Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

…Уходя следующим утром, Снейп приносит приятелю двухнедельную подшивку американских газет.

— На, изучай. Надо же хоть что-нибудь знать о той стране, где мы собираемся жить.

Вечером совершенно измотанный Снейп застаёт своего приятеля чрезвычайно радостным и возбуждённым.

— Это совершенно потрясающее место! — восклицает Ойген, едва увидев вошедшего. — И почему я раньше никогда им не интересовался… Северус, там есть всё!

— Не сомневаюсь, — тот буквально валится в единственное в комнате кресло. — Достань, пожалуйста, еду у меня из сумки.

— Уй, какой ты замученный… а почему? — Мальсибер легко встаёт и идёт исполнять просьбу. — Что стряслось?

— Ничего. А ты живой, я смотрю.

— Я же обещал, что встану сегодня… тебе принести туда?

— Принеси, — он с удовольствием вытягивает ноги и закрывает глаза.

— Принёс, — Мальсибер придвигает стол к креслу и сам подсаживается туда, ставит одну тарелку прямо Северусу на колени. — Тебя не трогать сейчас?

— Меня вообще трогать не надо, — улыбается тот краешком губ. — Есть некоторая проблема: в аэропорту людей трансфигурировать не получится — там очень за этим следят. Придётся делать это где-то за его пределами — но я пока что не представляю, где. И как найти пассажиров заранее — тоже пока что не знаю. Есть идеи?

— А они нигде не записаны?

— Записаны… но быстро туда добраться я не смогу. Время нужно. А ты спешишь.

— Спешу. Тогда думай.

— Ты спешишь — а я думай, — иронично говорит Снейп.

— Именно так, — Мальсибер смеётся. — Я тоже буду… а как на этот самолёт попадают?

— В каком смысле?

— В смысле, там есть какие-нибудь билеты?

— Есть, конечно… зачем тебе знать?

— Ну, — тянет Ойген задумчиво. — А если… если… если человек этот билет потеряет — он что делать будет?

— Ничего… не знаю. Не полетит никуда.

— Ну, — повторяет Мальсибер снова. — А если у кого-то из пассажиров билеты… украсть? Они вернутся домой?

— Вероятно…

— Но им же всё равно надо лететь? Значит, они купят новый билет?

— Верно, — с интересом говорит Снейп.

— Ну вот! Но мы уже будем заранее знать, кто они, и сможем…

— Верно, — повторяет Снейп. — А неплохой план… только недодуманный.

— Ну вот ты и додумай, — говорит Ойген довольно.

— Додумаю, — он кивает.

На додумывание уходит полночи, и к утру план у него готов.

— Едем в аэропорт, — говорит Снейп. — Ищем там пассажиров на один из этих рейсов, — он отдаёт Мальсиберу распечатку, — находим среди них женщину с ребёнком…

— Женщину? С ребёнком? — с весёлым недоумением переспрашивает Мальсибер.

— Да, — кивает Снейп. — Ребёнком будешь ты.

— Почему? — Ойген хохочет.

— Решил развлечь тебя, — слегка улыбается Снейп. — Потому что ты впервые будешь в аэропорту и полетишь на самолёте тоже впервые, а лететь долго. И я представить себе боюсь, что ты можешь выкинуть в замкнутом помещении со скуки — а у ребёнка любые странности спишут или на болезнь, или на дурное воспитание, что в твоём случае будет, безусловно, более чем справедливо. А летящих с детьми мужчин мало, и они привлекают внимание — следовательно, нужна женщина.

Он снисходительно наблюдает за своим приятелем, который выглядит сейчас более чем живым и чрезвычайно радостным.

— Я обещаю вести себя хорошо! — говорит он. — Но мы непременно должны сфотографироваться!

— Я не закончил. Ещё один аргумент за женщину с ребёнком: больше шансов, что они вернутся, а не останутся ждать в аэропорту. И ещё один — что их перерегистрируют на следующий рейс на свободные места — что сохранит им деньги.

— Какой ты заботливый! — смеётся Мальсибер.

— Я знаю, как они зарабатываются. В отличие от некоторых.

— Да мне не жалко, — пожимает плечами тот. — Но я хочу быть достаточно взрослым ребёнком! Никаких младенцев!

Выражение лица Снейпа становится настолько глумливым, что Ойген почти что кричит:

— Нет! Даже не думай! Не смей!

— Завтра выберем вместе, — кивает Северус, но выглядит он уж слишком весёлым, и Мальсибера это явно настораживает.

— Даже не думай сделать какую-нибудь гадость! — предупреждает он, но Снейп просто отмахивается — и ничего не обещает.

…В аэропорт они едут рано с утра — на такси. Мальсибер ведет себя даже на взгляд Снейпа очень прилично, но его это не радует, а, скорее, настораживает: слишком уж это непохоже на его приятеля. Однако, добираются они нормально, и даже внутри аэропорта Мальсибер держится на удивление спокойно, разве что оглядывается постоянно по сторонам, однако Снейпа из виду не теряет. Наконец, у стойки регистрации появляются первые пассажиры, но, как ни странно, среди них не оказывается ни одной женщины с ребенком. Следующий рейс, на Нью-Йорк, они тоже пропускают, а вот на третьем, вылетающем в Сан-Диего, им везёт: среди пассажиров обнаруживается целых две подходящие кандидатуры: полненькая азиатка с девочкой лет восьми и тоненькая хрупкая блондинка с примерно восьмилетним на вид мальчиком-мулатом. Спорить времени нет, хотя приятели предсказуемо выбирают разные кандидатуры, и Снейп сдается: они идут за блондинкой и мальчиком. Столкнуться с женщиной, выбить у нее из рук сумочку, долго и красочно извиняться — и вот мать с, вероятно, сыном уже никуда не летят. Женщина чуть не плачет, умоляя все-таки пустить их, ведь их имена есть в списках пассажиров, но время упущено, и все, чего она добивается — бесплатной перерегистрации на завтра. Мальчик капризничает и хнычет, потом ругается, убегает от матери — Снейп глядит за наблюдающим за этим безобразием Мальсибером и думает о том, что те полсуток, что они проведут завтра в дороге, запомнятся ему, вероятно, очень и очень надолго, если не навсегда.

Они незаметно следуют за ними в гостиницу — это совсем нетрудно: мальчику явно все равно, а женщина явно слишком расстроена, чтобы что-нибудь замечать. А уж зайти в номер и оглушить их — самое, пожалуй, простое из всей операции.

— А здорово получилось! — восклицает Мальсибер, когда Снейп вливает в оглушенных магглов сонное зелье, и те засыпают прямо на ковре. — Если и дальше все пойдет так же гладко...

— Значит, так, — говорит... практически шипит Снейп, — слушай и запоминай внимательно. Если ты достанешь меня во время этого путешествия, мы с тобой распрощаемся сразу же после того, как вернем этим людям нормальный вид и подчистим память. И дальше будешь справляться сам. Это ясно?

— Ясно, — Мальсибер миролюбив как никогда. — А как меня зовут? — спрашивает он, поскольку Снейп в этот момент роется в женской сумочке.

— Ти Джей, — читает он в паспорте — и смотрит очень внимательно на Мальсибера, ожидая его реакции. Тот его не разочаровывает: округляет глаза и переспрашивает потрясенно:

— Как?!!

— Ти Джей, — невозмутимо повторяет Снейп.

— Магглы называют детей просто буквами алфавита?!

Снейп в первый момент не может понять, шутит Ойген, или самом деле подумал так, но изумление Мальсибера слишком уж велико и искренне — и Снейп поясняет слегка раздраженно, пряча смех за слегка опущенными веками:

— Так его называла мать, ты прослушал. Разумеется, у него есть нормальное имя. Но она его не употребляла, поэтому и я буду называть тебя Ти Джей.

— Кошмар какой, — искренне говорит Мальсибер. — Бедный ребенок. Варвары! А как его все-таки нормально зовут? Вдруг кто-нибудь спросит— а я не знаю, глупо получится...

— Том Джаред, — отвечает Снейп, они переглядываются — и смеются.

— Символично, — кивает Мальсибер. — Том, значит. Ты знаешь, Ти Джей мне больше нравится — и ему подходит: ну посмотри, какой же он Том?

— Будем надеяться, — кивает Снейп.

Как ни странно, ночью они оба прекрасно высыпаются, и утром встают вполне бодрыми.

— Во что трансфигурировать будем? — интересуется Снейп.

— Давай в украшения, — тут же предлагает Мальсибер. — А то у бедной женщины, вон, ни кольца, ни сережек.

— Вот именно, — морщится Снейп. — Ни кольца, ни сережек — а тут вдруг. Не годится. Но мысль хорошая... давай в одежду. А их такую же просто спрячем.

Перед самым выходом он вновь предупреждает приятеля:

— Веди себя пристойно, пожалуйста. Ты, конечно, ребенок, но знай меру.

— Да все будет отлично! — отмахивается тот. Женщина и ребенок уже трансфигурированы в, соответственно, легкий шарф и нечто вроде кепки — аналогичные спрятаны в чемодан, а эти они наденут.

Они, наконец, пьют зелье, смотрят друг на друга... и начинаются, наверное, самые длинные сутки в жизни Северуса Снейпа.

Мальсибер... в целом, на него даже злиться нельзя, потому что свою роль он исполняет вполне достоверно — но каким же мучением это становится для его спутника! Вернее, спутницы. Вернее, спутника в теле спутницы — а это само по себе становится источником многочисленных совершенно неожиданных неудобств. Во-первых, ни нормальной обуви, ни одежды у женщины не оказывается: только три узких юбки и пара таких же платьев (блузки тоже есть, но они менее неудобны, поскольку особенно не стесняют движений) — и три пары туфель, одна другой краше: самые низкие каблуки имеют высоту никак не меньше трех дюймов. Снейп... или миссис Тамарис — перепробовав все, выбирает наиболее, на его взгляд, устойчивые — Мальсибер... Ти Джей, который, разумеется, при этом присутсвует, хохочет так, что падает на постель и продолжает там уже не смеяться, а то ли похрюкивать, то ли взвизгивать.

— Я тебя придушу, — обещает ему Снейп. Предупреждение имеет обратный эффект: вроде бы успокившийся Мальсибер валится в новом приступе смеха. Наконец, не столько успокоившись, сколько выдохшись, он стонет:

— Прости! Я очень стараюсь, правда! Но если бы ты видел себя!

— Я видел, — напоминает ему Снейп, который в данный момент стоит перед зеркалом. — И до сих пор вижу. И да, признаю: это смешно.

— Прекрати! — стонет тот, снова заходясь в приступе хохота. — Я умру тут с тобой... от смеха...

— Не самая скверная смерть, — замечает Снейп, — а тебе так просто подойдет идеально.

— Сади-и-ист! — вновь стонет Ойген, хохоча. А Снейп с неожиданной почти ностальгией вспоминает ту дикую историю с боггартом, что устроил года четыре тому назад Люпин... погибший Люпин — и ему становится уже не смешно, а немного грустно. Как он злился тогда! Разумеется, о боггарте Невилла Лонгботтома («несчастного затюканного ребенка — Северус, его же Августа Лонгботтом вырастила, ну ты представляешь, каково ему было?») тут же узнала вся школа, начиная с последнего хаффлпаффского первокурсника — и заканчивая директором, и еще несколько недель Снейпу житья не было что от коллег, что от студентов: эти, конечно, в глаза, не шутили, да толку-то... Тогда он убить готов был «профессора Люпина» — а сейчас дорого дал бы, чтобы его воскресить, да не выйдет... Странно как вышло... они, все те четверо, кто превратил его школьные годы в ад — хотя, если подумать, сам он тоже не был невинной овечкой, и все же — мертвы, а он не просто жив: судя по тому, что наговорил про него в своих бесконечных интервью выживший мальчик Поттер, ему светит звание чуть ли не национального британского героя. Дикость какая, если задуматься... нет, к черту все — и Поттера, и Британию, и орден, не приведи Мерлин, Мерлина: Новый Свет и новая... другая жизнь, раз уж ему впервые в жизни так фантастически повезло. А ведь, если подумать, та, что всего несколько дней назад закончилась, тоже началась для него с Мальсибера: он как сел тогда на скамью своего нового дома после распределения, печалясь о том, что они с Лили оказались в разных домах — так и оказался рядом с распределившимся перед ним Ойгеном, и немедленно был взят им то ли в оборот, то ли под покровительство. Северусу это тогда оказалось действительно нужно: он был взволнован и растерян, и поначалу слишком стеснялся и даже плакал, когда его задирали — за что и получил ту свою обидную кличку, которая так и приклеилась к нему на все школьные годы (о! Каково ему потом было начинать преподавать тем, кто еще помнил ее!) — и только Мальсиберу да еще Эйвери, полноватому веселому мальчику, который был, кажется, еще стеснительнее Северуса, но имел громкую фамилию и легкий характер, по какой-то непонятной причине было плевать на все прозвища на свете, и они так и продружили втроем все школьные годы. Скреплял их троицу, безусловно, Ойген — хотя бы потому, что отвязаться от него, если он того не хотел, было совершенно невозможно: Снейп, бывало, пытался. Происходило это по-разному, но заканчивалось всегда одинаково: Мальсибер все-таки умудрялся рассмешить собеседника и потом добивался от него своего. Впрочем, он и сам с удовольствием соглашался на очень многие предложения, иногда совершенно дурацкие, и если в итоге ему попадало, сносил наказание стоически, а потом еще и веселил всех историями на тему. Этой вот своей легкостью он всегда и подкупал Снейпа, напрочь лишенного даже тени этого качества — так что, выбирая объекты для нынешней трансфигурации, тот сознательно остановился на нынешнем варианте: во всяком случае, скучно в дороге им точно не будет.