Мой принц (гет)

Проблема тривиальна и стара как мир. Я беременна, а отец моего ребёнка женат, жену любит. Ребёнка не признает, т. к. боится потерять семью. Да и зачем ему мой ребёнок, у него уже двое, и третий намечается.

А мне 32 года, и вот уже 12 лет он, ничего не обещая, не отпускает меня от себя. Я трижды пыталась порвать с ним, но сдавалась под напором его отчаяния и безумной страсти.

А если честно, сама не могла расстаться с ним. Просто представить себе не могла жизни без него.

Средневековые законы волшебного мира беспощадны. Если отец ребёнка не признает его, судьба моя незавидна. Я маглорождённая. Я не принадлежу к волшебному роду, который признал бы моего ребёнка. Мне предложат выбор: отказаться от ребёнка, и тогда ему найдут чистокровную бездетную семью; или — изгнание из волшебного мира. Но мой ребёнок наверняка будет волшебником. Ему придётся учиться в Хогвартсе. А он даже не маглорождённый, а незаконнорождённый. Изгой.

Вот посижу здесь на скамеечке, поплачу. Так надо, чтобы ушла боль. Так учили меня русские друзья. Ладно, об этом потом…

Сначала вспомню, как дошла до жизни такой. Пожалею себя, отругаю. А потом подумаю, и найду выход. Безвыходных ситуаций не бывает.

Глава первая

Начнём с Победы. Оплакав погибших, восстановили Хогвартс. Я вернула родителей в Англию. Но осенью на седьмой курс из нашего Золотого Трио вернулась только я. Гарри поступил в школу Авроров, а Рон начал карьеру квиддичного игрока. Мы активно переписывались, Рождество я встретила в Норе. Мы с Роном считались парой, но после окончания школы оба почувствовали искусственность наших отношений. Поговорив откровенно, мы решили остаться только друзьями. У Гарри с Джинни тоже что-то не ладилось. Она стала ловцом в женской сборной. И, верная себе, закрутила роман с тренером.

Вот тогда мы и стали встречаться с Гарри. Нет, поначалу мы были просто старыми друзьями. Мне было намного проще с Гарри, чем с Роном: мы оба были воспитаны не только на магической, но и на магловской культуре, и поэтому без слов понимали друг друга.

Я поступила в Магическую Академию, выбрав Чары, Заклинания, Трансфигурацию, Правоведение, Историю Магии и Зельеварение. Всё свободное от занятий время мы с Гарри проводили, гуляя по паркам, посещая театры, музеи, выставки. Устраивали себе пикники по всему миру.

После первого курса меня отправили на стажировку в российскую глубинку, к выдающемуся колдуну, Петру Ивановичу Панасову. У Гарри в школе Авроров были каникулы, и он напросился со мной.

Пётр Иванович встретил нас на станции, от которой до деревеньки, где он работал фельдшером, было 100 км. Потрёпанная Нива, принадлежащая моему будущему Учителю, на сумасшедшей скорости неслась там, где по карте значилась дорога, которой на самом деле не было, ибо назвать дорогой то, что мы видели, не представлялось возможным. Но, тем не менее, несмотря на то, что мы смирились с тем, что выжившие в схватке с Волан-де-Мортом, погибнем-таки в России, до места добрались без приключений, если не считать некоторых синяков и ссадин (машина то подскакивала, то заваливалась в разные стороны, то проваливалась в яму. А такая мелочь, как ремни безопасности, отсутствовала в ней напрочь).

Но всё было забыто, когда мы вышли из машины: на высоком берегу реки раскинулась прелестная крохотная деревенька. За рекой шумел лес, а со всех других сторон её окружали поля, засеянные пшеницей и рожью, среди которой синели васильки.

Мы с Гарри перед поездкой прошли ускоренный курс обучения русскому языку, подкреплённый магией, так что общение с Учителем не было для нас проблемой. Выяснилось также, что Пётр Иванович неплохо говорил по-английски.

Месяц мы прожили в вологодской глубинке. Таскали воду из колодца, научились сбивать масло и печь хлеб. А больше всего нас поразило то, что местный Знахарь жил в магловской деревне, где все жители знали, что он колдун, уважали его, а он открыто лечил их, снимал сглазы, заговаривал от порчи, снимал заклятия с вещей. К тому же, Пётр Иванович Панасов имел фельдшерское образование, и работал по специальности на местной скорой помощи.

Все жители округи знали, что к «Иванычу» приехали английские коллеги. Нас с Гарри затаскивали на вечерние молодёжные «беседы» в местный клуб, приглашали потанцевать «ланчик», шутливо продёргивали в частушечных дуэлях. И ещё, чуть ли не все они могли составить лёгкий заговор, наслать нешуточное проклятие, знали толк в травах и зельях.

Мы спрашивали Знахаря, в чём тут дело?

Тот посмеивался: «Все люди в той или иной мере волшебники. Но в Европе ваша инквизиция так запугала людей, что они загнали эти способности глубоко внутрь себя. У нас инквизицию заменило так называемое «образование». Стоит человеку выучиться, так он сразу же начинает считать колдовство «бабушкиными сказками, и способности к колдовству затухают. Но по-настоящему образованные люди от своих способностей не отказываются. И у нас есть школы волшебства. Только учатся в них с шести лет. И срок обучения — 12 лет. Это потому, что в этих школах изучают и магловские дисциплины. Ведь у нас почти нет закрытых магических территорий. Все волшебники проживают среди маглов. Закрыты только улицы, где находятся магические учреждения, банк, магазины. Все магические учебные заведения существуют открыто под видом спецшкол, дополнительных факультетов при магловских университетах.

Именно Пётр Иванович заметил, что нас связывает не только дружба. «Вы хорошая пара, ваша магия уже связала вас в одно целое. Только не потеряйте друг друга!» — сказал он как-то за вечерним чаем.

Вот там, среди русской ржи и васильков, и началась наша любовь. К концу месяца мы уже с ума друг от друга сходили…

По возвращении в Англию Гарри разыскал дом, в котором выросла его мать (Петунья продала его после смерти родителей), выкупил его и предложил мне поселиться в нём вместе с ним. По обоюдному согласию мы решили не афишировать своих отношений в магическом мире, где не принято было жить вместе до свадьбы, если даже пару и связывали близкие отношения. Встречались обычно в гостиницах, тщательно маскируясь. Ни Гарри, ни меня это не устраивало. Поэтому домик родителей Лили стал нашим тайным убежищем.

Всё свободное от учёбы время мы проводили вместе. И не только в своём доме. Мы гуляли, посещали все новые спектакли, выставки, путешествовали. И всё больше убеждались в том, что у нас — одна душа на двоих. Я познакомила Гарри с родителями, и они одобрили мой выбор.

* * *

POV Гарри Поттера

Как дружба с Гермионой переросла в любовь, я и сам не заметил. Мне нравилось, что она могла разбудить меня среди ночи, чтобы прочитать мне очередную главу своей монографии. Она вытаскивала меня в какие-то немыслимые уголки земного шара на пикники. Приносила мне утраченные в магическом мире заклинания, найденные в магловских книгах. В школе Авроров преподаватели их у меня из рук рвали.

А после первого курса я поехал с ней на практику в Россию.

Вот тут я и увидел её по-настоящему. Мне нравилось в неё всё: и то, как она морщила носик, старательно записывая очередной рецепт зелья или заговор. Как сдувала прядку волос, всё время падавшую ей на лицо. Как заливисто смеялась, как трогательно разговаривала с местными домовиками. Здесь они были в почёте: их уважали, дарили подарки. Здесь домовики были настоящими хранителями домашнего очага.

В ней было столько жизни, столько энергии. Ей было интересно всё.

Я помню день, когда осознал, что люблю её. Ранним утром мы пошли в поле собирать травы. Была сильная роса, подол сарафанчика Гермионы намок. Ноги она тоже промочила. В середине поля была полянка, где сгрудились несколько больших камней и пеньков, оставшихся от росших здесь когда-то дубов. Мы, смеясь, добежали до полянки. Гермиона села на один из пеньков, а опустился перед ней на колени, снял крохотные босоножки и стал греть в руках её маленькие, узенькие ступни. Мне хотелось согреть её, защитить. Я снял куртку, укутал её ножки. Сел рядом, обнял, прижал к себе…

В этот момент я ощутил такое счастье, такую радость оттого, что это восхитительная девушка здесь, со мной. Что я держу это сокровище в своих руках.

И был день, когда я впервые поцеловал её. Мы спрятались от нахлынувшего вдруг дождя под навесом сарая. Я снова прижал Гермиону к себе. И не выдержал. Стал осторожно целовать её глаза, щёки, губы. А потом, испугавшись, что всё испортил, посмотрел на неё. Она слегка улыбалась, доверчиво глядя мне прямо в глаза. Я никогда не видел её глаза такими распахнутыми, такими огромными…

В них было всё. И не нужно было слов. Я понял, что моя любовь взаимна.

Мы были счастливы в то лето, в северной русской деревеньке. Я плёл венки из васильков, Надевал их на голову Гермионе и убеждал её, что это корона, и она — моя королева. Я вплетал в её роскошные каштановые кудри болотные кувшинки. И целовал её, сходя с ума от любви и нежности.

И был день, когда, устав бродить по лесу, мы остановились отдохнуть в охотничьей избушке. В этот день Гермиона впервые отдалась мне.

Меня поражало, как открыто, страстно и доверчиво она пошла мне навстречу. До сих пор никто так сильно, без оглядки меня не любил.

Дни летели как сумасшедшие. И однажды я увидел, что Гермиона в венке из спелой ржи и с бусами из красной рябины чистит на крыльце грибы.

— Что это, Гермиона?

— Лето кончается, Гарри! На пороге осень.

И мне стало грустно.