Крестник (гет)

— ... не больше месяца. Мне очень жаль, — закончил свою речь колдомедик, понуро опустив голову.

Чарльз Поттер смотрел на целителя и отказывался верить в происходящее. Силы и разум покидали его, равно как и надежда. Надежда на спасение единственного сына и наследника.

— Я не верю вам. Должен быть способ, — прошипел изнуренный мужчина, хватая опешившего целителя за отвороты мантии. — Вы знаете этот способ, так ведь? Скажите мне! Скажите, я заплачу любые деньги!

Целитель явно колебался.

— Вам не понравится, — устало сообщил он, красноречиво глядя на руки Поттера. Тот поспешно убрал их от мантии целителя, отошел к стенному буфету из красного дерева и достал из него бутылку с янтарной жидкостью. Разлив огневиски в два стакана, один из них он протянул своему собеседнику, но тот с оскорбленным видом отказался. — Я при исполнении, мистер Поттер.

Чарльз отхлебнул жидкость из своего стакана и даже не поморщился.

— Я вас внимательно слушаю, — он посмотрел на целителя ясным холодным взглядом.

Тот тяжело вздохнул и опустился в кожаное кресло, поставил на пол саквояж и сцепил пальцы.

— Способ этот крайне опасен. Он может как вылечить, так и навредить. Им не пользовались еще с начала Средневековья, поэтому обряд забылся, а записи отыскать крайне сложно.

— Продолжайте, — холодно велел Поттер, снова делая глоток огневиски.

— Магическая сила вашего ребенка, несомненно, очень велика. Именно это его и погубит. Для двухмесячного младенца она смертельна. Вы это и сами знаете. Единственный верный способ спасти юного лорда Поттера — передача силы другому волшебнику. Но это...

— Крайне опасно, — нетерпеливо подтвердил Чарльз. Внезапно его глаза, которые до этого оставались бесстрастными, наполнились болью. — Нам терять уже нечего, целитель Аурей. Если есть хоть один шанс спасти мальчика, мы должны им воспользоваться. Если не получится, Джеймс умрет, я знаю. Но если мы не воспользуемся единственным шансом... то он тоже умрет. Вы понимаете, что я никогда не прощу себе того, что не воспользовался возможностью, раз она была?

Мистер Аурей с жалостью смотрел на убитого горем мужчину. Его жене они так и не рискнули сказать, она и так пребывала в постродовой депрессии. За новорожденным ухаживали домашние эльфы, но они, разумеется, ничего не могли поделать с приступами выброса стихийной магии, которые у обычных волшебников начинаются не раньше пяти лет.

— Откуда у моего сына такая разрушительная сила? — продолжил монолог Чарльз. — И где же взять этот чертов обряд?!

— Я говорил, что способ вам не понравится, — вздохнул Аурей. — Но есть один волшебник, который в состоянии вам помочь.

— Имя? — тут же потребовал Поттер, подавшись вперед. Аурей оценивающе смотрел на Чарльза и наконец выдал:

— Том Марволо Реддл, больше известный всем как лорд Волдеморт.

Какое-то время Чарльз переваривал новую информацию, а затем расхохотался.

— Шутки шутить со мной вздумали? — с угрозой вопросил он, отсмеявшись. — Вы выбрали очень неподходящее время, уважаемый...

— Уверяю вас, и в мыслях не было, лорд Поттер, — спокойно ответил Аурей. — Этот ритуал откровенно темномагический, ни больше, ни меньше. Передача волшебной силы крайне опасна как для «донора», так и для «реципиента». Не думаю, что вышеупомянутая личность согласится так рисковать ради чужого ребенка.

— Вы говорите, что ему известен ритуал. Никто не станет просить его рисковать, от него в таком случае требуется лишь устная помощь.

— И вы готовы связаться с ним? На всю жизнь? Неужели вам неизвестно, что Темный Лорд никогда не дает ничего даром?

Чарльз устало закрыл глаза, обдумывая слова целителя. Тот, видя, что Поттер сомневается, снова принялся увещевать его.

— Поймите, вы молоды, у вас будет еще десяток детей, здоровых детей...

— Целитель, скажите, у вас самого дети есть? — неожиданно поинтересовался Чарльз.

Аурей вздохнул. За такие вопросы, которые были обычным делом в его работе, он ее и не любил, поскольку они били по самому больному месту.

— Нет, — коротко ответил он. — И все же, — добавил он, вставая, — я бы посоветовал вам еще раз хорошо подумать. Посоветоваться с женой, в конце концов. Ведь леди Поттер ничего не известно о диагнозе вашего сына...

— Дорея не узнает ничего, — твердо заявил Чарльз. — Это ее третья беременность. Обе предыдущие закончились выкидышами на поздних сроках.

— Хм... — задумчиво протянул Аурей, замерший посреди роскошного кабинета в особняке Поттеров. — Это говорит о том, что ваша магия и магия вашей жены несовместимы. Такое крайне редко, но случается. Если вы хотите... — он запнулся и не закончил фразу, но Поттер его уже не слышал. Бросив на стол мешочек с галеонами, Чарльз прошел к камину, сыпнул в него поблескивающий порошок и крикнул:

— Малфой-мэнор!

Абраксас Малфой знает, где можно отыскать лорда Волдеморта.

Джеймс сидел в библиотеке, когда в дверь просунул длинный острый нос домовой эльф по имени Брейди.

— Мастер Джеймс, прибыла мадам Салливан.

Внутри у Джеймса тут же что-то оборвалось, но вида юный лорд не подал. На это имя у него выработался какой-то отвратный рефлекс. Мадам Салливан — одна из тех женщин, которые определенно засиделись в старых девах, поэтому, не имея возможности поучать бесчисленных дочек, невесток и внучек, занимаются этикетом с детьми магической аристократии. Мадам Салливан «прибывала» в Поттер-мэнор трижды в неделю, и часы, проведенные в ее компании, были для Джеймса сущим адом. За малейшее непослушание или ошибку строгая гувернантка била своего подопечного волшебной палочкой, которая была необычайно длинной и до ужаса напоминала трость. Казалось бы, что может сделать несчастный кусок деревяшки, однако он то ли был так заколдован, то ли Джеймс был излишне изнеженным, но палочка этой ведьмы причиняла ребенку страшную боль. Самое обидное было то, что родители прекрасно знали о методах воспитания и наказания гувернантки, но ничуть не противились им. Чарльз Поттер полагал, что подобное послужит для юного лорда отличной школой на будущее, а Дорея Поттер в силу своего мягкого и покладистого характера во всем потакала мужу, опасаясь навлечь его гнев. Однако после таких «уроков» леди Поттер шептала заживляющие заклинания, гладила сына, у которого все силы уходили на то, чтобы не заплакать, по голове и с улыбкой рассказывала захватывающие сказки о приключениях волшебников и магических существ. Самой любимой историей Джеймса была та, в которой один очень добрый волшебник нашел обессиленного маленького дракона породы «гебридский черный», вылечил его и отпустил на волю, а после уже взрослый дракон прилетел и спас волшебника из лап злобной и беспощадной мантикоры, в роли которой Джеймсу всегда представлялась мадам Салливан...

— Негодный мальчишка, — шипела одна из многочисленных гувернанток, наблюдая, как Джеймс старательно выводит строчку за строчкой на плотном дорогом пергаменте. Сегодня ему требовалось три раза написать аккуратным каллиграфическим почерком основные правила поведения в высшем обществе. Спрашивается, какой почерк может быть у одиннадцатилетнего ребенка? Но мадам Салливан решительно этого не понимала. — Только пергамент зря переводишь! Мерлин, и зачем я только на это подписалась? — у самой себя поинтересовалась она, но Джеймс все равно услышал. Негодование, копившееся в нем все эти пять лет с того момента, как противная гувернантка повадилась ходить к ним и измываться над ребенком, достигло своего пика, и Джеймс отшвырнул черное с золотом вычурное перо.

— Многоуважаемая мадемуазель Салливан, — вежливо начал он, раздумывая, как бы покорректнее послать эту даму ко всем чертям. — Я вижу, как вам противно тратить свое бриллиантовое время на бессмысленную работу. Брейди расплатится с вами за оговоренный срок и проводит до двери.

Гувернантка, которая отродясь не обучала своего подопечного подобным манерам, принялась раздуваться, как лягушка.

— Да как ты смеешь... щенок?! — прошипела она, хватаясь за палочку, отчего Джеймс инстинктивно съежился. Но тут очень кстати в кабинет для занятий снова заглянул Брейди и объявил:

— Мастер Джеймс, прибыл лорд Волдеморт, он ожидает вас в желтой гостиной.

Неизвестно, чего ожидала услышать мадам Салливан, но явно не этого. С поспешностью, которой позавидовала бы самая скоростная метла, нерадивая мадам скрылась в камине и унеслась в неизвестном направлении. Джеймс облегченно вздохнул и проследовал за эльфом, размышляя о том, что визиты крестного, как правило, были очень редкими, но всегда жутко интересными. Сейчас Джеймс был рад ему как никогда прежде.

Юный лорд и его слуга вошли в желтую гостиную. Джеймсу всегда нравилась эта комната. Здесь был отличный мраморный шахматный стол с фигурками из слоновой кости, за которым они проводили время с мамой, когда оба были свободными от обязанностей. Гостиная, как нетрудно догадаться по ее названию, была оформлена в желтых тонах. Такой ее пожелала сделать еще леди Абелла Поттер, прабабушка Джеймса, и с тех пор здесь мало что изменилось. В кресле у камина сидел высокий статный темноволосый мужчина в черной повседневной мантии, расшитой, однако, серебром. При виде крестного сердце Джеймса радостно забилось.

— Милорд, — мальчик слегка склонился в приветствии. Глаза лорда Волдеморта лукаво блеснули. Он тоже был рад видеть своего крестника.

— Здравствуй, Джеймс, — улыбнулся Волдеморт и кивком указал на соседнее кресло, приглашая Джеймса присесть рядом с ним.

— Брейди, — обратился к эльфу Джеймс, — принеси нам чай.

Едва эльф с поклонами удалился, как юный хозяин и его гость отбросили официальный тон и дружно рассмеялись.

— Признаться, весь этот светский пафос весьма утомителен, — заметил Волдеморт, бросая быстрый взгляд на шахматную доску. — Как твои успехи?

Джеймсу очень не хотелось говорить на эту тему, тем более о мадам Салливан, поэтому он ограничился лишь фразой:

— Все идет по плану отца. К поступлению в Хогвартс я буду знать всю школьную программу до пятого курса включительно.

— Ну что ж, это радует, — Волдеморт протянул руку и слегка взъерошил и без того растрепанные волосы Джеймса. — Продемонстрируешь? — он снова взглянул на доску.

Спустя полчаса вернувшаяся Дорея Поттер обнаружила своего сына за шахматной доской в компании лорда Волдеморта. Кажется, между соперниками шел какой-то спор.

— А я тебе говорю, этот ход глупый, — смеясь, объяснял обиженному мальчику Волдеморт. — Смотри, я хожу сюда ферзем, ты съедаешь моего коня, и тогда я легко могу объявить тебе шах...

— А если я не съем коня, а похожу вот сюда ладьей, тогда шах будет вам!

Ответить Волдеморту не дала Дорея, сделавшая реверанс.

— Милорд, — точно так же, как и ее сын, приветствовала она гостя.

— Леди Поттер, — Волдеморт встал и дотронулся тонкими губами до ладони Дореи. — Великая честь для меня снова оказаться в вашем доме.

— Для нас еще большая честь видеть вас в нашем родовом поместье. Чарльз будет с минуты на минуту.

— У меня складывается такое впечатление, будто милорд может явиться сюда только к Чарльзу, — заметил Волдеморт, переводя взгляд своих темных глаз на Джеймса. — А может быть, я просто пришел пообщаться с крестником?

— Неужели у милорда есть свободное время для подобных визитов? — не поверила Дорея, улыбнувшись.

Волдеморт пожал плечами.

— В пятницу Абраксас Малфой устраивает прием в своем поместье. Полагаю, вы уже получили приглашение? — осведомился он.

— Разумеется, сэр, — учтиво ответила Дорея. — Лорд Малфой был так любезен, что оказал нам честь...

— У него был выбор? — раздался голос у двери. Все обернулись и обнаружили хозяина дома, который улыбался гостю, как дорогому другу. Впрочем, именно так и было, по крайней мере, выглядело. Чарльз поцеловал жену в щеку, кивнул сыну и жестом пригласил Волдеморта в свой кабинет. Джеймс выглядел расстроенным.

— А как же... наша партия? — тихо спросил он, съежившись под строгим взглядом отца.

На щеке Чарльза медленно вздулся желвак.

— Не забивай лорду Волдеморту голову подобной ерундой, — строго сказал он, и Джеймс послушно кивнул своим коленям. Волдеморт укоризненно посмотрел на Поттера-страшего, но ничего не сказал.

Отец и крестный удалились в кабинет, и Джеймсу ничего не оставалось, как отправляться в свои покои. До следующего занятия — изучения латыни — у него было еще полтора часа, поэтому мальчик решил посвятить свободное время любимому занятию — полетам на метле. Взяв новенький «Нимбус-1000», Джеймс вылетел прямо из окна своей комнаты и отправился на укромную поляну, где ему ассистировал еще один домовой эльф по имени Данни. Он колдовал над яблоками, чтобы те летали, а Джеймс мог ловить их и развивать спортивные таланты. Разумеется, отец считал полеты на метле занятием недостойным юного лорда, но и не запрещал сыну летать. Сейчас он слишком занят гостем, а потому ворчать не будет.

Лорд Волдеморт устроился в кожаном кресле с удобством и взял протянутый Чарльзом бокал с коллекционным красным вином. Сам Чарльз расположился за антикварным письменным столом и приготовился слушать гостя.

— Тебе не кажется, друг мой Чарльз, что ты ведешь себя резковато по отношению к сыну? — непринужденно поинтересовался Волдеморт.

Чарльз напрягся. Когда в разговоре всплывала тема Джеймса, он обычно заканчивался не очень радужно. И тем более, когда разговор вообще начинался с Джеймса.

— Юный лорд должен быть крайне ответственным и неизбалованным, — Чарльз уже в сотый раз приводил этот аргумент, полагая, что воспитание сына никак не должно касаться Волдеморта. Но сам Волдеморт думал иначе.

— Джеймс скоро станет называть тебя отцом только потому, что этого требует какой-то дурацкий этикет, — насмешливо заметил Волдеморт. — Однажды твоих отцовских чувств хватило для того, чтобы ты пришел ко мне и предложил своего сына мне на службу в обмен на его жизнь. Что же в них изменилось теперь?

— Я люблю своего сына, Том, — только Чарльзу и было позволено называть Волдеморта именем, которое ему дали при рождении, ибо «Волдеморт» в разговоре звучит как-то неэтично и грубо. — И желаю ему только самого лучшего. Как думаешь, он поблагодарит меня, если вырастет избалованным мальчишкой, от которого все будут разбегаться, напуганные его характером?

— Не думаю, что он поблагодарит тебя, если вырастет гордым аристократом, общающимся с людьми только лишь по предписанным этикетом нормам. И убегать от него будут по той же причине.

— Таково воспитание всех аристократов. Посмотри на сына Абраксаса Малфоя. Манеры у мальчика безупречные, в школе его любят...

— Это не показатель, Чарльз, — заметил гость. — Я ведь не просто так тебе это все говорю. Джеймс — не чужой мне человек. Ты знаешь, что я намерен сделать.

— Знаю, и... признаться, меня это пугает, — осторожно отозвался Поттер. Брови Волдеморта удивленно взлетели вверх, и Чарльз поспешил объяснить свою позицию. — А вдруг мальчик не справится? Вдруг он окажется недостаточно хорош для исполнения твоих планов? И... ты уж прости, — Поттер осмелел и взглянул в глаза Волдеморта, — но вдруг он попросту откажется?

— Это будет не так уж просто, — весело сообщил Волдеморт. — Мы с Джеймсом связаны общей магией, часть которой он передал мне еще в младенчестве. У него не останется выбора.

— Но магия вернется к нему в тот момент, когда ему исполнится семнадцать...

— Это мало что изменит. Все равно мы будем связаны своеобразным контрактом. Мне помнится, что мы все это обсудили одиннадцать лет назад, Чарльз, — в голосе гостя послышалось искусно скрываемое раздражение.

— Да, — лоб Чарльза покрылся легкой испариной, — и я от своих слов не отступаюсь, но... мне страшно за сына, понимаешь? Вдруг он... погибнет? Стоила ли игра свеч?

— Я сделаю все для того, чтобы этого не произошло, — Волдеморт со стуком поставил на журнальный столик опустевший бокал. — Думаю, что и сам Джеймс поступит точно так же. Несмотря на то, что большая часть его силы теперь принадлежит мне, пусть и временно, он по-прежнему остался довольно сильным магом.

— Знаешь, почему я хочу, чтобы он вырос таким, каким и подобает быть истиному чистокровному волшебнику? Потому что когда твое так называемое «регенство» потеряет силу, Джеймс наверняка заинтересуется, откуда у него такая магическая мощь. Он начнет совершать ошибки, растрачивая силу попусту. И тогда...

— И тогда мы сможем открыть ему правду, — подытожил Волдеморт.

— Мерлин, почему нельзя сделать это сейчас? — вздохнул Чарльз и налил гостю еще вина.

— Потому что обязательным условием совершенного нами ритуала является сокрытие тайны. Ты должен помнить об этом.

Чарльзу ничего не оставалось, как согласиться с Волдемортом и приступить к обсуждению его последних планов. Но несмотря на ужасно туманное будущее единственного сына, который будет вынужден стать последователем Темного Лорда, Чарльз был благодарен судьбе за то, что она дала Джеймсу шанс на жизнь, когда казалось, что их с Дореей столь долгожданный ребенок был обречен.

* * *

К приему у Малфоев Поттеры подготовились основательно. Это был первый выход их сына в высший свет, который позволен молодым волшебникам с одиннадцати лет. Для волшебниц это разрешение действовало с тринадцати лет. Когда смокинг был идеально выглажен и надет, непослушные волосы приведены в порядок, а лорд и леди Поттер покончили с нравоучениями, камин вспыхнул зеленым пламенем, и семья Поттеров очутилась в богато убранном зале, оформленном исключительно в серо-зеленых тонах. Такая гамма навевала какое-то необъяснимое уныние и желание забиться как можно дальше от посторонних глаз. Несмотря на то, что Дорея Поттер окончила факультет Слизерин в Хогвартсе, эти цвета она не любила в принципе. Отчасти потому, что не хотела вспоминать о тех временах, а отчасти ее мысли по поводу уныния совпадали с мыслями ее сына.

— Лорд и леди Поттер, добро пожаловать, — приветствовала гостей хозяйка дома Андреа Малфой. Джеймс, который впервые оказался в высшем обществе, отметил про себя, что миссис Малфой хоть и красива, но холодна, и еще эта женщина обладала какой-то отталкивающей чертой. Типичная аристократка. Рядом с леди Малфой тут же возник лорд Абраксас Малфой, который приветствовал Поттеров не менее сдержанно, чем его супруга. Рядом вертелся наследник рода Малфоев — Люциус Малфой собственной персоной. В этом году он перешел на седьмой курс Хогвартса, но уже сейчас был помолвлен с Андромедой Блэк, средней дочерью Цигнуса Блэка, которому Дорея Поттер приходилась родной тетей. Зеленый зал был наполнен в основном Блэками, так что куда ни плюнь, везде родственники.

Дорею мгновенно куда-то утащила Друэлла Блэк, Чарльз отправился с Абраксасом Малфоем и Ральфом Лестрейнджем в игорный зал, откуда доносились довольные и не очень выкрики, и Джеймс, предоставленный сам себе, отправился бродить по залу, изучая его. Со всех стен на него грозно взирали многочисленные предки Малфоев. Кто-то из них принимался перешептываться, глядя на незнакомого мальчика, а одна светловолосая (как и все Малфои) девочка вдруг окликнула его. Джеймс замер перед портретом, рассматривая его, чем вызвал его явное недовольство.

— Неприлично так пялиться на юную леди, — с достоинством заметила девочка. Джеймс лишь хмыкнул.

— Ну и зачем ты меня тогда позвала?

— Скучно, — пожала плечами девочка и картинно зевнула, прикрывшись ладошкой. — Я подумала, что ты окажешься чуть более общительным, чем вон тот нахал.

Она указала куда-то за спину Джеймса. Тот обернулся и увидел крайне недовольного мальчишку примерно одного с ним возраста. Он был одет в темно-зеленую мантию, черные волосы до плеч собраны в низкий конский хвост. Заметив, что на него смотрят, мальчишка гордо вскинул подбородок и отвернулся. Джеймс лишь фыркнул и перевел взгляд на сопровождавшую нахального аристократа женщину. Невысокая сухопарая дама вид имела бы весьма благопристойный, если бы не кислое выражение лица, делавшее ее сыночка просто копией мамаши. Джеймс снова повернулся к портрету.

— Да уж, неприятные личности, — заключил он и тут же выбросил парочку из головы. — А как будет ваше имя?

Девочка на портрете оскорбилась еще больше.

— Благовоспитанной юной леди не пристало представляться первой, — изрекла она, кокетливо поправляя шаль. Джеймс откашлялся.

— В таком случае позвольте представиться первому мне — Джеймс Чарльз Поттер к вашим услугам, мадемуазель.

Девочка захихикала, что совершенно непозволительно для аристократки. Но Джеймс не успел напомнить ей об этом, поскольку девочка сделалась совершенно серьезной.

— Айседора Мелани Малфой.

— И сколько же вам лет, леди Малфой? О, простите меня, болвана. Неприлично спрашивать женщину о ее возрасте, — усмехнулся Джеймс. Айседора снова захихикала.

— Вы правы, лорд Поттер. И тем не менее, я родилась в тысяча шестьсот сорок втором году.

— Старушка, — хихикнул Джеймс и тут же осекся. Портрету такое поведение все-таки простительно, а вот живому аристократу — не очень.

— Ты куда? — обиженно протянула Айседора, видя, что ее новый знакомый намеревается уйти.

— Э-э-э... в уборную, — нашелся Джеймс. Разговаривать с чрезмерно общительным портретом ему не хотелось. Айседора разочарованно вздохнула. Видимо, все местные ей порядком надоели.

— Ну ладно... Возвращайся, — великодушно разрешила она и подмигнула Джеймсу. Тот едва подавил желание расхохотаться.

Вечер обещал быть крайне скучным. Из сверстников здесь был только мальчишка с кислой физиономией. Пятикурсница Андромеда вряд ли горела желанием общаться с будущим первокурсником, да и Люциус тоже не испытывал такого желания. Сейчас самое лучшее — сесть за шахматный стол и подумать над комбинацией, которая стала предметом спора с крестным...

— Лорд Волдеморт! — объявил дворецкий. Джеймс радостно улыбнулся — кажется, крестный научился читать его мысли. И тут же весь его восторг сник, поскольку отец строго-настрого запретил ему говорить кому бы то ни было и вообще давать как-то понять, кто является его крестным отцом. Отец мотивировал это тем, что лишнее внимание их семье не нужно, да и неприятели Волдеморта могут этим воспользоваться.

Темный Лорд грациозно вышел из камина и поцеловал руку леди Малфой. Затем начался стандартный обмен любезностями, за которым Джеймс угрюмо наблюдал со стороны. И верно, станет что ли такая заметная и влиятельная фигура, как лорд Волдеморт, тратить свое время на какого-то там дошкольника?

Женщина с недовольным лицом тоже подошла к новоприбывшему, крепко удерживая за руку своего отпрыска, который даже не потрудился нацепить на омерзительно красивое лицо дежурную улыбку. Волдеморт скользнул по мальчишке равнодушным взглядом и ничего не сказал. Внезапно Джеймс почувствовал, как кто-то схватил его повыше локтя и потащил к главному гостю вечера. Обернувшись, мальчик увидел своего отца, который выглядел таким довольным, словно только что выиграл пять сотен галеонов. Впрочем, именно об этом свидетельствовало звякание в его карманах. Аристократы играли не ради наживы, а для удовольствия, но выиграть все равно всегда приятно.

— Милорд! — воскликнул Чарльз, отпуская Джеймса, который тут же принялся потирать руку. Отец что-то еще говорил крестному, но взгляд Джеймса был прикован к недовольной женщине, которая смотрела на двух мужчин так, словно хотела вцепиться кому-нибудь в глотку. Как же, какой-то там Поттер не позволил ей как следует представить своего ненаглядного отпрыска, который выглядел еще более разозленным, чем его мать.

Наконец Чарльз повернулся к сыну и поманил его, но не успел Джеймс сделать и шага, как женщина снова влезла вперед и подтолкнула своего сына, который споткнулся о слишком длинную мантию и чуть не упал. Джеймс не смог подавить смешок и тут же осекся. Женщина и мальчишка наградили его убийственными взглядами, причем чей взгляд был более смертоносным, определить было сложно.

— Милорд! — прокудахтала женщина визгливым до невозможности голосом. Джеймсу мгновенно стало жаль ее сына, который был вынужден жить с такой истеричкой. — Позвольте представить вам моего старшего сына — Сириус Орион Блэк!

Обладатель столь колоритного «звездного» имени изо всех сил старался сделать вид, будто сдерживает рвотный позыв. Мадам Блэк, вероятно, испуганная тем, какую реакцию вызовет у Волдеморта поведение ее сынка, что-то раполебно пропищала, и только Джеймс заметил, как она с силой ткнула сына в бок. Глаза мальчишки расширились от боли, но он справился с собой и выдавил:

— Мое почтение... милорд.

Волдеморт, забавляясь, смотрел на них. Затем снисходительно кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. Мадам Блэк убралась восвояси, но, проходя мимо Джеймса, прошипела в адрес сына:

— Готовься, щенок, Круциатус — самое меньшее, на что ты можешь рассчитывать.

Несмотря на то, что программа Джеймса по заклинаниям и Темным искусствам намного превосходила базовую, о Круциатусе он ничего пока не слышал. Решив, что разузнает об этом заклинании позже, он повернулся к своему крестному и улыбнулся.

— Добрый вечер, милорд.

Фраза была более простая, чем та, что использовал Сириус Блэк, зато прозвучала она куда сердечнее. Впрочем, кого в высшем свете волнует твоя сердечность?

— Добрый вечер, лорд Джеймс, — ровно сказал Волдеморт, но Джеймс готов был поклясться, что на мгновение на его губах показалась легкая улыбка.

Мужчины отправились, насколько Джеймс понял, в зал совещаний. «Опять будут обсуждать грязнокровок и исходящую от них опасность», — мелькнуло в голове у Джеймса. Отец чуть ли не с младенчества пытался внушить ему, что грязнокровки — худшее, что когда-либо произошло с магическим миром. Первое время Джеймс покорно верил отцу, а после как-то задал вопрос — а что же они сделали такого ужасного? Отетил ему крестный: «Они крадут наши знания и нашу магию, черпают то, что по праву принадлежит только нам». Джеймс никогда не встречал маглов и маглорожденных, но был уверен в том, что такие волшебники ничем не отличаются от чистокровных. Разве виноват ребенок в том, что родился волшебником? Да он при всем желании не мог украсть магическую силу! Но разве отцу или крестному это докажешь? А Джеймс не такой и дурак, чтобы пытаться.

За размышлениями он не заметил, как снова оказался у портрета Айседоры Малфой.

— Долго же ты, — пробурчала девочка, однако глаза ее засияли. — Кто там еще подошел?

— Лорд Волдеморт, — ответил Джеймс, не глядя на нее. Все его внимание было сейчас сосредоточено на столике с угощением. Ничего привычного — сплошные блюда с фуагра, эскарго и лангустами. Единственное, что из всего этого изобилия можно было есть и не опасаться за свой пищеварительный тракт — маленькие бутерброды-канапе.

— А-а-а... — разочарованно протянула Айседора. — Опять этот... лорд...

— Он тебе чем-то не угодил? — поинтересовался Джеймс, наливая себе апельсинового сока. Слава Мерлину, хоть напитки здесь были приличные.

— Да нет, — Айседора накручивала на палец белокурую прядку. — Просто появляется здесь уж больно часто.

— Неудивительно, ведь твои потомки — очень знатные люди...

— Разговоры с портретом? — ехидно протянул чей-то баритон откуда-то справа. Джеймс повернулся и увидел того самого мальчишку, которому мать угрожала неким Круциатусом.

— Тебя забыли спросить, — подала голос Айседора, надменно глядя на довольного Блэка. Джеймс не преминул это отметить.

— Ты чего такой счастливый, Блэк? Сбежал от матушки-наседки? Гляди, как бы она тебе за непослушание еще один Круциатус не назначила...

Бледное худое лицо Блэка стало совсем серым, а серые глаза наоборот потемнели.

— Не рассуждай о том, чего не знаешь, — прошипел он, сжав руки в кулаки. — Весь из себя такой положительный, да? Да вот только положительным и хорошим людям не место в этом террариуме.

— То-то ты из себя изо всех сил плохого мальчика корчишь, — фыркнул Джеймс. — Переигрываешь чуток.

Неизвестно, что мог бы сделать ему Блэк, но в этот момент на него коршуном налетела его драгоценная маменька и снова принялась кудахтать.

— Ты куда исчез? Позор моей плоти, — сквозь зубы шипела она, но заметив ошарашенное лицо Джеймса, тут же нацепила слащавую улыбку, которая никак не вязалась с ее грозным видом. — Ты уже познакомился с юным лордом Поттером, сынок?

От такого резкого контраста Джеймс совершенно растерялся. Неужели все Блэки такие лицемеры? Или это одному Сириусу так с мамашей повезло?

Вальбурга Блэк продолжала сверкать наклеенной улыбкой, а перед глазами Джеймса еще долго стояло испуганное выражение лица высокого бледного мальчишки, когда мать пообещала ему Круциатус на сон грядущий...

Со дня приема у Малфоев прошло несколько недель. Приближался сентябрь, а это значило, что совсем скоро Джеймс отправится в Хогвартс, о чем он мечтал чуть ли не с пеленок. В последний день июля сова принесла ему письмо, написанное изумрудными чернилами, о том, что он наконец зачислен в школу Чародейства и Волшебства, самую лучшую школу магии в мире. Отец, как всегда, был ужасно занят на работе, поэтому в Косой переулок Джеймс отправился с матерью и одним из домовых эльфов.

Кривая, мощенная булыжником улица была полностью заполнена людьми. Многие совершали свои покупки так, словно подобное занятие было для них привычным делом, но были и такие, которые шли медленно, с восторгом глазея на все подряд.

— Папа, а что это?

— Мама, а можно мне сову?

— А мы пойдем в «Гринготтс»? — доносилось со всех сторон.

— Ну что ж, — Дорея ласково улыбнулась сыну, — давай для начала купим тебе мантии, затем котел и письменные принадлежности...

Джеймсу не терпелось поскорее закончить поход по магазинам и оказаться дома. Он бы с удовольствием доверил покупки матери, но без него самого не купить волшебную палочку, да и с размером мантий можно прогадать. И вот в магазине мадам Малкин он встретил того, кого меньше всех хотел видеть.

— Добрый день, Вальбурга, — приветствовала Дорея ту самую женщину, которую Джеймс видел на приеме у Малфоев. Разумеется, без своего отпрыска здесь ей делать нечего. И верно — мальчишка Блэк стоял на стуле, а на лице у него была написана смертельная скука. Молодая продавщица крутилась вокруг него, подгоняя по фигуре мантию из черного шелка.

— Дорея, — миссис Блэк склонилась, приветствуя свою тетю. — Тоже готовитесь к Хогвартсу?

— Да, — кивнула миссис Поттер и провела ладонью по черным вихрам своего сына. — Встань вот сюда, дорогой, мадам Малкин все сделает сама.

Джеймс, демонстративно игнорируя Блэка, забрался на трехногий табурет и вытянул руки, позволяя снять с себя мерки. Дорея тем временем с улыбкой наблюдала за своим внучатым племянником.

— Не кажется ли тебе, дорогая, что школьные мантии из шелка — это чересчур? — мягко спросила она.

Черты лица миссис Блэк заострились, словно она проглотила лимон.

— Блэки вот уже несколько столетий пользуются уважением в чистокровном волшебном сообществе, — с достоинством оскорбленной королевы изрекла она. — Нужно соответствовать статусу, вам ли не знать об этом, миссис Поттер.

— Разумеется, я в курсе, что Блэки выросли на пафосе и вычурности, от этого никуда не деться, — холодно кивнула Дорея и обратилась к замершей и ожидавшей инструкций мадам Малкин. — Три обычных мантии, пожалуйста.

Вальбурга приподняла тонкие брови, но от комментариев воздержалась. Между тем первая волшебница закончила с мантиями для Блэков и упаковала их в фирменные желтые пакеты. Вальбурга щелкнула пальцами, и пакеты принял уже и без того нагруженный домовой эльф с вытянутым носом, словно это было рыльце какого-то зверька. Мальчишка соскочил со стула и направился к выходу, не дожидаясь матери, но та крепко схватила его за руку и прошипела, прикрываясь фальшивой улыбкой:

— Ты не попрощался с леди Поттер, дорогой.

В ее тоне было столько злобы, что Джеймс вдруг ясно ощутил, как сильно он любит свою мать. Блэк-младший коснулся губами ладони Дореи и учтиво-вежливо произнес:

— Рад был встрече, леди Поттер. Всего наилучшего.

Словно одолжение сделал, пронеслось в голове Джеймса. Наконец Блэки удалились, и мальчик вздохнул с облегчением.

— Иногда мне кажется, что мадам Блэк совсем не любит своего сына, — задумчиво изрек он, когда они с матерью вышли из магазина.

— Ну что ты такое говоришь, солнышко, — Дорея, однако, старалась не встречаться с сыном взглядом. — Она просто очень ревностно заботится о репутации Блэков...

— Да? — саркастично спросил Джеймс. — Настолько ревностно, что даже готова наказывать сына заклятием Круциатус?

Дорея ахнула и чуть не выронила пакеты с мантиями, которые держала в руках.

— Откуда... ты такое взял?

Джеймс пожал плечами.

— У Малфоев случайно услышал, как она этому своему Сириусу говорила.

Лицо Дореи побледнело, а губы задрожали. Слова сына никак не укладывались у нее в голове. Как может мать так бессердечно и жестоко относиться к родному сыну? К своей крови, черт возьми! Нет, сын определенно что-то путает.

— Ты уверен, что мадам Блэк упоминала именно это заклятие? — спросила она, уже, впрочем, не сомневаясь. Больше Джеймс нигде не мог его услышать, она, несмотря на протесты мужа, лично проверяла программу дошкольного обучения Джеймса. В одиннадцать лет знать о Непростительных заклятиях еще слишком рано, но то, что юный Сириус Блэк не просто о них знал, но еще и испытывал действие на себе, было попросту ужасным.

— Разумеется.

Когда первого сентября Дорея вместе с мужем отправилась на вокзал Кингс-Кросс, чтобы проводить сына в Хогвартс, в ее планы также входило поговорить со своей племянницей и убедиться, что рассказы Джеймса — не более чем какая-то путаница. Чарльз открыто сомневался, что ледяной мадам Блэк можно будет что-то доказать и вообще обойтись без скандала, но Дорея впервые в жизни проявила характер и настояла на своем. О том, что разговор не задастся, Джеймсу стало известно еще до того, как они приблизились к Вальбурге, ее мужу и двум сыновьям. Младший держался за руку отца, который со скучающим видом стоял рядом с воинственной супругой, отдававшей последние указания старшему отпрыску.

— Сириус! — раздался радостный вскрик, и к Блэкам подбежала миниатюрная светловолосая девочка. — Это ты? Мы так давно не виделись с тобой, ты больше не приходил к нам играть! Так ты тоже волшебник! Мы вместе будем учиться в Хогвартсе, вот здорово, правда?

По лицу Сириуса, которого наставления мамаши уже явно порядком утомили, пробежала мимолетная улыбка, которая тут же испарилась, стоило лицу Вальбурги исказиться до неузнаваемости. Она окинула девочку взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Добрый день, — улыбнулась ей девочка, — вы родители Сириуса, да? Очень приятно, я Марлин...

— Кто эта грязнокровка, Сириус?

Услышав непонятное, но определенно неприятное слово, девочка запнулась, а в глазах ее мелькнул страх. Вальбурга выпрямилась и холодно улыбнулась.

— Ах, да. Та самая грязнокровка из магловского нищего района, которая каким-то образом оказалась на площади Гриммо в компании таких же отбросов общества...

Младший из сыновей Блэков захихикал, и Сириус вдруг отчетливо ощутил, что совсем не прочь прибить братца. Вальбурга между тем продолжала сыпать оскорблениями:

— И мой сын будет учиться вместе с... такими? Надеюсь, что благородное общество факультета Слизерин выбьет всю эту дурь из тебя, Сириус. Грязнокровки нам не ровня, ты должен это понимать как никто другой, ты — Блэк.

— Тебе лучше уйти, — ненавидя самого себя, пробормотал Сириус, обращаясь к Марлин. Пусть он лучше сам обидит ее, чем это сделает женщина, которая его родила.

В глазах Марлин уже давно стояли слезы, но она вдруг гордо задрала голову и зашагала прочь. Только отойдя на приличное расстояние, девочка дала волю слезам. Сириус украдкой вздохнул и твердо решил найти Марлин в поезде и извиниться перед ней за поведение миссис Блэк.

— Чтобы я в последний раз в жизни видела эту грязнокровку, — тонкие брови Вальбурги были сдвинуты чуть ли не к самой переносице. Сириус тоскливым взглядом провожал маленькую хрупкую фигурку девочки, плечи которой едва заметно подрагивали. — Я полагала, что ты усвоил тот урок, но ты меня разочаровал. Орион? — обратилась она к мужу. Тот покорно вздохнул.

— Мы все надеемся, что такого больше не повторится, Сириус, — равнодушно сказал он, даже не удостоив сына взглядом.

Тем временем Поттеры прощались с сыном куда радушнее. Дорея со слезами на глазах обнимала Джеймса.

— Дорогой мой, я буду очень скучать по тебе.

— Мы все будем скучать, особенно мадам Салливан, — улыбнулся Чарльз и вдруг взъерошил сыну волосы. Жест был настолько непривычным, что Джеймсу стало не по себе.

«Да-да, уж мадам Салливан точно будет скучать по мне. Особенно после всего того, что я наговорил ей в последнюю встречу».

— Друэлла, Сигнус, добрый день, — раздалось справа, где стояло благороднейшее и чистокровнейшее семейство Блэков. Вальбурга моментально приклеила на свое когда-то красивое лицо улыбку и протянула руку для поцелуя своему брату. Две девочки — пятикурсница Андромеда и первокурсница Нарцисса — сделали реверанс, чем вызвали смешки проходивших мимо людей, которые в свою очередь удостоились от Вальбурги не самых лестных слов.

— Полно, Вальбурга, мы все-таки на людях, — с укором заметила светловолосая Друэлла, которая обнимала младшую из девочек, как две капли воды на нее похожую. Орион и Сигнус завели какой-то пустяковый разговор, один из тех, когда говорить вроде бы не о чем, а молчать не позволяет этикет. Вальбурга смотрела на своих племянниц с куда большей теплотой, чем на родного сына.

— Надеюсь, ты присмотришь за Сириусом, Андромеда, — обратилась она к невесте Люциуса Малфоя, которая согласно улыбнулась и кивнула, сам же Сириус состроил за спиной матери страдальческое лицо. Его кузина украдкой подмигнула ему, и мальчик слегка приободрился. — Неугомонный мальчик, за ним нужен глаз да глаз.

Джеймс, исподтишка наблюдавший за Блэками, был поражен их поведением еще больше, чем на вечере у Малфоев. Казалось совершенно невероятным то, что чистокровная аристократия Британии может так сильно различаться. Да, разумеется, его самого обучали светским манерам и правилам хорошего тона, но поведение мадам Блэк свидетельствовало о крайней невоспитанности. По крайней мере, по отношению к «простолюдинам».

Тем временем прозвучал предупреждающий свисток, и все школьники ринулись в вагоны. Джеймс запрыгнул в один из последних и махал родителям до тех пор, пока платформа номер девять и три четверти не скрылась за поворотом. О том, как сложится разговор его родителей и родителей «этого Блэка», он предпочитал не думать. Сейчас нужно найти свободное купе, чем мальчик и занялся.

Удача настигла его в самом последнем вагоне. С помощью заклинания Левитации он забросил свой чемодан на багажную полку и устроился у окна, с ногами забравшись на сиденье. Теперь, вдали от родного дома с его дурацкими правилами приличия он наконец позволил себе расслабиться на какое-то время. Мальчик слепо смотрел в окно на проплывающие мимо красочные пейзажи и живописные сельские домики, когда в стеклянную дверь купе постучали, и внутрь скромно заглянула симпатичная девочка с длинными рыжими волосами, заплетенными в косу, и поразительными миндалевидными глазами цвета молодой листвы.

— Привет, — улыбнулась она. — У тебя не занято?

Джеймс как раз думал о том, почему многие школьники проходяд мимо его купе с таким видом, точно там везут дохлую мантикору. Во всяком случае именно такое лицо было у Люциуса Малфоя и его свиты. Видимо, тот успел заметить, каким успехом пользуется Джеймс у лорда Волдеморта. Малфой не выносил равнодушие к своей платиновой персоне, и уж какому-то малолетнему мальчишке уж точно не мог этого простить.

— Не занято, заходи, — ровным голосом сказал он. «Либо эта девчонка маглорожденная, либо чересчур храбрая», — подумалось ему. Девочка тем временем сунула свой чемодан под сиденье и опустилась напротив Джеймса. Он и на ее лице заметил следы слез. Неужели маман Блэка и ей «указала место грязнокровки»? А может она просто слишком сильно расстроена, что уехала из родного дома? Джеймс решил, что в любом случае его это не касается.

— Я Лили. Лили Эванс, — представилась девочка.

— Джеймс Поттер, — равнодушно отозвался он и снова уставился в окно.

— Ты впервые едешь в Хогвартс? — заинтересованно спросила Лили. Джеймс кивнул. — И я тоже. Представляешь, я совсем недавно узнала о том, что волшебница...

Джеймс никак не отреагировал. Почему-то сразу было понятно, что она из семьи маглов. Волшебники не бывают такими... открытыми что ли. По крайней мере, Джеймс не встречал.

Пока Лили соображала, что бы еще сказать своему угрюмому спутнику, дверь открылась снова. На пороге стоял неопрятный мальчишка примерно их возраста, но старая поношенная мантия, в которую он уже переоделся, грязные черные волосы и болезненного цвета кожа создавали впечатление, что он младше них года на два. Единственное, что еще хоть как-то спасало положение, был его внушительный для одиннадцати лет рост и проницательные черные глаза. При виде Лили по тонким губам мальчишки скользнула улыбка. Не обратив совершенно никакого внимания на Джеймса, незнакомец прошел в купе, даже не поздоровавшись, сел рядом с Лили и коснулся ее руки.

— Вот ты где. Почему ты убежала от меня? — тон был прямо таки требовательным.

По личику девочки скользнула тень.

— Потому что из-за тебя я поссорилась с Петуньей.

— Не кажется ли молодому человеку, что в обществе принято здороваться? — холодно осведомился Джеймс. Что-то в этом мальчишке было странно отталкивающим, и дело даже не в его колоритной внешности. Может быть, причина в том, как по-собственнически он вел себя с Лили?

Мальчишка бросил на Джеймса быстрый взгляд и буркнул:

— Привет, — а затем снова повернулся к девочке. — Из-за меня?

— Затем следует представиться. Хотя бы для приличия и поддержания разговора, — хмыкнул Джеймс.

— Я не с тобой разговариваю вообще-то, — холодно отозвался мальчишка, но все же представился: — Северус Снейп. Лили, я-то здесь при чем? Ее письмо от Дамблдора мы читали вместе.

— А читать чужие письма нехорошо, — с улыбкой заметил Джеймс. Бледное лицо нового спутника пошло красными пятнами.

— Встревать в чужие разговоры тоже.

Джеймс поднял руки вверх, словно капитулировал.

— Мои извинения, сэр. Все, я исчез. Продолжайте.

И снова улегся и уставился в потолок. Лили тоже порозовела, но в отличие от ее знакомого это придало ей какую-то очаровательность. Не девочка, а картинка.

Снейп молчал, Лили тоже. Джеймс ухмыльнулся и вытащил из кармана свою волшебную палочку из красного дерева. Внутри, если верить мистеру Олливандеру, находилось перо феникса. При виде палочки Лили едва заметно оживилась. Очевидно, ей очень хотелось увидеть какое-нибудь волшебство. Она уже открыла было рот, собираясь что-то сказать, но Снейп опередил ее.

— Ты же вроде собирался исчезнуть, — недружелюбно заметил он. — И кстати, ты сам не назвал свое имя.

— А меня здесь и нет, — ухмыльнулся Джеймс, чертя в воздухе палочкой какие-то узоры. — А имя на распределении назовут.

Снейп с кислой физиономией отвернулся от нахального спутника и снова что-то спросил у Лили. У них завязался разговор, к которому Джеймс совершенно не прислушивался, снова задумавшись о Блэке.

Через четверть часа в купе заглянула та самая девочка, которую миссис Блэк обозвала грязнокровкой. Джеймс вспомнил ее имя. Марлин. Вид у нее был куда лучше, чем до отправления поезда, вот только глаза все еще были немного красными. Она застенчиво обвела компанию серыми глазами и тихо спросила:

— К вам можно присоединиться?

Джеймс мгновенно вскочил, освобождая Марлин место и приветливо улыбаясь. Но та почему-то медлила.

— А грязнокровками не будете обзываться? — еще тише спросила она.

Лили шокированно замерла, Джеймс отрицательно мотнул головой, а Северус Снейп скользнул по девочке взглядом, как по пустому месту.

— Ну что ты такое говоришь, — Джеймс схватил Марлин за руку и втащил в купе. — Конечно не будем.

Марлин неуверенно улыбнулась, но уже через пять минут весело болтала с Джеймсом. Лили поджала губы — кажется, ей стало досадно оттого, что с Марлин Джеймс разговаривал с куда большей охотой, чем с ней.

В купе снова заглянули, причем это был тот, кого Джеймс хотел видеть меньше всего. Им оказался Сириус Блэк собственной персоной. Вид у него был такой, точно его до смерти замучили нудными разговорами о «недостойных коварных грязнокровках, с которыми Блэкам общаться — себя не уважать».

В общем-то, так оно и было. Люциус Малфой все уши прожужжал ему о том, на какой замечательный факультет отправит его Распределяющая шляпа, рассказывал, где находится гостиная этого самого факультета, даже припоминал, какие пароли для нее были во все времена. Андромеда, которая сама чуть не уснула во время малфоевских лекций, единственная понимала Сириуса, поэтому не задала ни единого вопроса о том, куда он направляется. За ним пыталась увязаться Нарцисса, но тут нервы Сириуса сдали, и младшую кузину пришлось отшивать чуть ли не грубостью. И если Сириус надеялся провести остаток пути в нормальной компании, то мечты рассыпались прахом при одном виде Джеймса Поттера.

— Надо же, какие люди, и без охраны, — фыркнул Джеймс. — Топал бы ты отсюда, Блэк, а то мамочка пронюхает о том, с какой компанией ты якшаешься.

— Сдался ты мне, — презрительно процедил Блэк, задержав свои серые глазищи на Марлин, которая его взгляд, однако, игнорировала. — Я не с тобой пришел поговорить.

— Какая жалость, — театрально вздохнул Джеймс, — всех спутниц разобрали незадачливые кавалеры, обидившие своих дам. Черт с тобой, Блэк, заходи.

— Мне тебе ботинки помыть за твою щедрость, Поттер? — яростно поинтересовался Блэк. Джеймс ухмыльнулся.

— Не-а. А вот ему не помешало бы, — он кивнул на Снейпа, который побагровел до такой степени, что стал напоминать перезревшую свеклу.

Лили явно обиделась за своего друга, Марлин изо всех сил пыталась сдержать улыбку, Сириус же мельком взглянул на Снейпа. Губы его чуть заметно скривились, но он ничего не сказал.

Марлин скрестила руки на груди и принялась рассматривать свои туфельки. Джеймс снова постарался стать как можно менее заметным, а Снейп потянул Лили за руку.

— Пошли отсюда, Лили. Найдем другое купе, где воздуха побольше.

— Разумное решение, — не удержался таки Джеймс, — заодно и нам будет чем дышать.

Парочка гордо удалилась, но Лили, уходя, бросила на Джеймса какой-то странный взгляд. Неприязнь, смешанная с любопытством.

Сириус сел напротив Марлин, которая сидела рядом с Джеймсом и смотрела куда угодно, но только не на Блэка.

— Извини за тот случай на платформе, — тихо начал мальчик. — Моя маман просто чокнутая, она со всеми так.

— Всех называет грязнокровками? — поинтересовалась Марлин. Сириус пожал плечами.

— Не всех, конечно. Но иногда мне кажется, что ее воспитывали в пещере. Хочу только, чтобы ты знала — я не разделяю ее взглядов, и мне все равно, из семьи волшебников мой друг или маглов.

Марлин наконец посмотрела на него и вдруг улыбнулась.

— Значит, ты считаешь меня своим другом?

— Конечно, — кивнул Сириус. — Помнишь, как мы играли в снежки? Мне было очень весело.

— Я помню, как ты запустил снежком в Майкла, он увернулся, а снежок все равно попал, — Марлин улыбалась уже в открытую. — Тогда я все никак не могла понять, как у тебя это получилось, а когда тебя забрали... то есть ты ушел... — она вдруг запнулась, залившись краской. Сириус почувствовал, как напряглась его спина. Совсем необязательно Марлин знать, что тогда он был наказан так, что на его спине до сих пор остался длинный незаживающий шрам от заклятия матери. Марлин наконец справилась с собой и закончила: — Тогда у меня тоже так получилось! Это было мое первое волшебство, но другие как ни старались, у них так ничего и не вышло. Значит, они никогда не увидят Хогвартс, да? Не станут настоящими волшебниками?

Сириус ничего не ответил, но Марлин и так все поняла и горестно вздохнула.

— А вы уже знаете, на какой факультет попадете? — вдруг сменила тему девочка. Джеймс фыркнул.

— Вообще этого пока никто не знает, но в случае с Блэком все было предрешено еще до его рождения.

— А если я нарушу семейную традицию? — с вызовом поинтересовался он. — Что тогда ты скажешь, Поттер?

Джеймс сел прямо и свесил ноги с сиденья, глядя Сириусу в глаза.

— А если ты попадешь куда угодно, но только не в Слизерин, то я возьму свои слова назад, Блэк. Боюсь только, что в таком случае твоя маменька от Хогвартса камня на камне не оставит, а Распределяющую шляпу порежет на лоскутки.

— А сам-то ты куда намерен поступать? — поинтересовалась Марлин. Джеймс пожал плечами.

— Разве есть варианты? В Гриффиндор, конечно.

— Будет здорово, если все мы попадем на один факультет, — мечтательно произнесла девочка. — Правда?

Джеймс и Сириус ничего не ответили, лишь демонстративно отвернулись в разные стороны. Сириус думал о том, что с ним сделают за распределение на «несемейный» факультет, представлял лицо дражайшей матушки, когда он сообщит ей, что попал в... да хотя бы в тот же Гриффиндор. Только ради того, чтобы довести маман до инфаркта, он был готов даже Поттера рядом терпеть.

Мысли Джеймса были еще менее радужными. Его отец был гриффиндорцем, но слова крестного никак не давали мальчику покоя. «Только благородный факультет Слизерин сможет сделать из тебя настоящего волшебника, настоящего лорда Поттера. Твоя судьба — в твоих руках, Джеймс. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор».

По мере приближения к Хогвартсу настроение всех троих обитателей купе портилось все больше. Надутый Сириус строил планы страшной мести своей семейке, взбудораженный Джеймс никак не мог определиться, чего он хочет от своего распределения. Что до Марлин, то она просто страшно проголодалась и хотела как можно скорее лечь спать. Девочка явно не привыкла к столь долгим путешествиям, а недовольные не пойми чем спутники только усугубляли ситуацию.

Часов после восьми по всем вагонам наконец разнесся бесплотный голос.

— Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут. Оставьте свой багаж в поезде, его доставят в школу отдельно.

— Наконец-то, — проворчал Сириус. Он уже несколько минут возился с застежкой своей новой шелковой мантии, но, заметив насмешливый взгляд Джеймса, плюнул и оставил как есть. Для пущего эффекта мальчик еще и немного высвободил рубашку из брюк.

Марлин же напротив переоделась с особой тщательностью, предварительно выставив Джеймса и Сириуса за дверь. Смысла в этом было не очень много, поскольку двери купе все равно были стеклянными, но мальчики честно выполнили свое обещание не подглядывать.

Наконец поезд начал замедлять ход. Отовсюду раздавалось шуршание, какая-то возня и веселые разговоры школьников. Джеймс и Сириус первыми вылетели на тускло освещенную платформу, последний галантно подал Марлин руку. Девочка хихикнула, но тут же сделала выражение лица а-ля мадам Вальбурга Блэк. Неподалеку Лили Эванс помогал выбраться из вагона Северус Снейп, за ними царственной походкой ступил на землю Люциус Малфой, небрежно отодвинувший какого-то щуплого мальчишку с мышиного цвета волосами. Мальчишка ударился рукой о тяжелую дверь вагона и обиженно засопел. Следом за Малфоем ласточкой вылетела Андромеда, которая тут же скрылась в толпе пятикурсников-хаффлпаффцев. Девушка явно пыталась удрать от своего жениха, который наверняка за время поездки порядком ей поднадоел.

— Сириус, подожди меня! — раздался звонкий девичий голосок, и рядом с Блэком нарисовалась миловидная девочка-блондинка. — Папа сказал, что мы должны держаться вместе.

Блэк лишь фыркнул и закатил глаза к небу, но тут же наткнулся на чей-то добрый взгляд. Пока Сириус соображал, кто бы это мог быть таким высоким — нет, не просто высоким, а огромным! — черные глаза великана насмешливо сощурились. Он явно был позабавлен реакцией первокурсника.

— Так, первокурсники, идите все сюда! — звучным басом рыкнул он, отчего кучка каких-то мелких рейвенкловцев неподалеку чуть не подпрыгнула. — Да не бойтесь вы, — великан добродушно подмигнул Марлин, восхищенно его разглядывавшей, — идите сюда! Меня зовут Хагрид, если кто не в курсе. А теперь все за мной!

Великан махнул рукой в нужном направлении, и новички двинулись следом за своим сопровождающим к маленькой пристани, около которой было примерно с десяток лодок.

— Рассаживаемся по четыре человека в одну лодку, — скомандовал Хагрид, неуклюже забиравшийся в свою персональную лодку размером с хороший автобус. — Да поторапливайтесь! Ну-ка, ты! Чего столбом встал?

— Я... я воды боюсь, — чуть не плача прошептал тот самый мальчишка, с которым столь пренебрежительно обошелся Малфой.

Хагрид громко расхохотался.

— Ну же, рохля, садись, тебя одного ждем. Не боись, гигантский кальмар добрый, он тебя не съест.

— Его может и съесть, — не удержавшись, прокомментировал Снейп. — Такая туша.

— Кто-то что-то проблеял? — громко поинтересовался Джеймс, деланно оглядываясь. Снейп покраснел, но в темноте никто этого не заметил.

— Если закончили упражняться в остроумии, тогда вперед! — скомандовал Хагрид, и лодки тронулись сами по себе.

Никто прежде не видел такой красоты. На другом берегу озера величественно возвышался огромный каменный замок, который светился сотней огней. Марлин восторженно считала башенки и бойницы, но сбилась на двадцать шестой и принялась заново. Сидевшая в одной лодке с Джеймсом, Марлин и Сириусом Нарцисса выглядела спокойной и даже слегка равнодушной, точно Снежная королева из магловской сказки. Все остальные глазели на старый замок, раскрыв рот. Даже выросшие в семьях аристократов, которых с самого рождения учили скрывать свои эмоции, не смогли сдержать восхищенный вздох. Половина Хогвартса располагалась на выступающей скале, которая чудом еще не рухнула. «Возможно, ее поддерживают волшебством», — прошептал кто-то. «А в слизеринских подземельях наверное даже окон нет, — с тоской думал Сириус. — Если меня туда засунут, скормлю себя тому мифическому гигантскому кальмару».

— Смотрите! — в ужасе пискнула невысокая темноволосая девочка, которая плыла в одной лодке с Лили Эванс и Северусом Снейпом. Все дружно обернулись на ее голос. Девочка показывала в куда-то в сторону, где все было вроде бы нормально, лишь вода едва уловимо колыхалась, но самые дальнозоркие сумели уловить какое-то движение чего-то большого.

— Ух ты! — это был мальчик в лодке, которая плыла к странному зрелищу ближе всех. — Наверное, это и был гигантский кальмар! Вы видели его щупальца?

Первокурсники возбужденно перешептывались, лишь Снейп демонстративно зевнул, словно для него подобные видения были в порядке вещей.

Наконец лодки причалили к небольшому лодочному домику. Хагрид, не обращая на выбиравшихся из лодок ребят внимания, браво зашагал к парадному входу по огромной лестнице с бесчисленным количеством ступенек. На один его шаг приходилось чуть ли не пять ступеней, ребята едва поспевали за ним. Наконец измученные первокурсники оказались перед огромной дубовой дверью с ручками в виде грифонов. Ворота Хогвартса украшали крылатые вепри.

Хагрид поднял огромный кулак и трижды постучал в ворота, которые тут же распахнулись в приглашающем жесте. За ними стояла высокая строгая волшебница в остроконечной шляпе. Взгляд ее был так суров, что даже самые отважные мгновенно съежились, как на допросе. Веселенькая же им предстоит жизнь, мелькнуло в голове у Джеймса.

— Спасибо, Хагрид, можете идти в Большой зал, — кивнула великану волшебница, а после того, как он удалился, снова повернулась к первокурсникам. — Добро пожаловать в Хогвартс. Через пару минут вы пройдете процедуру распределения на факультеты. Отнеситесь к этому серьезно, поскольку ваш факультет станет для вас вторым домом...

— Мне и первой змеиной дыры хватало, — пробурчал Сириус. Нарцисса и строгая волшебница посмотрели на него так, что Блэк моментально умолк.

Профессор МакГонагалл говорила что-то о факультетах, но Джеймс, который знал историю каждого чуть ли не наизусть, ее не слушал. Взгляд его задержался на Эванс и Снейпе, который что-то нашептывал девочке, а та с самым что ни на есть занудным выражением лица пыталась заставить его замолчать, бросая на заместителя директора многозначительные взгляды. Наконец профессор закончила свою речь и удалилась, чтобы подготовить старшекурсников к распределению, и все вздохнули.

— Ф-фу, — протянул Сириус, оттягивая ворот душной шелковой мантии. — Скорее бы этот дурдом закончился...

— Ты имеешь ввиду распределение или всю школу? — поинтересовалась Марлин. Сириус пожал плечами.

— Для начала хотя бы распределение. Есть хочется страшно.

До Джеймса долетели обрывки возобновившего свой монолог Снейпа.

— В Слизерине просто замечательно, — вещал он, не отрывая от Эванс мечтательного взгляда. — Тебе там тоже понравится, вот увидишь...

— Что? — резко обернулась к нему Нарцисса. — Грязнокровка в Слизерине?

Переговаривавшиеся новички замерли. Многие поморщились, некоторые хихикнули, а у Джеймса сами по себе сжались кулаки.

— Ты бы выбирала выражения, сестренка, — с угрозой протянул Сириус, заметивший, как напряглась Марлин при упоминании столь обидного обзывательства. Нарцисса лишь холодно пожала плечиками, бросила на Лили и Снейпа полный презрения взгляд и отвернулась.

И в этот момент решение Джеймса созрело окончательно. Во-первых, учиться с мерзкими аристократами, помешанными на чистоте крови, ему не хотелось, а во-вторых, учиться со Снейпом, который уж наверняка убедит шляпу засунуть его в этот террариум, ему не хотелось еще больше. В том, что с этим сальноволосым кретином они никогда не станут друзьями, он уже не сомневался. Сам не знал почему, но Снейп вызывал у него сильнейшее отвращение.

Профессор МакГонагалл вернулась и повела ребят через просторный холл в Большой зал. Это было, пожалуй, самое огромное помещение, в котором Джеймсу и остальным доводилось бывать. Огромные витражные окна, на стенах горящие факелы, плавающие в воздухе горящие свечи, четыре длиннющих стола для каждого факультета и пятый для преподавателей, но самым интересным был потолок, который отражал точную копию неба, словно Большой зал находился прямо под открытым воздухом. МакГонагалл остановилась у профессорского стола, перед которым стоял трехногий табурет, а на нем лежала та самая знаменитая Распределяющая шляпа, принадлежавшая тысячу лет назад самому Годрику Гриффиндору.

— Какое счастье, что мне суждено примерить ее раньше, чем тому Нюниусу, — фыркнул Блэк.

— Боишься педикулеза? — прошипел Джеймс, ухмыляясь.

Сириус лишь утвердительно кивнул, и оба прыснули. МакГонагалл уже с минуту буравила их взглядом. Дождавшись наконец, когда парочка успокоится, профессор развернула длиннющий свиток пергамента и произнесла:

— Когда я назову ваше имя, наденьте шляпу, которая и займется вашим распределением. Начали. Адамс, Бренди.

— Неплохое имечко. А у нее случайно нет сестренки Виски? — сострил Сириус.

— Рейвенкло, — объявила шляпа.

Средний справа стол зааплодировал. Бренди Адамс вручила шляпу МакГонагалл и прошла на свое место.

— Блэк, Нарцисса.

Кузина Сириуса величественно вышла вперед, села на табурет, словно на трон, тем же королевским жестом расправила такую же шелковую мантию и двумя пальчиками взяла старую шляпу Гриффиндора, которая, не задумываясь, выпалила:

— Слизерин!

Теперь зааплодировал крайний слева стол. Сириус весь побледнел, даже позеленел, ожидая своей очереди, ведь он был следующим...

«Я не такой, как они, — настраивал он себя, — не такой, я другой, я не гожусь для этой дыры...»

— Спокойно, Блэк, — усмехнулся Джеймс, — а то шляпа глянет на тебя и без примерки отправит к змеям. Ты в их цвета окрасился по самые уши.

— Блэк, Сириус.

Как и во время распределения Нарциссы, все студенты на какое-то время перестали обращать внимание на происходящее. Многие весело болтали, кто-то прямо под носом у директора играл во взрывающиеся карты, кто-то просто тупо глазел перед собой, погрузившись в свои размышления. Когда распределяют Блэков, ничего интересного не ожидается, это был закон волшебного мира. Но не в этот раз.

Сириус нахлобучил шляпу на черноволосую голову, и прежде чем она успела сказать хоть слово, выпалил:

— Прежде чем вы начнете копаться у меня в мозгах и повторять что-то вроде: «Ах, еще один Блэк, пополни-ка ты славные ряды местного террариума», можно один вопрос?

Будь у шляпы брови, она бы их непременно изогнула в немом изумлении, как это сделала МакГонагалл.

— Вам не надоела ваша работа? Это же тоска смертная — выворачивать наизнанку мозги глупых первокурсников и воспевать дифирамбы тому или иному факультету, когда новичок упрямится и хочет вместо Хаффлпаффа Гриффиндор. Или Слизерин вместо Рейвенкло. Кстати, вам попадались такие, которые не подходят ни одному факультету? Что вы с ними делали?

— Мистер Блэк, прекратите нести ахинею и не мешайте распределению, — прошипела МакГонагалл. Сириус лишь ухмыльнулся.

— Профессор, шанс поговорить с Распределяющей шляпой выпадает раз в жизни, — пожал плечами нахал. Дамблдор, восседавший на своем золотом троне, внезапно выпрямился и с интересом поглядывал на Блэка.

В зале раздались шепотки. Многие перестали зависать в прострации и наконец уделили распределению Блэка повышенное внимание. А Сириус тем временем обрушил на шляпу новую порцию вопросов.

— А вы за какую команду по квиддичу болеете? Я имею ввиду хогвартскую команду... А как вы считаете, кому можно доверять больше — троллю или слизеринцу?

Сириус сам понимал, что его понесло не туда, но остановиться уже не мог. Ему просто очень хотелось оттянуть момент вердикта шляпы. Но нервы той, кажется, сдали. Не успел Блэк озвучить еще какую-нибудь ерунду, как она громко заорала:

— ГРИФФИНДОР!

В зале воцарилась такая тишина, что можно было услышать завывание русалок со дна Черного озера. Обалдевшие физиономии слизеринцев и гриффиндорцев не шли ни в какое сравнение с выражением лица самого виновника переполоха, да еще, пожалуй, Джеймса, челюсть которого отвисла чуть ли не до колен.

— Простите... что? — тупо переспросил Сириус, в душе уже отплясывающий русский народный танец «яблочко».

— То, что ты слышал, — нервно ответила шляпа, начиная злиться. — Гриффиндор!

— Но... вы уверены? — как-то безжизненно поинтересовалась бледная как снег МакГонагалл.

— Более чем, — отрезала шляпа и вдруг снова завопила: — Да снимите же вы меня уже с головы этого... гриффиндорца!

Не веря своему счастью, Сириус рывком сорвал шляпу и вручил ее МакГонагалл. Затем с высоко поднятой головой прошествовал к крайнему справа столу, за которым почему-то никто и пальцем не пошевелил, чтобы поприветствовать нового члена факультета. Не обращая на более чем прохладный прием внимания, Сириус плюхнулся на свободное место и обернулся к столу слизеринцев, которые прожигали его взглядами, полными жгучей ненависти. Лишь одна Андромеда как-то загадочно улыбалась и тайком от вездесущего Малфоя подняла большой палец вверх. Дамблдор, наблюдавший за реакцией школы, лишь тихонько посмеивался в свою бороду.

— Тетя Вальбурга его убьет, — бесстрастно констатировала Нарцисса. Малфой лишь мрачно ухмыльнулся в предвкушении.

Профессор МакГонагалл, все еще бледная, но потихоньку приходящая в себя, откашлялась и продолжила распределение.

— Диксон, Дарла.

— Гриффиндор!

— Эванс, Лили.

— Гриффиндор!

Кажется, после распределения Блэка шляпу заклинило на факультете своего некогда хозяина. Рыжеволосая Лили Эванс под громкие аплодисменты прошла к своему столу и демонстративно села рядом с незнакомым четверокурсником, отвернувшись от Блэка. Тот лишь ухмыльнулся и по-хозяйски развалился на скамье.

Джеймс, который провожал взглядом Лили, заметил, что губы Снейпа как-то подозрительно дрогнули, словно он был близок к тому, чтобы разреветься. «Ну точно Нюниус, здесь я с Блэком совершенно согласен».

— Фенвик, Бенджи.

— Рейвенкло!

— Гринграсс, Оливия.

— Слизерин!

— Холден, Майкл.

— Хаффлпафф!

Иногда шляпа выносила свой вердикт сразу, а иногда ей приходилось задумываться. Но после блэковского монолога ей было явно не по себе. Шляпу словно зомбировали, она вопреки своему обыкновению не разговаривала с новичками, не перечисляла их качества, предпочитая думать молча.

— Люпин, Ремус.

— Гриффиндор!

Сириус громко хлопал вместе с остальными гриффиндорцами, которые все еще подозрительно на него поглядывали, и улыбался до ушей. При мысли о том, как его любимую маменьку хватит удар, настроение мальчика поднялось чуть ли не до потолка. Конечно, смерти своей родительнице он не желал и не подумал бы желать, вот только шрам на спине как-то противно заныл, словно предупреждая, что в недолгом будущем рядышком пристроится еще один... И в этот момент Сириус вдруг самую малость пожалел, что вывел шляпу из себя...

— МакКиннон, Марлин.

— Гриффиндор!

— Вот мы и на одном факультете, — улыбнулся Сириус, когда счастливая Марлин подбежала к гриффиндорскому столу. Место рядом с Блэком по-прежнему оставалось вакантным, поскольку даже новички, еще не наслышанные о репутации Блэков, его опасались. Марлин же, ничуть не смутившись, села рядом с ним и сейчас тепло улыбалась, наблюдая за Джеймсом, чья очередь неумолимо приближалась.

— Нотт, Эндрю.

— Слизерин!

— Обри, Бертрам.

— Хаффлпафф!

Джеймс, не мигая, смотрел прямо перед собой. Он был как никогда взволнован. Сейчас решается его судьба. Одно из двух — Слизерин или Гриффиндор. Гриффиндор или Слизерин. А может быть... Рейвенкло в порядке компромисса? После распределения Блэка на желанный факультет Джеймс уже и на Хаффлпафф был согласен. Шляпа тем временем отправила в Гриффиндор очередную жертву — того самого мальчишку, который боится воды — Джеймс не запомнил его имени, и наконец профессор МакГонагалл объявила:

— Поттер, Джеймс.

Джеймс вышел вперед, чувствуя себя... не самым лучшим образом. Руки почему-то мелко дрожали, но шляпу они взяли уверенно. Решив, что в любом случае он ничего не потеряет, мальчик нахлобучил ее на лохматую голову и приготовился в ожидании вердикта.

— Ты боишься, мальчик, — вдруг протянула шляпа, отчего Джеймс слегка вздрогнул. Ну почему храбрость покинула его в столь критический момент?! — Ты боишься сделать неправильный выбор. У тебя серьезные задатки лидера, блестящий ум, богатая фантазия и честолюбия больше чем всего остального вместе взятого. У тебя также большое будущее, я вижу это. Но оно зависит от твоего выбора...

— Что? — Джеймс был слегка ошеломлен. — Вы предлагаете мне выбор?

— Разумеется, — шляпа покачала бы головой, будь она у нее. — Выбор есть всегда и у всех. Решай же.

— Я вам доверяю, — пробурчал Поттер, в глубине души прекрасно знавший, чего ему хочется.

— Почему ты боишься озвучить свои желания? Тебе не свойственна трусость. У тебя большой потенциал, и каждый факультет поможет реализовать его, но по-разному...

— Что ж, раз мне не свойственна трусость, тогда мое решение очевидно, — ухмыляясь, протянул Джеймс.

— Это верно, — саркастически произнесла шляпа. — ГРИФФИНДОР!

Слизеринцы вяло переговаривались, наблюдая за шагавшим к своему столу Джеймсом, с лица которого не сходила довольная улыбка. На Северуса Снейпа, который через минуту присоединился к их факультету, никто даже внимания не обратил.

Распределение закончилось, и профессор Дамблдор поднялся со своего места. Несмотря на то, что ему было около сотни лет, он так и светился энергией и жизнелюбием.

— Самого доброго вам вечера, — сияя улыбкой, приветствовал он своих учеников. — Первокурсники, добро пожаловать в Хогвартс, всех остальных — с возвращением! Вот и наступил новый учебный год, который наверняка будет таким же волнующим и интересным, как и всегда! Для начала позвольте представить вам нашего нового учителя по защите от Темных искусств — профессор Маркус Кинкейд. Давайте все вместе пожелаем ему удачи. Идем далее. Запретный лес на то и запретный, чтобы посещать его было запрещено самым строжайшим образом. Ради вашей же безопасности, — добавил Дамблдор, почему-то покосившись на Сириуса, который лишь криво усмехнулся. — Наш смотритель мистер Филч просил напомнить, что волшебство — любое! — в коридорах школы также запрещено. Отбор команд по квиддичу...

Словом, речь директора была скучной и неинтересной. Пока Дамблдор распинался, поименно перечисляя членов попечительского совета, Джеймс знакомился с товарищами по факультету и украдкой бросал на Сириуса взгляды. Тот ухмыльнулся и моментально встрял в рассказ Питера Петтигрю, который увлеченно расписывал день, когда получил письмо из Хогвартса. Блэк что-то сострил, и многие девочки со второго и третьего курса глупо захихикали. Марлин лишь закатила глаза и ткнула зарвавшегося друга в бок.

Лили Эванс не принимала участия в беседе. Она внимательно слушала Дамблдора и время от времени неодобрительно косилась на болтавших. «Зануда», — мгновенно заявил Блэк, и в глубине души Поттер был с ним согласен.

После праздничного ужина, когда на многих чуть ли не лопались форменные юбки и брюки, староста по имени Эммелина Вэнс отвела новичков в Гриффиндорскую башню, вход в которую охранял портрет очень полной леди в пышном розовом платье. Пока первокурсники шли с первого этажа на седьмой, своевольные лестницы успели три раза поменять направление, и Эммелина любезно показала ребятам пару потайных проходов за гобеленами.

— Пароль? — дама на портрете строго приподняла брови, однако Джеймс готов был поклясться, что она украдкой подмигнула ему.

— Ламбрекен, — отозвалась Эммелина. Сириус горестно охнул.

— Мерлиновы портки! Это ж какую память надо иметь, чтобы такое запомнить?!

Многие, кстати, были с ним согласны.

Общая гостиная Гриффиндора оказалась очень уютным круглым помещением. На окнах висели льняные бордовые занавески, разномастные кресла и диваны в хаотичном беспорядке располагались по всему периметру, в камине весело трещал огонь. Круглые тонконогие столики, портреты знаменитых гриффиндорцев, несколько ало-золотых знамен делали гостиную какой-то родной и домашней. Эммелина показала мальчикам и девочкам их спальни, после чего Марлин пожелала всем спокойной ночи и ушла вместе с Лили, Дарлой и Мэри МакДональд к себе. Джеймс, Сириус, Питер Петтигрю и Ремус Люпин поднялись к себе.

Комната мальчиков находилась под самой крышей башни, и Сириус успел даже здесь выразить свое недовольство.

— Наверняка о дожде мы узнаем первыми, — проворчал он, выуживая из черного чемодана с серебряными инициалами «С.О.Б.» зеленую пижаму.

— Если тебя что-то не устраивает, можешь спуститься в слизеринские подземелья, недоразумение ты наше, — буркнул Джеймс. Сириус иронично приподнял тонкую бровь.

— Чтобы там меня затопило во время дождя? Нет уж, увольте.

— Вот и не возникай, — Поттер, дурачась, швырнул в него тощую подушку, из которой торчали какие-то розовые перья. Натренированная квиддичем рука отправила подушку прямо в лицо Блэка. Тот возмущенно завопил:

— Это что, война?!

— Не-а, — расплылся в улыбке Поттер. — Небольшое дружеское сражение.

— И с каких это пор ты величаешь меня другом? — не понял Сириус, замерший посреди комнаты с подушкой Поттера в руках. Тот пожал плечами.

— Мне с тобой в одной комнате теперь жить. Думаю, со временем я к тебе привыкну.

Сказано это было скорее в шутку, чем всерьез, и Сириус это понял. С коварной рожицей он швырнул подушку обратно и тоже не промахнулся. Джеймс захохотал, и тут же завязалась потасовка. Минуты через три Сириус обернулся к двум другим обитателям комнаты и, получив подушкой по затылку, поинтересовался:

— А вам особое приглашение требуется? Давайте с нами!

Если Питер подключился сразу, то благоразумный Ремус какое-то время явно не мог себя заставить. Но заразительный хохот новоиспеченных гриффиндорцев подействовал на мальчика, и вскоре уже все четверо мотались по всей спальне, переворачивая ее вверх дном и дурачась.

* * *

— Да уж, вот так повезло мне, — сокрушалась профессор МакГонагалл тем же вечером в кабинете директора. После ужина с ней случилась небольшая истерика, и сейчас Дамблдор отпаивал декана Гриффиндора ромашковым чаем и угощал столь любимыми им лимонными дольками. — Из всех четырех факультетов Блэка угораздило поступить именно на мой!

— Минерва, дорогая, успокойся, — сам Дамблдор был спокоен как колумбийский удав. — Распределяющая шляпа никогда не ошибается. Значит, этот Блэк чем-то отличается от своей семьи...

— Которая превратит Хогвартс в руины! — воскликнула огорченная профессор.

— Мы этого не допустим, — заверил ее директор. — Но все равно за юным мистером Блэком нужно будет присмотреть. Ах да, еще этот мальчик-оборотень, Ремус Люпин...

— Веселенькая подобралась компания, — горестно вздохнула Минерва. Дамблдор кивнул и погладил свою бороду.

— Присматривайте за ними всеми, Минерва. И в частности за Джеймсом Поттером, хорошо?

— О, Мерлин, а с ним-то что не так? — профессор снова была на грани истерики. Дамблдор как-то загадочно сверкнул голубыми глазами из-за очков-половинок.

— Время покажет, профессор. Время покажет.

Учеба в Хогвартсе оказалась вовсе не такой интересной, как можно было бы ожидать. На освоение азов у первокурсников ушло около месяца, и ребята, выросшие в семьях волшебников, попросту скучали на уроках. Превращать спички в иголки Джеймс научился еще в пять лет, варить зелья от фурункулов в восемь, а истории о гоблинских восстаниях ему вообще рассказывали вместо сказок на ночь. Однако выделяться не очень-то хотелось, но профессора все равно награждали одаренного ребенка призовыми баллами для Гриффиндора и ставили его в пример другим ребятам. Так было примерно до середины сентября, когда Джеймс понял, что еще пара таких недель, и он попросту свихнется.

Найти в огромном старинном замке себе развлечения оказалось не так уж и сложно. Хогвартс таил в себе сотни тайн и загадок, разгадывать которые лучше всего, конечно же, ночью. Из спальни, где уставшие за день Ремус и Питер спали как младенцы, выскользнуть было легко, а из гостиной еще проще. В первую свою ночь вне Гриффиндорской башни Джеймс умудрился попасться Пивзу, с которым крепко повздорил, и полтергейст принялся нагло звать завхоза, так что Джеймсу пришлось срочно возвращаться. Зато потом дела пошли как по маслу. Мальчик в одиночку исследовал замок, досадуя, что отец, несмотря на свое обещание, до сих пор не подарил ему свою мантию-невидимку.

Сегодня Джеймс по-привычке планировал улизнуть из башни, чтобы продолжить свою исследовательскую деятельность, но на этот раз ему помешало одно страшное недоразумение по имени Сириус Блэк.

— Далеко собрался? — лениво протянул развалившийся на своей кровати Блэк.

Джеймс замер, начиная раздражаться и раздумывая, что бы такое сказать ему в ответ. Но пока Поттер стоял и хлопал ушами, Блэк вдруг вскочил, подтянул пижамные штаны, которые из зеленых переколдовал в красные, и заявил:

— Я с тобой.

Джеймс снова лишился дара речи. А когда опомнился, то Сириуса уже не было в комнате. Поттер нагнал его только у портрета Полной Дамы, которая недовольно взирала на возмутителей своего сна.

— Пошел ты к черту, Блэк, — процедил Джеймс сквозь зубы, — если я куда-то и иду, то точно без тебя.

— Да брось, — хмыкнул Сириус, — мог бы хоть раз с собой позвать товарища по факультету. Вдвоем ведь веселее. И шансов попасться Филчу меньше. Я пару дней назад чуть не спалился...

В голосе Блэка звучала обида то ли на чуть не поймавшего его завхоза, то ли на Джеймса, который не хотел идти с ним вместе. Брови Поттера удивленно взметнулись вверх.

— Ты что... тоже по замку по ночам шатаешься? — не поверил он.

Сириус иронически прищурился.

— А ты думал, тебе одному позволено правила нарушать? И имей ввиду, теперь я от тебя точно не отстану. Пошли, я покажу тебе что нарыл.

После того, как Джеймс, выполняя обещание, данное Сириусу еще в поезде, публично признал его «неправильным Блэком», тот возомнил его своим если не другом, то приятелем как минимум. Джеймс не возражал, тем более, что Блэк и вправду оказался не таким уж и противным. Конечно, многие, и в первую очередь Лили Эванс, считали его самовлюбленным и наглым до трусов, но Джеймс не видел в Блэке этих качеств. Наверное, потому, что и сам был точно таким же.

Джеймс что-то прорычал сквозь зубы, что Сириус расценил как согласие. Улыбаясь до ушей, он браво зашагал в сторону западного крыла замка, и Джеймсу ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Картины, висевшие в коридорах, спали или делали вид, что спят. В окна светил тусклый лунный свет, и призрачные тени двух мальчиков удлинились на несколько футов. Ржавые рыцарские доспехи, запачканные кровью, могли нагнать страху на кого угодно, но только не на Джеймса и Сириуса, которые вполголоса делились друг с другом своими открытиями, сделанными за этот месяц в школе волшебства.

Сириус небрежно пнул ногой тощую серую кошку школьного смотрителя, которая попалась им где-то в районе подземелий. Миссис Норрис, обиженно вильнув хвостом, гордо удалилась, а Джеймс восхищенно присвистнул:

— Обалдеть!

На что Сириус лишь скромно потупил взгляд темно-серых глаз.

— Не люблю котов, — честно признался он.

Миссис Норрис, видимо, тоже не очень любила людей, поскольку откуда-то из-за угла раздались чьи-то шаги. Без сомнения, кошка каким-то образом накапала своему хозяину о наглых нарушителях. Попасться Филчу мальчикам вовсе не улыбалось, поэтому оба ловко юркнули в потайной проход, скрытый картиной какого-то неопрятного волшебника, рассеянно ковырявшегося в носу. Места для двоих там было маловато, но лучше уж так, чем назавтра предстать перед профессором МакГонагалл.

— Ты мне руку отдавил, — прошипел Джеймс, когда Сириус случайно на нее уселся. Тот и бровью не повел.

— Смотри-ка, это не Филч. — Он смотрел сквозь картину, которая изнутри оказалась прозрачной, и коварно ухмылялся. — Ба, да это же наш фанат Слизерина и тухлятины, именуемой зельями!

По коридору, нервно озираясь, действительно шел Северус Снейп собственной персоной. Вид у него при этом был такой невменяемый, словно он только что сбежал из лап мантикоры. В руках мальчик что-то сжимал.

— Ну наконец-то хоть одно приключение, — ухмыльнулся Джеймс и потянул картину.

— Привет, Нюнчик, — следом за Поттером выскочил и Блэк. Затравленное выражение лица Снейпа сменилось откровенным ужасом.

— Неужели мы такие страшные? — притворно огорчился Джеймс. Снейп совладал с собой и холодным тоном осведомился:

— Что вы здесь делаете?

— Гуляем, — кратко пояснил Сириус. — Дышим подземельным воздухом.

Снейп презрительно скривил губы.

— А что, в башне Гриффиндора воздух такой спертый? — осведомился он.

Краем глаза Джеймс уловил судорожные движения рук слизеринца, который пытался спрятать свою ношу за спину, но не особо преуспел в этом. Сириус ленивым движением волшебной палочки притянул к себе кулек с какими-то листьями.

— Антенница, — заявил он, изучив содержимое кулька. Потом внимательно посмотрел на побледневшего Снейпа. — Только не надо врать, что ты нашел их под столом в библиотеке.

— В теплице спер, — констатировал Джеймс. — Ну-ка, ну-ка... Что там говорила профессор Стебль? Жгучая антенница... класс Б... продажа и разведение строго контролируется Министерством Магии. Промышляем, Нюниус?

— Не твое дело, Поттер, — прошипел Снейп, становясь из бледного пунцовым. В два прыжка он подскочил к Сириусу и вырвал из его рук кулек с листьями антенницы.

— Наверное, он хочет сварить из них какую-нибудь очередную дрянь, — пожал плечами Сириус, — и отравить к чертям Слизнорта.

— Точно, — хмыкнул Джеймс. — На последнем занятии он поставил ему за эссе по крапивным зельям всего лишь «хорошо», а не «отлично»...

— Как он мог? — притворно ужаснулся Сириус.

Пока мальчики перебрасывались фразами, Снейпа уже и след простыл. Джеймс задумчиво смотрел куда-то вдаль слабо освещенного коридора.

— А воровать-то ой как нехорошо, — протянул он и многозначительно посмотрел на Сириуса. — Что у нас завтра по программе?

Тот моментально уловил его мысль и ухмыльнулся.

— Полетные занятия.

Утро в Большом зале выдалось шумным. Первокурсники были взволнованы предстоящим первым уроком полетов, особенно маглорожденные. Некоторые бросали испуганные взгляды на преподавательницу полетов мадам Трюк, которая бесстрастно завтракала, не обращая ни на кого внимания. Джеймс, скосив глаза, тоже наблюдал за нею. Ходили слухи, что получить зачет у этой похожей на хищную птицу дамы крайне сложно. Но Джеймс был абсолютно уверен в том, что зачет у него в кармане. Как-никак, но он летал на метле чуть ли не с пеленок.

Марлин и Лили были заняты чтением старой библиотечной книги о квиддиче, Питер время от времени грыз ногти в страшном волнении, Дарла и Мэри, как и Джеймс, ни о чем не переживали, поскольку обе выросли в волшебных семьях, а Ремуса среди завтракающих вообще не было. Если подумать, то Джеймс вообще видел его последний раз вчера на уроке истории магии, который Дамблдор, издеваясь над первокурсниками, поставил последним в расписании. Решив, что однокурсник, скорее всего, слегка приболел, Джеймс перестало нем думать и что-то спросил у Сириуса. Как ни странно, но и Сириус не был особенно вдохновлен предстоящими полетами, но задуманная ночью шалость вернула его настроение в норму.

Пятнадцать минут спустя строй первокурсников Гриффиндора и Слизерина уже находился на квиддичном стадионе. Джеймс пару раз был на международных матчах с отцом и часто воображал себя на поле вместо знаменитых игроков той или иной команды. Перед мадам Трюк лежали около двадцати старых метел, при виде которых Петтигрю окончательно загрустил. Слизеринцы выглядели абсолютно спокойными, как короли, да и некоторые гриффиндорцы тоже. Мадам Трюк принялась объяснять первокурсникам, как нужно правильно держать метлу и что вообще нужно делать для того, чтобы не выглядеть в воздухе как кентавр на льду.

— Готов? — краем рта прошептал Джеймс, обращаясь к стоящему справа от него Сириусу.

Тот едва уловимо кивнул и незаметно вытащил волшебную палочку из кармана мантии. Северус Снейп стоял напротив Лили Эванс и смотрел куда угодно, только не на свою метлу. Видимо, перспектива взлететь тоже пугала его. Все были так увлечены объяснениями мадам Трюк и старались ничего не пропустить, что никто не услышал шепотом произнесенного заклинания Сириуса и не увидел легчайшее дуновение ветерка в сторону неопрятного слизеринца.

— По моему свистку, — сухо сказала мадам Трюк. — Три... два... один.

Она дунула в свисток, и двадцать голосов одновременно крикнуло: «Вверх!» По большей части метлы оказались в руках своих наездников, но некоторым повезло меньше. В их числе оказались Лили, Питер и Снейп, то есть те, кто, видимо, боялся высоты.

— Метла — она как лошадь, — объяснял Сириус пришедшей в восторг от первой удачи Марлин, — она чувствует твое настроение. Вот ты хочешь научиться и поэтому преисполнена энтузиазма, а Петтигрю, к примеру...

Он не договорил и махнул рукой в сторону чуть не заплакавшего от досады однокурсника. Марлин внимательно следила за действиями Сириуса. Лили исподтишка наблюдала за Джеймсом, который уже сидел на метле, оторвавшись от земли на несколько футов, и пыталась повторить его действия. В конце концов взлететь получилось и у нее, и она принялась инструктировать Северуса Снейпа. Наконец ему удалось кое-как оседлать свою метлу, но стоило мальчику взлететь, как метла вдруг завибрировала и принялась ужасающе брыкаться, словно хотела сбросить с себя незадачливого седока. Стоило Снейпу попытаться приземлиться, как метла поднималась все выше и выше. Мэри МакДональд захихикала, но вскоре всем стало не до смеха, когда метла со смертельно бледным Снейпом поднялась приблизительно на пятьдесят футов и вдруг резко перевернулась, так что Снейп повис вниз головой. Но метле и этого показалось мало, и она принялась нарезать круги вокруг стадиона. Лили закричала, Марлин побледнела и вдруг резко обернулась к Сириусу, который сделал самую невинную физиономию на свете.

Наконец мадам Трюк удалось каким-то образом вернуть метле Снейпа управление, и он, трясясь всем телом, кубарем рухнул на землю. Лили подбежала к нему и помогла встать.

— Да все с ним в порядке, — оправдывался Сириус, не глядя на разгневанную Марлин, которая буквально прожигала его взглядом. — Это же спорт, здесь не может обойтись без травм. И потом, я поставил на него Амортизирующие чары, так что...

— Будет тебе неплохой урок, Снейп, — заметил Джеймс, когда злой и взъерошенный мальчик вернулся в строй слизеринцев. — Воровать — это очень плохо.

— Ты еще пожалеешь об этом, — пообещал Снейп, но Джеймс его уже не слышал.

В тот день он заработал от мадам Трюк двадцать призовых очков за блестящий полет, а так же наказание в виде недельной отработки под руководством Филча за махинации с метлой Снейпа.

* * *

Снейп долго вынашивал план мести Джеймсу. Мало того, что этот выскочка Поттер опозорил его перед его друзьями из Слизерина, а самое главное, перед Лили, так он еще и убить его пытался. И все из-за чего? Из-за каких-то разнесчастных листьев антенницы, которые срочно требовались ему для экспериментального зелья, позволяющего человеку менять свою внешность. Нарцисса Блэк периодически давала понять, насколько ей противно общество неотесанного полукровки, и Снейп пытался это исправить. Для начала мальчику хотелось что-нибудь изменить в своей внешности, чтобы сделать ее хоть немножко приятнее. Вон те же Блэк и Поттер — за что их все буквально на руках носят? За дурацкое позерство и отличную работу на трансфигурации? Или за смазливые рожи? Нечестно и несправедливо, когда одним достается все, а другим — ничего. Снейп даже сам для себя не мог определить, кого из гриффиндорцев ненавидит больше — вечно задирающего его Поттера или Блэка, который так небрежно отказался от всего того, чего так хотелось Снейпу — чистокровного общества и всего из него вытекающего. Ничего, разберется с Поттером, а потом и до Блэка очередь дойдет.

Снейп знал, где можно подкараулить Джеймса. Тогда только начался игровой сезон, и команда Гриффиндора проводила отборочные испытания для охотников. Джеймс по возрасту не подходил, но все равно отправился на поле, чтобы посмотреть на тренировку команды своего факультета. Компанию ему составила только Марлин, которую квиддич тоже заинтересовал. Сириус послал Джеймса с его квиддичем куда подальше и остался в башне играть с вернувшимся Ремусом (как оказалось, он ездил проведать смертельно больную тетю) в плюй-камни.

Марлин завороженно наблюдала за рыжеволосыми загонщиками Гриффиндора близнецами Пруэттами, которые, зависнув над высокими шестами, шутливо посылали друг в друга бладжер. Джеймс твердо для себя решил, что обязательно попробуется на место охотника на будущий год. После тренировки Марлин убежала с Дарлой в библиотеку, а перед Джеймсом неизвестно откуда материализовался Северус Снейп. Надо признать, место для нападения он выбрал более чем удачное — голый пустынный коридор первого этажа, где не было ни единого портрета. Не успел Джеймс сориентироваться, как тут же оказался под прицелом палочки Снейпа.

— А, Нюнчик, — протянул Джеймс, зевая. — Прости, но я частные уроки по полетам на метлах не даю.

— Считаешь себя самым умным, да? — тихо поинтересовался Снейп. — Очень удачная была шутка, Поттер. Но я тоже умею шутить. Ступефай!

Джеймс, ожидавший, что Снейп станет поливать его заклятиями, ловко увернулся от красного луча и выхватил свою палочку. «А Снейп не лыком шит, — пронеслось у него в голове, — хорошие заклятия знает для первого курса». Поттер послал в своего противника Обезоруживающее, но Снейп каким-то одному ему известным образом блокировал его. Джеймса обучал боевой магии его крестный, так что неудивительно, что уже через мгновение Снейп покрылся гнойными нарывами. Зрелище было, мягко сказать, малоприятное, и это взбесило Снейпа больше всего остального. Поэтому следующее его заклятие попало точно в цель:

— Конъюнктивитус Максима!

От неожиданности Джеймс сначала даже не понял, что произошло. По глазам резануло с ужасной силой, на глазные яблоки словно кто-то надавил, и голова мальчика чуть не раскололась от дикой боли. Палочка выскочила из ослабевших пальцев и упала на каменный пол, а ее хозяин рухнул на колени и обхватил руками голову, борясь с жуткой болью и подступающей тошнотой.

Снейп, видимо, пришел в полный ужас от того, что натворил, но исправить положение даже не пытался. Сейчас его волновало одно — убраться отсюда как можно дальше, и чем быстрее, тем лучше. Джеймс принялся вслепую шарить рукой по полу в поисках палочки и наконец нашел ее. Глаза все еще полыхали, но он осторожно приподнял одно веко, затем второе... и ничего не увидел. Только сплошную черную стену, по которой распывались какие-то фиолетовые круги. Вскоре круги исчезли, и осталась только глухая чернота.

— Черт... что за дрянь, — бормотал Джеймс, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то. Затем он направил палочку на себя и пробормотал: — Финита!

Ничего не произошло, да он и не рассчитывал таким образом отменить действие заклятия Снейпа. Решив, что в любом случае нужно как-то отсюда выбираться, Джеймс поднялся на ноги и кое-как заковылял к выходу, но тут же наткнулся на стену.

— Проклятье, — выругался он сквозь зубы. — И что теперь делать?

К счастью, долго ждать ему не пришлось. Минут через двадцать по коридору раздались чьи-то легкие шаги.

— Ну слава Мерлину, — пробормотал Джеймс и замахал руками, привлекая к себе внимание неизвестного. — Эй, кто там! Подойдите сюда!

Лили Эванс недоуменно смотрела на Поттера, который почему-то щурился и махал руками как безумный. Крик застрял в горле девочки, когда она подошла ближе и обнаружила, что в глазах Поттера отсутствуют зрачки и радужки.

В больничном крыле, куда Лили помогла добраться Джеймсу, собралась немалая толпа народа, которую мадам Помфри решительно выставила вон, позволив остаться только Дамблдору, МакГонагалл, мистеру и миссис Поттер, которые были вызваны в школу, когда выяснилось, что отменить действие заклятия не по силам даже Дамблдору. Директор хмурился и чесал кустистую бровь, бормоча что-то про блокирующую магию. Дорея, беззвучно плача, обнимала незрячего сына, который сидел на кушетке, Чарльз ходил из угла в угол с видом, не предвещавшим ничего хорошего.

Прошло уже несколько часов с тех пор, как Джеймс потерял способность хоть как-то видеть. Перед его глазами по-прежнему стояла черная глухая стена. За дверью лазарета ему слышалась какая-то возня и приглушенные голоса, среди которых он явно различил блэковский. Едва бледная и испуганная Лили сообщила гриффиндорцам новость, как Сириус бросил все свои занятия и подорвался бежать к Джеймсу. Что странно, компанию ему составила еще дюжина гриффиндорцев, и среди них были Марлин, Ремус и Питер.

— Джеймс, ты точно никого не видел в том коридоре? — Дамблдор задал этот вопрос, казалось, уже в десятый раз. И в десятый раз мальчик отрицательно покачал головой.

— Поймите, мистер Поттер, — вклинилась МакГонагалл, — если мы найдем того, кто сделал это, нам будет куда проще вернуть вам зрение...

— Я знаю, профессор, — устало сказал Джеймс, — но помочь ничем не могу. Я никого не видел.

— Думаю, расспросов на сегодня достаточно, — Чарльз вышел из тени и в упор посмотрел на директора. — Мой сын не знает, кто на него напал, давайте оставим его в покое.

— Но... — начала было МакГонагалл, но Чарльз невозмутимо перебил ее.

— Минерва, дорогая, позволь мне самому разобраться в этом. Я однако выражаю надежду, что как только это мерзавец будет вычислен, он понесет самое суровое наказание.

Дамблдор ничего не ответил, лишь кратко кивнул в знак согласия.

Мадам Помфри пустила к Джеймсу посетителей только на следующее утро. Ночь выдалась тяжкой и бессонной, несмотря на то, что боль от заклятия прошла, но нечастые мигрени остались, а зрение так и не вернулось.

— У этого заклятия долговременное действие, — понуро сообщила целительница безутешной Дорее, которая наотрез отказалась уехать вместе с мужем и осталась в замке. — Дамблдору, разумеется, известно контрзаклятие, но что-то не дает ему применить его. Это мог бы быть иммунитет к лечебной магии, но...

Остаток речи мадам Помфри состоял из сплошных медицинских терминов и гипотез. В конце концов она удалилась к себе, а Дорея прилегла на соседнюю кровать, когда убедилась, что Джеймс уснул.

— Жесть, — прокомментировал Сириус зрелище, представшее им утром. Джеймс ничего не сказал и отвернулся к окну, хотя, разумеется, ничего там не видел. — Ты здорово напугал Эванс. Да и нас всех тоже, чего греха таить.

— Кто это сделал? — недоумевала Марлин. — Кому ты мог так насолить?

Джеймс неопределенно пожал плечами. А вот кулаки Сириуса сжались сами по себе.

— Нюниус, — прорычал он, отчего на него с удивлением уставились несколько пар глаз. — Спорю на что угодно, это дело рук этого слизеринского выродка...

— У тебя нет доказательств, Сириус, — осуждающе заметил Ремус, отчего Блэк попросту взорвался, но высказаться ему не дал Чарльз Поттер, который только что вошел в палату, и мадам Помфри снова разогнала толпу. Глаза Блэка так и метали молнии, что всем присутствующим моментально стало предельно ясно, что он сделает с проклятым Нюниусом, как только доберется до него.

Джеймс был безумно благодарен ребятам, которые приходили его навестить, но сейчас ему как никогда хотелось побыть одному. Поэтому появление отца было весьма кстати. Мальчик быстро отвернулся на другой бок и уснул.

Пока Джеймс спал, Дорею забрала в свой кабинет МакГонагалл, где две бывшие однокурсницы просидели до самого вечера. Чарльз снова ходил по палате, время от времени раздраженно косясь на золотые наручные часы. В руках мистер Поттер сжимал свиток плотного пергамента, на котором красовалась печать в виде змеиной головы. Наконец в пять часов пополудни раздался звон колокола, возвестивший об окончании уроков, и через пять минут дверь больничного крыла распахнулась. На пороге стоял высокий юноша с длинными платиновыми волосами и неотрывно смотрел на Чарльза, который скупо улыбнулся.

— Здравствуй, Люциус. Проходи.

Малфой королевской походкой прошел в палату, бросив мимолетный взгляд на спящего Джеймса, пожал руку Чарльза и замер. Поттер каких-то пару мгновений смотрел в серые глаза Люциуса, а затем промолвил:

— Лорд Волдеморт в ярости.

Люциусу не нужно было объяснять дважды, что это могло означать. Чарльз тем временем продолжил:

— Он просил меня передать тебе вот это.

Он протянул Малфою пергамент, который держал в руках. Люциус взял его и, не глядя на Чарльза, развернул. Тонким каллиграфическим почерком на бумаге были выведены следующие строки:

«Люциус,

Мне стало известно, что на моего крестника было совершено нападение, вследствие чего мальчик практически потерял зрение. И родители Джеймса, и я очень обеспокоены его состоянием, которое мы, несомненно, исправим. Но человек, который ответственен за столь безрассудный и жестокий поступок, должен понести наказание. Я уверен, Люциус, что ты не разочаруешь меня и поможешь наказать его. Я доверяю тебе и поэтому даю задание узнать все, что касается нападения на Джеймса. Оправдай мое доверие, и будешь вознагражден.

Лорд Волдеморт».

Закончив читать, Люциус удивленно приподнял тонкие белесые брови.

— Я не знал, что ваш сын — крестник Темного Лорда, — сообщил он. Чарльз согласно кивнул.

— И об этом никто не должен узнать, ты понимаешь? — сухо поинтересновался Поттер.

— Разумеется. Темный Лорд и вы можете быть спокойны, — Малфой расправил плечи и от этого стал казаться еще выше. — Я оправдаю его доверие.

* * *

Джеймс вышел из больничного крыла только через два дня, когда Дамблдору и Слизнорту не удалось вернуть ему зрение даже с помощью могущественных чар и целебных зелий. Просто в один момент Джеймс вдруг открыл глаза и обнаружил, что снова видит, хотя и не так хорошо, как раньше. Когда Дамблдор попытался исправить зрение окончательно, то потерпел поражение, а сам Джеймс признался, что просто очень сильно захотел избавиться от проклятия, вот у него и получилось, пусть и частично. Дамблдор удовлетворился этим объяснением и сообщил, что скорее всего снять чары окончательно не получится. Однако директор дал себе слово повнимательнее приглядывать за мальчиком, поскольку с таким уникальным случаем ему еще не приходилось сталкиваться. Мальчик, безусловно, очень сильный маг, раз ему удалось преодолеть столь сильные чары одним лишь усилием мысли.

Джеймсу теперь приходилось носить очки, и сей факт совершенно его не радовал. От круглых стекляшек он теперь словно зависел, что только раздражало. Поттер критически смотрел на себя в зеркале и, к немалой своей досаде, понимал, что с этим дурацким приспособлением ему придется прожить до конца своих дней.

Появление Джеймса в Большом зале было встречено радостными возгласами гриффиндорцев и некоторых друзей Поттера с Рейвенкло и Хаффлпаффа. Блэк моментально успел съязвить по поводу обновленного имиджа друга, но тут же умильно улыбнулся своей сахарной улыбкой и, к всеобщему изумлению, заключил Джеймса в объятия, незаметно шмыгнув носом.

— А я думал, ты уже никогда меня увидеть не сможешь, — проворчал он. Джеймс ухмыльнулся и поправил очки, которые все время сползали на кончик носа.

— Твоя физиономия даже в кошмарах меня преследует, — фыркнул он, — так что никакие дурацкие чары от тебя не избавят.

— Рада, что ты снова в порядке, — улыбнулась Марлин. — А Сириуса не слушай, очки тебе к лицу.

Джеймс лишь закатил глаза и тут же поморщился — они все еще имели свойство время от времени болеть. А за столом Слизерина за Поттером мрачно наблюдал Северус Снейп. Памятуя о разговоре с Люциусом Малфоем, который состоялся позавчера вечером, Снейп сделал вывод, что Поттер по каким-то причинам его не выдал, иначе не миновать бы ему страшной участи.

Малфой, пользуясь своими полномочиями старосты школы, тогда собрал весь факультет в общей гостиной. Чувствуя, что ничего хорошего это не сулит, Снейп мрачно слушал речь Люциуса, а после постарался сделать самое невинное лицо на свете: Малфой так и буравил его подозрительным взглядом. Когда искренне недоумевающие слизеринцы были отпущены восвояси, Малфой велел Снейпу задержаться на минутку для разговора тет-а-тет.

— Знаешь ли ты, Северус, — лениво начал Малфой, противно растягивая слова, — кто такие Поттеры?

Снейп знал, что это один из древнейших волшебных родов, и осторожно сообщил об этом Малфою, умолчав о том, что это не дает Поттеру права издеваться над тем, кто ниже его по социальному статусу.

— Правильно, — тень улыбки скользнула по губам Люциуса. — А знаешь ли ты, что будет с тем, кто обижает маленького Джейми?

Северус не удержался и хихикнул, но взгляд Малфоя был ледяным, а голос из сюсюканья превратился чуть ли не в шипение.

— Тому будет очень плохо и очень больно, Северус. Поттеры этого так не оставят. А знаешь ли ты, кто просил меня заняться этим делом?

Северус отрицательно покачал головой.

— Лучше и не знать тебе, Снейп. Но если это твоих рук дело...

— А с чего ты взял, что это я? — Северусу надоело, что какой-то зарвавшийся чистокровка вот так стоит из пытает у него ума, пусть и небезосновательно. — Я и пальцем этого выскочку не трогал. Сдался он мне... — последние слова Северус вылюнул чуть ли не с вселенской обидой. — Если он кому-то жизнь испортил, то я ничуть не удивлен.

Взгляд Малфоя слегка потеплел.

— Я знаю, что ты весьма неглупый парень, — Малфой положил руку с изящными тонкими пальцами на плечо Снейпу, — но все равно запомни: связываться с Джеймсом Поттером я тебе очень не советую.

Северус лишь кисло кивнул, ни словом, ни жестом не давая понять своему собеседнику, что на самом деле творилось у него внутри. Значило ли предупреждение Малфоя, что война с гриффиндорскими задаваками проиграна Северусом с самого начала?

— Ну ладно, — Люциус закончил уже совсем приятным тоном светской беседы. — Тогда может быть, ты в курсе, кто мог так... м-м-м... досадить мальчишке и его родителям? А заодно и мне головную боль организовать, — добавил он куда-то в сторону.

Снейп внутренне ухмыльнулся. Помогать Малфою искать виновника, когда он стоит перед ним в данную минуту?

Это было бы забавно, если бы Северус не был уверен в том, что слова Малфоя — пустые угрозы.

Большой зал наполнился стаей сов, принесших своим хозяевам письма из дома, свежую корреспонденцию и посылки с заказами по почте. Рядом с Марлин приземлилась светло-рыжая сова, принесшая письмо от родителей, Ремус, Питер и Лили тоже получили по посланию, а вот круглолицый четверокурсник Фрэнк Лонгботтом с обреченным выражением уже разворачивал целый пакет с какими-то вещами, присланный матерью. Джеймс только сегодня рано утром распрощался с родителями, а единственным письмом Сириуса стало то, которое он получил второго сентября из дома. Черный блэковский филин, вопреки заверениям Сириуса, что это непременно будет Громовещатель, тогда принес ему одинокий пергаментный лист, наспех вырванный из какой-то тетради. Скорее всего, мадам Блэк посчитала расточительством даже использование конверта. Письмо содержало три строчки, содержание которых Блэк так никому и не открыл, даже Джеймсу. Лишь слегка помрачнел и испепелил послание из дома волшебной палочкой. С тех пор родители ему больше не писали, тогда как мадам Вальбурга посылала Нарциссе и Андромеде по два письма в месяц. И при этом она даже не была их родной теткой. Вот и сейчас Сириус лишь в очередной раз проглотил горечь и взялся за завтрак.

Напротив Люциуса Малфоя тоже уселся черный филин. Малфой неторопливо вскрыл конверт и прочитал послание, присланное не кем иным, как самим лордом Волдемортом. Тот интересовался делами Люциуса и в конце очень ненавязчиво просил поторопиться с выполнением своего задания.

* * *

Лорд Волдеморт и впрямь пришел в ярость, когда Чарльз, задыхаясь гневом, поведал ему о нападении на своего сына. Но спустя три дня гнев его немного утих, и сейчас он принимал у себя в мэноре Чарльза Поттера.

— Хорошим же вещам учат студентов в Хогвартсе, — бушевал Поттер, расхаживая перед камином, в кресле у которого сидел лорд. — Оставить ребенка без зрения! Его могли покалечить на всю жизнь!

— Как я понял, Джеймс смог сам вернуть себе зрение, — задумчиво заметил Волдеморт, и Чарльз без сил опустился в соседнее кресло и налил себе и хозяину дома шерри. — Невероятно. Какие еще способности могут у него открыться? Мальчик в одиннадцать лет осваивает ментальную магию...

Поттер словно не слушал его и по-прежнему что-то ворчал о практикующей темной магии в школе.

— У тебя нет поводов для тревог, мой друг, — сообщил Волдеморт. — Не сомневаюсь, что юный Малфой сможет добиться успеха в поставленной мною задаче.

Однако у Чарльза были сомнения, притом весьма серьезные, но он не стал делиться ими с Волдемортом. После ухода Поттера в поместье Волдеморта, которое когда-то принадлежало его отцу-маглу, пришли Лестрейнджи для обсуждения кое-каких вопросов.

С Ральфом Лестрейнджем Том Реддл учился еще в Хогвартсе. Наверное, Ральф мог сколько угодно считать Тома своим другом, но сам Реддл не видел в Лестрейндже человека, которого можно было бы называть хотя бы товарищем или приятелем. Супруга Ральфа, Жаклин, была бледной, болезненного вида дамой из категории вечно больных — ее постоянным спутником была нюхательная соль, а темно-рыжие волосы, которые унаследовали оба ее сына, еще больше подчеркивали зеленоватый цвет кожи. Рудольфус, старший сын Лестрейнджей, по глубокому убеждению Волдеморта, был «ни рыба, ни мясо», и брак с Беллатрикс Блэк должен был хоть немного пробудить в нем настоящего мужчину. Сама же Беллатрикс, которая испытывала что-то очень похожее на страсть к лорду Волдеморту, пошла на этот брак исключительно ради довольства объекта своих воздыханий, ведь это именно Волдеморт посоветовал Ральфу связать свою семью с Блэками узами брака.

В обсуждении текущего положения дел принимали участие только сам хозяин, Ральф и вездесущая Беллатрикс. После того, как Жаклин в очередной раз стало плохо, Ральф и Рудольфус уехали вместе с ней, и Беллатрикс осталась наедине со своим повелителем.

Лорд задумчиво смотрел в камин, где горело фиолетовое пламя.

— Мой лорд, — с обожанием в голосе начала молодая женщина, — вы думаете, доверить Малфою ответственное задание было разумным решением? Он ведь совсем еще молод, он не понимает, как это важно для вас...

— Я не намерен обсуждать свои решения касательно Малфоя с тобой, Белла, — мягко заметил лорд, но в его голосе Беллатрикс уловила нотки раздражения. — У меня нет сомнений в том, что сын Абраксаса справится, я уже говорил об этом Чарльзу, скажу и тебе. Я — человек неленивый, Белла, — с усмешкой добавил он, и Беллатрикс почувствовала, как ее острые скулы покрыл легкий румянец.

— Почему этот мальчик Поттеров так важен для вас? — не сумела сдержать любопытство она.

Волдеморт неторопливо налил в бокал гостьи еще шерри и приподнял свой. Затем сделал едва заметный глоток и слегка улыбнулся.

— Не сказать, что я привязан к своему крестнику, но мальчик, которому суждено стать моим наследником, просто обязан находиться под моей защитой.

— А вы не думали о том, что у вас мог бы появиться свой наследник? — слегка подалась вперед Беллатрикс. — Родной. Ваша кровь и плоть, мой лорд. Ваша.

Волдеморту порядком докучала Беллатрикс, и сегодняшний вечер не стал исключением.

— Дети... Они делают нас слабее, уязвимее. Я и так уязвим, Белла, зависим от Джеймса Поттера. Он дал мне куда больше, чем каждый из вас по отдельности и сможет дать еще больше, чем все вы, вместе взятые.

Беллатрикс не стала спорить, но крепко задумалась над словами своего повелителя. Лорд Волдеморт изучающе смотрел на нее какое-то время, а затем вдруг усмехнулся:

— Но над твоим предложением можно будет подумать.

Сколько Ремус Люпин себя помнил, его всегда окружала атмосфера какой-то недосказанности. После трагедии, что произошла с ним в четырехлетнем возрасте, мальчик все больше замыкался в себе и отдалялся от окружающего мира. Его родители делали все возможное, чтобы сыну жилось хорошо, чтобы у него было счастливое, ничем не омраченное детство, но иногда у Ремуса возникало такое ощущение, что даже самые близкие и родные люди сторонятся его, а чутье оборотня редко его обманывало. Мама Ремуса, Ноэль, работала библиотекарем в школе маглов, очень любила читать и привила своему единственному сыну такую же любовь к книгам. Отец Джон работал на магловской же мебельной фабрике, несмотря на то, что был волшебником. Вместе с сыном они мастерили скворечники и игрушечную мебель для соседских девочек, и в такие моменты Ремус чувствовал себя самым обычным ребенком, счастливым и любимым, у которого есть все, чего он только мог пожелать. Иллюзию омрачало лишь полное отсутствие друзей и огромный, обитый войлоком подвал, который становился его домом во время выхода полной луны.

Со временем Ремус свыкся с тем, что у него никогда не будет по-настоящему нормальной жизни, даже почти убедил себя, что сможет обойтись и без Хогвартса, так будет лучше для всех, и в первую очередь для ни в чем не повинных ребят, на которых он может ненароком напасть. Жизнь так и продолжалась бы, если бы в последний день июля в их доме на окраине Глазго не появился старый седовласый волшебник, которого Ремус моментально узнал — Альбус Дамблдор, директор Хогвартса. Ремус очень много читал о великом чародее и за короткий промежуток времени сделался его поклонником. Сердце мальчика так и подпрыгнуло, но тут же ухнуло куда-то в недра желудка: сейчас профессор Дамблдор сообщит ему, что таким как он не место в приличном обществе, а потому дорога в Хогвартс закрыта для него навсегда. Ремус и сам знал это, но услышать от человека, которым он восхищался, было бы равносильно смерти. Каково же было удивление Люпинов, когда Дамблдор, лучезарно улыбаясь, вручил Ремусу желтоватый конверт с написанным на нем изумрудными чернилами приглашением в школу чародейства и волшебства. Ноэль даже прослезилась от счастья и мгновенно осыпала гостя благодарностями — тот факт, что столь значительная личность нашла время для персонального приглашения их сына, жизнь которого была практически загублена, никак не мог уложиться в ее голове. Ремус серьезно обещал сделать все для того, чтобы его тайна никогда не всплыла наружу. Дамблдор тепло улыбнулся ему, пожал руку и отправился по своим делам.

И вот он, Ремус Люпин, полукровка-оборотень, здесь, в Хогвартсе, распределенный на факультет Гриффиндор и проживающий в одной комнате с сладкой парочкой, как величали их преподаватели, Поттером и Блэком. Сколько раз Ремус мечтал найти противоядие от своего недуга, излечиться от него хотя бы частично, научиться хотя бы контролировать свои трансформации, и все это не для себя, а для людей, которые находятся рядом с ним. Первое полнолуние в школе прошло хуже обычного: накануне все чувства Ремуса обострились до предела, в том числе и жажда крови. Контролировать себя, когда в непосредственной близости находятся трое живых людей, было крайне сложно, поэтому Ремус, ни с кем предварительно не попрощавшись и вообще не сказав, куда собирается на целые сутки, в сопровождении мадам Помфри был доставлен в небольшую двухэтажную хижину, построенную на окраине Хогсмида. Здесь, вдали от запретных запахов, мальчик мог забыться тревожным сном, но соблазн вернуться в замок, полный свежей теплой крови, был так велик, что мальчику пришлось буквально биться головой о стену. Когда трансформация завершилась, воспоминания о запахах стали еще острее, и Ремус в своей волчьей ипостаси рванул было к выходу, но предусмотрительная медсестра заблокировала его, и оборотню ничего другого не оставалось, как укусить самого себя...

Утром целительница нашла его на голом неуютном полу хижины, из которой всю ночь доносились странные завывания, отпугивающие всякую живность. Сердце мадам Помфри сжалось от боли и жалости при виде обессиленного и окровавленного ребенка, женщина сделала все, что было в ее силах, чтобы поставить мальчика на ноги. И вот Ремус сидит в Гриффиндорской башне с книжкой в руках, время от времени потирает укушенное плечо и наблюдает за Джеймсом и Сириусом, которые о чем-то громко спорят...

Внезапно две пары глаз перескочили на съежившегося в углу Люпина. Не сговариваясь, парочка направилась прямо к нему. Ремус сжался еще больше. Почему они так странно на него смотрят? Неужели что-то знают? Ремус пытался бороться с паранойей, Джеймс и Сириус ничего не могли знать, он никому даже намека на свою болезнь не делал...

— Слушай, Рем, — доброжелательно обратился к нему Джеймс. Это была не первая попытка Поттера заговорить с Люпином, но все предыдущие обычно заканчивались отмазками последнего, что ему нужно в библиотеку или еще что-нибудь. Словом, что угодно, только бы не разговаривать с ними. Потому как Ремус уже сейчас чувствовал, что начинает привязываться к своим соседям по комнате, а этого делать было никак нельзя. — Только не говори, что тебе сейчас некогда, это займет всего минуту. — В голосе Джеймса явно звучала обида, он не понимал, почему Люпин так открыто избегает их.

— Нам нужно мнение независимого эксперта, то есть твое, — подключился Сириус, сверкая темными глазами. — Ты вот болеешь за «Уимбурнских Ос», да?

Ремус согласно кивнул, поражаясь, откуда Блэку известно о его любимой команде по квиддичу. Сириус тем временем продолжил.

— Ну так вот, у нас с Поттером возник чисто спортивный спор: он болеет за «Кенмарских Коршунов», а я в этом ни черта не понимаю. Поттер утверждает, что лучшим вратарем за всю историю квиддича был... как его там...

— Не «как его там», а Даррен О'Хара, — возмущенно вскричал Джеймс, размахивая руками. — Стыдно, Блэк, таких вещей не знать!

Блэку ничуть не было стыдно. Он к квиддичу вообще довольно равнодушно относился, и, пожалуй, это было единственным, что его мать хоть как-то могла одобрить. Мадам Вальбурга ненавидела метлы и все, что с ними связано.

Ремус едва заметно улыбнулся. Он немного увлекался квиддичем, но не был таким страстным фанатом, как Джеймс. Несмотря на то, что Ремус болел за команду своего родного города, с Джеймсом он был согласен.

— Да, он был очень хорошим вратарем, трижды капитаном своей команды, — припомнил он все, что когда-либо читал о кумире Джеймса. — А, и еще изобрел известную атаку «Голова ястреба».

Джеймс довольно уставился на Сириуса, словно говоря: «Ты балбес, Блэк». Балбес Блэк лишь фыркнул и закатил глаза.

— Черт с тобой, Поттер, вешай ты свой плакат этого Даррена на двери душевой. Тогда в порядке компромисса с другой ее стороны я пришпилю Моргану, идет?

Джеймс покатился со смеху, и Ремус, не удержавшись, тоже усмехнулся.

— Кстати, Рем, — нахмурился вдруг Поттер, — а где ты вчера пропадал? После уроков ушел и с концами...

Ремус напрягся, но все же ответил:

— Тетя заболела какой-то неизлечимой магловской болезнью. Это был последний шанс увидеть ее, так что...

— О, мне очень жаль, — понурился Джеймс. Ремус опустил глаза в книгу, чувствуя, что краснеет. Врать ему хотелось меньше всего, но другого выбора у него не было.

В этот момент рыжеволосые пятикурсники Гидеон и Фабиан Пруэтты, бросив на столе набор для игры в плюй-камни, схватили валяющиеся неподалеку метлы и поспешили на тренировку. Джеймс немедленно умчался на квиддичное поле, а Сириус, схватив один камешек, запустил им в Рема.

— Ну и пусть идет, — хмыкнул он, — у нас будет еще веселее, да, Рем?

Никто и никогда еще не называл его сокращенным именем, только мама. Хотелось Ремусу того или нет, но в тот день в его жизни появились первые и самые настоящие друзья. По крайней мере, они будут являться оными до той поры, пока не узнают о его истиной сущности.

* * *

В Большом зале царило какое-то веселое оживление. Завтра Хэллоуин, и по этому поводу старшекурсников было решено отпустить в Хогсмид. Некто Наземникус Флетчер, четверокурсник с Хаффлпаффа, замер рядом с гриффиндорским столом и, нервно озираясь, о чем-то шушукался с глупо хихикающими второкурсницами. В руках девчонок были исписанные листы пергамента, которые Флетчер воровито спрятал во внутренний карман мантии. Перехватив взгляд Джеймса, Наземникус двинулся в их сторону.

— Не желаете ли сделать заказ товаров из Хогсмида, господа первокурсники? — елейным голоском осведомился Флетчер. — Первая доставка бесплатно, дальнейшие — пять процентов от стоимости товара. — Почесав подбородок, мальчишка добавил: — Постоянным клиентам скидки.

— Шел бы ты, — исподлобья глянул на него Джеймс. Флетчер ничуть не смутился и повернулся, чтобы последовать совету Поттера и смыться от греха подальше.

Смылся хаффлпаффец недалеко — у стола Слизерина его окликнул не кто иной, как Нюниус. Покосившись почему-то на сидевшую недалеко от Джеймса, Ремуса и Сириуса Лили, Снейп о чем-то быстро договорился с Наземникусом. Тот довольно хлопнул себя по карману, в котором явственно зазвенели монеты.

— О, Нюнчик себе компанию подходящую нашел, — фыркнул Блэк, лицезревший эту картину.

— Может хоть теперь он от Эванс отстанет, — поддакнул только что подошедший Питер Петтигрю.

Джеймс фыркнул, но ничего не сказал. Эта дружба такой девочки, как Лили Эванс с таким типом, как Северус Снейп не нравилась ему с каждым днем все больше и больше. И не только ему. Весь Гриффиндор откровенно недоумевал, как они вообще умудрились подружиться, а третьекурсница Доркас Медоуз в открытую спросила об этом Лили. Та только носик вздернула в ответ.

Когда старшекурсники закончили свой завтрак и повалили в вестибюль для сверки документов, разрешающих посещение Хогсмида, Сириус предложил заняться исследованием замка. Конечно, ночью этим заниматься гораздо интереснее, да и адреналин бурлит, но не высыпаешься при этом жутко. В прошлый вторник профессор МакГонагалл уже попеняла им за сонный вид и несобранность на ее уроке. Поэтому предложение было одобрено Джеймсом.

— Эй, Люпин, ты с нами? — жизнерадостно обратился к нему неугомонный Сириус. Что-то напряглось в лице Ремуса, и он отрицательно покачал головой:

— Не получится, мне в библиотеку надо...

— Съел бы ты эту библиотеку без соли, — буркнул Сириус. — Лично я книгами и вообще какой бы то ни было литературой сыт по горло.

В Блэк-мэноре на площади Гриммо была огромная библиотека, размерами лишь на четверть уступавшая владениям мадам Ирмы Пинс. И большую ее часть Сириус умудрился перечитать, когда неимоверная скука одолевала мальчика во время его наказаний, а наказывали Сириуса не то чтобы часто, но ему хватало. Неудивительно, что к моменту поступления в Хогвартс на чтение у Блэка выработалась аллергия.

— Ремус, — Джеймс решил взять и расставить все точки над i прямо сейчас. — Скажи, тебе неприятно с нами общаться?

Мальчик оторопел настолько, что даже заикаться начал.

— Не-неприятно? С... с чего ты... э-э-э... решил?

Джеймсу очень не понравилось, что он отвел взгляд.

— Все твои поступки утверждают это, — заявил он. — Слушай, не хочу давить, но... общением только с одной своей совой нельзя ограничиваться. Особенно когда ты постоянно окружен людьми, которые хотят... м-м-м... ну я не знаю... подружиться с тобой, что ли? Блэк, ну хоть ты скажи ему, а? — он отчаянно посмотрел на Сириуса, темные глаза которого стали почти черными.

— Одно твое слово, Люпин, — жестко сказал он, — и мы перестанем навязываться. Будешь дружить со своими книгами сколько влезет.

Казалось, что к разговору мальчишек прислушивается весь факультет — некоторые даже дыхание затаили. Ремус закусил губу, едва сдерживая слезы. Ну как же им объяснить, что им самим будет лучше, если они оставят его в покое? Не так больно будет потом разочаровываться в человеке, вернее, в человеческой оболочке. Монстр внутри мальчика пока спал, но до полнолуния оставалось меньше двух недель, а это значит, что последуют новые порции лжи и боли.

— Я хочу с вами дружить, — прошептал он еле слышно, отчасти надеясь, что они не услышат. Но они услышали.

— Тогда какого лысого дементора ты тут комедию ломаешь? — разъярился Блэк, но ярость его явно была искуственной. Улыбка выдала все эмоции Сириуса с головой, и Джеймс не удержался и тоже засмеялся. Разговоры за столом возобновились, а Лили Эванс пробормотала:

— Был один приличный человек на факультете — теперь смею думать, что от него ничего не останется.

Марлин странно покосилась на однокурсницу — в ее взгляде плескалась неприязнь и неодобрение, — но ничего не сказала. Она была рада, что нелюдимый Ремус наконец хоть улыбаться начнет. Сама Марлин тоже делала неоднократные попытки завязать с ним разговор, но Люпин шарахался от и без того не слишком общительной девочки, как от огня. Марлин обижалась, но решила отстать от Люпина. А вот Сириус с Джеймсом сдаваться явно не собирались, и в результате их попытки увенчались успехом.

Питер Петтигрю, наблюдавший вместе со всеми за разыгравшейся сценой, лишь завистливо вздохнул. Ему и мечтать нечего было о дружбе с такими ребятами, как Сириус и Джеймс, они его и не замечали, словно он был пустым местом. Конечно, они с ним разговаривали, причем вполне дружелюбно, но никогда не приглашали в свою компанию. Это было обидно, и даже очень. Вот чем их этот тихоня Люпин так заинтересовал? Тем, что умный? Или тем, что все время отвергал их общение? А может, Питеру той же тактики придерживаться? Или лучше сделать что-нибудь такое, чтобы завоевать их внимание. Питер с тоской решил, что первый вариант куда проще, поскольку особенными талантами неуклюжий мальчик из семьи маглов никогда не отличался. И как раз когда он решил, что отныне будет сторониться их, судьба распорядилась иначе.

Он уже выбрался из-за стола и побрел вон из Большого зала, когда его вдруг окликнул Джеймс:

— Эй, Питер! Ты чего-то обронил.

Питер резко развернулся и метнулся к лежавшему на полу свернутому пергаменту, но Сириус оказался проворнее. Не поленившись нагнуться и подобрать потерянную однокурсником вещь, Сириус с искренним изумлением рассматривал какой-то план. Судя по всему, это была приблизительно составленная карта Хогвартса.

— Ничего себе, — улыбнулся присоединившийся к Блэку Поттер. — Сам что ли нарисовал?

Питер густо покраснел. Идея составить план замка пришла ему в голову через неделю после начала учебного года, когда он так и не сумел запомнить даже примерные координаты классных комнат. Прошло уже два месяца, а память Питера так и не улучшилась.

— Честно говоря, от нее мало толку, — промямлил он, в упор рассматривая свои ботинки, — поскольку в картах я все равно не разбираюсь.

— О, вот тут находится потайной проход к коридору Заклинаний, — Сириус ткнул пальцем в верхний правый угол карты. — Помнишь, мы его недавно обнаружили и благодаря ему не опоздали на последний урок по чарам, Джим?

— Ага, — отозвался Поттер, — а вот здесь за гобеленом с лупоглазой ведьмой — каморка с боггартом. Ты чуть в штаны не наложил, когда встретился там с каким-то огненным лучом...

Сириус слегка покраснел. До того момента он и представить себе не мог, что так боится неизвестного темного заклятия, умудрившегося оставить на его спине незаживающий шрам, которым мать любила его наказывать. Из ее палочки вырывался именно такой огненный луч.

— Кто бы говорил, — пробурчал он, не отрывая глаз от карты Питера, — тебе вообще какая-то жирная тетка с указкой явилась...

Теперь настала очередь Джеймса краснеть. Боль, которую систематически причиняла ему мадам Салливан, все еще помнилась довольно отчетливо.

Люди вообще очень боятся боли.

— Интересно, — подала голос Марлин, — а в кого бы превратился боггарт при виде меня?

— Неугомонная девчонка, — хмыкнул Блэк. — Наверное, в толпу людей, от которой ты не можешь скрыться.

— А при виде Эванс — в домашнюю работу с оценкой четыре! — радостно добавил Джеймс. Лили бросила на него испепеляющий взгляд.

— А у Рема с Марлин боггарт, наверное, был бы абсолютно одинаковый, — вставил Сириус. Люпин натянуто улыбнулся.

— А при виде Снейпа? — Марлин, кажется, понравились фантазии на тему боггартов окружающих.

— Ну это легче легкого, — махнул рукой Сириус. — В бутылочку шампуня.

На этот раз засмеялась даже Эванс.

— Пит, ты не будешь против, если мы твою карту немножко усовершенствуем? — отсмеявшись, обратился к стоящему столбом однокурснику Джеймс.

— А что вы хотите с ней сделать? — подозрительно сощурился тот.

— Да не дрейфь, — Сириус от души хлопнул его по спине. — Всего лишь нанесем на нее свои знания. Так как?

— Я... не знаю... — Питер в растерянности кусал губы. Решение подражать Люпину и избегать эту парочку таяло с каждым нетерпеливым прищелкиванием языка Блэка. — Ладно, — сдался наконец мальчик и вдруг улыбнулся.

— Рисовать будешь сам, — немедленно заявил Джеймс. — Сколько меня ни пытались научить, а все какая-то мазня бессмысленная выходит. К тому же ты рисуешь неплохо, — Джеймс указал на нарисованного вверху карты крылатого вепря, практически неотличимо схожего с тем, что украшал главные ворота Хогвартса.

Питер просиял. Оказывается, не такой уж он и безнадежный, раз уж сам Джеймс Поттер похвалил его.

* * *

В тот же день Сириус свалился с простудой — а Марлин педантично предупреждала его, что на улице льет холодный дождь и дует ветер, к тому же приближался последний месяц осени, обещающий быть самым противным относительно погоды. Сириусу не терпелось встретить Андромеду, которая принесла ему из Хогсмида целый мешок сладостей. Мать не имела привычки баловать своих сыновей, зато эту роль на себя взяла средняя кузина. Сириус вообще любил Меди как родную сестру, и она питала к мальчику аналогичные чувства.

— Как минимум два дня — постельный режим, — объявила приговор школьная медсестра и выставила огорченных Джеймса, Ремуса и Питера за дверь. Блэк что-то рассерженно хрипел, но вскоре снотворные чары сделали свое коварное дело, и он уснул сном младенца.

Ремус пробормотал что-то насчет домашнего задания, к нему с большой неохотой присоединился Питер, а Джеймс только рукой на них махнул. Решив прогуляться перед ужином, мальчик сам не зная зачем поплелся в сторону Астрономической башни. Дурацкие очки, которые он теперь все время — спасибо Снейпу, чтоб ему пусто было! — носил, ужасно терли переносицу. Джеймс раздраженно прислонился к колонне, снял очки и почесал нос. И тут прямо перед ним возникла расплывчатая фигура. Джеймс моментально юркнул за большую вазу, сам не зная зачем он это делает, нацепил очки и присмотрелся. Фигура принадлежала Андромеде Блэк, и двигалась она туда же, куда и Джеймс.

Задумавшись о том, что Меди забыла на самой высокой башне замка, Джеймс, крадучись, двинулся за ней. Игра в шпионов как-то приободрила его. Если кузина Сириуса собралась на свидание... Стоп, какое еще свидание? Она же с Малфоем помолвлена!

Андромеда, нервно озираясь, нырнула в низкую дверь, что вела прямо на верхушку башни. Выждав какое-то количество времени, Джеймс едва слышно поспешил за ней. Добравшись до обдуваемой всеми ветрами площадки, мальчик замер в темном углу и прислушался. Конечно, это было верхом невежливости, но любопытство таки взяло верх.

— Я пришла, — раздался холодный голос Андромеды, и Джеймс поморщился. Как-то не вязался этот тон с улыбчивой Меди.

Ей ответил низкий приятный голос молодого человека, явно принадлежавший не Малфою.

— Я вижу. И... я очень этому рад.

— Не думай, что твоя сегодняшняя выходка в Хогсмиде хоть как-то меня разжалобит, Тонкс, — продолжала Андромеда. Джеймс мысленно так и видел, как она презрительно скривила губы, как это иногда делал Сириус. — Ты поступил очень гадко.

— Согласен, — неожиданно заявил загадочный Тонкс. Джеймс не имел ни малейшего представления, что он там отчебучил, но тон Андромеды говорил сам за себя. — Просто это был единственный способ добиться у тебя аудиенции.

— Я не королева, чтобы раздавать аудиенции, — поморщилась Меди. Парень пристально смотрел на нее, но блэковская натура позволила девушке выдержать его взгляд.

— Это ты так думаешь, — вдруг смутившись, произнес Тонкс.

— Что я думаю? — оторопела Андромеда.

— Что ты не королева, — пояснил Тонкс, делая шаг к замеревшей девушке. — Это Малфой может вдалбливать тебе это сколько угодно, но ты не обязана его слушать.

На лице Андромеды замелькали самые различные эмоции: потрясение, смущение, злость, недоверие, снова смущение и снова злость.

— Я вообще-то его официальная невеста! — возмутилась Меди. И тут же тихо добавила: — Это не изменить. Все решено уже давно.

— Так я и знал, — презрительно бросил Тонкс. — Ну конечно, Блэк он и есть Блэк, да? Чертова чистая кровь, глупые предрассудки и идиотские аристократические замашки сделали тебя точно такой же, как и все они. Я-то с самого начала верил, что ты другая. Но нет — мнение фанатичной семейки куда важнее собственных чувств и приоритетов!

— Не тебе, маглу, мне указывать мое место! — вспыхнула девушка и даже топнула ногой. Затем отвернулась и спрятала лицо в ладонях. О нет, она не покажет этому глупому хаффлпаффцу свою слабость! Не этому ее учили с самого детства, совсем иное впитывала она с молоком матери!

Тонкс, видимо, пришел в ужас от того, что натворили его циничные слова. Вероятно, исход этого разговора планировался совсем иной. Он подошел к Андромеде и неловко коснулся ее плеча. Та отпрянула с раздраженным шипением, точно потревоженная кошка.

— Меди, я... я не хотел...

— Просто уйди, Тед, — устало сказала Андромеда, выпрямляясь. — Я уже тебе все сказала.

Раздались шаги удаляющегося Теда, и Джеймс понял, что пора смываться. Он и так услышал достаточно личных вещей.

«А ведь этот Тед Тонкс прав, — пронеслось в голове, — ужасно несправедливо, что люди, имеющие знатное происхождение, вынуждены разрываться между тем, что нужно, и тем, что хочется». Джеймс торопился в Гриффиндорскую башню, совершенно забыв, что Сириуса там нет. И поэтому снова не заметил высокую фигуру, внезапно выросшую из-за угла. Черт бы побрал эти очки!

— Смотри куда прешь, щенок, — в голосе неизвестного звенели стальные нотки. Джеймс поднял глаза и увидел Люциуса Малфоя, который изящными движениями поправлял мантию и значок старосты школы. — А, это ты, Поттер, — голос смягчился. — Ну, как дела?

— Нормально, — буркнул Джеймс, недоумевая, зачем Малфою это нужно. Тот смерил Поттера каким-то непонятным взглядом и вздохнул.

— Неудобно наверное в очках? — сочувствующе спросил он.

— Привыкаю.

— Слушай, Джеймс, — Люциус даже выдавил судорожную улыбку, — тебе не кажется, что виновник твоего... так сказать, нарушения зрения не должен выйти сухим из воды?

Джеймс мгновенно понял, куда Малфой клонит.

— Я бы и не против наказать виновного, — криво ухмыльнулся он, — да видишь ли, понятия не имею, кто это сделал.

— Да ну? — Малфой сузил глаза. — И что, совсем никого нет, кому бы ты мог дорогу перейти?

— Да кому я ее перешел? Разве что Филчу, когда взорвал навозную бомбу в коридоре...

— Поттер, это не шутки! — выкрикнул Люциус. Ему срочно требовалось найти хоть какого-то козла отпущения, иначе ему самому здорово влетит от Лорда. — Ты хоть понимаешь, кто просил меня заняться этим делом? — шепотом осведомился он.

Джеймс устало вздохнул и провел рукой по взъерошенным волосам, еще больше растрепав их. Прилизанный Люциус лишь раздраженно закатил глаза.

— Ничего он тебе не сделает, — заверил его Джеймс. — Я сегодня же напишу ему и сообщу, что понятия не имею о том, кто это у нас такой камикадзе. Ты же не можешь бегать по всей школе и вливать в глотку первому встречному сыворотку правды?

Лицо Малфоя оставалось бесстрастным.

— Он поймет это, и ты сможешь спать спокойно.

Люциус сомневался, но вида не подал. В конце концов, если этот мальчишка и впрямь так важен Лорду, то к его мнению он должен будет прислушаться.

Ни Джеймс, ни Люциус не заметили щуплого высокого мальчишку с длинными сальными волосами, который исподтишка наблюдал за ними из-за угла и недоверчиво хмурился. Северус Снейп откровенно не понимал — почему, почему Поттер его не сдает? Решил поиграть в долбаное гриффиндорское благородство? Его право. Но он, Снейп, не станет ходить перед ним на задних лапках в качестве благодарности. Даже наоборот — «благородство» Поттера вызвало в Северусе еще большую к нему ненависть.

* * *

В гостиной, куда Джеймс вернулся с одной-единственной мыслью — написать крестному, царил веселый переполох. Лили Эванс смущенно улыбалась и рассматривала красивую, но явно дешевенькую подвеску-трилистник, которая меняла цвет в зависимости от того, какое настроение было у ее хозяйки. Заметившая Джеймса Дарла Диксон захихикала и помахала ему рукой.

— Эй, Джим! — весело крикнула она. — Смотри, что некто презентовал Лили!

— Круто, — бесстрастно взглянув на трилистник, сказал Джеймс и оглянулся в поисках своей сумки. — И кто этот таинственный ухажер?

— Мы точно не знаем, — и почему он раньше не замечал, какой противный у Дарлы голос? — Но... скажи-ка, а твоя Годрикова Впадина случайно не в Ирландии находится?

— Допустим, — Джеймс плюхнулся в свободное кресло рядом с Марлин, которая, кажется, единственная из девчонок не обращала внимания на суету вокруг какой-то подвески. — И что?

Марлин тоже явно не уловила связь, да и Лили выглядела слегка обескураженной.

— Ну символом Ирландии ведь является трилистник! — Дарла округлила глаза, словно объясняла что-то элементарное круглым тупицам.

Джеймс хмыкнул.

— И ты решила, что я, как ирландец, подарил Эванс такую безвкусицу? — осведомился он.

Лили явно стало обидно за свой подарок. Она спрятала подвеску под мантию и отвернулась от Джеймса.

— Я видел такие в «Зонко», — сообщил Гидеон Пруэтт и подмигнул Лили. — И ты неправ, Джеймс, что назвал ее безвкусицей. Я своей девушке подарил на прошлое Рождество, она в восторге осталась. — Гидеон помахал Эммелине Вэнс, та махнула в ответ и послала парню воздушный поцелуй.

— Приму к сведению, когда придет время охмурять девушек, — усмехнулся Джеймс. — А теперь отстаньте, я письмо пишу.

Встреча с Малфоем и подарок Эванс совсем забили голову Джеймсу, он даже про разговор Андромеды и Теда Тонкса позабыл. Отправив письмо крестному, он вытащил карту Питера, и под его чутким руководством Петтигрю принялся наносить на нее все новые и новые места в замке, попутно украшая безжизненный пергамент различными символами и рисунками.

Как знать, может быть однажды этот пергамент и вправду оживет.

Лорд Волдеморт принимал поздних гостей, когда филин Джеймса принес ему письмо от крестника. Джеймс писал о школе, о своих успехах, о друзьях и даже об учителях, интересовался делами и здоровьем крестного, а в конце — что заинтересовало Волдеморта больше всего — просил освободить Люциуса Малфоя от его задания и вообще закрыть эту тему.

«Если однажды я докопаюсь до правды, — писал Джеймс, — то разберусь с этим умником, что проклял меня, лично. Если это кого и касается, то только нас двоих».

Волдеморт был бы полным кретином, если бы не догадался, что Джеймс что-то скрывает.

— Что ж, — подытожил он, изящными движениями складывая пергамент и весело глядя на Беллатрикс, — смею думать, что у Джеймса есть веские причины так писать.

— Наверное, он знает, что делает, мой Лорд, — с придыханием произнесла гостья.

Волдеморт усмехнулся и пригубил изысканное эльфийское вино, присланное Малфоями.

* * *

Ветреный октябрь сменился слякотным ноябрем, который принес кучу работы в больничное крыло. Теперь мадам Помфри почти не знала отдыха — не проходило и часа, чтобы очередной школьник не появился на пороге лазарета, кашляющий и хлюпающий носом. Сириус выздоровел, зато теперь настала очередь Ремуса — его вообще пришлось госпитализировать в больницу святого Мунго. Это узнал от медсестры Питер, который тоже заходил за лекарством, но однокурсника там не видел.

Вернулся Люпин только через три дня, похудевший и побледневший еще больше, чем обычно. Джеймс критически осмотрел товарища и вынес вердикт:

— Никогда не обращайтесь за помощью в главную магическую клинику. Тогда от вас вообще ничего не останется, ибо с кормлением там явно туго.

Ремус вымученно улыбнулся и ничего не сказал, но острый глаз Сириуса уловил, что у него не хватает одного зуба.

— И шрамов у тебя вот этих не было, — заявил он, указав на спину Ремуса, когда тот переодевался. От плеча до поясницы тянулись три глубоких пореза, словно какой-то дикий зверь пытался разорвать кожу мальчика. — С собакой что ли не поладил?

— Д-да... вроде того, — неуверенно отозвался Ремус, поспешно пряча свои увечья. — К соседу по палате пришли родители с шишугой, а она возьми и напади на меня. Еле отодрали...

— Такие раны очень легко лечатся с помощью заживляющих мазей, — заметил Питер. Ремус лишь скривился.

— Целители пытались, — уныло сказал он. — Только это же волшебное существо. Так что заживать будет дольше.

Питер сочувствующе вздохнул. Сириус хлопнул Ремуса по здоровому плечу и протянул ему шоколадную лягушку. Джеймс сдвинул брови, но промолчал.

Ноябрь прошел в череде контрольных работ и тестов. Кажется, Отдел Образования из Министерства магии задался целью досконально проверить уровень знаний студентов Хогвартса. Для гриффиндорской четверки промежуточная аттестация прошла весьма неплохо — если Ремус все вечера сидел, зарывшись в книги, то Джеймс и Сириус пытались поднатаскать Питера хоть немного. Петтигрю получил в основном четверки, так что, можно сказать, что старания ребят не прошли даром.

Приближался декабрь, и Джеймс все гадал, когда же скромный до мозга костей Блэк сообщит о своем дне рождения, но тот упорно молчал. Поттер, которого с пеленок заставили вызубрить свое генеалогическое древо, знал теперь имена и даты рождения всех родственников, как свои пять пальцев. Идею устроить вечеринку по случаю дня рождения друга Джеймсу подали близнецы Пруэтты, которые закатили грандиозную гулянку в Гриффиндорской башне в честь победы факультета в первом матче сезона по квиддичу. Гриффиндорцы разбили хаффлпаффцев со счетом триста семьдесят — пятьдесят, и теперь факультет Гриффиндор опережал всех остальных чуть ли не на двести с лишним баллов.

Обычно проницательный Сириус на этот раз в упор не замечал, что буквально под его носом затевается нечто грандиозное, а может быть, просто делал вид, что не замечает. Гриффиндорцы, которые все еще немного сторонились его, отказались принимать участие в проекте, задуманном Джеймсом и Ремусом, на что Поттер только рукой махнул:

— Ну и черт с вами. Нам же сливочного пива больше достанется.

Однако ребятам удалось подключить к делу девочек своего курса. Мэри МакДональд, у которой в распоряжении был личный домашний эльф, занялась провизией, на Лили и Марлин лежало оформление интерьера. Мальчики вызвались организовать развлекательную программу, однако вскоре Джеймс отстранил от нее Ремуса, поскольку любая его идея принималась Люпином в штыки. Та опасная, та глупая, эта бессмысленная... Словом, было решено, что Люпин поменяется с Марлин. Все это время Питеру было поручено отвлекать главного виновника переполоха, и ближайшие три дня Блэк и Петтигрю излазили замок вдоль и поперек, навестили Хагрида и даже умудрились отыскать потайной коридор за зеркалом на пятом этаже. Тогда и было решено отпраздновать двенадцатилетие Сириуса именно там.

На праздник были приглашены кузины Сириуса, и если одна приняла приглашение с довольной улыбкой и обещанием непременно быть, то вторая лишь демонстративно сморщила носик и заявила, что ноги ее не будет в обществе грязнокровок. Лицо Джеймса перекосилось до такой степени, что Нарцисса даже испугалась.

— Ладно, ладно, — пробормотала она, не глядя на Поттера. — Я тоже приду. Но даже не пытайся заставить меня любезничать с этими...

— Можешь просто делать вид, что их там нет, — буркнул Джеймс. — И еще одно условие. О месте проведения вечеринки никому ни слова.

Нарцисса кисло пожала плечами, соглашаясь. Джеймс выдавил из себя улыбку и бодро зашагал на историю магии, оставив Нарциссу еще какое-то время хмуро смотреть ему вслед.

Утро десятого декабря выдалось ясным и морозным. Возле кровати именинника были свалены коробки и свертки, многие из которых чуть ли не подпрыгивали, дожидаясь, когда же их развернут. Джеймс, хитро улыбаясь, прижал палец к губам и резким движением распахнул бордовый полог, за которым сладко сопел Блэк. Наслаждаться сном ему больше не пришлось — мальчик моментально зажмурился от яркого солнца и заворчал:

— М-м-м... Поттер... какого черта? Дай хоть в субботу поспать подольше...

— Сегодня пятница, Блэк! — рекламным тоном объявил Джеймс. — С днем рождения, дружище!

И присоединился к Люпину и Петтигрю, которые уже громко распевали магловскую песенку: «С днем рожденья тебя!»

Сириус ошарашенно хлопал серыми глазами, переводя их с одной хитрющей физиономии на другую. А затем вдруг сдернул с кровати подушку и запустил ее в сияющего Петтигрю.

— Так вот чего тебя на авантюры потянуло последние три дня! — с возмущением вскричал он. — А я-то голову сломал, чего ему все неймется меня из башни вытащить?

— Как будто ты против был, — хихикнул Питер, неожиданно ловко увернувшись от подушки.

— И карта пополнилась еще на три четверти, — добавил Джеймс.

— Да ну вас, — буркнул Блэк, уже не так злобно. А затем вдруг просиял. — Спасибо. Честно, спасибо. Меня еще... ну... никогда не поздравляли с днем рождения...

Джеймса это не удивило — стоило лишь вспомнить экзальтированную госпожу Блэк, и детство у Сириуса автоматически можно было исключить. Люпин же и Петтигрю аж рты разинули.

— Ух ты, — Сириус только сейчас заметил гору подарков, ожидающих его. — Это что, все мне?

— Ну здесь в декабре день рождения только у тебя, — хмыкнул Джеймс. Сириус, который уже было взялся за первый попавшийся ему сверток, вдруг нахмурился:

— Кстати, а откуда вы узнали?

— Мы свои источники не выдаем, — радостно хлопнул друга по плечу Джеймс. — Меньше слов, Блэк, больше дела. Действуй давай.

Как Сириус и ожидал, мать ничего ему не подарила, зато друзья не поскупились. От Джеймса именинник получил бутылочку с зельем-приколом, позволяющим выпившему его на время потерять координацию — эффект заклинания Конфундус, только слабее («Клааааас, на Нюнчике испробуем!»). От Питера и Ремуса — магловскую игрушку-машинку, которой можно было управлять безо всякой магии («Кажется, это называется ра-ди-о-уп-рав-ле-ни-е», — прокомментировал Блэк, довольный своей осведомленностью о чудесах магловских игрушек). Правда, на коробке было написано «От 5 до 9 лет», но то, что привычно для детей маглов, совершенно чудесно дня двенадцатилетнего волшебника. Сириуса с трудом удалось оторвать от чудо-игрушки, чтобы он мог посмотреть остальные подарки, и тот вдруг заявил:

— Я такие в Лондоне видел, только больше. В них можно и самим ездить, круто, да? Вот закончу школу и куплю себе такую, только настоящую! И чем моей семейке только маглы не угодили? Да они в прямом смысле волшебники!

Питер, который вырос в семье маглов, довольно зарделся. Все-таки Джим молодец, что предложил им с Ремом подарить Сириусу что-нибудь эдакое магловское. Вон как именинник сияет!

От любимого дяди Альфарда Сириус получил коллекционный перочинный нож, инкрустированный серебром. Судя по количеству «прибамбасов», как выразился Сириус, им можно открыть все, что душа попросит. Бабушка по отцовской линии, Мелани Блэк, которая в общем-то любила своего внука, прислала старинный фамильный медальон, разумеется, серебряный, с выгравированным на нем единственным словом: «Блэк» («Вот интересно, и куда я женскую безделушку надевать буду?»). Разобрав подарки от друзей, Сириус наконец открыл последнюю коробку и, к своему немалому изумлению, выудил оттуда теплый свитер явно ручной вязки. Неужели у мамаши проснулась совесть, и она решила таки побаловать отпрыска в честь дня рождения? Нет, она скорее скормит себя химере, чем свяжет сыну свитер, да еще и темно-красный.

— Э-э-э... — промычал Сириус, читавший поздравительную открытку. Любопытный Питер так и тянул шею, намереваясь заглянуть в карточку. — В общем... похоже, что этот свитер... от твоей мамы, Джим.

— Да ну? — Джеймс сделал вид, что изумился, но довольная улыбка тут же выдала его. — Вот тебе раз...

— Ты знал, да? — хитро прищурился Блэк. Джеймс точно так же прищурился в ответ. Ремус не смог сдержать улыбки — ну чисто близнецы!

— Не нравится? — мигом поник Поттер. — Можешь отослать его назад, думаю, мама не обидится...

— Не нравится? — Блэк аж задохнулся от возмущения. — Шутишь что ли?!

Джеймс ухмыльнулся. Сегодня Сириус был просто до невозможности на себя не похож — не было и следа того наглого, но обезбашенного аристократа. Был лишь счастливый мальчишка, который просто радовался подаркам в день рождения.

— В невыгодный день ты родился, — посетовал Джеймс, когда мальчики шли на завтрак. То и дело Сириуса кто-нибудь поздравлял, на что тот поначалу шипел, точно рассерженный индюк, но вскоре снова начал улыбаться.

— Это в каком смысле? — не понял Питер.

— Рождество скоро, — снисходительно пояснил Поттер. — Снова думай, что ему дарить.

— Ну с этим вопросов не станет, — хмыкнул Ремус. — Подари Блэку что-нибудь магловского производства, и счастья будут полные штаны.

— Ре-е-е-м! — Джеймс в притворном изумлении заломил руки. — Это ты что ли сказал? Общение с нами, определенно, не идет тебе на пользу!

— Рада, что ты признал это, Поттер, — мальчиков нагнала Лили Эванс, которая тоже держала в руках какой-то сверток. — Поздравляю, Блэк. — Она торжественно вручила однокурснику подарок. — Желаю тебе расти большим и...

— И толстым, — подсказала подоспевшая Марлин. Все дружно рассмеялись.

На уроках в тот день мало кто мог сосредоточиться. Все приглашенные мысленно были уже на празднике в честь дня рождения Сириуса, те, кто не удостоился такой чести, лишь завистливо скрипели зубами. Один Снейп все уроки сидел с гордо выпрямленной спиной, а перед ужином он поймал Лили и буквально навис над недоумевающей девочкой.

— Ходят слухи, что тут какая-то вечеринка этими придурками запланирована, — начал Снейп, нервно теребя свой галстук. Лили вопросительно приподняла брови.

— Да, мы организовали для Сириуса праздник, — Лили специально выделила слово «мы». — Джеймс сказал, что дома его день рождения никогда не отмечали...

— Джеймс? — Снейп аж дернулся весь. Лили взяла друга за руку.

— Сев, ну что ты так злишься? — миролюбиво произнесла она. — Потому что тебя не пригласили?

— Я лучше сунусь в осиное гнездо, чем буду веселиться на одной вечеринке вместе с этими, — Снейп весь пошел красными пятнами.

— Тогда в чем дело? — Лили никак не могла уловить суть.

Снейп закусил губу и бросил взгляд на гриффиндорский стол, где царствовали ненавистные Блэк и Поттер и их прихлебатели Люпин и Петтигрю.

— И ты, конечно, тоже туда пойдешь? — с вызовом поинтересовался он.

Лили сложила руки на груди и нахмурилась.

— Конечно, почему бы мне не пойти? Они меня пригласили, я помогала с организацией...

— Эй, Эванс! — раздался довольный окрик Поттера. — Ну что ты там копаешься? Пошли, скоро начнутся танцы!

— Танцы? — повысил голос Снейп. Лили нахмурилась еще больше.

— Сев, ты ведешь себя просто смешно, — она подхватила сумку и закинула ее на плечо. — Поверь мне, нет ничего страшного в том, что я буду веселиться вместе со своими однокурсниками на дне рождения одного из них.

— Мы хотели пойти в библиотеку вообще-то, — тихо напомнил Снейп, отчего Лили слегка покраснела.— Сегодня.

Девочка прикрыла глаза. Затем вдруг, помедлив, мимолетно чмокнула слизеринца в щеку, отчего вспыхнул теперь уже он. Проходивший мимо Поттер поморщился, будто его сейчас стошнит, а Блэк схватил девочку за руку. Лили, пятясь за ним, как на буксире, крикнула с ноткой извинения в голосе:

— Сев, впереди еще целые выходные! Никуда библиотека от нас не денется!

Гриффиндорцы, поторапливаемые Поттером, ушли, а Снейп, так и не поужинав, в одиночестве поплелся в свою гостиную.

* * *

Потайной ход на пятом этаже благодаря стараниям Лили и Ремуса изменился до неузнаваемости. Прежде голые каменные стены были сплошь увешаны гриффиндорскими знаменами, которые ребята не пойми где раздобыли, разноцветными воздушными шариками и парившими прямо в воздухе фонариками. То тут, то там сновали живые феи-светлячки, одна из которых так и норовила усесться на плечо к имениннику, застенчиво хлопая глазками. Посреди помещения стоял большой круглый столик, нагруженный различной провизией и напитками, в углу — старенький радиоприемник, колдовским способом настроенный на магловскую волну, и сейчас из него лились первые аккорды зажигательной композиции какого-то прославленного в Англии певца. Накануне Джеймс зашел проверить убранство помещения и остался вполне доволен, разве что ему пришлось немного поспорить с Лили насчет шариков.

— Да это же детский сад какой-то! — ворчал он, махнув в сторону шариков, которые, издав тоненький свист, непонятным образом сдулись. Лили вытаращилась на Поттера, недоумевая, как он умудрился сдуть их одним усилием мысли. Джеймс перехватил ее взгляд и тут же заявил: — Вот видишь, даже сами эти шары не хотят тут находиться...

— Я даже не подумаю их снимать! — возмутилась Эванс, рассерженно тряся длинными рыжими локонами. — Я полвечера потратила на то, чтобы их надуть! А ты все испортил, Поттер! Давай живо исправляй!

— Еще чего! Они портят всю картину!

— Да? А в общей гостиной они ничего не портили!

Препирались они довольно долго, затем вмешался Ремус. Он предложил бросить монетку. Лили тут же согласилась, а Джеймс недоуменно нахмурился, мол, что это нам даст? Ремус вытащил из кармана монету в пять пенсов.

— Если выпадет королева, значит, выиграла Лили, и шарики оставляем. Если выпадет решка, тогда шарики ликвидируем.

Ремус подбросил монетку, которая, лихо закрутившись, со звоном упала на пол и покатилась куда-то под один из множества пуфиков. Когда Люпин извлек ее оттуда, все ясно увидели благородный профиль английской королевы Елизаветы Второй.

— Ну и черт с вами, — сдался Джеймс. — Только дуть ваши шарики я не буду.

— Уютненько, — с улыбкой оценила Андромеда, пришедшая вместе с Нарциссой минут через десять. — Сразу видно, что к этому приложили руку гриффиндорцы. И дело вовсе не в гобеленах.

Младшая Блэк озиралась по сторонам, явно намереваясь выдать какую-нибудь колкость, но сестра строго посмотрела на нее, и Нарцисса стушевалась.

— Очень... мило, — прокомментировала девочка. Андромеда подмигнула приунывшей было Лили, и та неуверенно улыбнулась.

— Знаешь, Меди, давно уже хотел у тебя спросить, — обратился к кузине Сириус. — Как ты вообще в Слизерине оказалась?

Сестра пожала плечами.

— Скажу по большому секрету, — она усмехнулась, — Шляпа предлагала мне Рейвенкло. Но у меня нет твоей силы воли, братец. Побоялась пойти против семьи, вот и напросилась в Слизерин.

— И не жалеешь? — глаза Сириуса потемнели, а руки сжались в кулаки в ожидании ответа сестры.

— Нисколько, — отозвалась та, но Джеймсу показалось, что ответила она как-то чересчур быстро, а затем так же стремительно отвела глаза. — Там не так уж и плохо, поверь мне.

— Угу, особенно когда тебя не достает Малфой, — ввернула Нарцисса. Андромеда ласково потрепала сестру по плечу, но ничего не сказала.

Праздник набирал обороты, и Андромеда с улыбкой наблюдала за кузеном и его друзьями поверх своего бокала. Несмотря на то, что все они были куда младше нее самой, девушка вдруг поняла, что с такими обормотами ни за что не соскучишься. Нарцисса же напротив откровенно скучала, но лишь первое время, а после и она стала получать удовольствие от праздника. Она честно выполнила свое обещание Джеймсу и ничего не говорила Лили, Марлин и Питеру, зато Андромеда с неприкрытым любопытством слушала рассказы маглорожденных детей о том мире, который был для нее, что называется, терра инкогнита.

К Нарциссе, которая восседала на своем пуфике подобно заморской принцессе, подошел Джеймс и учтиво склонился.

— Мадемуазель, позвольте пригласить вас на танец?

Нарцисса приподняла тонкие брови. Джеймс поймал ее ладошку и коснулся губами, не переставая при этом хитро улыбаться.

— Брось, Цисси, что ты все одна да одна? Здесь совершенно необязательно следовать этикету, тут все свои.

Нарцисса скупо улыбнулась и уже через минуту танцевала вместе с остальными, заразительно при этом хохоча. За ней с восторгом наблюдал Питер.

Марлин в свою очередь присматривалась к Нарциссе и делала какие-то выводы для себя. Несмотря на то, что кузина Сириуса изо всех сил корчила из себя светскую леди, ничто человеческое ей не было чуждо. К концу вечера девочка даже соизволила поблагодарить их с Лили за чудесный праздник и тут же залилась краской.

— Мэри, это все твой эльф натаскал? — изумился Сириус, когда стол с угощением опустел лишь наполовину, а все присутствующие чувствовали, что мантии на них вот-вот лопнут. — Где же он все это раздобыл? Ну не из дома же в самом деле...

— А ты у него и спроси, — улыбнулась темноволосая девочка и позвала: — Кэри!

Перед ребятами аппарировал маленький, но совсем еще молоденький домашний эльф с огромными ушами и вздернутым носиком.

— Расскажи мистеру Блэку, где ты взял столько еды для нашего праздника.

Эльф моргнул и уставился на Сириуса, который смотрел на него с неприкрытым любопытством. Мальчику еще не доводилось видеть домовиков, которые были такими молодыми.

— Сэр желает знать, где Кэри взял провизию? У Кэри на кухне Хогвартса работают знакомые эльфы, они снабдили Кэри всем необходимым, сэр...

— Круто... Так значит, ты можешь показать нам, где в Хогвартсе кухня? — оживился Сириус.

— Тебе бы только живот набить, — хмыкнула Марлин. Как и следовало ожидать, Сириуса поддержал Питер.

Через пять минут, несмотря на протесты Андромеды, Нарциссы и Лили мальчики в сопровождении эльфа МакДональдов отправились покорять святая святых Хогвартса, как выразился Джеймс. Эльф привел их в небольшой коридорчик на первом этаже, стены которого украшали различные картины с едой. Эльф замер перед самой большой картиной, на которой красовалось серебряно блюдо с фруктами.

— Вот за этой картиной скрывается вход в кухню, сэр, — пропищал домовик.

— И как же туда попасть? — недоуменно спросил Ремус.

— Нужно пощекотать самую большую грушу, — охотно сообщил Кэри.

Питер тут же вытянул руку и коснулся груши, которая располагалась ближе всех остальных фруктов. Мальчик неуверенно погладил ее, вызвав смешки Джеймса и Сириуса, но тут случилось чудо, и груша тоже захихикала. А затем буквально на их глазах превратилась в зеленую дверную ручку.

— Дела, — прошептал завороженный Джеймс.

Питер времени не терял и первым вошел в кухню, где никак не меньше сотни домовых эльфов были заняты мытьем посуды после ужина. Кухня была поистине огромной, размером с Большой зал, а пять длинных столов располагались совершенно идентично факультетским и преподавательскому столам в Большом зале.

— Кажется, пора делать ноги, — прошептал Ремус, когда целая толпа эльфов выросла у них перед глазами, наперебой предлагавших гостям различные угощения.

— Э-э-э... мы тут случайно проходили вообще-то, — сказал Сириус, когда один особенно настырный домовик чуть ли не силой впихнул ему в руки поднос с пирожными. — Но как только проголодаемся, сразу же к вам заглянем.

Едва картина с фруктами захлопнулась, как Джеймс с довольной улыбкой заявил:

— Я люблю эльфа Мэри. Это он удачно нам помог. Пит, где там наша карта?

* * *

Профессор Кинкейд монотонно бубнил лекцию по защите от Темных искусств. Предмет был довольно интересный, если бы учитель все впечатление не портил.

— Вот интересно, они с Бинсом случайно не родственники? — проворчал Джеймс, раздраженно зачеркивая грамматическую ошибку и исправляя ее. С такой скоростью, как у Кинкейда, вообще родной язык забудешь.

— Черт, чернила кончились, — Сириус перевернул чернильницу, откуда сиротливо капнули на пергамент две маленькие капельки.

— Бери, не жалко, — ухмыльнулся Джеймс, придвигая к другу свою. Сириус в ответ лишь махнул рукой и выудил из сумки набор шариковых ручек.

... — Ого, — именинник восхищенно рассматривал очередное магловское чудо. — И этим можно писать? А как же чернила?

— Они тебе не нужны, — с улыбкой объясняла ему Марлин. — То есть нужны, но заправлять их не надо. Они уже внутри, и их хватает надолго. Очень удобно кстати.

Сириус повертел ручку, подозрительно хмурясь, и вдруг принялся что-то выводить на лежащем перед ним пергаменте. Марлин перевела взгляд на скользивший по бумаге кончик ручки и прочитала там собственное имя, написанное рукой Сириуса.

— Надо же! Какие маглы молодцы!

— Конечно, им же нужно как-то обходиться без магии, вот они и придумывают всякие штуки, — пожала плечами девочка. — Ты еще не видел телефон и телевизор...

— А чем они отличаются? — Сириус принялся что-то бессмысленно выводить на пергаменте. — И впрямь удобно! И клякс не оставляет...

— Это еще что такое? — изумился Джеймс, когда Сириус продолжил конспектировать лекцию шариковой ручкой.

— Марлин подарила, — невозмутимо отозвался Блэк.

— Покажь, а? — взмолился Джеймс.

Мальчики, перестав обращать на профессора внимание, принялись изучать ручку. Сириус увлеченно объяснял принцип ее действия и не заметил нависшего над ними профессора Кинкейда.

— Мистер Блэк, — начал учитель тоном, явно предвещавшим бурю. — Повторите, что я только что сказал?

— Вы сказали, профессор, — Сириус бодро вскочил со своего места и понизил голос до хрипловатого карканья, похожего на профессорское: — «Мистер Блэк, повторите, что я только что сказал».

В классе раздались смешки. Профессор Кинкейд и бровью не повел.

— Я вижу, у вас есть время не только заниматься не пойми чем на уроке, но еще и упражняться в остроумии. Минус десять очков Гриффиндору. Сядьте и постарайтесь закрыть рот на замок, иначе мне придется сделать это самому. А этим, — Кинкейд забрал ручку и сунул ее в карман мантии, — будете заниматься на уроке магловедения.

— Профессор, это вообще-то подарок, — возмущенно вскричал Сириус, снова вскакивая и не обращая внимания на Джеймса, который схватил его сзади за мантию. Кинкейд сухо улыбнулся.

— Вот и заберете свой подарок в кабинете декана своего факультета.

— Упырь, — процедил Сириус, со злостью опуская перо в чернильницу Джеймса.

В последнюю неделю семестра профессор МакГонагалл составила списки желающих остаться в замке на Рождество. Таковых оказалось немного, и среди них Сириус, мотивировавший свое решение тем, что у него нет такой семьи, с которой он бы горел желанием провести свои первые в жизни каникулы. МакГонагалл сделала ему выговор за высказывания в адрес родителей, но в свой список все же внесла. К тому же, отсутствие писем из дома красноречиво говорило о том, что и там не особенно жаждут видеть старшего сына на Рождественском ужине.

— Надеюсь, ты найдешь чем тут себя развлечь, — Марлин, одетая в теплое клетчатое пальто и мохнатые варежки, шагала рядом с Сириусом, который с помощью палочки управлял ее чемоданом. Блэк остановился возле ворот, за которые ему выходить было не положено, и усмехнулся.

— Не сомневайся. Нюниус тоже остается, а значит, мы отлично повеселимся.

— После каникул жду от тебя подробный отчет о проделанных шалостях, — Джеймс пожал руку друга. Сириус просиял озорной улыбкой и хлопнул запыхавшегося Питера по плечу.

— Без вас будет не то, — признался он. Ремус сделал умоляющие глаза.

— Может, тогда не стоит ничего затевать? — неуверенно предложил он, прекрасно зная, что этих обормотов и танком не остановишь.

— Эй, мы, кажется, уже все продумали, такая шалость пропадает! — возмутился Поттер, который одной ногой уже был в безлошадной карете, которые везли студентов до станции Хогсмид. — Одобрено, между прочим, мисс МакКиннон и персонально вами, мистер Люпин!

Марлин хихикнула в предвкушении. Идея, пришедшая в голову Сириуса, была весьма безобидной, вот только жаль, что ее итог они не увидят.

— Эй, копуши! — раздался где-то вдалеке рык Хагрида. — Поезд вас ждать не будет, потопаете в Лондон на своих двоих! Пошевеливаемся, ну!

Сириус торопливо обнял Марлин и пожал мальчикам руки на прощание. Поскользнувшийся Питер растянулся возле кареты, и закатившему глаза Блэку пришлось помогать ему подняться и усесться таки в экипаж. Мальчик махал друзьям до тех пор, пока карета не завернула за угол, и, оставшись в одиночестве, Сириус резко ощутил тоску. За одиннадцать лет, которые он провел в фамильном особняке, он привык быть один, но теперь, когда у него появились друзья, одиночество тяготило его, как камень на шее. Постояв еще какое-то время на морозе, Блэк развернулся и потопал обратно в замок.

Народ в гостиной можно было пересчитать по пальцам, и все старшекурсники. Что ж, придется ему все каникулы коротать одному. Ребята, конечно, обещали писать, но разве могли строчки на пергаменте заменить живое общение? Поэтому гриффиндорцы бросали какие-то подозрительные взгляды на одинокую фигурку Блэка, устроившегося у камина с книжкой на коленях. Мало ли какие мысли бродят в его черноволосой голове? Сириуса подобное отношение нисколько не трогало, он отрешенно смотрел в книгу, оставленную ему Ремусом, механически переворачивал страницы и понимал, что не запомнил ни единого слова из того, что прочитал. Если так и дальше будет, то лучше уж пойти и записаться в помощники к Филчу. Или к Хагриду. Сириус вдруг оживился. Неплохая, между прочим, идея. Лесничий частенько пропадает в Запретном лесу, который им с Джеймсом давно уже хотелось покорить. Вот и нашелся отличный повод сделать это почти официально. Другое дело, захочет ли Хагрид взять в помощники какого-то там первокурсника? Сириус уже намеревался побежать к нему с такой просьбой и даже отложил книгу, но тут его взгляд упал на окно, где бушевала страшная метель, и весь его пыл мгновенно рассеялся. Ладно, к Хагриду он сходит завтра, а пока что можно наведаться на кухню, чтобы не встречаться лишний раз в Большом зале с Нюниусом, который в данный момент являлся объектом для шуток номер один.

* * *

Поезд несся в сторону Лондона, за окном проплывали пейзажи, рассмотреть которые не представлялось возможным из-за метели. Джеймс и Ремус играли в зачарованные шахматы, Питер наблюдал за игрой и жевал очередную шоколадную лягушку, а Марлин уткнулась носом в какую-то книгу и постоянно раздраженно фыркала, когда громкие восклицания игроков отвлекали ее от процесса чтения. В половине четвертого в вагонах уже зажглись лампы, а старосты перестали патрулировать коридоры и разошлись кто куда. Очередная партия была за Ремусом, и проигравший Поттер принялся было расставлять фигуры на доске, как вдруг передумал и отодвинул их от себя.

— Фу, у меня уже мозги пухнут, — проворчал он. — Какой там у нас счет, Рем?

— Девять — шесть, вы ведете, Гроссмейстер, — усмехнулся Люпин. — Я, наверное, все равно не отыграюсь.

— Ну и забей, — фыркнул Джеймс, снял очки и протер уставшие глаза. — Блин, ну никак не могу привыкнуть к этим стекляшкам...

— Так и не узнали, кто это был? — пискнул Питер. Джеймс напрягся, но все же соизволил ответить:

— Если бы узнали, Пит, тебе бы это было известно.

— Как они могут?! — вдруг раздался возмущенный голос Марлин. Мальчики переглянулись и недоуменно на нее уставились. Марлин с такой злостью захлопнула книгу, что она чуть не согнулась. Серые глаза девочки сейчас были полны злых слез. — Он же их сын, каким бы он ни был! Почему они так с ним, за что? Только потому, что он поступил не на тот факультет?!

Джеймс угрюмо молчал, не зная, как объяснить маглорожденной Марлин, что такое быть Блэком. Мама не очень любила распространяться о своих родителях, но из скупых данных Джеймс сделал вывод, что ей самой повезло разве что самую малость больше, чем его другу. Дорея хотя бы была распределена в Слизерин и вышла замуж за чистокровного лорда Поттера. Во всем остальном Виолетта и Сигнус Блэки старались делать вид, что их младшей дочери вообще не существует. Дорея привыкла к такому отношению и никогда не жаловалась, довольствуясь тем, что имеет. Но с Сириусом такой номер ни пройдет — он все-таки старший сын и, соответственно, наследник рода, а значит, вести себя должен подобающим образом. Если бы Джеймс мог, он бы непременно отменил эту дурацкую аристократию, стер бы границы между обычными волшебниками и волшебниками из знатных родов, а так же избавился от глупой дележки на чистокровных и маглорожденных. Отец, конечно, никогда его не поймет, да и вообще ни один себя уважающий аристократ, чтоб им всем пусто было, не откажется от своих ничем не заслуженных титулов...

— Джим, ты что, уснул? — помахал у него перед носом Ремус. — Приехали, говорю...

На платформе царил полумрак, который не удавалось рассеять даже бесчисленным фонарным столбам. Марлин, помахав ребятам на прощание, скрылась за барьером, отделяющим платформу от глаз маглов, Питер поспешил за ней, а Ремуса встретил отец, и оба тут же аппарировали. Джеймс осмотрелся по сторонам и наконец заметил мать, которая стояла рядом с Друэллой Блэк, встречающей своих дочерей. Правда, здесь была одна Нарцисса, которая что-то объясняла разгневанному отцу. Сигнус дал выход эмоциям тем, что накричал на съежившуюся дочь, а Друэлла просто молчала, опустив голову. Дорея неодобрительно качала головой, но тоже ничего не говорила.

— Здравствуй, мама, — улыбнулся Джеймс и тут же оказался в объятиях Дореи. Карие глаза женщины, которые достались от нее сыну, были полны слез. — Что-то случилось? Почему лорд Блэк позволил себе повысить голос на Нарциссу?

— Здесь мы это не обсуждаем, — ласково улыбнулась Дорея и коснулась щеки Джеймса, отчего тот закатил глаза. — Ты похудел, мой дорогой. Что же, вас там совсем не кормят?

— Мам, — многозначительно протянул Джеймс, озираясь по сторонам. — Я уже не маленький!

— Ладно, идем, мой маленький большой сын. Отец заждался.

Дома почти ничего не изменилось за полгода, разве что нововведение составляла пушистая праздничная елка посреди желтой гостиной. Несмотря на то, что наряжать елку в домах аристократов считалось дурным тоном, Дорея и Чарльз не находили эту рождественскую традицию пошлой. Дорея оказалась права — Чарльз действительно ждал сына с нетерпением, но сам встретить его не мог, поскольку принимал каких-то важных гостей из Министерства. Дорея вручила чемодан сына одному из домовых эльфов и шепнула:

— Иди к себе, дорогой, отдыхай с дороги, тебя эльфы потом позовут к ужину.

— Мам, подожди, — Джеймс нахмурился. — Может, теперь скажешь, почему на Нарциссу ругался отец? Что она успела натворить, едва сойдя с поезда?

Дорея покосилась на закрытые двери главного зала поместья, откуда раздавались довольные голоса гостей, и вздохнула.

— Андромеда осталась в школе на каникулы, несмотря на то, что отец велел ей приехать. Они устраивают большой прием у себя в мэноре в честь твоего крестного, и хотели, чтобы вся семья была в сборе, особенно невеста Люциуса...

— Но Нарцисса-то здесь при чем? — никак не мог понять Джеймс. — Почему нужно было выражать свое недовольство ей? Как будто она в ответе за свою старшую сестру!

Дорея, которой прекрасно был известен вспыльчивый нрав сына, лишь покачала головой. Он еще совсем ребенок и многих вещей попросту не понимает... А Джеймс тем временем вспомнил разговор Андромеды и маглорожденного хаффлпаффца Теда Тонкса на Астрономической башне, и картинка в его голове прояснилась.

— Ну, хотя бы Сириусу будет не так скучно в замке, — нашел он плюс в решении Андромеды.

— Сириус тоже остался? — приподняла брови мать. Джеймс мрачно кивнул.

— Сказал, что у его матери будет еще куча времени летом для тренировок на нем Круциатуса, — холодно сообщил мальчик. Дорея резко побледнела. — Кстати, — продолжил Джеймс уже более бодрым голосом, — он просил еще сто раз передать тебе большое спасибо за подарок на день рождения. Таскает твой свитер даже на уроки. МакГонагалл пришлось чуть ли не силой выпроваживать его из кабинета, чтобы он переоделся в форму...

Легче леди Поттер если и стало, то лишь самую малость. Если бы она имела хоть немного влияния на свою племянницу! И тут ей в голову пришла дикая, но в то же время простая мысль. Если кто и мог повлиять на Вальбургу Блэк, то это лорд Волдеморт.

* * *

От скуки и ничегонеделанья Сириус бесцельно слонялся по замку в надежде отыскать себе хоть какое-то развлечение. Закутавшись посильнее в зимнюю мантию, мальчик вышел на крыльцо и прищурился от бьющей по глазам белизны снега. Утопая по колено, Сириус гулял по двору школы до тех пор, пока не стемнело. В окнах замка зажглись огни, в Большом зале готовился рождественский ужин. В связи с тем, что обитателей замка было всего ничего, было решено сесть за один стол. Выбор пал на гриффиндорский. Сириус усмехнулся, наблюдая за Нюниусом, который чувствовал себя явно не в своей тарелке, сидя за столом вражеского факультета. Сириус плюхнулся на свое законное место и потянулся было к большому куску индейки, как вдруг рядом с ним кто-то бесшумно опустился на то место, что обычно занимал Джеймс.

— Счастливого Рождества, кузен, — раздался тихий, но довольный голос Андромеды.

— И тебе счастливого рождества, Меди, — улыбнулся Блэк. — С чего это ты решила остаться в замке?

Андромеда не ответила. Ее плечи как-то поникли, а сама она бросила быстрый взгляд в сторону квартета из хаффлпаффцев, которые смеялись чему-то своему на дальнем конце стола. Сириус вытянул шею, но не увидел ничего такого, что помогло бы пролить свет на решение сестры.

Снейп, сидя в одиночестве, уныло ковырял вилкой в тарелке и ни на кого не смотрел. Несколько слизеринцев постарше о чем-то серьезно беседовали вполголоса, две девушки с Рейвенкло бросали на хаффлпаффцев томные взгляды и глупо хихикали. Преподаватели преспокойно ужинали за своим столом. Вот и вся компания, что собралась в вечер Сочельника в Большом зале.

Дамблдор поднялся со своего места и сказал какое-то поздравление, но Сириус с Андромедой его не слушали. Каждый думал о своем и ни на кого не обращал внимания. Оба с каким-то остервенением втыкали вилки в съестное, но кусок в горло не лез. Вероятно, это было самое ужасное Рождество в их жизни, но Сириус успокоил себя тем, что на этот раз хотя бы сумасшедшая мамаша не портит ему праздник.

В Гриффиндорской башне царило веселое оживление, старшекурсники вовсю праздновали почти наступившее Рождество. Сириус заперся у себя в комнате, лег в постель и стал думать о том, что уже завтра наверняка будет повеселее, когда все увидят результат их шалости. Особенной оригинальностью она не отличалась, и Джеймс объяснил это тем, что под конец года идеи в их головах стали сходить на нет. Но зато Поттер торжественно поклялся, что в будущем году их компания добьется звания самых отпетых бузотеров Хогвартса.

Утром, быстренько разобрав немногочисленные подарки от друзей и кое-как приведя себя в порядок, Сириус, перепрыгивая через ступеньки, помчался в Большой зал на завтрак. Школьники и преподаватели весело желали друг другу счастливого Рождества и бросали странные взгляды на одинокую фигуру, сидевшую на краю гриффиндорского стола, на время каникул ставшего общешкольным. Северус Снейп старательно не замечал направленных на него взглядов, делал вид, что не слышит приглушенных смешков, и все же терпение его лопнуло, когда к нему подошла профессор МакГонагалл и заявила, что не позволит ему разгуливать по школе в таком виде даже в честь праздника. Не выдержав, Снейп схватил со стола серебряный поднос и уставился на свое слегка искореженное отражение.

Сириус, едва сдерживая рвущийся наружу смех, никак не мог отпить чаю из своего стакана — то и дело раздавались не самые культурные звуки журчащей жидкости. А дело было вот в чем: на свой день рождения Сириус получил зачарованный шампунь, который после использования творил на голове в прямом смысле черт знает что. Решив, что ему самому такое средство уж точно не понадобится, Сириус с щедрой душой презентовал его Снейпу на Рождество с приложенной открыткой, на которой значилось: «Дорогой Сев! С Рождеством тебя! Прими от меня в подарок этот чудодейственный шампунь, если ты им воспользуешься и загадаешь желание, то оно непременно сбудется! С любовью, Лили». Марлин, правда, категорически возражала против использования имени Эванс, но Сириус настоял на том, что тогда эффект будет стопроцентным, ибо к обычному шампуню Снейп и на милю не подойдет. Интересно, какие это желания у Снейпа такие, что сейчас на его голове красовалось нечто, напоминающее прическу или ее подобие магловских клоунов? Длинные сальные волосы превратились в пышную шарообразную шевелюру ядовито-оранжевого цвета.

— А тебе идет, Снейп, — не удержавшись, прокомментировал какой-то слизеринец. — Все ж лучше чем то, что было.

Не сказав ни слова, Снейп пулей вылетел из Большого зала. МакГонагалл, раздуваясь, как лягушка, махнула ему вслед волшебной палочкой, намереваясь отменить действие шампуня, но не тут-то было. Волосы вдруг стали стремительно расти и светлеть и уже через мгновение напоминали длинную седую шевелюру Дамблдора. Школьники плакали от смеха, а Снейп, красный от унижения, бросил на Сириуса полный ярости взгляд, в котором так и читалось: «Тебе не жить!» Сам Сириус театрально прикрыл лицо ладонью, словно ему было стыдно за однокашника. Однако тонкие губы едва уловимо шевельнулись:

— Шалость удалась!

* * *

Джеймс впервые был допущен на светское мероприятие подобно тому, что устраивали Малфои летом, однако скучал неимоверно и сейчас даже завидовал Сириусу и Андромеде, которые самовольно пропустили прием и тем самым навлекли на себя гнев семьи. Его сверстников тут была тьма тьмущая, однако все они были студентами Слизерина, а общаться с представителями этого факультета Поттеру совсем не улыбалось. Гости все прибывали и прибывали, роскошно оформленная зала в серо-зеленых тонах быстро заполнялась, туда-сюда сновали эльфы-домовики, однако самого ожидаемого гостя по-прежнему не было.

— Лорд Ральф Лестрейндж и его супруга леди Жаклин! — объявил дворецкий очередных вновьприбывших. С Лестрейнджами был их младший сын Рабастан, который, насколько Джеймс помнил, учился на три курса его старше. Вскоре появился и Рудольфус со своей супругой Беллатрикс, которая, поймав настороженный взгляд Джеймса, вдруг ослепительно улыбнулась. Джеймс неуверенно кивнул в ответ и тут же отвернулся, а Беллатрикс, слегка сдвинув тонкие брови, внимательно изучала мальчика. Насколько она могла чувствовать — а такие вещи Беллатрикс всегда хорошо улавливала — от юного Поттера исходил мощный магический фон, который внушал если не страх, но трепет точно. Женщина припомнила все, что Темный Лорд когда-либо упоминал об этом мальчике и сделала вывод, что Лорд недаром заинтересован в том, чтобы привлечь мальчика на свою сторону.

Джеймс отошел к дальней стене и теперь постоянно косился на старшую кузину Сириуса. Тот отзывался о ней не самым лестным образом и любил повторять, что если Белла придет в ярость, то станет похожа на злую ведьму Банши с ангиной. Джеймс уже не раз убедился, что его друг склонен все преувеличивать, поскольку ему самому Беллатрикс показалась очень даже красивой и эффектной женщиной. Если присмотреться, то они с Блэком даже чем-то похожи, словно родные брат и сестра.

Наконец дворецкий объявил о прибытии лорда Волдеморта. Джеймс перевел на него взгляд и едва удержался, чтобы не охнуть: красивое лицо крестного всего за полгода претерпело кошмарные изменения — когда-то резкие аристократичные черты теперь казались смазанными, точно вылепленными из воска. Что же с ним произошло за такой короткий промежуток времени? Но никто из гостей, кажется, ничего не заметил, а может быть, просто сделал вид, что не заметил. А может, все уже просто привыкли, хотя Джеймсу прекрасно было известно, что крестный не очень жалует подобные мероприятия, а следовательно, в обществе бывает редко.

«И что все это значит?» — недоуменно размышлял мальчик весь оставшийся вечер. Так и не найдя никакого достойного объяснения, Джеймс в сопровождении родителей покинул дом Сигнуса и Друэллы Блэк с очень странными предчувствиями.

* * *

— Ребята, а может быть, лучше не надо? — жалобно прошептал Ремус, на что Джеймс и Сириус только отмахнулись и с хитрющими рожицами проверили, действует ли еще заклятие. — А если это будет преподаватель?

— Тогда быстренько отменим заклинание, только и всего, — хмыкнул Блэк. — Хотя если это будет Слизнорт, то я с удовольствием посмотрю, как он растянется вдоль всего подземелья...

— За что ты его так не любишь? — пискнул Питер. Сириус скривился.

— Достал уже со своими приглашениями на эти идиотские вечеринки. На Рождество было еще одно, представляете?

— Ужас, — покачал головой Поттер, которому самому приглашения от профессора зелий приходили пачками. — И ты, конечно, снова выбросил его в камин?

— Не-а, мне было так скучно, что пришлось пойти к слизнякам. Нас набралось от силы человек семь, он всех трепал так, что я чуть концы не отдал. Развеялся, называется...

— Тихо! — приложил палец к губам Люпин. Его острый слух оборотня уловил чьи-то приближающиеся шаги. — Кажется, кто-то идет...

Мальчики тут же юркнули за нишу и прикрылись мантией-невидимкой Джеймса, которую Чарльз в последний день каникул подарил сыну. Увидев мантию, Питер пришел просто в неописуемый восторг, да и Ремус был заворожен не меньше. Что до Сириуса, тот лишь пожал плечами и заявил, что через пару лет от нее останется только то, что можно будет со спокойной душой надевать на швабру. Поттер как-то загадочно сверкнул глазами и сказал: «Посмотрим».

— Ну что, кто там? — попытался разглядеть жертву их очередной шалости Питер, но тут же был беспардонно отодвинут Сириусом чуть ли не в самый угол.

— Тише ты, а то раскроешь нас...

— ОЙ! — раздался истеричный вопль, и невысокая пухлая девочка-второкурсница из Слизерина проскользила на животе чуть ли не по всему коридору. Мантия ее задралась, открыв ужасающую розовую юбку и короткие толстые ноги. Заклятие-подножка, наложенное на коридор, ведущий к гостиной слизеринцев, сработало просто идеально. Девчонка споткнулась о невидимый барьер и сделала в воздухе красивый пируэт, затем плавно приземлилась и покатилась, точно по льду. Ребята, не в силах и дальше скрывать смех, уже громко хохотали и убегали в сторону выхода, а вслед им несся крик Долорес Амбридж, смешанный с плачем:

— Идиоты! Варвары! Мародеры проклятые! Я все профессору Слизнорту расскажууу!

Гриффиндорская башня, казалось, вот-вот лопнет или взорвется от шоу, что там демонстрировали вернувшиеся с каникул неугомонные братья Пруэтты, пока ребята готовили свою маленькую диверсию в слизеринских владениях. Хохочущие до упаду мальчики рухнули в чудом остававшийся свободным диван, Питер держался за живот и икал от смеха, затем вдруг резко сорвался с места и побежал в спальню. Джеймс проводил его удивленным взглядом.

— Чего это он? — поинтересовался Поттер, вытирая слезы на глазах.

— Скорее всего, малыш Пит от переизбытка смеха готов лопнуть, — отсмеявшись, заявил Блэк. Он вытянул длинные ноги к камину и схватил с ближайшего столика коробку с драже Берти Боттс. Оправил в рот малиновую конфетку и чуть не подавился, ибо она оказалась со вкусом Костероста.

Джеймс заметил в углу гостиной Лили Эванс, которая почему-то не принимала участия в общем веселье. Больше того, кажется, она плакала. Поттер встал и направился к однокурснице, намереваясь выяснить, кто же ее обидел.

— Эванс, привет, — радостно крикнул он, на что девочка наградила его недовольным взглядом. — Ты чего это мокроту тут развела?

— Какая тебе разница? — слабым голосом спросила Лили и отвернулась, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Джеймсу она вдруг почему-то ужасно напомнила котенка.

— Такая. Я найду того козла, который тебя до слез довел, и надеру ему... в смысле, намылю шею...

— Отстань от меня, Поттер! — вдруг вскричала Эванс и вскочила со своего места. Зеленые глаза метали огненные стрелы. — Все от меня отстаньте!

И с этими словами унеслась прочь. Поттер недоуменно почесал затылок и пожал плечами.

— Она со Снейпом поссорилась, — тихо сказала возникшая из ниоткуда Марлин. — Я предупреждала вас, что это не самая хорошая идея.

— Ты о... ах, да, шампунь этот, — дошло до Джеймса. — Да что мы такого сделали? Ну походил Нюнчик парочку часов с другой прической, делов-то...

— Он уверен, что его ему подарила Лили, — пояснила Марлин. — И ты как знаешь, а я перед ней извинюсь.

— Отлично ты придумала, — фыркнул Джеймс, — чтобы Эванс еще вдобавок и с тобой поссорилась. А заодно и с нами.

Тем временем Питер пришел обратно, уселся за стол и расстелил на нем карту. Затем омакнул перо в чернильницу с вечными чернилами и аккуратно вывел вверху пергамента: «Карта Мародеров».

— Это еще что такое? — возмутился Сириус, оценивая работу Питера. — Каких еще мародеров?

— Ну, — гордо сказал Питер, откладывая перо и любуясь творением рук своих, — нас так та девчонка назвала. Я запомнил.

— Молодец, — от души хлопнул его по спине Джеймс и тут же обрушился на оторопевшего товарища. — А ты хоть знаешь, что это слово обозначает, а?! Мы тебе что, убийцы или грабители какие?!

— Джим прав, — немедленно заявил Ремус, — мне это тоже не нравится.

— Ну вот, — разочарованно протянул Блэк, — результат полугодовалой работы — псу под хвост!

— Ребята, да вы чего? — округлил глаза Питер. — Это же образное название...

— Образное, говоришь? — прищурился Блэк. — Ладно. Пошли.

— Куда? — не понял Петтигрю. Сириус схватил карту и подтолкнул мальчика к портрету Полной Дамы.

— Мародерствовать! — зловеще выпалил он. — По мне, так пусть уж лучше заслуженное звание, чем необоснованное...

— О, Мерлин! — схватился за голову Ремус. — И где она только взялась, эта Амбридж?!

Влиться в учебу после двухнедельного отдыха оказалось не так-то просто даже Люпину. На первом же уроке трансфигурации в новом семестре профессор МакГонагалл потратила добрых пятнадцать минут на лекцию о предстоящих в июне переводных экзаменах.

— Вы должны уяснить, — профессор сдвинула прямоугольные очки на самую переносицу и оглядела притихший класс строгим взглядом, — что от результатов вашей работы будет зависеть годовая и итоговая оценка, которая пойдет в диплом. Студенты, не получившие должного количества баллов по трем предметам, будут исключены из школы.

Лили Эванс, стеклянными глазами смотревшая куда-то в пространство, моментально оживилась и выпрямила спину; Ремус тут же схватился за перо и принялся конспектировать лекцию непосредственно уже по трансфигурации; Питер шумно сглотнул и уставился в одну точку на своей парте — профессор почему-то дольше всех остальных задержала на нем свой колючий взгляд. Что до Джеймса и Сириуса, то они, кажется, совершенно не заботились о грядущих экзаменах, до которых, как им пришлось напомнить взбешенному Люпину, еще целых полгода. Превратив навозного жука в наперсток и получив для Гриффиндора призовые десять баллов, мальчики принялись играть в «морской бой» — магловскую игру, которой научила их Марлин.

— Непохоже, чтобы вы сильно озадачились словами МакГонагалл, — фыркнула девочка, когда Поттер и Блэк продолжили свою игру уже на истории магии, даже не удосужившись открыть конспекты профессора Бинса. — Полюбуюсь я на вас, когда придет время аттестации...

— Слушай, Марлин, — добродушно обратился к ней Сириус, — ты случайно не сестра Рема? Иногда бываешь занудой похлеще него.

Ремус нисколько не обижался, когда друзья называли его занудой. Он прекрасно понимал, что они не со зла.

Марлин не разговаривала с мальчиками весь день. В довершении всего она поговорила с Лили по поводу подарка Снейпа и извинилась, но должных результатов это не принесло: девочки разругались между собой и больше не разговаривали. Эванс теперь за милю старалась обходить новоиспеченных Мародеров, а если ей приходилось обращаться к ним, то делалось это с большой неохотой.

Вездесущий Блэк умудрился порыться в картотеке в кабинете МакГонагалл и узнать из личного дела Лили, что в конце января ей исполнится двенадцать лет, и предложил в качестве примирения огранизовать для нее праздник вроде того, какой ребята устроили для Сириуса месяц назад. Идея была встречена с энтузиазмом, вот только Марлин была преисполнена скептицизма.

— Вы уверены, что после нашего фокуса со Снейпом она захочет прийти на вечеринку, устроенную нами? Она ведь с нами даже не разговаривает...

Сириус был настроен более оптимистично.

— Поверь мне, когда она прочтет приглашение, которое я для нее сочиню, то тут же засунет все обиды куда подальше. Ну неужели компания Нюниуса лучше нашей?

— Не знаю, не знаю, — буркнула Марлин, покосившись на только что вошедшую в гостиную Эванс и демонстративно отвернувшуюся от сидевших у камина однокурсников. — Она может отказаться чисто из принципа. Все равно мы поступили некрасиво.

— Да хватит уже, — Сириус откровенно начал раздражаться, а это означало, что лучше к нему ближайшие полчаса не подходить, а желательно переждать, пока он остынет. — Красиво или некрасиво, а перед ней мы извинились и извинимся еще раз, когда пошлем ей приглашение. Если и это ее не смягчит, то ее проблемы. Лично я не намерен бегать за ней на задних лапках и вымаливать прощение гордой принцессы. Джим, я что, неправ?! — пихнул он лучшего друга, который отчего-то зазевался.

Поттер пропустил большую часть монолога Сириуса, поэтому энергично закивал головой:

— Прав, прав, успокойся.

Сириус остался доволен и многозначительно посмотрел на Марлин. Она ничего не ответила, лишь раздраженно откинула длинные волосы за спину и углубилась в домашнюю работу.

Тридцатого января Лили старательно делала вид, что сегодня такой же обычный день, как и всегда. Сову с поздравлениями из дома она получила еще в спальне, когда остальные девочки спали. Мистер и миссис Эванс были людьми довольно состоятельными, поэтому в этом году на свой двенадцатый день рождения Лили получила в подарок фотоаппарат. Северус рассказывал ей, что можно проявить снимки в особом растворе, и они начнут двигаться. Лили намеревалась запечатлеть весь Хогвартс, учителей и одноклассников, а затем послать волшебные фотографии родителям и Петунье.

— Ну, Сев, — дула губки девочка, пытаясь поймать в объектив камеры отворачивающегося друга. — Ну что ты как капризная фотомодель! Еще парочку!

— Лили, ты уже двадцать шесть раз меня сфотографировала, хватит, — пытался увернуться Снейп, но Лили схватила его за руку и неожиданно щелкнула затвором. — Я как раз не фотомодель, чтобы на меня столько пленки тратить...

— Ну а кого мне еще фотографировать? — пожала плечиками Лили и навела камеру на внезапно появившийся в библиотеке призрак Серой Дамы. Та холодно приподняла брови и отвернулась, но Лили успела все же запечатлеть ее. — Интересно, а привидения на снимках проявятся? — задумчиво вертела в руках камеру Эванс.

— Не знаю, — буркнул Снейп, морщась, когда Лили снова попыталась поймать его на пленку. — Лили, ну я серьезно, хватит! Вон Поттер и Блэк так и просятся попозировать тебе, — с величайшей неприязнью добавил он и закрылся от внезапно посуровевшей Лили очередной книгой по зельеварению.

— Мама просила прислать фото моих друзей, — с нажимом на последнее слово заявила Лили, — а не всяких придурков. А давай кого-нибудь попросим, чтобы нас с тобой вдвоем сфотографировали? — воодушевилась Лили и побежала к прилавку, где мадам Пинс выдавала стопку книг какому-то рейвенкловцу.

Снейп же напротив воодушевления как-то не ощущал. Мальчик невольно представил себе их совместную с Лили колдографию и поморщился: солнечная, яркая, жизнерадостная Лили и мрачный, нелюдимый и неопрятный Снейп. Небо и земля. Северус не раз замечал на себе неприязненные взгляды подружек Лили, слышал их недовольное перешептывание, направленное в его сторону. Ему было очень страшно, что однажды Лили действительно прислушается к этим дурочкам и скажет ему, что они не могут больше дружить, слишком разные: слизеринец и гриффиндорка, яркий цветочек и чахлый сорняк. Конечно, Лили не раз заявляла ему, что плевать ей на общественное мнение, от друга она ни за что не откажется, и это грело больную душу мальчика, который у себя на факультете тоже в своем роде был изгоем как раз из-за дружбы с такой, как Лили...

Девочка вернулась в компании библиотекарши, которая держала в руках фотоаппарат и явно боялась ненароком нажать куда-нибудь не туда. Лили схватила Снейпа за руку и приняла позирующую позу. Снейп неловко переминался с ноги на ногу рядом с ней. Ладошка Лили одобряюще сжала сухую ладонь мальчика, и Снейп наконец выдавил почти искреннюю улыбку.

— Готово, — мадам Пинс сделала пару снимков и вернула камеру владелице. Лили горячо поблагодарила библиотекаршу, на что та лишь скупо улыбнулась и вернулась на свое место, где уже собралась приличная очередь школьников, жаждущих знаний.

— Ну вот, это совсем нестрашно, — улыбнулась Лили и к облегчению Снейпа убрала камеру в сумку. — Маме с папой понравится.

Снейп не был в этом так уверен — он всего однажды был у Эвансов в гостях и оставил о себе не самое приятное впечатление, нахамив Петунье. Миссис Эванс отнеслась к нему снисходительно, но больше приглашений от Лили он не получал.

Лили занялась домашней работой по чарам, когда перед ней на стол опустилась записка в виде маленького феникса. Девочка зачарованно вглядывалась в бумажную птичку, которая хлопала крыльями, требуя немедленно прочитать послание. Лили развернула записку и принялась читать ее. С каждым словом лицо ее каменело, а брови хмурились. Не дочитав до конца, Лили быстрыми движениями порвала записку на маленькие кусочки и схватила было волшебную палочку, намереваясь испепелить, но разорванная бумага вдруг вспыхнула сама и превратилась в лепестки белой лилии. Наверняка феникс был заколдован так, что после прочтения должен был превратиться в настоящую лилию, но вместо этого получились одни лепестки...

— Как-то не очень красиво ты поступила с поздравлением, — хмыкнул Снейп и снова открыл свою книгу, исподтишка наблюдая за Лили. Та закусила губу и смела лепестки на пол движением ладони.

— Это было приглашение на дурацкую вечеринку в честь моего для рождения, — выдавила она, почему-то заливаясь краской. — От Поттера и Блэка.

— О, ну тогда это многое объясняет, — Снейп был удовлетворен таким решением подруги и вдруг смутился: сам он и не додумался устроить для нее праздник, ограничившись лишь подарком изумрудной атласной ленты для волос, купленной на последние карманные деньги, и которая сейчас была вплетена в волосы Лили. На шее девочки сверкала подвеска-трилистник, которую она носила не снимая. Дураки гриффиндорцы все как один свято уверовали в то, что ее Лили преподнес Поттер. Сам Северус не решился признаться, что подарок на самом деле от него, но Лили, кажется, это не особо заботило. Однако Снейп, к немалой своей досаде, не мог не отметить, как светились ее глаза, когда каждый встречный интересовался у нее, действительно ли это подарок от Джеймса Поттера. Лили загадочно улыбалась и говорила, что не знает, но Снейп почему-то был уверен в том, что Лили на это очень надеялась. И от этого ненавидел Поттера еще больше, который вроде и не приписывал лавры загадочного дарителя себе, но Северус ничего с собой поделать не мог, да и не хотел.

Лили какое-то время честно пыталась приступить к домашней работе, но от мысли, что на полу сиротливо валяются лепестки лилии, которые еще недавно были приглашением на праздник, становилось горько и больно. Ну почему эти обормоты не могут быть нормальными ребятами? Сначала поссорили их с Северусом, а теперь вечеринки в ее честь устраивают? Если они надеятся таким образом вернуть ее расположение, то пусть забудут и хоть немного помучаются совестью, им уж точно не повредит. Раз они не ценят ее чувства, пренебрегают ими, то пусть теперь веселятся на своей вечеринке без нее. С таким решением Эванс громко захлопнула учебники, как попало покидала их в сумку, бросила Северусу что-то на прощание и побежала в Гриффиндорскую башню, воспользовавшись более длинным, зато не пролегающим мимо того дурацкого зеркала на пятом этаже путем.

Марлин, одетая в свое любимое платье цвета слоновой кости, на мгновение оторвалась от созерцания коридора из-за зеркальной двери и окинула помещение оценивающим взглядом. Мальчики постарались на славу: от декора рябило в глазах, а от изобилия угощения, натасканного с кухни, текли слюнки. Под зажигательные аккорды «The Beatles» уже отплясывали Дарла и Мэри, Питер наблюдал за ними и пытался воспроизвести хотя бы подобие их па, Ремус спорил с Сириусом по поводу освещения — ему не хотелось эксплуатировать эльфов-светлячков, на которых упрямо настаивал оппонент. Джеймс то и дело бросал взгляд на большие настенные часы, которые показывали без двадцати семь.

— Запаздывает именинница, — то и дело повторял он. — Слушай, Сириус, — вдруг почесал в затылке Поттер, — а ты уверен, что в записке указал шесть часов вечера, а не утра?

Блэк посмотрел на друга, как на сумасшедшего. Джеймс развел руки в стороны.

— Тогда я другого объяснения ее опозданию не вижу! Ну не заблудилась же она, в конце концов...

— Может, забыла? — неуверенно предположил Питер. Ремус фыркнул.

— Когда она могла забыть, если приглашение мы ей отправили за полчаса до назначенного времени?

— Скорее всего, наводит марафет, — беззаботно махнул рукой Сириус. — Сейчас нарядится, надушится и явится...

— Кхм, — подала голос до этого молчавшая Марлин. — А почему вам не приходит в голову, что она просто не хочет приходить?

Все дружно уставились на нее, Дарла и Мэри замерли в танце. Даже магнитофон почему-то умолк с негромким щелчком.

— Да нет, — Сириус как-то понимающе улыбнулся. — Как можно было отказаться прийти на нашу вечеринку? Глупости, Марлс.

— Эй! — вскинулась Марлин, которая не выносила издевательств над своим именем. — По поводу вашей вечеринки ты слишком много на себя берешь, Сири, — фыркнула она, в отместку за «Марлс» издевательски сократив имя Блэка. Тот скривился так, будто проглотил дюжину лимонов. — Не такие вы уж и звезды Хогвартса, чтобы на ваш прием все стремились попасть...

— Зашибись! — развел руками Сириус, гневно сверкая темно-серыми глазами из-под отросшей челки. — Мы тут, понимаете ли, старались, а Эванс характер решила проявить?! И между прочим, это ты виновата! — вдруг обрушился он на МакКиннон.

— Я?! — возмущенно вскричала та.

— Ты! Тебя никто не просил признаваться ей в том, что подарок Нюнчика был от нас...

— А вас никто не просил дарить его ему, да еще и подписывать ее именем! Нечего все стрелки на меня переводить!

— Так, СТОП! — успел вмешаться Люпин, вставая между разъяренными Марлин и Сириусом, которые уже успели сжать кулаки и теперь со злостью вглядывались друг в друга. — Давайте, ребята, только осталось что между собой переругаться!

— Какой еще подарок для Нюниуса? — непонимающе хлопала ресницами Дарла. Ей никто не ответил.

Марлин первой вылетела из потайного коридора и захлопнула зеркальную дверь с такой силой, что она зазвенела. Джеймс разочарованно задул свечи на именинном торте и запустил пятерню в волосы.

— М-да, веселый праздник, ничего не скажешь, — заключил он, после чего отрезал от торта огромный кусок и тут же перепачкал кремом все лицо. — Давайте хоть поедим что ли? Я, между прочим, три дня не ужинал, все место в желудке копил...

Но даже угощение больше никого не привлекало. Мэри вызвала своего эльфа-домовика и оставила ему указания привести помещение в порядок, после чего гриффиндорцы уныло поплелись в свою башню. Ремус неуверенно предложил поговорить с Лили, но Сириус буквально взбеленился.

— Вы как хотите, — решительно заявил он, — а я эту рыжую выскочку теперь в упор не буду замечать. И разговаривать с ней тем более.

Ремус придерживался другого мнения, но решил, что благоразумнее будет оставить его при себе. Несмотря на то, что до отбоя было еще далеко, в гостиной сидеть ни у кого не было ни малейшего желания. Девочки пожелали ребятам спокойной ночи и отправились к себе.

Полог на кровати Марлин был задернут, однако Мэри казалось, что девочка буквально огнем за ним дышит. Почти так оно и оказалось — Марлин вымещала свою злость на Сириуса на ни в чем не повинном плюшевом медведе. В душе шумела вода — значит, Эванс тоже здесь. Переодевшись в пижамы, Мэри и Дарла забрались на кровать Марлин, после чего МакДональд отобрала у подруги несчастную распотрошенную игрушку. Марлин выглядела глубоко несчастной, но ничего против не имела.

— А ты жестокая, — хмыкнула Мэри, покосившись на медвежонка, из живота которого клочьями выпадал поролон. — В Японии такой способ суицида называется «харакири».

— Суи... чего? — не поняла Дарла. Мэри и Марлин дружно переглянулись. Во взглядах обеих явно читалось: «Ну ты и тупица».

Девочки болтали до поздней ночи, чего с ними раньше никогда не бывало. Лили погасила светильник и закуталась в одеяло, тем самым показывая, что собирается спать и просит тишины, но никто не обратил на нее внимания. Марлин отлично понимала ее — если бы кто-то сыграл шутку с ее дружбой с Сириусом, она бы... И тут она вспомнила, как Сириус кричал на нее, и злость с новой силой накрыла ее с головой.

Утром Лили первая оделась и вылетела из комнаты, только остальные ее и видели. За завтраком девочка поняла, что ей дружно объявлен коллективный бойкот. К концу ужина первым не выдержал Ремус и попытался с ней заговорить, но потерпел сокрушительный провал. За ним неудача постигла Марлин, а остальные, видя, что попытки друзей помириться с Лили ни к чему не приводят, даже не стали напрягаться. Сначала Лили испытывала какое-то мрачное удовлетворение, наблюдая за бесплотными усилиями однокурсников, она видела, что по крайней мере половина ребят терзаются муками совести. И все же ей не улыбалось превратиться в изгой на факультете, что в данный момент и происходило. Подливал масла в огонь и Северус, у которого постоянно вырывались колкие фразочки о гриффиндорцах.

Только к концу апреля Лили наконец соизволила сменить гнев на милость. С ней снова стали нормально разговаривать, тогда как прежде ребята ограничивались сухими односложными репликами. Никто понятия не имел, каких трудов стоило Эванс пережить бойкот, девочка завела привычку плакать всякий раз, когда оставалась одна, причем из-за отсутствия друзей и даже просто собеседников на родном факультете такое происходило довольно часто. Сейчас многие, и в первую очередь Джеймс и Сириус, даже вспомнить не могли, как возникла эта ссора. Она в общем-то осталась в прошлом, равно как и сам бойкот, просто все привыкли к постоянному молчанию и угрюмости Лили, вот и не пытались наладить отношения. Впрочем, ссора настолько на всех подействовала, что Мародеры даже временно приостановили свои шутки над Снейпом и Долорес Амбридж, которая столь неосмотрительно дала им вышеупомянутое прозвище.

Когда до экзаменов оставалось не больше месяца, преподаватели совершенно позабыли о таком понятии, как отдых. Первокурсники теперь практически безвылазно сидели в библиотеке, повторяя пройденный материал. Гораздо сложнее приходилось пятому и седьмому курсу, которым предстояло пройти высшую аттестацию. Вдобавок ко всему у игроков в квиддич Гриффиндора и Слизерина отнимали время бесконечные тренировки: близился финальный матч сезона, в котором решится судьба кубка, который вот уже несколько лет подряд доставался исключительно слизеринцам, привыкшим следовать правилу «главное не участие, а победа». Поэтому неудивительно, что Роджер Вуд довел количество тренировок до семи в неделю.

Кроме того, профессор МакГонагалл озвучила еще одну новость, явившись в Гриффиндорскую башню после ужина в середине мая.

— Послезавтра в замок прибывает группа колдомедиков из больницы святого Мунго, — сухо сказала декан, обводя взглядом своих подопечных. — В этот день занятий не будет, и сразу после завтрака все студенты обязаны пройти диспансеризацию. Время и кабинеты для каждого курса указаны здесь, — профессор взмахнула палочкой, и пергамент, что она держала в руках, плавно перелетел к доске объявлений, где приклеился поверх объявления о последних вылазках в Хогсмид.

— Профессор, — подняла руку Эммелина Вэнс, — в связи с чем будет проводиться диспансеризация?

— В Шармбатоне объявлен карантин из-за лихорадки Шиплинга, — ответила МакГонагалл. Заметив недоуменные взгляды многих, поспешила объяснить. — Полагаю, многие уже проходили по истории магии волшебника по имени Дервент Шиплинг? Он знаменит тем, что съел щупальце жгучей антенницы и выжил. К симптомам лихорадки Шиплинга принято относить сыпь, тошноту, головокружение, недопустимо повышенную температуру; кроме того, неприятный оранжевый оттенок кожи и большие волдыри. Я не специалист, но если кому-то интересно, можете обратиться к мадам Помфри.

— Но, профессор, — робко подала голос четверокурсница, — случаев заражения лихорадкой Шиплинга не было вот уже несколько десятилетий...

— Верно, мисс Стоун. Поэтому диспансеризация в срочном порядке будет проведена во всех магических школах Европы, чтобы избежать распространения вируса. Убедительная просьба быть готовыми к медосмотру. Это означает, что нужно хотя бы расчесаться, Поттер, — добавила профессор строго, обращаясь к Джеймсу, на что тот ухмыльнулся.

— Ты бы прислушался, Поттер, — шутливо поддела его Лили. Джеймс был едва ли не единственным, кто отнесся к ее нежеланию мириться с пониманием. Причем свой порыв он даже себе объяснить не смог. К несчастью для Эванс, в разговор вклинился вездесущий Сириус.

— Ты бы со своими советами к Снейпу сходила, — съязвил он. — Будет весьма неприятно, если целители обнаружат у него вшей.

Лили поджала губы и снова перестала с ним разговаривать.

Грядущая диспансеризация вызвала немало толков и пересудов. Кто-то утверждал, что пресловутая лихорадка, свирепствующая в Шармбатоне, всего лишь предлог, на самом деле в Министерстве Магии проводятся исследования на предмет наличия волшебной силы у маглорожденных, и проверять в школе в первую очередь будут именно их; кто-то заявлял, что колдомедикам просто заняться нечем, вот они и придумывают себе лишнюю и бесполезную работу. Кто-то всерьез беспокоился, что у него найдут какую-нибудь страшно опасную болезнь, не совместимую с жизнью. Игроки в квиддич лишь досадливо ворчали насчет пропущенного дня тренировки, остальные напротив радовались, что учебы не будет. В такую замечательную погоду меньше всего хотелось хоронить себя за книгами и пергаментами с конспектами.

Больше всех остальных нервничал Ремус. Он стал еще более бледен, под глазами у него появились фиолетовые круги. Друзья списывали нервозность мальчика на предстоящие экзамены, но на самом деле никто даже не подозревал об истиных причинах состояния Люпина. Профессор МакГонагалл, видимо, тоже что-то такое заподозрила, когда вызвала Ремуса к себе в кабинет после уроков. Разговор начался весьма непринужденно: МакГонагалл предложила до крайности смущенному мальчику чаю с печеньем, после чего спросила, как идут дела с учебой и подготовкой к аттестации. Ремус на все вопросы отвечал односложно. Наконец профессор озвучила то, ради чего, собственно, гриффиндорца и вызвала.

— Ремус, — мягко начала она, — скажи, пожалуйста, одну очень важную вещь: ты числишься в реестре оборотней в Министерстве Магии?

Рука мальчика, державшая чашку, задрожала. Не поднимая глаз на декана своего факультета, он отрицательно покачал головой. МакГонагалл, как ему показалось, выдохнула с облегчением.

— Тогда мы, пожалуй, и не будем ставить никого в известность. Можешь не проходить диспансеризацию.

Ремус недоверчиво уставился на МакГонагалл.

— Но что я скажу ребятам? Да и целители наверняка заинтересуются, почему некто по фамилии Люпин не пришел на обследование...

— На этот счет можешь не переживать, — тепло улыбнулась профессор и вдруг мягко дотронулась до плеча мальчика. — У профессора Дамблдора есть один очень хороший знакомый в клинике святого Мунго, он предоставил справку о том, что ты проходил диспансеризацию совсем недавно и в повторной не нуждаешься. Только, — в глазах МакГонагалл появился лукавый огонек, — это очень большая тайна.

Ремус был очень растроган. Он откровенно не понимал, почему все так заботятся о нем: по его личному мнению, ничего подобного он не заслуживал.

— Спасибо, профессор, — горячо поблагодарил он Минерву. — Клянусь, что об этом никто никогда не узнает.

После ухода мальчика МакГонагалл долго смотрела на тихонько закрывшуюся за ним дверь. Больше всего на свете она мечтала о семье и детях, и вот теперь, когда она стала деканом родного и любимого Гриффиндора, эта мечта практически исполнилась. Да, она бы все отдала за них, своих детей-гриффиндорцев.

* * *

— Ну что? Как все прошло? — набросились на Сириуса, шедшего в списке первым, гриффиндорцы, едва он вышел из кабинета номер три, где расположился окулист.

— Нормально. Жить буду. Диксон, тебя вызывали следующей!

Дарла поспешно скрылась в кабинете. Проблем со зрением у нее тоже не оказалось, все в порядке было и у всех остальных, разве что у Мэри МакДональд наблюдалась небольшая близорукость.

— Но колдомедик сказал, что проявится она не раньше тридцати лет, — пожала плечами Мэри, после чего все девочки отправились к другому кабинету, откуда только что вышел последний по списку хаффлпаффец.

Наконец настала очередь Джеймса. Заскучавший было врач, едва в поле его зрения оказался ребенок в очках, тут же оживился.

— Давно носишь очки? — не глядя на школьника, спросил он, что-то торопливо записывая в медицинской карте Джеймса. Тот пожал плечами.

— Полгода.

— Значит, зрение испортилось уже здесь, в школе? При каких обстоятельствах?

Поттер начал раздражаться.

— Это было заклинание.

— Вот как? — целитель отложил перо и принялся светить неизвестным предметов прямо Джеймсу в глаза. От яркого света тот принялся морщиться. — И что это было за заклинание?

Джеймс вздохнул. Вот уж никогда бы он не подумал, что диспансеризация окажется такой скучной. Колдомедик терзал его добрых пятнадцать минут, после чего перешел к стандартным процедурам.

— Не могу гарантировать, что твое зрение восстановится полностью, но раз уж ты умудрился вернуть его после такого сложного проклятия... Обычно со временем их действие только усиливается, причем ты очень легко можешь передать свою близорукость своим детям.

— И что же, теперь все мои потомки обязательно будут очкариками? — вздохнул Джеймс. Целитель скупо улыбнулся.

— Не обязательно. Сейчас мудрые люди работают над решением твоей проблемы. В последнее время заклятие Конъюнктивитус стало набирать популярность. Держи, — он протянул Джеймсу его маршрутный лист, где в графе «окулист» было что-то неразборчиво написано. — Будь здоров, Джеймс Поттер.

— Постараюсь, — пообещал мальчик и поспешил покинуть кабинет номер три.

Он опасался, что друзья, устав ждать его, уже ушли, но нет, Сириус и Питер терпеливо ждали его и, кажется, даже не скучали. Как ни странно, на этот раз Блэка развлекал Петтигрю, а не наоборот. Причем явно с успехом, поскольку Сириус хохотал как ненормальный. В ответ на недоуменный вопрос Поттера друг заявил, что столько анекдотов о жизни маглов он сроду не слышал. Питер выглядел необычайно довольным.

В целом, диспансеризация прошла довольно мирно. Никто ничем страшным не болел, разве что Питеру симпатичная молоденькая ведьмочка прописала особую диету для людей, предрасположенных к полноте и проблемам с сердцем. После проверки органов ребят повели к психотерапевту, который задавал вполне обычные вопросы об их жизни.

— Как тебе живется в новом коллективе? — спрашивала средних лет целительница с огромной бородавкой на подбородке.

— Лучше, чем в старом, — безапелляционно заявил Сириус. — Намного лучше.

— Очень хорошо, — немного настороженно ответила Марлин.

— Настоящих друзей у меня пока нет, — пустилась в размышления Мэри. — Но есть одна девочка, Дарла, мы с ней больше всех общаемся...

— Извините, — смущенно потупилась Дарла, занятая рассматриванием неизвестных ей волшебных приспособлений, — а что вы спросили?

— Я по натуре человек общительный, поэтому проблем не возникает, можете не беспокоиться, — выпалил Джеймс.

— Скажите, а это нормально, когда представитель Гриффиндора больше дружит со слизеринцем, чем с гриффиндорцами? — прошептала Лили.

— Я... не знаю, — бормотал Питер, рассматривая свои ногти. — Ребята очень хорошие, мне здесь все нравится...

— По-моему, бред какой-то эта психология, — ворчал Сириус за обедом. После им предстояло пройти еще несколько испытаний. На этот раз проверять будут состояние не здоровья, а магии. — Нет, ну вот скажите мне, какой смысл было показывать эти тупые картинки с кляксами и спрашивать, что я там вижу?!

...— Кляксу, — уверенно ответил Сириус. Просьбу подумать еще раз он проигнорировал. — Две кляксы, слившиеся в одну. Опять не сойдет? Тогда я вижу эссе по заклинаниям, написанное не совсем литературным языком, и которое профессор Флитвик в порыве ужаса залил чернилами, оставив вот эти КЛЯКСЫ!

— По-моему... я вижу здесь какой-то пейзаж, — Лили, прищурившись, вглядывалась в листок с «кляксами». — С неба светит солнце, а меж деревьями вьется узенький ручеек...

— Это ангел, — уверенно заявила Марлин.

— Эээ... — почесал в затылке Джеймс. — Кажется, будто бы здесь снитч... и еще цветок какой-то... на нарцисс смахивает. Хотя вот с этого ракурса больше на одуванчик.

— А что будет, если я ничего здесь не увижу, кроме кляксы? — чуть не плача, прошептал Питер, напуганный Сириусом.

Покончив с обедом, гриффиндорцы поспешили в кабинет номер сорок два, где их встретил приветливый целитель с соломенного цвета волосами и веснушками по всему лицу. Никто так и не понял, как он проверял уровень их магии и нет ли в ней каких-либо сбоев, все процедуры от силы заняли не более трех минут. Уже в гостиной Сириус вдруг озвучил общий вопрос:

— Если в Шармбатоне эпидемия лихорадки этого... как там его... ну вы поняли, то зачем мы тут проходили полный комплекс обследований? У меня такое ощущение, что они мне даже в кишки заглянули.

— Может, и заглянули, только избавь нас от этих подробностей, — пнула его кресло Марлин. Сириус в ответ только руками развел.

— Полное обследование в Мунго очень дорого стоит, — заметил пришедший из библиотеки Ремус. — А здесь все бесплатно.

— Да кому оно вообще нужно? — фыркнул Блэк. — Лично я чувствую себя здоровым, как кентавр...

— Любая болезнь может развиваться в тебе не один десяток лет, — с тем же занудным видом заявил Ремус. — Лучше уж ее предупредить, чем потом по врачам таскаться...

У Джеймса возникло стойкое ощущение, что Ремус знаком с этим не понаслышке. Он покосился на Питера, который посасывал безымянный пацец правой руки, откуда у него три часа назад взяли кровь на анализ. Хотя крошечный порез моментально залечили заклинанием, Питер перепугался настолько, что нечаянно смел со стола пробирки с образцами крови слизеринцев. Их пришлось срочно вернуть для повторного анализа, а они не привыкли разбазаривать свою чистейшую кровь просто так. Наверняка сейчас сидят у себя в катакомбах и разрабатывают план страшной мести неуклюжему гриффиндорцу... Ну а в остальном диспансеризация завершилась вполне успешно, разве что психолог долго еще пребывала в шоке от Сириуса Блэка.

* * *

«... Магия мальчика циркулирует успешно, сбоев не наблюдается. Возможен мощный выброс стихийной магии в связи с внезапным потрясением, выбросом адреналина в кровь, а так же при угрозе здоровью или жизни. Рекомендуется повторить процедуру передачи магии донору по достижении четырнадцатилетнего возраста...»

Лорд Волдеморт лениво поджег письмо, торопливо написанное на тонком пергаменте, волшебной палочкой и бросил его в серебряную пепельницу. Наблюдая, как послание превращается в черные хлопья, милорд рассеянно крутил в тонких пальцах цепочку массивного золотого медальона, которому в скором времени предстояло стать его третьим крестражем.

Откладывать подготовку к экзаменам дальше было некуда, и ребята с большой неохотой засели за учебники — быть отчисленным из школы не хотелось никому. Мадам Пинс сначала отнеслась с большим недоверием к ставшими завсегдатаями библиотеки Мародерам, но после лишь умилялась их стремлению во что бы то ни стало сдать экзамены как минимум на четверки.

На столе перед мальчиками лежала уже почти готовая Карта Мародеров. За минувшие девять месяцев гриффиндорцы умудрились излазить замок вдоль и поперек, однако Джеймса все время преследовало ощущение, что это далеко не все. В Хогвартсе была тьма тьмущая укромных уголков и тайных ходов, которые будоражили воображение. Основатели определенно потрудились на славу, создавая тысячу лет назад древнейшую школу магии. Наверное, за всю ее историю так и не нашлось ни одного ученика, который с уверенностью в сто процентов мог сказать, что лучше всех знает территорию замка. Джеймс, Сириус, Ремус и Питер твердо вознамерились исправить эту статистику.

Впрочем, энтузиазм их немного поутих, когда Ремус озвучил вопрос: что делать с этой картой дальше? Несомненно, она будет очень полезна для будущих первокурсников, давая им шанс не заблудиться и не опаздывать на уроки, как это часто происходит, однако через два месяца Мародеры вернутся в школу уже второкурсниками, да к тому же знающими ее не хуже, а то и лучше Филча. Было безумно приятно осознавать, что о некоторых тайных ходах смотритель даже не подозревает... Идея, пришедшая в светлую голову Блэка, была встречена весьма и весьма скептически.

— Ну вот на кой нам безликая карта? — вопросил он, чем заслужил обиженное пыхтение Питера: тот по праву считал себя главным владельцем карты, поскольку все, что на ней было, наносил он сам. — Вот если бы, скажем, отслеживать по ней все передвижения по замку...

— Ну и как это сделать? — ворчал Джеймс. — Следящие заклинания проходят только на шестом курсе, да и вообще... Чтобы они сработали, нужен генетический материал объекта слежки...

— Чего? — дружно уставились на него ребята, неосведомленные о таком понятии, как генетика. Ремус усмехнулся.

— Ну капля крови например. Но это нам точно не подходит — в замке около тысячи обитателей, причем статистика постоянно меняется. Чтобы Карта в таком случае успешно работала, нужно будет каждый день обновлять ее, а это может привести к непредсказуемым последствиям. Я читал, что в Бирмингеме в филиале «Гринготтса» одно время была такая экспериментальная система, что...

Внезапно глаза мальчика расширились, словно небо вдруг ниспослало ему долгожданное озарение.

— Что? — поторопил его нетерпеливый Сириус.

— Я не очень хорошо осведомлен о действии этой охранной системы, но эти чары чем-то напоминают магловскую запись на видеокамеру, — возбужденно зашептал Ремус. — Только отображают не картинку, а просто выводят имена всех, которые оказываются в радиусе действия чар. Но, — взгляд мальчика потускнел, — это тоже не вариант, поскольку чтобы это сработало, нам придется бегать по всей территории замка и накладывать эти чары на каждую комнату.

— А вот это необязательно, — заявил Джеймс. — У нас есть точнейший план замка, на котором и будет выводиться вся нужная нам информация. Вот на него и нанесем.

— Эх, Джим, если бы все было так просто, — проворчал Ремус. Идея ему нравилась, но из-за бесчисленного количества помещений в школе казалась просто невыполнимой. — План будет как бы экраном, следящее же должно лежать на настоящих помещениях.

— Ну значит, тебе на каникулы самое ответственное задание, Рем, — подвел итог Сириус. — Найти эти чары, да и мы можем в семейных библиотеках покопаться. Проблема в том, что мы не знаем, с какой стороны подобраться к делу, а спрашивать у предков было бы неразумно. У моих уж точно, — хмыкнул мальчик, почесав подбородок. — У нас в запасе есть еще шесть лет, уж за них-то мы точно освоим эти проклятые чары и наведем их на замок.

— Основатели вполне могли предусмотреть что-то подобное, — заметил Джеймс, — и наставить везде «заглушек». На нашем поместье такие точно стоят.

— Карта вашего поместья нам сто лет не снилась, — хмыкнул Сириус. — А вот карта Хогвартса вполне может пригодиться. Ну давайте хоть попробуем, а? — почти жалобно протянул он. — Чем мы рискуем?

— Бессмысленно потраченным временем, — тут же отозвался педантичный Ремус. — Если из этой идеи что-нибудь выгорит...

— То ты прилюдно признаешь себя занудой и будешь три часа без перерыва кукарекать в Общей гостиной, — хихикнув, предложил Питер.

Ремус вызывающе уставился на товарища и вдруг ко всеобщему изумлению согласно кивнул, попутно наградив довольной ухмылкой точно так же ухмыляющихся Поттера и Блэка.

— Ну раз я зануда, то вернусь, пожалуй, к подготовке к экзамену, — фыркнул Ремус и придвинул к себе конспекты по трансфигурации, которая открывала сессию. Неподалеку от гриффиндорцев расположились сестры Блэк, на старшую из которых почему-то было больно смотреть. Глаза Андромеды были покрасневшими от слез, но в целом выглядела девушка как обычно, разве что улыбка, которую она послала кузену и его друзьям, показалась Поттеру вымученной. Внезапно ему вспомнился ее разговор с Тедом Тонксом, который, как Джеймсу не составило труда догадаться, был влюблен в слизеринку, помолвленную с высокомерным Малфоем. Люциус считался негласным лидером школы хотя бы потому, что являлся главным старостой, но все же его откровенно побаивались. Малфои имели определенную репутацию в обществе, и перечить им никто не хотел, если, конечно, не мечтал о крупных неприятностей на свое мягкое место. К удивлению Джеймса, Люциус относился к нему с какой-то необъяснимой симпатией, предлагая покровительство. Зачем ему это было нужно, он понятия не имел.

Задумавшись о Малфое, Джеймс невольно засмотрелся на Нарциссу Блэк. Светлые волосы девочки были собраны в высокий хвост и все равно непослушно лезли ей в глаза, отчего Нарцисса раздражалась и постоянно их поправляла. Если не знать, что они с Андромедой сестры, то никогда об этом не догадаешься. Джеймс скорее принял бы Нарциссу за сестру Люциуса, поскольку у того был точно такой же платиновый оттенок волос и слегка надменное выражение лица. Нарцисса, видимо, почувствовала на себе чей-то взгляд, поскольку обернулась и подозрительно уставилась на однокурсника в ответ. Беспечно улыбнувшись ей, Джеймс вернулся к учебнику по любимой трансфигурации, с которой Ремус уже закончил и сейчас с нескрываемым ужасом взирал на лунный календарь, составление которого наверняка войдет в экзамен по астрономии. В точности своей работы он не сомневался — его беспокоило совсем другое: экзамен по защите от Темных сил приходился как раз на полнолуние.

Последний в сезоне матч по квиддичу обещал быть самым зрелищным и фееричным. Гриффиндорцы неизвестно где достали алые знамена своего факультета и размахивали ими с трибун как полоумные. Слизеринцы в этом плане вели себя куда сдержаннее: они просто надели фирменные серо-зеленые шарфы и шляпы. Некоторые художники с Рейвенкло пошли еще дальше: с их трибуны на игроков грозно взирал нарисованный на огромном ватмане лев, сосредоточенно душащий змею. Рисунок получился довольно реалистичным, даже Малфой это признал, поскольку клялся найти художника-камикадзе и оторвать ему все конечности. Рейвенкловцы и хаффлпаффцы настолько устали от постоянных побед Слизерина, что сегодня все без исключения болели за Гриффиндор.

Однако поддержка доброй трети школы мало помогла игрокам. Слизеринцы шли с уверенным отрывом от соперников, а после того, как их ловец поймал снитч, по стадиону прошлась волна жуткого разочарования. Капитан команды Гриффиндора не стал сдерживать свои эмоции и просто разрыдался, а слизеринцы, которым в очередной раз достался отливающий серебром кубок, ко всему прочему, стали еще и неоспоримыми лидерами в борьбе за Кубок школы.

Весь матч Джеймс неустанно следил за игроками своей команды. Мальчик так переживал, что чуть не свалился с высоченной трибуны, от переизбытка чувств перегнувшись через поручень, но Марлин вовремя схватила его за мантию. Поттер не сомневался, что уж он сумел бы вытащить команду из той трясины, куда сами себя загнали игроки. На его взгляд, самое достойное зрелище представляли загонщики — рыжие братья Пруэтты, поскольку под их чутким руководством ни один игрок их команды не пострадал, а вот слизеринцам повезло чуть меньше — был травмирован их вратарь. Пожалуй, это было чуть ли не единственным достоинством бездарно проведенной игры.

В гостиной создалось такое ощущение, что гриффиндорцы только что вернулись с похорон. Никто между собой не разговаривал, лишь Роджер Вуд крепко обругал каких-то третьекурсников, которые рискнули обратиться к нему со словами сочувствия. Джеймс переживал так, словно это было его личное поражение, и слова Сириуса о том, что «это всего лишь игра» вызывали жгучее желание съездить ему по морде. Вскоре до Блэка дошло, что к Поттеру сейчас лучше не лезть, и он вынужден был смириться с той атмосферой, что царила в башне.

Гриффиндорские знамена сиротливо валялись прямо на полу перед камином, а в огне неспешно догорало зеленое полотнище, принадлежавшее Слизерину. Кто-то нашел в себе силы отправиться на поиски вражеских гобеленов и сейчас с каким-то мрачным удовлетворением бросал их в камин. Эванс завела свою шарманку о том, что это некрасиво, неэтично и вообще низко, но к ее словам мало кто прислушивался. Никто не сомневался в том, что точно так же в гостиной змеюк в огне корчились знамена факультета Гриффиндор.

— А ведь Годрик и Салазар в свое время были лучшими друзьями, — с жалостью вздохнула Мэри. — Кто бы мог подумать, что их ученики будут так ненавидеть друг друга...

Ей никто не ответил. А вот в голову неугомонного Сириуса пришла очередная гениальная идея. Он схватил с пола алые полотнища и откашлялся.

— Эээ... народ, никто не будет против, если я это... себе возьму?

Ответом ему было равнодушное молчание, лишь пара человек проявили интерес.

— Пора разбавить интерьер моей комнаты в Блэк-мэноре, — сияя улыбкой, пояснил Сириус. Лицо драгоценной маман наверняка по оттенку сравняется разве что с гнилой свеклой, когда она увидит такое «варварство», но Сириуса это не беспокоило. Став гриффиндорцем, он больше не намеревался подчиняться идиотским семейным устоям. Ремус уже не раз назвал его нонконформистом, и Сириуса это вполне устраивало. Осталось только найти в чемодане место, куда можно будет запихнуть шесть или семь гриффиндорских флагов, сделанных из какого-то очень плотного материала.

* * *

Если Джеймс расстраивался из-за поражения своей команды в квиддиче, то на Ремуса определенно действовало что-то другое. Он с беспокойством поглядывал на календарь, который отсчитывал оставшиеся дни до полнолуния. Это не укрылось от глаз наблюдательного Сириуса.

— Рем, расслабься, до экзаменов еще целая неделя, — пытался подбодрить он друга. — За это время с твоей скоростью можно половину библиотеки перечитать.

Ремус в ответ лишь кивал и размышлял над тем, что же ему делать, чтобы сдать экзамен.

Неожиданно помощь сама пришла к нему. На доске объявлений появилось новое, сообщающее о дате переноса экзамена по защите у первого курса, поскольку профессор Кинкейд вынужден в изначально запланированный день отлучиться по очень важным вопросам. Ремус благодарил дирекцию школы за проявленное понимание и твердо решил, что сдаст все экзамены как можно лучше, чтобы оправдать доверие профессора Дамблдора.

Самым сложным, как ни странно, оказался экзамен по истории магии. В душном классе, где даже окна не открывались, на всех действовала ужасная жара и сонливость, плюс ко всему прочему полный набор конспектов оказался только у Эванс, которая категорически отказывалась давать даже переписывать их накануне. Экзамен по заклинаниям прошел без эксцессов, зелья тоже все сдали вполне успешно, вот только у Дарлы в последний момент чуть не взорвался котел, но ей вовремя помогла все та же Эванс, что немного подняло ее рейтинг в глазах остальных. Как и следовало ожидать, высший балл на всем их курсе был у Снейпа. Трансфигурацию гриффиндорцы сдавали через пень-колоду, поскольку строгая профессор МакГонагалл выгнала из аудитории несчастного Бертрама Обри, застав того за списыванием. Теперь ему предстояла пересдача, а рисковать больше никто не отваживался. С теорией Джеймс немного напутал, зато на практике они с Сириусом удостоились самой лучшей оценки. Зато Лили здесь повезло меньше всех: с этим предметом у нее с самого начала были проблемы. А астрономию лучше всех сдали Нарцисса и Сириус, поскольку это было чуть ли не главным увлечением их семьи.

Очередное исчезновение Ремуса прямо посреди зачетной недели породило массу толков и пересудов. Официальной версией был нервный срыв из-за перенапряжения, но никто не видел мальчика в лазарете. Мадам Помфри объяснила это тем, что Люпина отпустили на пару дней домой, где ему будет легче прийти в себя. Школьники удовлетворились этим объяснением, а вот Джеймс, проснувшись посреди ночи от странного сна, в котором за ним гнался волк странной бурой окраски, задумчиво смотрел в окно, куда светила круглая как блин луна. Свет ее падал аккурат на кровать отсутствовавшего Ремуса, и мозг Поттера вдруг пронзила внезапная догадка...

«Да нет, — глядя в пространство, размышлял Джеймс. — Глупости какие. Полнолуние не только на оборотней действует, раз уж мне в голову приходит всякая чушь. Рассуждаем логически: если даже предположить, что Рем оборотень, его бы в школу точно не взяли. И потом, оборотня очень легко распознать даже без трансформации: у таких людей повадки и инстинкты животных, такое сразу в глаза бросается. А наш Ремус... да он и мухи не обидит! Просто болезненный мальчик, слишком нервный и впечатлительный. Причем, кажется, у него вся семья такая. Это же надо, за год пять раз он ездил проведать только одну бабушку! А еще тетя у него какая-то болела, а потом умерла, он на похороны ездил... Странные они все-таки, Люпины эти... Однако это не делает Рема неприятным человеком, скорее наоборот».

Успокоившись, Джеймс снова попытался заснуть, однако образ бурого волка еще долго и настырно стоял перед его глазами.

В последний день пребывания в школе многие высыпали на пляж, ибо погода установилась замечательная. Самые отважные купались в Черном озере, не страшась гигантского кальмара. Среди них были и братья Пруэтты, устроившие что-то вроде водного поло. К игре подключались все кому только не было лень.

Накупавшись, Сириус огляделся в поисках компании. Вытащить из воды Джеймса и Питера оказалось просто невозможным, поэтому Блэк направился к деревянному пирсу, где в одиночестве сидела Марлин и болтала босыми ногами в воде. В руках ее была какая-то книга. Мелькнула коварная мысль столкнуть ничего не подозревающую девчонку в воду, но тут же Блэк вспомнил, что Марлин не умеет плавать. Впрочем, он и сам научился пять минут назад: его родители никогда не возили их с Регулусом к морю.

— Привет, — сказал он, опустившись рядом с однокурсницей. С момента памятной ссоры на день рождения Лили они толком не разговаривали, ограничиваясь лишь приветствиями. Оба были слишком гордыми, чтобы первым подойти друг к другу.

Марлин оторвалась от книги и приподняла брови.

— Привет.

— Что читаешь? — бодро осведомился Блэк. На самом деле ему это было не так уж и интересно, но для поддержания беседы сойдет.

— Три мушкетера.

— А почему не плаваешь? — задал Сириус совершенно дурацкий вопрос. Марлин даже не посмотрела на него.

— Не умею, — раздраженно отозвалась девочка. — Где ты был, когда я говорила вам об этом?

— Да я помню, — смешавшись, ответил Сириус. — Просто не знаю, что еще можно сказать.

— Ты просто сразил меня своей откровенностью, — фыркнула МакКиннон, переворачивая страницу. — Значит, со мной больше поговорить не о чем?

Сириус, прищурившись, смотрел на солнце. Вопрос гриффиндорки повис в воздухе.

Внезапно откуда-то со стороны главного входа раздался разъяренный крик мадам Помфри.

— С ума посходили?! — верещала она, подобрав юбки, спускаясь к пляжу. — А ну все марш из воды! Флинт, а ты вообще только из лазарета вышла!

Подгоняемые рассерженной медсестрой, школьники торопливо выходили из воды, раздраженно ворча. Мимо Сириуса и Марлин вихрем пролетел Джеймс, тряся мокрыми волосами. Блэк помог девочке подняться, после чего подобрал свою одежду и принялся одеваться.

Марлин, прищурившись, наблюдала за старшекурсниками, которые проигнорировали призыв мадам Помфри покинуть озеро. Неподалеку Тед Тонкс брызгал водой на глупо хихикающую хаффлпаффку с одного с ним курса, братья Пруэтты дразнили какого-то мелкого гриндилоу, дергая его за щупальца, какие-то семикурсники катались на лодке.

— Я готов, — бодро заявил Сириус, пытаясь привести растрепавшиеся волосы в порядок. — Слушай, какие у тебя планы на лето?

— Буду в городе безвылазно сидеть, — сообщила Марлин. — Мы никогда никуда не ездим.

Сириус уже хотел было спросить почему, но передумал.

— Мы тоже, — только и сказал он. Внезапно взгляд его упал на книгу, которую девочка держала в руке. На обложке были изображены четыре молодых человека в старинных камзолах. — А... это... книжка-то хоть интересная? — вдруг спросил он.

— Моя любимая, — с гордостью ответила Марлин, прижимая книгу к груди, точно это был плюшевый мишка.

— Дашь почитать? — вырвалось у Блэка. — Маман просто озвереет, когда увидит, что я увлекся магловской литературой.

— Ты же сам ее провоцируешь, — возмутилась Марлин, но книгу все же дала. — Тебе такое не приходило в голову? Сначала игры с маглами посреди улицы, потом поступление в Гриффиндор, теперь эта книга. Еще и гобеленами собираешься свою комнату украсить. Потом не жалуйся, что она тебя не любит.

Высказавшись, девочка поняла, что сболтнула лишнего и поспешно прикусила язычок. Сириуса ее слова ничуть не задели. Что уж греха таить, он просто обожал доводить драгоценную родительницу до белого каления. Ну подумаешь оставит без ужина или в комнате запрет — к этому он привык. Круциатусами мать не особенно увлекалась — было пару раз, и то отец вовремя вмешался. Пусть делает что хочет, лишь бы своего мнения не навязывала. Сириус этого терпеть не мог.

— Меня твоя мама и так ненавидит, — прошептала Марлин, чтобы собеседник не услышал. — Не сомневаюсь, что однажды вообще захочет убить.

На платформе девять и три четверти царил невообразимый галдеж. Родители крепко обнимали своих детей, школьники прощались, клятвенно обещая писать друг другу на каникулах. Питер чуть ли не со слезами на глазах повторил эту просьбу уже пять раз. И Джеймс, и Ремус, и даже Марлин и Дарла торжественно поклялись, что напишут ему. Мальчик тут же воспрял духом — друзей среди маглов у него не было. Питер оглянулся, чтобы попросить и Сириуса черкнуть ему пару строк, но не успел: наследника благороднейшего и древнейшего рода родители увели раньше, чем остальные сошли с поезда. Джеймс провожал неестественно прямую, точно обездвиженную доской, спину Вальбурги Блэк взглядом и размышлял над тем, останется ли Сириус жив хотя бы до вечера?

Вальбурга не разговаривала вообще, даже в ответ на вежливое приветствие сына сделала вид, что оглохла. Рука с длиннющими ногтями до боли вцепилась Сириусу в плечо, после чего Блэки аппарировали на прощадь Гриммо. На крыльце Вальбурга щелкнула пальцами, и сопровождавший их домовик Кикимер неловко открыл парадную дверь — мешал огромный школьный чемодан юного господина. После изматывающей жары холод и сырость родного дома показалась Сириусу чуть ли не раем.

— Иди к себе в комнату, Сириус, — бросила мать, не удостоив сына и взглядом, после чего отправилась неизвестно куда. Сириус провожал мать изумленным взглядом. Честно говоря, не так он себе представлял свое возвращение домой. Как минимум, его должна была встретить тирада о том, как сильно он опозорил род Блэков, появившись на платформе в компании грязнокровок и осквернителей крови; далее по программе шла пощечина от матери и подзатыльник от отца, которого, к слову, Сириус вообще еще не видел. Сейчас он в полном одиночестве стоял посреди роскошного холла своего дома, а со стены на него слепо взирали отрубленные головы домовых эльфов. Проклиная того, кому вообще в голову пришла эта дебильная традиция, мальчик, ссутулив плечи, торопливо миновал сей монумент и отправился в свою комнату, которая находилась аж на четвертом этаже. Эльф уже доставил сюда его чемодан и сейчас занимался тем, что разбирал его и аккуратно складывал вещи в большой комод.

— Свалил отсюда, — приказал Сириус, и Кикимер, поклонившись так низко, что носом ткнулся в пол, аппарировал.

Мальчик улегся на постель, даже не удосужившись снять обувь, и задумчиво принялся рассматривать трещины в потолке. На его семейку это было ой как непохоже — игнорировать его. Кажется, это решение далось им довольно нелегко: до него доносились разъяренные голоса родителей. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Ни дня не проходило без очередной ссоры Вальбурги и Ориона, взгляды которых на воспитание детей слегка расходились. Обычно отец оставлял свое мнение при себе, но бывали и такие моменты, когда мать перегибала палку, и он не выдерживал. Сириус всю дорогу до Лондона морально и отчасти физически готовился к скандалу и наказанию, которых все не было. Черт бы их побрал, намеренно ведь нагнетают! Покончить бы с этим лицемерным спектаклем да лечь спать...

Планам не было суждено сбыться. В дверь тихонько постучали. Сириусу прекрасно было известно, что это мог быть только брат. Вальбурга не утруждала себя стуком, Орион вообще к сыну никогда не заходил, а Кикимер появлялся посреди комнаты с громким хлопком, бормоча себе под нос какие-то оскорбления. Однажды Сириуса это так достало, что он отхлестал домовика полотенцем, после чего мать на неделю лишила его ужина. Кажется, отношение к домовому эльфу у нее было куда сердечнее, чем к родному сыну...

— Заходи, Регулус, — буркнул Сириус, откладывая в сторону книгу, которую успел выудить из чемодана.

Регулус был младше Сириуса на полтора года, однако выглядел так, словно ему не больше восьми. Маленький и худенький, за тот год, что Сириус его не видел, брат, кажется, еще больше уменьшился в росте. Волосы его всегда были короткими, в отличие от Сириуса, и на ощупь чем-то напоминали солому. Наверное, именно по этой причине мать применяла к нему чары ножниц в пять раз чаще, чем к старшему сыну. Младший всегда его побаивался, однако сейчас в его глазах вообще плескался откровенный ужас.

— Ну что ты на меня уставился как на пирамиду Хеопса? — фыркнул Сириус, перекатываясь на живот и подпирая подбородок кулаком. — Что, так сильно изменился?

Регулус отрицательно помотал головой, при этом его тщательно уложенные волосы растрепались и стали напоминать прическу Поттера. Сириус ощутил какое-то неприятное покалывание в груди. Ему даже с друзьями попрощаться толком не дали...

— Я... рад тебя видеть, — наконец выдавил Регулус, и Сириус закатил глаза к потолку.

— О, неужели? Я уж было подумал, что мне в этом доме бойкот объявлен.

Брат вдруг несмело улыбнулся и сделал неуверенный шаг, словно боялся, что Сириус вдруг набросится на него.

— Ты все манеры в этом Гриффиндоре растерял, — вдруг выпалил он и тут же залился краской. Сириус приподнял брови.

— Прошу прощения? — вежливо осведомился он. Регулус бросил быстрый взгляд на книгу Марлин.

— Раньше ты никогда вот так на кровати не валялся...

— И это все, что можно сказать брату после десятимесячной разлуки? — улыбнулся он. — Брось, Рег. В Гриффиндоре просто замечательно. Можно спать хоть до обеда, стоять в гостиной на ушах и даже громить ее — никто и слова не скажет. — Наблюдать за вытянувшимся лицом брата было одно удовольствие.

— Ты же не всерьез это? — обеспокоился мальчик. Сириус вздохнул и понял, что откровенничать с братом на тему Гриффиндора — плохая идея.

— Шутка, забудь. Иди уже сюда, садись, — он похлопал по кровати рядом с собой. — Или тебе о Хогвартсе уже не хочется слушать?

Регулус заметно оживился. Несмотря на то, что с братом они никогда особенно не дружили, Сириус клятвенно обещал ему рассказать о школе после своего первого года обучения. И неважно, что через два месяца они отправятся в Хогвартс уже вместе.

Братья весьма непринужденно болтали и смеялись, однако Сириусу стоило больших усилий сохранить лицо, поскольку внутри у него словно гиппогрифы дрались. Сердце странно сжималось в предчувствии грозы и сжалось еще больше, когда Кикимер передал им указание матери спускаться на ужин. Сириус едва передвигал по лестнице ноги, размышляя, что же ему все-таки сделают в наказание?

Оказалось, что всего лишь лишили сладкого и запретили показываться на глаза гостям. Это точно его родители? Уже у себя в комнате Блэк размышлял — что, черт возьми, здесь происходит?!

* * *

Каникулы мальчишек вообще выдались гораздо приятнее, чем можно было ожидать. Джеймс с семьей отправился во Францию к бабушке и дедушке Поттер — те были уже в таком преклонном возрасте, что почти не выходили из дома, но приезду единственного внука несказанно обрадовались. Закон всех бабушек гласит, что ни один внук еще не ушел от нее голодным, и Джеймс лично в этом убедился. Айседора Поттер любила готовить сама, не доверяя эту ответственную миссию даже домовым эльфам. Дедушка Джонатан говорил с большим трудом, поэтому большую часть времени общения с внуком просто слушал его рассказы о Хогвартсе. Джеймс от нечего делать бродил по огромному особняку, заглядывая во все комнаты подряд в поисках чего-нибудь интересного. Памятуя о мародерском уговоре сделать их карту «живой», мальчик, к удивлению родных, засиживался в библиотеке в поисках нужных чар, но поиски его успехом пока не увенчались. Вообще если забыть, что они не в Англии, а во Франции, каникулы были самыми обыкновенными — Джеймса даже в город погулять не отпускали. Однако в последний день пребывания в Париже произошло кое-что интересное.

Поттер-младший от нечего делать решил спуститься на обед чуть раньше положенного. Путь в столовую пролегал как раз мимо кабинета деда, в котором сейчас о чем-то разговаривали двое, опрометчиво оставив дверь приоткрытой. Она так и манила подойти поближе и подслушать, и хотя Джеймсу чуть ли не с пеленок внушали, что этого делать ни в коем случае нельзя, он начисто проигнорировал все нотации отца и осторожно заглянул внутрь.

Здесь ему еще не доводилось бывать: Поттер-мэнор в Париже был воистину огромным. Однако одного короткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что кабинет деда превосходил роскошью и убранством кабинет отца в Годриковой Впадине раз в десять. Вся мебель была сделана из белого дерева, большой мраморный камин, около которого в оббитом бархатом кресле-качалке восседал дед и дымил какой-то очередной дорогущей никотиновой гадостью. Чарльз Поттер слыл человеком некурящим, поэтому то и дело раздраженно взмахивал палочкой, чтобы разогнать едкий синеватый дым.

— Значит, все настолько серьезно? — скрипучим шепотом спросил Джонатан Поттер. Каждое слово давалось ему с трудом, он беспрестанно кашлял, но, тем не менее, продолжал дымить своей трубкой.

Джеймсу стало жутко любопытно, что же такого серьезного произошло, что даже дед нашел в себе силы поговорить об этом.

— Да, все очень и очень серьезно! — в отличие от своего отца Чарльз говорил очень громко, не в силах сдерживать эмоции. — Я разговаривал с Томом, он будет рад помочь снова.

— Мне нравится Том, — заявил Джонатан. — Конечно, он поможет. Не может не помочь. Дорея, как я понимаю, не в курсе?

Чарльз отрицательно покачал головой.

— Ей ни к чему лишняя нервотрепка. Она весь этот год, что Джеймс провел в Хогвартсе, была сама не своя. Особенно после той истории с потерей зрения.

— Так ничего и не выяснили? — Джонатан чуть подался вперед и снова закашлялся.

— Нет. Впрочем, я этого так не оставлю. У меня есть стойкое подозрение, что Джеймс прекрасно знает, кто это сделал, только почему-то валяет дурака, отказываясь назвать имя паршивца...

— Мой внук — наследник многомиллионного состояния, Чарльз, — перебил сына Джонатан. — Если с ним хоть что-то случится, то отвечать будешь только ты. Ах да, и еще Том, разумеется. Все должно пройти просто идеально.

— У тебя нет причин для волнений, отец, — с ноткой раздражения в голосе заявил Чарльз. — Обряд уже проводился, причем весьма успешно. Никто ни о чем не догадывается.

— Это замечательно, — два слова, сказанные Джонатаном, никак не вязались со странной угрожающей интонацией, с которой они были произнесены. — Мальчик еще слишком мал, чтобы знать подобные вещи. Когда придет время, он узнает свое истинное предназначение. Что касается акций компании Пальмеров...

Дальше слушать было неинтересно, и Джеймс поспешил убраться подальше от злосчастного кабинета. Черт возьми, если эта информация настолько важна, что не должна просочиться за пределы дедова кабинета, неужели было так сложно ХОТЯ БЫ просто закрыть дверь?! Или они настолько были уверены в том, что их никто не подслушает? Какими бы ни были мотивы отца и деда, а Джеймс вдруг явно ощутил, что его ладони и лоб противно намокли. ЧТО они обуждали? ЧТО ТАКОГО он должен совершить? О КАКОМ обряде шла речь?

Черт бы побрал эту родовую магию, которая заставила его чувствовать себя живым воплощением какого-то артефакта!

Джеймс поймал себя на мысли, что ужасно хочет поскорее вернуться в Хогвартс, лишь бы не видеть всех этих людей, которые скрывают от него что-то весьма и весьма серьезное.

Убежать ото всех не получилось, поскольку двери дома Поттеров в Годриковой Впадине почти никогда не закрывались. Коллеги отца, подруги матери, родственники и просто какие-то левые люди не упускали случая отметить круги под глазами и вообще нездоровый вид наследника рода. Сам наследник обычно вежливо терпел тошнотворное сюсюканье жеманных дамочек далеко не бальзаковского возраста, после чего торопливо удирал в библиотеку, упорно разыскивая чары для Карты Мародеров. Уже не было того горячего желания усовершенствовать вышеупомянутый артефакт, просто требовалось хоть чем-то отключить мозги, чтобы не вспоминать о разговоре отца и деда, после которого Поттер чувствовал себя не лучше прокаженного. Джеймс даже все заданные на лето уроки сделал, прочел все новые учебники, перерыл половину библиотеки в надежде отвлечься, но дурацкий разговор никак не желал уходить из дурацкой головы. Какое они имеют право скрывать от него то, что первоочередно касается его самого? Черт с ними, пусть считают ребенком, но почему даже от матери это скрыли? Хотя тут Джеймс был согласен с отцом: матери ни к чему лишние волнения. Дорея Поттер была женщиной болезненной, но жизнерадостной. Воля и любовь к жизни хоть как-то помогали ей бороться с из ниоткуда берущимися приступами депрессии. Джеймс вдруг вспомнил Сириуса, у которого лето наверняка выдалось гораздо хуже; затем Ремуса, родственники которого болели и умирали один за другим; и в конце-концов на ум пришли Питер и Марлин, которым он обещал писать, но совершенно об этом позабыл. Черкнув всем друзьям по несколько строк, Джеймс отправил своего филина в вояж по Англии и отправился покорять родной поселок.

Он и раньше гулял по улицам Годриковой Впадины, но не в таких количествах. Время отнимало дошкольное образование плюс запреты отца, однако сейчас ему было все равно. Он с восторгом наблюдал за соседскими мальчишками, катающимися на странной конструкции на двух колесах, название которой было таким длинным и запутанным, что запомнилось ему только с шестого раза. На метле ему разрешали летать только в пределах поместья, а там особенно не разгонишься даже. Ему очень хотелось подойти к ребятам и попросить их научить его кататься на этом ве-ло-си-пе-де, но он почему-то никак не мог решиться. Для маглов такое занятие было в порядке вещей, поэтому они наверняка очень удивятся, если узнают, что Джеймс впервые в жизни увидел этот транспорт три дня назад. Он сходил на ярмарку и купил для Марлин в подарок серебряный гребень для волос — у подруги в конце августа был день рождения, поэтому очень хотелось ее порадовать. Мысли о том, что совсем скоро он увидится с друзьями, хоть на время приободрили его. А вот визит крестного, которого раньше Джеймс дождаться не мог, сейчас обрадовал его исключительно для вида. Впрочем, дулся мальчик недолго, поскольку лорд Волдеморт просто мастерски поднял ему настроение.

— Самая последняя модель, — с улыбкой заметил милорд, наблюдая за крестным сыном, с восторгом разворачивавшим оберточную бумагу. Внутри оказалась новенькая метла, на рукоятке которой было выгравировано красивым шрифтом «Нимбус-1500». — Их еще даже в продаже нет. Но мистер Абраксас Малфой лично знаком с главой компании «Нимбус», поэтому достать ее не составило особого труда. Это, конечно, небольшое отступление от традиции, — усмехнулся Волдеморт, который обычно баловал крестника редкими интересными книгами или настольными играми вроде шахмат, — но я вижу, что подарок пришелся тебе по вкусу. Надеюсь, факультет Гриффиндор получит достойного игрока в этот дьявольский вид спорта.

Волдеморт не одобрял квиддич, однако считал, что волшебник должен развиваться не только интеллектуально, но и физически.

— Да... спасибо большое, милорд, — ненатурально улыбнулся Джеймс, сжимая в руках подарок. О такой метле он только мечтать мог: отец ясно дал понять, что десятая метла в его коллекции явно будет лишней. Сейчас Поттеру больше всего хотелось закинуть ее на чердак. Волдеморт не был бы самим собой, если бы не уловил настроение крестника.

— Твоя мама говорит, что в последнее время тебя просто не узнать, — мягко сказал он. — Что-то произошло?

Джеймс вдруг ощутил дикое, почти свирепое желание высказать человеку, сидящему напротив него все, что накопилось в душе. Однако в последний момент он резко спасовал.

— Да! То есть не совсем... — мальчик замялся. — Я просто скучаю по Хогвартсу и друзьям. А еще, — прибавил он, подумав, — мне не терпится опробовать ваш подарок и доказать всей школе, что я умею играть в квиддич. Доказать, что я действительно чего-то стою!

— Ты умный и талантливый волшебник, Джеймс Поттер, — задумчиво изрек Волдеморт. — Хочешь, я сейчас сделаю одно пророчество, которое непременно сбудется? Однажды весь волшебный мир заговорит о тебе. Ты непременно станешь великим.

Очень захотелось поморщиться, но Джеймс выдавил лишь кривую улыбку. Вот вам очередное доказательство того, что разговор отца и деда ему не померещился. Очередные дурные мысли, которые он так настойчиво гнал от себя прочь.

* * *

За все каникулы Сириус перекинулся с матерью всего десятком слов, не считая утренних приветствий и вечерних пожеланий спокойной ночи. Вальбургу словно подменили: она не кричала на него, предпочитая выплескивать свою желчь на мужа, не сыпала заклятиями, даже в комнате не запирала. Наверное, это лето было самым чудесным в жизни Блэка, и все же он никак не мог отделаться от мысли, что все это как-то неправильно. Решив, что не будет раздражать мать первым, Сириус до поры до времени запихнул гриффиндорские гобелены в дальний ящик комода и с кислой миной любовался серебристо-зеленым оформлением своей комнаты. Рассказывал Регулусу о Хогвартсе и Гриффиндоре. Искал в семейной библиотеке нужные для карты чары... И так изо дня в день.

Осень как-то слишком долго думала, наступать ей или все же повременить. Конец августа выдался слякотным, а вот в первый день сентября вовсю сияло жаркое солнце. Аппарировав вместе с матерью и братом на вокзал Кингс-Кросс, Сириус тут же принялся высматривать в толпе знакомые лица. Вон там вроде бы Мэри МакДональд стояла, но Джеймса или Ремуса нигде видно не было. Мать что-то говорила заметно трясущемуся Регулусу, и до Сириуса долетели обрывки ее реплик:

— Надеюсь, что хотя бы ты не ударишь в грязь лицом и будешь свято чтить традиции наших предков. Одного паршивого гриффиндорца в семье хватит.

Вот тебе и показное равнодушие. Отвыкший от материнской ярости Сириус почувствовал, как в глазах защипали злые слезы. Еще этого не хватало — реветь прямо при всех! Надменно вздернув подбородок, мальчик схватил за руку как раз проходившего мимо Питера Петтигрю, которого сопровождала невысокая, очень полная блондинка, до жути напоминающая взрослую версию самого Пита, только в женском варианте.

— Пит, старина! Сто лет не виделись, — энергично потряс руку товарища Сириус, после чего повернулся к его матери, с любопытством осматривающую платформу. — Миссис Петтигрю, доброе утро. Меня зовут Сириус Блэк, я учусь вместе с вашим сыном.

— Какой вежливый мальчик, — чуть не прослезилась от умиления мать Питера. — Учись, сынок, у Сириуса хорошим манерам!

Питер только хмыкнул в ответ. Незачем ведь матери знать, что в компании близких друзей Блэк матерится не хуже сапожника.

Вальбурга вручила Регулуса Андромеде, после чего аппарировала прочь, даже не попрощавшись со старшим сыном. Впрочем, тому уже давно было не до нее. Сириус потащил Питера к алому поезду, намереваясь занять свободное купе, если они вообще еще остались. По пути к ним присоединился отчего-то мрачный Джеймс, выражение лица которого сменилось вполне дружелюбной улыбкой, стоило ему встретиться с лучшими друзьями. А после того, как в одном из купе они нашли Марлин в полном одиночестве, настроение поднялось уже у всех троих. Не было только Ремуса, и Джеймс, кажется, догадывался почему.

Поезд дал длинный громкий гудок. Отсчет времени второго курса пошел.

Дверь спальни мальчиков, на которой теперь висела новенькая табличка с надписью «2 курс», в Гриффиндорской башне распахнулась и лишь чудом не слетела с петель — это Сириус Блэк нашел способ выместить свои чувства, которые обуревали его уже с самого начала церемонии распределения первокурсников по факультетам. Притихшие гриффиндорцы, которые встретились ему в гостиной, лишь недоуменно пожимали плечами: к одному Блэку на своем факультете они привыкли, а вот двоих определенно не потерпят. Сириусу казалось, что Регулус все прекрасно понял, даже начал отзываться о факультете брата со скрытым уважением. Мать, конечно, не уставала промывать ему мозги, и все же вердикт Шляпы «Слизерин!» стал для Блэка-старшего тяжелым ударом.

— Ладно тебе, Сириус, — Джеймс впервые в жизни говорил как-то неуверенно, словно опасаясь за состояние своих зубов, — это все-таки его выбор. Да и ты слышал Шляпу, она ну очень нехотя его туда отправила...

Сириус в ответ лишь сердито засопел и скрылся в душевой, предварительно хлопнув жалобно заскрипевшей дверью. Питер боязливо поежился, словно боялся, что, отыгравшись на дверях, теперь друг примется за него.

Об очередном таинственном исчезновении Ремуса Люпина гриффиндорцы даже не говорили, полагая, что у него заболела еще какая-нибудь троюродная тетя. Сириус долго ворочался, никак не мог заснуть и Питер. Наконец комната погрузилась в мерное сопение спящих мальчишек, лишь только Джеймс, хмурясь, рассматривал полную луну, светившую в окно.

О том, что с его другом определенно было что-то не так, он подозревал давно, но даже не предполагал, насколько все серьезно. Сегодняшнее его отсутствие в Хогвартс-экспрессе, а затем и в самой школе только подтверждало мрачную теорию о возможной ликантропии, которой болен Ремус. Это было жутко, неправильно, но по крайней мере, только ликантропия объясняла отсутствия Люпина во время полнолуний... Джеймс не слишком интересовался оборотнями, но все же в целях развития эрудиции прочел какой-то Мерлином забытый фолиант в семейной библиотеке, особенно в написанное не вникая. Жуткие подробности описывал автор, словно лично присутствовал во время трансформаций вервольфов. За какие-то жалкие секунды человек превращался в кровожадного монстра, способного лишь на убийство даже родной матери. Оборотню было необходимо куда-то выплескивать огромную мощь, поэтому он крушил все, что попадалось ему на глаза, а когда ему становилось ясно, что в этот раз у него не будет жертв, ему ничего не оставалось, кроме как кусать самого себя. Это объясняло никогда не сходящие с тела Люпина шрамы. Все это вызывало такую жалость к подобным людям, выброшенным на произвол судьбы. Если Ремус и вправду один из них, то оставалось загадкой, как ему позволили учиться в Хогвартсе. Или директор попросту не в курсе? Нет, такого определенно не могло быть: недаром у профессора Дамблдора была репутация волшебника, которому известно о человеке даже то, что он сам о себе не знает. Означает ли это, что он доверяет Ремусу? Что дал ему шанс на нормальную жизнь?

Не в силах и дальше думать о том, что где-то в этот самый момент, когда они спят (или пытаются уснуть) в теплых уютных постелях, Ремус, весь обросший шерстью, с тоской воет на луну, Поттер решительно свесил ноги с кровати и прошлепал в тускло освещенную гостиную. Все его домыслы тут же развеялись по ветру, когда у камина он заметил хорошо знакомые русые волосы друга. Ему вдруг стало стыдно за свои мысли. Мало ли что могло произойти, раз Рем опоздал на поезд? Сейчас он прыгал на диване и пытался руками что-то сорвать с люстры. Джеймс перевел взгляд на нее, и у него свело желудок. Ему казалось, что сейчас его стошнит всем, что он когда-либо ел в жизни. Предмет, к которому Ремус Люпин проявил такой живейший интерес, был... чьими-то внутренностями.

— Рем... — в ужасе выдавил Джеймс, зажав нос и рот рукой, — что это?

Ремус обернулся к нему. Вроде бы все как обычно, вполне нормальный и адекватный человек, который, разве что, пытается содрать с потолка чьи-то почки. Джеймсу стало совсем худо. Странно янтарные глаза друга выдавали его волчью сущность: зрачок был вертикальным.

— Кровь... — все, что успел услышать Джеймс прежде, чем потерять сознание. — Мясо...

Поттер резко распахнул глаза, которые тут же заслезились. Во рту стоял отвратительный сладковатый привкус тошноты — Джеймс сто раз пожалел, что слишком плотно поужинал на пиру. Но еще больше он жалел о том, что думал об оборотнях на сон грядущий. По спине градом катился пот, мокрая футболка прилипла к телу. Джеймс не без труда стащил ее и с отвращением швырнул куда-то на пол. Сон был настолько реалистичным, настолько жутким, что ему казалось, что сейчас откуда-нибудь из шкафа выглянет самый настоящий оборотень...

За окном ухнула сова-неясыть. Джеймсу вспомнилась дурацкая присказка старой няньки Маргарет: она утверждала, что когда кричит неясыть, это означает, что где-то в страшных муках умирает человек. Отец не верил в эту чепуху, говоря, что люди умирают ежеминутно, а совы являются чуть ли не членами каждой волшебной семьи. Сейчас это поверье никак не выходило из головы.

И тут Джеймс разозлился на самого себя. Он никогда не верил своим снам, не придавал им значения, а кошмаров не боялся. Гриффиндорец он или кто? Каким бы Ремус страшным монстром ни был, а все-таки он его друг, и плевать что по этому поводу подумают Сириус и Питер. Так решил Джеймс Поттер, со злостью ткнувший подушку кулаком. Как только Ремус вернется в Хогвартс, он обязательно с ним поговорит. Чтобы отвлечься, он стал думать о том, что произошло с профессором Кинкейдом, который вдруг оставил пост преподавателя защиты от темных искусств, и на чье место пришла Элен Стеббинс, старшая сестра их однокурсника с Хаффлпаффа Локи Стеббинса. Впрочем, данная тема мало его интересовала, так что сон наконец объял и его.

Утро он чуть было не проспал из-за своих ночных метаний. Мелькнула слабая мысль, что за ночь Ремус приехал в школу и сейчас преспокойно собирается на уроки, однако, как и следовало ожидать, кровать его оказалась такой же неразобранной, как накануне. За ночь дурное настроение Сириуса сменилось деланным равнодушием, в темных глазах ничего нельзя было прочесть.

Едва ступив в гостиную, Джеймс бросил на потолок беглый взгляд, словно желал убедиться, что больше ничьи кишки оттуда не свисают. Разумеется, белый потолок был девственно чист. На люстре тоже ничего подозрительного не обнаружилось, поэтому Джеймс слегка успокоился и прогнал остатки сна куда подальше.

В Большом зале уже вовсю кипела жизнь, профессор МакГонагалл раздавала расписания своим ученикам. Джеймс изучил его и обнаружил, что первым уроком у них стояла травология с хаффлпаффцами, а затем шла сдвоенная защита от темных сил с рейвенкловцами. Спасибо хоть слизеринцев сегодня в расписании не было, а то Сириус, кажется, готов был вспыхнуть от малейшего упоминания о «факультете змеюк».

После обеда решено было пойти в библиотеку и покопаться в поисках заклинаний для карты Мародеров, хотя Сириус предложил не спешить. Дело в том, что следящие чары, наносимые на подобного рода предметы, делали объект неизменяемым, то есть если, к примеру, вдруг обнаружится еще один тайный ход, нанести его на карту уже будет невозможно.

Ремус появился два дня спустя, не такой бледный как обычно, но все такой же усталый, плюс над правой бровью у него появился свежий грубый шрам. В ответ на прямой вопрос Питера Люпин, не моргнув и глазом, заявил, что тюкнулся лбом о дверной косяк, когда ночью ходил попить воды.

— А лунный свет разве не осветил тебе дорогу? — тихо спросил Джеймс. Ремус в ответ промычал что-то малосвязное, но Поттер буквально кожей чувствовал, что друг очень сильно напрягся. «Сейчас, — как-то отчаянно подумал Джеймс. — Пусть либо подтвердит, либо опровергнет, оставив меня дураком. Лучше бы второе». — Ремус...

— Что? — Люпин не решался поднять на друзей свои янтарные глаза, видимо, что-то понял. У оборотней просто отменный нюх на всякие пакости... Джеймс тут же обругал себя идиотом за подобные мысли. Он сделал глубокий вдох, словно готовился спрыгнуть с тридцатифутовой высоты. Все-таки говорить об этом было крайне сложно.

— Давай поговорим начистоту. Ни у какой больной сестры бабушки ты не был, правда?

Люпин, старательно рассматривающий свои коленки, кивнул. Плечи его задрожали. Питер бросил на Джеймса взгляд, полный немого укора. Сириус оставался бесстрастным, лишь слегка склонился вперед.

Ремус понимал, что это все. Они все поняли, догадались, не идиоты ведь. Было совсем не больно осознавать, что теперь они наверняка будут при всяком удобном случае забрасывать его гнилыми лимонами и изводить насмешками. Гораздо больнее было от того, что у него впервые в жизни появились настоящие друзья...

— Давно? — проглотив ком в горле, спросил Сириус.

Джеймс посмотрел на друга, Ремус остался безучастным ко всему. Что до Питера, он, кажется, пока не понимал, о чем вообще идет речь, но предпочитал молчать.

— С четырех лет, — последовал ответ.

— Кто тебя... так? — в голосе Сириуса было столько боли и сочувствия, что Ремусу пришлось украдкой вытереть застилавшие глаза слезы. Мальчик не плакал с семи лет, когда окончательно понял, что у него нет никакого будущего с его диагнозом. Смысла лить слезы не было — этим вдоволь занималась мама.

— Грейбек, — прошептал Люпин. Эта фамилия была для него самым страшным словом в мире.

— Скотина, — процедил Джеймс. — Так и знал, что он. Несколько лет назад, когда нас еще не было на свете, в Годриковой Впадине был ряд нападений на малолетних детей. Шестеро были заражены ликантропией, двоих загрызли насмерть. Потом нападения прекратились, но уже через полгода возобновились в Коукворте. И ведь никто этого маньяка до сих пор поймать не может!

Из всех сказанных Джеймсом слов до Питера дошло только одно: «ликантропия». Мальчик, выросший в семье маглов, не испытал того ужаса, который обычно сковывал людей, узнавших о подобном диагнозе. И тем не менее, Питеру стало страшно. У него задрожали губы, и он попытался как можно дальше отодвинуться от Ремуса.

Махинации Петтигрю не укрылись от глаз Поттера и Блэка, которые послали ему предостерегающие взгляды. Но с Ремуса было достаточно. Он резко спрыгнул со своей кровати, подозрительно шмыгнув носом, ринулся к своему чемодану и извлек оттуда два маленьких прямоугольных зеркальца.

— Во-возьмите их, — не глядя на Джеймса и Сириуса, он протянул им зеркала. Те послушно взяли их, с любопытством покосившись на друга. Интересно, что у него на уме? И зачем им эти невзрачные девчачьи прибамбасы? — Это Сквозные зеркала. Я попросил папу придумать что-нибудь для вас, чтобы вы могли связаться друг с другом. Вас же часто оставляют после уроков в разных классах, а с ними вам будет не так скучно. На них Протеевы чары, скажете в одно имя друга и сможете поговорить. В общем... спасибо вам за все, ребята...

Оставив зеркальца в руках ничего не понимающих друзей, мальчик опрометью выскочил из комнаты и убежал в неизвестном направлении. Гостиная провожала изумленными взглядами плачущего второкурсника, который вылетел из башни, хлопнув портретом Полной дамы. Дама что-то истерично прокричала вслед убегающему Ремусу, после чего принялась ворчать, разглаживая свое пышное розовое платье...

— Чего он убежал? — Питер, кажется, и сам был недалек от того, чтобы разреветься. — Я же... я ничего не...

— Он просто придурок, — мрачно заявил Джеймс, подышав на зеркальце и протерев его рукавом мантии. — Подумал, что мы с ним дружить больше не захочем.

— Точно придурок, — кивнул Сириус. Глаза его вдруг загорелись. — Блин, да это же круто — дружить с настоящим оборотнем! Теперь у нас есть страшная тайна...

Под грозным взглядом Поттера Блэк стушевался и утих, сообразив, что ляпнул что-то совершенно неприемлемое. Чтобы сгладить момент, он прокашлялся и обратился к Джеймсу:

— А ты... эээ... давно догадался?

— Уже полгода как... Я, конечно, подозревал, что он болен... но не думал, что настолько все плохо.

— Почему плохо? — Сириус был настроен как никогда оптимистично. — Он же человек... самый обычный человек. И очень хороший друг. А то, что в страшилище превращается... так это не беда, моя сестренка Белла вообще по жизни чудовище. А Рем только в полнолуния мехом обрастает. Тоже мне, проблема.

— И что нам теперь с этой мохнатой проблемой делать? — Поттер, однако, не разделял беспечность друга. И тут подал голос Питер:

— Для начала нужно найти его. Вдруг он уже готов с башни астрономии спрыгнуть?

— Типун тебе на язык! — рассердился вдруг Сириус. — Вот же засада... Надо было его к разговору подготовить что ли. А то прямо сразу в лоб — ты оборотень, Рем! Но мы не паримся, и ты не парься...

— Мы-то не паримся, а вот он — очень даже, — Джеймс спрыгнул со своей кровати и направился к двери. — Я пошел искать его.

— Я с тобой, — мгновенно вызвался Питер. Поттер скривился.

— Лучше тогда разделиться. А еще кто-то должен остаться здесь. Мало ли, вдруг он вернется...

В гостиной на мальчишек вихрем налетела разозленная Марлин.

— Не знаю, что вы ему наговорили, но вам лучше пойти и извиниться перед ним сейчас же! — бушевала девочка.

— Как раз собираемся этим заняться, — меланхолично заявил Сириус. — И не смотри на меня... волком! — рявкнул он. — Хватит и одного, — добавил уже едва слышно.

Едва Джеймс и Питер скрылись за поворотом, как прямо возле уха Блэка раздался вопль Поттера:

— Сириус Блэк!

— Ты чего орешь, как оглашенный?! — возмутился Блэк, оборачиваясь, но никого не увидел. Лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что Поттер вызывает его по волшебному зеркальцу Ремуса.

Сириус достал его из внутреннего кармана мантии, куда уже успел засунуть, и посмотрел в него, но вместо своей физиономии увидел довольного Джеймса.

— Что, уже нашел? — не поверил Сириус. Джеймс мотнул лохматой головой, растрепав волосы еще сильнее.

— Не-а, просто проверка связи. Блин, удобная все-таки штука! — восхитился мальчик. — Надо будет Рему хоть спасибо сказать, а то в свете последних событий как-то про вежливость забыли...

* * *

Ремус, кусая губы, растерянно топтался возле страшной горгульи, сторожившей покои Дамблдора. Решение явиться к директору с просьбой об исключении далось ему с колоссальным трудом, но так будет лучше. Для всех. И в первую очередь для Джеймса, Сириуса и Питера. Нельзя подвергать их опасности. Они и так целый год прожили в одной комнате с оборотнем и дольше терпеть его присутствие не намерены. Джеймс и Сириус, конечно, храбрятся, но поведения Питера было достаточно. Если в этом замке найдется хоть один человек (а такой найдется, и не один!), который не захочет учиться вместе с оборотнем, то Ремус тут же уедет и будет жить как прежде. Вот только не было у него больше жизни. Всю ее он оставил в Гриффиндорской башне...

Глубоко вдохнув, Ремус наконец решился. И только собирался произнести пароль для горгульи, как понял, что не знает его. Час от часу не легче...

Большие башенные часы пробили девять раз. Второкурсникам разрешалось ходить по школе только до восьми. Рискуя быть обнаруженным Филчем, Ремус упрямо застыл перед горгульей, намереваясь любой ценой увидеть Дамблдора. О Филче он не думал. Завхоз даже не сможет назначить ему отработку, а преподаватели или старосты снять баллы с факультета — все равно его уже завтра здесь не будет.

— Мистер Люпин, — раздался удивленный голос профессора МакГонагалл, которая вышла из кабинета директора, — что вы здесь делаете в столь позднее время? Минус пять очков...

— Профессор, мне нужно к директору. Срочно, — перебил своего бывшего декана мальчик. Брови МакГонагалл взлетели вверх и исчезли за челкой.

— Ваше срочное дело не может подождать до утра? — сердито спросила профессор. Ремус удрученно покачал головой.

— Вот ты где! — раздался громкий радостный вопль, и в поле зрения оторопевшей от такой дерзости МакГонагалл появился еще один гриффиндорец. Сириус тяжело дышал и держался за бок, было такое ощущение, что он только что пробежал марафон. — Ну я так и знал, что если на Астрономической башне тебя нет, то ты потащился к директору...

— Мистер Блэк, что вы забыли на башне Астрономии в такое время? — МакГонагалл, казалось, была близка к обмороку. — Это уже ни в какие ворота... Минус пятьдесят очков Гриффиндору и неделя штрафной работы под руководством мистера Филча! Что касается вас, мистер Люпин...

Сириус не обратил на слова любимого декана ровно никакого внимания. Он схватил Ремуса за руку и потащил в сторону Гриффиндорской башни, попутно вынимая из кармана Сквозное зеркало. МакГонагалл осталась далеко позади, от возмущения не в состоянии даже с места сдвинуться.

— Джим! Джим, елки-палки, ответь! — в зеркале снова возникло лицо Поттера, злое и уставшее. — Нашел я нашего лунатика, можете возвращаться!

— Сириус, мне надо к директору, никуда я...

— Заткнись, — безмятежно улыбаясь, посоветовал Блэк. — С тебя домашка по чарам!

— С какой это радости? — поперхнулся Ремус.

— С такой. Я себе две мозоли натер, пока бегал и искал тебя по всему замку. Ты на кой дементор к Дамблдору потащился?

— Я... — пробормотал Ремус, снова опуская глаза. В животе что-то стремительно разворачивало крылья: они не отвернутся от него! Может, дружить как прежде не будут, но и презирать тоже не будут! От этих мыслей мальчику сделалось так хорошо, что он даже улыбнулся. Сириус заметил это и ухмыльнулся во все тридцать два белоснежных зуба.

— Придурок ты, Лунатик. Вроде умный парень, а все равно такой придурок...

В спальне Ремус улыбался уже вовсю. Питер сбегал на кухню и притащил около двух десятков пирожков с тыквой и шоколадные пирожные, и сейчас вся компания с удовольствием уничтожала все эти вкусности.

— Теперь давайте договоримся, товарищи Мародеры, — торжественно заявил Блэк с набитым ртом, отчего слова звучали в несколько исковерканном варианте. — Секретов друг от друга у нас больше никогда не будет!

— Даже самых-самых личных? — наивно поинтересовался Питер. Сириус расхохотался.

— Ага, даже таких. Давай, Пит, колись. Чего от нас скрываешь?

— Ничего, — порозовел Петтигрю и принялся усерднее работать челюстями. Но спустя пару секунд махнул рукой и сдался. — Я тут привез кое-что... Боюсь, правда, что это не так оригинально, как зеркала Ремуса...

С этими словами, как-то воровито оглянувшись, Питер достал из своего чемодана тщательно завернутую в носки пачку сигарет.

— У отца стащил, — признался Питер. — Я уже даже пробовал немножко курить, — гордо добавил он.

Сириус повертел в руках обыкновенную пачку, на которой был нарисован какой-то тощий конь.

— Моя мамаша дымит не хуже Хогвартс-экспресса. Весь дом провоняла этой гадостью. Главное, знаете, что самое интересное? Сказала, что если узнает, что я курю — оставит без губ.

Всем тут же стало ясно, что если Питер пробовал курить из чистого любопытства, то Сириус будет делать это, чтобы разозлить мать.

Решено было припрятать сигареты для какого-нибудь особого случая. Ремус, правда, и здесь успел отличиться, начав читать занудную лекцию о вреде курения, но был безжалостно прерван.

— Ладно, Рем, это, конечно, все дико интересно, — начал Сириус тоном, который назывался «заткнись и не перебивай», — но что мы с твоей... ммм... пушистой проблемой будем делать?

Ремус посмотрел на него как на полоумного.

— Сириус, ты не хуже меня знаешь, что ликантропия не лечится.

— А если переливание крови? — высказал свои мысли по этому поводу Джеймс. Ремус удрученно покачал головой.

— Во-первых, это мало что даст, если не делать процедуру каждый месяц, а лучше два раза в месяц. Во-вторых, доноров волшебной крови очень мало, и в-третьих, у нас нет на это де...

Мальчик запнулся и покраснел. Остальные тоже молчали. Все понимали, что тема не самая приятная, но не может же такого быть, чтобы болезнь Ремуса не лечилась! Просто глупые колдомедики не там ищут.

— Не время для уныния, — бодро заявил Поттер, потрепав Ремуса по плечу. — Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь!

— Да что тут можно придумать? — тоскливо поежился Люпин. — Мои родители нанимали самых лучших целителей, но они только руками разводили...

— Значит, они нанимали не самых лучших, — упрямо твердил Джеймс.

— Поттер, будь ты уже реалистом! — взорвался Ремус. — Если бы эта гадость лечилась, если бы был сделан хоть какой-то научный прорыв, не сомневайся, газеты трубили бы об этом вовсю.

— Так уж и вовсю, — не согласился Сириус. — Подобная информация вообще-то обычно не носит общественный характер. Но людям нужна надежда, вот мельком что-то об аконитовом зелье и упоминается в крупных медицинских статьях. Разработки ведутся уже давно и...

— И когда они закончатся, я уже состарюсь и подохну, — с грустью закончил Ремус.

— Заткнись, — второй раз за вечер посоветовал другу Сириус. — Дохнут обычно мантикоры, а не люди.

Ремус уже было собирался заявить, что он не человек, но благоразумно передумал. Вон как сверкают глаза Поттера за стеклами очков — поди догадался, о чем он думает. Лучше промолчать.

Тема была отложена до лучших времен. Язык Ремуса не уставал в сто пятьдесят девятый раз повторять, что помочь облегчить его муки во время трансформаций не может ничто. Однако в глубине души он смутно подозревал, что Поттер и Блэк не успокоятся, пока не найдут способ сделать его жизнь проще. Собственно, они уже и так это сделали, когда решили, что не станут от него отворачиваться. Глядя на их как никогда серьезные лица, Ремус вдруг ощутил какое-то щемящее чувство в глубине сердца. Друзья... самые что ни на есть настоящие. Сейчас мысль пойти к Дамблдору и попросить его об отчислении из школы казалась донельзя смешной и нелепой.

Потекли размеренные школьные будни. Сириус если встречался с братом, то обычно делал вид, что незнаком с ним. Регулуса это ужасно обижало. Он никак не мог понять, чем заслужил такое к себе отношение, разве что поступление в Слизерин могло объяснить скверное поведение Сириуса. Мать отыгрывалась на нем, а он в свою очередь отыгрывался на младшем брате. За Сириусом еще в детстве такое наблюдалось, но обычно не проходило и часа, как Блэк-старший понуро извинялся перед младшим. Регулус тихо надеялся, что Сириус вот-вот сменит гнев на милость, ведь обычно он был очень отходчивым. И действительно, в конце концов Сириус под давлением друзей и собственной совести сдался и сделал вывод, что отворачиваться от брата из-за того, что он слизеринец, глупо. Не отвернулся же Регулус от него, когда он сам стал гриффиндорцем. В их отношениях наметился небольшой прогресс: во время завтрака Сириус, усаживаясь за свой гриффиндорский стол, удостоил младшего вполне дружелюбным кивком в знак приветствия. Нарцисса, сидевшая рядом с Регулусом, слегка поджала губы, но ничего не сказала. Видимо, дома промыли мозги и ей, поскольку с кузеном-гриффиндорцем она старалась не встречаться. Спасибо хоть Андромеда осталась к нотациям глуха.

Мальчики как и в прошлом году приносили своему факультету призовые баллы и тут же теряли их, попадаясь на очередной проказе. Сквозные зеркала Люпина пришлись очень даже кстати, теперь отработки в разных местах не были такими скучными, как прежде. Поттер и Блэк долго и с хохотом сочиняли благодарственное письмо мистеру Люпину за такой щедрый презент, перечитав текст которого Ремус буквально схватился за голову. Помимо всего Джеймс написал письмо домой с просьбой выслать ему старинный фолиант об оборотнях, в котором, как ему казалось, они точно найдут способ помочь другу.

— Дурака кусок! — вдруг взвыл Поттер и со страшной скоростью умчался в свою спальню. Гриффиндорцы недоуменно переглянулись, кое-кто покрутил пальцем у виска, а Лили Эванс отчетливо прошептала:

— Наконец-то признал это!

Джеймса все не было, и Питер был отправлен в спальню для того, чтобы узнать причины его порыва. Вернулся Петтигрю слегка растерянным и даже взволнованным.

— Ребят, его там нет... Только чемодан разобранный стоит, да окно настежь распахнуто...

Долго ломать голову над решением этой проблемы им не пришлось: на доске объявлений красовался гигантских размеров пергамент, оповещавший о новом наборе охотников в команду Гриффиндора по квиддичу. Судя по всему, Джеймс так увлекся своим эссе по травологии, что совершенно забыл о главном событии нового учебного года, поэтому понесся на квиддичное поле прямо из окна спальни.

Реджинальд Кроткотт, новый капитан команды, ощущая свое превосходство, смотрел на претендентов слегка свысока. Глаза его на миг задержались на запыхавшемся Джеймсе, который был единственным со второго курса.

— Опаздываете, молодой человек, — попенял ему капитан. — Совершенно ненужное качество для хорошего игрока. Ты вообще квоффл-то хоть сможешь поднять? — насмешливо, но беззлобно спросил он, окинув оценивающим взглядом худощавое тело Джеймса. Поттер оскорбился до такой степени, что даже его торчащие в разные стороны волосы поникли. — Ладно-ладно, не бесись. Просто скажу откровенно: впечатления не производишь. Ну что ж, — обратился он уже ко всем претендентам, — посмотрим для начала, как вы держитесь на метле. Потом продемонстрируете ваше умение обращаться с квоффлом и уворачиваться от бладжеров. Ну и напоследок есть ли у вас тяга к командным играм вообще...

Разозленный насмешками Кроткотта, Джеймс выписывал по стадиону немыслимые пируэты. Очень некстати подул пронзительный северный ветер, дождевые капли хлестали по щекам и застилали стекла дурацких очков, словно природа решила помочь Кроткотту испытывать новичков. Была велика вероятность того, что квиддичные матчи будут проходить в условиях и похуже, — из-за ледяного ветра и ливня игру никто переносить не будет, поэтому некоторые изнеженные гриффиндорцы поспешили убраться с поля еще до того, как позабавленный Кроткотт предложил такой вариант. Осталось от силы человек семь, но оптимизма это не внушало. Остальные шестеро были куда старше, поэтому на второкурсника даже внимание обращать не стали. Однако Кроткотт почему-то с самого начала стал к нему придираться. Сейчас ему не понравилось то, что Джеймс явился на тренировку в школьной мантии и форменных брюках, хотя мог бы вырядиться во что-нибудь более подходящее. Теперь он остался недоволен тем, как Джеймс демонстрировал свои летательные навыки. Видите ли, с такой скоростью он в лепешку рано или поздно определенно расшибется, а следовательно, на поле ему делать нечего.

— Хочешь выпендриваться перед девчонками — иди в клуб любителей плюй-камней, а квиддич для серьезных людей, — сурово заявил он.

Высокий, мощного телосложения шестикурсник расхохотался и подмигнул окончательно взбешенному Джеймсу, который понял, что если сейчас же не успокоится, то метла противного Кроткотта вспыхнет от одного его взгляда. Вон прутья уже потихоньку начинают дымиться, несмотря на проливной дождь. Решительно наложив на очки водоотталкивающее заклинание, Поттер снова ринулся в атаку, сжимая ярко-красный мяч заледеневшими пальцами...

Кроткотт выбрал в команду пятикурсницу, габаритам которой позавидовал бы и профессор Слизнорт, мотивировав свое решение тем, что с метлы ее сбить будет не так-то просто, кроме того, девчонка забила с десяток голов. Вторым избранным игроком оказался тот самый шестикурсник, которого рассмешили слова капитана, адресованные Джеймсу. Сам Кроткотт также был охотником, а это означало, что Поттер в пролете. Джеймс изо всех сил постарался сделать вид, что не задет. Подумаешь, какой-то глупый квиддич... В жизни есть дела и поинтереснее. Вот пойдет, к примеру, сейчас и устроит Нюниусу сладкую жизнь...

Закинув метлу на плечо, Джеймс уныло потащился в сторону Хогвартса, шлепая прямиком по лужам. Заклятие давно уже перестало защищать очки от дождя, поэтому перед глазами стояла сплошная стена из воды. Сзади кто-то торопливо догонял его, разбрызгивая вокруг себя грязь.

— Поттер... стой!

Джеймс нехотя обернулся. Перед ним стоял капитан собственной персоной.

— Ну не расстраивайся ты так. На самом деле ты здорово летаешь.

— Спасибо, — вяло буркнул Джеймс. Если Кроткотт притащился, чтобы его утешить, то пусть лучше проваливает.

Проваливать Реджинальд, кажется, не собирался. Он вдруг слегка улыбнулся и протянул Джеймсу ладонь для рукопожатия. Без особенного энтузиазма Поттер пожал ее, после чего резко вскочил на метлу и унесся в сторону замка. Редж какое-то время смотрел ему вслед, после чего заторопился в тепло.

— Забудь, — отрезал Джеймс, захлопнув учебник по астрономии и гневно глядя на кусавшую губы Марлин. — Не взяли, значит, не судьба. И хватит меня уже утешать.

Марлин вот уже полчаса на любой лад ругала противного Кроткотта, пока Поттера это не достало. В гостиной остались только они и Лили Эванс, которая упрямо потирала слипавшиеся глаза и пыталась дописать очередное эссе по своим любимым зельям. Кажется, ничем другим она вообще не интересовалась. Того и гляди скоро из-под ее пера выйдет целый научный трактат.

Вскоре девочки ушли спать. Марлин предварительно пожелала Джеймсу спокойной ночи, а вот Лили не удостоила даже взглядом. Поттер давно привык к ее ужимкам, поэтому это его совершенно не задело. А вот Марлин до сих пор не могла простить однокурснице, что когда-то она отвергла ее предложение подружиться. Хочется ей таскаться со своим Снейпом — на здоровье.

Джеймс снял очки и устало протер глаза кулаками. Процедура была не самой полезной, но приятной. Глаза его за день уставали довольно прилично, поэтому чесать их уголки было одно удовольствие. В камине вспыхнул огонь и тут же погас, а в окно постучала клювом мокрая и донельзя недовольная сова Поттеров, которая принесла долгожданный фолиант об оборотнях. В прилагавшемся письме отец писал, что посылает книгу на свой страх и риск, а так же под полную ответственность Поттера-младшего. Что такого ценного было в старой потрепанной книженции, Джеймс не знал, однако ему пришлось включить фантазию для того, чтобы убедить отца прислать ее ему. Отец удовлетворился объяснением того, что по защите от Темных сил второкурсникам был задан реферат на какую-нибудь интересную тему.

Джеймс без особенного энтузиазма принялся листать ветхие страницы. Впрочем, сейчас он читал книгу с гораздо большим вниманием, чем в первый раз. Ходики на стене негромко пробили двенадцать раз, отчего Джеймс слегка вздрогнул. После того дурацкого сновидения оставаться одному в гостиной ему не хотелось. Злясь на самого себя за глупые фобии, Поттер собрал вещи и поплелся в спальню, где Сириус, Ремус и Питер уже видели двадцатый сон.

Засветив волшебный огонек, Джеймс упрямо листал страницы, вглядываясь в картинки, демонстрирующие превращения. Читал все, что вообще было написано, даже предисловие и сноски. В четвертом часу утра голова нещадно болела, однако о том, чтобы лечь спать, не было и речи. В нем словно проснулся какой-то спортивный азарт, а там вспомнился и квиддич вместе с этим самоуверенным индюком Кроткоттом... дать бы ему квоффлом по башке, а еще лучше бладжером... «Не отвлекайся, Поттер, — мысленно отругал он себя, снова погружаясь в чтение. — Шерсть оборотня входит в состав нескольких сложных зелий, в том числе Феликс Фелицис, зелье от облысения... да, очень сложное зелье... Напиток живой Смерти... черт, чушь какая-то! На фиг мне эти отравы сдались... Лучше бы написали, как совладать с оборотнем в полнолуния...»

И тут ему показалось, что он нашел ответ. Следующий параграф был озаглавлен так: «Отличия анимагов и оборотней», а первая строчка так и кричала: «Превратившись по своему обыкновению в куницу, я проследовал в лес, где, по слухам, обитал кровожаднейший оборотень столетия — Морган Вольф... ого, даже фамилия говорящая... с целью наблюдения за повадками человека-волка, а так же выяснить, в чем же заключаются отличия поведения тех, кто превращается в животных по своей воле, а кто на это обречен. Несомненно, я подвергался огромному риску и приготовился в случае опасности моментально аппарировать прочь, однако Вольф до трансформации не обращал на меня ровно никакого внимания. Когда взошла полная луна и осветила поляну, где мы находились, стали происходить чудовищные метаморфозы с человеком, который являлся объектом моих наблюдений вот уже которую неделю. Сегодня все изменилось в связи с тем, что наблюдал я уже не человека, а самого настоящего волка. Оборотень мгновенно почуял мое присутствие, но нападать не стал, лишь как-то фыркнул, видимо, краем оставшегося сознания понимая, что перед ним никакая не куница. Осторожно я вышел вперед и попытался наладить контакт с волком. Мною двигали животные инстинкты, которые всегда просыпались во время моих перевоплощений, поэтому волк отлично понял, что я хотел ему сказать. Мне даже показалось, что я сам понимаю его рычание, которое, казалось бы, должно служить сигналом к спасению, но волк рычал... дружелюбно. От него волнами исходила какая-то энергия. Но не было самого главного — враждебности...»

Дальше слова слились в одно длинное предложение, которое уже не представляло для Джеймса интерес. Он нашел то, что искал! Оборотни совершенно безопасны для волшебников в точно таком же зверином обличье, больше того, они понимают то, что им хотят сказать, а анимаги в свою очередь понимают оборотней! Просто невероятно, способ помочь Ремусу существовал! Пусть необычный, пусть сложный, но существовал ведь! Значит, осталось только научиться анимагии, и тогда...

Весь восторг Джеймса моментально испарился, когда он осознал размеры стоящей перед ними задачи. Анимагия — наука крайне сложная и даже опасная, кроме того, за незаконные эксперименты можно и в Азкабан загреметь. О том, чтобы регистрироваться в Министерстве, не было и речи. И согласятся ли еще Сириус с Питером? А сам Ремус? Да его же первого удар хватит, когда он узнает о том, что его друзья, возможно, будут проводить ночи полнолуний в компании настоящего оборотня... Это у автора этой книги все прошло гладко, потому что он гораздо более опытный волшебник, ученый, а они кто такие? Трое второкурсников Хогвартса, которым взбрело в голову приручить оборотня... Впрочем, нужно будет завтра первым делом поговорить с ребятами. Решение должно быть коллективным.

Джеймс вытер рукавом пижамы вспотевший лоб, после чего бросил быстрый взгляд на будильник на тумбочке мирно дрыхнувшего Ремуса. Стрелки показывали начало шестого утра. Смысла ложиться уже наверное не было... Вдруг на мальчишку накатила какая-то странная волна сделать какое-нибудь безрассудство, причем прямо сейчас! Миссис Норрис, кошку школьного завхоза, налысо побрили они на прошлой неделе, в сумку какого-то тощего слизеринца, имени которого они даже не знали, тарантула вроде бы тоже подбрасывали... Ага, у них же есть сигареты, приберегаемые для особого случая! Сойдет.

Джеймс пошарил рукой в тайнике, который устроил у себя под кроватью Сириус, и выудил на свет изрядно измятую пачку с коряво нарисованным на ней конем. Наверное, курить в комнате, где спят трое людей, будет не слишком вежливо, поэтому Джеймс поплелся в душевую, где уселся на подоконник и распахнул окно. Тотчас в помещение ворвался мерзкий арктический ветер, который все время тушил огонь, когда Джеймс пытался зажечь сигарету волшебной палочкой. Наконец ему это удалось, он вдохнул едкого дыма, который стремительно наполнил легкие, и тут же закашлялся. Голова противно закружилась, а во рту пересохло. Откуда ни возьмись в голове зазвучал чей-то голос, подозрительно напоминающий Кроткотта: «Эта гадость не для спортсменов!» Поморщившись, Джеймс затушил сигарету и спустил ее в унитаз. Все, курить он попробовал и пришел к выводу, что ему не понравилось. Наверное, в первый раз всегда так... Впрочем, если его часто будет преследовать стресс, то он однозначно превратится в заядлого курильщика.

В комнате все по-прежнему было тихо. Из всей их компании чутко спал только Ремус, остальных же по утрам пушками не добудишься. Джеймс на цыпочках прошел к своей кровати и уже почти улегся, когда в темноте совершенно отчетливо раздался голос Люпина:

— Джим?

Может, лучше сделать вид, что не услышал? Или принял за разговоры во сне? Разговаривать с кем бы то ни было Поттеру сейчас хотелось меньше всего. Голова гудела просто немилосердно, а глаза слипались...

— Что? — все-таки соизволил ответить он.

Ремус приподнялся на кровати, отчего пружины приглушенно заскрипели. Косая черта молнии разделила небо на две части, на миг осветив лицо Ремуса. На нем не было ни малейших признаков сна.

— Даже не думай.

— Лунатик, блин... я сейчас думаю только о том, что дико хочу спать, — в подтверждение своих слов Джеймс широко зевнул и сладко потянулся.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — прошептал Люпин дрогнувшим голосом. — Забудь об этой идее.

— О какой? — Поттер недоуменно похлопал глазами. — О том, что я хочу спать?

— Об анимагии.

Джеймс удивился, но не слишком бурно. Сейчас он уже мало что соображал.

— Откуда ты...

Ремус выбрался из кровати и снял с тумбочки книгу, которая стала причиной бессонницы Джеймса. Наспех свернутая из первого попавшегося пергамента закладка торчала в том самом месте, где по прикидкам Поттера начиналась глава об анимагии.

— Я не позволю вам нарушать закон.

Больше всего на свете Джеймсу сейчас не хотелось с кем бы то ни было спорить, поэтому он деланно безразлично пожал плечами.

— Ладно, Рем. Как скажешь. Все равно это долго и сложно.

Ремус был бы не Ремусом, если бы вот так просто взял и поверил другу, так спокойно отказывающемуся от идеи.

Утро Джеймс, как и следовало ожидать, проспал. Первой парой шла занудная история магии, поэтому пропустил он ее с легкой душой. Однако после была трансфигурация, прогуливать которую нельзя было ни в какую, и Поттер, злой на весь мир и самого себя в особенности, никак не мог проснуться и пытался вот уже в десятый раз превратить навозного жука в пуговицу. Даже у Питера уже получилось, а вот бледный невыспавшийся Поттер, под глазами которого залегли синие круги, получил дополнительное задание упражняться в свободное время. Ну что ж, свой школьный график он слегка другим видел, но теперь, когда команда Гриффиндора по квиддичу будет тренироваться без него, можно было вносить в свои планы серьезные коррективы.

Весь день друзья бросали на него непонимающие взгляды. Было прекрасно понятно, что Джеймс не спал всю ночь, вопрос в том, почему? Только ближе к вечеру Поттер наконец более-менее растормошился и рассказал ребятам о том, что узнал из книги, присланной отцом.

Как и следовало ожидать, идею с энтузиазмом подхватил Сириус. На лице Питера был написан священный ужас: он не понимал, как можно научиться такому сложному и тонкому мастерству, как обращение в животных. Не у МакГонагалл же брать дополнительные уроки, в самом деле... Эстафету подхватил только того и ждавший Ремус. Под натиском его аргументов сник даже неунывающий Блэк, вынужденный признать, что на это у них уйдет как минимум три года.

— Но все же это хоть что-то, — протянул он, особенно на успех не рассчитывая.

— Это огромное нарушение закона, — Ремус начал злиться всерьез. — Я не стою того, чтобы из-за меня вас всех упекли в Азкабан!

— Значит, отбрасываем? — подвел итог Джеймс. — Жаль. Хорошая была идея.

Все обреченно кивнули.

Через пару недель Джеймс нашел одного из своих друзей в библиотеке, чему страшно удивился. Нет, если бы это был новоиспеченный Лунатик, Поттер даже внимания бы не обратил. Странность заключалась в том, что этим самым другом оказался Сириус Блэк. На столе перед ним возвышались какие-то фолианты, старые и совсем новенькие, только что доставленные. Всех их объединяло одно слово, написанное на обложках: «анимагия».

— Неосмотрительный ты, — попенял ему Джеймс, усаживаясь рядом и заглядывая в пергамент, на котором Сириус что-то торопливо черкал.

Заметив друга, Блэк обеспокоенно дернулся, но тут же расслабился.

— Черт... нельзя же так пугать... Дело все-таки серьезное.

— Вот именно. А ты расселся тут как на пьедестале. Пошли-ка лучше вон туда, — Джеймс указал на дальний стол, стоявший почти у самого входа в Запретную секцию, который почти не освещался.

Мальчики быстро собрали книги и перетащили их на дальний стол, после чего уселись и склонили друг к другу черноволосые головы.

— Значит, решил все-таки заняться этим делом, — укоризненно прошептал Джеймс, пролистывая один из томов. — А нам ни слова. Свинство это, Блэк.

— Я как раз собирался с тобой поделиться. Пита только надо будет уломать. К Ремусу с подобной темой я даже подходить не хочу, загрызет ведь, не дожидаясь полнолуния. Заладил же: опасно, опасно... Сами знаем, что опасно, но разве у нас есть другие варианты?

— А что это ты тут калякаешь? — Джеймс придвинул к себе пергаменты, исписанные какими-то формулами, а на одном был подробный перечень душевных качеств друга.

Сириус слегка покраснел.

— Ну это я пытаюсь свою анимагическую форму вычислить. Вроде как получается какое-то крупное животное вроде... волкодава что ли...

— Отлично, — хмыкнул Джеймс, — как раз то, что в нашем случае нужно.

— Но это очень и очень неточно. Самым лучшим вариантом было бы зелье, выявляющее в тебе животное, да где его взять?

— Сварить, — очень серьезно ответил Джеймс, пролистывая второй том. Мерлин, сколько же здесь всего учить придется...

— Можно и сварить, — пожал плечами Сириус. — Только где ингредиенты достать? Не лезть же в личную кладовую Слизнорта...

— Надо будет — полезем, — как-то грубовато отрезал Джеймс. — Честное слово, сейчас ты напоминаешь мне нашего Лунатика. Раз уж мы решили научиться этому делу, — он постучал пальцем по одной из книг, — то нам ничего не должно казаться страшным. Самое страшное еще впереди: если что-нибудь пойдет не так, от Азкабана нас даже так называемые титулы не спасут.

Блэк весь как-то сник. Ему вдруг пришло в голову, что мать только обрадуется, если он загремит в тюрьму. Решив, что такого удовольствия ей никогда не доставит, Сириус расправил плечи и заговорщицки понизил голос:

— Тогда чего тянуть волка за хвост? Пошли прямо сейчас наведаемся в кабинет Слизняка...

— Придется либо взять совсем немного, тогда не факт, что зелье получится, либо наоборот умыкнуть кучу всего без разбора. Потому что Слизнорту достаточно будет одного взгляда для того, чтобы понять, какое зелье вдруг срочно потребовалось ворам.

Сказав это, Джеймс ясно представил себе размеры стоящей перед ними задачи и ужаснулся. Но тут же прогнал все сомнения прочь. Один из его лучших друзей мучается каждый месяц, а сидеть сложа руки и понимать, что у тебя был шанс помочь ему, и ты им не воспользовался...

— Значит, действуем? — от серьезности голос Сириуса даже слегка охрип. Джеймс сжал в кармане мантии волшебную палочку и кивнул.

Несмотря на то, что лето у Лили Эванс выдалось насыщенным и ярким, она была рада вернуться в ставшую почти вторым домом школу. За лето она чуть-чуть подросла и немножко остригла волосы, а ее кожа приобрела ровный южный загар. Каникулы девочка вместе со старшей сестрой провела в Ирландии у бабушки с дедушкой, поскольку их родители были вынуждены уехать из Британии по работе. Даже несмотря на отсутствие друзей в школе, Лили сильно соскучилась по однокурсникам-гриффиндорцам, а главное по Северусу, с которым они все лето обменивались письмами. Пару раз Лили написала Марлин МакКиннон, но скорее из вежливости, чем еще по каким бы то ни было причинам, ведь дружеские отношения у них, как известно, не сложились. Марлин вообще была девочкой очень дружелюбной и незлопамятной. Лили было приятно, что однокурсница ее не забывает, поэтому она решила, что по возвращении в школу попытается наладить отношения. Она скучала даже по Поттеру и Блэку, но, встретив их в Хогвартс-Экспрессе, поняла, что зря — мальчишки надоели ей своими глупыми выходками уже на полпути к школе.

Кстати, о Поттере и Блэке. Первое время они, как и следовало ожидать, все так же хулиганили, отбирая у факультета еще даже незаработанные баллы, однако вскоре заметно притихли, даже профессор МакГонагалл вздохнула с облегчением. Все чаще их стали видеть в библиотеке, где они сидели, с головой погрузившись в какие-то толстенные книги. В отличие от остальных Лили не спешила ликовать, подозревая, что они попросту готовят какую-то грандиозную выходку. Девочка была очень близка к истине, вот только на этот раз все обстояло куда серьезнее, чем она предполагала.

В библиотеке уже зажглись лампы, мадам Пинс недоверчиво косилась на мальчишек, которые за последние две недели стали завсегдатаями ее владений. Они никогда не обращались к библиотекарше за помощью, предпочитая отыскивать нужные им книги самостоятельно. К своему столу не подпускали даже девчонок, с которыми вроде бы неплохо общались. Хогвартс замер в ожидании бури, но вскоре расслабился, посчитав, что ребятам наконец надоело валять дурака, и они решили взяться за учебу с удвоенной силой. Если бы они только знали, как дела обстоят на самом деле...

— Готово, — Сириус отложил перо и перевернул пергамент, на который выписывал необходимые для зелья ингредиенты, чтобы остальные смогли прочитать. — Составчик так себе, но уж очень муторный процесс приготовления. Придется уроки прогуливать.

Лучше бы он этого не говорил, поскольку Ремус тут же выпрямился и сердито сверкнул глазами:

— Ни за что, — строго отчеканил мальчик. Джеймс снял очки, небрежно швырнул их на стол и откинулся на стуле, скрестив руки на груди, своими действиями как бы показывая, как устал от бесконечных нотаций друга. — Я не позволю вам влезть во все это!

— Да ну тебя, — проворчал Сириус. — Для тебя, между прочим, стараемся!

— Это опасно! — вечный припев Люпина, который уже всех порядком утомил. — И незаконно.

— Ну в таком случае не жалуйся на свои увечья, которые сам же себе и оставляешь каждое полнолуние. Что ты на меня так смотришь? — вспыхнул Сириус, перехватив недоуменный взгляд Люпина, в котором горел вопрос: «Когда это я вам жаловался?!» — Кто два дня назад стонал всю ночь, а утром выпил все запасы обезболивающего, выданного тебе мадам Помфри на неделю? Больше ты нас не обманешь, Лунатик, потому что мы знаем, что ты умудрился сломать себе запястье!

Ремус действительно старался по возможности скрывать от друзей свои раны и ушибы, но получалось плохо. Главным образом потому, что они почти ни на минуту не оставляли его в одиночестве, да и он сам не стремился покидать их, опасаясь, что к затее с анимагией они отнеслись чересчур серьезно. Надеялся еще отговорить, да только понимал, что бесполезно. Джеймс и Сириус все равно все сделают по своему, ну а Питер всегда поддерживал любую их авантюру, даже такую опасную, как эксперименты над самим собой.

В конце концов, Ремус вынужден был признать, что ему самому эта затея начинала нравиться. Во-первых, полнолуния всегда проходили просто ужасно, Ремус даже вспомнить наутро не мог, что делал, лишь дикая боль во всем теле свидетельствовала о том, что он снова искусал самого себя. Во-вторых, он лично пролистал книгу, которую Джеймсу прислал его отец, и убедился, что в компании животных и людей-анимагов оборотни чувствуют себя на равных. И, в-третьих, ему было просто приятно, что друзья готовы пойти на все, только бы найти способ помочь ему.

Но кража из-под носа преподавателя зелий ингредиентов для экспериментального зелья?! Это было, пожалуй, слишком даже для Поттера и Блэка.

— Рем, не будь ты занудой, — зевнул Джеймс. — Никто нас не поймает и ничего не докажет, а с мантией я точно не попадусь. Мы возьмем совсем немного, а после когда-нибудь компенсируем.

— А вам не кажется, что Слизнорт может узнать по украденным ингредиентам, что за зелье понадобилось ворам? — осторожно спросил Питер.

Остальные дружно на него посмотрели. Сириус почесал в затылке.

— Вот блин, — досадливо поморщился он, — придется помимо основного списка взять еще какой-нибудь гадости. Для отвода глаз, ну и... может, в дальнейшем пригодится.

— В каком еще дальнейшем?! — снова начал закипать Ремус. Джеймс не дал ему договорить.

— Да бросьте, он даже не заметит пропажу! Говорят, у него в хранилище столько всего, что он сам не знает, откуда и что взялось. Он же никогда не покупает ничего сам, ему обычно присылают в знак благодарности протолкнутые им люди. К тому же, половина нужного нам барахла точно хранится в общедоступном шкафу в классе зелий. Первым делом наведаемся туда, а уж потом придется отвлекать Слизня, чтобы пробраться в его хоромы...

На лице Ремуса откровенно был написан ужас. Он уже отчасти проклинал тот день, когда ребята узнали его тайну, из-за которой все это и началось. Кража компонентов для зелья, выявляющего анимагическую сущность, была уже вторым настоящим преступлением, которое они собирались совершить. А сколько еще всего предстояло сделать! Но спорить было бессмысленно, поэтому мальчик удрученно кивнул.

— Послушайте, — вечером, уже в общей спальне, Люпин сделал последнюю попытку воззвать к совести друзей. — Может, ну его, это зелье? Без него же можно обойтись, правда...

Полог кровати Сириуса отодвинулся, и в слабом ночном свете показалось сонное и злое лицо Блэка.

— Интересно, и откуда я тогда буду знать, в каком направлении мне работать? Вдруг я должен превращаться в тушканчика, а буду пытаться отрастить себе хобот? Спи уже, Рем! Все спланировано и проверено не один раз, осечек не будет!

Раздался звук резко задергиваемой ткани, и комната снова погрузилась в тишину, нарушаемая лишь сопением Питера. Уснуть Люпину удалось лишь под утро, да и то после осознания того, что затея эта хоть и чревата, но обещает быть очень интересной. И впервые в своей жизни рассудительный и спокойный Ремус Люпин ощутил что-то похожее на прилив азарта.

Утром злополучные зелья шли последним уроком. Джеймс и Сириус пребывали в уверенности, что все пройдет, как надо, в сумке Джеймса лежала аккуратно сложенная мантия-невидимка. Пожалуй, это была вторая после метлы вещь в жизни Поттера, с которой он сдувал малейшие пылинки. Второкурсники, шумно переговариваясь даже после звонка, рассаживались по своим местам и устанавливали тяжелые оловянные котлы. По привычке мальчишки заняли свои любимые последние места. Сириус украдкой показал Ремусу поднятые вверх два пальца, на что Люпин сухо улыбнулся и в ответ поднял вверх большой палец.

— Сегодня мы будем проходить Чистящее зелье, — жизнерадостно объявил профессор Слизнорт, довольно потиравший свои моржовые усы. — Кто назовет основные его компоненты, и почему именно они используются в этом зелье?

Руки, как обычно, подняли только Эванс и Снейп. Джеймс даже не обратил на них внимания — они с Сириусом развлекались тем, что играли в «балду» прямо на полях учебника Блэка. Сегодня выбор Слизнорта пал на Лили, впрочем, профессор всегда спрашивал своих любимчиков по очереди.

— В состав Чистящего зелья мистера Клинсмита входят следующие компоненты: измельченные листья белладонны для сохранения блеска изделий, — четко и без запинки, словно читала по учебнику, протараторила Лили. Поттер даже зевнуть успел, поражаясь, зачем она вызубрила всю книгу? Лили тем временем продолжила: — Кора лаврового дерева и сок алоэ для антистатического эффекта. Это главные компоненты состава. К побочным относятся слизь гриндилоу, сушеные глаза лукотрусов и, конечно, вода, а так же концентрированный спирт, который служит для...

— Для приема внутрь! По-другому Эванс вытерпеть невозможно, — ухмыляясь, прокомментировал Мальсибер. Слизеринцы отвратительно загоготали, довольные шуточкой, которую выдал их однокурсник. Лили недовольно поморщилась и вдруг болезненно ткнула под партой своего соседа. С лица того моментально слетело выражение какого-то блаженства. Снейп обернулся к товарищу по факультету и пробормотал:

— Заткнись.

— Глядите-ка, у Нюнчика голосовые связки прорезались, — это уже высказался Сириус. Лили метнула в его сторону испепеляющий взгляд и обиженно уселась за свое место. И слизеринцы, и гриффиндорцы вступили в словесные поединки, вдохновленные примером Мальсибера и Блэка, но Слизнорт, как ни странно, делал довольно слабые попытки угомонить разошедшийся класс.

Наконец кое-как все угомонились и приступили к работе над Чистящим зельем. На Питере сегодня лежала чуть ли не самая ответственная задача — ему предстояло отвлекать профессора Слизнорта. Он довел приготовление зелья почти до конца, остановившись на взрывоопасной стадии любого зелья, и, дождавшись условного знака от Джеймса, зажег огонь под котлом посильнее. Самым сложным в зельеварении была точность, с которой у Питера всегда были проблемы, так что никто ничего не должен был заподозрить. Вяло кипящая серебристо-голубая жижа в котле мальчика стала издавать отвратительный запах жженой резины, ведь по рецепту требовалось варить зелье две минуты сорок три секунды на слабом огне. Стрелки секундомера перевалили уже за три минуты, и в тот момент, когда Питер уже начал опасаться, что нужного эффекта не получится, раздался оглушительный взрыв. Неуклюжего мальчика схватила чья-то рука и повалила на пол, а над их головами что-то взорвалось во второй, а потом и в третий раз. Кто-то вскрикнул, послышался звон разбившейся мензурки. Питер от страха даже глаза закрыл.

— Все путем, Пит, — прошипел рядом Сириус. — Рвануло просто отлично, ты молодец!

Питера все еще трясло от пережитого, но похвала от Блэка дорогого стоила. К месту аварии уже спешил встревоженный Слизнорт, рядом что-то кричали девочки, пытаясь стереть с рук попавшее на них испорченное варево, сейчас напоминающее болотную жижу. Выбравшись из-под парты, Питер трясущимися губами прошептал, обращаясь к размазывающей по лицу слезы Оливии Гринграсс:

— П-прости, я нечаянно...

— Все в порядке, мисс Гринграсс, — заявил Слизнорт, осмотрев слизеринку, — просто небольшой ожог. Мадам Помфри излечит его в одну секунду. Мистер Мальсибер, проводите мисс Гринграсс в больничное крыло. Возвращайтесь к работе, мои дорогие, — гаркнул профессор, обращаясь к перепуганному классу. Конечно, котлы незадачливых студентов и раньше взрывались на их занятиях, но такого знатного взрыва, как устроенный Петтигрю, еще не было никогда.

Мальсибер, поддерживая Оливию под руку, проходя мимо сконфуженного Питера, наградил его многозначительным взглядом, обещающим скорую и мучительную смерть. Питер весь сжался и закусил губу. Вся эта дурацкая авантюра уже не казалась ему такой уж гениальной.

— Не парься, Пит, — шепнул оставшийся довольным результатами небольшого террора Сириус. — Ничего этот червяк тебе не сделает. Зато Джиму удалось незаметно улизнуть под шумок. Выше нос, уже сегодня начнем варить зелье!

— Почему нельзя было просто проникнуть в это дурацкое хранилище Слизнорта после урока? — плаксивым голосом спросил Петтигрю. Сириус посмотрел на него так, словно друг только что сморозил величайшую глупость в своей жизни.

— Потому что он держит его открытым только во время урока, чтобы в случае чего принести оттуда недостающие ингредиенты, балда! Мы же сто раз это обсуждали.

— Если быть до конца честными, то не такая уж и сильная защита стоит на его кладовке, — к ребятам подсел Ремус. — Можно было бы наведаться и после урока, он же не сразу ее запирает.

— Не успели бы взять все необходимое, — покачал головой Блэк. — Застряли бы внутри хранилища, и кто знает, смогли бы открыть его изнутри или нет...

Время тянулось ужасающе медленно. Многие уже закончили свою работу и сейчас наполняли колбы зельем, чтобы сдать его на проверку. Ремус клятвенно пообещал Питеру, что на следующем уроке поможет ему исправить сегодняшнюю нулевую оценку, поэтому мальчик слегка повеселел. Однако Сириусу было не до веселья. Он напряженно следил за дверью, ведущей в личную кладовую Слизнорта, и кусал губы. Ремус это заметил и прошипел едва слышно:

— Если ты и дальше будешь гипнотизировать эту дверь взглядом, то кто-нибудь наверняка что-то заметит! — по проходу между партами к ним снова двигался Слизнорт, подозрительно вглядывающийся в виноватые лица мальчиков. — Уже заметили, — обреченно прошептал Люпин.

— Молодые люди, поменьше слов, побольше дела, — сделал им выговор профессор. — Уже почти все сдали свои работы, остались только вы... Так, любопытно, а где это мистер Поттер?

— Пошел в больничное крыло, — тут же нашелся Сириус. — Ему все лицо залило.

Блэк, потупившись, попытался придать своей физиономии скорбный вид, который лучше получился у Петтигрю — все таки это он был виноват в том, что Джеймс якобы пострадал.

Прозвенел звонок, и ученики поспешно стали покидать класс, Слизнорт вызвал домового эльфа, чтобы тот все убрал, а Джеймса все не было. Мародеры начинали всерьез беспокоиться, даже внешне невозмутимый Сириус слегка побледнел. Вот сейчас профессор запечатает заклинанием дверь кладовки, и Джеймс останется там до следующего урока, который состоится теперь только завтра. Гриффиндорцы и слизеринцы спешили убраться от кабинета подальше, а троица так и топталась неподалеку. Минуты тянулись целую вечность, перед глазами Ремуса стояли яркие картинки: разозленный Слизнорт держит за ухо пытающегося что-то объяснить Джеймса, но не слушает его и ведет прямиком к директору. Джеймс отказывается сообщать профессору Дамблдору причины, толкнувшие его на кражу, директор печально качает головой и подписывает приказ об исключении из школы... «И во всем буду виноват я», — стучало в голове мальчика.

— Уф, еле успел, — совершенно отчетливо раздалось рядом с ними, и откуда ни возьмись, из воздуха материализовался Поттер, сбрасывающий мантию-невидимку и взъерошивающий прилипшие ко лбу волосы. Все облегченно перевели дух, обнаружив друга, а Сириус чуть не зарычал, требуя объяснений. Джеймс, нервно обернувшись, поправил на плече сумку, набитую всевозможными травами и колбочками. — Не моя вина, что у Слизнорта никакого чувства порядка. Мы-то думали, у него там все по полочкам аккуратненько разложено, а у меня сложилось такое впечатление, что там табун кентавров прошелся и оставил после себя настоящий хаос. Черт возьми, да у нас в комнате куда опрятнее, чем в кладовке Слизня!

— Все взял? — отрывисто спросил Сириус, заглядывая в сумку. — Отлично. А, кстати, чуть не забыл. В целях конспирации придется тебе обжечь морду и навестить мадам Помфри.

— Зачем это? — вытаращил глаза Джеймс.

— Затем, что Слизнорт тебя все-таки хватился...

— Никуда я не пойду, — сердито заявил уязвленный Поттер. — Станет он бегать по лазаретам и справляться у медички о моем здоровье! — в голосе мальчика звучала плохо скрываемая обида. — Нет, серьезно, когда он вообще беспокоился о своих учениках, пострадавших от зелий?

— Две недели назад, — меланхолично отозвался Ремус. — Когда Снейп перемудрил со своими экспериментами и надышался ядовитых паров.

— Так это внеклассный кружок для избранных, а точнее, одного избранного, — пожал плечами Джеймс. — Не знаю, что он там нахимичил, но Слизнорт тогда и вправду бегал, поджав хвост. Спорим, Нюниус готовил что-то противозаконное?

— Да ну его, — обозлился Сириус. — Пусть готовит, что ему влезет. Отравится своими ядами, так ему еще спасибо все скажут.

Ремус поджал губы — в последнее время вражда со Снейпом снова стала набирать обороты после того, как он обозвал Марлин грязнокровкой в разговоре со своими слизеринцами. Мародерам этого слышать не полагалось, однако Снейпу тоже никто не давал права оскорблять девочек.

Джеймс убрал мантию-невидимку в сумку, и мальчики поспешили на пятый этаж в тайный коридор за зеркалом, чтобы до ужина поработать над зельем. Первый этап Большого плана прошел довольно успешно, что было хорошим знаком.

* * *

Варить зелье доверили Ремусу, однако и остальные не остались без работы. Кто-то нарезал ингредиенты, кто-то следил за температурой огня и регулировал ее. Зелье в изготовлении было довольно элементарным, но в одни руки справиться было все равно сложно.

Часы, проведенные за закрытым зеркалом, складывались в дни. Спустя две недели зелье настоялось и было готово к употреблению. За это время Питер исправил свою оценку за взорванный котел, но уже самостоятельно схлопотал еще два нуля. Ремус осторожно зачерпнул готового зелья из котла. Выглядело оно точно так же, как и описанное в книге — мутно-белое.

— Хорошо, что его пить не надо, а то я не до конца уверен, — сказал Ремус, разливая зелье на равные порции в другие два котла. — Поехали. Кто первый?

Спрашивать было даже лишним: Сириус, потянув себя за смоляную прядь, вырвал волос и бросил его в первый котел, над которым тут же склонились остальные. Зелье вспенилось в том месте, куда упал длинный волос с головы Блэка, и тут же успокоилось. Затем его гладкая поверхность пошла мелкой рябью, и вдруг на ней, точно на картинке, появился лохматый черный пес, смахивающий на волкодава. Сириус, увидев свою анимагическую ипостась, пришел в полный восторг:

— Я же говорил — волкодав! — довольно вопил Блэк, потирая ладони. — Джим, твоя очередь!

В отличие от друга, Джеймс не был преисполнен восторга. Сириус хотя бы примерно знал, с чем столкнется, ведь он высчитывал свою форму прежде. Злясь на себя за то, что не удосужился потратить каких-то пару часов на расчеты, Джеймс неуверенно бросил в другой котел свой волос. Результат не заставил себя долго ждать. Зелье проявило красивого гордого оленя с ветвистыми рогами и характерными кругами в виде очков вокруг глаз.

— Красавец какой, — сдержанно отдал должное оленю Поттер. — Весь в меня.

— Да, — Сириус сделал губы трубочкой и закивал головой. — Такой же олень обыкновенный.

Поттер запустил в ухмыляющегося Блэка фарфоровым пестиком. Сириус ловко увернулся, и пестик звучно угодил в каменную стену и, возмущенный таким к себе отношением, разлетелся на сотни осколков.

— Репаро, — Джеймс взмахнул палочкой, и пестик восстановился. — Акцио, — ловко поймав прилетевший к нему в руки предмет, Поттер швырнул его в такую же фарфоровую ступку и повернулся к Питеру. — Ну давай, Пит, только ты остался.

Петтигрю, кажется, пребывал в уверенности, что его анимагическая форма окажется не менее впечатляющей, чем у друзей, поэтому поспешно бросил в последний котел заранее приготовленный светлый волос. Когда поверхность зелья перестала волноваться, все заинтересованно подались вперед, а Питер разочарованно вздохнул. В котле определенно была крыса. Крупный серый грызун смешно шевелил усами и моргал глазками-бусинками. Повисла неуютная тишина. Первым сориентировался Ремус.

— Зато крысы умные. И незаметные. Тебя уж Филч точно не сможет поймать.

— Филч не сможет, а миссис Норрис — запросто, — Питер, казалось, был готов разрыдаться и сейчас сдерживался из последних сил.

Джеймс и Сириус за его спиной угрюмо переглянулись. Анимагическая форма Питера наводила на определенные размышления. Но чтобы подбодрить друга, Ремус пустился в размышления:

— Смотри, по восточному календарю у нас сейчас год крысы, так? Ну стали бы мудрецы включать в календарь этого зверька просто так. Я читал, что на Востоке крысы и мыши очень почитаются волшебниками и даже маглами, считаются символом богатства и семейного благополучия.

Немного приободрившись, Питер решил, что могло быть и хуже, хотя Джеймс был уверен в том, что хуже уже просто некуда. Но может Ремус и прав в своих убеждениях.

* * *

Чем дальше, тем хуже становилась погода: грозовые тучи, казалось, решили навеки обосноваться над территорией Хогвартса. К концу октября похолодало настолько, что уроки травологии были перенесены из теплиц в замок. Хуже всего приходилось игрокам в квиддич — возглавляемые Кроткоттом гриффиндорцы возвращались с тренировок в насквозь промокших мантиях и с посиневшими губами. Несмотря на погодные неудобства, Джеймс ловил себя на мысли, что готов отдать если не все, то многое, чтобы в следующую субботу защищать честь родного факультета на квиддичном поле. Уроки, подпольные занятия анимагией, поиск чар для Карты Мародеров — все это отнимало предостаточно сил и без дополнительных спортивных нагрузок.

За неделю до первого матча Гриффиндор — Хаффлпафф школа будто с ума сошла. Людо Бэгмен и Наземникус Флетчер додумались организовать настоящий тотализатор, узнав о существовании которого, профессор МакГонагалл рассвирепела подобно голодной мантикоре, чей покой потревожили вездесущие лепреконы. Признанная художница Хаффлпаффа, третьекурсница Алиса Брэдли рисовала на заказ плакаты и транспаранты для болельщиков, предприимчивые рейвенкловцы заранее торговали всяческой выпивкой. Одни лишь слизеринцы подчеркнуто делали вид, будто им нет никакого дела до приближающегося матча — ни хаффлпаффцы, ни тем более гриффиндорцы не вызывали у них никакого уважения. Игрой они интересовались исключительно стратегии ради, но, тем не менее, не упускали случая продемонстрировать игрокам обеих команд свое «фи».

Общая гостиная Гриффиндора гудела подобно улью. В центре внимания находились Сириус и Джеймс, которые затеяли пародию на профессора Слизнорта и Снейпа. Особенно отличился Блэк, который вылил себе на голову какую-то дрянь неизвестного происхождения, отчего его волосы слиплись и свисали сальными сосульками. Все шло неплохо ровно до того момента, когда Лили Эванс не выдержала и заявила:

— А вы похожи, Блэк. Честное слово, что-то определенно есть.

После этого Сириусу стремительно расхотелось изображать Снейпа, и он утопал в ванную комнату смывать со своей многострадальной шевелюры нечто, напоминающее разбавленный силикатный клей.

Посмеиваясь, Джеймс подошел к окну, за которым вот уже который день лил дождь. Капли стучали по карнизу, действуя на нервы. От дыхания мальчика стекло запотело, и, недолго думая, Поттер нарисовал на нем маленький снитч. Затем, войдя во вкус, изобразил целое квиддичное поле с тремя шестами и квоффлом, летящим в сторону одного из них. В последнее время квиддич занимал все его мысли. Обида на Кроткотта до сих пор грызла изнутри. Джеймсу казалось, что даже Даррен О’Хара со своего плаката, висевшего в комнате мальчиков второго курса, смотрит на него с легкой укоризной. «Я обязательно попаду в эту треклятую квиддичную команду», — с какой-то чуть ли не маниакальной злостью думал Джеймс, яростно вытирая со стекла свои художества. В те моменты, когда становилось ясно, что пора отвлечься, он предпочитал вспоминать строчки из пособий по анимагии. «Найдите и настройте в себе инстинкты животного. Сосредоточьтесь на окружающем вас мире, его запахах и красках, копните чуть глубже... Тьфу ты, — пронеслось в голове Джеймса. — Написано так, будто...»

Как именно написано в пособии по анимагии, Джеймсу додумать не дали. В гостиную ворвался смертельно бледный и насквозь мокрый Кроткотт, весь вид которого вопил о том, что он готовится совершить убийство.

— Что случилось, Реджи? — рискнула обратиться к нему какая-то девочка с пятого курса.

Кроткотт наградил ее свирепым взглядом, но до ответа все же снизошел:

— Мы на грани провала! — рявкнул он, обращаясь ко всей притихшей гостиной разом. — Дементор бы побрал эту погоду... Я только что от мадам Помфри. Таулер, слепота куриная, бладжер не заметил... свалился с тридцати футов, спасибо Пруэттам, которые кое-как поймали... Итог: половина ребер переломаны и сотрясение мозга, до игры если и поправится, то медсестра точно ему играть не даст. А что команде делать на поле без ловца? — на последних словах капитан чуть не плакал. Джеймс даже посочувствовал ему лично. А о факультете уже и говорить нечего.

— Ну не расстраивайся, — сказала все та же пятикурсница, робко поглаживающая Кроткотта по плечу. — До игры еще есть время, можно найти замену Таулеру...

— Где, скажи мне, Мэри, я найду замену лучшему ловцу?! — взбесился капитан, отшвырнув руку девочки. А затем как-то обреченно махнул рукой: — Да даже если и найду, времени натренировать его все равно нет...

— А я говорила, нечего на поле делать в такую погоду, — заявила Эммелина Вэнс, смело посмотрев в глаза Кроткотту. Кажется, она была единственной, кто не опасался грозного капитана Гриффиндорской команды по квиддичу. Остальные же сидели тихо, скорбно опустив головы. Выхода не видел никто.

Внезапно Кроткотт, чему-то нахмурившись, подался вперед. Джеймс, который снова раскрыл дурацкое пособие по анимагии, написанное китайским языком, предварительно замаскировав его под учебник по истории магии, ощутил болезненный толчок под ребра.

— Что? — недовольно спросил он, подняв глаза на Дарлу, сидевшую рядом с ним.

— Кроткотт смотрит на тебя, — пожала плечами однокурсница.

Джеймс посмотрел на капитана как раз в тот момент, когда он поднялся со своего места и направился прямо к нему. Ему даже не пришлось расталкивать по дороге толпившихся гриффиндорцев — те сами уступали ему путь, словно он был огромным ледоколом. Кроткотт замер перед Джеймсом, сцепив руки за спиной в замок. Гостиная снова затаила дыхание, гадая, что же пришло в голову капитану.

— Поттер, — тихим голосом сказал Редж.

— Кроткотт, — нахально отозвался Джеймс, демонстративно поднимая книгу повыше. Он уже понял, зачем капитан к нему подошел, но как-то слабо в это верил.

Капитан какое-то время молчал, явно собираясь с духом. Джеймса это развеселило — не каждый день видишь робеющего перед второкурсником капитана команды. Кроткотт, видимо, и впрямь не знал, как бы начать разговор.

— С квоффлом ты вроде бы неплохо управляешься, — начал Редж, выдавив из себя улыбку. Джеймс приподнял брови. — А со снитчем как?

— Не пробовал, — буркнул Джеймс и указал на свои очки. — Думаешь, я смогу разглядеть крохотный мячик? Да еще и при такой погоде?

— Выбирать нам особенно не из чего, знаешь ли, — вздохнул Редж. Вид у него был до такой степени жалким, что Поттер понял: желание насолить вредному капитану гораздо слабее жажды выйти на поле и принести Гриффиндору победу. —Ты летаешь так, словно родился в воздухе. Серьезно, забудь все, что я тогда тебе наговорил. Выручай.

— Ладно, — Поттер изо всех сил старался сделать вид, будто делает Кроткотту величайшее одолжение, хотя на самом деле внутри у него все органы будто в пляс пустились. — Потренируюсь, попробую.

С губ капитана сорвался облегченный вдох. Хмурое бледное лицо осветилось улыбкой, и Поттер невольно улыбнулся в ответ. Гриффиндорцы снова зашумели, приветствуя нового ловца команды, хоть и временного. Впрочем, об этом счастливый по уши Джеймс старался не думать.

День матча выдался таким же дождливым, как и все предыдущие. Словно все тучи Британии решили собраться в одном месте и устроить какой-то свой шабаш. Весть о том, что гриффиндорский ловец травмирован и сейчас отлеживается в лазарете, облетела весь замок со скоростью молнии. Хаффлпаффцы воспряли духом, рейвенкловцы принялись с утроенной силой делать ставки, слизеринцы лениво обсуждали, сколько продержится на метле новый ловец Гриффиндора. Сами гриффиндорцы, посетив пару персональных тренировок Поттера, были вполне довольны и сейчас как-то хитро улыбались, словно у них была совершенно секретная тактика, позволяющая обыграть хаффлпаффцев, как младенцев.

Завтрак проходил бурно. Гриффиндорцы один за одним подходили к игрокам и желали удачи. Джеймс на все приветствия скромно отмалчивался. На самом деле такой уж уверенности в себе он не испытывал. Он никогда не интересовался позицией ловца в квиддиче, которая казалась темпераментному Поттеру самой пассивной. Он говорил с Таулером, который дал ему пару ценных советов, но... Ощущение, что что-нибудь обязательно пойдет не так, не покидало его ни на минуту.

— Дружище, если ты ничего не съешь, тебя с метлы собьет одним порывом ветра, — проворчал Сириус, накладывая Джеймсу в тарелку омлет с сыром. — Тогда точно прости-прощай, команда.

Джеймс встрепенулся и стал торопливо поглощать завтрак, причем ощущения у него были такими, словно он жует резину. Впрочем, сойдет. Голода он все равно не испытывал.

Водоотталкивающие чары работали прекрасно, и Джеймс подумал, что могло быть куда хуже. Стараясь не обращать внимания на сновавших туда-сюда охотников, Поттер неторопливо летал по стадиону, высматривая крошечный золотой мячик, который ему требовалось поймать. На тренировках у него получалось неплохо, и вдруг впервые за все время ему пришло в голову, что победить ему действительно по силам! Ловец Хаффлпаффа особенной скоростью и маневренностью не отличался, а Поттер на своей новейшей метле выписывал головокружительные пируэты, наслаждаясь тем, что может играть. Даже моросивший дождик перестал раздражать его. С гриффиндорской трибуны за ним наблюдала Лили Эванс, в восхищении прикрыв ладошками рот. В зеленых глазах девочки светился восторг и паника, стоило Поттеру повиснуть вверх тормашками или войти в очередное пике. Единственным человеком, который не следил за игрой, а был прикован глазами к трибуне гриффиндорцев, был слизеринец Северус Снейп, которому взгляды Лили, направленные на Джеймса, определенно очень не нравились.

Снитч был пойман на семьдесят шестой минуте игры. Джеймс заметил его в тот самый момент, когда в его сторону летел шальной бладжер. Ловко увернувшись, Поттер завис над кольцами противника и в этот самый момент снитч стремительно пролетел сквозь левое кольцо. Сорвавшись с места, Джеймс в три секунды нагнал мячик и сомкнул вокруг него замерзшие пальцы. Свист мадам Трюк и осознание победы затмили все прочие мысли о том, что игра получилась какой-то скучной, поскольку ловец Хаффлпаффа в тот момент находился далеко и, следовательно, погони за трофеем бы не получилось. Пролетая над стадионом и демонстрируя беснующимся болельщикам зажатый в кулаке снитч, Джеймс приветствовал гриффиндорцев и даже профессора МакГонагалл, которые вопили до хрипоты. Он смог, черт побери! Он выиграл, он принес Гриффиндору победу! Счастье было почти осязаемым, казалось, протяни руку и сможешь его ощутить...

Матч Гриффиндор — Слизерин Джеймс наблюдал с трибуны. Разочарование жгло его изнутри, но, в конце концов, Кроткотт взял его ловцом только на игру с хаффлпаффцами.

Ворвавшаяся в Хогвартс весна принесла с собой как хорошую погоду и приподнятое настроение, так и вагон и маленькую тележку проблем. Надвигались очередные переводные экзамены, и, как следствие, преподаватели словно с цепи сорвались. Энтузиазм профессора МакГонагалл не умерила даже внезапно открывшаяся у нее аллергия на почки цветущих деревьев. Помимо учебы у ребят отнимали значительное количество времени тренировки в анимагии.

Солнечным воскресным днем Джеймс при поддержке Сириуса и Питера вытащил на свежий воздух упирающегося Ремуса, у которого, видите ли, «висело недописанное эссе по чарам», до сдачи которого было еще почти полторы недели. Педантичный Лунатик, как мальчика теперь часто называли в компании, стремился всегда и во всем быть идеальным.

— Раз Дамблдор дал мне шанс получить хорошее образование, я должен воспользоваться им и просто не имею права подвести директора, — упрямился Люпин, когда друзья, весело что-то обсуждая, почти насильно тащили его во двор. Откуда-то со стороны озера раздавались веселые голоса старшекурсников:

— Да брось, Эмми, — это говорил Гидеон Пруэтт, обращаясь к своей подружке Эммелине Вэнс. — Сколько можно в замке чахнуть? Смотри, какая ты бледная, у тебя так скоро ушные раковины прозрачными станут от недостатка витамина дэ!

— Поддерживаю, — крикнул Сириус, обращаясь к Пруэтту. — Мы вот Рему то же самое талдычим, а он то ли действительно глухой, то ли притворяется…

— Вы видели? — раздался еще один возмущенный голос, и к гриффиндорцам подбежала донельзя расстроенная Аида Фокс, четверокурсница из Хаффлпаффа. Кажется, она дружила с Фабианом Пруэттом. — Только что в гостиной повесили объявление о том, что Хогсмид на следующей неделе отменяется!

— Как это — отменяется? — упавшим голосом спросил кто-то из близнецов. — А я как раз в «Зонко» собирался сходить, у меня запас навозных бомб подходит к концу…

— А ведь действительно, что случилось? — спросила только что подошедшая Марлин. — Раньше ведь никогда не отменяли.

— Нам разве есть до этого дело? — скучающе протянул щурившийся на солнце Сириус. — Все равно мы туда только с третьего курса сможем ходить.

Джеймс на это лишь фыркнул, но ничего не сказал. Подумаешь, проблема. Когда их это останавливало? Да они лазают в подсобку «Сладкого королевства» вот уже несколько месяцев, с тех самых пор как обнаружили тайный ход, скрывающийся за горбом уродливой одноглазой ведьмы.

— Хватит вести себя так, будто ты центр Вселенной, — пихнула Сириуса в бок Марлин. — Для кого-то это действительно трагедия!

— И все-таки Дамблдор должен иметь достаточно веские причины для того, чтобы отменять прогулку, — стояла на своем Аида. — Наверное, он сообщит об этом старостам, а они уже сделают объявления для остальных.

Предсказание хаффлпаффки сбылось уже за обедом — директор, поднявшись со своего места, попросил студентов задержаться и выслушать небольшое объявление. Преподаватели выглядели обеспокоенными, да и некоторые старшекурсники тоже бросали на Дамблдора тяжелые взгляды.

— Сегодня утром, — начал свою речь Дамблдор, — поступило сообщение о массовом заражении в Эдинбурге болезнью исчезновения. Для тех, кто не в курсе, поясняю: вирус не вызывает никаких неприятных ощущений, вы чувствуете себя так, будто абсолютно здоровы. Но при этом части вашего тела медленно теряют свои свойства, а потом и вовсе исчезают. Зафиксирован случай, когда у волшебника из Глазго первым делом исчезло сердце и остальные внутренние органы. Кому-то повезло чуть больше: у них исчезали уши, ногти, волосы. Риску заражения подвержен каждый, поэтому в школе объявляется строжайший карантин. Все входы и выходы из школы будут перекрыты, так что даже бесполезно пытаться выбраться, — Дамблдор, как показалось Джеймсу, дольше остального задержал свой взгляд именно на их компании. — К тому же, — глаза его на этот раз лукаво блеснули, — если вам не терпится распрощаться с собственным телом, никто вас останавливать не будет. Но вирус передается по воздуху, поэтому настоятельно рекомендую подумать о своих товарищах, которым все-таки их пальцы на ногах еще пригодятся. При малейших признаках заболевания немедленно обращайтесь в лазарет. Вопросы есть?

— Да, — раздалось со стороны стола Слизерина. — Если Хогвартс закрыт для посещений, как вирус просочится внутрь?

— Увы, заболевшие уже есть и в Хогсмиде. Вирус может прилететь вместе с вашей совой из дома, так что вся почта тоже будет тщательно проверяться.

— А сейчас в школе уже есть зараженные? — спросили за столом Рейвенкло.

— Пока что нет, и мы делаем все возможное для того, чтобы их и не появилось.

— Откуда вирус вообще взялся? — возмущались слизеринцы. — Не иначе как из-за границы кто-нибудь привез…

— А откуда берется ветряная или драконья оспа? А обыкновенный грипп? — вопросом на вопрос ответил Дамблдор. — Болезнь исчезновения — точно такая же инфекция, как и остальные. Бактерии могут активизироваться в любой момент. Поэтому еще настоятельно рекомендую мыть руки каждый раз перед едой.

— Ага, чистить зубы и применять заклинание головного пузыря, — не удержался от комментария Сириус. — В таком случае держитесь подальше от Нюниуса. Если он и знаком с зубной щеткой и мылом, то лишь понаслышке.

В зале раздались смешки, но кое-кто лишь хмуро покачал головой в знак неодобрения. Джеймс тут же метнул взгляд на Лили Эванс, ожидая, что она сейчас снова возмутится, вспыхнет и закатит Блэку очередной скандал. Но Лили даже бровью не повела в сторону нахала. Более того, она и на Снейпа не смотрела. Подумать только, все это время она держала перед собой раскрытую книгу и даже, кажется, в перерывах между речами Дамблдора умудрялась ее читать.

— Минус пять баллов Гриффиндору, мистер Блэк, — МакГонагалл, в отличие от директора школы, не собиралась проявлять снисходительность. Сириус даже внимания на ее слова не обратил.

— А если, к примеру, кто-нибудь заразится, восстановятся ли утерянные части тела после лечения? — спросил Фрэнк Лонгботтом.

— В настоящее время эксперты клиники святого Мунго в срочном порядке разрабатывают новую вакцину, позволяющую волшебнику, скажем так, регенерировать после полного выздоровления. Сегодняшние лекарства способны только убить вирус, остановив процесс исчезновения.

— Обалдеть! — выдохнул Питер. — Совсем как в комиксах про Педро Пурито, человека-невидимку!

— Это еще что за фигня? — непонимающе сдвинул брови Джеймс. Питер посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Ты никогда не читал про Педро Пурито? — выпучил глаза он. Джеймс равнодушно покачал головой. — Да это же самый крутой комикс! Я попрошу маму, она пришлет…

— Я читала, — вдруг заявила прислушивающаяся к разговору Лили. — Бред полнейший.

— Сама ты… такое слово! — смертельно оскорбился Питер. Его поддержала Марлин:

— Раз это такой бред, зачем же ты его читала?

Лили покраснела до кончиков волос.

— Мне дал его соседский мальчик-магл. Он вообще-то слегка того. Я просто не хотела его обижать, — оправдывалась она.

Пока второкурсники болтали, Дамблдор объявил о том, что его выступление окончено. Школьники оживленно обсуждали новость. Сириус так возмущался громче всех:

— В прошлом году — лихорадка какого-то Киплинга, в этом — болезнь исчезновения. А на будущий год нам что припасут?

— Не Киплинга, а Шиплинга, — раздраженно поправила его проходящая мимо МакГонагалл. — Стыдно, Блэк, таких вещей не знать. Кстати, я даже не удивлюсь, если у вас вдруг исчезнет язык — уж слишком часто он у вас оказывается в незащищенной среде.

— Профессор МакГонагалл, вы мне что, зла желаете?! — ошалел Сириус под дружный хохот остальных. С минуту декан Гриффиндора буравила его неодобрительным взглядом, а после вдруг, к всеобщему изумлению, уголки ее губ стремительно поползли вверх.

— Будьте осторожны, мистер Блэк, — тепло сказала она. — Будет крайне неудобно, если вы лишитесь вашего эпицентра язвительности. И вы все тоже берегите себя. Это не шутки, — добавила профессор уже более строгим тоном. Ребята настороженно кивнули. Шутить и вообще потешаться над карантином резко отпало желание у всех. Уж слишком серьезной даже по своим собственным меркам выглядела профессор.

Первый случай заболевания произошел уже через два дня, когда в лазарет пришла Бренди Адамс, у которой стали стремительно выпадать волосы. Не прими мадам Помфри меры, девочка осталась бы без своих роскошных локонов. Но от занятий ее освободили и вообще изолировали от остальных на неопределенное время. Вслед за Бренди в больничное крыло явился тощий слизеринец с шестого курса, который клялся, что костей в правой руке его лишил какой-то гриффиндорец во время дуэли. После третьего заболевшего, которой оказалась Эммелина, лишившаяся ушей, поднялась паника. Вирус просто не мог просочиться в школу, ведь Дамблдор предусмотрел все! Самое смешное, хотя, быть может, и грустное, было то, что предсказание Сириуса сбылось, и многие стали пользоваться чарами пузыреголовости, опасаясь стать следующим заболевшим. Правда, некоторые умники воспользовались карантином в своих целях — к экзаменам готовиться не хотелось никому. Встревоженные родители хотели знать от своих детей все новости, поэтому количество писем увеличилось в три раза. Профессорам Слизнорту и Синистре срочно требовались помощники для проверки входящей почты.

Увечья становились все страшнее. Если поначалу школьники лишались ногтей и волос, то вскоре многие уже теряли легкое или мочевой пузырь. Многих отправили из школьного лазарета в лондонскую клинику святого Мунго. Радовало по крайней мере то, что во внешнем мире инфекция начинала потихоньку сбавлять обороты. Она почти не затронула юг, но зато в Шотландии, казалось, переболела добрая половина населения.

— Такого уже лет сорок не было, — сообщил Джеймс друзьям одним поздним вечером, когда в лазарет проводили прыгающего на одной ноге Фабиана. — Мне отец написал, что во Франции лекарство для регенерации уже давно разработано, но Британия отказывается его закупать лишь только потому, что оно, видите ли, испытано только на мышах и неизвестно как повлияет на человека. Чушь все это! Просто тамошний министр магии — бывший зять Милисенты Багнолд, а она скорее удавится, чем примет какую бы то ни было помощь от него.

— Ну да, гораздо важнее то, что гибнут люди, зато принципы первой леди останутся непоколебимы, — фыркнула Лили.

Сириус, широко зевнув, углубился в присланные матерью Питера комиксы. Не то чтобы ему сильно понравилось магловское чтиво, просто, казалось, что уже все игры и развлечения в Гриффиндорской башне себя исчерпали. Многие коротали время за написанием всех заданных на неделю вперед эссе. Меры предосторожности были усилены во стократ, теперь даже мантия-невидимка не спасала Мародеров от поимки. Полной Даме было строго-настрого наказано следить за всеми, кто покидает башню после отбоя, и верный страж каждый вечер лично отчитывалась перед Дамблдором, а после на всю ночь уходила со своего портрета, чтобы полуночники не имели возможности вернуться после отбоя. Перспектива проводить ночи либо в слабо освещенном коридоре, либо в кабинете декана не грела никого, поэтому с шатанием по школе было «временно завязано». Джеймса подобное ничегонеделанье попросту убивало. Его беспокойная и темпераментная натура не могла сидеть без дела, поэтому у мальчика вошло в привычку выступать по вечерам в роли массовика-затейника. Но вскоре и это ему наскучило, и сейчас Поттер вместе с остальными подыхал с тоски.

— Эй, кто все время треплется? — Джеймс вдруг ни с того, ни с сего приложил к ушам ладони, но, перехватив недоуменные взгляды Сириуса и Ремуса, моментально скис. — Это шутка такая была. Согласен, неудачная. И вообще, отвяжитесь от меня.

— Ну дела, — покрутила пальцем у виска Марлин.

Раздалось сухое покашливание профессора Стебль:

— Извините, молодые люди, я вам не мешаю? Мистер Поттер? Быть может, вы знаете все то, что я сейчас здесь рассказываю?

Поттер поморщился — скучнее лекций по травологии может быть только лекция по истории магии.

— Немного осведомлен, профессор Стебль, — как можно более вежливо отозвался Джеймс.

Густые брови профессора взлетели вверх и исчезли за тронутой легкой сединой челкой.

— В таком случае, может, проведете урок вместо меня?

Поттер радостно подскочил на стуле.

— Давайте попробуем, — широко улыбнулся он, довольный тем, что нашел себе и друзьям новое развлечение. Профессор явно испугалась такому энтузиазму ученика, поэтому срочно пошла на попятный:

— Поттер, сядьте и постарайтесь вести себя тихо, в противном случае я буду вынуждена отправить вас в кабинет профессора МакГонагалл. Как раз сейчас она замещает профессора Кеттлберна у седьмых курсов, поэтому планка ее настроения слегка занижена.

— Профессор Стебль, — подала голос Дарла, — а в самом деле, пусть Джеймс проведет урок. И вам легче, и Поттер продемонстрирует уровень своих знаний.

Такой комментарий подверг и без того нервную в последнее время Стебль в шок. Поджав губы, она спустилась с кафедры и указала Джеймсу на освободившееся место.

— Прошу, — хмыкнула она.

Поттер, радостно взъерошив волосы, помчался к доске со скоростью метеора. Стебль уселась на освободившееся место рядом с Сириусом и сложила руки на парте.

— Начинайте, — кивнула она так и светившемуся ученику. Джеймс сделал вид, будто снимает шляпу, откашлялся и обратился к замершим в нетерпении школьникам:

— Добрый день, класс. Итак, меня зовут Джеймс Чарльз Томас Поттер, можно просто профессор Поттер или сэр. Сегодняшний урок травологии в вашем классе проведу я. Итак, — Джеймс раскрыл журнал и, сдвинув брови, провел кончиком пера по длинному списку. — Начнем, пожалуй, с повторения пройденного материала. Ну что, есть желающие?

Желающих, как и следовало ожидать, не нашлось. Перехватив взгляд покатывающегося со смеху Сириуса, Джеймс задумчиво почесал в затылке и вдруг радостно изрек:

— Ладно. Значит, начнем по списку. Мистер… Снейп! Прошу к доске!

На слизеринца тут же уставились десятки пар любопытных глаз. Бледные щеки Снейпа залились тусклой краской.

— Я же не первый по списку! — возмутился ошарашенный Снейп. Поттер лишь хмыкнул.

— У меня свой список, и вы в нем, к вашему сожалению, стоите первым. Не заставляйте класс ждать.

— А не пошел бы ты? — выдавил тот сквозь зубы.

— Мистер Снейп, как вы разговариваете с преподавателем! — практически в один голос воскликнули Стебль с Поттером. Класс чуть под парты не свалился.

— Минус пять очков Слизерину, — подытожил Джеймс и указал на теперь уже бледнеющего Снейпа указкой. — К доске, иначе вычту еще десять.

Кипя от ярости, что было видно невооруженным глазом, Снейп пинком отшвырнул стул и прошлепал к кафедре, напоминая в своей поношенной мантии, которая явно была ему велика, угрюмую летучую мышь. Питер захихикал, предвкушая грандиозный провал Снейпа вне зависимости от его ответа. Получив в знак поддержки кивок Лили, Снейп монотонно заговорил о свойствах корня мандрагоры.

— Стоп, стоп, стоп, — не выдержал Поттер, поднимая правую руку. Снейп бросил на него испепеляющий взгляд, но все же сочел за благо замолчать. — Вы все говорите верно, но складывается такое впечатление, что вы просто читаете по учебнику. Кстати, Эйвери, вы все равно не ту страницу открыли, так что можете книгу убрать. — Сидевший за первой партой Эйвери наградил новоиспеченного профессора взглядом, полным глубочайшего презрения, но учебник все же закрыл и с грохотом швырнул его на парту. Ремус подавил усмешку. — А что вы на меня так смотрите? — пожал плечами Джеймс, поправляя очки. — С ними у меня зрение как у гиппогрифа! Так на чем мы остановились? Ах да. Мистер Снейп, можете своими словами рассказать? Нам будет очень интересно.

И как будто в подтверждение своих слов Джеймс уставился на Снейпа с таким видом, будто больше всего на свете горел желанием услышать его доклад.

— Корень мандрагоры является важнейшим компонентом для приготовления зелий против особенно запущенных случаев угревой сыпи. Мандрагоры, созревшие в новолуние, дают гораздо больший эффект, обычно хватает двадцать-тридцать граммов, тогда как мандрагору обычную…

— Мистер Снейп, блистать своими познаниями в области зельеварения будете на соответствующем уроке. А у нас здесь, как вы, надеюсь, еще не забыли, травология, — снова перебил отвечающего Джеймс. — Так что давайте-ка по существу.

— Издеваешься? — прорычал Снейп, делая шаг к кафедре. Со своего места поднялась профессор Стебль:

— Мистер Снейп, я думаю, достаточно. Ваш ответ весьма неплох, но я не могу не согласиться с мистером Поттером… о, то есть я хотела сказать, профессором Поттером. Зубрежка — это прекрасно, но лучше все же действительно своими словами. Для меня важно понимание предмета, а не его зазубривание.

— Ладно, садитесь, — великодушно разрешил Поттер, даже не глядя на злого и взъерошенного Снейпа. — Положусь на мнение независимого эксперта и верну вам потерянные в начале вашего ответа пять баллов. Просто потому, что не имею права их вычитать, — буркнул Джеймс себе под нос. — Следующим пойдет… мистер Блэк.

— А я второй значит? — фыркнул Сириус, шаркая ботинками по полу. — Ну спасибо за оказанную честь.

Сириус вышел к доске, глубоко вдохнул и начал повествование с таким видом, будто читал Гете в оригинале. Спустя пять минут Блэк закончил и ленивым движением откинул со лба отросшую челку. В классе стояла уютная тишина, даже профессор Стебль явно осталась довольна. По-видимому, Сириус сегодня решил превзойти самого себя. Ну или Снейпа, это еще с какой стороны посмотреть.

— Ну что ж, Блэк, это все, что вы можете рассказать о свойствах жгучей антенницы? Никто не желает дополнить ответ?

Желающих не нашлось. Джеймс довольно кивнул.

— В таком случае, мистер Блэк, примите заслуженные десять баллов для Гриффиндора. А вы, мистер Снейп, смотрите, учитесь и делайте выводы, как нужно к урокам готовиться.

Снейп ничего не ответил, лишь мысленно прожигал дыру одним взглядом в лохматой поттеровской башке. Марлин ошеломленно качала головой.

— И когда ты только успел все это выучить? — зашептала она через проход вернувшемуся на свое место Сириусу.

— Просто я умею правильно распоряжаться временем, — хмыкнул он и получил довольную улыбку профессора Стебль.

— Ладно, последний отвечающий на сегодня, а затем перейдем к новому материалу. Учтите, мне отсюда прекрасно видно все, чем вы занимаетесь, так что лентяйства я не потерплю и в конце урока у всех проверю конспекты. Мисс Эванс! Прошу к доске.

Лили словно весь урок ждала того, что ее вызовут. Хмыкнув, она встала из-за парты и подошла к кафедре, откуда виднелась лишь голова и половина шеи «преподавателя».

— Ну, мисс Эванс, поведайте нам о…

Джеймс поперхнулся воздухом и так и стоял с открытым ртом, с каким-то странным выражением вглядываясь в спокойное лицо Лили. Девочка выразительно подняла брови.

— О чем вы горите желанием узнать, профессор? — ехидно спросила она.

Откашлявшись, Джеймс прошептал:

— Твой нос…

— А что, мой нос является каким-то растением, которое мы проходили, а я пропустила?

— Нет… Его нет, Лили.

— Что ты несешь, болван? — хладнокровно отозвалась Лили, касаясь рукой своего носа. Пальцы нащупали что-то маленькое и практически неосязаемое. Девочка сдавленно охнула, на глаза ее навернулись крупные слезы. Профессор Стебль немедленно подошла к ней и внимательно осмотрела побледневшее лицо Лили, губы и руки которой дрожали. Джеймс с трудом проглотил ком в горле. Он не мог поверить в то, что все эти чудовищные метаморфозы происходят с такой жизнерадостной и солнечной Лили Эванс, которая никогда не грустила.

— Лили! Клянусь, пять минут назад все было на месте! — прижала ладони к губам Мэри. — Почему он так резко исчез?!

Напуганные школьники перешептывались, кто-то пятился к двери. У кафедры замерли трое: сама Лили, профессор Стебль, которая успокаивающе гладила плачущую девочку по голове, и Джеймс, выглядевший так, словно только что заразился самолично. В классе началась паника.

— Спасибо, мистер Поттер. Кажется, сегодня вашей лекции не будет, — заявила профессор и повернулась к остальным ученикам: — На сегодня урок окончен. Сейчас же возвращайтесь в ваши гостиные. Я отведу мисс Эванс в лазарет. Все будет хорошо, — обратилась она к дрожащей как осиновый листочек Лили. — Лекарство уже почти готово, скоро ваш прелестный носик вернется на свое законное место. Поттер, вам особое приглашение требуется? — возмутилась профессор, заметив все еще не пришедшего в себя Джеймса. — Немедленно покиньте кабинет!

Джеймса будто ударили по щеке. Моргнув, он сбежал с кафедры и направился в сторону поджидающих его друзей. Тихий всхлип заставил его обернуться. Лили, натянув воротник мантии на лицо, смотрела на него большими зелеными, точно молодая листва, глазами, полными невыплаканных слез. Поттер закусил губу, понятия не имея, что можно ей сказать. Собственный нос вдруг отозвался каким-то странным зудом, и Джеймс торопливо проверил его наличие. Увидев его махинации, Лили сдавленно прошептала:

— Я вся исчезну, да? — голос ее звучал слегка приглушенно из-за воротника, наполовину скрывающего личико.

Все сомнения как рукой сняло. В два шага Джеймс подскочил к однокурснице и, не обращая на гневные протесты Стебль ровно никакого внимания, горячо зашептал ей на ухо:

— Не говори глупостей, Эванс. Это же нос, скажи спасибо, что не сердце или почки, как у некоторых…

— Я буду страшным-престрашным гуманоидом, — бормотала Лили, уворачиваясь от объятий Джеймса. Поттер не имел даже отдаленного представление о том, что такое гуманоид, но нашел в себе силы еще и пошутить:

— Да не будешь! Ты же у нас красавица, Эванс! Эй, да мы с тобой еще кучу детей нарожаем! Семерых хочешь?

— И что, всех их я должна буду родить? — Лили, казалось, была готова улыбнуться. Поттер закатил глаза.

— Нет, половину я, — на полном серьезе заявил он.

Лили захихикала сквозь слезы. Профессор Стебль могла умиляться сколько угодно до тех пор, пока окончательно не разозлилась:

— Да что же это такое! Поттер! Немедленно вон отсюда, если не хотите остаться без ушей! Причем я сейчас не вирус имею в виду, а то, что я вам их оторву за непослушание!

Подталкиваемый профессором, Джеймс бросился к выходу из кабинета, напоследок обернувшись и послав немного успокоившейся и повеселевшей Лили задорную улыбку.

* * *

— Джеймс, ты сошел с ума! Не хватало еще нам всем заразиться, — дрожал от страха Питер, наблюдая за Поттером, который в свою очередь проверял, надежно ли мантия-невидимка укрывает метлу. Бросив на приятеля многозначительный взгляд, Джеймс лишь фыркнул:

— Не дрейфь, Пит. Я надену респираторную повязку или как там их…

— Неужели Эванс того стоит? — Сириус игриво подвигал бровями. — Или ты уже в нее втюрился?

— Иди ты, — отмахнулся от Блэка Джеймс. — Ни в кого я не втюрился, я просто не хочу, чтобы она там скучала. Уже четыре дня прошло с тех пор, как ее там заперли.

— Но она же там все равно не одна! — подключился к баталиям Ремус.

— И ты думаешь, что им там сильно весело? Да бросьте вы паниковать, я аккуратно. Только передам ей сладости и вернусь.

— Сладости можно было отдать и мадам Помфри…

— Так, все, — Поттер, похоже, рассердился окончательно. — Идите вы все в баню, а я полетел.

Не дожидаясь новых протестов, Джеймс распахнул окно спальни мальчиков и посмотрел вниз. Ерунда, а не высота, он поднимался гораздо выше. Даже острые шпили более низких башенок, устрашающе торчавшие снизу, не напугали его. Крепче перехватив древко метлы, Джеймс резво сорвался с места, чувствуя, как холодный ночной ветер треплет мантию-невидимку, обжигает лицо и руки. Башенные часы пробили четверть первого ночи.

Облетев Гриффиндорскую башню несколько раз, Джеймс устремился в сторону главного здания. Под самой крышей стал считать окна: одно, второе, третье… Возле четвертого затормозил и заглянул внутрь. То, что он там увидел, было определенно самым жутким зрелищем в его жизни.

Больничное крыло напоминало средневековый хоспис, когда в Англии свирепствовала чума. Больные лежали на своих кроватях и, кажется, спали, но кое-где все же были заметны признаки жизни: кто-то судорожно ощупывал свою ногу, вернее, то, что от нее осталось; кто-то ворочался во сне. Некоторые были подключены к каким-то магическим аппаратам, как Джеймс понял, поддерживающим в них жизнь после исчезновения того или иного жизненно важного органа. Джеймс подлетел к дальнему окну и вполголоса произнес, направив палочку на оконную раму:

— Алохомора.

Окно с негромким стуком распахнулось. Невысокая девушка, чью шею удерживал специальный воротник, с трудом поднялась к кровати и направилась к окну. Ловко проскользнув внутрь, Джеймс осмотрелся в поисках Лили. Девушка тем временем закрыла окно, снова улеглась и вскоре затихла.

Эванс обнаружилась на кровати, стоявшей ближе всех к выходу. Здесь находились пациенты с увечьями легкой степени тяжести. Большая белоснежная ширма, которая резала глаза даже в темноте, свидетельствовала о том, что за ней лежали тяжелобольные ребята. Стараясь не думать о том, что там творится, Джеймс скинул мантию и осторожно потрепал Лили по плечу.

— Эванс? Эванс, просыпайся! Это я, Поттер.

Лили сонно пошевелилась и распахнула глаза. Вырвавшийся наружу вскрик удивления вовремя был заглушен Джеймсом, который приложил ладонь к ее губам и улыбнулся.

— Привет, — просто сказал он.

Очнувшись от шока, Лили тоже улыбнулась, но как-то печально.

— Привет. Мог бы и до утра подождать, будить меня было необязательно.

— Утром здесь будет мадам Помфри, — пожал плечами Джеймс и отвязал от метлы пакет со сладостями. — Это тебе, угощайся.

— А ты неплохо укомплектовался, — хмыкнула Лили, натягивая на лицо одеяло и беря в руки пакетик с перечными чертиками. — Дай угадаю: у тебя исчез мозг?

— В каком смысле? — обиженно вытаращился на нее Джеймс. Лили усмехнулась.

— В прямом, Поттер. Зачем тебе в лазарете метла? Здесь, конечно, многие удобства имеются, но вот стадион еще пока не втиснули.

— Все просто: я на ней прилетел, — безмятежно улыбнулся Джеймс.

Даже в темноте стало заметно, как Лили побледнела.

— Ты хочешь сказать, что… не заболел?! — прошипела она, изо всех сил стараясь не повысить голос, чтобы не разбудить тем самым ближайших соседей.

Джеймс пошевелил пальцами и покрутился перед обескураженной однокурсницей.

— Как видишь, нет, — довольно сообщил он. — Я здесь представляю интересы корпорации «Друзья Мародеров». Пришел тебя навестить. Правда, пришлось немножко потрудиться, чтобы сюда попасть.

Насколько Джеймс мог судить, рот Лили открывался и закрывался, явно пытаясь подобрать слова поделикатнее. Наконец Эванс справилась с шоком и снова зашипела:

— Ты ненормальный! Ты хоть понимаешь, что это опасно! Ты же можешь заразить всю школу!

— Не могу, вокруг моей головы невидимая сфера, которая не пропускает внутрь свежий воздух. Долго я так не продержусь, так что давай уже оставим нотации позади, идет? Кстати, мне гораздо проще разговаривать с тобой, когда я тебя вижу.

— Я не появлюсь перед тобой в таком виде, — просипела Лили.

— Да брось, я же уже видел тебя без носа, Эванс!

— Все равно, — упрямо стояла на своем Лили. — Ладно, дай мне вон ту маску, — она кивнула головой в сторону тумбочки, стоявшей у выхода. Джеймс сунул ей в руку маску, и Лили, повозившись под одеялом, надела ее.

— Ну как ты тут? — спросил Поттер, разворачивая шоколадную лягушку. Потом вспомнил, что применил заклинание пузыреголовости и с разочарованным стоном положил ее на одеяло. — Ничего больше не исчезло?

— Нет, мадам Помфри удалось остановить распространение инфекции. Но иногда у меня такое чувство, что я теряю рассудок. Днем тут стоит невообразимый гвалт. Кроме того, смотреть на все это… сложно.

— Понимаю, — буркнул Джеймс, покосившись на соседнюю кровать, где тяжело дышал во сне мальчишка с Хаффлпаффа, потерявший один глаз. — Нам там тоже не больно весело. Все перемещения по замку отслеживаются, на двери наложены специальные чары. Все строго по расписанию, даже посещение уборной. Вам, по крайней мере, не надо еще на уроки ходить.

— Зато у вас все части тела на месте, — отпарировала Лили. — Но вообще, знаешь, иногда даже бывает весело. Ребята со старших курсов играют в какие-то настольные игры, куда нас не берут, и мы стали развлекать себя сами. Здесь много маглорожденных, и мы любим играть в «морской бой», «правду или вызов», «быки или коровы»…

— Это еще что за чертовщина? — тихонько засмеялся Джеймс. Лили улыбнулась.

— Я потом тебя научу. Если, конечно, не исчезну тут полностью, — удрученно добавила она.

— Послушай, — Джеймс взял ее руки в свои. Ладошки Лили были маленькие и очень мягкие. — Никто не исчезнет, все выздоровеют и вернутся к нормальной жизни! Лекарство уже почти готово, мне папа написал. Скоро отрастишь себе новый нос, как ящерица хвост, — Джеймс легонько дернул Лили за волосы, и та принялась гримасничать. — Он будет даже лучше чем предыдущий.

— У меня что, был плохой нос? — в шутку возмутилась девочка, повысив голос. На кроватях заворочались. Поттер торопливо нырнул под мантию-невидимку, поскольку откуда-то из глубины лазарета раздался недовольный голос разбуженного слизеринца:

— Да ты достала уже со своим носом, грязнокровка! Спи, иначе заснешь вечным сном, чтобы больше никому не мешать!

В голосе говорившего Джеймс услышал знакомые нотки. Руки сами собой сжались в кулаки, но Лили нащупала в воздухе его плечо и больно стиснула, заставив молчать.

— Не обращай внимания, — посоветовал ей Джеймс, снова снимания мантию. Лили пожала плечами.

— Да я уже привыкла. К чему обижаться на правду?

— Что у Регулуса исчезло? — перевел разговор в другое русло Джеймс. Лили покосилась на кровать Блэка и тихонько вздохнула:

— Пальцы ног. Я слышала, здесь были его родители, хотели забрать его домой, но Дамблдор не позволил. Вообще многие сейчас хотят забрать своих детей, чтобы они были под их личным присмотром. Все-таки дома болеть гораздо лучше.

— Блэки были здесь? — изумился Джеймс. Лили кивнула.

— Ну не именно здесь, а в Хогсмиде. Их даже в школу не пустили. Ты что, не знал?

— Нет, и Сириус, видимо, тоже, — отрицательно покачал головой Джеймс.

Было трудно поверить в то, что родители его друга были так близко и даже не удосужились узнать, как там их старший сын. Похоже, неприязнь Сириуса к собственной семье была абсолютно взаимной. Даже Нарцисса обычно сторонилась брата, хотя с Джеймсом разговаривала вполне дружелюбно.

— Джеймс? — осторожно позвала его Лили, и Поттер, очнувшись от своих мыслей, заморгал и повернулся к девочке.

— А?

— Ты не уснул случайно? Вообще я что хотела спросить… Ты нарушил столько школьных правил только ради того, чтобы проведать меня в лазарете, полном зараженных болезнью исчезновения? Почему?

Джеймс почесал в лохматом затылке и скупо улыбнулся. Лили продолжала буравить его подозрительным взглядом, так что ему пришлось срочно что-то соображать.

— Знаешь, я думал, что вы тут чуть ли не на стенку от тоски лезете, — признался он, — вот и подумал, что ты будешь рада меня видеть.

— Мы же никогда особенно не общались, — попыталась возразить Лили. И тут же вспомнила, что Джеймс был едва ли не единственным с их курса, кто еще хоть как-то поддерживал с ней отношения. Правда, весьма своеобразно, но это лучше чем вообще никак.

— Так давай начнем общаться, — подытожил Джеймс, протягивая руку. И Лили, поколебавшись лишь мгновение, торжественно пожала ее. — На самом деле ты не такая уж и зануда и блюстительница порядков, какой хочешь себя выставить.

— Ну, спасибо, мистер Посланник Доброй Воли, — захихикала Эванс. — А ты не такой уж и противный позер.

— Ну вот, практически выпросил себе комплимент…

— Мисс Эванс? — раздался строгий сердитый шепот у двери. Лили судорожно обернулась и обнаружила там мадам Помфри в красном халате, державшую в руках старую керосиновую лампу. — Вы почему не спите? С кем вы разговаривали?

— Я… — Лили обернулась туда, где сидел Джеймс, но, понятное дело, никого не увидела. Лишь легкая примятость одеяла свидетельствовала о том, что здесь действительно кто-то был. — Ни с кем. Мне приснился страшный сон, и я, видимо, разговаривала во сне.

Мадам Помфри пощупала ее лоб, после чего бросила взгляд на тумбочку, где лежал открытый пакет со сладостями.

— Откуда это у вас?

— Сова принесла, — брякнула Лили первое, что пришло в голову.

Брови медсестры сошлись на переносице.

— Ее нужно немедленно изолировать, она могла заразиться и распространить болезнь по школе.

— Нет-нет, она уже улетела, это была сова от моих родителей, — поспешно вставила Лили. Откуда-то из-под кровати раздался сдавленный смешок.

Мадам Помфри еще какое-то время посверлила ее подозрительным взглядом, после чего, наконец, отправилась к себе.

— Если снова приснится кошмар, скажите мне, и я дам вам зелье без сновидений. Спокойной ночи, мисс Эванс.

Дверь кабинета медсестры закрылась. Лили с шумом выдохнула, и тут же откуда ни возьмись в воздухе материализовалась еще более взлохмаченная голова Джеймса.

— Ради всего святого, Поттер, — Лили, поджав губы, скрестила руки на груди. — Я, конечно, ценю то, что ты меня не забыл и прилетел сюда на свой страх и риск, но врать из-за тебя мадам Помфри…

— Ладно, намек понял, — фыркнул Джеймс и схватил метлу. — Уже ухожу. К тому же, я сам собирался сваливать, потому что воздух кончается. — Лили заметила, что дышать он стал с трудом, делая глубокие рваные вдохи и выдохи. — Ешь сладости и набирайся сил. Да, и не обращай внимания на слизеринцев. Так уж вышло, что многие из них — невоспитанные зарвавшиеся аристократишки, понятия не имеющие о том, что несут.

Не дожидаясь протестов Лили по поводу слизеринцев, Джеймс снова распахнул окно и вылетел навстречу прятавшейся в тучах луне. Лили, босиком прошлепавшая до окна от своей кровати, еще долго смотрела куда-то в темноту, зная, что там сейчас летит Джеймс. Затем перевела взгляд на свои руки и вздохнула. Слава Мерлину, что в темноте Джеймс не заметил того, что на пальцах ее отсутствуют ногти.

С того момента, когда болезнь исчезновения стала практически сходить на нет, минул месяц. Хогвартс снова зажил привычной жизнью, студенты дышали полной грудью и вовсю наслаждались долгожданной свободой. Дамблдор, обрадованный тем, что все завершилось благоприятно, а британское Министерство магии все-таки решилось на сотрудничество с французским, расщедрился до такой степени, что отменил все переводные экзамены. Пяти— и семикурсникам повезло меньше, поскольку СОВ и ЖАБА были обязательными, но даже высшая аттестация не могла испортить выпускникам настроения.

Лили вернула себе утерянные части тела и сейчас радостно хохотала какой-то шутке, которую выдал Сириус. Компания гриффиндорцев сидела под большой старой ивой у Черного озера и пировала различными вкусностями, которые Мародеры привычно натаскали с кухни. К пикнику тем временем присоединялись хаффлпаффцы и рейвекнловцы, и вскоре компания образовалась довольно приличная. Правда, традиционное купание в озере мадам Помфри при поддержке директора категорически запретила, ссылаясь на пока еще ослабленные после болезни организмы. Ребята изнывали от жары, но махнуть рукой на приказ не осмеливались.

— Значит, в нашем полку прибыло? — подвел итог Ремус, обращаясь к Лили. Та как-то неопределенно пожала плечами.

— Нет, серьезно, Эванс, ты больше не будешь от нас шарахаться, будто мы не однокурсники, а сбежавшие из заповедника хвостороги?

Лили торжественно пообещала, что больше не станет придираться к каждому их слову и поступку.

— Нарушать правила иногда бывает интересно, — улыбнулась она. Сириус, который в этот момент сделал глоток «горной воды», даже закашлялся.

— Интересно? Да это же то, ради чего и стоит жить!

Пожалуй, и в этой бочке меда обнаружилась одна большая ложка дегтя. И звали эту самую ложку Северусом Снейпом. Он сидел в отдалении под березой и мрачно наблюдал за жизнерадостными, но такими ненавистными гриффиндорцами. Вечером, когда сытые и довольные школьники возвращались с ужина в свои гостиные, Снейп подкараулил Лили у мраморной лестницы и предложил прогуляться, пока еще не слишком поздно. Лили согласилась, но скорее из вежливости.

Какое-то время оба шли молча, каждый глядя себе под ноги. Наконец затянувшееся напряженное молчание нарушил Снейп.

— Лили, а ты не хочешь мне сказать, почему в последнее время ты стала меня избегать?

Брови Лили приподнялись.

— Сев, о чем ты? — спросила она. — С чего ты решил, что я тебя избегаю?

Снейп старался не смотреть в зеленые глаза подруги, глядевшие на него с искренним недоумением.

— Все свободное время ты стала проводить с этими… гриффиндорцами, — выплюнул он.

Лили замерла посреди коридора и уперла руки в бока. Глаза девочки метали огненные стрелы.

— Если кто-то успел забыть, я тоже учусь в Гриффиндоре, — спокойно сказала она. Ей так надоели выпады Снейпа в адрес ее факультета, что обижаться уже просто не было сил. — И нет ничего странного в том, что я общаюсь с ребятами своего факультета. Наоборот я рада, что спустя два года мы наконец подружились.

Снейп ничего не ответил, даже не остановился, продолжив свой путь по коридору. Лили тоже стояла на том же самом месте и буравила сгорбленную спину друга раздраженным взглядом.

— Я не понимаю, почему ты обижен, — сказала она. — Я не увижу ребят все лето, а с тобой мы живем поблизости. В чем проблема?

— Проблема? — Снейп замер, но так и не обернулся. Лишь сунул руки в карманы мантии и с деланным любопытством стал рассматривать потолок коридора. — Ни в чем, Лили, все прекрасно. Просто одна моя подруга променяла меня на каких-то зарвавшихся выскочек, вот и все.

Лили, до этого искренне пытавшаяся бороться с эмоциями, не выдержала и вспыхнула:

— Северус, ты что, всерьез полагал, что все семь лет в Хогвартсе я буду дружить только с одним тобой? Разве я хоть раз упрекнула тебя в том, что ты общаешься с Эйвери, Мальсибером и Гринграсс и тоже проводишь с ними время? Так почему я не могу дружить с Сириусом и Джеймсом?

Последние слова Лили почти выкрикнула. Обида и презрительные интонации в голосе друга душили ее изнутри. Снейп резко обернулся, и его взгляду предстала маленькая рассерженная Эванс, которая в своем нормальном состоянии и мухи бы не обидела. Сейчас она, казалось, была готова выйти один на один с табуном кентавров и остаться победительницей. Но остановиться он уже не мог:

— Ах, так теперь они Джеймс и Сириус, да? — имена ребят он произнес с таким отвращением, что Лили стало за него стыдно. — Значит, Поттер решил поиграть в рыцаря и пару раз влез в лазарет, показывая, какой он крутой мачо, а ты тут же и растаяла?!

— Ты просто смешон, Северус, — сухо сказала Лили. — Джеймс пришел меня проведать. А вот ты сам хоть раз узнал, как я себя чувствую?

— У меня инстинкт самосохранения еще пока присутствует, — проворчал Снейп. Лили презрительно хмыкнула:

— А тебя никто и не заставлял проникать в лазарет. Просто достаточно было подойти к мадам Помфри, спросить, как там Лили и попросить передать ей хотя бы бутерброд с обеденного стола. За те три недели, которые я провела в заточении, от тебя не было ни слуху, ни духу, Северус. Так о какой же такой дружбе ты сейчас толкуешь? Друзья так не поступают, — горько закончила она.

Снейп открыл рот, явно собираясь сказать что-то еще, но тут же как-то сник и поджал губы. Лили лишь сухо кивнула.

— В таком случае не надо меня в чем-либо упрекать. Хочешь узнать, дорог ли ты человеку? Просто заболей. Так говорила моя мама, и теперь я вижу, что она была права.

С этими словами она развернулась и пошла по направлению к лестницам, ведущим на седьмой этаж, где находился вход в башню Гриффиндора. С минуту Снейп стоял, точно пришибленный, но вдруг резко сорвался с места и бросился вдогонку стремительно удаляющейся девичьей фигуры.

— Лили, ты мой лучший друг! — воскликнул он, догнав ее и схватив за руку. Лили остановилась на месте, показывая, что слушает, но лицо ее не выражало никаких эмоций. — Я просто… я не думал, что тебя это так заденет! Нам вообще запретили даже приближаться к лазарету, ты же знаешь! А Поттер — он же отвратительный, Лили…

— Северус, да не в лазарете этом чертовом дело! — вспыхнув, перебила его Лили. — Меня бесит само твое отношение к ситуации с ребятами моего факультета! Стоило мне лишь посидеть рядом с ними, как ты тут же напридумывал себе невесть чего. Круг моего общения не может ограничиваться одним лишь тобой, а если я хочу общаться с Джеймсом, то я буду с ним общаться, даже если тебе этого чертовски не хочется. Я не могу разорваться между вами, но и пригласить тебя в нашу компанию тоже, потому что тебе они отвратительны.

Снейп, кажется, откровенно не понимал, что пыталась втолковать ему Лили. Какое-то время она смотрела на него, пытаясь отыскать в его лице признаки понимания, но вскоре лишь устало вздохнула.

— Я не могу поверить, что мы поругались из-за того, что тебе не нравятся ребята, с которыми я общаюсь. Можешь быть уверен — ты им тоже не нравишься, но они, к твоему сведению, никогда не ставили меня перед выбором.

Снейп растолковал эти слова по-своему. Ему показалось, что тем самым Лили отдала явное предпочтение его недругам. Что-то в его лице напряглось, он отпустил ее руку и, отвернувшись, поплелся прочь. Лили казалось, что из ее глаз вот-вот брызнут злые слезы. Обида, граничащая с яростью, так и рвалась наружу:

— Ну и катись, — вырвалось у нее, — катись к своему Мальсиберу, а ко мне больше не подходи, раз тебе сказать нечего!

— Эванс, ты чего так разоралась? — из-за угла выглянул Сириус и пошел к ней навстречу. — Мартовские низзлы и то менее голосистые… Ты что, плачешь? — улыбка моментально сползла с его лица, стоило ему увидеть, как Лили убито терла глаза. — Тебя кто-то обидел?!

— Нет, — буркнула она, стараясь не смотреть на него. — Все хорошо. Пошли в башню. Кстати, а ты чего здесь делаешь?

— Вообще-то я шел в библиотеку, — поморщился Сириус. — Нарцисса потеряла свой учебник по защите и просила одолжить свой, чтобы подготовиться к уроку. Вот несу, — он продемонстрировал ей книгу.

— А с совой нельзя было отправить?

— Можно, но до библиотеки идти ближе, чем до совятни, — усмехнулся Сириус. — Пошли со мной, прогуляешься, а заодно расскажешь, какой урод тебя обидел.

Лили упрямо молчала, а Сириус и не настаивал. Он что-то насвистывал себе под нос, заработав от средневековой строгой волшебницы, чей портрет висел в одном из коридоров, гневную тираду о том, как полагает вести себя воспитанным людям. Речь Блэк мало того что проигнорировал, так еще и показал оскорбленной до глубины души ведьме средний палец.

— И это недоразумение, что шагает сейчас рядом со мной, — гордость магической аристократии, — покачала головой Лили. — Ты мог бы проявить чуть больше уважения — все таки ты только что послал в задницу саму Анну Болейн.

— Да хоть Санта Клауса, — зевнул Сириус, даже не пытаясь прикрыться ладонью. — Задолбали уже. И никакая я не гордость, а наоборот — позор, если верить моей матушке… Кстати, а ты откуда про аристократию знаешь?

— Блэк, не делай из меня дуру. Я проучилась рядом с тобой и Нарциссой два года и… Стоп, — Лили замерла, точно вкопанная, с подозрением уставившись на своего спутника. — Давай-ка снимай с моих ушей лапшу. Какой еще урок по защите? Послезавтра каникулы!

— Блин, — раздосадовано почесал в затылке Сириус, соображая, как бы выкрутиться из положения. — Ладно, сдаюсь. Мне нужно вернуть книгу в библиотеку до девяти часов сегодняшнего вечера, иначе мадам Пинс снимет с моей многострадальной головушки скальп.

— И почему сразу нельзя было сказать правду? — возмутилась Лили. Сириус виновато поежился.

— Привычка, — смутился он, переворачивая книгу так, чтобы Эванс ненароком не увидела ее названия. Но не успел — жест не ускользнул от глаз Лили.

— «Анимагия. Тонкости обращения для начинающих», — прочитала она вслух. — Сириус, а что такое анимагия? — с любопытством спросила она.

«Вот же дерьмо», — мысленно проклинал себя Сириус. Требовалось срочно что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться из щекотливой ситуации. Идея, пришедшая ему в голову, была не ахти, но на разработку другой времени не было.

— Да ничего особенного, — уклончиво ответил он. — Вообще я брал книгу о троллях для доклада по защите, помнишь? Но, растяпа, потерял ее, вот и пришлось просить Кикимера, чтобы прислал что-нибудь другое взамен утерянной… — бессмысленно врал он. Оставалось только тихо надеяться, что Эванс не попросит пролистать книгу…

— Не знала, что так можно, — пожала плечами Лили и толкнула дверь, ведущую в библиотеку. Сириус виновато развел руками:

— Вообще-то нельзя, но те тролли были не так уж ценны, вот мадам Пинс и согласилась сделать исключение. Только не упоминай при ней об этом, иначе рассвирепеет и запретит тебе пользоваться библиотекой. Она и так меня чуть не прибила, когда узнала, что я потерял…

Ему пришлось понизить голос, поскольку они приблизились к кафедре библиотекарши на опасное расстояние. Теперь нужно было только улучить момент и надеть мантию-невидимку, чтобы пробраться в специальную секцию, вход в которую не охранялся, но все же был запрещен. В ней хранились книги не такие страшные, как в запретной секции, но пособия по анимагии они утащили именно отсюда. Еще один плюс этого отдела — на книгах не лежали какие-нибудь охранные чары. Убедившись, что Лили отвлеклась на какой-то толстенный справочник, Сириус вернул книгу на место. Признаться, он не думал, что встретятся какие-то осложнения вроде не к месту подвернувшейся под руку Эванс. Оно даже лучше, что жребий выпал ему, а не Питеру — тот наверняка спалился бы. А Эванс знать об их затее совершенно необязательно.

Учебный год закончился, и школьники разъехались по домам: Джеймс в Годрикову Впадину, Ремус в Глазго, Питер в небольшую деревню в графстве Уилтшир, Сириус и Марлин в Лондон, а Лили — в Литтл-Нортон.

Прошло время, и Лили стала тосковать по Хогвартсу, ставшему ей роднее собственного дома. Там во всяком случае не было враждебно настроенной сестры, отношение которой к Лили не улучшилось ни на йоту. Петунья словно заведенная повторяла, что никакой школы волшебства не существует, а сама Лили приехала домой на каникулы из школы для душевнобольных детей. Родителей девочки практически не видели, поэтому были предоставлены сами себе.

Лили лежала в гамаке, который смастерил для нее тот самый соседский мальчик, которого все в округе считали сумасшедшим. За то время, что она его не видела, он как-то едва уловимо изменился, стал серьезнее что ли. Мог часами рассуждать о таких вещах, о которых сама Эванс понятия не имела, например, о квантовой механике. Откуда у десятилетнего ребенка взялись такие знания, она не уточняла. Сам Джек гордо именовал себя марсианином, на что Лили лишь хмыкала, но не исключала такой возможности. Укрытая тенью старого дуба, она читала книгу и не заметила, как из дома вышла сестра в одном купальнике, солнечных очках и стаканом лимонада в руках. Петунья, жующая резинку, подошла к ней и какое-то время лениво изучала, затем начала таким тоном, что Лили поморщилась:

— Знаешь, раз уж этот так называемый гамак находится на территории нашего двора, на него имеют право все.

Лили, не отрываясь от чтения, отозвалась почти таким же голосом:

— Он все равно в тени, здесь ты не загоришь.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь загорать? — с вызовом ответила Петунья. Раздался противный звук, какой бывает когда прочищают унитаз — это сестра с шумом потянула из трубочки свой лимонад. — Как бы там ни было, а к тебе пришел твой чокнутый дружок и вот уже минут сорок торчит перед твоим окном. Пойди и убери его носатую рожу отсюда. Не хватало еще прохожих пугать.

— Если он тебе так сильно мешает, убери его сама, — равнодушно буркнула Лили, переворачивая страницу.

Белесые брови Петуньи иронично приподнялись.

— Что, надоел тебе этот сомнительный кавалер? — сощурилась она. — Ничего удивительного — его шмотки я могла бы надеть на пугало в огороде.

Не выдержав, Лили громко захлопнула книгу и с вызовом уставилась на сестру, которая явно была довольна своими словами. Обычно уравновешенную и спокойную Лили вывести из себя было затруднительно.

— Да ты на себя посмотри, поганка бледная! — вспыхнула Лили. — Да, мы с Северусом поссорились, но тебе это не дает права говорить о нем в таком тоне, поняла?

— Заткнись, — Петунья, казалось, была близка к тому, чтобы разрыдаться. Лили, сама того не осознавая, задела ее самое больное место. Сестры были непохожими ровно столько, сколько ничем не отличались друг от друга близнецы Пруэтты. Голубоглазая блондинка Петунья не обладала ровно ничем кроме длинной шеи, из-за которой в школе ее дразнили жирафом, даже лифчик ей приходилось носить специальный, чтобы хоть немного увеличить грудь. Лили же в ее тринадцать не затронула ни подростковая угревая сыпь, ни сухой тип волос, в общем все то, что так страшно злило Петунью в ней самой. Лили же, казалось, просто вышла из себя:

— И мне больше ничего не говори, иначе я превращу тебя в навозного жука!

Угроза подействовала безупречно — Петунья, завизжав, опрокинула на себя лимонад и истерически замахала руками, словно это помогло бы ей избежать превращения. Лили тут же ощутила ужасный стыд за то, что так напугала сестру, но тут же убедила себя в том, что она это заслужила. Вспомнив о стоящем на солнцепеке Снейпе, она вздохнула и нехотя пошла в сторону палисадника.

Петунья была в чем-то права, когда посчитала одежду Снейпа достойной пугала. Джинсы на нем были явно отцовскими, старыми и рваными, серая футболка местами выцвела и неприятно пахла потом. Ничего удивительного — температура на улице явно была выше тридцати градусов. Щеки Снейпа раскраснелись, а руки тряслись, словно он вот-вот мог получить тепловой удар. Сердце Лили сжалось. Она ощутила, как стремительно начало таять ее собственное решение никогда больше с ним не разговаривать, ну или, по крайней мере, до тех пор, пока он не попросил бы прощение. Ссора в школьном коридоре сейчас казалась нелепой и глупой. Но все же она решила пока что изображать обиду.

— Привет, — прохрипел Снейп слабым голосом.

— Привет, — немного натянуто отозвалась Лили, смотря немного в сторону и скрестив на груди руки. — Зачем пришел?

— Поговорить, — все тем же надтреснутым голосом сказал Снейп. — И извиниться.

— О, неужели? — саркастически усмехнулась Лили. — Что, Эйвери здесь нет? Или Мальсибер не отвечает на твои письма?

— Лили, я тогда был неправ. Ты можешь дружить со всеми, с кем захочешь.

— Спасибо, сэр, ваше разрешение очень много значит для меня.

— Я серьезно, — Снейп сделал шаг в ее сторону и слегка закачался. Перед глазами у него все плыло какими-то оранжевыми кругами. — Мне жаль, что я вел себя как ревнивый болван.

У Лили на сердце как-то сразу полегчало — оказывается, он просто ревновал ее к новым друзьям!

— Сев, ты придурок, — покачала головой она. — Ты же мой друг. Глупо ревновать друзей.

— Да, — он явно не понимал, что говорит. Глаза его закатились. — Глупо…

Внезапно ноги его подкосились, и Снейп рухнул в траву, ударившись лицом о землю. Лили закричала и бросилась к нему:

— Северус! Господи, да что с тобой… Помогите! — заголосила она на всю улицу. К ней уже спешил марсианин Джек, вернее, это ему казалось, что он спешил, а на самом деле он двигался не быстрее газонокосилки, которой орудовал его отец через три дома. Лили тем временем пыталась привести Снейпа в чувство, била его по красным щекам, которые оказались очень холодными. На крик с заднего двора примчалась Петунья. Увидев распластанного на земле Снейпа, она обрушилась на сестру:

— Ненормальная! Да это ты убила своего дружка! Теперь тебя точно посадят в этот… Азба-кан и сдадут дементерам!

— Азкабан, — машинально поправила ее Лили, отводя с лица Снейпа длинные волосы. — И не дементеры, а дементоры. Черт, что я несу! Дай сюда, — она выхватила из рук сестры новый стакан с лимонадом, которым она уже успела обзавестись, и щедро плеснула на лицо друга. Никакой реакции не последовало. — Джек, помоги мне занести его в дом!

— С ума сошла? — возмутилась Петунья, загораживая дверь. — Еще трупа нам в доме не хватало!

Терпение Лили лопнуло как воздушный шарик. Угрожающе уставившись на сестру, она затараторила как пулемет:

— Крибле-крабле, абракадабра!

Петунью как ветром сдуло. Джек с необычайной силой для десятилетнего мальчишки подхватил Снейпа на руки и потащил его в дом. Лили ошарашено смотрела им вслед:

— Сила есть, ума не надо, — хмыкнула она и поспешила за ними.

Со Снейпом все оказалось в порядке — он всего лишь действительно заработал солнечный удар. Услышав вердикт сестры, Петунья даже вздохнула с каким-то разочарованием. Присутствие компании ненормальных дружков Лили сильно нервировало ее, но лед с кухни она носила исправно. Когда Лили попросила ее сходить домой к Снейпам, она заранее знала, что это плохая идея. Посылать Джека было полной бессмыслицей, а сама она оставить друга в компании сестры и чокнутого ребенка не могла. Поэтому приходилось импровизировать.

— Вот и наколдовала бы сама этот дурацкий лед, — ворчала Петунья, сваливая на диван ледяные кубики из лотка. — Никакой пользы от твоей этой дурацкой магии!

Джек вглядывался в лицо Снейпа с таким видом, будто его взору предстал любопытнейший образец мягкой ткани двухголового мексиканского броненосца. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Снейп пришел в себя. Он пошевелился и тяжело приоткрыл глаза.

— Ну слава богу, — выдохнула Лили. — Сев, как ты себя чувствуешь?

— Надеюсь, что плохо, — пробормотала Петунья. Ей ответил Джек:

— Ты злая, — просто сказал он. Петунья лишь скривилась и решила, что пора бы убираться восвояси.

— Надеюсь, сама этого вурдалака выставишь из дома, — буркнула она напоследок и захлопнула дверь.

— Слабость какая-то, — Снейп попытался приподняться, но не сильно преуспел. — Я что, свалился в обморок?

— И неудивительно, ведь только такой сумасшедший как ты мог додуматься простоять под палящим солнцем кучу времени! Сев, чем ты думал вообще?! — Лили сорвалась на крик.

Снейп выглядел смущенным и растроганным заботой и волнением Лили одновременно.

— Я все никак не мог решиться позвонить в дверь, — сказал он, — а потом меня увидела твоя сестрица, и я понял, что сейчас увижу тебя и извинюсь. Лили, я хотел извиниться за нашу ссору в Хогвартсе, я клянусь, что больше никогда не…

— Сев, ты уже просил прощение, твои извинения приняты, — перебила его Лили. А затем вдруг шмыгнула носом. — Только давай пообещаем друг другу, что больше никогда не будем из-за этого ссориться.

— Вообще не из-за чего не будем ссориться, — с горячностью заявил Снейп. Внезапно его глаза как-то весело блеснули: — А давай составим пакт о заключении вечной дружбы?

— Северус, сколько тебе лет? — захихикала Лили. — Ты что, в детстве во всякие пакты не наигрался?

Снейп нахмурился и закусил губу. Лили вдруг стало неловко, ведь вряд ли Северус до встречи с ней вообще во что-то играл. Она поднялась с пола и направилась к выходу из гостиной.

— Куда ты? — спросил сбитый с толку Снейп. Ответили ему уже откуда-то сверху:

— За пергаментом и пером. А еще у меня есть пирожные и яблочный сок — нужно это отметить!

Какая-то довольная улыбка озарила осунувшееся лицо. Пусть он шлепнулся в обморок, как кисейная барышня, которой слишком туго затянули корсет, но оно того стоило — дружба с Лили была возобновлена. Из раздумий его вывел чей-то потусторонний голос:

— Не знал, что земные технологии так сильно устарели. Мы давно уже пользуемся обыкновенной бумагой и шариковой ручкой.

Снейп совсем позабыл о марсианине Джеке, который стоял у окна и глупо улыбался. Но сейчас даже этот имбецил не мог испортить ему настроение.

В окнах мрачноватого дома, стоявшего на склоне Литтл-хэнглтонского живописного холма, горел тусклый свет. Светлячки дружным роем вились вокруг кистей глициний и дикого винограда, облюбовавшего обветшалые стены особняка. Ухаживать за садом, окружавшим дом, было некому, но хозяина это мало заботило. Старого садовника-магла он выселил еще несколько лет назад, не особенно заботясь как о его судьбе, так и о благосостоянии своего имения.

Сейчас лорд Волдеморт, приняв расслабленную позу, сидел в кресле у мраморного камина, огонь в котором был единственным источником света в комнате. В руках лорд держал неизменный бокал с шерри, но скорее для поддержания своего имиджа, чем для питья. Гостей он не принимал уже давно, и единственным сторонним наблюдателем являлось его собственное отражение в зеркале, висящем над камином. Но Волдеморту было достаточно и этого.

С того момента, как был создан новый, четвертый по счету крестраж, прошел уже почти месяц. На подлокотнике кресла лежал крупный золотой медальон, украшенный изумрудами. Тонкие белые пальцы лорда лениво, почти любовно поглаживали массивную овальную крышку украшения. От прикосновений медальон чуть заметно подрагивал и издавал едва уловимые человеческим слухом звуки, похожие на тоненькое шипение, словно довольно мурлыкающий котенок. Частица души, что жила внутри медальона, будто чувствовала близость покинутого тела и стремилась вырваться из своего нового вместилища...

Лорд Волдеморт слегка поморщился, приложив руку к груди. Он все еще чувствовал себя неважно после очередного раскола собственной души, не помогала даже донорская магия тринадцатилетнего мальчишки, бегущая по венам вместе с собственной. Конечно, ее присутствие здорово облегчало состояние лорда, но он все чаще ловил себя на мысли, что не может дождаться установленного срока нового донорства: необходимо было пережить еще целых полгода. Чарльз писал, что состояние его сына с каждым днем ничуть не меняется, не выдавая никаких признаков переизбытка магии в организме, и выражал надежду, что повторный ритуал вовсе не понадобится, но лорд думал совершенно иначе. Он до сих пор не мог поверить в то, что ему в руки пришла такая удачная карта в лице родившегося с аномальным магическим развитием ребенка у бывшего однокурсника. Подобные случаи были невообразимой редкостью, примерно один на миллион во всем мире. Что и говорить, и ребенку, и самому лорду несказанно повезло.

В окно постучала клювом служебная сова из «Ежедневного Пророка». Лорд не утруждал себя подпиской на гнусную газетенку, но дотошная Беллатрикс Лестрейндж нашла время для того, чтобы самой об этом позаботиться, и оформила подписку для своего повелителя сама. Волдеморт даже не поблагодарил ее, да и, собственно, зачем? Все новости, проходившие через прессу, ему становились известны еще до того, как поступали в печать, и все благодаря своим людям в Министерстве и самой редакции. И все же лорд в попытке занять себя хоть чем-то до ужина, развернул газету и углубился в чтение.

В принципе, ничего нового он не узнал. Взгляд зацепился за колонку поздравлений на последней странице газеты, печатающуюся под ответами на кроссворд из прошлого номера. Обычно волшебники поздравляли своих родных и друзей с юбилеем, свадьбой или рождением ребенка. На этот раз объявлений было всего три, одно из которых было напечатано жирным вычурным шрифтом. Лорда не особенно интересовали семейные сплетни, но знакомая фамилия попалась на глаза совершенно неожиданно:

«Коллектив Отделения «Недуги от заклятий» больницы святого Мунго от всей души поздравляет мистера Алистера Кэрроу, сочетавшегося законным браком с мисс Эльзой Бенсон. Желаем молодой семье счастья в личной жизни, здоровья и как можно больше любви!»

Свадьба, любовь, дети... Волдеморт презрительно поджал тонкие губы и швырнул газету в камин. Затем с легкой грацией поднялся со своего кресла, разминая затекшие ноги, прошелся по гостиной и задумчиво замер перед стеллажом с древними книгами. На корешке одной из них было золотыми буквами вытиснено название «Природная знать. Родословная волшебников». В этом довольно увесистом справочнике значилась фамилия Кэрроу, у Волдеморта не было в этом сомнений. А вот фамилии Бенсон не было однозначно. Волдеморт скривился. Либо магла, либо грязнокровка, что еще более отвратительно. И как только совсем недавно овдовевший чистокровный дворянин додумался взять в жены такую грязь?! Волдеморту было известно о том, что у Алистера было двое детей от первого брака. Сын и дочь. Вряд ли они в большом восторге от мачехи-грязнокровки. Жуткая усмешка искривила тонкие губы. Волдеморт отдернул рукав длинной черной мантии, обнажив татуировку в виде черепа с выползающей изо рта змеей на предплечье. Затем закрыл глаза, приложил палец к метке и, обращаясь в пустоту, произнес:

— Амикус Кэрроу!

Несмотря на поздний час, молодой человек неприятной и даже отталкивающей наружности явился исправно и склонился в приветственном жесте.

— Мой лорд, — прохрипел он, стараясь не встречаться с Волдемортом взглядом. Тот посмотрел на него с легкой долей жалости и любопытства в темных глазах.

— Добрый вечер, Амикус. А я вот тут неожиданно стал свидетелем того, что в вашей семье произошло счастливое событие...

Взгляд болотных глазок гостя упал на догорающие в камине хлопья «Пророка». Щека Амикуса дернулась.

— Любопытно, почему я узнаю об этом из какой-то жалкой макулатуры, именуемой газетой? — тон лорда был даже мягким, если бы не стальные стрелы, летевшие прямо из глаз.

— Мой лорд... я... — бессвязно бормотал Амикус, силясь придумать что-нибудь достойное. Волдеморта лишь позабавили его попытки.

— Меня интересует лишь статус крови твоей новой матушки, Амикус.

Кэрроу наконец решился посмотреть своему повелителю прямо в глаза. Лучше бы он этого не делал, поскольку прочел в них нескрываемый фанатизм.

— Грязнокровка, мой лорд, — прошептал Амикус, бледнея. Он прекрасно знал, что именно повлечет за собой это гадкое слово. Приговор.

Он угадал. Тонкие ноздри Волдеморта слегка расширились.

— В таком случае ты знаешь, что нужно делать.

У Амикуса пересохло во рту, но он кивнул и, снова поклонившись, аппарировал прочь. Волдеморт остался доволен сложившейся ситуацией. Пора было начинать предпринимать какие-то решительные действия, даже позабыв о собственном недомогании. Лениво подумав о том, что нужно бы позаботиться о личном зельеваре, лорд разом опрокинул в себя шерри и налил новый бокал. Завтра же стоит нанести визит Абраксасу, пусть возьмет ситуацию с миссис Багнолд под личный контроль. Да и Трэверс близок к Варнаве Каффу, а иметь в руках даже никчемный «Пророк» — уже большой козырь...

В то время как лорд Волдеморт строил планы по захвату мира и очищению его от грязи, в небольшом уютном особнячке в пригороде Лондона Уимблдоне не своим голосом закричала женщина, а в следующую минуту ее крик оборвался зеленым лучом Убивающего проклятья.

* * *

Сириус Блэк, отвыкший за каникулы от ставшего почти родным ало-золотого оформления гостиной Гриффиндора, постоянно отвлекался на что попало, вроде знамени факультета или портрета того или иного гриффиндорца, лишь бы не выполнять домашнее задание по рунам. Это был единственный предмет, который давался ему из рук вон плохо. Ну не способен он на длительную и кропотливую работу вроде перевода древних символов на современный английский язык! Рядом корпел над «Словником Чародея» Ремус, старательно выписывающий в столбик непонятные значки. Марлин уже управилась с домашним заданием и сейчас увлеклась своими любимыми книжками, свернувшись в кресле в калачик. В большой и шумной компании не было только Джеймса, его, кажется, вообще не было в башне. Вот как ему только удалось отвязаться от Люпина с его рунами?

Сириус вздохнул и окунул перо в чернильницу. И зачем он вообще выбрал этот дурацкий предмет для обучения? Шел только пятый день нового учебного года, а ему казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как он перешагнул порог родного замка. Кстати, дому на площади Гриммо так и не удалось добиться этого звания за целых тринадцать лет, а вот Хогвартсу с лихвой хватило и двух.

— Чувствую себя беременной бабой, — проворчал Блэк. Поймав ошарашенный взгляд Марлин, пояснил: — Учиться нам девять месяцев, а меня тошнит уже на первых днях.

В гостиной раздались понимающие смешки. Но самый громкий визг испустила Дарла Диксон. Минут пять она тряслась от хохота, как ненормальная, так что вскоре стали посмеиваться уже не над шуткой Сириуса, а над тем, как смеялась девчонка.

— Очень смешно, Сириус, — в перерывах между взрывами смеха повторяла Дарла, вытирая блестевшие от слез глаза. — Ты вообще такой забавный...

После этой реплики прыснули даже Люпин с Эванс, которые до этого даже не улыбались. Марлин же побагровела и нахмурилась. Поведение Дарлы было просто ужасным! Да она же кокетничает с ним! Захотелось обозвать ее глупой пустышкой.

— Смех — это вообще мое второе имя, — Сириус то ли предпочел сделать вид, что не понял многозначительных взглядов Дарлы, то ли действительно не врубился. Он был только рад заняться чем угодно, кроме древних рун. — Мне тут на каникулах один журнальчик соответствующий попался с анекдотами... Значит, возвращается муж-кентавр домой, а жена...

Все тут же вернулись к своим делам, красная до корней волос Марлин спряталась за книгой, а Лили недовольно поджала губы. «Фу, какая пошлось! — вертелось в ее умной и правильной голове. — Ты не смешной, Блэк, ты смешон!»

Все так старательно делали вид, будто чем-то заняты, что даже не заметили вернувшегося невесть откуда Джеймса. Его неприглядный и еще более растрепанный вид говорил о том, что он только что с улицы, а метла, закинутая на плечо, лишь подтверждала это.

Поттер терпеть не мог, когда на него не обращали внимания, а сегодня еще произошло такое важное в его жизни событие, что его так и подмывало вскочить прямо на стол и заорать на всю гостиную о своем триумфе. Невероятных трудом ему стоило присесть на подлокотник кресла Марлин и, сделав над собой усилие, скромно объявить:

— А меня в команду по квиддичу взяли.

Снова воцарилась тишина, даже неугомонный Сириус оборвал свой анекдот на полуслове. Не заметив недовольного выражения на лице Дарлы, он повернулся к другу и вопросил:

— Давно?

Джеймс, явно обиженный такой скромной реакцией, недовольно насупился.

— Только что. Правда, ловцом, а не охотником.

И тут гостиную прорвало. Однокурсники подходили с поздравлениями, остальные тоже желали удачи на спортивном поприще. Лишь Лили Эванс и Питер Петтигрю косились на Джеймса с каким-то страхом, словно он только что подписал контракт с цирком и отныне будет дрессировать драконов. Оба просто панически боялись метел и, следовательно, квиддича. Питер и так чуть в обморок не упал, когда Джеймс играл в прошлом году, голова его кружилась от тех пируэтов, что выписывал Поттер.

— И когда же первая игра? — поинтересовалась Марлин. Джеймс гордо выпятил грудь.

— В начале ноября, со слизеринцами. Новый капитан, Гвеног Джонс, сказала, что у меня неплохие шансы со временем сделать карьеру в профессиональном спорте... Блин, да о чем я толкую! Народ, вы не поверите, что я только что узнал! Утром были отборочные у слизеринцев, и знаете, кто приходил на пробы!

Вариантов было не так много, но ни один из них даже близко не стоял рядом с истиной. Щеки Джеймса пылали, глаза блестели от возбуждения, а голос постоянно срывался, так быстро он тараторил, пытаясь выразить свои мысли:

— Нюниус! Нет, вы представляете?! Старина Снейп был на отборочных! Я чуть не лопнул от смеха, когда его с развалюхой, напоминающей метлу, на поле увидел!

Сириус и Питер так и покатились со смеху, но Лили побагровела и вся как-то сжалась. Северус... что?! Пытался попасть в команду по квиддичу, прекрасно зная, что шансы у него нулевые! Просто в голове не укладывается... Если только Поттер не соврал, если это не его очередная шуточка... С другой стороны, зачем ему так нагло врать? Но Северус никогда... Он же всегда презирал эту игру!

— Джим, а ты ничего не перепутал? — серьезно спросила Марлин. Джеймс обернулся к ней и увидел в ее глазах маленький хищный огонек. Она подмигнула ему и добавила: — Может, его метлоносом взяли?

— Ну, метлоносом вряд ли, — встрял Сириус, — а вот НОСОМ могли запросто.

— Хватит, — неожиданно прервала веселье Лили. Впрочем, почему неожиданно, очень даже ожидаемо. Она только что поднялась из своего кресла и сейчас сердито смотрела на Джеймса. В зеленых глазах горела злость, рыжие волосы, прежде тщательно собранные в высокий хвост, растрепались и пушились вокруг головы, словно Эванс собиралась воспламениться. Только дыма из ноздрей не хватало для полноты картины. Маленькие кулачки сжимали фолиант по нумерологии с такой силой, словно собирались задушить несчастный учебник. Она просто не могла спокойно сидеть и слушать, как однокурсники обижают ее друга, а он даже постоять за себя не может. — Прекратите нести чушь. Это совсем не смешно, Джеймс, — гневно обратилась она к Поттеру. Тот лишь ухмыльнулся, впрочем, ничего другого она от него и не ждала — всегда эта дурацкая кривая усмешка, в любой ситуации.

— Да ладно? — приподнял брови он. — А мне казалось, что народу весело.

Лили поджала губы и убито упала обратно в кресло. Дарла снова противно захихикала, а Марлин вдруг ощутила свирепое желание съездить этой курице портфелем по пустой голове.

Оказалось, что Джеймс не соврал — Снейп действительно зачем-то притащился на отборочные испытания по квиддичу, проводимые в то утро капитаном команды Слизерина. Сейчас он триста шестьдесят один раз уже успел пожалеть о своем решении, более того, он даже не помнил, КАК вообще на такое решился. Но то, что гриффиндорцам повод для издевок он дал первоклассный, он понял сразу же, как приметил донельзя довольную рожу Поттера на трибуне. Сначала тот явно не поверил своим глазам, даже очки свои дурацкие снял, чтобы протереть, а потом его лицо приняло такое выражение, что Северусу немедленно захотелось провалиться сквозь землю. Надо было ему тогда, на первом курсе, вообще глаза к чертям собачьим выколоть, чтобы больше никогда так не пялился и не злорадствовал!

Вернувшись в свою комнату, он рухнул на постель и накрылся с головой сыроватым одеялом. Разумеется, выступил он из рук вон плохо, и капитан даже не стал утруждать себя подбором более этичных выражений и просто послал Снейпа куда подальше от квиддичного поля. Ну и как ему теперь смотреть в глаза друзьям, а главное, Лили?! Проблема казалась ему нерешаемой.

И все же, что сподвигло его на этот безрассудный и самый глупый поступок в его жизни? Северусу казалось, что он упускает из вида что-то очень важное. Лишь сорок минут спустя вернувшийся Мальсибер прояснил ситуацию: он зажал нос рукой и закашлялся.

— Снейп... мать твою за ногу, — не хуже уличного алкаша выругался наследник богатого рода, — чем из-под твоей кровати так разит?!

Северус принюхался и... ничего не почувствовал, но под кровать все же залез. Там обнаружился сосуд с каким-то странным содержимым коричневого цвета. В первый момент он подумал о том, что это кто-то подсунул ему настоящее дерьмо, но потом до него дошло. Три дня назад он оставил под кроватью колбу с наполовину приготовленным зельем, по своим свойствам напоминающим действие заклятия Конфундус. Заклятие было довольно сложным, и осилить Северусу его пока не удавалось, а вот зелье оказалось элементарным, по крайней мере, для него. Он рассчитывал подсунуть его Мародерам, хладнокровно рассудив, что не только им все дозволено. Было бы очень интересно понаблюдать, как они будут бродить по замку подобно призракам, натыкаясь на стены и учеников, и не в силах отличить тыквенную кашу от засохшего помета сов, который Северус тоже намеревался им преподнести. В результате про зелье он умудрился позабыть, а оно, настоявшись и перезрев, начало бродить и в результате вызвало сильные испарения, подействовавшие на мозг своего создателя. Северус читал о побочных эффектах, появляющихся, если зелье вовремя не продолжить варить. Надо сказать, он еще дешево отделался! Хотя в данной ситуации он предпочел бы проваляться в лазарете целых две недели с галлюцинациями и отравлением, чем стать еще большим посмешищем всего замка.

Но самым худшим, как оказалось, была реакция Лили на случившееся. Когда Снейп таки соизволил подняться в Большой зал на завтрак, она провела с ним воспитательную беседу, в ходе которой звучали такие фразы как: «тебе это не нужно!», «о чем ты думал» и «Джеймс сказал». Последнюю фразу Лили повторяла особенно часто, и это злило и смущало Северуса больше всего остального вместе взятого. Краснея и глотая слова, он поспешно принялся объяснять ей ситуацию, умолчав, правда, о том, что зелье предназначалось для Поттера и его дружков. Но сделал тем самым еще хуже — Лили теперь вообще жалела его, а жалость, как известно, любят только нытики, кем Северус себя, разумеется, не считал. Пожалуй, отныне нужно быть осторожнее в разговорах и объяснениях с Лили. Чем меньше она будет знать, тем лучше для нее.

— Ох, Северус, — причитала она, щупая его лоб теплой ладошкой, из-за чего по коже Снейпа стадами бегали мурашки, — хватит заниматься этой самостоятельной алхимией, а тем более экспериментальной! Лучше запишись в кружок дополнительных занятий к профессору Слизнорту, он как раз проводит новый набор...

Северус чуть не застонал от тоски. Максимум, что Слизнорт позволил бы ему варить в этом пресловутом кружке — Костерост, который при должной концентрации сварит и дошкольник, а душа юного гения срочно требовала более серьезной и сложной работы. Северус ценил то, что доставалось ему тяжелым трудом, а не плыло в руки само по себе. Впрочем, ему редко что плыло, так что сравнивать особенно было не с чем.

Но вид Лили был таким умоляющим, что Снейп сдался. В итоге она даже пообещала записаться в этот кружок вместе с ним, а это означало дополнительные два часа в ее компании без этих вечных косых взглядов гриффиндорцев, направленных в ее сторону, стоит им отойти куда-то вдвоем. Оказывается, из любой, даже самой, казалось бы, безнадежной ситуации можно извлечь выгоду.

Шумиха вокруг Снейпа и его провальной попытки попасть в команду по квиддичу утихла нескоро. А все потому, что виновник слишком болезненно реагировал на любое критическое слово в свою сторону и начинал бросаться камнями сам. Разумеется, это еще больше раззадоривало неугомонных школьников, среди которых лидировали, разумеется, Мародеры. Вскоре шутки им приелись, но Снейпу уже было все равно. На все просьбы Лили не обращать на высокомерных идиотов внимания он лишь хмурил брови и менял тему разговора.

Осень все больше и больше закрепляла свои права. Солнечная теплая погода, которой был богат сентябрь, давно осталась позади, сменившись проливными октябрьскими дождями и грозами. Флора на территории школы утратила свой роскошный изумрудный покров и сейчас напоминала старое червонное золото. Один из таких золотистых кленовых листьев умудрился долететь до самой верхушки Северной башни и приклеиться к окну кабинета прорицаний, где профессор Понд готовилась начать очередную лекцию, по своей скучности уступающей разве что лекциям по истории магии. Это была невысокая полноватая старушка с жидкими седыми волосенками, собранными в пучок. Ее выцветшие серые глаза в красных прожилках, тем не менее, взирали на мир с робкой добротой, хотя улыбалась профессор Понд редко. Поговаривали, что она преподавала в Хогвартсе уже в то время, когда профессора Дамблдора еще и в проекте не было, а директор, как известно, особенной молодостью не отличался. Говорила старушка едва различимо, поэтому студенты обычно начинали клевать носом уже на пятой минуте лекции. Профессор не слыла ревностной блюстительницей дисциплины на своих уроках, была всегда вежлива и никогда не давала огромных домашних заданий, поэтому ее, в общем-то, любили и уважали, хотя сами прорицания серьезной наукой не считали.

Отчаянно зевающий Джеймс страшно завидовал Ремусу, который сейчас сладко дрых в лазарете, отходя от полнолуния. Заняв свое место за круглым столиком рядом с Питером, Джеймс от нечего делать развалился на стуле и принялся глазеть на одноклассников, понимая, что смотрит как-то через них, а на самом деле видит лишь свою кровать в Гриффиндорской башне. Вчера на тренировке он выдохся настолько капитально, что сегодня еле-еле разлепил глаза и с большим трудом заставил свое непослушное тело оторваться от мягкой постели и потащиться на уроки. Кое-что его развеселило и немножко взбодрило: за два столика от них с Питером уселся Сириус и шлепнул на стол свой учебник, после чего откинулся на стуле и закинул ногу на ногу, завершив свое приземление картинным отбрасыванием со лба челки. Две или три девочки тут же глупо захихикали и принялись перешептываться, бросая на Блэка многозначительные взгляды. И лишь одна Дарла Диксон предприняла решительные действия по завоеванию неприступного бастиона: она замерла перед блаженно улыбающимся Сириусом и, кокетливо наматывая на пальчик прядку каштановых волос, повела плечами.

— У тебя не занято? — спросила она, так откровенно строя Сириусу глазки, что Джеймс понял: бастион выдержит недолго. Темные глаза его друга слегка насмешливо прищурились, и тут Сириус вдруг неожиданно выдвинул свободный стул и сделал приглашающий жест.

— Прошу, миледи, — ну осталось только руку поцеловать, и Дарла точно растает, как мороженое на июльском солнцепеке.

Девчонки тут же перестали хихикать и сейчас со злостью косились на Дарлу, а ей все было нипочем: она тут же завязала с Сириусом непринужденную беседу, слегка покачивая ножкой и задевая носком туфельки ногу своего собеседника.

Профессор Понд начала лекцию, но вскоре ее закончила, сообщив, что сейчас они наконец-то перейдут к практике. Она велела третьекурсникам выпить обжигающий кофе, чтобы затем искать в оставшейся на стенках чашки гуще знаки, могущие предсказать будущее. Как Поттер ни силился, а ничего более-менее похожего на какой-либо предмет увидеть так и не смог. Зато Сириус обнаружил на дне своей чашки нечто весьма любопытное. Профессор, кряхтя, поднялась с кресла и подкатилась к Сириусу, взяв в руки его чашку. Ее бледное лицо стало совсем пепельным, и она с ужасом взирала на остававшегося спокойным, как удав, Блэка.

— Что же вы видите, профессор? — подалась вперед Мэри.

Губы старушки задрожали, словно в чашке сидел живой таракан. По крайней мере, Мэри очень боялась тараканов.

— Нет... нет, этого не может быть, — скрипела профессор, крутя чашку вправо и влево. — Большой черный пес... предвестник смерти...

— Грим, что ли? — ляпнул Сириус.

Дюжина голов, выжидающе пялившихся на профессора, тут же синхронно обернулись к нему. Мэри и еще две девочки в ужасе вскрикнули, но многие выглядели совершенно сбитыми с толку. Некоторые оставались спокойными, лишь Джеймс понимающе фыркнул. На этот раз все посмотрели на него.

— Ага, он самый, — спокойно кивнул головой Поттер. Для наглядности он раскинул руки в стороны. — Вот такая здоровенная псина, лохматая, черная и до невозможности наглая. Как и сам Блэк.

Профессор Понд поставила чашку обратно на стол и вернулась в свое кресло. Ее все еще трясло от пережитого ужаса.

— Я придумал! — воскликнул Питер, когда они спускались после урока на обед. — Ремуса мы называем Лунатиком, тогда пусть Сириус будет Гримом!

— Ага, щас, — саркастически кивнул головой Сириус. — Только через твой жалкий труп, Червехвост!

— Почему это я Червехвост? — обиделся Питер. — У моей анимагической формы очень даже приличный хвост! Длинный и...

— И розовый, как червяк, — Сириус от души хлопнул Питера по спине. — Я и говорю — Червехвост.

— Остынь, Сириус, — усмехнулся Джеймс. — Если Питеру так нравится его хвост... то пусть он и будет Хвостом.

Питер, пожевав губами и пошевелив мозгами, согласился на такую вариацию. Все же не так обидно, как придуманное Сириусом.

— Ну и я в таком случае отказываюсь быть Гримом, — решительно заявил Блэк. — Я вам не чудище, которым детишек на ночь пугают...

— Придумай себе что-нибудь сам, — нетерпеливо отмахнулся от него Джеймс. Сириус моментально загрузился по поводу своего прозвища. — А я буду Сохатым.

— Может, лучше Рогатым? — хихикнул новоиспеченный Хвост и тут же получил от Джеймса подзатыльник.

— Сохатым, — твердо решил он. — Ну а ты, мистер Не-Грим?

— Вечером еще подумаю, — отмахнулся Сириус.

Но на вечер у него вдруг образовались дополнительные планы. Как только Джеймс отправился отсыпаться, а Питер с тоской уселся за гору невыполненной домашней работы, к Сириусу снова подошла Дарла и предложила ему прогуляться вокруг Черного озера. Насладиться, так сказать, последними лучами уходящего тепла в этом году.

— Эй, ты обещал помочь мне с заклинаниями! — донесся ему вслед обиженный голос Питера. — Вечно где-то бродишь...

— О, мне нравится! — раздался довольный голос Блэка уже у самого портрета Полной Дамы. Питер даже растерялся.

— Что нравится-то?

— Бродяга! Мне нравится, — снова крикнул Сириус и скрылся за портретом вместе с Дарлой.

Вот так с легкой руки Питера и Сириус Блэк получил свое мародерское прозвище, которым впоследствии очень гордился, считая его самым крутым.

Первый поход в Хогсмид был назначен на первое ноября, и все бы хорошо, если бы проливной дождь с градом не пришелся именно на этот день. Натягивая шапки чуть ли не на глаза и кутаясь в ватные куртки, до крайности возбужденные третьекурсники толпились в холле в ожидании Филча, который должен был проверять разрешения от родителей.

Так уж вышло, что в этот раз компания гриффиндорцев рассыпалась на небольшие группки по два-три человека. Лили предсказуемо пошла со своим Снейпом, а Сириус пригласил Дарлу. Некоторые, кстати, до сих пор не могли простить им совместные прогулки, преимущественно девочки. Джеймс не поверил своим глазам, когда друг ввалился в спальню с совершенно невменяемым видом, который изо всех сил пытался скрыть. В черных глазах горела святая невинность, а вот губы улыбались до ушей. Тактичный Ремус не стал пытать у Сириуса ума, что же так его взбудоражило, зато Джеймс легко и просто сдаваться не собирался.

— Она симпатичная, — пожал плечами Сириус и утопал в ванную. Джеймс только что задал ему провокационный вопрос, что он нашел в этой пустоголовой Диксон. Вернувшись, Блэк обнаружил Поттера, все так же стоящего посреди комнаты и возмущенно на него пялившегося. — Что? — приподнял брови он.

— Симпатичная? — переспросил Джеймс. — И все?

— А этого мало?

Очень содержательный диалог получился.

Питера интересовало другое:

— Вы с ней целовались? — жадно спросил он, от любопытства чуть на месте не подпрыгивая. Сириус деловито кивнул, но Хвосту было мало, он требовал подробностей. — По-настоящему?!

— По-игрушечному, — начал раздражаться Сириус. — Да, Хвост, по-настоящему, с языком и обилием слюней!

Жадное выражение на лице Питера сменилось отвращением, и больше к вопросам о Дарле он не возвращался.

Сама Дарла Диксон моментально стала объектом для сплетен номер один, но ее это не расстраивало, а, казалось, совершенно наоборот. Она вышагивала по замку с таким видом, будто ее только что провозгласили королевой. Школьницы, успевшие оценить то, «как же Сириус за лето изменился», бросали на нее уничижительные взгляды, особенно старалась Нарцисса Блэк. Весть о том, что ее кузен встречается с грязнокровкой, чуть до обморока принцессу Слизерина не довела.

Так или иначе, а сегодня Сириус Блэк был в полном распоряжении Дарлы, и остальные Мародеры оказались в неполном количестве. Зато сегодня они впервые гуляли по Хогсмиду, имея официальное разрешение, которое им вообще-то и раньше не особенно требовалось.

Они сидели в «Трех метлах» и потягивали излюбленное сливочное пиво, когда в паб зашли Лили со Снейпом. Эванс держала мерзкого Нюниуса под руку, а тот сиял не хуже начищенного кната. Джеймсу, да и не ему одному, было до ужаса противно, но только от его колючего взгляда несуразно большая шапка Снейпа вдруг вспыхнула яркими языками пламени.

Снейп тут же потушил огонь водой из палочки и заозирался по сторонам в поисках виновного. Черные глаза буравили Поттера весьма подозрительно, но он уже отвернулся, сжимая и разжимая под столом кулаки. Эванс тут же вылетела у него из головы, остался лишь мучительный вопрос — КАК он это сделал? Нет, у него и раньше случались приступы выброса стихийной магии, но тогда он был еще совсем ребенком и не мог этого контролировать. Сейчас он и не думал о том, чтобы подпалить башку Снейпа, так что же произошло?

Только сомнения подутихли, как грянул второй приступ, буквально через несколько часов после первого. Пятки Филча приклеились к полу в тот самый момент, когда он принялся злобно орать на Ремуса, нанесшего кучу грязи в замок с улицы. Несчастного сквиба удалось отодрать от пола только подоспевшей МакГонагалл, которая была в глубочайшем шоке и назначила Поттеру недельную отработку. Клясться и божиться в том, что он понятия не имеет, как это случилось, он не стал — его голова снова беспощадно разболелась.

Приступы закончились, но состояние Джеймса не улучшалось. Частые мигрени очень мешали жить, но на носу был первый квиддичный матч, а запирать себя в лазарете он никак не мог позволить. Потом был еще один приступ, когда он умудрился выломать дверь в ванную, где, по его мнению, слишком долго торчал Питер...

Джеймс ночами рылся в недрах своей памяти, силясь припомнить, не слышал ли он когда-либо объяснения подобным приступам. Разочаровывался с каждым днем, а спросить было не у кого. И тут, словно под заказ, всплыл таинственный разговор отца и деда, подслушанный совершенно случайно во время прошлогодних каникул во Франции. Дед что-то толковал про какое-то истинное предназначение и обряд, о том, что мать ни о чем не должна знать, а еще упоминал помощь лорда Волдеморта... Мысль о крестном заставила сердце сжаться: Поттер понял, что находится глубоко в заднице.

* * *

Первый матч по квиддичу принес с собой кучу дополнительной головной боли. На последней тренировке Джеймс никак не мог сконцентрироваться на поимке снитча, мешали тошнота и головокружение. Решив, что обязательно заглянет к мадам Помфри после того, как все закончится, он удостоился ругани от капитана, но ничего с собой поделать не мог — давно он уже не чувствовал себя так отвратительно. Его лихорадило, вещи в руках постоянно взрывались, к чему бы он ни прикоснулся. Питер начал откровенно побаиваться друга, который срывался по поводу и без него.

Стадион был забит до отказа. Красно-желтые гриффиндорские знамена составляли контраст слизеринской атрибутике болельщиков, от воплей и шума закладывало уши, обилие красок давило на и без того болевшие глаза. Джеймс передвигал ноги словно во сне, пальцы держали рукоятку метлы, словно примерзшие. Скорее бы уже взлететь, что ли... Вот и свисток судьи, тринадцать игроков уже в небе. Поттер запоздало перекинул ногу через метлу, тяжело оттолкнулся и взлетел ввысь. За ним неотрывно следили друзья, готовые в любую минуту прийти на помощь. Накануне Джеймс чуть не разругался в пух и прах с Ремусом, который хотел запретить ему выходить на поле. Это ему-то, Джеймсу Поттеру, который даже во сне с метлы не слезал!

Очень плохо и очень больно. Метла отчего-то вибрировала, занося немного вправо. Шесты с кольцами маячили перед глазами, но их было почему-то шесть вместо положенных трех... Мимо просвистел бладжер, чуть не угодивший в ухо, что-то неразборчиво орала Гвеног, вопили болельщики, грохотал гром... Мерлин, да почему же так плохо?! Голову сдавило в тисках, словно она только что угодила под многотонный пресс, воздух в легких стремительно заканчивался... Сосредоточиться на игре, сконцентрироваться! Думать только о победе, о снитче, о метле, которая почему-то стремительно теряла высоту...

Тело Джеймса пронзила острая боль, словно кто-то резко вспорол ему все вены и артерии, выпуская рвущуюся наружу магию. Потеряв контроль над метлой, он камнем несся к земле, не в силах даже схватиться за древко покрепче. Болельщики больше не подбадривали своих игроков, они в ужасе замолчали, лишь несколько наиболее слабонервных девочек что-то пищали...

А дальше темнота и наконец-то отсутствие боли.

Чувство падения в глубокий колодец, несомненно, нельзя включить в десятку приятных. И все же Джеймс был рад почувствовать под затекшей спиной что-то теплое, уютное и мягкое, как земля. Стоило лишь подумать о том, что чувство осязания к нему вернулось так же внезапно, как и пропало, как голова тут же взорвалась дикой болью. Пришлось закусить край одеяла, чтобы подавить стон.

Перед глазами замелькали обрывочные воспоминания: белоснежный потолок лазарета в Хогвартсе, голос мадам Помфри, наполненный тревогой, звон склянок… Потом снова забытье. Ощущение того, что тебя куда-то тащат, не особенно церемонясь с твоим бесчувственным телом. Потом снова голоса, знакомые и незнакомые, брань… Слепящий свет, снова боль, пронзающая все тело и выворачивающая суставы. Единственная промелькнувшая мысль, когда пришел в сознание: «Охмерлинелкипалкикогдажеэтокончитсяубейтеменя…» Снова пустота.

Джеймс неловко пошевелился и с колоссальным трудом разлепил слезящиеся глаза. Первым, что оказалось в поле его зрения, был белоснежный потолок, гораздо светлее хогвартского и намного ниже его. Повернуть голову чуть не стоило ему потери сознания: снова боль, которая оглушала и давила на виски. Было такое чувство, что все его тело приколотили к кровати гвоздями. Справа послышалась какая-то возня. Джеймс прищурился и сумел разглядеть чей-то незнакомый силуэт у окна. Неизвестный пошевелился и торопливо подошел к нему, затем склонился и принялся нагло его рассматривать. Он бы с удовольствием съездил ему по зубам, но соблазнительная мысль так, к сожалению, и осталась мыслью: он даже пальцем не мог пошевелить, чтобы не спровоцировать новый приступ боли.

Некто перестал его изучать и поспешно отошел, насколько Джеймс мог судить, к выходу из комнаты. Раздался звук открывающейся двери, и Поттер сумел разобрать женский голос, прокричавший что-то вроде:

— Флор! Обезболивающее в палату Поттера, быстро! Пошевеливайся, старый пердун!

Ого, да девица с характером.

Старым пердуном оказался парень лет двадцати пяти. Джеймс не по внешнему виду это определил, а по голосу. Флор сыпал какими-то медицинскими терминами, постоянно путаясь в языках и перепрыгивая с ломаного английского на французский и еще какой-то непонятный, наверное, латынь. Обезболивающее, которое он влил Джеймсу в рот, мало помогло, но хотя бы дышать стало легче.

— Зови Вейнрайта, да поживее, — распорядилась девушка. Флор кивнул и умчался выполнять приказание. Видимо, неизвестная имела нехилое на него влияние.

Внезапно Джеймс напрягся. Куда же его черти занесли? В больницу святого Мунго?

Вейнрайт появился спустя две с четвертью минуты. Чем он там занимался, Джеймс не видел, но старый целитель вдруг что-то сделал, и боль резко отступила. Джеймс закашлялся и жадно вдохнул свежего воздуха. Девушка и старик о чем-то негромко переругивались, в итоге старик, плюнув, проскрежетал:

— Сиди с ним, никуда не отходи ни на минуту. Как только мсье Пальмер вернется, сразу же обследует. Смотри у меня, — проворчал он напоследок и вышел из палаты.

Раздалось ироничное хмыканье девушки. Скосив глаза, Джеймс наблюдал за тем, как она прошла обратно к окну и уселась, водрузив ноги прямо на письменный стол. Чем она там занималась, он уже не видел.

В горле была невыносимая пустыня. Джеймс осторожно приподнял голову, за что девчонка на него налетела коршуном:

— А ну лежать! — прикрикнула она высоким пронзительным голосом, в котором звучали повелительные нотки. Джеймс мысленно застонал: с такой сиделкой лучше не связываться.

— Я пить хочу, — пробурчал он, покорно откидываясь на подушку.

Девушка снова фыркнула и пропала из поля его зрения. Через минуту вернулась с кружкой, полной ледяной воды, в руках.

— Еще бы, — заметила она, поднося кружку к пересохшим губам Джеймса. — Почти две недели без сознания здесь провалялся.

Джеймс чуть не захлебнулся от новой информации.

— Сколько?!

Незнакомка ничего не ответила и подоткнула ему одеяло. Пока она суетилась, Джеймс, прищурившись, пристально разглядывал ее. Насколько он мог судить, она была примерно одного возраста с ним, быть может, на год старше, но не больше. Длинные волнистые волосы шоколадного цвета были рассыпаны по плечам, светло-зеленые глаза с коричневыми крапинками смотрели нагло, но обеспокоено. Одета она была в нежно-голубую мантию с вышитой на груди эмблемой: бело-золотая двойная буква «П», а ниже чаша, из которой выползала змея.

Подозрения Джеймса усилились еще больше. Интересно, он что, так серьезно покалечился, свалившись с метлы, что его привезли в медицинский фонд Пальмеров во Франции, одним из учредителей которого был его дед? Сам квиддичный матч был у него как в тумане, да и вообще припоминать события двухнедельной (если девчонка, конечно, не врет) давности не очень хотелось. Зачесался нос, Джеймс поднял руку к лицу и тут же обнаружил на кисти какой-то странный полустершийся символ, похожий на одну из ненавистных Блэку рун. На второй руке обнаружился похожий знак.

— Это еще что за боди-арт? — спросил он у своей сиделки. Та снова прикинулась глухонемой. Джеймса это взбесило. — Какого дракла ты молчишь?! — вспылил он. — Мне кто-нибудь вообще объяснит, что со мной произошло?

— Ты перенес сложную операцию, — наконец соизволила заговорить девчонка. Она уселась рядом с ним, видимо, приготовившись с большой неохотой отвечать на вопросы своего подопечного. — Твоя магия вышла из-под контроля, пришлось срочно это исправлять. Честно говоря, я до сих пор не могу понять, как ты вообще выжил.

Повисла пауза. Джеймс молча переваривал сказанное, а сиделка равнодушно рассматривала узор на обоях позади кровати Джеймса.

— Так. Допустим, — наконец кивнул Поттер. — Есть объяснение, почему это произошло? Со мной такого раньше никогда не бывало…

— Ошибаешься, — хладнокровно перебила его девчонка. — Тебе уже делали подобную операцию, когда тебе было два месяца от роду.

Рот Джеймса открылся и так и остался изображать идеальную букву «о». Ничего себе поворот событий! Ну и какие еще сюрпризы ему предстоит пережить за сегодняшний день?

Девчонка почесала нос.

— Мне, собственно, знать об этом не положено, — сообщила она, — у меня просто уши слишком большие. Да и дед не имеет привычки запирать свой кабинет.

— Мой тоже, — рассеянно отозвался Джеймс и вдруг нахмурился: — Не понял, а при чем тут твой дед?

— Он твой лечащий целитель, тупица, — снисходительно пояснила она. — Пьер Пальмер, глава всей этой шарашкиной конторы, — она фыркнула, своим видом и тоном в частности давая понять, как относится к столь значительному заведению, как медицинский фонд.

— А, вон оно что, — хмыкнул Джеймс. — А ты тогда у нас…

— Джой, — буркнула девчонка.

— Чему ты рада*? — не понял Поттер. Девчонка посмотрела на него, как на ненормального.

— Это мое имя, болван. Жозефина, сокращенно Джой. Пальмер, — добавила она и протянула ладонь с длинными ядовито-красными ногтями. Да уж, еще одно слово, которое придется ей не по нраву, и эти самые ногти определенно разукрасят ему физиономию.

На самом деле у Джеймса скопился миллион вопросов, но озвучивать их в присутствии воинственно настроенной Джой он не рискнул. Проще дождаться целителя и пообщаться с ним, а вся такая с иголочки мадемуазель Пальмер своим высокомерием и бравадой могла потягаться только с Сириусом. Да даже опальный наследник древнейшего и благороднейшего рода волшебников был куда проще в общении.

Не слыша от своего подопечного больше никаких вопросов, Джой снова ушла к своему окну, на этот раз усевшись прямо на стол. Из-под форменной мантии виднелась потертая джинсовая мини-юбка и ярко-красные лакированные туфли, под стать ногтям. В общем, в высшей степени вульгарная особа. Только сигареты во рту не хватало, но ее сегодня, видимо, замещала жвачка. Джой надула гигантский фиолетовый пузырь, который громко лопнул и облепил широкоскулое лицо, но ее этот факт нисколько не смутил. Она равнодушно смотрела на Джеймса, а тот в ответ беззастенчиво пялился на нее. Так их игры в гляделки и продолжались до самого прихода целителя. Мсье Пальмер оказался невысоким тщедушным старичком, еще более дряхлым, чем мсье Вейнрайт. Его целительская мантия была чуть темнее, чем роба его внучки, а уже знакомые зеленые глаза с крапинками, скрытые очками, смотрели мягко и с сочувствием. Доктор задавал дежурные вопросы, что-то отмечал у себя в блокноте, щупал что-то на шее Джеймса, считал пульс, был вежлив и жизнерадостен, но любые попытки Поттера задать хоть один вопрос тут же пресекал улыбкой и новой порцией своих собственных вопросов. Джеймса это ужасно раздражало, но перечить и вообще грубить старшему он не отваживался.

— Слезь со стола, — сделал внучке выговор мсье Пальмер, и Джой с видимой неохотой подчинилась, показав за спиной деда язык. — Ты не у себя в комнате, где можешь хоть на ушах стоять. Раз я позволил тебе работать в фонде, будь добра, веди себя прилично.

Напоследок еще раз улыбнувшись, старший Пальмер ушел, а Джой, показав двери средний палец, снова вспрыгнула на стол. Джеймс от такой наглости даже не нашелся, что можно сказать.

— Чего уставился? — злобно сверкнула глазами Джой. — Ты понятия не имеешь о моей семейке. Чокнутые фанатики. Это он с виду такой, знаешь, шоколадный весь, а на деле лицемер и взяточник. Когда в Дюнкерке ветеран войны с Гриндевальдом умирал от драконьей оспы, моему драгоценному дедуле практически всем городом собирали средства, чтобы он только посмотреть старикана-полукровку соизволил.

Говоря все это, Джой корчила такие гримасы, что тотчас напомнила Джеймсу Сириуса: примерно с таким же пренебрежением и даже презрением тот рассказывал о своей семье.

— А ты, выходит, семейных взглядов не придерживаешься? — фыркнул он. Джой приподняла брови. Джеймс верно истолковал ее красноречивый взгляд. — Есть у меня один товарищ, рассуждает прямо как и ты, Сириусом Блэком его зовут. Так вы с ним идеальную пару составили бы. У него правда, девушка вроде как имеется, — ухмыльнувшись, добавил Джеймс, вспомнив Дарлу. Джой поморщилась пуще прежнего.

— Больно надо со всякими папенькими сыночками тусоваться… Стоп, — вдруг нахмурилась она, — как ты сказал его зовут?

— Сириус Блэк, — раздраженно повторил Джеймс. — Ты что, знаешь его?

— Мерлин упаси. Тебе письмо от него пришло, — с этими словами Джой выудила из ящика стола бежевый конверт и протянула его Поттеру. Тот взял письмо и немедленно его вскрыл. Чем дальше он читал, тем все больше ухмылялся.

— Отбой воздушной тревоги, — заявил он, убирая письмо в конверт. — Нету у него больше девушки.

Джой его даже не слушала. Она вытащила из стола обыкновенный магловский плеер и сунула в уши наушники. Зазвучала приглушенная музыка, и Джой принялась болтать ногой ей в такт, подпевая оравшему певцу.

— Послушай, — Джеймс попытался переорать музыку, но то ли она была слишком громкой, то ли Джой снова включила тактику глухонемой. — Откуда Сириус Блэк узнал, что я здесь? — он даже конвертом помахал в воздухе, пытаясь привлечь внимание сиделки. Та словно от всего мира отключилась.

И тут Джеймс вспыхнул не на шутку. Да что эта пустоголовая девица вообще о себе возомнила? Ее тут явно не для красоты посадили, она просто обязана выполнять капризы своих подопечных! А Джеймс, между прочим, не так уж много и просил. Сконцентрировавшись, он чуть прищурился и направил действие стихийной магии на чернильницу, рядом с которой покоилась пятая точка Джой. В этот раз пришлось поднапрячься, поскольку после операции он все еще был очень слаб и свою магию даже не чувствовал, но спустя несколько провалившихся попыток чернильница взорвалась, оросив мантию Джой лиловыми кляксами. Пальмер уставилась на Джеймса так, словно он только что обернул вокруг ее шеи гадюку, но выключить плеер все же соизволила. Наконец-то в палате наступила тишина, от напряжения казавшаяся чуть звенящей.

— Больной что ли? — холодно осведомилась Джой, брезгливо взирающая на свою безнадежно испорченную мантию.

— Именно так! — заявил Джеймс. — Я больной, а ты моя сиделка, так что будь добра — обрати на меня свое бесценное внимание!

Слова на Джой не произвели нужного эффекта, но она все же слезла со стола и подошла к постели Джеймса, нависая над ним, точно башня.

— Ну, чего тебе, больной? — спросила она уже не так недружелюбно, как раньше.

Спустя двадцать минут разговорить ее все же удалось. Оказалось, что миссис Поттер сообщила его друзьям, куда его увозят и почему. Сириус написал, что в жизни не поверит в байку о санатории, где лечат заболевание опорно-двигательного аппарата, ибо с координацией у Джеймса всегда был полный порядок, поэтому требовал объяснений. Еще писал, что все страшно перепугались, когда он грохнулся с метлы, а потом бился в конвульсиях и сносил все на своем пути даже без сознания, когда его тащили в лазарет. Да, магия серьезно вышла из-под контроля. Оказывается, задница, в которую он угодил, еще глубже, чем ему казалось раньше.

— Вот я попал, — простонал Джеймс и натянул одеяло на лицо. Джой молчала. Он приоткрыл сначала один глаз, наблюдая за ее реакцией, затем второй, но она словно окаменела. Со вздохом Джеймс откинул одеяло. — Послушай, ты всегда такая противная? — спросил он, даже не надеясь получить ответ. — Тебе же с людьми нельзя в одном помещении находиться, а тем более работать с ними, ты их перегрызешь всех!

Что-то в ее лице дрогнуло, и Поттер всерьез испугался, что умудрился довести ее до слез. Но она только презрительно хмыкнула.

— Я бы всех людей в мире переавадила, если бы знала, что меня за это в Нурменгарде не запрут. Хотя, по сути, моя комната ничем от тюряги не отличается.

В ее голосе зазвучала откровенная горечь. Джой бросила на своего собеседника еще один испепеляющий взгляд, глубоко вздохнула и принялась за повествование.

— Мои предки неоднократно пытались посадить меня под замок, особенно после того, как в одиннадцать я смылась со своей помолвки с каким-то жиртрестом при бабле. Ты, наверное, удивлен, почему я сейчас не в школе, — она хмыкнула. — Все свое образование я получаю дома. Меня так достал этот склеп, что я даже в больнице готова торчать круглые сутки…

— И выносить за каркающими и покрытыми шипами волшебниками утки, — понимающе кивнул Джеймс, словно не заметив злобного взгляда Джой. — Продолжай.

— Было время, когда выносила и утки, — свирепо заявила она, сверкнув глазами. — Потом дед вроде как сжалился надо мной и стал допускать меня к пациентам попроще. Но за моей спиной он все равно мечтает сдать меня в колонию для малолетних, а еще лучше — сбагрить куда подальше. Я уже и в Дурмстранг просилась, но мать отказывается наотрез отпускать меня из этой гребаной страны. Вот и торчу в этом гадюшнике и буду торчать, пока мне семнадцать не стукнет.

Джой закончила повествование и отвернулась. Джеймс сам до конца понять не мог, чем заслужил у своей угрюмой сиделки такое доверие и раскрутил на откровенный разговор. Джой, видимо, решила, что все же сказала несколько больше. Ее красивое лицо снова приняло вид каменной маски. Размышляя, как бы разрядить обстановку, Джеймс ляпнул следующее:

— Ничего такой гадюшник, — он окинул восхищенным взглядом свою кровать из белого дерева, такой же письменный стол, мягкий ворсовый ковер на полу цвета слоновой кости, хрустальную люстру, переливающуюся на свету всеми спектрами, воздушные занавески на больших витражных окнах и завершающую интерьер картину в позолоченной раме. Если бы он сразу не приметил на мантии Джой эмблему фонда Пальмеров, то наверняка решил бы, что попал в пятизвездный отель. — Да я б тут жить остался…

— Живи, — хмыкнула Джой. — Тебе здесь еще очень долго торчать придется. Тебе, как VIP-пациенту, такую нехилую палатку и выделили. Типа «Tout compris». На этом этаже все такие мажоры, как ты, валяются. Спустишься как-нибудь этаж на третий и убедишься сам, что в этом мире все решают деньги, связи и чистая кровь.

У Джеймса по спине тут же побежал неприятный холодок, но предаться грустным мыслям он не успел: в дверь палаты тихонько постучали, а затем внутрь заглянул миловидный парень лет двадцати. У него были ясные голубые глаза, как у младенца, но в остальном они с Джой были очень похожи: те же широкие острые скулы, те же губы, нос. Наверное, ее брат, решил Джеймс и оказался прав: хмурое лицо Джой осветилось ослепительной улыбкой, от этого черты стали гораздо мягче и симпатичнее. Заметив, что пациент бодрствует, молодой человек слегка смутился:

— Прошу прощения, — вежливо сказал он, обращаясь к Джеймсу. В отличие от сестры, которая говорила совершенно без акцента, язык парня оказался очень ломаным, но вполне понятным. — Как ваше самочувствие?

— Благодаря уходу вашей очаровательной сестры — прекрасно.

Брови Джой взлетели.

— Откуда ты… — начала она, а затем понимающе махнула рукой. — Ясно. Если я коротко постригусь, то нас вообще друг от друга не отличат, да, Ретт?

Парень застенчиво улыбнулся и вошел в палату. Роста он был невысокого, как и все Пальмеры, которых Джеймс видел. На нем были идеально отглаженные серые брюки и бледно-сиреневая рубашка, словно он только что явился со свидания или же собирался на него.

— Знакомьтесь, — Джой торжественно представила своего брата, а затем пациента: — Ретт Пальмер — Джеймс Поттер. Ретт в прошлом году закончил Шармбатон, — пояснила она, и Джеймс мысленно чертыхнулся: брату Джой не двадцать, а восемнадцать, хотя ямочки на щеках совсем как у ребенка, да и взгляд какой-то кроткий. Неужели эти люди действительно могут быть родственниками? Джой словно прочитала его мысли и хмыкнула: — Ты с ним поосторожнее, Джеймс, а то потом не отвяжешься.

— В смысле? — озадачился Поттер, и Джой хихикнула:

— Ретт у нас большой знаток крепкой мужской дружбы и не только, да, братишка?

Пальмер смущенно порозовел и легонько шлепнул сестру по плечу.

— Не слушай ее, всякую чушь болтает, — попытался спасти положение он, но Джеймс, едва сдерживая смех, серьезно кивнул.

— Я никому не скажу, — честно пообещал он.

Общество, а тем более чистокровное, презирало не только маглов и маглокровных, но и всякие сексуальные меньшинства, причем даже неизвестно кого больше. Странно, что Джой вот так сразу взяла и выложила едва знакомому мальчишке самую главную тайну брата.

— Нет, ну а что, — не унималась она, — сколько тебе было, когда я тебя с твоим приятелем Тардье застукала?

— Отстань, — отмахнулся от сестры Ретт. — Я вообще-то зашел спросить, может, тебе принести чего? Вещи какие или вкусностей…

Едва последнее слово было сказано вслух, как живот Джеймса издал невеселую голодную трель. Ретт понимающе улыбнулся и пообещал принести домашних пирожков и французских булочек. Джой заказала какую-то новую кассету, потому что старые ей, видите ли, приелись, а еще сменную рабочую мантию. Ретт ушел, напоследок посмотрев на Джеймса как-то слишком «не так», а может, ему только показалось. Джой не выдержала и расхохоталась во все горло. Джеймсу же было совсем не смешно. Еще не хватало вляпаться уже по самые не хочу!

— Хватит ржать, — устало попросил он, но Джой хохотала так заразительно, что он и сам против воли улыбнулся. Внезапно в нем проснулся интерес: — А сколько ему было? Ну… тогда…

Он многозначительно поиграл бровями. Джой, икнув, напрягла память.

— Четырнадцать. А мне и того меньше, как ты понимаешь. Он тогда страшно перепугался, просил меня не выдавать его предкам… Да чтобы я выдала единственного родного мне по-настоящему человека… Даже если бы он совершил убийство, я бы молчала. Понимаешь, Поттер, Ретт, он… Он единственный, кто меня понимает, потому что сам неправильный. Мы друг друга стоим, вот и стоим горой. Я знаю, что всегда могу на него положиться.

Она закончила свою речь очень гордо, и Джеймс ее, в общем-то, понимал. Когда-то он сам назвал Сириуса «неправильным Блэком», но тогда он имел в виду несколько другое, что-то вроде «в семье не без урода», только не так грубо. Ну зато теперь Сириус может расслабиться: он не один такой в мире, кому опостылели семейные устои. Воспоминание о Сириусе напомнило еще и о письме: нужно ему написать. Но даже попросить Джой принести ему пергамент и перо он не успел, поскольку явились родители. Миссис Поттер, похудевшая и побледневшая за то время, пока сын был в коме, заключила его в такие объятия, что затрещали ребра. Чарльз же оставался бесстрастным, но в глубине души Джеймс прекрасно знал, что отец от переживаний был сам не свой. Он услышал смешок Джой и чуть зубами от досады не заскрипел: несомненно, мамины объятия были ему приятны, но не на глазах же посторонней девчонки! Да и потом, ему было неловко еще и потому, что лишенной родительской ласки Джой все это видеть явно было неприятно.

— Мам, задушишь же, — попытался высвободиться из кольца маминых объятий пунцовый Джеймс. Чарльз, усмехнувшись, положил широкую ладонь на плечо бесконечно всхлипывающей и причитающей Дореи.

— Действительно, Дори, прекрати, ты вгоняешь нашего сына в краску перед юной леди.

«Юная леди» фыркнула на этот раз так громко и неприлично, что Дорея, смутившись, отпустила наконец сына и принялась забрасывать его вопросами. Джеймс терпеливо отвечал: «Да, мама», «хорошо, мама», «нет, не болит, мама, все в порядке», а сам мечтал, чтобы этот цирк поскорее закончился.

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — вклинился он в материнский монолог о здоровом питании, когда та перевела дух. — Что вот это такое?

Он выставил вперед обе тыльные стороны ладоней, на которых все еще алели остатки от рун. Выражение лица Чарльза несколько изменилось, а Дорея вообще пришла в ужас и схватила сына за руки.

— Похоже на древневизантийские руны, — наморщила лоб она. Джой заинтересованно подалась вперед, но на нее никто не обратил внимания. — Что они означают, я не знаю, но подозреваю, что это как-то связано с ритуалом…

Она в ужасе осеклась и закрыла рот ладонью. Чарльз с шумом втянул внутрь себя воздух, мысленно проклиная чрезмерную женскую болтливость. Дорея и так закатила истерику, требуя немедленно объяснить, почему в поездке во Францию их сопровождает лорд Волдеморт, и что вообще происходит с ее сыном. Чарльзу пришлось провести крайне неприятные двадцать минут с женой, разъясняя ей тонкости болезни Джеймса, откуда она взялась и как с ней бороться. Разумеется, о том, что обряд, который они намеревались провести, является крайней степенью темной магии, он умолчал. Нервировать жену еще больше ему не хотелось, да и у самого нервы были напряжены не хуже тетивы.

— Каким ритуалом? — быстро спросил Джеймс, пока родители не перевели тему на что-нибудь другое. Затем обернулся к Джой, которая силилась по возможности сделаться невидимкой. — Ты же говорила о какой-то операции, что магия потеряла контроль…

— Я откуда знаю, что там с тобой делали, — огрызнулась она. Чарльз на секунду прикрыл глаза, словно молил Мерлина ниспослать ему побольше терпения. Глаза супруги, влажные от невыплаканных слез, буравили его ледяным, «блэковским» взглядом. Обычно спокойная и кроткая Дорея становилась неуправляемой, стоило чему-либо грозить ее сыну, а еще она не выносила, когда от нее что-то скрывали, особенно муж.

Поняв, что семья теперь с него не слезет, пока не получит удовлетворительные ответы, Чарльз бросил быстрый взгляд на Джой, которая с невинным видом теребила занавеску, и вежливо попросил ее на время оставить палату. Джой послушно кивнула, но, уходя, сделала Джеймсу за спиной отца такое выразительное лицо, что он понял: только попробуй что-нибудь от этой девицы утаить! И послал же Мерлин ему это недоразумение ходячее!

Неспешно передвигаясь по палате, Чарльз рассказывал, как много-много лет назад семейный целитель по фамилии Аурей поведал ему о болезни, что убивает новорожденного наследника рода Поттер, и о единственном человеке, способном ему помочь выжить. С тех самых пор лорд Волдеморт стал вхож в высший круг чистокровных, приобрел уважение и влияние в обществе, а Чарльз взамен получил стремительно выздоравливающего сына. Никто и понятия не имел о том, что проблема куда серьезнее, чем казалась на первый взгляд, и потребуется второй обряд донорской передачи магии. Руны, что зловеще светились на чуть смуглой коже Джеймса, служили переходным порталом, как выразился Чарльз. Трогать их и тем более смывать с кожи было категорически запрещено, иначе обряд не подействует, и вернувшаяся магия попросту убьет Джеймса. Со временем руны исчезнут сами, и это будет означать, что ритуал завершен.

— Так вот почему я не могла увидеть сына несколько месяцев, — ровным голосом сказала Дорея в пустоту. — Из-за этих рун, ну конечно.

А Джеймс слушал все, что говорил отец, с гулко бьющимся сердцем. Ладони вспотели, а голова снова закружилась. Бред какой-то. Откуда у него такая магия взялась, с потолка? Отец сказал, что это из-за несовместимости магии Поттеров и Блэков: первые были потомками короля Артура, а вторые — его единокровной сестры Морганы, проклявшей весь род брата. Чарльз был первым из Поттеров, кто решился взять в жены девушку из рода Блэк, за что и поплатился. Древнее проклятье пришло в действие с рождением Джеймса — он получил столь разрушительную силу, способную убить в первую очередь его самого. Теперь, когда ему стало об этом известно, он ощущал себя проклятым, заразным. Бомбардой замедленного действия. Глубина задницы увеличивалась с каждой новой новостью.

— Но в восемнадцать лет** ты сможешь получить всю свою магию обратно, она больше не сможет причинить тебе вреда, поскольку ты уже будешь полностью сформировавшейся личностью и волшебником. Конечно, поначалу будет тяжело, но…

— Откуда ты знаешь? — сквозь зубы прорычал Джеймс. Надо же, и это его отец: стоит тут перед ним и рассуждает о том, что его сыну снова предстоят мучения, какие он бы и врагу не пожелал, с таким видом, будто о погоде говорит! Стоило лишь вспомнить о выворачивающей наизнанку суставы и мышцы раскаленной боли, как малая ее часть вернулась к нему. Видимо, обезболивающее перестало действовать. Подавив судорожный стон, Джеймс снова улегся в уютную постель и вежливо попросил оставить его в покое. Мама снова расплакалась, прижимая к глазам шелковый платочек, Чарльз поджал губы, явно оставшись недовольным тоном, который позволил себе сын, но Джеймсу было наплевать. Ему, склонному к максимализму, вообще казалось, что жизнь кончена, и материнские всхлипывания только усиливали это впечатление.

Он снова уснул и проснулся только через два дня. Джой объяснила это тем, что его организму пока еще сложно бороться с тем эффектом, что дал обряд, но голос ее звучал не слишком уверенно. За это время она вся буквально извелась, сгорая от любопытства, но Джеймс угрюмо молчал и на все попытки вытянуть из него правду не реагировал. Теперь настала очередь Джой взрывать у него под носом вещи, чтобы хоть как-то привлечь его внимание.

— А я, между прочим, тебе о себе все рассказала, — по-детски надулась она, и Джеймс, прокляв все на свете, нехотя поведал своей сиделке правду. Джой только и оставалось, что присвистнуть.

— Ничего себе потенциал, — она задумчиво почесала левую бровь. — Да с такими данными тебе спокойно можно мир захватить и даже палец о палец при этом не ударить…

Она стушевалась под свирепым взглядом Джеймса и подняла руки вверх, как бы капитулируя, и больше к этой теме они не возвращались.

Шло время, и Джеймс все чаще ловил себя на мысли, что Джой не такая уж и оторва, какой хотела казаться. Он узнал, что она интересовалась русской литературой и японской живописью, и это не считая бесчисленных магических увлечений, как, например, верховая езда, но не на лошадях, а на единорогах. Ретт расхвалил сестру так, что у нее уши порозовели от смущения и грубой лести. К слову, о Ретте. Стоило только его имени прозвучать в разговоре, как Джой моментально преображалась. Она беспорядочно улыбалась и вместо грубых резких фраз принималась щебетать всякую чушь. Похоже, брат был для нее единственной отрадой.

— Как ты и просил, — она свалила на кровать Поттера кучу толстенных фолиантов в роскошных дорогих обложках из драконьей кожи, — все тома по анимагии, что удалось найти в дедовой библиотеке. Подозреваю, что он их никогда не открывал вообще, а купил только потому, что они баснословных денег стоят.

У Джеймса глаза засияли, как пара Люмосов, стоило ему все это богатство увидеть. Джой какое-то время наблюдала за ним, затем взяла в руки один из томов и, пожав плечами, углубилась в его чтение.

— Так и не скажешь, на кой черт анимагом решил заделаться? — как бы между прочим поинтересовалась она. Джеймс лишь отрицательно помотал головой.

— Надо же куда-то свой «потенциал» девать, — усмехнулся он.

__________________

*Англ. «joy» — радость, наслаждение;

**Маленькое AU волшебного мира — совершеннолетие наступает в восемнадцать лет, а не в семнадцать, но некоторые привилегии вроде разрешения на аппарацию и снятия Надзора остаются. Как у нас наступление уголовной ответственности и получение паспорта в 14 лет, а совершеннолетия в 18.

За окном медленно плыли редкие снежинки, подгоняемые ветром. Джеймс, поджав ноги и закутавшись в ватное одеяло, полулежал на кровати и читал один из фолиантов по анимагии, понимая написанное лишь через слово. Хорошо Сириусу и Питеру, они искусство превращения в животных постигают вместе, Сириус даже писал о своих успехах, которые ликвидировать, к сожалению, пришлось мадам Помфри. Строчки мелькали перед глазами мальчика, непрочитанных хрупких страниц оставалось все меньше, но ослабленный организм категорически отказывался хотя бы частично перевоплощаться. Это, конечно, злило и расстраивало, но не шло ни в какое сравнение с запретом целителя Пальмера покидать палату даже на Рождество, которое неумолимо приближалось.

Джеймс совершенно несвойственно ему вздохнул и бросил быстрый взгляд в сторону настенного календаря. Декабрь подходил к концу, и спящий нарл, украшающий страницу, это только подчеркивал. Просто не верится в то, что его заперли в больнице на целых полтора месяца и в ближайшем будущем выписывать явно не собирались. С нового года отец пообещал нанять сыну учителей, чтобы тот не отстал от школьной программы, а пока посоветовал наслаждаться полным ничегонеделаньем. Совсем отключиться от мира науки у Джеймса не получалось, да и не хотелось — анимагия и Ремус ждать не будут. На тумбочке у кровати лежало письмо от однокурсников гриффиндорцев, пришедшее позавчера. Видимо, Бродяга, который в организации корреспонденции для Поттера был главным, немного просчитался с датой прибытия письма во Францию. Как бы там ни было, а с Рождеством его поздравили чуть ли не за неделю до торжества. Письмо было длинным и написанным разными почерками, видимо, гриффиндорцы взяли на себя труд порадовать заболевшего товарища, и каждый отписался лично. При воспоминании о друзьях и родной уютной гостиной в одной из самых высоких башен замка на сердце у Джеймса потеплело.

Дверь с шумом распахнулась, отчего Джеймс даже не поморщился. Видимо, у его сиделки была своеобразная манера давать о себе знать. Сегодня на Джой был толстый теплый свитер с изображенным на нем ослом местного Санта Клауса, любимые черные джинсы и ботинки, что называется, «убей пол». Волосы она собрала в неряшливый пучок на затылке, оставив несколько прядок свободными. Видимо, собиралась наспех, лениво подумал Джеймс. У мсье Пальмера явно случится разрыв сердца, если ему не посчастливится увидеть внучку в таком виде. А вот Поттеру нравилось.

— Bonjour, Поттер, — Джой поставила перед ним поднос с завтраком и по привычке уселась на письменный стол, неизвестно кем и зачем здесь поставленный. — Bon appétit.

Джеймс хмыкнул, рассматривая то, что по мнению Джой он должен был съесть. На тарелке, сделанной, судя по всему, из какого-то супердорогого материала, по своему виду напоминающего прозрачный лед, лежал свежевыпеченный бриошь, яйцо всмятку в красивой фарфоровой подставке и какао, от которого шел пар. Не бог весть что, спасибо, что хоть овсянкой каждый день не пичкали. В фонде тщательно следили за рационом пациентов, разбавляя национальную французскую кухню чем-нибудь из родной страны больного. Правда, на нижних уровнях больницы полукровки и те, кого содержало государство, вообще питались за свой счет, о чем постоянно напоминала Джой. Она уже давно грозилась устроить своему подопечному экскурсию по нижним этажам, осталось только дождаться, когда он сможет самостоятельно передвигаться. Ноги все еще неважно слушались своего хозяина, что существенно осложняло ему жизнь. Например, при посещении уборной, но пользоваться утками красный как рак Поттер отказался категорически.

— Что нового? — спросил Джеймс, попутно откусывая неприлично большой кусок от бриоши. Он знал, что Джой такое поведение за едой не только не возмутит, но даже обрадует.

Девчонка лениво покачивала ногой и наблюдала за Джеймсом.

— Да ничего, — она пожала худыми плечами. — На площади перед собором поставили елку, как всегда кривую и маленькую…

Джеймс с тоской подумал о двенадцати традиционных елках, украшающих Большой зал Хогвартса, и профессоре Флитвике, на котором лежала ответственная миссия наряжания этих елок. Джой моментально уловила перемены в настроении Поттера и нахмурилась.

— Я что-то не то сказала? — прямо вопросила она. Джеймс только отрицательно мотнул головой и снова уставился в окно.

Снегопад, кажется, усиливался с каждой минутой. Только отличная звукоизоляция окна палаты ограждала обитателей здания от воя ветра. Для теплой Франции такая погода определенно была нетипичной. Неудивительно, что Джой терла бледные ладони друг о друга, пытаясь согреться. Видимо, путь до фонда, который она всегда проделывала по-магловски, вышел не самым приятным.

— Почему я так долго выздоравливаю? — задал вопрос Джеймс. Джой смотрела на него, закусив губу. — Что со мной не так, Мерлиновы трусы?

— Даже не знаю, — впервые в голосе Джой не было сарказма. Она выглядела не на шутку обеспокоенной. — С медицинской точки зрения это не проклятие, но и не дар… Сложно, понимаешь ли, понять самой и объяснить другому то, что даже толковые целители не до конца понимают.

— Знаешь, мне слабо верится в ту глупую легенду о проклятии Морганы, — начал было Джеймс, но был бесцеремонно перебит:

— Ну и зря. Потому что даже в официальных справочниках твои симптомы так и названы: синдром Морганы.

— Да? А год выпуска у этих справочников какой?

Джой хмыкнула и ничего не ответила, но Джеймс ее понял и без слов — ведущие целители, что осматривали его, поголовно бросились перепечатывать все энциклопедии магических заболеваний. Чарльз пригрозил им Азкабаном, если хоть в одном из них будет фигурировать имя его сына.

— Ладно, — изменившийся тон Джой мгновенно вырвал Джеймса из мрачных мыслей, — ну что, чем займемся? Только не говори, что снова анимагией, меня от нее уже… того, — она сделала вид, будто только что вывернула свой желудок наизнанку. Джеймс и впрямь, пожалуй, бывал немного настырным, прося сиделку позаниматься с ним за компанию. Джой поначалу отбрыкивалась, но после того, как они дружно высчитывали ее возможную анимагическую форму полвечера, пришла к выводу, что это даже может быть интересным. Но пока что учиться превращаться в куницу желанием не горела.

— Кто-то обещал принести плюй-камни, — напомнил Поттер, не особо любивший эту детскую, по сути, игру, но за неимением метлы приходилось довольствоваться и этим.

— А кто-то обещал научить меня играть в «морской бой»! — отпарировала Пальмер, сверкая своими зелеными глазами.

Джеймс ухмыльнулся и принялся чертить на тетрадном листе в клеточку поле для игры, изредка посматривая на Джой. Когда она была чем-то увлечена или внимательно слушала, то смешно закусывала губу, совсем как Марлин. Вообще что-нибудь в облике этой смешливой девчонки почему-то неизменно напоминало Джеймсу его друзей. Например, взять хотя бы те же глаза. Цвет у них был немного не такой, как у Лили, но любые зеленые глаза теперь прочно ассоциировались у него с Эванс. Косой взгляд исподлобья — ну один в один Сириус. Даже смех — тихий, будто неуверенный — совсем как у Ремуса. Джеймсу начинало казаться, что он медленно сходит с ума, раз видит в Джой воплощение того или иного гриффиндорца. Как бы там ни было, а первая неприязнь прошла, и оба сделали вывод, что терпеть общество друг друга не так уж и противно.

— Ранен, — буркнула Джой, злобно зачеркивая клетку, куда с первой же попытки угодил Поттер. Тот довольно ухмыльнулся.

— Расслабься, это же игра, — посоветовал он, задней памятью вспоминая, как первое время бесился сам, когда Марлин с легкостью обыгрывала их с Блэком.

— Убит, — процедила в ответ девочка.

Вскоре она втянулась и даже придумала свою какую-то особую тактику, позволившую ей пару раз обыграть своего соперника. Но поскольку всего партий было около десятка, Джеймса это не особенно расстроило.

Время двигалось к полднику, и Джой торопливо покинула палату. Джеймс прекрасно знал, куда она пошла — ближе к вечеру у него всегда поднималась температура, начинало ломить кости, и частично пропадал голос. Джой приносила ему лекарство, хотя нередко отмечала, что когда Поттер молчит, то являет собой наилучшее зрелище в ее жизни. Джеймс пил зелье мелкими глотками, кривился от его кислого вкуса и запаха прелых помидоров и почему-то вспоминал Снейпа, этого гения зельеварения, без которого здесь тоже было скучновато. Вернее, не без самого Снейпа, а тех словесных и магических дуэлях, что хоть как-то разбавляли скучную и серую жизнь в Хогвартсе…

Рождество прошло довольно весело, если это вообще возможно в подобной ситуации. Вся больница стала невольным свидетелем крупной ссоры мсье Пальмера и его внучки. Глава «шарашкиной конторы» настаивал на том, чтобы Джой отмечала праздник дома, в кругу семьи, но девочка упрямо стояла на своем. В итоге в закрытой палате Поттера собрались он сам, невесть как отстоявшая свои права Джой и еще один мальчик, года на три младше них, которого привезли за пару часов до начала торжеств. Больница была украшена разноцветными гирляндами и ветками пихты, на которой пушистыми комочками лежал волшебный нетающий снег. Смотрелись сии украшения довольно скромно, но только не в палате Джеймса, куда Джой исхитрилась притащить настоящую, правда, маленькую елку. Наколдованный снег был повсюду и здесь, а еще Джой, следуя традициям Англии, развесила по стенам чулки для подарков. Джеймс за всеми ее приготовлениями наблюдал с кривоватой улыбкой. Камина здесь не было, так что пришлось довольствоваться тем, что имелось.

Стол тоже был сервирован неплохо, и у Поттера, который по собственным подсчетам похудел фунтов на десять за время своей вынужденной диеты, случился настоящий праздник живота. До домовым эльфам Хогвартса стряпне Джой, конечно, было далековато, но было и ежику понятно, что она старалась. Кстати, в тот вечер Джеймс впервые увидел ее в платье.

Джой же явно чувствовала себя так, будто попала на прием к гиппогрифу. Она то и дело одергивала вязаное платье на коленях и всякий раз испепеляла Джеймса взглядом, если ей вдруг начинало казаться, что он слишком нагло ее рассматривает. Что касается третьего члена их небольшой компании, то он преспокойно поглощал шоколадный пудинг и время от времени поворачивал ручку почему-то сбивающегося с магической радиоволны приемника. Джеймс отчаянно зевнул — осталось только в фанты начать играть, и вечеринка определенно удастся. Только неожиданному гостю удалось ее заметно оживить.

— Должно быть, это вкусно? — раздался чей-то грустный голос у окна. Ребята синхронно повернули головы в нужном направлении. Каждый отреагировал по-своему: мальчик, которого, как оказалось, звали Брэдом, взвизгнул и опрокинул блюдо с индейкой на кровать Джеймса, сам Поттер от неожиданности чуть не подавился тыквенным соком, которого имел неосторожность хлебнуть, а Джой только прожигала незванного гостя взглядом, обещавшим скорую и мучительную смерть. Впрочем, этого явно не требовалось — перед ним парил призрак молодого тощего мужчины, одетого в потрепанный и местами протертый камзол. Видимо, просочился он сквозь пол.

Призрак тоскливо взирал на изобилие еды, а ребята не сводили подозрительных взглядов с него. С минуту в палате царила напряженная тишина, которую первой нарушила Джой.

— Франческо, друг мой, — начала она таким тоном, что мальчикам сразу стало понятно — никакой он ей не друг, а скорее наоборот, — тебе не кажется, что ты переходишь все границы? Какого рыжего дракла ты тут забыл?

Джой и раньше не особенно почтительно разговаривала со старшими, но позволить себе такой тон по отношению к тому, кто уже умер… Джеймсу не дал возмутиться загадочный Франческо. Призрак скрестил руки на груди и замер перед рассерженной Джой.

— Праздник ведь, — оскорбленно округлил глаза он. Внезапно до него что-то стало доходить. — А… это вы, мадемуазель… Прошу принять мои искренние извинения, я ведь не знал, что вы здесь…

Это уже становилось интересно. Джеймс и Брэд переводили заинтересованные взгляды с призрака на Джой, которая, казалось, немного оттаяла.

— Собственно, я немного промахнулся с нужной палатой, — сокрушенно покачал головой призрак. — Мсье Донье обитает этажом ниже, а он просил сообщить ему, когда мсье Пальмер покинет госпиталь…

— Зачем ему это? — подозрительно спросил Джеймс.

Франческо посмотрел на него круглыми серебристыми глазами.

— Конфиденциальная информация, — оскорблено сообщил он и, даже не откланявшись, чего явно требовали приличия его времени, уплыл восвояси.

— Значит, моего драгоценного дедули здесь больше нет, — Джой ухмыльнулась чему-то своему.

Джеймс же буравил взглядом то место, через которое просочилось привидение.

— Что это за пародия на призрака была? — хмыкнул он.

— Да есть тут один… субъект. Обитает уже лет четыреста, с самого основания фонда. Если верить легенде, то он был одним из первых пациентов, как видишь, неудачным… С момента своей смерти обитает в подземелье, иногда выходит наружу, когда уж совсем скучно становится. Когда мне было пять, он до смерти меня напугал, явившись мне, когда я спала у деда в кабинете. С тех пор дед запретил ему показываться живым на глаза, но у Франческо завелась дурная привычка за ним шпионить. Что взять с призрака? Его ведь даже изгнать отсюда нереально.

Брэд вдруг икнул, и Джой с Джеймсом синхронно на него уставились. Мальчик как-то затравленно смотрел в тот угол, где исчез призрак. Поймав на себе недоуменные взгляды старших, он смутился еще больше.

— Я… никогда п-просто раньше привидения н-не видел…

— Ну не съел же он тебя, — беззлобно поддел его Поттер. — Так чему ты так обрадовалась, когда это недоразумение летающее сказало, что твой дед свалил?

— Так он пить категорически запрещает одному из своих любимых пациентов, тому самому Донье. А он и дня без глотка огневиски прожить не в состоянии… Говорит, для поддержания тонуса.

— Ну сегодня Рождество, можно глоточек…

— С опухолью печени — нельзя, — жестко отрезала Джой и поднялась с места. — Без меня ничего не хомячить!

Джеймс только ухмыльнулся и отправил в рот корзиночку с фруктовым кремом, едва за сиделкой закрылась дверь.

Отсутствовала она минут десять, не больше, и вернулась, сияя, как начищенные сапоги. В руках Джой держала фигурную бутылку, наполненную темно-коричневой жидкостью, природу которой угадать было не так уж и сложно. Вид у девчонки был какой-то помятый, словно трофей ей пришлось отвоевывать силой.

— Донье грозился проклясть меня, — весело сказала она, откупоривая бутылку и нюхая ее содержимое. — Ну что, все будут?

Брэд отчаянно замотал головой, краснея, а вот Поттер давно уже мечтал сделать хотя бы глоток вожделенного напитка. Мама, правда, обещала до конца лета запереть его на чердаке, если он начнет курить или пить алкоголь, но мамы здесь не было, сегодня Рождество, и, в конце концов, что он, маленький, что ли?

Джой расценила выражение его физиономии как согласие и щедро разлила напиток по бокалам, в которых вроде как полагалось быть тыквенному соку. Джеймс ухмыльнулся, наблюдая за Брэдом, который тут же бросился разбавлять свою порцию огневиски соком. Не дожидаясь тоста, он осторожно отхлебнул обжигающей жидкости и чуть не задохнулся от огня, что немедленно вспыхнул в горле. Джой пила напиток мелкими глоточками и почти не морщилась, словно подобное было для нее не в новинку. Впрочем, от нее следовало ожидать чего угодно, раз уж она умудрилась в позапрошлом году на скачках напоить единорога соперницы слабительным зельем. Надо будет взять этот трюк на вооружение, когда он вернется в Хогвартс…

Спустя два часа бутылка была пуста, а в коридоре, по которому туда-сюда ходили респектабельные волшебники и волшебницы, раздавалось приглушенное пение, которое все подхватывали у палаты Джеймса Поттера. Ну, празднуют дети, что в этом такого…

Голова раскалывалась потом целую неделю. Наверное, такой эффект дали целебные зелья, которыми Поттера исправно пичкали изо дня в день. Но по сравнению с тем, что теперь он мог сносно передвигаться на своих двоих, такие мелочи уже не доставляли неудобств. Скорее, наоборот, Джеймс был готов согласиться с любимой присказкой Джой — раз болит, значит, ты не умер. Сама Пальмер чувствовала себя вполне сносно и даже в какой-то степени гордилась тем, что сумела такой своеобразной шоковой терапией поставить своего подопечного на ноги.

Единственное, что омрачало картину — это отказ Пьера Пальмера выписывать Джеймса раньше апреля. Руны-проводники давно уже стерлись с рук Поттера, а это означало, что ритуал был завершен, и магия полностью пришла в норму. Но почему-то никто не желал прислушиваться к недовольному пациенту, даже родной дед, который снизошел до того, чтобы лично навестить в больнице внука. Его поддерживала Дорея, которая почему-то выглядела так, словно не спала несколько ночей подряд. Только после ухода близких Джой сообщила, что в последнее время она стала злоупотреблять успокоительным. Джеймс и сам заметил, как постарела и осунулась его в общем-то еще довольно молодая мама. Неужели причина подобных изменений как раз его болезнь? В довесок ко всему Поттер-младший теперь еще и совершенно неуместным чувством вины мучился.

С середины января скучать ему больше не приходилось. Отец исправно выполнил свое обещание и нанял ему частных преподавателей. Приходилось не только следовать школьной программе, чтобы в будущем учебном году не идти снова на третий курс, но и нагонять упущенное. Одному заниматься тоже не приходилось — Джой, которая отродясь не посещала школу, училась вместе с ним, хотя и с видимой неохотой. Видимо, частные гувернантки и тому подобное здорово ее одолели.

К концу марта Джеймс уже вовсю передвигался по больнице, правда, только по своему этажу. Лестницы все еще давались ему с трудом, над чем частенько подшучивала Джой. Ей, видимо, не терпелось выполнить свое обещание и отвести Поттера на нижние уровни, которые, судя по ее словам, больше напоминали хоспис, чем уважающую себя больницу. Впрочем, Джеймс уже давно привык к ее склонности преувеличивать и вообще драматизировать любую ситуацию.

— В общем, я долго думала, что бы тебе такого подарить, что смогло бы тебя удивить… — с места в карьер начала Джой, едва переступив порог палаты. В руках у нее была небольшая подарочная сумка. Джеймс только что закончил свой завтрак и при виде своей сиделки мысленно застонал. Действовать на нервы у нее получалось отменно. Он еще помнил ее язвительные насмешки, когда впервые в жизни сумел отрастить себе рога, а после часа два не мог от них избавиться.

— Если бы ты заклеила себе рот, это был бы наилучший подарок мне на четырнадцатилетие, — без обиняков заявил Поттер, отставляя на тумбочку поднос. Лицо Джой смешно вытянулось, но она тут же справилась с собой и хмыкнула:

— Как возжелает его высочество, — холодно изрекла она и сунула свой подарок в ящик письменного стола. Джеймс вздохнул: кажется, на этот его комментарий она обиделась вполне серьезно.

— Ладно, извини, — недовольно буркнул он. Непривычное слово будто обожгло язык, ведь Джеймс Поттер никогда и не перед кем еще не извинялся. Мало того, душу теперь словно раздирало на части. Он впервые в жизни не только произнес слова извинения, но еще и мучился угрызениями совести. — Ну прости меня, я дурак! Ляпнул, не подумав…

Мелькнула мысль о том, что он несет какой-то бред, но Джой, кажется, даже развеселилась.

— Не верю, — категорически заявила она, сверкнув глазами. — Искреннее ври, Поттер!

Мерлин, ну за какие грехи предков ты ниспослал ему такое наказание? Минут пятнадцать Джеймс распинался на тему, как ему жаль, что у него язык не хуже помела, раскаивался в том, что родители привили ему никудышные манеры, а еще клятвенно заверял девчонку в том, что ничего на свете не желает так страстно, как лицезреть ее уникальный подарок. Джой смягчилась и впервые в жизни улыбнулась искренне, отчего на ее щеках появились две очаровательные ямочки. Раньше Джеймс почему-то их не замечал.

— Ладно, держи, — Джой протянула ему подарок и с хитрым блеском в зеленых глазах приготовилась к реакции именинника. — Имей в виду: я старалась!

Джеймс заинтригованно раскрыл пакет и чуть не икнул от неожиданности: Джой додумалась презентовать ему коллекционное французское вино 1662 года. У Джеймса были смутные подозрения насчет того, где Джой его взяла, но спрашивать он не стал. Таких подарков ему еще не делали.

— Сам Людовик XIV его моему какому-то предку презентовал, — Джой явно раздирали противоречивые эмоции: то ли ей льстил сам факт, что ее предков знал великий французский монарх, то ли наоборот претил. Во всяком случае, Джеймс давно уже понял, что свою семью она любила гораздо больше, чем хотела показать.

— А тебе за кражу задницу не надерут? — глубокомысленно изрек Поттер. Джой только усмехнулась.

— Пусть попробуют. У меня на отца компромат имеется, и ему это отлично известно.

— Странно, что он до сих пор тебе память не стер, — фыркнул Джеймс, решив, что копаться в грязном белье Пальмеров не станет. Ему до смерти хотелось сменить тему. — В любом случае, огромное спасибо тебе, Жозефина… — он хитро прищурился, зная, как она терпеть не может свое полное имя. Но Джой только довольно улыбнулась и спрыгнула со своего излюбленного письменного стола.

— Наслаждайся, а я пока пойду перекушу и возьму тебе лекарство. — Уже на пороге она обернулась и с улыбкой пираньи пообещала: — И если я еще хоть раз услышу от тебя это идиотское имя…

— Почему идиотское? — искренне изумился Джеймс. — Я бы сказал — королевское…

— … то снесу тебе полчерепа, чтобы урок был усвоен, — договорила Джой и скрылась за дверью.

Джеймс только довольно откинулся на подушке — не девчонка, а ходячее недоразумение. Сюда бы Блэка, тот бы мигом заткнул ее одним своим видом. В последнем письме он сообщил, что познакомился с какой-то «шикарной рейвенкловкой с четвертого курса, ее хоть пощупать можно в отличие от Диксон…» Вспомнив эти строки из блэковского послания, Джеймс вдруг ощутил какую-то необъяснимую тоску. Весело им там живется, ничего не скажешь…

Двери его палаты в тот день практически не закрывались. Мама, которая с середины октября жила в поместье бабушки и дедушки, пришла сразу после ухода Джой и тут же высыпала на сына порцию вопросов, на которые он исправно отвечал. Отец, занятый на работе в Британии, улучил час и вырвался во Францию, чтобы поздравить сына лично, безо всяких сов и каминов. С поздравлениями явился даже Брэд, которого через неделю обещали выписать. Его диагноз так и остался для Джеймса загадкой.

Но что стало полной неожиданностью для именинника, так это визит Ретта Пальмера. Брат Джой, как всегда, выглядел с иголочки и все так же смущенно улыбался. Трудно было поверить в то, что этот человек и «придурок», над которым они с Джой частенько беззлобно хихикали, — одна и та же личность. Ретт принес книгу «Продвинутая трансфигурация», в которой также было немало сказано об анимагии, поздравил Поттера, но, как ему показалось, визит его носил несколько иной характер. Он просто хотел поговорить о сестре.

— Я на несколько недель вынужден покинуть Францию, — грустно сказал молодой человек. Он сидел у кровати Джеймса, опустив голову и сцепив пальцы в замочек. — И за это время, что меня не будет… я бы хотел попросить тебя об одолжении.

Природная язвительность Джеймса требовала немедленно ляпнуть что-то вроде «в медовый месяц со своим парнем собираешься?», но, в конце концов, Ретт был не таким уж и плохим человеком, чтобы вот так беспричинно обижать его. Поэтому Поттер только кивнул, показывая, что слушает.

— Знаешь, Джой никогда в жизни не даст понять, что у нее на самом деле творится в душе. Она очень ранима и одинока, но прошу тебя, не говори ей эти слова. Я знаю, порой она бывает излишне эмоциональна и надоедлива, но…

— Ты хочешь попросить меня, чтобы я ее не обижал? — изумился Джеймс, прекрасно сообразив, чего от него добивался Ретт.

Он выглядел смущенным.

— Да перестань! Мне с ней интересно, она обещала столько всего показать, когда ваш дед соизволит выпустить меня отсюда. Это правда, что она каждый год принимает участие в чемпионате страны по конному спорту? Обязательно пойду и буду ее поддерживать…

Джеймс изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучал сарказм. Честно признаться, он надеялся, что после больницы эту угрюмую девчонку, напоминающую волчонка, больше не увидит.

Лицо Ретта приняло какое-то странное выражение, как Джеймсу показалось, благодарное.

— Значит, она не ошиблась в выборе, — улыбнулся он, поднимаясь. — Спасибо, Джеймс.

— В каком еще выборе? — настороженно спросил Поттер. Ретт обернулся и произнес:

— Лучшего друга. До встречи.

Он ушел, а Джеймс, поддавшись какому-то порыву, подошел к письменному столу и снял с него снимок в рамке из красного дерева. Джой зачем-то принесла его сюда, видимо, надеясь, что он поможет ее подопечному скрасить одиночество в то время, пока ее не будет. На фотографии Поттер всеми силами пытался избавиться от ветвистых рогов, а рядом с ним рыдала от смеха Джой. Джеймс хмыкнул, припомнив, как она тогда предлагала применить заклинание Ножниц…

Лучший друг. Черт бы все побрал! Слова Ретта, словно насмешка, отпечатались внутри черепа и не давали покоя. Почему он так отреагировал? И неужели Жозефина была настолько одинока, что готова была мнить лучшими друзьями всех своих пациентов?

Ну как можно дружить с человеком, который тебя только раздражает? Это если бы Снейп вдруг перенюхал своих отваров и примчался в Гриффиндорскую башню с мирным предложением…

Да, время шло, а проблем становилось только больше.

Проблемы, проблемы… Почему в последнее время все мысли только о проблемах?

Джеймс с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы. В окно светило яркое французское солнце, с неба лилась чистая лазурь. Красота, да и только. Казалось бы, погода первоочередно влияет на настроение, состояние души… Так почему внутри вместо сияющего солнца моросит противный дождик, который настоящим дождем и назвать-то сложно?

За время, проведенное в больнице, Джеймс много думал. Порой даже слишком много. Целители и мама с папой английским языком посоветовали не забивать себе голову, точнее, дали прямую установку. Да вот только как тут забудешь об этом синдроме Морганы, когда мсье Пальмер каждый божий день сокрушенно ахает и заламывает свои жилистые руки, повторяя, что «с таким уникальным случаем за шестьдесят лет практики еще ни разу не сталкивался»? Нашли экспонат в бесплатном музее!

В раздумьях о своем будущем и меланхолии Джеймс провел весь март и начало апреля. Если бы не частные уроки и подтрунивания, причем обоюдные, над Джой, в этой больнице он точно бы свихнулся. Особенно тоскливо становилось по вечерам, когда сиделка, удостоверившись, что ее подопечному ничего не требуется, с чистой совестью уходила домой. Джой являла собой любопытное противоречие: весь день мозолила Джеймсу глаза, а после своего ухода становилась такой нужной…

Мерлин, скорее бы в Хогвартс!

В этом учебном году в школу ему вернуться не позволили. Май и июнь он должен был провести во Франции, в поместье бабушки и дедушки, раз в неделю являясь в фонд на осмотр. На остаток лета родители намеревались запереть его в каком-то санатории. Наследник бунтовал, но против строгого нрава отца все же сдался и покорно принял свою участь. Погрузиться бы в летаргический сон до сентября, вот была бы красота!

От размышлений Джеймса привычно оторвала Джой, пинком распахнувшая дверь палаты. Сегодня она вырядилась уже совсем по-летнему и заплела волосы с какую-то хитрую косу «наизнанку». Поттер только прищурился, наблюдая за ее отточенными действиями. Закончив с беглым осмотром пациента, Джой заботливо поправила одеяло. Уж это Джеймс никак не мог не прокомментировать.

— Знаешь, я подарю тебе хомячка. Чтобы тебе было на кого выплескивать свою материнскую заботу.

Руки у Джой и впрямь были совсем как у мамы — теплые, мягкие, с наконец-то коротко остриженными ногтями. Длинные «вампирские» когти ее заставил уничтожить родной брат, за что Джеймс прибавил в копилку Ретта еще один плюс.

— Нет, серьезно, что тебя держит в этом чертовом фонде? — изумлялся Поттер, пока Джой, поджав губы, чтобы не расхохотаться, устанавливала ему магический термометр. — Неужели всепоглощающая любовь к ближнему?

— Ну, тебе, наверное, не понять, ты же никогда никого из близких не терял, — туманно изрекла Джой, вытаскивая из кармана мантии какие-то бумаги и мельком просматривая их. Джеймс собирался открыть рот, чтобы задать очевидный, хотя и нетактичный вопрос, но Джой заговорила снова. — Вот твоя история болезни и выписка. Сегодня утром дед подписал и как раз собирался нанести визит тебе, но я решила взять на себя эту приятную миссию.

С полминуты Джеймс недоверчиво вглядывался в заветный листок. Наверное, выражение его лица было то еще, поскольку Джой скучающим тоном заметила:

— В чем дело? Не можешь какое-то слово разобрать? Так там все просто: здесь написано, что…

— Я понял, — перебил ее Джеймс и поднес бумагу к свету, словно хотел проверить на водяные знаки. — Дементора мне на завтрак… даже не верится… после полугода заточения в этом…

— Не знала, что у тебя такие оригинальные вкусовые пристрастия, — фыркнула Джой. Занятый разглядыванием вожделенной бумажки Поттер на нее даже не взглянул. — Дементора обещать не могу, а вот гиппогрифа…

— А? — Джеймс будто очнулся и с недоумением взглянул на Джой. Лицо его при этом было на редкость озадаченным.

— Бэ. Я поражаюсь твоей выдержке, — Джой выразительно приподняла брови. — Его только что выписали из больницы, где он провел полгода своей жизни, а он…

Она не договорила, поскольку в этот момент Поттер с громким боевым кличем подхватил Джой на руки, словно она была мешком с картошкой, и закружил ее по палате. Джой только болтала ногами и сипло пыхтела:

— Идиот, поставь меня на пол, иначе пупок развяжется, и тебе придется провести здесь еще пару месяцев точно…

Джеймс отпустил рассерженную девчонку, которая принялась поправлять тунику и как-то рассеянно улыбаться. Энергия, которая ключом била из Поттера, даже ей немного подняла настроение.

За дверью раздались чьи-то торопливые шаги, и вскоре перед Джеймсом и Джой возникла миловидная девушка лет семнадцати, в голубом форменном халате и короткой, почти мальчишеской стрижкой, которую украшала аккуратная заколка в виде стрекозы.

— Что здесь п’гоисходит? — строго спросила медсестра с легким французским акцентом.

Джеймс замер, словно его по голове только что огрели бладжером. Смуглые щеки почему-то залились краской, и на миг он вообразил, как нелепо выглядит в своей полосатой больничной пижаме, взъерошенный и босой. Девушка холодно приподняла тонко выщипанные брови.

— Его выписали, — пояснила Джой, когда девушка адресовала вопросительный взгляд ей. — Человек радуется, что тут непонятного?

Девушка только хмыкнула, окинула Поттера оценивающим взглядом и удалилась, тихо прикрыв дверь. Джой отчего-то очень заинтересовалась золотым колечком на своем пальце, а Джеймс так и стоял посреди палаты с донельзя сумасшедшим видом.

— Это кто сейчас была? — прохрипел он и вдруг с ужасом обнаружил, что голос его как-то странно сел.

Джой поморщилась.

— Новенькая, устроилась на Пасхальные каникулы. За ней закрепили соседнюю палату, там такая древность обитает. Не то что ты, так что, можно сказать, мне еще повезло.

— На каникулы? А лет ей сколько? — Джеймс все буравил гипнотизирующим взглядом дверь, словно надеялся, что девушка от этого вернется.

— Знаешь, я ее личное дело не читала. Кажется, зовут ее Матильда.

— Матильда… — протянул Джеймс, словно пробуя имя на вкус. — Матильда…

— Эй, Поттер, — Джой явно не понравилось мечтательное выражение его лица, и она недовольно щелкнула пальцами у него перед носом. Джеймс будто пришел в себя и смутился еще больше. — Она же даже вроде не голая сюда заявилась. Слюни утри, Ромео, — фыркнула девочка и сунула Поттеру в руки его историю болезни, которую он уронил на пол. — И пошевеливайся, мне еще в палате убираться. Сразу видно, блин, кто в ней обитал…

Она бросила выразительный взгляд на плакаты известных квиддичистов и маленькое гриффиндорское знамя у изголовья кровати.

— Слушай, оказывается, твой дед подыскивает для работы в фонде только молоденьких и привлекательных девчонок? Хороший рекламный ход, — заметил Джеймс, выходя из ванной полностью одетый и более-менее причесанный. На столе его дожидались личные вещи, небрежно и бесцеремонно сваленные Джой в одну кучу. — А тебя не учили, что в чужих вещах копаться неприлично?! — возмутился он, наблюдая за тем, как Джой с каменным выражением лица опустошает тумбочку.

— Да брось, когда я делала тебе уколы в задницу, тебя это не особо смущало, — хмыкнула она, ловко кидая красные боксеры хозяину. Джеймс растерянно поймал деликатный предмет своего гардероба и сунул его в дорожную сумку. Черт, он и не предполагал, что у него тут столько личных вещей скопилось… Он осмотрел палату, которая после ревизии, устроенной Джой, выглядела какой-то необитаемой, и внезапно ощутил накатывающие волны легкой грусти. Как-никак, а здесь он прожил полгода, и сейчас расставаться с этим местом было, по меньшей мере, странно и чем-то походило на отбытие из Хогвартса.

— Ну что, уже подыскала себе нового пациента?

Джой выпрямилась и сдула с лица выбившуюся из косы прядку. Светло-зеленые глаза ее потемнели.

— Думаю попросить у деда отпуск хотя бы до июня. Все-таки порой с тобой было сложновато.

— Да я вообще организм сложный, если кто-то не заметил…

— Не паясничай. Иди, твои предки ждут тебя в кабинете деда. Поднимись на седьмой этаж, прямо по коридору и до конца, там табличку увидишь… — Джой почему-то старательно отводила взгляд и вообще старалась держаться к ликующему Поттеру спиной. Сведенные вместе острые лопатки явно свидетельствовали о том, что их обладательница крайне напряжена.

— А ты разве не со мной?

— Нет, спасибо, я на своего деда на всю жизнь насмотрелась, и лишний раз лицезреть эту физиономию не имею ни малейшего желания.

— Ну и противная же ты, — зевнул Джеймс, беря в руки свою сумку. — Ладно, тогда давай прощаться?

Джой медленно повернулась к нему лицом. Она кусала губы, но в остальном делала вид, что пренебрежительный тон Поттера нисколько ее не трогает.

— Не скажу, что это были самые счастливые полгода в моей жизни, — церемонно начала она, — но спасибо тебе, по крайней мере, за то, что ты не оказался дряхлым стариканом с мешком песка вместо костей. Да и запашок от тебя был куда приятнее, чем от того же Донье…

— Пожалуй, более изысканных комплиментов мне еще никогда не делали, мерси, — в тон ей фыркнул Джеймс. — Мне тоже было приятно глотать лекарства из твоих молоденьких ухоженных ручек…

С минуту они еще придумывали, что бы сказать друг другу на прощание, наконец, Джой решила, что с Поттера комплиментов хватит. Она протянула ладошку для рукопожатия.

— Пока? — как-то неуверенно спросил Джеймс. Джой легко улыбнулась, отчего на ее щеках тут же появились ямочки.

— Пока, Поттер. Э-э-э… мою руку ты уже можешь отпускать.

Момент почему-то был крайне неловкий. Прощание с Джой не принесло того облегчения, на которое Джеймс так рассчитывал. Ему даже начало казаться, что он отпускает что-то важное… Да уж, для полного счастья ему только сентиментальностью от Ретта заразиться не хватало.

Махнув напоследок своей бывшей сиделке, Джеймс покинул палату и зашагал по коридору к лестнице. В распахнутой двери соседней палаты он приметил Матильду, которая с заботливым выражением лица убеждала сухонькую бабулю выпить особо противное лекарство. Бабуля только улыбалась и отрицательно качала головой. Джеймс даже замер на мгновение, любуясь Матильдой и ее действиями. Видимо, девушка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Джеймс извиняюще улыбнулся и одними губами произнес: «Желаю удачи».

Кабинет мсье Пальмера был просто шикарный. Даже кабинет деда в Поттер-мэноре был гораздо скромнее, хотя и больше. Здесь же странным образом сочетались и антиквариатная мебель, и современный стиль. Кожаный диван издавал странные смешные звуки, поэтому Джеймс постарался предельно минимально двигаться, чтобы не спровоцировать ворчание этого предмета мебели. Отец разговаривал с главным целителем, мама задавала какие-то дежурные вопросы, как это умела только она. Джеймс рассеянно отвечал ей, а сам наблюдал за какими-то экзотическими рыбками в гигантском аквариуме в полстены.

— … То есть до совершеннолетия приступы больше не повторятся? — уловил вопрос отца Джеймс. Целитель Пальмер отрицательно покачал головой.

— Мы сделали все, что было в наших силах, Чарльз.

Мама облегченно вздохнула, а вот сам Джеймс восторга не испытывал. Это означает, что после восемнадцати ему снова придется мучиться от боли и частичной парализации? Что ж, «обнадежили», уважаемый. Джеймс, прищурившись, смотрел на деда Джой. Конечно, врать Чарльзу у него нет резона, но тогда какого дряхлого гоблина у этого светила магмедицины глазки так бегают? Дорея ласково провела ладонью по взъерошенным вихрам сына и прижалась теплыми губами к виску.

— Больше тебе не будет больно, мой хороший, — пообещала она, и Поттер вдруг ощутил себя пятилетним.

Слава Мерлину, этот кошмар под названием больница был позади. Джеймс обернулся на каменное здание, напоминающее скорее какой-то средневековый особняк, чем лечебное заведение. Забавно — провел в нем целых шесть месяцев, а дальше своего этажа даже носа не высунул… Надо будет не говорить этого Бродяге, иначе на смех поднимет. Даже самому перед собой стыдно! А ведь этой крепости явно есть чем похвастаться. Один призрак Франческо, по словам Джой обитающий в подземелье, чего стоит. А еще есть какой-то этаж, напоминающий хоспис… Джой обещала показать камеры-изоляторы для оборотней…

Джеймс мысленно выругался. Снова Джой, снова и снова! Он еще даже территории фонда не покинул, а про свою сиделку уже два раза вспомнил… И в этот момент с приливом тошнотворного ужаса в памяти всплыла дата чемпионата магической Франции по скачкам на единорогах. Это будет послезавтра.

* * *

Закрытый ипподром «Волшебная подкова» представлял собой небольшую овальную трассу с различными препятствиями, магическими и обыкновенными. Первыми сейчас занимались люди в фиолетовой спецодежде. Прищурившись, Джеймс сумел разглядеть на лацканах пиджаков эмблему — гордый единорог с нахлобученной на голову красной жокейкой. Поттер невольно залюбовался молодым волшебником, который сосредоточенно выпускал из своей палочки какой-то розовый дым, образующий невысокий мостик. Видимо, под ним нужно было проскакать и не задеть его. О том, что будет в случае неудачи, даже думать не хотелось.

Пока отец вел учтивую беседу с каким-то пожилым джентльменом, с которым они столкнулись буквально на входе, Джеймс с интересом озирался по сторонам. На ипподроме он бывал всего один раз в жизни, причем он не шел ни в какое сравнение с этим. Ложа, в которой им предстояло сидеть, казалось, была сделана из красного дерева, украшенного позолотой, а в мягких бархатных сиденьях наверняка можно было утонуть. Места подешевле были не такими уютными, но тоже вполне себе респектабельными. Одну из таких лож уже занял целый выводок будущих наездников — ребятишкам было не больше десяти лет, и в руках у каждого был дурацкий флажок, на одной стороне которого был логотип ипподрома, а на другой — какая-то символика, скорее всего, их конной школы. По всему периметру стояли угрюмого вида секьюрити, не подпускавшие гостей к трассе ближе чем на пять футов. От ложи к ложе сновали торговцы различными талисманами, на трибуне судей о чем-то совещались две великовозрастные дамы довольно таки спортивного вида. На гигантском табло шла реклама всевозможного обмундирования для конного спорта.

— Эй, Джеймс! — окликнул его Ретт Пальмер. Брат Джой сидел в компании величественного вида старушки, которая никак не могла поудобнее ввинтить свой монокль, одновременно прикуривая тонкую сигарету. Джеймс помахал Ретту и не смог сдержать смешок, видя, как просиял парень. Видимо, он до последнего не верил в то, что Джеймс придет поддержать его сестру.

Собственно, по доброй воле Поттер ни за что бы не пошел на эти глупые скачки, но накануне Пальмеры прислали официальное приглашение и билеты в лучшую ложу, так что волей-неволей пришлось тащиться вместе с родителями. Джеймс пробрался к Ретту и его спутнице, пожал товарищу руку и учтиво коснулся губами сухопарой ладошки бабули.

— Так это и есть тот самый Джеймс Поттер, про которого моя внучка все уши мне прожужжала? — скрипучим, словно несмазанная дверь, голосом поинтересовалась, как выяснилось, мадам Пальмер. Джеймс ощутил, как его собственные уши начинают пылать недобрым огнем. О нем, значит, уже и дома у Пальмеров известно? Ретт словно прочитал его мысли.

— Не кисни так, о тебе хорошо если только половина колдомедиков Франции знает, — подмигнул он. Джеймс только криво улыбнулся, показывая, что его эта сомнительная слава нисколько не трогает.

— Должно быть, все это безумно интересно? — предельно вежливо осведомился он, широким жестом обводя стадион, если это можно было так назвать. Во всех этих конных терминах он плохо разбирался.

Бабуля Пальмер и Ретт насмешки в голосе не уловили.

— Моя внучка участвует в скачках с одиннадцати лет, — довольно поделилась мадам Пальмер. — Два серебра из четырнадцати забегов. Сегодня она обязательно возьмет золото.

Словно в опровержение слов заботливой бабушки на стадионе появился первый участник, оседлавший серебристо-белого единорога. Но участник ли? Джеймс, не веря своим глазам, лицезрел довольно упитанного мужчину под сорок, пышным усам и лысине которого позавидовал бы и профессор Слизнорт.

— Это чей-то тренер? — громко спросил Поттер, пытаясь подстроиться под неожиданно грянувшие со всех сторон аплодисменты. Ретт склонился к его уху и прокричал в ответ:

— Это прошлогодний победитель в общем зачете, он открывает скачки!

— Ничего себе… — только и протянул Джеймс. Ретт, видимо, заметил его ошарашенно вытянувшееся лицо и рассмеялся.

— Джеймс, забегов будет несколько. Джой будет выступать в своей возрастной группе вместе с девушками, расслабься!

Поттер жутко смутился и отвернулся. Да, действительно, это же не квиддич, где на возраст и пол игрока смотрят в последнюю очередь.

— Пока что будет неинтересно, — Ретт расслабленно откинулся в кресле, а затем вдруг хитро прищурился. — Может, пройдемся до жокейской, пожелаем моей сестренке удачи?

Отказываться было неудобно, да и Пальмер, в общем-то, оказался прав: пышноусый наездник завершил свой круг почета, и на возвышение на судейской трибуне взошел французский министр магии. Он монотонно бубнил на своем родном языке, а по гигантскому табло бежали буквы перевода. Даже не взглянув на него, Джеймс согласно кивнул и, то и дело извиняясь перед другими людьми в ложе, стал пробираться к выходу вслед за Реттом.

Вход в жокейскую охранялся парочкой шкафоподобных волшебников в синих аврорских мантиях. Джеймс мрачно подумал о том, что в темном переулке с такими лучше не сталкиваться. Один из блюстителей порядка шагнул вперед, преграждая Джеймсу и Ретту вход. Умные темные глаза мужчины нехорошо блеснули.

— Все автографы после, — отчеканил он, видимо, шаблонную фразу.

Парни переглянулись и одновременно вытащили из карманов курток приглашения, написанные лично Джой. Второй лишь хмыкнул и достал длинный тонкий щуп, напоминающий золоченый кнут. Затем прикоснулся детектором лжи к приглашениям и угрюмо буркнул:

— Проходите.

В жокейской было несколько девочек приблизительно четырнадцати-семнадцати лет. Джой в великолепном бархатном костюме наездницы сидела на низеньком табурете у окна и слепо пялилась в одну точку перед собой, механически натягивая черные перчатки. В светло-зеленых глазах плескалась неуверенность и, как показалось Поттеру, страх, на лбу выступили бисеринки пота.

— Хорошие ребята вас стерегут, Пальмер, — насмешливо заметил Джеймс, присаживаясь рядом с Джой. Та резко дернулась, словно ее только что с ног до головы облили ледяной водой, и в шоке уставилась на довольного брата и веселого Джеймса. — Что, очко жмет?

Несколько девочек обернулись и глупо захихикали, прикрываясь ладошками. Джой только поморщилась, но было заметно, что и она развеселилась.

— Фи, где ваши манеры, лорд Поттер? — с вызовом поинтересовалась она.

Ретт только закатил глаза, девчонки же принялись перешептываться, с завистью поглядывая то на Джой, то на Джеймса. Видимо, к ним здесь мало кто заходил перед выступлением, а тем более молодые и привлекательные лорды.

— Оставил дома, — беспечно отмахнулся Джеймс, пытаясь взять тяжелое седло. — Что, все настолько серьезно? Бедолага единорог… Да не дрейфь, Пальмер, прорвемся! Впервые что ли поскачешь?

— Говорят, в этот раз ужесточилась система оценок, а еще появились более сложные магические препятствия, — слабым голосом сказала Джой.

— Не слушай никого, ты ведь не новичок в этом деле. Лучше покажи мне своего единорога, — Джеймс улыбнулся, поняв, что ход оказался удачным. Джой согласно кивнула и повеселела еще больше. Еще бы ему не знать — сам он неизменно приходил в восторг, когда кто-то искренне интересовался его метлой.

Конюшня, куда уверенно шагала Джой, пожалуй, стоила организаторам немалых денег. Все было настолько ослепительным, дорогим и вычурным, что всему этому богатству позавидовала бы и английская королева. Еще бы, единороги — существа нежные и очень ранимые, какой волшебник в здравом уме станет держать прекрасное животное в грязном стойле? Здесь же сновали не менее сорока волшебников, моментально убирающих любое загрязнение. Прекрасные единороги и их гибриды с обыкновенными лошадьми гордо, но в то же время доверчиво взирали на людей, некоторые беспокойно рыли землю копытом. Какая-то девочка лет восьми заплетала роскошную серебристую гриву животного и украшала ее бантиками, а владелица единорога одобрительно кивала, наблюдая за работой младшей помощницы.

— А вот и мой Наполеон, — с гордостью объявила Джой, останавливаясь у кованого стойла и с нежностью дотрагиваясь до морды ослепительно белого единорога. Конюх приветливо улыбнулся Джой и отошел покурить, чтобы хозяйка и ее скакун смогли «пообщаться».

Джеймс с трудом сдерживал смех.

— Как, говоришь, его зовут? — с трудом выдавил он. — Нет, Пальмер, определенно это было самое оригинальное имя из всех возможных вариантов. Так и вижу транспарант на весь ипподром: «Только сегодня и только у нас чистый эксклюзив: Жозефина и ее Наполеон»!

Джой сделала вид, будто насмешек Поттера не услышала.

— Много этот лохматый придурок понимает, правда? — обратилась она к единорогу. Тот смотрел на Джеймса такими глазами, будто понимал каждое сказанное им слово и осуждал его за них. Джеймс мгновенно перестал смеяться и как-то стушевался под печальным взглядом умного животного.

— Ладно, извиняюсь, — фыркнул Джеймс и демонстративно огляделся по сторонам. Джой прямого намека явно не поняла, а может сделала вид, пытаясь отыграться на, как ей казалось, не в меру веселым Поттером. — Слушай, ты нас привела сюда с Бонапартом своим знакомить или самой с ним лобызаться?

— Ленни, как он тут? — обратилась она к конюху, который как раз вернулся. — Никто не пытался… ну, как в прошлый раз?

— Все хорошо, мадемуазель Жозефина, Наполеон бодр и полон сил, — пробасил парень, обнажая в улыбке желтоватые от табака зубы. Ретт поморщился и шепнул Джеймсу:

— Он отвратительный неряха. Но зато конюх от Мерлина.

— Не злись, неряшливость для его профессии только плюс, — шепнул в ответ Джеймс.

Предоставив Джой любоваться собственным единорогом, Джеймс от нечего делать наблюдал за остальными спортсменами и их питомцами, если можно так выразиться. Совсем недалеко от стойла пальмеровского Наполеона он приметил уже знакомую короткую стрижку и чуть не задохнулся — прекрасная медсестра Матильда собственной персоной! Собственные руки внезапно показались ему огромными, как у орангутанга, а прическа попросту ужасной.

— Ретт, скажи мне вот какую вещь: это нормально — тупеть в присутствии симпатичной девушки? — смущенно поинтересовался Джеймс. Заметив озадаченное лицо Пальмера, тут же сощурился: — Ну или в твоем случае — в присутствии симпатичного парня?

«Мерлин, слышала бы меня сейчас родная мать», — промелькнула паническая мысль.

Ретт даже ничего ответить не успел, поскольку Джеймс уже на ватных ногах шагал к Матильде, которая о чем-то негромко спорила со своим конюхом. Костюм наездницы сидел на ней как влитой, стройные ноги казались еще длиннее из-за высоких лакированных сапог. Волосы на этот раз украшала маленькая заколочка в виде серебряной подковы, и, надо признать, она очень ей шла.

— П’гивет, — очаровательно улыбнулась Матильда, видимо, узнав его. Она ласково погладила по шее заволновавшегося единорога, и Джеймс залюбовался ее красивыми тонкими пальцами с аккуратным французским маникюром. — Ты ведь Джеймс, ве’гно?

— Д-да, — Джеймс от счастья, что она его помнит, даже заикаться начал. Спиной он буквально ощущал на себе взгляды Ретта и Джой и втайне радовался тому факту, что мадемуазель Пальмер наконец соизволила отвлечься от своего дражайшего скакуна. — Рад снова вас увидеть, Матильда. Наверное, в этой стране все от мала до велика считают гражданским долгом участвовать в состязании единорогов?

Мерлин, ну какой нормальный парень обращается к девушке всего на пару лет старше на «вы»? Поттер знал одного такого, он сейчас стоял на этом самом месте. Матильда доброжелательно улыбнулась и кивнула.

— Но разве вы… ты не должна быть сейчас в фонде? — осведомился он.

— Мсье Пальме’г был так любезен и дал мне отгул. Насколько я знаю, его внучка тоже будет п’гинимать участие? — Матильда явно немного разволновалась, поскольку стала допускать мелкие речевые ошибки. Акцент только усилился, но это придало ей своеобразный шарм.

— Кто? Джой? Да, она уже четвертый год участвует в этом турнире или как там его…

«Мадам Салливан, почему вы не научили меня французскому? На кой черт мне сдалась латынь и греческий?!»

— Да, очень мило, — Матильда бросила быстрый взгляд за спину Джеймса, и тот, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, быстро вытер вспотевшие ладони о джинсы.

Откуда-то снаружи раздался звук рога, по-видимому, оповещавший о начале состязания. Матильда с легким лукавством посмотрела на своего собеседника.

— Увы, мне по’га идти… Вы ведь пожелаете мне удача?

— Удача всегда с вами, мадемуазель Матильда, — Джеймс, почувствовав прилив наглости, легко коснулся пальцами подковы в волосах девушки. Ее щеки залились легким румянцем.

«Что ж, не один я чувствую себя полным кретином в этой беседе…»

— И вы даже не поцелуете меня? — вдруг немного обиженно осведомилась девушка.

Джеймсу показалось, что в конюшне в этот момент кто-то взял и резко выключил звук. Вот же она, стоит перед ним, Матильда, похожая на лесную нимфу и предлагающая взять и поцеловать себя. Так почему миру вдруг резко стало не хватать красок, легким — кислорода, а ему самому — смелости?

— Я не кусаюсь, Джеймс, — рассмеялась Матильда и сама поцеловала его.

Губы у нее оказались сладкими и на вкус почему-то напоминали вишню. Сперва Джеймс настолько опешил, что даже позабыл о том, как нужно правильно дышать. Матильда действовала довольно умело, и вскоре Джеймс понял, что требуется от него самого. Девушка чуть углубила поцелуй, ее проворный горячий язычок скользнул к нему в рот. И почему Сириус говорил, что это мокро и мерзко? Наверное, Дарла просто целоваться не умеет!

Да, браво, Поттер, тебя впервые в жизни поцеловала красивая девушка, а ты о Сириусе вспомнил! Это все аура Ретта, не иначе. Перепугавшись от собственных мыслей, Джеймс, наконец, осмелел и обнял Матильду за талию. Она была чуть ниже него, но из-за каблуков ее сапог они оказались практически одинакового роста. Рог затрубил снова, стадион взорвался приглушенными аплодисментами, и Матильда со смущенной улыбкой отстранилась от Джеймса. Поттер мысленно усмехнулся, представив себя в тот момент со стороны. Глаза пылают, губы наверняка алые, да и вообще весь вид такой, что… Словом, он был от всей души рад, что Сириуса здесь не было.

Не сказав больше ни слова, Матильда вывела своего единорога из стойла и с осанкой королевы покинула конюшню. Мимо прошла как-то злобно ухмыляющаяся Джой, державшая за вожжи своего Наполеона.

— Поттер, вытрись, — брезгливо процедила она, швырнув ему одноразовый платок. — Это что, такое оригинальное пожелание удачи? Чтобы у этой курицы был стимул выжить на гонке?

— Не завидуй, — с мечтательной улыбкой обернулся Джеймс к девочке. Та гордо задрала нос.

— Было бы чему, — высокомерно заявила она и вдруг ловко вспрыгнула в седло, после чего умчалась прочь, даже не обернувшись. Наполеон так резво ударил серебряными копытами, что умудрился поднять фонтан земли, угодивший прямо на джинсы и кроссовки Джеймса.

— Видал? — он обернулся к бесстрастно шагавшему рядом Ретту. — Даже Бонапарта своего умудрилась против меня настроить непонятно за что.

Подгоняя Наполеона, Джой мчалась через всю трассу к стартовой линии. В ушах свистел ветер, гула болельщиков она почти не слышала, а перед глазами почему-то все плыло, размазывая тушь по щекам. Джой затормозила рядом с темнокожей девочкой, которая чуть не плакала, не зная, как ей быть: у ее скакуна явно были какие-то проблемы с пищеварительной системой, поскольку вокруг сновали уборщики навоза и колдоветеринары. С другой стороны расположилась Матильда, смахивающая невидимые пылинки со своего бархатного седла. На нос Джой упала крупная капля… волшебники тут же накрыли стадион водоотталкивающим куполом… Кто-то что-то говорил, но Джой предпочитала ничего не слышать. Она даже не видела трассу — перед глазами стояла отвратительная сцена в конюшне…

— Мадемуазель, у вас слабенькие крепления седла, позвольте наложить заклинание… — суетился низенький волшебник, видимо, последняя проверка перед стартом…

«Даже удачи не пожелал, а этой…» — возмущенно вертелось в голове Джой. Хотя она уже почти была готова признаться себе в том, что здесь пахло кое-чем покруче простого возмущения…

— Три…

«Как с любимой женушкой… а ведь видит ее второй раз в жизни…»

— Два…

«Придурок!!!»

— ОДИН!

Подстегнутый шпорами Наполеон сорвался с места, вызвав у зрителей невообразимую бурю эмоций. Где-то там сейчас наверняка вопит и Поттер, поддерживая эту тупую, напыщенную…

Мимо пролетел чей-то номер, сорванный ветром. Вот и первое препятствие: полоса фиолетового огня, ерунда полная, Наполеону на ползуба! Тощая рыжая девица вырвалась вперед, подстегивая бедного единорога с такой бешеной силой, что у несчастного животного засеребрилась кровь по бокам. Наполеон фыркнул, отчего его тонкий серебряный рог как-то странно блеснул. Джой знала эту особенность своего любимца — это означало, что он близок к нервному срыву. Она чуть нагнулась вперед и легонько пришпорила единорога.

— Давай, милый, мы не можем проиграть, особенно сегодня, не можем!..

С трибуны все выглядело еще грязнее и в какой-то степени страшнее, чем на трассе. В этой каше из одиннадцати участниц, следовавших практически на одном уровне, Джеймс силился разглядеть Матильду или Джой, но ни одна, ни вторая с такого расстояния не угадывались. Потом он догадался перевести взгляд на гигантский экран, транслирующий происходящее на ипподроме в десятикратном увеличении. Здесь белоснежный Наполеон выделялся значительнее. Лица Джой видно не было, но Джеймс мысленно видел его перед собой: упрямое, злое, сосредоточенное, с поджатыми губами. Рядом яростно болел Ретт, и даже вся такая утонченная и аристократичная бабуля Пальмер надсаживала глотку, выкрикивая имя внучки…

Два круга были позади, оставался последний. Обычно соперников старались вывести из строя сразу же, но в этот раз все как-то пошло наперекосяк. Значит, финальные шестьсот ярдов будут очень напряженными.

Рыжая девица завизжала и сошла с дистанции, поскольку ее единорог явно не справился с двухсторонним давлением. Джой облегченно перевела дух и даже успела порадоваться за животное, но тут ее снова кто-то нагнал. Конечно, кто бы сомневался. Матильда. Щеки раскраснелись, губы плотно сжаты, пальцы до хруста впиваются в вожжи. Миг — и мир катится куда-то в пустоту, беглый взгляд соперницы, легкая улыбка, жалобное ржание Наполеона, острая боль в лодыжке и бедре… Стадион испуганно ахнул.

— Дура! — не своим голосом кричал Поттер. — Идиотка! Какого черта, твою мать, я… я… Курица слепая! Ты же могла сдохнуть, Пальмер, ты это осознаешь?!

Лучше бы его не видеть, когда он до смерти перепуган. Лицо белое, губы дрожат, руки трясутся… Джеймс был в ярости, но еще больше он испугался. Кто-то ласково лизнул ее прямо в лицо и утробно зафыркал, словно извиняясь. Джой подняла руку, которая показалась ей свинцовой, и осторожно погладила Наполеона по шее.

— Нет, это ты прости меня, — прошептала она, чувствуя, как по щекам бегут слезы. — Как я могла не заметить этот чертов мост…

— Не по сторонам надо смотреть, а на дорогу! — в бешенстве орал Поттер, пучками выдергивая с собственной головы волосы.

— Беспокоишься, — фыркнула Джой, но ее, видимо, в этом гаме никто и не услышал. — Это приятно.

— Ты ногу сломала, — зачем-то констатировал очевидное Ретт. — Сиди спокойно, я наложу шину…

— Ее срочно нужно доставить в фонд, вдруг у нее сотрясение… — кудахтала рядом бабуля Пальмер. Джой только поморщилась.

— Сотрясение? — захохотал Джеймс. — Да бросьте, мадам Пальмер, там уже и сотрясаться нечему…

— Иди ты, — буркнула Джой, чувствуя легкую тошноту и головокружение. Черт, кажется, действительно сотрясение…

— Ты нас очень напугала, дорогая, — о, вот и миссис Поттер голос подала. — Возможно, лучше и впрямь отвезти ее в фонд…

— Там сейчас и без меня забот полно, — отмахнулась Джой и кивнула брату. — Колдуй, а к деду на прием я как-нибудь потом дома, вне очереди… Поттер, хватит уже голосить, отбивную из меня не сделали, и то хлеб.

Джеймс, на все лады проклинающий организаторов скачек, моментально умолк и как-то стушевался. Не глядя на него, Джой, поморщившись, оперлась о руку брата и со стоном поднялась. Ее левая нога сейчас напоминала гигантское ванильное мороженое на палочке. Видимо, гипс Ретт накладывал впервые в жизни, вот и перестарался. Поттер запустил руку в волосы и тут же без сил уронил ее. Неподалеку Матильда принимала поздравления и уже давала интервью направо и налево. На травмированную участницу почти никто не обращал внимания.

— Серьезно, Пальмер, я чуть в штаны не наложил, когда тебя на траве увидел…

— Да? От восторга?

— Хватит кривляться. Я серьезно.

В карих глазах за дурацкими круглыми стеклами очков светилась такая искренняя забота, что Джой не смогла ответить ничего другого, кроме:

— Верю.

— Ты уж меня извини, — нервно усмехнулся Джеймс, зачем-то оставляя на гипсе свой автограф, — но больше я на это бешеное родео ни за что не приду. Мне мои нервы пока что дороги.

В огромном особняке заняться было практически нечем.

Мама могла умиляться сколько угодно, наблюдая сына в библиотеке, но анимагия от этого проще не становилась. Существенно осложнял дело еще и запрет на использование магии дома.

Стояли теплые майские деньки, в которые меньше всего на свете хотелось напрягаться. Под окнами жизнерадостно стрекотали ласточки и орали свои дикие брачные песни коты. Когда Джеймсу становилось совсем скучно, он развлекался тем, что тренировал на них навыки трансфигурации. После того, как облезлая беременная кошка оказалась выкрашена в цвета британского флага и спустя положенный срок произвела на свет котят точно такой же расцветки, миссис Поттер была вынуждена вмешаться в эксперименты сына.

По-настоящему летний зной перебивался мелкими дождиками. Солнце отчаянно пыталось пробиться сквозь густую пелену туч. Даже хмурое небо, в любой момент грозящее вылить на землю все свои запасы воды, манило Джеймса, которому категорически запретили садиться на метлу. Временами он таки умудрялся нарушать запрет и тайком летал на поле недалеко от поместья, чувствуя себя при этом отчаянным правонарушителем.

Джеймс никогда бы не подумал, что такая активная и бодрая страна, как Франция, станет навевать на него такую меланхолию. Даже правильная и чопорная Англия с бесконечными дождями и туманами сейчас казалась пределом мечтаний. Джеймс списывал свое мрачное настроение на отсутствие в данный момент в его жизни близких друзей, которые наверняка весь учебный год в Хогвартсе валяли дурака, веселились и вообще наслаждались жизнью, пока он торчал, точно проклятый, в этом идиотском фонде. И угораздило же именно его стать этим пресловутым обладателем «наследия Морганы»! Джеймс трижды проклял тот день, когда магия Блэков и Поттеров вынуждена была соприкоснуться.

С гиканьем скатившись по перилам широкой лестницы в просторный светлый холл первого этажа, Джеймс тут же наткнулся на сердитый взгляд бабушки Поттер. Айседора любила и баловала внука, но как истинная леди мириться с подобным поведением не могла.

— Вы только посмотрите, — театрально всплеснула руками бабушка, — и это наследник рода Поттеров! Джеймс, скажи мне, тебя не учили тому, как нужно правильно пользоваться лестницей?

Джеймс терпеть не мог, когда с ним разговаривали как с нашкодившим дитем. Но по-другому бабушка, видимо, не умела.

— Кажется, эту лекцию я пропустил, когда завтракал на унитазе, — сообщил Джеймс, безмятежно улыбаясь. — Что у нас сегодня на обед?

— Ступай к себе и смени эти вульгарные вещи на более приличествующие случаю, — поджала губы миссис Поттер, бросая брезгливый взгляд на джинсы и футболку с логотипом «Кенмарских коршунов». — И причешись, иначе у мадам Гамильтон случится разрыв сердца от одного твоего внешнего вида…

— Э-э-э, нет, ба, так дело не пойдет. Каков был наш уговор? Я могу почтить своим присутствием только три таких званных обеда, — моментально дал задний ход Джеймс, раскусив ситуацию. — Два я кое-как вытерпел, и это несмотря на то, что уродливое создание, которое притащила с собой мадемуазель Дюбуа, вцепилось мне в ногу. У меня до сих пор царапины не зажили, — зная особенность любимой бабули вестись на жалость, Джеймс состроил убитую физиономию. И прежде чем миссис Поттер выдвинула какие-нибудь контраргументы, подытожил: — Так что сегодня обойдетесь без меня, а я, пожалуй, прогуляюсь по городу с Джой…

Лицо бабушки просветлело — наверняка идея наконец-то породниться с Пальмерами пришлась ей по душе. О том, что внук вспомнил про их наследницу только сейчас, она даже не подумала. Джеймс только усмехнулся, буквально слыша шевеление извилин в умной бабушкиной голове. Надо будет рассказать как-нибудь Джой, пусть тоже посмеется… Кстати, а действительно, почему бы не сегодня?

— Ладно, ты можешь идти, — снисходительно разрешила бабушка. — Но чтобы дома изволил быть до наступления темноты, сегодня ночью вы возвращаетесь в Англию!

Последнюю фразу Джеймс уже не услышал. Чмокнув растаявшую от неожиданного проявления чувств обычно скупого на такие вещи внука бабушку, Джеймс выскочил на крыльцо и, чуть сбавив темп, зашагал по Вишневой улице, где обитали в основном богатые семьи волшебников, в том числе и Пальмеры. Их мрачноватый с виду особняк находился чуть восточнее от дома Поттеров и скрывался за высоченным каменным забором. Джеймсу еще не доводилось бывать внутри этого сомнительного архитектурного шедевра. При входе на территорию его обдало каким-то серебристым дымом, но ничего не произошло.

Дверь ему открыл крохотный домовик, одетый в некое подобие лилового фрака. На носу у него алел подживший, но еще свежий рубец. Видимо, здесь с рабами не церемонились. Джеймсу даже как-то не по себе стало, когда он переступил порог дома. Широкую прихожую украшал один-единственный портрет с виду мудрого, но строгого волшебника в длинном серебристом парике.

В доме, несмотря на духоту на улице, было довольно прохладно. Многочисленные предки Джой на портретах беззастенчиво перешептывались, разглядывая гостя. Джеймс обычно привык делать вид, что живых портретов не существует. Он отметил про себя, что особняк Пальмеров разительно отличается от светлого и уютного дома Поттеров, здесь всюду чувствовался стиль мсье Пальмера: мебель была явно современной, что странным образом контрастировало с витражными окнами.

Эльф проводил его в гостиную, где на диване, укутав ноги теплым пледом, полулежала Джой с каким-то журналом и дымящейся сигаретой в руках. Джеймс замер в дверях, скрестив руки на груди и выразительно приподняв брови. Эльф суховато откашлялся и сообщил:

— Мадемуазель Жозефина, прибыл мсье Джеймс Поттер.

Джой обернулась так резко, что чуть не вывихнула шею. Ухмыляясь при виде ее ошарашенного лица, Джеймс лениво помахал в знак приветствия.

— Да уж, Поттер, что-что, а неожиданные появления, когда тебя ждали меньше всех, тебе удаются, — заметила Джой вместо приветствия, выпустив изо рта пахнущий миндалем дым. Затем она стряхнула пепел с сигареты прямо на пол и затянулась снова. — Какими судьбами в наших краях?

— Разбавляю свои серые и скучные будни, — Джеймс плюхнулся в кресло напротив и блаженно потянулся. — Для смертельно больной выглядишь неплохо. Завещание составила?

Джой криво улыбнулась и отдернула плед. Сломанная две недели назад нога выглядела вполне нормально.

— А ты, как всегда, вовремя спохватился, — хмыкнула она, но осуждения в голосе явно не было. — Курить?

— А можно без этой вонючей гадости? — Джеймс брезгливо поморщился при виде пачки, которую протянула ему Джой.

— Да без проблем. Винсан!

В гостиную аппарировал другой эльф и подобострастно склонился перед юной хозяйкой.

— Принеси хороших сигарет и чего-нибудь выпить. Только не спиртного, олух, — фыркнула Джой, видя, как озадачился эльф. — Компот или чай сойдет.

Джеймс наблюдал эту картину и бесконечно ухмылялся.

— А что так слабо?

— Да все дед, чтоб его вейлы сожрали и не подавились… Наложил на каждую бутылку в доме возрастное заклятие. Если выпьешь хоть глоток, будешь мучиться со своими кишками неделю, не меньше.

— А на сигареты эти чары не распространяются?

— На сигары — да, на эту дрянь — как видишь. — Джой затушила сигарету и бросила бычок в кадку с маленькой искусственной пальмой.

— Слушай, тебе этот дом тюрьму не напоминает? Кстати, что за дрянь меня на входе сканировала? Или это была санитарная очистка организма от бактерий? Твой дед определенно помешался на своем фонде…

— Почти угадал — сканировали тебя на предмет чистокровности. Окажись ты грязнокровкой или маглом, тебя бы шарахнуло, будь здоров.

— Милая семейка. Спасибо, — Джеймс кивнул вернувшемуся эльфу и взял самую обыкновенную сигарету. — Ну, чем ты тут занимаешься в полном одиночестве? Твоих же нет дома?

— Тебе повезло, иначе маман непременно заставила бы тебя пить с ней чай, смотреть семейные альбомы и восторгаться чистой кровью. А так придется терпеть только меня.

— Что-то ты злая сегодня, Пальмер, — Джеймс выпустил изо рта три колечка дыма и рефлекторно взъерошил волосы. — Смотри: погода просто чудо, а ты сидишь тут и киснешь…

— Предлагаешь размять конечности? — заметно оживилась Джой. — Ладно, Поттер, идем, но с условием: я устрою тебе маленький экскурс по уголкам Парижа.

Джеймс замялся. Перспектива тащиться в город с Джой не очень-то его грела, но это, во всяком случае, лучше, чем сидеть за одним столом с очередной толстой дамой, у которой зашкаливает уровень чистоты в крови и очередная дочка на выданье с бледным лицом и затянутой в корсет талией. За две недели Джеймс уже троих таких повидал. Мама с папой так отчаянно надеялись, что сыну хоть одна из потенциальных невест понравится, но из головы Джеймса никак не желала уходить Матильда, а по ночам снилось такое, что...

Едва Джой оказалась за пределами родного дома, как тут же преобразилась прямо на глазах. От угрюмого выражения лица осталось лишь воспоминание, и сейчас ее впалые щеки украшали такие симпатичные, но редкие ямочки.

— Слушай, а тебя в угол не поставят за то, что ты со мной гулять ушла? — озадачился Джеймс, глядя, как Джой ласково почесала за ухом бродячую собаку.

Девчонка обернулась к нему и, закатив глаза, чуть потянула вниз свою необъятную футболку, демонстрируя изображенного на ней штырехвоста и надпись на английском «В жопу принципы».

— О, ну конечно. И как я сразу не заметил?

Они вышли на главное авеню и направились к автобусной остановке, где никого не было. Видимо, автобус отошел совсем недавно. Джой уселась на скамью и подогнула под себя одну ногу. Джеймс, прищурившись, вглядывался в виднеющуюся вдалеке Эйфелеву башню. По шоссе беспрерывным потоком мчались автомобили, в одном из них музыка играла так громко, что даже у Поттера барабанные перепонки напряглись до предела. Эх, вот она, свобода…

К остановке подкатил сверкающий двухэтажный автобус оранжевого цвета. Прозрачные двустворчатые двери приветливо распахнулись, и Джой, одарив дородную кондукторшу легкой улыбкой, уверенно вошла в салон. Джеймса терзали смутные сомнения — это вам не Хогвартс-Экспресс, за поездку в котором платить не требовалось. Но раз Джой такая спокойная, может, здесь система совсем другая?

— Сейчас доедем до ближайшей станции метро, а потом до Марсового поля, — сообщила Джой, подышав на оконное стекло. Тонкий пальчик начертил на нем знак Даров Смерти из старой детской сказки. — Дед бы рехнулся, если бы прочитал мои мысли сейчас. Он вообще любит легилименцией развлекаться.

Стараясь не обращать внимания на буравившую их взглядом кондукторшу, Джеймс от нечего делать принялся изучать схему остановок маршрута автобуса, но бесповоротно в ней запутался. Из динамика прямо над их головами лились бодрые аккорды какой-то популярной песни, и Поттер, прислушавшись, узнал исполнителей. Это была британская магловская группа «The Beatles», под песни которой они частенько отрывались в общей гостиной Гриффиндора.

— Приятно, что хоть что-то в этой адовой стране напоминает мне о славном Соединенном Королевстве, — довольно заметил Джеймс.

— Ретт тоже одно время от этих ребят тащился, — Джой тоже узнала исполнителей. — Ой, ну и скандал же разразился, когда мать обнаружила у него под кроватью кассеты и вырезки из магловских журналов…

— Мерлин, почему мы тащимся, как сонный огненный краб? Пешком и то было бы быстрее, — прошипел Джеймс, которого взгляд кондукторши здорово нервировал. Джой тем временем как-то загадочно улыбнулась и шепнула, почти не разжимая губ:

— Когда автобус остановится, считай ровно до трех, а потом беги к выходу…

— Что? — не разобрал ее тихих слов в общем гомоне Джеймс.

Джой закатила глаза и вдруг крепко сжала его ладонь прохладными пальцами. На ее лице горело какое-то лихорадочное возбуждение. Она легким кокетливым жестом заправила прядку волос за ухо.

— Просто не отставай от меня, ясно?

До Джеймса стало медленно доходить, что задумала авантюристка. Губы сами собой расползлись в торжествующую ухмылку. Адреналин — вот чего ему все это время явно не хватало! Пожалуй, эту девчонку, трудящуюся на благо волшебников в больнице, не стоило недооценивать.

Автобус тем временем затормозил у обочины, бодро взвизгнув тормозами. Шкафообразная кондукторша двинулась в сторону двух молодых пассажиров, старательно изображающих добропорядочных граждан. При ближайшем рассмотрении Джеймс приметил на ее носу большую бородавку. Мерлин, кто сказал, что французские женщины считаются самыми красивыми?

— Шесть франков за проезд, — женщина даже пухлую ладонь вытянула, ожидая, что в нее сейчас насыплют денег.

— Шесть чего? — шепотом спросил Джеймс.

— Один… — одними губами отозвалась Джой, — два… три!

Сорвавшись с места, она ловко обогнула опешившую от неожиданности и наглости кондукторшу и двинулась к выходу. В салоне поднялся гул недовольных голосов, заверещала женщина, которой в суматохе отдавили ногу.

— Закройте двери! Закройте двери! — вопила кондукторша. — Вернитесь, хулиганы!

Дверь предостерегающе зашипела, собираясь перекрыть выход, но Джеймс одним прыжком преодолел расстояние до нее, перепрыгнул ступеньки и угодил прямо в лужу, разбрызгав грязную, но теплую воду. Досталось многим, в том числе и самому Поттеру, джинсы которого промокли до колен. Резко дернув Джой за руку, он едва успел подхватить ее за талию, удерживая от падения в лужу. От неожиданности Джой ойкнула и машинально обвила шею Джеймса руками, длинные волосы водопадом хлынули ему на лицо. Выплюнув попавшую в рот прядку, он склонился к ее лицу и довольно выдохнул:

— Шалость удалась, Пальмер. Куда теперь?

Из автобуса все еще доносились разгневанные крики, кто-то примиряющее произнес:

— Ну полно, уважаемые, это же дети!

Хохочущие до боли в ребрах Джеймс и Джой уже неслись к входу в станцию метро. Мимо сновали немногочисленные люди, с удивлением и снисходительными улыбками провожающие парочку, которая как будто спасалась от стада разъяренных книззлов. У стены на саксофоне исполнял какую-то классическую мелодию молодой парень, причем в музыке явно сквозили нотки фальши. В лежащем у его ног раскрытом футляре для инструмента высилась приличная горстка монет и каких-то бумажек. Хитро улыбнувшись, Джой легким движением руки выхватила из футляра две банкноты номиналом десять франков и помахала ими перед носом обалдевшего от такой неслыханной наглости паренька, от возмущения даже играть переставшего.

— А ведь мама говорила тебе, чтобы не бросал музыкальную школу! — крикнула Джой и послала парню воздушный поцелуй.

— Ну и наглая же ты, Пальмер, — искренне изумился Джеймс, глядя на разноцветные бумажки, по его мнению, не представляющие почти никакой ценности. — Грабеж посреди бела дня в общественном месте!

Джой явно была польщена.

— Сказать честно? — она ловко перемахнула через турникет и отбросила с лица растрепавшиеся волосы. — Так хулинаню я первый раз в жизни. Ты на меня плохо влияешь, Поттер.

— Я?! — Джеймс поперхнулся смехом пополам с возмущением. — Да по сравнению с тобой я — воплощение доброты и рыцарства!

В этот момент в памяти всплыли панталоны мадам Пинс, стащенные из прачечной и нахлобученные на голову горгульи, охраняющей покои Дамблдора. Тогда бедная библиотекарша целый месяц не могла спокойно смотреть в глаза преподавателям и школьникам и старалась избавиться от них как можно скорее, выдавая любые книги, чем некоторые наглецы беззастенчиво пользовались.

Почти бесшумно подъехал поезд и распахнул двери, отчего небольшая толпа на перроне лавиной хлынула внутрь, предварительно выпустив прибывших людей. Джой уверенно шагнула в вагон, словно делала это уже не впервые. Джеймсу же подобного рода путешествия внушали смутные сомнения. Если не считать Хогвартс-Экспресса и того самого автобуса, из которого они пять минут назад беспардонно удрали, магловским транспортом он еще не путешествовал.

— У тебя палочка с собой? — зачем-то спросила Джой, усаживаясь прямо под какой-то запутанной схемой. Джеймс плюхнулся рядом и потер шею.

— Ну да, а на кой она тебе?

— Мало ли, — сумрачно отозвалась Джой, — может пригодиться.

За окном мелькали расплывчатые огни тоннеля, сливающиеся в одну сплошную оранжевую линию. Поезд мчался, не сбавляя скорости, прямоугольные светильники в вагоне несколько раз устрашающе моргнули. Пассажиры молча переглянулись и пожали плечами.

— Электире… черт, элект-ричесв… короче, магловская фигня, заменяющая им Люмос, всегда так реагирует на магию, — шепнула Джой, от которой странности в поведении светильников тоже не укрылись. — Видимо, кто-то пытается невербально забраться кому-то в голову или вытянуть из карманов кошельки…

— Стой, не гони гиппогрифов, Пальмер. Хочешь сказать, что помимо нас здесь еще есть волшебники? — глаза Джеймса заблестели. Джой неопределенно пожала плечами. — Откуда ты столько всего о маглах знаешь?

Джеймс сам вырос в деревне, наполовину заселенной маглами, но таких обширных познаний не имел. Мадам Салливан упала бы в обморок, выкажи он желание узнать о мире неволшебников хоть что-нибудь.

— Ретт рассказывал. В Шармбатоне магловедение — обязательный предмет.

Джеймс тем временем интуитивно пытался вычислить мага среди дюжины маглов, ехавших в вагоне вместе с ними. Он ожидал какого-нибудь очевидного признака вроде жутковато сочетающейся магловской одежды, как обычно наряжался один тип из Годриковой Впадины. Местные маглы считали его полоумным, а на деле он работал заместителем главы отдела по связям с гоблинами в Министерстве. Сейчас выходило, что неизвестный маг подошел к маскировке с особой тщательностью. Раздался невнятный бесплотный голос, явно исходивший из динамиков, что-то сообщивший на французском. Джой внимательно выслушала объявление и произнесла:

— Выходим через две остановки, Поттер. А пока можно и поспать.

Она действительно положила голову на плечо Джеймсу и закрыла глаза. Поезд начал снижать скорость и вскоре с тихим шипением остановился, распахнув двери. В вагон ввалилась толпа подростков чуть постарше Джеймса и Джой. Они что-то громко обсуждали, из группки девушек постоянно слышались взрывы смеха. Джой раздраженно провела ладонью по волосам.

— Мерлин, поспала, называется…

— Ищи во всем плюсы. Например, на моем плече не останется синяк от твоей костлявой головы.

— Нормальная у меня голова! — Джой несильно пихнула кулачком ухмыляющегося Джеймса. — По крайней мере, она не напоминает разозленного нарла, которому подсунули прокисшее молоко.

В вагоне явно что-то назревало, причем не самое радужное. Один из парней с глуповатой усмешкой на лице играл в «гляделки» со своим товарищем, низеньким прыщавым подростком, внешность которого к тому же портила еще и явная неопрятность. В отличие от первого, который вел себя как колумбийский удав в минуты спокойствия, он так и пылал гневом. Особо осторожные парни отступили, предоставив двум ребятам разбираться самостоятельно. Первым не выдержал прыщавый. Он просто двинул кулаком в нос оппоненту, отчего тот охнул и зажал ладонями лицо. Вскрикнула какая-то девочка, пассажиры предпочли немедленно убраться в соседние вагоны.

— Красота, — протянула Джой, — два сайгака делят территорию. Даже не думай, Поттер, — она предостерегающе перехватила его руку, когда Джеймс, выразительно глядя на сцепившихся парней, приподнял край футболки. Из-за пояса джинсов торчала волшебная палочка.

— Скучная ты, — осуждающе заметил Джеймс, но руку с рукоятки палочки все же не убрал, готовясь в случае самого худшего прийти прыщавому на помощь. В том, что помощь ему понадобится, он почему-то не сомневался: первый парень был куда выше него, спортивнее и рукоприкладство терпеть точно не станет. Но до кульминации драки все же не дошло: между противниками мгновенно вырос незнакомый молодой человек с гладко зачесанными назад, как у итальянского мафиози, каштановыми волосами. Одного взгляда взрослого мужчины хватило для того, чтобы парни успокоились и вышли наследующей же остановке. За ними стайкой рванули три девочки, а вместе с Джеймсом и Джой вышли и остальные.

— Нет, ты видела? — продолжал восхищаться незнакомцем, моментально разрулившим ситуацию в поезде, Джеймс. — Даже рта не открыл, а они тут же успокоились и…

— Сдается мне, что маглы поимели дело с тем самым волшебником, присутствие которого мы усекли, — Джой уселась прямо на ступеньку эскалатора, раздражающе медленно бегущего наверх. — По крайней мере, он смотрел красавчику в глаза, а после этого видок у него был настолько отупелый, что сомнений в применении легилименции у меня лично не остается…

Джеймс ее почти не слушал. Его все еще захлестывали эмоции от увиденного.

— Типичная ситуация: ботаник-задрот бросает вызов местному альфа-самцу, в самый ответственный момент вмешивается крутой мачо, одной левой раскидывающий дерущихся книззлов, девчонки писаются кипятком, сторонние зрители вроде нас в восторге. Кого-то гложет чувство вселенской справедливости, но вмешаться очко жмет… — рассуждала Джой, выуживая из кармана шорт изрядно помятую пачку миндальных сигарет. Они добрались до выхода, и в глаза обоим тут же ударил солнечный свет, кажущийся слепящим после неяркого освещения метро.

— Намек на меня более чем дурацкий, Пальмер, — оскорбился Джеймс, тоже закуривая. В желудке раздалось голодное урчание, ведь дома он так и не пообедал, а пальмеровского эльфа с чаем не дождался. Улыбающаяся мороженщица едва виднелась из-за прилавка, зазывая снующих мимо прохожих. При взгляде на лотки разноцветного мороженого у Джеймса окончательно проснулся звериный аппетит.

— Куда он только смотрит? — у самой себя спросила Джой, а после взяла свободной от сигареты рукой Джеймса за щеки и повернула его голову в нужном направлении.

Величественно подпирающая небо над Парижем Эйфелева башня не произвела на Поттера того эффекта, на который явно рассчитывала Джой. С минуту Джеймс задумчиво лицезрел главную достопримечательность французской столицы, курил и лохматил волосы. Джой терпеливо дожидалась вердикта.

— Знаешь, на фотках она выглядела как-то посимпатичнее, — Джеймс ловко швырнул окурок в урну и умудрился не промахнуться с расстояния в несколько футов. — А так — сплошная арматура в собранном виде.

— Неромантичный ты, Поттер, — покачала головой Джой, провожая взглядом какую-то парочку, держащуюся за руки. У девушки был букетик желтых нарциссов. — Твоей будущей девушке явно не повезло.

— У меня будет такая девушка, которой вся эта романтика до факела, — Джеймс проследил направление взгляда Джой и фыркнул. — Слушай, есть-то как хочется…

Его желудок снова издал далеко не романтичную трель. Джой взяла его под руку.

— Идем, Сохатый. Будем спасать тебя от голодной смерти, иначе я так никогда и не увижу ту полоумную бедняжку, которая решится стать твоей подружкой.

Они зашли в кафе, расположенное на летней террасе высотного офисного здания. Тут было довольно мило и уютно, но Джеймс, целиком и полностью занятый успокоением собственного желудка, на интерьер не обращал никакого внимания. Джой выбрала столик у каменной стены, щедро разрисованной граффити и раскрыла меню, которое принесла улыбающаяся официантка.

— Надеюсь, что этого хватит, — Джой положила на стол стащенные у переходного музыканта двадцать франков и углубилась в изучение меню.

— Если что, смотаемся, не впервой, — буркнул Джеймс, склоняясь над списком блюд. Каждое наименование сопровождала аппетитная картинка.

— Пиццу будем? — спросила Джой. Джеймс нахмурился.

— Что это еще такое?

— А дракл его знает. Но выглядит аппетитно. Еще и на колу останется.

Джеймс, совершенно запутавшись в магловской еде, махнул рукой и решил довериться выбору Джой. В конце концов, в мире маглов она разбиралась куда лучше него. Что там останется на какую-то колу, он вообще не понял.

Официантка приняла заказ, и Джой снова закурила, лениво стряхивая пепел в фигурную пепельницу. Джеймс рассматривал магловские деньги.

— Хочешь ввести волшебника в замешательство — подсунь ему магловские деньги, — пошутила Джой, выдыхая облачко миндального дыма прямо Поттеру в лицо.

Мимо них, хихикая, прошла парочка и уселась за свободный столик. Девушка изящным жестом откинула за спину светлые волосы и накрыла ладонь парня, лежащую на столе, своей. Джой какое-то время понаблюдала за ними, а затем вдруг задумчиво изрекла:

— У тебя не возникает такой вопрос, когда ты видишь парня и девчонку: интересно, они уже переспали?

Джеймс, от нечего делать перебирающий разноцветные салфетки, прыснул и покосился на соседний столик, где влюбленная парочка уже страстно целовалась, позабыв обо всем на свете, в том числе и об официантке, которая терпеливо дожидалась заказа.

— Больной вопрос, Пальмер? — съязвил он.

В этот момент им принесли пиццу. Загадочным блюдом оказалась тонкая круглая лепешка с начинкой, разделенная на шесть ровных кусочков. Пахла пицца так аппетитно, что проголодавшиеся ребята чуть свои языки не проглотили.

— Вкуснятина, — отдал должное пицце Джеймс. — Приеду в Хогвартс, первым делом наведаюсь на кухню и закажу эльфам такую пиццу.

— Только не увлекайся, а то метла не поднимет в воздух твою отъевшуюся тушу, — предостерегла Джой, делая глоток колы, которая, кстати, тоже оказалась довольно вкусной.

Посетитель за столиком напротив лишь отмахнулся от официантки и снова спрятался за газетой, которую читал с нескрываемым усердием, поскольку, как отметил Джеймс, страницу не переворачивал уже минут сорок. Внезапно у него появилось очень дурацкое ощущение, что за ними следят. Развиться паранойе не дала Джой, исподтишка стащившая с его тарелки последний кусок пиццы.

— Руки бы тебе, как в Средневековье, поотрубать, — Джеймс несильно пихнул Джой под столом, но промазал и попал не по ее ноге, а по ножке железного стула.

— Нечего ушами хлопать, — отпарировала девушка, запивая последний кусок пиццы холодной колой. — Сдачи не надо, милейшая, — она сунула деньги в маленькую книжицу, в которой им принесли счет, и смяла пластиковый стаканчик.

Они пошли к выходу, не замечая на себе пристального взгляда молодого итальянца, который еще мгновение назад усиленно делал вид, будто занят своей газетой. Через пару минут он неторопливо поднялся и тоже покинул кафе.

— Ну что, классно погуляли? — спросила Джой, едва они оказались вне поля зрения рассерженного кондуктора, бросившегося за ними в погоню.

— Мне не понравилось, как ты чуть не убила утку, когда швырнула в Сену камень. Людей можешь ненавидеть, сколько влезет, но беззащитных зверюшек трогать не позволю, — Джеймс растянулся на скамье, закуривая, наверное, пятнадцатую сигарету за сегодняшний день и пуская клубы дыма в ночное небо цвета индиго.

Была половина одиннадцатого ночи, но домой возвращаться не хотелось никому. Теплый пряный ветер приятно освежал разгоряченную после бега кожу, уютная тишина Вишневой улицы после городского шума казалась чем-то нереальным. Аккуратные особняки респектабельного волшебного населения выглядели игрушечными по сравнению с небоскребами, светившимися сотней разноцветных огней. У Джеймса до сих пор немного рябило в глазах от обилия красок Парижа. Родной Лондон мог похвастаться лишь унылыми серыми цветами…

Джой скинула ноги Джеймса со скамьи и уселась рядом. Ее волосы растрепались, кроссовки были все в грязи, а щеки горели румянцем. Джеймс лениво подумал о том, что и сам, наверное, выглядит не лучше.

— Что теперь тебе за самовольный уход устроят? — спросил он.

Джой пожала плечами.

— В прошлый раз заперли в комнате и запретили показываться на глаза гостям. Но тогда я случайно разбила антикварную вазу в гостях у мадам Дюбуа. А так — не знаю. Я никогда раньше не сбегала.

— Что ж, — Джеймс докурил и поднялся со скамьи, отряхивая от пепла джинсы, — нужно же когда-то начинать. Пошли, может, если ты появишься в моей компании, тебе объявят амнистию?

У входа в поместье Пальмеров их обдало серебристым дымом, проверяя на чистокровность. Маленькие фонарики, летающие по двору без крыльев, норовили сесть кому-нибудь на нос, из-за чего Джой пару раз чихнула, а Джеймс так сильно махнул рукой, сгоняя прилипчивого светлячка, что чуть не заехал Джой по лбу. У двери их уже поджидал эльф по имени Винсан, весь вид которого говорил о том, что ничего хорошего Джой явно не ожидает.

— Мадемуазель Жозефина, я должен вас предупредить, что старшие хозяева принимают гостей…

— Отлично, тем веселее, — перебила эльфа Джой и дернула замершего Поттера за футболку. — Не стой, как истукан, лорд Поттер. Моя маменька будет рада тебя видеть.

Ввалившись в буквально смысле в гостиную, грязные, но довольные Джеймс и Джой замерли, от удивления раскрыв рты. С самым церемонным видом хозяева и их гости пили чай и вели какую-то светскую беседу. Как по команде семь человек обернулись и в шоке уставились сначала на ухмыляющуюся Джой, а затем на Джеймса, которого потихоньку начинала пробирать истерика. Он спрятал руку за спину, чтобы бабушка Поттер, упаси Мерлин, не упала в обморок при виде его чудовищно грязных рук.

— Bonsoir, — изо всех сил сдерживая рвущийся наружу дикий хохот, поздоровалась Джой.

Выражение лица мсье Пальмера было воистину непередаваемым. Если бабуля Поттер еще хоть как-то боролась с эмоциями при виде взъерошенного грязного внука, то дед Джой сдерживаться явно не намеревался.

— Почему ты в таком виде, Жозефина? — спросил он тоном, в котором яростью дышала буквально каждая буква.

Джой бросила быстрый взгляд в сторону напольного зеркала в полный рост, но ничуть не смутилась. Миссис Поттер, кажется, привела в замешательство одна ее футболка. В ответ на вопросительный взгляд матери Джеймс только пожал плечами.

— Где ты была? — спросила мать Джой, у которой явно намечался припадок. Джой как-то говорила, что мадам Пальмер обожает картинно падать в обморок и вообще излишне драматизировать события.

— Ну, мы пойдем, — как ни в чем не бывало сказала Джой и потянула Джеймса за руку. — Я покажу Джеймсу мою комнату, вы ведь не возражаете?

Не дожидаясь протестов, которые явно намеревался озвучить дед, Джой со скоростью метеора взлетела по лестнице и рухнула на ворсистый черный ковер, кашляя от хохота. Снизу уже доносились громкие извинения Пальмеров за поведение дочери и внучки, и точно так же не менее громко разорялась бабуля Поттер.

— Нет-нет, что вы, он очень воспитанный мальчик, просто они ведь еще дети…

— Вот увидишь, скоро дойдет до того, что я на тебя дурно влияю, — Джой гостеприимно распахнула двустворчатую дверь, ведущую в ее комнату. Изнутри она оказалась сплошь заклеенной какими-то вырезками из журналов. — Добро пожаловать в мою нору.

«Нора» по своим размерам напоминала небольшой спортзал. В ней свободно могли бы уместиться три комнаты Джеймса в особняке в Годриковой Впадине. Широкую двуспальную кровать закрывал от посторонних глаз темно-синий балдахин. На кушетке восседал огромный плюшевый дракон, как-то вяло чихающий.

— Чары уже выдохлись, — объяснила Джой, заметив заинтересованный взгляд Поттера. — Отец подарил мне его, когда мне исполнилось четыре.

— Интересно, они там уже закончили выяснять, чей ребенок более испорченный? — спросил Джеймс, с разбегу падающий на кровать и с наслаждением потягиваясь. Пружины протяжно заскрипели, ощутив тяжесть ставшего довольно немаленьким тела. — А вообще уютненько тут у тебя…

— Это была комната Ретта, но я отвоевала ее взамен на мое драгоценное молчание о его пристрастиях к мальчикам. На этой самой кровати они и…

Не дослушав, Джеймс свалился на пол, прихватив с собой одну из мягких подушек. Слышно было, как хохочет Джой, но ему самому было не до смеха: на затылке грозилась выскочить знатная шишка.

— Фу, — поморщился Джеймс, поднимаясь, — избавь меня от подробностей.

— Какие мы щепетильные, — хмыкнула девчонка и вытащила из тумбочки деревянную шкатулку без всяких украшений. — У меня для тебя есть кое-что.

С этими словами она достала браслет, представляющий из себя какое-то сложное переплетение красных нитей и кожи. Джеймс скептически приподнял бровь.

— Я, конечно, ценю, что ты решила поздравить меня с Рождеством раньше срока, но зачем мне эта бижутерия?

Джой сделала вид, будто издевки в голосе не услышала. Она молча положила браслет на кровать перед Джеймсом и убрала шкатулку обратно в тумбочку.

— Маглы считают, что этот талисман приносит своему владельцу здоровье и удачу. То есть как раз то, что тебе нужно, Поттер, учитывая твой диагноз. Возьми его себе, — помолчав и покусав губы, Джой добавила: — На память о Франции и обо мне.

— Тебя и так никогда не забудешь, — проворчал Джеймс. Джой шмыгнула носом и отошла к окну, зачем-то отодвинув штору. Спина ее была напряжена, в воздухе буквально повисла какая-то неловкость. Совсем как в фонде, в тот день, когда его выписали… Джеймс чертыхнулся про себя.

— Просто вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся, — странно ломким голосом сказала Джой, и Джеймс почему-то ощутил себя редкостным козлом. Ощущение грядущего расставания, на этот раз окончательного, почему-то принесло с собой какую-то пустоту внутри. Он подошел к ней и встал рядом, сделав вид, что как и она увлечен пейзажем за окном. Джой вдруг запрокинула голову к потолку и усмехнулась. — Черт, вот уж не думала, что настолько привяжусь к тебе…

Такого откровения Джеймс точно не ожидал, но легче от прямолинейности Джой ему не стало. Он просто хотел очутиться где-нибудь подальше от нее. Чтобы только не чувствовать себя виноватым непонятно за что.

— Это… спасибо за подарок, — неуверенно выдавил он, запуская пятерню в волосы. — Ты права, здоровье и удача лишними не будут.

Джой закрыла лицо правой ладонью, но Джеймс видел, как она смеется. Смеется и одновременно плачет. Сердце будто сдавила невидимая ледяная рука. Надо же, она к нему привязалась…

— Да хватит тебе, — Поттер рывком притянул ее к себе и обнял за худые вздрагивающие плечи. — Исполнится тебе семнадцать, сможешь самостоятельно пересекать границу… Может, я как-нибудь приеду сюда… Бабуля спит и видит, как я управляю всеми делами деда. Она считает, что у отца получается хреново, а я бы так не сказал.

— Как будто у тебя душа лежит ко всей этой бумажной канители, — фыркнула сквозь слезы Джой, обняв его за талию и положив голову ему на плечо. Оказывается, она была чуть ли не на полголовы его ниже…

В дверь робко постучали, и не успели они разомкнуть объятия, как в комнату нерешительно вошла Дорея Поттер. Заметив торопливо вытирающую лицо Джой в объятиях сына, у которого почему-то был донельзя виноватый вид, миссис Поттер смущенно улыбнулась.

— Джеймс, дорогой, нам пора. Портал до Годриковой Впадины через четыре часа.

Джеймс кивнул и отстранился от Джой, которая робко улыбнулась. Видок у нее был еще тот: красные опухшие глаза, на щеках черные дорожки растекшейся туши, кроссовки, оставляющие после себя грязные следы… Но расстроенной она больше не выглядела, скорее, смирившейся с ситуацией и принявшей ее. Чего не ожидал никто, так это того, что миссис Поттер вдруг заключила ее в сердечные объятия.

— Спасибо тебе, дорогая, — шепнула она, — ты столько для моего мальчика сделала, когда я не могла быть рядом с ним…

— Ма-а-ам, — простонал Джеймс, заламывая руки к потолку. Он схватил с кровати браслет и продемонстрировал его смущенной Джой, которую миссис Поттер отпустила и легонько погладила по щеке.

Поттеры направились к двери, где уже виднелись и бабуля Пальмер, и отец Джеймса. Стоявший чуть в отдалении Пьер Пальмер всем своим видом давал понять, что его внучку ожидает выволочка за неподобающее поведение и внешний вид. Мама держала его под руку, по другую сторону вышагивал отец, не давая шанса даже обернуться и помахать Джой на прощание…

Портал сработал ровно в два часа ночи, наконец-то унося Джеймса Поттера из страны, из которой он так страстно мечтал вырваться, и оставляя в ней нечто важное.

Частичку его жизни.

Аппарировав к высоким кованым воротам, за которыми начиналась территория поместья Темного Лорда, молодой итальянец нервно поправил галстук и коснулся ладонью засова на двери, наполовину поглощенного ржавчиной. Ладонь окутало неясное зеленое мерцание, выжженная на коже Черная Метка вспыхнула обжигающей болью. Дверь с протяжным скрипом распахнулась — Лорд готов его принять.

Бруно Забини еще не доводилось бывать в личных апартаментах Лорда — свое задание «присматривать» за мальчишкой Поттером он получил, находясь в Марселе вместе со своей невестой. Тереза была очень недовольна, когда ее жених сорвался с места и уехал в Париж, ничего толком не объяснив. С девушкой Бруно до сих пор не помирился и рассчитывал получить от Лорда моральную компенсацию за бесцельно потраченное время. Его отчет был подготовлен безупречно, но по спине Бруно все равно бегал неприятный холодок от ощущения, что Лорд все равно найдет, чем остаться недовольным.

Волдеморт принимал каких-то заморских гостей, судя по акценту, румынцев. Жестом велев Забини ждать его в кабинете, лорд невесело рассмеялся в ответ на какую-то остроту гостя. Забини никогда еще не видел Лорда улыбающимся, но воспринял сегодняшнее исключение как хороший знак.

Лорд удостоил его аудиенции спустя сорок три минуты. Набрав в легкие побольше воздуха, Бруно принялся докладывать положение дел. Волдеморт слушал внимательно, не перебивая и обдумывая каждый поступок мальчишки. Кажется, даже в ребяческом швырянии камней в Сену он видел какой-то скрытый смысл и чему-то мрачно ухмылялся. Бруно завершил свой короткий скучный отчет и замер в ожидании вердикта.

— Значит, — задумчиво протянул Волдеморт, поглаживая волшебную палочку, — мой крестник проводил время в компании некой Жозефины Пальмер примерно одного с ним возраста. Я наслышан об этой семье и, признаться, очень и очень доволен политикой, которой они придерживаются. Что еще ты можешь сказать мне об этой девочке?

— Насколько я понял, она не разделяет убеждений семьи, мой лорд, — Забини инстинктивно съежился, гадая, не подвергнет ли его Лорд Круциатусу за ответ, который мог его расстроить. — Но у них еще есть старший сын, наследник рода…

— Наследник рода, — снова протянул Волдеморт. Похоже, информация о Ретте ему понравилась больше. — Наследник древнего чистокровного рода — это очень хорошо. Ладно, Забини, я считаю, что отнял у тебя достаточно личного времени. Ничего ценного ты мне не сообщил, но я уверен, что ты сделал все, что было в твоих силах. Ступай и сообщи Роули, что я хочу его видеть. У меня будет для него совершенно особое задание…

Забини торопливо покинул комнату, из которой все еще слышался безумный смех лорда Волдеморта.

* * *

Лето, вопреки всем предыдущим решениям проведенное в Годриковой Впадине, стремительно подошло к концу. Среди запахов новых учебников и школьных мантий Джеймс буквально ощущал и другие запахи: затхлость библиотеки, в которой им наверняка предстоит в будущем учебном году провести не одни выходные, любимые удобрения профессора Стебль, свежесть опушки Запретного леса и даже насквозь пропахшая потом раздевалка гриффиндорской команды по квиддичу. Джеймс перебирал в уме сотни школьных запахов, по которым успел дико соскучиться. Все-таки школа за два года стала ему вторым родным домом…

Он с улыбкой наблюдал за друзьями, которые за тот год, что он их не видел, сильно вытянулись и вообще как-то изменились. Низенький Питер теперь едва доставал рослому Сириусу до плеча, Ремус, все такой же бледный и осунувшийся (позавчера было полнолуние), но довольно улыбающийся при виде своих друзей. Марлин, в золотистых волосах которой играли блики, увидела его первым. Она ойкнула и заулыбалась из-за спины Ремуса, когда Джеймс подмигнул ей и приложил к губам палец. Торопливо распрощавшись с отцом и матерью, которая, казалось, в десятый раз поправила ему воротник рубашки и со слезами на глазах попросила ни во что не ввязываться, Джеймс, стараясь греметь тележкой с чемоданом как можно меньше, подошел к Сириусу вплотную и крикнул:

— Бу!

От неожиданности Блэк подскочил и дернул тележку с такой силой, что школьный чемодан слетел с нее и рухнул прямо на ногу взвывшего Питера. С полминуты он пялился на безмятежно улыбающегося друга с открытым ртом, а затем вдруг сгреб Джеймса в охапку и стиснул с такой силой, что у Поттера ребра затрещали.

— Поттер, мать твою! Ты ли это?!

Улыбающиеся школьники, проходя мимо, пожимали руку покрасневшему от удовольствия Джеймсу. Марлин крепко обняла его и поцеловала в щеку.

— Джеймс, господи, сколько же мы не виделись! Ты так изменился, так повзрослел… — тараторила МакКиннон, от волнения дергая его за руку.

— Ребята… блин, как же я рад вас всех видеть, — глаза Джеймса сияли, как два Люмоса в темноте. — Черт, жаль рук не хватит, чтобы обнять вас всех сразу…

— Ты, олень безрогий, почему не написал, что в этом году вернешься в школу? — возмущался Сириус, сверкая темными, как маслины глазами. — Я уже собирался Нюниуса принимать в ряды Мародеров вместо тебя…

— Только через мой труп! — возмутился Джеймс.

Смеясь и толкая друг друга, компания гриффиндорцев направилась к алому вагону «Хогвартс-Экспресса», готовившегося через десять минут отправиться в путь.

— Ну-ка кыш отсюда, мелюзга, — распорядился Сириус, наглым образом выпроваживая из первого попавшегося купе двух пугливых первокурсников и вваливаясь внутрь. За ним легкой тенью скользнула Марлин и заняла место у окна, поджав под себя стройные ноги. Джеймс с улыбкой изучал повзрослевших друзей и не уставал поражаться тому, как же все они изменились.

Сириус отпустил волосы до плеч, и сейчас они падали ему на лицо ровными небрежными прядями. Он снял пиджак, под которым оказалась черная футболка с гербом Гриффиндора, и закинул его на багажную полку. Тело Блэка больше не выглядело по-детски угловатым: из нескладного подростка он превращался в довольно привлекательного и статного юношу. Ремус тоже вытянулся, на лице и шее его прибавилось несколько заметных шрамов, в руках — неизменная книга. Хоть что-то не меняется, с улыбкой отметил про себя Джеймс. Питер, кажется, рост вверх почему-то променял на рост вширь. У Хвоста появились хомячьи щеки, но слишком уж толстым его назвать тоже было нельзя.

Марлин и вовсе из неказистого птенчика превратилась в симпатичную девушку. Джеймс невольно задержал бесстыжий взгляд на том, что скрывалось под майкой, и почувствовал, что начинает краснеть. Джой обычно одевалась в бесформенные футболки, не делая акцент на своей груди, поэтому на нее Джеймс как-то и не засматривался. Золотистые волосы Марлин струились по загорелым плечам, покрытым маленькими веснушками, серо-голубые глаза были аккуратно подведены карандашом. Перехватив оценивающий взгляд Джеймса, Марлин смутилась и улыбнулась ему.

— Перестань на меня пялиться! — полушутливо возмутилась она, одергивая юбку, чтобы скрыть округлые коленки. Джеймс поднял руки вверх, показывая, что сдается.

— Ну, давайте, колитесь, ребята, что интересного в Хогвартсе произошло, пока я грел пятую точку во Франции…

— Ой, да чего только не случилось! — перебивая начавшего было что-то говорить Питера, заявил Сириус, выуживая из кармана джинсов пачку сигарет. — Во-первых, Андромеда разорвала помолвку с Малфоем и ушла из дома, это случилось буквально на днях, я как раз собирался тебе писать…

Услышав подобное заявление, Джеймс от неожиданности наглотался сигаретного дыма и закашлялся, от чего на глаза навернулись слезы.

— То есть как — ушла? — ошеломленный Люпин даже оторвался от старенького учебника по нумерологии.

— Ногами, — снисходительно пояснил Сириус. — А может, по воздуху. Меня там не было, Луни, таких подробностей я не знаю.

— А что родители? А Малфои? — спросил Джеймс, затягиваясь и выдыхая дым в распахнутое окно.

— Родители, понятное дело, в шоке. Малфои и того хуже. Моя маман, узнав о решении Меди, первым делом подправила семейный гобелен. Теперь у нее только две племянницы.

Марлин, Ремус и Питер недоуменно уставились на Сириуса. Тот изящным жестом провел по волосам и принялся объяснять:

— Моя мамаша имеет обыкновение выжигать с родословного древа всех, кто хоть немного опозорил фамилию Блэк. Всего я насчитал четыре такие обугленные дырочки за последнее столетие. Андромеда пятая. Теперь ее вроде как не существует.

— За то, что она отказалась выходить замуж за Малфоя? — зачем-то уточнил Питер. Сириус фыркнул.

— Это только верхушка айсберга. Ребят, я офигел, когда подробности узнал. В общем, она еще в школе втихаря начала гулять с каким-то маглокровным и в результате уже на выпускном оказалась в положении…

— В каком положении? — все еще не доходило до Питера.

— В дурацком положении, Хвост! — Сириусу надоело разжевывать специально для него. Остальные обменивались мрачными взглядами. Особенно история произвела впечатление на Марлин. — В положении арбуза, так яснее?

— Беременна она, — соизволил пояснить Лунатик. Хвост покраснел и больше вопросов не задавал.

— Короче, был жуткий скандал. Дядя Сигнус собирался выпороть ее, а после лишить фамилии, наследства и отвезти куда-нибудь в монастырь, но Андромеда, не дожидаясь наступления черного дня, разорвала всякие отношения с семьей сама. Вышла замуж за этого Тонкса и теперь у него живет, готовясь произвести на свет моего первого племянника.

— Тонкс! — воскликнул Джеймс, вспоминая невысокого светловолосого хаффлпаффца, телосложением чем-то напоминающего Петтигрю. — Да уж, любовь зла…

— Меди написала мне письмо. Говорит, что ничуть не жалеет, единственное, что печалит, так это то, что приходится постоянно скрываться от жаждущих крови родственников.

— Неужели оно того стоило? — тихо спросила Марлин.

— Вот когда влюбишься, посмотрю я на тебя, — Сириус от всей души защищал опальную сестру, с которой общаться ему строго-настрого запретили. Марлин вдруг покраснела и отвернулась к окну, прижавшись лбом к подрагивающему стеклу. — Больше всех, как мне кажется, страдают тетя Друэлла и Нарцисса. Что до Беллатрикс, так эта сучка при первой же встрече сразу родную сестру на тот свет отправит…

— М-да, — высказал общее мнение Джеймс, туша бычок и выкидывая его в окно. Мимо проносились ухоженные поля и аккуратные домики фермеров. — Ну а Малфои что?

— Смертельно оскорбились и потребовали выплатить им неустойку за опозоренное имя, — фыркнул Сириус. — Предки здорово разорились бы, расплачиваясь с этими снобами, поэтому предложили им в качестве компенсации другую невесту взамен сбежавшей…

— Нарциссу? — ахнул Ремус. — И они согласились?

— Ломались для приличия, но согласились. Правда, золота все равно пришлось отвалить достаточно, и, кроме того, Нарциссу заставили принести Непреложный Обет. Теперь в случае неповиновения она попросту умрет, — мрачно закончил Сириус.

В купе стояла зловещая тишина. Джеймс уже и не мог вспомнить, что проснулся утром в боевом расположении духа. Сейчас весь его задор как-то сник, и все те каверзы, которые он намеревался осуществить по прибытии в школу, явно так и останутся нереализованными.

— Ладно, а хорошие новости есть? — деланно бодро спросил Джеймс.

Никому ответить не дала распахнувшаяся дверь купе. Все дружно посмотрели на вошедшего, точнее, вошедшую. От увиденного у Джеймса чуть дыхание не сперло, хотя незваной гостьей оказалась всего-навсего Лили Эванс.

Лили явно опешила при виде Джеймса, который в свою очередь сидел и глазел на нее с таким видом, будто перед ним высилась Ровена Рейвенкло собственной персоной. Эванс смущенно покраснела и заправила за ухо выбившуюся из прически рыжую прядку. На ней был легкий летний сарафан, подчеркивающий стройную талию и красиво оформившуюся грудь, на запястье блестели золотые часики. Вместе с Лили в купе будто заглянул солнечный свет, во всяком случае, так показалось Джеймсу.

— Привет, — немного смущенно поздоровалась Лили. Ее бледные щеки чуть заметно порозовели от такого пристального внимания со стороны Джеймса. — Поттер, рада тебя видеть. Не знала, что ты возвращаешься…

— Не обижайся, Джейми, но почему-то никто не ожидал снова увидеть тебя в Хогвартсе, — Сириус от души хлопнул зазевавшегося друга по спине. Лили покраснела еще больше.

— Да нет, я вовсе не это имела в виду…

— Лили, не стой на пороге, садись с нами, — доброжелательно улыбнулся Ремус, освобождая место. Эванс отрицательно покачала головой.

— Я не могу, я там с Северусом… Я зашла только поздороваться. Ну, увидимся в школе.

Не дожидаясь чьих-нибудь новых реплик, она захлопнула дверь и стремительно зашагала по коридору. С минуту Джеймс все еще продолжал пялиться на то место, где только что стояла Эванс. Хотя Эванс ли?

— Мерлин, откуда у Эванс взялись такие ноги? — ошарашенно выдал он в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Боюсь, что Мерлин не знает ответа на твой вопрос, — хихикнул Питер.

Джеймс его даже не услышал. В голове стремительно набирал обороты мыслительный процесс, не поддающийся контролю. В животе что-то приятно екнуло при воспоминании о зеленых глазах, которыми на него смотрела Лили Эванс. Что-то похожее с ним происходило в те редкие моменты, когда он смотрел на Матильду; похожее, но в то же время совершенно другое…

— Эй, Сохатый, уснул что ли? — Сириус пощелкал пальцами перед носом стушевавшегося друга. — Я говорю, карта почти готова, осталось только добавить чары Персонификации и установить пароль для отображения…

— Э-э-э… какая еще карта?

Друзья переглянулись и дружно покрутили пальцем у виска, даже, что было необычным чуть ли не втройне, Ремус.

— Карта Мародеров, — по слогам произнес Сириус, выуживая из своего чемодана уже изрядно потрепанный пергаментный лист, сложенный чуть ли не в десять раз, и протягивая его Джеймсу. — Зацени-ка художества Пита. Кстати, мы обнаружили одну весьма любопытную комнату, которая почему-то ни в какую не желает отображаться на карте. Сколько бы мы ее не рисовали — простыми чернилами, зачарованными, волшебными карандашами — толку нет. Она просто тут же исчезает и все.

— Может, на ней лежат чары Ненаносимости, — предположил Джеймс, разглядывая карту. В Большом зале явно шла активная подготовка к праздничному пиру по случаю начала учебного года — туда-сюда сновали сотни точек, подписанных аккуратным каллиграфическим почерком Сириуса. И все они имели только имя. Наверняка домовики. — Слушайте, круто-то как! Неужели вы нашли нужные чары?

— Рем бился два месяца, практикуясь на отдельных набросках нашей комнаты. Сложность в том, что одним неверным движением можно было уничтожить всю карту, просто испепелив ее и все. Мы нашли модифицированный вариант тех чар, что лежат на «Гринготтсе». Помнишь, ты как-то говорил, что их нужно накладывать на каждое помещение, чтобы объекты отображались на карте? Так вот, на одном из уроков Флитвик мимоходом упомянул про несколько другие чары, по принципу действия схожие. Пришлось попотеть, всеми правдами и неправдами получить разрешение на доступ в Запретную секцию… Без твоей мантии было туго, зато весело, — заключил Сириус, довольный проделанной работой.

Марлин явно была осведомлена обо всех начинаниях и проделках ребят, поскольку не задала ни единого вопроса и вообще, кажется, не особо интересовалась разговором. Джеймс покосился на нее и заметил, как она торопливо стирала с запотевшего стекла чьи-то инициалы, обведенные в сердечко. Да, скучать им тут явно не пришлось.

Пока поезд мчался сквозь пелену небольшого дождика, ребята затеяли игру во взрывающиеся карты. Вскоре купе наполнилось смердящим фиолетовым дымом, на который у Питера открылась аллергия. До прибытия в Хогвартс оставалось не больше двух часов.

Едва Джеймс спрыгнул с поезда, как чуть не налетел на какую-то незнакомую девушку, закрывшую Сириусу ладонями глаза. Блэк раздраженно вздохнул, а Питер захихикал и даже Ремус благосклонно улыбнулся. Между о чем-то негромко спорящими рейвенкловцами мелькнули золотистые волосы Марлин. Видимо, дожидаться мальчишек по какой-то причине она не собиралась.

— Кэти, — вежливо сказал Сириус, убирая с глаз ладони девушки. — Привет.

— Ты так и не пришел ко мне в поезде, — осуждающе заметила Кэти, самым неприличным образом вися на шее у парня. — А ведь я скучала.

— Так. Значит, уже Кэти, — шепнул Джеймс на ухо Ремусу. — А с какого она курса?

— С шестого, — последовал ответ.

У Джеймса челюсть не отвисла только потому, что была занята сливочной тянучкой.

— Привет, ребята, — пробасили откуда-то сверху. Джеймс поднял взгляд и обнаружил перед собой улыбающуюся бородатую физиономию школьного лесничего Хагрида. — О, Джеймс… И ты здеся…

— Ага, — утвердительно кивнул Поттер. — Только не говори, что не ожидал меня тут увидеть.

— Ну почему же, — добродушно потрепал Джеймса по плечу Хагрид. — С возвращением в родные пенаты! Ты как, вылечился?

— Здоров, как кентавр, — ухмыльнулся Поттер, взлохмачивая волосы.

— Это хорошо, здоровье важнее всего на свете, — изрек мудрый Хагрид и подмигнул. — Ладно, ребятки, дуйте-ка к каретам, не мешайте старику Хагриду работать… Первокурсники, сюды! — громыхнул лесничий, отчего Кэти подскочила, и Сириус, воспользовавшись этим, умудрился вырваться из ее цепких объятий.

Мимо них прошествовал Северус Снейп, которого держала под руку Лили. Заметив компанию ненавистных гриффиндорцев, Снейп как-то затравленно вжал голову в плечи, покосился на Ремуса с неприкрытым отвращением во взгляде и отвернулся.

— Что вы сделали со стариной Нюнчиком? — изумился Джеймс, пока они шли к веренице карет, стоявших чуть в отдалении. Его так и подмывало дать шедшему впереди слизеринцу пенделя.

К его величайшему изумлению, Ремус вдруг смертельно побледнел, отчего в темноте его лицо сделалось совершенно белым и могло служить проводником не хуже Люмоса, Сириус помрачнел, а Питер опустил голову.

— Наше светило алхимии догадывается, с чем связаны ежемесячные отлучки Лунатика, — тихо сказал Сириус, захлопнув за собой дверь кареты. Скрипя оглоблями и несмазанными колесами, карета сама по себе покатилась в сторону замка. — Но у него нет доказательств, а он не такой дурак, чтобы болтать об этом направо и налево…

— Вот дерьмо, — от души выругался Поттер и посмотрел на поникшего Люпина. — Рем, да не кисни ты так. Нашел из-за кого…

— Точно, — пискнул Питер, кладя ладонь на плечо Ремуса. — Это же Нюниус, а когда на него кто-то обращал внимание?

— Но рот ему заткнуть на всякий пожарный не помешает, — заметил Сириус, занятый дилеммой: курить или не курить в и без того чем-то провонявшей карете. — И у меня есть парочка отличных идей на этот счет.

Глаза его радостно заблестели в предвкушении. Он протянул Джеймсу руку ладонью вверх, и Поттер, ухмыляясь, хлопнул по ней сверху.

— Только без членовредительства, — устало улыбаясь, попросил Ремус. Ребята согласно закивали.

Джеймс уже даже успел позабыть о таких, казалось бы, мелочах, как, например, вырезанные на дверях Большого зала крылатые вепри. Четыре длинных, отполированных до блеска стола были густо заставлены пока еще пустой золотой посудой. Мародеры ввалились в Большой зал самыми первыми, громко хохоча и расталкивая недовольных школьников локтями. Сириус взъерошил шевелюру Джеймса и указал на середину гриффиндорского стола.

— Пошли вон туда. Места козырные.

Профессор Дамблдор улыбнулся, глядя на рассаживающихся школьников поверх своих очков-половинок. Джеймс послал завхозу Филчу такой многообещающий взгляд, что бедняга сквиб наверняка внутренне содрогнулся, гадая, что устроит этот сорванец в честь своего возвращения.

Подошедшая Марлин села рядом с Питером. Школьная форма скрывала от посторонних глаз ее вполне себе оформившееся тело, но Питер вдруг отчего-то всполошился, машинально схватил вилку и тут же уронил ее. Вынырнул из под стола с зажатым в руке столовым прибором и поспешно отвернулся от друзей, чтобы они не заметили его пылающие щеки. Джеймс изо всех сил сдерживал смешок. Да, этот учебный год обещает быть довольно интересным.

— И нечего ржать, — недовольно пробурчал Питер, уловивший настроение друга. — На себя бы со стороны посмотрел, когда Эванс к нам в купе заявилась…

Джеймс моментально напрягся, по скулам заходили желваки. Ох, не стоило Хвосту этого говорить! Поттер бросил быстрый взгляд в сторону Лили, которая, распрощавшись со своим Нюниусом, шла по проходу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. Мантия развевалась у нее за спиной, и Джеймсу вдруг показалось, что среди гомона школьников он отчетливо слышит стук ее каблучков…

От необходимости ляпнуть в ответ что-нибудь едкое Поттера спасла профессор МакГонагалл, которая шла во главе колонны новичков, испуганно глядевших по сторонам. Джеймс не уставал поражаться тому, какие же они все маленькие. Многим на вид можно было дать не больше девяти лет, а то и меньше. Какой-то мальчик споткнулся и чуть не растянулся в проходе между столами, а за столом Слизерина Эйвери совершенно отчетливо сделал собственный прогноз распределения неуклюжего мальчугана:

— Хаффлпафф!

Среди слизеринцев раздались смешки, улыбнулся и кое-кто из рейвенкловцев. Обычно добрые и миролюбивые хаффлпаффцы сейчас дружно испепеляли взглядами слизеринский стол.

Пока Шляпа пела усовершенствованный вариант своей приветственной песни, в зале стояла торжественная тишина. От нечего делать Джеймс пытался невербально левитировать вилку, и к самому концу церемонии распределения у него, наконец, получилось.

— Что, уже все? — удивился он, когда еще мгновение назад пустые блюда до краев наполнились всевозможными яствами. — Оперативно…

Сириус уже с наслаждением набивал проголодавшийся желудок. За ним с тоской в прозрачных глазах наблюдал Почти Безголовый Ник. Джеймсу почему-то вдруг вспомнился Франческо, призрак, обитающий на нижних уровнях фонда Пальмеров. Интересно, они с мсье Пальмером до сих пор находятся в состоянии холодной войны?..

После пира Дамблдор представил нового профессора защиты от Темных искусств, Джошуа Аттвуда. Джеймс покосился на молодого профессора с копной рыжевато-золотистых волос, которые венчала чуть сдвинутая набок феска. По случаю праздника профессор вырядился в мантию восточной расцветки. Несмотря на немного безалаберный внешний вид, у этого человека чувствовался какой-то внутренний стержень.

— А с предыдущим-то что случилось? — нахмурился Питер.

— Я слышала, на него напал оборотень, — сообщила Мэри МакДональд, возбужденно выкатывая глаза. Только сейчас она, видимо, заметила Джеймса и расплылась в улыбке. Джеймс лениво улыбнулся в ответ, а Ремус, услышав заявление Мэри, низко опустил голову и продолжил трапезу, ни на кого не глядя. «Вот же глупая привычка винить себя за действия других оборотней!» — вертелось в голове у Поттера.

Как же приятно вернуться в гостиную родного факультета, казавшуюся такой теплой и уютной, без всяких пафосных заморочек французского Поттер-мэнора. Идеальный порядок в поместье только раздражал Джеймса, а вот уже кем-то разбросанные на одном из столов фантики дарили гостиной особое очарование.

— Моя кроватка, — Джеймс с разбегу плюхнулся на аккуратно застеленную кровать и с наслаждением потянулся. — Мерлин, по тебе я, наверное, скучал больше, чем по всему замку… Лучше признавайтесь сразу: пока меня не было, никто на нее не посягал?

— Ну разве что Дарла в темноте перепутала ее с кроватью Бродяги и полночи проспала на ней в полном одиночестве, — пожал плечами Ремус.

Джеймс чуть не подавился лакричной конфетой, которую кинул ему Питер.

— Шутка, — ухмыльнулся Лунатик и полез в чемодан за пижамой.

Через пятнадцать минут в комнату постучали хихикающие девочки. На них были только коротенькие пижамки, волосы Мэри были собраны в высокий пучок. Незванные гостьи принесли невесть где взятые напитки и новый набор взрывающихся карт.

— О, да вы подготовились, как я посмотрю, — оценил Сириус, распаковывая колоду карт.

На полу между кроватями организовали импровизированный столик. Марлин села рядом с Джеймсом и обняла худые коленки руками, положив на них голову.

— Ты в порядке? — спросил Джеймс, отметив, что подруга заметно погрустнела с тех самых пор, как сошла с поезда.

— В полном, — кивнула она без намека на улыбку. — Просто устала, не люблю долгие путешествия.

— А где вы Эванс потеряли? — спросил Сириус, покосившись на заметно напрягшегося Джеймса с хитрой улыбкой. Поттер рассердился — да что, собственно, происходит?!

Дарла махнула рукой, показывая безнадежность ситуации.

— Как всегда, — скривилась она и потянулась за бутылкой сливочного пива. — Ей, видите ли, нужно выспаться, чтобы завтра не клевать носом на уроках.

То ли карты были зачарованы, то ли Мародеры действительно подустали за сегодняшний день, но девчонки выиграли вот уже третий кон подряд. В дверь снова постучали, и раздраженный очередным проигрышем Джеймс недовольно пробурчал:

— Вход только по приглашениям, мать вашу!

— А мне оно не нужно, — раздался уже знакомый голос, и в поле зрения ребят оказалась шестикурсница Кэти, бесцеремонно усевшаяся Сириусу на колени. У Блэка был такой вид, словно произошло что-то само собой разумеющееся.

Марлин, поджав губы, положила карты и, извинившись, ушла в уборную, но этого, кажется, никто, кроме Джеймса, не заметил. Увлеченные дуэлью между сосредоточенно сопящим Питером и коварно улыбающейся Мэри Дарла и Ремус отчаянно болели за «своего», а Сириус и вовсе блаженствовал, позволив шестикурснице перебирать свои волосы. Кое-как отвязавшись от Дарлы, еще пытающейся в перерывах между подбадривающими криками расспрашивать Джеймса о заточении во Франции, Поттер оставил компанию, сходящую с ума по-разному, и пошел выяснять, что случилось с МакКиннон.

— Марлин? — Джеймс приоткрыл дверь ванной, давая подруге возможность привести себя в порядок. Она не ответила, лишь раздалось какое-то горестное шмыганье со стороны умывальников. Джеймс осторожно выглянул из-за угла. Наверное, правильнее было дать ей выплакаться в одиночестве, но с внезапным порывом Поттер уже ничего не смог поделать.

Марлин сидела на полу, одной рукой обхватив коленки, а другую запустив в растрепавшиеся волосы. В таком виде она напомнила ему нахохлившегося воробушка. Заметив вошедшего, Марлин попыталась незаметно утереть слезы, но Джеймс, опустившись рядом с ней, накрыл ее руку своей и, глядя куда-то в сторону, посоветовал:

— Да ладно тебе, не стесняйся.

Марлин положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

— Ммм… И давно это у тебя?

— С весны, — голос Марлин звучал хрипло, как у курильщицы с приличным стажем.

— А он что?

Она помолчала, затем усмехнулась и пальцами принялась выводить какие-то овалы на своей коленке.

— Сам видишь. Это уже третья.

Джеймса, признаться, несколько удивил тот факт, что Дарла и Сириус общались вполне дружелюбно, словно никаких романтических отношений у них и не было. Впрочем, пару прогулок вокруг Черного озера и несколько неумелых поцелуев тоже вряд ли можно считать настоящими отношениями.

— Она какая-то… — Джеймс мялся, стараясь подобрать слово, которое могло бы поточнее и поприличнее описать Кэти. — Кукла. Ты же не хочешь, чтобы тебя тоже считали одной из… эээ… кукол Сириуса?

— Да я сама не знаю, чего хочу, — неуверенно улыбнулась Марлин и снова шмыгнула носом. — В прошлом году мы с ним вместе схлопотали отработку, когда «случайно», — она пальцами изобразила кавычки, — на травологии засунули Снейпу в нос отросток зубастой герани. Мы тогда чистили кубки в Зале Славы, болтали, подкалывали друг друга… Я даже не думала, что появление Линдси Селвин меня так заденет. В общем, все оставшееся время я драила эти чертовы кубки, как проклятая, пока они обжимались. На следующий день он вроде бы снова мне друг, а как появляется эта… Мне хотелось ее задушить собственноручно.

Марлин замолчала, переводя сбившееся дыхание. Джеймс даже не знал, что в таких случаях обычно говорят.

— Я думала, что за лето перебешусь, определюсь, наконец, со своими чувствами. И не угадала. Сегодня снова все повторилось. Мне кажется, что я схожу с ума.

— Может, это просто как бы дружеская ревность? — неуверенно предположил Джеймс, прекрасно зная, что дружба здесь совершенно ни при чем.

— Может, и так, — не стала спорить Марлин. Помолчав и немного успокоившись, она вдруг отстранилась от Джеймса и несильно пихнула его локтем в бок. — Эй, так нечестно, Поттер! Я тут перед тобой душу изливаю, а ты? Давай, колись!

— Что — я? — смутился Джеймс.

— Может, есть какая-то француженка, о которой скромняга Джеймс почему-то предпочел умолчать?

— Да брось, — махнул рукой Джеймс, усмехаясь. — Поцеловались один раз и все…

— Давай, подробности в студию, — глаза Марлин загорелись. — Джим, ну не будь бякой, расскажи!

На лице Джеймса возникла мечтательная улыбка. Ему вспомнился вишневый вкус губ Матильды, ее хрупкая талия, которую он обнимал… А еще последующая ссора с Джой, которая чуть не обернулась трагедией.

— Ты никогда не бывала на единорожьих скачках?..

Утро выдалось хмурым, волшебный потолок Большого зала в точности отражал погодные условия — унылое, серое небо без единого проблеска солнца. Вчера гриффиндорцы, увлекшиеся игрой в подрывного «дурака», легли спать только в третьем часу ночи. Питер клевал носом в тарелке с овсянкой, Ремус допивал уже третью чашку крепкого кофе, чтобы не уснуть прямо во время урока. Лишь одна Лили выглядела бодрой и полной сил и время от времени бросала на зевающих однокурсников торжествующие взгляды. Шедшая вдоль стола профессор МакГонагалл раздавала расписания.

— Чертовы зелья вместе со слизеринцами, — проворчал Джеймс, проглядев расписание на сегодня. — Прекрасное начало.

— Ты куда смотришь? — Сириус тоже изучал расписание. — Сейчас история магии… красота, хоть выспимся…

Джеймс, нахмурившись, снова вгляделся в строчки, написанные аккуратным почерком МакГонагалл. В понедельник совершенно точно шел урок зельеварения. Вместе с третьекурсниками Слизерина… Стоп. С третьекурсниками?!

— Профессор! — Джеймс в два шага догнал не успевшую отойти от них МакГонагалл, которая недовольно обернулась и вопросительно изогнула брови. — Вы выдали мне расписание для третьего курса.

— И в чем, по-вашему, здесь ошибка, Поттер? — строго спросила МакГонагалл.

Если бы Джеймс не знал декана своего факультета, то решил бы, что она захотела пошутить.

— Профессор, — расплылся в улыбке Джеймс, — я ведь вроде как на четвертом курсе…

— Вы пропустили полтора семестра, Поттер, это очень много, — сухо сказала МакГонагалл, покачав головой. — Мы просто не имеем права перевести вас на четвертый курс.

Сердце Джеймса рухнуло и приземлилось где-то в пятках. Во рту неприятно пересохло.

— Но я занимался с частными преподавателями, когда был на больничном…

— К сожалению, этого недостаточно, Поттер, — уже более мягко сказала МакГонагалл и вдруг положила руку ему на плечо. — Если хотите, то можете подать заявку на сдачу экзаменов за третий курс экстерном, но, боюсь, что вам придется крайне тяжело наверстать упущенный материал. На вашем месте я бы все же выбрала программу третьего курса…

Казалось, что весь Большой зал прислушивался к их разговору. Молчали даже привидения. За столом Слизерина уже раздавалось насмешливое посвистывание, гриффиндорцы же были попросту ошарашены. У Сириуса вообще был такой вид, будто ему предложили поменяться со Снейпом трусами. У самого Джеймса кровь отхлынула от щек от открывшихся перед ним далеко не радужных перспектив. Учиться на год младше своих сверстников — вы издеваетесь?!

— Профессор, сколько времени дается на подготовку к экзаменам? — решительно спросил Джеймс, комкая в руке расписание. МакГонагалл неодобрительно подняла брови, но комментировать этот судорожный жест не стала.

— Две недели, мистер Поттер. Учтите, поблажек не будет. Да, и пока не избавитесь от всех хвостов, будете учиться вместе с третьими курсами, так что советую вам пока не спешить избавляться от расписания.

Поставив точку в разговоре, МакГонагалл продолжила раздавать расписания, оставив Джеймса в страшной растерянности и бессилии кусать губы. Злость поднималась в нем подобно потревоженной змее из зарослей травы. По заколдованному потолку пронеслась молния, разделив небо на две части и с ювелирной точностью отразив настроение Джеймса.

Спустя двадцать минут он, злой на весь мир и МакГонагалл в частности, убито тащился в подземелья вместе с третьекурсниками своего факультета. Многих он даже по именам не знал, а уж о слизеринцах и говорить было нечего. Здесь над ним насмехаться не решались — видимо, выражение лица Джеймса красноречиво обещало убить всякого, кто посмеет хоть подышать в его сторону — зато на уроке у профессора Бинса наверняка все от души веселились. «Чтоб у вас под кроватью боггарт поселился», — в сердцах пожелал Джеймс любимым однокурсникам, выгружая содержимое своего котла на стол. Неподалеку раскладывал свое имущество Регулус Блэк, во взгляде которого читалось любопытство, смешанное с насмешкой. К парте Джеймса подошла симпатичная девочка с белыми кудряшками.

— К тебе можно? — вежливо спросила она, указывая на стул справа.

Джеймса так и подмывало послать девчонку к мантикоре на куличики, но у третьекурсницы был до того милый и наивный вид, что он сдержался и ограничился сухим кивком. Девочка села, расправила мантию, и только тут Поттер заметил на ней эмблему Слизерина. Вот счастье еще привалило…

— Меня зовут Алексис Стардаст, — представилась девочка. Джеймс угрюмо молчал. — А ты — Джеймс Поттер.

— Неужели? А я с утра пораньше уже успел позабыть свое имя, — холодно приподнял брови Джеймс. Алексис безмятежно улыбнулась.

— Не злись. Когда ты злишься, то становишься похож на нюхлера, у которого отобрали побрякушку.

— Что ты сейчас сказала? — возмутился Поттер, но ответить Алексис не дал подкатившийся к трибуне профессор Слизнорт. Похоже, они с Питером устроили что-то вроде негласного состязания — кто больше растолстеет. Сейчас Слизнорт чем-то напоминал капитально перезревший бешеный огурец, и зеленая мантия в желтую полосочку это сходство только усиливала.

— Доброе утро, — жизнерадостно поздоровался с классом Слизнорт. Ученики нестройным хором пробурчали приветствие в ответ. — Добро пожаловать на ваш первый урок зельеварения в этом году. Мне было очень приятно, что практически все присутствующие получили хорошие оценки за экзамен, но нам всем всегда есть к чему стремиться. Давайте-ка устроим перекличку… о!

Слизнорт осекся и ошеломленно уставился на Джеймса, который ответил ему самым агрессивным взглядом, на какой только был способен. Настроение, если оно еще оставалось при нем, стремительно летело в тартарары.

— Мистер Поттер, — пролепетал Слизнорт, вытирая блестящую от пота лысину носовым платком. — Как вы объясните свое присутствие на уроке третьего курса?

— Спросите у профессора МакГонагалл, — буркнул Джеймс, даже не потрудившись встать. — Пока я не сдам экзамены за прошлый год, мне придется таскаться… то есть учиться вместе с третьим курсом.

Озадаченное выражение профессорского лица сменилось пониманием.

— Надеюсь, вы полностью преодолели ваш недуг? — с отеческой заботой в голосе осведомился Слизнорт. Джеймс, сжав зубы, кивнул. Третьекурсники взволнованно перешептывались — об истинном диагнозе гриффиндорца только догадывались. — Что ж, тогда приступим к лекции. Откройте, пожалуйста, ваши тетради и запишите число. Тема урока — Уменьшающий раствор…

Диктовать Слизнорт совершенно не умел, школьники торопливо записывали реакцию, которую давали гусеницы пикси, растертые с кореньями маргаритки, пропуская половину слов. Джеймс лениво выводил на пергаменте карикатуру на Слизнорта. Смысл конспектировать то, что предельно понятно написано в учебнике?..

К практике перешли уже через десять минут. Джеймс медленно чистил инжир, словно делал несчастному плоду одолжение. Алексис уже разводила под своим котлом огонь. Изредка Джеймс ловил на себе ее явно оценивающий взгляд и бесился, что его разглядывают как товар в магазине. Вот чудо — на второй год оставили! Поттер резко взмахнул ножиком, отчего ярко-фиолетовый плод распался на две части.

— Сохатый! — раздалось совершенно отчетливое шипение из сумки Джеймса. Алексис вздрогнула и покосилась на своего соседа, который уже лихорадочно рылся в рюкзаке. Под руку попадала всякая ненужная дребедень вроде запасной кипы пергаментов, обломка пера и липкой конфеты, выпавшей из обертки. — Джеймс Поттер, дракл тебя!..

Наконец Джеймс выудил на свет маленькое прямоугольное зеркальце, про которое совершенно позабыл. Вместо его собственного лица на поверхности виднелись довольные физиономии Сириуса и Ремуса. Джеймс мягко коснулся зеркальной глади, принимая вызов.

— Не скучаешь там? — весело спросил Блэк, даже не понижая голос. Ну конечно, они сейчас на истории магии, где можно хоть на рогах стоять, Бинс и слова не скажет.

— Иди ты к дементору, — огрызнулся Джеймс, опирая Сквозное зеркало о стенку котла и снова беря в руки половинку инжира. Алексис с нескрываемым любопытством косилась на зачарованное зеркало.

— Представляю, как Слизнорт описался от восторга, заполучив тебя на первый же урок в семестре, — веселился Сириус, отпихивая пытавшегося подключиться к разговору Питера. — Что стряпаете?

— Уменьшающий раствор, — сквозь зубы пробурчал Джеймс, бросая в котел нарезанную смокву. Сириус разочарованно скривился.

— Ерунда, а не зелье. Мы же варили его в прошлом году.

— Да ты что? — картинно изумился Джеймс, придвигая к себе сушеные маргаритки и одним движением отделяя от них коренья. — И как это я мог забыть?

— Давай, Сохатый, не ударь рогами в грязь. Нюниуса в этом классе нет, как знать, может, ты станешь гуру зельеварения на вашем, — Сириус специально выделил голосом слово «вашем», — курсе.

Джеймс почувствовал, что снова начинает свирепеть. Быстро же товарищ Бродяга забыл о том, как бесился после завтрака, когда отправлялся на урок без него. И это называется лучший друг! Джеймс как раз собирался высказать все это Сириусу, но не успел, потому что зеркало у него выхватил Ремус.

— Джеймс, извини, мы не будем тебя больше отвлекать. Я попрошу маму прислать мои старые конспекты, они помогут тебе подготовиться к сдаче экзаменов…

— Спасибо, Рем, — не дожидаясь, пока Сириус вставит еще какую-нибудь колкость, Поттер провел пальцами по гладкой поверхности зеркала. Изображение пошло мелкой рябью, и вскоре в зеркале снова отражалось лицо Джеймса.

— Занятная вещица, — прокомментировала Алексис. Джеймс слегка вздрогнул от ее голоса, поскольку уже почти успел забыть о ее существовании. — Я бы тоже такую приобрела.

— Сама сделай, — наскоро порубив коренья, Джеймс ссыпал их в котел и прибавил огня.

— Не рычи, нюхлеры не умеют.

Зелье Джеймса получилось не таким ядовито-зеленым, как описано в рецепте, но Слизнорт остался вполне доволен и наградил Гриффиндор двадцатью очками. Радуясь, что хотя бы не зря потратил время, Джеймс как попало покидал вещи в сумку и первым вышел из класса.

На трансфигурации было и того легче. Жуков в пуговицы он превращал уже в семилетнем возрасте, причем безо всякой палочки. МакГонагалл тоже дала ему двадцать очков, а еще вручила форму для заполнения заявления на сдачу экзаменов досрочно. Джеймс буравил взглядом злополучную бумажку, словно надеялся выжать из нее какой-нибудь скрытый смысл.

— Профессор, — жалобно проскулил он, — можно мне посещать занятия вместе со своим классом? Программу третьего курса я до ноября знаю, это же детский сад какой-то, а то потом снова нагонять не хочется…

— Мистер Поттер, я все понимаю, — в голосе МакГонагалл и вправду звучали нотки сожаления, — но при всем желании не могу позволить вам учиться на четвертом курсе без сданной сессии за третий. Вот вам хороший стимул — чем быстрее вы подготовитесь и сдадите экзамены, тем быстрее сможете продолжать обучение вместе с вашими одногодками.

Собрав какие-то пергаменты, профессор трансфигурации ушла, оставив Джеймса, весь боевой дух которого снова куда-то улетучился как дым, обиженно смотреть жестокой женщине вслед.

* * *

Едва Джеймс переступил порог Большого зала, явившись на обед, как на него тут же налетели девочки, требующие рассказать, как проходит его учеба с третьекурсниками. Скромно похваставшись заработанными сорока баллами для факультета, Джеймс буквально набросился на еду. После сегодняшних нешуточных переживаний у него проснулся поистине звериный аппетит. Кстати, пора возобновлять тренировки в анимагии…

— Продолжай в том же духе, Сохатый, и скоро станешь лучшим учеников на третьем курсе, — совершенно серьезно посоветовал Сириус, швырнувший сумку на скамью и потянувшийся к блюду с куриными ножками.

— Я и на своем вроде как был не последним, — вяло отозвался Джеймс, уничтожая творожную запеканку с курагой.

— Ох, этот новый профессор Аттвуд просто крут, — у Ремуса буквально горели глаза, когда четверокурсники принялись обсуждать сегодняшний урок защиты от Темных искусств. Джеймс старательно делал вид, что ему ни капли не интересно. — Как он этого вампира, а? Одной левой!

— Ну если учитывать, что это был боггарт…

— Ага, но не простой боггарт, а порвавший кролика на клочки шерсти для варежек! Нет, ребят, этот Аттвуд свое дело знает…

Мало того, что сначала ржали, так теперь еще и издеваются! У Джеймса загорелись глаза и зачесались руки при слове «вампир». А ему теперь предстоит с головой окунуться в скукотищу вроде гриндилоу и красных колпаков. В поле зрения совершенно случайно попал Снейп с толстенной книгой в руках, кое-как втиснувшийся на скамью между Мальсибером и Регулусом Блэком. Джеймс, даже не пытаясь скрыть свои действия от преподавателей, вытащил волшебную палочку и ее легким взмахом опрокинул на ненавистную голову посудину с горячим супом. Морковь и перец яркими фонариками запутались в мокрых волосах Снейпа. Мальсибер, пряча усмешку, снял с головы Нюниуса супницу и одними глазами указал на Джеймса. По губам слизеринца Поттер прочитал что-то вроде: «Совсем третий курс оборзел».

Над Джеймсом нависла Лили Эванс, яростно сверкающая своими травяными глазищами. Сердце неожиданно сделало кульбит, но Джеймс преспокойно убрал палочку и снова принялся за обед.

— Поттер, какого черта ты творишь? — прошипела Лили, становясь похожей на рассерженную гусыню.

— Душу отвожу, — пожал плечами Джеймс, откладывая вилку. — Всем спасибо, я наелся.

— Джеймс, куда ты? — дернула его за мантию Мэри, но Поттер уже неспеша шагал к выходу из Большого зала. Есть перехотелось так же стремительно, как и находиться в компании друзей.

«Почему всякая фигня вечно происходит со мной?» — раздраженно думал Джеймс, пиная попадающие под ноги камешки. День близился к закату, а возвращаться в гостиную совершенно не хотелось. Так и сидел он уже который час на берегу Черного озера в компании учебника по древним рунам за долбанный третий курс. Нет, ну кто бы мог подумать, что столь долгожданное возвращение в Хогвартс обернется сущим кошмаром?

— Вот ты где, Поттер, — к нему по склону спускалась Гвеног Джонс, капитан гриффиндорской команды по квиддичу. — По всей школе тебя ищу, как будто мне больше заняться нечем. — Гвеног явно была сердита, капитанский значок грозно поблескивал в лучах заходящего солнца.

— Чем могу помочь? — вяло спросил Джеймс, переворачивая страницу. Джонс аж руками всплеснула.

— Ты издеваешься?! В прошлом году мы даже до финала не добрались, а все потому, что кое-кто укатил в чертову Францию лечить свое гребаное здоровье! В этот раз я тебя никуда не отпущу, даже если у тебя вместо члена вырастет щупальце осьминога, потому что мне нужна победа, Поттер! Завтра тренировка, я забронировала поле и переносить собрание, как меня уже как минимум трое членов нашей так называемой команды попросили, не собираюсь. Кроме того, нам нужны новые загонщики вместо Пруэттов, а на отборочные мне тоже нужна вся команда… Ты чего ухмыляешься, болван?!

— Щупальце вместо члена? Звучит заманчиво, — Джеймс едва увернулся от комка грязи, которым запустила в него Гвеног. — Да расслабься, мне такого счастья не надо. Это я так, на заметку… Да приду я на тренировку, не бесись!

Гвеног заметно расслабилась.

— Сразу бы так, — проворчала она, вытирая испачканные в земле руки о преждевременно пожухлую траву.

— Меня впечатлила твоя пламенная речь. Но о моем здоровье ты так пренебрежительно очень даже зря, ведь если я не буду о нем заботиться, то и на поле выходить будет некому…

— Слушай, Поттер, лучше не доводи меня, — попросила Гвеног, уже улыбаясь. — Продолжишь в таком же духе, и вот эту маленькую побрякушку я отдам кому-нибудь другому. — Она ткнула пальцем в капитанский значок. — Жду тебя завтра на поле в семь тридцать.

Едва портрет Полной Дамы за ним закрылся, как в гостиной повисла напряженная тишина. Джеймс как ни в чем не бывало уселся в никем не занятое кресло и подтянул к себе присланные миссис Люпин конспекты сына.

— В чем, собственно, дело? — вопросительно поднял брови Поттер. — К вам приехал ревизор?

Если сейчас хоть кто-нибудь задаст ему вопрос из категории «ты как?», он ему попросту врежет. Но этого не случилось.

— Я могу подтянуть тебя по зельям, — вдруг вызвалась Лили, придвигая свое кресло поближе. — С чем у тебя сложности?

Невероятно, она уже и думать забыла о том, что сегодня по его воле слизеринцы щедро презентовали свой суп Снейпу вместо шампуня. Более того, ее заботила его успеваемость, которую она вознамерилась подтянуть, жертвуя своим личным временем. Если бы не злость, которая, впрочем, уже потихоньку отступала, он был бы очень тронут.

— Да в общем-то ни с чем, мне бы только основные принципы приготовления многосущных зелий понять…

— Здесь все предельно просто, — Лили раскрыла учебник за третий курс, отыскала нужную страницу и принялась объяснять, причем получалось у нее намного лучше профессора Слизнорта. Джеймс внимательно слушал, изредка задавая вопросы. Иногда Лили смотрела ему прямо в глаза, отчего желудок Джеймса переворачивался, а ладони потели. В такие моменты ему казалось, что он выглядит донельзя глупо.

— Слушай, как же здесь шумно, — поморщилась Эванс, убирая с лица растрепавшиеся волосы и расстегивая верхнюю пуговичку форменной блузки. От этого жеста Джеймс чуть с ума не сошел и поспешно отвел взгляд от тонкой белой шеи. — И душно. Открой, пожалуйста, окно.

Джеймс выполнил просьбу Лили и вернулся в свое кресло. У него сложилось дурацкое впечатление, что за ними наблюдает вся гостиная.

— Можно пойти в другое место, — предложил Джеймс, чувствуя себя, мягко сказать, неважно. Он еще никогда настолько сильно не смущался, находясь в непосредственной близости от девчонки. Француженка Матильда не в счет.

— Да, было бы неплохо, — Лили загнула уголок страницы и закрыла книгу, обмахиваясь рукой как веером. — А куда?

— Да хоть к нам в комнату, — ляпнул Джеймс первое, что пришло в голову. И тут же осекся, полагая, что Лили возмутится и откажется. Но она второй раз за вечер удивила его, согласно кивнув и поднявшись с кресла.

В спальне Джеймс первым делом затолкал свои рубашки, кучей сваленные на кровати, под подушку и распахнул окно. В комнату ворвался приятный вечерний ветерок, встревожив пергаменты на столе и огонек в светильнике. Лили аккуратно разложила на столе конспекты и снова раскрыла учебник.

— На экзамене тебе наверняка попадется Морочащая закваска, во всяком случае, в прошлом году многим попалась именно она. С этим зельем все просто — нужно только знать одну хитрость, как быстро и безвредно сгустить его. Для этого просто добавь в него несколько капель слизи флоббер-червя, но не переусердствуй, иначе зелье может превратиться в желе… Что? — осеклась Лили, почувствовав на себе пристальный взгляд Джеймса.

Поттер вытянул руку и осторожно заправил ей за ухо прядку пушистых рыжих волос. На ощупь они напоминали мягкий лебяжий пух. Лили жутко смутилась и опустила глаза в учебник.

— Извини, — Джеймс поспешно схватил первый попавшийся пергамент и с деланным интересом принялся его рассматривать, ни черта при этом не разбирая. — Значит, слизь флоббер-червя… так…

Через несколько минут в комнату явился чем-то крайне разозленный Сириус, и занятие пришлось прервать. Обнаружив в спальне мальчиков правильную Эванс, что само по себе казалось противоестественным, Сириус замер на пороге, скрестив руки на груди и как-то жутковато ухмыляясь.

— О, даже так, — протянул он, буравя темными глазами затылок поспешно собирающей канцелярские принадлежности Эванс. — Либо на сегодня урок окончен, либо валите в гостиную, я в расстройстве и хочу спать.

— Что случилось? — спросил Джеймс, когда Лили покинула комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Сириус махнул рукой и завалился на свою кровать прямо в обуви. — Бродяга? — осторожно позвал Джеймс, почему-то уверенный в том, что друг расстался с шестикурсницей Кэти.

— Да ну их всех в штаны Мерлина, — раздраженно буркнул Сириус, протирая глаза. — Только что я имел сомнительное счастье лицезреть моего братца в компании — угадай кого?

— Нюниуса, — и думать было нечего. Только один человек мог привести Сириуса как в состояние чрезмерного остроязычия, так и крайнего бешенства.

— Чего он к Регу прицепился? Таскаются везде вместе, как два голубка, смотреть противно. Я уж думал, что мой драгоценный родственник поразборчивее выбирает себе приятелей…

— Так давай отвадим Регулуса от Снейпа, и дело с концом…

— Заклятие Империус? — фыркнул Сириус, стягивая рубашку, даже не расстегнув пуговицы. Послышался звук рвущейся ткани.

— Щупальце вместо члена, — усмехнулся Джеймс и бросил другу на колени учебник по трансфигурации за четвертый курс.

Если считается, что понедельник — день тяжелый, то вторник оставили без этого звания явно незаслуженно. Завтрак Джеймс и Сириус безбожно проспали, почти до половины третьего ночи обсуждая грядущую кару для Снейпа. И если Сириус с горящими глазами умчался на трансфигурацию, опоздав на которую, можно было подписать себе приговор, то Джеймс еще и преспокойно спустился на кухню по пути на травологию. Профессор Стебль, конечно, поворчала и отняла у Гриффиндора пять баллов за опоздание, но больше не придиралась.

Позавтракал он, можно сказать, на прорицаниях, запивая остатки пирожного, утащенного с кухни, полуостывшим чаем. Профессор Понд пребывала в мрачном расположении духа и толковала значение чаинок как-то без энтузиазма, наверное, на ее самочувствии сказывалась непредсказуемая погода. За сорок пять минут, что Джеймс пялился в окно Северной башни, слепящее солнце успело восемь раз скрыться за тучами и появиться снова. Ближе к обеду пошел дождь, а ведь вечером у гриффиндорцев еще тренировка по квиддичу...

— Эй, Сохатый, — взбудораженный Сириус приземлился рядом с другом и схватил со стола булочку с корицей, откусывая сразу половину. — Мы сегодня с парнями решили собраться в Выручай-комнате, чтобы потренироваться в анимагии...

— Где собраться? — не понял Джеймс.

— Ну в поезде я тебе рассказывал про комнату, которую мы нашли и хотели нарисовать на карте, помнишь?

— Ах да, та самая, что не желает отображаться на карте... А почему Выручай-комната?

— А Мерлин его знает. Это Рем выдал, когда мы только внутри оказались. Сначала она походила на какой-то зал для медитации, мы тогда жутко уставшие после защиты были... Потом Питу приспичило в туалет, и комната буквально у нас на глазах стала преображаться. В таком сортире, наверное, только английская королева нужду справляет. Рем и сказал: «Прямо Выручай-комната какая-то!»

— Значит, она может дать все, что ни пожелаешь? — загорелись глаза у Джеймса. Сириус пожал плечами.

— Мы нашли там такие тома по анимагии, закачаешься! А еще конспекты лекций по истории магии за все курсы, теперь на уроках вообще можно балду пинать, красота!

Лицо Сириуса светилось таким восторгом, что у Джеймса даже настроение с отметки «пасмурное» поднялось до «выше среднего». Рядом с Блэком, так и излучающем позитив, невозможно было дуться.

— Так что в семь объявлен общий сбор на восьмом этаже у гобелена Варнавы Вздрюченного...

Джеймс мгновенно ощутил, как сникает его восторг.

— У меня тренировка в это время, — проворчал он, подбрасывая на ладони конфету и не глядя на возмущенного Сириуса.

— Какая тренировка, олень ты? Хочешь сказать, что решил променять друзей на квиддич?! — повысил голос Блэк.

— Не ори, — Джеймс снова стал раздражаться. — Ни на что я вас не променял, но если я не приду сегодня на поле в семь тридцать, Гвеног вышвырнет меня из команды пинком под зад.

— Ладно, — на удивление спокойно согласился Сириус. — Ладно. Я Ремусу так и передам, что ему придется подождать, пока несравненный ловец Поттер выиграет кубок Вселенной...

— Слушай, Бродяга, мне и без твоих нотаций тошно, — Джеймс закинул сумку на плечо и взял со стола яблоко. — Помимо квиддича и анимагии мне еще экзамены через две недели сдавать. Я же не могу разорваться!

— Да понял я, понял, — буркнул Сириус. — Но учти, если кубок достанется не Гриффиндору...

— То я буду первым, кто наденет этот кубок Гвеног на голову, — закончил за друга Джеймс.

Вечером в гостиной стояла удивительная тишина. Раздраженно почесывая подбородок кончиком пера, Джеймс штудировал параграф по астрономии. Сириус, у которого резко воспалилась хитрость, отказался проверять друга, и его с удовольствием заменила Марлин.

— Альфа Волопаса? — сдвинув брови, Марлин внимательно смотрела на Джеймса поверх учебника, чтобы тот не вздумал куда-нибудь подсмотреть.

— Арктур, — вспомнил Джеймс. Марлин согласно кивнула.

— Альфа Лебедя?

— Денеб.

— Гамма Ориона?

— Беллатрикс, — поморщился Джеймс.

— А альфа?

— Бетельгейзе.

— Очень хорошо. Может, что-нибудь посложнее? — предложила довольная Марлин.

— Давай, — пожал плечами Джеймс, забираясь в уютное кресло с ногами.

Марлин перевернула несколько страниц и удовлетворенно фыркнула.

— Ну, держись, — весело сверкнула глазами она. — Гамма Близнецов?

Джеймс вспоминал минуты две. Опрос уже напоминал какую-то шоу-викторину, поскольку несколько любопытных первокурсников собрались вокруг стола, за которым они с Марлин работали.

— Альхена?

— Правильно. Эпсилон Большого Пса?

— Адара. МакКиннон, что за Хаффлпафф, вторая четверть?

— В каком году введено созвездие Живописца?

— Да ты обалдела, что ли? Я же не рейвенкловец тебе какой-нибудь...

— В тысяча семьсот пятьдесят шестом. Это так, для справки... Давай теперь наоборот?

— В смысле?

— Ну, я называю звезду, а ты — созвездие, — Джеймс кивнул. — Поехали. Капелла?

— Возничий.

— Спика?

— Дева.

— Альфа Центавра? — хитро прищурилась Марлин. Джеймс точно так же прищурился в ответ.

— Очень оригинально. Центавр.

— Молодец, делаешь успехи, — Марлин снова перевернула страницу учебника. Внезапно ее лицо удивленно вытянулось. — Оп-па... А это у нас кто?

Джеймс моментально напрягся, когда Марлин вытащила чью-то колдографию, невесть как оказавшуюся между страниц учебника по астрономии. Старательно пряча улыбку, Марлин протянула снимок сидящему рядом Ремусу, а тот в свою очередь Питеру.

— Дайте сюда, — разозлился Поттер и выхватил у хихикающего Хвоста фотографию. На ней была изображена Джой в жокейском костюме. Одной рукой она держала вожжи, а другой гладила белоснежную гриву единорога Наполеона. Джеймс был абсолютно уверен в том, что этого снимка у него не было и быть не могло. Откуда он, черт подери, тут взялся?! Учебник ему сегодня прислала мама... Джеймс сжал зубы. Мама. То-то она так подозрительно улыбалась, когда обнаружила Джой в его объятиях! Типичная мамина логика — сыну уже и обнять на прощание девчонку нельзя!

— Кто это? — Сириус мгновенно сунул любопытный нос в фотокарточку. — Хорошенькая...

Джеймс, конечно, писал друзьям о Джой, но снимков ее не посылал. В голову тут же пришла дурацкая идея.

— Утри слюни, Бродяга, — Джеймс подобрал с пола учебник по прорицаниям, над которыми трудился до этого, и сунул в сумку. До тренировки оставалось пятнадцать минут. — Это моя невеста. Что? — удивленно приподнял брови Поттер. — Слово «невеста» устарело? Нужно было сказать, что это моя морковка?

Наслаждаясь произведенным эффектом, Джеймс направился в спальню за метлой. Гвеног в гостиной не было — она, кажется, ушла на поле еще в шестом часу вечера. Вот что значит седьмой курс и жажда победы в качестве капитана. Друзья только ошарашенно смотрели Джеймсу вслед. Поттер буквально фибрами ощущал, что Сириус сейчас непременно заявится в спальню и устроит ему головомойку.

Так оно и вышло — Джеймс как раз натягивал спортивную водолазку, когда дверь комнаты открылась, и на пороге возник несколько обескураженный Блэк. Джеймс бросил красноречивый взгляд на часы, стоявшие на тумбочке Люпина.

— Две минуты и шестнадцать секунд потребовалось тебе, Бродяга, чтобы переварить информацию и явиться ко мне с допросом, — заметил он, вытаскивая из чемодана небольшой футляр для метлы из драконьей кожи, заклинанием расширенный изнутри. — Я тебя внимательно слушаю.

Сириус смотрел на друга с таким видом, будто жестоко в нем разочаровался.

— Ты серьезно? — озвучил он первый вопрос. — Невеста?

С полминуты Джеймс старательно пытался сохранить торжественную мину, но не выдержал и оглушительно расхохотался. До Сириуса дошло, что друг просто неудачно, по его мнению, пошутил, и он в сердцах швырнул в него подушку. Джеймс ловко увернулся от нее, точно от бладжера, и сунул руку в рукав алой мантии.

— Идиот, — всплеснул руками Блэк, — у меня же чуть разрыв сердца не случился!

— Да не воспринимай ты все так буквально, — ухмыльнулся Джеймс, зашнуровывая кроссовки. — Черт, рожа у тебя была знатная, Бродяга. Жаль, что ее никто не удосужился запечатлеть... Честно говоря, не понимаю, почему ты так взъерепенился. Нет, я понимаю, если бы у меня в учебнике хранилась фотка парня...

— То я встревожился бы еще больше. Знаешь, у меня каждые каникулы проходят в каком-то напряжении: того и гляди предки подыщут для меня какого-нибудь копченого фестрала.

— Найди себе фестрала сам, — пожал плечами Джеймс. — Не вижу проблемы.

— Зато я вижу, — Сириус снова сделался мрачным. — Кругом действительно одни фестралы, Сохатый!

— Попрошу не обобщать, — погрозил другу кулаком Джеймс, почему-то вспомнив Эванс. Сириус тем временем снова принялся изучать снимок Джой, с которого она улыбалась и махала, только почему-то Джеймсу, а не Сириусу. На него она даже не посмотрела.

— Нет, серьезно, Поттер, кто это такая? Ты ее знаешь?

— Еще бы мне этот экземпляр не знать. Помнишь, я вам писал про свою сиделку?

— Так это она? — искренне изумился Сириус. — Ничего так...

— Там все такие, — удовлетворенно фыркнул Джеймс, вспомнив уже красавицу Матильду.

— Все, еду во Францию лечить какой-нибудь копчик, — заявил Сириус, прислоняя фото к кувшину с водой на тумбочке Джеймса.

— Какой-нибудь? У тебя их несколько?

Пока Джеймс завершал приготовления к тренировке, Сириус снова принялся изучать Джой. Девушка на снимке старательно отворачивалась от него, а после и вовсе куда-то исчезла, оставив своего Наполеона в одиночестве пастись в загоне для единорогов.

— И не мечтай, — фыркнул Джеймс, направляясь к двери, — ты ей уже заочно не понравился.

Сириус, казалось, ничуть не огорчился и последовал за другом.

— С той характеристикой, что ты мне наверняка дал, я не понравлюсь и беременному взрывопотаму.

Настроение Джеймса, пока он слушал приветственную речь Гвеног Джонс, понемногу улучшалось. Гриффиндорский капитан в выражениях не стеснялась, отчего особо впечатлительная охотница Ким Уайтхолл слегка покраснела. Команда сидела в раздевалке, трое охотников лениво перебрасывали друг другу квоффл. Джеймс взгромоздился на капитанский стол и болтал ногой в такт речитативу Гвеног. Не было только загонщиков — им еще предстояло пройти отборочные испытания.

— В этом году в команде слизеринцев одни парни, — Гвеног ударила кулаком по столу, отчего Поттер чуть не подпрыгнул. — Это не означает, что мы слабее них, но змеюки наверняка не станут брезговать грязными приемчиками. Да, у них, кажется, намечается новый ловец — разведка донесла, что Харпер летом чуть не остался без яиц и играть больше не сможет. Поттер, тебе бы тоже не помешало полетать лишний часок после общей тренировки...

— Да без проблем, — согласно кивнул Джеймс, радуясь возможности получить еще несколько блаженных минут вдали от горы учебников и конспектов за третий курс, что дожидались его в башне. Правда, на душе все равно скребли книззлы — надвигающиеся экзамены никто не отменял. Гвеног взяла метлу и швырнула Джеймсу пока еще пассивный снитч, который тот ловко поймал одной рукой. Снитч встрепенулся от прикосновения и расправил крылышки, а Гвеног удовлетворенно кивнула.

— Тогда вперед, бойцы. И помните — плох тот гриффиндорец, который ни разу не надирал задницу слизеринцу.

— Говорит так, будто мы уже на игру собираемся, — пробурчала Ким, идущая впереди Джеймса. Поттер наклонился к ней, отчего темные волосы охотницы, собранные в высокий хвостик, защекотали ему щеку.

— А я с ней согласен. Тренироваться нужно так, словно игра уже завтра. Любой уважающий себя спортсмен должен выкладываться на все сто.

— Все слышали? Дружно берем пример с Поттера, — раздалось довольное ворчание Гвеног. Джеймс надулся от гордости — еще мало кому перепадала похвала от грозного капитана.

На стадионе уже горели прожекторы, на идеальном зеленом ковре блестели капельки дождя. У шеста с кольцами стояло восемь человек, наверняка кандидаты в загонщики Гриффиндора. Приблизившись к строю спортсменов, Гвеног что было сил дунула в свисток, отчего, как по команде, разговоры прекратились, а гриффиндорцы выстроились в шеренгу разве что не по росту. Джеймс хмыкнул: гены берут свое. Отец Гвеног был генералом магловской Британской армии, и его дочь, несомненно, унаследовала кое-какие отцовские командирские замашки. Гвеног швырнула двум крепким ребятам биты и отпустила бладжеры.

— Поттер, в воздух, — скомандовала Гвеног, и Джеймс с удовольствием вскочил на свой «Нимбус». Непередаваемое ощущение полета... — Так, претенденты на место вышибал, внимание! Перед вами цель — Поттер лохматый обыкновенный, наш ловец, если кто не в курсе. Противник уж постарается вывести его из игры на первых же минутах матча. Ваша задача — прикрывать его по мере сил. Остальных тоже, но в большей степени именно ловца. Двигается он быстро, возможно, ваша помощь ему и не понадобится. Берите чертовы бладжеры и начинайте атаковать. Попадете по нему хоть раз — место в команде вам обеспечено.

— Эй! — возмущенно завопил Джеймс, уже нарезающий по стадиону круги. Акустика здесь была что надо, так что каждое слово Гвеног он прекрасно слышал. — Ты сама себе противоречишь — меня же защищать надо, а не сбивать!

Гвеног стремительно взмахнула волшебной палочкой, и ярко-красная мантия Джеймса мгновенно стала мутно-зеленой. От такого кощунства Поттер чуть не свалился с метлы. Гвеног, как ни в чем не бывало, продолжила:

— Вообразили, что это не Поттер, а ловец слизеринцев. Думаю, так будет проще. Поттер, не ори, после отборочных получишь назад свою мантию. Вперед, горгульи нерасторопные!!!

Первые пять человек так и ушли с поля ни с чем. Джеймсу в какой-то момент даже надоело изображать из себя движущуюся мишень. Действия потенциальных загонщиков были до того предсказуемыми, что становилось скучно. Неподалеку зависла Гвеног, даже не пытаясь удержать метлу руками; зафиксировав ее в воздухе, капитан недовольно скрестила руки на груди и беззвучно материлась себе под нос.

— Так, СТОП! — не выдержала она после того, как и седьмой претендент в очередной раз промахнулся мимо цели. — Откуда у вас только руки растут, я не понимаю! Поттер, сделай одолжение, маневрируй поменьше, мне нужны загонщики, мать вашу!!! Все вернулись на поле, начинаем заново!

— Ты с полинезийского баобаба рухнула?! — заорал Джеймс, которого этот детский сад уже порядком достал. — Может, сама мишенью побудешь?

— Не жалуйся, иначе значка в будущем году не увидишь, как голую МакГонагалл, — отпарировала Гвеног, и Джеймс, скрипя зубами, подчинился. Наглый шантаж всегда действовал безотказно.

Отвергнутые прежде загонщики были недовольны еще больше, прежнего рвения попасть под тиранию Гвеног Джонс не осталось ни у кого. Джеймс и сам понимал, что без загонщиков команде на поле делать нечего. Ему понравилась игра пятикурсника, и он задумался, не подыграть ли ему внаглую, но в этот момент тяжелый темно-серый мяч что было сил врезался ему в плечо. Охнув, Джеймс еле выровнял завибрировавшую от мощного толчка метлу и недовольно насупился, когда испуганный пятикурсник подлетел к нему, бесконечно извиняясь. На лице у него смешались две эмоции: вина за причиненные неудобства ловцу и эйфория от зачисления в команду.

— Спускайся, Робинс! — крикнула более-менее довольная Гвеног. — Мерлиновы яйца, ну хоть полдела сделано...

— А о моем самочувствии справиться не желаешь? — съязвил Джеймс, потирая плечо. Робинс снова рассыпался в извинениях. — Да лети уже, горе луковое, — добродушно пробурчал Джеймс. — Только на игре все же не перепутай меня со слизеринцами...

Вдохновленные примером Робинса загонщики с утроенной силой принялись молотить битами по бладжерам. В результате Джеймсу попали еще и по голове, правда, несильно, зато Гвеног сияла, как начищенный кнат.

— Поттер, с меня огневиски, клянусь кальсонами Годрика! — от переизбытка эмоций Джонс расцеловала потного, взъерошенного ловца в обе щеки. — Извини, извини... Ищи во всем плюсы: пока эти оболтусы задницы рвали, ты свою тоже размял...

— Два, — серьезно сказал Джеймс, вырываясь из капитанских объятий.

— Что — два?

— Огневиски два. А то и три. Плечо болит — раз, на башке шишка — два.

— Да хоть десять, если через два месяца снитч поймаешь. И капитанский значок в обмен на Кубок!

— Заметано, — Джеймс и Гвеног торжественно пожали друг другу руки под дружный хохот гриффиндорской команды.

* * *

Вытирая голову махровым полотенцем, Джеймс вышел из душа и звучно ругнулся. В комнате мальчиков четвертого курса снова собрались девчонки, в том числе — о, странно — и Лили Эванс. На голос Джеймса обернулись все и тут же захихикали, и громче всех, как обычно, Дарла. Посмеяться и впрямь было с чего: на Поттере были только небесно-голубые боксеры с золотистым снитчем прямо на причинном месте.

— Так, девочки, ну-ка быстро отвернулись, нечего пялиться на почти голого и почти женатого человека! — под хохот девчонок закричал Сириус. Мэри не выдержала и повалилась на пол, икая от смеха.

— Не смешно, — пробурчал Джеймс, доставая из шкафа домашние брюки. Затем уселся на полу рядом с Лили, с лица которой моментально сползла улыбка.

— Джеймс, откуда это у тебя? — спросила она, указывая на фиолетовый синяк в половину плеча. — Нужно срочно приложить примочку...

— Да ерунда, боевая травма, — гордо отмахнулся от предложенной помощи Джеймс, донельзя довольный тем, что она беспокоится. Но к зеркалу все же подошел, изучая масштабы синяка. — Ого... У Робинса неплохо поставлен удар. Шрамы украшают мужчину, Эванс, слышала о таком?

— Особенно когда этот мужчина — лорд, — заметил Сириус, за что получит от друга подушкой по голове.

— Да хоть Его Королевское Величество, — хмыкнул Поттер, натягивая футболку, чтобы скрыть от посторонних глаз свой синяк. Плечо все еще побаливало, и примочка, наверное, действительно не помешала бы.

— Джеймс, на свадьбу-то хоть пригласишь? — улыбнулась Марлин, кивнув в сторону фото Джой. — Или таким, как я, вход только после Круциатуса?

Джеймс взлохматил волосы запищавшей от негодования Марлин и притянул ее к себе.

— Таким как ты — это каким, позвольте узнать, мисс?

Марлин надула губки и закатила глаза. Что она этим хотела показать, не понял никто.

— Кто в «Правду или вызов»? — спросил Питер, вертевший в руках пустую бутылку из-под эля.

— Все, — ответил за всех Сириус, стаскивая с кровати Джеймса подушку и укладывая ее себе под локоть. — Кто соврет или откажется — тот беременный акромантул.

— Я смотрю, беременность для тебя имеет особое значение? — сострил Джеймс под смешки остальных. Сириус ничего ответить не успел — горлышко бутылки указало на него.

— Правда или вызов? — осведомился Питер. Сириус пожал плечами.

— Вызов.

Под мантией-невидимкой с ним отправился Ремус, которому было поручено проследить, чтобы дверь кабинета Филча оказалась выкрашенной в розовый цвет. Сириус от конвоя оскорбленно отказывался, заявив, что и без сопровождающего все сделает в лучшем виде.

— Готово, — доложил Блэк, снова укладываясь на полу. За то время, что их не было, Мэри и Лили успели ответить на каверзные вопросы Питера, а Джеймс — вывесить за окном деликатный предмет своего гардероба. — Правда или вызов? — спросил он, когда бутылка указала на Ремуса.

— Правда, — помявшись, выбрал Лунатик.

— Какой у тебя идеал девушки? — спросила Мэри.

Ремус явно опешил, но быстро сориентировался. На губах мелькнула мечтательная улыбка.

— Скромная, — Сириус, скривившись, загнул один палец. — Начитанная, — подумав, добавил Ремус еще один пункт.

— В общем, такая же зануда, как и ты, — перебил его Блэк. — Да вот же она, рядом с Сохатым сидит!

Лили бросила на Сириуса злобный взгляд, но промолчала. Ремус виновато улыбнулся и продолжил:

— Добрая...

— Все, Луни, мы уже поняли, что это Эванс... Крути бутылку!

— А я еще не закончил! — возмутился Люпин. — Смелая...

— А с внешними данными что? — подалась вперед Мэри. — Цвет волос, рост...

— Это неважно, — решительно заявил Ремус. — Хоть коротышка с розовыми дредами, главное, чтобы с ней поговорить было о чем...

— А факультет? — решился задать вопрос Питер.

— Рейвенкло! — дружно заявили Джеймс и Сириус и звучно впечатали ладони.

— А я считаю, что Хаффлпафф, — заявила Дарла, — раз Ремусу нравятся добрые и скромные девчонки...

— А в Гриффиндоре, значит, скромных, умных и добрых уже не осталось? — возмутилась Марлин.

Обсуждение идеальной девушки для Ремуса грозило перерасти в серьезный спор, если бы вовремя не вмешалась Лили:

— А, может, она вообще из маглов?

Утром Джеймса разбудила собственная сова, усевшаяся в изголовье его кровати и принявшаяся чистить мокрые от дождя перья. Это мама прислала остальные учебники, и первым делом Джеймс проверил их на наличие спрятанных фотографий Джой. Вчера после того, как Мэри задала ему вопрос о том, когда же все-таки свадьба, ему пришлось признаться в том, что это была шутка. «Дурацкая шутка», — почему-то прокомментировала Эванс.

Первым уроком у Джеймса шла защита от Темных искусств, остальные же отправились на зельеварение. Поттер учился по расписанию третьего курса только третий день, а его эта расходимость с уроками друзей уже порядком достала.

Профессор Аттвуд принес на урок здоровенный ящик, в котором, вне всякого сомнения, сидел боггарт. В прошлом году Джеймсу, к его величайшему неудовольствию, не дали сразиться со своим страхом, и сейчас он намеревался исправить эту несправедливость. Рядом с ним снова сидела Алексис Стардаст, зачем-то последовавшая его примеру не конспектировать лекцию. Она мечтательно смотрела куда-то мимо профессора, подперев щеку кулачком.

— Формула заклинания «ridiculus» образована от латинского «rideo» — смеяться, в некоторых источниках говорится о том, что заклинание образовано от английского «ridiculous», — диктовал профессор. — И тот, и другой ответ на контрольной работе будет засчитан, как верный. Следовательно, можно сделать вывод, что главное оружие против боггарта — это смех...

— Скукота, — буркнул Джеймс, сжимая в кармане мантии волшебную палочку. — Когда уже практика?..

— А чего ты больше всего на свете боишься? — спросила Алексис, внимательно глядя на Джеймса. Тот на мгновение задумался.

— Пожалуй, трусов Снейпа... брр, мерзость.

— Ты несправедлив к нему, — у Алексис явно был талант демонстрировать свою честность в самый неподходящий момент. — Хотя он к тебе тоже.

— Вот видишь, мы с ним квиты, — хмыкнул Джеймс. Странная девчонка, что она вообще на Слизерине делает? Для Джеймса все слизеринцы поголовно воплощали мрак.

— Ридикулус! — раздался хор голосов. Видимо, профессор, наконец, соизволил перейти к практической демонстрации. Джеймс и Алексис запоздало повторили за классом.

— Очень хорошо. Итак, кто желает первым продемонстрировать владение заклинанием? Отлично, лес рук, — улыбнулся профессор, когда все ученики поголовно подняли вверх руки. Джеймсу все почему-то казалось, что его рука несколько возвышается над остальными.

Профессор стал вызывать учеников не по списку, а в произвольном порядке. Это давало надежду Джеймсу, чья фамилия находилась чуть ли не в хвосте. Иногда это, конечно, было и большим преимуществом, когда до него просто не доходила очередь. Но не сегодня.

— Мистер Поттер, — сказал профессор, и Джеймс с готовностью выскочил в центр класса. Ученики с любопытством вытянули шеи: интересно, чего же боятся по умолчанию бесстрашные гриффиндорцы?

Стиснув палочку, Джеймс направил ее на замочную скважину сундука, пробормотав: «Алохомора». Замок скрежетнул, крышка откинулась, и на свет вылез... профессор Дамблдор.

Уже одного этого было достаточно для того, чтобы класс взорвался от смеха. Дамблдор-призрак, как ни в чем не бывало, вышел на середину кабинета, отряхивая мантию и с усмешкой глядя на Джеймса. В руках директор школы держал Кубок по квиддичу, обвязанный серебристо-зеленым шарфом.

— Я с удовольствием награждаю факультет Слизерин, обошедший команду Гриффиндора в финальном матче по квиддичу со счетом триста — ноль, этим замечательным кубком!

Хохотавшие гриффиндорцы моментально умолкли, а слизеринцы, напротив, осклабились еще больше. В голову Джеймса ударила кровь. Так вот чего он боится больше всего на свете!

— С тебя десять огневиски и капитанский значок, Джонс, — ухмыльнулся он себе под нос и выкрикнул: — Ридикулус!

Кубок доверху наполнился слипшимися лимонными дольками, а директор, безмятежно улыбаясь, пошел вдоль прохода, предлагая рыдающим от смеха третьекурсникам это сомнительное угощение.

— Блестяще, мистер Поттер, — вытер повлажневшие глаза Аттвуд, наблюдая за растерявшимся Дамблдором, не знающим, кого пугать теперь. — Десять очков Гриффиндору, садитесь... Лимонные дольки в кубке, Мерлин... — профессор с трудом подавил смешок и снова заглянул в журнал. — Мисс Холмс, ваша очередь!

* * *

За обедом Джеймс вполголоса рассказал друзьям о конфузе на уроке защиты. Профессор Дамблдор преспокойно принимал пищу, восседая за преподавательским столом и даже не подозревая, что пару часов назад раздавал школьникам сладости.

— Хотела бы я на это посмотреть, — хихикнула Марлин. — Да и лимонные дольки мне нравятся.

— Слушай, Сохатый, — Сириус, деловито откашлявшись, зашептал Джеймсу на ухо, чтобы не услышали сидящие рядом девочки. — Мы тут с Питом вчерашний спор продолжили... ну по поводу идеальной девчонки. И получилось такое чудовище, что... В общем, у нас идея.

— Нарисовать портрет идеальной девушки. Для каждого, — довольно закончил Питер, что-то жующий с полным ртом.

— Ну, рисовать — это по твоей части, — хмыкнул Джеймс.

— Да ты не понял. Словами «нарисовать». Например, губы Диксон. Волосы МакКиннон. Голос МакДональд. Ноги Эванс. Характер... характер...

— Нарциссы Блэк, — предложил Джеймс, бросив быстрый взгляд на стол Слизерина. Нарцисса сидела рядом с Оливией Гринграсс, и вид у нее был не самый счастливый. Даже с приличного расстояния от слизеринского стола до гриффиндорского был заметен блеск обручального кольца на тонком безымянном пальчике Нарциссы, которое Андромеда, по словам Сириуса, швырнула своему отцу в лицо.

Сириус покосился на кузину и скривился.

— Тогда уж скорее не характер, а гонор. А нрав мне нравится у Бренди Адамс. Никому слова поперек не скажет.

— А что, — идея неожиданно начала Джеймсу нравиться, — давайте «нарисуем». Я такой «портрет» забабахаю, мало не покажется!

— Только с Лунатиком не подеритесь, выясняя, кому Эванс все-таки достанется, — предостерег Сириус. К своему вящему неудовольствию, Джеймс вдруг ощутил, что снова краснеет. Да что с ним происходит такое?..

К вечеру анкета «Идеальная девчонка» была почти заполнена. У Сириуса определенные сложности вызывал пункт «Любимое имя».

— Что-нибудь простое, не пафосное, а главное, не звездное, — перебирал он в уме знакомые имена. Дошло до того, что Питер сбегал в библиотеку и притащил справочник по ономастике, в котором значились женские имена всех стран мира.

— Энн? Мэри? Кейт? Джейн? — предлагал Ремус, листая справочник. — О! Мерлин, вы только послушайте это! Ватерпежекосма*, Даздраперма**... Да уж, девочкам Советского Союза явно не повезло!

— А я думал, что это мне предки с именем удружили... Ладно, пусть будет Сара. Самое то, — Сириус вывел имя своей идеальной девчонки и размашисто подписался внизу. — Готово! Ну и что теперь с этой переписью населения делать?

— Хранить для потомков, — серьезно сказал Джеймс, перечитывая свои записи и недовольно хмурясь. Что-то его идеальная девчонка и в самом деле получилась подозрительно похожей на Эванс. За одним маленьким исключением — с волосами Джой и кретиническим, по мнению любителя простоты Сириуса, именем Эльвендорк. Решив, что у друга явно плохо с чувством юмора, Джеймс в скобочках рядом приписал: «Шутка, мне нравится имя Джейн, оно будет неплохо звучать рядом с моим».

— Да, парни, с такими запросами потомков у вас точно не предвидится, — хмыкнул Ремус, ткнув пальцем в графу «размер бюста» и жирные буквы XL в анкете Блэка.

На следующий день, явившись на обед, Джеймс с удивлением обнаружил кипящего от злости Сириуса, потупившегося Питера и расстроенного Ремуса.

— Боюсь даже представить себе тот ужас, который поверг вас всех в депрессию. Нюниус помыл голову и оказался платиновым блондином? — приподнял брови Джеймс, бросая взгляд на стол Слизерина, где обедал Снейп, неряшливый и черноволосый, как всегда. Сириус обвиняюще ткнул пальцем в Питера, который опустил голову еще ниже.

— Нет, вот скажи мне, Сохатый, каким нужно быть недоумком, чтобы на кой-то дракл притащить анкету на уроки и в итоге потерять ее?!

С минуту Джеймс вспоминал, о какой анкете идет речь. А когда до него дошло, то на Питера обрушился новый град обвинений.

— Хвост!!! Дементор тебя укуси! Ты умудрился профукать жестокий компромат на нас?! КАК? — схватился за волосы Джеймс. А если тетрадь попадет в руки преподавателей или, хуже того, Эванс? Как ему тогда выкручиваться перед ней?

— Я же не специально, — прошептал Питер, явно с трудом сдерживая слезы. — Простите меня...

— О, Мерлин... — простонал красный, как гриффиндорское знамя, Сириус, прикрывая лицо ладонью. — Теперь вся школа будет знать о том, что мне нравится пятая точка Синистры...

— Похоже, анкета им для этого не понадобится, — шепнул Ремус, заметив, что на них уставилась добрая половина гриффиндорцев.

Несмотря на донельзя дурацкую ситуацию, Джеймс вдруг ощутил прилив веселья. К тому же его чрезвычайно позабавил Филч, все утро ликвидирующий результаты позавчерашнего «вызова» Сириуса. Краска оказалась довольно стойкой, и даже «Универсальный пятновыводитель миссис Чистикс» спас положение только после тринадцатого нанесения на выкрашенную в розовую краску дверь.

— Никто не знает, когда у осьминогов брачный период начинается? — внезапно перевел тему Джеймс.

— Пойди и спроси у гигантского кальмара, думаю, он тебе наглядный урок магзоологии устроит, — съязвил Сириус.

— Зачем тебе это? — нахмурился Люпин. Глаза Джеймса сверкнули.

— Да так, есть одна мыслишка. Давно мы Нюнчика не дрессировали, не находите?..

* * *

За три года обучения на одном курсе Сириус, Ремус и Питер досконально изучили распорядок дня Северуса Снейпа. Джеймсу хватило и двух лет, чтобы с точностью ювелира подгадать передвижения слизеринца по замку безо всякой Карты Мародеров. Ровно в пять часов пополудни Снейп покидал слизеринскую гостиную и шел в библиотеку, причем всегда почему-то избирая немноголюдные маршруты. Пожалуй, в этом была его главная ошибка. В одном из таких коридоров сегодня его поджидали Мародеры, укрытые мантией-невидимкой. Питера на дело не взяли — он все еще был «наказан» за утерю анкеты, да и под мантией все четверо вряд ли уместились бы.

— Ползет, гад, — Сириус, как самый дальнозоркий, первым приметил тощую фигуру в конце слабоосвещенного коридора.

— Скоро поплывет, — ухмыльнулся Джеймс, доставая волшебную палочку. — По зову сердца, которое между ног находится.

Когда Снейпу оставалось дойти до Мародеров не больше десяти футов, Джеймс, высунув кончик палочки из-под мантии, чтобы заклинанием не повредить ее, прошептал универсальную трансфигурационную формулу. Прозрачно-желтый луч стремительно понесся по направлению к Снейпу, и не успел он даже понять, что произошло, как превращение свершилось. Об этом явно свидетельствовал звук треснувших брюк Снейпа. Схватившись за животы от смеха, Мародеры рванули вслед за слизеринцем, который уже несся в ближайшую уборную оценивать масштабы катастрофы. Вопль ярости, донесшийся из кабинки, окончательно закрепил успех.

— Я, конечно, не хочу, чтобы Снейп болтал о моих «пушистых проблемах», но, по-моему, это явный перебор, — заметил Ремус по дороге в Гриффиндорскую башню. Джеймс назвал пароль и первым протиснулся в гостиную.

— Да ладно тебе, Рем, походит часок-другой с щупальцем вместо члена, хоть будет чем похвастаться, — Поттер плюхнулся на диван и, сняв очки, блаженно протер глаза. О кипе конспектов, дожидающихся его наверху, он старался не думать. — Кстати, идея не моя, я — злостный плагиатор, — Джеймс ухмыльнулся и помахал Гвеног Джонс, которая разрабатывала тактику первой игры сезона, сидя за дальним столиком.

— Но исполнение — пять баллов, — Сириус от души хлопнул скромно улыбающегося друга по спине.

Вечером, когда Мародеры уже перестали делать вид, что прилежно заняты учебой, к ним подсели хихикающие Марлин, Дарла и Мэри. Лили держалась чуть в стороне, но и она с трудом прятала хитрую улыбку. В руках Марлин держала хорошо знакомую тетрадку, почему-то изрядно помятую, словно ее только что вытащили невесть откуда.

— Мальчики, это, случайно, не вам принадлежит? — с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в открытую, спросила Марлин, протягивая анкету Ремусу. Тот поспешно схватил ее, раскрыл и чуть не поперхнулся. Питер, Сириус и Джеймс тоже склонились над тетрадью.

В первый момент они ее попросту не узнали. Вместо практически чистой тетрадки с исписанными лишь первыми несколькими страницами они получили какой-то общешкольный дневник. Судя по всему, анкета «Идеальная девчонка» не побывала в руках только у Кровавого Барона. Чистых страниц не осталось, энтузиасты исписали даже обратную сторону обложки. Ремус простонал что-то вроде «О, пресвятые пикси» и закрыл лицо руками, откинувшись на спинку кресла. Марлин цеплялась за руку Мэри, чтобы не упасть от смеха. Ближе к концу тетради была запись, которая на голосовании наверняка набрала бы наибольшее количество голосов: «Моя идеальная девушка — это Минерва МакГонагалл. Для меня она идеальна во всех отношениях, даже в своем очередном отказе пойти со мной в Хогсмид на выходных. Но мое любимое женское имя — Джеральдин. Минерва, не обижайтесь. Проф. Ф.Флитвик».

— Кошмар, — простонал Ремус, вытирая глаза. — МакГонагалл после такого точно с нас шкуру спустит.

— Но, согласись, Лунатик, оно того стоило, — ухмыльнулся Джеймс, сунув анкету Сириус. — Погляди, тут и твой родственник отметился...

Джеймс встретился взглядом с Лили и улыбнулся ей, как будто извиняясь, и она, к его вящему изумлению, тоже скромно улыбнулась в ответ.

_____________________

*Ватерпежекосма — Валентина Терешкова, первая женщина-космонавт;

**Даздраперма — Да здравствует Первое мая!

Да уж, с фантазией в СССР действительно проблем не было ХDD

На Хогвартс опустилась золотая осень. Погода решила расщедриться и дать школьникам насладиться уходящим теплом еще несколько дней. Капли дождя больше не срывались на землю, небо было удивительно чистым и ярким, что порой резало глаза. В Гриффиндорской башне на доске объявлений появилось сообщение с датой вылазки в Хогсмид. Школьники заметно оживились и приободрились — никогда еще в деревню не отпускали уже через три недели после начала учебного года. Старосты объясняли такое неординарное решение директората хорошей, но непредсказуемой погодой. Впрочем, кое-кому было явно не до походов в Хогсмид.

Для Джеймса наступили, как выразилась Дарла, «критические дни». Если на уроках он в основном ловил ворон, умудряясь при этом еще зарабатывать для Гриффиндора призовые баллы, то после обеда обычно начинался сущий ад. Почему-то все его однокурсники, обучающиеся по нормальному расписанию, горели желанием помочь ему как можно быстрее подготовиться к сдаче экзаменов. Уже на второй день Поттер уяснил, что для них подобная «помощь» носила характер некоего развлечения, в то время как у него самого голова шла кругом от бесконечной вереницы зазубриваемых рецептов зелий, магических формул и дат восстаний гоблинов. Кажется, только Лили Эванс относилась к грядущим экзаменам Джеймса всерьез, остальные пребывали в искреннем убеждении в том, что профессора все же войдут в положение Джеймса и не станут слишком его валить. В том, что прогнозы Сириуса и Мэри не оправдались, Джеймс убедился уже на первом экзамене, который, как на грех, сдавал профессору МакГонагалл.

Если с практической частью он справился превосходно, превратив черепаху в китайский болванчик, то на устном плавал не хуже гигантского кальмара в Черном озере. В голову почему-то лезли совсем другие знания: о том, как сражаться с гриндилоу, чем нарлы отличаются от ежей и как бороться с последствиями неправильной анимагии. В результате МакГонагалл покачала головой и поставила в экзаменационную ведомость оценку «удовлетворительно».

— Я крайне недовольна вашей оценкой, Поттер, — сдвинув брови, МакГонагалл вернула Джеймсу табель и сцепила пальцы. От ее сурового взгляда ему сделалось не по себе. — Это совершенно не тот уровень, который я привыкла наблюдать у вас. Может быть, — профессор замялась, но все же мысль продолжила, — вам стоит продолжить обучение на третьем курсе? Мне бы не хотелось, чтобы вы портили себе всю аттестацию поспешными решениями.

У Джеймса от услышанного чуть глаза на лоб не полезли. Учиться, как второгодник? Нет уж, увольте. К черту эту аттестацию, лишь бы на четвертый курс, наконец, перевели! МакГонагалл верно истолковала его упрямо сжатые губы и сердитое выражение лица, вздохнула и отпустила восвояси.

Помимо придвинувшихся вплоть экзаменов Джеймсу приходилось по несколько часов торчать на квиддичном поле. Гвеног сделалась настоящим фанатом и довела количество тренировок до четырех в неделю, категорически отказавшись войти в положение ловца.

— Поттер, честное слово, мне искренне плевать, на каком курсе ты учишься. Мне от тебя нужен только снитч, который ты выхватишь из-под носа хаффлпаффского ловца в конце октября. Так что будь добр, не ной и не дави на жалость, все равно не поможет.

Пока злой, невыспавшийся Поттер корпел над книгами, остальные Мародеры проводили вечера в Выручай-комнате, тренируясь в анимагии. Вечером, когда ребята уже легли в постели, ему до смерти хотелось треснуть Сириуса по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы тот перестал хвастаться своим первым полным превращением, которое ему удалось удержать ровно четыре секунды.

— Очень хорошо, мистер Поттер, — довольно расписывался в ведомости Флитвик, — можете идти. Удачи с остальными предметами.

Не веря своим глазам, Джеймс рассматривал выведенную каллиграфическим почерком профессора букву «П», словно это был редчайшей красоты драгоценный камень. Рядом с «У» МакГонагалл отличная оценка Флитвика просто неимоверно грела душу.

На астрономии ему попался вопрос о созвездии Малая Медведица. Профессор Синистра, видимо, сжалилась над Джеймсом, который явился на экзамен в одиннадцатом часу ночи в мантии наизнанку, с фиолетовыми кругами под глазами и утробным урчанием в желудке. Дополнительных вопросов профессор задавать не стала, только с улыбкой поставила «превосходно» и посоветовала хорошенько выспаться, чтобы избежать переутомления. Джеймс, добравшись до своей кровати, первым делом последовал совету Синистры и вырубился моментально. Даже громко спорившим Питеру и Сириусу не удалось потревожить его сон.

Остальные предметы пошли, как по маслу. В итоге уже через пять дней после начала своей персональной сессии Джеймс со счастливым видом отнес ведомость МакГонагалл, которая недоверчиво проглядела колонну разномастных «П», среди которых мелькнула «В» по истории магии. На общем фоне «удовлетворительно» по трансфигурации выделялось, как жирная клякса на чистом пергаменте, но в ответ на предложение профессора пересдать экзамен Джеймс решительно отказался.

— Что ж, — МакГонагалл все равно выглядела довольной, — с понедельника можете учиться по расписанию четвертого курса, Поттер. Мои поздравления, — обычно скупая на положительные эмоции профессор даже улыбнулась, вручая Джеймсу его новое расписание. — Признаться, не ожидала от вас такого энтузиазма...

— То ли еще будет, — покачал головой Джеймс, убирая расписание в карман мантии. Едва за ним закрылась дверь кабинета, как профессор трансфигурации услышала громкий победный вопль, оповестивший всю школу об успехе Джеймса Поттера. Строгая завуч школы чародейства и волшебства только понимающе хмыкнула, хотя такое поведение студента требовало как минимум вечера наказаний.

— Уже можешь принимать поздравления? — у кабинета Джеймс совершенно неожиданно столкнулся с Алексис Стардаст. Третьекурсница улыбалась и протягивала ему шоколадную лягушку, от которой голодный Джеймс откусил сразу половину. — Жаль, конечно, что ты нас покидаешь. Никогда еще у нас на уроках не было так весело, а теперь без твоих комментариев снова станет скучно.

— Торжественно назначаю тебя на свое место, — беззлобно фыркнул Джеймс. Они с Алексис пошли по коридору, провожаемые взглядами спешащих на ужин школьников. — Если хочешь, могу провести краткий курс язвительности и остроумия.

— Спасибо, не надо, — вежливо отказалась простодушная Алексис, сворачивая в сторону подземелий. — До встречи, Джеймс.

— Пока, — улыбнулся ей Поттер. Алексис была единственной представительницей факультета Слизерин, которую он мог выносить дольше трех минут, поэтому у них успели сформироваться довольно таки дружеские отношения. — Передавай Северусу Снейпу привет от гигантского кальмара!

Не успела Алексис уточнить, что Поттер имел в виду, как он уже вспрыгнул на одну из лестниц, которая раз в день служила неким подобием лифта и неторопливо преодолевала все восемь этажей замка и так кстати собиралась в это путешествие именно сейчас.

В гостиной стоял такой невообразимый гвалт, что Джеймсу показалось, что он оказался на базаре. Девчонки со всех курсов смущенно хихикали, а парни устроили что-то вроде борьбы, вырывая друг у друга из рук толстую потрепанную тетрадь. Джеймс, который намеревался первым делом избавиться от всех учебников и лекций за третий курс, едва успел пригнуться, когда в него полетела пухлая диванная подушка, в пылу битвы запущенная новым гриффиндорским загонщиком Джастином Робинсом.

— Робинс, дементор тебя, ты же не на квиддичном поле, дай мне пожить спокойно хоть в башне! — возмутился Джеймс, швыряя подушку обратно. Робинс тем временем изловчился и выхватил заветную тетрадь из рук своего товарища по команде Мэтта Хэмминга.

— Извини, Джеймс! — весело крикнул он в ответ. Эта фраза была его визитной карточкой и звучала на поле не меньше тридцати раз в день.

— Что тут за бои мартовских книззлов? — спросил Поттер, усаживаясь рядом с Ремусом и на время забывая про учебники.

— Яблоком раздора стала — угадай, что? — анкета «Идеальный парень», — улыбнулся Ремус и вернулся к своему кроссворду.

— Что-о-о? — выдавил поперхнувшийся от смеха Джеймс. — Это же была наша фишка!

— А девчонки придумали ответную. За то время, пока ты разбирался со своими хвостами и дальше конспектов ничего не видел, в Хогвартсе появилось как минимум шесть таких тетрадок. Образ идеала, подозрительно напоминающий нашего Бродягу, значится в двадцати восьми ответах.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся Джеймс, взглядом мгновенно отыскав в гостиной друга. На коленях у него сидела Кэти, обвивая его шею руками. Сириус легонько гладил свою девушку по коленке и на суету вокруг анкеты не обращал никакого внимания. — А наши девчонки что-нибудь написали?

— Дарла точно писала, насчет остальных не знаю...

Джеймс внимательно следил за передвижением тетради по гостиной. Внезапно ему очень захотелось узнать, что там возможно написала Лили Эванс.

— Мелкая серебристая рыбешка, обитающая в Индийском океане, — Ремус почесал нос кончиком карандаша.

— Рамора, — механически отозвался Джеймс, наблюдая за Лили, которая явно злилась: шум, стоявший в гостиной, мешал ей сосредоточиться. Меж бровей у нее залегла складка, тонкими пальцами Эванс заправила прядь волос за ухо и снова подтянула к себе учебник по своим любимым зельям. Лили в одиночестве сидела у стенда с объявлениями, на котором гигантскими фиолетовыми буквами было написано объявление о Хогсмиде...

— Привет, — Джеймс уселся прямо на стол Лили и взъерошил волосы. Эванс оторвала недовольный взгляд от книги, но, увидев Джеймса, улыбнулась.

— Привет. Как твои экзамены?

— Сегодня все сдал. С понедельника уже буду учиться вместе с вами.

— Молодец, — Лили отложила книги в сторону, явно сообразив, что здесь ей позаниматься не дадут. — Я рада, что мои старания не прошли даром.

— А уж как я рад... — пробормотал Джеймс. Объявление на стенде так и притягивало к себе взгляд. — Слушай, Эванс, я, наверное, должен тебя отблагодарить, все-таки ты мне очень здорово помогла...

— Не стоит благодарности, — зарделась Лили, но Джеймс ее не слышал. Ему казалось, что в тот момент его языком управлял кто-то другой.

— И я подумал, может, сходим в Хогсмид... ну, вместе? Вдвоем, — зачем-то добавил Поттер и вдруг густо покраснел.

Лили молчала, замолчала почему-то и вся гостиная. Оказалось, что это Хэмминг предложил почитать анкету девчонок вслух кому-то одному для всех, но Джеймсу навязчиво казалось, что ответа Лили все зеваки дожидаются вместе с ним.

Отказ, которого Джеймс ожидал в самую последнюю очередь, прозвучал точно гром посреди ясного неба.

— Поттер, извини, но я уже пообещала Северусу, что пойду с ним, — Лили старалась показать себя с самой достойной стороны, но пылающие щеки и опущенный в стол взгляд развеяли картину. Джеймс, деланно равнодушно почесав щеку, хмуро спрыгнул со стола.

— О... Ну ладно. Хорошо. Все нормально, — он старался на нее не смотреть. Настроение, которое впервые за три недели было действительно хорошим, стремительно опускалось ниже плинтуса. А главное, из-за чего? Из-за отказа девчонки пойти с ним в Хогсмид! — Тогда я пошел спать...

— Спокойной ночи, — Лили тоже явно было неловко, тем более что на них уже действительно смотрела добрая половина гостиной. Кто-то ухмыльнулся, и этот мимический жест окончательно добил Джеймса. Не глядя ни на кого, он уныло потащился в свою спальню, где, слава Мерлину, никого не было. Комком швырнув мантию на пол, Джеймс бухнулся на кровать лицом вниз и застонал.

Он и вообразить даже не мог, что отказ Лили так сильно его заденет. Нет, ее, конечно, тоже можно понять, все-таки она обещала Нюниусу... Внезапно Джеймс ощутил сильнейшее раздражение. Где он только взялся, этот Снейп! Что такая девчонка, как Лили, вообще в нем нашла? Он тут же мысленно представил себе солнечную Эванс и мрачного Снейпа рядом с ней и скривился. Конечно, он и прежде видел их вместе, но почему-то раньше это нисколько его не трогало. А теперь... Сама мысль о том, что Снейп будет прикасаться к руке Лили, была ему отвратительна.

Джеймс перевернулся на спину и уставился в окно, где уже почти круглая луна робко выглядывала из-за тучи. Хорошее настроение разбилось, как фарфор, и легче от осознания того, что ему очень нравится Лили Эванс, Поттеру не стало.

* * *

Лили, подперев щеку кулачком, сидела за столиком в «Трех метлах» и равнодушно смотрела в окно. Сегодня Хогсмид чем-то напоминал большой суетливый муравейник, в дни вылазок владельцы разнообразных лавочек и кафе просто из кожи вон лезли, зазывая школьников к себе. Из «Зонко» с хохотом вывалилась компания Мародеров с объемными пакетам в руках и направилась к входу в паб. В поле зрения Лили попал Джеймс, приглашение которого стало для нее полной неожиданностью. Слушая разговоры соседок по комнате о том или ином мальчике, Лили всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Ей нечем было похвастаться перед подружками, а о ее дружбе с Северусом они даже слушать не желали.

От размышлений Лили отвлек негромкий стук бутылки о деревянную столешницу. Вздрогнув, Лили отвернулась от окна и постаралась улыбнуться вернувшемуся другу как можно более искренне. Северус принес две бутылки с элем и плетеную корзиночку сырных палочек. Пока он отвлекся на свою зацепившуюся за какой-то гвоздь мантию, Лили незаметно сунула ему в карман несколько сиклей, которые он до этого брать решительно отказался.

— Спасибо, — Лили сковырнула крышку с бутылки и, взяв одну палочку, сделала глоток. По венам тут же побежало приятное тепло, будто она нежилась в лучах летнего солнца.

— Не за что, — Северус повторил все ее действия. Изредка ей начинало казаться, что он как-то чересчур пристально на нее смотрит, словно разглядывает и запоминает мельчайшую деталь ее внешности. От этого Лили становилось слегка не по себе. — Ты какая-то грустная, Лили. У тебя все в порядке?

— В полном, — как-то слишком быстро отозвалась Эванс и для убедительности покивала головой, хотя на самом деле такой уверенности у нее не было.

В этот момент дверь паба с эффектным грохотом распахнулась, словно кто-то снаружи ударил по ней ногой. Впрочем, от Сириуса Блэка, который первым появился в дверном проеме, можно было ожидать чего угодно. За ним, чему-то посмеиваясь, вошел Джеймс, стряхивая с волос какие-то разноцветные конфетти. Лили будто током шибануло, когда она встретилась взглядом с карими глазами Поттера. Тот жизнерадостно помахал ей, плюхнулся на свободный стул рядом с Сириусом и отвернулся. Последней зашла Марлин, которая держала в руках бумажные остатки чудо-хлопушки. Наверное, это ее содержимое оказалось в волосах ребят. Больше всех почему-то досталось Питеру, Ремус еще минут пять вытряхивал бумажные шарики из капюшона его толстовки.

— Клоуны несчастные, — Северус смотрел туда же, куда и Лили; брови его при этом сердито хмурились, а по скулам ходили желваки. — Обсыпали себя каким-то мусором и теперь ржут. Очень весело.

— Северус, перестань обращать на них внимание, и они от тебя отстанут, — в сотый раз повторила Лили, дотрагиваясь пальцами до руки Снейпа. Бледные щеки слизеринца вспыхнули румянцем, а рука будто застыла, но Лили думала только о том, что у ее друга совершенно нет чувства юмора. Лично она с большим удовольствием тоже опробовала бы эту хлопушку и уже собиралась было предложить Северусу после «Трех метел» зайти в «Зонко», но в этот момент к столику Мародеров подошла белокурая девочка, имени которой Лили не знала. Она доброжелательно поздоровалась с ребятами, и то, с каким довольным лицом Джеймс спихнул со стула Сириуса, освобождая для девочки место, Лили не очень понравилось.

Снейп с каким-то мстительным злорадством наблюдал за бесконечно ругающимся Блэком, пытающимся подняться с затоптанного пола. Он никак не мог понять, чем вызвана ухмылка на его аристократической физиономии — дурацкой выходкой Поттера или же столкновением его головы с полом, что повлекло за собой сотрясение мозга.

— Алексис, будешь с нами играть в пантомиму? — спросил у светловолосой девочки Джеймс. При этих словах Лили только грустно вздохнула, а Северус скривился еще больше, словно только что целиком проглотил лимон.

— У вас в Гриффиндоре все так по-дебильному развлекаются? — хмыкнул Снейп, кивком указав на Ремуса, который странно жестикулировал и картинно раздражался, когда друзьям не удавалось угадать, что же он изображает.

— Между прочим, это очень весело, — Лили с улыбкой следила за игрой. Северус к ее словам явно остался равнодушен и, фыркнув, уставился в окно.

Вечером в гостиной Гвеног Джонс сделала маленькое объявление, вернее, выразила просьбу, которая многим показалась более чем странной.

— Так, мальчики и девочки, — капитан гриффиндорцев обвела притихших ребят веселым взглядом, — завтра вы все дружно берете ласты в клешни и приходите на квиддичное поле. Явка строго обязательна. Нам нужны зрители. Плевать, если в квиддиче вы разбираетесь как кентавр в фигурном катании...

— Но какая тогда от нас польза? — полетело со всех сторон. Гвеног лишние вопросы только раздражали, и команда это уже давно уяснила. Но тут, к удивлению игроков, капитан проявила пугающее понимание.

— Некоторые — не будем указывать на этих загонщиков пальцем — выглядят так, словно их шарахнули Петрификусом, когда на поле появляются посторонние люди. Выгнать их, конечно, не составляет труда, но проделать все то же самое на матче не по силам даже мне. Знаете, как говорят маглы? Клин клином вышибают.

Джеймс покосился на странно поникших Джастина Робинса и Мэтта Хэмминга, для которых игра «на людях» и в самом деле оказалась проблемой. Идея Гвеног со зрителями им не понравилась, но сам Джеймс считал, что она в чем-то права. Страх нужно бить его же оружием.

— Вот мы и будем «вышибать» наших вышибал, — подытожила Гвеног, оглядывая скептически настроенных гриффиндорцев суровым взглядом. На лицах некоторых читалось откровенное недоверие, но перечить грозному капитану не отваживался никто. — Так что после завтрака дружно рвем когти на стадион. Чтобы гриффиндорская трибуна была забита до отказа, — сердито закончила Гвеног и ушла в свою комнату.

Гриффиндорцы вздохнули с облегчением, а кто-то совершенно отчетливо прошептал: «У меня в это время собрание Клуба Ворожбы. Вот ведь мымра!»

Назавтра факультет Гриффиндор в полном составе двинулся на поле — никому не хотелось получить взбучку от Гвеног, которая утром лично составила список всего факультета и за завтраком стращала им младшекурсников. Впрочем, некоторых и уговаривать не пришлось: Марлин почему-то считала своим долгом посещать все тренировки родной команды. Она шла рядом с Джеймсом и сквозь зубы ругалась: на ее курточке заела молния. Позади убито тащились Робинс и Хэмминг; их метлы, которые они несли на плече, грозили попасть кому-нибудь в глаз. Возглавляла колонну гриффиндорцев довольная Гвеног. Команда отделилась от основной массы факультета и направилась в раздевалку.

— Глядите-ка, — Сириус, приставив к глазам ладонь «козырьком», указывал на небольшую группку школьников, занимавших другие трибуны. — Кажется, информация о методе Джонс просочилась за пределы башни Гриффиндора.

— Что она делает? — возмутилась Мэри. — Хочет, чтобы хаффлпаффцы узнали о тактике и на матче разделали нас в пух и прах?

— Надеюсь, что она все же знает, что делает, — Ремус, устроившись поудобнее, раскрыл очередной талмуд по чарам и уткнулся в него.

Лили Эванс в тот день почему-то явилась на завтрак чуть позже обычного и сейчас спешила на стадион в полном одиночестве. Ее гриффиндорский шарф, обмотанный вокруг шеи, развевался на ветру, так что создавалось впечатление, что Эванс попросту горит. Лили затормозила у ограждения, переводя сбившееся дыхание, и в этот момент команда, возглавляемая капитаном, покинула раздевалку. Джеймс, шедший последним, вдруг замер, улыбнулся и весело помахал Лили.

Лили зарделась и обрадовалась: он не обижается на нее за то, что она отвергла его приглашение в Хогсмид! Эванс неуверенно махнула в ответ и смущенно улыбнулась, каким-то лихорадочным жестом поправляя растрепавшиеся волосы. Внезапно сзади совершенно отчетливо раздался мелодичный смех. Лили обернулась, и ее рука безвольно упала. К стадиону приближалась уже знакомая ей белокурая Алексис в серебристо-зеленом шарфе. Она с гораздо большим энтузиазмом приветствовала игроков, чем Лили, так что у нее не осталось сомнений: Джеймс махал именно этой слизеринке.

Почему-то чувствуя себя обманутой, Лили резко развернулась и побежала к трибуне, где сидели ее друзья. Нутро медленно наполнялось злостью. Вот так, значит?! Отказала одна — сразу нашел себе другую! «Ну и черт с тобой, Поттер, — злилась Лили, — можешь гулять, с кем тебе вздумается!» Однако это гордое решение почему-то не принесло удовлетворения, а наоборот, еще больше все запутало.

Вечером гостиная была практически пустой — гриффиндорцы разбрелись по своим делам, которые вынуждены были отложить из-за тренировки. Робинс и Хэмминг, донельзя счастливые удачным завершением войны со своими страхами, забавлялись с кусачей тарелкой, которая уже успела цапнуть недовольно запищавшую Дарлу за нос. Джеймс, машинально отправляя в рот соленые крендельки, изучал Карту Мародеров. В полностью развернутом виде она занимала почти весь стол. Питер, сосредоточенно высунув язык, рисовал на титульном листе Гремучую иву.

— Нужно кое-где освежить чернила, — задумчиво сказал Джеймс, — после нанесения чар Персонификации Карту уже нельзя будет подправить или что-нибудь дорисовать, — именно по этой причине они не спешили с завершением Карты. Мародеры все еще надеялись отыскать какие-нибудь скрытые ходы и комнаты, но тщательные поиски ничего не давали.

Сириус в очередной раз попытался изобразить Выручай-комнату и снова потерпел неудачу.

— Ну и Мерлин с ней, — буркнул он, швыряя карандаш в сторону. — Сохатый, там печенье еще осталось?..

Но Джеймс его уже не услышал. Его внимание было приковано к точке с именем Мэри МакДональд, которая находилась в самой странной компании, какую вообще можно было вообразить. В одной из заброшенных классных комнат в подземелье находились Кеннет Мальсибер, Брайан Эйвери и Мэри МакДональд.

— Не понял, — Ремус тоже заметил подозрительную компанию и нахмурился, — а что это Мэри делает со слизеринцами в одном помещении?

— Боюсь, что ничего хорошего, — Джеймс перепрыгнул через кресло испуганно вжавшегося в сидение Питера, на ходу выхватывая палочку. Только что от точки Мэри все остальные отпрянули, точно от прокаженной. Затем Мальсибер чуть выдвинулся вперед и замер. Все это очень и очень не понравилось Поттеру.

Он мчался по коридору, не обращая внимания на полученную после тренировки тянущую боль в икрах ног. За ним в развевающихся мантиях бежали Ремус и Сириус. Школьники спешили с ужина, так что многих приходилось расталкивать локтями. Вслед троице Мародеров неслась брань.

В подземелье было гораздо холоднее, чем в самом замке. Липкий, вязкий холод только усиливал страх за Мэри, которая определенно влипла во что-то очень нехорошее. Затормозив перед нужным кабинетом, Джеймс приложил палец к губам и рывком распахнул дверь. Застигнутые врасплох слизеринцы явно опешили, и Сириус немедленно поспешил этим воспользоваться. Оглушающее заклинание ударило Эйвери точно в грудь. Тот упал на пол и расшиб затылок в кровь, а пустая склянка, которую он держал в руках, звонко разбилась. Ядовито-синяя жидкость испарялась с отвратительным шипением, оставляя после себя уродливые черные пятна, будто от кострища. Мальсибер стремительно обернулся, лицо его, до этого странно удовлетворенное, исказилось от ярости. По-видимому, слизеринцы никак не ожидали появления ненавистных гриффиндорцев, поэтому даже охранные чары на двери поставить не удосужились. Между Мальсибером и Сириусом завязался бой, заклятия огненными струями чиркали мимо стонущей на полу Мэри.

— Луни, помоги ей, — крикнул Джеймс, уклоняясь от летящего в него голубоватого луча, посланного очухавшимся Эйвери. Ремус немедленно бросился к Мэри, и от увиденного у него болезненным спазмом свело желудок.

К МакДональд явно применили какие-то отвратительные чары, в прямом смысле слова выворачивающие человека наизнанку. Мэри пыталась руками прикрыть виднеющиеся внутренности, лицо ее было напряжено до предела, а по щекам катились слезы. Ремус никогда не видел, чтобы с человеком делалось нечто подобное, и к пугающему зрелищу оказался не готов. Он упал на холодный каменный пол рядом с однокурсницей, и его вытошнило.

Мальсибер вдруг сдавленно вскрикнул и чуть не выронил палочку из обожженной заклинанием Сириуса руки. Но сражался он отчаянно, до последнего, сжимая белыми пальцами потрепанную тетрадь, в которой, вне всякого сомнения, конспектировал все, что творило с Мэри отвратительное зелье. С искаженным от злости лицом он взмахнул палочкой:

— Виртус Вио...

— Экспеллиармус! — выкрикнул Джеймс. Слишком длинная формула заклинания Мальсибера сыграла против него — Разоруживающее Джеймса выбило из его руки палочку, из которой в самый последний момент вырвался ослепительно-белый луч. — Дьявол, — выругался Джеймс, чувствуя, как бессильно повисла левая рука. В глазах замелькали черные мухи, вызванные болью, но слизеринца можно было больше не опасаться. Сириус накинул на поверженных врагом черные веревки и перевел дух.

— Уф! Бои гладиаторов окончены... Лунатик, мать твою, ты жив?!

Над Ремусом склонились испуганные лица друзей. Он уже пришел в себя, только сладковатый привкус во рту все еще вызывал легкое головокружение и тошноту. Он отметил глубокий порез на щеке Сириуса и безвольно свисающую вдоль тела руку Джеймса, но в остальном они были целыми и невредимыми.

— Порядок, — проворчал он, поднимаясь. — Мэри... С ней какой-то кошмар творится...

Желудки у Джеймса и Сириуса оказались покрепче, но даже они не смогли сдержать стона отвращения. Жуткое зрелище, казалось, навсегда отпечаталось в их памяти.

— Ох, рыжие дементоры, — Джеймс поднялся с корточек и подошел к Мальсиберу, вернее, к его тетради, валяющейся у его ног. — Похоже, кто-то решил провести несанкционированный эксперимент. Джой как-то рассказывала мне об этом зелье, его используют в медицине, когда пациенту срочно требуется операция на тот или иной орган.

— И что, человека вот так берет и выворачивает наизнанку? — Сириус внимательно следил за другом, который просматривал записи. — И что теперь с ней делать? Как вернуть все на место?

— Откуда я знаю? — прорычал Джеймс, швыряя тетрадь на пол. — Здесь ничего об этом не написано. Инсендио.

Тетрадь вспыхнула, как сухой хворост. Классная комната наполнилась едким дымком, пергамент корчился в огне и через три минуты оставил после себя только лишь пепел.

— Нужно звать мадам Помфри, — по голосу Ремуса было отчетливо понятно, что ему и самому эта идея очень не нравится. — Нельзя лечить ее самим, можем сделать только хуже.

В этот момент Джеймс отчетливо ощутил, что ему очень не хватает Джой.

— Эй, — Сириус пнул Мальсибера под ребра. Тот наградил его таким взглядом, что даже феникс воспламенился бы раньше времени. — Слушайте сюда, алхимики недоделанные. То, что вы сотворили с девчонкой, не просто отвратительно, за такое лично я ваши яйца с удовольствием скормил бы лукотрусам. Но об этом чуть позже. Сейчас от тебя, гнида слизеринская, требуется лишь одно: вернуть все как было. Пошевеливайся, упырь!

Веревки, опутывающие тело Мальсибера, упали на пол. Тот пошевелился и поднялся на ноги, но острый кончик блэковской палочки больно уперся ему в кадык. С лица Мальсибера пропало выражение ярости и сменилось полуравнодушной, выводящей из себя улыбочкой. Он медленно, словно делая одолжение, вытащил из кармана мантии чудом не разбившуюся крохотную склянку с оранжевой вязкой жидкостью, картинно продемонстрировал ее молчавшим гриффиндорцам и сделал неосторожный шаг в сторону Мэри, глаза которой вдруг испуганно расширились, и она судорожно схватила Ремуса за руку. Тот ободряюще сжал ее холодные, как лед, пальцы.

— Это точно подействует? — Ремус внимательно смотрел на Мальсибера, который снова масляно улыбнулся.

— Абсолютно, Люпин. Получите свою потаскушку назад невредимой и почти целой.

На скуле Сириуса вздулся желвак, а бешеный огонь в глазах обещал Мальсиберу скорую и крайне мучительную смерть.

Мальсибер, не церемонясь, вылил содержимое пробирки в рот Мэри. Часть зелья пролилась ей на подбородок, но того, что она проглотила, оказалось достаточно. Джеймсу было дико наблюдать за тем, как зелье медленно двигалось по пищеводу, а тело странно бурлило, возвращаясь в свое нормальное состояние. Меньше чем через минуту Мэри уже была в полном порядке, не считая шокового состояния. Ремус бережно обнял ее за плечи и помог встать.

Джеймс с отвращением швырнул палочку Мальсибера ему под ноги, но тот почему-то не спешил ее поднимать. Видимо, он считал, что нагибаться, пусть и за палочкой, в присутствии гриффиндорцев ниже его достоинства.

— Откуда у вас это зелье? — задал вопрос Сириус, носком кеда пнув стекло, с которого все еще капала синяя дрянь. Эйвери нехорошо улыбнулся.

— Меньше знаешь — целее мордашка будет, Блэк.

Сириус машинально утер со щеки кровь, которая продолжала сочиться из пореза мелкими капельками. Ремус тем временем вывел Мэри из кабинета и закрыл дверь.

— Значит, так, — Мальсиберу, казалось, надоело ломать комедию. — Предлагаю сделку.

Джеймс и Сириус обменялись недоуменными взглядами.

— Вы никому не говорите об этом маленьком инциденте с МакДональд в главной роли, — доброжелательно начал Мальсибер.

— С какой это стати?! — разозлился Сириус. Мальсибер лениво поднял ладонь вверх, требуя тишины.

— И мы тоже продолжаем усиленно делать вид, будто бы не знаем маленькую лохматую тайну Люпина.

Сириус поперхнулся и замолчал. Джеймс почувствовал, что бледнеет. Слизеринцы явно остались довольны видом занервничавших гриффиндорцев. Справившись с собой, Поттер попытался дать задний ход.

— И что же это за тайна такая? Просвети нас, будь любезен, Кеннет.

Мальсибер подошел к Джеймсу и положил руку ему на плечо. Поттер раздраженно стряхнул ее, едва подавив свирепое желание сломать слизеринцу его аристократические пальцы.

— Не строй из себя дурака, Джеймс, тебе не идет. Мы тоже неглупые люди и давно уже обратили внимание на отлучки вашего Лунатика — так, кажется, вы его зовете?

Джеймсу пришлось стиснуть волшебную палочку в кулаке, чтобы не броситься на Мальсибера, который одним своим лощеным видом бесконечно выводил его из себя.

— Договорились, — выдавил он сквозь зубы. Мальсибер выглядел довольным. Он протянул ладонь для рукопожатия, на которую Джеймс посмотрел как на дохлого таракана. Не сговариваясь, они с Сириусом направились к двери, но уже на выходе их снова остановил голос Мальсибера, в котором звучало неподдельное любопытство:

— Эй, Поттер! А как вы нас нашли вообще?

— Меньше знаешь — больше пальцев останется, Мальсибер, — бросил через плечо Джеймс, с мрачным удовлетворением отмечая, как побагровел и уставился на свою обожженную руку враг.

До гриффиндорской башни Джеймс и Сириус добирались как во сне. Мимо сновали беззаботные, ни о чем не подозревающие студенты, а Джеймс только и мог думать о словах Мальсибера по поводу Ремуса.

— С ней же все будет в порядке? — голос Сириуса донесся до него как сквозь ватный туман. Джеймс моргнул и, наконец, вынырнул из омута своих невеселых размышлений.

— Что? А, ты о Мэри... — он снял очки и каким-то беззащитным жестом протер глаза. — Не знаю, Бродяга, не знаю. Сам же видел, что они с ней сотворили... Но на ногах она держалась вполне сносно, так что...

— Нужно было плевать на все и вести ее в лазарет, — Сириус зло пнул какую-то горгулью, подвернувшуюся им по пути. — Там же... все кишки наружу!

— Будь добр, смени пластинку. У меня до сих пор ужин поперек горла стоит. Лучше давай думать, говорить Рему про то, что они в курсе или нет...

— С ума сошел? Он же еще чего доброго из Хогвартса сбежит со своей любимой присказкой «я страшный и опасный монстр, бойтесь меня». Нет, Сохатый, будем молчать.

Джеймс пожал плечами. Он был настолько выжат за сегодняшний день, что у него даже не осталось сил на то, чтобы попробовать заспорить.

Гриффиндорцы выглядели какими-то притихшими, словно сидели на пороховой бочке и боялись пошевелиться. На лицах многих было написано откровенное любопытство, а при виде раненых Поттера и Блэка некоторые даже привстали со своих мест, чтобы разглядеть их получше. Джеймс чертыхнулся: он уже успел позабыть о своей сломанной руке, а наспех наложенное Обезболивающее заклинание постепенно слабело, возвращая жгучую боль.

— Черт, — Джеймс попытался пошевелить пальцами, но ничего не получилось. — Кажется, мадам Помфри все-таки придется навестить.

— Тебе еще повезло, что заклинание произнесли не полностью, — в гостиную спустилась бледная Марлин и, взяв Джеймса за здоровую руку, потянула его в спальню мальчиков. За ними по пятам шагал Сириус.

Их комната напоминала какую-то палату, где лежал умирающий человек. Джеймс отбросил ненужную ассоциацию в сторону и подошел к кровати Люпина, на которой лежала Мэри. Шок от полученных увечий уже прошел, ее лицо было расслаблено, а уголки губ едва заметно приподняты. Над Мэри склонилась сосредоточенная Лили, раздраженно убирающая все время спадающие на лицо волосы. Джеймс замер у двери и невольно залюбовался ею. По телу тут же прошла приятная волна мурашек... Лили потрогала лоб Мэри и, кажется, осталась довольна.

— Твоему здоровью ничто не угрожает, — констатировала она, заглядывая в толстенную книгу, оказавшуюся медицинским справочником. — Здесь описано действие этого зелья, оно обладает дезинфицирующим и обезболивающим эффектом. Раньше, во время военных действий пользовались простым режущим, обрабатывать раны было некогда, поэтому люди умирали от гангрены, а не от смертельных проклятий или же воспаления аппендикса...

— Мне интересно, кто додумался вырезать аппендицит прямо на поле боя? — слабо улыбнулась Мэри. Ее голос звучал немного хрипло.

— А что оставалось делать? — развела руками Лили. — Аппарацию придумали только в семнадцатом веке, а использование портала без официального разрешения могло спровоцировать мощный взрыв. Именно поэтому войны с гоблинами и великанами были такими кровавыми — волшебники иной раз просто не могли отступить с поля боя.

— Эванс, тебе бы Бинса замещать, — ухмыльнулся Сириус, пока Марлин деловито обрабатывала его порез. Джеймс не без удовольствия отметил, как прикрыл глаза Блэк, когда тонкие пальчики Марлин заскользили по его щеке.

— Спасибо, Блэк, я польщена твоей высокой оценкой моих знаний по истории магии. В общем, когда армия волшебников понесла ужасные потери, в срочном порядке было изобретено это зелье. Ведь солдаты умирали не только от обычных заболеваний, но и от проклятий, поражающих органы. Операции проводили прямо на поле боя, а больные волшебники тем временем могли преспокойно смотреть в небо и петь песни.

— Пока целители копались в их кишках, — кивнул Сириус. — Извини, Эванс.

— А не проще было запастись активированными порталами? — спросил Питер.

— Откуда я знаю? Может, и не проще, — огрызнулась Лили, которую эти бессмысленные разговоры уже достали. — Но зельем пользуются при операциях и до сих пор. Как бы там ни было, — подытожила она, хлопнув ладонями по своим коленкам и встав, — а с Мэри все в порядке, и теперь надо решить, что делать с Мальсибером и Эйвери.

Даже ненаблюдательная Дарла отметила, как напряглись Джеймс и Сириус. Это явно никому не понравилось.

— С этими подонками мы разобрались, — как-то слишком поспешно заверил друзей Сириус и тут же перевел разговор в безопасное русло. — МакДональд, ты мне лучше вот что скажи: как ты вообще в их компании оказалась? Тебе острых ощущений не хватает?

— Как будто мне так уж сильно хотелось, — буркнула Мэри, приподнимаясь на подушках. — Они поймали меня возле туалетной комнаты девочек, оглушили и сказали что-то вроде того, что лучше всего тренироваться на гриффиндорцах.

— В чем тренироваться? — нахмурилась Лили. Мэри снисходительно посмотрела на нее.

— В темной магии, Эванс. Это зелье далеко не такое безобидное, как ты нам тут описала. Если я правильно поняла из их беседы, то половина ингредиентов для него состоит в списке запрещенных к продаже и выдается Мунго под личную ответственность главного целителя. Там каждая чешуйка василиска на учете стоит.

— И где они вообще это зелье откопали? — Марлин, наконец, закончила с обработкой боевых ран Сириуса и налепила ему на щеку волшебный пластырь, практически сливающийся с кожей.

Вопрос оказался риторическим и повис в воздухе. Хотя Джеймсу, например, это было предельно ясно. В коллекциях чистокровных волшебных семей можно было отыскать все что угодно.

Мэри попросила Дарлу налить ей воды и сделала большой глоток. Питер от нечего делать разглаживал складки покрывала на своей кровати и старательно избегал насмешливых взглядов Джеймса и Сириуса.

Внезапно Джеймс громко охнул от боли — это Лили принялась исследовать его сломанную руку. Эванс качала головой и неодобрительно поджимала губы. Даже сквозь ткань рубашки ее прикосновения заставляли Джеймса краснеть. Что же она с ним делает?..

— Потерпи минутку, я наложу гипс, — Лили направила волшебную палочку на руку и произвела ею замысловатое движение. — Ферула. Ну вот. А теперь дуй к мадам Помфри, тебя задело очень нехорошим заклинанием. Скорее всего, она выпишет тебе Костерост.

— Ох, только не эта гадость, — поморщился Джеймс. Легкая улыбка тронула губы Лили, но она тут же снова сделалась строгой.

— От огневиски на вкус, наверное, практически не отличается. Если ты не пойдешь в больничное крыло, то я отведу туда тебя сама.

— Тогда, может, мне поломаться для вида, или же пойдем вместе сразу?

Дарла подавила смешок. Лили не удержалась и несильно пихнула увернувшегося Джеймса кулачком в плечо.

Пока они шли по неосвещенному коридору, перед ними будто чья-то невидимая рука зажигала старинные факелы, в их мягком оранжевом свете тени Лили и Джеймса казались неестественно вытянутыми. Первое время подобная магия завораживала Лили, а сейчас она вдруг с грустью осознала, что стала воспринимать ее как данное... Мимо них с шипением прошмыгнула миссис Норрис, и Джеймс от всей души наступил противной зверюге на хвост.

— Ты что творишь?! — бросилась на защиту кошки Лили. Джеймс немного виновато пожал плечами.

— Око за око. Эта старая перечница расцарапала мне ногу даже сквозь брюки, когда я возвращался с тренировки и принес с собой слишком много, по ее мнению, грязи.

Он старался не смотреть на Эванс и сейчас уже почти жалел о том, что согласился пойти в лазарет с ней. В ее присутствии он почему-то начинал чувствовать себя неуклюжим бабуином, и задетая локтем ваза на постаменте это только лишний раз доказывала. Лили тоже замолчала и погрузилась в свои мысли.

— Поттер, можно задать тебе один вопрос? — спросила Лили, когда они остановились перед дубовой дверью, ведущей в больничное крыло. Пальцы ее правой руки сжимали массивное кольцо, служившее ручкой, с такой силой, что побелели даже аккуратные розовые ноготки.

— Валяй, — разрешил Джеймс, поражаясь, с каких это пор Лили Эванс требуется разрешение на озвучивание своих вопросов.

— Откуда вы узнали, что Мэри там, в подземелье? — глаза Лили даже потемнели в ожидании ответа.

Джеймс положил здоровую руку на кольцо, накрывая ладонь Лили, которая поспешно ее убрала. Поджав губы, Джеймс толкнул дверь лазарета и шагнул внутрь.

— У нас свои источники, — буркнул он, не глядя на Эванс, которая с недоумением и легкой обидой пожала плечами, развернулась и пошла по коридору. Какое-то время Джеймс тоскливо смотрел ей вслед, а затем закрыл дверь, предоставив мадам Помфри возмущаться и хлопотать над его рукой.

На следующее утро Поттер проснулся и обнаружил кровать Люпина пустой. Это означало, что выносить человеческие запахи ему стало невмоготу, и он уже с утра пораньше ушел в больничное крыло. В уголке большого отрывного календаря была нарисована жирная черная точка, обозначающая полнолуние.

Вернувшись из душа, Джеймс обнаружил у себя на подушке незнакомую ушастую сову, которая с упреком взирала на него большими оранжевыми глазами. Схватив с тумбочки сопящего Питера коробку с остатками крекеров, Джеймс сунул ее сове, надеясь, что этого будет достаточно. Птица бросила на него вызывающий взгляд, но за угощение все же принялась, рассыпав по разобранной постели соленые крошки. Недоумевая, кто с утра пораньше додумался ему написать, Джеймс распечатал письмо и принялся за чтение. Знакомые круглые буквы ясно дали понять, что письмо пришло из Франции.

Bonjour, Поттер.

Понятия не имею, когда ты получишь это письмо, так что желаю тебе доброго времени суток. Наверное, ты удивлен, а зная тебя, я могу сказать это с уверенностью. Похоже, что обо мне ты уже вообще забыл. На всякий случай напомню — меня зовут Джой Пальмер, я та, что полгода колола тебе уколы в задницу и кормила с ложечки горькими лекарствами. Вспомнил? Летим дальше.

Нет, серьезно, я не сомневаюсь в том, что у тебя там веселая, беззаботная жизнь, но выделить пару минут для того, чтобы черкнуть хоть пару строчек ведь можно? Хоть бы написал, как там твое самочувствие. Просто когда я видела тебя в последний раз, видок у тебя был не самый благопристойный. Мало ли, вдруг портал до Англии заколодило, и ты... ну не знаю, щупальцами оброс? Такова, наверное, особенность всех бывших сиделок — переживать за своих подопечных даже после выписки.

Знаешь, у нас тут что-то странное творится. Неделю назад с нижнего уровня фонда сбежал подопытный оборотень, его искали по всей стране, но следящее заклинание ничего не дало, а оно распространяется только на территорию Франции. Скорее всего, он подался на север... А еще позавчера Ретт снова куда-то уехал, и с тех пор от него не пришло ни единой строчки. Я беспокоюсь, знаешь ли. Этот оборотень не дает мне покоя, и то, что он вполне захочет отомстить нашей семье, меня не удивит.

Но это плохие новости. Хочешь прикол? Твоя обожаемая Матильда беременна от своего пациента, представляешь? Месяца два она ухаживала за каким-то типом лет тридцати, а после выписки он стал ухаживать за ней... Знаешь, как это прокомментировал Ретт? Он сказал: «Все женщины непостоянны и ветрены». Я, конечно, с ним не согласна, но, наверное, именно такой вывод он сделал много лет назад, когда решил стать геем.

Про сбежавшего оборотня молчи. Мне вообще-то тоже об этом знать не полагается, но сложно быть вдалеке от событий, происходящих у тебя под носом. Письмо я заколдовала, так что никто кроме тебя прочитать его не сможет.

В общем, я не жду от тебя подробного отчета, Джеймс, но хотя бы на мой вопрос о том, как твои дела, будь добр ответить. Иначе я серьезно обижусь.

Письмо было подписано красиво выведенными инициалами J.P. Джеймс еще раз перечитал послание от Джой и ощутил себя редкостной скотиной.

Конечно, порой ему ее очень не хватало, он скучал по ней, как до этого скучал по Марлин, но ему и в голову не приходило в один прекрасный вечер сесть и написать ей письмо. Он сунул пергаментный лист в конверт и убрал его под подушку, намереваясь сегодня же исправить положение дел. Сова Джой, убедившись, что ответного послания адресат писать не будет, глухо ухнула, расправила крылья и снялась с места. Крекеры Питера так и остались почти нетронутыми.

Настроение Джеймса в тот день было каким-то пришибленным. Из головы не шел оборотень, сбежавший из фонда. Подопытный оборотень... Что Джой имела в виду под словом «подопытный»? Они там что, препарировали людей, больных ликантропией, пока сам он преспокойно валялся на верхнем этаже, втихаря изучал анимагию и воевал с Джой за лишнюю шоколадку?..

Они шли на урок древних рун, когда в одном из коридоров им совершенно случайно попался Северус Снейп. Уткнувшись в какой-то потрепанный учебник, Снейп явно ничего дальше своего носа не видел. Идеальная ситуация.

— Что читаешь, Нюниус? — спросил Сириус таким тоном, будто разговаривал с давнишним другом.

Снейп вздрогнул и оторвал от учебника глаза, которые презрительно сузились при виде троих гриффиндорцев.

— О, Блэк, кто это тебе физиономию так подпортил? Я пошлю ему мороженое, — ядовито отозвался Снейп. — А читаю я мемуары оборотней. — Джеймс моментально выпал из прострации. Питер судорожно огляделся по сторонам, но услышавших слова неприятеля не наблюдалось. — Угадаете, кто автор?

— Заткнись, — в голосе Сириуса явственно звучала угроза.

— А то что? — ухмыльнулся Снейп. — Натравите на меня свою ручную зверушку? Кстати, а где это он? Неужели испугался полной луны уже в светлое время суток?

— Вариари Виргис! — Сириус так стремительно взмахнул палочкой, что Снейп при всем желании не успел бы среагировать. Невидимый хлыст вырвался из палочки Блэка и накрыл руку Снейпа обжигающей болью. Книга и сумка с грохотом упали на пол, но Снейпу было не до них. Он выхватил из кармана мантии палочку и нацелил ее на Сириуса. Грозилась завязаться нешуточная потасовка, но тут в коридоре возник профессор Аттвуд, с доброжелательным любопытством поинтересовавшийся, что здесь происходит.

— Все в порядке, профессор, — бодро заверил его Джеймс. — Просто научный диспут по поводу сохранения популяции корнуэльских пикси и ничего более.

Снейп громко фыркнул и стал поднимать с пола свои вещи. Из учебника по зельеварению выпало несколько листов, которые он поспешил убрать с глаз долой, но Мародеры и тут его опередили.

— Акцио, пергаменты, — распорядился Джеймс, и те послушно прилетели ему в руки. Желудок Джеймса свело, и он с каменным выражением лица продемонстрировал своим друзьям рецепт зелья для вывода внутренних органов человека наружу.

— Дай сюда, Поттер, — Снейп рванул из рук Джеймса свои записи и поспешно сунул их в сумку. Его бледное лицо стало совсем белым, но он вызывающе смотрел на гриффиндорцев, у которых руки сами собой сжимались в кулаки.

— И как мы сразу не догадались, что без нашего гуру зельеварения во вчерашнем нападении на Мэри не обошлось, — процедил злой, как черт, Сириус. — Учти, Нюниус, ты — труп.

— Да что ты ему сделаешь? — с сомнением протянул Питер, когда Снейп, бросив на своих врагов полный ненависти взгляд, зашагал дальше по коридору. На лице Блэка была написана чистая ярость.

— Увидишь, — мстительно пообещал он, и у Джеймса не осталось сомнений в том, что свое обещание Сириус непременно сдержит.

* * *

Вечером Сириус Блэк скучал. Джеймс что-то строчил в пергаменте, хмурился, жевал перо, раздражался и отправлял пергамент за пергаментом в камин. Решив, что к другу, занятому какими-то мемуарами, лучше не лезть, Сириус поднялся, грациозно потянулся и даже немного поднял себе настроение, позволив Кэти себя поцеловать, а после найдя какой-то наиглупейший повод от нее отвязаться.

На Карте Мародеров не было практически никаких движений, лишь Поппи Помфри и Ремус Люпин двигались к выходу из замка. Сириус бросил взгляд в окно. Солнце, скрываемое разноцветными облаками, уже практически спряталось за горизонт. Вчера они бесконечно подбадривали Лунатика, обещая, что следующее полнолуние непременно проведут с ним... Но полный контроль над анимагический формой, к злости, досаде и раздражению, пока не удавался никому.

Внезапно Сириус выпрямился и напрягся, заметив на карте еще какое-то движение. На почтительном расстоянии от мадам Помфри и ее пациента следовал Северус Снейп собственной персоной. Вот он замер за колонной, дожидаясь, пока медсестра отворит дубовые входные двери. Шпион недоделанный! Сириус ощутил, как пальцы судорожно сжались в кулаки.

— Куда это ты? — подозрительно спросил оторвавшийся от эссе по травологии Хвост.

— Да оно тебе надо? — рассеянно хмыкнул Джеймс, потирающий лоб. — Пошел клеить какую-нибудь очередную Сару-Джессику-Кэти...

... Снейп попал в поле его зрения в тот самый момент, когда мадам Помфри отключала Гремучую иву. Нюниус прятался за колонной, подпирающей навес. Тонкие пальцы машинально скользнули в карман, доставая волшебную палочку. Сириус небрежно прислонился к стене и скрестил руки на груди. На губах у него заиграла презрительная ухмылка.

— Далеко собрался, Нюнчик? — осведомился он.

Снейпа будто чем-то шибануло. Он судорожно обернулся и расслабился, обнаружив перед собой Блэка, и даже постарался как можно презрительнее улыбнуться в ответ.

— На прогулку. Под луной, — съязвил он. — Значит, никуда Люпин не уезжает, когда обрастает шерстью? Вот интересно, а знают ли мамочки и папочки, что в данный момент на территории школы находится монстр, жаждущий крови их детишек?

— А ты так уверен в том, что он на территории?

Снейп изо всех сил старался изображать холодное равнодушие, но жадное выражение лица свидетельствовало об обратном положении дел. Сириус почувствовал, как что-то холодное и склизкое поднимается внутри него.

— Все твои проблемы от того, что ты чересчур наблюдательный и постоянно лезешь не в свои дела, Нюниус. Давай, что стоишь? Всего-то ткни чем-нибудь в нарост на стволе Ивы и получишь неопровержимые доказательства того, что Люпин оборотень, обретешь статус народного героя... Конечно, самого Люпина при этом вышвырнут из школы, но разве тебя это волнует?

Снейп явно не мог выносить самодовольной ухмылочки на лице Блэка. Не глядя на него, он черной тенью метнулся в направлении Ивы, над которой как раз всходила полная луна...

— Дальше сам выкручивайся, — Сириус сунул кулаки в карманы, пнул небольшой камешек носком ботинка и отправился в теплую уютную башню Гриффиндора.

Далеко уйти ему не удалось — со ступеней замка сбежал еще более взъерошенный, чем обычно, Джеймс, щеки которого горели даже в темноте.

— Бродяга, быстрее! Этот недоумок Снейп только что спустился в тоннель под Гремучей ивой, я чисто случайно увидел на карте... быстрее, там же Рем, он его порвет на клочки! Не понимаю, откуда он вообще узнал про тоннель, выследил что ли...

— А, да это я ему сказал, — Сириус небрежно изучал свои ногти на правой руке. Метаморфозу лица Джеймса он не увидел.

— Ты... ЧТО сделал?! — Джеймс подскочил у другу и схватил его за грудки. Сириус красноречиво приподнял брови, но, взглянув в глаза Поттера, почувствовал, как стремительно улетучивается его хладнокровие и уступает место какой-то судорожной панике. Джеймс, казалось, был готов убить его взглядом.

Поттер поджал губы и выпустил мантию Блэка, отшвырнув ее от себя с такой силой, будто она обернулась гнилыми червями. На его резко побледневшем лице проступило дьявольское понимание.

— Твоя матушка будет тобой довольна, Блэк, — бросил Джеймс так презрительно, как только смог. — Наконец-то ты полностью оправдал свою проклятую фамилию. Если с Нюниусом что-то случится по вине Ремуса, это будет целиком и полностью на твоей совести.

Слова Джеймса больно хлестнули Сириуса, так что он в первый миг даже удивился, почему на месте удара не осталось глубоких рубцов. Он впервые в жизни видел Джеймса таким... испуганным, растерянным... презирающим. В пятне лунного света Поттер несся в сторону Гремучей ивы как золотой снитч, удирающий от опасно приблизившегося ловца. Недолго думая, Сириус побежал вслед за другом, который наверняка ненавидел его больше чем кого-либо.

«Твою ж мать, что было бы, если бы не Карта?!» — вертелось в голове у Джеймса, пока он продирался сквозь свисающие с потолка комья паутины и мелкие коренья. Он прекрасно понимал, что судьба Снейпа мало его заботит, но позволить лучшему другу, не контролирующему себя, стать убийцей из-за дурости двух самонадеянных кретинов, один из которых, кстати, тоже был его лучшим другом, он не мог.

— Снейп! — надсаживал глотку Джеймс, прогоняя жуткую мысль о том, что уже поздно, прочь. — Снейп, дементор тебя, возвращайся оттуда!!!

Он нагнал его у самого входа в Визжащую Хижину. Северус Снейп беззащитно жался к грязной стене с ободранными обоями и являл собой довольно жалкое зрелище, но кое-какие силы у него еще остались. Из его палочки вырывался целый поток разноцветных лучей, не долетающих до преобразившегося оборотня и разбивающихся о поломанную мебель. До оборотня пока не дошло, что перед ним живая и довольно вкусная мишень. Один бросок, взмах когтистой лапой — и с Северусом Снейпом будет покончено раз и навсегда. А вместе с ним и с Ремусом Люпином заодно.

Джеймс не мог позволить этому сальноволосому ублюдку погибнуть. По крайней мере, не здесь и не сейчас, это он знал точно. Задумываться над моральными принципами не было времени — оборотень, кажется, начал осознавать происходящее. Из его широко распахнутой пасти капала ядовитая слюна, из горла вырвался утробный рык. Снейп вздрогнул всем телом, глаза его расширились. Он метнул еще одно заклинание, что стало ошибкой и окончательно раззадорило оборотня.

— НЕТ! — Джеймс прыгнул вперед, хватая Снейпа за руку и толкая его на грязный каменный пол. Палочка в его руке погасла и откатилась куда-то под диван. На правый бок Джеймса пришелся основной удар. Оборотень замер, вертя головой то вправо, то влево. Бесчувственный Снейп, видимо, показался ему более легкой добычей. Он развернулся к распластанной на полу фигуре и зарычал. «Только не впадай в панику», — мысленно убеждал себя Джеймс, осознавая, что уже близок не просто к панике, а к настоящей истерике. По телу словно пробежал электрический импульс, давая выход мощной стихийной магии. Стены Визжащей хижины опасно дрогнули и затихли, а вот стеклам повезло меньше.

Во все стороны брызнули осколки, задевая незащищенную кожу Джеймса и Снейпа. Сзади что-то кричал Сириус и посылал в оборотня луч за лучом. Обычная боевая магия на него не действовала, темное существо можно было победить лишь темной магией... «Сконцентрируйся», — уговаривал себя Джеймс, ощущая, как стало преобразовываться его тело. Он словно подтягивался на брусьях с растяжением связок...

Оборотень отвлекся от своей жертвы на странное зрелище и замер, дожидаясь развязки. Тело второго человека на полу полыхнуло мягким оранжевым светом, и он исчез. Вместо него в комнату ступил величественный олень, глядевший на оборотня умными, но затуманенными болью глазами. Горячий запах животного практически перебил стоявший на языке чистый вкус человеческой крови. «Ты сделал мне больно, — отчетливо читалось в глазах оленя. — А ведь мы друзья».

«Друзья... — Оборотень перекатывал в уме новое слово и мысленно морщился. Ему еще не доводилось ни с кем общаться, и ощущение ему не понравилось. Он сделал неосторожный шаг по направлению к оленю, который беспокойно перебирал копытами. — Кто такие друзья?»

«Те, кому ты доверяешь», — сообщил олень своими ореховыми глазами. Оборотень бросил взгляд на человека, который лежал на полу и не шевелился.

«А ему я доверяю?», — человек во всем черном ему не нравился. Люди не могут быть друзьями. Люди — еда. Он снова зарычал, но был остановлен властным взглядом оленя.

«Он не такой, как мы. Но он — друг».

Оборотень уловил фальшь в глазах оленя. Если он друг, тогда почему лжет ему? Оборотню это не понравилось. Он сделал еще один шаг к человеку на полу, замер, вглядываясь в него. Горло раздирало от жажды его теплой, вкусной крови. И тут в бок ему уперлось что-то острое. Это оказались ветвистые рога оленя.

«Не надо, Ремус. Ведь ты и сам человек. Ты не станешь причинять ему боль, как мне».

На пятнистом боку оленя были две глубокие царапины. Оборотню стало не по себе. Он обидел друга? Он?

«Это сделал я?»

«Да, — Джеймс почувствовал, как начинает слабеть его собственный контроль над анимагической формой. Нужно было срочно убираться отсюда. — Я знаю, ты не хотел».

«Мне... мне жаль», — оборотень отвернулся от друга и человека на полу и потопал в другую комнату. Ему не хотелось больше смотреть другу в глаза и читать в них осуждение.

— Коллопортус, — выдохнул Сириус, о присутствии которого Джеймс уже успел забыть. Дверь за Ремусом с громким чавкающим звуком запечаталась, что ему явно не понравилось. Он жалобно заскулил и принялся скрести по ней лапой. — Сохатый... Сохатый, ты в порядке?

Превращение завершилось не так болезненно, как началось. Джеймс был бледен, на лбу и висках блестели капельки пота. Не глядя на Сириуса, он подобрал с пола волшебную палочку Снейпа и сунул ее в карман его мантии. Сам Снейп по-прежнему не шевелился.

— Давай помогу, — бросился на помощь Блэк, когда Джеймс взвалил Снейпа себе на плечо. С другой стороны его поддерживал Сириус. Снейп висел между двумя друзьями, как тряпичная кукла. — Давай лучше так — Мобиликорпус!

Повинуясь палочке Сириуса, Снейп неторопливо поплыл в воздухе по тоннелю. Джеймс захлопнул дверь и запечатал ее заклинанием. Он чувствовал себя невероятно опустошенным и вымотанным. Каждая мышца, каждая косточка молила об обезболивающем, но он буквально силой заставлял собственные ноги двигаться.

— Я чуть в штаны не наделал, — нарушил затянувшееся молчание Сириус. Джеймс упорно игнорировал все его попытки завязать разговор. — Мерлин, Джим, прости меня! Я же не предполагал, что этот идиот и в самом деле туда попрется!

— Извиняться будешь завтра, — угрюмо буркнул Джеймс, палочкой убирая паутину со своей и без того испачканной мантии. — Перед Ремусом.

— Как ты его остановил? — прошептал потупившийся Сириус.

— Мы разговаривали. Телепатически, наверное, или еще как-то. Тот тип в книге писал, что анимаги и оборотни это умеют.

— Сохатый, ты понимаешь, что сейчас вообще произошло?

— Более чем, Сириус, — Блэка неимоверно задело то, что Джеймс не назвал его в ответ Бродягой. — Ты чуть было не стал убийцей.

— Да знаю я, — взорвался Сириус. — Знаю! Если тебе станет легче, можешь задушить меня подушкой сегодня ночью! Но я о другом вообще-то. Ты только что полностью превратился, смог удержать образ довольно продолжительное время, да еще и остановил оборотня, у которого мозги набекрень!

— Полагаешь, здесь есть чем гордиться? — вспылил и Джеймс. — Какого черта ты рассказал ему об этом тоннеле?!

— Да он сам увидел, как мадам Помфри Рема туда отвела! А я... — на Сириуса было больно смотреть. — Я просто хотел... за Мэри...

— Знаешь, что, защитник униженных и оскорбленных? Лучше держись от меня подальше, по крайней мере, до тех пор, пока Ремус не скажет, что прощает тебя. А если не простит он, то не прощу и я.

— Сохатый... — это было сказано почти умоляюще, но Джеймс был так зол, что в данный момент предпочел бы видеть хоть Долорес Амбридж, но только не Сириуса Блэка.

У самых дверей, ведущих в вестибюль, Снейп, наконец, пришел в себя. Джеймс взмахом палочки уложил его на пол и склонился над ним.

— Нормально себя чувствуешь? — сухо спросил он.

Холодные черные глаза Снейпа наполнились жгучей ненавистью. Он вскочил, выхватывая из мантии палочку и направляя ее на Джеймса.

— Где он? — Снейп бешено озирался по сторонам. — Где оборотень?

— Успокойся, — холодно сказал Джеймс. — Мы в замке.

Снейп и сам это понял, но палочку не опустил.

— Ублюдки, — процедил он, брызгая слюной. — Что, не удалась ваша очередная шалость, а, Поттер? Не скушал меня ваш вервольф домашний? С меня хватит, я немедленно иду к директору.

Он повернулся и зашагал к главной лестнице, но тут в спину ему уткнулся кончик волшебной палочки Поттера. Снейп замер и приподнял подбородок, демонстрируя полное равнодушие к тому, что с ним сделает Джеймс.

— Ты никуда не пойдешь, Снейп, иначе я буду вынужден стереть тебе память.

— Да что ты? — с издевкой спросил Снейп, поворачиваясь. Поттер был чуть выше него, и в полумраке вестибюля его глаза блестели за стеклами очков каким-то холодным безразличием. — Только на такие идиотские штучки вас, хваленых гриффиндорцев, и хватает! Дай пройти, Поттер, — Снейпа трясло, и Джеймс его, в общем-то, понимал.

— Ты пойдешь только в свои гребаные подземелья и забудешь все, что видел, как кошмарный сон, — прорычал Джеймс, — иначе я сам напою тебя твоими зельями, чтобы заткнуть тебе пасть, Нюниус! Я только что вытащил тебя из лап оборотня, и если ты хочешь сказать мне за это спасибо, то просто молчи себе в тряпочку и больше не суйся туда, куда тебя не зовут! Можешь ненавидеть меня хоть до гробовой доски, можешь проклинать, но сломать жизнь Люпину из-за твоей же глупости я тебе не позволю!

Еще какое-то время они разъяренно вглядывались друг в друга, продолжая безмолвный поединок. Снейп заметил на мантии и рубашке Поттера следы крови и сузил глаза. Резко развернувшись, он бросился ко входу в подземелья, на ходу мстительно пообещав:

— Я все равно этого так не оставлю, Поттер.

Джеймс устало закатил глаза и в одиночестве поплелся на седьмой этаж. Ему было неинтересно, где носило Сириуса, даже если тот решил утопиться. Он просто хотел, чтобы этот день поскорее закончился.

Естественно, так просто отвязаться от Марлин ему не удалось. Пришлось в срочном порядке придумывать легенду, из которой следовало, что он вытащил полоумного Снейпа из-под Гремучей ивы. Даже почти не соврал. Марлин беспокойно кусала губы, пока обрабатывала царапины Джеймса настойкой растопырника. Джеймс шипел, кусал губы, но не издавал ни звука. Он был выжат, как губка.

На следующий день легенда о нападении Гремучей ивы на студента Слизерина невесть как распространилось по школе. Снейп ходил угрюмый и на все просьбы поведать подробности отвечал грубостями и проклятиями. Он смотрел на Джеймса с плохо скрываемой ненавистью, Блэка же и вовсе старался игнорировать, чтобы не броситься на ублюдка с голыми руками. Но, помимо сплетни о Гремучей иве, школьники изнывали от любопытства, почему Джеймс Поттер и Сириус Блэк впервые за три года так крупно поссорились.

Снейпа все это, признаться, интересовало мало. Он отыскал среди гриффиндорцев знакомую рыжую макушку и быстро написал записку, после чего левитировал ее на колени Лили. Петтигрю попытался перехватить послание, но бумажная птичка ловко увернулась. Снейп удовлетворенно хмыкнул. Действительно, нечего лезть в чужие дела.

Лили прочла записку и бросила взгляд на стол Слизерина. Северус заметил ее улыбку и улыбнулся в ответ. Лили махнула ему, кивнула и снова отвернулась, заставив Северуса нахмуриться. Лили сидела рядом с Поттером и о чем-то с ним разговаривала. На ее лице читалось такое искреннее беспокойство, что у Снейпа свело скулы.

Они встретились у входа в Большой зал, рядом с Лили снова был Поттер, который держал ее сумку, пока она боролась с заевшим замком. Увидев Снейпа, Поттер поджал губы и несильно толкнул его плечом.

— Встретимся на заклинаниях, Эванс, не опаздывай, — вальяжно бросил Поттер и убрался подобру-поздорову. Лили, наконец, справилась со своей сумкой и повесила ее на плечо.

— Привет, Сев, — улыбнулась она. — Как ты?

— Живой, — буркнул он, недовольный таким частым присутствием Поттера в ее жизни. — Слушай, Лили, я не знаю, может, я тебя чем-то обидел или...

— Обидел? — искренне изумилась Лили. — О чем ты?

— Просто мне кажется, что в последнее время ты стала меня избегать, — он смотрел прямо ей в глаза, чувствуя, как внутри все каменеет и напрягается. Не в силах больше выносить недоумения в зеленых глазах, он отвел взгляд.

— Сев, что за бред? — Лили попыталась взять его за руку, но он раздраженно вырвал ее, сам себе поражаясь. Лили обиженно поджала губы.

— Когда мы с тобой последний раз проводили время вместе? — начал срываться он, злясь на себя все больше и больше, но остановиться уже не мог. Наверное, так подействовал на него донельзя довольный Поттер, которому Лили позволила нести свою сумку. — Я-то думал, что мы лучшие друзья, но тебе, видимо, интереснее с Поттером? Что-то подозрительно часто он стал вертеться рядом с тобой!

Лили вспыхнула от обиды.

— Северус, ты опять начинаешь?! — повысила голос она. — Мне кажется, что мы уже обсудили эту тему, причем не один раз! Джеймс — мой друг, как и ты, и ты мог бы порадоваться, что он спас тебе жизнь прошлой ночью, а не предъявлять какие-то претензии мне! Тебе не нравятся мои друзья, мне не нравятся твои, — она указала на группку слизеринцев, выходящую из Большого зала. На лице Мальсибера мгновенно возникло отвращение при виде Лили. — Что ты нашел в этих подонках, Сев? Ты хоть знаешь, что они сделали с Мэри МакДональд?

— Да ерунда это, — потупился Снейп, мгновенно растерявший весь свой пыл. Лили, как никто другой, умела тормозить его бешено скачущих гиппогрифов. — Они просто хотели пошутить...

— Пошутить? — приподняла брови Лили. — Ну знаешь, Северус Снейп! Если ты считаешь Темную магию шутками...

— Да? — огрызнулся Северус, бледнея. — Значит, только слизеринцам нельзя использовать Темную магию? Ну а то, что вытворили прошлой ночью Поттер с Блэком — так, цветочки? Они... они заманили меня в логово к оборотню, Лили!

— Прекрати нести бред, — Лили устало прикрыла глаза. — В Хогвартсе нет и не может быть оборотней. Я прекрасно знаю твою теорию насчет Ремуса, — холодно подняла ладонь она, видя, что он собирается заспорить. — Как бы там ни было, а юмор Мальсибера и Эйвери я не разделяю. Так что в следующий раз подумай, прежде чем бросаться какими-то необоснованными обвинениями, Северус.

Она замолчала, переводя дыхание. Ее уже искренне достали подобного рода разговоры. Северус видел потенциальную угрозу их дружбе в каждом столбе. Она понимала его неприятие ее дружбы с Мародерами, но мерзкие слизеринцы, с которыми дружил он, тоже явно не входили в топ-лист замечательных друзей.

— Снейп! — прокричал Эйвери под громкий гогот остальных. — Ты меня, конечно, извини, но я не горю желанием дышать вонью грязнокровки! Пошли на урок уже.

— Иди, — Лили поджала губы и отвернулась. — Не то отравишься.

— Хватит обзываться, Брайан, — буркнул Северус, на что Эйвери только страдальчески свел глаза в кучу. — Лили, — он осторожно тронул ее за плечо, но теперь настал ее черед сбрасывать его руку. — Не обращай на них внимания. Давай встретимся после уроков? Я хочу тебе показать кое-что.

— Давай, — она деланно равнодушно пожала плечами, но не выдержала и улыбнулась.

За эту улыбку Северус Снейп был готов достать с неба звезду или высушить океаны. Да все, что угодно, лишь бы только она всегда так улыбалась ему.

Солнечный лучик робко щекотал веки Ремуса. Он приоткрыл глаза и обнаружил вокруг стены больничного крыла. Голова, что было странно, не болела, лишь пара ссадин на теле свидетельствовали о минувшей ночи полнолуния. Люпин нахмурился и приподнялся на локтях, чтобы еще раз осмотреть себя. Странно. Обычно он калечил себя настолько, что утром не мог вздохнуть, чтобы не почувствовать боли. На тумбочке лежала упаковка шоколадных лягушек, значит, друзья уже побывали у него...

Ремус вдруг громко охнул, с поразительной четкостью вспомнив кое-какие моменты минувшей ночи. Его шокировал не сам факт присутствия в хижине оленя, что уже было странно, а то, что он вообще помнил это. Обычно полнолуние просто напрочь отключало мозг и стирало из памяти все, что бы с ним не происходило. Неужели в этот раз что-то пошло не так?

Дверь лазарета скрипнула, и внутрь как-то воровато скользнул Питер. Хвост лихорадочно кусал губы, огляделся по сторонам и, натужно улыбнувшись, сел к Ремусу на кровать.

— Привет, — неуверенно выдавил он, словно опасался какой-то непредсказуемой реакции друга.

— Привет, — буркнул Люпин, откидываясь на подушку. — Что? — приподнял брови он. — Что ты на меня так смотришь?

— Эээ... — Петтигрю мялся и старательно подбирал слова. — Тут такое дело... Прошлой ночью ты...

— Что — я? Хвост, только не говори, что...

Внезапно Ремус почувствовал, как отливает кровь от лица. Если Хвост смотрит на него так, словно он кого-нибудь съел, закусывая маринованными почками, то отсутствие увечий и странная легкость во всем теле вполне понятно объяснимы...

— О, нет, — простонал Люпин, накрывая голову подушкой и чувствуя, как к глазам подкатывают жгучие слезы. — Нет, нет, нет!!!

— Лунатик, ты чего, успокойся, — Питер не на шутку перепугался, наблюдая за внезапной истерикой Ремуса. Тот отчаянно выл и кусал уголок подушки, чтобы не закричать во весь голос. — Все в порядке, все...

— Нет, черт возьми, не в порядке! Кто, Питер? — внезапно успокоившись, Ремус схватил оторопевшего Петтигрю за рубашку и захрипел. Глаза его были красными, а губы дрожали. — Кто?!

Его колотило так, как никогда прежде. Каждое утро после полнолуния он просыпался с одной-единственной мыслью: не напал ли он на кого-нибудь, не укусил ли, не убил? Ласково улыбающаяся мадам Помфри и довольно подтрунивающие над его «волосатостью» друзья развеивали страхи и возвращали к нормальной жизни. Сегодня же настал тот день, когда изменилось все. Только Питер не испытывал отвращения к нему, именно поэтому он здесь. Джеймс и Сириус теперь ни за что не захотят с ним разговаривать. Они не станут жить под одной крышей с убийцей. Уйти... прочь отсюда... подальше от всех людей, которым он угрожает...

— ... Теперь Джим с Сириусом вообще не разговаривает, а Бродяга то на Марлин, то на мне отрывается... — сокрушенно рассказывал Питер. Ремус вздрогнул и решил, что ослышался.

— Стой, погоди-ка... Джеймс не разговаривает с Сириусом?

Питер опасливо посмотрел на все еще бледного Люпина.

— Ты чем все это время слушал? — с вызовом поинтересовался он.

— Прости, Пит, — вздохнул Люпин и склонил голову, запустив в спутанные волосы пальцы. — Но ты мне так и не сказал... кто?

— Что — кто? — не дошло до Хвоста.

— Кто умер? — крикнул Люпин, срываясь. — Или укушен... или что я там с ним...

— Никто, — поспешил успокоить друга Питер, — все живы и здоровы, успокойся! Я же как раз пытаюсь тебе объяснить, что произошло...

Невообразимый груз камнем свалился с души Люпина. Он неуверенно улыбнулся, а, получив в ответ такую же робкую улыбку Питера, засмеялся уже громче.

— Так почему Джеймс не разговаривает с Сириусом? — отсмеявшись, снова спросил Ремус. Питер вздохнул.

— Потому что Бродяга, по словам Сохатого, идиот. Он сказал Снейпу, как попасть в тоннель, ведущий в...

— О, Мерлин, — Ремус ощутил, как его облегчение снова отступает. — Только не говори мне, что Снейп...

— Именно так, — подтвердил Питер, с энтузиазмом кивая головой, словно китайский болванчик. — Опережая твой вопрос, скажу, что все с этим Нюниусом нормально, что ему сделается... Живучий, как сорняк, да еще и лезет куда попало... В общем, Джим в хижине в оленя превратился и с тобой вроде как разговаривал, — было видно, что в это Питеру не до конца верилось, и скептическое выражение его лица это только подтверждало. — Убедил тебя не нападать на Нюниуса, а потом увел его оттуда. Снейп когда очнулся, орал будь здоров. Грозился к Дамблдору пойти, но ты не переживай, Джим ему быстро рот заткнул, он же у Сохатого в долгу теперь. Правда... — помолчав, Питер все же закончил: — Нюниус теперь точно в курсе того, что ты — оборотень.

— Я же мог убить его, или укусить... Или Джеймса... — пробормотал Ремус, комкая желтоватый больничный пододеяльник.

— Перестань, — раздался угрюмый голос Джеймса, и из-за ширмы показалась его всклокоченная голова. Поттер выглядел так, словно не спал всю ночь. При виде друга Ремус вдруг вспомнил кое-какие моменты из минувшей ночи. — Никто бы не стал винить тебя. Если кто и виноват, так это наш несравненный Сириус, который считает, что ему все дозволено.

В голосе Джеймса еще никогда не было столько неприязни, когда он говорил о своем лучшем друге. Казалось, что само имя теперь вызывало у него отвращение.

— Почему он это сделал? — тихо спросил Ремус, когда Джеймс, как ни в чем не бывало, плюхнулся на соседнюю кровать прямо в обуви и закинул в рот жвачку «Друбблс». — Зачем ему избавляться от Снейпа таким образом?

— Хороший вопрос, непременно задай ему его, когда он соизволит явиться к тебе в гости, — хмыкнул Джеймс, надувая огромный синий пузырь и пуская его в свободный полет по комнате. — Мне он с самого утра старается не попадаться на глаза. И правильно, между прочим, делает.

Питер согласно закивал, выражая свою солидарность с Джеймсом. Ремус старался ни на кого не смотреть. Прошлой ночью он чуть было не стал убийцей, и сейчас его не волновало ничто другое.

— Значит, ты смог полноценно превратиться? — видя, что друзьям неловко, Питер решил сменить тему. Он с восхищением смотрел на Джеймса, который постарался убрать с лица выражение самодовольства. — Покажешь?

— Не здесь же, — прошипел Ремус, приходя в себя. Если об успехах друзей в анимагии узнают посторонние, он будет виноват еще и в том, что их засадят в Азкабан. Люпин посмотрел на Поттера, который сосредоточился на выдувании нового пузыря: жвачка все время лопалась и липла ему на нос. — Джим... а вот мне интересно, ты и вправду сказал мне, что Снейп — это друг? Или это у меня что-то помутилось в голове?

Джеймс, ухмыльнувшись, кивнул. Питер в шоке открыл рот.

— Муха залетит, — лениво заметил Поттер, приподнимая челюсть Хвоста. Тот послушно закрыл рот и улыбнулся. — Рем... честно, я сам в шоке, что такое ляпнул.

— Да уж, — вяло улыбнулся Ремус, но на душе у него полегчало.

Очевидно, Сириус так и не набрался смелости прийти к Ремусу в лазарет. Джеймс упорно его игнорировал, а подойти и бесстрастно поинтересоваться не позволяла гордость. Но по убитой физиономии Блэка и без того можно было прочесть все, что с ним в данный момент творилось. Когда на заклинаниях Джеймс демонстративно водрузил на место, которое занимал Сириус, свою сумку, Блэку ничего другого не оставалось, кроме как, обиженно поджав губы, сесть с каким-то поморщившимся слизеринцем.

— Да что между вами происходит? — зашипела через проход обескураженная Марлин. — У Джеймса такой вид, словно он убить тебя готов!

— Может, оно и к лучшему, — деланно равнодушно отозвался Сириус. — На покойников нет смысла дуться.

— Итак, — диалог был прерван профессором Флитвиком, который хоть и добродушно, но все же смотрел на перешептывающихся гриффиндорцев, так что из уважения к преподавателю пришлось умолкнуть, — сегодня мы с вами будем проходить Отталкивающие чары. Запишите, пожалуйста, формулу заклинания — «depulso», от латинского...

Лекцию профессора прервала записка, влетевшая в распахнутые двери кабинета заклинаний. Недоумевая, профессор развернул ее и прочел. Класс, притихнув, ждал.

— Кхм... Мистер Блэк и мистер Поттер, вас срочно вызывают к директору.

Не глядя ни на кого, Джеймс и Сириус синхронно поднялись со своих мест, как попало собрали вещи и двинулись по проходу, следуя на почтительном расстоянии друг от друга. Джеймс угрюмо смотрел себе под ноги, а Сириус краем глаза увидел бумажный комок, пущенный в него Эйвери. Выставив палочку, он буркнул:

— Депульсо.

Заклинание точно угодило в крохотный комок, который попал Эйвери в глаз. Раздались редкие хлопки профессора Флитвика.

— Пять очков Гриффиндору, мистер Блэк, — донеслось ему вслед.

По коридору они шли точно так же, друг за другом. Джеймс не останавливался, чтобы подождать Сириуса, а сам Блэк не делал попыток догнать друга. Правда, Сириус все же попытал счастья и заговорил первым:

— Как думаешь, это из-за гобелена Ровены, на который мы наложили заклятие Наготы, или из-за того, что на нас Нюниус настучал?

Попытка провалилась — Джеймс упрямо отмалчивался.

Замерев перед каменной горгульей, оба угрюмо на нее уставились.

— Пароль, юноши? — проскрежетала горгулья, которой надоело ждать, пока эти юноши соизволят заговорить.

— Нас директор вызвал. Джеймс Поттер и... — Джеймс поджал губы, — Сириус Блэк.

Горгулья понимающе хмыкнула.

— Вам повезло, что я в курсе, иначе пришлось бы устроить вам викторину под названием «Угадай пароль или Перепись любимых сладостей Дамблдора».

— Милая каменюка, — сделал горгулье комплимент Сириус. Та лишь молча повернулась по часовой стрелке, открывая проход.

Три раза постучав, ребята вошли внутрь.

В кабинете директора Хогвартса им еще не доводилось бывать. До сих пор все их провинности так или иначе приводили их во владения МакГонагалл или Филча, но не Дамблдора. Джеймс и Сириус зачарованно оглядывались по сторонам. Здесь, несомненно, можно было потратить не один час, изучая всевозможные интересные вещи, однако сейчас им было не до того.

Директор сидел за письменным столом и, видимо, ждал их с того самого момента, как отправил записку в класс Флитвика. Напротив его кресла стояли еще два, а на столе их дожидались чашки с ароматным чаем и вазочка с всевозможными сладостями. Складывалось ощущение, что Дамблдор все же дожидался гостей, а не провинившихся студентов.

— Добрый день, молодые люди, — Дамблдор, несмотря на весь свой миролюбивый вид, говорил устало, будто с упреком. — Присаживайтесь.

Недружно пробормотав приветствия, Джеймс и Сириус опустились в мягкие кресла. Феникс директора что-то осуждающе каркнул.

— Угощайтесь, — Дамблдор указал на чай и налил чашку себе. — Разговор, как вы, должно быть, поняли, будет не из приятных.

— Сэр, — решился задать вопрос Сириус, — скажите, что Ремусу теперь сделают?

— О, — удовлетворенно улыбнулся Дамблдор, — вижу, что догадались, о чем пойдет речь. Это приятно, мистер Блэк, что вы не пытаетесь отпираться, — мягко заметил он.

— Знаете, сэр, вряд ли вариант событий Н... Снейпа окажется идентичен нашему, — начал Джеймс и невольно покосился на Сириуса, который в попытке скрыть волнение уже грыз печенье. — Дело в том, что большую часть времени он провел без сознания, поэтому...

— Если верить версии мистера Снейпа, — сверкнул очками-полумесяцами Дамблдор, — то прошлой ночью вы, мистер Блэк, поделились с ним информацией о том, как можно на время дезориентировать Гремучую иву, и что за ней скрывается. Уже то, что вам известны сведения, которые строго запрещены к разглашению, говорит не в вашу пользу.

Дамблдор замолчал. Сириус упорно сверлил взглядом свои коленки и хрустел печеньем.

— Профессор, если вы думаете о том, что это Ремус нам рассказал, то вы ошибаетесь. Мы... случайно узнали. Увидели как-то, как мадам Помфри отключает иву... — старался врать поубедительнее Джеймс. Вряд ли, конечно, Дамблдор поверит ему...

— То есть вы в курсе о том, куда и почему каждый месяц мистер Люпин исчезает? — сдвинул брови Дамблдор.

— Конечно, в курсе, — Сириус был готов возмутиться. — Мы же друзья!

— И поэтому вы, мистер Блэк, прекрасно осознавая, какие последствия это повлечет, посоветовали мистеру Снейпу прогуляться под полной луной до Визжащей хижины?

— Да откуда же я знал, что он и в самом деле туда полезет? — вспыхнул таки Сириус. — Он ведь никогда не упускает случая, чтобы намекнуть нам о том, что знает о Ремусе. Кто в здравом уме вообще полезет в логово оборотня? Или он такой гений в защите от Темных сил, что полагал, что сможет отбиться от оборотня?

— Мистер Блэк, вопросы здесь задаю я, — мягко прервал его тираду директор. Раскрасневшийся Сириус потупился и снова опустил взгляд. — Итак, Северус Снейп оказался в Визжащей хижине и обнаружил перед собой преобразившегося оборотня. Если верить ему, то вскоре появились вы, мистер Поттер, и оглушили его.

Джеймс фыркнул. Конечно, чего-то подобного от Снейпа ожидать стоило. Он уж постарался максимально выставить себя невинной жертвой.

— Дальше мистер Снейп очнулся уже в замке, — Дамблдор, сцепив пальцы в замочек, внимательно наблюдал за Джеймсом и Сириусом. — А теперь я хочу выслушать вашу версию, господа.

Это его «господа» было сказано с такой иронией, что Джеймс почувствовал прилив бешенства. Дамблдор как будто позвал их сюда, чтобы посмеяться! Ну раз так, то пусть смеется сколько ему влезет!

— Я Снейпа оттолкнул от Ремуса, — буркнул Джеймс. — Он упал на пол и потерял сознание. А потом...

Он запнулся.

— Что было потом, мистер Поттер? — спокойно спросил Дамблдор.

Боковым зрением Джеймс успел заметить, как Сириус едва уловимо мотнул головой из стороны в сторону. Джеймс ощутил раздражение — как будто он сам не понимает, что говорить об анимагии нельзя!

— Мистер Блэк? — адресовал вопрос Сириусу директор.

— Джеймс заклинаниями загнал оборотня в другую комнату и запечатал ее.

Джеймса так и подмывало брякнуть: «Ну спасибо, что хоть лавры спасателя себе не присвоил, благородный ты наш Блэк!»

— Сэр... вы так и не сказали, что будет с Ремусом после всего этого? — тихо спросил Сириус.

Дамблдор поднялся со своего места и подошел к жердочке, на которой восседал великолепный феникс. Поглаживая птицу по голове, директор улыбнулся и заметил:

— Мне приятен тот факт, что в первую очередь вы думаете о друге, а не о себе, Сириус. — Дамблдор еще никогда не обращался к своим студентам столь фамильярно, но сейчас это показалось хорошим знаком. — Я могу вас уверить: мистер Люпин не понесет никакого наказания.

На лицах Джеймса и Сириуса было написано такое облегчение, что Дамблдор снова усмехнулся.

— А... а я? — вдруг выдавил Сириус. — Меня вы исключите?

Дамблдор подошел к креслу и положил руку на плечо съежившегося Сириуса.

— Нет, мистер Блэк, не исключу. Самое худшее наказание для вас — это просто смотреть вашему другу в глаза.

Сириус кивнул и робко улыбнулся. Дамблдор повернулся к все еще напряженному Джеймсу.

— Что касается вас, мистер Поттер, то вы проявили необычайное благородство и отвагу, когда бросились на выручку вашему однокурснику, хотя у вас, насколько мне известно, далеко не самые лучшие отношения, — Джеймса всегда удивляла способность Дамблдора смягчать краски. — Такой поступок достоин награды, как, например, пятьдесят баллов для факультета Гриффиндор. Но поскольку я собирался вычесть пятьдесят баллов с мистера Блэка... — Джеймс и Сириус переглянулись и на этот раз дружно ухмыльнулись. Дамблдор тоже не сумел сдержать смешок. — То рубины в часах Гриффиндора останутся нетронутыми. Вы можете возвращаться на уроки, джентльмены. Думаю, что инцидент исчерпан.

— Сэр, — уже у двери обернулся Джеймс, — а что если Снейп станет болтать о болезни Ремуса?

— О, на этот счет можете не волноваться, мистер Снейп никому ничего не скажет, — лукаво сверкнул глазами Дамблдор, выдвигая ящик своего письменного стола и выуживая из него какие-то пергаменты. — Мы с ним уже обсудили этот неприятный момент. А вообще... спасибо вам, — вдруг серьезно добавил директор. Встретив непонимающие взгляды ребят, пояснил: — За вашу дружбу. Не каждый найдет в себе силы побороть предрассудки и сохранить дружбу с теми, над кем жизнь и без того жестоко подшутила.

В голосе Дамблдора явственно звучала горечь, а в глазах блеснули слезы. Чувствуя себя уже совсем паршиво, Джеймс буркнул какие-то слова на прощание и первым ступил на вращающуюся лестницу.

— Уф. Могло быть и хуже, — Сириус утер лоб форменным галстуком и вообще выглядел довольным. — Вот только уверенности в том, что Нюниус станет молчать, у меня почему-то нет. Ну что, идем на заклинания или воспользуемся поводом прогулять урок? Сохатый?

После минутного молчания Джеймс буркнул:

— Я все еще с тобой не разговариваю.

— Да ради Мерлина, Сохатый, хватит строить из себя обиженную барышню, — простонал Блэк, закатывая глаза к потолку. — Ну что мне сделать, чтобы ты уже забыл о моей маленькой слабости? Хочешь, я на колени встану?

— Может, и хочу, но боюсь, что люди неправильно истолкуют твое поведение, — фыркнул Джеймс. Сириус радостно заорал, чем перепугал проплывающего мимо Толстого Проповедника:

— Ага, ты все-таки разговариваешь со мной!

— Не лечится, — покрутил пальцем у виска Джеймс, но настроение дуться постепенно исчезало, он чувствовал это. — А знаешь, что, — прищурился он, — я придумал, что ты должен сделать. Ты сейчас же пойдешь в лазарет и...

С лица Блэка медленно сполз весь восторг и энтузиазм.

— Что такое, Сириус? — поинтересовался Джеймс. — Боишься, что Люпин тебя покусает?

— Ну и пускай кусает, лишь бы вы меня все уже простили наконец! А Нюниусу этому только того и надо, чтобы мы все перессорились! Наверняка эта падла слизеринская сейчас затаилась где-нибудь, наблюдает за нами и злорадствует! А вот не дождешься, Нюнчик! — прокричал Блэк, делая ладони рупором. — Нас не отчислили и даже не наказали, понял, упырь?!

— Да ну его, — поморщился Джеймс. Настроение стремительно улучшалось, и снова портить его мыслями о Снейпе не хотелось.

— Ну его? — переспросил Сириус, не веря своим ушам. — Да этот гандон тебе по гроб жизнью обязан! А чем отплатил? Кляузой Дамблдору?!

Поттера искренне забавляло негодование друга.

— Знаешь, мне сейчас слишком зашибись, чтобы думать о Нюниусе. А теперь внимание, вопрос на миллион галеонов: Дамблдор допрашивал нас исключительно уморы ради или же...

— Думаешь, он все знал? — с сомнением протянул Сириус. — Да нет, вряд ли. Хотя... — почесал в затылке Блэк, — все может быть.

Он запнулся и вдруг пошел какими-то красными пятнами. Причина выяснилась тут же — по коридору шел Ремус Люпин собственной персоной, на вид вполне здоровый и даже как-то виновато улыбающийся.

— Лунатик, дружище, — Джеймс с улыбкой похлопал друга по спине. — А чего это тебя так рано отпустили?

— Я просто хорошо себя чувствую, — рассеянно отозвался Люпин.

Джеймс, закатив глаза, удалился к окну, предоставив, как он выразился, старым супругам выяснять отношения. Сириус все еще выглядел виноватым, но вел себя достойно, во всяком случае, с почтительного расстояния казалось, что он глубоко и искренне раскаивается. Джеймс ковырял палочкой трещины в подоконнике и исподтишка поглядывал на друзей. У Люпина было такое наигранно-каменное выражение лица, что хотелось расхохотаться. Вскоре Ремус не выдержал и сдался под бесконечными извинениями Сириуса. Даже Джеймсу с расстояния в несколько футов удалось различить слово «осел» аж девять раз.

— В любом случае, шалость удалась, мать вашу, — яростно рубанул воздух рукой Сириус.

— Просто охренительная шалость, — покачал головой Ремус.

— Я о том, что нам снова удалось выйти сухими из воды...

— На этот случай придумали Импервиус, — ухмыльнулся Поттер.

— Если ты не прекратишь паясничать, то я удалю из этого милого заклинания одну букву и заставлю тебя нюхать трусы мадам Пинс, — пригрозил Сириус, к которому вернулась его привычная язвительность.

— Ой, иди ты, Хвосту будешь подобными вещами угрожать, — отмахнулся Джеймс.

Оживленно болтая, они шагали по безлюдному коридору, даже не снижая громкость голосов. У двери туалета Джеймс остановился.

— Фу, не помешало бы отлить, — заметил он, — терплю еще с дамблдорова кабинета. О, — сдвинув брови, Джеймс ухмыльнулся, указывая на сутулую фигуру у раковины. — Это мы удачно зашли.

— Нюниус решил помыть голову, — Сириус сделал вид, будто страшно удивлен. Вместе с Джеймсом он шагнул к резко обернувшемуся Снейпу, Ремус остался у двери со скрещенными на груди руками. Снейп демонстративно принюхался и сморщился.

— Мерлин, что за вонь? — с отвращением вопросил он. — Ах, да, это же от оборотня несет за милю...

— А я думал, что к благоуханию своих трусов ты уже принюхался, — Сириус приблизился на совсем уже опасное расстояние. Рука Снейпа судорожно сжалась в кармане — никто не сомневался, что там он стиснул волшебную палочку. Черные глаза прожигали в Блэке дыры ненависти. — А вообще, кажется, мамочка не научила малыша Нюнчика, что ябедничать ой как нехорошо...

— Пошли к черту, — выплюнул Снейп с яростью, но Сириуса этот тон только позабавил. — И оборотня своего заберите, иначе за последствия я не ручаюсь...

— Спокойно, Снейп, — сказал Джеймс, стоявший чуть позади, — это было только лишь предупреждение. Можешь вешать лапшу на уши Дамблдору сколько влезет, но если хоть одна душа, живая или мертвая, узнает о твоих ночных приключениях...

— То твоя немытая башка отделится от твоего немытого тела уже наверняка, — закончил Сириус. — И закончит она свое печальное существование вон в том толчке, — он указал в сторону кабинок с унитазами.

В Снейпе даже его мантия дышала яростью, зато Сириус безмятежно улыбался. Дверь туалета распахнулась, и внутрь шагнул какой-то первокурсник, но, наткнувшись на злых старших, поспешил убраться прочь. Джеймс еще и легкий подзатыльник успел ему отвесить.

Наверное, это был уникальный случай, когда встреча Мародеров и Снейпа не закончилась привычной стычкой.

* * *

Восстановив дружеские отношения и тайком отпраздновав это, гриффиндорцы снова погрузились в ничем не примечательные школьные будни. Октябрь прошел в череде нескончаемых дождей, так что накануне первого матча квиддичного сезона стадион напоминал расплывшуюся серо-зеленую кляксу. Настроение Джеймса, несмотря на срывающиеся с неба противные дождевые капли, в утро матча было превосходным. Питер обнимал свою подушку с такой нежностью, что Джеймсу даже было жаль будить его и прерывать такую идиллию. Но все испортил Сириус, как всегда пустивший струю ледяной воды прямо в лицо друга.

— Садист ты, Бродяга, — проворчал Питер и запустил в него мокрой подушкой.

Джеймс вытащил из футляра свою любимую метлу, любовно смахнул с нее пылинку и коснулся губами отполированной до блеска рукоятки. Сириус мог ухмыляться сколько влезет — на все его ужимки Поттер давно научился плевать с Астрономической башни. Уже пытаясь ногой засунуть чемодан обратно под кровать, Джеймс вдруг взглядом зацепился за какую-то безделушку, вывалившуюся из чемодана, когда он доставал метлу. Подняв предмет, он понял, что это был браслет, подаренный Джой «на удачу». Джой вообще любила такие символические штуки. А ведь чем черт не шутит... Хмыкнув, Джеймс подогнал браслет под свое запястье и натянул поверх него рукав спортивной водолазки. Браслет оказался неожиданно теплым и приятным на ощупь.

Большой зал гудел, словно пчелиный улей. Одна его половина была выкрашена в черный с желтым цвет, а другая — в красный с золотым. Кто-то, нервно озираясь на стол преподавателей, делал ставки. Примчавшаяся в зал раньше всех Гвеног была бодра и полна сил.

— Если кто-нибудь из вас облажается на стадионе, — обратилась она к завтракающим игрокам, которых то и дело дергали болельщики, желая удачи, — то может попрощаться со своим местом в команде!

— Как-то пессимистично, — хмыкнул Джеймс, намазывая маслом уже третий тост.

— Зато стимулирующе, — Гвеног дала ему легкий подзатыльник скорее для вида, чем в воспитательных целях.

К столу подошли четверокурсницы-гриффиндорки. На свитере Мэри был изображен лев, методично жующий змею.

— Кофточка что надо, — заценил Сириус. — Хотя мы вроде бы не со слизеринцами играем.

— Он еще и рычит, — Мэри гордо ткнула себя в грудь, и лев, отпустив змею, издал что-то действительно похожее на рычание. — Сшито по спецзаказу. Знаешь, Джеймс, я отвалила за это чудо немалую сумму денег, так что если ты упустишь снитч, то вернешь мне полную стоимость шмотки. С процентами, — лукаво подмигнула она.

— Ладно, — Джеймс даже не собирался препираться. — Но если все же не упущу, то ты будешь заправлять мою кровать в течение месяца.

Все засмеялись, только Лили, кажется, восприняла все буквально.

— Привет, — раздался мелодичный голос позади них. Гриффиндорцы дружно обернулись и обнаружили пришедшую от стола Слизерина Алексис Стардаст. На ней был серебристо-зеленый шарф, но небольшая розетка гриффиндорской расцветки красноречиво говорила о том, за какую команду намеревалась болеть Алексис. — Вижу, у тебя хорошее настроение. Это отличный знак, — улыбнулась третьекурсница.

У нее были ромбовидные серебряные сережки с темно-синими камушками в середине, которые издавали странное позвякивание всякий раз, когда Алексис двигалась. Сириус старательно прятал усмешку, помня данное Джеймсу обещание не подшучивать над этой странной девчонкой. Самому Поттеру Алексис нравилась — было в ней что-то такое, чего не наблюдалось у других людей. Когда-то она сказала ему, что от него исходит какой-то теплый свет, притягивающий к себе людей. То же самое он мог сказать и о ней.

— Ладно, желаю удачи, Джеймс, — нагнувшись, Алексис вдруг быстро коснулась губами щеки Джеймса и, изрядно смутившись, убежала. Как только полы ее теплой мантии скрылись за дверьми Большого зала, Сириус громко расхохотался.

— Идиот, — пихнул друга кулаком не менее смущенный Поттер. — Что смешного?

— Поздравляю вас, мистер Поттер, вы стали счастливым объектом воздыханий какой-то дурочки...

— О, благодарю, мистер Блэк. В таком случае позвольте напомнить вам, что в вас влюблено полшколы таких дурочек.

— Ага, — подтвердил все еще ухмыляющийся Сириус и потянулся к щеке Джеймса губами. — Удачи, Джейми, размажь жалких барсучков!

— Иди ты знаешь куда? — отмахнулся от кривляющегося друга Джеймс под дружный хохот остальных. Схватив метлу и отсалютовав зааплодировавшим гриффиндорцам, он поспешил нагнать Гвеног. Проходившая мимо профессор МакГонагалл ободряюще улыбнулась ему и тоже пожелала удачи. Джеймс усмехнулся. С такой группой поддержки он просто не имеет права проиграть!

... Матч длился уже пятьдесят минут, гриффиндорцы пока вели с отрывом в семьдесят очков, а снитча как не было на поле, так и не предвиделось. Раздраженная, несмотря на лидерство своей команды, Гвеног что было сил отправила квоффл в кольца соперников и снова увеличила счет.

— Это уже становится неинтересно, — прокричала она, пролетая мимо Поттера и Хэмминга. — Мэтт, задай-ка Куку жару!

Широко улыбаясь, Хэмминг отправил бладжер в сторону хаффлпаффского ловца. Не ожидавший атаки Эндрю Кук резко вильнул вправо и задел метлу Ким Уайтхолл. Зрители испуганно ахнули, когда у кого-то из игроков что-то опасно хрустнуло — то ли метла, то ли конечность. Мадам Трюк что было сил дунула в свисток, призывая команды спускаться.

— Форс-мажорное обстоятельство, — виновато развела руками судья. — Все это время снитча не было на поле.

— То есть как? — округлила глаза Гвеног.

— Его что, забыли выпустить? — скептически поинтересовался хаффлпаффский вратарь.

Мадам Трюк угрюмо кивнула. Гвеног в ярости сплюнула на землю.

— Прекрасно, — простонала она, — только не говорите, что нам придется переигрывать!

Игроки возмущенно зашумели. Хаффлпаффцы, которых разгромный счет не устраивал, требовали перенести игру. Гриффиндорцы возбужденно отстаивали свои права, и громче всех голосили Джеймс и Гвеног. Мадам Трюк, чувствующая вину за происшествие со снитчем, сдалась и разрешила продолжить игру. Не прошло и пяти минут после ее возобновления, как Джеймс поймал снитч.

— Ну, блин, как-то даже неинтересно с хаффлпаффцами играть, — поморщилась Гвеног по дороге в замок. Болельщики несли купающихся в лучах славы игроков на руках и распевали гимн Гриффиндора, только что кем-то сочиненный в приступе экспромта.

— Готов съесть Распределяющую шляпу, если в финале мы не будем играть со слизеринцами. Эй, хватит лапать меня за пятую точку, она, между прочим, застрахована! — улыбнулся визжащим от восторга девчонкам Джеймс.

В холле кто-то кричал о том, что надо бы навестить хозяев «Трех метел». Сириуса, Питера и Ремуса видно не было — наверное, эта идея пришла в их головы еще раньше.

Праздник был в самом разгаре, когда к Джеймсу, развалившемуся на диване у камина, подошла застенчивая первокурсница.

— Джеймс... — мялась она, краснея. Поттер приподнял брови. Марлин, которой никак не удавалось откупорить неизвестно какую по счету бутылку сливочного пива, наклонилась к девочке.

— Приходи завтра, сегодня лимит автографов исчерпан.

— Я только хотела сказать, что Джеймса в коридоре ждет какая-то девочка, — вспыхнула первокурсница и убралась восвояси.

— Да ты просто звезда сегодня, — Марлин пнула его ногу носком туфельки.

— Только сегодня? — Джеймс взглянул на свое отражение в мутном окне и ужаснулся. Кто бы там его ни ждал, а вряд ли она горит желанием видеть его таким помятым. Кое-как пригладив волосы и поправив рубашку, он стал пробираться к выходу. Многие звали его выпить с ними, но Поттера терзало любопытство — кто же к нему пришел?

Визитером оказалась Алексис. Она о чем-то вежливо спорила с Полной Дамой, сцепив руки в замочек за спиной. Увидев Джеймса, Алексис прервала свой монолог и улыбнулась.

— Не хотела бы я побывать на такой вечеринке, как устраивают гриффиндорцы, — заметила она. Грохот музыки был слышен даже в коридоре. — Наш факультет отмечает квиддичные победы без всей этой кутерьмы.

— Бьюсь об заклад, что это невообразимо скучно, — заметил Джеймс. Алексис пожала плечами.

— Неглупым людям никогда не бывает скучно, — изрекла она.

Джеймс даже не нашелся, что ей ответить.

Алексис тем временем уселась на подоконник и подышала на стекло, после чего вывела на нем свои инициалы.

— Ты красиво летаешь, — сказала она, когда Поттер присел рядом.

— А ты учишься не на том факультете.

— Я сама попросила Шляпу отправить меня в Слизерин, хотя она и предлагала Рейвенкло. На самом деле Слизерин ненавидят совершенно безосновательно, и мне хочется доказать, что мы не такие уж и плохие, как все привыкли считать.

— Ты что, миротворец? — Джеймс машинально взлохматил волосы, которые еще пять минут назад пытался пригладить.

— Можно сказать и так. Извини, что вытащила тебя с вечеринки... — Алексис виновато улыбнулась и тряхнула своими забавными сережками.

— Да ладно, — Джеймс обнял ее за плечи. — У меня все равно башка от этого шума трещит, а здесь тихо и спокойно.

Какое-то время они просто сидели на подоконнике в обнимку и слушали шепот дождя за окном. От волос Алексис пахло грушами.

— Джеймс, — она вдруг отстранилась от него и посмотрела ему в глаза, — ты можешь меня поцеловать?

— Без проблем, — он легонько чмокнул ее в губы. Алексис мягко улыбнулась и покачала головой.

— Не так, а... по-настоящему. Как будто мы взрослые...

— Разве друзьям можно целоваться? — сделал лицо невинного младенца Поттер. Ему ужасно хотелось потрогать ее сережку. Алексис чуть напряглась, когда его пальцы мимолетно скользнули по ее шее. — Ладно, — он пожал плечами и поцеловал ее уже по-настоящему. Или по-взрослому, как выразилась Алексис.

Она неумело ответила и обняла Джеймса за талию. Стук дождя по карнизу стал чуть громче. В коридоре кроме них целовались и другие парочки, но никто не обращал ни на кого внимания. Нехотя оторвавшись от губ Алексис, чтобы перевести дыхание, Джеймс провел руками по ее спине и ощутил, как быстро бьется ее сердце.

— Мне нравится, — Алексис коснулась пальцами своих губ. — Знаешь, раньше я ни с кем не целовалась. А ты?

— Было дело, — уклончиво ответил он, мимоходом вспомнив свой единственный поцелуй с Матильдой.

— Красивая фенечка, — она дотронулась до подарка Джой, который Поттер после матча так и не снял. — Знаешь, что тут написано?

— Где? — Джеймс поднес запястье к глазам.

— Abducet praedam, cui occurit prior, — прочитала Алексис написанные мелкими буквами слова, которым раньше Поттер вообще никакого значения не придавал. — С латинского это переводится как «Кто первым пришел, тот и уносит добычу».

— Ого, — Джеймс был впечатлен. — Не знал, что ты изучаешь латынь.

— Это просто любимая пословица моего папы, — безмятежно улыбнулась Алексис, и оба прыснули. Джеймс прижал ее к себе и положил подбородок на ее белокурую макушку.

Рождество всегда приносило в Хогвартс хорошее настроение, но вместе с ним нередко и простудные заболевания. Зима выдалась просто лютая, школьники, наплевав на технику безопасности, накладывали на себя Согревающие чары, а на занятиях по зельеварению старались находиться поближе к кипящим котлам. В результате у мадам Помфри прибавилось пациентов с ожогами, но многие все равно были убеждены, что лучше уж терпеть обжигающую боль, чем превратиться в сосульку.

За эти два месяца произошло сразу несколько значительных событий в жизни гриффиндорцев. Во-первых, Джеймс решил снова попытать счастья и пригласил Лили в Хогсмид, на что получил отказ по какой-то надуманной, по его мнению, причине. Лили пребывала в очень плохом настроении и на свидания настроена не была, Джеймсу она так и сказала. Джеймс стал все больше свободного времени проводить с Алексис, у которой никогда не было приступов депрессии, и ему это нравилось. Она даже получила приглашение на вечеринку в честь пятнадцатилетия Сириуса. Сам же Блэк снова был свободен в плане отношений с девушками, и это вызвало серьезные волнения среди женского населения Хогвартса со второго по шестой курс, оживилась в том числе и Марлин. На ее щеках появился румянец, глаза блестели, а с губ не сходила мечтательная улыбка, хотя она и силилась скрыть свои чувства.

Из внешнего мира поступали странные и порой пугающие известия. В Данди был найден изуродованный труп неизвестного мужчины. По мнению магловских экспертов человек был загрызен насмерть каким-то крупным животным вроде волка. В Министерстве магии мгновенно поняли, что это дело лап оборотня. У Джеймса совсем вылетел из головы сбежавший из фонда Пальмеров подопытный вервольф, а после статьи вдруг всплыл снова. К тому же Данди был расположен совсем рядом с Хогвартсом, и это навевало на мысли о том, что неизвестный оборотень вполне мог нацелиться на школу волшебства.

В последний день семестра компания гриффиндорцев спускалась по заледенелому склону к хижине Хагрида, где профессор Кеттлберн проводил уроки по уходу за волшебными животными. Ремус и без того ходил подавленный, а Дарла, во всю глотку распинающаяся о том, что всех оборотней давно уже пора переловить и уничтожить, только подливала масла в огонь. Вежливая просьба заткнуться или хотя бы сменить пластинку не возымела эффекта, поэтому Джеймс был только рад, когда Дарла поскользнулась и с отчаянным визгом скатилась на спине прямо до хижины.

На опушке Запретного леса располагался небольшой круглый загон, в котором паслись странного вида животные, спереди напоминающие орла, а сзади — лошадь. Хагрид, восторженно гладивший одного из них по шее, сообщил ребятам, что это гиппогрифы. Глаза Сириуса восхищенно округлились, и он бесстрашно подошел к загону. Гиппогрифы сердито перебирали снег копытами, щурили круглые янтарные глаза и устрашающе щелкали острыми, как бритва, клювами. Джеймс, облокотившись на деревянную ограду, размышлял о том, что неплохо было бы на таком прокатиться. Питер опасливо жался к дереву и подходить ближе не решался.

— Всем доброго утра, — раздался бодрый голос профессора. Гриффиндорцы и хаффлпаффцы дружно прокричали приветствие в ответ. Несмотря на свой довольно таки почтенный возраст, Кеттлберн всегда выглядел так, будто только что вернулся из санатория в горах. Правда, сегодня он чуть прихрамывал на левую ногу, а кисти рук были забинтованы, но это не мешало ему улыбаться своим студентам, рассказывая им о гиппогрифах. Хагрид, в обязанности которого входил непосредственно уход за животными, показывал, как правильно делать повязки, а профессор Кеттлберн наглядно демонстрировал само лечение раненого животного. Больной гиппогриф фыркал и недовольно махал хвостом, но держался с достоинством, несмотря на то, что крапивный компресс обладал неприятными побочными эффектами вроде жжения.

— Ну что, — довольно хлопнул в ладоши профессор, — есть ли в классе добровольцы? Кто хочет помочь больному животному и заработать для своего факультета призовые баллы?

Обычно таких добровольцев было не меньше десятка, но сегодня руку почему-то поднял один Сириус. Профессор довольно кивнул ему и поманил к загону.

— Помните, мистер Блэк, — подсказывал суетливый профессор, вертясь рядом, — о зрительном контакте и старайтесь моргать как можно реже. Гиппогриф может решить, что вы дразните его...

Школьники, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Сириус выполняет задание. Блэк медленно, будто делая одолжение, поклонился гиппогрифу, глядя ему в глаза. Животное надменно смотрело на него, но все же соизволило поклониться в ответ. Марлин, стоявшая позади Джеймса, облегченно выдохнула.

— Да все будет хорошо, — обернувшись к ней, усмехнулся Поттер. — Перед обаянием этого кобеля даже гиппогриф не устоял. Спорим, это самка?

Довольный профессор, как и обещал, наградил Сириуса двадцатью очками для Гриффиндора, а в качестве бонуса разрешил еще и полетать на здоровом гиппогрифе. Урок прошел весело.

— Он на меня свои дела сделал, — скривился от отвращения Сириус, взмахом палочки очищая мантию от навоза. Гриффиндорцы дружно расхохотались.

— Вот же неблагодарный, — хихикнула Мэри.

Несмотря на адский холод, школьникам явно не сиделось в теплом комфортабельном замке. Младшекурсники лепили снежную бабу, ребята постарше играли в снежки. У замерзшего фонтана царило какое-то оживление. Подойдя чуть поближе, гриффиндорцы сумели различить развевающуюся на ветру зелень слизеринских шарфов. Представители вражеского факультета сгруппировались и что-то бурно обсуждали. Даже издалека можно было различить немытую шевелюру Снейпа, который резво жестикулировал, кому-то что-то доказывая.

— Ну сложно же устоять перед таким соблазном, — ухмыльнулся Сириус, вытаскивая волшебную палочку.

Лили, шедшая позади всех, нагнала Сириуса и гневно схватила его за рукав, наверняка собираясь снова выступить в защиту своего дружка, но как в этот момент в спину Снейпа угодил снежный снаряд, пущенный кем-то из первокурсников. С лица Снейпа сползло дурацкое выражение восхищения, он медленно обернулся и встретился взглядом с насупившимся мальчишкой, на мантии которого виднелись знаки отличия Хаффлпаффа. Отделившись от основной массы слизеринцев, Снейп за шиворот схватил первокурсника и встряхнул его.

— Совсем страх потерял, грязнокровка? — прорычал он.

Мальчишка угрюмо смотрел на четверокурсника и молчал. Среди слизеринцев раздались одобрительные смешки.

— Покажи ему, Снейп, его место! — закричал Мальсибер.

В следующий миг мальчик взмыл в воздух вверх тормашками, смешно болтая ногами и руками. Мантия свесилась ему на голову, свитер задрался, обнажая кожу. Мальчик что-то хрипел, а довольные слизеринцы только гоготали, поддерживая все еще злого Снейпа.

— Ну и ну, — покачала головой Марлин. — Вы только взгляните на это.

— Смотреть противно, — поморщилась Мэри. — Теперь они взялись за первокурсников.

Лили никак не прокомментировала увиденное. Ее румяные от мороза щеки побледнели, а искорки в зеленых глазах потухли. Она отпустила рукав Сириуса и, гордо задрав голову, пошла к школе.

— Может, стоит вмешаться? — закусила губу Мэри. Она еще помнила эксперименты Мальсибера и Эйвери, проводимые над ней.

Не успели Мародеры что-либо предпринять, как раздалось шипение Эйвери:

— Все, Снейп, отпускай его и пошли отсюда! На горизонте МакГонагалл!

Просить дважды Снейпа не пришлось. Он наотмашь взмахнул палочкой, и первокурсник, словно груда тряпья, рухнул на ледяную землю. Слизеринцы убрались как раз вовремя — по крыльцу и впрямь спускалась профессор МакГонагалл, мирно беседующая с Почти Безголовым Ником.

Внутри Поттера бушевало непонятно что, словно там дрались гиппогрифы. Свирепое желание размазать Снейпа по стенке, превратить его в пюре и скормить лукотрусам уступило место холодной и чистой ярости. Взять бы какую-нибудь отраву да скормить ее чертову слизеринцу! Самое интересное, что все это «белый и пушистый» Нюниус вытворял на глазах у Лили! Интересно, какое оправдание она найдет ему на этот раз?

Но Лили даже и не пыталась оправдывать Снейпа. Она в одиночестве сидела у окна в общей гостиной и пальчиком рисовала что-то на замерзшем окне. От ее тепла ледяные узоры таяли, но тут же замерзали снова. Другой рукой Лили подперла голову, длинные рыжие локоны свесились ей на лицо. По красным глазам было легко угадать, о чем она думала.

— Лили, — Джеймс присел рядом с ней, и она вздрогнула от неожиданности. Какое-то мгновение она явно не могла сообразить, кто перед ней находится, а когда поняла, то улыбнулась и торопливо утерла глаза тыльной стороной ладони. — Не грусти, — Поттер почесал макушку и положил перед ней шоколадную лягушку. — Этот упырь слизеринский того не стоит.

— Я не грущу, — не глядя на него, она развернула лягушку и откусила от нее приличный кусок. Из-за шоколада во рту голос ее звучал невнятно. — Просто следуя его логике, приветствовать меня он должен точно так же, как и этого первокурсника.

— Подвешивая вниз головой что ли?

Лили удрученно кивнула.

— Ну если он только посмеет, — чуть не захлебнулся от возмущения Джеймс, сжав руку в кулак. — Вообще не могу понять, хоть убей: ну что ты в нем нашла, Эванс? Он тебе нравится?

Спросил и даже дыхание затаил, ругая себя за чрезмерно длинный язык. Эванс посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Так уж вышло, — печально улыбнулась она, — что мы живем рядом, вместе выросли. Он рассказал мне о волшебном мире, рассказал о том, кто я... Да, он мне нравится, — с вызовом заявила она, сверкнув глазами. У Джеймса чуть сердце в этот миг не остановилось. — Как друг, — добавила Лили и снова отвернулась к окну.

Джеймс всегда считал Лили Эванс немножко странной, но сегодняшний их разговор побил все рекорды. Кем надо быть, чтобы считать другом того, кто тебя из-за происхождения ни в кнат не ставит?

— Ты читал об этом нападении оборотня? — вдруг сменила тему Лили. Джеймс, все еще сжимающий кулаки и глядящий в одну точку перед собой, посмотрел на нее так, словно впервые увидел.

— Да, — кивнул он и нахмурился. — А почему ты спрашиваешь?

Лили поежилась и подула на свои ледяные руки, согревая их дыханием.

— Как думаешь, его поймают?

— Не знаю, — честно ответил он, вздохнув. — Волшебника вообще очень сложно поймать, это все равно, что ловить дым. А этот оборотень явно не желает быть пойманным. Скорее всего, он преследует какие-то свои цели...

— Какие могут быть цели у оборотня? — не поняла Лили. — Кроме лютой жажды крови, конечно.

— Разные, — Джеймс загнул один палец. — Месть — раз. Создание армии — два. Шантаж — три.

— Армия оборотней, — в ужасе выдохнула Лили. — Какой кошмар... Кому это надо? А главное зачем?

Джеймс невесело усмехнулся. Лили жила в волшебном мире вот уже четвертый год, а понимание того, что это далеко не сказка, к ней так и не пришло.

— Опять же, вариантов масса. Просто не думай об этом, не порти себе настроение. Рождество на носу, — Джеймс, дурачась, легонько щелкнул ее по носику, покрытому редкими веснушками. Лили моргнула и улыбнулась. — Как будешь отмечать?

— Скорее всего, как обычно, — пожала худыми плечами она. — Дома, с сестрой и родителями, если они снова никуда не уедут... Они археологи, — пояснила Лили в ответ на недоуменный взгляд Джеймса. Затем засмеялась, видя, что до него все еще не дошло. — Они занимаются раскопками исторических ценностей, это очень интересно! Прошлое лето мы всей семьей провели в Египте, я даже всерьез подумываю продолжить дело мамы и папы и заняться магической археологией...

— Что может быть увлекательнее, чем копание в древних могилах? — усмехнулся Джеймс.

— Я привезу тебе фотоальбом с редкостями, которые нашли мои родители, — пообещала Лили. Она заметно повеселела, ее щеки снова порозовели, а улыбка больше не была вымученной.

Джеймс ничего не успел ответить, поскольку рядом уселся Сириус. Выражение его лица было деловым и серьезным. Такое бывало крайне редко, поэтому брови Лили недоуменно поползли вверх. Джеймс, однако, догадывался, с чем Блэк заявился к Эванс.

— Такое дело, — не отвлекаясь на ненужные вступления, отрывисто заговорил он. — Нам нужно узнать, что за заклинание Снейп использовал на том хаффлпаффце.

Лили изумленно распахнула глаза и воззрилась на Джеймса. Поттер сцепил пальцы в замок и о чем-то напряженно думал. Лили переводила взгляд с одного на другого, и вскоре до нее дошло, что от нее в общем-то вот уже минут пять как ждут ответа.

— Зачем? — только и спросила она.

— Как ты не понимаешь? — горячился Блэк. — У твоего Нюниуса есть очень дурная привычка задирать людей, не угодивших ему своим происхождением. Нужно его от нее отучить, пока не появились осложнения.

— Знаете, что? — сверкнула глазами Лили, ставя ноги на пол и сердито сжимая подлокотники своего кресла. — Мне кажется, что вас тоже не помешало бы отучить от дурацкой привычки доставать Северуса только потому, что он слизеринец или у вас плохое настроение.

Выдав эту тираду, Лили замолчала, гневно теребя свои волосы. Поттер и Блэк понимающе переглянулись и встали. Джеймс даже как-то мрачно ухмыльнулся про себя: он-то даже удивился, когда Лили в разговоре с ним не стала оправдывать Снейпа. Но Эванс была бы не Эванс, если бы в итоге не сделала то, чего от нее и ожидали.

— Ладно, — равнодушно пожал плечами Сириус, отворачиваясь. — Выясним сами. Только потом не ной, Эванс, что твой Нюниус подвергся атаке злых гриффиндорцев. Сама так решила.

— Ну ладно, — вспыхнула Лили, заливаясь краской. — Попробую узнать, но с одним условием.

— И каким же? — Джеймс широко улыбался: косвенного согласия они уже и без того добились.

— После того, как вы разберетесь с этим, то оставите Северуса в покое. Навсегда, — твердо закончила Лили и скрестила руки на груди, тем самым показывая непоколебимость своего решения.

— Не можем тебе такого гарантировать, — развел руками Сириус. — А если он на следующий день убьет кого-нибудь?

— Не убьет, — Лили, казалось, была готова снова разреветься, но уже не от обиды, а от злости и прежде всего на саму себя за то, что позволила этим болванам втянуть себя в эту дурацкую авантюру. — А если и убьет, — помявшись, добавила она, видя, как скептически переглянулись Поттер и Блэк, — то я сама его прибью.

И не смогла сдержать улыбку, видя, как теперь уже довольно переглянулись Поттер и Блэк.

«Хогвартс-Экспресс» мчался по припорошенным снегом железным дорогам Шотландии, спеша доставить взбудораженных школьников домой к празднику. По всем вагонам зачем-то развесили рождественскую мишуру и ветки омелы. Сириус и Джеймс как раз весело спорили о том, что будет, если ее выкурить.

Марлин прижалась широким лбом к холодному стеклу и в обсуждениях участия не принимала. Ее настроение было далеко от праздничного, впрочем, как и всегда в канун Рождества. Еще ребенком Марлин перестала верить в чудо, и очередной праздник наверняка снова сулил ей сплошные разочарования. Но она ехала туда, где будет весело и тепло, в свою привычную с младенчества атмосферу. В ее школьном чемодане дожидались своего часа рождественские подарки, купленные в Хогсмиде на ярмарке. Она рассеянно выбирала из волос конфетти, оставшиеся там после того, как Ремус взорвал хлопушку, и улыбалась анекдотам Питера, а сама в это время думала о том, каким образом будет добираться до дома на этот раз.

На платформе не было привычного оживления, как в первый и последний день учебного года. Махнув друзьям на прощание, Джеймс скрылся в толпе вместе со своим отцом, который куда-то страшно торопился; Сириус, успевший по пути к дожидающегося его с братом эльфу ущипнуть за мягкое место Брэнди Адамс с Рейвенкло, аппарировал следующим. Родители Лили обняли дочь и прошли сквозь разделительный барьер, а за ними, как мрачный телохранитель, чапал Снейп. Попрощавшись с Ремусом и Питером, Марлин осталась в полном одиночестве. Поудобнее перехватив чемодан, она прошла сквозь барьер в мир маглов и замерла, точно вкопанная: на перроне, рассеянно озираясь по сторонам, стоял Майкл Холт, ее давний друг. Он был без шапки, его светло-рыжие волосы при вокзальном освещении казались медными. От неожиданности Марлин чуть не споткнулась о тележку впереди идущего второкурсника. Майкл заметил ее и радостно махнул рукой.

— Привет, — он расцеловал ее в обе щеки, сбив бежевый берет на бок. Майкл отнял школьный чемодан у Марлин и широко улыбнулся. — Топчусь тут уже полчаса, замерз просто жутко. Как ни пытался сообразить, как попасть на эту твою платформу с сумасшедшим названием...

Он развел руки, как будто извиняясь. Впервые за три дня Марлин улыбалась широко и искренне.

— Что ты здесь делаешь? — изумленно спросила она, пока они в общем потоке двигались к выходу из здания вокзала.

— Разве непонятно? — Майкл, казалось, всерьез обиделся. — Встречаю тебя, конечно. Правда, миссис Коул понятия не имеет о том, что я смылся без разрешения...

— Тебе же попадет теперь, — Марлин, несмотря ни на что, была бесконечно благодарна другу.

Майкл лишь беспечно махнул рукой.

— Да брось, мы с Дином постоянно гуляем по городу в неположенное время. Завтра после праздничного ужина двинем на новый каток в Грин-парке, не представляешь, какая там красота!

Марлин замерла, будто споткнувшись, и что было сил вцепилась в рукав куртки Майкла. В серых глазах горел вопрос, смешанный со страхом.

— Майкл, скажи... — Марлин мялась и кусала губы, — она... не приходила?

Майкл помрачнел и в очередной раз отрицательно покачал головой. Справившись с собой, Марлин кивнула и неуверенно улыбнулась. Внутри все как-то сразу опустело, словно из бутылки вылили всю воду. Разозлившись на себя и эти глупые детские мечты, Марлин решила, что самое правильное — это сменить тему.

Невысокий грузный водитель в черной спецовке погрузил чемодан Марлин в кеб. Не оборачиваясь к своим юным пассажирам, мужчина поинтересовался, куда ехать.

— Детский приют миссис Коул, — назвал пункт назначения Майкл, откидываясь на мягкое кожаное сидение кеба. Водитель сочувствующе покосился на пассажиров и вырулил на Юстон-роуд. В динамиках старенького радио хрипела какая-то рождественская песня в исполнении «The Rolling Stones».

* * *

В спальне мальчиков царило веселое напряжение. Ремус, чинно сидя на своей кровати и сложив руки на коленях, с трудом сдерживал довольную ухмылку. Джеймс по привычке сновал из угла в угол, лишь Сириус ничем не выдавал всеобщего волнения. Развалившись поперек кровати, он лениво листал какой-то журнал, время от времени демонстративно слюнявя пальцы. Не было только Питера, обещавшего «чуть-чуть» задержаться в Большом зале. Это его «чуть-чуть» растянулось на полчаса, но начинать без него Джеймс не позволил.

— Да ну его на фиг, — поморщился Сириус, отбрасывая неинтересный журнал, когда ждать стало совсем невмоготу. — Рем, доставай.

Даже Джеймс, который и без того особенным терпением не отличался, махнул рукой и кивнул. Ремус торжественно вытащил из-под подушки хорошо знакомый пергамент с обтрепанными уголками. С момента своего начала Карта Мародеров пережила несколько серьезных изменений, самое главное из которых было закончено незадолго до ужина.

— Кто скажет торжественную речь? — осведомился Ремус, разворачивая пока еще девственно-чистую Карту. — Бродяга?

Сириус выскочил в середину комнаты и обвел собравшихся хитрым взглядом.

— Леди и джентльмены... я хотел сказать, просто джентльмены, — начал он. — Мы колдовали, колдовали и... наконец, заколдовали эту многострадальную Карту так, что еще наши правнуки будут гордиться нами и... Да к черту все! — отбросив напускную церемонность, Блэк выхватил палочку и, коснувшись ее кончиком поверхности Карты, изрек: — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

По пергаменту тут же побежали ручейки линий, складывающиеся в замысловатые рисунки, отдельные помещения и слова на титульном листе карты: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост с гордостью представляют вам свое новейшее изобретение — Карту Мародеров!»

— А Пит до сих пор торчит в Большом зале, — понимающе хмыкнул Джеймс, вспоминая пудинг. — Все, презентация состоялась? Я могу уже идти? Меня вообще-то Алексис ждет...

Задержавшись у зеркала и кое-как пригладив волосы, Джеймс вышел из комнаты и беззлобно усмехнулся: вслед ему донеслось довольное ржание друзей.

Алексис ждала его на пятом этаже. В светло-голубом свитере и небрежно собранными в хвост волосами она была очень хорошенькой. Джеймс подумал, что никогда еще не встречал девочки красивее нее. Она была даже красивее Лили, чью мордашку вечно портило недовольное выражение.

— Привет, — Джеймс убрал легкие, почти воздушные пряди волос Алексис и поцеловал ее в шею. Она в ответ порывисто обняла его, и на Поттера повеяло знакомым ароматом груш.

На каникулах у него было время подумать. И он думал. Что-то все-таки было не так, и вот сейчас, встретившись с Алексис, до него, наконец, дошло в полной мере. Это были не те отношения, которые по праву могли бы считаться романтическими. Больше походило на встречи брата и сестры, волею случая разлученных друг с другом. Даже их редкие поцелуи не приносили удовольствия, и у Поттера складывалось впечатление, будто он и вправду целует родную сестру.

Сказать ей об этом или не стоит? Алексис задумчиво теребила серебристую подвеску, подаренную Джеймсом на Рождество, и тоже молчала. С ней, несмотря ни на что, молчание не было чем-то неприятным. Скорее, наоборот, уютным. Небо за окном было чистым, ясным, звездным. Такое небо было воплощением спокойствия и уверенности. Алексис мечтательно смотрела на звезды, большим пальцем поглаживая ладонь Джеймса.

— Хорошо здесь, — она запрокинула голову и посмотрела на мрачный потолок, где в свете факелов их тени казались увеличенными чудовищами. — Даже несмотря на то, что чего-то не хватает.

— Чего, например? — спросил Джеймс, ожидающий услышать какую-нибудь несуразицу в стиле Алексис. Какое-то время она молчала, а затем произнесла:

— Не знаю. Но уверена, что и ты это чувствуешь.

У Джеймса не было уверенности в том, что они думают об одних и тех же вещах. Оказалось, что так оно и есть.

— Перестань, — она легонько ткнула его в бок своим маленьким кулачком. — Мы оба видим, что все совсем не так, как должно быть.

Он вздохнул.

— Мне жаль, — вырвалось у него.

Алексис рассмеялась. Теплый смех, словно перезвон колокольчика, разнесся по пустынному коридору.

— Не говори глупостей, Джеймс Поттер. Мы попробовали — у нас не получилось. Было бы гораздо хуже, если бы кто-то из нас пытался удержать другого.

— Ты необыкновенная, — искренне сказал он, улыбаясь.

— Да нет, — она ткнулась лбом ему в плечо. Совсем как маленькая сестренка, которую кто-то обидел, пришедшая искать у брата защиты. — Такая же, как и все, только со своими докси в голове. Знаешь, несмотря на то, что ты разделяешь мое мнение, я все равно чувствую себя предательницей.

— Зато у меня на душе как-то... — он жевал губы, подбирая слово. — Спокойно, что ли. Нет, серьезно, я рад, что все закончилось вот так, а не иначе.

— И ничего не закончилось, — она посмотрела на него своими по-детски наивными, искренними глазами. — Думаешь, я теперь от тебя так просто отделаюсь? Я же люблю тебя, Джеймс. Ты стал мне практически братом...

Вот оно. Сердечко Алексис билось быстро и прерывисто, словно загнанная в силок птица. Джеймс почувствовал биение собственного сердца. Сейчас вместо него говорило оно.

— Я тебя тоже люблю, — он положил подбородок на ее голову. — Просто... наверное, тоже как сестру.

Она снова засмеялась.

— Может, так оно и есть? — поинтересовалась она. — Может, меня с родителями разлучили в детстве?

Разговор потек на нейтральные темы. В голове у Джеймса не было той каши, которую он ожидал. Он обнимал самого удивительного человечка на свете и понимал, что ему несказанно повезло считать себя ее названным братом.

— Тебя там в Слизерине точно не обижают? — спросил он, провожая ее в холодные, неуютные подземелья. Ну как она здесь вообще живет? Это все равно что ландышу пробиваться сквозь толстый снежный наст... И тут Джеймс вспомнил про подснежник, первый цветок, борющийся с зимой. Такова и была Алексис — маленькая, хрупкая, но сильная, не побоявшаяся репутации «злого» факультета, а вызвавшаяся искоренить ее.

— Да кому придет в голову меня обижать? — искренне изумилась она.

Джеймс закатил глаза.

— Тоже мне, сборище божьих одуванчиков, — хмыкнул он. — Ну что, друзья?

Тоненькие пальчики Алексис сжали широкую смуглую ладонь Джеймса. Во мраке подземелий она казалась чуть ли не черной, тогда как ладошка Алексис точно светилась внутренним светом.

— До конца, — серьезно пообещала она.

В спальне стоял дикий хохот, принадлежащий, вне всяких сомнений, Бродяге. Блэк колотил кулаком по кровати, а из глаз его текли слезы. Ремус тихонько хихикал в кулак, лишь обиженный Питер ворчал про то, что это «совсем не смешно». Джеймсу не составило труда догадаться, что причиной истерики Сириуса снова стал Петтигрю.

Догадку подтвердила расстеленная на его кровати Карта. Впрочем, сейчас это была не совсем Карта, а, точнее, совсем не она. На чистом пергаменте алели буквы, складывающиеся в слова:

«М-р Лунатик шлет свои приветствия м-ру Хвосту и советует ему пойти проветриться, авось это сможет освежить его память».

«М-р Бродяга торжественно клянется при встрече с м-ром Хвостом надавать ему пенделей, да побольше, это уж точно освежит ему память».

«М-р Сохатый уже сейчас готов дать м-ру Хвосту подзатыльник за четырнадцатую провалившуюся попытку вникнуть в тайну сего пергамента».

«М-р Хвост в ужасе краснеет за собственную дырявую голову и замечает, что на этот раз шалость совсем не удалась».

— Хвост, ты чего тупишь? — усмехнулся Джеймс, читая комментарии Карты. Хвост, надувшись, жевал пирожное.

— Эти ваши чары Персонификации — полный отстой! — заявил он.

— Да ладно тебе, Хвост, не дуйся, — отсмеявшись, заметил Сириус. — Только представь себе рожу Нюниуса, если он когда-нибудь вдруг надумает открыть Карту своими потугами!

— Угу, — мрачно протянул Хвост. — А еще я представляю себе физиономию МакГонагалл, когда Карту попытается открыть она.

— Выход прост, — подытожил Лунатик, — не разбрасывать Карту, где попало.

— Предлагаю подбросить ее Нюниусу, — заявил Сириус, — на время, конечно. Нет, серьезно, я не смогу упустить такое шоу!

— Я потом тебя гигантскому кальмару подброшу, — пообещал Джеймс, скидывая ботинки и укладываясь на неразобранную кровать. — Тоже шоу ради.

— Кстати, — нахмурился вдруг Ремус, — ты почему так рано? Поссорились?

— Нет, — Джеймс с наслаждением потянулся, разминая мышцы. — Просто поговорили и пришли к выводу, что нам лучше остаться друзьями.

— Что, просто взяли и поговорили? — усомнился Сириус. — А где же свидетельства вашей беседы? Ну там следы от ее ногтей на твоей физиономии...

— Это у тебя, Бродяга, что ни девушка, то истеричка, — Джеймс хмыкнул, видя, как Сириус сначала озадачился, а затем с недовольным видом кивнул, признавая правоту друга. — Алексис, по-моему, вообще разозлить нереально.

— Да? — глаза Блэка загорелись. — Может, мне приударить за ней? Девчонка-то симпатичная... — на его лице возникло мечтательное выражение, сменившееся какой-то дикой маской похоти. Сириус обхватил руками воздух перед собой и, закусив губу, несколько раз подвигал задницей. Когда подушка Джеймса прилетела ему в лоб, он успокоился и махнул рукой. — Ладно, я уже понял, что твоя бывшая — запретная территория.

— Она запретная, но не потому, что моя бывшая, — Джеймса откровенно злило отношение Сириуса к девушкам, как к игрушкам. — Просто держись от нее подальше, и будет твоему кобелиному достоинству счастье.

— Я больше беспокоюсь за человеческое, — ухмыльнулся Сириус и перевел взгляд на несчастного Питера. — Да не мучайте уже человека, парни! — воскликнул он, обращаясь к Поттеру и Люпину, словно сделать из Хвоста посмешище было их инициативой. — Попробуй-ка фразу «торжественно клянусь, что замышляю только шалость», — посоветовал он Питеру и хлопнул его по плечу.

Когда Хвост вдоволь восхитился творением рук своих, Карта была деактивирована, бережно сложена и убрана в чемодан Ремуса. И очень вовремя — пришли девочки, а их посвящать в мужские дела Мародеры не собирались. Они восторженно делились впечатлениями от каникул, лишь Марлин почему-то рассматривала свои коленки и ограничилась единственной фразой: «Была дома. С семьей. Ничего особенного». Даже Сириус, каникулы которого по умолчанию должны были пройти отвратительно, сказал больше.

— Джеймс, держи, — Лили протянула Поттеру свернутый тетрадный лист. В нем аккуратным почерком Эванс было написано всего два слова, соединенные стрелочкой: «Левикорпус» и «Либеракорпус». — Это то, что ты просил. Заклинание, которым Северус пользовался, — пояснила она, видя, что он не может вспомнить.

Лицо Джеймса прояснилось. В знак благодарности он чмокнул густо покрасневшую Лили в щеку и сунул листок в одну из своих тетрадей, небрежно валяющихся на тумбочке.

«Ну теперь ты у меня попляшешь, недоразумение ходячее», — мысленно пообещал Снейпу Поттер и сделал вид, будто не заметил обеспокоенного взгляда Лили. Та, видимо, уже сотню раз пожалела о том, что попросила у Северуса Снейпа его старый учебник «исключительно исправленного рецепта ради».

В середине февраля Сириус получил письмо от своей кузины Андромеды — та стала мамой, родив ночью девочку, которой дали имя Нимфадора. В тот же вечер Мародеры дружно напились, отмечая приход нового человечка в этот мир, после чего всем коллективом сочиняли поздравление молодой семье. Питер не уставал высказывать свое мнение по поводу странного имени, выбранного Андромедой. Кстати, миссис Тонкс прислала и первый снимок новорожденной — даже на черно-белой фотографии было видно, что малышка, которой было всего несколько часов от роду, каким-то невероятным образом умудрялась менять цвет своих волос.

— Это называется метафор... метамофра... блин, — у Сириуса после выпитого алкоголя жутко заплетался язык, и слово «метаморфмагия» никак не желало выходить у него правильно. — Короче, что-то там с метаморфозами связано.

— Я тоже хочу такому научиться, — Питер преданно смотрел на Сириуса, который захихикал и отвесил другу подзатыльник.

— Много хочешь — мало получишь, Хвостик, — икнув, бросил он. — Этому нельзя научиться, таким надо родиться.

Внезапно взгляд его сфокусировался, словно Блэк в один миг протрезвел. Джеймс успел только подумать о том, что же пришло в голову друга, как Сириус выдал:

— Айда смотреть на племянницу, парни!

— Куда? — в один голос вопросили Ремус и Джеймс.

— Ты знаешь, где сейчас живут Тонксы? — поинтересовался Поттер.

— Буду отправлять Энди наше сочинение и заодно поинтересуюсь. Теперь с маленьким ребенком кочевать с место на место наверное сложно будет, — решил Сириус. — Нет, вы как хотите, а я обязательно навещу маленькую Нимфу, причем в ближайшее время. Нет, подумать только, — не уставал восхищаться Блэк, — я стал дядей!

— Ты, наверное, удивишься, Бродяга, но я стал дядей задолго до своего рождения, — хмыкнул Джеймс, допивая остатки огденского виски и звучно разбивая бутылку о каменный пол Выручай-комнаты.

— Так уж и задолго. Всего-то на четыре месяца я тебя старше...

— Зато Беллатрикс — аж на девять лет! — не унимался Джеймс.

Сириус поморщился и высунул язык.

— Ой, не напоминай мне про эту сучку, — пробурчал он, вслед за Поттером допивая и свой виски.

Джеймс пожал плечами — лично ему Белла пока что ничего плохого не сделала.

— Интересно, а родителям Андромеда написала о том, что они стали бабушкой и дедушкой? — вдруг спросил Ремус.

— Она же не самоубийца, — покачал головой Сириус. — Ладно, парни, с вами хорошо...

— Но без вас еще лучше, — кивнул Джеймс. — Мы поняли, Бродяга, вали уже к своей... как там ее...

— Грета Кечлав, — поджал губы Ремус. Ни Джеймс, ни даже сам Сириус не утруждали себя запоминанием имен подружек Блэка.

Сириус, улыбаясь, показал пальцем на Ремуса.

— Она, — кивнул он и, уже уходя, добавил: — Между прочим, она делает мне потрясающие...

Питер демонстративно заткнул уши и принялся напевать какую-то песенку.

— Сандвичи с курицей прямо из воздуха, — закончил Сириус и закрыл за собой дверь. Ремус расхохотался, а Джеймс понимающе похлопал покрасневшего Хвоста по плечу. Сириус уже не раз делился с друзьями своими «достижениями» на любовном фронте, и стеснительный Питер всякий раз чувствовал себя не в своей тарелке.

Оставив друзей, Сириус, насвистывая какую-то приевшуюся песенку, направлялся в сторону главной лестницы. Гостиная Хаффлпаффа располагалась неподалеку от нее. Попадающиеся по пути школьники приветствовали Сириуса: парни пожимали руку, девчонки строили глазки, Почти Безголовый Ник в знак особого почтения отделил свою не до конца отрубленную голову от тела и наклонил ее. Заметив знакомую фигурку, выходящую из Большого зала в компании подружек, Сириус замер у лестницы и помахал кузине:

— Цисси, привет!

Оливия Гринграсс смущенно хихикнула и тут же прикрыла рот ладошкой. Нарцисса заметила Сириуса и подошла к нему, всем своим видом давая понять, что только правила приличия не позволяют ей просто проигнорировать приветствие.

— Здравствуй, — прохладно поздоровалась она, расправляя складки своей мантии и не глядя на ухмыляющегося Сириуса.

— Какая-то ты недружелюбная в своем Слизерине стала, — поддел ее Блэк.

— А ты в своем Гриффиндоре растерял все манеры, — отпарировала Нарцисса.

— Да кому они нужны, манеры эти? — пожал плечами Сириус. Нарцисса неодобрительно поджала губы. — Ладно, мы тут все равно одни, строить из себя светскую буку будешь на людях, идет?

— Ты что-то хотел? — Нарцисса начала проявлять нетерпение.

Сириус вздохнул; эта фарфоровая кукла, какую строила из себя Нарцисса, ему никогда не нравилась. Интересно, Андромеду в младенчестве случайно не подменили? Уж больно разными были сестры Блэк: Беллатрикс никогда и ни с кем не церемонилась, предпочитая сразу приложить неугодного ей человека Петрификусом по голове. Нарцисса всегда держалась с холодным достоинством, точно оскорбленная принцесса. Сириус никогда не видел на ее лице даже тени искренней улыбки. Андромеда же никогда не скрывала своих эмоций, будь они положительные или же отрицательные. Хотя временами и в ней проскальзывала легкая фамильная надменность, терпеть ее общество было гораздо приятнее.

— Хотел вообще-то, но ты, наверное, откажешься... — начал он. В пьяную голову чего только не придет.

На этот раз Сириус не угадал — на лице Нарциссы промелькнула заинтересованность.

— Хочу навестить Андромеду, — сказал Сириус. — Проведать, как она там, посмотреть на Нимфадору...

— Это еще кто? — холодно осведомилась Нарцисса.

Сириус запнулся и вопросительно уставился на кузину. Неужели Андромеда ей не сообщила? Или же Нарцисса настолько хорошо притворяется, что не в курсе того, что у нее родилась племянница?

— Андромеда родила девочку, — осторожно сообщил Сириус, наблюдая за выражением лица кузины. — Прошлой ночью. Назвала Нимфадорой.

На какой-то краткий миг ему показалось, что он увидел в голубых глазах Нарциссы нежность, но потом понял, что ему всего лишь показалось. Выражение лица сестры как было каменным, так и осталось.

— Глупое имя, — заявила она, но не справилась с собой, и ее голос дрогнул. — Я не желаю ничего знать об этой предательнице и ее отродье.

— В тебе говорит сейчас моя мамаша, — жестко отрезал Сириус. Он смотрел на Нарциссу, которая кусала бескровные губы, с презрением. — Здорово же тебе промыли мозги, сестренка. Раньше ты такой колючкой не была.

— Я ставлю интересы семьи превыше всего, — попыталась оправдаться Нарцисса.

— И поэтому выйдешь замуж за того, кого совсем не знаешь и уж тем более не любишь, — Сириус понимающе кивнул. — Ладно, это твои проблемы. Зря я тебе про племянницу рассказал. Кстати, она просто персик, Энди прислала мне фото, — он хлопнул себя по внутреннему карману мантии, где зашуршал пергаментный конверт.

Нарцисса приподняла брови. Сириус заскрипел зубами от досады — ну не умел он с ней разговаривать. Приходилось следить за языком и тщательно подбирать слова, а этого он не любил. И внезапно решил махнуть на кузину рукой — хочется ей изображать из себя цацу, да на здоровье.

— Регу привет, — саркастически скривил губы Сириус и скрылся за поворотом коридора, ведущего к гостиной Хаффлпаффа.

* * *

Пергамент с написанными на нем заклинаниями, принесенный Лили, провалялся без дела в одном из учебников Джеймса почти два месяца. Но не потому, что был забыт, а потому, что Поттер честно пытался сдержать данное Лили обещание. Все это время Снейп вел себя тише воды и ниже травы, ни в каких подозрительных действиях уличен не был и лишь бросал на гриффиндорскую четверку взгляды, полные ненависти.

Школа готовилась к приходу весны. Сквозь снежную корку робко пробивались первые подснежники, гигантский кальмар снова дал о себе знать, волнуя воду в Черном озере. Преподаватели, словно сговорившись, обрушили на четверокурсников массу проверочных работ и тестов, угрожая надвигающимися экзаменами. Когда на одном из уроков профессор МакГонагалл устроила что-то вроде пробного экзамена СОВ, у Дарлы сдали нервы.

— Я никогда в жизни не сдам экзамены, — рыдала она, весь вечер действуя гриффиндорцам на нервы. — Почему меня не отправили в Хаффлпафф?

— Сам в шоке, — пробурчал себе под нос Джеймс. Он пытался читать учебник по древним рунами, но постоянные причитания Дарлы выводили его из себя. Внезапно внимание его привлекла серая сипуха, сидевшая на подоконнике. В лапках она сжимала влажный конверт, а взгляд круглых желтых глаз был устремлен на дремавшего над эссе по чарам Сириуса. — Бродяга, — Поттер пнул нецензурно выругавшегося друга под столом, — к тебе почтальон.

— Это от Андромеды, — сообщил Сириус, просматривая письмо. Его голос звучал несколько хрипловато после сна. — Пишет, что им удалось приобрести домик в деревне Бадли-Баббертон.

Сириус нахмурился и почесал лоб кончиком пера, оставляя им размытые следы чернил.

— Понятия не имею, где это находится, — глаза его вдруг загорелись, — но так даже интереснее.

— Что ты задумал? — подался вперед Ремус.

— А разве не понятно? — по довольному выражению лица Блэка можно было с легкостью сказать, что ему в голову пришла не просто очередная пакость. — Поеду к сестре в гости.

— Сириус, — Люпин включил свой любимый тон «прекрати-нести-чушь». — Ты же понимаешь, чем грозит самовольный уход из школы?

— Если все провернуть гладко, то ничем, — спокойно заметил Джеймс.

Питер явно пришел в ужас. Перспектива удрать из школы душу ему определенно не грела. Сириус повернулся к Джеймсу, на лице которого расплывалась точно такая же самодовольная ухмылка, как и на его собственном.

— Сохатый, ты со мной? — серьезно спросил Сириус, хотя глаза его так и смеялись.

— В конце концов, могу я посмотреть на... э-э-э... кем там мне Нимфадора приходится...

— Двоюродная внучатая племянница, — мигом подсчитал Ремус. Джеймс щелкнул пальцами в знак согласия. Тень улыбки скользнула по лицу Люпина. Он закатил глаза.

— Послезавтра Хогсмид, — тихо напомнил Питер. — Можете слинять во время похода.

— Можем, — так же тихо отозвался Джеймс. Внезапно его восторг как-то весь сник. — А как мы до этой деревни добираться-то будем?

Сириус озадачился — об этом он, судя по всему, не подумал.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — оптимистично бросил он, потягиваясь в кресле.

Лицо у него при этом было такое, что у Джеймса не осталось сомнений — обязательно придумает.

За день до похода Поттер, не особенно, впрочем, рассчитывая на успех, в очередной раз пригласил Лили составить ему компанию в Хогсмиде. Лили тогда как раз закончила очередное нудное эссе по нумерологии и была выжата, как лимон, поэтому на споры и отнекивания у нее не было ни сил, ни желания. Эванс ответила согласием, смущенно улыбнулась и убежала, надеясь, что Поттер не заметил ее пунцовых щек. Окрыленный успехом Джеймс, насвистывая, шагал в сторону кухни, надеясь подкрепиться перед сном. Дурацкая привычка, а что поделаешь.

Пальцы сами собой сжались на рукоятке палочки, когда в одном из коридоров ему встретился тот, кого Джеймсу в общем-то не слишком хотелось видеть. Северус Снейп внимательно изучал старинный гобелен с пикси, за которым, как Поттеру было известно, находился один из самых популярных тайных проходов. Он вел прямиком к Залу Славы, но по назначению им мало кто пользовался. В основном здесь встречались влюбленные парочки, и Джеймсу стало жутко интересно, неужели Нюниус тоже притащился на свидание?

Оглянувшись по сторонам, Снейп убедился, что вокруг никого нет. Джеймс предусмотрительно шагнул за колонну, ему не терпелось взглянуть на ту безумицу, которая снизошла до неотесанного слизеринца. Снейп отодвинул гобелен в сторону и скрылся в потайном проходе.

— Тьфу ты, — раздосадованно пробурчал себе под нос Поттер. Ничто не мешало ему внаглую вломиться в святая святых Хогвартса, но остатки джентльменства все еще перевешивали отчаянное любопытство. Не хотелось смущать своим внезапным появлением даму, мало ли, чем они там занимаются... А то, что не зельеварением, почему-то было понятно и дохлому ежику.

Как ни странно, свидание, если оно, конечно, имело место быть, завершилось довольно скоро. Но вместо ожидаемой девушки из-за гобелена показался семикурсник с Хаффлпаффа с определенной репутацией. Джеймс не помнил его имени, но знал, чем тот промышляет. Приземистый, коротконогий и коренастый, он производил впечатление не семнадцатилетнего парня, а дилера со стажем. Лишь массивный золотой перстень-печатка на правой руке свидетельствовал о том, что у парня имелись серьезные доходы.

Хаффлпаффец ушел, довольно позвякивая монетами в кармане мантии. Прятаться больше не имело смысла, поэтому Снейп, выходя из тайного коридора, нос к носу столкнулся со своим непримиримым противником. Брови Снейпа удивленно полезли на лоб при виде вполне доброжелательной улыбки Поттера. Джеймса искренне позабавила реакция врага.

— Привет, Нюниус, — поздоровался он и кивком указал на небольшой сверток в руках Снейпа. — Промышляем?

Снейп торопливо сунул свою добычу во внутренний карман мантии и вытащил волшебную палочку. Джеймс неторопливо достал свою.

— Чего тебе, Поттер? — в голосе Снейпа не было ничего, кроме чистой ненависти. — Ты что, шпионишь за мной? — теперь Снейп говорил презрительно.

— Больно надо, — скривился Джеймс, — мне твоей носатой физиономии и на уроках хватает.

— А мне кажется, что шпионишь, — торжественно заявил Снейп и оскалился. Джеймс чувствовал, как зреет какое-нибудь мерзопакостное заклинание в палочке врага.

— Это у нас твоя прерогатива, — пожал плечами Поттер.

«Ладно, допустим, шпионю», — нехотя признался он сам себе. Но вслух сказал другое:

— Снова за старое, да? Опыты над студентами?

— Не понимаю, о чем ты, — холодно отозвался Снейп. Джеймс мысленно отметил, что он неплохой актер. Однако он слишком хорошо изучил его.

— Да брось. Зелье, которым напоили Мэри, твоего ведь производства?

Снейп не отрицал. Он вообще молчал и только крепче стискивал свою палочку. От напряжения из нее выскочили три зеленые искорки.

— Нюниус, послушай-ка меня внимательно. Мне искренне и от всей души плевать, чем вы там в своем террариуме занимаетесь, в отличие от некоторых я не стану в чужие дела лезть. Но если хоть один волос упадет с голов моих друзей... Я сейчас не только парней имею в виду. Уж поверь, мы всенепременно узнаем, если вы тронете Мэри, Марлин, Дарлу или Лили.

— Я и пальцем их не трогал, — сквозь зубы выдавил Снейп, нарушая свое молчание при упоминании Эванс.

— И не тронешь, если жить хочешь, — подытожил Джеймс.

Черные глаза Снейпа полыхнули злостью.

— И что ты мне сделаешь? — с вызовом осведомился он. — Натравишь на меня своего мохнатого дружка?

— Это уже неактуально, — зевнул Джеймс, внутри которого что-то неприятно екнуло при упоминании проблем Люпина. — Но у Блэка фантазия хорошая, он что-нибудь да придумает. Все, adios.

Чрезвычайно довольный собой, Поттер отвернулся и сделал несколько шагов по направлению к главной лестнице. И тут же сообразил, что совершил ошибку. «Правило номер один, — прозвучал в голове голос крестного, — никогда не поворачивайся к врагу спиной».

— Сволочь, — процедил ему вслед Снейп. — Верминкулюс!

Натренированный квиддичем, Поттер мысленно послал кучу благодарностей Гвеног, которая команду с поля практически не вытаскивала. Перспектива быть превращенным в червя его ни капли не грела, поэтому он торопливо отскочил в сторону и выставил щит, видя, как Снейп готовится послать в него еще одно заклинание.

— Тебе не помешало бы подлечить нервы, Нюниус, — весело посоветовал Джеймс. — Я же по-хорошему хотел... Левикорпус!

Заклинание вырвалось у него раньше, чем он успел как следует подумать. Впрочем, на дуэли редко приходится заниматься мыслительной деятельностью, а Поттер вообще был человеком действия. Глаза Снейпа изумленно расширились. Его словно подцепило невидимым крюком, он повис вверх тормашками, нелепо болтая в воздухе руками и ногами. Из карманов мантии посыпалась всякая дребедень, не представляющая интереса. Джеймс с восхищением смотрел на свою палочку.

— Надо же, работает, — восхитился он. Снейп что-то прохрипел, но Поттер не разобрал ни слова. Он посмотрел на врага, висящего в воздухе вниз головой, и вздохнул. — Со спины нападать нехорошо, запомни это, малыш Нюниус. Ладно. Будем надеяться, что урок ты усвоил... — Джеймс говорил нарочито строгим тоном, копируя МакГонагалл, но получалось плохо. Снейп же вообще, видимо, считал, что Поттер откровенно над ним издевается. — Как там контрзаклятие? Ливеро... нет, Лериво... Черт, Нюниус, вспоминай!

— Чтоб тебе сгореть, — выплюнул Снейп. — Отпусти меня!

— Я и пытаюсь это сделать, — Джеймс развел руками. — Проблема, понимаешь ли, в том, что я не помню контрзаклятие!..

Снейп что-то прошептал себе под нос и тут же кучей тряпья свалился на каменный пол. Джеймс и забыл, что все это время палочка оставалась у него в руке. Снейп, по-видимому, тоже. Он поднялся на ноги, дрожа от ярости и унижения.

— Откуда ты... откуда знаешь... — он дышал прерывисто, словно только что преодолел марафонскую дистанцию с лучшим результатом. — Кто тебе... я... кто?!

— Кто-кто, лукотрус в малиновом пальто... Что, конфиденциальная информация просочилась за пределы внутреннего круга? — Джеймс заговорил холодно. Внутри стало скапливаться раздражение. — По-моему, вполне справедливо.

Он имел в виду тайну Люпина, и Снейп это понял, однако смиряться с подобным положением дел не собирался. Джеймсу стал надоедать этот спектакль. Он с удовольствием предложил бы Нюниусу разойтись с миром, но прекрасно знал, что тот не согласится. Снейп предпринял еще одну попытку наслать на Джеймса порчу, но снова опоздал.

— Ешь слизней, Нюниус, — болотного цвета луч, вырвавшийся из палочки Джеймса, ударил Снейпа в грудь. Наблюдать малоприятную картину Поттер не собирался, однако звуки, которые сопровождали отрыгивание больших бледных слизняков, надолго отбили у него аппетит.

За завтраком Снейп не появился. Подивившись тому, какой долговременный эффект носило заклинание, Джеймс развернул свежий номер «Пророка», но не успел прочитать даже первые заголовки, как на газету вдруг упала чья-то тень. Подняв взгляд, Джеймс увидел перед собой Лили, у которой был крайне рассерженный вид. Да уж, этого осложнения он как-то не предвидел.

— Упс, — прокомментировал Ремус и отодвинулся подальше от Джеймса. Дарла наоборот заинтересованно подалась вперед.

— Доброе утро, Эванс, — настороженно произнес Джеймс. — Что-то не...

Договорить ему не дал гневный вопль Лили. Ее рыжие волосы растрепались, щеки горели, а грудь высоко вздымалась и опускалась, словно она мчалась на завтрак с бешеной скоростью.

— Сейчас я тебе устрою доброе утро, — звенящим от злости голосом заявила Лили. — Какая же ты скотина, Поттер, ты же обещал мне, что не тронешь больше Северуса!

— А, — понимающе ухмыльнулся Джеймс, — малыш Нюнчик наябедничал мамочке?

Ноздри Лили раздувались. Сейчас она очень походила на МакГонагалл.

— Зачем ты его заколдовал? — бушевала Эванс. Джеймсу было самую малость неловко от того, что их ссору по поводу Нюниуса с жадностью слушал весь Большой зал.

— У него тоже есть волшебная палочка. Я не виноват, что у меня реакция лучше.

— Почему ты никак не оставишь его в покое? — Лили, казалось, в попытке восстановить справедливость слышала только себя.

— Он меня бесит, — спокойно пожал плечами Джеймс. — Этого достаточно?

Лили тяжело дышала, силясь успокоиться. Она взмахнула волосами и перебросила тяжелые пряди через плечо. На губах ее заиграла холодная улыбка. И Джеймсу она категорически не понравилась.

— Вполне, — сухо сказала она. — В таком случае можешь забыть о Хогсмиде со мной, Поттер.

Джеймс возмущенно открыл рот, собираясь высказаться — это в его планы совершенно точно не входило. Он уже представлял все те места, куда поведет Лили, мысленно видел ее счастливую улыбку, а ее теплую ладонь практически ощущал в своей. Нет уж, он не позволит ей нарушить все свои планы! Лили приподняла брови, заметив возмущение, отразившееся на его лице.

— Что? — поинтересовалась она все тем же высокомерным тоном. — Ты же не держишь свои обещания. Так с какой стати я должна держать свои?

Поставив жирную точку в разговоре, она подхватила сумку и удалилась из Большого зала, гордо задрав веснушчатый нос. Кто-то из слизеринцев уничижительно засвистел. Сириус сочувствующе похлопал подавленного Джеймса по плечу.

— Ну и катись, — буркнул Поттер, снова разворачивая газету и прячась за ней. — Скоро сама попросишься со мной в Хогсмид.

Как бы он ни силился показать свое равнодушие, а что-то внутри настойчиво утверждало, что Эванс попросту нашла повод не идти с ним на свидание.

* * *

В Хогсмид снова отправились неполным составом. Ремус, не изменяя традициям, с утра пораньше ушел в лазарет готовиться к полнолунию. Дарла и Мэри получили приглашения от двух рейвенкловцев с шестого курса. Лили, кажется, вообще засела в своей любимой библиотеке. Марлин и Питер наотрез оказались ехать к незнакомой им Андромеде, и сейчас Джеймс и Сириус, потягивая сливочное пиво, принесенное хорошенькой барменшей Розмертой, ломали головы над тем, как им добраться до деревни Бадли-Баббертон.

После того, как Лили на виду у всей школы продинамила Джеймса, в нем проснулось свирепое желание совершить какую-нибудь выходку, назло Эванс заколдовать ее несравненного Нюниуса так, что родная мать не смогла бы его опознать. Ничего, этим он займется позже.

— Метлы — не вариант, — заявил Сириус, раздражающе постукивая костяшками пальцев по столу. — Летучий порох?

— И как ты себе это представляешь? Мы даже точного адреса Тонксов не знаем, — Поттер почувствовал, что начинает беситься.

— Я, по крайней мере, хоть что-то предлагаю, — вспыхнул Сириус и отвернулся.

В этот момент один из посетителей паба отошел от барной стойки, и взору ребят открылся гигантский плакат, на котором был изображен трехэтажный автобус ярко-фиолетового цвета. Поперек изображения шли мигающие зеленые буквы: «Нужен транспорт? Автобус «Ночной рыцарь» к вашим услугам! Доставка в любую точку Великобритании за умеренную плату».

Сириус приподнял брови.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, — проблема решена.

Хотя и не до конца — в объявлении не было ни слова о том, как нужно вызывать этот мифический автобус.

— Пойди к Розмерте, разведи ее, ты же это лучше всех умеешь, — посоветовал Джеймс. — Пусть она поможет молодым необразованным путешественникам. За соответствующую плату.

— Сам будешь раскошеливаться, — Сириус поднялся со своего места. Джеймс ухмыльнулся.

— Я разве деньги имел в виду? — многозначительно приподнял правую бровь он.

Розмерта отнеслась к жалостливому рассказу Блэка с пониманием. Джеймс внимательно следил за ее действиями — мало ли, вдруг снова возникнет необходимость слинять из Хогсмида. Они предусмотрительно зашли в малопосещаемый переулок, чтобы у гуляющих по деревне школьников не возникло ненужных вопросов. Розмерта выбросила правую руку, голосуя. И в этот момент прямо из воздуха материализовался автобус с плаката. Он был таким огромным, что с трудом помещался на узкой дороге. Розмерта помахала Поттеру и Блэку на прощание и скрылась за дверью своего паба.

— Добро пожаловать в автобус «Ночной рыцарь», — вежливо приветствовал своих новых пассажиров кондуктор. На бейдже, прикрепленном к синей спецовке, значилось «Кевин Прингл». Это был средних лет мужчина с трехдневной щетиной на обвислых щеках. Если бы не его неряшливый вид и странный запах старья, он был бы приятным человеком. — Куда едем, молодые люди?

— Бадли-Баббертон, — назвал место Сириус. Кондуктор выбил им билеты.

— Семь сиклей, — назвал он цену. — Занимайте любые свободные места.

— Что-то не нравится мне эта колымага, — без обиняков заявил Сириус, когда они прошли в салон, заставленный старыми разномастными креслами.

— А ты думал, тут VIP-обслуживание? — Джеймс, напротив, остался доволен автобусом. Правда, вплоть до того момента, как автобус взревел и сорвался с места, на бешеной скорости промчавшись перед главными магазинчиками Хогсмида. Не успел Джеймс оглянуться, как они уже ехали по оживленной магловской автостраде.

— Следующая остановка — Эдинбург, — бесстрастно объявил усиленный магией голос кондуктора.

— Слава небесным пирожкам Греты Кечлав, что мы не взяли с собой Хвоста, — проворчал Сириус, поднимаясь с пола и потирая макушку, на которой грозилась выскочить приличная шишка. — Он дорогу вообще плохо переносит, а уж такую...

Автобус кидало из стороны в сторону. Незадачливые пассажиры поднимались с пола после каждого поворота.

— Годрикова Впадина, — объявил кондуктор, и Джеймс на миг увидел знакомую с детства церковь, небольшую гостиницу, которую держала мадам Паттерсон, подруга его матери. За небольшим холмом виднелась крыша его родного дома.

— Я тут живу, — сообщил он Сириусу. Блэк торопливо выглянул в окно, но не увидел ничего примечательного, кроме пустынных полей, по которым сейчас катил автобус. — Проехали уже, — буркнул Поттер.

Наконец, Кевин Прингл объявил их остановку. Редкие пассажиры «Ночного рыцаря» провожали мальчишек заинтересованными взглядами, пока они двигались к выходу. Кондуктор отсалютовал им шляпой и улыбнулся, обнажая желтые от табачной жвачки зубы. Автобус с громыханием умчался, и Джеймс огляделся по сторонам.

Деревушка Бадли-Баббертон, судя по всему, была совсем крошечной. Джеймс и Сириус стояли посреди главной площади, которую украшал памятник святой Анне. Пожилая женщина в оранжевом жилете орудовала старой метлой перед своим домом. Увидев такое обращение с метлой, Поттер чуть не задохнулся от возмущения, но тут же сообразил, что метла, скорее всего, не предназначалась для полетов.

— Ну и куда дальше? — сварливо поинтересовался он у Блэка. — Ты не додумался спросить у сестры хотя бы название улицы?

Сириус нисколько не смутился и направился прямиком к женщине в оранжевом, других людей на улице не наблюдалось.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Блэк. Бабуля перестала орудовать метлой и подозрительно уставилась на широко улыбающегося незнакомого парня. — Не подскажете, где живут...

— А? — женщина приставила ладонь к уху. Сириус с Джеймсом обменялись взглядами, после чего Блэк наклонился к женщине и проорал что было мочи:

— Я спрашиваю, где тут Тонксы живут? Они недавно переехали, у них еще дочка маленькая есть...

Бабуля довольно заулыбалась и махнула рукой куда-то вправо.

— Как же, знаю таких, — гаркнула она в ответ, полагая, что раз не слышит ребят она, то и они вряд ли особо острым слухом отличаются. — Хорошие люди, парень Тед — что надо, помог моему Джону крышу в сарае починить за полчаса... Идите туда, — она снова махнула рукой, — они живут в третьем с конца улицы доме.

Поблагодарив бабулю, Джеймс и Сириус, шутливо толкая друг друга, зашагали по улице в указанном направлении. За ними увязалась бездомная псина, так жалобно скулившая, что Сириус не выдержал и почесал ее за ухом.

— Ты ей понравился, — констатировал Джеймс. — Хотя кто бы сомневался.

Псина, судя по всему, была женщиной.

Андромеда сидела на скамье перед небольшим желтым домиком с бордовой черепичной крышей и легонько покачивала коляску. Заметив приближающихся с широкими улыбками гостей, она охнула от неожиданности и тоже улыбнулась. Обняв и расцеловав растаявшего от таких эмоций Сириуса, она заключила в объятия и донельзя смущенного Джеймса. Хоть они и были родственниками, но в школе общались не так уж и часто. Несмотря ни на что, Андромеда нравилась Джеймсу, и он признался себе, что не прочь иметь такую же старшую сестру.

— Вы что, удрали из Хогвартса? — в голосе миссис Тонкс не было ни капли осуждения или тревоги. Казалось, она напротив была бесконечно горда их поступком, но на всякий случай все же поинтересовалась: — А что будете делать, если вас поймают?

— Брось, Меди, когда это нас ловили? — усмехнулся Сириус, вытаскивая из рюкзака подарки для новорожденной, которые тщательно выбирала Марлин. — А уютно тут у вас, только уж больно тоскливо.

— Тем лучше, никому и в голову не придет, что мы живем в деревне маглов, — поежилась Андромеда. Джеймс уловил нотку тревоги в ее голосе.

— Что-то не так? — спросил он. Кузина Сириуса лишь пожала плечами.

— Родители до сих пор не смирились с моим выбором. Но я нисколько не жалею, — гордо заявила она. — У меня просто чудесная дочка!

Счастливая молодая мать поманила их к коляске. Джеймс и Сириус одновременно склонились над малышкой Нимфадорой, завернутой в одеяльце. Девочка умильно зевала.

— Что это с ней? — содрогнулся Сириус, когда крохотный носик малышки принялся менять очертания.

Андромеда засмеялась.

— Метаморфмагия, — в ее голосе звучала неприкрытая гордость. — Однажды мы с Тедом проснулись и обнаружили, что наша дочь сделала себе хобот. Тед так перепугался, — пустилась в воспоминания хозяйка дома, — хотел мчаться в клинику святого Мунго, а Дора возьми и верни себе нормальный носик. Так что это ее обычное состояние. Когда подрастет, то научится контролировать свои превращения.

— Нет, Бродяга, с тоски здесь точно не помрешь, — усмехнулся Джеймс.

Внутри дом Тонксов был обставлен довольно скромно, мебель была дешевенькой, но повсюду чувствовалась заботливая женская рука. Тед, возившийся с чем-то в гараже, вошел в дом грязный, с руками по локоть в мазуте, за что получил шутливую взбучку от любимой жены. Гостям он обрадовался и достал бутылки с огневиски. Сириус сначала отнекивался, но вскоре сдался под тройным натиском и согласился подержать племянницу на руках.

— Она такая мелкая! — восхищался он, неумело поддерживая головку Нимфадоры. — Энди, ну все, хватит этих экспериментов, сейчас сломаю ей что-нибудь, ты же с меня потом шкуру спустишь!

— Не сомневайся, — весело сверкнула глазами Андромеда, забирая у непутевого кузена дочь и уходя с ней в другую комнату, чтобы покормить ее.

Тед, до этого хохотавший вместе со всеми, вдруг резко сделался серьезным. Он посмотрел на обоих парней внимательным взглядом и положил руку на плечо Блэка.

— Сириус, — начал он, — Андромеда противится тому, чтобы покрестить Дору, но я — глубоко верующий человек. Вас воспитывали вдали от церковных обрядов, я в курсе. Но ты единственный оставшийся близкий человек у моей жены. От нее отвернулась семья, друзья, но не ты. Я хочу быть уверенным в том, что о нашей дочери будет кому позаботиться, если вдруг...

— Тед, — перебил речь Тонкса Сириус, но был остановлен поднятой вверх ладонью. — Ладно, понял, — вздохнул Блэк.

— Ты согласен? — серо-голубые глаза Теда внимательно смотрели на него. — Стать крестным Доры?

— Я... это... ну, ладно, — сдался Сириус. — Правда, какой из меня крестный, если я даже на руках держать ее не могу?

— Научишься, — против этого аргумента Блэк уже не устоял.

— Уснула, — сообщила вернувшаяся Андромеда. — В последнее время так плохо спит...

Когда Сириус с Тедом затеяли петь какую-то колыбельную густым басом, Джеймс сообразил, что пора уходить. В конце концов, хозяйка дома особенным терпением не отличалась, да и ребенок уже два раза просыпался. Не обращая внимания на протесты, Андромеда вручила Джеймсу домашний пирог с изюмом и заявила, что будет рада им всегда. А Тед пообещал Сириусу в следующий раз показать ему шедевр магловской техники, называемый мотоциклом.

— Сохатый, да что за фигня, я на ногах не могу удержаться, — жаловался Сириус, пока они искали укромный проулок, куда можно было бы вызвать «Ночной рыцарь».

— Марлин прибьет нас, — констатировал Джеймс, которого тоже особенно трезвым назвать было нельзя.

Полная луна, выглянувшая из-за туч, слабо освещала им путь. Фонари на площади мигали, словно в подаче электропитания возникли какие-то сбои. Джеймсу вспомнились слова Джой, сказанные в парижском метро: такие помехи создает магия... Отчаянно залаял пес в одном из дворов, фонари в последний раз сиротливо мигнули и потухли. Деревенская площадь погрузилась во мрак.

— Давай здесь вызовем автобус, все равно темно, как у негра в желудке, — предложил Джеймс.

Он выбросил руку с волшебной палочкой, но ничего не произошло. Лаявшая собака умолкла, сонная тишина опустилась на Бадли-Баббертон.

— Сохатый, — Джеймс даже вздрогнул от неестественно трезвого голоса Сириуса. Липкая паника опутала его с ног до головы. Он уже понял, что было не так. Сириус смотрел куда-то ему за спину и сжимал волшебную палочку так, что побелели костяшки пальцев. — Кажется, у нас крупные проблемы.

Сзади совершенно отчетливо раздалось хриплое дыхание зверя, вышедшего на охоту под полной луной.

Времени на раздумывание не было — Джеймс ощутил, как по всему телу прошла мощная волна магии. Полыхнуло бледно-оранжевое пламя, его зрение и обоняние обострилось во стократ. Он превратился.

Рядом зарычал большой черный пес. Сириус скалил белые клыки, глядя куда-то за спину друга. Джеймс медленно, чтобы не провоцировать оборотня резкими движениями, обернулся и увидел громадные желтые глаза с вертикальным зрачком. Коричневато-бурая шерсть на загривке волка стояла дыбом — в воздухе еще витал теплый человеческий запах. Оборотень рычал, предугадать его действия оказалось несложно. В следующий миг он бросился на Сириуса, видимо, показавшемуся ему наиболее легкой добычей.

Страшные челюсти сомкнулись в полудюйме от шеи черного волкодава. Сириус заскулил, и Джеймса прошиб холодный пот — неужели случилось самое страшное? Не мешкая, он подскочил к оборотню и что было сил ударил того копытом в солнечное сплетение. Оборотень отвлекся на него. Из его раскрытой пасти капала ядовитая слюна. Этот оборотень был намного крупнее того, в которого превращался Ремус. Присутствие животных там, где еще минуту назад были люди, ему определенно не понравилось.

Сириус вскочил на ноги, точнее, на лапы, и угрожающе зарычал. Оборотень оскалился в ответ. Казалось, что в его маленькой треугольной голове шел серьезный мыслительный процесс, стоит ли нападать на собаку снова? Джеймс изумился — с каких это пор оборотни дают своим врагам фору и вообще думают?..

Оборотень с рыком бросился на замешкавшегося оленя. Только отличная реакция квиддичного игрока спасла Поттера от самого худшего — он успел увернуться от ядовитых клыков волка, хотя непривычное тело все еще плохо слушалось его. Когтистая лапа врага прошлась по животу. Сириус истошно залаял и в следующий миг бросился на оборотня, отчаянно пытаясь защитить истекающего кровью оленя. Джеймс чувствовал, как слабеет контроль над анимагической формой. Боль застилала глаза...

Оборотень заскулил. Послышался звук падающего тела. Джеймс слабо приоткрыл глаза, готовясь, не обращая внимания на острую боль, прийти Сириусу на помощь. Но Блэк с видом победителя склонился над обездвиженным телом, и Джеймс испытал самое большое в мире облегчение.

«Сохатый, не спать!» — раздался в голове испуганный голос Сириуса. Он с трудом приоткрыл отяжелевшие веки. Сириус беспардонно лизнул его шершавым собачьим языком прямо в морду.

«Пытаюсь», — подумал он в ответ, но сил бороться со слабостью практически не осталось.

Внезапно полыхнул ослепительный свет, пустынная улица наполнилась громкими голосами и вспышками заклятий. Вой оборотня студил кровь в жилах. Вскоре зверь заскулил от боли.

— Твою мать, — уже человеческим голосом заговорил Сириус. — Джеймс, валим отсюда, пока нас не заметили, превращайся!

Снова полыхнул оранжевый свет. Сириус поморщился и помог подняться зарычавшему от боли Поттеру. Джеймс чувствовал, как по груди и животу струится теплая липкая кровь.

Волшебники, суетившиеся вокруг поверженного оборотня, не заметили двух подростков, один из которых тащил на себе другого. Джеймсу будто ваты в уши наложили — он не слышал ни единого слова из тех, что раздавались вокруг. Перед глазами все плыло, но он все же сумел разглядеть клетку с толстыми серебряными прутьями, куда посадили оборотня. С неба срывался мелкий весенний дождик.

— Вот же вляпались, — сквозь стиснутые зубы ворчал Сириус. — Джеймс, потерпи еще чуть-чуть, сейчас доберемся до дома Андромеды...

— Нет, нужно в Хогвартс, — Поттер отрицательно покачал головой. Они доковыляли до темного проулка, где Сириус осторожно помог Джеймсу усесться на сырую землю. Поттер прислонился к холодной кирпичной стене и расстегнул куртку. Бежевый свитер под ней обильно пропитался кровью.

— Тебе нужна помощь, — Сириус присел перед ним на корточки и отбросил с лица волосы. В слабом свете одинокого фонаря его лицо казалось совершенно белым, а глаза на нем горели, как черные угли. — Джеймс, к черту это геройство! Ты же истекаешь кровью, мать твою!..

— Ничего, терпеть можно, — боль действительно стала отступать. В голове немножко прояснилось, он заметил на руках и лице друга царапины, но выглядели они вполне сносно. — Тебя не задел?

— Обделается, — сжав губы, Сириус сделал неприличный жест в сторону площади, где волшебный патруль все еще суетился над пойманным оборотнем. — Кстати, откуда здесь все эти люди взялись?

— Не имею ни малейшего представления, — Поттер закрыл глаза и застегнул куртку. — Но я бы с удовольствием сказал им спасибо. А вообще-то нужно убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

— Да, — Сириус согласно кивнул и поднялся с корточек, вытаскивая из кармана куртки волшебную палочку. — Вот же дерьмо, — ругался он сквозь зубы. — Мы просто ходячий Акцио для всякой туфты!

«Ночной рыцарь» не заставил себя долго ждать. Сейчас пассажиры волшебного автобуса мирно дремали в своих кроватях, хаотично расставленных по салону вместо кресел. И никто из них не подозревал, что несколько минут назад двое юных путешественников чуть было не стали закуской кровожадного оборотня. Всю дорогу Джеймс думал о том, что, наверное, им следует поблагодарить высшие силы за друга-оборотня, благодаря которому они выучились анимагии, спасшей им жизни этой ночью.

Хогвартс мирно спал, когда скрытые мантией-невидимкой Джеймс и Сириус выбрались из тоннеля под статуей одноглазой горбуньи. «Ночной рыцарь» доставил их прямо к дверям «Сладкого королевства». Пришлось хорошенько подумать, как незамеченными пробраться к подсобке магазина, но им повезло: миссис Флюм как раз выпускала кошку, случайно запертую в магазине. Из Визжащей Хижины доносился жалобный вой, и хозяйка поспешила как можно скорее скрыться в доме.

Питер спал мертвым сном, свернувшись под одеялом в клубочек. В ванной Джеймс оценил масштабы бедствия — грудь и живот пересекали три глубоких шрама, покрывшихся свежей коркой. Джеймс подумал, что нужно будет утром попросить у Лили какое-нибудь заживляющее зелье, но тут же вспомнил их ссору накануне. Жалко, что Джой далеко — она бы точно что-нибудь сделала, чтобы избавиться от этих шрамов...

Мысль о Джой встревожила в памяти ее письмо о сбежавшем из фонда оборотне. Тот, что объявился сегодня в Бадли-Баббертон... может быть, это был он? В любом случае, завтра они наверняка получат кое-какие ответы из утреннего «Пророка». Смыв с себя засохшую кровь, Джеймс забрался под одеяло и слепо уставился на полную луну, наполовину скрытую тучей. Рядом ворочался Сириус.

— Знаешь, что самое обидное? — нарушил уютную тишину Джеймс. Питер что-то сонно проворчал во сне и накрыл голову подушкой. Сириус молчал, ожидая продолжения. — Что нас даже не искали, — пробурчал Джеймс, поудобнее устраиваясь. — Спокойной ночи.

В ответ раздался невеселый смешок Блэка.

Утром школа гудела подобно улью. Обсуждение нашествия оборотней не прекращалось даже на уроках. Те, кто был подписан на «Ежедневный пророк», цитировали статью, в которой сообщалось о поимке шести оборотней в различных населенных пунктах Британии. О том, которого поймали в Бадли-Баббертон, в Министерство сообщила жительница деревни по имени Элис Хэмптон. Битва оборотня с анимагами происходила как раз напротив ее дома.

«— Страшно на улицу теперь выйти, — говорит миссис Хэмптон. — Мерлин, что же будет дальше? Такое ощущение, что все эти оборотни выбирали конкретные цели незадолго до полнолуния. Этих тварей нужно переловить и изолировать от нормального общества. Я не выпущу своих детей на улицу до тех пор, пока всю эту банду не засадят в Азкабан.

Редакция «Ежедневного Пророка» выражает соболезнования одиннадцати семьям, потерявшим прошлой ночью родных и близких, и призывает волшебное сообщество быть бдительными, особенно в дни полнолуния».

Джеймс закончил читать длинную статью, в которой сообщались кошмарные подробности минувшей ночи, в том числе и то, что оборотня кто-то успел нейтрализовать до прибытия авроров. Взглянув на фотографию семьи, которую насмерть загрыз оборотень в корнуоллском Труро, он ощутил подкатывающую к горлу тошноту. Сегодняшние выпуски всех газет могли пестреть и их с Сириусом снимками.

— Полный вздор, — горячилась Мэри, размахивая вилкой с сосиской. — Кому понадобилось созывать армию оборотней?

— Грейбеку, — предположил Сириус. Они с Джеймсом никому не рассказали о своих ночных приключениях, за исключением разве что Марлин и Питера, которые знали об их визите в Бадли-Баббертон. Марлин сидела бледная и ужасно напуганная. Джеймс мысленно дал себе подзатыльник за желание видеть такое же беспокойство о нем и на лице Лили.

Вызванные фамилией самого опасного оборотня столетия чувства в полной мере отразились на лице Джеймса. До этого он как-то слишком спокойно реагировал на случившееся прошлой ночью, воспринимал встречу с оборотнем как данное. А сейчас вдруг ощутил капельку холодного пота, стекающую по виску. Руки сами собой сжались в кулаки, отчего на ладонях остались следы-полумесяцы от ногтей.

— Джеймс, ты в порядке? — тихо спросила Дарла. — Такое чувство, будто ты видишь что-то, чего не видим мы.

У Поттера и вправду перед глазами мелькали жуткие кадры вчерашних событий. Осознание того, что они с Сириусом чудом остались в живых, пришло к нему только что. Пережитый шок был слишком силен.

— Все нормально, — выдавил он, машинально делая глоток давно остывшего кофе.

Хотя какое там к черту нормально?

После массового нападения в разных уголках Британии непойманные оборотни затаились на неопределенное время. Во всяком случае, новых статей о нападениях в «Ежедневном Пророке» не печаталось уже почти два месяца.

Весна прочно заняла свои позиции. Территория Хогвартса снова зазеленела, пышные кустарники жасмина и жимолости благоухали под окнами школы. Занятия по травологии неизменно проходили на солнцепеке, поэтому многим приходилось пользоваться специальным кремом, чтобы их шеи не обгорели на ослепительном солнце, чей свет лился сквозь стеклянные крыши теплиц.

Помимо всего прочего надвигались переводные экзамены и финальный матч по квиддичу. Как Джеймс заявил в начале года, не нужно быть профессором Понд, чтобы догадаться, с кем им предстоит играть за Кубок Школы. Гвеног сделалась абсолютно сумасшедшей, если она и раньше частенько перегибала палку, то за последнюю неделю побила все рекорды.

Джеймс и Сириус праздновали еще одну личную победу — встреча с оборотнем помогла им окончательно закрепить свои успехи в анимагии. Последнее полнолуние они провели вместе с Ремусом в Визжащей Хижине, не рискнув выпустить его из убежища, хотя он и сам был категорически против. Питер с завистью слушал увлеченные рассказы друзей — его «на дело» с собой взять пока не рискнули.

Однако был и один печальный момент в жизни Поттера. Лили почему-то в упор не хотела замечать попыток Джеймса восстановить дружеские отношения. Был у Эванс такой пунктик — чрезмерная гордыня. Она потребовала — не попросила, а именно потребовала! — чтобы Джеймс извинился перед ее драгоценным Северусом, чего Поттер по понятным причинам делать не собирался. Лили демонстративно, пожалуй, даже слишком, всюду ходила со своим слизеринским другом, что бесконечно бесило Джеймса. Вражда с Нюниусом уже почему-то не приносила былого удовлетворения. Однако прекратить ее не представлялось возможным — Снейп не упускал случая напасть на кого-нибудь из Мародеров, громогласно цитируя при этом отрывки старых статей об оборотнях из «Пророка». Уж после этого Поттер сам хватался за палочку, иной раз желая пригвоздить проклятого слизеринца к стене. Только одна мысль его и утешала — скоро каникулы, и эту носатую физиономию он не увидит целых два месяца. Красота.

Утро матча выдалось солнечным, но ветреным. Гвеног была необычайно бледна и поглощала свои хлопья с таким видом, будто ей вместо нормальной еды подали плохо прожаренный ковер. Робинс и Хэмминг были полны энтузиазма сбить как можно больше слизеринцев с метел. Сам Джеймс чувствовал легкую, но неприятную тянущую боль в мышцах — накануне беспощадный капитан затянула тренировку на семь с половиной часов. В погоне за снитчем Поттер умудрился свалиться с метлы, благо высота была небольшая, за что получил от Гвеног хорошенькую взбучку. Не сдержавшись, сам в ответ наорал на нее, а вечером в общей гостиной узнал от сведущего Сириуса, что в определенные дни девушек лучше не провоцировать. Особенно если еще и квиддичный матч на носу.

На все пожелания удачи Джеймс лишь кивал, мечтая поскорее оказаться в небе. Он терпеть не мог это ожидание перед игрой и все из него вытекающее. Поттер знал, что волнение пройдет сразу же, как только он сядет на метлу. Перед выходом на поле Гвеног поймала его за локоть и многозначительно постучала пальцем по ало-золотому капитанскому значку у себя на груди. Джеймс в ответ ухмыльнулся и растопырил десять пальцев, напоминая ей об обещанном в случае выигрыша огневиски. Гвеног коряво улыбнулась и вдруг каким-то сестринским жестом взлохматила своему ловцу и без того растрепанные волосы. Джеймс растаял, и под оглушительные аплодисменты болельщиков гриффиндорская команда вышла на поле.

— Ну что, Монтегю, покажешь мне, где гриндилоу зимуют? — насмешливо хмыкнул себе под нос Джеймс, видя, как бладжер, пущенный Хэммингом, угодил в плечо слизеринского ловца, напоминающего мешок с картошкой. Шла только третья минута игры, а Ким Уайтхолл уже забила два гола, чем вызвала бурю эмоций у гриффиндорских болельщиков.

Впрочем, удача, как известно, подруга неверная. Монтегю, крепкий, плечистый семикурсник, уступать победу «какому-то сопляку» определенно не собирался. Его метла, скоростная модель «Кометы», практически не уступала «Нимбусу» Джеймса, однако ей все же не хватало маневренности. Гвеног, несмотря на свой извечный боевой настрой, летала вяло, видимо, «женские проблемы» все же сказывались на ее состоянии. Слизеринцы свистели и выкрикивали в адрес гриффиндорцев оскорбления. Кто-то не выдержал, и на трибунах завязалась потасовка фанатов.

— В жизни не встречала подобного безобразия! — бушевала на пару с мадам Трюк профессор МакГонагалл. — Минус сто баллов Гриффиндору и Слизерину! Все, кто хоть раз попал по носу своему противнику — немедленно вон со стадиона!

В группе удаленных с поля болельщиков мелькнула и шевелюра Сириуса. Дарла громко спорила с любимым деканом, отстаивая свою невиновность. Слизнорт пытался утихомирить разошедшихся слизеринцев, а Джеймс тем временем преспокойно наблюдал за дурдомом на трибунах, поигрывая минут пять назад пойманным снитчем.

Гвеног от счастья расцеловала Поттера во все места, куда только смогла дотянуться. Загонщики Гриффиндора в шутку дрались битами до тех пор, пока чересчур воинственный Хэмминг не спихнул Робинса с метлы. Питер прыгал на трибуне выше всех от счастья, а профессор МакГонагалл, позабыв о нарушителях, вытирала лицо огромным флагом Гриффиндора. Испытывая злорадное удовлетворение при виде разъяренной физиономии Снейпа, Джеймс позволил всем желающим прикоснуться к герою матча, то есть к нему самому. Команда приблизилась к судейской трибуне, где дожидался своего часа гигантский литой Кубок с выгравированными на нем именами победителей.

— Я тебя люблю, Поттер, возьми меня замуж, — прорыдала Гвеног, сдирая вместе с тканью со своей мантии значок капитана и вручая его самодовольно ухмыляющемуся Джеймсу.

— Я бы предпочел быть главой семьи сам, а не уступать это место женщине, но я все же подумаю, — пообещал он под громкий хохот членов команды.

В гостиной пиво и огневиски лились рекой. Гвеног по традиции пила прямо из Кубка.

— Какая цыпочка, — Сириус, прищурив подбитый Мальсибером глаз, наблюдал за семикурсницей, строившей глазки всем парням старше пятого курса. На девушке была полупрозрачная блузка, под которой угадывалось кружевное белье, и короткая юбка.

Джеймс швырнул на стол пару монет и накрыл их ладонью:

— Ставлю два галеона на то, что на ней красные кружевные!

Джастин Робинс, икнув, присоединился к спору.

— Десять сиклей, что они с Микки-Маусом, — заявил он под дружное ржание гриффиндорцев.

— Белые со снитчем, — заявил Мэтт Хэмминг, швырнув несколько монет в общую кучу.

— Она вообще без белья! — без обиняков заявил Сириус. — Мои десять галеонов! Вингардиум Левиоса!

Юбка девушки задралась, обнажив упругую пятую точку. Семикурсница завизжала и попыталась вернуть юбку на место, но все, кто находился в гостиной, успели заметить ее белье фиолетового цвета. Спорщики разочарованно вздохнули.

— Так и быть, бабки поступают в фонд спасения популяции флоббер-червей в Австрии, — Джеймс сгреб деньги в наколдованный мешочек и хлопнул Сириуса по спине. — Прости, Бродяга.

За совой Джеймса, уносящей презент дурацкому фонду, наблюдал весь факультет.

* * *

Все экзамены были сданы, второй семестр четвертого курса официально был объявлен законченным. Гриффиндорцы, оживленно болтая, завершали свой последний школьный завтрак в этом учебном году. Стены Большого зала были украшены цветами Рейвенкло, из-за беспорядков на финальном матче по квиддичу Гриффиндор и Слизерин, которые до этого лидировали в соревновании факультетов с переменным успехом, оказались за бортом. Почты практически не было — школьники уже сегодня вечером будут дома. Однако те немногие, кто получал «Ежедневный Пророк», поспешили отодвинуть тарелки в стороны, чтобы освободить места прилетевшим с корреспонденцией совам.

— Ого, — изумился Джеймс, когда его сова, которой он до сих пор не мог придумать имя, поэтому так и звал ее — Сова, притащила ему какую-то икебану, оказавшуюся вполне живыми полевыми цветами. — Смешно.

— От поклонников? — захихикала Мэри, одетая в свой знаменитый свитер с жующим змею львом.

— От австрийского фонда спасения популяции флоббер-червей, — хмыкнул Поттер, читая карточку.

За столом засмеялись, вспоминая вчерашний аукцион, но смех был резко оборван истошным криком за столом Хаффлпаффа. Девушка, которая кричала, держала в руках свежий выпуск «Пророка». По ее лицу струились слезы.

«Неужели опять...» — похолодел Джеймс. В зале поднялся шум. Многие поспешили развернуть свои газеты, остальные нетерпеливо тянули шеи. Джеймс бросил взгляд на преподавательский стол. Судя по серьезным, встревоженным лицам Дамблдора и МакГонагалл он не ошибся в своих предположениях.

— Новое нападение оборотней, — упавшим голосом прочитала Марлин. Гриффиндорцы мигом замолчали и с жадностью прислушались к ней. — В Литтл-Нортоне.

Лили смертельно побледнела и выронила бокал с тыквенным соком. Затем отчаянно затрясла головой, отчего рыжие локоны разметались по ее худым плечам.

— Все в порядке, никто не пострадал! — поспешила заверить ее Марлин, возвращаясь к чтению. — Авроры прибыли вовремя, но оборотню удалось ускользнуть... Тут пишут, что планируется переучет всех оборотней, — Ремус при этих словах напрягся и побледнел еще больше, чем Лили.

— Ага, так они на этот переучет и явятся, — саркастически заметил Сириус.

Марлин покачала головой.

— Неявка будет караться Азкабаном... Да бред все это, — вспыхнула она, швырнув газету на стол. С первой полосы скалил желтые зубы неприятного вида мужчина, закованный в цепи. — На людях же не висит ярлык «Я — оборотень!» Многие, очень многие не числятся в Реестре оборотней...

Школьники и учителя возбужденно обсуждали новость. У Джеймса и его друзей после всех этих статей в «Пророке» создалось отчетливое впечатление, что выброшенные на обочину жизни люди объявили войну респектабельному миру. И эта война обещала принести еще немало жертв.

«Хогвартс-Экспресс» несся по полям Шотландии, но привычной суеты, игр в плюй-камни и взрывающиеся карты не наблюдалось ни в одном купе. Никогда еще начало летних каникул Джеймс Поттер не встречал в таком тоскливом настроении.

Сириус выглядел не лучше. Ему весь настрой омрачала перспектива вообще снова оказаться дома. Отношения с матерью ухудшались с каждым разом, когда он переступал порог дома на площади Гриммо. Вальбурга еще не успела толком отойти от побега из дома Андромеды, как старший сын тоже умудрился ее «порадовать», повесив в своей комнате несколько знамен Гриффиндора. Вальбурга кричала, угрожала, даже умоляла, но Сириуса ничто не взяло — действие заклятия Вечного приклеивания он так и не отменил, за что получил порцию очередного Круциатуса. Джеймс, слушая рассказы друга, даже не знал, что хуже — применение матерью к сыну Непростительного заклятия, или же то равнодушное спокойствие, с которым Блэк об этом рассказывал.

— Мадрид, — вяло назвала город Марлин. Питер сосредоточенно закусил губу.

— Дублин, — зевая, подсказал Джеймс. Хвост довольно кивнул и повторил.

— Нью-Йорк, — сказала Дарла. Игра становилась все скучнее и скучнее.

— Канберра, — раздалось у двери. Ребята синхронно повернули головы и обнаружили замершую в проходе Лили. Джеймс неприкрыто залюбовался ею — до чего же она была хороша в своем светло-зеленом сарафане и лентой в волосах ему в тон! Лишь заплаканные глаза и бледное лицо портили всю картину. — Можно к вам?

— Могла бы и не спрашивать, — Марлин, сидевшая у двери, подвинулась чуть в сторону, освобождая место рядом с собой и Джеймсом.

Лили села и неуверенно улыбнулась друзьям. Сириус взглянул на нее поверх своих комиксов.

— Что, Эванс, в купе с Нюниусом дышать стало нечем? — спросил он, лениво переворачивая страницу.

Лили поджала губы. Ей на язык явно попросилось несколько не самых вежливых ответов, но она все же предпочла промолчать.

— Из-за чего поссорились на этот раз? — как бы невзначай дотронулся до ее руки Джеймс.

Лили раздраженно отдернула ладонь. Поттер сжал зубы и обиженно отвернулся. Лили все еще пыталась проявлять характер, хотя никто не понимал, как можно демонстрировать обиду, которой уже давно нет.

Поезд вдруг резко дернулся, отчего Питер свалился с сиденья и рассыпал по полу драже Берти Боттс. Ремус выглянул в окно. «Хогвартс-Экспресс» стремительно терял скорость.

— Что такое? — нахмурилась Мэри, в свою очередь выглядывая из купе. Отовсюду слышались не менее удивленные и недовольные голоса. — Мы что, терпим крушение?

— Не накаркай, — обеспокоенно попросил Хвост, грызя ногти.

Поезд с громким скрежетом остановился посреди железнодорожного моста.

— Наверное, поломка, — Ремус встал и направился к выходу. — Схожу узнаю, что к чему...

— Внимание, пассажиры! — раздался бесплотный голос машиниста, усиленный чарами. Ремус замер на пороге купе с нелепо поднятой ногой, словно его только что настиг чей-то Петрификус. — Просьба всем оставаться на своих местах. Через несколько минут наш поезд снова отправится в путь. Нет причин для беспокойства...

Словно в опровержение слов машиниста по всем вагонами разом выключился свет. Питер ойкнул, Сириус зашипел:

— Какая скотина мне ногу отдавила?

— Переживешь, — буркнул в ответ Джеймс. — Где моя палочка, черт... Люмос.

— Джеймс, что ты делаешь, нам нельзя колдовать вне школы... — напустилась на него Лили. Поттер только отмахнулся от нее, подавив в себе желание ляпнуть что-нибудь в меру язвительное.

Огонек на кончике волшебной палочки осветил купе. Дарла выглянула в окно и вдруг с визгом отпрянула от него, повалившись Сириусу на колени.

— Там... там, — бормотала она, потирая виски. — Кто-то движется сюда...

За окном мелькнула неясная черная тень. Лили в страхе зажмурилась.

— Дементоры, — выдохнула она и вдруг прижалась к Джеймсу. Тот машинально обнял ее за худые вздрагивающие плечи, покрытые мурашками.

— Какого... — начал было Сириус, но тут дверь купе распахнулась, и всех присутствующих обдало поистине арктическим холодом.

В дверях застыла высокая фигура, закутанная в плащ. Дементор, похоже, оглядывал купе, если он вообще мог видеть. Ребята молчали, боясь даже пошевелиться. Пришелец вдруг склонился к Ремусу, находившемуся к нему ближе всех. Все отчетливо услышали хриплые вдохи, словно это дышал тяжелобольной человек. Лили дрожала всем телом, и вскоре ее дрожь передалась и Джеймсу. Нужно было что-то делать, как-то выставить это чудовище отсюда, но...

Им завладела безграничная тоска. Какой смысл что-то предпринимать, если у него все равно ничего не получится? Ему вспомнилось заклятие Снейпа, лишившее его зрения; вот он, парализованный, лежит в палате фонда Пальмеров, а над ним рыдает бледная мама, будто он бездыханный труп... Дементор повернул голову в его сторону... Джеймс понимал, что он хотел сделать. Отвратительное существо высасывало из них все положительные эмоции и счастливые воспоминания, оставляя лишь боль и безнадежность. И он ничего не мог с этим поделать — оставалось только закрыть глаза и ждать, пока все не закончится...

Внезапно в купе заметно потеплело. Лили перестала дрожать и отпрянула от Джеймса, но он не отпустил ее и лишь крепче обнял. Сквозь прикрытые веки виднелся свет, наполнивший купе. Раздались истеричные рыдания испуганной до смерти Дарлы. Джеймс открыл глаза. Дементора не было.

— Вот дерьмо, — трясущимися губами произнес Сириус, вытирая ладонью вспотевший лоб. — Кто-нибудь понял, чего этот красавец тут забыл?

— Что со мной было? — слабым голосом спросила Марлин. Она была бледна, и, кажется, ее мутило.

Люпин разломал плитку шоколада и протянул каждому по здоровенному куску.

— Со всеми нами, — поправил он, откусывая от шоколада кусочек. — Дементор высасывал наши счастливые воспоминания.

Марлин задрожала. Сириус обнял ее, но она этого, казалось, даже не заметила. Лили вытирала ладошками лицо. Джеймс успокаивающе погладил ее по рыжей голове и коснулся губами виска. Его самого до сих пор трясло.

— Но что ему здесь было нужно? — повторила вопрос Мэри.

— Они ищут оборотней, — слабым голосом ответила Лили. Все дружно посмотрели на нее. Лили обняла Джеймса за талию и положила голову ему на грудь. Поттер даже пошевелиться боялся, чтобы не спугнуть такое счастье. — Я читала об этом в «Пророке». Они останавливают все поезда, в том числе и магловские. Маглы не видят дементоров, но чувствуют их. Это ужасно, — закончила она и снова всхлипнула.

— Эй, ну ты чего, — предпринял попытку взбодрить ее, а заодно и всех остальных, Джеймс. — Он же никого не тронул...

— Знаешь, как я их боюсь? — Лили посмотрела на него своими ясными зелеными глазами. Джеймс сглотнул, не в силах оторвать от нее взгляда. Так и смотрели они друг на друга, пока не раздался насмешливый свист Сириуса.

— Могу себе представить, — прошептал Поттер. На щеки Лили вернулся милый румянец. — Не бойся, я никому не дам тебя в обиду.

«Да уж, не дам, — горько подумал Джеймс. — Сам чуть в штаны не наложил при виде этого красавца!»

«Хогвартс-Экспресс» плавно тронулся с места и уже через минуту снова был в пути. Виновато улыбающаяся волшебница, продававшая сладости, принесла в их купе горячий шоколад. Джеймс сделал глоток обжигающего сладкого напитка и почувствовал прилив сил и бодрости. Остальные тоже после напитка выглядели куда лучше.

— Их же поймают? — с тревогой спросила Дарла, грея ладони о кружку. — Этих оборотней?..

Вопрос повис в воздухе.

Прожекторы, освещавшие платформу девять и три четверти, слепили глаза после мрачноватого освещения поезда. Лили накинула на плечи теплую кофту и улыбнулась Джеймсу, когда тот помог ей спустить на перрон ее школьный чемодан. Поттер водрузил багаж подруги на тележку и растрепал волосы.

— Спасибо, — тихо сказала Лили и вдруг сжала руку Джеймса. — Если бы не ты, я бы умерла от страха.

Он улыбнулся.

— Мир? — и протянул руку.

— Мир, — великодушно согласилась Эванс. Ее теплые пальчики сомкнулись вокруг горячей ладони Джеймса.

— Береги себя, — он легонько щелкнул ее по носу, однако его тон был как никогда серьезным.

— Лили! — воскликнул женский голос, и в следующий миг Эванс уже обнималась со своей матерью, на которую была похожа как две капли воды. Неподалеку стоял высокий плотный мужчина с веселыми зелеными глазами, которые Лили явно унаследовала от него, и тощая блондинка с кислым выражением лица, методично жующая жвачку. Помахав Джеймсу на прощание, Лили вместе со своей семьей скрылась в толпе.

— Прогресс, Ромео? — осведомился Сириус, выбрасывая на рельсы наполовину выкуренную сигарету. Рядом крутился чем-то крайне недовольный Регулус. Джеймс отвесил другу шутливый подзатыльник, от которого Блэк ловко увернулся. — Правильно, меняй тактику, Сохатый. Приласкай ее, пожалей там... — Сириус иронично приподнял правую бровь и лизнул воздух между указательным и средним пальцами. На этот раз увернуться от подзатыльника Джеймса ему не удалось.

— Всем пока, — махнула друзьям Марлин и скрылась за барьером, отделяющим платформу от мира маглов. Сириус провожал ее хрупкую фигурку в легком платье каким-то лукавым взглядом.

— Блин, ну хоть этим летом вы будете мне писать? — пробурчал Питер, отмахиваясь от материнских объятий. Джеймс едва скрывал усмешку, наблюдая за суетливой миссис Петтигрю, присылавшей сыну чистые трусы и носки прямо во время завтрака.

— Все, я пошел, вижу предков, — Джеймс торопливо попрощался с друзьями и толкнул тележку с чемоданом навстречу родителям. Мама вытирала глаза кружевным платочком, отец скупо улыбался. Люди на платформе почтительно расступались, пропуская пожилую пару. Джеймс постарался пригладить волосы, зная, что если этого не сделает он сам, то этим непременно займется мама, причем на виду у всех.

Семейная пара, встречающая дочь-пятикурсницу, отошла в сторону, открыв Поттеру еще больший обзор. Внезапно его глаза расширились, он чуть не споткнулся о собственную тележку, а с губ сорвалось изумленное:

— Да ну на фиг!

Глаза его, судя по всему, не обманывали. Рядом с его родителями ему навстречу шагала широко улыбающаяся Джой.