Доспехи (джен)

— Пейте свой чай, — бросил он.

Гарриет послушно взяла чашку и отпила.

Она медленно потягивала чай и то и дело замирала, погружаясь в свои мысли. Но профессор Снейп ее не торопил и вообще на нее не смотрел: он обратил невидящий взор к холодному камину и думал о чем-то своем.

Когда чашка опустела и Гарриет поставила ее на стол, пришло время перейти к…

— Профессор.

Он вернул к ней свое внимание.

— Тот человек, убийца единорога… это был Волдеморт.

Профессор Снейп вздрогнул. Это ведь не из-за звука его имени, верно? Она была уверена, что профессор не из тех, кто его боится. Он же множество раз лгал Волдеморту прямо в лицо, как он мог бояться его имени?

— Что вы сказали? — переспросил профессор Снейп, и Гарриет уловила его волнение.

— Это был Волдеморт, — повторила она, притворившись, что не заметила, как он вздрогнул во второй раз. Она этого не ожидала. — Кентавр Флоренц сказал, что только тот, кому нечего терять и кто стремится к полной победе, способен на убийство единорога, потому что оно карается пожизненным проклятием. Он сказал, что этот человек пил кровь единорога, чтобы выжить и… — Гарриет напряглась: хотела вспомнить его речь слово в слово. — Он сказал: тот, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, тот, кто все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса.

Лицо профессора Снейпа окрасилось потрясением, которое несколькими мгновениями позже превратилось в смирение. Он что же?.. Он ждал?..

— И еще, профессор. Лицо этого человека было закрыто так же, как лицо того, кто пытался убить меня в ноябре, и на нем был тот же балахон. И я… я почувствовала, что это один и тот же человек.

Гарриет не решилась сказать про боль в шраме. Профессор Снейп, мрачно задумчивый, молчал. Она добавила:

— А еще там появился другой кентавр, и он сказал, что Марс сегодня необычайно яркий. Профессор… — Гарриет снова ощутила, что дрожит. — Профессор, будет война?

Он уставился на нее, будто не зная, что ответить. Она никогда прежде не видела его таким: потерявшим вид своей обычной жесткой уверенности.

И это напугало ее сильнее, чем все, что сказал Флоренц и все, что она сама соединила и поняла. Если даже профессор Снейп растерян и не знает, что делать и что сказать…

— Мисс Поттер, — произнес он наконец, и голос его был таким же незнакомым, каким казалось его лицо, — директор знает, что Темный Лорд пытается вернуть себе силы, и делает все, чтобы этого не случилось.

Гарриет ожидала утешения, а ей словно бросили камень в живот. Директор, он уже подвел ее, он не может никого защитить.

— И я тоже делаю все, чтобы не дать этому случиться. Мисс Поттер, я сделаю все, что смогу, клянусь, — добавил профессор Снейп, и в голове закрутилось его последнее слово: клянусь, клянусь, клянусь.

Она взглянула на него, разрываемая чувствами: в ней была и горькая благодарность оттого, что он обещал только то, что мог, а не давал пустых заверений вроде «все будет хорошо» (совсем не как остальные взрослые и совсем как Сириус); и удушающий страх и отчаяние потому, что профессор Снейп подтвердил предсказанное кентаврами; и, наконец, надежда, что профессор Снейп исполняет свои обещания лучше, чем Дамблдор… что он защитит ее лучше, чем Дамблдор.

Напряжение было столь велико, что Гарриет, не выдержав его, встала и пересела к профессору, придвинулась, коснулась своим плечом его. Сириус бы ее как следует обнял, но профессор Снейп не был Сириусом, и она не могла требовать от него того, чего ждала бы от Сириуса…

Вдруг рука профессора Снейпа сжала ее запястье: он не гладил, не успокаивал — лишь схватил и держал — крепко, но не больно, — и секунды текли мимо.

— Вам нужно возвращаться в башню, — через некоторое время сказал он; время слишком малое, чтобы она успокоилась, но, с другой стороны, всего времени мира было бы мало, чтобы успокоиться после того, что она узнала. — Я провожу вас.

Профессор Снейп отпустил ее запястье, когда она поднималась с дивана, но лишь для того, чтобы, встав, крепко схватить ее за локоть. Так он и повел ее во мрак. Он не отпускал ее руку весь путь, пока они не добрались до двери с бронзовым молоточком в виде орла.

Когда идиотская загадка была разгадана и проем раскрылся, профессор Снейп наконец отпустил ее локоть и сказал так тихо, что она не сразу расслышала:

— Будьте осторожны.

Гарриет обернулась к нему и кивнула, не будучи уверенной, что в темноте, едва рассеиваемой лунным светом из решетчатых окон, ее кивок будет виден. Она вошла в пустую гостиную, и проход за ней закрылся, но невозможно было избавиться от чувства, что профессор Снейп все еще стоит там и смотрит на нее через полотно.

* * *

Каменная лестница вращалась, поднимая Северуса все выше. Он выпрыгнул к двери и ворвался в кабинет, когда та еще не успела остановиться.

Директора не было на месте. Северус рванул его личным покоям, но Дамблдор уже показался наверху.

— Северус? — вовсе не удивленно спросил старик. — Ты, должно быть, услышал о еще одном убитом единороге.

Снейп замер на месте: мысль, которая расплывчатыми очертаниями барахталась на краю его сознания, когда он мчался в Запретный лес спасать мисс Поттер, теперь наконец оформилась с ударом ослепляющей ярости.

«…Гарриет нужны испытания, чтобы стать сильнее. Испытания закалят ее».

Слова, которые Дамблдор произнес еще в сентябре.

— Это вы приказали Макгонагалл отправить мисс Поттер в Запретный лес?

Дамблдор спустился с лестницы, не ответив, и прошел к своему столу. Сел за свое место, указав Северусу на кресло для посетителей.

Северус развернулся и подошел к директору, проигнорировав кресло.

— Это вы сделали или нет? — настойчиво повторил он.

— Да, Северус, — ответил тот спокойно, — это я попросил Минерву да…

Старик не сумел договорить: бумаги на его столе загорелись, а десятки отвратительных жужжащих, гудящих и хлюпающих артефактов взорвались с оглушающим грохотом.

— КАК ВЫ МОГЛИ?! — взревел Северус. — КАК ВЫ МОГЛИ ОТПРАВИТЬ МИСС ПОТТЕР ТУДА, НОЧЬЮ, ПОДОЗРЕВАЯ, ЧТО ТЕМНЫЙ ЛОРД УБИВАЕТ ЕДИНОРОГОВ?

Дамблдор сохранял спокойствие. Легким взмахом волшебной палочки он потушил пожар на своем рабочем столе.

— Я отправил с Гарриет и мистером Уизли Хагрида, так что…

— НЕДОУМКА-ИДИОТА СО СЛОМАННОЙ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКОЙ…

— Северус…

— …КОТОРЫЙ БРОСИЛ ДЕТЕЙ В ЛЕСУ, ОТПРАВИВШИСЬ В ПРОТИВОПОЛОЖНУЮ СТОРОНУ СО СВОЕЙ… — он выругался так, как ни в коем случае нельзя говорить при учениках, — СОБАКОЙ, И КОТОРЫЙ НИ ХЕРА НЕ ПОМОГ, КОГДА УИЗЛИ ВЫЗВАЛ ТРЕВОЖНЫЕ ИСКРЫ! ОТ ТЕМНОГО ЛОРДА ДЕТЕЙ СПАС СРАНЫЙ КЕНТАВР!

— От Темного Лорда, Северус? — быстро переспросил директор, и его наносное спокойствие вмиг слетело с него.

Северус несколько ударов сердца лишь громко дышал, будто еще раз совершил пробежку до Запретного Леса. Он раздумывал, не поджечь ли бороду старого ублюдка.

— Да, — с подавляемой яростью выдавил он, — от Темного Лорда. Это был он.

Все вдруг изменилось в директоре: взгляд внимательных глаз, осанка и сила, исходящая от него. За один миг он стал тем, кого последний раз Северус видел десять лет назад: главой Ордена Феникса.

— Северус, я хочу, чтобы ты рассказал мне все, из-за чего ты пришел к такому выводу.

Не сдерживаясь в выражениях, он пересказал ему слова мисс Поттер.

Дамблдор молчал, задумавшись. Снейп вернулся к идее поджечь тому бороду.

— А твоя метка, Северус?

Снейп закатал рукав:

— Она все еще никак не проявила себя.

Директор снова помолчал. Затем он спросил:

— Что имела в виду Гарриет, когда сказала, что почувствовала, что тот, кто напал на нее после Хэллоуина, и тот, кого она встретила в лесу, был одним и тем же человеком?

Северус на мгновение был сбит толку: почему директора заинтересовало именно это?

— Я не знаю. Наверняка ее интуиция.

Дамблдор углубился в свои размышления.

— Почему вы спросили?

— А, я подумал, что это может быть важно, — после заминки ответил директор, — но теперь мне кажется, что сейчас это не имеет никакого значения.

Северус взял на заметку ответ старика и его промедление.

— Как, по-вашему, Темный Лорд мог обрести тело, не потревожив метку? — отрывисто спросил он.

— Я не думаю, что Том, — директор обычно называл Темного Лорда так, чтобы не тревожить Северуса, — обрел свое тело.

Снейп ощутил начинающуюся головную боль. Как тогда он предстал перед мисс Поттер? Его дух смог создать иллюзию человека? Но дух не мог пить кровь.

Он спросил об этом Дамблдора.

— Боюсь, если ты не можешь найти ответы на эти вопросы, то и я не могу, — промолвил директор.

Северус потер виски: эти вопросы относились к чернейшим разделам Темной магии, так что так оно и было.

— В таком случае я иду изучать фолианты.

Он повернулся, чтобы уйти. Дамблдор хотел сказать что-то напоследок, но передумал.

Покинув кабинет директора, Северус нашел неиспользуемую комнату и разрушил все, что там было.

* * *

Последние недели учебы оказались для Гарриет тяжелыми и изматывающими, и постоянная подготовка к экзаменам была лишь малой частью от того, почему она нервничала и тревожилась. После отработки в Запретном лесу профессор Снейп увеличил количество их индивидуальных занятий до пяти в неделю и вел эти уроки так, словно пытался запихнуть в Гарриет все существующие знания и навыки. Следить за ней он стал еще яростнее, хоть Гарри раньше и не думала, что это в принципе возможно. Так что если Гарриет не была на занятиях или в библиотеке, то у нее был урок с профессором Снейпом, а если не было ни того ни другого, значит, Гарриет куда-нибудь шла, пока профессор Снейп, скрываясь, шел следом за ней. Ей теперь не хватало времени даже на Хор лягушек.

Сириус звонил каждый день, чтобы убедиться, что она жива и здорова. Обычно к концу дня Гарриет была измотана, но Сириус неизменно находил способ заставить ее улыбнуться. Его расследование, однако, встало в тупик: Квирелл больше не запятнал себя ничем интересным или подозрительным, если не считать таковым его регулярные заказы различных целебных зелий в аптеке. Но раз уж на то пошло, Ремус тоже постоянно болел, однако его нельзя было обвинить в чем-то плохом.

Гарриет как могла не обращала внимания на сильную колющую боль во лбу, которая беспокоила ее с той ночи в лесу. Она знала: если поддастся панике, то уже не успокоится, так что делала вид, что ничего не происходит, и продолжала делать то, что должна была: учить уроки и отрабатывать заклинания.

Лиззи Турпин не раз говорила ей прекратить так усердно заниматься, потому что у Гарриет появились заметные синяки под глазами. Но дело было вовсе не в учебе. Гарриет редко снились ее волшебные сны с тех пор, как она справила свой одиннадцатый день рождения, но теперь каждую ночь она просыпалась от старого кошмара: вспышка зеленого света, ужасающая, гибельная, неслась к ней снова и снова. Только сейчас сон стал еще кошмарнее, потому что к вспышке ярко-зеленого света примешался высокий ледяной смех, какого она никогда раньше не слышала. И еще во сне ей стала являться закутанная в балахон фигура с лицом, закрытым капюшоном; с невидимого лица капала единорожья кровь.

Просыпаясь от кошмаров, Гарриет не могла заснуть. Она лежала в постели, напряженная каждой клеточкой своего тела, и дожидалась рассвета, вслушиваясь в спокойное, мерное дыхание спящих соседок. Скоро она стала бояться засыпать.

Она не знала, чей это был смех. Но она узнавала зеленую вспышку: тот же оттенок зеленого, яркий, насыщенный, едва не задел ее, когда она столкнулась с убийцей в пустом замке.

С каждой ночью догадываться, что за события ей снились и чей она слышала смех, было все проще.

— Вы плохо спите? — спросил профессор Снейп: она не шелохнулась, чтобы увернуться или поставить щит, когда он бросил в нее парализующее заклинание. Это было через неделю после отработки.

— Мне снятся кошмары, — ответила Гарриет, после того как он снял заклятие. Той ночью она не спала вовсе, и глаза жгло, будто в них насыпало песка.

После занятия профессор Снейп отвел ее к себе в кладовую и дал Зелье сна без сновидений, и в тот вечер Гарриет заснула быстро и спокойно проспала всю ночь. На их следующем тайном уроке она солнечно поблагодарила профессора Снейпа, а тот, сдержанный и мрачный, лишь кивнул.

Когда последний экзамен был сдан, и Гарриет, зажмурившись, сидела в гостиной, наслаждаясь удобством мягкого дивана и ничегонеделаньем, ее окликнул голос:

— Гарриет.

Она открыла глаза: перед ней стояла Пенелопа Кристалл, напряженная и уставшая. У пятикурсников СОВ еще не закончились.

— Тебя зовет профессор Флитвик. Он в классе, — сообщила староста.

— Спасибо, иду.

Профессор Флитвик справлялся о ее состоянии. С тех пор, как Гарриет попала на ту отработку, он стал еще более внимательным деканом, чем обычно, и часто приглашал ее на чашку чая, чтобы выяснить, как у нее дела, и подбодрить. Гарриет неизменно чувствовала тепло после их встреч: профессор Флитвик был заботливым, но ненавязчивым, и это мягкое внимание всегда приводило Гарриет в хорошее расположение духа.

Она любила, когда о ней заботились.

Гарриет вышла из класса. Оглядевшись, она вспомнила, как несколько месяцев назад они с Гермионой пробрались в соседний Запретный коридор и открыли комнату с цербером, укусившим профессора Снейпа (который, к искренней радости Гарриет, наконец перестал хромать). Гарриет вдруг захотелось на минутку заглянуть в Запретный коридор.

Глупое желание, верно? Откуда оно? Разве Гарриет не должна оберегать себя всеми силами?

Но ведь ничего не случился, если она быстро посмотрит и уйдет? Возможно, ее интуиция подсказывает ей пойти туда? Может, она должна увидеть там что-то важное?

Гарриет оглянулась еще раз: в Коридоре заклинаний никого не было, и профессор Флитвик, кажется, не собирался выходить. Она осторожно направилась туда, где всем ученикам было строго запрещено появляться (хотя запрет и не работал, потому что как минимум близнецы Уизли тоже знали, кто издает рычащий храп за дверью с замком).

Когда она вошла в Запретный коридор, с другой его стороны, к полной неожиданности для Гарриет, показалась тень. Через мгновение тень превратилась в профессора Квирелла. Она хотела сбежать, оставшись незамеченной, но он уже увидел ее.

— М-мисс П-потер? — спросил Квирелл, и без того беспрестанно ноющий шрам Гарриет обожгло сильнее. Ее сердце испуганно зачастило. — Ч-что вы з-десь де-е-лаете?

— Я-я, — она стала заикаться не хуже самого Квирелла, — я была у профессора Флитвика, сэр, и случайно сюда забрела. Я уже ухожу.

Она развернулась и быстрыми шагами пошла прочь, а сердце бешено колотилось. Что-то было не так.

— Стойте.

Этот голос принадлежал Квиреллу, но был до того не похож на его обычный голос, что дурное предчувствие полностью захватило ее. Обычно Квирелл заикался, выглядел неуверенным в себе и несуразным; этот же голос прозвучал властно и уверенно.

Она обернулась и вздрогнула, когда увидела его лицо: выражение на нем тоже отличалось от обычного: расчетливое, безжалостное и умное. От прежней конвульсивной дерганости ничего не осталось. Его черты стали жестче, холоднее, опаснее. Перед ней будто был другой человек.

И тут все кусочки паззла, все зацепки сложились воедино. Перед ней стоял тот, кто пытался убить ее после Хэллоуина. Тот, кто убивал единорогов и напал на нее в Запретном лесу. Тот, кто убил ее маму и папу. Тот, кто попытается убить ее сейчас.

Лорд Волдеморт.

Так вот каково это — когда кровь стынет в жилах. Она думала, что это просто красивые слова, чтобы добавлять строчкам в книгах выразительности, но теперь Гарриет буквально почувствовала, как холод пробрался в ее тело.

— Ч-что… что вам нужно?

Гарриет смотрела ему в лицо, разговаривала с ним, а он хотел ее убить. Она уловила миг, когда он понял, что она поняла, и дернулся, чтобы напасть на нее. С ошеломляющей ясностью Гарриет осознала, что не успеет и не сможет защититься, и попыталась схватиться за камень, который дал ей профессор Снейп, — медальон висел на шее под воротом рубашки. Гарриет отпрыгнула, чтобы проклятие не попало в нее.

Она не успела ни того, ни другого: луч заклинания настиг ее в прыжке.

* * *

Раньше Гарриет никогда не приходилось терять сознание. Первые секунды после того, как она очнулась, были дезориентирующими. Голый каменный пол, на котором она лежала, был холодным, а потолок, особенно из ее положения, казался высоченным. Она оглянулась: напротив нее в этой большой, просторной древней комнате стояло зеркало Еиналеж, и рядом с ним с поверхностным, оценивающим интересом на нее смотрел тот, кто притворялся Квиреллом. Он остановил взгляд на ее лбу.

— Так вот как он выглядит, — протянул этот человек. — Значит, все-таки заклинание иллюзии… я думал, он исчез.

Каждое утро Гарриет накладывала простенькую иллюзию на шрам, чтобы никто не видел его и не пялился на него. Этому ее научил Сириус. У нее долго не получалось, но в день своих одиннадцатых именин, когда ей страстно хотелось быть нарядной и красивой, ей наконец удалось. Эту иллюзию Гарриет наложила и сегодня утром, но теперь, когда она потеряла сознание, заклинание слетело.

Было нечто унизительное в том, что враг увидел шрам, который он тебе оставил.

— Вставай, — властно сказал Волдеморт-Квирелл, потеряв интерес к молнии на ее лбу. — Подойди сюда.

И сам отвернулся обратно к зеркалу.

Гарриет медленно поднялась, пытаясь вспомнить все, что ей когда-либо говорил профессор Снейп, все, чему он когда-либо учил ее. Жаль, что он не успел научить ее, как сохранять спокойствие и способность здраво рассуждать, когда находишься в одной комнате с тем, кто хочет тебя убить.

Страх почти парализовал ее. Ей хотелось расплакаться.

Но разве ей можно умереть?

Сириус, Ремус, Гермиона… Они все будут скорбеть по ней. Сириус, наверное, и вовсе будет убит горем. А профессор Снейп? Он тоже будет скорбеть, она знала.

Он столькому ее научил, столько сил вложил в нее. Он делал все, что мог, чтобы, оказавшись в таких обстоятельствах, как сейчас, Гарриет могла себя защитить. Так разве она может погибнуть? Разве может сдаться, обесценив все, что профессор Снейп сделал для нее?

Она не может сдаться. Не имеет права.

Она сделает все, чтобы выжить.

Она выживет.

Что она может сделать? Что она может сделать?

Палочка была при ней. Медальон был при ней. Она не была связана, более того, этот чудовищный человек разрешил ей двигаться. Это было уже кое-что, верно?

Сердце Гарриет перевернулось в надежде, когда она осознала: он стоял к ней спиной.

«Нет большей беды, чем недооценивать противника».

Конечно, когда ты ужасный Темный Лорд, ты не особо волнуешься о навыках всяких там первокурсниц, но повернуться к ней спиной, позволить подойти... он сам себе враг.

«…самая эффективная победа — то есть победа, которая подразумевает свою полноту при минимуме затраченных усилий — это нападение, пока соперник не успеет защититься: со спины, с близкого расстояния, неожиданно».

Гарриет делала медленные шаги к Волдеморту, притворявшемуся Квиреллом, пока тот с особым интересом рассматривал то, что видел в отражении. Гарриет пыталась подавить дрожь. То, что она собиралась сделать, нужно сделать быстро, решительно. У нее не будет второго шанса.

Она незаметно вытащила палочку — навык, по которому профессор Снейп гонял ее особенно неистово.

Шрам болел тем сильнее, чем ближе она подходила к своему смертельному врагу.

— Загляни в зеркало и скажи мне, что ты видишь, — приказал Волдеморт-Квирелл, когда Гарриет находилась в четырех шагах от него. Она кивнула.

Шаг.

Еще шаг.

Еще шаг.

Еще шаг.

Сейчас.

— Петрификус Тоталус, — скороговоркой прошептала она, едва не касаясь кончиком палочки его спины.

Волдеморт-Квирелл упал и остался лежать, недвижимый.

О боже.

О господи.

Она смогла.

Не веря своей удаче, Гарриет бросилась бежать.

В два прыжка она проскочила первую лестницу и промчалась мимо древних белых колонн ко второй, гораздо длиннее. Перескакивая ступени, Гарриет добралась до верха и увидела спасительную дверь. Та легко раскрылась.

В противоположной стене новой комнаты показалась еще одна дверь, но едва Гарриет пробежала два шага, как перед ней и позади нее вспыхнули стены из огня, отсекая ей путь в любую сторону. Гарриет резко остановилась, панически оглядывая помещение: в центре комнаты был стол с какими-то зельями и свернутый пергамент — ничего, что могло бы ей помочь. Она еще раз посмотрела на пламя: фиолетовое, волшебное. В голове вспыхнула лампочка.

— Агуаменти!

Поток воды получился таким мощным, что Гарриет, удерживая заклинание, смогла проскочить в образовавшуюся дыру целая и невредимая; лишь край мантии немного подпалился и дымил, пока она его не потушила.

бежать бежать быстро бежать

Она вбежала в следующую комнату, где ее встретил отвратительный запах. Даже глаза слезились, пока она всматривалась в полумрак, рассеиваемый ее Люмосом. Наконец Гарриет углядела распростертого на полу огромного тролля, кажется, даже больше того, что валялся на полу холла первого этажа в Хэллоуин. Тролль явно был без сознания, а на его голове багровела гигантская шишка.

Отлично, Волдеморт-Квирелл сделал за нее всю работу. Она со всех ног помчалась дальше.

бежать бежать быстро бежать

Следующую комнату залил яркий свет, стоило Гарриет войти в нее. Она стояла на краю огромной шахматной доски, прямо за белыми каменными фигурами, которые были намного выше ее самой. На другой стороне доски стояли черные фигуры. У белых фигур, в отличие от черных, отсутствовали лица — это заставило ее поежиться.

Гарриет двинулась вперед, но фигуры тотчас поднялись и перегородили ей дорогу; одна из них приставила к ее горлу каменный меч. Гарриет сглотнула и попятилась назад. Фигура убрала меч.

Каменные стражи, ей никак с ними не справиться.

«Что я могу сделать?» — прозвучал у нее в голове голос Сириуса.

Она не сможет их левитировать: они слишком тяжелые; не сможет разрушить: ей пока это не под силу; сыграть с ними?.. Это будет стоить драгоценного времени…

Рука нервно затеребила подол ученической мантии — мантии, к изнанке которой, она вдруг ощутила и поняла, была прикреплена другая.

С колотящимся сердцем Гарриет развернула мантию-невидимку и накинула на себя, исчезла. Она шагнула вперед, но фигуры никак не отреагировали; и Гарриет снова побежала.

быстро быстро быстро

Следующей комнатой оказался ярко освещенный зал с высоким дугообразным потолком. Зал был полон порхающих и кружащихся птиц — маленьких и ярких, как драгоценные камни. На другой стороне зала виднелась тяжелая деревянная дверь.

Гарриет была почти у цели, когда почувствовала, как чье-то проклятие врезается ей в спину.

* * *

Красные чернила выставили очередное «удовлетворительно» на экзаменационной работе третьекурсника-хаффлпавца. Возможно, работа заслуживала «выше ожидаемого», но Северус был слишком задерган и беспокоен, чтобы разбрасываться хорошими оценками.

Что-то должно было случиться.

Ему вспомнился сегодняшний сон: он стоял в просторном древнем зале с высоким потолком, и на полу спиной к нему валялся Квирелл — без сознания или мертвый, Северус не мог понять. Во сне он чувствовал запах, слишком слабый, чтобы осознать его природу, но достаточно неприятный, чтобы догадаться, что если он пахнет столь тягуче-раздражающе, когда едва ощутим, то на самом деле этот запах тошнотворен.

Как ни старался, Северус не мог понять.

Рука поставила еще одно незаслуженно низкое «удовлетворительно» вместе с красной кляксой.

По крайней мере, мисс Поттер сейчас в безопасности гостиной Рейвенкло: Северус видел, как она поднялась в башню.

* * *

Гарриет вновь очнулась на холодном каменном полу древнего зала. Только теперь она была связана веревками. Палочки при ней не было.

Она выругалась про себя — по-настоящему, грязно, как выругалась бы Сидни.

Извернувшись, она увидела, что Волдеморт-Квирелл снова стоит перед зеркалом и напряженно всматривается в него, будто хочет увидеть то, что зеркало ему не показывает.

— Ну и каково это, Волдеморт, — взвизгнула Гарриет, цепенея от страха, — целый год притворяться Квиреллом?

Она и сама не знала, зачем это сделала: может быть, чтобы сделать хоть что-нибудь. Просто чтобы не лежать и молчать, беспомощной, на ледяном полу.

Тот обернулся на нее с выражением искреннего удивления на лице:

— Что?

— Я знаю, что это вы пытались меня убить во время матча по квиддичу! И вы убивали единорогов, и в ту ночь в лесу это тоже были вы, Волдеморт! Целый год притворялись школьным учителем, зачем?

Мужчина вдруг рассмеялся — не дрожащим хихиканьем, которое можно было ждать от старого Квирелла, и не картонным смехом злодея, которого можно было ждать от него сейчас, а так, будто Гарриет и в самом деле его рассмешила.

— Мой господин действительно все время со мной, — сказал он гордо и в то же время… затравленно. — Но я по-прежнему я.

Гарриет замешкалась.

— Что это значит?

Волдеморт-Квирелл поглядел на нее снисходительно и отвернулся к зеркалу.

Гарриет задергалась в путах.

— Полежи спокойно, Поттер, — не отрываясь от Еиналеж, молвил он. — Ты доставила мне достаточно хлопот. Я должен исследовать это любопытное зеркало.

Гарриет захотелось сказать что-нибудь резкое, но она осеклась: нельзя провоцировать врага, когда ты связана веревками и беспомощна. Боже, если он станет ее пытать…

Она постаралась разозлиться, чтобы не разреветься. Только не плакать, только не плакать. Что бы сказал профессор Снейп? Нужно отвлечься от страха.

«Мой господин действительно все время со мной. Но я по-прежнему я».

Этому человеку, кем бы он ни был, не было смысла теперь лгать. Если перед ней все еще был Квирелл… То где же Волдеморт?

Так, если бы это был Волдеморт, был бы он таким спокойным после того, как она одурачила и парализовала его? Нет, он бы… Волдеморт бы точно стал пытать ее после такого или сразу убил.

Почему же Квирелл так спокоен? Если он приспешник Волдеморта, разве ему не полагается быть хотя бы вполовину таким же жестоким?

Да что же значит «господин все время со мной»? Где?

— Кстати, примечательная вещица, — издевательским тоном бросил Квирелл, мотнув головой на мантию-невидимку, которая валялась на полу подле него.

Гарриет прикусила язык, чтобы не сказать какую-нибудь глупость от злости. Мантия делала ее невидимой, но не бесшумной. Ее выдали топот и громкое дыхание. Если она сегодня выживет, то попросит своего наставника научить ее быть бесшумной.

И как этот паучий сын сбросил с себя ее заклинание?

— В этом зеркале кроется ключ к камню, — пробормотал Квирелл, постукивая пальцами по раме. Ему что, от скуки понадобился собеседник в лице Гарриет? — Следовало догадаться, что Дамблдор придумает что-нибудь в этом духе... Но он в Лондоне... А когда он вернется, я буду уже далеко...

Дамблдор в Лондоне, но профессор Снейп в школе. Ей только нужно дотянуться до своего медальона…

Стоп, камень… философский камень?

«…директор знает, что Темный Лорд пытается вернуть себе силы, и делает все, чтобы этого не случилось…»

Квирелл хочет получить Философский камень, чтобы возродить Волдеморта. О боже.

С одной стороны, все это было хорошей новостью: она-то думала, что Волдеморт уже вернулся, но по каким-то причинам пока не начинает свой террор. Однако, с другой стороны, Квирелл прямо сейчас силился получить средство, чтобы возродить Волдеморта, и против него только Гарриет.

Профессор Снейп говорил, что, столкнувшись с противником гораздо сильнее себя, нужно не геройствовать, а бежать, и Гарриет понимала разумность этого правила. Но если Волдеморт возродится… Если он вернется, он отнимет у нее всех, кого она любит. Он убьет Сириуса, Ремуса, Гермиону, может быть, даже профессора Снейпа. Он убьет ее саму.

Она снова попыталась разозлиться, чтобы не расплакаться.

Квирелл негромко пробормотал какое-то ругательство.

— Я не могу понять, — прошептал он. — Может, этот камень находится внутри зеркала? Может быть, я должен его разбить?

Гарриет лихорадочно соображала, что ей делать. Нужно дотянуться до медальона и как-то послать сигнал профессору Снейпу. Отвлекать Квирелла, пока не придет помощь. Может быть, рискнуть самой заполучить камень? Но как? И он отберет его, если увидит…

— Что делает это зеркало? Что оно показывает? Помогите мне, мой господин! — почти в отчаянии причитал Квирелл.

Гарриет похолодела от ужаса, когда в комнате раздался незнакомый ей голос. Казалось, что голос этот исходит из самого Квирелла.

— Используй девчонку... Используй девчонку...

Что это за голос? Это и есть?..

Квирелл повернулся к Гарриет.

— Так, Поттер, иди-ка сюда.

Он хлопнул в ладоши, и веревки упали на пол.

Гарриет разозлилась на себя за то, что на миг восхитилась этим проявлением мастерства. Она перевернулась через бок, чтобы незаметно достать медальон. Уже вытянула его за цепочку из-под рубашки и почти коснулась камня…

— Иди сюда, и без фокусов на этот раз! — поторопил Квирелл. Она отпустила цепочку медальона. — Не зли меня. Загляни в зеркало и скажи мне, что ты видишь.

Полная сокрушающей досады, Гарриет медленно поднялась и подошла.

«Что бы я там ни увидела, — решительно подумала она, — я должна сказать то, что не поможет Квиреллу».

Квирелл, которому хватило мозгов не повторять прошлую ошибку, внимательно следил за ней, пока она шла к нему. Он встал за ее спиной. Теперь пробовать нападать было бесполезно: Квирелл был готов. Один путь спасения ей отрезан.

Что же, есть и другие.

Она молилась об этом со жгучей, отчаянной надеждой.

Вдруг Гарриет ощутила странный запах, исходящий из тюрбана, скрывавшего голову Квирелла. Она поморщилась. Сделала шаг к зеркалу, заглянула — и в отражении она увидела себя: бледное, испуганное лицо. Но мгновение спустя отражение подмигнуло ей. Оно отодвинуло край мантии, засунуло руку в карман юбки и вытащило оттуда кроваво-красный камень. А потом, снова подмигнув, засунуло камень обратно, и Гарриет ощутила у себя в кармане что-то тяжелое. Каким-то образом — каким-то невероятным образом — камень оказался у нее.

О боже.

Но она поняла, что ей нужно делать. Сейчас.

Гарриет сжала медальон, притворяясь, что нервно теребит его.

* * *

Северус проверил уже целую стопку работ и перешел к другой, но идиотский сон про Квирелла никак не выходил у него из головы.

«…Напиток живой смерти, — читал он очередную студенческую чушь, — погружает человека в такой глубокий сон, что его можно спутать с мертвым…»

Капля знания в океане отвратительного невежества. Северус стал читать дальше, но вдруг споткнулся.

«…можно спутать с мертвым…»

мертвым

Запах, который весь год исходил от Квирелла; запах, который тот маскировал чесноком, лимоном и чарами; запах, который Северус почувствовал в своем сне; запах, слишком яркий, чтобы забыть, но который он не узнавал, потому что слишком давно не чувствовал.

Запах разложения.

Ужас впился ледяными иголками в каждый дюйм его кожи и внутренностей, пронзил его насквозь, словно стылое копье. У него даже не хватило сил обвинить себя в убийственной тупости.

Темный Лорд все это время был в школе. По каким-то причинам ему не хватило сил овладеть Квиреллом полностью, и он стал его подселенцем. Весь этот год он был рядом с Северусом, рядом с мисс Поттер, под носом у…

И в этот самый миг связной артефакт, белый плоский камень, парный бирюзе мисс Поттер, сильно нагрелся. Северус быстро вытащил его из кармана, не обращая внимание на то, как камень обжигал ладони. На нем появилась надпись:

Лорд Волдеморт, почему вы думаете, что я знаю, как достать Философский камень из этого проклятого зеркала желаний?

Северус оцепенел на несколько мгновений, а затем вскочил и побежал, что было сил.

* * *

— Лорд Волдеморт, почему вы думаете, что я знаю, как достать Философский камень из этого проклятого зеркала желаний? — спросила Гарриет, сжимая бирюзу.

Она смотрела в зеркало, не рискуя повернуться к Квиреллу: хоть бы ни один из них не умел читать мысли. Пусть бы они не прочитали ее мысли, пусть бы профессор Снейп не примчался сам, пусть бы он послал кого-нибудь вместо себя, иначе, если Волдеморт когда-нибудь вернется, она все равно что убила профессора Снейпа...

— Не смей обращаться к нему по имени! — прошипел Квирелл; его речь немного напомнила Волдемортову. — И я тебе уже сказал: я не он, глупая девчонка! Откуда ты знаешь про Философский камень?

— Я любопытная, — дерзко ответила Гарриет, не смея выдать имя Хагрида.

Квирелл презрительно хмыкнул.

— Хватит болтать! Смотри в зеркало. Ну? Что ты там видишь? — нетерпеливо спросил он.

А если они умеют читать мысли? Хотя бы один из них? Волдеморт должен уметь читать мысли… Он же самый могущественный темный волшебник. Да, он точно умеет. Значит…

Она притворилась, что профессора Снейпа не существует. Она представила, что никогда не знала его, что все воспоминания о нем утонули в глубоком океане и ушли дальше под литосферу. Она заполнила свою голову учебниками, экзаменами, однокурсниками, снегом, дождем, травой и ветром…

— Маму и папу, — не моргнув глазом, солгала Гарриет. Обычно ложь давалась ей намного труднее, но не теперь.

Было что-то непередаваемо отвратительное в том, чтобы открывать Квиреллу и Волдеморту, что она видела маму и папу в зеркале Еиналеж, ведь она действительно их когда-то там видела. Но это была ложь самая убедительная из всех, потому что являлась полуправдой.

Квирелл опять выругался.

— Отойди отсюда! — скомандовал он.

Гарриет шагнула в сторону. Камень оттягивал карман, и Гарриет спросила себя, не попробовать ли ей снова убежать. Она медленно попятилась назад, надеясь, что Квирелл, поглощенный зеркалом, не обратит на нее внимания.

Не успела Гарриет сделать и трех шагов, как до нее донесся резкий шипящий голос.

— Она лжет... Она лжет...

— Поттер, иди сюда! — крикнул Квирелл. — Говори правду! Что ты там видела?

Квирелл закрыл рот, и тут вновь раздался резкий голос.

— Дай мне поговорить с ней... Я хочу видеть ее лицо, и чтобы она видела меня...

— Но, повелитель, вы еще недостаточно сильны! — запротестовал Квирелл.

— У меня достаточно сил... — отрезал резкий голос. — Для этого вполне достаточно...

Где бы он там в Квирелле ни был, сейчас она увидит его. Пока она не видела Волдеморта, было легче справляться со страхом перед ним.

В оцепенении Гарриет смотрела, как Квирелл разворачивает свой тюрбан. Наконец ткань упала на пол, и странный запах усилился, стал просто отвратительным. И тут Квирелл медленно повернулся к ней спиной.

Должно быть, Гарриет не завопила от ужаса, только потому что вот уже несколько недель жила с мыслью, что успела повстречать Волдеморта после Хэллоуина и дважды в лесу, а еще потому что несколько леденящих кровь минут она думала, что Квирелл и есть Волдеморт.

Но зрелище все равно было тошнотворное и омерзительное.

Там, где должен был находиться затылок Квирелла, было лицо, самое страшное лицо, которое Гарриет когда-либо видела: мертвенно-белое, вместо ноздрей — узкие щели, как у змеи. Но страшнее всего были глаза — ярко-красные и свирепые.

— Гарриет Поттер, — прошептало лицо.

Вот это он. Это точно Лорд Волдеморт.

Гарриет замерла: пыталась попятиться, но ноги ее не слушались. Она никогда не была человеком, который при опасности инстинктивно бежал или дрался; ее телу досталась самая отвратительная и жалкая из реакций — замирать.

— Видишь, чем я стал? — спросило лицо. — Всего лишь тенью, химерой... Я обретаю форму, только вселяясь в чужое тело... Всегда находятся те, кто готов впустить меня в свой мозг и свое сердце... Кровь единорога сделала меня сильнее... Ты видела, как мой верный Квирелл пил ее в лесу... И как только я завладею эликсиром жизни, я смогу создать себе свое собственное тело... Итак, почему бы тебе не отдать мне камень, который ты прячешь в кармане?

Значит, он все знает. Гарриет внезапно ощутила, что к ней вернулись силы, и, спотыкаясь, стала отступать.

— Не будь глупой девчонкой, — прорычало лицо. — Лучше присоединяйся ко мне и спаси свою жизнь... или ты кончишь так же, как и твои родители... Они умерли, моля меня о пощаде...

— ЛЖЕЦ! — неожиданно для самой себя крикнула Гарриет. И мама, и папа были смелыми, намного более смелыми, чем она сама, Сириус рассказывал ей…

Квирелл приближался к ней — он шел спиной вперед, чтобы Волдеморт мог видеть Гарриет, — и эта ходьба задом-наперед была по-настоящему жуткой. На белом лице появилась ужасающая улыбка.

— Как трогательно, — нежно сказал Волдеморт. — Что ж, я всегда ценил храбрость... Ты права, девочка, твои родители были храбрыми людьми... Сначала я убил твоего отца, хотя он отважно сражался... А твоей матери совсем не надо было умирать... но она старалась защитить тебя... А теперь отдай мне камень, чтобы не получилось, что она умерла зря.

Внезапно Гарриет ощутила такую жгучую ненависть и такое отвращение, каких раньше никогда не испытывала. Вся ее неприязнь к Петунии, которую она считала сильнейшим чувством, оказалась лишь тенью рядом с этой полыхающей, яростной, испепеляющей ненавистью.

— Как ты смеешь, — и она назвала Волдеморта сочетанием таких слов, за которые он должен был немедленно ее убить, — КАК ТЫ СМЕЕШЬ ГОВОРИТЬ О МОИХ РОДИТЕЛЯХ?!

— Эти магглы плохо тебя воспитали, Гарриет, — прошипел Волдеморт. — Как же нам это исправить?

Квирелл подходил к ней все ближе, и шрам жгло все сильнее.

Ну, теперь выход только один. Виляя, чтобы Квирелл не смог проклясть ее, Гарриет метнулась к двери.

— ПОЙМАЙ ЕЕ! — завопил Волдеморт.

Послышался звук от щелчка пальцами, и прямо перед ней и везде по периметру появилась стена огня — не фиолетового, как в комнате рядом, а настоящего. Ярко-рыжее пламя полыхало и шумело.

Ужас и ненависть на короткий миг опять смешались в ней с восхищением. Она приказала этому чувству исчезнуть.

Вдруг издалека донесся отголосок грохота, будто кто-то крушил камень; неужели это…

Квирелл ринулся на нее, но она увернулась.

«Если твой соперник раздражительного нрава, найди способ рассердить его».

— Волдеморда, вот ты кто! — в истерике закричала Гарриет. — От тебя осталась только морда, значит ты — Волдеморда! Квирелл, ты воняешь!

Квирелл опять кинулся на нее, и Гарриет лишь чуть-чуть не успела уклониться: он ухватил ее за запястье. Ее лоб — как раз в том месте, где был шрам, — пронзила острая боль, настолько острая, что Гарриет показалось, будто голова сейчас разлетится надвое. Гарриет закричала, пытаясь вырваться, и, к ее полному неверию, это удалось. Боль стала слабее. Гарриет поспешно обернулась, чтобы понять, куда делся Квирелл: тот корчился от боли, глядя на свои пальцы, прямо на глазах покрывавшиеся красными волдырями.

— Лови ее! ЛОВИ ЕЕ! — снова завопил Волдеморт.

Квирелл бросился на Гарриет и сбил ее с ног. Она не успела опомниться, как он уже оказался на ней: руки ублюдка держали ее за горло. Он душил ее. Гарриет в ужасе задыхалась, а боль в голове стала такой сильной, что она почти ослепла, и тем не менее она отчетливо слышала, как Квирелл завыл от боли.

— Повелитель, я не могу держать ее — мои руки, мои руки!

Квирелл выпустил шею Гарриет и уставился на свои ладони округлившимися глазами. Гарриет жадно ловила ртом воздух. К ней начало возвращаться зрение: ладони Квирелла покраснели и выглядели сильно обожженными. Казалось, что с них слезла кожа.

Она поняла: каждый раз, когда Квирелл дотрагивается до нее, он обжигается. Это защита ее мамы. Ее мама спасает ее. У нее есть шанс.

— Тогда убей ее, глупец, и покончим с этим! — хрипло выкрикнул Волдеморт.

Квирелл поднял руку, собираясь наложить на Гарриет смертельное проклятие.

Отчаяние и безысходность сделали ее бесстрашной: она кинулась вперед и обхватила пальцами его лицо.

— А-А-А-А!

Квирелл перекатился с нее, и все его лицо тоже покрылось ожогами. Гарриет запрыгнула на него и схватила его за руки с намерением обжечь их так сильно, чтобы Квирелл больше не смог колдовать. Тот страшными, надрывными воплями кричал, корчился и извивался в ее хватке. Ей и самой было больно, но эту боль, ради собственного спасения, она могла терпеть, однако…

Что-то в ней дрогнуло, и она его отпустила.

Пока Квирелл стонал, размахивая обожженными ладонями, Гарриет нашла в кармане его мантии свою палочку и усыпила его — он затих. Огонь по периметру исчез. Тогда Гарриет заколдовала его Петрификусом и, хорошенько постаравшись, связала веревками.

— Это еще не конец, — прошипел затылок Квирелла, и, взвизгнув, Гарриет отпрянула от бывшего профессора.

Из его затылка заструился серо-черный дым: сначала он собирался в расплывчатую бесформенную фигуру над головой Квирелла, а потом превратился в морду Волдеморта и с разъяренным криком (как дух может кричать?) полетел прямо на нее.

На этот раз ей хватило ловкости, чтобы вовремя отскочить: Волдеморт пролетел мимо, и не прекращая своего вопля, улетел через потолок куда-то вверх.

Гарриет ждала пару мгновений, не произойдет ли чего-нибудь еще, но Квирелл, усыпленный и связанный, лежал неподвижно, а Волдеморт не возвращался.

И тогда она, ни о чем больше не думая, ощупала камень в кармане юбки, схватила с пола мантию-невидимку и опрометью побежала вверх по лестнице.

Гарриет ворвалась в комнату с зельями и со всей дури в кого-то врезалась.

Пыльный и задыхающийся от бега, это был профессор Снейп.