Супружество и монстры: эсхатологический роман (джен)

Дровосек Делмут, настоящее время

* * *

Делмут чувствовала себя немного лучше после двух дней в бункере. Шон привёл мисс Хейли в полный восторг, показав что-то, хотя Делмут так и не поняла, как можно просто объявить себя мастером-ремесленником, пусть даже в какой-то дурацкой игре и с помощью магии? Но в первый же день мисс Хейли забрала всё золото и скрылась в подвале, выйдя только через восемь часов со словами, что её лимит на ночь исчерпан. На следующий день всё повторилось. Над чем бы они ни работали, Делмут надеялась, что всё получится. У неё перед глазами всё время стояла картина сваленных в кучу тел вдоль обочин и жужжащие над лагерем огромные чёрные штуки, которые Шон назвал «Чёрными ястребами». Они вообще не были похожи на птиц этого мира и казались очень опасными. Мир был слишком враждебным к её виду, нужен был спаситель.

С помощью мобильных Делмут связалась с Айен на стадионе и узнала, что военные не стали их перемещать, даже наоборот, привезли ещё несколько тысяч беженцев. Все выходы забаррикадировали и оградили колючей проволокой. Еды хватало, моральный дух пока держался... Загон для гнездования функционировал, так что была надежда, что немощные и повреждённые оболочки скоро можно будет заменить, никаких эпидемий, к счастью, не бушевало, но в целом над лагерем висело чувство тревоги. Военные в любой момент могли их убить, а всех человеческих друзей забрали. Некоторые инфоморфы пробовали прорваться через баррикады, их убили на месте, но других расстрелов не было. Айен чувствовала, что армия чего-то ждёт. Она продолжала вербовать новых членов сопротивления, и им удалось обнаружить несколько многообещающих технических туннелей, которые гипотетически можно было использовать для побега, когда придёт время. Человеческую активность заметили только в одном, хотя никто не знал, что конкретно там делают люди.

Делмут не стала тратить время зря и решила научиться водить грузовик, хотя её длинные передние лапы и не были приспособлены для этого. Человеческая техника её очаровывала. Сила, заключённая в их транспорте, доступная каждому... неудивительно, что весь их мир был застроен городами.

Ещё она много времени проводила с мисс Скайлар. Очень давно Делмут не встречала такой юной души, и душа искренне радовалась возможности поговорить с ней о мире, который обе они открывали для себя впервые.

— Какими были твои родители? — спросила девочка-дракон, лежа перед гаражом на круглом животе. Хотя она и прилегла, Делмут едва доставала ей до подбородка.

— О, я выросла с двумя братьями, — начала вспоминать Делмут. — У нас было около десяти родителей, согласившихся вложить частичку себя в наше создание. Мы жили в большом кирпичном доме в центре шумного города. Когда я впервые открыла глаза, я знала понемногу о стольких вещах! Как разговаривать, как делать бумагу, как давать сдачи, как размножать оболочки. Но я не понимала, зачем мне всё это. Родители так часто приходили и уходили, что их лица для меня просто размылись.

— Я знаю, каково это, — фыркнула девочка. — У Отца никогда не было на нас времени. А когда Мать умерла, он отправил нас к соседям на домашнее обучение, или, проще говоря, позволил старшим нас растить. Пайпер и Хантер были мне скорее как мама и папа, а теперь он... он... — она громко всхлипнула. — Умер, и я не знаю, что делать. А остальным вообще всё равно!

Делмут обняла её большую мордочку.

— Им не всё равно, просто сейчас с их разумом что-то неладное. Мисс Хейли говорит, их затянуло в историю того монстра. Мы их вытащим. И мне кажется, после того, что ты сделала для мисс Хейли, она всегда будет твоим другом. У них с Шоном нет детей, уверена, они примут тебя, как собственного ребёнка.

На самом деле Делмут не была так уж уверена, да и в целом она не до конца понимала всю тему с «биологическим размножением», но девочка явно нуждалась в утешении.

И амулет! Как только Делмут узнала, что он является источником драконьей магии, то тут же уговорила Скайлар пообещать отдать его. Малышка считала его проклятьем, но по мнению Делмут он был высшим благословением. Без свободных оболочек все оказались привязаны к одному телу, а мир вокруг был жесток. Что же плохого в том, чтобы иметь тело с бронёй солдата, крыльями разведчика, да ещё и с невероятным огненным дыханием? Это же просто мечта.

Помимо вышеперечисленного, Делмут общалась с Шоном. Мисс Хейли почти сразу после приезда перешла на следующий уровень магии, что бы это ни значило, и использовала на муже заклинание под названием «Инфернальное исцеление», которое по правилам почему-то считалось злым. За одну минуту раны, которые сами заживали бы многие месяцы, затянулись, и его нога стала полностью рабочей, хотя, похоже, произошло какое-то повреждение нервов... либо разум не поспевал за телом. Так или иначе, весь следующий день Шон не очень твёрдо стоял на ногах, и Делмут составила ему компанию для прогулки по лесу.

Когда Делмут подошла, Шон прыгал на сухие ветки под громкие крики птиц. Выходит, разум всё-таки повреждён. Делмут решила попрактиковаться с ним в разговоре на своём языке, чтобы отвлечь.

— < Почему на мисс Хейли исцеление сработало хуже? Она применила на себя заклинание несколько раз и раны уменьшились, но не срослись до конца. >

Шон вздохнул, как обычно это делал, пытаясь сообразить, как объяснить Делмут некую концепцию.

— < У неё... по игровой системе... огромная шкала здоровья, которая определяет, сколько урона можно получить. У меня в лучшем случае единиц десять здоровья, а у неё, пожалуй, больше сотни. Это заклинание исцеляет примерно десять очков... >

— < Достаточно, чтобы полностью вылечить тебя, но почти незаметно для неё. Она может пережить то, что девять раз убило бы обычную оболочку, но... >

— < но лечение потребует гораздо больше ресурсов. > — закончил он. — < Да. Но всё же лучше пусть у неё будет эта шкала. >

Он очень боялся за жену, хотя та была бронированной машиной для убийств, а сам он почти умер от одной-единственной пули. Это было мило, но вместе с тем немного глупо. Ах, любовь. Делмут скучала по своему партнёру.

Она решила поднять более щекотливый вопрос.

— < Кажется, ты нервничаешь. Из-за нашего укрытия? Но вчера ты был так уверен насчёт своего плана, что беспокоит теперь? >

Явно смущённый собственным поведением, он отвернулся к густым зарослям, окружающим участок. Делмут очень захотелось разобраться с теми кустами, разрубить их лапами и унести, но время было неподходящее. Шон надолго замолчал. Делмут решила, что он вообще ничего не скажет, но в конце концов он ответил вопросом на вопрос:

— < Почему ты решила присоединиться к нам, мисс Ди? Ну, кроме твоей увлечённости драконами. >

Подумав, Делмут ответила:

— < Я не искатель приключений, пожалуй, как и все мы. Но я видела, что пока остальные сидят и ждут, вы пытаетесь что-то предпринять. Если кто-то и изменит мир, то это люди, подобные вам. Я хочу, чтобы к голосу моего народа прислушивались, чтобы рядом с вами был защитник наших интересов, когда вы получите власть. >

Шон кивнул, но не перестал хмуриться.

— < Значит, если мы движемся вперёд, тебе неважно, правы мы или нет? >

Делмут искренне не понимала вопроса. Неопределённо махнув лапами, она сказала:

— < Мне кажется, пока вы заботитесь о благе других, вы правы. Если я найду того, кто заботится больше, скажу. >

На этот раз Шон не ответил. Посидев рядом некоторое время, Делмут ушла искать другую компанию.

Пса она избегала, было в нём что-то, что заставляло нервничать. Куда бы он ни пошёл, то тут, то там появлялись призрачные создания, которые двигали предметы или странным образом разыгрывали друг друга. Пёс по большей части гулял сам по себе, но когда Хейли выходила из подвала, он был тут как тут. Делмут решила, что лучше иметь в его лице союзника, но, несмотря на помощь на стадионе, она не доверяла ему. Её как создание чистого разума беспокоил сам мир его истории, в котором игра слов могла менять законы природы. Она не хотела знать, что бы случилось, если бы она попала под его влияние.

Вечером второго дня, когда Шон готовил ужин из своих припасов, мисс Хейли наконец вышла из подвала, и Делмут удалось с ней поговорить. Из всей группы она больше всего уважала Хейли. За ней хотелось следовать из-за её уверенности, силы, доброты... Но всё это пока не прошло проверку в деле.

Делмут сидела некоторое время в тишине, наблюдая, как солнце медленно уплывает за горизонт.

— Мы почти не разговаривали, — наконец сказала она.

— Да, прости за это, — задумчиво ответила Хейли. — Ты вызвалась помочь, а я практически не обращаю на тебя внимания. Я просто не поспеваю за всем. Спасибо, что общаешься со Скайлар, мне кажется, она не очень социализирована.

Делмут сорвала колосок странной инопланетной травы и пожевала его мандибулами.

— Помогаю, чем могу. С такими сильными врагами от винтовки сейчас толку нет. Как вы с ними справитесь?

Хейли пробормотала несколько слов, и в небе над участком ожило изображение. Это была огромная гравюра на дереве, изображающая четырёх мужчин, один страшнее другого, верхом на огромных животных. У первого был лук, у второго меч, у третьего весы, а последний скорее напоминал скелета, обтянутого кожей. Детали были поразительно чёткими.

— Способна создавать подобное, а ведь её сила только начала развиваться, — пробормотала себе под нос Делмут.

— Аслан никогда не был нашим врагом, — прервала её размышления Хейли. — Последнее время я постоянно вспоминаю эту картину. Альбрехт Дюрер, «Четыре всадника». Мор, Война, Голод... Смерть. Вот наши враги.

Следовало признать, звучало мудро.

— И ты бы пошла на перемирие с чудовищем и безумцем, если бы это позволило их победить? — спросила Делмут.

Хейли не отрывала глаз от картины.

— Это тоже меня беспокоит. Но если применить латеральное мышление... Перемирие остановило бы борьбу, позволило бы нам обоим заняться остальным миром. И вы были бы в безопасности. Как бы ужасно ни звучало, я даже не обеспокоена, что он может убить других людей, если мы оставим его в живых. Я надеюсь, что с помощью моей силы это станет обратимо. И кто знает, возможно, он правда отправляет праведников в рай. Теперь мир совсем иной, никогда не знаешь, чего ожидать. Скоро я буду иметь полное представление о своих возможностях, тогда и решим. Но если до этого дойдёт, как с ним договориться? Для его победы необходима моя смерть, а я не могу вывести себя из игры.

Хейли нахмурилась. Гравюра исчезла, на её месте возникло изображение человеческой оболочки, мужчины, прибитого гвоздями к большой деревянной стойке. Люди создают такое жуткое искусство.

— У меня всего одна попытка, — продолжила Хейли, — я не смогу вернуться. В отличие от него.

* * *

Шон и Хейли, 8 лет назад

* * *

Я захлопнул дверь в квартиру и издал первобытный крик:

— А-а-а-а-а!

Хейли рухнула на диван лицом вперёд, её сумки повалились на пол.

— У-ух.

Отдышавшись, я упал на диван рядом с ней.

— Серьёзно, хуже некуда. Никаких больше свадеб. Хватит с меня семьи. Никогда больше не выйду наружу.

Не поднимая головы, Хейли сказала:

— Никогда? Категорично, но я начинаю склоняться к такому же решению. По крайней мере, больше никаких сестёр.

— Ты шутишь? — не согласился я. — Твоя сестра — это, пожалуй, лучшее, что было. Страдания сближают, а она подобна полосе препятствий после трёх миль бега. Заминированной.

Хейли повернула голову и смерила меня взглядом. Я подумал, что она в кои-то веки немного пьяная.

— Не вздумай бросать меня ради неё.

Я рассмеялся.

— Я говорю, что она ужасна, вроде совместно пережитой травмы, которая только сильнее сближает. Она умудрилась превратить всё мероприятие в кошмар для доброй половины гостей, это мощно. И ещё, ты пьяная.

Она фыркнула.

— Не-е-ет, неправда. И про неё тоже. Она всегда была симпатичнее. Получала всё внимание. Всё время болела, и маме приходилось сидеть с ней дома. Уводила моих парней в старшей школе. А теперь я должна смотреть, как она выходит замуж и вселенная вращается вокруг неё.

Я сдержал смех, поскольку чувствовал, что в противном случае обязательно получу ногой.

— Но посмотри, как прекрасна теперь твоя жизнь благодаря ей! Если подумать, даже твои достоинства — её заслуга.

Преисполненная жалости к себе, Хейли закивала, пока мои слова не дошли до неё.

— Стой, что? — она подозрительно уставилась на меня.

— Ну, чтобы не походить на неё, ты пошла в колледж, и вот уже пишешь докторскую. В свои двадцать ты не тратила время на свидания, ведь она всё равно всё портила, и теперь у тебя прекрасные отношения с классным парнем. — Меня всё-таки пнули, но легонько. — Тебе пришлось научиться оставаться наедине с собой, так что ты стала поразительно разумной, сочувствующей личностью, рядом с которой приятно находиться. Чёрт! Да она обо всём позаботилась.

Хейли надулась, но глаза были весёлыми.

— Не надо издеваться, ты — единственный ребёнок, тебе не приходилось соревноваться за родительскую любовь.

Я серьёзно кивнул.

— Это правда, думаю, мои родители были не способны на эмоции. Но тебе пришлось соревноваться, как результат ты делишься своей любовью так, словно у неё есть срок годности. Снова спасибо сестре! Все твои достоинства — это яркие отражения в тёмном пруду её личности.

— Мы не узнаем, кем являемся, пока не выйдем за привычные сценарии, — вздохнула Хейли, сдаваясь. — Она всегда нарушала мои. Когда мы были маленькими, я противопоставляла себя ей и очень быстро развивалась в тех сферах, которые подходили под картину. Но в остальных я так никогда и не выросла. Так и не научилась разговаривать с людьми, строить отношения, потому что она хорошо это умела. Но в глубине души я всегда хотела этого, и это больно.

Я взял её за ногу и сдвинул в сторону.

— Ну, теперь-то ты навёрстываешь. В юности мы создаём свою личность, глядя на других людей и размышляя «хочу быть как он» или «я не такой», и, кажется, нет ничего важнее, чем поддерживать эту маску, слиться с ней. Но на самом деле никто не знает себя настолько хорошо, и нужно прожить с этой маской некоторое время, чтобы понять, насколько она подходит. Ты осознала, что некоторые её части, изоляционистские части, тебе не соответствуют. И я рад этому, потому что как бы иначе мы встретились?

Хейли не ответила, так что я продолжил.

— Самое главное — понимать, когда пора снять маску, и уметь сказать «всё-таки это не я», не ощущая себя при этом лицемером. Ты смогла признаться себе, что нуждаешься в любви. Порой мне кажется, что весь смысл жизненных испытаний в том, чтобы научить нас, что всем нужна любовь.

Я услышал сопение: в процессе моей проповеди Хейли уснула. Но ничего, в те дни я мог в любой момент сказать, что люблю её. Я укрыл её пледом, поцеловал в лоб и выключил свет.

* * *

Чарльз Каур, настоящее время

* * *

Ему снился дом. Он знал, что это сон, но всё же... он был дома. Через окно он видел, как на огромном заднем дворе в траве играли трое его сыновей и две дочери. Жена в соседней комнате готовила ужин, живая... Что было совершенно невозможно, поскольку она умерла при родах шестого ребёнка. Этого не могло быть на самом деле, но... на одно солнечное мгновение, ему было всё равно. Он позволил сну продолжаться, схватился за него, не давая утечь сквозь пальцы. Но потом всё закончилось. Он повернулся к красноглазому мужчине в синих джинсах и ковбойских сапогах, который сидел за обеденным столом напротив. В самодовольной улыбке незнакомца было что-то такое, что вызывало глубоко внутри боль, похожую на боль в суставах, когда ты стар и чувствуешь приближение зимы, возможно последней.

— Полагаю, у тебя ко мне дело, иначе ты не вписываешься в картину.

Ухмыляющийся мужчина кивнул и насмешливо продекламировал:

— Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством.

Чарльз обнаружил, что одет в форму, и хмыкнул.

— Значит, теология. Я должен встретиться с твоим Богом?

Ответ прогремел так громко, что Чарльз решил, что проснётся.

— И твоим тоже. Здравствуй, Чарльз Каур, благодарю тебя за служение.

Снаружи, на залитом солнцем крыльце стояло существо. Между мной и детьми, мелькнуло в голове у Чарльза. Оно было огромным, величественным и добрым, и смотрело на мир так, словно уже случилось Второе пришествие. Сердце полковника затрепетало от радости, а вместе с тем, чего уж скрывать, от подтверждения, что он всё делал правильно. В глубине души он очень боялся, что, возможно, ошибался. Он молил о каком-нибудь знаке, и вот его бог, его спаситель наконец пришёл за ним, теперь всё можно было сделать правильно.

Но за последние дни Чарльз стал гораздо подозрительнее и осторожнее. Он снова повернулся к кухонному столу, однако красноглазый мужчина исчез. От души немного отлегло... чем бы оно ни было, но если оно работало на Льва, возникали вопросы.

— Значит это ты пришёл с севера. Из-за тебя молчит Сен-Рено. И по твоей команде убили моих людей на стадионе в Мидленде? Господь, ты должен многое объяснить.

Лев покачал головой, заставив золотую гриву колыхаться.

— Я держу ответ только перед одним, и Ты не Он. Беспокойство о подчинённых делает тебе честь, но тревожиться не следует. В моих владениях смерть не имеет большого значения. Ты вновь увидишь тех, кто ушёл за вуаль. Так нужно, чтобы настал золотой век. Я собрал людей из Сен-Рено под своим командованием. Ты присоединишься к нам? Мидленд должен быть на моей стороне.

Сомнений не убавилось. Полковник Каур, теперь одетый в парадную форму, опёрся двумя руками о стол. Что-то в образе Льва его беспокоило. Безразличие к жестокости, пренебрежение жизнями... это напоминало ему о собственных качествах, с которыми он не мог больше мириться, которые он прямо отвергал.

— Если бы ты пришёл с миром, я бы преклонил колени. С радостью. Но ты стрелял первым, хотя зная меня, должен был понимать, что для этого нет причины. Как докладывает разведка, сейчас по миру ходит не один бог, а дьявол, как известно, склонен принимать приятные формы. Ты начал диалог с насилия, торгуешься с позиции силы. Чего ты боишься? Что произойдёт, если я отвергну тебя?

Лев зарычал, снаружи сделалось темнее, но в дом он не вошёл. Подошли дети. Четверо из них носили короны, но у Хантера, его старшего сына, были остекленелые глаза, а рубашка висела клочьями и была залита кровью. Большой кот презрительно сказал:

— Страх. Начало мудрости — страх Господень. Я боюсь страданий, которые случатся, если ты восстанешь против меня. Против собственных детей.

Чарльз опешил.

— Так они живы?! Они исчезли в ночь катастрофы, мы... Я думал... — в его сердце снова разгорелась надежда... и злость. Ты мог сказать. Мог позволить мне увидеться с ними.

Лев торжественно кивнул.

— Они были избраны, сын Адама. Им суждено стать королями и королевами этого мира, когда мы доберёмся до башни.

— А Хантер? — тихо спросил Чарльз, в его голосе прозвучала угроза. Он был опасно близок к тому, чтобы не подчиниться существу, которое, как он искренне считал, могло быть его богом. — Что уготовано ему?

— Он не позволил помочь ему, предпочёл вере коварство. Его тюрьма, как и твоя, только в голове, однако ты заперт в ней и так боишься обмана, что не можешь выбраться наружу.

Полковник медленно выпрямился, подошёл к стеклянной двери и встал лицом к лицу со зверем, между ними было лишь тонкое стекло. Даже во сне присутствие этого божественного существа пронимало до нутра, но Чарльз взял себя в руки и посмотрел ему прямо в глаза. То, что он увидел там, не заставило его вздрогнуть, за свою службу он совершал вещи и похуже.

— Я знаю, что ты не Иисус. По крайней мере, не мой.

Лев сердито прижался к земле, готовясь к прыжку. Снаружи ударила молния. Буря захлопала окнами, но никто не двинулся с места.

— Почему ты так уверен, Чарльз Каур?

— Иисус бы знал, что стоит ему хоть пальцем тронуть моего ребенка, и я посмотрю Ему в глаза и отправлюсь прямиком в ад.

Лев прыгнул, Чарльз знал, что стоит попасть в эти когти, и он тут же умрёт, хоть это и был сон. Но стекло выдержало. Крепость его разума всё ещё принадлежала ему. Лев зарычал, и часть дома разрушилась.

— Ну что, божок! — крикнул Чарльз, пытаясь перекричать шум. — Приводи свои армии, своих демонов, все силы мироздания! Мы выстоим, сукин сын!

Дом с грохотом разрушился, и всё погрузилось во тьму. Чарльз стоял так целую вечность, гадая, жив ли он. Наконец, зажглась спичка, озаряя светом пространство. Он снова оказался за кухонным столом, в центре бескрайней пустоты. Напротив сидел красноглазый мужчина, он пытался закурить, укрывая сигарету от чудовищного ветра, которого Чарльз вообще не ощущал. Одежду мерзкого типа метало ветром, ему пришлось откинуться на стуле, чтобы удержаться, хотя делал он это с бесконечным спокойствием. Нагло улыбнувшись, он сказал:

— Прости за кота. Он не очень-то ручной.

Чарльз задумчиво смерил его взглядом.

— Не похоже, чтобы ты обычно был на его стороне.

— Стороны? У меня нет стороны, кроме собственной, — мужчина развалился на стуле и сделал затяжку. — Что дала мне вселенная, чтобы я заботился о том, что с ней станет? Одно время мы с ним шли рядом. Но я — тот, кто задавал темп, и продолжу шагать ещё долго после того, как он исчезнет.

Каур кивнул.

— Значит, у тебя есть встречное предложение?

Мужчина подался вперёд, его сигарета потухла. Стало темно, но Чарльз всё ещё видел глаза, идеально красные и словно светящиеся изнутри.

— Никаких предложений, приятель, никаких договоров. Просто совет на будущее. Порой в игре жизни единственное, что остаётся — это опрокинуть доску.

Глаза моргнули и исчезли, и Чарльз снова оказался во тьме. Совсем один.

Подскочив, он проснулся и услышал, что в дверь кабинета стучали. Он поднялся с раскладушки и открыл дверь. Стоящий снаружи капитан Китченер отдал честь.

— Сэр! Доклады с полей. В Сен-Рено какое-то движение, но мы не знаем, что именно там происходит. От Коперники прошла... огненная волна, все подразделения к востоку оттуда просто исчезли...

— Свяжись с эскадрильей Редман, — перебил его Каур, — нам нужны все оставшиеся истребители. Я хочу, чтобы вдоль семидесятого коридора стояли подразделения в боевой готовности. Техника на дорогах, пехота у эстакад. Он бог, но его армия передвигается на колёсах. Увидите что угодно, что идёт по семидесятому с востока, стреляйте.

Каур посмотрел на стадион, который теперь наполовину был лагерем беженцев, а наполовину — полевым пунктом управления. Казалось, что-то изменилось. Как будто он стал выше, и как-то вычурнее, и теперь больше напоминал старый римский колизей. Но эта мысль не задержалась у него в голове.

Капитан обеспокоенно смотрел на него.

— Сэр! Это же гражданская дорога в центре страны! Три дня назад вы говорили о Священной Войне, два дня назад приказали устроить бойню этим пришельцам, а теперь говорите о том, чтобы стрелять по нашим же гражданам. Мы не можем, полковник.

Полковник покачал головой.

— Нет, капитан, теперь это его люди, и они первыми открыли огонь. Мы или защитим себя и этот город, или погибнем. Возможно, весь мир погибнет. Он будет следовать тем путём, и не знаю, чего он хочет, но смерть для него ничего не значит, а для своих целей он собирается использовать моих детей. Он всё равно всех нас убьёт. Или ты правда веришь ему после того, что он сделал с твоими людьми два дня назад?

— Нет, сэр, не верю, — после недолгого раздумья сказал капитан. — Но как с ним бороться? Он ведь взорвал спутники, сэр. Просто стоя на земле.

Полковник ответил уже по пути к зданию связи.

— Мы можем застрять у него в горле, капитан. Можем заставить его потрудиться. Свяжите меня с NMO.