать быстро и прерывисто, Амрита говорила, что это позволяет сохранять внутреннее спокойствие. Впрочем, великанша никогда не встречалась с Беллатрикс, иначе, возможно, она бы изменила свое мнение.

Зато она встречалась с Каро. Вот кто оказался достаточно умен, чтобы прожить жизнь, ни разу не оказавшись в Азкабане. Джемме до такой изворотливости было далеко, урожденной Фоули она проигрывала по всем фронтам.

Сначала легкий мелодичный перезвон показался ей галлюцинацией. Здесь, в заключении, ей постоянно казалось, что она слышит странные звуки. Возможно, таким образом сам старый замок пытался общаться со своими вынужденными обитателями. Но недоуменный взгляд Беллатрикс говорил сам за себя — безумная ведьма тоже это слышала. Оглядевшись по сторонам, Джемма поняла, что источником звона было то самое зеркало, что за какой-то необходимостью отдал ей Тикнесс.

С трудом поднявшись, она медленно добрела до стола, поднимая дешевый и бесвкусный на вид артефакт. И едва не выронила его из рук, осознав, что смотрит на нее оттуда вовсе не ее отражение.

Черная Дама материализовалась в камере точно перед ней, и Джемма, хоть уже и наблюдала ее эпичное появление прямо из зеркала в охотничьем домике Фоули, все же невольно отшатнулась. Беллатрикс не могла видеть, что происходит за закрытой дверью, но будто подсознательно почувствовала что-то, потому что сползла на пол прямо по мокрой стене и беззвучно заплакала.

— Вы, — тихо констатировала Джемма. — Вот уж кого не ждала увидеть. Сюда я вам коридор не открывала, как вы это сделали?

— Вы неисправимы, мисс Фарли, — Энид Лонгботтом говорила своим обычным тоном, но отчего-то Джемма понимала, что слышит ее сейчас только она. — И очень наблюдательны, как я уже имела возможность убедиться.

— Я исполнила свое обещание, зашла поблагодарить вашу сестру, — Джемма попыталась думать, не произнося ничего вслух, как некогда в общении с Беллатрикс, и Черная Дама благодарно кивнула. Джемма прекрасно понимала ее нежелание появляться перед Беллой, которая бы приняла ее за якобы погибшую мать. Прежде она никогда не задумывалась, как себя чувствовала Расальхаг, зная, что ее дочь в тюрьме, и не навестив ее ни разу, а потом вспомнила о том, как в последнее время ведет себя Глория, и лишь тяжело вздохнула.

— Я знаю, — Энид медленно проплыла к окну, выглядя почти прозрачной на свету. — От нее тебе сейчас помощи немного. Я — другое дело. Грань миров повреждена. Мне становится легче, но одновременно и тяжелее влиять на события. Времени у нас немного. У тебя нет шансов оправдаться по закону. Я предлагаю тебе побег.

Джемма нервно рассмеялась — похоже, она приняла правильное решение, посвятив все утро медитациям, иначе непременно решила бы, что бредит.

— Из Азкабана невозможно бежать.

— Сириусу это удалось, — парировала Энид. — Чем ты хуже?

— Сириус — анимаг, — напомнила ей Джемма. — В собачьем облике он скитался по помойкам и чужим домам, а невиновность свою смог доказать лишь по счастливому стечению обстоятельств. А я даже не смогу выбраться из камеры.

— У Сириуса не было таких помощников, как я, — невозмутимо возразила Энид. — Из Азкабана можно выбраться простым путем, доступным любой ведьме западного квартала. Ты довольно долго жила в Хогсмиде, чему-то должна была научиться. Другой вопрос, решишься ли ты.

— Расскажите мне, — попросила Джемма. — Что я должна сделать и что меня ждет.

— Я могу вывести тебя из камеры, — быстро заговорила Энид. — Дальше тебе придется идти самой. Недалеко. Я имела дело с Отделом Тайн. Я знаю, как устроен этот замок. Все, что тебе нужно, чтобы исчезнуть из поля зрения охраны — добраться до лестницы Экриздиса. Я смогу сопровождать тебя до ее первой ступени.

— Лестница Экриздиса? — Джемма почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. — Что это?

— Обычная лестница, предназначенная для того, чтобы добраться до нижних уровней Азкабана, — пояснила ей Черная Дама. — По слухам, Экриздис оставлял там жертв своих неудавшихся экспериментов умирать, сейчас же там пусто. И это единственный способ добраться до каменного круга, над которым он и возвел этот замок.

Джемма в ужасе прикрыла глаза. В прошлый раз она переступала черту, принимая благословения только что прибывших в Хогсмид великанов, и именно тогда Амрита предсказала ей грядущую встречу с Краучем и Каро.

— Ты сможешь переместиться отсюда, куда захочешь, — продолжала Энид. — Я бы рекомендовала тебе отправиться в дом одного из моих племянников. Он живет далеко отсюда, там ты сможешь залечь на дно и понять, как действовать дальше. Возможно, и научишься у него чему полезному.

— А как же Уолден? — Джемма широко раскрыла глаза. — Он ведь будет первым, кого заподозрят в организации этого побега!

— Сможешь передать ему весточку, не волнуйся, — Энид снисходительно улыбнулась. — Я уже говорила тебе, Джемма, ты, вопреки своей принадлежности змеиному факультету, иногда бываешь совершенно не амбициозна. Вот уже второй раз я предлагаю тебе чудесное спасение от твоих невзгод, а все, что тебя волнует — благополучие мистера Макнейра. Кажется, он уже не раз доказал, что умеет выживать без твоей трогательной заботы. Лучше скажи, что ты решила. Через несколько часов начнется обход, и лучше бы нам уносить отсюда ноги. Противостоять дементорам посредством магии зеркал я еще не пробовала, и сейчас неподходящее время проводить опыты.

Думать тут было нечего. Джемма и без того считала, что непозволительно надолго задержалась в этом мрачном месте. Она с сомнением посмотрела на зеркало Тикнесса.

— Почему Пий вам помогает? — спросила она. Энид коварно улыбнулась.

— Скажем так, некоторые волшебники не могут похвастаться силой воли. Особенно если сталкиваются с кем-то, умеющим убеждать.

— И кто же это? — Джемма склонила голову набок, желая и одновременно боясь услышать, что Уолден все-таки замешан в происходящем. Энид, однако, удивленно пожала плечами.

— Думала, это очевидно. Темный Лорд, конечно же.

Джемма потрясенно прижала руку к губам. Признаться, она была уверена, что Том уже и думать о ней забыл, получив то, ради чего ему потребовалась ее компания в Отделе Тайн. Кажется, в этот момент она стала немного лучше понимать Беллатрикс и ее восхищение этим непонятным человеком.

— Что мне нужно сделать? — спросила она. — Мы ведь все еще в камере.

— Ненадолго, — пообещала Черная Дама и провела рукой над зеркалом. Его поверхность задрожала, а потом вдруг, рассыпавшись на тысячи капель, поднялась в воздух и медленно поплыла в направлении Джеммы, обволакивая ее, как мантию. Она не просто находилась внутри зеркала — она будто сама была зеркалом, песчинкой в бесконечной пустыне взаимосвязанных зеркал, и перед ней лежал лабиринт и бездонная лестница, пройти которые ей надлежало в полном одиночестве.

Она попыталась представить Тома, но уверенности ей это не прибавило. И тогда она просто позволила своим беспокойным воспоминаниям стихийным потоком хлынуть в ее голову.

Вот ее первая игра в сборной факультета — ветер треплет волосы, которые она намеренно не стала заплетать в косы, и свистит в ушах, льет как из ведра, и ее соперник чувствует себя откровенно неуютно; она же в своей стихии и во всем мире нет ничего, кроме нее и ветра.

Вот они с Иоли и Табитой пьют шампанское над затопленным Хогсмидом и представления не имеют, что приготовило им будущее.

Вот Глория помогает ей выбрать платье на выпускной; Джемма не находит себе места, желая и одновременно боясь рассказать ей об их отношениях с Уолденом. В конце концов, она так и не сумеет подобрать нужных слов, и тогда по-настоящему чувствует себя взрослой и одинокой.

Вот Маркус Флинт сидит возле ее постели в больничном крыле и, с трудом скрывая волнение, обещает, что она поправится и еще вернется в игру. Джемме больно шевелиться, больше даже дышать, зелья мадам Помфри только начинают действовать, и больше всего ей хочется отключиться и ничего не чувствовать.

Вот Алкиона Кэрроу, ее главный школьный враг, устраивает очередную сцену ревности из-за Флинта и грозится рассказать всем о ее отношениях с Уолденом. Джемма настроена скептически — что эта истеричка может знать? Какими же наивными они тогда были, каким серьезным событием казалась эта глупая вражда.

Вот они с Табитой и сыном Конни Финч-Флетчли отбывают отработку в Беллерофонтском лесу и спасают раненого единорога. Табите в ту ночь становится известна ее тайна, и ноша, которую до сих пор Джемме приходилось нести в одиночестве, становится хоть немного да легче. Пусть даже Табита ее осудила.

Вот Табита сама плачет на ее плече после свадьбы Уоррингтона, и они больше никогда об этом не говорят.

Джемма быстро идет по коридору, и понимает, наконец, природу состояния Энид Лонгботтом. Разумеется, она не призрак, она живое зеркало, если только можно так назвать разумный и осмысленный артефакт, сохранивший в себе отпечаток неупокоенной души. Это состояние захватывает и опьяняет, словно ты постоянно принимаешь Феликс Фелицис. Джемма не уверена, что смогла бы прожить так столько лет.

Когда она добирается до лестницы, силы начинают оставлять ее. Она больше не видит Энид, лишь с сожалением чувствует, как зеркальные капли стекают по ее пальцам и впитываются в каменные стены темницы. Перед ней лежат лишь тяжелые, блестящие от воды ступени, уходящие куда-то во мрак.

Джемме уже не страшно. Она пришла из мрака, она существовала в этом мраке месяц, и уже ничто не может ее напугать, даже то, что скрывается по другую сторону каменного круга Азкабана. Едва ли во всем мире можно найти более ужасающее место — а для нее оно оказывается спасительным кругом.

— Мой траур истекает ровно через год, — как будто между делом произносит Уолден, и Джемма напряженно замирает. — Я, конечно, могу просить пересмотра у Визенгамота, и мне, скорее всего, не откажут, с точки зрения буквы закона, но впечатление это произведет нехорошее. Разумнее будет подождать.

— Подождать чего? — осторожно уточняет Джемма, просто чтобы что-то сказать. Весь разговор кажется ей нереальным; она тысячи раз представляла его себе, каждый раз разным, и все же не таким.

— После траура мои связи с Фоули будут разорваны окончательно, — отвечает Уолден. — Все, что у нас останется общего, — мои дети, которые, как я успел понять, не так уж сильно во мне нуждаются. Словом, я смогу сделать тебе предложение по всем правилам, если, конечно, ты еще не передумала становиться моей женой.

Джемме отчего-то становится смешно, когда она представляет себе реакцию подруг. Иоли загадочно улыбнется, словно ничего другого и не ожидала, Табита же не забудет довести до сведения Уолдена, что он такого счастья никак не достоин. Виктория начнет лихорадочно просчитывать, какое же платье подойдет для такого счастливого события, а Филлис… Филлис вспомнит какое-нибудь причитающееся на такой случай цветистое благословение, и тревога Джеммы рассеется окончательно.

Звезды, с каких это пор она считает Филлис Сакс своей подругой?

— Не передумала, — улыбается она. — Не просто так же я ждала вас все эти годы, мистер Макнейр.

— Что, и никаких условий, ни планирования будущей свадьбы, ни обсуждения списка приглашенных? — удивленно уточняет Уолден, когда понимает, что других слов от нее не дождется.

Джемма качает головой.

— Только одно. Я хочу, чтобы мы остались жить в Хогсмиде.

Она вздрагивает, когда ее нога, занесенная над очередной ступенькой, сталкивается с неровным землистым полом. Лестница закончилась — перед ней возвышались каменные столпы, окутанная липким туманом темно-серая галерея. Почти как там, в западном квартале, но все же иначе — камни здесь повидали немало чужой боли и теперь будто транслировали ее вовне, так, что хотелось зажать руками уши и закричать.

Джемма знала, что ее никто не преследует, но все же переступила черту со всей поспешностью. И пошла вперед, как тогда, в зеркале, ведущем в Исчезательный шкаф. Энид подробно описала ей необходимый маршрут, а о том, что можно встретить, блуждая в иных измерениях, Джемма знала и без нее, достаточно пообщавшись с жителями Улицы Песчаного Грота. Кто знает, какие существа захотят с ней говорить, какие загадки сфинкса ей предстоит разгадывать.

Однако все, что выпало на ее долю — это удушливый и невыразимо унылый туман. Здесь не было ши и вообще ничего живого, а цель, которую она все это время держала в уме, вскоре замаячила прямо перед ней — арка, наподобие той, что они уже видели в Отделе Тайн. Возвращаться было некуда, блуждать за кругом, подобно неприкаянному духу, Джемма хотела меньше всего, поэтому так же уверенно шагнула в арку, как ранее — на первую ступеньку лестницы Экриздиса.

В доме, где она оказалась, темный маг, разумеется, никогда не бывал. Сказать по правде, непохоже, чтобы здесь вообще когда-либо появлялся человек, наделенный волшебным даром, настолько обыденным и нормальным казалось все вокруг. Дорогой экран для просмотра кинофильмов на стене. Белые жалюзи на окнах. Современная кухня и никаких тебе каминов.

Джемма оглянулась на арку. Вместо нее на стене висело самое современное зеркало, которое даже говорить не умело.

А в кресле прямо перед ним сидел человек, ее появлению чрезвычайно обрадовавшийся.

— Мисс Джемма Фарли, — он суетливо подскочил, явно намеренный проявить перед ней все возможное гостеприимство. — А я вот тут вас дожидаюсь. Простите, что не мог встретить раньше. Как добрались?

— Да ничего, — немного растерянно ответила Джемма. — Сыро там у вас. И туман.

— Не без этого, — виновато развел руками хозяин дома. — Английская погода. Никогда ее не любил. Я вырос во Франции… правда, с тех пор жизнь меня помотала по свету. Теперь вот я здесь.

— А где здесь? — с интересом уточнила Джемма. — Где мы находимся?

— Простите, пожалуйста, — замахал руками хозяин. — Я так давно не принимал гостей, что уже и позабыл, как это делается. Я ведь первым делом должен был представиться. Меня зовут Джошуа Ротт, я писатель. А находимся мы в Нью-Йорке, здесь сейчас мой дом.

— Нью-Йорк, — Джемма невольно улыбнулась. Стоило проделать весь этот путь, чтобы в итоге самые запутанные дороги на свете привели ее туда, где вся эта история начиналась, — домой.

Правда, тут же она вспомнила замечание леди Лонгботтом и недоверчиво нахмурилась.

— Постойте, но Энид сказала, что вы ее племянник. А судя по вашему дому… я даже не знаю. Простите, если мой вопрос вас оскорбит, но вы… сквиб?

— Сквибом меня еще не называли, — мистер Ротт рассмеялся. — Хотя кем только притворяться не приходилось. Вы, возможно, обо мне слышали, Джемма, правда, я тогда носил другое имя. Очень давно не принимал этот облик, простите мне некоторые неточности, бывает, что память подводит.

Черты лица мистера Ротта вдруг поплыли, будто после приема Оборотного зелья, и Джемма невольно отшатнулась. Ей вдруг стало совершенно ясно, кто стоит перед ней — в конце концов, она не раз наблюдала трансформации Тонкс. Вот только мистер Ротт делал это куда быстрее, точнее и лучше.

Теперь перед ней стоял молодой человек с такими узнаваемыми фамильными чертами, что она даже рассмеялась.

— Ну конечно, теперь я не сомневаюсь, что вы один из Розье. Вот только какой? Не считая леди Блэк и Тонкс, не припомню у них метаморфомагов.

— Подумайте хорошенько, — мистер Ротт улыбнулся. — Некрологи обо мне вы точно читали. Если, конечно, министерство еще не запретило всю военную хронику. Я так понял по вашему примеру, Фадж сейчас закручивает гайки.

— В Британии вы считаетесь погибшим? — уточнила Джемма и широко раскрыла глаза. — О нет, вы не можете быть тем, кем я думаю.

Эван Розье принял самый невинный вид, на который только был способен.

— Представить себе не могу, о ком вы думаете, Джемма. Как я уже говорил, меня зовут Джошуа Ротт, и я писатель.

Джемма встряхнула головой, отгоняя наваждение. Перед ней действительно стоял все тот же улыбчивый блондин, что встретил ее на выходе из арки. Обратное превращение произошло так быстро, что она уже спрашивала себя, не померещилось ли ей это шокирующее признание.

— Объясните мне, что происходит, — жалобно попросила она. — И почему я здесь? Как это вообще могло произойти, я что, действительно сбежала из Азкабана?

— Вы присаживайтесь, я предлагаю вам пообедать сначала, — заботливо произнес Эван… мистер Ротт… Джемма не знала, как его называть даже в мыслях. — Мерлин знает, когда вы в последний раз нормально ели. Я помогаю вам по просьбе друга. Джонатан Уилкис, о нем, возможно, вы тоже слышали.

— Конечно же, — Джемма нервно усмехнулась. — И еще ближе познакомилась с вашей подругой Каролиной.

— Я читал о том, что случилось с Каро, — Розье помрачнел. — Печальная история, а как много в ней скрыто того, о чем мы никогда не узнаем. Видите ли, Джемма, в Британии у меня осталась дочь. Поэтому я слежу за вашими новостями. И поддерживаю связь со старыми друзьями. В том числе, с Джонатаном. Он-то и передал мне личную просьбу Темного Лорда принять вас здесь и помочь устроиться.

— Я не понимаю, — Джемма не могла даже смотреть на еду, она взволнованно встала из-за стола и прошлась по комнате. — Он что, знает о том, что вы живы? А Филлис? Простите, я просто хорошо с ней знакома. И она совершенно точно убеждена, что ее отец мертв.

— Полагаю, в целях конспирации пока что лучше, чтобы она и продолжала так считать, — покачал головой Розье. — Мой проект уже запущен и близок к завершению. Я не могу сейчас отвлекаться на дела семейные.

— Что за проект? — Джемма вдруг почувствовала злость. — Вы оставили семью ради какого-то проекта?

— Если бы я так не поступил, мы бы с вами сейчас не разговаривали, — вздохнул Розье. — А также вы бы никогда не познакомились с Филлис. Мне пришлось инсценировать свою смерть — не в первый уже раз, надо признать, — а затем бежать, в очередной раз сменив личность. Произошло это из-за тетушки Расальхаг, за что я ей не благодарен, но речь сейчас не об этом. Темный Лорд не знает о том, что я спасся. Джонатан ему не сказал. Он лишь спросил, не могу ли я помочь невесте нашего друга Уолдена, а я всегда рад оказать ему услугу. Честно говоря, я чувствую себя перед ним виноватым — столько лет он не мог устроить свою жизнь, пока мы с Каро бросались из одной авантюры в другую. Да и перед вами тоже… Хорошо, что все наладилось. Я предоставил в распоряжение Джонатана свое зеркало, а он обратился к вашей старой знакомой — Черной Даме. Джонатан знает, как связаться с ней через Андромеду, а она владеет магией зеркал и знает Азкабан изнутри. Вот все ниточки и свились в одну, которая и привела вас сюда.

Джемма только кивнула. Она чувствовала себя бесконечно уставшей. Ей даже казалось, что все дело в нехватке кислорода во время медитации, и происходящее ей только снится, а когда она откроет глаза — вновь увидит уже ставший привычным грязно-серый потолок Азкабана и услышит вопли чаек, а Нью-Йорк, Эван Розье и эта нелепая маггловская квартира развеются, как отголосок фантастического сна.

— Не нужно было обрушивать на вас так много информации, — забеспокоился Розье. — Я настаиваю, чтобы вы поели, Джемма. И зелья, вам нужно серьезно заняться своим здоровьем теперь. Я пригласил свою подругу, колдомедика, она придет примерно через час и пропишет вам необходимое лечение. А потом вы сможете отдохнуть. Потерпите еще немного.

— Поразительно, — Джемма едва ли его слушала. — Неужели Темный Лорд все это организовал ради меня? Если все это время он мог вытащить любого из своих последователей из Азкабана, почему он этого не сделал? Ведь Вивиан так давно умоляет его найти способ освободить ее отца. Да и Беллатрикс возлагает на него такие надежды…

Эван Розье снисходительно улыбнулся.

— Ну вы же взрослый человек, Джемма. Вы видите, что Темный Лорд изменился. Для чего ему рождаться заново, чтобы продолжать идти прежними путями? Вард Селвин ему на свободе не нужен, ровно как и кузина Белла. Чего не скажешь, например, о вас.

— Я не являюсь последовательницей Темного Лорда, — призналась Джемма. — Я помогла ему ради Уолдена, вот и все.

— Когда-нибудь я пойму, в чем секрет этого человека, что все, включая даже меня, хотят что-то сделать ради него, — погрозил пальцем Розье. — Но в том-то весь и фокус. Последователи Темному Лорду не нужны. Ему нужны адекватные люди вокруг, те, кто сможет помочь ему на пути к цели.

— И в чем же его цель? — спросила Джемма. — Министерство магии?

Розье поморщился.

— Мелко плаваете, Джемма. Что такое британское министерство магии, когда перед нами открывается целый мир? Но о планах Темного Лорда вам лучше говорить с ним напрямую. Мне очень неудобно вас напрягать, но у меня тоже накопилось немало вопросов. И вот первый. Расскажите мне о моей дочери.