Огромная белая чайка парит над Этайн – величественно, гордо, широко распахнув белые, отороченные на концах темным крылья. Она почти не взмахивает ими, но все равно уверенно держится в воздухе, умело опираясь на поднимающиеся вверх его токи. Время от времени птица хрипло и как-то насмешливо вскрикивает, набирает высоту, описывает круг и вновь возвращается к сиде. В небе видно еще несколько похожих силуэтов: серебристые чайки – обычные жительницы морского побережья. А море – оно катит увенчанные белой пеной волны, с шумом обрушивает их на песчаный берег, выбрасывает на него обрывки грязно-бурых, бордово-красных и почти черных водорослей, увешанные невезучими ракушками-двустворками, щедро подкармливает этими дарами смелых обитателей суши, не боящихся поселиться рядом с прибоем: червей, мушиных личинок, мелких жучков… Этайн стоит на длинном деревянном помосте, подобно острому клыку вонзившемся в тело залива. У помоста – кажется, он называется пирсом – покачивается двухмачтовый парусный корабль, похожий на огромного белого лебедя. Корабль этот давно готов к отплытию, и остроухие моряки призывно и, кажется, даже раздраженно машут руками рыжеволосой зеленоглазой сиде, никак не могущей решиться сделать шаг на трап. С палубы корабля на Этайн смотрит с самым мрачным выражением лица высокий атлетически сложенный мужчина, бородатый и явно немолодой на вид, что совсем не вяжется с его совершенно сидовскими глазами и ушами. «Это же Кирдан Корабел!» – уверенно опознает странного сида Этайн. – «Почему же он не на берегу, а на корабле? Выходит, это последний корабль, уходящий в Благословенные Земли, Тир-на-Ног, Валинор?..»
За спиной у Тани раскинулся Митлонд – огромный белокаменный город, некогда прекрасный и величественный, но теперь совсем угасший и медленно разрушающийся. Темно-зеленый плющ обвивает опустевшие дома, на их крышах обосновалась буйная древесная поросль, а в голых кронах усохших деревьев некогда заботливо поддерживавшегося сидами-садовниками городского парка свили себе гнезда нахальные черные воро́ны. Что же будет с уже по сути дела умершим городом после того, как последний его житель навсегда покинет Срединную Землю? И что станет со всей Срединной Землей, когда она лишится своих хранителей-Перворожденных?
«Ты действительно хочешь это знать, дочь майа и смертного, избравшая себе хроа и судьбу женщины народа нандор?», – прямо в голове слышит Этайн ворчливый голос Кирдана, так и не разомкнувшего губы. – «Зачем тебе это? Теперь это проблемы Младшего народа, а не наши!»
«Да, хочу!» – Этайн отвечает Кирдану тоже мысленно, но он несомненно ее слышит и явно недоволен ответом. – «Потому что ты неверно понял, зачем я сейчас здесь! Я пришла в Серебристую Гавань не для того, чтобы отплыть на Запад, – я пришла, чтобы попрощаться с последними уходящими и сказать, что я остаюсь. Почтенный Новэ», – Этайн уважительно склоняется перед Древним, – ты прав, говоря, что моя хроа – тело женщины народа нандор. Но моя фэа – она сроднилась с этой страной и с живущим на ней Младшими детьми Единого, и не будет мне счастья нигде в Арде и за ее пределами без этой земли и без этих людей! Я совсем не владею магией и плохо управляюсь с оружием – но я умею служить людям иначе: раскрывая тайны природы и делясь своими открытиями с теми, кому это интересно и нужно. К тому же сам посуди: ну кому будет нужно это мое умение на Заокраинном Западе, где ответы на такие вопросы либо получают прямо от Валар, либо не получают вовсе?»
Кирдан Корабел долго смотрит на Этайн, склонившуюся перед ним в почтительном поклоне. А за спиной у отчаянной сиды потихоньку скапливается целая толпа – ее коллеги и ее студенты, ее дети, ее любимые и ее друзья, живые и ушедшие, – и все, кажется, радуются и ликуют оттого, что Этайн не покидает их, а остается на этом берегу, на родной для всех для них земле. И, поняв наконец, что рыжая сида не переменит своего решения, Кирдан машет рукой и отдает капитану какую-то короткую команду – кажется, она звучит на квенья, языке, совсем непонятном Тане. Распустив белые паруса, последний корабль медленно отходит от пирса и берет курс на Запад, вслед опускающемуся в море оранжевому кругу Солнца.
«Я не смогу ответить на твой вопрос о будущем этого мира, дерзкая телерэ», – улавливает наконец Таня беззвучный ответ Кирдана. – «Своим выбором ты слишком сильно меняешь его судьбу, и его будущее для меня теперь совсем туманно. Но я желаю вам всем удачи!»
И Этайн вдруг широко улыбается: «Ты снова ошибся, почтенный Новэ! Телери – это не я, это моя старшая дочь, и она тоже остается здесь!»

От толпы отделяется и устремляется навстречу Этайн высокая девушка в светлом платье – впрочем, Таня отчетливо различает его салатно-зеленый цвет, равно как и черные как смоль волосы юной красавицы, ее огромные карие глаза и длинные заостренные уши.
– Здравствуйте! – восклицает незнакомая сида, судя по «современному» выговору, видимо, совсем молоденькая не только по внешности, но и на самом деле. – Добро пожаловать к нам!.. Ой! Да ты же тоже из нашего народа! Привела с собой друзей на праздник? Позвольте представиться: я Аруин верх Рис из клана Плант-Телери. Но друзья зовут меня Арвен – в честь королевы из древней легенды!
Таня лукаво смотрит на девушку: должно быть, давно почивший на совсем другой планете профессор-лингвист изрядно удивился бы, если бы узнал, что на свете живет и здравствует некая особа, мало того что сильно смахивающая на героев его произведений и откликающаяся на придуманное им имя, так еще и, в придачу ко всему, причисляющая себя к клану с почти таким же названием, как у одного из созданных его фантазией народов! Что ж, выпущенные в большой мир не без участия самой Тани «сидовы легенды» не могли не оставить следа в культуре и обычаях Новой Гесперии! А еще Этайн ощущает сейчас неподдельную гордость за свою старшую дочь, спасшую и вы́ходившую такое количество «диких» сидов, что они сумели организоваться в целый клан и назвались в ее честь.
Но вслух Таня ничего этого не говорит, лишь представляется:
– А я Этайн О'Десси из клана Дал Каш. Со мной мои друзья, позвольте представить их: Дай, Берт, Элейн, Таред.
– Так ты ирландка? Тогда с Белтэйном тебя и твоих друзей! – приветливо улыбается то ли Аруин, то ли Арвен. – Да у тебя же инструмент с собой! Играешь?
– Конечно! – и Таня озорно улыбается. – И сегодня я непременно буду исполнять вам самые разные песни. Например, великих бардов и музыкантов из далеких времен, Оэна О'Леннана и сэра Пола Мак-Картни!
– Никогда не слышала о таких! – недоумевает Аруин-Арвен. Но по всему – и по вздернувшимся ушам, и по загоревшимся любопытством глазам – видно, что ей очень интересно: что же за барды это такие и о чем их баллады? А Таня… Она давно уже превратила в полноценные стихи мамины подстрочники «битловских» песен, а мелодии их подобрала на своем круте и того раньше. Почему бы и не познакомить теперь с ними камбрийскую молодежь?
– Ой, мэтресса О'Десси! – Этайн оборачивается на чей-то удивленный возглас – и видит хорошо запомнившуюся ей на лекциях студентку-«чижика», второкурсницу с биофака. Кажется, удивляется и юная черноволосая сида: видимо, приняла Таню за сверстницу – а она, оказывается, «мэтресса»! Значит, прикидывает Этайн, выросла скорее всего эта Арвен в смешанной, а то и в человеческой, семье и до последнего времени в основном общалась с людьми, а не с сидами. Что ж, это дело поправимое – если, конечно, какой-нибудь круглоухий удалец не охмурит красавицу в ближайшее время и не увезет с собой в дальние края, туда, где сидов и нет вовсе.
– Тсс… – Этайн подмигивает не в меру наблюдательной студентке, прижимает палец к губам: не выдавай! Впрочем, почему же «не в меру»? Уж что-что, а наблюдательность – штука, для натуралиста никогда не лишняя. А уж если человеческая девушка еще и обладает столь хорошим сумеречным зрением – так ей же цены нет!
А девчонка-то молодец: украдкой мигает в ответ, потом скрывается среди друзей-приятелей. Поняла, что от нее требуется!
Между тем костер взметнулся выше вершин деревьев – наконец, приходит время для огненного танца! И вот уже кружится хоровод юных девушек – среди которых есть и люди, и сиды – вокруг столба жаркого оранжевого пламени, совсем близко от него. Тане, стоящей довольно далеко от огня, становится даже немножко страшно за танцующих – а им все нипочем!
– Раньше в деревнях зажигали в Галан-Май не один большой костер, а целых два, и не ночью, а на рассвете, – тихонько объясняет Этайн мужу и сыну. – И трижды проводили между кострами весь свой скот – очищали его от скверны, накопившейся за зиму. Считалось, что именно в это утро светлый бог Луг побеждает на поединке своего противника Белероса, и тогда холодная, мрачная, злобная половина года сменяется теплой, светлой, доброй и радостной. А римляне принесли бриттам обычай в этот же день отмечать заодно и праздник Флоры, богини растений. Жаль, что он ныне почти забыт – мы все стали чересчур городскими, сильно оторвались от природы…
– А еще некоторые старые люди верят, что именно в этот день на темном облаке наш народ прилетел на Эрин, чтобы там поселиться, – добавляет стоящая рядом Арвен. – Только похоже, что это поверье – полная выдумка. Во всяком случае, наши собственные легенды рассказывают совсем другое – о пробуждении возле какого-то священного озера, об уходе в благословенный Западный Край – Валинор, о возвращении на родную землю – вовсе ни на каком не на облаке, а на самых обычных кораблях. Только вот где лежит это озеро и где находится этот самый Заокраинный Западный Край, никто теперь не знает – да и есть ли они на самом деле, и были ли когда-нибудь?
Таня вновь улыбается – загадочно, мечтательно. Кажется, великая выдумка чудака-профессора совсем превратилась в настоящий эпос остроухого народа, вошла в его плоть и кровь – и окончательно укоренила сидов на этой земле! Может быть, это и есть исполнение чуть ли не самой главной мечты ее жизни?
– Да не все ли равно, Арвен, где оно, это озеро, и чья легенда правдивее? – отвечает Этайн юной сиде. – Главное – это то, что мы живем здесь, в нашей общей с людьми стране, что наши с ними пути и судьбы давным-давно накрепко переплетены и неразделимы. И когда устанет арфист, играющий мелодию огненного танца, я сменю его – распакую свой крут и буду петь всем, пришедшим к костру, – какими бы ни были их уши и глаза!

Нам неизвестны детали процесса исчезновения валлийского «друидизма». Мы знаем лишь главное: валлийских мифологических и эпических преданий не сохранилось, ибо все предания, существовавшие благодаря бардам, были подвергнуты литературной обработке в XI-XII вв. после нормандского завоевания.