Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

…Снейп прикрывает глаза, прогоняя воспоминание, и как раз слышит ответ:

— Мне хватает, — Мальсибер легкомысленно отмахивается. — В общем, наложил я на него Империо — и пошёл я вроде как под его конвоем к лесу. А там эта хижина… я решил — самое место там переодеться и аппарировать, если получится. Заходим — а там ты, весь такой романтично-красивый…

— Романтика — это другое, — усмехается Снейп. — Это сердечки, цветочки и розовые единороги. Перерезанное горло в понятие романтики не входит.

— Ты просто ужасающе необразован! — восклицает Мальсибер, вскидывая руки. — Романтика разная бывает! Вот если взять литературное направление начала прошлого века — как раз туда ты замечательно впишется, — говорит он, и продолжает патетически, — бледный молодой… ну, почти молодой школьный учитель, лежащий в одинокой лесной хижине в луже крови, поверженный огромной змеей по приказу величайшего из темных волшебников… хотя ты знаешь, — обрывает он сам себя, переходя на будничный тон, — я что-то теперь уже сомневаюсь в этом вот «самый». Какой же он «самый», если его смог убить обычный школьник обычным Экспеллиармусом?

— Поттер… всегда мог выделиться среди школьников, — отрезает Снейп.

— Ну да, я забыл — ты же его отлично знаешь. Он практически твой воспитанник.

— Ойген! — рявкает Снейп — и закашливается.

— Ну ты совсем обалдел? — удивляется и даже расстраивается тот. — Хорошо, хорошо, я понял: на тему Поттера шутить больше не буду. Кто ещё для тебя табу?

— Пошёл к чёрту, — хмурится Снейп.

— Я даже не знаю, кто это, — смеётся Мальсибер. — Я не читал маггловских сказок.

— Это из Библии!

— Нет в Библии никаких чертей! — возмущается Ойген. — Её я читал! В детстве. Ужасно нудная книга: сначала идёт долгое перечисление всех колен каких-то пустынных племён и их царей, потом появляется непонятный сдвинутый на букве закона бог, которому они все поклоняются, потом у него заводится сын, который утверждает, что всё, что было раньше — неправда, и нужно просто всем всех любить, потом его прибивают к кресту, он воскресает, а его ученики основывают нынешнюю римскую церковь.

Снейп… смеётся. Совершенно беззвучно, прижимая руки к горлу — но очень искренне, почти что до слёз.

— Прекрати сейчас же! — возмущается Мальсибер — его чёрные, как и у собеседника, но большие и яркие глаза тоже смеются, но лицо он держит. — Тебе категорически запрещено даже разговаривать! А ты тут хохочешь. — И добавляет: — Пятьдесят баллов со Слизерина, мистер Снейп!

Тот стонет от смеха, сжимая горло, Мальсибер тоже не выдерживает, и они хохочут, как мальчишки, в самом буквальном смысле валяясь от смеха на своих матрасах.

— Ну всё, всё, — говорит, наконец, Мальсибер, перекатываясь поближе к Снейпу и удерживая его за плечи. — Это у нас с тобой такая истерика, Северус. Ну и я — дурак, её спровоцировал. Тебе же правда нельзя смеяться. Ну перестань, всё.

Северус глубоко вздыхает и, наконец, успокаивается.

— Дай посмотрю, — серьёзно говорит Мальсибер, разводя его руки. — Бастет! Как нехорошо. Я тут стараюсь не колдовать… кровь идёт, — он досадливо морщится. — Вроде не очень сильно… я сейчас целителя приведу. А ты сядь повыше и сиди тихо.

Снейп пытается что-то сказать, но Мальсибер закрывает ему рот ладонью.

— Не болтай. Я скоро.

Он вскакивает и почти убегает.

Возвращается он с пожилым полным мужчиной, который ведёт себя совершенно обычно, заставляя Снейпа гадать, есть на нём сейчас Империо или нет. Сказать по правде, он считает Мальсибера лучшим из известных ему специалистов в этом заклятье — включая и уже покойного Лорда. «Волдеморта, — поправляет он сам себя. — Его зовут Волдеморт… звали. Его вообще больше нет. Всё закончилось»…

Целитель, даже по мнению Снейпа, оказывается не так уж и плох: он отлично разбирается в животных ядах вообще и в змеиных — в частности, и какое-то время доктор и пациент обсуждают все тонкости лечения последнего. Получив очередные лекарства и свежую повязку, Снейп прощается с целителем до завтра, и Мальсибер уходит его провожать. Его нет достаточно долго — а когда он возвращается, за ним идут два кота. Или кошки — но для них они кажутся слишком крупными.

— Это что? — удивлённо интересуется Снейп, который, вообще-то, собрался поговорить со своим… приятелем совсем о другом, но очень уж странно здесь смотрятся эти звери.

— Это коты, если я верно определил их пол, — отвечает Мальсибер. — У тебя не может быть аллергии на кошек, ты столько лет прожил в школе!

— Зачем они тебе? — откровенно кривится Снейп. Коты тощие и длинные: один рыжий, точнее, практически жёлтый, другой серый в полоску. Оба мокрые и какие-то, похоже, облезлые.

— Здесь крысы! — восклицает трагично Мальсибер. — Вот такие! — он разводит ладони никак не меньше, чем на фут. — Я их ненавижу! И я даже слышать от тебя не хочу ничего о том, что тебе они нравятся!

— Нет, — усмехается Снейп. Эмоциональность Мальсибера, в основном, нарочитая, и его вечное полуфиглярство почему-то не вызывает и никогда не вызывали в нём раздражения: возможно, потому, что ему не раз приходилось видеть, как мгновенно слетает с того вся эта шелуха при необходимости. Но серьёзность Мальсибер терпеть не может — при этом шутки у него обычно смешные, лишённые мрачности или злости, а чувство такта подводит редко.

— Так что коты останутся здесь. Если, конечно, не будут гадить, — говорит он им.

— А ты на них Империо наложи, — советует Снейп.

Тот задумывается, смотрит на зверей изучающе, потом переводит озадаченный взгляд на Снейпа и говорит:

— Да нет, пожалуй… по-моему, это какое-то извращение.

И хохочет. В голос.

— Ты шут, — говорит ему Снейп. — Уймись, плохо же станет.

И он прав — он вообще на редкость часто бывает прав: смех переходит в кашель, Мальсибер прижимает руки к груди, сгибается и, наконец, опускается на колени. Успокоившись, он обессиленно садится прямо на пол и какое-то время молча тяжело дышит.

— Дай посмотрю, — хмурясь, говорит Снейп. — Кстати, где моя палочка? Ты догадался её забрать?

Ойген молча кивает — нехороший признак, он бы не упустил случая пошутить.

— Ты живой? — окликает его Снейп.

Тот, наконец, огрызается:

— Ты много кашляющих трупов встречал?

— Всё бывает впервые, — говорит Снейп. — Верни мою палочку и иди сюда.

— Не надо тут колдовать, — говорит Ойген серьёзно. — Это ты если вернёшься — станешь всеобщим героем и снова получишь своё директорство. А меня отдадут дементорам. Не хочу.

— Прав, — признаёт Снейп. — Давай тогда выбираться отсюда — мне не нравится, как ты кашляешь. Я знаю пару очень неприятных заклятий с таким эффектом… любопытно, кто и откуда узнал их на той стороне.

Мальсибер подходит к нему и ложится на соседний матрас, закрывает глаза и лежит очень тихо. Потом спрашивает:

— Что за заклятья?

— Разные. Колдовать тут нельзя — а зелья варить можно?

— Давай не будем, — просит он.

— Не будем, — легко соглашается Снейп. — Какой у тебя план?

— Хочу выбраться в Новый Свет. Посмотрю, что и как в Штатах… Латинская Америка была бы надёжнее, но уж больно не хочется менять основной язык… я сомневаюсь, что наш аврорат туда дотянется.

— А от меня ты чего хочешь?

— Во-первых, чтобы ты мне в этом помог. Ты жил среди магглов — ты хоть что-то, да знаешь о них, а я даже с малфоевской компанией не шатался по маггловским закоулкам.

— Любопытнее надо быть, — усмехается Снейп.

— Учту, — он кивает. — В общем, первое: ты поможешь нам перебраться в Соединённые Штаты. Второе — там ты меня вылечишь. Третье — поможешь мне адаптироваться.

— Всего-то? — усмехается Снейп. — Что ж так скромно?

— Достаточно, — говорит Мальсибер.

Какое-то время они молчат, потом Снейп спрашивает:

— Плохо?

— Угу, — откликается Ойген.

— Что чувствуешь?

— Слабость, — отвечает Мальсибер. — И больно вдыхать глубоко. Пройдёт сейчас.

— Прекращай хохотать по поводу и без, — говорит Снейп. — И палочку мне отдай.

Какое-то время они молчат, потом Мальсибер открывает глаза и говорит:

— А если не отдам?

Снейп усмехается. Мальсибер садится и разворачивается к нему, глядит изучающе, спрашивает:

— Есть хочешь?

— Нет! — отвечает Северус с каким-то испугом.

— А придётся, — он легко вскакивает — будто и не было ничего. — Мы тут уже четвёртые сутки торчим. Я понимаю, что тебе больно, но хотя бы пить тебе придётся. Целитель сказал кормить тебя жидкой пищей — например, бульоном. Я думаю, что даже я способен сварить курицу.

— Я должен это увидеть, — отзывается Снейп. — Я должен увидеть, как Ойген Мальсибер варит курицу на маггловской, как я понимаю, плите.

— Тут нет никакой плиты, — вздыхает тот. — Но есть такая странная штука… можешь посмотреть, если хочешь. Вставай тогда. Она там.

— Неси сюда.

— Ну вот ещё! — фыркает он возмущённо. — Она… оно… эта штука тяжёлая. А мне вредно, — он смеётся, но тихо. — Так что желаешь наблюдать — изволь встать.

Снейпу даже думать страшно о том, чтобы встать. Но и пропустить подобное зрелище он тоже не может. Чистокровнейший, аристократичнейший, утончённейший Мальсибер, сражающийся с… кстати, а с чем? Нет, это определённо стоит того, чтобы встать.

— Найди мне трость или палку, — говорит он.

— Трость у Малфоя, — немедленно отзывается Ойген, — а палку держи, — он протягивает ему вполне себе трость, только довольно уродливую и с… пластиковой рукоятью?!

— Откуда? — потрясённо спрашивает Снейп.

— От маггла, — слышит он предсказуемый ответ.

— Ты отобрал у калеки трость?! — как-то уж очень это не похоже на Мальсибера.

— Да нет, — предсказуемо удивляется Ойген. — Она же новая — он её нёс куда-то. Но не донёс.

— Империо? — усмехается Снейп.

— Конечно, — кивает довольно он.

— По тебе Азкабан не то что рыдает — он просто рухнет без тебя от тоски.

— Пусть себе, — кивает тот. — Я считаю, без него мир станет немного лучше. А уж без меня в нём — и подавно. Ну, ты встаёшь? Я есть хочу.

Снейп вздыхает — медленно, глубоко. Наверняка голова сейчас закружится, и он упадёт.

— Держись, — Мальсибер очень ловко подставляет ему плечо. — Опирайся лучше на трость, а не на меня… а то упадём вдвоём, я начну шутить, и нам опять станет плохо. А шутки дважды не повторяют.

Снейп медленно поднимается: в глазах действительно резко темнеет, в ушах шумит, холодеют руки и ноги… он сам не понимает, как и почему не падает — но он не падает, и даже через какое-то время обнаруживается, что стоять он вполне в силах, пусть даже и опираясь одной рукой на трость, а другой держась за плечо Мальсибера. Они медленно идут к выходу — как ни странно, Ойген не шутит и вообще ничего не говорит, только держит его и ступает, приноравливаясь к его неровной походке. Наконец, они доходят до двери и выходят в другое, такое же огромное, но более светлое помещение.

Недалеко от двери на полу стоит… нечто. Снейп с некоторым трудом опознаёт в ней походную, кажется, газовую плитку на одну конфорку. На той стоит довольно большая — чтобы курица убралась целиком — кастрюля, в которой означенная птица и лежит. Туда же брошены лук, морковь — даже очищенная и вымытая! — и пучок какой-то зелени. Не хватает только воды. Неподалёку у стены лежит ещё один старый матрас, второй прислонен к стене таким образом, что всё вместе это отдалённо напоминает очень низкий диван. Мальсибер усаживает его туда и с облегчением падает рядом.

— Вот вроде ты тощий — а весишь не меньше Эйвери! — говорит он. — Но его хоть держать приятно. А у тебя — сплошные углы, и те — острые.

— Ты не того выбрал, — говорит Снейп. — Брал бы Эйвери… от него пользы больше: начитанный, языки знает…

— Он арестован, — вдруг горько говорит Мальсибер. — Они все арестованы… Кроме Малфоев.

— В этих я даже не сомневался, — пытается пошутить Снейп, но шутка не получается.

— Пока кроме, — жёстко возражает Мальсибер. — Каждый день новые аресты и некрологи… я свежие газеты принёс. Нам надо убираться отсюда как можно скорее.

— А где мы?

— В Ирландии… но всё равно, — он начинает возиться с плиткой.

— Воды налей, — говорит Снейп.

— А.. точно, — тот встаёт, приносит большую... пластиковую?! Мальсибер и пластик смотрятся как МакГонагалл в розовом — почему-то этот всегда так развлекающий Снейпа образ сейчас вызывает печаль и даже тоску.

— А кто там… в некрологах? — спрашивает Снейп.

— Ты не смотрел?

— Нет.

— Давай прочитаю, — он встаёт и уходит назад — за газетами.

Вот почему они столько лет… не то чтобы дружат — ну какая тут дружба — но с лёгкостью близко и подолгу общаются. Потому что всё фиглярство Мальсибера заканчивается ровно там, где должно — он никогда не переступает черту, он чует её, и за все эти годы умудряется ссориться только с теми, с кем ему самому хочется. А ссориться он, вообще-то, любит… да только всегда выбирает себе врагов так, чтобы оказаться сильнее. Не самое, наверное, лучшее качество — зато какое полезное!

— Так, — Мальсибер кидает газеты на матрас, наливает воду в кастрюлю, спрашивает: — Сюда соль ещё нужно… есть идея, сколько?

— Щепотку кинь… щедрую. Потом досолим, если понадобится.

Тот кидает, потом берёт коробок спичек — откуда, ну откуда вообще Мальсибер знает про маггловские спички?! — и легко и довольно уверенно зажигает горелку. Вспыхивает голубоватое пламя…

— А красиво, — говорит он, садясь и с широкой улыбкой глядя на Снейпа. — Ну что, как зрелище? Стоило того, чтобы плестись сюда — а ведь потом тебе ещё обратно идти?

— Стоило, — кивает Северус. — Сколько можно лежать? Четверо суток. Надо же…

— Читаю? — спрашивает Мальсибер, берясь за газеты.

Снейп кивает.

И Ойген читает.