Львиный прайд (гет)

— А я говорю, вам незачем знать больше того, что уже сказано, — ожесточенно повторил Драко, сердито оглядывая Винсента Крэбба, Грегори Гойла и Теодора Нотта.

Он почти все утро потратил, объясняя, почему ему надо, чтобы кто-то постоял на шухере, пока Драко работает над своим секретным заданием.

— Да брось, Драко, — возразил Нотт. — Почему бы не объяснить нам поподробнее?

— Я рассказал вам все, что вам нужно знать, — прорычал Драко.

— А почему нам нужно использовать Оборотное зелье? — спросил Крэбб, всем видом изображая недоумение.

— Я ведь уже говорил вам, — покачал головой Драко. — Если вы трое постоянно будете болтаться в этом коридоре, это может вызвать подозрения. С помощью зелья вы сможете принять облик любого студента Слизерина, и никто ничего не заподозрит, если там будут ходить разные люди.

— Но зачем выдавать себя за студентов младших курсов? — спросил Гойл. — Почему бы не выбрать кого постарше? Я бы не возражал походить пару часов в теле Табиты Боул.

Нотт, Крэбб и Гойл дружно захихикали. Глядя на них, Драко мог лишь спрятать лицо в ладони и покачать головой.

— Все? Закончили? — едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, заговорил он. — Послушайте, это очень важно! Вы можете выбирать кого угодно с нашего факультета, мне пофиг. Но нам надо соблюдать осторожность, чтобы тот, кого вы изображаете в данный момент, не столкнулся сам с собой, пока мы работаем на восьмом этаже. Если нас поймают, нам всем конец!

— Чего это ты раскомандовался? — выкрикнул в ответ Нотт. — Если нас поймают с Оборотным зельем, нам просто назначат отработку. Все, что ты соизволил нам сообщить, это то, что тебе поручено некое ужасно секретное задание, но что именно, ты нам не говоришь! Почему мы вообще должны тебе помогать?

Лицо Драко налилось кровью, он схватился за левый рукав мантии и рывком задрал его, обнажив предплечье. Трое парней потрясенно ахнули, увидев на руке Драко черную татуировку. Каждый из них мог поклясться, что она двигалась, словно под кожей была живая змея.

— Теперь видите, почему? Теперь вы поняли, болваны пустоголовые? Он поставил мне Метку этим летом и поручил мне очень важное дело. Если вы мне поможете, я позабочусь, чтобы он узнал о вашей преданности.

— Он в самом деле поставил тебе Метку? — с дрожью в голосе спросил Крэбб.

— Ты что же думаешь, я это сам себе поставил? — огрызнулся Драко, сунув руку Крэббу под нос. — Я должен выполнить поручение, и мне нужно, чтобы вы трое помогли мне. Ну так как, будете делать, что велят, или мне придется рассказать ему, когда все будет кончено, как вы пытались предать меня и всех наших? Сказать ему, что вы все — Предатели Крови?

— Ты не посмеешь, — заявил Нотт, и его глаза опасно сузились.

— Я посмею, и ты это прекрасно знаешь, — отпарировал Драко, угрожающе понизив голос.

Он тяжело дышал, и его лицо полыхало от ярости.

Они долго стояли, глядя в глаза друг другу, но в конце концов Нотт медленно склонил голову.

— Прекрасно. Итак, первым делом нам надо сварить Оборотное зелье. Я могу достать ингредиенты, но чтобы правильно сварить зелье, потребуется время. Тем временем вы трое можете начать собирать волосы всех слизеринцев. И обязательно постарайтесь раздобыть волосы любой из сестер Гринграсс. У этой Поттеровской шлюхи есть кое-что, чего я хочу.

— Ага, я б тоже не отказался, — хохотнул Гойл. — Только я уверен, что она тебе никогда не даст.

Крэбб весело засмеялся на шутку приятеля.

— Заткнись, придурок озабоченный, — рявкнул Драко. — Я говорю о том зелье, что она получила в награду от Слагхорна. Если мне удастся проникнуть в спальни девчонок, я вытащу его у нее из сундука. А с зельем удачи мне ничего не помешает добиться того, что мне нужно, и я получу мою награду.

— Как скажешь, — закатил глаза Нотт. — Сколько времени тебе понадобится?

— Месяц. Как только зелье будет готово, остальное не займет много времени. Ладно, мне надо отнести письмо на совятню и заказать все, что потребуется. Предупреждаю, никому ни слова! Если хоть кто-то узнает, чем мы занимаемся, исключение будет наименьшей из наших проблем.

Драко напоследок бросил взгляд на своих приятелей, с которыми он делил спальню, и вышел, чтобы отправить письмо. Трое парней молча переглядывались, пока Нотт не решился нарушить тишину.

— Он спятил.

— Но ведь мы все видели Метку, — заметил Крэбб. — Это не подделка. Я достаточно насмотрелся на руку отца, чтобы определить, что метка Драко — самая настоящая. Как ты это объяснишь?

Нотт пожал плечами.

— Он мог разузнать, как самому поставить метку.

— Ну да, мы все знаем, как Драко любит изображать из себя большую шишку, — заметил Крэбб. — Пока его отца не сунули в тюрьму, тот мог обеспечить исполнение любых угроз своего сыночка. Но метка? Это уж слишком даже для этого напыщенного хрена. Не думаю, что в своем нынешнем положении Драко стал бы угрожать кому-нибудь, если бы не имел возможности привести свою угрозу в исполнение.

Крэбб поднялся с кровати, на которой валялся во время разговора, и достал свою домашнюю работу по Чарам. В этом году он приналег на учебу, поскольку отец грозился сурово наказать его, если оценки не улучшатся.

— И вспомни, каким скрытным он был последнее время. В поезде почти ни с кем не разговаривал и в школе практически не показывается на людях. Уже пошли разговоры… — пробурчал Гойл.

— Кого волнует, что напридумывают себе эти бараны, — закатил глаза Нотт. — Можно подумать, кого-то из них действительно волнует, чем там занимается «великий» Драко Малфой.

— Они волнуются за свои жизни. По меньшей мере шесть семей были открыто объявлены последователями Сам-Знаешь-Кого, и теперь всякий тычет в них пальцами. Те из нас, кто верны Лорду, вынуждены изображать, что нам противно с ними общаться. Неужели ты думаешь, что когда он вернется, он простит подобное? Мерлина ради, да он заглянет в твою голову и будет знать все твои самые сокровенные тайны. Половина Слизерина будет вырезана, потому что их сочтут предателями крови.

Крэбб посмотрел на Нотта, который, судя по всему, серьезно задумался над его словами.

Нотт вздохнул и задумчиво потер переносицу.

— Стало быть, нам предстоит прожить еще один год, таскаясь за этим павлином и терпя по его милости всякие унижения? О боги, он собирается заставить нас разгуливать повсюду под видом девчонок!

— И я собираюсь воспользоваться этим, — довольно усмехнулся Гойл. — Ты только подумай, сколько классных ведьмочек мы сможем увидеть голенькими.

— У тебя, Гойл, все мысли только об одном, — раздраженно мотнул головой Нотт. — Это, знаешь ли, действует на нервы.

* * *

Громко хлопнула дверь. Дафна и еще несколько человек, сидевших в слизеринской гостиной, подняли головы. Со стороны мужской половины показался Драко Малфой, который целеустремленно направился к выходу. На ходу он пытался одернуть левый рукав мантии, и Дафна мельком заметила нечто на руке парня.

Девушка выпрямилась в кресле, сожалея, что не успела присмотреться получше, прежде чем этот ублюдок покинул комнату. Она не была вполне уверена в том, что успела увидеть. Смешно было даже подумать о таком, не то что представить воочию. Драко Малфой, этот напыщенный кретин, строящий из себя невесть что — Пожиратель смерти?

Скорее всего, он сам себе нарисовал чернилами Метку, чтобы произвести впечатление на своих дружков. Дафна однажды слышала, как Нотт и кое-кто еще нелицеприятно обсуждали своего лидера, когда белобрысого хорька не было поблизости. Правду говоря, все эти годы Дафна не могла взять в толк, почему они подчиняются Драко, если так ненавидят его?

Ну Панси — это понятно. Паркинсон просто старалась завоевать себе местечко повыше в социальной иерархии. Если она сумела запустить свои коготки достаточно глубоко, то возможно, Драко женится на ней, и Панси могла в будущем стать леди Малфой. Точнее, могла бы ей стать, если бы Люциус не угодил в Азкабан. Малфоям еще повезет, если у них останется горстка галлеонов после того, как Визенгамот конфискует их имущество. А так обычно и случалось. Похоже, Панси уже поняла, куда ветер дует, и именно поэтому ее больше не видят возле Драко.

Крэбб и Гойл — обыкновенные прилипалы. Ни один из них не достиг бы после школы особых высот, а вот примкнув к кому-нибудь влиятельному, они могли сделать карьеру в одном из второстепенных департаментов Министерства магии. Особенно, если «подмазать» кого надо. А Малфой это умел… пока у него было золото.

Но вот с Ноттом все было совершенно непонятно. Род Ноттов был вполне влиятелен и богат сам по себе. Более того, Теодор Нотт превосходил Драко во всем, как ни посмотри. Теодор был умен, силен магически, хитер и красив собой. Так почему же такому парню вообще понадобилось связываться с такими, как Драко Малфой?

Ответа на эту загадку не было, тем более, что тот, кто мог бы пролить свет на эту тайну, крепко хранил свои секреты.

Дафна тяжело вздохнула и захлопнула книгу. Все равно ей теперь не до чтения. Девушка встала и потянулась, чувствуя, как отступает боль в затекшей спине.

Она вернулась в спальню и открыла сундук, чтобы положить книгу. Под крышкой блеснул золотом крохотный фиал с зельем, которое Дафна получила в награду от Слагхорна. Почти всю неделю девушка раздумывала, для чего она могла бы использовать зелье. В некоторых из этих мыслей она оказывалась наедине с Гарри, и они «углубленно» изучали друг друга.

И тут, подумав о Гарри, она вспомнила, что ожидает его впереди. Его предназначение.

Чем больше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что именно это зелье может ему пригодиться. Разумеется, Дамблдор готовил Гарри, да и все они стали гораздо сильнее за лето. По правде говоря, Дафна была уверена, что если бы Пожиратели смерти попробовали штурмовать замок, их пятерка вполне могла бы сдерживать всю Волдемортову рать. Хотя, конечно, может быть, она просто переоценивает свои силы. Два месяца упорной работы и тренировок с опытными Аврорами кому хочешь поднимут самооценку.

Но Гарри предстоит сразиться с Волдемортом один на один.

Она будет рядом, но именно Гарри, и только ему одному, суждено нанести завершающий удар. Если он сумеет.

Дафна не сомневалась, что ее парню хватит на это сил. Гарри Поттер бесспорно был самым сильным волшебником из всех, кого она знала, и со временем он мог бы превзойти даже Дамблдора. Вот только времени-то у него и не было. Вполне возможно, что Гарри придется столкнуться с Волдемортом куда раньше, чем они ожидают.

Ему потребуется все везение, какое только возможно. Что ж, вот они, целых двенадцать часов удачи у Дафны в сундуке. Она отдаст их ему, и Гарри будет готов. Он низвергнет этого монстра, а потом подойдет к ней, обнимет — и мир станет прекрасен. Они поженятся и будут жить долго и счастливо…

Поженятся? Откуда такие мысли?

Уже почти год, как они с Гарри вместе. Точнее, был бы почти год, не реши Гарри проявить благородство и расстаться с ней прямо на похоронах Рона. Она любила его всем сердцем, тут не могло быть никаких сомнений. Любила и желала заняться с ним такими вещами, о которых раньше не осмелилась бы заговорить. Но никогда раньше она не представляла себя в роли жены самого Гарри Поттера!

Честно говоря, она вообще никогда не представляла себя в роли чьей-либо жены. Нет, конечно же она мечтала об этом, как и всякая девушка, просто не представляла, как это будет. Не в деталях. Какой будет их семейная жизнь? Сколько у них будет детей? Где они будут жить?

Дафна опустила крышку сундука, села на кровать и предалась мечтаниям об их будущей семейной жизни с Гарри. Она попыталась вообразить Гарри на несколько лет старше и с растительностью на лице. Образ Гарри с окладистой бородой заставил ее рассмеяться, и девушка решительно затрясла головой, чтобы изгнать из головы эту картину.

Разумеется, у них будет прекрасный дом — у Гарри достаточно средств для этого. Но он не из тех, кто готов целый день сидеть сложа руки. Гарри хотел стать аврором, правда, как он признался Дафне, его мечта несколько потускнела после того, как Рон умер у него на глазах, а сам Гарри узнал, что цель его жизни — уничтожить самого страшного темного колдуна в истории.

Дафна надеялась, что Гарри найдет себе другое занятие в жизни, нежели гоняться за темными волшебниками. Она и без того боялась за него, а ведь они еще даже школу не закончили. Во всяком случае, если бы Гарри занимался чем-то вроде квиддича, Дафна бы меньше боялась, что однажды он не вернется домой. И тем не менее, она бы никогда не стала отговаривать его. Что бы Гарри ни выбрал в жизни, этот выбор, прежде всего, должен был доставлять ему радость. И в конечном итоге Гарри Поттер, скорее всего, был бы самым лучшим аврором из всех, кого видал магический мир.

У них будут красивые дети, подумала Дафна, иначе и быть не может. Мальчик и девочка, двое детей в семье — просто идеально. Впрочем, она не стала бы возражать, если их будет больше. Вообще-то, она вовсе не против попробовать заделать побольше детишек.

Дафна вздрогнула, представив себя в постели с Гарри. Его обнаженное тело прижимается к ней, обдавая теплом. Его губы целуют ее шею, ее плечи, ее грудь…

— Боги, как я его хочу! — выдохнула она.

— Кого?

— А-ах! — вскрикнула Дафна и скатилась с кровати прямо на холодный каменный пол.

Довольная Трейси Дэвис плюхнулась на ее кровать, хохоча во все горло. Дафна сердито уставилась на подругу и медленно поднялась с пола, потирая ушибленный зад и ворча под нос что-то о некоторых личностях, которые вваливаются без предупреждения.

— Ну извини, — отсмеявшись, повинилась Трейси. — Просто у тебя был такой отсутствующий вид...

Гнев Дафны улетучился при виде радостной подруги.

— Где ты была?

— Да так, ма-аленькое исследование, — пропела Трейси.

— Следила за Блейзом, чтобы изучить его повадки?

— Врага надо знать в лицо, — заявила Трейси, довольно неплохо спародировав Шизоглаза Грюма. — Блейз не очень-то внимателен. Я десяток раз могла его проклясть, а он бы и не заметил. Да он, наверное, и понятия не имеет, как распознать, если кто-нибудь скрывается под Дезиллюминационными чарами.

— О боже, — покачала головой Дафна. — Надеюсь, ты не подглядывала за ним в душе?

— Нет. Я и так уже все видела.

Лицо Трейси напряглось, и Дафна пожалела о своих словах.

— Итак, что ты узнала? — поспешно спросила она.

— Я узнала, что он настолько самонадеян, что даже не запирает свой сундук. Я теперь знаю, что он и Табита, — Трейси буквально выплюнула это имя, — посещают «особенный» заброшенный класс на четвертом этаже. Я подумывала навести постоянные клеящие чары на его отросток, так что когда он засунет его этой сучке в…

Дафна вскинула руки, чтобы остановить ее.

— Достаточно. Послушай, я на твоей стороне, просто постарайся не зайти слишком далеко в своей мести. Ты ведь хороший человек, и я не хочу, чтобы ты пострадала или упустила что-нибудь очень важное в жизни только потому, что кто-то другой не так тебя понял.

Трейси улыбнулась и кивнула головой.

— С тех пор, как мы вернулись в школу, я много думала об этом. Да, разумеется, он злоупотребил моим доверием. Но по сути… я сама позволила ему это. Если бы тогда в поезде я включила мозги и нашла правильные слова, если бы я на самом деле поговорила с ним, может быть, ничего этого и не случилось бы. Он не сделал ничего такого, чего бы я сама не хотела, и говоря откровенно…

Трейси глубоко вздохнула и опустила глаза, уставившись в пол.

— Мне это понравилось. Все, до конца. Это не было грубо или слишком быстро или просто неприятно. Не то, чтобы мне было с чем сравнивать, но, по-моему, для первого раза это было действительно хорошо.

Дафна молча сидела рядом с подругой, ожидая продолжения.

— Я думала о нем все лето, я представляла себе, как бы все произошло, и похоже, я сама себя заставила поверить, что у нас все сложится само собой. В том, что случилось, я виновата в той же степени, что и он. Я получила очень важный урок. Скажу тебе, я даже подумывала оставить эту идею с местью.

Брови Дафны взлетели в изумлении.

— В самом деле?

— Вот так. И кто знает, если бы не было этого вчерашнего разговора, я бы просто-напросто оставила все как есть и ничего не предпринимала. Но теперь… после того, что он наговорил обо мне и моей семье, весь этот бред… Его непременно надо поставить на место. А после этого можно и поискать кого получше. Вот кстати, ты никогда не замечала, какие симпатичные ямочки на щеках у Джастина Финч-Флетчли?

— Что? Флетчли? Ты серьезно? — переспросила Дафна, сбитая с толку этим неожиданным переходом.

— Нет, в самом деле, очень милые ямочки. О, сейчас как раз время ужина, пошли, я тебе покажу.

Трейси схватила Дафну за руку и потащила ее в Большой зал. Дафна не могла сдержать улыбки — ее подруга снова стала сама собой.

* * *

— И тут ничего!

Вне себя от ярости, Волдеморт отбросил очередную книгу. Древний фолиант пролетел через всю комнату и угодил в огонь. Вот уже два месяца Темный лорд пытался найти причину загадочного ослабления своей магии.

Он почувствовал это во время своего возрождения. Если бы он сохранил тогда ясную голову, а не зациклился на призыве своих последователей, то, возможно, сразу же заметил бы что-то неладное. Разница была настолько мала, что он даже не обратил на это внимания. Но два месяца назад он неожиданно вновь ощутил отток магии, и почти сразу после этого пропала его связь с разумом мальчишки.

Больше ничего подобного не случалось, но Лорд был обеспокоен. Его сила все еще была велика, и он по-прежнему внушал страх своим приверженцам, да и всему миру, но что-то надвигалось, и Волдеморт боялся, что если он не сумеет остановить это, оно уничтожит его.

Он был уверен, что причина скрывается в той крови, что текла теперь в его жилах. Той самой крови, что он отнял у своего врага, чтобы воссоздать свое тело. Кровь Гарри Поттера. Волдеморт использовал его кровь, чтобы через нее обрести древнюю защиту, призванную матерью мальчишки, когда она пожертвовала собой, чтобы спасти свое дитя. Эта кровь должна была защитить и его. Но теперь стало ясно, что она по-прежнему защищает мальчишку и медленно уничтожает изнутри Темного лорда. Очень медленно…

— Я должен найти способ нейтрализовать эту проклятую защиту, — пробормотал он, раскрыв очередной том и лихорадочно перелистывая страницы.

Само осознание, что Темного лорда может погубить такая банальная вещь, как магия крови, вызывало отвращение.

Чем больше он размышлял над этой проблемой, тем больше это раздражало его. Ведь как прекрасно все было задумано — возмездие в чистейшем виде! Поглотить ту самую силу, которая когда-то едва не уничтожила его — это звучало так поэтично. Эта сила должна была бы защитить его так же, как она защищала мальчишку. И он смог бы дотронуться до него…

Смог бы? В ночь, когда он возродился, он коснулся этого знаменитого шрама, однако всего несколько месяцев тому назад, когда он попытался проникнуть в разум Поттера, он испытал невыносимую боль. Так мог бы он коснуться его сейчас?

Впрочем, это не имело никакого значения. Он собирался разгадать секрет этой древней магии крови и избавиться от проклятия грязнокровки. И тогда он уничтожит мальчишку на глазах всего магического мира. Никто не усомнится в его силе, и никто не посмеет сопротивляться его власти. Магический мир встанет перед ним на колени, и он переделает его по своей воле.

Просто нужно продолжать искать ответ.

* * *

У Северуса Снейпа ужасно болела голова. Едва оказавшись в своих личных апартаментах, профессор запер дверь, налил себе солидную порцию бренди и осушил стакан одним глотком. Немного успокоившись, он снова наполнил стакан и устроился в кресле у камина.

Итак, на него взвалили обязанность опекать единственного человека, которого он одновременно ненавидел и любил. Ненавидел за то, что было связано с его именем, и любил как личность, которой тот обещал стать в будущем. Гарри Поттер.

Прежний мальчик постепенно становился сильным волшебником и достойным уважения молодым человеком, и Снейп нехотя признал, что наконец и он увидел в нем то, что другие уже давно разглядели в Поттере — скромность и благородство. И теперь былая ненависть причиняла боль ему самому. С начала учебного года Снейп каждый день убеждался в этом, и это выводило его из равновесия. Все, что он хотел, это ненавидеть Поттера, как прежде, и точка, но всякий раз, когда он смотрел парню в глаза, оттуда на него выплескивалось отражение его собственной неприязни.

Вовсе не Гарри был источником этой ненависти, а он сам. Снейп ненавидел Джеймса Поттера, мальчишку, который отравлял ему жизнь во время учебы в Хогвартсе, а впоследствии этот самый заносчивый сукин сын похитил сердце единственного человека во вселенной, который не был безразличен Северусу.

Северус любил Лили Эванс, любил так сильно, что не описать словами, любил с тех самых пор, как впервые увидел ее, когда они еще были детьми. Это он объяснил рыженькой девчушке, что все эти удивительные вещи, что она может делать, она делает благодаря магии. Они продолжали дружить, несмотря на то, что оказались на разных факультетах, и Лили защищала его от Джеймса Поттера и его жестоких дружков. А потом прежнего Северуса не стало, и все в его жизни пошло наперекосяк из-за того, что он слушал этих чистокровных идиотов и их пропаганду.

Они признали его за равного, когда увидели, что он умен и может стать сильным волшебником. Они приняли его в свой круг, когда увидели, что он придумывает свои собственные заклинания. Эти заклинания Северус собирался применить против Поттера и Блэка. Он хотел, чтобы они на своей шкуре испытали то, что чувствовал он. И Северус все больше отдалялся от Лили в сторону слизеринцев со старших курсов, с которыми было так интересно. А тем временем Поттер очаровывал Лили…

И однажды он зашел слишком далеко и совершил непростительный поступок. Он накричал на нее в присутствии едва ли не всей школы, а ведь она всего лишь пыталась помочь ему. Он назвал ее…

Снейп глубоко вздохнул, глядя на ревущее в камине пламя, и надолго приложился к стакану.

В тот день он лишил себя последней надежды когда-нибудь завоевать сердце Лили. Но несмотря на холодное равнодушие, с которым она с тех пор смотрела на него в Хогвартсе, Северус по-прежнему любил ее. Он пытался делать вид, что ему все равно, но сердце предавало его всякий раз, когда он видел Лили. Боль, словно раскаленный клинок, пронзала его грудь. А потом Лили и Поттер поженились…

В тот самый день, когда Северус Снейп услышал эту новость, он присягнул на верность своему Темному господину. Да, он намеревался служить Лорду так верно, как никто другой, и когда тот одержит победу, он будет стоять рядом.

Потом он случайно услышал то пророчество, и все в одночасье изменилось. Лорд Волдеморт решил, что речь идет о ребенке Поттеров, и привычный мир Снейпа рухнул. Никто не смог бы спасти Лили от Темного лорда, никто, кроме, разве что, Альбуса Дамблдора. Вот почему Снейп отправился к нему и на коленях умолял лидера света сделать хоть что-нибудь. Он даже согласился шпионить для него, если только жизнь Лили будет спасена.

Но Лили не выжила. Она пожертвовала собой ради спасения своего ребенка. Ребенка, который мог быть его сыном, если бы Северус всего лишь постарался бы остаться тем самым человеком, которого когда-то видела в нем Лили. Ребенка, который для Снейпа был напоминанием о самых лучших и самых худших эпизодах его детства. Ребенка, которому, возможно, предстоит спасти их мир.

Десять долгих лет Снейп с ужасом ожидал того дня, когда Гарри Поттер вернется в магический мир, к которому принадлежал по праву рождения. Он всегда помнил о мальчике и пару раз едва не отправился на его поиски, хотя даже себе не мог объяснить, откуда взялся этот порыв разыскать Гарри. К счастью, оба раза он сумел отговорить самого себя. Как бы он начал разговор, если бы они встретились?

«Привет, меня зовут Северус Снейп, и это из-за меня у тебя нет родителей».

Так, что ли?

Не говоря уж о том, что мальчик жил с этой дурой — сестрой Лили. В детстве Петуния была жестокой и высокомерной, и за эти годы ее характер стал только хуже. Снейп хорошо помнил, какой измученной выглядела Лили каждый год, когда они возвращались в школу после каникул.

Так что Снейп просто придумал себе возможный облик мальчика. Еще даже не встретившись с ним, он решил, что Гарри Поттер будет точно таким, как его отец. Заносчивый, эгоистичный, безответственный маленький ублюдок. По сути, его собственная гордыня взяла верх над здравым смыслом, и Снейп вывалил всю ненависть, которую он годами сдерживал в себе, на мальчишку, который даже не подозревал о том, что его отец мог быть жестоким гордецом. Гарри Поттер столь же мало походил на Джеймса, как Северус Снейп — на Мерлина.

Более того, оказалось, что у мальчика такой же мягкий, теплый взгляд, что был у Лили. И когда Снейп в первый раз наконец-то увидел его, он мог прочитать в зеленых глазах то же самое разочарование. Все это только усугубило положение. В тот самый момент вся ненависть, что Снейп взращивал в себе, обрушилась на него самого. За прошедшие годы он понял, что перестал ненавидеть Джеймса Поттера или Сириуса Блэка, или кого бы то ни было. Снейп ненавидел самого себя. И всякий раз, когда он видел Гарри Поттера, эта ненависть выплескивалась на мальчика.

А теперь Дамблдор настаивал, чтобы он перестал терзать себя и рассказал мальчишке всю правду. Словно все, что случилось, чудесным образом развеялось бы, и он мог оставить прошлое позади. Старикан незыблемо верил в человеческую природу и милосердие души.

Так вот, некоторые люди просто не в состоянии любить или позволить себе принять чью-то любовь. После того, что они натворили — не могут! Некоторые люди цепляются за свою ненависть, словно без нее им не выжить. Вот и Снейп никогда бы не смог отпустить это чувство. Он никогда не простит себя, и будь он проклят, если даст этому чертову Гарри Поттеру шанс простить его за ту роль, что он сыграл в жизни мальчишки.

Нет уж. Снейп решил, что доиграет свою роль. В этой пьесе он останется злодеем до конца, а когда лорда Волдеморта не станет, умрет и он, и все его секреты и его ненависть умрут вместе с ним. Это его ноша, и только его, и не надо его жалеть или оплакивать, и их любовь ему не нужна. Снейп был обречен и сам хотел, чтобы так оно и оставалось.

Допив бренди, он поднялся, чтобы налить себе третью порцию и задумался над тем, что ему предстояло совершить. Итак, он собрался спасти душу Драко Малфоя и лишить жизни величайшего волшебника со времен Мерлина. Альбусу Дамблдору суждено умереть от его руки.

За последние пятнадцать лет Снейп искренне привязался к этому чудаку, который сумел доказать, что люди меняются. Зельевар собственной персоной мог служить этому подтверждением. Посвятив свою жизнь служению злу, он искупил грех тем, что пытался спасти Лили Эванс. Его попытка не увенчалась успехом, и теперь на нем лежал обет оберегать ее ребенка.

Но Снейп даже на словах не мог бы сойти за защитника. В действительности, в несчастьях Гарри он был виновен почти в той же степени, что и Темный лорд. Наверное, именно поэтому он видел в глазах мальчика те же эмоции, что когда-то светились в глазах Лили — неизменное разочарование и грусть.

Тем не менее, Дамблдор оставался верен своим убеждениям, несмотря на очевидные примеры, свидетельствующие об обратном. Он безоговорочно доверял Северусу, хранил самые темные его секреты и встал бы на его защиту против любого, кто усомнился бы в преданности этого человека.

Грудь Снейпа сжалась при мысли о том, что ему предстояло сделать еще до окончания этого года. Он выпустит самое непростительное из всех заклятий и лишит человека жизни. Дамблдор всегда улыбался, когда эта тема всплывала в разговоре, и шутил, что постарается сохранить достоинство до самого конца. Как будто умереть в своей теплой постели было чем-то неприличным. Северус даже удивился, насколько легко Дамблдор воспринял известие, что его приговорили к смерти. Он словно расслабился.

Снейп вернул пробку на место и убрал бутылку, так и не налив себе. Мысли спутались в голове, потому что неожиданно он понял — старый волшебник хотел умереть!

Дамблдор знал, что он не переживет эту войну. Он знал, что его магия слабеет. После той битвы в министерстве старику потребовалось куда больше времени, чтобы восстановить силы, если сравнивать с тем, что было всего несколько лет назад. Дамблдор знал, что его время пришло и готовился пожертвовать собой.

Блестящая идея. Возможно, эта жертва придаст другим мужество, которое им понадобится, чтобы сражаться с Темным лордом. Дамблдор планировал это еще до того, как Волдеморту пришло в голову, что Драко должен попытаться убить величайшего волшебника нашего времени. Дамблдор просто слегка изменил свои планы, чтобы не только спасти душу Драко, но и представить свою смерть, как символ сопротивления сил света.

Но какое место в этих планах отводилось Снейпу? Не ему ли придется нанести последний удар? Его навсегда заклеймят, как хладнокровного, безжалостного убийцу, который долгое время выжидал подходящего момента, чтобы убить того самого человека, который покровительствовал ему.

Снейпу предстояло сыграть роль Иуды.

Он недолго раздумывал, прежде чем смириться с отведенной ему ролью.

«Ну и пусть, — решил он. — Почему бы и не сыграть снова мою роль — роль величайшего предателя? Я же предал ее, так почему не предать и Дамблдора? Пусть считают меня змеей подколодной. Как будто меня волнует, каков будет их приговор».

Снейп презрительно усмехнулся, покачал в руках пустой стакан и швырнул его в камин, где тот разлетелся на мелкие осколки. Он выполнит все, что обещал. Он убьет старого мага и сделает все возможное, чтобы уберечь мальчишку, пока тот не будет готов к последней схватке. А после того, как все будет кончено, Северус Снейп наконец поставит точку на своей ненависти к самому себе и на своей жизни.