Исполнить обещанное (гет)

Оставив жену на попечении ее родителей, Рабастан возвратился в Малфой-мэнор. Он с самого начала был против того, чтобы Изабелла жила здесь, и теперь чувствовал себя спокойнее, зная, что там, где она сейчас, ей лучше. В родительском доме ей не грозит увидеть что-нибудь страшное, никто ее не обидит — случайно или намеренно, и окружают ее только любящие люди. Однако ему снова, как в последний год в Азкабане, отчаянно не хватало Изабеллы — ее сладостного, желанного тела, ее поцелуев, обнимающих его нежных рук, светлых мягких волос рядом на подушке...

Басти не то чтобы жалел, что женился — но раньше все было намного проще. И вопрос о свадьбе тоже поначалу казался очень простым и ясным. Даже ночью после первой встречи, когда он долго не мог заснуть, уже не зная, чего ему на самом деле хочется — перед своей почти неминуемой гибелью обеспечить будущее древнего рода Лестрейнджей, или просто обладать этой молодой женщиной, силой вырвать у злой судьбы хоть немного радости — он не задумывался, как это будет, если он влюбится в свою жену. Он вообще не ожидал, что окажется еще способен на это — и, делая предложение, смотрел на их брак как на обычную честную сделку: Изабелла не даст пресечься благородной фамилии, а взамен получит богатое наследство.

Но душа, сожженная войной и замороженная Азкабаном, оттаяла от близости женщины. Теперь ему хотелось жить, любить Изабеллу, видеть, как растет его сын или дочь. И может быть, у них появятся и еще дети — если он, вопреки всему, каким-то чудом останется жив... Приближался конец июля, а значит, скоро им предстояло снова сойтись в смертельной схватке с противниками Темного Лорда. А недавно Рабастан поймал себя на том, что перестал хвататься за волшебную палочку, едва проснувшись. "Пожалуй, это плохо... — подумал он и усмехнулся. — Как говорит старина Грюм, постоянная бдительность!"

Он, конечно, сообщил старшему брату и невестке, что Изабелла ждет ребенка. Рудольфус обнял его и сказал с теплой улыбкой: "Я так рад за тебя..." А Беллатрикс, от которой он ожидал торжественных речей, поздравлений, напоминаний о древней благородной крови, об ответственности перед предками, и надежд на то, что родится непременно мальчик — да Рабастан и сам на это надеялся — поцеловала его в щеку и тихо произнесла: "Поздравляю, Басти..." Ее темные прекрасные глаза, похожие на драгоценные камни — их таинственный блеск даже Азкабан не смог погасить — на миг заволоклись тоской и словно поблекли.

Незадолго до дня совершеннолетия Гарри Поттера Темный Лорд собрал Ближний Круг в гостиной Малфой-мэнора. Рабастан оглядел собравшихся — не хватало только Снейпа и Яксли. Нарцисса, бледная и прямая, сидела около Люциуса — хотя вовсе не была обязана присутствовать, ведь Метку она не носила. Время от времени миссис Малфой бросала на мужа взгляды, как бы говорящие: "Держись". Драко, тоже бледный, со сжатыми губами, устроился рядом с отцом.

Рабастан занял место возле брата, который в этот раз сидел отдельно от жены — Белла же уселась так, чтобы быть как можно ближе к Повелителю, и не сводила с него влюбленных глаз, наполнявшихся слезами счастья, когда Темный Лорд обращался к ней.

— Сегодня мы должны выработать план захвата Поттера, — сказал Темный Лорд. — Ждем только Снейпа и Яксли, которые должны принести сведения о том, где, когда и как будет лучше всего поймать мальчишку. Мне, конечно, известен его маггловский адрес, но дом защищен от любого магического вторжения, пока действует жертвенная магия его матери. А она перестанет действовать либо в день его совершеннолетия, либо когда Гарри Поттер навсегда покинет этот дом.

Наступило молчание, во время которого Темный Лорд окинул проницательным взглядом своих приближенных. Его глаза равнодушно скользнули по братьям Лестрейндж, неприязненно сузились при виде Люциуса, задержались на Беллатрикс, которая вся подалась навстречу ему, и остановились на Драко Малфое...

Рабастан был погружен в свои мысли, не имеющие никакого отношения ни к Поттеру, ни к Темному Лорду. Повелителя он слушал вполуха — тот в последнее время постоянно говорил об одном и том же, и даже в тех же выражениях. Однако сегодня ему не удалось отрешиться от происходящего вокруг.

— Хвост! — негромко позвал Темный Лорд. Из боковой двери выглянул Питер Петтигрю, с неизменной подобострастной улыбкой на лице. — Тащи ее сюда! — приказал Повелитель, и Питер, повинуясь, ненадолго скрылся, после чего снова появился, левитируя перед собой нечто, напоминающее кокон. Темный Лорд взмахом палочки подвесил его над столом — оказалось, что это человеческое тело. Вернее, еще живая женщина, находящаяся, похоже, в глубоком обмороке.

"А это еще что такое?" — подумал Рабастан и переглянулся с братом, который едва заметно пожал плечами.

Петтигрю занял свое место посередине стола. Дверь гостиной отворилась, и вошли Снейп и Яксли. Бывший декан Слизерина принес самые точные, по его словам, данные, полученные из какого-то конфиденциального источника. Он сообщил, что Гарри Поттер покинет Тисовую улицу в ночь на субботу, за несколько дней до своего дня рождения, и что сопровождать его будут члены Ордена Феникса. Яксли же уверял, ссылаясь на своих осведомителей в Аврорате, что Поттер не тронется с места до совершеннолетия.

Темный Лорд весьма скептически отнесся к информации, принесенной Яксли. Несмотря на то, что в Министерстве магии полно тайных сторонников Темного Лорда — или может быть, как раз вследствие этого — сведениям авроров доверять не следовало. Орден Феникса, важнейшей своей задачей считавший охрану Поттера, уже давно не координировал свои действия с официальными властями.

Яксли, видно, рассчитывая все же добиться благосклонности Темного Лорда, похвалился, что ему удалось наложить заклятие Империус на начальника Департамента магического правопорядка Пия Тикнесса. Сидящие за столом с уважением закивали, и только по мрачному, непроницаемому лицу Снейпа нельзя было сказать, как он воспринял успех Яксли. Люциус чуть заметно пренебрежительно дернул уголком губ — в свои лучшие дни он мог наложить Империус почти на любого, и даже не глядя — как это получилось со Стерджисом Подмором, который околачивался возле Отдела тайн под мантией-невидимкой, когда попал под заклятие Люциуса (1).

Драко Малфой словно не слышал, о чем идет речь. Казалось, он изо всех сил старался не смотреть на женщину, подвешенную над столом — и не мог не смотреть.

А Темный Лорд, как будто позабыв о присутствующих, разговаривал сам с собой:

— Я был небрежен и потому позволял препятствовать мне удаче и случаю, которые способны срывать исполнение даже наилучших планов. Теперь я понимаю то, чего не понимал прежде. Я должен стать тем, кто убьет Гарри Поттера, и я им стану.(2)

Откуда-то снизу раздался протяжный крик, полный страдания и боли. "Олливандер? — подумал Рабастан. — Но почему он кричит? Вроде я внизу Фенрира видел... Неужели он или, может, кто-то еще из оборотней решил позабавиться? Или дементоры пришли поглядеть на узника?" Стражи Азкабана, перешедшие на службу к Темному Лорду, находились недалеко от Малфой-мэнора, правда, к дому не приближались.

Темный Лорд послал Петтигрю взглянуть, что там с пленником, и вновь вернулся к размышлениям о том, как ему победить Гарри Поттера. В ночь возрождения Темного Лорда у Повелителя с мальчишкой произошла дуэль, и Поттер снова избежал смерти. Сам Рабастан этого, конечно, не видел — он тогда был в Азкабане, — но ему рассказали. Выяснилось, что палочка Повелителя и палочка Гарри — имеют родственную сердцевину. Поэтому сейчас Темный Лорд решил, что ему необходима другая палочка, и отобрал палочку у Люциуса. Малфой не только безропотно отдал свое оружие, но и стерпел все насмешки. Его рука, когда он достал палочку, дрожала, лицо казалось желтоватым, а запавшие глаза были обведены чернотой — даже в Азкабане он выглядел лучше.

У Рабастана, да и не у него одного, уже не в первый раз возникало отчетливое чувство, что Повелитель боится мальчишку, что он теряет уверенность в себе — именно отсюда происходят его вспышки раздражения, а порой и неконтролируемой ярости, которые сейчас направлены на Малфоя, но легко могут найти себе другую жертву. И в то же время им все более завладевают навязчивая идея о Гарри Поттере, как о воплощенной угрозе, и мечта о самой могущественной волшебной палочке. Все остальное, то, ради чего он в свое время шел к власти, ради чего за ним пошли все они — потомки старинных благородных семейств, много веков бывших оплотом Магической Британии — как будто потеряло значение...

За столом раздался смех. Рабастан оторвался от своих размышлений и посмотрел на Темного Лорда. Краем уха он уловил, что речь с какого-то драного гоблина зашла об оборотне, с которым недавно сочеталась браком племянница Беллы и Нарциссы, дочка Андромеды, порвавшей с семьей и вышедшей замуж за магглокровку. "Ага, — криво усмехнувшись, подумал Басти, — очень смешно..." Смех оборвался, когда в голосе Повелителя зазвучали гнев и презрение. Он заговорил о Чарити Бербидж — это она была подвешена над столом в бессознательном состоянии.

Мисс Бербидж, как пояснил Темный Лорд, преподавала маггловедение в Хогвартсе, а в прошлом была журналисткой "Ежедневного пророка". Вот и сейчас она написала статью о желательности браков с магглами и магглорожденными, и вообще о большей открытости магглам, возмутившую Темного Лорда. Рабастану доводилось прежде читать ее статьи, они ему не нравились — он находил их лживыми, а тон — до отвращения сентиментальным и слащавым. "Вот отобрать бы у нее волшебную палочку и отправить к ее обожаемым магглам", — думал он не раз.

Но Темного Лорда статья, видимо, совершенно вывела из себя. Ну да, он же сам родился от брака ведьмы с магглом, который бросил ее беременной, узнав, кто она такая. Так что Повелителем руководила не только забота о сохранности волшебного мира, но и личная обида... Хотя, пожалуй, именно ему так уж обижаться на папашу и не стоило — тем более, за мать Повелитель с ним уже рассчитался — но, как бы то ни было, в старинных семьях знали, что время от времени следует разбавлять древнюю кровь новой, пусть даже и маггловской. Ведь Гонты, как говорили о них в свое время, дошли до того, что стали жениться на собственных сестрах, и, естественно, выродились — а наследственный хронический алкоголизм лишь ускорил процесс.

— Авада Кедавра! — от голоса Темного Лорда все вздрогнули, тело Чарити, дернувшись в предсмертной конвульсии, упало на стол. Многие отпрянули. Драко Малфой потерял сознание и свалился на пол.

— Кушать подано, Нагини! — негромко произнес Темный Лорд, и огромная змея соскользнула с его плеч на стол. Он поднялся, давая тем самым понять, что собрание окончено. Все торопились скорее убраться из гостиной, стараясь не смотреть на стол, где Нагини пожирала тело убитой...

Рабастан видел за свою жизнь немало трупов — и врагов, и друзей — и сейчас его шокировало не столько убийство, сколько то, как оно было обставлено. "Ну и зачем это было нужно? Публичная казнь для устрашения, чтобы неповадно было? Как будто кто-то из нас собирался жениться на маггле... Мерлин, как хорошо, что Изабеллы здесь нет, что она этого не видела и не слышала...".

Вместе с Рудольфусом они подошли к Драко, которого Нарцисса приводила в чувство, а Люциус заслонял собой страшное зрелище змеи, поедающей труп — чтобы мальчик, очнувшись, не увидел это, и снова не упал в обморок. Драко наконец пришел в себя — лицо его было бледно до зелени, а глаза полны слез.

— Цисси, надо увести его отсюда скорей, и дать ему укрепляющего зелья, — покачал головой Рудольфус. Нарцисса кивнула, и они поспешили покинуть гостиную, которая к тому времени уже почти опустела.

И никакого плана на день отъезда Поттера с Тисовой улицы на собрании так и не составили — а времени оставалось не так уж много. "Даже на поимке Поттера он не в состоянии сосредоточиться. Мерлин знает, что там с этим мальчишкой не так, но действует он на Повелителя плохо. И чем это все закончится..." — думал Басти, собираясь в Лондон. Он хотел повидаться с женой — кто знает, может быть, в последний раз.

Примечания:

(1) Случай со Стерджисом Подмором, членом Ордена Феникса, описанный в 5 книге — Подмор дежурил у Отдела тайн и был посажен в Азкабан за попытку кражи — Гермиона высказывает предположение, что Люциус наложил на Подмора Империус, несмотря на то, что тот был в мантии-невидимке.

(2) Курсивом выделена цитата из 7 книги канона.