Подопечный / Pet Project (гет)

— Думаешь, стоит ее будить?

Лаванда посмотрела на задавшую вопрос подругу и пожала плечами.

— Наверное. Если она пропустит уроки, то просто слетит с катушек.

Обе девушки стояли возле кровати и таращились на спящую Гермиону, не решаясь подойти ближе.

Гермиона даже не пошевелилась. Ее не разбудили ни привычная утренняя суматоха, ни заглянувшие в башню лучи солнца. Она спала мертвым сном. Лаванда даже поначалу забеспокоилась, жива ли еще Гермиона, но заметила, как слегка приподнимаются и опадают от дыхания упавшие ей на лицо кудряшки.

Наконец Парвати толкнула Лаванду.

— Давай ты.

— Я? — спросила Лаванда и шагнула назад — Нет уж, я отдернула полог. Ты должна ее разбудить.

— А вдруг она меня проклянет? — заныла Парвати.

Лаванда задумалась. Весомый аргумент — в последнее время Гермиона легко выходила из себя и сразу хваталась за палочку. Но тут Лаванде пришла в голову новая мысль.

— Как ты думаешь, из-за чего она разозлится сильнее: если мы ее разбудим или не разбудим, и она пропустит урок? Экзамены на носу!

Парвати подняла брови.

— А ведь ты права. — Все-таки она тоже была гриффиндоркой, и мужество являлось частью ее характера. Глубоко вздохнув, она приготовилась к борьбе: поправила мантию и убрала волосы за уши. Вытащила палочку и через плечо сказала Лаванде: — Прикрой мне спину, Лав, я рискну.

* * *

Час спустя на Гермиону, которая шла с Лавандой и Парвати, таращились все ученики старших курсов Гриффиндора и Равенкло. И вовсе не потому, что она брела с закрытыми глазами и вообще с трудом переставляла ноги. На самом деле, никто не обратил внимания, что Гермиона могла идти лишь благодаря подругам.

Нет, все пялились на Гермиону совсем по другой причине. Ее школьная форма выглядела иначе. Вместо того, чтобы прикрывать фигуру, одежда теперь сидела как влитая, подчеркивая линию груди и бедер. Обычно встрепанные волосы были заплетены во французскую косу, лишь несколько прядей обрамляли изменившееся лицо. Надо сказать, макияж являлся образцом вкуса и смотрелся естественно — подкрашенные ресницы, слегка тронутые румянцем щеки и блеск для губ.

Повинуясь легкому толчку Лаванды, Гермиона села на свое место напротив Гарри и Рона, улыбнулась обоим и снова закрыла глаза. Казалось, она тут же уснула.

Рон мрачно уставился на Дина, который пожирал Гермиону взглядом. Гарри же сердито посмотрел на Парвати и Лаванду.

— Что вы с ней сделали?

Лаванда надула губы.

— Гарри Поттер, ты на самом деле думаешь, мы что-то сделали с Гермионой?

Рон, который чуть передвинулся со своего места, чтобы закрыть Дину обзор, с возмущением показал на Гермиону.

— А ты посмотри на нее! Вы чем-то ее напоили или наложили империус, или... или... еще что-то! — неожиданно Рон нагнулся и присмотрелся. — Секунду, это даже не ее блузка. Лаванда, это твоя!

Лаванда хитро улыбнулась и захлопала ресницами.

— Ты замечаешь, что на мне надето, Рон? Как это мило!

Рон тут же покраснел, заерзал на месте и открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

Заметив, что Рон не в состоянии говорить, Гарри бросился на выручку.

— Лаванда, дело не в этом. А в том, что Гермиона так никогда не одевается. И не заплетает волосы. И не красится!

Рон, успевший прийти в себя, добавил:

— И уж точно не сидит молча, когда остальные обсуждают, что на ней надето.

Тут все снова воззрились на Гермиону, которая остекленевшим взглядом таращилась на тарелку с овсянкой. Она посмотрела на них, лишь когда Джинни, сидевшая рядом с Роном, сказала:

— О Мерлин великий, заткнитесь вы все! Сейчас ей нужен чай, и чем крепче, тем лучше.

* * *

После завтрака и двух чашек крепкого черного чая Гермиона несколько взбодрилась, но все равно твердо знала: она совершенно не в состоянии присутствовать на уроке зельеварения. Уже одно то, что она не может вспомнить, как Лаванда и Парвати ее разбудили, одели и отвели на завтрак, являлось достаточным доказательством. Не стоит рисковать и иметь дело с опасными ингредиентами. Когда она попыталась наколдовать простое вингардиум левиоса в коридоре, то сообразила, что ее магия исчезла. Вместо привычной серебряной молнии заклинания у нее получилось нечто вроде вязкого сиропа. Гермиона совсем не была уверена, что справится с зельем. Кроме того, она понимала, что в ее нынешнем состоянии опасна для однокурсников. Она ведь никому не хотела навредить. Не говоря уже о том, что все и так отвлекаются на нее. Гермиона не знала, что небольшие перемены во внешности способны вызвать такой ажиотаж у других. Ей не нравилось назойливое внимание, и она мечтала при первой же возможности сбежать в спальню и переодеться. Позже она обязательно поговорит со своими соседками по комнате. О чем они только думали, наряжая и раскрашивая ее, как куклу?

Затуманенный усталостью разум решил, что стоит поговорить с профессором Снейпом до того, как начнется урок. Увидев, как профессор встал из-за стола, Гермиона покинула Зал и направилась в подземелья.

Разумеется, Рон и Гарри не хотели отпускать ее просто так. Она должна извиниться потом перед Роном — усталость не способствует терпению. Гермиона задумалась: не потому ли профессор Снейп такой раздражительный, что постоянно не высыпается?

— Еще пару шагов, — пробормотала она, от усталости вовсе не заботясь о том, слышит ли ее кто-нибудь или нет.. Действие крепкого чая прекратилось где-то посередине между Большим залом и началом подземелий. Ей хотелось на секундочку прислониться к стене, но Гермиона боялась, что если остановится, то уже не сможет пойти дальше. Не хватало только, чтобы кто-нибудь нашел ее спящей у стены в подземельях.

— Наконец-то, — зевая, сказала Гермиона, дойдя до массивной двери в класс зельеварения.

Слишком устав, чтобы постучать, Гермиона просто открыла дверь и вошла.

Ее появление, должно быть, выбило профессора из колеи, поскольку он какое-то время молча смотрел на нее из-за своего стола, прежде чем выплюнуть:

— Мисс Грейнджер, что это означает? Занятия начнутся через полчаса.

Гермиона моргнула, от всей души мечтая, чтобы ей думалось легче.

Его тон из слегка раздражительного стал очень раздражительным:

— Мисс Грейнджер, я вас о чем-то спросил.

Гермиона на самом деле хотела сказать ему, что не может сегодня присутствовать на занятии. На самом деле. Но слова, вылетевшие из ее рта, оказались совершенно иными:

— Лаванда бы душу продала за такие ресницы.

Краска гнева залила лицо профессора, он вскочил, стукнул ладонями о стол и рявкнул:

— Минус десять баллов, мисс Грейнджер!

С чувством, будто смотрит сквозь туман, Гермиона моргнула пару раз и кивнула.

— Хорошо.

Десять баллов — это замечательно. Она сняла бы двадцать.

Обычно презрительно сощуренные глаза Снейпа распахнулись.

— Хорошо? — повторил он, не веря своим ушам. Он хотел добавить еще много чего, но прервался и внимательно посмотрел на нее. — Мисс Грейнджер, вы пьяны?

— Нет, сэр, — Гермиона совсем неэлегантно плюхнулась на стул и подперла подбородок руками. — Только устала. — И протянула: — Та-а-ак устала…

Профессор Снейп смотрел на нее, словно сомневаясь, в своем ли она уме. Одновременно думать и говорить давалось Гермионе с трудом, но она попыталась:

— Слишком устала для занятия. Мало магии. Не хочу навредить... Уж лучше без баллов.

Ее клонило в сон. Наверное, не стоило ей все же садиться. Гермиона не помнила, когда закрыла глаза. Она распахнула их, почувствовав холодные пальцы на щеке и подбородке. Гермиона глядела прямо в черные глаза Снейпа, и, прежде чем смогла подумать, снова сказала:

— У вас действительно красивые ресницы.

Снейп глубоко вдохнул и поджал губы.

— Мисс Грейнджер, очевидно, вы сейчас не владеете рассудком, поэтому не стану обращать внимание на ваш восторг по поводу моих ресниц. Но на этом мое терпение заканчивается. Советую вам собраться и ответить на мои вопросы, пока Гриффиндор не ушел в глубокий минус. Что вы натворили, мисс Грейнджер? И не вздумайте мне врать. Я прекрасно знаком с признаки магического истощения.

В другое время Гермиона впала бы в панику при мысли, что придется рассказать о ДУСТе. Но полнейшее истощение — телесное, духовное и магическое — не позволило ей испытать страх. Она слишком устала, поэтому просто сказала правду.

— Заклинание. — Увидев, что он недоверчиво скривил губы, Гермиона исправилась: — Очень сложное заклинание. Я пыталась снова и снова, но не получалось, — она прервалась, глубоко вздохнула и продолжила, слегка улыбнувшись: — А потом получилось.

— Несомненно, — ответил профессор Снейп, мрачно глядя на нее. — Я вижу, насколько хорошо получилось. Маленькая идиотка. Ваше чрезмерное рвение сыграло с вами плохую шутку. Надеюсь, что оценка за заключительный экзамен профессора Флитвика будет стоить потерянных сегодня баллов.

Она уже хотела поправить его и объяснить, что заклинание было совсем не для урока профессора Флитвика, но тут ее усталый мозг все же включился и заставил ее промолчать. Гермиона издала неопределенное фырканье. У нее не хватало сил, чтобы разозлиться, поэтому она просто кивнула и закрыла глаза.

Она почувствовала, как он поднял руку, прижал два пальца к точке в центре ее переносицы и пробормотал что-то, похожее на заклинание.

— Даже без Поттера и Уизли вы умудряетесь попасть в неприятности, мисс Грейнджер, — прозвучал голос у нее над головой. — Мы с вами еще серьезно об этом поговорим.

Гермиона слышала, как он произносил еще какие-то ругательства, но приятное ощущение его холодного пальца на лбу и усталость не давали ей возмутиться, и она просто сидела. Затем Снейп отошел, и спустя пару секунд Гермиона уронила голову на сложенные на столе руки. Как сквозь вату, до нее доносились какие-то звуки, но ей было так удобно, что вся нелепость происходящего совершенно не волновала и не заботила ее.

— Сядьте прямо и откройте глаза, мисс Грейнджер.

И так как Гермиона не сразу послушалась, он схватил ее за плечо и нетерпеливо дернул, усаживая. Она попыталась поднять свинцовые веки — уставшая или нет, но она привыкла подчиняться командному тону в его голосе. Профессор Снейп сказал, что она должна открыть глаза, и она это сделает, даже если потребуется больше времени. Справившись, она какое-то мгновение пыталась сосредоточиться на двух пузырьках с зеленым зельем, которые он сунул ей прямо под нос.

Удостоверившись, что она способна воспринимать его слова, Снейп произнес:

— Я освободил вас на сегодняшний день от занятий, мисс Грейнджер. За все пропущенные уроки вы не получите никаких баллов, может, хотя бы это научит вас, что нельзя настолько легкомысленно обходиться со своей магией. Вы вернетесь в спальню и сразу выпьете зелье из одного флакона. Затем поставите будильные чары, чтобы к обеду спуститься в Зал. Вы съедите обед из трех блюд, после чего подойдете к преподавательскому столу, чтобы мадам Помфри и я могли оценить ваше состояние. И тут же отправитесь обратно в спальню, выпьете зелье из второго флакона и опять ляжете спать. Спуститесь к ужину, снова плотно поедите, покажетесь нам и после этого немедленно отправитесь в кровать.

Спать? Ей нельзя спать. Она должна заниматься.

Похоже, пофессор Снейп заметил ее сомнения, поскольку обхватил подбородок Гермионы холодными пальцами и заставил смотреть себе прямо в глаза.

— Такова расплата за ваши действия, и вам придется подчиниться. Зелье — ускоритель, но вашему телу нужна еда и покой, чтобы восполнить потраченные магические резервы. Вы не будете учиться. Вы не будете читать. Вы не пойдете в библиотеку. И не станете тратить время на своих друзей.

Та же самая отключенная часть мозга, выдавшая комментарий о ресницах профессора, выбрала именно это мгновение, чтобы сообщить:

— Не идите через поле «Вперед» и не берите сто фунтов.

— Простите?

Ой.

- Извините, профессор, маггловская игра.

Он посмотрел на Гермиону, очевидно, гадая, не насмехается ли она над ним. Гермиона сглотнула. Она бы никогда, никогда не осмелилась на такое. Наконец Снейп перестал сверлить ее взглядом.

— Как бы то ни было, мисс Грейнджер, вы в точности последуете моим указаниям. В четверг сразу после ужина вы придете ко мне, чтобы получить отработку.

— Отработку? — неужели она пропустила ту часть, где он об этом говорил? Про баллы речь шла, а вот когда он сказал про отработку?

— Разумеется, мисс Грейнджер, за халатное отношение к собственному здоровью и магии, а еще за то, что так разочаровали меня. — Профессор Снейп отодвинулся, давая ей возможность встать. — А теперь следуйте за мной.

Очевидно, ее голова так и не начала нормально соображать: Гермиона снова ляпнула первое, что пришло ей в голову, хотя никогда не осмелилась бы спрашивать в нормальном состоянии:

— Следовать куда, сэр?

Профессор Снейп уже ждал ее у двери. Гермиона заметила, что он потирает переносицу, словно у него разболелась голова. Она могла бы поклясться, что услышала, как он говорит себе: «Терпение» тоном, который подразумевает совершенно противоположное.

— Мисс Грейнджер, мы пойдем к гриффиндорской башне. Я несу за вас ответственность, а в вашем состоянии вы не сможете одна преодолеть весь путь. — Профессор Снейп глубоко вздохнул и рявкнул: — И поторопитесь!

Какой бы усталой Гермиона ни была, она тут же вскочила и направилась к хмурому Снейпу, даже не успев осознать, что делает. И снова ляпнула, не подумав:

— Это просто блестяще, — и захихикала. — Когда-нибудь я тоже добьюсь того, чтобы люди мгновенно меня слушались. — Она важно кивнула. — Рону и Гарри это не помешало бы.

Профессор Снейп не обратил внимания на ее ухмылку и доверительный тон, но такую неприкрытую радость не мог проигнорировать.

— Прекратите так глупо хихикать, мисс Грейнджер. Пьяны вы или нет, но это непозволительно.

Гермиона честно пыталась не хихикать, пока они шли по коридорам подземелья. И даже закрыла рот руками. Но, несмотря на все старания, ей просто не удавалось подавить смех. Особенно нелегко стало, когда они покинули подземелья и поднялись в более оживленные коридоры. Взгляды учеников, которые мгновенно отводили глаза, встретив хмурого профессора Снейпа и хихикающую Гермиону, сделали свое дело — пара шагов, и Гермиона не выдержала и прыснула.

К счастью, к тому времени, как они достигли башни Гриффиндора, большинство учеников разошлось по классам. Профессор Снейп остановился у портрета Полной Дамы, которая укоризненно качала головой, и сказал:

— Мисс Грейнджер, вы принадлежите к худшему виду пьяниц.

Смутно ощущая, что в этой фразе должно быть скрыто оскорбление, Гермиона попыталась посмотреть на профессора Снейпа его же коронным взглядом с поднятой бровью. Разница в росте свела все попытки на нет.

— И о каком виде вы говорите, сэр?

— О тех, кто становятся довольными жизнью, — выплюнул он, развернулся и исчез.

* * *

Первая мысль Гермионы наутро была о том, какой странный сон ей приснился. Вторая — о паучке, который сплел сеть прямо на верхнем столбике кровати. Третья же мысль заставила Гермиону подскочить так, что ей показалось, будто сердце выпрыгнуло из груди.

— Боже, я сказала профессору Снейпу, что у него красивые ресницы!

Гермиона подтянула колени к груди и спряталась под одеяло. Когда в голове стали всплывать обрывки вчерашних воспоминаний, она застонала и обхватила голову руками. Все плохо. Лишь нехватка воздуха заставила ее вынырнуть из-под одеяла. Но Гермиона не осмеливалась встать. Интересно, она сможет сдавать экзамены в кровати? Как она покажется на глаза друзьям? И самое главное — как она будет смотреть на профессора Снейпа? Красивые ресницы! О чем она вообще думала?! Гриффиндорка или нет, но она не покинет кровать.

Десять минут спустя потребности тела взяли верх над гриффиндорской гордостью. Чувствуя себя, словно под дулами ружей, Гермиона отдернула полог и встала.

И тут же увидела одевающуюся Парвати. Какое-то время они таращились друг на друга: Гермиона со стыдом, Парвати с любопытством. Наконец Гермиона собралась с духом.

— Я... — она прочистила горло и начала снова: — Я хотела поблагодарить вас с Лавандой за то, что вы разбудили меня вчера.

Парвати улыбнулась, на щеках появились очаровательные ямочки.

— Не за что. — Тут ее улыбка перешла в хитрую ухмылку. — Может, ты хочешь, чтобы мы с Лав и сегодня помогли тебе собраться?

Гермиона распахнула глаза и отшатнулась, стукнувшись о край кровати.

— Нет, спасибо, — удалось ей выдавить из себя, когда она вспомнила все взгляды, устремленные на нее вчера.

— Точно? — не отставала Парвати. — Ты привлекла вчера немало внимания. По-моему, у Дина даже слюни потекли.

Гермионе не удалось скрыть до конца гримасу отвращения.

— Только не это.

Парвати драматично вздохнула.

— Что ж, я попыталась. Лаванда точно расстроится. У нас появилась куча идей, которые мы хотели попробовать. — Она отвернулась, чтобы одеться до конца, и бросила через плечо: — Передумаешь — дай знать.

Гермиона сбежала в ванную комнату. У нее появилось дурное предчувствие, что сегодня одна неприятность будет сменяться другой.

Гермиона потратила три четверти часа, чтобы выглядеть, как обычно: свободная одежда, торчащие в разные стороны волосы. Она долго умывалась, чтобы сразу стало ясно: на ней нет ни грамма косметики. Гермиона надеялась, хотя и не верила, что так получится развеять слухи, кружащие по школе.

Но ее подозрения тут же подтвердились, когда она вошла в общую гостиную. Все повернулись в ее сторону и замолчали — подобной тишины Гермиона не могла здесь припомнить. Приподняв подбородок, Гермиона прошла к Рону, Гарри и Джинни, стараясь выглядеть уверенно.

И первое, что спросила Джинни, было:

— Ты правда хихикала в присутствии профессора Снейпа?

Покрасневшие щеки Гермионы тут же выдали ее. Она радовалась, что хоть никто не слышал ее слов про ресницы профессора. Этого бы ей никогда не забыли. Хихиканье — пустяк.

По крайней мере, она так полагала, пока они не вышли в коридор. Ученики других факультетов и большинство портретов пялились на нее. Никогда еще Гермиона не была так благодарна защите Рона и Гарри. Скоро они сидели на своих местах в Большом зале. В присутствии учителей никто не осмеливался в открытую таращиться на нее, но Гермиона ясно ощущала брошенные украдкой чужие взгляды.

Опустив голову, она принялась наполнять тарелку. Гермиона умирала с голоду и предполагала, что так продлится еще пару дней, поскольку ее магические силы не восполнились до конца.

— Итак, Гермиона, что вчера произошло? — спросил Гарри, откусив кусок ветчины.

— Полагаю, простое «ничего» вас не удовлетворит?

Слабая попытка, но все же стоит попробовать. Мысль все отрицать показалась Гермионе очень привлекательной.

Рон покачал головой.

— Не надейся. Ты назвала меня копией всюду-вмешивающейся-Молли, которая полагает, будто ты — моя собственность.

Гермиона покраснела. Сегодня ей весь день суждено краснеть.

— Я правда так сказала? — с жалким видом спросила она.

— О да, — подтвердила Джинни, наклонившись к ней. — А потом ты встала и поковыляла в сторону подземелий.

— Прости, Рон, — вздохнула Гермиона. — Я на самом деле ничего не помню, в памяти только обрывки, и все в тумане, как во сне.

— Что с тобой было? Ты выглядела просто ужасно за обедом и ужином, и мадам Помфри очень быстро отослала тебя назад. Нам даже запретили разговаривать с тобой.

Гермиона поняла, что придется рассказать друзьям часть правды, ту, которую она поведала профессору.

— Я работала над одним сложным заклинанием. Видимо, что-то пошло неправильно и оно получилось не таким, как сказано в книге. Оно меня почти полностью лишило магии.

— Вот тебе и блестящий ум, — встрял Рон. — Ты разве не знаешь, как это опасно?

Гермиона пожала плечами.

— Не так уж и опасно. Сегодня я чувствую себя немного лучше.

Но Рон был в ярости и даже сжал кулаки.

— Гермиона, это опасно. Есть причина, почему ученикам запрещено колдовать вне Хогвартса.

Гермиона не поняла и спросила:

— И что же общего имеет запрет колдовать вне школы с мои случаем?

Отозвалась Джинни:

— Согласна, частично запрет на колдовство не дает таким людям, как Фред и Джордж, натворить глупостей. Но, Гермиона, магия взрослеющих волшебников еще так нестабильна, и если перейти границы или даже полностью растратить ее, то она может исчезнуть навсегда! Именно поэтому мы начинаем с изучения простейших заклинаний и только потом переходим к сложным. Так не исчерпываются магические резервы, и к тому же учителя всегда присматривают за нами.

— Каждый об этом знает, — добавил Рон.

Гермиона побледнела.

— Нет, Рон, не каждый.

* * *

Как Гермиона и подозревала, ее день проходил под знаком катастрофы. По замку гуляли слухи, которые весьма быстро обрастали новыми подробностями. Появление Гермионы за завтраком в образе куклы Барби, а затем ее хихиканье, когда она шла за сердитым профессором Снейпом, дали богатую пищу для сплетен.

Студенты — в особенности гриффиндорцы — никогда не хихикают за спиной самого ужасного профессора школы. Фыркать, грызть ногти и плакать — разрешалось, в этом не было ничего удивительного. Но не хихикать. Такое не позволялось даже слизеринцам.

Наряд Гермионы за завтраком до сих пор являлся темой для разговора номер один. Она не любила быть в центре внимания, поэтому теперь сидела в своей комнате за задернутым пологом. На самом деле ничего страшного — ведь ей нужно было наверстать целый день занятий. Однако, как ни странно, она не делала домашние задания и не готовилась к экзаменам.

Гермиона таращилась на текст со старыми рунами, не видя ни строчки. Она думала о последнем разговоре с профессором Снейпом. Даже теперь Гермиона считала, что оно того стоило. Применила бы она это заклинание, если бы знала, какой опасности себя подвергает? Она честно ответила самой себе: «Да». Ну хорошо, не совсем твердое «да». Может, она не выкладывалась бы настолько. Но старая магия полностью поглотила ее сознание. И хотя это звучало глупо, Гермиона верила, что магия не допустила бы чего-то действительно ужасного. Намерения Гермионы были чисты, и она не боялась.

Гермиона сунула руку под подушку и нащупала сложенную простыню. Все обошлось, и нет нужды думать о возможных последствиях. Теперь осталось только уговорить Ринка постелить простыню на кровати профессора.

И опять она вернулась мыслями к профессору Снейпу. Как и многие люди до нее, в пьяном состоянии Гермиона увидела кое-что в новом свете. Но, в отличие от других, она смогла вспомнить о своем открытии на другой день. И это открытие поистине являлось поразительным.

Профессор Снейп вовсе не был таким жестоким, каким хотел казаться. Конечно, она ни на секунду не поверила в то, что под маской безжалостного учителя скрывается добросердечный и мягкий человек, — настолько наивной Гермиона не была. Но вчера она заметила: несмотря на жестокие слова, он помог ей. Если бы она находилась в трезвом уме, то, несомненно, разозлилась бы на него и не поняла бы, что профессор Снейп спас ее магию. Он позаботился о Гермионе и на удивление терпеливо обошелся с ней. Хотя и назвал ее при этом идиоткой, снял баллы и назначил отработку.

Гермиона еще раз пощупала простыню и осознала очевидную истину: она никогда не сможет понять профессора Снейпа. Решив на этом покончить с безнадежными мыслями, она вновь вернулась к рунам.

Спустя некоторое время прямо перед ней возник Ринк и, не сдерживаясь, кинулся ей на шею с объятиями.

— Ринк очень счастлив, что у Герми все хорошо!

Гермиона не знала, как вести себя.

— Спасибо, Ринк, я чувствую себя намного лучше.

— Ринк очень рад.

Гермиона вспомнила кое-что и мягко оттолкнула эльфа.

— Ринк, это ты уложил меня и спрятал простыню?

Эльф понурился, не понимая, рада Гермиона или злится.

Так как Гермиона за последнее время очень хорошо научилась разбираться в мимике маленького друга, она ласково улыбнулась ему.

— Ты очень хорошо обо мне позаботился. Спасибо, я тебе благодарна.

Эти слова оказались правильными, и Ринк снова обнял ее. Через несколько секунд он сел и сказал:

— Пора. Хозяина нет. Герми должна тоже пойти.

— Что? — переспросила Гермиона, не ожидавшая такой резкой смены беседы. — Куда?

Ринк сунул руку под подушку, а другой схватил Гермиону.

— Герми должна пойти в комнаты хозяина.

Она успела лишь почувствовать грубую кожу его ладони, как они аппарировали.

* * *

Секунду спустя она очутилась на новом месте. Судя по холоду, они явно находились не в прогретой солнцем башне Гриффиндора. Гермиона осмотрелась. Темная мужская комната, элегантно обставленная в классическом стиле, но с декадентской нотой — богатая ткань, кожа и теплые тона. Глядя на счастливое лицо Ринка, Гермиона почувствовала, как у нее внутри все сжалось от страха. Кажется, она знала, где они находятся.

— Герми довольна?

Прилагая все силы, чтобы не начать задыхаться, она подавила инстинктивное желание сбежать. Сейчас не время для паники, иначе она закричит, и Ринк посчитает себя виноватым. А эльф, полагающий, что поступил неправильно, захочет наказать себя. И ей сейчас только не хватало Ринка, пытающегося разбить себе голову о стену.

— Р-ринк? — Гермиона осталась довольной собой: помимо небольшой заминки она произнесла это почти спокойно.

Он посмотрел на нее большими круглыми глазами.

— Да, Герми?

— Ринк, мы в спальне профессора Снейпа? — Гермиона постаралась не вздрогнуть, когда голос запнулся на слове «мы».

Ринк воодушевленно кивнул и широко ухмыльнулся.

— О да. Герми сделала подарок для хозяина. Герми должна теперь сама все закончить, — и Ринк сунул ей в руку простыню. — Хозяина сейчас нет. Герми должна постелить подарок.

Гермиона никогда не принадлежала к людям, которые сквернословят. Она считала это дурной привычкой. Но если и существовало подходящее время, место и ситуация для ругательств, то это было как раз сейчас. К сожалению, на ум ей пришло только одно слово, и она выпалила:

— Дерьмо!

Затем повторила еще раз для закрепления эффекта.

Об исключении из школы можно забыть. Профессор Снейп убьет ее, и тело никогда никто не найдет. Ее поступок перевесил даже замечание о красивых ресницах и сумасшедшее хихиканье.

Гермиона готова была бежать как можно быстрее и дальше отсюда, как вдруг ей в голову пришла и практичная мысль. Если уж суждено умереть, то она хотя бы выполнит свою миссию, прежде чем профессор Снейп... скажем так, лишит ее жалкой жизни.

В конце концов она была гриффиндоркой. Пришло время проявить свое мужество. Но даже когда она приняла решение, первый шаг к его кровати стоил ей всей храбрости. Каждую секунду она ожидала, что профессор Снейп ворвется в комнату и застукает ее на месте преступления.

— Гриффиндорка, я — гриффиндорка, — повторяла она снова и снова таким тоном, что это звучало скорее как «невыносимо тупая гриффиндорка».

Как бы то ни было, у нее есть задание. Аккуратно положив драгоценную простыню, она принялась осторожно ее разворачивать. Она сшила и покрывало, но только на простыне имелась защитная печать. И это поможет профессору спать.

— Ринк? — позвала она.

— Да, Герми?

Гермиона заметила, что Ринк дрожит от возбуждения. Она указала ему на кровать.

— Ты не мог бы убрать старую простыню, пожалуйста? Тогда я смогу постелить новую.

Когда Ринк пошел к другой стороне кровати, Гермиона решила еще раз осмотреться. Такую возможность получали немногие студенты, если они вообще были. Спальня профессора Снейпа оказалась совсем не такой, как Гермиона себе представляла. Первое впечатление о неброской роскоши и элегантности подтвердилось. Комната поглотила все внимание Гермионы: ей весьма понравились темное дерево и насыщенные цвета. Шелковое покрывало так и манило провести ладонями по ткани; Гермиона ощущала запах воска и какой-то пряной специи, и ей захотелось закрыть глаза и еще раз глубоко вдохнуть. Не считая едва слышной возни Ринка, в спальне царила тишина, и Гермиона легко представила себе тихое звучание классической музыки.

Это помещение было воплощением фантазии истинного гедониста, резко контрастируя с холодным, безжалостным и бесчувственным образом мастера зельеварения. Но об этом Гермиона подумает позже. Спальня раскрывала совсем другого профессора Снейпа, и на осмысление всего требовалось время.

Гермиона вернулась к своему заданию и сразу же захихикала: кровать была такой высокой, что над матрасом виднелись только кончики больших ушей Ринка. Как ни странно, смех помог ей прийти в себя и начать действовать.

Взмахнув простыней, Гермиона смотрела, как та мягко опускается на кровать.

— Иди сюда, Ринк, — позвала она. — Я покажу, как ты отныне должен застилать кровать. — Она провела пальцами по магической печати. — Профессор Снейп не должен ее увидеть. Тебе важно помнить: печать всегда нужно размещать в изголовье, а конец простыни заправлять под матрас, — и Гермиона показала ему, как это необходимо выполнять, чтобы печать была хорошо спрятана. — У тебя получится?

— Если хозяин обнаружит ее, магия исчезнет?

Гермиона покачала головой и скорчила гримасу.

— Магия не исчезнет, а вот я — наверняка. Просто не забывай прятать печать, и все будет хорошо.

Ринк слегка поклонился.

— Ринк хорошо позаботится о хозяине и подарке Герми.

Гермиона улыбнулась эльфу и ласково потрепала его по худому плечу.

— Спасибо, Ринк. Я уверена, ты справишься.

Предоставив Ринку закончить работу, Гермиона вновь огляделась и заметила книги и драпировку, которые смягчали каменную строгость стен. Она посмотрела на стол и обнаружила книгу на зеленом ночном столике. Провела пальцами по черному перу, служившему закладкой.

Но именно старомодные очки, лежавшие на книге, заставили Гермиону замереть. Было в них что-то глубоко личное и беззащитное, что заставило сердце сжаться, а спину похолодеть.

Мне здесь не место.

Чувствуя, что ее вот-вот захлестнет волна паники, Гермиона позвала:

— Ринк! Мы должны убраться отсюда. Немедленно.

— Ринк готов, — с этими словами эльф взял ее за руку, и они исчезли.

* * *

Северус движением руки снял защитное заклинание со своих комнат и пробормотал пароль. Сегодняшняя встреча с Темным Лордом вымотала не только его тело, но и душу. Северус не озаботился обновлением заклинания — Альбус прибудет с минуты на минуту. Замок сообщит ему о возвращении Северуса. У него осталось всего несколько минут покоя, прежде чем директор преодолеет путь от своего кабинета до комнат в подземельях.

Вытащив уменьшенные маску и мантию Пожирателя из кармана, Северус увеличил их и тщательно продуманными движениями принялся очищать, пока темная ткань мантии, казалось, не начала полностью поглощать свет, а маска не засверкала серебряным великолепием.

И с каждым движением, разглаживания складки или полируя блестящую поверхность, Северус чувствовал, как уходит ярость, позволившая ему пережить это собрание.

Когда Северус в первый раз был принят в круг, который возглавил самопровозглашенный Лорд Волдеморт, то увидел не темного волшебника, а молодого мужчину, переполненного яростью и ненавистью. И речи, которые произносил тогда еще привлекательный и харизматичный Волдеморт, заполнили пустоту в груди Северуса. Волдеморт легко и уверенно говорил о силе и слабостях волшебников. Зарождались дискуссии о роле магглов и магглорожденных. Какое невероятное время! Еще ни разу до этого Северус не находился в окружении незаурядных личностей, которые слушали его, позволяли с ним спорить или сомневаться в правоте.

Северус впитывал каждое слово Волдеморта, верил ему всем сердцем. Как же он мог отрицать великолепное будущее, в котором будет править Лорд Волдеморт? Таким был когда-то Камелот, а Волдеморт станет новым Артуром. Будущее, наполненное всем тем, чего когда-либо желал Северус — властью, влиянием, признанием, справедливостью. Именно этому будущему и присягнул Северус на верность.

Ночь, когда Люциус Малфой представил его лично Лорду Волдеморту, была самой счастливой и волнующей в его жизни.

В ту ночь Волдеморт кое-что увидел в нем — его тщательно скрываемые ярость и боль. И когда Лорд Волдеморт — привлекательный, с мощной аурой, в дорогой мантии — положил руку на плечо Северуса и назвал его сыном, Северус был готов отдать ему все на свете.

Вначале Волдеморт попросил только его верность и признание. Затем — его ум и способности. Северус с гордостью продемонстрировал свое умение, с жадностью впитывая признание своего Лорда. А однажды ночью у него потребовали его ярость и боль. Но даже после того, как Северуса вырвало и он скрючился на полу в своей ванной комнате, он верил в Лорда и цеплялся за дружбу, которая связала его и его братьев этой ночью. В конце концов, магглы ведь не сильно пострадали.

Как бы хотелось Северусу думать, что он решил стать шпионом в ту ночь, когда Лорд Волдеморт потребовал его душу. Но нет, Северус с радостью пожертвовал душой, даже если каждый раз, возвращаясь домой, его рвало. Нет — он прозрел в другую ночь, когда ему не стало плохо. Он испугался. В ту ночь он вернулся с задания и спокойно устроился перед камином с бутылкой хорошего мерло и вкусно прожаренным цыпленком. И вот тогда у него открылись глаза, и он понял: его душа уже не просто запятнана, она исчезла. Исчезла со всеми идеалами и мечтами, оставив после себя только ярость и ненависть. В ту ночь он поменял стороны. Он прозрел и осмотрелся. Камелот оказался развалинами, на языке ощущался вкус пепла, Артур превратился в дракона, который хотел всех уничтожить, а он, Северус, помог ему занять трон.

Но у каждой истории с Камелотом имелся и свой Мерлин. У Северуса был Альбус Дамблдор, которому он рассказал о всех грехах и который дал ему шанс. Северус увидел высшую иронию: Лорд Волдеморт назвал его сыном, а Северус стал Мордредом.

Альбус дал ему то, что обещал Волдеморт, и научил справляться с яростью. Уроки давались Северусу нелегко, и с каждой новой встречей Пожирателей становилось все сложней. Темный Лорд знал вкус его ярости и ненависти, и Северусу приходилось каждый раз, словно в броню, облачаться в старые чувства, чтобы защититься. И чем чаще Северус это делал, тем тяжелее получалось потом снимать их.

Поэтому он выработал свои ритуалы, которые ему помогали. Очистив мантию Пожирателя и маску, Северус убрал их в тайную нишу в стене. Зажег огонь и опустился в любимое кресло, откинул голову и уставился в затемненный потолок.

Северус ждал, считая каждый вдох.

— Северус?

Он заморгал и собрался. Напротив стоял Альбус, рассматривая его с искренней тревогой.

— Я в порядке, — ответил Северус на незаданный вопрос.

Альбус молча разглядывал его, а затем прервал тишину:

— Северус, я...

— ...хотел бы, чтобы тебе не пришлось посылать меня, — закончил Северус. Эти слова произносились так часто, что уже потеряли значение. — Тебе это не по душе. Тебе очень жаль. Ты бы не отправлял меня к нему, если бы была другая возможность.

Когда-то эти слова утешали. Теперь же, благодаря Северусу, они звучали совсем иначе — в них слышалась все еще кипящая ярость.

Альбус вздрогнул, но не отшатнулся. Он лучше всех знал, какую цену приходится платить Северусу.

— Я требую от тебя больше, чем от кого-либо, — прошептал он. — Хорошо, что время от времени ты мне об этом напоминаешь.

Северус фыркнул, но не ответил, а лишь снова откинул голову на спинку кресла. Это тоже являлось частью ритуала. И пока Северус пытался собраться с мыслями, Альбус прошелся по комнате, провел пальцами по корешкам книг, погладил острые края графина с виски. Мантия Альбуса наполнила помещение легким шорохом, который всегда успокаивал Северуса, напоминая ему о доме и безопасности. Постепенно он начал успокаиваться, усмиряя ярость, пока опять не смог свободно дышать. И когда Альбус принялся готовить чай в старом фарфоровом сервизе бабушки, Северус почувствовал, что почти полностью расслабился.

Ни один из них не произнес ни слова. Альбус — потому что по опыту знал, что Северус еще не в состоянии вести беседу. А Северус все пытался восстановить душевное равновесие.

Аромат чая наполнил комнату, и Северус успокоился. Остаток напряжения он выпустит сегодня ночью при патрулировании коридоров. И как всегда, когда он снимал свою броню из ярости, он чувствовал себя беззащитным и открытым. До сих пор только директор видел его таким, и хотя Северус вновь выстраивал защитную стену вокруг себя, присутствие Альбуса заставляло чувствовать себя уязвимым.

То, что Северус лишь слегка вздрогнул, когда Альбус сунул ему под нос звякнувшую чашку, служило хорошим признаком — он почти полностью пришел в себя.

— Вопреки расхожему мнению, Альбус, чай не является чудотворным средством, — Северус принюхался к ароматному пару. — И хотя я не отрицаю полезных свойств ромашки, мяты и валерианы, все равно не думаю, что они помогут мне сегодня успокоиться.

С чуть слышным хрустом суставов Альбус устроился на стуле напротив. Северус сделал мысленную заметку сварить зелье от артрита. Если бы мне удалось придать ему вкус конфет, может, тогда Альбус пил бы его регулярно. Его рассуждения о том, стоит ли добавлять анис, прервал вопрос о сегодняшней встрече.

Северус глотнул чай, как это делает воспитанный человек, а не бездушное чудовище, которым себя ощущал, и начал с отчета своему личному Мерлину.

— Он усилил старания привлечь на свою сторону новых последователей, — и с легкой насмешкой продолжил: — Почти как раньше, когда велись разговоры и обсуждения в приятном обществе и с напитками. Сегодня вечером он даже применил весьма изощренное заклинание, чтобы выглядеть более человечно. Он казался таким же, как двадцать лет назад.

Альбус побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Много было людей?

Северус с силой провел рукой по волосам.

— Больше, чем я ожидал, и не только семьи слизеринцев. Несколько гриффиндорцев, много равенкловцев и очень много хаффлпафцев. — Северус достал из кармана тонкий свиток и протянул директору. — Я записал фамилии тех, кого узнал. А также насколько они поддерживают его идеи.

Альбус устало кивнул.

— Да, это не лишено смысла. Семьи хаффлапффцев, присягнувшие на верность Тому еще тогда, даже сейчас чувствуют себя обязанными подтвердить клятву.

В ответ Северус согласно фыркнул.

— Не говори мне о верности грызунов.

— Северус, — ласково попенял ему Альбус.

Не обратив внимания, тот продолжил:

— Многие согласны с его высказываниями. Он не упоминал насилие и захват, вместо этого говорил о том, что питает страх многих волшебников — магглы, влияние магглорожденных, наша изоляция и беспокойство, которое ощущают многие из-за политики нынешнего Министерства.

— Настали тяжелые и беспокойные времена, — вздохнул Альбус. — Люди боятся.

— Глупцы. — Северус даже не попытался скрыть презрение в голосе. Пока еще он не признал, что сам находится в этих рядах.

Альбус снова добродушно улыбнулся ему.

— Они всего лишь люди. В тяжелое время им присуще искать предводителя, а Том всегда обладал сильной харизмой. Он обещает им ответы и безопасность.

— Цена такой безопасности слишком велика.

— Люди редко видят связь цены и последствия. И именно потому, что ты видишь все незамутненным взглядом, я так ценю твои советы и точку зрения.

— Не льсти мне, старик.

Они снова замолчали, наслаждаясь чаем и думая о неизбежной войне. И опять Альбус прервал тишину:

— Есть еще кое-что. Постарайся быть осторожнее, Северус, особенно в присутствии новичков.

Северус поднял бровь.

— Я не знаю подробностей, — ответил Альбус, качая головой. — Один из членов Ордена составил арифмантические уравнения. Члены Ордена слышали о тебе, лишь как о шпионе, так что твое инкогнито сохранено. Но уравнения говорят, что тебе грозит опасность, вот только источник нам неизвестен.

Северус наклонился вперед, упершись локтями в колени и сжимая хрупкую фарфоровую чашку в руке. Все его внимание целиком сосредоточилось на Альбусе.

— Я не могу сейчас отдалиться от Темного Лорда. Слишком много стоит на кону. Теперь, когда он столько сил вкладывает в новых последователей, думаю, что следующим шагом станет уничтожение наиболее опасных противников. — Он помрачнел и отвернулся, а потом снова посмотрел в голубые глаза Альбуса. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Пожиратели являются его личным карательным отрядом. И к нам он обратится, когда решит дать своим планам ход. — Северус отклонился и отставил чашку. — Я должен сохранить свое место рядом с ним.

Альбус тоже отставил свою чашку.

— Твоя жизнь...

— И мое право ею рисковать, — закончил Северус. — Можно подумать, до меня только сейчас дошло, какие последствия могут меня ожидать.

Альбус помолчал какое-то время, с печалью рассматривая его.

— Что ж, Северус, будь осторожнее. И берегись тех, кто неожиданно возникает на твоем пути.

Северус наклонил голову, показывая, что понял. Затем слегка улыбнулся.

— Уже поздно, Альбус, мы оба устали. Иди спать. Увидимся за завтраком.

Альбус встал, качая головой.

— Как скажешь. Надеюсь, тебе тоже удастся отдохнуть. — Он прикоснулся к плечу Северуса, прежде чем пойти к выходу. Открыв дверь, он еще раз обернулся. — Кстати, хочу похвалить тебя за правильный ход с мисс Грейнджер. — он сухо улыбнулся. — Хотя я и считаю отработку излишним наказанием, ты отлично справился. Ей повезло, что ты распознал симптомы, без твоего вмешательства она могла бы серьезно пострадать.

Северус застонал и потер переносицу. Он совершенно забыл о мисс Грейнджер. А ведь ее отработка начнется уже завтра... Тут он взглянул на часы, которые показывали за полночь, и поправился: сегодня вечером.

— Альбус, она настолько выложилась из-за одного-единственного чертового заклинания!

Альбус тихо рассмеялся.

— В таком случае, я уверен, она полностью осознает последствия своего поступка.

— Не думаю. Скорее всего, она не имела понятия, в какую опасность завела ее глупость.

— Что ж, Северус, тогда разрешаю тебе разъяснить ей это. — Тут Альбус замолчал на секунду, а потом сказал: — Но кое-что мне любопытно, — и он вопрошающе посмотрел на Северуса.

— Можно подумать, я могу запретить тебе спрашивать. И что же?

Альбус улыбнулся в бороду.

— Ты был очень... — он замолчал, подыскивая нужное слово, — дружелюбен к ней.

Северус зарычал.

— Только ради сохранения моего рассудка. В ее состоянии она являлась сплошным недоразумением. Нет смысла пытаться нагнать страх на гриффиндорца, если он даже не может этого оценить.

Альбус постарался остаться серьезным, но все же ухмыльнулся.

— Из-за отсутствия страха теряется все удовольствие, так?

— Я должен поддерживать репутацию, — отбил Северус.

В глазах Альбуса вновь зажегся огонек, который отсутствовал с самого начала встречи.

— Спокойной ночи, Северус, — и директор исчез с легким шуршанием мантии, оставив Северуса одного в тишине комнаты.

Он чувствовал себя на удивление спокойно. Обмен колкостями по поводу девчонки принес удовольствие. Дружелюбный. Он еще покажет старику, каким дружелюбным он может быть. Ему разрешили любым способом объяснить Грейнджер последствия ее поступка. В голове уже начала созревать идея. О да, это то, что нужно.

Довольный своим планом по поводу отработки, Северус встал. Возможно, стоит ненадолго прилечь. Он знал, что все равно не уснет, но немного покоя не повредит. Он пошел в спальню. Уверенный, что скоро все равно проснется, Северус снял только сапоги из драконьей кожи и сюртук. Откинул покрывало и устроился прямо в брюках и рубашке на кровати, наслаждаясь мягкостью матраса.

Спать, подумал он, когда его окутало ласковое тепло. Да, спать и, может быть, видеть хорошие сны.