Подопечный / Pet Project (гет)

Северус понимал, что ухмыляться в лицо разъяренной МакГонагалл не стоило. Равно как и указывать, что в гневе она опускается до диалекта, достойного портового грузчика в Эдинбурге. Да, вряд ли это было благоразумно. С другой стороны, разве не он последние двадцать лет обманывал неуравновешенного психопата. И доводил Альбуса Дамблдора до белого каления, только чтобы увидеть, как из сияющих глаз старика пропадает это чертово благодушие. Так что обычно Северус не осторожничал. Конечно, он тщательно продумывал каждый свой шаг. Но для слизеринца вел себя слишком безрассудно с теми, кто обладал властью навредить ему.

Вот и сейчас он решил-таки доконать Минерву МакГонагалл. Тем более что, если он правильно понял (а Северус научился великолепно понимать людей), оставалось совсем немного. И, как истинный слизеринец, Северус уже предвкушал, как заодно ткнет пальцем в старую рану на совести Дамблдора.

— Право же, Минерва, — начал он таким тоном, словно не понимал, из-за чего, собственно, столько шума, — это всего лишь мальчишеская шалость.

— Шалость?! — взвилась Минерва. — Эта малфоевская шалость едва не стоила Гарри жизни! Ни один ученик не вправе намеренно подвергать других опасности! Святые угодники! Если бы мистер Уизли не оттолкнул Гарри, мальчик был бы мертв! Я требую, чтобы Малфоя исключили! И не допущу, чтобы ты и дальше потакал этому зверенышу и прикрывал его! Следует положить конец его безнаказанности!

Северус холодно улыбнулся.

— Забавно. Ты считаешь уместным отзываться о юном Малфое, как о животном. Кажется, твои драгоценные гриффиндорцы называют его хорьком. Кстати, — Северус оскалился, — в истории нашей школы уже были зверюшки, которым прощались подобные шалости.

Он задумался, словно припоминая нечто давно забытое, и повернулся к Дамблдору, который все это время сидел за директорским столом.

— Альбус, будь добр, напомни мне подробности. Кажется, в тот раз речь шла о какой-то псине. Не так ли? А впрочем, — Северус небрежно махнул рукой, не дожидаясь ответа, — какая, собственно, разница. Псина или хорек… В конце концов, это неважно.

МакГонагалл открыла было рот, чтобы возразить, но Северус опередил ее:

— Мистер Малфой не будет исключен. Он не станет приносить никаких извинений, и его привилегии и свобода не будут ограничены. За свой поступок он получит неделю отработок с мистером Филчем. Это все.

Минерва наконец-то совладала с собой и возмутилась:

— Неделя отработок?! Ты думаешь, что такова цена жизни другого ученика?

— Не я так думаю, Минерва. А наш многоуважаемый директор. Именно он однажды решил, что это подходящее наказание. И самое замечательное, пока я не забыл. Мистер Поттер поклянется никогда не упоминать о случившемся ни в присутствии мистера Малфоя, ни с кем-либо еще, в особенности со своими дружками.

Конечно, не стоило так откровенно смаковать ее праведный гнев, но Северусу не терпелось добавить:

— Ах да, и еще. Если Поттер, как обычно, не сдержится, нарушит клятву и заговорит, то будет исключен без права восстановления.

С этими словами Северус обратился к странно притихшему Альбусу.

— С вашего позволения. Я должен известить мистера Малфоя о том, что ему предстоят отработки.

Кивнув Альбусу и усмехнувшись в лицо Минерве, Северус повернулся так, что полы мантии взметнулись черным водоворотом, и покинул кабинет директора.

Как только он вышел, Минерва обратила свой гнев на Дамблдора.

— Альбус, неужели ты поддержишь это… издевательство над правосудием?! Не говоря уже о том, что подобное потакание Северуса своему факультету чуть не стоило жизни ученику!

В волнении Минерва не заметила, как при этих ее словах по лицу Дамблдора скользнула тень сожаления, он вздохнул.

— Пожалуйста, присядь.

Однако Минерва была слишком рассержена и не сдвинулась с места, держа спину прямее обычного.

— Ты всегда так яростно защищаешь своих подопечных. — Альбус мягко улыбнулся. Но улыбка эта быстро померкла, лицо его стало непроницаемым, и он тихо повторил: — Минерва, пожалуйста, сядь. Мне… Я должен кое-что тебе объяснить.

В голосе Дамблдора слышалась усталость. Поэтому Минерва сдалась. Села в кресло и откинулась на мягкую спинку, не сводя с Альбуса настороженного взгляда.

— Тогда говори.

— Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь избавиться от мистера Малфоя, но не могу этого позволить. Ты лучше других знаешь, Министерство не очень-то жалует меня, да и Хогвартс тоже. И даже несмотря на сегодняшний инцидент, Северус считает, что мистер Малфой все еще не определился, чьей стороне служить.

— А вот я как раз не понимаю, почему предполагаемое исправление Драко Малфоя дает ему право на твою защиту и покрывательство любых его преступлений. Ты явно чего-то не договариваешь. Как твой заместитель я много лет поддерживала все твои решения. Но защищать ученика, покушавшегося на жизнь другого, не стану. Пусть Северус и думает, что инцидент исчерпан…

Альбус резко оборвал ее:

— Инцидент исчерпан, Минерва.

Ее поразил и резкий тон директора, и жесткий взгляд его голубых глаз. Она давно уже поняла, что он только прикрывается маской престарелого чудака. И все равно, каждый раз, когда Дамблдор на мгновение представал перед ней как самый могущественный волшебник, он заставал ее врасплох.

Вот и сейчас она потрясенно замолчала, хлопая глазами. Но жесткий взгляд директора исчез так же быстро, как и появился. И могущественный волшебник уступил место старому чудаку. Перемена была такой стремительной, что у Минервы захватило дух.

— Прости, — тихо начал Дамблдор, — ты права и действительно многого не знаешь. Северус вправе ожидать от меня… содействия, если угодно, в этом деле. Я постараюсь объяснить. Но, чтобы понять, почему я поступил так, как поступил, нужно помнить, что все началось еще до того, как Том впервые обрел могущество. В те дни он только начал завоевывать известность в кругах чистокровных. Становился все сильнее, и я знал, что через несколько лет он будет такой же угрозой для магического мира, как когда-то Гриндевальд. Уже тогда я видел, во что он превращается. К сожалению, меня никто не слушал. Во многом именно поэтому я сделал то, что сделал. Помни об этом, тогда тебе легче будет понять мои мотивы.

Дамблдор замолчал и потер переносицу. Минерва с беспокойством заметила, как подрагивает его рука. По-видимому, даже после стольких лет он не мог спокойно говорить об этой истории. И хотя Минерва все еще сердилась и ждала ответа, ей захотелось как-то поддержать Альбуса. Так или иначе, он уже давно часть ее жизни.

— Я уверена, что бы ты ни думал в то время, ты был прав. Ты всегда действовал исключительно в интересах магического мира.

Когда Дамблдор, наконец, ответил, Минерва встревожилась лишь сильнее.

— Моя дорогая, как бы я хотел в это верить. Но так уж вышло, что именно мои действия вызвали события, которые я так старался не допустить.

Альбус на мгновение замолчал, глаза его затуманились, будто он погрузился в давнее воспоминание.

— Сейчас я, конечно, ни за что бы так не поступил, — пробормотал он. — Сколько ошибок...

Дамблдор покачал головой, взгляд его прояснился, но в голосе все еще звучала печаль.

— Прости старика за бессвязную болтовню. Я слишком давно не вспоминал эту историю. — Тихо вздохнув, он продолжил:— Видишь ли, я знал, что сулит нам будущее. И заранее к нему готовился. Я давно уже понял, что, как бы мы ни старались, невозможно защитить детей от жестокости и зла этого мира. И дети, за которых я отвечаю, станут солдатами предстоящей войны. В этом-то и была моя первая ошибка. Об одних детях я заботился больше, чем о других.

Теперь Минерва знала, к чему все идет, или, во всяком случае, подозревала. И ее вновь охватила тревога

— Ты говоришь о Джеймсе, Сириусе, Питере и Ремусе.

Альбус кивнул.

— Да. Они были способными, сильными, смелыми ребятами. Я знал, что в грядущих событиях они сыграют не последнюю роль. Они, и такие, как они. — Директор улыбнулся своим воспоминаниям и продолжил:— Ты же помнишь, их дружба была такой крепкой, мечты — такими яркими.

Даже теперь, после стольких лет, Минерва ясно слышала в голосе Альбуса теплоту. Несмотря на то, что в живых остались только Ремус и Питер, пусть последний и перешел на сторону темных сил. Но это не объясняло запутанных отношений между Гриффиндором и Слизерином.

— И все они были из Гриффиндора, — добавила она.

— Да. Как говорит Северус, я неравнодушен к Гриффиндору, — ответил Альбус и неожиданно вскочил с места: — Чаю?

И отвернулся, не дав ей ответить.

Минерва растерянно смотрела на Дамблдора. Она впервые видела своего старого друга в таком смятении. И теперь окончательно убедилась, что история будет непростой. Поэтому решила, что ему нужно собраться с духом, прежде чем начать рассказ.

— Да, чашка чая была бы кстати. Спасибо.

Минерва наблюдала, как он возится у чайного столика в углу кабинета. Как не спрашивая кладет в ее чашку два кусочка сахара и ломтик лимона. Как нарочито тянет время. И только пристальный взгляд заставил Даблдора вручить Минерве чашку с чаем и сесть в свое кресло за столом. Глядя ему в глаза, МакГонагалл произнесла в своей обычной строгой манере:

— Довольно предисловий. — И уже гораздо мягче добавила:. — Я давно тебя знаю. Вижу, ты собираешься признаться в чем-то, что мне наверняка не понравится. Так вот, мне все это уже не нравится. И не думаю, что будет хуже. Поэтому приступай.

Поигрывая чайной ложкой, Альбус откинулся на спинку.

— Ты и вправду слишком хорошо меня знаешь, Минерва. Полагаю, для начала я должен извиниться. Мне следовало еще тогда рассказать тебе обо всем, хотя бы в общих чертах. Единственное мое оправдание — я думал, что справлюсь сам. И сейчас повторил ту же ошибку, именно поэтому Гарри теперь зол настолько, что разочаровался во мне.

Я позволил самоуверенности и пристрастиям влиять на мои решения. Ни с кем не советуясь, принял Ремуса Люпина в школу. Не рассказал всей правды о нем ни тебе, главе его факультета, ни другим преподавателям. Мне казалось, что мы с Ремусом придумали, как дать ему возможность учиться и избавиться от одиночества, в котором он жил. Чтобы он, наконец, нашел друзей среди ровесников, не подвергая опасности других учеников.

Минерва отпила чая, прежде чем ответить:

— Альбус, прости, конечно, но все это я и так знаю. Ты позаботился, чтобы в полнолуние Ремус мог прятаться в Визжащей Хижине. Честно говоря, когда все выяснилось, я очень рассердилась, что ты не рассказал мне все с самого начала.

— Помню, дорогая. У тебя всегда был взрывной темперамент. Как я могу забыть, если все мои носки превратились в тараканов! — Дамблдор криво усмехнулся, но тут же снова помрачнел. — Подозреваю, что когда ты дослушаешь, я вновь останусь без носков. Единственное, что могу сказать, — я должен был сохранить все в тайне. В то время ты только вступила в должность главы Гриффиндора и осваивалась на новом месте. У тебя и так хватало забот, хотя, конечно, это не оправдание. Я не должен был ничего скрывать от тебя. — На мгновение Дамблдор замолчал, а затем снова продолжил:— Если помнишь, именно тогда Джеймс и остальные стали подшучивать над Северусом.

Минерва кивнула, еще не понимая, к чему эта внезапная перемена темы.

— Конечно, помню. Что бы я им ни говорила, как бы ни наказывала, ничего не помогало. Они по-прежнему враждовали. Еще я помню, что Северус швырял заклинаниями не меньше, чем Джеймс или Сириус. По правде говоря, я всегда думала, что четверо на одного — это нечестно. Но Северус умел постоять за себя. Знаю, он никогда не жаловался и не просил о помощи, но я и так делала все, чтобы усмирить их.

Минерва вдруг нахмурилась, словно припоминая что-то. И наконец добавила:

— Мне всегда казалось, что их вражда обострилась к середине года.

— И, как всегда, ты не ошиблась. Именно тогда обычное противостояние между мальчишками переросло в нечто более серьезное. — Директор замолчал, подыскивая слова. — И Сириус чуть не убил Северуса, использовав Ремуса в качестве орудия.

Минерва вскочила:

— Что?!

— В защиту Сириуса скажу: я не верил тогда и до сих пор не верю, что он замышлял убийство. Северус же всегда думал иначе. По правде говоря, полагаю, Сириус просто не понимал, чем все может закончиться.

Минерва начинала понимать, как эта история связана с тем, что произошло утром между Драко и Гарри. И почему Северус так взвился.

— Как это случилось?

— Если вкратце, Сириус использовал слабость Северуса против него самого. Нарушил уговор и рассказал про подземный ход к Визжащей Хижине. Этого было достаточно, чтобы Северус попытался туда пробраться и узнать, что скрывают его враги.

Минерва чуть не задохнулась от ужаса.

— Хочешь сказать, Сириус подослал Северуса к Ремусу, когда тот превратился в оборотня?

— Именно. И если бы Джеймс не заставил Сириуса признаться и не успел вовремя вытащить Северуса… Ремус либо убил бы его, либо сделал оборотнем.

— Я только что сказала Северусу, что ни один ученик не вправе намеренно подвергать других опасности. — Минерва смотрела на директора так, будто видела впервые. — Но Сириусу это сошло с рук, верно?

— Да. К сожалению, иначе было нельзя. Во всяком случае, так мне тогда казалось. Я… испугался. Ведь именно я, полагаясь на свой страх и риск, допустил оборотня в школу. Мальчики и не подозревали, но я знал, что они анимаги и присоединяются к Ремусу во время его трансформаций. И позволил им опекать его. Мне казалось, что так прививаю ответственность, которая потребуется им в грядущей войне. А Сириус... Первый из Блэков, кто не попал в Слизерин. Я видел, как влияли на него друзья. Они помогали ему стать человеком, которым, я верил, он мог стать. Знаю, я опять потакал Гриффиндору. Считал, что спасаю Сириуса от темной стороны Блэков, а он подставил Северуса. Я опасался, что если Сириуса исключат, злость и разочарование уничтожат в нем все хорошее. Боялся проиграть его Тому, который в то время уже набирал популярность. Кроме того, я переживал и за себя тоже. Ведь именно я допустил ошибку с Ремусом, получается, из-за моих действий Сириус чуть не убил другого ученика. Неизбежно последовало бы министерское расследование. Меня, по всей вероятности, сняли бы с должности директора. Но впереди была война, а я не мог так рисковать. Не мог пожертвовать школой и потерять доступ к детям, чья помощь мне однажды понадобится.

— Поэтому ты пожертвовал Северусом.

Это прозвучало как обвинение, но ничего другого он и не ожидал.

— Да. И к моему стыду, тогда мне казалось, что это небольшая потеря. Я был несправедлив к Северусу, и он никогда не даст мне об этом забыть. Да я и сам не могу себя простить. Все свои страхи, весь гнев и разочарование Сириусом я направил на Северуса. И почти убедил себя, что именно он виноват в случившемся. Что он не должен был совать нос в чужие дела, подслушивать и доводить Сириуса…

— Что он сам напросился.

Альбус спрятал лицо в ладонях:

— Да. Я обвинил жертву.

— И то, что сказал сегодня Северус… о том, что Малфой не будет наказан, а Гарри должен хранить молчание?

Альбус поднял седовласую голову, переложил с места на место свитки, лежащие на столе, и только тогда ответил:

— Да, все было именно так. Я знал, что Питер не участвовал в этой проделке и Джеймс тоже. Ремус оказался такой же жертвой, как и Северус. Сириус получил неделю отработок с мистером Филчем, а Северуса я заставил поклясться, что он никому ничего не скажет.

Дамблдор встретился взглядом с Минервой и вздрогнул, увидев закипающий в ее глазах гнев.

— Альбус Дамблдор, то есть ты сказал перепуганному мальчишке, едва избежавшему ужасной смерти, что он… О боги! Каковы бы ни были твои цели и мотивы! По сути ты сказал Северусу, что его жизнь ничего не стоит, и вдобавок даже не позволил рассказывать об этом! Неудивительно, что он выдал секрет Ремуса, когда тот занял пост преподавателя. Значит, дело было вовсе не в том, что Ремус — оборотень! Совсем в другом!

— Я совершил ошибки, которые уже никогда не исправить. Но я должен был защитить…

Минерва прервала его на полуслове, разжав побелевшие от возмущения губы.

— Защитить?! Ты защищал себя и Сириуса. Кто защищал Северуса?

* * *

Несколькими этажами ниже стояла Гермиона Грейнджер, также известная как подруга Гарри Поттера и мозг всея Гриффиндора. Она завороженно смотрела на медленно вращающийся латунный механизм, спрятанный в нише одной из стен библиотеки.

Это устройство она обнаружила совершенно случайно. Несла стопку книг, а когда верхний фолиант упал, попыталась удержать остальные и привалилась к стене. Она задела тяжелый щит с гербом Хаффлпаффа. К ее удивлению, щит не упал, а скользнул в сторону, открыв проем в стене. Профессор Снейп ни за что не поверит, что это была случайность. А поверит ли Дамблдор? Но потом Гермиона подумала, что вряд ли остальные профессора знают о существовании загадочного механизма. И если это действительно какое-то устройство, то в замке наверняка есть и другие такие же.

Хитроумный прибор сразу пробудил в ней врожденное любопытство; через несколько секунд остальные книги тоже оказались на полу. С полированной латунной поверхности на Гермиону уставилось ее собственное искаженное отражение. Теперь, когда механизм не прикрывал тяжелый щит, было слышно тихое жужжание вращающихся на верхушке чашевидных лопастей. А потом Гермиона заметила кнопки. Интересно, если ее решат исключить, сможет ли она оправдать свой проступок непреодолимой тягой нажимать кнопочки? Разумеется, директор не станет возмущаться, когда узнает, как нестерпимо ей хотелось нажать эту маленькую лиловую кнопочку. А то, что переговорное устройство переключилось в подслушивающий режим, произошло совершенно случайно. Испуганный внутренний голос подсказал Гермионе, что она стала невольной свидетельницей перепалки между преподавателями.

Гермиона безуспешно пыталась побороть нарастающую панику. Теперь ее точно исключат. Плохо. Очень, очень, очень плохо. Исключат. Без сомнений. Но она все равно слушала. Не отключила ни после ядовитых замечаний профессора Снейпа, ни во время допроса, учиненного директору Минервой МакГонагалл. Дождалась, когда директор закончит свой рассказ, и только тогда протянула дрожащую руку и еще раз нажала на лиловую кнопку. Звук голосов тут же пропал.

Осторожно уничтожив все следы того, что кто-то прикасался к механизму, Гермиона проверила, чтобы на блестящей латуни не осталось отпечатков пальцев. Затем аккуратно передвинула тяжелый щит на место. Собрала книги и вернулась за свой привычный стол.

В библиотеке было по-прежнему тихо и пусто. Ничего не изменилось — кроме нее самой. Впервые в жизни любознательность предоставила ей знания, с которыми Гермиона не знала, что делать.

О шалости в Хижине она уже слышала перед окончанием третьего курса. Но слова Сириуса и Ремуса не сходились с рассказом Дамблдора. Сириус совсем не жалел о том, что когда-то натворил. И даже заявлял, что Снейп виноват сам. Даже профессор Люпин, добрый, деликатный Ремус, считал события той давней ночи чем-то забавным и незначительным.

А что же профессор Снейп? Почему он отправился в Хижину той ночью, когда туда же пробралась Гермиона с друзьями? Он ненавидел Сириуса и опасался Ремуса. Но думал, что Гарри, она и Рон в опасности. Да, профессор Снейп хотел поймать Сириуса, но еще он хотел защитить своих учеников от того, что представлялось ему серьезной угрозой. И пошел за ними. В одиночку спустился в подземный ход под ивой, зная, что там его поджидают Сириус Блэк, которого он считал убийцей, и Ремус Люпин — оборотень, чуть не убивший его тут же много лет назад. Слизеринцы так не поступают. Слизеринцы ищут союзников и ждут, пока подойдет подкрепление.

Размышления о мужестве Снейпа заставили Гермиону задуматься и о Дамблдоре. Уже к концу пятого курса она поняла, что окружающие взрослые — обыкновенные люди и иногда ошибаются. Нельзя сказать, чтобы это открытие было приятным. Теперь она узнала еще кое-что, что не вписывалось в ее прежние представления. Альбус Дамблдор вовсе не всемогущий волшебник. Да, она давно это подозревала, но теперь получила доказательство. Гермиона предполагала, что директор узнавал обо всем происходящем в Хогвартсе из рассказов эльфов и портретов. Но вращающийся латунный механизм показал, что она заблуждалась. Ну что ж, неудивительно, что Дамблдор всегда обо всем знал.

Гермионе потребовалось несколько минут, чтобы успокоить скачущие мысли. Она понимала, что возмущена вовсе не тайной слежкой за учениками. Конечно, это всего лишь необходимые меры предосторожности. Как иначе десятку преподавателей поддерживать порядок в школе с несколькими сотнями учеников, наделенных магическими способностями? Дело совсем в другом.

При одной мысли о несправедливости, жертвой которой еще подростком стал когда-то Северус Снейп, Гермиона начинала кипеть негодованием. Ее просто трясло от возмущения. Это нелепо, но желание немедленно пройти в кабинет директора и врезать кулаком по длинному кривому директорскому носу не уменьшилось. Даже несмотря на то, что Гермиона всегда бесконечно уважала своих учителей. Она так не возмущалась, даже когда узнала правду про эльфов-домовиков. Да, теперь она понимала, что эльфы искренне гордятся своим призванием. Но ей по-прежнему не нравилось то, как волшебники используют потребность эльфов служить кому-нибудь. И пусть она не могла освободить эльфов, зато может восстановить справедливость и спасти профессора Снейпа. Например, пикетировать кабинет директора. Или наделать пуговиц и продавать их ученикам по галлеону за штуку, а собранные средства пожертвовать в фонд спасения профессора.

Гермиона подозревала, что он будет так же благодарен ей, как и эльфы.

Но, к сожалению, оставить все, как есть, она просто не могла.

Гермиона медленно брела из библиотеки. Она все еще кипела от негодования и настолько погрузилась в свои мысли, что почти ничего вокруг не видела. Однако портреты на стенах коридора сразу заметили ее отсутствующий вид и озабоченно перешептывались. Они привыкли видеть ее решительной, шагающей с высоко поднятой головой. Сейчас же она даже не смотрела, куда идет, и скорее по привычке выбирала нужную дорогу. Портреты на все лады обсуждали ее сердито сдвинутые брови и мрачное лицо.

Казалось, не только портреты, но и сам замок заметил, что Гермиона не в себе. Заколдованные лестницы, вопреки обыкновению, не стали блуждать туда-сюда между этажами. Вместо этого все пролеты послушно перемещались в нужную сторону, чтобы поскорее привести ее к башне в целости и сохранности.

— Пароль, милочка.

— Что?.. — Гермиона подняла голову, сама не понимая, как оказалась у входа в Гриффиндорскую башню.

Полная Дама давно привыкла к сумасбродным подросткам. К тому же другие портреты уже предупредили ее, что мисс Грейнджер сегодня сама не своя. Поэтому Полная Дама просто повторила вопрос.

Гермиона слегка покраснела, догадавшись, что ее смятение не осталось незамеченным. И ответила с натянутой улыбкой:

— Двойная работа — двойная забота.

Каждый раз, называя пароль, Гермиона гадала, уж не увлекалась ли часом профессор МакГонагалл Шекспиром.

В гостиной было шумно и многолюдно — обычная суматоха. По своей природе гриффиндорцы считались самым шумным из четырех факультетов. И хотя галдеж и неразбериха иногда раздражали Гермиону, такая обстановка лучше всего отвлекала от тяжелых мыслей. А размышления о том, что ей довелось подслушать, и в самом деле были не самыми приятными.

В дальнем углу гостиной она заметила Гарри и Рона, занятых волшебными шахматами. Гермиона направилась к мальчишкам. Пока шла через гостиную, она слышала обрывки разговоров.

— Восемь способов применения болиголова? Да он издевается! Я нашел только пять. Точно говорю, Снейп просто выдумал остальные три…

— … думаешь Пушки Педдл победят в этом сезоне? Особенно если О’Рейли так и останется в запасных…

— Снейп назначил мне отработку с Филчем на завтра…

— Мне очень нравится твой лак. Покажешь заклинание…

— Слыхали, сегодня он довел до слез очередного первокурсника из Хаффлпаффа…

Пока Гермиона брела по коридорам, ее яростный порыв немного поутих. Но внутри она все еще кипела от гнева. И теперь, каждый раз, когда кто-то произносил имя профессора Снейпа, гриффиндорское чувство справедливости бунтовало, требуя немедленно действовать.

Рон и Гарри так были поглощены игрой, что едва взглянули на нее. Гермиона устроилась в уютном мягком кресле со старой, традиционно красной обивкой и протертыми подлокотниками, видавшими не одно поколение студентов. Даже хорошо, что мальчишки не обращали на нее внимания — собеседник из нее сейчас неважный. Она свернулась в кресле и снова задумалась о словах директора — исповеди, вовсе не предназначенной для ее ушей.

Только после того, как ладья Рона отрубила голову пешке Гарри, тот, наконец, обратился к Гермионе.

— Пожалуйста, скажи, что ты пришла спасти меня от бесчеловечной расправы.

В шахматы Гарри выиграл один-единственный раз, когда Рон был в полубессознательном состоянии из-за лихорадки. Поэтому Гермиона ответила без капельки сочувствия:

— Гарри, если ты заранее знаешь, что проиграешь, почему упорно продолжаешь играть с ним?

Гарри добродушно пожал плечами:

— Надежда умирает последней. Я всегда думаю, что на этот раз уделаю этого рыжего громилу.

Рыжий громила возмущенно выпрямился:

— Эй!

Гарри в ответ ухмыльнулся без малейшего раскаяния.

Рон надулся и переключился на Гермиону.

— Ну что, ты наконец закончила копаться в библиотеке? Ты обещала, что пойдешь с нами завтра в Хогсмид, если сделаешь все задания. Тем более нам есть что отпраздновать. Хорька теперь точно исключат за то, что чуть не убил Гарри! — Рон оскалился в предвкушении. — Как думаете, Дамблдор сделает специальное объявление? О, а может, Малфоя даже проведут на выход через Большой зал, на глазах у всей школы?

Улыбка Рона стала еще шире, а глаза засияли совсем как у не к месту помянутого Дамблдора.

Гарри тоже расплылся в довольной улыбке.

— Не-е, я думаю, трусливый змееныш тихо сбежит ночью. Вот кого надо пожалеть, так это Крэбба и Гойла. Кто теперь будет за них думать?

Гермиона хотела было сказать, что Малфоя не исключат, но не произнесла ни слова. Просто не смогла. Иначе Рон и Гарри обязательно спросят, откуда ей это известно. И тогда придется выложить все, а Гермиона не хотела выдавать такие подробности частной жизни профессора. Это все равно что пнуть лежачего. В конце концов она решила, что это не так уж и важно — скоро и так будет известно, что Малфоя оставили в школе.

К тому же она сомневалась, стоит ли вообще рассказывать о подслушивающем устройстве. После смерти Сириуса Блэка Гарри впал в такое отчаяние, что до сих пор малейшая мелочь выводила его из себя. Он то приходил в ярость по пустякам, то начинал хандрить. Поэтому несколько недель рождественских каникул стали настоящим адом: Гарри или замыкался в себе, или набрасывался на своих друзей. И теперь вряд ли будет в восторге, если узнает, что за ним следят. Пусть и не только за ним — за всеми студентами. Так у Гарри появится еще один повод не доверять взрослым, которые просто стараются защитить его и дать те знания и умения, что помогут в свое время победить Волдеморта.

— Так что, Гермиона, мы идем в Хогсмид? — уточнил Рон.

Хорошо, что Рон заговорил о Хогсмиде, потому что Гермиону так и подмывало рассказать мальчишкам обо всем, что узнала в библиотеке.

— Конечно, пойдем.

Но тайна, которую она решила хранить от своих лучших друзей, не давала покоя. Поэтому Гермиона подумала, что если сейчас же сбежит от них, то не придется им врать — она всего лишь утаит часть правды.

Она встала и собрала библиотечные книги.

— Увидимся в Большом зале за завтраком, а потом в Хогсмид. Спокойной ночи!

Рон и Гарри рассеянно ответили, не отрывая глаз от доски, и Гермиона направилась в спальню.

* * *

Гермиона лежала, уставившись на тени в складках балдахина, и слушала тихое похрапывание Лаванды с соседней кровати. Похоже, уснуть не получится. Так обычно и бывало, когда Гермиону занимал какой-то нерешенный вопрос. На этот раз — подслушанная история профессора Снейпа. Гермиона и сама не понимала, что именно ее так задело. Но что-то в обстоятельствах этой давней истории не давало покоя. Особенно то, как судили о молодых Сириусе, Джеймсе и профессоре Снейпе. Точно такое же негодование заставило ее когда-то заступиться за эльфов, потому что больше за них некому было заступаться.

Гермиона села в темноте, сердито ткнула ни в чем не повинную подушку кулаком и улеглась обратно. Наощупь отыскала спящего Живоглота и запустила пальцы в теплый мех. Когда-то точно так же возмутившись несправедливостью, она выбрала этого рыжего кота в Волшебном Зверинце в Косом Переулке. Живоглот тогда был шипящим кусачим чудовищем с некрасивой плоской мордой и отвратительным характером. От полукнизлла шарахались все покупатели. Гермионе же хватило одного взгляда, чтобы купить его. Тогда она что-то увидела в этом рыжем коте. И с тех пор ни разу не пожалела.

Она поглаживала шелковистое ухо, пока Живоглот не дернул им, сонно выскользнув из-под ее пальцев.

Так что же насчет профессора Снейпа? Гермиона улыбнулась в темноте, представив профессора зельеварения в образе шипящего злого бродячего книзлла черной масти. Конечно, это не совсем подходящее сравнение. Да и Снейп — слишком сложный человек. Это тебе не кот-фамилиар и не домовые эльфы, хотя кое-что общее между ними все-таки было.

Гермиона вообще никогда особо не задумывалась о профессоре Снейпе. В ее сознании к нему был прикреплен аккуратный ярлык — Учитель Неприятный, Обращаться Осторожно, Дамблдор Ему Доверяет. Этот ярлык и определял ее отношение. Но она видела только оболочку. Теперь ей хотелось заглянуть поглубже. Разумеется, то что она задумала, было глупой и типично гриффиндорской традицией — соваться в воду, не зная броду. Но и отказаться от своей идеи Гермиона не могла. А значит, нужно как можно больше узнать о Снейпе. И сведения такого рода не почерпнешь из книг. Следовательно, необходима информация из первых рук. Выходит, ей придется шпионить. Шпионить за шпионом. Тайно следить за самым грозным и опасным профессором Хогвартса, главой дома Слизерин. Трудно себе представить более безрассудное занятие для не в меру любопытной ученицы.

Но любопытство давно уже заглушило опасения, а оставлять вопросы без ответов было не в характере Гермионы. За подобострастной услужливостью домовиков и дурным нравом Живоглота ей удалось разглядеть нечто большее. Если так же присмотреться, каким на самом деле окажется профессор Снейп?

* * *

Хотя накануне ночью Гермиона почти не спала, она появилась в Большом зале гораздо раньше Рона и Гарри. Так, чтобы у нее было несколько минут и она могла спокойно понаблюдать за учительским столом. Решив действовать по плану, она обошла гриффиндорский стол и села напротив своего обычного места. Отсюда она могла видеть преподавательский стол. Иначе Снейп наверняка заметит, что она вместо завтрака выворачивает шею, чтобы лишний раз взглянуть на него.

Итак, Гермиона грызла тост и исподтишка изучала преподавателей. И с удивлением заметила застывшую на лице профессора МакГонагалл неодобрительную гримасу, которая появлялась, только когда декан Гриффиндора была рассержена. Гермиона полагала, что директор и его заместитель успели помириться после вчерашнего тяжелого разговора. Но, похоже, ошибалась. Судя по напряженной осанке МакГонагалл, что бы ни сказал директор после того, как Гермиона перестала подслушивать, этого было недостаточно. Жаль, что нельзя заглянуть под профессорский стол и проверить, остались ли у директора носки. Вряд ли — слишком уж сердита МакГонагалл.

Гермиона перевела взгляд на Снейпа, апатично ковыряющего вилкой завтрак. И силилась разглядеть человека, а не зловещего мастера зелий. И неожиданно ей это удалось. Профессор, который был для нее воплощением жесткой силы, выглядел отрешенным и сникшим. Синяки под глазами, усталое, болезненно бледное лицо. Гермиона всегда думала, что эта бледность от беспрерывного сидения в подземелье, без солнца. Но сейчас он выглядел не просто бледным, а изнуренным, как если бы не высыпался и не ел как следует много дней подряд.

Трудно сказать, как долго Гермиона разглядывала его. Но очень скоро Снейп неожиданно поднял глаза и внимательно оглядел Большой зал. Гермиона тут же опустила голову и сосредоточилась на размазывании масла по тосту. И только покончив с тостом, рискнула снова поднять взгляд. И снова не прошло и минуты, как Снейп почувствовал, что на него смотрят. На этот раз он успел поймать ее взгляд. И тут же скривил губы в усмешке.

Громкое приветствие Рона разорвало эту зрительную связь.

— Эй, Гермиона, привет!

Гермиона боялась теперь даже взглянуть на Снейпа и сосредоточилась на завтраке. Так или иначе, Снейп заметил, что она его разглядывала. И будет настороже. Так что в следующий раз ей придется как-то усыпить его бдительность.

Поэтому она решила пока не смотреть на загадочного профессора и повернулась к Рону и Гарри, устроившимся напротив. Рон тут же нагрузил тарелку яичницей с беконом, а Гарри потянулся за тыквенным соком.

К середине завтрака, как раз когда Рон подумывал, не взять ли еще одну порцию бекона, Гермиона сообразила, что обнаружила нечто важное, всего раз понаблюдав за Снейпом. Похоже, он был взбудоражен. Как породистая скаковая лошадь, вздрагивающая от малейшего прикосновения. Казалось, он физически ощущает, когда за ним наблюдают — слишком уж быстро почувствовал, что кто-то из трехсот студентов внимательно посмотрел на него. Это только доказывало, как далеко зашла его паранойя, как обострены все чувства и насколько сильна его магия. Все это немного пугало.

Гермионе пришло в голову, что по изнуряющему нервному напряжению его жизнь похожа на неделю перед сдачей ТРИТОНов, только бесконечно растянутую во времени. Неудивительно, что он так легко выходил из себя и кидался на студентов. Если бы ей пришлось жить в постоянном напряжении, она тоже наверняка стала бы на всех кидаться.

В то время как Гермиона сидела, погрузившись в раздумья, Гарри и Рон мирно обсуждали предстоящие покупки в Сладком королевстве. Рон доедал последний ломтик бекона, когда к ним подошла профессор МакГонагалл.

— Мистер Поттер, пройдите, пожалуйста, со мной.

Рон начал было вставать из-за стола, но МакГонагалл остановила его:

— Нет, мистер Уизли.

Гарри с легким беспокойством переглянулся с Роном и Гермионой, и направился вслед за стремительно удаляющейся МакГонагалл.

Проводив Гарри тревожным взглядом, Рон уселся на свое место.

— Как думаешь, что случилось? Похоже, МакГонагалл чем-то недовольна.

— Думаю, Гарри вернется и все расскажет, — ответила Гермиона. — Может, это насчет занятий.

Гермиона внутренне поморщилась. Уж она-то точно знала, о чем пойдет речь. И была уверена, что добром этот разговор не кончится.

Ее опасения оправдались. Гарри в бешенстве влетел в Большой зал, а воздух вокруг него искрился от едва контролируемой магии.

Рон открыл было рот, чтобы спросить, что произошло, но Гарри оборвал его на полуслове и процедил:

— Не здесь.

Метнув раздраженный взгляд в сторону многочисленных учеников, с любопытством наблюдающих за ним, Гарри схватил свою мантию, сунул мантию Рона ему в руки и добавил:

— Пошли!

Гермиона торопливо набросила свою мантию и устремилась за мальчишками, спешившими к выходу.

Гарри быстрой нервной походкой направился к воротам. Оказавшись снаружи, он сразу замедлил шаг и аура, заряженная неконтролируемой магией, угасла.

Рон решил, что настало время задавать вопросы, и, как обычно, перешел сразу к делу:

— Так что произошло-то?

— Его не исключают. — Пояснять, о ком идет речь, не требовалось.

— Не может быть! Они обязаны его исключить.

— Как выяснилось, ничего они не обязаны. — Гарри повысил голос, передразнивая МакГонагалл: — Поймите наше положение, мистер Поттер. Мы должны действовать осмотрительно, мистер Поттер. Я уверена, что это был обычный розыгрыш, мистер Поттер. — И уже обычным голосом продолжил: — Розыгрыш! МакГонагалл и Дамблдор пытаются убедить меня, что это была безобидная шутка!

Теперь Рон выглядел таким же разъяренным, как и Гарри.

— Ты что, шутишь?! Малфой чуть не вышиб тебе мозги! Как им только в голову пришло оставить его в школе?

Гарри остановился, развернулся и стал нервно описывать круги вокруг друзей. Гермиона поворачивалась так, чтобы он все время оставался в поле зрения.

— О, это еще не все, — фыркнул Гарри. — Нашего Слизеринского Принца не просто оставляют в Хогвартсе. Я даже не могу никому рассказать о том, что случилось. Никому, кто уже и так не знает. Как, интересно, они себе это представляют? Как я смогу покончить с Волдемортом, если Малфой случайно угробит меня в следующий раз?

Рон был настолько возмущен, что даже не вздрогнул, когда Гарри произнес настоящее имя темного волшебника.

— Да они свихнулись!

Зная, что это безнадежно, Гермиона все-таки попыталась рассуждать здраво:

— Дамблдор и МакГонагалл правы. Гарри, у них нет выбора, они не могут привлекать внимания к Хогвартсу. — Гермиона понизила голос, и закончила быстрым шепотом: — Не говоря уже о том, что если Малфоя отчислят, профессор Снейп окажется в смертельной опасности. В-Волдеморт наверняка накажет его за то, что он не защитил Малфоя. Ты же сам это понимаешь.

Взгляд Гарри не смягчился.

— Что посеешь, то и пожнешь! Он это заслужил. Он сам решил стать Пожирателем смерти. Так этому нетопырю и надо!

Гермиона в ужасе отступила. За плечом Гарри ей было видно обеспокоенное лицо Рона. Она чувствовала, как краснеет от ярости. Все тревожные утренние размышления вернулись с новой силой и выплеснулись гневным потоком.

— Гарри, довольно! Снейп совершил ошибку в восемнадцать лет! Ужасную ошибку, да, но он всю жизнь пытается ее исправить! Он нам ничего не сделал, кроме как спасал раз за разом от опасности. Может, нам не нравится, как он это делал, но, во всяком случае, мы все еще живы!

Она вспомнила слова директора о том, что до сих пор неизвестно, как Малфой решит распорядиться своей жизнью, и добавила:

— И мы не знаем, что задумали Дамблдор и Снейп. Может быть, важно, чтобы Малфой остался в Хогвартсе. И потом, Дамблдор же не исключил Сириуса, после того, как он чуть не убил Снейпа. Ты считаешь, что за одно и то же гриффиндорца простили, а слизеринца должны исключить?

Она сама не знала, зачем прибавила две последних фразы. Но тут же поняла, что совершила ошибку. Гарри побледнел, потом покраснел.

— Это не одно и то же! — процедил он. — Снейп лез не в свое дело, и Сириус проучил его. Малфой же пытался меня убить.

— Но… — Гермиона заставила себя заткнуться, потому что стало ясно: Гарри больше не слушает. Весь ее гнев иссяк, оставив странную горечь. Порочный круг, возникший двадцать лет назад, так и не разомкнулся.

Но Гарри еще не закончил.

— В одном ты права. Кое-что общее в этих историях действительно есть. И тогда, и сейчас. Это все Снейп подстроил.

— Гарри!

Гермиона опять отступила, испугавшись выражения его лица.

— Без него тут не обошлось. Я же говорил, ему нельзя доверять. И знаешь что? Мне надоело, что ты его все время защищаешь! Этот ублюдок такого не достоин!

Гарри резко развернулся и зашагал по направлению к Хогсмиду. Гермиона словно застыла на месте; его слова отдавались звоном в ушах. Рон переводил отчаянный взгляд от нее к стремительно удаляющемуся Гарри, не зная, что делать.

Внезапно на Гермиону навалилась усталость. Она посмотрела Рону в глаза и кивнула в сторону Гарри.

— Иди, догони его. Поговори… Успокой его. — Она сделала неопределенный, беспомощный жест. — Сделай, что сможешь. Я возвращаюсь в замок.

Рон внимательно посмотрел на нее, прежде чем кивнуть. Развернулся и пошел следом за Гарри.

Было холодно. Январский ветер развевал ее плащ и путал волосы — теперь на то, чтобы привести их в порядок, понадобится не меньше часа. Еще холоднее, чем от ветра, ей было от слов, которые произнес Гарри, прежде чем ушел.

«Этот ублюдок не достоин, чтобы его защищали».

Но разве так можно? Каждый достоин того, чтобы кто-то встал на его сторону. Охранял сон, например. Заботился или хотя бы беспокоился. От следующей мысли Гермиона скривилась: даже у Волдеморта был Петтигрю.

Вот уже несколько дней Гермиону не оставляли мысли о профессоре Снейпе. Гарри по-прежнему не разговаривал с ней, а Рон метался между ними. С одной стороны, он разделял праведный гнев Гарри, с другой — привязался к Гермионе. Поэтому Рон делал именно то, что умел лучше всего. Поддерживал Гарри, выслушивал его и со всем соглашался. Но ухитрялся поддерживать и Гермиону, всячески старался успокоить обоих, пока они снова не помирятся.

И участие, что проявлял Рон, спасло Гермиону от полного отчаяния, которое она уже испытала однажды, на третьем курсе, когда ни Рон, ни Гарри не разговаривали с ней. Как и тогда, сейчас она искала, чем бы занять себя. На третьем курсе помогли дополнительные задания и поиск лазеек для спасения Клювокрыла. Теперь же она решила получше изучить профессора Снейпа.

Конечно, чем дольше Гермиона наблюдала за ним, тем сильнее сомневалась, а стоило ли вообще ругаться из-за него с Гарри. Ненависть Гарри и Рона к профессору Снейпу не возникла на пустом месте. Вечно угрюмый мастер зелий ухитрялся во всем видеть только плохое и не замечать хорошее.

Но Гермиона знала и другое. О том, кому по-настоящему предан профессор Снейп, и о том, какую роль ему приходится играть кроме преподавания. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: профессор Снейп не мог вести себя иначе, он старательно и намеренно пускал пыль в глаза. Как маггловский фокусник, нарочно привлекал внимание окружающих к своим поступкам и далеко не симпатичной личности. И при этом мало кто замечал опасный, острый ум и блеск, изредка сверкающий в глубине его глаз.

Гермионе нравилось думать о себе, как о не просто стороннем наблюдателе. Потому что она начинала видеть за всем этим фасадом настоящего Северуса Снейпа. И все больше убеждалась, что кто-то должен быть и на его стороне.

И все же… И все же это вам не домовой эльф, и не бездомный книззл, нуждающийся в доме. А взрослый человек, могущественный волшебник. Тем более что личина злобного мастера зелий недалека от истинного характера Северуса Снейпа.

Конечно же, Гарри ошибался, утверждая, что Снейп не заслуживает, чтобы его защищали. Но Гермиону теперь мучил другой вопрос: стоит ли вообще брать на себя ответственность за профессора Снейпа? Да еще ценой дружбы с Гарри и Роном? Однажды, на первом курсе, ей уже пришлось узнать, что такое одиночество. Конечно, теперь у нее появились друзья и знакомые не только на своем факультете, но и на Равенкло и Хаффлпаффе, но дружба с Гарри и Роном особенная. Останется ли Гермиона верна своим убеждениям теперь, когда Гарри отвернулся от нее? И Рон. Конечно, пока он пытается быть рядом, но надолго ли его хватит? Рано или поздно он тоже отдалится, и она снова останется одна.

И даже если она решит не отказываться от своих убеждений, что делать дальше? Вряд ли профессор Снейп оценит продажу пуговиц или взносы в фонд своего имени. Поэтому не будет ни листовок, ни страстных речей в Большом зале о том, что на самом деле профессор Снейп просто не понятый окружающими герой, который ежедневно рискует жизнью, чтобы помочь Ордену противостоять коварным планам Темного Лорда.

Гермиона посмотрела на преподавательский стол. Профессор Снейп, как обычно, в угрюмом молчании ковырял еду. За все годы Гермиона ни разу не видела, чтобы он нормально ел. Заметив, что профессор почувствовал ее взгляд, она отвернулась к своим сокурсникам. Гарри и Рон теперь сели подальше от нее, рядом с Дином и Симусом. Сейчас все они весело переговаривались и дурачились. Как только Рон отвлекся, Симус попытался незаметно подкинуть горох в его тыквенный сок.

Гермиона вздохнула. А вот ей совсем не весело.

* * *

— На вашем месте, мистер Лонгботтом, я бы еще раз подумал.

Словно по команде, Гермиона замерла с занесенной над котлом рукой, сжимая в кулаке семена яснотки, которые как раз собиралась добавить в зелье. Но через мгновение все же бросила семена в бурлящую смесь.

Не поднимая головы, она посмотрела на профессора Снейпа. Он стоял перед беднягой Невиллом, сжимающим в дрожащей, судорожно сжатой руке узкие листья с пильчатыми краями. Гермиона тихо выдохнула. Ох, Невилл! Семена яснотки, а не листья…

— Мистер Лонгботтом, вы хотя бы представляете, что произошло бы, добавь вы листья яснотки?

Гермиона вздрогнула и почувствовала, как по спине пробежали мурашки от непередаваемой интонации, с которой профессор Снейп прошипел слово «листья». Послышался возбужденный шепоток слизеринцев, за ее спиной нервно переступил Рон. Даже не оборачиваясь, Гермиона с уверенностью могла сказать, что все взгляды прикованы к Невиллу.

— Кто-нибудь в этом классе с якобы блестящими учениками знает, что произойдет, если на данном этапе приготовления в зелье добавить листья яснотки?

Гермиона склонила голову, перебирая в памяти все многочисленные ингредиенты, уже добавленные в зелье. Вспомнив асфодель, она охнула и повернулась к Невиллу, встретив его испуганный взгляд. Ей не хотелось лишний раз привлекать внимание, но не ответить на вопрос преподавателя Гермиона просто не могла. Не сводя глаз с обреченного лица Невилла, она медленно подняла руку.

— Ага, кажется, мисс Грейнджер поняла, в чем проблема. Кто бы сомневался. Ну же, мисс Грейнджер, просветите нас.

— Ядовитые испарения, сэр. Листья яснотки в сочетании с асфоделем и ягодами омелы образуют отравляющий газ. И весь к-класс, — она слегка запнулась, но тут же продолжила: — мы все умерли бы в течение получаса.

— Очень хорошо, мисс Грейнджер. Два балла Гриффиндору.

Щедрость профессора Снейпа вызвала новое хихиканье со стороны Слизерина. Однако прищуренный взгляд их декана заставил даже самых наглых весельчаков притихнуть.

— Ядовитый газ, — отчеканил Снейп, обращаясь к классу. — Ядовитый газ без цвета. Газ, который, к счастью, обладает запахом.

Гермиона собралась повернуться к Невиллу, но вовремя заметила, как легкая усмешка тронула уголок рта профессора Снейпа. Этого было достаточно, чтобы внутри все похолодело от ужаса. И следующие слова профессора показали, что боялась она не зря.

— Ну что ж, мистер Лонгботтом, бросайте листья.

Невилл, которого все еще немного трясло от того, что он стал центром внимания всего класса, переместил руку от котла к исцарапанной поверхности рабочего стола. Но профессор Снейп остановил его прежде, чем тот успел разжать кулак с листьями.

— Нет-нет, мистер Лонгботтом. Бросайте листья в свой котел.

Гермиона увидела, как Невилл от страха стал белее мела, и тут же услышала, как позади нее Гарри прошипел:

— Оставьте его в покое.

Снейп даже не взглянул в сторону Гарри, только резко ответил:

— Двадцать баллов с Гриффиндора, Поттер, за разговоры без разрешения. Мистер Лонгботтом, последний раз повторяю: бросайте листья в котел. Немедленно!

Такого тона профессора Снейпа Невилл просто не мог ослушаться. Рука его дрогнула, пальцы разжались, и дюжина уже порядком измятых листьев яснотки полетели в бурлящее варево.

Слизеринцы во главе с Малфоем рванули к выходу еще до того, как листья коснулись поверхности зелья. Но стоило Малфою коснуться большой медной ручки, как замок защелкнулся. Кто-то у двери заскулил, а комнату тем временем заполнял приторный сладковатый запах.

Похоже, профессор Снейп все-таки свихнулся. И собирался убить их всех.

Не обращая внимания на панику у выхода из класса, Гермиона вытащила палочку и повернулась к Гарри с Роном:

— Используйте заклинание головного пузыря.

И тут же подскочила от неожиданности, когда жесткие пальцы удержали ее руку, не позволив выполнить необходимые для заклинания плавные взмахи палочкой.

— Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за вмешательство в мой урок. — Профессор Снейп повысил голос, чтобы перекрыть шум, и оглядел учеников, которые метались у выхода из класса. — Первый, кто использует заклинание головного пузыря, проведет остаток семестра на взысканиях.

От окутавшего сладкого запаха у Гермионы перехватило дыхание. Она смотрела на своих одноклассников. Невероятно! Никто из них не осмелился поднять палочки. Они боялись профессора Снейпа больше, чем смерти от ядовитого газа.

Метнувшись взглядом к самому профессору, Гермиона в ужасе уставилась на него. Невидимые испарения от превратившегося в отраву зелья Невилла покрыли ее язык и небо вкусом и запахом тысяч гниющих роз.

Профессор Снейп медленно поднял левую бровь, словно ожидая, осмелится ли Гермиона снова заговорить.

Невилл Лонгботтом, чей запас гриффиндорской смелости исчерпал себя, воспользовался возможностью и свалился в обморок у ног профессора Снейпа. Или, как отметила немного истеричная часть разума Гермионы, его одолел газ.

Этого оказалось достаточно, чтобы Гарри и Рон очнулись от ступора.

— Ах ты, ублюдок! — Гарри бросился через стол на профессора Снейпа, Рон не отставал от друга.

Однако мальчишки забыли, что имеют дело с, может, и не столь же могущественным, как Дамблдор, но куда более опасным волшебником. Гермионе ничего не оставалось, как беспомощно наблюдать, чувствуя, что к ужасу примешивается восхищение.

Профессор Снейп все еще удерживал за запястье ее руку, сжимающую палочку. И, как только Гарри перескочил через свой стол, Снейп поднял руку Гермионы, заставил вывести петлеобразное движение и прошипел какое-то незнакомое заклинание. Гермиона почувствовала, как поток магии профессора проходит через ее руку к палочке. И ужаснулась, ощутив, как в ответ поднимается ее собственная сила, сливается с его магией. И вырывается заклятием, летящим в ее друзей. Ни Рон, ни Гарри не успели уклониться от тонких пут, вылетевших из палочки.

Спустя мгновение Гарри лежал распластанный на своей парте, связанный по рукам и ногам крепкими путами. Рон оказался рядом, на полу, весь замотанный веревками так, что напоминал кокон.

Гермиона ошеломленно смотрела на них, потом испуганно повернулась к профессору Снейпу. И успела заметить удовлетворенную ухмылку, скользнувшую по его лицу.

— Всегда мечтал сделать это, — пробормотал он себе под нос.

По-прежнему не выпуская ее руку, профессор Снейп повернулся к толпе учеников.

— Бестолочи.

Гермиона готова была поспорить, что единственная услышала это тихое презрительное высказывание профессора. А он тем временем громко окрикнул одного из учеников.

— Мистер Блодсоу.

— С-сэр? — заикаясь, отозвался шестикурсник с Равенкло.

— Ответьте-ка мне, мистер Блодсоу, — как ни в чем не бывало продолжил Снейп точно таким же тоном, каким обычно вел занятия, — чем пахнут испарения яснотки?

Томас изо всех сил прижимал к лицу свою школьную мантию, закрывая нос и рот. Поэтому голос его звучал глухо.

— Г-гниющими цветами, сэр.

— Отлично. Пять баллов Равенкло. Мистер Малфой, вы запомните этот запах?

— Да, сэр, — ответ Малфоя прозвучал жалко из-за спазма от тошнотворного запаха.

— Замечательно. Смотрите же, не забывайте его.

Снова используя палочку Гермионы, профессор Снейп пробормотал Эванеско и очистил котел Невилла. Сразу исчез и вонючий газ. Еще одно движение палочкой — и дверь класса бесшумно распахнулась. Однако ни один ученик не сдвинулся с места.

Вот уж действительно бестолочи, подумала Гермиона с чувством, весьма близким к отвращению.

Должно быть, Снейп подумал то же самое, потому что она совершенно точно расслышала тихий презрительный смешок.

— Вон. Все вон из класса. Отправляйтесь к мадам Помфри. — Снейп холодно оглядел учеников. А потом резко отпустил руку Гермионы: — Освободите своих друзей. Приведите в чувство Лонгботтома и отведите его в лазарет.

С этими словами профессор Снейп развернулся и скрылся в своем кабинете, а Гермиона с изумлением смотрела ему вслед.

* * *

Естественно, поступок профессора Снейпа стал главной темой для пересудов во время обеда. Большинство мнений сводилось к тому, что черный нетопырь Хогвартса окончательно свихнулся. Некоторые ученики заявляли, будто давно уже догадывались о безумии Снейпа. И его попытка убить шестикурсников на продвинутых зельях только подтвердила эти догадки.

Возмутительное поведение Снейпа затмило даже неудавшуюся попытку Гарри и Рона напасть на профессора. Об этом, к великому облегчению Гермионы, вообще почти не упоминали.

Происшествие на зельях ошеломило их, и Гарри даже забыл, что сердится на Гермиону. Более того, теперь он самодовольно ухмылялся — наверняка утреннее происшествие только укрепило его убеждение, что Снейпу доверять нельзя.

— Чтоб мне провалиться! Вы видели его глаза? Да он издевался над нами! Говорю вам, он совсем умом тронулся, — вещал жующий бутерброд Рон.

— Даже не назначил нам взыскание, — добавил Гарри.

И это, казалось бы, простое замечание окончательно убедило остальных гриффиндорцев за столом, что Снейп и правда свихнулся. Ведь раньше он никогда не упускал возможности наказать кого-нибудь из гриффиндорцев.

Гермиону же все это окончательно сбило с толку. Почему-то казалось, что Снейп ее предал. Ведь он пытался их убить. Хотя даже сейчас она не могла в это поверить. Несмотря на то, что все произошло у нее на глазах. Вся школа только и говорила о том, что профессор Снейп отравил целый класс. И если Снейп считался раньше Самым Ужасным Преподавателем в истории Хогвартса, то теперь его слава разрослась до невероятных размеров. И этого человека Гермиона защищала! Жалела! Относилась к нему как к затянутому в черное эльфу-переростку, нуждающемуся в том, чтобы кто-то поддержал его.

Но смерть заставила Гермиону открыть глаза. Хватит. Больше никаких Профессору-Снейпу-Просто-Нужен-Друг. Он готов был даже слизеринцев своих убить! В этом человеке нет ничего, кроме чистой злобы. Самое невероятное — он даже глазом не моргнул, обрекая их на верную смерть. Ни разу. И вообще оставался совершенно невозмутимым. Не дрогнул. Не дернулся. Не покрылся испариной.

Если Гермионе и нужен был знак свыше, чтобы выбрать между преподавателем зелий и своими друзьями, она его точно получила. Поймав взгляд Гарри, Гермиона собрала всю свою гриффиндорскую смелость, чтобы посыпать голову пеплом:

— Гарри, я должна извиниться за вчерашнее. Я… то есть, вы были правы. Ему определенно нельзя доверять.

Эти тихие извинения застали ее друзей врасплох. Рон замер с бутербродом, поднесенным ко рту. А затем медленно расплылся в широкой улыбке, решив, что теперь-то все точно будет как прежде.

Гарри тоже улыбнулся. И вот так просто мир был восстановлен. Во всяком случае, так Гермиона думала.

Все еще улыбаясь, Рон пихнул Гарри.

— Знаешь, дружище, теперь, когда Гермиона увидела Снейпа во всей красе, думаю, пора принять ее в наши ряды истинно просвещенных.

Рону удалось повторить напыщенные интонации Перси. Гарри ухмыльнулся, хитро посмотрел на Гермиону и сказал:

— Повторяй за нами: Снейп.

— Профессор Снейп, — послушно повторила она.

— Нет-нет-нет, — перебил ее Рон. — Никакого профессора. Просто Снейп. Добро пожаловать на темную сторону.

Гермиона тихо фыркнула.

— На темную сторону? А ты, стало быть, рыжий Дарт Вейдер.

Рон смутился, а Гарри захохотал.

— Не переживай, Рон. Это такая маггловская шутка. — Все еще ухмыляясь, Гарри повернулся к Гермионе, оперся руками о стол, наклонился к ней и отчеканил: — С-н-е-й-п.

Гермиона закатила глаза, но послушно повторила:

— Снейп.

— Сальноволосый урод, — продолжил Рон.

Гермиона нахмурилась:

— Это действительно необходимо?

Рон наморщил лоб и выжидающе смотрел на нее, пока она не повторила:

— Сальноволосый урод.

— Черный нетопырь, — подхватил Гарри.

Так продолжалось, пока они не повторили все мыслимые и немыслимые прозвища, которыми ученики когда-либо называли профессора Снейпа, и Рон не произнес:

— Злобный ублюдок.

Как раз, когда последние слова слетали с ее губ, Гермиона посмотрела на преподавательский стол и поймала на себе тяжелый взгляд того самого человека, о котором только что так нелестно высказалась. Она ожидала, что Снейп придет в ярость, но он выглядел удивительно спокойно и сидел с совершенно бесстрастным лицом. Интересно, как давно он за ними наблюдает? И понял ли, что именно она говорила? Рон и Гарри сидели к нему спиной, и Снейп мог видеть только ее лицо. Некоторое время он задумчиво разглядывал Гермиону.

А затем очень медленно одними губами произнес:

— Двадцать баллов с Гриффиндора. Взыскание. В семь часов.

Гермиона застонала и уронила голову на руки, пряча пылающее от стыда лицо.

* * *

Когда Гермиона возвращалась в гостиную факультета из библиотеки, лестницы сами выбрали путь. Они никогда еще не задерживали ее и всегда поворачивали в нужном направлении, когда она спешила. Поэтому все остальное время Гермиона не возмущалась, если они приводили ее в заброшенные коридоры. Ей нравилось думать, что тем самым она позволяет лестницам их собственные маленькие капризы. Сегодня лестницы развлекались по-полной — Гермиона хотела немного прогуляться, чтобы успокоиться перед тем, как отправиться к профессору Снейпу на взыскание.

Взыскание. Ей назначили взыскание. За то, что она оскорбила человека, которого сама же все шесть лет защищала от неуважительных и обидных высказываний. Почему-то Гермионе казалось, что судьба сейчас просто ухахатывается над ней.

Нет, ну в самом деле! Она не сказала ничего такого, чего не говорили бы до нее сотни других учеников. И Снейп это заслужил. Вечно ворчливый, злобный, с извращенным чувством юмора, никогда слова доброго не скажет, особенно в адрес гриффиндорцев. И вообще, считает день удачным, только если заставил расплакаться хоть одного хаффлпаффца.

Этот человек просто ужасен, и от симпатии или жалости, которые Гермиона когда-либо чувствовала к нему, не осталось ни следа. Так что она не собирается корить себя за то, что оскорбила его. Хотя и вела себя по-детски глупо.

Гермиона взглянула на свои часы. До взыскания еще оставалось около получаса. Она совершенно точно знала, в каком коридоре оказалась. И, если правильно сориентировалась, через несколько поворотов будет комната профессора МакГонагалл. Прибавив шагу, Гермиона поспешила вперед.

То, что в этом коридоре она не одна, Гермиона поняла очень скоро.

— Северус! — голос профессора МакГонагалл звучал серьезно.

Обычно акустика каменных коридоров замка творила с голосами нечто невероятное. Преподаватели могли сейчас стоять и за следующим поворотом, и через четыре коридора впереди. А учитывая, что профессор Снейпа наверняка все еще сердится на нее… Рисковать Гермионе не хотелось. Поэтому она осторожно заглянула за угол, чтобы разведать, что к чему.

И не зря: сквозь щели в стоящих перед ней доспехах Гермиона разглядела силуэты профессора зельеварения и своего декана.

Похоже, у нее уже вошло в привычку подслушивать чужие разговоры. Сначала директора и профессора МакГонагалл, теперь вот профессора МакГонагалл и профессора Снейпа. Гермиона покачала головой. Возможно, пора начинать беспокоиться по поводу таких странностей своего поведения. Приблизившись к весьма кстати оказавшимся там доспехам, Гермиона решила, что исправляться будет потом. А сначала послушает, о чем говорят преподаватели.

— Северус.

Гермиона видела, как профессор Снейп остановился в конце коридора, когда профессор МакГонагалл снова обратилась к нему. Наверняка ее декан собирается отругать его за то, что он устроил утром на занятиях. Гермиона замерла в ликующем ожидании. Увидеть, как кто-то отчитывает ненавистного профессора, — о, это успокоило бы ее самым чудесным образом. И даже заглушило бы вину за неуважение к преподавателю.

Поэтому неудивительно, что она опешила, когда МакГонагалл, нагнав профессора Снейпа, мягко упрекнула:

— Северус, сколько раз за все годы я говорила, что убивать учеников — дурной тон?

Профессор Снейп фыркнул, хотя Гермиона заметила, как уголок его рта дернулся вверх.

— По правде говоря, Минерва, я уже потерял счет. Так что можешь оставить нотации при себе. Директор уже отчитал меня и надавал по рукам. Тем не менее осмелюсь заметить, что я не убивал этих щенков, а всего лишь отравил. И, к твоему сведению, отправил всех к Поппи еще до того, как их здоровью был причинен вред. Считаю, что, учитывая обстоятельства, я вообще проявил удивительную сдержанность.

Неожиданно МакГонагалл рассмеялась. Гермиона не верила своим ушам. Этот злобный ублюдок пытался их убить, а декан Гриффиндора вместо того, чтобы защищать, смеется?

— Может, просветишь меня, зачем ты решил отравить шестой курс вместо того, чтобы как обычно снять с Гриффиндора столько баллов, сколько твоей душе угодно? — МакГонагалл изогнула бровь и лукаво добавила: — Полагаю, что именно гриффиндорец довел тебя до убийства учеников?

— Лонгботтом. — Снейп произнес это имя с таким отвращением и раздражением, что даже Гермиона съежилась и пожалела Невилла.

Профессор МакГонагалл покачала головой, но на лице ее отразилось понимание. Тем не менее она с упреком продолжила:

— Даже бездарность мистера Лонгботтома не оправдание для убийства.

— Хватит преувеличивать. Вот уж действительно типично по-гриффиндорски, — фыркнул профессор Снейп. — Я прекрасно понимал, что делаю, и тебе это известно. Кроме того, отравление листьями яснотки случается довольно часто. Согласно данным Отдела магических происшествий, это весьма распространенная причина случайных смертей. И могу тебя заверить, после сегодняшней демонстрации ни один из шестикурсников не убьет себя, перепутав листья яснотки с ее семенами. И никогда не забудет запах испарений яснотки.

— Может, и так, Северус, но ты слишком уж забавлялся происходящим. Или будешь отрицать?

Профессор Снейп слегка склонил голову и поддразнил:

— Ты же не станешь лишать меня единственной радости моего жалкого существования?

МакГонагалл с трудом сдержала смешок.

— Может, и стану. И раз уж речь зашла о радости… Ты привязал мистера Поттера к парте.

— Ах, вот истиная причина твоих обид. Тебя не волнует, что я чуть не положил весь свой класс. Ты беспокоишься, что я задел гордость мистера Поттера. Что ж, мальчишка попытался напасть на меня. Я имел полное право усмирить его. И даже сделал это как можно мягче.

— Он набросился на тебя, потому что ты собирался отравить их всех.

Снейп пренебрежительно взмахнул изящной рукой.

— Это было для их же блага. Легкое отравление закаляет характер. — Неожиданно Снейп вздохнул, и слабая улыбка вновь исчезла за маской угрюмого безразличия. — А теперь, если позволишь, мне пора.

Профессор МакГонагалл протянула руку и мягко остановила его, тронув за руку.

— Вечно ты так делаешь.

— Не понимаю, о чем ты. Что я делаю?

Гермионе показалось, что профессор МакГонагалл выглядела грустной, когда ответила:

— Отстраняешься или отворачиваешься и уходишь. Северус, ты в порядке?

Хмурая складка над его переносицей стала еще глубже, но тон оставался вежливым:

— Все в порядке.

— Точно?

— Минерва.

— Прости, Северус. Ты же знаешь, иногда я забываю.

— Забываешь о чем?

— О том, что ты друг. И не рычи на меня. Я знаю тебя большую часть твоей жизни и считаю другом. Но ты так хорошо играешь свою роль, что иногда я об этом забываю. И я беспокоюсь о тебе.

Снейп весь напрягся после ее первых слов, но затем плечи его опустились.

— Я ценю твою… заботу, но в этом нет необходимости. Все в порядке, я вполне способен о себе позаботиться.

Даже Гермиона поняла, что профессор МакГонагалл не поверила ни единому его слову.

— Что ж, Северус, рада это слышать. По крайней мере обещай, что зайдешь ко мне сегодня на чашечку чая.

— Рад бы, но я как раз направлялся на отработку одного из ваших гриффиндорцев.

— Правда? Кого именно?

— Гермионы Грейнджер.

— Мисс Грейнджер? В это трудно поверить, Северус. Она всегда была образцовой ученицей. Что она натворила?

— Скажем так, она наконец-то сдалась под давлением своих друзей и разделила их мнение о моем характере. — И с легкой насмешкой он продолжил: — Я удивлен, что ей понадобилось целых шесть лет, чтобы наконец поддаться влиянию Поттера и Уизли. Так что прошу меня извинить, я должен быть в классе до того, как явится мисс Грейнджер.

Профессор МакГонагалл еще несколько минут неподвижно стояла в коридоре и с беспокойством смотрела вслед мастеру зелий.

Вот теперь Гермиона точно чувствовала свою вину.

Да, профессор Снейп — тот еще ублюдок, но он вел себя так ради их же блага. Точнее, ради их блага и своего развлечения, но все равно, в основном — ради их блага.

В такие мгновения Гермиона жалела, что не умеет ругаться. И снова была полностью сбита с толку. Каждый раз, когда она узнавала что-то о профессоре Снейпе, ее мнение о нем совершенно менялось. Не человек, а сплошной сюрприз.

Так что же теперь? Гермиона вздохнула. Похоже, придется возвращаться к тому, с чего все началось. Потому что совершенно ясно: никто не позаботится о профессоре Снейпе. Профессор МакГонагалл, конечно, переживает о нем, но стоит в стороне, наблюдает и ни во что не вмешивается. А сам Снейп, судя по всему, нарочно отпугивает от себя людей.

Но раз уж Гермиона смогла связать сто шапочек для эльфов, которые в них не нуждались, она безусловно сумеет поднять знамя за профессора Снейпа. Который, более чем вероятно, не скажет ей за это спасибо. А что касается Гарри и Рона… Что ж, придется ей хранить свои чувства и намерения в тайне. Остается надеяться, что она об этом не пожалеет.

Гермиона постучала в тяжелую дверь кабинета зельеварения и, услышав рык «Входите», проскользнула внутрь. Стоило ей войти в класс, как по спине пробежали мурашки. В подземельях никогда не бывало тепло, но гораздо большим холодом веяло от жесткого угрюмого лица Снейпа. Если бы она своими глазами не видела, то ни за что не поверила бы, что не далее как сорок минут назад этот человек подкалывал профессора МакГонагалл и улыбался, когда она дразнила его в ответ.

В голове мелькнула мысль, не станет ли в конечном итоге дело Снейпа, за которое она столь решительно взялась, ее могильной плитой.

Остановившись в нескольких шагах от его стола, Гермиона подумала, что вполне может начать этот вечер правильно.

— Профессор Снейп, прежде всего я должна... То есть, я хочу извиниться за то, что сказала сегодня за обедом. Мои слова были возмутительны и несправедливы. — Она не совсем понимала, какого ответа ждет от профессора Снейпа на свои извинения, но его лицо осталось бесстрастным. И Гермиона понятия не имела, что это означает.

— Мисс Грейнджер, — произнес он наконец, — ваши извинения не только неуместны, но и не приняты. Все эти неискренние раскаяния не избавят вас от наказания и не смягчат его.

Стараясь не отступать от своего решения видеть в профессоре Снейпе только хорошее, Гермиона попыталась побороть вспыхнувший гнев и сохранить благожелательность на лице. Судя по кривой ухмылке профессора Снейпа — безуспешно. Мысленно сосчитав до десяти, Гермиона как можно спокойнее ответила:

— Я и не ожидала, что мое наказание будет отменено, сэр. Я провинилась. Просто хочу, чтобы вы знали: я сожалею, что позволила себе эти оскорбления. Больше такое никогда не повторится.

Подняв бровь, профессор Снейп недоверчиво фыркнул.

Вот тебе и извинилась. Гермиона вздохнула.

— Ну что ж, тогда я пойду чистить котлы, сэр.

Наконец-то выражение лица Снейпа изменилось. Он с интересом посмотрел на Гермиону, и это был явно плохой знак.

— Нет, мисс Грейнджер. Вы не будете чистить котлы.

— Сэр? Но я слышала, что на отработках... — Гермиона вовремя замолчала. Не хватало еще, чтобы он решил, будто она указывает ему, как проводить взыскания.

Уголок рта профессора дернулся вверх. Теперь Снейп явно забавлялся. Вернее, насмехался. Над ней.

— Мисс Грейнджер, давайте попробуем использовать ваш хваленый ум и подумаем. Скажите, до приезда в Хогвартс каковы были ваши обязанности каждый вечер после счастливого семейного ужина?

Гермиона в замешательстве наморщила лоб, но сразу ответила:

— Я мыла посуду и прибиралась на кухне.

Профессор Снейп откинулся на спинку стула и сплел пальцы на животе.

— А теперь скажите: ребенку, выросшему в магическом мире, тяжело будет выполнять такую работу?

Гермиона только покачала головой, начиная понимать, куда он клонит. И теперь увидела логику во всех его действиях, поначалу казавшихся безумными.

— Нет, сэр. В семьях волшебников использовали бы бытовые чистящие чары. Или поручили всю уборку домовым эльфам.

— Именно. Дать вам задание, с которым вы и так без труда справитесь, значит, лишить взыскание всякого смысла. Чистки котлов удостаиваются только те, кто вырос в магическом мире. Для вас же у меня сегодня куда более обременительное задание.

Он резко встал со стула, так что мантия взметнулась и опала вокруг темными складками.

— Следуйте за мной.

Подведя ее к рабочему столу у задней стены, профессор Снейп указал на деревянную коробку, доверху наполненную блестящими черными жуками. Блестящими, черными и, к счастью, мертвыми.

— Вы, мисс Грейнджер, должны будете отделить надкрылья каждого жука и поместить их вот в эту банку.

Он указал на банку из голубоватого стекла с широким горлышком. Затем призвал еще одну банку, на этот раз из темного стекла, — Гермиона знала, что такое стекло защищает от солнечного света, — и добавил:

— А сюда вы будете складывать глаза жуков. И постарайтесь не раздавить их, когда будете вырывать. Оставшуюся часть жука поместите обратно в коробку. Когда ваша отработка закончится, отнесете их Хагриду. Достаточно ли понятны мои инструкции или будут вопросы?

Гермиона посмотрела на коробку с жуками и скривилась от отвращения.

— Нет, сэр. Никаких вопросов.

— О, счастливый день! — хмыкнул Снейп, возвращаясь за свой стол. — Никаких вопросов от той-что-вечно-их-задает. Тогда приступайте.

Вытащив первого здоровенного жука, Гермиона поморщилась, почувствовав под пальцами его липкие, маслянистые крылья. С трудом сглотнув, она принялась за работу. И где-то на четвертом десятке жуков вошла в ритм. Взять жука — прижать большим пальцем — оторвать надкрылья — повернуть — осторожно вытянуть глаза — бросить надкрылья и глаза в банки — вернуть жука в коробку — взять следующего. Очень скоро Гермиона даже перестала обращать внимание на внутренности насекомых, то и дело попадавшие под коротко остриженные ногти. Определенно, очень веская причина раз и навсегда перестать грызть ногти. Куда более действенная, чем жидкость для снятия лака, которой в детстве мать мазала ей ногти, чтобы отучить их грызть.

Довольно быстро Гермиона приноровилась к этим однообразным движениям. И погрузилась в рассеянные размышления, то и дело поглядывая на профессора Снейпа. Он сидел, уткнувшись в пергаменты, и углубившаяся складка между бровями говорила о том, что он сосредоточенно проверял контрольные эссе. Гермиона почувствовала симпатию к ученику, чью работу сейчас просматривал профессор Снейп. Судя по тому, как он хмурился, как мелькало перо и сколько красных чернил он потратил на этот свиток, какой-то бедолага только что удостоился тролля и не одного унизительного комментария.

Стараясь не отвлекаться, Гермиона поглядывала то на профессора, то на жуков, которых потрошила. Но в конце концов ей наскучило даже наблюдать за Снейпом. А, как говорила ее мама, скучающая Гермиона всегда находила проблемы на свою голову.

— Профессор, могу я кое-что спросить по поводу сегодняшнего занятия?

Ее вопрос повис в тяжелой тишине кабинета.

Снейп не поднял голову, но перо в его руке замерло.

— Нет, мисс Грейнджер, — ответил он наконец. — Я не собираюсь объяснять свои действия ни вам, ни кому бы то ни было еще.

Неужели она осмелилась задать ему вопрос? Закусив нижнюю губу, Гермиона быстро продолжила:

— Нет, сэр, я хотела спросить о другом.

Теперь она привлекла его внимание. Профессор Снейп с едва заметным любопытством посмотрел на нее.

— Я отвечу на один вопрос. — Он тут же предостерегающе поднял руку, заметив, что она открыла рот. — Один-единственный. Советую хорошенько подумать, что именно вы хотите узнать. Если вы утомите меня какой-либо бессмыслицей или глупостью, в кладовой для вас найдется еще одна коробка с жуками.

Гермиона знала, что это не пустая угроза, с него действительно станется назначить ей дополнительное взыскание. И в это самое мгновение в голове вертелась тысяча вопросов, умоляющих об ответах. Почему он отвернулся от Волдеморта? Почему помогает Дамблдору? Почему так ненавидит Гарри, Рона и ее? Почему? Почему? Почему? Но все это не то. У нее есть одна-единственная попытка. Что из того, что она хотела бы узнать, стоит еще одного взыскания? И тут она вспомнила.

— Сегодня утром, в классе, когда вы использовали мою палочку, моя магия подчинилась вам. Я не понимаю, почему.

Профессор Снейп так долго смотрел на нее, что, казалось, вообще не собирается отвечать. Гермиона уже мысленно приготовилась к еще одному вечеру с жуками, но потом к своему немалому удивлению услышала:

— Неудивительно, что вы не понимаете. Вы же магглорожденная.

Услышав «магглорожденная», Гермиона выпрямилась, ожидая, что сейчас посыплются насмешки.

И еще больше удивилась его следующим словам.

— Не надо раздувать свои перышки передо мной, мисс Грейнджер. Это констатация факта, а не оскорбление. Вы росли среди магглов и поэтому не владеете всей информацией о магическом обществе, обычаях и истоках нашей культуры. Независимо от того, как хорошо вы изучили волшебный мир, всегда будет что-то, чего вы не знали, просто потому, что это легенды, истории, мировоззрение, которое в других магах воспитывается с детства. И каждый раз кому-то придется вам все это объяснять.

Гермиона поняла, к чему он клонит, и немного успокоилась. За последние годы она и сама не раз думала так же, пытаясь найти свое место в магическом мире.

— Как бы сильно я ни хотела стать частью этого мира, я всегда буду здесь... чужаком, если вам угодно, — произнесла она.

И почувствовала легкий прилив удовлетворения, когда Снейп поднял бровь в ответ на ее слова. Ей удалось удивить его! Возможно, даже впечатлить! Поэтому она поделилась еще одной мыслью, давно уже не дававшей покоя. Мыслью, которой она не осмеливалась поделиться с Гарри или Роном.

— Именно поэтому я и другие магглорожденные представляем угрозу для магического мира. По этой же причине у Волдеморта столько приспешников среди чистокровных. Я могу нарушить установившийся в магическом мире порядок. Потому что первые одиннадцать лет прожила в совершенно ином мире, с другими традициями и культурой. И все, что я делаю здесь, я делаю иначе, не так, как принято. И вижу все по-другому. Идеология чистокровных неверна, но некоторые их опасения понятны. Любому обществу трудно принять перемены, особенно если это такое изолированное и медленно развивающееся общество, как магический мир. Возможно, это объясняется еще и тем, что волшебники живут гораздо дольше, чем магглы, поэтому и традиции, и устои...

— Пять баллов Гриффиндору за всю эту болтовню, мисс Грейнджер, — прервал ее Снейп.

— Простите, сэр, — пробормотала она, чувствуя, что заливается краской.

— Пока вас не занесло в еще большие дебри.

Гермиона снова покраснела от его язвительного тона, но мудро промолчала. Тем более что профессор Снейп поднялся из-за стола и занял привычное сейчас-я-прочитаю-вам-лекцию-место перед классом. Он явно собирался обстоятельно ответить, и Гермиона не хотела мешать.

— Мы, волшебники, не всегда использовали палочки, чтобы направить нашу силу, — начал он. — Наши предки владели так называемой древней магией. Магией, которая основана больше на эмоциях и сырой силе или ритуалах, но никак не на заклинаниях. Как бы то ни было, подобная магия сильно истощает, потому что отнимает энергию мага — основу для магических элементов. Палочки, конечно, фокусируют нашу магию и усиливают ее, позволяя выполнять более мощные магические воздействия с меньшими затратами сил. Но при этом есть один существенный недостаток: мы больше не соприкасаемся напрямую с элементалями.

Заслушавшись, Гермиона не заметила, как сдавила очередного жука так, что его панцирь громко хрустнул. Как же она жалела, что под рукой сейчас нет пера и пергамента, чтобы записать. Что бы там ни говорили об уроках профессора Снейпа, он всегда вызывал у Гермионы восхищение именно тем, что давал много новой, ранее неизвестной информации.

Сам же Снейп неверно истолковал ее нервозность и сухо заметил:

— Терпение, мисс Грейнджер. Мы как раз подходим к вашему вопросу. Чтобы лучше понять настоящее, вам сначала нужно разобраться с прошлым.

Гермиона снова покраснела, чем, похоже, успокоила Снейпа, и он продолжил свою импровизированную лекцию.

— Итак, без палочек наши предки вынуждены были становиться в круг, чтобы усиливать магическое воздействие. Именно так они обнаружили, что у одних людей магия лучше работает вместе, чем у других. Это назвали сродством. И хотя в наши дни не принято выяснять, кто обладает сродством к твоей магии, само это явление так же не редкость. Единственная причина, почему сегодня на сродство обращают гораздо меньше внимания, — это то, что мы все без исключения пользуемся палочками. Как следствие, нам уже нет необходимости объединять силы для выполнения более серьезных задач. Иначе гораздо больше людей знало бы о тех, кто разделяет их сродство. И, прежде чем в вашей голове сформируется совершенно дикое понятие о сродстве, поясню: мы с вами не объединены какой-либо магической связью. И вы не приобрели особую ценность в моих глазах. Между нами не будет никакой внезапной дружбы. Это понятно?

— Да, сэр, — послушно ответила Гермиона. Ненависть, с которой он произнес слово «дружба», не оставляла никаких сомнений в чувствах профессора Снейпа

— Вот и хорошо. Сродство всего лишь означает, что ваша магия хорошо сочетается с моей. И во время общих усилий наша магия не будет противодействовать и мешать друг другу. Вот почему ваша магия отозвалась, когда я произнес заклинание, используя вашу палочку.

— Означает ли это, что...

Профессор Снейп поднял руку, заставляя ее замолчать.

— Я точно помню, что позволил вам задать всего один вопрос. — Он посмотрел на коробку у ее локтя. — И, думаю, вам осталось расчленить еще несколько сотен жуков.

Гермиона проследила за его взглядом. Ах да. Жуки.

— Да, сэр.

Классная комната снова погрузилась в тишину.

* * *

Вечером того же дня, когда взыскание, наконец, закончилось, Гермиона снова лежала, уставившись на полог кровати. Пора было принимать решение — связываться со Снейпом или нет. Она слегка поморщилась: связываться со Снейпом — звучало как-то неправильно. Но если сейчас же не обдумать детали этого нового дела, которому она собиралась посвятить себя, уснуть вообще не удастся. Поэтому Гермиона села на кровати, достала из-под подушки палочку, прошептала «Люмос». Проверила, плотно ли задернут полог — не хватало еще разбудить Лаванду и Парвати в столь поздний час. Затем вытянула руку и стала вслепую рыться в ящике прикроватной тумбочки, пока не достала маленький маггловский блокнот и ручку. Конечно, в волшебном мире предпочитали более элегантные перо и чернила. Но когда пишешь, сидя в кровати, нет ничего лучше блокнота и хорошей ручки.

Устроившись поудобнее, Гермиона положила блокнот на колени и уставилась на пустую страницу. И мгновение спустя решительно записала:

Д.У.С.Т. — Давайте Уважать Снейпа Тоже

И усмехнулась: если Снейп увидит это, ей придется до глубокой старости расчленять жуков. Но в то же время Гермиона обрадовалась: эти слова звучали решительно, как призыв. Если честно, она чувствовала то же нетерпение, как в начале года, когда обычно составляла график своих занятий.

Остался единственный вопрос — с чего начать. Действовать надо тонко, как слизеринец, даже несмотря на то, что это противоречит ее природе. Но продавать пуговицы и забрасывать всех письмами, как она делала в ГАВНЭ, на этот раз нельзя. Нет, она будет крайне осторожна и начнет с маленьких знаков внимания. В конце концов именно мелочи помогают понять, что тебя ценят и уважают.

Эти убеждения заставляли ее то и дело поправлять Гарри и Рона с тех пор, как они стали проявлять неуважение к профессору Снейпу. Но, если подумать, разве автоматически поправляя «Снейпа» на «профессора Снейпа», она была искренней? Хотела защитить его или действовала по привычке? Над этим стоило подумать. Но и так ясно, что лучше всего начать с того, чтобы к Снейпу относились со всем уважением, которого он заслуживает как преподаватель.

Поэтому Гермиона дописала под заголовком первый пункт:

· Уважение

Конечно же, глупо надеяться, что Снейп сразу станет самым добрым и понимающим учителем, если все вдруг будут вежливо обращаться к нему «сэр». Но все равно ему будет приятно. А Гермионе так хотелось сделать его жизнь хоть немного лучше. Гарри ошибался. Как и любой другой человек, профессор Снейп заслуживал, чтобы его поддерживали и уважали. И она собиралась показать, что кто-то заботится о нем. Только показать совершенно-анонимным-только-бы-он-не-догадался-что-это-я-иначе-мне-не-жить-образом.

Итак, согласно всему вышесказанному и тому немногому, что она знала о замкнутом и сдержанном профессоре Снейпе, какая именно помощь и защита ему нужна? Грустно улыбнувшись, Гермиона дописала еще один пункт, который сразу пришел в голову:

· Невилл

Затем в скобках уточнила:

· Невилл (и болваны в целом)

Гермиона едва сдержалась, чтобы разом не дописать вообще всех учеников. Дело ведь не в количестве. К тому же она понимала, что начинать все-таки следует с себя, с Гарри и Рона, если получится сделать так, чтобы мальчишки не обозлились еще больше и не отдалились от нее.

Рассеянно покусывая кончик ручки, Гермиона задумалась над пунктом номер два. Невилл был нескончаемым источником разочарований для мастера зелий. На СОВах Невилл показал какие-то способности в зельях, но он так боялся профессора Снейпа, что ничего не мог сделать правильно в его присутствии. Поэтому нужно что-нибудь придумать и избавить профессора Снейпа от головной боли из-за неловкости Невилла.

Гермиона подавила зевок. Ее организм настойчиво требовал сна. И хотя следовало бы серьезно обдумать, как она собирается выполнять все эти пункты ДУСТа, сделать это сегодня точно не получится. Достаточно того, что она наметила цели. Остальным можно заняться позже. А сейчас нужно поспать.

Закрыв блокнот, она вернула его вместе с ручкой в ящик тумбочки. Нырнула под одеяло, потянулась за палочкой, но тут же замерла. Быстро уселась, схватила блокнот и решительным взмахом палочки скрыла текст на странице чарами. Для всех остальных блокнот покажется пустым, к тому же еще одно преимущество заклинаний низшего уровня — большинство волшебников и ведьм просто не почувствуют, что на страницы наложены чары. Это куда более тонкий подход, чем обычные для гриффиндорцев полноценные защитные чары, который для любого волшебника — все равно что огромнейший замок с неоновой вывеской, кричащей «Я что-то скрываю».

Теперь, успокоившись, Гермиона прошептала «Нокс» и свернулась калачиком под одеялом. На этот раз сон пришел быстро.

* * *

— Невилл, могу я поговорить с тобой?

Невилл, который как раз возился у глиняного горшка, водруженного на стол в теплице, поднял голову и добродушно ухмыльнулся.

— Конечно, Гермиона. — И поскольку его руки были перепачканы в земле, указал локтем на свободное место у стола. — Присаживайся. Только, если ты не против, я сначала закончу пересаживать эту рассаду астрогалуса. Мне нужно разместить их по новым горшкам, пока корни не высохли.

Гермиона взобралась на один из высоких табуретов возле стола и стала наблюдать, как ловко Невилл разделяет корни разложенной перед ним рассады. Движения его были уверенными и точными, ему удавалось распутать даже закрученные узлом нежные росточки. Вот бы заполучить в класс зельеварения эту уверенную в себе версию Невилла, а не того неуклюжего нервного увальня, которым он обычно представал перед Снейпом!

Как только Гермиона уселась, Невилл посмотрел на нее каким-то обреченным, иначе и не скажешь, взглядом.

— Ты собираешься сообщить мне что-то плохое, не так ли?

Гермиона попыталась скрыть удивление, но, судя по тому, как нахмурился Невилл, поняла, что ей это не удалось. Определенно, начало разговора не получилось. Подавшись вперед, Гермиона стала ковырять пальцем рыхлую почву в одном их горшков, раздумывая, как бы лучше преподнести все то, что она собиралась сказать.

— Речь вовсе не о чем-то плохом, Невилл, — начала она. — Ну, или по крайней мере не о самом плохом. Просто я не смогу больше помогать тебе на зельях.

Невилл только опустил голову, пристально изучая грязь на своих руках.

— Ты боишься, что я тебя тоже убью, да? — тихо спросил он. — Дело в этом?

— Мне даже в голову это не приходило. Я никогда бы... — она осеклась, полностью осознав смысл его слов. — Погоди, что значит «тоже»? Невилл...

Он еще ниже опустил голову и тихо ответил:

— Но Малфой и еще пара слизеринцев из класса...

— О, Невилл! Во-первых, никогда не верь всему, что говорит этот крысеныш Малфой. Во-вторых, я не могу больше помогать тебе во время урока, но буду помогать после занятий. В-третьих, я не боюсь, что ты меня убьешь на зельях. Думаю, урок во вторник доказал, что если кто-то и удостоится привилегии взорвать нас или отравить, это будет сам профессор Снейп. Самое странное, ему за это еще и неплохо платят.

Последняя фраза достигла своей цели: Невилл поднял голову и с робкой улыбкой посмотрел на Гермиону.

— Мне тоже показалось, что он получил массу удовольствия. Он даже улыбался.

— Вот именно.

— Так почему ты не можешь больше помогать мне на зельях?

Гермиона знала причину страхов Невилла, поэтому благоразумно промолчала о своих конечных целях, касающихся профессора Снейпа. Вместо этого она выдала полуправду, которую Невилл более охотно принял бы.

— Я думала об этом и решила, что от моей помощи тебе больше вреда, чем пользы. Невилл, на СОВах ты доказал, что в состоянии справиться с зельями. И тебе не нужны мои подсказки. Просто тебя так пугает профессор Снейп, что ты все делаешь не так. Если я подскажу тебе ответы или как сварить зелье, это не поможет тебе справиться со страхом. И, честно говоря, я думаю, что это только еще больше злит профессора Снейпа. Тебе не нужна помощь, чтобы справиться с зельями. Тебе нужна помощь, чтобы побороть свой страх перед профессором Снейпом.

Невилл, все это время судорожно сжимавший горсть земли в руке, разжал пальцы, высыпая рыхлые комки на пол. Когда он наконец заговорил, в голосе его слышалось раздражение.

— Я пытался побороть свой страх, Гермиона. Мне нужны эти занятия. Знаю, все думают, что я хожу на зелья потому, что хочу стать аврором. Но это не так. Я хочу заниматься гербологией. У меня неплохо получается с растениями. Но во всех крупных профессиональных теплицах сразу на месте проверяют свойства лечебных и волшебных растений.

— И при этом не травить всех вокруг.

Невилл слабо улыбнулся ее шутке.

— Да, без этого. Но, видишь ли, я знал, что листья яснотки дают такой эффект. Это везде написано, и я хорошо знаю свои растения. Но Снейп...

— Профессор Снейп, — поправила она.

Невилл продолжил, как будто и не слышал:

— ...он так пугает меня, что я просто перестаю соображать. И все, о чем могу думать, — что он стоит сейчас надо мной.

— Хорошо. Тогда у нас есть план.

Невилл растерянно моргнул и наклонил голову, хмурясь. За годы учебы Гермиона не раз видела этот взгляд исподлобья на лицах Гарри и Рона.

— У н-нас? — осторожно переспросил он.

— Да, у нас, — ответила Гермиона тоном, который обычно использовали только полководцы и любящие покомандовать гриффиндорцы. Она стряхнула грязь с рук. — У нас сдвоенные зелья по вторникам и один урок зелий в четверг. Поэтому мы с тобой будем встречаться по понедельникам и средам после ужина. Сегодня как раз среда, так что встретимся в семь вечера в Выручай-комнате. Зайдешь и займешь свое обычное место.

Гермиона спрыгнула с табурета и направилась к дверям.

Окончательно сбитый с толку Невилл еще сильнее нахмурился.

— Мое обычное место? Но я не понимаю...

Гермиона только улыбнулась ему через плечо.

— Поймешь, когда окажешься там. Просто садись и жди.

* * *

Когда Невилл появился в коридоре четвертого этажа, он сразу увидел дверь Выручай-комнаты. Но сейчас эта дверь выглядела совсем иначе, не так, как он помнил с прошлого года, когда здесь проходили собрания Отряда Дамблдора. Тяжелая, из мореного дуба, не менее семи футов в высоту, с черными чугунными петлями.

Невилл хорошо знал эту дверь. Последние шесть лет он стоял перед ней не реже двух раз в неделю. Это были его персональные Врата ада. Даже сейчас, зная, что это всего лишь Выручай-комната, Невилл чувствовал нарастающую панику — условный рефлекс, появившийся за несколько лет. Ладони вспотели, сердце беспокойно заколотилось в груди.

Теперь Невилл понял, что имела в виду Гермиона, когда велела сесть на свое обычное место.

Мерлин, спаси и помоги! Хотя сейчас Невилл не знал, о каком спасении просит: от Снейпа и зелий или от решившей помочь подруги. Сделав глубокий вдох и стараясь успокоиться, Невилл собрал всю волю в кулак — как и всегда перед зельями. Затем на выдохе толкнул прохладное дерево и вошел в кабинет зельеварения. Сделал два шага и остановился.

Это и правда был кабинет зельеварения. Вплоть до стойкого запаха испарений в воздухе. Невилл прошел к своему рабочему месту. На столе уже ждали аккуратно разложенные ингредиенты для зелья, которое он испортил во вторник. Невилл взял пару листиков яснотки и покрутил в пальцах, удивляясь, как такая мелочь могла причинить столько вреда. Осторожно положил их обратно на стол и подхватил один из флакончиков, стоящих сбоку. Белая этикетка была пуста, ожидалось, что Невилл подпишет имя и дату, когда получит образец идеально сваренного зелья.

Даже зная уже, что последует дальше, Невилл подпрыгнул от неожиданности, когда дверь за его спиной со стуком распахнулась. Боковым зрением он уловил черный вихрь преподавательской мантии и запаниковал так, что маленький флакончик выскользнул из его дрожащих пальцев и вдребезги разбился о каменный пол.

Невилл съежился и зажмурился, ожидая, что сейчас полетят баллы с его факультета. И удивленно открыл глаза, когда вместо холодного презрительного замечания услышал мягкий голос Гермионы Грейнджер:

— О, Невилл!

— Гермиона?!

Невилл не верил своим глазам. Человек перед ним говорил точно как Гермиона. Это «О, Невилл!» он ни с чем не спутал бы, потому что слышал бесчисленное количество раз за годы учебы. Но сейчас перед ним стояла Гермиона, которая выглядела как Снейп! Если бы тот родился миниатюрной девушкой с пышной гривой волос.

Словно в оцепенении, Невилл медленно оглядел ее с ног до головы и обратно. Гермиона была в черном, даже раздобыла где-то черные ботинки на толстенной подошве — наверное, чтобы казаться выше. Более того, она зачаровала волосы в черный цвет — не изменила их длину, не выпрямила непокорные кудри, но не оставалось сомнений, что Гермиона во всем стремится походить на злобного профессора зельеварения. Даже понимая это, Невилл с трудом сглотнул, как только посмотрел ей в глаза. Естественно, зачарованные. Черные. Гермиона, изображающая Снейпа, — это и правда самое жуткое зрелище.

— Что все это значит? — Невилл нервно указал на ее наряд.

Гермиона оглядела себя и резко крутанулась на месте, взмахнув полами мантии. Старательно нахмурилась, изображая угрюмый вид Снейпа, но тут же испортила весь эффект, расплывшись в улыбке, когда мантия изящными волнами опала.

— Знаешь, эта мантия прикольная, — сказала Гермиона. — Сразу ощущаешь себя всемогущей. Теперь я понимаю, почему он так любит их носить.

— Ты окончательно спятила, — выдавил Невилл, разглядывая преображенную Гермиону с ужасом, к которому примешивалось какое-то нездоровое восхищение

Гермиона расхохоталась.

— Ничего я не спятила. Это все часть плана. — Она развернула один из стульев и уселась перед Невиллом, расправив складки мантии так, что они окружили ее чернильным бассейном. — Профессор Снейп пугает тебя. Мы попробуем изменить твою реакцию на него так, чтобы, когда он встанет перед тобой в классе, ты чувствовал то же, что и сейчас, когда перед тобой стою я. Это будет нелегко и потребует и времени, и усилий. Так что, если не хочешь попробовать, лучше скажи сразу.

Невилл подумал о теплицах своей мечты и шансах не завалить зелья и с мрачным видом кивнул.

— Я согласен. Если ты уверена, что это сработает и ты сможешь мне помочь. Я сделаю все, что скажешь. Мне обязательно нужно сдать зелья. Я обязан их сдать.

— Замечательно! Тогда вот как мы поступим. По четвергам профессор Снейп проводит с нами теорию, задает эссе, потом мы делаем домашнее задание, во вторник варим зелья, и он задает тему на следующий четверг. Он редко меняет этот порядок. Так что по средам мы будем встречаться здесь, разбирать теорию, а по понедельникам репетировать зелье, которое зададут потом в классе.

— И как это поможет мне? — недоверчиво спросил Невилл. — Какая разница, испорчу я зелье сначала здесь или сразу на занятии?

— Еще как поможет. Потому что мы будем искать первопричины, почему ты портишь зелья, чтобы в классе ты уже не повторял своих ошибок. Мы заново будем учить тебя зельеварению. Я заметила, что ты всегда беспорядочно раскладываешь оборудование. К тому же на столе у тебя нередко оказываются совершенно ненужные ингредиенты. Вспомни, как мы готовили зелье омоложения в прошлом месяце. Профессор Снейп остановился возле тебя. Ты занервничал и схватил первое, что подвернулось под руку, и это оказалась морская соль, которой вообще не должно было быть на твоем рабочем столе.

— Ты и правда думаешь, что это сработает? — В голосе Невилла по-прежнему слышалось сомнение.

Гермиона вскочила и приняла классическую позу профессора Снейпа: скрестила руки на груди и надменно посмотрела на Невилла.

— Сработает. Я уверена.

Час спустя Невилл решил, что если профессор Снейп не убил его на уроках зельеварения, то Гермиона сделает это на своих псевдозанятиях. Она засыпала его вопросами по теме следующего урока, которые, по ее мнению, мог задать классу профессор Снейп. Поправляла, дополняла и оттачивала ответы Невилла до такой степени совершенства, что тому стало казаться, будто его голова распухла от всей этой новой информации. При этом Гермиона все время ходила по кабинету, лихо разворачивалась на каблуках, эффектно взмахивая полами мантии, то и дело отпускала грубые комментарии, если Невилл ошибался, и снимала воображаемые очки с Гриффиндора. Во всяком случае, Невилл надеялся, что воображаемые — в Выручай-комнате всякое может случиться. И сейчас она стала кабинетом зельеварения, а Гермиона так успешно изображала профессора Снейпа — магия Выручай-комнаты вполне могла снимать баллы на самом деле. Хотя Невилл все-таки заработал в этот вечер весьма щедрые, по меркам профессора Снейпа, восемь баллов, потеряв при этом целых пятьдесят. И даже осмелился хихикнуть, когда Гермиона сняла с него десять баллов только за то, что он сопел — до такого даже профессор Снейп еще не додумался. Смех пошел на пользу — Невилл в жизни бы не подумал, что будет хихикать, теряя баллы. Оказывается, это весьма забавно.

Когда Гермиона, наконец, закончила их первое занятие, Невилл порядком взмок и совсем обессилел. Хотя все-таки наделся, что завтра настоящее занятие по зельям пройдет куда лучше обычного. И впервые за время учебы в Хогвартсе чувствовал уверенность, что способен выдержать если не профессора Снейпа, то уж его урок точно.

Невилл знал, что Выручай-комната просто исчезнет, но все равно под бдительным присмотром Гермионы убрал за собой и сложил оборудование. И, когда Гермиона одобрительно кивнула, почувствовал прилив гордости.

— Невилл?

— Да, профессор Грейнджер-Снейп?

— Ой, да хватит уже, — добродушно проворчала она.

— Ничего не могу поделать, тебе очень идет профессорская мантия. — Невилл решил, что обязательно продолжит дразнить Гермиону: она так забавно дергалась, когда он называл ее так.

— Довольно глупостей, Невилл. Я хочу, чтобы ты еще кое-что сделал. Знаю, тебе это покажется глупым, но зато поможет преодолеть страх.

— Ты о чем?

— У магглов принято персонализировать страх. То есть дать ему имя, представить его. Разговаривать с ним, словно он реален. Это помогает противостоять страху и даже контролировать его. Понимаешь?

Невилл недоверчиво смотрел на Гермиону исподлобья: казалось, она сама не уверена в том, что собирается ему предложить. И вообще, за этот вечер он ни разу еще не видел ее настолько неуверенной.

— Гермиона, меня не волнует, насколько это глупо. Если это поможет получить «Превосходно» на зельях, я согласен.

— Поможет, обещаю. То есть, думаю, что поможет. — Одарив его ободряющей улыбкой, Гермиона взяла какой-то предмет с преподавательского стола. Вернулась к Невиллу и вручила ему какой-то небольшой черный сверток.

Невилл осторожно развернул черную ткань.

— Гермиона, это же...

— Вот именно.

Что ж, понятно, почему Гермиона так нервничала.

— Я пошутил, когда сказал, что ты спятила. Но ты и в самом деле окончательно тронулась.

Гермиона только пожала плечами.

— Это проверенный метод, он действительно помогает контролировать и противостоять своим страхам. Хотя ты вовсе не обязан...

Невилл поднял на нее неуверенный взгляд, затем снова посмотрел на... штуку.

— И что мне с этим делать?

— Носи его с собой. Говори с ним. Спорь с ним. Спи с ним.

Невилл вытаращил глаза.

— Спать с ним?

Гермиона вздохнула и весело заметила:

— Ладно, спать с ним необязательно.

— Гермиона, ты вообще хоть представляешь, что со мной сделают парни, если увидят с этой штуковиной? Или, Мерлин упаси, если меня увидит кто-нибудь из Слизерина? Такого позоря я не вынесу. Черт с ними, с зельями, да я из комнаты не выйду больше от стыда. Ты уверена, что это поможет?

Гермиона поняла и сомнения, и страхи Невилла, поэтому как можно увереннее ответила:

— Знаю, тебе кажется, что это перебор, но я и правда думаю, что это сработает. К тому же ты гриффиндорец, а мы не боимся того, что может и не случиться.

Невилл с отвращением поморщился.

— Да ладно, не думай, что я не знаю этой уловки. Если хочешь, чтобы гриффиндорец что-то сделал, достаточно воззвать к его храбрости. — Невилл вздохнул и смирился с тем, что все равно сделает что угодно, лишь бы сдать зелья. — Только пообещай, что если кто-то меня поймает, будешь тайком приносить мне в комнату еду, чтобы я не умер с голода в позоре.

Приняв в соответствии с важностью мгновения торжественный вид, Гермиона прижала руку к сердцу:

— Обещаю!

Чувствуя себя именно так глупо, как и обещала Гермиона, Невилл поднял на вытянутых руках куклу, зачарованную под профессора Снейпа и посмотрел в ее черные глаза.

— Ну что ж, профессор Снейп, пора возвращаться в гостиную Гриффиндора. И что бы вы ни делали, умоляю, не показывайтесь никому на глаза.

* * *

Выполнив первую часть плана по спасению Невилла, Гермиона вернулась к главному пункту повестки дня ДУСТа — уважению. С этим справиться будет не так легко, как с ходячим бедствием зельеварения, Невиллом. По мнению Гермионы, все хорошие планы берут начало в библиотеке — это она усвоила на собственных ошибках с проектом по домовым эльфам. Тогда она не удосужилась предварительно изучить вопрос и узнать мнение самих домовиков. И не собиралась повторять таких досадных ошибок. Поэтому просмотрела несколько книг по истории Слизерина и пару книг о положении чистокровных в магическом обществе. Ведь если ты действительно уважаешь человека, ты должен понять его убеждения, и Гермиона собиралась как можно лучше разобраться в человеке, которого собиралась взять под опеку. А значит, ей необходимо пройти ускоренный курс о том, каково это — быть Северусом Снейпом, главой дома Слизерин.

Обеспечив себя на несколько недель чтением перед сном, она перешла ко второму этапу кампании уважения. Для начала нужно выбрать подходящее время. Колебания и сомнения могут обойтись слишком дорого. Если поспешить — он пройдет мимо еще до того, как она успеет открыть рот. Если промедлить — он может остановить ее, снять баллы или назначить отработку, а ей до смерти надоели дохлые жуки.

И вот наконец она выбрала подходящий момент, подходящее место и так удачно подходящего к ней профессора Снейпа. Он как раз шел по коридору, словно злобный Моисей, и море учеников расступалось перед ним. А первогодки и вовсе прижимались к стенам. И только Гермиона четко держала свой курс, даже не думая обходить профессора Снейпа десятой стороной.

Она упрямо шла вперед, убеждая себя, что бешеный стук сердца и потные ладони, сжимающие учебник по арифмантике, — это всего лишь нервозность, а вовсе никакой не страх. Тоже мне, гриффиндорка: можно подумать, она идет навстречу самому Волдеморту.

Четыре шага.

Три шага.

Два.

Один...

— Добрый день, профессор Снейп.

И она прошла мимо, так близко, что почувствовала, как полы его шерстяной мантии мягко скользнули по щиколоткам. Он ничего не ответил. Впрочем, она этого и не ожидала, хотя успела заметить, как он скосил на нее глаза. Не весть что, но хоть какой-то знак, пусть и совсем невнятный. Но профессор Снейп не глумился. И не снял баллы, хотя если кто-то и мог снять баллы только за то, что с ним поздоровались, то это был именно он.

Продолжая шагать по коридору, Гермиона гадала, что сейчас думает профессор Снейп. Достаточно ли искренности вложила она в приветствие? Не слишком ли жизнерадостно звучал ее голос? Не слишком ли широкой или, наоборот, натянутой была улыбка?

Так Гермиона начала свою кампанию, чтобы приветить и смягчить сурового профессора, которого все поголовно ненавидели и избегали.

* * *

Гарри рассмеялся, когда Невилл снова станцевал вокруг них, и Гермиона обрадовалась. В последнее время Гарри редко улыбался, не говоря уже о том, чтобы смеяться. Здорово, что Невилл теперь счастлив и тем самым сделал хоть немного счастливее и Гарри. А сам несуразный танец лучше всего подтверждал, что Невилл просто вне себя от радости, даже не радости, а какого-то безумного счастливого экстаза. Он как раз покрутил бедрами, и Гермиона с трудом подавила хохот. Остальные ученики в коридоре странно на них поглядывали, но в основном не обращали на гриффиндорцев никакого внимания: те нередко выходили из кабинета зельеварения невменяемыми от переполнявших их эмоций. Правда, обычно это был гнев или слезы, но и танцы тоже сойдут.

— Вы слышали, что он сказал? — неизвестно в который раз восклицал Невилл.

— Конечно, слышали, — терпеливо ответил Рон. — Мы же тоже там были.

— Вы видели выражение его лица, когда он это сказал?

Настала очередь Гарри отвечать:

— Конечно, видели. Мы же тоже там были.

Невилл подпрыгнул и сделал еще один пируэт.

— Жаль, не было Колина, чтобы запечатлеть эту картину, — мечтательно продолжил Невилл. — Не могу дождаться, чтобы рассказать бабушке.

— Мистер Лонгботтом, обязательно танцевать посреди коридора? — Сухой тон профессора МакГонагалл заставил Невилла замереть на месте, но не стер широкую ухмылку с его лица.

— Прошу прощения, но профессор Снейп сделал меня счастливым. Ничего не могу с собой поделать.

Минерва МакГонагалл даже не старалась скрыть удивления.

— Профессор Снейп сделал тебя счастливым? — переспросила она на всякий случай.

— Да, мадам. — Невилл снова подскочил на носочках. — У нас был урок про стрессоснижающее зелье и его применение. Я ответил на все вопросы профессора Снейпа. — Невилл хихикнул, будто снова переживая свой триумф, затем наклонился к МакГонагалл и, словно рассказывая нечто чрезвычайно важное, прошептал, но так громко, чтобы все могли услышать: — И профессор Снейп дал пять баллов Гриффиндору. По баллу за каждый правильный ответ. Я даже ответил на вопрос о противопоказаниях. О, профессор, видели бы вы выражение его лица, когда никто кроме меня не поднял руку, чтобы ответить. Никто, даже Гермиона!

Невилл просто сиял от радости, упиваясь своим счастьем.

Нетрудно было заметить, что профессор МакГонагалл с трудом сдерживала улыбку, глядя на приплясывающего Невилла, но потом она посмотрела на Гермиону.

— Ясно. Пять баллов от профессора Снейпа — действительно достойный повод для танцев. Тем более, если даже мисс Грейнджер не смогла ответить на вопрос.

— Вот именно! — Невилл, совершенно не обращая внимания на особенные интонации, с которыми МакГонагалл произнесла последнюю фразу, снова начал пританцовывать.

Гермиона промолчала, хотя и опустила голову под пристальным взглядом своего декана.

Наконец с небольшим смешком МакГонагалл обратилась к остальным:

— Думаю, вам лучше присмотреть за мистером Лонгботтомом, чтобы он без приключений дошел до Большого зала на обед.

И, продолжая улыбаться, Минерва МакГонагалл пошла дальше по коридору.

* * *

Профессор Снейп устроился на своем обычном месте за преподавательским столом и сразу заметил безумно ухмыляющуюся ему Минерву МакГонагалл, что само по себе лишний раз доказывало: слухи в Хогвартсе разлетаются быстрее совиной почты. Потому что Снейп даже не сомневался, что именно вызвало это безумно раздражающее выражение на лице Минервы.

Стараясь не выходить из образа перед другими преподавателями, Снейп криво усмехнулся:

— Ни слова, профессор.

Надеясь, что убедил МакГонагалл не заводить разговор, Снейп потянулся за тарелкой и в сердцах воткнул вилку в мясную запеканку, покрытую румяной корочкой. И тут же с трудом сглотнул, стараясь подавить тошноту, накатившую от запаха тушеного мяса и овощей.

Отпрянув, он сделал несколько быстрых неглубоких вдохов, надеясь, что Минерва не успела заметить ни бисерный пот, выступивший у него на лбу, ни внезапно дрогнувшей руки, сжимающей вилку. И удача, эта изменчивая сука, решила все-таки дать ему небольшую передышку, потому что Минерва как ни в чем не бывало продолжила невинным голоском:

— Да ладно тебе, Северус. Я понятия не имею, о чем речь.

Северус решил, что скорее согласится разыграть обычный спектакль, чем попробует свой обед, поэтому изобразил привычную самодовольную ухмылку.

— Ты, как и большинство представителей твоего факультета, никудышняя лгунья.

Он с удовлетворением отметил, что другие преподаватели умолкли, прислушиваясь к разговору. Из сидевших сейчас за столом только Минерва, Хагрид и Альбус были членами Ордена. Хотя Северус давно подозревал, что Вектор и Флитвик тоже входят в их число, но, как и Темный Лорд с Пожирателями, только Дамблдор знал имена и лица всех своих сторонников. И дело было не в доверии, а в предосторожности, на случай, если кто-либо из них будет раскрыт, или — как в случае самого Снейпа, — если подозрения остальной части Ордена подтвердятся и он действительно окажется предателем. Поэтому, уважая эти опасения, Снейп даже не пытался узнать имена всех членов Ордена. Хотя каждый раз чувствовал укол сожаления, гадая, какими были бы все эти годы, если бы он мог свободно, без опаски заводить друзей среди коллег.

Наколов на вилку ломтик картошки, чтобы создать видимость, будто он ест, Северус разыграл представление, которого все ждали.

— Пока ты не подавилась от радости — да, сегодня на уроке я дал Лонгботтому пять очков. Уверен, это одно из знамений конца света. Мальчишка знал все ответы, даже те, которых не было в учебнике, что само по себе неестественно и нарушает основы мироздания. Я было решил, что мисс Грейнджер скармливает ему ответы, но я следил за ней. — Северус презрительно фыркнул. — Судя по всему, Лонгботтома хорошенько натаскали в ответах. И если неизвестный самоотверженный мученик с Гриффиндора — а я не сомневаюсь, что это именно гриффиндорец, — хочет взять на себя обучение болванов, я это только приветствую.

Завершив самым что ни на есть искренним «Флаг им в руки», Северус поднялся из-за стола — само воплощение ярости. Запахнул мантию, кивнул Альбусу:

— Прошу меня извинить, директор.

И, не дожидаясь ответа, развернулся и направился в подземелья. Он успел услышать смех Минервы и веселые голоса остальных преподавателей — с его уходом разговор за преподавательским столом явно оживился.

Что он не успел заметить, так это внимательный взгляд, следивший за его передвижением от зала до самой комнаты. Еще раз отметивший, что профессор Снейп опять ничего не ел.

* * *

Да уж, тонкий подход был явно не в ее характере. Так же, как и терпение. И неторопливость. Казалось то, ей всего лишь придется немного изменить свое поведение. Но сделать это было куда сложнее, чем придать Невиллу уверенности на зельях.

Это и правда было несложно. Относительно просто. Не сложнее того, что она требовала от Невилла. Во-первых, нужно перестать поднимать руку на каждый вопрос, прозвучавший в классе профессора Снейпа. И во-вторых — строго придерживаться указанных размеров эссе по зельям.

Легко. И просто. Проще простого для Слизерина.

Легко — для Хаффлпаффа. Может, немного сложнее для Равенкло. И почти невозможно для излишне активной магглорожденной гриффиндорки, намеренной доказать, что она достаточно хороша для волшебного мира. Пытаясь обуздать свои порывы, Гермиона вдруг поняла, что у нее куча недостатков. Родители всегда поощряли ее лучше узнать саму себя, но только сейчас она обнаружила, насколько плохо себя знает.

Хуже всего было на зельях. Сначала она решила ограничиться ответами только на один из каждых трех вопросов. Но к концу первого же занятия желание ответить стало просто невыносимым, и Гермионе пришлось сесть на руки, иначе они рвались в воздух. И, конечно же, профессор Снейп снял с нее десять баллов за то, что отвлекала класс, ерзая на стуле. Будто она виновата, что сидеть на руках настолько неудобно.

Теперь ей предстояло еще одно боевое крещение огнем. Прищурившись, Гермиона в последний раз перепроверила размер своего свитка и едва сдержала вопль отчаяния. Конечно, ей бы полегчало, заори она вслух словно сирена воздушной тревоги, но пугать первокурсников не хотелось.

Гермиона бросила мрачный взгляд исподлобья на этих самых первокурсников, расположившихся у камина и занятых игрой в подрывного дурака. Их громкий смех начинал действовать на нервы, а беззаботное поведение казалось личным оскорблением, ведь сама она боролась с домашним заданием. Как они посмели все уже завершить, в то время как она, Гермиона Грейнджер, сражалась с последними шестью дюймами?

Сердито пробормотав что-то под нос, она вернулась к своему эссе.

— Э-э... Гермиона?

— Что? — взвилась она, измотанная борьбой с письменной речью.

Джинни Уизли невольно отступила, когда Гермиона резко вскинула голову. Заметив это, Гермиона вздохнула, и угрюмое выражение лица сменилось огорчением.

— Прости, Джинни. Я не хотела срываться на тебя. — Она кивнула на пергамент. — Я все никак не закончу эссе по зельям. Нужно уложиться в восемь дюймов, а у меня никак не получается.

— Теперь ясно, откуда такое ворчание и рычание, — понимающе усмехнулась Джинни. — Ты пробовала написать побольше? Обычно я разглагольствую, добавляю несколько лишних абзацев. Можно и поля увеличить, но с этим лучше поосторожнее. Снейп замечает, если отступы слишком большие. Колин так попался и получил отработку. — Джинни замолчала, заметив отчаяние на лице Гермионы. — Что, ты уже пробовала? Не получилось?

Гермиона опустила голову и сжала переносицу пальцами. Она не раз видела, как то же самое делал профессор Снейп, особенно когда сталкивался с идиотизмом учеников, который просто не мог понять.

— Я не пытаюсь добавить восемь дюймов, — терпеливо пояснила она. — Я пытаюсь их сократить. Эссе не короткое, оно слишком длинное.

Джинни рассмеялась.

— Гермиона, я тебя просто обожаю! Так что не обижайся на то, что я сейчас скажу. Но Рон прав, ты действительно сумасшедшая!

— Все так говорят, — пробормотала Гермиона себе под нос.

— Что?

Гермиона покачала головой.

— Ничего.

Увидев отчаяние на лице подруги, Джинни мягко рассмеялась.

— Дай-ка гляну, — предложила она. — Свежий взгляд не повредит.

Спустя двадцать минут, кучу потраченных чернил, две попытки вырвать у себя волосы и одного победного вопля баньши, не на шутку испугавшего первокурсников, свиток Гермионы был ровно сорок дюймов в длину. Она устало улыбнулась Джинни.

— Спасибо! Без тебя я бы не справилась.

Тепло попрощавшись с Джинни, Гермиона собрала свои вещи. Она так устала, что хотела одного: поскорее улечься спать. Сегодня вечером она не будет думать о Невилле. И о вежливых приветствиях. И о слишком длинных эссе и нестерпимом желании поднять руку на уроке тоже думать не будет. А особенно она не будет думать о профессоре Снейпе.

Где-то на третьей неделе своей кампании ДУСТ Гермиона в ответ на свое тихое «Добрый день, сэр!» наконец удостоилась подозрительного взгляда и неразборчивого ворчания. Посчитав ворчание добрым знаком и совершенно не замечая опасного предупреждения во взгляде, она весь оставшийся день ходила окрыленная маленькой победой. Даже мальчишки спросили, какого черта она так радуется.

То есть, спросил-то Рон, хотя Гарри наверняка разделял его недоумение.

* * *

Невилл сидел, прислонившись к изголовью своей кровати, обложенный несколькими учебниками. И торопливо что-то строчил на куске пергамента, прерываясь только для того, чтобы свериться с одной из раскрытых книг. Он прочел несколько абзацев, что-то пробормотал себе под нос и снова вернулся к пергаменту. Через несколько минут лихим росчерком пера он дописал последнее слово и поставил точку.

Откинувшись назад и потянувшись, он посмотрел на свое творчество. Темой эссе было изучение типов котлов, используемых в современном зельеварении, и влияния металла на процесс приготовления зелья.

— Расскажи, что знаешь по этой теме, — сказал Невилл и, прочистив горло, начал читать вслух:

— Ниже будут представлены основные описания и реакции, характерные для минералов, но сначала остановимся на их природных свойствах. Все металлы и минералы, которых существует неисчислимое множество, могут как положительно, так и отрицательно влиять на зелья, которые в них варят. В различных алхимических источниках описано, как чистота или загрязненность минеральными примесями металлов, из которых сделаны котлы, радикально меняет свойства зелья. Степень чистоты последовательно уменьшается при переходе от золота к серебру, от серебра к стали, от стали к олову, от олова до латуни, и, наконец, от латуни к чугуну. Следует отметить, что, когда есть возможность, большинство современных алхимиков и зельеваров выбирают стальные котлы как наиболее инактивные. Однако чугунными котлами тоже не следует пренебрегать, так как естественные примеси в них благоприятно сказываются на зельях, основанных на животных вытяжках.

Невилл замолчал и поднял взгляд на своих слушателей.

— Как думаете, это не слишком подробно? Не хочу, чтобы эссе звучало как научный параграф.

Его аудитория, состоявшая из той самой куклы профессора Снейпа, прислоненная сейчас к золотистой, в цветах Гриффиндора, подушке, не выразила ни согласия, ни возражений. Поэтому Невилл, не дожидаясь ответа, продолжил свой монолог.

— Что скажете о переходе ко второму параграфу? Я могу переписать его и кое-что выкинуть. Хотя, честно говоря, горжусь этим текстом. Думаю, эта книга о котлах, которую притащила мне Гермиона, действительно помогла.

Невилл сунул руку под одеяло, вытащил линейку и тщательно измерил свиток с эссе. И ухмыльнулся:

— Ты только посмотри, малыш Сев. Я на два дюйма превысил длину. Но уверен, твой большой и страшный коллега все-таки поставит мне за эссе хорошую оценку. Так что переживать не о чем.

— Эй, Нев, с кем ты тут разговариваешь? — Дин Томас просунул голову в приоткрытую дверь, обвел взглядом комнату и только потом посмотрел на Невилла, одиноко восседающего на кровати. — Странно. Готов поклясться, что слышал, как ты с кем-то разговариваешь.

Невилл, сердце которого дико колотилось от одной мысли, что его чуть не застукали, выдавил:

— К-как дела, Дин?

— Да вот, собираемся спуститься на ужин. Хотел спросить, пойдешь с нами или как?

— Да-да, конечно спущусь. Только наведу здесь порядок.

— Хорошо. — Дин закрыл дверь с тихим щелчком.

Невилл несколько раз глубоко вздохнул. Затем отдернул покрывало, наспех наброшенное на куклу Снейпа при появлении Дина, взял ее в руки, пригладил растрепавшиеся волосы и расправил примятые одежды.

— Сожалею, малютка Сев, но нельзя, чтобы тебя видели.

Завернув куклу в черную ткань, Невилл аккуратно спрятал ее в сумку для книг и направился к выходу. Но в нескольких шагах от двери замер на полушаге.

— Это уже паранойя какая-то, — пробормотал он, возвращаясь к кровати. Достал черный сверток из сумки, перепрятал под подушку и теперь, спокойный, направился на ужин.

* * *

Профессор Снейп развернул свиток еще немного, чтобы прочитать окончание эссе. Покрутил его, решив, что продолжение на обратной стороне, но там не было ни строчки. Тогда Снейп снова вернулся к тексту эссе и перепроверил имя — работа действительно принадлежала Гермионе Грейнджер.

Недоверчиво нахмурившись, он вытащил из-под стопки других работ деревянную линейку и нервно дернул свиток, разворачивая его в полную длину. Приложив линейку, отметил галочкой каждый из положенных трех футов.

— Ровно тридцать шесть дюймов.

Прищурившись, он откинулся на спинку стула и задумчиво уставился на эссе перед ним. Несколько долгих минут он сидел, постукивая пальцем по нижней губе, и размышлял над столь неожиданными изменениями, не совсем понимая, что именно они означают. Ее почерк не изменился: все те же аккуратные разборчивые строчки. Она не пыталась втиснуть больше слов в отведенную длину свитка. Снова потянувшись за линейкой, Северус измерил поля. Точно по правилам, ни больше ни меньше. Тогда он снова просмотрел эссе, отмечая тему исследования и обозначения. Она с точностью описала методы использования волоса единорога в зельях. Но, перечитав текст, Снейп понял, что на этот раз Грейнджер не внесла кучу дополнительной ненужной информации, хотя была печально известна любовью к длинным и подробным примечаниям. Не было ни боковых сносок с обсуждением свойств крови или рога этих животных, ни исторических фактов. Мисс Грейнджер ограничилась только рассуждениями по теме эссе.

Невозможно.

Нахмурившись сильнее, Снейп открыл нижний ящик стола и вытащил папку с работами Грейнджер, достал ее эссе и внимательнее просмотрел. Все три последних свитка были необходимой длины. Значит, около месяца назад эссе мисс Грейнджер изменились. Что же произошло в то время? Снейп перебирал в уме события, но ничего сколько-нибудь значительного не припомнил. Он шесть лет орал на нее, чтобы писала только то, что нужно по заданию, почему именно сейчас она решила послушаться? Снейп устало потер глаза. Куда важнее вопрос, почему ему потребовалось столько времени, чтобы понять, что ее эссе изменились?

Северус Снейп никогда не любил загадки. Он давно усвоил, что любые тайны, будучи раскрытыми, обычно приводят к неприятностям. А эта девчонка только что официально стала загадкой.

— Что за игру вы затеяли, мисс Грейнджер? — вслух спросил он, хотя ответить было некому.

* * *

Невилл сидел на диванчике перед камином в гостиной факультета и сосредоточенно читал учебник по зельям, стараясь как можно больше запомнить из параграфа о лекарственных снадобьях. Малютка Сев, тщательно закутаный и скрытый от посторонних глаз в сумке для книг, отдыхал у его ног. Вообще-то Невилл уже прочитал один раз параграф, но этим вечером у него занятия с профессором Грейнджер-Снейп и нужно убедиться, что он как можно больше запомнил. Сама тема оказалась довольно интересной, так как все лекарственные зелья основывались на растительных ингредиентах и были тесно связаны с гербологией. Невилл не раз думал, что если бы не мерзкий характер профессора Снейпа, зельеварение могло бы стать его вторым любимым предметом. Было что-то завораживающее в том, как растения раскрывали свои врожденные свойства в процессе приготовления зелий.

Невилл так углубился в чтение, что не заметил как Колин Криви отошел от ребят, играющих в подрывного дурака, и присел рядом на диван.

* * *

— Гермиона, можно кое о чем спросить?

Гермиона подняла глаза от учебника по древним рунам и улыбнулась пятикурснику, который нервно теребил рычажок своей вездесущей камеры. Хотя за последние годы Колин Криви и растерял часть своего безграничного энтузиазма, он все еще впадал в благоговейное восхищение всякий раз, когда обращался к Гарри, Рону или Гермионе. Сейчас, пять лет спустя, Колин хотя бы не начинал заикаться каждый раз, когда обращался к Гарри.

— Конечно, Колин. Спрашивай.

Колин переступил с ноги на ногу и ковырнул носком ботинка ковер.

— Я тут говорил с Невиллом. Хотел узнать, как ему удалось получить такие высокие оценки по зельям. Говорят, профессор Снейп даже начислил ему баллы во время урока. — Колин скривился и содрогнулся. — У меня с зельями плохо, и мама прибьет меня, если я завалю хоть один предмет. Это счастье, что она не волшебница и не может прислать мне вопиллер.

Колин нервно улыбнулся и продолжил:

— В общем, Невилл сказал, что ты ему помогаешь, но не хочет говорить, как именно. Еще он сказал, что я должен спросить об этом профессора Грейнджер-Снейп, но отказался объяснять, что имел в виду. Ты сможешь помочь мне так же, как помогла Невиллу?

Гермиона не знала, может ли она помочь Колину. Она вообще не собиралась помогать кому-то еще: одно дело — трудности Невилла, с которыми она была знакома и причину которых знала. Но понятия не имела, в чем причина неудач Колина.

Чувствуя, что Гермиона собирается отказать, Колин прибег к последнему доводу: посмотрел на нее большими печальными глазами и горестно попросил:

— Ну пожалуйста!

Гермиона вздохнула. В конце концов, целью ДУСТа был не только Невилл, но и неучи в целом.

— Хорошо, Колин, давай попробуем. После ужина найди Невилла, он проведет тебя в Выручай-комнату, там и встретимся. Захвати с собой домашнее задание по зельям и учебник, которым вы пользуетесь. Я должна увидеть вашу программу. Да, и захвати набор для зельеварения — он тебе понадобится. И еще кое-что.

Она сделала паузу, чтобы удостовериться, что Колин внимательно ее слушает.

— В том, что я помогаю Невиллу, нет ничего тайного. Тем не менее мне бы не хотелось, чтобы ты рассказывал направо и налево, как именно я ему помогаю. Вполне вероятно, профессор Снейп снимет с Гриффиндора кучу баллов, если узнает, что происходит.

Колин кивнул, явно начиная задумываться, во что он ввязывается. Ну, по крайней мере Гермиона не стала требовать, чтобы он что-то подписывал. Ссориться с Гермионой как-то не хотелось — он видел, что она сделала с Мариэттой Эджком.

Гермиона неожиданно улыбнулась, и у Колина отлегло от сердца.

— Вот и хорошо. Приходи с Невиллом, не забудь захватить все, что я сказала. Посмотрим, что можно сделать.

Чувствуя, что разговор окончен, Колин бросился в свою комнату, чтобы собрать все необходимое, как его и просили.

* * *

У нее большие карие глаза.

Сейчас Северусу просто необходим был сон. И блаженное сновидение манило словно песня сирены, соблазняло обещаниями где-то на самом краю сознания. Но, как обычно бывает с сиренами, ожидаемое блаженство обернулось кошмаром, стоило только Северусу задремать.

Мокрые от слез, полные ужаса, эти глаза умоляли его спасти ее.

То, что случилось на ночном сборище, до сих пор ледяной призрачной хваткой сжимало сердце. Темный Лорд хотел, чтобы все поняли его посыл: сопротивление бесполезно. Поэтому специально выбрал две семьи, единственное преступление которых состояло в том, что они не чурались браков с магглами и открыто не принимали идеи Темного Лорда. Их смерти должны навести страх и ужас на весь магический мир. После этой ночи еще больше волшебников и ведьм склонят головы перед Темным Лордом, лишь бы обезопасить свои семьи.

Только представь, каково это — стоять в окружении убийц твоей семьи.

Северус давным-давно научился закрывать воспоминания о подобных ночах, ради собственного рассудка, но удержать взаперти эмоции было гораздо труднее. И сегодня, пока он слышит крики и чувствует привкус гари во рту, уснуть не удастся.

Он не спас ее. Не смог спасти. Он даже не думал, что сам спасется.

Как оказалось, даже зелье сна-без-сновидений не может справиться со всеми теми кошмарами, что скрывались в самых темных тайниках его разума. Снейп без того опасно приблизился к зависимости от сладкого забвения, предлагаемого зельем. Он и так едва выдерживает службу у двух господ: Темного Лорда и Альбуса. И еще одной зависимости просто не выдержит.

Она даже не умоляла. Только смотрела. И ждала большего, чем он мог дать.

Казалось, он ходит по лезвию ножа. С одной стороны, его все глубже затягивал Темный Лорд. С другой — члены Ордена со своими подозрениями, только и ждущие, когда Снейп оступится, чтобы с гордо поднятой головой самодовольно заявить, мол, они все равно никогда ему не доверяли. А лезвие с каждым шагом все глубже врезается в его голые пятки.

Северус фыркнул. Ему действительно не мешало бы поспать, раз в голову лезет вся эта пафосная чушь и он начинает жалеть себя. Это просто усталость. Он и правда чертовски устал. Чтобы отвлечься и хоть немного успокоить бурлящий котел эмоций, Северус покинул свои комнаты. Он шел по замку, надеясь, что тишина и покой пустынных, полных теней коридоров помогут забыть и забыться. И только несколько часов спустя, на рассвете, к нему вернулась невозмутимость, а крики безымянной девушки унеслись и заглохли где-то в умиротворении замка.

Но как она смотрела на него этими большими карими глазами, полными слез...

Когда в коридорах появились первые ученики, Северус уже полностью совладал со своими эмоциями. Еще немного времени и, возможно, зелье от головной боли — и он будет в состоянии пережить еще один день.

* * *

Гермиона проснулась на рассвете, когда заря только-только осветила окна. Полная энергии, что-то напевая себе под нос, Гермиона решила, что успеет до завтрака заскочить в библиотеку. В утренние часы библиотека обычно пустовала, даже мадам Пинс не приходила так рано. Гермиона же, наоборот, часто появлялась там по утрам: ей нравилось любоваться восходом из огромных, стрельчатых окон, обращенных к востоку.

Зная, что следует поторопиться, если не хочет пропустить это завораживающее зрелище, Гермиона вскочила с постели, потревожив дремлющего Косолапуса, который оскорбленно мяукнул, но тут же заполз обратно под одеяло, на место Гермионы, еще хранившее тепло.

Захватив туалетные принадлежности, Гермиона поспешила в ванную старост. Наспех искупалась, натянула школьную форму, взглянула в зеркало на свою шевелюру, безнадежно махнула рукой и кое-как собрала непокорные кудри в хвост.

Завершив тем самым утренние сборы, она вернулась за сумкой с учебниками и поспешила в библиотеку. Заметив, что навстречу ей по коридору, ведущему к библиотеке, идет профессор Снейп, Гермиона улыбнулась. И даже почувствовала легкую симпатию к этому темному человеку, так решительно шагающему сейчас прямо на нее. Удивительно, но она начинала думать о Снейпе как о своем подопечном, чувствовать какую-то ответственность за него и даже забавлялась, воображая себя на месте Андрокла из знаменитой басни Эзопа. Профессора Снейпа она представляла крайне злобным львом с черной гривой, а занозой в его лапе выступал не кто иной, как Невилл Лонгботтом.

И вот, размечтавшись о бесконечно благодарном ей профессоре Снейпе, она широко улыбнулась, как только он поравнялся с ней, и радостно пожелала доброго утра. И оказалась совершенно не готова к тому, что последовало за ее жизнерадостным приветствием.

Он сделал шаг в сторону и преградил ей путь. Гермиона замерла на месте, чтобы не врезаться в него, и в замешательстве подняла взгляд. Выражение его лица заставило ее испугано отступить и потянуться к карману мантии за палочкой.

Профессор Снейп шагнул следом, приблизившись почти вплотную. Глаза его сузились от ярости, но самое страшное — это молчание, с которым он преследовал испуганно отступающую Гермиону, заставляя ее пятиться, пока она не почувствовала, что уперлась спиной в холодную каменную стену.

Снейп продолжал молчать: ни гадких резких замечаний, ни снятия баллов, ни взысканий. Гермиона дрожала — никогда в жизни ей не было так страшно, и то, что она не понимала, что же так вывело его из себя, только усиливало страх. Она никогда еще не видела Снейпа в таком состоянии: одним своим присутствием он заставлял ее вжиматься в стену. Гермиона даже не почувствовала, как от ужаса слезы сами собой потекли по щекам. Но взгляд не опускала: все инстинкты кричали, что если сейчас она покорится, то за этим последует нечто жуткое.

Снейп пригвоздил ее взглядом, в котором сейчас бурлили эмоции вместо обычной черной холодности.

— Считаете меня идиотом, мисс Грейнджер?

Гермиона вздрогнула от этого вкрадчивого голоса, в котором не было ни презрения, ни гнева. Не в силах произнести ни слова, она просто покачала головой.

Снейп опять сделал полшага, придвинувшись настолько близко, что казалось, еще немного — и впечатает ее в стену. Сердце Гермионы, и так колотящееся от страха, пустилось просто в бешеный галоп.

— Тогда, может быть, вы думаете, что я слеп? Или считаете, что милое приветствие имеет хоть какое-то значение? Ждете, что все зло этого мира радостно помашет вам в ответ, если вы махнете первой? Позвольте избавить вас от этого детского заблуждения. Добро пожаловать в мир, где магглорожденные, подобные вам, в ужасе разбегаются от меня. Не знаю, что за игру вы затеяли, но позвольте заверить: если я оказался не по зубам старшему Поттеру и его дружкам, вам тоже не выставить меня дураком.

Гермиона вообще уже ничего не соображала от страха и только кивнула в ответ. Она так не думала. И не хотела.

Чувствуя, что тело бьет крупная дрожь, она замерла и затаила дыхание.

— Беги, — выдохнул Снейп, — беги.

Гермиона бросилась наутек и услышала, как за спиной что-то глухо ударилось в стену.

* * *

Будь трижды проклята эта счастливая гриффиндорка! Как она смеет быть такой счастливой, когда никто и никогда... Снейп даже не понимал, что и зачем сейчас говорит. Все его подозрения и страхи, прошлое и настоящее перемешались, пошатнулось с таким трудом сохраняемое равновесие и вылилось в яростный порыв.

Как она смеет! Как смеет счастливо и беззаботно улыбаться и чувствовать себя в безопасности? Мисс Грейнджер, безо всякой причины впервые за шесть лет изменившая вдруг свои привычки. Мисс Гермиона Грейнджер, которая затеяла что-то, что наверняка принесет ему новое унижение и насмешки.

Гермиона Грейнджер с ее большими карими глазами, обрамленными темными ресницами. Которая смотрела на него, и щеки ее были мокрыми от слез.

О Мерлин.

— Беги, — прохрипел он, — беги...

И секундой позже врезал кулаком в стену.

* * *

Гермиона бежала к спасительным дверям в библиотеку. Толкнула их на полном ходу так, что они с грохотом ударились о стену. Но она ничего не слышала, думая только о том, как спастись и спрятаться. Пробираясь между высоких стеллажей, она искала место понадежнее, бросалась в едва заметные проходы пока совсем не затерялась в этом лабиринте. И только тогда остановилась и упала на колени, стараясь подавить рвущиеся наружу рыдания и понять, что же произошло.

Ее еще трясло, когда она все-таки спустилась в Большой зал на завтрак, радуясь, что смогла хоть немного прийти в себя.

— Гермиона, ты в порядке?

Она повернулась, слабо улыбнулась, но Рона это не обмануло. Конечно, он бывал и невежественным, и эгоистичным, как и любой подросток, но временами у него включались гены Молли. А Гермиона сейчас была не в том состоянии, чтобы спокойно снести заботливость Уизли.

Придав своей улыбке блеска, Гермиона спрятала все еще дрожащие руки на коленях.

— Честное слово, Рон, все хорошо. Просто сегодня один из тех дней, когда все идет наперекосяк.

Казалось, это успокоило его, но пока они завтракали, Гермиона то и дело ловила на себе его обеспокоенные взгляды. Еще она заметила, что профессор Снейп так и не появился. И хорошо: встречаться с ним так быстро после... после случившегося совсем не хотелось. Даже сейчас она вздрогнула, вспомнив его лицо. Если глаза и правда — зеркало души, то профессор Снейп живет в своем личном аду.

Шум от крыльев прервал ее невеселые раздумья, и Гермиона уставилась на маленькую рябую сову, опустившуюся перед ней: волшебная почта, наверное, никогда не перестанет удивлять ее. Сунув кнат в мешочек у птичьей шеи, Гермиона взяла предложенный «Ежедневный пророк».

Развернув газету, она охнула, увидев снимок на первой странице: маленький дом, горящий в отблесках яростного пламени, и Черная метка, плывущая в небе над ним.

— Что случилось?

Гермиона встретилась взглядом с Гарри. И молча протянула ему газету.

Разложив ее на столе, Гарри смотрел на колдографию и все больше мрачнел, а Рон тихо читал через его плечо:

— «Как сообщают источники, около двух часов ночи Пожиратели смерти напали на семейство Уитмор в городке на окраине Лидса... Уитморы — известное семейство смешаной крови были ярыми противниками Сами-Знаете-Кого... Авроры и Министерство ведут расследование... Среди мертвых опознаны престарелый Джон Уитмор, его сын с невесткой и их восьмилетняя дочь Анна».

Рон прервался, когда Гарри смял газету и вскочил, чуть не вибрируя от злости.

— Гарри... — тихо начала Гермиона.

— Позже, — отрезал он. — Прошу вас, не сейчас.

Рон и Гермиона смотрели, как он уходит, сопровождаемый взглядами учеников и шепотками.

— Он что-то недоговаривает, — тихо сказал Рон.

— С чего ты взял?

Рон пожал плечами.

— Сам не знаю. Но его что-то беспокоит, что-то плохое. — Рон огляделся, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и, понизив голос, продолжил: — Он в последнее время все читал какую-то книгу. Похоже, она из Запретной секции, и я не знаю, где он ее раздобыл.

— Хочешь сказать, он украл книгу? — удивленно воскликнула Гермиона.

Рон раздраженно закатил глаза.

— Гермиона, тебе важнее книги или твой друг? Сосредоточься и не кричи. Ну стащил он книгу, какая разница? Это книга о Непростительных, в особенности о Смертельном проклятии. Возможно, нам потребуется одно из этих маггловских внушательств.

Гермиона недоуменно посмотрела на него и только потом сообразила, что Рон имеет в виду.

— Не внушательство, а вмешательство. — Она задумчиво посмотрела в направлении, куда скрылся Гарри. — Возможно, это не такая уж и плохая идея.

* * *

Тишину спальни нарушил громкий стук в дверь и вопль:

— Гермиона! Гермиона Грейнджер!

Гермиона спрыгнула с постели и встала в защитную позу с палочкой наготове еще до того, как успела открыть глаза и сфокусировать взгляд. Неизвестно, чего именно ожидал ее разум, затуманенный сном, но в дверях всего лишь стояла дрожащая первокурсница в пижаме с котятами. Гермиона ошалело хлопала глазами и пыталась вспомнить имя девчушки, но тут из-за полога кровати показалась голова Лаванды.

— Люси, что происходит?

Люси нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Моя соседка по комнате, Джемма, Джемма Стюарт. Ей плохо. Очень плохо. Ее рвет кровью. Мина, другая моя соседка, сказала, что нужно отвести Джемму в лазарет. Но сейчас уже поздно, а выходить после отбоя... — Она посмотрела на Гермиону. — Мина сказала позвать тебя, потому что ты староста.

Сон Гермионы как рукой сняло: похоже, дело серьезно. Накинув поверх тонкой ночнушки школьную мантию, она бросилась к выходу.

— Лаванда, сходи разбуди профессора МакГонагалл. Нужно обязательно рассказать ей. А я пока отведу мисс Стюарт к мадам Помфри.

Торопливо спустившись по изогнутым лестницам к комнатам первокурсников, Гермиона вошла следом за Люси и увидела свернувшуюся на кровати Джемму, плотно обхватившую руками живот. Опустившись на корточки, Гермиона коснулась рукой лба несчастной и почувствовала, что у нее сильный жар. Глаза Джеммы, казалось, остекленели, волосы и лоб были мокрыми от пота. Не могло быть и речи о том, чтобы поднимать ее с постели и куда-то вести.

Поэтому Гермиона выпрямилась и достала палочку. Сосредоточившись, она произнесла: «Мобиликорпус», тщательно выговаривая каждый слог и выполняя нужное движение рукой. Ей ни разу еще не приходилось применять это заклинание, поэтому Гермиона выдохнула с облегчением, когда Джемма Стюарт медленно поднялась в воздух над кроватью. Жестом указав Люси, чтобы та открыла дверь, Гермиона направилась в лазарет, поддерживая магией плывущее полубессознательное тело. Как оказалось, удерживать тело парящим в воздухе — не самая легкая задача: направляя тело через гостиную к выходу, скрытому портретом, Гермиона чувствовала, что сил ее надолго не хватит. Поэтому стиснула зубы и ускорила шаг.

На полпути к лазарету она вдруг с ужасом поняла, что не сообразила захватить покрывало, чтобы укрыть Джемму. В стылых коридорах Хогвартса дрожь ее только усилилась. У самой Гермионы замерзли ноги: в спешке она забыла даже обуться.

— Ничего не поделаешь, — пробормотала Гермиона, одной рукой расстегивая свою мантию чтобы накрыть ею мисс Стюарт. — Ледяные ноги я уж как-нибудь переживу.

Ободряюще улыбнувшись самой себе, Гермиона поспешила дальше. Но с каждым ее шагом тело Джеммы все ниже опускалось к полу: Гермиона никогда раньше не использовала настолько мощные чары и не умела долго их поддерживать. Магия ее была на исходе.

— Позвольте угадаю, — раздался бесцветный голос. — Вам срочно потребовалась какая-то книга в библиотеке?

Гермиона подскочила и испуганно вскрикнула, когда из тени выступил профессор Снейп и перегородил ей путь. И только чудом удержала мисс Стюарт в воздухе.

— Двадцать баллов с Гриффиндора за странствие по коридорам после... — Он замолчал, только сейчас заметив парящее в воздухе тело, накрытое темной мантией и оттого почти сливающееся с тенями.

Не говоря больше ни слова, он быстро обошел Гермиону, приблизился к Джемме и коснулся ее лба тыльной стороной ладони.

В памяти Гермионы еще свежа была утренняя сцена у библиотеки. Он так напугал ее, что Гермиона теперь по-настоящему боялась его, поэтому опасливо попятилась.

— Что случилось? — резко спросил он.

Гермиона вздрогнула.

— Меня разбудила ее соседка по комнате, сэр, — ответила Гермиона, наблюдая, как Снейп быстро проверяет состояние мисс Стюарт, проводя над ней палочкой. — У нее жар, сильное потоотделение, и, как сказали подруги, ее рвало кровью. Когда я пришла, она была уже в полубессознательном состоянии.

Повернувшись к Гермионе, профессор Снейп приказал:

— Передайте заклинание на меня, пока не уронили ее. Затем бегите в лазарет и предупредите мадам Помфри, что мы направляемся к ней.

Подняв палочку, Гермиона с облегчением почувствовала, что заклинание больше не истощает ее: профессор Снейп легко поднял мисс Стюарт повыше в воздух. Ощущение уходящего потока магии напомнило Гермионе о волшебном сродстве. Даже сейчас, замирая от страха рядом с профессором Снейпом, Гермиона не могла не восхищаться, как плавно управление магией перешло от нее к нему. И не смогла подавить дрожь, когда на секунду почувствовала прикосновение к его магии — темной, глубокой, напоминающей ночной океан.

Гермиона тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, развернулась и бросилась бежать.

— Стоять! — голосом, не терпящим возражений, остановил ее профессор Снейп. — Где ваша одежда и почему вы босая?

Гермиона съежилась, стараясь не смотреть на него, чтобы не встречаться с тяжелым подозрительным взглядом.

— Я так спешила к мисс Стюарт, что забыла обуться, сэр. А мантия... — Гермиона указала на неподвижно парящее в воздухе тело. — Я не захватила одеяло, а Джемма дрожала. Полагаю, ей мантия нужнее, чем мне.

— Пять баллов за отсутствие здравого смысла, девочка. Сейчас же начало апреля, и мы в Шотландии.

Гермиона едва сдержала дерзкий ответ, готовый сорваться с языка даже несмотря на то, что теперь она побаивалась профессора Снейпа. Как он смеет снимать баллы за заботу о ком-то? Пытаясь подавить рвущееся наружу праведное возмущение, она совершенно опешила, когда профессор Снейп одной рукой расстегнул застежку своей мантии, снял ее и протянул Гермионе.

И, когда она потрясенно посмотрела на него, сунул мантию ей в руки и рявкнул:

— Хватит стоять и тупо пялиться! Лучше отправляйтесь и разбудите мадам Помфри.

Вздрогнув от такой грубости, Гермиона набросила мантию на плечи, прикрыв тонкую ночную рубашку. Подобрав слишком длинный подол, она благодарно кивнула профессору Снейпу и бросилась в лазарет. Там она с облегчением увидела, что их уже ждут профессор МакГонагалл вместе с мадам Помфри. Обе выглядели так же, как и Гермиона: словно их вытащили из постели и они не успели привести себя в порядок. Профессор МакГонагалл, которую Гермиона привыкла видеть в строгой преподавательской мантии, и вовсе была в клетчатом домашнем халате, с распущенными серебристыми волосами.

— Мисс Грейнджер! — воскликнула Минерва. — Мисс Браун сказала, что вы приведете в лазарет заболевшую первокурсницу.

Запыхавшаяся от быстрого бега Гермиона объяснила:

— Я столкнулась с... профессором Снейпом. Он сказал, что... сам донесет ее... и отправил меня предупредить мадам Помфри.

Через несколько минут, когда дыхание и сердцебиение Гермионы успокоились, появился профессор Снейп. Помфри и МакГонагалл сразу же бросились к Джемме. Гермиона отступила и присела на один из стульев у дальней стены. Она знала, что нужно вернуться в общежитие Гриффиндора, но хотела узнать, что с Джеммой, чтобы успокоить ее друзей.

Поэтому Гермиона поджала ноги, запахнулась поплотнее в мантию профессора Снейпа и подоткнула тяжелую шерстяную ткань под ледяные ступни. Наконец-то тепло. Какое блаженство! Обхватив колени руками, Гермиона уткнулась в них носом. И сразу почувствовала аромат сандала и меда. Теплый и успокаивающий, совсем не сочетающийся с тем, кто эту мантию носит.

Пока все хлопотали у постели мисс Стюарт, Гермиона наблюдала за профессором Снейпом. Он внимательно выслушал мадам Помфри, заказавшую ему необходимые лекарственные зелья. Потом развернулся и ушел — наверняка в свою кладовую, чтобы взять необходимые снадобья, — но выглядел при этом так странно без обычной развевающейся черной мантии. И Гермиона не сдержала слабой, но довольной улыбки от одной мысли о том, что эта самая мантия сейчас на ней.

Его мантия. Гермиона шевельнула пальцами ног в коконе теплой шерсти. Если бы еще вчера кто-нибудь спросил, способен ли профессор Снейп при каких-либо обстоятельствах отдать свою мантию ученику, она ответила бы решительным нет. Но вот она сидит, закутанная в несколько ярдов черной шерсти. И все это не имело никакого смысла. Особенно если сравнить его, отдавшего ей свою мантию, с тем безумцем, что до чертиков напугал ее возле библиотеки. Вспоминая его безжизненный голос, когда профессор Снейп приказал ей бежать, Гермиона вдруг подумала, что наверняка он испугал и самого себя. Так почему же он отдал ей мантию?

Когда через некоторое время он вернулся с двумя склянками в руках, Гермиона нахмурилась и стала наблюдать за ним. На этот раз она не боялась, что ее любопытство заметят: он был полностью сосредоточен, помогая мадам Помфри, и ничего не замечал вокруг.

И вот опять: так стараться помочь ученику... ученику с Гриффиндора. Впрочем, это как раз Гермиону не удивляло. Когда требовалось, профессор Снейп делал все возможное, защищая школу и ее учеников независимо от принадлежности к факультету. Взять хотя бы Гермиону, Рона и Гарри: профессор Снейп не раз вмешивался, помогал им, только делал это таким образом, чтобы никто не узнал о его причастности. Непревзойденный слизеринец, этого у него не отнять.

Гермиона задумчиво теребила края мантии. Какая-то странная мысль крутилась на краю сознания. Он заботился об учениках независимо от того, как это выглядело со стороны... Он слизеринец до мозга костей... Он напугал ее и понял это... Он никогда ни перед кем не извинится... тем более перед ученицей... настоящий слизеринец... он отдал ей свою мантию... чтобы защитить? Или в знак... но...

Ух ты.

Он не хотел или, возможно, не мог извиниться напрямую. Но нашел способ иначе загладить вину. Гермиона снова уткнулась носом в темную ткань, обтягивающую колени. Он дал ей свою мантию. Конечно, он вроде и не сказал, что сожалеет, но выразил это иначе, в слизеринской манере. Либо Гермиона бредит наяву, и он в любом случае дал бы ей свою мантию, чтобы не бегала по промозглому замку босиком, в одной ночной рубашке. Увы, сколько бы книг Гермиона не прочла, пытаясь разобраться в слизеринцах, душа Снейпа оставалось для нее загадкой.

Гермиона вдруг сообразила, что ни разу до этого не видела профессора Снейпа без его преподавательской мантии. Она, конечно, знала, что он высокий и худой, но только сейчас поняла, что на самом деле это какая-то болезненная худоба. С остро выпирающими плечами, прикрытыми тканью сюртука. Гермиона с беспокойством отметила, что безукоризненно сшитый костюм просто висит на его изможденной фигуре. Под тяжелой преподавательской мантией, в которую обычно кутался Снейп, это было совсем не видно.

Гермиона задумалась, как часто в последнее время она видела, чтобы он хоть что-нибудь ел. Интересно, мадам Помфри и профессор МакГонагалл не показалось это странным? Или они просто не обратили внимания? Неужели Гермиона единственная заметила, что он вообще не прикасается к еде? Почему же он не ест? Стресс? Язва? Или что-то еще?

Все эти размышления привели к новому вопросу: почему профессор Снейп не спал в столь позднее время? Высвободив руку из длинного широкого рукава мантии, Гермиона посмотрела на часы: почти половина четвертого утра. Ни один преподаватель не патрулировал коридоры так поздно. Ни один ученик в здравом уме не станет расхаживать по замку в такое время. И тем не менее профессор Снейп обходил коридоры. Или бродил по коридорам. И опять же, главный вопрос: почему? Она никогда не верила в байки о его бессоннице, потому что ученики часто слагали о мрачном декане Слизерина легенды. Впрочем, возможно, в этих рассказах была доля правды. И если он действительно не спит, это многое объяснило бы — и темные круги под глазами, и разносы, которые он устраивал ученикам, когда казалось, что он кожу готов с них содрать.

Интересно, это он так рано вставал или еще даже не ложился? И когда они столкнулись у библиотеки ни свет ни заря? Неужели все это как-то связано?

Засмотревшись и задумавшись, Гермиона не заметила, что профессор МакГонагалл направилась к ней и встала, загораживая профессора Снейпа и мадам Помфри.

— Мисс Грейнджер, почему вы до сих пор здесь? — нахмурилась МакГонагалл. — Вам следует вернуться в постель.

Гермиона подняла голову и выпрямилась, с трудом подавив зевок.

— Прошу прощения, профессор, но, прежде чем вернуться в спальню, я хотела узнать, как себя чувствует мисс Стюарт. Ее друзья наверняка переживают и будут рады узнать, что с ней все в порядке.

Именно в это мгновение профессор Снейп подошел к ним с мантией Гермионы, перекинутой через руку.

— Можете передать, что с мисс Стюарт все в порядке, но она останется в больничном крыле на пару дней.

Решив удостовериться, что мантию Снейп ей дал и правда чтобы извиниться, Гермиона встала, позволяя длинным полам свободно опасть на пол. И потянулась к застежке.

— Спасибо за мантию, сэр. Вы очень добры.

— Доброта тут вообще ни при чем. Может, моя репутация и внушает ученикам страх, но я не мог позволить вам замерзнуть.

Очень осторожно подбирая слова, Гермиона ответила:

— Я была уверена, что вы этого никогда не допустили бы. — И, не отводя взгляда от черных глаз, добавила: — Так что вы заслуживаете вежливой благодарности.

Ну вот, она поблагодарила его за мантию и намекнула, что приветствие, которое так вывело его этим утром, было не более чем данью вежливости.

Профессор Снейп смотрел на нее нечитаемым взглядом. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее нервничала Гермиона. Неужели она неправильно все сказала? Возможно, эти двусмысленные разговоры лучше оставить слизеринцам. Что если он не так ее понял?

Профессор МакГонагалл первая почувствовала неловкость затянувшегося молчания в этом и без того странном разговоре. Поэтому она сняла с руки Снейпа мантию и протянула Гермионе, ожидая, что та вернет мантию профессора.

Гермиона с сожалением переоделась и покраснела от смущения, когда профессор МакГонагалл отругала ее за босые ноги и трансфигурировала пару теплых тапочек.

— Пройдемте, мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл. — Я провожу вас обратно в общежитие.

Гермиона обернулась, чтобы пожелать профессору Снейпу спокойной ночи, но он уже вернулся к мадам Помфри.

* * *

Гермиона сделала глубокий вдох, сосчитала до трех и медленно выдохнула. Она сможет. Еще один успокаивающий вдох. На счет три — выдох. Она сделает это. Как говорится, нужно снова забраться на лошадь, сбросившую тебя, иначе никогда больше не сядешь на нее.

Она пошла вперед: медленно, размеренно шагая. Не спешила, но и не плелась. Она же намекнула, что не боится его. Самое время доказать это. Главное, чтобы он правильно понял ее посыл и не решил, что она издевается или пытается вывести его из себя.

Четыре шага.

Три шага.

Два шага.

Один...

— Добрый день, профессор Снейп.

На этот раз, немного помедлив, он едва заметно кивнул, проходя мимо.

И уже не видел, как за его спиной Гермиона подпрыгнула, исполняя фирменный танец радости Невилла Лонгботтома.

* * *

Вечером того же дня Гермиона вытащила из верхнего ящика тумбочки блокнот. Короткий взмах палочкой — и проступили записи по проекту ДУСТ. Листая страницы, Гермиона перечитывала некоторые заметки. Как любой хороший исследователь, она ежедневно составляла краткий отчет.

Невилл делал небольшие, но верные успехи. Он заметно меньше нервничал в присутствии профессора Снейпа, хотя проблемы с приготовлением зелий остались. Об успехах Колина говорить пока рано. Сама она тоже не особо преуспела, пытаясь избавить от «вечного размахивания рукой», как это окрестил профессор Снейп. Наверное, все дело в том, что Гермиона терпеть не могла ту гробовую тишину, которая воцарялась в классе каждый раз, когда профессор Снейп задавал какой-нибудь вопрос и никто не знал ответа. Самое обидное — похоже, он даже не заметил, что она меньше тянет руку.

А вот попытки относиться к нему так же уважительно, как и к остальным преподавателям, имели переменный успех. Сегодня днем он кивнул ей, но пугающая встреча возле библиотеки была все еще свежа в памяти Гермионы. Но даже это столкновение она расценивала сейчас как шаг вперед: ведь исходя из слов, которые он выплевывал с такой ненавистью, профессор Снейп заметил ее попытки относиться к нему иначе. Конечно, жаль, что ее доброжелательное отношение только вызвало у него подозрения, но ничего не поделаешь — такой уж у профессора Снейпа характер. Зато их двусмысленная беседа в Больничном крыле помогла кое-что прояснить. И то, что Гермиона вновь стала здороваться с ним, а не боязливо шарахаться, только подтверждало: она никоим образом не пытается унизить его, а просто решила искренне приветствовать.

Тем не менее Гермиона отметила в дневнике, что, судя по всему, у профессора Снейпа утро не бывает добрым. По правде говоря, и день тоже. И даже вечер. Но все же после обеда больше шансов получить от него ответ на приветствие. Тогда как по утрам он наотрез отказывался замечать ее, тихое рычание не в счет. Поэтому Гермиона решила отныне, если они повстречаются до полудня, ограничиваться легким кивком и слабой улыбкой.

Гермиона вернулась обратно, к титульной странице. У нее появились два новых пункта, которые необходимо добавить к проекту ДУСТ. Гораздо более важные, чем все предыдущие. Вид профессора Снейпа без преподавательской мантии встревожил ее. Похоже, он совсем не заботится о себе. И хотя Гермиона понятия не имела, с какой стороны подойти к решению этой конкретной проблемы, попробовать все равно придется. И с чувством, что ступает на путь, с которого не будет возврата, она дописала:

Бессонница

Здоровье и питание

Сердцем любого великого дела, призванного изменить мир и образ мышления людей, всегда становится какое-нибудь особенное местечко, где изначально планируются восстания, разрабатываются кампании, обсуждаются будущие обязательства и тщательно разбираются успехи и неудачи. Например, Восстание гоблинов 1612 года зародилось за потемневшими от пролитого пива столами «Башки борова». Систематическое обучение магически одаренных детей проходит в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Противостояние Волдеморту тщательно планируется на Гриммо, в ветхом доме, кишащем пикси. А ДУСТ впервые появился под балдахином на кровати Гермионы. Вот и сейчас она снова лежала на спине, пялилась на полог и поглаживала мурлыкающего Косолапуса, свернувшегося у нее на животе.

Поначалу задача ДУСТа казалась очень простой. Хотя, конечно, с Невиллом пришлось повозиться, но Гермионе нравилось работать с ним. А теперь и с Колином. Это был тот самый вызов, которого ей так часто не хватало во время занятий.

Но теперь в исходном плане появились новые пункты, и именно они доставляли больше всего хлопот. При этом Гермионе казалось, что эти новые задачи гораздо важнее, чем все то, что она делала до сих пор. И уж точно намного сложнее. Как, например, выяснить, что не так со здоровьем профессора Снейпа? Конечно, у нее были кое-какие догадки. Она уже поняла, в каком напряжении он постоянно находится. А то немногое, что Гермиона знала из собственного опыта, позволяло утверждать: стресс заставляет либо объедаться, либо забыть о еде. Во всяком случае именно так утверждала ее тетушка Гвен, набравшая после развода сорок лишних фунтов.

Раз уж профессор Снейп воротит нос от еды именно из-за стресса, можно попробовать усилители аппетита. Но если добавить их в его еду или питье, это наверняка обнаружат, и тогда Гермионе придется переживать о возможном исключении. И все же она подозревала, что аппетит у профессора Снейпа пропал из-за неважного самочувствия. Он всегда выглядел откровенно плохо, но сейчас, когда Гермиона внимательнее относилась к нему и видела не просто сальноволосого ублюдка, как называл его Рон, она заметила болезненную худобу и нездоровый вид профессора Снейпа.

Гермиона не была целителем. И даже если бы смогла найти и правильно наложить диагностические чары, Снейп это заметит. И лучше даже не думать, что произойдет, если она установит неправильный диагноз и вместо того чтобы помочь, отравит его.

А уж с бессонницей Гермиона и вовсе не знала что делать. Как заставить человека спать, если он не хочет? Маггловские методы, вроде снотворных или наркотиков, или отрубить ударом по затылку она отмела сразу. Оставались зелья. Гермиона знала, что некоторые из них способны вызвать сонливость, но опять же, подмешать их Снейпу вряд ли получится. А с более мощными снотворными зельями она побоялась бы связываться. Раз сам профессор Снейп, дипломированный зельевар, не использует их, значит, эти зелья не помогут, и нужно искать другое решение.

Нужен план или хотя бы направление. А лучше два плана, один — как позаботиться о том, чтобы профессор Снейп ел, а второй — как позаботиться о том, чтобы он спал. Сначала нужно заняться той проблемой, которую легче решить. Потом приниматься за самое сложное. Гермиона решила поискать хоть какое-то подтверждение своим догадкам. А также список того, что из еды он предпочитает, а что не ест. И ответы на оба эти вопроса она может найти только в одном месте.

* * *

Гермиона никогда не откладывала дела в долгий ящик. И именно поэтому в пятницу, невзирая на промозглый ветер вкупе с неуместно ярким апрельским солнцем, отправилась на матч по квиддичу между Равенкло и Хаффлпаффом. Устроившись на трибуне вместе с Гарри и Роном, она решила, что время самое удачное. Все увлечены игрой, громко подбадривают ловцов обеих команд, когда те маневрируют над полем, и никто не обратит внимания на их разговор.

Однако она не учла, что команда Хаффлпаффа вдруг решит опровергнуть звание вечного аутсайдера и доказать, что они все-таки знают, с какой стороны браться за метлу. Так что завладеть вниманием Гарри оказалось гораздо труднее, чем рассчитывала Гермиона.

Отвлечь его от игры удалось только с третьей попытки, после того как Гермиона рявкнула так, что даже сама вздрогнула: настолько собственные интонации напомнили ей Молли Уизли, которая собирается устроить взбучку близнецам.

— Гарри!

Но тот только нетерпеливо спросил:

— Чего тебе, Гермиона? — и снова отвернулся к игре.

Ну наконец-то. Придвинувшись ближе, Гермиона уже тише продолжила:

— Я хотела спросить, не одолжишь ли ты мне карту и мантию на несколько дней. Мне нужно...

Закончить она не успела. Гарри, как и все остальные зрители на трибуне, вскочил с места, вопя от радости: ловец Хаффлпаффа в погоне за снитчем бросился в такое крутое пике, что у Гермионы внутри похолодело. Чудом избежав смерти, он поймал-таки снитч и принес своей команде победу. Гарри с Роном, забыв о Гермионе, шумно обсуждали игру.

— Вот это да, Гарри, ты видел его захват? — в изумлении качал головой Рон. — Хаффлпаффец. Вот уж не ожидал. Если они продолжат так играть, то могут взять кубок в этом году.

Гермиона замешкалась, и толпа оттеснила ее от друзей. Разочарованно простонав, она выбралась из потока зрителей, покидающих трибуну, поднялась на носочки, высматривая рыжую макушку Рона и нырнула обратно, пробираясь к нему сквозь толпу.

— А, вот ты где, Гермиона! — помахал ей Рон. — А мы думали, куда ты исчезла.

Притянув ее ближе, так что Гермиона оказалась между ним и Гарри, Рон легко провел их сквозь толпу. Гермиона послушно следовала за друзьями, рассеянно отмечая, что все восхищаются победой Хаффлпаффа. А сама она до сих пор не понимала увлечения магического мира квиддичем.

— Так о чем ты там спрашивала? — обратился к ней Гарри, когда толпа немного рассеялась и они просто шли рядом.

Гермиона сначала огляделась и, только убедившись, что никто не прислушивается к их разговору, ответила:

— Могу я позаимствовать твои карту и мантию на пару дней?

Рон легонько пихнул Гарри в плечо:

— Готов поспорить, это как-то связано с домашними заданиями.

Гермиона напустила на себя вид оскорбленного достоинства и выдала отмазку, что сочинила заранее:

— Я должна провести дополнительные исследования для проекта, над которым работаю.

Она притворилась, что хмурится, и позволила мальчишкам самим сделать выводы из правдивого, но расплывчатого ответа. Если ее и поймают, они могут с чистой совестью отрицать, что знали, чем она занималась в последнее время.

Гарри дружески приобнял ее за плечи.

— Он просто завидует тебе, Гермиона. — И, хитро ухмыльнувшись Рону, поддразнил: — Всем известно, что ему самому не помешало бы взяться наконец за учебу.

— И ничего я не завидую! — Рон попытался пихнуть Гарри в бок. Но тот легко увернулся и бросился удирать, умело лавируя в поредевшей толпе — навыки ловца пригодились ему и на земле. Рон же кинулся вдогонку, попросту распихивая зазевавшихся учеников с дороги словно бладжер, проходящий линию защитников.

Гермиона снова осталась одна, и только покачала головой, пробормотав фразу, которую до нее повторяли миллионы девушек и женщин как в магическом, так и в маггловском мире:

— Ох уж эти мальчишки.

* * *

В среду Гермиона была близка к нервному срыву и едва сдерживалась, чтобы не проклясть своих соседок по спальне, которые обсуждали плюсы и минусы свиданий с равенкловцами.

Сидя за столом на другом конце комнаты, Гермиона с ужасом и зарождающейся паникой смотрела в свой ежедневник. Завтра нужно сдать эссе по чарам, которое написано еще только наполовину. Послезавтра — отчет по трансфигурации. А в третьей теплице ждет обрезки лоза лимонника. Еще нужно перечитать восемнадцатый параграф Ухода за магическими существами. И вдобавок ко всему сегодня у нее запланировано предварительное занятие с Невиллом, плюс у Колина по-прежнему непонятные проблемы с зельями. Кроме того, она переживала за Гарри, но что именно с ним происходит выяснить пока не удалось. Так что заботу о профессоре Снейпе пришлось временно отложить из-за уроков. И у нее осталось — Гермиона взглянула на часы — меньше суток, чтобы написать эссе на четыре фута по чарам.

В шестой раз перечитав список всего того, что должна была сделать, Гермиона почувствовала, как приступ паники сдавливает грудь и дышать становится все труднее. Откинувшись на спинку стула, она сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки и не завизжать на всю комнату, а то и на весь замок. Совсем как на третьем курсе, когда она старалась ходить на несколько дополнительных предметов и не успевала подготовить домашнее задание, а хроноворот добавлял всего лишь пять часов в неделю.

Но теперь ей требовалось больше пяти часов и становилось только хуже. Гермиона всегда гордилась своей организованностью и способностью составлять разумный график и следовать ему. Но сейчас она поняла, что просто не успевает. Нужно чем-то пожертвовать.

Дыши, мысленно приказала она себе. Паника делу не поможет.

Взглянув на расписание, она отметила наиболее важные пункты: Гарри, Невилл, Колин и, как ни странно, профессор Снейп.

Дыши.

Как странно — впервые в жизни Гермиона осознала, что уроки для нее не главное. Нет, конечно, учеба и знания всегда будут крайне важны. Но, похоже, обычное стремление справиться как можно лучше с уроками отступила.

Дыши.

Одновременно с этим осознанием Гермиона почувствовала пустоту внутри, которая пришла когда стало ясно, чем придется пожертвовать. Наверное, именно так себя чувствует змея, когда приходит время сменить старую кожу на новую.

Дыши.

Знакомое чувство — оно появилось на следующий день после ее одиннадцатого дня рождения, когда в их дом постучала странного вида высокая сухопарая дама в длинной темно-зеленой мантии. Родители долго разговаривали с профессором МакГонагалл, и в тот же вечер Гермиона поднялась наверх и собрала все свои игрушки. Затем села в опустевшей комнате и открыла подарок неожиданной гостьи — Историю Хогвартса, — принимая свою новую жизнь.

Дыши.

Сейчас, как и тогда, выбор давался нелегко. Но Гермиона все-таки закрыла три дополнительных пособия по чарам, решив, что ее эссе не нуждается в лишних ссылках. У нее и без того достаточно знаний, чтобы написать необходимые четыре фута. Не более. Впрочем, возможно, профессору Флитвику тоже понравится, если ее эссе станут более короткими.

Дыши.

С легким сожалением она отложила Уход за магическими существами. Восемнадцатый параграф можно и не перечитывать. Если она что-то и забудет, в классе найдется кто-нибудь и ответит на вопрос.

Дыши.

Решив окончательно обдумать план действий для следующего пункта ДУСТа вечером, сразу после занятия с Невиллом и Колином, Гермиона взялась за эссе по чарам.

И с каждой минутой дышать становилось все легче.

* * *

— Никуда не годится, черт бы его побрал. Все бесполезно!

Отчаянный выкрик с другого конца Выручай-комнаты, превратившейся в класс зельеварения, отвлек Гермиону, которая как раз гоняла Невилла по новому материалу. Подняв бровь и удивительно точно копируя мимику профессора Снейпа, она строго сказала:

— Десять баллов с Гриффиндора, мистер Криви, за сквернословие.

Колин покраснел:

— Простите, профессор Грейнджер-Снейп.

Гермиона поморщилась. Колин перенял такое обращение от Невилла, и ни угрозы, ни уговоры, ни возмущенные крики не могли заставить мальчишек обращаться к ней по имени.

Колин с отвращением разглядывал варево в своем котле.

— Я не понимаю, — простонал он. — Я точно следовал инструкции. Но это, — он махнул рукой на котел, — это что угодно, только не противоожоговое зелье.

Гермиона подошла ближе и тоже заглянула в котел. Взяла его за край и немного наклонила, рассматривая восковидную массу, скользнувшую по дну.

— Да, это определенно не противоожоговое, — согласилась она.

Колин вздохнул.

— То же самое произошло в классе на прошлой неделе. Клянусь, я следовал всем указаниям. Все перепроверил, но в итоге получил что-то вроде картофельного супа вместо освежающего зелья. Корни лопуха так и не растворились. — Колин с печальным видом опустился на стул. — Это безнадежно. Я безнадежен. Завалю зелья, и мама убьет меня.

Гермиона, не слушая нытье Колина, рассматривала испорченное зелье. Затем опустила руку в котел, зачерпнула пальцами мутную массу и растерла. Чувствовались измельченные листья подорожника и прожилки цветков лаванды. Тогда Гермиона поднесла пальцы к носу, принюхалась и уловила тонкий аромат мяты и тимьяна.

Пораженный Колин повернулся к Невиллу.

— Я же говорил, все дело в мантии, — прошептал он громко. — Стоит ее надеть — и она подчиняет твой разум. С каждым разом Гермиона все больше похожа на него.

Невиллу пришлось зажать рот рукой, чтобы не рассмеяться. Но самое смешное — он действительно был согласен с Колином.

Гермиона, не обращая внимания на болтовню мальчишек, неожиданно подняла голову:

— Колин, ты знаешь, как готовить зелье от зуда?

Колин с любопытством посмотрел на нее:

— Конечно. Это же зелье первого курса. В нем всего четыре ингредиента.

Гермиона изобразила фирменную усмешку профессора Снейпа:

— Свари его.

Колин пожал плечами: зелье было действительно несложным.

Усмешка Гермионы превратилась в зловещую ухмылку:

— Свари его шесть раз, Колин.

— Шесть раз? — с негодованием воскликнул Колин. — Это еще зачем?

Гермиона, имитируя мимику профессора Снейпа, пригвоздила Колина тяжелым взглядом.

— Затем, что я так сказала, мистер Криви. И пять баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю.

Заметив, что Невилл ухмыляется за спиной Гермионы, Колин мудро промолчал и принялся за работу.

* * *

Гермиона внимательно наблюдала, как Колин варит уже третье по счету зелье. С первой попытки у него получилось прекрасное зелье от зуда. Во второй раз — бесполезное варево. Гермиона следила за каждым движением Колина от начала до конца — он все делал правильно. А результат получался разный. Гермиона понимала, что упускает что-то очень важное.

— Готово, — сказал Колин и повалился на стул. — На этот раз вышло.

Он посмотрел на неподвижную нахмуренную Гермиону и обреченно спросил:

— Опять?

— Опять, — кивнула она.

Колин тяжело вздохнул и молча принялся заново нарезать ингредиенты.

Невилл как раз закончил читать дополнительный материал и подошел к ним:

— Знаешь, у Гарри раньше тоже такое случалось с зельями.

Гермиона повернулась и удивленно спросила:

— Разве? Я что-то не помню.

Невилл снял с плеча тяжелую сумку с учебниками и прислонил к столу Снейпа — он всегда так поступал в этом подобии кабинета зельеварения. И с легким злорадством думал, что, посмей он сделать то же самое в настоящем классе Снейпа, тот наверняка превратил бы его в ингредиенты для зелий.

— Потому что это случалось не так часто, как у Колина, и только на первом курсе.

— И что Гарри сделал?

— Ничего. Это прошло само собой.

Гермиона снова нахмурилась:

— Само собой ничего не проходит.

Невилл пожал плечами, поднял сумку и направился к выходу:

— А у него прошло.

Когда он ушел, Гермиона снова сосредоточила все внимание на Колине. Под ее бдительным оком он замечательно приготовил зелье в четвертый и пятый раз. А вот шестой образец опять не получился.

— Могу я теперь идти? — жалобно спросил Колин, окончательно измученный зельеварением.

— Да, конечно, — рассеянно махнула рукой Гермиона, разглядывая шесть совершенно одинаковых котлов, выстроенных в ряд.

Колин почуял близость свободы и, не теряя времени, бросился к выходу. Он не остановился даже когда профессор Грейнджер-Снейп сняла с него пять баллов за беготню в классе.

* * *

Гермиона устала. Она потратила больше времени на зелья Колина, чем рассчитывала, и теперь отставала от графика. Но перед тем как отправится отдыхать, нужно было сделать еще кое-что и обязательно сегодня. Скоро Гарри попросит обратно карту и мантию-невидимку, так что нужно успеть все, что запланировано.

Прошептав «Шалость удалась», Гермиона сложила карту Мародеров и спрятала в карман. Карта и мантия-невидимка помогли ей успешно миновать в коридорах профессора МакГонагалл и Филча. Значок, обозначающий профессора Снейпа, кажется, надолго обосновался в кабинете Дамблдора.

Пощекотав грушу, открывавшую дверь за портретом, Гермиона проскользнула на кухню. И увидела пару десятков испуганно взирающих на нее домовиков. Странно, ведь она до сих пор была в мантии-невидимке. Значит, эльфы могли видеть и сквозь нее.

Гермиона сразу заметила, что они совсем не дружелюбны. Настолько недружелюбны, как только могут позволить себе домовые эльфы. За исключением Добби, который пялился на нее так, словно она — самое прекрасное, что он видел за весь день. Распахнув мантию, Гермиона немного застенчиво пригладила волосы — она не привыкла к такому вниманию. Но тут же расправила плечи и уверенно пошла к Добби, следившему за огромным кипящим котлом с овощным супом.

— Добро пожаловать, мисс Гермиона, друг Гарри Поттера. Что Добби может сделать для мисс?

— Я надеялась, что домовые эльфы помогут мне с проектом, над которым я работаю. — Гермиона еще раз огляделась. Очевидно, эльфы не забыли ее предыдущие попытки бороться за их права. И теперь смотрели настороженно, а некоторые даже со страхом. Похоже, не самое удачное начало.

Заметив ее взгляд, Добби пояснил:

— Эльфы не понимают свободу. И боятся. Боятся, что мисс даст им одежду.

Заслышав ненавистное слово, несколько эльфов, стоявших к ним ближе всего, задрожали. Гермиона хотела было... но нет, она пришла сюда ради профессора Снейпа. И сейчас боролась именно за него. Битва за права эльфов и так проиграна, тут уж ничего не поделаешь. От нее уже можно отказаться.

Решив действовать, Гермиона выбрала самый быстрый и простой метод: вскарабкалась на ближайший кухонный стол и, не обращая внимания на возмущенный писк Добби, громко обратилась к остальным эльфам.

— Прошу минуточку внимания. — Голос ее разнесся по всей кухне. — Я Гермиона Грейнджер. И хотя я не знаю многих из вас, вам известно и мое имя, и моя репутация. Но сегодня я пришла, чтобы просить вашей помощи, потому что только домовые эльфы могут мне помочь. Знаю, в прошлом у нас не очень-то сложились отношения, и я не имею права обращаться к вам с просьбой. Но я все равно прошу. — Гермиона вздохнула и нехотя продолжила: — На самом деле мне так необходима ваша помощь, что я готова пойти на сделку. И если вы согласитесь, я перестану предлагать вам одежду, разве что вы об этом сами попросите. Больше никаких вязаных шапочек и никаких носков.

Это официальное заявление взволновало и обрадовало эльфов. Со своей импровизированной трибуны Гермиона видела, с каким ликованием эльфы восприняли ее слова. Наверняка в течение нескольких минут каждый домовик Хогварста будет знать о ее капитуляции.

Спустившись со стола, Гермиона почувствовала наконец истиный вкус своего поражения. Ее сразу окружили эльфы, те самые, которые раньше обходили ее десятой стороной, и стали наперебой предлагать тыквенный сок, печенье, кусок шоколадного торта — все, что угодно для милостивой мисс.

В мгновение ока ее усадили за стол, вручили чашку ромашкового чая и тарелку любимого лимонного печенья и теперь с нетерпением ждали одобрения.

Поднеся печенье ко рту, Гермиона откусила его и устроила целое представление, смакуя вкус и причмокивая от удовольствия. Затем отпила чай, идеально подслащенный медом именно так, как она любила.

— Просто восхитительно, — сказала она наконец. — Большое вам всем спасибо.

Наградой ей были два десятка восторженных вздохов.

— Чего мисс желает от домовых эльфов? — послышался из толпы старый скрипучий голос.

Эльфы расступились, пропуская старого домовика в большом выцветшем зеленом полотенце, обернутом, словно тога, вокруг тощего тела.

Гермионе он показался очень старым, даже древним, и чувство это только усилилось, когда остальные эльфы почтительно расступились. Воспитание заставило Гермиону уважительно встать.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложила она, жестом показывая на второй стул за столом.

По толпе эльфов пронеслось удивленное шушуканье:

— Мисс предложила Лонни сесть... Мисс относится к Лонни как к равному...

— Юная мисс добра к эльфам, — проскрипел старый домовик, но по его тону Гермиона поняла, что сказано это без одобрения.

Однако она собиралась быть вежливой и поэтому ответила:

— Домашние эльфы очень много трудятся, не получая никакой благодарности. С меня не убудет, если я проявлю к вам уважение.

Старый эльф покачал головой и даже скривился.

— Мы делаем это не ради благодарности, денег или одежды. — Он пристально посмотрел на Гермиону. — Для нас честь служить.

Гермиона сомневалась, что это так, особенно когда те, кому эльфы верно служат, относятся к ним с презрением или издеваются. И, не сдержавшись, все-таки возразила:

— Служение становится честью, когда те, кому ты служишь, не злоупотребляют дарованой им привилегией.

И снова старый эльф покачал морщинистой головой.

— Юная мисс смотрит куда глубже, чем многие волшебники и ведьмы до нее. Но юная мисс не понимает того, что видит. Когда мать ухаживает за больным капризным ребенком, разве она нуждается в признательности? Когда отец показывает сыну, как держать палочку, разве он назначает за это цену?

Гермиона не нашлась, что ответить. Она никогда не думала о преданности эльфов с этой точки зрения. И совсем не ожидала именно такого объяснения их покорности.

— Я не знаю, — честно ответила она.

И заслужила наконец одобрительный кивок.

— Пусть юная мисс подумает. Ведь именно это юная мисс делает. — Лонни щелкнул пальцами, и перед ним появился маленький табурет. С достоинством приподняв свою тогу из полотенца, эльф взгромоздился на стул и спросил: — Чем домовые эльфы могут услужить юной мисс?

Вспомнив о подслушивающих устройствах, обнаруженных в библиотеке, и свои размышления о том, что портреты и домовики наверняка подчиняются непосредственно директору, Гермиона решила отвечать очень и очень осторожно. Она не делала ничего совсем уж запретного, и вряд ли Дамблдор был бы недоволен ею, но пока стоило держать все в тайне.

— Во-первых, я хочу попросить, чтобы вы никому не говорили о моей просьбе, — начала было она и, заметив как дрогнули уши старого эльфа, поспешила добавить: — В этом нет ничего противозаконного и опасного. Я просто не хочу, чтобы еще кто-то знал о том, чем я занимаюсь.

Эльф снова недовольно поморщился.

— Эльфы не допустят, чтобы юным мисс и мистерам был нанесен вред. И эльфы не участвуют в шалостях.

Наконец Гермиона сообразила, что эльф считает, будто она собирается разыграть какого-то ученика и поэтому просит о помощи. Вероятно, к ним не раз обращались с такими просьбами, учитывая, что эльфы умеют невидимо передвигаться по замку.

— Я никому не собираюсь причинять вред. Наоборот, я пытаюсь... то есть я вижу, что кое-кому был причинен вред. И знаю, что могу это исправить. — Именно после этих слов Гермиону озарило, и она с воодушевлением и со всей искренностью, на которую только была способна, добавила: — Я хочу служить.

Эльфы, успевшие вернуться к своим кухонным заботам, замерли и снова посмотрели на нее, перешептываясь.

Старый эльф некоторое время пристально изучал ее, и взгляд его был таким мудрым, что Гермионе показалось, будто перед ней эльфийская версия Дамблдора.

— Юная мисс желает служить? — наконец переспросил он.

Гермиона медленно кивнула.

— Профессор Снейп болен, — пояснила она и тут же нахмурилась: — Или не болен, я не уверена. Но он не спит и плохо питается. Я хочу помочь ему, но не совсем понимаю, как. Хотя точно знаю, что без вашей помощи мне не справиться. А еще он не должен знать об этом.

Заметив, что при этих словах на лице эльфа снова появилось сомнение, Гермиона вспомнила все то, что он сказал ей раньше, и быстро продолжила:

— Не должен знать, потому что не оценит мою помощь. И уж точно не станет мне платить. И тем более предлагать одежду.

Тут Гермиона запнулась, вспомнив, что он все-таки предложил ей свою мантию в ту ночь, когда стало плохо Джемме, но эльфам об этом рассказывать не стала. Они бы просто не поняли.

Лонни несколько раз моргнул своими огромными глазами и дернул себя за правое ухо.

— Юная мисс думает, что эльфы плохо заботятся о мастере зелий?

Гермиона подскочила, представив, как домовики дружно прижигают себе уши.

— Нет-нет, что вы! Домовые эльфы прекрасно справляются со своей работой. Вы всегда прекрасно справляетесь. Но профессор Снейп... — Она запнулась, очень тщательно подбирая слова и чувствуя, что ступает по тонкому льду: — Профессор Снейп такой человек, что о нем немного труднее заботиться, чем о других.

И это еще мягко сказано. Но Лонни, похоже, согласился с ней.

— И юная мисс тоже желает служить мастеру зелий?

— Да.

Лонни снова дернул себя за ухо. И, повернувшись куда-то в сторону, негромко позвал:

— Ринк.

Секунду спустя рядом с ним появился маленький домовик. Он торопливо поклонился сначала Лонни, затем отвесил такой же поклон Гермионе.

Лонни указал на него длинным костлявым пальцем:

— Ринк во всем прислуживает мастеру зелий.

Гермиона почувствовала трепет волнения. Именно ради Ринка она пришла сюда.

— Юная мисс думает, что мастеру зелий худо. Юная мисс желает служить ему. Она говорит, что мастер зелий не спит и не ест.

Маленькие плечи Ринка, как и его уши, уныло поникли. Гермиона с ужасом наблюдала, как глаза его наполняются слезами.

— Ринк очень сожалеет. Ринк поджарит голову в духовке и утюгом прижжет свои уши. — Эльф с отчаянием всхлипнул и бросился к столу, где сидела Гермиона. И прежде чем она успела сообразить, что к чему, уже от души колотился лбом о столешницу. — Ринк подвел хозяина! Ринк должен быть наказан! — взвизгнул маленький эльф и с еще большим усердием стал биться головой об стол.

Как бы ни была ошеломлена Гермиона, она успела подскочить к эльфу и обхватить его худенькое тельце, удерживая от самоистязания. Но Ринк все равно рвался к столу, Гермиона же пыталась оттащить его подальше, и вскоре оба свалились на пол. Ринк тут же стал биться головой о каменный пол. Гермионе ничего не оставалось, как перевернуться на спину и, еще крепче зажав эльфа, удерживать его на себе.

— Прекрати немедленно! — заорала она, но Ринк то ли не слышал, то ли просто не послушался, потому что по-прежнему больно пинался босыми ногами, пытаясь вырваться.

— Ринк, ты делаешь больно юной мисс, — неодобрительно заметил Лонни, и маленький эльф мгновенно замер.

Надеясь предотвратить новые самообвинения и самонаказания, Гермиона возразила, не выпуская эльфа:

— Мне не больно, только немного неудобно.

Она осторожно ослабила хватку, но, похоже, Ринк уже успокоился. Тогда Гермиона села и мягко поставила маленького эльфа на ноги.

Лонни строго смотрел на Ринка, и своей суровостью снова неумолимо напомнил недовольного чем-то Дамблдора.

— Юная мисс говорит правду о мастере зелий? — спросил Лонни у Ринка.

Тот кивнул, и глаза его снова наполнились слезами.

— Ринк видит, что на тарелке хозяина остается еда. Хозяин немного ест, но не съедает все. Поэтому Ринк проносит в комнату чай и его любимое печенье. Но когда Ринк возвращается, чай холодный, а печенье на месте.

— Ринк, скажи, а как он спит? — мягко спросила Гермиона.

Маленький эльф уныло опустил уши и заломил руки.

— Ринк много раз видит, как хозяин вообще не спит ночами или спит только немного. Но Ринк не должен говорить. Хозяин рассердится.

Лонни указал на Гермиону.

— Юная мисс хочет служить мастеру зелий. Юная мисс знает, что он несчастен. Говори все, что знаешь.

Ринк опустил взгляд и еле слышно ответил:

— Когда хозяин засыпает, он кричит. У хозяина много темных снов.

Чем ниже Гермиона спускалась по лестнице в мрачные подземелья, тем холоднее становилось. Идти туда было не лучшей идеей, но ничего другого в голову не приходило. Гермиона знала, что умна и сообразительна. И, как бы там ни язвил профессор Снейп, никогда не считала себя гениальной. Но, как доказала его небольшая лекция о магическом сродстве, знала Гермиона далеко не все. И ей хватало ума признать это.

Ладони вспотели от волнения, и пришлось вытереть их о мантию. Жаль, конечно, что не по силам самостоятельно разобраться с зельями Колина. Для этого нужны были ответы, которые, как подозревала Гермиона, мог дать только профессор Снейп. Но согласится ли он помочь? Оставалось только надеяться, что он будет так же охотно делиться знаниями, как и во время ее взыскания.

Она и не заметила, как оказалась перед кабинетом профессора Снейпа. Дверь была сейчас приоткрыта, будто вселяя надежду, что он согласится помочь.

Гермиона осторожно постучала: достаточно громко, но так, чтобы случайно не приоткрыть дверь сильнее.

— Входите.

Оказавшись в кабинете, Гермиона с любопытством осмотрелась. В последний раз она была здесь на втором курсе, чтобы всего за несколько секунд найти шкурку бумсланга и рог двурога и выскользнуть до того, как ее застукают. И ничего не успела толком разглядеть. Наверное, поэтому помнила только обрывки: банки с неизвестными существами, страх, богато инкрустированный стол, заваленный бумагами и книгами, тревога, стук сердца в ушах, и понимание, что всего за пару мгновений, пока профессора отвлекли, нужно успеть схватить необходимые ингредиенты и выскользнуть обратно.

Теперь же она могла как следует рассмотреть все вокруг. Банки с непонятными тварями по-прежнему стояли на полках, и теперь Гермиона могла разглядеть каждое из этих существ. И вместо отвращения и брезгливости почувствовала восхищение. Не терпелось прикоснуться и исследовать, открыть банки и получше разглядеть тех, кто в них заключен. О, неужели это настоящий грюмошмель в синей бутыли?

— Мисс Грейнджер.

В голосе профессора Снейпа было столько сарказма, что Гермиона перестала озираться, повернулась и невольно вытянулась под его пристальным взглядом. И слабо улыбнулась: испытывать на себе легендарный взрывной характер профессора зельеварения как-то не хотелось.

Гермиона с трудом заставила себя не ерзать, пока он бесстрастно смотрел на нее. Если его и удивило ее поведение, на лице Снейпа это никак не отразилось. Впрочем, удивляться тут нечему. Пусть она и научилась понимать его настроение, но в целом этот человек оставался загадкой. И даже после столь пристального наблюдения и изучения прочесть эмоции профессора Снейпа практически не удавалось.

— За двадцать лет моего преподавания вы первый гриффиндорец, решивший добровольно постучать в эту дверь. Позвольте узнать, с какой целью вы нарушили столь замечательный безгриффиндорский обычай?

В голосе профессора Снейпа сквозило ехидство, но Гермиона сразу почувствовала, что он в хорошем настроении. И немного расслабилась.

Она долго ломала голову, как бы поизящнее обратиться к нему со своей просьбой, но так ничего и не придумала. Словесно изощряться она никогда не умела, поэтому решила, что лучше сказать все как есть. Даже если истинного слизеринца покоробит подобная прямолинейность.

— Я хотела попросить вас помочь с одной проблемой, сэр.

Снейп удивленно изогнул бровь:

— Судя по всему, речь идет не о помощи с заданием по зельям. Я прав?

Гермиона покачала головой.

— Нет, сэр. Это что-то вроде личного проекта, над которым я работаю, — пояснила она, понимая: вряд ли профессор Снейп захочет тратить на нее свое время. Но тут же поймала его задумчивый взгляд: он явно что-то просчитывал. И в сердце Гермионы затеплилась надежда. К которой тут же добавилась тревога, так как в глазах профессора Снейпа появился недобрый огонек.

— Как вы думаете, мисс Грейнджер, сколько баллов потеряет ваш факультет к концу этого разговора?

Такой вопрос застал ее врасплох. Но потом Гермиона поняла, что Снейп просто хочет знать, насколько это важно для нее. И задумалась, закусив губу. Если она предложит пять или десять баллов, то ничего не добьется: ее, скорее всего, просто вышвырнут из кабинета. Профессор Снейп наблюдал за мучениями с едва заметной ухмылкой, один уголок его рта насмешливо кривился. И Гермиона выпалила:

— Пятьдесят!

Рон просто убьет ее.

Профессор Снейп, судя по всему, не ожидал, что она примет вызов. И наверняка надеялся, что настырная заучка уберется восвояси, стоит только упомянуть о потере баллов.

Он отложил перо и откинулся на спинку стула, сцепив пальцы перед собой.

— Мисс Грейнджер, разве вам не говорили, что идти на сделку со слизеринцем — то же самое, что заключать договор с дьяволом? — Он сделал небольшую паузу и произнес: — Сто.

От возмущения Гермиона забыла, зачем пришла и с кем, собственно, разговаривает:

— Но это самый настоящий грабеж! — Скрестив руки на груди, она насупилась и выпалила: — Шестьдесят!

Снейп прищурился, уголок его рта дернулся, словно он пытался подавить улыбку. С нарочитым интересом разглядывая ногти, он не спешил с ответом. Молчание затягивалось, заставляя Гермиону скрежетать зубами от досады. Но Снейп ошибался, думая, что заставит ее сдаться. После нескольких мучительных минут тишины он, наконец, поднял на нее взгляд.

— Вы испытываете мое терпение и еще больше раздражаете, юная леди.

Он замолчал, чтобы посмотреть, как она отреагирует на его слова. И что ответит. Спрятав возмущение поглубже, Гермиона покорно опустила руки вдоль тела и подняла голову.

— Да, сэр. Вы правы.

Профессор Снейп фыркнул — Гермиона очень надеялась, что не из-за иссякнувшего терпения. Надежды оправдались, когда он произнес:

— Девяносто.

Ладони Гермионы снова вспотели. Так и хотелось смачно выругаться. Что же делать? И, гораздо важнее, как долго еще он намерен терпеть ее наглость? Может, стоит воззвать к его тщеславию? Или его самомнению? И тут Гермиону осенило.

— Как профессор зельеварения, вы наверняка сочтете эту проблему своеобразным интеллектуальным вызовом. — Она вежливо склонила голову. — Поэтому со всем почтением я предлагаю семьдесят.

Снейп снова вернулся к изучению своих пальцев. Но Гермиона успела заметить, как под невозмутимой маской мелькнуло самодовольное выражение.

— Учитывая такие отягчающие обстоятельства, как дерзость и раздражающее упрямство, — семьдесят пять.

— Договорились, — не раздумывая ответила Гермиона. И, опомнившись, прибавила: — Сэр.

Рон точно убьет ее. А о том, что ей устроят остальные гриффиндорцы, когда увидят такую потерю баллов, даже думать не хотелось. И как она будет с ними объясняться — тоже.

— Мисс Грейнджер, надеюсь, вы понимаете, что я вовсе не обязан торговаться с учениками. И мог сразу снять сто баллов за наглость и отправить вас восвояси.

— Да, сэр. Понимаю. Тем не менее, я надеюсь, что вы согласитесь помочь мне с этим проектом или хотя бы выслушаете меня. Думаю, это стоит потерянных баллов.

— Неужели? — поддел он и указал на кресло напротив своего стола, приказывая сесть. — Что ж, именно это мы сейчас и узнаем. И будьте уверены, если я сочту, что вы тратите мое время, потерянные баллы станут меньшей из ваших забот. А теперь выкладывайте, что за важная проблема вас привела?

Гермиона так обрадовалась, что приглашение сесть в кресло оказалось весьма кстати: голова кружилась, колени подкашивались, но она мысленно поздравила себя с маленькой победой. Пытаясь взять себя в руки, она вытащила из кармана мантии шесть пузырьков с зельями Колина: каждый был пронумерован аккуратным почерком, подписан с указанием даты, времени и состава. Осторожно выстроила их на столе перед профессором Снейпом и подняла взгляд.

Снейп взял два пузырька: один с правильно сваренным зельем, второй — с неудачным образцом. Покрутил каждый из них в пальцах, изучая переливающуюся жидкость.

— Что именно вас интересует, мисс Грейнджер?

Указав на фиалы, которые он держал, Гермиона подробно объяснила, как были сварены эти образцы, шаг за шагом описала процесс и ингредиенты, не называя имени ученика, а также почему он решил варить зелье. Закончив рассказ, она откинулась в кресле, почувствовав вдруг, насколько оно удобное. И удивилась — меньше всего она ожидала, что будет чувствовать себя комфортно в кабинете Снейпа.

Но затем он стал задавать вопросы, и Гермиона вообще забыла обо всем на свете.

 

* * *

Северус ненавидел совещания. И считал их не более чем еще одним поводом ненавидеть свою работу. Вторым по значимости после самих учеников. К сожалению, сегодня увильнуть не получилось: директор знал, что мастер зелий не имеет никаких срочных дел. Поэтому Северус сидел в душном тесном кабинете без всякой надежды на спасение: Альбус лично подкараулил его возле кабинета и сопровождал сюда из подземелий, соврав, что просто проходил мимо. Теперь Северус понимал, почему животные отгрызают себе конечности, лишь бы освободиться из ловушки.

Сам Альбус величественно восседал на старом стуле у камина, словно на троне. Северус, как обычно, занял кожаное кресло в дальнем углу, в то время как остальные преподаватели расположились полукругом вокруг директора. Провел пальцами по потрескавшейся коже подлокотников. Он любил этот старый стул — потрепаный, истертый и все же такой удобный, обволакивающий комфортом. Отсюда можно было спокойно наблюдать за остальными, заставляя их каждый раз выворачивать шеи, чтобы посмотреть на него.

Северус пришел первым, и теперь наблюдал, как рассаживаются остальные. Кто-то из коллег демонстративно не замечал его, кто-то просто не обратил внимания.

Минерва и Помона Спраут появились вместе. Минерва заняла место рядом с Альбусом, Помона же уселась поближе к окну, туда, где солнце освещало выцветшую обивку стула. Минерва тепло улыбнулась Северусу, Помона же только сухо кивнула. Все эти годы она верила слухам о его преданности Темному Лорду и с опаской относилась к Северусу, сам же он пальцем не пошевелил, чтобы убедить ее в обратном. Согласно традициям своего Дома, декан Хаффлпаффа проявляла верность и преданность. Но она была предана Альбусу и Хогвартсу и ни в коем случае не Снейпу.

Потом появился пропахший мокрой псиной Хагрид, и в его присутствии комната стала казаться совсем крохотной. Он громогласно поприветствовал всех. Несмотря на угрюмый нрав, Северус хорошо относился к Хагриду: в отличие от остальных преподавателей тот никогда не относился к Снейпу с пренебрежением. И пусть и неловко, но всегда приветствовал его. Поэтому, в благодарность за такую стойкость, Северус вежливо кивнул в ответ на его восторженное «Здрасьте!».

Потом появилась Синистра, за нею Хуч и Вектор. Первые две не обратили на Северуса внимания, а последняя, как обычно, задержала на нем взгляд, прежде чем занять свое место. Эти взгляды в последнее время стали все более заметными. Оставалось только гадать, какие арифмантические расчеты вызвали столь явный интерес Вектор к нему.

Пинс и Помфри появились вместе, с энтузиазмом обсуждая новую книгу лечебных заклинаний, поступившую в библиотеку. Мадам Пинс бросила на Северуса быстрый взгляд, но не подала виду, что рада его видеть. Поппи, забыв о всякой сдержанности, тепло ему улыбнулась и помахала рукой. Как и Хагриду, Северус кивнул ей.

Последними в кабинете появились Флитвик, преподаватель маггловедения Амброз Франклин, профессор ЗОТИ Миртимер Галенд и Трелони. Она единственная посмотрела на Северуса, вздрогнула под его мрачным взглядом и поплотнее закутала костлявые плечи в шаль. Как только Трелони уселась, преисподняя разверзлась и Северус погрузился в преподавательский ад.

Спустя целую вечность Альбус наконец задал любимый вопрос Северуса: есть ли еще вопросы или можно расходиться?

Северус уже был на полпути к выходу, когда Филиус подскочил на своем пуфике. Проклиная все на свете, Северус замер у двери. Он знал, что все эти подпрыгивания Флитвика означают «Кое-что меня беспокоит», а не «Вопросов нет, до свидания». И начинал подозревать, что кроме него вообще никто не торопится покинуть нудное совещание. Понимая, что придется еще задержаться, Северус вернулся на свой стул и, решив пока обдумать задачку, которую преподнесла ему Грейнджер, погрузился в свои мысли.

Стыдно признаться, но разговор с настырной девчонкой оказался самым приятным событием этого дня. То, что она обратилась к нему за помощью в эксперименте с зельями, вкупе с загадкой ее неожиданно изменившихся эссе только подогревало его интерес. А если добавить к этому ее настойчивые попытки приветствовать его в коридорах и странное поведение во время занятий — похоже, Грейнджер собирается продолжать удивлять его и дальше. Судя по тому, что ее болваны-дружки, Поттер и Уизли, ведут себя как прежде, все, что происходит с Грейнджер, не является частью массового заговора учеников.

Северус не мог не признать, что загадка с зельями оказалась непростой: шесть зелий, сваренных в одних условиях, по одному и тому же рецепту, с соблюдением всех необходимых правил. При этом четыре зелья получились, а два — нет. Само по себе это уже интриговало, но куда интереснее было то, о чем девчонка не упомянула. Например, о том, кто варил зелья, где и зачем… да, именно это и было основной загадкой.

Уловив краем уха упоминание имени Грейнджер, Северус вернулся к действительности и стал внимательно слушать.

— Заметьте, она не делает ничего плохого, — говорил Филиус. — Просто мне кажется, что мисс Грейнджер не старается так, как раньше.

Северус заметил, что Минерва при этих словах нахмурилась. И быстро взглянула в его сторону, прежде чем обратиться к Флитвику:

— Ее работы стали хуже?

Тот задумался, нервно закручивая кончики усов, и наконец ответил:

— В том-то и дело, что нет. Она по-прежнему выкладывается на сто десять процентов. Но обычно выдавала все сто двадцать. — Синистра насмешливо фыркнула, и Флитвик повернулся к ней. — Знаю, вряд ли это звучит подозрительно. Мисс Грейнджер остается лучшей ученицей своего курса. Просто она перестала выполнять дополнительные задания. Поначалу я не беспокоился, решив, что она просто решила больше времени уделять своей жизни. Тем более что с ее оценками эти задания были и не нужны.

— Естественно, — равнодушно пожала плечами Хуч.

Однако Вектор, как заметил Снейп, нахмурилась точно так же, как Минерва за минуту до этого.

— Я было тоже так думал, Роланда. — сказал ей Флитвик. — Если бы ее свитки не стали ровно сорок восемь дюймов. И ни дюймом больше. Никаких дополнительных сносок.

Роланда, судя по всему, не понимала, чему так удивляется Флитвик: как инструктор по полетам, она никогда не сталкивалась с эссе в исполнении Гермионы Грейнджер. Однако Северуса эта информация весьма заинтересовала. Похоже, тайна, окружающая мисс Грейнджер, становилась все загадочнее. Судя по всему, ее привычки изменились впервые за шесть лет не только по его предмету.

— Альбус?

Северус знал, о чем собирается спросить Минерва. Магия директора была непосредственно связана со всеми защитными чарами, окружающими Хогвартс. Не говоря уже о том, что Дамблдор мог тайно следить за происходящим в школе, из-за чего прослыл воистину всезнающим. Обычно это помогало усмирять и сдерживать даже самых шаловливых учеников. И сейчас Минерва хотела знать, нет ли у Альбуса какой-нибудь информации из других источников.

К удивлению, на этот раз знаменитое всеведение подвело директора.

— Сожалею, Минерва, но мне нечего добавить. Я не видел и не слышал ничего настораживающего в отношении мисс Грейнджер. Полагаю, у нее просто появились другие интересы. — Альбус улыбнулся, голубые глаза замерцали. — Пусть и не похоже, но когда-то я тоже был молодым. Возможно, внимание мисс Грейнджер привлек какой-нибудь молодой человек? Рональд Уизли, например?

Северус только презрительно фыркнул. Смешок оказался достаточно громким, и все повернулись.

— Что бы ни происходило с мисс Грейнджер, сомневаюсь, что к этому причастен Уизли.

Судя по тону, которым это было сказано, мнение Северуса о Рональде Уизли оставляло желать лучшего. Минерва поджала губы, остальные преподаватели с интересом смотрели на Северуса.

— Ты что-то знаешь, — сказала Минерва. И это был не вопрос, а утверждение.

И когда Северус ответил ей тяжелым взглядом, губы ее превратились в тонкую линию. Судя по всему, МакГонагалл осталась крайне недовольна. Иногда он задумывался, знает ли она, как ему нравится выводить ее из себя.

Когда она снова заговорила, в голосе ее прорывался шотландский акцент.

— Северус Снейп, я не собираюсь играть с тобой в слизеринские шарады. Что именно тебе известно о мисс Грейнджер?

Северус поднял руку, задумчиво провел пальцем по нижней губе, больше для того, чтобы спрятать усмешку.

— Я знаю только то, что, как и сказал профессор Флитвик, девчонка стала вести себя странно. Мне она тоже стала сдавать эссе точно заданного размера. — Он замолчал, раздумывая, стоит ли продолжать. И, поймав взгляд Альбуса, добавил: — К тому же Грейнджер перестала постоянно тянуть руку. И поднимает ее, только когда видит, что больше никто не знает ответа.

— А что в этом странного? — пожала плечами Хуч.

— Это само по себе уже пугает. Почище чем огненный дождь и полчища саранчи. И еще кое-что. Она больше не помогает Лонгботтому в классе, хотя, подозреваю, каким-то образом занимается с ним после уроков, так как его эссе, ответы и сваренные зелья становятся все лучше и лучше.

При этих его словах Минерва подняла бровь. А Северус задумался, стоит ли говорить ей, что теперь Грейнджер приветствует его при каждом удобном случае. Он сам признавал, что это звучит по-идиотски, и произносить это вслух не хотелось. Вряд ли коллеги, которых ученики постоянно приветствуют в коридорах, поймут его. Скорее, высмеют.

Смешок Альбуса прервал Минерву.

— Похоже, мисс Грейнджер просто повзрослела. Не думаю, что у нас есть серьезная причина для беспокойства. — Хлопнув в ладоши, он поднялся, завершая совещание. — Пойдемте. Не знаю, как вы, но я страшно проголодался. Нас ждет ужин.

Когда комната опустела, Северус почувствовал на себе пристальный взгляд. Подняв голову, он обнаружил, что Вектор по-прежнему сидит и смотрит на него.

Послав ей ухмылку, он поднялся и вышел. И испытал удовлетворение, когда она мучительно покраснела.

 

* * *

Вот, что называется, — думать задним числом. Теперь-то Гермиона понимала, что это была не самая лучшая идея. Жаль только, что не поняла это раньше. У нее же есть карта Мародеров, можно было тихо мирно оставаться в комнате… Но нет, ей захотелось самой пойти и все увидеть.

Гермиона еще сильнее вжалась в нишу, проверив, чтобы полы мантии-невидимки прикрывали ноги. Вот уж действительно, лично поприсутствовала. Нужно обязательно сходить проверить голову. С каких пор она, Гермиона Грейнджер, стала нарушительницей правил? Всегда ею была или же незаметно скатилась под откос? Успокаивала свою совесть, что это проделки Гарри и Рона. И ей приходилось участвовать в их приключениях — только для того, чтобы защитить их, и вовсе не потому, что ей самой хотелось побезобразничать.

Но сейчас Гарри и Рона здесь не было. Нет, она мирно спали, как все добропорядочные послушные гриффиндорцы. А плохие гриффиндорцы-правонарушители прятались в маленькой нише и молились всем богам, готовым слушать, чтобы человек рядом не обнаружил ее присутствия.

Да уж, точно глупая затея.

Что поделаешь, если она поддалась соблазну, или, скорее, пошла на поводу у собственного любопытства. Сидела в постели, наблюдая на карте, как профессор Снейп наворачивает круги по замку. И неожиданно решила, что мало видеть его следы на карте. Нужно обязательно увидеть его. Чтобы понять, что же гонит его бродить ночи напролет.

Отбросив всякую осторожность и стараясь не обращать внимания на ту часть разума, которая голосом профессора Снейпа ехидно заметила, что она ведет себя как гриффиндорка, Гермиона подхватила карту, мантию-невидимку и выбралась из Башни.

Найти его было несложно. А вот остаться незамеченной оказалось гораздо сложнее. Она старалась не приближаться к нему, даже в мантии-невидимке и окруженная заглушающими чарами. Сообразив, что он чувствует ее присутствие, Гермиона замерла и осмелилась следовать за ним только на расстоянии. Но при этом мысли вернуться в комнату почему-то не возникло.

А потом она услышала позади какие-то голоса. Голоса учеников. Понимая, что нарушителей комендантского часа вот-вот поймают, Гермиона нырнула в ближайшую боковую нишу, чтобы не столкнуться с ними. Ей и в голову не пришло, что профессор Снейп может вернуться и зайти в туже самую нишу, позволяя парочке равенкловцев спокойно пройти мимо. Почему он не остановил их? Почему не поймал на нарушении и не снял баллы? Сердце колотилось так, что казалось — вот-вот и профессор Снейп услышит его стук. О боже, боже, о боже… Если он отступит хотя бы на шаг назад, то натолкнется на нее, и тогда уже она будет той, кого поймают.

Профессор Снейп стоял так близко, что каблуком наступал на полу мантии-невидимки. Гермиона затаила дыхание.

А в следующее мгновение он ушел, задев ее взмахом своей мантии. Страх постепенно отступил, сердце перестало колотиться как сумасшедшее. Чуть-чуть не попалась. Почти попалась.

 

* * *

Стараясь держаться тени, Северус направился за равенкловцами. И вскоре понял, что его наблюдатель отстал.

То, что за ним следят, Северус почувствовал по едва заметному покалыванию между лопаток, которое с каждым шагом усиливалось. Любой другой волшебник просто не обратил бы на это внимания: мало ли вокруг надоедливых любопытных портретов, не говоря уже о всевидящем оке директора. Но в том-то и дело, что Северус не был обычным волшебником: паранойя обострила чувства и не раз спасала ему жизнь. И он привык прислушиваться к своим ощущениям. Поэтому решил провести небольшую проверку, он неторопливо направился по коридорам замка. И всю дорогу чувствовал этот взгляд, сверлящий спину: наблюдатель следовал за ним.

Во время ночных обходов за Северусом нередко увязывалось какое-нибудь любопытное привидение. Если оно оказывалось болтливым, он прогонял его: призраки боялись экзорцизма не меньше, чем ученики — исключения. На этот раз попутчик оказался тихим. И, так как опасности от него не исходило, только любопытство, Северус не стал требовать, чтобы призрак показался или убирался. Скорее всего, это какое-нибудь новое привидение. Как правило, они застенчивы, боятся показываться живым — возможно, именно поэтому стеснительный спутник исчез при появлении равенкловцев.

Заметив, что они ускорили шаг, Северус тоже поспешил. Нагоняя жертву, он перестал думать о застенчивом призраке. И вместо этого сосредоточился на парочке впереди. За годы ночных бдений Северус понял, что куда интереснее позволить выбранной жертве решить, что удалось всех обвести вокруг пальца. И только потом, в самый последний миг, ловить с поличным.

До двери с портретом Ровены Равенкло осталось всего несколько шагов. Шаг. Еще шаг. И теперь…

— Мистер Хедж, мистер Вандерлих. Очень жаль, но придется вас задержать…

Плечи равенкловцев застыли, а затем понурились. Северус выступил из темноты, и уголок его рта едва заметно дернулся вверх.

 

* * *

Гермиона вышагивала вдоль задней стены комнаты, ее поступь приглушал толстый ковер в серо-голубых тонах. Рон призвал Выручай-комнату как безопасное, удобное место для очень серьезного разговора. Гермиона добавила, чтобы комната была защищена от любых подслушивающих и подглядывающих устройств — то же самое требование она добавляла каждый раз, когда создавала свой класс Зельеварения. Только для того, чтобы директор не узнал, чем она там занимается. Хорошо, что комната подчинялась мысленным запросам, а не только словесным, иначе пришлось бы объяснять Рону причину своей шпионской паранойи. Гермиона до сих пор сомневалась, правильно ли сделала, что не рассказала мальчишкам о подслушивающих устройствах.

Выручай-комната, повинуясь их запросам, создала маленький кабинет, обитый орешником. Тихо потрескивающий огонь в камине, пара мягких кресел и приглушенные тона придавали ощущение уюта и покоя.

Но волнения Гермионы это не убавило, хотя даже самой себе она не призналась бы, что трепет в животе — обычный страх. После того как накануне вечером сердце чуть не выскочило у нее из груди, когда она оказалась на волосок от провала (и от профессора Снейпа), Гермиона решила, что теперь-то у нее точно стальные, закаленные нервы. И до сих пор не могла поверить, что не попалась.

Тряхнув головой, она постаралась отогнать мысли о профессоре Снейпе. Сейчас необходимо сосредоточиться на своих друзьях. Гарри нуждается в них, и неважно, понимает он это или нет. Остается надеяться, что им удастся пробиться сквозь стену гнева, которую он возвел вокруг себя.

Услышав, как открылась дверь позади нее, Гермиона обернулась.

А когда эта самая зверь захлопнулась с глухим стуком, Гарри понял, что попал в ловушку. Быстро оглядел комнату — других выходов не оказалось — и решил было уже выхватить палочку и пробиваться к двери. Но быстро развернувшись, увидел, что путь ему преградил мускулистый детина с решительным лицом.

— И ты, Рон? — вздохнул Гарри, глядя на друга.

Рон явно не понял иронии, но Гермиона оценила и хмыкнула. А потом вздохнула. Она знала, что будет нелегко, но надеялась все решить по-хорошему.

— Пожалуйста, Гарри, не надо так. — Она кивнула на Рона. — Мы твои друзья вообще-то. И волнуемся о тебе. Раз уж ты не желаешь говорить с нами, мы решили поговорить с тобой.

Похоже, по-хорошему не получилось: даже с другого конца комнаты Гермиона чувствовала, яростный напор магии Гарри. Но и без этих невидимых волн силы она легко читала выражение его лица: злой румянец, вспыхнувший на щеках, сжавшиеся кулаки.

Бросая вызов этому гневу, Гермиона выступила вперед.

— Гарри, с тобой что-то происходит. Поделись с нами. И позволь помочь.

— Ничего со мной не происходит, — отрезал Гарри.

— Чушь! — выпалил Рон. — Мы не верим, что все в порядке.

Гарри развернулся. Гермиона кинулась вперед, чтобы помешать возможной стычке, встала между мальчишками. И, бросив быстрый взгляд через плечо на Рона, пояснила:

— Просто мы видим: что-то не так. Ты был убит горем после смерти Сириуса. Может, все остальные думают, будто твои срывы связаны с его смертью, но мы знаем, это ни при чем. С тобой творится что-то неладное, ты то и дело выходишь из себя. Несколько дней назад ты играл с Роном в салки на лужайке. А сейчас — посмотри, ты едва сдержался, чтобы не проклясть своего лучшего друга.

Однако Гарри не собирался ничего признавать.

— Я вовсе не выхожу из себя, — возразил он, специально передразнивая мимику и интонации Гермионы.

— Разве? — хмыкнул Рон, смерив взглядом напряженное тело Гарри и выразительно посмотрев на его сжатые кулаки. — А очень похоже.

Глаза Гарри сузились.

— У меня нет времени на ваши глупости. В любом случае, вас это не касается! И вам незачем знать.

— Значит, незачем? — повторил Рон, повышая голос. Коснувшись плеча Гермионы, он аккуратно подвинул ее в сторону и шагнул вперед. — Где-то я уже слышал такое. Ах да, вспомнил. Кажется, именно эти слова говорил тебе Дамблдор. А ты — поправь меня, если я ошибаюсь, — долго и громко возмущался: мол, к тебе относятся как к ребенку и не рассказывают о том, что тебя касается!

Последние слова Рон проорал: теперь он стоял лицом к лицу с Гарри, покрасневший от злости, и тоже сжимал кулаки.

Гарри, хоть и был ниже ростом, не отступил и завопил в ответ:

— Это не ваше дело! И вообще вас не касается! — Отпихнув Рона плечом, он направился к выходу. — Речь о схватке с Волдемортом, и вы в ней не участвуете!

Теперь уже Гермиона возмутилась. Как это не касается? Как он мог подумать, что они с Роном останутся в стороне?

— Погоди, наш разговор не окончен! — Гермиона загородила Гарри путь и стала медленно наступать на него, вынуждая пятиться. — Значит, не касается? Не участвуем? Более дурацкой глупости я не слышала.

И, ткнув Гарри пальцем в грудь, прокричала:

— Это и моя битва, потому что я магглорожденная! Это моя схватка, потому что Волдеморт сделал меня мишенью!

Кудри ее заискрились и тут же взметнулись от пробежавшего по ним заряда, образовав вокруг головы лохматый нимб. Одна из искорок соскользнула с кончика завитка и попала на руку Гарри, заставив того дернуться и отступить. Всего на шаг, так как позади была стена. Гермиона же, ничего не замечая в гневе, наступала на него.

— И это мой бой, но не потому что я друг Гарри Поттера, а потому что я учусь гораздо лучше, чем все эти напыщенные чистокровные болваны! А еще это мой бой потому, что я решила противостоять безумцу, который сеет смерть и пытается завладеть тем, что ему не принадлежит.

Наконец она остановилась, тяжело дыша и сверля взглядом вжавшегося в стенку Гарри.

— Эм… Гермиона…

Она моргнула, приходя в себя. Гнев быстро утих и мгновенно сменился ужасом оттого, что она только что сделала.

Гарри выглядел совершенно потрясенным. Только вот непонятно, то ли из-за ее пламенной речи и голубоватых разрядов магии, отлетающих с волос, то ли из-за того, что она загнала его в угол комнаты и так и стояла, решительно нацелив палец в его грудь.

— Прости, — пробормотала Гермиона, торопливо опустила руку и смущенно покраснела. Отступив от Гарри, она взглянула на не менее ошеломленного Рона. И, застонав, спрятала лицо в ладонях.

Гарри так и стоял, не двигаясь, только растерянно моргал. Открыл было рот, но не придумал, что сказать. Поэтому захлопнул его, прочистил горло и наконец выдавил:

— Гермиона, как я все-таки рад, что ты на нашей стороне.

Рон обменялся с ним быстрым взглядом.

— Я говорил уже раньше и повторю это снова: здорово, но жутко. Очень, очень жутко.

Гермиона подняла голову, сердито посмотрела на Рона и повернулась к Гарри.

— Сожалею о своем маленьком срыве. Это совсем не то, что мы задумывали изначально, — серьезно сказал она. И тут же поняла: по крайней мере ее истерика поразила Гарри настолько, что он передумал пробиваться с боем к выходу. — Но мы и правда твои друзья, чудо. И всегда на твоей стороне. Так что позволь помочь тебе.

Гарри в отчаянии стукнулся затылком о каменную кладку стены.

— Мне уже никто не сможет помочь.

— Ты не можешь быть уверен, пока не скажешь нам, приятель.

Вздохнув, Гарри устало посмотрел на друзей.

— Есть пророчество. В нем говорится о поражении Волдеморта.

Гермиона, как всегда, быстро сложила все факты вместе.

— Значит, именно пророчество ты видел во сне за дверью Отдела тайн?

Гарри кивнул и будто погрузился в воспоминания: взгляд его стал отсутствующим.

— В этой комнате хранятся все истинные пророчества. Там их тысячи: маленькие, покрытые пылью сферы только и ждут, чтобы их забрал тот, кому они предназначены. — И, возвращаясь к действительности, продолжил: — Дамблдор говорит, что пророчество откроется только тем, кого оно действительно касается. Волдеморт не может проникнуть в комнату, поэтому показал мне путь в моих снах, чтобы я сам открыл ему пророчество.

— Подождите, — неожиданно прервал его Рон и указал на пару уютных кресел, — раз уж будем говорить о пророчестве и Волдеморте, давайте хоть присядем. — И только после того, как все уселись, кивнул Гарри: — Так о чем говорится в этом пророчестве?

Гарри устало прикрыл глаза и отстраненно повторил слова, не дающие ему покоя:

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

— Неудивительно, что он будто преследует тебя. Ничего не поделаешь, Гарри, тебе придется сражаться с Волдемортом и убить его.

Гарри открыл глаза и невесело улыбнулся Рону:

— Угу, или он убьет меня.

Все трое замолчали: это новое осознание навалилось на них тяжким грузом, который все эти месяцы Гарри нес один. Гермиона заговорила первой:

— Ты же понимаешь, что мы не оставим тебя одного?

— Неужели? — недоверчиво хмыкнул Гарри.

— Да, не оставим! — решительно подтвердил Рон.

Гарри подтянул колено и уткнулся в него.

— Что-то я не вижу, чтобы кто-то из них сражался с Волдемортом, — с тихим, едва сдерживаемым гневом сказал он.

Во всяком случае, теперь Гермиона с Роном точно знали, чем объяснить эти непонятные смены настроения и срывы Гарри в последние месяцы.

Гермиона расстроенно взглянула на Рона. Обычно она всегда видела суть проблемы и искала логический выход. Но сейчас нужна не холодная логика. А другие слова, которые хоть немного помогли бы Гарри чувствовать себя лучше. Хотя неизвестно, есть ли вообще хоть что-то, что утешило бы его. И вернуло бы веру в собственные силы, которой, очевидно, у него вообще не осталось.

Но Рон нашел нужные слова.

— Если ты не видишь, как они сражаются, это не значит, что они сидят сложа руки. Тот же Снейп. Да, он тот еще мерзавец, но этот мерзавец каждый раз противостоит Волдеморту, когда шпионит за ним. Дамблдор сражался с ним в Министерстве в прошлом году. Вся моя семья, кроме этого идиота Перси, противостоит Волдеморту, потому что входит в Орден Феникса. Даже Джинни боролась с ним, когда Малфой подсунул ей этот чертов дневник. Согласен, победить Волдеморта и исполнить пророчество придется именно тебе. Но поверь, куча народа ежедневно подвергает себя опасности, чтобы ты, Гарри Поттер, прожил достаточно долго и уничтожил Темного лорда.

А сколько людей жертвовали собой ради твоей безопасности? Сколько из них старались, чтобы ты жил более-менее нормальной жизнью? Ты действительно думаешь, что все они — Орден, авроры, Гермиона, Дамблдор, я — вышвырнут тебя за дверь, пожелав удачи в битве против злого волшебника? Каждый старается, как может.

Гарри только покачал головой.

— Дамблдор постоянно что-то скрывает от меня, — возразил он так, будто это все объясняет.

Рон закатил глаза.

— О да, ведь ты так мудро поступил, когда в прошлом году он рассказал тебе, что знает! Да ладно тебе, Гарри! Или Дамблдор должен был сразу, как ты прибыл в Хогсварт, заявить: «Мальчик мой, тебе предстоит убить самого злобного волшебника наших дней»? Хорош был бы подарочек на одиннадцатилетие. Если хочешь дуться — на здоровье, но хотя бы обижайся по делу. А когда надоест, может, до тебя наконец дойдет, что ты не одинок. — Рон указал на себя и Гермиону. — Потому что мы не собираемся оставлять тебя.

От переводчика: глава не отгаммлена.

И снова Гермиона сидела на кровати, задернув балдахин, и мрачно размышляла о профессоре Снейпе и Гарри. На этот раз она хотя бы не пялилась в потолок, но настроение все равно было невеселым.

После рассказа Гарри о пророчестве они проговорили до поздней ночи, словно подтверждая негласное обещание оставаться друзьями несмотря ни на что. Но как им дальше поддерживать Гарри? Хотя обреченность в его взгляде теперь стала едва заметна, она не исчезла до конца. Кроме того, Гермиону очень беспокоила эта ярость, которая так неожиданно охватила Гарри. Он с трудом контролировал себя, и дело тут вовсе не в темпераменте — Гермиона и сама легко вспыхивала. Нет, тревожила именно природа этой ярости — странная, чужеродная, совсем не свойственная Гарри.

Но теперь они знают, что так мучает его, и вместе подготовятся к любым испытаниям. Придется иметь дело с пророчеством, и Гермиона пожалела, что отказалась изучать прорицания. Но тут же здраво рассудила, что из книг в библиотеке узнает гораздо больше, чем ее смогла бы научить Сибилла Трелони, пусть она и ухитрилась сделать истинное пророчество. Последнее и вовсе в голове не укладывалось: неужели эта мошенница оказалась провидицей и обрекла Гарри на нелегкий путь, полный испытаний? Если бы все это не пугало, Гермиона, наверное, просто расхохоталась бы. Но сейчас ей было не до смеха.

Отложив думы о Гарри на потом, Гермиона стала размышлять о профессоре Снейпе. Еще одной своей заботе. Увы, с ним она почти не продвинулась к успеху. И до сих пор не придумала, как бороться с его плохим аппетитом и бессонницей. Но самым тревожным было ощущение, что время неумолимо утекает. Гермиона не думала, что кампания ДУСТ так затянется. Скоро начнутся летние каникулы, и ей придется оставить своего подопечного без присмотра на целых три месяца. Поэтому хотелось бы, чтобы его состояние хоть немного улучшилось.

Изначально Гермиона не собиралась продолжать ДУСТ и на седьмом курсе. Но теперь это казалось неизбежным. И ей нужна отправная точка. Ринк получил задание записывать все, что — и когда — съедает профессор Снейп, но до сих пор не вернулся. Оставалось надеяться, что желание эльфа помочь мастеру зелий окажется сильнее желания покалечить себя за то, что не придется по нраву его хозяину. Учитывая легендарную вспыльчивость последнего, вообще удивительно, что бедняга эльф не забинтован с ног до головы. Гермиона, конечно, не верила, что профессор Снейп стал бы издеваться над домовиком, но Ринк и сам не преминул бы наказать себя, если бы решил, что на него сердятся.

Часы показывали начало двенадцатого, время отбоя наступило уже давно. Пора. Взяв палочку, Гермиона наложила заглушающие чары, затем установила слабые щитовые чары вокруг кровати и развернула карту Мародеров.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость, — прошептала она, касаясь пустой карты палочкой. И тут же на старом пергаменте стали проступать темные линии коридоров, проходов, комнат. Вскоре перед ней был весь Хогвартс.

Было видно, как в директорской башне Альбус Дамблдор снова беспокойно ходит по кабинету. Каждую ночь Гермиона наблюдала одну и ту же картину, которая не могла не тревожить. Похоже, тень надвигающейся войны с Волдемортом не давала покоя директору. Хотя на людях Дамблдор по-прежнему излучал уверенность и спокойствие.

Гермиона пробежала взглядом по карте, механически отмечая местонахождение Филча с миссис Норрис, профессора МакГонагалл и некоторых других преподавателей, пока не нашла нужный значок: Северус Снейп. И, как обычно, принялась наблюдать, всеми силами сдерживая дикое желание улизнуть из башни и отправиться следить за профессором лично.

Некоторое время она выполняла домашнее задание, то и дело поглядывая на карту. А когда наконец решила лечь спать, профессор Снейп продолжал наворачивать бесконечные цепочки шагов по замку.

* * *

Северусу следовало бы заняться проверкой эссе второкурсников. Или подготовить ингредиенты для практической с первым курсом. Но вместо этого он сидел, крутил в пальцах фиалы, оставленные мисс Грейнджер, и наблюдал, как плещется жидкость внутри стекла.

В одном из фиалов находилось готовое зелье, вполне приемлемое, даже несмотря на слишком бледный зеленый оттенок. Такое зелье проявит все необходимые свойства и может быть использовано по назначению, хотя будет немного слабее безупречно приготовленного снадобья от зуда.

В другом фиале находилась жидкость, больше похожая на грязную воду. За годы работы в Хогвартсе Северус перевидал немало таких неудачно сваренных зелий. Когда маленькие террористы не взрывали и не плавили котлы, то варили бесполезные помои вроде этих.

Но в этих двух образцах было что-то необычное. Отложив первый фиал, Северус поднес к глазам второй. Потряс, чтобы получше разглядеть кусочки ингредиентов, плавающие в мутной жидкости. И вскоре увидел то, что высматривал: листья подорожника. Совершенно правильно нарезанные: одинаковые прямоугольники со скошенными краями. Но раз листья так и не растворились, то это значит… Нет. Что за нелепость. Он бы давно уже что-нибудь заметил. Как заметили бы мастера зелий, веками работавшие до него. И все-таки… проклятье, теперь придется самому все проверять.

Отложив фиалы, Северус открыл толстую книгу в кожаном переплете, куда записывал все выставляемые оценки. Когда он только начинал преподавать, некоторые из чересчур амбициозных слизеринцев несколько раз пытались подделать свои оценки. Пришлось зачаровать книгу, и теперь только он мог открыть ее и делать записи либо пометки. В этой книге хранились все оценки по зельеварению за последние пять лет. Северус начал искать всех учеников, которые из урока в урок получали тролли за испорченные зелья.

* * *

Тихий стук в дверь вывел Северуса из раздумий. Неизвестный посетитель не ворвался в его кабинет, значит, это не директор и не Минерва. А любой другой преподаватель сразу после стука вошел бы. Взглянув на часы, Северус сразу догадался, кто именно стоит под дверью.

— Входите, мисс Грейнджер, — громко сказал он.

Она вошла и смело приблизилась к его столу. Северус постарался не подать вида, что удивился, насколько собранной и спокойной выглядела Грейнджер, когда привычно поприветствовала его. Даже ни в чем не провинившиеся ученики, как правило, нервничали и трепетали в его присутствии. А она стояла и как ни в чем не бывало смотрела на него. Единственным признаком волнения была крепко сжатая в руке записка, которую он послал ей ранее, требуя явиться в кабинет. Просто удивительно, насколько комфортно Грейнджер чувствует себя в его присутствии. Что ж, еще один пункт в списке тайн, связанных с этой ученицей.

Смирившись с тем, что не может заставить ее трепетать от страха, Северус указал на стул:

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер.

Она изящно уселась, скрестила ноги, оправила складки мантии и сложила руки на коленях. Наблюдая за ней, Снейп отстраненно подумал, что Альбус, наверное, все-таки прав: похоже, мисс Грейнджер действительно повзрослела. И даже сейчас, несмотря на затянувшееся молчание, не ерзает в нетерпении и не заговаривает первая.

Тогда Северус нарочито резко подался вперед, оперся локтями о стол, сцепил пальцы и с удовольствием отметил, что Грейнджер все-таки вздрогнула. Очень хорошо. Значит, ее спокойствие скорее показное. Что ж, это может быть… полезным.

Предыдущая их встреча немало позабавила Снейпа, поэтому он решил сразу перейти к делу.

— Скажите, мисс Грейнджер, кто варил образцы зелий, что вы дали мне?

Ее карие глаза испуганно расширились, в них мелькнула тревога, но затем девчонка взяла себя в руки. Поняла, зачем он ее вызвал, упрямо вздернула подбородок. И вежливо отказалась называть имя. Однако эта строптивость больше забавляла, чем раздражала. И Снейп решил проверить, насколько серьезно Грейнджер относится ко всей этой истории.

— Как ваш преподаватель, мисс Грейнджер, я имею полное право требовать, чтобы вы назвали имя человека, сварившего эти образцы. Если вы откажетесь, я не только сниму баллы за умышленное неповиновение, но и назначу вам отработки до конца года… если сочту нужным.

Заметив, что Грейнджер понуро опустила голову, Северус с удивлением понял, что разочарован. Он-то думал, она окажется куда более непробиваемой. Похоже, узнать все ее тайны окажется не так уж сложно.

— Итак, мисс Гр…

— Простите, что перебиваю, сэр, — она чуть поморщилась. — Но я не могу назвать вам имя.

И, пока Снейп разрывался между возмущением и любопытством, еще выше задрала чертов подбородок.

— Не можете или не назовете? — с тихой угрозой в голосе поинтересовался Северус. Больше наглеть он девчонке не позволит, какой бы интригующей и загадочной она ни была.

И снова Грейнджер поморщилась. Снейп слишком хорошо знал и понимал, что она сейчас чувствует. Сам он тоже не раз ощущал себя загнанным зверем, ступающим по зыбкой почве, зная, что ловушка в любом случае захлопнется, и все равно делая шаг вперед.

Выпрямившись, Грейнджер посмотрела ему в глаза.

— Не назову, сэр. Я дала слово. — И, сникнув, будто вся ее смелость и бравада сдулась, продолжила: — Вы же и так обо всем догадались, сэр. И поняли, что я помогаю ученикам после занятий. Это подтверждают и фиалы с зельем, которые я вам оставила. Я открыто признаю, что веду дополнительные занятия по зельям.

— Так, значит, это вы помогаете Лонгботтому.

Это был не вопрос, а утверждение. Даже если бы она попыталась соврать, ничего бы не вышло. Гриффиндорцы вообще никудышние вруны.

Гермиона вздохнула.

— Полагаю, теперь уже глупо отрицать. Да, я помогаю Невиллу.

Что ж, теперь самое время захлопнуть расставленную ловушку.

— Но зелья, которые вы мне оставили, варил не он. Более того, рискну предположить, что мистер Лонгботтом вообще никогда не сталкивался с подобной проблемой. Хотя все остальные мыслимые и немыслимые неприятности у него возникают постоянно.

Северусу удалось уловить мгновение, когда до Грейнджер дошло, что именно он сказал. Да, девчонке еще учиться и учиться контролировать себя. Он читал ее как раскрытую книгу.

— Так вы… знаете, в чем причина?

Он видел, в каком радостном нетерпении она приготовилась услышать разгадку. И кивнул.

— Знаю. — Сделав паузу, он позволил ей самой догадаться, что последует дальше. Грейнджер тут же сникла, как от пощечины.

— Но вы не собираетесь рассказывать мне! — голос ее звенел от обиды и гнева.

Наконец-то Снейп позволил себе усмехнуться. Все куда забавнее, чем он предполагал. Поэтому, нарочно продолжая злить Грейнджер, изогнул бровь:

— Не собираюсь.

— Но… но п-почему?

Нет, это определенно куда интереснее, чем проверка эссе! Грейнджер быстро теряла напускное спокойствие и даже стала заикаться.

— А потому, мисс Грейнджер. Вы шесть лет пытались доказать мне, что умны. — Он взял со стола фиалы, по одному в каждую руку, и показал ей. Грейнджер уставилась на зелья. — И теперь у вас есть прекрасная возможность доказать мне, что я недооценивал вас. Поэтому я делаю вам… вызов.

При слове «вызов» девчонка недоверчиво взглянула на него.

— Да, вы правильно расслышали. Вызов. Даю вам неделю, чтобы выяснить, в чем тут дело. Если преуспеете, верну те семьдесят пять баллов, что снял с Гриффиндора. Если нет, сниму еще столько же.

Около минуты Грейнджер просто сидела и таращилась на него. А потом наконец произнесла:

— Я давно уже перерыла всю библиотеку. И именно поэтому пришла к вам.

Но Северус только покачал головой.

— Не все ответы можно найти в книгах.

— Но я не мастер зелий. Я не…

Попалась!

— Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за ваш тон, — перебил он. — И никаких «но», никаких «если бы», никаких исключений. Для того чтобы сообразить, в чем причина, не нужна степень по зельеварению.

— Но я...

Снейп стукнул ладонью так, что от удара несколько свитков слетело на пол. Не обращая на них внимания, он поднялся, тяжело опираясь на стол, и прорычал:

— Вы что, оглохли? Все подсказки у вас в руках. Ответ прямо перед вами. Все, что нужно, — это наблюдательность и умение вывести гипотезу из увиденного. Научитесь думать, мисс Грейнджер. Именно в этом главное отличие интеллекта от способности читать и запоминать. Уверяю, весьма немногие из ваших сверстников умеют думать. Вспомните все, что читали, сравните со своими наблюдениями, представьте иные возможности и выдайте новый, уникальный результат. Пока же я вижу, что вы останавливаетесь на первом пункте. Не отрицаю, у вас удивительная способность запоминать и выдавать прочитанное. Можете считать это за комплимент, вы все равно на шаг опережаете большинство болванов, обучающихся в этой школе. Но пока это все, чего вы достигли, мисс Грейнджер. Все, чем можете похвастаться. И так будет, пока вы не почувствуете разницу между набором знаний и истинным умом.

Он уселся на место, разглядывая ее растерянное лицо, и едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Но в последнюю секунду решил, что девчонка все-таки заслуживает небольшой награды за все эти хлопоты. И за то, что впервые за долгие месяцы он так повеселился. Но слишком облегчать ей задачу все равно не стоит.

— Я дам вам подсказку, мисс Грейнджер. Подумайте: когда зелье не является зельем? А теперь убирайтесь из моего кабинета. И без правильного ответа не возвращайтесь.

* * *

В то время как профессор Снейп дразнил мисс Грейнджер неподвластными ей знаниями, Септима Вектор хмуро разглядывала сложные расчеты. Длинные запутанные уравнения тянулись по огромной доске, уходившей под потолок кабинета. Несколько подвижных досок поменьше, так же испещренных уравнениями, стояли в разных углах. Септима что-то пробормотала под нос, стерла рукавом несколько строчек с доски. И сразу же светящиеся линии, парившие в воздухе посреди кабинета, изменили направление, а некоторые медленно растаяли, чтобы появиться в другом месте. Взглянув через плечо на причудливо переплетенные линии, Септима удовлетворенно кивнула:

— Да, теперь все правильно. Теперь должно сработать.

Вернувшись к уравнениям, она сверилась с клочком пергамента в руке и дописала новые цифры. И снова светящиеся линии в центре кабинета перестроились.

Откинув волосы с лица, Септима гордо улыбнулась. Нет ничего прекрасней выверенной строгости арифмантики: чистой, точной, какими только цифры могут быть. Обернувшись, она пристально вгляделась в линии.

— Троллево отродье! — громко выругалась Септима, и с такой силой запустила кусочком мела в противоположную стену, что от него осталось только облачко белой пыли. Многострадальную стену от пола до потолка покрывали, словно цветы, маленькие белые пятна с меловыми разводами.

— Септима?

Вектор вскинула хмурый взгляд и только сейчас заметила в дверях ошеломленного директора. Ясное дело, Дамблдор и видел, и слышал ее маленький срыв. И не мог промолчать:

— Сколько невинных кусочков мела пожертвовали своей жизнью во благо науки!

Септима провела рукой по коротко подстриженным волосам и пробормотала:

— Невинных, как же.

Альбус удивленно поднял густые брови.

— И нечего так смотреть. Я достаточно взрослая, чтобы ругаться, а ты достаточно стар, чтобы привыкнуть. И, поверь, вот это, — она указала на место, в которое сходились все разноцветные линии, — хуже любых ругательств.

Из дюжины линий, входивших в точку пересечения, едва ли половина продолжались дальше.

— Видишь? Я все перепробовала, чтобы хоть немного улучшить результат. Изменяла расчеты, людей, место. — Когда Альбус подошел к ней ближе, Септима коснулась палочкой к сияющей золотистой линии. — Это Орден. А это… — она стала быстро указывать на остальные линии, — все переменные — как группы, так и отдельные лица, данные о которых у меня есть. Авроры, Пожиратели смерти, ты, Гарри Поттер. Линии групп и лиц немного накладываются, но на конечный результат это никак не влияет. По крайней мере, исходя из того, что я знаю сейчас.

Помедлив немного, Вектор подалась вперед и указала на еще одну, угольно-черную линию.

— А это Тот-Кого-Нельзя…

— Называй его по имени, — перебил ее Альбус.

Септима пораженно повернулась к нему.

— Но я не…

Альбус мягко улыбнулся.

— Если не можешь произнести Волдеморт, называй его Том Риддл.

У Септимы мурашки побежали по спине оттого, как буднично директор произнес имя Темного Лорда.

— Снейп прав. Ты просто ужасен.

Директор и бровью не повел, продолжая улыбаться, и только глаза озорно замерцали.

Смирившись, Септима снова указала на черную линию.

— Это… Риддл, — тихо произнесла она, заметив, что Альбус удовлетворенно кивнул. И провела палочкой к точке пересечения разноцветных линий с черной. — А это будет наша решающая битва.

— Как скоро? — спросил Альбус голосом, в котором теперь не было и тени шутки.

Но Септима только пожала плечами.

— Дата слишком расплывчата, я не могу определить ее с точностью. Арифмантика, в отличие от прорицаний, бессильна, если данные неполные. Я могу дать только прогнозы, теоретические возможности и статистические модели. Но не предсказать будущее. Судя по всему, не хватает какой-то ключевой переменной. Как только я найду, что это, колебания прекратятся. Если бы только у меня было больше данных, особенно о тех, кто важен для исхода этой битвы сейчас и станет ключевой фигурой позже, результат получился бы куда более точным. А так приходится работать с группами, а это дает слишком большое расхождение.

Затем она перевела палочку к дымчатой линии.

— Например, этот твой шпион. Если бы ты рассказал о нем или о ней хоть немного больше, я внесла бы данные в уравнение. Даже одно имя может значительно уточнить результаты.

Но Альбус только покачал головой.

— Я не могу дать тебе имя, Септима, ради безопасности не только самого шпиона, но и твоей собственной.

Вектор раздраженно фыркнула. Они не первый раз спорили об этом. Для расчетов была необходима информация, большую часть которой директор отказывался разглашать. Особенно когда дело касалось имени и действий его шпиона.

Альбус прервал ее раздумья, ткнув палочкой на небольшую линию, отделяющуюся от основного потока.

— А это что?

Вектор вздохнула. Она тоже не раз задавалась этим вопросом. И, как и ожидалось, Альбус тоже обратил внимание на своенравную переменную.

— Будь я проклята, если знаю. Я даже не понимаю: она отражает одно уравнение или исходит из слияния нескольких неравенств? Поначалу она была крохотной, но продолжает расти. И что бы я не делала, эта аномалия не меняет направления.

— И что же это за направление?

Септима взмахнула палочкой, и серебристая линия, вспыхнув, стала удлиняться, пока не расположилась на небольшом расстоянии параллельно дымчатой линии. Затем обе линии переплелись и наконец соединились в точке решающей битвы. Но покинула ее серебристая линия уже в одиночестве.

— И ты не догадываешься, что или кого представляет эта аномалия?

В голосе Альбуса слышалось беспокойство, но Вектор нечем было его утешить.

— Понятия не имею.

Альбус поглаживая бороду, задумчиво смотрел на точку пересечения.

— Серебристая линия… она постоянно присутствует, независимо от расчетов? — спросил он наконец.

— Всегда. Ты же знаешь, по законам арифмантики волшебство всегда выбирает свой путь. В маггловской математике все гораздо легче. Хотелось бы и мне, складывая два плюс два, всегда получать четыре. — Септима покачала головой, понимая, что отвлеклась. Вздохнув, она указала на место соединения дымчатой и серебристой линии. — Неизвестная переменная всегда идет параллельно, и в итоге сливается с дымчатой. Иногда раньше, иногда позже. А вот эта точка, — палочка указала на решающую битву с Волдемортом, — может меняться, сэр. Иногда линия вашего шпиона появляется с другой стороны. Но чаще всего… точку покидает только серебристая линия.

— Септима…

— Сэр?

— Я должен знать, чем обусловлена эта неизвестная. — Альбус поднял руку и костлявым пальцем провел по серебристой линии, на мгновение задержав ее в точке, где прервалась дымчатая линия. — Что бы это ни было или кто бы это ни был… Оно угрожает моему шпиону. Этого я никак не могу позволить.

Некоторое время спустя директор ушел, оставив Септиму наедине с ее уравнениями. А она смотрела на результаты своих вычислений, то и дело возвращаясь к дымчатой линии, обозначающей неуловимого шпиона.

— Кто же ты? — тихо пробормотала она. — Тот, кого я подозреваю, или совершенно другой человек? Давай-ка попробуем рассчитать все немного иначе и посмотрим, что получится.

Достав из кармана мантии еще один кусочек мела, Септима Вектор вернулась к доске.

* * *

Когда зелье не является зельем? Ну что за глупая подсказка! Он нарочно дразнил ее, и стоило признать, мастерски сыграл на ее амбициях. Ничто так не задевало Гермиону, как понимание, что от нее намеренно скрывают знания. Одна мысль о том, что профессор Снейп знает ответ, но специально отказывается сообщать ей, приводила в бешенство. Что уж говорить о соблазне вернуть потерянные семьдесят пять баллов! Нет, этот человек просто невыносим!

Но хуже всего то, что он даже сделал ей сомнительный комплимент! А ей так давно уже хотелось, чтобы он похвалил ее ум и сообразительность, как это делали другие преподаватели. Но теперь, когда профессор Снейп наконец сказал заветные слова, у них оказался привкус горечи. Что хорошего, если даже похвалил, как оскорбил?

— Гермиона?

— Что? — резко ответила она.

— Ты сердишься?

Гермиона мрачно посмотрела на Гарри, сидящего напротив за столом.

— С чего ты взял?

— С того, что ты рычишь.

Кивнув на ее тарелку, Рон добавил:

— А еще ты расправилась со своим ужином. Уж не знаю, чем тебе не угодил этот кусок цыпленка, но уверен: он уже раскаялся.

— Я не… — Гермиона замолчала, растерянно разглядывая филе цыпленка, покрытое следами от многочисленных ударов вилкой. В растерзанном мясе трудно было узнать идеально приготовленное эльфами блюдо. — Ой…

* * *

Два дня спустя она лихо распахнула дверь в кабинет зельеварения, уверенная, что знает правильный ответ, и на радостях не менее оглушительно захлопнула ее. Это, конечно, не шло ни в какое сравнение с грохотом, который обычно сопровождал появление в классе профессора Снейпа. Теперь он, вероятно, снимет баллы за то, что она не постучала и ворвалась в кабинет, но Гермионе было плевать.

Она открыла рот и уже выпалила «Я знаю», но тут вдруг вспомнила маленькую сноску, прочитанную в одном из старых пособий. Замерла перед профессором Снейпом, поняла, что чуть было не выставила себя на посмешище, и мучительно покраснела.

Снейп поднял взгляд от котла, над которым колдовал, и вопросительно поднял бровь.

Развернувшись на каблуках, Гермиона вылетела из класса. И готова была поклясться, что услышала за спиной смех, низкий и раскатистый. Но так злилась на себя, что даже не удивилась, услышав, как хохочет обычно невозмутимый профессор. В конце концов, он смеялся над ней!

* * *

В следующий раз Гермиона разыскала профессора Снейпа в одном из юго-восточных коридоров. Нагнала его и пошла рядом — смелый поступок для ученицы.

— Половое созревание, — предположила она, уверенная, что на этот раз ответ верный.

— Нет, — отрезал Снейп, даже не замедляя шага.

Гермиона сбилась, отстала, но тут же догнала его.

— Но ведь…

Повернув голову, Снейп посмотрел на нее и ответил, добавив в голос ровно столько ядовитой насмешки, сколько нужно было, чтобы заставить настырную ученицу покраснеть.

— Мисс Грейнджер, вам стоило бы внимательно посмотреть на своих одноклассников. Тогда бы вы заметили, что они давно уже прошли пубертатный период. И потом, если бы дело было именно в этом, вы бы все вместе портили зелья. Так что постарайтесь использовать свой хваленый ум не только, чтобы моргать и сопеть. Или даже это требует от вас слишком больших усилий?

Гермиона застыла на месте, да так и осталась стоять, неверяще глядя в спину удаляющемуся профессору, пока он не скрылся за ближайшим поворотом. И только тогда спохватилась и захлопнула удивленно открытый рот. Сердито нахмурившись и свирепо взглянув на пробегавшего мимо любопытного ученика, Гермиона развернулась и направилась в противоположную сторону.

* * *

Пока Невилл и Колин работали над зельями, Гермиона не сводила взгляда с доски, висевшей за копией стола профессора Снейпа. Руки скрещены на груди, хмурая складка на месте, пальцы, нервно отбивающие неизвестный ритм.

Она так долго смотрела на эту доску, что, казалось, чувствовала, как информация раскладывается по полочкам в голове. Сначала шли аккуратные строчки с именами учеников, затем — сколько лет у них не получались зелья, и иногда — что именно за зелья им не удавались. Все эти данные то тут, то там соединяли цветные линии, указывающие на возможную связь. Их столько раз добавляли и удаляли, что кое-где исходную информацию разобрать уже было невозможно.

Ответ был где-то здесь. Гермиона знала это, чувствовала всем нутром, но хоть убей, не видела никакой связи. А ведь завтра заканчивался срок, отведенный профессором Снейпом.

Но что если… Как же она раньше об этом не подумала?

Повернув голову, Гермиона громко сказала:

— Колин, ты уверен, что рассказал мне все?

Колин поднял на нее удивленный взгляд, но помешивать зелье не прекратил.

— Уверен, профессор Грейнджер-Снейп. Я поговорил со всеми учениками Гриффиндора, Хаффлпаффа и Равенкло, как ты и просила. Даже попытался подкатить к некоторым слизеринцам помладше, но они сразу позадирали носы и отказались говорить с грязнокровкой, — ответил Колин, и голос его звенел от злости.

Не успела Гермиона рта раскрыть, как заговорил Невилл, нарезавший кубиками слизняков для своего зелья.

— Не позволяй им задирать себя, Колин. Не все из нас верят в эту чистокровную чушь.

Колин ухмыльнулся.

— Спасибо, Невилл.

Никто из мальчишек не заметил, как Гермиона медленно встала, и вздрогнули, когда она воскликнула:

— Не может быть!

— Гермиона, все хорошо? — осторожно спросил Колин.

— Замечательно. — Она схватилась за голову, взлохматив зачарованные черные кудри, и тут же поправилась: — Нет. Беру свои слова обратно. Ничего замечательного. Бессмыслица какая-то. Ведь мне это не помешало, да и Гарри тоже, хотя раньше он… ох. Когда зелье не является зельем? Когда это не зелье! О боги, так вот в чем дело!

Развернувшись, она подхватила со стола свои записи и поспешила к выходу, бормоча что-то под нос. Колин и Невилл проводили ее удивленными взглядами, затем переглянулись.

Наконец Колин спросил:

— Как думаешь, далеко она добежит, прежде чем сообразит, что все еще выглядит как профессор Снейп?

Дополнительные уроки зельеварения начинались сразу после ужина и заканчивались, когда большинство учеников уже расходились по гостиным факультетов. Гермиона не зря выбрала это время: в столь поздний час вряд ли какой-нибудь любопытный однокурсник помешает ее занятиям с Колином и Невиллом. И только поэтому сейчас ни с кем не столкнулась, пока, сломя голову, неслась по коридорам Хогвартса. Уверенность в собственной догадке только прибавляла ей скорости, заставляя забыть обо всем на свете. Окрыленная, Гермиона так спешила добраться до кабинета профессора Снейпа, что ничего не замечала вокруг. Пока она не налетела на изумленную Септиму Вектор.

По ошарашенному виду своей преподавательницы Гермиона поняла: что-то не так. Быстро оглядела себя, решив узнать, чем же так удивила ее, не испачкала ли случайно мантию. И обомлела, когда увидела, что до сих пор в образе профессора Снейпа: начиная от черных одежд и заканчивая черными локонами, упавшими на лицо.

О боги.

— Профессор Вектор, я могу все… пожалуйста, только не… Профессор Снейп… — пролепетала она, пытаясь хоть как-то объяснить свой вид, но изо рта вместо этого вылетали только обрывки всех мыслей, что лихорадочно роились сейчас в ее голове: Пожалуйста, позвольте мне объяснить. Умоляю, только не говорите профессору Снейпу. Это не то, что вы подумали.

Но Вектор, казалось, даже не слушала ее, только рассматривала так, словно видит перед собой диковинку. И этот пристальный взгляд с каждой секундой все больше тревожил Гермиону, заставляя еще быстрее бормотать сбивчивые извинения.

Наконец Септима словно очнулась.

— Пойдемте, мисс Грейнджер, — прервала она бессвязный поток слов своей ученицы.

Сердце Гермионы колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Она понуро проследовала в одну из пустующих классных комнат. Как только они вошли, Вектор плотно прикрыла дверь и повернулась к Гермионе.

— Отложите ваши бумаги.

А когда та подчинилась, указала в центр комнаты.

— Станьте-ка сюда.

Гермиона повиновалась и снова попыталась объяснить:

— Пожалуйста, профе…

Но Вектор взмахом руки велела ей замолчать. И заставила еще больше нервничать, когда стала медленно обходить вокруг нее.

— Невероятно. Просто невероятно. Настолько детальные чары… Даже тиснение на пуговицах…

Беспокойство Гермионы сменилось недоумением. Похоже, профессор Вектор совсем не сердилась. И даже наоборот — была впечатлена.

— А профессор Флитвик видел это? — поинтересовалась Септима.

— Нет! — поспешно воскликнула Гермиона, еще больше испугавшись: не хватало только, чтобы еще кто-то из преподавателей увидел ее в таком виде.

Но Вектор, похоже, не понимала причин ее волнения. И только с сожалением покачала головой.

— Очень прискорбно. Он был бы впечатлен. — Септима остановилась, и уже совсем другим тоном добавила: — Чего нельзя сказать о другом вашем преподавателе. Полагаю, вы успели составить завещание?

Гермиона побледнела.

— Пожалуйста, профессор Вектор, позвольте все объяснить. Это не то, что вы думаете. И совсем не то, что подумает профессор Снейп, когда увидит меня… такой.

Она торопливо отменила чары: коснулась палочкой макушки, провела вдоль тела, возвращая себе прежний вид.

И снова профессор Вектор тихо пробормотала:

— Великолепно.

В любое другое время, услышав такую похвалу от преподавателя, Гермиона почувствовала бы гордость. Но сейчас ее едва не вывернуло. Чего уж тут великолепного. Хотя самое ужасное начнется, если профессор Вектор надумает рассказать все Снейпу.

От одной этой мысли в глазах потемнело. О боже.

— Кажется, мне нужно присесть. — пошатываясь, Гермиона опустилась за старую парту и спрятала лицо в ладонях.

Она смутно осознавала, где и с кем сейчас находится, но воображение упорно рисовало вселенскую катастрофу, которая разразилась бы, успей она добежать до кабинета профессора Снейпа в том виде, в котором была. Впрочем, если подумать, катастрофа вполне еще может случиться, если профессор Вектор отведет ее сейчас в подземелья, так и не пожелав выслушать. Тогда уж точно все будет кончено. Можно даже не сомневаться: профессор Снейп никогда не поверит, что Гермиона вовсе не собиралась передразнивать его или устраивать дурацкие розыгрыши. А если он решит, будто она хотела унизить его… От одной этой мысли Гермионе стало совсем плохо.

— Мисс Грейнджер, похоже, вам не помешает выпить чаю, — произнесла наконец Септима. — И мне тоже, учитывая, что я только что лицезрела профессора Снейпа в женском обличье.

Гермиона согласно хмыкнула, но ладоней от лица не отняла.

— Анила! — громко позвала Септима, и мгновение спустя громкий хлопок возвестил о появлении домового эльфа.

— Госпожа, Ринк сожалеет, но Анила не может сейчас услужить вам. Ринк будет служить вместо нее. Чем Ринк может быть полезен госпоже?

Услышав это, Гермиона резко подняла голову и в ужасе уставилась на домовика. Зачем здесь Ринк, тот самый, что прислуживает профессору Снейпу? Уж не собирается ли он выдать еще больше ее секретов?

Но Ринк даже не взглянул на Гермиону, все его внимание было сосредоточено на преподавательнице арифмантики.

— Будь добр, принеси нам чаю, — велела Септима.

Ринк поклонился и исчез, чтобы минуту спустя вернуться с подносом: кроме чая он принес немного печенья и бисквиты, красиво выложенные на маленькой тарелке.

Гермионе кусок в горло не лез. Она взяла чашку с чаем, которую ей подала профессор Вектор, и сделала несколько глотков. Затем подняла взгляд, заметила, что Септима внимательно наблюдает за ней, и еще больше занервничала. Покрепче обхватив чашку с горячим чаем, Гермиона набрала полную грудь воздуха и выпалила:

— Профессор Вектор, все совсем не так, как может показаться на первый взгляд. Я провожу дополнительные занятия с группой учеников, испытывающих трудности на зельеварении. — И, стараясь уверить в своих благих намерениях, торопливо добавила: — Профессор Снейп знает, что я помогаю им.

— Но, полагаю, он не знает, как вы при этом выглядите?

Гермиона покачала головой.

— Не знает. Но это сделано вовсе не ради глупой шутки. Я никогда не стала бы надсмехаться над профессором Снейпом. — она опустила взгляд, сосредоточенно рассматривая чаинки, плавающие на дне чашки. — Только не над ним, — тихо добавила Гермиона, не заметив, как при этих ее словах профессор Вектор подняла брови.

А Гермиона между тем продолжала:

— Видите ли, некоторые ученики боятся профессора Снейпа. Одно его присутствие… нагоняет на них ужас. Поэтому во время дополнительных занятий я одеваюсь как профессор Снейп и действую точно как он. Ученики имеют дело со мной, но видят его.

Септима задумчиво кинула, завершая ее мысль:

— …А когда они сталкиваются с профессором Снейпом, то видят вас и не испытывают прежнего страха. Что ж, умно.

Гермиона смутилась, не зная, стоит ли отвечать на эту похвалу. К счастью, Вектор уже задавала следующий вопрос:

— Мисс Грейнджер, правильно ли я понимаю, что бродить по коридорам в подобном виде не ходило в ваши намерения?

— Нет, профессор, — Гермиона почувствовала, как щеки заливает румянец смущения и провела пальцем по ободку чашки, которую держала в руках. — Но профессор Снейп задал мне головоломку. И неделю на разгадку. Завтра подходит последний срок. Все эти дни я безуспешно пыталась решить ее, а некоторое время назад наконец-то нашла ответ. И так спешила поделиться с профессором Снейпом, что… собственно, забыла обо всем на свете.

Хлопнув себя ладонью по лбу, она воскликнула:

— Вот же глупая. Как я могла быть настолько глупа?

Вектор снова как-то странно посмотрела на нее, и Гермиона попыталась объяснить:

— Я вела себя как легкомысленная дурочка. Весь смысл задания, которое дал мне профессор Снейп, был в том, чтобы заставить меня думать. А я нашла решение, но вместо того чтобы подумать, сразу бросилась делать первое, что пришло в голову. Загадку-то я разгадала, а вот тест провалила.

Вектор негромко хмыкнула.

— Не судите себя слишком строго, мисс Грейнджер. Радость открытия извиняет некоторое нетерпение.

При любых других обстоятельствах Гермиона с радостью приняла бы такое объяснение. Но сейчас она продолжала самобичевание.

— Не извиняет, профессор Вектор. Тем более что один мой вид мог оскорбить профессора Снейпа.

Гермиона столько времени провела, ломая голову, как защитить профессора Снейпа и сделать его жизнь более сносной, что теперь даже не осознавала, насколько странно звучит подобное заявление из уст ученика. Тем более гриффиндорца.

Септима же не оставила ее слова без внимания, однако вида не подала и вместо этого вернулась к изначальной теме разговора.

— Мисс Грейнджер, уже довольно поздно, и скоро отбой. Вы сказали, профессор Снейп дал вам срок до завтрашнего дня? — Гермиона кивнула, и Вектор продолжила: — Тогда стоит дождаться утра. Я не стану снимать баллы, так как вы не собирались никому навредить. Но сейчас вам лучше вернуться в гостиную своего факультета.

Гермиона благодарно улыбнулась.

— Вы правы, профессор Вектор. Спасибо.

Подхватив свои записи, Гермиона покинула класс.

Как только за ней закрылась дверь, Септима стала лихорадочно рыться в карманах, пока не нашла свой любимый маггловский карандаш и сложенный клочок пергамента. Сосредоточенно нахмурившись, она начала дописывать на нем ряды арифмантических уравнений. Формулы и цифры теснились, словно Вектор старалась уместить на маленьком клочке как можно больше идей и догадок. Как любой хороший теоретик, она стремилась выразить свои сложные измышления в стройных уравнениях.

Септима прекрасно знала, как будоражит внезапное открытие. Например, число, которое идеально уравнит неравенство. Или идеальная симметрия. Или статистическая модель, дающая ответ на любой вопрос. Или, как сейчас, неожиданное понимание, что Гермиона Грейнджер — пусть пока неясно как или почему — сыграет важную роль в предстоящей схватке.

Ощущение было великолепным.

Сделав необходимые наброски, Септима спрятала пергамент и карандаш. Нужно вернуться в кабинет. Теперь у нее есть неизвестная переменная. И нужно заново провести расчеты.

* * *

После того как профессор Вектор отправила ее обратно в башню Гриффиндора, Гермиона долго не могла уснуть. Она изнывала от нетерпения и нерастраченной энергии. А мысли о том, как же глупо она попалась, расхаживая в образе профессора Грейнджер-Снейп, не давали покоя. Что если бы она в таком виде заявилась к Снейпу? Да еще начала мямлить что-то невнятное о своей догадке, вперемешку с оправданиями?

Очень даже хорошо, что пришлось ждать до утра. Ночью, несмотря на усталость, она все обдумала, разложила по полочкам и выделила главное. Вряд ли сбивчивые объяснения впечатлили бы профессора Снейпа. А Гермиона очень хотела произвести впечатление. Впрочем, гораздо важнее, чтобы он увидел и понял, что она на самом деле чего-то стоит.

И вот теперь она спокойна. Уверена. И готова.

Но когда дверь в кабинет неожиданно распахнулась, Гермиона поняла, что, похоже, не настолько готова, как казалось. Потому что растерялась, когда профессор Снейп поинтересовался, уж не собирается ли она столь же преданно охранять его дверь, как горгулья охраняет кабинет Дамблдора.

Как бы то ни было, Гермиона снова оказалась в удивительно удобном кресле напротив профессора Снейпа. А сам он, усевшись за свой стол, внимательно смотрел на нее.

И, так как, судя по всему, профессор Снейп не собирался заговаривать первым, Гермиона решила начать беседу и выпалила:

— Я знаю, почему все эти зелья не получались.

Снейп поднял бровь.

— Говорите.

— Потому что это вовсе не зелья. Вы дали мне загадку: когда зелье не является зельем? Так вот, ответ — когда оно не зелье, а смесь ингредиентов, так и не ставших зельем.

Гермиона замолчала, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию. На этот раз она знала, что права, но все равно где-то внутри оставались сомнения. А под бесстрастным взглядом профессора Снейпа эти сомнения стали очень быстро расти.

Наконец Снейп медленно кивнул.

— Продолжайте.

Одного этого скупого слова оказалось достаточно, чтобы Гермиона воспряла духом и расплылась в улыбке. Задрожав в предвкушении, она нетерпеливо заерзала на стуле.

— Может, стоит дать вам несколько минут, чтобы вы совладали с собой? — тоном, сухим, как пески Сахары, поинтересовался Снейп.

— Нет, сэр, — ответила она, не в силах, однако, сдержать довольную ухмылку. И чувствуя, как ее разбирает смех, поспешила добавить: — Хотя, наверное, все-таки стоит.

Профессор Снейп одарил ее хмурым взглядом. Сделав глубокий вдох, Гермиона на мгновение задержала дыхание, затем выдохнула, постаралась придать своему лицу серьезное выражение и смущенно улыбнулась.

— Прошу прощения, сэр. Теперь я в порядке.

Решив, что лучше не затягивать с объяснениями, Гермиона завозилась, доставая свитки, на которые записывала результаты различных учеников по зельеврению, и разложила их перед профессором Снейпом.

— Как вы знаете, у меня был всего один образец неудачного зелья, — начала Гермиона, и, вовремя вспомнив, что не должна раскрывать все карты, осторожно продолжила: — Но я нашла подтверждение, что с подобной проблемой сталкивался еще кое-кто. Однако постепенно справился с ней. Я все попыталась понять, почему во втором случае эта проблема осталась. Искала ответ в библиотеке, но и близко ничего не нашла. Тогда я пришла к вам.

Улыбнувшись своему преподавателю, она снова уткнулась в записи.

— Потребовалось некоторое время, чтобы найти правильное направление.

— А именно?

Воодушевленная своим открытием, Гермиона, не долго думая, перегнулась через стол и показала данные, аккуратно сведенные в таблицы:

— Я решила опросить и другие факультеты. Думала, это даст какую-то подсказку или общую черту. Например, проблема возникает только у кого-то из Гриффиндора. Или только с определенным типом зелий, — ткнув в одну из колонок, она уверенно заявила: — Вот все опрошенные, с указанием факультета и неудавшегося зелья. Сначала я не увидела никакой взаимосвязи, но потом сообразила, что те, у кого зелья просто не получаются — магглорожденные, либо, как Гарри, воспитывались магглами. Именно эти ученики готовят не-зелья. И именно в этом и кроется ответ. У них получается точно такая же смесь, какая получилась бы у любого маггла, смешай он ингредиенты даже в нужном количестве и последовательности. Это и есть ответ на вашу загадку: отсутствие магии.

Своими рассуждениями Гермиона заслужила небольшой кивок профессора Снейпа.

— Верно, мисс Грейнджер, — сказал он с довольно кислой миной. — И мне ничего не остается, как отдать Гриффиндору положенные семьдесят пять баллов.

Но, услышав эти долгожданные слова, Гермиона только нетерпеливо отмахнулась. Ей выпала возможность узнать что-то важное, и по сравнению с этим какие-то там баллы казались несущественными. Закусив нижнюю губу, она гадала, согласится ли Снейп ответить еще на несколько вопросов, либо отправит ее восвояси. Поэтому даже не заметила, как он удивленно моргнул в ответ на ее пренебрежительный жест. Но Гермиона и правда считала, что баллы — ничто по сравнению с истиным знанием. И сейчас ее куда больше волновало, согласится ли профессор Снейп продолжить беседу.

— Спрашивайте, мисс Грейнджер, — со вздохом смилостивился он. — И сядьте наконец.

Гермиона торопливо вернулась на место.

— Спрашивать, сэр? — с надеждой уточнила она.

Профессор Снейп закатил глаза и откинулся на спинку стула.

— У вас наверняка есть еще вопросы, — усмехнулся он и поднял руку, предупреждая ее возражения: — Не отрицайте. У вас всегда есть вопросы. Пользуйтесь случаем, пока я достаточно великодушен. Иначе выгоню.

Не совсем понимая, чем заслужила такую удачу, Гермиона все-таки решила в полной мере воспользоваться оказанной ей милостью. Она выпрямилась на стуле и с блестящими от волнения глазами задала первый вопрос.

— Причина проблемы в отсутствии магии. Но я не совсем понимаю, почему она отсутствует. И почему у одних такая проблема остается, а у других — либо не возникает вообще, либо проходит к четвертому курсу.

— Вы помните нашу беседу о Сродстве?

— Да, сэр.

— И мои слова о том, что вам не хватает основополагающих знаний об устройстве магического мира?

Не совсем понимая взаимосвязь, Гермиона тем не менее процитировала:

— Так как я выросла не в магическом мире, есть вещи, которые я не могу знать, пока мне их не объяснят.

— Верно. В магическом мире считается, что вы понимаете закономерности, ведь все остальные знают их с пеленок как очевидное и само собой размеющееся. А значит, никаких дополнительных пояснений не требуется.

Гермиона подалась вперед.

— Но магглорожденные что-то упускают при зельеварении? Что-то очень важное?

Профессор Снейп медленно кивнул.

— Итак, мисс Грейнджер. Вы сообразили, когда зелье не является зельем. Но как именно готовится зелье? Как именно участвует при этом магия?

— Я… — Гермиона замолчала и опустила взгляд, неожиданно сообразив, что просто не знает ответа. Затем медленно и более вдумчиво продолжила рассуждать, пытаясь разгадать еще одну загадку: — Я не знаю точно. Потому что всегда просто следую инструкциям. Не думаю, что хоть раз осознанно применяла магию во время зельеварения. — Развивая эту мысль, она посмотрела на профессора Снейпа. — Но на самом деле это не просто правильное смешивание правильных ингредиентов. Любой маггл может следовать тем же указаниям, но никогда не создаст зелье.

Закусив губу, она лихорадочно пыталась мысленно свести воедино все части головоломки и думать — ведь именно этого и добивался профессор Снейп.

— На самом первом занятии вы сказали, что на ваших уроках не место глупому маханию палочкой.

— Сказал.

— Но ведь именно этому учат всех магглорожденных. Волшебство творится с помощью палочки. Никто никогда не упоминал о том, что возможно иначе. Поэтому некоторые из нас неосознанно сразу делают правильно. Получается, я насыщаю свое зелье магией, но при этом понятия не имею, как именно это делаю. И все мои удачно приготовленные зелья — чистая случайность. Я вполне могла испытывать те же трудности, что и другие магглорожденные, потому что просто не знаю, как именно у меня получаются зелья. И как я использую магию.

Профессор Снейп нахмурился.

— Вы правы, это серьезное упущение в учебной программе, которое следует исправить.

— Но как? — настаивала Гермиона.

— Как? — с заметным раздражением переспросил Снейп. — Что именно «как», мисс Грейнджер?

Торопясь ответить, прежде чем он окончательно потеряет терпение, Гермиона затараторила:

— Волшебство с помощью волшебной палочки — это магглорожденные понимают. Ты видишь движения палочкой и слышишь заклинание. Но как научить кого-то наполнять магией зелье, если ты не видишь, как именно это происходит?

По лицу профессора Снейпа прошла тень, и Гермиона поняла, что пересекла тонкую грань перемирия. Она не совсем понимала, почему он бросил ей вызов и позволил вернуть потерянные баллы. Но знала, что при этом он проявил к ней уважение, которого обычно не удостаивались ученики. И чувствуя, что его терпение на исходе, поспешила опустить взгляд и пойти на попятный.

— Прошу прощения, сэр. Я не собиралась надоедать вам.

— Еще как собирались, — хмыкнул он.

Фраза, какой бы жесткой и грубой она не была, прозвучала с легкой насмешкой, и Гермиона немного воспряла духом.

— Встаньте, мисс Грейнджер.

Сгорая от любопытства, Гермиона послушно поднялась и тут же обнаружила, что на нее направлена палочка одиннадцати дюймов, из черного дерева, которую решительно сжимает в руке человек с не самым светлым прошлым и репутацией. Понимая, что это какая-то очередная проверка, Гермиона улыбнулась. И не стала спрашивать, что именно он собирается сделать и какое именно заклинание произнесет. А вместо этого вслух выразила то доверие к нему, которое росло в ней с начала кампании ДУСТ:

— Как скажете, профессор.

Снейп на мгновение прищурился и произнес:

— Vere Veneficus.

Движения палочки, как заметила Гермиона, оказались сложными, требовали движения не только запястья, но и пальцев. А довольно посредственных познаний в латыни оказалось достаточно, чтобы автоматически перевести слова заклинания. Снейп назвал ее Настоящей ведьмой. Или Истинной ведьмой.

Гермиона на мгновение прислушалась к ощущениям. И не заметила ничего необычного. Но, взглянув на себя, удивленно ахнула. Ее тело сияло, покрытое яркими пятнами света: одно — на животе чуть ниже пупка, второе в центре груди, третье — у сердца. И еще выше, у шеи Гермиона тоже видела отсвет. А изогнувшись, чтобы заглянуть назад, заметила такие же пятна на пояснице. И догадалась, что это.

Те самые точки, которые магглы называют чакрами. Профессор Снейп высветил энергетические узлы ее тела. Теперь она скорее знала, чем чувствовала, что еще две сияющие точки располагаются на лбу и на макушке. Можно было увидеть, что из каждого пятна тянется сияющая линия, и все они сходятся к центру ладони той руки, в которой Гермиона обычно держала палочку. А свечение пульсирует в такт ее сердцебиению.

— А теперь возьмите палочку и произнесите заклинание, мисс Грейнджер.

Сгорая от нетерпения, Гермиона не стала терять времени и выхватила палочку, гадая, как же поведут себя линии силы. Направив ее на стул и выполнив необходимые пассы, она произнесла:

— Wingardum Leviosa.

Повинуясь магическому приказу, стул приподнялся на два фута и застыл в воздухе. Но Гермиона даже не взглянула на него: все ее внимание было приковано к сияющим точкам и линиям. Она видела магию! Пульсирующий поток, плавно перетекающий к руке с палочкой, переливался всеми цветами радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, сиреневый и серебристый сменяли друг друга, пока она держала стул в воздухе.

Завороженная волшебством, которое сотворила, Гермиона медленно опустила руку и отменила заклинание. И с восторгом наблюдала, как вспыхнули и изменились линии ее магии. Повернувшись к профессору Снейпу, Гермиона расплылась в улыбке.

— Это было прекрасно, — тихо выдохнула она.

Снейп указал ей на пустующее место, и Гермиона торопливо села, стараясь не отвлекаться.

— Именно так я показываю магглорожденным ученикам, в чем их ошибка, мисс Грейнджер. Большинство чистокровных используют это заклинание, как только их отпрыски начинают демонстрировать первые всплески магии. Это помогает ребенку понять, что из себя представляет его магическая сила. — Снейп кивнул на все еще светящуюся руку, в которой Гермиона сжимала палочку. — А также позволяет легко усвоить, что означает насытить ингредиенты или зелье своей магией.

— Бесподобно, — прошептала Гермиона, продолжая восторженно улыбаться. На мгновение ей показалось, что профессора Снейпа столь высокая оценка удивила. Впрочем, она могла и ошибиться: он тут же совладал с собой и принял обычный невозмутимый вид.

— Именно, — ответил он негромко. — Должен сообщить, что это заклинание невозможно отменить, оно сходит на нет само по себе. Часа через два. Так что советую использовать это время с умом и исследовать вашу магическую силу.

Сообразив, что ее вежливо выпроваживают, Гермиона вскочила и сгребла свои свитки. И только у самого выхода повернулась и одарила Снейпа еще одной улыбкой.

— Спасибо, сэр.

Он едва заметно кивнул и закрыл дверь.

Гермиона привалилась к ней спиной и наконец дала волю переполнявшему ее восторгу. Но тут же зажала рот рукой, когда ее смех звонким эхом отразился от каменных стен. Право, не стоит сердить профессора Снейпа настолько, чтобы он снова отобрал эти семьдесят пять баллов.

Взглянув на мерцающее внутри нее сияние, Гермиона позволила себе последний тихий смешок. Нужно поспешить и заняться исследованиями.

* * *

Северус закрыл за мисс Грейнджер дверь. Но трех дюймов старого дуба оказалось недостаточно, чтобы заглушить восторженный хохот его ученицы. Еще бы, она только что одержала крупную победу: ответила на его вызов и вернула Гриффиндору семьдесят пять баллов. И Северус только покачал головой. Вернувшись к столу и планам уроков, он взял перо и стал задумчиво крутить его в пальцах.

Даже за целый год этот факультет не получал от него такого количества баллов, не то что за один день. Однако мисс Грейнджер повела себя так, словно баллы ее вообще не волновали. Вспомнить хотя бы этот ее пренебрежительный нетерпеливый жест. На мгновение Северус просто опешил. Конечно, встречались ученики, для которых баллы со временем теряли былую значимость. Но только не мисс Грейнджер — с этим ее стремлением к порядку и организованности. Интересно, как она собирается объяснять такой скачок в показателях факультета, если вообще собирается. Впрочем, судя по тому, что возмущенная Минерва так и не явилась по его душу, мисс Грейнджер не стала ни жаловаться, ни рассказывать о потере семидесяти пяти баллов. А если теперь Минерва не станет злорадствовать, он будет знать, что девчонка продолжает держать все в секрете.

Не то чтобы это его особо волновало. В конце концов, все эти баллы нужны только для того, чтобы хоть немного контролировать мелких гадов. Ну, и выводить из себя Минерву. Впрочем, Северус не сомневался, что Гриффиндор все равно найдет способ выиграть в этом году Кубок. Точно так же, как выигрывал последние пять лет. Уж Альбус об этом обязательно позаботится. Мерлин упаси, если Поттер окончит Хогвартс, не принеся победу своему факультету. Северус мрачно хмыкнул. И кому-то еще хватает наглости обвинять его в пристрастности!

Медленно выдохнув, он подавил поднимавшееся раздражение. Все равно переть против паровоза не имело смысла.

В задумчивости он стал водить кончиком пера по подбородку и размышлять о девчонке, только что покинувшей его кабинет. С одной стороны, его поразило, что она все-таки нашла, в чем именно кроется проблема магглорожденных учеников. С другой… в какой-то степени он этого ожидал.

Нужно непременно поговорить с Альбусом. Они и так непростительно долго смотрели сквозь пальцы на трудности, с которыми сталкивались магглорожденные. Дамблдору следовало бы переговорить с директорами остальных школ для юных волшебников и объяснить им, на что именно обращать внимание. Допустим, в Дурмштранг магглорожденных не принимают, но Шармбатон и Салемская академия придерживались более открытой политики.

Что ж, мисс Грейнджер продолжала и удивлять, и забавлять. Северус всегда любил головоломки. И, похоже, эта девчонка еще преподнесет сюрпризы.

* * *

Всю следующую неделю Гермиона не могла сдержать широкой ухмылки каждый раз, когда встречала ученика с сияющими линиями заклинания Vere Veneficus. Профессор Снейп сдержал слово и всерьез занялся этой проблемой: он наложил это заклинание на каждого магглорожденного ученика, будь то первогодка или семикурсник. Чистокровные и полукровки только недоуменно пожимали плечами и проходили мимо, но магглорожденные были в полном восторге.

Колин принес новые результаты опроса тех же учеников, с которыми беседовал раньше. Как оказалось, все они теперь понимали, почему им не удавались зелья.

Но сам профессор Снейп ни одному классу не объяснил, зачем именно накладывал заклинание. И явно не ждал ни признательности, ни похвалы. Просто продолжал себя вести как бесчувственный сальноволосый ублюдок.

Гермионе оставалось только молча наблюдать. К концу недели она с удвоенным усердием стала искать возможность помочь профессору Снейпу. Потому что теперь еще больше убедилась: он и правда заслуживает, чтобы кто-то заботился о нем, уважал и защищал.

* * *

Гермиона взглянула на часы и зевнула. Второй час ночи. Быстро осмотрев карту Мародеров, она увидела, что профессор Дамблдор, наконец, отправился спать. А вот шаги профессора Снейпа продолжали перемещаться.

Неужели он вообще не спит? Подавив еще один зевок, Гермиона наблюдала, как профессор Снейп миновал поворот к подземельям и направился в коридор, ведущий к Трофейному залу и комнатам Хаффлпаффа. Теперь понятно, почему профессора Снейпа считают вампиром. И дело вовсе не в бледности и неизменно черных одеждах. А в том, что он не спит ночами. Совсем. И его бессонница уже дошла до крайности. Вообще непонятно, как этот человек ухитряется работать — учитывая, что почти не отдыхает.

Гермиона потянулась, выпрямляя затекшую от неудобной позы спину. Зевнув так, что чуть не вывихнула челюсть, она собрала книги, которые до этого просматривала. Профессор Снейп сказал, что разгадка проблемы Колина кроется не в учебниках. И Гермиона ему поверила. Но это не значило, что решение другой проблемы невозможно найти в книгах. Поэтому она искала любую информацию о бессоннице, снотворных зельях и заклинаниях. К сожалению, почти безрезультатно.

По правде говоря, она уже устала от этих постоянных размышлений. И попыток докопаться до сути. И вообще, просто устала. Схватив палочку, Гермиона коснулась карты и прошептала:

— Шалость удалась.

Когда с пергамента исчезло изображение, она аккуратно сложила его и спрятала под стопку книг в изножье кровати. И тут же подумала, что вряд ли кто-то, кроме нее, когда-нибудь брал в библиотеке «Отравленные яблоки, хрустальные гробы и веретена: заклятия сна сквозь века».

Пора прекращать следить по карте за блужданиями профессора Снейпа. Каждую ночь, не в силах справиться с любопытством, она наблюдала за цепочкой его шагов так долго, насколько хватало сил, так что в конце концов спала всего по несколько часов. Гермиона натянула на плечи мягкое стеганое одеяло и твердо решила: достаточно ночных бдений, она и так едва не уснула сегодня во время урока профессора Флитвика. Завтра вечером она даже не притронется к карте, а вместо этого хорошенько выспится. Иначе когда-нибудь уснет в Большом зале, лицом в каше.

Глубоко вздохнув, Гермиона плотнее укуталась в одеяло. И, уже засыпая, по-прежнему думала о профессоре Снейпе, который до сих пор бродит по коридорам школы. Как жаль, что бедняга лишен такого удовольствия, как здоровый сон.

Казалось, она уже слышала, как Морфей зовет ее, нежно затягивая в царство сновидений. Поэтому неудивительно, что Гермиона сильно испугалась, когда сверху на нее свалился и придавил кто-то довольно тяжелый. Распахнув глаза, она разглядела в полумраке какую-то тень, взвизгнула, потянулась за палочкой и поспешила сбросить с себя одеяло вместе с тем, кто на нее свалился. Нашупав прохладное дерево палочки, Гермиона выкрикнула «Люмос!», и оказалась лицом к лицу с не менее перепуганным Ринком.

Они таращились друг на друга, пока где-то за балдахином не раздался сонный голос Лаванды:

— Гермиона, все в порядке?

Увидев, что Ринк собирается что-то сказать, Гермиона схватила маленького эльфа, зажала ему рот ладонью и ответила Лаванде:

— Да, просто кошмар приснился. Спи.

— Хо… рошо. — В ответ послышался зевок.

Пережитый испуг окончательно разогнал сонливость: Гермиона быстро наложила заглушающие чары и только потом отпустила нежданного гостя. Забыв о том, как обычно реагируют эльфы на недовольство окружающих, она прошипела:

— Ринк, что ты здесь делаешь?

И тут же пожалела о вырвавшемся раздражении: глаза Ринка наполнились слезами. О боже, только не это!

Стараясь говорить ласково, она неловко потрепала эльфа по костлявому плечу.

— Ринк, не надо, не плачь! Я не хотела кричать на тебя. Просто ты меня напугал своим неожиданным появлением.

Но Ринк словно и не слышал ее извинений: по лицу его покатились крупные слезы, а когда он стал раскачиваться взад-вперед и пронзительно верещать, Гермиона возблагодарила небеса, что успела наложить заглушающее.

— Ринк плохой эльф! Ринк напугал юную мисс! Ринк должен быть наказан!

Уставшая, изнервничавшаяся Гермиона оказалась не готова к истерикам домовиков. Поэтому сделала то, что обычно и в голову бы ей не пришло. Но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Поэтому строгим голосом, старательно копируя интонации профессора Снейпа, она прервала стенания домовика:

— Ринк, ты успокоишься, если будешь наказан?

Получив в ответ утвердительный кивок, сопровождающийся хлопком ушей, Гермиона вытащила из-за спины подушку и положила ее перед домовиком.

— Вот. Стукнись об нее головой три раза.

Ринк на мгновение недоуменно уставился на нее, после чего послушно исполнил наказание.

Устало потирая глаза, Гермиона поудобнее уселась на кровати и скрестила ноги.

— А теперь объясни, что ты здесь делаешь.

По-прежнему тихо всхлипывая, Ринк тем не менее расплылся в улыбке и ответил:

— Ринк все сделал, как просила Герми.

Герми? Интересно, почему Герми-то? Вряд ли ей понравится ответ, но, как обычно, любопытство все-таки победило.

— Герми? — переспросила она.

Ринк важно кивнул.

— Мисс хотела служить, как домовой эльф. А имя Гер-ми-о-на, — старательно, по слогам выговорил он, — не подходит для домовика. Вот Герми — это хорошее имя. Таким именем можно гордиться. Гермиона — это юная леди. А Герми будет служить мастеру зелий вместе с Ринком.

Здраво рассудив, что Герми не хуже, чем Миона или Гермивона, она вздохнула.

А Ринк щелкнул пальцами, и в руке его появился свиток пергамента.

— Как Герми просила, Ринк записывал все, что съедал и пил мастер зелий, — печально покачав головой, он продолжил: — Мастер зелий питается совсем не так, как следовало бы. Ринк подвел мастера зелий. — С величайшей осторожностью домовик протянул ей свиток. — Герми поможет хозяину, а Ринк будет помогать Герми.

В голосе Ринка было столько веры в ее силы, что Гермионе ничего не оставалось, как кивнуть. Хотя мысленно она всплеснула руками в отчаянии. Впрочем, кому нужен этот сон? Развернув свиток, она сделала люмос поярче.

— Хорошо, Ринк. Давай посмотрим, что там у тебя.

* * *

С тяжелым вздохом Гермиона опустила голову и прижалась лбом к прохладной поверхности стола библиотеки. Густые каштановые волосы теперь полностью скрывали ее лицо от посторонних взоров. Сведения, которые собрал для нее Ринк, многое говорили о привычках и питании профессора Снейпа, но как именно подступиться к этой проблеме, Гермиона пока не понимала. Поэтому вплотную занялась его бессонницей. Но и теперь, после нескольких недель кропотливых исследований, так ничего и не нашла. Вообще ничего. Совсем. И теперь она чувствовала, что это вызов. Не только ей, но и библиотеке Хогвартса. Да и мирозданию в целом. Гермиона вздохнула. Ладно, может быть, и не мирозданию в целом. Но, безусловно, какой-то небольшой его части.

Она просмотрела все возможные книги, кучу времени потратила на поиск нужного ей заклинания по магическим ссылкам. При этом нашла немало заклятий, чар и даже зелий, усыпляющих человека: от проклятия Спящей красавицы до введения спящего в нескончаемый кошмар. Но это и близко не то, что нужно.

Конечно, было бы куда легче, если бы она точно знала, что именно ищет. Но все, что Гермиона знала, — это должно быть что-то достаточно легкое, чтобы спящий легко просыпался. Не хотелось бы, чтобы профессор Снейп уснул слишком крепко и не смог пробудиться в случае необходимости. К тому же она искала не только спасение от мучившей его бессонницы. Он должен быть отдохнувшим, защищенным и чувствовать, что о нем заботятся. Не говоря уже о том, что все это необходимо сделать с минимальным использованием магии, так, чтобы вмешательство невозможно было обнаружить. Любое более сильное заклинание вызовет у профессора Снейпа подозрение и усилит его паранойю. Воздействие должно быть настолько безобидным и незаметным, чтобы даже Салазар Слизерин впечатлился бы его деликатностью.

Но она не нашла ничего и близко похожего. Все чары оказались либо слишком заметными, либо слишком сильными. Гермиона не справилась, и это злило, раздражало так, что хотелось биться головой. Например, об этот стол. Да, жалкое зрелище.

Она не обращала внимание на шепотки вокруг. Пусть все думают, что Мозг Гриффиндора наконец не выдержал школьных нагрузок. Плевать. Гермиона куда больше переживала из-за очередной неудачи. И сейчас, спрятавшись под покровом волос, пыталась найти хоть какое-то умиротворение. Естественно, когда она замерла и не сделала больше ни единого движения, достойного обсуждения, шепотки затихли. Гермиона так и осталась сидеть, положив голову на стол.

В голове ее кружилось столько мыслей, что она перестала слышать, что именно происходит вокруг. И понятия не имела, как долго просидела, прежде чем уловила странный звук. Тихий и приятный. Подняв голову, Гермиона огляделась и поняла, что это третьекурсница с Хаффлпаффа, работающая над каким-то эссе за соседним столиком, что-то напевает себе под нос.

Мелодия успокаивала и казалась смутно знакомой. И тут Гермиона вспомнила, что это старая колыбельная. И, блаженно прикрыв глаза, снова опустила голову на стол.

Но мгновение спустя тут же встрепенулась и выпрямилась. Колыбельные. Младенцы. Все это время она искала не там, где следовало бы. Чувствуя, как внутри поднимается азарт настоящей погони, Гермиона вскочила — ей нетерпелось начать новые поиски. Возможно, вскочила она слишком стремительно: стул, на котором она сидела, упал со стуком, который в тишине библиотеки прозвучал как ужасающий грохот. Все тут же повернулись к Гермионе, мадам Пинс сердито шикнула на нее. Вся пунцовая от смущения, Гермиона торопливо поставила стул на место и под любопытными и немного укоризненными взглядами бросилась к первому стеллажу.

Книги, которые она искала, находились в дальнем закутке, образованном двумя высокими стеллажами и черной стеной библиотеки, на самой верхней полке. Потребовалось двадцать минут, чтобы найти нужный томик: свет сюда почти не проникал, и Гермионе пришлось опуститься на колени, чтобы разглядеть заголовки книг на нижней запыленной полке. Их оказалось всего четыре, и это немного беспокоило. Но стоило провести пальцами по корешкам, как она почувствовала знакомое покалывание. В этих книгах была заключена старая магия, куда более древняя, чем сами страницы. От нее веяло мощью, но эта мощь не пугала, наоборот: окутывала теплом, уютом и покоем и вызывала непроизвольную блаженную улыбку.

Материнская магия. Древняя, как сама жизнь. Которая не требовала ни специального обучения в школах волшебства, ни использования волшебных палочек. Именно этой магией Лили Поттер когда-то защитила своего сына, именно эта сила отразила смертельное проклятие Волдеморта и спасла Гарри от Квиррелла.

И именно это и нужно было сейчас Гермионе.

Все еще улыбаясь, она рассеянно поглаживала корешки, доставая книги с полки. Первой оказалась «Волшебство ожидания, когда ты ждешь волшебного прибавления». Что ж, интересно было бы почитать об этом, но не сейчас. Следующая книга, «Воспитание ребенка-волшебника» доктора Спока, казалась более многообещающей.

Устроившись поудобнее прямо на полу, Гермиона прислонилась спиной к тяжелой перекладине стеллажа и поплотнее запахнула полы школьной мантии. А когда открыла книгу, сразу почувствовала запах детской присыпки. Пробежав глазами содержание, Гермиона нашла нужный заголовок:

Как уложить ребенка спать.

Погрузившись в чтение, она очень скоро совершенно растворилась в расслабляющем ритме строк.

* * *

Левую ногу Северуса свело нестерпимой болью. Обычно плавный шаг тут же сбился. Охнув, Северус стиснул зубы и быстро огляделся, чтобы убедиться: его кратковременную слабость никто не заметил. И только увидев, что вокруг никого, ослабил свой обычный железный самоконтроль и попытался справиться с болью. Тяжело оперевшись на ближайший стеллаж, он возблагодарил небеса, что в этой части библиотеки почти не бывает учеников.

Темный лорд всегда любил использовать пыточные заклятия. И любой проступок или неудачу наказывал обычно Круциатусом. Но в последнее время Волдеморт предпочитал Dolor Torus. Поэтому, оставшись недоволен докладом Северуса о событиях прошлого вечера, наградил его именно этим заклятием. Как и круциатус, оно действовало на мышцы и нервы, но охватывало не все тело, а какую-то отдельную часть. А также возвращалось в виде последствий, которые могли продолжаться по два-три часа несколько дней, хотя при этом и не сводили с ума.

Стараясь не шуметь, Северус, прихрамывая, побрел вдоль стеллажа к каменной колонне, за которой можно было скрыться от посторонних глаз в закутке. И немало удивился, увидев там Гермиону Грейнджер: она сидела прямо на полу, укутав ноги полами мантии, и, казалось, была полностью поглощена чтением книги, которую держала на коленях. Еще несколько фолиантов лежали рядом на полу.

Первым желанием Северуса было отправить настырную заучку восвояси с каким-нибудь язвительным комментарием. Но вместо этого он затаился в тени колонны и стал наблюдать.

Вряд ли кто-то знал, как часто на самом деле он наблюдал за учениками, затаившись где-нибудь в укромных уголках или нишах. Обычно это помогало вовремя предотвращать бесчисленные шалости, потасовки и попытки отомстить. Поэтому из всех преподавателей — не считая, конечно же, Дамблдора — именно Северус лучше всего знал, чем живут ученики и какие настроения витают.

Вот и сейчас, заинтересовавшись, что же привело Грейнджер в такой восторг, Северус наклонил голову, чтобы получше рассмотреть заголовки книг, которые она взяла с полок. И немало удивился, прочитав название первой. А когда увидел название последней — «Как выбрать своему ребенку наиболее подходящее волшебное имя» — удивление переросло в гнев, смешанный с острым разочарованием.

Глупая девчонка! Неужели именно поэтому ее поведение так изменилось? И именно страсть отвлекла ее от учебы?

Северус не мог понять, почему чувствовал себя так, словно его предали. Да как она посмела?

— Мисс Грейнджер!

— Мисс Грейнджер!

Шесть лет тренировки мгновенно дали о себе знать: Гермиона встала в боевую позицию прежде, чем вообще поняла, что происходит. Она не знала, чем вызвала ярость профессора Снейпа, но прекрасно видела, как он взбешен: он хмурился и скалил зубы.

Так как Гермиона нередко сама становилась жертвой его нагоняющих страх нападок, она сразу догадалась, что влипла. Отстраненно она отметила, что еще ни разу не видела профессора Снейпа в такой ярости, если, конечно, дело не касалось Гарри. Тщетно пытаясь хоть как-то защитить себя, она прижала к груди книгу о детском воспитании и приготовилась к неизбежному.

— Глупая девчонка! И в этом все дело? — зашипел Северус.

Испуганная появлением профессора в этой обычно заброшенной секции библиотеки Гермиона недоуменно посмотрела на него.

— Сэр?

Он продолжил, словно и не слыша ее:

— Вы всерьез полагали, что никто не догадается? И что вы избежите последствий?

Гермиона застыла. Он знал. Откуда? Профессор Вектор рассказала? Ринк проболтался?

Сердце сжалось от страха.

— Пожалуйста, профессор Снейп, — умоляюще начала она, — я могу все объяснить. Только позвольте...

— Мисс Грейнджер, вы уже достаточно натворили. Немедленно назовите имя вашего партнера.

То, как профессор Снейп произнес слово «партнер», заставило Гермиону серьезно испугаться за Ринка. Без сомнения, профессор настолько разозлился, что подарит Ринку одежду. Этого Гермиона не могла допустить. И не допустит.

Глубоко вздохнув, она посмотрела прямо в полыхающие яростью глаза. Но голос подвел ее, когда она с трудом произнесла:

— Я все делала сама.

Он зло и громко рассмеялся.

— Минус двадцать баллов, мисс Грейнджер, за наглую ложь. Я думал, Дамблдор ошибается, решив, что какой-то парень смог завоевать ваше внимание. Я ожидал от вас большего. Считал вас умнее.

Гермиона нахмурилась. Дамблдор обсуждал ее? И причем тут какой-то парень?

— Сэр, не думаю...

— Я не разрешал вам говорить, — отрезал он. — Профессор Макгонагалл будет очень разочарована, мисс Грейнджер. Про других учителей даже не буду упоминать. — Тут он замолчал и глубоко вдохнул, уничижительно глядя на нее. — Я потратил на вас свое время, — выплюнул он, скривившись от презрения. — Я начал думать, что, возможно — но только возможно! — поторопился, думая о вас плохо. А вы выбрали вот это, — Северус указал рукой на книги, разбросанные по столу. — Вы пожертвовали блестящим потенциалом ради сомнительных похотливых обещаний какого-то дурака? За последние несколько недель я признал, что вы взрослее и умнее ваших одногодок. Каким глупцом я был! — он почти рычал. — С другой стороны, зачем вам знания, раз вы решили посвятить себя замужеству и спиногрызам еще до того, как начали жить по-настоящему?

Замужество и спиногрызы? Внезапно Гермиона поняла: книги на столе и та, которую она все еще держала в руках, могли натолкнуть Снейпа на нелепые мысли. Гермиона вдруг невероятно разозлилась. Он на самом деле думал, что она способна пожертвовать будущим, забеременев еще в школе? Затем нахлынуло облегчение, когда до нее дошло: он ничего не знает о ДУСТе. Но тут же облегчение было напрочь снесено яростью. Да как он смеет?!

Взбешенная Гермиона шагнула к Снейпу. Он отшатнулся и уперся спиной в небольшую колону, которая практически огораживала маленькую нишу.

Смесь страха, ярости и облегчения затмила трезвый голос разума.

— Да как вы только смеете?! — закричала Гермиона. — Вы полагаете, что я могла бы... что я беременна? Я?! У вас все дома? Вы учите нас думать, а сами?.. Или Сириус оказался прав в тот вечер в Визжащей хижине? Вы снова зациклились на чем-то одном и сделали неправильный вывод!

Только эти слова вылетели, как Гермиона испуганно закрыла рукой рот, с ужасом глядя на Снейпа. Слегка покраснев, он сделал шаг к ней, но вдруг покачнулся, и все краски схлынули с его лица. Он закрыл глаза, и тени от черных ресниц казались свежими кровоподтеками на неестественно-бледной коже. Одной рукой он схватился за полку, а другой беспомощно взмахнул.

В этот миг Гермиона поняла, что он вот-вот упадет. Ярость мгновенно исчезла, и Гермиона бросилась вперед, вытянув руку, чтобы поддержать его. Когда он крепко вцепился в ее плечо и навалился почти всем весом, Гермиона покачнулась и чуть не потеряла равновесие. Бросив книгу, которую до сих пор крепко сжимала, она обхватила профессора Снейпа за талию, пытаясь устоять. Нет, так она не справится.

Его пальцы больно впились в ее плечо, но Гермиона изогнулась и ухитрилась вытащить из кармана мантии волшебную палочку. Направила ее на брошенную книгу и пробормотала заклинание, превратив ее в мягкий стул. Затем откинула палочку и снова обхватила профессора Снейпа, мягко подтолкивая его и заставляя сесть.

* * *

Ярость ослепила его настолько, что он забыл, зачем искал мисс Грейнджер. Северус шагнул к ней, но тело сразу напомнило ему то, что он выкинул из памяти. Ногу скрутило такой страшной судорогой, что перехватило дыхание. С перекошенным от боли лицом он слепо размахивал руками, силясь найти опору. Измученные нервные окончания свились в тугой узел. Правой рукой Северус вцепился в дубовую полку, а левой ухватился за что-то мягкое, пошатнувшееся под его весом.

Северус закрыл глаза и сжал зубы, стараясь дышать несмотря на боль. Какая разница, за что он ухватился. И лишь краем сознания успел заметить, что падает, а затем оказался сидящим.

Сквозь рев в ушах он слышал голос Грейнджер. Северус собрал всю волю, чтобы удержать контроль над телом. И наконец смог различить умоляющие слова девчонки:

— Профессор Снейп? Пожалуйста, откройте глаза. Что с вами? Я приведу мадам Помфри, но только когда вы откроете глаза. Я не оставлю вас одного в таком состоянии!

Снейп разлепил веки и с шипением выплюнул сквозь сжатые зубы:

— Нет!

Гермиона вздрогнула.

— Сэр, вам плохо. Мадам Помфри...

— Ничем не сможет мне помочь, — он тяжело дышал.

— Но, сэр...

Северус достаточно давно знал Минерву, чтобы сразу распознать на лице мисс Грейнджер типичное гриффиндорское упрямство. Он оперся о полку и вытянул ногу, слегка вздрогнув от новой вспышки боли. К счастью, в этот раз судорога была не такой сильной.

Превозмогая боль, он хрипло повторил:

— Мадам Помфри ничем не может мне помочь. — Он напрягся, когда ногу снова свело судорогой, и изо всех сил постарался расслабить мышцы, хотя знал, что от этого будет только хуже. Когда волна боли схлынула, он выдохнул: — Само пройдет. Надо просто потерпеть.

Сосредоточившись до этого на боли, он только сейчас заметил, что Грейнджер наложила рассеивающие и звуконепроницаемые чары на их нишу. И удивился. Северус скорее ожидал, что девчонка убежит — или к своим друзьям, или к декану. Поймав его взгляд, Грейнджер подарила ему одну из своих мимолетных, типично гриффиндорских ободряющих улыбок. Северус знал: так они улыбаются, прежде чем сделать что-то по-идиотски самоотверженное.

И точно: девчонка с серьезным видом встала на колени перед его вытянутой ногой.

— Ни один ученик не должен видеть вас в таком состоянии. А раз нельзя позвать мадам Помфри, я помогу вам сама.

Ему не нужна помощь. Со всем сарказмом, на который был способен, Северус ядовито произнес:

— Вы свободны, мисс Грейнджер. Воспользуйтесь временем, чтобы попрощаться с остальными. Ваша помощь не убережет вас от исключения из школы.

Северус наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне. В ее взгляде мелькнуло упрямство, и Грейнджер преувеличенно глубоко вздохнула, прежде чем покачать головой.

— Я не беременна, — невозмутимо произнесла она, а потом поморщилась, когда эти слова повисли в воздухе между ними.

Проведя рукой по голове, Гермиона потянула себя за волосы и едва слышно застонала. Профессор Снейп просто невозможен. Он единственный мог заставить ее испытывать одновременно злость, жалость, обиду, негодование и желание защитить.

— Простите, профессор. Я совсем не то имела в виду. Я разозлилась, что вы решили, будто я могла забеременеть. Я очень серьезно отношусь к своим исследованиям. — Гермиона наклонилась вперед, стараясь придать словам убедительность. — Я вам бесконечно благодарна и, конечно же, заметила, что вы потратили на меня свое время и внимание. И я не стала бы рисковать, чтобы лишиться вашего доверия. — Она снова отклонилась. Бледность понемногу отступала, хотя профессор до сих пор морщился, подавляя боль. Больше по лицу Снейпа ничего нельзя было прочитать.

— Ну хорошо, мисс Грейнджер, — наконец с трудом выговорил он. — Признаю, что, возможно, пришел к неправильному выводу. В этот раз. Вы свободны.

Когда Снейп прислонился головой к полке и закрыл глаза, Гермиона поняла, что пора уходить. Она напомнила себе, почему ввязалась в это. Он заслужил помощь. Он заслужил кого-то, кто заботился бы о нем, даже если сам при этом ведет себя как последний ублюдок.

— Я не оставлю вас, пока вам плохо, сэр. Вы можете снять столько баллов, сколько пожелаете, но я не уйду.

Он уставился на нее и прорычал:

— Проклятые гриффиндорцы!

Она снова одарила его той самой улыбкой.

— Да, сэр, полностью с вами согласна. И ничего-то не поделать с ними, разве что не мешать.

Он уже открыл рот, чтобы отчитать ее за неслыханную дерзость, но вместо этого сдержался и принялся рассматривать мисс Грейнджер. Она судорожно вцепилась в свою мантию, пристально, как это обычно делала Поппи, глядя на его вытянутую ногу. Но больше всего его поразила губа Грейнджер, искусанная до крови. Девчонка искренне, по непонятным причинам переживала за него. И он не знал, как теперь относиться к этому.

Но в этот миг его ногу снова скрутило судорогой, и Северус отвлекся на боль. Он слегка отклонился, пытаясь размять сведенные мышцы в бедре. И испытал потрясение, когда почувствовал чужие руки, разминающие его икры.

— Мисс Грейнджер! — рявкнул он, не веря, что она осмелилась прикоснуться к нему.

— Гриффиндор, сэр, — дерзко отозвалась она.

Северус заметил, что у нее хватило ума хотя бы покраснеть.

Действительно. Но облегчение, которое дарили сильные пальцы, победило желание словесно размазать ее за то, что она осмелилась коснуться его. Какие-то минуты они провели в молчании, пока Северус не почувствовал, что боль отпускает. Он сразу же оттолкнул ее руки и откинулся назад. Гермиона серьезно смотрела на него.

Он показал себя слишком слабым, пришло время стать самим собой. Тупая пульсация боли в теле не помогала, но он справится. Собрав остатки самообладания, Северус оделся в невидимую броню и, почувствовав, что готов, сказал:

— Итак, мисс Грейнджер, я признал, что был неправ. И раз уж вы взяли на себя смелость помочь мне, то потрудитесь рассказать, для чего выбрали именно эти книги.

По ее лицу скользнуло выражение неуверенности.

— Я жду, мисс Грейнджер, — отчеканил он, и его настроение слегка улучшилось, когда девчонка вздрогнула.

— Это часть моих исследований, — начала она. Гермиона подняла книгу и провела пальцами по корешку. Казалось, она больше разговаривает с книгой, чем с ним. И задумчиво продолжила: — Вы открыли мне глаза на многие вопросы, о существовании которых я даже не подозревала. — Она посмотрела на него сияющими глазами. — Сродство магии, заклинание Vere Veneficus и все остальное. Я легко и быстро могу выучиться тому, что с одиннадцати лет узнают другие ведьмы и волшебники в Хогвартсе. Но я не знаю, что происходит до того.

Она прикусила губу и снова покачала головой. Северус знал: теперь она осторожно подбирает слова.

— Честно говоря, я наткнулась на эти книги во время работы над другим проектом. — Она быстро взглянула на него и снова опустила глаза, глядя на книгу в руках. — Но я полагаю, — осторожно продолжила Гермиона, — что найду в ней ответ на некоторые вопросы. Она замолчала, глубоко вздохнула и выпрямилась, упрямо вздернув подбородок и глядя Северусу в глаза.

Он подавил желание насмешливо фыркнуть. Северус знал этот особенный жест гриффиндорцев — сейчас она выдаст какую-нибудь глупость.

Гермиона не разочаровала его.

— Я никому не расскажу, — выдала она, легким кивком указав на его по-прежнему вытянутую ногу. — Даже Гарри и Рону. Я могу только предполагать, почему вы испытываете такую боль, но меня это и не касается. Только вас и, возможно, директора. Я хочу... — она замолчала и, похоже, собрала все свое мужество. — Хочу завоевать ваше доверие, сэр.

Северус, не задумываясь, ответил на эту трогательную чушь:

— Мисс Грейнджер, в мои привычки не входит доверять детям.

Она слегка улыбнулась, по-видимому, совершенно не задетая его словами.

— Понимаю, сэр. Но все же постараюсь.

* * *

У Северуса Снейпа не было привычки предаваться самокопанию или бесконечно строить предположения «что-было-бы-если» или «а-ведь-могло-бы-быть». Но он заметил, что ходьба за годы ночного патрулирования коридоров Хогвартса волей-неволей заставляли задуматься. Холод и темнота поглощали звуки его шагов и шуршание мантии, и тогда Северусу казалось, что он один во всем замке.

Если не считать двух озабоченных семикурсников, которых он приметил в нише за портретом Бориса Брюзгливого.

— Ну надо же, просто ночь сюрпризов. — Северус с удовольствием увидел, как подростки подскочили.

— Мисс Пеннистоун, — выплюнул он, — минус пятьдесят баллов с Хаффлпаффа. Бегом в свою комнату.

Увидев ее партнера, Северус лишь закатил глаза. С сожалением взглянув на своего возлюбленного, Морин Пеннистоун поспешила вниз по коридору.

— Мистер О'Брайан.

— Да, сэр?

Подняв бровь, Северус спросил:

— Хаффлпафф, мистер О'Брайан?

Шон О'Брайан поправил галстук Слизерина и кивнул своему декану, прежде чем с ухмылкой ответить:

— Исключительно в целях укрепления дружбы между факультетами.

Затем ухмылка перешла в открытую улыбку, когда он добавил:

— К тому же супруга, которая обладает верностью и заботливостью истинных хаффлпаффцев, весьма ценна.

Северус на секунду задумался и сказал:

— Действительно.

Решив, что он может идти, О'Брайан кивнул и направился к лестнице, которая ведет в подземелья. Северус подождал, пока тот пройдет половину коридора, и крикнул вслед:

— Минус пять баллов со Слизерина, мистер О'Брайан! Не ожидал, что семикурсник попадется так легко. И еще минус пять из-за того, что вы попались именно мне и вынудили тем самым снять баллы с собственного факультета.

В этот раз О'Брайану хватило ума хотя бы выглядеть пристыжено.

— Да, сэр. Больше этого не повторится.

— Постарайтесь, мистер О'Брайан. А теперь бегом в гостиную, пока я не назначил взыскание одному из своих учеников.

Северус наблюдал, как тот исчезает в подземельях. Мальчишка умен. Честолюбив, интересуется профессией взломщика проклятий и преуспевает в этом. Но то, что он выбрал Морин Пеннистоун, являлось весьма необычным. Разумеется, она отличалась верностью и заботливостью, как и все представители ее факультета. Но она не была чистокровной. Северус улыбнулся. Не чистокровна и к тому же лишь наполовину англичанка — родственники Морин Пеннистоун жили в Америке. Он почувствовал удовлетворение. Когда мистер О'Брайан и мисс Пеннистоун закончат школу, их легко можно будет убедить совершить небольшое путешествие в Америку и познакомиться с местным высшим светом. И это путешествие позволит его ученику держаться подальше от Темного Лорда. Надо будет обязательно поговорить с О'Брайаном еще до получения диплома.

И Северус продолжил свой путь, погружаясь в состояние умиротворения, которое неизбежно навевал Хогвартс. Час спустя Северус пришел в полубашенку на шестом этаже и задержался там, разглядывая окрестности. Он любил это место. Прислонившись плечом к стене, Северус смотрел на залитые лунным светом земли Хогвартса. Отсюда можно было увидеть маленькую хижину Хагрида и кромку Запретного леса.

Скрытый темнотой от любопытных глаз, Северус позволил своим мыслям вновь захватить его. И опять они закружились вокруг загадки мисс Грейнджер. Ему пришлось признать, что любопытство заставляло его сближаться с ней больше, чем хотелось бы.

Ему нравились загадки, а девчонка являлась именно загадкой. Она не была ни Темным Лордом, ни Альбусом, ничего не требовала от него и не ждала доказательств верности. Она всего лишь попросила о дополнительных занятиях. Замечательное разнообразие.

Он наклонился вперед и прижался лбом к холодному окну. Вот только появился вопрос: кто из них двоих глупее — мисс Грейнджер, потому что готова подчиняться ему, или же он сам, потому что готов учить ее?

Будучи шпионом, он должен знать сильные и слабые стороны не только союзников, но и врагов, чтобы уметь их использовать. Это помогало лучше разобраться и в себе. Гнев ослабляет его, и сегодняшнее происшествие с мисс Грейнджер доказало это. И хотя он злился, но все же не мог не признать, что почувствовал себя оскорбленным. Мысль, что девчонка, которой он посвятил свое время, энергию и внимание, могла оказаться не умнее своих посредственных сверстниц, вызвала ярость.

Северус перенес свой вес на левую ногу и почувствовал, как покалывают измученные мускулы. Но одновременно ощутил и удовлетворение, что тело снова слушается его. Удивительно. После того, как он обвинил мисс Грейнджер и пригрозил выгнать из школы, она все равно осталась. Она по собственной воле прикасалась к нему. И помогла. Он вспомнил ее взгляд и то, как она комкала мантию. Она переживала за него.

Разумеется, гриффиндорцы славились своей готовностью жертвовать. Он ничего ей не должен, и все же мисс Грейнджер предложила свое молчание и доверие. Не то чтобы он ожидал, что она сдержит обещание. Рано или поздно Поттер и Уизли вытянут из нее все секреты. Ему это не нужно, он не собирается доверять ребенку.

Северус вздохнул. Лги остальным, но никогда не обманывай себя. Она все так же интриговала его. Он будет добровольно учить ее.

Закрыв глаза, он постарался очистить мысли. Может быть, если сегодня лечь пораньше, удастся немного поспать.

* * *

Пока профессор Снейп думал о Гермионе, разглядывая земли Хогвартса, сама Гермиона напряженно размышляла о профессоре Снейпе. Ей нужно выговориться. Когда Ринк по обыкновению появился на ее кровати, она почти набросилась на него.

Эльфу, за годы привыкшему к взрывам ярости зельевара, хватило взгляда, чтобы тут же исчезнуть. Секунду спустя он вновь возник с чашкой чая.

— Ринк думает, что молодая мисс сердитая. Молодая мисс будет пить, а Ринк слушать.

Некоторое время спустя Гермиона, подтянув колени к груди и сжимая чашку, изливала душу.

— О, Ринк, что мне же делать? Это началось, как проект, кто-то должен был этим заняться, и я решила взять все в свои руки. Ну ладно, сочувствие тоже сыграло роль. Но он... просто... никто не заботится о нем.

Ринк кивнул, всучивая Гермионе бутерброд. Он заметил, что молодая мисс иногда забывает поесть, и поэтому решил: он будет служить и мастеру зельеварения, и молодой мисс.

— Молодая мисс переживает. Герми служит мастеру.

— В том-то и дело, Ринк, этого было недостаточно. — Она проглотила бутерброд и, не задумываясь, приняла следующий. — Но теперь по-другому. Сегодня его кто-то ранил, и он мучился от боли, Ринк. — Даже сейчас она не произносила вслух имени. — Я знаю, кто и почему, но я злюсь, что никто ему не помогает!

Голос и слова Ринка были наполнены верой и убежденностью:

— Герми будет служить и сможет помочь.

Доверие эльфа еще больше удручало Гермиону. Не отрывая взгляда от покрывала, она прошептала:

— Я не знаю, будет ли этого достаточно.

У Ринка вздрогнули уши, а по лицу расплылась ухмылка.

— Герми нравится хозяин.

Гермиона тихо фыркнула.

— Да, мне он нравится. — Она покачала головой. — Знаешь, никогда не понимала, как профессор Дамблдор может хорошо относиться к профессору Снейпу. Конечно, профессор Снейп относится к директору с несколько большим уважением, чем к нам. И все же, когда профессор Снейп ругается, угрюмо смотрит или показывает свой характер, директор лишь улыбается ему. — Гермиона замолчала и принялась вытягивать нитки из покрывала.

Ринк терпеливо ждал, пока она продолжит, и тем временем подлил еще чаю.

— Мне он нравится, Ринк, — наконец сказала она. — Примерно так же, как Невилл и Колин. Даже когда я разозлилась, потому что он подумал, будто я могу забеременеть, мне хотелось улыбнуться, чтобы он знал: не всем наплевать на него. — Взглянув на эльфа, Гермиона слегка склонила голову и продолжила, осторожно подбирая слова: — Он был в ярости, ведь решил, что я напрасно тратила его время. Он был в ярости, потому что почувствовал себя брошенным. — Она задумалась и медленно произнесла: — Он почувствовал себя обманутым. Но он бы не чувствовал себя так, если бы не видел во мне равного ему человека. Нет, не равного, — поправилась она, — а возможно равного, кого-то, кому он позволил бы себе доверять.

Гермиона почувствовала, как расплывается в улыбке.

— Ринк, он меня не ненавидит. — И сразу поторопилась добавить: — Не думаю, конечно, будто нравлюсь ему, но уже то, что он не испытывает ненависти — большой прогресс. — Она схватила Ринка за руку, глядя на него сияющими глазами. — Понимаешь, что это означает? — спросила она и тут же выпалила: — ДУСТ работает!

Заметив растерянный взгляд Ринка, Гермиона слегка покраснела и объяснила:

— Я назвала ДУСТом свой план по помощи профессору Снейпу.

— У Герми есть план? Герми знает, что нужно делать?

Гермиона успокаивающе потрепала эльфа по плечу. Не нужно обладать совершенным слухом, чтобы услышать тревогу в голосе Ринка. Он очень серьезно и со всей ответственностью заботился о профессоре Снейпе.

— Я до сих пор не знаю, как решить его проблему с едой. Но мне очень помог твой список того, что он вообще ест. Он избегает пряных и жирных блюд. Полагаю, это из-за здоровья, а не стресса. Хотя, если это было бы так, наверняка он обратился бы к мадам Помфри или сварил зелье сам.

Когда Ринк понурил плечи, Гермиона попыталась придать голосу больше убежденности.

— Эй, не теряй надежду. Благодаря твоей информации я сделала список тех продуктов, которые он ест, и добавила пару блюд, которые, как я подумала, эльфы на кухне могли бы для него приготовить. А вдруг, если мы увеличим выбор, он станет есть больше? И, кроме того, — добавила она торжественно, — у меня кое-что есть. — И она достала одну из книжек о детях.

Ринк скептически посмотрел на Гермиону.

— Как книга сможет помочь мастеру зелий?

— Не книга, а то, что в ней написано. — Гермиона похлопала по одеялу рядом с собой. — Иди сюда, я покажу. Думаю, это именно то, что мы искали.

Вектор была обеспокоена. Хотя нет, неверно — она чувствовала нечто среднее между беспокойством и тревогой. Похоже, ей стоит миновать промежуточные стадии и перейти сразу к опасению. Сидя на полу, она смотрела вверх, на главное уравнение. Да, опасение. С этим она в силах справиться.

— Септима? Дитя, почему ты сидишь на полу?

Медленно вставая, Септима попыталась отряхнуть мантию от грязи и мела, прежде чем повернуться к директору. Проклятье! Она так хотела достойно встретить его. Вечно он умудрялся появляться тогда, когда она выглядела не лучшим образом. Она ответила:

— Стулья занимают место. С пола я могу разглядеть все намного лучше.

Альбус доброжелательно улыбнулся ей и ответил:

— Разумеется, дорогая.

Затем посерьезнел. Септима заметила, что в последнее время сквозь его маску старика все чаще проступал настоящий лик Альбуса Дамблдора — одного из величайших волшебников этого времени.

— Ты сказала, у тебя есть новости, Септима, — Альбус рассматривал ее с беспокойством. — Не думаю, что ты позвала бы меня, будь новости хорошими. Расскажи, что тебя заботит.

— Я ввела новую величину. Потребовалось время, но мне наконец удалось вплести ее в матрицу, — Вектор показала на одну из досок. — До этого она была лишь частью группы. После одного... скажем, после того как я увидела ее в новом свете, я решила создать для нее собственное уравнение. И оказалась права.

Альбус прищелкнул языком.

— Септима, ты снова начинаешь с конца. Кого ты добавила?

Она сморщила нос. Септима всегда предпочитала начать с конца и затем вернуться к объяснениям.

— Прости, Альбус. Я ввела Гермиону Грейнджер.

Увидев поднятые брови директора, Септима замахала руками, словно говоря: «У меня не было выбора».

— Знаю, знаю. Я сама удивилась. У мистера Поттера, разумеется, своя величина. Полностью с этим согласна, так же, как и с уравнением, которое представляет его друзей как группу. Но теперь я изъяла оттуда мисс Грейнджер и сделала ее самостоятельной величиной. И, полагаю, мистер Уизли тоже нуждается в отдельном уравнении.

Альбус скептически посмотрел на Септиму.

— Перестановка мисс Грейнджер так сильно повлияла на главное уравнение?

Вектор показала на разноцветный график, парящий в воздухе.

— Суди сам.

Разглядывая линии, Альбус спросил:

— Линия мисс Грейнджер фиолетовая?

Вектор кивнула и фыркнула.

Внимательно рассмотрев график, Альбус через некоторое время нахмурился и повернулся к ней.

— Ты проверила уравнение? Убеждена, что все сходится?

Вектор ощутила, как опасение переходит в страх. Альбус казался обеспокоенным. А если он беспокоится, значит, все влипли в серьезные неприятности.

— Я несколько раз все перепроверяла.

— Септима, все равновесие изменилось. Точка встречи с Томом...

— ...передвинулась на несколько месяцев вперед, — закончила Вектор. — Знаю. Вот только не пойму, как и почему. То, что один человек смог настолько изменить все данные... — она пожала плечами. — Выглядит невероятно, но мои уравнения не врут.

Оба некоторое время молчали, затем Вектор подняла палочку и указала на сияющую точку в графике.

— Что бы ни происходило, оно случается тут, — она ткнула в точку, где фиолетовая линия пересекалась с серой. — Здесь начинается ее взаимодействие с вашим шпионом. А здесь, — Вектор прикоснулась к другим точкам пересечения разных линий, — с двумя-тремя членами Ордена. Вот в этой точке все смещается, все, чему предшествовали годы, теперь случится через год, самое долгое — полтора.

— Гарри еще не готов к встрече.

Септима поиграла куском мела в кармане. Она на самом деле ненавидела такой поворот событий.

— Тогда позаботься, чтобы он был готов. Причем очень, очень скоро, Альбус. Не знаю, что делает мисс Грейнджер, но это значительно снижает число жертв на нашей стороне. Мы не можем разбрасываться таким подарком.

Альбус следил за серой линией, которая представляла его шпиона. Как и до этого, она то появлялась, то исчезала. Альбус посмотрел на серебряную линию, на которую ему указывала Вектор последний раз.

— Аномальная линия осталась.

— Да. Я подумала поначалу, что это мисс Грейнджер, но в таком случае линия исчезла бы после того, как я ввела мисс Грейнджер отдельной величиной. Я до сих пор не знаю, почему она появилась, но что-то в уравнении способствует этому.

— И она все стремится к моему шпиону?

— Да, и самое удивительное — она единственная после появления мисс Грейнджер продолжила двигаться в том же ритме. Но все равно темп этой линии высок. Она делает рывок, потом застывает, чтобы затем снова увеличить скорость. Несколько дней назад линия непрерывно стремилась вперед, но теперь просто зависла. Но даже несмотря на такие остановки, она не сбивается с пути.

Альбус молча рассматривал линии. Задумчиво поглаживая бороду, он взвешивал важность каждой из них. Затем очнулся и напомнил себе, что линии — это люди, а не пешки на шахматной доске между ним и Томом. Гарри должен быть готов.

— Никому ни слова, Септима, — усталым голосом сказал наконец Альбус.

— Разумеется.

Он выдавил из себя улыбку и направился к двери. Перед тем как выйти, Альбус повернулся:

— Септима, создай отдельную величину для Рональда Уизли. Сохрани всю группу, но каждый должен получить отдельное уравнение.

* * *

Гермиона провела руками по ткани, ощущая пальцами жесткость льна. Она представляла, что именно хочет приобрести, и все же до сих пор не находилось ничего достойного в этом царстве хлопка. Каждый из материалов имел какой-нибудь недостаток: слишком тонкий, слишком толстый, слишком жесткий... Список пополнялся и пополнялся, и Гермиона решила, что с нее хватит. Может быть, в маггловском магазине ей повезет больше. К тому же Гарри и Рон ждут ее у «Трех метел». Не хотелось бы объяснять, что она делает в магазине тканей, а не в книжном.

Старая ведьма за прилавком улыбнулась Гермионе, когда та направилась к двери.

— Нашли, что искали, дорогая?

На лице Гермионы явно читалось разочарование.

— К сожалению, нет. Просто не получилось отыскать подходящую ткань.

Ведьма улыбнулась еще больше, вокруг ее глаз собрались морщинки.

— Попробую угадать, — сказала она, — вы ищете материал для новой мантии, чтобы привлечь внимание молодого мага?

Гермиона покраснела.

— Нет-нет, — быстро отозвалась она, — я хочу сшить простыню. — Когда продавщица недоуменно посмотрела на нее, Гермиона добавила: — Традиционным способом.

Недоумение старой ведьмы сменилось радостным блеском в глазах.

— Простыни! — воскликнула она и вышла из-за стойки, чтобы положить морщинистую руку на живот Гермионы. — Поздравляю, милая! Должно быть, вы только недавно узнали.

В первую минуту Гермиона была настолько поражена жестом ведьмы, что просто замерла. Почему каждый готов считать ее беременной? Она собрала в кучу мысли и попыталась ответить.

— Нет, мадам, вы...

Но ей не удалось даже закончить предложение. Ведьма говорила без умолку, совсем не обращая внимания на то, что Гермиона растерянно на нее таращится.

Гермиона смогла воспринимать слова ведьмы, только когда расслышала:

— Будьте благословенны, что еще помните старые традиции. Должна сказать, немногие современные ведьмы придают этому значение. Позор! Я тоже шила такие простыни своим детям и твердо верю, что именно благодаря этому они по сей день здоровы и добились успеха. В нынешнее время все делают быстро. Превращают то, заколдовывают это. А магия, знаете ли, — это не просто какое-то глупое помахивание палочкой.

Гермиона прикусила себя за щеку, чтобы не расхохотаться после этих слов.

— Да, мадам, согласна, — наконец ответила она, надеясь, что выглядит серьезно. — Я даже знаю того, кто полностью разделяет ваше мнение.

Ведьма похлопала Гермиону по руке ладонью, на ощупь напоминавшей мягкий пергамент.

— Следуйте за мной, милая, — ведьма наклонилась и заговорщицки прошептала Гермионе на ухо: — Хорошие вещи находятся в задней комнате.

Гермиона последовала за Агатой, как представилась ведьма. Агата повела ее в помещение, которое выглядело как крохотный склад. Однако первое впечатление было ошибочным, так как речь шла о магическом доме. Они проходили мимо тысяч рулонов с тканями всевозможных расцветок. Агата заводила Гермиону все дальше в лабиринт своего магазина: мимо шкатулок с иголками, коробок, набитых нитками, горами обрезков и наклонившихся валиков с тканями. Гермиона была совершенно уверена, что без заклинания стазиса тут не обошлось — иначе все давно обрушилось бы. Она так старалась все вокруг рассмотреть, что вздрогнула, когда Агата заговорила:

— Мы пришли.

На низкой деревянной полке лежали восемь рулонов. Даже под тонким слоем пыли Гермиона видела, как матово блестит ткань, отражая пламя свечи. Гермиона провела рукой по материалу и удовлетворенно выдохнула, почувствовав нежность шелка.

— Агата, это просто идеально.

Агата загордилась от явной похвалы.

— Непальский паучий шелк, магически вплетенный в хлопок, — объяснила она. — Разумеется, не дешево, но ткань крепкая, прочная и непревзойденная по удобству и мягкости.

Гермиона еще раз погладила рулон.

— Я беру его.

* * *

Удобно устроившись в своем любимом кресле в гриффиндорской гостиной, Гермиона покосилась на текст с рунами викингов, а затем снова перевела взгляд на наволочку в руках. С каждым стежком она мысленно повторяла значения рун и лишь изредка поглядывала на текст, чтобы убедиться в правильности перевода.

Выпускные экзамены приближались, и учеба занимала все время, но Гермиона намеревалась сшить простныю до отъезда, чтобы профессор Снейп мог спать, как младенец. Просто надо поровну делить время между ДУСТом и занятиями. Конечно, не самая лучшая идея, но Гермиона была настроена решительно и принялась осваивать технику стежков.

Агата несколько раз подчеркнула, что Гермионе необходимо выучить кое-какие сложные стежки, и предложила сначала попробовать на простом белье. И так как Агата сшила магические простыни для своих пяти детей, Гермиона решила последовать совету.

Это привело к тому, что она старалась одновременно учиться и улучшать технику шитья. Она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не стала скучать от монотонной работы, и поэтому, чтобы избежать скуки, решила заняться полезным делом. Она только надеялась убедить Ринка не впадать в панику до того, как тот поймет: одежду ему сшили не для того, чтобы дать свободу.

— Гермиона, чем ты занимаешься?

— Повторяю, — пробормотала она отвлеченно, хотя ее тон не оставлял сомнений, что именно она думает о таком глупом вопросе.

Подняв голову, Гермиона уставилась на шахматную доску.

— Осталось всего семь недель. Кое-кто предпочитает не ждать последних дней перед экзаменом, чтобы попытаться впихнуть в голову материал целого года.

Рон помрачнел, а Гарри и две пешки захихикали.

— Гермиона, ты повторяешь с самого первого дня, и я знаю, как это выглядит. Я имею в виду, что вот это такое? — он показал на гору ткани на ее коленях. — Кажется, я еще ни разу не видел, чтобы ты училась и вязала одновременно, — тут Рон нахмурился. — Ты же не вернулась к ГАВНЭ? Эльфы наконец-то снова любят гриффиндорцев. Ты со своими дурацкими шапками опять все испортишь!

Гермиона рассерженно фыркнула.

— Во-первых, Рональд, я не вяжу. Я изучаю технику стежков. Во-вторых, я не возрождала Ассоциацию. В-третьих, семь недель пролетят быстро. На самом деле это слишком мало, особенно когда нужно много учить и делать.

Взглянув на часы, она собрала свои вещи и затолкала ткань, иголки, нитки и книги в рюкзак.

— До скорого. У меня сейчас занятия с группой. А когда вернусь, мы сядем и проверим ваши планы по повторению материала. — Она не обратила внимания на растерянное лицо Рона и разочарованный взгляд Гарри. Еще раз посмотрев на часы, Гермиона добавила: — У вас есть час, чтобы составить план. — Потом закинула рюкзак на спину и вышла из гостиной.

Когда портрет встал на место, Гарри положил свою королеву на доску, давая понять, что сдается. Он бы все равно проиграл так или иначе.

Все еще ворча, Рон сложил фигурки.

— Знаешь, старик, каждый год я говорю себе, что не буду терпеть ее всезнайство. И каждый год так и сижу с планами для повторения и цветным расписанием.

Гарри рассмеялся.

— Но ты же хочешь сдать заклинания?

Рон скривился, а потом улыбнулся.

— Конечно хочу. Но можно хотя бы один год обойтись без разноцветных чернил?

Убрав шахматы, Рон направился в спальню мальчиков, чтобы принести книги и пергаменты.

— Знаешь, Гарри, а ведь она так и не сказала, что же шьет и почему.

* * *

Дверь в Выручай-комнату с грохотом распахнулась, врезавшись в стену. Гермиона не смогла подавить мимолетной ухмылки, заметив, как предсказуемо вздрогнули Колин и Невилл. Ей нравилось так врываться в класс. Хороший способ хоть немного сбросить напряжение.

— Професс...

— Тишина! — прогремела Гермина.

Колин и Невилл выпрямились за своими партами и уставились на доску. Гермиона с гордостью отметила, что Невилл хоть и был напряженным, но не казался напуганным. Пройдя вперед, она развернулась к своим «ученикам».

— Убрать все со стола, оставить только пергамент, перья и чернила.

Когда Колин замешкался, Гермиона рявкнула:

— Минус пять баллов, мистер Криви, за то, что отнимаете мое время. Быстро убрать все со стола!

Оба ученика освободили столы с ошеломляющей скоростью и теперь напряженно ждали. Хотя Гермионе очень хотелось рассмеяться при виде серьезных лиц ее друзей, она сердито, типично по-снейповски, нахмурилась и продолжала молча смотреть на них. Колин начал слегка ерзать. Едва слышным голосом, который заставлял Невилла и Колина напрягать слух, Гермиона произнесла:

— Пришло время заключительного экзамена.

— Экзамена? — воскликнул Колин.

— Да. Того самого, к которому вы готовились весь год. Экзамена, который покажет, что вы выучили мой предмет, и я не просто так тратил ваше и — что важнее — свое время. Заключительный экзамен, — протянула Гермиона, не обратив внимания на тихий смешок Невилла, — пройдет, разумеется, в письменной форме. Практическая часть состоится на следующем уроке.

Дав каждому из них копию заданий, Гермиона села за стол профессора Снейпа, открыла книгу рун и достала наволочку, чтобы вновь заняться повторением и шитьем. Время от времени она поглядывала на своих учеников. Когда прошла половина урока, Гермиона принялась прохаживаться между партами и заглядывать через плечо мальчишек, чтобы поддерживать иллюзию профессора Снейпа.

Через некоторое время Гермиона заметила нечто странное в поведении Невилла. Он писал одной рукой, а вторая была спрятана в складках мантии. Понаблюдав за ним, Гермиона убедилась: он что-то держит и, если она не ошибалась, не просто держит, а крепко сжимает. Задумавшись, она вспомнила, что Невилл тоже слегка замешкался, освобождая стол.

Охваченная любопытством, Гермиона отступила на пару шагов от Невилла и замерла, зная, что он скоро забудет про нее и сосредоточится на задании. Снейп всегда предпочитал именно такую тактику. Как и ожидалось, Невилл слегка расслабился, хотя и не выпустил то, что прятал.

И в этот миг Гермиона неслышно устремилась к нему и схватила за запястье. Невилл испуганно вскрикнул, но не стал сопротивляться, когда Гермиона вытащила его руку. Он держал сверток.

Весьма знакомый черный сверток из ткани.

Отдавая себе отчет, что Колин сидит всего в нескольких метрах от них, Гермиона наклонилась к уху Невилла и прошептала:

— Невилл, это кукла-Снейп?

Невилл, покрасневший, словно мак, покосился на Колина и так же тихо ответил:

— Это всего лишь малыш Сев.

— Малыш... — Гермиона поперхнулась, не в силах закончить. — Невилл!

Невилл только дернул плечом и снова спрятал Сева в складках мантии.

— Мне спокойнее, когда он со мной. Он помогает думать.

— Помогает тебе... — Гермиона замолчала. Так как именно она дала ему эту куклу, зачарованную под Снейпа, она не могла ругать Невилла. Если честно, она совершенно забыла об этом и не думала, что Невилл по-прежнему использует куклу для Снейпо-терапии.

Закатив глаза, Гермиона выпрямилась и разгладила мантию. Заметив, что Колин с любопытством посматривает на них, она рявкнула:

— Смотрите в свой пергамент, мистер Криви!

Затем снова наклонилась к Невиллу и прошептала:

— Об этом мы еще поговорим.

Потирая переносицу, она вернулась к преподавательскому столу. Неудивительно, что Снейп нас так ненавидит.

— Мне кажется, этот экзамен был сложнее, чем настоящий экзамен у Снейпа... Прости, профессора Снейпа. — Колин считал, что он потерял уже достаточно баллов, забывая в присутствии Гермионы называть Снейпа профессором.

Невилл, спрятав лицо в ладонях, согласно промычал. Затем поднял голову и произнес:

— Шесть способов применения лунного камня в зельеварении? По-моему, профессор Снейп не посвятил этой теме и пяти минут!

Гермиона улыбнулась.

— Именно. Поэтому, полагаю, этот вопрос будет на настоящем экзамене. Скорее всего, как дополнительный.

— Профессор Грейнджер-Снейп, раз это была письменная часть экзамена, значит, после практической мы будем готовы?

— Именно, — ответила она. — Вы оба потрудились на славу и многому научились. Невилл, ты теперь намного увереннее и способнее в зельеварении. Я восхищена. Всегда знала, что ты справишься, — тут она строго взглянула на него. — Но насчет кое-чего мы непременно поговорим.

Когда Невилл кивнул, Гермиона повернулась к Колину.

— Колин, ты тоже много добился, особенно после заклинания Vere-Veneficus, — она ухмыльнулась. — Итак, несмотря на то, что вы гриффиндорцы, вы показали впечатляющие результаты, и я присуждаю каждому из вас... пять баллов, — с очень снейповскими интонациями произнесла Гермиона. Невилл и Колин покатились со смеху от такой щедрости. Когда они успокоились, Гермиона продолжила: — У нас осталось семь недель до конца учебного года. Считаю, что пора закончить наши занятия и взяться за повторение других предметов. Я буду по-прежнему использовать Выручай-комнату, и вы можете тоже приходить сюда в любую минуту. В общей гостиной иногда бывает слишком громко.

Гермиона вытащила свою волшебную палочку и направила ее на голову, глаза и грудь, чтобы отменить Снейп-заклинание. Потом раскинула руки и обратилась к мальчикам:

— Нет больше профессора Грейнджер-Снейп. Отныне я просто Гермиона, как раньше.

Немного позже всем троим пришло время возвращаться в гостиную Гриффиндора. И в тот миг, когда за ними исчезла дверь Выручай-комнаты, Невилл повернулся к Гермионе и с ухмылкой спросил:

— Итак, профессор, как насчет следующего года?

* * *

Пару дней спустя Ринк появился в покоях профессора Снейпа. Поставив серебряный поднос с кофейником на небольшой столик, Ринк поклонился и приготовился исчезнуть.

— Подожди, — Северус произнес слово достаточно громко и не сторого, чтобы эльф его услышал, но не испугался.

Ринк повернулся, глядя на него.

— Хозяин еще что-то хочет от Ринка?

Северус прижал пальцем страницу книги и принялся внимательно разглядывать эльфа. Как он заметил, на Ринке было не привычное старое кухонное полотенце, которое тот носил с самого начала службы, а безупречно белая наволочка со специально вырезанными отверстиями для головы и тонких рук. Северус знал, что домовики крайне редко меняют одежду.

— Мне ничего больше не нужно на сегодня. Я всего лишь хотел спросить, что на тебе надето.

Ринк осмотрел себя и гордо выпятил грудь.

— Герми сделала специально для Ринка. — Заметив, что хозяина одолевает любопытство, Ринк подошел ближе и встал на цыпочки, давая возможность разглядеть надпись на левой стороне груди. — Герми вышила имя Ринка и мастера зельеварения, чтобы все знали, кому служит Ринк.

Удивленный столь явной гордостью, Северус провел пальцем по вышивке. Сначала зеленым цветом шло РИНК, а ниже серебряным — СЕВЕРУС СНЕЙП, МАСТЕР ЗЕЛЬЕВАРЕНИЯ.

Ринк довольно улыбался.

— Герми сказала, раз хозяин — глава Слизерина, и Ринк служит хозяину, то Ринк может носить цвета Слизерина. — Увидев нахмуренные брови Снейпа, Ринк опустился на пятки. — Можно Ринку носить цвета хозяина? Если хозяину не нравится, Ринк тотчас же уберет их и накажет себя.

Северус потерял дар речи. Эльф хотел, чтобы все знали, кому он служит? Хотел носить цвета Слизерина? Никто, кроме слизеринцев, не хотел носить эти цвета. Северус довольно быстро справился с удивлением, рассматривая своего эльфа.

По сравнению с другими домовиками, Ринк был молодым, и его определили к Северусу с самого начала его преподавательской деятельности в Хогвартсе. Порой Северус спрашивал себя, за какие же прегрешения ему достался Ринк. Они уже давно договорились насчет того, что эльфу разрешено делать в покоях или личной лаборатории профессора. Поначалу пришлось тяжело — наказания и их частота являлись камнем преткновения. Но упрямый характер Северуса все же победил закоренелую привычку эльфов истязать себя. Ринк не вредил себе, а Северус очень редко заставлял его что-то делать: его собственное положение у Темного Лорда привило ему стойкое отвращение к рабству. Но время от времени Северус напоминал Ринку о правиле «не наказывать себя».

Наклонившись вперед, чтобы быть на одном уровне с эльфом, Северус повторил:

— Ты не будешь себя наказывать, это даже не обсуждается. А если я передумаю, то назначать наказание буду только лично. Но разве я когда-либо требовал его?

Ринк покачал головой.

— Нет.

— Значит, нет смысла повторять. — Затем, чувствуя себя нелепо, Северус добавил: — Тебе очень идет новая одежда, Ринк. Если хочешь, ты можешь носить цвета моего факультета и мое имя.

Наградой ему стала улыбка от уха до уха.

Мерлин, я становлюсь сентиментальным. Или же начинаю страдать размягчением мозгов. Хорошо, что эльфы не общаются ни с кем, кроме своих соплеменников.

Тут Северус вспомнил еще кое о чем.

— Кто такая Герми?

— Герми новенькая среди эльфов Хогвартса. Герми попросила разрешения вместе с Ринком прислуживать мастеру зельеварения.

Северус сопоставил вышивку, восторг Ринка и предположил:

— Герми — эльфа?

Когда Ринк кивнул, Северус продолжил:

— И она хочет помогать тебе и служить мне?

Ринк снова кивнул.

— Герми пришла к Лонни и захотела поговорить с Ринком, чтобы Лонни и Ринк разрешили ей прислуживать мастеру. Лонни согласилась. Ринк очень рад, Герми умная и будет хорошо заботиться о хозяине.

Северус подавил стон. Судя по тому, как восторженно Ринк отзывается об этой Герми, скоро в его покоях будет слышен топот маленьких эльфят. Северус строго — но в меру — посмотрел на Ринка.

— Ты выучишь Герми так, как я вымуштровал тебя. Я не потерплю самовольно наложенных наказаний, а также уборки или изменений в моих помещениях, которые находятся под запретом. Ты ответственен за ее воспитание, и я буду спрашивать с тебя. Понятно?

Эльф кивнул.

— Ринк понял. Ринк позаботится, чтобы Герми стала хорошим эльфом для хозяина.

Взгляд Северуса смягчился, и он слегка улыбнулся Ринку.

— Хорошо. Можешь идти, сегодня твои услуги мне больше не понадобятся.

Ринк поклонился и исчез.

* * *

Поупражнявшись с наволочкой для Ринка, Гермиона решила рискнуть. Она задернула полог, зачаровала кровать, достала книгу о детях и заклинаниях сна и принялась за работу.

Всего два часа спустя Гермиона признала: ее действия с волшебством, шелком и серебряной иглой оказались полным провалом.

На следующий вечер Гермиона почувствовала, что в этот раз точно готова. Она снова задернула полог, окружила кровать необходимыми заклинаниями, достала книгу и принялась за работу, однако быстро выяснила, что не в силах направить свою магию в иголку. Вторая попытка закончилась ужасно спутанной нитью, и только ножницы смогли решить эту проблему. А магическая отдача вылилась в сильную мигрень и поход к мадам Помфри.

Прошел еще день после второй болезненной попытки, и Гермиона вновь рискнула взяться за иглу, но смогла вышить магическую печать лишь наполовину, когда магия внезапно подвела ее, и у Гермионы больше не получилось сосредоточиться на работе. Потеря магических сил была велика — на следующий день на уроке профессора Флитвика Гермиона ни на что не годилась.

Сегодня она попытается вновь. В голове уже мелькнула мысль, что оно того не стоит. Пальцы сводило судорогой от долгого шитья, поясницу ломило, потому что приходилось сидеть, склонившись над тканью, а глаза жгло от напряжения, поскольку света от свечи и палочки явно не хватало.

Это оказалось сложнее, чем она полагала сначала. Она не задумывалась ранее, какое количество магии протекает через ее волшебную палочку. Гермиона стала еще больше уважать профессора Дамблдора — казалось, колдовство давалось ему очень легко, даже без помощи палочки. Гермиона ощутила боязливое восхищение. Какая сила скрывалась под маской чудаковатого старика! Сила, которой она сама не обладала. Разочарованно рыкнув, она отбросила ткань и откинулась на подушку.

Умница Живоглот решил, что сейчас самое время отвлечь хозяйку. После того как он пару раз толкнул ее под руку пушистой головой, Гермиона сдалась и принялась почесывать его за ухом.

— Ну хорошо, Глотик, ты победил.

За закрытым пологом, под защитой заклинания тишины, в обществе безмолвного слушателя Гермиона высказала свое разочарование:

— Это же не так сложно, Глотик. Я прочитала книги. Заклинания очень простые. Я даже не совсем лишена музыкального слуха, значит, и с пением не должно быть проблем. И силы моей должно хватить. Обычные ведьмы, а не могущественные великие маги использовали это колдовство, чтобы защитить близких людей. Так почему же у меня не выходит?

Однако Живоглот был не в силах что-либо ей посоветовать.

Глубоко вздохнув, Гермиона решила попытаться еще раз, прежде чем этот вечер закончится таким же сокрушительным поражением. Ссадив протестующего Живоглота с груди, она снова села и взяла в руки ткань, нитки и иглу.

Гермиона осторожно погладила разноцветные нити, стараясь понять, что же она делает неправильно. Она знала песню, она выучила стежки и была уверена, что печать, которую она придумала, идеальна. Она тщательно выбирала как нитки, так и символы для магического знака. Она даже не остановилась на изображении змеи — символе как знания, так и возрождения, — хотя это подошло бы просто замечательно.

Вместо этого она выбрала дуб, который обозначает силу и выносливость. Черный цвет символизирует защиту, а кольцо голубых звезд вокруг листьев — ее усиливает и подчеркивает покой, мир и одновременно дарит надежду и гармонию.

Все должно получиться.

Гермиона пододвинула поближе «Воспитание юного волшебника» и снова прочитала главу о заклинаниях сна. А вдруг что-то упущено?

Старание — вот самое главное в работе с чарами сна. Нельзя забывать о возможных ошибках и вреде. Тот, кто решит соткать традиционную простыню, должен все время помнить, что он отдает свою магию. И когда швея трудится над печатью защиты, символы олицетворяют ее чувства и волшебство. И в этом колдовстве нет места палочке. Это чистая магия, и к ней нужно относиться с должным уважением. Швея не направляет и не принуждает магию, а лишь является проводником. Выбирайте печать и цвета с осторожностью, думайте о ребенке, о вашей надежде и о том, чего желаете для него. Совершенная вера должна пребывать с вами. Просто петь и шить — ничтожно мало. Швея вплетает себя в нити.

Гермиона разгладила ткань. Вера, намерения и отдача — это она могла. Она вдохнула и выдохнула пару раз, успокоилась и вызвала магию глубоко внутри себя, сосредоточившись на сияющих точках чакры и меридианах, по которым та текла. Взяв в руки серебряную иглу, Гермиона убедилась, что нити не перепутались, и начала тихо петь.

Спи, дитя, и пусть твой сон не знает тревог,

Когда Гермиона вызвала в памяти облик профессора Снейпа, то почувствовала, как всколыхнулась внутри магия. Тщательно стараясь не принуждать силу, Гермиона послала порцию магии через пальцы в серебряную иглу.

Ангелов-хранителей пошлет тебе Бог,

Она думала о тревогах профессора и о том, как наблюдала его бесконечное патрулирование замка по карте Мародеров. Мысли Гермионы затуманились, но магия держала ее, и Гермиона не волновалась. И продолжала петь:

Спят лощины и холмы,

Она вспоминала о том, как устало опускаются его плечи, когда он полагает, что никто не видит. Растворившись в магии, Гермиона уже не замечала, что полностью перестала контролировать ее в себе и вне себя.

Время спит, усни и ты.

Гермиона думала о том, как сильно желает, чтобы он наконец-то спокойно и глубоко уснул.

Пусть любовь моя мирный сон твой охранит,

Спокойно и глубоко.

И луна на звездном небе смотрит и бдит,

Под надежной охраной и защитой, чтобы никто не смог навредить ему.

Сонной дремой мир окутан,

Сладкие сны.

Отложив дела на утро,

И все кошмары остались бы за неприступной стеной.

Спят лощины и холмы,

Время спит.

Усни и ты.

Она продолжала петь, повторяла строку за строкой, вкладывая в слова все свое доверие, беспокойство о его безопасности и желание защитить и помочь, пока нить с легким щелчком не порвалась и магия не перестала течь.

В изумлении Гермиона наклонилась вперед, опершись на руку. Она чувствовала себя так, словно ее переехал грузовик. Тяжело дыша, она боролась с усталостью. Распрямив пальцы, она вздрогнула от боли в мышцах и суставах.

Получилось? Гермиона потерла слезящиеся глаза. Борясь со сном, поднесла ткань к лицу и удивленно уставилась на нее. Эта был не тот рисунок, который она придумала. В книге говорилось, что магия может взять вверх и внести улучшения. Но это не стало улучшением, получилась совсем новая печать!

Дрожащей рукой Гермиона провела по шелку, по крохотным стежкам, которые причудливо сплетались в прекрасный узор. Она не могла этого создать.

На шелке была вышита пригнувшаяся львица, вытянувшая передние лапы. Ее шерсть переливалась коричневыми и золотыми цветами, символизирующими дружбу, силу и здоровье. Голова с напряженными ушами выдавала настороженность. Под шерстью вырисовывались мощные мускулы. А между вытянутых лап отдыхал черный с темно-синим отливом змей, чьи свернутые кольца дышали мощью и силой.

Львица охраняла спящего змея.

Совершенно растерявшись, Гермиона попыталась сосредоточиться на том, что произошло. Но ее тело и разум отказались ей служить. Все еще сидя, Гермиона закрыла глаза. Секунду спустя она упала ничком и заснула.

* * *

Вскоре на кровати Гермионы с легким хлопком появился Ринк. Он ожидал найти свою помощницу склонившейся над книгой или шитьем, но, к своему удивлению, обнаружил ее полностью одетой и спящей.

— Герми, — прошептал он.

Когда она не отозвалась, Ринк отставил поднос с бутербродами и наклонился к девушке. Он потряс ее за плечо, беспокоясь, почему она не просыпается. Ринк еще раз толкнул ее, но когда она снова не отозвалась, он выпрямился и задумался.

Это странное состояние он уже не раз наблюдал у своего хозяина. Обычно такое случалось из-за тяжелого магического истощения. Ринк знал, что его хозяин раз в месяц варил зелье, которое стоило ему магии. Герми не говорила, что ее магия будет настолько истощена. Ох уж эти люди. Постоянно вредят себе. Ринк был уверен, что без поддержки эльфов люди оказались бы совершенно беспомощными. Хорошо, что он решил служить и мастеру зальеварения, и молодой мисс. Он отвечает за нее.

И Ринк поступил так, как обычно делал для своего хозяина в таком случае. Одним щелчком он сменил школьную форму Гермионы на ночную рубашку, которая хранилась под подушкой. И хотя Ринк по привычке действовал осторожно, он всё равно немного переживал, ведь на этом месте хозяин обычно просыпался и ругался, что ему достался эльф, который любит везде вмешиваться. Гермиона же спала как убитая.

И лишь когда он заставил ее свернувшееся тело вытянуться на кровати, Ринк заметил простыню. Вышивка мягко переливалась в пламени свечи. Ринк широко распахнул глаза и несколько раз подпрыгнул на кровати, прежде чем спохватиться и напомнить себе, что шуметь нельзя.

— Герми справилась с магией, — с широкой ухмылкой сказал он.

Теперь он понял. То, насколько была истощена Гермиона, говорило о том, как много она вложила в магическое шитье.

Напевая себе под нос, Ринк продолжил. Щелчок — и Гермиона укрыта покрывалом, еще один — и все книги и пергаменты исчезли с кровати. Он благоговейно сложил новую простыню и спрятал под подушку.

Довольный собой, Ринк снял с кровати заклинания и задул свечу. Потом погладил руку Гермионы, прошептал: «Спи», и исчез.

— Думаешь, стоит ее будить?

Лаванда посмотрела на задавшую вопрос подругу и пожала плечами.

— Наверное. Если она пропустит уроки, то просто слетит с катушек.

Обе девушки стояли возле кровати и таращились на спящую Гермиону, не решаясь подойти ближе.

Гермиона даже не пошевелилась. Ее не разбудили ни привычная утренняя суматоха, ни заглянувшие в башню лучи солнца. Она спала мертвым сном. Лаванда даже поначалу забеспокоилась, жива ли еще Гермиона, но заметила, как слегка приподнимаются и опадают от дыхания упавшие ей на лицо кудряшки.

Наконец Парвати толкнула Лаванду.

— Давай ты.

— Я? — спросила Лаванда и шагнула назад — Нет уж, я отдернула полог. Ты должна ее разбудить.

— А вдруг она меня проклянет? — заныла Парвати.

Лаванда задумалась. Весомый аргумент — в последнее время Гермиона легко выходила из себя и сразу хваталась за палочку. Но тут Лаванде пришла в голову новая мысль.

— Как ты думаешь, из-за чего она разозлится сильнее: если мы ее разбудим или не разбудим, и она пропустит урок? Экзамены на носу!

Парвати подняла брови.

— А ведь ты права. — Все-таки она тоже была гриффиндоркой, и мужество являлось частью ее характера. Глубоко вздохнув, она приготовилась к борьбе: поправила мантию и убрала волосы за уши. Вытащила палочку и через плечо сказала Лаванде: — Прикрой мне спину, Лав, я рискну.

* * *

Час спустя на Гермиону, которая шла с Лавандой и Парвати, таращились все ученики старших курсов Гриффиндора и Равенкло. И вовсе не потому, что она брела с закрытыми глазами и вообще с трудом переставляла ноги. На самом деле, никто не обратил внимания, что Гермиона могла идти лишь благодаря подругам.

Нет, все пялились на Гермиону совсем по другой причине. Ее школьная форма выглядела иначе. Вместо того, чтобы прикрывать фигуру, одежда теперь сидела как влитая, подчеркивая линию груди и бедер. Обычно встрепанные волосы были заплетены во французскую косу, лишь несколько прядей обрамляли изменившееся лицо. Надо сказать, макияж являлся образцом вкуса и смотрелся естественно — подкрашенные ресницы, слегка тронутые румянцем щеки и блеск для губ.

Повинуясь легкому толчку Лаванды, Гермиона села на свое место напротив Гарри и Рона, улыбнулась обоим и снова закрыла глаза. Казалось, она тут же уснула.

Рон мрачно уставился на Дина, который пожирал Гермиону взглядом. Гарри же сердито посмотрел на Парвати и Лаванду.

— Что вы с ней сделали?

Лаванда надула губы.

— Гарри Поттер, ты на самом деле думаешь, мы что-то сделали с Гермионой?

Рон, который чуть передвинулся со своего места, чтобы закрыть Дину обзор, с возмущением показал на Гермиону.

— А ты посмотри на нее! Вы чем-то ее напоили или наложили империус, или... или... еще что-то! — неожиданно Рон нагнулся и присмотрелся. — Секунду, это даже не ее блузка. Лаванда, это твоя!

Лаванда хитро улыбнулась и захлопала ресницами.

— Ты замечаешь, что на мне надето, Рон? Как это мило!

Рон тут же покраснел, заерзал на месте и открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

Заметив, что Рон не в состоянии говорить, Гарри бросился на выручку.

— Лаванда, дело не в этом. А в том, что Гермиона так никогда не одевается. И не заплетает волосы. И не красится!

Рон, успевший прийти в себя, добавил:

— И уж точно не сидит молча, когда остальные обсуждают, что на ней надето.

Тут все снова воззрились на Гермиону, которая остекленевшим взглядом таращилась на тарелку с овсянкой. Она посмотрела на них, лишь когда Джинни, сидевшая рядом с Роном, сказала:

— О Мерлин великий, заткнитесь вы все! Сейчас ей нужен чай, и чем крепче, тем лучше.

* * *

После завтрака и двух чашек крепкого черного чая Гермиона несколько взбодрилась, но все равно твердо знала: она совершенно не в состоянии присутствовать на уроке зельеварения. Уже одно то, что она не может вспомнить, как Лаванда и Парвати ее разбудили, одели и отвели на завтрак, являлось достаточным доказательством. Не стоит рисковать и иметь дело с опасными ингредиентами. Когда она попыталась наколдовать простое вингардиум левиоса в коридоре, то сообразила, что ее магия исчезла. Вместо привычной серебряной молнии заклинания у нее получилось нечто вроде вязкого сиропа. Гермиона совсем не была уверена, что справится с зельем. Кроме того, она понимала, что в ее нынешнем состоянии опасна для однокурсников. Она ведь никому не хотела навредить. Не говоря уже о том, что все и так отвлекаются на нее. Гермиона не знала, что небольшие перемены во внешности способны вызвать такой ажиотаж у других. Ей не нравилось назойливое внимание, и она мечтала при первой же возможности сбежать в спальню и переодеться. Позже она обязательно поговорит со своими соседками по комнате. О чем они только думали, наряжая и раскрашивая ее, как куклу?

Затуманенный усталостью разум решил, что стоит поговорить с профессором Снейпом до того, как начнется урок. Увидев, как профессор встал из-за стола, Гермиона покинула Зал и направилась в подземелья.

Разумеется, Рон и Гарри не хотели отпускать ее просто так. Она должна извиниться потом перед Роном — усталость не способствует терпению. Гермиона задумалась: не потому ли профессор Снейп такой раздражительный, что постоянно не высыпается?

— Еще пару шагов, — пробормотала она, от усталости вовсе не заботясь о том, слышит ли ее кто-нибудь или нет.. Действие крепкого чая прекратилось где-то посередине между Большим залом и началом подземелий. Ей хотелось на секундочку прислониться к стене, но Гермиона боялась, что если остановится, то уже не сможет пойти дальше. Не хватало только, чтобы кто-нибудь нашел ее спящей у стены в подземельях.

— Наконец-то, — зевая, сказала Гермиона, дойдя до массивной двери в класс зельеварения.

Слишком устав, чтобы постучать, Гермиона просто открыла дверь и вошла.

Ее появление, должно быть, выбило профессора из колеи, поскольку он какое-то время молча смотрел на нее из-за своего стола, прежде чем выплюнуть:

— Мисс Грейнджер, что это означает? Занятия начнутся через полчаса.

Гермиона моргнула, от всей души мечтая, чтобы ей думалось легче.

Его тон из слегка раздражительного стал очень раздражительным:

— Мисс Грейнджер, я вас о чем-то спросил.

Гермиона на самом деле хотела сказать ему, что не может сегодня присутствовать на занятии. На самом деле. Но слова, вылетевшие из ее рта, оказались совершенно иными:

— Лаванда бы душу продала за такие ресницы.

Краска гнева залила лицо профессора, он вскочил, стукнул ладонями о стол и рявкнул:

— Минус десять баллов, мисс Грейнджер!

С чувством, будто смотрит сквозь туман, Гермиона моргнула пару раз и кивнула.

— Хорошо.

Десять баллов — это замечательно. Она сняла бы двадцать.

Обычно презрительно сощуренные глаза Снейпа распахнулись.

— Хорошо? — повторил он, не веря своим ушам. Он хотел добавить еще много чего, но прервался и внимательно посмотрел на нее. — Мисс Грейнджер, вы пьяны?

— Нет, сэр, — Гермиона совсем неэлегантно плюхнулась на стул и подперла подбородок руками. — Только устала. — И протянула: — Та-а-ак устала…

Профессор Снейп смотрел на нее, словно сомневаясь, в своем ли она уме. Одновременно думать и говорить давалось Гермионе с трудом, но она попыталась:

— Слишком устала для занятия. Мало магии. Не хочу навредить... Уж лучше без баллов.

Ее клонило в сон. Наверное, не стоило ей все же садиться. Гермиона не помнила, когда закрыла глаза. Она распахнула их, почувствовав холодные пальцы на щеке и подбородке. Гермиона глядела прямо в черные глаза Снейпа, и, прежде чем смогла подумать, снова сказала:

— У вас действительно красивые ресницы.

Снейп глубоко вдохнул и поджал губы.

— Мисс Грейнджер, очевидно, вы сейчас не владеете рассудком, поэтому не стану обращать внимание на ваш восторг по поводу моих ресниц. Но на этом мое терпение заканчивается. Советую вам собраться и ответить на мои вопросы, пока Гриффиндор не ушел в глубокий минус. Что вы натворили, мисс Грейнджер? И не вздумайте мне врать. Я прекрасно знаком с признаки магического истощения.

В другое время Гермиона впала бы в панику при мысли, что придется рассказать о ДУСТе. Но полнейшее истощение — телесное, духовное и магическое — не позволило ей испытать страх. Она слишком устала, поэтому просто сказала правду.

— Заклинание. — Увидев, что он недоверчиво скривил губы, Гермиона исправилась: — Очень сложное заклинание. Я пыталась снова и снова, но не получалось, — она прервалась, глубоко вздохнула и продолжила, слегка улыбнувшись: — А потом получилось.

— Несомненно, — ответил профессор Снейп, мрачно глядя на нее. — Я вижу, насколько хорошо получилось. Маленькая идиотка. Ваше чрезмерное рвение сыграло с вами плохую шутку. Надеюсь, что оценка за заключительный экзамен профессора Флитвика будет стоить потерянных сегодня баллов.

Она уже хотела поправить его и объяснить, что заклинание было совсем не для урока профессора Флитвика, но тут ее усталый мозг все же включился и заставил ее промолчать. Гермиона издала неопределенное фырканье. У нее не хватало сил, чтобы разозлиться, поэтому она просто кивнула и закрыла глаза.

Она почувствовала, как он поднял руку, прижал два пальца к точке в центре ее переносицы и пробормотал что-то, похожее на заклинание.

— Даже без Поттера и Уизли вы умудряетесь попасть в неприятности, мисс Грейнджер, — прозвучал голос у нее над головой. — Мы с вами еще серьезно об этом поговорим.

Гермиона слышала, как он произносил еще какие-то ругательства, но приятное ощущение его холодного пальца на лбу и усталость не давали ей возмутиться, и она просто сидела. Затем Снейп отошел, и спустя пару секунд Гермиона уронила голову на сложенные на столе руки. Как сквозь вату, до нее доносились какие-то звуки, но ей было так удобно, что вся нелепость происходящего совершенно не волновала и не заботила ее.

— Сядьте прямо и откройте глаза, мисс Грейнджер.

И так как Гермиона не сразу послушалась, он схватил ее за плечо и нетерпеливо дернул, усаживая. Она попыталась поднять свинцовые веки — уставшая или нет, но она привыкла подчиняться командному тону в его голосе. Профессор Снейп сказал, что она должна открыть глаза, и она это сделает, даже если потребуется больше времени. Справившись, она какое-то мгновение пыталась сосредоточиться на двух пузырьках с зеленым зельем, которые он сунул ей прямо под нос.

Удостоверившись, что она способна воспринимать его слова, Снейп произнес:

— Я освободил вас на сегодняшний день от занятий, мисс Грейнджер. За все пропущенные уроки вы не получите никаких баллов, может, хотя бы это научит вас, что нельзя настолько легкомысленно обходиться со своей магией. Вы вернетесь в спальню и сразу выпьете зелье из одного флакона. Затем поставите будильные чары, чтобы к обеду спуститься в Зал. Вы съедите обед из трех блюд, после чего подойдете к преподавательскому столу, чтобы мадам Помфри и я могли оценить ваше состояние. И тут же отправитесь обратно в спальню, выпьете зелье из второго флакона и опять ляжете спать. Спуститесь к ужину, снова плотно поедите, покажетесь нам и после этого немедленно отправитесь в кровать.

Спать? Ей нельзя спать. Она должна заниматься.

Похоже, пофессор Снейп заметил ее сомнения, поскольку обхватил подбородок Гермионы холодными пальцами и заставил смотреть себе прямо в глаза.

— Такова расплата за ваши действия, и вам придется подчиниться. Зелье — ускоритель, но вашему телу нужна еда и покой, чтобы восполнить потраченные магические резервы. Вы не будете учиться. Вы не будете читать. Вы не пойдете в библиотеку. И не станете тратить время на своих друзей.

Та же самая отключенная часть мозга, выдавшая комментарий о ресницах профессора, выбрала именно это мгновение, чтобы сообщить:

— Не идите через поле «Вперед» и не берите сто фунтов.

— Простите?

Ой.

- Извините, профессор, маггловская игра.

Он посмотрел на Гермиону, очевидно, гадая, не насмехается ли она над ним. Гермиона сглотнула. Она бы никогда, никогда не осмелилась на такое. Наконец Снейп перестал сверлить ее взглядом.

— Как бы то ни было, мисс Грейнджер, вы в точности последуете моим указаниям. В четверг сразу после ужина вы придете ко мне, чтобы получить отработку.

— Отработку? — неужели она пропустила ту часть, где он об этом говорил? Про баллы речь шла, а вот когда он сказал про отработку?

— Разумеется, мисс Грейнджер, за халатное отношение к собственному здоровью и магии, а еще за то, что так разочаровали меня. — Профессор Снейп отодвинулся, давая ей возможность встать. — А теперь следуйте за мной.

Очевидно, ее голова так и не начала нормально соображать: Гермиона снова ляпнула первое, что пришло ей в голову, хотя никогда не осмелилась бы спрашивать в нормальном состоянии:

— Следовать куда, сэр?

Профессор Снейп уже ждал ее у двери. Гермиона заметила, что он потирает переносицу, словно у него разболелась голова. Она могла бы поклясться, что услышала, как он говорит себе: «Терпение» тоном, который подразумевает совершенно противоположное.

— Мисс Грейнджер, мы пойдем к гриффиндорской башне. Я несу за вас ответственность, а в вашем состоянии вы не сможете одна преодолеть весь путь. — Профессор Снейп глубоко вздохнул и рявкнул: — И поторопитесь!

Какой бы усталой Гермиона ни была, она тут же вскочила и направилась к хмурому Снейпу, даже не успев осознать, что делает. И снова ляпнула, не подумав:

— Это просто блестяще, — и захихикала. — Когда-нибудь я тоже добьюсь того, чтобы люди мгновенно меня слушались. — Она важно кивнула. — Рону и Гарри это не помешало бы.

Профессор Снейп не обратил внимания на ее ухмылку и доверительный тон, но такую неприкрытую радость не мог проигнорировать.

— Прекратите так глупо хихикать, мисс Грейнджер. Пьяны вы или нет, но это непозволительно.

Гермиона честно пыталась не хихикать, пока они шли по коридорам подземелья. И даже закрыла рот руками. Но, несмотря на все старания, ей просто не удавалось подавить смех. Особенно нелегко стало, когда они покинули подземелья и поднялись в более оживленные коридоры. Взгляды учеников, которые мгновенно отводили глаза, встретив хмурого профессора Снейпа и хихикающую Гермиону, сделали свое дело — пара шагов, и Гермиона не выдержала и прыснула.

К счастью, к тому времени, как они достигли башни Гриффиндора, большинство учеников разошлось по классам. Профессор Снейп остановился у портрета Полной Дамы, которая укоризненно качала головой, и сказал:

— Мисс Грейнджер, вы принадлежите к худшему виду пьяниц.

Смутно ощущая, что в этой фразе должно быть скрыто оскорбление, Гермиона попыталась посмотреть на профессора Снейпа его же коронным взглядом с поднятой бровью. Разница в росте свела все попытки на нет.

— И о каком виде вы говорите, сэр?

— О тех, кто становятся довольными жизнью, — выплюнул он, развернулся и исчез.

* * *

Первая мысль Гермионы наутро была о том, какой странный сон ей приснился. Вторая — о паучке, который сплел сеть прямо на верхнем столбике кровати. Третья же мысль заставила Гермиону подскочить так, что ей показалось, будто сердце выпрыгнуло из груди.

— Боже, я сказала профессору Снейпу, что у него красивые ресницы!

Гермиона подтянула колени к груди и спряталась под одеяло. Когда в голове стали всплывать обрывки вчерашних воспоминаний, она застонала и обхватила голову руками. Все плохо. Лишь нехватка воздуха заставила ее вынырнуть из-под одеяла. Но Гермиона не осмеливалась встать. Интересно, она сможет сдавать экзамены в кровати? Как она покажется на глаза друзьям? И самое главное — как она будет смотреть на профессора Снейпа? Красивые ресницы! О чем она вообще думала?! Гриффиндорка или нет, но она не покинет кровать.

Десять минут спустя потребности тела взяли верх над гриффиндорской гордостью. Чувствуя себя, словно под дулами ружей, Гермиона отдернула полог и встала.

И тут же увидела одевающуюся Парвати. Какое-то время они таращились друг на друга: Гермиона со стыдом, Парвати с любопытством. Наконец Гермиона собралась с духом.

— Я... — она прочистила горло и начала снова: — Я хотела поблагодарить вас с Лавандой за то, что вы разбудили меня вчера.

Парвати улыбнулась, на щеках появились очаровательные ямочки.

— Не за что. — Тут ее улыбка перешла в хитрую ухмылку. — Может, ты хочешь, чтобы мы с Лав и сегодня помогли тебе собраться?

Гермиона распахнула глаза и отшатнулась, стукнувшись о край кровати.

— Нет, спасибо, — удалось ей выдавить из себя, когда она вспомнила все взгляды, устремленные на нее вчера.

— Точно? — не отставала Парвати. — Ты привлекла вчера немало внимания. По-моему, у Дина даже слюни потекли.

Гермионе не удалось скрыть до конца гримасу отвращения.

— Только не это.

Парвати драматично вздохнула.

— Что ж, я попыталась. Лаванда точно расстроится. У нас появилась куча идей, которые мы хотели попробовать. — Она отвернулась, чтобы одеться до конца, и бросила через плечо: — Передумаешь — дай знать.

Гермиона сбежала в ванную комнату. У нее появилось дурное предчувствие, что сегодня одна неприятность будет сменяться другой.

Гермиона потратила три четверти часа, чтобы выглядеть, как обычно: свободная одежда, торчащие в разные стороны волосы. Она долго умывалась, чтобы сразу стало ясно: на ней нет ни грамма косметики. Гермиона надеялась, хотя и не верила, что так получится развеять слухи, кружащие по школе.

Но ее подозрения тут же подтвердились, когда она вошла в общую гостиную. Все повернулись в ее сторону и замолчали — подобной тишины Гермиона не могла здесь припомнить. Приподняв подбородок, Гермиона прошла к Рону, Гарри и Джинни, стараясь выглядеть уверенно.

И первое, что спросила Джинни, было:

— Ты правда хихикала в присутствии профессора Снейпа?

Покрасневшие щеки Гермионы тут же выдали ее. Она радовалась, что хоть никто не слышал ее слов про ресницы профессора. Этого бы ей никогда не забыли. Хихиканье — пустяк.

По крайней мере, она так полагала, пока они не вышли в коридор. Ученики других факультетов и большинство портретов пялились на нее. Никогда еще Гермиона не была так благодарна защите Рона и Гарри. Скоро они сидели на своих местах в Большом зале. В присутствии учителей никто не осмеливался в открытую таращиться на нее, но Гермиона ясно ощущала брошенные украдкой чужие взгляды.

Опустив голову, она принялась наполнять тарелку. Гермиона умирала с голоду и предполагала, что так продлится еще пару дней, поскольку ее магические силы не восполнились до конца.

— Итак, Гермиона, что вчера произошло? — спросил Гарри, откусив кусок ветчины.

— Полагаю, простое «ничего» вас не удовлетворит?

Слабая попытка, но все же стоит попробовать. Мысль все отрицать показалась Гермионе очень привлекательной.

Рон покачал головой.

— Не надейся. Ты назвала меня копией всюду-вмешивающейся-Молли, которая полагает, будто ты — моя собственность.

Гермиона покраснела. Сегодня ей весь день суждено краснеть.

— Я правда так сказала? — с жалким видом спросила она.

— О да, — подтвердила Джинни, наклонившись к ней. — А потом ты встала и поковыляла в сторону подземелий.

— Прости, Рон, — вздохнула Гермиона. — Я на самом деле ничего не помню, в памяти только обрывки, и все в тумане, как во сне.

— Что с тобой было? Ты выглядела просто ужасно за обедом и ужином, и мадам Помфри очень быстро отослала тебя назад. Нам даже запретили разговаривать с тобой.

Гермиона поняла, что придется рассказать друзьям часть правды, ту, которую она поведала профессору.

— Я работала над одним сложным заклинанием. Видимо, что-то пошло неправильно и оно получилось не таким, как сказано в книге. Оно меня почти полностью лишило магии.

— Вот тебе и блестящий ум, — встрял Рон. — Ты разве не знаешь, как это опасно?

Гермиона пожала плечами.

— Не так уж и опасно. Сегодня я чувствую себя немного лучше.

Но Рон был в ярости и даже сжал кулаки.

— Гермиона, это опасно. Есть причина, почему ученикам запрещено колдовать вне Хогвартса.

Гермиона не поняла и спросила:

— И что же общего имеет запрет колдовать вне школы с мои случаем?

Отозвалась Джинни:

— Согласна, частично запрет на колдовство не дает таким людям, как Фред и Джордж, натворить глупостей. Но, Гермиона, магия взрослеющих волшебников еще так нестабильна, и если перейти границы или даже полностью растратить ее, то она может исчезнуть навсегда! Именно поэтому мы начинаем с изучения простейших заклинаний и только потом переходим к сложным. Так не исчерпываются магические резервы, и к тому же учителя всегда присматривают за нами.

— Каждый об этом знает, — добавил Рон.

Гермиона побледнела.

— Нет, Рон, не каждый.

* * *

Как Гермиона и подозревала, ее день проходил под знаком катастрофы. По замку гуляли слухи, которые весьма быстро обрастали новыми подробностями. Появление Гермионы за завтраком в образе куклы Барби, а затем ее хихиканье, когда она шла за сердитым профессором Снейпом, дали богатую пищу для сплетен.

Студенты — в особенности гриффиндорцы — никогда не хихикают за спиной самого ужасного профессора школы. Фыркать, грызть ногти и плакать — разрешалось, в этом не было ничего удивительного. Но не хихикать. Такое не позволялось даже слизеринцам.

Наряд Гермионы за завтраком до сих пор являлся темой для разговора номер один. Она не любила быть в центре внимания, поэтому теперь сидела в своей комнате за задернутым пологом. На самом деле ничего страшного — ведь ей нужно было наверстать целый день занятий. Однако, как ни странно, она не делала домашние задания и не готовилась к экзаменам.

Гермиона таращилась на текст со старыми рунами, не видя ни строчки. Она думала о последнем разговоре с профессором Снейпом. Даже теперь Гермиона считала, что оно того стоило. Применила бы она это заклинание, если бы знала, какой опасности себя подвергает? Она честно ответила самой себе: «Да». Ну хорошо, не совсем твердое «да». Может, она не выкладывалась бы настолько. Но старая магия полностью поглотила ее сознание. И хотя это звучало глупо, Гермиона верила, что магия не допустила бы чего-то действительно ужасного. Намерения Гермионы были чисты, и она не боялась.

Гермиона сунула руку под подушку и нащупала сложенную простыню. Все обошлось, и нет нужды думать о возможных последствиях. Теперь осталось только уговорить Ринка постелить простыню на кровати профессора.

И опять она вернулась мыслями к профессору Снейпу. Как и многие люди до нее, в пьяном состоянии Гермиона увидела кое-что в новом свете. Но, в отличие от других, она смогла вспомнить о своем открытии на другой день. И это открытие поистине являлось поразительным.

Профессор Снейп вовсе не был таким жестоким, каким хотел казаться. Конечно, она ни на секунду не поверила в то, что под маской безжалостного учителя скрывается добросердечный и мягкий человек, — настолько наивной Гермиона не была. Но вчера она заметила: несмотря на жестокие слова, он помог ей. Если бы она находилась в трезвом уме, то, несомненно, разозлилась бы на него и не поняла бы, что профессор Снейп спас ее магию. Он позаботился о Гермионе и на удивление терпеливо обошелся с ней. Хотя и назвал ее при этом идиоткой, снял баллы и назначил отработку.

Гермиона еще раз пощупала простыню и осознала очевидную истину: она никогда не сможет понять профессора Снейпа. Решив на этом покончить с безнадежными мыслями, она вновь вернулась к рунам.

Спустя некоторое время прямо перед ней возник Ринк и, не сдерживаясь, кинулся ей на шею с объятиями.

— Ринк очень счастлив, что у Герми все хорошо!

Гермиона не знала, как вести себя.

— Спасибо, Ринк, я чувствую себя намного лучше.

— Ринк очень рад.

Гермиона вспомнила кое-что и мягко оттолкнула эльфа.

— Ринк, это ты уложил меня и спрятал простыню?

Эльф понурился, не понимая, рада Гермиона или злится.

Так как Гермиона за последнее время очень хорошо научилась разбираться в мимике маленького друга, она ласково улыбнулась ему.

— Ты очень хорошо обо мне позаботился. Спасибо, я тебе благодарна.

Эти слова оказались правильными, и Ринк снова обнял ее. Через несколько секунд он сел и сказал:

— Пора. Хозяина нет. Герми должна тоже пойти.

— Что? — переспросила Гермиона, не ожидавшая такой резкой смены беседы. — Куда?

Ринк сунул руку под подушку, а другой схватил Гермиону.

— Герми должна пойти в комнаты хозяина.

Она успела лишь почувствовать грубую кожу его ладони, как они аппарировали.

* * *

Секунду спустя она очутилась на новом месте. Судя по холоду, они явно находились не в прогретой солнцем башне Гриффиндора. Гермиона осмотрелась. Темная мужская комната, элегантно обставленная в классическом стиле, но с декадентской нотой — богатая ткань, кожа и теплые тона. Глядя на счастливое лицо Ринка, Гермиона почувствовала, как у нее внутри все сжалось от страха. Кажется, она знала, где они находятся.

— Герми довольна?

Прилагая все силы, чтобы не начать задыхаться, она подавила инстинктивное желание сбежать. Сейчас не время для паники, иначе она закричит, и Ринк посчитает себя виноватым. А эльф, полагающий, что поступил неправильно, захочет наказать себя. И ей сейчас только не хватало Ринка, пытающегося разбить себе голову о стену.

— Р-ринк? — Гермиона осталась довольной собой: помимо небольшой заминки она произнесла это почти спокойно.

Он посмотрел на нее большими круглыми глазами.

— Да, Герми?

— Ринк, мы в спальне профессора Снейпа? — Гермиона постаралась не вздрогнуть, когда голос запнулся на слове «мы».

Ринк воодушевленно кивнул и широко ухмыльнулся.

— О да. Герми сделала подарок для хозяина. Герми должна теперь сама все закончить, — и Ринк сунул ей в руку простыню. — Хозяина сейчас нет. Герми должна постелить подарок.

Гермиона никогда не принадлежала к людям, которые сквернословят. Она считала это дурной привычкой. Но если и существовало подходящее время, место и ситуация для ругательств, то это было как раз сейчас. К сожалению, на ум ей пришло только одно слово, и она выпалила:

— Дерьмо!

Затем повторила еще раз для закрепления эффекта.

Об исключении из школы можно забыть. Профессор Снейп убьет ее, и тело никогда никто не найдет. Ее поступок перевесил даже замечание о красивых ресницах и сумасшедшее хихиканье.

Гермиона готова была бежать как можно быстрее и дальше отсюда, как вдруг ей в голову пришла и практичная мысль. Если уж суждено умереть, то она хотя бы выполнит свою миссию, прежде чем профессор Снейп... скажем так, лишит ее жалкой жизни.

В конце концов она была гриффиндоркой. Пришло время проявить свое мужество. Но даже когда она приняла решение, первый шаг к его кровати стоил ей всей храбрости. Каждую секунду она ожидала, что профессор Снейп ворвется в комнату и застукает ее на месте преступления.

— Гриффиндорка, я — гриффиндорка, — повторяла она снова и снова таким тоном, что это звучало скорее как «невыносимо тупая гриффиндорка».

Как бы то ни было, у нее есть задание. Аккуратно положив драгоценную простыню, она принялась осторожно ее разворачивать. Она сшила и покрывало, но только на простыне имелась защитная печать. И это поможет профессору спать.

— Ринк? — позвала она.

— Да, Герми?

Гермиона заметила, что Ринк дрожит от возбуждения. Она указала ему на кровать.

— Ты не мог бы убрать старую простыню, пожалуйста? Тогда я смогу постелить новую.

Когда Ринк пошел к другой стороне кровати, Гермиона решила еще раз осмотреться. Такую возможность получали немногие студенты, если они вообще были. Спальня профессора Снейпа оказалась совсем не такой, как Гермиона себе представляла. Первое впечатление о неброской роскоши и элегантности подтвердилось. Комната поглотила все внимание Гермионы: ей весьма понравились темное дерево и насыщенные цвета. Шелковое покрывало так и манило провести ладонями по ткани; Гермиона ощущала запах воска и какой-то пряной специи, и ей захотелось закрыть глаза и еще раз глубоко вдохнуть. Не считая едва слышной возни Ринка, в спальне царила тишина, и Гермиона легко представила себе тихое звучание классической музыки.

Это помещение было воплощением фантазии истинного гедониста, резко контрастируя с холодным, безжалостным и бесчувственным образом мастера зельеварения. Но об этом Гермиона подумает позже. Спальня раскрывала совсем другого профессора Снейпа, и на осмысление всего требовалось время.

Гермиона вернулась к своему заданию и сразу же захихикала: кровать была такой высокой, что над матрасом виднелись только кончики больших ушей Ринка. Как ни странно, смех помог ей прийти в себя и начать действовать.

Взмахнув простыней, Гермиона смотрела, как та мягко опускается на кровать.

— Иди сюда, Ринк, — позвала она. — Я покажу, как ты отныне должен застилать кровать. — Она провела пальцами по магической печати. — Профессор Снейп не должен ее увидеть. Тебе важно помнить: печать всегда нужно размещать в изголовье, а конец простыни заправлять под матрас, — и Гермиона показала ему, как это необходимо выполнять, чтобы печать была хорошо спрятана. — У тебя получится?

— Если хозяин обнаружит ее, магия исчезнет?

Гермиона покачала головой и скорчила гримасу.

— Магия не исчезнет, а вот я — наверняка. Просто не забывай прятать печать, и все будет хорошо.

Ринк слегка поклонился.

— Ринк хорошо позаботится о хозяине и подарке Герми.

Гермиона улыбнулась эльфу и ласково потрепала его по худому плечу.

— Спасибо, Ринк. Я уверена, ты справишься.

Предоставив Ринку закончить работу, Гермиона вновь огляделась и заметила книги и драпировку, которые смягчали каменную строгость стен. Она посмотрела на стол и обнаружила книгу на зеленом ночном столике. Провела пальцами по черному перу, служившему закладкой.

Но именно старомодные очки, лежавшие на книге, заставили Гермиону замереть. Было в них что-то глубоко личное и беззащитное, что заставило сердце сжаться, а спину похолодеть.

Мне здесь не место.

Чувствуя, что ее вот-вот захлестнет волна паники, Гермиона позвала:

— Ринк! Мы должны убраться отсюда. Немедленно.

— Ринк готов, — с этими словами эльф взял ее за руку, и они исчезли.

* * *

Северус движением руки снял защитное заклинание со своих комнат и пробормотал пароль. Сегодняшняя встреча с Темным Лордом вымотала не только его тело, но и душу. Северус не озаботился обновлением заклинания — Альбус прибудет с минуты на минуту. Замок сообщит ему о возвращении Северуса. У него осталось всего несколько минут покоя, прежде чем директор преодолеет путь от своего кабинета до комнат в подземельях.

Вытащив уменьшенные маску и мантию Пожирателя из кармана, Северус увеличил их и тщательно продуманными движениями принялся очищать, пока темная ткань мантии, казалось, не начала полностью поглощать свет, а маска не засверкала серебряным великолепием.

И с каждым движением, разглаживания складки или полируя блестящую поверхность, Северус чувствовал, как уходит ярость, позволившая ему пережить это собрание.

Когда Северус в первый раз был принят в круг, который возглавил самопровозглашенный Лорд Волдеморт, то увидел не темного волшебника, а молодого мужчину, переполненного яростью и ненавистью. И речи, которые произносил тогда еще привлекательный и харизматичный Волдеморт, заполнили пустоту в груди Северуса. Волдеморт легко и уверенно говорил о силе и слабостях волшебников. Зарождались дискуссии о роле магглов и магглорожденных. Какое невероятное время! Еще ни разу до этого Северус не находился в окружении незаурядных личностей, которые слушали его, позволяли с ним спорить или сомневаться в правоте.

Северус впитывал каждое слово Волдеморта, верил ему всем сердцем. Как же он мог отрицать великолепное будущее, в котором будет править Лорд Волдеморт? Таким был когда-то Камелот, а Волдеморт станет новым Артуром. Будущее, наполненное всем тем, чего когда-либо желал Северус — властью, влиянием, признанием, справедливостью. Именно этому будущему и присягнул Северус на верность.

Ночь, когда Люциус Малфой представил его лично Лорду Волдеморту, была самой счастливой и волнующей в его жизни.

В ту ночь Волдеморт кое-что увидел в нем — его тщательно скрываемые ярость и боль. И когда Лорд Волдеморт — привлекательный, с мощной аурой, в дорогой мантии — положил руку на плечо Северуса и назвал его сыном, Северус был готов отдать ему все на свете.

Вначале Волдеморт попросил только его верность и признание. Затем — его ум и способности. Северус с гордостью продемонстрировал свое умение, с жадностью впитывая признание своего Лорда. А однажды ночью у него потребовали его ярость и боль. Но даже после того, как Северуса вырвало и он скрючился на полу в своей ванной комнате, он верил в Лорда и цеплялся за дружбу, которая связала его и его братьев этой ночью. В конце концов, магглы ведь не сильно пострадали.

Как бы хотелось Северусу думать, что он решил стать шпионом в ту ночь, когда Лорд Волдеморт потребовал его душу. Но нет, Северус с радостью пожертвовал душой, даже если каждый раз, возвращаясь домой, его рвало. Нет — он прозрел в другую ночь, когда ему не стало плохо. Он испугался. В ту ночь он вернулся с задания и спокойно устроился перед камином с бутылкой хорошего мерло и вкусно прожаренным цыпленком. И вот тогда у него открылись глаза, и он понял: его душа уже не просто запятнана, она исчезла. Исчезла со всеми идеалами и мечтами, оставив после себя только ярость и ненависть. В ту ночь он поменял стороны. Он прозрел и осмотрелся. Камелот оказался развалинами, на языке ощущался вкус пепла, Артур превратился в дракона, который хотел всех уничтожить, а он, Северус, помог ему занять трон.

Но у каждой истории с Камелотом имелся и свой Мерлин. У Северуса был Альбус Дамблдор, которому он рассказал о всех грехах и который дал ему шанс. Северус увидел высшую иронию: Лорд Волдеморт назвал его сыном, а Северус стал Мордредом.

Альбус дал ему то, что обещал Волдеморт, и научил справляться с яростью. Уроки давались Северусу нелегко, и с каждой новой встречей Пожирателей становилось все сложней. Темный Лорд знал вкус его ярости и ненависти, и Северусу приходилось каждый раз, словно в броню, облачаться в старые чувства, чтобы защититься. И чем чаще Северус это делал, тем тяжелее получалось потом снимать их.

Поэтому он выработал свои ритуалы, которые ему помогали. Очистив мантию Пожирателя и маску, Северус убрал их в тайную нишу в стене. Зажег огонь и опустился в любимое кресло, откинул голову и уставился в затемненный потолок.

Северус ждал, считая каждый вдох.

— Северус?

Он заморгал и собрался. Напротив стоял Альбус, рассматривая его с искренней тревогой.

— Я в порядке, — ответил Северус на незаданный вопрос.

Альбус молча разглядывал его, а затем прервал тишину:

— Северус, я...

— ...хотел бы, чтобы тебе не пришлось посылать меня, — закончил Северус. Эти слова произносились так часто, что уже потеряли значение. — Тебе это не по душе. Тебе очень жаль. Ты бы не отправлял меня к нему, если бы была другая возможность.

Когда-то эти слова утешали. Теперь же, благодаря Северусу, они звучали совсем иначе — в них слышалась все еще кипящая ярость.

Альбус вздрогнул, но не отшатнулся. Он лучше всех знал, какую цену приходится платить Северусу.

— Я требую от тебя больше, чем от кого-либо, — прошептал он. — Хорошо, что время от времени ты мне об этом напоминаешь.

Северус фыркнул, но не ответил, а лишь снова откинул голову на спинку кресла. Это тоже являлось частью ритуала. И пока Северус пытался собраться с мыслями, Альбус прошелся по комнате, провел пальцами по корешкам книг, погладил острые края графина с виски. Мантия Альбуса наполнила помещение легким шорохом, который всегда успокаивал Северуса, напоминая ему о доме и безопасности. Постепенно он начал успокаиваться, усмиряя ярость, пока опять не смог свободно дышать. И когда Альбус принялся готовить чай в старом фарфоровом сервизе бабушки, Северус почувствовал, что почти полностью расслабился.

Ни один из них не произнес ни слова. Альбус — потому что по опыту знал, что Северус еще не в состоянии вести беседу. А Северус все пытался восстановить душевное равновесие.

Аромат чая наполнил комнату, и Северус успокоился. Остаток напряжения он выпустит сегодня ночью при патрулировании коридоров. И как всегда, когда он снимал свою броню из ярости, он чувствовал себя беззащитным и открытым. До сих пор только директор видел его таким, и хотя Северус вновь выстраивал защитную стену вокруг себя, присутствие Альбуса заставляло чувствовать себя уязвимым.

То, что Северус лишь слегка вздрогнул, когда Альбус сунул ему под нос звякнувшую чашку, служило хорошим признаком — он почти полностью пришел в себя.

— Вопреки расхожему мнению, Альбус, чай не является чудотворным средством, — Северус принюхался к ароматному пару. — И хотя я не отрицаю полезных свойств ромашки, мяты и валерианы, все равно не думаю, что они помогут мне сегодня успокоиться.

С чуть слышным хрустом суставов Альбус устроился на стуле напротив. Северус сделал мысленную заметку сварить зелье от артрита. Если бы мне удалось придать ему вкус конфет, может, тогда Альбус пил бы его регулярно. Его рассуждения о том, стоит ли добавлять анис, прервал вопрос о сегодняшней встрече.

Северус глотнул чай, как это делает воспитанный человек, а не бездушное чудовище, которым себя ощущал, и начал с отчета своему личному Мерлину.

— Он усилил старания привлечь на свою сторону новых последователей, — и с легкой насмешкой продолжил: — Почти как раньше, когда велись разговоры и обсуждения в приятном обществе и с напитками. Сегодня вечером он даже применил весьма изощренное заклинание, чтобы выглядеть более человечно. Он казался таким же, как двадцать лет назад.

Альбус побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Много было людей?

Северус с силой провел рукой по волосам.

— Больше, чем я ожидал, и не только семьи слизеринцев. Несколько гриффиндорцев, много равенкловцев и очень много хаффлпафцев. — Северус достал из кармана тонкий свиток и протянул директору. — Я записал фамилии тех, кого узнал. А также насколько они поддерживают его идеи.

Альбус устало кивнул.

— Да, это не лишено смысла. Семьи хаффлапффцев, присягнувшие на верность Тому еще тогда, даже сейчас чувствуют себя обязанными подтвердить клятву.

В ответ Северус согласно фыркнул.

— Не говори мне о верности грызунов.

— Северус, — ласково попенял ему Альбус.

Не обратив внимания, тот продолжил:

— Многие согласны с его высказываниями. Он не упоминал насилие и захват, вместо этого говорил о том, что питает страх многих волшебников — магглы, влияние магглорожденных, наша изоляция и беспокойство, которое ощущают многие из-за политики нынешнего Министерства.

— Настали тяжелые и беспокойные времена, — вздохнул Альбус. — Люди боятся.

— Глупцы. — Северус даже не попытался скрыть презрение в голосе. Пока еще он не признал, что сам находится в этих рядах.

Альбус снова добродушно улыбнулся ему.

— Они всего лишь люди. В тяжелое время им присуще искать предводителя, а Том всегда обладал сильной харизмой. Он обещает им ответы и безопасность.

— Цена такой безопасности слишком велика.

— Люди редко видят связь цены и последствия. И именно потому, что ты видишь все незамутненным взглядом, я так ценю твои советы и точку зрения.

— Не льсти мне, старик.

Они снова замолчали, наслаждаясь чаем и думая о неизбежной войне. И опять Альбус прервал тишину:

— Есть еще кое-что. Постарайся быть осторожнее, Северус, особенно в присутствии новичков.

Северус поднял бровь.

— Я не знаю подробностей, — ответил Альбус, качая головой. — Один из членов Ордена составил арифмантические уравнения. Члены Ордена слышали о тебе, лишь как о шпионе, так что твое инкогнито сохранено. Но уравнения говорят, что тебе грозит опасность, вот только источник нам неизвестен.

Северус наклонился вперед, упершись локтями в колени и сжимая хрупкую фарфоровую чашку в руке. Все его внимание целиком сосредоточилось на Альбусе.

— Я не могу сейчас отдалиться от Темного Лорда. Слишком много стоит на кону. Теперь, когда он столько сил вкладывает в новых последователей, думаю, что следующим шагом станет уничтожение наиболее опасных противников. — Он помрачнел и отвернулся, а потом снова посмотрел в голубые глаза Альбуса. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Пожиратели являются его личным карательным отрядом. И к нам он обратится, когда решит дать своим планам ход. — Северус отклонился и отставил чашку. — Я должен сохранить свое место рядом с ним.

Альбус тоже отставил свою чашку.

— Твоя жизнь...

— И мое право ею рисковать, — закончил Северус. — Можно подумать, до меня только сейчас дошло, какие последствия могут меня ожидать.

Альбус помолчал какое-то время, с печалью рассматривая его.

— Что ж, Северус, будь осторожнее. И берегись тех, кто неожиданно возникает на твоем пути.

Северус наклонил голову, показывая, что понял. Затем слегка улыбнулся.

— Уже поздно, Альбус, мы оба устали. Иди спать. Увидимся за завтраком.

Альбус встал, качая головой.

— Как скажешь. Надеюсь, тебе тоже удастся отдохнуть. — Он прикоснулся к плечу Северуса, прежде чем пойти к выходу. Открыв дверь, он еще раз обернулся. — Кстати, хочу похвалить тебя за правильный ход с мисс Грейнджер. — он сухо улыбнулся. — Хотя я и считаю отработку излишним наказанием, ты отлично справился. Ей повезло, что ты распознал симптомы, без твоего вмешательства она могла бы серьезно пострадать.

Северус застонал и потер переносицу. Он совершенно забыл о мисс Грейнджер. А ведь ее отработка начнется уже завтра... Тут он взглянул на часы, которые показывали за полночь, и поправился: сегодня вечером.

— Альбус, она настолько выложилась из-за одного-единственного чертового заклинания!

Альбус тихо рассмеялся.

— В таком случае, я уверен, она полностью осознает последствия своего поступка.

— Не думаю. Скорее всего, она не имела понятия, в какую опасность завела ее глупость.

— Что ж, Северус, тогда разрешаю тебе разъяснить ей это. — Тут Альбус замолчал на секунду, а потом сказал: — Но кое-что мне любопытно, — и он вопрошающе посмотрел на Северуса.

— Можно подумать, я могу запретить тебе спрашивать. И что же?

Альбус улыбнулся в бороду.

— Ты был очень... — он замолчал, подыскивая нужное слово, — дружелюбен к ней.

Северус зарычал.

— Только ради сохранения моего рассудка. В ее состоянии она являлась сплошным недоразумением. Нет смысла пытаться нагнать страх на гриффиндорца, если он даже не может этого оценить.

Альбус постарался остаться серьезным, но все же ухмыльнулся.

— Из-за отсутствия страха теряется все удовольствие, так?

— Я должен поддерживать репутацию, — отбил Северус.

В глазах Альбуса вновь зажегся огонек, который отсутствовал с самого начала встречи.

— Спокойной ночи, Северус, — и директор исчез с легким шуршанием мантии, оставив Северуса одного в тишине комнаты.

Он чувствовал себя на удивление спокойно. Обмен колкостями по поводу девчонки принес удовольствие. Дружелюбный. Он еще покажет старику, каким дружелюбным он может быть. Ему разрешили любым способом объяснить Грейнджер последствия ее поступка. В голове уже начала созревать идея. О да, это то, что нужно.

Довольный своим планом по поводу отработки, Северус встал. Возможно, стоит ненадолго прилечь. Он знал, что все равно не уснет, но немного покоя не повредит. Он пошел в спальню. Уверенный, что скоро все равно проснется, Северус снял только сапоги из драконьей кожи и сюртук. Откинул покрывало и устроился прямо в брюках и рубашке на кровати, наслаждаясь мягкостью матраса.

Спать, подумал он, когда его окутало ласковое тепло. Да, спать и, может быть, видеть хорошие сны.

Ничто не указывало на то, что секунду назад Северус проснулся. Он не вздрогнул и продолжал так же глубоко и размеренно дышать. И лишь слегка напрягшиеся ноги и плечи могли выдать, что он готов вскочить в любую секунду.

Тихое позвякивание, которое его разбудило, повторилось снова. Теперь он узнал мелодичный звук фарфора и едва слышные шаги босых ног Ринка. Северус был в своих покоях. В своей кровати. В безопасности. Поняв это, он снова расслабился.

Все еще не открывая глаз, Северус слегка нахмурился, ощутив, что вместо рубашки и брюк на нем длинная плотная ночная сорочка. Крепко же он уснул после того, как прилег. Непривычно, что Ринк переодел его, а он и не заметил. Обычно он мгновенно просыпался, даже несмотря на осторожную и почти незаметную магию эльфов — Ринк очень серьезно относился к своим обязанностям.

Северус повернулся, чтобы взглянуть на часы, чьи стрелки показывали только время. Он был твердо убежден, что часы нужны только для этого, а вовсе не для всякой чуши, вроде того, кто где находился. Циферблат показал седьмой час. Раннее утро. Как такое возможно? Попрощавшись с Альбусом, он лег в час ночи, и это значит, он проспал почти пять часов. Северус нахмурился сильнее, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз так долго и хорошо отдыхал без помощи зелий.

Когда он это обдумал, то уставился тяжелым взглядом в потолок. Чай! Чертов Альбус! Что старик подмешал ему, чтобы он так отключился? Или же воспользовался тонким колдовством, которое Северус не заметил? Северус давно примирился с Альбусом и признал его своим наставником и доверенным другом, но вот постоянное вмешательство старика приводило в бешенство. Северус был совершенно уверен: только уважение, которое он испытывал к Альбусу, удерживало Снейпа от того, чтобы придушить самого могучего волшебника в мире его же собственной бородой. Какие заголовки украсили бы передовицу «Пророка»!

Северус покачал головой, зарычав, отшвырнул покрывало и отправился в ванную комнату. Позже он непременно поговорит с Альбусом. Старый лис не отделается отнекиванием или своим обычным: «Это только ради твоего блага, мой мальчик». Жаль, придется отложить беседу, сейчас ему надо подготовить материал по СОВам для шестикурсников. Да еще организовать кое-что для мисс Грейнджер.

Босиком зайдя в ванную комнату, Северус махнул рукой, и кран тут же включился. Вскоре в холодном воздухе повис пар, и мысли Северуса вновь вернулись к Альбусу и его коварным методам. Северус фыркнул. Можно подумать, одна ночь крепкого сна поможет. И все же — признался он самому себе — отдых явно пошел ему на пользу: сегодня утром он чувствовал себя намного бодрее и свежее, чем обычно. Да и не было привычной заторможенности, которая наступает после приема зелья сна-без-сновидений.

Слегка дрожа от холода, он натянул серую рубашку, даже не потрудившись взглянуть в зеркало. Он перебирал в уме зелья, которые мог ему подлить Альбус.

* * *

Гермиона зашла за всеми в класс зельеварения, обуреваемая дикой смесью чувств: страха и головокружительного волнения. Эти ощущения были настолько сильны, что она даже не смогла позавтракать — казалось, ее желудок сжался, и ей удалось выпить только тыквенный сок.

Сейчас она даже была рада ходящим по Хогвартсу слухам: ее друзья полагали, что она так нервничает только потому, что в первый раз увидит профессора Снейпа после того происшествия. Они не приставали к ней и не выпытывали, почему она так взвинчена и ничего не ест.

Даже Невилл подошел к ней, чтобы успокоить. Гермиона почти подавилась соком, когда он сказал ей, что Снейп — боггарт Невилла, между прочим! — не так уж и страшен, и ей нужно расслабиться. Расслабиться. Похоже, профессор Грейнджер-Снейп намного больше повлияла на Невилла, чем она думала. Не то чтобы ее это сейчас как-то подбодрило.

Но она не могла сказать друзьям, что совет успокоиться вряд ли ей подойдет. Ведь вчера она позволила эльфу увлечь себя в покои профессора — очень красивые, надо заметить — где она заменила обычную простыню на волшебную. Простыню, которую она сшила сама с помощью магии и которая стоила ей почти полной потери сил и...

О Боже всемилостивый!

Уже сидя за партой, Гермиона пыталась подавить поднимающуюся тошноту и успокоиться. Она сосредоточилась на зельеварении, расставляя предметы для урока. Котел. В порядке. Я не волнуюсь. Чемодан с ингредиентами. В порядке. Все будет хорошо. Домашние задания. В порядке. Я ни о чем не переживаю.

Гермиона уронила голову на руки. Кого я пытаюсь обмануть?

Что если он узнал? Он ложился на кровать? А если он заметил печать? Он выспался? А вдруг он понял, что кто-то был в его комнатах? И изменит ли одна ночь здорового сна его поведение и настроение? А если он выяснил, что это моих рук дело?

Меня сейчас стошнит. С бешено бьющимся сердцем, полностью сгрызя ноготь на пальце, она снова и снова прокручивала эти мысли, чувствуя, что сходит с ума от паранойи. Неудивительно, что, когда дверь распахнулась с обычным грохотом и хмурый профессор Снейп ворвался в класс, Гермиона не просто вздрогнула, но даже полузадушено вскрикнула.

Профессор Снейп не остановился и даже не взглянул на нее, а только громко сказал:

— Минус десять баллов, мисс Грейнджер, за нарушение тишины на моем уроке.

После такой знакомой фразы вся нервозность Гермионы исчезла, словно... да, словно по мановению волшебной палочки. Сосредоточившись на профессоре, который что-то писал на доске, Гермиона с трудом подавляла совершенно неуместную ухмылку. Ученики, только что потерявшие десять баллов, не ухмыляются. По крайней мере, она получила ответ на свой вопрос: нет, он ни о чем не догадался.

Однако ее удивило мрачное настроение профессора. Неужели простыня не подействовала? Ухмылка исчезла. Надо будет поговорить с Ринком и выяснить, что же произошло. А сейчас нужно забыть про любопытство и сосредоточиться на уроке.

* * *

Облокотившись на стол, профессор Снейп разглядывал учеников шестого курса, которые покидали помещение. Слизеринцы хихикали и болтали, чувствуя себя уверенно, ведь самый ужасный учитель Хогвартса был на их стороне, а значит, наказания не последует. Равенкловцы и хаффлпаффцы сгрудились в кучу, олицетворяя принцип «в толпе сильнее».

Необычным было поведение Лонгботтома: он покинул помещение с гордо поднятой головой. Одной рукой он держал книги, а другую засунул в сумку и, казалось, что-то крепко сжимал. Надеюсь, там не его домашний питомец, подумал Северус. Если еще раз я поймаю его с жабой на моем уроке, то превращу в муху и скормлю его же амфибии.

Теперь остались только Поттер и Уизли, которые тихо переговаривались, терпеливо поджидая мисс Грейнджер, собирающую свои пергаменты.

В целом урок прошел хорошо, хоть и оказался несколько омраченным по-прежнему кипящей злостью на Альбуса. Северус не мог решить: он сердится на Альбуса потому, что тот ему что-то подлил, или же потому, что он, Северус, этого не заметил? Однако приходилось признать, что хороший сон значительно помог ему легче перенести личный ад под названием «урок». У восьмидесяти процентов класса получилось сварить более-менее прилично зелье, никто не умер, а еще ему удалось всего парой слов и презрительной ухмылкой довести гриффиндорцев до белого каления. Во всем этом радостном времяпровождении была всего одна ложка дегтя.

Гермиона Грейнджер.

Снейп годами изводил гриффиндорцев. Он стал настоящим профессионалом по распознаванию мельчайших признаков ярости и отчаяния: сжатые кулаки, стиснутые зубы, покрасневшее лицо или сверкающие от сдерживаемых слез глаза. Сегодня он даже превзошел себя — крепкий сон значительно освежил голову. И именно Грейнджер не давала поводов, а лишь улыбалась ему и порой смотрела на него, озабоченно нахмурив лоб. Пожалуй, Снейп сказал бы, что так обычно его разглядывает Альбус — со смесью симпатии, снисходительности и тревоги.

Сегодня Северус достиг нового уровня в сарказме, стараясь вывести ее из себя. Напрасно. Ее снисходительная и заботливая улыбка, которую он помнил еще с последнего его приступа ярости, настолько выбивала из колеи, что в конце концов он отстал от мисс Грейнджер. Снова он не разгадал загадку Гермионы Грейнджер, но не намеревался сдаваться. Сегодняшний вечер обещал быть весьма интересным.

* * *

После окончания урока Гермиона аккуратно складывала книги, вполуха прислушиваясь к разговору Гарри и Рона о том, какие шансы у Хаффлпаффа завоевать в этом году кубок школы. Слизерин пока находился на третьем месте, но хаффлпаффцы всего на несколько баллов отставали от гриффиндорцев. Все еще могло измениться.

Все мысли о факультетах и баллах мигом вылетели из головы, когда перед ней внезапно возник профессор Снейп.

— Мисс Грейнджер, останьтесь. Уизли, Поттер, исчезните.

При этом она даже не удостоил обоих мальчишек взглядом.

По возмущенному пыхтению позади себя Гермиона поняла, что профессор вновь добился своего. Она не сомневалась: он прекрасно представляет, как они себя поведут. Зная, что это грозит им потерей баллов, Гермиона быстро повернулась и пригвоздила обоих сердитым взглядом. Увидев упрямое лицо Гарри и покрасневшие уши и шею Рона, она решила, что вмешалась вовремя.

Она покачала головой, и мальчишки сдались, хотя Гарри мрачно посмотрел на профессора.

— Идите, мы встретимся за обедом. Я должна обсудить с профессором Снейпом мою отработку.

Выражение лиц обоих мальчишек ясно говорило, что они думают об отработке. Но Гермиона считала, что она еще легко отделалась. Рон и Гарри не знали, что она целых два раза позволила себе высказаться о ресницах профессора. Разумеется, она не собиралась просвещать друзей, этот секрет она унесет в могилу.

Проследив, как мальчишки покинули класс, она повернулась к профессору. Тот наблюдал всю разыгравшуюся сцену с поднятой бровью и ухмылкой.

Лучше всего, решила Гермиона, сначала извиниться. Но теперь, когда она стояла прямо перед ним, вся ее хорошо подготовленная речь вылетела из головы.

— Сэр, я...

С чего начать? Она наделала столько глупостей. Гермиона попыталась снова:

— Сэр, я хотела попросить прощения за то, что случилось во вторник. Я была не в себе. На самом деле я помню не все, что произошло в этот день, многое словно в тумане и расплывчато. Но то, что я помню, — непростительно.

Снейп не ответил ей, молчание давило. Гермиона изо всех сил старалась не начать ерзать под его взглядом. Когда профессор наконец заговорил, она вздохнула почти с облегчением.

— Вы не подозревали об опасности, которой себя подвергли, ведь так?

Она слегка сгорбилась на своем стуле.

— Нет, сэр.

Профессор Снейп слегка склонил голову к плечу, и Гермиона ощутила, что ее рассматривают и оценивают. Под этим всепроницающим взглядом она почувствовала себя неуютно.

— Теперь вы знаете? — спросил профессор, удовлетворившись увиденным.

— Рон и Джинни объяснили мне, — ответила Гермиона, нахмурившись. Когда профессор Снейп ничего не сказал, она решила, что можно продолжать. — Я никогда не задумывалась, что эксперименты с магией могут быть столь опасными. Я уже до этого применяла сложную магию без последствий, — как только эти слова вылетели из ее рта, она вздрогнула. Пожалуй, этого не стоило говорить.

— О да, ведь вы столько всего изучили, — произнес он с насмешкой, отчего Гермиона поморщилась. Она не знала никого, кто с такой изящностью может оскорбить другого человека. Ты не осознаешь, что тебя ранили клинком, пока не обнаружишь кровь.

И внезапно он словно преобразился. Нет, он все так же внушал страх, взгляд оставался таким же мрачным, а руки — скрещенными на груди. Снейп словно излучал опасность. И все же Гермиона заметила: что-то изменилось. Самым лучшим сравнением, пожалуй, явилось бы хорошо охраняемое помещение, с которого сняли защитные чары. Помещение казалось прежним, но теперь в него можно было беспрепятственно войти.

Хотя, с другой стороны, она уже так долго наблюдала за профессором и научилась различать мельчайшие изменения в поведении, что, возможно, принимала желаемое за действительное и видела то, чего на самом деле не было. Наверное, она и правда рехнулась, как утверждал Рон.

— Что вы хотите от меня, мисс Грейнджер?

Гермиона не знала, что удивило ее больше: вопрос или же то, как профессор Снейп его задал. Профессор спросил вежливо, с долей любопытства и лишь легким налетом недоверия.

С другой стороны, подумала она, возможно — но только возможно — я на самом деле разглядела что-то новое в этом непонятном человеке.

— Я... — Гермиона запнулась, неуверенная, чего он ожидает от нее. Она ни разу не думала о том, чего же она хочет от него, — в последнее время она сосредоточилась на том, что она могла сделать для него. Конечно, профессор об этом не подозревал, а значит нетрудно было понять: он полагает, будто ей от него что-то нужно.

— «Хочу», мисс Грейнджер, — продолжил Снейп, когда она замолчала. — Ну же, это так просто. Уже довольно давно вы так или иначе пытаетесь привлечь мое внимание. Я не глупец и не слепой. Вы изменили свое поведение на моих занятиях. Вы даже дошли до того, что помогаете Лонгботтому вне уроков, благодаря чему у него будет неплохая оценка. Чего. Вы. Хотите?

И в этот миг Гермиона еще немного повзрослела.

— Сэр, можно я подумаю над вашим вопросом?

К ее удивлению, Снейп кивнул.

— Ну хорошо, даю вам время для размышления. Увидим, правильно ли вы его используете.

И вдруг он снова изменился и стал профессором Снейпом, а не Северусом Снейпом. Гермиона не понимала, откуда она знает, но была в этом уверена.

— Сначала, мисс Грейнджер, я решил назначить вам отработку сразу после ужина, но передумал. По окончании ваших уроков мы встретимся у главных ворот. Оставайтесь в школьной форме и возьмите верхнюю мантию.

В Гермионе мгновенно проснулось любопытство. Время от времени профессор Снейп посылал учеников в Запретный лес, чтобы собирать травы, но, как правило, тогда за студентами присматривал Хагрид. Она еще ни разу не слышала об отработках за пределами замка с профессором Снейпом.

— Сэр, что мы будем делать?

Он сердито на нее посмотрел.

— Об этом вы скоро узнаете. Итак, вы упомянули, что уже варили высшие зелья без последствий.

— Да, сэр.

«Защитное заклинание Снейпа», как Гермиона про себя назвала его замкнутость, похоже, слегка ослабло благодаря ее уважительному тону. Снейп продолжил нормальным голосом, в котором слышалась легкая насмешка с примесью нетерпения:

— Разница между тем, что вы делали раньше, и тем, что случилось на этой неделе, огромна. Когда вы сварили оборотное зелье — и да, мисс Грейнджер, мне известно, что произошло тогда, — последствия были растянуты на продолжительное время. К тому же, несмотря на сложные ингредиенты и процесс приготовления, само зелье достаточно простое. Не требуется много магии, чтобы сварить его. Кажется, на пятом курсе вам удалось создать щит протего?

Спросив себя, откуда он это знает, Гермиона кивнула и сказала:

— Да, сэр.

— И снова всего лишь одиночное заклинание, мисс Грейнджер. Чтобы вызвать такое сильное магическое истощение, как у вас, необходимо растянуть заклинание на несколько дней, а творить его довольно продолжительное время, — он помолчал и спросил: — Полагаю, что колдовство, которое привело вас в столь плачевное состояние, относится к разряду защитных чар?

Гермиона вздрогнула и посмотрела на него большими глазами.

— Откуда вы знаете?

Снейп, который до этого стоял у ее парты, развернулся и отошел к своему столу. Он облокотился на край стола именно так, как всегда делала она в роли профессора Грейнджер-Снейп.

— Знаю, мисс Грейнджер, поскольку именно непростительные и сильные защитные заклинания отнимают больше всего магии, — он посмотрел на Гермиону, подняв бровь, и добавил: — И причина тому одна.

Он помолчал и, ожидающе глядя на нее, спросил:

— Итак, что у них общего, мисс Грейнджер?

У Гермионы от восторга по телу словно пробежал ток, когда она поняла, что профессор предлагает ей новый урок и спрашивает ее. Боже всемилостивый, он спрашивает ее. Он. Спрашивает. Ее. Гермиону Грейнджер.

Профессор Северус-я-ненавижу-всех-гриффиндорцев-Снейп просил ее ответить на вопрос. Это было... даже лучше, чем Рождество. Лучше шоколада.

Гермиона выпрямилась на стуле и даже подсунула ладони под себя. Но и без ее поднятой руки невозможно было не заметить плещущую через край энергию. Изготовление магической простыни подсказало ей ответ.

— Недостаточно просто говорить, что ты хочешь этого и намереваешься сделать. Нужно действительно желать этого.

Она замолчала и закрыла глаза, вспоминая магию, которую направляла, чтобы вышить печать. Вспомнила мысли и чувства, которые испытывала тогда: облегчить жизнь профессору Снейпу, защитить и уберечь. Открыв глаза, она улыбнулась профессору.

— Слабые устремления не принесут успеха. Нужно быть готовой вложить всю себя в магию, в заклинание.

— Приемлемо.

Его ответ прозвучал сдержанно, но Гермионе показалось, что профессор Снейп остался доволен ее словами.

— Мисс Грейнджер, детям по многим причинам не рассказывают о таких заклинаниях до того, как они окончат седьмой курс. Вы самая старшая среди своих одноклассников — это-то и спасло вас. Вам просто повезло. Но хотя гриффиндорцы наивно полагают, что везение всегда на их стороне, поверьте, мисс Грейнджер, не стоит чересчур уповать на удачу, она может резко передумать и оставить вас.

— Но разве такое заклинание может быть опасным еще чем-то, кроме истощения?

— Ай-ай, мисс Грейнджер, какое разочарование. Вы не думаете. Впрочем, как и всегда. Я же сказал вам, что существует два вида заклинаний, которые настолько влияют на магов.

И ее осенило.

— О. Непростительные. Нужно быть готовым вложить свою душу и сердце... — она замолчала и задумалась. Когда она вышивала печать, то полностью отдалась на волю магии. Она помнила тепло, текущее через нее. Тяжело было представить, какой урон нанесла бы злая магия ее душе, ее магической сущности.

Гермиона вздрогнула. У того, кто практикует такие заклинания, навсегда останутся шрамы на душе. Она посмотрела на своего учителя, который настороженно ее разглядывал, и кое-что поняла. Рон, Гарри и она только предполагали, но теперь она знала: профессор Снейп применял такие заклинания. Она не имела понятия, какие и как часто, но теперь почти отчетливо видела раны. И вместо страха или отвращения почувствовала восхищение. Он действительно погружался в черноту, но смог выбраться благодаря своей силе и воле. Это было... У Гермионы просто не хватило слов.

* * *

Северус ждал, наблюдая за мисс Грейнджер, которая обдумывала его слова. Он заметил, насколько выразительно ее лицо — не представлялось никакого труда прочитать ее мысли и понять эмоции. Радость мисс Грейнджер от разговора с ним выдавалась жестами и сияющими глазами, хотя Северус не мог понять, почему ей так важно его признание.

Мисс Грейнджер закрыла глаза, и он понял, что она еще раз вспоминает проделанное колдовство. Когда на ее лице отразилось благоговение, восхищение и радость, Северус задался вопросом, что за заклинание она применяла. Он не станет спрашивать. Скорее всего, высшее защитное заклинание для Поттера. Если поинтересоваться, то она наверняка испугается. Северус нахмурился. Он ненавидел свое двойное задание: с одной стороны, ему надо подготовить Поттера к встрече с Темным Лордом, с другой — не дать Поттеру и его друзьям делать это самим.

А затем мисс Грейнджер прозрела насчет непростительных. Она распахнула глаза и уставилась на него. Ужас в ее взгляде, когда она поняла, кто он и на что способен, не стал для Северуса откровением. Но он оказался совершенно не готов к неприкрытому восхищению, отразившемуся во взоре мисс Грейнджер спустя пару секунд. Если честно, Снейпу стало не по себе. Поплотнее запахнув мантию, он выпрямился.

— Подумайте об этом, мисс Грейнджер, и не забудьте: мы встречаемся сразу после окончания уроков возле главного входа. Вы свободны. — И, резко развернувшись, ушел в рабочий кабинет, захлопнув за собой дверь.

* * *

Позже Северус с едва сдерживаемым нетерпением ждал мисс Грейнджер. Взглянув на часы, он понял, что до назначенного времени еще пятнадцать минут. Он сам пришел слишком рано, обвинять некого. Хотя он мог бы свалить вину на директора — Северус думал, что встреча с ним продлится дольше.

Хитрый старый маразматик изо всех сил отрицал, что накануне подлил в чай какое-то зелье. А затем быстро выпроводил Северуса из кабинета, напомнив об отработке с мисс Грейнджер и не дав вставить ни слова. А как Дамблдор возмущался!.. Он даже превзошел самого себя — в прошлый раз, когда имя Северуса совершенно необъяснимым способом появилось в списке учителей, сопровождающих учеников в Хогсмид, директор не был и вполовину так убедителен. Хотя Северус и сейчас ему не поверил.

Услышав тихие шаги, Северус по привычке спрятался в нише, слившись с темнотой. Со своего места он увидел на втором этаже мисс Грейнджер — прямо у ее ног лестница поменяла свое направление. Он ухмыльнулся. Теперь девчонка не успеет спуститься вовремя, и он лишит ее баллов за опоздание. Он сам понимал, насколько это мелочно, но снятие баллов оставалось для него одной из немногих радостей жизни. Все думали, что он настолько несправедлив лишь к гриффиндорцам. Но на самом деле он просто делал это напоказ, чтобы сохранить репутацию, с хаффлпафцев и равенкловцев он снимал не меньше баллов, но не столь заметно.

Но вдруг он увидел нечто необычное. Лестница послушно вернулась и встала на место. Северус услышал тихое «Спасибо» и радостный смех, эхом прокатившийся по холлу. Похоже, мисс Грейнджер поняла, что замок тоже обладает разумом, и даже начала с ним общаться. Его ухмылка перешла в настоящую улыбку. Все-таки он не ошибся: мисс Грейнджер обладала хорошим потенциалом, хотя и не всегда верно могла оценить собственные силы.

Но когда он вышел из ниши, ничто не указывало на то, что он доволен.

— Добрый день, профессор, — поприветствовала мисс Грейнджер его той самой открытой честной улыбкой, которой одаривала весь последний год. Тогда он подозревал, что мисс Грейнджер что-то задумала. Время показало, что он ошибался, но даже до сих пор он оставался настороже. Подозрительность всегда себя оправдывала.

Он заметил вычищенную верхнюю мантию, которую мисс Грейнджер перекинула через руку. Глаза девчонки светились любопытством. Другие ученики всегда боялись его, а эта готова была забросать вопросами. И хотя он не собирался отвечать на них, все же мысленно записал очко на счет мисс Грейнджер — за сдержанность. За последний год она научилась терпению, и это явно шло ей на пользу.

— Наденьте мантию и следуйте за мной.

И, больше не оглядываясь, Северус развернулся и направился к двери. Стремительно, но так, чтобы Грейнджер не отставала, он шел к внешним воротам. Пройдя их, он остановился. Мисс Грейнджер слегка запыхалась, хотя и непонятно было — от быстрого темпа или же переполняющего ее любопытства.

— Подойдите, мисс Грейнджер, и возьмите меня за руку.

Когда она без страха и колебаний сделала это, Северус ощутил радость, смешанную с тем самым непонятным чувством, что и раньше, в классе. Он притянул мисс Грейнджер к себе и прижал спиной к своей груди, крепко удерживая ее ладонь.

— Мы аппарируем в паре. Это сложнее, чем одиночная аппарация, многие теряют равновесие, — тут он подпустил в голос насмешку и добавил: — Когда мы прибудем, постарайтесь, пожалуйста, чтобы вас не вырвало на мои ботинки.

Он заметил, что она окаменела от возмущения в его руках, и аппарировал.

* * *

Гермиона полагала, что аппарация с профессором Снейпом будет похожа на перемещение с Ринком. Тогда она почти не заметила, как Ринк аппарировал их обоих из ее комнаты в спальню профессора. Но она очень быстро поняла, что сильно ошибалась. В глазах потемнело, ребра сдавило со страшной силой, легким не хватало воздуха, и в голове шумело. Казалось, ее выдавливают откуда-то, точь-в-точь как зубную пасту. И когда она решила, что сейчас умрет, все закончилось. Жадно вдыхая воздух, Гермиона боролась с подступающей тошнотой, обмякнув в поддерживающих ее руках и испытывая огромную благодарность к профессору.

Она не распрощалась с обедом, но это стоило ей героических усилий. Слава Богу, профессор Снейп назначил отработку пораньше, вряд ли она смогла бы сохранить в желудке ужин. Пытаясь подавить тошноту и мельтешение перед глазами, она тем не менее сознавала, что профессор Снейп держит ее. Наконец ей удалось сглотнуть комок и твердо встать на ноги.

И он тут же отпустил ее руку и отступил. Гермиона огляделась и удивилась, поняв, что они стоят прямо перед магическим госпиталем. Она с недоумением посмотрела на профессора Снейпа.

— Больница Святого Мунго, сэр?

— Последствия, мисс Грейнджер, — он выпрямился и направился к двери, бросив через плечо: — Поторопитесь, вы и так долго копались.

Копалась? Я не копалась! Она поджала губы и сердито прошагала мимо Снейпа. И лишь оставив позади середину лестницы, поняла, как изящно он ею манипулировал. Она знала, что профессор использует слова, чтобы отвлечь от своих поступков и вывести людей из себя. После аппарации он был с ней любезен, а затем нарочно разозлил. И она повелась.

Мерлиново дерьмо! Провались к черту! Покраснев от собственных мыслей, она постаралась проигнорировать свою новую черту характера, которой, похоже, являлась любовь к крепким словам. Прежде чем окончу школу, я стану ругаться как матерый моряк, и в этом будет вина профессора!

Гермиона подавила злость, преодолела последние ступеньки и взялась за ручку, собираясь открыть и придержать дверь перед учителем. Улыбнулась ему и слегка склонила голову.

— После вас, сэр.

Мерзкий хитрый слизеринец. Больше я не клюну на твои издевательства.

Благие намерения пропали втуне, поскольку профессор Снейп, не обратив ни малейшего внимания ни на нее, ни на дверь, свернул направо и исчез за одной из массивных колонн.

— Забудьте этот вход, мисс Грейнджер, и следуйте за мной.

В очередной раз ощутив себя дурой, Гермиона подавила вздох и пошла за ним. И лишь завернув за колонну, увидела другой вход.

Теперь она еще больше растерялась и почувствовала себя совершенной идиоткой, когда профессор Снейп с широкой улыбкой и жестами самого заправского джентльмена с легким поклоном распахнул и придержал для нее дверь.

Покраснев до кончиков волос, Гермиона вошла и, сделав пару шагов, остановилась. Она оказалась в открытом холле, который напомнил ей приемную ее родителей. За столом сидела ведьма, загораживая проход дальше. Все это было совсем не похоже на ту больницу Святого Мунго, которую она узнала, когда они навещали мистера Уизли после укуса Нагини. Гермиона в очередной раз удивилась, увидев, как ведьма махнула им рукой, даже не взглянув, когда профессор Снейп уверенно прошел дальше.

Профессор Снейп повел ее по коридору, в котором оказалось множество дверей. Минуя их, Гермиона заметила, что за некоторыми явно шла оживленная деятельность, но профессор Снейп не обращал внимания и не считал нужным объяснить, что там происходит, хотя Гермиона была убеждена: он прекрасно обо всем осведомлен.

Время от времени они встречали и других людей, и профессор Снейп приветствовал каждого кивком. К удивлению Гермионы, люди в ответ кивали с большим уважением. Похоже, он ходит по этим коридорам с той же уверенностью, что и в Хогвартсе. Ее одолевало любопытство, но она не собиралась поддаваться порыву и забрасывать Снейпа вопросами. Когда профессор захочет, он сам всё расскажет.

Она позволила себе ухмылку, спеша за ним вглубь госпиталя, поскольку была уверена, что, несмотря на слухи, ходившие среди первокурсников, профессор зельеварения не имел глаз на затылке. Она докажет ему, что научилась терпению... ну или чему-то, близкому к терпению.

Она следовала за ним по каким-то лестницам, а один раз они воспользовались чем-то, что, как решила Гермиона, являлось неким магическим подобием лифта. Наконец они спустились по ступенькам, ведущим в очередной длинный коридор, и остановились. На возвышении сидела полная ведьма с короткими седыми волосами, которая встретила их с улыбкой.

— Северус, добро пожаловать. — Женщина улыбнулась еще шире. — Сегодня ты даже вовремя.

Гермиона безмерно удивилась, когда профессор элегантно поклонился женщине.

— Как всегда, — ответил он, словно продолжая старую, понятную двоим друзьям шутку.

Гермиона вытаращилась на него, не зная, чему удивляться больше: тому, что волшебница подшучивает над профессором, или же тому, что он ей отвечает. Это относилось к разряду вещей, которые заставляли усомниться в действительности происходящего и переворачивали мир с ног на голову.

Но ее мир быстро вошел в привычные рамки, когда подшучивающий профессор вновь превратился в язвительного мастера зельеварения.

— Ведите себя прилично, мисс, — приказал он. — И перестаньте хватать ртом воздух, словно рыба на берегу. — Это помогло, и Гермиона захлопнула рот.

Женщина спустилась с возвышения, подошла к ним и протянула Гермионе руку.

— Добро пожаловать в больницу Святого Мунго, мисс Грейнджер.

Услышав свое имя, Гермиона быстро взглянула на профессора, что не осталось незамеченным целительницей.

— Не волнуйтесь, дорогая. Северус рассказал мне о вашем магическом истощении, и я хотела бы еще раз вас осмотреть.

Профессор Снейп скорчил пренебрежительную гримасу.

— Разумеется, ты полностью доверяешь диагнозу и лечению, которые установили я и мадам Помфри.

Целительница продолжала, словно и не слышала его:

— А потом вы поможете мне с работой.

Профессор величественно склонил голову, словно Гермиона была всего лишь слугой, до которой он снисходил и считал нужным пояснить.

— Это ваша отработка, мисс Грейнджер. Целитель Альверес является главой Отделения для пострадавших от проклятий. Я подумал, вам не помешало бы своими глазами увидеть, что вы могли с собой сделать.

* * *

Левую ногу поднять, левую ногу опустить. Правую ногу поднять, правую ногу опустить. Они почти пришли. Почти дома. Гермиона и представить себе не могла, что от главных ворот Хогвартса до входа в замок так долго идти. Левую ногу поднять, левую ногу опустить. Правую ногу поднять, правую ногу опустить. И о чем только думали Основатели, возводя замок настолько далеко? Левую ногу поднять, левую ногу опустить. Правую ногу...

— Остановитесь, мисс Грейнджер.

Гермиона не хотела останавливаться, только не сейчас, когда уже виднелись огни Хогвартса. У нее не осталось сил, как и ни малейшего сомнения, что она никогда не станет целителем. Она проголодалась. Чем бы ни занимались эльфы больницы, снабжать столовую нормальной едой явно не входило в их обязанности. Она чувствовала себя опустошенной. Эта отработка оказалась самой наглядной за всю ее учебу. Гермиона вздрогнула, вспомнив то, что ей довелось сегодня наблюдать. И в довершение всего ее мантия была покрыта пятнами, которые наверняка даже эльфы не смогут вывести, а в левом башмаке ощущалось что-то мерзкое.

И, как всем несовершеннолетним волшебникам, Гермионе не разрешалось колдовать за пределами Хогвартса, а профессор Снейп не посчитал нужным простым эванеско почистить ее мантию. Гермиона была уверена, что он намеренно игнорировал ее жалкое состояние и отвратительный запах. Но она не будет возмущаться. Особенно учитывая, что ее спокойствие только злит профессора.

Неудивительно, что директор всегда забавляется, когда решает какие-то вопросы с профессором Снейпом, даже если у последнего отвратительное настроение. Это как игра: кто кого переупрямит. Разозлился первый — значит, проиграл. Что ж, никаких сомнений: лично она сегодня проиграла почти по всем статьям. Новичок против мастера. Разве у нее был шанс сохранить самообладание?

Решив, что уж сейчас она покажет класс, Гермиона выдавила улыбку и затолкала поглубже раздраженный вздох. Остановившись, она повернулась к профессору Снейпу.

— Сэр?

Она не успела даже удивиться, когда он достал палочку, и Гермиона почувствовала легкую щекотку магии на коже. Взглянув на мантию, она обнаружила, что большая часть непонятных пятен исчезла, а глубоко вдохнув, поняла, что вони тоже нет. Ее вынужденная улыбка стала искренней.

— Спасибо, сэр.

Профессор Снейп какое-то мгновение задумчиво ее рассматривал, а затем сказал:

— Сегодня мне не пришлось краснеть за вас.

Потом кивнул и устремился дальше.

Гермиона смотрела ему вслед. Это прозвучало почти как «Молодец». Внезапно взбодрившись, она за пару шагов нагнала профессора и, подстроившись под его темп, наслаждалась чувством, вызванным его словами. Конечно, это не слишком походило на настоящую похвалу, как у других учителей. Но Гермиона была уверена: на свой манер профессор Снейп все-таки ее похвалил.

* * *

Все последующие дни в промежутках между занятиями и экзаменами Гермиона размышляла над вопросом, который задал ей профессор Снейп: что она от него хочет.

Так ни до чего и не додумавшись, Гермиона спохватилась: уже завтра отъезжает хогвартский экспресс, а она еще ничего не придумал. Поэтому она поступила как всегда, когда нужно было принять решение, связанное с ДУСТом. Она закрылась в штаб-квартире ДУСТа, больше известной как ее кровать, задернула полог, наложила заклинания, легла на подушку и уставилась на покрывало. Пришло время сделать выбор.

Спустя двенадцать часов, пару серьезных решений, истраченную чернильницу и несколько пергаментов Гермиона стояла перед дверью кабинета профессора Снейпа. Но в этот раз у нее в животе все сжималось не от страха. Время страха прошло — экзамены позади, чемодан упакован и все, что осталось, прежде чем отъедет поезд, — сказать профессору Снейпу, чего же она хочет от него.

Она долго и упорно думала над вопросом и перебрала дюжину идей: от «Мне от вас ничего не надо» до «Хочу знать все ваши секреты». Тут она улыбнулась — она не один раз представила себе, что сказал бы профессор Снейп на такое заявление.

Из раздумий ее вывела распахнувшаяся дверь.

— Вы так и собираетесь стоять, пока не уедет поезд, или же все-таки намереваетесь постучать?

Гермиона не сдержала ухмылки, которую, впрочем, постаралась быстро согнать с лица при виде нахмуренного Снейпа.

— Могу я войти, сэр?

Мрачный профессор отступил и позволил ей войти. Гермиона села на ставший уже знакомым стул, дожидаясь, пока профессор займет свое место. Он не стал тратить время на церемонии.

— Начинайте, — сказал он, взмахнув рукой. — Рассказывайте, какими познавательными были в этом году мои уроки, и вы надеетесь, что и следующий учебный год будет столь же замечательным. А затем положите свой подарок в угол и проваливайте.

Гермиона покосилась на упомянутый угол и увидела беспорядочно нагроможденные подарки, в большинстве своем запакованные в бумагу слизеринских цветов.

— Сэр, у меня нет подарка для вас. Я пришла, чтобы ответить на вопрос.

Профессор оторвался от стопки пергаментов и внимательно посмотрел на Гермиону.

— Продолжайте, мисс Грейнджер.

Гермиона занервничала под его непроницаемым взглядом, крепко сжала сиденье стула и заставила себя произнести слова, которые обдумала этим утром:

— Полагаю, многие люди по ряду самых разных причин чего-то от вас ждут. И даже если вам порой хочется, вы не можете отказать.

Она замолчала, дожидаясь его реакции, но лицо профессора по-прежнему напоминало бесстрастную маску. Сглотнув, Гермиона продолжила:

— Я не хочу становиться одной из этих людей, сэр. Мне ничего от вас не надо. Но все же рискну попросить кое о чем, однако только если вы сами решите мне это дать.

Теперь осталось самое сложное. Надеясь на чудо, Гермиона договорила:

— Я хочу знать все, что известно вам. Хочу... понять.

— Вы хотите понять, — повторил он.

Она не могла решить, слышит в его голосе удивление или насмешку, и покраснела.

— Наверняка вы снова считаете меня всезнайкой. Профессор, за последний год вы заставили меня о многом задуматься, и теперь я вижу, что знать и понимать — не обязательно означает одно и то же. Я хочу понять. И думаю, что вы могли бы мне в этом помочь.

— Мистер Уизли — чистокровный, полагаю, он согласился бы рассказать вам все о волшебном мире.

Гермиона покачала головой.

— Рон многое может объяснить, он умный, — увидев скептически поднятую бровь Снейпа, она поторопилась добавить: — Умнее, чем другие на самом деле считают. У него талант распознавать очевидное, то, на что никто обычно не обращает внимания. Он сразу зрит в корень. Но ему не хватает деликатности.

— Для этого, мисс Грейнджер, вам лучше обратиться к слизеринцу, а не к гриффиндорцу.

Она вздохнула.

— Знаете, мне очень надоело это соперничество между факультетами. Но вы правы. И хотя Рон чистокровный, он не сможет объяснить, почему Малфой меня ненавидит. И почему Салазар Слизерин прервал многолетнюю дружбу и покинул школу, которую он любил. Из-за чего? Магглорожденные. Мы на самом деле такие опасные? Разве времена не изменились?

— И это все, что вы хотите понять: идеологическую подоплеку чистокровных?

— Нет, сэр, это даже не верхушка айсберга.

Он неотрывно смотрел на нее, постукивая пальцем по губе. Гермиона изо всех сил старалась не ерзать под его взглядом. Когда Снейп заговорил, то произнес совсем не то, что она ожидала.

— Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми трудными для общения; они станут мнимомудрыми вместо мудрых.

Гермиона предположила, что Снейп цитирует. Должно быть, удивление легко читалось на ее лице.

— Сократ, мисс Грейнджер. Определение, которое, по моему убеждению, подходит и вам.

Она задумалась над его словами. И будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами. Наверняка такой он ее и видел предыдущие годы.

Наступил решающий миг.

— Вы научите меня?

— Я подумаю.

С первым днем весны, дорогие читатели!)

Северус повернулся на бок и открыл слезящиеся глаза. Если он глянет в зеркало, то наверняка увидит, что они покраснели и воспалились. Несмотря на теплое одеяло, он дрожал — ему снова приснился один из его худших кошмаров. Северус чувствовал отвратительную вонь собственного страха и пота. Сегодня ночью он больше не уснет. Откинув одеяло, он сел на край кровати и помассировал виски. Интересно, осталось ли у него еще зелье от головной боли? Хотя последняя принятая доза не принесла никакого облегчения. Мигрень, с которой он лег спать, продолжала тупо пульсировать в районе лба.

В грязном окне на другом конце комнаты ничего, кроме темноты, невозможно было разглядеть. Северус посмотрел на старые заводные часы на тумбочке. Помятый циферблат показывал четырнадцать минут третьего. Похоже, прежний режим вернулся опять. Северуса тревожило, что в последнее время он так легко засыпал в замке. Теперь, пожив два дня в доме своих родителей, Северус снова страдал бессонницей. Неважно, какой напиток или заклинание применил к нему Альбус, действие колдовства явно закончилось. Это почти успокаивало. Северус еще не был готов умереть, а спокойные ночи без кошмаров слишком напоминали ему о вечном сне.

Наконец Северус встал и прошел по потрепанному ковру в ванную, на ходу сняв ночную рубашку и бросив ее на пол. Сначала душ, чтобы смыть с тела запах ночного кошмара. Затем, наверное, стоит заняться мазью, которую прислал целитель Эддингтон. Вспомнив, сколько ему еще нужно сделать, Северус вздохнул. Неудивительно, что ему приснился кошмар. Началось лето, Хогвартс опустел, и теперь Северус не должен находиться под бдительным оком Дамблдора. Темный Лорд потребует от него большего участия. Настало время снова погрузиться в пучину темной магии.

* * *

Гермиона повернулась на живот и потянулась всем телом, коснувшись кончиками пальцев палочки под подушкой, а ступнями — изножия кровати. Затем от души зевнула. Первую неделю каникул она только и делала, что посещала многочисленных родственников и рассказывала им очень переработанную версию своего школьного времяпровождения. А еще она каждый день высыпалась — в Хогвартсе ей это никогда не удавалось.

Она открыла один глаз и покосилась на красные цифры часов. Полдесятого утра. О да, возможность выспаться — одна из самых замечательных вещей в мире. Гермиона довольно вздохнула и мимолетом подумала о профессоре Снейпе, надеясь, что он тоже хорошо отдыхает на своей новой простыне.

М-м-м, еще полчасика — и встаю. Гермиона закрыла глаз и уже начала погружаться в сон, когда снизу донесся душераздирающий крик. Гермиона тут же подскочила на кровати. Перед ее мысленным взором мгновенно возникли образы ворвавшихся в дом дементоров и Пожирателей. Она схватила палочку, спрыгнула с кровати и вихрем слетела по лестнице, через гостную в кухню, на ходу продумывая проклятия.

Ожидая встретить в кухне врагов и готовясь сражаться с ними до конца, Гермиона застыла, узрев открывшуюся картину. Полина Грейнджер, выпрямившись в свои сто шестьдесят семь сантиметров, прижалась к плите и держала в поднятой руке тяжелую чугунную сковородку. И была полна решимости применить ее против...

— Ринк?

Ринк сидел на полу, сжавшись и прикрыв голову руками. Казалось, от возгласа Гермионы он сгорбился еще больше.

— Гермиона, что происходит? — воскликнула Полина, ни на секунду не выпуская из поля зрения непонятное существо на полу. — Что это?

Ой.

Гермиона глубоко вздохнула и постаралась успокоить бешено бьющееся сердце. Мысли о дементорах и Пожирателях постепенно покидали ее голову, но страх остался. Страх, который возник, когда она решила, что ее родители могут подвергнуться нападению.

Собравшись, Гермиона сосредоточилась на происходящем.

— Мама, ты можешь поставить сковороду на место.

Полина слегка опустила сковороду, но не решилась поставить ее на плиту.

Гермиона до сих не могла поверить, что Ринк находится в их кухне. Что ему было нужно? Взглянув на мать, все еще занимающую оборону, Гермиона подошла к Ринку и опустилась на колени. Ринк почти распластался на плитках, прижавшись к ним носом.

— Ринку очень жаль. Ринк ужасно накажет себя. Ринк всего лишь хотел найти Герми и не хотел никого напугать.

Если бы эльф не выглядел столь жалко, Гермиона рассмеялась бы от нелепости происходящего. Она погладила его по дрожащей спине и постаралась успокоить:

— Ринк, не надо себя наказывать. Все в порядке. У мамы тоже. Мы просто не ожидали увидеть тебя здесь.

Но Ринк не слушал ее, а все так же дрожал и вхлипывал. Гермиона, не зная, что еще предпринять, повернулась к матери.

— Мама, помнишь, я рассказывала тебе об эльфах и ГАВНЭ? — Когда Полина кивнула, Гермиона продолжила: — Это Ринк. Он домашний эльф и мой друг.

При слове «друг» Ринк взвыл. Сквозь его стенания Гермиона разобрала:

— Друг! Молодая мисс назвала Ринка другом. Что теперь делать? Ринк рассердил госпожу маму молодой мисс. Ринк плохой эльф!

Когда Полина поняла, что это жалкое существо не представляет угрозы, она отставила сковороду и шагнула вперед.

— Это — эльф? — с недоверием спросила она. — Я представляла их себе немного по-другому, особенно после «Властелина колец».

Гермиона ухмыльнулась. Она унаследовала любовь к чтению от матери, но в то время как сама Гермиона любила научные книги, Полина являлась полной ее противоположностью. Вообще-то, прочитав огромное количество всевозможных фантастических историй, именно Полина первой поняла, что ее дочь — ведьма.

— Домашний эльф, мама. И если я правильно понимаю его причитания и стенания, то он ужасно переживает, что напугал тебя.

Тут Ринк еще громче взвыл: «Ринк плохой эльф!», отчего Полина и Гермиона вздрогнули. На этом терпение миссис Грейнджер закончилось. В конце концов своим непререкаемым характером Гермиона пошла именно в мать.

Полина громко хлопнула в ладоши.

— А ну хватит! Гермиона, Ринк, немедленно встали с пола!

Гермиона поднялась с колен, удивленно отметив, как Ринк сделал то же самое. Полина посмотрела на дочь и подбоченилась.

— Гермиона Грейнджер, почему ты бегаешь по дому в одной ночной рубашке? Марш наверх переодеваться!

Уже выходя из кухни, Гермиона услышала, как Полина обратилась к Ринку:

— Итак, ты — Ринк? Не знаю, как там у вас в школе волшебства, а на моей кухне никто не смеет впадать в истерику или наказывать себя.

Торопясь в свою комнату, Гермиона уже не услышала ответ Ринка. Быстро переодевшись, она поспешила вниз, где ее опять ждала невероятная картина: эльф сидел за столом, причем его ноги болтались в добрых десяти сантиметрах от пола. Перед Ринком стоял стакан апельсинового сока и тост с мармеладом. С непередоваемой смесью недоверия и восхищения на лице Ринк послушно ел, а Полина таращилась на него. Увидев Гермиону, она широко ухмыльнулась.

— У меня на кухне сидит эльф.

Гермиона только с улыбкой покачала головой. Другие матери-магглы наверняка уже валялись бы в обмороке, но ее мама была в полном восторге.

— Мам, не возражаешь, если я поговорю с Ринком? Может, удастся выяснить, что он здесь делает.

Полина кивнула, вытерла руки о кухонное полотенце и, в последний раз взглянув на Ринка, вышла из кухни.

Гермиона подтянула стул и села рядом с Ринком, положив свою палочку на стол. Не зная, что спросить, Гермиона решила начать с самого легкого:

— Ринк, ты не обязан есть, если не хочешь.

Ринк уставился на нее вытаращенными глазами.

— Ринк должен. Госпожа хозяйка приготовила еду Ринку и сказала, он должен поесть. Ринк не принадлежит к ее дому, но Ринк слушается.

Гермиона задумалась на секунду и решила, что выбрала не самую легкую тему для разговора. Госпожа хозяйка? Ее дому? Сейчас не время и не место для подобных вопросов.

Надо попробовать зайти с другой стороны.

— Почему ты здесь?

Ринк подтянул колени к груди и сжался в комок. Едва слышно, голосом, полным скорби, он ответил:

— Хозяин покинул Хогвартс. Никаких учеников, никаких учителей. Ринк умолял хозяина, чтобы он взял и Ринка с собой.

Глядя на несчастного эльфа, Гермиона легко отгадала ответ.

— Профессор Снейп приказал тебе оставаться в Хогвартсе.

Ринк кивнул.

— Он сказал, место Ринка в Хогвартсе. Хозяин не захотел слушать Ринка, когда Ринк говорил, что принадлежит мастеру зельеварения. — Эльф еще больше сжался в комок. — У хозяина нет домашних эльфов. Нет эльфов, которые заботились бы о нем и готовили еду. — Ринк понизил голос до трагичного шепота. — У хозяина нет эльфов, которые убирают для него.

Гермиона сразу поняла, что это означает.

— Без тебя никто не будет менять ему простыни. Он снова перестанет спать. — И она подавила горячее желание как следует выругаться.

— Хозяин думает, что хозяин школы заставил его спать.

Гермиона недоуменно нахмурилась, пытаясь понять, что скрывается за столь любимым эльфами титулом.

— Хозяин школы? А, ты имеешь в виду директора Дамблдора!

Ринк снова кивнул.

Гермиона удивилась. После того памятного урока зельеварения она собиралась расспросить Ринка, как спалось профессору Снейпу, но из-за занятий и экзаменов совершенно забыла. Она должна была догадаться. С Северусом Снейпом ничего не получалось легко.

— То есть профессор Снейп думает, что директор его заколдовал?

Когда Ринк засомневался, можно ли ему отвечать, Гермиона слегка толкнула его.

— Ну же, Ринк, мы вместе все заварили. Герми не допустит, чтобы профессору Снейпу что-то навредило.

Ее слова возымели действие.

— В первую ночь хозяин спал хорошо, но потом подумал, что хозяин школы его заколдовал.

— Дай угадаю: и стал подозрительным. — Гермиона встала и забегала по небольшой кухне, озабоченно покусывая губу, а затем застонала: — Черт возьми, мне стоило подумать об этом! Конечно, у него появятся сомнения, если он внезапно начнет хорошо спать! Но что он сделал потом?

— Хозяин стал еще больше работать и ходить по коридорам замка. Он больше не ложился спать.

Гермиона продолжила бег по кухне, думая вслух:

— Да, это имеет смысл. Он боится заснуть, поэтому и не ложится. Даже если он не пытается показать свой характер, с ним все равно нелегко. — Гермиона села на стул и прижалась лбом к столу. — Профессор Снейп еще не дал согласия учить меня, а я уже устала думать.

Разделяя ее скорбь, Ринк тоже приложился лбом к столешнице.

* * *

— Гермиона, проснись.

Гермиона с трудом открыла глаза и уставилась на родителей, которые стояли у изножья ее кровати. Казалось, ее отец озадачен, в то время как мать... Вообще-то Гермиона не знала, как растолковать выражение ее лица.

Судя по приглушенному свету, пробивающемуся из-под жалюзи, стояло раннее утро. Сонному мозгу Гермионы потребовалось время, чтобы понять: родители стоят у ее кровати в верхней одежде. Назревал вопрос: почему они не ушли на работу и зачем разбудили ее?

— Что случилось? — зевая, спросила она.

— Пойдем лучше с нами, дорогая.

Что-то в голосе матери заставило Гермиону сразу проснуться. Она встала и схватила палочку, не зная, чего ожидать. Пройдя за ними по коридору, она начала осторожно спускаться по лестнице.

На середине лестницы, увидев гостиную, Гермиона остановилась как вкопанная.

Гостиная преобразилась. Точнее, блестела. Разумеется, Полина Грейнджер была неплохой хозяйкой, но еще она много работала. И после изнурительного дня в поликлинике оба доктора не испытывали большого желания убираться. Так что дом всегда оставался прибран ровно настолько, чтобы становилось понятно: здесь живут занятые люди.

Теперь же гостиная выглядела безупречно. Каждую открытую поверхность тщательно протерли от пыли, книжные полки над камином стали примером аккуратности, а деревянный пол блестел, и Гермиона ощутила лимонный запах чистящего средства. Спустившись, она осмотрелась, а потом вопросительно взглянула через плечо на своих родителей. Полина сохраняла то же самое непонятное выражение лица.

— Кухня тоже выглядит подобным образом, — сказала она. — Когда я сегодня утром спустилась, чтобы приготовить завтрак для нас, то нашла на столе горячий кофе, овощи, мюсли и нечто, весьма похожее на свежеиспеченный хлеб. — Она одернула одежду. — Твоих рук дело?

Гермиона вздохнула.

— Нет, это не я.

Но я точно знаю, кто это мог быть.

Гермиона встала в центр комнаты. Она не была уверена, получится ли у нее, но почему-то думала, что кое-кто наверняка ждет, когда его позовут. И она громко произнесла:

— Ринк!

Пару секунд спустя перед ней возник ухмыляющийся эльф. Его чрезвычайно довольное лицо говорило о многом.

Гермиона услышала, как удивленно вздохнул ее отец, который еще не видел Ринка. И обрадовалась, что ее родители так спокойно восприняли появление эльфа. Ха! — возликовала она в глубине души. — Получите, чистокровные снобы! А вы утверждали, что магглы не могут понять или принять магию!

Гермиона села на диван, стараясь не думать о том, что до сих пор одета лишь в ночную рубашку, а волосы наверняка торчат во все стороны. Слишком раннее утро для таких разговоров.

— Ринк, это ты убрался в доме?

Явно радостный Ринк покачался с пятки на носок.

— Ринк счастлив служить семье молодой мисс. — Тут он слегка поклонился родителям Гермионы, которые до сих пор не могли прийти в себя от удивления и так и стояли на нижних ступенях. — Ринк поступил очень плохо, когда напугал госпожу маму. — Его уши печально повисли, и он добавил: — Ринк никому не может служить в замке.

Честно, что Гермиона могла на это сказать?

Вот так и получилось, что следующие три недели каникул Ринк почти каждый день заглядывал к ним. Он приводил дом в порядок, пока все еще спали. Полина поначалу протестовала, но после того как Гермиона объяснила ей, что Ринк счастлив, поскольку может служить им, ее родители быстро привыкли к роскоши. Ведь на самом деле так приятно каждое утро перед работой наслаждаться свежеприготовленным завтраком и возвращаться в чисто убранный дом вечером.

Гермиона же старалась не испытывать угрызений совести из-за ГАВНЭ.

Так пролетела половина летних каникул. Остаток лета Гермиона, как и в предыдущие годы, собиралась провести на площади Гриммо, в связи с чем между ней и Ринком завязывались споры. Гермиона настаивала, что ему нельзя следовать за ней. Если честно, Гермиона не думала, что Ринк вообще смог бы пойти за ней в дом Блэков, ведь тот все еще был под заклинанием ненаходимости. Но рисковать она не хотела — магия эльфов не была досконально изучена. После того как Добби получил свободу, рассказывал ей Гарри, даже Люциус Малфой, казалось, стал бояться эльфа.

Так что теперь Гермиона с чемоданом и Живоглотом ждала «Ночного рыцаря», который отвезет ее в Нору к Гарри и Рону. А завтра они отправятся на площадь Гриммо.

И пока она ждала, она задавалась вопросом, будет ли там профессор Снейп и что он ей ответит.

* * *

В один из дней на площади Гриммо появилась профессор Макгонагалл, чем внесла изрядную долю оживления. Несмотря на то, что дом Блэков был штабом Ордена Феникса, гостей тут почти не наблюдалось. Внутренний круг Ордена собирался лишь в самых необходимых случаях — ведь чем меньше члены контактировали друг с другом, тем меньше шансов оставалось у шпионов Волдеморта что-либо разузнать.

Появление Макгонагалл внесло оживление, поскольку она стала первым гостем за всю неделю. Из-за того что Гарри, Рона и Гермиону не выпускали из особняка Блэков ради их собственной безопасности, новости из внешнего мира всегда приветствовались. Такое заточение очень удручало Гарри, ведь в доме нечем было заняться. Гермиона использовала это время, чтобы заставить других закончить задания на лето. Джинни уже справилась со своими, а вот мальчишкам предстояло еще много работы.

Единственное, что несколько омрачило радость от встречи с уважаемым деканом Гриффиндорфа, — это появление вместе с ней не столь уважаемого декана Слизерина. Но Гермиона все равно была очень рада вновь его увидеть. По крайней мере, до тех пор, пока профессор Макгонагалл не достала три свитка.

—Так как совы не могут найти особняк из-за наложенных чар, я подумала, что было бы неплохо передать вам ваши оценки, — профессор Макгонагалл серьезно посмотрела на каждого из них. — Пожалуйста, отнеситесь уважительно к праву друг друга на личное пространство.

Рон громко сглотнул, беря протянутый пергамент, и Гермиона успокаивающе ему улыбнулась. Рон растерянно перевел взгляд с нее на Гарри, затем сжал свиток и направился к двери.

— Я... это... ну, я пошел наверх.

Когда он вышел, Гермиона быстро посмотрела на профессора Снейпа, занявшего место в дальнем углу. Она знала, что Рон переживает из-за полученной оценки по зельеварению, поскольку хотел после школы пойти в авроры. Если он провалится, это станет для него сильным ударом. Но по лицу профессора она ничего, кроме нетерпения, прочитать не смогла.

С ободряющей улыбкой профессор Макгонагалл отдала Гарри его пергамент и шепнула:

— Я очень горжусь тобой, Гарри.

Он взял свой пергамент и тоже вышел. Гермиона знала, что Гарри, скорее всего, направился в заросший сад, где с некоторых пор стал проводить много времени.

Теперь наступил и ее черед. Гермиона знала, что у нее хорошие оценки, и все же не могла до конца справиться с тревогой. Профессор Макгонагалл взглянула на нее со странным выражением, и легкая тревога переросла в липкий страх, который сжал сердце. Я что-то провалила?

Улыбка Макгонагалл потеряла свою благосклонность, когда профессор передавала Гермионе ее пергамент.

Вместо этого декан Гриффиндора смотрела строго. Такое выражение лица у нее бывало обычно, только если ей приходилось снимать баллы с учеников своего факультета.

— Если вы захотите... поговорить, мисс Грейнджер, я и профессор Снейп пробудем в особняке до конца дня.

Потом она кивнула и вышла из комнаты.

Боже.

Не обращая внимания на мрачного мастера зельеварения, который занял место у окна и вынул книгу, Гермиона села в единственное кресло возле потухшего камина. И хотя профессор Снейп смотрел только в свою книгу, Гермиона была уверена, что он наблюдает за ней. Она не знала, почему он не ушел, как профессор Макгонагалл, но позориться не собиралась. Если она еще хочет, чтобы он учил ее, то должна доказать ему: она может справиться с неудачей.

Дрожащими руками Гермиона сломала сургучную печать Хогвартса и развязала разноцветную ленту, символизирующую все четыре факультета. Глубоко вздохнула и развернула пергамент. На колени ей упал уменьшенный переливающийся мешочек, который тут же увеличился до нормального размера. Гермиона не обратила на него внимания и сосредоточилась на красивом почерке.

Древние руны............................................................превосходно

Арифмантика.............................................................превосходно

Астрономия.............................................................превосходно

Уход за магическими существами.................................превосходно

Чары.........................................................................превосходно

Защита от темных искусств......................................выше ожидаемого

Гербология..............................................................превосходно

Зельеварение.........................................................превосходно

История магии.......................................................превосходно

Трансфигурация.....................................................превосходно

Гермиона озадаченно нахмурилась и еще раз перечитала. Она сдала. Она все сдала. Ну хорошо, оценка по ЗоТИ могла быть и лучше. Гермиона не понимала. Наверное, какая-то ошибка, решила она и собралась читать дальше, как вдруг раздался вопль. Судя по громкому топоту наверху, переместившемуся затем на лестницу, это был Рон. Две секунды спустя проснулся портрет миссис Блэк и разразился бранью. Из-за громких криков обоих казалось, будто в особняк ворвались баньши.

Гермиона покосилась на профессора Снейпа. Его мрачный взгляд и презрительно поджатые губы совершенно ее не успокоили. Но сам он оставался бесстрастным, даже не достал палочку. Не зная, стоит волноваться из-за воплей Рона или нет, Гермиона оставила пергамент и мешочек на кресле и поспешила к выходу из комнаты. Но не дошла всего пару шагов, когда дверь распахнулась, пропуская Рона, который подхватил Гермиону и закружил, словно сумасшедший.

— Да! Да! Он мой!

Между тем в гостиной собрались другие люди, преимущественно Уизли, которых привлек крик Рона и шум портрета. Миссис Уизли поспешила на помощь Гермионе:

— Рональд Уизли, немедленно поставь Гермиону на пол и прекрати орать! Что все это означает? Ты взбаламошил весь дом! По твоей милости приходится выслушивать ругань миссис...

Тут она резко замолчала, поскольку Рон, не перестав ухмыляться от уха до уха, поднял руку с золотым значком старосты. Распахнув глаза, миссис Уизли схватила кусок металла.

— Староста школы? Ты — староста школы? О, Рон! — и она с силой прижала Рона к себе.

И в этот миг Гермиону, словно холодной водой, окатило осознание. Вот почему Макгонагалл предложила ей поговорить. Гермиона потихоньку выбралась из толпы рыжеволосых, которые наперебой поздравляли Рона, взяла свой мешочек и вытряхнула значок. Ей в руку упал кусок металла с выгравированной надписью «Староста факультета» вместо «Староста школы». Гермиона закрыла глаза и на секунду позволила разочарованию заполнить ее.

Почувствовав, что за ней наблюдают, она обернулась и заметила, что профессор Снейп глядит на нее с интересом. Еще год назад она ожидала бы от него язвительной насмешки и решила бы, что он смотрит на нее с презрением. Теперь же она видела, что он ждет, как она себя поведет. Решив доказать, что повзрослела, Гермиона слегка улыбнулась ему и сунула значок в карман. Ответный кивок профессора наполнил ее гордостью. Сохранить его уважение стало для нее намного важней. Гермиона постаралась собраться с мыслями, придала лицу соответствующее восторженное выражение и вернулась к толпе, окружающей Рона.

Кто-то успел закрыть дверь, чтобы не слушать ругательства портрета. На едва слышное «Предатели крови!» и «Грязнокровное отродье!» уже не обращали внимания.

Как только Гермиона подошла к остальным, Рон снова схватил ее и закружил, правда, сразу же отпустил.

— Правда здорово, Гермиона? Ты и я — старосты школы! Последний учебный год будет просто отпадным!

Гермиона невольно улыбнулась при виде радостного Рона и постаралась убрать из голоса даже малейший намек на разочарование, ведь Рон с Гарри весь предыдущий год отпускали шуточки на тему Гермионы-старосты.

— Рон, я не стала старостой школы.

Остальные мгновенно замолчали. Взглянув на вытянувшееся лицо Рона, Гермиона вздрогнула и тут же по привычке затараторила:

— И к тому же, если бы ты все-таки прочитал новейшее издание «Истории Хогвартса», которое я подарила тебе на день рождения, ты бы знал, что школьные правила изменились. Старосты школы теперь выбираются с разных факультетов — так справедливее.

Рон неверяще пялился на нее, как и все остальные. Гермионе стало очень неприятно, и она старалась не выдавать своего разочарования. Как ей хотелось, чтобы Рон сменил тему! Но Рон переживал из-за нее, поэтому ее желанию не суждено было исполниться.

— Но... Кто же тогда второй староста школы?

Вопрос не предназначался никому конкретному, но ответил Снейп. Его глубокий голос, словно нож, разрезал возбужденное бормотание остальных:

— Ханна Эббот.

И тут же воцарилась тишина, пока Гарри не протолкался сквозь толпу Уизли и не прошипел ему:

— Ублюдок!

Гермиона тут же схватила Рона за руку, чтобы помешать ему ринуться за Гарри. Она не знала, что предпринять, поэтому ей оставалось лишь смотреть, как Гарри набросился на Снейпа:

— Вы проголосовали против Гермионы только потому, что она мой друг!

Снейп скрестил руки на груди, его подчеркнутое безразличие лишь подогрело гнев, который охватывал и остальных. Гермиона спросила себя, заметил ли еще кто-нибудь, что Снейп этим жестом прикоснулся к своей спрятанной палочке?

Профессор высокомерно осмотрел Гарри от лохматой макушки до слишком больших, болтающихся на нем спортивных штанов. Затем ухмыльнулся такой презрительной улыбкой, которая вывела Гарри из себя намного больше, чем если бы профессор вдруг плюнул в него. Пренебрежительно растягивая слова, Снейп ядовито процедил:

— Не весь магический мир вращается вокруг вас, Поттер, хотя я легко могу себе представить, что вы так не считаете. Но в одном вы правы: я на самом деле проголосовал против избрания мисс Грейнджер старостой школы.

С яростным рычанием Гарри выхватил свою палочку и наставил ее Снейпу в грудь. Это вывело Гермиону из ее оцепенелого состояния, и она крикнула:

— Гарри, нет!

Взгляд Гарри казался остекленевшим, а рука начала подрагивать от едва сдерживаемой ярости. Он не слышал Гермиону, так как сосредоточился только на профессоре Снейпе. Все застыли, боясь пошевелиться, чтобы не спровоцировать взрыв.

У Снейпа же хватило наглости тихо рассмеяться. Как отметила про себя Гермиона, это был очень глубокий, «темный» смех. Если бы смеялся дьявол, это звучало бы именно так. У Гермионы кожа покрылась мурашками. Профессор Снейп шагнул вперед, и конец палочки Гарри уперся ему прямо в грудь. А Снейп вкрадчиво заговорил, и его голос напоминал скольжение шелка:

— Ну же, Поттер, скажите заклинание. Какое вы выберете? Вспарывающее живот заклинание? Или круцио? Или, может, вы хотите сразу начать с авады кедавры? — Снейп хищно улыбнулся, обнажив кривые зубы. — Ну же, колдуйте. Я не вооружен и не буду сопротивляться. Я даже вам помогу правильно произнести заклинание. А-а-ва-а...

В эту секунду в комнату ворвалась Минерва Макгонагалл. Увидев, что происходит, она тотчас приказала:

— Гарри Поттер, немедленно уберите палочку!

Какую-то бесконечную секунду Гарри не шевелился. Затем вдохнул и начал придушенным голосом:

— Он...

Макгонагалл резко оборвала его.

— Мне все равно, что сказал или сделал профессор Снейп. Вы наставили палочку на безоружного человека. И к тому же вы несовершеннолетний. Если вы произнесете заклинание, профессору Дамблдору придется исключить вас из школы. Поэтому опустите палочку, НЕМЕДЛЕННО!

Гарри неохотно опустил палочку, продолжая сверлить Снейпа убийственным взглядом.

В эту минуту Молли решила вмешаться и разрядить напряжение. Она бесцеремонно выгнала всех из гостиной, выспрашивая Гарри и Рона, что бы они хотели на праздничный ужин. В комнате остались только Гермиона, профессор Макгонагалл и профессор Снейп. Минерва поджала губы и не сводила взгляда со Снейпа. А он успел вновь устроиться на стуле. Казалось, его совершенно не впечатлило произошедшее только что. Гермиона не понимала, как он мог оставаться таким безразличным. Она до сих пор дрожала, а ведь не ей в грудь упиралась палочка. В Гермионе все смешалось: разочарование, что ее не выбрали старостой школы, гнев на Гарри, злость на Снейпа, потрясение из-за того, что чуть не сделал Гарри, и страх, что однажды он все-таки убьет Снейпа.

— Северус Снейп, что ты натворил? — прошипела Макгонагалл, словно находясь сейчас в своей анимагической форме.

Профессор Снейп только дернул плечом и откинулся на спинку стула.

— Поттеровский прихвостень спросил, кто еще стал старостой. Я ответил и, кроме того, сообщил, что голосовал против кандидатуры мисс Грейнджер.

Макгонагалл сузила глаза.

— И что ты еще сказал? Гарри не стал бы выхватывать палочку только из-за этого.

— К своему сожалению, как и к сожалению всего магического мира, он именно так и поступил, — выплюнул Снейп, выражение скуки и безразличия на его лице начало давать трещины.

Гермиона задалась вопросом, заметили ли вообще преподаватели, что она тоже находится в комнате. Ей было очень не по себе. Эта ссора явно не предназначалась ни для чьих ушей. Но чувство справедливости не дало ей промолчать. Похоже, профессор Снейп вновь оказался обвиненным безо всякой причины, и никто за него не заступился. А ведь она, создавая ДУСТ, хотела именно защитить его.

Гермиона вышла вперед и громко, чтобы перекрыть их перебранку, сказала:

— Профессор Макгонагалл, это на самом деле так.

Профессор резко развернулась к ней, взмахнув мантией.

— Мисс Грейнджер!

Изумление в голосе Макгонагалл подтвердило предположение Гермионы, что ее декан забыла о ней. Но внимание Гермионы привлекло не это. Она быстро посмотрела на профессора Снейпа и поймала его взгляд. Радостное удивление — вот как она описала бы его. И снова почувствовала старую ярость — никто не должен удивляться, когда его защищают.

Подавив гнев и стараясь сохранить достоинство, она продолжила:

— Профессор Снейп ничего не сделал. Рон обрадовался, потому что стал старостой школы, и думал, что меня тоже выбрали. Когда я ему сказала, что это не так, Гарри решил: профессор Снейп проголосовал против меня, чтобы насолить ему.

Ее рассмешил бы растерянный и виноватый вид профессора Макгонгалл, если бы Гермиона вдруг не осознала: профессор Снейп не лгал, когда сказал Гарри, что голосовал против ее кандидатуры. Но она решила с достоинством принять удар и продолжила, словно не заметив реакцию профессора Макгонгалл:

— Не думаю, что профессор Снейп действительно хотел насолить кому бы то ни было. Если он проголосовал против меня, значит, имел на то вескую причину.

— Я же тебе говорил, Минерва, — с заметным удовольствием произнес Снейп.

Минерва повернулась к нему и пригвоздила взглядом.

— Ну хорошо, Северус, ты оказался прав. — Похоже, она остыла, поскольку слегка расслабилась и опустила плечи. Она снова посмотрела на Снейпа, но теперь в ее взгляде было больше сомнений, чем ярости. — Раз так, то, пожалуйста, позаботься о мисс Грейнджер, а я поищу Гарри.

Удивившись, Гермиона увидела, как профессор Снейп закатил глаза.

— Ну конечно, ищите нашего драгоценного Поттера, пока он не наломал дров. Это ведь ему совсем не свойственно!

На это даже профессор Макгонагалл не нашла, что возразить, и, фыркнув, вышла их комнаты. Гермиона осталась наедине с профессором Снейпом и выпалила первое, что крутилось у нее на языке:

— И что вы сказали профессору Макгонагалл?

К ее удивлению, он ответил, внимательно глядя на нее.

— Я сказал, что вы не будете плакать или жаловаться, а станете интересоваться причиной.

Гермиона не знала, как ей отнестись к такому признанию, поэтому задала следующий вопрос:

— Вы на самом деле голосовали против меня?

И он снова ответил:

— Да, хотя это не имеет никакого отношения к тому, что вы — подруга Поттера.

Стараясь звучать спокойно, а не оскорбленно, Гермиона спросила:

— Почему же тогда?

Профессор Снейп указал ей на стул. Когда Гермиона села, профессор соединил кончики пальцев, внимательно глядя на нее. И она знала: что бы он сейчас ни сказал, он долго думал над словами и тщательно их подбирал.

— Вы сказали мне, что хотите понять. Почему?

Она сгорбилась на стуле, и профессор Снейп заметил ее растерянность. Он решил помочь и начал:

— Как выбираются старосты школы?

«История Хогвартса» снова помогла ей.

— Учителя выбирают кандидатуры, а потом деканы факультетов принимают решение. Если они не пришли к согласию, последнее слово остается за директором.

— И какие критерии играют роль?

— Успех в учебе, лидерские качества, характер... — Гермиона задумалась и наконец добавила: — Верность принципам.

Профессор Снейп довольно кивнул и сказал:

— А теперь скажите мне, почему я проголосовал против вас.

К своему удовлетворению он видел, что она достойно приняла удар. Он не хотел быть жестоким, но, чтобы сохранять трезвость рассудка, нужно уметь смотреть дальше своего эгоизма.

— Я лучшая ученица своего потока.

Снейп остался доволен, что она произнесла это как само собой разумеющееся и без хвастовства. Еще одно доказательство, что она достаточно взрослая и он не напрасно тратит свое время. Он ничего не сказал, и Гермиона продолжила:

— Но меня не особенно любят.

Он презрительно фыркнул.

— Общее признание не является решающим фактором.

Раздумывая, Гермиона прикусила губу.

— Но открытость — часть этого. Это черта характера. Гарри и Рон — мои единственные близкие друзья. Я хорошо общаюсь с другими учениками с моего потока, но между нами нет настоящей дружбы. — Гермиона заколебалась, но все же добавила: — Думаю, что остальные стесняются меня.

Снейп снова фыркнул.

— А тех, кто не стесняются, вы запугиваете.

Когда Гермиона удивленно уставилась на него, он пояснил:

— Уверен, что вы делаете это непреднамеренно. Но тем не менее это так. Просто у вас не хватает терпения на тех, у кого меньше таланта или прилежания, чем у вас. И это выглядит в глаза других как невежливость или зазнайство.

И так как Гермиона продолжала неверяще таращиться на него, он хмуро кивнул.

— Да, мисс Грейнджер, это ноша, которую я тоже познал. Но сейчас мы говорим не обо мне. Скажите, можете ли вы представить, что какой-нибудь первоклашка-хаффлпаффец, которого вдруг обуяла тоска по дому, пришел к вам за утешением? Или еще лучше: мог бы к вам, неважно, по каким причинам, обратиться слизеринец?

— Нет, сэр.

— Замечательно, урок честности с самим собой дается тяжело. А теперь посмотрите на все с другой стороны. Почему мы выбрали мисс Эббот и мистера Уизли?

Гермиона задумалась, прежде чем ответить, представляя себе Ханну и Рона с точки зрения преподавателей.

— Ханна — истинная хаффлпаффка. Любой, кто будет искать помощи, с радостью обратится к ней. У нее не отличные, но все же хорошие оценки. Она доброжелательна, приветлива и у нее много друзей на других факультетах.

Снейп нетерпеливо взмахнул рукой.

— Смотрите сквозь фасад, мисс. Почему именно сейчас, учитывая то время, в котором мы живем, выбрали ее?

И Гермиона поняла и почувствовала печаль от того, что война против Волдеморта влияет даже на выбор старосты в школе.

— Ханна не чистокровная, но ее семья известная и уважаемая в магическом мире. В прошлом году Пожиратели убили ее мать. — Гермиона замолчала, раздумывая, продолжать или нет, но профессора Снейпа, казалось, не задели ее слова. Был ли он в ту ночь там? Скорее всего, я никогда этого не узнаю. И я совершенно не уверена, что хочу это знать. Она встретила взгляд профессора. — Ханна — символ того, что в наше время никто не может чувствовать себя в безопасности, а не только магглы или магглорожденные.

Гермиона посмотрела на свои сложенные руки и подумала о Роне, прежде чем вновь поднять взгляд на Снейпа.

— Оценки Рона не самые лучшие, и для всех остальных он среднестатистический ученик. Все в школе знают его благодаря квиддичу и дружбе с Гарри. — Гермиона улыбнулась. — Рон жизнерадостный. Он чистокровный, следовательно слизеринцы и другие чистокровные обратятся к нему. Но сам он не верит в эту чистокровную чушь. Он — пример того, что можно мыслить и по-другому.

Она замолчала и подумала о Роне и Ханне. Они были замечательным выбором, и все же разочарование Гермионы еще не ушло полностью. Позже она попытается все объяснить Рону и Гарри. Тут она вспомнила, как Гарри угрожал Снейпу палочкой. Да, она заступилась за профессора, но она не оставит без защиты и своих друзей.

— Во время ссоры все думали, что вы безоружны. Но ведь это не так. Я видела, как вы прикоснулись к вашей палочке, — обвиняющим тоном сказала она.

Профессор Снейп поднял бровь.

— Но ведь Поттер ничего об этом не знал и был готов напасть на безоружного человека.

Старясь понять произошедшее, Гермиона произнесла:

— Гарри не поступил бы так!

Профессор Снейп насмешливо скривил губы.

— Вы в этом уверены, мисс Грейнджер? Вы совершенно уверены, что он не захочет применить ярость, которая рвется наружу? Что он не предпочтет простой путь? Мисс Грейнджер, темная магия именно потому столь опасна, что так легко ею воспользоваться. Ярость, боль, месть, ненависть — это чувства, которые в любую секунду можно вызвать и обратить в энергию. А испытав их однажды, чрезвычайно сложно отказаться от этого пути.

Гермиона вздрогнула от темного звучания его голоса. Он рассказывал о себе.

— Гарри победит Вол... — увидев, как напрягся профессор, она быстро исправилась: — Темного Лорда. И сам таким не станет.

— Вы пытаетесь убедить меня или себя?

— Вы разозлили и спровоцировали его. Если вы не хотите вызвать его ярость, то зачем поступаете так?

— Потому что больше никто этого не сделает, — отрезал он. — Если мальчишка сломается и обратит этим в прах все надежды волшебного мира, то я хочу быть готовым к этому заранее. А не в тот миг, когда он осмелится противостоять Темному Лорду.

Гермиона посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она внезапно поняла.

— Вы не думаете, что он может победить, — неверяще сказала она.

Профессор Снейп откинулся назад, выглядя очень усталым.

— В том состоянии, в котором Поттер находится сейчас, с его неразберихой мыслей и чувств — нет, я не верю в его победу.

Гермиона обхватила плечи руками, чувствуя себя очень маленькой.

— Почему вы рассказываете мне все это?

— Разве вы не просили меня учить вас?

Гермиона растерянно посмотрела ему в глаза и с трудом выдавила:

— Д-да.

— Так вот, мисс Грейнджер, вопреки расхожему мнению, я не считаю невежество чем-то хорошим. Чтобы человек мог думать и решать, он должен уметь делать выводы и сопоставлять. Вы не можете думать, мисс, пока не поймете настоящего положения вещей и того, что вас ожидает.

У Гермионы пропал дар речи. Профессор будет учить ее. Запинаясь, она произнесла:

— Я… даже не знаю, что сказать.

Снейп насмешливо улыбнулся.

— Обычно говорят «спасибо».

После разговора с профессором Снейпом Гермиона направилась в старый сад особняка. Она не удивилась, найдя там и Рона, который сидел на мраморной скамье и наблюдал за Гарри. Тот, словно зверь в клетке, метался по заросшей, покрытой гравием дорожке. С искаженным от ярости лицом он сжимал в руке палочку, из которой то и дело вылетали фиолетовые искры и с легким шипением падали на землю.

Гермиона села рядом с Роном и легонько толкнула его плечом. Рон ответил тем же. И этим простым жестом они показали друг другу, что между ними все в порядке. Прислонившись к сильному плечу, Гермиона смотрела на злого, мечущегося Гарри. Спросить его и снова вызвать бурю эмоций? Или так и сидеть и смотреть?

После того как Гарри растоптал еще несколько сорняков, Гермиона мысленно прикрыла голову руками. Была не была, я спрошу.

Не отрывая от него взгляда, она сначала шепотом поинтересовалась у Рона, поговорила ли с Гарри Макгонагалл.

Рон пожал плечами.

— Да, она была здесь. — Тут он замолчал, очевидно, подыскивая слова. — Она не то чтобы ругала его. Моя мама часто кричит, поэтому я знаю, каково это, когда ругаются. А Макгонагалл применила свой «я-вами-очень-разочарована-мистер-Поттер» прием.

Гермиона все смотрела на Гарри, который с ожесточением топтал сорняки.

— Полагаю, все прошло не совсем хорошо?

Рон фыркнул.

— Словно ему в голову попал бладжер.

Они помолчали мгновение, прежде чем Рон неуверенно спросил:

— Ты сказала, что старосты школы не могут быть с одного факультета, так?

— Так.

Рон поколебался и потупил взгляд, перед тем как продолжить:

— Тебя не выбрали, потому что старостой стал я?

Гермиона резко повернулась к мгновенно покрасневшему Рону.

— Конечно нет! И даже не смей так думать! Меня не выбрали потому, что я не подхожу для этого. Просто...

Гарри, который, как оказалось, прислушивался, выбрал именно эту минуту, чтобы влезть в разговор.

— Как этот ублюдок может остаться безнаказанным? Как может Макгонагалл спустить ему это?! — крикнул он и рассек палочкой воздух, отчего фиолетовые искры заплясали вокруг, словно рассерженные светлячки.

— Гарри...

Гарри повернулся к ней и прервал:

— Нет, Гермиона. Ты всегда их защищаешь. Как ты можешь допустить подобное? Это нечестно!

— Вообще-то, Гарри, это очень даже честно.

Ее слова настолько выбили Гарри из колеи, что он замолчал и растерянно таращился на Гермиону, пока снова не обрел дар речи.

— Но это же несправедливо! — заявил он. — Да тебе после первых же экзаменов должны были дать значок старосты школы, а поганый ублюдок не допустил этого!

— Ты вообще сам себя слышишь? У профессора Снейпа нет таких полномочий. Голосуют все деканы, а профессор Снейп — лишь один из них. У него только один голос, Гарри.

— Он...

— Что — он? — возмущенно спросила Гермиона. В ней смешалось собственное разочарование и досада на Гарри, поэтому слова звучали резче, чем обычно. — Дай угадаю: он наложил на всех империус и принудил проголосовать против меня. — Она закатила глаза и презрительно фыркнула, даже не пытаясь это скрыть. — Гарри, не смеши.

Казалось, тот растерял весь свой боевой пыл, опустил палочку, и последние искры погасли.

— И тебе все равно?

— Конечно, мне не все равно! — отрезала она. Затем глубоко вздохнула и виновато улыбнулась Гарри. — Конечно, мне не все равно, — повторила она спокойнее. — С тех пор, как я впервые прочитала «Историю Хогвартса», я много думала, представляла, каково это — быть старостой школы. Гарри, я разочарована.

Словно в подтверждение, из ее глаз выкатились две слезинки, но Гермиона быстро вытерла их рукой.

— И даже если ты не хочешь этого слышать, тем более от меня, профессор Снейп — не враг. И он прав: в этой борьбе речь не идет только о тебе или обо мне, или о том, почему Гермиона Грейнджер не стала старостой школы.

Гермиона повернулась к Рону и вновь слегка толкнула его плечом.

— Рон отлично справится, у него много необходимых старосте качеств, которых мне не хватает. — Она улыбнулась ему. — И он будет хорошим старостой, особенно если станет ответственным и научится снимать баллы.

— Эй! Я очень даже снимал баллы, когда был старостой факультета! — возмутился Рон.

— Рон, когда тебя избрали на пятом курсе, ты даже не знал, что у тебя есть такая привилегия.

Рон в шутку насупился.

— Я просто об этом забыл, понятно? Тот год был достаточно тяжелым.

— Угу, — согласилась Гермиона, хотя это и прозвучало, словно она ему не верит. Потом повернулась к Гарри, который успел успокоиться, наблюдая за их привычной перебранкой. — Ты уже поздравил Рона?

Гарри распахнул глаза и виновато посмотрел на своего друга. Рон рассмеялся.

— Не забивай себе голову, старик. Я знаю, что ты рад за меня.

И тут Гарри, словно снова став прежним собой, сел прямо на землю и выпалил:

— Я полный придурок, да?

— Ну, я бы сказал, что ты нашел достаточное верное описание, — подтвердил Рон, широко ухмыляясь.

Пока Рон и Гарри изощрялись в остроумии, описывая нелепое поведение последнего, Гермиона тихо сидела, прикусив губу, и пыталась убедить себя, что все по-прежнему хорошо.

Но как бы ни старалась, она не могла избавиться от страшного чувства свершившейся ошибки. Гермионе казалось, что на сердце легла свинцовая тяжесть. За последние годы Гарри стал эмоционально неуравновешенным, и Гермиона считала, что он имел на это право, особенно после смерти Сириуса и понимания, что именно он, Гарри, должен победить Волдеморта. Но сейчас она увидела все в другом свете. Гарри постоянно кидало из одного состояния в другое: то он был мальчишкой, которого Гермиона знала, то человеком, который потерял контроль над собой. И она с болью приняла правоту профессора Снейпа. Гарри стоял на краю, и сейчас Волдеморту не составило бы ни малейшего труда уничтожить его.

С одной стороны, Гермионе хотелось немедленно поговорить с Гарри, потребовать ответа. С другой стороны, она понимала: сейчас не лучшее время. Во всем этом беспорядке мыслей она почти услышала голос профессора Снейпа: «Думайте, мисс. Закройте рот, сожмите руки и ДУМАЙТЕ». И, сидя на старой скамье в саду Блэков, Гермиона решила именно так и поступить.

* * *

В последующие дни Гермиона слушала и наблюдала. Она подавила желание ринуться в библиотеку и поискать советы о том, как можно справиться с резкими переменами настроения. Ее поразило то, что она увидела за это время. Она всегда полагала, будто знает своих друзей. Но оказалось, что она была слишком самоуверенной.

Она поняла, что совершенно их не знает.

Дерзкая и жизнерадостная Джинни стала спокойнее и все больше отдалялась от них, что наводило на мысли о депрессии. Гарри до сих пор сторонился ее, и поневоле Джинни начала избегать и Рона с Гермионой, чтобы пореже сталкиваться с Гарри.

Так как Артур целыми днями пропадал в Министерстве, чтобы быть в курсе всех новостей, а Молли изображала из себя маму-наседку для всех членов Ордена и чрезмерно опекала Гарри, на Джинни просто не обращали внимания. И даже редкие посещения близнецов не могли вытащить ее из скорлупы, в которую она забилась. Всех заботило предстоящее сражение с Волдемортом, и никто не замечал, что Джинни почти не принимает участие в происходящем в особняке и много спит.

Рон, как со стыдом признала Гермиона, понимал намного больше, чем все полагали. Он знал: с Гарри творится что-то непонятное. И старался сгладить это, быть своего рода щитом между Гарри и остальными жителями особняка.

Еще Гермиона увидела, что нравится Рону. И удивилась. В предыдущие годы она сама испытывала к нему чувства. Она знала, что ее никто и не считает нормальной девушкой, но она действительно мечтала об отношениях с Роном. И пыталась намекнуть, что была бы не против. Когда он стал ревновать ее к Виктору, она воспрянула духом, но Рон так и не сделал дальнейших шагов.

И вот, когда Рон наконец-то заметил, что Гермиона — девушка, ее влюбленность уже закончилась. Гермиона сама не знала, когда это случилось, но Рон уже не занимал ее мысли. Что ж, печально, но все осталось в прошлом, и теперь Гермиона — во всей этой неразберихе с Гарри — должна была еще и решать, что делать с чувствами Рона.

Больше всего ее беспокоил именно Гарри. Он уже не просто стоял на краю, он почти падал в пропасть. Даже самые незначительные мелочи выводили его из себя. Когда порвался шнурок, Гарри дулся весь день. Подгоревший кусок хлеба полетел в стену и рассыпался черными крошками. Проигранная Рону партия в шахматы обернулась разбросанными по всей комнате фигурками. После этого они отказались играть с Гарри, а черный король даже вызвал его на дуэль.

Но сильнее всего и всех Гарри выводил из себя профессор Снейп. Даже когда его не было в особняке, Гарри охватывали приступы злости. А час спустя он вел себя так, словно ничего не произошло, словно он тот же парень, которого Гермиона знала.

Его поведение а-ля доктор Джекил и мистер Хайд начало сильно тревожить Гермиону.

* * *

Северус преклонил колени перед своим повелителем, используя эту позицию, чтобы спрятать чувства и еще больше слиться со своей сущностью Пожирателя. Окклюменция сильно зависела от способности мысленно представлять себе картинки, и Северус с легкостью скользнул в подготовленные образы. В его голове возникло изображение неподвижной водной глади. Ни одна рыба, ни одна травинка не нарушали спокойного совершенства. Только пруд и звездное небо.

Я неподвижен.

Преклонив колени, он не думал о своей незащищенной спине. Или о том, что эта ночь может стать последней. Или о Пожирателях, окруживших их.

Я спокоен. Я ни о чем не думаю. Ничего не чувствую.

Застыв в этом нескончаемом мгновении, Северус ждал приказа повелителя.

— Встань, Северус-с-с.

Он поднялся с небрежной элегантностью, отчего его черная мантия безупречными складками заструилась вниз. Беллатрикс презрительно фыркнула, следя, однако, за тем, чтобы Северус не заметил ее насмешки.

Встретив взгляд повелителя, Северус ждал. Ни одной трещины не дала картинка в его голове, когда он почувствовал вторжение Темного Лорда в свои мысли. Тот вызывал последние воспоминания, высматривал в зеркальной поверхности то, чем занимался Северус. Лорд никогда не поймет, насколько глубок и как много скрывает пруд в сознании Северуса. Существо, бывшее когда-то Томом Риддлом, видело лишь то, что показывал ему Северус в холодной, подобной стеклу поверхности.

Спокоен и невозмутим.

Такой самоконтроль помогал Северусу сохранять самообладание, позволяя при этом темной глубине разума замечать, запоминать и анализировать все вокруг. Начиная с Пожирателей, которые стояли за его спиной, и заканчивая мыслью, что Темный Лорд даже среди самых доверенных людей носит чары привлекательности. Или, может, он уже настолько продвинулся в заклинаниях, что смог вернуть себе прежний облик, и это вовсе не чары?

— Мне нужно твое умение. С-с-ступай за мной.

Склонив голову, Северус повиновался.

Светским жестом Волдеморт пригласил Северуса следовать за ним по коридорам имения Риддлов. Северус отметил уверенную походку и твердую осанку Лорда и вспомнил давно минувшее время, когда он сам был молодым, восторженым и наивным. Волдеморт изменился — он снова стал тем харизматичным и обаятельным мужчиной, который возглавлял большую часть волшебного общества, пока не превратился в монстра, каковым являлся на самом деле.

Легкая рябь нарушила спокойствие водной глади. Человечный Лорд Волдеморт определенно был опаснее, чем жуткий змееподобный Темный Лорд. Людей проще убедить в присутствии зла, если они видят страшного монстра.

Пока эта мысль не взволновала пруд еще больше, Северус поймал ее и схоронил в глубинах холодной воды. Он сможет подумать об этом позже, в надежной обстановке.

Я спокоен.

Они вошли в большое помещение, которое, похоже, когда-то служило музыкальной комнатой, хотя теперь лишь одинокая арфа стояла в углу. Часть струн отсутствовала или была выдрана.

Свет раннего утра просачивался сквозь бархатные занавески, в черном камине горел огонь, бросая причудливые тени на искалеченное и окровавленное тело связанного мужчины на стуле посреди комнаты.

Волдеморт прошел к пленнику. Макнейр и Лестрейндж, сидевшие на скамье в другом конце помещения, тут же вскочили. Волдеморт не обратил на них никакого внимания, указав Северусу на мужчину. Снейп с удивлением отметил, что даже руки Волдеморта выглядели человечнее: кожа уже не была серой, хотя пламя камина рисовало причудливые узоры на запястье.

— Он полагает, что может иметь от меня с-с-секреты.

Волдеморт провел острым ногтем по щеке пленника, на коже сразу же выступила кровь. Мужчина не пошевелился, хотя Северус заметил, что тот открыл глаза. Вероятно, сказывался шок из-за внутренних повреждений и потери крови.

Глядя на Северуса, Волдеморт принялся слизывать кровь с ногтя, растеряв всю иллюзию человечности. Угроза во взгляде и этот жест говорили яснее всяких слов.

— Выясни, что он с-с-скрывает, — приказал повелитель.

Северус послушно поклонился, прежде чем приблизиться к пленнику. Он был молод по меркам волшебников, не старше пятидесяти. Остекленевший от шока взгляд был устремлен в никуда. А может, перед его мысленным взором разыгрывалась личная драма.

Я покажу только то, что решу сам.

Северус безэмоционально разглядывал пленника, отмечая последствия примененных проклятий. Режущее, вспоровшее его мантию и доставшее до кожи, оставило глубокий след на плече. Рукава были пропитаны кровью до самых запястий.

Сквозь лохмотья мантии виднелись ожоги на ногах. Судя по месиву там, где должна была находиться рука, к пленнику применили небрежно выполненное заклинание, ломающее кости. На щеках темнели кривые свежие порезы, и, приглядевшись, Северус различил руны, обозначающие «кровь» и «предатель».

Он мельком посмотрел на Макнейра и Лестрейнджа. Ножевые раны. Похоже, оба Пожирателя являлись не только сторожами несчастного, но и теми, кто поймали и притащили его сюда.

Был ли мужчина один? А вдруг кто-то еще...

Когда поверхность пруда заволновалась, Северус безжалостно оборвал эти мысли.

Я ничего не чувствую.

Неподвижное совершенство водной глади вновь восстановилось. Последние круги достигли берега и исчезли.

Северус опять взглянул на пленника. Несмотря на покрывающую ткань кровь, рвоту и мочу, было видно, что мантия не из дешевых и сшита на заказ. Не аврор, не невыразимец или кто-либо, привыкший к опасности. Значит, работник Министерства.

Я невозмутим.

Северус прикоснулся к лицу мужчины. Не обращая внимания на кровь, пачкающую пальцы, поднял его лицо и оттянул опухшее веко, чтобы взглянуть на зрачок.

— Что скажешь, Северус-с-с?

Снейп краем сознания отметил, что, несмотря на почти человеческий облик, в Волдеморте осталось что-то от змеи. Не успела эта мысль родиться, как тут же пропала в глубоких водах пруда.

Северус продолжил осмотр, с почтением отвечая своему повелителю через плечо:

— Он без сознания и скоро умрет. Он должен очнуться, чтобы я мог расспросить его. Не помешало бы перед допросом узнать причину его пребывания у нас.

Позади них Макнейр и Лестрейндж расхохотались, как мальчишки. Северус разобрал слова, сказанные шепотом: «...Словно он гребаный гость». Он проигнорировал обоих и отступил от стула. Не чувствуя больше вони неизбежной смерти, Северус вынул белоснежный платок и принялся тщательно вытирать пальцы. Он старался не обращать внимания на то, как Волдеморт не сводит глаз с пятен крови на одежде пленника.

Бесстрастный и такой же холодный, как замерзший пруд в его сознании, Северус швырнул запачканный платок в камин, наблюдая, как горит ткань.

Я больше ничего не могу для него сделать. Я спокоен.

Волдеморт рассмеялся тусклым смехом, который вызвал в голове у Северуса картинки разложения и тлена.

— Всегда на высоте, всегда перфекционист. С-с-старый дурак только зря тратит твои таланты, мой сын.

Северусу удалось подавить дрожь отвращения при слове «сын» и почтительно склонить голову. Другие члены Внутреннего круга падали перед Лордом на колени, Северус — никогда. И хотя он уже не раз поплатился за свою гордость, тем не менее он смог занять почетное место в Круге.

— Макнейр, докладывай.

Лорд произнес это шепотом, и Макнейр шумно приблизился к нему, подчеркнув резкий контраст с элегантными движениями Северуса. Тот язвительно улыбнулся, когда Макнейр встал на колени перед повелителем.

— Бингли Глоссоп, младший секретарь начальника Отдела регистраций. Я поймал его за чтением документов, которые не должны его интересовать.

Северус поднял бровь.

— Глоссоп просматривал документы об этом доме.

Северус представил себе пронизывающий ветер. Воздух над прудом резко стал морозным. По телу Северуса начал распространяться холод, когда водная поверхность покрылась льдом, а берега замело снегом. Северус готовился к тому, что сейчас неизбежно последует.

— Глоссоп искал доказательства, что этот дом существует, он хотел взломать защиту.

Движением руки Волдеморт позволил Макнейру подняться и занять прежнее место возле стены.

— Определенно один из членов Ордена, — Волдеморт снова рассмеялся. — Не думаю, что этот феникс-с-с сможет возродиться из пепла. Он слишком долго молчал. С-с-сломай его молчание, мой мас-с-стер зельеварения.

В голове Северуса пруд замерз до самого дна.

* * *

Страх за Гарри неизбежно заставлял Гермиону думать о Снейпе. Однако поймать шпиона оказалось весьма сложно. Остальные члены Ордена часто приходили и уходили, но профессор Снейп появлялся редко, а если и появлялся, то ненадолго и рано утром.

Но однажды Дамблдор созвал некоторых избранных членов Ордена для экстренного собрания: только он, профессор Снейп, Шизоглаз Муди и Кингсли Шеклболт. И когда за ними закрылась дверь комнаты, а на помещение были наложены мощнейшие защитные и заглушающие чары, Гермиона поняла: о чем бы там ни шла речь, это очень серьезно.

Спустя какое-то время Гарри и Рон отправились спать, ведь даже улучшенные удлинители ушей Фреда и Джорджа не могли уловить ничего, кроме сердитого жужжания.

Но Гермиона ждала. И не потому, что она совершенно не доверяла профессору Снейпу, как полагали ее друзья. Нет, она хотела с ним поговорить. Когда она поняла, что это, возможно, ее единственный шанс, она осталась сидеть на темной лестнице. Гермиона закуталась в старое покрывало. Ей не было холодно, просто так оказалось уютней. Она прождала больше часа, прежде чем начала беспокоиться.

Как бы она ни хотела поговорить с профессором, тем не менее сидеть так и пялиться на закрытую дверь было очень скучно. Читать Гермиона не решалась — вдруг Молли Уизли заметит свет от палочки и заставит пойти спать. Или, скорее, Гермиона настолько погрузится в чтение, что не заметит, как собрание закончится и профессор Снейп уйдет.

Рон уже не раз говорил — и Гермиона против воли признавала его правоту, — что если она читает книгу, то не заметит даже пробегающего мимо гиппогриффа. Она вновь поерзала на твердой ступеньке и подперла голову руками, не сводя глаз с двери. Гермиона еще больше зауважала Живоглота, когда вспомнила, как он порой часами сидит перед мышиной норкой. Единственное, что не давало ей полностью отвлечься от настоящего, — игра теней под дверью.

Как заподозрила Гермиона, постоянно повторяющееся метание тени означало, что за толстой дубовой дверью профессор Снейп меряет комнату шагами. Она не сомневалась, что это он, поскольку Муди двигался не так быстро. Гермиона не знала, имеет ли такую привычку Шеклболт. Что же касается настроения профессора — тут Гермиона улыбнулась — у нее не было сомнения: он рассержен. Неудивительно — оказаться запертым в одной комнате с Дамблдором, Шеклболтом и Муди. Кто бы такое выдержал?

Ее подозрения подтвердились, когда мечущуюся тень перекрыла другая, а затем за дверью вспыхнула розовая молния. Гермиона в тревоге приподнялась, когда пару секунд спустя кого-то или что-то с такой силой бросили в стену, что в коридоре закачались две картины.

Гермиона позволила покрывалу упасть на пол и напряженно застыла в ожидании следующей молнии. За дверью больше ничего не происходило, и волнение Гермионы росло. Она должна пойти туда. Она должна... Должна что? — горько спросила она себя.

Гермиона раздосадовано села назад на ступеньку, натянув покрывало на колени. И что бы я сделала? Ворвалась в комнату, как голливудский ковбой? Она фыркнула. Она даже не знала, пытался ли кто-нибудь проклясть ее профессора. А вдруг все было наоборот, и колдовал он?

Гермиона положила голову на колени. Рон прав: она рехнулась, другого объяснения нет. Теперь назревал следующий вопрос: она на самом деле рискнет вызвать гнев профессора Снейпа после всего только что увиденного? Но пока она размышляла над этим, дверь распахнулась, не оставив Гермионе выбора.

Она не удивилась, увидев злого Кингсли Шеклболта. Но вот довольный вид Муди, который, постукивая протезом, направился в кухню, ее слегка обеспокоил. Через несколько минут вышли Дамблдор и недовольный Снейп. Из своего темного укрытия Гермиона смогла услышать только конец разговора.

— Альбус, это не работает. Их слишком мало. Глоссопа должны были охранять. Его похитили среди белого дня прямо из собственного дома.

В голосе своего учителя Гермиона услышала явное разочарование.

Профессор Дамблдор печально произнес, признавая свое бессилие:

— Северус, это все, кто у нас есть.

Они оба прошли дальше и встали прямо под ступенькой, где сидела Гермиона.

— Альбус...

-Мне жаль, Северус. Но пока у нас не появятся другие возможности, я ничего не могу сделать.

— Значит, вы не назовете нам других имен?

Директор вздохнул.

— Я не могу, Северус. — Увидев, как Снейп нахмурился, Альбус поднял морщинистую руку в старческих пятнах. — Не потому, что разделяю убеждения Муди, будто ты хочешь знать имена лишь для того, чтобы назвать их Тому. Я дал слово, Северус, и не стану его нарушать.

Альбус достал из кармана мантии смятый кусок ткани и взмахом руки превратил его в шляпу, которую водрузил на голову под таким немыслимым углом, что она могла держаться только благодаря магии. Затем он улыбнулся все еще нахмуренному Снейпу.

— Возвращайся домой, Северус, и поспи, — и шепотом добавил: — Если можешь.

Когда Северус не ответил, директор сказал:

— Спокойной ночи, Северус, — и сразу же: — И вам тоже, мисс Грейнджер.

При этих словах Гермиона вскочила и через перила посмотрела на них. Директор глядел на нее лукаво, в то время как профессор Снейп — сердито.

Просто потрясающе. Ее поймали за подслушиванием.

Дамблдор приветливо улыбался, словно ему доставило удовольствие поймать кого-то в такой ситуации. Хотя, возможно, он уже так долго занимал пост директора Хогвартса, что ловить учеников, которые пытаются подслушать не предназначающиеся для них разговоры, стало для него чем-то вроде развлечения.

Если бы он знал, что когда-то она услышала тот, другой разговор, вряд ли он так дружелюбно улыбался бы ей.

Накинув на плечи дорожную мантию, Дамблдор с лукавой усмешкой сказал Снейпу:

— Думаю, я могу оставить мисс Грейнджер в твоих надежных руках, Северус. Спокойной ночи.

Наблюдая за сменой эмоций на лице профессора Снейпа, Гермиона вздрогнула при последних словах директора. Она очень удивилась, успев заметить оскорбленное, а затем обреченное выражение, прежде чем профессор снова принял обычный хмурый вид. Словно молния поразила ее, когда она поняла: хотя профессор Снейп искренне уважал директора, его обычные шуточки он все же не любил.

С этими мыслями Гермиона спустилась по лестнице и остановилась на предпоследней ступеньке, чтобы оставаться на одной высоте с профессором. Она ощутила странный трепет, глядя ему прямо в глаза, а не снизу вверх, как обычно. Но ее тут же заполнило чувство вины, когда Гермиона как следует рассмотрела его. Самое мягкое описание, которое пришло ей на ум, было «ужасный». Покрасневшие глаза в глубоко запавших глазницах, бледная до синевы кожа. У Гермионы сжалось сердце. Прошло всего несколько дней с тех пор, как Снейп был здесь с профессором Макгонагалл. Тогда он выглядел слегка усталым, но в целом — как обычно. Что же произошло?

Гермиону внезапно охватил озноб. Если бы она не знала лучше, то подумала бы, что от мужчины, стоящего перед ней, исходит ледяной холод.

Нет, сейчас точно не время для вопросов, решила она.

— Простите, сэр. Вы явно... — она хотела сказать «утомлены», но в последнюю секунду спохватилась. Вряд ли ее и без того разозленному профессору понравится это слово. — Заняты. Мои вопросы могут подождать.

Улыбнувшись ему дружелюбно и, как она надеялась, уважительно, она сказала:

— Спокойной ночи, сэр.

— Постойте, мисс.

Что-то в его голосе напомнило Гермионе утро в библиотеке, и она замерла, заставляя себя выдержать ледяной взгляд профессора.

Внезапно ее снова пробрал озноб, и кожа покрылась мурашками. Гермионе от всей души захотелось закутаться в покрывало, которое осталось лежать на ступеньках.

— Вам холодно, мисс Грейнджер? — едва слышным шепотом спросил Снейп.

Гермиона кивнула и обхватила себя за плечи, потирая их руками.

— Простите, сэр, — так же тихо ответила она. — Мне вдруг стало очень холодно, словно я стою рядом с призраком.

Профессор Снейп вздрогнул и отступил, плотнее закутываясь в мантию.

— Пожалуй, вы правы, мисс Грейнджер, — сказал он нормальным голосом. — Отложим разговор на утро.

И, резко развернувшись, он в вихре мантии исчез за дверью прежде, чем Гермиона смогла что-либо ответить.

А она недоуменно смотрела ему вслед, стараясь унять быстро бьющееся сердце и начиная потихоньку согреваться.

* * *

Септима Вектор сонно заморгала, разбуженная звоном ветряных колокольчиков. С трудом выбравшись из теплой кровати, она натянула старый халат и взмахнула палочкой, заглушая звук.

Септима всегда любила колокольчики, оттого и выбрала их в качестве сигнала. Но вот этот, специальный, звон обеспокоил ее. Она не стала утруждаться и зажигать свечи — лунного света вполне хватит — и быстрым шагом направилась в кухню. В этом доме она жила уже пятнадцать лет и могла передвигаться здесь вслепую.

Зайдя в кухню, она невольно вздохнула, ступив на холодный пол. Произведя сложные пассы палочкой и прошептав пароль, она устремилась к появившейся в стене двери. С верхних ступеней лестницы, ведущей в подвал, она увидела разноцветные всполохи на фоне серой стены и услышала звон.

Она настроила ветряные колокольчики так, чтобы они звенели при любых изменениях в ее уравнениях. Похоже, тревожный звон совершенно не волновало время суток. Спустившись, Септима сосредоточилась на движущихся, сливающихся разноцветных линиях, которые представляли собой возможности, время и людей. Ей потребовался всего лишь миг, чтобы найти изменение, которое включило тревогу.

Линия Гермионы Грейнджер полностью переплелась линией шпиона. Неизвестная аномальная линия сделала скачок вперед и неслась прямо к точке, в которой Грейнджер встретила шпиона. Скоро, очень скоро они пересекутся.

Септима повернулась, раздумывая, как она расскажет об этом Альбусу, и внезапно увидела еще кое-что.

— Святая Моргана! — выдохнула она, не в состоянии понять.

Она шагнула вперед и проследила пальцами линию, которая представляла ее саму. Та всегда находилась в стороне, лишь время от времени пересекаясь с линией директора. Теперь же ее линия обвилась вокруг мисс Грейнджер, словно попав под ее влияние. Возможности и вероятности развития менялись и искажались с каждым принятым решением Гермионы.

И Септима Вектор вот-вот должна была встретиться с Грейнджер и таинственным шпионом.

Рассвет не застал Септиму дома — она встретила его уже на скалах побережья Оркни. Цветущий вереск придавал пейзажу невероятную красоту. На верхней скале стоял нелепый каменный домик. Изо всех сил спеша к нему, Септима не обратила никакого внимания на цветы и лишь на мгновение отвлеклась на падающие с утеса камни — она аппарировала слишком близко к краю.

Борясь с развевающейся на сильном ветру мантией, Септима проклинала скалы, Шотландию и Дамблдора, мечтая скинуть его с этого самого утеса. Когда оставалось несколько шагов до входной двери, та распахнулась, и Септима увидела Альбуса в розовом халате и пушистых зеленых носках.

Он радостно улыбался ей, отчего Септима разозлилась еще больше. В такую невообразимую рань никто не должен выглядеть счастливым, особенно человек в возрасте Альбуса.

И хотя он совсем не ожидал увидеть ее в своей летней резиденции, тем не менее он улыбался ей.

— Заходи, Септима, — пригласил Альбус, придерживая дверь.

Внутри всё было именно так, как Септима себе представляла. Быстро становилось понятно, что это — дом Альбуса. Гостиная выглядела точь-в-точь, как увеличенная версия кабинета директора в Хогвартсе. А уж цветовая гамма... Наверняка какой-нибудь бордель в Лютном недосчитался штор и мебели.

Септима никогда не сомневалась, что Альбус Дамблдор — один из величайших и умнейших волшебников магического мира. Но каждый раз, когда сталкивалась с чудачествами Альбуса, ее первой мыслью было: «Мерлин, помоги! И этот человек должен спасти нас от Сами-Знаете-Кого?» Этот миг не стал исключением.

Альбус отвлек ее от мрачных мыслей.

— Септима, что случилось? Полагаю, твое появление означает, что произошел некоторый прорыв?

Септима от души пожалела, что у нее нет с собой кусочка мела, который она могла бы вертеть в руках. Она села в заваленное позолоченное кресло, Альбус занял место напротив. Он казался слегка обеспокоенным, но не удивленным.

— Дорогая, мы знали: это когда-нибудь случится. Любые перестановки величин показали, что мисс Грейнджер и мой шпион неизбежно встретятся. Что же тревожит тебя, раз ты пришла ко мне?

— Альбус, «тревога» — не самое подходящее слово. Я бы сказала — «страх». Сегодня ночью уравнения снова перестроились, кстати, разбудив меня. Остаток ночи я провела, пытаясь проследить по временной линии начало перемен. Влияние мисс Грейнджер на возможные линии остальных… поразительное, другого слова я не подберу.

— Мисс Грейнджер еще с первого года обучения оказывала на поведение Гарри и мистера Уизли существенное влияние, и меня не удивляет, что оно все еще сохранилось. Но что все же случилось?

— Многое изменилось. Грейнджер и твой шпион не просто пересекаются — они связаны друг с другом, их линии почти слились. Что бы они ни делали, это напрямую касается борьбы против Сам-Знаешь-Кого. Аномальная серебряная линия тоже вовлечена, но ее влияние на матрицу до сих пор неизвестно. И даже если я просчитаю уравнения, отталкиваясь от этой линии, я не смогу дать однозначного ответа, только шанс пятьдесят на пятьдесят, что серебряная линия либо убьет твоего шпиона, либо нет.

Альбус нахмурился, и она поспешно добавила:

— Это все, что я могу пока сказать. — Затем, уткнувшись взглядом в пестрый ковер, произнесла: — И еще. — Не глядя на Альбуса, она услышала, как он выпрямился в кресле. — Альбус, я не боец, — и Септима тихо и иронично рассмеялась. — Помнишь, как я завалила ЗоТИ? И единственная причина, по которой мне удалось сдать Чары, — это помощь Филиуса, который постоянно занимался со мной. — Она покачала головой. — Он воистину святой.

Она подняла голову, посмотрела на Альбуса и улыбнулась.

— Что же касается Зелий... Пожалуй, очень хорошо, что между нами с Северусом всего несколько лет разницы, и ему не пришлось учить меня.

— Септима, я никогда не просил тебя сражаться в этой войне. Твой талант всегда был иным. Специалиста по арифмантике твоего уровня сложно найти. Маги легко привыкают к чудесам, а вот логику нам понять непросто. Для магглов же, особенно если дело касается волшебства, все наоборот. Дорогая, у тебя несомненный талант видеть арифмантические узоры, едва они проявились. Твое знание, столь важное для нас, — причина, по которой я не допускаю тебя в Орден. Но мне ни разу не пришло в голову усомниться в твоем мужестве.

— Альбус, в том-то и дело, — она криво улыбнулась. — Не думаю, что могу и дальше оставаться в стороне. Мой узор изменился. Я уже не нахожусь вне матрицы, теперь я в самой середине.

— Гарри? — спросил встревоженный Альбус.

— Нет, — вздохнула Септима. — Я пересекаюсь не с Гарри, а с твоим шпионом, Грейнджер и аномальной линией.

* * *

Гермиона потерла глаза рукой, пытаясь проснуться. За прошедшую ночь ей почти не удалось поспать. Незадолго до рассвета Гермиона сдалась. Тихо, чтобы не разбудить Джинни, она выскользнула из кровати и так же неслышно спустилась по лестнице, стараясь не потревожить спящий портрет миссис Блэк. Стоя на кухне в одной ночной рубашке и тапках, Гермиона спрашивала себя, не виновато ли в ее бессоннице общение с профессор Снейпом.

Ей не хватало ее школьной кровати с пологом. Вместо этого приходилось довольствоваться узкой, дурацкой, пахнущей гнилью постелью, которую ей выделили в особняке. А вне своей личной штаб-квартиры ДУСТа ей казалось неправильным размышлять о профессоре Снейпе. И раз я считаю это весомым аргументом, значит, мне срочно требуется одна-две чашки чая. Оглядев тесную старую кухню с потеками на потолке и выцветшими стенами, она решила, что одной чашкой точно не обойтись. Без кофеина этот день пережить определенно не удастся.

Гермиона не стала использовать волшебную палочку, а вместо этого принялась за поиски приборов, пары яиц и кусочков не заплесневевшего еще хлеба, чтобы приготовить себе приличный завтрак.

Дожидаясь, пока закипит чайник, она выбрала стул, который не шатался и не разваливался, присела и снова задумалась о Снейпе. Как всегда, последний разговор с ним породил больше вопросов, нежели ответов. Гермиона не знала, как толковать поведение профессора. Но, учитывая время вчерашней встречи и эмоции совещающихся, она подозревала, что он прибыл сразу после встречи с Волдемортом. От Снейпа исходило давящее «тронь-меня-и-ты-покойник» ощущение, и Гермиона была почти уверена: это взаимосвязано.

Что сказал Снейп, когда они вышли из комнаты? Кого-то по имени Глоссер или Госсип похитили посреди белого дня. Она покачала головой, решив, что, несомненно, вспомнит после первой чашки чая.

Когда вода закипела, Гермиона приготовила яйца и тосты. Повернувшись, она испуганно вскрикнула и чудом удержала тарелку и чашку, когда увидела на пороге кухни профессора Снейпа со скрещенными на груди руками.

— Будь я вашим врагом, вы были бы уже мертвы.

Гермиона осторожно поставила все на стол и деланно нахмурилась.

— Тогда очень хорошо, что вы не мой враг.

Профессор Снейп поднял бровь, и Гермионе захотелось чем-нибудь в него кинуть. Ей казалось, что он снова пытается ее разозлить. Но в этот раз у него ничего не выйдет: было слишком рано, и она не выспалась. Она сможет рассердиться только после завтрака.

Не дождавшись от нее никакой реакции, Снейп сел за стол. Гермионе внезапно пришло в голову, что она может выполнить одну из задач ДУСТа. Она встала и приготовила легкий завтрак: два не сильно прожаренных тоста и яичницу-болтунью без пряностей. Она знала, что это одни из немногих блюд, которые Снейп ест. Поставив тарелку перед профессором, Гермиона приготовилась к отказу.

— Мисс Грейнджер, я не просил завтрак.

Она села на свое место и принялась намазывать масло на хлеб, изо всех сил стараясь не выдать, как ей важно, чтобы профессор Снейп поел.

— Разумеется, сэр. Но я всё равно готовила завтрак и подумала, что, возможно, вам тоже захочется. — Надеясь, что она с очень убедительным равнодушием пожала плечами, Гермиона добавила: — Вы не обязаны есть, сэр.

Она уставилась в свою тарелку и молилась, чтобы он приступил к еде, пока она не смотрит на него. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Ну же, ешьте. Вы ведь знаете, что голодны. Ну же!

Позвякивание столовых приборов несколько секунд спустя стало для нее настоящим вознаграждением. С неимоверным трудом Гермиона удержалась и отметила свою победу по-слизерински — позволив уголкам губ лишь слегка дрогнуть, — а не так, как обычно празднуют шумные гриффиндорцы. Вряд ли танец посреди кухни понравился бы ее профессору, который очень легко выходил из себя.

Но Гермиона не смогла удержаться от того, чтобы украдкой не поглядывать на Снейпа. Он ел очень медленно, словно проверяя каждый кусочек, перед тем как проглотить. Она заметила, что профессор Снейп выглядит лучше, чем вчера, хотя, по ее мнению, он по-прежнему был слишком бледным. Гермиона заподозрила, что это, скорее, благодаря зелью, нежели крепкому сну. Если бы он только взял Ринка с собой на лето!..

Глубоко задумавшись на тему «что-было-бы-если», она забыла первое правило, касающееся Снейпа: никогда не смотри на него слишком долго.

— Назовите причину, мисс Грейнджер, почему вы пялитесь на меня.

Дерьмо! То есть, проклятье! Нет. Черт! Проклятое дерьмо! Почему я не могу перестать ругаться? Плохая привычка.

А Снейп ждал ее ответа.

— Я не хотела... — начала она, но замолчала. Подыскивая слова, она произнесла первое, что пришло в голову, хотя, скорее всего, никогда не сказала бы этого в другом случае: — Я не хотела пялиться на вас. Я пыталась понять вас — понять, почему вы это делаете.

Выражение лица Снейпа не поддавалось определению: он вроде и не улыбнулся, но и не нахмурился. Казалось, он развлекается. Почему-то Гермиона не знала — чувствовать себя обиженной из-за того, что он смеется над ней, или же польщенной из-за того, что может развлечь этого мрачного человека даже ценой своей гордости. Наконец она решила быть польщенной.

— «Я знаю, что я ничего не знаю».

Гермиона нахмурилась и рискнула спросить:

— Аристотель?

— Ай-ай-ай, мисс Грейнджер, — язвительно отозвался Снейп. — Сократ.

— Вот видите, — и она сама услышала жалобные нотки в своем голосе, — вы... — тут Гермиона запнулась, но попыталась снова: — Вы — самый загадочный человек, которого я знаю. — Она махнула рукой. — Я ничего не понимаю, и мне хотелось бы знать — почему?

Он провел пальцем по нижней губе, рассматривая Гермиону. Затем опустил руку и откинулся на спинку стула. В этот миг стало совершенно неважно, что они сидят в полутемной кухне особняка на Гриммо. Своим жестом Снейп словно преобразовал помещение, и Гермионе показалось, будто она снова находится в его кабинете.

— Скажите, мисс Грейнджер, как я к вам отношусь?

Ответ родился мгновенно:

— Вы меня ненавидите.

К ее удивлению, профессор Снейп тут же возразил:

— Неверно. Новая попытка.

Эти три простых слова разрушили всю основу, на которой Гермиона построила свое отношение и взаимодействие с профессором Снейпом. Уверенность, что он ненавидит ее, сильнее всего заставляла недоумевать, почему он согласился ее учить. Гермиона знала, как справиться с его ненавистью и презрением — она выработала защитные механизмы. Но если он не ненавидел ее, тогда...

— Но...

— Никаких «но». Еще раз: как я к вам отношусь?

Совершенно растерявшись, Гермиона попыталась найти ответ, припомнив его отношение к ней и ее друзьям за последние шесть лет.

— Я вам не нравлюсь.

Его самоуверенная улыбка стала чуть шире.

— И снова неверно. Ну же, мисс Грейнджер, неужели это тот самый блестящий интеллект, который так хвалят остальные учителя? — и он неверяще покачал головой.

— Я вас раздражаю! — выпалила она.

Уголки его губ приподнялись, язвительная ухмылка превратилась в настоящую улыбку, и Гермиона поняла: в этот раз ответ правильный.

— Верно. Позвольте добавить, что вы действуете мне на нервы с самого первого дня, когда практически подпрыгивали на стуле, пытаясь привлечь мое внимание.

Гермиона покраснела.

— Мне было...

— Двенадцать лет, — пренебрежительно отмахнулся он. — Я помню. Тем не менее вы портили мне нервы, и вам потребовались годы, чтобы измениться. Разница между «тогда» и «сейчас» состоит в том, что вы научились. И, позвольте добавить, я не думал, что вы окажетесь на это способны. За последний год я убедился: вы перестали говорить и начали слушать. Вы не пытаетесь более отвечать без разрешения, а открываете рот лишь тогда, когда вас спрашивают. Вы оставили свои жалкие попытки привлечь мое внимание тем, что втискиваете в домашнее задание ненужную информацию. Но самое главное, мисс Грейнджер, — вы прекратили помогать своим друзьям на уроке и делаете это после занятий, как оно и должно быть.

Гермиона не знала, что и сказать. Пожалуй, это было самое любезное из всего, что Снейп когда-либо говорил ей. Однако его последующие фразы подтвердили, что профессор Снейп никогда не расточает любезности просто так.

— До того, как вы лопнете от переполнившей вас гордости, позвольте кое-что добавить: вам предстоит еще многому научиться. И причина, по которой я решил заняться этим, — я вижу в вас потенциал, мисс Грейнджер. Вы доказали, что обладаете определенной зрелостью. И вы сами просили меня научить вас, — тут он тяжело вздохнул. — Слушайте внимательно, я не буду повторять. Если вы не согласны с моими суждениями, не спорьте со мной. Докажите, что я не прав. Договорились?

Не доверяя своему голосу, Гермиона кивнула.

— Я не ненавижу вас. С другой стороны, не могу утверждать, что вы мне нравитесь, — я вас не знаю. Но кое-что я могу сказать: студентка по имени Гермиона Грейнджер, которая присутствовала на моих занятиях последние шесть лет, являлась сущим наказанием. Этот ребенок был упрямым, невыносимым, самодовольным и всегда требовал к себе внимания.

Гермиона моргнула при этих словах. Профессор Снейп продолжал, словно не заметив:

— Но помимо остального, этот ребенок отличался верностью, прилежанием и умел упорно и добросовестно работать.

Тут Гермиона снова моргнула, но по другой причине.

— За последний год я видел, как этот раздражающий ребенок превратился в скромную молодую девушку, которая думает, прежде чем говорит, и не сыплет направо и налево умными мыслями других людей или цитатами из книг. Поэтому, мисс Грейнджер, я нахожу, что вы стали вполне терпимой.

— Терпимой? — повторила она, когда смогла говорить.

Он кивнул.

— Вы находите меня терпимой?

И внезапно ее поглотила волна ярости. Ну надо же, какое счастье, в его глазах она доросла до «терпимой»! Упаси Боже оставаться в «раздражающих» и «невыносимых». Да ей было всего двенадцать лет! Конечно, она изменилась и выросла, и... и...

И тут она заметила его небольшую ухмылку. Снейп точно знал, о чем Гермиона сейчас думала, для этого даже не требовалась легилименция. Чтоб ему провалиться! Он снова вывел ее из себя.

Гермиона поджала губы — довольно точно копируя профессора Макгонагалл — и затем сделала небольшой глоток чая. Рассчитанным движением поставила чашку назад и лишь потом слегка улыбнулась профессору.

— Думаю, я могу с этим жить. По крайней мере, я знаю, что ваше мнение способно меняться, и у меня есть шанс вырасти в ваших глазах.

Профессор Снейп тоже отхлебнул чаю.

— Смелая попытка, признаю. Вот только гриффиндорцам редко удается остроумный сарказм.

Улыбка Гермионы стала шире. Вот, оказывается, почему забавляется Дамблдор, когда разговаривает с профессором Снейпом.

— Тогда, возможно, сэр, — добавила она, — в следующем году вы научите меня не только зельеварению.

Он не ответил, а вернулся к своему завтраку. Они ели в приятной тишине, и Гермиона была даже рада, что у нее есть время собраться с мыслями. Еда и кофеин возымели свое действие, и в голове закружились новые вопросы. Когда профессор Снейп сказал, что они продолжат разговор утром, она не ожидала его в такую рань. Нахмурившись, Гермиона спрашивала себя, откуда он знал, что она на кухне. Случайность? А если бы она еще спала, разбудил бы он ее?

— Мисс, под вами даже стул дрожит. Задавайте уже свой вопрос, пока ваша голова не лопнула. — Слова были резкими, но в них слышалась не издевка, а лишь привычное нетерпение.

— Откуда вы знали, что я уже не сплю?

Когда он поднял обе брови, Гермиона поняла, что профессор совершенно не ожидал такого вопроса. И удивилась, когда он ответил ей, а не отчитал за глупость.

— Я не знал.

Гермиона подавила рассерженное рычание, когда он замолчал и, казалось, не собирался продолжать.

— Вы все будете превращать в урок?

— Критическое мышление, мисс Грейнджер, — процесс не временный. Это способ мыслить и анализировать, которым вы должны пользоваться всю жизнь. Это не всегда просто, и порой вы будете делать неверные выводы, но чем лучше вопросы, тем лучше будут и выводы. Итак, я не знал, что вы уже не спите, но тем не менее я здесь. По какой причине я могу находиться в такое время в этом доме?

Чувствуя себя словно на экзамене, к которому она не готова, Гермиона задумалась, связывая воедино всю информацию о Снейпе и его появлениях в особняке.

— Вы приходите сюда, только когда назначаются собрания Ордена или вы хотите с кем-то встретиться, — наконец сказала она.

Он слегка наклонил голову, и Гермиона с трудом сдержала разочарованный вздох. Простого ответа вполне хватило бы, и разговор уже был бы завершен.

— Факты? — спросил он.

— Вы здесь только по делам Ордена, — повторила она.

Снейп помрачнел, и Гермиона решила, что разочаровала его.

— Мисс, я должен вам все разжевывать? Я ошибся, предположив, что вы умеете пользоваться мозгами?

Прежде чем Гермиона успела возмутиться, он продолжил:

— Я знал, что вы уже не спите?

Гермиона не ответила сразу, и во взгляде Снейпа появилось презрение, с каким он обычно смотрел на Невилла. Заметив это, она выдавила из себя:

— Н-нет.

Снейп продолжил:

— В какое время я обычно прихожу сюда?

Гермиона быстро вспомнила часы, когда Снейп появлялся в особняке.

— Рано утром или поздно вечером.

— Хогвартс закрыт, получается, я мог бы приходить и уходить, когда мне вздумается?

Она уже открыла было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала — в голове щелкнуло, и все ниточки связались воедино.

— О.

В эту секунду Гермиона ясно поняла, почему именно Снейп является шпионом и что делает его столь опасным — он видел даже мельчайшие детали, ускользнувшие от внимания других, и мог целиком воссоздать картину.

Снейп замолчал и внимательно глядел на нее. Гермиона медленно начала:

— Когда в Хогвартсе идет учеба, Вол... Темный Лорд не часто требует вас к себе. Вы — его шпион, и он не хочет, чтобы директор начал вас подозревать. Темный Лорд позвал бы вас только ради серьезных дел или... — она сглотнула, — из-за ваших ошибок.

Она замолчала, дожидаясь ответа, но по лицу Снейпа ничего невозможно было прочесть. Однако он не прервал ее, и Гермиона поторопилась продолжить.

— Время учебы дает вам защиту и... анонимность. Но сейчас лето, и вы свободны, чтобы... — она помедлила, но все же продолжила: — Чтобы чаще являться к нему и служить. Он будет требовать от вас этого.

Когда она подумала о наиболее вероятном развитии событий, она отвела взгляд от профессора.

— Темный Лорд, он... Вы... Вы редко были рядом с ним, под его влиянием и контролем, и он начал в вас сомневаться. Он потребует подтверждения верности и прикажет вам выполнить что-нибудь, а сам будет наблюдать.

Теперь она сама ответила на свой вопрос:

— Вы не знали, что я уже не сплю. За вами постоянно наблюдают, и единственные часы, когда вы свободны, — ранее утро или поздний вечер.

Гермиона вспомнила холод, исходящий вчера от Снейпа. Она оказалась права — перед встречей с профессором Дамблдором и остальными он был у Волдеморта.

— Очень хорошо, мисс Грейнджер. Теперь вернемся к насущному. Вы хотели о чем-то со мной поговорить. Спрашивайте.

— Это касается Гарри.

Она заметила, что Снейп сразу напрягся и закрылся, и только сейчас осознала, насколько открытым он был с ней.

— Ну, разумеется, — язвительно отозвался он. — Как всегда, Поттер.

— Сэр, я серьезно, — прошептала она. — С Гарри что-то не то. Вы редко бываете здесь и вряд ли заметили, но он ведет себя странно, и у него часто случаются ужасные и необъяснимые перепады настроения.

— Спросите директора, он скажет вам, что Поттер имеет право на подобные взрывы ярости. Он всего лишь ребенок, который пытается по-своему справиться с проблемой. Нельзя принуждать его или порицать, нужно поддерживать, чтобы помочь подготовиться к тому, что от него ждут.

Гермиона вздрогнула от его горького тона. Гарри всегда будет красной тряпкой для Снейпа, и теперь Гермиона не знала, как высказать свое подозрение и при этом не наломать еще больше дров. Она оперлась о стол и посмотрела Снейпу прямо в глаза.

— Пожалуйста, сэр. Я знаю, что вам наплевать на Гарри. Но я также знаю, вы осведомлены, насколько важную роль он играет в войне. Что-то происходит, и я думаю, это продолжается уже какое-то время, но в школе Гарри мог это скрыть.

Ее профессор с закрытыми глазами наклонился вперед. Затем резко выпрямился и нагнул голову так, чтобы волосы скрывали его лицо, словно занавес. Гермиона подумала, что так, должно быть, выглядел Сизиф, стоя перед своим камнем. Ее сердце кольнула боль оттого, что она, Гермиона, должна взвалить на плечи профессора еще больший груз. Но если ее предположение верное, то Снейп — единственный человек, которому она может открыться.

— У вас есть предположение, и вы хотите рассказать об этом мне, а не директору. Говорите же, мисс Грейнджер.

— Я, — начала она, подбирая правильные слова. Не найдя их, она разочарованно всплеснула руками. — Я не уверена. Если честно, я даже не уверена, стоит ли рассказывать вам. У меня такое чувство, будто я предаю Гарри. И я знаю, что именно так он и решил бы. Просто... дело в том... — она замолчала.

— Что вы хотите сказать, мисс Грейнджер?

Гермиона глубоко вздохнула и выпалила:

— Мне кажется, Гарри экспериментирует с Темными искусствами.

Вот, она произнесла это.

Ее профессор остался совершенно спокойным. Гермиона не была уверена, дышит ли он вообще. Очень медленно он поднял голову, посмотрел на нее, и она оказалась пойманной безжалостным ураганом в его глазах.

— Вы полагаете, будто Поттер, — тихо и медленно сказал Снейп, — экспериментирует с Темными искусствами.

Это звучало как утверждение, а не вопрос.

Гермиона жалобно кивнула.

— Из-за перепадов его настроения и вспышек ярости, — она дернула плечом. — Есть еще признаки, некоторые из них более выражены, чем другие.

Она не стала говорить, что своим поведением Гарри слегка напоминал профессора Снейпа, и именно это натолкнуло ее на мысль.

Не сказав ни слова и не сделав ни единого движения, профессор Снейп разбил чашку о стену. Гермиона вздрогнула, когда осколки фарфора и теплый чай оказались на полу.

Она ожидала совсем не такого поведения.

Секундой спустя Снейп вскочил, в глазах его полыхала ярость.

— Маленький идиот! Все те, кто пожертвовал собой, кто умер ради того, чтобы этот наглый, ничтожный...

Что ж, а вот этого она ожидала. Его ругательства перешли в невнятное бормотание, и она больше не могла разобрать ни слова. Снейп заметался по кухне, безжалостно давя сапогами из драконьей кожи остатки чашки, которой теперь не поможет никакое репаро.

Гермиона не знала, по причине ли сродства их магий или же просто потому, что Снейп потерял контроль, но она чувствовала, как с каждым невнятно произнесенным словом его магия пульсирует все сильнее.

Обеспокоенная тем, что профессор может натворить, Гермиона вскочила со стула.

— Пожалуйста, перестаньте!

Казалось, Снейп не услышал и не заметил ее, а просто обогнул на ходу. Волны его магии ударили по всем ее пяти чувствам. Неужели другие в особняке тоже могут это ощутить? Не хватало еще, чтобы Гарри и Рон появились здесь. Ее страх возрос до предела, когда профессор Снейп сделал взмах, и из складки в мантии ему в ладонь скользнула палочка. Откинув все разумные доводы, Гермиона бросилась к нему и всей тяжестью повисла на руке.

Если честно, она удивилась, когда он замер. Гермиона осторожно отступила, но не убрала руку, белизна которой теперь резко контрастировала с черной мантией. Когда профессор Снейп полностью сосредоточился на ее ладони, Гермиона медленно разжала пальцы и отошла.

Она уже наблюдала, как Рон неожиданным прикосновением привел в чувство Гарри, и, похоже, это сработало и со Снейпом. И хотя в его глазах еще полыхала злость, ярость все же ушла.

— Нужно немедленно сообщить директору, — рыкнул Снейп, и сквозь привычный английский Гермионе почудились резкие интонации незнакомого языка.

Она подавила желание снова схватить профессора за руку и умоляюще произнесла:

— Пожалуйста, не надо!

Сузив глаза, Снейп посмотрел на нее.

— Не надо, мисс Грейнджер? Если ваши предположения верны, то Поттер представляет опасность не только для себя и Ордена, а для всех.

Гермиона знала, что у нее только одна попытка переубедить его, и она решила поставить на кон все.

— Профессор, попытайтесь понять, Гарри делает это лишь потому, что считает, будто это поможет волшебному миру! Гарри знает: ему придется сражаться один на один с Вол... эм, Темным Лордом.

— Не надо смотреть на меня глазами трепетной лани. — Он отступил, увеличивая расстояние между ними. — Значит, директор наконец-то рассказал Поттеру о пророчестве.

Поймав удивленный взгляд Гермионы, Снейп насмешливо фыркнул.

— Да, я знаю о пророчестве. А насчет того, что думает Поттер, мисс Грейнджер... В том-то и проблема, что он не думает вообще, иначе понял бы последствия своей глупости. Экспериментировать с Темными искусствами — это то, что...

Гермиона решилась перебить:

— Но, профессор, а вдруг Гарри справится! Он может стать великим волшебником, и, вполне вероятно, у него получится не потерять контроль.

Тут Снейп сухо рассмеялся.

— А может, когда-нибудь вы и все остальные перестанут видеть в нем мальчика-который-никогда-не-ошибается.

— Профессор, я уверена, что Гарри известны границы.

— Границы? — фыркнул Снейп. — Главное в Темной магии — не учиться тому, что существуют границы, а знать, где они пролегают. Важно знать самого себя, мисс Грейнджер, каждую отдельно взятую слабую сторону и помнить каждую неудачу, которую потерпел. Понимать Темную сторону в самом себе. Великие волшебники, — выплюнул он с презрительной гримасой, — велики потому, что осознают: они ни при каких обстоятельствах не в силах полностью контролировать Темную магию и могут попасть под ее влияние. Поттер не является великим волшебником и никогда им не станет.

— Тогда нужно было сказать ему! — крикнула она.

— Сказать? Ему не говорили о пророчестве, потому что хотели защитить. Поттер поведал вам, отчего ему приходится каждый год возвращаться к Дурслям?

Должно быть, на лице Гермионы отразилось замешательство, и Снейп продолжил:

— Старая магия, мисс Грейнджер. Лили Поттер пожертвовала собой, чтобы спасти своего неблагодарного сына от Темного Лорда, и она продолжает защищать его до сих пор. Директор учил Поттера, давал ему новые возможности и хвалил, невзирая на то, заслужил мальчишка или нет. Его заваливают подарками, а он отвергает их, потому что не видит дальше собственного носа.

Голос Снейпа звучал все громче, и Гермионе показалось, что она разбередила старые раны и профессор говорит уже не только о Гарри. Подавленная яростью Снейпа, она прошептала:

— Есть ли у Гарри хоть малейшая возможность применять Темную Магию без риска для себя и других?

Профессор Снейп вздохнул и понизил голос.

— На этот вопрос нет однозначного ответа. — Он потер переносицу. — Есть люди, мисс Грейнджер, которые скажут вам, что нет белой или черной магии, и лишь намерения волшебника создают разницу. В каком-то смысле так и есть. Этим принципом пользуется Дурмштранг, где преподают теорию Темных искусств. Но Темная Магия опасна тем, что ей так легко поддаться. Она соблазняет, мисс Грейнджер. Большинство из тех, кто выбрал этот путь, совсем не собирались становиться чудовищами. Они просто экспериментировали. Начали с малого, и для каждого случая у них имелось оправдание. Они не желали зла, их намерения были благородны, они искали справедливости, хотели получить новые знания, у них была цель... — он замолчал и еще раз вздохнул. — Проблема в том, что Темная Магия меняет человека. Ложная уверенность в собственных силах — будто можешь играть с огнем и не обжечься — погубила их. Те, кто с успехом изучает Темную Магию, делают это очень осторожно и с большим уважением.

— Гарри...

— Обладает лишь эгоистичными желаниями и никаким уважением.

Гермиона возмутилась:

— Это нечестно и неправда, сэр. Он делает это потому, что хочет защитить нас. Он думает — это единственный шанс.

— Директор сказал бы вам, мисс Грейнджер, что в жизни полно шансов. Никогда не бывает лишь одной дороги, — Снейп покачал головой. — Сядьте, мисс Грейнджер, и расскажите все с самого начала, ничего не упуская, — и он строго посмотрел на нее. — Совсем ничего.

Он наблюдал, как Грейнджер садится на свое место. Хруст фарфора привлек его внимание, и Северус, недоуменно нахмурившись, посмотрел на пол. А когда понял, в чем дело, то слегка покраснел. Раздосадованный из-за того, что потерял контроль и над эмоциями, и над магией, он склонил голову, скрывая лицо от внимательного взгляда Грейнджер. Хватило и того, что она видела, как он сорвался, не стоит показывать, как ему стыдно.

Несмотря на презрительное отношение к буйным гриффиндорцам, Северус прекрасно знал и свои собственные слабые стороны. То, что он полностью утратил самообладание, — непростительно. Последний раз подобное случилось с ним, когда директор сообщил о приеме Люпина на работу в качестве преподавателя ЗоТИ. Но тогда контроля хватило хотя бы на то, чтобы дойти до своих покоев. А сейчас приступ его гнева видела девчонка. Он не может позволить себе ни одной ошибки, ведь именно теперь он должен почти ежедневно являться к Темному Лорду. От умения Северуса подавлять гнев и хранить секреты зависела не только его жизнь.

Он достал палочку и одним взмахом очистил пол. Возможно, настало время спросить Альбуса о заклинании или зелье, которое применил старый манипулятор, чтобы заставить Северуса спать. Приходится признать — он потерял самоконтроль.

Чувствуя пульсацию боли в висках, Северус задумался о той ответственности, которую возложила на него девчонка. Часть его наслаждалась ее доверием. Мисс Грейнджер пришла со своими заботами к нему — не к Молли, не к директору, даже не к Люпину. Другая же часть желала, чтобы Грейнджер обратилась к кому-нибудь еще. Северус подавил громкий вздох. Прежде чем отдохнуть, он должен позаботиться о ней.

Девчонка. Гермиона Грейнджер. Надо бы приучить себя называть ее по имени. В конце концов, он добровольно согласился стать ее наставником. Называть ее и дальше девочкой, словно она одна из тех безмозглых идиоток, с которыми ему приходилось мучиться каждый день, — не самая лучшая идея. Северус вспомнил то время, когда вернулся в Хогвартс преподавателем. Тогда он всеми силами старался произвести впечатление на Альбуса. И до сих пор помнил день, когда тот назвал его «Снейп» вместо обычного «мистер Снейп».

Он покосился на девочку. Она сидела в пижаме, на голове воронье гнездо, ясные глаза полны доверия — и ждала. Мерлин, помоги мне. Но раз уж ему надо заботиться о Поттере, то не обойтись без ее доверия и помощи, иначе все пойдет не так и закончится крахом. Конечно, это продуманный риск и слизеринская тактика — Альбус непременно сказал бы, что Северус снова использует отношения между людьми в своих целях — но если обращаться к девочке с некой долей фамильярности, то это пойдет только на пользу.

Приняв решение, Северус сел напротив нее.

— Итак, Грейнджер, вы хотели все мне рассказать.

Он подавил улыбку, заметив, как она распахнула глаза. Северус остался доволен — она поняла значение такого обращения. Когда же до нее дошло, что именно она должна рассказать, то мгновенно побледнела, и он ухмыльнулся. Ему не требовалось применять легилименцию, все легко читалось на ее лице. Гриффиндорцы, презрительно подумал Северус.

— Успокойтесь, Грейнджер, меня не интересуют ваши секреты и фантазии примерной школьницы. Меня вполне устроит, если вы ответите на вопросы, касающиеся Поттера.

Когда возмущение на ее лице сменилось облегчением, Северус вновь получил подтверждение своим мыслям. Дети всегда воображают, будто другим так хочется узнать их маленькие секреты. Можно подумать, у семнадцатилетней девчонки найдутся какие-то важные тайны.

— Расскажите мне о Поттере.

— Я...

И тут над их головами раздался грохот, который сразу же сменился воплем портрета миссис Блэк. Первая мысль Северуса отдавала черным юмором: и когда я наконец получу передышку? Неужели судьба настолько меня ненавидит? И еще до того, как шум наверху смолк, Северус встал.

— Похоже, остальные проснулись. Не хочу злоупотреблять гостеприимством, так что отложим разговор на более подходящее время.

Грейнджер тоже встала и смотрела на него так, словно он знал ответы на все вопросы. Мерлин, неужели и я был настолько молодым и доверчивым? Он почувствовал себя старым и уставшим, поэтому его слова прозвучали несколько резко:

— Могу я рассчитывать, что вы никому не расскажете о своих предположениях?

— Разумеется, сэр.

Он вновь заметил легкое возмущение в ее словах, хотя они и были произнесены вежливым тоном. Северус почти улыбнулся — она действительно схватывала все на лету. А ведь всего какую-то неполную минуту назад она сердилась на него.

Услышав шум этажом выше, Снейп кивнул Грейнджер и покинул кухню. В гостиной его уже ждали Кингсли и Люпин. Возможно, удастся успокоиться прежде, чем Северус вернется к Темному Лорду.

* * *

И хотя Гермиона ждала, этим утром профессора Снейпа она больше не видела. Вместо него в штаб прибыли другие члены Ордена, что чрезвычайно заинтересовало Гарри и Рона. Правда, даже Удлинители ушей не смогли пробить защиту, которую, как твердо верила Гермиона, наверняка поставил профессор Снейп.

Когда он так и не появился к обеду, ей пришлось признать, что он, скорее всего, покинул особняк и отправился к Волдеморту. Эта мысль вызвала внутреннее беспокойство, от которого Гермиона не смогла избавиться.

Она не хотела вымещать свое плохое настроение на других и поэтому скрылась в библиотеке, где наткнулась на захватывающую книгу о содержании магических существ. Свое убежище она покинула только вечером, услышав крик и характерный шум, всегда сопровождающий появление Тонкс.

Гермиона подозревала, что частые визиты Тонкс связаны с неким оборотнем, хотя, конечно, стряпня миссис Уизли тоже не оставляла никого равнодушным.

Но помимо остального, Тонкс была почтальоном для тех, кто оказался заперт в особняке на Гриммо. Она прибыла, полностью загруженная письмами, посылочками, покупками для миссис Уизли и газетами «Пророк», «Придира», «Ведьмополитен» и «Таймс». Мистер Уизли использовал вынужденное заключение Гарри и Гермионы себе на пользу: он заставлял их рассказывать все о маггловских газетах. К тому же с помощью «Таймс» члены Ордена знали, что думают магглы о смертях и разрушениях.

Так что Гермиона встала, отбросила все манеры и, держа книгу в руке, кинулась к Тонкс, чтобы отвоевать себе газету. Повернув за угол, она слегка поскользнулась на недавно натертом полу и безо всякой элегантности проехалась дальше.

Она слышала, как мальчишки наверху громко топают и несутся вниз по лестнице. Ничего удивительного, что портрет миссис Блэк проснулся.

— Грязнокровное отродье! Предатели крови! Проклятые ублюдки живут в моем доме и марают гордое имя Блэков!

Спустя две секунды после того, как миссис Блэк завела свою любимую песню, Молли Уизли тоже включилась в общий шум:

— Рональд Билиус Уизли! Гарри Джеймс Поттер! Я кому говорила, что нельзя будить этот ужасный портрет!

И центром всего этого переполоха являлась рассерженная Тонкс, у ног которой лежала разбитая ваза. Сама Тонкс с трудом удерживала в руках письма, посылки и газеты.

Увидев, что мальчишки уже достигли последней ступеньки, Гермиона прибавила скорости, пользуясь тем, что ее носки так здорово скользят по полу. В результате они втроем одновременно оказались возле Тонкс. Гермиона ткнула Рона локтем, отчего тот на весь дом крикнул:

— Нечестно!

Горя желанием узнать последние новости, Гермиона выхватила первую попавшуюся газету и ухмыльнулась, когда увидела, что ей достался «Пророк». В последний раз ей попался «Ведьмополитен», поэтому, когда мистер Уизли отдал ей, наконец, «Пророк», Гермиона была уже по уши сыта всеми сплетнями.

С неподобающим девушке победным воплем Гермиона выбралась из общего хаоса. Спустя несколько минут борьба за почту закончилась к всеобщему, кроме Рона, удовлетворению.

— Почему я всегда получаю «Ведьмополитен»?

Они слишком изголодались по новостям из внешнего мира: несмотря на свои слова, Рон не ослабил железной хватки, хотя белокурая ведьма на обложке пыталась убрать его палец со своего лица.

Ремус хлопнул его по плечу:

— Просто немного не повезло, Рон.

Рон недовольно посмотрел на Гермиону.

— Мне повезло бы больше, если бы кое у кого не было таких острых локтей.

Гермиона невинно улыбнулась и похлопала ресницами, отчего Гарри фыркнул, а Тонкс рассмеялась.

Молли ударила в ладоши, призывая всех к порядку.

— Тонкс, ты не могла бы заткнуть старую ведьму? Ремус, будь добр, помоги мне отнести покупки на кухню. Рон, Гарри, Гермиона, ужин будет готов через полчаса, так что используйте оставшееся время с толком и почитайте.

Так все и разбрелись обратно по комнатам, откуда их сорвал приход Тонкс, только теперь с письмами, газетами и посылками.

Устроившись в своем любимом кресле в библиотеке, Гермиона раскрыла газету. Ей в глаза тут же бросился крупный заголовок, который сопровождался колдографией дома с Меткой над ним.

Пожиратели похитили служащего Министерства!

Министерство не в силах сдержать распространение ужаса: вчера во второй половине дня младший секретарь Бингли Глоссоп был похищен из своего дома при свете дня. Миссис Глоссоп — садовницу, выращивающую редкие растения, — нашли мертвой в своем саду, где ее доедала зубастая герань. Авроры, прибывшие на место преступления, подтвердили, что миссис Глоссоп умерла до того, как ее тело скормили растению.

Местонахождение мистера Глоссопа остается неизвестным, авроры полагают, что он уже мертв.

Причины нападения Пожирателей до сих пор непонятны. Но у нашего репортера появились серьезные вопросы к Министерству: что делается для охраны магического населения? На что следует рассчитывать обычным гражданам, если Министерство не в состоянии защитить даже собственных сотрудников? И как такое могло случиться посреди белого дня? Где же авроры в это тяжелое для всех время?

Читайте дальше на странице шесть.

Глоссоп. Именно это имя назвали в разговоре профессор Снейп и директор. Глоссоп, который, скорее всего, уже мертв. Глоссоп, член Ордена, без сомнения, или, по меньшей мере, один из тех, кто поддерживал связь с Орденом — такие люди передавали нужную информацию.

Что же еще было сказано в ту ночь? Гермиона напрягла память. Тогда она больше переживала за Снейпа и думала о предстоящем разговоре, нежели вслушивалась в слова директора и профессора. Что еще сказал Снейп? Она прикусила губу, пытаясь вспомнить. Я перенервничала, устала, мне было скучно и... Они вышли из комнаты... Профессор Снейп выглядел очень рассерженным и спорил с директором. Речь шла о...

Защите!

Гермиона резко выпрямилась. Они говорили о защите. Профессор Снейп сказал, что Глоссопу требовалась защита. Директор ответил, что у них недостаточно людей — ни членов Ордена, ни авроров — и они не могут охранять всех.

Гермиону охватил холод, похожий на тот, который она почувствовала в присутствии Снейпа. Профессор сказал, что Глоссопу нужна была защита. Прошедшее время.

Она посмотрела на заголовок и поняла, когда умер этот человек. В тот самый день, когда она разговаривала со Снейпом. Он был там. Возможно, это даже он убил Глоссопа и его жену. Глаза Гермионы наполнились слезами. Она попыталась сморгнуть их, но пара больших капель все же упала на газету.

Оплакивала ли она чету Глоссоп — очередных жертв безумия Волдеморта — или профессора Снейпа, которому пришлось это сделать?

Гермиона вздрогнула. И этого человека она решила поддерживать? Она правда этого хотела? Она верила, что он может помочь Гарри.

Гермиона посмотрела на парящую Метку на колдографии. Снейп был смертельно опасен. Вспомнив его пустой взгляд, она поняла: его поступки не проходят бесследно для него самого.

Она потерла руки, чтобы согреться. Ей о многом предстоит поразмышлять.

* * *

В конце концов Гермиона решила: она продолжит работать с профессором Снейпом. Не то чтобы она не знала раньше, что он уже применял Непростительные. Но теперь, получив прямые доказательства, она растерялась, и ей снова пришлось перекраивать свое представление о том, каким человеком является ее профессор.

Чем больше она узнавала о нем, тем больше ее охватывало любопытство. То, что профессор Снейп язвительный и жестокий по отношению к окружающим и терпеть не может ее саму, оказалось лишь внешней оболочкой, к тому же совсем непрочной. То, что к тому же он сильный и опасный мужчина, — было очевидным. Если честно, Гермиона восхищалась им и боялась его. И задавалась вопросом, понимает ли директор на самом деле, насколько ценной является готовность профессора Снейпа слушать его и выполнять приказы.

Пару раз она спросила себя: каково это вообще — быть человеком, которому добровольно предан Северус Снейп.

Ее мысли всё крутились и крутились вокруг Снейпа. И становились лишь мрачнее с каждой новостью о мертвых магглах и волшебниках, особенно учитывая, что Снейп перестал появляться в особняке.

Итак, она по-прежнему держала рот закрытым, а глаза и уши открытыми и была полна решимости, как можно больше разузнать о том, что же еще известно членам Ордена. Пару раз ей удавалось услышать обрывки разговоров о Снейпе, но они ничуть ее не успокоили. Гермиона и мальчишки использовали Удлинители ушей, но взрослые поймали их за этим занятием и усилили защиту комнат во время встреч и обсуждений. Однажды они с Гарри сидели на верхней ступеньке лестницы, в то время как собрание проходило в библиотеке, но ничего полезного так и не выяснили. Гарри оставался спокойным и замкнутым.

Совершенно случайно Гермиона выяснила, что ей совсем не надо хитрить и изворачиваться, чтобы подслушать. Когда она сидела где-нибудь в углу с книгой, разговоры в ее присутствии становились более откровенными, поскольку взрослые были уверены: она полностью погружена в чтение и не замечает ничего вокруг.

И теперь — сидя в кресле с большой книгой в руках — Гермиона старалась не слишком по-малфоевски ухмыляться, подслушивая, как Муди и Тонкс обсуждают безопасность Ордена. Не забывая перелистывать страницы, Гермиона спрашивала себя, уж не подобным ли способом добывает свою информацию профессор Снейп. Очень легко было представить себе профессора, который тихо сидит в углу и собирает сведения.

Он сидел бы в каком-нибудь злачном магическом баре. В помещении висел бы дым, а все углы были бы погружены в темноту. Единственным источником света являлись бы свечи на старых запятнанных столах, за которыми разместились бы подозрительные личности, старательно прячущие лица.

Профессор был бы одет, как обычно, в черное, но не в учительскую мантию, а в элегантную дорожную. Он не стал бы накидывать капюшон мантии на голову, его волосы спадали бы ему на лицо, скрывая глаза от окружающих.

Полностью растворившись в этой картинке, Гермиона зажмурилась, чтобы вызвать яркие образы.

Перед ним на грязном столе лежала бы старая толстая книга, не слишком дорогая. Тут же стоял бы стакан огневиски. Гермиона сначала хотела представить себе какой-нибудь вычурный хрустальный бокал, но потом все же решила, что в таком дешевом заведении вряд ли нашлась бы дорогая посуда для питья.

Другие, несомненно, думали бы, что Снейп полностью погружен в чтение. Они шептались бы между собой и обсуждали таинственные дела, считая, что им нечего опасаться мужчины, который сидит в углу и читает. Но профессор всё слышал бы и запоминал.

А спустя какое-то время один храбрый — или глупый — посетитель, накачанный алкоголем под самую макушку, встал бы и под одобрительные выкрики своих приятелей направился бы к столу Снейпа. Гермиона улыбнулась с закрытыми глазами. Снейп лишь молча посмотрел бы на него своим коронным взглядом. Тем самым, который заставлял равенкловцев быстро уткнуться в книги, хаффлпаффцев зарыдать, а гриффиндорцев задрожать. Тем самым, который безуспешно пытались копировать слизеринцы.

А затем Снейп язвительно улыбнулся бы и...

— Эй, Гермиона, ты заснула?

Она испуганно распахнула глаза и подхватила книгу, которая грозила свалиться с ее колен.

— Не хотела тебя пугать, — ухмыльнулась Тонкс, протягивая ей письмо с маггловской маркой. — Держи. Положила его в карман и со всей этой суматохой забыла отдать тебе. — Тонкс покачала головой. — Знаешь, я начала намного больше уважать сов. Они заслуживают любых лакомств, каких только захотят.

Узнав аккуратный почерк матери, Гермиона взяла письмо и пробормотала: «Спасибо». Сгорая от нетерпения, она надорвала конверт и вытащила лист бумаги.

Дорогая Гермиона!

Посылаю письмо на адрес Уизли в надежде, что ты его получишь. По крайней мере, у них есть нормальный почтовый адрес. Наверное, пора и нам подумать о том, чтобы завести сову. Бог знает, что придется рассказывать соседям или противному мистеру Петерсону, но зато это значительно облегчит переписку с тобой. Особенно если после окончания школы ты будешь проводить в магическом мире еще больше времени.

Но я отвлеклась.

У нас все в порядке. Следующую неделю мы проведем на конференции в Страсбурге, и твой отец весь в предвкушении.

Гермиона улыбнулась. Она была счастлива за них, а также очень рада, что они на какое-то время покидают Англию, ведь нападения Пожирателей участились. Она никогда не рассказывала своим родителям о том, чем они с Роном и Гарри занимаются. И даже не знала, с чего начать, ведь прошло столько времени и появилось столько тайн. Но если ее родители уедут из Англии, у нее станет на одну заботу меньше.

Гермиона сделала мысленную пометку: надо будет поговорить с Тонкс или Муди, чтобы авроров, охраняющих ее родителей, на время их отсутствия приставили к кому-нибудь другому. Так авроры смогут защитить и еще кого-то.

Родная, пишу я тебе, в первую очередь, для того, чтобы сообщить о твоем маленьком друге со слишком большими ушами. Не стану называть его имени, поскольку ты намекнула, что ему может влететь за его — как бы это назвать — внешкольную работу. Знаю, ты думала: как только ты покинешь дом, то и он вернется назад. Ничего подобного. Не могу сказать, будто мне не нравится каждое утро получать свежие булочки на завтрак, но я не хочу, чтобы у него были неприятности.

Если честно, мы очень мило пообщались однажды вечером.

Гермиона тихо рассмеялась. Мысль о матери и Ринке, которые обсуждают что-то за чашкой чая, оказалась более чем забавной.

Представляешь, несмотря на то, что я маггла, я могу позвать его! Как сказал твой друг, ему надо лишь усердно прислушиваться ко мне. Не то чтобы я поняла из его объяснений, как можно «усердно» прислушиваться к кому-то, кто находится за сотни миль от тебя. К тому же он постоянно сбивается с темы, так что понять его достаточно тяжело. Он немного напоминает мне твоего дядю Денниса — у того тоже очень большие уши и тяга постоянно убирать за твоей тетей Доротеей.

Но я отвлеклась. Мне просто хотелось сообщить тебе, как у нас дела.

Напиши мне, как ты там. Этим летом в Англии происходит немало странного. Я волнуюсь за тебя.

Твоя мама