Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Гарри только что закончил четвёртый курс; все в Хогвартсе знали, что произошло. Хотели они это признавать или нет, но… это было совершенно другое дело. Некоторым студентам было удобнее думать о Гарри как о лжеце или убийце, ищущем внимания, чем столкнуться с реальностью, что Лорд Волдеморт снова вернулся. Единственным человеком, которому Гарри мог доверять, была его лучшая подруга Гермиона Грейнджер, маглорожденная, которую он спас от тролля три года назад.

C Рональдом Уизли дело обстояло иначе. Гарри думал, что может доверять Рону, что тот всегда прикроет ему спину, но в начале года рыжик отвернулся от него. Конечно, они помирились, но Гарри не думал, что сможет доверять ему так, как раньше. Полное доверие и преданность, которые он испытывал к Рону с тех пор, как они сели вместе в одно купе по пути в Хогвартс, исчезли. Гарри смотрел на Рона и задавался вопросом, думал ли тот об этом, или же он знал, что Гарри уже не такой, каким был раньше.

Для мальчика, который был знаменит и от которого все требовали внимания, у него было не так уж много друзей. О, вокруг было полно людей, которые утверждали, что они его друзья ― лучшие друзья ― и что хорошо ладят с ним. Всё это было неправдой: Гарри никому, кроме Гермионы, больше не доверял. Он не доверял даже Дамблдору, хотя хотел понравиться этому человеку и добиться его одобрения. У Гарри не было никого, кто бы говорил ему в детстве, что он хороший мальчик, так что кто-то, отнёсшийся к нему по-доброму, был просто находкой. Если бы он только знал, почему Дамблдор уделял ему так много внимания, он был бы потрясён. Впрочем, это время скоро наступит.

Праздничный пир только что закончился, и Дамблдор потребовал… ладно, попросил… чтобы Гарри поднялся к нему в кабинет.

— Входи, Гарри, — пригласил голос умудрённого жизнью старика.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — тихо поздоровался Гарри.

Он почти не разговаривал с тех пор, как всё случилось. Его выкрали портключом с территории школы и заставили наблюдать за возрождением Лорда Волдеморта, человека, убившего его родителей, а тот, кто окончательно предал их и стал причиной смерти, связал Гарри и вынудил бороться за свою жизнь.

Гарри всё ещё чувствовал себя уязвлённым тем, что Дамблдор отвёл его в свой кабинет и заставил рассказать о случившемся вместо того, чтобы пойти вместе с ним в Больничное крыло. Мальчик был серьёзно ранен, но это, казалось, не беспокоило Дамблдора. Гарри попытался взглянуть на это с точки зрения директора, но понимал, что если бы кто-то приземлился рядом с ним, страдая от последствий круциатуса, он бы доставил этого человека прямо в лазарет, удостоверился, что с ним всё в порядке, а потом только получил бы ответы на свои вопросы, тем более, что уже знал самую важную информацию: Волдеморт вернулся и убил Седрика Диггори.

— Гарри, мой мальчик, как ты? — ласково спросил Дамблдор, его светло-голубые глаза замерцали.

— Хорошо, — произнёс Гарри, так он говорил всем, кто спрашивал, в порядке ли он. Он только что видел, как убили его товарища, и, конечно, почувствует себя лучше, если кто-то будет постоянно спрашивать, всё ли с ним в порядке.

— Понимаю. У меня есть важная новость: полагаю, дом Дурслей больше не так безопасен для тебя, как это было раньше. Ты не вернёшься к ним, вместо этого мы нашли тебе временное жильё, — сообщил Дамблдор.

Гарри почувствовал прилив надежды, но тут же подавил её. Дамблдор никогда не соглашался, чтобы Гарри жил в другом месте, даже когда мальчик сам просил его об этом. Он всегда говорил своим покровительственным я-знаю-лучше-тебя тоном, что для Гарри важно оставаться на Тисовой. Насколько же это было важно, если теперь ему придётся жить где-то в другом месте? И с кем, чёрт возьми? Вот что наполняло его ужасом. Дамблдор отправлял его обратно к Дурслям, зная, как с ним обращаются — Гарри был в этом уверен, а теперь захотел, чтобы он поселился где-то ещё? Гарри был по-настоящему напуган, в глубине души понимая, что ответ ему не понравится.

— У кого? — спросил Гарри. Он знал, что это не Сириус или Уизли, и не тешил себя иллюзиями.

— У профессора Снейпа, Гарри, — ответил Дамблдор, обеспокоенно наблюдая за своим учеником, он знал, что тот не в восторге. Однако Гарри, похоже, никак не отреагировал на эту новость, будто бы и вовсе ничего не слышал.

Гарри же хотелось реветь и вопить, крушить всё вокруг и орать на Дамблдора, но было бесполезно даже спорить. Дамблдор добьётся своего. Гарри ничего не мог сделать, как бы ни хотел. Он был несовершеннолетним и не то чтобы мог пойти в Министерство ― там его тоже ненавидели. Так что приходилось терпеть постоянные указания Дамблдора, что и как ему делать. А вскоре это будет не только Дамблдор, но и Снейп. Впрочем, что Снейп мог сделать такого, чего с ним ещё не сделали?

Затем он подумал о круциатусе, которым приложил его Волдеморт. Снейп наверняка знает это заклинание. Что, если он использует его на мальчике? Гарри тут же сообразил, что на самом деле безопаснее быть с Верноном Дурслем, чем со Снейпом. Вернон — магл и мог причинить Гарри невообразимую боль, но Снейп… Снейп, вероятно, мог даже убить его. В конце концов, он ведь был Пожирателем Смерти и даже показывал Фаджу свою недавно вернувшуюся Тёмную метку.

Гарри вздохнул про себя, понимая, что несправедлив к Снейпу: несмотря на то, что этот человек был полным ублюдком и, казалось, ненавидел Гарри с удвоенной силой, он спасал его бессчётное количество раз и всегда был рядом, когда это было необходимо, чего нельзя сказать о Дамблдоре или даже о собственном крёстном мальчика Сириусе Блэке.

Гарри знал, что мог погибнуть, упав бог знает с какой высоты со своей метлы. Снейп присматривал за школой и учениками, когда заподозрил, что Квиррелл охотится за камнем. Третий курс был определённо более впечатляющим: Снейп, ненавидящий его человек, защитил Гарри и двух его лучших друзей от оборотня. Он фактически закрыл их собой, и неважно, что Сириусу удалось привлечь внимание волка-Люпина. Значение имел сам поступок, несмотря на «если» и «но» для Гарри. Снейп весь год старался не пускать Блэка в Хогвартс, делая то, что у него получалось лучше всего ― защищать всех, не ожидая ничего взамен.

И наконец, Снейп пытался опротестовать участие Гарри в Турнире Трёх Волшебников. Пусть он был невысокого мнения об интеллекте Поттера… но ведь мальчику правда не хватило бы ни сил, ни знаний, чтобы обмануть такой мощный магический артефакт, как Кубок Огня. Снейп был единственным, кто действительно возражал, не считая представителей других школ. Дамблдор же просто стоял там и лишь мерцал глазами, когда выспрашивал, бросал ли Гарри в Кубок своё имя.

Гарри задавался вопросом, каковы будут правила жизни со Снейпом, будет ли у него шанс изучить их или он узнает всё только тогда, когда действительно сделает что-нибудь не так. Дяде Вернону нравилось играть с ним в эту игру и в раннем детстве заставлять племянника думать, что на свой день рождения тот получит подарки и торт. Гарри тошнило от одной мысли о тех временах, когда он попадался на уловки Вернона.

Гарри покачал головой: он слишком надолго погрузился в свои мысли и теперь просто уставился на Дамблдора, не отвечая. Какой в этом был смысл? Его мнение никогда не имело значения.

— Очень хорошо, Гарри, ты поедешь в экспрессе, никому не говори, — мягко сказал Дамблдор, отпуская Гарри.

Дамблдор знал, что не было никого, кому он доверял бы больше, чем Северусу, чтобы обеспечить безопасность Гарри. По словам миссис Фигг, в последнее время на Тисовой улице то и дело появлялись странные люди. Очевидно, Люциус Малфой кое-что раскопал и нашёл копии писем, отправленных второкурснику Гарри в ответ на выброс стихийной магии. Чистокровные волшебники, пытающиеся одеваться как маглы, выглядели забавно, поэтому миссис Фигг и сообщила Дамблдору. Она должна была оставаться на месте и не спускать с них глаз, это требовалось на тот случай, если у Дамблдора не останется выбора, кроме как отправить Гарри обратно сразу же после прекращения вылазок Пожирателей Смерти.

— Что хотел профессор Дамблдор, Гарри? — поинтересовалась Гермиона, даже не позволив Гарри ступить в гостиную Гриффиндора. Она держала на руках и гладила по голове своего рыжего кота Живоглота, а кот со сплющенной мордой не спускал глаз с Гарри.

— Я не вернусь к Дурслям, — тихо пробормотал Гарри, игнорируя наставления Дамблдора никому не рассказывать.

— А к кому ты поедешь? К Уизли? — осторожно спросила Гермиона. Рон поднял глаза, сидя справа от Гермионы на одном из красных гриффиндорских диванов в гостиной. Диваны стояли рядом с зажжённым камином, но Гарри не чувствовал никакого тепла, в эти дни ему было постоянно холодно.

— Нет, но я не имею права говорить тебе, — вздохнул Гарри, наконец войдя в гостиную и выглядя ещё более задумчивым, чем когда-либо.

— Конечно, ты можешь рассказать нам! — запротестовал расстроенный Рон: он всегда хотел знать все секреты Гарри. Не имело значения, что Дамблдор велел никому не говорить — Рон хотел это узнать, иначе он уйдёт, надувшись, как пятилетний ребёнок, который не добился своего.

— Если профессор Дамблдор запретил ему рассказывать, то, наверное, так будет лучше! — горячо заявила Гермиона, как обычно, заступаясь за всех авторитетных фигур. Это было единственное, что Гарри ненавидел в Гермионе — её постоянная потребность уважать авторитетных людей, даже если они не заслуживали уважения. Она оправдывала Квиррелла и Локхарта, до самого конца скрывала от друзей тайну Люпина и даже заявила, что у Грюма, вернее, переодетого Крауча-младшего, должна быть причина, чтобы показать им на уроке непростительные заклинания.

— Я иду спать, — сказал Гарри, проходя мимо, оставив их препираться между собой. Сдавленный вздох сорвался с его губ, он знал, что для него это будет, без сомнения, ещё одна бессонная ночь. Он никогда не спал больше нескольких часов и всегда просыпался с воплем, выкрикивая имя Седрика. К счастью, он уже выучил заглушающие заклинания и установил их вокруг своей кровати. Никто не узнает, даже Рон ― то есть если его это вообще волновало.

* * *

Гарри терпеливо ждал профессора зельеварения, он привык часами ждать, пока дядя приедет за ним, так что в этом не было ничего нового. Утром, перед тем, как сесть в поезд, он выпустил Хедвиг, и спокойно сидел на своём сундуке, чувствуя себя немного лучше, отдав те отвратительные деньги, которые выиграл — Фред и Джордж найдут им лучшее применение. Возможно, займутся магазином приколов, который, как они всегда хвастались, когда-нибудь откроют. Если бы Гарри знал адрес Диггори, он мог бы послать им половину выигрыша. Во всяком случае, часть выигрыша должна была принадлежать Седрику.

— Пойдёмте, Поттер! — рявкнул знакомый голос профессора зелий.

Зная, насколько этот человек бывает зол, Гарри быстро вскочил и последовал за профессором, как только его сундук был уменьшен и помещён в карман. Он заметил, что они вошли в переулок, в котором никого нет, и тогда сердце Гарри забилось, как барабан. Мысленно он взмолился, чтоб у Мастера зелий не оказалось с собой портключа. Но профессор просто велел ему подойти поближе. Гарри почувствовал такое облегчение, что даже не ощутил недовольства, оказавшись так близко к человеку, который его ненавидел. Затем он почувствовал, что его будто засасывает в пылесос, и задался вопросом, не так ли чувствовала себя та бедная птица, которую Дадли случайно засосал в пылесос. Конечно, бедный попугайчик умер. Гарри же, напротив, просто стало очень плохо, что было удивительно: поскольку он не ел как следует, в его организме не осталось ничего, что могло бы вызвать тошноту. Лёгкая сдавленность в затылке прошла, Гарри не был уверен, почему это ощущение показалось ему знакомым.

Северус резко отпустил Гарри, как будто ему было противно прикасаться к нему. Сердце мальчика, несмотря на то, что внешне он не подал виду, сжалось от боли. Неужели он действительно настолько отвратителен, что профессор зелий, всегда такой сдержанный, находит прикосновение к нему столь отталкивающим?

Северус не мог поверить, что его уговорили взять на лето испорченного, избалованного Поттера. Он, конечно, предупредил Дамблдора, что не собирается нянчиться с мальчишкой. Поттер научится уважать его так или иначе. Несмотря на свои слова, Северус не мог не впечатлиться тем, что Поттер не исторг содержимое своего желудка во время аппарации. Он придумал для этого случая даже набор колкостей. Конечно, только Гарри Поттер мог справиться с этим и испортить планы.

Северус устремился в комнату, которую неохотно уступил мальчишке, предоставив Поттеру догонять его. Конечно, он не стал бы заставлять Поттера спать в подвале, как бы ни была забавна эта мысль: Лили убила бы его за это. В конце концов, ему будут сниться кошмары о том, как огненно-рыжая девушка злится на него, что он так поступил с её сыном. Даже зная, что они не настоящие, он не хотел делать ничего, что помешало бы ему получить прощение Лили в загробной жизни. То, как он обращался с Гарри Поттером, исходило наполовину из ожиданий, а наполовину от того, что он действительно ненавидел испорченного, избалованного паршивца.

Он только хотел, чтобы это был его собственный крестник, чтобы не дать тому совершить те же ошибки, которые в подростковом возрасте сделал Снейп. Тем не менее он лишится жизни, даже если попытается: Люциус позаботится об этом. Нет, он не мог доверять своему крестнику, не в том, что касалось его преданности. Всё, что Северус мог сделать — это очень тонко показать ему ошибочность того, к чему мальчик хочет присоединиться. Он должен был попытаться, но Люциус Малфой начал учить сына светским манерам много лет назад, задолго до того, как ребёнок поступил в Хогвартс.

— Это ваша комната, Поттер, — сказал Северус, открывая дверь и увеличивая сундук Поттера. Гарри, сохраняя нейтральное выражение лица, поставил сундук у кровати. Он задавался вопросом, что ему теперь делать, но профессор избавил его от размышлений.

— Завтрак в семь, обед в двенадцать, ужин в шесть. Если вы опоздаете хоть на минуту к любому приёму пищи, то обойдётесь без еды — я не приемлю опозданий. Не думайте, что будете бездельничать этим летом. Эту комнату вы будете содержать в исключительной чистоте. У меня будет список дел, которые вы должны выполнять каждый день, и если они не будут соответствовать моим стандартам, вы будете переделывать заново. Вы также выполните своё летнее домашнее задание и прочтёте дополнительные книги, по которым я вас опрошу позже. Я ясно выражаюсь? — резко спросил Северус.

— Да, профессор Снейп, — ответил Гарри, бесстрастно глядя на профессора.

— Хорошо. Так как обед закончился, увидимся внизу, в шесть часов на ужине, и не забудьте вымыть руки, — проинструктировал Северус.

Гарри кивнул, показывая, что понял.

Северус готов был уйти, но снова заговорил, и на этот раз сердце Гарри болезненно сжалось:

— Отдайте мне свою палочку, метлу и мантию-невидимку, я не позволю вам шнырять по моему дому.

Сердце Гарри бешено заколотилось в груди, когда он автоматически открыл свой сундук и вытащил уменьшенную метлу. Его руки застыли на единственном, что осталось у него от родителей, ну, от отца, на самом деле. В конце концов ему удалось взять мантию, проглотив подступивший к горлу комок. С палочкой было, пожалуй, труднее всего расстаться, теперь, когда она спасла его от Волдеморта. Однако он привык, что летом не носит с собой палочку: дядя каждый раз проверял, всё ли осталось в сундуке, прежде чем запереть его в старой комнате — чулане под лестницей. Гарри задавался вопросом, чувствуя мягкую ткань в своих руках, увидит ли он мантию когда-нибудь снова. Наконец справившись с выражением муки на лице, Гарри поднял глаза и передал свои вещи без жалоб и суеты, зная, что это не имеет значения — Снейп мог просто призвать их.

Северус схватил вещи, развернулся и вышел, удивляясь, что мальчишка не пожаловался на свою комнату или установленные правила и не выразил протеста, вынужденный отказаться от трёх, без сомнения, самых дорогих ему вещей. Северус делал это не со зла, он просто хотел всегда знать, где находится паршивец, особенно в своём доме, и не собирался позволять Гарри ускользать от него на метле, просто на случай, если Поттер выйдет за пределы охранных чар, которые он установил вокруг своего жилища.

Если кто-то станет искать мальчишку, а тот при этом покинет зону защиты, все сразу же поймут, что Гарри Поттер у Снейпа, а положение последнего было и без того достаточно шатким, чтобы позволить такому случиться. Он также знал, что вокруг Поттера постоянно что-то происходит, даже если мальчишка и не хочет этого. Он вставлял палки в колёса всем, в основном Тёмному Лорду, но это не имело значения.

Хотя Северус не мог отрицать, что испытывал некоторое удовлетворение, забрав вещи Поттера, но это чувство исчезло, когда мальчишка передал их без малейшего шума, особенно палочку. Северус ни минуты не обходился без волшебной палочки, не говоря уже о целом лете. Эта мысль заставила его содрогнуться. И всё же он даже не задумался о том, что делает с мальчиком, который стоял первым номером в списке жертв Тёмного Лорда.

Северуса обескураживало, что мальчишка такой тихий и замкнутый. С другой стороны, неохотно подумал Северус, ребёнок видел, как погиб его приятель, а потом был вынужден сражаться с Волдемортом ― это заставило бы угомониться любого. Хотя этот мальчик уже сталкивался с Волдемортом, пусть даже тот был всего лишь духом в то время, а также убил Квиррелла. Последнего ни в коем случае нельзя было считать невиновным, как Седрика Диггори, первую жертву грядущей войны, которую проклятое Министерство успешно игнорировало.

Оказавшись в своей комнате, Северус снял магловскую одежду, которую носил обычно, и принял душ. Вымывшись и снова облачившись в привычную повседневную мантию, он переложил три изъятых предмета в выдвижной ящик стола и с помощью палочки запечатал его заклинанием так, чтобы они были недоступны, даже если мальчишка решится покопаться тут. И да поможет ему Мерлин, если он действительно это сделает — если будет необходимо, Северус перебросит паршивца через колено. Он не позволит Поттеру рыться в его комнате, это было запрещено, и он проследит, чтобы мальчишка знал об этом.

Северус понял, что до ужина оставался всего час. Без лишних слов он спустился в гостиную, открыл книгу по зельям и начал читать, не обращая внимания на то, что в его доме поселился четырнадцатилетний мальчик.

* * *

Гарри сел после того, как в коридоре затихли мягкие шаги профессора. Комната была прекрасная. Это было больше, чем он надеялся — на самом деле, это было намного лучше, чем то, что он имел у Дурслей. Во второй спальне Дадли у него был очень старый потёртый матрас и одно покрывало, на котором можно было лежать, расшатанный старый шкаф, который разваливался на части, и маленькая тумбочка. До поступления в Хогвартс Гарри никогда не имел удовольствия спать на кровати или удобном матрасе. Гарри ненавидел тот факт, что Рон воспринимал всё, что у него было, как должное. Гарри убил бы за семью, которая была у Рона. Он знал, насколько они разные. Он больше всего хотел бы увидеть своих родителей, а Рон? Рон хотел стать капитаном команды по квиддичу и старостой, а также выиграть Кубок школы и Кубок по квиддичу — всё это подтвердилось в зеркале Еиналеж на первом курсе. По сравнению с ним у Рона была спокойная жизнь, и Гарри завидовал ему.

Стены были белыми, постельное белье — приятного кофейного цвета и такое мягкое. У него был настоящий комод, похожий на дубовый, настоящий шкаф, а кровать с балдахином — как в Хогвартсе, только из дуба, а не из обычного дерева. Настоящий дуб стоил дорого, Гарри это знал, поэтому ему необходимо постараться ничего в комнате не испортить, ни в обстановке, ни как-либо ещё. Был также письменный стол с выдвижными ящиками, на котором стояла лампа, на стене напротив кровати висели часы.

Гарри не думал о том, где профессора живут вне Хогвартса, но следовало догадаться, что у них есть дома вдали от замка. Поместье было огромное, красивое и ухоженное. Дом выглядел слишком чистым, чтобы профессор мог управляться с ним в одиночку, а это означало, что у него были домашние эльфы. Гарри не беспокоило, что ему придётся заниматься домашними делами, когда есть эльфы, которые могут это делать. Это займёт его чем-то на время проживания здесь, иначе он запутается в собственных мыслях, а чувство вины увеличится в десятки раз.

Возможно, если профессор зельеварения достаточно загрузит его, Гарри, устав, сможет нормально выспаться ночью, хотя он понятия не имел, как удержать ночные кошмары при себе. Вернон избивал его до полусмерти за то, что он будил Дурслей, и ему не хотелось знать, каким будет Снейп. Тот и так был в ярости из-за того, что вынужден иметь дело с Гарри, не говоря уже о том, чтобы разбудить его ночью. Гарри не осознавал, что можно поставить на комнату заглушающие чары. Это была сильная магия, но Гарри, как Дамблдор и Снейп знали, действительно силён. В конце концов, он был на равных с Волдемортом уже в полтора года.

Гарри достал свою одежду, отложив только школьные вещи, которые он будет носить. По крайней мере, рубашки, брюки и, может быть, зимняя мантия, если она понадобится… Поношенные вещи кузена хранились в сундуке. Носки и нижнее бельё, которые Гарри был вынужден носить, отправились в комод. К большинству его нижнего белья была прикреплена верёвка, чтобы не спадало с него, что неудивительно: Дадли был слишком крупным, а Гарри — чересчур маленьким и тощим для своего возраста. Гарри ещё не знал о существовании заклинания, которое могло уменьшить одежду, чтобы она лучше сидела на нём.

При одном взгляде на носки горчичного цвета, которые дядя подарил ему много лет назад на день рождения, его тошнило.

Гарри вытащил все свои книги и выстроил их в ряд на полке, зная, что будет пользоваться ими на протяжении всего лета. Он был просто благодарен за то, что в этом году сможет делать уроки как следует, а не под покровом темноты и лишь ту домашнюю работу, которую мог умудриться протащить тайком по лестнице: одежда его двоюродного брата была огромной, под ней он мог спрятать чернила, бумагу и свои задания, но, к сожалению, не книги. Он пытался запоминать всё, чему учили в школе, остальное делал по дороге в Хогвартс или в ночь перед началом занятий. И в его домашних работах обычно царила такая путаница.

Посмотрев на часы, Гарри понял, что ему лучше спускаться прямо сейчас — он не очень хорошо представлял себе, где находится столовая. Гарри не чувствовал особого голода, но понимал, что нужно поесть. Ему не хотелось узнать так скоро, что сделает профессор, если Гарри нарушит правила. Он также не был уверен, что именно Снейп заставит его делать завтра, поэтому ему нужна была пища — для энергии и, конечно же, чтобы не потерять сознание.

Несмотря на размеры поместья, найти столовую оказалось довольно просто. Это было рядом с большой кухней. Гарри обнаружил, что был прав, поскольку увидел, как домашние эльфы раскладывают еду на тарелках. Он неловко стоял перед Снейпом, гадая, какое место занять, не желая оскорбить профессора, сев слишком далеко, или рассердить его, усевшись совсем близко.

— Садитесь сюда, Поттер, — коротко приказал Северус, кивая на свободное место слева от себя. Гарри сделал, как ему сказали… Ещё одна вещь, к которой он не привык — есть за столом вне Хогвартса. Дома ему не разрешалось сидеть на стуле, поэтому он предпочитал большую часть времени проводить на полу в гостиной. Сидя на стульях или диване, он чувствовал себя так, словно его сейчас отругают, что было не в диковинку. Места в классах, да и вообще в школе были другими, к этому он тоже привык.

Он старался не ставить локти на стол и пытался вспомнить все другие важные детали этикета. «Никаких локтей на столе», ― говорила тётя кузену, хотя тому, конечно, было всё равно. Салфетку Гарри положил на колени, чувствуя себя крайне уязвимым и растерянным. Он не хотел, чтобы Мастер зелий злился на него, и терпеливо ждал, погружённый в свои мысли, пока не принесут еду.

Не раздумывая, он поблагодарил домашнего эльфа, заставив того ахнуть от изумления. Гарри съёжился, ожидая неизбежной насмешки учителя. К тому времени домовик уже ушёл, а Северус разбирал приборы и щедро накладывал на свою тарелку еду, даже не глядя в сторону Гарри. Бешено колотящееся сердце постепенно замедлилось. Гарри, подумав, что лучше больше не говорить спасибо домашнему эльфу, подождал, пока Северус закончит накладывать еду, и зачерпнул свою порцию, очень маленькую по сравнению с порцией Мастера зелий, и в основном овощи: брокколи, горох, морковь, половина нежной куриной грудки ― другая половина отвалилась, и Гарри просто оставил её и зачерпнул немного пышного картофельного пюре.

Северус скрыл недовольство отсутствием еды на тарелке сопляка. Если мальчишка хочет уморить себя голодом, то и ладно — Северус не собирался становиться нянькой. Он не привык, чтобы дети наполняли тарелки овощами, там было много такого, что мальчишка мог бы съесть вместо них. Жареная картошка и чипсы, например, но нет, это он ел медленно и осторожно. В конце концов Северус убрал свою тарелку и только тогда заметил, что ребёнок начал есть быстрее, как будто боялся, что еду отнимут или она вот-вот исчезнет. Закатив глаза, Северус удивился, почему мальчишка решил, что он не получит никакого пудинга.

— Вы позволите мне уйти, сэр? — тихо спросил Гарри.

— Уйти? — Северус был застигнут врасплох и едва скрыл это.

— Я поел, сэр, — ответил Гарри, слегка нахмурившись.

Северусу хотелось огрызнуться на мальчишку, чтобы тот не разговаривал с ним так, но Гарри говорил так тихо и, казалось, был немного смущён, поэтому зельевар не смог рявкнуть на него.

— В таком случае, полагаю, десерта вы не хотите? — усмехнулся Северус, борясь с желанием закрыть глаза и раздражённо вздохнуть.

Гарри моргнул, в его глазах появилось удивлённое выражение.

Неужели мальчишка думал, что он монстр? Кто бы стал отказывать ребёнку в еде? Хотя Северус и заявил, что если мальчишка опоздает, то ничего не получит, он и сам не был уверен, что когда-нибудь выполнит свою угрозу. Впрочем, он полагал, что один пропуск приёма пищи никому не повредит, поэтому мог бы пойти на такие меры, если сопляк действительно опоздает и не явится на завтрак, обед или ужин вовремя.

Внезапно еда исчезла. Гарри остался сидеть, и вскоре подали десерт. На этот раз Гарри просто кивнул, улыбнувшись вместо того, чтобы поблагодарить эльфа — он был просто рад, что этот маленький промах с его стороны ничего не нарушил: Гарри был уверен, что придётся расплатиться за это, зная, как домашние эльфы реагируют на похвалу — он помнил Добби.

Безе, мороженое и восхитительный выбор нежных фруктов. Гарри никогда раньше не видел таких фруктов в Хогвартсе — у них были только яблоки, апельсины, бананы и иногда киви. Гарри снова подождал, пока учитель первым возьмёт необходимое, прежде чем прикоснуться к чему-нибудь. Должно быть, он делал всё правильно — профессор даже ни разу презрительно не фыркнул.

Гарри начал с того, что взял по кусочку из всех возможных фруктов, они выглядели очень привлекательно, и Гарри не смог устоять. Дурсли никогда не давали ему свежих фруктов, так что это был его шанс проверить, так ли они хороши на вкус, как выглядят. Он не выказывал никаких эмоций, когда ел десерт: персик, малину, чернику, дыню, арбуз, вишню, кусочки сливы, яблока, киви и ананаса, и ему нравился каждый кусочек. Вкус на языке был райским. Гарри хотел ещё к тому времени, когда доел, но никогда не осмелился бы взять добавку. Он и так получил больше, чем обычно у Дурслей, намного больше. Как бы ему ни нравилась мысль о продолжении трапезы, его желудок не мог с этим справиться. Тошнота, которую он испытывал из-за того, что случилось с Седриком, конечно, мешала ему есть, но он привык питаться впроголодь и даже перед последним заданием сокращал порции, готовясь к тому, что снова ничего не получит в течение нескольких месяцев.

— Большое спасибо за ужин, сэр. Вы хотите, чтобы я сделал что-нибудь сегодня вечером? — тихо спросил Гарри.

— Нет, — учитель приподнял бровь, и в его чёрных глазах мелькнула насмешливая искорка. — Примите ванну, или душ, или что вы там хотите, наденьте пижаму и ложитесь сегодня пораньше. Завтра у вас будет действительно напряжённый день. И никогда не выходите из своей комнаты после девяти часов ни по какой причине, кроме как если вам понадобится в туалет.

Северуса удивляло поведение Гарри Поттера. Избалованного отродья не было и в помине. Конечно, смерть Седрика Диггори должна была на него повлиять, но не до такой же степени? Поблагодарить ненавистного профессора зельеварения за ужин? Что-то не так с этим мальчишкой. Если, конечно, он не пытался вести себя хорошо, надеясь избежать лишних хлопот. Северус фыркнул. Со стороны мальчишки это был почти слизеринский ход, и он не считал это комплиментом.

Мальчишка кивнул и вышел из комнаты, а Северус забеспокоился, пытаясь отогнать от себя мысли о том, каким раболепным был ребёнок. Возможно, мальчишке просто нужно было хорошенько выспаться, и, столкнувшись лицом к лицу с домашними обязанностями, на передний план опять выйдет знакомый сорванец.

Ребёнок должен был понять, что он не может получить всё в жизни по одному только взгляду. Волдеморт не собирался лечь и умереть. Это была реальная жизнь. Он не был героем из сказки, и Северус, несмотря на свою ненависть к мальчишке, хотел, чтобы этот ребёнок пережил войну не только потому, что зельевар поклялся защищать его, но и потому, что он был наполовину Лили.

Немного настоящей работы ему не повредит. Северус также планировал тренировать его позже летом. Поттеру нужно было знать, как защитить себя, опять же, Северус не собирался нежничать с мальчишкой. Пожиратели Смерти не будут использовать щекочущие чары. В конце концов, сопляк станет сильнее и, возможно, будет гордиться собой немного больше, чем раньше, и не только из-за своего статуса Мальчика-Который-Выжил, но и из-за того, чего он добился сам.

Если бы он только знал…

Гарри проснулся с колотящимся в груди сердцем, заглушая подушкой собственные вопли. Оцепенев от кошмарного сна, в ужасе от того, что, вероятно, разбудил Снейпа, он минут двадцать напряжённо прислушивался, прежде чем позволил себе расслабиться. Скорее всего, он не так уж сильно кричал, раз профессор его не услышал, и слава Богу.

К своему удивлению, Гарри увидел в открытой клетке Хедвиг. Он не ждал её ещё несколько дней. Сияя от счастья, Гарри бросился к сове и погладил подругу, свой самый лучший подарок. Она ухнула, её янтарные глаза радостно заблестели. Гарри передвинул клетку в угол и решил оставить окно открытым, если только Снейп не потребует закрыть его. Впервые Хедвиг смогла летать летом, и ей явно понравилось.

За окном было жутко тихо и темно. Взглянув на часы, Гарри увидел, что ещё только три часа ночи. Это был самый долгий сон в его жизни, особенно учитывая, что он лёг очень рано. Понимая, что больше не заснёт, Гарри взял с полки книгу, достал пергамент и чернила и включил лампу, надеясь, что Снейп не войдёт и не увидит это — Гарри сойдёт с ума, если снова попытается уснуть.

В течение следующих трёх часов он работал над эссе по чарам, а поскольку читал о них, то знал, что писать. Гарри ничего не списывал из учебника, понимая, что это посчитают обманом: он должен был изложить всё своими словами, что, в принципе, сейчас и делал. В кои-то веки он выполнил работу не спеша — написанный на скорую руку пергамент вечно был усеян кляксами из-за сорвавшихся с пера чернил, а главное — сейчас эссе было без ошибок. Гарри действительно гордился собой: только первый день летних каникул, а он уже написал одну работу. Гермиона, несомненно, тоже гордилась бы им. Он гадал, напишут ли они ему этим летом?

Было шесть часов, когда Гарри закончил. Оставив эссе, чтобы высохли чернила, он тихо собрал все туалетные принадлежности, коих было немного: придётся экономить шампунь и использовать буквально по капельке. Гарри умылся, оттерев чернильные пятна с пальцев: он не хотел, чтобы его выпроводили из столовой, не разрешив поесть.

Как только всё было сделано, Гарри надел школьную рубашку и брюки. Он ни при каких обстоятельствах не надевал обноски Дадли… во всяком случае, не показывался в них. Разве что зимой, но тогда они были скрыты зимней мантией, никто не видел, чтобы он носил что-либо, кроме школьной формы. Гарри всегда так делал, поэтому никаких вопросов ни у кого не появлялось. Он был героем, неким трендом, что было хорошо для Гарри — это помогало ему скрывать свой позор.

Одевшись и умывшись, он спустился к завтраку ― оставалось всего пять минут. Профессор Снейп уже был там, пил чёрный чай или кофе, в зависимости от того, что он предпочитал, но Гарри не смог определить наверняка. Сказав очень тихое «доброе утро», мальчик сел за стол. Северус лишь коротко кивнул и вернулся к своей газете. Гарри не предложили прочитать после того, как Снейп просмотрит её, а он и не спрашивал.

Был подан завтрак: вместо большого разнообразия блюд, как в прошлый раз, эльфы просто принесли тарелку с едой. Гарри действительно пытался съесть всё, но не смог осилить даже половины того, что лежало перед ним. Сосиска, кусочек бекона, немного омлета, солнечно-жёлтого сверху и подрумяненного снизу — ему не нравились кровяная колбаса, фруктовый пудинг или жареные помидоры. Гарри с удовольствием выпил стакан молока ― опять же, не часто ему такое удавалось, разве что с кукурузными хлопьями в школе, но там чаще всего подавали только апельсиновый или тыквенный сок.

Гарри подпрыгнул от испуга, когда поставил посуду и вытер салфеткой губы, а профессор зелий рявкнул на него:

— Поттер, идите наверх и переоденьтесь во что-нибудь, что вы не боитесь испачкать!

Подавив ужас, Гарри усилием воли прогнал румянец смущения с лица. Пока он смотрел на тарелку, мозг лихорадочно работал, пытаясь придумать оправдание. Но только одно пришло ему на ум.

— Простите, сэр, у меня нет ничего подходящего, — прошептал Гарри.

— Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю! — потребовал Северус, злясь на ребёнка. Разве дети не знают, что нужно смотреть на взрослых, когда разговаривают с ними? Что за наглость?

— Простите, сэр, — извинился Гарри, широко раскрыв глаза и молясь, чтобы не облажаться.

— Получается, ваша школьная форма вам подходит, а обычная магловская одежда нет? — вкрадчиво спросил Северус, словно пытаясь уличить подростка во лжи.

— Я получил свою магловскую одежду много лет назад, а школьную форму — только в октябре, — честно ответил Гарри, и в этом Северус Снейп не смог распознать ложь. Гарри много лет не получал от Дурслей никакой одежды. Вещи становились всё более изношенными, и он начинал опасаться, что скоро у него ничего не останется.

— Замечательно, — фыркнул Северус, — значит, позже нужно будет купить вам новую одежду. А пока я уменьшу пару спортивных штанов и футболку, — Снейпу не нравилась идея уменьшать собственные вещи для этого паршивца, но он не хотел, чтобы мальчишка разгуливал в парадной одежде всё лето — в жару, грязный и потный.

Гарри хотел возразить, что у него достаточно денег даже на то, чтобы не ходить в школьных вещах — если бы он мог попасть в своё хранилище. Он не знал, что это было именно то хранилище, которое родители создали для него на школьные годы. В конце концов, его отец, Джеймс Поттер, был чистокровным Поттером, у него было больше денег, чем у большинства чистокровных просто потому, что Джеймс и Лили скромно жили в доме, которым Джеймс уже владел в Годриковой впадине. Он также был аврором, поэтому деньги накапливались долгие годы — ещё одна вещь, в которой Альбус Дамблдор подвёл Гарри, не просто отправив его к Дурслям, но и скрыв от него его наследство.

— Да, сэр, — почтительно ответил Гарри, гадая, нужно ли ему до седьмого курса найти работу, чтобы иметь возможность позволить себе школьные принадлежности. Одежда была дорогой, вот почему он не покупал её. Ему нужны были те деньги, которые у него были, чтобы учиться в школе, Гарри брал только на самое необходимое, ещё немного — на туалетные принадлежности и, пожалуй, на некоторые вкусности во время походов в Хогсмид. Его предполагаемый лучший друг, к сожалению, решил, что Гарри просто не хочет делиться с ним. Рон был чересчур наивным и крайне узколобым. Если он не изменит своего отношения, то окажется без лучшего друга.

— Хорошо, я положу их в вашу комнату, они будут вам по размеру, — коротко сказал Северус, встав и оставив пустую тарелку и чашку для домашних эльфов. Выбирая одежду, он прикидывал список дел, которыми можно будет занять мальчишку.

Северус удивился, когда, войдя, обнаружил, что Поттер ждал его в своей комнате, но просто протянул парню два выбранных комплекта одежды: две пары чёрных спортивных штанов и коричневую и чёрную футболку. Поттер взял их на удивление нерешительно, как будто опасался подвоха. Преодолевая гневную вспышку, Северус рявкнул мальчишке, чтобы спустился на кухню, когда переоденется, и, развернувшись в своей обычной манере, взметнув мантией, ушёл.

Гарри, не желая злить Снейпа ещё больше, быстро переоделся в чёрную одежду. Если бы на нём не было ужасных носков и дырявых боксеров, он бы действительно чувствовал себя довольно комфортно. Нужно найти способ узнать, как Снейп зачаровал одежду. Однако в ближайшее время Гарри не собирался спрашивать об этом, по крайней мере, не с тем настроением, в котором был Снейп сейчас.

Одетый, в кроссовках, Гарри быстро спустился на кухню, гадая, не там ли он будет работать сегодня.

Гарри пришлось сдержаться, чтобы не сказать «я здесь, сэр» и не заявить очевидное. В конце концов, Снейп мог ясно видеть это сам. Гарри сдвинул очки на нос и несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от постоянной головной боли. У него не было правильного рецепта на очки — тётя притащила их для него бог знает откуда. Они помогали ему видеть лучше, чем ничего, поэтому он не жаловался, хотя и мог бы. Головные боли стали настолько постоянными, что мальчик больше не ощущал их, если только не снимал очки в течение длительного периода времени, как тогда, когда писал своё эссе по чарам.

— Это то, что нужно будет сделать сегодня. Звать вас я не буду, и если вы не явитесь к обеду, то это не моя проблема, — коротко сказал Северус, вручив Гарри небрежно исчёрканный листок бумаги.

— Да, сэр, — сказал Гарри, задаваясь вопросом, где ему взять семена и инвентарь, чтобы разбить грядки в огороде и посеять травы — очередные ингредиенты для зелий Снейпа.

— Всё необходимое найдёте в сарае, — добавил Северус перед уходом.

Гарри вышел под чудесное солнышко, казалось, не беспокоясь о работе, которую ему предстояло сделать. Она нисколько не напрягала — он действительно наслаждался работой в саду у тёти и дяди, хотя ничто из этого не было таким захватывающим, как посев семян на грядках. Войдя в сарай, Гарри обнаружил, что тот очень аккуратный и ухоженный, как и всё остальное. Ничего не валялось в беспорядке, как в сарае на Тисовой улице, хотя этот был примерно в пять раз больше, чем тот, которым владели Дурсли.

Гарри нашёл корзину, в которой поместятся все необходимые семена без риска уронить их. Взяв две лопаты, большую и поменьше, он также прихватил и маленькие грабли с длинными зубьями, с помощью которых будет намного легче внести семена в почву. Гарри вышел из сарая и направился туда, где ему было велено разбить новый огород.

С таким настроем он начал копать. Это была грязная, тяжёлая работа, но Гарри привык к тяжёлой работе — в пятилетнем возрасте он стриг газон с помощью огромной чудовищной машины, которая была больше и сильнее его. Срезая пучки травы, он сгребал её в сторону, не зная, что ещё с ней делать. Зона посадки должна была быть около восьми футов в обе стороны, так что это будет довольно долго, и ему потребовалось несколько часов, чтобы всё сделать.

Гарри не мог снять рубашку, боясь, что Снейп увидит шрамы: кнут и ремень оставили на его спине множество пересекающихся отметин. Обычно Гарри снимал рубашку только на Тисовой улице, так как сад был уединённым, с очень высоким забором… хотя и не слишком высоким, поскольку Петунии нравилось подглядывать поверх ограды — Петуния была высокой костлявой женщиной. Да никого и не волновало, даже если бы кто-нибудь и увидел шрамы. Все думали, что он ходит в школу Святого Брутуса для неисправимых подростков с криминальными наклонностями.

* * *

Северус наблюдал за работой Гарри со второго этажа своего поместья, хмурое выражение омрачало его обычно суровые стоические черты. Это должно было стать наказанием не за всё, конечно, совершённое мальчишкой, но для того, чтобы показать ему, что жизнь несправедлива. Что он, Северус Снейп, не собирается преподносить ему всё на блюдечке с голубой каёмочкой, как все остальные. Северус знал, какой будет жизнь для этого отродья. Нравился он ему или нет, ни один ребёнок такого не заслуживал. Он хотел забрать серебряную ложку, с рождения вложенную в рот Поттера. Тяжёлая работа заставит мальчишку лучше всё ценить и вселит в него некоторую стойкость, и всё, что Северус мог сделать, это надеяться, что Поттеру удастся перехитрить Тёмного Лорда.

Он ожидал, что мальчишка будет стонать или жаловаться на длинный перечень работ или на их тяжесть, но Поттер оставался инертно покорным, и Северус начал опасаться, что возвращение Волдеморта повлияло на ребёнка сильнее, чем кто-либо мог себе представить. Северус ожидал, что сегодня Поттер закапризничает, после того, как преодолеет шок от перспективы жить со своим самым ненавистным профессором, или ещё лучше — когда до Гарри дойдёт, чего от него требуют.

Северус наблюдал за работой мальчишки в течение нескольких часов — тот не остановился, не расслабился и даже не сделал перерыв. По его лицу струился пот, и Северус не испытывал удовлетворения, видя это. Поттер противоречил всему, что, по мнению Северуса, он знал о нём или имел хоть какое-то представление.

Работа, порученная мальчишке, должна была занять его на весь день, но он уже наполовину закончил, собрал всю траву и сгрёб её в сторону. Поттер никогда в жизни не выполнял тяжёлую работу, Северус был уверен в этом, но здесь он работал усердно. Неужели зельевар внушал ученику такой страх, что тот боялся расслабиться? Где, чёрт возьми, истерики и отказы работать? Где угрозы рассказать Блэку, а ещё лучше — Дамблдору? Это бесконечно раздражало Северуса. Он мог читать Поттера как открытую книгу в течение четырёх лет — или он так думал.

Северус спустился в подвал, где начал варить зелье, и не выходил до обеда. Обедал он в одиночестве, так как Поттер не явился, однако Северус не собирался, как и обещал, бегать за мальчишкой: если тот хотел пропустить обед, так тому и быть. Он отбросил беспокойство и приказал домашним эльфам всё убрать. Те были недовольны, но сделали, как велел хозяин.

Поднимаясь обратно в комнату, откуда он наблюдал ранее, Северус заметил, что Поттера нигде нет. Его охватило чувство удовлетворения. Вот, это был мальчишка Поттер, которого он слишком хорошо знал, Северус даже удобно забыл, что ребёнок работал три часа без перерыва. Однако всякое чувство удовлетворения стремительно исчезло, когда он увидел, как мальчишка тащит две полные до краёв лейки к недавно вскопанной земле. Поттер ведь не мог посадить все эти семена так быстро? Он же не мог сделать всю работу за день? За шесть часов? Северус нахмурился, глядя на мальчика, чувствуя себя явно неуютно, как будто это его вина.

* * *

Гарри совсем вымотался, но отказывался останавливаться — раньше он делал намного больше. В прошлом его усталость мало что значила для кого-либо, и он был более чем уверен, что это едва ли расстроило бы сурового Мастера зелий. Его давно мучила жажда, и ему не терпелось добраться до ванной и напиться — пить воду из найденного колодца он не рискнул.

Из последних сил Гарри поднял очень полную металлическую лейку, начал поливать семена, зная, что им нужно много воды для роста, и вздохнул с облегчением, когда лейка немного опустела и с ней стало легче справляться. К сожалению, ещё оставалась добрая половина участка для зелий, как он его окрестил, требующая полива, и Гарри пожалел, что у него нет другого способа доставить сюда воду — колодец был довольно далеко. Несмотря на усталые, ноющие мышцы, он поднял обе пустые лейки и вернулся к колодцу.

Излишне говорить, что Гарри был очень рад, что всё было сделано, но он также знал, что поливать придётся, вероятно, дважды в день, если только не пойдёт дождь. Гарри втайне надеялся на дождь — у него уже просто отваливались руки. Он гадал, который сейчас час, но в этом и заключалась особенность лета: невозможно было сказать наверняка. Тачка! Это помогло бы, но он не видел ни одной… а что, если спросить? Нет, он не мог, содрогнувшись от одной только мысли, задаваясь вопросом, что произойдёт, если он попросит о чём-нибудь.

Никогда в жизни он ни о чём не просил — Вернон избил бы его до синяков. Снейп? Да у него характер хуже, чем у Вернона, если такое вообще возможно. Когда дело касалось мальчика, они были одинаковыми, и всё, что Гарри когда-либо знал: вечно хмурые взгляды, презрительные ужасающие оскорбления в адрес его родителей и его самого, хотя Снейпу, вероятно, не понравилось бы, что его сравнили с огромным толстым моржеподобным маглом.

Гарри прикидывал, какое удовлетворение получит Снейп, если поговорит с дядей о его отце? Они оба ненавидели того с пылкой страстью. Когда Гарри тащил тяжёлые лейки, он не мог не задаться вопросом, каково было бы, если бы Волдеморт вообще не родился. Жизнь Гарри сложилась бы совсем по-другому, хотя он и сейчас знал, что родители его любили.

Даже спустя четыре года это всё ещё удивляло. Любовь захлёстывала его, когда он думал о своих родителях, вместо отвращения и стыда, которые испытывал раньше, считая, что родители были пьяницами. Нет, его родители не погибли пьяными в стельку в автокатастрофе, которая чуть не унесла и его жизнь… нет, они любили его больше жизни и умерли за него. Он всё ещё помнил благоговейный трепет, который испытал, когда Хагрид всё ему объяснил.

Вот почему после всех этих лет насмешек и унизительных колкостей Гарри очень ожесточённо и гневно реагировал, когда упоминались его родители. Тётя Мардж узнала об этом из первых рук. К сожалению, отвратительная толстая женщина не могла вспомнить об этом. О, Гарри был в ужасе, когда сделал это… И думал, что его исключат. Он скорее умрёт, чем снова окажется у Дурслей на постоянной основе: они не позволят ему ходить в школу, до семнадцати лет он проведёт время в рабстве у них, а затем его выгонят при первой же возможности. Гарри знал, что дядя отдаст его самому Волдеморту, если это спасёт его жалкую задницу.

Полив всё, Гарри удовлетворённо отступил, его зелёные глаза горели гордостью, когда он посмотрел на свою работу. Сняв очки, Гарри вытер пот со лба и повёл плечами, чтобы стереть немного пота и с шеи. Его так мучила жажда и было до того жарко, что отчаянно хотелось выпить чего-нибудь ледяного и принять холодный душ. Однако он не был уверен, позволит ли Снейп пользоваться ванной, когда ему этого захочется.

Гарри не хотел испытывать судьбу, в конце концов, он был рад возможности пользоваться туалетом и даже принимать ванну. У Дурслей он мылся, как мог, в раковине, холодной водой. Туалетом он мог пользоваться только по указанию, когда его не запирали в комнате, а тётя глазами-бусинками следила за ним, выкрикивая страшные угрозы пожаловаться Вернону, что Гарри бездельничает, и перспектива получить двадцать ударов ремнём заставляла его работать быстрее и усерднее. И всегда Гарри чувствовал, как тётя наблюдает за ним со злобным ликованием и отвращением.

Решив сходить в ванную, чтобы освежиться, Гарри со вздохом облегчения напился прохладной воды из-под крана. Увидев, сколько прошло времени, он боялся худшего — профессор наверняка взбесился. Было три часа, Гарри пропустил обед, совершенно забыв про него. Ему ничто не напоминало о голоде, желудок больше не урчал из-за отсутствия еды, он привык к тому, что его не кормят. У Гарри не было часов или чего-нибудь ещё, чтобы определить время. Неужели он сейчас не поужинает? Снейп сказал, что он ничего не получит, если опоздает. Включало ли это все приёмы пищи в течение дня? Недели? Или просто обед, на который он не успел вовремя?

Вот что Мастер зелий имел в виду, говоря о новых правилах? Гарри не знал правил Снейпа и боялся неизвестного. Он оставался в ванной, желудок скрутило узлом, хотелось хоть что-то знать.

Гарри решил, что, сделав всё по списку, сможет поужинать, если будет хорошо себя вести — в конце концов, тётя иногда давала ему, маленькому, объедки за хорошо выполненную работу. Несмотря на усталость, Гарри приступил к работе над своей новой задачей, спустившись в подземелья и проскользнув внутрь — нужно было приготовить много ингредиентов для зелий. К счастью, на стене висели часы, это поможет ему — он действительно хотел поужинать. Еда была такой вкусной, при мысли о том, что, может быть, Гарри получит больше фруктов, которые он ел вчера, потекли слюнки.

Следующие три часа он работал в лаборатории, нарезая и измельчая ингредиенты для зелий, потом положил в соответствующие контейнеры, на которых уже были чары сохранения, подписал их чётким почерком. Ему потребовалось всего полтора часа, чтобы всё это сделать. Гарри открыл шкаф с зельями и, к своему ужасу, увидел, насколько отвратительно грязно было внутри. Было ли это частью его работы? Наверное, он должен всё вычистить, это не повредит.

Покачав головой, Гарри решился, подойдя к раковине, налил горячей воды в таз с моющим раствором. Найдя хорошую щётку, он принялся чистить шкаф с зельями, начав с самого низа. К сожалению, Гарри не мог ничего сделать с большей частью стенок — мешали деревянные полки. Сняв куском ненужного пергамента паутину с потолка шкафа, Гарри начал осторожно извлекать контейнеры и банки с ингредиентами, затем менее чем за час отскрёб полки до безупречной чистоты и следующие полчаса расставлял всё по алфавиту: ингредиенты для зелий — с одной стороны, травы — с другой, опять же в алфавитном порядке. Именно так тётя всегда заставляла его заполнять её шкаф со специями, к которому она почти не прикасалась, так как Гарри всегда готовил достаточно прилично, несмотря на побои и угрозы с её стороны из-за «неправильного» или «некачественного» приготовления.

Вообще Гарри готовил бы с удовольствием, если бы не получал по голове проклятыми кастрюлями, или скалкой, или сковородками. Петуния всегда чем-то его била: сначала газетой, когда ему было два года, затем, когда он стал старше, она перешла к более тяжёлым и неприятным предметам. Гарри рано понял, что Петуния, вероятно, слишком слаба, чтобы тронуть его просто рукой. У неё не было сил ударить его физически. Она бы только навредила себе, пытаясь причинить ему боль, и действительно ненавидела прикасаться к нему.

Закончив со всем, что было в списке, Гарри проверил его, чтобы убедиться наверняка — в нём действительно были только грядки в огороде и ингредиенты для зелий. Поэтому Гарри снова поднялся по лестнице и наскоро ополоснулся в душе, позаботившись тщательно вымыть после себя ванну. Снова одевшись в школьную одежду, Гарри оставил свои грязные вещи сложенными на кровати, не зная, есть ли здесь стиральная машина. Он подумал, не спросить ли Снейпа, но, как обычно, отказался от этого: он никого ни о чём не спрашивал, давно научившись не задавать вопросов, а это определённо был вопрос.

Спускаясь по лестнице, Гарри молча размышлял, замечал ли кто-нибудь из учителей, что он никогда не поднимал руку в классе и ничего не спрашивал. Отбросив праздные мысли, мальчик нерешительно вошёл в столовую, гадая, впустят ли его. Снейпа ещё не было, и он не хотел рисковать, садясь, поэтому просто замер в дверном проёме.

— Садитесь, Поттер, — раздался за его спиной вкрадчивый голос. Гарри напрягся всем телом, стараясь не вздрагивать от непосредственной близости Мастера зелий. Это вызовет тревогу или заставит Снейпа ухмыльнуться, чего он не хотел.

— Да, сэр! — отозвался Гарри. Облегчение в этих зелёных глазах было поразительным, но, к сожалению, Снейп этого не заметил. Он стоял позади мальчика, и Гарри быстро отошёл от учителя, по длинной дуге обогнув стол. Ему не нравилось находиться слишком близко ко взрослым, по крайней мере, когда он был один. Едва он оставался наедине с Верноном, Квирреллом, Локхартом, Грюмом или Волдемортом, с ним происходили неприятности. Снейп сам по себе ничего не сделал, но ведь Гарри раньше с ним не жил.

— Вы всё сделали? — бесстрастно спросил Северус, не показывая своих чувств.

— Да, профессор Снейп, — поспешно ответил Гарри. Он не любил бесстрастие и предпочёл бы насмешливого, саркастичного Снейпа — по крайней мере, тогда он знал, чего ожидать. Этот же Снейп мог быть близок к тому, чтобы потерять самообладание, или находиться в хорошем настроении — угадать было просто невозможно.

— Очень хорошо, приступайте к летнему домашнему заданию, — распорядился Северус. Ему не нравилось, когда его сбивали с толку, особенно в том, что касалось этого сопляка. Мальчишка не должен был так быстро обработать огород. С помощью магии это заняло бы у Северуса не больше получаса, но сделать такое вручную? Он ожидал, что в первый раз это займёт у ребёнка остаток дня. А ещё ведь были ингредиенты для зелий, которые он добавил для Гарри после обеда, несмотря на то, что тогда мальчишка ещё не закончил с огородом. Теперь и то, и другое было сделано, и очень своевременно. Его крестник не смог бы сделать это, и он не думал, что любой ученик Хогвартса справился бы так быстро. Северус знал, что мальчишка не использовал магию — он всё-таки наблюдал за ним — что тоже хорошо, иначе бы Поттера обвинили в использовании волшебства.

— Да, сэр, — машинально ответил Гарри, у него оборвалось сердце — значит, еды для него не будет. Он встал со стула, намереваясь начать ещё одно эссе, чувствуя, как его охватывает разочарование. Он ненавидел это ощущение, ненавидел предчувствие чего угодно, когда дело касалось взрослых, которые продолжали его третировать.

Однако Гарри следовало бы знать лучше, да он и знал — Снейп был человеком слова. Гарри молча пожалел, что не пришёл пообедать. Но ведь он был очень занят! Он должен был всё сделать, а еда никогда не была приоритетом. В доме Дурслей это была не необходимость, а заработанная чертовски тяжёлым трудом привилегия. Он знал, что должен быть просто благодарен за то, что ему здесь вообще что-то дали.

— Куда это вы собрались? — раздражённо рыкнул Северус, скрывая своё замешательство и возмущение тем фактом, что мальчишка встал из-за стола, не извинившись. Неужели эти маглы не привили ему хотя бы толику хороших манер? Северус понимал, что так оно и есть, если судить по вчерашнему дню… или мальчишка привыкает к нему, наконец, проявляя своё прежнее я? Северус предпочёл бы сопляка, с которым он мог бы справиться, а не уважительного, молчаливого Поттера, с которым это не получалось.

— Делать домашнее задание, сэр, — сглотнув, ответил Гарри, гадая, в чём он ошибся, и не удержав хмурого взгляда — крайне редко он показывал взрослым недовольство. Случись это под крышей Вернона Дурсля, Гарри уже увидел бы звёзды.

— После ужина, Поттер — я не позволю вам вернуться в Хогвартс тощим, чтобы меня обвинили в жестоком обращении с вами! — рассерженно отрезал Северус, несмотря на охватившее его недоверие. Мальчишка действительно думал, что должен сделать домашнее задание прямо сейчас? Пропустив ужин? После того, как пропустил обед? Несомненно, мир сдвинулся со своей оси. Насколько же, чёрт возьми, Гарри Поттер боялся его, что без возражений делал всё, что ему говорили?

Обычно Северус только порадовался бы при мысли о том, что отродье Поттеров его боится, но сейчас… это было довольно пугающее зрелище, учитывая, что Поттер сражался с Волдемортом в общей сложности четыре раза, три из которых он мог вспомнить, и это произошло за последние четыре года. Единственная отсрочка, которую Поттер когда-либо получал, была на третьем курсе, но даже тогда всё равно был кто-то, кого считали Пожирателем Смерти, желающим добраться до него.

— Да, сэр, — сказал Гарри, и Северус услышал облегчение в голосе мальчика.

После этого воцарилось молчание. Погружённый в свои мысли, Северус почти автоматически ел ужин. Он не знал, что и думать. Гарри Поттер, которого он знал в Хогвартсе, сильно отличался от того, которого он видел сейчас. Ему хотелось знать, было ли это из-за того, что сопляк боялся его, или из-за Тёмного Лорда. Мысль о том, что это чёртово отродье боится его, непомерно раздражала. Он хотел, чтобы мальчишка ненавидел его, даже презирал, но бояться? Северус никогда не задумывался об этом. Прямо сейчас эта идея не доставляла удовольствия — он никогда раньше не видел мальчишку таким подавленным и испуганным. Он ведь не мог сломать его тяжёлым трудом? Нет, ребёнок был тихим и угрюмым с тех пор, как приехал.

После десерта Северус, рыкнув, вышел из комнаты, чувствуя себя рассерженным и взбудораженным по причинам, которых не мог понять.

Гарри осторожно поднялся по лестнице в свою комнату, не спуская глаз со Снейпа. Настроение, в котором пребывал профессор, напомнило ему Вернона до того, как тот начинал избивать его без уважительной причины. Гарри содрогнулся при воспоминании о последнем разе, после которого у него оказались сломанными три ребра, нос (который он вылечил сам, что было весьма болезненно), рука и подбит глаз. Но при этом, разумеется, он был вынужден выполнять свою работу по дому, только она занимала у него больше времени, чем обычно.

Оказавшись в своей комнате, Гарри закрыл дверь и выдохнул с таким глубоким облегчением, что его затрясло, когда он сел на стул, отложил теперь уже высохшее домашнее задание по чарам и начал эссе по трансфигурации. Гарри не отвлекался, пока не набрал необходимую длину, добавив чуть больше, чем необходимо. Он дрожал и едва был способен держать глаза открытыми. Сердце колотилось слишком быстро, даже полтора часа спустя, так что он не смог бы уснуть, хотя и очень хотел.

Оставив домашнее задание, чтобы просохли чернила, Гарри накормил и напоил Хедвиг, угостил её лакомствами. Хедвиг привыкла к воде из-под крана — другой у Дурслей Гарри просто не мог ей дать. Иногда ему удавалось купить бутылку воды в магазине, когда он делал покупки для тёти, но не часто. К счастью, Хедвиг могла по большей части охотиться сама, так что еды, которую он покупал, обычно хватало ей на год.

Окно было открыто, клетка тоже. Убедившись, что всё в порядке, Гарри вышел из комнаты и отправился в уборную — ещё не было девяти, так что ему ничего не грозило.

Закончив приготовления ко сну, Гарри скользнул в кровать, выключив свет, и пожелал Хедвиг спокойной ночи. В конце концов страх прошёл, но рычание профессора без всякой на то причины напрягало его, как бомба, готовая взорваться. Даже сейчас Гарри ждал, что Снейп придёт и выместит на нём своё раздражение — это было всё, что мальчик когда-либо знал, поэтому не ожидал другого.

Широко раскрытые зелёные глаза уставились на дверь. Мерно тикали часы, звонко, раздражающе. Время шло, вскоре наступила почти полночь. Нервы Гарри были натянуты, как тетива лука, когда он наконец начал погружаться в забытьё, охватывавшее утомлённое тело, смывавшее усталостью все страхи. Гарри просто хотелось почувствовать оцепенение, как тогда, когда он сбежал от Волдеморта: адреналин схлынул после возвращения в Хогвартс, и даже когда Грюм превратился в Крауча, Гарри просто оцепенел, а не испугался, как следовало бы. Гарри хотел всегда быть таким, он ненавидел, что ему всё время страшно — страшно и больно.

Теперь, когда он испытал счастье, любовь и радостное волнение, было ещё хуже чувствовать боль или бояться. В течение одиннадцати лет у Дурслей он был в состоянии справиться с этим. Только после года, проведённого в Хогвартсе, Гарри начал ненавидеть страх и боль. Четыре года спустя всё оставалось так же, однако что-то неуловимо изменилось. Может быть, появилась надежда? Он не знал.

В пять утра Гарри проснулся от собственного вопля. Охваченный ужасом, что разбудил Снейпа, он затаил дыхание и почти двадцать минут, не двигаясь, напряжённо прислушивался. Подавив тревогу и страх, он встал и занялся опять домашними заданиями, на этот раз по прорицанию — зелий Гарри избегал. Он знал, что должен будет когда-нибудь выполнить и это задание, но ему хотелось сделать всё возможное, чтобы отложить его, чтобы у Снейпа не было повода причинить ему боль. Они были не в Хогвартсе, и благодаря Дамблдору Гарри оказался полностью во власти Снейпа. Снейп знал это, и ему сойдёт с рук всё, что бы он ни сделал. Эта мысль до смерти пугала Гарри. Так что нет, он не даст этому человеку никаких поводов, просто будет делать всё, что ему скажут, даже если это вымотает его — он к этому привык. Главное — делать всё правильно, чтобы Снейпу не к чему было придраться и поколотить его, как всегда было с Верноном, за исключением худших дней, когда дядя требовал невозможного с огромным количеством обязанностей по дому.

Затем Гарри заметил одежду, ту, в которой работал вчера. Оба комплекта, чистые и выглаженные, были сложены на стуле возле его стола. Гарри почувствовал облегчение, теперь стало одним беспокойством меньше.

Когда Гарри спустился к завтраку, по обыкновению, профессор Снейп уже был там. Поттеру не нравилось пристальное внимание, уделяемое ему учителем. Стараясь игнорировать это, Гарри сел и тихо пробормотал:

— Доброе утро.

Как и вчера, Снейп лишь коротко кивнул. Либо он не был жаворонком, либо присутствие Гарри превращало его утро в ад. Дядя тоже всегда был таким: довольным, пока на глаза не попадался племянник, от чего тут же начинал сердито хмуриться.

Гарри терпеливо ждал завтрака, всё ещё поражаясь тому, что его здесь кормят три раза в день. Возможно, ему не придётся нагуливать аппетит, когда он вернётся в Хогвартс. По крайней мере, можно будет избежать ворчания Гермионы, что он слишком мало ест, и не чувствовать тошноты из-за того количества еды, которое запихивает в себя вечно голодный Рон. Не будь Рон таким высоким и подвижным, Гарри сравнил бы его с Дадли Дурслем, жирным боровом, который всё время думал только о еде.

* * *

Северус осторожно наблюдал за подростком. Где натруженные мышцы? Где боль, возникающая у людей, никогда ранее не занимавшихся тяжёлой работой? Где стоны о том, что ему больно и что он сегодня ничего не хочет делать? Вместо того, чтобы проясниться, всё, казалось, запутывалось ещё больше. Северус не любил загадок. Он изо всех сил старался не хмуриться, не желая показать Поттеру, что его что-то беспокоит. Северус не собирался позволять мальчишке выиграть эту абсурдную игру, в которую он играл… если вообще играл.

Единственным признаком того, что Гарри испытывал боль после вчерашней работы, были волдыри на руках. Северус заметил, как осторожно Поттер держал вилку, пока ел, стараясь найти пальцам лучшее положение. В остальном, похоже, его ничего не беспокоило. У Северуса было искушение оставить мальчишке эти волдыри, позволив им заживать естественным путём, но, к сожалению, он не был ублюдком и призвал заживляющее зелье.

— Намажьте руки, — коротко распорядился Северус, бросив Гарри флакон, который тот поймал благодаря отточенным квиддичем рефлексам. Заметив шокированный взгляд, Северус снова подавил гнев. Мальчишка действительно думал, что он монстр, который позволит ему страдать? Честно говоря, Поттер был точь-в-точь как его отец: он ничего не ценил. После стольких раз, когда Северус спасал Гарри, можно было подумать, что тот хоть немного станет ему доверять. Однако слышал ли он когда-нибудь «спасибо»? Нет, паршивец продолжал высокомерничать.

Подросток сделал то, что ему велели, и Северус впервые увидел, насколько всё плохо. Поттер с трудом удержался, чтобы не поморщиться. На его ладонях вспухло около дюжины волдырей, иные довольно большие. Гарри осторожно намазал их зельем и смотрел, как они исчезают. Северус был уверен, что уловил отблеск чего-то в снова лишённом эмоций лице. Это же не могло быть изумлением? Или могло? Северус был весьма озадачен.

* * *

— Большое спасибо, профессор Снейп, — вежливо сказал Гарри. Это была, наверное, самая длинная фраза, которую он произнёс с тех пор, как приехал сюда.

Сказать, что Гарри был шокирован, когда ему вручили зелье, чтобы помочь его рукам, было бы преуменьшением. Никто раньше ему не помогал, во всяком случае, в такой мелочи. Конечно, мадам Помфри исцеляла его, когда у него случались серьёзные травмы, которые школа должна была лечить.

И хотя сейчас это были просто волдыри и едва ли болезненные, но Снейп помог ему. Это тронуло его так, что Гарри даже не хотел и думать о произошедшем, однако против воли размышлял, каково жить в семье, где отец беспокоится за сына или дочь из-за малейшей боли — например, когда Рона укусил за палец садовый гном, его мать сразу вылечила укус. Гарри отбросил ужасающие мысли о Снейпе как об отце и едва сдержал фырканье — учитель ненавидел его с удвоенной силой. Гарри уже знал, что это как-то связано с его отцом. По крайней мере, Снейп говорил ему об этом достаточно часто.

* * *

Гарри позавтракал, он смог даже съесть больше, чем вчера, но всё ещё недостаточно для растущего мальчика его возраста. Северус хотел потребовать, чтобы он съел всё, но это выставило бы его слишком заботливым, поэтому он сдержался. И даже не задумался о том, как выглядел только что, дав Поттеру зелье для пострадавших рук, просто списал это на то, что не хотел бы, чтобы сопляк думал, будто он на самом деле монстр. Не то чтобы он, Северус Снейп, оставил бы ребёнка мучиться от боли.

* * *

Едва закончив завтрак, Снейп снова протянул Гарри листок бумаги — сегодня он отправлялся в другую часть сада, в основном засеивать, пропалывать и поливать уже существующие грядки. Гарри не возражал против этого, ему просто хотелось найти тачку. Но как только он наполнил обе лейки, в поле зрения появился домашний эльф со шлангом.

У Гарри отвисла челюсть. Это было неожиданно. Он знал, что большинство волдырей возникли из-за лейки.

— Там, внизу, есть кран. Шланг может растягиваться до бесконечности, — коротко сказала эльфийка Роуз, прежде чем уйти. Все домашние эльфы были названы в честь цветов, конечно, кроме лилии. Северус никогда не назвал бы ни одного домовика в честь Лили — она была слишком чистой и доброй, чтобы думать о ней как о домашнем эльфе.

Гарри, не удержавшись, рассмеялся, и не просто тихим смехом, а захохотал полноценно, до колик. Слёзы текли по лицу, он задыхался и хрипел, пытаясь восстановить дыхание. Этот домашний эльф говорил, как Снейп… его домашние эльфы говорили, как он. Гарри не понимал, почему ему это показалось таким забавным, но это была самая смешная вещь, которую он слышал за целую вечность. Он засмеялся впервые почти за год и никогда в жизни не смеялся так беззаботно.

С удовольствием вылив воду из лейки обратно в колодец, Гарри подтащил шланг и прикрепил его к крану. К своему удивлению, Гарри обнаружил, что домовик был прав: шланг действительно тянулся так далеко, как ему было нужно. Эльф, оставив шланг, забрал лейку.

Сад был огромным, вполне соответствуя обширным пространствам этого места — Гарри видел только фасад. На воротах было написано «ПМ». Он понятия не имел, что это значит, но был уверен, что это не «Мастер зелий», и только через несколько дней узнал, что на самом деле это «Поместье Принца⁽¹⁾».

Гарри начал быстро пропалывать грядки. Некоторые из сорняков были довольно большими, но для домашних эльфов это не составляло особых проблем — ухаживать за садом, разумеется, и он был потрясающе красив и ухожен.

Гарри никогда не видел профессора зельеварения днём здесь, в саду, или в коридорах поместья, и молча гадал, где же он находится и чем занимается весь день. Если честно, Гарри предпочёл бы знать, всегда ли Снейп наблюдает за ним или нет, чтобы иметь возможность, чёрт возьми, расслабиться хотя бы на час.

Закончив, Гарри собрал сорняки в большое мусорное ведро, в котором уже лежала вчерашняя трава. После этого полил участок из шланга, надев на него рассекатель. Цветы были прекрасны. Гарри не видел, чтобы их использовали в зельях, но однажды во время отработки нарезал один — тот, с голубыми лепестками, если он правильно помнил. Он не знал, что Снейп так сильно любит свои зелья. Профессор на самом деле выращивал всё, что можно было бы использовать. Гарри увидел куст ядовитого плюща, было заметно, что с него недавно сорвали три листочка. Он и не знал, что плющ растёт в Великобритании, поэтому либо он ошибся, либо растение было откуда-то привезено. Это не удивило бы Гарри.

Насколько был богат Мастер зелий? Не то чтобы это имело для Гарри значение, предположил он, приступая к посадке. Он предпочитал сеять семена, чем возиться с рассадой. Растения, казалось, ненавидели вылезать из своих маленьких контейнеров. Гарри каменел от мысли, что если растение погибнет, обвинят его. Тётя любила выискивать, за что можно было бы устроить скандал. Гарри знал, что Снейп такой же, особенно когда дело касалось зелий, в порче которых не было его вины! Это слизеринцы портили его зелья, подбрасывая в котёл неподходящие ингредиенты.

Гарри заметил, что руки стали коричневыми от загара, что было странно, так как он обычно не загорал: кожа просто краснела, «обгорала», поскольку была совсем светлой… но, похоже, не сегодня. Может быть, это потому, что он не проторчал весь день на одном месте на солнцепёке, или, может, из-за волшебства вокруг. Он этого никогда не узнает. Гарри закатал покороче рукава футболки, чтобы ветер обдавал разгорячённую кожу приятной прохладой.

* * *

Едва выйдя из столовой, Северус через камин покинул поместье и провёл день, собирая все ингредиенты, какие только мог найти. Зачем ему платить за них в чёртовой аптеке, если можно собрать самому и бесплатно? Он даже не пришёл домой обедать, а поел в «Дырявом котле», аппарируя затем туда, куда ему было нужно. В зельях Северус использовал даже крапиву, одуванчики и вообще любое натуральное сырьё. Сок стеблей очень эффективен в зельях, но его трудно было извлечь в хоть сколько-нибудь приличном количестве.

Мысли Северуса всё время возвращались к Поттеру, усердно работающему в его поместье. Он испытывал некоторые приступы вины за то, что заставлял мальчишку работать всё лето, когда большинство детей делали всё, что хотели. Но Поттеру это слишком долго сходило с рук. Наверняка он скучал по дому своей семьи, где его, разумеется, сильно баловали, а это едва ли хорошо для формирования личности.

Северус был не из тех, кто позволяет людям бездельничать. Он был суров со своими слизеринцами и твёрд со всеми, кто жил в его доме. На выходных он позволит мальчишке заниматься тем, что ему нравится, в качестве отдыха после рабочей недели. Это будет заслуженный отдых. Возможно, он даже вернёт Поттеру на день его метлу. Если мальчишка продолжит в том же духе, выполняя свою работу без жалоб и… одним словом, будет вести себя тихо.

Северусу нравилась молчаливость мальчишки, даже если это было пугающим и тревожным. Ему нравился этот тихий Поттер, который делал то, что ему велят, не огрызался и не перечил. Однако то, что Северусу нравилось нынешнее поведение мальчика, не означало, что всё в порядке. Поттер вёл себя очень странно, и Северус поклялся, что если даже это будет последнее дело в его жизни, но он выяснит, что задумал этот паршивец. Это шло вразрез со всем, чем был Поттер: горластым, заносчивым нарушителем правил, дерзким, наглым и самоуверенным.

Северус понимал, что ему нечего предложить Гарри, и думал, что если Поттер займётся садоводством, то, по крайней мере, будет всё время на воздухе, а не взаперти в поместье. Теперь он закончил со всеми работами. Может быть, Северусу следует заставить мальчишку сделать что-нибудь ещё, например, устроить пруд? Или что-то подобное? Впрочем, это, безусловно, потребует времени, а Северусу было некогда планировать подобное.

Дамблдор пригласил его в свой кабинет после прощального пира и почти поставил перед фактом, что Поттер переедет к нему, пока активность Пожирателей Смерти вокруг Тисовой улицы не прекратится, используя, как спусковой механизм, единственное слово, которое могло сработать: имя Лили Эванс. Северус не планировал постоянно торчать в поместье; большую часть времени он собирался проводить, присутствуя на собраниях Ордена или сходках Пожирателей Смерти, готовя зелья для Поппи, а затем варить то, что ему на самом деле хотелось, плюс удостоверяясь, что у него есть время для выполнения задач, поставленных перед ним Тёмным Лордом. Да, за две недели, прошедшие с тех пор, как умер Седрик Диггори, жизнь стала намного напряжённее.

К счастью, Тёмный Лорд был недостаточно силён, чтобы часто вызывать своих приспешников или требовать, чтобы они отправлялись в рейды или что-то в этом роде. Да и собрания Ордена состояли из того, чтобы выслушивать идиотскую болтовню орденцев, задававшихся вопросом, как остановить второе пришествие Волдеморта.

Пообедав, Северус зашёл в аптеку, купил недостающие ингредиенты, новый котёл и пять новых стеклянных мешалок, так как те, что у него были, несколько поизносились, а это не годилось для зелий, и добавил к покупкам ножи из золота, бронзы и серебра.

Уменьшив все свои приобретения, Снейп аппарировал на Гриммо. Странное это было место, по крайней мере, так думало большинство маглов. Номера двенадцать не было ни на одном доме. Они не знали, что дом-то был, просто находился под заклинанием фиделиуса, или хранителя тайны.

Северус вошёл в дом Сириуса Блэка и скривился от отвращения — фамилия как никогда соответствовала дому.

— Северус, есть новости? — спросил Дамблдор, сидя во главе стола и выглядя более самодовольным, чем когда-либо. Орденцы тихо разговаривали, пили кофе и ели печенье, без сомнения, испечённое Молли. Даже Северусу пришлось признать, что она была блестящей кухаркой. Он только удивлялся, что Поттер был таким же худым, как и он сам, Молли ведь постоянно нянчилась с ним и кормила наверняка до отвала.

— Нет. Вы не хуже меня знаете, что он будет восстанавливаться несколько месяцев. Тот факт, что он использовал кровь Поттера, не означает, что он получил и силу. Он провёл тринадцать лет в виде духа, попытка применить непростительное к мальчику только помешала ему, — объяснил Северус, скривив губы от отвращения к нескольким членам Ордена, всё ещё переговаривавшимся между собой — Флетчеру и Дигглу, если он не ошибался.

— Непростительные, Снейп! — зарычал Сириус, его голубые глаза вспыхнули. — Не преуменьшай то, через что прошёл мой крестник!

Ониксовые глаза Северуса сверкнули в безмолвной ярости. Как смеет Блэк притворяться заботливым крёстным отцом, которым он никогда не был?! Он плевал на Поттера до третьего курса, а потом прозябал в тропиках, вернувшись только к последнему заданию. Хорошо, что Дурсли предоставили Поттеру ту семью, в которой он нуждался, даже если они его избаловали, иначе осознание, что Блэк бросил его в последние два года, могло сделать бог знает что с мальчишкой.

— Прошу прощения? — прошипел Северус, в комнате стало неестественно тихо. Все знали, что эти двое ненавидят друг друга и всегда будут ненавидеть. Ведь и Дамблдор не мог заставить их вести себя прилично: накопилось слишком много ненависти, с которой не мог справиться даже старый маг.

— Твой хозяин, — протянул Сириус, — применил к нему все три проклятия. Два из них неудачно — империус, когда он пытался заставить Гарри поклониться, затем, конечно, смертельное проклятие, когда Гарри уже активировал портключ. К сожалению, Гарри получил два круциатуса, — в голосе Сириуса больше не было сарказма, теперь он звучал сдавленно.

— А по-твоему, лучше кинуться вслед за Люпином и забыть о своём крестнике? — с отвращением усмехнулся Северус. Он никогда бы так не поступил с Драко. Светлый или тёмный, он нёс ответственность за этого мальчика до семнадцати лет. Блэк же упускал каждую возможность познакомиться с Поттером поближе. Северусу было наплевать на отношения Поттера и Блэка, но это было дело принципа. Поттеру нужен был кто-то, кто мог бы поддержать его — маглы, как бы они ни старались, едва ли его понимали. Немногие люди могли по-настоящему понять, через что проходит Поттер, и, конечно, Северус не собирался становиться одним из них, — непреклонно думал он, наблюдая за Сириусом Блэком, довольный тем, что разозлил его.

Подумав о круциатусе, Северус сочувственно вздрогнул. Это чудовищное заклинание вообще не следовало изобретать, и ни один четырнадцатилетний ребёнок не должен был его испытать. Волдеморт никогда раньше не пытал детей. Чёрт, он ни одного не убил, пока не появилось пророчество. Волшебники и ведьмы, которые встали у него на пути — конечно, они заплатили за это. Однако маглы умирали бессмысленной смертью, потому что Волдеморт был мстителен. Рейды Пожирателей — худшее из происходящего на самом деле, но, к счастью, Северусу никогда не приходилось участвовать в них или присоединяться к чему-то подобному.

— Я делал то, что мне было сказано, Снейп! В Хогвартсе с Гарри всё было в порядке, — упрямо доказывал Сириус.

Северус не потрудился поправить Блэка — любой мог понять, что с паршивцем не всё в порядке: он только что увидел, как вернулся человек, который хотел его убить, и ему чудом удалось выжить и сбежать. Если Блэк действительно обманывался, что с Гарри всё нормально, то так тому и быть. Каким бы идиотом он ни был, это не имело значения. Северус отбросил эти мысли.

— Так что ещё случилось? Как мы собираемся защищаться от Сами-Знаете-Кого? — спросила Минерва Макгонагалл, профессор трансфигурации и декан Гриффиндора. Она была справедливой, но строгой ведьмой, любившей песочное печенье и шотландский чай. Прямо в этот момент она выглядела очень глупо, произнеся «Сам-Знаешь-Кто», как будто боялась его. Северус знал, что она грозная ведьма и могла заставить Волдеморта понервничать.

— Ремус и я исследуем все его старые атаки, пытаясь выявить закономерности нападений, — сообщил Шеклболт.

— Мы делали это в прошлый раз, — нахмурился Сириус. — Это пустая трата времени.

— Мы думаем, что сможем выявить некоторую закономерность, — возразил Ремус, раздражённо закатив янтарные глаза: ему действительно не нравилось, насколько недалёким иногда мог быть Сириус.

— Прекрасно, — совершенно спокойно пожал плечами Сириус.

Северус едва сдержался, чтоб не рявкнуть на ублюдка. Он действительно ненавидел Блэка. Он ненавидел Блэка больше, чем проклятого Джеймса Поттера, и это о чём-то да говорило. В конце концов, Джеймс Поттер увёл у него Лили. Она была бы его, если бы Поттер остался в стороне. Она бы простила его и вышла за него замуж, и Гарри стал бы его сыном.

К сожалению, этого не произошло. Северус отбросил гнетущие мысли и прислушался к бесполезной болтовне Ордена ни о чём.

— Без Министерства мы не так много сможем сделать… они непреклонны в том, что Волдеморт НЕ вернулся… Есть ли какой-нибудь способ убедить их? Может, напоить Поттера веритасерумом или что-то в этом роде? — с надеждой спросил Шеклболт.

— Я против, чтобы Гарри приближался к Министерству, — твёрдо заявил Дамблдор.

— Это поможет нам, другого выхода нет! — раздражённо сказал Шеклболт.

— Мы должны предупредить людей и получить всю возможную помощь! Мы мало что сделали во время прошлой войны. На этот раз у нас есть шанс сделать всё правильно, — поддержала Шеклболта Тонкс.

— Фадж всё равно это скроет, — проворчал Грюм, его волшебный глаз осматривал дом, чтобы убедиться в безопасности. Он не ждал новой войны с нетерпением, но закалённая в боях часть его ликовала: наконец-то появился шанс уничтожить ещё больше Пожирателей Смерти. В прошлый раз он пытался поймать Малфоя, но не смог, так что теперь был полон решимости в скором времени заполучить скользкого блондина в Азкабан.

— Верно, — неохотно кивнула Минерва, зная, что Грюм прав.

— Кто тренирует Поттера? — спросил Грюм, даже не признав того факта, что перебил Макгонагалл.

— Тренирует? — переспросил Дамблдор, глядя на своего старого друга, как будто тот сошёл с ума.

— Он будет охотиться за ребёнком. Если у Поттера есть хоть какой-то шанс выжить, ему нужно тренироваться! — рявкнул Грюм, заставив испуганно вздрогнуть почти всех членов Ордена, кроме Северуса Снейпа и Дамблдора. — Волдеморт не обрадовался, что ему снова удалось сбежать.

— Можешь повторить это снова, — фыркнул Северус. Несмотря на фырканье, вид у него был очень серьёзным. Летом мальчик был в безопасности в его поместье. Придёт время вернуться в Хогвартс, и снова его будут окружать опасности — всё вокруг него, а не только обычные слизеринцы, в конце концов, не все Пожиратели Смерти были слизеринцами. Петтигрю — прекрасный тому пример. Северус скривился при мысли о крысе. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удержаться и не прикончить ублюдка, предавшего Лили. Он предпочёл оставить его в живых и убедиться, что сукин сын, на самом деле убивший её, тоже умрёт. Какая ирония судьбы: Волдеморт убил Лили, а отомстил за неё годовалый сын.

— Он не будет тренироваться. Пока нет. Я хочу, чтобы у него был шанс на детство, — сказал Дамблдор, его глаза были серьёзными и грустными.

— Но он не выживет, если его не обучат, — прямо заявил Грюм.

— Он всего лишь ребёнок! Он не должен обучаться ничему такому! Хогвартс защитит его! — сердито огрызнулась Молли. — Я бы не позволила своему Ронни пройти через это, так что Гарри тоже не должен!

— Тёмный Лорд даже не знает, кто твой сопляк! — Северус горько усмехнулся. — Но он точно знает, кто такой Поттер, и он сделает всё, чтобы убить его. Ты хоть знаешь, сколько раз ему удавалось срывать планы Тёмного Лорда? Четыре!

Несмотря ни на что, Северус испытывал неохотное уважение к Поттеру только за эти поступки. Победа над Волдемортом однажды требовала мужества, но четыре раза? Что ж, он делал это больше, чем кто-либо другой, а ему всего четырнадцать.

Молли выглядела готовой взорваться, но Артур успокаивающе сжал её руку. Презрительно фыркнув, она быстро отвернулась, проигнорировав Снейпа, а Северус только усмехнулся. Это был очень гриффиндорский ход — с отвращением повернуться спиной к противнику. Теперь он знает, откуда у остальных Уизли взялись эти отталкивающие манеры.

— Сможет ли Гарри вообще хоть на какое-то время приехать к нам этим летом? — спросил Артур — он обещал своей дочери, что Гарри приедет погостить.

— Нет, — отрезал Северус прежде, чем Дамблдор успел открыть рот, что удивило почти всех присутствующих. Он усмехнулся уставившимся на него взглядам. Честно говоря, он действительно хотел, чтобы волшебный мир выжил.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, Снейп! — яростно усмехнулся Сириус.

— Вы не сказали им? — спросил Северус, посмотрев на Дамблдора и скрывая за бесстрастным выражением лица гнев и недоверие: гнев на старого дурака за то, что тот держит всё в секрете, и недоверие, что Поттер не рассказал Блэку. Он даже не нажаловался в письме к дворняге, что Снейп обращается с ним как с рабом, или что он подлый и мерзкий, забирает его вещи? Не сказал даже Уизли? Северус был уверен, что Уизли наябедничал бы мамаше, а та раскричалась бы на Дамблдора, как баньши. С другой стороны, Северус многое отдал бы, чтобы это увидеть.

Излишне говорить, что он был шокирован и теперь более, чем когда-либо, уверен, что с мальчишкой что-то не так.

— Не сказали нам что? — спросил Ремус, понизив голос, никто на планете не мог заставить свой голос звучать так тихо и одновременно дружелюбно. Он метался взглядом между Снейпом и Дамблдором, и Северус, увидев, как на лице волка появилось понимание, едва подавил желание ухмыльнуться от накатившего веселья.

— Этим летом Гарри не будет жить у Дурслей, — нехотя признался Дамблдор. — В этом районе наблюдалась активность Пожирателей Смерти. Миссис Фигг следит за происходящим. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Я не уверен, что защитные чары достаточно надёжны, — его голос был успокаивающим и серьёзным, привлекая почти всеобщее внимание.

— Почему же он тогда не здесь? — возмутился Сириус. — Дом под фиделиусом!

— Как когда-то и Поттеры, — усмехнулся Северус. Он винил Блэка в их смерти: если бы тот, чёрт возьми, не предложил стать хранителем Петтигрю, с ними всё было бы в порядке. Блэк и его чёртовы интриги стоили Лили жизни. Северус верил в это, и это была ещё одна причина ненавидеть Блэка всеми фибрами души.

— Заткнись, Нюниус! — прорычал Сириус, пытаясь встать, его глаза сузились от отвращения и презрения.

Северус яростно оскалился, перехватив поудобнее палочку, опасно близкий к потере контроля. Он ненавидел это прозвище с удвоенной силой. Оно прилепилось к нему с одиннадцати лет, и он не собирался мириться с этим на протяжении всей войны. Северус, зло сверкнув глазами, повернулся к Дамблдору и заявил старому дураку:

— Я ухожу. Можете говорить всё, что хотите. Я не собираюсь мириться с этим ублюдком во время войны. Я терпел его все свои школьные годы. Мне нет необходимости терпеть его и сейчас, — усмехнулся Северус, встав, вышел из дома и аппарировал прочь с площади Гриммо.

* * *

— Он прав, мы не можем продолжать ссориться между собой, — сказал Шеклболт, недовольно глядя на Сириуса. Взрослый мужчина, ровесник только что ушедшего Снейпа. Чёрт, да Сириус старше, и это должно о чём-то говорить. С Северусом Снейпом нельзя было враждовать, он единственный, кто приносил хоть какую-то приличную информацию.

— Пока ты не научишься сдерживать свой язык, Сириус, я запрещаю тебе присутствовать на собраниях, — гневно заявил Дамблдор. Снейп был единственным человеком, на чью информацию они полагались. Без Снейпа Орден был практически бесполезен, и Сириус это знал.

— Почему у него мой крестник? — яростно рявкнул Сириус.

— Заткнись, Сириус, — решительно потребовал Ремус, пытаясь усадить Сириуса на место.

— Ты бы предпочёл увидеть его погибшим от рук Пожирателей Смерти в доме на Тисовой улице? — спокойно спросил Дамблдор. Его обычно жизнерадостное лицо было безэмоциональным.

— Нет, но он может спокойно жить и здесь! — сердито возразил Сириус. — Приведите его сюда!

— Он останется там, там он под защитой, поместье очень старое, а чары за годы только усилились. Нигде не может быть безопаснее. Поместье защищено лучше, чем этот дом или даже мэнор Малфоев… иначе я не отправил бы его туда, — резко и решительно заявил Дамблдор.

— Сириус! — рявкнул Ремус, заметив, что Сириус снова открыл рот.

— Отлично! — прошипел Сириус и сел, кипя от ярости. Сразу по окончании собрания Ордена он собирался написать крестнику и убедиться, что Снейп не издевается над ним — Сириус не оставит без внимания этого ублюдка. Тот всегда завидовал ему и Джеймсу.

Только Сириус Блэк заблуждался, приписывая Снейпу зависть в своей психопатической ярости.

* * *

Гарри выполнил всё, что ему было поручено в этот день, и поплёлся вверх по лестнице, совершенно вымотанный. У него было почти искушение просто плюхнуться на кровать и заснуть — он мало спал вчера и за несколько дней до этого. Гарри привык к недосыпу, но это становилось для него непосильно, он чувствовал, что готов рухнуть. Гарри только жалел, что у него не хватило смелости спуститься в подземелье и попросить пузырёк Сна без сновидений. Единственный случай, когда он спокойно заснул — это ночь после турнира, ему тогда дали это зелье. В школе на протяжения года он всегда просыпался ровно в шесть, летом было то же самое — он готовил завтрак для Дурслей под присмотром тёти. Гарри даже не знал, что значит поваляться в постели подольше, но сонное зелье заставило его спать двенадцать часов подряд.

Вместо того, чтобы упасть на кровать, Гарри принял душ, убедился, что руки в идеальном состоянии, и спустился по лестнице. Он обнаружил профессора сидящим в кресле и обошёл его, не имея сил даже поздороваться. Снейп, похоже, был не в лучшем настроении, поэтому Гарри не хотелось ещё больше злить этого человека.

Ужин был великолепен: говядина, спаржа и молодой картофель — Гарри никогда в жизни не пробовал ничего подобного. Десерт состоял из простого йогурта, к которому можно было добавить любые фрукты, какие он только хотел. Гарри любил фрукты, при желании он смог бы съесть всё. Йогурта он добавлял немного, зато фруктов — побольше. Ревень ему не понравился, и он не стал его есть.

* * *

— Идите спать, Поттер, — сказал Северус после ужина.

Он видел усталость, написанную на лице подростка; тот факт, что Поттер изо всех сил старался держать глаза открытыми, был лишь одним из признаков. Однако, несмотря на видимое утомление, мальчишка выглядел расслабленным, что вызвало у Северуса любопытство. Он хотел расспросить Поттера, почему тот до сих пор ни с кем не связался и не пожаловался на профессора, но передумал, едва открыв рот.

Ему не хотелось признаваться мальчишке, что Дамблдор никому ничего не сказал и что никто не знал, что Поттер здесь… или не хотел знать. Хотя у Северуса сложилось впечатление, что Поттер достаточно близок с псиной. Но насколько они близки, если дворняга ничего не знает?

Северуса начинали очень раздражать все вопросы, вертевшиеся у него в голове и не получавшие ответов. Ему придётся понаблюдать за этим отродьем и выяснить всё самому, и он узнает, даже если это убьёт его.

---

1) РМ — английская аббревиатура от Potions Master (Мастер зелий) и Prince Manor (прим. пер.)

Вернуться к тексту

Прошло два дня. Гарри чувствовал себя довольно растерянным. Снейп постоянно наблюдал за ним, и взгляд у него был не обычным холодным и жёстким, а каким-то другим. Гарри не мог его понять, но что бы это ни было, раньше такого он не улавливал. Это определённо не была обычная ненависть Снейпа, но едва ли что-то хорошее для Гарри.

Последние несколько дней мальчик работал в саду, делая пруд. Для Гарри это было довольно любопытно — существуют ли волшебные рыбы, которых можно использовать в зельях? Однако он никогда не спрашивал об этом.

Эти два дня он исправно приходил обедать, так как Мастер зелий всегда оказывался «удобно» поблизости, когда почти наступало время обеда, и приказывал ему привести себя в порядок. А после одной из трапез Снейп, показав Гарри библиотеку, дал почитать три книги по защите.

Северус помнил слова Дамблдора во время собрания Ордена, но всё равно ослушался старого дурака. Он хотел, чтобы Поттер выжил. Он поклялся защищать отпрыска Лили, независимо от того, что тот наполовину Джеймс. Благодаря клятве Лили Северус всё ещё дышал. У него не было другой причины жить, отчасти поэтому он удержался от убийства Петтигрю, а с другой стороны было его слизеринское чувство самосохранения. Нет, он позаботится о том, чтобы Волдеморта уничтожили, и надеялся, что Поттер выживет: возможно — всего лишь возможно — тем самым Северус сделает достаточно, чтобы заслужить прощение Лили.

Поэтому он велел мальчишке читать книги и был полон намерений опросить его. Это занимало Поттера до ужина, а затем Северус отправлял его делать школьные задания и ложиться спать. Как ни странно, он никогда не слышал, чтобы мальчишка выходил из своей комнаты после девяти часов — без десяти девять он шёл в туалет, и на этом всё заканчивалось.

Северус больше не знал, что думать о Поттере. Тот не нарушил ни одного из его правил. Наблюдение за ним тоже ничего не дало. Мальчик работал, делал всё, что ему говорили… это было всё равно что смотреть на машину! Он не ел и не пил в промежутках между приёмами пищи и был очень уважительным. Северус начал думать, что это вовсе не Поттер.

— Вы закончили домашнее задание, Поттер? — вкрадчиво спросил Северус.

— Да, сэр, — поспешно ответил Гарри, словно опасаясь, что Снейп вцепится ему в глотку.

Северус приподнял бровь, услышав тон ответа. Мальчишка раньше был с ним очень колючим, особенно когда отвечал на вопросы, и было что-то неправильное в том, что теперь он вёл себя так тихо. Возможно, он скучал по своим друзьям-маглам и семье? Северус молча прикидывал, сможет ли он уговорить Дамблдора позволить парню провести дома несколько дней с аварийным портключом под рукой. Было действительно несправедливо держать четырнадцатилетнего подростка взаперти, упрятав тут почти на три месяца.

Северусу пришлось напомнить себе, что это не вина Поттера и не его идея, если уж на то пошло. Когда Дамблдору было необходимо, старик всегда добивался своего, и не имело значения, кто мог что-то сказать в ответ, даже Поттер.

— Всё это? — удивлённо спросил Северус. С начала каникул прошло всего четыре дня, мальчишка наверняка не успел выполнить все задания.

— Да, сэр, — подтвердил Гарри, решительно кивнув.

— Я хотел бы увидеть их после завтрака. Сегодня вы будете работать в лаборатории, — коротко сообщил Северус своему невольному гостю.

— Да, сэр, — снова сказал Гарри.

Четыре дня, уже прошло четыре дня, а его ни разу не наказали, ни за реальное преступление, ни за мнимое — для Гарри это был рекорд. Максимум, что с ним могло произойти, — это однажды вернуться к Дурслям. Даже на один день. Вернону просто нравилось его лупить, и он находил для этого любой предлог, даже самый идиотский. В целом побои были терпимы, Гарри знал, что его вина — выдумка Вернона, но это заставляло его чувствовать себя ещё бо́льшим уродом, как если бы он действительно совершил какое-то преступление, например, не закончил свои дела вовремя.

Некоторое время спустя Гарри работал в лаборатории, разбираясь с ингредиентами. Они отличались от всех, с которыми он имел дело раньше. Тем не менее, он погрузился в работу, делая то, что должен был. Выжать сок из стебля растения было труднее, чем казалось, и это, несомненно, тоже усложняло работу. Удалось выдавить лишь немного сока, флакон не был заполнен даже наполовину.

* * *

Северус сел на стул, удивлённо уставившись на свитки: мальчишка действительно выполнил все свои задания, хотя наверняка они, как обычно, были сделаны очень плохо. Поттер не умел выполнять правильно задания во время каникул. Эссе по зельям, которые Северус всегда требовал, были позорными. Не то чтобы успехи мальчишки когда-либо беспокоили Мастера зелий — у паршивца хватало оценок, чтобы не заставлять его переписывать. Северус просто списал Поттера со счетов и оценивал его по заслугам.

Поэтому без лишних слов он развернул эссе по зельям, держа наготове перо для язвительных замечаний и, как обычно, собираясь высказать Поттеру, насколько плохо выполнено домашнее задание. Однако, начав читать, он проглотил собственные слова. Двадцать минут спустя у него практически отвисла челюсть. Мальчишка никогда не преуспевал в зельях, но здесь он даже не допустил ни одной ошибки. Ни с орфографией, ни со свойствами зелий, ни с правильным способом убедиться в этом — зелье по приведённому рецепту выходило даже более мощным, чем указано в оригинале. Северус никогда раньше не видел такой самоотверженной работы Поттера, и ему так захотелось получить ответы, что он тут же отправился в подземелья.

Войдя в лабораторию, он увидел, что Гарри работает, но руки мальчика дрожали, и выглядел он испуганным. Северус почувствовал, как сжалось сердце при виде полных страха зелёных глаз. Неужели он настолько пугал этого ребёнка? Северус решил пока проигнорировать этот взгляд, собрался с мыслями и подошёл к столу, решив позже подумать о реакции мальчишки.

— Это, Поттер, очень хорошая работа, — заметил Северус, показывая на домашнее задание по зельям, которое держал в руках.

Гарри поднял глаза, на его лице было написано потрясение. Наверное, это было самое приятное, что Снейп когда-либо говорил ему.

— Спасибо, профессор, — тихо пробормотал Гарри. Где-то внутри зародилась гордость: видимо, его работа действительно хороша, если профессор явился к нему и сообщил об этом.

— Почему вы не продемонстрировали такие знания на занятиях? Или в предыдущих эссе? — потребовал ответа Северус. Это сочинение было лучше, чем те, что сдавали ему его собственные слизеринцы, и никто никогда раньше не находил способа сделать это зелье более действенным, за исключением нескольких избранных, которые преуспели в зельеварении. К сожалению, зелья были угасающим искусством, и очень редко кто-то занимался ими серьёзно.

Гарри замер, как кролик, попавший в свет фар. Он не мог объяснить Снейпу причину — что летом сидел взаперти или работал по дому. В течение года он был слишком занят, пытаясь выжить и защитить Хогвартс, а выполнять свои домашние задания в многолюдной и шумной гостиной Гриффиндора, особенно с Роном, было трудно. Или ещё хлеще: он привык не выкладываться на полную, потому что тётя и дядя продолжали бить его за то, что он добивался большего, чем двоюродный брат, — это было несложно, учитывая, что Дадли был так же глуп, как и толст.

— Я хотел бы получить внятный ответ, мистер Поттер, — довольно резко поторопил Северус.

— Я не знаю, — нервно сглотнув, пробормотал Гарри.

Северус заметил любопытную вещь: мальчишка становился всё бледнее и постоянно косился в угол. Мастер зелий взглянул туда же и пришёл в ещё большее недоумение: там, в углу, стоял большой котёл, ничего страшного в этом не было. Северус повернулся, посмотрел в зелёные глаза и скользнул в разум Поттера. От увиденного его затошнило: Петтигрю отрубил себе руку, у Гарри разрезано предплечье, затем Волдеморт поднялся из котла размером с человека. Неудивительно, что ребёнок испугался. Не медля ни секунды, Северус отправил котёл в шкаф.

— С этого момента все ваши работы должны быть так же хороши, мистер Поттер. Теперь, когда я знаю, на что вы способны, я настаиваю, чтобы вы и дальше выполняли задания на должном уровне, — строго сказал Снейп.

Оценив написанное эссе, Мастер зелий не собирался, чёрт возьми, и дальше попустительствовать Поттеру. Раньше он считал мальчишку посредственным учеником, которому хорошо давалась только ЗОТИ. Однако эссе определённо не принадлежало бездарности, и Северус хотел получить чёртов ответ на свой вопрос.

— Да, сэр, — согласился Гарри, теперь поняв, что должен стать лучшим, чтобы победить Волдеморта. Книги по защите, которые он читал, были великолепны, с фантастическими новыми заклинаниями, о которых он никогда не слышал. Гарри любил защиту. Это был единственный урок, на котором он не сдерживался, потому что от Гарри Поттера ожидали выдающихся успехов. Ему это не нравилось, но начинало нравиться здесь, и он совсем этого не хотел, потому что знал, что рано или поздно произойдёт что-то плохое. Так было всегда.

— Хорошо, — сказал Северус, смягчившись после обещания Гарри. — Хотите сварить зелье? — Снейпу хотелось посмотреть, сможет ли Поттер изложенные в эссе знания применить на практике.

— Да, сэр, — ответил Гарри, явно шокированный.

Так они и провели вторую половину дня, полностью погрузившись в зелья, забыв о внешнем мире, проигнорировав обед и совершенно запамятовав о том, что скоро начнётся война. Что ещё более важно, ненависть, которую они испытывали друг к другу, тоже была временно забыта.

— Молодец, Поттер, теперь примите душ и переоденьтесь к обеду, — мягко распорядился Северус, когда они закончили разливать зелья. Наполненные флаконы выстроились в углу, охлаждаясь, готовые к транспортировке в Хогвартс.

— Хорошо, сэр, — сказал Гарри и покинул лабораторию. Северус прекратил уборку, как только мальчишка ушёл. Обхватив себя руками, он застыл в раздумьях. Этот паршивец раньше не подавал никаких надежд в зельях. Никогда за всю свою жизнь Северус не был так озадачен. Проклятый Тёмный Лорд был гораздо понятнее, чем Гарри Поттер, а ведь старый красноглазый ублюдок со змеиным лицом был сумасшедшим, так что это о чём-то да говорило.

Северус посмотрел на зелье, сваренное сопляком: зелье седьмого курса, зелье, которое они не варили до семнадцати лет — без проблем. Он никогда не был настолько хорош. С одной стороны, Мастер зелий пребывал в замешательстве, с другой — даже не мог обвинить паршивца в жульничестве: Грейнджер здесь не было.

Северус Снейп зарычал. Он не любил, когда его озадачивали, сбивали с толку и доказывали, что он не прав.

* * *

— Мы пойдём на Косой переулок где-нибудь в ближайшие две недели, когда у меня будет свободное время — вам нужна новая одежда, — коротко сообщил Северус. Ему надоело видеть сопляка в одном и том же старье. Прошло всего четыре дня, но ему уже действовал на нервы вид Поттера в чёрном. Из-за этого мальчишка выглядел ещё более подавленным, чем обычно.

— Да, сэр, — покорно согласился Гарри. Он надеялся, что Снейп забыл об этом, и думал купить самые дешёвые вещи, поработав во время летних каникул у маглов. Дамблдор не позволил бы ему работать в волшебном мире.

Гарри молча гадал, где он будет после шестого курса. Останется ли по-прежнему в поместье Принца? Или Дамблдор найдёт для него другое место? Гарри ненавидел эту неизвестность, которая кидала его из одной крайности в другую. Будет ли у него когда-нибудь место, которое он сможет назвать домом? Комната, в которой он устроит беспорядок или станет заниматься всем, чем заблагорассудится? Не то чтобы ему хотелось хаоса — к сожалению, в него с детства накрепко вбили чистоплотность, и он понятия не имел, каково это — устроить беспорядок. Даже его часть комнаты в общежитии была опрятной — единственное место, где было чисто. Половина Рона выглядела намного хуже — тот не имел обыкновения убирать за собой.

Северус нахмурился. Поттер показался ему более подавленным, чем когда-либо… Что с ним происходит? Разве перспектива выйти и потратить деньги не должна показаться ему привлекательной? Снейп вспомнил, когда впервые смог тратить деньги и ему это понравилось. А может, Поттер хандрил из-за необходимости ехать со своим профессором? По сути, так оно и было, но Северус не собирался следить за каждым шагом мальчишки. Разве что вполглаза — риск нападения Пожирателей Смерти был слишком велик.

Гарри молча доел остаток своей трапезы: лосось под сливочным соусом и картофель в мундире. Затем последовал десерт — карамельный торт-безе и клубничный чизкейк со взбитыми сливками. И снова это было то, чего у Гарри никогда не имелось, и он безмерно наслаждался вкусностями. В Хогвартсе подавали в основном одно и то же: картошка фри, карри, бутерброды и всевозможное мясо. Эти блюда были не так хороши, как еда, подаваемая здесь. Возможно, это как-то связано с количеством едоков? Ведь в Хогвартсе примерно на пятьдесят домашних эльфов приходилось более двухсот учеников, для которых они готовили…

— Что мне делать перед сном, сэр, теперь, когда я закончил уроки? — тихо спросил Гарри, откладывая ложку после того, как проглотил последний кусок десерта.

— Это полностью зависит от вас, Поттер. Если хотите, можете взять несколько книг из моей библиотеки, при условии бережного с ними обращения, — мягко предложил Северус, надеясь, что ребёнок, по крайней мере, сделает что-нибудь полезное, например, выберет книги по защите или продвинутым чарам. Впрочем, едва ли он нашёл бы что-то о квиддиче. Снейп не был любителем этого спорта, он предпочитал читать настоящие книги, и чтиво о полётах под это определение никак не подходило.

Конечно, Поттер мог не согласиться, учитывая, с какой книгой Северус застал мальчишку на первом курсе. Он тогда безжалостно забрал книжку: даже в возрасте одиннадцати лет Гарри был слишком похож на старшего Поттера и вёл себя слишком похоже, чтобы Снейпа это утешало. Он хотел, чтобы мальчик был больше похож на Лили, но этого так и не произошло — у него было что-то общее с матерью, лишь когда он хорошо выполнял домашние задания или варил приличное зелье на уроке.

Прямо сейчас мальчик вёл себя не так, как родители: оба были громогласными и шумными, особенно Лили, которая с энтузиазмом рассказывала о жизни и магии. Джеймс был заносчивым гадёнышем и таким же горластым.

— Да, сэр! — Гарри улыбнулся, впервые выглядя счастливым, и Северус был сильно озадачен. Конечно, парш… мальчик не мог так радоваться перспективе чтения, не так ли? Если только он что-то не планировал. Подозрение грызло Северуса, пока он не вспомнил, что палочка мальчика у него. Он немного успокоился, допил остатки кофе и встал.

Гарри поднялся в библиотеку очень довольный: наконец-то он сможет выяснить, как Снейп подогнал одежду под его размер. Возможно, он даже сможет прочитать несколько книг по защите. Он знал, что ему придётся очень стараться, чтобы научиться всему. Гарри снова содрогнулся, вспомнив, каким беззащитным он себя чувствовал, зная только одно по-настоящему приличное заклинание, которое могло его спасти. Это не сработало бы, не будь его палочка сестрой палочки Волдеморта.

Произошедшее очень повлияло на Гарри, и что было ещё хуже — казалось, никому не было до этого дела. Возможно, Снейп и знал, совсем немного — он убрал большой котёл. Гарри ничего не мог с собой поделать — он почти ожидал, что из котла появится Волдеморт. Его кошмары становились всё хуже, но ему не с кем было поговорить об этом. Может быть, Гермиона смогла бы помочь. Хотя… нет. Никто не ожидал, что герой окажется слабаком, что ему будут сниться кошмары, он просто не мог себе этого позволить. Нет, он не мог сказать Гермионе или, если на то пошло, кому-то ещё… Скорбный вздох сорвался с его губ — никто никогда не поймёт его.

Гарри начал просматривать огромную библиотеку, нашёл интересную на вид книгу о волшебных палочках, взял её, потом ещё две по защите от тёмных искусств и одну — по продвинутым чарам, вышел из библиотеки и направился в свою комнату. Положив стопку книг на стол, он сел в удобное кресло и начал читать про волшебные палочки.

Некоторое время спустя его чтение было прервано решительным стуком в дверь.

— Войдите, — осторожно отозвался Гарри. Почему Снейп постучал? Он хотел, чтобы Гарри что-то сделал? Неужели его вот-вот накажут? Мальчик ведь сделал всю работу по дому. Он собирался уже запаниковать, но тут вошёл Снейп со свитками с домашним заданием и положил их на стол. Гарри настороженно наблюдал за своим учителем, пока тот осматривал комнату и одобрительно кивал.

— Ваше домашнее задание, Поттер, — всё, что сказал Снейп и вышел, несколько удивлённый тем, насколько опрятной была комната. Северус ожидал беспорядка, а вместо этого обнаружил, что всё разложено по своим местам. Возможно, тётя и дядя Поттера были строже, чем он думал. Возможно, у мальчишки всё-таки имелись какие-то домашние обязанности.

На самом деле книги, разбросанные по комнате, напомнили ему Лили, когда она была в этом возрасте. Северус сегодня весь день думал о ней и винил в этом Поттера и его чёртовы глаза. Если бы не эти зелёные глаза, он бы не напоминал Лили так сильно, по крайней мере, так Снейп говорил самому себе.

Гарри просидел за чтением до глубокой ночи, не забыв сходить в туалет до девяти. Он гордился собой, своей работой и тем фактом, что избежал неприятностей. Был ли его дядя прав или нет? Конечно, будь он всего лишь обузой, Снейп уже выместил бы на нём своё разочарование. Его спина, вероятно, задавалась вопросом, что случилось, раз его всё ещё не наказали.

Затем Гарри вернулся к сути вопроса — впереди ещё много времени, и ему не следует обнадёживать себя.

Ночь была долгой: несмотря на сильную усталость, Гарри опасался уснуть. Он не хотел, чтобы Седрик Диггори преследовал его, в такие моменты он мог только сам винить себя, пока не начинал чувствовать опустошённость, а в кошмарах его продолжал обвинять Седрик, и это было невыносимо.

Только пробило одиннадцать часов, как в комнату влетела сова. Гарри поймал брошенное сипухой письмо, и птица тут же вылетела обратно, как будто ей было невыносимо находиться здесь. Сама Хедвиг то ли охотилась, то ли просто разминала крылья. Гарри узнал беспорядочный почерк Сириуса, открыв письмо, взглянул краем глаза, затем, уронив, разочарованно вздохнул.

«Да, Сириус, я переживаю, когда вижу, как умирает одноклассник, а Волдеморт возвращается, но я в порядке… Спасибо, что спросил», — саркастически подумал Гарри. Сириус отправил ему письмо, в котором ругал за то, что он не сказал крёстному о проживании со Снейпом, а ещё больше разглагольствовал на тему, какой этот человек мудак.

Дорогой Гарри.

Мне жаль, что ты застрял с этим ублюдком. Я попытаюсь вытащить тебя оттуда. Ты можешь приехать и остаться со мной там, где я нахожусь, и будь уверен, это лучше, чем там, где ты сидишь сейчас. Какого чёрта ты мне не сказал, Гарри? Почему я должен был узнать это от самого Нюниуса? Я думал, ты хочешь поддерживать со мной связь.

Не верь ни в чём этому ублюдку, Гарри, а если он причинит тебе хоть какую-то боль, скажи мне, и я надеру ему задницу. Сообщи мне, где ты, чтобы я мог прийти. Я буду за тобой присматривать. Мне не нравится, что ты у него. Он скользкий Пожиратель Смерти, меня не волнует, что кто-то говорит иначе. Я не доверяю Дамблдору, только не после этого! Я просто не могу в это поверить. Как он мог отправить тебя туда?! Это место было бы безопасно, если бы не Снейп, чёрт возьми.

Свяжись со мной как можно скорее, чтобы я знал, что ты в безопасности. И немедленно сообщи мне, если случилось что-нибудь неподобающее.

Бродяга.

Гарри уныло встряхнул головой, письмо задрожало в его руках, когда он сел на кровать. По лицу потекли слёзы — почему это никого не волновало? Было совершенно очевидно, что Сириусу всё… всё равно. Иначе он бы спросил, как у Гарри дела, а не просто разглагольствовал о Северусе Снейпе.

Проглотив застрявший в горле комок, Гарри бросил письмо в свой чемодан, безжалостно подавляя слёзы. Он не плакал уже много лет… В последний раз ему было пять, если он правильно помнил. Вернон видел, как он плакал: кузен сломал ему лодыжку, наступив на неё. Это был первый полученный им перелом — ну, по крайней мере, который он смог вспомнить. Дядя спросил его тогда, почему он плачет, Гарри по глупости сказал ему. Вместо того, чтобы помочь, Вернон наступил на другую лодыжку и тупо ударил его, заявив, что мальчики не плачут, а потом запихнул в чулан.

Вот тогда Гарри и понял, что плакать бессмысленно. Слёзы ничем не помогли, во всяком случае, ему. А прямо сейчас, после всех тех лет, когда он не плакал, Гарри не сдержался, настолько ужасной была ситуация. Иллюзия семьи была отнята у него одним этим письмом. Он воображал, что семья будет заботиться о нём больше, чем человек, с которым он жил. Немного поразглагольствовать о том, с кем Гарри остался, а затем спросить, как у него дела, было бы прекрасно, но целое письмо, отведённое под подобное, ― это больно. С трудом сглотнув, мальчик снял очки (которые были не его собственные, но он их носил ― лучше, чем альтернатива ничего не видеть) и положил их на тумбочку.

Ещё несколько одиноких слезинок упало, прежде чем Гарри снова окутала тьма и кошмары.

Той ночью он проспал всего два часа, проснувшись с криком, призывая Седрика бежать.

Как обычно, по какой-то непонятной причине Снейп никогда не слышал его воплей, подумал Гарри. Разве что ему всё равно, но ведь если крики мальчика разбудили бы профессора, неужели он не ударил бы Гарри и не велел ему заткнуться?

Гарри понятия не имел о заглушающих заклинаниях, которыми можно было защитить комнату от любого шума.

Северус вдруг проснулся, услышав, как открылась дверь в конце коридора. Он знал, что это мальчишка Поттер: как по часам, пять минут он будет принимать душ, затем оденется и спустится по лестнице. У Гарри нет будильника — как же ему удавалось вставать? Северус вздрогнул, вспомнив, почему он всегда поднимался: над его головой нависала угроза побоев.

Прошла ровно неделя с начала лета, с тех пор, как Поттер приехал в дом Снейпа. Что-то было не так с мальчишкой; профессор понимал это и больше не мог игнорировать. Что-то в раболепном поведении Поттера тревожило Северуса; оно было просто неестественным. Паршивец, которого Снейп знал, сердито смотрел на него, ныл, болтал и жаловался на несправедливость. Северус был как никогда уверен, что причина не в Волдеморте, беспокоящем мальчишку, иначе это случилось бы ещё в первый год жизни ребёнка, когда он впервые столкнулся со змеелицым монстром.

Встав с постели, Северус тоже принял душ, что заняло больше времени, чем у мальчишки. Одевшись, он успел к завтраку и сел за стол. И снова Гарри застыл на пороге, как бедный родственник, пока профессор не велел ему сесть. За завтраком Снейп присматривался к мальчишке и молча размышлял.

— Поттер, вы бы хотели сегодня повидаться с семьёй? — спросил Северус, внимательно наблюдая за Поттером. Тот побледнел, и беспокойство за мальчишку стремительно возросло. С какой стати он так себя вёл? Он выглядел так, словно его вот-вот стошнит.

— Нет, спасибо, сэр, — хриплым слабым голосом отказался Гарри.

— Есть ли кто-нибудь, кого вы хотели бы видеть? Как насчёт шавки, вашего крёстного отца? — продолжал Северус; ему было всё равно, что скажет Дамблдор — мальчишке нужен был кто-то, это очевидно: Снейп не собирался с ним нянчиться, так что это ляжет на кого-то другого. Реакция же Поттера на предложение встретиться с семьёй нуждалась в осмыслении.

— Нет, сэр… — пробормотал Гарри.

Как он мог признаться Снейпу, что никому нет дела до него? Это невозможно. Снейп никогда этого не услышит, иначе станет просто невыносим, ведь подобную информацию можно будет использовать против мальчика на совместных со слизеринцами уроках.

Гарри понятия не имел, что Снейп уже что-то подозревал из-за его реакции на семью. Он думал, что довольно хорошо объяснил всё, но резкость вопросов потрясла его. Гарри не мог позволить Снейпу узнать о дяде. Мальчик содрогнулся при мысли, что они вдвоём ополчатся на него, ведь оба ненавидели Гарри сильнее, чем кого-либо другого, кроме, может, Волдеморта. Почему все его ненавидят? Неужели он настолько отвратителен? Ему как никогда хотелось, чтобы родители были с ним.

— Ну хорошо, — вздохнул Северус. Если мальчишка хочет похандрить, то так тому и быть. Пока он здесь, у Снейпа будет возможность за ним понаблюдать. Что-то было не так, но он не собирался об этом переживать.

Гарри ничего не сказал, стиснув вилку до покраснения руки, он ел, пытаясь не показать облегчение. С ним всё в порядке, он в безопасности — по крайней мере, от Вернона Дурсля. Он знал, сколько вреда Вернон может причинить всего за один день. Если он после этого вернётся сюда и ему придётся делать так много работы по дому, Снейп обо всём узнает: Гарри не справится, даже если будет максимально стараться — не со всеми ранами, которые получит.

С трудом сглотнув, Гарри не смог одолеть и половины того, что съел за завтраком: желудок снова взбунтовался до тошноты.

— Сегодня можете заниматься чем захотите, — внезапно сказал Северус: возможно, без лишних отвлекающих факторов он наконец выяснит, что не так с мальчишкой.

— Что? — спросил Гарри, широко раскрыв глаза. Что ему надо делать? Сидеть в своей комнате, чтобы не мешать, как требовал Вернон? Наверняка так.

— Мне нужно повторяться, Поттер? — Северус нахмурился, пристально глядя на подростка.

— Нет, сэр, — поспешно ответил Гарри.

Что ж, похоже, сегодня нечего будет делать. Может, ему разрешат почитать — Снейпу вроде это понравилось: за последнюю неделю он дал Гарри много хороших книг.

— Хорошо, — сказал Северус, прикидывая, стоит ли возвращать Поттеру метлу.

Это было бы только на один день. Он не хотел, чтобы мальчишка всё лето носился на метле по поместью — шум будет оглушительным и сведёт его с ума. Он не привык, что подростки живут у него дома и тревожат его летний отдых.

Снейп не делал из этого тайны — дети чересчур надоедливы, и именно поэтому их у него не было. Всё, чем он владел, когда-нибудь отойдёт его крестнику — больше некому было завещать своё имущество. Северус составил завещание сразу после рождения Драко — не хотелось рисковать, что всё достанется шутам из Министерства. И его предусмотрительность была не лишней: учитывая, как Люциус Малфой тратил — разбазаривал — деньги, после его смерти Драко в наследство ничего не останется.

Час спустя, Северус знал по защитным чарам, мальчишка всё ещё сидел в комнате. Вздохнув, Мастер зелий пошёл в свою спальню и взял метлу: очевидно, Поттер ничего не сделает без приказа. Как получить ответы от ребёнка, который почти не разговаривал?

Северус не собирался никого приглашать к себе домой, чтобы успокоить Гарри. Чёрт побери, похоже, надо поговорить с Дамблдором: тот может знать, что делать. Возможно, директор заберёт мальчишку и найдёт кого-то другого, кто будет разбираться с ним. Кого-то, кому нравился бы этот сопляк и кто сумел бы выяснить, что с ним не так. Но мысль о том, что кому-то удастся помочь Поттеру, задевала его.

Северус негромко выругался, постучал в дверь комнаты Поттера и вошёл, только дождавшись очень тихого разрешения.

— Чем вы занимаетесь, Поттер? — требовательно спросил Северус.

— Читаю, сэр, — сказал Гарри. Его лицо вытянулось, как будто вежливость с Северусом убивала его.

— Не поднимайтесь выше пятнадцати футов*, — сказал Северус, передавая метлу. — И вообще не покидайте территорию — защита есть только здесь. Если улетите дальше, чем сказано, я узнаю, и вы пожалеете.

— Да, профессор Снейп, — сказал Гарри. Его глаза стали больше, чем у Добби в плохой день.

Северус с неприязнью скривил губы: он правда ненавидел вежливого Поттера. Но, с другой стороны, ему это нравилось, потому что напоминало о Лили. Ворча, Северус пошёл к себе. Он ненавидел и это противоречие, и, чёрт возьми, мальчишку за то, что тот сбивал его с толку. Возможно, он мог бы использовать веритасерум и таким образом получить ответы… а потом наложить обливиэйт, чтобы мальчишка никогда не вспомнил.

Как бы ему ни нравилась эта идея, он не был силён в чарах ― это была специальность Лили. Чёрт, снова подумал о ней! Северус глубоко вздохнул, злясь на себя. Дамблдор его убьёт, потому что он не сможет как следует наложить на Гарри обливиэйт!

Занимаясь варкой зелий, Северус отметил, что Поттеру потребовался почти час, чтобы покинуть комнату. А теперь он чувствовал, как вибрируют щиты, пока Поттер летал на своей метле. Удивительно, но мальчишка даже не приближался к краю защиты.

Сварив ещё порцию для Помфри, Снейп отложил всё в сторону. Он как раз выходил из подземелий, когда щиты предупредили о каминном вызове. Ворча, он пошёл в гостиную — там был единственный камин в доме, подключённый к каминной сети. Северус предположил, что это Дамблдор, возжелавший после собрания Ордена видеть Мастера зелий в Хогвартсе, однако обнаружил в камине Люциуса Малфоя и, нацепив бесстрастную маску, прикрыл дверь на случай, если Поттер пройдёт мимо.

— Люциус, — ровно произнёс Северус, слегка нахмурившись.

— Ты не мог бы завтра взять к себе Драко? Мы с Нарциссой хотим пойти куда-нибудь, у нас годовщина, — сообщил Люциус, не демонстрируя обычную надменность. Он знал, что если хочет добиться своего, то на Северуса лучше не давить. Снейп проглотил усмешку.

— Надолго? — Северус почувствовал, как внутри скапливается страх.

— На день, — поспешно ответил Люциус. — Я собираюсь отвезти Нарциссу в Париж.

— Думаю, возьму, — неохотно согласился Северус. Если он не пустит мальчика, Люциус доставит — или попытается доставить — неприятности. Снейпу просто надо проследить, чтобы Драко дал нерушимый обет никогда не говорить, что Поттер тоже здесь. Придётся дёрнуть за пару ниточек, чтобы заставить Драко согласиться. По крайней мере, он не сможет рассказать отцу или Волдеморту, а это всё, что волновало профессора. Возможно, если бы Драко понял, на чьей Снейп на самом деле стороне, у него был бы шанс убедить крестника перейти на эту же сторону.

— Спасибо, — сказал Люциус. — Я доставлю его завтра утром, а мы вернёмся к ночи, так что просто отправь его перед сном через камин. Домашние эльфы за ним присмотрят, пока у нас не сработает портключ.

— Хорошо, — коротко сказал Северус. Люциус, получив то, что хотел, тут же исчез из пламени, не дав Северусу возможности передумать.

Глухо рыкнув, Мастер зелий схватил немного летучего порошка и крикнул в пламя:

— Кабинет директора Хогвартса Альбуса Дамблдора!

— А, Северус, чем могу помочь? — отозвался Дамблдор из-за горы бумаг.

— Люциус хочет, чтобы мой крестник приехал на день. Что мне делать с Поттером? — спросил Северус. Тон его подразумевал: «Убери Поттера из моего дома на один день, чтобы мне не пришлось мириться с двумя подростками».

— Уверен, Гарри будет рад поиграть несколько часов со своим ровесником, — весело сказал Дамблдор.

Северус фыркнул — у директора жуткое чувство юмора.

— Они ненавидят друг друга, Альбус! Пожалуйста, просто пристройте его куда-нибудь на день! Отправьте его на Гриммо повидаться со своей дворнягой.

— Ты не хуже меня знаешь, что Сириус не выпустит его, если ему посчастливится затащить Гарри к себе! — раздражённо заметил Дамблдор.

— Мне всё равно, — огрызнулся Северус, но это было лишь наполовину честно.

— Мне жаль, Северус, но он у тебя не просто так — мы не можем его переселить, — неумолимо произнёс Дамблдор. Его правда не волновали проблемы Северуса — только защита Гарри Поттера от Пожирателей Смерти.

— Прекрасно! — яростно рыкнул Северус, убрав голову из камина прежде, чем Дамблдор успел снова открыть рот.

Что же ему теперь делать? Он не мог с чистой совестью заставить Поттера оставаться в комнате весь день; это просто несправедливо. И всё же ему и правда не хотелось, чтобы Драко узнал, что здесь есть кто-то ещё.

Северус не мог не признать, что жизнь действительно несправедлива. Ему просто придётся пригрозить обоим ужасными последствиями, если они хотя бы взглянут друг на друга. Под «обоими» он имел в виду и Поттера: несомненно, это он начинал все драки ― у его крестника было больше здравого смысла, чтобы не ввязываться в потасовки.

Время ужина, к сожалению, наступило слишком быстро, и день подходил к концу. Драко Малфой, без сомнения, прибудет завтра с самого утра.

Как обычно, словно по часам, Поттер сидел за столом. Северус не знал, что мальчишка настолько пунктуален. Он забыл о своих поисках ответов на догадки о Поттере — был слишком взбудоражен, чтобы прямо сейчас даже думать об этом. Поэтому и профессор, и ученик ели молча. Северус задавался вопросом, почему его жизнь была такой сложной, а Гарри — что же будет дальше.

— Мистер Поттер, завтра приедет Драко Малфой и проведёт здесь весь день — его родители заняты другими делами, — спокойно сообщил Северус.

Внешне Гарри никак не отреагировал, но внутри всё болезненно сжалось. Что ж, его унижение пройдёт по полной: Драко Малфой — именно он! — увидит, как Гарри будет прислуживать, будто домашний эльф. Не то чтобы он возражал против физического труда ― это отвлекало от мыслей, однако факт, что об этом узнает именно Малфой… Несомненно, когда Гарри вернётся в Хогвартс, все уже будут в курсе, и над ним станут нещадно издеваться весь год.

Но Гарри не мог не думать, что, по крайней мере, Драко не увидит, как магл выбивает из мальчика всё дерьмо или как Гарри прислуживает собственной семье. Он всё же предпочитал Снейпа, если ему придётся выбирать, с кем Малфой должен его увидеть.

— Да, сэр, — с нейтральным выражением лица наконец сказал Гарри.

— Я ожидаю, что вы оба будете вести себя прилично, находясь под моей крышей, или испытаете последствия своей глупости, — предупредил Северус более жёстко, чем намеревался, а поскольку в этот момент даже не смотрел на мальчика, то пропустил едва сдерживаемую дрожь от резких слов.

— Да, сэр, — ответил Гарри.

В глубине души он знал, что завтра его так или иначе накажут, поэтому принялся за ужин, с большим трудом съев абсолютно всё, что было на тарелке, на тот случай, если завтра не получит еды. К сожалению, его желудок снова привык к трёхразовому питанию. Это была, вероятно, худшая составляющая лета — недостаток еды после такого невероятного её избытка в течение учебного года. К побоям Гарри привык, его терпимость к боли была очень высока, хотя и не безгранична.

Он внутренне содрогнулся, снова вспомнив о круциатусе, наложенном на него Волдемортом — невыносимая пытка, которую он больше никогда в жизни не хотел бы испытать. Волдеморт — больной, свихнувшийся ублюдок, раз использовал это заклинание, круциатус вообще никогда не следовало создавать!

— Хорошо, — сказал Северус, допил остатки кофе и удалился в гостиную. Он пытался улучшить вариант волчьего аконита, надеясь однажды дать волку возможность перекидываться в анимагическую форму, чтобы оборотням не приходилось мириться с перевоплощениями в полнолуние.

Северус хотел создать зелье до того, как Волдеморт и правда начнёт следующую войну — чтобы волки не перешли на сторону ублюдка. Грейбек, сукин сын, был садистом, и Снейп с радостью влил бы это зелье ему в глотку, лишив возможности трансформироваться. Он содрогнулся, вспомнив, как этот ублюдок в последней войне заражал магловских детей — те никогда не переживали первую трансформацию: было слишком много боли и никакой магии, чтобы помочь, так что они часто и месяца не протягивали. Уже после войны Северус предоставил нескольким ребятам милосердно безболезненную смерть, напоив зельем, которое погрузило их в глубокий-глубокий сон, от которого они не проснулись. А он сам месяцами не мог нормально спать — ему постоянно снились их лица.

Гарри поднялся по лестнице в свою комнату и сразу забрался на кровать с книгой по продвинутым чарам. Он ещё не нашёл уменьшающего одежду заклинания, и это разочаровало его, но не слишком удивило; впрочем, он надеялся, что найдёт его к концу лета. Верёвка действительно вызывала раздражение и покраснение кожи — ему приходилось туго обвязывать талию, а половина ткани висела по бокам — чёртов жирный неряха этот его кузен.

Гарри был полон решимости держаться подальше от Драко Малфоя. Он не хотел рисковать и навлекать на себя гнев профессора, зная, что Снейп всегда примет сторону своего крестника, несмотря ни на что, даже если что-то произойдёт у него на глазах. Пусть Гарри придётся сидеть в комнате, чтобы держаться подальше от блондина — так тому и быть. Да так и должно быть, на самом-то деле — в семье должны доверять словам родственника, а не того, кто им не нравится.

Гарри не питал иллюзий, что нравится Снейпу. Он знал, что учитель ненавидит его и всегда будет ненавидеть. И что бы он ни делал, ничто не изменит мнение профессора. В конце концов, Гарри много раз пытался, в основном делая всё возможное на зельеварении, несмотря на то, что некоторые ученики с других факультетов подбрасывали в его зелья лишние ингредиенты. Единственная приличная вещь, которую Снейп когда-либо говорил ему за все четыре года, что Гарри знал его, была недавняя похвала летней домашней работе.

Прошло немного времени, и Гарри скользнул в постель, однако вскоре подскочил, перепуганный до полусмерти, не в силах снова уснуть. В этом кошмаре у Седрика Диггори были красные глаза, потом он превратился в своих родителей и снова обвинил Гарри. Три человека, скандировавшие, что он убийца, напугали Гарри больше, чем он думал.

* * *

— Привет, дядя Сев, — улыбнулся Драко; как обычно, он выглядел безупречно даже после того, как вышел из камина. Северус только закатил глаза, услышав обращение, но не стал одёргивать.

— Садись, — ровно предложил он.

Драко сделал, как было сказано, немало озадаченный: Северус, конечно, не был любвеобильным типом, но обычно не разговаривал с ним так сурово.

— Эту неделю здесь будет Гарри Поттер… Без сомнения, трюк Дамблдора, чтобы проверить меня, — заявил Северус. Подёргивание глаза показывало, как неловко было Мастеру зелий делиться этим с крестником. Он даже не подал виду, что лжёт ― хорошая черта для шпиона. Неудивительно, что Северус шпионил так долго.

— Поттер? — с отвращением протянул Драко.

― Держись от него подальше, Драко, я серьёзно! — предупредил Северус, его ониксовые глаза пронзили Малфоя, требуя, чтобы крестник сделал как сказано. — Или вернёшься домой, к домашним эльфам, и я всё расскажу твоему отцу.

— Конечно, сэр, — сказал Драко, слегка побледнев; он знал, что Северус держит своё слово.

— Хорошо, — сказал Северус, смягчившись; что ж, он предупредил обоих, если они что-нибудь затеют, Бог им в помощь, но Снейп надеялся, что четырнадцатилетние подростки не ослушаются его. Однако оба были очень избалованные и взбалмошные — не было ни малейшего шанса, что они смогут отстать друг от друга. Будут подземелья драить, если что-то натворят, решил Снейп, он заставит их пожалеть, если они затеют драку.

Поттера Северус просто попросил собрать в саду несколько ингредиентов, которые пригодятся в экспериментальной порции улучшенного волчьего аконита, а затем полить всё из шланга… по крайней мере, это займёт его.

И тут произошло самое худшее, что могло случиться: предплечье яростно обожгла метка — его вызывал Волдеморт.

* * *

Льдисто-голубые глаза проследили за уходом крёстного, и в них появился злой блеск. Драко начал обход поместья в поисках Поттера и, обнаружив его через двадцать минут, злобно оскалился. Поттер собирал в саду травы, без сомнения, по приказу крёстного. Возможно, Драко следует попроситься погостить здесь подольше, чтобы посмотреть, как с Поттера сбивают спесь — без сомнения, именно этим и занимается крёстный.

— Так, так, Поттер, никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты окажешься там, где тебе и место… в грязи, — усмехнулся Драко, бросив на Поттера один из самых презрительных взглядов, на который только был способен. И остался недоволен тем, Поттер продолжал работать, даже не подняв головы — Драко не привык, чтобы его игнорировали.

— Смотри на меня! — яростно прошипел Драко, выхватывая палочку, и удивился, когда Поттер по-прежнему не взглянул и даже свою палочку не вытащил.

Гарри понимал, что это может плохо кончиться, и для своего же блага и безопасности продолжал игнорировать Малфоя — у Поттера не было палочки, и он не мог защититься от раздражённого мальчишки. Гарри надеялся, что Драко отступит, видя, что у противника нет палочки, ведь он, конечно, не станет нападать на безоружного… Хотя… кого он обманывает? Этот идиот только рад будет.

— Я применю кое-что, Поттер, новое заклинание — думаю, тебе понравится, — усмехнулся Драко, злясь всё сильнее: Поттер по-прежнему не смотрел на противника. Даже в школе этот щуплый мальчишка обычно стоял, уставившись на него. А теперь было ещё больше оскорбительно, что Поттер просто сидел, не клюнув на приманку, и даже не вытащил палочку.

Драко покраснел и выкрикнул новое заклинание, которому научил его отец:

— Карнифицина!

Малфой тут же сильно побледнел, увидев действие заклинания: отец показывал само проклятие, но не то, как оно действует. Драко был так потрясён, что не мог сдвинуться с места, что-то сделать, даже опустить палочку, когда Поттер забился в конвульсиях, корчась на земле и крича от боли. Потом Гарри стало плохо, и Драко попятился, наконец отпустив заклинание. Бросив последний взгляд на Поттера, который к тому времени потерял сознание, он убежал, надеясь, что тот очнётся сам и никому не расскажет.

Дрожа всем телом и чувствуя тошноту, Малфой кинулся в гостиную. Он же только хотел причинить немного боли или шокировать Гарри, когда выкрикнул заклинание, но не это! Крёстный убьёт его.

Драко задавался вопросом, узнает ли об этом Министерство ― он ведь несовершеннолетний волшебник. Если там узнают — значит, определят, какую магию он использовал: Малфой и сам не до конца понимал, что сделал, но знал, что это заклинание было эквивалентом круциатуса, запрещённого непростительного. И гарантировало пожизненное заключение в Азкабане.

* * *

Северус аппарировал в комнату, отвратительную, запущенную, явно давно заброшенную. Не то чтобы Волдеморта это волновало; Снейп увидел отвратительного монстра, сидящего на троне, который выглядел получше, но не намного, и удивился, что у этого человека уже достаточно магии, чтобы вызывать их.

— Северус, где Дамблдор держит Поттера? — сердито зашипел Волдеморт.

— Мой лорд? — переспросил Северус и нахмурился в очевидном замешательстве, выставив его на передний план разума так, чтобы Волдеморт подумал, будто Северус действительно сбит с толку.

— Он не вернулся домой, к своим никчёмным магловским родственникам, — пояснил Волдеморт.

— Не знаю, мой лорд, я и понятия не имел, что Дамблдор его перевёз.… может, он просто дома сидит? — предположил Северус со смешанным недоверием, шоком и отвращением к ситуации, просачивающимися сквозь его щиты, позволяя Волдеморту увидеть то, что тот хотел.

— Люциус, есть успехи в преодолении защитных чар? — яростно прошипел Волдеморт.

— Нет, мой лорд, они вдоль всей улицы. Мы не можем даже приблизиться к дому номер четыре на Тисовой, — с сожалением сказал Люциус, отложивший из-за этого вызова запланированную поездку в Париж.

— Круцио! ― яростно зарычал Волдеморт. — Найди это отродье!

— Найду, мой лорд, — пообещал Люциус, прижимая руку к кровоточащей губе и чувствуя отвращение к самому себе.

— Так было бы лучше для тебя! — оскалился Волдеморт. — А ты, Северус, узнай, куда спрятали этого щенка, — прошипел он, гневно развернувшись к Северусу.

— Конечно, мой лорд, — заверил его Северус с притворной покорностью.

— Круцио! — прорычал Волдеморт.

* * *

Гарри, потеряв сознание от наложенного на него Малфоем заклинания, в конечном итоге объединил разум с Волдемортом. Глядя на всё происходящее как будто сквозь туман, он видел, как Снейп невозмутимо врал Волдеморту о местонахождении мальчика, так что если у Гарри и были сомнения по поводу лояльности Мастера зелий, их тут же стало меньше.

Он поморщился от боли, которую испытывали Пожиратели Смерти, слишком хорошо зная о действии этого проклятия. Гарри чувствовал это прямо сейчас, освободившись, наконец, от разума Волдеморта и придя в себя. Тело пульсировало от боли: если бы Гарри не слышал заклинания, подумал бы, что это круциатус.

Он не мог поверить, что Драко Малфой действительно наложил на него проклятие. Конечно, они враждовали, конечно, белобрысый хорёк и раньше задевал его, но никогда до такой степени. Гарри не мог пошевелиться: при малейшем движении тело пронзала боль, разрывающая нервы. К несчастью, хотелось ему этого или нет, но он должен был подняться.

* * *

Северус аппарировал обратно в своё поместье, дрожа от последствий проклятия. Сейчас он был не в лучшем настроении, поэтому, увидев, как Поттер валяется на траве, бездельничая, а задание, которое профессор ему дал ― единственное, о чём попросил! ― всё ещё не сделано, Северус выплеснул на мальчика весь гнев и отчаяние.

Снейп двинулся к мальчишке, отчасти ликуя, что тот наконец-то стал самим собой и теперь есть повод наказать его, отчасти разочаровавшись в нём где-то внутри, где пряталась любовь к Лили.

Профессор схватил мальчишку за плечи с такой силой, что тот проснулся. Северус был слишком взбешён, чтобы заметить, насколько Поттер был вялым и как дрожал. Почти волоком притащив Гарри в подземелья, Северус взмахом палочки распахнул дверь в комнату, которой, похоже, не пользовались с первобытных времён.

С отвращением отшвырнув мальчишку, он рявкнул:

— Приведи эту комнату в порядок к тому времени, как я вернусь, или твоё наказание будет вдвое хуже!

И ушёл к себе. Всё внутри кипело от ярости. С облегчением оставшись один, он принял соответствующие зелья, чтобы снять последствия круциатуса, и, сбросив одежду Пожирателя Смерти, отправился в душ, пробыв там сорок пять минут, постепенно расслабляясь и освобождаясь от боли. Его зелья были поистине великолепны, и никто не мог этого отрицать. Действие круциатуса и боль прошли, даже если это было только временно — Северус знал, что в ближайшем будущем ему понадобится принять ещё одну дозу.

* * *

Гарри тяжело дышал, прислонившись к стене. Сердце готово было вырваться из груди. Никогда в жизни ему не было так страшно, даже в детстве. Он испытывал мучительную боль, не понимал, почему Снейп так на него разозлился, ему нужно было убрать комнату — и Гарри не знал, когда профессор вернётся. Передвигаться он смог с третьей попытки: ноги дрожали то ли от страха, то ли от боли — он не знал точно.

Трясущимися руками Гарри набрал в ведро воды и добавил обезжириватель. Наполняя ведро, Гарри осматривал комнату, которую ему велели вычистить. Она была практически пуста — четыре стены, потолок и пол. В шкафчике под раковиной Гарри нашёл чистящие средства, тряпку и щётку.

К сожалению, он не смог удержать ведро. Оно выскользнуло из рук, расплескав половину налитой воды по полу. Подхватив ведро, дрожа всем телом, Гарри почти дополз до угла, вытирая лужу, в ужасе от того, что не успеет сделать это вовремя.

Когда дядя был в таком настроении, Гарри знал, что будет больно. Снейп наверняка поступит так же. А может, он применит круциатус за то, что пришлось солгать Волдеморту, чтобы защитить Гарри? Мальчик надеялся, что нет. Однако мысль о том, что это произойдёт, заставила скрести пол энергичнее. Его трясло от страха, по лицу катились слёзы, которые он никак не мог остановить.

Тишину маленькой комнаты в подземелье нарушали только неровное дыхание Гарри, скрип щётки и плеск воды. Под отвратительным чёрным месивом оказался деревянный ламинат, который, похоже, был когда-то покрыт лаком.

Гарри точно не знал, сколько времени, но желудок слегка урчал, и мальчик не мог не подумать, отчаянно отскребая пол, что, вероятно, обед уже прошёл. Он так привык к регулярному питанию, что чуть не расплакался при мысли, что до Хогвартса ему больше поесть не дадут.

Гарри ничего так не хотел, как прерваться и передохнуть: руки совсем ослабели и ныли, всё тело болело. Но он не мог, он должен всё сделать до того, как Снейп вернётся. Одной мысли о круциатусе было достаточно, чтобы заставить его работать. Хотя Снейп мог бы применить проклятие только потому, что ему пришлось солгать Волдеморту, и никому не было бы дела — всем всегда было плевать.

Ему удалось сделать почти всё, что нужно, когда, содрогнувшись, он застыл в ужасе — кто-то приближался. Снейп, без сомнения. А Гарри ещё не закончил.

Внезапно это оказалось слишком для Гарри: его захлестнула паническая атака, стало трудно дышать. Он попытался взять дыхание под контроль, продолжая слабо хрипеть от страха. Мальчик не мог позволить Снейпу увидеть, как он напуган, и ещё усерднее скрёб пол. Он — Гарри Поттер. Он должен быть героем: несносным, избалованным и высокомерным. Никто не должен видеть его слабым, иначе все узнают, какой он урод, и сообразят, что у Гарри нет шансов спасти их.

Он не был дураком и понимал: когда все наконец поймут, что Волдеморт вернулся, они обратятся к Гарри. Просто потому, что так или иначе ему и его матери удалось победить Волдеморта много лет назад.

По мере приближения шаги ускорялись. Перед глазами у Гарри заплясали чёрные точки. Не в силах дышать от страха, он потерял сознание. Наконец он больше ничего не чувствовал, освободившись от бурных эмоций, которые преследовали его всю неделю. Наконец снова отступила боль от проклятия, брошенного в него Малфоем. Наконец перестали ныть руки там, где схватил Снейп. А главное — исчезли усталость и страх, которые, казалось, хотели окутать и поглотить его целиком.

Приняв душ, Северус спустился вниз — теперь он чувствовал себя намного лучше. Он сел на стул и позволил себе расслабиться. Его мучила вина за то, как он обошёлся с Поттером, он знал, что повёл себя, как ублюдок. Снейпу было больно, он был в ярости и несправедливо выместил это на подростке. Но гордость не давала ему спуститься и освободить мальчика. Пусть Поттер занимается уборкой, это поможет ему и крестнику держаться подальше друг от друга. Северус пойдёт к Гарри как раз к обеду, до которого меньше часа.

Внезапно защитные чары предупредили Снейпа о том, что кто-то вызывает его по каминной связи. Северус устало вздохнул. Он не мог дождаться, когда окажется в кровати — хотелось спать, но с двумя подростками, разгуливающими по поместью, это было невозможно. Он плохо спал в окружении людей. Первые несколько ночей, когда Поттер оказался с ним, Снейпу было достаточно тяжело.

— Чем могу помочь, Альбус? — спросил Северус, входя в гостиную и закрывая за собой дверь.

— У нас собрание Ордена. Сириус пообещал вести себя наилучшим образом, — сообщил Дамблдор. — Ты придёшь?

— Хорошо, — проворчал Северус. Он так хотел просто отдохнуть, а теперь даже не сможет пообедать — придётся сидеть и слушать, как этот чёртов Орден занимается пустой болтовнёй.

Без лишних слов он аппарировал на площадь Гриммо и занял своё место.

— Он вызывал? — спросил Дамблдор почти сразу.

Северус молча задавался вопросом, просто ли надеялся Дамблдор, точно знал или обладал шестым чувством. Снейп ненавидел говорить о собраниях Пожирателей Смерти, особенно при всех здесь. Окажись они однажды в опасности — и выложат всё, что знают, если поверят, что спасут свои жалкие жизни.

— Да, — наконец с большой неохотой подтвердил Северус. Он не мог дождаться, когда снова начнутся уроки в школе: тогда всё, что ему придётся делать — отчитываться перед Дамблдором. С другой стороны, когда начнутся занятия, дни станут более загруженными, и он об этом жалел.

— Что случилось? — нетерпеливо потребовал Дамблдор, подавшись вперёд и весь сосредоточившись на Северусе.

— Он знает или подозревает, что Поттера нет на Тисовой, и потребовал, чтобы я выяснил, где он, — резко ответил Северус.

— Что-нибудь ещё? — спросил Дамблдор, выглядя расстроенным.

— Вся встреча вращалась вокруг Поттера, привыкайте к этому. Он не остановится, пока мальчишка не умрёт, — рыкнул Северус, взбешённый тем, что Дамблдор расстроился из-за отсутствия информации. А чего ожидал старый дурак? Планы рейдов? Что-то о Волдеморте, чего он ещё не знает? Снейп рисковал жизнью и самое меньшее, чего заслуживал — «спасибо», но он знал, что просит слишком много.

Ирония заключалась в том, что собрания Ордена тоже всегда вращались вокруг Поттера и Волдеморта.

— Значит, он не строил никаких планов по набору новых людей? — спросил Дамблдор, расслабляясь — по крайней мере, у Ордена будет шанс заставить всех увидеть ошибки своего выбора.

— Это хорошо, у нас есть преимущество, — сказал Шеклболт, как только Северус коротким кивком подтвердил, что Волдеморт не планировал набирать больше людей. — Альбус послал Хагрида поговорить с великанами, а Ремус отправился на переговоры с волками, ― пояснил Шеклболт Северусу, так как тот этого ещё не знал — он пропустил предыдущую встречу.

— Не о них надо думать, а о дементорах и других по-настоящему тёмных существах, — заявил Северус.

— Верно, но они не пошли за ним во время первой войны, так что нам, может быть, не о чем беспокоиться с этой стороны, — с надеждой возразил Дамблдор.

— Вы забываете, что ему почти удалось завоевать их преданность, — Северус мрачно хмурился: если бы не мальчишка Поттер и Лили, Волдеморт уже переманил бы дементоров на свою сторону. Теперь, когда это произойдёт, мир действительно станет слишком тёмным, чтобы выжить.

— Это верно, но без помощи Министерства мы мало что можем сделать, — взволнованно вздохнула Тонкс.

Северус лишь коротко кивнул, соглашаясь с ней.

— Как дела у Хагрида? — спросил Грюм.

— Пока безуспешно. Всё это очень странно: несмотря на то, что ему не удалось заключить с ними союз, по письмам он кажется очень оживлённым и жизнерадостным, — заметил Дамблдор с некоторым раздражением.

— Ремусу тоже не повезло, я получил от него письмо, — сообщил Сириус с нервозным и обеспокоенным видом. Ему так надоело сидеть взаперти в доме, где он вырос, а мать постоянно кричала и ругалась. Сколько раз приходилось выдерживать разговоры, что он позорит род Блэков.

— Это только начало, — успокаивающе сказал Дамблдор.

Сириус просто кивнул, но он чувствовал себя очень раздражённым из-за предупреждения, высказанного накануне. Дамблдор заявил, что он не увидит своего крестника, если затеет ссору. Да за кого Альбус его принимает, вот так угрожая? Сириусу было всё равно, насколько Дамблдор доверяет Снейпу — сам он никогда этого не сделает. Особенно когда его волновала жизнь крестника, а мальчик до сих пор не вышел на связь.

В течение следующих трёх часов они продолжали говорить обо всём, что произошло. Было четыре часа, а Северус всё ещё не мог оттуда вырваться.

— Где мой крестник, Снейп? — потребовал Сириус, когда Дамблдора вызвали по каминной связи. В руке у Блэка была волшебная палочка, и он выглядел совершенно разъярённым. Остальные члены Ордена тоже достали палочки на случай, если ситуация выйдет из-под контроля.

— А как ты думаешь, где он, Блэк? — выплюнул Северус, даже когда почувствовал укол вины внутри. Поттер работал почти пять часов, но ведь Снейп не планировал, что это будет так долго. Конечно, мальчишка уже закончил или прервался, может, уже сидел в своей комнате и читал. Снейп не позволил чувству вины повлиять на него: Поттер, вероятно, только вымыл пол, ему больше нечего было там прибирать.

— Почему он не ответил на моё письмо? — яростно прошипел Сириус, даже не слушая Снейпа.

Северус был ошеломлён. Блэк писал Поттеру? И Поттер не ответил? Удивление было слишком внезапным и отразилось на лице слишком явно, чтобы Орден мог это не заметить. Они тут же поняли, что он понятия не имел о переписке Поттера и Блэка.

— Блэк, я не буду повторять: я не хожу за Поттером весь день. Я вижу его за обедом, в остальное время он делает, что ему хочется, кроме тех случаев, когда я даю ему работу по дому, — яростно усмехнулся Северус. Это было не совсем правдой, и тот факт, что он не хотел сообщать члену Ордена об обратном, говорил сам за себя. Тогда же Снейп понял, что неправильно поступил. Он не должен был заставлять мальчишку так усердно работать и делать так много по дому. Чувство вины, когда дело касалось Поттера, было чем-то новым, и Северусу оно совсем не нравилось.

— Работа по дому? Летом? Ты что, с ума сошёл? — завопил Сириус, пытаясь затеять драку.

— Прошу прощения? — Молли Уизли встала, уперев руки в бёдра и яростно глядя на Сириуса.

— Что? — рявкнул Сириус, злясь, что женщина, которой нравился его крестник, заступилась за Снейпа.

— Все мои дети занимаются домом! Несколько дел в день никому не повредят! — негодующе прошипела Молли.

Северус даже не пытался сказать Молли, что Блэк прав. Он не сомневался: поручения Молли по хозяйству заключались в том, чтобы складывать бельё, избавлять сад от гномов или что-то в этом роде. Снейп был в замешательстве: он знал, что Уизли побежал бы к родителям после всего лишь одного дня, проведённого с профессором. А с Поттером было что-то очень не так, и он собирался скоро это выяснить, будь прокляты гордость и холодная маска. Он должен всё понять. Желание появилось неделю назад и только усилилось. Теперь, однако, оно стало всепоглощающим: с мальчишкой было что-то не так, и он выяснит, что именно.

— Почему он не отвечает? — жалобно заскулил Сириус.

— Откуда мне знать? — Северус усмехнулся, получая некоторое удовлетворение от поддразнивания Блэка. А что мальчишка не отвечал своему любимому крёстному — это была просто вишенка на торте.

— Если я узнаю, что ты что-то с ним сделал, Снейп, клянусь, я… — Сириус грязно выругался.

— Что ты сделаешь, Блэк? Отправишь к оборотню? Проклянёшь в спину или натравишь своих приятелей? — Северус зло ухмыльнулся, его лицо стало страшным, когда он вспомнил всё, что эти четыре ублюдка сделали с ним в школьные годы.

Сириус побагровел от гнева, который даже не пытался сдержать.

Северус просто усмехнулся Блэку в лицо и аппарировал прочь. Когда он наконец добрался до дома, уже было время ужинать. Он прошёл прямо в столовую и увидел сидящего там Драко, но Поттера не было. Снейп был слишком голоден и зол, чтобы иметь дело с мальчишкой, поэтому поклялся себе сначала успокоиться. Блэк всегда пробуждал в нём худшее: после того, как Северус уже обошёлся с мальчиком, будучи в гневе, он не хотел рисковать снова.

— Поттер спускался к обеду? — поинтересовался Северус, съедая свой ужин быстрее, чем обычно. Он отправит Поттера в комнату и позволит поесть там — зельевару это не нравилось, но было самым меньшим, что он мог сделать для мальчишки.

— Нет, — Драко явно нервничал, и Северус нахмурился — почему? Он знал, что мальчишки не должны были увидеться днём. Может, крестник был в подземельях, насмехаясь над Гарри? Снейп очень надеялся, что нет. Он не мог не представить, как Джеймс Поттер насмехается над ним во время отработки или наказания, и эта мысль заставила его содрогнуться от отвращения.

— Очень хорошо, — вздохнул Северус.

Значит, мальчишка всё-таки оставался внизу весь день. Чары точно сообщили, где все находятся, и Поттер действительно всё ещё сидел в подземельях. Почему ему взбрело в голову без конца делать то, что велено? Это заставляло Снейпа чувствовать себя чертовски виноватым, особенно из-за того, как он повёл себя этим утром.

Однако нрав был единственной вещью, которую он не мог легко контролировать — это досталось ему от отвратительного отца. Вспыльчивость — его самый большой позор, его слабость: разозлившись, он делал то, о чём потом жалел. Доказательством было то, что произошло, когда Лили спасла его: вместо благодарности он пришёл в ярость и обозвал её так, чтобы гарантированно причинить ей такую же боль, какую причинили ему. После этого между ними уже ничего, как прежде, не было, и ему некого было винить, кроме себя и своего характера.

— Кстати, а где Поттер? — спросил Драко, выглядя.… ну, скорее, испуганно, и Северус ещё больше озадачился. Драко никогда не боялся, по крайней мере, Снейп никогда не видел своего четырнадцатилетнего крестника в таком ужасе, как сейчас.

— Я не знаю, — спокойно соврал Северус и удивлённо поднял бровь, когда Драко запаниковал ещё больше.

— Эм… Дядя Сев, — слабо прошептал Драко, его льдисто-голубые глаза расширились от страха.

— В чём дело, Драко? — спросил Северус, заволновавшись за крестника. Что, чёрт возьми, происходит с этими подростками?

— Мой отец… показал мне новое заклинание.… Я понятия не имел, что это такое, — прошептал Драко всё ещё в оцепенении; он не мог есть и весь день слишком волновался, чтобы даже думать об обеде.

Северус вспомнил Поттера, лежащего на земле, и почувствовал, как у него всё сжалось внутри. Он мысленно взмолился, чтобы ошибиться, что Поттер действительно просто бездельничал — так было бы лучше.

— Что это было за заклинание? — спросил Северус, скрывая панику и беспокойство.

— Я попробовал его на Поттере… Я понятия не имел, как оно действует, — Драко был на пределе, его трясло от ужаса. Он не хотел причинять боль Поттеру, не так! Малфой не мог поверить, что отец показал ему такое жуткое заклинание. Он разрывался между страхом перед исключением и боязнью того, что сделал с Поттером.

— Какое заклинание, Драко? — яростно рыкнул Северус, схватив крестника за плечи и одновременно пытаясь успокоить, чтобы добиться от него хоть какого-то здравого смысла.

— Карнифицина! — в ужасе взвизгнул Драко, и по его лицу потекли слёзы. А увидев побледневшее лицо крёстного, он впал в ещё большую истерику — Снейп выглядел так, словно его вот-вот стошнит! Это не сулило Драко ничего хорошего.

— Ты знаешь, что делает это заклинание, Драко… ты очень хорош в латыни… зачем ты им воспользовался? — прохрипел Северус. Его мир перевернулся с ног на голову из-за крестника, мальчика, которого он, несмотря на своё отвращение к детям, любил.

— Он игнорировал меня, — буркнул Драко, понимая, что это прозвучало как каприз избалованного ребёнка.

— Ты ведь понимаешь, что применил непростительное заклинание, не так ли, Драко? — прошептал Северус, не веря своим ушам. Как мог Люциус показать сыну такое проклятие и не предупредить, что оно делает? Что, если бы он сделал это в Хогвартсе? Или, что ещё хуже, в присутствии кого-то другого? Северус даже не знал, сможет ли защитить крестника от последствий такого поступка.

— Простите, — прошептал Драко, тяжело сглотнув.

— Иди домой, Драко. Иди, мне нужно разобраться с Поттером, — сказал Северус, подтолкнув подростка к камину.

— Что со мной будет? — спросил Драко, болезненно побледнев.

— Не знаю. И не советую никому рассказывать, особенно родителям. Мы снова увидимся, когда в школе начнутся занятия, Драко. То есть если я смогу убедить Поттера, что ты не хотел того, что сделал. Гарри Поттер — любимец Дамблдора, и если он пожалуется директору, ты окажешься в Азкабане, — предупредил Северус, чувствуя себя весьма скверно. Чёрт возьми, почему Дамблдор не мог отпустить Поттера на Гриммо? Этого всего можно было избежать. Северус не мог даже обвинить Поттера, что тот довёл его крестника: как сказал Драко, мальчишка игнорировал его.

Отправив Драко домой, Снейп практически побежал вниз, в подземелья. Сегодня днём он быстро пришёл туда, но теперь, казалось, подземелья отдалялись от него, когда он пытался быстрее добраться до ребёнка. Поттер это или нет, он ребёнок, которому причинили мучительную боль, а Снейп этого не заметил. Мало того, он выместил свой гнев на мальчике. А ведь он поклялся никогда не становиться таким, как отец, но прямо сейчас чувствовал, что стал им. Это было бо́льшим ударом, чем всё, что он мог себе представить в любой ситуации.

Наконец, спустя, казалось, целую вечность, он подошёл к двери, ведущей в пустую комнату, и обнаружил её закрытой. Толкнув дверь, он запоздало осознал, что комната чистая, очень чистая, и замер, увидев Гарри, лежащего на полу без сознания, в пропитанной холодной грязной водой одежде. Бросившись к нему, Северус, отшвырнув чистящие средства и опрокинув ведро, перевернул подростка на спину. Сердце колотилось со скоростью мили в минуту. Он не мог поверить, что пропустил, как ребёнок был подвергнут, во всех смыслах и целях, мучительному проклятию. Теперь он всё видел: несмотря на бессознательное состояние, мальчик дрожал и дёргался в судорогах каждые несколько секунд.

Северус подхватил подростка на руки и быстро добрался до комнаты. На мгновение он замешкался, пока не решил, что лучше переодеть его: Гарри уже бог знает сколько провёл в холодной комнате, ему нужна была сухая рубашка. Снейп подошёл к комоду и растерялся: в ящиках не было ничего, кроме боксёров, которые, казалось, велики ему раз в десять. Про носки и говорить не приходилось. Заглянув в шкаф, Северус увидел только школьную форму. Тихо рыкнув, он открыл сундук ребёнка и наконец нашёл и вытащил одежду, но его удовлетворение от увенчавшихся успехом поисков превратилось в недоверие и шок.

Вещи были похожи на лохмотья, дырявые и вонючие… и так напоминали Северусу его собственное детство, что он в шоке выронил их. Снейп помнил, что всю жизнь ему приходилось носить одежду из секонд-хенда, но, по крайней мере, она была его размера. Конечно, у Дурслей не может быть всё так плохо, Снейп знал, что им выделяли деньги на содержание ребёнка — Дамблдор упомянул об этом однажды, когда Гарри было около трёх лет.

Впервые Северус увидел всё с поразительной ясностью. Реакция мальчика на возвращение домой, отсутствие приличной одежды, раболепное поведение… Северус был в замешательстве: почему Поттер всё скрыл? У него были те, кто любил его, кто забрал бы его оттуда в считанные секунды. Дамблдор ни при каких обстоятельствах не позволил бы мальчику остаться там, если бы знал.

Несмотря на растерянность, Северус слишком хорошо понимал, почему мальчик не сказал, и почувствовал, как сердце сжалось от страха и гнева. Он вцепился в сундук, готовый взорваться от разрывавших его противоречивых эмоций. Это сын Лили. Сын Лили… он не должен был страдать от насилия. Северусу даже в голову не приходило, что с Гарри могут жестоко обращаться. Его все любили, он был последним человеком, о котором пришлось бы беспокоиться.

У Северуса начали закрадываться сомнения. Неужели он не обращал внимания на явные знаки, цепляясь за ненависть, которую испытывал к мертвецу? Нет, нет, он не мог, он не стал бы… Несмотря ни на что, Северус не мог мириться с жестоким обращением с детьми. За свою карьеру в Хогвартсе он помог многим детям, причём со всех четырёх факультетов — их собственные деканы не смогли справиться с подобным. Да они даже и не пытались помочь, предоставив разбираться с этим Северусу, и он сумел.

Некоторые могли бы сказать, что все неблагополучные дети — слизеринцы, просто потому, что научились самосохранению — очень слизеринской черте ― в раннем детстве, но это неправда. Многие, подвергшиеся насилию, были из Хаффлпаффа, Райвенкло и Гриффиндора наравне со Слизерином.

Дети, подвергшиеся насилию, не доверяли так легко, но когда они это делали, то их доверие становилось цельным — черта Хаффлпаффа. Многие, перенёсшие жестокое обращение, читали книги, чтобы уйти от суровой реальности, чтобы выжить ― черта Райвенкло. Некоторые были достаточно мужественны, чтобы примириться с пережитым, сохранив в целости своё великодушие — как гриффиндорцы. Другие ожесточались, словно замерзая внутри, и выживали благодаря самосохранению, решая никогда не заводить друзей или семью после того, что случилось с ними в детстве. Так, как поступил и сам Северус — и это характерная черта Слизерина. Хотя, если уж на то пошло, у некоторых проявлялись сразу несколько, а то и все черты.

Северус чувствовал себя таким усталым — решение пришло само собой. Он быстро вышел из комнаты, собрал все зелья, которые ему понадобятся, на обратном пути прихватил одну из своих чёрных шёлковых ночных рубашек и пару боксёрских трусов. Его затошнило, когда он вспомнил, как неохотно на прошлой неделе отдал мальчику что-то из своей одежды, и порадовался, что прошёл курс магического целительства во время обучения на Мастера зелий. Таким образом, Снейп сумеет помочь Гарри, ведь он не мог привести сюда никого другого. Он ни в коем случае не собирался вызывать Поппи — она была бы обязана сообщить куда следует.

Для начала он стащил с Гарри майку и замер, потому что вся спина ребёнка была исполосована шрамами от ремня и хлыста. Северус слишком хорошо знал такие отметины, имея дело с пережившими жестокость детьми и видя их и на собственной спине, пока не создал зелье, чтобы всё убрать. Он не рассекретил своё зелье — это облегчило бы жизнь людям, которые издевались над детьми: они бы смогли уничтожать улики. Как бы ни была хороша магия, такие повреждения нельзя было исцелить полностью, только скрыть чарами и залечить, пока они не станут блёклыми шрамами, а с помощью зелья Северуса все отметины исчезали бесследно.

Северус коснулся их очень легко, как будто не мог поверить, что они были настоящими, и отдёрнул руку, словно обжёгшись, когда почувствовал, насколько они реальны. Тяжело сглотнув, он поклялся отомстить Дурслям. А если узнает, что Дамблдору было известно, что происходило с ребёнком, старик столкнётся с гневом разъярённого Северуса Снейпа.

Одним из зелий, которые он дал Гарри, был Сон без сновидений — это поможет Гарри проспать до завтра. Снейп стащил с мальчика брюки и с отвращением уставился на омерзительное нижнее бельё. Смиренно вздохнув, он снял и его, не собираясь позволять ребёнку это носить ― там была верёвка, чтобы оно держалось!

Уменьшив собственную ночную рубашку и нижнее бельё до нужного размера, Снейп переодел подростка.

Гарри согревался, но всё ещё был в холодном липком поту. Приподняв мальчика, Северус откинул одеяло и уложил его на середину кровати, ворча, что приходится возиться с ним, но тем не менее сделал это. Укрыв Гарри одеялом, Северус какое-то время просто стоял с бесстрастным лицом, скрестив руки на груди и глубоко задумавшись.

Всё, что он узнал сегодня, крутилось в голове, не давая покоя. Наконец он ушёл на кухню, где выпил три порции виски — он чертовски нуждался в этом, но понимал, что лучше не пить слишком много: его отец всегда пил, и всё заканчивалось тем, что из Северуса выбивали дерьмо. Впрочем, он предпочитал, чтобы отец срывался на нём, а не на матери — она была недостаточно сильной, чтобы противостоять мужу, и после побоев болела в течение нескольких недель.

Он понимал, что ему придётся рассказать Дамблдору о том, что обнаружил, хотя и не горел желанием это делать. И знал, что должен также поговорить с Гарри. Северус нахмурился, осознав, что только что произошло — он впервые в жизни подумал о мальчике как о Гарри.

Гарри проснулся в замешательстве, гадая, где он, чёрт возьми, находится. Он мог сказать, что что-то случилось, ещё до того, как успел осознать это. Во рту ощущался давнишний противный привкус ингредиентов для зелий.

Гарри, покраснев, застонал от унижения: Снейп видел его в самом жалком состоянии, видел, как он валялся без сознания в подземельях. Мальчик встал, собираясь прокрасться в туалет, и только тогда понял, во что одет. Тяжело дыша, он упал обратно на кровать. Снейп не может знать, не так ли? Гарри надеялся и молился, чтобы у Снейпа был способ переодеваться с помощью магии, иначе ему придётся врать. Потом пришла мысль, что, возможно, Снейпу будет всё равно. Раньше ему ведь было всё равно, так что, может быть — просто может быть — он оставит это как есть.

Если Снейп расскажет в школе, Гарри будет просто смеяться и всё отрицать: в конце концов, кто поверит, что с ним плохо обращались — кроме Дамблдора, конечно. Дамблдор знал — Гарри не мог не рассказать ему после первого курса. Однако всё, что сделал директор — настоял на том, чтобы Поттер вернулся домой, под кровную защиту. И указал на Квиррелла в качестве примера опасности, не заботясь о том, что Гарри чувствовал по этому поводу. А Гарри чувствовал себя таким виноватым, сомневаясь, был ли Квиррелл верен Волдеморту или всё это время с ним боролся, и мальчик убил его. Возможно, это был незавидный выбор «убей или убьют тебя», но всё же в одиннадцать лет он убил человека.

Тяжело сглотнув, Гарри заметил, что даже его нижнее бельё сменилось, и покраснел от смущения. Ему было четырнадцать лет, но его беспокоило не то, что кто-то видел его без одежды, а то, что кто-то заметил его шрамы. С другой стороны, он ведь не был обычным четырнадцатилетним подростком, не так ли? Он и наполовину не был нормальным. Ни в магии, ни в жизни, ни с точки зрения друзей, ни с точки зрения семьи. Гарри вспомнил приступ паники — это случилось впервые с тех пор, как он попал в волшебный мир. Обычно в детстве у него перехватывало дыхание, когда он слышал, как тучный дядя по утрам топает вниз по лестнице.

Он надел свою, вернее, позаимствованную одежду ― она была такой мягкой и удобной. Даже трусы-боксёры. Гарри задавался вопросом, как он сможет объясниться, если Снейп спросит. Разум работал в бешеном темпе, придумывая, что сказать, если профессор видел шрамы, изобретая оправдания, на которые купился бы Снейп — в школе этот человек всегда видел его насквозь.

Гарри заметил, что время приближается к семи часам — пора было завтракать. А мальчик даже не знал, разрешат ли ему поесть: он ведь не закончил работу по дому, которую поручил Снейп. Гарри снова вздрогнул от последствий заклинания: это было почти то же самое, что и круциатус, наложенный Волдемортом, только менее мощный. Он не знал, что заклинатель способен воздействовать на силу заклинания, но теперь лучше понимал это и не сомневался, что Снейп об этом знал и, вероятно, научил этому Драко, как тогда, на втором курсе, подсказав Малфою послать на Гарри змею.

Гарри вспомнил, как все смотрели на него тогда, в двенадцать лет, а Снейп выглядел совершенно ошеломлённым, как будто не мог поверить в то, что услышал. С другой стороны, Гарри предположил, что у профессора и должна была быть такая реакция: Снейпу всё время приходилось ходить по лезвию рядом с Волдемортом — хотя тот был уверен в преданности Снейпа, это не делало его положение безопасным. Дамблдор, например, знал, что Гарри ненавидит Дурслей, что с ним там жестоко обращаются, но всё же отправлял его туда снова и снова. А теперь директор отправил мальчика в другое место, где его тоже ненавидят, и Гарри задавался вопросом, хотел ли Дамблдор, чтобы Снейп причинил ему боль, как это сделали Дурсли.

Гарри глубоко вздохнул, извинения проносились у него в голове, пока он спускался по лестнице в столовую. Снейп, как обычно, уже был там и ждал.

— Ты проснулся — хорошо. Ты проспал почти два дня, — сказал Северус мягче, чем обычно.

Глаза Гарри расширились в шоке, и не столько из-за того, что он проспал два дня, сколько из-за поведения учителя. В оборвавшемся сердце поселился страх: Снейп наверняка знает, иначе не стал бы так с ним разговаривать. Почему профессор говорит так мягко? Разве он не должен глумиться и насмехаться над мальчиком? В конце концов, Гарри позволил здоровому толстому маглу избить себя.

Два дня… Это объясняло, почему Гарри чувствовал себя таким отдохнувшим. Он вообще чувствовал себя лучше, чем когда-либо — должно быть, Снейп напоил его зельем Сна без сновидений.

— Не стой на пороге, присядь, — сказал Северус тем же мягким тоном, которого Гарри начинал бояться.

Тихо сглотнув, он обошёл вокруг и сел, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. В очередной раз положив себе еду только после Снейпа, начал жевать, чувствуя, что умирает с голоду, и, несмотря на страх, съел всё, что было у него на тарелке. Снейп, похоже, не знал, иначе насмехался бы по своему обыкновению. Наверное, он просто в хорошем настроении, или, может быть, Дамблдор где-то поблизости. «Скорее всего, так и есть», — подумал Гарри, хватаясь за соломинку, утопая в своём отчаянии.

— Почему ты никому не рассказал? — спросил Северус.

Гарри закашлялся, расплескав молоко по всей столовой, и вздрогнул, когда Северус потянулся хлопнуть его по спине. Глаза Снейпа блеснули, как будто он спланировал это, чтобы подтвердить свои подозрения. Гарри хотелось заплакать: последний человек, которому стоило бы знать, как обращаются с мальчиком, это узнал. Гарри не мог точно сказать, как всё пойдёт дальше, но он не собирался, несмотря на адские муки, обнародовать это, чтобы не дать в руки Снейпу дополнительную возможность издеваться над ним на уроках.

— Никому не рассказал что? — пробормотал Гарри, обнаружив, что ему чрезвычайно трудно прятаться под маской. Несмотря на то, кто узнал об этом, мальчику хотелось выложить всё начистоту, если была хоть капля надежды, что ему, возможно, никогда не придётся возвращаться к Дурслям. Он боялся, что Вернон в какой-то момент убьёт его: с годами гнев дяди только усиливался. Во всём, что пошло не так в жизни Вернона Дурсля, виноват был Гарри.

Гарри вздрогнул. Снейп? Он хотел признаться во всём Снейпу, чтобы тот посмеялся за его спиной? Он, должно быть, сходит с ума.

— Что с тобой жестоко обращались, Поттер, — уточнил Северус, не собираясь пугать ребёнка ещё больше, называя по имени, хотя мысленно называл его Гарри. Он хотел получить ответы, а не заставлять мальчишку пуститься наутёк. Если Северус слишком сильно потревожит Гарри, тот, вероятнее всего, сбежит из дома, чего профессор не мог допустить, зная, что Поттера ищет по меньшей мере дюжина Пожирателей Смерти. Мастер зелий был как никогда рад, что заставил Драко дать клятву. Ему также было любопытно, почему Гарри даже не упомянул о заклинании, которое Драко наложил на него. Мальчишка же должен был понять, что это незаконно — боль ведь похожа на боль от проклятия круциатуса.

Гарри рассмеялся или попытался рассмеяться, но, похоже, ничего не вышло: у него просто перехватило горло. Чёрт побери, он притворялся годами, почему же теперь его защита не срабатывает?

«Чёрт…»

Гарри постарался придать лицу безучастное выражение ― это было лучшее, на что он оказался сейчас способен.

— Это не так, — пробормотал он.

— В самом деле? А как насчёт твоей одежды? — спросил Северус совершенно без насмешки, и это смутило Гарри: почему Снейп не язвит и не издевается? Чёрт, почему профессор изменил своё отношение именно сейчас, когда Гарри так нужно, чтобы он оставался таким, как прежде?

— У моих тёти и дяди небольшой достаток, обычно я донашиваю одежду кузена. Мне стыдно ходить в обносках, я не хочу, чтобы об этом узнали, поэтому соврал, — Гарри пожал плечами.

«Ха-ха! Ну вот, попробуй докажи, что это неправда!» — подумал Гарри, почти развеселившись про себя.

— Небольшой достаток? — спросил Северус, недоверчиво прищурившись. Мальчишка хорош, надо отдать ему должное. Жаль, что он не знал о тех кусочках информации, которые были известны Северусу.

— Да, дядя Вернон потерял работу много лет назад. Я рад, что мои родители заранее заплатили за моё обучение в Хогвартсе, — сказал Гарри, пожимая плечами, как будто его это не беспокоило.

— Почему же тогда ты не дал им денег? — спросил Северус, глядя на Гарри и задаваясь вопросом, как ребёнок на это отреагирует. Надо отдать мальчику должное — пока его ответы очень правдоподобны. Не будь Снейп опытным легилиментом, он бы и понятия не имел, что Гарри лжёт. Язык его тела показывал, что этот разговор мальчика нисколько не беспокоит. Внутри зарождалось невольное уважение к этому, наряду со всеми другими мелочами, за которые Северус начинал уважать Гарри Поттера.

— Я предлагал, они отказались, — ответил Гарри с грустью в глазах. Дать им денег? Он? Цирк! От одной мысли, чтобы отдать дяде свои деньги, Гарри захотелось выколоть себе глаза ржавой ложкой. Этот чёртов ублюдок не получит ни гроша, иначе Гарри не хватит на школу в ближайшие годы.

— Понятно, значит, ты, очевидно, не знаешь, что они получали деньги, чтобы тебя содержать… достаточно для четырёх человек, чтобы жить вполне комфортно? — спросил Северус, почувствовав лёгкое торжество при виде шока, отразившегося на лице Гарри, наряду с ненавистью и гневом. Правда, эти эмоции лишь промелькнули и исчезли, но Северус успел их заметить — это было всё, что имело значение.

— Я не знал… — прошептал Гарри, изо всех сил стараясь не выдать настоящих эмоций. Он чувствовал, что его сейчас стошнит ― Вернону платили за его содержание? И он ещё заставлял мальчика отрабатывать это «содержание», бил его и все эти годы держал в чулане? Все годы издевательств этому ублюдку платили, и все деньги из хранилища Гарри тратились на его кузена Дадли Дурсля?

Гарри сглотнул горечь, подавляя подступившую к горлу тошноту. Воспоминания о подарках, которые Дадли получил за всё время, прокручивались снова и снова, и он понимал — Снейп прав: Дадли получал так много каждый год, вещи, которые стоили сотни фунтов. Неудивительно, что Вернон до сих пор не пришиб Гарри: деньги для присмотра за таким «уродом», как он, наверняка были находкой. Сколько бы Вернон ни зарабатывал, этого было недостаточно, чтобы вести тот образ жизни, к которому он привык. Каждый год новая машина, обустройство дома, желание переоборудовать мансарду. Чёртова теплица, телевизоры… всё.

«О Боже», — подумал Гарри, чувствуя себя ещё хуже, становилось всё труднее удерживать еду в желудке.

— Вот, Поттер, выпей это, — внезапно сказал Северус, протягивая пузырёк с успокоительным для желудка: профессор видел, что ребёнка вот-вот стошнит. Допрос не доставлял Снейпу никакого удовлетворения, но ему нужны были ответы — правдивые ответы, а не та ложь, — надо признать, весьма хорошая, — что придумывал Поттер.

— Что это? — спросил Гарри, пристально глядя на Снейпа.

Северусу захотелось закричать: похоже, вернулся Поттер, которого он ненавидел. Мастер зелий почти ухмыльнулся, но сдержался: насмешка не даст ему ответов, лишь отпугнёт мальчишку и, вероятно, заставит его думать, будто Снейп наслаждается получаемой реакцией.

— Успокоительное для желудка, — отрезал Северус, свирепо глядя на подростка, и очень удивился, когда Поттер ухмыльнулся, как будто обрадовался, что вернулся строгий учитель. Мастеру зелий хотелось проклясть себя за то, что он, как дурак, поддался на провокации Поттера. Чёрт возьми, он имел дело не с дерзким паршивцем-гриффиндорцем, этот мальчишка был — Северус нашёл мужество это признать, хотя во рту остался горький привкус — больше похож на слизеринца.

— Спасибо, профессор, — сказал Гарри и проглотил зелье. Его дерзкое поведение вернулось ― так было проще: разозлить Снейпа и закончить разговор или довести до побоев — Снейп не сможет ничего рассказать о Дурслях, если сам будет замешанным в подобном. Хотя Гарри сомневался, что у него действительно когда-нибудь хватит смелости шантажировать профессора — его холодных, тёмных, сверкающих глаз было достаточно, чтобы Гарри пробирала дрожь.

Северус ухмыльнулся про себя. Если мальчишка хотел сыграть в эту игру именно так, что ж, профессор не собирался потакать ему. Он здесь взрослый и будет вести себя как взрослый, нравится это Поттеру или нет. Определённо слизеринец. Снейп молча задавался вопросом, почему Поттер пытался довести его, как делал на уроках. Неужели мальчишка действительно ожидал, что его ударят?

Глаза Северуса расширились от шока, когда он поразмыслил над тем, что делал Поттер. Это действительно по-слизерински: заставить его, Северуса Снейпа, избить мальчишку, а затем принудить профессора помалкивать. О-хо-хо, Поттер хорош, но не настолько, как сам Снейп — в конце концов, он был лучшим слизеринцем.

— Так что же случилось с твоей спиной, Поттер? — спокойно спросил Северус.

«Ха, получай, Поттер», ― подумал он, почти ухмыляясь, когда поймал недовольный взгляд, впрочем, мальчишка тут же снова скрылся за бесстрастной маской, которую он, кстати, усовершенствовал.

— Перед третьим курсом я чуть не убил тётю случайной магией. Мой дядя не понял, что я не могу это контролировать, и думал, будто я хочу убить его сестру. Только после того, как тётя Петуния всё объяснила, он пожалел о том, что произошло, — уныло пробормотал Гарри.

Проклятье, почему со Снейпом было так чертовски трудно? Почему он хоть раз просто не сделает то, что хочет Гарри? Мальчик не сомневался — Снейп с удовольствием бы его поколотил.

— Как это случилось, Поттер? В конце концов, ты ушёл из дома тёти тогда же, когда её раздуло, ― заметил Северус, сдерживая усмешку — они оба вполне могли играть в эту игру. Всеми этими вопросами Северус подчёркивал свою осведомлённость, сообщал Гарри, что ему всё известно.

Следующий шаг был за Поттером. Не то чтобы Северус винил мальчика за то, что тот ничего ему не рассказывает: Снейп неохотно признал, что Поттер никогда бы не пришёл к нему, даже если бы ему представилась такая возможность. Это было довольно странно: большинство детей, подвергшихся насилию, действительно приходили к нему, когда он в конце концов что-то узнавал.

Снейп чувствовал, что Поттер скорее будет жить в иллюзии, чем когда-либо расскажет ему. Но надеялся, что это не так. Возможно, могло бы помочь привлечение к этому Дамблдора. Северус поступал так не для того, чтобы третировать мальчишку, но, чёрт возьми, Гарри не вернётся к Дурслям, если они так с ним обращались.

Снейп помнил все издевательства, которые пережил сам, и как несколько раз отец был близок к тому, чтобы убить его. Профессор не хотел, чтобы это случилось с сыном Лили, иначе его жизнь закончится, как и жизнь всех остальных, но он делал так не поэтому. Конечно, Северус пытался убедить себя в обратном, но в глубине души понимал, что, как и всегда, помогает ребёнку, подвергшемуся насилию. Впервые в жизни он понял, что Гарри Поттер — не Джеймс и никогда им не был. Мальчик никогда не видел своих родителей — возможно, разговор о Лили убедит его открыться.

«Чёрт, ― подумал Гарри, — как ответить на этот проклятый вопрос?»

Он не видел их уже почти год. Мардж раздуло примерно через неделю после начала каникул, а Гарри провёл лучшее лето в своей жизни в волшебном мире, к тому же чуть позже к нему присоединились друзья.

— Именно поэтому я и убежал, я просто никому не сказал, — ответил Гарри и залился краской. Пожалуйста, ради Бога, купись на мою ложь, Снейп! Он не знал, как долго ещё сможет притворяться, когда ему задают так много вопросов.

Северус был глубоко впечатлён: Поттер хорош в своей лжи, действительно очень хорош. Северус уже давно не восхищался никем, кроме других Мастеров зелий. И теперь он почти восторгался Гарри: тот врал мастерски, если бы не предательский румянец.

— Хм, а старые, наполовину зажившие шрамы? — Северус настаивал на информации, отмахиваясь от притворства.

— Они все появились тогда же, просто какие-то были глубже других, — пожал плечами Гарри.

«Пожалуйста, отстань», — мысленно взмолился мальчик. Он так устал, а от всех этих вопросов болела голова.

— Ты знаешь, что я был знаком с твоей матерью и её сестрой до того, как мы приехали в Хогвартс? — спросил Северус, резко меняя тему.

Гарри, выронив столовые приборы, которые держал в руках, молча покачал головой, на его лице отразился настоящий шок. Он об этом понятия не имел, но то, что Снейп не упоминал его мать во время своих язвительных нападок, теперь, после некоторых размышлений, имело смысл.

Снейп всегда говорил, что Гарри похож на своего отца, награждал его всевозможными эпитетами, замечал, что он расхаживает по школе с заносчивым видом. Но профессор никогда ничего не сказал про мать мальчика, и Гарри почувствовал себя глупо, не додумавшись связать всё воедино.

Гарри хотелось задать так много вопросов, очень много, но Ремус не сказал ему ничего, кроме того, что она была необычайно одарённой ведьмой. Сириус тоже никогда не упоминал о ней — просто сказал, что Гарри всё-таки не очень похож на отца. И как тут быть: с одной стороны Снейп, который утверждает, что похож, а с другой — Сириус, который говорил, что нет. Гарри никогда не был до конца уверен, кому верить, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать.

О, Гарри очень хотелось спросить, какой она была в детстве. Он чуть не плакал при мысли о том, что Снейп — человек, которого Гарри ненавидел — хранил все эти воспоминания о матери, когда у Поттера не было ни одного, кроме того, как она умерла, и это было совсем не то, что он хотел бы помнить. Гарри не смог сдержать одинокую слезу, скатившуюся по щеке.

Северус ощутил вину за то, что сказал о ней: очевидно, Поттер был сейчас очень эмоционален. Снейп попытался представить, как бы он себя чувствовал, зная, что у Поттера есть воспоминания о его матери, а у самого Северуса — нет, и сглотнул подступившую к горлу горечь: что ж, ответ он получил — было бы крайне тошно.

— Я знаю, что у меня её глаза, и она была необычайно одарённой ведьмой, — с горечью огрызнулся Гарри, не в силах сдержаться. Его смутило, что он потерял контроль перед Снейпом. А ещё больше он был взбешён и сбит с толку тем, что Мастер зелий знал правду о его домашней жизни. Было очевидно, что профессор не поверил его вранью, иначе не стал бы продолжать допрос.

Гарри задавался вопросом, что сделает Снейп, хотя на самом деле это не имело значения — в конце концов он всё равно вернётся туда. Дамблдор распоряжался его жизнью как хотел и злоупотреблял этим из года в год. Гарри больше, чем когда-либо, хотел, чтобы появился кто-то, кто любил бы его и мог бы пойти против Дамблдора. Он чуть не фыркнул при этой мысли — как будто кто-то смог бы перечить Дамблдору. Разве что Пожиратели Смерти. О, как хорошо было бы, если бы в его жизни был кто-то, кто ненавидел бы Дамблдора и сделал то, чего хочется Гарри, не слушая старого дурака!

— Она была необыкновенной, Поттер. У неё были волосы, как пламя, и всегда длинные, даже в детстве. Она не хотела их стричь, а родители ей потворствовали. Даже когда ей было всего восемь, они знали, что их дочь особенная, я только подтвердил это, сказав ей, что она ведьма, — ровно произнёс Северус.

— Вы… вы… вы маглорождённый? — Гарри разинул рот, не в силах остановить вылетевший вопрос, даже если бы и хотел.

— Нет, моя мать была ведьмой, а отец — маглом, — поправил Северус, скрывая отвращение при упоминании своего отца.

Гарри только моргнул, потрясённый полученной информацией — он всегда считал Снейпа чистокровным. В конце концов, Волдеморт ненавидел всех, у кого было немагическое происхождение. В книге по истории говорилось, что он преследовал всех нечистокровных и тех, кто противостоял ему. Как же Снейп оказался Пожирателем Смерти, если он полукровка?

У Гарри не хватило смелости спросить. Вместо этого мальчик просто попытался представить свою мать восьмилетней девочкой, занимающейся магией. Однако всё, что приходило ему в голову, — дядя избил его до полусмерти за то, что он аппарировал на крышу школы. Приехавшие пожарные недоумевали, как маленький мальчик вообще смог туда забраться. Вернон был в ярости: как только все ушли, он перестал изображать заботливого дядюшку и начал яростно колотить его, обзывая уродом. И сколько бы Гарри ни старался, у него не получалось представить свою маму в восемь лет, когда Снейп сказал ей, что она ведьма.

Северус чувствовал отчаяние, исходящее от подростка, и задавался вопросом, что его вызвало. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

— Ей нравилось качаться на качелях, и она взлетала так высоко, как только могла. А после того, как Петуния пожаловалась, что родители попросили Лили не колдовать, она показала сестре немного магии, оживив увядший цветок в её руке. К сожалению, Петуния расстроилась, потому что не смогла сделать то же, что сделала Лили.

Горло Гарри обожгло горечью, хотя желудок уже успокоился — зелье, конечно, делало своё дело и подавляло тошноту. Петуния хотела стать волшебницей? Он вспомнил, как тётя разглагольствовала о том, что Лили была любимым ребёнком, потому что она из тех, кого Петуния всегда называла «уродами», — из волшебников. Гарри не мог поверить, что эта угрюмая женщина хотела стать ведьмой. Если бы только у него хватило смелости поделиться этой информацией с дядей…

— Она привыкла ходить за мной и Лили на протяжении многих лет, несмотря на то, что была старше нас. Я рассказывал Лили всё, что знал о магии, а Петуния обычно пряталась и слушала. Она была потрясена, услышав о дементорах, это точно, — Северус ухмыльнулся, не в силах сдержаться.

Гарри и сам поразился: даже в возрасте восьми лет Снейп знал о дементорах? Он гадал, каково это — иметь магического родителя и магловского. Должно быть, очень странно для нормального человека — всё время находиться в окружении магии. Мама Снейпа наверняка любила отца, раз осталась с маглами, вдали от своего истинного мира.

Гарри молча задавался вопросом, сумеет ли он сделать то же самое, чтобы убедиться, что он женился на ком-то, кто действительно будет любить его ради него самого, а не как Мальчика-Который-Выжил, и содрогнулся при мысли о жене, которая бы хвасталась, что вышла замуж за Гарри Поттера, Избранного, и давала бы интервью. Гарри знал, что никогда не сможет так жить, так что да, он покинул бы свой настоящий мир, чтобы отправиться в магловский, если это сделает счастливым того, кого он полюбит.

— Петуния даже пыталась написать Дамблдору, чтобы узнать, может ли она посещать Хогвартс со своей сестрой, — сообщил Северус.

Гарри моргнул, его челюсть отвисла, и он стал похож на выброшенную на берег рыбу. И ничего не мог с этим поделать, слишком потрясённый, чтобы даже подумать спрятаться обратно под свою маску.

— К сожалению, как только Лили собралась поступать в Хогвартс, Петуния решила, что больше не хочет быть такой, как она. Лили очень расстроилась, потому что Петуния продолжала называть её уродкой, — сказал Северус и, заметив, как Гарри вздрогнул, понял, что мальчика, вероятно, называли так всю жизнь. С психологическим насилием иногда было труднее справляться, чем с физическим — придётся сдерживать сердитое ворчание.

— Петуния действительно называла её так? — тихо спросил Гарри, широко раскрытыми глазами уставившись на стол; еды и тарелок там уже давно не было.

― Да, называла, но она была на свадьбе Лили, поэтому я решил, что в какой-то момент они помирились, — спокойно ответил Северус.

До Гарри дошло, что Снейп не рассказывал о родителях Лили, его бабушке и дедушке. Он не встречал их — они, очевидно, умерли до его рождения, и ему стало интересно, какими они были. Желание узнать преодолело годами вбиваемое Дурслями правило «никогда не задавай вопросов».

— А какими были мои бабушка и дедушка? ― спросил Гарри, слегка сжавшись и уже опасаясь того, как Снейп отреагирует, не осознавая, что задал вопрос всего несколько секунд назад.

— Роуз и Генри Эванс, наверное, были самыми милыми маглами, которых я когда-либо встречал, — искренне ответил Северус.

— Они радовались, что мама — ведьма? ― тихо спросил Гарри.

Каково было бы, если бы его воспитывали бабушка с дедушкой? Затем он подумал о том, что с ними случилось, но спрашивать боялся ― а вдруг всё так же ужасно, как то, что случилось с его родителями?

— Они были в восторге, что в семье есть ведьма, и, несомненно, гордились ею, — мягко кивнул Северус. Если бы Гарри взглянул на него в этот момент, он бы увидел очень любящее выражение на лице Северуса. Однако он не смотрел и поэтому не знал, насколько Северус действительно любил его бабушку и дедушку.

— Как они выглядели? — робко спросил Гарри. Он не мог поверить, что сидит здесь и разговаривает о своей семье ― семье, которую он не знал, ― не с кем-нибудь, а с Северусом Снейпом. Земля действительно сместилась со своей оси! Почему мальчика просто не заставили заниматься своими делами, как в любой обычный день? Он хотел вернуть нормального Снейпа, затем подумал о только что полученной информации. Это было больше, чем он когда-либо надеялся узнать, к тому же он, бесспорно, ревновал к Северусу Снейпу и ненавидел это чувство.

— Твой дед был очень высоким, с короткими каштановыми волосами. Заядлый шахматист. Он любил работать в саду, больше всего на свете обожал, кроме жены, своих дочерей. Всегда носил чёрные брюки и рубашки и одевался скромно, даже по выходным. В свободное время гулял с Лили и Петунией: водил их в парк развлечений, кинотеатр, боулинг, цирк и вообще везде. Однажды он даже повёз нас всех на выходные в Стоунхендж. Нельзя отрицать — он их очень любил. А ещё любил готовить для семьи, хотя выпечку оставил на Роуз, — охотно рассказывал Северус.

Гарри ловил каждое слово Снейпа, он никогда в жизни не слушал так жадно, как губка, впитывая всё, что говорил Северус. Его больше не волновало, что Снейп был единственным, кто их знал. Он просто отчаянно нуждался в дополнительной информации о них, даже если теперь ревновал к своей маме и Петунии, а не к Снейпу. Он сделал бы всё что угодно, чтобы узнать, почему его мать просто не отошла в сторону? Он ведь всё равно победил Волдеморта, и, возможно, в этой жизни его мать была бы с ним, а он остался бы с ней.

— Роуз Эванс очень любила цветы, настолько, что назвала детей в честь своих любимых растений. Лили Хезер* Эванс и Петуния Орхидея Эванс… естественно, твоя тётя ненавидела своё имя и не скрывала этого. Впрочем, если бы всё моё детство меня звали Туни, я бы тоже не любил своё имя, — ухмыльнулся Северус. — У Роуз были рыжие волосы, как и у Лили, но стрижка эльфийская — за все годы, что я её знал, у неё никогда не было длинных волос. Она очень гордилась своей внешностью, но без снобизма. Ей просто нравилось хорошо выглядеть, и Роуз передала это детям. Она любила носить блузки и модные футболки, в основном с джинсами, иногда с юбкой. Она, как и её муж, любила ходить с детьми в разные места, после школы водила их на занятия плаванием, балетом, музыкой и, конечно, танцами. Она оставалась с каждой из дочек и всегда хвалила их за усердие, — продолжал Северус. — Она не умела водить машину и обожала выпекать. В доме всегда пахло стряпнёй — она лучше всех готовила печенье, и у неё всегда было наготове блюдо с готовой выпечкой, кто бы и когда бы ни пришёл. Ей нравилось готовить девочкам для школьных ярмарок, за это её любили учителя. Мир опустел, когда она умерла, многим её не хватает, по ней скучают до сих пор.

— Как они умерли? — спросил Гарри, сдерживая слёзы.

Северус пристально посмотрел на подростка.

— У твоего дедушки случился инсульт, но он был ещё молод и выжил. Твоя бабушка измучилась, ухаживая за ним. Петуния уехала из дома. Лили хотела приехать, чтобы помочь присмотреть за отцом, но Роуз была непреклонна в том, чтобы она закончила своё образование. Петуния бросила школу, как только смогла, и Роуз хотела, чтобы хоть кто-то из её детей получил диплом или окончил школу с лучшими оценками, чем у Петунии, — с сожалением объяснил Северус. — Она отказалась от помощи, твёрдо решив сделать всё сама. К несчастью, у Генри случился ещё один инсульт, на этот раз смертельный. Твоя бабушка пережила мужа на три месяца и умерла в саду, окружённая своими любимыми цветами. Никакой причины для её смерти не было — просто сильное истощение. А Лили всегда считала, что её мать умерла от разрыва сердца. Они оба похоронены в магловском мире, недалеко от Тисовой улицы. Наверняка Петуния навещала их или даже водила к ним сына?

Тисовая улица всего в нескольких часах езды от того места, где они жили.

Гарри молча покачал головой, даже не притворяясь больше, что играет в эту игру. Ему вдруг стало всё равно, знает ли Снейп — Гарри просто придётся жить с тем, что Снейп решит сделать с этой информацией.

— Ну, она определённо отправится к чёрту, — тихо прорычал Северус. Как смеет Петуния игнорировать своих родителей! Конечно, не помешало бы хоть раз взять сына и племянника и положить цветы на могилу. Раз Гарри спросил, как они выглядят, очевидно, у него нет фотографии бабушки и дедушки. Внутри начала закипать ярость. Роуз Эванс серьёзно разочаровалась бы в своей проклятой дочери.

— Сиди здесь, — тихо приказал Северус через пару секунд, поднялся по лестнице в свою комнату и открыл коробку из-под обуви, в которой лежало всё, чем он дорожил, в том числе почерневший венок из ромашек, который когда-то в детстве сплела Лили, а Северус наложил на него сохраняющие чары. Мастер зелий достал одну из лучших фотографий родителей Лили, которые у него были, и продублировал её, затем — ещё несколько. Хотелось бы дать Гарри снимки, на которых не было бы Снейпа, но это, увы, оказалось невозможно: Северус присутствовал на большинстве фотографий, он был частью этой маленькой семьи. Петуния ненавидела это, но Генри и Роуз были самыми милыми людьми на свете. Нетрудно было догадаться, откуда у Лили такая нежная натура, хотя Петуния — совсем другое дело.

Северус тихо вздохнул оттого, что ему придётся дать ребёнку фотографии, где есть он, но выбора не было. Он пересмотрел несколько книг, которые Роуз подарила ему в детстве ― первые издания «Властелина колец» — она вручила их, когда заметила, что Северус читает книги её мужа. Были и другие книги известных маглов. Северус неохотно взял ту, которую получил на Рождество, когда ему было девять лет. Это был томик стихов, на форзаце которого Роуз подписала: «Северус, у тебя самая правильная речь из всех детей, кого я когда-либо встречала. Уверена, что если прочтёшь это, ты будешь совершенен — у тебя голос поэта. Со всей нашей любовью — от Розы и Генри».

Северус весело ухмыльнулся. Конечно, она была права: даже в девять лет он говорил очень хорошо. Он не помнил времени, когда бы разговаривал плохо. Возможно, потому, что в детстве у него было мало друзей, и он всю жизнь общался со взрослыми, пока у него не появилась Лили.

Вернувшись в столовую, ― мальчик не двинулся с места, ― Снейп снова сел. Гарри по-прежнему отказывался на него смотреть, не отводя взгляда от стола. Насколько сильная у него травма? Как мог Северус или кто-либо другой не замечать явных признаков?

— Это подарили твои бабушка и дедушка, когда мне было девять. Это очень дорого мне, и я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось, — строго сказал Северус, протягивая Гарри фотографии и книгу. — Я отдаю их тебе, сохрани. Ты можешь делать всё, что заблагорассудится, единственное, о чём я прошу, — это их сохранить. Книга старше, чем ты, и будет весьма огорчительно, если ты не убережёшь её. Ты не будешь заниматься никакой работой по дому. Ты должен понять, Поттер: я думал, что ты избалован. Твои перемены в поведении… Я списал это на недавнюю встречу с Волдемортом. Тем не менее это продолжало беспокоить меня, и я больше не мог не обращать внимания. Не сомневайся, я был потрясён тем, что узнал. Я ожидал увидеть избалованного ребёнка, и ты за последние четыре года не сделал ничего, чтобы развеять мои подозрения! — Северус говорил довольно сурово, но сердился в основном на себя за то, что ничего не заметил. Это было настолько близко к извинениям, насколько он смог сказать, не зная, как просить прощения, и Гарри, похоже, это понимал.

Мальчик опустил голову ещё ниже, пока Снейп говорил. Он был сбит с толку: профессор, казалось, рассердился, что Гарри всё скрывал, и это было довольно неожиданно.

— Теперь я знаю больше. За эти годы я помог многим детям, подвергшимся насилию. Со всех факультетов, из всех слоев общества: чистокровные, полукровки и маглорождённые. Никто другой не понимал, как с ними быть. Я же был знаком с тем, через что они прошли. Понимаю, что я, вероятно, последний человек, которому ты захочешь это доверить, но знай, что я здесь для тебя, тебе нужно поговорить об этом. И поверь, ты расскажешь всё до того, как снова начнутся занятия в школе, даже если мне придётся тебя заставить. Однако имей в виду, я не буду нянчиться с тобой, жалеть тебя или лгать тебе… Я тебя выслушаю, но и только. Я не собираюсь превращаться в Молли Уизли, чтобы помочь тебе. Ты очень многое вынес, и теперь я знаю, что ты сделан из более прочного материала, чем кто-либо может себе представить. Однако у каждого есть свой предел, и, боюсь, ты достиг своего, Поттер, — искренне сказал Северус и вышел из столовой, чтобы дать Гарри возможность переварить услышанное.

Без сомнения, впервые увидев фотографии, Гарри расплачется, а Северус, даже если бы и захотел его утешить, не знал, как это сделать. Он не привык никого утешать, несмотря ни на что: детям он помогал, но не нянчился с ними. Он говорил им то же, что сейчас сказал Поттеру. В конце концов они приходили, просто желая кому-то рассказать свою историю и попросить о помощи. Большинство из них хотели хоть какого-то утешения, но Снейп оставался верен своим принципам и отказывался с ними возиться.

Однако ни один из них не был сыном Лили Эванс, не жил с ним под одной крышей, и Северусу ещё предстояло это осознать по мере того, как медленно проходили недели.

---

Примечания:

*Heather (англ.) — вереск (прим. пер.)

*Pixie (англ.) — эльф; пикси — ультрамодная короткая женская стрижка (прим. пер.)

Примечания:

От переводчика:

В который раз прилетела публичка вот на этот кусочек текста:

>— Он подарил мне мантию отца на Рождество… Я… В записке он сказал, чтобы я использовал это с умом, — с горечью пробормотал Гарри. — Неважно, она всё равно осталась в общежитии.

И пояснение к исправлению:

>Гарри отдал мантию Снейпу в первой главе, разве нет?

Да блин, нет!!!! Гарри РАССКАЗЫВАЕТ Снейпу, что с ним было на первом курсе, и именно во время своих приключений на первом курсе Гарри оставил мантию в общежитии. НЕ СЕЙЧАС, А ТОГДА!!! Хватит ПБ кидать, читайте внимательнее фанфик!

---

Прошло достаточно много времени после ужина, когда Гарри снова увидел Мастера зелий. После того, как Северус вышел из столовой, Гарри поднялся в свою комнату. Мальчик, как и предполагал Северус Снейп, плакал над неподвижными фотографиями своих бабушки и дедушки. Он с трепетом прикоснулся к надписи на книге. Это писала его бабушка, и писала Мастеру зелий.

Весь день Гарри не выпускал из рук фотографии и сквозь ручьи слёз с благоговением смотрел на бабушку и дедушку. Мальчик чувствовал себя так же, как тогда, когда впервые увидел у Хагрида колдографии своих родителей. Хагрид подарил ему два самых дорогих подарка — альбом и Хедвиг, и Гарри всегда будет благодарен полувеликану… даже если из-за него их чуть не съел гигантский паук. Хагрида, наверное, мальчик любил больше всех. Кроме него, любил ещё маленького эльфа Добби ― за то, что тот так сильно рисковал ради него, навлёк на себя гнев Малфоя — этот человек хотел убить Добби за помощь Гарри. Мальчик был очень рад, что ему удалось обманом заставить Малфоя дать Добби одежду.

— Вот, Поттер, выпей это, — сказал Северус перед тем, как подали ужин. Гарри не успел даже спросить, что это, как Снейп пояснил: — Это поможет справиться с последствиями заклинания.

Гарри не удивился, что профессор знал ― в конце концов, он, наверное, и сказал Малфою это сделать. Мальчик снова содрогнулся при мысли, что они оба сидят и смеются над ним. Неужели они посмеялись и над тем, что дядя его бил? Возможно. Это заставило Гарри похолодеть. Тем не менее, он взял пузырёк и всё выпил, неохотно поблагодарив Мастера зелий.

— Почему ты не сказал мне, что он сделал, Поттер? Наверняка даже ты понял, каким заклинанием он в тебя бросил? — как ни странно, спросил Северус.

Гарри выглядел сильно озадаченным, и Северус, вполне справедливо, пришёл в ярость.

— Ты думал, я велел ему это сделать? — сердито рыкнул Северус.

Гарри съёжился на стуле, ожидая неизбежного, хотя и правда удивился тому, что Мастер зелий оказался ни при чём… это, наверное, впервые в длинной веренице нападок зельевара на Гарри — об инциденте с Квирреллом и камнем мальчик, похоже, забыл.

— Отвечай, Поттер, — прошипел Северус. Как мальчишка мог на самом деле поверить, что он способен приказать своему четырнадцатилетнему крестнику наложить это проклятие? Даже если этот чёртов сопляк не знает, что Драко — его крестник.

— А почему я не должен так думать? — вымученно прошептал Гарри. — Вы же сказали ему послать на меня змею на втором курсе.

Северус ошеломлённо моргнул. Неужели этот сопляк не видел разницы между безобидной серпенсортией и непростительным проклятием? Очевидно, нет; просто на что, по размышлениям этого мальчишки, Снейп способен?

— Позволь мне прояснить: ты думаешь, я способен попросить четырнадцатилетнего мальчика наложить на тебя непростительное? Под моим присмотром? И под моей крышей? Рискнуть, что он отправится в Азкабан из-за какой-то жалкой мести тебе? — потребовал Северус, едва сдерживая бурлившую внутри ярость. — Ты не видишь разницы между безобидным заклинанием серпенсортия и непростительным проклятием? — К концу он уже шипел, чёрные глаза опасно сверкали.

Гарри готов был превратиться в лужицу или умолять Снейпа прекратить свою обличительную речь. Он буквально чувствовал ярость, исходящую от этого человека. Ему никогда раньше не приходилось видеть Снейпа таким разгневанным. Теперь он жалел, что, чёрт возьми, открыл рот.

— Мерлин, Поттер, я не для того спасал твою жизнь все эти годы, чтобы видеть, как тебе причиняют вред, мальчишка! — рявкнул Северус, внезапно почувствовав себя слишком потрясённым, чтобы злиться. Он не мог поверить, на что этот ребёнок считал его способным. Пожиратель Смерти или нет, когда он давал Поттеру понять, что причинит ему боль? Ради Мерлина, он встал перед рычащим злобным зверем, чтобы спасти его!

Гарри вздрогнул. Были два слова, которые он ненавидел больше всего на свете, независимо от того, как они были сказаны. Хорошо это или нет, но он ненавидел слова «мальчишка» и «урод», и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не запаниковать. Может быть, Снейп и не предлагал Малфою сделать это, но для Гарри это не имело значения — проклятие было наложено. Однако Гарри удивился, узнав, что Малфой может оказаться из-за этого в тюрьме.

— Поттер, я не просил Драко использовать это заклинание ― я не хочу, чтобы мой крестник пошёл по стопам моего или его собственного отца. К сожалению, Люциус взял на себя смелость обучить сына в четырнадцать лет сомнительным заклинаниям, — кипел Северус, злясь на Люциуса Малфоя сейчас больше, чем на кого-либо другого.

Глаза Гарри расширились от этой новой информации: Драко Малфой — крестник Северуса Снейпа? Как странно… хотя теперь ясно, почему Снейп всегда благоволил Драко, теперь Гарри это понял или, по крайней мере, думал, что понял.

— Я знаю, что мой крестник не понимал, что делал… И хочу спросить, что теперь собираешься делать ты? — Северус нехотя поковырялся в тарелке: ужин был подан несколько минут назад, но к нему никто пока не притронулся.

— Этого не может быть, даже я знаю латынь для этого заклинания… но я не знал, что это непростительное, — тихо пробормотал Гарри.

— К сожалению, Драко очень избалован, но он действительно не ожидал, что именно сделает с тобой заклинание. Он обожает своего отца, и так было всегда. Долгое время Драко верил, что его отец был под проклятием империуса во время первой войны. Теперь, когда он вырос и поразмыслил над некоторыми вещами, он просто не может примириться с разницей, — признался Северус, надеясь вопреки всему, что Гарри позволит Драко выйти сухим из воды, хотя бы на этот раз. Не то чтобы Снейп был снисходителен к своему крестнику ― тот должен усвоить урок, но Азкабан не то, в чём нуждался Драко. Это подтолкнуло бы его на путь мести Поттеру, что, к сожалению, означало бы переход на сторону Волдеморта.

— Почему вы спрашиваете меня? Неважно, чего я хочу. Дамблдор всё равно не позволит мне выдвигать обвинения, — Гарри был озадачен тем, что Снейп предоставил ему решать судьбу своего крестника. Это было почти как… в некотором смысле независимость, а Гарри не привык к подобному — любое решение, пусть даже самое мелкое, всегда принимали за него. И им манипулировали.

Северусу стало любопытно, почему Поттер так неуважительно относится к Дамблдору, но он решил не заострять на этом внимания.

— Не будь идиотом, Поттер, у тебя больше влияния, чем Дамблдор или Люциус Малфой могли надеяться заполучить, — в голосе Снейпа ясно прозвучало раздражение.

— Почему? Потому что я Мальчик-который-выжил? — Гарри съязвил так похоже на Северуса Снейпа, что Мастер зелий был весьма озадачен. Он никогда раньше не видел, чтобы Гарри Поттер насмехался над собой за все четыре года знакомства. Ещё более пугающим было то, что в данный момент эта усмешка на самом деле прекрасно подошла к чертам лица Поттера.

— Да, — признал Северус. Будь у него такое влияние, он бы пользовался им напропалую… хотя, может быть, и нет — всё зависело от обстоятельств. Северус не был уверен, как бы он отреагировал на месте Поттера, потому что он не был и никогда не будет на месте мальчика. Предполагать что-либо было бесполезно, если только самому не крутиться в подобных обстоятельствах.

— Вы видели газеты… — в конце концов прошептал Гарри, низко опустив голову, вся его поза выражала отчаяние.

Ах да, подумал Северус, он забыл об этом: Министерство и «Пророк» сейчас называют мальчика безумным, ищущим внимания лжецом. Конечно, Северус сказал бы то же самое, если бы за последнюю неделю или около того он не увидел в мальчике новую сторону, ту, которую, несмотря ни на что, он уважал и любил, даже если хотел, чтобы наглый, дерзкий Поттер снова раздражал его. Он ненавидел признавать это — и отказывался это делать: ему больше нравился послушный Гарри, чем высокомерный, тщеславный и откровенно грубый Поттер, с которым он иногда имел дело.

— Возможно, в данный момент ты прав. Ты понимаешь, почему они это делают, не так ли, Поттер? — осторожно спросил Северус.

— Они просто не хотят признавать, что он вернулся, — неприязненно пробормотал Гарри.

— Да. Последняя война действительно была очень скверной… Люди пропадали без вести, их убивали; Министерство было захвачено. Мир наводнил страх, все надеялись только на чудо… Войска Волдеморта как раз собирались захватить Хогвартс, а затем внезапно в ночь на Хэллоуин всё это прекратилось, как будто мир замер, — Северус говорил глухо, словно заново переживая ужасы войны. — Его имя перестали называть, опасаясь, что он их отыщет… видишь ли, он наложил заклятие на своё имя: любой, кто достаточно храбр или глуп, чтобы произнести его, окажется в окружении Пожирателей Смерти и замолчит навсегда.

Гарри молча сглотнул ― это звучало ужасно. С поразительной ясностью он понял, почему люди отказывались произносить имя Волдеморта. По какой-то причине всё, о чём он мог думать — это то, что Том Реддл сказал ему в Тайной комнате: «Имя, которое, как я знал, будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом в мире!» По иронии судьбы, даже в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет Волдеморт был прав. Если это было то, что снова ожидало волшебный мир, игнорирование его не означало, что его всё ещё там не было. Они должны быть готовы защищаться от него.

— О, — тихо пробормотал Гарри, чувствуя себя очень неловко: он не привык, чтобы ему так прямо говорили правду. С ним никто не откровенничал, даже Рональд Уизли, и он оставался в неведении о том, на что действительно способен Волдеморт, в то время как его самого заставляли играть роль героя.

— Человек, с которым ты столкнулся, — всего лишь тень того, кем он был раньше, призрак. Ты должен понять, Поттер, что до сих пор тебе везло. Действительно, очень везло, и весьма глупо было делать то, что ты делал, — заявил Северус. Ему хотелось придушить мальчишку за те чёртовы трюки, которые тот проделывал на протяжении многих лет.

— Это же несправедливо! — не в силах сдержаться, возмутился Гарри.

— И что с того? — саркастически бросил Северус. Ему ещё предстояло расспросить мальчика поподробнее о его родственниках, но в конце концов он доберётся и до этого. Он сомневался, понимал ли Гарри, что открывается Мастеру зелий, но Северус привык к такой тактике ― он использовал её достаточно часто. Он боялся, что если оставит Поттера в покое, тот просто промолчит. Таким образом, он действительно завоёвывал доверие ребёнка или, по крайней мере, надеялся на это, даже если они сидели и говорили о Тёмном Лорде. Нравилось им это или нет, но жизнь мальчика сосредоточилась на этом монстре.

— Меня практически заставили это сделать! — яростно рявкнул Гарри.

— В самом деле? Квиррелл привёл тебя туда под прицелом волшебной палочки, не так ли? — с напускным удивлением спросил Северус.

Гарри поджал губы, тяжело дыша. Он не мог поверить, что Снейп обвиняет его в вещах, которые он не мог контролировать. Страх, который мальчик обычно испытывал перед взрослыми, покинул его ещё до того, как он сел за стол. Гарри не знал почему, но злился на Снейпа за это.

— Нет! Но… — горячо запротестовал он, и его голос упал до шёпота, как будто он боялся признаться в этом кому бы то ни было, не говоря уже о взрослом. — Дамблдор всё это спланировал… он хотел, чтобы я спустился туда.

Северус приподнял бровь, изумлённый тем, что мальчик только что открыл ему ― обвинить Дамблдора в своих действиях? Это было, мягко говоря, неожиданно, но Гарри верил, что говорит правду, и это действительно любопытно.

— Как такое может быть? — в конце концов спросил Северус.

— Он подарил мне мантию отца на Рождество… Я… В записке он сказал, чтобы я использовал это с умом, — с горечью пробормотал Гарри. — Неважно, она всё равно осталась в общежитии.

— Ты забыл бесценную фамильную реликвию? — спросил Северус, не веря своим ушам.

Гарри покраснел. Как он мог признаться, что будет дальше?

— Я наткнулся на Зеркало Еиналеж, оно даже не было спрятано! — пылко возразил Гарри, не желая, чтобы Снейп подумал, будто он специально искал этот артефакт.

Северус ошеломлённо раскрыл глаза, ему пришлось сдержаться, чтобы челюсть не отвисла от шока. Дамблдор оставил проклятое зеркало там, где ученики могли до него добраться? И не просто ученики, а именно Поттер? О, Северусу было что сказать этому старому дураку. Будь на месте Поттера кто-то из слизеринцев, тайное уже стало бы явным. Учитывая прошлое мальчишки, удивительно, что он сумел оторваться от зеркала.

— Это был первый раз, когда я на самом деле увидел своих родителей… и себя, у меня были очень короткие волосы, и на лбу не было отметин, и у меня были брат и сестра, — задумчиво сказал Гарри, не понимая, что он только что рассказал о заветном желании не кому-нибудь, а Снейпу — казалось, он не осознавал ничего, кроме своих тоскливых мыслей.

Северус тяжело сглотнул. Несколько месяцев назад он обвинил бы мальчика, что тот видит что-то вроде того, чтобы быть старостой и устраивать шалости в компании всех друзей, какие только у него есть. Или что Блэк усыновляет его, или что-то в этом роде. Северус не мог поверить, что мальчик только что рассказал ему о своём заветном желании: может ли быть большее доверие, чем это? Даже если это никогда не станет правдой. Он определённо собирался ткнуть Дамблдора носом в его манипуляции с Поттером.

— Я даже сказал профессору Макгонагалл, что кто-то охотится за камнем, — вздохнул Гарри, угрюмо накладывая себе немного еды, поскольку проголодался, несмотря на нелёгкий разговор.

Северус чуть не поперхнулся. Если то, что говорил ему этот мальчик, было правдой — а он знал, что это так, — почему Макгонагалл ничего не сделала? Если бы дети пришли к нему, он бы проверил их информацию, одиннадцать им лет было или нет. Особенно зная, что на камне стояла такая слабая защита, он определённо спустился бы вниз.

— Я знал, что он придёт. Гермиона выяснила, что камень делает, и я испугался, — признался Гарри, удивляясь, почему он всё выкладывает Снейпу. Зачем? Он должен замолчать, на самом деле заткнуться, пока не выболтал все свои секреты, но, хоть убей, он не мог. Гарри не понимал почему, но, чёрт возьми, не хотел молчать. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь услышал его мнение. Раньше ему не с кем было поговорить — никто не горел желанием его выслушать. Снейп же, верный своим предыдущим словам, слушал, а не нянчился с ним, как с ребёнком, и было странно желанным облегчением почувствовать, как с плеч спадает тяжесть.

— Ты знал, что он придёт за тобой… значит, ты рисковал своей жизнью и жизнями своих друзей, чтобы сразиться с ним? — сухо спросил Северус. Он не винил мальчика — сам поступил бы так же, если бы их ситуации поменялись местами, и он знал это.

— Я даже не знал, что он будет там, внизу. Я как раз собирался забрать камень, — запротестовал Гарри, его лицо превратилось в каменную маску. — Я сказал им не ходить со мной, но они настаивали. В любом случае, тогда я не очень разбирался в магии.

Для Северуса это имело смысл: разумеется, мальчишка не мог знать, что Волдеморт ждёт там, внизу. Мастера зелий до сих пор удивляло, как Поттеру удалось победить Квиррелла и остановить Волдеморта. Ребёнок, который занимался магией меньше года, и большая часть его знаний, несомненно, была бесполезна перед лицом невзгод.

— Знаете, на мгновение там, внизу, мне захотелось отдать ему камень, — признался Гарри с остекленевшими на измученном лице глазами. Он не заметил, как Снейп застыл в изумлении, недоверчиво глядя на него.

— Он обещал вернуть мне родителей, сказал, что мы будем править вместе, — усмехнулся Гарри. — Конечно, в глубине души я понимал, что он лжёт. Как бы мне этого ни хотелось, я знал, что это неправда.

— Несомненно, — спокойно согласился Северус, хотя его разум был охвачен смятением от того, что он узнавал.

Что, чёрт возьми, там произошло? Всё, что он знал, — мальчик лишил Тёмного Лорда шанса вернуть полную силу, а защита Лили превратила Квиррелла в пыль. На самом деле Тёмный Лорд часто давал обещания, которые не собирался выполнять. Хорошо, что Поттер отказался, иначе он действительно вернул бы своих родителей ― в загробной жизни, как только Тёмный Лорд убил бы его.

Северуса удивило, как легко Поттер сдался и заговорил с ним, рассказывая ему разные вещи. С другой стороны, когда Поттер не удивлял его? Казалось, мальчишке нравилось постоянно выбивать почву из-под ног Северуса.

Что зацепило Мастера зелий — категоричное заявление Гарри о том, что Альбус всё знал, и думать об этом было неприятно. Конечно, Дамблдор не стал бы подвергать опасности Поттера, намеренно отправляя мальчика на встречу с Тёмным Лордом. Если кто и знал, насколько безумен был Тёмный Лорд, так это Альбус.

Заметив, что Поттер больше не собирается ничего говорить, Северус, погрузившись в раздумья, принялся за свой ужин. Если Дамблдор знал, Северус Снейп устроит ему головомойку — он никогда не был человеком, который легко смягчался и прощал, — если вообще прощал, — и отправка мальчика, сына Лили, к Тёмному Лорду привела его в ярость. Он не рисковал своей жизнью, чтобы спасти мальчишку, только потому, что Дамблдор всё время контролировал его.

Вилка застыла в воздухе. Северуса ошеломили собственные догадки. Он уже понял, что Гарри говорит правду: Дамблдор проверял его. Отсюда и легко преодолимая защита, которую установил директор, предназначенная для того, чтобы через неё смог пройти первокурсник. Северус чуть не зарычал в безмолвной ярости: о, Дамблдору придётся многое объяснить, когда Северус увидит его в следующий раз.

Вскоре оба покинули столовую, чтобы заняться своими делами в преддверии ночи. Было около девяти часов, когда Северус постучал в комнату Гарри.

— Войдите, — отозвался тот же голос, что и обычно, только на этот раз Северус услышал в нём настороженность.

— Поттер, эта мазь избавит тебя от отметин на спине… То есть, если ты доверишься мне настолько, что позволишь нанести её, — как всегда холодно сказал Северус.

Гарри пребывал в смятении. Если не останется никаких доказательств, Снейп не сможет использовать это против него. Однако мысль подпустить Снейпа достаточно близко к себе, чтобы позволить прикоснуться, вызывала у него тошноту. Снейп будет у него за спиной, в слепой зоне, и если захочет, то сможет сделать всё что угодно. Затем Гарри вспомнил, сколько раз Снейп спасал ему жизнь. На ум пришёл инцидент с метлой и как Снейп закрыл собой их троих от оборотня. Несмотря ни на что, Гарри знал, что у Снейпа, если бы он захотел, было множество лучших возможностей, чем эта, чтобы причинить ему боль.

Судорожно вздохнув, Гарри кивнул, как бы признавая за Снейпом презумпцию невиновности. Не то чтобы у него действительно были причины сомневаться в профессоре: конечно, Снейп не стал бы возиться с зельем, если бы хотел причинить мальчику вред ― просто сделал бы это.

— Сними рубашку и подвинься к изножью кровати, — коротко велел Северус, снова удивлённый тем, что Гарри позволил ему помочь.

Гарри сделал, как ему было сказано, двигаясь медленно и нерешительно теребя край своей футболки. На его лице появилось смиренное выражение и тут же пропало — очевидно, Гарри чувствовал себя крайне неловко, открывшись учителю.

Северус уже видел все эти шрамы, так что это зрелище его больше не шокировало. Он, скорее, поражался тому, что возился с Гарри, Мальчиком-который-выжил, чем переживал за ребёнка, на самом деле подвергшегося насилию. Если для Гарри Поттера не было надежды, то для кого, чёрт возьми, она тогда была? Очень правильный вопрос на самом деле.

Гарри не сумел сдержать дрожь, когда Мастер зелий прикоснулся к нему, но Снейп, похоже, не обратил на это внимания, продолжая наносить мазь на шрамы, исполосовавшие спину мальчика. Они были абсолютно везде, от плеч до резинки боксёров — ниже Вернон никогда не спускался, и за это Гарри был даже благодарен, иначе в первый месяц в школе сидеть во время занятий было бы невозможно. Хотя дядя не упускал случая пнуть племянника, так что синяки были везде. Разве что ноги оставались без особых отметин — дядя хотел, чтобы Гарри был в состоянии выполнять свою работу по дому, иначе это пришлось бы делать тёте.

Гарри чувствовал, что магические свойства зелья уже действуют, исцеляя кожу, и не мог вспомнить, когда в последний раз его спина была безупречной, с тех пор, как Вернон начал использовать ремень. Сначала ремень не оставлял постоянных следов, а потом дядя стал бить ребром пряжки. Она врезалась в кожу, нанося кровоточащие раны, шрамы от которых Снейп сейчас и увидел.

— Когда это началось? — резко спросил Северус, размазывая зелье и наблюдая, как исчезают под его руками шрамы.

Гарри промолчал. Об этом он ещё не говорил, а признать это вслух — значит, сделать всё реальным. Мальчику не хотелось рассказывать о побоях, особенно волшебнику и даже Снейпу, хотя тот и знал уже.

— Я не собираюсь заставлять тебя говорить об этом, но поверь мне, Поттер, тебе это нужно, — сдержанно посоветовал Северус и вздохнул с некоторым раздражением, поскольку мальчик упрямо молчал. — Поможет ли моё обещание никому не рассказывать, если только я не буду вынужден это сделать? — спросил Северус, закатывая глаза. Он никому не обещал не раскрывать подобную информацию, а уж эту Дамблдор должен знать и узнает — Северус никогда больше не отправит мальчика туда, он Дурслей попросту убьёт.

Возможно, это было бы лучшим решением — отправить их Тёмному Лорду в подарочной упаковке. Это был бы хороший подарок для него. Конечно, Тёмный Лорд понятия не имеет, что Поттер не будет скучать по ним, он просто подумает, что нанёс Поттеру ещё один жестокий удар. Северус знал, что Тёмный Лорд никогда не опускался до того, чтобы читать мысли маглов. С другой стороны, они не были обычными маглами… Значит, обливиэйт, а затем — подарочная упаковка? Может быть, это хорошая идея. Северусу придётся подумать об этом, обо всех плюсах и минусах своих решений, но проклятым маглам не сойдёт с рук жестокое обращение с Поттером. Самому Северусу может не нравиться этот сопляк, но и он не стал бы физически издеваться над ребёнком, даже если этот ребёнок действительно напоминал ему проклятого Джеймса Поттера ― только внешне, добавил он про себя почти неохотно.

— Я не помню времени, когда я не был таким, — наконец вздохнул Гарри, его плечи поникли.

— Физическое насилие? — уточнил Северус, желая подтверждения и в то же время пытаясь скрыть недоверие в своём голосе.

— Мой дядя не любит магию, — просто сказал Гарри.

— Когда у тебя впервые случился стихийный выброс магии? — поинтересовался Северус.

— Я не помню, со мной всегда происходили странные вещи, — Гарри равнодушно пожал плечами, снова спрашивая себя, зачем он рассказывает это Снейпу, но он почувствовал странное облегчение, когда Снейп пообещал, что никому не расскажет, если не будет вынужден. Снейп никогда раньше не лгал Гарри, говорил правду, независимо от того, нравилась она мальчику или нет. У Гарри раньше не было взрослого, с которым можно было бы поговорить, и хотя он ненавидел тот факт, что это оказался Снейп, но вместе с тем ощущал некое подобие спокойствия.

— Странные вещи? — озадаченно переспросил Северус, желая прояснить, что это значит.

— Я не знал, что я волшебник, пока Хагрид не сказал мне, — Гарри снова пожал плечами. — Они не хотели отпускать меня в Хогвартс и пытались остановить.

— Значит, когда ты пришёл в Хогвартс, ты ничего не знал? — неверяще уточнил Северус.

— Я только за две недели до Хогвартса узнал, что я волшебник и как на самом деле умерли мои родители, — тихо сказал Гарри.

— Так что же, по их словам, произошло? — спросил Северус, его глаза сузились от гнева. Неудивительно, что мальчик ничего не знал! Две недели! Этого времени было недостаточно, чтобы узнать всё, что нужно, входя в новый мир. Немудрено, что этот сопляк не смог ответить на его вопросы в первый же день! Северус предположил тогда, что мальчишка был слишком ленив, чтобы открывать свои учебники, и не интересовался зельями. Хотя даже если бы Снейп знал правду, он всё равно бы придрался к Поттеру — к сожалению, у него не было выбора: в Хогвартсе учились дети Пожирателей Смерти и, без сомнения, докладывали родителям всё, что происходило в школе.

— Что они были пьяницами и погибли в автокатастрофе, — тоскливо вздохнул Гарри. Он поверил им, у него не было причин не верить: он помнил зелёный свет, который всегда принимал за светофор, и высокий, холодный смех, смех своего отца, прежде чем тот врезался во что-то. Именно это, как Гарри всегда предполагал, случилось с его родителями, у него даже осталась отметина на лбу, очевидно, доказывающая, что что-то в этом роде и произошло.

Северус закрыл глаза. Идея отправить Дурслей Волдеморту становилась всё привлекательнее. Петуния Эванс превратилась в настоящую стерву, и он будет с нетерпением ждать встречи с ней. Он бы с удовольствием убил её ― как она смеет так порочить имя своей сестры? Лили была в десятки раз лучше, чем эта дрянь когда-либо могла надеяться стать.

Раздувая ноздри, он наконец закончил наносить мазь на спину ребёнка, но не спешил отодвинуться.

— Твои эссе в Хогвартсе… Почему, когда я знаю, что ты способен на гораздо большее, ты выполнял домашние задания так отвратительно? — спросил Северус, сдерживаясь, чтобы не заскрежетать зубами.

Гарри молчал, опустив голову как можно ниже и обхватив себя руками за живот, чтобы успокоиться. Северус почувствовал, как сжалось сердце ― сколько раз он сам принимал такую позу? Но, по крайней мере, у него была мать для утешения. А что было у Гарри Поттера? Кто у него был? Никого, и это очень расстроило Северуса. Мальчику нужен кто-то, кто мог бы утешить его, Блэк или его друзья. Его не следовало запирать в поместье с учителем. Северус начал понимать, насколько на самом деле одинок Гарри Поттер в этом мире.

― Не уклоняйся от ответа, пожалуйста, — попросил Северус мягко, но настойчиво — он хотел получить этот ответ.

— В начальной школе в конце года я получил табель успеваемости. Мне было пять, почти шесть лет, и по глупости я подумал, что они действительно могут гордиться мной. А вместо этого меня избили за то, что я поставил их в неловкое положение, получив лучшие оценки, чем их сын, и запихнули в чулан на три недели без еды. На самом деле это было хорошо: он сломал мне запястье, и я не смог бы выполнять свою работу по дому, — Гарри пожал плечами.

— Значит, именно эти животные — причина, по которой ты не делаешь всё, на что способен? — гневно спросил Северус, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарычать. — И в каком смысле «запихнули в чулан»? Ты хочешь сказать, что три недели обходился без еды?

Подарочная упаковка Тёмному Лорду слишком хороша для таких, как они! Возможно, сначала Северусу следует лично немного поразвлечься с ними. У него есть много экспериментальных зелий, которые он мог бы попробовать на них — это было бы забавно.

Гарри напрягся, услышав разъярённый рык прямо над ухом. Никогда не выходило ничего хорошего от кого-то настолько взбешённого и так близко к нему. Но ничего не произошло: Снейп просто сидел и ждал ответа. Гарри отказался обернуться и посмотреть на профессора, иначе не смог бы продолжать рассказывать ему. Он соскользнул с кровати и открыл свой сундук. Снейп наблюдал сквозь прикрытые веки, гадая, что задумал мальчик, а Гарри достал выцветший, наполовину обгоревший кусок пергамента, показавшийся знакомым. Это было письмо — приглашение в Хогвартс.

Гарри передал пергамент учителю, впервые наблюдая за его реакцией, и встревожился, когда эти тёмные глаза расширились в неверии. Он понял — Снейп знает, что означала эта бумага, учитель вовсе не был идиотом.

— Они держали тебя в чулане? — спросил Северус, борясь с потрясением. Он всегда должен быть спокойным и собранным, однако ни один из рассказов других учеников не подействовал на него так, как этот. Возможно, потому, что это был сын Лили, а может, он раньше просто не занимался настолько скверным делом.

Гарри Джеймс Поттер

Чулан под лестницей

Тисовая улица, дом 4

Литтл Уингинг

Суррей

Англия

— Это всё, что я знал в течение десяти лет, — прошептал Гарри, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— В этом доме четыре спальни! — возмущённо прошипел Северус.

— Хозяйская спальня, гостевая тёти Мардж, спальня моего кузена и запасная комната для всего его сломанного хлама, — кивнул Гарри. — Вы знаете, что там было написано? Кто-нибудь видел этот чулан?

Это был вопрос, которым он задавался с тех пор, как получил первое письмо. То письмо, которое Гарри вытащил из огня: на нём остался только адрес, всё остальное сгорело. Мальчик не знал, что там было написано, но всегда хранил этот обрывок пергамента: он был доказательством того, что кто-то знал его, знал, где он жил и что вообще происходило на Тисовой улице.

— Сотни таких писем рассылаются каждый год, но многих детей отправляют в другие магические школы. У профессора Макгонагалл есть зачарованное перо, которое выписывает её подпись за неё, — пояснил Северус, понимая причину, по которой Гарри спрашивает.

— Наверное, это правильно, — неохотно согласился Гарри, с немалым отвращением вспомнив ядовитое перо Скитер.

— Что произошло, когда появилось первое письмо? — спросил Северус, жестом приглашая Гарри сесть и пряча баночку с мазью в карман, подальше от посторонних глаз: теперь, когда шрамы исчезли, в ней не было необходимости. Вот если бы только было так легко избавиться от душевных шрамов! Но Северус знал, что они никогда не исчезнут… во всяком случае, не до конца. Всё, что он мог сделать — помочь мальчику преодолеть это, заставить его понять, что это не его вина, и жить своей жизнью.

— Мой дядя подумал, что волшебники наблюдают за нами, и отдал мне вторую спальню моего кузена. Кузену это не понравилось, и он позаботился о том, чтобы я никогда об этом не забывал.

Гарри вздрогнул. Из-за этого кузен и его банда были с ним более безжалостны, чем когда-либо.

— Почему ты никому не сказал, Поттер? Тебе не пришлось бы возвращаться к ним, — снова спросил Северус, надеясь на этот раз услышать то, что хотел. Он смотрел, как подросток косится на него исподлобья, и терпеливо ждал. Получит ли он правдивый ответ и ответит ли Гарри вообще?

Северус наблюдал, как Гарри мечется взад-вперёд; он понимал, что ребёнок колеблется, говорить ему правду или нет. Ониксовые глаза следили за подростком, разум был совершенно поражён всем, что Северус узнал. Чулан, проклятый чулан! Герой волшебного мира, застрявший в таком месте, выброшенный, как обычно бывало с домашними эльфами. То, что мальчишка никому не рассказал, приводило Северуса в ярость.

«Прошло десять минут», — безучастно отметил Мастер зелий, продолжая наблюдать за Гарри. Он понимал, что придётся надавить на мальчишку, чтобы получить ответ.

— Ответь, пожалуйста, — наконец попросил он.

— Это не имеет значения, — огрызнулся Гарри; не было смысла признаваться Снейпу в чём-либо ещё. Без сомнения, в следующем году он вернётся к Дурслям или, возможно, ещё куда похуже. Дамблдор, похоже, не хотел, чтобы в жизни Гарри была хоть капля счастья. И Поттеру, конечно, хотелось знать почему. Каковы могли быть мотивы Дамблдора, чтобы делать мальчика несчастным? Гарри был сбит с толку, он просто не мог заполнить пробелы, когда думал об этом, и молча задавался вопросом, сказал ли Том Реддл правду, когда сообщил Гарри, будто умолял Дамблдора не отправлять его обратно в приют. Гарри знал, что да ― знал, потому что с ним случилось то же самое.

— Почему ты никому не сказал, Поттер? Где твоя чёртова гриффиндорская храбрость? — Северус усмехнулся, подначивая подростка и надеясь таким образом получить ответы.

Ноздри Гарри раздулись от гнева.

— Я должен был попасть в Слизерин! — огрызнулся он в ответ, надеясь, что это шокирует Снейпа, заставит назвать лжецом, и профессор прекратит задавать вопросы по этому поводу.

Северус знал, что Гарри снова говорит правду, и хотя был в самом деле удивлён, но также понимал, что Поттер просто отвлекает его от первоначального вопроса. Поэтому Мастер зелий решил позволить мальчишке думать, будто тот победил, но ему стало действительно интересно.

— И почему же вышло не так? — с любопытством спросил Северус.

— Потому что я попросил не распределять меня туда. Многие говорили, что Слизерин — это злой факультет, что туда попадают только тёмные волшебники. А я только что встретил Малфоя, он слишком сильно напомнил мне моего кузена: избалованный… м-м… мальчишка, — ответил Гарри, торжествуя, что ему удалось отвлечь внимание Снейпа. Он хотел сказать «избалованный мудак», но не знал, как Снейп отреагирует на мудака в адрес его крестника.

— Слизерин или Гриффиндор — неважно, почему ты никому не сказал? Я уверен, Макгонагалл закатила бы истерику, если бы узнала, — равнодушно произнёс Северус. Если бы Гарри распределили в Слизерин, профессор наверняка заметил бы какие-то признаки; ещё лучше — мальчик мог бы прийти к нему и всё ему доверить. Слизеринцы знали, что Снейп не такой злой, каким представлялся миру — вот бы мальчишка удивился. Слизерин существовал задолго до Волдеморта. Да, для большинства людей верность факультету на первом месте, если только они не были воспитаны, как крестник, чтобы служить Волдеморту… «Не воспитаны, а поставлены перед фактом», — подумал Северус про себя.

Гарри поморщился: что ж, ему не удалось отвлечь Снейпа. «Ладно, проехали, — подумал он. — Самое время начать врать».

— Я никому не говорил, потому что какой в этом смысл? Кто бы мне поверил? В конце концов, я победил Волдеморта, когда мне был год! Кто поверит, что магл может причинить мне боль? — Гарри не знал, почему ему так не хотелось рассказывать Снейпу о Дамблдоре.

— Это самая вопиющая ложь, какую я когда-либо слышал, — Северус не сводил с подростка пристального взгляда.

Гарри остановился, его плечи поникли. Снейп всегда знал, когда он лжёт; Гарри не понимал, как этот человек это делал, но он знал. Это чертовски раздражало, то, как профессор всегда подозрительно смотрел на мальчика, когда тот лгал. Как в тот день, когда пытались украсть камень. А когда комната снова открылась, чем объяснить ошеломлённый взгляд Снейпа, когда Гарри заговорил на парселтанге?

«Неужели этот человек мог подумать, что я имею к этому какое-то отношение?» — с негодованием думал Гарри, внезапно почувствовав себя очень смущённым и задаваясь вопросом, чувствовал бы себя так же Снейп, если бы когда-нибудь признался, что считал, будто комнату открыл Гарри.

Снейп всегда обладал сверхъестественной способностью распознавать, когда мальчик лжёт, и это бесконечно беспокоило Гарри. Никто больше не мог понять, когда он говорит неправду. Он не был гордым или высокомерным, хотя хорошо умел изображать уверенность или любые другие эмоции, в которых он нуждался и когда это его устраивало. Он очень хорошо умел скрывать свою боль, свою уязвимость и слабость.

— Как вы это делаете? — спросил Гарри, едва сдерживая желание взвыть.

— Это талант, Поттер, — ехидно усмехнулся Северус. — Значит, ты рассказал кому-то, но тебя всё равно отправили обратно? — Снейп задумался, и от осознания своего предположения у него по спине побежали мурашки. Было только два учителя, которым Поттер доверял: своему декану и директору. Северус даже не хотел думать о том, что именно они отправили их драгоценного Поттера обратно в жестокие условия.

— Какое это имеет значение? — вздохнул Гарри. Он стоял лицом к окну, даже не глядя на Мастера зелий. Это казалось очень странным сном, как будто мальчик мог проснуться в любой момент. Гарри никак не мог стоять в комнате со Снейпом, обсуждая подобное; это казалось слишком сюрреалистичным, и это о чём-то говорило, так как Гарри видел много сюрреалистических вещей за четыре года в Хогвартсе. Ну, сюрреалистично для него, но, возможно, не для других, кто провёл в волшебном мире всю свою жизнь.

— Это важно для меня, Поттер, — резко возразил Северус, безэмоционально отметив, насколько тощим был подросток — можно было сосчитать каждый позвонок в его позвоночнике, тонкая кожа обтягивала торчащие рёбра. Сердце Северуса сжалось, когда он разглядывал Гарри, такого маленького и поникшего, пока тот смотрел на территорию поместья Принцев. Мастер зелий уже начал привыкать к этим мукам вины и стыда, но они по-прежнему не давали ему покоя.

— В конце первого курса я… хм… спросил Дамблдора, могу ли я остаться — я даже согласен был жить с Хагридом и убирать в Хогвартсе, лишь бы не возвращаться к Дурслям. — Гарри тоскливо вздохнул.

«Спросил? Я, чёрт возьми, умолял», — уныло подумал он. Сказать, что Гарри был шокирован, когда Дамблдор по-прежнему настаивал на том, чтобы мальчик вернулся, было всё равно, что сказать, будто он был бы счастлив увидеть Волдеморта в балетной пачке.

— Директор сказал, что я должен вернуться; защита крови моей матери была важнее. Он даже упомянул Квиррелла, так что у меня не было выбора. Дамблдор принимает решения, которые определяют всю мою жизнь, и я не понимаю, почему. Я знаю, он ждёт, что я буду драться с НИМ, но как? Я не знаю, как победил его, когда был ребёнком. И не верю, что имел к этому какое-то отношение, раз мне нужна защита крови матери.

Впервые в жизни Северус Снейп потерял дар речи. Он хотел назвать мальчика лжецом, но не мог, потому что чертовски хорошо знал — Поттер говорит правду. Северус также знал о пророчестве, которое управляло жизнью Гарри ещё до его рождения. Он был там, когда оно было произнесено и когда Люциус и Эйвери сообщили об этом Волдеморту. У Северуса не было выбора, кроме как подтвердить их слова и сказать Тёмному Лорду, что он слышал не больше, чем они. Волдеморт был в ярости, но и доволен, одержимый предсказанием и поиском путей завоевания волшебного мира.

Теперь, когда мальчик разложил всё по полочкам, Северус верил ему больше, чем когда-либо. Гарри сказал, что Дамблдор хотел, чтобы он отправился за камнем — теперь Мастер зелий в это верил. Дамблдор проверял Гарри, пытаясь заставить его исполнить некое пророчество. Северус как никогда хотел бы знать всё его содержание, но никто, кроме Дамблдора, не знал. К сожалению, Трелони не могла вспомнить, как это бывает со всеми предсказаниями провидцев. Единственный способ получить пророчество — отправиться в Зал Пророчеств, но только Гарри действительно сможет его взять. То, что Северус узнал о действиях директора, шло вразрез с его клятвой защищать Гарри, клятвой, которую он дал Лили, а позже — самому Дамблдору.

Гарри посмотрел на ошеломлённое лицо своего учителя. Обычно это вызвало бы у него страх или даже странное желание рассмеяться — он сумел заставить Снейпа что-то почувствовать. Большинство людей обвиняли Мастера зелий в том, что он летучая мышь или вампир, бесчувственный ублюдок, как ни посмотри. Гарри много раз становился жертвой этих мыслей, и никто не мог его винить. Он был предметом резких замечаний Снейпа, самых и самых худших — такая ненависть извергалась из обличительных речей профессора. Гарри всё ещё не понимал этого, но до сих пор этим летом Снейп не был противным вне поля зрения общественности, что было довольно странно, но нет, мальчик не собирался поднимать эту тему и рисковать нарваться на гнев Снейпа. Гарри был уверен: что бы он ни говорил Снейпу, это не могло так сильно повлиять на этого человека.

— Понятно, — спокойно сказал Северус — внутри себя он был каким угодно, только не спокойным.

— Сэр? — осторожно спросил Гарри.

— Завтра мы пойдём и купим тебе новую одежду, — сказал Северус, резко встав. Ему нужно было о многом подумать, но не хотелось размышлять в присутствии своего ученика.

— Но я не могу! — запротестовал Гарри, не успев сдержаться. Может быть, если объяснить всё учителю, тот поймёт, нужно к тому же выяснить, как помешать Вернону получить ещё больше его денег.

— А почему нет? — спросил Северус, с любопытством выгнув бровь — он был не слишком заинтересован в ответе, но всё же пошёл мальчику навстречу.

— У меня не хватит денег! В моём сейфе есть только на то, чтобы купить школьные вещи на следующие три года, это если мой… Вернон больше не получит моих денег, — тихо сказал Гарри. Он не видел своего хранилища с первого курса: на втором курсе средства вывела Молли, на третьем — это за него сделало Министерство, на четвёртом — снова Молли. Так что он понятия не имел, что осталось в его сейфе, если вообще что-то осталось.

Гарри не понял, почему Снейп засмеялся — от этого смеха у мальчика даже мурашки по спине пробежали: это было неприятно слышать, потому что смех звучал весьма саркастично. Гарри замер в ошеломлении, разинув рот.

Северус ничего не мог с собой поделать, громко и весело рассмеявшись — он не слышал ничего более забавного в своей жизни. Не было причин, помимо того факта, что он считал мальчишку испорченным, называть его капризным ребёнком. Северус не знал, удивляться ему или поражаться тому, что мальчик не знал о собственных хранилищах. Гоблины должны были сообщить ему, чем он владеет, когда он впервые вошёл в их банк в возрасте одиннадцати лет. Северус перестал смеяться, когда заметил взгляд мальчика, совершенно ошеломлённый.

— Что случилось, когда ты в первый раз вошёл в Гринготтс, Поттер? — сухо спросил Северус.

Гарри глупо моргнул от неожиданного вопроса.

― Хагрид отвёл меня, у него был мой ключ — мы спустились в хранилище. Я взял монеты, сколько нужно было, чтобы купить вещи для школы, потом он пошёл в другое хранилище и забрал философский камень, он сказал, чтобы это совершенно секретно, для Дамблдора. Мы вернулись наверх, и я собрал свои вещи, — ответил Гарри, совершенно сбитый с толку.

— Ты правда не знаешь? — спросил остолбеневший Северус.

Гарри уставился на профессора, как будто тот был чем-то странным, с чем мальчик раньше не сталкивался.

Северус раздражённо откинул назад свои длинные чёрные волосы. То, что Гарри Поттер жил с ним, оказалось совсем не просто. Он не ожидал, что это будет так… пугающе или чертовски шокирующе, если не сказать больше. Северус снова сел на кровать, не сводя с Гарри пристального взгляда ониксовых глаз, как будто пытался разобраться в этом Гарри Поттере, как будто действительно не видел его раньше. Хотя на самом деле так и было — Северус увидел то, что хотел видеть, а не то, что Гарри Поттер хотел, чтобы все увидели.

— Поттер, — вздохнул Северус, — Ты последний наследник очень древнего волшебного рода. Даже при том, что твоя мать была маглорожденной, ты по-прежнему имеешь право на огромную сумму денег, наследство, если хочешь, твоей семьи. Огромное состояние, не меньше, чем у Малфоев.

— Должно быть, всё это пропало… Я видел своё хранилище четыре года назад… и я знаю, что оно почти пустое… наверное, — возразил Гарри.

— Это, Поттер, деньги, которые твои родители положили в сейф, чтобы потратить их в течение семи лет в Хогвартсе, чтобы купить всё, что нужно, на каждый учебный год: от любых книг, которые понадобятся, до сладостей. Без сомнения, если бы они были живы, они бы купили тебе школьные принадлежности, — неохотно сказал Северус.

Он ненавидел говорить о Джеймсе Поттере; было трудно говорить о них даже как о родителях, зная, что Лили никогда не принадлежала ему. Если бы Северус не стал Пожирателем Смерти, он, вероятно, попросил бы её выйти за него замуж. Но тогда он не понимал, что получение этой проклятой метки, по сути, означало конец его жизни. Жажда мести лишила его надежды на лучшее будущее. Всё, что он мог сделать, это убедиться, что у его слизеринцев есть кто-то, что Гарри удалось победить Волдеморта, и он будет счастлив. Северус просто надеялся, что этого будет достаточно, чтобы заслужить прощение Лили, даже если бы он не был тем, кто первым рассказал содержание пророчества Волдеморту. Размышляя об этом, Северус думал о формулировке клятвы: даже тогда Дамблдор знал, что Гарри снова придётся сразиться с Волдемортом, значит, он должен был знать, что Волдеморт не умер. С другой стороны, и сам Снейп это знал — метка не исчезла полностью.

— О, — только и смог сказать ошеломлённый подросток, по-совиному моргая, уставившись на учителя — будто подозревал, что это шутка. Если это правда, то все его волнения из-за денег напрасны — в конце концов, ему не придётся пытаться найти работу летом. Он мог подождать, пока не закончит Хогвартс, и решить, что хочет делать… то есть если ему удастся пережить постоянные атаки Волдеморта. У него ещё не было нормального года в Хогвартсе, а теперь, когда Волдеморт вернулся, Гарри очень сомневался, что что-то изменится.

— Ложись спать, Поттер, завтра мы поедем в Гринготтс и разберёмся с этим, — распорядился Северус. Он понял, как сильно это, должно быть, беспокоило подростка если тот решился возражать Мастеру зелий. С другой стороны, по сравнению с Тёмным Лордом, сейчас это было не совсем насущным вопросом. Если Северус не сумеет контролировать себя, то примет смерть от руки Тёмного Лорда — не очень приятная мысль, но тем не менее правда.

— Да, сэр, — машинально ответил Гарри.

Северус встал с кровати и ушёл в свою комнату, голова шла кругом от всего, что он узнал. Если Дамблдору всё известно, не было смысла обращаться к нему за помощью. Мастеру зелий придётся самому разобраться с Дурслями, убедиться, что они больше не смогут поднять руку на мальчишку, иначе Дамблдор вместо того, чтобы подыскать Поттеру другое место, просто вернёт его обратно.

Эта мысль ему не очень понравилась, и он отогнал её, отказываясь отступить и позволить подростку, который должен спасти мир, подвергнуться насилию, а то и погибнуть от рук маглов, с которыми его вынуждают жить. А люди ещё задавались вопросом, почему ведьмы и волшебники присоединились к Тёмному Лорду, когда такие маглы, как Дурсли, издеваются над волшебниками. Если слизеринцы узнают, это закрепит их ненависть ко всему магловскому. Как и Северус, они считали Гарри избалованным; опять же, если для Поттера не было надежды, то для кого она тогда была? Вот вопрос, который задали бы слизеринцы.

Идея о том, что делать с Дурслями, уже формировалась в голове — Северус написал им послание. Наложив на него заклинания, он сложил лист и, подозвав своего ястреба, наложил заклинание и на него — птицу хорошо знали в кругу Пожирателей Смерти. Если они по-прежнему следили за домом, всё было бы напрасно — Дурсли едва ли получили бы послание, заметь ястреба Пожиратели.

— Номер четыре, Тисовая улица, Арес, как можно быстрее, — сказал Северус, проведя длинными пальцами по крыльям, и открыл окно. Ястребу не потребовалось много времени, чтобы полностью исчезнуть из вида. До Тисовой улицы Арес доберётся минут через сорок пять. Ястреб получил подходящее имя: Арес, бог войны. Он попал к Северусу давно, ещё во время первой войны.

* * *

— Разве ты не рада, что поттеровского отродья в этом году здесь нет? — спросил Вернон, откидываясь на спинку дивана и выглядя чрезвычайно расслабленным и счастливым — он только что поужинал. Дадли сидел перед телевизором и, как обычно, не обращал внимания на окружающий мир.

— Да, — согласилась Петуния, вовсе не радуясь: сегодня ей пришлось самой заниматься садом, а обычно это делал Поттер. В течение многих лет она ничего не делала ни в доме, ни в саду, за исключением тех случаев, когда мальчишка был в школе, а теперь ведь лето. Она обленилась, даже не осознавая этого, и ненавидела делать что-то, когда этим мог заниматься её бесполезный племянник. Петуния знала, что Вернону рано или поздно станет не хватать мальчишки, особенно когда всё пойдёт не так, как ему хочется, и молча гадала, выместит ли он недовольство на ней или на их сыне, хотя надеялась, что нет. Это было первое лето без Гарри, и в конце концов гнев Вернона возьмёт верх над ним.

Как раз в этот момент что-то похожее на сову начало долбить клювом в их окно. Нахмурившись и понадеявшись, что вернётся Поттер, Петуния забрала у птицы послание и развернула его. Вернона и Дадли по какой-то необъяснимой причине потянуло к письму. Как только все трое вместе прикоснулись к записке, они вдруг почувствовали, как их дёрнуло за пупок и куда-то потащило.

* * *

Гарри лежал в кровати в одном нижнем белье, уменьшенном из вещей Мастера зелий. Он по-прежнему не мог понять, почему всё рассказал Снейпу — он всю свою жизнь прожил без доверенного лица. Почему Снейп был так уверен в своей правоте? Почему Гарри вдруг всё рассказал ему? Нет ничего хуже Снейпа, который всё время прав.

Однако ещё хуже оказалось то, что Гарри действительно почувствовал себя лучше, рассказав кому-то о жестоком обращении, к тому же чувство тяжести, давившее на плечи, исчезло, когда он понял (или ему сказали), что у него на самом деле было достаточно денег, чтобы учиться в Хогвартсе. Ему захотелось сплясать джигу, настолько он был взбудоражен.

Всё произошедшее крутилось в голове; жизнь становилась… занятной, за неимением лучшего слова. Гарри не понимал, почему Снейп прекратил нагружать его домашними делами, хотя знал, что Снейп давал их, потому что считал его избалованным — он сам об этом сказал. Хотя работа выматывала Гарри, но он привык, к тому же постоянно какие-то дела позволяли ему чувствовать себя занятым и полезным. Может быть, если попросить, Снейп даст ему работу — хотя бы ухаживать за садом. Ему нравилось работать в саду, особенно у нового пруда, который он сделал сам, и, конечно, с семенами, которые он посадил. Гарри хотел наблюдать, как они растут, полоть и поливать их и знать, что помог природе взять своё. Знать, что он не просто отнял жизнь — здесь он подумал о Квиррелле, Локхарте, Седрике, своих родителях… а поскольку он не дал убить Петтигрю, его крёстный был вынужден скрываться.

Гарри прислушался к часам на стене: не было слышно ни звука, кроме тихого ритмичного тиканья, и медленно, но верно он начал клевать носом, не осознавая всего, что происходило вокруг него, не в курсе того факта, что три человека, которых он ненавидел больше всех на свете, находились в том же поместье, что и он.

* * *

— Где мы? — пробормотал Вернон, оглядывая комнату в подземелье, которую, кстати, недавно убирал Гарри Поттер.

— Я не знаю! — возмущённо завопила Петуния. Она нервничала и злилась, понимая, что где-то рядом волшебник, что приводило её в ужас.

— Я хочу домой! Мне нужен телевизор! — завизжал Дадли во всю силу своих лёгких.

— Тише, Дадли, мой бедный Дадличек, — прошептала Петуния, пытаясь обнять своего огромного сына, не зная, кого больше утешает, себя или его — она боялась, что они попали к Волдеморту. Когда она поймёт, у кого очутилась, то пожалеет, что это не Тёмный Лорд.

— Я хочу домой, — повторил этот избалованный непроходимый идиот.

— Помолчи, Дадли, — потребовала Петуния в ответ; она понятия не имела, где они, и страх охватил всех троих.

— Привет, Туни, — холодно и жёстко сказал Северус, выходя из тени. Сказать, что он был потрясён, услышав нытье Дадли Дурсля, было бы преуменьшением года. Он думал, что встречал немало избалованных детей, но теперь понял, что ошибался, очень ошибался. Дадли Дурсль оказался самым испорченным ребёнком, которого он когда-либо видел. Северус даже предположил, что Дадли и у Волдеморта вызовет самую сильную головную боль в его жизни.

— ТЫ! — прошипела Петуния, раздувая ноздри.

— Ты знаешь этого урода? — спросил Вернон. Его щёки дрожали, а глаза расширились от страха.

— Он раньше жил по соседству с нами! И рассказал моей сестре, что она такая же ненормальная, как и он, — прошипела Петуния в ответ, с отвращением глядя на Снейпа.

— Боже мой, ты ничуть не изменилась. Интересно, что бы сейчас подумали о тебе твои родители. Издевательства… над обоими их внуками, — усмехнулся Северус. Дадли, возможно, и был избалован, но он же просто в могилу сведёт… не то чтобы он хотел увидеть, как это произойдёт.

— Какое тебе до них дело, Снейп?! — взвизгнула Петуния; этот человек задел её за живое.

Вернон поступил глупо, очень глупо — бросился на Северуса с твёрдым намерением ударить его и вытащить отсюда свою семью. Снейп оказался быстрее: из его палочки вылетело заклинание, Вернон вдруг растерялся оттого, что резко уменьшился, и попытался закричать. Но всё, что вышло, — писк. Внезапно его подняли костлявые руки жены. Вернон чуть не заплакал, поняв, что его превратили в мышь или какого-то похожего грызуна.

— Измени его обратно, Снейп! — яростно прошипела Петуния, хотя её колотило от страха. Её сын безуспешно пытался спрятаться за костлявым телом матери, как ни странно, вцепившись обеими руками в свой объёмный зад. Это пробудило любопытство Снейпа, но не настолько, чтобы что-то выяснять.

— Не волнуйся, ты составишь ему компанию, — удовлетворённо ухмыльнулся Северус, снова произнося то же заклинание. Петуния пригнулась, и оно ударило прямо в грудь её сына — он присоединился к своему отцу в виде крысы, такой же большой и толстой. Петуния заплакала, умоляя лучшего друга своей сестры снять заклинания и вернуть их обратно.

— Пожалуйста, Снейп! Пожалуйста! — взмолилась Петуния, понимая, в каком положении она оказалась.

— Интересно, а ты когда-нибудь слушала племянника, когда тот умолял твоего муженька не бить его? — Северус усмехнулся, его губы скривились от клокотавшей внутри ярости.

Петуния побледнела: как, чёрт возьми, Снейп мог узнать об этом? Как Снейп мог вообще что-то знать о Поттере? Она была слишком ошеломлена этим, даже чтобы думать о лжи ― просто стояла, разинув рот.

— Разве Лили не рассказала тебе о моём присоединении к Пожирателям Смерти, Туни? — протянул Северус, его лицо превратилось в маску крайнего отвращения. Он ненавидел Петунию в детстве, но это было ничто по сравнению с тем, что он чувствовал к ней сейчас. Мысль о том, что все эти годы Гарри провёл в чулане, как чёртова швабра, приводила Северуса в бешенство. Возможно, он и не любил мальчишку, но даже он не поступил бы так с ним. Чёрт возьми, даже Волдеморт не обращался так со своими пленниками: он их убивал и всё — после пары раундов пыток, конечно, но всё же не мучил их годами.

Петуния задрожала ещё сильнее, но она также была озадачена: почему Пожирателя Смерти заботит её племянник? Она знала, что они хотят его смерти ― Дамблдор говорил об этом.

— Я также преподаватель в Хогвартсе ― я учил твоего племянника в течение последних четырёх лет. Дамблдор настоял, чтобы мальчик остался со мной этим летом, он хотел защитить его. Излишне говорить, что я ожидал увидеть избалованного ребёнка. Вместо этого я нашёл мальчика, над которым издевались, — усмехнулся Северус, его ониксовые глаза опасно сверкнули, показывая, насколько он был близок к потере контроля над своей магией — как много лет назад, когда он заставил ветку дерева почти обезглавить Петунию, желая нанести ей непоправимый ущерб. С другой стороны, Лили, возможно, не простила бы его за это, она и без того злилась, что ветка упала.

— Он врёт! — яростно зашипела Петуния, её мозг кипел, пытаясь понять, как вернуть мужа и сына в нормальное состояние и убежать домой.

— Я видел шрамы, Туни, — прошипел Северус в ответ, наклонившись почти вплотную к её лицу. — Интересно, что бы подумала Лили о том, какой трусливой ты стала, благо, что здесь только я, а не дементоры.

Он знал, что сказать: Петуния превратилась в рыдающий хаос, совершенно невменяемый. Она снова плакала и умоляла, но Северусу уже надоел её визгливый, пронзительный голос, и он произнёс заклинание, превращая Петунию в такую же крысу, как и остальных. Обездвижив всех троих, Северус подошёл к своему чулану и трансфигурировал три маленькие ленточки, пропитав их зельем, которое сделает заклинание постоянным — Дурсли никогда не смогут вернуться и проживут оставшиеся дни, как крысы, за то, что сделали с Гарри Поттером.

Когда зелье впиталось в магические ленты, Северус нацепил их на обездвиженных крыс, удовлетворённо ухмыляясь, наколдовал клетку и посадил зверьков туда. Убедившись, что из клетки не выбраться, он снял обездвиживающее заклинание. Они пожнут то, что посеяли много лет назад, когда впервые запихнули Гарри в чулан вместо того, чтобы присматривать за ним, как следовало бы.

Северус зловеще ухмыльнулся трём протестующе визжащим крысам, безрезультатно царапающим клетку, и вышел, не оставив им ни воды, ни еды — он не собирался делать это сразу. Они явно морили Поттера голодом, любой мог это понять, просто взглянув на него без одежды. Пусть на своей шкуре испытают, каково это. Может быть, через несколько лет Северус снимет заклинание и отпустит их, но сейчас у него не было намерений делать это. Они пожалеют, что когда-либо причинили вред волшебнику, не говоря уже о том, что это был Гарри Поттер.

В ту ночь Северус спал без кошмаров. По иронии судьбы, мальчик в комнате в конце коридора спал почти так же спокойно: впервые за это лето его не преследовали во сне всякие ужасы… может быть, это благодаря разговорам или тому факту, что он чувствовал себя намного лучше — Гарри не знал.

А в холодных тёмных подземельях поместья Принцев всю ночь возмущённо пищали, не в силах уснуть от охватившего их страха, три крысы. Тщетно пытаясь выбраться из клетки, освободиться, они подозревали, что до самой смерти не увидят ничего, кроме этой холодной темницы.

Учитывая, что у крыс продолжительность жизни не слишком большая… может, это и не займёт много времени.

Гарри проснулся, не спеша потянулся и удивился, почему у него такое хорошее настроение. Вспомнив вчерашний день, он резко сел в постели и, посмотрев на часы, чуть не выругался. Схватив одежду, Гарри понёсся в ванную умываться. Он не мог поверить, что проспал так долго! Или всю ночь, если уж на то пошло. Это был, без сомнения, лучший сон, который он когда-либо видел со времён Сна без сновидений после Турнира Трёх Волшебников или с тех пор, как его накачали зельями после нападения Драко. Бросив свои туалетные принадлежности на кровать, Гарри вдвое быстрее кинулся вниз по лестнице. Притормозив у столовой, он спокойно вошёл внутрь, с трудом сдерживая тяжёлое дыхание.

— Ты не опоздал, это хорошо, — просто отметил Северус. Он слышал, как Поттер нёсся по лестнице, и знал, что тот успеет. Он понимал, что лучше даже не думать о том, чтобы позволить Гарри пропустить хоть один приём пищи — мальчишка выглядел сущим скелетом, ему нужно больше есть. Несмотря на то, что он весь год учился в Хогвартсе, Северус знал, что организм справляется с таким количеством пищи только после многих лет недоедания, особенно когда готовится вернуться к меньшим порциям.

— Да, сэр, — согласился Гарри; стараясь не показать, что запыхался, он обошёл стол и занял своё место.

Сегодня Гарри съел большую миску каши со свежими фруктами. О чём он не подозревал — что Снейп знал, как ему нравится это блюдо, и попросил такой завтрак. Потом Гарри заметил перед собой молочный коктейль странного цвета: шоколадный, с завитушками, похожими на карамель. Мальчик осторожно попробовал, и ему сразу же понравилось — он практически проглотил напиток, и у него осталось ощущение приятной сытости и счастья.

— Как вкусно, а что это? — спросил Гарри, глядя на Снейпа большими зелёными глазами, не скрытыми за очками, так как он их забыл. Северуса поразило, насколько по-другому мальчишка выглядел без них, теперь он больше походил на своих дедушку и мать, чем на отца. Волосы, без сомнения, от Поттера, но лицо… лицом ребёнок действительно похож на Генри Эванса, если Снейп не ошибался.

— Питательный молочный коктейль, Поттер, наиболее действенный, и да, он, на удивление, приятный на вкус. Второе по силе питательное зелье, которое ты будешь получать, по вкусу напоминает шпинат или брокколи, — усмехнулся Северус.

— Я люблю брокколи, — просто сказал Гарри и нахмурился: как бы эти три слова в следующий раз не сыграли с ним злую шутку. Впрочем, за свою кашу он принялся с нескрываемым удовольствием. Она была не острой и не сладкой — в самый раз: клубника, бананы, инжир, корица и сахар, смешанные вместе, действительно насытили его, и весьма прилично — на самом деле желудок был полон как никогда. Но что ещё более странно, это ощущение не доставляло дискомфорта, а просто словно сообщало ему, что он наелся.

— Закончил? — спросил Северус, как только Гарри выпил свой апельсиновый сок.

— Да, сэр.

— Оборотное зелье не лучший вариант для визита в Гринготтс, чары тоже не очень надёжны, но у нас нет другого выбора, кроме как использовать их, — ровно сказал Северус.

— Угу, — торопливо кивнул Гарри.

Северус криво ухмыльнулся: значит, мальчишка знал, что такое оборотное зелье. Хотя разумеется — этим средством пользовался Крауч и сказал, что это такое. Очевидно, не требовалось много времени, чтобы сложить два и два, даже если бы мальчишка был настолько глуп, как Северус его иногда обвинял.

— Я не собираюсь весь день ходить по магазинам, Поттер, так что тебе следует вести себя как можно лучше и делать всё быстро. Тратить много времени — не то, что нам сейчас нужно, и я не желаю, чтобы ты пользовался магией. У них, несомненно, есть твоя подпись, и они будут ждать, когда ты станешь колдовать, как уже делал в прошлом, — строго сказал Северус.

— С тех пор, как я поступил в Хогвартс, я только один раз колдовал, как несовершеннолетний, и то потому, что Мардж, сестра дяди Вернона, сказала, что у моей мамы плохая кровь и что с ней что-то не так. Мардж сравнивала её со своими отвратительными щенками. Вернон говорил, что мои родители были пьяницами и бездельниками и погибли в автокатастрофе, — яростно огрызнулся Гарри. — А то парящее заклинание я не вызывал! Я даже не учил его на первом курсе! Откуда мне было его знать? Это сделал Добби, домашний эльф Малфоя, чтобы не дать мне вернуться в Хогвартс. Он знал, что устроил Люциус Малфой, и был полон решимости спасти меня… почему меня, я не знаю.

— А язык? — ровно спросил Северус.

— Фред и Джордж уронили на пол один из своих сладких приколов, а Дадли сидел на диете и не смог устоять. Он съел эту конфету, и в итоге его язык стал размером с гостиную. Отчасти я очень рад, что летом мне не пришлось туда возвращаться, — Гарри содрогнулся от страха перед тем, что могло произойти.

Он знал, что с ним может сделать Вернон, но Дадли был непредсказуем. Кузену было всё равно, сломано ли что-то у Гарри и сможет ли он выполнять работу по дому. На самом деле Дадли нравилась любая возможность втянуть кузена в неприятности, и он получал огромное удовольствие, наблюдая, как Вернон что есть мочи лупит Гарри. А Гарри только радовался, что Вернон был совершенно не в форме и не мог долго выдержать, иначе — мальчик не сомневался — каждая порка продолжалась бы гораздо дольше.

— Понятно, — протянул Северус.

Насколько сильно он ошибся в мальчишке? Если все его слова — правда, то у него лишь единожды был случайный магический выброс. Ничто другое не принесло Северусу такого удовлетворения, как тот факт, что стихийная магия у Поттера вырвалась в защиту матери, похоже, он не совсем её забыл — Снейп просто выходил из себя, когда из-за чепухи про Мальчика-который-выжил забывали о Лили.

Мальчишка, сидевший здесь, наверняка очень сильно любил свою мать, если захлестнувших его эмоций хватило, чтобы раздуть Мардж Дурсль. Весьма впечатляющая демонстрация стихийной беспалочковой магии: большинство в гневе могли лишь что-то разбить или заставить исчезнуть. Снейп знал, что Лили была сильной ведьмой, он видел, как она фактически управляла магией, чтобы парить в воздухе или оживлять засохшие цветы.

Узнав кое-что из того, что делал Гарри, профессор был потрясён до глубины души. Аппарирование, уменьшающие чары, взрывное заклятие, заклинание исчезновения и даже чары, меняющие цвет, которым не обучали до седьмого курса — учителя не хотели учить детей вещам, могущим ухудшить их поведение: те же отвлекающие чары заставляли всех кого-то игнорировать или обходить стороной. Раскрашивающие чары и им подобные вещи, которые могли бы использоваться в шалостях, преподавались в последнюю очередь.

— Встань передо мной, я наложу чары, — велел Северус. — Постарайся не называть моей фамилии, а если понадобится, обращайся просто «сэр».

— Да, сэр, — согласился Гарри, задаваясь вопросом, мог ли он вообще называть профессора как-то иначе.

— Это портключ, и что бы ты ни делал, Поттер, не показывай никому, иначе они его узнают. На нём герб Принца. Ты знаешь, что это значит? — почти саркастически спросил Северус.

— Нет, сэр, — в замешательстве пробормотал Гарри.

— Имя Принца так же хорошо известно, как и имя Поттеров. Если кто-нибудь его увидит, то автоматически свяжет со мной, — объяснил Северус угрожающим тоном.

— Ох, — буквально позеленев, Гарри взял портключ потными ладонями. — Я буду осторожен, сэр.

Северусу захотелось ударить себя. Конечно, ребёнок будет смертельно бояться подобных вещей: в последний раз, когда он прикасался к портключу, ему довелось увидеть возрождение Волдеморта.

— Послушай меня, Поттер: портключ перенесёт тебя только сюда же. Я сам его настроил, и если бы я хотел тебя отослать, поверь, тебя бы уже здесь не было, — жёстко сказал Северус. Профессор ничего не мог с собой поделать, его добродетель была суровой, хотя он и пытался забыть старые обиды. Как ни странно, его слова, казалось, придали Гарри уверенности: к лицу мальчика вернулись краски.

— Хорошо, давайте, — сказал Гарри, успокоившись от знакомого сарказма.

Северус быстро наложил чары на них обоих. Чарами он владел в совершенстве, хотя это не было его сильной стороной. Но только так он мог передвигаться без опасений, омрачавших его положение. Чары не позволяли бывшим знакомым беспокоить Мастера зелий, когда он выходил на улицу. Однако ему ещё не приходилось накладывать их на кого-то другого. У него была сильная магия, но если бы Поттер не захотел, чтобы они к нему применялись, не потребовалось бы много усилий, чтобы прорваться сквозь чары и вместо иллюзии увидеть настоящего мальчика.

— Что-нибудь ещё, Поттер? Прежде чем мы уйдём? — спокойно спросил Северус.

— Нет, сэр, ничего, — пробормотал Гарри, на самом деле весьма взволнованный походом по магазинам и в Гринготтс.

— А как насчёт выигрыша в Турнире Трёх Волшебников, Поттер? — пытливо спросил Северус, приподнимая бровь.

Гарри внезапно заинтересовался полом. Северусу пришлось напрячься, чтобы расслышать ответ.

— Я отдал выигрыш Фреду и Джорджу, — потерянно признался Гарри. — Я хотел отдать Диггори, но не знаю, где они живут.

Это признание Северуса одновременно ошеломило, озадачило, потрясло и заставило в какой-то степени гордиться мальчишкой — отдать кому-то все деньги, когда у самого финансовые затруднения.

— Несмотря на беспокойство, что у тебя не останется достаточно средств для обучения в Хогвартсе? — Гарри никогда не слышал, чтобы Снейп говорил таким тоном.

— Я не хотел этих денег, — Гарри скривился от отвращения.

— В самом деле, — невозмутимо заметил Северус. — Что ж, пойдём?

Гарри кивнул и засунул портключ в карман, убедившись, что он не выпадет. Если что-то и случится, мальчик всё равно будет чувствовать себя увереннее, зная, что кто-то позаботился принять меры, чтобы он вернулся целым и невредимым. Возможно, насчёт заботы Гарри хватил через край, но по крайней мере был кто-то, кто хотел, чтобы Гарри был жив и сыт.

Всё это было для Гарри довольно странно: и Снейп, и Дурсли его ненавидели, однако Снейп его кормил, в то время как Дурсли морили голодом, Снейп спасал ему жизнь, а Дурсли прибьют, едва он к ним сунется. Масса противоречий, и он не привык к такому. С ненавистью он ещё мог справиться, но понятия не имел, как вести себя с тем, кто одновременно ненавидит и спасает.

Вскоре они аппарировали к Гринготтсу. Гарри огляделся и застыл, уставившись на профессора. Светлые волосы? Голубые глаза? Красная футболка… чёрт возьми!.. джинсы и чёрный плащ? Гарри никогда в жизни не видел ничего более абсурдного, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы не рассмеяться, вообразив Снейпа, на самом деле одетого в такую одежду, а не скрытого под чарами.

— Приступим, — сказал Северус более хрипло, чем обычно.

Гарри просто кивнул, не желая слышать, как прозвучит его собственный голос, и неудивительно — голос Снейпа стал другим. Все знали голос Северуса Снейпа, он был слишком характерным, чтобы оставаться неизменным. Это было самое узнаваемое в профессоре — этот голос нельзя было ни с чем спутать. Гарри задавался вопросом, догадывались ли об этом его бабушка и дедушка, когда Снейп был ещё ребёнком? Голос поэта, если он правильно помнил — а он помнил, потому что долго рассматривал письма, пытаясь по почерку представить свою бабушку.

Это было единственное, в чём Гарри соглашался с бабушкой: у Снейпа действительно был голос поэта. Было просто чертовски жаль, что профессор стал насмешливым человеком, предпочитавшим язвить, а не писать стихи.

— Где твой ключ? — спросил Северус изменённым голосом.

— У меня его никогда и не было… Хагрид получал всё за меня на первом курсе, миссис Уизли — на втором, мистер Фадж — на третьем и, конечно, снова миссис Уизли — в прошлом году, — прошептал Гарри очень тихо, чтобы никто не смог даже попытаться подслушать.

— Никогда не б… ты идиот! — сердито рявкнул Северус, возмущённо встряхнув головой. — Ты не должен был отдавать ключ от своего хранилища и позволять другим пользоваться им!

— Откуда мне было знать? — негодующе огрызнулся Гарри, когда Снейп подтолкнул его к одному из столов.

Северус знал, что гоблины могли видеть сквозь любую маскировку, поэтому просто своим лучшим «учительским» голосом потребовал, чтобы им предоставили комнату и чтобы к ним туда пришёл гоблин.

Через несколько минут они оказались в очень большой комнате. Северус, к счастью, взял себя в руки, но у него не укладывалось в голове, как Гарри мог так сглупить? Почему никто не отдал мальчику ключ от хранилища? Снейп проигнорировал тот факт, что и сам бы не дал ключи одиннадцатилетнему ребёнку. Но, с другой стороны, это не входило в его обязанности, а если бы входило, мальчишка по крайней мере знал бы, у кого ключ.

— Привет, Крюкохват, — пробормотал Гарри, не задумываясь, когда упомянутый гоблин вошёл в дверь. Он не заметил шокированного выражения на лицах гоблина и Северуса, когда с любопытством оглядывал кабинет первого. Здесь было много золотых и серебряных приборов и повсюду мрамор — прекрасное место.

— Вы вели дела мистера Поттера, когда он приходил в банк? — спросил Северус низким и опасным голосом, и Гарри сообразил, что терпение профессора, похоже, на исходе. Он даже пожалел гоблина, но эти существа были, видимо, на самом деле крепче, чем выглядели.

— Да, — признал Крюкохват, глядя прямо на излучавшего угрозу волшебника.

— Будьте любезны просветить меня, почему мальчику не объяснили, сколько у него денег, и не обсудили с ним его наследство? — спросил Северус, и от его вкрадчивого голоса у Гарри по спине пробежали мурашки. Профессор определённо злился, но самое странное — он злился не на Гарри! Мальчик и не подозревал, что кто-то может разозлить Снейпа сильнее, чем он сам.

— Мне не дали такой возможности, мистер Хагрид не позволил, — без колебаний заявил Крюкохват.

— И вы оставили всё как есть? Нарушили правила Гринготтса? — недоверчиво спросил Северус.

— Я не знал, что это будет последний раз, когда я вижу мистера Поттера, — ответил Крюкохват. Гарри показалось, что он выглядит немного нервным, хотя его лицо оставалось по-прежнему бесстрастным.

— Тогда я хочу, чтобы ему всё разъяснили сейчас, — потребовал Северус, сузив ониксовые глаза.

— Да, сэр, ― согласился Крюкохват, обошёл стол и сел, роясь в массивном ящике, который точно не мог поместиться в этом маленьком столе. Гарри чуть не усмехнулся: он обожал магию! В конце концов гоблин вытащил большую папку, положил её на стол и начал читать.

— Давайте посмотрим… от Поттеров в Британии у вас есть родовое поместье, дом в Годриковой впадине, дом с семью спальнями в Шотландии и ещё один — в Англии, коттедж и дом в Ирландии и дом в Уэльсе, — объявил Крюкохват, перелистывая список недвижимости. — Это список всех сделок, которые вы совершили; перечень выписок, в которых указано, что у вас есть и какие проценты вы получаете с ваших хранилищ. Здесь — содержимое всех сейфов, — объяснил Крюкохват, передавая Гарри списки. — От матери вам достались дом номер четыре на Тисовой улице и хранилище, — продолжил он, протягивая ещё несколько листов.

Гарри захотелось рассмеяться: ему принадлежал дом на Тисовой улице! У него был дом, но спал он в чулане — ирония судьбы не переставала удивлять.

— Что значит мне достался дом номер четыре на Тисовой улице? — с недоумением переспросил Гарри.

— Очевидно, ваши бабушка и дедушка передали дом вашей матери, а вы, как её сын, имеете право наследования, — пояснил Крюкохват.

Северус не стал утруждать себя попытками рассказать мальчишке, что делать: ему было довольно любопытно посмотреть, хватит ли у Поттера слизеринского коварства и изворотливости, чтобы выселить своих родственников. Сам Северус вышвырнул бы вон своего отца, если бы ему принадлежал дом, в котором они жили.

— Значит, я могу их выгнать? — недоверчиво спросил Гарри.

— Сможете через год, когда закончится срок действия контракта, — подтвердил Крюкохват и уточнил: — Если они не будут придерживаться изложенных в нём условий.

— Дамблдор будет не в восторге, — усмехнулся Гарри, его зелёные глаза искрились весельем. Северус снова заметил, что на нём нет очков; возможно, сто́ит рассказать Поттеру об операции по коррекции зрения. Так будет лучше: в конце концов, очки — помеха при дуэлях. По крайней мере, убеждал он самого себя, это определённо не имело никакого отношения к тому, чтобы сделать мальчишку менее похожим на Джеймса Поттера.

— Мистер Поттер, заведите карточку Гринготтса, она работает в обоих мирах, — спокойно посоветовал Северус. — Это избавит вас от необходимости носить с собой деньги и конвертировать их.

— Всё можно сделать прямо сейчас, мистер Поттер, если вы пожелаете, — учтиво предложил Крюкохват.

— Да, пожалуйста, — нетерпеливо согласился Гарри. Ему хотелось скрыть от Дурслей всё это, когда он снова к ним попадёт, а что так будет, Гарри не сомневался, и предпринимать что-то считал бесполезным: Дамблдор всегда добивался своего.

— Очень хорошо, если вы подождёте здесь, я прослежу, чтобы всё было сделано, — сказал Крюкохват и вышел из комнаты так быстро, как только могли нести его коротенькие ножки.

— Мистер Поттер, я вижу, вы не надели очки, — бесстрастно заметил Северус.

— Да, сэр, с ними хуже, чем без них, — признался Гарри.

— Когда ты в последний раз проверял зрение? — требовательно спросил Северус. Возможно, глаза мальчика слишком плохи, чтобы делать корректирующую операцию, особенно если зрение так быстро падало. Обычно люди проверяются каждые два или три года, если у них нет проблем, например, диабета.

Снейп озадаченно моргнул, когда Гарри весь покраснел, словно сильно смутился.

— Я никогда не проверял зрение. Тётя принесла домой очки, которые вытащила из мусорного ведра миссис Мейсон, — неохотно признался Гарри. Снейп всегда знал, когда Гарри врёт, так что на самом деле врать не было никакого смысла. Профессор знал о нём худшее, больнее не будет, если он узнает и эту пикантную подробность.

Северус сузил глаза: о, Петунию Дурсль стоит ещё раз проклясть, когда он вернётся домой. Возможно, пришло время испытать на ней экспериментальное зелье, которое он готовил для Тёмного Лорда. Снейп не мог придумать никого лучше, на ком можно было бы его проверить, и в кои-то веки надеялся, что оно, чёрт возьми, сработает. Тёмный Лорд хотел зелье, которое действовало бы подобно пыточному проклятию, но без сопутствующего эффекта безумия. Конечно, профессор никогда бы не приготовил его, если бы это не означало его собственную смерть. Ирония судьбы: в конечном итоге это зелье используют против него самого. Эти мысли успокоили его и вернули к действительности. Поттер уставился в пол, краска всё ещё заливала его щёки.

— Если хочешь, можно сделать корректирующую операцию, она займёт не больше десяти минут. Правда, это чертовски больно, но как только всё закончится, у тебя будет идеальное зрение, и тебе не придётся беспокоиться об очках или головных болях, — ровно сказал Северус.

— О, — сказал Гарри, едва удержавшись, чтобы не ляпнуть «зашибись», как обычно делал Рон, когда был возбуждён или взволнован. Мысль о том, что ему не придётся носить очки, доставила огромное облегчение. Гарри задавался вопросом, почему никто никогда не говорил ему об этом раньше? Или они просто не осмеливались предложить что-то, что разрушило бы их представления о нём, если он перестанет выглядеть и вести себя как Джеймс Поттер?

— Вот, мистер Поттер, — Крюкохват протянул Гарри золотую карточку Гринготтса. — У мадам Малкин есть несколько действительно хороших кошельков. Возможно, вам стоит пойти и присмотреть себе что-то из них.

— Спасибо, Крюкохват, — кивнул Гарри, бросил взгляд на итоговую выписку и покачал головой. Неудивительно, что Снейп смеялся над ним: он не смог бы потратить всё это, даже если бы попытался. Просматривая сводку содержимого сейфов, Гарри заметил, что всё из Годриковой впадины находилось в хранилище, которое было открыто в ту злополучную ночь.

— Прекратите выплаты Дурслям, которые они получают как опекуны мистера Поттера, — потребовал Северус. — Они больше не несут за него ответственности.

— Будет сделано, — немедленно ответил Крюкохват.

— Мы можем пойти в оптику, пожалуйста, сэр? — тихо и осторожно спросил Гарри. Он не был уверен, как учитель воспримет этот вопрос, хотя Снейп явно ненавидел молчаливых людей, иначе не требовал бы постоянно от Гарри устных ответов. С Дурслями всё было наоборот: им не нравилось слышать голос Гарри и они терпеть не могли, если мальчик задавал вопросы.

— Прекрасно, пойдём, — согласился Северус, уже направляясь к нужной лавке, и, едва войдя, в своей обычной строгой манере заявил: — Вот клиент, который хотел бы, чтобы его осмотрели.

— Конечно, проходите сюда и присаживайтесь, — ответила Эми Бизе.

Гарри сделал, как ему было сказано, внезапно почувствовав, что нервничает. Что ещё хуже — он утешался тем, что учитель рядом с ним, и это было просто ненормально: Снейп ненавидел мальчика, и Гарри не должно было успокаивать присутствие этого человека.

— Я сейчас проверю, насколько плохи ваши глаза. Их состояние должно составлять не менее двадцати пяти процентов от нормы, иначе операция не сработает, понимаете? — спросила Эми с профессиональной мягкостью.

— Да, мэм, — нервничая, ответил Гарри.

Он едва сдержался, чтобы не отпрянуть, когда она подняла свою палочку, направив её ему между глаз, и почувствовал, как магия женщины коснулась их. Не успел Гарри опомниться, как из палочки появились результаты диагностики.

Эми несколько раз протянула «хммм», изучая их.

— У него довольно плохое зрение, но операция должна получиться, — наконец заговорила она, кивнув столь решительно, что не будь её волосы собраны в аккуратный пучок, они тут же растрепались бы.

— Очень хорошо, — бесстрастно одобрил Северус.

— Итак, как вы будете платить? Наличными, чеком или картой? — спросила Эми, уже заполняя бланк.

— Картой, — ответил Гарри, почти неохотно её передавая. К счастью, на бланке не потребовалось указывать его имя, иначе к тому моменту, как он вышел бы из салона оптики, все бы уже знали, что он там был.

После успешной оплаты его попросили откинуться на спинку кресла, но мальчик не решался это сделать. Он ненавидел неизвестность, и мысль, что он будет лежать там беззащитным, пока оптик что-то с ним делает, не давала ему покоя.

— Зачем? — осторожно спросил он.

— Не волнуйтесь, вас нужно привязать, чтобы вы случайно не потёрли глаза. Это всего на пять минут, — успокаивающе сказала Эми.

— Нет, меня никто не привяжет! — заявил Гарри, в его голосе прозвучали истерические нотки.

Северусу пришлось приложить усилие, чтобы не сорваться, взглянув на всё с точки зрения мальчика, он ведь знал, что Гарри был связан, когда возродился Волдеморт. Закрыв глаза, он вздохнул в изнеможении: присматривать за мальчишкой оказалось труднее, чем он мог себе представить. Что ещё хуже, Гарри на самом деле не сделал ничего плохого: он имел полное право запаниковать, если кто-то захочет его удерживать. Снейп не мог этого допустить, поэтому, смирившись, шагнул вперёд и велел Эми делать всё, что нужно, а он придержит руки мальчика.

Он поймал настороженный взгляд Гарри и, не став утруждать себя бесполезными уговорами, кивнул Эми, позволяя ей произнести заклинание. Конечно, он держал Гарри за руки, но это были напрасные усилия — мальчик даже не пытался пошевелиться. Единственное, что выдавало боль, испытываемую Гарри — он зажмурился. Северус сердито подумал, что это наверняка ничто по сравнению с проклятиями, которые мальчик получил за последние несколько недель. В очередной раз Мастер зелий был взбешён тем, что четырнадцатилетний подросток испытал на себе пыточные проклятия. Крестнику это не сойдёт с рук: на пятом курсе его ждёт масса наказаний за то, что он сделал. Так или иначе, Северус донесёт до крестника, что жизнь Пожирателя Смерти не для него.

— Хотела бы я, чтобы все мои пациенты были такими, — заметила Эми.

Несмотря на её слова и профессионализм, Северус видел, что глаза у неё стали больше, чем обычно ― она была очень удивлена терпимостью мальчика к боли.

— Вот там раковина, умойтесь, — мягко попросила Эми. — Пройдёт ощущение песка в глазах.

Гарри кивнул, морщась от яркого света, открыл глаза и вздохнул с облегчением: их больше не жгло. Наконец-то он впервые в жизни увидел мир по-настоящему. Всё было так чётко, мальчик мог всё прочитать, увидеть каждую мелочь и не сумел сдержать восхищение: это было самое удивительное, что он когда-либо испытывал за свою короткую жизнь.

— Большое спасибо, — отрывисто сказал Северус, жестом показывая Гарри, что им пора. Гарри, кивнув, тоже поблагодарил, после чего последовал за Северусом, не забыв забрать свою карточку.

— Спасибо вам, проф… сэр… — пробормотал Гарри, когда они направились к мадам Малкин. — А почему никто не рассказал мне об этом раньше? Это сложное заклинание?

— Понятия не имею, — невозмутимо ответил Северус. — В любом случае, чтобы наложить заклинание, им нужно владеть. Опасно, если подобное практикуют дилетанты — дело может закончиться невыносимой болью или вовсе слепотой.

Глаза Гарри расширились от этой мысли, но он понимающе кивнул.

К тому времени они уже были у мадам Малкин. Гарри позволил Северусу заказать всё за него, потому что сам он не знал, что именно нужно делать. Ему подобрали целый новый гардероб, хотя он и покраснел, когда услышал вопрос, какое нижнее бельё он предпочитает. Гарри не заметил, как на лице Северуса мелькнула весёлая ухмылка. Учитель подавил желание закатить глаза — подростки. Просто нет слов.

— Мне, эм… всё равно, я возьму немного из всех вариантов, — Гарри отчаянно желал перестать краснеть.

Вскоре у него уже было много одежды, белья, туфель, ботинок… у него даже был бумажник из драконьей кожи. Единственное, чего не было — повседневного гардероба: у мадам Малкин не было обычной одежды, только мантии для школы и особых мероприятий. Гарри содрогнулся при мысли о новом Святочном бале: одного было достаточно, чтобы хватило на всю жизнь, а волшебники живут дольше маглов.

— Хотите уменьшить свои покупки? — спросила мадам Малкин, возвращая Гарри карточку. Вытащив бумажник из упаковки, чтобы тот не уменьшился вместе с остальными вещами, Гарри положил в него карточку. Несмотря на то, что она содержала целое состояние, бумажник казался ужасно пустым. Пожав плечами, Гарри положил его в карман, чувствуя себя очень довольным, хотя сам не знал почему.

— Да, — отрывисто сказал Северус. Он не собирался заставлять мальчишку таскать тяжёлые пакеты, тот и без этого выглядел так, будто его собьёт с ног даже лёгким ветерком. Именно поэтому Северус и начал кормить Поттера питательными молочными коктейлями и давал ему как можно больше белка. Это придаст ему сил — такую высокобелковую диету обычно используют культуристы, а Гарри Поттеру это и нужно.

Северус привёл Поттера в кафе и сделал заказ для них обоих: обычный обед для себя и рыбное блюдо для Гарри, а поскольку белком богаты рыба, мясо и молочные продукты, то ещё и большой стакан молока. Он видел, что ребёнок смущён, но не собирался говорить ему, что беспокоится о нём.

Хотелось надеяться, что к концу лета Поттер наберёт вес, нормальный для четырнадцатилетнего подростка. К сожалению, даже с зельями Снейпа он никогда не достигнет желаемого роста, но попытаться стоило. Северус не мог поверить, что люди видят героя, глядя на тощего мальчишку. Даже его отец не был таким маленьким.

Гарри мог бы сказать, что очень удивился, когда Снейп сделал заказ для него, но тогда это было бы неправдой — он был удивлён, что учитель вообще остановился на обед. Тем не менее, он не мог отрицать, что рыба была потрясающей и насытила его. Гарри нечасто ел рыбу, и она ему очень понравилась, так что от неё остался только хвост и маленькая косточка.

— Закончил? — спросил Северус, когда стало очевидно, что Гарри наелся. Гарри просто кивнул, и вскоре они уже аппарировали в магловский мир. Это очень удивило Гарри, затем он вспомнил, что говорил ему Снейп: отец профессора был маглом, и сам профессор, очевидно, жил в магловском мире, по крайней мере, до семнадцати лет.

Прошло совсем немного времени, и Гарри обзавёлся совершенно другим гардеробом. На этот раз он покупал в основном повседневную одежду. Джинсы, спортивные штаны, несколько пар понравившихся ему армейских брюк цвета хаки, причём эта расцветка удивила Мастера зелий. Гарри даже приобрёл пару чиносов⁽¹⁾, шорты с завышенной талией и брюки разных цветов.

Наконец всё было оплачено, и Северус стал искать место, откуда можно было бы аппарировать так, чтобы никто не увидел и не столкнулся с ними. Теперь, с передовыми магловскими технологиями, видеонаблюдением везде и всюду ― с чем-то, чему не учили ведьм и волшебников на магловедении, аппарировать становилось всё сложнее.

— Сэр? Могу я зайти в «Бутс» за туалетными принадлежностями? У меня, э-э, закончились, — попросил Гарри, обеспокоенно глядя на учителя. Он знал, что надоедает Снейпу своими постоянными просьбами, но ему действительно нужны были новые вещи, и он просил не для того, чтобы досадить профессору.

Северус заметил скрытое беспокойство, промелькнувшее в вылеченных зелёных глазах, и по какой-то неопределённой причине его это огорчило. Неужели Гарри Поттер был настолько забит, что не решался задать даже один-единственный вопрос? Или Гарри вёл себя так потому, что был с Мастером зелий? Северус должен был выяснить, насколько серьёзен ущерб, нанесённый Дурслями Гарри Поттеру.

— Конечно, пойдём, — согласился Северус, скрывая раздражение. Они быстро вошли в магазин и начали смотреть товары. У Гарри в руках была корзина, и он складывал в неё действительно необходимые ему вещи: новую бритву, лезвия, крем для бритья, три дезодоранта, зубную щётку и пасту, ополаскиватель для рта, по два флакона геля для душа, шампуня и кондиционера, а также новое махровое полотенце для лица.

Северус даже не закатил глаза, когда мальчик положил в корзину магловские сладости и чипсы, и подождал в сторонке, пока Гарри заплатит за всё. Снейп не понимал, зачем покупать магловские туалетные принадлежности: в волшебном мире были вещи получше и служили в десять раз дольше.

— Тебе ещё что-нибудь нужно? — спросил Северус, почти поддавшись искушению добавить «мистер Поттер», но заставив себя не делать этого: неизвестно, кто скрывается поблизости.

Может, он и параноик, но, во всяком случае, лучше паранойя, чем смерть. Снейп был шпионом, это его работа — быть проклятым параноиком. Он инстинктивно понимал, что Тёмный Лорд сейчас слишком слаб, чтобы что-то предпринять, не говоря уже о рейде, но он мог приказать Пожирателям Смерти патрулировать окрестности. Сам Тёмный Лорд пока держался в тени, явно не желая, чтобы кто-то узнал о его возвращении.

Северус не имел ни малейшего представления, как сумел бы кому-нибудь объяснить, почему должный быть мёртвым Гарри Поттер жив-здоров. К счастью, всё было спокойно. Северус встряхнулся, выбрасывая из головы ненужные мысли, ястребиным взглядом сканируя окрестности.

— Нет, сэр, спасибо, сэр, — быстро сказал Гарри, не желая, чтобы учитель посчитал его неблагодарным. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беззаботным, пусть даже и был со Снейпом. Свобода просто тратить деньги оказалась крайне увлекательной, и он мог бы заниматься этим днями напролёт. Однако Гарри вовсе не был транжирой: он покупал то, что ему было нужно, и не более того.

— Тогда давай вернёмся домой и посмотрим, что приготовили на ужин, — проворчал Северус; он прилично проголодался, а уже начинало темнеть. Вскоре они нашли пустынный переулок и незаметно аппарировали в поместье Принца. Снейп вернул покупкам реальный размер и отправил их в комнату Гарри.

— Прими душ, переоденься и разложи вещи, а потом спускайся к ужину, — распорядился Северус. — О времени не беспокойся, можешь немного опоздать, но только сегодня, — предупредил он, и Гарри нетерпеливо кивнул, уже устремляясь в свою комнату.

Северус пошёл проверить, как там его «гости». Крысы перестали метаться по клетке и просто изнеможённо смотрели на него. Самая тощая запищала, едва увидев Мастера зелий.

Хорошо, что Северус знал, кто из них кто. Он бросил в тощую крысу болевое проклятие, к сожалению, не непростительное: у него не было желания попасть в Азкабан. Однако это проклятие не менее болезненно, и ему стало легче. Всё, что произошло сегодня — плохое зрение Гарри, то, что он никогда не проверял глаза и не имел нормальных очков, то, как он радовался покупке обычной одежды — тронуло Северуса до глубины души, возможно, потому, что Снейп на собственной шкуре испытал, каково это, и знал, что чувствовал подросток. Он был таким же. Когда он, наконец, стал Мастером зелий и начал зарабатывать деньги, и, конечно, когда получил состояние Принца — возможность что-то купить приносила большое удовлетворение. Вид счастливого зеленоглазого мальчика делал почти счастливым и его самого.

Вернон и Дадли завизжали и забились вглубь клетки как можно дальше от Северуса и его палочки, оставив мать и жену корчиться от боли. Северус минут двадцать применял различные заклинания, а потом снял проклятия. В комнате воцарилась мёртвая тишина, как будто все боялись дышать, опасаясь, что что-то случится. Убедившись, что Туни жива, Северус развернулся и стремительно вышел, чувствуя себя гораздо лучше.

Ужин для Гарри состоял из стейка, яйца и овощей — всего того, что было полезно для наращивания мышечной массы. Гарри это показалось довольно странным. А кому бы не показалось? Яйцо и стейк? Не совсем то, что принято готовить вместе, но он не подал виду и, как обычно, воздал должное сытному ужину, завершив его молочным коктейлем. На десерт был нежирный йогурт со свежими фруктами — Гарри съел две полные тарелки, не в силах оторваться. Он чувствовал себя приятно сытым, счастливым и на удивление уставшим после целого дня походов по магазинам.

---

1) Чинос (Chino) — это лёгкие хлопковые брюки, которые носятся в большинстве случаев как свободные летние брюки.

Вернуться к тексту

На следующее утро за завтраком Гарри снова съел тарелку каши с фруктами, тогда как Северус предпочёл традиционный английский завтрак. Профессор больше не думал, что Гарри станет дуться из-за каши — казалось, ребёнок просто радовался тому, что у него есть хоть что-то съестное. Взгляды Северуса на Гарри Поттера стремительно изменились всего за неделю, и он обнаружил, что злится не только на себя, но и на всех, кто окружал Гарри, за их ошибки.

После обеда, в дополнение к запланированным делам, намечалось собрание Ордена, так что им придётся начать занятия через полчаса после завтрака: сразу после еды заниматься не следовало — это могло вызвать расстройство желудка.

— Когда доешь, надень спортивные брюки или шорты и свободную футболку — будешь тренироваться, ― сообщил Северус.

— Тренироваться? — в замешательстве переспросил Гарри, распахнув зелёные глаза.

— Чтобы твоя новая диета работала в полную силу, тебе нужно заниматься спортом, — пояснил Северус.

— Моя новая диета? — Гарри был совершенно сбит с толку; он знал, что теперь ест не так, как до этого, но диета? Он ведь не будет толстым, правда? Гарри судорожно сглотнул при мысли о том, что может стать похожим на Вернона Дурсля.

Северус, казалось, понял, о чём думает ребёнок, и поморщился, вспомнив, как выглядели Вернон и Дадли Дурсли. Необходимо успокоить мальчика, иначе в поместье окажется Поттер, который отказывается есть. Северус не был мастером утешать и вздохнул, понимая, что объясниться придётся.

— Тебе нужно поправиться, Поттер, ты слишком худой для своего возраста. Эта новая диета поможет набрать массу тела, прибавить в весе и нарастить приличные мышцы, — в конце концов сказал Северус. Мальчик уже был достаточно мускулист, несомненно, благодаря квиддичу, но при недостаточном питании мышцы исчезнут, а кожа станет дряблой.

Гарри заморгал с отвисшей челюстью, не веря своим ушам — профессор настолько обеспокоен, что озаботился его диетой? Он не ожидал этого и ненавидел те чувства, которые обуревали его сейчас: благодарность и что-то ещё, неуловимое. Никому раньше не было дела до Гарри, и для четырнадцатилетнего подростка то, что кто-то побеспокоился о нём, значило очень много. Гарри всегда хотел, чтобы в его жизни был кто-то, кому не всё равно, кто-то надёжный, на кого можно было бы равняться, но у него никогда этого не было. Мальчик не понимал, что его сердце нашло в профессоре зелий, ведь разум восставал против этого, потому что Гарри знал — Снейп ненавидит его или, по крайней мере, заботится не более, чем о Мальчике-который-выжил.

Гарри тоскливо вздохнул: ему как никогда хотелось, чтобы у него была семья, был кто-то, кто любил бы его.

— Да, сэр, — машинально пробормотал он, когда пришёл в себя и понял, что учитель ждёт ответа.

— Хорошо, — удовлетворённо сказал Северус, планируя начать тренировки, как только Гарри наберёт достаточный вес, и разделяя мнение Грюма: за Гарри охотился Волдеморт, и мальчика нужно было обучать. А Дамблдору не обязательно знать об этом.

— У меня также есть книга, которую я хочу, чтобы ты прочитал и попрактиковался перед сном, — сказал Северус сразу после завтрака.

Гарри с любопытством посмотрел на него и, кивнув в знак согласия, поднялся к себе, чтобы переодеться, а Северус отправился в библиотеку и выбрал несколько книг по медитации — это первый шаг в очищении разума: впоследствии Гарри предстоит научиться скрывать свои мысли. С его характером это будет более чем кстати, особенно когда он столкнётся лицом к лицу с Волдемортом: нет смысла сражаться с кем-то, кто может просчитать каждое движение и предсказать каждое заклинание, которое собирается произнести противник. Именно поэтому Волдеморт без проблем убивал людей, даже превосходных дуэлянтов. Единственный, кто мог достойно ему противостоять — Дамблдор, и то потому, что он хороший окклюмент и легилимент.

— Вот. Я хочу, чтобы ты прочитал эти книги, это очень важно, Поттер, — серьёзно сказал Северус.

— Да, сэр, — в замешательстве пробормотал Гарри: почему так важно заниматься медитацией?

Но он сделает, как велел учитель: навлечь на себя гнев профессора, а то и проклятие, если уж на то пошло, совершенно не хотелось. В последнее время Снейп держался с Гарри просто замечательно, и мальчик решительно не желал, чтобы это закончилось. А после разговора о жестоком обращении, которому подвергался Гарри, он понял, что Снейп, пожалуй, не позволит себе поднять руку на мальчика. Гарри вспомнил, что профессор говорил о том, как отличить таких детей, и о том, через что они прошли, и подумал, что Снейп, скорее всего, сам пережил подобное обращение. Не это ли толкнуло его на путь тьмы? Однако Гарри по-прежнему не мог понять, почему Волдеморт принял Снейпа, у него ведь отец — магл, а Волдеморт помешан на чистоте крови и все его последователи чистокровны, Гарри знал это по именам, которые иногда шипел Тёмный Лорд, в том числе и имя Малфоя.

Положив книги в изножье кровати, чтобы почитать позже, Гарри вышел из комнаты и спустился по лестнице. Было интересно, что за «тренировка» ему предстоит и хочет ли он вообще этим заниматься. Но, с другой стороны, дело не в том, хотел Гарри этого или нет: он будет тренироваться в любом случае, уж Снейп позаботится.

— Что ж, Поттер, я хочу, чтобы ты пробежал как можно дальше вокруг поместья. Когда выдохнешься, просто возвращайся… не торопясь. Мне нужно проверить твою выносливость и определить, насколько ты в форме, — спокойно сказал Северус.

Ему было интересно, как долго Гарри сможет бегать, пока не упадёт в изнеможении. Снейп делал это не из вредности: мальчику и правда нужно было набраться сил, а учитывая всю работу, проделанную в первые несколько дней, возможно, он выносливее, чем профессор предполагал.

В одной из комнат на верхнем этаже располагался тренажёрный зал. Снейп не пользовался им, но знал о его наличии и о том, что домашние эльфы поддерживают его в идеальном состоянии. Мальчику тоже дадут доступ в эту комнату. Сокурсники не узнают Гарри, когда он вернётся, если ему будет что сказать по этому поводу, а ему будет что сказать, это уж точно.

* * *

Гарри опасливо оглядел поместье, понимая, что Снейп настроен серьёзно. Затем сделал привычную разминку, которую обычно делал перед пробежкой с командой по квиддичу. И побежал, не заметив одобрительного кивка наблюдавшего за ним профессора.

Это ничем не отличалось от разминки на тренировках по квиддичу: капитан гонял гриффиндорскую команду до полусмерти, постоянно стараясь переиграть слизеринцев. Когда Гарри сорвался с места, он почувствовал прилив сил, и бег вдруг обрадовал его, заставил не думать ни о чём другом, только о льющемся вокруг солнечном свете, и мальчик бежал, с силой выдыхая каждые несколько мгновений.

Гарри сам удивился, что смог четырежды обежать вокруг поместья, тем более что оно размером вдвое больше квиддичного поля, на котором Гарри всегда бегал два круга, так что сейчас он преодолел на шесть кругов больше, чем обычно, благо у него не было травм и синяков от дядиного ремня или кулаков. Он не знал, что в его утренний питательный молочный коктейль было добавлено энергетическое зелье.

Согнувшись и упёршись руками в колени, Гарри хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

— Отдышись, — распорядился Северус, наблюдая за подростком с гордым блеском в глазах. Он на самом деле гордился тем, что Гарри так выложился. Обычно ученики делали один круг и притворялись, что у них что-то болит или они устали — даже слизеринская команда по квиддичу. Драко всегда отказывался бегать, говоря, что он Малфой, а «Малфои не бегают как идиоты»: один-единственный раз он пробежался, когда руководил командой на третьем курсе — и больше никогда.

Гарри кивнул, не в силах говорить и стараясь перевести дух.

Некоторое время спустя они сидели в гостиной с заблокированным камином, чтобы никто не мог заглянуть в комнату: всё будет напрасно, если сейчас кто-нибудь увидит здесь Гарри Поттера.

В конце концов Гарри отдышался, смог нормально передвигаться и теперь спокойно сидел в кресле, сосредоточенно читая книгу по медитации.

Северус не привык видеть такое выражение лица у Гарри, или, точнее сказать, у Мальчика-который-выжил, поскольку Гарри, пожалуй, был совсем другим мальчиком, нежели тот, которого он изображал в школе. Северуса бесило, что этот образ так ослепил его — сейчас перед ним сидел, похоже, настоящий Гарри Поттер, который напоминал Северусу Лили, с которым он мог общаться, хотя временами хотелось, чтобы мальчишка был больше похож на Джеймса, чтобы можно было продолжать ненавидеть его. Это было бы гораздо лучше и проще для самосохранения. Но всё изменилось — чувства, взгляды, изменилось навсегда, и пути назад уже не было. Учитывая тот факт, что в подземелье у Северуса находились трое Дурслей, это было мягко сказано. И тогда он вспомнил собрание Ордена, на которое собирался пойти, и предыдущее, на котором Блэк набросился на него.

— Поттер, почему ты не ответил своему крёстному? — спросил Северус, с иронией выделив последнее слово, не столько из-за того, что оно относилось к Блэку, сколько потому, что едва ли мог представить Блэка крёстным отцом кого бы то ни было.

— Что вы имеете в виду? — ощетинился Гарри, не в силах сдержаться, и, оторвавшись от книги, настороженно уставился на Снейпа, зная об их взаимной с крёстным ненависти. Видя, каким взглядом прожигал Сириуса Снейп, Гарри теперь, после некоторого размышления, начал понимать профессора. Он вспомнил, как сам когда-то ненавидел Сириуса, но был уверен, что это не имело ничего общего с тем, как смотрел на Блэка Снейп. С крайним презрением и отвращением — это ещё мягко сказано. Мастер зелий просто свирепел при виде Блэка, и если мама Гарри была лучшей подругой Снейпа, имело смысл, что он так бесился. В конце концов, он ведь думал, что именно Блэк предал её.

— Он скулил, что я пустил тебя на ингредиенты для зелий, поэтому ты не отвечаешь, — Северус скривил губы от отвращения. Он понимал, что преувеличивает, но в данный момент не мог заставить себя сдержаться.

— Он никогда не задавал мне вопросов, — раздражённо огрызнулся Гарри. Ну хорошо, формально Сириус задал вопрос — о том, почему Гарри ничего не сказал ему. Честно говоря, после всего, что произошло, Гарри даже не думал о Сириусе, и в этом не было ничего нового: обычно он вспоминал о Сириусе только тогда, когда ему нужен был совет, что случалось редко. Мальчик не доверял взрослым и предпочитал всё решать сам.

— Прошу прощения? — Северуса озадачил такой ответ.

— Он ничего у меня не спрашивал, почему я должен отвечать? — пожал плечами Гарри. Он вообще был не слишком доволен своим крёстным, особенно после того, как тот жаловался, будто это была идея Гарри остаться со Снейпом вместо Сириуса. Сейчас же Гарри не мог не радоваться этому: по правде говоря, недовольство вызывал не только Сириус, но и друзья, и он был как никогда счастлив, что живёт со Снейпом — по крайней мере, теперь он мог читать газеты и быть в курсе происходящего. Впрочем, ничего и не происходило: Волдеморт никак себя не проявлял, где-то скрываясь. А Гарри по-прежнему злился на друзей за то, что они даже не общаются с ним.

— Потому что я не желаю терпеть нападки Блэка всякий раз, когда прихожу на собрание Ордена, Поттер, — холодно усмехнулся Северус.

Гарри хотелось только скривиться от отвращения: взрослые, а ведут себя хуже, чем дети. Однако он дорожил своей жизнью, поэтому решил ничего не говорить. В конце концов, ему предстояло жить со Снейпом до конца лета, и это нежелание портить с ним отношения свидетельствовало, насколько комфортно Гарри чувствовал себя рядом с профессором. Подобное ему и в голову бы не пришло, останься он в чулане на Тисовой улице.

— Хорошо, отправлю ему письмо, — едва скрывая раздражение, вздохнул Гарри. У него не было желания писать Сириусу после его выходок, но, похоже, придётся — не хотелось, чтобы Снейп вымещал на Гарри своё плохое настроение, а оно у профессора наверняка испортится, если Сириус снова начнёт на него наезжать. Если подумать, то от одного взгляда на Сириуса Снейп приходил в скверное расположение духа.

Северус только коротко кивнул, в нём разгорелось любопытство. Что натворил Блэк, чтобы так разозлить Поттера? Несомненно, сказал что-то, что расстроило мальчика, и профессору было очень интересно, что именно. С другой стороны, для Блэка не составляло труда поступить по-идиотски даже с Поттером. Кажется, это из-за него авроры из Отдела магических существ Министерства чуть не казнили лучшего друга Гарри. Даже Дамблдор едва ли смог бы их остановить — Северус был в этом уверен.

— Что именно сделал Блэк? — осторожно спросил Северус, задаваясь вопросом, не слишком ли много требует, ведь то, что он заставил мальчика рассказать о своей домашней жизни, не означает, что ему надлежит знать всё.

— Скорее, не сделал, — буркнул Гарри и снова уткнулся в книгу, явно не желая говорить об этом.

— Понятно, — Северус нахмурился, скрывая за собственной книгой несомненный интерес. — Если хочешь, я передам ответ на собрании Ордена, чтобы не гонять твою сову, — предложил он.

— Хорошо, — не отрываясь от страниц, согласился Гарри.

— И записку для Уизли и Грейнджер, раз уж они там, — неохотно добавил Северус.

— Они с Сириусом? — хрипло переспросил Гарри из-за книги. Его голос звучал уязвлённо — похоже, мальчик ничего не знал, и Северус порадовался, что не видит сейчас лица Гарри, иначе эти глаза заставили бы его полностью утратить самоконтроль. В какой-то степени Северус сожалел о том, что рассказал Гарри о коррекции зрения, потому что теперь его глаза не скрывались за очками.

Мысли Гарри переключились на другое: друзья до сих пор не написали ему и они были с Сириусом. Почему им разрешили быть вместе с крёстным Гарри, в то время как он сам должен сидеть здесь? Что уж говорить о том, что ему не всё рассказывали — Сириус даже этого не сказал! Внутри начала закипать ярость. Что-то подобное можно было ожидать от Рона, но Гермиона?.. Почему Гермиона не выходила на связь? Гарри думал, что может доверять ей больше всех, но теперь был не так уверен в этом. Почему в его жизни всё наперекосяк? Почему в ней нет хоть какой-то стабильности? Проклятье, он не заслужил этого. Гарри тоскливо вздохнул. В этом вся его жизнь: его держали в неведении, он не мог доверять никому, даже лучшим друзьям.

— Так и есть, — осторожно подтвердил Северус.

— Что ж, это хорошо, — ответил Гарри с горечью, которую и не думал скрывать.

Северус не знал, что сказать. Становилось очевидным, что Поттера не только держали в месте, которое, по мнению друзей, он ненавидел, но и не поддерживали с ним связь. Блэк тоже сделал что-то не так. Насколько одиноким чувствовал себя Гарри сейчас? Если судить по горечи, Северус сказал бы «очень». Он не мог поверить, что и правда испытывает жалость к этому мальчику — он уже очень давно никого не жалел.

Мастер зелий проводил взглядом поднявшегося и вышедшего из комнаты Гарри — тот выглядел ещё более удручённым, чем раньше. Чёрт возьми, почему его отношение к Поттеру должно было измениться именно теперь? Лето долгое, и сейчас, как никогда, Северусу было бы легче, если бы он просто наплевал на чувства подростка. Он не испытывал таких противоречивых эмоций со времён Лили, когда она была жива.

Беспокойно потирая переносицу, Северус поднялся к себе в комнату, упрятывая ненужные эмоции за окклюментными щитами, пока одевался для собрания Ордена, накинув сверху мантию — он никому не позволит увидеть себя небрежно одетым. Хватит того, что в присутствии Поттера он ходил в домашнем, но не разгуливать же по собственному дому в строгой преподавательской мантии?

На этой встрече ему понадобится каждая унция силы: Дамблдору придётся на многое ответить, но Северус не мог допустить, чтобы тот понял, что ему всё известно. Во всяком случае, пока. Несомненно, Дурслей признали пропавшими без вести, а Дамблдор не дурак — он наверняка уже сопоставил факты.

Десять минут спустя Северус вышел из своей комнаты, проверил защитные чары в поисках Гарри и, обнаружив, что мальчик уже вернулся в гостиную, отправился туда.

— Как тебе известно, дом находится под защитными чарами, а камин заблокирован, — обычным отрывистым тоном заговорил Северус, войдя в гостиную. — Однако я бы предпочёл, чтобы ты в этой комнате на всякий случай соблюдал осторожность. Я вернусь через несколько часов. Почему бы тебе не пойти и не полетать? Только не забывай оставаться в пределах защиты, — строго предупредил Мастер зелий.

— Да, сэр, — машинально сказал Гарри. Ему хотелось улыбнуться — по какой-то странной причине мальчик чувствовал себя счастливым. Он любил летать, это было его отдушиной, но почему сейчас он так обрадовался? Излишне говорить, что Гарри был более чем озадачен, не поняв того факта, что чувство счастья возникло, потому что кто-то устанавливал границы, позволял ему заниматься чем-то, кроме работы по дому, и просто делал то, что должен делать родитель. И хорошо, что Гарри не понял, иначе это напугало бы его до чёртиков.

Северус кивнул, и Гарри неохотно передал письмо, очень маленький кусочек пергамента, для Сириуса Блэка. Снейп поморщился, увидев имя на лицевой стороне письма — Бродяга: он ненавидел эти дурацкие прозвища, которые придумали Мародёры. С другой стороны, он ненавидел в них практически всё, так почему бы не ненавидеть и их имена? Сунув письмо в карман мантии, Северус ушёл, подавляя в глубине души дурное предчувствие и стараясь убедить себя, что с Гарри все будет в порядке: более безопасного места для мальчика просто не существовало. Однако неприятное чувство не покинуло его даже тогда, когда он аппарировал.

Следующее, что он увидел — дома одиннадцать и тринадцать на площади Гриммо. Несколько произнесённых мысленно слов, и в поле зрения появилось недостающее здание. Неприязненно вздохнув, Северус шагнул вглубь запущенного отвратительного места, где когда-то жили Блэки.

Он двигался совершенно бесшумно и не разбудил мать Блэка, когда проходил мимо. Но, к несчастью, в дверь вошла Тонкс, с ходу запнулась о подставку в виде ноги тролля, и Северус, поморщившись, когда карга завизжала о «грязнокровках» и «предателях крови», просто взмахом палочки задёрнул шторки на портрете, не желая прикасаться ни к чему, чего касался Блэк. Одной этой мысли было достаточно, чтобы его затошнило.

Он сел на привычное место, ожидая, когда Дамблдор совершит свой обычный торжественный вход через камин на кухне — директор был единственным, кто мог пользоваться каминной сетью, будучи хранителем тайны этого дома. Все остальные вынуждены были аппарировать поблизости и входить через парадную дверь.

Вместо того, чтобы торжественно войти и сесть, Дамблдор остался стоять, с мрачным лицом повернувшись к Ордену. Северус понял, что в самом деле был прав: исчезновение Дурслей заметили. Он нахмурился, словно обеспокоенный предстоящим известием Дамблдора.

— В чём дело? — встревоженно и нетерпеливо спросила Молли, как будто у неё не было времени на ужимки Дамблдора, и, не спуская с него глаз, отлевитировала на стол чайник, кофейник и печенье — она проделывала подобное миллион раз в кругу семьи, так что ничего необычного в этом не было.

— С Гарри всё в порядке? — Артур нахмурился, с тревогой глядя на Дамблдора.

— С Гарри всё хорошо, а вот в сообщении Арабеллы Фигг ничего хорошего нет, — ответил Дамблдор, по-прежнему мрачнее тучи.

— И что это значит? — настороженно спросил Северус.

— Вот что она написала, — сказал Дамблдор, передавая записку.

Северус быстро пробежал глазами по тексту.

Брайан, активность прежняя. Думаю, что собаки всё ещё здесь, и с этим ничего не поделаешь. К сожалению, они всё так же неохотно подходят к дому — кошки по-прежнему их отпугивают. У меня есть ещё плохие новости: боюсь, мои соседи пропали — никакого отпуска не планировали, просто исчезли! Я беспокоюсь за их здоровье. Их начальник был в доме, и это подтверждает мою версию.

Я не уверена, что это что-то значит. Мне нужен совет: сообщать кому-то или нет? Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее.

Поговаривают о сильном понижении температуры в течение этого летнего дня, что странно. Надеюсь, это ненадолго! То, что произошло сегодня в районе аллеи Глициний, довольно аномально.

Арабелла Д. Фигг

— Почему сообщение зашифровано? — сухо спросил Северус, прочитав, и передал письмо Молли, предоставляя остальным самим разбираться в странном послании.

— Вокруг Тисовой улицы наблюдается активность Пожирателей Смерти. Они не знают, что у меня есть кто-то, кто наблюдает за этим районом, и я бы предпочёл, чтобы так и оставалось, — ответил Дамблдор.

— Чем оно поможет, если не расшифровать его смысл? — недовольно нахмурился Сириус, когда Молли передала ему письмо. Северус приподнял бровь — Блэк знает значение слова «расшифровать»?

— Она говорит, что Пожиратели Смерти всё ещё патрулируют этот район, но не могут проникнуть через защиту. Она также сказала, что Дурсли пропали, дом осматривал начальник Дурсля, а это значит, что они не планировали уезжать. Падение температуры… Я не уверен, имеет ли это какое-то отношение к магии или просто связано с аномальной погодой в Суррее, — пояснил Дамблдор, наконец усевшись и выглядя при этом постаревшим и сбитым с толку: он не был в Суррее, поэтому не мог с уверенностью сказать, что именно всё это значит.

— Может, мне сходить посмотреть? — спросил Артур, имевший опыт общения с маглами и поэтому представлявший собой самую очевидную кандидатуру.

— Их там нет, они вообще пропали из поля зрения, даже поисковые заклинания ничего не дают, я использовал несколько — безрезультатно, — тяжело вздохнул Дамблдор.

— Их не могли схватить, иначе и меня бы уже вызвали, и Пожиратели больше не патрулировали бы этот район, — сухо отметил Северус.

— Если только Пожиратели не действовали на свой страх и риск и убили их ради развлечения, если не знали, кто они, а если знали, то могли решить, что это проведёт их через защиту, — резко сказал Грюм. Он всегда был более чем подозрителен, хотя это можно было списать на две войны, через которые он прошёл.

— Некоторый смысл в этом есть, — неохотно признал Северус.

— Северус, можешь осторожно поспрашивать и выяснить, что сумеешь? — с надеждой спросил Дамблдор.

— Я не могу поднять этот вопрос без того, чтобы не вызвать подозрений, но буду смотреть в оба, — ответил Северус: он не собирался идти на чистое самоубийство из-за маглов… по крайней мере, такое мнение должно было сложиться у Дамблдора.

— Будь они мертвы, разве Пожиратели не смогли бы пройти через защиту? — спросил Сириус, до сих пор даже не взглянув на Снейпа.

— Я не знаю, кровная защита используется крайне редко, если вообще используется, — тихо сказал Дамблдор. — О ней нет ни единой статьи, не говоря уже о целых книгах. Я искал много лет, но безуспешно.

— Тогда откуда вы знаете, что кровная защита на Тисовой работает? — спросил Сириус, упорно не поднимая глаз от стола.

— Именно она защитила Гарри от Квиррелла на первом курсе, а сейчас удерживает Пожирателей в радиусе мили от дома номер четыре на Тисовой улице в Литтл Уингинге, — без тени сарказма ответил Дамблдор.

Северус едва не потерял самообладание, когда Дамблдор так небрежно упомянул о поединке Квиррелла и Гарри. Почему-то не удавалось выбросить из головы то, что сказал Гарри — желание отдать камень, но не сделать этого. Северус не мог понять, как одиннадцатилетний ребёнок сумел противостоять желаниям своего сердца, откуда он взял столько сил, чтобы сказать «нет»?

Снейп присоединился к Волдеморту в шестнадцать лет, вняв обещанию, что Волдеморт позаботится о Тобиасе Снейпе. Тобиаса убили, но мать Северуса прожила после этого всего два года, сгорев от рака, о котором он даже не подозревал: она скрывала свою болезнь до самого конца и умерла, успев узнать, что её сын стал Мастером зелий. Последнее, что она сказала — что гордится им. И так и не узнала его тайну: что он присоединился к Пожирателям Смерти и был повинен в гибели её мужа — своего отца. Она вообще редко его видела: из-за обязанностей Пожирателя и варки зелий он почти не появлялся дома и теперь сожалел об этом. Мать иногда вела себя столь же скверно, как и отец, была причиной некоторых ссор и побоев. Однако она также защищала сына, как могла, не считая того, что пыталась вытащить их обоих из этого ада.

— Сириус рассказал мне, что произошло на последнем собрании Ордена, и я думаю, что Грюм прав, — впервые подал голос Ремус.

Услышав своё имя, Грюм посмотрел на Ремуса, но ничего не сказал, только закатил настоящий глаз. Он уже пытался уговорить старого друга, но ничто из сказанного не переубедило Дамблдора: тот твёрдо решил, что Гарри ни к чему тренироваться, и стоял на своём, не слушая никаких аргументов.

— Прав в чём? — спросил Дамблдор, его глаза мерцали, как обычно: он знал, о чём идёт речь, но прикинулся непонимающим. И вообще предпочёл бы избежать ещё одного спора об обучении Гарри. Ему хватило недельных пререканий с Аластором: аврор был крайне недоволен его решением.

— Гарри нужно обучать, он очень способный ученик, — спокойно сказал Ремус.

Северус фыркнул, отчасти потому, что от него ожидали такой реакции, отчасти оттого, что сказанное Ремусом было явным преуменьшением, судя по работам, которые Гарри показывал профессору этим летом.

— Сколько из здесь присутствующих способны вызвать полноценного телесного патронуса? — сузив глаза, поинтересовался Ремус, по-прежнему глядя на Северуса. Мастер зелий был весьма озадачен тем, к чему клонит Люпин, и одновременно заинтригован.

— Трое, — пробурчал в конце концов Грюм.

— И в каком возрасте вам это удалось? — с жёсткой ухмылкой спросил Ремус.

— В девятнадцать, в ходе аврорской подготовки, — Грюм нахмурился, его покрытое шрамами лицо выглядело ещё хуже, чем обычно.

— В двадцать три, — вынужден был признаться Альбус, когда остальные уставились на него.

Затем все посмотрели на Ремуса, решив, что он третий.

— Я не могу вызывать телесного патронуса, — заявил Люпин в ответ на все любопытные взгляды.

Только Грюм смотрел на Снейпа, остальные сориентировались лишь через несколько секунд.

— В семнадцать, — бросил Северус, скривив губы в горделивой усмешке.

— К чему ты клонишь, Ремус? — озадаченно нахмурился Сириус: похоже, он чего-то не знал о Гарри.

— Гарри потребовалось всего одиннадцать уроков, чтобы создать полноценного патронуса уже в тринадцать лет, — с гордостью сообщил Ремус, по-волчьи ухмыляясь.

— Шутишь, — выдохнул Шеклболт с отвисшей челюстью. Он был взрослым сильным магом, однако телесный патронус ему пока не давался. И то, что это получилось у тринадцатилетнего подростка, в некоторой степени уязвило его.

Северус постарался не выдать своего восхищения — он и правда очень гордился сыном Лили. Возможно, не составит труда научить Гарри всему, что ему понадобится, чтобы выжить: большинство взрослых волшебников и ведьм не могли освоить телесного патронуса, и тот факт, что тринадцатилетний мальчик сумел это сделать, говорил сам за себя.

— И какой у него патронус? — с любопытством спросил Сириус.

— Олень, —задумчиво улыбнулся Ремус, погрузившись в воспоминания.

Северус невольно фыркнул: конечно же, патронусом Гарри был олень, как будто это могло быть что-то другое. Но всё же Мастера зелий это удивило: Лили спасла жизнь своему сыну, можно было подумать, что патронус мальчика будет похож на материнский — лань, как и у Снейпа, но нет. Северус молча задавался вопросом, почему именно олень. Выбрать определённый патронус невозможно, к тому же анимагическую форму отца ребёнок никогда не видел, так что это не могло быть причиной.

— Ай да Гарри! — восторженно воскликнул Сириус, едва ли оценив то потрясающее волшебство, которое Гарри продемонстрировал в возрасте тринадцати лет, потому что был без сознания в момент вызова патронуса и понятия не имел, кто его сотворил и как патронус выглядел.

— А почему он решил научиться вызывать патронуса? — Тонкс нахмурилась. Сегодня её волосы были рыжими.

— На него очень сильно влияют дементоры, — объяснил Ремус.

— Как именно? — спросил Шеклболт, хотя у него самого были некоторые предположения.

— Он слышит, как умирают… Джеймс и Лили, — Ремус слегка запнулся на именах: даже после стольких лет легче не стало. Мародёров больше не было: предатель, два мертвеца и зверь в человеческом обличье.

Северус резко побледнел, даже не пытаясь держать себя в руках. Сириус выглядел ошеломлённым, и Снейп начал понимать, что Гарри не настолько близок с шавкой, как ему раньше казалось. Похоже, Люпин знал о Гарри больше, чем Блэк. Снейп отмахнулся от мыслей, не в состоянии продолжать в том же духе — это становилось совершенно нелепым. Он имел дело со многими подвергшимися жестокому обращению учениками. Почему же именно Гарри проник ему под кожу, под все холодные и равнодушные маски, прямо в его сердце? Северус не должен был этого допускать и злился на самого себя за то, что позволил подобному случиться.

Весь Орден безмолвствовал, даже Мундунгус Флетчер — очень подходящее имя: от Флетчера постоянно несло навозом⁽¹⁾. Тишина раздражала Северуса, потому что чем тише было, тем больше он думал, а он не хотел думать. Он должен был скрыть свои мысли о чёртовом Гарри Поттере, иначе его просто убьют. Ему нельзя позволять себе эмоциональные привязанности, это недопустимо для шпиона. Но Северусу слишком настойчиво доказывали, что мальчик так похож на Лили, и теперь это тоже ослабляло его. Всё, что напоминало ему о Лили, заставляло испытывать чрезмерные эмоции. Она была единственным положительным фактором в его жизни, не считая матери. Северус любил Лили, и только её — больше в его жизни никого не было. Ему нужно держаться подальше от поместья, перестать заботиться о Гарри и, чёрт возьми, прекратить постоянно думать о ней.

— Собрание закончено? — внезапно спросил Северус.

— Да, Северус, закончено, — грустно вздохнул Дамблдор.

— Хорошо, — Северус поднялся, в последнюю секунду вспомнив о письме. Вытащив записку из кармана, он бросил её Блэку и стремительно покинул до отвращения унылое место, которое они называли штаб-квартирой Ордена.

* * *

Он аппарировал обратно в поместье, и от представшего перед ним зрелища ослабли колени. Два дементора замерли над распростёртым телом Гарри Поттера, высасывая из него душу. Неподалёку валялись обломки метлы — видимо, мальчик упал с неё.

Появление Северуса привлекло внимание одного из дементоров, и в Мастера зелий начал стремительно просачиваться холод. Вскоре он больше не смотрел в ужасе на Гарри Поттера, а оказался в ловушке собственных худших воспоминаний.

— Я подслушал пророчество, мой Лорд, — Северус даже не обратил внимания на Люциуса Малфоя, трясущегося у ног Тёмного Лорда после наказания круциатусом за провал миссии. Северус не поднимал окклюментных щитов, так что Лорд всё равно это прочитал бы, но хотелось угодить ЕМУ.

— Говори, — нетерпеливо прошипел Тёмный Лорд.

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… — выложил Северус с чувством глубокого удовлетворения.

— И это всё? — негодующе бросил Тёмный Лорд.

— Простите, мой Лорд, меня вышвырнули, — Северус низко поклонился.

— Убирайтесь! — рявкнул Волдеморт своим приспешникам. — Найдите другой способ выполнить работу, или в следующий раз я не буду столь снисходителен.

С лёгкими хлопками все поспешно аппарировали, оставляя Лорда Волдеморта в одиночестве обдумывать содержание пророчества, которое он только что узнал.

— Пророчество касается мальчишки либо Поттеров, либо Лонгботтомов. Они оба умрут до того, как станут достаточно взрослыми, чтобы угрожать мне, — прошипел Волдеморт.

Северус резко побледнел под своей маской Пожирателя Смерти, всё внутри затопила тоска, и единственное, о чём он мог думать, это Лили. Он должен уберечь её. Лорд обещал… обещал не причинять ей вреда, однако Северус знал, что Тёмный Лорд не всегда выполняет свои обещания, и это пугало его.

— Можно мне убить Поттеров, мой Лорд? — ликующе попросила Беллатрикс.

— Я сам уничтожу оба семейства, — прошипел Волдеморт, гневно сузив змеиные глаза.

Сразу после встречи с Пожирателями Северус разыскал Альбуса Дамблдора, умоляя его уберечь Лили от опасности и не думая ни о себе, ни о том, что окажется в Азкабане.

— Мне жаль, Северус… Их предал Сириус Блэк, — вздохнул Дамблдор, когда Снейп пришёл к нему в кабинет.

— Нет… — прошептал Северус, закрыв глаза и надеясь, что это дурной сон. Постепенно закипающая ярость вытеснила боль. — Вы же поклялись, что защитите её! — злобно выкрикнул он.

— Мне жаль, Северус, — повторил Дамблдор, будто разом постарев на много лет.

— Приберегите свои сожаления для кого-нибудь другого! — яростно рыкнул Северус. Дамблдор подвёл его, и теперь грош цена его словам: Лили больше нет.

— Маленький Гарри выжил, — сказал Дамблдор после нескольких секунд молчания. — У него ЕЁ глаза.

Северус рухнул на колени, чувствуя, что погружается в бездну, а со всех сторон накатывается темнота, поглощая его целиком. Он ненавидел дементоров с удвоенной силой: они с поразительной ясностью воскрешали в памяти его ужасные деяния, как будто он и без того недостаточно о них думал.

---

1) dung — навоз (англ.)

Вернуться к тексту

Северус застонал, не в состоянии шевельнуться, когда страх заклубился вокруг него, обволакивая прилипчивым туманом. Он чувствовал, как угасает сознание, но изо всех сил боролся с этим. В конце концов, на него накладывали круциатус чаще, чем он мог вспомнить, и у него хватит выдержки не уступить дементорам.

Поместье Принца выглядело ужасно: земля покрылась льдом, цветы замёрзли, а ингредиенты для зелий были испорчены. Всё замерло. Казалось, будто время остановилось. Пострадали не только растения и угодья, но и всё вокруг: окна поместья затянуло морозными узорами, а с крыши свисали сосульки. На Рождество это было бы приятное зрелище, но сейчас всё выглядело настолько мрачным и безнадёжным, что в этом не было ничего приятного.

Глаза Северуса начали закрываться. Из последних сил он представлял себе лицо Лили, грустное и измученное — он не выполнил данную ей клятву. Раньше он думал, что дементоры ужасны, но они ничто по сравнению с той всеобъемлющей паникой, страхом и болью, которые Северус испытывал, потеряв Лили. И именно это придало ему мужества: подняв онемевшую от холода руку и обратившись ко всему светлому, что только у него осталось, он прохрипел два слова, которые прогонят дементоров, единственные два слова, которые могут спасти их сейчас, если ещё не поздно:

— Экспекто патронум!

Словно кто-то снова включил солнце. Внутри потеплело, заледеневший организм стал отогреваться. Один дементор сбежал сразу, едва лань бросилась к нему с единственной целью — уничтожить. Расправившись с первым, лань метнулась ко второму, и вскоре оба дементора с визгом взлетели высоко в небо, устремившись прочь от поместья. Прекрасная серебристая лань кивнула вызвавшему её волшебнику и растаяла в воздухе, выполнив свою миссию.

Северус тяжело дышал, всё ещё чувствуя слабость в коленях, и практически полз по земле, чтобы поскорее добраться до Гарри, с каждым пройденным дюймом отчаянно надеясь, что с мальчиком всё в порядке, что он не опоздал. В любой другой ситуации Северус проклял бы всё на свете за эту свою слабость, но сейчас его грызла тревога: Гарри по-прежнему не двигался, и Северус начинал опасаться худшего.

Самым ужасным было то, что он волновался за Гарри не потому, что тот был сыном Лили, не из-за клятвы и даже не потому, что Гарри мог победить Волдеморта, когда было предсказано, что никто другой не сможет. Нет, Северус волновался за ребёнка ради самого ребёнка, всё остальное просто вылетело из головы. Он даже не мог подумать о том, чтобы дистанцироваться от мальчика или вести себя с ним как обычно — холодно и отчуждённо, хотя для шпиона было опасно сближаться с кем бы то ни было, не говоря уже о Гарри Поттере — с таким же успехом Северус мог бы нарисовать мишень на спине. Но он был хитёр, он был слизеринцем, и если кто-то и мог это сделать, то только он. Кто-то должен был быть здесь ради Гарри, особенно теперь, когда стало совершенно очевидно, что Сириус Блэк этим кем-то не являлся. Вопрос был только в том, примет Гарри Северуса или нет.

Наконец минут через десять, заляпав свою чёрную мантию зелёными и коричневыми пятнами от травы и грязи — домашние эльфы, видимо, полили всё перед самым приходом дементоров, — Северус добрался до Гарри и поспешно нащупал его пульс. По крайней мере, мальчик дышал, но это не означало, что всё в порядке. Северус боялся перемещать его. Закрыв глаза, он признал своё поражение — ему отчаянно нужна была помощь. Выпив бодроперцовое и восстанавливающее зелья, должные подействовать как шоколад и нейтрализовать воздействие дементоров, Северус вызвал говорящего патронуса и послал его к Дамблдору.

* * *

— Пока вы не ушли… — сказал Дамблдор, внезапно вспомнив кое-что ещё, что необходимо было обсудить. — Мне нужна помощь с охраной Зала пророчеств. Боюсь, Волдеморт в конечном итоге отправится туда.

— Что вы имеете в виду? Чёртово пророчество просто валяется где-то там и ждёт его? — уставился на директора Сириус. Он не знал точного текста пророчества, но Лили и Джеймс передали ему слова Дамблдора: их сын принесёт гибель Волдеморту, и злобный ублюдок начал охоту за новорождёнными детьми. Сириус понимал, что Гарри окажется в гораздо большей опасности, если Волдеморт получит пророчество — возможно, это послужит своего рода катализатором.

Сириус сжал в руках письмо Гарри, которое буквально швырнул ему, без сомнения, крайне взбешённый Снейп.

— Никто, кроме тех, для кого предсказания созданы, не может прикоснуться к ним. Вы же знаете, так было всегда. Там более тысячи сфер, в которых заключены не исполненные и ожидающие своего часа пророчества, — спокойно объяснил Дамблдор.

— Чёрт побери, пусть тогда Гарри заберёт его и уничтожит, пока до него не добрался Волдеморт! — сердито возразил Сириус.

— Я не хочу, чтобы Гарри даже знал о пророчестве, — твёрдо заявил Дамблдор, вперив в Сириуса тяжёлый взгляд.

Сириус только покачал головой, ему до зубовного скрежета надоели требования Дамблдора: сидеть взаперти, не общаться с Гарри… теперь же директор ставил под угрозу жизнь крестника Сириуса только потому, что не хотел, чтобы мальчик знал о проклятом пророчестве. Однако Блэк, как обычно, смолчал, позволив Дамблдору руководить его жизнью и ведя себя смирно больше, чем Ремус когда-либо. Хорошо, что Северуса не было рядом — тот не смог бы сдержать язвительных комментариев.

— В таком случае составь график, будем действовать по очереди, — пробурчал Грюм, зная, что лучше не спорить с Альбусом. Старый хрыч всегда добивался своего, считал, что знает всё лучше всех, и однажды это ему аукнется. А теперь придётся охранять коридор Отдела тайн, потому что Альбус хотел, чтобы Гарри подольше оставался ребёнком.

Грюм понимал, что мальчик уже не ребёнок: он слишком много повидал за свои четыре года в мире волшебников. Правда, Аластор только слышал об этом, в том числе и от Альбуса. А совсем недавно Гарри стал свидетелем возрождения Волдеморта. Не умей Грюм держать себя в руках — содрогнулся бы: Поттер был близок к мысли, что он, Аластор «Грозный Глаз» Грюм, предал светлую сторону! Крауч-младший чуть не убил мальчика, случись такое — и это означало бы конец света. Грюм до сих пор не простил Дамблдора за то, что тот не разглядел самозванца, но сейчас они на войне, и тут не место для разборок. Главное — чтобы Дамблдор не выпускал Поттера из своего поля зрения: в конце концов, Альбус — единственный маг, которого боялся Волдеморт. А самому Грюму всё ещё было очень стыдно за то, что его застали врасплох, и кто ― Пожиратель!

Орденцы начали расходиться: из-за работы и прочих дел они не могли сидеть здесь весь день. Дамблдор жестом велел Ремусу задержаться, и вскоре в доме на площади Гриммо осталось всего три человека.

— Как успехи с заданием? — спросил Дамблдор, внимательно глядя на Ремуса.

— Они по-прежнему настаивают на сохранении нейтралитета, и по правде говоря, я не могу их винить, — грустно сказал Ремус, его янтарные глаза мягко светились.

— Даже после того, как ты пообещал им волчье зелье? — удивлённо спросил Дамблдор.

— Вы же знаете, что они ненавидят Министерство и любые правила, — вздохнул Ремус. — Но хотя бы принять сторону Волдеморта и порождать себе подобных они тоже отказываются.

Оборотни предпочитали себе подобных. Большинство из тех, кого Люпин видел, не взаимодействовали с миром людей. Они держались своими стаями и охотились на мелких животных, питаясь тем, что удавалось добыть. Они не приближались к людям, а держались в уединённых местах, особенно в дни перед полнолунием. В стае, к которой он пришёл, было трое детей, один из которых — ровесник Гарри, и Ремусу было больно видеть так много маленьких оборотней. Ремус понимал, что для него поступить в Хогвартс и получить достойное образование было большой удачей. Хотя, к сожалению, это не имело большого значения, поскольку на работу его всё равно не принимали из-за того, что он оборотень. Он пытался устроиться работать в магловском мире, но дольше пяти месяцев работодатели не выдерживали его постоянной усталости и недомоганий.

— По крайней мере, пока никто из них не собирается присоединяться к Волдеморту, — устало вздохнул Дамблдор. Он-то надеялся, что оборотни примут его сторону — они были бы очень полезны, но, похоже, этому не суждено сбыться.

— Я знаю, — согласился Ремус.

У оборотней и так была достаточно плохая репутация, и если бы они вступили в войну, их бы всех истребили — выследили и убили, пока никого не осталось бы. Хотя было приятно думать, что никто никогда больше не заразится, Ремус не стремился умирать, вот уж спасибо.

Сириус, последние несколько минут сосредоточенно буравивший взглядом пол, испуганно подскочил, когда в доме появилось серебристое животное, потом сообразил, что это от Снейпа: только у него был патронус-лань. И сразу стало скверным настроение, и пропал аппетит, как всегда при одной только мысли о Нюниусе и Лили. Что может быть хуже? Ах да, Гарри же был там, со Снейпом, а не здесь, со своим крёстным.

— Дементоры напали на Гарри, отправьте Поппи в моё поместье, я открою для вас камин, — сказала лань и растаяла в воздухе.

— Ну, по крайней мере, Гарри жив, иначе Северус не стал бы звать Поппи, — торопливо сказал Дамблдор, прежде чем Ремус или Сириус успели среагировать.

— Я с вами, только введу в курс дела Сириуса, — решительно заявил Ремус, сузив глаза.

— Хорошо, а я сообщу Поппи, — сказал Дамблдор и вызвал через камин Больничное крыло, надеясь, что она ещё там: летом Поппи обычно уезжала далеко от Хогвартса — к семье и друзьям, а иногда помогала в больнице Святого Мунго.

К счастью, Поппи в самом деле была ещё в Больничном крыле Хогвартса. Выслушав торопливое сообщение Дамблдора, она кивнула, поспешно схватила свою сумку с зельями, палочку и диагностическое оборудование и отправилась на площадь Гриммо, а оттуда они втроём переместились в поместье Принца, без проблем добравшись туда.

Оказавшись в поместье, Дамблдор произнёс поисковое заклинание, и все трое рванули на улицу так стремительно, словно за ними по пятам гнались адские гончие. Они встревожились ещё больше, увидев Северуса, просто сидящего на траве. Никто из них не видел такого зрелища за всё то время, что они его знали — он всегда держался гордо, выпрямившись во весь рост, и никогда не позволял людям смотреть на него сверху вниз. Разве что Ремусу это могло показаться знакомым, но не Поппи и Альбусу. Хотя, с другой стороны, Поппи приводила его в порядок после каждой встречи с Пожирателями Смерти, так что, возможно, и ей такой Снейп тоже был знаком.

— Северус, что случилось? — Дамблдор, тяжело дыша, рухнул на колени рядом с Мастером зелий, не отрывая взгляда от Гарри. На хмуром лице директора глубже проступили морщины, привычный огонёк в глазах погас.

Поппи оттолкнула Дамблдора, отодвинула Северуса, который всё это время держал ладонь на груди Гарри, просто чтобы увериться, что мальчик всё ещё здесь, или, по крайней мере, всё ещё дышит — хоть что-то, потому что его собственное сердце колотилось так, что ни о каком спокойствии и речи не было: ему никогда не было настолько страшно, даже на собраниях Пожирателей Смерти.

— У него в трёх местах сломана правая нога, вывихнуто плечо и треснули три ребра. К счастью, он, должно быть, упал под углом, иначе при падении сломал бы позвоночник, — Поппи, нахмурившись, водила палочкой над телом мальчика, диагностическими чарами выявляя повреждения.

— Энервейт, — бросил Дамблдор в Гарри, приводя его в сознание.

— Что ты творишь, Альбус?! — прошипела Поппи, вскинув свою палочку и яростно глядя на директора.

— Мы должны убедиться, что с ним всё хорошо, Поппи, — жёстко сказал Дамблдор.

— Ему же больно! — огрызнулась она с таким лицом, словно не верила в серьёзность действий директора.

— Мы должны убедиться, — повторил Дамблдор, наблюдая, как Гарри застонал, приходя в себя.

Взбешённая вмешательством Дамблдора, Поппи зло встряхнула головой, вытащила обездвиживающее зелье и заставила Гарри принять его. Давать мальчику обезболивающее было нельзя: оно плохо сочеталось с костеростом… впрочем, Гарри узнал об этом ещё на втором курсе, когда ему пришлось заново отращивать кости руки… так что мальчику придётся справляться самому, без обезболивания. К счастью, теперь регенерация займёт всего часов пять, а не целую ночь: в отличие от идиота Локхарта, Поппи не станет удалять все кости — только сломанные.

Северуса ещё слегка потряхивало, но в остальном он уже вполне пришёл в себя и в общем-то не настолько удивился опрометчивым действиям Дамблдора, как это было бы неделю назад: подобным образом привести в сознание кого-то, кто испытывает такую сильную боль, значит рисковать погрузить его в кому. Несмотря на то, что отчасти Снейп тоже хотел ответов, но не настолько, чтобы подвергнуть ребёнка такому риску. Он также чувствовал огромное облегчение от того, что Поппи применила своё диагностическое заклинание только сегодня, а не на прошлой неделе или для установления полной истории болезни. Мерлин знает, что бы она подумала: его неприязнь ко всему, что касалось Поттеров, была хорошо известна ― оставалось бы только надеяться, что Поппи не подумала бы о нём худшего.

Он пристально наблюдал за Гарри, не обращая внимания, что остальные делали то же самое, и заметил, что мальчик даже не вскрикнул. Всех такая реакция несколько обеспокоила, но Северус, который так многому научился за последнюю неделю, ожидал, что ребёнок будет молчать. Он почти чувствовал, как Поттер оценивает обстановку, гадая, не окажется ли он в опасности, если посмотрит вокруг. Северус знал, что Гарри здесь, что дементорам не удалось завладеть его душой, иначе мальчик не был бы настолько напряжён и не медлил бы так, не решаясь поднять веки.

Наконец потускневшие зелёные глаза открылись, и гримаса исказила лицо Гарри: обездвиживающее зелье не снимало сильной боли. Застонав, Гарри снова закрыл глаза, желая только одного — вновь отключиться. Теперь он по-настоящему ненавидел дементоров и, безусловно, знал, кто его спас: тот же человек, который спасал жизнь мальчика с тех пор, как он попал в волшебный мир, и Гарри не был уверен, как относиться к этому сейчас. Ему не нравилось признавать это, но он начинал уважать Снейпа ― он пока не мог употребить слово «любить» по отношению к этому человеку.

— Ты помнишь, кто ты? — спросил Ремус, в широко раскрытых глазах которого сквозило беспокойство.

— К сожалению, — тихо пробормотал Гарри.

Северус едва сдержал ухмылку: именно в такие моменты он яснее ясного понимал, почему мальчик в самом деле мог попасть на Слизерин. Сарказм был для слизеринцев второй натурой, тогда как гриффиндорцы и хаффлпаффцы воспринимали его как оскорбление.

Люпин нахмурился, а Дамблдор снова засиял, и Северусу расхотелось усмехаться, наоборот, он готов был зарычать от гнева: как он мог упустить тот факт, что Дамблдор заботился о Гарри только как об оружии для победы над Волдемортом? Лили, наверное, в гробу перевернулась: она всегда была очень высокого мнения о Дамблдоре. Он был тем самым дедушкой, которого ей так не хватало — её собственные дедушки и бабушки умерли ещё до её рождения.

— Северус, ты в порядке? — спросила Поппи, сканируя и его диагностическим заклинанием.

— В порядке, я уже принял несколько зелий, выпью ещё горячего шоколада, и всё будет в норме, — огрызнулся Северус.

— Не нужно говорить со мной в таком тоне, молодой человек, — мягко упрекнула мадам Помфри, её карие глаза с беспокойством смотрели на Северуса. Он никогда не был таким раздражительным, если только не испытывал боль или беспокойство. Поскольку о Гарри он едва ли переживал, Поппи предположила, что ему больно — она не понимала, как ошибалась в этом отношении.

— Просто переправь мальчишку в дом и приведи в порядок, — раздражённо отрезал Северус, поднимаясь. Ноги дрожали, но он никому не позволил заметить свою слабость — просто постоял, дожидаясь, пока не появились силы двигаться. Бредя к дому, он тихо произнёс всего одно слово: — Роуз.

— Да, мастер Снейп? — тут же появившийся домовик таращился на всех огромными глазами, недоумевая, что тут произошло. Однако он знал, что лучше не спрашивать: хозяин не выносил преклонения и расшаркиваний, терпеть не мог болтовни, когда достаточно пары слов, и ненавидел дерзость. Роуз была хорошим домашним эльфом и не позволяла себе такой наглости — задавать хозяину неуместные вопросы.

— Приготовь гостевую комнату для больного ребёнка, а для нас принеси в гостиную кофе и горячий шоколад, — распорядился Северус, в его голосе не было той суровости, которой он отличался, когда говорил с другими, но никто не сказал бы, что сейчас он говорит мягко или любезно, если уж на то пошло.

— Да, сэр, — Роуз тут же исчезла. У этой домовушки в качестве одежды была не привычная наволочка, а настоящая чёрная мантия, подогнанная по размеру, с вышитым вензелем «ПМ». Никого не удивило, что эльфийка одета в чёрное, поразило другое — она явно была свободным эльфом, но продолжала служить этому мрачному человеку.

Поппи, левитируя обездвиженного Гарри, последовала за Северусом к дому. Она и Ремус впервые увидели это место. Дамблдор был здесь однажды, но не видел дом снаружи, а поместье действительно впечатляло. Впрочем, старые поместья всегда были такими — на это тратилось немало денег. Принцы — к счастью, они не были тёмными — очень походили на Малфоев в том, что касалось их гордости за род и фамилию. Единственная дочь Эйлин опозорила их, когда сбежала и вышла замуж за магла — после такого ни один волшебник даже не взглянет на «осквернённую», как было принято говорить, ведьму.

Не то чтобы Эйлин это волновало: у неё родился Северус, а брак оказался очень неравным. Разгадка крылась в слове «неравный»: Эйлин отказалась от своего наследия и имени только для того, чтобы избежать брака по договорённости, и, очевидно, не жалела об этом. А Северусу очень повезло, что его бабушка и дедушка не захотели, чтобы их род полностью исчез или их имущество перешло к правительству… то есть к Министерству магии.

Северус открыл дверь в гостевую комнату, которая, как ни странно, была зеркальным отражением гостиной. Единственная разница между ними заключалась в том, что гостевая была уютнее и не имела подключённого к сети камина.

Поппи быстро отлевитировала туда по-прежнему не издающего ни звука Гарри, и это молчание мальчика очень беспокоило колдоведьму. Она плавно, насколько это было возможно, опустила ребёнка на диван, а затем начала работать, удалив сломанные кости и заставив Гарри проглотить костерост. Затем она как можно аккуратнее раздела мальчика до пояса, стараясь не причинить ему лишней боли. Северус помогал ей — то, что он был сильнее её, имело свои преимущества. К счастью, ребёнок несколько отъелся и больше не выглядел как доходяга. Хотя, конечно, он ещё не дотягивал до нормального для своего возраста веса и ростом был маловат.

Как только одежда была снята, Поппи использовала заклинание, которое обмотало бинты вокруг торса Гарри, плотно, но достаточно свободно, чтобы он мог дышать. Это было временно, до тех пор, пока ему не дадут зелье для восстановления рёбер: опять же, его нельзя было использовать с костеростом — оно едва ли подействовало бы должным образом.

Северус был крайне мрачен и в то же время горд тем, что Гарри молчал: мрачен, потому что это показывало, как плохо с ним обращались, что это ничего не значит — бывало и хуже, — но горд, потому что мальчик терпел, понимая, что стоны и жалобы не помогут, а только усугубят состояние.

Снейп попытался заставить себя отмахнуться от этих мыслей сейчас, когда с Гарри всё в порядке — он шёл на поправку и не нуждался в том, чтобы Мастер зелий беспокоился о нём, — но эти усилия с треском провалились.

Северус не мог не порадоваться, что успел дать Гарри зелье, избавившее от шрамов на спине. Помогая мальчику приподняться и наблюдая, как Поппи с помощью заклинания бинтует его сломанные рёбра, Снейп понимал, что Гарри не захотел бы, чтобы об этом знали другие. Северус помнил это из личного опыта. Кто бы мог подумать, что у них с Гарри Поттером когда-нибудь будет что-то настолько общее? Впрочем, у них всегда будет это общее: Лили, их любовь к жизнерадостной рыжеволосой женщине.

К сожалению, Гарри не помнил свою мать, а ведь она действительно была бы лучшей матерью, какую только можно пожелать: заботливой, любящей, умной, красивой… такой, о какой мог только мечтать четырнадцатилетний ребёнок. С другой стороны, Гарри не сделал бы и половины того, что натворил, если бы рядом была его мать ― просто не осмелился бы. Лили, конечно, вряд ли прибегла бы к телесным наказаниям, но наверняка устроила бы такой скандал, который, несомненно, заставил бы задуматься и сделать выводы. Лили была весьма вспыльчивой ведьмой и ярой защитницей всех, кого любила.

— Как ты себя сейчас чувствуешь, Гарри? — спросила Поппи, как только Гарри откинулся на подушки.

Гарри ничего не ответил, и только по судорожному прерывистому дыханию было понятно, что он жив.

— Как думаешь, ты сможешь съесть немного шоколада? — обычным бесстрастным тоном спросил Северус.

У Гарри возникло искушение не отвечать. Его терзала мучительная боль, обездвиживающее заклинание её не облегчало. Он не чувствовал такой боли с тех пор, как учился на третьем курсе. Но даже тогда у него было достаточно времени, чтобы вылечиться перед возвращением в Хогвартс, и он смог насладиться приветственным пиром, в отличие от двух предыдущих лет. Говорить не хотелось: по груди будто распространялся невидимый огонь, захватывая лёгкие, и Гарри только слабо кивнул, боясь причинить себе ещё бо́льшую боль, чем испытывал сейчас.

— Открой рот, — просто сказал Северус, наблюдая за Поттером. Тот подчинился очень медленно, это не удивило Снейпа — мальчик явно страдал, и Мастер зелий не сомневался, что эмоциональная боль наверняка сильнее физической, учитывая то, что он узнал только сегодня днём. Северус внутренне содрогнулся при мысли о том, что снова и снова будет слышать, как умирает Лили. Гарри не заслужил этого, он не заслужил многого из того, что с ним произошло.

Северус снова поклялся, что будет уделять мальчику больше внимания и позаботится о том, чтобы на его плечи не ложилось ненужное бремя. Он положил кусочек шоколада в приоткрытый рот Гарри, с помощью заклинания заставил его растаять и почти сразу же заметил, что дрожь ослабла.

— Какого чёрта дементоры пришли за Гарри? — возмущённо спросил Ремус, не в силах больше молчать.

Поппи продолжала хлопотать над Гарри, Северус же, переключившись на разговор, взял большую чёрную кружку горячего шоколада, не обращая внимания на плавающие в нём маленькие зефиринки. Обычно он не ел ничего подобного, но на всякий случай всегда держал под рукой.

Дамблдор удобно устроился в одном из кресел Снейпа. Северусу это не понравилось. Ремус последовал примеру Дамблдора, и Мастер зелий сердито нахмурился — он не любил, когда люди чувствовали себя как дома в его поместье. Признаться, он и не был особо гостеприимен. Опять же, возможно, это было как-то связано с тем фактом, что его чуть не постигла участь хуже смерти — поцелуй дементора.

— Хороший вопрос. Дементоры не покидают Азкабан и, безусловно, всё ещё находятся под контролем Министерства. Волдеморт даже не пытался заключить с ними союз — очевидно, ещё слишком рано. Единственное, что я могу предположить, это если бы кто-то прямо приказал им поцеловать мальчика, — неохотно обронил Дамблдор, в нём клокотала ярость. Министерство зашло слишком далеко! Неужели они не понимают, что делают? Без Гарри Поттера мир обречён — в конце концов, именно этому ребёнку было предсказано победить Волдеморта.

— Министерство? Фадж? Фадж послал их за ним? — Ремус задохнулся от ужаса. — Но почему?

Несмотря на своё состояние, Гарри слушал всё, что говорилось, погрузившись в некое подобие медитации. Хотя не то чтобы он осознавал, что это была именно медитация, нет. Просто он так делал на Тисовой, когда был совсем маленьким. Это помогало перестать думать о боли, та словно скукоживалась где-то на задворках сознания, и, балансируя на грани забытья, Гарри напряжённо прислушивался.

— Ты что, газет не читал? — огрызнулся Северус, раздражённо закатив глаза. Почему Люпин постоянно задавал глупые вопросы? Северус и сам был в бешенстве, но не из-за того, что Гарри чуть не убили, а скорее, потому, что Министерство действительно послало дементоров за четырнадцатилетним мальчиком.

Сердце Гарри болезненно сжалось; он знал, что в глубине души Снейп злился из-за него. Раньше мальчик думал, что Снейпу понравится читать обо всей той лжи, которую печатали. Профессор постоянно читал «Пророк», так что это было справедливое предположение. Гарри подавил в себе благодарность — он не мог привязаться к Снейпу. Профессору он не нравился, тот терпел из-за Дамблдора… вот и всё. Однако надежда не желала уходить и оставить мальчика в покое, и он продолжал слушать всё, что говорили.

— Северус прав: Министерство напугано, и Фадж собирается использовать любые средства, чтобы заставить Гарри молчать, — безрадостно признал Дамблдор.

— Почему у меня такое чувство, что это единственное, о чём мне рассказали? — Северус уставился на Дамблдора, с трудом сдерживаясь от яростных нападок на старого дурака: он не мог позволить директору всё выяснить о Гарри, он, скорее, спустится в подземелье и убьёт Дурслей-крыс, чем допустит огласку.

— Министр вмешивается в дела Хогвартса, назначил преподавателя защиты — Долорес Амбридж, — мрачно ответил Дамблдор.

Ремус потрясённо ахнул, не веря своим ушам — эта злобная корова? Именно из-за неё оборотни были отделены от общества, как никогда раньше. Она была самой мерзкой тварью, с которой Ремус когда-либо сталкивался. Он не удивился бы, если бы она присоединилась к Пожирателям Смерти, или думала присоединиться — Амбридж была действительно ужасна, и Фадж хочет, чтобы она учила детей? Он сумасшедший! Окончательно спятил!

— Он совсем рехнулся? — буквально взвыл Ремус, и Гарри, вздрогнув, зашипел от боли, выдернутый громким криком из состояния полубеспамятства. Он попытался вернуться обратно на полубессознательную грань, чтобы защитить себя, насколько это было возможно, но в итоге всё равно оказался во власти мучительных страданий.

Тут Гарри почувствовал, как сильная мозолистая рука, несколько раз успокаивающе похлопав его по плечу, замерла, давая мальчику молчаливое утешение, в котором он так нуждался. Гарри не был глупцом и знал, кто это: голос Ремуса звучал слишком далеко, чтобы это был он, руки Дамблдора были, мягко говоря, более пухлыми, чем эта ладонь, а руки Поппи — по-женски тонкими и маленькими. Эта же рука была длиннопалой, мозолистой, худой и пахла ингредиентами для зелий.

Северус не смог удержаться и попытался утешить Гарри — для мальчика это был долгий день. Возможно, Поттеру следует быть благодарным за то, что они волшебники и могут исцеляться быстрее. С другой стороны, если бы он был маглом, ему не угрожали бы дементоры… или Волдеморт, если уж на то пошло.

К счастью, внимание Дамблдора было приковано к Люпину, и Северусу удалось задуманное без того, чтобы на него все таращились, как на идиота — у них были дела поважнее.

— Он боится, — с сожалением поправил Дамблдор. — Министерство не хочет признавать, что Волдеморт возродился, и пойдёт на всё, чтобы сохранить видимость того, будто он не вернулся.

— Включая убийство, — усмехнулся Северус, скривившись от отвращения.

— К сожалению, — нахмурился Дамблдор. — Однако меня удивляет, почему Гарри не использовал магию?

Северус наблюдал за Дамблдором, заметив, что тот выглядит несколько подавленным. Хотел ли он, чтобы мальчика исключили? Или ему нужно было устроить в Министерстве спектакль, используя Поттера в качестве центральной фигуры? Северус не думал, что Дамблдор стал бы рисковать Гарри, посылая дементоров, даже если это и было в его власти. Только Фадж и ещё несколько человек могли сделать что-то подобное. При мысли об этом у него всё похолодело внутри. Гарри грозила опасность не только от Волдеморта, но и от Министерства, и это было весьма прискорбно. Этот год обещал быть долгим, Северусу придётся объяснить мальчику всю тяжесть ситуации, прежде чем тот вернётся в Хогвартс.

— Зачем? Он же должен был быть здесь в безопасности, — возразил Ремус, избавив Северуса от необходимости отвечать, потому что холодное, склизкое чувство пробрало его до костей, когда вопрос наконец-то прозвучал. Гарри был без палочки! Никто не знал о магических скрывающих заклинаниях, встроенных в защиту поместья Принца: на его территории можно было спокойно колдовать, никто об этом не узнал бы. А Северус оставил ребёнка без какой-либо защиты! Мысль о том, что могло бы случиться, если бы он не покинул собрание Ордена пораньше, заставила его похолодеть. Он забрал у мальчика палочку! Даже его собственный отец не поступал так с ним.

— Почему защита пропустила их? — спросила Поппи, впервые заговорив. Она всё ещё была недовольна Дамблдором и постаралась, чтобы старый пень знал об этом. Как только они вернутся в Хогвартс, она сделает всё, чтобы он больше никогда не вмешивался в её работу, иначе она уйдёт. Это была пустая угроза, но Дамблдор этого не знал — она не собиралась бросать детей в Хогвартсе, не в эти тёмные времена.

— Защита не в состоянии удержать дементоров на расстоянии, эти твари могут пробраться куда угодно. Ты же не думаешь, что я не поставил бы на Хогвартс чары, защищающие от тёмных существ? — полушутливо, полусерьёзно ответил Дамблдор.

— Понятно, — Поппи судорожно сглотнула, вспомнив времена, когда из-за этих отвратительных существ Гарри на третьем курсе попал в Больничное крыло.

— Кроме фиделиуса, иначе они бы уже добрались до Сириуса, — серьёзно заметил Ремус.

— Как далеко способны зайти Фадж и Амбридж? — хмуро спросил Северус.

— Насколько им это потребуется, — опять помрачнел Дамблдор. Ему, как никому другому, не нравилась мысль о вторжении в Хогвартс работников Министерства.

— Пойду-ка я к Сириусу, он наверняка там уже спятил, — Ремус внезапно вспомнил о своём старом друге. Блэку и так было плохо взаперти на площади Гриммо, а беспокойство за крестника могло и вовсе вывести его из себя.

— Мне тоже пора возвращаться в Хогвартс. Боюсь, я слишком надолго оставил Минерву вместо себя, а у неё и так много дел, — сказал Дамблдор.

Ни один из них не попрощался с мальчиком на диване. Северус нахмурился: они утверждали, что заботятся о Гарри, но их действия говорили об обратном. Выяснить, что с ним всё в порядке, а затем уйти — это несколько не то, что входит в понятие заботы. Северус бы так не поступил ни за что на свете, ни с Гарри, ни с Драко, несмотря на то, что ещё неделю назад он Поттера на дух не выносил. И именно поэтому он молча и мрачно смотрел им вслед.

— Я не буду мешать тебе, Северус, но если ты позволишь, оставлю список зелий, которые понадобятся Гарри, — тихо сказала Поппи. Она единственная заметила, как Северус успокаивал Гарри, и это глубоко поразило её — она никогда бы не заподозрила, что Снейп сделает подобное даже под угрозой круциатуса. Она очень любила Гарри. В Больничном крыле он вёл себя с ней иначе, чем на людях, был спокойнее и тише, говорил очень вежливо, даже когда пытался уговорить её отпустить его пораньше.

— Разумеется, Поппи, но если помнишь, я фактически сдал на мастерство по колдомедицине, — сухо напомнил Северус.

— Конечно, Северус, но это было очень давно, — примирительно ответила Поппи. — Ты зациклился на своих зельях и не практикуешься в колдомедицине, возможно, что-то немного подзабыл.

— Ну хорошо, — сдался Северус, решив позволить ей поступать по-своему. Возможно, это было и к лучшему, он и правда не обладал достаточной квалификацией. — Но зелья я сам сварю, они будут посвежее твоих.

Поппи кивнула, меньшего от Мастера зелий она и не ожидала, и набросала на пергаменте несколько пометок.

— Он сможет принять обезболивающее ровно через семь часов, к тому времени костероста в крови уже не останется. Как бы я хотела, чтобы разработали, наконец, обезболивающее, совместимое с ним: ужасно смотреть, как дети страдают. У Гарри уже есть личный опыт: на втором курсе ему пришлось выращивать все кости на руке из-за идиота Локхарта, — пожаловалась Поппи, скривившись от отвращения к мошеннику. Она оказалась одной из немногих, кому Локхарт был противен, разделяя это чувство с Минервой и учителями-мужчинами. Остальные женщины были просто очарованы слащавой фальшивкой, не вызывавшей у Северуса ничего, кроме тошноты.

— И ты оставила его одного на всю ночь? — удивился Северус: когда он сам был пациентом в её Больничном крыле, она не отходила от него ни на шаг.

— Я тогда просто валилась с ног от усталости и изнеможения, хотя это не имело значения, Северус, мне всё равно пришлось встать — в ту ночь окаменел Колин Криви, он пытался навестить Гарри, — объяснила Поппи.

— Понятно, — ровно сказал Северус.

— Ты не против, если я свяжусь с тобой позже, Северус? — попросила Поппи, обеспокоенно глядя на Гарри. — Я хочу увериться, что с ним всё будет в порядке.

— Конечно, — согласился Северус. У него было чувство, что она будет единственной, кого это волнует… но опять же, ни Блэк, ни Люпин не знали его каминного адреса. Очень немногие были в курсе: Дамблдор, Малфои, Поппи и, конечно же, Минерва. Он молча задавался вопросом, позвонил бы Блэк, если бы знал этот адрес? Весьма сомнительно, судя по тому, как Люпин и Дамблдор вели себя всего десять минут назад.

— Будь осторожен, Северус, я загляну позже. Гарри, просто отдыхай и выздоравливай, — мягко сказала Поппи, растрепав мальчику чёлку, а затем ушла так же, как Дамблдор с Люпином, выйдя из гостевой в гостиную и исчезнув в камине.

— Ну, Поттер, похоже, что снова остались только мы с тобой, — просто сказал Северус. — Принести тебе что-нибудь? Ты ещё не согрелся?

Измученные, наполненные болью зелёные глаза открылись и уставились на Снейпа. Гарри устало покачал головой. Несмотря на всех, кто был рядом с ним, он вдруг почувствовал себя одиноким как никогда. Почему всё это продолжало происходить с ним? Он заметно вздрогнул, вспомнив мольбы своей матери.

— Почему она просто не отошла в сторону и не позволила Волдеморту расправиться со мной? Она могла бы выжить в ту ночь.

— Прошу прощения? — отрывисто переспросил Северус, его лицо стало совсем бледным, отчего ониксовые глаза казались ещё темнее.

Гарри моргнул, в замешательстве глядя на Снейпа.

— Ты только что сказал «почему она не отошла в сторону, не позволила ему расправиться с тобой, ведь так она могла бы выжить». Неужели ты так плохо думаешь о своей матери, Поттер? — потребовал Северус, не показывая, что в самом деле поражён. Тёмный Лорд действительно велел Лили отойти в сторону? Он пытался, пусть и не слишком настойчиво, сдержать своё обещание и сохранить жизнь Лили? Это было всё, о чём просил Северус, присоединившись к Пожирателям Смерти — чтобы Лили оставили в покое в этой войне.

— Нет, — прохрипел Гарри, морщась от пронзившей его боли. Он что, сказал это вслух?

— Не разговаривай, Поттер, просто постарайся отдохнуть, — посоветовал Северус, пристально глядя на мальчика и задаваясь вопросом, обвинит ли Гарри его: если бы это случилось с самим Северусом, ему не составило бы труда предъявить претензии кому-либо. Придётся вернуть Гарри его палочку. Снейп вздрогнул, подумав о повторении ситуации.

Гарри чуть слышно буркнул, что его постоянно называют «Поттер» и что он подумывает сменить своё имя на Поттер Поттер, потому что, кроме двух лучших друзей, никто больше никогда не называл его по имени. С другой стороны, «Поттер» всё же лучше, чем «урод», или «мальчишка», или что-нибудь ещё, что выдумывали его отвратительные родственники.

Северус слышал его ворчание, но не ответил, лишь молча недоумевал, почему Поттера волнует, называет Мастер зелий его по имени или нет. Довольно интригующе…

Внезапно его пробрал озноб: Северус вспомнил зашифрованное письмо ― о понижении температуры в Суррее. Это было предупреждение — дементоры сначала появились на Тисовой, министр послал их именно туда. Но Гарри там не было, и он отправил их в другое место… О, Северус готов был удавить Фаджа голыми руками за то, что тот творил.

Зная вспыльчивый характер Гарри, он боялся, что мальчик сделает себе только хуже, и надеялся, что к тому времени, когда Хогвартс снова откроется, Гарри в совершенстве овладеет окклюменцией. Несомненно, это очень помогло бы ему справиться со своей вспыльчивостью.

Вздохнув, Северус трансфигурировал носилки, отлевитировал Гарри вверх по лестнице в его комнату и оставил там устраиваться поудобнее. После этого он отправился в подземелья и сварил все зелья, которые порекомендовала Поппи для Поттера. Северус не любил использовать старые зелья: они были не такими сильными, как свежеприготовленные.

Начать решил с болеутоляющего зелья — оно было нужнее всего. Снейп не умел успокаивать людей, иначе бы остался с Гарри, но он уже давно никого не утешал. К тому же он не был уверен, как именно будет воспринято его утешение, и на то были веские причины: он превратил жизнь мальчика в ад, полагая, что тот — избалованный паршивец. Как же он ошибался! И, к сожалению, усугубил страдания ребёнка. Северусу становилось стыдно от одной мысли об этом, и это было очень новое чувство, особенно по отношению к Гарри Поттеру.

Любопытство не порок, а источник знаний!

Афоризм

Ремус вернулся на площадь Гриммо и, едва выскользнув из камина, попал под град вопросов, половина из которых не имела никакого отношения к нападению дементоров.

— Как Гарри? С ним всё в порядке? Он не пострадал? Как он выглядит? Снейп хорошо обращается с ним? У него есть какие-нибудь синяки? Ты с ним разговаривал? Ему там нравится? Что случилось, почему ты молчишь? — Сириуса встревожило молчание лучшего друга.

— На него только что напали дементоры, Сириус, он пока не особо разговорчив, — грустно вздохнул Ремус. — Он упал со своей метлы, которая, кстати, сломалась.

— Снейп позволил Гарри летать? — ошеломлённо спросил Блэк: возможно, Гарри сам написал письмо, без участия Нюниуса.

— Конечно, позволил, вряд ли он собирается держать Гарри взаперти всё лето. Ты продолжаешь думать о Северусе самое худшее! — Ремус вздохнул, печально покачав головой.

— Ну конечно! Ты же благодарен ему за зелье, — с досадой огрызнулся Сириус и уселся на диван, чувствуя себя виноватым.

— Независимо от моих личных чувств к Снейпу, он учитель и не стал бы издеваться над Гарри — Дамблдор узнал бы об этом, и у Снейпа были бы большие проблемы… ты же понимаешь. Плюс Гарри сын не только Джеймса, но и Лили, а ты знаешь, как сильно Снейп её любил, — заметил Ремус, садясь и с любопытством разглядывая разволновавшегося друга.

— Ну и как мой крестник? — спросил Сириус, письмо в кармане почти обжигало его, когда он думал о том, что в нём написано… и что ещё хуже, он понимал, что Гарри прав.

— У него несколько переломов, но они уже заживают, так что он в порядке, дементоры не успели его поцеловать, — заверил Ремус.

— Ты говоришь так, как будто подобные вещи случаются каждый день, это неправильно! — сердито огрызнулся Сириус, не в силах поверить, как небрежно Люпин это сказал.

— Конечно, это неправильно, но это случилось, и мы ничего не можем с этим поделать, — мягко сказал Ремус.

Сириус поморщился: сидеть здесь взаперти становилось невыносимо. Он беспокоился о Гарри и хотел быть свободным, чтобы сделать то, что собирался в прошлом году: забрать Гарри к себе. Неважно, что сказал бы Дамблдор — Сириус забрал бы Гарри, несмотря ни на что. А теперь Блэку приходилось полагаться на старого дурака, чтобы его не разоблачили ― присматривать за Гарри из Азкабана было бы затруднительно. Сириус всё понимал, и это было очень неприятно: сейчас он вынужден быть просто паинькой и делать то, что ему говорят.

— Что с тобой происходит? — спросил Ремус, наблюдая за другом и понимая, что что-то не так.

— Гарри прислал мне письмо, — в конце концов вздохнул Сириус, игнорируя безумное ворчание Кикимера, возившегося в своей каморке с бойлером.

— И? — озадаченно поторопил Ремус.

— Он не очень доволен мной, — смутился Блэк.

— Почему? — Ремус нахмурился: что такого натворил Сириус, чтобы крестник рассердился на него?

— Эмм… Ну я вроде как отправил ему письмо с претензией, что он остался у Нюниуса, — кисло признался Сириус.

— Сириус, тебе уже не пятнадцать, пора это прекратить! — укоризненно посмотрел на него Люпин, раздражённый глупыми выходками лучшего друга.

— Да понял я! — с горечью огрызнулся Сириус.

— Что он написал? — полюбопытствовал Ремус.

Сириус с полыхающими щеками протянул письмо.

«Бродяга, я в порядке после того, как увидел смерть Седрика Диггори, спасибо, что спросил. Чёрт, у меня всё хорошо и круто после возвращения Волдеморта. Не переживай, я не занимаюсь самоедством, чувствую себя фантастически, так что правда не волнуйся».

— Что… — Ремус умолк, сбитый с толку.

— Я вообще ни о чём его не спрашивал, я всё своё письмо разглагольствовал о Снейпе. Гарри написал… с таким сарказмом, — Сириус поморщился.

«К твоему сведению, мне здесь даже нравится. У меня большая комната, библиотека, где можно заниматься, и я могу летать на метле. Хотя не то чтобы профессор вдруг стал белым и пушистым, он всё ещё… ну, Снейп, я полагаю.

Гарри».

— Ну, по всей видимости, он счастлив… Думаю, тебе лучше написать ему и извиниться. Если он хоть в чём-то похож на Джеймса, то уже забыл об этом, — добродушно рассмеялся Ремус, вспомнив, сколько раз Джеймс и Сириус ссорились в прошлом, обижались по несколько часов, а потом снова мирились. Они просто не могли злиться друг на друга… к сожалению, Снейп всегда принимал на себя основную тяжесть их «мирительных» выходок.

— Он не похож на Джеймса… во всяком случае, не очень, — угрюмо вздохнул Сириус. Он пытался убедить Гарри встретиться с ним в Хогсмиде. Однако мальчик продолжал отказываться, утверждая, что это небезопасно. Блэк содрогнулся, вспомнив выражение лица крестника. Он не знал, что это было: нечто среднее между гневом и счастьем или разочарованием и злостью… он не смог понять.

— Он вырос не с Лили и Джеймсом, чего ты от него ожидаешь? — возмутился Ремус, поражённый этим высказыванием.

— Просто забудь об этом, Ремус, — вздохнул Сириус, жалея, что открыл рот. Джеймс не был саркастичен, ему это и в голову не приходило, пока Снейп сам не начинал. Но даже тогда Поттер-старший никогда не язвил, как Гарри в своём письме, и Блэку это не понравилось. Мальчик становился слишком похожим на человека, у которого жил, и это не радовало. Сириус по-прежнему искал в крестнике своего лучшего друга, для него это было естественно, ведь Джеймс был ему как брат.

— Тебе лучше отказаться от своих идей, пока ты не потерял его навсегда! — рявкнул Ремус, вылетев из комнаты. Он понимал, что творится в голове у лучшего друга, и ему это ни капельки не нравилось. Ремус знал, что Сириус любит своего крестника, но хочет, чтобы мальчик был больше похож на своего отца, и не понимал, почему Сириус думает, будто Гарри не похож на Джеймса.

* * *

Гарри пытался не плакать. Хотя он привык к боли, это было всё, что он когда-либо знал, однако, несмотря на все усилия, не мог сдержать слёз ― Гарри просто чертовски устал от своей жизни. С ним постоянно происходили ужасные вещи, каким бы хорошим он ни был и как бы ни старался держаться подальше от неприятностей. Он всегда был одинок, никому не было до него дела.

Дамблдор и Ремус ушли, как только узнали, что Гарри выжил, безразличные ко всему остальному, даже не попрощались, даже не сказали Снейпу попрощаться за них позже, когда мальчик «проснётся».

Гермиона… Гарри хотелось думать, что ей не всё равно, но он знал, что оценки и книги всегда будут для неё важнее. Её, конечно, никогда бы не распределили в Хаффлпафф, однако Гарри до сих пор казалось странным, что она не попала на Райвенкло.

Вся правая сторона тела болела, Гарри чувствовал себя так, словно пережил два раунда побоев от дяди Вернона. Обычно он плакал позже, когда его наконец запирали в комнате, но сейчас рядом был Снейп, и Гарри не мог позволить себе такую слабость, иначе об этом узнают все, Гарри был уверен. Каким бы милым Снейп ни был в данный момент, мальчик понимал, что в ту же секунду, как они окажутся в школе, и ему, и профессору придётся снова надеть маски.

Гарри узнал Снейпа с другой стороны, зельевар не был таким противным, когда они оставались наедине, наоборот, был заботлив, как никто другой. Несмотря на боль, у Гарри в сердце затеплился огонёк: кто-то настолько заинтересовался жизнью мальчика, что помог ему купить одежду и разобраться с деньгами. Маленький огонёк разгорелся сильнее, когда Гарри вспомнил, как Снейп утешал его.

— Как ты себя чувствуешь? — на удивление мягко спросил Северус, входя в комнату Гарри.

Он видел следы слёз на лице ребёнка, знал, что тот, вероятно, испытывает сильную боль, но решил сделать вид, что не замечает ни заплаканных глаз, ни смущённого румянца, расплывающегося по щекам мальчика. Не нужно было читать чьи-то мысли, чтобы понять, почему Гарри смутился.

— Как будто я упал с высоты пятидесяти футов, — прямо сказал Гарри, не в силах сдержаться. Ему захотелось ударить себя: придётся обуздать свой язык, пока тот не довёл до неприятностей. Если уже не довёл.

Настороженно взглянув на Снейпа, Гарри задавался вопросом, не зашёл ли он слишком далеко.

Северус усмехнулся, не обращая внимания на встревоженный взгляд ребёнка — он больше не собирался запугивать Гарри. Прошло достаточно времени с тех пор, как он так относился к Поттеру, и теперь Снейп не хотел, чтобы мальчик шарахался от него. Зельевар и так чувствовал себя виноватым, увидев, насколько сильно пострадал Гарри Поттер. Откупорив флакон с обезболивающим зельем, Северус велел Гарри открыть рот.

Гарри охотно подчинился, зная, что это обезболивающее: он уже пил их много раз за годы учёбы в Хогвартсе. К тому же они сварили точно такое же зелье для Больничного крыла — флаконы уже упакованы в коробки.

Когда зелье подействовало, Гарри наконец расслабленно обмяк на кровати — до этого всё тело было напряжено, как тетива на луке, и неудивительно: при такой боли никто не смог бы расслабиться. Мальчик благодарно вздохнул. Зелья были поистине чудесны. Они очень помогли ему за последние четыре года, жаль только, что у него раньше никогда не было возможности варить их как следует. От сына Джеймса Поттера этого не ожидали, в отличие от уроков чар и трансфигурации, а также защиты, ведь он победил Волдеморта.

— Как думаешь, сможешь что-нибудь съесть? — спросил Северус, пристально наблюдая за подростком, но не делая это слишком очевидно, чему научился уже давно — в конце концов, он был шпионом и не мог допустить, чтобы кто-то заметил, как он присматривает за Гарри Поттером, иначе его убили бы в ночь Турнира Трёх Волшебников, вместе с Седриком Диггори, мальчиком, который не успел закончить Хогвартс. Северус выступал против проведения всего этого. Он не хотел Турнира Трёх Волшебников, и не только из-за семикурсников, которые не могли учиться из-за всей этой возни и скопления студентов повсюду — оценки за тот год были самыми худшими, многие утверждали, что это из-за того, что произошло на Турнире, но Северус прекрасно знал истинную причину.

— Э-э, нет, сэр, — в конце концов сказал Гарри. От принятого зелья ему стало как-то не по себе. С другой стороны, это могло быть как-то связано с тем, что Гарри выпил снадобье на пустой желудок — его стошнило, когда он упал с метлы.

— Хотя бы немного супа, зелья нельзя пить на голодный желудок, — мягко настаивал Северус.

— Да, сэр, — покорно согласился Гарри, не желая злить профессора. К тому же он чувствовал себя счастливым оттого, что кто-то заботится о нём. Кто-то, кто формально не обязан этого делать, как мадам Помфри, когда он попадал в Больничное крыло.

— Роуз! — властно позвал Северус.

— Да, сэр? — Роуз появилась из ниоткуда совершенно бесшумно, в отличие от аппарирующих волшебников или ведьм.

— Принеси сюда супа, свежего хлеба, если есть, и небольшой десерт, — распорядился Северус.

— Есть немного морковного супа с кориандром, если мастера Северуса это устроит, — ненавязчиво предложила Роуз.

— Нет, — Снейп скривился при мысли о том, что Гарри придётся есть такой странный суп. Несомненно, он не предназначался для волшебников, скорее всего, домашние эльфы приготовили его для себя. — Просто открой для мальчика банку овощного супа, пожалуйста.

Северус знал, что Гарри съест всё что угодно, но не думал, что это включало морковный суп. Хотя мальчик ел много моркови, это не означало, что ему понравится суп с морковью и травами — самому Снейпу определённо не понравилось бы.

— Да, сэр, — Роуз моментально исчезла.

Северус помог Гарри сесть, хотя знал, что мальчику уже не больно — возможно, не стоило бы обращаться с ним как с хрустальным и портить свою репутацию. Впрочем, репутация и так уже полетела к чертям, когда Северус повёл мальчика за покупками. Подложив под спину Гарри пару подушек, Снейп запустил ещё одно диагностическое заклинание и сочувственно поморщился: плечи, спину, ягодицы и бёдра Гарри разукрасили синяки. К счастью, костерост сделал своё дело, и сломанные кости почти срослись.

— Через несколько часов я приготовлю для тебя зелье, которое поможет справиться с синяками, к сожалению, сейчас у меня его нет: у Поппи оно закончилось в конце года, и мне пришлось отдать ей свои личные запасы, — сказал Северус.

— Всё в порядке. — Гарри пожал плечами. Учитывая, что всего пять минут назад мальчик мучился от боли, Снейпу не хотелось бы думать, что он привычен к синякам, хотя от обезболивающего всё же не отказался.

Тут вернулась Роуз и подала Гарри суп, свежий хлеб, немного бисквитного торта с заварным кремом и питательный молочный коктейль. Гарри почувствовал запах, и желудок громко заурчал, так что мальчик без проблем принялся за еду. Ему даже удалось съесть бо́льшую часть десерта, но маленький кусочек с заварным кремом он всё же не доел. Как обычно, молочный коктейль помог ему почувствовать приятную сытость, несмотря на то, что он съел не так много, как обычно.

— Я вернусь через час проверить, как у тебя дела, а пока мне нужно сварить зелье, — отрывисто сказал Северус и, встав, положил несколько книг в пределах досягаемости Гарри, не желая, чтобы мальчик бездельничал. Лучше быть занятым, чем сидеть, уставившись в потолок и сходя с ума от ничегонеделания. Сам Снейп не мог высидеть в Больничном крыле и пяти минут и не понимал, как Гарри, пусть даже он и Поттер, там выдерживал.

— Да, сэр, — согласился Гарри, хотя предпочёл бы сварить зелье вместе с профессором — ему нравилось зельеварение. Ему действительно нравилось варить лечебные зелья со Снейпом. Когда тот не нависал над его котлом и не отпускал язвительных замечаний, когда рядом не было однокурсников-слизеринцев, старавшихся испортить всё, что Гарри пытался сварить, мальчик, как ни странно, находил это занятие… расслабляющим.

* * *

— У тебя ещё что-нибудь болит? — спросил Северус, некоторое время спустя снова оказавшись в комнате Гарри.

Гарри кивнул, поморщившись: обезболивающего хватило всего на полтора часа. Именно столько времени Снейп отсутствовал, варя зелье, а теперь сунул мальчику под нос новую порцию обезболивающего. Гарри с благодарностью взял его, быстро проглотил и едва сдержал дрожь, когда Снейп достал свою палочку.

Северус заметил, как напрягся Поттер, и безрадостно вздохнул — мальчик всё ещё не доверял ему.

— Кости полностью зажили, остались только синяки, — констатировал Северус, проведя диагностику. — Зелью потребуется какое-то время, чтобы остыть. Ты голоден?

— Наверное, немного, — тихо признался Гарри. Он не мог поверить, насколько… милым, за неимением других слов, был Снейп. Профессор сказал, что зайдёт позже проверить Гарри, но мальчик не поверил ему, не совсем. Ему придётся перестать сомневаться в Снейпе, потому что в глубине души он знал, что когда Снейп что-то обещает, то всегда исполняет. Вот он, здесь, предлагает мальчику поесть. Никто никогда раньше не делал этого для него. Гарри вспомнил, как тётя Петуния ухаживала за кузеном, когда тот болел, позволяя ему лежать в постели весь день, постоянно поднося ему еду, убеждаясь, что он в порядке… Гарри никогда не воспримет этот день как должное, сколько бы он ни прожил.

— Орхидея, — позвал Северус.

— Да, сэр? — тут же появилась ещё одна домовушка, как и все остальные эльфийки Снейпа, названная в честь цветка. Домашние эльфы мужского пола получили имена случайным образом: в конце концов, их сложно было назвать в честь цветов.

— Принеси нам кофе, сок и печенье, — попросил Северус.

— Да, сэр, — повторила Орхидея и исчезла.

— Они свободные домашние эльфы? — не сдержал любопытства Гарри.

— Несомненно, — подтвердил Северус, трансфигурируя кресло для себя и маленький кофейный столик. — Спрашивай, о чём ты там хочешь спросить, — усмехнулся он, наблюдая, как Гарри открывает и закрывает рот, не решаясь задать вопрос.

— Почему вы освободили их? И почему они остались? — спросил Гарри, его зелёные глаза заблестели от любопытства.

У Северуса перехватило дыхание: эти глаза стали его погибелью. В глазах Гарри было то же выражение, что и у Лили — этот нескончаемый блеск любопытства. Особенно до того, как она отправилась в Хогвартс и умоляла рассказать ей побольше о мире, частью которого она однажды станет.

— Они свободны, потому что я не хочу держать кого-то в рабстве. А остались, потому что верны роду Принцев. Вопреки распространённому мнению, я не всегда мерзкий ублюдок, особенно по отношению к эльфам, — усмехнулся Северус.

— Значит, не со всеми домашними эльфами плохо обращаются?

Вернулась Орхидея с едой, поставила тарелки на столик и снова исчезла, с любопытством посмотрев на Гарри, как будто слышала всё, что он сказал, или, может быть, это было потому, что в доме Снейпа почти не бывало гостей, кроме Драко Малфоя.

— Нет, не со всеми, это зависит от того, какой семье они служат, — Северус скривился, словно вспомнил что-то отвратительное.

— Даже привязанные к семье, они могут делать то, что им нравится, или, по крайней мере, обходить приказы своего хозяина, — заметил Гарри, откусывая кусочек шоколадного печенья, которое он взял с тарелки.

Поступить так у Дурслей он не осмелился бы, и Северус испытывал чувство удовлетворения, когда Гарри брал что-то, не спрашивая и не дожидаясь разрешения. Это означало, что мальчик начал доверять профессору или, возможно, чувствовать себя хотя бы немного комфортно в его присутствии, независимо от того, осознавал он это или нет.

— Как это? — удивился Снейп, отпив глоток кофе. Удивился и тому, что Гарри в самом деле разговаривал с ним охотно, не огрызаясь и не злясь, и тому, что мальчик говорил о домашних эльфах — Северус не думал, что Поттер вообще знает о них.

— Добби ослушался Малфоя, это он левитировал торт и перекрыл вход на платформу на Кингс-Кросс. Он был категорически против того, чтобы я возвращался в Хогвартс, потому что там должны были произойти плохие вещи. В конце концов он дошёл до того, что послал за мной проклятый бладжер, — Гарри слабо улыбнулся.

У Северуса ёкнуло сердце от этой улыбки: он никогда раньше не видел ничего подобного у Поттера, даже когда тот был со своими лучшими друзьями, Грейнджер и Уизли. Как много в этом ребёнке скрывалось под маской мальчика-который-выжил? Снейпу было искренне жаль Гарри. Он знал, каково это — постоянно носить маски, но, по крайней мере, ему приходилось держать лицо только на уроках. Уединившись в своих покоях, он мог снять маску, а Гарри и этого было не дано.

— Значит, выход на платформу был действительно закрыт? — спросил Северус.

Тогда, на втором курсе, Поттер не смотрел ему в глаза, он не мог понять, лгут дети или нет, и решил, что лгут, потому что Дамблдор сообщил, что с платформой всё в порядке. Так много всего произошло на самом деле не по вине Гарри, и Снейп не знал, что об этом думать. Он ошибался, а ему не нравилось ошибаться — это укрепило предвзятое мнение о Гарри, он ведь считал, что мальчик всё это вытворял в попытке привлечь к себе внимание.

— Да, я не знал, что магия домашних эльфов такая сильная. Добби постоянно предупреждал меня, хотя каждый раз наказывал себя чем-нибудь отвратительным, — Гарри содрогнулся от ужаса. — Он прижёг себе руки утюгом за то, что заколдовал бладжер гоняться за мной.

Северус поморщился, сочувствуя тому, что пережил этот домашний эльф.

— Насколько я знаю Люциуса, он наверняка уже убил этого домовика, — заметил Снейп. Он не лгал людям и не собирался начинать сейчас, но вместо того, чтобы испугаться, Гарри выглядел очень довольным собой. Северус всё понял ещё до того, как Гарри открыл рот и продолжил свой рассказ. Мастер зелий и не предполагал, что сейчас услышит, хотя и мог бы заподозрить нечто подобное.

— О нет, не убил, в конце года я узнал, кому принадлежит Добби, снял свой носок возле кабинета Дамблдора и засунул его в дневник, который чуть не вернул Волдеморта. А потом передал книжку мистеру Малфою — это же он её подбросил, — а мистер Малфой отдал её Добби. Я попросил Добби открыть дневник, а там был носок, и Добби получил свободу. Мистер Малфой был в такой ярости, что чуть не убил меня, только Добби ему не позволил, отшвырнул его своей магией в другой конец коридора. Мистер Малфой упал с таким пронзительным воплем… а потом стал угрожать мне, говоря, что меня ждёт та же неприятная кончина, что и моих родителей, — Гарри ухмыльнулся, в его глазах застыло удовлетворение.

Северус едва удержался, чтобы не расхохотаться: картинку воображение нарисовало действительно уморительную. Человек, убивший сотни маглов и несколько волшебников и ведьм, унижен и едва не уничтожен домашним эльфом. Если Снейп поделится новоприобретённой информацией, Волдеморт наверняка убьёт Люциуса на месте.

Незаметно для самого Снейпа его ониксовые глаза сверкали ярче, чем у Дамблдора в хороший день, и Гарри знал, что профессор веселится, несмотря на бесстрастный вид.

— Похоже, Поттер, у тебя талант выкручиваться из щекотливых ситуаций, — усмехнулся Северус.

— Ну, вы же меня знаете: простое тупое везение, сэр, — сказал Гарри, сдерживая ухмылку, не желая, чтобы кто-то её увидел. Он никогда не ухмылялся, он был положительным-героем-Гарри-чёртовым-Поттером, сыном Джеймса Поттера. Ему приходилось изображать перед волшебным миром беззаботного мальчика и ни в коем случае не показывать своих страданий — он понимал это.

Требовалось некоторое время, чтобы вернуться к прежнему образу на Тисовой, а после — снова превратиться в высокомерного, избалованного сорванца в Хогвартсе. А всё, чего Гарри хотел, это семья, кто-то, кто любил бы его и говорил ему об этом, кто-то, кто им гордился бы. Никто не интересовался его оценками в Хогвартсе, в отличие от Рона и Гермионы, у которых родители радовались успехам своих детей. Даже у Дадли, который получал поистине жалкие отметки, родители восхищались тем, насколько «умным» был их «сладенький». А Гарри так хотелось, чтобы его воспринимали как обычного ребёнка!

Он рассказывал Сириусу о своих оценках за третий курс, но никогда не получал даже «молодец» или «отличная работа». Конечно, Хедвиг изматывали полёты в тропики, она по несколько дней приходила в себя после перелёта, поэтому Гарри не часто отправлял письма. Он действительно любил свою сову, она была его компаньоном, с которым можно было поделиться и секретами, и тем, что не имело особого значения, и она ничего от него не ожидала и не могла его предать. Хедвиг и только Хедвиг знала, с чем ему приходилось мириться… ну, теперь, может быть, и Снейп догадывался.

Впервые за четырнадцать, почти пятнадцать лет что-то изменилось, и Гарри понятия не имел, к лучшему ли эти изменения.

Северус принёс Гарри бальзам от синяков, но обнаружил, что мальчик крепко спит, и не стал будить. Во сне Гарри выглядел ангельски умиротворённым, никто бы и не подумал, что на плечах этого ребёнка лежит тяжесть всего мира, или что он только что видел чью-то смерть. Словно он просто мирно отдыхал, не подозревая о своей судьбе.

Даже не зная всего содержания проклятого пророчества, Северус уловил его суть, и это было не совсем многообещающе. Он поклялся защищать ЕЁ сына и всё время терпел неудачу. Он понимал, что где-то, каким-то образом, упускает из виду общую картину происходящего… или, скорее, общее представление Дамблдора обо всём происходящем… но, хоть убей, не мог понять, где именно.

Северус вышел из комнаты, поставив обезболивающее на прикроватную тумбочку на случай, если Гарри всё-таки проснётся. Чуть позже он снова проверил мальчика, но тот всё ещё спал, однако флакон с обезболивающим был пуст, так что Северус понял, что в какой-то момент Гарри просыпался.

— Добрый вечер, мистер Поттер, как вы себя чувствуете? — мягко спросил Снейп, когда Гарри наконец проснулся.

— Извините, я заснул, — пробормотал Гарри, с опаской думая, не собирается ли профессор отчитать его.

— Я не просил извинений, я спросил, как ты себя чувствуешь, — оборвал Северус сбивчивые извинения Гарри. Он не сердился на мальчика за то, что тот уснул, но не хотел слушать бессмысленную болтовню, спасибо большое. Это была главная причина, по которой он освободил домашних эльфов и велел им убираться, потому что ему чертовски надоело, что они кланяются ему в ноги и пресмыкаются перед ним. Ничто из того, что Мастер зелий говорил или делал, не действовало на них, пока он не вручил им одежду и не выгнал вон. После этого всё постепенно стало налаживаться. И теперь у него не было ни малейшего желания выслушивать виноватые оправдания Гарри Поттера о том, что он не собирался спать.

— Я в порядке, спасибо, профессор Снейп, — пробормотал Гарри с отсутствующим выражением лица; казалось, он был совершенно обескуражен тем, что кто-то интересуется, как он себя чувствует.

У Северуса всё сжалось внутри: после всего того времени, что он считал Поттера избалованным, испорченным мальчишкой, до него дошло, что Гарри, похоже, даже не знает, как реагировать на подобные вопросы.

— Что-нибудь болит? — Чёрные глаза пристально впились в зелёные.

Гарри совершенно растерялся. Первым порывом было сказать Снейпу, что с ним всё в порядке. Однако профессор всегда знал, когда ему лгут, и что теперь: заявить, что всё нормально, и испортить себе день, или выложить правду? Но Гарри не должен был ныть и жаловаться, это было первое правило, которое ему вдолбили ещё в детстве.

— Правду, мистер Поттер, — мягко подсказал Северус. Он читал Гарри Поттера, как открытую книгу, и видел бурю сомнений в этих зелёных глазах. Сам подвергавшийся жестокому обращению, зельевар знал, что мальчик наверняка колеблется, говорить правду или нет.

То, как Снейп сказал это, подтолкнуло Гарри к решению.

— Просто синяки болят, — тихо признался он, задаваясь вопросом, так ли происходит, если у тебя есть родители.

В последнее время он часто думал об этом; он сам не знал почему, но эта мысль не выходила у него из головы. Ведь когда учитель дал ему бальзам для заживления волдырей, повёл его покупать одежду, помог разобраться со счетами, а теперь спросил, как он себя чувствует — это же похоже на заботливого родителя?

Размышляя об этом, Гарри ещё больше скучал по родителям, но в то же время понимал, что существует несколько способов заботиться о ком-то. Снейп, пусть и нехотя, заботился о нём с тех пор, как он попал в волшебный мир. Странно, Гарри был глубоко уверен, что профессор его ненавидит, и это всё ещё смущало его. Может быть, когда-нибудь мальчику достанет смелости спросить, почему Снейп продолжает помогать ему и спасать его. Хотя хорошо, конечно, что Снейп так поступает, иначе Гарри не выжил бы в первые годы в Хогвартсе… а может, и выжил бы, кто знает? Гарри не мог сказать наверняка.

— Иди сюда, сядь на стул правым боком ко мне, — распорядился Северус, доставая банку с мазью, которую он сварил специально для Гарри.

Покраснев, Гарри снял рубашку, слегка приспустил брюки и сел боком к Снейпу. Прохладная мазь заставила его вздрогнуть, но по мере втирания она начала нагреваться. Было больно, когда Снейп растирал почерневшие синяки, но Гарри приходилось терпеть и худшее, тем более, что профессор мог действовать гораздо жёстче, если бы захотел.

Вскоре Гарри ощутил тёплое покалывание: мазь делала своё дело, мальчик буквально чувствовал, как синяки уменьшаются.

— Поттер, расскажи мне подробнее о том дневнике, о котором ты упоминал, — попросил Северус: он не мог нормально заснуть, думая об этом. Он знал, что это важно, так и должно быть: Тёмный Лорд увлекался тёмными искусствами, но такого рода вещи… хотя до зельевара и раньше доходили слухи.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри, нахмурившись в замешательстве.

— Расскажи мне всё, что ты помнишь об этом: что произошло, что ты чувствовал, как дневник был уничтожен… всё, что знаешь.

Вопреки нежеланию быть саркастичным, Северус не удержался и в последние слова подпустил ехидства. Потом протянул Гарри банку с остатками мази, предлагая самостоятельно обработать бедро, однако не ожидал, что Поттер примется раздеваться прямо сейчас, во время разговора!

Разумом Северус впитывал всё, что говорил Гарри, а сам старательно отводил глаза от плачевного состояния мальчика. Бо́льшая часть его ноги почернела — он очень сильно приземлился на неё. Хуже всего, что мальчик не выглядел обеспокоенным. Он применял зелье так, как будто это было для него обычным делом. Впрочем, Северус знал, что наверняка так оно и было.

— Люциус Малфой подсунул его Джинни Уизли в тот день, когда мы все пошли в Косой переулок за книгами, — рассказывал Гарри, сняв брюки и втирая мазь в гематомы на ноге. — Я не знал этого, пока не открыли Тайную комнату. Джинни пыталась спустить дневник в унитаз в туалете Плаксы Миртл, — Гарри непринуждённо пожал плечами. — Я забрал дневник и начал писать в нём. Самое странное, что чернила впитались в страницу и появился ответ, как будто дневник умел думать, или кто-то другой писал в копии, или что-то в этом роде.

— Разве никто не говорил тебе не трогать вещи, которые, как кажется, обладают собственным сознанием? — Северус не сдержал насмешки.

— Нет! Кто бы мне это сказал? Квиррелл? Локхарт? — так же язвительно огрызнулся Гарри.

Северус нехотя согласился, впечатлённый сарказмом Поттера. Теперь он был уверен — мальчишке самое место на Слизерине.

— Всё, чему я научился за эти годы — никогда не судить о человеке по его внешности и никогда не верить всему, что написано в книгах, — усмехнулся Гарри.

Северус просто коротко кивнул, зная, что всё сказанное мальчиком — правда, для этого даже не нужно было читать его мысли.

— В общем, дневник показал мне воспоминание о том, как этот мальчик, Том Реддл, обвинил Хагрида в смерти Плаксы Миртл. Точнее, не самого Хагрида, а его паука. Директор школы в то время, наверное, был совсем тупица, раз поверил в это, — фыркнул Гарри, забыв, где он находится и с кем разговаривает.

Северус удивлённо уставился на мальчика, не в силах поверить в то, что он только что услышал.

— После этого я больше никогда не разговаривал с дневником. Я не верил, что Хагрид способен на такое — он же мой друг. Мой первый друг, один из лучших, которые у меня когда-либо были, — тоскливо сказал Гарри. — Он купил мне Хедвиг, мою сову — первый подарок на день рождения, что я получил в жизни… а после первого курса подарил мне альбом с фотографиями моих родителей. Никто раньше не делал для меня ничего подобного, и я был так благодарен ему за это.

Северус снова помрачнел при виде грустного лица Гарри, внутри него снова, как живое существо, зародилось чувство вины за предвзятое отношение к Гарри Поттеру.

— В конце концов дневник украли из башни Гриффиндора, и я больше его не видел, пока не спустился в Тайную комнату, — Гарри угрюмо вздохнул. — Когда было сказано, что тело Джинни перенесли туда, я спустился, чтобы помочь ей, а кроме того, я боялся, что Хогвартс закроют и меня отправят обратно к Дурслям. Тогда я не знал, как важно было для Дамблдора не проиграть.

Северуса озадачило упоминание Дамблдора ― значит, мальчик заметил директорские манипуляции. Это определённо было неожиданно, если не сказать больше, но на самом деле хорошо: по крайней мере, Поттер понимал, что никогда нельзя слепо доверять старому хрычу. Северус тоже ему не доверял, но до этого момента чувствовал себя единственным, кто сомневался в мотивах Дамблдора. Все остальные слепо следовали за ним, даже Аластор Грюм, а это уже о чём-то говорит.

После всего услышанного Северуса не удивило, что Гарри спустился в Тайную комнату именно для того, чтобы предотвратить закрытие Хогвартса. Чем больше он узнавал Гарри, тем больше понимал, насколько мальчик на самом деле слизеринец.

— Что именно там произошло? Альбус только сказал нам, что ты уничтожил Волдеморта и снова спас школу. — Северусу было совершенно очевидно, что кое о чём в этой истории их в известность не поставили.

— Ну, я хотел попросить помощи, но мне вряд ли бы кто-то помог, если бы узнал, что я планирую спуститься в Тайную комнату. Я всё же сделал глупость и пошёл к Локхарту, а когда увидел, что он собирает вещи, понял, какой он обманщик. Мы с Роном направили на него свои палочки, забрали его с собой и первым столкнули в Тайную комнату, чтобы убедиться, что это безопасно, — пожал плечами Гарри.

Северус прикусил губу, борясь с безумным желанием расхохотаться. Смеяться в присутствии не кого иного, а Гарри Поттера — значит, окончательно отправить к чертям свою репутацию. И опять же, очень умный ход со стороны Гарри — никогда не соваться первым в опасные места, этакое самосохранение по-слизерински.

Подавляя желание рассмеяться, Северус внимательно слушал всё, что рассказывал Поттер, особенно про книгу, дневник или что это, чёрт возьми, было. Дамблдор заставил их всех думать, что Волдеморт в виде духа — того самого духа, который после гибели Квиррелла сбежал из Хогвартса на первом курсе Гарри — захватил Джинни Уизли.

— Когда стало ясно, что Локхарт живой, мы с Роном пошли следом. К сожалению или к счастью, он схватил палочку Рона и попытался стереть нам память обливиэйтом, а потом, чтобы написать свою следующую книгу, собирался сказать, будто хотел спасти всех нас и школу, но потерпел неудачу. Однако Рон в начале того года сломал свою палочку, и заклинание дало обратный эффект, не только заобливиэйтив самого Локхарта, но и обрушив часть комнаты. Нас с Роном разделило обвалом. Рон остался с потерявшим память Локхартом, а я пошёл дальше и нашёл Джинни, она лежала там, как мёртвая, — рассказывал Гарри, дрожа всем телом. Он снова надел рубашку и брюки и поудобнее устроился на стуле, его больше не беспокоило, что он так откровенно разговаривает со Снейпом.

Брови потрясённого Северуса застыли где-то у линии волос.

— Потом словно из ниоткуда вышел Том Реддл и сказал мне, что Джинни скоро умрёт. Затем он начал рассказывать, кто он на самом деле, сказал, что он волшебник, о котором все будут бояться говорить, что он станет величайшим колдуном в мире, — ухмыльнулся Гарри. — Естественно, он уже сказал мне своё имя — Том Марволо Реддл — и показал анаграмму: «Я — Лорд Волдеморт»⁽¹⁾

Северус кивнул, он знал, что Тёмный Лорд был полукровкой — это первое, что сообщил ему Дамблдор после того, как Мастер зелий пришёл к старому дураку, а через несколько недель заявил, что испытывает крайнее отвращение к Снейпу за то, что тот не желает, чтобы Джеймс Поттер спасся. А чего ожидал этот грёбаный старый болван? Джеймс Поттер превратил жизнь Северуса в Хогвартсе в сущий ад, а затем отнял у него единственное хорошее, что было в его жизни. Всё, что Снейп делал, он делал для Лили, единственного человека, которого любил больше всего на свете.

— Но тогда это в самом деле был Том Реддл, а не Волдеморт, он был всего на пару лет старше меня, этот фантом, и привязан к дневнику, мог говорить на парселтанге, и у него были воспоминания только до этого момента. М-м-м… потом он позвал василиска, и я минут десять убегал от него. А потом Фоукс ослепил змея и принёс мне Распределяющую Шляпу.

С каждым произнесённым словом Гарри чувствовал, как уменьшается тяжесть, давившая ему на плечи. Ему действительно следовало рассказать об этом раньше: иметь кого-то, с кем можно было бы так поговорить, оказалось таким облегчением.

— Василиск? — выдохнул Северус, широко раскрыв глаза, не в силах даже подумать о том, чтобы сдержать свою реакцию. Как Гарри Поттер пережил это? Снейп поклялся самому себе, что больше никогда не станет слушать Альбуса Дамблдора.

— Да, я попросил Шляпу о помощи, и из неё выпал меч — меч Годрика Гриффиндора. Я бегал от змея ещё какое-то время, там было очень холодно, потом мне удалось залезть на каменную голову Салазара Слизерина и вогнать меч через пасть василиска в его мозг, — ответил Гарри, в его голосе не было ни намёка на хвастовство.

— Это невозможно, — Северус, сузив глаза, озадаченно нахмурился. — Ничто не может пробить шкуру василиска.

— Совсем ничто? — спросил Гарри, склонив голову набок и с любопытством глядя на профессора.

— Предположительно, — хмыкнул Северус в замешательстве. — Единственное, что, насколько мне известно, могло бы справиться с этой задачей — оружие гоблинов… Ну или сделанное гоблинами, — в конце концов Северус полагал, что это одно и то же.

— А в чём разница? — в замешательстве спросил Гарри.

— Изготовленные гоблинами артефакты наделены сильной магией, — пояснил Северус: об этом знали все старые чистокровные семьи. У самого Снейпа был кинжал в ножнах, с инкрустированной сапфирами рукоятью — прекрасная вещь с выгравированным на ней именем Принца.

Северус поднялся и жестом пригласил Гарри следовать за ним — ему в самом деле захотелось показать мальчику этот кинжал.

— Потрясающе! — задохнувшись от восторга, прошептал Гарри.

— Безусловно, — согласился Северус. — Ничто не может сломать изготовленное гоблинами оружие — оно сделано на века. Но я не знал, что им можно пробить шкуру василиска, — Снейп слегка усмехнулся: ещё кое-что добавилось к его бесконечному запасу знаний.

— Наверное, в них всегда вставляют драгоценные камни, у меча Гриффиндора в рукояти есть рубины, — задумчиво произнёс Гарри, не сводя полных благоговения зелёных глаз с лежащей перед ним прекрасной вещи.

— Гоблины не умеют делать ничего, кроме дорогих вещей, — спокойно заметил Северус.

— О, — кивнул Гарри и последовал за Северусом обратно на кухню, где обед теперь подавали Орхидея и Дейзи. — В общем, когда я заколол василиска, один из клыков зацепил меня за руку. Я подполз к Джинни, а Реддл начал говорить, что скоро я буду со своей «мамашей-грязнокровкой», — Гарри презрительно скривился.

Северуса передёрнуло… Может быть, причиной этого было ужасное слово. Слово, которое разрушило всё в секунду растерянности и гнева после того, как Джеймс Поттер унизил его перед всей школой. А может быть, у него просто не укладывалось в голове, как Гарри сумел выжить, когда его укусил василиск. Кто знает, возможно, Северус содрогнулся по всем трём причинам.

Снейп был не в состоянии ничего говорить, просто ждал, когда Гарри закончит рассказ… И молча гадал, что же могло спасти мальчика от яда василиска, самого смертоносного яда, известного волшебникам. От него не было противоядия, и он, чёрт возьми, убивал в течение трёх минут.

— Я умирал, а Волде… ОН разозлил меня, назвав мою маму этим словом. Первые одиннадцать лет своей жизни я думал, что мои родители были пьяницами, которые угробились сами и чуть не угробили меня, разбившись в автокатастрофе, и только потом узнал, что они умерли ради меня. Мне было так стыдно, что я когда-то думал о них плохо. Мне ни разу не пришло в голову, что Дурсли солгали… В любом случае, мне вдруг захотелось забрать ЕГО с собой ― если я должен был умереть, то и ему жить незачем. Я вытащил из раны на руке застрявший клык и вонзил его в дневник, только вместо крови хлынули чернила. По мере того, как они вытекали, Том Реддл тоже умирал — его сущность была связана с дневником, — безучастно объяснил Гарри.

— Как ты выжил? — прохрипел Северус, мимолётом удивившись, насколько надсадно прозвучал его голос. От мысли о гибели Гарри ему теперь становилось физически плохо — раньше его просто раздражало, с каким постоянством мальчишка влипал в различные опасности, но он старался сдержать свою клятву. Однако чем больше Северус узнавал, тем сильнее изменялись его чувства — к собственному ужасу, потому что он был шпионом, а шпиону не подобает чувствовать.

— Прилетел Фоукс и исцелил меня своими слезами, ― Гарри взял вилку и стал ковыряться в еде — она была ещё тёплой: видимо, у домовиков имелось какое-то согревающее заклинание. Было бы довольно любопытно узнать о магии домашних эльфов.

— Что случилось с дневником? — задумчиво поинтересовался Северус.

— Эм… Он у Добби… наверное, — честно сказал Гарри.

— Ты можешь позвать его? — спросил Северус, сузив глаза.

— Не знаю… сейчас он в Хогвартсе… Впрочем, он же свободный эльф… — задумался Гарри.

— Позови его! — велел Северус.

— Добби? — окликнул Гарри, чувствуя себя идиотом.

— Хозяину Гарри Поттеру нужен Добби? — пискнул тут же появившийся с огромными от удивления глазами домашний эльф.

— Ммм… Добби, что случилось с дневником, который я дал тебе на втором курсе? — поинтересовался Гарри.

— Директор Дамблдор потребовал его обратно, хозяин Гарри Поттер, сэр, — сообщил Добби.

— Ты можешь достать его? — спросил Гарри, предварительно взглянув на Снейпа и дождавшись его одобрительного кивка.

— Конечно, всё, что нужно хозяину Гарри Поттеру! — просиял Добби, явно радуясь возможности помочь своему кумиру.

— Тогда принеси его, — мягко попросил Гарри. Теперь он лучше справлялся с домашними эльфами, взяв в качестве примера Снейпа: был твёрд с ними, но не груб и не доводил их до растроганных слёз из-за доброго слова.

С энтузиазмом кивнув, Добби тут же исчез.

Северус с сожалением покачал головой — у Гарри определённо были странные друзья: полувеликан Хагрид, сова, домашний эльф, Люпин, конечно, до кучи. А потом появилась эта тупая шавка — его крёстный… да, действительно, очень хорошая коллекция друзей, если Блэка вообще можно назвать другом. Блэк был рядом только тогда, когда сам этого хотел, в крёстные отцы он точно не годился.

Северус мог бы привести тысячу причин, по которым это было так, и первая из них заключалась в том, что Блэк был инфантильным ублюдком. Снейп не мог понять, почему Лили позволила Поттеру поступить по-своему и выбрать Блэка крёстным отцом.

— Ответь мне на вопрос, Поттер: почему ты оглушил меня той ночью в Визжащей хижине? — спросил Северус, вспомнив, какое его тогда захлестнуло бешенство и как он несколько недель мучительно размышлял, пытаясь понять, почему Поттер напал на него.

Гарри моргнул, явно не ожидая такого вопроса, и выглядел при этом озадаченным и сконфуженным.

— Ну? — сузив глаза, поторопил Северус, поскольку мальчик продолжал молчать.

— Я думал, что Сириус невиновен, а вы отдали бы его дементорам, даже не выслушав нас, — тихо сказал Гарри. За нападение на профессора он уже расплатился баллами и отработками, и можно сказать, легко отделался: Снейп был в ярости, или даже хуже, чем в ярости, если для этого есть подходящее слово.

— Ты ведь понимаешь, почему, не так ли, Поттер? — презрительно скривился Северус.

— Э… нет, не совсем, — растерянно моргнул Гарри.

— Если ты считал Блэка невиновным, это не значит, что так думали и другие. Я был уверен, что он виновен в смерти моего лучшего друга, и убил бы этого ублюдка, — рыкнул Северус, не в силах при этой мысли удержаться от злости.

— Я тоже хотел, но оказалось, что я просто слабак, — честно признался Гарри, его зелёные глаза потускнели. Однако внутри у него всё радостно забурлило: кто-то любил его маму настолько, что стал бы убийцей, чтобы отомстить виновнику её гибели, и это заставило его чувствовать… что-то, чего он не чувствовал раньше в своей жизни. Гарри не был уверен, что именно, однако понимал, что убить Петтигрю, не раскрыв себя как шпиона, Снейп не мог, это было бы очень плохо.

— Что ты имеешь в виду? — Северус нахмурился.

— Я попросил не убивать Петтигрю… это моя вина, что он сбежал, я позволил пророчеству сбыться, — пристыженно пробормотал Гарри.

Северус потрясённо замер, со звоном уронив вилку.

— Ты знаешь о пророчестве? — выдохнул он.

Гарри настороженно посмотрел на Снейпа — у него почему-то возникло ощущение, будто профессор совершенно неправильно его понимает.

— На экзамене по прорицаниям Трелони сделала предсказание, что прикованный слуга вырвется на свободу и вернёт своего хозяина, который станет ещё более великим и ужасным, чем прежде, — с горечью объяснил Гарри. Если бы только он мог повернуть время вспять — ну, не сводя себя с ума — он бы сделал это в одно мгновение. Заметив облегчение в глазах Снейпа, Гарри сообразил, что есть ещё одно предсказание… вероятно, относящееся к нему. Ещё один вопрос в длинном списке вопросов, на которые он хотел получить ответ.

— Понятно, — Северус почувствовал, как успокаивается бешено колотящееся сердце. Эта фраза напугала его до смерти, и Снейп порадовался, что это оказалось недоразумение. Хотя если мальчишка в самом деле такой слизеринец, как Северус полагал, то его, несомненно, заинтриговала реакция профессора.

Снейпу захотелось выругаться. По крайней мере, второе пророчество Трелони не затянулось на годы, как первое… которое всё ещё не сбылось или, по крайней мере, он так не думал.

Внезапно снова появился Добби и отвлёк их обоих от мыслей о пророчествах.

---

1) англ 'I am Lord Voldemort» — это анаграмма имени Tom Marvolo Riddle (прим. пер.).

Вернуться к тексту

— Вот, хозяин Гарри Поттер, сэр, — прощебетал Добби, взволнованно подпрыгивая. — Может ли Добби сделать что-нибудь ещё для хозяина Гарри Поттера?

На Добби по-прежнему была ужасная наволочка, и он выглядел просто нелепо, не осознавая, насколько плохо одет, особенно рядом с домовиками Мастера зелий, которых Гарри уже привык видеть. На голове Добби красовалась куча разномастных вязаных шапочек, сделанных Гермионой во время её кампании ГАВНЭ. Неудивительно, что всё, чего она добилась, — это оттолкнула эльфов, и Добби, бедняга, был единственным, кто ещё соглашался убираться в гриффиндорской башне.

— Сэр, нет ли у вас лишних костюмов, таких, какие носят Роуз и Орхидея? — спросил Гарри, умоляюще глядя на Снейпа. Он никогда не просил ничего для себя, но когда дело касалось друзей, был готов встать на колени перед самим дьяволом.

Северус с любопытством посмотрел на Гарри: мальчик действительно умолял его об этой простой просьбе? Это было ново, хотя если он и знал что-нибудь о Гарри, то именно о том, как отвратительно предан мальчик тем, кто ему дорог. Впрочем, Снейп и сам был, если подумать, «отвратительно предан», пусть даже только одному человеку — Лили Эванс.

Заметив, как Гарри опустил голову, Северус сообразил, что слишком надолго погрузился в свои мысли, и закатил глаза.

— Роуз? — позвал он, раздражённо вздохнув: чего только не сделаешь для чёртова Гарри Поттера. Однако в этот раз ему не захотелось выразиться в своей обычной язвительной манере. Думая о том, что «избалованное отродье» всегда добивается своего, Северус впервые осознал, как сильно Гарри любит всех своих друзей. Даже проклятого домовика. Поттер был странным, это уж точно.

— Да? — мгновенно появилась Роуз. Пусть она формально и была свободным домашним эльфом, но продолжала считать Северуса своим хозяином.

Добби, широко раскрыв глаза, уставился на чужого домовика с выражением благоговения и шока. Он не мог поверить, что домашний эльф свободен, однако служит тёмному человеку, и был потрясён тем, что Роуз не проявила должного почтения.

— Принеси мне мантию без вышивки, — попросил Северус. Роуз коротко кивнула и исчезла.

— Спасибо, — Гарри заулыбался, не в силах поверить, что добился своего — он был уверен, что Добби будет чувствовать себя лучше, получив подходящую закрытую зимнюю мантию. Именно такую всё время носил сам Гарри, чтобы никто не видел его огромную, мешковатую одежду, хотя та и помогала ему не выглядеть таким худым — хоть что-то хорошее получилось из того, что Дадли был такой жирной свиньёй.

Вернувшаяся Роуз протянула Северусу маленькую мантию, после чего несколько секунд выжидающе смотрела на него. Не дождавшись ответа, Роуз исчезла, уже привыкнув к безмолвным манерам своего хозяина. Она была одной из тех домашних эльфов, которым вручили одежду за поклоны и излишнее почитание. Получив свободу, Роуз словно окаменела, понятия не имея, что с этой свободой делать — она гордо служила роду Принцев на протяжении многих поколений. Упорным трудом ей удалось стать домовиком, которым хозяин мог гордиться, и это значило для неё больше, чем то почитание, которое вдалбливали родители, когда она была совсем маленькой эльфийкой.

— Вот, — Северус передал мантию Гарри.

— Сэр, а у вас есть Омут памяти? Я мог бы показать вам воспоминания, наверное, это будет лучше, чем пытаться всё рассказать. И вы сможете сами увидеть, что произошло… Я имею в виду, если вы хотите, — быстро добавил Гарри, потому что Снейп молчал.

— Откуда вы знаете о существовании Омутов памяти, мистер Поттер? — холодно спросил Северус.

— Дамблдор специально оставил один, чтобы я нашёл, — с горечью признался Гарри.

Желание заглянуть в Омут было очень трудно игнорировать, особенно когда в нём вихрились воспоминания ― теперь мальчик это знал, прочитав в книге, обнаруженной несколько дней назад в библиотеке Мастера зелий.

— И что ты увидел? — помрачнел Северус.

— Суд над Каркаровым, — вымученно поморщился Гарри.

Северус яростно сверкнул глазами, рассвирепев от безрассудства Дамблдора: на этом суде мало того, что было поставлено под угрозу его чёртово положение, так ещё и обсуждалось случившееся с Лонгботтомами. Северус догадывался, что младший Лонгботтом едва ли кому рассказывал о том, что произошло с его родителями, наверняка ему даже думать об этом было неприятно. Сам Снейп лишь немного знал Фрэнка и Алису — они были когда-то членами Ордена.

Гарри в этот момент повернулся к Добби и не заметил вспышку бешенства в глазах Снейпа — если бы он это увидел, наверняка содрогнулся бы от ужаса, приняв на свой счёт. Мальчик протянул Добби мантию и сказал, что теперь она принадлежит ему и он должен носить её как гордый «свободный» домашний эльф.

Разрыдавшись от полноты чувств, явно ошеломлённый добротой Гарри, Добби вручил ему дневник и исчез.

— Вот, — Гарри протянул Северусу почерневший безжизненный дневник. Книжица была практически такой, какой мальчик её помнил. Взяв дневник, Северус призвал собственный Омут памяти: он везде брал его с собой, но сейчас чаша Омута была пуста. Этот артефакт находился в семье Принцев на протяжении многих поколений и часто очень выручал Снейпа.

— Чтобы воспользоваться Омутом, Поттер, тебе нужно сосредоточиться на нужном воспоминании и только на нём, иначе в конечном итоге у тебя получится масса обрывочных мыслей, — коротко сказал Северус, осторожно ставя чашу перед Гарри. Он явно дорожил Омутом, поскольку обращался с ним так, словно это был Святой Грааль. Гарри медленно кивнул, показывая, что понял, но продолжал странно смотреть на Снейпа.

— Ну что ещё, Поттер? — Северус нахмурился: мальчишка продолжал пялиться на него, как на какую-то диковинку.

— Не могли бы вы это сделать? У меня нет палочки, — безэмоционально напомнил Гарри.

Северусу захотелось ударить себя: ну конечно же, у Поттера нет палочки. Он давно собирался вернуть её мальчику, но почему-то всё время забывал, а теперь быстро призвал палочку Гарри, и она, плавно проплыв по воздуху, легла на раскрытую ладонь зельевара. Он протянул её Гарри, отметив, что палочка очень похожа на ту, которую он видел раньше, но Северус отбросил эту мысль и замер, нетерпеливо ожидая, пока Гарри извлечёт свои воспоминания, чтобы самому посмотреть наконец, что же произошло в Тайной комнате.

Наклонившись над Омутом, они вместе погрузились в воспоминания, наблюдая за происходящим. Северус сразу заметил, что Поттер решил показать всё, начиная с того момента, когда второкурсники пришли в класс защиты. Гарри по-прежнему выглядел очень маленьким, особенно рядом с Рональдом Уизли.

— А как же моя сестра? — сдавленно спросил Рон.

— Ну, это очень прискорбно, — Локхарт, избегая их взглядов, открывал ящики и высыпал содержимое в чемодан. — Никто не сожалеет об этом больше, чем я…

— Вы же учитель по защите от тёмных искусств! — запротестовал Гарри. — Вы не можете уйти! Не сейчас, когда здесь происходят все эти тёмные дела!

— Ох, Поттер, ты действительно был глупцом, — Северус покачал головой, наблюдая за сценой, развернувшейся в Омуте памяти.

— Мне было двенадцать! — возмутился Гарри.

— Ну, должен сказать… когда я согласился на эту работу… — пробормотал Локхарт, укладывая носки поверх мантии, — ничего такого в должностных обязанностях… не предполагалось…

— Вы хотите сказать, что убегаете? — недоверчиво спросил Гарри. — После всего того, что написано в ваших книгах?

Северус закатил глаза и снова задался вопросом, почему По… Гарри начал своё воспоминание именно с этого места?

— Книги могут вводить в заблуждение, — осторожно заметил Локхарт.

— Но вы же написали их! — воскликнул Гарри.

— Мой дорогой мальчик, — сказал Локхарт, заставив старшего Гарри скривиться от этого обращения: так его всегда называл Дамблдор, и мальчик просто ненавидел эту фразу. — Ну подумай здраво. Мои книги не продавались бы и вполовину так хорошо, если бы люди не думали, что я сам всё это проделал. Никто не хочет читать о каком-то уродливом старом армянском колдуне, даже если он действительно спас деревню от оборотней. Он ужасно смотрелся бы на обложке. Никакого чувства стиля в одежде. А у ведьмы, изгнавшей банши Бандона, был волосатый подбородок. Я имею в виду… да ладно…

— Значит, вы просто присвоили себе то, что сделали другие люди? — Гарри не верил своим ушам.

— Гарри, Гарри, — вздохнул Локхарт, нетерпеливо встряхнув головой, — всё далеко не так просто. Это была работа. Я должен был выследить этих людей. Опросить их, как именно им удалось сделать то, что они сделали. Затем пришлось наложить на них обливиэйт, чтобы они всё забыли. Если и есть что-то, чем я горжусь, так это моё заклятие забвения. Нет, писать романы — это большая работа, Гарри. Это не только автографы и фото для рекламы, знаешь ли. Если ты хочешь славы, ты должен быть готов к долгой тяжёлой работе.

Локхарт захлопнул крышки своих чемоданов и запер их.

— Давай посмотрим, — сказал он. — Думаю, что это всё. Да. Осталось только одно.

Он достал свою палочку и повернулся к ребятам.

— Ужасно жаль, мальчики, но теперь мне придётся наложить на вас обливиэйт. Я не могу допустить, чтобы вы повсюду разболтали мои секреты, иначе я никогда не продам больше ни одной книги…

«Вот дерьмо», — чертыхнулся Гарри, вспомнив кое-что, что произошло дальше и о чём он даже не подумал.

Гарри как раз вовремя потянулся за своей палочкой и, едва Локхарт успел поднять свою, крикнул:

— Экспеллиармус!

Локхарт отлетел назад, грохнувшись на свой чемодан. Его палочка взлетела высоко в воздух, Рон поймал её и выбросил в открытое окно.

— Неплохо сработано, Поттер, — весело ухмыльнулся Северус.

— Не следовало позволять профессору Снейпу учить нас этому заклинанию! — яростно бросил Гарри, отпихивая в сторону чемодан. Локхарт поднял на мальчика настороженный взгляд — Гарри всё ещё держал его на прицеле своей палочки.

— Надо же, ты использовал моё звание, когда был в ярости, — пробормотал Северус, качая головой. Когда Гарри обычно говорил о нём со своими друзьями, это всегда было «Снейп такой, Снейп сякой», ни разу до приезда в поместье Принца он не слышал, чтобы Гарри Поттер использовал его звание профессора. Что ж, Северус ошибался, теперь он слышал это собственными ушами, и было довольно забавно видеть Локхарта, запуганного двумя двенадцатилетними мальчишками. Хотя разъярённый Поттер — это вообще странно, Северус никогда раньше не слышал, чтобы Поттер так говорил, особенно то, как он произнёс: «не следовало позволять профессору Снейпу учить нас этому заклинанию». Он стал смотреть дальше.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — слабо запротестовал Локхарт. — Я не знаю, где находится Тайная комната. Я ничего не могу сделать.

— Вам повезло, — сказал Гарри, под угрозой палочки заставив Локхарта подняться на ноги. — Мы думаем, что знаем, где она находится. И что там внутри. Пойдёмте.

— Весьма по-слизерински, Поттер, — Северус ухмыльнулся при виде ужаса, промелькнувшего в округлившихся глазах Локхарта.

Потом пришлось набраться терпения, пока Гарри Поттер любезничал в туалете для девочек с Плаксой Миртл, и ждать, когда же они начнут действовать. Единственное, что Северуса заинтересовало, это трясущийся Локхарт. Жаль, что его не сожрал чёртов василиск — не понадобилось бы спасать идиота и отправлять в больницу Святого Мунго после всего, что он натворил. Применять обливиэйт, по сути, было незаконно, если не работать в отделе с отцом Рональда Уизли: по закону только его сотрудникам разрешалось использовать это заклинание, чтобы маглы не узнали о магии.

— Гарри, — предложил Рон, — скажи что-нибудь. Что-то на парселтанге.

— Ну… — Гарри замялся.

Северус с любопытством посмотрел на старшего Поттера и попросил объяснений.

— Я никогда не мог говорить по-змеиному, пока не видел перед собой настоящую змею, — пожал тот плечами.

— Откройся, — сказал Гарри.

— Это на английском, — покачал головой Рон.

— Откройся, — прошипел Гарри.

Раковина сдвинулась с места, погрузившись куда-то в пол и открыв большую трубу, достаточно широкую, чтобы в неё мог пролезть человек.

— Я иду туда, — заявил Гарри.

— Я тоже, — отозвался Рон.

— Гриффиндорцы, — пробормотал Северус, закатывая глаза.

— Ну, похоже, я вам вряд ли нужен, — сказал Локхарт с тенью улыбки. — Я, пожалуй…

— Вы первый! — рявкнул Рон.

Северус удивлённо приподнял бровь.

Побледневший Локхарт нерешительно подошёл к отверстию в полу.

— Мальчики, — слабым голосом пробормотал он, — мальчики, ну что вам это даст?

Гарри ткнул его в спину своей палочкой. Локхарт ступил на самый край трубы.

— Я в самом деле не думаю… — начал было он, но Рон подтолкнул его, и профессор исчез из поля зрения. Гарри последовал за ним, осторожно повиснув на краю, а затем отпустив его.

Вместо того, чтобы идти за ними по трубе, Северус и Гарри просто появились рядом с Гарри-воспоминанием и успели увидеть, как из трубы вылетел Рон.

— Мы, должно быть, в нескольких милях под школой, — прокомментировал Гарри, его голос эхом отозвался в чёрном туннеле.

— Под озером, наверное, — Рон оглядел тёмные, склизкие стены.

— Люмос! — пробормотал Гарри, снова зажигая свою палочку. — Идём, — сказал он Рону и Локхарту, и они зашлёпали подошвами ботинок по мокрому полу. — Помните, — тихо предупредил Гарри, осторожно пробираясь вперёд, — любой признак движения — сразу закрывайте глаза…

— Гарри, там что-то есть… — хрипло сказал Рон.

Северус рассматривал легендарную Тайную комнату с выражением благоговения на обычно невозмутимом лице, но даже если казалось, что его внимание приковано исключительно к помещению, он прислушивался ко всему, что говорилось, стараясь ничего не упустить.

— Может быть, оно спит, — отозвался в ответ Гарри.

— Чёрт возьми, — слабо выдохнул Рон.

Северус подумал точно так же по двум причинам: змеиная кожа была чрезвычайно ценной, а в воспоминании перед ним лежала змеиная кожа длиной футов двадцать.

В поднявшейся вдруг суматохе Локхарт изловчился и выхватил у Рона его повреждённую палочку.

— Приключения на этом заканчиваются, ребята! — заявил он. — Я отнесу кусок этой шкуры обратно в школу, скажу, что опоздал спасти девочку и что вы двое трагически потеряли рассудок при виде её изуродованного тела. Попрощайтесь со своими воспоминаниями! Обливиэйт! — крикнул Локхарт.

Палочка взорвалась с силой небольшой бомбы. Гарри вскинул руки над головой и побежал, скользя по виткам змеиной кожи, подальше от огромных кусков потолка туннеля, которые с грохотом обрушились на пол. В следующее мгновение он стоял один, глядя на сплошную стену из разбитого камня.

— Рон! — крикнул он. — Ты в порядке? Рон!

— Я здесь! — приглушённо откликнулся Рон по ту сторону обвала. — Я в порядке. Но этот мерзавец нет — его ударило заклинанием. Что теперь? — В голосе Рона звучало отчаяние. — Мы не сможем пройти, это займёт целую вечность…

— Жди там! — крикнул Гарри. — Жди с Локхартом. Я пойду дальше. Если не вернусь через час…

После этого на целую вечность воцарилась тишина.

— Я попробую разобрать часть завала, — сказал Рон, стараясь говорить спокойно. — Так что ты сможешь… сможешь вернуться. И, Гарри…

— Скоро увидимся, — как можно увереннее отозвался Гарри.

Северус с Гарри последовали за двенадцатилетним мальчиком в сердце Тайной комнаты. Казалось, для зельевара наступило лучшее время в его жизни. Это напомнило Гарри его первый раз в Косом переулке, когда он не мог остановиться, пытаясь рассмотреть всё и сразу. Мальчик спрятал улыбку, чувствуя в этот момент сильную привязанность к своему учителю зелий по причинам, которых сам не понимал. Возможно, это было потому, что он видел — Мастер Зелий вовсе не бесчувственный, или потому, что профессору, как и всем остальным, было любопытно, что его тоже можно удивить и шокировать. Гарри и не догадывался, что удивлял своего учителя с тех пор, как приехал в поместье Принца.

Гарри ещё не осознавал, что называет Северуса Снейпа СВОИМ Мастером зелий.

Северус заметил, как трясло двенадцатилетнего мальчика, когда тот вошёл в главный зал, и впервые до него дошло, насколько же было страшно этому ребёнку.

— Джинни! — вскрикнул Гарри, подбежав к девочке и упав на колени. — Джинни! Не умирай! Пожалуйста, не умирай!

Отшвырнув палочку, он схватил Джинни за плечи и перевернул. Её лицо было белым, как мрамор, и таким же холодным, но глаза были закрыты, так что она не окаменела. Но тогда она должна быть…

— Джинни, пожалуйста, проснись, — отчаянно пробормотал Гарри, встряхнув её. Голова Джинни безжизненно мотнулась из стороны в сторону.

Тут он увидел мальчика, стоящего в конце очень длинной, тускло освещённой комнаты. Высокие каменные колонны, переплетённые множеством резных змей, подпирали теряющийся во тьме потолок, отбрасывая длинные чёрные тени сквозь странный зеленоватый полумрак, заполнявший это место.

— Она не проснётся, — прозвучал тихий голос.

Северус застыл на месте: он помнил этот голос до того, как тот растворился в шипении после множества тёмных ритуалов. В царившем здесь полумраке сложно было как следует разглядеть человека, но ошибиться в этом голосе было просто невозможно.

— Том… Том Реддл?

Северус молча покачал головой: очевидно, Гарри Поттер ещё не понял, кто это был.

— Что значит «она не проснётся»? — в отчаянии спросил Гарри. — Она не… она не… — Он не мог сформулировать предложение.

— Она пока жива, — сказал Реддл, — но только пока.

— Ты призрак? — неуверенно пробормотал Гарри.

— Я воспоминание, — тихо сказал Реддл, — которое пятьдесят лет хранилось в дневнике.

Северус нахмурился: он никогда не слышал о подобных тёмных искусствах. Получается, это был вовсе не дух Волдеморта. Это была ещё одна частичка его самого, а это означало, что могло быть и больше дневников, способных обеспечить его бессмертие.

— Помоги мне, Том, — попросил Гарри, снова приподнимая Джинни. — Мы должны вытащить её отсюда. Там василиск… Я не знаю, где именно, но он может появиться в любой момент. Пожалуйста, помоги мне…

— Вообще-то, через минуту, — вздохнул Гарри, наблюдая за тем, как он-воспоминание умоляет Лорда Волдеморта о помощи, и нахмурился.

— Спасибо, — сказал Гарри, протягивая руку за своей палочкой.

Гарри молча покачал головой, закрыв глаза от наивности своего двенадцатилетнего «я».

— Послушай, — настойчиво сказал Гарри, согнувшись под весом безжизненного тела Джинни, — мы должны идти! Если василиск придёт…

— Он не придёт, пока я его не позову, — спокойно сказал Реддл.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри. — Слушай, отдай мне мою палочку, она мне может понадобиться.

— Она тебе не понадобится, — возразил Том.

— Что значит не понадобится?

— Идиот, — пробормотал Северус, удивляясь медлительности мальчика. Гарри сказал, что не доверял Реддлу с тех пор, как узнал о Хагриде, но, похоже, это было не так.

Гарри только криво усмехнулся, молча согласившись, чем чертовски удивил Северуса.

— Я долго ждал этого, Гарри Поттер, — сказал Реддл. — Этой возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой.

— Послушай, — Гарри терял терпение, — мне кажется, ты не понимаешь. Мы в Тайной комнате. Мы можем поговорить позже.

— Мы поговорим сейчас, — заявил Реддл, криво улыбаясь и убирая палочку Гарри в карман.

Северус увидел, как Гарри-воспоминание уставился на Реддла, и понял, что до мальчишки наконец-то начинает доходить.

— Как Джинни стала такой? — в конце концов спросил Гарри.

— Что ж, это интересный вопрос, — весело сказал Реддл. — И довольно длинная история. Я полагаю, что настоящая причина, по которой Джинни Уизли стала такой, заключается в том, что она открыла своё сердце и раскрыла все свои секреты невидимому незнакомцу.

— О чём ты говоришь? — раздражённо спросил Гарри.

— Дневник, — сказал Реддл, — мой дневник. Маленькая Джинни писала в нём месяцами, поверяя мне все свои жалкие заботы и горести: как её дразнят братья, как ей приходится ходить в школе в подержанных мантиях и с потрёпанными книгами, как… — Глаза Реддла сверкнули. — …как она даже не надеется, что знаменитый, добрый, великий Гарри Поттер когда-нибудь полюбит её…

Всё время, пока Реддл говорил, он не отрывал от лица Гарри почти голодного взгляда, и Северус знал, что это означало: кто-то скоро умрёт.

— Это было очень скучно — слушать глупые заморочки одиннадцатилетней девчонки, — продолжил Реддл. — Но я был терпелив. Я писал в ответ, сочувствовал, я был добрым. Джинни просто полюбила меня. «Никто никогда не понимал меня так, как ты, Том… Я так рада, что у меня есть этот дневник, которому я могу довериться… Это как иметь друга, которого можно носить с собой в кармане»… — Реддл рассмеялся.

Северус едва не вздрогнул от отвращения. Смех Реддла никогда не приносил ничего хорошего, даже тогда, до того, как он окончательно свихнулся и начал охотиться на новорождённых детей.

— Я никогда не понимал, как такой симпатичный человек может говорить так зло, — мрачно заметил Гарри.

— Мне можешь не рассказывать, Поттер… в те дни было трудно отказать Тому Реддлу, — признался Северус.

— Если говорить по правде, Гарри, я всегда умел очаровывать тех, кто мне был нужен. Вот и Джинни излила мне свою душу, и её душа оказалась именно тем, что мне нужно. Я становился всё сильнее и сильнее, питаясь её самыми глубокими страхами, её самыми тёмными секретами. Я стал могущественным, гораздо более могущественным, чем маленькая Джинни. Достаточно сильным, чтобы начать делиться с мисс Уизли некоторыми из моих секретов, чтобы слиться воедино с её душой…

— Что ты имеешь в виду? — прохрипел Гарри: во рту у него совсем пересохло.

— Разве ты ещё не догадался, Гарри Поттер? — тихо спросил Реддл. — Это Джинни Уизли открыла Тайную комнату. Это она задушила школьных петухов и намалевала на стенах угрожающие послания. Она натравила змея Слизерина на четырёх грязнокровок и кошку сквиба.

— Нет, — прошептал Гарри.

— Да, — спокойно сказал Реддл. — Конечно, сначала она не понимала, что делает. Это было очень забавно. Жаль, что ты не видел её новых записей в дневнике… они стали гораздо интереснее… «Теряю память. На моей мантии повсюду петушиные перья, и я не знаю, как они туда попали. Дорогой Том, я не могу вспомнить, что делала в ночь на Хэллоуин, но на кошку напали, а я вся в краске. Мне кажется, он меня подозревает… сегодня было ещё одно нападение. Я схожу с ума… думаю, это я на всех нападаю, Том!»

— Глупой маленькой Джинни потребовалось очень много времени, чтобы перестать доверять своему дневнику, — продолжал Реддл, — но в конце концов она заподозрила неладное и попыталась избавиться от него. И вот тут-то ты и появился, Гарри. Ты нашёл дневник, и я не мог не порадоваться. Из всех людей, которые могли бы его забрать, это оказался ты, тот самый человек, с которым я больше всего хотел встретиться…

— И почему ты хотел встретиться со мной? — в изумрудных глазах Гарри отражался бурлящий в нём гнев.

— Ну, видишь ли, Джинни рассказала мне всё о тебе, Гарри, — ответил Реддл. — Всю твою увлекательную историю. — Глаза Реддла метнулись к шраму в виде молнии, и выражение его лица стало ещё более голодным.

Гарри содрогнулся от отвращения — такой же голодный взгляд был на лице Волдеморта на кладбище. Северус наблюдал за всеми и за всем, и он даже уловил дрожь Гарри, прежде чем сосредоточиться на Томе Реддле и Гарри Поттере, призрачных фигурах из воспоминаний в Омуте.

— Я знал, что должен узнать о тебе больше, поговорить с тобой, встретиться, если смогу. Поэтому решил показать тебе славную поимку этого олуха-великана Хагрида, чтобы завоевать твоё доверие.

— Хагрид — мой друг, — сказал Гарри, его голос теперь дрожал. — И ты подставил его, верно? Я думал, ты совершил ошибку, но…

Реддл снова засмеялся своим пронзительным смехом.

— Моё слово против слова Хагрида, Гарри. Можешь себе представить, как это выглядело для старика Армандо Диппета. С одной стороны — Том Реддл, бедный, но прекрасный мальчик, сирота, но такой храбрый, школьный староста, примерный ученик; с другой стороны — непутёвый здоровяк Хагрид, попадающий в неприятности каждую неделю, пытающийся вырастить детёнышей оборотня под своей кроватью, тайком уходящий в Запретный лес бороться с троллями. Но, признаюсь, даже я был удивлён тем, как хорошо сработал план. Я-то опасался, что кто-то поймёт — Хагрид не может быть наследником Слизерина. Мне потребовалось целых пять лет, чтобы узнать всё возможное о Тайной комнате и обнаружить секретный вход… как будто у Хагрида хватило бы мозгов или силы!

— Я нашёл его за год, так что выкуси! — фыркнул Гарри, задетый тем, как кичился Реддл, найдя вход за пять лет. Северус ухмыльнулся, не в силах сдержаться при этих словах Гарри: несмотря ни на что, он в самом деле гордился мальчишкой и его проворством и находчивостью.

— Пожалуй, только учитель трансфигурации Дамблдор считал Хагрида невиновным. Он убедил Диппета оставить Хагрида здесь и обучить его егерскому делу. Да, я думаю, Дамблдор мог догадаться. Дамблдор, кажется, никогда не любил меня так сильно, как другие учителя…

— Интересно, почему, — саркастически пробормотал Гарри. Северус подавил смех, рвущийся наружу, несмотря на ситуацию: Гарри становился довольно забавным, когда хотел съязвить.

— Держу пари, Дамблдор видел тебя насквозь, — процедил Гарри сквозь зубы.

— Ну, он, конечно, раздражающе назойливо наблюдал за мной после исключения Хагрида, — небрежно сказал Реддл. — Я понимал, что открывать Тайную комнату снова, пока я ещё в школе, будет небезопасно. Но я не собирался тратить впустую те долгие годы, которые провёл в её поисках, и решил оставить дневник, сохранив на его страницах своё шестнадцатилетнее «я», чтобы однажды, если повезёт, оно смогло повести по моим стопам другого, завершив благородное дело Салазара Слизерина.

— Ну, ты ещё не завершил его, — торжествующе заявил Гарри. — На этот раз никто не умер, даже кошка. Через несколько часов будет готова мандрагоровая настойка, и все окаменевшие снова будут в порядке.

— Разве я уже не говорил тебе, — тихо сказал Реддл, — что убийство грязнокровок больше не имеет для меня значения? Вот уже много месяцев моей новой целью являешься… ты. Представь, как я разозлился, когда в следующий раз, открыв дневник, обнаружил, что мне опять пишет Джинни, а не ты. Она, видите ли, увидела тебя с дневником и запаниковала. Что, если ты узнаешь, как это работает, и я расскажу тебе все её секреты? А вдруг, что ещё хуже, я расскажу тебе, кто душил петухов? Поэтому глупая мелкая соплячка дождалась, пока ваше общежитие опустеет, и украла дневник. Но я знал, что должен сделать. Мне было ясно, что ты вышел на след наследника Слизерина. Из всего, что Джинни рассказывала мне о тебе, я знал, что ты пойдёшь на всё, чтобы разгадать эту тайну… особенно если нападению подвергнется один из твоих лучших друзей. И Джинни говорила мне, что вся школа гудит, потому что ты можешь говорить на парселтанге…

Северус поднял бровь: значит, мальчиком снова манипулировали, на этот раз Волдеморт, а не Дамблдор… Забавно, что эти двое четырежды прямо или косвенно чуть не привели Поттера к гибели.

— Поэтому я заставил Джинни написать на стене своё прощание и спуститься сюда, чтобы подождать тебя. Она пыталась сопротивляться, плакала и стала очень утомительной. Но в ней осталось не так уж много жизни: она слишком много вложила в дневник, в меня. Достаточно, чтобы позволить мне наконец покинуть его страницы. Я ждал твоего появления с тех пор, как мы прибыли сюда. Я знал, что ты придёшь. У меня много вопросов к тебе, Гарри Поттер.

— Например, каких? — зло выплюнул Гарри.

— Ну, — протянул Реддл, всё ещё приятно улыбаясь, — как получилось, что ребёнок, не обладающий выдающимися магическими способностями, сумел победить величайшего волшебника всех времён? Как тебе удалось спастись, получив только шрам, в то время как Лорд Волдеморт лишился своей силы?

В глазах Реддла появился странный красный блеск.

Северус внимательно наблюдал за ним. Откуда Том Реддл знал, что Волдеморт не погиб? Что лишь потерял свою силу… Он знал что-то даже в шестнадцать лет. Что он сделал? Как он создал этот дневник? Северусу нужны были ответы — он ненавидел тайны почти так же сильно, как, по-видимому, и Поттер.

— Почему тебя волнует, как я спасся? — медленно спросил Гарри. — Волдеморт был после тебя.

— Волдеморт, — сказал Реддл, — это моё прошлое, настоящее и будущее, Гарри Поттер.

В воздухе быстро прочертились мерцающие слова.

TOM MARVOLO RIDDLE

Том взмахнул палочкой, и буквы сами собой перестроились.

I AM LORD VOLDEMORT

— Видишь? — прошептал он. — Это имя я уже использовал в Хогвартсе — только для самых близких друзей, конечно. Ты думаешь, я собирался вечно использовать мерзкое имя моего отца-магла? Я, в чьих жилах течёт кровь самого Салазара Слизерина по материнской линии? Я ношу имя обычного мерзкого магла, который бросил меня ещё до рождения только потому, что узнал, что его жена — ведьма? Нет, Гарри. Я придумал себе новое имя, имя, которое, я знаю, однажды волшебники во всём мире будут бояться произносить, когда я стану величайшим колдуном на свете!

— Я совсем забыл, — чуть слышно пробормотал Гарри.

— Что? — Северус нахмурился, отвлёкшись от Реддла и взглянув на Гарри.

— Он уже говорил мне всё это, я забыл ― он рассказал это на кладбище, только более подробно, — сказал Гарри, похоже, совершенно потрясённый.

Северус удивлённо приподнял бровь: из всего, что Поттер нашёл сказать — он забыл, что сказал Тёмный Лорд?

— Это не так, — возразил Гарри.

Его голос был полон ненависти, от которой Северус вздрогнул. Он думал, что Поттер ненавидит его, но это было ничто по сравнению с ненавистью мальчишки к Волдеморту. Он никогда в жизни не слышал, чтобы Гарри Поттер так говорил, и это было довольно пугающе, особенно в сочетании с зелёными глазами. Сила, исходящая от ребёнка, была потрясающей, и с годами он становился только сильнее.

— Что не так? — огрызнулся Реддл.

— Ты не самый великий колдун на свете, — сказал Гарри, учащённо дыша. — Жаль тебя разочаровывать и всё такое, но самый великий волшебник в мире — Альбус Дамблдор. Все так говорят. Даже когда ты был силён, ты не осмелился попытаться захватить Хогвартс. Дамблдор видел тебя насквозь, когда ты учился в школе, и он по-прежнему пугает тебя сейчас, где бы ты ни прятался.

Северус фыркнул от удовольствия: только Гарри Поттер мог разозлить самого тёмного волшебника в мире, упомянув Альбуса Дамблдора.

— Дамблдор был изгнан из этого замка одним только воспоминанием обо мне! — прошипел Реддл, теперь он больше походил на себя настоящего.

Гарри разразился громким смехом.

— Изгнан не тобой, а, скорее, Люциусом Малфоем, — фыркнул четырнадцатилетний Гарри.

— Он не ушёл, как тебе могло показаться! — возразил Гарри.

Северус нахмурился и бросил на Гарри острый взгляд.

— Я пытался напугать его, — признался четырнадцатилетний подросток, пожав плечами. Он смотрел не на Северуса и не на происходящее перед ними, а куда-то в сторону. Северус, нахмурившись, проследил за взглядом Гарри, но там ничего не было… затем он услышал это и увидел вспышку света, когда на помощь Гарри в самом деле пришёл Фоукс.

— Это феникс… — пробормотал Реддл.

— Молодец, заметил очевидное, — мрачно буркнул Гарри.

— Фоукс, — выдохнул Гарри.

— И старая школьная Распределяющая шляпа. — Снова раздался смех, от которого по телу побежали мурашки. — Вот что Дамблдор посылает своему защитнику?! Певчую птичку и старую шляпу! Чувствуешь ли ты себя храбрым, Гарри Поттер? Ощущаешь себя в безопасности?

Гарри не ответил.

— К делу, Гарри, — сказал Реддл. — Дважды — в твоём прошлом и в моём будущем — мы встречались. И дважды мне не удалось убить тебя. Как ты выжил? Расскажи мне всё. Чем дольше ты будешь говорить, — тихо добавил он, — тем дольше останешься в живых.

Северус с любопытством наблюдал за этой сценой, гадая, что сделает мальчик: расскажет о своих предыдущих встречах с Волдемортом или пошлёт его? Он почти не мог дождаться продолжения.

— Никто не знает, почему ты потерял свою силу, когда напал на меня, — резко сказал Гарри. — Я и сам не знаю, но я знаю, почему ты не смог меня убить. Потому что моя мать умерла, чтобы спасти меня. Моя обычная, маглорожденная мать, — добавил он, дрожа от сдерживаемой ярости. — Она помешала тебе убить меня, а я видел тебя настоящего, видел в прошлом году. Ты развалина. Ты едва жив. Вот куда завела тебя вся твоя сила. Ты прячешься, уродливый и мерзкий!

— Я впечатлён, Поттер, — сказал Северус: даже в двенадцатилетнем возрасте Гарри всегда был уверен, что его мать имела какое-то отношение к его выживанию. Впрочем, это было не ново, если вспомнить разговоры, которые Северус до сих пор вёл с мальчиком в поместье Принца. Гарри всегда верил, что мать спасла его и что он сам не сделал ничего особенного. Он действительно не забыл Лили, и внутри у Северуса поселилось тёплое чувство, когда он подумал об этом: Лили не только не забыта, она всё ещё здесь, в своём сыне, в мальчике, ради которого пожертвовала собой. И Северус — тот, кого она умоляла защитить ребёнка, даже если считала его Пожирателем Смерти.

— Ну что ж, твоя мать умерла, чтобы спасти тебя. Да, это мощное контрзаклятие. Теперь я вижу — в тебе нет ничего особенного. Видишь ли, я задавался вопросом. Потому что между нами, Гарри Поттер, есть странное сходство. Даже ты, наверное, заметил. Оба полукровки, сироты, воспитанные маглами. Наверное, единственные змееусты, попавшие в Хогвартс со времён великого Слизерина. Мы даже чем-то похожи… Но, в конце концов, это был всего лишь счастливый случай, который спас тебя. Это всё, что я хотел знать. А теперь, Гарри, я собираюсь преподать тебе небольшой урок. Давай сравним силы Лорда Волдеморта, наследника Салазара Слизерина, и знаменитого Гарри Поттера с лучшим оружием, которое смог дать ему Дамблдор, — усмехнулся Реддл.

— Э-э, вы не знаете, могут ли василиски ослепить в Омуте памяти? Если так, вам лучше закрыть глаза, — осторожно сказал Гарри и перевёл, когда Волдеморт прошипел на парселтанге: — Поговори со мной, Слизерин, величайший из Четвёрки Хогвартса.

Северус с ужасом наблюдал, как огромная змея гонялась за Гарри, как он упал, как феникс атаковал глаза василиска, не давая ему больше ни окаменить, ни убить. Слушая, как Волдеморт кричит, чтобы василиск бросил птицу и убил мальчишку, приказывает ему воспользоваться обонянием даже не на парселтанге, так что всё можно было понять, Северус закрыл глаза. Сердце бешено заколотилось, когда двенадцатилетний ребёнок взмолился о помощи, которая никогда не придёт. Затем, открыв глаза, Северус увидел в руке у мальчика меч — меч Годрика Гриффиндора, как и говорил Гарри.

Гарри-воспоминание бежал изо всех сил, то и дело уворачиваясь, когда каждые несколько секунд на него набрасывался василиск. Северус видел, как мальчик поднял меч высоко над собой, и тот действительно пронзил пасть василиска, а клык змея вонзился в незащищённое предплечье ребёнка.

Даже погибая, мальчишка разговаривал с проклятой птицей. Северус сдержал желание почти безумно расхохотаться. Уж он-то точно, умирая в луже с ядом василиска в крови, не стал бы говорить чёртовому фениксу, что тот был великолепен.

— Ты умрёшь, Гарри Поттер, — злорадствовал Реддл. — Умрёшь. Даже птица Дамблдора знает это. Ты видишь, что она делает, Поттер? Она плачет. Я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как ты умираешь, Гарри Поттер, не торопись, я никуда не спешу. Так закончилась жизнь знаменитого Гарри Поттера, — добавил Реддл, его голос теперь звучал отстранённо. — Один в Тайной комнате, покинутый друзьями, побеждённый наконец Тёмным Лордом, которому он так неразумно бросил вызов. Скоро ты вернёшься к своей дорогой мамочке-грязнокровке, Гарри… она дала тебе двенадцать лет взаймы… но в конце концов Лорд Волдеморт убил тебя, как и должно быть.

— Это у него мания какая-то: каждый раз при своём падении разговаривать со мной про брошенный ему вызов, — Гарри покачал головой в горьком веселье.

— Убирайся, птица! — внезапно крикнул Реддл. — Отойди от него! Я сказал, убирайся!

Северус ухмыльнулся: очевидно, Реддл только сейчас сообразил, что делает феникс.

— Слёзы феникса… — упавшим голосом пробормотал Реддл. — Конечно… исцеляющая сила… я забыл… — Затем он снова посмотрел на Гарри. — Но это ничего не меняет. На самом деле я предпочитаю именно так. Только ты и я, Гарри Поттер… ты и я…

Но Гарри его не слушал: подобрав отброшенный в сторону клык василиска, мальчик с силой опустил его на дневник. Брызнули чёрные чернила. Игнорируя вопли Тома Реддла, Гарри ударил ещё раз. Так же быстро, как и появился, Том… исчез.

Внезапно они снова оказались в поместье Принца, приходя в себя после резкого выхода из Омута памяти.

— Этот дневник напичкан тёмной магией… Я никогда в жизни не слышал ни о чём подобном. Прошу прощения, мне нужно кое-что почитать, — сузив глаза, Северус глубоко задумался.

— А мне можно…? — с надеждой спросил Гарри.

Северус ещё больше прищурился и вздохнул.

— Даже не задумывайся об использовании тёмных искусств. Я буду учить тебя только тому, что, по моему мнению, тебе нужно знать для предстоящей битвы. Тёмные искусства очень соблазнительны, Поттер, и они завлекут тебя. — В его взгляде появился знакомый блеск, указывающий на то, что Северус знал, о чём говорил.

— Я обещаю не делать этого, — тихо сказал Гарри.

— Очень хорошо, пойдём, — вдруг решился Северус.

Теперь Гарри было очень любопытно. Очевидно, Снейп опасался худшего в отношении дневника. Мальчик почти не думал об этом с тех пор, как уничтожил его.

Они пришли в библиотеку, и Снейп провёл Гарри в скрытую там комнату с затхлым воздухом, полную книг, которые не следовало выставлять напоказ. Профессор сразу же зарылся в них, и Гарри последовал его примеру, молча гадая, что же им нужно искать.

Северус метался на постели, сбросив с себя одеяло, пойманный в ловушку яркого кошмара, который снился ему последние несколько ночей. Он продолжал видеть маленького двенадцатилетнего мальчика, застрявшего в Тайной комнате и умолявшего о помощи. В этом кошмаре Гарри всегда умирал, и Северус снова и снова видел подавленное лицо Лили, слышал её разочарованное «ты же обещал, ты обещал», произнесённое тем ужасным равнодушным голосом, которым она разговаривала со Снейпом после того, как он назвал её грязнокровкой. Это единственное слово разрушило его будущее и закрепило его судьбу — стать Пожирателем Смерти.

Как обычно, Северус проснулся, успев подавить крик, готовый вот-вот вырваться наружу: к кошмарам и ночным страхам он уже привык. Ему и раньше снилось в кошмарах то, что он делал в бытность Пожирателем, а после дементоров ужасные сны стали только ярче. Бледный, сотрясаемый дрожью, Северус воспользовался своей палочкой, чтобы посмотреть время, а затем рухнул обратно на кровать. На фоне чёрного постельного белья он выглядел ещё более бледно и болезненно, чем обычно.

Снейп снова содрогнулся от сегодняшнего кошмара, в котором ему привиделся двенадцатилетний ребёнок, за которым гнался шестидесятифутовый василиск. А ведь Северус поклялся Дамблдору и Лили защищать мальчика любой ценой! И всё же это произошло у него под носом. Что ещё он упустил? Неужели был так поглощён своей ненавистью к Джеймсу Поттеру, что ничего не заметил? Северуса передёрнуло от этой мысли. Он просто хотел бы разобраться с Дамблдором, но чувствовал, что если это сделает, Дамблдор не позволит мальчику вернуться. Северус усмехнулся — пора было признаться самому себе, что он начинает испытывать симпатию к мальчику. Хотя Снейп категорически отрицал бы это даже под пытками круциатусом.

Наконец, после двадцатиминутной медитации, Северус сумел утихомирить бешено скачущее сердце. Было пять часов утра, но, понимая, что заснуть снова не удастся, он поднялся, долго стоял под душем, потом оделся и вышел. Проходя мимо комнаты Гарри, он увидел свет, пробивающийся сквозь щель в нижней части двери, озадаченно нахмурившись, постучал, но ответа не получил.

Открыв дверь, Снейп заглянул внутрь и увидел Гарри, который сидел и читал книгу. Всего полшестого утра — какого чёрта ребёнок вскочил в такую рань? Ведь обычно он вставал и одевался к семи.

— Поттер, какого чёрта ты не спишь? — раздражённо поинтересовался Северус.

Гарри, подскочив, резко обернулся: он даже не слышал, как Снейп вошёл, что было необычно — он всегда знал, когда рядом были люди, чутко спал и был ещё более бдителен, когда бодрствовал. Прошли годы с тех пор, как кому-то удавалось вот так подкрасться к нему. И Гарри это совсем не понравилось, особенно когда он заметил, что вошедший в комнату Мастер зелий чем-то обеспокоен.

— Эм… Я просто не мог уснуть, — нерешительно признался Гарри, уже зная, что Снейп может почувствовать ложь. Он читал книги по окклюменции и легилименции, которые дал ему учитель, и теперь понимал, как именно Снейп мог читать его, как открытую книгу.

— Ночные кошмары? — спросил Северус, присаживаясь на край кровати. Одно только то, что он увидел ребёнка живым и здоровым, успокоило его, как ничто другое. Снейп не знал, почему эти кошмары так сильно подействовали на него, и мог только предположить, что чувствовал себя так, словно потерпел неудачу. Он ведь поклялся защищать Гарри Поттера, следовательно, кошмары были доказательством того, что он не выполнил своего обещания.

— Да, сэр, — в конце концов вздохнул Гарри, впервые признавшись кому-то, что у него вообще бывают плохие сны. Радовало, что Мастер зелий не насмехался над ним. Нет, если уж на то пошло, профессор казался ещё более обеспокоенным. Гарри не знал, как ему удавалось так хорошо читать своего учителя, но тем не менее удавалось. Лицо Снейпа могло быть совершенно бесстрастным, но в глазах, обычно похожих на чёрные туннели, таилось волнение. Как бы Гарри ни старался отогнать эти чувства, у него даже закружилась голова оттого, что у него есть человек, которому небезразлично, что с ним, который интересуется, почему он встал так рано утром, и знает, через что ему пришлось пройти.

— Хочешь поговорить об этом до завтрака и пробежки? — мягко спросил Северус.

Гарри покачал головой: Мастер зелий, вероятно, просто посчитает его глупцом, может быть, даже расскажет всем, насколько он жалок. Ведь хотя Снейп и обещал молчать, у Гарри не было никакой гарантии, что профессор действительно сдержит своё обещание. Он боялся слишком доверять зельевару, особенно зная, что тот, кто начинал заботиться о мальчике и кому мальчик начинал открываться, скорее всего, вернётся к своему обычному поведению, как только начнётся учёба в Хогвартсе.

— Не нужно быть гением, чтобы понять, о чём они, Гарри, — вздохнул Северус, бесстрастно наблюдая за подростком. — Кошмары не делают тебя слабым… они делают тебя таким же человеком, как и все остальные.

— Но я не такой, как все остальные, ведь так? — Гарри с горечью покачал головой.

— Гарри, ты очень сильный, способный молодой человек, который слишком много пережил, — спокойно сказал Северус, выругавшись про себя, когда сообразил, что опять назвал мальчика по имени, хотя на самом деле и не собирался это делать. Но больше всего его поразило, как заблестели глаза Гарри! Заблестели только потому, что Снейп назвал его имя. С другой стороны, жестокое обращение, которому подвергался Гарри, вероятно, означало, что ребёнок не часто слышал своё имя от взрослых… если вообще слышал.

Зельевар задумался, каково это — одиннадцать лет не слышать своего имени, и содрогнулся: каким бы жестоким ни был его отец, он называл сына по имени — даже если к нему добавлялось множество других слов. Северус подозревал, что Гарри называли «уродом» чаще, чем кем-либо другим за его короткую жизнь, и понятия не имел, что попал в самую точку.

— Никто не поймёт… — пробормотал Гарри. Хотя, возможно, Снейп и поймёт, возможно, он единственный, кто действительно сумеет понять. Мог ли Гарри довериться профессору и рассказать ему всё, что наболело? Довериться, надеясь, что он не пойдёт с этой информацией прямо к Дамблдору? Всё равно это нужно было кому-то рассказать, Гарри больше не мог держать это в себе — боялся, на самом деле… он боялся, что вернутся видения, как раньше.

— Я уверен, что это тебе просто так кажется, — заметил Северус, пытливо приподнимая бровь.

Понемногу начиная доверять профессору, Гарри постепенно открывался и рассказывал Северусу то, что не говорил никому другому. Хотя в последние несколько дней о происходящем в Хогвартсе больше ничего не говорилось. Гарри просто делился случайными фрагментами информации, пока они оба привыкали к заведённому порядку.

— Я видел собрание, на котором вы были… в тот день, когда заставили меня убирать подземелья, — выпалил Гарри, думая, что, возможно, если он скажет это быстро, то не сможет потерять самообладание. Но даже после такой скороговорки он увидел, как глаза Северуса расширились от шока ― очевидно, он понял всё правильно.

— Понятно, — потрясённо выдохнул Северус и поморщился: он не любил, когда ему напоминали о неудачах. В тот день он ужасно обошёлся с Гарри. Мальчик этого совсем не заслуживал, и Мастер зелий делал всё возможное, чтобы по-своему загладить свою вину. Гарри и Волдеморт были связаны гораздо крепче, чем он думал. Снейп вдруг понял — нужно, чтобы Гарри закрыл свой разум, прежде чем увидит что-нибудь ещё. Прежде чем Тёмный Лорд поймёт, что связь существует, потому что если он поймёт… Мерлин, помоги мальчику. Волдеморт изо всех сил постарается свести его с ума, заставив стать свидетелем невыразимых ужасов. Необходимо выяснить, насколько глубоко они связаны.

Гарри настороженно наблюдал за Мастером зелий, задаваясь вопросом, правильно ли он поступил.

— Сядьте сюда, мистер Поттер, — приказал Северус, доставая палочку. То, что Гарри сделал так, как ему велели, без единого слова протеста или даже без колебаний, свидетельствовало о том, насколько мальчик начинал доверять зельевару. У Снейпа внутри потеплело: никто не доверял ему безоговорочно уже очень давно, с тех пор, как они с Лили были детьми. На самом деле это было хорошо, ведь он был шпионом, но от того, что он был так одинок и не пользовался всеобщим доверием, легче не становилось.

Очнувшись от своих размышлений, Северус увидел, что на него доверчиво смотрят зелёные глаза. От одного взгляда этих глаз у него всё внутри растаяло, они на самом деле станут его погибелью, он был уверен.

— Я собираюсь применить к тебе легилименцию… Я хочу, чтобы ты расслабился и позволил мне сделать это. Я попытаюсь найти эту связь между вами… Есть ли что-нибудь, что ты хочешь сказать мне, прежде чем я это сделаю? — спросил Северус. Любая информация помогла бы ему выяснить, где именно находится эта связь.

— Я могу чувствовать проклятия Вол.… ЕГО, не полностью, но как бы отголосками… — Гарри с трудом пытался объяснить, как именно это происходит.

— Сколько раз ты видел собрания? — обеспокоенно потребовал Северус.

— Только один, там были вы… и Люциус Малфой тоже… — сказал Гарри, его голос прервался.

— Действительно, тогда это, должно быть, единственная встреча, которая была до сих пор. — Северус вздохнул и потёр переносицу. Он присутствовал на одном собрании, но это не значит, что оно было единственное. Волдеморт мог сосредоточиться только на одном последователе и вызвать только его.

Бывало не очень хорошо, когда это случалось днём, во время уроков: если Волдеморт вызывал его, он едва не падал перед классом, схватившись за руку. К счастью, предполагалось, что он шпион Волдеморта, поэтому в течение учебного года ему давали отсрочки. Однако в любой праздник его вызывали ненормально часто. Впрочем, он прожил так только год, шпионя, преподавая и посещая собрания Ордена, хотя не испытывал благодарности за то, что Лили и Гарри пришлось за это расплачиваться. Лили умерла, а Гарри? Гарри потерял свою мать ещё до того, как узнал её.

— Легилименс, — прошептал Северус, проскальзывая мимо нескольких довольно хороших щитов. Они не удержали бы его или Тёмного Лорда, но помешали бы таким, как Дамблдор, читать мысли: Дамблдор не стал бы рисковать, копаясь глубже в чьём-то сознании. У Тёмного Лорда не было таких ограничений, и сейчас у Северуса их тоже не было. Он не концентрировался ни на каких воспоминаниях, просто следовал за нитями магии.

Всего было восемь магических нитей, а это означало, что Гарри волновали только восемь человек в его жизни. Северус знал, что чёрная представляет Поттера, а красно-чёрная, без сомнения, Лили. Все остальные были разных размеров и цветов, что указывало на то, насколько люди ему нравились или не нравились, а цвет говорил о том, что он чувствовал по отношению к ним в настоящее время.

Магия — могущественная вещь, она связывала людей вместе ― не в смысле брака, но магия сильных волшебников искала и пыталась защитить тех, которых они любили. Отсюда и нити, которые Северус видел. Он не знал, для кого все они предназначены, но чёрные означали, что магии больше нет: человек умер и больше не объединял свою магию с магией Гарри.

Например, Гарри потерял родителей. Даже в раннем возрасте его магия должна была искать мать и отца, это помогло бы ребёнку ощутить безопасность и почувствовать себя счастливым. Когда мальчик потерял родных, их магия исчезла и нити почернели. Впрочем, нить Лили пока оставалась красной, поскольку её магия была ещё сильна, защита, которую Лили дала своему сыну, была ещё живой и мощной.

Несомненно, некоторые из этих нитей принадлежали друзьям Гарри, Грейнджер и Уизли, возможно, даже матери Уизли. Люпин и Блэк тоже наверняка тут. Северус был искренне удивлён, что нитей было так немного. Он всегда полагал, что мальчик любит весь клан Уизли. Очевидно, он недостаточно хорошо знал остальных, чтобы его магия нашла их. У самого Северуса было только две магические нити, которые не были чёрными: его крестника и Гарри.

Нити матери и отца Гарри были густо-чёрного цвета, но у Лили переплетались с красными. Нить Ремуса — первой связи Гарри с родителями после того, как он провёл с Люпином целый год во время уроков патронуса — была очень тонкой и почти не сохранилась. Чуть потолще, чем у Ремуса, оказалась нить Рона — синяя, очень холодная и отчуждённая, что, в общем-то, означало, что Гарри недоволен своим лучшим другом, что он больше не доверяет ему после того, что произошло за последний год.

Нить Гермионы была, вероятно, второй по толщине, насыщенного оранжевого цвета, что означало, что он любит её, но не так сильно, потому что чувствует себя преданным из-за того, что она не пишет ему. Затем была жёлтая нить, которая, как ни странно, принадлежала Невиллу Лонгботтому. Гарри переживал о своём товарище с Гриффиндора и чувствовал связь с ним, так как они оба потеряли своих родителей из-за Волдеморта и войны. У Невилла нить была почти такой же плотной, как у Гермионы, а жёлтый цвет указывал на взаимопонимание мальчишек, настолько глубокое, что ничто и никогда не могло изменить цвет этой нити.

Здесь же был и Сириус — едва заметная ниточка, поблёкшая почти до полного исчезновения. Гарри видел Сириуса всего два раза, каждый раз меньше часа: во время прогулки в Хогсмид и, конечно же, в тот день, когда упустил Петтигрю. Однажды мальчик видел Сириуса в камине, но с этим его магия точно не могла соединиться. Учитывая то, как Гарри относился к Сириусу в данный момент, неудивительно, что нить исчезла почти до небытия.

Последняя нить была самой толстой и чистой из всех, цвета глубокого индиго, что указывало на уважение, доверие и глубокую потребность произвести впечатление. Этот цвет обычно ассоциировался с наставником или с кем-то близким, родителем. Эта нить была зарезервирована для Северуса Снейпа, единственной константы в жизни Гарри, который всегда был правдив с мальчиком, даже если был холоден и обычно суров. Снейп никогда не менялся, и Гарри неосознанно цеплялся за это. До лета эта нить была лавандового цвета, что означало неохотное уважение и замешательство. Гарри никогда не мог понять, почему Снейп его ненавидит, но теперь… почему теперь она была цвета глубокого индиго? Если бы Северус догадывался, что эта нить предназначалась ему, он бы очень удивился. К счастью или к сожалению, такого рода связи невозможно было прочитать.

Ещё дальше находился чёрный с ярко-зелёным пульсирующий шар магии, переплетённый с золотой магией Гарри. Северус действительно видел магическое ядро Гарри, и его не удивило, насколько могущественна магия мальчика. В конце концов, он с самого детства был равным Тёмному Лорду и если бы вырос в волшебном мире, его магия была бы просто ослепительной. Снейп ничего не мог поделать с этой связью — она была буквально связана с магией Гарри, а значит, и с его жизнью.

Северус никогда раньше не видел ничего подобного, а он многое повидал, так что это о чём-то говорило. Он не был уверен, что сумеет помочь, да и получится ли вообще, но мог попробовать поковыряться в ней, попытаться отодвинуть её от магического ядра и заключить в маленькую коробочку. Мало-помалу ему удалось удалить зелёное и чёрное из магического ядра Гарри, но уверенности, как от этого избавиться полностью, не было: оно было как живое существо глубоко внутри Гарри. Придётся почитать об этом, прежде чем пробовать что-то ещё. Но по крайней мере удалось сдержать чужеродное нечто: если оно и высасывало магию Гарри, то больше не могло этого делать. Сделав всё возможное на данный момент, Снейп осторожно начал выходить из сознания Гарри, минуя нити магии и воспоминания.

Наконец Северус освободился от мыслей Гарри. Они оба задыхались, обливаясь потом, и выглядели совершенно измотанными ― наверняка сыграл свою роль и недосып. Гарри рухнул на кровать, не в силах держаться на ногах, и показать такую слабость — это, наверное, просто убивало зеленоглазого мальчика.

— Хочешь немного зелья Сна-без-сновидений? — предложил Северус, ненавидя то, как измученно звучал его голос. — Совсем немного, чтобы ты мог поспать несколько часов?

Гарри неохотно кивнул. Он не спал с трёх часов, и мысль о сне без кошмаров была слишком сильным искушением, чтобы даже подумать об отказе. Он едва услышал, как Северус призвал зелье и отмерил немного в пустую ёмкость. В склянке, которую профессор протянул мальчику, снадобья было всего на треть. В знак доверия Гарри забрался под одеяло, выпил зелье и только успел положить пустой пузырёк на стол, как глаза его закрылись.

Северус наблюдал за спящим подростком в течение пяти минут, пока его собственная магия восстанавливалась. Его чувства изменились так быстро, что он всё ещё привыкал к ним. Последние четыре года он ненавидел этого мальчика, вернее, наглого, избалованного сопляка, которого ребёнок изображал перед всем миром. Этот чёртов слизеринец в львиной шкуре водил всех за нос на протяжении многих лет. Уважение Снейпа к ребёнку стремительно росло.

Покачав головой от своих сентиментальных мыслей, как Северус любил их называть, он направился в свою комнату, чтобы немного полежать. Он принимал зелье сна-без-сновидений только в одиночестве, если знал, что его не вызовут или не потребуют присутствовать на собраниях Ордена. Он скорее смирился бы с любым кошмаром, чем выпил это зелье, ему казалось, что в любом случае заслужил их все. Они представляли собой своего рода покаяние за всё, что он натворил в дни, когда был Пожирателем Смерти, за его манию величия.

* * *

В итоге и Северус, и Гарри проспали до половины двенадцатого.

— Я поправился на целый стоун⁽¹⁾! — объявил Гарри, входя и садясь за стол после того, как принял душ и приготовился к обеду. Он выглядел гораздо лучше, чем утром. Поттер действительно неплохо прибавил в весе и нарастил ещё мышц. Помогло то, что у него уже было немного мускулов от занятий квиддичем и, несомненно, от принудительного ручного труда у Дурслей.

К слову, об этих крысах: Северус не забыл несколько раз покормить их и был удивлён и озадачен тем, что они в самом деле ели еду, которую он им оставил — это был корм для хомяков, зельевару было абсолютно всё равно, выживут они или умрут. Они причинили вред волшебнику, магу, которого Снейп поклялся защищать. Он имел полное право, данное ему клятвой, защищать Гарри даже таким образом. На самом деле он просто выполнял свою работу: в прошлом, в бытность свою Пожирателем, в свои тёмные годы, ему приходилось совершать ужасные поступки по отношению к людям, гораздо более достойным, чем Дурсли, прежде чем он осознал, какой вред наносит. Опомнившись и поняв, что Тёмный Лорд не прав, Северус отправился прямиком к Дамблдору.

Это было не единственное, что изменилось: Гарри перестал повторять «сэр» или «профессор Снейп» в конце каждого предложения. Конечно, иногда он всё ещё говорил «сэр», когда ему задавали прямой вопрос, но не так часто, как раньше. Такая простая вещь, как разрешение варить зелья вместе и помогать в исследовании дневника, сотворила чудеса с самооценкой мальчика и помогла ему выбраться из своей скорлупы.

Незаметно пролетели три дня: Гарри проводил время, бегая по утрам, делая приседания, отжимания и упражнения для верхней части тела, и, конечно же, занимался домашними делами. Как сказала Молли, работа по дому ему не повредит. По правде говоря, Гарри начал делать это сам, присматривая за своим участком для зелий, как он стал называть эту грядку, поливая растения и пропалывая сорняки. После обеда Северус просил его помочь с приготовлением зелий, затем они ужинали, после чего Гарри читал. И не только книги по тёмным искусствам в поисках ключа к разгадке дневника. Нет, Снейп также заставлял мальчика читать «Защиту от тёмных искусств», так что Гарри уже заканчивал учебник по ЗОТИ за шестой курс и надеялся, что к тому времени, когда вернётся в Хогвартс, дочитает и за седьмой.

Домовики обычно ухаживали за рыбками в пруду, который сделал Гарри, но участок для зелий Северус велел им оставить на усмотрение мальчика.

— Хорошо, — спокойно сказал зельевар. Прибавление в весе означало, что планы Снейпа сработали, а именно — никто в Хогвартсе не узнает ребёнка. Проводя много времени на солнце, Гарри загорел и больше не выглядел худым, как чёртова палка: теперь его никто не назвал бы тощим.

Гарри был уже не тем мальчиком, которого Северус знал в Хогвартсе, он даже не был таким, каким был, когда впервые приехал сюда, в поместье Принца. Он расслабился, наконец осознав, что Снейп не собирается причинять ему боль или наказывать без причины. Северус довольно резко высказался три дня назад, что получит взыскание и что у него нет привычки бить своих учеников, когда заметил, что Гарри боится допустить хоть одну ошибку во время варки зелий. Ребёнок был напряжён, как лук, однако после слов Снейпа расслабился.

Всё чаще в мальчике просвечивала его истинная личность, или, как Северус любил повторять, его слизеринская натура. Кое-что из того, как поступал и вёл себя Гарри, заставило Мастера зелий вспоминать своих слизеринцев, так что да, он мог бы с уверенностью сказать, что Поттер — настоящий слизеринец в львиной шкуре. Снейп не мог забыть то, что сказал почти пятнадцатилетний подросток, когда они были в Омуте.

— Сегодня мы будем изучать кое-что из защиты. Полагаю, ты захватил с собой палочку? — спросил Северус.

— Да, сэр! — Гарри вытащил свою палочку, и она снова привлекла внимание Северуса: в ней было что-то такое… знакомое.

Гарри заметил взгляд Северуса, брошенный на палочку, в нём были замешательство и раздражение одновременно, и настороженно моргнул: почему учитель интересуется его палочкой? Мальчик решил сообщить профессору информацию, которую не рассказывал никому другому. Становилось всё более очевидным, что он может доверять Снейпу — именно этому Снейпу, а не тому, которого он знал в школе.

— Эта палочка — сестра палочки Волде… ЕГО, — объяснил Гарри. Он знал, что произнесение этого имени вызывало боль в тёмной метке Снейпа, и старался теперь избегать имени Волдеморта… когда вспоминал.

— Понятно, — удовлетворённо блеснул глазами Северус — так вот где он видел чёртову палочку: очень похожая принадлежала Тёмному Лорду, и это логично, раз они сёстры.

Снейп понимал, что придётся рассказать мальчику о пророчестве, но откладывал это до тех пор, пока Гарри не сможет на окклюменции хотя бы выбросить его, Северуса Снейпа, из головы. Он надеялся, что это, возможно, получится к концу лета. Это было слишком много для четырнадцати-, почти пятнадцатилетнего подростка, но если кто и мог это сделать, так это Гарри. В конце концов, ему понадобилось всего девять уроков, чтобы создать полностью сформированного патронуса, которому позавидовали бы многие взрослые.

— А теперь пойдём, — жестом пригласил Северус, как только они закончили с завтраком.

И вот они оказались снаружи, в глубине огромного сада поместья Принцев. Гарри стоял перед странным манекеном, странным, потому что он был анимированный — живой и подвижный. Гарри уставился на него так, словно это была самая странная вещь, которую он когда-либо видел, а это говорило о многом, потому что за годы учёбы в Хогвартсе Гарри повидал многое, даже слишком многое.

— Это анимированный тренажёр, такие используют для поддержания формы авроров. Сейчас он работает на самом низком уровне… проявишь себя, и уровень поднимется, — сообщил Северус, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более вызывающе. Он не знал лучшего способа раззадорить мальчика, чем сказать что-то подобное.

К его гордости и удовлетворению, Гарри не попался на удочку. Он просто спокойно кивнул: должно быть, сказывались занятия медитацией. Тренировки по плану Северуса потребуют от него много сил. Физически, возможно, мальчик и готов, но магически… Ему понадобится некоторое время, чтобы прийти в форму. Снейп надеялся, что к концу летних каникул Гарри будет готов магически, физически и морально к тому, что ему предстоит.

Северус был не из тех, кто хорошо переносит неудачи: ради них обоих он надеялся добиться того, что ему было нужно.

— И что мне делать? Просто стрелять в него заклинаниями? — с любопытством спросил Гарри.

— Конечно, — сардонически ухмыльнулся Северус.

— Хорошо, — сказал Гарри и выпустил первое заклинание. К его ужасу, эта чёртова штука просто увернулась… и началось испытание. Северус отошёл в сторону, с одобрением в ониксовых глазах наблюдая за схваткой Гарри с тренажёром.

Его удивило, хотя и не должно было, как Гарри ловко уклоняется и выпускает заклинания. Удивила не только его ловкость, но и используемые заклинания: о большинстве из них мальчик только читал, но вот он здесь, бросает заклинания из своей палочки, как будто боевой маг с годами опыта за плечами, а не просто новичок всего с четырьмя курсами магического образования.

Гордость начала переполнять Снейпа. Он слишком привязывался к ребёнку Лили и не мог снова поднять свои щиты, чтобы защитить себя и Гарри, не причинив вреда ребёнку. Осознавал ли Гарри это или нет, Северус понимал, что мальчик начинает полагаться на него. Трудно было бы этого не сделать: в конце концов, Снейп был, похоже, первым человеком, который должным образом позаботился о ребёнке и его нуждах, первым, кто действительно помог и позволил довериться.

У Северуса было полно проблем, однако, находясь здесь, он мог не обращать внимания на приближающийся учебный год и сосредоточиться на превращении Гарри Поттера в нормального молодого волшебника, которым гордилась бы его Лили. Не то чтобы она всё равно им не гордилась, но Гарри Поттер не сделал бы и половины того, что сделал, если бы Лили была жива. Лили обладала вспыльчивостью, которая соперничала с его собственной, она бы просто задала сыну такую взбучку, что Гарри почувствовал бы себя заживо испепелённым и, без сомнения, никогда больше не ослушался бы свою мать.

С губ Снейпа сорвался печальный вздох — конечно, этого никогда не случится. Теперь только от него зависело, чтобы Гарри не наделал ещё каких-нибудь глупостей. И будь Северус проклят, если ещё раз произойдёт какая-нибудь ерунда вроде Тайной комнаты. В этом году Гарри Поттер больше не будет совершать безрассудных выходок или участвовать в каких-либо миссиях по спасению проклятой школы.

Встряхнувшись от своих мыслей, Северус заметил, что, хотя прошло всего двадцать пять минут, Гарри начал уставать, с него ручьями лил пот. Несмотря на все старания, ему ещё не удалось попасть в тренажёр достаточно хорошим заклинанием, которое сшибло бы манекен наземь, в отличие от заклятия щекотки или ступефая. Как раз в тот момент, когда Снейп собирался сказать Гарри, что на сегодня хватит, мальчик ударил манекен прямо в живот лучшим проклятием редукто, которое зельевар когда-либо видел. Заклинание было мощнейшим, чуть ли не вдвое сильнее, чем обычно: тренажёр разлетелся на части, чего вообще не должно было произойти, поскольку предполагалось, что он устойчив к подобным разрушениям. Но опять же, подумал Северус с сардонической ухмылкой, когда дело касалось Гарри Поттера, всё шло не так, как надо.

— Вот дерьмо, — почти испуганно выдохнул Гарри, в изнеможении опустившись на колени.

— Следи за языком, — непреклонно, но мягко укорил Северус, давая Гарри понять, что неприятностей не будет, и мальчик расслабился, зная, что Снейп в самом деле не сделает ему ничего плохого, не сердится на него и не собирается проклинать, как манекен. — Несколько неожиданная поломка, Поттер, этот манекен не должен был сломаться. Некоторые из сильнейших авроров пытались… безуспешно.

Два дня назад Северус спрашивал об этом Шеклболта, имея в виду именно такой исход, и Шеклболт рассказал о собственных попытках и стараниях его друзей уничтожить тренажёр. Затем предложил Снейпу просто оставить манекен себе — на складе их хватает. Зельевар позаботился, чтобы Шеклболт знал, для чего ему тренажёр, и сохранил это в тайне. Грюм и Шеклболт хотели, чтобы мальчик обучался. С Грюмом Северус, возможно, в большинстве случаев не сходился во взглядах, но именно в этом они были единодушны. Шеклболту Снейп верил, тот не побежит докладывать Дамблдору, а ментальная защита у него была отличная, так что Дамблдор не сможет просто «случайно» узнать: Кингсли был одним из немногих в Ордене, кого самому Снейпу не всегда удавалось прочесть.

Дамблдор, Грюм, Шеклболт и все остальные члены Ордена в той или иной степени владели окклюменцией, что, впрочем, было бесполезно: Северус мог прочитать мысли каждого из них, если они смотрели ему в глаза. К счастью, большинство людей избегали встречаться с ним взглядом. Иногда это было даром, но в случае необходимости получения информации становилось проклятием.

— Во мне нет ничего нормального, — с горечью пробормотал Гарри.

— Безусловно, — согласился Северус. — Репаро!

Манекен снова выпрямился. Словно пазл, он легко восстановил свою форму, как будто его никогда и не ломали. Удовлетворённо кивнув, Северус жестом велел Гарри возвращаться в дом.

— Душ, ужин, потом поговорим, — распорядился он.

Гарри только вздохнул… досадливо? Тоскливо? Настороженно? Он сам не понимал, просто надеялся, что профессор даст ему передышку подольше. Сегодня вечером, без сомнения, они будут говорить о его третьем курсе.

Гарри отправился в душ, желая практически ползти по лестнице, а не идти — но он привык к усталости, к этому ощущению измотанности… хотя и по другим причинам. Такая усталость была на самом деле предпочтительнее, по крайней мере, она не тяготила.

Гарри понимал, что ведёт себя по-детски, когда не торопился: будь это неделю назад, он бы уже был там, внизу. Он чувствовал себя слишком комфортно рядом со Снейпом, и осознание этого совершенно ошеломило его. Гарри сглотнул: он ведёт себя как обычный подросток… он никогда не делал этого раньше. Так поступали все подростки, но Гарри никогда не позволялось ничего подобного.

Выключив душ, мальчик завернулся в полотенце, прошёл в свою комнату, вытерся и переоделся в свежую одежду. Мысли метались в смятении: Гарри чувствовал себя нормальным… Нормальным!.. Не уродливым или странным — это было совершенно новое понятие для него. Неужели Рон чувствовал себя так постоянно? Гарри не мог позволить себе так думать. Пришлось сурово напомнить себе: Снейп присматривал за ним только потому, что ему так велели. Но даже когда Гарри говорил себе это, его сердце реагировало по-другому. Он не хотел уезжать отсюда, он полюбил эту комнату, еду, эльфов, поместье, свой участок для зелий и да, даже своего Мастера зелий.

И это пугало Гарри больше всего на свете.

Магическая нить цвета индиго переплелась с красной, когда магия Гарри признала, что мальчик на самом деле любит — нет, обожает — Северуса Снейпа как отца.

Удивительно, но сурово-спокойный Мастер зелий чувствовал то же самое. Его собственная магическая нить пульсировала даже сильнее, чем привязанность, которую он питал к Драко Малфою, своему собственному крестнику.

Спускаясь по лестнице, Гарри думал о том, что сказал Снейп, когда узнал о жестоком обращении с ним, и слабо улыбнулся.

«Теперь я знаю больше. За эти годы я помог многим детям, подвергшимся насилию. Со всех факультетов, из всех слоев общества: чистокровные, полукровки и маглорождённые. Никто другой не понимал, как с ними быть. Я же был знаком с тем, через что они прошли. Понимаю, что я, вероятно, последний человек, которому ты захочешь это доверить, но знай, что я здесь для тебя, тебе нужно поговорить об этом. И поверь, ты расскажешь всё до того, как снова начнутся занятия в школе, даже если мне придётся тебя заставить. Однако имей в виду, я не буду нянчиться с тобой, жалеть тебя или лгать тебе… Я тебя выслушаю, но и только. Я не собираюсь превращаться в Молли Уизли, чтобы помочь тебе. Ты очень многое вынес, и теперь я знаю, что ты сделан из более прочного материала, чем кто-либо может себе представить. Однако у каждого есть свой предел, и, боюсь, ты достиг своего, Поттер».

Если подумать, Снейп оказался прав. Он не жалел Гарри, не нянчился с ним, и, чёрт возьми, заставил рассказывать всё это.

— Расскажи мне о третьем курсе, — мягко попросил Северус после ужина. Он знал, как глубоко противоречивы чувства Гарри, как мальчику не хочется говорить об этом, но в то же время как сильно желание снять с себя этот груз.

Гарри хотелось возненавидеть Снейпа за то, что тот заставляет его рассказывать, но он уже не мог этого сделать и, вздохнув, заговорил. И с каждым словом на сердце становилось легче.

Пока они говорили, их магия потянулась к ним, делая связь ещё более прочной, магические нити становились намного ярче и толще, без их ведома, так же, как магия делала это всегда, на протяжении многих лет, ещё до рождения этих двух людей.

---

1) Сто́ун — британская единица измерения массы, равная 14 фунтам или 6,35029318 килограммам. В Великобритании и Ирландии используется как единица массы тела человека.

Вернуться к тексту

— Признаюсь, в твоём возрасте я так же срывался, когда кто-нибудь говорил о Лили плохо, но… но нельзя позволять гневу брать верх, — сказал Северус, выслушав, каким было обычное лето — вернее, лето мальчика перед третьим курсом: тогда Гарри боялся, что его исключат из школы, встретился с министром магии Фаджем в «Дырявом котле», очень ждал Дамблдора, который так и не появился, несмотря на то, что ему вроде было не всё равно…

— Я знаю, — уныло вздохнул Гарри.

— Когда в Хогвартсе стало совсем плохо? — спросил Северус. Ему было любопытно узнать, признается ли Гарри в том, что именно он слышит, когда дементоры рядом — он ведь не знает, что Ремус выложил всё на собрании Ордена. Снейп не хотел сам говорить ему об этом: мальчик и так чувствовал себя преданным лучшими друзьями и крёстным. Возможно, именно это и встряхнуло Гарри, заставило его магию выйти из-под контроля. Он был сильным и весьма эмоциональным молодым волшебником, а сила и молодость — не самое лучшее сочетание. На самом деле это крайне неустойчивая, мягко говоря, комбинация — Мардж Дурсль тому доказательство. Северус только удивлялся, почему магия Гарри не защитила его, когда дядя издевался над ним.

— Всё с самого начала было плохо, — признался Гарри. — Мои друзья постоянно спорили из-за своих дурацких питомцев. Потом по дороге в Хогвартс поезд остановили дементоры, и я потерял сознание… Помню, что слышал женский крик, а Рон и Миона сказали, что никто не кричал.

Северус резко сглотнул и побледнел ещё сильнее. Ему вдруг захотелось сказать Гарри, чтобы тот замолчал. Знать и слышать ― слишком разные вещи. Снейп знал, что кричала Лили. Видеть её мёртвое тело было достаточно тяжело. Он сам закрыл безжизненные глаза Лили, был первым, кто оплакивал её — ну, э-э, на самом деле вторым, поскольку первым был Гарри. После того, как туда добрался Хагрид, Снейп кинулся к Дамблдору, чтобы рассказать, что произошло. Учитывая все обстоятельства, это было хорошим решением, иначе он оказался бы в Азкабане, схлопотав пожизненный срок, потому что убил бы Сириуса Блэка, едва увидев его, и будь он проклят, если бы стал слушать оправдания этого ублюдка. На самом деле он всё ещё винил Блэка в том, что произошло: если бы тот не отнёсся к этому как к игре в кошки-мышки, его Лили была бы жива.

— У меня сложилось впечатление, что в поезде был Люпин. Разве тогда он это не объяснил? — спросил Северус.

— Он действительно был с нами в купе и прогнал дементора. Я не понимаю, почему они продолжают меня преследовать! Возможно, это был первый раз, но не последний. В любом случае, Ремус ушёл, чтобы «поговорить с машинистом». — Это было сказано с немалой долей скептицизма. — Он так и не вернулся, наверное, пошёл рассказывать всем учителям, что произошло.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Гарри это не понравилось.

— Он в самом деле это сделал, — подтвердил Снейп, не собираясь обманывать мальчика: он обещал ему не лгать. И уж тем более не собирался выгораживать никого из Мародёров. Пусть он и взрослый человек, но будь он проклят, если станет за них заступаться.

— До самого матча по квиддичу все шушукались у меня за спиной о том, что я потерял сознание. Думали, что я их не слышу, но когда живёшь с Дурслями, учишься молчать и быть начеку. Не то чтобы они могли подкрасться ко мне — это удавалось только Петунии, потому что она тощая и могла быть тише мыши, когда хотела, — тяжело вздохнул Гарри. — Думаю, когда все узнали на том матче, что такое дементоры, если они так близко и всё такое, то поняли, каково было мне.

Северус ничего не сказал по этому поводу, хотя ему пришлось прикусить губу — так хотелось добавить, что дементоры ни на кого больше не повлияли так сильно, как на Поттера, разве что заставили до ужаса замёрзнуть, но до худших воспоминаний дело не дошло. Снейп воздержался от подобных объяснений, не желая отвлекать Гарри или мешать ему говорить.

— Полагаю, вы в курсе, что я был в Хогсмиде? — спросил Гарри.

Он знал своего учителя, знал, что тот не дурак. Казалось, что Снейп всегда всё знает, и Гарри до сих пор ненавидел эту его способность. Хотя… это была не ненависть, теперь нет, скорее — раздражение от осознания того, что не мог солгать профессору. Он теперь слишком уважал Снейпа, чтобы даже думать о ненависти к нему. В тот день, когда профессор показал Фаджу тёмную метку, Гарри понял, что он шпион. Видение заставило его осознать это полностью. И это было так странно для Гарри: он ненавидел зельевара годами, даже зная, что человек в чёрной мантии не раз спасал мальчика.

И всё же за какой срок ненависть ушла? За месяц? Теперь Гарри уважал Мастера зелий до глубины души и не мог ненавидеть. Да и как он мог? Ведь Снейп относился к нему лучше, чем кто-либо другой. Кормил его, одевал, дал крышу над головой, обучал и не издевался над ним. Рядом с Гарри был человек, который понимал его, и для мальчика это было совершенно непостижимо. Он не ожидал подобного, но теперь, когда у него это было, даже не представлял себе, как сможет выжить без такой поддержки.

— Безусловно, — мрачно признал Северус. Обеспечить безопасность Гарри Поттера в тот год было непросто. Особенно когда Блэку удалось проникнуть в замок. Независимо от того, что они знали сейчас, тогда Снейп считал, что Блэк представляет опасность для Гарри.

— Фред и Джордж дали мне карту… карту школы. Она показывает всех, везде… ну, почти везде… что они делают каждую минуту каждого дня, — нерешительно объяснил Гарри, задаваясь вопросом, не заходит ли он слишком далеко, раскрывая эту тайну. Грюм забрал карту, но Поттер успел вернуть её прежде, чем кто-либо другой смог её конфисковать. Сомнительно, что Крауч упомянул бы об этом, так что карта была надёжно спрятана в сундуке мальчика.

— Понятно, — тёмные глаза Северуса заблестели от волнения и эмоций, которые Гарри даже не пытался расшифровать.

— Позже я узнал, что карта принадлежала моему отцу и трём его «друзьям», — последнее слово было произнесено с горькой усмешкой. — Бродяга, Сохатый, Хвост и Лунатик: Сириус, папа, Петтигрю и Люпин. В ту ночь, когда вы меня поймали, я нашёл кое-кого на карте. Того, кто считался мёртвым. Я проследил за ним, а карта… Я думал, что она испортилась. Только позже понял, что она показывала настоящие имена людей, даже если они были в анимагической форме или под оборотным, — вздохнул Гарри, жалея, что тогда не знал этого.

— Полагаю, Люпин вернул её тебе? — Северус в смятении покачал головой: подобная вещь не должна была находиться в руках у тринадцатилетнего мальчика. Теперь понятно, почему Поттер так хорошо ориентировался в замке. С такой-то картой и с мантией-невидимкой в придачу!

— Он тогда отвёл меня в свой класс и сказал, что бродить по замку ночью — довольно плохой способ отплатить моим родителям за их жертву, — прошептал Гарри, его сердце болезненно сжалось. После того разговора мальчику уже не так сильно нравился Люпин, как раньше, несмотря на то, что тот продолжал обучать Гарри вызывать патронуса: его задело заявление, что родители пожертвовали своими жизнями ради сына, как будто это была его вина.

Измученные зелёные глаза встретились с чёрными, и Северус почувствовал, как его, казалось бы, заледеневшее сердце болезненно сжалось. Люпин ранил Гарри своими словами так сильно, что даже по сей день это ещё причиняло боль. Снейп задавался вопросом, догадывается ли оборотень о том, что произошло, хотя… Судя по собранию Ордена и гордому заявлению, у Люпина не было об этом ни малейшего представления.

— Поттер… Гарри, я уверен, что он не хотел сказать именно так, как это прозвучало. Да, твои родители действительно пожертвовали собой ради тебя. Но они не сделали ничего такого, чего не сделали бы другие родители на их месте. Молли и Артур Уизли поступили бы так же. Даже Люциус и Нарцисса сделали бы это для своего сына. Единственная разница в том, что ты выжил, когда не должен был. Каким-то образом ты и твоя мать изгнали душу Тёмного Лорда из его тела, — сказал Северус, с трудом подавляя гнев.

О, как бы ему хотелось расквитаться с Ремусом Люпином за его слова! Негативный эффект, который они произвели на Гарри, был очевиден, и это бесило Снейпа до глубины души. Гарри Поттер был не первым человеком, который бродил по Хогвартсу, когда ему не следовало этого делать. Ради всего святого, они с Лили делали это достаточно часто, пробирались на Астрономическую башню ночью после отбоя, чтобы спрятаться от всех. Снейп не мог сердиться на своих учеников за подобное, но как учитель чувствовал необходимость контролировать их. Слизнорт достаточно часто ловил их с Лили, и это было именно то, что должен был делать преподаватель.

— Нет, это не… Есть что-то, о чём мне не говорят. Должна быть причина, по которой родители скрывались, должна быть причина, по которой Волдеморт так сильно хотел нас найти. Почему он так хотел убить меня? Ему было наплевать на моих родителей, он охотился за мной! Должна быть причина, по которой он, чтобы вернуться, использовал мою кровь, несмотря на кровную защиту моей матери, — Гарри слегка покосился на учителя, как будто провоцируя его солгать.

Северус напрягся, сердце заколотилось сильнее. Он и не подозревал, что мальчик настолько наблюдателен, и задался вопросом, был ли он сам таким в четырнадцать лет. Вряд ли. Тогда он смотрел только на Лили. Если Гарри был таким наблюдательным, то неудивительно, что он так хорошо разгадывал чёртовы загадки.

— Ты прав, была и другая причина, — согласился Северус. Глаза Гарри вспыхнули от шока и негодования. — Я расскажу тебе всё, что знаю об этом, но только тогда, когда ты сможешь, наконец, заблокировать свой разум, — пообещал зельевар. Возможно, это подтолкнёт Поттера в правильном направлении — мальчик должен сам захотеть закрыться. Снейп знал, каким искушением для Гарри было бы оставить свой разум открытым, чтобы, несмотря на боль от «эха круцио», как он выразился, добывать новую информацию. И Северус готов был горы свернуть, лишь бы убедить Гарри в неправильности такого решения.

— Почему? — спросил Гарри, немного успокоившись, готовый выслушать, что скажет профессор. Услышать подобное было всё равно что получить удар в живот: думать так и знать, что это правда — две разные вещи. Получить подтверждение в такой спокойной форме было, мягко говоря, просто шокирующим.

— Потому что Тёмный Лорд не дурак… он может запросто извлечь информацию из твоего разума. Его не волнует, что это противозаконно. Дамблдор, без сомнения, читает поверхностные мысли, но не проникает достаточно глубоко, чтобы его любопытство считалось незаконным. В любом случае, они оба поймут, что ты знаешь, а я не могу так рисковать, Поттер, — жёстко отрезал зельевар.

Глубоко вздохнув, Гарри подумал, как бы он себя чувствовал, если бы они поменялись ролями. Должно быть, это что-то очень плохое, если Дамблдор не хочет ему рассказывать. Наверное, хуже некуда, если Снейп опасается, что Волдеморт узнает об этом.

Гарри пока даже не представлял, насколько глубоко всё это, а когда узнает, то будет слишком потрясён, ведь он получит ответы на вопросы, которые мучили его четыре года.

— Хорошо, я сделаю всё возможное, — пообещал Гарри, а когда он что-то обещал, то изо всех сил старался выполнить это. Например, он же обещал Седрику вернуть его тело отцу и сумел это сделать.

— Хорошо, а теперь расскажи мне о своём третьем курсе, — попросил Северус, радуясь, что благополучно ушёл пока от этой темы. Он надеялся, что сможет избежать этого совсем, но, к сожалению, так не получится, в какой-то момент прошлое вернётся, чтобы снова преследовать его. Северус хотел быть тем, кто расскажет Гарри об этом, предпочитая сам всё выложить, чем это сделает кто-то другой. Кто-то вроде Дамблдора… Эта мысль приводила Снейпа в ужас, учитывая, как сильно Гарри его возненавидит.

— Вскоре я понял, что именно слышу, когда приближаются дементоры. Обычно я слышал только маму, но несколько раз появлялся папа. Раздавался грохот двери, сорванной с петель, и папа кричал маме взять меня и бежать. А через несколько секунд после этого тело моего отца падало на пол. Мама кричала, звала его. Она не могла аппарировать. Потом дверь захлопывалась с таким грохотом… ОН всё время говорил моей маме отойти в сторону, называл её грязнокровкой, а она повторяла, чтобы он забрал её и оставил меня в живых, — выдавил Гарри. Он никогда и никому не рассказывал о том, что произошло, или о том, что помнил. Даже лучшие друзья знали только, что он слышал голос матери, и всё. — В конце концов ОН разозлился и убил её, а потом направил свою палочку на меня — это всё, что я помню, когда дементоры приближаются… Я не понимаю, что их так притягивает ко мне! — с досадой воскликнул мальчик.

— Ты силён и весьма эмоционален, дементоры чувствуют это. Они питаются твоей силой, твоими эмоциями, а поскольку у тебя много и того, и другого, без сомнения, ты для них как самый дорогой десерт, — честно объяснил Снейп.

— Дамблдор сильнее меня… почему же они преследуют меня? — воскликнул Гарри, не веря своим ушам.

— Дамблдор силён, да, но чем старше становится волшебник, тем меньше его сила. К тому же Дамблдор умеет блокировать свои мысли и эмоции, так что дементоры не могут их почувствовать, — пояснил Северус, решив не говорить Гарри, что мальчик гораздо могущественнее Дамблдора, что в год и три месяца он уже был сильнее этого старого дурака. Что даже в этом возрасте он был равным Тёмному Лорду. Нет, не нужно пугать подростка до смерти, не нужно рассказывать ему до тех пор, пока у Снейпа не останется другого выхода.

Гарри нехотя кивнул, соглашаясь.

— Почему ты поверил Блэку, когда он сказал, что не убивал твоих родителей? — спросил Северус. Это беспокоило его постоянно, даже теперь, год спустя.

— Сначала я верил, что это он… потом он затащил Рона в Визжащую хижину, и туда пришёл профессор Люпин. Возможно, Сириус и был сумасшедшим, но было трудно поверить, что они оба рехнулись. Даже когда Гермиона выпалила, что Люпин оборотень, меня это не волновало. Я видел Петтигрю на карте и просто… поверил, особенно после того, как Ремус вернул нам наши палочки. Мне жаль, что я, э-э, вырубил вас… вы… Я не ожидал, что остальные тоже бросят в вас заклинание, — с сожалением сказал Гарри. Что ж, теперь так оно и было, он сожалел, хотя тогда ему было всё равно. — Мне просто хотелось бы, чтобы вы тогда были в сознании и увидели Петтигрю… может быть, тогда нам бы поверили. Я всегда удивлялся, почему Дамблдор так быстро нам поверил. Думаю, теперь у меня есть ответ: он мог читать наши мысли.

— Как же тебе удалось вытащить Блэка из Хогвартса? — спросил Снейп. Этот вопрос тоже не давал ему покоя весь последний год. Он знал, что всё устроило именно «золотое трио», так же как знал и о других выходках этих троих. Или, скорее, подозревал, что они это сделали ― он ведь тоже не читал их воспоминания напрямую, ловил только поверхностные мысли.

— Дамблдор отправил нас, то есть меня и Миону, на три часа назад во времени… чтобы спасти Клювокрыла и Сириуса, — признался Гарри, чувствуя, как становится легче на сердце, словно он годами таскал на спине невидимую ношу и только сейчас осознал это.

Если бы Северус держал что-нибудь в руках, оно бы разлетелось на миллион осколков. Он был в ярости, но не потому, что его провели, и не потому, что Блэку удалось сбежать. Нет, он был в ярости на Дамблдора за то, что тот безрассудно поставил под угрозу жизни двух своих учеников. Ведь Дамблдор умеет становиться невидимым и мог бы без проблем доставить Блэка в безопасное место. По-хорошему, ему и надо было так сделать, а не посылать двух тринадцатилетних подростков!

— Где, чёрт возьми, ты раздобыл маховик времени? — спросил зельевар, едва сдерживаясь.

— У Мионы был один, у неё было слишком много занятий, потому что она взяла все факультативы, — пояснил Гарри. — Она посещала два занятия одновременно, сбивая нас с толку тем, что постоянно появлялась из ниоткуда и настаивала на том, что была там всё время, хотя мы знали, что это не так.

Северус в смятении покачал головой. Макгонагалл и Дамблдор позволили тринадцатилетней девчонке играть со временем под легкомысленным предлогом посещения дополнительных занятий? А он-то думал, что они ему доверяли… Что ж, было очевидно, что это не так. Как они могли так рисковать рассудком тринадцатилетней девочки? По мнению Снейпа, это было дьявольски жестоко.

— Так что же произошло потом? — спросил он, возвращаясь к теме. Сейчас не время думать о посторонних вещах — он должен разговаривать с Гарри, а поразмышлять можно будет потом, добравшись до своей кровати.

— Мы вернулись, спустились к хижине Хагрида. Вообще-то на самом деле я хотел войти и схватить Петтигрю до того, как начнётся вся эта неразбериха. Но Миона объяснила, что мы не должны вмешиваться во время, и я просто сдался. Сделал то, что ожидалось от Золотого мальчика Дамблдора. Спас Клювокрыла, спас себя и Сириуса от поцелуя дементора. Я тогда впервые использовал патронуса против стольких тварей, и мне это удалось. В ту ночь мой патронус прогнал множество дементоров, а я запрыгнул на Клювокрыла и стал ждать окончания представления. Мы с Гермионой спасли Сириуса и вернулись в Больничное крыло как раз в нужный момент, чтобы время восстановилось, — объяснил Гарри.

— Как ты себя при этом чувствовал? — спросил Северус, выгибая бровь.

— При чём при этом? — с недоумением переспросил Гарри.

— Когда спасал своего крёстного.

— Всё, что я чувствовал, это иронию — это ведь он должен был спасать меня, а не наоборот. В конце концов, он же крёстный! Это его забота, он должен защищать меня, верно? — с детской наивностью спросил Гарри.

— Несомненно, — спокойно согласился Северус. — Когда он ушёл, что ты тогда подумал?

Снейп подозревал, что всё больше и больше напоминает чёртова психиатра.

— Сожаление… не из-за Сириуса, а… а из-за… ну… моего шанса уйти от Дурслей, — лицо Гарри исказилось от волнения, когда он попытался объяснить, что чувствовал.

— Вполне понятное желание. Вы часто поддерживали связь? — бесстрастно спросил Северус. Ничто в его чертах не выдавало неприязни к нынешнему разговору: ему нужна была информация — информация об отношениях между Гарри и Блэком.

— Э-э, иногда я получал несколько писем… но с таким же успехом мог бы просто написать Дамблдору, — Гарри безучастно пожал плечами.

Брови Северуса при этом высоко поднялись: чего бы он ни ожидал, только не этого.

— Почему ты думаешь, что он рассказал Дамблдору? — наконец спросил Снейп, справившись со своим шоком.

— Сириус несколько раз начинал с «Дамблдор думает», — Гарри скривил губы от отвращения. Он ненавидел тот факт, что его крёстный, похоже, не мог думать самостоятельно — всегда только «Дамблдор то» или «Дамблдор сё». Внезапно Гарри весь похолодел, когда к нему пришло поразительное осознание, а нить, которую он связывал с Сириусом Блэком, зашипела и почернела — теперь осталось только семь нитей.

Гарри потрясённо покачал головой, вспомнив свой разговор с Сириусом. Как крёстный заявил, что Снейп дружил только с Пожирателями Смерти. И солгал ему. Солгал в открытую. И никогда ничего не рассказывал Гарри о его матери. Это было странно: Гарри знал, что Сириус и папа враждовали со Снейпом, но ведь с мамой Северус дружил бог знает сколько времени. А Сириус сознательно солгал, и это, по мнению мальчика, было непростительно.

Гарри больше всего на свете ненавидел лжецов: он терпел ложь Дурслей в течение десяти лет, самую ужасную ложь, в которую только мог поверить ребёнок, особенно о своих родителях.

— …Гарри… Гарри! — повторил Северус, весьма обеспокоенный безжизненным взглядом мальчика. И встревожился ещё больше, когда увидел вспышку неприкрытой ненависти в этих выразительных зелёных глазах.

— Да? — Гарри встряхнул головой, словно пытаясь избавиться от спутанных мыслей.

— О чём ты только что думал? — потребовал Северус. Щиты Гарри работали весьма неплохо: как бы ни был зол ребёнок, Снейп не смог выудить из его сознания ни одной мысли. И магия мальчика тоже не выплеснулась в стихийном выбросе. Теперь, если бы зельевар сумел понять, что вызвало гнев, то смог бы оценить, насколько далеко Поттер продвинулся.

— Это не имеет значения, — устало пробормотал Гарри, его глаза выглядели совсем измученными.

— Это имеет значение, Гарри… Ты закрылся щитом, несмотря на очевидный гнев. Если я смогу определить, насколько крепко ты его держишь, ты, возможно, будешь готов к следующему шагу, который обычно занимает довольно много времени. Ты не обязан рассказывать мне всё, — уступил Северус, понимая, что, возможно, требует от Гарри слишком многого и так скоро. Особенно после издевательств и насмешек над подростком в течение четырёх лет.

— Я ненавижу лжецов больше всего на свете после того, что Дурсли сделали со мной. Я просто понял, что Сириус тоже лгал мне, вот и всё, — бесстрастно сказал Гарри.

— Понятно, — Северус резко сглотнул, пытаясь переварить услышанное.

— Можно я пойду спать, профессор? Я устал, — тихо и нерешительно попросил Гарри. Он не использовал это как предлог, чтобы сбежать, он действительно был измотан, магически, эмоционально и физически.

— Хорошо, мы попрактикуемся в основах окклюменции в другой раз, — решил Северус, оглядывая подростка. — Не хочешь зелья сна без сновидений?

— Нет, я в порядке, спасибо… — отказался Гарри.

«Никто никогда раньше не заботился, чтобы спросить об этом, так что спасибо», — подумал он, направляясь к двери. Уже выходя, он прошептал профессору «спокойной ночи», потом почти ползком поднялся по лестнице и скользнул в свою кровать, едва успев переодеться в пижаму — глаза просто закрывались.

Снейп долго сидел, переваривая всё, что узнал. Дамблдор в очередной раз удивил его, а он-то думал, что знает всё, что его больше не удивят поступки директора, особенно после того, как выяснилось, что тот в курсе, как обращались с Гарри в доме Дурслей — Северус не мог назвать это место домом мальчика. А у Поттера благодаря ублюдочному пожирателю лимонных долек никогда не было свободы выбора.

Думать об этом было просто невыносимо, и Снейп в конце концов отправился на кухню, чтобы выпить несколько рюмок огневиски. Затем мысли снова закрутились вокруг Лили и всего, что рассказал Гарри. Тёмный Лорд пытался сдержать своё обещание. Северус задавался вопросом, что бы произошло, если бы он это сделал. Гарри выжил бы и у него была бы мать, которая бы его вырастила? Остался бы Снейп с Лили в конце концов? Мог ли Гарри вырасти вместе с ним в качестве отчима?

Северус с горечью отбросил эти мысли: в том, что произошло, были виноваты они с Малфоем. Лили никогда бы не простила подобного. Это была его и Малфоя вина, что Поттеры стали мишенью. Они передали Волдеморту пророчество, или, во всяком случае, то, что успели услышать. Снейп только жалел, что не стёр память ни себе, ни Малфою, но с другой стороны, это было то, что вернуло его, то, что подстегнуло его попытку искупления. Возможно, именно это заставило Северуса надеяться, что Лили сможет простить его. В конце концов, он отвернулся от тьмы и вернулся к свету. Хотелось думать, что Лили гордилась бы им, его решением шпионить, и он надеялся, что однажды сможет поговорить с ней и выяснить наверняка.

«Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я сделал», — подумал Северус, укладываясь в кровать, не уверенный, кому именно адресовал эту мысль — матери или сыну. Возможно, обоим. В любом случае, это время быстро приближалось: Снейп скоро узнает, как отреагирует Гарри, мальчик уже мог закрывать свой разум от вторжения, когда вкладывал в это свою магию и волю. Приложив мозги, магию и волю к любой задаче, Поттер мог сделать всё, что угодно, точно так же, как в тот раз, когда вызвал патронуса всего после нескольких уроков.

Несмотря на неспокойные мысли, Северус довольно легко погрузился в сон.

Следующие несколько недель были довольно напряжёнными. Гарри теперь очень продвинулся в окклюменции. Он уже мог выкинуть профессора из своего сознания всего через несколько секунд. С каждым разом, произнося заклинание, Снейп видел всё меньше и меньше воспоминаний. Мало того, Гарри выучил всю учебную программу шестого курса по защите и успешно готовился к седьмому, хотя в зельеварении только начинал шестой, поскольку Северус не позволял ему много варить. По правде говоря, защита была важнее.

Снейп предпочитал готовить зелья, когда Гарри спал или читал. Как бы ему ни хотелось проверить, насколько далеко Гарри сможет продвинуться в этом предмете, зелья были его коньком, и бо́льшую часть времени он предпочитал варить их в тишине и одиночестве. Иногда он всё же приглашал Поттера работать вместе, позволяя ему заниматься более лёгкими зельями для Больничного крыла: так получалось в два раза быстрее, чем обычно. Северус никогда бы в этом не признался, но иногда ему нравилось, когда с ним кто-то был: становилось не так… одиноко.

В данный момент Снейп варил волчье зелье для Люпина, а Гарри было велено не отвлекать, разве что на горизонте появятся дементоры. Ну, это было не совсем то, что он сказал, но подразумевалось. Северус сейчас и близко не был таким противным, каким придётся быть в школе, и знал, что это сильно заденет Гарри, когда они вернутся в Хогвартс. Возможно, Гарри сумеет понять, в каком положении он сейчас находится, и не воспримет придирки зельевара слишком серьёзно. Однако Снейп знал, что дети, подвергшиеся жестокому обращению, не всегда могут читать между строк и просто принимают грубые слова, как будто так и надо, добавляя их к длинному списку того, как их уже обзывали.

Возможно, отработки приобретут совершенно новый смысл. Подумав об этом, Северус понял, как далеко всё зашло: он действительно стал заботиться о сыне Лили! Сердце, которое он считал полностью замороженным, оттаивало. Но для шпиона это было не очень хорошо, да и для Гарри тоже. Более того, Снейпу следовало бы остановиться, пока не стало слишком поздно, но будь он проклят, если поступит так. Только не сейчас, когда Северус понял, как он нужен этому ребёнку. У Гарри больше никого нет, теперь Северус знал, что мальчик не доверяет ни Дамблдору, ни Люпину, ни Блэку — тем трём людям, к которым, по его мнению, Гарри мог бы обратиться, когда он был для Снейпа просто «Поттером».

На Блэка никогда не было надежды: шавка ошибочно полагал, что о ребёнке позаботятся и в магловском доме. Казалось, каждый взрослый в жизни Гарри постоянно подводил его во всём. Северус боялся, что его секреты тоже подведут Гарри, но с этим ничего нельзя было поделать. Гарри нуждался в его помощи, и он готов был оказывать её так долго, как мальчик ему позволит.

Снейп размышлял обо всём этом, пока варил: он был способен варить даже во сне — зелья стали его второй натурой.

Наконец зелье было отставлено в сторону, чтобы настояться в течение суток. Северус провёл в лаборатории уже три часа. Закончив уборку, он отправился на поиски Гарри, любопытствуя, чем тот занимается сейчас, после утренней пробежки, двухчасовой тренировки с манекеном и обеда. Сейчас было четыре, до ужина оставалось два часа.

Сначала Снейп поднялся в комнату Гарри, которая, конечно же, как всегда, была безупречно чистой, если не считать валявшихся повсюду книг и бумаг.

Гарри в комнате не было. Северус нахмурился — именно здесь мальчик обычно находился в это время дня. Он проверил библиотеку — та была пуста, только не хватало нескольких книг. Возможно, мальчик отыщется в личном кабинете Северуса? Там камин не был подключён к сети. Мастеру зелий не нравилось, когда Гарри находился в другом кабинете, где сеть была подключена. Те, кто вызывал профессора по каминной сети, войти не могли, но заглянуть в кабинет — запросто. Люциус знал адрес, и Снейп не хотел рисковать: если Малфой заметит хотя бы намёк на Гарри Поттера, Волдеморт узнает об этом в течение часа.

Северус заглянул в личный кабинет и обнаружил там мальчика, но Гарри даже не дёрнулся, с ужасом уставившись на книгу в своих руках. Северус с тревогой подумал, не ошибся ли он, позволив Поттеру читать книги по тёмным искусствам, которые были у него в коллекции. Подойдя, он сел рядом с мальчиком.

— Гарри, с тобой всё в порядке?

— Профессор… Кажется, я нашёл… — испуганно пробормотал Поттер.

Ещё больше встревожившись, Северус взял книгу из онемевших рук подростка, начал читать и ужаснулся. Крестражи… Тёмный Лорд создал крестражи! Снейпу вдруг стало дурно.

— Ему было семнадцать, когда он начал… всего семнадцать, — прошептал Гарри.

Северус просто онемел, он знал, что мальчик прав: в его воспоминаниях на мантии Тома Реддла из дневника был чётко виден значок старосты. Снейп прочитал о крестражах до конца и был потрясён до глубины души. Не осталось никаких сомнений — это было то, что они искали.

Северусу не нужно было спрашивать Гарри, что его так ужаснуло: была огромная разница между тем, что василиск просто убил Миртл, и тем, что кто-то приказал василиску убить её, чтобы сделать крестраж. Само создание крестража было более чудовищным, чем факт гибели школьницы.

— В ту ночь на кладбище он сказал всем, что сделал что-то, чтобы обеспечить себе бессмертие… — уже спокойнее сказал Гарри. Казалось, к его лицу возвращались краски, а цепенящий ужас понемногу проходил.

— Тебе нужно успокоительное? ― спросил Северус, положив ладонь на плечо Гарри. Для него это был единственный способ утешить мальчика, поскольку Снейп не привык утешать других; он не делал ничего подобного с тех пор, как из его жизни исчезла Лили.

Гарри покачал головой: нет, он не нуждался в успокаивающем зелье, или, по крайней мере, он так не думал. Однако слова Дамблдора, сказанные на втором курсе, вдруг снова зазвучали у него в ушах, заставив задохнуться. Всё пугающе закружилось, и Гарри даже не почувствовал, как профессор подхватил его, призвал флакон с успокоительным и с большим трудом влил зелье в рот мальчику.

Северус с беспокойством уставился на него ― о чём только думал мальчишка? Что заставило его так задыхаться? Даже мысль о крестраже не вызвала такой паники. Пока зелье не подействовало, Северус успокаивающе поглаживал Гарри по спине, осторожно прижав его к себе в надежде, что прикосновение поможет быстрее вывести мальчика из шокового состояния и даст ему возможность сосредоточиться на чём-то другом, а не на леденящих душу мыслях. Прерывистое дыхание Гарри вскоре успокоилось, войдя в нормальный ритм. После пяти минут молчания Северус перестал гладить Гарри по спине и задал единственный вопрос, который был у него на уме.

— И что это было?

— Я — крестраж, — безэмоционально сказал Гарри. В голове у него опять зазвучал голос Дамблдора:

— Ты можешь говорить на парселтанге, Гарри, потому что Лорд Волдеморт, последний оставшийся потомок Салазара Слизерина, может говорить на нём. Если я не ошибаюсь, он передал тебе часть своих способностей в ту ночь, когда оставил тебе этот шрам. Хотя я уверен, вряд ли он хотел сделать это намеренно…

— Волдеморт вложил в меня частичку себя? — спросил как громом поражённый Гарри.

— Похоже на то, — ответил Дамблдор.

— Прошу прощения? — ровным голосом уточнил зельевар. Сохранить внешнее спокойствие стоило Снейпу колоссальных усилий. Он даже думать не хотел, что Гарри может быть прав — уж лучше бы зельевар ошибся, неправильно понял, что имел в виду мальчик.

— Дамблдор… — Тут Гарри слабо улыбнулся, так что сердце защемило. — Дамблдор сказал, что Волде… что ОН передал мне часть своей силы. Потом я спросил, не перенёс ли он в меня частичку себя, а Дамблдор сказал, что похоже на то…

— Невозможно… он не может знать… — возразил Северус.

Гарри лишь бросил на Северуса усталый, скептический взгляд, как будто профессор ляпнул глупость. Он не мог решить, действительно ли учитель так думает или хватается за соломинку. Гарри задавался вопросом, смирился ли он сам с тем, что в нём есть частичка Волдеморта, или так хорошо подействовало успокоительное? Он умел принимать вещи, особенно плохие, когда они случались. Когда же происходило что-то хорошее, это ставило его в тупик. За четырнадцать лет жизни с ним произошло так много плохого, что с этим было легко смириться. В конце каждого дня он мог сосчитать по пальцам одной руки, сколько с ним случилось хорошего.

Снейпу, однако, не помешала бы двойная доза успокоительного. Мысли и чувства путались, он не мог поверить в то, что услышал. Гарри не мог быть крестражем, он просто не мог, только не после того, как Северус окончательно привязался к ребёнку. Сердце билось со скоростью двести ударов в минуту. Затем Снейп вспомнил о странном пульсирующем магическом шаре, и его сердце как будто выпрыгнуло из груди и ухнуло куда-то вниз. Это правда. Гарри прав, он — крестраж, и Дамблдор знал об этом. Если Северус и чувствовал себя преданным раньше, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас. Он поклялся защищать Гарри, но Дамблдор скрыл от него нечто столь значительное! Это заставило зельевара осознать, насколько старый дурак ему не доверял, несмотря на то, что он доказывал свою преданность снова и снова.

— Я уберу это, Гарри, обещаю, — сказал Северус с убеждённостью, которая поразила даже его самого.

Гарри слегка улыбнулся: он знал, что если и есть кто-то, кому он может довериться, то это Северус Снейп. Жизнь была забавной, по крайней мере, для него — кто бы мог подумать, что он доверит Снейпу свою жизнь и будет уверен, что тот ему поможет? Если бы в прошлом году кто-нибудь сказал такое, Гарри бы рассмеялся ему в лицо, а сейчас пришлось бы взять свои слова обратно. Было приятно знать, что кто-то действительно заботится о нём и о его благополучии. Всё, что Гарри делал в течение этих недель в поместье Принца, доказывало эту заботу. Он прибавил в весе почти полтора стоуна; мало того, его мышцы стали ещё заметней, особенно когда он надевал футболки. Несмотря на мрачные новости, Гарри внутренне оттаял: вот оно, неопровержимое доказательство того, что кто-то его любит.

И это было на виду уже несколько недель, а он только сейчас осознал!

— Спасибо, — устало сказал Гарри. Всё как-то слишком на него навалилось. Мальчик не мог поверить, что когда ему было двенадцать, Дамблдор сказал ему правду, а он пропустил её мимо ушей. Несомненно, именно этого и хотел от него Дамблдор, пока не придёт время узнать.

* * *

— Северус? — раздался голос директора из камина поместья Принца. Снейп уже знал, что его кто-то вызывает: в конце концов, он же контролировал защитные чары. Северус быстро прошёл по коридорам в кабинет, его лицо ничего не выражало. Он был весьма зол на Альбуса Дамблдора, но не показывал своей ярости — ни к чему хорошему это не привело бы. Нет, если он хотел, чтобы Гарри приехал сюда на следующие каникулы, чтобы тренироваться и попытаться извлечь крестраж. Снейп не думал, что этим летом ему удастся найти что-то, чтобы убрать ту дрянь из мальчика, во всяком случае, не со всем тем, что на него сейчас навалилось. Северус был очень практичным человеком и знал свои пределы: сейчас он просто разрывался между обучением Гарри, готовкой зелий для Больничного крыла, собраниями Ордена и, конечно же, встречами Пожирателей Смерти, не говоря уже о подготовке планов уроков.

— Да? — хладнокровно спросил Северус, подходя к камину и приподнимая бровь.

— Приведи Гарри на площадь Гриммо, — буквально приказал Дамблдор.

— Зачем? — ещё выше приподнял бровь Северус.

— Он останется там до конца лета.

— Прекрасно, когда мне привести это отродье? — спросил Северус, изображая безразличие.

— Сегодня, в восемь вечера, — уточнил Дамблдор.

— Хорошо, — Северус вздохнул, его волнение не было притворством. — Что-нибудь ещё?

— Нет, — сказал Дамблдор, вполне довольный тем, что не встретил возражений, и так же быстро, как пришёл, исчез.

Северус вышел из кабинета и направился в комнату Поттера. Прошли почти сутки с тех пор, как они узнали о том, что Гарри — крестраж. Пришло время рассказать мальчику всё, что было известно Снейпу, иначе он подумает, что профессор отказывается от своего слова, и попытается получить информацию единственным доступным ему способом ― через видения.

Постучав в дверь, Северус дождался приглашения и только тогда вошёл: благодаря урокам окклюменции он знал, как Гарри ценит уединение и как сильно ему нравится комната, которую ему предоставили. Это было неудивительно после того, как его десять лет продержали в чулане, а потом выделили только матрас и сломанную шаткую мебель, которой едва-едва можно было пользоваться. Северус задавался вопросом, готов ли Гарри снова вернуться к тем, на кого он так злился.

— Что случилось? — спросил Гарри, заметив напряжённую позу своего учителя и догадываясь, что сейчас ему скажут что-то достаточно неприятное.

— Присядь, — сказал Северус после некоторой паузы.

Моргнув, мальчик подчинился, даже не задумываясь.

— Дамблдор потребовал отправить тебя на площадь Гриммо до конца лета, — объяснил Северус: судя по его хмурому взгляду, он тоже был не в восторге от этой информации.

— О, — у Гарри оборвалось сердце. Ему здесь действительно нравилось! Дамблдор этого не знал, но всё равно умудрился всё испортить. Гарри уже начинал ненавидеть старика каждой частицей своего существа.

— Пришло время тебе узнать всё, твои окклюментные щиты уже достаточно хороши, я доволен твоими успехами, — сказал Северус. А поскольку Снейп никогда не хвалил просто так, Гарри знал, что профессор действительно доволен.

— Спасибо! — с искренним удовольствием улыбнулся Гарри: никто никогда раньше не хвалил его. Ну, бывало, некоторые учителя говорили «молодец, Поттер» или «три балла Гриффиндору, Поттер», но и всё. Так хвалили всех, а не только его. А теперь внимание Снейпа было направлено исключительно на него, и не в классе, полном учеников. До Северуса никто никогда не проверял его работу, чтобы убедиться, что всё в порядке, и не хвалил за это. Разве не так поступают отцы со своими детьми? Гарри не знал, у него не было хороших примеров. Вернона Дурсли нельзя было назвать достойным отцом — он позволил своему сыну растолстеть до размеров крупного моржа… или, может быть, слона — на самом деле было трудно сравнивать, Гарри никогда в жизни не видел ни того, ни другого.

Северус тем временем думал, не будет ли это последняя улыбка мальчика, и молился, чтобы Гарри простил его за то, что он сделал. Глубоко вздохнув, Снейп принялся рассказывать мальчику о временах ещё до его рождения, до того, как кто-либо вообще узнал о беременности Лили Поттер. Проклятье, Лили тогда только вышла замуж за Поттера, о детях ещё и речи не было.

— С твоего позволения, я начну с семьдесят девятого года. Мне было девятнадцать лет, как твоим родителям и Блэку. Ты наверняка знаешь, что за несколько лет до этого я добровольно присоединился к Тёмному Лорду. Я только что сдал экзамен на мастерство по зельеварению, и Тёмный Лорд хотел, чтобы я обратился к Дамблдору с просьбой о преподавании… чтобы шпионить для НЕГО. Я… в то время мне страстно хотелось проявить себя перед НИМ. Когда я впервые встретил Волдеморта, он не был таким… ужасающим. Видишь ли, Гарри, мой отец был жестоким ублюдком и обожал избивать нас с матерью. Как бы я ни любил свою мать, я также ненавидел её за то, что она не противостояла ему, не бросала его. Она ведь была ведьмой и могла бы одолеть его за считанные секунды. Моё детство было очень одиноким, пока в восемь лет я не встретил твою маму. Те три года до поступления в Хогвартс были, наверное, лучшими в моей жизни. А потом Лили распределили в Гриффиндор, а меня — в Слизерин… Но нашей дружбе каким-то образом удалось пережить разные факультеты и то, что наши сокурсники делали всё возможное, чтобы разлучить нас.

Северус не собирался вдаваться в такие подробности, но ему очень хотелось, чтобы Гарри всё понял правильно, а не отреагировал так, как, скорее всего, отреагирует, узнав новости.

Гарри же внимательно слушал, впитывая любую новую информацию, которую мог получить от Мастера зелий, особенно о своих родителях — от него ведь так много скрывали. Блэк солгал о его маме, и Гарри не простил ему этого. Мальчику всё равно хотелось бы знать правду, даже если в то время он злился и недоумевал, почему его мать подружилась со Снейпом.

— Ничто из того, что творили Мародёры, по-настоящему не задевало меня вплоть до нашего пятого курса. В итоге я обозвал твою мать довольно неприятным для маглорожденных словом… Боюсь, после этого нашей дружбы не стало. Я всё больше погружался в тёмные искусства и зелья, подружился с мальчиками-слизеринцами, чего твоя мама совершенно не одобряла. Они тоже, как и я, любили тёмные искусства, а вскоре рассказали мне о человеке, обладавшем огромной силой, и о группе людей, которые хотели оградить мир волшебников от маглов. Естественно, в силу своего собственного воспитания я был с этим абсолютно согласен. Это было в конце шестого курса. Однажды в полнолуние Блэк заманил меня в Визжащую хижину…

Гарри ахнул, удивительно, но в его ставших совсем круглыми зелёных глазах ясно читались потрясение и тревога, а что самое странное — сочувствие и понимание. Несомненно, случившееся на третьем курсе глубоко врезалось в память Гарри, тем более, что они были намного моложе, чем Северус.

— Твой отец каким-то образом узнал, что натворил Блэк, и решил в силу гриффиндорского идиотизма… спасти меня.

Слова давались с таким трудом! Снейп содрогнулся от этой мысли: спасти… его не нужно было бы спасать, если бы не Блэк.

Гарри и сам содрогнулся: одной только мысли о том, что Драко Малфой спасёт его, было достаточно, чтобы его затошнило.

— Боюсь, это и подтолкнуло меня на кривую дорожку. Официально я присоединился к Волдеморту год спустя. Он был очень рад иметь в своих рядах Мастера зелий. В то время я был польщён тем, что он принял меня, полукровку, в свой круг. Каким же я был глупцом! Совершенно не понимал, кто он такой… Я пытался убежать от самого себя, пришёл в «Кабанью голову», там барменом работал брат Дамблдора Аберфорт.

— У него есть брат? — Гарри задохнулся от откровенного изумления.

— Да, есть, они очень похожи. Я тогда был не один — с Люциусом Малфоем. Мне удалось подобраться к комнате, в которой находился Дамблдор, ближе, чем Люциусу, которого вышвырнули первым. Жаль, что не могу сказать то же самое о себе, — тоскливо вздохнул Северус.

Вот оно — Гарри наконец-то узнает правду о том, почему были убиты его родители.

У мальчика перехватило дыхание: он никогда раньше не слышал, чтобы голос учителя звучал так… убито. Что бы ему ни собирались сказать, это было действительно очень мрачно, возможно, даже судьбоносно. Сердце снова заколотилось, но Гарри старался дышать как можно ровнее, чему давно уже научился. Никто в Хогвартсе не знал, что он может бояться, он никогда этого не показывал… и никогда не покажет.

— Альбус проводил собеседование с Сибиллой Трелони на должность преподавателя прорицаний. Я даже не поверил, но доложил о том, что слышал, вместе с Люциусом Малфоем. Там были такие слова: «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…» Это всё, что мы услышали, вернее, я думал, что это всё, пока не прошло много лет, — тихо сказал Северус. — Ты понимаешь, что я тебе сейчас сказал, Гарри? — спросил он, заметив, что Гарри никак не отреагировал.

— Вы говорите, это было в семьдесят девятом году? — просто спросил Гарри.

— Да, — подтвердил Снейп, сглотнув горечь и задаваясь вопросом, когда Гарри вскочит и проклянёт его. Он знал, что позволит мальчику это сделать, потому что заслужил и это, и многое другое.

— За год до моего рождения… Ничего себе, я и не знал, что ведьмы могут видеть будущее, не говоря уже о том, чтобы что-то предсказывать, вернее, не знал… до конца моего третьего курса, — сказал Гарри. — Мне самому был год, когда ОН пришёл за нами, значит, он знал почти два года и ничего не сделал? А потом вдруг решил, что это я? Что у меня будет сила убить его? — Гарри покачал головой, не в силах осмыслить, что это вообще значит.

— Ты был единственным, кто родился тридцать первого июля, хотя все опасались, что Алиса Лонгботтом тоже родит сына именно в этот день, но этого не случилось. Её сын… он родился тридцатого июля. А ты — за минуту до полуночи, воистину на исходе седьмого месяца, — сказал Северус. — ОН всё же рассматривал Лонгботтомов, несмотря ни на что, но в конце концов решил заняться вашей семьёй, посчитав, что именно ты будешь самым могущественным, поскольку ты был похож на него… тоже полукровка.

— А что заставило вас сменить сторону? — спросил Гарри, чувствуя, что сейчас узнает ответ. С тех пор, как он попал сюда, ему было любопытно, почему Снейп перешёл на сторону Света, почему он начал шпионить для Дамблдора.

— Как только Тёмный Лорд сказал мне, что нацелился на Поттеров, я попросил его пощадить Лили. Затем я бросился к Дамблдору и умолял его спасти её. Я был готов к Азкабану, к чему угодно, пообещал Дамблдору, что буду шпионить для него, если он защитит её, — устало сказал Северус. Он устал не только физически, но и эмоционально, не в силах поверить, что Гарри так реагирует. Разве Лили отреагировала бы так же? Не винила бы его за то, что он сделал? Снейп ведь знал, насколько Гарри похож на свою мать. От этого на сердце стало так легко и свободно — свободнее, чем когда-либо за долгое-долгое время. Северус решил не рассказывать мальчику, как Дамблдор отреагировал на то, что он хотел спасти только Лили.

— Как ты теперь знаешь, Петтигрю передавал информацию Тёмному Лорду с момента твоего рождения. Я не знал, кто был шпионом. В конце концов Поттеры скрылись, и я подумал, что могу вздохнуть свободнее, что она будет в безопасности, далеко от этой войны. А через неделю моя жизнь рухнула… — Северус говорил, вспоминая даже тринадцать лет спустя тот ужас, который испытал, когда Дамблдор сказал ему о гибели Поттеров. Снейп тогда кинулся к ним сам, не в силах поверить старому волшебнику, но всё оказалось правдой. Он закрыл глаза Лили, оплакивая её, а затем сбежал обратно к Дамблдору, пока не появился Сириус Блэк.

— И что вы сделали потом? — тихо спросил Гарри, сознательно делая для Северуса то, что этот человек делал для него. Позволив ему расслабиться и снять стресс, позволив кому-то понимающему узнать, что он чувствует. Снейп делал это для Гарри с тех пор, как мальчик приехал в поместье Принцев. Что ж, теперь Гарри мог отплатить хотя бы малой толикой того, чем, по его мнению, он был обязан своему профессору зелий.

— Я вернулся к Дамблдору в ноябре, и он хотел, чтобы я подтвердил свою преданность ему. Я поклялся защищать тебя, вернее, оберегать твою жизнь, и в свою очередь попросил его никогда никому не рассказывать о моей безответной любви к Лили, — сказал Северус.

— Наверное, она тоже любила вас, просто не так, как вы хотели, — тихо сказал Гарри. — Я люблю своих друзей и хотя не знаю их так долго, как вы были с моей мамой, но сделал бы для них всё, что угодно… только бы они не присоединились к НЕМУ… но ведь этого не произойдёт? По крайней мере, мне не хочется так думать.

— Вскоре после этого я присоединился к преподавательскому составу Хогвартса. Первоначально я претендовал на должность преподавателя защиты от тёмных искусств, но Дамблдор отказал мне. Поэтому я стал профессором зельеварения и деканом Слизерина, когда Гораций Слагхорн ушёл на пенсию, — объяснил Северус, взяв себя в руки и совладав с бурными эмоциями.

— А эта должность всегда была проклята, или это просто мне так везёт? — сухо спросил Гарри.

— Вопреки распространённому мнению, преподаватели защиты живут дольше одного года, — сардонически заметил Северус, теперь действительно вернувшись к своему прежнему «я», или, скорее, к тому, кого Гарри привык видеть последние несколько недель.

— Держу пари, следующий будет таким же придурком, — буркнул Гарри.

— Ах, ты об этом… есть кое-что, что ты должен знать о своём новом учителе по защите от тёмных искусств… — неохотно начал Северус. Гарри, похоже, действительно не очень-то везло с преподавателями ЗОТИ, и Снейп мог только надеяться, что мальчик прислушается к его предупреждениям и не создаст себе новых проблем.

— А что с ним? — настороженно спросил Гарри. Он привык к тому, что учителя защиты пытаются его убить: так не должно быть, но… Жизнь была несправедлива к Гарри, и ему просто хотелось, чтобы хотя бы в этом году всё прошло гладко.

— С ней, — мягко поправил Северус. — Она работает в Министерстве магии, заместитель секретаря Фаджа, и, несомненно, собирается в Хогвартсе присматривать за тобой.

Снейпу не хотелось быть тем, кто скажет это Гарри, но он знал, что если он этого не сделает… никто другой и не почешется. Ни Блэк, ни Люпин, ни, чёрт возьми, даже Дамблдор, который, как ни странно, даже не спрашивал о мальчике. Нет уж, если Гарри будет готов, возможно, он не натворит глупостей — например, не начнёт спорить с этой женщиной: она была способна сделать жизнь Гарри очень неприятной, если захочет.

— А что значит заместитель секретаря? — спросил Гарри, он слышал о секретарях, но чтобы у них, чёрт возьми, были заместители, как у министра? Он ни за что на свете не спросил бы об этом никого, кроме Снейпа, потому что ненавидел показывать людям, будто чего-то не знает или не может ответить, чувствуя себя при этом неудачником: мир видел его другим — Гарри Поттером, Мальчиком-который-выжил, победителем Волдеморта, несокрушимым героем, у которого, как все думали, был ответ на всё. Посмотрели бы они на него в классе! Нет, этот титул по праву носила только Гермиона — вот она действительно знала всё.

— Заместитель секретаря — это должностное лицо исполнительной власти во многих странах, часто действующий государственный служащий, который обычно выступает в качестве старшего администратора или второго лица в подчинении у политически назначенного министра кабинета или другого государственного чиновника. Это название используется во многих политических системах. Я не виню тебя за то, что ты не знаешь, я и сам предпочёл бы не знать многого о Министерстве магии, — Северус мрачно нахмурился.

— Значит, она большая шишка, то есть… преемник министра? — настороженно спросил Гарри.

— Нет, она не станет министром, она просто в данный момент важная персона… Фадж дал ей власть делать в Хогвартсе всё, что она захочет. Теперь слушай: не спорь с ней, ничего не говори, просто делай, что тебе скажут, и не высовывайся. Она может — и сделает — твою жизнь очень неприятной: мир не хочет признавать, что Тёмный Лорд вернулся, и они пойдут на всё, чтобы заставить тебя замолчать, — осторожно сказал Северус.

— На всё? — скептически переспросил Гарри… конечно, чиновник Министерства не станет прибегать к… чему-то незаконному?

— Ты помнишь, что я говорил тебе раньше… о состоянии мира волшебников до того, как ты получил свой шрам?

Забавно, Северус даже не мог заставить себя сказать «когда умерли твои родители». У него были очень серьёзные проблемы: он не хотел говорить ничего такого, что могло бы расстроить мальчика. Но как ему выжить? Без сомнения, его вызовут после первого же урока и убьют на месте. Раньше он никогда не был снисходителен к Гарри Поттеру, а теперь, после возвращения Тёмного Лорда, было как никогда важно сыграть свою роль в совершенстве. Знакомство с настоящим Гарри произошло более чем в неподходящее время, но Северус не жалел об этом. Он придумает, как себя вести и в то же время не навредить Гарри, хотя и не был уверен, что у него всё получится.

Гарри в самом деле помнил этот разговор.

— Возможно, в данный момент ты прав. Ты понимаешь, почему они так поступают, не так ли, Поттер? — осторожно спросил Северус.

— Они просто не хотят признавать, что он вернулся, — неприязненно пробормотал Гарри.

— Да. Последняя война действительно была очень скверной… Люди пропадали без вести, их убивали; Министерство было захвачено. Мир наводнил страх, все надеялись только на чудо… Войска Волдеморта как раз собирались захватить Хогвартс, а затем внезапно в ночь на Хэллоуин всё это прекратилось, как будто мир замер, — Северус говорил глухо, словно заново переживая ужасы войны. — Его перестали называть, опасаясь, что он их отыщет… видишь ли, он наложил заклятие на своё имя: любой, кто достаточно храбр или глуп, чтобы произнести его, окажется в окружении Пожирателей Смерти и замолчит навсегда.

Это звучало ужасно. Гарри молча сглотнул, с поразительной ясностью поняв, почему люди отказывались произносить имя Волдеморта. По какой-то причине всё, о чём он мог думать — это то, что Том Реддл сказал ему в Тайной комнате: «Имя, которое, как я знал, будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом в мире!» По иронии судьбы, даже в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет Волдеморт был прав. Если это было то, что снова ожидало волшебный мир, игнорирование Тёмного Лорда не означало, что его всё ещё нет. Они должны быть готовы защищаться от него.

— О, — тихо пробормотал Гарри, чувствуя себя очень неловко: он не привык, чтобы ему так прямо говорили правду. С ним никто не откровенничал, даже Рональд Уизли, и он оставался в неведении о том, на что действительно способен Волдеморт, в то время как его самого заставляли играть роль героя.

— Человек, с которым ты столкнулся, — всего лишь тень того, кем он был раньше, призрак. Ты должен понять, Поттер, что до сих пор тебе везло. Действительно, очень везло, и то, что ты вытворял, было весьма глупо, — заявил Северус. Ему хотелось придушить мальчишку за те чёртовы трюки, которые тот проделывал на протяжении многих лет.

— Да, ― вздохнул Гарри, прекрасно понимая, что это был способ Снейпа сказать ему, насколько далеко зайдёт Министерство, чтобы заставить его замолчать. В конце концов, он окажется прав, а пока будет делать то, что от него хотят ― он всегда так делал. Однако иногда гнев брал над ним верх, так что всё, что он мог — это попытаться держать себя в руках.

— Не высовывайся, а если тебе что-нибудь понадобится, даже просто поговорить, получи отработку со мной, понял? — решительно сказал Северус.

— Да, сэр, — торжественно пообещал Гарри. В душе он не знал, смеяться ему или плакать: смеяться над тем, что сблизился с зельеваром, или плакать из-за того, что покидает поместье Принца. Он так привязался ко всему: к ингредиентам, которые выращивал, к своему маленькому пруду, к своей комнате… о, он любил свою комнату и всё вокруг. Гарри никогда не требовалось много времени, чтобы привязаться к чему-то: неделя в Хогвартсе — и замок стал домом, но сейчас мальчик, словно оцепенев, этого не чувствовал, разве что раздражение на постоянное вмешательство Дамблдора в его жизнь.

— Хорошо, а теперь собирайся. Ужин будет подан через полчаса. У тебя есть ещё несколько часов, потом мы отправимся на площадь Гриммо, — мягко сказал Северус.

— Подождите! — поспешно воскликнул Гарри. — Вы сказали, что через много лет вспомнили больше о пророчестве… Вы объясните мне?

— Ах, это, — Северус снова сел. — Мне много лет снились кошмары о произошедшем… поэтому я выложил воспоминания в Омут памяти. Полностью от кошмаров это не избавило, но в какой-то степени помогло. Должно быть, я забыл, что там было именно это воспоминание, и в итоге просмотрел его в следующий раз, когда погрузился в Омут. А сделав это, я понял, что услышал больше, чем сознательно запомнил. Это было и хорошо, и плохо: возможно, если бы я вспомнил и рассказал Лорду эту часть, он бы никогда не пришёл за тобой. «Он отметит его как равного себе», — объяснил Северус, скользнув пальцем по шраму Гарри.

— Сомневаюсь, что это удержало бы его. Он же знает, что бессмертен ― с чего бы ему бояться этих слов? Он бы подумал, что они не соответствуют действительности или не имеют значения, и просто убил бы меня или что-то в этом роде, — задумчиво сказал Гарри. Дамблдор ведь знал это, знал, почему Волдеморт напал, почему погибли Поттеры, знал, но отказался рассказать. Он сделал так много, причинил Гарри столько боли, что мальчик не знал уже, что и думать.

До этого лета ему хотелось одобрения Дамблдора, пусть любовь Гарри к старому манипулятору была несовершенной, но он так отчаянно нуждался в чьём-либо одобрении, что был готов не обращать на это внимания. Да, именно был готов. Забавно, как жизнь изменилась всего за несколько недель: теперь Гарри было всё равно, любит ли его Дамблдор. У него наконец-то появилось убежище и, возможно, даже кто-то, кто заботился о нём настолько, что уделял ему время.

— Возможно, — задумчиво пробормотал Мастер зелий, выходя из комнаты.

* * *

— А как же грядки? Растения нужно поливать, иначе они погибнут… — запротестовал Гарри, ему не хотелось, чтобы труды, вложенные в «участок для зелий», пропали даром. Растения для ингредиентов скоро будут готовы к сбору урожая, если уже не готовы.

— Для этого существуют домашние эльфы, — отрезал Северус, поднося ко рту вилку с кусочком мясного пирога: сегодня на ужин у них были морковь, сладкая кукуруза, горошек, картофельное пюре, жареные чипсы и пастуший пирог, политый соусом.

Гарри вздохнул: ему очень нравилось поливать свой «участок для зелий» почти каждый день, эта работа была ему по душе. Сейчас он знал о зельях гораздо больше, чем месяц назад, это уж точно. Благодаря книгам, которые он читал, удалось продвинуться не только в зельях и защите. Как жаль, что теперь Гарри вынужден отправляться на площадь Гриммо — пожалуй, он в самом деле возненавидел Дамблдора.

— Не беспокойся о саде, он останется в целости и сохранности, твои тяжкие труды не пропадут даром, — заверил Северус. Кроме его голоса, был слышен лишь стук столовых приборов.

— Надеюсь, у Добби не было неприятностей из-за того, что он взял дневник, — тихо пробормотал Гарри после нескольких минут молчания. Нервничая, он часто говорил вслух, вернее, говорил больше обычного и о несущественных вещах.

— Сомневаюсь, что Дамблдор вообще вспоминает о домашних эльфах, кроме тех случаев, когда ему нужно что-то почистить. Он просто подумает, что потерял дневник. Добби вернул его обратно, но переложил в другое место, не туда, где взял. Дамблдор старик и, без сомнения, спишет свою забывчивость на возраст, — спокойно сказал Северус.

Гарри лишь кивнул.

Вскоре подали десерт: фрукты почти всех видов, безе, сливки, заварной крем, йогурт, клубничный пирог и бисквиты. Гарри съел по кусочку всего: никогда ещё у него не было такого аппетита. Того, что он съел сейчас за один присест, раньше хватило бы продержаться целую неделю. Снейп тоже ел много, и Гарри удивлялся, почему он при этом такой худой: они наверняка ели больше, чем Дурсли… ну, почти.

С другой стороны, Северус и Гарри тренировались каждое утро и были молоды и активны, а Дурсли — нет. Дурсли ели практически весь день и ни при каких обстоятельствах не занимались чертовски полезными физическими упражнениями.

Если бы только Гарри мог видеть их сейчас… Они поразительно исхудали: Снейп кормил их всего один раз в день хомячьим кормом, выделяя ровно столько, чтобы хватило на жизнь крысе, не больше — ему было наплевать, выживут они или погибнут. Когда дело касалось Дурслей, его совесть молчала — они не должны были издеваться над волшебником. Снейп лишь выполнял клятву, данную Дамблдору и, конечно же, Лили, и знал, что Лили наверняка смотрит сверху, такая же мстительная, как и он. О, он знал, что Лили убила бы Петунию много лет назад, если бы могла. Для Лили не было ничего важнее тех, кого она любила, а точнее, Гарри — её любимого сына. Северус и сам начал это понимать только в последний месяц, вернее, почти месяц. К сожалению, Гарри не придётся праздновать свой день рождения в поместье Принца, нет, он будет на площади Гриммо.

— Как насчёт того, чтобы почитать в библиотеке, пока ещё есть время? — мягко спросил Северус, когда с десертом было покончено.

— Ладно! — тут же согласился Гарри, явно довольный этим предложением. К сожалению, все книги, которые Гарри читал, должны были остаться здесь, включая книги по медитации, окклюменции и легилименции, и это было обидно: столько интересного хотелось прочитать, но теперь у него не будет такой возможности.

* * *

— Ты готов? — спокойно спросил Северус, стоя в холле поместья и наблюдая, как Гарри заклинанием вытаскивает из комнаты свой сундук.

— Да, — неохотно кивнул Гарри.

— Не пользуйся своей магией на Гриммо или, по крайней мере, не в присутствии других. Дом под фиделиусом, и мне бы не хотелось, чтобы Дамблдор понял, какую ты используешь там магию, а он поймёт, поскольку является хранителем, — предупредил Северус.

— Да, сэр! — кивнул в знак согласия Гарри. Именно это ему больше всего нравилось в Северусе Снейпе: профессор ничего не скрывал. Он был честен — иногда слишком честен, но тем не менее говорил правду, ничего не утаивая, «чтобы дать Гарри побыть ребёнком» или потому, что считал Гарри слишком юным, чтобы справиться с проблемой. Этим летом мальчик многому научился и был искренне благодарен за это. О, он знал, что если бы вернулся на Тисовую, то, как обычно, пытался бы следить за новостями в поисках хоть какой-нибудь информации. Друзья пренебрегали им, ни разу не написав ему, даже о том, где сейчас жили. Они бросили его — он ожидал этого от Рона, но не от Гермионы.

— Хорошо, теперь я уменьшу твой сундук, потом попросишь кого-нибудь вернуть ему прежний размер. Ты ведь понимаешь, почему я должен делать вид, что ничего не изменилось, не так ли? — Северус в самом деле беспокоился за мальчика и не мог не думать, что это может подтолкнуть его к краю пропасти. Единственное, что Снейп мог сделать, это попытаться заверить Гарри, что он ничего такого не имел в виду.

— Да, — быстро кивнул Гарри, он действительно понимал, и больше, чем Северус думал: благодаря своим видениям он знал, каким жестоким был Волдеморт. Если Лорд хоть на секунду подумает, что Снейп — шпион Дамблдора, его подвергнут пыткам и убьют. Гарри содрогнулся при мысли о том, что может потерять Северуса сейчас, когда наконец-то нашёл наставника. Если бы кто-нибудь увидел их такими, то подумал бы, что это сон или что-то в этом роде.

— Хорошо, тогда идём. Окклюментные щиты установил? — Северус вопросительно изогнул бровь.

— Да, я их поднял, — заверил Гарри.

— Хорошо, идём, — вздохнул Северус, скрывая волнение за собственными окклюментными барьерами: ему не хотелось, чтобы Гарри подумал, будто он на него сердится. Всё действительно изменилось.

* * *

Гарри в замешательстве огляделся вокруг. Он знал, куда должен был прийти — городской дом, в котором вырос Сириус Блэк, — и ожидал, что всё будет, как в Норе: кругом поля, ни одного дома в поле зрения. В конце концов, это же Блэки, насколько Гарри знал, они были чистокровными фанатиками, именно поэтому Сириус и сбежал.

Гарри слегка вздрогнул, когда Снейп резко протянул ему лист бумаги и коротко велел запомнить написанное.

Опустив взгляд, Гарри прочитал несколько написанных на листке слов и тут же выронил записку, вдруг вспыхнувшую прямо у него в руках. Тем не менее он успел запомнить, что там было сказано ― ну не идиот же он, в конце-то концов. Это у Дадли Дурсля были проблемы с запоминанием элементарных вещей, кузен был поразительно глуп, даже в одиннадцать лет с трудом считал, и матери с отцом приходилось считать за него ― Гарри даже вспомнил идиотскую выходку Дадли с подсчётом подарков на день рождения.

Штаб-квартира Ордена Феникса находится в Лондоне по адресу: площадь Гриммо, двенадцать.

— Что это? — Гарри застыл на месте, когда из ниоткуда появилось здание.

— Входи, живо! — тихо приказал Северус. Он не мог допустить, чтобы его увидели с Гарри Поттером… просто на случай, если за этим местом наблюдают волшебники и ведьмы. Или, точнее, Пожиратели Смерти: тут наверняка ошивались многие последователи Тёмного Лорда. Проведя палочкой по двери, он с лязгом открыл замки и втолкнул Гарри внутрь, на первый взгляд, довольно грубо, но на самом деле прикосновение было на удивление ласковым.

Едва закрыв дверь, Снейп практически прошипел Гарри на ухо:

— Дом скрыт под чарами фиделиуса.

Гарри вздрогнул, автоматически подумав о Волдеморте: родители тоже думали, что в безопасности, пока ОН не обнаружил их и не вышиб заклинанием входную дверь.

Тяжело сглотнув, мальчик почувствовал, как на его плечо на несколько секунд легла рука, затем она мягко сжалась и пропала. А потом на лице Северуса появилось выражение, которого Гарри уже давно не видел.

Если бы Снейп не объяснил Гарри, что такое «Орден», он был бы до невозможности обескуражен. Вздохнув, мальчик двинулся вглубь ветхого дома и поморщился: никогда прежде он не бывал в таком отвратительном месте. Не хотелось ни к чему прикасаться и отходить далеко от Мастера зелий, не проявляя этого явно, конечно. Спокойствия не добавило и то, что Снейп по-прежнему держал свою палочку наготове, словно опасался, как бы что не выскочило из полумрака.

У тёти Петунии случился бы сердечный приступ, если бы она увидела, в каком состоянии находится это место, а потом, без сомнения, она заставила бы Гарри всё вычистить — для такого подтянутого, худощавого и абсолютно помешанного на чистоте человека Петуния была на редкость ленивой.

— О, Гарри! Рада тебя видеть! — обрадовалась миссис Уизли, заключая его в односторонние, ломающие рёбра объятия: Гарри был слишком зол на каждого из них, чтобы даже радоваться встрече с миссис Уизли. Внезапно она отодвинула его на расстояние вытянутой руки, критически осмотрела, и её глаза стали круглыми, практически вылезая из орбит. — Боже, как ты изменился, Гарри! Ну давай, беги уже, без сомнения, ты сможешь дождаться ужина!

Она повернулась к Северусу.

— Он только что прибыл, собрание началось.

— Хорошо, — холодно отозвался Северус. Гарри перевёл взгляд с одного на другого, потом отступил и почти неохотно поднялся по лестнице. Он очень, очень не хотел видеть своих так называемых лучших друзей, потому что чувствовал, как внутри закипает ярость. Гарри пытался успокоиться, на самом деле пытался, но он был так зол на них всех. Он даже не знал, куда ему идти, где будет спать и что вообще здесь делает… Ужасно хотелось обратно в поместье Принца.

— Подожди минутку, Гарри, пожалуйста! — тихо прошептала миссис Уизли, подкрадываясь к мальчику. Гарри в замешательстве поднял бровь ― почему она говорит шёпотом? — и открыл было рот, чтобы озвучить своё недоумение, но не успел сказать и слова, как она снова зашептала: — Впрочем, Рон и Гермиона всё объяснят, дорогой, а мне в самом деле пора идти.

Гарри только удивился, зачем она вообще потрудилась пойти за ним только для того, чтобы сказать это? Тряхнув головой в безмолвном недоумении, он сделал то, чему учил его Снейп: очистил свой разум, отчаянно надеясь, что этого будет достаточно. Молли указала на дверь в комнату, где, похоже, Гарри и будет спать с этого момента. Ему хотелось завопить на весь мир, что он хочет вернуться в поместье Принца, там было гораздо лучше, чем в этом отвратительно запущенном доме Блэков.

Гарри открыл дверь, ошибочно полагая, что останется в одиночестве, и тут же попал в объятия Гермионы, которая набросилась на него, полностью заслонив ему обзор огромной гривой непослушных волос.

— ГАРРИ! Рон, он здесь! Гарри здесь!

От её визга прямо в ухо захотелось рассмеяться или оттолкнуть её, но Гарри сдержался, решив позволить ей делать всё, что заблагорассудится. Обычно она едва не сбивала его с ног, но в этом году всё было иначе, он стал намного сильнее и здоровее.

Когда Гарри не обнял Гермиону в ответ, она отступила, на её лице появилось выражение любопытства и замешательства.

— Мы не слышали, как ты пришёл! О, как ты? С тобой всё в порядке? Ты, наверное, злился на нас? Мы же тебе совсем не писали, мы просто не могли тебе послать никаких писем. Дамблдор заставил нас поклясться ничего тебе не писать! Ты расскажешь нам о дементорах? Всё хорошо? Как ты себя чувствуешь? Как профессор Снейп обращался с тобой? — выпалила она, не переводя дыхания и не в состоянии как следует рассмотреть Гарри: освещение оставляло желать лучшего — в кронштейнах висело всего несколько светильников, точнее, старомодных газовых рожков.

— Дай ему отдышаться, Гермиона, — закрывая дверь, ухмыльнулся Рон, которого, как обычно, казалось, даже не заботило, что Гарри может быть расстроен из-за него. Гнев Гарри полыхнул в полную силу, к чёрту уроки окклюменции и медитации.

Рон с Гермионой уставились на Гарри, выражение лица которого становилось всё более замкнутым.

— Кажется, он думал, что так будет лучше, — пробормотала Гермиона дрогнувшим голосом. — Профессор Дамблдор, я имею в виду.

— Отлично, — прошипел Гарри, дыша через нос и пытаясь взять себя в руки: очень не хотелось, чтобы весь Орден слышал, как он кричит на своих друзей.

— Он решил, что со Снейпом тебе будет безопаснее всего… — только и смог пробормотать Рон.

— Да? — фыркнул Гарри. — А на кого-нибудь из вас этим летом нападали дементоры?

Вообще дело было не в дементорах, но сейчас это оказалось первым, что пришло в голову.

— Ну, нет… но именно поэтому тебя в первую очередь и отправили со Снейпом, — сказал Рон.

— Понятно, а Дамблдор не сказал вам, почему он хочет, чтобы вы мне не писали? — с показной небрежностью спросил Гарри.

— Мы говорили Дамблдору, что хотим рассказать тебе, что происходит, — сообщил Рон. — И так и сделали бы, приятель, но он сейчас очень занят, мы видели его всего два раза с тех пор, как приехали сюда, и у него было мало времени. Он просто заставил нас поклясться не посылать тебе сов с письмами, на случай, если их перехватят.

— Хочешь сказать, что ни ты, ни Гермиона не знаете, как отправлять сообщения без сов? — Гарри усмехнулся, не в силах сдержаться. Два его лучших друга поражённо переглянулись, и Гермиона неохотно сказала:

— Я думала об этом, но он не хотел, чтобы ты что-то знал.

— А ты согласилась с ним? Ты поставила Дамблдора выше нашей дружбы? — Гарри в отчаянии покачал головой. Магическая нить Гермионы стала трёхцветной — в данный момент Гарри был не очень доволен подругой, а у Рона, как обычно, нить едва просматривалась: он не сделал ничего особенного, чтобы она изменилась.

— Не говори глупостей! — Рон выглядел довольно смущённым.

— Это не так, Гарри… — запротестовала Гермиона, в её карих глазах плескалось беспокойство и страх за дружбу с Гарри.

— Не так? Для тебя это нормально, правда? Вы оба были здесь, вместе, узнавали, что происходит, а я… я на всё лето застрял со Снейпом! — яростно огрызнулся Гарри, разыгрывая представление, которое Снейп, в сущности, велел ему устроить, возможно, не имея в виду конкретно это, но Гарри решил не сдерживаться.

— Мы не узнавали! — возразил Рон. — Мама и близко не подпускает нас к собраниям, говорит, что мы слишком молоды!

«Твой выход, Гарри», — подумал он про себя.

— ПОДУМАЕШЬ, ВАС НЕ ПУСКАЛИ НА СОБРАНИЯ! ЗАТО ВЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ! ВЫ БЫЛИ ВМЕСТЕ! А Я… Я ТОРЧУ СО СНЕЙПОМ УЖЕ МЕСЯЦ, ХОТЯ СПРАВИЛСЯ С БОЛЬШИМ, ЧЕМ ВЫ ДВОЕ КОГДА-ЛИБО СПРАВЛЯЛИСЬ, И ДАМБЛДОР ЭТО ЗНАЕТ. КТО ЗАСТАВИЛ МЕНЯ СПАСАТЬ ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ? КОМУ ПРИШЛОСЬ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ИЗБАВЛЯТЬСЯ ОТ РЕДДЛА? А ПРО ДЕМЕНТОРОВ НАПОМНИТЬ? — Гарри уже вопил во всю силу лёгких.

Все обиды и горечь, накопившиеся за последние месяцы, выплеснулись в этом вопле, всё разочарование от того, что они были здесь вместе, не дав ему никакой информации о происходящем — то, что они фактически ничего не знали, не имело значения, возможно, сам Гарри знал больше них. Но окончательно взорвало Гарри то, что они не писали лишь потому, что этого требовал Дамблдор. Неважно, что Снейп оказался тем, кому он мог довериться — важно, что они оставили его одного, даже словечка не написали, просто бросили его на произвол судьбы…

— КТО В ПРОШЛОМ ГОДУ СТОЛКНУЛСЯ С ДРАКОНАМИ, СФИНКСАМИ И ПРОЧЕЙ МЕРЗОСТЬЮ? КТО ВИДЕЛ, КАК ОН ВЕРНУЛСЯ? КОМУ ПРИШЛОСЬ БЕЖАТЬ ОТ НЕГО? ОТ КОГО БУДУТ ЖДАТЬ, ЧТО ОН СНОВА СПАСЁТ ВСЕХ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО МЫ С МАМОЙ СМОГЛИ ПОБЕДИТЬ ЕГО, КОГДА МНЕ БЫЛ ГОД? ЭТО ВСЁ Я! НО НЕТ, БОЖЕ УПАСИ ДОВЕРИТЬ МНЕ ХОТЬ ЧТО-ТО! — раскрасневшись, продолжал кричать Гарри, чувствуя себя уже намного лучше.

Рон стоял с отвисшей челюстью, явно ошеломлённый, не зная, что сказать, а Гермиона выглядела на грани того, чтобы разрыдаться.

— НО ПОЧЕМУ МНЕ НЕЛЬЗЯ ЗНАТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ? ПОЧЕМУ ВСЕМ ЗАПРЕЩЕНО ГОВОРИТЬ МНЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ?!

— Гарри, мы хотели сказать тебе, правда хотели… — попыталась оправдаться Гермиона.

— НУ КОНЕЧНО, ВЫ ТАК СИЛЬНО ЭТОГО ХОТЕЛИ, ЧТО ЧУТЬ НЕ ПОСЛАЛИ МНЕ СОВУ. НО ДАМБЛДОР ЗАСТАВИЛ ВАС ПОКЛЯСТЬСЯ…

Гарри всё ещё кричал, но уже не столько зло, сколько насмешливо. Хуже всего было осознание, что окажись сам Гарри в такой ситуации, он бы в любом случае что-нибудь сделал: или проигнорировал бы предупреждение Дамблдора, всякие глупые обещания и клятвы, или нашёл бы способ зашифровать послание так, чтобы только они могли его прочитать.

— Ну… он заставил… — вяло запротестовал Рон.

— ДУМАЮ, ВЫ ХОРОШО ПОСМЕЯЛИСЬ, ПРАВДА? ВЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ ВМЕСТЕ, ПОКА Я ТОРЧАЛ СО СНЕЙПОМ И НЕ ЗНАЛ НИЧЕГО О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ…

Гарри надеялся, что достаточно высказался о Северусе, потому что не собирался снова поднимать эту тему. Он не хотел говорить лишнего о человеке, который помог ему больше, чем кто-либо другой.

— Нет… Честно! — возмутился Рон.

— Гарри, нам очень жаль! — в отчаянии всхлипнула Гермиона, её глаза наполнились слезами. — Ты абсолютно прав, Гарри… Я бы на твоём месте тоже так злилась!

— Чертовски жаль, что вы так думаете только сейчас! — бросил Гарри. — Где моя комната? Куда меня поселили?

— Здесь, вон твоя кровать, — сказал Рон, нервно указывая на одну из кроватей.

Гарри положил очки на прикроватную тумбочку, сундук задвинул под кровать, а палочку засунул под подушку.

— Наверное, тебе было не так уж и плохо, — слабо улыбнулась Гермиона. — Ты выглядишь великолепно!

Рон скривился, незаметно для них обоих. Гермиона нравилась ему с тех пор, как он увидел её такой красивой на балу в прошлом году. И то, что она говорила что-то подобное о ком-то, даже о лучшем друге, заставляло его ревновать и злиться.

— Оставь меня в покое, — Гарри встряхнул головой, ему просто хотелось побыть одному, подальше от своих так называемых лучших друзей, чтобы решить, сможет ли он дружить с ними, простит ли их? Он просто не знал. Когда-то давно он любил их обоих, но теперь просто… постоянно злился на них. Возможно, у него больше общего с матерью, чем казалось, подумал Гарри. Она не простила Снейпу ошибку, и Гарри не простил их, хотя считал, что ситуация с ним вряд ли хуже того, что Северус сказал его матери.

* * *

Внизу в полном шоке сидел весь Орден Феникса. Дамблдор хмурился, сразу помрачнев, когда Гарри сказал, что люди, вероятно, ожидают, будто он убьёт ЕГО ― Тёмного Лорда, отметил Северус. Сириус почему-то выглядел встревоженным и удручённым. Ремус просто мрачно уставился в потолок, как будто ожидал, что тот вот-вот рухнет на него. Мундунгус, как обычно, бесполезный, вонючий, отвратительный человечек, проспал всю тираду Гарри.

Северус знал, что взрыв неминуем: Гарри был слишком зол на всех, когда Снейп сообщил ему о друзьях в доме Блэка. Однако Мастер зелий не подозревал, что друзья вообще не писали Гарри. Дамблдор в самом деле оттолкнул мальчика от себя, если так пойдёт и дальше, Гарри просто перестанет его слушать.

А сделать вид, будто Гарри ненавидит поместье Принца — очень слизеринский ход: насколько Северус знал Дамблдора, тот наверняка запланировал снова отправить мальчишку к Снейпу.

— Эй, Гарри, слышал твоё громкое… — начал Фред, насмешливо фыркая.

— …красочное выступление прошлым вечером, приятель… — подхватил Джордж.

— …ты не должен сдерживать свой гнев, дружище…

— …просто выпусти его, наверняка в пятидесяти милях отсюда есть пара человек, которые тебя не слышали, — добавил Джордж.

— Не будь к ним слишком строг! — снова вклинился Фред.

— Если тебе понадобится наша помощь в розыгрышах, не стесняйся обращаться! — ухмыльнулся Джордж.

— Все розыгрыши для тебя, наш добрый друг… — в притворном восхищении возрыдал Фред.

— Бесплатно! — в один голос взвыли близнецы, лукаво ухмыляясь и сверкая глазами, словно у них на троих завёлся общий секрет.

— Спасибо, — буркнул Гарри, всё ещё не в лучшем расположении духа, хотя, поразмыслив, предпочёл общаться с близнецами, а не со своими так называемыми лучшими друзьями — близнецы, по крайней мере, понятливы, а их лучший друг Ли Джордан наверняка в курсе всего: Фред и Джордж ничего не скрывали от него, кстати, они вместе были похожи на тройняшек — так же неразлучны.

— Вот одна штучка, которая тебе наверняка понравится, — Фред огляделся, словно подозревая, будто кто-то явится сюда с дурными намерениями, хотя на самом деле просто проследил, чтобы поблизости не оказалось матери или кого-то из Ордена, и сунул Гарри в руку маленький кусочек бечёвки телесного цвета.

— Что это? — настороженно спросил Гарри.

— Это, Гарри, удлинитель ушей — ты можешь слушать собрания или всё, что тебе хочется подслушать, — пояснил Фред, впервые заговорив как один человек.

— Ладно, а почему тут все ходят на цыпочках, как будто боятся шуметь? — Гарри задавался этим вопросом ещё с прошлой ночи. Несмотря на то, что он рано лёг спать, нормально заснуть почти не удалось. Здесь было так сыро и противно, особенно по сравнению с поместьем Принца! Он боялся к чему-либо прикоснуться, куда-либо пойти в случае чего: при одной мысли об этом его пробирала дрожь.

В этот момент из кухни донёсся грохот, и дом наполнился ужасающими воплями, так что Гарри получил свой ответ, даже не дождавшись пояснения близнецов.

— Отбросы! Мрази! Гнусные грязнокровки! — надрывался в коридоре старый портрет. — Полукровки, мутанты, уроды! Убирайтесь отсюда! Как вы смеете осквернять дом предков…

Гарри поморщился, он ненавидел слово «урод», ненавидел его больше всех других, когда-либо придуманных. Как раз в этот момент к неистовому ору присоединился ещё один голос — три подростка опознали Сириуса Блэка.

— Замолчи, старая карга, ЗАТКНИСЬ! — взревел он, схватившись за шторы и пытаясь их задёрнуть.

— ТЫ! — взвыла старая ведьма, выпучив глаза. — Предатель крови, выродок, позор на мои седины!

Гарри вздрогнул. На этом отвратительно мрачном старом портрете была мать Сириуса Блэка? Омерзительная ведьма, изрыгающая проклятия — что у неё общего с крёстным? Гарри посмотрел на близнецов, а те лишь забавлялись зрелищем, очевидно, привыкнув к нему. И в этом месте придётся сидеть до возобновления занятий в Хогвартсе? Он молча задавался вопросом, как крёстный выживает в этом доме — это же ужасно.

— Я сказал ― заткнись! — прорычал Сириус, с невероятным усилием ему удалось закрыть занавеску, и визг старухи резко оборвался. Дом снова погрузился в тишину, за что Гарри был благодарен.

— Привет, Гарри, я вижу, ты уже познакомился с моей мамашей! — мрачно буркнул Сириус.

— Э-э-э… да, — Гарри чувствовал себя довольно неловко: месяц или около того назад он вёл бы себя совсем по-другому. Но всё изменилось, он узнал, что крёстный был самовлюблённым, инфантильным, почти убийцей, если бы не отец Гарри.

— Ладно, здесь есть несколько человек, которые хотели бы с тобой познакомиться! — сказал Сириус, пытаясь избавиться от неловкости. Не так он хотел провести время со своим крестником, раз уж Дамблдор наконец-то разрешил мальчику прийти. Он был так уверен, что Гарри будет рад оказаться подальше от мерзкого, отвратительного, злобного, скользкого Нюниуса.

— Гарри! — воскликнул мистер Уизли, поспешив поприветствовать мальчика, энергично пожав ему руку. — Рад тебя видеть! Ты хорошо выглядишь! Вижу, Северус тебя откормил!

— Да, сэр, — бесстрастно ответил Гарри.

— Садись, Гарри! — предложил Сириус, полагая, что Гарри не хочет говорить о Снейпе. — Ты ведь встречался с Мундунгусом, верно?

— Нет, — Гарри уставился на кучу тряпья, гадая, жив ли ещё «Мундунгус».

— Кто-то произнёс моё имя? — сонно отозвался Мундунгус. Гарри встретился с тусклыми, налитыми кровью глазами с расфокусированным взглядом. Так выглядел Дадли после курения косяков в подворотнях. Гарри задумался, не принимает ли и этот человек наркотики? Да и вообще есть ли у волшебников такие наркотики? Или существует какое-то зелье, вызывающее подобный эффект? Любопытный вопрос.

Джинни по-детски хихикнула.

— Я говорю, Данг, — Сириус закатил глаза, — что Гарри здесь.

— А? — Данг уставился на Гарри из-под спутанных рыжих волос. — Чёрт возьми, так оно и есть. Ты в порядке, Арри?

— Я в норме, — Гарри было крайне неуютно и очень беспокойно, ему так и не удалось сходить на утреннюю пробежку, и он уже начинал чувствовать себя похороненным в этом отвратительном ветхом здании.

— Это дом, где я вырос, Гарри. Я отдал его Ордену Феникса ― организации, возглавляемой Дамблдором для борьбы с Волдемортом, — сообщил Сириус.

— Я так и понял, — пожал плечами Гарри. Наблюдая, как все вздрагивают, он подавил желание добавить: «Тру́сы». Затем вспомнил слова Северуса о том, как Волдеморт чуть не захватил мир в прошлый раз и скольких людей убил за то, что у них хватало смелости произносить его имя, и тихо вздохнул: никто ещё не говорил ему правду так прямо. Это действительно была освежающая перемена. А теперь, похоже, он снова вернулся к полуправде и лжи. Вспомнив, что сделал Сириус, Гарри почувствовал холод во всём теле: крёстный солгал ему о матери, вернее, отказался рассказать, с кем она дружила. У Северуса были не только друзья-Пожиратели Смерти, как считал Сириус, но и один очень хороший друг: мать Гарри.

— Дамблдор хочет, чтобы я тебе кое-что сказал… а я не знаю, как это сказать, — уныло вздохнул Сириус.

— А он сам не придёт сюда? — в замешательстве спросил Гарри.

— Нет-нет, он слишком занят! — ответил Сириус.

— Что случилось? — спросил Гарри. Все вокруг внезапно помрачнели, как будто знали, что Сириус собирается сказать. Даже Рон и Гермиона. Гарри раздражённо посмотрел на них и покачал головой, заставив их обеспокоенно переглянуться. Карие глаза Гермионы снова наполнились слезами и страхом.

— Ты знаешь, что тебя не отправили к Дурслям этим летом, потому что Пожиратели Смерти патрулировали окрестности? — Должно быть, это был риторический вопрос, потому что Сириус без всякой паузы продолжил: — В общем, Дурсли исчезли несколько недель назад. Мы до сих пор не знаем, что с ними случилось, но профессор Дамблдор считает, что они у Пожирателей Смерти. Он сказал, что их предупреждали не покидать район и в прошлом не раз предостерегали. — Честно говоря, Сириус тогда был в слишком плохом настроении, чтобы слушать как следует.

Гарри просто уставился на него: Дурсли исчезли? Это было невозможно. У Волдеморта их не было, не могло быть. Несколько недель назад Гарри не умел закрывать свой разум, Волдеморт показал бы ему их, похвастался бы. Они просто убежали, скрылись где-то. Они должны были удрать, это было просто невозможно, чтобы они оказались у Пожирателей Смерти. Гарри ведь смог увидеть Волдеморта, когда активировалась связь. Нет, Дурсли, скорее всего, на самом деле сбежали, а волшебники не знали, как выследить их магловским способом, потому что следящие чары, вероятно, не действовали на таком большом расстоянии, на какое наверняка умчались Дурсли. Вернон всегда был трусом, поэтому для Гарри это не стало сюрпризом.

Если бы он только знал.

* * *

— Думаю, пора спать, — сказала миссис Уизли, зевая.

— Не сейчас, Молли, — Сириус отодвинул пустую тарелку и, повернувшись, посмотрел на Гарри. — Знаешь, ты меня удивляешь. Я думал, что первое, что ты сделаешь, приехав сюда, это начнёшь задавать вопросы о Волдеморте.

Шёл уже второй вечер с тех пор, как Гарри прибыл на площадь Гриммо.

Атмосфера в комнате изменилась с быстротой, которую Гарри ассоциировал с появлением дементоров. Если несколько секунд назад она была сонно расслабленной, то теперь стала настороженной, даже напряжённой. При упоминании имени Волдеморта всех сидящих за столом передёрнуло. Люпин, который собирался сделать глоток вина, насторожившись, медленно опустил свой кубок.

— Какой в этом смысл? Мне всё равно никто ничего не скажет! — негодующе огрызнулся Гарри.

— Гарри, ты торчал в какой-то дыре с Нюниусом целую вечность, ничего не зная. Ты имеешь право знать, что произошло…

Хорошо, что Сириуса прервали, потому что Гарри чуть не набросился на крёстного за то, что тот так гадко отозвался о Северусе.

— Погодите-ка! — громко воззвал Джордж.

— Почему Гарри получает ответы на свои вопросы? — сердито подхватил Фред.

— Мы уже месяц пытаемся выудить из вас что-нибудь, а вы не рассказали нам ни одного вонючего факта! — добавил Джордж.

— «Вы слишком молоды, вам не место в Ордене», — Фред очень похоже скопировал высокий голос матери.

— Гарри даже не достиг совершеннолетия! — возмутился Джордж.

— Я не виноват, что вам не сказали, чем занимается Орден, — спокойно возразил Сириус. — Так решили ваши родители. А Гарри…

— Не тебе решать, что хорошо для Гарри! — резко перебила миссис Уизли. Выражение её обычно доброго лица стало опасным. — Полагаю, ты не забыл, что сказал Дамблдор?

Гарри судорожно втянул носом воздух, очень жёстко контролируя свою ярость, делая то, чему учил его Северус. Он не должен позволять своему гневу брать верх над собой, особенно перед школой. Северус говорил, что они все пойдут так далеко, как потребуется, чтобы заставить его замолчать. А сейчас он действительно ненавидел Молли Уизли, назойливую старую ведьму, вмешивающуюся в его дела. Хотя если бы он застрял со Снейпом, не имея доступа к информации, злился бы наверняка сильнее.

— Что именно? — Сириус спросил вежливо, но с видом человека, готовящегося к драке.

— Нельзя говорить Гарри больше, чем ему нужно знать, — заявила миссис Уизли, сделав сильный акцент на последних трёх словах. Рон, Гермиона, Фред и Джордж переводили взгляд с Сириуса на миссис Уизли, словно следили за ходом теннисного матча. Джинни стояла на коленях среди кучи брошенных пробок из-под сливочного пива и с приоткрытым ртом слушала разговор. Люпин не сводил глаз с Сириуса.

— Я не собираюсь рассказывать больше, чем ему нужно знать, Молли, — возразил Сириус. — Но поскольку именно он видел, как вернулся Волдеморт… — Снова за столом раздался коллективный вздох при этом имени. — …он имеет больше прав, чем большинство…

— Он не член Ордена Феникса! — перебила миссис Уизли. — Ему всего пятнадцать и…

— И он уже пережил столько же, сколько большинство в Ордене, — возразил Сириус, — и даже больше, чем некоторые.

Гарри почувствовал, как к нему возвращается часть той привязанности, которую он испытывал к своему крёстному. Возможно, Сириус был не так уж плох ― никто никогда раньше так не спорил из-за мальчика. Ниточка вернулась, слабая и едва заметная, но она вернулась, и это было главное.

— Никто не отрицает того, что он сделал! — повысила голос миссис Уизли, вцепившись дрожащими руками в подлокотники кресла. — Но он всё ещё…

— Он не ребёнок! — нетерпеливо воскликнул Сириус.

— Но и не взрослый! — залившись краской, огрызнулась миссис Уизли. — Он не Джеймс, Сириус!

Ух ты, подумал Гарри, кто-то ещё думал о том же, о чём и он, хотя и не в той же ситуации. Гарри пришло это в голову, когда Сириус связался с ним через камин. Тогда у него хватило наглости заявить, что мальчик меньше похож на своего отца, человека, которого он никогда по-настоящему не помнил. Гарри сдержал ухмылку, наслаждаясь происходящим.

— Я прекрасно понимаю, кто он, спасибо, Молли, — холодно отрезал Сириус.

— Я в этом не уверена! — возразила миссис Уизли. — Иногда ты говоришь о нём так, как будто думаешь, что твой лучший друг вернулся!

— А что в этом плохого? — запротестовал Рон.

— Это неправильно, Рон, потому что Гарри не Джеймс, как бы сильно он ни был похож на своего отца! — ответила миссис Уизли сыну, хотя буравила взглядом Сириуса. — Он ещё школьник, и взрослые, ответственные за него, не должны забывать об этом!

— Хочешь сказать, что я безответственный крёстный? — повысил голос Сириус.

— Хочу сказать, что ты известен своими необдуманными поступками, Сириус, поэтому Дамблдор постоянно напоминает тебе оставаться дома и…

— Давай не будем примешивать сюда мои инструкции от Дамблдора, если можно! — рявкнул Сириус.

Гарри подавил ухмылку: по крайней мере, он был не единственным, кто сейчас действительно ненавидел Дамблдора. С другой стороны, разве крёстный ненавидел кого-нибудь, кроме глупых школьных обид из Хогвартса, то есть Северуса Снейпа?

— Артур! — воззвала миссис Уизли, надвигаясь на мужа. — Артур, поддержи меня!

Мистер Уизли заговорил не сразу. Не глядя на жену, он снял очки, медленно протёр их о мантию и, только аккуратно водрузив их на нос, ответил:

— Дамблдор понимает, что положение изменилось, Молли. Он согласен с тем, что Гарри придётся в определённой степени ввести в курс дела теперь, когда он находится в штаб-квартире.

— Да, но есть разница между этим и приглашением спрашивать всё, что ему заблагорассудится! — воскликнула она.

— Лично я, — тихо сказал Люпин, наконец отводя взгляд от Сириуса, а миссис Уизли быстро повернулась к нему, надеясь, что наконец-то у неё появился союзник, — я думаю, что будет лучше, если Гарри узнает факты — не все факты, Молли, но общую картину — от нас, а не искажённую версию от… других.

Выражение его лица было мягким, но Гарри был уверен — Люпин знал, что Фред и Джордж подарили ему удлинитель ушей.

— Ну что ж, — сказала миссис Уизли, глубоко дыша и оглядывая стол в поисках поддержки, которой не последовало, — что ж… Раз уж я в меньшинстве… Я просто скажу следующее: у Дамблдора, должно быть, были свои причины не желать, чтобы Гарри знал слишком много, и я говорю как человек, который всем сердцем заботится о наилучших интересах Гарри…

— Он не твой сын, — тихо сказал Сириус.

— Он не хуже, — яростно заявила миссис Уизли. — Кто ещё у него есть?

— У него есть я! — так же яростно провозгласил Сириус.

— Да, — миссис Уизли скривила губы. — Только проблема в том, что тебе было довольно трудно присматривать за ним, пока ты сидел в Азкабане, не так ли?

Сириус привстал.

— Молли, ты не единственная за этим столом, кто заботится о Гарри! — отрезал Люпин. — Сириус, сядь.

Нижняя губа миссис Уизли задрожала. Побледневший Сириус медленно опустился обратно на стул.

— Я думаю, Гарри следует предоставить решать самому, — продолжал Люпин, — он уже достаточно взрослый для этого.

Гарри молча размышлял, не стоит ли просто сказать им, что он всё знает, и прекратить разгорающийся спор. Как бы ему хотелось, чтобы им действительно было не всё равно! К сожалению, он едва знал женщину, которая считала его почти своим сыном. Он знал Молли Уизли не лучше, чем Сириуса Блэка, равно как и они не знали его. Единственным, кто действительно знал Гарри, был Северус Снейп, человек, которого он должен был ненавидеть. А Молли мальчик видел всего три раза, однако всё равно знал её лучше, чем Сириуса. Будь Гарри ребёнком, или, может быть, всего несколько месяцев назад, он бы обрадовался, услышав заявление Молли, но он больше не был ребёнком и не зависел от них.

— Я хочу знать, что происходит, — наконец сказал Гарри.

— Хорошо, — ответила миссис Уизли срывающимся голосом. — Джинни, Рон, Гермиона, Фред, Джордж, я хочу, чтобы вы убрались с этой кухни, сейчас же.

Тут же поднялся шум.

— Мы совершеннолетние! — воскликнули Фред и Джордж.

— Если Гарри можно, то почему мне нельзя? — возмутился Рон.

— Мам, я тоже хочу послушать! — заныла Джинни.

— НЕТ! — крикнула миссис Уизли, вскочив. — Я категорически запрещаю…

— Молли, ты не можешь запретить Фреду и Джорджу, — устало сказал мистер Уизли. — Они уже совершеннолетние.

— Они ещё школьники.

— Тем не менее по закону они уже взрослые, — всё так же устало заметил мистер Уизли.

— Я… — миссис Уизли побагровела. — Ох, ну ладно, Фред и Джордж могут остаться, но Рон…

— Гарри всё равно расскажет нам с Гермионой всё, что вы скажете! — горячо сказал Рон. — Разве… разве нет? — неуверенно добавил он, встретившись глазами с Гарри.

— Нет. Я дам тебе почувствовать, каково это, когда тебя держат в неведении, посмотрим, как тебе это понравится, — Гарри бесстрастно смотрел на опешившего друга. С вытянувшимися лицами Гермиона, Рон и Джинни вышли из комнаты.

— Хорошо, Гарри… Что ты хочешь знать?

Гарри глубоко вздохнул и задал вопрос, который должен был задать.

— Где Волдеморт? — спросил он, не обращая внимания на то, что при этом имени все снова вздрогнули и поморщились. — Что он делает?

— Пока ничего, убийства прекратились.

— Почему он перестал убивать людей? — Гарри знал, что только за последний год Волдеморт убивал не единожды.

— Потому что он не хочет привлекать к себе внимание, — предположил Сириус. — Это было бы опасно для него. Его возвращение прошло не совсем так, как ему, видимо, хотелось, он облажался.

— Вернее, ты испортил ему игру, — поправил Люпин с довольной улыбкой.

— Как? — изобразил неосведомлённость Гарри.

— Ты не должен был выжить! — сказал Сириус. — Никто, кроме Пожирателей Смерти, не должен был знать, что он вернулся. Но ты выжил и стал нежелательным свидетелем.

— Самым последним человеком, которого он хотел предупредить о своём возрождении, был Дамблдор, — добавил Люпин. — А ты сразу же позаботился о том, чтобы Дамблдор узнал об этом.

— И как это помогло? — не понял Гарри.

— Ты шутишь? — недоверчиво спросил Ремус. — Дамблдор единственный, кого Волдеморт когда-либо боялся!

— Благодаря тебе Дамблдор смог созвать Орден Феникса примерно через час после возвращения Волдеморта, — сообщил Сириус.

— И чем занимается Орден? — спросил Гарри.

— Делает всё возможное, чтобы Волдеморт не смог осуществить свои планы, — сказал Сириус.

— Откуда вы знаете, какие у него планы? — быстро спросил Гарри. Ему было интересно, расскажут ли они ему о Северусе.

— У Дамблдора есть некоторые мысли, — уклонился Люпин, — а дальновидные замыслы Дамблдора обычно оказываются верными.

Гарри хотелось в сердцах наброситься на них: из-за замыслов Дамблдора, мать его, Северус Снейп рисковал своей жизнью.

— Так что же, по мнению Дамблдора, ОН планирует? — наконец сумел спросить Гарри.

— Ну, во-первых, он хочет снова собрать свою армию, — сказал Сириус. — В прежние времена в его распоряжении было огромное количество людей: ведьмы и волшебники, которых он запугивал или околдовывал, чтобы они следовали за ним, верные Пожиратели Смерти, великое множество тёмных существ. Мы слышали, что он планирует завербовать великанов, и они лишь немногие, кого он хочет привлечь на свою сторону. Он определённо не собирается захватывать Министерство магии всего с дюжиной Пожирателей.

— Значит, вы пытаетесь помешать ему набрать больше последователей? — уточнил Гарри.

— Мы делаем всё возможное, — ответил Люпин.

— Как? — Гарри едва сдержался, чтобы не фыркнуть.

— Ну, главное — попытаться убедить как можно больше людей в том, что Волдеморт действительно вернулся, чтобы они были настороже, — пояснил Артур. — Однако это не так просто.

— Почему? — Гарри уже надоело задавать вопросы, на которые он знал ответы. Однако это был хороший момент, чтобы проверить, насколько они готовы ему доверять, поэтому он продолжил.

— Из-за отношения Министерства, — сказал Сириус. — Ты видел Корнелиуса Фаджа после возвращения Волдеморта, Гарри. Так вот, он ничуть не изменил своей позиции и категорически отказывается верить, что это произошло.

— Но почему? — Гарри, казалось, отчаянно пытался понять. — Почему он ведёт себя так глупо? Если Дамблдор…

— А, ну что ж, ты уловил суть проблемы, — криво улыбнулся мистер Уизли. — Дамблдор. Видишь ли, Фадж его боится.

— Боится Дамблдора? — недоверчиво переспросил Гарри.

— Боится того, что сам себе надумал, — объяснил мистер Уизли. — Фадж думает, что Дамблдор замышляет свергнуть его и стать министром магии.

— Но Дамблдор не хочет… — по крайней мере, Гарри так не думал.

— Конечно, нет, — отозвался мистер Уизли. — Он никогда не стремился к должности министра, хотя многие хотели, чтобы он занял её, когда Миллисент Багнолд ушла на покой. В результате к власти пришёл Фадж, но он никогда не забывал о том, какой поддержкой пользовался Дамблдор, хотя Альбус вовсе не претендовал на эту должность. В глубине души Фадж знает, что Дамблдор намного умнее его, намного могущественнее как волшебник, и в первые дни на министерском посту он постоянно обращался к Дамблдору за помощью и советом. Но, похоже, ему понравилась власть, он стал гораздо увереннее в себе. Ему нравится быть министром магии, и он сумел убедить себя, что самый умный, а Дамблдор просто создаёт проблемы.

— Как он может так думать? — сердито сказал Гарри. — Как он может думать, что Дамблдор просто всё это выдумал… что я всё это выдумал?

Он не мог понять, почему Министерство не хочет признавать это, и решил проверить, будут ли все честны с ним в этом отношении.

— Потому что признание того, что Волдеморт вернулся, будет означать такие проблемы, с которыми Министерство не сталкивалось уже почти четырнадцать лет, — с горечью сказал Сириус. — Фадж просто не может признать это. Гораздо удобнее убедить себя, что Дамблдор лжёт, чтобы дестабилизировать его.

— Вот в этом и проблема, — добавил Люпин. — В то время как Министерство настаивает на том, что Волдеморта нечего бояться, трудно убедить людей, что он вернулся, тем более, что они действительно не хотят в это верить. Более того, Министерство в значительной степени контролирует «Ежедневный пророк», чтобы не сообщать ни о чём из того, что они называют слухами Дамблдора, поэтому большинство волшебников совершенно не в курсе, что что-то произошло, и это делает их лёгкой мишенью для Пожирателей Смерти, которые накладывают на них империус.

— Но вы ведь рассказываете людям, не так ли? — спросил Гарри. — Вы же даёте людям знать, что он вернулся?

Все невесело улыбнулись.

— Ну, поскольку все считают меня сумасшедшим серийным убийцей, а Министерство назначило цену в десять тысяч галеонов за мою голову, я вряд ли смогу прогуляться по улице и начать раздавать листовки, верно? — горько сказал Сириус.

— Я тоже не слишком желанный гость на ужине у большей части общества, — добавил Люпин. — Общаться с оборотнем — это риск, реальная угроза. Тонкс и Артур потеряют работу в Министерстве, если начнут разевать рот, а для нас очень важно иметь шпионов внутри Министерства, потому что, несомненно, и у Волдеморта там есть осведомители.

— Однако нам удалось убедить несколько человек, — сказал мистер Уизли. — Наличие авроров на нашей стороне ― огромное преимущество. Очень помогает Кингсли Шеклболт, он отвечает за охоту на Сириуса и кормит Министерство информацией о том, что Сириус сбежал в Тибет.

— Но если никто из вас не распространяет новости о том, что Волдеморт вернулся… — начал Гарри.

— Кто сказал, что никто из нас не публикует новости? — возмутился Сириус. — Как ты думаешь, почему у Дамблдора такие проблемы?

— Что ты имеешь в виду?

— Они пытаются дискредитировать его, — объяснил Люпин. — Разве ты не видел «Ежедневный пророк» на прошлой неделе? Там было сообщение, что его сняли с поста председателя Международной конфедерации волшебников, потому что он стареет и теряет хватку, но это неправда: волшебники Министерства проголосовали против него после того, как он выступил с речью, объявив о возвращении Волдеморта, и сместили с должности председателя Визенгамота ― это Высший суд Волшебников. А теперь стоит вопрос о лишении его Ордена Мерлина Первой степени.

— Но Дамблдор сказал, что ему всё равно, что они сделают, лишь бы не удалили его с карточек шоколадных лягушек, — ухмыльнулся Фред.

— Это не повод для смеха, — отрезал мистер Уизли. — Если он и дальше будет подобным образом бросать вызов Министерству, то окажется в Азкабане, а последнее, что нам нужно, это арест Дамблдора. Пока Сами-Знаете-Кто знает, что Дамблдор на свободе и что-то задумал, он будет действовать осторожно. А если Дамблдора уберут с его пути… что ж, у Сами-Знаете-Кого окажутся развязаны руки.

— Но если Волдеморт пытается завербовать больше Пожирателей Смерти, то обязательно выяснится, что он вернулся, ведь так? — спросил Гарри.

— Волдеморт не ходит по домам и не стучится в двери, Гарри, — сказал Сириус. — Он обманывает, проклинает и шантажирует. Он хорошо умеет действовать тайно. В любом случае, завербовать последователей — это только одна сторона медали, которая его интересует. У него есть и другие планы, которые можно осуществить очень тихо, и в данный момент он сосредоточен на них.

— И что ему нужно, кроме последователей? — быстро спросил Гарри.

— То, что он может достать только втихую.

Гарри озадаченно посмотрел на Сириуса, и тот пояснил:

— Что-то, подобное оружию. То, чего у него не было в прошлый раз.

— До того, как он потерял свою силу в прошлый раз? — уточнил Гарри.

— Да, — кивнул Сириус.

— Например, какое оружие? — спросил Гарри. — Что-то похуже авады кедавры?

Гарри ничего больше не сказали: вернулась Молли и прекратила все разговоры, но мальчик понял, что имелось в виду. Пророчество. Хотя Сириус снова солгал, оно было у НЕГО, когда он был у власти раньше. Оружие. Они говорили о проклятом пророчестве, как будто оно было ответом на все вопросы. Гарри полагал, что так оно и есть, но не в том смысле, в котором они это преподносили.

— Хватит! — скрестив руки и выглядя весьма разъярённой, бросила миссис Уизли из тени рядом с дверью. Гарри не заметил, как она вернулась после того, как отвела Джинни и остальных наверх. — Я хочу, чтобы вы отправлялись в постели, сейчас же. Все вы, — она окинула взглядом Фреда и Джорджа.

— Ты не можешь командовать нами… — начал Фред.

— Поговори у меня! — огрызнулась миссис Уизли, а при взгляде на Сириуса её затрясло. — Ты выложил Гарри кучу информации, ещё немного, и с тем же успехом его можно сразу принять в Орден.

— А почему нет? — быстро сказал Гарри. — Я присоединюсь, я хочу вступить в Орден, хочу сражаться.

— Нет. — На этот раз вместо миссис Уизли заговорил Люпин. — В Орден входят только волшебники, достигшие совершеннолетия. И волшебники, закончившие школу, — добавил он, когда Фред и Джордж открыли рты. — Существуют опасности, о которых вы не имеете ни малейшего представления, ни один из вас… Я думаю, Молли права, Сириус. Мы уже достаточно сказали.

Сириус пожал плечами, но спорить не стал. Миссис Уизли повелительно поманила своих сыновей и Гарри. Гарри был только рад уйти оттуда и поднялся по лестнице в комнату, которую делил с Роном. Заметив, что Рон и Гермиона ждали на кровати Рона, выжидающе глядя на него, Гарри самодовольно ухмыльнулся, нырнул под одеяло и притворился спящим.

Они действительно думали, что он сейчас всё им расскажет?

В конце концов его в самом деле сморил сон.

Примечания:

Кое-что в этой главе может показаться знакомыми, поскольку некоторые описания взяты из книги "Гарри Поттер и Орден Феникса". Однако есть отличия, а именно — реакции Гарри на происходящее. Мне всегда не нравилось, каким Гарри показан в книгах. На мой вкус, слишком гриффиндорец! У меня же это Гарри, который умеет думать, и я надеюсь, что он вам понравится! Таким он будет на протяжении всей истории (прим. авт.)

---

Пробуждение получилось резким. Гарри потёр глаза и огляделся: Рона нигде не было, и это было хорошо. Шум, разбудивший его, подняли близнецы Уизли, Фред и Джордж… которым нравилось называть себя Дредом и Форджем. Гарри узнал их довольно хорошо и понял, что они в принципе умные, и не только в плане шалостей, хотя и действовали ему на нервы, постоянно аппарируя повсюду и пугая до полусмерти: хлопок при аппарации был чем-то похож на звук петарды — другими словами, очень громкий.

— Проклятье! — простонал Гарри, нехотя садясь в постели.

— Мама сказала вставать, твой завтрак на кухне, а потом ты нужен ей в гостиной, там гораздо больше докси, чем она думала, и она нашла гнездо дохлых клубкопухов под диваном, — на одном дыхании выпалил Джордж. Гарри удивился, что Фред промолчал и не дополнил фразы брата, как обычно.

Было ещё слишком рано, едва пробило шесть утра. Конечно, Гарри рано вставал, но не настолько же! Особенно учитывая, что он просыпался пару часов назад из-за кошмара и еле-еле опять заснул. Излишне говорить, что Гарри был не в восторге от шума и ранней побудки.

— Я спущусь через минуту, — буркнул Гарри, вставая с кровати. Близнецы опять аппарировали, дав ему возможность одеться.

Любопытно, что никто ничего не сказал о его новой одежде. От Сириуса он ничего подобного и не ждал, потому что тот видел его только в школьной форме до того, как он приехал сюда на остаток лета. Но Рон и Гермиона могли бы спросить об этом, несмотря на то, что он с ними не разговаривал. Гарри также было интересно, какого дракла он должен прибирать в доме на площади Гриммо — чёртов особняк вовсе не его, чтобы наводить здесь чистоту. Честно говоря, он отвык от уборки — ну, почти отвык — в поместье Принца, а сейчас чувствовал себя так, словно снова вернулся к Дурслям.

Гарри натянул свободные спортивные штаны, которые Снейп уменьшил для него, когда он впервые приехал в поместье, и одну из рубашек: не хотелось портить нормальную одежду, вычищая этот дом, грязный, сырой, пыльный, с кучей заплесневелых вещей. Бррр! Предстояло иметь дело с докси и с чем-то ещё… клубкопухами? Просто потрясающе…

С этими мыслями он и отправился завтракать.

— А почему мы должны тут убирать? — прошептал Гарри Фреду, жуя кусок тоста и нагружая в тарелку побольше яиц: ему хотелось придерживаться диеты, на которую его посадил Снейп, потому что он увидел разницу до и после и ни в коем случае не хотел снова стать таким слабаком, каким был раньше.

— Поверь мне, приятель, ты ещё порадуешься этому, потому что больше здесь совершенно нечего делать, — серьёзно сказал Фред.

— Отлично, — проворчал Гарри: разумеется, именно так он и хотел провести своё лето.

— Гарри, где твои очки? — спросил Сириус, пристально глядя на крестника. Неужели Снейп сломал их? Если так, то придётся высказать Дамблдору за то, что тот позволил Гарри приблизиться к гнусному слизеринцу. Без очков Гарри стал больше похож на Лили, и Сириусу, честно говоря, это не очень понравилось — ему нравилось, что крестник похож на его лучшего друга Джеймса, и глупо было это отрицать.

Гермиона и Рон оторвались от своих завтраков и с любопытством посмотрели на него. Гарри было очевидно, что они умирали от желания спросить, однако, учитывая настроение, в котором находился Поттер, явно не хотели испытывать судьбу, поэтому промолчали. Но не только Рон и Гермиона, а и все сидящие за столом уставились на Гарри. А тот не знал, что сказать, не выдав Снейпа, ведь зельевару, по идее, должно быть всё равно, какие проблемы с глазами у навязанного ему мальчишки.

— Я исправил зрение, очки мне больше не нужны, — в конце концов сказал Гарри, задаваясь вопросом, правильно ли сделал, сказав это — почему-то Сириус выглядел разъярённым.

— Это Снейп тебя заставил? — процедил Сириус сквозь стиснутые зубы.

Глаза Гарри округлились от шока: что за постоянные нападки на Снейпа? Они ведь уже давно не школьники. Неужели и Гарри будет таким с Драко Малфоем? Хотя даже он не винил во всём Малфоя, если тот в самом деле был не виноват.

Гарри увидел своего крёстного с другой стороны, и ему это совсем не понравилось: Сириус так и не повзрослел. Мальчик смиренно вздохнул: похоже, его крёстный так и останется большим ребёнком.

— Снейп не имеет никакого отношения к моему решению исправить зрение. Я не мог видеть без очков, а их потерял, когда мы с Гермионой попали под Гремучую иву. Мне не хотелось рисковать потерять очки снова, и я решил сделать операцию, — раздражённо сказал Гарри.

Да, он немного приврал: он сделал это потому, что у него никогда в жизни не было очков, которые ему действительно подходили. Он ненавидел постоянные головные боли и боль в глазах и был весьма доволен, что сделал эту операцию, хотя ему потребовалось несколько недель, чтобы отвыкнуть тянуться по утрам к очкам, которых уже не было. А расколотив очки на мелкие кусочки и выбросив их навсегда, он получил просто невероятное удовольствие.

— Если ты уверен… — с сомнением протянул Сириус.

— Я уверен, — Гарри с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза.

* * *

Полчаса спустя Гарри вошёл в гостиную на втором этаже, просторную комнату с высоким потолком, с оливково-зелёными стенами, покрытыми грязными гобеленами. Ковёр извергал маленькие облачка пыли каждый раз, когда кто-то ступал на него, а длинные мшисто-зелёные бархатные шторы жужжали, как будто кишели невидимыми пчёлами. Именно вокруг штор и собрались миссис Уизли, Гермиона, Джинни, Рон, Фред и Джордж, выглядевшие довольно необычно, поскольку у всех были замотаны тряпками носы и рты. В руках каждый держал большую бутылку с насадкой на горлышке, наполненную чёрной жидкостью.

— Прикрой лицо и возьми распылитель, — сказала миссис Уизли Гарри, как только увидела его, и показала на ещё одну бутылку с чёрной жидкостью, стоящую на столе на тонких ножках. — Это доксицид. Я никогда не видела такого сильного заражения ― похоже, последние десять лет этим не занимался ни один домашний эльф…

Гарри не нужно было смотреть, чтобы понять, что Гермиона, вероятно, укоризненно косится на миссис Уизли: она всё ещё сильно переживала за права домашних эльфов, несмотря на отказ от кампании, которую начала, но так и не закончила.

— Кикимер очень стар, он, наверное, не смог справиться… — приглушённо запротестовала Гермиона из-под тряпки, намотанной на лицо.

Гарри понятия не имел, кто такой Кикимер, но догадывался, исходя из заявления Гермионы, что это домовик Блэков.

— Ты удивишься, Гермиона, с чем может справиться Кикимер, когда захочет, — в комнату вошёл Сириус с запачканным кровью пакетом, в который он собирал дохлых крыс. — Что касается этого стола, я бы сказал, что там боггарт, но надо бы попросить Грозного Глаза посмотреть, прежде чем выпускать… зная мою мать, это может быть что-то гораздо хуже.

— Ты прав, Сириус, — согласилась миссис Уизли.

Сириус как раз собирался заговорить с Гарри, когда раздался уже знакомый визг. Гарри не знал, благодарить портрет за это или нет, учитывая недавнее поведение Сириуса за завтраком.

— Я же говорил не звонить в дверь! — раздражённо воскликнул крёстный, с грохотом спускаясь по лестнице.

— Так, ребята, — миссис Уизли наклонилась, сверяясь со страницей о докси в «Справочнике Гилдероя Локхарта по домашним вредителям», который лежал открытым на диване, — будьте поосторожнее, потому что докси кусаются, а их зубы ядовиты. У меня есть бутылочка с противоядием, но лучше бы оно никому не понадобилось. — Она выпрямилась, встала прямо перед шторами и поманила всех вперёд. — Когда скажу, немедленно начинайте распылять доксицид. Они наверняка вылетят на нас, но на аэрозолях написано, что одна хорошая струя парализует их. Когда они будут обездвижены, просто бросьте их в это ведро. — Она осторожно отошла с линии огня и подняла свой собственный распылитель. — Хорошо, давайте!

Гарри распылял спрей всего несколько секунд, когда из складок штор вылетел взрослый докси, жужжа блестящими крыльями, похожими на крылья жуков, оскалив крошечные острые, как иглы, зубы. Его тельце феи было покрыто густой чёрной шерстью, а четыре крошечных кулачка сжаты от ярости. Гарри ударил его в лицо струёй доксицида. Докси застыл в воздухе и с удивительно громким стуком упал на потёртый ковёр. Гарри поднял его и бросил в ведро.

— Фред, что ты делаешь? — воскликнула миссис Уизли. — Немедленно распыли на него доксицид и выбрось!

Гарри оглянулся. Фред держал брыкающегося докси между указательным и большим пальцами.

— Хорошо-о, — протянул Фред, быстро брызнув докси в физиономию, так что тот потерял сознание, но едва миссис Уизли повернулась спиной, он, подмигнув, сунул обмякшее тельце в карман.

— Мы хотим поэкспериментировать с ядом докси для наших забастовочных завтраков, — вполголоса пояснил Джордж.

Ловко сбив доксицидом сразу двух докси, взлетевших прямо у него перед носом, Гарри придвинулся ближе к Джорджу и пробормотал уголком рта:

— Что ещё за забастовочные завтраки?

— Ассортимент сладостей, от которых тебе станет плохо, — прошептал Джордж, настороженно поглядывая на спину миссис Уизли. — Не серьёзно, конечно, но достаточно, чтобы ты смог откосить от урока, когда тебе этого захочется. Мы с Фредом разрабатывали их этим летом. Это двухсторонние жевательные конфеты с цветовой маркировкой. Съедаешь оранжевую половинку пастилки, и тебя стошнит. В тот момент, когда тебя срочно выводят с урока в Больничное крыло, проглатываешь фиолетовую половину… — объяснил Джордж.

— …которая восстанавливает твою физическую форму, позволяя заниматься досугом по собственному выбору в течение часа, иначе посвящённого бесполезной скуке. Во всяком случае, именно это мы указываем в рекламе, — прошептал Фред, убравшись подальше из поля зрения миссис Уизли, подхватил с пола несколько упавших докси и положил их в карман. — Но над ними ещё нужно немного поработать. На данный момент у наших испытателей возникают небольшие проблемы — им не удаётся пока удержаться от рвоты достаточно долго, чтобы проглотить фиолетовую половинку.

— Ваши испытатели? — спросил Гарри, невольно улыбаясь.

— Мы сами, — признался Фред.

— Мы делаем это по очереди. Джордж испытывал обморочные орешки, мы оба попробовали кровопролитные конфеты. Мама подумала, что мы дрались на дуэли, — ухмыльнулся Джордж.

— Значит, магазин приколов работает? — пробормотал Гарри, делая вид, что поправляет насадку на своём распылителе.

— Ну, у нас ещё не было возможности арендовать помещение, — ответил Фред, ещё больше понизив голос, пока миссис Уизли утирала платком лоб, прежде чем вернуться к атаке на докси, — так что пока мы работаем с заказами по почте. На прошлой неделе разместили рекламу в «Ежедневном пророке».

— Всё благодаря тебе, приятель, — сказал Джордж. — Но не волнуйся… Мама ни о чём не догадывается. Она больше не читает «Ежедневный пророк», потому что там пишут неправду о тебе и Дамблдоре.

Гарри усмехнулся. Он заставил близнецов Уизли взять тысячу галеонов призовых денег, выигранных им на Турнире Трёх Волшебников, чтобы помочь им открыть магазин приколов, но был рад узнать, что миссис Уизли не в курсе его участия в реализации их планов: она вовсе не считала, что управление магазином приколов — подходящая карьера для двух её сыновей.

Дедоксирование штор заняло большую часть утра. Было уже за полдень, когда миссис Уизли наконец стащила с лица защитную тряпку, опустилась в продавленное кресло и с криком отвращения снова вскочила — оказалось, она уселась на мешок с дохлыми крысами. Шторы больше не шуршали, висели безвольно, влажные от интенсивного опрыскивания. На полу в ведре лежали оглушённые докси, рядом с ведром стояла миска, полная их чёрных яиц, к которым теперь принюхивался Живоглот, а Фред и Джордж бросали на них жадные взгляды.

— Думаю, этим мы займёмся после обеда, — миссис Уизли показала на пыльные шкафы со стеклянными дверцами, стоявшие по обе стороны камина. Они были забиты странным набором предметов: ржавые кинжалы, когти, свёрнутая змеиная кожа, несколько потускневших серебряных коробочек с надписями на непонятных Гарри языках и, что было наименее приятным из всего этого, богато украшенная хрустальная бутылка с большим опалом в пробке, наполненная, Гарри был уверен, кровью.

В дверь снова позвонили. Все посмотрели на миссис Уизли.

— Оставайтесь здесь, — твёрдо сказала она, подхватывая мешок с крысами, а снизу снова раздались вопли миссис Блэк. — Я принесу сэндвичи.

Миссис Уизли вышла из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь. Все сразу же бросились к окну, чтобы посмотреть на пришедшего, и увидели макушку неопрятной рыжеватой головы и мешок с бренчащими котелками.

— Мундунгус! — воскликнула Гермиона. — Зачем он притащил все эти котлы?

— Наверное, ищет безопасное место для их хранения, — предположил Фред, когда входная дверь открылась, и Мундунгус со своими котлами исчез из виду. — Чёрт возьми, маме это не понравится… Она ненавидит его сомнительные сделки.

Гарри, Фред и Джордж подкрались к двери и приникли к ней, внимательно прислушиваясь. Вопли миссис Блэк прекратились.

— Мундунгус разговаривает с Сириусом и Кингсли, — пробормотал Фред, сосредоточенно хмурясь. — Не могу разобрать… Как думаешь, мы можем рискнуть удлинителем ушей?

— Я бы не стал беспокоиться. Какой от него толк? — усмехнулся Гарри: на тот момент это было совершенно излишне, поскольку они слышали каждое слово Молли Уизли о краденых котлах. После того, как она закончила свою тираду, зато снова завелась мать Сириуса, они попытались закрыть дверь, но их остановило появление домашнего эльфа. Кикимер, предположил Гарри, и Гермиона не ошиблась — он был очень стар.

Грязная тряпка — единственное, что на нём было — служила ему подобием набедренной повязки. Он выглядел совсем дряхлым. Кожа обвисла так, что, казалось, её в несколько раз больше, чем нужно. Хотя домовик был лысым, как все эльфы, из его больших, как у летучей мыши, ушей торчало множество белых волос. Водянисто-серые глаза налились кровью, а большой мясистый нос напоминал хобот.

Эльф совершенно не обращал внимания на Гарри и остальных. Действуя так, словно тут никого нет, он медленно и упорно зашаркал, сгорбившись, в дальний конец комнаты, бормоча при этом себе под нос хриплым, скрипучим голосом, похожим на кваканье лягушки-быка:

— …воняет, как канализация, и преступник в придачу, но и она не лучше, мерзкая старая предательница крови со своими отродьями портит дом моей госпожи, о, моя бедная хозяйка, если бы она знала… если бы она знала, какую мразь они впустили в её дом, что бы она сказала старому Кикимеру, о, позор… грязнокровки, оборотни, предатели и воры, бедный старый Кикимер, что он может сделать…

— Привет, Кикимер! — громко сказал Фред, с треском захлопнув дверь. Домовик застыл на месте, перестал бормотать и очень явно и неубедительно изобразил удивление.

— Кикимер не заметил молодого господина, — сказал он, повернувшись и поклонившись Фреду. Уставившись на ковёр, он добавил совершенно отчётливо: — Мерзкое мелкое отродье предателя крови.

— Прости? — сказал Джордж. — Не расслышал последнюю фразу.

— Кикимер ничего не говорил, — сказал эльф, кланяясь уже Джорджу, и добавил вполголоса: — А вот и его близнец, такое же мелкое ненормальное чудовище.

Гарри не знал, смеяться ему или плакать. Эльф выпрямился, злобно таращась на всех, и, видимо, убеждённый, что они его не слышат, продолжил бормотать:

— …А вот и грязнокровка, стоит там, дерзкая и наглая, о, если бы моя госпожа знала, о, как бы она плакала. И новый мальчишка, Кикимер не знает его имени. Что он здесь делает? Кикимер не знает…

— Это Гарри, Кикимер, — неуверенно сказала Гермиона, — Гарри Поттер.

Словно она пыталась подружиться с эльфом и каким-то странным способом загладить свою вину перед Гарри.

— Грязнокровка разговаривает с Кикимером, как будто она его друг, — вытаращив водянистые глаза, быстрее и яростнее забормотал домовик. — Если бы хозяйка Кикимера увидела его в такой компании, о, что бы она сказала…

— Не называй её грязнокровкой! — в один голос возмутились Рон и Джинни.

— Это неважно, — прошептала Гермиона, — он не в своём уме, он не понимает, что го…

— Брось, Гермиона, он прекрасно знает, что говорит, — перебил Фред, неприязненно глядя на Кикимера.

— Это правда? Это Гарри Поттер? — продолжал бормотать Кикимер, не сводя глаз с Гарри. — Кикимер видит шрам, должно быть, это правда тот мальчишка, который остановил Тёмного Лорда, Кикимер не понимает, как он это сделал…

— Не все мы такие плохие, Кикимер, — заметил Фред.

— Скажи нам, чего ты хочешь? — спросил Джордж.

Огромные глаза домовика метнулись к Джорджу.

— Кикимер убирает, — уклончиво ответил он.

— Правдоподобная история, — раздался голос позади Гарри: на пороге комнаты стоял Сириус и смотрел на эльфа. Шум в коридоре утих: скорее всего, миссис Уизли и Мундунгус ушли спорить на кухню.

При виде Сириуса Кикимер отвесил нелепо низкий поклон, от которого его нос, похожий на хобот, расплющился о пол.

— Встань прямо! — нетерпеливо рявкнул Сириус. — Выкладывай, что ты задумал?

— Кикимер убирает, — повторил эльф. — Кикимер живёт, чтобы служить благородному дому Блэков…

— То-то тут с каждым днём становится всё чернее⁽¹⁾, — фыркнул Сириус. — Просто отвратительно.

— Хозяин всегда любил пошутить, — Кикимер снова поклонился и продолжил вполголоса: — Мерзкая неблагодарная свинья, разбившая сердце своей матери…

— У моей матери не было сердца, Кикимер, — огрызнулся Сириус. — Она жила только за счёт чистой злобы.

— Как скажет хозяин, — Кикимер снова поклонился и яростно пробормотал: — Хозяин не достоин вытирать пыль с туфель своей матери, о, бедная хозяйка, что бы она сказала, если бы увидела, как Кикимер прислуживает ему, как она ненавидела его, каким разочарованием он был…

— Я спросил, что ты задумал? — холодно сказал Сириус. — Каждый раз, когда ты появляешься, притворяясь, что занимаешься уборкой, ты тайком утаскиваешь что-нибудь в свою конуру, чтобы мы не могли это выбросить.

— Кикимер никогда ничего не сдвинет со своего места в доме хозяина, — сказал эльф, затем быстро пробормотал: — Хозяйка никогда не простит Кикимеру, если гобелен выбросят, семь веков он был в семье, Кикимер должен спасти его, Кикимер не позволит хозяину, предателям крови и сопливым отродьям уничтожить его…

— Я так и думал, — Сириус бросил презрительный взгляд на противоположную стену. — Не сомневаюсь, что она наложила на него ещё одно заклинание вечного приклеивания, но если я смогу от него избавиться, то обязательно это сделаю. А теперь убирайся, Кикимер.

— Что в этом плохого? — спросил Гарри, бесстрастно глядя на Сириуса и проигнорировав ошеломлённый взгляд домовика, полупрезрительный, полуудивлённый.

Только что мальчик наблюдал, как взрослый мужчина обращается с домашним эльфом так, как, по его представлениям, Люциус Малфой обращался с Добби. И не просто взрослый мужчина, а его собственный крёстный, и вёл себя при этом просто безобразно.

— Что? — в замешательстве переспросил Сириус.

— Что плохого в том, что он хочет сохранить некоторые вещи? Он наверняка служил семье Блэков по меньшей мере лет тридцать… — Гарри умолк, удивляясь, почему он вообще открыл рот после того, как все уставились на него.

У Сириуса не нашлось слов.

— Как домашние эльфы умудряются выжить? Без денег, без хозяйки или хозяина… Десять лет один в таком доме? — неожиданно спросил Гарри.

Сириус потерял дар речи, совершенно сбитый с толку вопросами Гарри.

— Хм… — хмыкнул Гарри и вышел, оставив остальных таращиться ему вслед, как будто они не видели его раньше. Кикимер сказал несколько плохих вещей, но Гарри понимал, что нельзя винить во всём несчастного домовика. Если живёшь с кем-то достаточно долго, начинаешь верить в то, что он говорит. Кто знает, как долго Кикимер прожил с Блэками, напитываясь их убеждениями. Интересно, как Сириусу удалось освободиться от всего этого.

Мальчик знал, каково это, когда с тобой обращаются, как обращались с Кикимером: он сам так вырос, только вместо котельной у него был чулан, что, впрочем, не лучше, а вместо того, чтобы пичкать его чистокровной чепухой, ему вдалбливали, что он урод. Они оба проводили свои дни за уборкой, гадая, когда же их покормят в следующий раз.

Взгляд, брошенный Сириусом на Кикимера, задел Гарри за живое: так смотрела на него его единственная оставшаяся семья, словно он был тараканом на их безупречно чистой кухне. Гарри понимал, что воспринимает всё слишком близко к сердцу, но, чёрт возьми, он не мог просто игнорировать это. Год назад ему было бы всё равно, он так отчаянно нуждался в любой привязанности, что просто позволил бы этому случиться, ни о чём не задумываясь.

* * *

В течение следующих нескольких дней миссис Уизли заставила всех работать не покладая рук. Приведение в порядок гостиной заняло три дня. Наконец из нежелательных вещей в ней остались только гобелен с изображением генеалогического древа Блэков, который не поддавался всем попыткам снять его со стены, и дребезжащий письменный стол: Грюм ещё не появлялся в штаб-квартире, поэтому ни у кого не было уверенности, что именно находится внутри.

Среди всего прочего в гостиной обнаружили медальон с выгравированной на нём большой буквой «S», украшенный изумрудами, и безуспешно попытались открыть. После нескольких неудачных попыток Фред передал медальон Гарри, но едва тот, подобно всем остальным, попробовал открыть его, тут же замер: с тех пор, как мальчик научился защищать свой разум, он совершенно забыл о своём шраме, однако сейчас ощутил, как его задёргало, а поднеся медальон поближе, вдруг почувствовал что-то необыкновенно знакомое. По какой-то странной причине этот медальон напомнил Гарри дневник со второго курса.

Никто не заметил, как Гарри резко побледнел, и никто не видел, как он украдкой сунул медальон в карман (сделав вид, что бросает его в чёрный мешок вместе со всем остальным хламом, предназначенным на выброс): он поднаторел в этом, правда, в основном воруя еду, когда готовил для Дурслей, хотя и не осмеливался таскать кусочки слишком часто, опасаясь навлечь на себя гнев Дурслей… не то чтобы им нужен был повод, конечно.

Из гостиной они перешли в столовую на первом этаже, где обнаружили пауков размером с блюдце, притаившихся в комоде (Рон поспешно выскочил из комнаты, бормоча «пойду приготовлю чай», и вернулся только через полтора часа). Весь фарфор с гербом и девизом Блэков Сириус бесцеремонно бросил в мешок, та же участь постигла и коллекцию старых колдографий в потускневших серебряных рамках, все обитатели которых пронзительно завизжали, когда стекло, закрывавшее их, разбилось.

Миссис Уизли называла их работу «уборкой», но, по мнению Гарри, на самом деле они попросту воевали с домом, который при поддержке Кикимера держал очень хорошую оборону. Домовик появлялся везде, где они собирались, и его бормотание становилось всё более и более оскорбительным, когда он пытался вытащить из мешков с мусором всё, что мог.

Вот только в мешках не было медальона — единственной вещи, которую действительно искал домашний эльф, вещи, которую он не смог уничтожить по приказу своего настоящего хозяина Регулуса.

В конце концов Сириус разозлился и пригрозил вручить домовику одежду, на что Кикимер окинул его нечитаемым взглядом и заявил:

— Хозяин может поступить так, как захочет. — После чего отвернулся и громко пробормотал: — Но хозяин не прогонит Кикимера, нет, потому что Кикимер знает, что они замышляют, о да, эти грязнокровки, предатели и отбросы замышляют против Тёмного Лорда…

Сириус окончательно взбеленился, не обращая внимания на протесты Гермионы, схватил эльфа сзади за набедренную повязку и вышвырнул из комнаты. После этого крёстный для Гарри просто перестал существовать, мальчик сожалел лишь об одном — что ничего не может сделать: Кикимер был домашним эльфом Сириуса и слишком много знал об Ордене, чтобы дать ему свободу, иначе Гарри нашёл бы способ обхитрить крёстного и освободить Кикимера, как он сделал когда-то с Добби.

Но на самом деле, глядя на эльфа, он понимал, что шок убьёт Кикимера, как и сказал Сириус несколько дней назад.

Дверной звонок трезвонил по несколько раз в день, что служило сигналом для матери Сириуса снова начать вопить, а для Гарри и остальных — попытаться подслушать посетителя, хотя они мало что уловили из обрывочных разговоров, которые успевали услышать, прежде чем миссис Уизли призывала их заняться делом.

Пару раз приходил Снейп, но, к разочарованию Гарри, они так и не встретились лицом к лицу, а ведь у мальчика было кое-что, что ему хотелось отдать профессору. Медальон… в нём было что-то странное, от чего шрам Гарри дёргало болью, что-то такое же тёмное, как и в дневнике, и в глубине души Гарри понимал, что медальон — тоже крестраж.

Среди посетителей Гарри также заметил преподавателя трансфигурации профессора Макгонагалл, выглядевшую очень странно в магловском платье и пальто, но она тоже казалась слишком занятой, чтобы задерживаться.

Иногда, однако, посетители оставались, чтобы помочь. Тонкс присоединилась к ним в незабываемый день, когда они обнаружили старого упыря, затаившегося в уборной на верхнем этаже, а Люпин, который жил в доме с Сириусом, но надолго уезжал по каким-то таинственным делам Ордена, помог починить дедушкины часы — у тех появилась неприятная привычка стрелять тяжёлыми болтами в проходящих мимо. Мундунгус несколько оправдал себя в глазах миссис Уизли, когда спас Рона от пытавшихся задушить его древних фиолетовых мантий, едва Рон вытащил их из шкафа. Гарри никогда бы никому не признался, но смотреть, как заколдованная мантия старается задушить человека, было забавно.

Однако это веселье было недолгим, так как пришли письма из Хогвартса. К большому удивлению и обиде Гарри, Рона выбрали старостой.

— Староста? — Джордж прыгнул вперёд, выхватил у Рона конверт и перевернул его. Гарри увидел, как что-то алое с золотым упало в ладонь Джорджа, и тот поражённо выдохнул: — Ни фига себе!

— Это ошибка, — Фред, в свою очередь, отобрал у Рона письмо и просмотрел на свет, словно проверяя наличие водяных знаков. — Никто в здравом уме не стал бы делать Рона старостой.

Головы близнецов синхронно повернулись, и они оба уставились на Гарри.

— Мы думали, что выберут тебя! — заявил Фред таким тоном, будто подозревал тут какой-то розыгрыш.

— Да, мы думали, что Дамблдор обязательно выберет тебя! — возмущённо подхватил Джордж.

— Ты же победитель Турнира Трёх Волшебников и всё такое! — добавил Фред.

— Наверное, это всё из-за идиотских статей, что о нём писали, — сказал Джордж Фреду.

— Точно, — неспешно согласился Фред.

— Да, ты доставил слишком много беспокойства, приятель, но хотя бы кто-то правильно расставил приоритеты, — Фред хлопнул Гарри по спине, бросив на Рона язвительный взгляд. — Староста… Малыш Ронни староста.

— О, мама станет невыносимой, — простонал Джордж, протянув Гарри значок старосты с таким видом, как будто это что-то заразное. Рон, который до сих пор не произнёс ни слова, уставился на значок в руках Гарри, совершенно потрясённый. Гарри тоже смотрел на значок, не понимая, что чувствует. Он видел точно такой значок на груди Перси в тот день, когда попал в Хогвартс: большая буква «С» на фоне гриффиндорского льва.

Дверь с грохотом распахнулась, в комнату ворвалась Гермиона с раскрасневшимися щеками и развевающимися волосами. В руке она сжимала конверт.

— Ты… ты получил?.. — Заметив значок в руке Гарри, она взволнованно воскликнула, размахивая своим письмом: — Я так и знала! Я тоже, Гарри, я тоже!

— Нет, — холодно сказал Гарри и вложил значок в руку Рона. — Это Рон, а не я.

— Это… что? — Гермиона растерянно разинула рот, гадая, не разыгрывает ли её Гарри потому, что всё ещё злится.

— Староста Рон, а не я, — отрезал Гарри.

— Рон? — окончательно растерялась Гермиона. — Но… ты уверен? Я имею в виду…

Она покраснела, когда Рон вызывающе посмотрел на неё.

— В письме указано моё имя, — процедил он.

— Я… — Гермиона запнулась, выглядя совершенно обескураженной. — Я… ну… ух ты! Молодец, Рон! Это в самом деле…

— Совершенно неожиданно, — подсказал Джордж.

— Нет, — возразила Гермиона, покраснев ещё сильнее, — нет, это не так… Рон много работал… он действительно…

Дверь за ней открылась чуть шире, и в комнату вошла миссис Уизли, неся стопку свежевыстиранных мантий.

— Джинни сказала, что наконец-то пришли списки книг, — сказала она, оглядев все конверты, подошла к кровати и начала сортировать мантии на две стопки. — Если отдадите их мне, я закажу всё в Косом переулке и заберу, пока вы будете собираться. Рон, придётся купить тебе другую пижаму, эта стала коротка по крайней мере на шесть дюймов, не могу поверить, как быстро ты растёшь… Какого цвета ты бы хотел?

— Купи ему красную с золотым, чтобы гармонировала с его значком, — ухмыльнулся Джордж.

— Гармонировала с чем? — рассеянно переспросила миссис Уизли, сложив пару тёмно-бордовых носков и добавив их в стопку Рона.

— С его значком, — пояснил Фред с таким видом, словно хотел побыстрее покончить с худшим. — С его прекрасным, блестящим, новым значком старосты.

Словам Фреда потребовалось некоторое время, чтобы перебить мысли миссис Уизли о пижаме.

— Его… но… Рон, ты не… — миссис Уизли разинула рот.

Рон показал свой значок.

— Не могу поверить! — завопила миссис Уизли точь-в-точь как Гермиона. — О, Рон, как чудесно! Староста! Это семейное!

— А мы с Фредом кто, соседи? — возмутился Джордж, когда мать оттолкнула его в сторону и обняла младшего сына.

— Нужно рассказать отцу! Рон, я так горжусь тобой, какая замечательная новость, ты стал старостой, как Билл и Перси, это первый шаг! О, что за событие посреди всех этих забот, я просто в восторге, о, Ронни…

Фред и Джордж за её спиной громко изобразили рвотные позывы, но миссис Уизли этого не замечала: крепко обняв Рона, она расцеловала его в обе щёки, которые заалели сильнее, чем его значок.

— Ну, что же ты хочешь? — отпустив сына, выпалила миссис Уизли. — Перси мы подарили сову, но у тебя ведь она уже есть.

— Ч-что ты имеешь в виду? — Рон, казалось, не верил собственным ушам.

— Ты должен получить награду за это! — с нежностью сказала миссис Уизли. — Как насчёт новой красивой парадной мантии?

— Мы уже купили ему кое-что, — кисло сказал Фред с таким видом, как будто искренне сожалел о своей щедрости.

— Или новый котёл, старый котёл Чарли проржавел насквозь. Или новую крысу, тебе ведь всегда нравилась Короста…

— Мам, — с надеждой спросил Рон, — а можно мне новую метлу?

Лицо миссис Уизли слегка вытянулось: мётлы были дорогими.

— Не обязательно самую лучшую! — поспешно добавил Рон. — Просто… просто новую для разнообразия…

Миссис Уизли поколебалась, а затем улыбнулась.

— Конечно, можно… ну а мне пора идти, раз нужно купить метлу. Увидимся позже… Малыш Ронни, староста! Не забудьте упаковать свои сундуки… Староста… О, я вся в смятении! — Она ещё раз поцеловала Рона в щёку, громко шмыгнула носом и выбежала из комнаты.

Гарри просто пялился на стену и молча размышлял, вели бы себя так его собственные родители, если бы они были живы и если бы его выбрали старостой. Он не помнил какой была мама, наверное, об этом стоит спросить Снейпа. Гарри чувствовал себя глубоко преданным Дамблдором, хотя никогда не думал о том, чтобы стать старостой или быть Избранным, но директор обоих его лучших друзей назначил старостами. Хорошо, что Снейп стал частью жизни Гарри, иначе предательство было бы гораздо больнее.

Если он думал, что сейчас всё плохо, то вечером всё оказалось ещё хуже, и Гарри по-настоящему разозлился.

* * *

Внизу, на цокольном этаже, миссис Уизли повесила над ломящимся от обилия блюд обеденным столом алый плакат с надписью:

Поздравляем!

Рон и Гермиона — новые старосты!

Она была в лучшем настроении, чем Гарри видел её за все каникулы.

— Я решила устроить небольшую вечеринку, а не просто ужин, — сообщила миссис Уизли Гарри, Рону, Гермионе, Фреду, Джорджу и Джинни, когда они вошли в комнату. — Рон, твой отец и Билл уже в пути. Я послала им обоим сов, и они в восторге, — добавила она, сияя.

Фред закатил глаза. Сириус, Люпин, Тонкс и Кингсли Шеклболт уже сидели в комнате, а Грозный Глаз Грюм вошёл вскоре после того, как Гарри взял себе сливочное пиво и сел в углу.

— О, Аластор, я рада, что ты здесь, — радостно сказала миссис Уизли, пока Грозный Глаз отряхивал свой дорожный плащ. — Мы давно хотели попросить тебя взглянуть на письменный стол в гостиной и рассказать нам, что там внутри? Мы не рискнули его открывать. На всякий случай, вдруг там что-то действительно неприятное.

— Без проблем, Молли… — Искусственный голубой глаз Грюма повернулся вверх и пристально уставился в потолок кухни. — Гостиная… — прорычал он, сфокусировав зрачок. — Стол в углу? Да, вижу его… действительно боггарт… Хочешь, я поднимусь и избавлюсь от него, Молли?

— Нет, нет, я позже сделаю это сама, — просияла миссис Уизли. — Ты выпей. У нас тут небольшой праздник… — Она показала на алый плакат и ласково сказала, взъерошив волосы Рона: — Четвёртый староста в семье!

— Староста, да? — зарычал Грюм, его обычный глаз уставился на новоиспечённого старосту, а волшебный повернулся, словно глядя сквозь затылок Рона. У Гарри возникло очень неприятное ощущение, что он смотрит прямо на него, пришлось сдержать едкую реплику, едва не сорвавшуюся с языка.

— Что ж, поздравляю, — сказал Грюм, всё ещё глядя на Рона своим обычным глазом. — Авторитеты всегда привлекают неприятности, но я полагаю, Дамблдор думает, что ты сможешь противостоять большинству серьёзных проклятий, иначе не назначил бы тебя…

Рон выглядел довольно ошеломлённым такой точкой зрения, но от необходимости отвечать его избавило прибытие отца и старшего брата.

Миссис Уизли была в таком хорошем настроении, что даже не пожаловалась, что они притащили с собой Мундунгуса. Тот был в длинном пальто, которое казалось странно комковатым в неожиданных местах, и отклонил предложение снять его и повесить рядом с дорожным плащом Грюма.

— Что ж, думаю, тост не помешает, — мистер Уизли поднял свой кубок. — За Рона и Гермиону, новых старост Гриффиндора!

Рон и Гермиона просияли, когда все выпили за них, а затем зааплодировали.

— Я сама никогда не была старостой, — весело сказала Тонкс из-за спины Гарри, когда все двинулись к столу за угощением. Сегодня её волосы были томатно-рыжими и доходили до талии, так что она выглядела старшей сестрой Джинни. — Мой декан говорила, что мне не хватает некоторых необходимых качеств.

— Например? — поинтересовалась Джинни, накладывая в тарелку печёную картошку.

— Например, умение вести себя прилично, — ответила Тонкс. Джинни рассмеялась. Гермиона выглядела так, как будто не знала, улыбаться ей или нет, и пошла на компромисс, сделав очень большой глоток сливочного пива и тут же поперхнувшись.

— А как насчёт тебя, Сириус? — спросила Джинни, хлопая Гермиону по спине.

— Никто бы не сделал меня старостой, — Сириус, сидя рядом с Гарри, засмеялся своим обычным лающим смехом. — Мы с Джеймсом слишком часто попадались на шалостях и просиживали на отработках. А вот Люпин был хорошим мальчиком, он и получил значок.

— Думаю, Дамблдор надеялся, что я смогу повлиять на своих лучших друзей, — объяснил Люпин. — Не стоит и говорить, что я потерпел сокрушительную неудачу.

Гарри с горечью фыркнул — это было преуменьшение: если уж на то пошло, они стали ещё хуже, когда Люпин получил значок старосты. Если мальчик правильно помнил, Снейп говорил, что ему было пятнадцать или, может быть, шестнадцать, когда Сириус обманом заманил его под Гремучую иву прямо в лапы оборотня.

К счастью, все рассмеялись над заявлением Ремуса, так что никто не услышал фырканья Гарри.

Гарри отодвинулся от всех к Фреду и Джорджу, которые уединились в углу с Мундунгусом. Последний замолчал, увидев Гарри, а Фред подмигнул и поманил мальчика ближе.

— Всё в порядке, — сказал он Мундунгусу. — Гарри можно доверять, он наш финансовый покровитель.

— Посмотри, что нам принёс Данг, — сказал Джордж, протягивая Гарри ладонь, полную чего-то, похожего на сморщенные чёрные стручки. От них исходил слабый дребезжащий звук, хотя они были совершенно неподвижны. — Семена ядовитого многоуса, они нужны нам для забастовочных завтраков, но относятся к классу C, не подлежащему продаже, поэтому у нас возникли небольшие проблемы с их получением.

— Значит, десять галеонов за партию, Данг? — уточнил Фред.

— И это при всех тех трудностях, которые пришлось преодолеть, чтобы их достать? — запротестовал Мундунгус, выкатив опухшие, налитые кровью глаза. — Простите, парни, но я беру не меньше двадцати кнатов.

— Дангу нравится немного пошутить, — сказал Фред Гарри.

— Да, его лучшей шуткой до сих пор была шесть сиклей за мешок игл нарлов, — подхватил Джордж.

— Осторожнее, — тихо пробормотал Гарри, его глаза заблестели: в нём проснулся слизеринец.

— Что? — насторожился Фред. — Мама воркует над старостой Роном, всё в порядке.

— Но на вас может положить глаз Грюм, — лукаво заметил Гарри.

Мундунгус нервно оглянулся через плечо.

— Хорошая мысль, — пробурчал он. — Ладно, парни, десять, только быстро.

— Аплодируем стоя, Гарри! — радостно воскликнул Фред, когда Мундунгус вытряхнул содержимое карманов в протянутые руки близнецов и поспешил к еде. — Нам лучше отнести это наверх.

— Не стоит благодарности, — Гарри смотрел им вслед, чувствуя лёгкую скуку и надеясь, что они скоро вернутся. Он молча удивлялся, почему раньше никогда особо не общался с близнецами, до этого лета дольше всего он пробыл с ними на Чемпионате мира по квиддичу. Они определённо были интереснее Рона и Гермионы, особенно теперь, когда те стали старостами и, Гарри был уверен, будут постоянно пропадать на собраниях, даже если он останется их другом.

Стоя там, где его оставили близнецы, без всякой компании, Гарри вдруг услышал своё имя: гулкий голос Кингсли Шеклболта пробился даже сквозь болтовню окружающих:

— …почему Дамблдор не назначил старостой Поттера?

— У него были свои причины, — ответил Люпин.

— Но это показало бы доверие к нему. Я бы так и поступил, — упорствовал Кингсли, — тем более, что «Ежедневный пророк» нападает на него каждые несколько дней…

Гарри, не оглянувшись, чтобы Люпин или Кингсли не поняли, что он всё слышал, последовал за Мундунгусом обратно к столу, хотя и не был голоден. Ему хотелось сбежать наверх, в свою постель.

Грозный Глаз Грюм обнюхал куриную ножку тем, что осталось от его носа, и, видимо, не обнаружив никаких следов яда, впился в неё зубами.

— …древко из испанского дуба с защитой от проклятий и встроенным контролем вибрации… — рассказывал Рон Тонкс.

Гарри хотелось заткнуть уши, он никогда не думал, что наступит день, когда ему захочется, чтобы никто не болтал о квиддиче и мётлах. Он слышал одно и то же снова и снова, Рон выкладывал это абсолютно всем на вечеринке. Гарри не завидовал, нет, чёрт возьми… у него была приличная метла, но слушать в сотый раз одно и то же…

— Что ж, пойду разберусь с этим боггартом, а потом лягу спать… — Миссис Уизли широко зевнула. — Артур, не засиживайтесь допоздна, хорошо? Спокойной ночи, Гарри, дорогой.

Она вышла из кухни. Гарри поставил свою тарелку и тихо направился к двери, намереваясь добраться до своей кровати.

— Ты в порядке, Поттер? — окликнул Грюм.

— Да, всё хорошо, — соврал Гарри. Конечно, Грюм усомнился в его искренности, искусственный голубой глаз пристально уставился на мальчика.

— Иди сюда, у меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать, — сказал Грюм и вытащил из внутреннего кармана своей мантии потрёпанную старую колдографию.

— Первый состав Орден Феникса, — прорычал Грюм. — Нашёл это вчера вечером, когда искал запасную мантию-невидимку, поскольку Подмору не пришло в голову вернуть мою лучшую… подумал, что всем будет любопытно взглянуть…

— Круто.

Гарри уставился широко раскрытыми глазами на колдографию — это, пожалуй, лучшее развлечение за весь вечер. Он взял волшебное фото в руки. Небольшая группа людей, одни махали ему, другие, оглядываясь на него, поднимали бокалы.

— А вот это я, — без особой необходимости Грюм ткнул пальцем в своё изображение.

Грюм на фотографии был вполне узнаваем, хотя его волосы меньше серебрились сединой, а нос был цел.

— А вот рядом со мной Дамблдор, с другой стороны Дедалус Диггл… Это Марлин Маккиннон, её убили через две недели после того, как была сделана эта колдография, вместе со всей семьёй. Это Фрэнк и Алиса Лонгботтомы.

У Гарри внутри всё сжалось, когда он посмотрел на Алису Лонгботтом: ему было очень хорошо знакомо это круглое, дружелюбное лицо, хотя он никогда не встречался с ней, просто её сын Невилл был полной копией матери. Мальчик, который знал боль, похожую на его собственную, мальчик, которому повезло, несмотря на то, что он думал иначе — по крайней мере, он был желанным ребёнком в своей семье.

— Бедняги, — прорычал Грюм. — Лучше смерть, чем то, что с ними случилось… А это Эммелина Вэнс, вы с ней знакомы. Это, понятное дело, Люпин… Бенджи Фенвик, он тоже поплатился, мы кусочки только потом отыскали… Сдвиньтесь-ка в сторону, — Грюм ткнул пальцем в фотографию, маленькие человечки отступили, позволяя стоявшим на заднем плане переместиться вперёд.

— Это Эдгар Боунс, брат Амелии Боунс, его тоже прикончили вместе с семьёй, выдающийся был волшебник… Стерджис Подмор — чёрт возьми, какой молодой он здесь… Карадок Дирборн, исчез через полгода, тело мы так и не нашли… Хагрид — этот, конечно, какой был, такой и остался… Элфиас Дож, ты его видел, я и забыл, что он тогда носил эту дурацкую шляпу. Гидеон Прюэтт… чтобы расправиться с ним и с его братом Фабианом, понадобилось пять Пожирателей Смерти, братья сражались как герои… Двигайтесь, двигайтесь…

Маленькие человечки на фотографии зашевелились, и те, кто прятался сзади, появились на переднем плане.

— Это брат Дамблдора, Аберфорт, я встречал его только раз, странный парень… Это Доркас Медоуз, Волдеморт убил её лично… Сириус — он ещё не отрастил тогда длинные волосы… Ну, и… вот, думаю, кто тебя заинтересует!

У Гарри перевернулось сердце. Сияя улыбками, на него смотрели отец и мать. Между ними сидел малорослый человечек с водянистыми глазками, в котором Гарри сразу узнал Хвоста — того, кто выдал Волдеморту их местонахождение и тем самым способствовал гибели.

Гарри презрительно усмехнулся, глядя на этого отвратительного человечишку, и жалел только, что не разорвал его на части, когда у него была такая возможность. Он совершил тогда глупость, желая восстановить справедливость. Однако ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным: Волдеморт вернулся, а мир оказался под угрозой.

Теперь мальчику уже не так нравилась эта колдография, он зря посчитал её лучшим развлечением за весь вечер.

— Ну? — спросил Грюм.

Гарри посмотрел на изрезанное шрамами и язвами лицо Грюма: похоже, тот считал, что доставляет Гарри немалое удовольствие.

— Да, — сказал Гарри, снова пытаясь улыбнуться. — Э-э… слушайте, я только что вспомнил, я же не упаковал свой…

От необходимости придумать, что именно он не упаковал, избавил его Сириус, который как раз подошёл со словами: «Что тут у тебя такое, Грюм?». Грюм повернулся к нему. А Гарри быстро, чтобы никто не успел окликнуть, пересёк кухню, выскользнул за дверь и поднялся по лестнице.

Он не знал, почему это оказалось таким потрясением: в конце концов, фотографии своих родителей он видел и раньше, а Хвоста даже встречал вживую… но чтобы вот так, когда он меньше всего этого ожидал…

«Никому бы это не понравилось», — сердито подумал он.

И потом, увидеть их в окружении всех этих счастливых лиц… Бенджи Фенвик, от которого остались только кусочки, Гидеон Прюэтт, погибший героем, Лонгботтомы, которых запытали до безумия… Все они весело машут с фотографии, не зная, что обречены… Ну, Грюму это, может, и интересно… но его, Гарри, это только растревожило…

Радуясь, что снова остался один, он на цыпочках поднялся из коридора по лестнице с эльфийскими головами, но когда подошёл к площадке второго этажа, услышал шум — в гостиной кто-то рыдал.

— Кто здесь? — спросил Гарри.

Ответа не последовало, но плач продолжался. Гарри кинулся наверх, перепрыгивая через две ступеньки, пересёк площадку и открыл дверь гостиной. Кто-то с палочкой в руке съёжился у тёмной стены, содрогаясь всем телом от рыданий.

На пыльном старом ковре в пятне лунного света, явно мёртвый, лежал Рон. Гарри сразу сообразил, что происходит, ведь он только что оставил Рона на кухне болтающим о проклятой новой метле. Единственная, кто покинул так называемую вечеринку перед Гарри — миссис Уизли, так что это, должно быть, её худший страх.

— Миссис Уизли? — громко позвал Гарри, пытаясь вывести её из шокированного состояния. Это немного помогло.

— Р… р… ридикулус! — всхлипнула миссис Уизли, трясущейся рукой направляя волшебную палочку на тело Рона. Что-то хлопнуло, и тело Рона превратилось в тело Билла, распростёртого на спине, с широко открытыми пустыми глазами. Миссис Уизли зарыдала сильнее. — Р… ридикулус! — снова всхлипнула она.

Хлоп.

Вместо Билла появился мистер Уизли с перекошенными очками и стекающей по лицу струйкой крови.

— Нет! — простонала миссис Уизли. — Нет… Ридикулус! Ридикулус! РИДИКУЛУС!

Хлоп. Мёртвые близнецы. Хлоп. Мёртвый Перси. Хлоп. Мёртвый Гарри…

— Миссис Уизли, просто уходите отсюда! — крикнул Гарри, глядя на своё собственное мёртвое тело на полу. — Пусть кто-нибудь другой… — он не успел договорить.

— Что здесь происходит? — в комнату вбежал Люпин, за ним Сириус, а следом ковылял Грюм. Люпин перевёл взгляд с миссис Уизли на мёртвого Гарри на полу и мгновенно всё понял. Вытащив собственную палочку, он очень твёрдо и чётко произнёс:

— Ридикулус!

Тело Гарри исчезло. В воздухе над местом, где оно лежало, повис серебристый шар. Люпин ещё раз взмахнул палочкой, и шар исчез в облаке дыма.

— О… о… о! — миссис Уизли сглотнула и, закрыв лицо руками, разразилась бурными рыданиями.

Гарри просто постоял там, не в силах ни думать, ни реагировать от потрясения, потом быстро вышел, чувствуя, что Грюм смотрит ему вслед. Однако сейчас ему было всё равно, он просто должен был уйти.

Он отправился в свою комнату, оставив профессора Люпина, Сириуса и Грозного Глаза разбираться с Молли, жаловавшейся на свою глупость и переживавшей, что о ней теперь подумает Гарри. Это было последнее, что мальчик услышал: войдя в комнату, он переоделся в пижаму и сразу же скользнул под одеяло.

Однако сон не приходил, мысли неслись вскачь. Почти неделю назад Молли сказала, что думает о нём как о сыне. Боггарт это доказывал, но Гарри был в замешательстве: как Молли могла любить кого-то как сына, когда она едва знала его? Неужели она любила героя? Ведь самое большое, сколько он с ней провёл — это несколько недель: летом перед вторым курсом, затем на третьем курсе, когда жил в «Дырявом котле». Ещё на четвёртом — неделю до и после Чемпионата мира по квиддичу, а потом, конечно, на площади Гриммо.

В любом случае, он никогда не проводил в её обществе много времени, поэтому она его почти не знала, так почему же думала о нём как о сыне? У совершенно сбитого с толку мальчика раскалывалась голова от мыслей обо всём этом. Он не мог понять, кого она любит — героя или его самого… впрочем, сейчас это не имело значения. Была одна вещь, которую Гарри ненавидел и не мог простить: хоть все эти люди, появившиеся в его жизни, утверждали, что любят его, но делали только то, что им говорил Дамблдор, а Гарри по-прежнему оставался с Дурслями. Мальчик задавался вопросом, найдутся ли Дурсли до того, как ему придётся вернуться на следующее лето, а если нет, то куда Дамблдор его отправит? Обратно в поместье Принцев?

Эта мысль наполнила его ликованием — ему так хотелось снова увидеть это место. Он скучал по нормально говорящим домашним эльфам, по их остроумному общению, так похожему на манеру Снейпа, тосковал по своим утренним пробежкам, по возможности есть, не опасаясь, что на него будут пялиться, и читать то, что ему нравилось. Он скучал по всему этому, а что самое удивительное, больше всего он скучал по зельевару.

Кто бы мог подумать?

---

1) Игра слов: black в переводе с английского «чёрный» (прим. пер.)

Вернуться к тексту

Гарри проснулся от того, что Рон впервые за долгое время заговорил с ним — сказал поторопиться, иначе они опоздают на поезд. Гарри не понимал, как, чёрт возьми, умудрился спать под вопли миссис Блэк, пронзительные, напоминающие скрип гвоздя по грифельной доске. К счастью, всё было упаковано, так что оставалось только одеться и взять сундук и клетку с Хедвиг.

Выйдя в коридор, он наткнулся на взволнованную Гермиону, выскочившую из комнаты, которую она делила с Джинни. Гермиона посмотрела на Гарри с такой тоской, что ему захотелось простить её. Что, если он совершает ту же ошибку, что и его мать — отказывается от настоящей дружбы? Гарри не мог определиться, как поступить, и это сводило его с ума.

Он отмахнулся от своих мыслей и спустился по лестнице, грохоча сундуком по каждой ступеньке и производя тем самым ещё больше шума, чем уже было в доме. Но по крайней мере это заглушило визг миссис Блэк.

— Грозный Глаз сказал, что мы не можем уйти, пока не придёт Подмор, — сообщила Гермиона.

— Мы что, поедем на Кингс-Кросс под охраной? — буркнул Гарри: ну разумеется, Волдеморт, который уже несколько месяцев не высовывался, явно не желая, чтобы кто-нибудь узнал о его возвращении, теперь только и думает, как бы напасть на Поттера.

— Это ты поедешь на Кингс-Кросс под охраной, — не задумываясь, поправила Гермиона и поморщилась, но ведь Гарри сам настаивал на правде. Ему же не понравилось, когда от него что-то скрывали… Ну и ладно, если это вернёт ей дружбу с упрямым мальчишкой, она будет говорить ему только правду!

— С какой стати? — раздражённо спросил Гарри. — Волдеморт залёг на дно. Или ты думаешь, что он вот прямо сегодня выскочит из-за мусорного бака и попытается меня прикончить?

Мальчик фыркнул. Вот было бы зрелище: змееподобный Волдеморт, притаившийся за мусорными баками, чтобы убить его. Нет, Волдеморт не станет делать ничего подобного, он любит театральность, показуху. В последний раз, например, когда хотел угробить Гарри, созвал всех своих приспешников.

Несомненно, по устоявшейся традиции Гарри встретится со змееподобным ублюдком в конце года. Хотя не факт: на третьем курсе Волдеморт ни разу не появился. И вообще этот курс был бы самым нормальным из всех, если бы не дементоры и крыса Петтигрю.

— Я тоже сомневаюсь, что он нападёт именно сейчас, Гарри, но на самом деле никто не знает, что он может сделать, — тихо сказала Гермиона. В этот момент завопила миссис Уизли:

— СПУСКАЙТЕСЬ ЖЕ НАКОНЕЦ!

Они сбежали по последним ступенькам и оказались перед кухонной дверью.

— Гарри, ты пойдёшь со мной и Тонкс, — распорядилась миссис Уизли. — Сундук и сову оставь здесь, Аластор разберётся с багажом… О, ради всего святого, Сириус, Дамблдор запретил тебе выходить! — воскликнула она, увидев большую чёрную собаку, похожую на Грима.

Пёс, виляя хвостом, направился к Гарри, но мальчик ничего не сказал, чтобы подбодрить или отговорить его: отношения с Сириусом по-прежнему не ладились, а магическая нить снова исчезла.

— О, ну в самом-то деле, — в отчаянии простонала миссис Уизли. — Что ж, под твою ответственность! — сдалась она, отказавшись от попыток контролировать Сириуса Блэка. В конце концов, этот человек делал что хотел, независимо от того, что кто-либо говорил, и даже Дамблдор не мог его заставить.

Рывком открыв дверь, Гарри вышел, спустился с крыльца, и дом исчез из виду, как только мальчик очутился на тротуаре. Пёс-Сириус всё время норовил прижаться к его ногам, и Поттер не видел его таким счастливым с тех пор, как приехал на Гриммо. Миссис Уизли устремилась вверх по улице, и Гарри молча последовал за ней.

— Привет, Гарри, — поздоровалась с ним на углу пожилая женщина. Как оказалось, это была Тонкс. Гарри слегка улыбнулся — замечательная получилась маскировка. Он вспомнил о тех временах, когда всегда отращивал волосы после стрижки… потом перескочил мыслями на весьма отдалённое родство с Блэками: по словам Сириуса, все чистокровные были в какой-то степени родственниками. Но Гарри ведь полукровка, должно же это как-то влиять. Ещё одна вещь, которую надо бы рассказать Снейпу.

Мальчик иронично ухмыльнулся. Подумать только, всего три месяца назад одна только мысль о том, чтобы обратиться к Снейпу по какому-либо поводу, вызвала бы истерический смех!

— Нам лучше поторопиться, да, Молли? — голос Тонкс оторвал Гарри от размышлений.

— Знаю, знаю, — миссис Уизли запыхалась, но ускорила шаг. — Грозный Глаз хотел дождаться Стерджиса… если бы только Артур смог снова достать нам машину из Министерства… фу-ух… но Фадж сейчас не одолжит даже пустую чернильницу… уфф… как только маглы путешествуют без магии…

Бродяга залаял, а затем начал гоняться за голубями и собственным хвостом. Гарри невольно засмеялся: это было забавно, особенно если знать, что так глупо ведёт себя взрослый человек.

Им потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до Кингс-Кросс, и за это время с ними ничего не случилось, кроме того, что Сириус разогнал нескольких кошек. Гарри легко прошёл сквозь магический барьер и оказался на платформе, которую не мог увидеть ни один магл.

— Надеюсь, остальные успеют вовремя. — Миссис Уизли, похоже, нравилось постоянно волноваться. — О, хорошо, — вдруг сказала она и облегчённо вздохнула. — Смотрите, вот и Аластор с багажом…

— Всё в порядке, — буркнул Грюм. — Слежки за нами не было, я уверен.

Секундой позже на платформу прибыли мистер Уизли с Роном и Гермионой, а когда уже почти разгрузили доставленную Грюмом тележку с багажом, появились Фред, Джордж и Джинни с Люпином.

— Проблемы? — Грюм, похоже, был самым большим параноиком в волшебном мире. Впрочем, в сложившейся ситуации это было, скорее, хорошо, хотя Гарри мог поспорить на что угодно, что Грозный Глаз был не всегда так бдителен, ведь Краучу-младшему удалось схватить его и целый год держать в заложниках, запертым в сундуке. Однако мальчик не сказал этого старому аврору, здраво рассудив, что тот за подобное вполне может надрать задницу.

— Никаких, — отозвался Люпин.

— Всё равно доложу Дамблдору о Стерджисе, — проворчал Грюм. — Уже второй раз за неделю сачкует, становится таким же ненадёжным, как Флетчер, а это не дело — война на носу.

— Ну, берегите себя, — сказал Люпин, пожимая всем руки. Последним он добрался до Гарри и похлопал его по плечу. — Гарри, будь осторожен.

— Да, не высовывайся и смотри в оба, — Грюм тоже пожал руку Гарри. — И не забывайте, все вы — будьте осторожны с тем, что пишете. Если сомневаетесь в чём-то, и вовсе не пишите об этом в письме.

— Было приятно познакомиться со всеми вами, — Тонкс обняла Гермиону и Джинни, словно давно потерянных подруг или сестёр. — Надеюсь, скоро увидимся.

Паровоз предупреждающе засвистел, и миссис Уизли тут же запаниковала.

— Быстрее, быстрее! — бормотала она, торопливо обнимая всех подряд. — Пишите… ведите себя хорошо… если что-то забыли, мы отправим попозже… давайте в поезд, быстрее…

— До свидания! — попрощался Гарри, забрался в вагон, и вскоре поезд уже мчал ребят в Хогвартс.

— Может, пойдём уже в купе? — спросила Джинни, когда поезд набрал скорость и стоять на ногах стало проблематично: вагон раскачивало.

— Мы… ну… мы с Роном должны ехать в вагоне для старост, — неловко призналась Гермиона.

— Пойдём, Джинни, поищем купе, — Гарри даже не взглянул на друзей. Рон выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не успел.

Гарри шёл с Джинни и замечал, как на него опять пялятся и перешёптываются за спиной: такого не было с тех пор, как он поступил в Хогвартс на первый курс.

В самом последнем купе они обнаружили Невилла Лонгботтома, сокурсника Гарри, тоже гриффиндорца. Он держал в руке свою жабу и выглядел измученным: видимо, добрался до купе прямо перед их приходом. Также внутри сидела светловолосая девочка, которую Джинни, похоже, знала, но сам Гарри её вообще не помнил.

— Привет, Луна, ничего, если мы займём эти места? — спросила Джинни.

Девочка подняла голову. У неё были спутанные светлые волосы с пепельным оттенком, доходившие ей до пояса, очень бледные брови и глаза навыкате, придававшие ей удивлённый вид. От девочки исходила отчётливая аура помешательства, возможно, из-за того, что она засунула палочку за ухо, или что носила ожерелье из пробок от сливочного пива, или что читала журнал вверх ногами.

Странная девочка скользнула взглядом по Невиллу, посмотрела на Гарри и кивнула.

— Спасибо, — Гарри слегка улыбнулся. Он готов был поспорить на все свои деньги, что Луна только выглядит и ведёт себя как дурочка, но в опасных ситуациях наверняка очень быстро управляется с палочкой. Все, похоже, недооценивают её, однако Гарри не спешил делать такую ошибку: было несправедливо судить только по внешности. Взять, к примеру, его самого: все на Тисовой избегали мальчика из-за грязной, слишком большой одежды и репутации ребёнка, который учится в школе Святого Брутуса.

— Хорошо провела лето, Луна? — спросила Джинни.

— Да, — ответила Полумна, — да, довольно приятно. Ты же Гарри Поттер.

— Я знаю, — сухо сказал Гарри. — Я уже пятнадцать лет Гарри Поттер.

Невилл захихикал, и Луна посмотрела на него:

— Думаю, я не знаю, кто ты.

— Я никто, — поспешно сказал Невилл.

— Нет, это не так! — отрезала Джинни, и Гарри не понял, то ли она заступалась за Невилла, вовсе не считая его никем, то ли злилась на него же за то, что он так повёл себя с Луной. — Невилл Лонгботтом — Полумна Лавгуд. Полумна учится на моём курсе, только на Райвенкло.

Значит, она была умна, несмотря на то, как говорила и вела себя… Гарри сразу понял, что в Луне Лавгуд скрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

— Безмерное остроумие — величайшее сокровище человека! — певуче сказала она.

Гарри рассмеялся: именно так сказала Шляпа о Райвенкло во время распределения — да, действительно умно. Джинни подавила смешок, а Невилл просто уставился на Луну, явно не зная, что и думать.

— Угадай, что я получил на свой день рождения! — наконец оживился Невилл.

— Что? — заинтересовался Гарри.

— Мимбулус мимблетонию, — гордо объявил Невилл.

— Растение? — удивился Гарри. Он знал, что Невилл обожает гербологию, но чтобы так искренне радоваться, получив растение на свой день рождения? Впрочем, Гарри ли говорить об этом… Лучшее, что он получил, это вешалку для одежды и пару старых грязных носков дяди Вернона на своё десятилетие — последний раз, когда о его дне рождения вообще вспомнили.

— Не просто растение! Оно очень редкое! Не думаю, что у профессора Спраут есть хоть одно в теплицах! — с гордостью заявил Невилл.

— Круто, — порадовался за друга Гарри.

В этот момент дверь купе открылась, и на пороге появилась Чжоу Чанг, девочка, которую Гарри в прошлом году пытался пригласить на бал. Он был влюблён в неё, но она им не заинтересовалась — встречалась с Седриком Диггори. Гарри снова почувствовал себя виноватым и жалел только об одном — что не взял сам этот чёртов Кубок, может, тогда бы Седрик не погиб. К сожалению, он ничего не мог изменить, просто нужно было научиться жить с самим собой и с постоянно грызущим чувством вины.

— Привет, Гарри, — поздоровалась Чжоу. Она была ловцом команды Райвенкло по квиддичу.

— Привет, — просто сказал Гарри. Он больше не был влюблён в неё, но, судя по всему, теперь она была к нему неравнодушна: так и заливалась краской, когда смотрела на него. Конечно, он изменился.

— Эм… ну, я просто решила поздороваться… — смущённо пробормотала она. — Пока.

И вышла из купе.

Гермионы и Рона не было почти час. По коридору уже проехала тележка со сладостями. Гарри, Невилл, Джинни и Полумна уже съели свои тыквенные пирожные и обменялись карточками из-под шоколадных лягушек: Гарри купил все, что были, и поделился, как он обычно делал это с Роном. Но не в этот раз.

— Я умираю с голоду! — заявил Рон, разместив своего сычика рядом с Хедвиг и неловко усевшись возле Гарри. Заметив, что ничего из сладостей не осталось, он помрачнел.

— Так кто у нас ещё старосты? — нетерпеливо спросила Джинни, желая покончить с неловким молчанием, воцарившимся в купе.

— Малфой и Паркинсон на Слизерине, на Хаффлпаффе — Макмиллан и Ханна Эббот, а на Райвенкло Энтони Голдштейн и Падма Патил, — перечислила Гермиона.

— С Падмой Патил ты ходил на Святочный бал, — безмятежно заметила Луна.

— Да, я помню, — усмехнулся Гарри: похоже, у Полумны склонность к констатации очевидного.

— Ей тогда не очень понравилось, — продолжала Луна, Гарри даже не удивился этому. — Ей показалось, что ты не очень хорошо к ней относишься, потому что не захотел с ней танцевать. Не думаю, что я была бы против, я не очень люблю танцевать.

— Ну, тогда я знаю, кого пригласить, если будет ещё бал, — весело ухмыльнулся Гарри.

У Луны отвисла челюсть, и не только у неё: все присутствующие были ошеломлены его внезапным заявлением. Да ради всего святого, они вели себя так, словно он только что сделал ей предложение руки и сердца! Луна, к счастью, взяла себя в руки и снова спряталась за своим журналом «Придира», который по-прежнему держала вверх ногами.

* * *

Гарри нетерпеливо слушал новую песню Распределяющей Шляпы и речь Дамблдора, которую прервала женщина в отвратительной розовой кофточке с брошью в виде кошки. Гарри догадывался, кто это: должно быть, преподаватель защиты, сотрудница Министерства, приехавшая в Хогвартс. Именно её ему было велено остерегаться: Снейп считал это важным, и Гарри должен сделать всё возможное, чтобы не подвести его.

Потом пришлось терпеть выступление Симуса, который распинался о том, что из-за Поттера мать не хотела отпускать его в Хогвартс.

Признаться честно, Гарри не мог дождаться, когда Волдеморт действительно выйдет из тени. Когда все будут вынуждены осознать, что ОН вернулся, Гарри швырнёт им в лицо все те грёбаные мерзости, что они сейчас болтают за его спиной.

Взбешённый, Гарри задёрнул шторы на своей кровати, заколдовав их, чтобы никто не мог его потревожить, и сидел там весь вечер, заметив, благодаря карте, что после обхода Снейп провёл довольно много времени в кабинете Дамблдора. Проклятье! Всем потребовалась целая вечность, чтобы уснуть! И Дамблдор тоже бодрствовал, по-прежнему сидя в своём кресле в директорском кабинете.

Наконец в десять часов в спальне раздался всеобщий храп. Гарри тихонько встал, накинул мантию-невидимку и прокрался к лестнице в подземелья.

Какая ирония — он пробирается тайком в подземелья в поисках Северуса Снейпа! Жизнь определённо изменилась с тех пор, как он в последний раз был в старинных залах школы чародейства и волшебства Хогвартс. При себе у него были Карта Мародёров, палочка, мантия и древний медальон, который, как Гарри подозревал, принадлежал Салазару Слизерину.

Он понятия не имел, насколько близок к истине, и очень скоро ему предстояло это выяснить.

Коротко постучав, Гарри проскользнул в покои Снейпа: тот же не дурак и наверняка поймёт, что это Поттер — больше ни у кого в Хогвартсе не было мантии-невидимки. Стащив мантию, Гарри повернулся к Северусу и, достав из кармана медальон, протянул ему.

Внезапно откуда-то появился домовик и попытался выхватить медальон из рук Гарри. Мальчика, наверное, так не ошеломило бы даже появление самого Волдеморта! Это был Кикимер, он бормотал себе под нос что-то о том, что подвёл своего хозяина, упомянул о ком-то по имени Регулус. Гарри, впрочем, довольно быстро понял, что это был Регулус Блэк… Брат Сириуса и Пожиратель Смерти… ещё один Пожиратель Смерти, который хотел уйти от Волдеморта, сожалея о содеянном.

Гарри машинально стиснул медальон в кулаке, не позволяя эльфу забрать его, и в явном шоке уставился на Северуса.

Снейп же, побледнев, в свою очередь смотрел на них обоих и впервые в жизни не знал, что делать. Только что всё усложнилось в десятки раз. Кикимер — домашний эльф Блэка, и если станет известно, что домовик и Поттер вместе были здесь, да ещё с чёртовым предполагаемым крестражем… Северус не был дураком, он знал, что это единственная причина, по которой Гарри рискнул бы спуститься к нему. К тому же он чувствовал исходящую от медальона тёмную магию: было ли это просто проклятие, или заклятие для тех, кто его откроет, или крестраж — ещё предстояло определить. Но если Блэк узнает… Шавка точно растреплет Дамблдору, а этого Северус не мог допустить.

Никто не должен знать, что они с Гарри поладили. И уж тем более Сириус Блэк и чёртов Альбус Дамблдор.

Примечания:

Переводчики посоветовались и решили: в благодарность за такие живые читательские эмоции и за активность в отзывах — бонусная глава для вас уже сегодня, а не через неделю))))

---

— Прекрати сейчас же! — прошипел Гарри, крепко сжимая в кулаке медальон. Будь он проклят, если позволит Кикимеру заполучить его. Вот, значит, что искал старый эльф.

Гарри посмотрел на Северуса. Тот застыл, совершенно ошеломлённый, а мальчик задался вопросом, так ли всё плохо, как, видимо, думал зельевар. Затем Гарри вспомнил, кому принадлежит Кикимер, и раздражённо закрыл глаза. Хотя… домовики ведь способны лгать своим хозяевам, если захотят! Добби, например, сделал это. Конечно, он потом себя наказал, но всё равно сделал.

— Кикимер должен уничтожить его, — прохрипел Кикимер и укусил Гарри за руку. Мальчик вскрикнул, но, несмотря на все попытки старого эльфа, так и не ослабил хватку. За эти годы Гарри получал нечто и похуже укуса, так что на самом деле это было не что иное, как щекотка.

— Кикимер… Кикимер, не… Стой! Мы тоже хотим уничтожить его! Мы уничтожим его, обещаю. Поклянусь, если понадобится! — Гарри позволил своей руке ослабнуть в хватке домашнего эльфа.

— Гарри Поттер хочет уничтожить его? — Кикимер бросил на Гарри такой же взгляд, как и при их первой встрече, когда бормотал, что Гарри уничтожил Волдеморта.

— Да, но ты должен пообещать не рассказывать об этом Дамблдору или Сириусу, — сказал Гарри, радуясь, что домовик наконец-то перестал царапаться и кусаться, и понадеявшись, что не подцепил от этих укусов какой-нибудь заразы.

Кикимер уставился на Гарри, словно не верил своим ушам. Он подвёл своего хозяина, не смог уничтожить медальон, как того хотел хозяин, он пытался долгие годы и не смог, но вот появился мальчик, который сказал, что уничтожит его, даже заявил, что поклянётся сделать это — просто поразительно!

— Кикимер, где Регулус Блэк взял медальон? — прищурившись, задумчиво спросил Северус, не в состоянии поверить, что домашний эльф — чёртов домовик! — знал о крестраже. Поразительно! Это маленькое существо знало всё это время! Северус должен был выяснить, что ещё известно этому эльфу.

— Кикимер не знает, — в отчаянии признался Кикимер, заламывая руки от волнения и страха. — Тёмный Лорд сказал хозяину Регулусу, что ему нужен домашний эльф. Хозяин Регулус отправил Кикимера, но приказал ему потом вернуться. Тёмный Лорд отвёл Кикимера в ту пещеру, заставил выпить яд и оставил там умирать. Но хозяин Регулус приказал Кикимеру вернуться, и Кикимер вернулся. — Глаза домовика стали круглыми от страха. Он никогда никому об этом раньше не рассказывал.

— Мне так жаль, Кикимер. Значит, поэтому Регулус умер? — спросил Гарри, с жалостью глядя на домовика.

— Нет, хозяин Регулус хотел, чтобы я отвёл его в пещеру, — всхлипнул Кикимер, падая на пол, очевидно, ошеломлённый тем, что говорил. — Он заставил бедного Кикимера напоить его зельем, заставил взять крестраж и заменить его подделкой. Затем приказал несчастному Кикимеру оставить молодого хозяина там, в этой ужасной пещере… Кикимер не мог никому рассказать, даже хозяйке, которая так и не узнала, что случилось с её бедным… бедным сыном.

— Что за зелье? — озадаченно спросил Гарри.

— Поверь мне, тебе лучше не знать. — Северус выглядел бледным и потрясённым. — Зелье нужно выпить, чтобы добраться до содержимого на дне. Если ты выльешь его в воду или куда-нибудь ещё, оно всё равно окажется в чаше. Это медленно действующий яд, который доводит человека до полного безумия, прежде чем он встретит свой конец.

— Это вы его создали? — удивился Гарри.

— Да, — признался Северус. — Регулус присоединился после меня, он был на год младше, но уже на пути к внутреннему кругу.

Снейп выглядел больным, он задавался вопросом, как Гарри мог продолжать смотреть на него. Больше всего его удивил тот факт, что он только что сказал мальчику правду. Никто не знал истинных масштабов его действий во время войны, даже Дамблдор. Теперь ему было интересно, что Гарри думает о нём, взглянет ли на него когда-нибудь снова. По какой-то причине Северусу было больно думать о том, что Гарри его ненавидит или не доверяет. Снейп полюбил мальчишку, как сына, хотел того или нет, и теперь, затаив дыхание, ждал, когда зелёные глаза Гарри посмотрят на него с отвращением.

— Напомните мне не становиться вашим врагом, — сдержанно попросил Гарри, совершенно удивив Северуса. В чёрных глазах мелькнуло изумление, но тут же сменилось обычным бесстрастием.

Гарри знал, что ему должно быть противно, знал, что следует опасаться Снейпа. Но ему было всё равно. Северус совершал поступки, о которых сожалел, о некоторых вещах больше, чем о других, но это не заставляло Гарри думать о нём хуже. Если бы его мама не сделала то, что она сделала, возможно, Снейп не погряз бы во тьме. Эти мысли заставили Гарри вспомнить о Гермионе, но сейчас было неподходящее время думать об этом.

— Кикимер перепробовал всё, чтобы уничтожить проклятую вещь, ничего не получилось, — подавленно пробормотал Кикимер, всё ещё сидя там, где упал.

— Понятно, — задумался Северус, прикусив губу от волнения. — И как же нам уничтожить медальон?

— Кикимеру пора, — внезапно сказал Кикимер и исчез, прежде чем Гарри или Северус успели его остановить. Очевидно, его вызвал Сириус Блэк.

— Дневник ведь был уничтожен клыком василиска? — предположил Гарри. На самом деле это был скорее вопрос, чем утверждение.

— Значит, нужно добыть клык василиска, — предвкушающе сверкнул глазами Северус: он умирал от желания заставить Гарри отвести его в Тайную комнату. Части василиска были ценными ингредиентами для зелий, более редкими, чем даже части феникса. Но, разумеется, зельевар был не тем человеком, который может о чём-то просить, так что это был его шанс пойти туда, не спрашивая.

— Что? — растерялся Гарри, он не привык, чтобы взрослые в самом деле слушали его. Этим летом такое случилось впервые: Северус слушал часами то, что Гарри никогда не осмеливался рассказать кому-либо ещё, даже о своих встречах с Волдемортом. Если кто и мог понять, что мальчик пережил, то это Снейп, так почему бы и нет?

— Мы сходим за клыком, опасно оставлять это, — Северус кивнул на медальон, — валяться где попало… К тому же кто знает, что оно может сделать. Дневник — хороший пример того, насколько это может быть опасно. Так что надевай мантию, и пойдём.

— Э-э-э… хорошо, — Гарри кивнул: для него происходящее было абсолютно логично, поэтому он охотно подчинился — схватил свою мантию и тут же исчез под ней.

— Следуй за мной, — приказал Северус. Он уже знал, где находится вход в Тайную комнату, но, к сожалению, не умел говорить на парселтанге, иначе давно побывал бы внизу.

Открыв дверь, Снейп помедлил, давая Гарри достаточно времени, чтобы выйти, потом с громким хлопком захлопнул её. Мальчик испуганно подпрыгнул, но, к счастью, удержался и не издал ни звука, так что Снейп и не подозревал, как сильно его напугал: Гарри ненавидел, когда хлопали дверью — это всегда означало неприятности, особенно у Дурслей.

Он зарычал про себя: было противно думать о Дурслях здесь, в безопасности. Мальчик понятия не имел, что они сидели в кабинете Северуса в Хогвартсе, замаскированные под трёх крыс. В этом не было ничего необычного: большинство мастеров использовали крыс для тестирования своих зелий.

Удалось пройти по всему Хогвартсу и попасть в туалет Плаксы Миртл, никого не встретив, что было необычно, особенно для этого времени суток: по коридорам всегда бродили как минимум два или три учителя. Вероятно, им не хотелось встречаться с Амбридж или же они просто пребывали в шоке от того, что Амбридж вдруг перебила Дамблдора в момент произнесения им речи. Если бы подобное позволил себе ученик, он бы не увидел дневного света в течение нескольких дней, уж Северус бы позаботился об этом: он терпеть не мог невоспитанных детей. Кому-то явно нужно было донести до Амбридж, что она не такая уж важная персона, как ей мнится. Впрочем, Северус понимал, что лучше не нарываться, особенно после реакции Фаджа на продемонстрированную ему тёмную метку.

Дамблдор уже посоветовал Северусу свести свой сарказм к минимуму, поскольку у этой мадам нет чувства юмора, что, по мнению Снейпа, было мягко сказано. Интересно, что сказал бы директор, узнав, как зельевар на самом деле относится к розовой жабе. С другой стороны, то, что он чувствовал к ней, не шло ни в какое сравнение с тем, что он сейчас чувствовал к самому Дамблдору. Он не мог дождаться того дня, когда сможет высказать старому дураку, что действительно о нём думает, и умирал от желания рассказать Ордену о том, что натворил их драгоценный светоч: оставить ребёнка на произвол судьбы — это было просто ужасно. Учитывая, кем был Гарри и что ему суждено сделать, произошедшее становилось в десятки раз хуже.

Из мрачных размышлений Северуса выдернуло шипение Гарри. Оно отличалось от шипения Волдеморта, звучало чище и приятнее, в то время как шипение Волдеморта было тёмным, опасным и злым.

Внезапно по туалету разнёсся громкий лязг, раковина начала двигаться. Но Северус знал, что так и должно быть, он ведь видел всё это в воспоминаниях Гарри, поэтому без колебаний соскользнул в открывшийся лаз и поморщился, когда под ногами затрещали иссохшие кости: звук был отвратительным, а запах — кошмарным. Снейпа удивило, как Гарри смог выдержать это. Кстати, о мальчике: Поттер только что присоединился к зельевару, но, казалось, его ничто не беспокоило — он сразу же поднялся с мокрого пола и двинулся вглубь подземелья.

Северус Снейп осмотрелся. Внешне он выглядел бесстрастно, как обычно, но внутри… испытывал благоговейный трепет. Это было совсем не то же самое, что находиться в Омуте памяти. Он в самом деле в легендарной Тайной комнате Салазара Слизерина! О её существовании знали очень немногие, и ещё меньше было тех, кто здесь побывал. Северус чувствовал себя счастливчиком, нашедшим святой Грааль.

Обычно зельевара почти невозможно было вывести из душевного равновесия, но сейчас это явно случилось. Тот факт, что Снейп только что признался в чём-то, чего не знал никто другой, смущал его, заставлял сомневаться и восхищаться пятнадцатилетним мальчиком, за которым он сейчас шёл. Северус рассказал фактически о самом худшем поступке, который совершил, а всё, что услышал от Гарри — «Напомните мне не становиться вашим врагом». Ни отвращения, ни враждебности, ни гнева. Как будто его прошлое не имело для Гарри никакого значения!

Снейп никогда раньше не встречался с таким отношением, и ему это даже нравилось, заставляло чувствовать, что его грехи не такие уж скверные, как он их себе представлял. А может быть, это было просто потому, что Гарри судил Северуса не по прошлому, а по тому, каким Снейп стал сейчас? Мальчик даже не винил его в смерти родителей, хотя во всём виноват только зельевар. Кем же был этот ребёнок? Северус был потрясён. Он никогда в жизни не встречал никого, похожего на Гарри, и сомневался, что когда-нибудь встретит.

— Сэр, как вы думаете, Кикимер расскажет? — спросил Гарри, выведя зельевара из задумчивости. Поттер уже давно перестал бояться задавать вопросы благодаря летнему месяцу, проведённому со Снейпом.

— Нет, миссия, которую поручил ему Регулус, заставит его молчать. Он хочет уничтожить эту штуку больше, чем рассказать о ней, — спокойно ответил Северус, мысленно очень на это надеясь.

Они остановились перед другой дверью. Снейпа удивило, что она закрыта: в Омуте он заметил, что мальчик её не закрывал, когда был здесь. Однако через несколько минут эта загадка разрешилась: дверь закрылась сама собой после того, как Гарри зашипел на парселтанге и они прошли внутрь.

Зельевар проглотил слова, которые так отчаянно рвались с языка: он был просто потрясён размерами василиска. Между тем, что он видел в Омуте, и тем, что оказалось на самом деле, была колоссальная разница: василиск-воспоминание просто ничто по сравнению с реальным чудовищем во всей его красе.

Гарри невозмутимо подошёл прямо к вонючей туше и выдернул из её пасти один из клыков.

О крестражах было мало что известно, и уж тем более никто не знал, как их уничтожить. Северус задавался вопросом, откуда Тёмный Лорд получил информацию о них, и предположил, что это была главная причина, по которой он сделал свои крестражи, особенно учитывая тот факт, что не существовало известного способа уничтожить их. Что ж, для Волдеморта было очень плохо то, что двенадцатилетний ребёнок нашёл такой способ: о яде василиска вряд ли кто-либо подумал бы — эти твари были очень, чрезвычайно редкими существами.

Северус поднял клык, которым Гарри уничтожил первый крестраж Тёмного Лорда, несколько раз щёлкнул по нему своей палочкой, очистив и проделав в его верхней части отверстие, потом подобрал небольшой обломок и смастерил из него кусок прочной чёрной бечёвки. Трансфигурация никогда не была его сильной стороной, но самые простые вещи он мог делать довольно хорошо. Продев бечёвку через отверстие в клыке, Северус завязал оба конца в тугой узел, подошёл к Гарри, не потрудившись ничего объяснить, надел импровизированный кулон ему на шею и только тогда сказал:

— Это спасло тебе жизнь и дало необходимые знания и силу, о которой и не подозревает Тёмный Лорд. Думаю, в будущем этот клык ещё пригодится. Держи всегда при себе.

Затем он уменьшил клык до приемлемого размера, потому что штуковину величиной с кулак носить на шее было неудобно.

— Да, сэр, — Гарри судорожно сглотнул. Он очень быстро привязался к Северусу и не мог себе представить, что не обратится к нему, если понадобится помощь. Он увяз слишком глубоко, знал это и понимал, что это было не очень хорошо, ведь Северус был шпионом и наверняка подвергался большей опасности, чем Гарри.

Поттеру также очень нравилась поговорка «Лучше любить и потерять, чем вообще никогда не любить», но раньше он считал её спорной и всегда думал, что лучше уж вообще не любить, чем потерять любимое. Теперь, однако, Гарри предпочёл бы запомнить это лето, когда он впервые расправил крылья и жил как нормальный человек, чем провести своё обычное ужасное лето у Дурслей. Пусть мысль о потере Снейпа была ужасающей, Гарри понимал, что лучше знать такого Северуса, чем подлого, унижающего, ужасного Мастера зелий — того, прежнего, Снейпа мальчик только рад был бы видеть мёртвым. Эти мысли заставили его похолодеть и поморщиться от отвращения к самому себе. Он пожалел, что раньше не дал себе труда подумать.

— Хорошо, теперь давай посмотрим, сработает ли, — сказал Северус, слегка нервничая. Он понимал, что мальчик к нему привязался — его выдавал тот же взгляд, которым мать Гарри смотрела на Снейпа. Нет, он не был готов вернуться к прошлому своему поведению, просто физически не мог!

— Нужно открыть его, я скажу на парселтанге, а потом вы его проткнёте, — Гарри протянул второй клык, который он только что выдернул из пасти василиска. Сделав глубокий вдох, мальчик положил медальон на пол и, представив себе змею, прошипел то же слово, которое использовал всё время — откройссся. Медальон раскрылся.

Не колеблясь ни секунды, Северус вонзил клык в медальон, из которого вырвался чёрный дым. Комнату наполнил пронзительный визг, что-то зашипело и резко завибрировало. Потом внезапно стало очень тихо. Медальон лежал на полу, превратившись в бесполезный хлам, хотя мог бы быть семейной реликвией или бесценным артефактом.

— Дневник — это просто безделушка, что-то, что ОН, вероятно, купил или нашёл, но это? Это можно было бы отследить… Я знаю, что он наследник Слизерина, но принадлежал ли этот медальон ему? Я имею в виду, есть ли хранилища для наследников?

— Нет, все вещи, принадлежащие наследникам, находились в разных семьях, которые в отдалённом родстве с Основателями. Видишь ли, они стоят целое состояние — слишком большое искушение для людей, которые, без сомнения, хотели больших денег. Если бы я вздумал продать такой товар… — Северус задумчиво смотрел на медальон. — Я бы пошёл в «Борджин и Бёрк».

— «Борджин и Бёрк»? Ужасный магазин, — Поттера передёрнуло от отвращения.

— Откуда ты знаешь о таком магазине? — подозрительно сузил глаза Северус, пристально глядя на Гарри.

— Э-э, мой первый опыт с камином прошёл неудачно, я каким-то образом оказался в этом магазине и увидел, как оба Малфоя разговаривают с каким-то человеком. Я спрятался за статуей, пока не смог выбраться оттуда. К счастью, в тот день там был Хагрид. Я вернулся в Косой переулок до того, как что-то случилось, — смущённо пробормотал мальчик.

Северус ухмыльнулся — только с Поттером могло произойти что-то подобное!

— Если он использовал медальон, то, возможно, у него есть привычка использовать вещи других Основателей. Или только вещи Салазара Слизерина? Вроде как дань уважения человеку, с которым он в родстве? Я знаю, что он всем своим существом ненавидит отца и магловскую часть семьи, — задумчиво сказал Гарри.

— Откуда ты это знаешь? — сухо спросил Северус, уже догадываясь.

— Он сам сказал мне, — пожал плечами Гарри. Если бы он сказал это кому-нибудь другому, тот содрогнулся бы от ужаса. Но Северус не боялся монстра — опасался того, что Тёмный Лорд мог сделать, но самого его не боялся. В этом и была разница.

— Конечно, — Снейп с горькой иронией покачал головой и начал разбирать василиска, на что ушло несколько часов.

— Могу я помочь? — стоя без дела, Гарри чувствовал себя лишним. В его жизни было не так много таких моментов. Едва научившись ходить, он постоянно чем-то занимался.

— Не можешь, у тебя нет опыта сбора ингредиентов, особенно с такой бесценной туши, как эта, — ответил Северус, не желая позволять Гарри ковыряться в трупе огромной змеи.

— Ну, тогда ладно, — вздохнул мальчик и, оглядевшись вокруг, задумчиво посмотрел на рот статуи. Гарри знал, как его открыть, именно оттуда первоначально появился василиск…

Вспомнив, что сказал Том Реддл, и поддавшись любопытству, Поттер зашипел на парселтанге, и его зелёные глаза торжествующе заблестели, когда рот статуи открылся. Оглянувшись на Снейпа и увидев, что тот всё ещё сосредоточенно разделывает змею, Гарри бесстрастно пожал плечами и вошёл внутрь.

Он был разочарован, увидев, что в основном всё было так же, как и снаружи, но продолжал бесстрашно идти по туннелю вперёд и заметил изменение температуры: становилось теплее. Воодушевившись, Гарри практически пробежал остаток пути и резко остановился, совершенно ошеломлённый древним местом, в котором оказался.

С одной стороны комнаты находилась огромная яма с незажжёнными дровами на дне; в яме стоял котёл. Напротив располагался обычный камин, в котором сейчас не было пламени. Вдоль стен стояли стеллажи с сотнями книг, с которыми не сравнится вся библиотека Хогвартса. Рядом с котлом, похоже, была лаборатория. И наконец, здесь оказалась зона отдыха с зелёными кожаными креслами, стоящими на деревянном настиле. Над камином висели два неподвижных портрета.

Напротив входа Гарри увидел огромную арку с надписью над ней. Он не знал письменного парселтанга и разобрал только «Логово Салины». Мальчик грустно улыбнулся: значит, змею звали Салина, девочка-василиск. Ему стало ужасно жаль, что смерть змеи оказалась такой жестокой. Гарри задумался, удалось бы ему уговорить змею успокоиться, если бы он просто попытался поговорить с ней. Но, к сожалению, тогда было противостояние — либо он, либо она, и в итоге она проиграла.

— Мне жаль, — грустно сказал Гарри, проведя пальцем по имени на золотой табличке и чувствуя себя немного подавленным.

Он не знал, что его привлекло, но ему вдруг захотелось пробраться в логово василиска. Увиденное там ошеломило его до глубины души — Гарри нашёл яйцо! Он присел на корточки в изумлении и замешательстве, потом взял яйцо в руки. Внезапно ему в голову пришла некая мысль, он попятился и стремглав выбежал в главную комнату.

— Здесь есть ещё один василиск! — крикнул Гарри, резко притормозив рядом со Снейпом.

— Это невозможно, он бы уже учуял нас, — возразил Северус, потом увидел яйцо в руках мальчика, и его глаза комично округлились.

— Для этого у неё должен быть приятель, не находите? — саркастически заметил Гарри.

— Ты помнишь кожу, которую раздавило при обвале в туннеле? — осторожно спросил Северус.

— Думаю, да, — пробормотал Гарри: они проходили там, но теперь все воспоминания об этом месте либо совсем забылись, либо изменились.

— Попробуй вспомнить, ты видел кости? — напрягся Снейп. — Или там была только кожа?

— Понятия не имею! Мне было двенадцать, я не думал о таких вещах, — в голосе Гарри появились панические нотки.

— Учитывая, что здесь нет другой сброшенной кожи, я бы предположил, что это был самец, — спокойно заметил зельевар.

— Детёныш василиска мёртв, правда? — грустно спросил Гарри. Конечно, малыш умер, иначе уже вылупился бы: прошло два года с тех пор, как мальчик убил его мать.

— Я понятия не имею, сколько времени требуется василиску, чтобы вылупиться из яйца, — мрачно фыркнул Северус.

— Личные покои Салазара Слизерина находятся здесь, внутри, — неожиданно сообщил Гарри.

— Что-о-о? — резко выпрямившись, практически вскрикнул ошеломлённый Северус.

— Э-э, ну там, внутри, есть отдельная комната, — Гарри показал на открытый рот статуи.

Мальчик никогда в жизни не видел Снейпа таким ошеломлённым и одновременно изумлённым и взволнованным. Его ониксовые глаза сверкали даже в тёмном сыром подземелье. Гарри был поражён — чтобы удивить профессора, нужно было многое, — однако и счастлив, что мог разделить с ним этот момент.

— Я осмотрю её через пять минут, — сказал Северус, практически готовый бросить текущую работу в пользу более тщательного осмотра личных покоев Салазара. Он был в замешательстве: почему Тёмный Лорд оставил всё там? Почему так и не вернулся? Наверняка у Салазара были достойные книги, книги, за которые можно жизнь отдать.

— Хорошо, — согласился Гарри, повертел в руках яйцо и на всякий случай завернул его в свою мантию, чтобы согреть — вдруг оно живое? Мальчик не собирался угрожать этому малышу, хотя и убил его мать, и мог только надеяться, что маленький василиск жив, иначе он вечно будет чувствовать себя виноватым. Гарри мысленно фыркнул над этими мыслями: Снейп наверняка отвесил бы ему подзатыльник или, по крайней мере, высмеял за подобное гриффиндорство. Поэтому, выкинув из головы всё лишнее, он сосредоточился на настоящем.

Через полчаса Снейп наконец закончил: огромный василиск теперь был разложен по банкам и пластиковым пакетам, сложенным в сумку с чарами незримого расширения. На полу не осталось абсолютно ничего от приключения двенадцатилетнего Гарри, и у мальчика неожиданно возникло странное ощущение утраты, которое он не мог объяснить даже самому себе.

Подхватив медальон, Гарри положил его в карман.

Когда они с профессором направились к владениям Салазара, Гарри сообразил наконец, что его беспокоило.

— Мне кажется, нужно забрать дневник и полностью уничтожить его. Я не хочу, чтобы Дамблдор узнал о крестражах, — тихо сказал мальчик.

— Возможно, он уже знает, — с горечью заметил Северус.

— А может, и нет, я бы предпочёл не рисковать, вдруг он догадается? — возразил Гарри. — Не могу поверить, что дневник снова у него. Наверное, поэтому он и взял Добби, чтобы прибрать к рукам эту тетрадку.

— Возможно, — согласился зельевар, проходя через открытый рот статуи. Что-то подсказывало ему прислушаться к мальчику, предупреждало, что если Дамблдор узнает, всё станет ещё хуже. Мало того, это не только в десятки раз ухудшит ситуацию, но и Поттер окажется в центре событий.

Именно эта мысль решила всё: он велит Добби принести дневник обратно и сожжёт его. Не хотелось, чтобы с Гарри что-то случилось, особенно когда дело касалось манипуляций Дамблдора. Что бы тот сделал? Взвалил бы всё на плечи подростка, заставил поклясться никому больше не рассказывать и после окончания Хогвартса отправил бы на поиски крестражей? Не при Снейпе, нет, Мордред подери!

— Вы считаете, я веду себя глупо? — спросил Гарри, когда они вошли в личные покои Салазара.

— Нет, на самом деле я думаю, что ты сейчас ведёшь себя очень умно и очень по-слизерински. Ты прав, дневник нужно уничтожить.

Северусу было странно понимать, что он может быть таким открытым и хвалить кого-то, кого несколько месяцев назад унизил бы. Мерлин, до этого он постоянно насмехался даже над Дамблдором и ни с кем нормально не разговаривал… точнее, не общался. Гарри открывал в нём ту сторону, о которой он раньше и не подозревал, и ему пока было весьма не по себе.

— О, — ошеломлённо пробормотал Гарри. Он не привык, чтобы люди действительно слушали его, даже лучшие друзья и особенно взрослые. У него внутри всё потеплело при одной мысли о том, как с ним обращался Снейп. Быть услышанным — это определённо новый опыт, которым он хотел насладиться. Сине-красная нить, обозначающая Северуса, запульсировала ещё сильнее, когда мальчик признал это.

Северус подошёл к котлу и замер в благоговении. Несомненно, в этом древнем сосуде Салазар Слизерин варил зелья: разжигал огонь и помешивал варево огромной ложкой. Снейп почти видел это в своём воображении, и для него это было самое прекрасное зрелище в мире. Даже если для других это не казалось чем-то особенным, он чувствовал себя польщённым тем, что находится здесь, в месте, которое принадлежало великому Салазару Слизерину. Потеряв дар речи, Снейп ходил по комнате, благоговейно проводя пальцем по корешкам книг, читал названия.

Из задумчивости его вывел сдавленный зевок мальчика.

— Пойдём, уже слишком поздно, чтобы оставаться здесь ещё, нам обоим нужно поспать, — неохотно сказал зельевар. — Интересно… подключён ли этот камин к сети?

— Э-э… а разве каминные сети не проверяются? — осторожно спросил Гарри.

— Сомневаюсь, что этот камин даже зарегистрирован — было бы не очень похоже на тайное убежище, если бы любой мог получить к нему доступ. Очень жаль, что мы не знаем адреса, иначе могли бы спускаться сюда из любого камина в Хогвартсе, не заходя каждый раз в туалет для девочек, — насмешливо протянул профессор.

— А разве нет способа выяснить это? — не сдержал любопытства Гарри.

— Нет, если только он не записал это где-нибудь здесь, — ответил Северус. Ему ужасно не хотелось оставлять здесь всё это богатство, успокаивала только мысль, что, кроме них с Поттером, сюда никто не попадёт. Снейп даже подумать не смел о том, чтобы извлечь всё это и переместить в свои покои. Какими бы безопасными они ни казались, он ни в коем случае не собирался рисковать, особенно с учётом того, что почувствовал из-за предательских действий Дамблдора в отношении Гарри.

— Наверное, пора, — пробормотал совершенно измотанный Гарри, подавляя очередной зевок.

— Пойдём, — позвал Северус, стоя в камине в ожидании Гарри. Как только мальчик присоединился к нему, он назвал место назначения, и они вернулись в покои профессора… место, которое Гарри никогда раньше не видел и которое и сейчас ему не дали рассмотреть: Снейп провёл его через свой кабинет и класс и сопровождал до самого общежития, просто чтобы убедиться, что мальчик действительно лёг спать.

Вернувшись в свой кабинет, Северус обнаружил, что карта осталась у него, и с любопытством просмотрел её. Это оказалось весьма своевременно… Увидев имена двух определённых людей, зельевар выругался. Чтобы вернуть карту Гарри, придётся избавиться от Дурслей, потому что в личной лаборатории профессора появились Вернон и Петуния, и Северус удивился, что Гарри до сих пор не заметил этого.

Что же касается Дадли Дурсля, Снейп всё же сжалился над мальчишкой: несмотря на то, как тот обращался с Гарри, в конце концов он был ребёнком, а не взрослым, поэтому, стерев Дадли все воспоминания, зельевар отправил его в магловскую больницу. Никто его не найдёт, поскольку он ничего не помнит, а значит, будет безопасен. К тому же Дадли сильно похудел, и фотографии, которые, несомненно, будут распространены в магловском мире, окажутся бесполезными. Кроме того, магловская полиция будет искать семью, поскольку исчезли они вместе.

Северус понял, что придётся отправить Дурслей обратно в поместье Принца и проследить, чтобы эльфы их кормили. Всё стало гораздо сложнее, чем ему хотелось бы, но ничего не поделаешь.

— Орхидея, — негромко позвал зельевар.

— Да, сэр? — эльф появился, как всегда, из ниоткуда.

— Отнеси двух крыс из хогвартской лаборатории зелий в мою личную дома и позаботься о том, чтобы их кормили, — распорядился Северус.

— Да, сэр, — послушно сказала Орхидея.

Северус наблюдал, как исчезают с карты имена Дурслей, вот их больше нет, и его секрет пока в безопасности. Наверное, было бы проще просто убить их — оставлять в живых рискованно. Однако Снейп хотел, чтобы они страдали за тот ад, который годами устраивали беззащитному ребёнку. Некоторые вещи неизменны: Северус был по-прежнему безжалостен, когда дело касалось кого-то, кого он любил.

— Добби? — снова позвал зельевар, наблюдая за картой.

— Да, хозяин Северус, сэр? — радостно пискнул Добби.

— Мне нужно, чтобы ты снова достал дневник, — попросил Снейп. — Дамблдор спит, так что лучше сделать это сейчас.

— Да, сэр, — Добби исчез, но не прошло и двух минут, как он вернулся с дневником и вложил его в руку зельевара, после чего снова испарился.

* * *

— Привет.

Гарри подошёл к своему сундуку и открыл его. Он устал: прошлой ночью не удалось выспаться, а сейчас нужно готовиться к первому дню занятий. Маски были полностью надеты, он снова играл свою роль в совершенстве — мир хотел гриффиндорского героя, что ж, он его получит.

— Привет, Гарри, — отозвался Дин, снимая пижаму — она была цветов «Вест Хэм⁽¹⁾», магловской футбольной команды. — Хорошо отдохнул?

— Неплохо, — буркнул Гарри. К сожалению, он не мог сказать правду, что у него были самые лучшие каникулы в жизни. Поэтому довольствовался тем, что обычно говорил — конечно же, «неплохо», а потом спросил: — А ты?

— Да нормально, — усмехнулся Дин. — Во всяком случае, лучше, чем Симус, он мне рассказывал.

— Почему? Что случилось, Симус? — Невилл выглядел усталым, когда неуклюже одевался и проверял своё растение.

— Мама не хотела, чтобы я возвращался, — буркнул Финниган.

— Что? — Гарри был сбит с толку.

— Она не хотела, чтобы я возвращался в Хогвартс, — повторил Симус.

— Но… почему? — удивился Гарри. Он знал, что мать Финнигана была ведьмой, и не мог понять, зачем ей понадобилось вести себя так по-дурслевски. Симус не ответил, пока не закончил расстёгивать пижаму.

— Ну… — протянул он, — я полагаю, что… из-за тебя.

— Что ты имеешь в виду? — Гарри едва сдержался, чтобы не огрызнуться.

На деле оказалось намного сложнее, чем он думал, вернуться к своей обычной маске героя. Особенно после столь долгого пребывания в обществе Снейпа. Сосредоточившись, Гарри глубоко вздохнул и взял себя в руки.

— Ну… — Симус снова заколебался, по-прежнему избегая смотреть на Гарри. — Она… э-э… ну, это не только из-за тебя, это и из-за Дамблдора тоже…

— Она что, поверила «Ежедневному пророку»? — с сарказмом спросил Гарри. — Думает, что я лжец, а Дамблдор — старый дурак?

Что ж, Гарри был согласен с эпитетом «старый дурак», мысленно добавив к нему «манипулятор»… но то, что сосед по комнате обвинил его во лжи, выбивало из колеи.

— Да, — Симус поднял на него глаза, — что-то вроде этого.

— Блестяще, — процедил Гарри.

«Похоже, это будет самый лучший год», — саркастически подумал он про себя.

— Послушай… что произошло той ночью, когда… ну, знаешь, когда… с Седриком Диггори и всё такое? — Симус говорил нервно и в то же время нетерпеливо. Дин, склонившийся над своим сундуком в поисках галстука, странно затих, и Гарри понял, что он внимательно слушает.

— Я убил его и решил рассказать всем, что Волдеморт вернулся, чтобы позубоскалить тут, — огрызнулся Гарри и выскочил из спальни.

* * *

— Это ведь неправда, да, Гарри? То, что ты сказал наверху, в спальне? — спросил Невилл, выглядевший нервным и испуганным.

— Нет, я просто начну говорить людям то, что они хотят услышать, а когда правда выйдет наружу, они все пожалеют, — с силой выдохнув, ответил Гарри.

— Я так и знал. И моя бабушка тоже, она перестала читать газету, — сообщил Невилл, чувствуя себя лучше теперь, когда он уверился, что Гарри всё это время не лгал.

— Что ты сказал Симусу, приятель? — пробурчал Рон, садясь и демонстрируя свой блестящий значок старосты. — Он практически сияет там, наверху, рассказывая всем, что ты наврал!

— Оставь меня в покое, — отрезал Гарри, накладывая себе в тарелку то, что обычно ел в поместье Принца. Он не сомневался, что даже если Снейп не смотрел на него, то всё равно всё видел, и мальчик был уверен, что у профессора есть глаза на затылке.

— Вы снова поссорились? — с досадой спросил Невилл.

— Мы постоянно ссоримся, — сердито огрызнулся Гарри.

Невилл встревоженно поднял брови, недоумевая, что, чёрт возьми, происходит, и чувствуя себя очень неловко между ними: Рон справа от него, а Гарри — слева. Рон почти не ел, крайне расстроенный словами Гарри, хотя в Хогвартсе всегда любил поесть.

Сразу после завтрака Рон и Гермиона ушли: Гермиона внесла предложение, чтобы старосты помогали первогодкам и отводили их на занятия, поскольку прекрасно помнила, что им когда-то никто не помогал.

— Что за кошка пробежала между тобой и Роном, дружище? — спросил Невилл. С каждым годом, проведённым в Хогвартсе, он постепенно обретал всё бо́льшую уверенность в себе.

— Они всё лето меня игнорировали, — честно признался Гарри.

— О, и я тоже, — Невилл покраснел.

— Но мы же с тобой и не общались летом, Невилл, — ответил Гарри. — А они последовали примеру Дамблдора и оставили меня на произвол судьбы.

Сейчас он ненавидел своих друзей почти так же сильно, как и любил.

— Что у тебя первое? — спросил Невилл, увидев, что Гарри уже положил на стол своё расписание. Его собственное, вероятно, валялось где-то в сумке или в общежитии: он вечно что-то терял и ненавидел свою неуклюжесть.

— Защита с Амбридж, — тихо пробормотал Гарри. Будет нелегко, это точно. Министерство ненавидело его, и он знал, что Амбридж тоже его возненавидит, вопрос только в том, что она скажет или сделает.

— Гермиона права, Министерство действительно пытается заставить нас молчать! — пожаловался Невилл, в смятении качая головой.

— Возможно, — буркнул Гарри.

Если они ожидали, что он клюнет на наживку, то Гарри их разочарует: как и в случае с Финниганом, он собирался говорить всем то, что они хотели услышать. Скоро сами узнают правду, Волдеморт вряд ли надолго останется тихим и незаметным. Однако Гарри было интересно: если он сознается в том, что якобы убил Диггори, отдадут ли его под суд? Возможно, тогда, на допросе с веритасерумом, правда станет известна? Это была хорошая идея, над которой следовало ещё подумать.

---

1) Традиционно основными цветами клуба являются бордовый (англ. claret, на самом деле переводится как «багряный» или «пурпурно-красный») и небесно-голубой (прим. пер.)

Вернуться к тексту

Невилл шёл с Гарри к классу защиты. Ему было жаль Поттера: тому на плечи легла такая ноша, что даже он, Невилл, при всей своей неуклюжести это заметил. Может быть, с Гарри что-то происходит из-за друзей? Или так повлияла смерть Седрика?

Заметив Чжоу, на которую зачем-то накинулся Рон с вопросами по поводу её команды по квиддичу, Гарри побледнел и спрятался за Невилла. Это теперь было не так просто сделать: Поттер стал выше, раздался в плечах и больше не был тем невысоким тощим мальчиком, как раньше, до того, как уехал на лето. Многие девушки начали заглядываться на Поттера, хотя Лонгботтом не был уверен, было ли это связано с Волдемортом или с новой внешностью. В итоге Невилл решил ничего не говорить Гарри, тому сейчас и так было очень тяжело.

Когда они вошли в класс защиты от тёмных искусств, преподавательница уже сидела за своим столом в той же ужасной розовой кофточке, в которой была на пиру в Большом зале. Все тихо заняли свои места. Гермиона изложила всем, кто хотел слушать, свои соображения, почему Амбридж появилась в Хогвартсе, и выглядела очень рассерженной, вынужденная убрать свои учебники и палочку, как обычно на уроках защиты.

Гарри не сел рядом с Гермионой и Роном, а предпочёл устроиться возле Невилла. Рон выглядел довольно подавленным: похоже, размолвка с Гарри сильно задела его.

— Прекрасно! Доброе утро! — профессор Амбридж поздоровалась так жизнерадостно, словно была счастлива видеть их всех в своём классе.

Несколько человек пробормотали в ответ «доброе утро»: к сожалению, они ещё были слишком сонными, чтобы придумать что-то получше. Впрочем, если бы они пришли на занятия днём, вряд ли что-то было бы по-другому. Они не знали, как относиться к профессору Амбридж: работник Министерства, зачем ей преподавать в Хогвартсе?

— Стоп-стоп-стоп, так не пойдёт, — упрекнула их Амбридж. — Я бы хотела, чтобы вы отвечали так: «Доброе утро, профессор Амбридж». Ещё раз, пожалуйста. Доброе утро, класс!

— Доброе утро, профессор Амбридж! — проскандировал класс.

Гарри едва сдержал ухмылку: да ладно, кем она их считала? Пятилетними детьми, вернувшимися в начальную школу? Наверное, так и есть, она явно не учила раньше подростков. Занятие ещё не началось, а Гарри уже начинал её ненавидеть.

— Вот и хорошо, — сладко пропела профессор Амбридж. — Это было совсем нетрудно, правда? Волшебные палочки уберём, перья вынем.

Все вокруг поморщились: любые занятия, требующие записи, были скучными, если только вы не райвенкловцы или Гермиона. Гарри изначально не доставал свою палочку и, вытащив из сумки письменные принадлежности, с нетерпением ждал окончания урока. Одно радовало: Амбридж вроде не должна хотеть его убить… ну, во всяком случае, он на это надеялся, потому что раньше все учителя защиты, кроме Ремуса Люпина, покушались на его жизнь.

Амбридж постучала палочкой по доске, и тут же возникли слова:

Защита от тёмных искусств

Возвращение к основополагающим принципам

— Ну что ж, до сих пор ваше обучение этому предмету было довольно-таки отрывочным и фрагментарным, не так ли? — медовым голоском пропела профессор Амбридж, повернувшись лицом к классу и аккуратно сложив руки на животе. — Постоянно менялись учителя, многие из них не считали нужным следовать какой-либо утверждённой Министерством учебной программе, и это в результате привело к тому, что вы, к сожалению, находитесь гораздо ниже того уровня, которого мы вправе ожидать от вас в год, предшествующий сдаче СОВ. Однако вам приятно будет узнать, что эти недостатки мы теперь исправим. В нынешнем учебном году вы будете изучать защитную магию по тщательно составленной, теоретически выверенной, одобренной Министерством программе. Запишите, пожалуйста, следующее.

Она опять постучала по доске. Слова, которые на ней были, исчезли, и взамен появилось:

ЦЕЛИ КУРСА

1. Понимание принципов, лежащих в основе защитной магии.

2. Умение распознавать ситуации, в которых применение защитной магии допустимо и не противоречит закону.

3. Включение защитной магии в общую систему представлений для практического использования.

Пару минут в классе раздавался только скрип перьев и шорох пергамента. Когда все списали три поставленные профессором Амбридж цели курса, она спросила:

— У всех ли есть экземпляры «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда?

По классу пронеслось глухое утвердительное бормотание.

— Думаю, мы попробуем снова, — сказала профессор Амбридж. — Когда я задаю вам вопрос, я хотела бы, чтобы вы отвечали: «Да, профессор Амбридж» или «Нет, профессор Амбридж». Итак, у всех есть экземпляры «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда?

— Да, профессор Амбридж, — снова разнеслось по классу.

— Хорошо, — просияла профессор Амбридж. — Я хотела бы, чтобы вы открыли пятую страницу и прочитали первую главу — «Основы для начинающих». При этом нет необходимости разговаривать.

Профессор Амбридж отошла от доски и устроилась в кресле за учительским столом, наблюдая за учениками выпуклыми жабьими глазами. Гарри открыл пятую страницу своего экземпляра «Теории защитной магии» и начал читать, твёрдо решив ничего не замышлять, держать себя в руках, делать то, что скажут, не рисковать, нарываясь на отработки или отстранение от занятий. Гарри хотел, чтобы Снейп мог им гордиться. Во всяком случае, сейчас пререкаться с министерской служащей мальчику совершенно не хотелось.

Было отчаянно скучно, почти так же, как слушать профессора Биннса. Гарри пытался сосредоточиться, но ничего не получалось. Вскоре он обнаружил, что вот уже который раз принимается за одну и ту же фразу, но не может продвинуться дальше первых слов. Прошло несколько безмолвных минут. Рядом с ним Рон рассеянно крутил в пальцах перо, уставившись в одну точку на странице. Гарри взглянул направо и удивился настолько, что даже ступор прошёл: Гермиона вообще не открыла свой экземпляр «Теории защитной магии». Подняв руку, она пристально смотрела на профессора Амбридж.

Гарри поднял брови: он не собирался в это ввязываться. Если Гермиона хочет неприятностей, то так тому и быть, это её право.

Поттер не мог припомнить случая, чтобы Гермиона когда-либо пренебрегала чтением, когда ей это предписывали, или противилась искушению открыть любую книгу, которая попадалась ей в руки. Он посмотрел на неё и предупреждающе покачал головой, но она просто слегка пожала плечами, показывая, что не собирается сдаваться, и продолжала смотреть на профессора Амбридж, которая так же решительно глядела в другую сторону.

Но спустя ещё несколько минут Гарри был уже не единственным, кто уставился на Гермиону. Глава, которую им велено было читать, оказалась такой нудной, что всё больше и больше народу вместо того, чтобы продираться сквозь «Основы для начинающих», принималось наблюдать за молчаливыми стараниями Гермионы привлечь к себе внимание преподавателя.

Когда больше половины класса таращились на Грейнджер, а не в свои книги, профессор Амбридж, похоже, решила, что больше не может игнорировать ситуацию.

— Вы хотите что-то спросить по поводу главы, дорогая? — спросила она Гермиону, как будто только что её заметила.

— Нет, это не по поводу главы, — заявила Гермиона.

— Видите ли, сейчас мы читаем, — сказала профессор Амбридж, обнажив мелкие острые зубки. — Если у вас есть другие вопросы, то я отвечу на них в конце урока.

— У меня есть вопрос о целях вашего курса, — ответила Гермиона.

Профессор Амбридж подняла брови.

— А ваше имя…

— Гермиона Грейнджер.

— Видите ли, мисс Грейнджер, я думаю, цели курса совершенно ясны, если вы внимательно их прочтёте, — нарочито ласково сказала профессор Амбридж.

— Мне они непонятны, — отрезала Гермиона. — Там ничего не говорится об использовании защитных заклинаний.

Последовала короткая пауза, во время которой многие ученики, нахмурившись, перечитывали три цели курса, всё ещё написанные на доске.

— Об использовании защитных заклинаний? — повторила профессор Амбридж с лёгким смешком. — Что-то я не могу представить себе ситуацию в этом классе, мисс Грейнджер, когда вам понадобилось бы прибегнуть к защитному заклинанию. Или вы думаете, что во время урока на вас кто-то может напасть?

— Мы что, не будем применять магию? — воскликнул Рон.

— На моих уроках ученики, желающие что-либо сказать, поднимают руку, мистер…

— Уизли, — сказал Рон, вскидывая руку в воздух.

Профессор Амбридж, улыбаясь ещё шире, повернулась к нему спиной.

— Да, мисс Грейнджер? Вы хотите ещё что-нибудь спросить?

— Да, — решительно сказала Гермиона. — Разве весь смысл защиты от тёмных искусств не в том, чтобы научиться защитным заклинаниям?

— А вы у нас эксперт Министерства по вопросам образования, мисс Грейнджер? — спросила профессор Амбридж всё тем же фальшиво-ласковым тоном.

— Нет, но…

— Что ж, тогда, боюсь, вы не компетентны решать, в чём «весь смысл» любого занятия. Новая учебная программа разработана волшебниками постарше и поумнее вас. Вы будете изучать защитные заклинания безопасным способом, без всякого риска… Ваше имя, будьте добры, — повернулась профессор Амбридж к Дину.

— Дин Томас.

— Итак, мистер Томас?

— Если на нас нападут, без риска не обойдётся.

— Повторяю, — профессор Амбридж улыбалась Дину выводящей из терпения улыбкой, — вы ожидаете, что на вас будут нападать во время моих занятий?

— Нет, но…

Амбридж не дала ему договорить.

— Я не хочу критиковать то, как всё устроено в этой школе, — сказала она, растягивая большой рот в неискренней улыбке, — но в этом классе вы столкнулись с некоторыми весьма безответственными волшебниками, поистине безответственными. Не говоря уже, — она неприятно усмехнулась, — о чрезвычайно опасных полукровках.

— Если вы о профессоре Люпине, — возмутился Дин, — то он был самым лучшим из всех, кого мы когда-либо…

— Руку, мистер Томас! Как я уже говорила, вас познакомили с заклинаниями, которые были слишком сложными, неподходящими для вашей возрастной группы и потенциально смертельными. Вас запугали, заставив поверить, будто вам следует со дня на день ждать нападения тёмных сил…

— Вовсе нет, — возразила Гермиона, — мы просто…

— Ваша рука не поднята, мисс Грейнджер!

Гермиона подняла руку. Профессор Амбридж тотчас же отвернулась от неё.

— Насколько я знаю, мой предшественник не только продемонстрировал запрещённые заклятия, но и фактически применил их к вам.

— Ну, он же оказался маньяком, разве нет? — горячо сказал Дин Томас. — И даже у него мы всё равно многому научились…

— Ваша рука не поднята, мистер Томас! — голос профессора Амбридж зазвенел. — Так вот, Министерство считает, что теоретических знаний будет более чем достаточно, чтобы вы сдали экзамен, что, в конце концов, и является целью обучения в школе. А как вас зовут? — спросила она, глядя на Парвати, чья рука только что взлетела вверх.

— Парвати Патил. А разве на экзамене по защите от тёмных искусств не будет практической части? Разве мы не должны будем показать, что действительно умеем противодействовать проклятиям и прочим вещам?

— Если вы достаточно хорошо изучите теорию, то нет причин, по которым вы не сможете выполнять заклинания в тщательно контролируемых условиях экзамена, — снисходительно пояснила профессор Амбридж.

— Без тренировок и практики? — недоверчиво спросила Парвати. — То есть вы хотите сказать, что впервые мы сможем использовать заклинания только во время экзамена?

— Повторяю, если вы будете достаточно усердно изучать теорию…

— И какой толк от теории в реальном мире? — негромко сказал Гарри, подняв кулак вверх. Он заговорил впервые и постарался, чтобы его аргументы были убедительными, а в голосе прозвучало достаточно уважения к отвратительной маленькой жабе.

Профессор Амбридж взглянула на него.

— Это школа, мистер Поттер, а не реальный мир, — мягко сказала она.

— Значит, нас не будут готовить к тому, что нас ожидает вне школы?

— Ничего страшного вас там не ожидает, мистер Поттер.

— Тогда могу я спросить, как аврорам удаётся сохранять свою работу? Если там нет плохих людей? — заметил Гарри.

— Кто, скажите на милость, будет нападать на таких детей, как вы? — до отвращения сладким голосом протянула профессор Амбридж.

— Значит, школьники никогда раньше не получали травм и увечий? Даже в Хогвартсе? Простите, профессор Амбридж, но вы встречали Плаксу Миртл? Этой девочке не довелось закончить школу… её загадочным образом убили прямо здесь… — сказал Гарри.

Рон и Гермиона смотрели на Гарри весьма странно. Они помнили его нрав, и услышать от него такие здравые, логичные рассуждения было весьма непривычно. Оба его бывших лучших друга не знали, что и думать об этом новом Гарри. Кроме того, он ни разу не упомянул Волдеморта. Это уже не тот Гарри, которого они знали до закрытия Хогвартса этим летом, тот Гарри был шумным, своевольным и злился на всех, кто осмеливался обвинять его в дурных поступках.

— Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер.

Гарри слегка ухмыльнулся. Он не представился, тем не менее Амбридж уже несколько раз обратилась к нему по фамилии.

В классе воцарилась тишина. Все, замерев, лишь переводили взгляды с Амбридж на Гарри и обратно на Амбридж.

— Теперь позвольте мне прояснить несколько вещей. — Профессор Амбридж встала и подалась вперёд, положив на стол короткопалые ладони. — Вам сказали, будто некий тёмный волшебник восстал из мёртвых…

Подавив зевок, мальчик удивился, когда Амбридж снова упомянула его имя.

— Мистер-Поттер-ваш-факультет-уже-потерял-десять-баллов-не-усугубляйте-ситуацию-ещё-больше, — на одном дыхании выпалила профессор Амбридж, не глядя на него. — Как я уже сказала, вам сообщили, что некий тёмный волшебник снова на свободе. Это ложь. Министерство магии гарантирует, что никакие тёмные волшебники вам не угрожают. Если вы всё же переживаете, непременно приходите ко мне во внеурочное время. Если кто-то беспокоит вас выдумками о возродившихся тёмных магах, я хотела бы услышать об этом. Я здесь, чтобы помочь. Я ваш друг. А теперь, будьте любезны, продолжите чтение. Страница пятая, «Основы для начинающих».

Весь класс смотрел на Гарри так, словно ожидал, что он начнёт на неё наезжать, разозлится. Гарри и злился, на самом деле он был в ярости: какого чёрта, по их мнению, случилось с Седриком Диггори? Как они могли игнорировать это?

О, он знал ответ на этот вопрос, Снейп сказал ему в начале лета. Люди были напуганы настолько, что скорее поверят в то, что Гарри лжец. Но эта вера не принесёт им никакой пользы, они умрут, если не поднимут свои задницы и не начнут бороться! Но что он мог сделать? Они все считали, что Гарри врёт! Если бы было что-то… какой-то способ доказать им всем, что он говорит правду, он бы это сделал.

Тяжело дыша, Гарри стиснул книгу, притворяясь, что читает, и попытался восстановить самообладание. Он не собирался доставлять Амбридж удовольствие, дав понять, что она его достала.

Класс был в шоке. Примерно так, как если бы внезапно вошёл Волдеморт и заявил, что ему понравилась розовая кофточка Амбридж и что он хочет на ней жениться. Что было так же вероятно, как то, что все поверили словам Гарри во время обеда, о возвращении Волдеморта.

Хуже того… ему предстояло посещать занятия по зельеварению и снова портить свои зелья. Он всё же надеялся, что Снейп теперь оценит его справедливо, ведь не все же видят его оценки. А профессор знает, насколько хорошо Гарри разбирается в зельях.

Гарри потрогал уменьшенный клык василиска и слегка улыбался. Он не привык, чтобы к нему так хорошо относились. Это было так великолепно, освежающе и здорово… он мог бы сказать еще миллион слов, ему нравилось, когда с ним обращались как с сыном. Или как с кем-то близким. Для Снейпа он был на первом месте, ну, может быть, на втором — в конце концов, сейчас профессор был шпионом. Гарри не был уверен, каков его статус, но он наверняка был выше, чем когда-либо в чьих-либо списках. Ну, разве что у Дамблдора, но это был не тот список, в который Гарри хотел попасть.

Ему хотелось, чтобы с ним обращались как со взрослым, чтобы кто-то слушал его, заботился о нём и делал что-то для него. Даже такая мелочь, как уменьшение клыка василиска, заставляла Гарри чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Именно такие мысли помогли ему помалкивать до конца урока защиты и игнорировать все взгляды, которые на него бросали, даже со стороны слизеринцев.

Однако Гарри заметил, что Драко Малфой не встретился с ним взглядом… ни разу с тех пор, как они вернулись в Хогвартс.

* * *

Гарри вошёл в класс за Роном и Гермионой и двинулся к привычному столу в дальнем конце аудитории, не обращая внимания на гневные, раздражённые возгласы: бывшие друзья либо злились, что он их игнорировал, либо спорили… снова. Поттер понятия не имел, о чём шла речь, да его это и не интересовало. В кои-то веки он не был третьим лишним в их спорах, и это его вполне устраивало.

Невиллу тоже пришлось сесть на своё обычное место. Снейп будет счастлив отыграться на нём во время урока.

— Успокаиваемся, — холодно произнёс Снейп, закрывая за собой дверь.

В этом призыве не было никакой необходимости: едва дверь захлопнулась, как в классе воцарилось безмолвие, и все перестали вертеться. Одного присутствия Снейпа было, как правило, достаточно для поддержания порядка.

— Прежде чем мы начнём сегодняшний урок, — вкрадчиво сказал Снейп, подойдя к столу и оглядев класс, — я считаю уместным напомнить, что в июне вы будете сдавать серьёзный экзамен, который покажет, насколько вы усвоили науку изготовления и использования волшебных зелий. Хотя некоторые из этого класса, несомненно, являются идиотами, я ожидаю, что вы все сдадите свои СОВ хотя бы на «удовлетворительно». Иначе вам придётся столкнуться с моим… неудовольствием.

Его взгляд в этот момент остановился на Невилле, который судорожно сглотнул. Гарри пришлось подавить желание защитить друга. Снейп в самом деле излишне жесток с Лонгботтомом, Гарри, пожалуй, предпочёл бы, чтобы профессор придирался к нему: он хотя бы знал, что тот делает это не из чистой злобы… или, по крайней мере, так не думает. Что Снейп мог иметь против Невилла? Насколько Гарри знал, в школе ни один из Лонгботтомов не беспокоил зельевара.

— По окончании пятого курса многие из вас, разумеется, перестанут у меня учиться, — продолжал Снейп. — В свой класс зельеварения я принимаю только лучших из лучших, а это значит, что с остальными придётся распрощаться.

Он посмотрел на Гарри и скривил губы. Гарри свирепо зыркнул в ответ со всей силой, на которую был способен, а тем временем в нём расцветало уважение: Снейп был весьма убедителен в своём поведении, и если бы мальчик не провёл с профессором лето и не видел его в домашних условиях, то не смог бы заметить разницы. Собственно говоря, не будь у них предварительной договорённости, он бы счёл всё это странным сном.

— Но до счастливого момента расставания ещё целый год, — вкрадчиво сказал Снейп, — поэтому независимо от того, собираетесь ли вы сдавать ТРИТОН или нет, я советую всем собраться с силами и постараться получить те приличные баллы за СОВ, на какие я привык рассчитывать у своих учеников.

Гарри сдержал ухмылку, он знал, что прекрасно сдаст СОВ, а может быть, и ТРИТОН тоже. Хотя, если так будет продолжаться, он не был уверен, как долго сможет оставаться равнодушным к едким замечаниям Снейпа — тот на самом деле был весьма хорош в этом. Гарри привык, что с ним обращаются, как с дерьмом, и ожидал подобного… но не знал, сможет ли это вынести. Не сейчас, когда у него наконец-то появился взрослый, который относился к нему так, как он всегда представлял — как к сыну, как будто он что-то значил.

— Сегодня мы будем готовить зелье, которое часто встречается на СОВ. Это — умиротворяющий бальзам, он помогает бороться с тревогой и снимать беспокойство. Но имейте в виду: если переусердствовать с ингредиентами, пациент может погрузиться в глубочайший, а то и необратимый сон, поэтому внимательно следите за тем, что делаете.

Слева от Гарри Гермиона чуть выпрямилась на стуле, лицо ее выражало чрезвычайную сосредоточенность.

— Ингредиенты и способ приготовления, — Снейп взмахнул палочкой, — на доске.

На доске тут же появились слова, написанные почерком профессора.

— Всё, что вам необходимо, — он опять взмахнул палочкой, — находится в шкафу.

Дверца шкафа распахнулась.

— У вас есть полтора часа… Приступайте.

Ингредиенты необходимо было добавлять в котёл в строго определённом порядке и в строго определённых количествах. Помешивая состав, надо было совершить строго определённое число движений, сначала по часовой стрелке, потом против. Перед добавлением последнего ингредиента температуру огня, на котором варится зелье, необходимо было уменьшить до определённого значения на определённое количество минут.

Гарри пришлось быстро соображать, какой ингредиент не добавлять, чтобы всё испортить. Вернуться к образу «привычного» Гарри Поттера оказалось сложнее, чем он думал.

— От вашего зелья должен подниматься лёгкий серебристый пар, — сказал Снейп, когда до конца занятий оставалось десять минут.

Гарри, весь взмокший от пота, якобы в отчаянии оглядел подземелье. От его котла валил густой тёмно-серый пар. Котёл Рона плевался зеленоватыми искрами. Симус лихорадочно тыкал кончиком волшебной палочки в еле теплящийся огонь под своим котлом. А вот над зельем Гермионы стоял мерцающий серебристый туман, и Снейп пронёсся мимо без единого комментария — это означало, что он не нашёл ничего, к чему можно было придраться.

Однако у котла Гарри Снейп остановился и посмотрел на него с жуткой ухмылкой.

— Поттер, что это, по-вашему, такое?

Сидевшие в первых рядах слизеринцы в предвкушении подняли головы. Им очень нравилось слушать, как Снейп насмехается над Поттером. Драко же, как это ни удивительно, просто продолжал варить своё зелье, даже не взглянув ни на крёстного, ни на шрамоголового заклятого врага.

— Умиротворяющий бальзам, — напряжённо ответил Гарри.

— Скажите мне, Поттер, — вкрадчиво сказал Снейп, — вы читать умеете?

— Умею, — Гарри гневно сузил глаза, что было достаточно легко, стоило лишь подумать об Амбридж.

— В таком случае прочтите вслух третий пункт инструкции, Поттер.

— Добавить толчёный лунный камень, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут, затем добавить две капли сиропа чемерицы.

Он не добавил сироп чемерицы. Просто варил семь минут, а потом сразу перешёл к четвёртому пункту инструкции, зная, что это достаточно всё испортит, не причинив никакого реального ущерба.

— Вы сделали всё, что написано в третьем пункте, Поттер?

— Нет, — очень тихо ответил Гарри.

— Прошу прощения?

— Нет, сэр, — повторил Гарри громче. — Я забыл про чемерицу.

— Я знаю, что вы про неё забыли, Поттер, а это значит, что ваше варево совершенно никчёмно. Эванеско!

Приготовленное Гарри зелье исчезло, а он стоял над пустым котлом, делая вид, что злится.

— Те из вас, кто сумел правильно прочитать инструкцию, наполните один флакон образцом вашего зелья, чётко подпишите его и поставьте на мой стол для проверки, — распорядился Снейп. — Домашнее задание: свиток двенадцать дюймов о свойствах лунного камня и его использовании в зельеварении, сдать в четверг.

Пока все вокруг наполняли флаконы, Гарри, якобы кипя от злости, убирал свои вещи. Когда, наконец, прозвенел звонок, Гарри первым выскочил из подземелья и уже приступил к обеду, когда Рон и Гермиона присоединились к нему в Большом зале. Потолок с утра стал ещё более мрачно-серым. Дождь хлестал по высоким окнам.

— Это было очень несправедливо, — утешительно сказала Гермиона, садясь рядом с Гарри и накладывая себе пастуший пирог. — Твоё зелье в любом случае было лучше зелья Гойла: когда он переливал его из котла, оно разнесло вдребезги флакон и подожгло Гойлу мантию.

— Ничего нового, — сказал Гарри, хмуро глядя в свою тарелку. — Разве Снейп был когда-нибудь ко мне справедлив?

Вопрос остался без ответа. Все трое знали, что взаимная вражда Снейпа и Поттера началась с той минуты, когда Гарри впервые переступил порог Хогвартса.

— Я действительно думала, что в этом году он будет немного лучше, — разочарованно сказала Гермиона. — Я имею в виду… ну, вы понимаете… — Она внимательно огляделась вокруг: по обе стороны от них было полдюжины пустых мест, а мимо стола никто не проходил. — …Теперь он в Ордене и всё такое.

— Ты что, совсем спятила? Не будь такой дурой, чтобы упоминать об этом, как ни в чём не бывало! Особенно здесь, в Большом зале! А я-то думал, что ты умная! — зло рявкнул Гарри и, схватив свою школьную сумку, убежал, даже не доев обед, только и услышал, как кто-то из гриффиндорцев прокомментировал за его спиной, что Драко Малфоя оставили после урока.

И не увидел, как поражённо застыл Рон и как Гермиона, вскочив, в слезах выбежала из Большого зала.

* * *

— Сэр? — в замешательстве спросил Драко, когда дверь класса наконец захлопнулась.

— Ты подумал о том, что натворил этим летом, Драко? — тихо спросил Северус, и этот его тихий голос звучал убийственнее, чем если бы зельевар кричал. Снейп был похож на кобру, затаившуюся в ожидании и готовую наброситься на свою жертву.

— Д-да, сэр, — бледный Драко не поднимал глаз, ему каждую ночь снились кошмары о том, что он сделал.

Северус почувствовал, как у него будто гора свалилась с плеч: по состоянию своего крестника он понял, что у того никогда не хватит духу стать Пожирателем Смерти. Возможно, Люциусу всё-таки не удалось лишить своего сына человечности. Возможно, Нарцисса оказала на него большее влияние, чем он мог себе представить. Однако это всё равно не избавит Драко от последствий его поступка.

Северус был в ярости от безрассудного поведения своего крестника и от того, что тот сделал с его сыном. Когда зельевар осознал, о чём подумал, ему потребовалось всё его самообладание, чтобы удержать бесстрастную маску. Он не мог поверить в то, что только что в душе назвал Гарри сыном, и заставил себя отбросить эти мысли.

— Мне потребовалась вся моя изворотливость, чтобы убедить мальчишку не ходить к Дамблдору. Ты понимаешь, что тогда произошло бы, Драко? — спросил Северус, расхаживая вокруг крестника. — Ты либо вылетел бы из Хогвартса, либо предстал перед Визенгамотом. Несмотря на заявления газет, Дамблдор по-прежнему обладает большим влиянием в волшебном мире.

— Я знаю, — Драко пытался говорить как истинный Малфой, но у него ничего не получалось.

— Ты будешь отрабатывать со мной два раза в неделю, чистить котлы, пока я не сочту, что ты хорошо усвоил урок, — спокойно заявил Северус, сдерживая себя, чтобы не назначить большее наказание: хотя он в самом деле хотел наказать Драко, но не собирался возиться с его отработками каждый вечер — ему хотелось проводить время с Гарри, назначая ему взыскания, когда это было возможно.

— Но что я скажу всем? — горячо запротестовал Драко, впервые больше походя на самого себя.

— Ты хитёр, Драко. Я уверен, ты что-нибудь придумаешь. Теперь увидимся вечером в понедельник и четверг, — сухо сказал Северус, радуясь, что Гарри этого не слышит, а Драко не станет рассказывать об их разговоре. В противном случае Поттер мог бы подумать что-то не то и поверить, что Снейп вытащил Драко из неприятностей. Но это было не так, Северус уже не мог не заботиться о Гарри. Он пытался, о Мерлин, он пытался оставаться бесстрастным, как обычно, когда приходили обиженные ученики. Однако понимал, что никто из учеников не жил с ним в одном доме, и никто из них не был сыном Лили, ребёнком, которого Северус поклялся защищать, оберегать и следить, что с ним ничего не случилось. И сейчас он не стал бы ничего менять.

— Да, сэр, — тихо согласился Драко. Учитывая, что он мог оказаться в Азкабане, отработки — не так уж плохо.

— Хорошо, а теперь иди, пообедай перед следующим занятием, — нетерпеливо сказал Северус. Ему тоже нужно было поесть перед очередным уроком, тем более, что будет занятие с первокурсниками — наихудший вариант.

— Да, сэр, до свидания, сэр, — Драко поспешно схватил свою сумку, после чего практически по-поттеровски вылетел из класса. Он был очень рад сейчас оказаться подальше от крёстного, который явно находился не в лучшем настроении.

С тех пор, как Северус узнал о роли Дамблдора во всём этом, он стал внимательно наблюдать за директором и заметил, что тот избегает Гарри. Это приводило Мастера зелий в ярость, и он был как никогда рад, что Гарри вынужден остаться с ним. Если бы не это, Гарри, возможно, ещё больше озлобился бы на весь мир. Теперь, когда в его жизни появился значимый взрослый, мальчик развивался и стремился стать лучше. Он выбирал пищу, похожую на ту, что Северус давал ему в поместье, и по-прежнему занимался физкультурой, к гордости Снейпа. Зельевар действительно очень гордился Гарри, наблюдая, как тот, встав в шесть утра, бегал вокруг поля для квиддича.

Однако Северуса очень беспокоило, что Гарри получал слишком много взысканий у Амбридж. Конечно, сам Снейп назначал мальчику не меньше, но только ради того, чтобы держать его вне досягаемости министерской жабы. Он видел, что Гарри очень устал от всего происходящего. Все его избегали, шептались за спиной и по-всякому обзывали. К удивлению Снейпа, единственными, кто оставался рядом с мальчиком, были Невилл Лонгботтом и Луна Лавгуд. А Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер продолжали попытки вернуть его расположение.

* * *

— Привет, Анджелина, — сказала Гермиона, заметив старшекурсницу, подошедшую к гриффиндорскому столу.

— Привет, — бодро отозвалась та. — Хорошо провели лето? — Гермиона и Рон расстроенно опустили головы, а Анджелина, которой было абсолютно наплевать на их лето, похвасталась: — А меня назначили капитаном гриффиндорской команды по квиддичу.

— Ах, да, — Гарри вспомнил, что Вуд закончил школу.

— Да, и теперь, когда Оливер ушёл, нам нужен новый вратарь. Пробы состоятся в пятницу в пять часов, и я хочу, чтобы там была вся команда, хорошо? Так мы сможем увидеть, как новый человек впишется в компанию.

— Хорошо, — ответил Гарри.

Анджелина улыбнулась и ушла.

— Я и забыла, что Вуд закончил Хогвартс, — заметила Гермиона. — Наверное, для команды это большая потеря?

— Он был хорошим вратарём, — согласился Гарри, впервые заговорив с ней без ненависти или гнева.

— И всё же немного свежей крови не повредит команде, верно? — спросил Рон.

Внезапно налетели совы, и Гарри осталось только гадать, что имел в виду Рон. Собирался ли он пробоваться в команду? Неужели он отнимет у Гарри и это? Квиддич был его коньком! Гарри понимал, что в нём говорит горечь, на самом деле надо бы порадоваться за Рона.

Поттер вспомнил, как на первом курсе смотрел в зеркале Еиналеж на своих живых родителей… А Рон тогда увидел себя — старостой и капитаном команды по квиддичу, выигравшим Кубок факультета.

Только теперь до Гарри дошло, насколько они разные.

Несколько минут он пристально смотрел на Невилла, и тёплые чувства, которые он испытывал к Лонгботтому, вспыхнули ещё сильнее: Невилл — такой же, как Гарри, он тоже увидит своих родителей.

— О нет! — застонал Рон, выводя Поттера из задумчивости. — История магии, прорицания, защита от тёмных искусств и зелья — и всё в один день! Биннс, Трелони, Снейп и Амбридж разом! Хоть бы Фред и Джордж поторопились с этими забастовочными завтраками!

Гарри закатил глаза, услышав, как Гермиона выговаривает близнецам Уизли, что им не разрешается размещать объявления об испытаниях своих изобретений на доске в гостиной Гриффиндора, и хмыкнул, когда Фред и Джордж возмутились, что не в состоянии уследить за всеми приколами. Хуже всего было то, что они явно собирались рассказать Гермионе и Рону о деньгах, которые им дал Поттер, и Гарри пристально уставился на близнецов.

* * *

Гарри необычайно внимательно слушал уроки истории магии, даже если речь шла о гоблинских войнах. На этот раз ему было на кого произвести впечатление, на кого-то, кто хотел, чтобы он сдал экзамены. Снейп весьма ясно дал понять летом, чтобы Гарри приложил к этому все усилия, чтобы не поступал так, как раньше, не скрывал свои знания, а сделал всё возможное. Обычно Гарри сдавал, списывая перед экзаменами конспекты Гермионы. В этом году он не собирался так делать — теперь в жизни Гарри появился взрослый человек, чьё мнение для мальчика было очень важно.

— Привет, Гарри, — догнал его Лонгботтом.

— Привет, Нев, ты в порядке?

— Да! Мне нравится новый пароль, а тебе? — Невилл улыбнулся, явно пытаясь найти тему для разговора.

— Да, мне тоже, — согласился Гарри, по крайней мере, теперь он не обнаружит Лонгботтома сидящим у входа в гостиную в ожидании, пока кто-нибудь впустит его — он вечно терял записки с паролем и не мог его вспомнить.

— Я смотрю, ты всё ещё не разговариваешь с Гермионой и Роном… — заметил Невилл.

— Нет, — коротко бросил Гарри.

— Прости, — пробормотал Невилл.

Конечно, с ним они тоже дружили, иногда даже казалось, что крепко. Но на самом деле Невилл завидовал дружбе Гарри, Рона и Гермионы. Сам он был слишком застенчив, чтобы заводить друзей, как Гарри, возможно, потому, что до приезда в Хогвартс никогда не общался со сверстниками, всю свою жизнь проведя со строгой бабушкой и дядями.

Возможно, сейчас у него был шанс.

— Не стоит извиняться, приятель, — слегка улыбнулся Гарри.

Лонгботтом как раз собирался заговорить снова, когда внезапно появилась Чжоу Чанг:

— Привет, Гарри!

— Привет, — ответил он, наблюдая за покрасневшей девушкой.

Всего несколько месяцев назад она потеряла своего парня… неужели она сейчас пытается очаровать Гарри? Эта мысль вызвала у Гарри отвращение. Он не хотел быть с кем-то, кто бросится искать ему замену через два месяца после его смерти. Что, кстати, было весьма вероятно, ведь за ним охотится Волдеморт. Гарри не знал, была ли она храброй или глупой, раз не понимала этого.

— Ну что… ты хорошо провела лето? — прямо спросил Гарри.

Ему всё же было приятно видеть, как она погрустнела: по меньшей мере, она всё ещё помнила Седрика. Иногда казалось, что Гарри единственный, кто вспоминал хаффлпаффца, хотя это было не так: все говорили о Диггори, но так, словно он был не человеком, а абстрактным погибшим существом, причём большинство на полном серьёзе думало, что его убил Гарри.

— Это было э-э… хорошо, — Чжоу покраснела ещё больше.

Появился Рон и встал рядом с Гарри.

— Это значок «Торнадо»? — спросил он, грубо прервав их неловкую беседу.

Гарри повернулся и просто ушёл с Невиллом, даже не пытаясь слушать дальнейший разговор.

* * *

Вне себя от злости, Гарри выскочил из школы и бросился к полю для квиддича. Там было пусто, и Гарри, с облегчением швырнув на землю сумку и мантию, начал бегать круг за кругом, пытаясь совладать с гневом и заставить разум проясниться. Очень хотелось преподать урок всем гриффиндорцам и уйти из команды. Как смеет Анджелина отчитывать его, как ребёнка?! Разве его вина, что преподаватель назначил ему отработку?

Чем дольше Гарри бегал, тем твёрже становилось решение уйти насовсем — особенно теперь, когда он узнал, что Рон стал вратарём. К тому же у него больше не было метлы — «Молния» летом сломалась. Уйти из команды казалось лучшим решением, к тому же это был лишь вопрос времени, когда Амбридж назначит ему наказание в дни квиддича или найдёт способ совсем запретить игру. Таким образом, Гарри мог послать к чёрту и Амбридж, и гриффиндорцев, которые за спиной называли его убийцей.

Тяжело дыша, он наконец остановился и пошёл обратно к своим вещам. Схватив сумку и мантию, которую не стал надевать, он ушёл с поля. Потребовалась целая вечность, чтобы найти Джонсон, но в конце концов он нашел её в гостиной, в окружении квиддичной команды. Подойдя к Анджелине, Гарри, не дав ей заговорить первой, заявил:

— Я ухожу.

— Что? — глаза у Анджелины стали как две плошки.

— Я. Ухожу. Из. Команды, — медленно повторил Гарри, как будто разговаривал со слабоумной.

— Если это из-за того, что я сказала раньше… Я не имела в виду… Мерлин, иногда я веду себя, как Вуд, — Анджелина пыталась разрядить атмосферу. Она не могла поверить в происходящее: Гарри был лучшим игроком команды, этого нельзя было отрицать.

— Это ничего не меняет. Амбридж затаила на меня злобу с той самой секунды, как появилась здесь. Все это знают, и знают, что я ни хрена не сделал, чтобы заслужить эти отработки, — огрызнулся Гарри, слегка поморщившись: он невольно стиснул руки, отчего правую пронзило болью. — Так что можете искать себе нового ловца, а сами идите в задницу!

— Гарри, пожалуйста, не надо, мне действительно жаль, что я была такой резкой с тобой! — взмолилась Джонсон.

Гарри только молча взглянул на неё и вышел из гостиной, оставив за спиной ошеломлённых учеников.

* * *

С колотящимся сердцем Гарри выскочил из кабинета Амбридж. Он должен увидеть Снейпа! Он не мог больше держать это в секрете! Особенно после того, что она только что сказала, он не знал, было ли это совпадением или нет. Гарри был очень потрясён тем, что только что произошло, и ему нужно было с кем-то поговорить — с кем угодно, кому можно доверять.

Заскочив в ближайший туалет для мальчиков, Гарри достал карту и накинул свою мантию, а затем спустился в подземелья. Он не беспокоился о том, что у кого-то ещё будет отработка со Снейпом: Амбридж задержала его так поздно, как не делал даже зельевар. На карте Гарри увидел, что поблизости никого нет — Северус в полном одиночестве расхаживал по своему классу.

Не теряя ни секунды, Гарри направился туда.

Когда Северус увидел, как дверь класса открылась и закрылась сама по себе, он понял, что это Гарри, и обрадовался, что мальчик здесь, но ещё больше обеспокоился, особенно после новых слухов, которые ходили по школе. Гарри якобы ушёл из команды, отказавшись быть ловцом. Учитывая, как сильно Гарри любил квиддич, это был повод для тревоги.

— Здравствуй, Гарри, — сказал Северус, вышел из класса и направился в свои личные покои, где их никто не побеспокоит. Он также отключил каминную сеть, чтобы никто не мог его вызвать. — Ты ушёл из команды? — сразу же спросил он, как только Гарри снял мантию-невидимку.

Гарри молча кивнул.

— Как так вышло? — Снейп прошёл на кухню и принялся готовить для них чай и что-нибудь перекусить. Через несколько минут он вернулся, поставил еду на стол и посмотрел на взволнованного подростка. Он понимал, что Гарри потребовалось некоторое время, чтобы набраться смелости и прийти к нему, ведь раньше у мальчика не было взрослого, с которым он мог бы поговорить, кто бы ему поверил.

— Анджелина вышла из себя, потому что у меня была отработка, — пояснил Гарри.

— Значит, это твой способ отомстить им? — спросил Северус, сдерживая весёлую ухмылку. Это был чисто слизеринский ход — пусть и во вред себе, но досадить другим.

— Амбридж всё равно нашла бы способ сделать так, чтобы я не смог играть, — с горечью пожал плечами Гарри.

Северус не стал притворяться и говорить, что это неправда.

Гарри нервно сглотнул. Он не был уверен, как сказать Снейпу о том, что произошло. Что, если тот просто скажет не высовываться? Или даже не станет слушать, как это сделала Макгонагалл? Но всё же Гарри хорошо знал Снейпа: профессор всегда слушал, в отличие от Макгонагалл. Гарри попытался выдавить нужные слова, но почему-то не смог. Он боялся реакции Северуса на то, что не обратился к нему раньше… А если Снейп не поможет? Прямо сейчас в мозгу мальчика крутилось множество вопросов.

— Гарри? — окликнул Северус, понизив голос: он не видел Поттера таким с начала лета. Должно быть, всё было плохо, очень плохо.

Гарри вздохнул, собрал всю свою гриффиндорскую храбрость и слизеринское самообладание, уставился в пол и протянул Снейпу правую руку.

Северус был в замешательстве: что, чёрт возьми, Гарри вытворяет? Пока не увидел, ЧТО мальчик ему показывает. Едва обуздав вскипевшее бешенство, Снейп взял руку Гарри и осмотрел её.

— Кто это сделал? — потребовал он, не скрывая своего гнева.

— Амбридж.

— Акцио, акцио, акцио, — прошипел Северус, и затребованные невербально — что наглядно показывало, насколько он силён — молча, без слов, призвать всё, что хотел! — склянки с зельями прилетели ему в руки. Кстати, невербальным заклинаниям Северус собирался при возможности обучить и Гарри: если враг не знает, к чему готовиться, он не сможет от этого защититься.

Схватив чистую ткань, Северус окунул её в настойку растопырника и осторожно приложил к ране: жёлтая субстанция успокаивала боль и заживляла порезы и различные травмы. Почти сразу же краснота вокруг выцарапанных на коже слов исчезла, и Гарри облегчённо вздохнул: очевидно, рана сильно беспокоила его. Как долго Гарри мучился, прежде чем явился к зельевару? Видимо, мальчик не доверял профессору полностью, иначе пришёл бы к нему сразу же, как только всё началось.

— Как она это сделала? — Снейп схватил другую банку, зачерпнул оттуда зелёной мази и нанёс её на руку Гарри. Гнев полыхал внутри, как огонь в печи с хорошей тягой: судя по резкому выдоху Гарри, в его организме уже зарождалась инфекция, с которой зелье сейчас боролось, оно остановит её.

— Она заставила меня писать строки пером… в котором не было чернил… вместо этого оно врезалось в кожу… заставила меня писать строки моей собственной кровью, — пробормотал Гарри и подул на руку, пытаясь уменьшить жжение.

— Кровавое перо, — Северус скрипнул зубами в неподдельной ярости на сотрудника Министерства.

— Есть кое-что ещё… — тихо пробормотал Гарри.

Северус вопросительно поднял бровь.

— Когда она схватила меня за руку, у меня сильно заболела голова… а когда я отдёрнул руку… она сказала: «Да, это больно, не так ли?»… Я понятия не имею, имела ли она в виду мою руку, или знала… — Гарри умолк.

Северус сузил глаза. Шрам Гарри не должен был причинять ему боль с тех пор, как крестраж был ментально заперт… и с тех пор, как мальчик научился закрывать свой разум. Что, если Тёмный Лорд узнал об этом? И специально пытался проникнуть в разум Гарри? Не по этой ли причине Дамблдор избегал его? На случай, если Волдеморт затаился где-то поблизости и ждёт, чтобы захватить Гарри? Похоже, сейчас как никогда необходимо, чтобы Гарри как можно скорее научился окклюменции. Хорошо, что Северус уже успел обучить мальчика основам — даже это обеспечивает Поттеру защиту от влияния Тёмного Лорда. Сначала нужно разобраться с мерзкой жабой, а потом Снейп устроит Гарри отработку, чтобы не только научить его окклюменции, но и, учитывая привычку Тёмного Лорда нападать на мальчика в конце года, получше его подготовить.

Снейп вынырнул из своих размышлений.

— Скорее всего, Гарри, это совпадение… Будь она Пожирателем… Твой шрам болел бы и в моём присутствии.

Гарри криво усмехнулся и кивнул, он не подумал об этом.

— А теперь тебе пора в твою гостиную, — сказал Северус, — если ты не хочешь поговорить о чём-то ещё.

Он просмотрел свои личные запасы зелий и взял флакон с тёмно-фиолетовым содержимым: Гарри нуждался в нормальном сне и только так мог его получить.

— Есть ли способ избавиться от этого? — с надеждой спросил Гарри, показав руку со шрамом.

— Да, я сделаю это, как только она уйдёт отсюда… сейчас нам эти шрамы могут понадобиться в качестве доказательства, — сказал Северус. — Я назначу тебе недельные отработки за то, что ты гулял после комендантского часа… и у Амбридж не будет причин для твоего наказания… ты будешь защищён от неё.

Глаза Снейпа потемнели от гнева при одной мысли о мерзкой твари. Взяв ещё несколько зелий, профессор передал их Гарри, объясняя, что и как.

— Вот это ты знаешь, — он указал на фиолетовый флакон, — прими сразу же, как вернёшься в свою башню. Вот здесь немного растопырника, он поможет, если рука воспалится, а вот это остановит любую инфекцию. Если будет больно, выпей вот это — это лёгкое обезболивающее.

— Хорошо, — с признательностью сказал Гарри и сложил полученные склянки в свою школьную сумку.

— Спокойной ночи, Гарри, — Северус успокаивающе погладил мальчика по спине. — Не сдавайся, не позволяй им сломать себя… рано или поздно они заплатят… или поймут, что ты говорил только правду. ОН не будет долго прятаться, ты сам это знаешь.

— Я так хочу, чтобы этот день поскорее настал, — признался Гарри.

— Мы оба этого хотим, чем раньше все узнают и поверят, тем лучше, — заявил Северус со странным выражением в глазах. — Просто не обращай на них внимания, сосредоточься на своих СОВ и сдаче экзаменов, — предупредил он и, усмехнувшись, добавил: — Не успеешь оглянуться, как все начнут извиняться.

Снейпа больше не удивляла усмешка Гарри, так похожая на его собственную: он уже привык видеть такое выражение на лице мальчика.

— Я видел, ты соблюдаешь диету и бегаешь, я горжусь тобой, — сказал Северус, открыл дверь в свои покои и вернулся в кабинет, заметив, каким сияющим взглядом смотрит на него Гарри, и это сделало похвалу ещё весомей. Не в характере профессора было хвалить кого бы то ни было, он лишь унижал учеников, а этого мальчика — гораздо больше остальных. Если бы он только знал… но он не знал и теперь делал всё возможное, чтобы исправить своё упущение.

Он делал то, что не удавалось всем остальным: учил и защищал Гарри в меру своих возможностей.

Пронаблюдав, как Гарри надел мантию и исчез из поля зрения, Северус написал короткую записку Макгонагалл, в которой сообщил, что на всю следующую неделю назначил Гарри Поттеру отработки за прогулки после комендантского часа, потом снял пять баллов с Гриффиндора, зная, что этого ждут, и вышел из кабинета.

Коварное выражение появилось на лице Северуса, когда он вернулся в свои личные покои. Подойдя к маленькому шкафчику с алкоголем, он поднял панель, открыв потайное отделение: внутри были весьма незаконные зелья, зелья, которые он приготовил под пристальным вниманием Тёмного Лорда. Снейп сосредоточенно осмотрел флаконы, прикидывая, какое бы зелье выбрать для Амбридж. Эта жаба пожалеет о том дне, когда причинила боль его сыну — мальчику никто не навредит, не оставшись безнаказанным. Даже Тёмный Лорд.

Сразу её убить? Или сначала выставить её немощной и жалкой? Что делать… что выбрать… В любом случае, она пойдёт в расход. Учитывая, что в понедельник у Гарри снова урок защиты у неё… нужно было что-то предпринимать и быстро. Будь он проклят, если позволит своему сыну провести с ней ещё одно занятие.

О да, у Гарри Поттера теперь действительно был человек, готовый защищать его до последнего вздоха, а мальчик даже не подозревал об этом.

Амбридж лучше поберечься: Северус Снейп жаждал крови, а будучи слизеринцем до мозга костей, он добьётся своего, не попавшись.

* * *

Яйцо, которое Гарри принёс из Тайной комнаты, слегка задрожало и снова замерло. Сейчас оно лежало в наполненном водой котле у камина Снейпа. Гарри доверил профессору яйцо, и Северус прочитал всё, что мог, так что был готов и не терял надежды на успех, хоть и опасался, что детёныш василиска не выжил. Хорошо, что Гарри нашёл его, иначе оно наверняка погибло бы без заботы.

Примечания:

Переводчики предупреждают: глава содержит не самые лицеприятные сцены, по крайней мере за обеденным столом это лучше не читать)

---

В шесть утра все преподаватели собрались в учительской на совещание, отсутствовала только Амбридж — у неё была встреча с Корнелиусом Фаджем. Для Северуса это было хорошо. Его гнев ни на йоту не утих за выходные — профессор дошёл до точки кипения, несмотря на все свои планы.

Он знал конкретного эльфа, который мог ему помочь: ещё два часа назад Добби был свободным эльфом, работающим в Хогвартсе бесплатно, а теперь нет — Добби, по сути, принадлежал Снейпу, по крайней мере, до тех пор, пока не получит одежду. Северус дал Добби два задания: присматривать за Гарри ― не шпионить за ним, просто наблюдать и следить, чтобы он был в безопасности, — и, не задавая вопросов, делать то, что ему скажут.

Маленькому эльфу было велено убедиться, чтобы в еду и питьё Амбридж попало определённое зелье. Оно было не слишком опасно, но проследить, чтобы каким-то образом снадобье не попало в чей-то напиток, было не лишней мерой предосторожности. Северус не мог рисковать, слишком быстро отделавшись от Амбридж, он понимал, что если жаба внезапно умрёт, все подозрения падут на него как на Пожирателя Смерти. Да Фадж в первую очередь укажет на него пальцем! Так что Снейпу, к сожалению, придётся обставить это как естественную смерть. Затем его слизеринская жилка начала упиваться планом: чем дольше он его вынашивал, тем сладостнее выходила месть.

— Мне нужно больше времени для тренировок на поле для квиддича, Северус, — сказала Минерва, начиная совещание.

— Я думал, что у тебя есть вратарь, Минерва, — ярко блеснул голубыми глазами Дамблдор. Это была его идея: он хотел, чтобы Гарри и Рон уладили свои разногласия. Рональд Уизли был хорошим другом, будущим членом Ордена и блестящим стратегом. Альбус знал это с первого курса, когда увидел, как мальчик завершил игру в волшебные шахматы, которую устроила профессор трансфигурации.

— Мистер Поттер отказался быть ловцом, — Макгонагалл неодобрительно поджала губы.

— Что?! — поражённо воскликнул Дамблдор.

Минерва только вздохнула.

— Я пыталась поговорить с ним, но он ничего не хочет слушать, — объяснила она. — Боюсь, что это серьёзно.

— Великолепно! Значит, слизеринцы в этом году выиграют, — ухмыльнулся Северус — именно такой реакции от него и ожидали. Однако ему было тревожно за Поттера — тот любил играть в квиддич, любил летать, Северус знал об этом, потому что наблюдал летом, как Гарри летал. Конечно, до тех пор, пока метла не сломалась. Поэтому решение мальчика уйти из ловцов заставляло задуматься.

— Северус! — мрачно одёрнул Дамблдор, тоже обеспокоенный решением Гарри: мальчик ведь любил летать. А Альбус даже не мог поговорить с ним — старого мага останавливало чувство вины и то, что он узнал. А узнал он тревожную информацию о дневнике и Волдеморте и чувствовал себя виноватым, потому что не рассказал Гарри о пророчестве. Он всё время откладывал этот разговор, прикрываясь тем, что хочет, чтобы у Гарри было детство. Похоже, Дамблдор очень хорошо умел лгать самому себе, чтобы успокоить совесть. К сожалению, судьба волшебного мира была важнее судьбы одного мальчика.

Северус только выгнул бровь и, даже не потрудившись ответить, просто усмехнулся.

— Я бы не волновался, Минерва, — сказал Дамблдор. — Гарри слишком любит играть, чтобы бросить… он вернётся.

По крайней мере, он на это надеялся.

— К завтрашнему дню? — злорадно ухмыльнулся Северус: завтра была первая игра сезона, Слизерин против Гриффиндора.

Минерва повернулась к Снейпу спиной, явно злясь, как будто это он был виноват в том, что она потеряла свою звезду квиддича — ловца.

Переварив эту новость, учителя стали обсуждать всё остальное. Некоторые пожаловались, что дети получают много отработок от Амбридж. Сами наказанные помалкивают, но их друзья беспокоились за них и всё же рассказали своим деканам о том, что происходит. Если задуматься, становилось понятно, что речь шла только о тех детях, у которых не было родителей со связями в Министерстве: тех же Сьюзен Боунс, Драко Малфоя и даже Захарию Смита, отец которого был аврором, Амбридж не трогала.

— Кто-нибудь из вас хотя бы думал о том, чтобы поговорить с детьми об этом? — язвительно спросил Северус.

От его сарказма всегда доставалось не только ученикам, но и учителям. Их не спасало даже то, что большинство из них Северус считал некомпетентными. Единственными, кого он, по большей части, действительно любил и уважал — Филиус Флитвик, Минерва Макгонагалл и Поппи Помфри. К Спраут он относился терпимо, но она была слишком… хаффлпаффкой, на его вкус. Остальные в его глазах выглядели посмешищем.

В какой-то степени Снейпу нравился Хагрид, хотя что-либо обсуждать с ним — себе дороже, всё сказанное будет тут же выболтано Дамблдору или, что ещё хуже, ученикам. Хагрид совершенно не умел фильтровать информацию и умалчивать о чём-то, но он всегда был расположен к Северусу, первым приветствовал его возвращение и был добр к нему.

Вдобавок Хагрид приносил Снейпу ингредиенты для зелий: яд акромантула, шерсть, зубы… много всего. Когда Северус спрашивал, где он это взял, ответ получал весьма расплывчатый, дескать, нашёл, когда ходил по магазинам. Снейп получил даже части единорога, как раз в тот год, когда Гарри поступил в Хогвартс. К сожалению, кровь единорога нельзя было использовать ни в чём законном — использование этой крови в зелье было самым тёмным из искусств. Зато с шерстью и рогом всегда было интересно работать, в основном с их целебными свойствами. К сожалению, Северус не мог экспериментировать так много, как ему хотелось бы.

— Зачем? Это же просто отработки, — нахмурилась Чарити. Она преподавала магловедение и была, на взгляд Северуса, совершенной простофилей.

— Даже мои взыскания не утихомиривают этих сопляков, — усмехнулся зельевар, и это было правдой. Иначе Снейпу не пришлось бы постоянно назначать отработки.

— Боюсь, с этим ничего не поделаешь, — кротко сказал Дамблдор. — Я предлагаю просто сосредоточиться на том, чтобы закончить этот год.

Северус, промолчав, задумался: это заявление можно было интерпретировать по-разному. Имелось ли в виду, что Дамблдор знал, что она вытворяет, но позволял этому продолжаться? От этой мысли Снейп похолодел. Или же Альбус был так же недоволен, как и все остальные, тем, что Амбридж пролезла в школу, что она мешает ученикам изучать защиту, особенно учитывая, кто вернулся?

Мысль о том, что Дамблдор знает и позволяет этому продолжаться, снова и снова приводила Снейпа в ярость ― из-за Гарри, конечно же.

— Некоторые из моих растений погибли, — сообщила Спраут.

— Ты знаешь почему? — забеспокоился Дамблдор.

— Из-за крови, — пояснила Спраут. — У нескольких учеников в классе, похоже, были открытые ранки… у пятикурсников.

В крови волшебника циркулирует магия, и эта магия, видимо, негативно влияет на растения, по сути, убивает их, вызывая инфекции. Она коварна, поскольку кровь волшебников чрезвычайно сильна и опасна: как Гарри узнал в конце четвёртого курса, всего одна капля смогла вернуть Тёмного Лорда, гораздо более ужасного, чем когда-либо прежде.

— А что они делали без перчаток? — раздражённо спросил Филиус. — Дети никогда ничего не выполняют, если им не сказать.

Северус сузил глаза и решил понаблюдать за своими учениками. Филиус ошибочно полагал, что они поранились сами, по глупости не надев перчаток, и не подозревал, что причина всему — Амбридж. Хотя в порезы вполне могла попасть инфекция. Правильно ли Северус поступает, умалчивая об этом? Капля волшебной крови в зелье может привести к катастрофе. Сколько учеников пострадало от Амбридж? Сдерживая угрожающий рык, Снейп прикидывал, как незаметно передать Гарри настойку растопырника для остальных пострадавших. Нельзя было допустить подозрений, иначе он не смолчал бы сейчас, и никто больше не отбывал бы подобных отработок, это уж точно!

— Понятия не имею, — Спраут покачала головой. — Я всегда говорю им надеть защитные средства, и они обычно меня слушаются. Потеряны уже семь кустов, и мне практически нечем занять классы.

— Приобретите необходимые растения, расходы спишем со счёта Хогвартса, — хмуро распорядился Дамблдор, пребывая в замешательстве. Семь кустов — это много, столько не теряли за последние шесть лет, вместе взятые.

— А как насчёт Амбридж? — спросила Спраут.

— А что насчёт неё? — переспросил Дамблдор.

— Всё контролирует Министерство… Я просто предположила, что не смогу запросить деньги на новые растения, — ответила Спраут с облегчением. По крайней мере, теперь приобретут несколько новых кустов, и как только их закажут, на каждое растение опять будет приходиться два-три ученика, тогда как сейчас за одним растением ухаживали сразу пятеро.

— Министерство не контролирует и не будет контролировать бюджет Хогвартса, он принадлежит школе и только школе, — мрачно заявил Дамблдор.

Амбридж начинала его сильно раздражать. Она навязывала свои методы даже учителям. Дамблдор и Макгонагалл вынуждены были подписывать любые распоряжения о снятии денег со счетов. Само же Министерство выплачивало некоторым ученикам стипендию и каждый год присылало людей укрепить защиту замка — ни на что больше денег не выделялось.

Хуже того, полчаса спустя, когда они всё ещё говорили о школьных делах — Северус просто сидел и размышлял, ― пришло письмо. Амбридж разрешалось опрашивать и контролировать всех учителей. Излишне говорить, что эта информация вызвала бурю негодования и возмущений. Гнев Северуса выдавали только сжатые в тонкую линию губы и раздувавшиеся ноздри.

— Нужно что-то делать, Альбус! — яростно крикнула Минерва.

— Успокойтесь, — увещевал преподавателей Дамблдор. — Я уверен, что всё будет не так плохо, как вы себе представляете.

Северус только фыркнул на попытку директора успокоить учителей.

* * *

Гарри проснулся, сонно оглядываясь по сторонам, пытаясь вспомнить, что было вчера. Во рту пересохло. Отодвинув занавеску, он схватил стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, всегда наполненный свежей, холодной водой ― мальчик не понимал, как эльфы умудрялись делать это незаметно для всех. Долгие годы он считал, что это делает сама магия, а не эльфы. Это показывало, насколько глупым он был в те дни… хотя нет, не глупым, а, скорее, невежественным.

— Привет, Гарри, — поздоровался Рон, надеясь, что друг простил его.

— Привет, — холодно отозвался Гарри, собирая свои туалетные принадлежности и одежду на день — новую одежду, которая была впору. Ему больше не нужно было надевать свою форму по выходным или закрытую зимнюю мантию. Ещё одна вещь, за которую Рон, вероятно, ненавидел его, как будто это Гарри виноват в том, что у родителей Уизли много детей и недостаточно денег, чтобы покупать им новые вещи.

— Привет, Гарри, — окликнул Лонгботтом из одной из кабинок. Шторка была задёрнута, однако он, по-видимому, услышал, как Поттер вошёл в душевую, и выглянул в щёлку.

— Привет, Невилл, ты в порядке? — Гарри зашёл в другую кабинку и закрыл шторку. Не то, чтобы у него была какая-то причина для этого — шрамы исчезли, благодаря Снейпу. Но, к сожалению, он не мог избавиться от этой привычки, похоже, она на всю жизнь. Впрочем, большинство тоже закрывали шторки.

— Угу… Защита первым уроком, — Лонгботтом расстроенно скривился. — А потом тоже не лучше — зелья.

— Если хочешь… можешь сесть со мной, — предложил Гарри, смывая с волос шампунь.

— Э… ладно, спасибо, Гарри, — сказал Невилл, гадая, не пожалеет ли он об этом. Снейп ненавидел Гарри и часто придирался к нему. Не станет ли только хуже для Поттера сидеть с Лонгботтомом? К сожалению, большинство одноклассников ненавидели быть с Невиллом в паре. Гарри оказался первым, кто сам предложил сесть рядом. Что ж… их зелье наверняка будет, мягко говоря, взрывоопасным.

— Без проблем, — пожал плечами Гарри.

— Увидимся позже, я подожду тебя в гостиной, — Невилл вышел из душа и вернулся в общежитие, чтобы подготовиться к занятиям.

— Круто, увидимся в пять, — сказал Гарри, продолжая плескаться в душе и игнорируя вошедших Рона и Симуса.

Все гриффиндорцы бросали на Поттера умоляющие взгляды, зная, что без него в команде они обречены. Ха, раньше надо было думать! Гарри мог бы уйти из ловцов просто назло… но ему это нравилось! Да, его обманули. Но это в последний раз. Больше он им этого не позволит. Ни за что.

* * *

Гарри и Невилл вместе вошли в Большой зал. Лонгботтом помахал рукой в сторону стола Райвенкло и, как заметил Гарри, покраснел. С любопытством оглянувшись, Поттер увидел, что девушка, с которой они ехали в поезде, машет в ответ. Луна. Она умела обращаться со словами, а также была очень честной, хотя и немного мечтательной. Невиллу она нравилась.

— Ты действительно хочешь сесть и поговорить с ней? — спросил Гарри, когда они подошли к гриффиндорскому столу.

— Э-э, нет, не совсем, — пробормотал Невилл, заливаясь краской. — Всё равно идти некуда, библиотека всегда переполнена… А остальным не нравится, что другие факультеты приходят в гостиную Гриффиндора.

— Невилл, я покажу тебе место, где ты сможешь поговорить с ней… без помех, — Гарри, хитро ухмыльнулся и тут же мысленно выругался, вспомнив, где он находится. Ухмылка исчезла с его лица. Гарри Поттер не ухмылялся, Гарри Поттер не был коварным, он был честным и глупым, наивным маленьким засранцем. По крайней мере, по мнению всего мира.

— Спасибо, Гарри, — улыбнулся Невилл, но улыбка быстро исчезла, сменившись ужасом. — О Мерлин!

— Что случилось? — в замешательстве спросил Гарри.

— Посмотри на Снейпа… он в бешенстве… и остальные тоже, — нервно пробормотал Лонгботтом.

Поттер поднял голову. Невилл был прав, хотя он и не самый наблюдательный человек в мире. Гарри молча гадал, что так взбесило преподавателей, и с достаточной уверенностью сказал бы, что это Амбридж, которая сидела там, как самовлюблённый павлин. Он вдруг испугался её урока, хотя был один плюс — она не Пожиратель Смерти. Снейп правильно сказал: боль в шраме была просто совпадением. Иначе было бы больно всё лето.

— Да уж, мне вдруг захотелось заболеть — я вполне обошёлся бы без Амбридж, особенно в её нынешнем настроении, — поморщился Гарри.

— Она инспектирует классы, — заметила сидевшая напротив Гермиона. — Это повесили на доске объявлений, как раз когда я шла на завтрак.

— Обалдеть! Мало того, что она превращает жизнь в ад на защите, и мы ничему не учимся… так ещё хочет испортить и другие наши занятия? — Гарри вздохнул и принялся за завтрак. Приподнятое настроение исчезло. Хорошо, что накануне он отлично выспался.

— Я думала об этом, — тихо сказала Гермиона, не зная, как Поттер сейчас относится к ней. — Мы должны собраться вместе и изучать защиту самостоятельно… Под «мы» я имею в виду не только гриффиндорцев, но и всех остальных. Волдеморт может напасть в любой день… нам нужно научиться защищаться.

— И? — поторопил Гарри, у него было странное чувство, что он знает, к чему она клонит.

— Ну… — Гермиона собралась с духом. — Я поговорила с некоторыми, они были бы не против… если бы ты согласился обучать их… Ребята верят тебе… ну, что ОН вернулся.

— Верят? Тем лучше для них, — сказал Гарри, глядя прямо в глаза Гермионе. — Пусть откроют книгу и попрактикуются сами. Я не буду тратить время на тех, кто скорее воткнёт нож мне в спину, чем посмотрит на меня.

— Как жаль… Думаю, ты бы отлично справился, Гарри, — вмешался Невилл, а Гермиона уставилась на Гарри округлившимися глазами так, словно он превратился в Волдеморта.

Гарри не успел ответить — за преподавательским столом кто-то оглушительно пукнул. Любопытно, что профессора Макгонагалл и Флитвик злорадно ухмылялись, отодвигая свои стулья. Сидевшая между ними Амбридж побагровела и была в явном ужасе — пожалуй, единственная искренняя эмоция, проявившаяся в ней с тех пор, как она явилась сюда.

Зловоние усиливалось. Все преподаватели прикрывали лица салфетками. Первокурсники натягивали на носы мантии, некоторые даже повскакивали со своих мест.

Амбридж в шоке зажмурилась. Она не могла в это поверить — обделаться прямо здесь, на людях. От вони просто тошнило. Не глядя ни на преподавателей, ни на учеников, но, к сожалению, слыша их хохот и чувствуя себя готовой провалиться сквозь землю, Амбридж поднялась со своего места и с ужасом увидела на сиденье коричневое пятно. Схватив со спинки стула мантию Минервы, она прикрыла спину, затылок и ноги и выскочила из зала, клянясь, что ученики поплатятся за то, что посмели смеяться над ней! Она была важной персоной в Министерстве!

Минерва ошарашенно посмотрела ей вслед. Её любимая мантия! Теперь останется только выбросить!

Дамблдор наложил на зал освежающие чары, уничтожил изгаженный стул и просто продолжил свой завтрак, не останавливая хохот учеников. И Макгонагалл понимала, почему: теперь, когда Волдеморт вернулся, смеяться будет не над чем.

После того, как шок прошёл и смех поутих, большинство учеников уставились на Фреда и Джорджа Уизли.

— Как вы это сделали? — восхищённо спросил Рон.

— Это не мы, — в один голос заявили близнецы, донельзя огорчённые: кто-то разыграл Амбридж… и насколько же хорош оказался розыгрыш! Кто-то опередил их, королей приколов! Но тут до них дошло, что в итоге они могут остаться виноватыми. А это их совсем не устраивало.

— Тогда кто это сделал? — спросила Гермиона и сосредоточенно прищурилась, пытаясь логически вычислить, кто же мог так подшутить над Амбридж. Это должен быть кто-то, имеющий доступ к домашним эльфам и кухне. Мало кто из учеников знал, где находится кухня… но благодаря Гермионе они знали о домашних эльфах.

Фред и Джордж в замешательстве пожали плечами.

* * *

— Чем могу помочь? — спросила Поппи, когда в Больничном крыле появилась Амбридж, она нервно оглядывалась по сторонам, как будто не хотела, чтобы её здесь видели.

— Мне нужно зелье или что-нибудь… что поможет, — буркнула Амбридж, выкатив глаза сильнее, чем обычно, и ещё больше походя на лягушку.

— Присядьте, я проведу диагностику! — распорядилась Поппи, доставая свою палочку.

— Мне нужно зелье от диареи, у меня урок, — отрезала Амбридж, выпрямившись и холодно глядя на колдоведьму. Румянец сходил с её лица, а прежнее «я» вернулось так же быстро, как и исчезло.

— Понятно, — мадам Помфри призвала зелье и невозмутимо протянула флакон.

Амбридж, скривившись, выпила зелье, затем шагнула к двери, предвкушая, как накажет Гарри Поттера, но, к несчастью, зелье не помогло, а наоборот, всё усугубило — она даже не успела вовремя добежать до туалета.

Бедной мадам Помфри пришлось разбираться с ней, а затем чистить и стерилизовать Больничное крыло.

* * *

Пятикурсники — слизеринцы и гриффиндорцы — сидели в классе защиты в ожидании Амбридж. В кои-то веки оба факультета не беспокоили друг друга, а просто ждали неизбежного: когда Амбридж войдёт и превратит их жизнь в ад за проделку неизвестного шутника.

Дверь с грохотом распахнулась, и все подскочили. Но это была не Амбридж, нет, это был другой учитель, который им тоже не нравился — по крайней мере, гриффиндорской половине класса. Это был профессор Снейп.

В этот раз в классе не было слышно стонов и ропота, вместо этого все затаили дыхание.

Пройдя вглубь класса, Снейп развернулся к ученикам, его лицо было бесстрастным, только чуть кривились губы, и едва ли кто мог его в этом винить — он выглядел ужасно странно в окружении всего розового, что было здесь сейчас.

— Книги убрать, палочки достать, — велел профессор. Если уж он взялся учить их… он действительно это сделает.

По классу пронёсся возбуждённый шёпот, все без исключения поспешили выполнить распоряжение. Казалось, что профессор Снейп стал их новым любимым учителем!

— На экзаменах СОВ как по заклинаниям, так и на практических испытаниях по защите у вас есть шанс получить более высокую оценку, создав заклинание патронуса… несмотря на то, что этому не учат согласно учебной программе Хогвартса. Создать его чрезвычайно сложно, большинство взрослых волшебников испытывают с этим проблемы, — спокойно сказал Северус. — По просьбе профессора Дамблдора мне придётся потратить впустую своё время, обучая вас, болванов, как его производить.

Он скривился якобы от абсурдности директорской просьбы.

Конечно, это была ложь. Снейп хотел, чтобы дети выучили это заклинание, такое умение было жизненно необходимым, учитывая, что рано или поздно дементоры присоединятся к Тёмному Лорду, и им наверняка понравится, что они смогут съесть столько душ, сколько захотят, а не только почти мёртвые души, которыми им пришлось довольствоваться в Азкабане.

Снейпу пришлось солгать и сказать, что идея принадлежит Дамблдору, иначе это стало бы его смертным приговором.

— Нематериальный патронус не похож ни на одно живое существо и имеет мало отличительных черт, если таковые вообще имеются. Нематериальные патронусы напоминают облако пара или дыма без какой-либо чётко определённой формы, вылетающее из кончика палочки. Хотя они могут быть частично эффективны для остановки дементоров, нематериальные патронусы не являются полноценными патронусами и рассматриваются как более примитивная или более слабая версия истинного заклинания, — холодно объяснил профессор. — Чтобы вызвать патронуса, вы должны подумать об очень счастливом воспоминании, мощном воспоминании, направить свою палочку и произнести слова «экспекто патронум»… Чего вы ждёте? Шевелитесь! — рявкнул Снейп, взмахнул палочкой, и все столы полностью исчезли.

Бедный Невилл выглядел так, будто у него вот-вот случится сердечный приступ, поэтому Гарри подошёл к нему и начал тихо говорить, убедившись, что никто не подслушает его слова.

— Это не обязательно должно быть воспоминание, это может быть твоё самое заветное желание, — сказал он и, помолчав, добавил: — Я использовал своих родителей, представлял их рядом… И… Невилл… закрой глаза и почувствуй магию внутри себя — призови её и подумай о том, чего ты хочешь, а затем произнеси слова. Ты сможешь это сделать, ты волшебник, и я верю в тебя. На самом деле я бы хотел, чтобы именно ты прикрывал мне спину. Докажи, что я прав.

Лонгботтом ошеломлённо уставился на Поттера. Все кричали «экспекто патронум», но безуспешно. Невилл, однако, ничего этого не слышал, он был совершенно потрясён тем, что сказал Гарри. Внезапно на него нахлынула решимость, которой он никогда раньше не испытывал. Если Гарри Поттер верил в него, значит, он не никчёмен. Все замечания, которые ему когда-либо делала бабушка, вылетели у него из головы, он слышал только слова Поттера. Закрыв глаза, Невилл сделал, как просил Гарри, чувствуя свою магическую сущность, впервые по-настоящему осознав, как много у него магии. Он думал о своих родителях, которые были рядом с ним, подбадривали его, верили ему. Лёгкая улыбка появилась на лице Лонгботтома. Крепко сжимая в руке палочку, он воскликнул:

— Экспекто патронум!

Из его палочки вырвалось большое плотоядное растение и, злобно шипя, закружило по классу.

Воцарилась мёртвая тишина, однако никто не был ошеломлён больше, чем сам автор заклинания.

— Я сделал это! — ошарашенно пробормотал Невилл.

— Я же говорил, — самодовольно усмехнулся Гарри.

— Я хочу, чтобы вы все произнесли заклинание… сейчас же, — рыкнул Снейп, взяв себя в руки. Он не мог поверить. Только самые сильные волшебники могли сотворить такое заклинание. Гарри был силён и отличался этим от всех остальных. Северус подозревал, что заклинание удастся Грейнджер или Драко… но не Лонгботтому! Излишне говорить, что придётся пересмотреть всё, что Северус знал.

— А ты почему не тренируешься вызывать патронуса? — спросил Невилл, желая, чтобы все перестали глазеть на него.

— Я уже умею его вызывать, — пожал плечами Гарри.

— И какой он у тебя? — с любопытством спросил Невилл.

— Олень.

— Покажешь? — застенчивость Невилла полностью исчезла — он был в восторге!

— Экспекто патронум! — Гарри почти не потребовалось времени на то, чтобы сосредоточиться — так часто ему приходилось произносить это заклинание.

К его изумлению, то, что вылетело из палочки, не было оленем. Гарри в недоумении уставился на лань, застывшую перед ним. Сглотнув, он рассеял её, совершенно ошарашенный.

— Это был не олень, Гарри, — смущённо заметил Невилл.

— Нет, не олень, — хрипло пробормотал Гарри.

Гермиона и Рон в шоке уставились на него, как, впрочем, и Снейп, хотя и не так явно.

Никто больше не заметил ничего необычного, поскольку все сами пытались сотворить заклинание.

— Экспекто патронум! — отчаянно крикнула Гермиона, она не могла поверить, что Невилл Лонгботтом успел освоить заклинание раньше неё, а у неё не вышло создать даже приличный щит: то, что получилось, не смогло бы отпугнуть и одного дементора, не говоря уже о многих. Если уж на то пошло, её щит выходил всё хуже и хуже, а с каждой новой попыткой она приходила в ещё большее отчаяние.

— Экспекто патронум! — крикнул Рон, вспоминая время, проведённое перед зеркалом Еиналеж.

Из его палочки вылетело нечто, напоминающее собаку, и через несколько секунд исчезло.

— Как ты это сделал? — Гермиона чуть не расплакалась. Она чувствовала себя так, словно только что попала в альтернативную вселенную. К тому же ей позарез надо было узнать, могут ли патронусы менять свою форму. Это произошло с патронусом Гарри, и Гермиона не могла успокоиться, задаваясь вопросом, почему, и почему именно лань.

Как будто Рон мог ей объяснить.

К концу урока большинство смогли создать щиты, способные отпугнуть по крайней мере одного, а может быть, и двух дементоров минуты на четыре, если повезёт. Только у пятерых патронусы принимали форму. У Рона была собака, у Невилла — плотоядное растение, у Драко получилось нечто, похожее на павлина, у Гермионы — выдра, а у Гарри — лань.

Ученики покинули класс, восхищаясь тем, что это был лучший урок защиты в их жизни. Слизеринцы злились, потому что увальню Лонгботтому удалось создать такое серьёзное заклинание. Гриффиндорцы же были ошеломлены тем, что простофиля Невилл смог сотворить патронуса, а они нет! Об этом ребята говорили всю дорогу от подземелий и после.

* * *

Поттер сидел у огня, наблюдая за яйцом, и слышал очень слабое шипение, которое не мог понять. Может быть, малыш ещё не умел говорить, может быть, он просто так шипел. Несмотря на то, что Драко Малфой был у Снейпа на отработке, профессор всё же позволил Поттеру спуститься сюда, сообщил, что яйцо шевелится, и снова ушёл. Последний час Гарри яйцом и занимался: смотрел на него и время от времени успокаивающе шипел, давая понять бедному осиротевшему детёнышу, что он не один.

— Ты что-нибудь понимаешь? — вернувшись в свои покои, с любопытством спросил Северус и, сбросив мантию, отправился на кухню, где уже готовилось варево, явно отчаянно нуждавшееся в его присмотре.

— Нет, — обескураженно ответил Гарри.

— Дай ему время, — спокойно сказал Снейп.

— Вы знаете, почему изменился мой патронус? — спросил Гарри, глядя в огонь.

— В этом нет ничего необычного. По-латыни патронус означает «защитник», «хранитель», это страж. Он меняется в зависимости от твоих текущих чувств и характера, — пояснил Северус.

В обеденный перерыв он сходил в библиотеку и взял книгу о патронусах, как раз в тот момент, когда туда заявилась Грейнджер. Это доставило ему садистское удовольствие: он знал, что она пришла по той же причине, что и он. Когда же Северус прочитал об изменении патронуса, его охватило чувство самодовольства и гордости. Патронус Гарри представлял его, Снейпа! Он видел в нём защитника и опекуна. Северус и без того знал это, но патронус доказывал это вне всяких сомнений.

— Я всё испортил? — тихо, практически шёпотом спросил Гарри.

— Нет, никто, кроме Грейнджер и Уизли, не понял, что произошло, — заявил Снейп. — Это не имело бы значения, даже если бы они все это видели. Тёмные волшебники не могут вызывать патронуса.

— Что? — удивился Гарри.

— Чары Патронуса полны любви, счастья, желаний… всех положительных эмоций… Никто из тёмных не способен на подобное. Поэтому они не могут вызывать защитника, не могут отогнать дементоров, — пояснил Снейп.

— Значит, если вы произнесёте заклинание, ОН поймёт? — сообразил Поттер.

— Совершенно верно, — спокойно подтвердил Северус. — Поэтому я и не произносил заклинание.

Гарри понимающе кивнул.

— К сожалению, если твои друзья начнут задавать вопросы насчёт патронуса… Дамблдор узнает, — предупредил Северус. Дамблдор знал патронуса Снейпа, знал, что это лань, такая же, как у Лили.

Гарри закрыл глаза и покачал головой, полный отвращения к самому себе.

— Хорошо, что таким был патронус твоей матери. Если начнутся вопросы, этим можно будет всё объяснить, — спокойно заметил Снейп.

Гарри улыбнулся. Точно! У него оказался тот же патронус, что и у мамы и Снейпа. Означало ли это, что мальчик считал Северуса защитником? Если да, то почему его патронусом с самого начала был олень? Из-за биологического отца? Или потому, что Гарри так часто сравнивали с Джеймсом, что для него это был единственно возможный вариант? Он не знал, но отчётливо понимал, что его чувства к Снейпу, похоже, гораздо глубже, чем ему казалось.

Наконец-то у Гарри появилось что-то от матери, кроме её глаз и любви к книгам и учёбе.

— Лонгботтом сегодня в самом деле меня удивил. Что ты с ним сделал? — иронично усмехнулся Снейп.

— Он не так плох, как вы думаете, — запротестовал Гарри, — просто его бабушка ужасно с ним обращается. В детстве его сбрасывали из окон и с пирсов, хотели заставить магию реагировать. До Хогвартса у него тоже не было друзей. А палочка ему досталась отцовская, поэтому его магия такая слабая… палочка ведь сама выбирает волшебника, — Гарри изменил голос, подражая Олливандеру.

«Если Невилл Лонгботтом сумел вызвать патронуса с неподходящей палочкой, то на что же он способен с палочкой, которая ему подходит?» — пришло в голову Северусу Снейпу, когда Гарри рассказал ему то, чего он не знал.

— Передай Лонгботтому, чтобы он купил новую палочку, даже если придётся идти к Олливандеру одному во время выходных в Хогсмиде, — посоветовал Северус.

Это было бы нарушением правил, ученикам не разрешалось в одиночку бродить по Хогсмиду. Однако Лонгботтому лучше всего было сделать это до того, как война разразится по-настоящему, иначе он рискует оказаться на поле боя с палочкой, которая ему не подходит. В конечном итоге это могло означать выбор между смертью мальчишки или его выживанием.

Несмотря на то, что говорили вокруг, Снейп не ненавидел Лонгботтома, ему приходилось так себя вести — в конце концов, из-за родителей Невилла четверо Пожирателей Смерти из внутреннего круга были арестованы и приговорены к Азкабану: трое Лестрейнджей и Крауч-младший. Северус молча радовался их заключению: эти Пожиратели заслуживали поцелуя дементора, но и Азкабан сойдёт.

Так что ненависть Северуса к Лонгботтому была такой же притворной, как и к Гарри Поттеру. Ведь это мальчишка виноват, что Тёмный Лорд потерпел поражение, и любого Пожирателя Смерти, который был бы замечен в добром отношении к Гарри Поттеру, скорее всего, убили бы на месте.

Если кто-то и думал, что Тёмный Лорд ненавидит Дамблдора, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал к Гарри Поттеру. Он был одержим этим мальчишкой, всё мироздание Волдеморта сосредоточилось вокруг него. Убить Поттера, победить раз и навсегда — чтобы доказать, что Гарри Поттер не представляет собой ничего особенного, что мальчишке просто повезло и что Волдеморт может захватить мир. Нет, Дамблдор был отброшен на второй план — Гарри был тем, кого ОН ненавидел больше всего.

И это всё усложняло. Очень хорошо, что Северус учил Гарри тому, что умел — уцелеть, выжить, — хотя и не смог подойти в обучении даже близко к тому, на что надеялся. Но по крайней мере, мальчишка готовился, учился всему, о чём Снейп только мог подумать. Теперь же, когда он провернул свой трюк с Амбридж, научить Гарри необходимому будет немного проще, ведь им не будут мешать. Теперь не только у Гарри, но и у всех остальных может появиться шанс.

— Я передам, — согласился Гарри.

— Как твоя рука?

— Всё зажило, спасибо, — искренне поблагодарил Гарри.

— Ты дал зелье остальным?

— Да, — кивнул Гарри, он в самом деле предложил зелье всем пострадавшим.

— Хорошо, как насчёт дуэли? — спросил Северус.

На этот раз кивок Гарри был гораздо более восторженным.

Гермиона проводила всё свободное время, читая о заклинании, и не могла поверить, что Невилл Лонгботтом смог вызвать телесного патронуса. Её сумка с книгами стала значительно тяжелее. Гермиону беспокоил не только патронус, но и Гарри. На каждом занятии Поттер поднимал руку и зарабатывал баллы для Гриффиндора за правильные ответы! Ни разу за пять лет обучения в Хогвартсе он не вызывался отвечать на уроках. Излишне говорить, что к концу занятий Гермиона окончательно раскраснелась от волнения. Из-за подобного поведения Гарри она чувствовала себя несомненно преданной: это выглядело так, словно он пытался что-то доказать ей.

Гарри на самом деле гордился собой, а учителя были совершенно ошарашены его активностью на занятиях. Профессор Спраут уставилась на него на добрых несколько секунд, когда он правильно ответил на её вопрос. Подобная реакция крайне смущала. Неужели это действительно был такой большой сюрприз, и преподаватели не могли поверить, что он работает на уроке? На самом деле это была не его вина. С пяти лет, с первого класса начальной школы, ему вдалбливали, что он не должен быть лучше всех этих дадликов, иначе пострадает от последствий. Даже здесь, в Хогвартсе, он не мог не делать того, чего от него ожидали — он был хорош в защите и ни в чём другом. Северус не хотел, чтобы так продолжалось, он настаивал, чтобы Гарри старался изо всех сил на всех уроках.

Гарри только жалел, что никто не заинтересовался им раньше. Он отогнал эти мысли, решив сосредоточиться на здесь и сейчас. Сожаление не принесёт ему ничего хорошего, точно так же, как зеркало Еиналеж. Желание было подобно мечте, оно мешало жить своей жизнью.

— Ты пойдёшь на квиддич, Гарри? — поинтересовался Невилл.

— А ты что, разве не собираешься уговаривать меня сыграть ещё раз? — спросил Гарри чуть более язвительно, чем намеревался. Ни к чему было срываться на Невилле, это несправедливо и неправильно. Члены квиддичной команды упрашивали его всё утро, во время завтрака и перед уроками. Но Гарри даже не отвечал, только холодно смотрел на них и уходил.

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросил Невилл.

— Прости, Невилл, не обращай внимания — у меня просто плохое настроение, — извиняющимся тоном пробормотал Гарри.

— Ничего страшного, но если хочешь поговорить, я здесь, — искренне сказал Невилл, успокоившись.

— Спасибо, Нев, — усмехнулся Гарри, а гнев тут же испарился.

— Кстати, комната великолепна! — выпалил Невилл на седьмом небе от счастья. — Я хотел помочь Луне с гербологией, и там появились книги и РАСТЕНИЯ! Я смог ей всё показать.

— Не зря же она называется Выручай-комнатой, Нев, — улыбнулся Гарри, радуясь, что кому-то помог.

Отчасти Гарри чувствовал себя виноватым за то, что был так жесток с Гермионой. Она всего лишь хотела помочь остальным подтянуть оценки. К сожалению, собака, получившая пинок, может не выдержать и укусить в ответ. Гарри был тем псом, который уже не так отчаянно нуждался в одобрении — он не сидел сложа руки и не позволит другим поступать с ним так, как им нравится.

Не было ни единого года, чтобы софакультетники в какой-то момент не выступили против Гарри. На первом курсе он потерял пятьдесят баллов за то, что вышел за пределы замка. Конечно, на выпускном празднике ему это простили, поскольку он выиграл для Гриффиндора Кубок школы. На втором курсе было ещё хуже. Как они могли подумать, что у него есть способность окаменять людей? Разумеется, в конце концов и это забыли, как будто ничего и не было. Третий курс прошёл нормально, если не считать того, что компания во главе с Малфоем жестоко подшутила над ним. Четвёртый курс… что ж, это был плохой год: кем его только не обзывали, помимо лжеца и обманщика. И снова всё забыли после того, как Гарри чуть не убил разъярённый дракон. Теперь его опять называют лжецом… Как один человек может вынести столько всего?

Гарри вспомнил, сколько раз они обвиняли его в том, что он тёмный маг, мошенник и лжец, и чувство вины испарилось. Если они хотят учиться, пусть делают это сами, а ему не хотелось думать, что, отказав, он поступил ужасно. Это не входило в его обязанности, в конце концов, он был таким же подростком, как и все. У него тоже было не больше магического опыта, чем у них, а на деле, вероятно, и меньше. Ведь он учился магии всего четыре года. Неужели они забыли, что он вырос не в магическом мире?

Гермиона не знала об интенсивном обучении, которое он прошёл у Снейпа до того, как снова начались занятия в школе.

— Ага, — согласился совершенно счастливый Невилл.

— Кстати… Я хотел сказать… — начал Гарри, обдумывая, как бы сформулировать, не выдав Снейпа.

— Что? — с любопытством спросил Невилл. Они возвращались с гербологии, причём Гарри на уроке хорошо отвечал даже на сложные вопросы. Лонгботтом, конечно, тоже знал ответы, и Спраут чаще, чем кого-либо другого, вызывала его, зная, что он всегда ответит. Как и Гермиона. Но Невилла удивило, что Гарри поднимал руку. Однако он не ревновал, а просто радовался, что друг знает гербологию — в конце концов, это был любимый предмет Лонгботтома.

Кстати, он видел, как Гермиона не только готовилась к гербологии, но и читала о патронусах, и едва сдержал усмешку: он, Невилл Лонгботтом, сумел справиться с заклинанием раньше самой умной ведьмы на их курсе. К счастью для неё, Невилл не был хвастуном — вполне добродушный подросток, который в течение десяти лет до поступления в Хогвартс был уверен, что он сквиб.

— Я не хочу сказать ничего плохого в адрес твоей бабушки… или твоего отца!.. но… — Гарри заговорил быстрее: — Я думаю, тебе стоит купить новую палочку, Невилл… просто ты смог вызвать патронуса с палочкой, которая тебе не подходит… только представь, на что ты способен с подходящей палочкой?

— Я знаю, — Невилл, не останавливаясь, опустил голову, пристально глядя себе под ноги, потом повернулся к Гарри. — Я тоже об этом думал, но бабушка очень рассердится, если я так сделаю.

— Невилл… это потому, что с деньгами туго? — рискнул поинтересоваться Гарри.

— Нет, Гарри, — грустно улыбнулся Невилл. — Мои родители… ну… чистокровные. У Лонгботтомов много денег и собственности. У нас, конечно, нет ничего похожего на роскошь Малфоев, но мы едва ли стеснены в средствах.

— О, — пробормотал Гарри. Что ж, это было логично, Поттер тоже многое унаследовал от своих родителей. — Ну… ты же не можешь постоянно угождать своей бабушке, Нев. В конце концов, твоя собственная палочка может означать выбор между жизнью и смертью.

— Да, наверное, ты прав… — согласился Невилл. Чем больше Поттер говорил, тем больше Лонгботтом убеждался в необходимости приобрести свою собственную палочку. — Но мне придётся подождать до лета, магазин Олливандера в Косом переулке…

— Я бы не стал ждать так долго, Невилл, — серьёзно сказал Гарри. — Каждый год ближе к концу учёбы ОН устраивает что-то грандиозное, и если ты попадёшь под перекрёстный огонь, я никогда себе этого не прощу.

— Тогда как? — спросил Невилл, когда они вошли в Большой зал, и, помахав Полумне, занял своё место.

— Скоро выходные в Хогсмиде. Сбегать к «Дырявому Котлу» — это займёт всего несколько минут, — сказал Гарри, накладывая себе еду, которую Снейп одобрил бы. Поттер всё ещё придерживался своей «диеты», наращивая мышцы, и совершал утренние пробежки. К сожалению, он не мог пойти в Хогсмид — Дурсли так и не подписали ему разрешение. Гарри задавался вопросом, поймал их Дамблдор или нет. Мысль о возвращении к ним вызывала у него тошноту. Даже сейчас он тосковал по дому, по поместью Принца. Он пробыл там всего два месяца, но это было лучшее место, где он когда-либо бывал. Снейпу не нужно было притворяться мерзавцем, и жизнь была простой. Чёрт возьми, он предпочитал это место Хогвартсу, а это о многом говорило.

— А не будет ли у меня из-за этого больших неприятностей? — спросил Невилл.

— И что они с тобой могут сделать, Невилл? — очень похоже на зельевара усмехнулся Гарри. Если бы он не следил за собой, то давно уже выдал бы свою истинную сущность — сущность слизеринца. — Выгонят из школы за то, что ты купил палочку получше?

— Ну, раз уж ты так говоришь… — рассмеялся Невилл, чувствуя себя особенно глупо.

— Вот что, Нев, купи новую палочку, и я научу тебя нескольким новым заклинаниям… защитным заклинаниям, — заявил Гарри, зная, что это раззадорит Лонгботтома. Согревало и воспоминание о том, как Невилл говорил, что Поттер — хороший учитель.

— Правда? — изумлённо моргнул Невилл.

— Обещаю, — торжественно сказал Гарри между укусами, способный съесть гораздо больше, чем когда-либо прежде.

— Договорились! — воскликнул Невилл. Он не мог поверить, что Гарри готов научить его нескольким заклинаниям: Поттер отказал Гермионе, а Невиллу говорит «да»! Что ж, Лонгботтом постарается сделать всё возможное, чтобы Гарри гордился им.

— Ну что, ты идёшь? — Невилл поставил на стол стакан с тыквенным соком и вытер губы.

— Я не могу, Дурсли не подписали разрешение, — огорчённо вздохнул Гарри.

— Гарри! Спасибо за настойку растопырника! В самом деле помогло! Теперь всем намного лучше! — воскликнула Клэр, второкурсница-гриффиндорка, одна из тех, что отбывали наказание у Амбридж.

— Я рад, что это помогло, — негромко отозвался Гарри.

— Так и есть! — подтвердила Клэр. — Очень помогло!

— Вот и хорошо, — просто сказал Гарри.

Ещё раз лучезарно улыбнувшись, она села дальше по скамейке, с другими второкурсниками.

— Зачем ей понадобилась настойка растопырника? — в замешательстве спросил Невилл.

— Э-э, Амбридж… она использовала перо, которое заставляло нас писать собственной кровью, — объяснил Гарри, показывая почти зажившие шрамы на своей руке.

Невилл, резко побледнев, почувствовал себя совсем больным и искренне понадеялся, что не получит взыскания у Амбридж! К счастью для него, и жаба, и все взрослые волшебники и ведьмы знали вспыльчивый нрав мадам Лонгботтом, а также её связи. Никто не забыл Алису и Фрэнка, и ради них любой мог оказать старой ведьме услугу. И хотя Августа не работала в Министерстве, Амбридж ни при каких обстоятельствах не стала бы вредить её внуку.

Впрочем, Амбридж было на него наплевать — у неё были более важные дела. Например, Гарри Поттер…

И это будет последнее, что она когда-либо сделала.

* * *

Невилл наконец получил ответ: Гарри пришёл на игру, но сел подальше от всех. Лонгботтом, конечно же, уселся рядом, а за несколько минут до начала игры к ним присоединилась Луна Лавгуд, посчитавшая, что не обязана сидеть на трибунах Райвенкло, поскольку её факультет не играл.

— Привет, Луна! — счастливо улыбнулся Невилл.

— Привет, Невилл, Гарри, — улыбнулась в ответ Полумна, с мечтательным выражением на лице наблюдая за зрителями.

— А вот и гриффиндорская команда! — крикнул Ли Джордан, похоже, у него не было такого приподнятого настроения, как обычно. — Капитан Анджелина Джонсон! Фред и Джордж Уизли! Кэти Белл! И Алисия Спиннет! В команде два новых игрока: вратарь Рональд Уизли! И… ловец — Джинни Уизли!

— Жалеешь, что не играешь? — спросил Невилл, глядя на скучающее лицо Гарри.

— Это было первое, в чём я был хорош, Невилл… но думаю, что это было больше связано с полётами, чем с игрой в квиддич, — тихо признался Гарри. В одиннадцать лет он так хотел преуспеть в чём-то, неважно, в чём, что соглашался на всё.

— А вот и слизеринцы… Капитан Монтегю, Крэбб, Гойл, Малфой, Уоррингтон, Блетчли и Пьюси, — прокомментировал Ли с ещё меньшим энтузиазмом.

— Капитаны, пожмите друг другу руки! — рявкнула мадам Хуч. — А теперь я жду хорошей честной игры!

Мячи были выпущены в воздух, и игра началась под оглушительный рёв трибун, который почти заглушил пронзительный свисток мадам Хуч.

— С мячом Джонсон, Джонсон овладела квоффлом, какой игрок эта девушка, я годами это твержу, а она не хочет со мной встречаться… — выдал Джордан в микрофон.

— ДЖОРДАН! — крикнула профессор Макгонагалл и неодобрительно поджала губы.

— Просто забавный факт, профессор, для оживления репортажа… Она уходит от Уоррингтона, обводит Монтегю, она… ох… её настигает бладжер от Крэбба, Монтегю перехватывает квоффл, устремляется к кольцам соперников и… Отличный бладжер Джорджа Уизли, точно в голову Монтегю, Монтегю выпускает квоффл, мяч у Кэти Белл… гриффиндорка Кэти Белл продвигается с мячом, пас назад Алисии Спиннет…

— Как думаешь, у нас есть хоть малейший шанс на победу? — спросил Невилл, с любопытством перегибаясь через барьер.

Гарри лишь пожал плечами. Всё так изменилось! Кто бы мог подумать, что настанет день, когда квиддич станет ему безразличен?

— Спиннет обходит Уоррингтона, уклоняется от бладжера — ещё бы чуть-чуть, Алисия… Зрители в восторге... Вы только послушайте, что они поют!

Над зелёно-серебряной секцией слизеринских болельщиков громко и отчётливо звучала песня:

Уизли пропускает все голы,

Не может кольца защитить,

Поэтому весь Слизерин поёт:

Уизли — наш король!

Уизли вырос на помойке,

Он пропустит много квоффлов

И подарит нам победу.

Уизли — наш король!

— Думаете, он понимает, что лучше не слушать? — задумчиво спросил Гарри, наблюдая за всем происходящим.

— Ну, это что-то новенькое… даже рифмы нет, — согласилась Луна.

Невилл едва сдерживал веселье, ему в самом деле очень нравилась Луна.

— Алисия отдаёт пас Анджелине… Давай же, Анджелина! Ей осталось обыграть только вратаря… БРОСОК… а-а-а! Блетчли, вратарь Слизерина, спасает ворота, бросает квоффл Уоррингтону…

— Сейчас забросит, — пробормотал Гарри, он играл достаточно долго, чтобы понимать это.

— Поют всё громче, — заметил Невилл.

Рон выглядел так, словно вот-вот снова начнёт изрыгать слизняков, как на втором курсе.

— С квоффлом Уоррингтон! Уоррингтон приближается к кольцам, он уже недосягаем для бладжеров, перед ним только вратарь… Это первое испытание для нового голкипера Гриффиндора, брата загонщиков Фреда и Джорджа Уизли, талантливого новичка команды… Держись, Рон! — подбодрил Ли и мрачно объявил, перекрывая оглушительные аплодисменты, которыми взорвались слизеринские трибуны: — Слизерин выходит вперёд! Десять — ноль в пользу Слизерина… Не унывай, Рон!

К сожалению несчастного Рональда Уизли, пение становилось всё громче!

— Я не могу на это смотреть, — Гарри поморщился и отвернулся. Во что, чёрт возьми, превратилась гриффиндорская команда? Даже если бы играл Поттер, он ничего не смог бы сделать! У Вуда, наверное, случился бы сердечный приступ, если бы он это увидел!

— Хочешь уйти? — крикнул Невилл сквозь рёв трибун.

Гарри посмотрел на него и покачал головой: без разницы, досмотрит он до конца или узнает о проигрыше потом.

— Двадцать — ноль в пользу Слизерина! — крикнул Ли: Рон пропустил ещё один квоффл.

— ГРИФФИНДОР ОТКРЫЛ СЧЁТ! — завопил Ли. — Сорок — десять, ведёт Слизерин. Давай, Гриффиндор!

БАХ!

Бладжер угодил в Джинни Уизли, и она упала плашмя на спину на поле для квиддича, но, благодаря небольшой скорости, почти не пострадала, отделавшись лёгким испугом.

И тут Гарри увидел снитч, а Малфой — Гарри, однако вместо того, чтобы ухмыльнуться, он просто несколько секунд смотрел на Поттера, не отрывая глаз, а затем устремился прочь. Джинни ещё не оправилась после падения и не могла играть, так что Малфой без проблем поймал снитч.

— Малфой ловит снитч и заканчивает игру! Слизерин победил, набрав сто девяносто очков! — хмуро объявил Ли. Гриффиндорцам удалось набрать всего десять очков.

Слизеринцы окружили Малфоя, колотя его по спине. Они победили! Вся команда дружно приземлилась и единым строем направилась к школе. Чего нельзя было сказать о гриффиндорцах, они слезали с мётел совершенно недовольные, а Рон, как заметил Гарри, слетел с места вратаря у колец и пошёл в замок в одиночестве.

* * *

— Покажи мне свою руку, — мягко попросил Северус, едва Гарри появился в его покоях.

Недоумевающе взглянув на профессора, Гарри всё же без колебаний протянул руку. Снейп осторожно взял его кисть тёплыми ладонями, внимательно осмотрел и, отпустив, кивнул:

— Должно пройти в ближайшие несколько дней.

— Это хорошо, — Гарри уселся на своё обычное место.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Снейп.

— Хорошо, — пожал плечами Гарри. — Вы видели указ, который она вывесила?

— Видел, — Северус скривил губы от отвращения: даже застряв в Больничном крыле, Амбридж всё равно пакостила. Придётся что-то с этим делать, хотя жаль, что Поппи застрянет вместе с ней.

К счастью, Амбридж нацелилась на команду уже без Поттера! Наверное, её ждал бы сюрприз, когда она узнала бы, что Гарри нет в команде. В конце концов, застряв в лазарете, она многого лишилась.

— Я же говорил вам, что она помешает мне играть, — просто сказал Гарри.

Северус не стал утруждать себя ответом, зная, что Поттер прав. Позвав Добби, он попросил немного еды и питья для них.

— Я в самом деле был плохим учеником? — ни с того ни с сего спросил Гарри.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Северус, с любопытством приподняв бровь.

Несколько месяцев назад он непременно сказал бы «да». Конечно, раньше у него было много ложных представлений. Всё изменилось, особенно между ним и Гарри. Он задавался вопросом, откуда у Поттера взялось мнение, что он плохой ученик. Неужели Амбридж вышла из Больничного крыла и что-то сказала его сыну? Внутри снова заклокотала ярость.

Гарри какое-то время молчал, уставившись на огонь.

— Просто всех удивляет, когда я отвечаю на вопросы на уроках, — наконец сказал он.

Успокоившись, Северус положил локти на колени и соединил ладони вместе, глядя на Гарри и размышляя, как ответить на этот вопрос.

— Нет, ты не был и не являешься плохим учеником, — ровно заговорил он. — Ты был способен на многое… и теперь, когда ты демонстрируешь весь свой потенциал как ученик, некоторое время все будут удивляться.

У Поттера действительно был большой потенциал, и он раскрыл его только летом. Зелья, которые сварил Гарри, были очень хороши. Похвала, прозвучавшая из уст Мастера, была наилучшим комплиментом для любого ученика. Особенно учитывая, что обычно Снейп не хвалил учеников, если только это не было очень заслуженно. Северус сказал бы, что заклинания, защита и зелья были самыми сильными предметами у Поттера.

Гарри понимающе кивнул, охваченный тёплым чувством. Ему действительно нравилось, что есть с кем поговорить.

— Расскажи мне о своём четвёртом курсе, — попросил Северус, откинувшись на спинку кресла и отпив глоток кофе.

Если Гарри и был удивлён резкой переменой в разговоре, он этого не показал, привыкнув, что Северус постоянно задаёт подобные вопросы. До того, как Гарри забрали из поместья, они разговаривали обо всём на свете, но дошли только до третьего курса.

— Лето было великолепным, — сказал Гарри, широко улыбаясь и вспоминая Дадли с огромным языком. — Я попал на Чемпионат мира по квиддичу. Но это было недолго: после матча… все только улеглись, как начались крики. В итоге мы разделились… э-э-э… а потом в небе кто-то наколдовал Тёмную Метку. Из моей палочки! — возмущённо добавил он. — А потом они обвинили меня в том, что это я сделал.

— Прости? — удивился Северус, слишком потрясённый, чтобы даже подумать скрыть это. Кто на этой планете мог обвинить Гарри Поттера ― золотого мальчика Гриффиндора ― в том, что он выпустил Тёмную Метку? Даже будь он слизеринцем в гриффиндорской одежде.

— Да, Крауч обвинил меня в том, что это я её запустил, к счастью, остальные его переубедили, — сказал Гарри. — Я даже не знал, что это было, и не понял, почему все так паниковали.

Северус поморщился от невежества Поттера и нисколько не усомнился, кто его после просветил. Разумеется, эта всезнайка Грейнджер. Есть разница между умной ведьмой и всезнайкой. Грейнджер была любимицей преподавателей, и ей всегда, ВСЕГДА нравилось считать себя выше даже своих учителей, учитывая тот факт, что она постоянно пререкалась с ними… перечила Снейпу! Своим поведением она доводила его до бешенства. Лили была очень умной ведьмой, стремившейся проявить себя, но она совсем не была похожа на Грейнджер.

— Вот тогда-то и начались видения, я имею в виду, я в самом деле видел, как ОН убил магла в каком-то заброшенном старом доме. Самое странное, что… чем бы ОН ни был, ему нужно было молоко или что-то такое… а Петтигрю кормил его и ухаживал за ним. ОН знал, что Петтигрю, или Хвост, как ОН любит его называть, был там только потому, что слабак и трус. В нескольких видениях был ещё один человек, которого я тогда не узнал ― Крауч-младший, — вздохнул Гарри.

Северус невольно поморщился от этого имени и того, что случилось с Гарри, и задавался вопросом, не сохранилось ли влияние крестража, может ли такое быть? Или сын всё равно будет видеть эти видения? Снейп надеялся, что нет… Только время покажет.

— Когда мы возвращались в Хогвартс, были намёки на то, что там что-то затевается, а когда нам сказали о Турнире, я так обрадовался, что кто-то другой окажется в центре внимания… Думал, может, у меня будет наконец нормальный год, понимаете? — хмуро сказал Поттер.

— Я могу понять это желание, Гарри, — согласился Северус. Он, как никто, понимал мальчика и по крайней мере мог сделать так, чтобы Поттер наконец-то был в безопасности. Амбридж никогда больше не причинит вреда сыну, не тронет ни одного волоска на его голове. Никогда.

— Всё было прекрасно… до того момента, пока из Кубка не вылетело моё имя, а потом вы знаете, что произошло… все ополчились на меня, — недовольно буркнул Гарри. — Вы тоже добавили… эти комментарии о газете!

Северус промолчал. Обычно он не позволил бы ученику так разговаривать с ним. К сожалению, Гарри не был обычным учеником и, если быть до конца честным, имел полное право злиться. Жаль, что Снейп не мог ничего изменить, не сейчас, когда Тёмный Лорд вернулся — придётся быть предельно осторожным. Хорошо, что у Гарри есть карта школы и мантия-невидимка, иначе Северус не смог бы ему помочь на территории школы.

— Извините, — Гарри залился краской, не в силах поверить, что сказал что-то подобное Снейпу, и был искренне удивлён, когда не получил от профессора язвительной отповеди.

— Продолжай, — отмахнулся Снейп, в его ониксовых глазах, однако, была лёгкая толика вины, но Северус не стал зацикливаться на этом: что сделано, то сделано, и он делал всё возможное, чтобы исправить прошлые ошибки.

— До задания с драконами все были против меня, даже Рон, — с горечью сказал Гарри. — Именно тогда я узнал о том, что варится оборотное зелье, пока пытался найти ключ к яйцу. На карте я заметил, что Крауч бродит по классу зелий, причём несколько раз. Я подумал, что это был… ну, знаете… старший Крауч. Только в конце года я понял, что ни разу не видел на карте Грозного Глаза Грюма.

— Очевидность — не всегда хорошая вещь, не так ли? — тихо сказал Северус.

— Я просто жалею, что не понял этого раньше, — с горечью признался Гарри. Ему нравился Грюм, точнее… э-э-э… Пожиратель Смерти в его образе, и одна мысль об этом оставляла неприятный привкус во рту.

— Понятно, — сказал Северус, терпеливо ожидая, пока Гарри продолжит: именно такие разговоры заставили Поттера открыться ему. Мальчик чувствовал себя комфортно рядом с профессором, доверял ему, полагался на взрослого, на того, кто действительно заботился о нём, Гарри, как о ребёнке, а не как о Мальчике-который-выжил или как об оружии. Снейп так злился на Дамблдора, что едва ли сказал старому дураку два слова без крайней необходимости. Альбус наверняка понял, что что-то не так, но старик никогда не узнает, что известно Снейпу.

— Добби стащил из вашей кладовки жабросли, чтобы помочь мне с заданием, потому что я не мог понять, что делать. Позже я узнал, что Добби подслушал, как Грюм говорил об этом в учительской. Надо отдать Краучу должное, он знал, что делал, — вздохнул Гарри.

Добби был единственным эльфом, который рискнул бы всем, чтобы помочь своему Гарри Поттеру.

— Почему ты почувствовал необходимость играть в спасителя? — спросил Северус — это напомнило ему Джеймса Поттера: спасать всех только для того, чтобы выглядеть лучше в глазах школы. Снейп удивился тому, что Гарри покраснел от смущения.

— Я воспринял яйцо… слишком серьёзно, подумал, что они действительно умрут, если я не помогу им в течение часа, — признался Гарри, не поднимая глаз, слишком смущённый, чтобы смотреть в лицо Снейпу. Он не сомневался в том, что именно пронеслось у профессора в голове. Тупой идиот или что-то такое. Гарри слишком хорошо знал Северуса Снейпа.

Северус не стал комментировать, а лишь покачал головой: ещё одно предвзятое мнение было разрушено. Глупый, по-идиотски доверчивый мальчик — всё это он подумал в очень ласковой манере. Он больше не мог даже мысленно оскорблять мальчишку. В конце концов, этого ребёнка он считал своим сыном.

— Когда за ними никто не пришёл, я помог им. До третьего задания ничего особенного не произошло, — голос Гарри дрогнул.

— Ты хочешь поговорить об этом? — мягко спросил Северус.

— Нет, — шепнул Гарри, слёзы жгли ему глаза, он ещё не был готов говорить о Седрике.

— Рано или поздно мы поговорим об этом, Гарри, — непреклонно сказал Северус. — А сейчас как насчёт того, чтобы пойти и сварить зелье?

Он терпеть не мог видеть Гарри таким эмоциональным, смерть Седрика Диггори сильно ударила по нему. Снейп не знал почему — насколько ему было известно, мальчики никогда не пересекались, только когда играли в квиддич или на Турнире. Однако Гарри необходимо было выговориться, хотя гибель Диггори крепко задела его, и Северус понимал, что разговор об этом выведет мальчика из равновесия. К сожалению, Снейп стал слишком мягким и пока не заставлял Гарри говорить об этом.

Гарри улыбнулся и кивнул, настроение улучшилось — сварить зелье показалось хорошей идеей, хотя он знал, что Снейп рано или поздно заставит его рассказать о Седрике, профессор всегда держал своё слово.

* * *

— Добби? — позвал Северус, как только убедился, что Гарри вернулся в гостиную Гриффиндора.

— Да, сэр? — Добби тут же материализовался в комнате.

— Дай это Амбридж сегодня вечером, — ухмыльнулся Северус, его чёрные глаза опасно сверкнули. — А это — завтра утром.

— Да, сэр, — пискнул Добби, глаза эльфа сверкали до жути похоже на нового «хозяина». Никто не обидит его Гарри Поттера, не оставшись безнаказанным. Добби был просто счастлив, что кто-то помогает «хозяину Гарри Поттеру» — к кому бы эльф ни был привязан, его преданность всегда будет принадлежать прежде всего Гарри. Тот факт, что новому хозяину нравился его Гарри, значительно облегчал задачу Добби.

Домовик исчез с тихим хлопком, унося в своём желудке зелье, помещённое туда с помощью эльфийской магии. Он также позаботился о том, чтобы диагностика колдоведьмы в лазарете ничего не выявила. О да, жаба связалась не с тем мальчиком.

Сверкая зеленоватыми глазами, Добби снова появился на кухне, не вызвав никаких подозрений своим кратковременным отсутствием.

Стремительно приближалось Рождество, погода быстро менялась.

Веселье в Хогвартсе продолжалось, мишенью по-прежнему была Амбридж. Дело в том, что мадам Помфри, колдоведьма, лечившая детей, мало чем могла ей помочь. Впрочем, она не особо и старалась, если честно. Амбридж не то, что не любили, её ненавидели! Даже больше, чем Снейпа.

Сам Северус просто клокотал от ярости — маленькая пухлая ведьма выводила его из себя. Кто бы мог подумать, что Снейп способен на злые, скрытые от посторонних глаз розыгрыши? Хотя слово «розыгрыш» никак не вязалось с тем, что он делал с Амбридж. Зельевар мучил её, играл с её разумом, медленно изматывал и уничтожал. Каждое утро она приходила в Большой зал со всё более заметными мешками под глазами. Было очевидно, что Амбридж плохо спит, благодаря чудесным зельям, которые варил Северус. Мало того, он заставлял её видеть то, чего не было, вызывал мучительные боли в животе, ногах, спине и голове. Она едва могла вести уроки, и ей было совсем не до наказаний. И это было очень хорошо.

Невилл всё же отправился в Хогсмид. Больше всего его подтолкнула к этому готовность Гарри обучать его, если у него будет новая палочка. Лонгботтом очень боялся нарушать правила, он никогда раньше не делал ничего подобного. С возвращением Волдеморта стало очень опасно делать что-либо подобное… но опять же, спросил он себя, какова вероятность того, что Волдеморт нападёт на Косой переулок за то время, которое потребуется для покупки палочки? Это может случиться с такими, как Гарри Поттер, но не с ним. Поэтому отцовская палочка теперь лежала на дне сундука, а новая… она подходила Невиллу как никакая другая: пятидюймовая, из вишнёвого дерева, с сердцевиной из волоса единорога.

Невилл ходил с Полумной, так как Гарри, к сожалению, не смог к ним присоединиться.

Дурслей ещё не нашли, и этот факт Дамблдор тщательно скрывал. Ничего хорошего не вышло бы, если бы об этом узнало Министерство и попыталось контролировать Гарри. Самое ужасное, что Дамблдор делал это не для Гарри, а скорее для Мальчика-который-выжил: он не мог потерять контроль над ребёнком. У директора были планы на него, и они, безусловно, не касались Министерства магии. Или кого-либо ещё, если уж на то пошло…

К сожалению, эти планы уже рушились за его спиной.

Преподаватели постепенно привыкали к работе Гарри на занятиях, с начала семестра его оценки резко выросли. Всё началось с летних домашних заданий: учителя поставили ему «Превосходно» и «Выше ожидаемого». И это было непривычно: обычно Гарри получал только «Удовлетворительно». В прошлом это было потому, что ему приходилось делать задания глубокой ночью или, что ещё хуже, в Хогвартс-экспрессе. Но не теперь. Конечно, было много слухов относительно изменений, случившихся с Гарри, но это были всего лишь домыслы. Никто не знал, в чём причина, даже великий Альбус Дамблдор.

Конечно, Северус язвил и огрызался каждый раз, когда речь заходила о Поттере, как он делал это в прошлом. Никто не должен узнать, что всё изменилось, не только для безопасности их двоих, но и чтобы избежать последствий.

Однако сегодняшняя ночь стала проверкой как для Гарри, так и для Северуса на предмет того, смогут ли они скрывать свои отношения.

Гарри и Невилл только что легли спать, не терпелось отдохнуть после тяжёлого учебного дня. Тихо пожелав Невиллу спокойной ночи, Гарри закрыл глаза и заснул.

Ему снилось поместье Принца, только оно было другим, растения и ингредиенты для зелий, которые он посеял, были в полном цвету. Гарри был взрослым, и вокруг него бегал маленький мальчик, Северус Поттер. Чуть поодаль стоял Мастер зелий, он слегка улыбался и выглядел расслабленным, счастливым… как будто война давно закончилась. И тут сон изменился к худшему… Только теперь это был не сон… это было видение, первое за долгое время, и Гарри оно ничуть не обрадовало.

Тело ощущалось гладким, сильным и гибким. Он извивался между блестящими металлическими прутьями, по чёрному холодному камню… прижимался к полу, скользя на животе… было темно, но он видел предметы вокруг себя, переливающиеся странными, яркими цветами… он повернул голову… на первый взгляд коридор был пуст… но нет… впереди на полу, опустив подбородок на грудь, сидел мужчина, его очертания слабо мерцали в темноте… Гарри высунул язык и почувствовал в воздухе запах человека… тот был жив, просто спал… перед дверью в конце коридора… Гарри страстно захотелось укусить этого человека… но он должен справиться с этим порывом… у него была более важная работа… однако человек зашевелился… серебристая мантия упала, когда он вскочил на ноги, и Гарри увидел его трепещущий, размытый силуэт, возвышающийся над ним, увидел палочку, снятую с пояса… у него не было выбора… он высоко поднялся с пола и ударил раз, другой, третий, глубоко вонзая клыки в плоть мужчины, чувствуя, как под челюстями трещат рёбра, ощущая тёплую струйку крови… человек кричал от боли… потом затих… привалился спиной к стене… кровь брызнула на пол…

— Гарри! ГАРРИ! — кричали Рон и Невилл, пытаясь разбудить мальчика, которого они оба считали своим лучшим другом (в то время как для Гарри лучший друг был один, и вовсе не рыжий).

Поттер резко проснулся, весь в ледяном поту. Одеяло на кровати обернулось вокруг него, как смирительная рубашка, что, похоже, и помешало ему спросонья ударить Уизли и Лонгботтома.

Гарри поморщился от боли: шрам горел, словно к нему приложили раскалённую добела кочергу.

— Гарри? — наконец отважился окликнуть Невилл, сидевший на кровати и выглядевший очень обеспокоенным, и тут же вскочил, когда Поттер перевернулся на бок и его стошнило на край матраса.

Гарри задыхался, всё, чего ему сейчас хотелось — это добраться до Снейпа… Он не думал о том, сколько уже времени и спит ли профессор. Всё, что он осознавал — это непреодолимая потребность добраться до Северуса. Не обращая внимания на Симуса и Дина, сонно выглядывающих из-за занавески, Гарри заставил себя встать с кровати и выпрямиться. Боль была просто ослепительной.

— Гарри? — снова окликнул Невилл. — Мне позвать кого-нибудь?

— Что ты видел? — прошептал Рон. Но Поттер просто прошёл мимо него, стараясь справиться с головокружением, схватил свою мантию-невидимку, покачал головой «нет» Невиллу, потом накинул мантию и исчез из общежития.

— Что нам делать? — Рон широко раскрытыми глазами уставился на Невилла, впервые в жизни совершенно не понимая, как поступить. Его никогда раньше так не игнорировали, у него было чувство, что Гарри что-то видел.

— Ничего, — пожал плечами Невилл. — Гарри вернётся, когда сам захочет.

Лонгботтом знал, что на территории Хогвартса Гарри будет в безопасности. Поттер ведь не настолько глуп, чтобы уйти, по крайней мере, никого не предупредив. Высказав это Рону, Невилл вернулся в постель. Конечно, он по-прежнему беспокоился о друге, но Гарри явно хотел побыть один, и самое меньшее, что Невилл мог сделать, это дать ему время, необходимое для того, чтобы сделать всё, что он хотел или в чём нуждался.

* * *

Гарри спотыкался на каждом шагу, буквально ослепнув от боли. Голова была словно в огне, перед глазами всё ещё стояло ужасающее видение, к горлу подкатывала тошнота. Но он не мог поддаться слабости и заставлял себя идти. Мокрые от пота ноги замёрзли, тело сжигало жаром лихорадки, желудок скручивался в узел.

В кои-то веки Хогвартс повёл себя прилично, словно почувствовав срочность и боль мальчика. Ни одна лестница не сдвинулась не в ту сторону, ни одно привидение не потревожило, не было ни Филча, от которого нужно было бы прятаться, ни его кошки. Стояла просто могильная тишина.

Поттеру в этот момент было всё равно, сколько шума он производил: он был слишком измучен и встревожен. Как бы сильно Гарри ни злился на Рона, ему не хотелось видеть того сиротой. Чёрт, он не пожелал бы этого даже злейшему врагу! Гарри не мог, не хотел идти к Дамблдору, только не после всего, что узнал. Разве что у него не было бы выбора… как раньше. Но теперь выбор есть — у Гарри есть Снейп. Поттер не хотел разочаровывать этого человека, поэтому и шёл к нему. И задавался вопросом, когда толкал дверь кабинета Мастера зелий, будет ли профессор сердиться из-за его прихода? Гарри занимался окклюменцией… но что, если Снейп ему не поверит?

Открыв дверь, мальчик прошёл вглубь кабинета, к потайной двери в покои Снейпа. Он надеялся, что там нет Дамблдора, и с облегчением вздохнул, с трудом подавив тошноту: перед ним, подняв палочку, с суровым выражением лица стоял Северус. Гарри не удивился: без сомнения, Снейп слышал его — он спал очень чутко благодаря укоренившейся привычке всегда быть начеку.

Гарри стащил мантию и, пошатнувшись, осел на пол.

* * *

Северус мгновенно вынырнул из сна, уловив стук в дверь. С палочкой наготове он поднялся и посмотрел на время — четыре часа утра. Не так уж много людей знали, где находятся его комнаты, и ещё меньше было тех, кто осмелился бы потревожить его в такой час: зельевар всегда отличался крайней раздражительностью после пробуждения, а уж с возвращением Волдеморта его характер стал в десятки раз хуже.

Очередной стук возвестил о том, что незваный гость действительно вошёл в его комнаты. Северус вышел из спальни, настороженно оглядывая кабинет, и раздражённо вздёрнул бровь, никого не обнаружив. Способностью скрываться от посторонних глаз обладали Дамблдор и Поттер, и Северус рассерженно подумал, что лучше бы им явиться с важными новостями, если посмели прервать его отдых в такое время суток.

Тут Гарри стащил мантию и в изнеможении осел на пол. Северус автоматически подался вперёд, не дав мальчику упасть и больно удариться и отметив при этом, как напряжён и напуган ребёнок.

Встревожившись и напрочь забыв про гнев, Снейп поднял мокрого от пота подростка на руки и с усилием уложил на диван: Гарри уже далеко не тот худышка, каким был по приезде в поместье Принца. Теперь это был сильный и достаточно тяжёлый молодой человек. Зельевар превратил один из подлокотников дивана в подушку и устроил Поттера поудобнее, хотя его ноги в итоге всё равно свисали с края дивана.

— Гарри? — тихо позвал Северус, призвав кусок ткани и смочив его водой при помощи агуаменти.

— Артур Уизли… попал в беду… змея… — выдохнул Гарри, тяжело дыша.

По лицу Снейпа пробежала тень. К счастью, Гарри этого не видел, иначе это заставило бы его сильно встревожиться. Он глубоко вздохнул, когда холодная мокрая ткань коснулась его кожи, стирая пот, и начал понемногу успокаиваться.

— Расскажи мне больше, Гарри, — мягко попросил Северус.

— Мистер Уизли охранял Зал пророчеств в Министерстве магии… Змея была там… Я не знаю почему, — прохрипел Гарри. — Он ранен, Нагини укусила его много раз… он истекает кровью.

Северус наложил на Гарри очищающее заклинание, убрав пот, покрывавший всё его тело, потом помог переодеться в чистую пижаму, трансфигурировал диван в кровать, принёс из своей спальни одеяло, укрыл мальчика и призвал зелье сна-без-сновидений.

— Выпей это, — велел Снейп и оборвал протесты: — Я прослежу, чтобы с Артуром всё было в порядке. Пей!

Он прижал край стеклянного флакона к губам Поттера и буквально заставил мальчика выпить зелье. Дождавшись, пока Гарри заснёт, Снейп несколько мгновений смотрел на него, потом, стряхнув оцепенение, встал и быстро вышел.

* * *

Северус нёсся по коридорам Хогвартса, не видя и не слыша ни единого звука. В замке, полном учеников, преподавателей, призраков и тому подобного, было очень странно ничего не слышать. Во время обходов всегда раздавались хоть какие-то звуки, хотя бы от эльфов, которые обычно глубокой ночью приводили Хогвартс в порядок. Ещё по замку постоянно бродили если не Филч, то его чёртова кошка Миссис Норрис… честно говоря, убогая кличка.

Северус был рад, что жил в подземельях: так было гораздо проще и всех избегать, и незаметно уходить из Хогвартса. И это касалось не только собраний Пожирателей Смерти или Ордена. Прямо сейчас зельевар надеялся, что у него есть возможность спасти Артура Уизли. Снейп понимал: что бы он ни сказал или ни сделал, Гарри будет винить в этом себя. Сын знал Седрика Диггори гораздо меньше, чем Артура Уизли, и Северус мог только представить, насколько хуже мальчик будет себя чувствовать.

Он добрался до ворот Хогвартса в своей привычной стремительной манере — нельзя было терять времени — и выкинул из головы все мысли о сыне, вновь возводя ментальные щиты. Необходимо было сохранять спокойствие, а размышления о неудаче этому не способствовали.

Северус аппарировал в Министерство магии, попасть в которое было до смешного просто. Удивительно, как Тёмный Лорд ещё не захватил это проклятое место. К сожалению, Снейп понимал, что это лишь вопрос времени, и с падением Министерства Хогвартс тоже будет захвачен. Он мог только надеяться, что до этого не дойдёт. Ему лучше, чем кому-либо другому, было известно, как много придётся сделать, чтобы выиграть эту войну. Но, как обычно, Мастер зелий играл свою роль и надеялся на лучшее, обучая Гарри всему тому, что знал сам, тому, что сможет помочь в долгосрочной перспективе.

Северус не входил в состав охраны Зала пророчеств, но знал о нём. По правде говоря, Снейп считал это пустой тратой времени: один охранник ничего не сможет сделать, если Тёмный Лорд решит захватить пророчество.

Добравшись до места, Снейп увидел Артура Уизли, и выглядел тот ужасно. Северус знал, что пытаться залечить раны бесполезно: пока яд не будет нейтрализован, кровотечение не остановится. Это означало, что поспать ночью не получится, без сомнения, придётся варить зелье, как только Дамблдор доберётся до своего зельевара.

Он вытащил флакон с оборотным зельем, поморщившись от отвращения, выпил и превратился в светловолосого невысокого молодого человека. Затем трансфигурировал свою одежду так, чтобы её нельзя было узнать: его мантия была очень своеобразной, сшитой специально для него, с наложенными заклинаниями защиты от магии и зелий. Управившись с изменениями своей внешности, Северус перенёс Артура Уизли в больницу Святого Мунго и тут же аппарировал прочь: вокруг было слишком много людей, которые начали бы задавать неудобные вопросы. Снейп отправился сначала в Хогсмид, а уже оттуда — в Хогвартс: нельзя было допустить, чтобы его вычислили по магическому следу.

К тому времени, как Северус добрался до Хогвартса, действие оборотного закончилось, и он вернулся к своему обычному хмурому виду. Позаботившись вернуть своей мантии первоначальное состояние, Снейп спустился в подземелья, похожий на огромную летучую мышь из преисподней.

Вернувшись в свои комнаты, он выпил перечное зелье и с тяжёлым вздохом опустился в своё любимое кресло: похоже, ночь будет долгой. Северус сидел и размышлял, как объяснять произошедшее. Гарри был в своей спальне и, без сомнения, разбудил соседей по общежитию. Уизли наверняка как можно скорее расскажет Дамблдору, если же нет — Грейнджер заставит его сделать это утром.

Всё осложнилось гораздо раньше, чем Снейп ожидал. Почему Гарри увидел именно это? Обычно у него были только те видения, в которых присутствовал Тёмный Лорд. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: если бы Волдеморт лично заявился в Министерство, Артура Уизли уже не было бы в живых. ОН послал свою змею не просто так, и Северус не мог понять, зачем: не похоже, чтобы эта чёртова тварь действительно могла забрать пророчество и принести ЕМУ.

* * *

— Альбус! Альбус! АЛЬБУС! — рыдая, кричала из камина Молли Уизли. Она безумно переживала за своего мужа: в больнице Святого Мунго не было необходимых специалистов, чтобы помочь ему. Дамблдор был её последней надеждой на то, что Артур выживет.

— Молли? Ещё только пять утра, в чём дело? — спросил Дамблдор, спускаясь из спальни в кабинет. Он услышал истерические вопли Молли и встревожился — случилось что-то явно серьёзное.

— Артур… — выдавила миссис Уизли, задыхаясь от слёз. — На него напали… кто-то принёс его в больницу Святого Мунго… его укусила змея. Они ничем не могут ему помочь… дают ему крововосстанавливающее… и всё…

— Молли, я сейчас приду. Уверен, Северус сможет помочь Артуру, — Дамблдор, накидывая мантию, поспешно отправил Снейпу патронуса с сообщением, потом хлопнул в ладоши, призывая Фоукса, и они исчезли в огненном вихре.

* * *

«Надо же, не ошибся», — без особого энтузиазма ухмыльнулся Снейп при виде директорского патронуса. Возможно, язвительная усмешка вышла бы полноценной, если бы он не был таким до чёртиков уставшим. Хорошо ещё, что сообщение не побеспокоило Гарри: прелесть зелья сна-без-сновидений заключалась в том, что можно было проспать даже торнадо.

Северус, срочно нужны твои зельеварческие навыки, поднимись в мой кабинет.

Естественно, ему было бы очень любопытно, если бы он уже не знал, о чём идёт речь. Презрительно фыркнув, Северус всё же решил, что благоразумнее подчиниться, запер свои комнаты, чтобы никто, кроме него, не мог войти, и переместился через камин, заблокировав его за собой.

Дамблдора в кабинете не было, поэтому раздражённый Снейп сел в кресло и приготовился ждать. Злость и усталость — всё, что он чувствовал.

Минут через пять появился Дамблдор, и Северус ощутил, как ярость уходит: вид у директора был совсем измученный. Хотя Снейп и был недоволен Дамблдором, но сейчас тот выглядел таким подавленным, что пришлось вспомнить о Гарри, чтобы разозлиться снова.

— Что случилось? — спросил Северус, глядя на Дамблдора с тщательно отрепетированной пустотой в чёрных глазах.

— Артура Уизли укусила Нагини, когда он охранял Зал пророчеств, — устало вздохнул Альбус. — Я надеюсь, ты сможешь помочь ему, нужно противоядие от её яда.

— Мне понадобится образец, — ровно сказал Северус и встал, не желая находиться в присутствии этого человека дольше, чем необходимо.

— Вот, — Дамблдор протянул доверху наполненный флакон. Артур терял много крови, несмотря на крововосстанавливающее зелье, что ему давали в Мунго. У Молли были все основания для тревоги за мужа.

— Я немедленно займусь этим, — Северус взял пузырёк и повернулся, намереваясь уйти.

— Северус? С тобой всё хорошо? — окликнул Дамблдор.

Всё стало по-другому с тех пор, как Хогвартс возобновил работу. Альбус не мог понять, было ли это потому, что Северус всё ещё злился на него за то, что он заставил его взять Гарри к себе на лето, или нет. Дамблдор знал, что Снейп может затаить обиду: чёрт возьми, он срывал злость, которую испытывал к Джеймсу Поттеру, на его сыне! Однако сейчас, когда Волдеморт вернулся, было неподходящее время для обид. К тому же Гарри этим летом, возможно, придётся вернуться в поместье Принца: Дурсли бесследно исчезли.

Северус повернулся к Дамблдору и посмотрел ему в глаза, не опасаясь, что тот может прочитать его мысли: у него были лучшие окклюментные щиты, которые только можно было создать — это было жизненно необходимо, когда он стал шпионом.

Иногда Снейп забывал, что сказал ему Дамблдор, когда зельевар впервые пришёл к нему. Альбус был так возмущён и зол, что Северус хотел спасти только Лили, а не Поттеров! По непонятным причинам Снейп привязался к старику, по глупости ему хотелось одобрения, недополученного в жизни. Он забыл, что его использовали, всё это вспомнилось, когда Поттер рассказал ему, как Дамблдор отправил Гарри обратно к Дурслям, чтобы над ним там издевались. А потом добавился ещё и тот факт, что директор бессердечно разбудил Гарри после нападения дементоров… рискуя при этом серьёзными последствиями для мальчика.

— Всё отлично, — отрывисто бросил Северус и ушёл.

* * *

Гарри проснулся сильно дезориентированным и растерянным. Открыв глаза, он осмотрелся и с удивлением понял, что ночевал в покоях профессора. Надеясь, что это не доставит им неприятностей, Гарри покраснел от смущения и непонятного чувства — может быть, любви? — когда осознал, что Северус не стал выпытывать у него все подробности. Профессор позволил ему довериться, помог, уложил спать… Дамблдор не сделал этого даже после Турнира Трёх Волшебников, после того, как Гарри пытали круциатусом.

Поттер резко сглотнул: от одного воспоминания об этом ему стало тоскливо. А ещё он вспомнил Седрика Диггори, как будто кошмаров было недостаточно! Хотя в последнее время сны стали намного лучше, возможно, потому, что Северус заставил его понять — он действительно не виноват в смерти своих родителей. Может быть, пришло время отпустить и остальных демонов?

— Как ты себя чувствуешь? — в комнату вошёл Снейп и протянул Гарри кофе, в который добавил зелье, чтобы придать мальчику сил и немного взбодрить — оно не так сильно действовало на организм, как перечное.

— Я в порядке. Как мистер Уизли? — тихо спросил Гарри.

— Без сомнения, младших Уизли вызвали в кабинет директора, а они знают наверняка, что тебя нет в общежитии, так что, боюсь, придётся немного соврать. Что касается мистера Уизли, то он получил зелье, рана зажила, но сейчас он… в коме.

— Ох, — тихо выдохнул Гарри.

— Не вините себя за это, мистер Поттер! Если вы это сделаете, я вас выпорю! — Снейп гневно сверкнул глазами, потом насмешливо фыркнул: — Если только ты не использовал империус, чтобы заставить бедную, ничего не подозревающую змею напасть на человека.

Ему до смерти надоели приступы самоедства, которые часто устраивал мальчишка.

— Но, Северус… Я подумал, что, может быть, я и есть змея… Я чувствовал себя змеёй, — запротестовал Гарри, тяжело сглотнув.

— И у тебя болел лоб? — Снейп недоверчиво подался вперёд.

— Сильнее, чем когда-либо прежде, — оцепенело кивнул Гарри.

— Будь я проклят, — ошеломлённо пробормотал Северус.

— Что? Что не так? — в зелёных глазах Гарри плескался страх.

Северус смотрел на подростка в глубокой задумчивости и прикидывал, стоит ли говорить ему, но понимал, что это необходимо. Гарри уже чувствовал себя преданным Дамблдором по той простой причине, что тот не сказал ему, что происходит. Возможно, это давило его сильнее, чем то, что Дамблдор отправил его обратно к Дурслям. От этой мысли губы Северуса скривились от отвращения, однако, увидев растерянные глаза Гарри, Снейп тут же взял себя в руки. Без сомнения, эти глаза доведут его до смерти. Единственное его слабое место — зелёные глаза. Дамблдор использовал это против него после смерти Лили и заставил его дать Непреложный Обет, чтобы помочь Поттеру.

— Я думаю, что, возможно, змея тоже крестраж, — в конце концов сказал Северус.

— Но я закрылся перед сном, честное слово! — сказал Гарри, одновременно и протестуя, и оправдываясь.

— Не сомневаюсь, что ты это сделал. Но полагаю, что если я поищу, то обнаружу, что крестраж снова освободился… моя блокировка не может быть постоянной, её нужно обновлять. К сожалению, мы не можем сделать это прямо сейчас, это только утомит нас обоих. Приходи сегодня вечером, как только сможешь, я поставлю блок опять, — решительно заявил Снейп.

— Хорошо, — согласился Гарри, тихо отпивая кофе, благодарный за тепло: у него совсем замёрзли руки, в подземельях было холодно, а он ещё не привык к ним.

— Учителя сказали мне, что ты очень хорошо успеваешь в классе, — сказал Северус, пристально глядя на подростка. — Я горжусь тобой.

Эти проклятые слова стоило произнести хотя бы ради того, чтобы увидеть, как засветилось лицо мальчика. Весь он, услышав это, словно стал выглядеть намного моложе своего истинного возраста. Большинство детей перерастают потребность в подобных заверениях годам к девяти-десяти, но у Поттера такой возможности не было. Впрочем, это хорошо, это заставит Гарри усерднее работать, чтобы услышать похвалу, а значит, Северусу будет легче научить мальчика всему, что ему нужно.

— Спасибо, — Гарри улыбнулся, раскрасневшись от похвалы. Никогда раньше он не чувствовал себя так хорошо. Все ли чувствуют это мягкое тепло, когда кто-то похвалит? Тогда почему Рон не стал лучше учиться и не старался угодить родителям?

Гарри отмахнулся от этих мыслей и допил кофе.

— Также сегодня вечером мы поговорим об окончании твоего четвёртого курса, — строго сказал Северус. Он должен заставить Поттера выговориться. Иначе это будет продолжать отравлять мальчика, уничтожать его, пока не останется ничего, кроме боли. Снейп не собирался позволять Гарри винить себя, но пока он не выяснит, почему Поттер это делает, ему не с чем работать, нечем убедить Гарри, что он не виноват. В ту ночь Северуса там не было, и никто ему ничего не рассказывал.

— Ладно, — буркнул Гарри и отправился на кухню мыть свою чашку: Северусу не нравилось, если он оставлял посуду грязной.

Гарри осознал, как много он теперь знает о Северусе Снейпе, больше, чем о собственном крёстном или о родителях. На несколько секунд даже стало больно, а потом пришло умиротворение. Он больше не хотел думать о них, жить прошлым невозможно. У него есть будущее, думал он про себя, вспоминая прекрасную мечту повзрослеть и жить в поместье Принца.

— Я заметил, что Грейнджер в последнее время стала более… раздражающей… не хочешь поделиться, почему? — спросил Северус, проходя на кухню со своей чашкой.

— Понятия не имею, — изобразил искреннее непонимание Гарри Поттер.

Гарри не удивился, когда получил записку от Альбуса Дамблдора с просьбой в обеденный перерыв подняться к нему в кабинет. Несмотря на то, что Поттер знал почему, желудок скрутило в нервном ожидании. Он только надеялся, что Северус обучил его достаточно, чтобы эффективно лгать директору. Кто знает, что сделает Дамблдор, если ему станет известно, что у них всё наладилось?

Дамблдор хотел быть единственным в жизни Поттера, контролировать его, манипулировать им. Гарри подсознательно чувствовал это с одиннадцати лет, но был слишком наивен, чтобы осознать масштабы того, к чему это может привести. Осознать это тогда было трудно, потому что Гарри любил Дамблдора.

За завтраком было много разговоров: все гадали, куда пропали Уизли и Гермиона. Гарри также слышал, как упоминалось его имя, что его не удивило.

— Гарри, ты в порядке? — сев рядом с Поттером, Лонгботтом озабоченно нахмурился. — Ты ночью не вернулся в общежитие. Макгонагалл пришла примерно через час после твоего ухода, забрала Рона и, думаю, остальных Уизли по какому-то срочному семейному делу.

— Правда? — спросил Гарри, стараясь придать себе удивлённый вид. И бедный Невилл купился.

— Да… И Рон рассказал ей о твоём кошмаре, ― тихо сказал он.

Гарри поморщился. Отлично, рыжий идиот в самом деле не умеет держать язык за зубами! Слава Мерлину, он больше не друг Гарри. Значит, Дамблдор знает, значит, придётся врать. Поттер не собирался рассказывать о своём кошмаре — не хотелось, чтобы директор наблюдал за ним ещё пристальнее.

Гарри удивлялся, почему же теперь Дамблдор послал за ним, хотя весь год избегал его? Возможно, Гарри огорчился бы и озлобился, не будь у него Северуса, к которому он мог обратиться за помощью. Он вспомнил слова Снейпа о вечернем разговоре, и ему захотелось застонать. Это действительно будет долгий день, Снейп тоже не выспался прошлой ночью и будет наверняка не в настроении, так что просить его отложить разговор бесполезно.

— Так что, ты в порядке? — снова спросил Невилл.

— Всё нормально, Нев, — Гарри ободряюще улыбнулся.

— Почта уже пришла? ― Невилл кивнул на письмо от директора.

— Нет, Дамблдор хочет, чтобы я в обед пришёл к нему, — сказал Гарри, проглатывая свой завтрак.

— О, — только и сумел выдавить Невилл.

— Ты останешься на каникулы? — Гарри хотелось отвлечься от темы Дамблдора, он едва мог выносить мысли о старике, не то что говорить о нём.

— Нет, и Луна тоже… но… она надеется, что ты научишь и её, когда поможешь мне, — прошептал Невилл, тревожно прикусив губу. Он явно волновался, что Гарри откажется, учитывая то, как он вёл себя со всеми вокруг.

— А почему бы и нет? — кивнул Гарри: Полумна никогда ничего ему не делала. На самом деле она была милой, не притворялась, как некоторые, и хорошо относилась к Невиллу. Лонгботтому она очень нравилась, и, возможно, с Луной Невилл будет усерднее работать, чтобы произвести на неё впечатление. Подавив ухмылку и мысленно одобрив свой слизеринский план, довольный Гарри расправился со своим завтраком и терпеливо подождал, пока доест Невилл.

— Блестяще! — радостно воскликнул Лонгботтом.

Гарри подумал, что хоть у кого-то сегодня хорошее настроение.

— Что у тебя первым уроком? — спросил Гарри, делая глоток тыквенного сока. В поместье Принца он предпочитал свежевыжатый апельсиновый сок, а не замороженный, как подавали здесь. Он также ненавидел, что здесь было мало фруктов, только изредка яблоко или апельсин. Иногда Гарри удивлялся, как волшебники и ведьмы не толстеют, употребляя столько сладкого и жирного. У них не было ничего полезного из еды, Грейнджер часто на это жаловалась.

— Гербология, — широко улыбнулся Невилл, запомнив наконец своё расписание. Бедняга Лонгботтом был большим недотёпой и забыл бы собственную голову, не будь она уже у него на плечах. Гарри не мог не улыбнуться заразительному счастью своего друга.

— У меня тоже, — пробормотал Поттер, нетерпеливо ожидая начала дня: хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось.

Волосы Гарри встали дыбом, он почувствовал, что кто-то смотрит на него. Обычно это его не беспокоило: каждый находил, за что на него пялиться. Оглянувшись и заметив, что на него смотрит Дамблдор, Поттер не стал смотреть ему в глаза, просто отвернулся к Невиллу.

— Идём?

— Конечно, — Невилл запил соком последний кусочек и, встав, схватил свою сумку, готовый отправиться на свой любимый урок.

* * *

— Извини, Нев, мне нужно зайти к Дамблдору, — тихо сказал Гарри, когда они шли в Большой зал на обед.

— Прямо сейчас? — удивился Невилл. Он уловил, с каким отвращением Гарри произносит фамилию Дамблдора, и ему стало любопытно, что за кошка между ними пробежала. На протяжении многих лет директор не спускал глаз с Гарри каждый раз, когда они оказывались в одной комнате. За четыре года он ни разу не отвёл от него взгляд во время обедов или ужинов. Однако теперь Невилл заметил, что Дамблдор смотрит куда угодно, только не на Гарри. Многие считали Лонгботтома идиотом и ничтожеством только потому, что он был неуклюжим и забывчивым, но это было не так, он умел наблюдать, замечать и делать выводы.

— Да, он хочет поговорить со мной, — Гарри вздохнул, раздражённый тем, что придётся пропустить обед.

— Хочешь, я оставлю тебе немного? — предложил Невилл.

— Буду рад, Нев, — Гарри благодарно улыбнулся. — Мне нужно бежать, увидимся где-то через полчаса!

— Ладно, — Невилл махнул рукой вслед удаляющемуся другу.

— Пока, — помахал в ответ Гарри и с мрачным настроением поплёлся в кабинет директора. Он постоянно закрывал свой разум, отчаянно надеясь, что этого хватит, чтобы не впустить Дамблдора. Помочь должно и то, что он не станет смотреть директору в глаза.

— Тараканьи гроздья, — сказал Гарри, готовясь к неминуемому разговору.

Горгулья отошла в сторону. Гарри неохотно ступил на лестницу, и та подняла его в кабинет директора. Он постучал, поморщился, услышав весёлый голос Дамблдора, и, повернув дверную ручку в виде льва, вошёл в красно-золотой кабинет.

— А, Гарри, садись! — просиял Дамблдор, всем своим видом показывая, что чрезвычайно рад видеть мальчика.

Гарри, не говоря ни слова, сел напротив Дамблдора, глядя куда угодно, только не в глаза директору. Он знал, что это невежливо, но сейчас ему было всё равно.

— Думаю, тебе интересно, что с Роном и его семьёй, — сказал Дамблдор, это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос.

— Наверное, да, — пробормотал Гарри.

— Сначала я должен спросить… что случилось прошлой ночью, Гарри? — Дамблдор нахмурился в замешательстве: почему Гарри не смотрит на него? Это был способ отомстить директору за то, что тот целый год не обращал на мальчика внимания? Дамблдору хотелось взвыть от отчаяния. Это было просто смешно! Ему требовались ответы, и он должен знать, говорит ли мальчишка правду.

— Мне приснился кошмар, — признался Гарри. — Я разбудил всех в общежитии, понял, что не смогу снова заснуть, и пошёл в Выручай-комнату, там и заснул.

Исключительно для Дамблдора ему удалось принять немного смущённый вид. После стольких лет, проведённых у Дурслей, притворяться было несложно.

— Просто кошмар? — переспросил директор. Гарри, похоже, говорил правду, но, чёрт возьми, мальчишка не смотрел в глаза, и это начинало действовать на нервы.

— Да, сэр, — Гарри изобразил недоумение, обдумывая ситуацию. Значит, Дамблдор пытался выудить больше информации и подозревал, что у Гарри было видение об Артуре Уизли… Ну конечно же, директор ни на секунду не допустил мысли, что Гарри не рассказал бы кому-нибудь, если бы видел Артура в опасности. Возможно, мальчик и поссорился с Роном, но никогда бы не позволил его отцу умереть из-за этого. — А что?

— Что тебе приснилось? — не отставал Дамблдор.

— Ночь, когда вернулся Волдеморт, — прошептал Гарри. В конце концов, это было вполне уважительное оправдание. Иногда ему ещё снились кошмары о той ночи, снилось, как родители и Седрик обвиняли его во всём произошедшем. Таких снов стало намного меньше, когда Северус убедил мальчика, что он не виноват, заставил понять, что он в самом деле не несёт ответственности за смерть своих родителей. К сожалению, Гарри по-прежнему считал себя виноватым в гибели Седрика, и ничто не помогало это забыть. Хотел бы он посмотреть, как Снейп попытается убедить его в невиновности. Гарри в душе фыркнул при этой мысли… это было бы, мягко говоря, забавно.

— Понятно, — протянул Дамблдор. Было очевидно, что он ничего не добьётся от мальчишки. Возможно, Сириусу повезёт больше. Альбусу необходимо было знать, видел ли Гарри что-нибудь из того, что произошло. Если нет, то все предположения были неверны. — На Артура Уизли напали прошлой ночью… — он замолчал.

— Что?! — потрясённо воскликнул Гарри, широко распахнув глаза. Даже Северус поздравил бы его с прекрасной актёрской игрой. С другой стороны, Снейп знал, насколько хорошо Гарри умеет притворяться и хранить свои секреты. Для Северуса Гарри был тайным сыном-слизеринцем.

У Дамблдора стало легче на сердце: похоже, мальчик ничего не видел. Гарри не умел притворяться и врать, к тому же Альбус позаботился о том, чтобы Поттер чувствовал необходимость играть героя: Гарри никогда бы не допустил, чтобы с Артуром Уизли что-то случилось. Похоже, подозрения Дамблдора напрасны: Гарри в самом деле говорил правду. Значит, Волдеморт не пошёл со своей змеёй в Министерство. Это было хорошо для всех заинтересованных сторон.

— С ним всё хорошо, Гарри, не волнуйся, — успокоил Дамблдор. — В последнее время у тебя были ещё какие-нибудь видения с Волдемортом?

— Нет! Я бы вам сказал, — раздражённо бросил Гарри и спросил, беспокоясь о матери Рона: — Как миссис Уизли?

— Ей намного лучше, теперь она знает, что её муж выживет.

— Это хорошо, — удовлетворённо вздохнул Гарри.

— Ну что ж, Гарри, поскольку это последний день перед окончанием школы, не хотел бы ты присоединиться к своим друзьям на площади Гриммо? — блеснул глазами Дамблдор. По крайней мере, там не нужно будет беспокоиться о том, сколько времени Поттер проводит в библиотеке или с мальчишкой Лонгботтомом.

— Я не знаю, заметили вы или нет, — с плохо скрытым сарказмом усмехнулся Гарри, — но я как бы не разговариваю с Роном и Гермионой, так что нет, спасибо. — Он был сама невозмутимость.

— Но там твой крёстный… — Дамблдор был крайне озадачен.

— Будет просто неловко, если я сейчас поеду на площадь Гриммо, к тому же я записался остаться здесь на Рождество, и я бы хотел… даже если Невилл не останется, — сказал Гарри твёрдо и решительно.

— Ах да, как вы ладите с мистером Лонгботтомом? — спросил Дамблдор доброжелательно, однако в душе он не мог поверить, что эти два мальчика стали такими близкими друзьями. Честно говоря, от этого у него мурашки побежали по коже: обоим было предсказано, что они свергнут Лорда Волдеморта — ну, до тех пор, пока тот не отметил Гарри, обозначив, что пророчество относится именно к нему. Хуже того, Дамблдор знал, что Невилл мог понять Гарри на уровне, недоступном Гермионе и Рональду, а директору нужно было, чтобы они остались друзьями, чтобы судьба, которую он уготовил им, сбылась. Лонгботтом не станет давить на Поттера, заставляя его делать то, что нужно, как это сделали бы Гермиона и Рональд.

— Блестяще, он хороший друг. И всегда им был, — Гарри тепло улыбнулся.

Лонгботтом был единственным, кто не командовал Поттером, не совал нос куда не надо и не побуждал делать то, что Гарри предпочёл бы не делать. На самом деле Невилл пытался остановить их, вспомнил Гарри… а Гермиона бросила в него петрификус тоталус. Бедняга так и пролежал до утра. И Поттер чувствовал себя виноватым. Лонгботтому и без нападений гриффиндорцев не хватало уверенности в себе. Гарри надеялся, что со временем это изменится, особенно теперь, когда он планировал учить Невилла.

— Учитывая вторжение Министерства в Хогвартс, я бы предпочёл, чтобы ты отправился к своему крёстному отцу, — заявил Дамблдор.

— Нет, спасибо, сэр, я останусь. Я могу идти? Хотелось бы пообедать, — Гарри встал, практически завершая встречу, и, не дожидаясь подтверждения, попрощался: — До свидания, сэр.

Дёрнув львиную ручку на двери, мальчишка вышел, даже не оглянувшись! Дамблдор ошеломлённо уставился ему вслед. Гарри всегда отчаянно хотел увидеть своего крёстного! Что же изменилось? Неужели они поссорились? Необходимо было это выяснить, и как можно скорее.

* * *

Гарри вошёл в покои Снейпа, ссутулившись от усталости. Радовало, что этот день заканчивается. Рухнув на диван, Поттер с облегчением вздохнул, наслаждаясь тем, что смог наконец расслабить ноги и спину. Северуса не было, но Гарри привык к его распорядку и знал, что профессор либо на отработке, либо совершает обход. Посидев минут десять, Гарри неохотно поднялся, прошёл на кухню, поставил чайник и приготовил кофе себе и Снейпу, зная, как тот его любит.

Это было приятно — иметь возможность заботиться о ком-то, даже в мелочах. Гарри задумался насчёт того, что подарить Северусу на Рождество. К сожалению, он недостаточно хорошо знал Снейпа, чтобы даже предположить… хотя надеялся со временем узнать профессора получше. Приготовив кофе, Гарри наложил согревающее заклинание на чашку Северуса и поставил её на стол, а сам свернулся калачиком на диване.

Что, если подарить Снейпу что-нибудь, связанное с зельями? Несомненно, ему бы это понравилось. Или это будет слишком очевидно? Гарри не мог спросить, скорее всего, он всё равно не получит ответа. Да и уйти что-нибудь купить он тоже не сможет… Тут Гарри вспомнил о журналах, которые Снейп положил на стол, и схватил ближайший. Аукционы в Гринготтсе? Мальчик понятия не имел, что гоблины занимаются подобным. С другой стороны, как ещё им избавляться от вещей, принадлежавших вымершим родам?

Гарри прочитал статью и понял, что люди продают вещи через Гринготтс, а сам банк реализует недвижимость и артефакты в счёт погашения взятых кредитов. Поттер сделал себе пометку никогда не заключать сделок с гоблинами: они явно были коварными пройдохами. О, Гарри и понятия не имел, насколько коварными.

Пролистывая книгу, пытаясь найти что-нибудь интересное, он наткнулся на что-то нечёткое, приглядевшись, смог прочитать, после чего текст снова стал нечётким. Странно. Язык был незнаком, но Гарри сумел разобрать, что книга принадлежала некоему мистеру Гонту. Он никогда не слышал ни о ком по фамилии Гонт, а книга была в необычайно дешёвом переплёте, хотя выглядела так, словно её создали до того, как книги стали переплетать.

Гарри услышал, как открылась дверь, но не обратил на это внимания.

— Как странно, — пробормотал он, изучая список книг.

Снейп резко выдохнул, и Гарри в замешательстве поднял голову.

— Что случилось? — спросил он, пытливо глядя на профессора.

— Ты только что говорил на парселтанге, — сообщил Северус, усевшись в своё обычное кресло и сдержав улыбку при виде ожидающего его кофе… именно такого, какой он любил.

Никто не делал этого для него, пока не появился Гарри. Снейп всегда был одиночкой, и это его вполне устраивало. Иначе было бы больше душевной боли, а он не мог уже этого выносить. Его жизнь всегда была мрачной. Лили — единственный настоящий свет в детстве и юношестве.

Северус слишком старался доказать, что не хотел оскорбить её. Он спал возле гриффиндорской гостиной и отказывался уходить, пока она не придёт. Он вымаливал прощение, но безрезультатно: она продолжала отвергать все его попытки примирения. Это же упрямство досталось и её сыну, судя по тому, что мальчишка до сих пор не помирился с Грейнджер и Уизли. Впрочем, не похоже, чтобы и Грейнджер с Уизли хоть что-то сделали для примирения. Они предпочитали делать вид, словно ничего не произошло, словно конфликт уже исчерпан. А Поттеру это совсем не нравилось.

Гарри изумлённо моргнул.

— Знаете, я не понимаю, хотелось бы больше информации об этом. Я даже не знаю, когда так делаю! Я думал, каждый может разговаривать со змеями! — Гарри поморщился. — Интересно, у всех ли это так…

— Я так не думаю. Нагини всегда рядом с Тёмным Лордом, но я никогда не видел, чтобы он случайно заговорил на парселтанге, — спокойно заявил Северус, откинувшись на спинку кресла и глотнув обжигающе горячего кофе.

— Значит, так только у меня? — по-детски надулся Гарри.

— Возможно, — протянул Северус. — Может быть, ты просто никогда не развивал свою силу, а вместо этого скрывал её, потому что тебе слишком важно мнение других.

Северус выразился максимально честно и понял, что попал в самую точку, когда Гарри покраснел от смущения. Снейпу нравилось, когда удавалось вызвать искреннюю реакцию сына. Мальчик слишком хорошо умел притворяться, что доказали последние четыре года.

Гарри закрылся журналом, скрывая румянец, и сообразил, что если заговорил на парселтанге, то, возможно, книга на самом деле написана парселскриптом. Или парселвордом? Он не был точно уверен. Стало интересно, какие секреты она содержит? Может быть, это что-то, что понравится Северусу? Сможет ли Гарри вообще перевести это? Стоило попробовать, да и цена была небольшой — всего десять галеонов.

— Как покупать вещи вот из этого? — поинтересовался Гарри, показав журнал.

— Что тебя заинтересовало? — с любопытством спросил Северус, не вставая с места.

— Книга, — признался Гарри.

— Достань свою палочку, — велел Северус. — Видишь чёрную точку сбоку? Рядом с ценой?

— Да.

— Прижми кончик палочки к точке и позволь своей магии пройти через неё, — Северус с любопытством наблюдал за Гарри.

Ребёнок многого не знал. Неужели так происходит со всеми детьми, выросшими у маглов? Его самого воспитывали в магловском, вроде как, окружении, но он достаточно знал о магическом мире от своей матери. Откровенно говоря, она была дерьмовой матерью, но тем не менее рассказала сыну всё, что ему нужно было знать о магии, волшебном мире и своём роде — роде Принцев. Так он и получил своё прозвище «Принц-полукровка».

— Круто, — пробормотал Гарри, увидев, как магическим образом появилась красная линия, затем слово «продано», после чего всё исчезло. — А что дальше? — спросил он, чуть не приплясывая от волнения, усталости как не бывало.

— Гоблины пришлют тебе покупку, деньги, вероятно, уже сняты с твоего счёта, — терпеливо объяснил Северус.

— Откуда они знают, что это был я? — Гарри озадаченно посмотрел на профессора.

— За волшебником сохраняется магическая подпись, когда он впервые приходит в Гринготтс, точнее, в ту секунду, когда он переступает порог хранилища, — объяснил Северус. — Не зря же Гринготтс считается самым безопасным местом в мире.

— Скажите это Квиррелморту, — огрызнулся Гарри, ни на секунду не поверив в эту безопасность.

Северус весело фыркнул — он никогда ещё не слышал от Гарри подобного ребячества. Однако спорить не стал, понимая, что насчёт Гринготтса Поттер прав.

— Расскажи мне о третьем задании, — попросил Северус. Он определённо знал, как сменить тему. К счастью, Поттер был готов к этому, так что его надутые губы не выглядели… слишком по-детски.

Гарри вздохнул. Отложив журнал, он заговорил, подавленно, как в ту страшную ночь:

— Мы вошли в лабиринт, обходя препятствия, а потом я услышал крик Флёр. Когда я добрался до неё, то обнаружил, что Крам бросил в неё круциатусом. Я оглушил его, потому что понял, что он под империусом. Флёр было очень плохо, продолжать она не могла, поэтому я выпустил над ней красные искры.

Глаза Гарри остекленели при воспоминании о дне, который он, скорее всего, никогда не забудет.

Северус молча кивнул, теперь у них что-то получалось. Он хотел знать, почему Гарри считает себя виноватым. Если бы мальчик смог выкинуть эту мысль из головы, ему стало бы намного легче, это только мешало ему и не давало нормально жить. Снейп знал, о да, он знал, как мучительно давит вина — он так долго носил это в себе, и Гарри, слава Мерлину, простил его. На самом деле мальчик сделал так, будто Снейпу не за что просить прощения. Камень на душе сильно уменьшился, а помогая Поттеру в решении его судьбы, Северус практически избавился от чувства вины.

— Я продолжу, — прохрипел Гарри, и Северус замер, они всё ближе подходили к тому, в чём Гарри считал себя виноватым. — Меня укусил паук, но я сбросил его, а потом мы с Седриком оказались недалеко от Кубка. Только Седрика начало затягивать ветками в кустарник. Вместо того, чтобы идти дальше, я, как идиот, помог ему выбраться. Это была моя первая ошибка. Вторая — я предложил Седрику взять Кубок вместе.

Зелёные глаза были полны слёз.

Северусу хотелось зажмуриться и вздохнуть. Что ж, теперь он знал, почему Гарри винил себя. Он зашёл слишком далеко в своём гриффиндорстве и предложил Диггори взять Кубок. Как, чёрт возьми, Снейпу помочь Гарри с этим? Всё оказалось хуже, чем он опасался. Хотя ему всегда было любопытно, как они оба в итоге взяли его.

— Как только мы прикоснулись к Кубку, нас выкинуло из лабиринта, Кубок оказался портключом, — рассказывал Гарри, его хриплый голос был полон печали. — Седрик решил, что это ещё одна часть Турнира. Я тоже так думал… Мы увидели, что кто-то идёт к нам, похоже, кто-то с ребёнком. Затем лоб у меня будто раскололся, — Гарри потёр лоб, словно заново переживая ту боль.

— Ты в порядке? — тихо спросил Северус, с тревогой вглядываясь в Поттера.

— Нормально, — пробормотал Гарри. — Было так больно, как никогда раньше, и я понятия не имел, как нас оттуда вытащить. Я не знал, что портключ вернёт нас в Хогвартс. Мне даже в голову не пришло сказать Седрику, вдруг он придумал бы, как нам выбраться… в конце концов, это у него было семь лет магического образования!

Мальчик возмутился, а Северус понимающе кивнул, он видел, к чему клонит Гарри. Снейп до сих пор не понимал, как Поттеру удалось перехитрить Волдеморта и весь его Внутренний круг Пожирателей. С учётом всего лишь четырёх лет магического обучения это было просто чудо.

— Чей-то голос крикнул: «Убей лишнего!», — Гарри поперхнулся и закрыл глаза, заново переживая ужас того дня. — Затем зелёный луч ударил в Седрика. Я ничего не мог сделать, просто стоял, как идиот. — По его телу пробежала дрожь.

— Тебе было всего четырнадцать лет! Я уже говорил, что ты не несёшь ответственности за действия других людей, понимаешь? — раздражённо рявкнул Северус.

Иногда в жизни чтобы быть добрым, приходится быть жестоким. Гарри нуждался в этом. Ему не нужно было, чтобы его излишне опекали и говорили, что всё будет хорошо. Снейп был не настолько глуп, чтобы скармливать Гарри эту ложь. Жизнь превратилась в ад, и будет лучше, если мальчик просто сделает всё возможное и примет это. Не станет винить себя, а построит для себя будущее, в котором, дай Мерлин, не будет Волдеморта, а Поттер выживет.

Гарри улыбнулся, несмотря на серьёзность ситуации: он всегда мог рассчитывать на то, что Снейп будет с ним прямолинеен и честен. Это было приятно… не слышать, что всё будет хорошо, и знать, что можно поговорить о случившемся, как и обо всём остальном. Гарри действительно любил Снейпа. Этот человек был глотком свежего воздуха в непростой жизни мальчика.

— Понимаю, — наконец пробормотал он.

— Хорошо, продолжай, — торжествующе сверкнул глазами Северус. Наконец-то! Может быть, теперь Гарри действительно сможет пережить то, что случилось с Седриком Диггори, хотя у Снейпа было предчувствие, что всё будет не так просто.

— Я был в шоке и едва сообразил, что меня привязали к надгробию. Помню, как посмотрел вниз и увидел на нём надпись «Том Реддл-старший». Это была могила его отца. Вскоре Петтигрю притащил ко мне огромный котёл размером с человека. Наверное, это был самый сильный ужас, который я когда-либо испытывал, потому что раньше мы всегда были в Хогвартсе вместе, а на этот раз я был один… и не понимал, что происходит. Вол… Тёмный Лорд выглядел отвратительно, похожий на детёныша змеи. Петтигрю опустил его в воду. Я молил всех богов, чтобы он утонул, — Гарри фыркнул, вспомнив свои мольбы. Как будто Петтигрю позволил бы чему-то подобному случиться с его «хозяином».

— Ты должен гордиться собой, Гарри, любой другой четырнадцатилетний подросток рыдал бы, умоляя отпустить его, — искренне сказал Северус, которому не понравился тон Гарри, пока мальчик делился с ним воспоминаниями о той ночи.

— Петтигрю начал ритуал: «Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына!» Затем он отрубил собственную руку и завыл: «Плоть слуги, отданная добровольно, оживи своего хозяина!» — Гарри нахмурился, соображая, правильно ли он всё запомнил. В ту ночь он был настолько ошеломлённым и испуганным, что почти не слышал слов. — Потом Петтигрю разрезал мне руку, добавил кровь в котёл и произнёс: «Кровь недруга, взятая насильно, воскреси сво­его врага!»

Северус молча взмахнул палочкой, вскипятив чайник, наполнил их чашки и призвал молоко, зная, что Гарри не любит чёрный кофе. Мальчик, вероятно, предпочёл бы сок, но у Снейпа в покоях его не было. Возможно, стоит купить немного — Гарри любит апельсиновый. А пока кофе был единственным напитком, чтобы промочить пересохшее от долгого разговора горло, и Снейп протянул мальчику его чашку.

— Что случилось потом? — тихо спросил Северус.

— Он вернулся, — пожал плечами Гарри. — Совершенно голый и противный.

Северус поперхнулся кофе. Едва сумев обуздать хаотично заметавшиеся мысли, он уставился на подростка, но Гарри не обращал на него внимания. Остекленевшими глазами он смотрел в никуда, словно был за миллион миль отсюда.

— Он осмотрел своё тело, потом поднял Петтигрю в воздух, бросил его на надгробие, к которому меня привязали, и засмеялся. — Гарри вздрогнул. Он никогда не забудет этот смех и ощущение дежавю, которое, казалось, преследовало его. — Петтигрю корчился, умолял его, говорил, что ОН ведь обещал, а потом, когда ОН потребовал его руку, начал благодарить. А Тёмный Лорд просто рассмеялся и потребовал вторую руку, нажал палочкой на тёмную метку и забормотал что-то о том, как они все узнают и как он поймёт, кто есть кто.

Северус внимательно слушал, сохраняя спокойствие и позволяя Гарри избавиться от своих демонов.

— Затем он сказал мне: «Ты стоишь, Гарри Поттер, на останках моего покойного отца. Он был маглом и ду­раком… как и твоя дорогая мамочка. Но они оба приго­дились нам, не правда ли? Твоя мать погибла, защищая тебя… а я сам убил своего отца, и посмотри, как он мне помог, уже будучи покойником… Видишь этот дом на склоне холма, Поттер? Там жил мой отец. Моя мать, колдунья, жила в этой деревне и влю­билась в него. Но он бросил её, когда она рассказала ему, кто она такая… Он не любил магию, мой папаша… Он бросил её и вернулся к своим маглам-родителям ещё до моего рождения, Поттер, а она умерла, родив меня, и я вы­рос в магловском приюте… Но я поклялся найти его… Я отомстил ему, этому дураку, который дал мне своё имя…» Том Реддл… — протянул Гарри.

Северус резко втянул воздух, ярость на мгновение взяла над ним верх. Он ненавидел всех, кто плохо отзывался о Лили, и то, что Волдеморт сказал такое её сыну, привело его в бешенство.

— Потом начали прибывать Пожиратели Смерти. Он сказал им, что прошло тринадцать лет, но они откликнулись на призыв, как будто это было только вчера. Он в самом деле любит драматизировать, правда? Потом спросил, почему этот отряд волшебников так и не пришёл на помощь своему хозяину, которому они клялись в веч­ной верности? «Они, должно быть, поверили, что я по­вержен, что я погиб». Затем он продолжил о том, что они не думали, будто он вернётся, а Дамблдор — защитник грязнокровок и маглорожденных. Потом признался, что разочарован, — Гарри раздражённо закатил глаза. — Тогда все они начали кланяться и умолять его простить их. Он применил к ним круциатус, а затем дал Петтигрю серебряную руку, — сообщил Гарри, показав на собственной руке, как это было.

Северус скривился от отвращения: он ненавидел Петтигрю, особенно теперь, когда узнал, что именно тот предал Лили.

— Затем ОН начал говорить с каждым по отдельности: Малфой, Крэбб, Гойл, Макнейр и Нотт. Он говорил о том, что Лестрейнджи замурованы в Азкабане и получат вознаграждение за свою верность, — продолжал рассказывать Гарри.

Северус напрягся. Это же не могло означать то, о чём он подумал, не так ли? Он на мгновение прикрыл глаза. Похоже, Тёмный Лорд планировал проникнуть в Азкабан. Северус очень надеялся, что ОН пока ничего подобного не сделает. Освобождение Лестрейнджей… мир определённо в опасности — Беллатриса всегда была безумна, а теперь, вероятно, ещё больше слетела с катушек.

— Он сказал, что вытащит их из Азкабана, и что вернёт изгнанных великанов, и что дементоры — его естественные союзники, — продолжал Гарри. — Ещё сказал, что пропало шесть Пожирателей Смерти: «трое погибли, служа мне. Один побоялся вернуться… он пожалеет об этом». Затем он сказал, что один из них покинул его навсегда, и что он будет убит… Я полагаю, он говорил о вас? Потому что вернуться побоялся директор Дурмстранга, верно?

— Да, ты прав, — спокойно подтвердил Северус.

— Я так и думал. Затем он сказал, что один из них уже вернулся к нему на службу, и именно по этой причине я там оказался… — Гарри шумно сглотнул. — Тогда они все посмотрели на меня, как на кусок мяса. Я был в ужасе и не видел выхода.

По его лицу незаметно скатилась слеза.

Сердце Северуса сжалось от сочувствия. Ни один четырнадцатилетний подросток не должен был проходить через такое. Будь проклят Дамблдор, полный решимости отточить своё чёртово оружие! Альбус знал, что что-то не так, но позволял этому продолжаться! И понятия не имел, как близко подошёл к тому, чтобы потерять Гарри. Как близко они все были к тому, чтобы его потерять.

— Меня представили как почётного гостя, — Гарри поморщился. — Потом Люциус Малфой спросил, как ОН этого добился… как вернулся к ним.

Северус фыркнул, это было похоже на Люциуса, ему всегда удавалось подлизаться к Тёмному Лорду.

— ОН сказал, что всё началось и закончилось с «юным другом», — саркастически передразнил Гарри. — Конечно, он говорил обо мне. Меня называли причиной его падения, потому что в ту ночь, когда он пришёл убить меня, моя мама погибла и дала мне защиту. И он сказал, что теперь может прикоснуться ко мне. И он прикоснулся пальцем к шраму, — прохрипел Гарри. — Я думал, что раньше было плохо… но когда он дотронулся до меня… Я не знаю, как не закричал. Я не мог… это застряло в горле… меня словно парализовало.

— Как, чёрт возьми, тебе удалось сбежать? — спросил Северус в полном изумлении.

— Затем он рассказал о Квиррелле, о возвращении Петтигрю, о том, как он начал свой «путь к цели». Джоркинс… он выудил из неё информацию о Турнире Трёх Волшебников и месте его проведения, преодолел при этом заклятие памяти: она видела Крауча-младшего, и старший Крауч наложил на неё обливиэйт. Он сказал, как умно поступил Дамблдор, когда отправил меня к родственникам и использовал древнее заклятие, которое делало меня неприкосновенным до тех пор, пока я был под их опекой, и ОН не мог до меня добраться, — Гарри нахмурился. Он должен был считать дом Дурслей своим домом, но никогда так не думал. Он четырнадцать лет был там всего лишь рабом. — Как только он закончил говорить, — продолжил Гарри, прикусив губу, — то бросил в меня круциатусом. Боль… Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного, а мне казалось, что знаю все виды боли. Я просто хотел умереть, лишь бы всё закончилось.

Северус стиснул зубы. Было очень трудно позволить Гарри продолжать рассказывать что-то подобное, но он слишком хорошо знал, что чувствовал мальчик. Это было любимое заклинание Тёмного Лорда, и Северус испытывал его достаточно часто… но не в нежном возрасте четырнадцати лет.

— Затем он сказал, что я победил его по счастливой случайности, и что он собирается доказать это здесь и сейчас и убьёт меня. Здесь нет Дамблдора, который спас бы меня, нет матери, которая умерла бы за меня, но ОН даст мне шанс. Он вернул мне мою палочку и потребовал, чтобы я вызвал его на дуэль.

Северус поймал затравленный взгляд зелёных глаз и вздохнул, увидев в них мучительную боль. Он ошибся, предположив, что Гарри съедала изнутри вина за Седрика Диггори. Нет, Гарри мучило то, через что он прошёл той ночью.

— Я думал о побеге, но нога не слушалась… паук укусил в лабиринте, — руки Гарри сжались в кулаки, а лицо исказилось от гнева или страдания… может, и от того, и от другого? Северус не смог определить. — Потом он спросил, учили ли меня сражаться на дуэли, и заявил, что мы должны поклониться друг другу… что нужно соблюдать приличия.

Продолжая слушать Гарри, Северус сжал руки так, что ногти впились в ладони.

— Мне велели поклониться смерти. Пожиратели смеялись, — Гарри взъерошил волосы, вспоминая ту ночь с поразительной ясностью, которой у него раньше не было. — Он заставил меня поклониться ему… не империусом, а чем-то другим…

Северус догадывался, что это могло быть, и ярость накатывала на него с беспрецедентной скоростью.

— Они снова смеялись надо мной, — пробормотал Гарри. Он думал, что подчиняться Дурслям было унизительно, но это было ничто по сравнению с тем, что он чувствовал в окружении взрослых Пожирателей Смерти. — Так унизительно, но ОН продолжал говорить мне, что я хорош, что я должен сражаться с ним как мужчина… как мой отец.

Гарри болезненно поморщился. Северус встревожился: похоже, придётся воспользоваться тазиком или корзиной для мусора. Поттер в самом деле выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Встав, Снейп взял корзину и сел рядом с мальчиком, успокаивающе поглаживая его спину, не в силах больше сидеть сложа руки.

— ОН опять бросил в меня круциатусом, затем прервал заклинание, взял «передышку», как он это назвал, и спросил, хочу ли я, чтобы он сделал это снова, но я не ответил. Он разозлился и крикнул «ОТВЕЧАЙ!», но я отказался. Он пытался применить ко мне империус, — в голосе Гарри внезапно прозвучало удовлетворение. — Но я сбросил его.

Северус поражённо уставился на Гарри. Ребёнок сбросил империус? Когда заклятие наложил сам Тёмный Лорд? Мерлиновы яйца, мальчишка уже был сильнее Волдеморта! Мерлин, Снейп не знал, что и думать.

— Я закричал, что не буду отвечать, а он вроде как удивился: «Ты не скажешь «нет»?» Потом продолжил о том, что послушание — это добродетель, и он хочет научить меня этому перед смертью. Что, возможно, ещё одна доза боли может помочь… и тогда я спрятался, — смущённо признался Гарри. — Дальше всё стало только хуже. Он крикнул, что мы тут не в прятки играем, и они снова засмеялись, — Гарри устало вздохнул. — ОН спросил, что я, может, устал от нашей дуэли? Может, хочу, чтобы он закончил её прямо сейчас?

Северус продолжал успокаивающе поглаживать спину подростка, а тот всё говорил и говорил.

— Он сказал, чтобы я вышел, что это будет быс­тро… и может быть, даже не больно… он не знает, поскольку никогда не умирал. Его голос звучал всё ближе, а я не хотел умирать как трус…

Северус крепче прижал к себе подростка. Одно успокаивало: Гарри выжил.

— Я встал и выкрикнул единственное известное мне заклинание, которое могло помочь, — невесело засмеялся Гарри, — обезоруживающее заклинание, из всех возможных, а он бросил смертельное проклятие… следующее, что я понял… заклинания встретились в воздухе… наши палочки соединились тонким лучом, нас оторвало от земли, заключило в паутину золотого света. ОН приказал, чтобы никто не вмешивался. Что-то внутри меня подсказывало не разрывать связь, — сказал Гарри.

— Что это значит? — озадаченно спросил Северус.

— Палочки — сёстры, мы не можем навредить друг другу… вернее, наши палочки не позволяют нам это сделать. В любом случае, в центре была как бы чистая энергия. Чем больше я вкладывал в свою палочку силы, тем ближе она подступала к Волдеморту, а он отступал… в конце концов, я всё же достал до его палочки… Потом начали появляться призраки… это было похоже на приори инкантатум, только вместо заклинаний — призраки. Сначала вышел Седрик, сказал мне «Держись!», а потом появился Фрэнк… магл, я видел, как ОН убил его тем летом. Фрэнк пробормотал что-то о том, что ОН был настоящим волшебником, и как ОН его убил… и попросил меня показать ЕМУ, — тихо сказал Гарри. — Потом вышла Берта, она кричала, чтобы я не отпускал палочку и не позволил ЕМУ добраться до меня. Потом появился мой отец, он сказал, что сейчас придёт мама, что она хочет меня видеть, что всё будет хорошо, и я должен держаться.

Гарри задохнулся, его лицо было мокрым от слёз.

Северус сам с трудом сдерживал слёзы. Он почти пожалел, что не вернулся в ту ночь… он мог бы увидеть Лили ещё раз.

— Она прошептала так, чтобы ни ОН, ни Пожиратели не услышали… сказала, что когда связь прервётся, они задержатся ещё на несколько секунд, это даст мне время добраться до портключа, и тот вернёт меня в Хогвартс. Затем она спросила, всё ли я понял, — слёзы ручьями бежали по лицу Гарри. — Я сказал, что понял. Седрик попросил забрать его тело. А потом мой отец велел мне разорвать связь… разорвать прямо сейчас и бежать.

Северус прикусил губу, искушение попросить Гарри показать ему это воспоминание было очень сильным.

— На секунду мне показалось, что у меня не хватит сил разорвать связь, но я дёрнул за палочку, и наконец она разорвалась. Волдеморт кричал, чтобы меня оглушили, а призраки людей, которых он убил, кружились вокруг него. Пожиратели пытались проклясть меня, но я бросил несколько заклинаний и побежал, петляя между надгробиями. Тогда ОН крикнул, чтобы они отошли в сторону, что он сам убьёт меня. Я прыгнул на тело Седрика, призвал Кубок, и последнее, что увидел и услышал перед возвращением в Хогвартс, было ЕГО лицо, искажённое яростью, и пронзительный крик, — сказал Гарри. — Но всего произошедшего было недостаточно, Грюм затащил меня в свой кабинет, и я узнал, что мой учитель — самозванец и Пожиратель Смерти. Хуже того, после этого меня притащили в кабинет Дамблдора и заставили рассказать директору обо всём, что произошло — каждую деталь. Тогда и только тогда мне разрешили пойти в Больничное крыло, — пробормотал Гарри. — Так происходит каждый год. Только вы всегда больше заботились о моём благополучии. Я ожидал, что вы спросите, что произошло в моём видении, думал, мы проведём за разговорами целый час, теряя драгоценное время. Но вы не сделали этого… вы поверили мне, а потом позволили мне уснуть, — теперь в голосе Поттера звучали благоговение и большая симпатия.

На щеках Северуса появились бледно-розовые пятна, его порадовало признание Гарри.

— Хочешь переночевать здесь? Или вернёшься в башню? — спросил Снейп, осознав, насколько уже поздно.

— Здесь, — пробормотал Гарри, охрипнув от разговоров и всех выплеснутых этим вечером эмоций.

— Не смущайся из-за того, как всё было той ночью, Гарри. Ты сделал то, чего никто другой никогда не делал… ты фактически перехитрил Тёмного Лорда с его Пожирателями и сбежал. Никто другой не способен на это. Они недооценили тебя и дорого заплатили за то, что смеялись над тобой, — тихо и искренне сказал Северус.

Гарри кивнул и слегка улыбнулся, позволяя проявиться своей слизеринской стороне, что бывало нечасто, по крайней мере, не здесь.

— Дать тебе ещё зелье сна-без-сновидений? Ничего другого всё равно не получишь, — строго предупредил Северус.

— Всё нормально, — пробормотал Гарри, уже засыпая.

— Спи, — усмехнулся Северус, понимая, насколько Гарри измотан.

Он трансфигурировал диван, как и предыдущей ночью, и накрыл мальчика точно таким же покрывалом.

К сожалению, самому Снейпу заснуть было не так легко: мысли постоянно возвращались к рассказу Гарри. Чувства, которые мальчик в него вложил… Когда сон всё же сморил зельевара, он был наполнен кошмарами о дуэли Гарри и Тёмного Лорда. Проснувшись в ужасе, Северус решил, что достанет для Гарри вторую палочку, и будь он проклят, если позволит мальчику умереть.