Солнце над пропастью (гет)

Джемма не была создана для того, чтобы выслушивать исповеди. Разумеется, на посту старосты ей приходилось успокаивать напуганных первокурсников или разруливать конфликты между наиболее проблемными подопечными, но разговор в таких случаях обычно был коротким. Вот Иоли — все-таки Шляпа не ошиблась с ее распределением! — обладала талантом подбирать правильные слова и была превосходным слушателем, иначе едва ли прижилась бы в их странной компании, где каждый мог бы запросто написать бестселлер о своих приключениях, а потом бы они посоревновались. Джемму чужие монологи утомляли, но Эвана Розье на правах ее спасителя такие мелочи совершенно не интересовали.

— Знаешь, когда Джонатан сообщил мне о гибели Каро, я был раздавлен, — задумчиво проговорил Эван, и ей захотелось побиться головой о стену. После тысячи предисловий, сейчас ее ждут нежные воспоминания о студенческой дружбе и совместных рейдах в поисках особенно невезучих магглов.

Эван оказался редкостным болтуном, что выглядело даже странно для представителя такого зловещего рода. То ли дело в том, что он, наконец, обрел собеседника, перед которым не было необходимости постоянно держать маску, то ли профессия сначала журналиста, а потом писателя оставила свой неизгладимый след. Он подробно рассказал ей, как смог скрыться от Грюма и его группы авроров, оставив в дураках всех, включая многочисленную родню. После этого похвастался, как повторил тот же фокус десять лет спустя, оставив якобы любимую жену вдовой, а дочку — сиротой. Затем подробно живописал свои приключения в Америке и игру в кошки-мышки с МАКУСА, а потом сотрудничество с ними же. К своей метаморфомагии он явно относился как к личному достижению, похоже, забыв о том, что получил этот дар по праву рождения, а вовсе не в результате тяжелого труда. Теперь вот ударился в ностальгию по прошлому.

— Каро была неповторимой, — продолжил он, рассеянно глядя в окно. — Своих родных сестер я не любил, а вот она занимала особенное место в моем сердце. Не в обиду будет сказано, Уолден не заслуживал такую жену. Их ничего и не связывало, он всегда стремился к спокойной, оседлой жизни, а ей трудно было усидеть на месте. Кроме ее миссии для нее больше ничего не существовало. Я не думал, что она вернется раньше срока и попытается разыскать Лорда. И тем более, что она выберет умереть.

— Вы так говорите, как будто смерть зависела только от ее решения, — хмыкнула Джемма. — Я видела ее воспоминания. Каро уже была одной ногой на том свете. Никакие светила колдомедицины ее не спасли бы.

— Магия куда многограннее, чем тебе до сих пор рассказывали, милая, — усмехнулся Эван. — Разумеется, все зависело только от решения Каро. Я не знаю, что произошло между ней и Темным Лордом, о чем они говорили, раз она предпочла такой бесславный финал. Возможно, она просто устала.

— Насколько мне известно, она не прятала под подушкой эликсир бессмертия, — изогнула бровь Джемма. — И не злоупотребляла магией хоркруксов, как тот же Темный Лорд. Хотите сказать, есть и другие способы?

— Поразительное неверие со стороны той, кто только что соприкоснулся с миром вечной молодости, пройдя буквально по его грани, — парировал Эван. — Мир за гранью не так далек, как кажется, и он меняет тех, кого принимает в свои объятия. Вполне возможно, что легендарные ши по своей природе — сверхлюди прошлого, и сегодня реально повторить их эксперимент. Разве не благодаря такой смелости волшебники древности становились в сознании масс богами? Хождения за грань — явный тому пример. Вечная юность — и вечная магия, жизнь на пике своих возможностей. Ведь именно этим все прошедшие века занимался ковен.

Джемма устало вздохнула. Видит Мерлин, вовсе не ради таких безумных заявлений она бежала из Азкабана. И сейчас ей больше всего хотелось вернуться домой, к Уолдену, и сказать ему, наконец, что когда-то у него был отвратительный вкус в выборе приятелей.

— Вы мечтатель, мистер Розье, — мягко отозвалась она. — Но даже если все это правда, меня такое будущее не привлекает. Я знакома с легендами об Оссиане. Ему в благословенном Тир на Ног хватило трех недель, чтобы соскучиться по товарищам и вернуться. Себе бы я и недели не отвела.

— А ведь ты не врешь, — Розье покачал головой. — В этом вы с Каро похожи… И с моей кузиной Андромедой, кстати тоже. Что возвращает нас к делам более насущным. Тебя, конечно же, будут искать. Фадж непременно пожелает выяснить, как уже второй раз подряд кто-то сбегает из тюрьмы с репутацией самой неприступной крепости после Нурменгарда. И поиски могут привести их сюда.

— Перемещение через лестницу Экриздиса можно отследить? — помрачнела Джемма. — И воспользоваться тем же способом?

— Вряд ли кто-то из аврората на такое способен, — возразил Эван. — Пути мира по ту сторону запутаны и сложны для тех, кто не получил приглашения. А привлекать Отдел Тайн и запускать их в свою вотчину они не хотят, да и времени это займет слишком много, когда все следы уже остынут. Но есть и другие способы. Поисковые зелья, например.

— Вас же они не нашли, — пожала плечами Джемма. — Не думаю, что не пытались.

— Я метаморфомаг, — напомнил ей Эван. — И гораздо более сильный чем те, кто считает внешние изменения пределом своих возможностей. Тетя хорошо меня обучила. Смею верить, что со временем я ее превзошел. Она смогла всего лишь скопировать свою сестру-близнеца, одной с ней крови. Я изменил саму кровь, на генетическом уровне. Ни одно поисковое зелье бы не смогло меня обнаружить или идентифицировать как одного из Розье.

— Ничего себе, — впечатлилась Джемма. — Впечатляющие познания в трансфигурации. Нас в Хогвартсе ничему такому не учили.

— Тебе бы побеседовать с моей тетушкой Виндой, — снова ухмыльнулся Эван, явно довольный собой. — Макгонагалл до отвращения помешана на этике, хотя тетушкины книги — практически Библия на столе любого хоть сколько-нибудь преуспевающего специалиста по превращениям.

— Значит, биологически вы уже не Розье? — заинтересованно спросила Джемма. — И, как бы фантастически это ни звучало, не отец своей дочери?

— Если я пожелаю — смогу это восстановить, — беспечно махнул рукой Эван. — Филлис должна была стать не менее сильным метаморфомагом, чем я, но кровь ее матери все испортила. Я и подумать не мог, что среди Майерсов, самой неволшебной по своему мировоззрению семьи, найдутся маги. Хорошо, что мою дочь хотя бы не коснулось проклятие, как тетю Энид.

— Так что вы предлагаете мне? — прямо спросила Джемма. — Пуститься в бега? Прятаться под Фиделиусом?

— Ты могла бы остаться в Америке и подождать развития событий, — согласился Эван. — Темного Лорда живо волнует твое будущее, и однажды ему понадобятся здесь свои люди. У тебя, я слышал, тут осталась значительная часть семьи. К тому же, здесь многие с большой нетерпимостью относятся к самому факту существования такого места как Азкабан. Согласись, в Британии с твоим послужным списком тебе уже не светит даже работа у Бэрка. Так почему бы наконец не вернуться домой?

— В Британии остались те, кого я люблю, — не согласилась Джемма. — Уолден. Мои родители. Мои подруги. Мой дом.

— Родители были готовы оставить тебя в Азкабане, лишь бы навязать свой образ жизни, — проявил редкостную осведомленность Эван. — Уолдена в Британии ничего не держит, дети его там уже давно не живут. Подруги, одна за другой, разлетаются. Последними уедут Бэрки, но если Фадж продолжит свою игру, старик Карактакус сделает все, чтобы вывезти свою семью. Старый, настоящий Хогсмид доживает последние дни. Его исконная магия уже сузилась до границ западного квартала, а однажды и вовсе утечет за грань. Леди Гвен ничего не сможет сделать, она слишком стара, и уже много лет не рождалось достаточно могущественной и дерзкой ведьмы, чтобы снова собрать и возглавить ковен.

— Как у вас все легко и просто, мистер Розье, — вздохнула Джемма, признавая, однако, что ей нечего противопоставить его разумным аргументам. — Сама не знаю, чего мне больше всего жаль. Наверно, вложенных сил. Надоело раз за разом начинать с нуля. Вам, возможно, трудно это понять, вы ведь без колебаний оставили семью. Все свои семьи.

— Я сделал это ради всех своих семей, — возразил Эван. — Не исчезни я тогда, цену бы пришлось платить именно им. Я говорю даже не о Розье, они как раз умеют справляться с такими ситуациями. Но для моих жены и дочери моя мнимая смерть была только благом.

— Ваша жена осталась вдовой, а дочь сиротой, — покачала головой Джемма. — На девочку достаточно взглянуть, чтобы угадать в ней кровь Розье. Вот только за ней не стоит род, чтобы защитить. Вам это кажется благом?

— Я сражаюсь за справедливость, — жестко ответил Эван. — Все, что я делаю, направлено на то, чтобы мир, в котором предстоит жить Филлис, стал лучше. То, за что я борюсь, важно и для Шерил и для ее семьи, пусть они об этом и не подозревают. И хотя месть за маггловские жизни не является моей целью, я рад, что могу отблагодарить их хотя бы таким образом.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, мистер Розье, — холодно отозвалась Джемма. — Полагаю, вы многое недоговариваете. Сдается мне, вы совсем не обычный писатель.

Эван бросил на нее испытующий взгляд, словно принимая решение, а потом снял с полки книгу в пестрящей разными цветами обложке.

— Пока что я написал только один небольшой роман, — признался он. — Я бы хотел, чтобы вы его прочитали, даже если находите этот жанр литературы нелепым или не соответствующим вашим интересам.

Джемма приняла книгу, пролистывая пахнущие типографской краской страницы. Предупреждение Розье было, как нельзя, кстати, так как по доброй воле она бы вряд ли приобрела нечто подобное. Со стороны книга производила впечатление обычного фэнтезийного романа — популярный жанр у магглов и довольно-таки обыденный для той, кто работала в министерстве магии, занимаясь там фантастическими существами и проблемами, которые те способны причинить волшебникам.

— Прочитайте эту книгу, Джемма, — настойчиво повторил Эван. — Не судите о ней по обложке. Прочитайте от начала и до конца, от первой и до последней строчки. А когда вы это сделаете, обещаю помочь вам отправиться туда, куда вы пожелаете. Если к тому времени вы не измените своего решения, конечно же.

Джемма удивленно пожала плечами. Что же, ей в любом случае следовало отдохнуть и набраться сил после Азкабана, а книга помогла бы ей скрасить эти часы наедине с собой. При хорошем темпе чтения уже к вечеру она могла бы закончить этот роман — пусть Розье и выбрал крайне странный способ взыскать с нее долг, рассчитаться она намеревалась как можно скорее.

— Так и договоримся, — кивнула она. — Не такая уж большая цена за возвращение домой. В конце концов, мне нужно еще выразить Темному Лорду мою признательность за помощь.

Эван Розье загадочно улыбнулся.

* * *

Неделей ранее

Шайлих все так же читала, и книга, судя по заглавию, так и осталась прежней. Том уже обратил внимание на то, как часто она перечитывает одни и те же книги, словно рассчитывая найти нечто новое между строчек, написанных на незнакомых языках. Заклинания перевода на них, разумеется, не действовали — Том попытался втайне от девушки провернуть подобный эксперимент и не добился ровным счетом ничего. Книги оказались такими же высокомерными, как и их хозяйка, — и их секрет точно также хотелось разгадать и присвоить.

— Становится холодно, — отстраненно заметил он. Шайлих никак не отреагировала, продолжая сидеть на земле, прислонившись спиной к холодному, поросшему мхом камню.

— Разве не ты говорила, что в сумерки не ходят к каменному кругу? — попытался он подловить ее на нарушении собственных принципов. — Что это чуть ли не опасно для жизни? И что же теперь?

Губы Шайлих чуть скривились в подобие улыбки, но отвечать она и не подумала, а только с подчеркнутым интересом перевернула страницу. Том раздраженно выдохнул — иногда она ужасно напоминала ему Гермиону, вот только он никак не мог вспомнить, кем именно приходится ему эта Гермиона, чье имя постоянно вертится на уме.

— На уроке защиты Меррисот рассказывала нам об этом кромлехе, — похоже, настало время пойти на крайние меры. — Якобы если правильно перейти на ту сторону, можно оказаться в другом мире, одном из отражений Тир на Ног. И тогда ключи от жизни и смерти окажутся в твоем полном распоряжении.

Шайлих все же подняла на него насмешливый взгляд.

— Меррисот не поможет тебе, — произнесла она с каким-то непонятным торжеством. — Теперь твое бессмертие будет вечно в моих руках.

На ее пальце поблескивало кольцо с перламутрово-белым камнем. Странно, раньше Том не замечал в ней особенной любви к украшениям.

— Что ты хочешь этим сказать? — попытался было он спросить, но губы упорно отказывались подчиняться. Вокруг Шайлих сгущался туман, казалось, что вот-вот и она, и возвышающиеся вокруг каменные столбы безвозвратно утонут в нем…

… и в этот самый момент Том буквально подскочил на меня от прикосновения руки и проснулся.

Долохов смотрел на него с мрачным сочувствием.

— Ну и что за видение на этот раз? — светским тоном поинтересовался он. — Ты лежал на кровати с таким видом, будто вот-вот отправишься на тот свет без всяких проводников. Я подумал, если не придешь в себя, вызывать скорую.

— Странный сон, — Том поморщился, разминая затекшую шею. — Еще один странный сон с участием Шайлих Фоули. Самое поганое, я так и не смог понять, идет ли речь о прошлом или о будущем.

— Рассчитываешь встретиться с ней там? — изогнул бровь Илья. — Леди Фоули показалась мне дамой с характером. Сдается мне, только она сама решает, кому показываться.

— Явиться на встречу со мной в Отдел Тайн ей это не помешало, — покачал головой Том. — Вот только на этот раз я приду подготовленным.

— Мне бы твою уверенность, — не впечатлился его обещанием Долохов. — В конце концов, если ты оттуда не вернешься, именно мне придется как-то это объяснять твоим родителям.

— Я вернусь, — отмахнулся Том. — В крайнем случае, могу задержаться. Отец поймет, что нужно ждать. Скажу ему потом, что проверял версию Поттера.

— Любопытная история с ним вышла, — заметил Долохов. — Понять бы, как он это сделал. Если через любые зеркала можно перемещаться наподобие Исчезательного шкафа, это может быть отличным способом сбежать из Итона, не оставляя за собой хвост на случай проверки.

— Мысли шире, — прищурился Том. — Так можно освободить Джемму Фарли из Азкабана.

— Ты собираешься помочь Фарли? — удивился Илья. — Я думал, ты уже и забыл о ней.

Том нахмурился. Признаться, забыть о долге перед девушкой ему очень хотелось, но в то же время, что-то внутри подсказывало, что это будет в корне неправильным решением. Фарли была ценным кадром. К тому же, подспудно Том чувствовал себя ответственным за ее будущее, раз уж снова втянул ее и Макнейра в игру, частью которой они быть не подписывались.

— У меня есть соображения, как это сделать, — произнес он вслух. — Сразу после Хогсмида. С этим визитом мы и так выбиваемся из графика.

— И ты по-прежнему держишь его в тайне от Филлис, — констатировал Долохов. — Из-за Грейнджер. Вы полны загадок, мистер Сандерс.

— Гермиона полезна, — недовольно покосился на него Том. — Из нас двоих она куда более тесно соприкасалась с миром по ту сторону холмов. Она связана с василиском. У нее еще есть остаточные воспоминания Каро. Она очень рационально мыслит, в конце концов. Ее ум мне может пригодиться. Да и магия, пока от нее еще что-то осталось.

— Скажу только, что на роль твоей правой руки эта девчонка никак не годится, — скептически произнес Долохов. — А уж на роль подружки тем более. Если только ты не собираешься оставить ее ши в качестве выкупа или жертвы за артефакт. Что? — пожал он плечами, поймав опешивший взгляд Тома. — Ты не можешь что-то забрать, не отдав взамен нечто равноценное. Все маги об этом с детства знают.

— Я забираю то, что принадлежит мне по праву, — холодно отрезал Том. — Шайлих придется с этим смириться. Я уже отдал ей то, что может сойти за отличный выкуп.

“Теперь твое бессмертие будет вечно в моих руках”, — вкрадчиво шепнула Шайлих, и ее голос поцарапал подсознание, как колючка среди сухой травы.

Хогсмид только сейчас начинал оправляться от череды потрясений, что нанес ему Турнир трех волшебников. Наводнение, устроенное разгневанными русалками, погубило значительную часть урожая редких растений, используемых в зельеварении. Новый урожай ожидался только грядущей зимой, до которой оставалось еще несколько месяцев, и Луг Флюм до неприличия поднял цены в своей лавке. Том предпочел бы и дальше жить без этой информации, но волшебники за соседним столиком в “Трех метлах” чересчур громко говорили, а думали, пожалуй, еще громче. Он пожалел, что назначил Грейнджер встречу именно здесь.

Она появилась точно в назначенное время, и всем своим видом показывала, что с удовольствием пропустила бы вступительную часть и направилась к дольменам немедленно. При всей своей рациональности, Грейнджер была чересчур увлекающейся натурой.

— Какие новости в замке? — Том не торопился и скучающе рассматривал посетителей трактира. Оборотное зелье действовало безупречно, но все же хотелось бы обойтись без нежелательного внимания. Если кто и заметит Грейнджер в компании друга, ни у кого не вызовет вопросов невинная прогулка после прекрасного обеда.

— Все говорят о Гарри, — Гермиона тут же заставила его пожалеть о заданном вопросе. — Гриффиндорцы уже сами не рады, что он вернулся. Профессор Снейп за эту неделю снял с нас столько баллов, что моя работа на уроке становится бессмысленной.

— Он зол на Поттера? — удивленно изогнул бровь Том. — Ему-то что за дело, где его черти носили?

— Я тебе говорила, это вражда старше, чем сам Гарри, — вздохнула Гермиона. — А может быть, профессора, как и всех остальных, тревожит, что Гарри мог увидеть за гранью. Мне он почти ничего не рассказал.

— Ты скоро увидишь все своими глазами, — хмыкнул Том. — И тогда уже Поттеру будет впору тебе завидовать.

— Да причем здесь зависть, — начала было Гермиона, но так же резко замолчала. — Да как ни назови. Он не может рассказать мне о своих секретах, а я должна хранить свои. Так и заканчивается дружба детства.

Том равнодушно пожал плечами. Беседовать с Грейнджер о дружбе не входило в его планы — чего доброго, она и его в друзья запишет, не спрашивая. Том предпочитал не мыслить такими категориями — хотя некоторые люди заняли настолько прочное место в его жизни, что их, пожалуй, можно было назвать этим словом — за неимением более подходящего.

Джастин и Илья, с которыми он бы, не задумываясь, отправился в любое приключение, Филлис, Вивиан, Джемма — об этих людях он тревожился, их искал способы защитить, пусть и не до конца понимал, что за сила им противостоит. Было ли это чувство привязанностью? Том бы скорее назвал это ответственностью.

Особняком, пожалуй, стояла семья. Том по-настоящему любил родителей. Возможно, самым страшной на свете ему казалась участь сироты.

За Грейнджер он тоже нес ответственность, как ни парадоксально. И за Нагайну, пусть даже нахальная змея не удосужилась приползти его поприветствовать, хотя, несомненно, прекрасно знала о его появлении.

Каменный круг возвышался над долиной незыблемым монолитом. Сегодня он выглядел таким маленьким и обыденным, что все жутковатые истории о путешествиях между мирами показались сущей нелепицей.

— А вдруг мы не вернемся? — спросила Гермиона, прежде чем переступить черту. — Или вернемся слишком поздно? Что тогда?

— Будем бродить по замку в том же виде, что и Черная Дама, — фыркнул Том. — Сможешь проходить в Запретную секцию без разрешения, чем не бонус?

Гермиона укоризненно покачала головой, но не стала спорить, что лучше прочего выдавало в ней волнение. Тома же беспокоила только вероятность того, что переход попросту не получится. Магия, построенная на чистой вере, всегда казалась ему подозрительной — это роднило его с Филлис. Менталистика, заимствованные воспоминания к этой категории не относились — для обретения этих навыков ему не пришлось прилагать никаких усилий. А вот для того, чтобы одной силой желания перенести себя в неучтенный карман реальности, следовало хотя бы не чувствовать себя дураком, когда шагаешь за грань.

Как оказалось, пропуск в параллельный мир работал по иному принципу. Ведьмы западного квартала, некогда путешествовавшие туда, как к себе домой, оставили потомкам проторенную дорожку. Том не почувствовал никаких видимых изменений, но воздух вокруг него будто бы истончился и стал неуловимо другим. И туман наполз со всех сторон, то ли скрывая лишнее от их любопытных взглядов, то ли делая их неуязвимыми для невидимых наблюдателей.

— Поразительно, — прошептала все еще сжимающая его руку Гермиона. — Все точь-в-точь как тогда…

— Как во время оцепенения? — уточнил Том, но она тихо рассмеялась, возразив:

— Как в прошлом году. Когда моя магия была зависима от Каро. Как будто я ее больше не теряю.

Том нахмурился. О таком неожиданном эффекте он не задумывался, и ему совсем не нравилось, куда это открытие может завести Грейнджер.

— Только не вздумай колдовать, чтобы это проверить, — отрезал он. — Помни, мы здесь, чтобы найти артефакт. Ты чувствуешь его присутствие?

— Я больше не чувствую оттока магии, разве ты не понимаешь? — глаза Гермионы сияли, казалось, она сейчас рассмеется в голос от переизбытка эмоций. — Магия хроноворотов мне больше не нужна.

— Этот эффект продлится, лишь пока ты за гранью, — напомнил ей Том. — Возьми себя в руки и давай работать. Не думаю, что артефакт спрятали бы так близко от грани. Надо попробовать обыскать этот дом, — он скользнул внимательным взглядом по выступающему из тумана особняку и осекся от неожиданности.

Призрачную версию дома Винды Розье от оригинала отличало только чуть холодное зеленоватое свечение, распространяющееся от него во все стороны. Том хорошо помнил их недавнее приключение, а также воспоминания, доставленные ему Уилкисом, он изучил старый особняк вдоль и поперек, тщетно стараясь найти ответы на свои вопросы. К сожалению, тогда ему и в голову не пришло проверить еще и зеркала — и он был уверен, что отсюда может снова перенестись в Италию, в торжественно обставленный зал с портретом Геллерта Гринделвальда.

— Ты собираешься туда зайти? — Гермиона боязливо коснулась черного металлического забора, обвитого пышно цветущей, но все равно какой-то неживой глицинией. — Том, я бы не советовала. Вдруг этот мир истолкует твой поступок как желание остаться тут навсегда?

— Не переживай, в самом худшем случае вернешься в Хогсмид одна и скажешь моему отцу искать меня в пиццерии Забини, — усмехнулся Том. — Папа поймет. Уверена, что не хочешь составить мне компанию?

— Я лучше осмотрюсь вокруг, — покачала головой Гермиона. — Этот дом не внушает мне доверия.

— Справедливо, — кивнул Том. — Это ты еще его хозяйку не видела, — с этими словами он опустил руки в карманы и уверенно зашагал ко входу. К счастью, здесь не было необходимости запирать двери, а значит, ему не придется искать способы взламывать их изнутри.

Гермиона смотрела ему вслед, пока он не исчез в темном коридоре. Конечно же, здесь не было ни свечей, ни электричества. Ну до чего же безрассудными иногда становились все без исключения ее друзья!

Если бы мир за гранью не был таким безлюдным и заброшенным, она бы всерьез рассмотрела возможность остаться тут навсегда. Ее магия здесь буквально ликовала, словно в одно мгновение исчезли все возможные ограничения, сдерживающие ее свободу. Гермионе не нужно было колдовать, чтобы оценить свои способности, — достаточно было одного движения руки, чтобы материя вокруг изменилась, следуя ее воле. Если именно это чувствовали ведьмы ковена в своих путешествиях между мирами, Гермиона была готова понять и их сознательный отказ от бытовой магии, и их презрение к обычным волшебникам, попусту растрачивавшим это безграничное могущество.

Она обошла особняк по периметру, прислушиваясь к своим ощущениям. Артефакта Тома здесь не было, ничего похожего на остаточные чары на кладбище в Годриковой Лощине эти земли не хранили. И все же ее внимание притягивало что-то непонятное, знакомое и незнакомое одновременно, и она послушно шла на этот зов, лишь стараясь отмечать для себя следы, по которым найдет обратную дорогу.

Теперь, соприкоснувшись с изнанкой мира поближе, Гермиона отдавала должное скрытности Гарри — о таком совершенно не хотелось рассказывать. Отчасти ее ощущения действительно напоминали слияние с василиском — сознанием несоизмеримо более могущественным и сложно организованным, составленным из отпечатков личностей его предыдущих жертв. Полузабытые голоса снова зазвучали в голове, и совсем некстати вспомнилась старая хогсмидская легенда о драконе, изгнанном за грань Основателями. И хотя, если верить книгам, драконы крайне неохотно селились в местах, похожих на это, а также оставляли вполне приметные следы, которых вокруг не наблюдалось, терять бдительность не следовало.

Здесь кто-то регулярно бывал, пусть Гарри и заверял их в обратном.

За особняком, заинтересовавшим Тома, сгрудилась целая вереница других домов, поменьше и поскромнее. Часть из них напоминали любимые старыми семьями приземистые каменные постройки, другие выглядели так, словно перенеслись сюда из других, непохожих на Хогсмид деревень. Гермиона машинально отметила разноцветные узоры, нанесенные прямо перед входом, что тут же напомнили ей о великанах. Амрита, поселившаяся в Беллерофонтском лесу, обозначала таким образом границы своего непритязательного жилища и уверяла, что рисунки защищают его от недружественно настроенных духов.

Гермиона осторожно приблизилась, заглядывая в одно из незастекленных окон. Комната, которую она увидела, по всей видимости, принадлежала детям, девочкам. На одной из кроватей громоздились книги и справочники, от истории алхимии до практических секретов изготовления зелий — здесь Гермиона не смогла сдержать улыбку, узнавая себя в этой жадной заинтересованности. У хозяйки второй кровати интересы кардинально различались — она чертила, рисовала и, похоже, увлекалась архитектурой. Гермиона с трудом смогла прочитать имя “Риннон”, написанное на обрывке пергамента, — фамилия скрывалась под измятым клочком бумаги с какими-то расчетами.

Соседний коттедж, как и дом Риннон, пустовал. Сквозь мутное стекло Гермиона разглядела огромный стеллаж, на котором были расставлены хрустальные шары и другие приспособления для прорицаний. Из второго окна выглядывал вполне современный телескоп, смотрящийся в этой призрачной деревушке более чем странно.

Хозяин следующего дома явно не жаловал гостей, зато был неравнодушен к орхидеям. Всевозможные причудливые цветки в изысканных, вручную расписанных горшках стояли повсюду и придавали огромной веранде вид оранжереи. Непонятно, как цветы выживали без солнечного света и необходимого им тепла, а также, судя по сухой земле в горшках, без полива, но в этом странном мире все было неправильным.

Осмотр еще нескольких домов и построек не привел ни к каким результатам. Искать артефакт здесь можно было вечно — магия по эту сторону ощущалась абсолютно иначе, и Гермиона чувствовала, что совершенно сбилась со следа. И когда она уже была готова повернуть назад в поисках Тома, туман словно расступился, показывая ей еще один каменный круг, словно переход на следующий виток пространства.

Гермиона приблизилась, близоруко щурясь, — глаза слепило от рассеянного света, источник которого определить не представлялось возможным. Эти дольмены отличались от хогсмидских: камень, из которого они были вытесаны, выглядел куда светлее, и по нему, словно молнии, бежали золотистые прожилки. Гермиона уже встречала такую породу в Беллерофонтском лесу — она стала появляться после прибытия великанов, как знак благословения, которое те приносят земле, что они населяют. Здесь, похоже, проживало когда-то целое их племя.

Впрочем, доказать присутствие великанов сейчас было затруднительно, а вот люди тут совершенно точно обитали.

Незнакомая девушка в белом платье лежала на животе на огромном плоском валуне, похожем на древний алтарь, и одной рукой чертила на мокрой земле непонятные символы. Гермионе издалека показалось, что они один за другим впитывались в почву, и тогда девушке приходилось повторять свои действия, но возможно, это был всего лишь обман зрения. Впрочем, было в этих нехитрых движениях что-то настолько жуткое, что интуиция Гермионы буквально взвыла, призывая ее убираться отсюда как можно дальше.

— Привет, — позвала Гермиона. — Ты здесь живешь?

Девушка медленно подняла голову, смерив Гермиону недовольным взглядом. Ее глаза были такими же холодными, как окружавшие их со всех сторон камни.

— Я-то да, — с нажимом проговорила она. — А вот ты откуда явилась?

— Я студентка Хогвартса, — внутреннее чутье подсказывало Гермионе, что называть свое имя в этом странном, нелогичном мире более, чем неразумно. — Ты, может быть, Риннон? — вспомнила она подсмотренное в одном из домов имя.

Девушка всерьез задумалась над ее вопросом, словно он подразумевал наличие множества вариантов.

— Пожалуй, нет, — наконец, решила она. — Я не Риннон. И Риннон пока что не я. Так зачем, говоришь, ты здесь?

Гермиона судорожно сцепила пальцы, стараясь подобрать правильный и безопасный ответ.

— Я должна помочь другу. Мы ищем кое-что, принадлежащее ему.

— Все здесь мое, — девушка перевернулась на спину, и ее волосы шелковой волной разметались по камню. — Старуха Шаффик принесла и спрятала, мальчишка Поттер отдал мне. Все остальное съел туман, — помолчав, она вдруг добавила самым обыденным тоном: — Он и тебя съест.

Гермиона почувствовала, как по ее спине ползут мурашки.

— Возвращайся в свой Хогвартс, — посоветовала ей девушка. — В следующий раз приходи более живой. Сейчас ты ему не нравишься.

— Кому не нравлюсь? — Гермиона попятилась от странной новой знакомой, а та издевательски оскалилась, наслаждаясь ее страхом.

— Туману.

Гермиона еще никогда так быстро не бегала, даже их безумные приключения в Хогвартсе не приводили ее в такой животный ужас, как эта ничем не примечательная девушка. И когда она увидела Тома, с недоумением наблюдающего за ней возле самой грани, она лишь схватила его за руку и увлекла на ту сторону с такой силой, что невидимые двери времени с шумом захлопнулись у них за спиной, а от порыва нездешнего ветра сложно было удержать равновесие.

Они оба упали на землю, и Том поморщился, схватившись руками за голову.

— Ты с ума сошла? — процедил он сквозь глухой кашель. — Кто же так делает? Хочешь сжечь нам мозги и оставить идиотами?

— Я туда больше не вернусь! — взвизгнула Гермиона. — Пока эта сумасшедшая оттуда не уберется, я за грань ни ногой.

— Сумасшедшая? — Том озадаченно нахмурился, а затем его взгляд прояснился. — А, так ты встретила Шайлих?

— Шайлих? — неверяще посмотрела на него Гермиона. — То есть, ты знаешь это создание из фильмов ужасов?

— И очень давно, — Том невольно улыбнулся. — Забавно, что она решила показаться именно тебе. Я ожидал встретить ее в гостях у леди Розье.

— Так тот особняк принадлежит леди Розье? — широко раскрыла глаза Гермиона. — Только не говори, что ты с ней там беседовал.

— Конечно же нет, — заверил ее Том и, помолчав, добавил: — Только с ее портретом.

* * *

Любопытно, но они не провели за гранью и пяти минут, хотя по ощущениям Тома прошло не меньше часа. Принимать во внимание слова Гермионы не имело смысла — она была так захвачена кратковременными изменениями в своей магии, что воспринимала все искаженно. Что предсказуемо, по возвращению в реальность вернулись и ее обычные проблемы, и, похоже, это Шайлих следовало поблагодарить за то, что она не пожелала немедленно переместиться обратно за грань, чтобы там поселиться.

— Она не похожа на привидение, — повторяла Гермиона. — Она материальна.

— Я вообще не уверен, что это она, — пожал плечами Том. — Мало ли, какие существа там обитают. Возможно, им нравится ее облик. Оставь Шайлих в покое. Ты там видела вещи куда более интересные.

— Какие это, например? — удивилась Гермиона. — Пустые дома?

— Не просто пустые дома, — возразил Том. — Дома, принадлежавшие ведьмам ковена. Ты не умеешь правильно анализировать детали. Например, Винда Розье. Приспешница Гринделвальда. Никто не знал, что с ней случилось. Известно, что она практиковала магию старых семей — и вот ее особняк обзавелся своей копией за гранью.

— А остальные? — заинтересовалась Гермиона. — Их ты тоже узнал?

— Не всех, — признался Том. — Но Риннон — это совершенно точно Риннон Макнейр, дочка Каро. Ее отец отправился навестить дочерей, и там повстречал Шайлих, даже отужинал с ней, так что вам будет, о чем поговорить при встрече.

— Я не собираюсь встречаться с Макнейром, — возмутилась Гермиона. — Мне нашей встречи на первом курсе хватило, когда меня чуть не отчислили за контрабанду дракона по его милости.

— Так уж по его? — поддел ее Том. — В любом случае, Риннон — его дочь, а дом тот наверняка скопирован с той лачуги, в которой Шайлих доживала свою жизнь. Еще один дом, если я верно все понял, принадлежал семье Меррисот. Тот, что с пророчествами и телескопом… Ну что за жалость, что я не могу прочитать твои воспоминания из-за грани! Я бы точно его узнал.

— Как ты можешь его узнать, если мать Меррисот убили, когда мы были еще младенцами? — Гермиона попыталась вернуть его в реальность. — Или ее воспоминания ты тоже пытался прочесть?

— Было дело, — усмехнулся Том, вспоминая их первую встречу с Табитой в лавке старьевщика. — Но я и без них почти уверен, что дом ее. Конечно, Талита ходила за грань. С ее способностями не могла не ходить, и Энид наверняка ее обучала. Да и сама практиковала это. Если ты, как говоришь, лучше чувствуешь себя по ту сторону, возможно, и болезнь Энид там отступала. Теперь уже не спросишь…

— А дом с цветами? — спросила Гермиона. — Он чей?

Том нахмурился. Именно этот дом вызывал у него наиболее нехорошие подозрения, потому что в скором времени отцу предстояло направиться туда в реальном времени, и ему бы совсем не хотелось, чтобы, как бедняга Макнейр, он застал там вместо нужного ему человека потустороннее существо с непонятными целями.

— Я знаю в магическом Британии только одну ведьму, известную своим пристрастием к орхидеям. Миллисент Багнолд.

— Миллисент Багнолд? — удивилась Гермиона. — Бывшая министр магии? О ней уже давно ничего не писали в “Ежедневном пророке”. Чем она сейчас занимается?

— Судя по всему, продолжает разводить орхидеи, — мрачно отозвался Том. — Вопрос, где.

— А о чем ты разговаривал с портретом Винды Розье? — вспомнила вдруг Гермиона его оговорку там, возле каменного круга. — Они там все такие странные? Шайлих пугала меня туманом.

— Очень страшно, — закатил глаза Том. — После драконов, василисков, дементоров и Каро Макнейр стоит бояться тумана. Винда все так же говорила загадками. Я спросил ее об артефакте. Она очень уклончиво ответила, что мир за гранью ничего не отдает задаром, тем более, то, что уже стало его частью. И что мне нечем выкупить то, что мне не принадлежит, а значит, я еще вернусь.

— Вот как, — Гермиона серьезно посмотрела ему в глаза. — Том, я не уверена, что тебе стоит это делать.

— Разумеется, не стоит, — Том раздраженно фыркнул. — Меня этот местный Авалон не впечатлил. Для хогсмидских дамочек, возомнивших себя кельтскими жрицами, — самое то, а я не нашел там ни ценной магии, ни какого бы то ни было увлекательного времяпрепровождения. Жаль, перстень мы потеряли. Хотелось бы знать, кто надоумил Дамблдора выбросить его туда.

— Значит, все потеряно? — печально спросила Гермиона. — Аналога этому артефакту больше нет, так что с магией хроноворота мне столкнуться негде?

— Этот артефакт не единственный, — рассеянно отозвался Том и сердито зыркнул в ответ на радостный возглас Гермионы. — Подожди радоваться. Чаша, о которой я говорю, сейчас находится очень далеко отсюда. И совершенно не факт, что мне удастся ее вернуть.

— Надежда, как известно, умирает последней, — философски заметила Гермиона. — Возможно, у меня еще остается шанс спасти свою магию. В конце концов, Каро оставила мне свою кровь. В крайнем случае, я могу попытаться сделать хроноворот сама.

Том довольно скептически оценивал возможности Гермионы в тонком искусстве артефакторики, но не мог не восхититься амбициозностью поставленной задачи.

Довольно странно было гулять по Хогсмиду в чужом облике и без Филлис. Том не смог удержаться от соблазна увидеть друзей хотя бы издалека, но затея не принесла ему ожидаемой радости. И если Джастин довольно скромно и тихо сидел за общим столом со своими однокурсниками с Хаффлпаффа и пил сливочное пиво, то Филлис предпочла компанию Энтони Гольдштейна, о чем-то оживленно ему рассказывала и даже не заметила, что кто-то незнакомый пристально смотрит в ее сторону.

О чем вообще можно было разговаривать с этим мутным типом, который ухитрился втереться в доверие к самому Лорду Волдеморту? Остаточные воспоминания диадемы подбросили Тому тот давний разговор в Тайной Комнате, и он отлично помнил, с какой дерзостью держался рейвенкловец.

Жаль, что Волдеморт не избавился от него тогда, как от лишнего свидетеля. Из Тайной комнаты вообще вышло целыми и невредимыми чересчур много народу.

Том раздраженно пнул подвернувшийся под ноги камешек, и тот приземлился в лужу, подняв брызги.

Они все ему врали.

Врала Гермиона, он видел это по ее глазам, пусть и не мог прочитать в памяти. Шайлих рассказала ей о судьбе перстня куда больше, чем она сочла нужным передать ему, а так выгораживать она могла только Поттера. Том почти не сомневался, что мерзкий мальчишка имел самое непосредственное отношение к утрате кольца.

Врала Филлис, жалуясь на то, как ей тяжело и невыносимо находиться в школе, особенно в свете того, что она узнала о своей семье, как она не находит себе там места на выходных и скучает по дому. Что же, похоже Гольдштейн отлично напоминал ей о доме.

Врала Шайлих, причем не избавилась от этой привычки даже на том свете. Там, в Отделе Тайн она так красиво просила его за Волдеморта, что почти убедила в искренности и чистоте своих побуждений, а потом попросту украла его хоркрукс, и один Мерлин знает, что с ним сделала.

Том снова вспомнил давешний сон, странное кольцо на пальце ведьмы и ее непонятные слова — и резко остановился от осознания непоправимого. Если Шайлих каким-то образом сумела нейтрализовать хоркрукс там, за гранью, вполне возможно, это сделало Волдеморта фактически неуязвимым. Если хотя бы одна часть его души находится там, где ее нельзя освободить и уничтожить, его, в случае воскресения, уже никогда нельзя будет убить.

Вот что означали слова о том, что его бессмертие всегда будет в ее руках. Том снова подумал об их с Филлис гипотезе насчет Поттера, и мир вокруг еще больше потускнел. Если их опасения имели под собой основания, единственным артефактом, отделяющим их от возможного возвращения Лорда, была чаша, которой завладела Пернелла Фламель.

Впервые Тома эта мысль не возмущала, а успокаивала. Если кто и мог посоревноваться с Шайлих в хитрости, так только мадам Фламель. Возможно, в данном случае из нее мог бы выйти отличный сторож артефакта. К сожалению, из-за данной Пернелле клятве Джереми Финч-Флетчли и слова не мог произнести на тему того, что происходит в доме его наставников, но их общение через золотые солнца в формулировку обета не входило.

Иногда Том совершенно не понимал, когда при такой насыщенной жизни он должен был еще и успевать учиться.

У него оставалось еще одно незаконченное дело — Джемма. Ее предстояло научить путешествовать через зеркала. Каким-то образом доставить ей зеркало в Азкабан. Подготовить место, где она может на время укрыться и переждать бурю. В ближайшее время ей решительно нечего делать в Британии.

Похоже, пришло время снова позаимствовать образ Лорда Волдеморта. На ум ему приходил только один человек, достаточно здравомыслящий и по-своему преданный, который мог выполнить это поручение, не подставив его и не натворив непоправимых глупостей из-за непомерного усердия.

Этим человеком был Джонатан Уилкис. И хотя с их последней беседы прошло немало времени, Том был уверен, что его распоряжение будет исполнено в точности.

* * *

Пока ничего не подозревающий Том со всей изобретательностью своего ума искал способ нарушить закон, его отец, напротив, использовал свои ресурсы для того, чтобы восстановить справедливость через поиск истины. Они с Мэддисон проделали колоссальную подготовительную работу и теперь были полностью готовы к тому, чтобы встретиться с Миллисент Багнолд и задать ей заготовленные заранее вопросы.

Пока что не допросить. Мэдди уверяла, что в волшебном мире с ведьмами такого ранга разговор строится на взаимном доверии, а не на тайном намерении упрятать ее в Азкабан вместо невиновной Джеммы.

Багнолд жила уединенно. Хотя формально ее дом примыкал к магическому поселению, от односельчан его отделяла весьма внушительная защита из хитроумного плетения чар.

— Она ведь откроет сама, нам не придется взламывать? — осторожно поинтересовался Даррен у Мэдди, деловито оценивающей состояние защитного поля. — Не хотелось бы самим отправиться в соседние с Джеммой камеры.

— Должна открыть, она подтвердила встречу в письме, — пожала плечами Мэдди. — Это я так проверяю, по привычке. Хочу понимать, с кем нам предстоит иметь дело. За годы затворничества люди иногда меняются до неузнаваемости. Хотя, некоторые вещи остаются неизменными, — она легко улыбнулась. — Орхидеи. Ей их присылали со всего света, маги и магглы.

Даррен с сомнением взглянул на горшок с нежно-лиловым цветком, который держал в руках. Он все еще сожалел, что они не взяли с собой Тома, так как леди Багнолд категорически не доверял, а ее дом считал рассадником ловушек. Сказать по правде, на этот раз он бы даже не возражал против присутствия мистера Яксли, старого приятеля Мэдди и Карактакуса Бэрка, которого те использовали, когда нужно было пригрозить не желающему сотрудничать свидетелю. Однако Мэдди лишь посмеялась над его опасениями.

— Сразу видно, вы не следили за политикой волшебного мира в те годы. Леди Багнолд — последняя, кто мог бы прибегнуть к насилию или злонамеренному колдовству. Она всегда старалась выглядеть либеральнее, чем есть, и очень беспокоилась о своем имидже.

— С тех пор прошло, вы говорите, почти пятнадцать лет? — уточнил Даррен. — И все пятнадцать лет она почти не выходила из дома? Я бы поставил свое жалование на то, что она уже давно попрощалась с реальностью.

— Останетесь без гроша в кармане, Даррен, что же вы делаете, — рассмеялась Мэдди. — Будущей леди Блэк не к лицу пользоваться вашей слабостью. Уверяю вас, от экс-министра Багнолд у вас останется самое приятное впечатление. В наши дни такие политики — редкость.

Даррен сильно сомневался в том, что женщина, которую, на его памяти, проклинали все, с кем ему довелось встречаться, окажется такой уж очаровательной личностью, но дальше медлить было некуда — они и без того непозволительно долго откладывали эту встречу. Он поднял руку и позвонил в старомодный медный колокольчик, напомнивший ему детскую сказку о Винни-Пухе.

Открыли им не сразу, но Мэдди предупреждающим жестом не позволила ему позвонить еще раз. Вместо этого она вскинула руки, показывая, что не прячет волшебную палочку.

— Ну же, леди Багнолд, не верю, что вы меня не узнаете, — мягко проговорила она. — Вы ведь просканировали нас и убедились, что мы безопасны, задолго до того, как позволили приблизиться к дому.

Неожиданно картинка перед глазами Даррена стремительно изменилась. Дом вдруг совершенно преобразился, и входная дверь, перед которой он замер, отделилась от него, просто зависнув в пространстве. Прямо за ней начиналась просторная терраса, и Мэдди, осторожно обойдя дверь, с улыбкой проследовала прямо туда, мимо многочисленных горшков с орхидеями.

— Не верю, что мы все-таки встретились, — защебетала она скрывающейся где-то в тени хозяйке дома. — Леди Багнолд, я ведь снова замуж выхожу.

— За лорда Блэка, я наслышана, — что же, голос Миллисент звучал вполне нормально для затворницы. — Внимательно следила за его злоключениями. Радостно, что все, наконец, наладилось, вот только Вальбурга уже не застала этих дней.

— Блэки так много пережили, — согласно вздохнула Мэдди. — Леди Багнолд, позвольте представить вам моего спутника, мистера Даррена Сандерса.

Даррен подошел ближе и, наконец, смог рассмотреть бывшего министра. Что же, такая женщина совершенно не ассоциировалась у него с разведением орхидей. Багнолд отличалась острым пронзительным взглядом внимательных черных глаз, ее седые волосы были уложены в безукоризненную сложную прическу, а одета она была так, словно в этом доме до сих пор регулярно собирались ведущие политики магической Британии. Даррен задался вопросом, было ли это проявлением дисциплины или же своеобразной формой безумия.

— Очень рад знакомству, леди Багнолд, — приветливо обратился к ней Даррен, и его взгляд остановился на огромной коллекции подков, которые на этой веранде, похоже, были повсюду. Самых разнообразных и причудливых форм и узоров, они были прибиты к стенам и разложены на мебели и вокруг горшков. — У вас очень интересный вкус, — решил он сделать комплимент.

Багнолд удовлетворенно кивнула, явно довольна его реакцией.

— Реализую свою венерианскую натуру, — улыбнулась она. — Привносить красоту и гармонию в свое жилище — это самый примитивный уровень любви к себе, но с него все начинается. К тому же, чистота и порядок радуют Сатурн. Он ненавидит хлам.

Даррен вопросительно взглянул на Мэдди — разговор неожиданно повернул в то русло, где он был абсолютно беспомощен.

— Леди Багнолд всегда интересовалась астрологией, если я верно помню, — пояснила та. — По-прежнему этим занимаетесь?

— И гораздо больше, чем раньше, — степенно кивнула Багнолд. — Звезды стали моим компасом. Мне приходится быть осторожной, Мэддисон. Следить, чтобы дом всегда был защищен. Железом. И амулетами.

— Защищен, леди Багнолд? — Мэдди недоуменно изогнула бровь. — Но кто вам угрожает?

— Их не называют вслух, чтобы не накликать беду, — сурово погрозила пальцем экс-министр. — Мы слишком много и часто заигрываем с силами, которые не по силам контролировать человеку. Вот и вашей дочери следует переехать из Хогсмида, Мэддисон. Поговорите с ней, пока ее еще не держат слишком крепко.

— Вы знаете Иоли? — изумилась Мэдди. — Откуда?

— Звезды рассказывают мне больше, чем вы можете себе представить, моя дорогая, — Багнолд грустно улыбнулась. — Ваш приход сегодня был предопределен свыше. Я знаю все, что было с вами, Мэддисон, и все, что будет. Это и вас касается, мистер Сандерс. Держитесь подальше от каменных кругов, и сыну своему о том же скажите.

Даррен встряхнул головой — слова Багнолд посеяли в его душе необъяснимую тревогу. Багнолд бы явно нашла общий язык с Конни, вот кто обладал талантом притягивать подобных людей, хотя никто из ее шарлатанов не звучал настолько убедительно.

— Леди Багнолд, мы пытаемся восстановить картину прошлого, — попытался он вернуть разговор в рациональную плоскость. — Начиная с того времени, как вы стали министром магии, и заканчивая тем, как передали власть Корнелиусу Фаджу.

— Здесь и вспоминать нечего, — Миллисент помрачнела. — Я была обязана уйти в отставку. Были все признаки того, что Пожиратели Смерти не остановятся на малом, не успокоятся, пока не утопят страну в крови. Я ошибалась, полагая, что с Лордом Волдемортом можно договориться. За все потерянные жизни я несу личную ответственность.

Даррен машинально отметил, что, как и Альбус Дамблдор, Багнолд не боялась произносить настоящее имя Того, кого нельзя называть. Похоже, страх у нее вызывали совсем другие силы.

— Вы ошибаетесь, леди Багнолд, — немного искусственно возразила Мэдди. — Это были безумные времена. Вы ничего не решали единолично. Да и мы здесь не для того, чтобы посыпать голову пеплом. Мы хотим вспомнить все детали. Я их не помню, и большинство моих знакомых тоже. Я даже с трудом припоминаю, как вы отказались от должности.

— Вы и не должны этого помнить, — пожала плечами нисколько не удивленная Багнолд. — Я и сама не помню этого своей осознанной памятью. О том, почему я так поступила, мне рассказали звезды. Мое правление не было простым, Мэддисон, и тем более не было просветленным. Долгий период Раху в моей жизни, много иллюзий и заблуждений, воздушные замки, которые в одночасье рухнули.

— Значит, вы признаете, что тоже страдаете провалами в памяти? — уточнил Даррен. — И с какого момента они начались? Как много вы можете рассказать о своей деятельности на посту министра?

— Вам бы не пришлось тратить время на расспросы, если бы вы тоже научились читать свои судьбы на звездном небе, — вздохнула Багнолд. — Я вижу сильное влияние Сатурна на вашу жизнь, мистер Сандерс. Все началось четыре года назад и будет продолжаться еще три с половиной. Остерегайсь, уроки Сатурна могут быть болезненными.

— Я прошу вас, леди Багнолд, — умоляюще произнесла Мэдди. — Мы все чувствуем растерянность. Министр ведет себя очень странно. Мои близкие люди в опасности, вы ведь сами только что предупредили меня насчет Иоли. Пожалуйста, помогите нам.

Багнолд нахмурилась. С видимым усилием поднявшись, она подняла небольшую лейку и принялась размеренно поливать свои многочисленные орхидеи, сопровождая это тихим рассказом.

— Я никогда не участвовала в настоящих выборах. Знаете, таких наподобие хогсмидской кампании, в которой недавно победила Гвен. Я пришла в политику следом за Юджиной Дженкинс, мы всегда были соперницами. Юджина была очень умна, но не слишком дальновидна. Она неверно оценила мои мотивы и решила, что друзей следует держать близко, а врагов — еще ближе, поэтому предложила мне место в своей команде. Вместо того, чтобы враждовать, — работать вместе. Какое-то время это нам даже удавалось. Я приняла предложение, а затем, на волне растущей популярности Вальпургиевых рыцарей, добилась ее отставки. За это решение единогласно проголосовал весь Визенгамот. Так же единодушно чародеи решили, что пока не разрешится ситуация с Волдемортом, не стоит отвлекаться на подготовку новых выборов. Я стала следующим министром и оставалась на этом посту дольше, чем рассчитывала, и уж точно дольше, чем следовало бы. Вот и вся история.

— История, которую вы помните, — кивнула Мэдди. — А что до той части, которую вы забыли?

— Забыла? — Багнолд криво ухмыльнулась. — Звезды иногда сводят нас с ума, Мэддисон, а мы и сами не замечаем. Сводит с ума Раху, заставляя верить в несуществующее, жить в вымышленной реальности, даже сражаться за нее и умирать. Сводит с ума Луна, она вообще любит играть с нашими страхами и чувствами. А еще сводит с ума Меркурий, и лично для меня это всегда было самой страшной формой безумия. Когда ты вроде бы все видишь и понимаешь, но попросту лишается способности объективно оценивать реальность. Расальхаг хорошо это понимала и тоже всегда этого боялась.

— Расальхаг? — резко переспросил Даррен. — Верно, ведь вы должны были близко общаться с Расальхаг Блэк. Она ведь не англичанка, не жила здесь и не училась, но вы взяли ее работать в министерство.

— Наши отношения с Расальхаг были сложными, — признала Багнолд. — Розье меня поддержали поначалу. Потом наши пути разошлись. Тогда я еще слишком сильно хотела выиграть будущие выборы. Я считала, что если меня будут ассоциировать с ковеном, это вызовет отторжение большинства избирателей. Ковен всегда уважали, считали ведьм хранительницами традиций, но мало кто верил в их способность управлять государством в новом мире. Я перестала поддерживать связь с Хогсмидом. Перестала проводить ритуалы, выходить за грань. Тогда я еще не верила, что жители холмов злопамятны. Даже отдав Стоунхендж под патронаж великанов, я отчасти руководствовалась личными мотивами. Грань нуждалась в таких сторожах. Я была рада узнать, что несколько великанов обосновалось и возле хогсмидского каменного круга. Словом, Расальхаг сочла мои изменившиеся взгляды предательством. Со временем она окончательно встала на сторону Волдеморта, а мне оставалось лишь следовать своему пути одной и остерегаться мести. Мести тех людей и тех идей, от которых я добровольно отреклась. К тому же, у меня были еще и невыразимцы. Они спали и видели, как бы ограничивать доступ ведьм к грани. Ритуалы старых семей для них как кость в горле.

Даррен понимающе кивнул. Пока что он был вынужден заключить, что Багнолд, несмотря на свои странности, ему скорее нравится. Редко кто на его памяти умел с таким достоинством признавать ошибки.

— А Фадж? — спросила Мэдди. — Как случилось, что именно он стал вашим преемником? Ведь он занимал не такую уж высокую должность.

— Альтаир Розье его предложил, — ответила Багнолд. — В последние годы войны с Волдемортом интересы Альтаира уже не были сосредоточены на магической Британии. Что-то его тогда отвлекло. Что-то очень важное, не могу вспомнить, что именно. Я смотрела натальную карту Альтаира, но так и не смогла определить. Какая-то очень прочная связь с прошлым, но чем больше я пыталась в этом разобраться, тем меньше мне хотелось продолжать об этом думать.

Даррен и Мэдди переглянулись. Вмешательство главы рода Розье было существенным фактором, который мог изменить всю игру. До сих пор это имя звучало в их истории нечасто, но, признаться, Даррену было бы интересно узнать больше о человеке, воспитавшем Расальхаг и Энид.

— Вы допускаете мысль о том, что Альтаир Розье мог каким-либо образом повлиять на вашу память? — рискнул спросить Даррен. — Ведь он могущественный колдун, вполне мог застать вас врасплох.

— Абсолютно исключено, — покачала головой Багнолд. — И не потому что я слишком высоко оцениваю себя и свои силы. Нет, дело совсем не в этом. Просто наши пути лично с Альтаиром никогда не пересекались и не пересекутся в этом воплощении. Звезды показали мне это необычайно ясно. Я никогда в своей жизни не встречалась с Альтаиром Розье лично, хотя и была дружна с его дочерьми. И никогда уже его не встречу, разве что в тот день, когда грань все же доберется до меня.

* * *

Коридоры зазеркалья неуловимо отличались от той части мира за гранью, что открывалась путешественниками между мирами из Хогсмида. Тому пришлось некоторое время блуждать по скучному, однообразно серому тоннелю, где не было ничего, кроме холодного тумана. Шайлих не появлялась, хотя для порядка он несколько раз ее окликнул, нисколько не рассчитывая на ответ.

Уилкис, не выразив ни малейшего удивления его странным запросом, прислал очень точные инструкции, как добраться до него, используя перемещения между зеркалами, чем еще раз подтвердил их с Филлис предположения о том, что некоторым Пожирателям смерти эта система была хорошо знакома. Честно говоря, самым удивительным элементом приключения для Тома стал тот факт, что зеркало в его студенческом общежитии, самое обыкновенное, произведенное на маггловской фабрике, тоже являлось частью этого удивительного лабиринта.

Квартира Уилкиса была до неприличия волшебной. Тому уже давно не приходилось бывать в таких домах, и ему пришлось еще раз напомнить себе, в чьем образе он сюда явился, чтобы не глазеть по сторонам. Хозяева дома явно не экономили на интерьере — один только кожаный темно-фиолетовый диван в обрамлении из резных движущихся черных драконов наверняка стоил целое состояние. А ведь здесь еще было целых три огромных люстры из черных кристаллов, восхитительный камин из темного камня с разводами разноцветных прожилок, стол такого размера, что тут можно было провести собрание всей организации Вальпургиевых рыцарей в полном составе, впечатляющих размеров собрание книг и целый шкаф с серебряными подсвечниками и посудой.

На каминной полке Том заметил множество фотографий, и, пожалуй, только сейчас он задумался над тем, что у Уилкиса была семья — жена и несколько детей разных возрастов. Была тут и колдография Каро Макнейр — очевидно, старая, еще школьных времен. Каро там носила слизеринскую форму и таинственно улыбалась. Том быстро отвел глаза — отчего-то возникло ощущение, что фото разумно, и безумная ведьма сейчас очень внимательно за ним наблюдает.

Том скользнул взглядом по кофейному столику возле роскошного дивана и замер от неожиданности — среди свежих выпусков газет и журналов на разных языках, как ни с чем не бывало, лежала та самая безвкусная книжка, что уже в который раз перечитывала Шерил Сакс. Том наклонился чуть ближе, чтобы убедиться, и понял, что не ошибается — это действительно был роман авторства Джошуа Ротта.

— Джошуа Ротт, — тихо произнес Том, пытаясь вспомнить, приходилось ли ему когда-либо слышать это имя. — Зачем Уилкису читать эту книгу?

— Повелитель, — а вот и он сам, уже почувствовал, что в доме появились посторонние. — Прошу простить, что заставил вас ждать. Мы рассчитывали увидеть вас ближе к вечеру, после окончания занятий. Флоренс сейчас навещает семью, она будет так огорчена, что пропустила ваш визит…

— У меня большой перерыв, — зачем-то объяснил Том и разозлился сам на себя, так нелепо звучало это оправдание. — У тебя красивый дом, Джонатан. Если бы я знал об этом раньше, предпочел бы чаще бывать здесь, нежели у Малфоев.

Уилкис явно выглядел польщенным.

— Это все Флоренс, ей доставляет удовольствие мысль создать нечто подобное под самым носом у ничего не подозревающих магглов. Здесь повсюду чары расширения пространства, но у дома есть и обыкновенные комнаты, куда могут заходить соседи. В округе мы считаемся крайне добропорядочной семьей.

Уилкис рассмеялся, довольный тем, как им удается водить за нос жителей большого мира, но тут же посерьезнел, внимательно глядя на Тома.

— Чем я могу быть полезен Повелителю? Из нашего разговора я понял, что у вас для меня есть поручение.

Том задумчиво кивнул. Где бы ни находился дом Уилкиса, Джемма вполне могла бы остановиться здесь на первое время.

— Я хочу освободить из Азкабана мою верную соратницу и… друга, — произнес он. — Она находится там непозволительно долго, и я слишком с этим затянул.

Уилкис изменился в лице, потрясенно глядя на Тома.

— Милорд, только скажите, пожалуйста, что речь идет не о Беллатрикс.

— Разумеется, нет, Джонатан, — раздраженно фыркнул Том. — Беллатрикс в число моих друзей не входит… больше нет. Я имею в виду Джемму Фарли. Ты ведь слышал об аресте?

— Да, неприятная история, — понимающе склонил голову Уилкис. — Никому бы не пожелал оказаться в Азкабане, тем более, юной девушке. Значит, вы планируете побег? Или полноценный рейд в Азкабан?

— Обойдемся без массовых выступлений, — поспешил уточнить Том. — Джемма должна покинуть Азкабан незаметно, остальные за ней не последуют. Я предположил, что магия зеркал, которую я так удачно испробовал на себе, может оказаться полезной в этом деле.

По долгому и задумчивому взгляду Уилкиса трудно было прочитать что-то конкретное, а в его поверхностных мыслях чувствовалась непонятное удивление.

— Раньше, помнится, вы крайне негативно относились к… этой стороне магического искусства, — заметил он, наконец. — Мисс Фарли настолько полезна, что заставила вас передумать?

— Мои соображения, Джонатан, не должны тебя волновать, — холодно отрезал Том. — Я готов лично сопроводить Джемму сюда, если будет организован коридор.

— Это будет затруднительно, — покачал головой Уилкис и взволнованно прошелся по гостиной. — Мы не сможем пронести в камеру достаточно большое зеркало. Если только… — он задумался. — Да, однажды я уже наблюдал эти чары в действии. И если верить легендам об Азкабане, они должны сработать. Но вам, милорд, там появляться никак нельзя. Так же как и Джемме не стоит приходить в этот дом.

— Ты отказываешь в приюте моей протеже? — с любопытством взглянул на него Том. — Полагаю, у тебя есть достаточно весомые причины, чтобы мне возражать.

— Этот дом — все еще территория магической Британии, милорд, — развел руками Уилкис. — И он совсем не приспособлен для того, чтобы сдержать натиск отряда авроров на тот случай, если путь мисс Фарли все же смогут отследить. Однако… есть у меня один приятель за океаном, сочувствующий нашему делу. Под его крышей мисс Фарли будет в безопасности.

— Ненадолго, зная Джемму, — Том усмехнулся. — Когда все будет готово?

— Я должен переговорить с моим другом и подготовить коридор, — задумался Уилкис. — Мисс Фарли все же понадобится зеркало, но если мои догадки верны, хватит и простого дамского зеркальца. Ее ведь навещают в тюрьме, не так ли? Я выясню, кто окажется там в ближайшие дни и обеспечу доставку артефакта.

— Если я верно истолковал недовольство Уолдена, чаще других там бывает племянник нашего совсем не уважаемого судьи Тикнесса, — припомнил Том. — Ты уверен, что он согласится сотрудничать?

— Ну что вы, Повелитель, — развел руками Уилкис. — Еще не бывало такого, чтобы после моего Империуса кто-то продолжал спорить. Впрочем, с этим племянником крайние меры могут и не понадобится, хватит обычного Конфундуса. Ведь он искренне хочет порадовать мисс Фарли.

Том кивнул. Пока что все складывалось как нельзя идеально.

— Дай мне знать, когда дело будет сделано, — распорядился он. — И, прежде чем я тебя оставлю, позволь задать еще один вопрос. Эта книга на твоем столе меня заинтересовала. Джошуа Ротт. Никогда раньше не слышал об этом авторе.

— Забавно, что вы спросили, милорд, — широко улыбнулся Уилкис. — Это ведь и есть тот самый приятель, заботам которого я предложил вверить мисс Фарли. Вот только книга вряд ли окажется вам интересной. Джошуа верит, что из него получится отличный писатель, а мне неудобно его разубеждать. Разумеется, у него есть и более серьезная работа в МАКУСА. Это так, хобби.

— Хобби, значит, — Том кивнул. — Что же, позволь мне об этом судить, Джонатан. Ты ведь не возражаешь, если я позаимствую книгу? Давно хотел почитать что-то, — он пробежал глазами аннотацию и не смог сдержать недоуменной гримасы, — что-то о фейри.

— Все в этом доме к вашим услугам, милорд, — церемонно склонил голову Уилкис. — Мне радостно видеть, что вы возвращаетесь к себе настоящему. Ради приближения этого дня я готов на все.

Если бы Том задержался в доме Уилкиса чуть дольше, он бы стал свидетелем крайне любопытной встречи, которая могла бы дать ответы на многие его вопросы. Увы, после заключения сделки с Уилкисом он считал свою миссию в этом доме выполненной, к тому же, хотел как можно быстрее приступить к изучению книги, что так заинтересовала мать Филлис.

Уилкис, оставшись в одиночестве, некоторое время терпеливо выжидал. Убедившись, что незваные гости в ближайшее время не нагрянут, он выставил сигнальные чары и сделал еще несколько дополнительных пасов волшебной палочкой, оберегая себя от нежелательного внимания. Лишь после этого он подошел к еще одному зеркалу, на которое Том среди прочего великолепия попросту не обратил внимания, и снял с него роскошное покрытие из черного бархата.

— Там мы спрячем нашу тайну, где никто не догадается ее искать, — с холодной усмешкой произнес Уилкис. Еще ни один пароль не являлся настолько точным отражением действительности.

Некоторое время гладь зеркала оставалась недвижимой, пока откуда-то из глубины не выступил силуэт женщины в черном. За ее плечом, к вящему удивлению хозяина дома, возвышался весьма неожиданный сопровождающий, но, в отличие от Черной Дамы, он так и не осмелился переступить порог зазеркалья и материализоваться в реальном мире.

— Миледи, — Уилкис почтительно склонил голову. — Счастлив снова приветствовать вас в своем доме. И… Регулус Блэк. Какими судьбами, старина? Мы тебя, грешным делом, давно похоронили.

— Мы тебя тоже, — ядовито отозвался Блэк ему в тон. — Но вижу, ты жив-здоров и по-прежнему досаждаешь моей тетушке.

— Оставь, Регулус, Джонатан для меня почти как сын, — Черная Дама улыбнулась, но глаза ее не источали ни грамма тепла. — У тебя для меня новости, надо полагать?

— Здесь был Темный Лорд, — кивнул Уилкис. — Просил об услуге. Для мисс Фарли.

Черная Дама тихо рассмеялась.

— И снова эта девушка в беде. Однажды я уже помогла ей выбраться из ловушки Каро. Что случилось на этот раз?

— Азкабан, — мрачно произнес Уилкис. — Уже во второй раз. Я думал отправить ее к Эвану. Ему как раз были нужны подопытные кролики для его литературных изысканий. Книга, что он прислал мне, была экспериментальным образцом. Чары сработали лишь однажды, на мне. Моя жена, мои дочери пытались читать, но обнаружили лишь прескверный пример бульварного романа.

— Остается надеяться, что результат стоит затраченных усилий, — скривила губу Черная Дама. — Эван так и не объяснил, ни о чем эта книга, ни чего он пытается добиться, распространяя ее, а ты связан обетом неразглашения.

— Вынужден напомнить, что повторить попытку шпионить через мисс Фарли вы не сможете, — уколол ее Уилкис. — После того, как Повелитель освободил ее от ваших чар, он позаботился о том, чтобы вы не смогли их обновить.

— Я не намерена снова использовать Фарли, — возразила Черная Дама. — Но я согласна, что в Азкабане ей не место. Эта девушка всегда была добра к моей внучке и к моему протеже. Нам следует обсудить план.

— Как только я организую коридор, я вас извещу, — заверил ее Уилкис. — Вот только вряд ли мисс Фарли сможет что-то сделать для Гарри Поттера после побега. В Британию ей отныне путь заказан.

— Мир большой, а жизнь длинная, Джонатан, — покачала головой его собеседница. — Иногда гораздо длиннее, чем мы ожидаем, как ты видишь на моем примере. Не стоит зарекаться, мы не знаем, куда судьба еще занесет Гарри, прежде чем он исполнит свое предназначение.

Уилкис взглянул на Черную Даму с нескрываемым любопытством.

— Я никогда не осмеливался задать вам вопрос, почему для вас так важен этот мальчик. Я понимаю, что когда-то мы все считали его возродившимся Повелителем. Но с тех пор, как мы узнали, что план вашего отца парадоксальным образом сработал, и милорд возродился в теле Тома Сандерса, прошел уже не один год, а вы все еще продолжаете опекать Поттера.

— Ты лезешь не в свое дело, Джонатан, — огрызнулся на него Блэк, но Черная Дама вскинула руку в успокаивающем жесте.

— Не стоит спорить, друзья мои. Мне не сложно ответить. Верно, Том Сандерс почти до конца прошел предначертанный ему путь к саморазрушению, но судьба Гарри Поттера — сыграть финальный аккорд в этой симфонии. Все мы ждем дня последней для Темного Лорда битвы. Если Гарри Поттер встретится с ним лицом к лицу, Том своими руками уничтожит оставшиеся ему пути к возвращению из иного мира. Тогда он будет по-настоящему уязвим. Тогда он заплатит за все, что случилось с моей дочерью и зятем, с Цигнусом, с Дореей и Чарльзом.

— Мы не знаем, что произошло тогда, миледи, — запротестовал Уилкис. — Темный Лорд никогда не признавал, что это он стоит за смертью Цигнуса Блэка и старших Поттеров. Что до бедняжки Талиты, в ее гибели следует винить министерство и только его.

— Ты ничего не понимаешь, Джонатан, — резко прервала его Черная Дама. — Но тебе и не обязательно. Верно, мои близкие пали не от руки Темного Лорда, и все же он единственный, кто заплатит мне по этому счету. Благодаря Регулусу, я узнала главный секрет Марволо еще много лет назад. Увы, когда я была так близка к тому, чтобы избавиться от него, меня прервали. Теперь мне приходится творить возмездие чужими руками, но так даже лучше. Гарри Поттер также имеет право на свою месть.

Уилкис подавленно кивнул. Как это часто бывало после бесед по душам с леди Лонгботтом, ему хотелось начисто стереть себе память и начать жизнь с чистого листа, где не было места этим отжившим свое клятвам и предрассудкам.

— Ну а теперь расскажи мне, Джонатан, — как ни в чем не бывало продолжила Черная Дама. — Как ты собираешься уговорить Эвана в этом участвовать?

* * *

Неделю спустя

Джемма вышла из комнаты, когда уже стемнело. Прошло всего несколько часов, а мир для нее в очередной раз перевернулся. Да уж, ради того, чтобы взглянуть на ситуацию отстраненно, стоило перенестись на другой конец света.

Автор столь взволновавшей ее книги Джошуа Ротт сосредоточенно набирал на компьютере какой-то текст, периодически сверяясь с информацией из раскрытого перед ним огромного справочника.

— Люди стали пренебрегать печатными книгами, — произнес он, будто не замечая ее состояния. — А ведь именно в старых изданиях иногда можно найти самые любопытные сведения. Те, которые потом переписывают, редактируют и пытаются стереть из истории.

— Мистер Розье, я все прочитала, — на одном дыхании проговорила Джемма.

Эван поднял на нее серьезный взгляд и кивнул.

— Поужинать хотите?

Джемма смерила его мрачным взглядом.

— Вы полагаете, после такого я как ни в чем не бывало сяду ужинать?

— Ну, делу вы не поможете, если заморите себя голодом, — рассудительно возразил Эван. — Вот что, собирайтесь, составите мне компанию. Вы когда в последний раз гуляли по Нью-Йорку?

— Никогда не гуляла, — растерялась Джемма. — Мы жили в Чикаго.

— Прекрасный город, — одобрил Эван. — У меня там подруга живет, Блэр. Можем нагрянуть к ней в гости на следующих выходных.

— Эван, что вы намерены с этим делать? — строго спросила Джемма. — Это не может так продолжаться.

— Вы о Блэр? — Эван попытался продолжить дурачиться, но быстро почувствовал, что она не разделяет его веселый настрой. — Ок, вы же неглупый человек, понимаете, что сейчас не время для громких разоблачений. Вас в лучшем случае сочтут сумасшедшей, в худшем — устранят.

— Тогда зачем вы написали эту книгу? — Джемма раздраженно накрутила локон на палец, как всегда, когда нервничала. — Я ведь у нее читатель не единственный.

— Любой шедевр нуждается в редактуре, — усмехнулся Розье. — Я уже говорил, что собираюсь изменить весь мир, моя дорогая, а такие дела в одночасье не делаются. Если бы я этого не понимал, сдался бы уже после первой попытки… У вас внешность актрисы, Джемма, вам когда-нибудь говорили?

— Вы ведь так и не рассказали мне историю Тони Сакса, — прищурилась Джемма, игнорируя его попытки сменить тему. — Он тоже писал книги? Поэтому его жизнь оборвалась так трагически и внезапно?

— Тони действовал чуть более импульсивно, чем следует, — поморщился Эван. — Его план — донести информацию напрямую до королевской семьи, через старого приятеля, Билла Финч-Флетчли, и его не в меру болтливую жену, оказался ненадежным. В итоге, ничего хорошего из этого не вышло — проект пришлось в спешке сворачивать, фиалы с воспоминаниями разлетелись по свету и достались совершенно не тем людям, а ценная для Темного Лорда вещь оказалась в руках его злейших врагов. Возможно, теперь вы понимаете, почему я не спешу воскресать и возвращаться в круг его последователей?

Джемма кивнула. Похоже, она поспешила обрадоваться, что сбежала из Азкабана. Какие бы интриги ради укрепления своей власти ни плел Фадж, они не шли ни в какое сравнение с играми Розье, от которых ей никак не удавалось держаться подальше.

— И тогда вы решили вплести заклинание в текст? В школе нам рассказывали о зачарованных книгах, которые заставляют себя бесконечно перечитывать. Это модификация подобных чар?

— Вы совсем не верите в мой литературный талант? — наигранно обиделся Эван. — Что же, отчасти вы угадали. Мой план — запустить процесс снизу, сделать его неуправляемым, прежде чем те, кто заинтересован в сохранении секретности, поймут, что к чему. Для начала глаза откроются у единиц, которые даже не свяжут свое внезапное озарение с книгой, но невольно пожелают рекомендовать ее своему другу, соседу, коллеге. Им придется противостоять массам, даже не подозревающим, что они околдованы. Они будут понимать, что они одиноки, но уже не смогут молчать.

Джемма обессиленно прикрыла глаза. Имеет ли она право втягивать в это Уолдена? И сможет ли спокойно жить, если не расскажет ему о том, что только что узнала?

— Вы поставили меня в тупик, — призналась она. — Ведь получается, что эти чары держатся уже десятки лет. Их накладывали еще до моего, даже до вашего рождения. Как вам вообще удалось это выяснить?

— Чары несовершенны без стабильного гаранта, — развел руками Эван. — Для того, чтобы их действие могло распространиться на такое количество людей, их должен поддерживать своей магией поистине могущественный чародей, и кто мог подойти на эту роль лучше Альбуса Дамблдора или четы Фламелей? Однако, в их силе кроется и их слабость. Альбус чрезвычайно любопытен. Загадки мироздания его влекут. Как человек мыслящий, он улавливает несоответствия и начинает искать первопричину. Николас Фламель — алхимик, для него вся жизнь состоит в пути, а не в конечных константах. Пернелле до такого просветления далеко, но она хочет изменить роль женщины в истории и чувствительна к тому, что другие бы проигнорировали. Суть в том, что из-за их неуверенности и исканий заклятие дает сбои, которые замечают другие наблюдательные люди. Я, например. Его светлость Альтаир Розье, глава нашего рода. Госпожа Шайлих Фоули, светлой памяти. Или тетушка Расальхаг, та еще авантюристка.

— Ну конечно же, — горько усмехнулась Джемма. — Она не может не быть в курсе. Значит, знает и Темный Лорд?

Глаза Эвана заговорщически блеснули.

— Тетушка знала, это верно, — кивнул он. — Они с сестрой еще в ранней молодости докопались до истины — в доме наверняка известной вам Винды Розье во время и после войны собирались весьма заметные персоны. После тетушка вняла здравому смыслу и избавилась от этих опасных воспоминаний, но не стерла их окончательно, а спрятала в свой медальон. Была у нее такая сентиментальная привычка, следствие страха безумия, дублировать важные для себя мысли и хранить их отдельно. Спустя годы она снова заподозрила неладное и пошла по тому же пути, заодно впутав Тони Сакса, успешного журналиста с хорошими связями и большими возможностями. Тони это стоило жизни, а леди Расальхаг, взвесив все за и против, снова отказалась от чужих секретов, а потом и вовсе не уберегла свой медальон, и украла его у нее ее же собственная сестра.

— Энид Лонгботтом? — удивленно переспросила Джемма. — Черная Дама?

— Она самая, ваша спасительница, — усмехнулся Эван. — Впрочем, там, где она сейчас пребывает, эта тайна более чем бесполезна, а медальон она тоже утратила. Его местонахождение со времен того ритуала неизвестно. Хорошо бы спросить у Люциуса, что он сделал с вещами покойной, но эту честь я оставляю вам, вы с Люциусом дружны больше, чем я.

Джемма попыталась следить за дыханием, как тогда, в Азкабане. Глубокий вдох и медленный выдох. Ей действительно придется показать эту книгу Люциусу. Он чересчур вмешивается в политику, он должен понимать, кто на самом деле ему противостоит. На чьей стороне был его дед, старый лорд? Драко когда-то хвастался его заслугами, вот только в чем они состояли, Джемма припомнить не могла. Следовало внимательнее слушать этого болтливого мальчишку.

А мистер Бэрк? В последнее время он все чаще поговаривал об отъезде, но в свете новых обстоятельств, нигде не было безопасно. С другой стороны, что такое безопасность в их случае — неведение или, напротив, четкое понимание происходящего? Следует ли ей рассказать Иоли о книге? Между ними почти не было секретов — отношения с Уолденом не в счет, о них Джемма не рассказывала никому, проницательная подруга сама догадалась. Вероятно, как раз для Иоли в жизни ничего и не изменится — она так и продолжит заниматься своим делом и наблюдать за тем, как мир сходит с ума под диктовку Эвана Розье.

И ведь упрекать его было решительно не в чем. Мир имел право знать правду. И пройдет немало времени, прежде, чем он будет готов ее принять.

— Мой рассказ не произведет должного впечатления, верно? — спросила она. — Чары должны быть разрушены, иначе просто скажут, что я все выдумала?

Эван утвердительно прикрыл глаза.

— Без книги вам не обойтись. Я оставлю вам копию, с автографом, — он лукаво подмигнул ей. — Вот увидите, Джемма, имя Джошуа Ротта еще прогремит на весь мир. Как считаете, может быть, мне имеет смысл получить какую-нибудь литературную премию? Или еще лучше того, продать права на экранизацию? Через кинематограф дело пойдет куда быстрее.

— Вы просто хотите создать хаос, — вздохнула Джемма. — Какими бы намерениями ни руководствовался Дамблдор, я могу его понять. Его действия неэтичны, но эффективны. Что вы предлагаете сделать теперь? Разрушить то, что было построено за эти годы?

— Вы совершенно незаслуженно приписываете мне достоинства его светлости Альтаира Розье, — довольно покачал головой Эван. — В вопросе разрушений он недостижимо лучше меня. Мои доводы куда скромнее. Я не соглашусь с вами насчет эффективности. Я справедливо полагаю, что мы, молодое поколение магов, объединившихся вокруг Темного Лорда, можем сделать эту работу куда лучше горстки стариков, которые однажды уже почти довели мир до катастрофы. В конце концов, я за осознанность. Люди имеют право знать, что с ними происходит, и самостоятельно решать, нужна ли им такая жизнь.

— И что вы хотите от меня? — задала Джемма главный тревожащий ее вопрос. — Просто передать информацию дальше? Выступить очередным звеном в распространении этого вируса?

— Вы, Джемма, никогда не будете ничего делать “просто”, — рассмеялся Эван. — За это я вас уважаю. Видите ли, моя роль в вашей истории, можно сказать, эпизодическая. Я лишь исполнил просьбу старого друга и тетушки, которой многим обязан, хотя, между нами говоря, она свихнулась задолго до того, как отправилась за грань. Я не собираюсь возвращаться в игру. Все, что меня волнует, я могу сделать и отсюда. А вот вы свое будущее выбираете сами. Я уже сказал, вы можете остаться. Америка — ваша родина, а устроиться здесь я вам помогу. Вы можете вернуться в Британию, но учтите, что побег из Азкабана в глазах Фаджа равносилен признанию вины. Я не уверен, что вам интересно тратить на эту историю время ради темных делишек Бэрка и жалких побрякушек из его лавки. Кроме того, вы можете предложить свой вариант. Если это будет в моих силах, я постараюсь быть вам полезен.

Джемма задумчиво прошлась по комнате, обхватив себя руками. За окнами мерцало множество огней, и город казался еще одним магическим существом, дремлющим на груде золота на побережье океана.

— Когда я была в тюрьме, я слышала, что у моей подруги Табиты Меррисот неприятности. Теперь, когда я знаю, с кем связаны люди, что за этим стоят, я чувствую, что должна быть рядом. Я хочу навестить Табиту в Уагаду, только я не знаю туда дороги. И не знаю, как предупредить Уолдена, не навлекая на него неприятностей.

Несколько секунд Эван смотрел на нее оценивающе, словно ее решение его действительно удивило. Наконец, он хлопнул в ладоши, выражая свое одобрение.

— Как я и сказал, Джемма, из вас вышла бы великолепная актриса. И такой поворот сюжета мне по душе. Нет, я определенно должен попробовать себя в качестве сценариста… Да, как я уже сказал, я постараюсь вам помочь. По меньшей мере, портключом до Леопольдвиля. Ну и прескверное же местечко, должен вам сообщить! Да, еще я научу вас чарам, отпугивающим москитов.

* * *

Гермиона терпеливо и скрупулезно измельчала пузатых черных жуков, чтобы после добавить их в закипающее зелье. Где-то подспудно она даже понимала, что это сон, что Снейп никогда бы не позволил ей воспользоваться его личной лабораторией, да еще и в такой поздний час, но нечто невидимое мешало ей проснуться и вынуждало играть по всем правилам предназначенную ей кем-то роль. Становилось все темнее, и давно уже следовало зажечь свечи, но ей не хотелось отрываться от своего занятия, прежде чем она не завершит очередной этап работы.

Мерный звук сыплющегося песка отвлек ее внимание, и она настороженно вскинула голову, высматривая в сумерках источник смутного беспокойства. А узнав, в чем дело, истерически вскрикнула, отскакивая в сторону. Жуки посыпались на пол, как блестящие пуговицы.

Шайлих Фоули невозмутимо сидела на одном из рабочих столов Снейпа, с любопытством оглядываясь по сторонам. В руках она вертела куклу, наподобие тех, что использовала Каро. Голова несчастной куклы была наполовину оторвана, и изнутри не переставал вытекать песок.

— Пусть она принесет мне палочку, — проговорила она чужим скрипучим голосом, явно не принадлежавшим этому миру.

Гермиона попыталась что-то ответить, но с ее губ не сорвалось ни звука — слова будто превратились в удушливую липкую субстанцию и прилипли к горлу, буквально лишая ее дара речи.

— Пусть она принесет мне палочку, — настойчиво повторила Шайлих. — Ты скажешь ей?

— Какую палочку? — Гермиона, наконец, справилась с собой и собственным страхом. Шайлих не могла причинить ей вред, она была мертва, давно мертва, а любое, даже самое назойливое привидение ограничено в возможностях влиять на материальный мир. В конце концов, его можно изгнать.

— Бузинную палочку, конечно, — Шайлих недовольно сощурилась. — Мантия у меня есть. Камень есть. Я хочу палочку.

Гермиона определенно когда-то слышала о Бузинной палочке, но сейчас было неподходящее время для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

— Кто это она? — спросила девушка. — Пожалуйста, Шайлих, объясни толком. Я не смогу тебе помочь, если ничего не пойму.

— Ты и так ничего не поймешь, до чего бестолковая, — рассердилась Шайлих. — Ты знаешь, кто она. Все знают Морриган.

Гермиона тихо выдохнула, а в голове ее закружилось сразу множество случайно брошенных фраз, которые преследовали ее с самого первого дня в Хогвартса.

“Морриган бродит среди нас, — произносит Ханна Аббот и смотрит на нее своими пронзительными глазами. — Неужели вы все не видите?”

“Мне нужен полный список тех книг, где как-то упоминается Морриган, — в очереди в библиотеке Иоли Дэвис стоит прямо перед Гермионой, и она видит, как та выкладывает перед мадам Пинс подписанное профессором Спраут разрешение. — И из Запретной секции, пожалуйста, тоже”.

“Это ожерелье для Великой Королевы, — загадочно шепчет Луна Лавгуд. — Видишь эти вороньи перья? Ей должно понравиться. Морриган, как и Леди-Основательница нашего факультета, может превращаться в ворону”.

“Уходи отсюда! — сурово смотрит на нее великан Сурт. — Уходи, Морриган”.

“Кто такая Морриган? — с любопытством произносит Том, а за ними внимательно наблюдают синеглазые вороны Беллерофонтского леса. — Это какая-то богиня из местных сказок?”

— Кто такая Морриган? — Гермиона переадресовывает его вопрос Шайлих, не слишком надеясь на понятный ответ.

Но вопреки ее ожиданиям, Шайлих лишь огорченно вздыхает и неожиданно говорит:

— Ну как это кто? Глава хогсмидского ковена, конечно же.