Под куполом (гет)

Гермиона

В тусклом свете лампы Малфой выглядит выцветшим и невероятно отчаявшимся. От прежнего высокомерия в его серых глазах остаются только угольки. Она слушает его внимательно, затаив дыхание. Значит, весь этот мир, что окружает ее — иллюзия, своего рода представление для гоблинов и домовых эльфов. Все странности, которые не давали ей покоя, сразу становятся понятными.

Малфой не врет — она отлично знает, как он врет на самом деле.

Гермиона поднимается из-за стола и снова ставит чайник на плиту. Нужно заварить ромашку с мятой, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше.

— Что ты хочешь от меня? — спрашивает она тихо, наблюдая, как Малфой увлеченно ест яблоко. Он так не похож на самого себя прежнего, что Гермиона не знает, как правильней себя вести.

— Ты должна мне помочь, — заявляет он спокойно. — Но для этого придется выбраться из-под Купола. Легко не будет, Грейнджер. Будет опасно, возможно — смертельно. Но другого выхода нет. Сначала нам нужно добраться до человека, который толком объяснит, как именно гоблины совершили этот переворот так тихо и незаметно. А потом уже можно будет составить план действий.

Гермиона скептически скрещивает руки на груди.

— И что это за человек?

Малфой хмыкает.

— Интересно, как ты опустила часть со смертельной опасностью. Человека ты знаешь заочно, она — автор наших учебников по заклинаниям.

Гермиона смотрит на него еще более скептически. Он, наверное, шутит.

— Ты сейчас про Миранду Гуссокл?

— Да.

— Откуда ты знаешь, что она живет за пределами Купола?

— Я не знаю, я только догадываюсь, — он дергает плечом. — Но если ты ни разу ее не встречала, то, скорее всего, я прав. Самых главных и нужных волшебников собрали под Куполом, а других — которых посчитали слабыми или которые успели оказаться в нужном месте в нужное время — оставили в покое. На время. Гоблины все равно приглядывают за жизнью всей страны, так что рано или поздно они доберутся до всех и совершенно точно доберутся до неугодных.

Гермиона обхватывает руками чашку с горячим отваром. Плевать на смертельную опасность: она уже оказывалась в ней и не раз, а вот план возвращения мира в привычное русло вызывает большие опасения и много вопросов. Сделав несколько глотков, она тихо произносит:

— Получается, я должна украсть свою собственную палочку.

— Хуже, Грейнджер: ты должна украсть еще и мою, — он откидывается на спинку стула, худой и бледный, и на мгновение ей становится жаль его. — И я понятия не имею, где они хранятся.

Гермиона ставит чашку на розовую скатерть, задумчиво хмурясь.

— Что, если я сумею поговорить с Кингсли?

— Грейнджер, никакого Кингсли нет. А если и есть, то это накачанная магией марионетка, которая беспрекословно выполняет приказы гоблинов. Ты только потеряешь время и подставишь себя. Давай лучше подумаем, как найти мою палочку, без нее соваться за Купол и затевать всю игру бесполезно.

— Твоя палочка, скорее всего, в Министерстве, — утвердительно произносит она, не глядя в его лицо. — Она оказалась своего рода Бузинной, и Гарри использовал ее против Волдеморта. А потом отдал в Министерство и...

— Грейнджер, — он вдруг обрывает ее, и Гермиона замолкает посреди недосказанной фразы. — Ты действительно собираешься мне помочь?

— Я помогу не только тебе, Малфой, — она устало ерзает на стуле. — А всем нам. В первую очередь, Рону. Государство не должно превращаться в тирана, не должно вмешиваться в личную жизнь человека. Рано или поздно все заметят подвох, но будет или слишком поздно, или снова начнется война. Только… как мы выберемся за пределы Купола? Чтобы попасть сюда, ты выпил зелье, но его больше нет.

Драко идет в холл и, вернувшись с сумкой, выкладывает на скатерть несколько ингредиентов. Кора березы, листья рябины, сушеные глаза лягушки и сушеные пиявки.

— Здесь хватит на двоих, нет только когтей гриндилоу.

— Я посмотрю в лаборатории, — Гермиона мысленно прикидывает, насколько безопасно будет явиться туда посреди рабочего дня. — Действовать нужно быстро, потому что докси и сотрудники Министерства рано или поздно все поймут. У нас два-три дня, не более. Палочку заберем в самый последний момент и сразу пойдем за Купол, предварительно купив все необходимое типа еды.

Она видит, как Малфой сглатывает, отводя взгляд.

— У меня нет денег практически ни на что, с собой — две несчастные монеты в десять сиклей.

— Я куплю, — отвечает она тихо. — Если мир вернется в прежнее состояние, ты мне потом отдашь. Договорились?

Он коротко кивает, не глядя на нее. Гермиона снова ерзает на стуле, не зная, что еще сказать, потом хлопает себя ладонью по лбу и взволнованно произносит:

— Нам еще придется собрать себя в дорогу. Вся эта авантюра может занять долгое время. Я найду старую палатку, она большая, там две комнаты и есть душ. Кроме того, надо подготовить одежду, необходимые книги, взять на всякий случай компас, лекарства и парочку противоядий. У тебя только сумка?

Малфой снова кивает. Гермиона вздыхает и оборачивается на часы: полпервого ночи, а завтра рано вставать, и нужно выглядеть бодрой и выспавшейся, но она совершенно не хочет спать. Голова кружится от назойливых, толкающихся мыслей, от вида усталого, почти сломленного Малфоя на ее кухне, от представления новых скитаний в мире, который оказывается еще более опасным, чем был в войну.

— У меня есть диванчик в комнате, — произносит она почти шепотом. — Ты можешь вытолкать его сюда, а я принесу одеяло и подушку. Хорошо, что я их все-таки купила, хотя…

Она хочет сказать «хотя Рон так ни разу и не пришел ночевать», но Малфою это знать необязательно, и она тут же обрывает себя на полуслове. Рон! Что он подумает, когда она исчезнет? Ему и так приходится нелегко, а тут он лишится ее поддержки…

Малфой неуверенно выдает:

— Может, у тебя еще найдется лишнее полотенце? Тысячу лет не был в настоящем душе.

Гермиона невозмутимо проходит в комнату и возвращается с большим махровым полотенцем розового цвета. Малфой берет его двумя пальцами, приподняв брови.

— А другого нет?

— Ну слава Мерлину, слышу издевку в голосе, а то я уже решила, что ты не Малфой, а Паркинсон под оборотным, — язвительно отвечает она и щелкает выключателем. — И учти: у меня на воду счетчик, так что надолго не застревай. Бабушка снизу жалуется на шум воды: дом-то старый.

Малфой дергает плечом и закрывает за собой дверь, закинув полотенце за шею. Гермиона некстати думает о том, что ему можно предложить постирать вещи, потому что они выглядят пыльными и заношенными, но решает оставить этот вопрос до утра. В конце концов, им предстоит долго быть вне всяких удобств, не считая душа и туалета в палатке, и некоторые вещи лучше предусмотреть заранее.

Слушая, как льется вода, она быстро берет листок бумаги и записывает по пунктам то, что необходимо сделать или купить. Потом откладывает перо и задумывается, стоит ли говорить обо всем Гарри. Рону — нельзя. Он обязательно увяжется за ними, и это небезопасно, да и ему лучше помогать Джорджу.

Они справятся. Малфой неплохо сражается и неплохо соображает, и это обнадеживает. Вот только почему он пришел за помощью к ней?

— Потому что у тебя в голове целая библиотека, — Малфой, со взъерошенными мокрыми волосами, посвежевший и довольный, вешает полотенце на сушилку. — При этом ты сносно сражаешься и быстро соображаешь. Думаешь, я поверю в то, что все эти годы Поттер и Уизли выживали, используя собственные мозги? Нельзя использовать то, чего нет.

— Но у меня же грязная кровь, — замечает она едко.

Малфой смотрит на нее искоса, и во взгляде мелькает досада.

— Это уже не актуально, Грейнджер. Для меня — не актуально. Насколько я помню ту ночь в мэноре, кровь у тебя все-таки красная и ничем не отличается от моей. Ну, почти.

Гермиона громко хмыкает, вручая ему одеяло, и забирается в постель, заперев дверь на щеколду и на всякий случай засунув под подушку кинжал. Но сон не идет, и, проворочавшись целый час, Гермиона идет на кухню, завернувшись в теплый халатик.

— Все это кажется невообразимо странным, да? — шепотом спрашивает она, но Малфой не отвечает.

Тогда она чуть подается вперед и всматривается в его лицо: он спит, подложив ладонь под голову, и, кажется, наслаждается этим сном. Его еще влажные волосы чуть топорщатся, он дышит тихо-тихо, и на лице у него отражается временная безмятежность. Гермиона никак не может оторвать от него взгляда, стоя босыми ногами на паркете: удивительно, как меняет людей ночь и сон. Малфой на ее кухне! Малфой, который пришел к ней за помощью. Может быть, война тоже пробудила в нем то, что пытались убить Пожиратели? Рон бы сейчас сказал, что сволочь рождается сволочью и сволочью остается, но Гермиона убеждена в обратном. Если есть в человеке хоть капля света, ее можно разжечь в целый костер.

И, кажется, у Малфоя — есть. Вот только пока что она — крошечный уголек.

Драко

Ему снится уютный мэнор, горящий в камине огонь, мать, сидящая в кресле с книгой в руках. И когда он хочет взглянуть на обложку, Грейнджер осторожно будит его, тряся за плечо.

— Который час? — спрашивает он сонно, натягивая одеяло до подбородка.

— Восемь утра, — Грейнджер, уже одетая в темно-зеленую юбку и белую рубашку, сосредоточенно помешивает кофе. — Тебе лучше уйти отсюда в комнату. В половину девятого прилетает докси для утреннего отчета, который придется быстро написать наугад, потому что я даже не знаю, чем займусь сегодня на работе.

Драко смотрит, как она разливает кофе по двум неглубоким чашкам с синим ободком.

— Если захочешь есть, все в холодильнике, — она кивает на странный белый ящик, стоящий около окна. — Я на обратном пути еще зайду в магазин, так что буду около семи.

— Как часто ты сдаешь отчеты докси? — интересуется он, заворачиваясь в одеяло и садясь к столу, но Грейнджер все равно фыркает, заметив его голые лодыжки. Плевать.

— Примерно три-четыре раза в день, — она ставит на стол тарелку с тостами и достает из шкафчика абрикосовый джем. Драко его терпеть не может, но выбора нет, и он покорно намазывает его на еще горячий и чуть хрустящий хлеб. — Например, что я хочу сходить к врачу или посидеть в кафе. Сегодня придется написать, что я зайду в магазин после работы. Самое ужасное, что Гарри совсем не замечает этого неправильного мира.

Драко давится тостом.

— Разумеется, он не замечает. У него все обмазано шоколадом. Слава, курсы мракоборца, Уизли — у него просто нет желания замечать несправедливости. Занятые и счастливые люди вообще мало что замечают, Грейнджер.

Она тут же поджимает губы.

— Хочешь сказать, что я несчастливая?

Драко равнодушно дергает плечом, наслаждаясь кофе и тостом. Мерлин, как много значат такие простые вещи, как тепло, горячая вода и еда. Если их нет, начинаешь превращаться в недочеловека, почти в животное, чья основная цель — выжить, а не жить.

Грейнджер так задумывается о том, счастлива она или нет, что он едва успевает спрятаться в комнате, когда прилетает докси. Драко слышит негромкое жужжание крыльев, вздохи Грейнджер, шелест бумаги, а потом — тишину.

— Можешь выходить, они теперь не прилетят до вечера, но на всякий случай держись подальше от окон, — Грейнджер вешает на плечо сумку и приглаживает волосы. Они теперь еще длиннее, чем были в школе, и Драко невпопад думает, что она бы сразу обрезала их, оказавшись на его месте, в том холодном доме без горячей воды. — И постарайся не ходить, бабушка с нижнего этажа сразу же прибежит узнавать, почему я не на работе посреди рабочего дня. Мне все больше кажется, что она не просто так живет подо мной.

Драко закрывает за ней дверь и выдыхает. Мать, конечно, сейчас места себе не находит, думая о нем, думая, жив ли он. Но отправить ей сову невозможно, и пока он остается под Куполом, ей вообще невозможно будет отправить сообщение. Первое, что он делает, выпив чай, это ложится обратно под одеяло на диванчик и блаженно вытягивается, только сейчас осознав, как чертовски сильно устал за эти полгода. Если бы он мог — спал бы целые сутки, но на это нет времени. Подремав полчаса или час, Драко берет из сумки карту Лондона и карандашом помечает границу Купола. Нужно быть готовым, что бежать придется не через север, откуда он пришел, а западнее или восточнее, и им будет проще понимать, куда бежать.

Потом он возвращается в комнату и несколько минут рассматривает колдографии с письменного стола Грейнджер: с чемпионата по квиддичу перед четвертым курсом, с нюхлером на руках после урока Хагрида, на фоне озера, на улочке Хогсмида… От воспоминаний о прошлом у Драко перехватывает дыхание, и он сразу отворачивается. Какой прекрасной тогда была жизнь! А он все испортил, растоптал собственной гордыней и высокомерием, а теперь пытается исправить. Если бы тогда он не принял метку… И, пытаясь не сожалеть о том, что непоправимо, он берет с полки книгу о заклинаниях и садится на диванчик.

— Гуссокл действительно не живет в Лондоне, — заявляет Грейнджер, с явным удовольствием скидывая туфли на каблуке и засовывая ноги в вязаные тапочки. — Я соврала, что она мой любимый автор учебников и что они невероятно структурированны, и попросила Элайзу разузнать ее адрес, чтобы «прислать ей благодарственное письмо».

— Элайза? — Малфой смотрит на два пакета, которые Грейнджер притащила из магазина.

— Помощница. Оказывается, Гуссокл живет недалеко от Йорка, в маленьком городке Уитби. Понятия не имею, как мы будем туда добираться, если трансгрессия запрещена.

Драко ждет, пока Грейнджер отчитается перед докси о том, что собирается делать вечером, и возвращается на кухню.

— Пойдем пешком. Или в худшем случае воспользуемся маггловскими автобусами, если у тебя есть маггловские деньги. Насчет трансгрессии я не уверен, но мы не знаем, могут ли гоблины отслеживать перемещения. А маггловских водительских прав у тебя нет?

— Отец учил меня немного летом, но я не уверена, что смогу справиться сама. И потом, придется брать маггловские деньги на бензин, а это не очень удобно, но я сниму немного с моего банковского счета: родители не оставляют надежд, что я поеду учиться в Сорбонну, — Грейнджер, закатив глаза, выкладывает продукты на стол, и Драко снова тошнит от собственной беспомощности. Он торчит в квартире, спит и ест, и ему даже нечем за это заплатить. — Малфой, ты подумай, что нужно взять с собой, и… Если что, я могу сдать одежду в прачечную.

Он сразу отворачивается. Неужели он настолько ужасно выглядит и пахнет, что она решилась сказать это прямо?

— Я просто на будущее, — в ее голосе звучит осторожность, и от этого еще противнее. — Мы потом нигде не сможем постирать белье. Только руками. Поэтому просто советую немного привести себя в порядок перед долгой дорогой.

Драко кивает, не оборачиваясь. Грейнджер усиленно делает вид, что ничего не произошло, и возится на кухне. Насчет еды она, конечно, врет: все получается вкусно, и Драко думает, что она готовит не хуже, чем домовики в Хогвартсе, а ему весьма непросто угодить. Но на комплименты он скупится. И так тяжело.

— Примерно здесь, — Грейнджер тычет пальцем, пахнущим приправами, в точку около Йорка. — Думаю, поисковое заклинание применить мы сможем. Или гоблины отслеживают и обычную магию?

Драко качает головой: ответа на этот вопрос у него нет, так что им придется рисковать.

— Когда я сегодня вышла из лаборатории, мне показалось, что за мной следят. Я не смогла толком пояснить, зачем мне понадобилось проверять, на месте ли нужные нам ингредиенты, пришлось врать про рабочий эксперимент, — Грейнджер ставит тарелки с пастой на стол. — Открой, пожалуйста, сок, они всегда так заворачивают крышки, что у меня потом пальцы болят.

Они садятся за стол и некоторое время просто едят, не глядя друг на друга. Драко снова испытывает отвратительное чувство вины из-за своего бессилия, а Грейнджер почему-то сердито тычет вилкой в кусок говядины.

— Тебе неприятно со мной находиться? — вдруг спрашивает она, поднимая на него глаза. — Если так, то…

— Прекрати, Грейнджер.

— У тебя все время какой-то измученный вид.

— Потому что я полгода жил в дерьме, потому что там остались мои родители и потому что я заперт здесь как пятилетний мальчик, — отвечает он резко. — А совсем не потому, что ты мне неприятна. Мы сейчас на одной стороне, Грейнджер, и я… благодарен за все, что ты делаешь, хотя могла выкинуть меня отсюда ко всем чертям.

Она кивает словно с облегчением, и Драко быстро меняет тему:

— Что нам осталось сделать?

— Купить продукты, сварить зелье и забрать твою палочку, — Грейнджер тут же подхватывает разговор, но ее голос звучит слегка натянуто. — Палатка у меня на антресолях, ее нужно достать и проверить. Все походные принадлежности тоже остались. Самое сложное — украсть палочку. Я даже не представляю, как мы это сделаем, Малфой. В Министерстве полно докси и сотрудников.

— Я буду ждать тебя прямо за углом, так что твоя задача — добраться до выхода. Как ты это сделаешь, неважно. Главное — добраться. За пределы Купола докси не вылетают, а остальным без зелья не выбраться.

Грейнджер ставит грязную посуду в раковину и достает из сумки пакетик с когтями гриндилоу.

— Расскажешь, как варить? Я сейчас принесу котелок. Придется делать все на плите, но другого выхода у нас нет.

Они возятся с зельем до самой ночи и расходятся спать уже за полночь. В этот раз, вместо того чтобы мгновенно уснуть, Драко лежит и рассматривает белый потолок. Похоже, Грейнджер все-таки не до конца ему доверяет, и эти ее мысли про неприязнь — почему его это так задело? Сколько он издевался над ней тогда, в школе. И она не забыла, она просто делает вид, что все нормально — но рано или поздно это прорвется наружу. Черт! Если бы он мог хоть как-то искупить и то ужасное поведение, и слова… Вся эта чушь про чистую кровь оказалась пшиком и не принесла ничего кроме боли. Но боль долго не проходит, и даже если кажется, что ты о ней забыл — она напомнит о себе в самое неподходящее время.

Гермиона

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — произносит Мэри, протягивая ей пергамент для подписи. — Ваше заявление о походе в Мунго согласовано. Вы можете уйти сегодня на пятнадцать минут раньше.

— Спасибо, — она улыбается, взяв палочку, и проходит к лифту.

Разумеется, ни к какому врачу она не пойдет. Сегодня они с Малфоем должны бежать за Купол, а после этого обратной дороги уже не будет.

Пока она усердно нажимает кнопку, рядом с ней оказывается Гарри. Гермиона едва сдерживает невыносимое желание рассказать ему все прямо сейчас, но потом понимает, что с Гарри хватит войн и скитаний. Пусть еще поживет в счастливом мире иллюзии.

— Я договорился, чтобы тебя пустили к Кингсли, — произносит он довольно, когда они оба заходят в лифт. — Можешь зайти к нему сегодня около двух часов дня. Пятый этаж, кабинет сто первый. У тебя все в порядке?

— Что? — она выпадает из своих мыслей о предстоящих делах.

— Ты какая-то задумчивая. С Роном поссорились? — Гарри выходит вместе с ней на третьем этаже. — Или не отпускают к врачу?

Гермиона с силой выдавливает улыбку. Как бы ей хотелось все рассказать! Но Гарри не пойдет за Купол, Гарри начнет решать все прямо здесь и сейчас, потому что думает, что может решить все лишь разговором и милосердием. И тогда его убьют. Гоблины — не Волдеморт, они не станут церемониться, они захотят сохранить власть, и Гарри для них — никто.

— Просто не выспалась, — замечает она жизнерадостно. — Ладно, у меня полно работы, увидимся во время обеда, хорошо?

Гарри отвечает что-то неопределенное, что Гермиона пропускает мимо ушей, и они расходятся в разные стороны. Придя в кабинет, она быстро разбирает накопившиеся дела: нужно продолжать делать вид, будто занимаешься любимой работой, и тогда у нее есть шанс пробраться в Хранилище. Но когда она поднимает глаза, чтобы взглянуть на погоду за окном, то вдруг замечает там докси. Гермиона стучит пальцем по стеклу, но докси не улетает, замерев на месте.

И тогда она понимает, вздрогнув: за ней следят. Со вчерашнего дня. Один из докси точно донес о ее посещении лаборатории, которое совершенно не требуется для ее работы. И донес сотруднику или гоблину. Как теперь пробраться в Хранилище?

До обеда она усердно работает с документами, общаясь с помощницей и отправляя одну сову за другой. Впрочем, сов тоже проверяют. Подписав последний документ о встрече оборотней и гоблинов, Гермиона нервно откидывается на спинку стула и переводит взгляд на часы.

Почти два.

Она быстро встает и накидывает мантию. Нельзя упускать возможность увидеться с Кингсли. Кто знает — может быть, это хоть как-то поможет. Докси за окном уже не видно, и Гермиона, приоткрыв дверь и осмотревшись, быстро бежит по коридору к черной лестнице.

Кабинет Кингсли находится в самом конце, у тупика, и Гермиона сначала долго стучится в белоснежную дверь, но никто не отвечает. Тогда она с силой нажимает бронзовую ручку и решительно проходит внутрь.

Внутри — сумерки, и мягкий свет лампы едва освещает пространство. Стены выкрашены в желтый, на окнах — темные плотные шторы, не пропускающие свет. В углу — кожаный диванчик для посетителей и маленький стеклянный столик с разбросанными журналами. Кингсли сидит далеко, у самого окна, смотря перед собой.

— Добрый вечер, мисс, — произносит он доброжелательно и указывает ей на диванчик. — Присаживайтесь.

Вечер? Но еще только два часа дня! Растерявшись, она садится, ощущая под пальцами гладкую поверхность дивана. Кингсли не сразу переводит на нее взгляд, что-то перебирая на столе, заваленном бумагами.

— Сэр, — Гермиона кашляет. — Я бы хотела спросить, почему я не могу не упоминать, куда иду после работы, сколько времени провожу в кафе и как много дел у меня на сегодня. Вам не кажется, что Министерство вмешивается в жизнь граждан чуть больше, чем следует?

Кингсли мягко улыбается, поворачиваясь к ней, и от его взгляда у нее бегут мурашки. Что-то с ним не так! Он выглядит большой куклой, а не живым человеком. Вялые, заторможенные движения, полуулыбка, как у сумасшедшего…

— Я обдумаю это, мисс…

— Грейнджер.

Он забыл ее фамилию?

— Вы должны помнить, мисс Грейнджер, что все делается ради вашей же безопасности.

— Я бы еще хотела поднять вопрос использования палочки вне работы, — Гермиона ерзает на диване. — Знаете, многие вещи стали бы гораздо проще, например…

Кингсли поднимает руку, хотя сам смотрит вдаль.

— Этот вопрос не обсуждается. Пока что — нет. Слишком много преступников еще могут скрываться в Великобритании, могут скрываться среди нас. Потерпите неудобства еще месяц-другой. Мы уже на пути к новому свободному государству.

Гермиона поднимается и подходит к его столу, пристально вглядываясь в его лицо. Оно неживое, странное, словно искаженное одной и той же гримасой. Так выглядят те, кто был оглушен Империусом с дополнительным применением магии подчинения. Гермиона осторожно заглядывает за огромное кресло, на котором сидит Кингсли.

За креслом стоит гоблин.

— Я думал, обойдемся без этого, но вы второй день копошитесь во всем Министерстве, — его злые глаза окидывают ее с ног до головы. — Что это вы вынюхиваете? Уж не нас ли? Кто донес? Стоять!

Но Гермиона не собирается оставаться, хотя по спине молнией пролетает холодок. Выхватив палочку, она бросается к двери и, широко распахнув ее, бежит вперед по коридору к Хранилищу. Нужно успеть! Через мгновение за ней отправят с десяток докси. Никто не знает, сколько гоблинов сейчас находится в Министерстве, и она не собирается это проверять.

— Бомбарда Максима! — выпаливает она сходу, и дверь в Хранилище разлетается в щепки вместе с изящным замком. — Акцио, палочка Драко Малфоя!

Один из длинных стеклянных ящиков взрывается, и палочка падает ей прямо в руку. Где-то наверху начинает заунывно выть сигнализация, и Гермиона хмыкает вопреки серьезности ситуации. Магглов презирают, а сами используют их достижения. Люди в большинстве своем если не лицемерны, то придерживаются двойных стандартов.

Из одного из боковых коридоров на нее вылетают два докси, и ей приходится отшвырнуть их заклинанием.

— Внимание! Сотрудница мисс Грейнджер нарушает общественный порядок! — разносится над ее головой. — Просим помощи в ее задержании! Повторяем…

У лестницы Гермиона с размаху врезается во взявшегося из ниоткуда Гарри.

— Что случилось? Почему тебя ищут? Что это в твоей руке? — он недоверчиво рассматривает палочку, зажатую в ее ладони. — Это же палочка Малфоя…

— Не верь ничему, что тебе говорят, — она лихорадочно хватает его за руку и с силой трясет. — Весь этот мир — иллюзия. За вами следят. Живи как обычно, ничего не расследуй и передай Рону… передай, что я скоро вернусь, обещаю!

— Гермиона! — кричит он ей вслед, но она уже опрометью бросается к лестнице. Только бы успеть, пока они не преградили ей выход из Атриума! Тогда — получится. На бегу она вспоминает о Роне, потому что все эти дни запрещала себе думать о том, что они не смогут увидеться долгое время. В воспоминаниях проносится их последняя встреча: его грустное лицо, мелочь в руке, улыбающиеся голубые глаза, рыжая щетина на подбородке, которую он пропустил… Рон! Наверное, стоило ему все рассказать. А сейчас получается, что она неожиданно исчезнет, и если Гарри еще расскажет про палочку Малфоя… Все это будет выглядеть как предательство.

Разумеется, Атриум уже кишит десятком докси и теми, кто откликнулся на призыв о помощи. Никого из знакомых здесь нет: одни чужие лица с холодными глазами. Скорее всего — под заклятием Империо, как и Кингсли, или опоенные каким-то специальным зельем. Они синхронно поднимают палочки, и Гермиона прячется за фонтан, чтобы укрыться от летящих в нее заклинаний и оценить ситуацию. Нужно прорваться к лифту, который отправит ее наверх, а потом еще успеть шагнуть внутрь, и ей кажется, что это невозможно. Она высовывается из-за статуи и метко ударяет оглушающим заклинанием одного, а потом другого сотрудника и тут же сбивает устремившегося к ней докси.

— Гермиона! — от голоса Гарри, раздавшегося прямо над ухом, она вздрагивает. — Какого черта тут происходит?

— Не могу объяснить, — ее глаза лихорадочно следят за лифтами, сотрудниками и докси. Одного из них Гарри ловко сбрасывает вниз. — Мне нужно бежать. Этот мир ненастоящий, Гарри, это… тут всем заправляют гоблины и домовики.

Он смотрит на нее как на сумасшедшую, но Гермионе некогда вдаваться в подробности. Еще немного, и их возьмут в кольцо, тогда шансов пробиться к лифту не останется.

— Ты сбегаешь одна?

— Нет.

— Понятно, — по лицу Гарри ясно, что ему ни черта не понятно, но спорить и спрашивать времени нет. — Иди. Я прикрою.

— Тебе нельзя…

— Я разберусь, Гермиона. Давай!

Она улыбается ему — кривой, грустной улыбкой, снова думая о Роне. Потом, оттолкнувшись от постамента, со всех ног бежит к лифту, сражаясь с тем, кто оказывается у нее на пути, и пригибаясь, чтобы не попасть под заклинания. Кнопка лифта приветственно мигает зеленым — можно шагать.

Выдохнув, Гермиона на мгновение оглядывается. Гарри стоит у фонтана с поднятой палочкой и медленно кивает. Круг сотрудников сжимается вокруг него. Гермиона поднимает руку в знак благодарности и торопливо входит в кабину лифта, слыша, как позади яростно жужжат докси.

Гарри, конечно же, заберут, думает она с бьющимся сердцем. И либо сотрут ему память, либо арестуют. Она все-таки не сумела скрыть от него побег. Если бы только знать, что он не пострадает… А если гоблины примутся за Гарри, а потом — за всю семью Уизли?

— Лови! — она забегает за угол ближайшего дома с потрепанным фасадом и бросает палочку Малфою, который, видимо, уже устал ждать. — Нужно бежать, меня преследуют.

Малфой несколько долгих секунд просто смотрит на палочку в своей руке, словно она ему снится.

— Нет времени любоваться! — Гермиона сердито дергает его за рукав. — За мной уже…

Малфой кивает на облако докси над их головами; за ними, чуть позади, мельтешат сотрудники Министерства — и тут же бросает в докси одно из защитных заклинаний, едва не жмурясь от наслаждения.

— Куда? — спрашивает Гермиона на бегу, пытаясь не врезаться в прохожих. — Юг или запад?

— Запад быстрее, но там меньше укрытий, — Малфой поправляет сползающую с плеч тяжелую сумку, и Гермиона, прицелившись, на ходу использует заклинание уменьшения. — Придется петлять. Постарайся не отставать, Грейнджер.

В ее ушах стоит один звук — жужжание. Иногда над их головами мелькают желтые и красные лучи, но Гермиона по привычке успевает уклоняться от них, и на какое-то мгновение ей кажется, что они все еще там — в битве за Хогвартс. Реальность сжимается до ее сбивчивого дыхания, серого подмерзшего асфальта, разноцветных пятен машин и одежды прохожих. Еще немного и еще, когда ей кажется, что она больше не может. Откуда берутся силы у Малфоя — остается только гадать.

А потом она неудачно наступает на бордюр и вскрикивает от боли, сразу замедлив бег.

— Кажется, я подвернула ногу, — бормочет она через эту боль, и Малфой, обернувшись и тяжело дыша, тут же протягивает ей руку.

— Держись.

Гермиона не раздумывает, слыша призрачное жужжание, — она хватается за его бледную ладонь. Неожиданно теплую и неожиданно сильную.

— Осталось немного, — он на бегу сверяется с картой, пока Гермиона удачно попадает заклинанием в почти подобравшегося к шее Малфоя докси. — Еще несколько домов. Давай, Грейнджер, чуть быстрее!

У нее почти не остается сил. Одной рукой сжимая палочку, другой она опрокидывает в себя зелье из маленького пузырька. Ее сразу обдает волной тепла, и тело становится словно невесомым. Купол, красиво блестящий странным серебряным цветом где-то у границы Сити, вырастает перед ними сразу за очередным поворотом.

Не отнимая руки, Гермиона зажмуривается и вслед за Малфоем проходит сквозь толстое стекло, представляя себе, что это что-то вроде невидимого барьера на вокзале Кингс-Кросс. И тут же, преодолев черту, падает в колючий мокрый снег, больно ударяясь коленями.

За ее спиной докси зло бьются о непроницаемую для них поверхность Купола как осы, которых накрыли большим стаканом.