... И разверзлись небеса... Книга первая (гет)

Приветствие, произнесенное этой бредящей девочкой, сначала его рассмешило, потом бессмертный подумал, что она уловила самую суть, ведь часто встреча с ним заканчивается для людей их гибелью, и он, действительно, выступает тогда вестником смерти. Все еще крепко прижимая к себе худенькое тело, прошептал ей на ухо, перейдя на родной язык:

— Salut, ma belle*... — и с удивлением увидел, как дрогнули в улыбке ее губы.

— Salut. — едва слышно просипела она в ответ.

Так она знает французский? Очень неожиданно... Остается надеяться, что жар и высокая температура не позволят ей потом вспомнить их короткий диалог. Он взглянул вниз, Эти все еще толпились вокруг дерева, а ему нужно было спуститься и забрать рюкзак, упавший вместе с ней на землю. Лично для него толпа смердящих не представляла никакой угрозы, но как оставить ее? На ногах девушка не удержится, привязать ее к ветке нечем, спрыгнуть с ней опасно, достаточно небольшого укуса, даже царапины, и человеческая жизнь будет потеряна, а ждать, когда вонючие разбредутся, времени не было, они могут здесь толкаться сколь угодно долго, торопиться им некуда. Окинув взглядом её фигуру, понял, что решение лежало на поверхности: она худенькая, и уберечь её от падения можно просто привязав тело к ветке покрупнее своей рубашкой, ему хватит и пяти секунд, чтобы забрать рюкзак и вернуться к ней. Сказано-сделано, и уже через минуту, поплотнее закутав девушку в снятую рубашку, чтобы согреть, потому что бедняжку бил озноб, с ее рюкзаком за плечами, он быстро удалялся от стаи смердящих в сторону колонии.

Она не дошла до нее совсем немного, не более шестидесяти километров, двигаться со своей обычной скоростью вампир не мог, теплокровка, пусть и лёгкая, тормозила его. Закинуть ее на спину было невозможно, потому что в таком состоянии она просто не удержалась бы, пришлось нести на руках. Он чувствовал, что жар усиливался, и сердце ее стучало, как у насмерть перепуганного человека, к тому же она начала стонать и просить пить, пришлось сделать остановку. Положив ее на траву, он пошарил в рюкзаке и нащупал бутылку с водой, по запаху понял, что это была та самая жидкость из лужи, которая, возможно, и спровоцировала инфекцию, но на данный момент выбора не было, он немного отлил себе на ладонь и попытался смочить сухие, потрескавшиеся губы. Почувствовав влагу на губах, она приоткрыла рот и в поисках жидкости присосалась к его пальцу, «Как младенец», — подумал вампир, улыбаясь, девушка забавляла его, ведь он давно уже не общался с людьми так близко.

Бессмертным не чуждо любопытство, повинуясь ему, он вытряхнул на землю скудное содержимое потрепанного рюкзака, темнота не мешала ему ясно видеть изношенное белье, расческу, компас, по которому она, наверное, ориентировалась, тетрадь. Пролистав ее, понял, что это личный дневник, куда она сначала подробно записывала события, потом записи стали нерегулярными и вовсе прекратились после сообщения о болезни матери. Значит, мать умерла в пути, и, может быть, эта девочка не дала ей стать тем, кто пожирал живых. Там была еще книга, он удивился, увидев имя автора на обложке ‒ Zola* (франц., Золя.) Смертная читала в подлиннике роман Золя «Au bonheur des dames»* ( франц. «Дамское счастье), Так вот почему она его поняла. Он положил вещи обратно, и когда брал на руки, девушка вдруг на мгновение открыла глаза, мутные и блестящие от высокой температуры, вздохнула, уткнулась ему в плечо и прошептала:

— Смерть, ты пахнешь конфетами, карамелью. Мне нравится.

Еще не хватало, чтобы от него пахло карамелью! Девица точно бредит, эта ситуация начинала его раздражать, последний раз он спасал субтильных русских барышень, говоривших на его языке лучше некоторых его соплеменников, в 1812 году, когда пришел в Россию в составе войск Наполеона.

Анри Робер Гюстав Мари де Ланвиль родился в 1771 году в родовом замке Шатонел, близ Шартра. Его мать была внучкой графа Дюбуа, а сам он был девятым графом де Ланвиль и пятым младшим ребенком в семье, непоседливым, шумным, веселым и самым любимым матерью. Он сохранил о ней нежные воспоминания и помнил ее милое лицо с фарфоровой кожей, чудесные голубые глаза, чем-то похожие на глаза этой смертной, черные волосы и мелодичный смех. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, как родители выдали ее замуж за мужчину намного старше, а Анри появился на свет, когда матери было двадцать пять, и по меркам того времени она считалась уже зрелой дамой.

Он получал обычное для дворянской семьи образование: играл на клавесине, занимался вокалом и декламацией, учил латынь, читал философов и, конечно, обучался танцам и верховой езде, но более всего мальчик любил свободу и физические упражнения. Сбегая от учителей, в тайне от домашних просиживал в кузнице, где мог часами завороженно смотреть на огонь и движения ловких рук кузнеца, создававших из обычного куска железа простые бытовые вещи, ему было гораздо интереснее самому бить кувалдой по расплавленному железу, чем разучивать танцевальные па со своей сестрой. Священного ужаса своей семьи перед физическим трудом Анри не разделял, не гнушался самой тяжелой работы и к моменту его превращения из мальчика в мужчину был уже высоким, широкоплечим юношей с мускулистыми руками и красиво вылепленным лицом на сильной шее, пушок едва пробивался над его верхней губой, а девицы уже охотно одаряли его многообещающими взглядами, и он этим с упоением пользовался, вызывая восторг своего прадеда, одобрявшего и поддерживавшего во всем своего неуемного, горячего правнука.

В 1785 году, в возрасте 14 лет отец отправил его обучаться в Парижскую военную школу, где Анри стал кадетом, он окончил ее в 17 лет в чине лейтенанта и служил в бургундском кавалерийском полку под командованием Этьена де Нансути. В начале XIX века юный граф оттачивал свое воинское мастерство, участвуя в битвах с немецкими, австрийскими и русскими войсками под Вертингеном, Фридландом и Аустерлицем,

Когда Наполеон в 1812 году начал русскую кампанию, он отправился в далекую, холодную Россию в составе кавалерийского дивизиона под командованием Мюрата, но был причислен к первому кавалерийскому корпусу того же самого де Нансути, участвуя с ним в сражениях под Витебском, Смоленском и Бородино. Его рост и сила были определяющими при зачислении Анри в тяжелую кавалерию, которая считалась резервом главного командования, он был кирасиром и принимал участие в прямых лобовых атаках и прорыве линии войск врага в решающий момент сражения, а его совершенное владение палашом не раз спасало жизни его друзей во время битвы. Он был бесстрашен, и словно заговорен от смерти, вызывая уважение одних и зависть других

Почти никто не знал, что в 1793 году, задолго до его блестящих военных подвигов произошло событие, перевернувшее жизнь смельчака, а вернее будет сказать, закончившее его жизнь человека и изменившее его суть. Великая французская революция и последовавший за ней Террор, унесший сотни тысяч жизней, сильно потрепали его семью и чуть не убили его самого.

Его отец, граф де Ланвиль, близко знакомый с жирондистами и водивший дружбу со многими из них, неосмотрительно принимая и укрывая их в своем замке, был арестован вместе с мадам Ролан, женой министра, их бросили в тюрьму в ожидании суда, за компанию схватили и Анри, который пытался отбить отца. Суд или Революционный Трибунал ‒ под таким названием он вошел в историю Франции ‒ стал удобным средством для якобинцев, лидеров Террора, сводить счеты с людьми, чем-то вызвавшими их недовольство и подозрение, они использовали свои диктаторские полномочия для применения массовых казней, так его отец, мадам Ролан и многие другие знакомые аристократы, уж не говоря о Марии Антуанетте, погибли под лезвием гильотины.

И Анри ждала такая же участь, но его спасла любовница отца мадам де Шанье, которую он видел всего пару раз и, честно признаться, до дрожи боялся: ее неестественная бледность, всегда холодные руки и немигающий взгляд пристальных, странного цвета глаз заставляли тело покрываться мурашками, она внушала ему страх. Позднее он понял почему, это была естественная, инстинктивная реакция человека на присутствие опасного хищника. Давно положившая глаз на молодого, красивого сына своего любовника, мадам де Шанье выкупила его у тюремщиков, привезла к себе и, пользуясь его растерянностью, страхом перед смертью, получила от него согласие принять от нее помощь, правда, не уточнила какую. Она обратила его в ту же ночь, сделав, по ее словам, ценный подарок — бессмертие. Воспоминания о том, что последовало за этим были настолько ужасны, что он никогда к ним не возвращался, единственным благом с ее стороны было то, что она не бросила Анри в первые, самые тяжелые и сумасшедшие годы и научила выживать, охотиться, оставаясь незамеченным в обществе людей.

Мадам де Шанье увезла его из Франции, и для семьи и знакомых их сын, брат и друг умер. Однако он наблюдал за ними издалека, из его родных лишь немногие пережили то ужасное время, в замке по-прежнему жили мать, сестра и брат со своими семьями, они продолжили род де Ланвилей, родив детей, потом появились внуки, все они совершали обычный круг жизни: рождались, взрослели, размножались, старели и умирали от болезней, и только он застыл в своей вечной, цветущей молодости, без семьи, без привязанностей и детей, засохший сучок на родовом древе. Однажды, Анри даже ездил в замок, который к тому времени входил в экскурсионную программу «Замки Луары» и  посещался туристами, слушал рассказ гида о своей семье и времени, в котором жил, ходил по комнатам, где прошла его жизнь, видел портреты родных, любимой матери и свой в детском возрасте. Вампир редко вспоминал об этом, было слишком больно.

Предрассветные часы еще не разогнали ночные сумерки, когда бессмертный промчался через коттеджный поселок к дому, где был медицинский пункт. Он занимал самое просторное двухэтажное здание, а дополнительно выставленные перегородки увеличили количество комнат, называемых здесь палатами. Пункт был неплохо оборудован, на верхнем этаже находилась небольшая операционная, послеоперационная палата, и даже реанимация, а на первом этаже размещались смотровые и палаты для больных.

Среди людей нашлись врачи, даже стоматолог, зубы у людей болели в любое время, независимо от потрясений, и администрация поселения, пообещала ему оборудовать со временем кабинет. Чуть позже в пункте появилась пожилая женщина, опытная медицинская сестрой, которая могла даже ассистировать на операциях. Но главной персоной, отвечавшей за здоровье людей, и виртуозно управлявшей всем этим медицинским царством, был его давний друг, Алексей, француз познакомился с ним при Бородино в 1812 году, уже тогда этот русский слыл отличным лекарем, и будучи бессмертным, со временем только оттачивал свои знания, обучаясь в университетах разных стран. Он имел много докторских степеней и званий, которые иронично называл бумажками, предпочитая практику и лабораторные исследования. У Алексея был феноменальный нюх, и он безошибочно ставил диагнозы, определяя по запаху пациента его состояние и причину недомоганий.

Анри положил девушку на кушетку в смотровой, в здании было тихо, людей не было, только запах друга шел со второго этажа, где, судя по всему, тот изучал чью-то кровь в лаборатории. Он негромко позвал его, зная, что тот все равно услышит, и через минуту Алексей был уже рядом с ним, слегка раздувая ноздри, он исследовал запах больной.

— Твоя смертная серьезно влипла, Анри. Набери в таз горячей воды и принеси полотенца. Ее надо хотя бы немного обтереть, вымыть не удастся, она слишком слаба.

Вампир выполнял его указания максимально быстро, понимая, что Алексей не стал бы преувеличивать опасность, и только, когда тот начал раздевать девушку, схватил его за руку.

— Ты что делаешь? Позвони медсестре, пусть придет и вымоет ее.

Друг с иронией взглянул на него. — Мы потеряем время. Ты что, голых девушек не видел?

Сдержанность не была фамильной чертой графов де Ланвиль, и Анри Робер Гюстав Мари заводился очень быстро.

— Сделай же ей укол, она вся горит. Где тут у тебя антибиотики? Вымыть можно и потом. — рявкнул он.

Алексей бросил на него любопытный взгляд.

— Ты может голоден? Посмотри, в холодильнике есть первая положительная, ты ее любишь, выпей и успокойся. А девицу я должен осмотреть, ее могли поцарапать. Зараженных нам здесь не надо.

Но, уступая другу, порылся в ящике и, достав шприц и пузырек с лекарством, повернул девушку на бок, и, приспустив джинсы, ловко сделал укол в маленькую ягодицу. Потом, не обращая внимания на Анри, хмуро стоявшего у окна, снял с нее изношенную одежду, осторожно касаясь холодными пальцами, и, отжав мокнувшее в тазике полотенце, стал ее обтирать.

— А она красивая. — вдруг неожиданно сказал он, принюхался, хмыкнул и метнул быстрый взгляд в сторону друга. — На ней нет запаха мужчины, только твой. Анри, ты нашел девственницу?

Если бы девятый граф де Ланвиль мог краснеть, его лицо сейчас было бы пунцовым. Разозлившись на самого себя, он передал другу видавший виды рюкзак.

— Здесь ее вещи, если тебе ничего не нужно, то я пошел. — взглянув на обнаженное тело девушки, добавил с досадой: — Да прикрой ты ее чем-нибудь, она уже зубами стучит от холода.

Алексей спокойно возразил: — Только не от холода, у нее высокая температура. Но прикрыть такую красоту надо, ты прав. Я сделал укол, сейчас дам жаропонижающее и буду ждать, когда пропотеет.

Он натянул на нее простынку, и, зная, что Анри стоит за его спиной, сказал, не оборачиваясь:

— Француз, тебе лучше уйти, между нами и смертными не должно быть привязанностей.

Когда его друг исчез, он поднял легкое тело девушки и отнес ее в палату, положив на кровать, прикрыл, сел рядом и приложил холодную руку ко лбу, пытаясь убрать жар. Анна немедленно открыла глаза, воспаленные и красные, прищурилась, пытаясь сосредоточиться и что-то разглядеть, вздохнув, прошептала:

— Смерть, ты где? Я больше не чувствую карамели... Ты где? Вернись...

Со стороны ее речь казалась бессвязной, полным бредом больного человека, но Алексей понял, кого она искала, потому что знал, от кого пахнет карамелью.

Девушка пришла в себя только к вечеру следующего дня. Хотела оглядеться, но не смогла поднять головы, а поводив глазами из в стороны в сторону, увидела только белые стены, такой же белый потолок и пару пустых кроватей в комнате, где лежала. «Похоже на больничную палату», — подумала она. На сгибе левой руки пластырем была закреплена игла, катетер вел к пакету с прозрачной жидкостью, закрепленному на штанге, похоже, ей вводили внутривенно какой-то раствор, скорее всего, питательный, может, глюкозу, ведь она давно не ела.

Значит, ей все-таки удалось добраться. Неясные воспоминания теснились в голове, но связать их воедино Анна не могла, хотя чувствовала ‒ сделать это необходимо, так как что-то важное ускользало из памяти. У вошедшей пожилой женщины было круглое морщинистое лицо и добрые глаза, она смотрела на нее, улыбаясь.

— С возвращением на этот свет, детка. Добро пожаловать в наше поселение. Сейчас придет доктор, осмотрит тебя, если разрешит, я уберу капельницу и принесу тебе настоящую еду, для начала куриный бульон. Расслабься, я выну катетер.

Отогнув одеяло, она ловким движением убрала его и быстро промыла интимные места, уверяя, что все в полном порядке и стесняться здесь нечему. Женщина сыпала словами, не дожидаясь ее реакции, наверное, это была такая тактика в разговоре с больными, чтобы они не пугались своего беспомощного положения и не задавали дурацких вопросов. Прокашлявшись, девушка спросила:

— Как вас зовут?

— Зови Галиной Васильевной или бабой Галей, как тебе больше нравится. А твое-то имечко какое? — она присела на край кровати, гладя больную по руке.

— Меня зовут Анна, Анна Калинина. — она вспомнила про умершую мать, и слезы покатились из глаз.

Баба Галя продолжала гладить ее руку, сочувствуя утрате: — Шшш, детка, успокойся, ты очень слабенькая еще, тебе нельзя плакать, все потом. Мы ведь все кого-то из близких потеряли. Теперь придется жить так. А ты молодая, у тебя все впереди.

Дверь открылась, и в палату вошел молодой парень в белом халате, Анна с изумлением рассматривала красавчика с яркими карими глазами, разве он мог быть доктором, такие только на подиумах ходят, ходили, поправилась она. Словно отвечая на ее изумленный взгляд, парень широко улыбнулся, показав безупречно белые зубы и обозначив на щеках глубокие ямочки, подмигнул и, подойдя к ней, представился:

— Моя имя Алексей, я здесь всех лечу. А кто ты, прелестное дитя? — он ласково смотрел, ожидая ответа.

У него была странная манера изъясняться, конечно, парень был старше ее, но ненамного, и обращение «дитя» в его устах прозвучало неуместно, резанув ей слух.

— Я не дитя, — возразила она, пытаясь осадить Алексея, но вышло как-то жалко и неуверенно. — Меня зовут Анна. А вы что-то больно молоды для доктора, нет ли здесь кого постарше?

Она видела, как баба Галя, сделав круглые глаза, подает ей какие-то знаки, похоже, предлагала замолчать. В глазах у парня зажглись веселые огоньки, ей показалось, что он наслаждается ее замешательством и втихаря смеется над ней. Он напустил на себя виноватый вид и развел руками:

— Увы, здесь пока только я. Правда, есть еще стоматолог. Позвать?

Баба Галя выплыла из-за его спины. — Ну что вы, что вы, Алексей! Детка просто переволновалась, вспомнила мать, расплакалась. — женщина приподняла голову Анны, положив подушку повыше. — Пожалуйста, посмотрите девочку, катетер я вынула. Может и капельницу уберем? Пусть встанет, походит, ножки разомнет, да и бульончику, наверное, ей можно дать...

Алексей подошел к кровати, откинул одеяло и бесцеремонно задрал рубашку, невесть откуда взявшуюся на Анне, кроме этой полинялой, но чистой маечки на ней ничего не было. Не обращая внимания на ее наготу и смущение, он сначала помял ей живот, затем попросил сесть и без фонендоскопа, просто приложив ухо к груди, внимательно прослушал со всех сторон, попросил высунуть язык, пощупал лимфоузлы на горле и сообщил медсестре, что капельницу убрать можно, равно как и дать бульону, а ходить разрешается только по палате. Касание холодных пальцев этого красавца что-то смутно напомнило ей, схватив его за руку, она спросила:

— А кто меня принес сюда? Я хочу увидеть этого человека.

Осторожно высвободив руку, он внимательно оглядел ее. — Это не обязательно, милая, поправляйся и вливайся в жизнь поселения. — обращаясь к бабе Гале, маячившей за его спиной, сказал: — Начинайте потихоньку знакомить Анну с правилами здешней жизни. Куратор подойдет завтра. А пока следуйте за мной, я дам вам лекарства для нее.

Еще раз взглянув на Анну, он усмехнулся и вышел. Медсестра вернулась через несколько минут, выполнив назначение врача и покормив ее бульоном, присела на стул возле кровати и, осторожно гладя ее по голове, произнесла:

— Детка, ты должна знать, в какое поселение попала...

* * *

фран. — Привет, красавица...