Доспехи (джен)

Небо было ярко-голубым, как незабудка, в воздухе плавало предчувствие лета, и маленькие паршивцы, чувствуя это, становились несносными (более, чем обычно), даже невзирая на горы домашнего задания, которыми преподаватели щедро осыпали их в подарок к пасхальным каникулам (а Северус — больше всех). Настроение его было омерзительным (хуже, чем всегда), потому что несмотря на весь примененный им арсенал получения информации (запугивание и слежка — очень ограниченный из-за Дамблдора арсенал), Северус так и не смог вывести Квирелла на чистую воду.

— Кусачие конфеты, — пробормотал он каменной гаргулье.

Дамблдор стоял перед окном, откуда открывался вид на Запретный лес. Руки его были сцеплены за спиной. Он повернулся не сразу.

Северус иногда таким образом демонстрировал власть перед провинившимися учениками, усиливая их страх перед неминуемым выговором и последующим наказанием. Но Дамблдор сейчас не нуждался в демонстрации власти. Стало быть, старик и впрямь задумался, что, разумеется, не означает, что он не заметил, как вошел Снейп.

— Спасибо, что пришел, Северус, — сказал Дамблдор, наконец повернувшись. — Боюсь, у меня не очень хорошие новости.

Сердце застучало быстрее, но мгновением позже его мозг соединил цепочку: «Дамблдор послал ему сообщение час назад, а девочку, живую и невредимую, он видел сорок минут назад. Это значило, что плохие новости Дамблдора не связаны с девочкой». Приняв эту цепочку, Северус приказал сердцу успокоиться.

— В Запретном лесу убили единорога, — печально промолвил Дамблдор. — Хагрид сообщил мне. Это произошло прошлой ночью.

— Зацепки? — быстро спросил Северус.

— Рана, без сомнения, была нанесена магией, — ответил директор, опускаясь в кресло. — Ему рассекли сонную артерию.

— Чтобы было удобнее пить, — сообразил Северус, и Дамблдор, секунду помедлив, кивнул.

— Да, и я так думаю, — согласился директор, пристально посмотрев на Северуса. — Убийцу не заинтересовали ни волосы, ни рог, ни шкура, но он, очевидно, в достаточно отчаянном положении, чтобы согласиться на пожизненное проклятие.

В Северусе всколыхнулись старые подозрения и бессильная ярость.

— Квирелл стал хуже выглядеть, он усыхает, будто больной человек. Сколько еще преступлений нужно, директор, чтобы вы позволили мне по-настоящему его допросить? — прошипел он.

Дамблдор сверкнул из-под очков опасным взглядом, но затем этот взгляд его исчез, размылся, и он тихо сказал:

— Не стоит расходовать Сыворотку правды, Северус, она еще пригодится.

Но было поздно: Северус уже понял. Дамблдор на мгновение решил, что под «по-настоящему его допросить» он имел в виду…

Северус отстранился от ощущения, будто ему дали под дых. В конце концов, у Дамблдора были основания дать своей мысли такое направление, разве нет, подумал он с иронией, полной отвращения и ненависти к себе.

— Когда Квирелл перебьет всех единорогов в Запретном лесу, лишит жизни мисс Поттер, украдет Философский камень или все вместе? — Ядом в голосе Северуса можно было отравить половину Пожирателей смерти.

— Философский камень надежно спрятан, о единорогах позаботятся кентавры, и на своего защитника юная Гарриет, кажется, вполне может положиться, не так ли, Северус? — спокойно ответил старик, будто не воспринимал всерьез ни одну из угроз.

Северус был взбешен. Как он смеет… как он смеет так снисходительно относиться к угрозе…

— Я не всемогущ, кентавры — тем более, и в любой защите можно найти прореху! — он повысил голос, не в силах сдерживаться. — Что бы вы не задумали, вам не кажется, что ставки слишком высоки?

— Полагаю, я достаточно умен, чтобы взвесить все риски и прийти к правильному решению, Северус, — ответил Дамблдор без злости, но твердо и весомо. — Я прошу тебя не трогать Квирелла — это мой официальный приказ, не как директора, но как главы Ордена Феникса.

Северус пожалел, что до сих пор не сел: тогда он мог бы встать, с грохотом опрокинув кресло.

— Значит, вы все же полагаете, что в этом замешан Темный Лорд? — Северус не знал, что пугало его больше: вероятность вмешательства Темного Лорда или приказ Дамблдора ничего с этим не делать.

— Это представляется очень возможным, — спокойно сказал Дамблдор, — и поэтому так важно, чтобы ты с вниманием относился к своей роли.

Звуки множества приборов разверзали тишину их молчания. Северус закатал левый рукав.

— Моя метка все еще неизменна. Вы полагаете, он вернется?

— В ближайшее время — только если похитит Философский камень, а я не оставил Тому на это шансов.

Северус всем нутром надеялся, что так оно и есть. Он вышел из кабинета, думая о том, что отправит мисс Поттер записку.

* * *

Гарриет нравилось учиться, но она не ожидала, что преподаватели Хогвартса пойдут на такую подлость — дать им столько домашнего задания на Пасхальные каникулы, что почти все они пройдут в учебе. Первоначальным планом Гарриет было съездить домой и провести каникулы с Сириусом, но домашки было столько, что почти все время дома она бы просидела за учебниками. Она все еще раздумывала, не вернуться ли ей домой, но потом вдруг пришла записка от профессора Снейпа о том, что на Пасхальных каникулах они будут заниматься каждый день… Наверное, если он так решил, на то была причина? А еще была Гермиона со своим планом подготовки к экзаменам… Гарриет мотивировали организованность и дисциплина Гермионы, но в результате та заставляла ее проводить над учебниками еще больше времени.

В общем, Гарриет только и оставалось, что провести каникулы в Хогвартсе, а Сириусу — утешаться вечерними болталками по зеркалу.

Она посматривала на ясное голубое небо и солнце, сверкающее пока несмелыми лучами из окна библиотеки. Это был прекрасный весенний день, и Гарриет пообещала себе, что вытянет Гермиону из замка хотя бы на час.

Она скрытно листала пособие по самообороне, чтобы отдохнуть от обычных школьных учебников, когда через несколько рядов от них раздался звук упавших книг. За несколько стеллажей от них, будто пытаясь спрятаться (что при его размерах было забавно), стоял Хагрид.

Тот понял, что его увидели, вышел из-за стеллажей и, шаркая, двинулся к ним. Он не стал подходить слишком близко, а руки держал за спиной, словно что-то прятал. Великан в шубе из кротового меха явно не вписывался в здешнюю обстановку и, похоже, сам понимал, что привлекает к себе внимание, хотя всячески старался этого избежать. И казалось, что он совершенно не рад встрече.

— Я так, э-э... посмотреть зашел, — пробормотал Хагрид, отводя глаза.

Гарриет и Гермиона насторожились.

— А что посмотреть? — нагло спросила Гарриет.

— Да так, э-э, знаете, всякое. — Глаза Хагрида бегали туда-сюда. — Ну, удачи с вашей подготовкой к экзаменам!

— Спасибо, Хагрид, и тебе удачи с твоими делами, — вежливо сказала Гермиона.

— Увидимся, — добавила Гарриет, и Хагрид побрел прочь из библиотеки.

— Интересно, что он там прятал за спиной? — задумчиво спросила Гермиона.

— А давай посмотрим, в какой секции он был, — предложила Гарриет.

Вскоре Гарриет и Гермиона изучали стопку, в которой были разные фолианты по драконоведению, и если книга «Разновидности драконов, обитающих в Великобритании и Северной Ирландии» — это еще куда не шло, то «Пособие по разведению драконов: от яйца до адского чудовища» — вот это было совсем странно.

— Ну, он же не собирается заводить дракона, правда? — Гарриет чувствовала себя сбитой с толку. — Может, он решил стать драконоведом и поэтому прятался: не хочет пока, чтобы кто-нибудь знал, что он уйдет из Хогвартса.

Гермиона молчала, размышляя, затем оживилась и произнесла:

— Есть только один способ это узнать.

* * *

Час спустя они подошли к хижине Хагрида и с удивлением отметили, что занавески на окнах задернуты. Более того, Хагрид впустил их в хижину, только убедившись, что это именно они, и тут же закрыл за ними дверь.

Внутри стояла ужасная жара. Несмотря на то, что на улице было тепло, в камине ярко горел огонь. Они болтали обо всем и ни о чем, пока Гарриет не почувствовала, что в хижине стало слишком жарко и душно. Она сказала:

— Слушай, Хагрид, может, откроем окно? У тебя тут задохнуться можно.

— Извини, Гарри, но никак нельзя, — поспешно ответил Хагрид и покосился на горевший в камине огонь. Гарриет, поймав его взгляд, тоже заглянула в камин.

— Хагрид! Какого черта?! — воскликнула она и закрыла рот руками: в последнее время у нее все чаще стали вырываться подобные словечки (и даже хуже).

Но словечко было очень даже подходящим: в самом центре пламени, прямо под висящим над огнем чайником, лежало огромное черное драконье яйцо.

— А... это... — Хагрид нервно подергал себя за бороду. — Ну... это...

Гарриет разрывало надвое: с одной стороны, было понятно, что дракон, даже если вылупится, здесь не останется, и вообще, их частное разведение было строжайше запрещено законом. Но, с другой стороны, это же был дракон — дракон! — огромная-огромная ящерица, способная летать при помощи длиннющих крыльев и выдыхать поток огня, который может снести деревянный дом. Гарриет замирала от восторга, глядя на яйцо, из которого вылупится маленький дракончик и дорастет до той зверюги, что она воображала.

— Где ты его взял, Хагрид? — спросила она, встав перед камином на колени и внимательно рассматривая яйцо. — Ремус рассказывал, что они безумно дорогие.

— Да выиграл я его, — признался Хагрид. — Вчера вечером и выиграл. Пошел вниз, в деревню, посидел там... ну... выпил. А тут незнакомец какой-то, в карты ему сыграть охота. Хотя, если по правде, так он... э-э... даже рад был, что яйцо проиграл, — видать, сам не знал, куда его девать-то.

— А что ты будешь делать, когда из него вылупится дракон? — поинтересовалась Гермиона.

— Ну, я тут изучаю кое-что, — Хагрид вытащил из-под подушки толстенную книгу. — Вот в библиотеке взял: «Разведение драконов для удовольствия и выгоды». Старовата, конечно, но там все про это есть. Яйцо в огне надо держать, вот как! Потому что драконихи на яйца огнем дышат, согревают их так. А когда он... ну… вылупится, надо ему раз в полчаса ковшик цыплячьей крови давать и... э-э... бренди еще туда доливать надо. А вон, смотрите: это как яйца распознавать. Это, что у меня — это норвежского горбатого, редкая штука, так вот.

Хагрид явно был очень доволен собой, но Гермиона его радости не разделяла.

— Хагрид, ты ведь живешь в деревянном доме, — трагическим голосом произнесла она.

Восторг в сердце Гарриет мешался с досадой от осознания, что Хагрид не сможет вырастить дракончика на территории Хогвартса. Она добавила:

— И за такое упекут в Азкабан, если узнают.

Но Хагрид их не слушал. Он что-то напевал себе под нос, помешивая кочергой дрова в камине.

* * *

Северуса омывала тревога: девочка опаздывала уже на минуту, а она всегда приходила вовремя. Он стал нетерпеливо шагать туда-сюда, когда она, запыхавшаяся и красная, ворвалась в кабинет.

— Здрасте, профессор, — выдохнула она, вцепившись руками в бока: очевидно, их кололо от быстрого бега.

— Весело проводили время, мисс Поттер? — тихо спросил Северус. — Вы ведь знаете, что бегать по коридорам запрещено, верно? — вкрадчиво добавил он (из вредности, конечно: она заставила его понервничать, теперь пусть понервничает сама).

Девочка замерла, а потом осторожно сказала:

— Я бежала от хижины Хагрида до замка, сэр.

Северус испытующе посмотрел на нее: уже овладела искусством лжи через правду?

— И топот, который я слышал, перед тем как вы ворвались, конечно, никак не значит, что вы бежали по коридору.

Она снова замерла, и Северус счел бы выражение пойманности на ее лице комичным, если бы не был так встревожен (а следовательно, зол) по поводу новостей о Темном Лорде.

— Я решила, что опоздать будет хуже, чем бегать по коридору, — честно призналась мисс Поттер.

— Вы все равно опоздали, — сурово сказал он ей. — И идти на урок заранее, полагаю, вы сочли самым худшим решением, — добавил саркастично.

Мисс Поттер вдруг до того огорчилась и сникла, что стала походить на брошенного щенка. Северус почувствовал укол совести: в конце концов, она опоздала лишь на минуту.

— Почему вы теперь все время злитесь? — спросила мисс Поттер, и голос ее звучал обиженно и расстроенно.

— Что? — переспросил Северус, на мгновение сбитый с столку.

На самом деле, он едва ли желал, чтобы она ответила. Девочке была свойственна прямолинейность, которая, прорываясь сквозь маску вежливости и благопристойного поведения, учиняла ему проблемы всякий раз, когда это происходило.

— Эти последние дни, когда мы занимаемся каждый день, вы все время злитесь, только я не понимаю почему, и я хотела бы это изменить, чтобы все было как раньше, но я не знаю как, а еще вы стали таким отстраненным после того, как я поздравила вас с днем рождения, как будто я вас обидела, но вы не желаете в этом признаваться, и я пытаюсь все это понять, но вы ходите с непроницаемым лицом, и понять вас вообще невозможно, — на одном дыхании выдала мисс Поттер.

Пришла очередь Северуса замирать. Девочка пытливо всматривалась в него, и он надеялся, что не выглядит слишком растерянным.

— Вы умеете читать мысли? — вдруг спросила она и отвела взгляд.

Северус оторопел: сначала она выдала всю эту пламенную речь, которая, должно быть, зрела в ней месяцами, а потом, не дождавшись его ответа…

Очень странное поведение. Даже для мисс Поттер.

— Навык, о котором вы говорите, называется легилименция, и суть его заключается не в чтении мыслей, а в считывании воспоминаний и чувств, — голосом ровным, как поверхность замерзшего озера, ответил Северус.

Мисс Поттер помолчала; она выглядела огорченной, нервной и неловкой, будто ей было очень некомфортно и она хотела избавиться от этого ощущения.

А, так вот оно что. Она решила не идти ва-банк. Она отступила и намеренно сменила тему. Это было на нее не похоже.

— Так вы умеете? — бросив на него взгляд украдкой, переспросила она. — У меня такое чувство, что умеете.

Северус вспомнил, как в день покушения мисс Поттер сказала в кабинете Дамблдора: «Я сидела там, но с самого начала было тревожно. Мне хотелось уйти, сбежать. Дурное предчувствие, понимаете?» Было бы хорошо, если бы ее интуиция служила для ее защиты, а не для раскрытия его секретов.

— Не могу понять, каким образом это вас касается.

Мисс Поттер охнула, будто ожидала услышать чудовищную новость и наконец услышала ее. Лицо ее горело потрясением и негодованием.

— И вы читаете?! Вы же … — она задохнулась, будто у нее не находилось слов. — Вы же… вы можете увидеть… неприличные вещи!

Северус оторопел — снова; когда-нибудь он накажет ее просто за то, что она заставляет его делать это слишком часто.

— Мисс Поттер, — начал он опасно-предупреждающим тоном, от которого бы сжалась половина школы, но девочка лишь продолжала глядеть на него с гневом и протестом, — профессиональная этика, если вы знакомы с этим понятием, запрещает мне использовать легилименцию на учениках, и более того, меня не интересуют глупые подробности праздного времяпрепровождения из ваших голов.

Девочка скептически прищурилась на него:

— И как вы можете это делать?

Северус строго взглянул на нее.

— Сэр, — добавила она.

— Чтобы читать воспоминания и чувства человека, нужно смотреть ему в глаза, — начал он, и мисс Поттер тут же отвела взгляд. — Вам есть что скрывать, мисс Поттер? — спросил Северус с мягкой угрозой.

Заминка, последовавшая за его вопросом, была длиннее, чем она должна была быть для блага самой же мисс Поттер. Да ради Мерлина…

— Ну конечно есть! Я же девочка, у меня есть мои девчоночьи секреты, — ответила она, все так же не глядя на него.

Северус подплыл к ней, встал совсем рядом, наклонился — это должно было произвести эффект.

— И ничего такого, о чем мне следовало бы знать?

Мисс Поттер секунду молчала, а потом посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Вообще ничего такого, о чем вам следовало бы знать.

Северус воспользовался моментом и скользнул в ее сознание, легко преодолел естественный щит и… первое, на что он наткнулся, была картинка того, как девочка закрывает за собой дверь в ванную.

Он мгновенно выскользнул, отвернулся от нее, сконфуженный, и быстрыми неловкими шагами отошел в противоположный угол комнаты.

О таком не предупреждали учебники по ментальным наукам, но такова и была действительность: легилименция позволяла увидеть все воспоминания, включая те, которые обычно не представляли никакого интереса для легилимента, но которые были способны вызвать его отвращение, брезгливость или смущение. Мисс Поттер оказалась права: весьма легко увидеть…

— Что же, если вы так говорите, мне придется вам поверить, мисс Поттер, — наконец произнес Северус, возвращая себе самообладание. — Но если я узнаю, что вы солгали мне… — Он позволил угрозе повиснуть в воздухе.

— То мне влетит, я знаю, — произнесла девочка с непринужденным видом.

Северус молчал несколько мгновений, а затем бросил в нее «Секо» — слабенькое, способное разве что поцарапать ее. Мисс Поттер отпрыгнула и зашипела от боли: он все-таки попал в нее, но это не помешало ей достать палочку и поставить щит. На ее ладони показалась кровь — он ранил ее сильнее, чем хотел.

— Прошу прощения, я не рассчитывал на это, — проговорил он, пытаясь сдержать вину и сожаление, не подпустить в свой голос — их было слишком много.

Он не должен был чувствовать себя настолько виноватым. Это ведь были чертовы занятия по боевой магии, и он не мог не ранить ее в процессе обучения. Но так он и чувствовал себя всегда, каждый раз, когда он хоть немного задевал ее.

Северус опустил палочку и направился к ней, но мисс Поттер не убрала ни палочку, ни щит.

— Если это тактическая уловка, то я на нее не купилась, — сказала она, продолжая держать палочку перед собой.

Он остановился и позволил одобрению проскользнуть в тон:

— Вы хорошо с этим справляетесь. Но я собираюсь лишь залечить ваш порез.

Мисс Поттер позволила ему подойти и осторожно взять ее руку. Он провел пальцем по порезу, и тот затянулся.

— Ни хрена себе, — послышался ее изумленный голос.

Северус в самом деле, в самом деле однажды накажет мисс Поттер за ее уникальную способность приводить его в замешательство слишком часто. Но на этот раз Северус хотя бы получил подобие моральной компенсации: девочка остолбенела совсем как он, когда поняла, что сказала.

— Э-э, то есть, извините, сэр, я не то хотела сказать, просто это выглядит очень круто и могущественно, вот, — промямлила мисс Поттер.

— Пять баллов с Рейвенкло за неподобающие выражения, мисс Поттер, — сказал Северус и едва не поморщился: лишь минуту назад он сам едва не попал в «неподобающую» ситуацию. — Где вы этого набрались?

От безголовых детей, разумеется, он это уже знал. Но зачем-то спросил. И зачем?

— Э-э, ну, знаете, как-то само, — неуверенно пробормотала она. — Ведь все люди хотя бы раз в жизни пробуют ругаться, да?

— Как преподаватель я не должен отвечать вам на этот вопрос честно, мисс Поттер.

Она помялась, будто сомневалась, правильно ли она поняла его слова, а затем мягко улыбнулась.

Северуса всегда ставило в тупик то, как мисс Поттер злилась на него или обижалась, а вскоре могла искренне улыбнуться ему или посмотреть на него так, будто он только что в одиночку возвел Астрономическую башню.

— Одно из важнейших первых правил, если вы помните, — начал он, отходя от нее, — состоит в том, чтобы научиться ставить щит быстрее, чем… — закончил он с вопросительной интонацией.

— Чем осознавать, что он нужен, — дополнила мисс Поттер; теперь она, кажется, пришла в свое обычное дружелюбное равновесие. Северус понятия не имел, был он доволен этим фактом или нет.

— Да. А самая эффективная победа — то есть победа, которая подразумевает свою полноту при минимуме затраченных усилий…

— Это нападение, когда соперник не успеет защититься: со спины, с близкого расстояния, неожиданно.

— Именно так. Я буду нападать на вас, когда вы не будете того ждать, как я уже это сделал. Вашей главной задачей будет вовремя отпрыгивать, как попытались сделать вы, или ставить щит. Во время этих занятий я позволяю вам делать то же самое. А сейчас мы проведем тренировочный бой.

И бой, легкий и бесполезный для Северуса и сложный и поучительный для мисс Поттер, начался.

* * *

Помимо новых занятий со сложным и непонятным профессором Снейпом и кучи домашки у Гарриет появилась новая забота: ее, как и Гермиону, беспокоила судьба Хагрида, если кто-нибудь узнает, что он незаконно прячет у себя дракона. Все осложнялось тем, что Гарриет становилось все труднее бегать тайком к Хагриду, потому что профессор Снейп постоянно следил за ней.

Как-то за завтраком Хедвиг принесла Гарриет записку от Хагрида. В записке было всего два слова: «Он вылупляется». Гарриет сразу предложила прогулять травологию и после завтрака отправиться прямиком к Хагриду, но Гермиона и слышать об этом не хотела.

Они проспорили об этом всю дорогу до травологии. В конце концов Гарриет, все еще чувствуя свою вину за вылазку к Пушку, позволила Гермионе победить. Когда наконец из замка донесся звонок, они побросали совки и лопатки, которыми ковырялись в земле, выскочили из оранжереи и поспешно бросились к опушке леса. Открывший им Хагрид был весь красный от возбуждения.

— Он почти вылез! — прошептал Хагрид, заталкивая их внутрь. Яйцо, испещренное глубокими трещинами, лежало на столе. Внутри что-то двигалось, стуча по скорлупе. Они придвинули стулья к столу и сели, затаив дыхание. Внезапно раздался треск, яйцо развалилось пополам, и на стол выпал маленький дракончик.

Внутри Гарриет словно взорвалась звезда: она только что увидела — в самом деле увидела, — как из яйца вылупился настоящий маленький дракон! Его нельзя было назвать симпатичным: он напоминал скомканный черный зонтик: ужасно тощий, топорщащиеся на спине крылья казались непомерно большими для такого тела. Но было в нем что-то чарующее и великолепное — может быть, представление самой Гарриет о том, каким он станет. Морда у дракончика была длинная, с широкими ноздрями, пробивающимися бугорками рогов и выпученными оранжевыми глазами. Дракончик чихнул, и из его ноздрей вылетело несколько искр.

— Какая прелесть! — пропищала Гарриет. — Хагрид, он великолепен!

— А то, — с гордостью ответил Хагрид.

Он вытянул руку, чтобы погладить новорожденного по голове. Дракончик молниеносно раскрыл пасть и лязгнул острыми клыками, пытаясь ухватить Хагрида за палец.

— Вот умный малыш! Сразу узнал свою мамочку! — восхитился Хагрид.

Было непохоже, что дракончик собирался укусить Хагрида нежно: скорее, он собирался оттяпать Хагриду столько пальцев, на сколько хватило бы его маленьких клыков. Однако Гарриет пребывала в таком восторге и благоговении от того, что ей удалось увидеть, и от того, что дракончик — живой, настоящий дракончик — сидел прямо перед ней, что это проигнорировала. А еще было что-то очень умилительное в том, как создание настолько крошечное и хрупкое пыталось укусить все, что попадалось под его лапы, и выдыхать искорки на все подряд.

Гарриет вспомнила свой давний сон с драконом: тот был тоже черный, но уже взрослый, огромный. Сон был совсем коротким, и она могла только вспомнить, что дракон сидел на цепи и изрыгал жуткие, оглушающие и леденящие кровь вопли.

Неужели тем огромным, страшным и злым чудовищем был этот маленький умилительный дракончик?

— Хагрид, а как быстро растут норвежские горбатые драконы? — озадаченно поинтересовалась Гермиона.

— Быстро, Гермиона, очень быстро, — сказал Хагрид и подвинул к дракончику ковшик с цыплячьей кровью.

* * *

Большую часть свободного времени, которое им удавалось выкроить, Гарриет и Гермиона проводили в полумраке хижины Хагрида, пытаясь урезонить великана.

— Хагрид, нужно отдать его в драконий заповедник, — настаивала Гарриет.

Ей ужасно не хотелось, чтобы Хагрид отдавал дракончика, но здравый смысл вопил, что оставлять его никак нельзя. Гарриет уже привязалась к детенышу и, несмотря на то что за неделю он стал в три раза длиннее и из его ноздрей постоянно вырывались впечатляющие клубы дыма, все время сюсюкалась с ним, как с младенцем.

— Я ему имя придумал — Норберт. — Хагрид смотрел на дракона влюбленными глазами. — Он меня уже знает... смотрите, вот. Норберт! Норберт! Где твоя мамочка?

Гарриет ощутила порыв ревности и заглушила его.

— Хагрид, — громко позвала она. — Мне он тоже очень-очень нравится, но еще две недели, и Норберт не будет помещаться в твоей хижине. Гермиона, ну скажи!

— Хагрид, действительно, — сказала Гермиона с непередаваемой интонацией участия и поучения. — Нужно что-то делать, пока не стало слишком поздно.

Хагрид закусил губу.

— Я... Я ж понимаю, что навсегда его здесь оставить не могу, но и бросить его не могу... нельзя так.

— Неужели у тебя нет знакомых, которые могли бы с этим помочь? — спросила Гермиона, положив ладонь ему на запястье. — Ты же столько лет работаешь лесничим в Хогвартсе, может, кто-то из выпускников работает в Министерстве в Отделе по магическим созданиям?

— Да-да! — подхватила Гарриет. — Можно написать ему, мол, подбросили дракончика…

Хагрид долго молчал, а потом хлопнул по столу так, что бутылка бренди упала с него (таких бутылок было на полу много) и разлилась.

— Чарли Уизли! — воскликнул он. — Выпустился в прошлом году, он изучает драконов в Румынии. Мы можем отправить Норберта к нему. Ведь Чарли сможет о нем позаботиться, о бедной малютке, ох, маленькая моя крошка…

Из ноздрей маленькой крошки вырвался еще один клуб дыма.

— Это брат близнецов Уизли? — заинтересовалась Гарриет.

— Ага, — ответил Хагрид. — Их там семеро детишек, много их.

— Ого, — вырвалось у Гарриет. Она знала, что близнецы из многодетной семьи, но не знала, насколько.

— Это отличная новость, — заметила Гермиона, — мы можем попросить мальчиков написать брату и переправить Норберта в Румынию.

— Вот и решено, — заключила Гарриет.

Хагрид весь поник. Гарриет его понимала: в груди сворачивался узел от мысли о том, что дракончик скоро покинет их.

Но делать было нечего, и они с Гермионой пошли в замок искать близнецов Уизли.

* * *

Следующая неделя тянулась необычайно медленно. В четверг утром близнецы Уизли поймали Гарриет после завтрака (Гермиона пришла в самом начале, быстро поела и сбежала в библиотеку готовиться к экзаменам), схватили ее под руки и потащили прочь из Большого зала.

— Доброе утро, о несравненная…

— ... мятежная…

— …юная…

— …нарушительница правил!

— Где же твоя соучастница, Гарриет?

— Мы ведь не должны обсуждать наше темное дело неполным составом, не так ли?

Пока близнецы тащили ее, Гарриет вдруг заметила, что они подросли.

— Если у вас есть новости, я ей все передам.

— Ну, тогда читай, малышка, — сказал ей Джордж и передал письмо, сложенное пополам.

— Сам ты малышка, — буркнула Гарриет. Она развернула письмо и, прилично пропустив все семейные приветствия, сразу перешла к главному:

«…Проблема в том, что никто не должен видеть, как они перевозят дракона, — ведь это незаконно.

Будет идеально, если вы сможете привести дракона на самую высокую башню замка Хогвартс в субботу в полночь. Тогда они успеют добраться до Румынии до наступления утра. Пришли мне ответ как можно быстрее.

С любовью, Чарли»

Некоторое время Гарриет молчала. Нет, она, конечно, знала, что собирается предпринять нечто незаконное, организовывая перевозку дракона, но угодить в Азкабан на несколько лет казалось маловероятным и далеким, а вот быть пойманной ночью посреди замка и попасть на отработку к Филчу — вполне себе реальным и близким.

С другой стороны, она ведь уже нарушала правила подобным образом, верно? И у нее есть мантия-невидимка.

— Я поняла, — наконец сказала она. — Напишите вашему брату Чарли, что в субботу в полночь мы с Гермионой будем на месте.

Фред хмыкнул.

— Вообще-то, мы собирались сделать это сами, — сообщил он, — мы хорошо знаем замок и не один раз гуляли по нему ночью, так что у нас меньше шансов попасться.

Гарриет возмутилась, но прежде, чем она успела вставить хоть слово, Джордж присоединился к увещеваниям:

— Гарри, оставь это нам. Мы были сегодня у Хагрида, и этот ваш маленький дракончик уже превратился в приличного зверя — его будет тяжело тащить. Нам вдвоем это будет легче, чем вам.

Гарриет понимала, что выводы их логичны и разумны, но заупрямилась.

— Я перескажу все это Гермионе, и она ответит за себя, но я точно пойду! Я была в хижине в тот момент, когда он появился на свет, и теперь не могу просто взять и отправить его с вами. Не могу не проводить его.

Близнецы со значением переглянулись.

— Не знал, что материнский инстинкт проявляется так рано.

— Да брось, Фред, мы же видели, как Джинни таскается с куклами.

Гарриет ощутила смущение (почему-то) и порыв защитить себя:

— Ой, не несите ерунду, оба. Это Хагрид называет себя его мамочкой.

Мальчишки переглянулись еще раз со значением вроде: «Ты уверен, что нам стоит впутываться в дела этих сумасшедших?»

И, разумеется, следующий их взгляд означал «да».

Это была одна из причин, по которой Гарриет согласилась обратиться к Фреду и Джорджу без колебаний: те, почувствовав запах приключений, просто не могли устоять перед хулиганской перспективой поучаствовать в них.

— Нам нужно найти Гермиону и исходя из ее ответа строить план, — сказала Гарриет. — Идем в библиотеку.

И близнецы Уизли с нехарактерным для них воодушевлением относительно библиотеки отправились туда вместе с ней.

* * *

Гермиона заявила, что она, как и Гарриет, тоже непременно хочет проводить Норберта. Фред и Джордж в силу своей природы просто не могли не пойти, когда намечалось такое приключение. Поэтому, когда наступила ночь операции — темная и облачная, — все четверо были готовы.

Проход гостиной Рейвенкло открылся, и из него вынырнули две первокурсницы, которых едва можно было заметить: Гарриет спряталась под мантией-невидимкой, а Гермиона в черных брюках и черной кофте с капюшоном была почти так же невидима, как Гарриет. Мальчики уже ждали их: они тоже были с головы до пят в черном. Настоящая тайная операция.

— Добрый вечер, дамы, — прошептал Фред, пытаясь в пустоте разглядеть Гарриет, — чудесная сегодня ночь, не правда ли?

— Прямо-таки великолепная, — тем же тихим шепотом согласился Джордж, — эту ночь будто сотворил создатель, чтобы незаконно перевозить драконов.

— Не болтайте попусту! — рассердилась Гермиона: она нервничала из-за того, что нарушала правила, и тот факт, что сегодня ночью она окажется без защиты мантии, лишь усиливал ее волнение. — Давайте, начинаем все по плану.

Гарриет раскрыла мантию, обнаружив половину себя, и мальчишки охнули.

— Вот бы нам такой аксессуар, а, Фредди? Сколько розыгрышей смогли бы провернуть.

— И не говори, Джордж.

Джордж пристроился рядом с Гарриет, и они оба укрылись мантией. Стоять рядом с Джорджем под мантией было иначе, чем с Гермионой: Джордж был намного выше, и вообще это ощущалось немного странно. Гарриет держала огромную деревянную коробку, которую ей дал Хагрид, и она сунула ее Джорджу, чтобы они несли ее посередине: так мантия не поднимется, и их стопы не выдадут их.

— Удачи, — шепнула им Гермиона.

— И вам, — ответила Гарриет.

Гарриет и Джордж благополучно добрались до первого этажа, но в холле натолкнулись на препятствие: Пивз играл в теннис с самим собой. Гарриет остановила их, чтобы переждать игру полтергейста, но Джордж, на несколько мгновений задумавшись, потянул ее вперед.

Она бы возмущенно спросила его, какого черта он делает, но даже шептать в такой близости от Пивза было опасно, так что Гарриет, сердце которой замирало от страха, позволила себя вести.

Один раз теннисный мяч чуть не попал прямо в них, но Джордж пригнулся и дернул Гарриет за плечо так, что она пригнулась тоже; и, не замеченные никем, они наконец выбрались из замка.

— О боже, — тихо произнесла Гарриет, едва они отошли от замка на расстояние достаточное, чтобы никто у входа в замок (если там кто-то был) не мог их услышать. Ее дыхание сбилось. — Ну ты даешь.

— Нельзя позволять незначительной опасности останавливать тебя, Гарриет, — тоном знатока ответил Джордж.

— Я бы не назвала Пивза незначительной опасностью, — сказала она. — В прошлый раз мы чуть не попались Филчу из-за него…

Гарриет умолкла, потому что поняла, что сказала слишком много.

— Так-так-так, — заинтригованно промолвил Джордж, — наши примерные первокурсницы уже гуляли по ночному Хогвартсу? Гарриет, ты удивляешь меня с каждым разом все больше.

— О, Джордж, не сейчас, — пробормотала она. — Как думаешь, Фред и Гермиона не попадутся?

— Брат сделает для этого все возможное, — серьезно произнес Джордж. — За три года мы узнали, где бродить безопаснее всего. К тому же этот твой порошок мгновенной тьмы очень хорош, судя по всему.

Он помолчал.

— Ты не волнуйся, если что, он защитит Гермиону.

Гарриет посмотрела на него, почувствовав… она даже не знала, как назвать это чувство. Знала только, что слышать такое было очень приятно.

Они уже подходили к хижине Хагрида, когда заметили тень неподалеку: на самой опушке леса, там, где ветвистые деревья принимали в свои объятия ночного странника и поглощали его. Тень эта определенно принадлежала взрослому человеку: он горбился, словно хотел стать незаметнее, и явно спешил. Вдруг облака на мгновение разошлись, чтобы дать луне разлить свой свет, и Гарриет увидела, что тень принадлежала человеку, укутанному в черную мантию, а голову его покрывал широкий капюшон. Они с Джорджем замерли, опасаясь пошевелиться. Но вскоре тень растворилась в гуще леса, и Джордж потянул ее за собой.

Кто это был? На миг она подумала, что это профессор Снейп: черная мантия, таинственность… Мысль о том, что это был профессор Снейп, что они оказались в такой непосредственной близости друг от друга, будоражила ее: нравилась ей и пугала ее одновременно. Но затем она вспомнила...

Фигура, укутанная в черный плащ и с капюшоном — она уже видела ее. Незадолго до Хэллоуина, когда был первый матч по квиддичу. От страха ее чуть не вывернуло.

А Джордж все продолжал ее тянуть, и она шла на ватных ногах, и через несколько секунд они уже добрались до хижины.

Хагрид впустил их по кодовому слову «Норберт». Гарриет и Джордж, сняв мантию, отдали ему ящик, и тот стал забрасывать туда дохлых крыс, пару бутылок бренди и плюшевого мишку. Гарриет приказала себе собраться. Сейчас они в хижине с Хагридом, они в безопасности. Да и откуда она могла знать, что это та же самая фигура? Мало ли людей шастает в черных плащах? Черный — самый практичный цвет, вот и все. А капюшон защищает шею и уши от северного ветра.

Даже если вдруг, даже если он тот самый… Он не видел их. Он не видел их, точно. Они под защитой папиной мантии. Она их скроет.

— Заклинание-то сильное? — спросил Хагрид, покончив с крысами и пытаясь запихнуть самого Норберта в коробку; тот шипел, вопил, плевался огнем и всячески вырывался.

— Пенелопа сказала, что выдержит фунтов сто, — силясь вернуть себе самообладание, ответила Гарриет.

Это была ее идея — с помощью старосты заколдовать коробку чарами облегчения веса. За плитку дорогого шоколада и милую улыбку Пенелопа сделала дело и не стала спрашивать, зачем Гарриет это понадобилось.

— Ну, в Норберте-то пока поменьше веса будет, — пропыхтел Хагрид, стараясь затушить подожженную дракончиком бороду.

Гарриет оглядела половину Норберта, еще не запихнутую в ящик, скептическим взглядом.

— Ну, вот, — Хагрид смотрел на Норберта сквозь тоненькие щели между сколоченными досками. На его глазах выступили слезы. — Пока, пока, мой малыш, не забывай свою мамочку. Надеюсь, Чарли хорошо о тебе позаботится.

Джордж достал волшебную палочку, направил ее на коробку и произнес:

— Силенцио.

Это было основной причиной, по которой с Гарриет пошел Джордж, а не Гермиона: он знал это заклинание. Фред, кстати, как и Гермиона, использовать его не мог: оказалось, что, если близнецам нужно было дополнительное заклинание, которое не требовали на уроках, это заклинание, как правило, учил только один из них. Близнецы ведь всегда были вместе. В итоге получалось, что они прикладывали минимум усилий и получали сдвоенный арсенал заклинаний.

Из коробки прекратили доноситься шипение и вопли, но дракончик разгневанно толкался в ней, будто пытался проломить доски собой.

— Прощай, Норберт! — срывающимся голосом выдавил из себя Хагрид. — Мамочка никогда тебя не забудет!

Из ящика донесся рвущийся звук, будто плюшевому мишке отрывали голову.

Гарриет и Джордж взяли ящик в руки: он оказался таким же легким, как когда они тащили его пустым, только теперь ходил ходуном из-за брыканий Норберта. Хагрид, хлюпая носом и вытирая слезы, накрыл их мантией.

В замке Джордж повел их дорогой, о которой Гарриет даже не подозревала. Они оказались на продуваемой холодным ветром Астрономической башне быстрее, чем она ожидала.

Фред и Гермиона давно ждали их. Гермиона облегченно вздохнула, когда Гарриет стащила с себя и Джорджа мантию. Фред только подмигнул им.

— Чарли должен прилететь минут через десять, — шепнул он и вдруг нахмурился: неподалеку послышались шаги.

Гермиона и Гарриет округлившимися от страха глазами посмотрели друг на друга, а Фред и Джордж переглянулись между собой. Только глаза мальчиков смотрели не испуганно, а, скорее, тревожно и решительно, будто близнецы столкнулись не с опасностью, которой нужно остерегаться, а с угрозой, которой нужно дать отпор.

Фред отобрал мантию у Гарриет и шепнул:

— Я проверю, если что, отвлеку. Джордж, — и он со значением посмотрел на брата, а тот со значением кивнул в ответ. То, чего ни Гарриет, ни Гермиона не поняли, но что было прекрасно ясно самим братьям.

Через несколько минут Фред вернулся:

— Все чисто.

Гарриет и Гермиона выдохнули и принялись тихо ворковать над Норбертом. Коробка с ним дергалась из стороны в сторону.

Вскоре из темноты спланировали четыре метлы. Друзья Чарли оказались веселыми людьми и к транспортировке Норберта отнеслись как к забавному приключению. Вскоре метлы поднялись в воздух, и между ними на специальном креплении висел большой деревянный ящик.

Гарриет провожала его влажными глазами. Гермиона взяла ее под руку:

— Мне тоже жаль, — шепнула она.

Мальчики пропустили девочек вперед к винтовой лестнице, Гермиона шла перед Гарриет. Но едва Гермиона ступила на первую ступеньку, как вдруг поскользнулась и полетела вниз. Гарриет замерла от ужаса. Приземлившись, Гермиона громко вскрикнула. Гарриет, Джордж и Фред бросились к ней.

По лицу Гермионы катились слезы, хотя она не всхлипывала; она часто дышала и не пыталась встать.

— Очень-очень больно, — прошептала она, — очень. Мне кажется, я не смогу идти.

Наверняка это был перелом. Гарриет ощутила злость и досаду оттого, что еще не научилась лечить такое. Но ненавидеть себя долго не пришлось: недалеко послышался быстрый цокот каблуков.

— Оставьте меня, — зашептала Гермиона, — оставьте меня и прячьтесь.

— Мы не поместимся втроем под мантией! — возразила Гарриет. Она взглянула на Фреда — мантия все еще была у него. — Фред!

Она бросила на него отчаянный взгляд и движением глаз показала на Гермиону, надеясь, что он поймет и поймет быстро — каблуки цокали совсем рядом. Фред, умница Фред, понял: метнулся к Гермионе и накрыл их за мгновение до того, как из-за поворота показалась профессор Макгонагалл.

* * *

Гермиона с ужасом смотрела на появившуюся профессора Макгонагалл: та гневно воззрилась на Гарриет и Джорджа. Ногу все еще пронзала такая боль, что было трудно дышать, и Гермиона закрыла руками нос и рот, чтобы не выдать их с Фредом. Она чувствовала себя ужасно виноватой, потому что из-за нее поймали Гарриет и Джорджа, и если бы она выдала своим дыханием еще и Фреда, то заслужила бы звание самого отвратительного напарника года.

Дела Гарриет и Джорджа были плохи: они не просто бродили посреди ночи по школе, а были пойманы спускающимися с самой высокой башни, куда вообще запрещалось подниматься, кроме как на уроки астрономии. Это было нарушение двух правил сразу!

Гермиона вдруг почувствовала, что Фред положил руку на ее предплечье и тихонько поглаживал его, и тогда она поняла, что до сих пор плачет. Она хотела перестать, но слезы сами катились от боли, и Гермиона ничего не могла с этим поделать.

— Не могу поверить своим глазам, — сказала профессор Макгонагалл с такой интонацией, будто это была отнюдь не фигура речи. — Мистер Уизли! Насчет вас у меня нет вопросов. Но мисс Поттер! Вы же примерная студентка!

Гарриет опустила голову: ей наверняка было стыдно.

— Мистер Уизли, как вам удалось заманить мисс Поттер на Астрономическую башню? Здесь неподалеку и ваш брат, верно?

Рука Фреда замерла, и в этот момент Гермиона осознала, что его поглаживания облегчали ей боль. Теперь она вернулась, сильная, как прежде.

Гарриет и Джордж тем временем немного сдвинулись, заслоняя их от профессора Макгонагалл.

— Ваша с мисс Поттер дружба радовала меня, но я не думала, что однажды обнаружу вас вместе, бродящих по ночному замку, мистер Уизли, — строго продолжала декан Гриффиндора. — Так где ваш брат? Советую признаться, пока я не нашла его сама.

— Мы одни, профессор, — быстро сказала Гарриет. — Фреда здесь нет, только я и Джордж.

— Мисс Поттер, вы разочаровали меня! Второй раз за минуту! Вы не только бродите ночью по замку в компании моих студентов, но еще и врете мне прямо в глаза!

От тона профессора Макгонагалл Гермионе сделалось плохо (еще хуже, чем ей было). Бедная Гарри, она, должно быть, сгорала от стыда! Гермиона, во всяком случае, так бы и сделала.

— Профессор, мы действительно здесь одни, — вставил Джордж. — Дело в том, что у нас… свидание.

Гермиона не поперхнулась только потому, что закрывала себе рот (и от этого у нее возникло дежавю).

Выражение лица профессора Макгонагалл стало непередаваемым. Гарриет снова низко опустила голову, вероятно, не только от стыда, но и потому что знала, что выдаст себя, если посмотрит на профессора.

— Свидание, — повторила декан Гриффиндора, и тон ее голоса был таким же непередаваемым, как и выражение лица.

— Да, мэм, — спокойно ответил Джордж, — и, прошу вас, не вините Гарриет за то, что нашли нас именно на Астрономической башне. Это я хотел впечатлить ее и сделать свидание романтичным, а она даже не знала, куда я ее веду, пока мы не пришли. И это я уговорил ее встретиться ночью, она до последнего твердила, что это плохая идея.

Гарриет, не поднимая головы, тихонько придвинулась к Джорджу и сжала его руку. Тот ответил на ее пожатие и, когда Гарриет дернулась, чтобы освободить ладонь, Джордж удержал ее. Брови профессора Макгонагалл поползли вверх. Гермиона поймала тот миг, когда мимика профессора изменилась таким образом, что Гермиона поняла: та поверила словам Джорджа.

После продолжительного молчания декан Гриффиндора вымолвила:

— Ну что ж, мистер Уизли, если вы берете эту часть вины на себя, я снимаю пятьдесят баллов с Гриффиндора. Мисс Поттер, проигрыш вашего разума сердцу будет стоить факультету Рейвенкло тридцати баллов. И оба вы получаете отработку, разумеется.

— Да, профессор, — в унисон пробормотали Гарриет и Джордж, и профессор Макгонагалл увела их, чтобы проводить до гостиных. Те ушли, не посмев обернуться.

Цокот каблуков профессора Макгонагалл стих, и не осталось звука тихих шагов от мягких подошв Гарриет и Джорджа. Секунды текли тягучим желе.

— Как ты? — шепнул Фред, осторожно распрямившись.

— Легче, — ответила Гермиона. Боль ослабла, так что слезы прекратились, и дыхание выровнялось.

— Попробуешь встать?

Гермиона кивнула, и Фред, поддерживая ее за руки, помог ей встать (почти что поставил ее). Но едва Гермиона попыталась сделать шаг (они все еще оба были под мантией-невидимкой), сильная боль вернулась, она пискнула, и слезы навернулись снова.

Фред смотрел на нее с сочувствием.

— Гермиона, это наверняка перелом, тебе нужно к Помфри.

— Нет! — отрезала она. — Тогда тебя тоже поймают, мадам Помфри позовет профессора Макгонагалл, и та поймет, что мы тоже там были, и с наших факультетов снимут еще кучу баллов, и еще она поймет, что Гарриет и Джордж все-таки лгали. Я потерплю до завтрашнего утра.

— Ты уверена?

— Да, — твердо ответила она.

Фред вздохнул, но согласился:

— Тогда нам пора возвращаться в башни. Я тебя понесу.

И подхватил и понес.

Гермиона машинально обхватила Фреда за шею и спрятала лицо на его груди. Наверное, после всех переживаний, что сегодня выпали, ей не было положено чувствовать себя смущенной, но так оно и было. До этого дня на руках ее носили только мама и папа, и то, последний раз это случилось, когда она была еще маленькой. Последний раз ее носил на руках папа. А Фред, он… ну, он не был ее папой. Он был…

Она запретила себе быть такой глупой. Фред нес ее на руках только потому, что она сломала ногу и не могла идти сама. Дружеский поступок и человеческая отзывчивость, ничего более. Красавчики-герои с телевизионных экранов носили красавиц-героинь на руках не потому, что у тех были сломаны ноги.

Фред был теплым.

«Заткнись!» — мысленно крикнула она этому замечанию.

Пролет сменялся пролетом; волшебники на портретах похрапывали.

— Тебе тяжело? — спросила Гермиона, когда они переходили на шестой этаж.

— Нет, ты легкая.

Гермиона знала, что она худенькая, но все-таки Фред не был взрослым мужчиной. А после того, как она увидела, с какой легкостью Джордж солгал профессору Макгонагалл, гадать, правду ли сказал сейчас Фред, можно было, пока она не уснет от усталости.

Она позволила ему нести себя дальше; он все равно бы ее не опустил.

— Ух ты, а у нас просто пароль, — сказал Фред, когда Гермиона разгадала загадку, и проем открылся. — Никогда не был в гостиной Рейвенкло, но теперь, кажется, смогу быть здесь частым гостем.

Гермиона шутя стукнула его по спине, а он ей лишь усмехнулся.

В гостиной на диване сидела Гарриет. При их невидимом появлении она вскочила на ноги и вперила взгляд во вход, но не произнесла ни слова. Гермиона стащила с них мантию-невидимку, и Гарриет выдохнула:

— Слава Ровене! Не попались?

— Не-а, — весело ответил Фред и осторожно положил Гермиону на диван. Затем он сел рядом. Гермиона повернулась к Гарриет, чтобы скрыть смущение.

— Гарри, мне так жаль, что из-за меня тебя и Джорджа поймала профессор Макгонагалл! А еще эти баллы…

— Ерунда, — Гарриет махнула рукой, словно отбросила от себя дохлую муху. — Всего тридцать, вместе мы нагоним их за три дня, может быть, даже за один, если очень постараемся. — Она обеспокоенно посмотрела на ногу Гермионы: — Тебе нужно к мадам Помфри.

— Я тоже так сказал, — вставил Фред, — но она говорит, что потерпит до утра.

Гарриет посмотрела на нее с сомнением, и Гермионе пришлось перечислить все те доводы, которые она ранее изложила Фреду.

— Это всего несколько часов, — добавила она.

— Ладно, — буркнула Гарриет. Видимо, она была недовольна таким раскладом, но понимала, что это меньшее из зол. — Фред, возьми мантию, отдашь завтра. Спасибо, что помог Гермионе.

— Ничего, — он встал, и Гермиона передала ему мантию. — Девчонки, это было лучшее приключение за последнее время!

Фред улыбнулся так ярко, что заразил этой улыбкой их обеих.

— Мне тоже понравилось, — искренне ответила Гарриет.

Гермиона была слишком вымотана длинным днем, стрессом и болью, чтобы разделить их восторг, но теперь, находясь между Гарриет и Фредом, она ощущала тепло и уют.

— Гермиона, а как ты дойдешь до спальни? — нахмурился Фред. — Я смогу донести тебя только до лестницы, дальше там заклинания против мальчиков.

— Ты вообще не можешь идти? — Гарриет помрачнела еще больше, чем Фред.

— Вообще, — ответил за нее Фред. — Она и шагу сделать не смогла.

Фред выглядел хмурым, Гарриет — встревоженной. Гермиона ощутила себя неловко, виновато и еще немного польщенно.

Гарриет вдруг сказала:

— Фред, ты донеси ее до лестницы, а дальше я сама понесу.

Фред окинул взглядом такую же маленькую фигурку Гарриет, какая была у нее самой (даже на дюйм меньше, ведь Гермиона была старше), и глянул на Гарриет с недоумением. Гермиона вполне разделяла его удивление.

— Ты сможешь? — спросил Фред.

Гарриет пожала плечами.

— Я сильная. Петуния — это моя бывшая опекунша — заставляла меня таскать тяжелые пакеты с едой и всякими стиральными порошками.

Не успев разозлиться на бывшую опекуншу Гарриет, Гермиона ощутила, как Фред без предупреждения поднял и понес ее. Она сделала вид, что смущение, которое снова вернулось к ней, на самом деле ее вовсе никак не касается. Перед лестницей Фред поставил ее (на одну ногу), и все трое попрощались.

Гарриет подняла ее, действительно подняла, и понесла вверх по лестнице. Гарри это давалось труднее, чем Фреду, но она шла вполне уверенно и, кажется, не собиралась ронять Гермиону. Она махнула рукой наблюдавшему за ними Фреду перед тем, как Гарриет унесла ее прочь.

Когда она засыпала, в ее голове проносились воспоминания сегодняшнего приключения: как Фред вел ее за руку по пустынному ночному замку, чтобы она не оступилась и не потерялась; как она давила в себе смех на Астрономической башне, потому что Фред постоянно говорил что-нибудь смешное; как они попрощались с Норбертом; как Гарриет и Джордж попались профессору Макгонагалл; как Фред успокаивал ее боль поглаживаниями; как нес ее на руках, потому что она не могла идти, и как он смотрел на них, когда Гарриет тащила ее по лестнице, и Гермиона махнула ему напоследок.

Проваливаясь в сон, Гермиона краешком сознания отметила, что не чувствует, как болит сломанная нога.