Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Любопытство не порок, а источник знаний!

Афоризм

Ремус вернулся на площадь Гриммо и, едва выскользнув из камина, попал под град вопросов, половина из которых не имела никакого отношения к нападению дементоров.

— Как Гарри? С ним всё в порядке? Он не пострадал? Как он выглядит? Снейп хорошо обращается с ним? У него есть какие-нибудь синяки? Ты с ним разговаривал? Ему там нравится? Что случилось, почему ты молчишь? — Сириуса встревожило молчание лучшего друга.

— На него только что напали дементоры, Сириус, он пока не особо разговорчив, — грустно вздохнул Ремус. — Он упал со своей метлы, которая, кстати, сломалась.

— Снейп позволил Гарри летать? — ошеломлённо спросил Блэк: возможно, Гарри сам написал письмо, без участия Нюниуса.

— Конечно, позволил, вряд ли он собирается держать Гарри взаперти всё лето. Ты продолжаешь думать о Северусе самое худшее! — Ремус вздохнул, печально покачав головой.

— Ну конечно! Ты же благодарен ему за зелье, — с досадой огрызнулся Сириус и уселся на диван, чувствуя себя виноватым.

— Независимо от моих личных чувств к Снейпу, он учитель и не стал бы издеваться над Гарри — Дамблдор узнал бы об этом, и у Снейпа были бы большие проблемы… ты же понимаешь. Плюс Гарри сын не только Джеймса, но и Лили, а ты знаешь, как сильно Снейп её любил, — заметил Ремус, садясь и с любопытством разглядывая разволновавшегося друга.

— Ну и как мой крестник? — спросил Сириус, письмо в кармане почти обжигало его, когда он думал о том, что в нём написано… и что ещё хуже, он понимал, что Гарри прав.

— У него несколько переломов, но они уже заживают, так что он в порядке, дементоры не успели его поцеловать, — заверил Ремус.

— Ты говоришь так, как будто подобные вещи случаются каждый день, это неправильно! — сердито огрызнулся Сириус, не в силах поверить, как небрежно Люпин это сказал.

— Конечно, это неправильно, но это случилось, и мы ничего не можем с этим поделать, — мягко сказал Ремус.

Сириус поморщился: сидеть здесь взаперти становилось невыносимо. Он беспокоился о Гарри и хотел быть свободным, чтобы сделать то, что собирался в прошлом году: забрать Гарри к себе. Неважно, что сказал бы Дамблдор — Сириус забрал бы Гарри, несмотря ни на что. А теперь Блэку приходилось полагаться на старого дурака, чтобы его не разоблачили ― присматривать за Гарри из Азкабана было бы затруднительно. Сириус всё понимал, и это было очень неприятно: сейчас он вынужден быть просто паинькой и делать то, что ему говорят.

— Что с тобой происходит? — спросил Ремус, наблюдая за другом и понимая, что что-то не так.

— Гарри прислал мне письмо, — в конце концов вздохнул Сириус, игнорируя безумное ворчание Кикимера, возившегося в своей каморке с бойлером.

— И? — озадаченно поторопил Ремус.

— Он не очень доволен мной, — смутился Блэк.

— Почему? — Ремус нахмурился: что такого натворил Сириус, чтобы крестник рассердился на него?

— Эмм… Ну я вроде как отправил ему письмо с претензией, что он остался у Нюниуса, — кисло признался Сириус.

— Сириус, тебе уже не пятнадцать, пора это прекратить! — укоризненно посмотрел на него Люпин, раздражённый глупыми выходками лучшего друга.

— Да понял я! — с горечью огрызнулся Сириус.

— Что он написал? — полюбопытствовал Ремус.

Сириус с полыхающими щеками протянул письмо.

«Бродяга, я в порядке после того, как увидел смерть Седрика Диггори, спасибо, что спросил. Чёрт, у меня всё хорошо и круто после возвращения Волдеморта. Не переживай, я не занимаюсь самоедством, чувствую себя фантастически, так что правда не волнуйся».

— Что… — Ремус умолк, сбитый с толку.

— Я вообще ни о чём его не спрашивал, я всё своё письмо разглагольствовал о Снейпе. Гарри написал… с таким сарказмом, — Сириус поморщился.

«К твоему сведению, мне здесь даже нравится. У меня большая комната, библиотека, где можно заниматься, и я могу летать на метле. Хотя не то чтобы профессор вдруг стал белым и пушистым, он всё ещё… ну, Снейп, я полагаю.

Гарри».

— Ну, по всей видимости, он счастлив… Думаю, тебе лучше написать ему и извиниться. Если он хоть в чём-то похож на Джеймса, то уже забыл об этом, — добродушно рассмеялся Ремус, вспомнив, сколько раз Джеймс и Сириус ссорились в прошлом, обижались по несколько часов, а потом снова мирились. Они просто не могли злиться друг на друга… к сожалению, Снейп всегда принимал на себя основную тяжесть их «мирительных» выходок.

— Он не похож на Джеймса… во всяком случае, не очень, — угрюмо вздохнул Сириус. Он пытался убедить Гарри встретиться с ним в Хогсмиде. Однако мальчик продолжал отказываться, утверждая, что это небезопасно. Блэк содрогнулся, вспомнив выражение лица крестника. Он не знал, что это было: нечто среднее между гневом и счастьем или разочарованием и злостью… он не смог понять.

— Он вырос не с Лили и Джеймсом, чего ты от него ожидаешь? — возмутился Ремус, поражённый этим высказыванием.

— Просто забудь об этом, Ремус, — вздохнул Сириус, жалея, что открыл рот. Джеймс не был саркастичен, ему это и в голову не приходило, пока Снейп сам не начинал. Но даже тогда Поттер-старший никогда не язвил, как Гарри в своём письме, и Блэку это не понравилось. Мальчик становился слишком похожим на человека, у которого жил, и это не радовало. Сириус по-прежнему искал в крестнике своего лучшего друга, для него это было естественно, ведь Джеймс был ему как брат.

— Тебе лучше отказаться от своих идей, пока ты не потерял его навсегда! — рявкнул Ремус, вылетев из комнаты. Он понимал, что творится в голове у лучшего друга, и ему это ни капельки не нравилось. Ремус знал, что Сириус любит своего крестника, но хочет, чтобы мальчик был больше похож на своего отца, и не понимал, почему Сириус думает, будто Гарри не похож на Джеймса.

* * *

Гарри пытался не плакать. Хотя он привык к боли, это было всё, что он когда-либо знал, однако, несмотря на все усилия, не мог сдержать слёз ― Гарри просто чертовски устал от своей жизни. С ним постоянно происходили ужасные вещи, каким бы хорошим он ни был и как бы ни старался держаться подальше от неприятностей. Он всегда был одинок, никому не было до него дела.

Дамблдор и Ремус ушли, как только узнали, что Гарри выжил, безразличные ко всему остальному, даже не попрощались, даже не сказали Снейпу попрощаться за них позже, когда мальчик «проснётся».

Гермиона… Гарри хотелось думать, что ей не всё равно, но он знал, что оценки и книги всегда будут для неё важнее. Её, конечно, никогда бы не распределили в Хаффлпафф, однако Гарри до сих пор казалось странным, что она не попала на Райвенкло.

Вся правая сторона тела болела, Гарри чувствовал себя так, словно пережил два раунда побоев от дяди Вернона. Обычно он плакал позже, когда его наконец запирали в комнате, но сейчас рядом был Снейп, и Гарри не мог позволить себе такую слабость, иначе об этом узнают все, Гарри был уверен. Каким бы милым Снейп ни был в данный момент, мальчик понимал, что в ту же секунду, как они окажутся в школе, и ему, и профессору придётся снова надеть маски.

Гарри узнал Снейпа с другой стороны, зельевар не был таким противным, когда они оставались наедине, наоборот, был заботлив, как никто другой. Несмотря на боль, у Гарри в сердце затеплился огонёк: кто-то настолько заинтересовался жизнью мальчика, что помог ему купить одежду и разобраться с деньгами. Маленький огонёк разгорелся сильнее, когда Гарри вспомнил, как Снейп утешал его.

— Как ты себя чувствуешь? — на удивление мягко спросил Северус, входя в комнату Гарри.

Он видел следы слёз на лице ребёнка, знал, что тот, вероятно, испытывает сильную боль, но решил сделать вид, что не замечает ни заплаканных глаз, ни смущённого румянца, расплывающегося по щекам мальчика. Не нужно было читать чьи-то мысли, чтобы понять, почему Гарри смутился.

— Как будто я упал с высоты пятидесяти футов, — прямо сказал Гарри, не в силах сдержаться. Ему захотелось ударить себя: придётся обуздать свой язык, пока тот не довёл до неприятностей. Если уже не довёл.

Настороженно взглянув на Снейпа, Гарри задавался вопросом, не зашёл ли он слишком далеко.

Северус усмехнулся, не обращая внимания на встревоженный взгляд ребёнка — он больше не собирался запугивать Гарри. Прошло достаточно времени с тех пор, как он так относился к Поттеру, и теперь Снейп не хотел, чтобы мальчик шарахался от него. Зельевар и так чувствовал себя виноватым, увидев, насколько сильно пострадал Гарри Поттер. Откупорив флакон с обезболивающим зельем, Северус велел Гарри открыть рот.

Гарри охотно подчинился, зная, что это обезболивающее: он уже пил их много раз за годы учёбы в Хогвартсе. К тому же они сварили точно такое же зелье для Больничного крыла — флаконы уже упакованы в коробки.

Когда зелье подействовало, Гарри наконец расслабленно обмяк на кровати — до этого всё тело было напряжено, как тетива на луке, и неудивительно: при такой боли никто не смог бы расслабиться. Мальчик благодарно вздохнул. Зелья были поистине чудесны. Они очень помогли ему за последние четыре года, жаль только, что у него раньше никогда не было возможности варить их как следует. От сына Джеймса Поттера этого не ожидали, в отличие от уроков чар и трансфигурации, а также защиты, ведь он победил Волдеморта.

— Как думаешь, сможешь что-нибудь съесть? — спросил Северус, пристально наблюдая за подростком, но не делая это слишком очевидно, чему научился уже давно — в конце концов, он был шпионом и не мог допустить, чтобы кто-то заметил, как он присматривает за Гарри Поттером, иначе его убили бы в ночь Турнира Трёх Волшебников, вместе с Седриком Диггори, мальчиком, который не успел закончить Хогвартс. Северус выступал против проведения всего этого. Он не хотел Турнира Трёх Волшебников, и не только из-за семикурсников, которые не могли учиться из-за всей этой возни и скопления студентов повсюду — оценки за тот год были самыми худшими, многие утверждали, что это из-за того, что произошло на Турнире, но Северус прекрасно знал истинную причину.

— Э-э, нет, сэр, — в конце концов сказал Гарри. От принятого зелья ему стало как-то не по себе. С другой стороны, это могло быть как-то связано с тем, что Гарри выпил снадобье на пустой желудок — его стошнило, когда он упал с метлы.

— Хотя бы немного супа, зелья нельзя пить на голодный желудок, — мягко настаивал Северус.

— Да, сэр, — покорно согласился Гарри, не желая злить профессора. К тому же он чувствовал себя счастливым оттого, что кто-то заботится о нём. Кто-то, кто формально не обязан этого делать, как мадам Помфри, когда он попадал в Больничное крыло.

— Роуз! — властно позвал Северус.

— Да, сэр? — Роуз появилась из ниоткуда совершенно бесшумно, в отличие от аппарирующих волшебников или ведьм.

— Принеси сюда супа, свежего хлеба, если есть, и небольшой десерт, — распорядился Северус.

— Есть немного морковного супа с кориандром, если мастера Северуса это устроит, — ненавязчиво предложила Роуз.

— Нет, — Снейп скривился при мысли о том, что Гарри придётся есть такой странный суп. Несомненно, он не предназначался для волшебников, скорее всего, домашние эльфы приготовили его для себя. — Просто открой для мальчика банку овощного супа, пожалуйста.

Северус знал, что Гарри съест всё что угодно, но не думал, что это включало морковный суп. Хотя мальчик ел много моркови, это не означало, что ему понравится суп с морковью и травами — самому Снейпу определённо не понравилось бы.

— Да, сэр, — Роуз моментально исчезла.

Северус помог Гарри сесть, хотя знал, что мальчику уже не больно — возможно, не стоило бы обращаться с ним как с хрустальным и портить свою репутацию. Впрочем, репутация и так уже полетела к чертям, когда Северус повёл мальчика за покупками. Подложив под спину Гарри пару подушек, Снейп запустил ещё одно диагностическое заклинание и сочувственно поморщился: плечи, спину, ягодицы и бёдра Гарри разукрасили синяки. К счастью, костерост сделал своё дело, и сломанные кости почти срослись.

— Через несколько часов я приготовлю для тебя зелье, которое поможет справиться с синяками, к сожалению, сейчас у меня его нет: у Поппи оно закончилось в конце года, и мне пришлось отдать ей свои личные запасы, — сказал Северус.

— Всё в порядке. — Гарри пожал плечами. Учитывая, что всего пять минут назад мальчик мучился от боли, Снейпу не хотелось бы думать, что он привычен к синякам, хотя от обезболивающего всё же не отказался.

Тут вернулась Роуз и подала Гарри суп, свежий хлеб, немного бисквитного торта с заварным кремом и питательный молочный коктейль. Гарри почувствовал запах, и желудок громко заурчал, так что мальчик без проблем принялся за еду. Ему даже удалось съесть бо́льшую часть десерта, но маленький кусочек с заварным кремом он всё же не доел. Как обычно, молочный коктейль помог ему почувствовать приятную сытость, несмотря на то, что он съел не так много, как обычно.

— Я вернусь через час проверить, как у тебя дела, а пока мне нужно сварить зелье, — отрывисто сказал Северус и, встав, положил несколько книг в пределах досягаемости Гарри, не желая, чтобы мальчик бездельничал. Лучше быть занятым, чем сидеть, уставившись в потолок и сходя с ума от ничегонеделания. Сам Снейп не мог высидеть в Больничном крыле и пяти минут и не понимал, как Гарри, пусть даже он и Поттер, там выдерживал.

— Да, сэр, — согласился Гарри, хотя предпочёл бы сварить зелье вместе с профессором — ему нравилось зельеварение. Ему действительно нравилось варить лечебные зелья со Снейпом. Когда тот не нависал над его котлом и не отпускал язвительных замечаний, когда рядом не было однокурсников-слизеринцев, старавшихся испортить всё, что Гарри пытался сварить, мальчик, как ни странно, находил это занятие… расслабляющим.

* * *

— У тебя ещё что-нибудь болит? — спросил Северус, некоторое время спустя снова оказавшись в комнате Гарри.

Гарри кивнул, поморщившись: обезболивающего хватило всего на полтора часа. Именно столько времени Снейп отсутствовал, варя зелье, а теперь сунул мальчику под нос новую порцию обезболивающего. Гарри с благодарностью взял его, быстро проглотил и едва сдержал дрожь, когда Снейп достал свою палочку.

Северус заметил, как напрягся Поттер, и безрадостно вздохнул — мальчик всё ещё не доверял ему.

— Кости полностью зажили, остались только синяки, — констатировал Северус, проведя диагностику. — Зелью потребуется какое-то время, чтобы остыть. Ты голоден?

— Наверное, немного, — тихо признался Гарри. Он не мог поверить, насколько… милым, за неимением других слов, был Снейп. Профессор сказал, что зайдёт позже проверить Гарри, но мальчик не поверил ему, не совсем. Ему придётся перестать сомневаться в Снейпе, потому что в глубине души он знал, что когда Снейп что-то обещает, то всегда исполняет. Вот он, здесь, предлагает мальчику поесть. Никто никогда раньше не делал этого для него. Гарри вспомнил, как тётя Петуния ухаживала за кузеном, когда тот болел, позволяя ему лежать в постели весь день, постоянно поднося ему еду, убеждаясь, что он в порядке… Гарри никогда не воспримет этот день как должное, сколько бы он ни прожил.

— Орхидея, — позвал Северус.

— Да, сэр? — тут же появилась ещё одна домовушка, как и все остальные эльфийки Снейпа, названная в честь цветка. Домашние эльфы мужского пола получили имена случайным образом: в конце концов, их сложно было назвать в честь цветов.

— Принеси нам кофе, сок и печенье, — попросил Северус.

— Да, сэр, — повторила Орхидея и исчезла.

— Они свободные домашние эльфы? — не сдержал любопытства Гарри.

— Несомненно, — подтвердил Северус, трансфигурируя кресло для себя и маленький кофейный столик. — Спрашивай, о чём ты там хочешь спросить, — усмехнулся он, наблюдая, как Гарри открывает и закрывает рот, не решаясь задать вопрос.

— Почему вы освободили их? И почему они остались? — спросил Гарри, его зелёные глаза заблестели от любопытства.

У Северуса перехватило дыхание: эти глаза стали его погибелью. В глазах Гарри было то же выражение, что и у Лили — этот нескончаемый блеск любопытства. Особенно до того, как она отправилась в Хогвартс и умоляла рассказать ей побольше о мире, частью которого она однажды станет.

— Они свободны, потому что я не хочу держать кого-то в рабстве. А остались, потому что верны роду Принцев. Вопреки распространённому мнению, я не всегда мерзкий ублюдок, особенно по отношению к эльфам, — усмехнулся Северус.

— Значит, не со всеми домашними эльфами плохо обращаются?

Вернулась Орхидея с едой, поставила тарелки на столик и снова исчезла, с любопытством посмотрев на Гарри, как будто слышала всё, что он сказал, или, может быть, это было потому, что в доме Снейпа почти не бывало гостей, кроме Драко Малфоя.

— Нет, не со всеми, это зависит от того, какой семье они служат, — Северус скривился, словно вспомнил что-то отвратительное.

— Даже привязанные к семье, они могут делать то, что им нравится, или, по крайней мере, обходить приказы своего хозяина, — заметил Гарри, откусывая кусочек шоколадного печенья, которое он взял с тарелки.

Поступить так у Дурслей он не осмелился бы, и Северус испытывал чувство удовлетворения, когда Гарри брал что-то, не спрашивая и не дожидаясь разрешения. Это означало, что мальчик начал доверять профессору или, возможно, чувствовать себя хотя бы немного комфортно в его присутствии, независимо от того, осознавал он это или нет.

— Как это? — удивился Снейп, отпив глоток кофе. Удивился и тому, что Гарри в самом деле разговаривал с ним охотно, не огрызаясь и не злясь, и тому, что мальчик говорил о домашних эльфах — Северус не думал, что Поттер вообще знает о них.

— Добби ослушался Малфоя, это он левитировал торт и перекрыл вход на платформу на Кингс-Кросс. Он был категорически против того, чтобы я возвращался в Хогвартс, потому что там должны были произойти плохие вещи. В конце концов он дошёл до того, что послал за мной проклятый бладжер, — Гарри слабо улыбнулся.

У Северуса ёкнуло сердце от этой улыбки: он никогда раньше не видел ничего подобного у Поттера, даже когда тот был со своими лучшими друзьями, Грейнджер и Уизли. Как много в этом ребёнке скрывалось под маской мальчика-который-выжил? Снейпу было искренне жаль Гарри. Он знал, каково это — постоянно носить маски, но, по крайней мере, ему приходилось держать лицо только на уроках. Уединившись в своих покоях, он мог снять маску, а Гарри и этого было не дано.

— Значит, выход на платформу был действительно закрыт? — спросил Северус.

Тогда, на втором курсе, Поттер не смотрел ему в глаза, он не мог понять, лгут дети или нет, и решил, что лгут, потому что Дамблдор сообщил, что с платформой всё в порядке. Так много всего произошло на самом деле не по вине Гарри, и Снейп не знал, что об этом думать. Он ошибался, а ему не нравилось ошибаться — это укрепило предвзятое мнение о Гарри, он ведь считал, что мальчик всё это вытворял в попытке привлечь к себе внимание.

— Да, я не знал, что магия домашних эльфов такая сильная. Добби постоянно предупреждал меня, хотя каждый раз наказывал себя чем-нибудь отвратительным, — Гарри содрогнулся от ужаса. — Он прижёг себе руки утюгом за то, что заколдовал бладжер гоняться за мной.

Северус поморщился, сочувствуя тому, что пережил этот домашний эльф.

— Насколько я знаю Люциуса, он наверняка уже убил этого домовика, — заметил Снейп. Он не лгал людям и не собирался начинать сейчас, но вместо того, чтобы испугаться, Гарри выглядел очень довольным собой. Северус всё понял ещё до того, как Гарри открыл рот и продолжил свой рассказ. Мастер зелий и не предполагал, что сейчас услышит, хотя и мог бы заподозрить нечто подобное.

— О нет, не убил, в конце года я узнал, кому принадлежит Добби, снял свой носок возле кабинета Дамблдора и засунул его в дневник, который чуть не вернул Волдеморта. А потом передал книжку мистеру Малфою — это же он её подбросил, — а мистер Малфой отдал её Добби. Я попросил Добби открыть дневник, а там был носок, и Добби получил свободу. Мистер Малфой был в такой ярости, что чуть не убил меня, только Добби ему не позволил, отшвырнул его своей магией в другой конец коридора. Мистер Малфой упал с таким пронзительным воплем… а потом стал угрожать мне, говоря, что меня ждёт та же неприятная кончина, что и моих родителей, — Гарри ухмыльнулся, в его глазах застыло удовлетворение.

Северус едва удержался, чтобы не расхохотаться: картинку воображение нарисовало действительно уморительную. Человек, убивший сотни маглов и несколько волшебников и ведьм, унижен и едва не уничтожен домашним эльфом. Если Снейп поделится новоприобретённой информацией, Волдеморт наверняка убьёт Люциуса на месте.

Незаметно для самого Снейпа его ониксовые глаза сверкали ярче, чем у Дамблдора в хороший день, и Гарри знал, что профессор веселится, несмотря на бесстрастный вид.

— Похоже, Поттер, у тебя талант выкручиваться из щекотливых ситуаций, — усмехнулся Северус.

— Ну, вы же меня знаете: простое тупое везение, сэр, — сказал Гарри, сдерживая ухмылку, не желая, чтобы кто-то её увидел. Он никогда не ухмылялся, он был положительным-героем-Гарри-чёртовым-Поттером, сыном Джеймса Поттера. Ему приходилось изображать перед волшебным миром беззаботного мальчика и ни в коем случае не показывать своих страданий — он понимал это.

Требовалось некоторое время, чтобы вернуться к прежнему образу на Тисовой, а после — снова превратиться в высокомерного, избалованного сорванца в Хогвартсе. А всё, чего Гарри хотел, это семья, кто-то, кто любил бы его и говорил ему об этом, кто-то, кто им гордился бы. Никто не интересовался его оценками в Хогвартсе, в отличие от Рона и Гермионы, у которых родители радовались успехам своих детей. Даже у Дадли, который получал поистине жалкие отметки, родители восхищались тем, насколько «умным» был их «сладенький». А Гарри так хотелось, чтобы его воспринимали как обычного ребёнка!

Он рассказывал Сириусу о своих оценках за третий курс, но никогда не получал даже «молодец» или «отличная работа». Конечно, Хедвиг изматывали полёты в тропики, она по несколько дней приходила в себя после перелёта, поэтому Гарри не часто отправлял письма. Он действительно любил свою сову, она была его компаньоном, с которым можно было поделиться и секретами, и тем, что не имело особого значения, и она ничего от него не ожидала и не могла его предать. Хедвиг и только Хедвиг знала, с чем ему приходилось мириться… ну, теперь, может быть, и Снейп догадывался.

Впервые за четырнадцать, почти пятнадцать лет что-то изменилось, и Гарри понятия не имел, к лучшему ли эти изменения.