Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

— Признаюсь, в твоём возрасте я так же срывался, когда кто-нибудь говорил о Лили плохо, но… но нельзя позволять гневу брать верх, — сказал Северус, выслушав, каким было обычное лето — вернее, лето мальчика перед третьим курсом: тогда Гарри боялся, что его исключат из школы, встретился с министром магии Фаджем в «Дырявом котле», очень ждал Дамблдора, который так и не появился, несмотря на то, что ему вроде было не всё равно…

— Я знаю, — уныло вздохнул Гарри.

— Когда в Хогвартсе стало совсем плохо? — спросил Северус. Ему было любопытно узнать, признается ли Гарри в том, что именно он слышит, когда дементоры рядом — он ведь не знает, что Ремус выложил всё на собрании Ордена. Снейп не хотел сам говорить ему об этом: мальчик и так чувствовал себя преданным лучшими друзьями и крёстным. Возможно, именно это и встряхнуло Гарри, заставило его магию выйти из-под контроля. Он был сильным и весьма эмоциональным молодым волшебником, а сила и молодость — не самое лучшее сочетание. На самом деле это крайне неустойчивая, мягко говоря, комбинация — Мардж Дурсль тому доказательство. Северус только удивлялся, почему магия Гарри не защитила его, когда дядя издевался над ним.

— Всё с самого начала было плохо, — признался Гарри. — Мои друзья постоянно спорили из-за своих дурацких питомцев. Потом по дороге в Хогвартс поезд остановили дементоры, и я потерял сознание… Помню, что слышал женский крик, а Рон и Миона сказали, что никто не кричал.

Северус резко сглотнул и побледнел ещё сильнее. Ему вдруг захотелось сказать Гарри, чтобы тот замолчал. Знать и слышать ― слишком разные вещи. Снейп знал, что кричала Лили. Видеть её мёртвое тело было достаточно тяжело. Он сам закрыл безжизненные глаза Лили, был первым, кто оплакивал её — ну, э-э, на самом деле вторым, поскольку первым был Гарри. После того, как туда добрался Хагрид, Снейп кинулся к Дамблдору, чтобы рассказать, что произошло. Учитывая все обстоятельства, это было хорошим решением, иначе он оказался бы в Азкабане, схлопотав пожизненный срок, потому что убил бы Сириуса Блэка, едва увидев его, и будь он проклят, если бы стал слушать оправдания этого ублюдка. На самом деле он всё ещё винил Блэка в том, что произошло: если бы тот не отнёсся к этому как к игре в кошки-мышки, его Лили была бы жива.

— У меня сложилось впечатление, что в поезде был Люпин. Разве тогда он это не объяснил? — спросил Северус.

— Он действительно был с нами в купе и прогнал дементора. Я не понимаю, почему они продолжают меня преследовать! Возможно, это был первый раз, но не последний. В любом случае, Ремус ушёл, чтобы «поговорить с машинистом». — Это было сказано с немалой долей скептицизма. — Он так и не вернулся, наверное, пошёл рассказывать всем учителям, что произошло.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Гарри это не понравилось.

— Он в самом деле это сделал, — подтвердил Снейп, не собираясь обманывать мальчика: он обещал ему не лгать. И уж тем более не собирался выгораживать никого из Мародёров. Пусть он и взрослый человек, но будь он проклят, если станет за них заступаться.

— До самого матча по квиддичу все шушукались у меня за спиной о том, что я потерял сознание. Думали, что я их не слышу, но когда живёшь с Дурслями, учишься молчать и быть начеку. Не то чтобы они могли подкрасться ко мне — это удавалось только Петунии, потому что она тощая и могла быть тише мыши, когда хотела, — тяжело вздохнул Гарри. — Думаю, когда все узнали на том матче, что такое дементоры, если они так близко и всё такое, то поняли, каково было мне.

Северус ничего не сказал по этому поводу, хотя ему пришлось прикусить губу — так хотелось добавить, что дементоры ни на кого больше не повлияли так сильно, как на Поттера, разве что заставили до ужаса замёрзнуть, но до худших воспоминаний дело не дошло. Снейп воздержался от подобных объяснений, не желая отвлекать Гарри или мешать ему говорить.

— Полагаю, вы в курсе, что я был в Хогсмиде? — спросил Гарри.

Он знал своего учителя, знал, что тот не дурак. Казалось, что Снейп всегда всё знает, и Гарри до сих пор ненавидел эту его способность. Хотя… это была не ненависть, теперь нет, скорее — раздражение от осознания того, что не мог солгать профессору. Он теперь слишком уважал Снейпа, чтобы даже думать о ненависти к нему. В тот день, когда профессор показал Фаджу тёмную метку, Гарри понял, что он шпион. Видение заставило его осознать это полностью. И это было так странно для Гарри: он ненавидел зельевара годами, даже зная, что человек в чёрной мантии не раз спасал мальчика.

И всё же за какой срок ненависть ушла? За месяц? Теперь Гарри уважал Мастера зелий до глубины души и не мог ненавидеть. Да и как он мог? Ведь Снейп относился к нему лучше, чем кто-либо другой. Кормил его, одевал, дал крышу над головой, обучал и не издевался над ним. Рядом с Гарри был человек, который понимал его, и для мальчика это было совершенно непостижимо. Он не ожидал подобного, но теперь, когда у него это было, даже не представлял себе, как сможет выжить без такой поддержки.

— Безусловно, — мрачно признал Северус. Обеспечить безопасность Гарри Поттера в тот год было непросто. Особенно когда Блэку удалось проникнуть в замок. Независимо от того, что они знали сейчас, тогда Снейп считал, что Блэк представляет опасность для Гарри.

— Фред и Джордж дали мне карту… карту школы. Она показывает всех, везде… ну, почти везде… что они делают каждую минуту каждого дня, — нерешительно объяснил Гарри, задаваясь вопросом, не заходит ли он слишком далеко, раскрывая эту тайну. Грюм забрал карту, но Поттер успел вернуть её прежде, чем кто-либо другой смог её конфисковать. Сомнительно, что Крауч упомянул бы об этом, так что карта была надёжно спрятана в сундуке мальчика.

— Понятно, — тёмные глаза Северуса заблестели от волнения и эмоций, которые Гарри даже не пытался расшифровать.

— Позже я узнал, что карта принадлежала моему отцу и трём его «друзьям», — последнее слово было произнесено с горькой усмешкой. — Бродяга, Сохатый, Хвост и Лунатик: Сириус, папа, Петтигрю и Люпин. В ту ночь, когда вы меня поймали, я нашёл кое-кого на карте. Того, кто считался мёртвым. Я проследил за ним, а карта… Я думал, что она испортилась. Только позже понял, что она показывала настоящие имена людей, даже если они были в анимагической форме или под оборотным, — вздохнул Гарри, жалея, что тогда не знал этого.

— Полагаю, Люпин вернул её тебе? — Северус в смятении покачал головой: подобная вещь не должна была находиться в руках у тринадцатилетнего мальчика. Теперь понятно, почему Поттер так хорошо ориентировался в замке. С такой-то картой и с мантией-невидимкой в придачу!

— Он тогда отвёл меня в свой класс и сказал, что бродить по замку ночью — довольно плохой способ отплатить моим родителям за их жертву, — прошептал Гарри, его сердце болезненно сжалось. После того разговора мальчику уже не так сильно нравился Люпин, как раньше, несмотря на то, что тот продолжал обучать Гарри вызывать патронуса: его задело заявление, что родители пожертвовали своими жизнями ради сына, как будто это была его вина.

Измученные зелёные глаза встретились с чёрными, и Северус почувствовал, как его, казалось бы, заледеневшее сердце болезненно сжалось. Люпин ранил Гарри своими словами так сильно, что даже по сей день это ещё причиняло боль. Снейп задавался вопросом, догадывается ли оборотень о том, что произошло, хотя… Судя по собранию Ордена и гордому заявлению, у Люпина не было об этом ни малейшего представления.

— Поттер… Гарри, я уверен, что он не хотел сказать именно так, как это прозвучало. Да, твои родители действительно пожертвовали собой ради тебя. Но они не сделали ничего такого, чего не сделали бы другие родители на их месте. Молли и Артур Уизли поступили бы так же. Даже Люциус и Нарцисса сделали бы это для своего сына. Единственная разница в том, что ты выжил, когда не должен был. Каким-то образом ты и твоя мать изгнали душу Тёмного Лорда из его тела, — сказал Северус, с трудом подавляя гнев.

О, как бы ему хотелось расквитаться с Ремусом Люпином за его слова! Негативный эффект, который они произвели на Гарри, был очевиден, и это бесило Снейпа до глубины души. Гарри Поттер был не первым человеком, который бродил по Хогвартсу, когда ему не следовало этого делать. Ради всего святого, они с Лили делали это достаточно часто, пробирались на Астрономическую башню ночью после отбоя, чтобы спрятаться от всех. Снейп не мог сердиться на своих учеников за подобное, но как учитель чувствовал необходимость контролировать их. Слизнорт достаточно часто ловил их с Лили, и это было именно то, что должен был делать преподаватель.

— Нет, это не… Есть что-то, о чём мне не говорят. Должна быть причина, по которой родители скрывались, должна быть причина, по которой Волдеморт так сильно хотел нас найти. Почему он так хотел убить меня? Ему было наплевать на моих родителей, он охотился за мной! Должна быть причина, по которой он, чтобы вернуться, использовал мою кровь, несмотря на кровную защиту моей матери, — Гарри слегка покосился на учителя, как будто провоцируя его солгать.

Северус напрягся, сердце заколотилось сильнее. Он и не подозревал, что мальчик настолько наблюдателен, и задался вопросом, был ли он сам таким в четырнадцать лет. Вряд ли. Тогда он смотрел только на Лили. Если Гарри был таким наблюдательным, то неудивительно, что он так хорошо разгадывал чёртовы загадки.

— Ты прав, была и другая причина, — согласился Северус. Глаза Гарри вспыхнули от шока и негодования. — Я расскажу тебе всё, что знаю об этом, но только тогда, когда ты сможешь, наконец, заблокировать свой разум, — пообещал зельевар. Возможно, это подтолкнёт Поттера в правильном направлении — мальчик должен сам захотеть закрыться. Снейп знал, каким искушением для Гарри было бы оставить свой разум открытым, чтобы, несмотря на боль от «эха круцио», как он выразился, добывать новую информацию. И Северус готов был горы свернуть, лишь бы убедить Гарри в неправильности такого решения.

— Почему? — спросил Гарри, немного успокоившись, готовый выслушать, что скажет профессор. Услышать подобное было всё равно что получить удар в живот: думать так и знать, что это правда — две разные вещи. Получить подтверждение в такой спокойной форме было, мягко говоря, просто шокирующим.

— Потому что Тёмный Лорд не дурак… он может запросто извлечь информацию из твоего разума. Его не волнует, что это противозаконно. Дамблдор, без сомнения, читает поверхностные мысли, но не проникает достаточно глубоко, чтобы его любопытство считалось незаконным. В любом случае, они оба поймут, что ты знаешь, а я не могу так рисковать, Поттер, — жёстко отрезал зельевар.

Глубоко вздохнув, Гарри подумал, как бы он себя чувствовал, если бы они поменялись ролями. Должно быть, это что-то очень плохое, если Дамблдор не хочет ему рассказывать. Наверное, хуже некуда, если Снейп опасается, что Волдеморт узнает об этом.

Гарри пока даже не представлял, насколько глубоко всё это, а когда узнает, то будет слишком потрясён, ведь он получит ответы на вопросы, которые мучили его четыре года.

— Хорошо, я сделаю всё возможное, — пообещал Гарри, а когда он что-то обещал, то изо всех сил старался выполнить это. Например, он же обещал Седрику вернуть его тело отцу и сумел это сделать.

— Хорошо, а теперь расскажи мне о своём третьем курсе, — попросил Северус, радуясь, что благополучно ушёл пока от этой темы. Он надеялся, что сможет избежать этого совсем, но, к сожалению, так не получится, в какой-то момент прошлое вернётся, чтобы снова преследовать его. Северус хотел быть тем, кто расскажет Гарри об этом, предпочитая сам всё выложить, чем это сделает кто-то другой. Кто-то вроде Дамблдора… Эта мысль приводила Снейпа в ужас, учитывая, как сильно Гарри его возненавидит.

— Вскоре я понял, что именно слышу, когда приближаются дементоры. Обычно я слышал только маму, но несколько раз появлялся папа. Раздавался грохот двери, сорванной с петель, и папа кричал маме взять меня и бежать. А через несколько секунд после этого тело моего отца падало на пол. Мама кричала, звала его. Она не могла аппарировать. Потом дверь захлопывалась с таким грохотом… ОН всё время говорил моей маме отойти в сторону, называл её грязнокровкой, а она повторяла, чтобы он забрал её и оставил меня в живых, — выдавил Гарри. Он никогда и никому не рассказывал о том, что произошло, или о том, что помнил. Даже лучшие друзья знали только, что он слышал голос матери, и всё. — В конце концов ОН разозлился и убил её, а потом направил свою палочку на меня — это всё, что я помню, когда дементоры приближаются… Я не понимаю, что их так притягивает ко мне! — с досадой воскликнул мальчик.

— Ты силён и весьма эмоционален, дементоры чувствуют это. Они питаются твоей силой, твоими эмоциями, а поскольку у тебя много и того, и другого, без сомнения, ты для них как самый дорогой десерт, — честно объяснил Снейп.

— Дамблдор сильнее меня… почему же они преследуют меня? — воскликнул Гарри, не веря своим ушам.

— Дамблдор силён, да, но чем старше становится волшебник, тем меньше его сила. К тому же Дамблдор умеет блокировать свои мысли и эмоции, так что дементоры не могут их почувствовать, — пояснил Северус, решив не говорить Гарри, что мальчик гораздо могущественнее Дамблдора, что в год и три месяца он уже был сильнее этого старого дурака. Что даже в этом возрасте он был равным Тёмному Лорду. Нет, не нужно пугать подростка до смерти, не нужно рассказывать ему до тех пор, пока у Снейпа не останется другого выхода.

Гарри нехотя кивнул, соглашаясь.

— Почему ты поверил Блэку, когда он сказал, что не убивал твоих родителей? — спросил Северус. Это беспокоило его постоянно, даже теперь, год спустя.

— Сначала я верил, что это он… потом он затащил Рона в Визжащую хижину, и туда пришёл профессор Люпин. Возможно, Сириус и был сумасшедшим, но было трудно поверить, что они оба рехнулись. Даже когда Гермиона выпалила, что Люпин оборотень, меня это не волновало. Я видел Петтигрю на карте и просто… поверил, особенно после того, как Ремус вернул нам наши палочки. Мне жаль, что я, э-э, вырубил вас… вы… Я не ожидал, что остальные тоже бросят в вас заклинание, — с сожалением сказал Гарри. Что ж, теперь так оно и было, он сожалел, хотя тогда ему было всё равно. — Мне просто хотелось бы, чтобы вы тогда были в сознании и увидели Петтигрю… может быть, тогда нам бы поверили. Я всегда удивлялся, почему Дамблдор так быстро нам поверил. Думаю, теперь у меня есть ответ: он мог читать наши мысли.

— Как же тебе удалось вытащить Блэка из Хогвартса? — спросил Снейп. Этот вопрос тоже не давал ему покоя весь последний год. Он знал, что всё устроило именно «золотое трио», так же как знал и о других выходках этих троих. Или, скорее, подозревал, что они это сделали ― он ведь тоже не читал их воспоминания напрямую, ловил только поверхностные мысли.

— Дамблдор отправил нас, то есть меня и Миону, на три часа назад во времени… чтобы спасти Клювокрыла и Сириуса, — признался Гарри, чувствуя, как становится легче на сердце, словно он годами таскал на спине невидимую ношу и только сейчас осознал это.

Если бы Северус держал что-нибудь в руках, оно бы разлетелось на миллион осколков. Он был в ярости, но не потому, что его провели, и не потому, что Блэку удалось сбежать. Нет, он был в ярости на Дамблдора за то, что тот безрассудно поставил под угрозу жизни двух своих учеников. Ведь Дамблдор умеет становиться невидимым и мог бы без проблем доставить Блэка в безопасное место. По-хорошему, ему и надо было так сделать, а не посылать двух тринадцатилетних подростков!

— Где, чёрт возьми, ты раздобыл маховик времени? — спросил зельевар, едва сдерживаясь.

— У Мионы был один, у неё было слишком много занятий, потому что она взяла все факультативы, — пояснил Гарри. — Она посещала два занятия одновременно, сбивая нас с толку тем, что постоянно появлялась из ниоткуда и настаивала на том, что была там всё время, хотя мы знали, что это не так.

Северус в смятении покачал головой. Макгонагалл и Дамблдор позволили тринадцатилетней девчонке играть со временем под легкомысленным предлогом посещения дополнительных занятий? А он-то думал, что они ему доверяли… Что ж, было очевидно, что это не так. Как они могли так рисковать рассудком тринадцатилетней девочки? По мнению Снейпа, это было дьявольски жестоко.

— Так что же произошло потом? — спросил он, возвращаясь к теме. Сейчас не время думать о посторонних вещах — он должен разговаривать с Гарри, а поразмышлять можно будет потом, добравшись до своей кровати.

— Мы вернулись, спустились к хижине Хагрида. Вообще-то на самом деле я хотел войти и схватить Петтигрю до того, как начнётся вся эта неразбериха. Но Миона объяснила, что мы не должны вмешиваться во время, и я просто сдался. Сделал то, что ожидалось от Золотого мальчика Дамблдора. Спас Клювокрыла, спас себя и Сириуса от поцелуя дементора. Я тогда впервые использовал патронуса против стольких тварей, и мне это удалось. В ту ночь мой патронус прогнал множество дементоров, а я запрыгнул на Клювокрыла и стал ждать окончания представления. Мы с Гермионой спасли Сириуса и вернулись в Больничное крыло как раз в нужный момент, чтобы время восстановилось, — объяснил Гарри.

— Как ты себя при этом чувствовал? — спросил Северус, выгибая бровь.

— При чём при этом? — с недоумением переспросил Гарри.

— Когда спасал своего крёстного.

— Всё, что я чувствовал, это иронию — это ведь он должен был спасать меня, а не наоборот. В конце концов, он же крёстный! Это его забота, он должен защищать меня, верно? — с детской наивностью спросил Гарри.

— Несомненно, — спокойно согласился Северус. — Когда он ушёл, что ты тогда подумал?

Снейп подозревал, что всё больше и больше напоминает чёртова психиатра.

— Сожаление… не из-за Сириуса, а… а из-за… ну… моего шанса уйти от Дурслей, — лицо Гарри исказилось от волнения, когда он попытался объяснить, что чувствовал.

— Вполне понятное желание. Вы часто поддерживали связь? — бесстрастно спросил Северус. Ничто в его чертах не выдавало неприязни к нынешнему разговору: ему нужна была информация — информация об отношениях между Гарри и Блэком.

— Э-э, иногда я получал несколько писем… но с таким же успехом мог бы просто написать Дамблдору, — Гарри безучастно пожал плечами.

Брови Северуса при этом высоко поднялись: чего бы он ни ожидал, только не этого.

— Почему ты думаешь, что он рассказал Дамблдору? — наконец спросил Снейп, справившись со своим шоком.

— Сириус несколько раз начинал с «Дамблдор думает», — Гарри скривил губы от отвращения. Он ненавидел тот факт, что его крёстный, похоже, не мог думать самостоятельно — всегда только «Дамблдор то» или «Дамблдор сё». Внезапно Гарри весь похолодел, когда к нему пришло поразительное осознание, а нить, которую он связывал с Сириусом Блэком, зашипела и почернела — теперь осталось только семь нитей.

Гарри потрясённо покачал головой, вспомнив свой разговор с Сириусом. Как крёстный заявил, что Снейп дружил только с Пожирателями Смерти. И солгал ему. Солгал в открытую. И никогда ничего не рассказывал Гарри о его матери. Это было странно: Гарри знал, что Сириус и папа враждовали со Снейпом, но ведь с мамой Северус дружил бог знает сколько времени. А Сириус сознательно солгал, и это, по мнению мальчика, было непростительно.

Гарри больше всего на свете ненавидел лжецов: он терпел ложь Дурслей в течение десяти лет, самую ужасную ложь, в которую только мог поверить ребёнок, особенно о своих родителях.

— …Гарри… Гарри! — повторил Северус, весьма обеспокоенный безжизненным взглядом мальчика. И встревожился ещё больше, когда увидел вспышку неприкрытой ненависти в этих выразительных зелёных глазах.

— Да? — Гарри встряхнул головой, словно пытаясь избавиться от спутанных мыслей.

— О чём ты только что думал? — потребовал Северус. Щиты Гарри работали весьма неплохо: как бы ни был зол ребёнок, Снейп не смог выудить из его сознания ни одной мысли. И магия мальчика тоже не выплеснулась в стихийном выбросе. Теперь, если бы зельевар сумел понять, что вызвало гнев, то смог бы оценить, насколько далеко Поттер продвинулся.

— Это не имеет значения, — устало пробормотал Гарри, его глаза выглядели совсем измученными.

— Это имеет значение, Гарри… Ты закрылся щитом, несмотря на очевидный гнев. Если я смогу определить, насколько крепко ты его держишь, ты, возможно, будешь готов к следующему шагу, который обычно занимает довольно много времени. Ты не обязан рассказывать мне всё, — уступил Северус, понимая, что, возможно, требует от Гарри слишком многого и так скоро. Особенно после издевательств и насмешек над подростком в течение четырёх лет.

— Я ненавижу лжецов больше всего на свете после того, что Дурсли сделали со мной. Я просто понял, что Сириус тоже лгал мне, вот и всё, — бесстрастно сказал Гарри.

— Понятно, — Северус резко сглотнул, пытаясь переварить услышанное.

— Можно я пойду спать, профессор? Я устал, — тихо и нерешительно попросил Гарри. Он не использовал это как предлог, чтобы сбежать, он действительно был измотан, магически, эмоционально и физически.

— Хорошо, мы попрактикуемся в основах окклюменции в другой раз, — решил Северус, оглядывая подростка. — Не хочешь зелья сна без сновидений?

— Нет, я в порядке, спасибо… — отказался Гарри.

«Никто никогда раньше не заботился, чтобы спросить об этом, так что спасибо», — подумал он, направляясь к двери. Уже выходя, он прошептал профессору «спокойной ночи», потом почти ползком поднялся по лестнице и скользнул в свою кровать, едва успев переодеться в пижаму — глаза просто закрывались.

Снейп долго сидел, переваривая всё, что узнал. Дамблдор в очередной раз удивил его, а он-то думал, что знает всё, что его больше не удивят поступки директора, особенно после того, как выяснилось, что тот в курсе, как обращались с Гарри в доме Дурслей — Северус не мог назвать это место домом мальчика. А у Поттера благодаря ублюдочному пожирателю лимонных долек никогда не было свободы выбора.

Думать об этом было просто невыносимо, и Снейп в конце концов отправился на кухню, чтобы выпить несколько рюмок огневиски. Затем мысли снова закрутились вокруг Лили и всего, что рассказал Гарри. Тёмный Лорд пытался сдержать своё обещание. Северус задавался вопросом, что бы произошло, если бы он это сделал. Гарри выжил бы и у него была бы мать, которая бы его вырастила? Остался бы Снейп с Лили в конце концов? Мог ли Гарри вырасти вместе с ним в качестве отчима?

Северус с горечью отбросил эти мысли: в том, что произошло, были виноваты они с Малфоем. Лили никогда бы не простила подобного. Это была его и Малфоя вина, что Поттеры стали мишенью. Они передали Волдеморту пророчество, или, во всяком случае, то, что успели услышать. Снейп только жалел, что не стёр память ни себе, ни Малфою, но с другой стороны, это было то, что вернуло его, то, что подстегнуло его попытку искупления. Возможно, именно это заставило Северуса надеяться, что Лили сможет простить его. В конце концов, он отвернулся от тьмы и вернулся к свету. Хотелось думать, что Лили гордилась бы им, его решением шпионить, и он надеялся, что однажды сможет поговорить с ней и выяснить наверняка.

«Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я сделал», — подумал Северус, укладываясь в кровать, не уверенный, кому именно адресовал эту мысль — матери или сыну. Возможно, обоим. В любом случае, это время быстро приближалось: Снейп скоро узнает, как отреагирует Гарри, мальчик уже мог закрывать свой разум от вторжения, когда вкладывал в это свою магию и волю. Приложив мозги, магию и волю к любой задаче, Поттер мог сделать всё, что угодно, точно так же, как в тот раз, когда вызвал патронуса всего после нескольких уроков.

Несмотря на неспокойные мысли, Северус довольно легко погрузился в сон.