Крестник (гет)

За окном медленно плыли редкие снежинки, подгоняемые ветром. Джеймс, поджав ноги и закутавшись в ватное одеяло, полулежал на кровати и читал один из фолиантов по анимагии, понимая написанное лишь через слово. Хорошо Сириусу и Питеру, они искусство превращения в животных постигают вместе, Сириус даже писал о своих успехах, которые ликвидировать, к сожалению, пришлось мадам Помфри. Строчки мелькали перед глазами мальчика, непрочитанных хрупких страниц оставалось все меньше, но ослабленный организм категорически отказывался хотя бы частично перевоплощаться. Это, конечно, злило и расстраивало, но не шло ни в какое сравнение с запретом целителя Пальмера покидать палату даже на Рождество, которое неумолимо приближалось.

Джеймс совершенно несвойственно ему вздохнул и бросил быстрый взгляд в сторону настенного календаря. Декабрь подходил к концу, и спящий нарл, украшающий страницу, это только подчеркивал. Просто не верится в то, что его заперли в больнице на целых полтора месяца и в ближайшем будущем выписывать явно не собирались. С нового года отец пообещал нанять сыну учителей, чтобы тот не отстал от школьной программы, а пока посоветовал наслаждаться полным ничегонеделаньем. Совсем отключиться от мира науки у Джеймса не получалось, да и не хотелось — анимагия и Ремус ждать не будут. На тумбочке у кровати лежало письмо от однокурсников гриффиндорцев, пришедшее позавчера. Видимо, Бродяга, который в организации корреспонденции для Поттера был главным, немного просчитался с датой прибытия письма во Францию. Как бы там ни было, а с Рождеством его поздравили чуть ли не за неделю до торжества. Письмо было длинным и написанным разными почерками, видимо, гриффиндорцы взяли на себя труд порадовать заболевшего товарища, и каждый отписался лично. При воспоминании о друзьях и родной уютной гостиной в одной из самых высоких башен замка на сердце у Джеймса потеплело.

Дверь с шумом распахнулась, отчего Джеймс даже не поморщился. Видимо, у его сиделки была своеобразная манера давать о себе знать. Сегодня на Джой был толстый теплый свитер с изображенным на нем ослом местного Санта Клауса, любимые черные джинсы и ботинки, что называется, «убей пол». Волосы она собрала в неряшливый пучок на затылке, оставив несколько прядок свободными. Видимо, собиралась наспех, лениво подумал Джеймс. У мсье Пальмера явно случится разрыв сердца, если ему не посчастливится увидеть внучку в таком виде. А вот Поттеру нравилось.

— Bonjour, Поттер, — Джой поставила перед ним поднос с завтраком и по привычке уселась на письменный стол, неизвестно кем и зачем здесь поставленный. — Bon appétit.

Джеймс хмыкнул, рассматривая то, что по мнению Джой он должен был съесть. На тарелке, сделанной, судя по всему, из какого-то супердорогого материала, по своему виду напоминающего прозрачный лед, лежал свежевыпеченный бриошь, яйцо всмятку в красивой фарфоровой подставке и какао, от которого шел пар. Не бог весть что, спасибо, что хоть овсянкой каждый день не пичкали. В фонде тщательно следили за рационом пациентов, разбавляя национальную французскую кухню чем-нибудь из родной страны больного. Правда, на нижних уровнях больницы полукровки и те, кого содержало государство, вообще питались за свой счет, о чем постоянно напоминала Джой. Она уже давно грозилась устроить своему подопечному экскурсию по нижним этажам, осталось только дождаться, когда он сможет самостоятельно передвигаться. Ноги все еще неважно слушались своего хозяина, что существенно осложняло ему жизнь. Например, при посещении уборной, но пользоваться утками красный как рак Поттер отказался категорически.

— Что нового? — спросил Джеймс, попутно откусывая неприлично большой кусок от бриоши. Он знал, что Джой такое поведение за едой не только не возмутит, но даже обрадует.

Девчонка лениво покачивала ногой и наблюдала за Джеймсом.

— Да ничего, — она пожала худыми плечами. — На площади перед собором поставили елку, как всегда кривую и маленькую…

Джеймс с тоской подумал о двенадцати традиционных елках, украшающих Большой зал Хогвартса, и профессоре Флитвике, на котором лежала ответственная миссия наряжания этих елок. Джой моментально уловила перемены в настроении Поттера и нахмурилась.

— Я что-то не то сказала? — прямо вопросила она. Джеймс только отрицательно мотнул головой и снова уставился в окно.

Снегопад, кажется, усиливался с каждой минутой. Только отличная звукоизоляция окна палаты ограждала обитателей здания от воя ветра. Для теплой Франции такая погода определенно была нетипичной. Неудивительно, что Джой терла бледные ладони друг о друга, пытаясь согреться. Видимо, путь до фонда, который она всегда проделывала по-магловски, вышел не самым приятным.

— Почему я так долго выздоравливаю? — задал вопрос Джеймс. Джой смотрела на него, закусив губу. — Что со мной не так, Мерлиновы трусы?

— Даже не знаю, — впервые в голосе Джой не было сарказма. Она выглядела не на шутку обеспокоенной. — С медицинской точки зрения это не проклятие, но и не дар… Сложно, понимаешь ли, понять самой и объяснить другому то, что даже толковые целители не до конца понимают.

— Знаешь, мне слабо верится в ту глупую легенду о проклятии Морганы, — начал было Джеймс, но был бесцеремонно перебит:

— Ну и зря. Потому что даже в официальных справочниках твои симптомы так и названы: синдром Морганы.

— Да? А год выпуска у этих справочников какой?

Джой хмыкнула и ничего не ответила, но Джеймс ее понял и без слов — ведущие целители, что осматривали его, поголовно бросились перепечатывать все энциклопедии магических заболеваний. Чарльз пригрозил им Азкабаном, если хоть в одном из них будет фигурировать имя его сына.

— Ладно, — изменившийся тон Джой мгновенно вырвал Джеймса из мрачных мыслей, — ну что, чем займемся? Только не говори, что снова анимагией, меня от нее уже… того, — она сделала вид, будто только что вывернула свой желудок наизнанку. Джеймс и впрямь, пожалуй, бывал немного настырным, прося сиделку позаниматься с ним за компанию. Джой поначалу отбрыкивалась, но после того, как они дружно высчитывали ее возможную анимагическую форму полвечера, пришла к выводу, что это даже может быть интересным. Но пока что учиться превращаться в куницу желанием не горела.

— Кто-то обещал принести плюй-камни, — напомнил Поттер, не особо любивший эту детскую, по сути, игру, но за неимением метлы приходилось довольствоваться и этим.

— А кто-то обещал научить меня играть в «морской бой»! — отпарировала Пальмер, сверкая своими зелеными глазами.

Джеймс ухмыльнулся и принялся чертить на тетрадном листе в клеточку поле для игры, изредка посматривая на Джой. Когда она была чем-то увлечена или внимательно слушала, то смешно закусывала губу, совсем как Марлин. Вообще что-нибудь в облике этой смешливой девчонки почему-то неизменно напоминало Джеймсу его друзей. Например, взять хотя бы те же глаза. Цвет у них был немного не такой, как у Лили, но любые зеленые глаза теперь прочно ассоциировались у него с Эванс. Косой взгляд исподлобья — ну один в один Сириус. Даже смех — тихий, будто неуверенный — совсем как у Ремуса. Джеймсу начинало казаться, что он медленно сходит с ума, раз видит в Джой воплощение того или иного гриффиндорца. Как бы там ни было, а первая неприязнь прошла, и оба сделали вывод, что терпеть общество друг друга не так уж и противно.

— Ранен, — буркнула Джой, злобно зачеркивая клетку, куда с первой же попытки угодил Поттер. Тот довольно ухмыльнулся.

— Расслабься, это же игра, — посоветовал он, задней памятью вспоминая, как первое время бесился сам, когда Марлин с легкостью обыгрывала их с Блэком.

— Убит, — процедила в ответ девочка.

Вскоре она втянулась и даже придумала свою какую-то особую тактику, позволившую ей пару раз обыграть своего соперника. Но поскольку всего партий было около десятка, Джеймса это не особенно расстроило.

Время двигалось к полднику, и Джой торопливо покинула палату. Джеймс прекрасно знал, куда она пошла — ближе к вечеру у него всегда поднималась температура, начинало ломить кости, и частично пропадал голос. Джой приносила ему лекарство, хотя нередко отмечала, что когда Поттер молчит, то являет собой наилучшее зрелище в ее жизни. Джеймс пил зелье мелкими глотками, кривился от его кислого вкуса и запаха прелых помидоров и почему-то вспоминал Снейпа, этого гения зельеварения, без которого здесь тоже было скучновато. Вернее, не без самого Снейпа, а тех словесных и магических дуэлях, что хоть как-то разбавляли скучную и серую жизнь в Хогвартсе…

Рождество прошло довольно весело, если это вообще возможно в подобной ситуации. Вся больница стала невольным свидетелем крупной ссоры мсье Пальмера и его внучки. Глава «шарашкиной конторы» настаивал на том, чтобы Джой отмечала праздник дома, в кругу семьи, но девочка упрямо стояла на своем. В итоге в закрытой палате Поттера собрались он сам, невесть как отстоявшая свои права Джой и еще один мальчик, года на три младше них, которого привезли за пару часов до начала торжеств. Больница была украшена разноцветными гирляндами и ветками пихты, на которой пушистыми комочками лежал волшебный нетающий снег. Смотрелись сии украшения довольно скромно, но только не в палате Джеймса, куда Джой исхитрилась притащить настоящую, правда, маленькую елку. Наколдованный снег был повсюду и здесь, а еще Джой, следуя традициям Англии, развесила по стенам чулки для подарков. Джеймс за всеми ее приготовлениями наблюдал с кривоватой улыбкой. Камина здесь не было, так что пришлось довольствоваться тем, что имелось.

Стол тоже был сервирован неплохо, и у Поттера, который по собственным подсчетам похудел фунтов на десять за время своей вынужденной диеты, случился настоящий праздник живота. До домовым эльфам Хогвартса стряпне Джой, конечно, было далековато, но было и ежику понятно, что она старалась. Кстати, в тот вечер Джеймс впервые увидел ее в платье.

Джой же явно чувствовала себя так, будто попала на прием к гиппогрифу. Она то и дело одергивала вязаное платье на коленях и всякий раз испепеляла Джеймса взглядом, если ей вдруг начинало казаться, что он слишком нагло ее рассматривает. Что касается третьего члена их небольшой компании, то он преспокойно поглощал шоколадный пудинг и время от времени поворачивал ручку почему-то сбивающегося с магической радиоволны приемника. Джеймс отчаянно зевнул — осталось только в фанты начать играть, и вечеринка определенно удастся. Только неожиданному гостю удалось ее заметно оживить.

— Должно быть, это вкусно? — раздался чей-то грустный голос у окна. Ребята синхронно повернули головы в нужном направлении. Каждый отреагировал по-своему: мальчик, которого, как оказалось, звали Брэдом, взвизгнул и опрокинул блюдо с индейкой на кровать Джеймса, сам Поттер от неожиданности чуть не подавился тыквенным соком, которого имел неосторожность хлебнуть, а Джой только прожигала незванного гостя взглядом, обещавшим скорую и мучительную смерть. Впрочем, этого явно не требовалось — перед ним парил призрак молодого тощего мужчины, одетого в потрепанный и местами протертый камзол. Видимо, просочился он сквозь пол.

Призрак тоскливо взирал на изобилие еды, а ребята не сводили подозрительных взглядов с него. С минуту в палате царила напряженная тишина, которую первой нарушила Джой.

— Франческо, друг мой, — начала она таким тоном, что мальчикам сразу стало понятно — никакой он ей не друг, а скорее наоборот, — тебе не кажется, что ты переходишь все границы? Какого рыжего дракла ты тут забыл?

Джой и раньше не особенно почтительно разговаривала со старшими, но позволить себе такой тон по отношению к тому, кто уже умер… Джеймсу не дал возмутиться загадочный Франческо. Призрак скрестил руки на груди и замер перед рассерженной Джой.

— Праздник ведь, — оскорбленно округлил глаза он. Внезапно до него что-то стало доходить. — А… это вы, мадемуазель… Прошу принять мои искренние извинения, я ведь не знал, что вы здесь…

Это уже становилось интересно. Джеймс и Брэд переводили заинтересованные взгляды с призрака на Джой, которая, казалось, немного оттаяла.

— Собственно, я немного промахнулся с нужной палатой, — сокрушенно покачал головой призрак. — Мсье Донье обитает этажом ниже, а он просил сообщить ему, когда мсье Пальмер покинет госпиталь…

— Зачем ему это? — подозрительно спросил Джеймс.

Франческо посмотрел на него круглыми серебристыми глазами.

— Конфиденциальная информация, — оскорблено сообщил он и, даже не откланявшись, чего явно требовали приличия его времени, уплыл восвояси.

— Значит, моего драгоценного дедули здесь больше нет, — Джой ухмыльнулась чему-то своему.

Джеймс же буравил взглядом то место, через которое просочилось привидение.

— Что это за пародия на призрака была? — хмыкнул он.

— Да есть тут один… субъект. Обитает уже лет четыреста, с самого основания фонда. Если верить легенде, то он был одним из первых пациентов, как видишь, неудачным… С момента своей смерти обитает в подземелье, иногда выходит наружу, когда уж совсем скучно становится. Когда мне было пять, он до смерти меня напугал, явившись мне, когда я спала у деда в кабинете. С тех пор дед запретил ему показываться живым на глаза, но у Франческо завелась дурная привычка за ним шпионить. Что взять с призрака? Его ведь даже изгнать отсюда нереально.

Брэд вдруг икнул, и Джой с Джеймсом синхронно на него уставились. Мальчик как-то затравленно смотрел в тот угол, где исчез призрак. Поймав на себе недоуменные взгляды старших, он смутился еще больше.

— Я… никогда п-просто раньше привидения н-не видел…

— Ну не съел же он тебя, — беззлобно поддел его Поттер. — Так чему ты так обрадовалась, когда это недоразумение летающее сказало, что твой дед свалил?

— Так он пить категорически запрещает одному из своих любимых пациентов, тому самому Донье. А он и дня без глотка огневиски прожить не в состоянии… Говорит, для поддержания тонуса.

— Ну сегодня Рождество, можно глоточек…

— С опухолью печени — нельзя, — жестко отрезала Джой и поднялась с места. — Без меня ничего не хомячить!

Джеймс только ухмыльнулся и отправил в рот корзиночку с фруктовым кремом, едва за сиделкой закрылась дверь.

Отсутствовала она минут десять, не больше, и вернулась, сияя, как начищенные сапоги. В руках Джой держала фигурную бутылку, наполненную темно-коричневой жидкостью, природу которой угадать было не так уж и сложно. Вид у девчонки был какой-то помятый, словно трофей ей пришлось отвоевывать силой.

— Донье грозился проклясть меня, — весело сказала она, откупоривая бутылку и нюхая ее содержимое. — Ну что, все будут?

Брэд отчаянно замотал головой, краснея, а вот Поттер давно уже мечтал сделать хотя бы глоток вожделенного напитка. Мама, правда, обещала до конца лета запереть его на чердаке, если он начнет курить или пить алкоголь, но мамы здесь не было, сегодня Рождество, и, в конце концов, что он, маленький, что ли?

Джой расценила выражение его физиономии как согласие и щедро разлила напиток по бокалам, в которых вроде как полагалось быть тыквенному соку. Джеймс ухмыльнулся, наблюдая за Брэдом, который тут же бросился разбавлять свою порцию огневиски соком. Не дожидаясь тоста, он осторожно отхлебнул обжигающей жидкости и чуть не задохнулся от огня, что немедленно вспыхнул в горле. Джой пила напиток мелкими глоточками и почти не морщилась, словно подобное было для нее не в новинку. Впрочем, от нее следовало ожидать чего угодно, раз уж она умудрилась в позапрошлом году на скачках напоить единорога соперницы слабительным зельем. Надо будет взять этот трюк на вооружение, когда он вернется в Хогвартс…

Спустя два часа бутылка была пуста, а в коридоре, по которому туда-сюда ходили респектабельные волшебники и волшебницы, раздавалось приглушенное пение, которое все подхватывали у палаты Джеймса Поттера. Ну, празднуют дети, что в этом такого…

Голова раскалывалась потом целую неделю. Наверное, такой эффект дали целебные зелья, которыми Поттера исправно пичкали изо дня в день. Но по сравнению с тем, что теперь он мог сносно передвигаться на своих двоих, такие мелочи уже не доставляли неудобств. Скорее, наоборот, Джеймс был готов согласиться с любимой присказкой Джой — раз болит, значит, ты не умер. Сама Пальмер чувствовала себя вполне сносно и даже в какой-то степени гордилась тем, что сумела такой своеобразной шоковой терапией поставить своего подопечного на ноги.

Единственное, что омрачало картину — это отказ Пьера Пальмера выписывать Джеймса раньше апреля. Руны-проводники давно уже стерлись с рук Поттера, а это означало, что ритуал был завершен, и магия полностью пришла в норму. Но почему-то никто не желал прислушиваться к недовольному пациенту, даже родной дед, который снизошел до того, чтобы лично навестить в больнице внука. Его поддерживала Дорея, которая почему-то выглядела так, словно не спала несколько ночей подряд. Только после ухода близких Джой сообщила, что в последнее время она стала злоупотреблять успокоительным. Джеймс и сам заметил, как постарела и осунулась его в общем-то еще довольно молодая мама. Неужели причина подобных изменений как раз его болезнь? В довесок ко всему Поттер-младший теперь еще и совершенно неуместным чувством вины мучился.

С середины января скучать ему больше не приходилось. Отец исправно выполнил свое обещание и нанял ему частных преподавателей. Приходилось не только следовать школьной программе, чтобы в будущем учебном году не идти снова на третий курс, но и нагонять упущенное. Одному заниматься тоже не приходилось — Джой, которая отродясь не посещала школу, училась вместе с ним, хотя и с видимой неохотой. Видимо, частные гувернантки и тому подобное здорово ее одолели.

К концу марта Джеймс уже вовсю передвигался по больнице, правда, только по своему этажу. Лестницы все еще давались ему с трудом, над чем частенько подшучивала Джой. Ей, видимо, не терпелось выполнить свое обещание и отвести Поттера на нижние уровни, которые, судя по ее словам, больше напоминали хоспис, чем уважающую себя больницу. Впрочем, Джеймс уже давно привык к ее склонности преувеличивать и вообще драматизировать любую ситуацию.

— В общем, я долго думала, что бы тебе такого подарить, что смогло бы тебя удивить… — с места в карьер начала Джой, едва переступив порог палаты. В руках у нее была небольшая подарочная сумка. Джеймс только что закончил свой завтрак и при виде своей сиделки мысленно застонал. Действовать на нервы у нее получалось отменно. Он еще помнил ее язвительные насмешки, когда впервые в жизни сумел отрастить себе рога, а после часа два не мог от них избавиться.

— Если бы ты заклеила себе рот, это был бы наилучший подарок мне на четырнадцатилетие, — без обиняков заявил Поттер, отставляя на тумбочку поднос. Лицо Джой смешно вытянулось, но она тут же справилась с собой и хмыкнула:

— Как возжелает его высочество, — холодно изрекла она и сунула свой подарок в ящик письменного стола. Джеймс вздохнул: кажется, на этот его комментарий она обиделась вполне серьезно.

— Ладно, извини, — недовольно буркнул он. Непривычное слово будто обожгло язык, ведь Джеймс Поттер никогда и не перед кем еще не извинялся. Мало того, душу теперь словно раздирало на части. Он впервые в жизни не только произнес слова извинения, но еще и мучился угрызениями совести. — Ну прости меня, я дурак! Ляпнул, не подумав…

Мелькнула мысль о том, что он несет какой-то бред, но Джой, кажется, даже развеселилась.

— Не верю, — категорически заявила она, сверкнув глазами. — Искреннее ври, Поттер!

Мерлин, ну за какие грехи предков ты ниспослал ему такое наказание? Минут пятнадцать Джеймс распинался на тему, как ему жаль, что у него язык не хуже помела, раскаивался в том, что родители привили ему никудышные манеры, а еще клятвенно заверял девчонку в том, что ничего на свете не желает так страстно, как лицезреть ее уникальный подарок. Джой смягчилась и впервые в жизни улыбнулась искренне, отчего на ее щеках появились две очаровательные ямочки. Раньше Джеймс почему-то их не замечал.

— Ладно, держи, — Джой протянула ему подарок и с хитрым блеском в зеленых глазах приготовилась к реакции именинника. — Имей в виду: я старалась!

Джеймс заинтригованно раскрыл пакет и чуть не икнул от неожиданности: Джой додумалась презентовать ему коллекционное французское вино 1662 года. У Джеймса были смутные подозрения насчет того, где Джой его взяла, но спрашивать он не стал. Таких подарков ему еще не делали.

— Сам Людовик XIV его моему какому-то предку презентовал, — Джой явно раздирали противоречивые эмоции: то ли ей льстил сам факт, что ее предков знал великий французский монарх, то ли наоборот претил. Во всяком случае, Джеймс давно уже понял, что свою семью она любила гораздо больше, чем хотела показать.

— А тебе за кражу задницу не надерут? — глубокомысленно изрек Поттер. Джой только усмехнулась.

— Пусть попробуют. У меня на отца компромат имеется, и ему это отлично известно.

— Странно, что он до сих пор тебе память не стер, — фыркнул Джеймс, решив, что копаться в грязном белье Пальмеров не станет. Ему до смерти хотелось сменить тему. — В любом случае, огромное спасибо тебе, Жозефина… — он хитро прищурился, зная, как она терпеть не может свое полное имя. Но Джой только довольно улыбнулась и спрыгнула со своего излюбленного письменного стола.

— Наслаждайся, а я пока пойду перекушу и возьму тебе лекарство. — Уже на пороге она обернулась и с улыбкой пираньи пообещала: — И если я еще хоть раз услышу от тебя это идиотское имя…

— Почему идиотское? — искренне изумился Джеймс. — Я бы сказал — королевское…

— … то снесу тебе полчерепа, чтобы урок был усвоен, — договорила Джой и скрылась за дверью.

Джеймс только довольно откинулся на подушке — не девчонка, а ходячее недоразумение. Сюда бы Блэка, тот бы мигом заткнул ее одним своим видом. В последнем письме он сообщил, что познакомился с какой-то «шикарной рейвенкловкой с четвертого курса, ее хоть пощупать можно в отличие от Диксон…» Вспомнив эти строки из блэковского послания, Джеймс вдруг ощутил какую-то необъяснимую тоску. Весело им там живется, ничего не скажешь…

Двери его палаты в тот день практически не закрывались. Мама, которая с середины октября жила в поместье бабушки и дедушки, пришла сразу после ухода Джой и тут же высыпала на сына порцию вопросов, на которые он исправно отвечал. Отец, занятый на работе в Британии, улучил час и вырвался во Францию, чтобы поздравить сына лично, безо всяких сов и каминов. С поздравлениями явился даже Брэд, которого через неделю обещали выписать. Его диагноз так и остался для Джеймса загадкой.

Но что стало полной неожиданностью для именинника, так это визит Ретта Пальмера. Брат Джой, как всегда, выглядел с иголочки и все так же смущенно улыбался. Трудно было поверить в то, что этот человек и «придурок», над которым они с Джой частенько беззлобно хихикали, — одна и та же личность. Ретт принес книгу «Продвинутая трансфигурация», в которой также было немало сказано об анимагии, поздравил Поттера, но, как ему показалось, визит его носил несколько иной характер. Он просто хотел поговорить о сестре.

— Я на несколько недель вынужден покинуть Францию, — грустно сказал молодой человек. Он сидел у кровати Джеймса, опустив голову и сцепив пальцы в замочек. — И за это время, что меня не будет… я бы хотел попросить тебя об одолжении.

Природная язвительность Джеймса требовала немедленно ляпнуть что-то вроде «в медовый месяц со своим парнем собираешься?», но, в конце концов, Ретт был не таким уж и плохим человеком, чтобы вот так беспричинно обижать его. Поэтому Поттер только кивнул, показывая, что слушает.

— Знаешь, Джой никогда в жизни не даст понять, что у нее на самом деле творится в душе. Она очень ранима и одинока, но прошу тебя, не говори ей эти слова. Я знаю, порой она бывает излишне эмоциональна и надоедлива, но…

— Ты хочешь попросить меня, чтобы я ее не обижал? — изумился Джеймс, прекрасно сообразив, чего от него добивался Ретт.

Он выглядел смущенным.

— Да перестань! Мне с ней интересно, она обещала столько всего показать, когда ваш дед соизволит выпустить меня отсюда. Это правда, что она каждый год принимает участие в чемпионате страны по конному спорту? Обязательно пойду и буду ее поддерживать…

Джеймс изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучал сарказм. Честно признаться, он надеялся, что после больницы эту угрюмую девчонку, напоминающую волчонка, больше не увидит.

Лицо Ретта приняло какое-то странное выражение, как Джеймсу показалось, благодарное.

— Значит, она не ошиблась в выборе, — улыбнулся он, поднимаясь. — Спасибо, Джеймс.

— В каком еще выборе? — настороженно спросил Поттер. Ретт обернулся и произнес:

— Лучшего друга. До встречи.

Он ушел, а Джеймс, поддавшись какому-то порыву, подошел к письменному столу и снял с него снимок в рамке из красного дерева. Джой зачем-то принесла его сюда, видимо, надеясь, что он поможет ее подопечному скрасить одиночество в то время, пока ее не будет. На фотографии Поттер всеми силами пытался избавиться от ветвистых рогов, а рядом с ним рыдала от смеха Джой. Джеймс хмыкнул, припомнив, как она тогда предлагала применить заклинание Ножниц…

Лучший друг. Черт бы все побрал! Слова Ретта, словно насмешка, отпечатались внутри черепа и не давали покоя. Почему он так отреагировал? И неужели Жозефина была настолько одинока, что готова была мнить лучшими друзьями всех своих пациентов?

Ну как можно дружить с человеком, который тебя только раздражает? Это если бы Снейп вдруг перенюхал своих отваров и примчался в Гриффиндорскую башню с мирным предложением…

Да, время шло, а проблем становилось только больше.