Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Гарри только что закончил четвёртый курс; все в Хогвартсе знали, что произошло. Хотели они это признавать или нет, но… это было совершенно другое дело. Некоторым студентам было удобнее думать о Гарри как о лжеце или убийце, ищущем внимания, чем столкнуться с реальностью, что Лорд Волдеморт снова вернулся. Единственным человеком, которому Гарри мог доверять, была его лучшая подруга Гермиона Грейнджер, маглорожденная, которую он спас от тролля три года назад.

C Рональдом Уизли дело обстояло иначе. Гарри думал, что может доверять Рону, что тот всегда прикроет ему спину, но в начале года рыжик отвернулся от него. Конечно, они помирились, но Гарри не думал, что сможет доверять ему так, как раньше. Полное доверие и преданность, которые он испытывал к Рону с тех пор, как они сели вместе в одно купе по пути в Хогвартс, исчезли. Гарри смотрел на Рона и задавался вопросом, думал ли тот об этом, или же он знал, что Гарри уже не такой, каким был раньше.

Для мальчика, который был знаменит и от которого все требовали внимания, у него было не так уж много друзей. О, вокруг было полно людей, которые утверждали, что они его друзья ― лучшие друзья ― и что хорошо ладят с ним. Всё это было неправдой: Гарри никому, кроме Гермионы, больше не доверял. Он не доверял даже Дамблдору, хотя хотел понравиться этому человеку и добиться его одобрения. У Гарри не было никого, кто бы говорил ему в детстве, что он хороший мальчик, так что кто-то, отнёсшийся к нему по-доброму, был просто находкой. Если бы он только знал, почему Дамблдор уделял ему так много внимания, он был бы потрясён. Впрочем, это время скоро наступит.

Праздничный пир только что закончился, и Дамблдор потребовал… ладно, попросил… чтобы Гарри поднялся к нему в кабинет.

— Входи, Гарри, — пригласил голос умудрённого жизнью старика.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — тихо поздоровался Гарри.

Он почти не разговаривал с тех пор, как всё случилось. Его выкрали портключом с территории школы и заставили наблюдать за возрождением Лорда Волдеморта, человека, убившего его родителей, а тот, кто окончательно предал их и стал причиной смерти, связал Гарри и вынудил бороться за свою жизнь.

Гарри всё ещё чувствовал себя уязвлённым тем, что Дамблдор отвёл его в свой кабинет и заставил рассказать о случившемся вместо того, чтобы пойти вместе с ним в Больничное крыло. Мальчик был серьёзно ранен, но это, казалось, не беспокоило Дамблдора. Гарри попытался взглянуть на это с точки зрения директора, но понимал, что если бы кто-то приземлился рядом с ним, страдая от последствий круциатуса, он бы доставил этого человека прямо в лазарет, удостоверился, что с ним всё в порядке, а потом только получил бы ответы на свои вопросы, тем более, что уже знал самую важную информацию: Волдеморт вернулся и убил Седрика Диггори.

— Гарри, мой мальчик, как ты? — ласково спросил Дамблдор, его светло-голубые глаза замерцали.

— Хорошо, — произнёс Гарри, так он говорил всем, кто спрашивал, в порядке ли он. Он только что видел, как убили его товарища, и, конечно, почувствует себя лучше, если кто-то будет постоянно спрашивать, всё ли с ним в порядке.

— Понимаю. У меня есть важная новость: полагаю, дом Дурслей больше не так безопасен для тебя, как это было раньше. Ты не вернёшься к ним, вместо этого мы нашли тебе временное жильё, — сообщил Дамблдор.

Гарри почувствовал прилив надежды, но тут же подавил её. Дамблдор никогда не соглашался, чтобы Гарри жил в другом месте, даже когда мальчик сам просил его об этом. Он всегда говорил своим покровительственным я-знаю-лучше-тебя тоном, что для Гарри важно оставаться на Тисовой. Насколько же это было важно, если теперь ему придётся жить где-то в другом месте? И с кем, чёрт возьми? Вот что наполняло его ужасом. Дамблдор отправлял его обратно к Дурслям, зная, как с ним обращаются — Гарри был в этом уверен, а теперь захотел, чтобы он поселился где-то ещё? Гарри был по-настоящему напуган, в глубине души понимая, что ответ ему не понравится.

— У кого? — спросил Гарри. Он знал, что это не Сириус или Уизли, и не тешил себя иллюзиями.

— У профессора Снейпа, Гарри, — ответил Дамблдор, обеспокоенно наблюдая за своим учеником, он знал, что тот не в восторге. Однако Гарри, похоже, никак не отреагировал на эту новость, будто бы и вовсе ничего не слышал.

Гарри же хотелось реветь и вопить, крушить всё вокруг и орать на Дамблдора, но было бесполезно даже спорить. Дамблдор добьётся своего. Гарри ничего не мог сделать, как бы ни хотел. Он был несовершеннолетним и не то чтобы мог пойти в Министерство ― там его тоже ненавидели. Так что приходилось терпеть постоянные указания Дамблдора, что и как ему делать. А вскоре это будет не только Дамблдор, но и Снейп. Впрочем, что Снейп мог сделать такого, чего с ним ещё не сделали?

Затем он подумал о круциатусе, которым приложил его Волдеморт. Снейп наверняка знает это заклинание. Что, если он использует его на мальчике? Гарри тут же сообразил, что на самом деле безопаснее быть с Верноном Дурслем, чем со Снейпом. Вернон — магл и мог причинить Гарри невообразимую боль, но Снейп… Снейп, вероятно, мог даже убить его. В конце концов, он ведь был Пожирателем Смерти и даже показывал Фаджу свою недавно вернувшуюся Тёмную метку.

Гарри вздохнул про себя, понимая, что несправедлив к Снейпу: несмотря на то, что этот человек был полным ублюдком и, казалось, ненавидел Гарри с удвоенной силой, он спасал его бессчётное количество раз и всегда был рядом, когда это было необходимо, чего нельзя сказать о Дамблдоре или даже о собственном крёстном мальчика Сириусе Блэке.

Гарри знал, что мог погибнуть, упав бог знает с какой высоты со своей метлы. Снейп присматривал за школой и учениками, когда заподозрил, что Квиррелл охотится за камнем. Третий курс был определённо более впечатляющим: Снейп, ненавидящий его человек, защитил Гарри и двух его лучших друзей от оборотня. Он фактически закрыл их собой, и неважно, что Сириусу удалось привлечь внимание волка-Люпина. Значение имел сам поступок, несмотря на «если» и «но» для Гарри. Снейп весь год старался не пускать Блэка в Хогвартс, делая то, что у него получалось лучше всего ― защищать всех, не ожидая ничего взамен.

И наконец, Снейп пытался опротестовать участие Гарри в Турнире Трёх Волшебников. Пусть он был невысокого мнения об интеллекте Поттера… но ведь мальчику правда не хватило бы ни сил, ни знаний, чтобы обмануть такой мощный магический артефакт, как Кубок Огня. Снейп был единственным, кто действительно возражал, не считая представителей других школ. Дамблдор же просто стоял там и лишь мерцал глазами, когда выспрашивал, бросал ли Гарри в Кубок своё имя.

Гарри задавался вопросом, каковы будут правила жизни со Снейпом, будет ли у него шанс изучить их или он узнает всё только тогда, когда действительно сделает что-нибудь не так. Дяде Вернону нравилось играть с ним в эту игру и в раннем детстве заставлять племянника думать, что на свой день рождения тот получит подарки и торт. Гарри тошнило от одной мысли о тех временах, когда он попадался на уловки Вернона.

Гарри покачал головой: он слишком надолго погрузился в свои мысли и теперь просто уставился на Дамблдора, не отвечая. Какой в этом был смысл? Его мнение никогда не имело значения.

— Очень хорошо, Гарри, ты поедешь в экспрессе, никому не говори, — мягко сказал Дамблдор, отпуская Гарри.

Дамблдор знал, что не было никого, кому он доверял бы больше, чем Северусу, чтобы обеспечить безопасность Гарри. По словам миссис Фигг, в последнее время на Тисовой улице то и дело появлялись странные люди. Очевидно, Люциус Малфой кое-что раскопал и нашёл копии писем, отправленных второкурснику Гарри в ответ на выброс стихийной магии. Чистокровные волшебники, пытающиеся одеваться как маглы, выглядели забавно, поэтому миссис Фигг и сообщила Дамблдору. Она должна была оставаться на месте и не спускать с них глаз, это требовалось на тот случай, если у Дамблдора не останется выбора, кроме как отправить Гарри обратно сразу же после прекращения вылазок Пожирателей Смерти.

— Что хотел профессор Дамблдор, Гарри? — поинтересовалась Гермиона, даже не позволив Гарри ступить в гостиную Гриффиндора. Она держала на руках и гладила по голове своего рыжего кота Живоглота, а кот со сплющенной мордой не спускал глаз с Гарри.

— Я не вернусь к Дурслям, — тихо пробормотал Гарри, игнорируя наставления Дамблдора никому не рассказывать.

— А к кому ты поедешь? К Уизли? — осторожно спросила Гермиона. Рон поднял глаза, сидя справа от Гермионы на одном из красных гриффиндорских диванов в гостиной. Диваны стояли рядом с зажжённым камином, но Гарри не чувствовал никакого тепла, в эти дни ему было постоянно холодно.

— Нет, но я не имею права говорить тебе, — вздохнул Гарри, наконец войдя в гостиную и выглядя ещё более задумчивым, чем когда-либо.

— Конечно, ты можешь рассказать нам! — запротестовал расстроенный Рон: он всегда хотел знать все секреты Гарри. Не имело значения, что Дамблдор велел никому не говорить — Рон хотел это узнать, иначе он уйдёт, надувшись, как пятилетний ребёнок, который не добился своего.

— Если профессор Дамблдор запретил ему рассказывать, то, наверное, так будет лучше! — горячо заявила Гермиона, как обычно, заступаясь за всех авторитетных фигур. Это было единственное, что Гарри ненавидел в Гермионе — её постоянная потребность уважать авторитетных людей, даже если они не заслуживали уважения. Она оправдывала Квиррелла и Локхарта, до самого конца скрывала от друзей тайну Люпина и даже заявила, что у Грюма, вернее, переодетого Крауча-младшего, должна быть причина, чтобы показать им на уроке непростительные заклинания.

— Я иду спать, — сказал Гарри, проходя мимо, оставив их препираться между собой. Сдавленный вздох сорвался с его губ, он знал, что для него это будет, без сомнения, ещё одна бессонная ночь. Он никогда не спал больше нескольких часов и всегда просыпался с воплем, выкрикивая имя Седрика. К счастью, он уже выучил заглушающие заклинания и установил их вокруг своей кровати. Никто не узнает, даже Рон ― то есть если его это вообще волновало.

* * *

Гарри терпеливо ждал профессора зельеварения, он привык часами ждать, пока дядя приедет за ним, так что в этом не было ничего нового. Утром, перед тем, как сесть в поезд, он выпустил Хедвиг, и спокойно сидел на своём сундуке, чувствуя себя немного лучше, отдав те отвратительные деньги, которые выиграл — Фред и Джордж найдут им лучшее применение. Возможно, займутся магазином приколов, который, как они всегда хвастались, когда-нибудь откроют. Если бы Гарри знал адрес Диггори, он мог бы послать им половину выигрыша. Во всяком случае, часть выигрыша должна была принадлежать Седрику.

— Пойдёмте, Поттер! — рявкнул знакомый голос профессора зелий.

Зная, насколько этот человек бывает зол, Гарри быстро вскочил и последовал за профессором, как только его сундук был уменьшен и помещён в карман. Он заметил, что они вошли в переулок, в котором никого нет, и тогда сердце Гарри забилось, как барабан. Мысленно он взмолился, чтоб у Мастера зелий не оказалось с собой портключа. Но профессор просто велел ему подойти поближе. Гарри почувствовал такое облегчение, что даже не ощутил недовольства, оказавшись так близко к человеку, который его ненавидел. Затем он почувствовал, что его будто засасывает в пылесос, и задался вопросом, не так ли чувствовала себя та бедная птица, которую Дадли случайно засосал в пылесос. Конечно, бедный попугайчик умер. Гарри же, напротив, просто стало очень плохо, что было удивительно: поскольку он не ел как следует, в его организме не осталось ничего, что могло бы вызвать тошноту. Лёгкая сдавленность в затылке прошла, Гарри не был уверен, почему это ощущение показалось ему знакомым.

Северус резко отпустил Гарри, как будто ему было противно прикасаться к нему. Сердце мальчика, несмотря на то, что внешне он не подал виду, сжалось от боли. Неужели он действительно настолько отвратителен, что профессор зелий, всегда такой сдержанный, находит прикосновение к нему столь отталкивающим?

Северус не мог поверить, что его уговорили взять на лето испорченного, избалованного Поттера. Он, конечно, предупредил Дамблдора, что не собирается нянчиться с мальчишкой. Поттер научится уважать его так или иначе. Несмотря на свои слова, Северус не мог не впечатлиться тем, что Поттер не исторг содержимое своего желудка во время аппарации. Он придумал для этого случая даже набор колкостей. Конечно, только Гарри Поттер мог справиться с этим и испортить планы.

Северус устремился в комнату, которую неохотно уступил мальчишке, предоставив Поттеру догонять его. Конечно, он не стал бы заставлять Поттера спать в подвале, как бы ни была забавна эта мысль: Лили убила бы его за это. В конце концов, ему будут сниться кошмары о том, как огненно-рыжая девушка злится на него, что он так поступил с её сыном. Даже зная, что они не настоящие, он не хотел делать ничего, что помешало бы ему получить прощение Лили в загробной жизни. То, как он обращался с Гарри Поттером, исходило наполовину из ожиданий, а наполовину от того, что он действительно ненавидел испорченного, избалованного паршивца.

Он только хотел, чтобы это был его собственный крестник, чтобы не дать тому совершить те же ошибки, которые в подростковом возрасте сделал Снейп. Тем не менее он лишится жизни, даже если попытается: Люциус позаботится об этом. Нет, он не мог доверять своему крестнику, не в том, что касалось его преданности. Всё, что Северус мог сделать — это очень тонко показать ему ошибочность того, к чему мальчик хочет присоединиться. Он должен был попытаться, но Люциус Малфой начал учить сына светским манерам много лет назад, задолго до того, как ребёнок поступил в Хогвартс.

— Это ваша комната, Поттер, — сказал Северус, открывая дверь и увеличивая сундук Поттера. Гарри, сохраняя нейтральное выражение лица, поставил сундук у кровати. Он задавался вопросом, что ему теперь делать, но профессор избавил его от размышлений.

— Завтрак в семь, обед в двенадцать, ужин в шесть. Если вы опоздаете хоть на минуту к любому приёму пищи, то обойдётесь без еды — я не приемлю опозданий. Не думайте, что будете бездельничать этим летом. Эту комнату вы будете содержать в исключительной чистоте. У меня будет список дел, которые вы должны выполнять каждый день, и если они не будут соответствовать моим стандартам, вы будете переделывать заново. Вы также выполните своё летнее домашнее задание и прочтёте дополнительные книги, по которым я вас опрошу позже. Я ясно выражаюсь? — резко спросил Северус.

— Да, профессор Снейп, — ответил Гарри, бесстрастно глядя на профессора.

— Хорошо. Так как обед закончился, увидимся внизу, в шесть часов на ужине, и не забудьте вымыть руки, — проинструктировал Северус.

Гарри кивнул, показывая, что понял.

Северус готов был уйти, но снова заговорил, и на этот раз сердце Гарри болезненно сжалось:

— Отдайте мне свою палочку, метлу и мантию-невидимку, я не позволю вам шнырять по моему дому.

Сердце Гарри бешено заколотилось в груди, когда он автоматически открыл свой сундук и вытащил уменьшенную метлу. Его руки застыли на единственном, что осталось у него от родителей, ну, от отца, на самом деле. В конце концов ему удалось взять мантию, проглотив подступивший к горлу комок. С палочкой было, пожалуй, труднее всего расстаться, теперь, когда она спасла его от Волдеморта. Однако он привык, что летом не носит с собой палочку: дядя каждый раз проверял, всё ли осталось в сундуке, прежде чем запереть его в старой комнате — чулане под лестницей. Гарри задавался вопросом, чувствуя мягкую ткань в своих руках, увидит ли он мантию когда-нибудь снова. Наконец справившись с выражением муки на лице, Гарри поднял глаза и передал свои вещи без жалоб и суеты, зная, что это не имеет значения — Снейп мог просто призвать их.

Северус схватил вещи, развернулся и вышел, удивляясь, что мальчишка не пожаловался на свою комнату или установленные правила и не выразил протеста, вынужденный отказаться от трёх, без сомнения, самых дорогих ему вещей. Северус делал это не со зла, он просто хотел всегда знать, где находится паршивец, особенно в своём доме, и не собирался позволять Гарри ускользать от него на метле, просто на случай, если Поттер выйдет за пределы охранных чар, которые он установил вокруг своего жилища.

Если кто-то станет искать мальчишку, а тот при этом покинет зону защиты, все сразу же поймут, что Гарри Поттер у Снейпа, а положение последнего было и без того достаточно шатким, чтобы позволить такому случиться. Он также знал, что вокруг Поттера постоянно что-то происходит, даже если мальчишка и не хочет этого. Он вставлял палки в колёса всем, в основном Тёмному Лорду, но это не имело значения.

Хотя Северус не мог отрицать, что испытывал некоторое удовлетворение, забрав вещи Поттера, но это чувство исчезло, когда мальчишка передал их без малейшего шума, особенно палочку. Северус ни минуты не обходился без волшебной палочки, не говоря уже о целом лете. Эта мысль заставила его содрогнуться. И всё же он даже не задумался о том, что делает с мальчиком, который стоял первым номером в списке жертв Тёмного Лорда.

Северуса обескураживало, что мальчишка такой тихий и замкнутый. С другой стороны, неохотно подумал Северус, ребёнок видел, как погиб его приятель, а потом был вынужден сражаться с Волдемортом ― это заставило бы угомониться любого. Хотя этот мальчик уже сталкивался с Волдемортом, пусть даже тот был всего лишь духом в то время, а также убил Квиррелла. Последнего ни в коем случае нельзя было считать невиновным, как Седрика Диггори, первую жертву грядущей войны, которую проклятое Министерство успешно игнорировало.

Оказавшись в своей комнате, Северус снял магловскую одежду, которую носил обычно, и принял душ. Вымывшись и снова облачившись в привычную повседневную мантию, он переложил три изъятых предмета в выдвижной ящик стола и с помощью палочки запечатал его заклинанием так, чтобы они были недоступны, даже если мальчишка решится покопаться тут. И да поможет ему Мерлин, если он действительно это сделает — если будет необходимо, Северус перебросит паршивца через колено. Он не позволит Поттеру рыться в его комнате, это было запрещено, и он проследит, чтобы мальчишка знал об этом.

Северус понял, что до ужина оставался всего час. Без лишних слов он спустился в гостиную, открыл книгу по зельям и начал читать, не обращая внимания на то, что в его доме поселился четырнадцатилетний мальчик.

* * *

Гарри сел после того, как в коридоре затихли мягкие шаги профессора. Комната была прекрасная. Это было больше, чем он надеялся — на самом деле, это было намного лучше, чем то, что он имел у Дурслей. Во второй спальне Дадли у него был очень старый потёртый матрас и одно покрывало, на котором можно было лежать, расшатанный старый шкаф, который разваливался на части, и маленькая тумбочка. До поступления в Хогвартс Гарри никогда не имел удовольствия спать на кровати или удобном матрасе. Гарри ненавидел тот факт, что Рон воспринимал всё, что у него было, как должное. Гарри убил бы за семью, которая была у Рона. Он знал, насколько они разные. Он больше всего хотел бы увидеть своих родителей, а Рон? Рон хотел стать капитаном команды по квиддичу и старостой, а также выиграть Кубок школы и Кубок по квиддичу — всё это подтвердилось в зеркале Еиналеж на первом курсе. По сравнению с ним у Рона была спокойная жизнь, и Гарри завидовал ему.

Стены были белыми, постельное белье — приятного кофейного цвета и такое мягкое. У него был настоящий комод, похожий на дубовый, настоящий шкаф, а кровать с балдахином — как в Хогвартсе, только из дуба, а не из обычного дерева. Настоящий дуб стоил дорого, Гарри это знал, поэтому ему необходимо постараться ничего в комнате не испортить, ни в обстановке, ни как-либо ещё. Был также письменный стол с выдвижными ящиками, на котором стояла лампа, на стене напротив кровати висели часы.

Гарри не думал о том, где профессора живут вне Хогвартса, но следовало догадаться, что у них есть дома вдали от замка. Поместье было огромное, красивое и ухоженное. Дом выглядел слишком чистым, чтобы профессор мог управляться с ним в одиночку, а это означало, что у него были домашние эльфы. Гарри не беспокоило, что ему придётся заниматься домашними делами, когда есть эльфы, которые могут это делать. Это займёт его чем-то на время проживания здесь, иначе он запутается в собственных мыслях, а чувство вины увеличится в десятки раз.

Возможно, если профессор зельеварения достаточно загрузит его, Гарри, устав, сможет нормально выспаться ночью, хотя он понятия не имел, как удержать ночные кошмары при себе. Вернон избивал его до полусмерти за то, что он будил Дурслей, и ему не хотелось знать, каким будет Снейп. Тот и так был в ярости из-за того, что вынужден иметь дело с Гарри, не говоря уже о том, чтобы разбудить его ночью. Гарри не осознавал, что можно поставить на комнату заглушающие чары. Это была сильная магия, но Гарри, как Дамблдор и Снейп знали, действительно силён. В конце концов, он был на равных с Волдемортом уже в полтора года.

Гарри достал свою одежду, отложив только школьные вещи, которые он будет носить. По крайней мере, рубашки, брюки и, может быть, зимняя мантия, если она понадобится… Поношенные вещи кузена хранились в сундуке. Носки и нижнее бельё, которые Гарри был вынужден носить, отправились в комод. К большинству его нижнего белья была прикреплена верёвка, чтобы не спадало с него, что неудивительно: Дадли был слишком крупным, а Гарри — чересчур маленьким и тощим для своего возраста. Гарри ещё не знал о существовании заклинания, которое могло уменьшить одежду, чтобы она лучше сидела на нём.

При одном взгляде на носки горчичного цвета, которые дядя подарил ему много лет назад на день рождения, его тошнило.

Гарри вытащил все свои книги и выстроил их в ряд на полке, зная, что будет пользоваться ими на протяжении всего лета. Он был просто благодарен за то, что в этом году сможет делать уроки как следует, а не под покровом темноты и лишь ту домашнюю работу, которую мог умудриться протащить тайком по лестнице: одежда его двоюродного брата была огромной, под ней он мог спрятать чернила, бумагу и свои задания, но, к сожалению, не книги. Он пытался запоминать всё, чему учили в школе, остальное делал по дороге в Хогвартс или в ночь перед началом занятий. И в его домашних работах обычно царила такая путаница.

Посмотрев на часы, Гарри понял, что ему лучше спускаться прямо сейчас — он не очень хорошо представлял себе, где находится столовая. Гарри не чувствовал особого голода, но понимал, что нужно поесть. Ему не хотелось узнать так скоро, что сделает профессор, если Гарри нарушит правила. Он также не был уверен, что именно Снейп заставит его делать завтра, поэтому ему нужна была пища — для энергии и, конечно же, чтобы не потерять сознание.

Несмотря на размеры поместья, найти столовую оказалось довольно просто. Это было рядом с большой кухней. Гарри обнаружил, что был прав, поскольку увидел, как домашние эльфы раскладывают еду на тарелках. Он неловко стоял перед Снейпом, гадая, какое место занять, не желая оскорбить профессора, сев слишком далеко, или рассердить его, усевшись совсем близко.

— Садитесь сюда, Поттер, — коротко приказал Северус, кивая на свободное место слева от себя. Гарри сделал, как ему сказали… Ещё одна вещь, к которой он не привык — есть за столом вне Хогвартса. Дома ему не разрешалось сидеть на стуле, поэтому он предпочитал большую часть времени проводить на полу в гостиной. Сидя на стульях или диване, он чувствовал себя так, словно его сейчас отругают, что было не в диковинку. Места в классах, да и вообще в школе были другими, к этому он тоже привык.

Он старался не ставить локти на стол и пытался вспомнить все другие важные детали этикета. «Никаких локтей на столе», ― говорила тётя кузену, хотя тому, конечно, было всё равно. Салфетку Гарри положил на колени, чувствуя себя крайне уязвимым и растерянным. Он не хотел, чтобы Мастер зелий злился на него, и терпеливо ждал, погружённый в свои мысли, пока не принесут еду.

Не раздумывая, он поблагодарил домашнего эльфа, заставив того ахнуть от изумления. Гарри съёжился, ожидая неизбежной насмешки учителя. К тому времени домовик уже ушёл, а Северус разбирал приборы и щедро накладывал на свою тарелку еду, даже не глядя в сторону Гарри. Бешено колотящееся сердце постепенно замедлилось. Гарри, подумав, что лучше больше не говорить спасибо домашнему эльфу, подождал, пока Северус закончит накладывать еду, и зачерпнул свою порцию, очень маленькую по сравнению с порцией Мастера зелий, и в основном овощи: брокколи, горох, морковь, половина нежной куриной грудки ― другая половина отвалилась, и Гарри просто оставил её и зачерпнул немного пышного картофельного пюре.

Северус скрыл недовольство отсутствием еды на тарелке сопляка. Если мальчишка хочет уморить себя голодом, то и ладно — Северус не собирался становиться нянькой. Он не привык, чтобы дети наполняли тарелки овощами, там было много такого, что мальчишка мог бы съесть вместо них. Жареная картошка и чипсы, например, но нет, это он ел медленно и осторожно. В конце концов Северус убрал свою тарелку и только тогда заметил, что ребёнок начал есть быстрее, как будто боялся, что еду отнимут или она вот-вот исчезнет. Закатив глаза, Северус удивился, почему мальчишка решил, что он не получит никакого пудинга.

— Вы позволите мне уйти, сэр? — тихо спросил Гарри.

— Уйти? — Северус был застигнут врасплох и едва скрыл это.

— Я поел, сэр, — ответил Гарри, слегка нахмурившись.

Северусу хотелось огрызнуться на мальчишку, чтобы тот не разговаривал с ним так, но Гарри говорил так тихо и, казалось, был немного смущён, поэтому зельевар не смог рявкнуть на него.

— В таком случае, полагаю, десерта вы не хотите? — усмехнулся Северус, борясь с желанием закрыть глаза и раздражённо вздохнуть.

Гарри моргнул, в его глазах появилось удивлённое выражение.

Неужели мальчишка думал, что он монстр? Кто бы стал отказывать ребёнку в еде? Хотя Северус и заявил, что если мальчишка опоздает, то ничего не получит, он и сам не был уверен, что когда-нибудь выполнит свою угрозу. Впрочем, он полагал, что один пропуск приёма пищи никому не повредит, поэтому мог бы пойти на такие меры, если сопляк действительно опоздает и не явится на завтрак, обед или ужин вовремя.

Внезапно еда исчезла. Гарри остался сидеть, и вскоре подали десерт. На этот раз Гарри просто кивнул, улыбнувшись вместо того, чтобы поблагодарить эльфа — он был просто рад, что этот маленький промах с его стороны ничего не нарушил: Гарри был уверен, что придётся расплатиться за это, зная, как домашние эльфы реагируют на похвалу — он помнил Добби.

Безе, мороженое и восхитительный выбор нежных фруктов. Гарри никогда раньше не видел таких фруктов в Хогвартсе — у них были только яблоки, апельсины, бананы и иногда киви. Гарри снова подождал, пока учитель первым возьмёт необходимое, прежде чем прикоснуться к чему-нибудь. Должно быть, он делал всё правильно — профессор даже ни разу презрительно не фыркнул.

Гарри начал с того, что взял по кусочку из всех возможных фруктов, они выглядели очень привлекательно, и Гарри не смог устоять. Дурсли никогда не давали ему свежих фруктов, так что это был его шанс проверить, так ли они хороши на вкус, как выглядят. Он не выказывал никаких эмоций, когда ел десерт: персик, малину, чернику, дыню, арбуз, вишню, кусочки сливы, яблока, киви и ананаса, и ему нравился каждый кусочек. Вкус на языке был райским. Гарри хотел ещё к тому времени, когда доел, но никогда не осмелился бы взять добавку. Он и так получил больше, чем обычно у Дурслей, намного больше. Как бы ему ни нравилась мысль о продолжении трапезы, его желудок не мог с этим справиться. Тошнота, которую он испытывал из-за того, что случилось с Седриком, конечно, мешала ему есть, но он привык питаться впроголодь и даже перед последним заданием сокращал порции, готовясь к тому, что снова ничего не получит в течение нескольких месяцев.

— Большое спасибо за ужин, сэр. Вы хотите, чтобы я сделал что-нибудь сегодня вечером? — тихо спросил Гарри.

— Нет, — учитель приподнял бровь, и в его чёрных глазах мелькнула насмешливая искорка. — Примите ванну, или душ, или что вы там хотите, наденьте пижаму и ложитесь сегодня пораньше. Завтра у вас будет действительно напряжённый день. И никогда не выходите из своей комнаты после девяти часов ни по какой причине, кроме как если вам понадобится в туалет.

Северуса удивляло поведение Гарри Поттера. Избалованного отродья не было и в помине. Конечно, смерть Седрика Диггори должна была на него повлиять, но не до такой же степени? Поблагодарить ненавистного профессора зельеварения за ужин? Что-то не так с этим мальчишкой. Если, конечно, он не пытался вести себя хорошо, надеясь избежать лишних хлопот. Северус фыркнул. Со стороны мальчишки это был почти слизеринский ход, и он не считал это комплиментом.

Мальчишка кивнул и вышел из комнаты, а Северус забеспокоился, пытаясь отогнать от себя мысли о том, каким раболепным был ребёнок. Возможно, мальчишке просто нужно было хорошенько выспаться, и, столкнувшись лицом к лицу с домашними обязанностями, на передний план опять выйдет знакомый сорванец.

Ребёнок должен был понять, что он не может получить всё в жизни по одному только взгляду. Волдеморт не собирался лечь и умереть. Это была реальная жизнь. Он не был героем из сказки, и Северус, несмотря на свою ненависть к мальчишке, хотел, чтобы этот ребёнок пережил войну не только потому, что зельевар поклялся защищать его, но и потому, что он был наполовину Лили.

Немного настоящей работы ему не повредит. Северус также планировал тренировать его позже летом. Поттеру нужно было знать, как защитить себя, опять же, Северус не собирался нежничать с мальчишкой. Пожиратели Смерти не будут использовать щекочущие чары. В конце концов, сопляк станет сильнее и, возможно, будет гордиться собой немного больше, чем раньше, и не только из-за своего статуса Мальчика-Который-Выжил, но и из-за того, чего он добился сам.

Если бы он только знал…