Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Северус принёс Гарри бальзам от синяков, но обнаружил, что мальчик крепко спит, и не стал будить. Во сне Гарри выглядел ангельски умиротворённым, никто бы и не подумал, что на плечах этого ребёнка лежит тяжесть всего мира, или что он только что видел чью-то смерть. Словно он просто мирно отдыхал, не подозревая о своей судьбе.

Даже не зная всего содержания проклятого пророчества, Северус уловил его суть, и это было не совсем многообещающе. Он поклялся защищать ЕЁ сына и всё время терпел неудачу. Он понимал, что где-то, каким-то образом, упускает из виду общую картину происходящего… или, скорее, общее представление Дамблдора обо всём происходящем… но, хоть убей, не мог понять, где именно.

Северус вышел из комнаты, поставив обезболивающее на прикроватную тумбочку на случай, если Гарри всё-таки проснётся. Чуть позже он снова проверил мальчика, но тот всё ещё спал, однако флакон с обезболивающим был пуст, так что Северус понял, что в какой-то момент Гарри просыпался.

— Добрый вечер, мистер Поттер, как вы себя чувствуете? — мягко спросил Снейп, когда Гарри наконец проснулся.

— Извините, я заснул, — пробормотал Гарри, с опаской думая, не собирается ли профессор отчитать его.

— Я не просил извинений, я спросил, как ты себя чувствуешь, — оборвал Северус сбивчивые извинения Гарри. Он не сердился на мальчика за то, что тот уснул, но не хотел слушать бессмысленную болтовню, спасибо большое. Это была главная причина, по которой он освободил домашних эльфов и велел им убираться, потому что ему чертовски надоело, что они кланяются ему в ноги и пресмыкаются перед ним. Ничто из того, что Мастер зелий говорил или делал, не действовало на них, пока он не вручил им одежду и не выгнал вон. После этого всё постепенно стало налаживаться. И теперь у него не было ни малейшего желания выслушивать виноватые оправдания Гарри Поттера о том, что он не собирался спать.

— Я в порядке, спасибо, профессор Снейп, — пробормотал Гарри с отсутствующим выражением лица; казалось, он был совершенно обескуражен тем, что кто-то интересуется, как он себя чувствует.

У Северуса всё сжалось внутри: после всего того времени, что он считал Поттера избалованным, испорченным мальчишкой, до него дошло, что Гарри, похоже, даже не знает, как реагировать на подобные вопросы.

— Что-нибудь болит? — Чёрные глаза пристально впились в зелёные.

Гарри совершенно растерялся. Первым порывом было сказать Снейпу, что с ним всё в порядке. Однако профессор всегда знал, когда ему лгут, и что теперь: заявить, что всё нормально, и испортить себе день, или выложить правду? Но Гарри не должен был ныть и жаловаться, это было первое правило, которое ему вдолбили ещё в детстве.

— Правду, мистер Поттер, — мягко подсказал Северус. Он читал Гарри Поттера, как открытую книгу, и видел бурю сомнений в этих зелёных глазах. Сам подвергавшийся жестокому обращению, зельевар знал, что мальчик наверняка колеблется, говорить правду или нет.

То, как Снейп сказал это, подтолкнуло Гарри к решению.

— Просто синяки болят, — тихо признался он, задаваясь вопросом, так ли происходит, если у тебя есть родители.

В последнее время он часто думал об этом; он сам не знал почему, но эта мысль не выходила у него из головы. Ведь когда учитель дал ему бальзам для заживления волдырей, повёл его покупать одежду, помог разобраться со счетами, а теперь спросил, как он себя чувствует — это же похоже на заботливого родителя?

Размышляя об этом, Гарри ещё больше скучал по родителям, но в то же время понимал, что существует несколько способов заботиться о ком-то. Снейп, пусть и нехотя, заботился о нём с тех пор, как он попал в волшебный мир. Странно, Гарри был глубоко уверен, что профессор его ненавидит, и это всё ещё смущало его. Может быть, когда-нибудь мальчику достанет смелости спросить, почему Снейп продолжает помогать ему и спасать его. Хотя хорошо, конечно, что Снейп так поступает, иначе Гарри не выжил бы в первые годы в Хогвартсе… а может, и выжил бы, кто знает? Гарри не мог сказать наверняка.

— Иди сюда, сядь на стул правым боком ко мне, — распорядился Северус, доставая банку с мазью, которую он сварил специально для Гарри.

Покраснев, Гарри снял рубашку, слегка приспустил брюки и сел боком к Снейпу. Прохладная мазь заставила его вздрогнуть, но по мере втирания она начала нагреваться. Было больно, когда Снейп растирал почерневшие синяки, но Гарри приходилось терпеть и худшее, тем более, что профессор мог действовать гораздо жёстче, если бы захотел.

Вскоре Гарри ощутил тёплое покалывание: мазь делала своё дело, мальчик буквально чувствовал, как синяки уменьшаются.

— Поттер, расскажи мне подробнее о том дневнике, о котором ты упоминал, — попросил Северус: он не мог нормально заснуть, думая об этом. Он знал, что это важно, так и должно быть: Тёмный Лорд увлекался тёмными искусствами, но такого рода вещи… хотя до зельевара и раньше доходили слухи.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри, нахмурившись в замешательстве.

— Расскажи мне всё, что ты помнишь об этом: что произошло, что ты чувствовал, как дневник был уничтожен… всё, что знаешь.

Вопреки нежеланию быть саркастичным, Северус не удержался и в последние слова подпустил ехидства. Потом протянул Гарри банку с остатками мази, предлагая самостоятельно обработать бедро, однако не ожидал, что Поттер примется раздеваться прямо сейчас, во время разговора!

Разумом Северус впитывал всё, что говорил Гарри, а сам старательно отводил глаза от плачевного состояния мальчика. Бо́льшая часть его ноги почернела — он очень сильно приземлился на неё. Хуже всего, что мальчик не выглядел обеспокоенным. Он применял зелье так, как будто это было для него обычным делом. Впрочем, Северус знал, что наверняка так оно и было.

— Люциус Малфой подсунул его Джинни Уизли в тот день, когда мы все пошли в Косой переулок за книгами, — рассказывал Гарри, сняв брюки и втирая мазь в гематомы на ноге. — Я не знал этого, пока не открыли Тайную комнату. Джинни пыталась спустить дневник в унитаз в туалете Плаксы Миртл, — Гарри непринуждённо пожал плечами. — Я забрал дневник и начал писать в нём. Самое странное, что чернила впитались в страницу и появился ответ, как будто дневник умел думать, или кто-то другой писал в копии, или что-то в этом роде.

— Разве никто не говорил тебе не трогать вещи, которые, как кажется, обладают собственным сознанием? — Северус не сдержал насмешки.

— Нет! Кто бы мне это сказал? Квиррелл? Локхарт? — так же язвительно огрызнулся Гарри.

Северус нехотя согласился, впечатлённый сарказмом Поттера. Теперь он был уверен — мальчишке самое место на Слизерине.

— Всё, чему я научился за эти годы — никогда не судить о человеке по его внешности и никогда не верить всему, что написано в книгах, — усмехнулся Гарри.

Северус просто коротко кивнул, зная, что всё сказанное мальчиком — правда, для этого даже не нужно было читать его мысли.

— В общем, дневник показал мне воспоминание о том, как этот мальчик, Том Реддл, обвинил Хагрида в смерти Плаксы Миртл. Точнее, не самого Хагрида, а его паука. Директор школы в то время, наверное, был совсем тупица, раз поверил в это, — фыркнул Гарри, забыв, где он находится и с кем разговаривает.

Северус удивлённо уставился на мальчика, не в силах поверить в то, что он только что услышал.

— После этого я больше никогда не разговаривал с дневником. Я не верил, что Хагрид способен на такое — он же мой друг. Мой первый друг, один из лучших, которые у меня когда-либо были, — тоскливо сказал Гарри. — Он купил мне Хедвиг, мою сову — первый подарок на день рождения, что я получил в жизни… а после первого курса подарил мне альбом с фотографиями моих родителей. Никто раньше не делал для меня ничего подобного, и я был так благодарен ему за это.

Северус снова помрачнел при виде грустного лица Гарри, внутри него снова, как живое существо, зародилось чувство вины за предвзятое отношение к Гарри Поттеру.

— В конце концов дневник украли из башни Гриффиндора, и я больше его не видел, пока не спустился в Тайную комнату, — Гарри угрюмо вздохнул. — Когда было сказано, что тело Джинни перенесли туда, я спустился, чтобы помочь ей, а кроме того, я боялся, что Хогвартс закроют и меня отправят обратно к Дурслям. Тогда я не знал, как важно было для Дамблдора не проиграть.

Северуса озадачило упоминание Дамблдора ― значит, мальчик заметил директорские манипуляции. Это определённо было неожиданно, если не сказать больше, но на самом деле хорошо: по крайней мере, Поттер понимал, что никогда нельзя слепо доверять старому хрычу. Северус тоже ему не доверял, но до этого момента чувствовал себя единственным, кто сомневался в мотивах Дамблдора. Все остальные слепо следовали за ним, даже Аластор Грюм, а это уже о чём-то говорит.

После всего услышанного Северуса не удивило, что Гарри спустился в Тайную комнату именно для того, чтобы предотвратить закрытие Хогвартса. Чем больше он узнавал Гарри, тем больше понимал, насколько мальчик на самом деле слизеринец.

— Что именно там произошло? Альбус только сказал нам, что ты уничтожил Волдеморта и снова спас школу. — Северусу было совершенно очевидно, что кое о чём в этой истории их в известность не поставили.

— Ну, я хотел попросить помощи, но мне вряд ли бы кто-то помог, если бы узнал, что я планирую спуститься в Тайную комнату. Я всё же сделал глупость и пошёл к Локхарту, а когда увидел, что он собирает вещи, понял, какой он обманщик. Мы с Роном направили на него свои палочки, забрали его с собой и первым столкнули в Тайную комнату, чтобы убедиться, что это безопасно, — пожал плечами Гарри.

Северус прикусил губу, борясь с безумным желанием расхохотаться. Смеяться в присутствии не кого иного, а Гарри Поттера — значит, окончательно отправить к чертям свою репутацию. И опять же, очень умный ход со стороны Гарри — никогда не соваться первым в опасные места, этакое самосохранение по-слизерински.

Подавляя желание рассмеяться, Северус внимательно слушал всё, что рассказывал Поттер, особенно про книгу, дневник или что это, чёрт возьми, было. Дамблдор заставил их всех думать, что Волдеморт в виде духа — того самого духа, который после гибели Квиррелла сбежал из Хогвартса на первом курсе Гарри — захватил Джинни Уизли.

— Когда стало ясно, что Локхарт живой, мы с Роном пошли следом. К сожалению или к счастью, он схватил палочку Рона и попытался стереть нам память обливиэйтом, а потом, чтобы написать свою следующую книгу, собирался сказать, будто хотел спасти всех нас и школу, но потерпел неудачу. Однако Рон в начале того года сломал свою палочку, и заклинание дало обратный эффект, не только заобливиэйтив самого Локхарта, но и обрушив часть комнаты. Нас с Роном разделило обвалом. Рон остался с потерявшим память Локхартом, а я пошёл дальше и нашёл Джинни, она лежала там, как мёртвая, — рассказывал Гарри, дрожа всем телом. Он снова надел рубашку и брюки и поудобнее устроился на стуле, его больше не беспокоило, что он так откровенно разговаривает со Снейпом.

Брови потрясённого Северуса застыли где-то у линии волос.

— Потом словно из ниоткуда вышел Том Реддл и сказал мне, что Джинни скоро умрёт. Затем он начал рассказывать, кто он на самом деле, сказал, что он волшебник, о котором все будут бояться говорить, что он станет величайшим колдуном в мире, — ухмыльнулся Гарри. — Естественно, он уже сказал мне своё имя — Том Марволо Реддл — и показал анаграмму: «Я — Лорд Волдеморт»⁽¹⁾

Северус кивнул, он знал, что Тёмный Лорд был полукровкой — это первое, что сообщил ему Дамблдор после того, как Мастер зелий пришёл к старому дураку, а через несколько недель заявил, что испытывает крайнее отвращение к Снейпу за то, что тот не желает, чтобы Джеймс Поттер спасся. А чего ожидал этот грёбаный старый болван? Джеймс Поттер превратил жизнь Северуса в Хогвартсе в сущий ад, а затем отнял у него единственное хорошее, что было в его жизни. Всё, что Снейп делал, он делал для Лили, единственного человека, которого любил больше всего на свете.

— Но тогда это в самом деле был Том Реддл, а не Волдеморт, он был всего на пару лет старше меня, этот фантом, и привязан к дневнику, мог говорить на парселтанге, и у него были воспоминания только до этого момента. М-м-м… потом он позвал василиска, и я минут десять убегал от него. А потом Фоукс ослепил змея и принёс мне Распределяющую Шляпу.

С каждым произнесённым словом Гарри чувствовал, как уменьшается тяжесть, давившая ему на плечи. Ему действительно следовало рассказать об этом раньше: иметь кого-то, с кем можно было бы так поговорить, оказалось таким облегчением.

— Василиск? — выдохнул Северус, широко раскрыв глаза, не в силах даже подумать о том, чтобы сдержать свою реакцию. Как Гарри Поттер пережил это? Снейп поклялся самому себе, что больше никогда не станет слушать Альбуса Дамблдора.

— Да, я попросил Шляпу о помощи, и из неё выпал меч — меч Годрика Гриффиндора. Я бегал от змея ещё какое-то время, там было очень холодно, потом мне удалось залезть на каменную голову Салазара Слизерина и вогнать меч через пасть василиска в его мозг, — ответил Гарри, в его голосе не было ни намёка на хвастовство.

— Это невозможно, — Северус, сузив глаза, озадаченно нахмурился. — Ничто не может пробить шкуру василиска.

— Совсем ничто? — спросил Гарри, склонив голову набок и с любопытством глядя на профессора.

— Предположительно, — хмыкнул Северус в замешательстве. — Единственное, что, насколько мне известно, могло бы справиться с этой задачей — оружие гоблинов… Ну или сделанное гоблинами, — в конце концов Северус полагал, что это одно и то же.

— А в чём разница? — в замешательстве спросил Гарри.

— Изготовленные гоблинами артефакты наделены сильной магией, — пояснил Северус: об этом знали все старые чистокровные семьи. У самого Снейпа был кинжал в ножнах, с инкрустированной сапфирами рукоятью — прекрасная вещь с выгравированным на ней именем Принца.

Северус поднялся и жестом пригласил Гарри следовать за ним — ему в самом деле захотелось показать мальчику этот кинжал.

— Потрясающе! — задохнувшись от восторга, прошептал Гарри.

— Безусловно, — согласился Северус. — Ничто не может сломать изготовленное гоблинами оружие — оно сделано на века. Но я не знал, что им можно пробить шкуру василиска, — Снейп слегка усмехнулся: ещё кое-что добавилось к его бесконечному запасу знаний.

— Наверное, в них всегда вставляют драгоценные камни, у меча Гриффиндора в рукояти есть рубины, — задумчиво произнёс Гарри, не сводя полных благоговения зелёных глаз с лежащей перед ним прекрасной вещи.

— Гоблины не умеют делать ничего, кроме дорогих вещей, — спокойно заметил Северус.

— О, — кивнул Гарри и последовал за Северусом обратно на кухню, где обед теперь подавали Орхидея и Дейзи. — В общем, когда я заколол василиска, один из клыков зацепил меня за руку. Я подполз к Джинни, а Реддл начал говорить, что скоро я буду со своей «мамашей-грязнокровкой», — Гарри презрительно скривился.

Северуса передёрнуло… Может быть, причиной этого было ужасное слово. Слово, которое разрушило всё в секунду растерянности и гнева после того, как Джеймс Поттер унизил его перед всей школой. А может быть, у него просто не укладывалось в голове, как Гарри сумел выжить, когда его укусил василиск. Кто знает, возможно, Северус содрогнулся по всем трём причинам.

Снейп был не в состоянии ничего говорить, просто ждал, когда Гарри закончит рассказ… И молча гадал, что же могло спасти мальчика от яда василиска, самого смертоносного яда, известного волшебникам. От него не было противоядия, и он, чёрт возьми, убивал в течение трёх минут.

— Я умирал, а Волде… ОН разозлил меня, назвав мою маму этим словом. Первые одиннадцать лет своей жизни я думал, что мои родители были пьяницами, которые угробились сами и чуть не угробили меня, разбившись в автокатастрофе, и только потом узнал, что они умерли ради меня. Мне было так стыдно, что я когда-то думал о них плохо. Мне ни разу не пришло в голову, что Дурсли солгали… В любом случае, мне вдруг захотелось забрать ЕГО с собой ― если я должен был умереть, то и ему жить незачем. Я вытащил из раны на руке застрявший клык и вонзил его в дневник, только вместо крови хлынули чернила. По мере того, как они вытекали, Том Реддл тоже умирал — его сущность была связана с дневником, — безучастно объяснил Гарри.

— Как ты выжил? — прохрипел Северус, мимолётом удивившись, насколько надсадно прозвучал его голос. От мысли о гибели Гарри ему теперь становилось физически плохо — раньше его просто раздражало, с каким постоянством мальчишка влипал в различные опасности, но он старался сдержать свою клятву. Однако чем больше Северус узнавал, тем сильнее изменялись его чувства — к собственному ужасу, потому что он был шпионом, а шпиону не подобает чувствовать.

— Прилетел Фоукс и исцелил меня своими слезами, ― Гарри взял вилку и стал ковыряться в еде — она была ещё тёплой: видимо, у домовиков имелось какое-то согревающее заклинание. Было бы довольно любопытно узнать о магии домашних эльфов.

— Что случилось с дневником? — задумчиво поинтересовался Северус.

— Эм… Он у Добби… наверное, — честно сказал Гарри.

— Ты можешь позвать его? — спросил Северус, сузив глаза.

— Не знаю… сейчас он в Хогвартсе… Впрочем, он же свободный эльф… — задумался Гарри.

— Позови его! — велел Северус.

— Добби? — окликнул Гарри, чувствуя себя идиотом.

— Хозяину Гарри Поттеру нужен Добби? — пискнул тут же появившийся с огромными от удивления глазами домашний эльф.

— Ммм… Добби, что случилось с дневником, который я дал тебе на втором курсе? — поинтересовался Гарри.

— Директор Дамблдор потребовал его обратно, хозяин Гарри Поттер, сэр, — сообщил Добби.

— Ты можешь достать его? — спросил Гарри, предварительно взглянув на Снейпа и дождавшись его одобрительного кивка.

— Конечно, всё, что нужно хозяину Гарри Поттеру! — просиял Добби, явно радуясь возможности помочь своему кумиру.

— Тогда принеси его, — мягко попросил Гарри. Теперь он лучше справлялся с домашними эльфами, взяв в качестве примера Снейпа: был твёрд с ними, но не груб и не доводил их до растроганных слёз из-за доброго слова.

С энтузиазмом кивнув, Добби тут же исчез.

Северус с сожалением покачал головой — у Гарри определённо были странные друзья: полувеликан Хагрид, сова, домашний эльф, Люпин, конечно, до кучи. А потом появилась эта тупая шавка — его крёстный… да, действительно, очень хорошая коллекция друзей, если Блэка вообще можно назвать другом. Блэк был рядом только тогда, когда сам этого хотел, в крёстные отцы он точно не годился.

Северус мог бы привести тысячу причин, по которым это было так, и первая из них заключалась в том, что Блэк был инфантильным ублюдком. Снейп не мог понять, почему Лили позволила Поттеру поступить по-своему и выбрать Блэка крёстным отцом.

— Ответь мне на вопрос, Поттер: почему ты оглушил меня той ночью в Визжащей хижине? — спросил Северус, вспомнив, какое его тогда захлестнуло бешенство и как он несколько недель мучительно размышлял, пытаясь понять, почему Поттер напал на него.

Гарри моргнул, явно не ожидая такого вопроса, и выглядел при этом озадаченным и сконфуженным.

— Ну? — сузив глаза, поторопил Северус, поскольку мальчик продолжал молчать.

— Я думал, что Сириус невиновен, а вы отдали бы его дементорам, даже не выслушав нас, — тихо сказал Гарри. За нападение на профессора он уже расплатился баллами и отработками, и можно сказать, легко отделался: Снейп был в ярости, или даже хуже, чем в ярости, если для этого есть подходящее слово.

— Ты ведь понимаешь, почему, не так ли, Поттер? — презрительно скривился Северус.

— Э… нет, не совсем, — растерянно моргнул Гарри.

— Если ты считал Блэка невиновным, это не значит, что так думали и другие. Я был уверен, что он виновен в смерти моего лучшего друга, и убил бы этого ублюдка, — рыкнул Северус, не в силах при этой мысли удержаться от злости.

— Я тоже хотел, но оказалось, что я просто слабак, — честно признался Гарри, его зелёные глаза потускнели. Однако внутри у него всё радостно забурлило: кто-то любил его маму настолько, что стал бы убийцей, чтобы отомстить виновнику её гибели, и это заставило его чувствовать… что-то, чего он не чувствовал раньше в своей жизни. Гарри не был уверен, что именно, однако понимал, что убить Петтигрю, не раскрыв себя как шпиона, Снейп не мог, это было бы очень плохо.

— Что ты имеешь в виду? — Северус нахмурился.

— Я попросил не убивать Петтигрю… это моя вина, что он сбежал, я позволил пророчеству сбыться, — пристыженно пробормотал Гарри.

Северус потрясённо замер, со звоном уронив вилку.

— Ты знаешь о пророчестве? — выдохнул он.

Гарри настороженно посмотрел на Снейпа — у него почему-то возникло ощущение, будто профессор совершенно неправильно его понимает.

— На экзамене по прорицаниям Трелони сделала предсказание, что прикованный слуга вырвется на свободу и вернёт своего хозяина, который станет ещё более великим и ужасным, чем прежде, — с горечью объяснил Гарри. Если бы только он мог повернуть время вспять — ну, не сводя себя с ума — он бы сделал это в одно мгновение. Заметив облегчение в глазах Снейпа, Гарри сообразил, что есть ещё одно предсказание… вероятно, относящееся к нему. Ещё один вопрос в длинном списке вопросов, на которые он хотел получить ответ.

— Понятно, — Северус почувствовал, как успокаивается бешено колотящееся сердце. Эта фраза напугала его до смерти, и Снейп порадовался, что это оказалось недоразумение. Хотя если мальчишка в самом деле такой слизеринец, как Северус полагал, то его, несомненно, заинтриговала реакция профессора.

Снейпу захотелось выругаться. По крайней мере, второе пророчество Трелони не затянулось на годы, как первое… которое всё ещё не сбылось или, по крайней мере, он так не думал.

Внезапно снова появился Добби и отвлёк их обоих от мыслей о пророчествах.

1) англ 'I am Lord Voldemort» — это анаграмма имени Tom Marvolo Riddle (прим. пер.).

Вернуться к тексту