Как это выгодно Малфоям (джен)

Мадам Помфри имела одну определенную черту, которую ученики Хогвартса ставили ей в плюс, а их родители в минус — она не задавала вопросов. К ней можно было прийти с любой болячкой, и она просто начинала лечить, выдавая нотации и причитания в крайне умеренном количестве. Однако, что было вполне естественно, студенты все равно пытались оправдаться и придумывали настолько нелепые причины своих увечий, что Драко удивлялся — как ей удается выслушивать всю эту чушь с каменным выражением лица. Во всяком случае, именно с таким выражением она слушала блеяние Уизли о собаке, которая его укусила. Учитывая, что в школе была только одна собака — у Хагрида, а рука у рыжего увеличилась вдвое и стала приятного зеленовато-трупного оттенка, эти оправдания звучали более чем нелепо. Тем не менее, школьная медсестра не дала никаких комментариев, скормила Уизли какое-то противоядие и, осмотрев руку, ушла в подсобку смешивать какую-то мазь. Драко слышал, как она звенела мензурками и стучала пестиком. Пожалуй, это было самым удобным моментом, чтобы появиться на сцене.

— Так-так-так, Уизел, — добавив в голос немного снисхождения, протянул Драко. — Это какая же собака тебя укусила, что твоя рука такого прелестного салатного оттенка? Ты зря старался, рыжим обычно идет зеленый, но это не про твой случай…

Услышав его голос, Рон подобрался и начал медленно и верно краснеть.

— Не твое дело, Малфой! Иди куда шел!

— Разве? — вкрадчиво переспросил Драко. Он решил, что так и быть, но сделает Уизли маленький подарок. Если рыжий не совсем идиот, то намек должен понять. — Это должно быть очень опасная собака… И кое-кто может ненароком сильно подставить ее хозяина. Хм, у кого же у нас в Хогвартсе есть четвероногий друг?

— Малфой, я сказал тебе — отвали, — до Уизли, видимо, не доходило. — Или тебе только кулаками объяснять?

— Понятное дело, что волшебная палочка — это не для плебеев Уизли, — Драко гаденько усмехнулся. — Много ли чести мне драться с раненым? Пожалуй, мне стоит сказать мадам Помфри об истинном виновнике твоего увечья, чтобы она поскорее тебя вылечила?

Смотреть как Уизли меняет цвета было одно удовольствие — теперь рыжий побледнел так, что на носу его стали видны редкие веснушки, однако насладиться зрелищем Драко не удалось.

— Мистер Малфой, — резкий голос медсестры заставил его вздрогнуть. Драко мысленно выругал себя за то, что слишком расслабился. — Вас тоже что-то беспокоит?

— Добрый день, мадам, — Наследник Малфой обворожительно улыбнулся, для себя отметив, что медсестра никак не отреагировала на это — похоже кто-то из его родственников умудрился чем-то не угодить школьной медиведьме. — Я просто зашел навестить однокурсника.

— Посещения строго после уроков, — отрезала та, сурово поджав тонкие губы.

— В таком случае я пойду, — Драко сделал мягкий шаг в сторону рыжего и взял у него с тумбочки библиотечную книгу. — Уизли одалживал у меня книгу, не удивительно, учитывая положение их семьи, я приходил ее забрать.

— Забирайте книгу и всего доброго, мистер Малфой, — по глазам медсестры было видно, что она ни на каплю не поверила словесным кружевам Драко. — Больному нужен покой.

О да, ему явно был нужен покой, потому что посеревший то ли от яда в руке, то ли от ожидания, что Драко выдаст его, Уизли молчал и только лихорадочно блестел глазами.

— Всего доброго, мадам Помфри, — Драко отошел к двери и, встретившись глазами с рыжим, ехидно протянул, — скорейшего выздоровления, Уизли.

Его улыбка сползла сразу же, как за ним закрылась дверь.

— Драко? — от окна отделились две массивные тени, и Кребб с Гойлом привычно заняли свои места позади него.

— Странно, — протянул Драко, мимоходом бросив взгляд на карманные часы. — У мадам Помфри ко мне определенно какие-то счеты. А я не припоминаю, чтобы как-то успел ей насолить.

— К тебе у многих изначально предвзятое отношение, — пожал плечами Гойл. — Ты же Малфой, а вашу семью не очень любят.

— Пусть не любят, — отмахнулся Драко. — Главное, чтобы боялись и уважали.

Он столкнулся с подобным еще в свой самый первый день в школе. Но, предположим, мнение о себе Флитвика и Спраут Драко определенно удалось изменить, продемонстрировав старательность и усердие, профессор Синистра изначально была к нему нейтральна, а повышенное чувство справедливости у МакКошки не давало той повода придираться, хотя она Драко явно недолюбливала.

— А зачем ты взял у Уизли книгу? Она же библиотечная? — удивился Винс, глядя на потрепанный учебник в руках Драко.

— Книга мне и в самом деле не нужна, — улыбнулся блондин, повернув ее торцом. — Мне нужно то, что в книге.

Между страниц закладкой торчал конверт. И Драко готов был заложить собственные запонки, что тот был не пустой. Собственно, так и оказалось.

«Дорогой Рон!

Как у тебя дела? Спасибо за письмо. Я буду счастлив взять норвежского горбатого дракона. Но доставить его сюда будет непросто. Я думаю, лучше всего будет переслать его с моими друзьями, которые прилетят навестить меня на следующей неделе. Проблема в том, что никто не должен видеть, как они перевозят дракона, — ведь это незаконно.

Будет идеально, если вы сможете привести дракона на самую высокую башню замка Хогвартс в субботу в полночь. Тогда они успеют добраться до Румынии до наступления утра.

Пришли мне ответ как можно быстрее.

С любовью, Чарли»

— Мерлиновы подштанники! — потрясенно выдохнул Гойл, ознакомившись с содержимым. — Это же такая возможность прижать хвост Уизли! Сколько стоит дракон на черном рынке? Это же целое состояние! Тебе надо срочно написать отцу, Драко!

Драко рассеянно пожал плечами. Проигнорировать такой шанс отец точно не сможет. Это была возможность за счет Уизли значительно повысить себе репутацию и вне Хогвартса. Дело, можно сказать, международного масштаба — контрабанда детеныша дракона из Британии в Румынию.

Во-первых, Чарли определенно турнули бы с работы, ославили на два континента, а то и довели бы дело до тюрьмы. Семья рыжих как минимум лишилась бы одного источника дохода. Как следствие, Фадж с помпой бы уволил и отца семейства — еще и в газетах бы шумиху развел, он боится за свое кресло и ему нужно, чтобы его имя было связано с чем-то подобным. В отличие от своих предшественников, Фаджу было нечем похвастаться перед избирателями. Вероятность того, что гоблины пойдут на поводу у властей и тоже уволят неблагонадежного сотрудника, была мала, но все же существовала.

Во-вторых, помимо того, что Люциус бы добился того, что рыжие лишились всех средств к существованию, он определенно бы использовал эту ситуацию, чтобы пошатнуть позиции Дамблдора. Самого Рона бы оправдали, сказали, что ребенка использовали в темную, а вот Хагрида точно арестовали. А как директор может не знать о том, чем занимается его подчиненный на вверенной ему территории? Нет, Дамблдор может бы и смог себя оправдать (правда, для этого пришлось бы жертвовать лесничим), но позиции его бы изрядно пошатнулись. А вот положение Малфоев значительно улучшилось — и в глазах Министерства, и в глазах простых обывателей…

По сути, добытое письмо, если бы попало в руки к Люциусу, могло бы повернуть всю историю по другому руслу. И Драко это прекрасно понимал. Он должен был переслать письмо отцу. Ведь это было выгодно Малфоям.

— Не думаю, что отец оценит это, — медленно сказал он, пока его мозги лихорадочно искали выход из ситуации. Кребб и Гойл не были тупицами, но они могли и не охватить всю картину в целом. Они не знали возможностей Люциуса, планов Дамблдора и жажды власти Фаджа. — Он игнорирует мои письма, не уверен, что он их читает.

— Или же предоставляет тебе свободу действий, — подхватил Гойл, — вот только как ты сможешь дать этому ход?

— Важно не само письмо, — Драко надеялся, что ни лицо, ни голос его не выдали. — Важно его содержание. Для самого Чарли или Хагрида это не более чем детская писулька, директор их отмажет, и мы ничего не докажем. Но мы с вами знаем, что Поттер и его компания в субботу в полночь будет на Астрономической башне. И это факт, против которого не попрешь.

На языке поселилась противная горечь. Врать близким друзьям было неприятно и противно. Но Драко было необходимо, чтобы они сочли письмо незначительным, не стоящим внимания. Потому что если бы отец узнал об упущенной возможности, он не простил бы сына.

— И что будешь делать? — поинтересовался Кребб. — Скажешь декану?

— Нет, — Драко сунул письмо во внутренний карман мантии. — Скажу МакГонагалл. Думаю, пора ей уже открыть глаза на ее благородных гриффиндорцев.

— Хорошая идея, — Винсент одобрительно мотнул головой. — А то, что у нее, что у остальной школы — вечно Слизерин во всем виноват. Одни близнецы Уизли гадят обычно больше, чем все факультеты вместе взятые…

Драко едва сдержал облегченный вздох. Забыв о письме, друзья увлеченно начали перемывать косточки Гриффиндору. Позади раздался смутный шорох, однако когда Драко обернулся, в коридоре никого уже не было. Только гобелен слабо шевелился от сквозняка.

Поздно вечером Кребб с Гойлом застали его сжигающим письмо в камине. Драко смотрел, как темнеет и сворачивается пергамент и старался не думать о Люциусе и возможных последствиях.

— Зачем сжигаешь? — удивился Гойл, подсаживаясь рядом.

— Уничтожаю улики, — пожал плечами Драко, равнодушно глядя на зеленоватое пламя. — Никто не должен иметь возможности обвинить Малфоев в том, что они крадут и читают чужие письма.

— А-а-а, — протянул Гойл и зевнул. — Это ты правильно…

Скрученный в трубочку пергамент жег Драко грудь через слои ткани робы и рубашки. Теперь даже если отцы Винсента и Грега просмотрят их воспоминания, они решат, что его поступки продиктованы детской местью и мелочностью, страхом разоблачения. Ему всего одиннадцать, что с него взять?

Другое дело, что дать ответ — почему он пожалел Уизли — Драко не мог даже себе.