Крестник (гет)

Джой казалось, что она снова слышала страшный пикающий звук, издаваемый аппаратурой, которая поддерживала жизнь умирающего в фонде ее деда Джеймса, только вокруг нее теперь были не голубые больничные стены, а зеленоватое свечение комнаты-музея в доме Лестрейнджей. Сквозь плотную ткань траурного камзола не прощупывалось биение сердца, и Джой, позабыв про то, что она волшебница, отчаянно пыталась вернуть Рабастана к жизни обыкновенным массажем сердца.

— Давай, ну давай же, — умоляла она, старательно отгоняя от себя панику. — Это все твой чертов сонный корень виноват! — обрушилась она на подоспевшего Томаса, который деловито приподнял одно веко Рабастана. — Он умер, будь ты проклят!

Лицо Томаса оставалось бесстрастным. Он держал палочку готовой к действию и смотрел прямо в глаза Джой. Она не понимала, что делать дальше. Похоже, все уже было кончено.

— Он не мертв, — твердо произнес Томас, вернув Джой в реальный мир. Глаза у нее защипало, и она сердито смаргнула подступившие неуместные слезы. Вокруг нее умирало слишком много людей, чтобы теперь вот так бездарно погиб еще один. — То есть… технически, может, и мертв, но еще не все потеряно. С африканским сонным корнем такое бывает, — немного виновато заключил Томас.

— Так сделай уже что-нибудь! — рявкнула Джой, но до того, чтобы воспрянуть духом, дело пока не дошло.

Томас поджал губы и почесал в затылке.

— Существует кое-какое заклинание как раз на такой случай. Правда, есть один нюанс.

Джой было плевать на любые нюансы, но сказать об этом Томасу она не успела.

— Действие корня прекратится, он вспомнит, что мы его оглушили и покопались в этой комнатке.

— Тогда изменим ему память! — сдаваться так просто она не намеревалась.

— Тоже не выход. Сонный корень размягчает мозг, если мы еще и над памятью поколдуем, этот парень почти наверняка превратится в овощ.

Джой была готова придушить Томаса собственными руками.

— Можем оставить его в таком состоянии, — любезно предложил Хэмптон. От его издевательской усмешки, адресованной взвинченной Джой, ее затошнило еще больше.

— Исключено, — отрезала она, поднимаясь с колен. — Делай что хочешь, но оживи его.

Прошла, наверное, целая секунда, прежде чем Томас оторвал от нее оценивающий взгляд и наконец снова взялся за палочку.

— У нас не больше трех минут, — предупредил он.

Гости уже разошлись, а хозяева наверняка готовились ко сну, и потому тащить бесчувственное тело Рабастана по запутанным узким коридорам поместья Лестрейнджей можно было без опаски. Томас практически без труда отыскал его спальню по запаху, и к тому времени, как он снова взялся за дело, гнев и разочарование покинули Джой и снова уступили место тщательно подавляемому восхищению. Неподвижный и бледный, точно труп, Рабастан снова задышал глубоко и ровно, погрузившись, по словам Томаса, в простой оздоровительный сон. Томас подобрал с пола свой рюкзак и мантию-невидимку.

— Что ты собираешься делать дальше? — уже у двери поинтересовался он. Джой зачем-то провела ладонью по лбу Рабастана, убирая с него спутанные волосы. Жилка на его шее чуть заметно пульсировала, и это ее немного успокоило.

— Скажи Джеймсу, что со мной все будет в порядке. Я останусь на ночь. Нужно же обеспечить нам алиби, — она обернулась к Томасу и залилась румянцем. — И постарайся сделать так, чтобы Поттер сюда не примчался спасать меня. Только без этих твоих… африканских штучек, — сурово буркнула она.

Томас послал ей еще одну свою ухмылку и скрылся под мантией. Положив палочку на тумбочку, Джой сбросила туфли и прошлась по роскошному ковру босиком, погружая пальцы в мягчайший мех и тем самым успокаиваясь окончательно. В двери торчал старинный медный ключ, и Джой с глубоким вздохом решительно повернула его и стала расстегивать пуговицы платья.

Ночью у нее не было желания и возможности рассмотреть комнату, в которой она оказалась, и теперь, когда за окном поднялось неприветливое февральское солнце, Джой с легким интересом изучала окружающую ее обстановку. В комнате было прохладно, поэтому она куталась в одеяло, но накрахмаленная ткань то и дело впивалась ей в кожу. Похоже, Рабастан не особо жаловал зеленый цвет, состоявший в большом почете у всех выходцев из Слизерина. Джой больше грел тепло-коричневый оттенок обоев и мебели, нежели одеяло. На одной из стен висела коллекция старинного оружия, до которой колдовскому арсеналу Томаса явно было далеко. Широкий письменный стол был завален многочисленными исписанными пергаментами и сломанными, испачканными в чернилах перьями. Там же стояла чья-то фотография в рамке, и Джой решила, что это наверняка какая-нибудь утерянная любовь Рабастана. Почему-то ей вдруг подумалось, что мужчины страдают от несчастной любви еще больше, чем женщины. Выбросив из головы фотографию, она задумалась и о том, как живут остальные Пожиратели Смерти. В бою они были безжалостными машинами-убийцами, и Рабастан не исключение, но вот его комната больше походила на место обитания никем не понятого и очень одинокого поэта.

Джой перевела на него взгляд. Он все еще спал и вот-вот должен был проснуться, а она так и не придумала, что сказать ему по поводу всего случившегося. Еще неизвестно, как он воспримет тот факт, что на второй половине его кровати лежит голая девушка, и от этой мысли Джой затошнило еще больше. На какие только жертвы не приходится идти ради того, кто все это даже не оценит.

— Доброе утро, — как можно соблазнительнее шепнула она, когда Рабастан зашевелился и протер пальцами уголки глаз. Ладони Джой вспотели от волнения и страха, и чтобы хоть как-то унять его, она собрала всю силу воли в кулак и коснулась губами выпирающей ключицы своей жертвы. — Я так рада, что ты наконец проснулся, — а вот это было неприкрытой правдой.

Похоже, Рабастан здорово удивился такому повороту. Глаза его, все еще слегка сонные, постепенно сделались осмысленными и настороженно покосились на нее.

— Джой?.. — буркнул он охрипшим голосом и вдруг поморщился. — Черт…

— Что такое? — встревожилась Джой, и, закутавшись в одеяло до самой шеи, села на постели. — Ты вчера немного… м-м-м, перебрал. Голова болит?

— А что вчера было? — растерянно спросил Рабастан и тоже сел. Чтобы снова не видеть его голый торс, Джой потянулась за палочкой и наколдовала стакан с прохладной водой.

— Ты ничего не помнишь? — она очень постаралась впустить в голос немного оскорбленных ноток.

— Помню… похороны матушки, — он поморщился, принимая стакан воды и делая из него глоток. — Помню наш разговор на балконе.

— Ты показал мне драгоценные вещи, — напомнила Джой.

Стакан в руке Рабастана замер. Он буравил Джой ничего не понимающим взглядом, из которого постепенно исчезало подозрение. Что ж, это определенно было хорошим знаком.

— И что же ты обо всем этом барахле думаешь? — вдруг спросил он и хитро усмехнулся.

Джой облегченно упала обратно на подушку и мечтательно уставилась в потолок.

— Мне понравилась мантия, отороченная мехом нунду. Неужели ее правда носила сама Моргана?

Рабастан поставил стакан на тумбочку и коснулся спутанных волос Джой, пропуская их сквозь пальцы.

— Может быть, — уклончиво отозвался он и повел носом, вдыхая запах волос.

Неизвестно, о чем он думал, но все его дальнейшие действия и жесты вполне доступно говорили о том, что свою миссию Джой завершила относительно успешно. В честь своей маленькой победы она даже позволила ему поцеловать себя, но пора было делать ноги, пока ему не вздумалось «повторить пройденное».

— Мне так неловко, что я… мало что помню, — виновато изрек он, пока Джой, умирая от унижения, торопливо одевалась и приводила в порядок волосы под его пристальным взглядом. — Скажи хотя бы, могу ли я рассчитывать на второе свидание?

Джой как раз нагнулась, чтобы надеть второй чулок, и замерла, будто кто-то надавил ей на спину. Еще более близкого знакомства с этим человеком она попросту не вынесет. Стало вдруг как-то душераздирающе стыдно перед ним — за то, что обвела вокруг пальца и обокрала, за то, что дала надежду на что-то большее, за то, что чуть не убила. И пока Джой внутренне боролась со всеми своими «за» и «против», с губ уже сорвались слова, назад которые было не вернуть:

— Да. Почему бы и нет, — она улыбнулась, видя, как он, все еще сидевший на постели, голый и помятый после вчерашних приключений, просиял самой искренней улыбкой из всех, что ей доводилось у него видеть.

— Я провожу тебя, — он откинул одеяло и торопливо поднялся, и Джой едва успела отвернуться, даже зажмурившись. Вчера, раздевая его, она и без того увидела предостаточно, и сегодня ей этого совершенно не хотелось. Рабастан, уже одетый в брюки и коричневый халат, распахнул перед ней дверь своей спальни. Оставалось молить Мерлина, чтобы им никто не встретился, но Мерлин, похоже, сегодняшним утром был занят чем-то другим.

Навстречу им выплыла Беллатрикс в домашней мантии и копной кудрей, собранных в неаккуратную прическу — похоже, она тоже только что вышла из спальни. Лицо ее без косметики казалось уставшим, но виной тому явно была беременность. Когда Джой переживала первый и последний месяц своей собственной, она вообще предпочитала лишний раз не смотреться в зеркало. Но даже в таком домашнем виде весь облик Беллатрикс так и кричал об исходившей от нее опасности.

— Жозефина, — криво усмехнулась она. Похоже, присутствие Джой в доме ничуть не удивило ведьму. — Ты уже уходишь?

— Пожалуй, я и без того задержалась, — покивала Джой. Белла перевела взгляд смоляных глаз на невозмутимого деверя и вцепилась в него, точно хищница в добычу:

— Где же твое гостеприимство, братик? Ты даже не пригласишь свою гостью остаться на завтрак?

Где-то в глубине коридора зазвучали шаги, и Джой мысленно застонала от бессилия. К ним приближался Родольфус в развевающейся мантии — на нем, как и на брате, не было рубашки, только брюки. Почему мужчины считают, что показывать свою голую волосатую грудь — это сексуально?

— Я что-то пропустил? — тонкие брови Родольфуса приподнялись, а лоб покрылся глубокими морщинами.

— Да, дорогой, как видишь, одна вчерашняя гостья решила задержаться на завтрак, — сладеньким голосом пропела Беллатрикс. Джой даже передернуло от этих ужимок перед мужем, и, судя по тому, как закатил глаза Рабастан, не ее одну.

— На самом деле, мне уже пора, меня ждут, — решительно заявила Джой, пока здесь не нарисовался самый старший Лестрейндж для полноты картины. — Всего доброго и… — она помялась, обращаясь теперь персонально к Рабастану: — Еще раз примите мои соболезнования.

За то, что использовала его даже не в своих интересах, но это ему уже было не обязательно знать.

Томас предусмотрительно открыл для нее аппарационный путь в свой дом, и Джой вошла в гостиную, даже не сомневаясь в том, что здесь ее прождали всю ночь. Джеймс и впрямь сидел в кресле, поставив локти на колени и подперев кулаками подбородок. Эванс расположилась на диване напротив, закинув ногу на ногу и постукивая носком тапка по полу. Томас в этой идиллии не участвовал, его здесь вообще не было. Первой ее заметила Эванс, а Джеймс, проследив за изменившимся выражением лица своей ненаглядной, резко подскочил на кресле.

— Со мной все в порядке, — опережая вопросы, заявила Джой. — С Рабастаном тоже, он ничего не помнит. Где Томас, где крестраж? — у нее самой было слишком много вопросов, чтобы отвечать еще и на чьи-то.

— Заперся у себя и не выходит, наверное, он здорово устал, — Поттер вдруг запнулся и скептически приподнял бровь, глядя на Джой. — Ну и видок у тебя, Пальмер. Ты что, правда провела ночь с Рабастаном?

Эванс, маячившая за его плечом, осуждающе наморщила лоб.

— А тебе-то что? — скривилась Джой, но в глубине души что-то возликовало: он ее ревнует, что ли?

Спустя пару секунд Поттер выгнул губы подковой и пожал плечами.

— Да ничего. Я же говорил, что ты справишься, — он панибратски хлопнул ее по плечу.

Джой устало подумала, что у нее уже даже обижаться на идиотов не осталось сил.

— Значит, вы и правда справились? — не могла поверить Эванс. Джой перевела на нее взгляд — Эванс выглядела так, будто вот-вот свалится в обморок от восторга. — Вы правда добыли эту штуку… как там ее…

— Крестраж, — сухо молвил Томас, стоя в дверях. Джой и остальные обернулись к нему, и Томас с рулоном драконьей кожи сделал шаг в их сторону. — И да. Мы правда его добыли.

Не глядя ни на кого, он медленно развернул рулон, в котором блеснула золотая чаша Хельги Хаффлпафф. Джой и Лили медленно приблизились к нему, чтобы получше рассмотреть реликвию. Эванс осторожно взяла ее обеими руками, точно хрустальную, и приподняла повыше, словно пыталась проверить ее подлинность. Джой было не до исторических сантиментов.

— Как его уничтожить? — решительно спросила она.

Томас только пожал плечами.

— Спалить. Разбить так, чтобы она не смогла восстановиться. Отравить чашу таким ядом, от которого нет противоядия…

— Стойте, подождите, — Эванс вдруг уставилась на них круглыми глазами. — Вы… вы серьезно? Это же ценнейшая историческая вещь, разве можно вот так взять и уничтожить ее?..

— А совершить с ней такое непотребство можно? — Джой выхватила чашу из мигом ослабевших ладоней Лили и мимолетно покосилась на сверкавшего черными глазками-агатами барсука. — Там внутри сидит осколок души Темного Лорда. Так что Хаффлпафф простит нас, Эванс, если на один кубок в мире станет меньше.

Лили поджала губы и опустила взгляд. Джой повернулась к Джеймсу, который единственный до сих пор не проронил ни слова. Он как-то слишком странно смотрел на чашу, и Джой задумалась, стоит ли давать ее ему в руки, но тут он сам протянул ладонь, и ей не оставалось ничего другого.

Реакция Поттера поразила всех. Когда холодное золото коснулось его кожи, глаза Джеймса мелькнули багряным, но сразу же пришли в норму. Он провел большим пальцем по выпуклым узорам чаши, выражение его лица оставалось непроницаемым, но Джой уже догадывалась, чем все закончится. Томас тоже это знал, только Лили вдруг сделала неосторожный шаг к Поттеру и тихо произнесла:

— Все в порядке? Джеймс…

Ее отбросило от него мощной волной, которая исходила от самого Джеймса, а с чашей в руках он будто стал еще сильнее. Лили врезалась в книжный шкаф, тяжелый том упал ей на голову, и она закрыла ее руками.

— Акцио, крестраж! — мигом скомандовала Джой, но заклинание не помогло. Теперь Джеймс смотрел на нее и явно готовился поразить такой же магической волной, что и Эванс, но вовремя вмешался Томас, и чаша выпала из рук Джеймса. Джой едва успела перевести дух, как Поттер вдруг попытался дотянуться до горла своего троюродного брата.

Это уже становилось совсем не смешным. Томасу явно приходилось удерживать его изо всех сил — Джеймс вырывался и что-то рычал, а зрачки его все расширялись и расширялись, заслоняя собой радужку. Джой еще никогда не видела ничего подобного, и зрелище на какую-то минуту выбило ее из колеи. Эванс по-прежнему лежала у стены, заваленная книгами, Томас сражался с обезумевшим Джеймсом, по гостиной шумел какой-то странный ветер, и прямо в его эпицентре находилась сейчас Джой. Ветер будто пытался помешать ей дотянуться до валяющейся на ковре чаши, и медленно, дюйм за дюймом она подползала к ней, на вид такой мирной, но источающей небывалой мощи магию, с которой даже Томас едва справлялся. Джеймс выбил у него палочку, и братьям не оставалось ничего другого, кроме как драться собственными кулаками. Глаза Поттера стали совсем черными, и Томас нанес ему сокрушительный удар. Лили протестующе, но слабо застонала, а пальцы Джой наконец сомкнулись на чаше.

Закрутившись волчком, ветер, разбросавший по комнате все, что плохо лежало, ворвался в чашу и наконец стих.

Глаза Джеймса прояснились, и он ошарашенно пялился на Томаса снизу вверх. Джой поспешила убрать крестраж подальше от него, Лили, шатаясь и кривясь от боли, поднялась на ноги. На виске у нее что-то краснело, и Эванс поморщилась, едва ее пальцы коснулись крови. Томас поднял Джеймса на ноги, подобрал палочку и вдруг одним движением связал ему руки.

— Это еще что? — нахмурился Джеймс, неверяще глядя на брата.

— Перестрахуемся. Прости, дружище, — Томас бесцеремонно сграбастал его за воротник рубашки. — Ты нас всех только что чуть не угробил.

— Я что, специально?! Эта штука…

— Да, мы уже поняли, что на тебя она как-то не так действует, — ввернула Джой.

Глаза Эванс полнились слезами, пока Томас под конвоем вел Джеймса прочь из гостиной.

— Она как будто заставила меня ее спасать! Я не знаю, откуда это взялось, но было такое ощущение, что она… просит о помощи!

— Понятно, — кивнул Томас. — Поэтому посиди пока в моей противолунной камере, пока мы разберемся с крестражем.

— Противолунной камере? — вытаращила глаза Эванс. — Ты собираешься запереть его в том бункере, который весь обит войлоком?! — завизжала она.

— С ним все будет в порядке, самочка. Никто еще не умер, посидев пару часов в противолунной камере.

— Нет, стой! — Лили бросилась им наперерез и загородила дверь собственным телом. Джой сунула чашу под подушку и встала рядом с Эванс. Та покосилась на нее, но сказала явно не то, что вертелось у нее на языке: — Так нельзя, Томас! Крестраж подействовал на Джеймса, потому что он как-то связан с Волдемортом. Значит, он может уничтожить его, так?

— Все, что он может — это пытаться убить нас, чтобы спасти эту тварь, что паразитирует в чаше! — рявкнул Томас. У Лили дрожали губы, а по щекам катились слезы, она отрицательно мотала головой, но ничего не говорила.

— Он прав, Лили, — тихо сказал Джеймс, и Эванс теперь рыдала, глядя на него. — Со мной ничего не случится. Правда, — он так старательно убеждал ее в этом, что даже Джой поверила, хотя идея запереть его в камере, куда Томас отправляется каждое полнолуние, ей все еще категорически не нравилась. — Вы спрячете крестраж так, чтобы я не смог его найти. А когда придет время, — он посмотрел на Томаса, — вы его уничтожите.

— Почему это нельзя сделать прямо сейчас? — голос Эванс сорвался, она почти что хрипела.

— Мы не знаем, как на это отреагирует Волдеморт, — Томас протиснулся мимо Лили и Джой, но уже не тащил Джеймса на буксире, он сам послушно шел за ним, хотя и оборачивался то и дело в ту сторону, где Джой на время спрятала чашу. — Возможно, Чарльза убил не крестраж.

— Думаешь, это сделал Темный Лорд? Когда узнал, что случилось с тем его крестражем? — пораженно спросила Джой и сразу же пожалела об этом. Джеймс рванул назад в гостиную с такой силой, что они втроем едва его удержали, пришлось усмирять Поттера магией.

— Если это так, я уничтожу все огрызки его душонки, и плевать, что они заставят меня делать! — заорал он, а его глаза снова начали чернеть.

Эванс вдруг сжала его лицо ладонями и поцеловала так крепко, будто их черепа приклеились друг к другу. Поднявшаяся было волна досады в груди Джой так же стремительно опала — не до того сейчас. Джеймс тяжело дышал, но вырваться больше не пытался. Лили погладила его скулы и снова поцеловала, но уже нежнее, и вот теперь Джой не выдержала и отвернулась, пряча рвущуюся наружу боль обратно.

— Мы сделаем это все вместе, — заверила его Лили. Джой покосилась на Томаса, тщетно пытаясь отыскать на его лице признаки того, что ему тоже неловко, но тот был непробиваем, точно мрамор. Джеймс кивнул и наконец позволил Томасу увести себя. Вскоре где-то вдалеке гулко захлопнулась тяжелая чугунная дверь. Лили и Джой только бессмысленно вглядывались в пустую темноту, стоя рядом друг с другом и надеясь на какое-то чудо.

— Не понимаю, — покачала головой Эванс. — Неужели магия, что связывает их, настолько сильная, что он был готов ради крестража убить всех нас?

— Ты сама сказала — это магия, — буркнула Джой и вернулась в гостиную. Грубоватый кожаный диван показался ей самым удобным на свете, и она плюхнулась на него, не обращая внимания на раздавшийся противный скрип кожи под собственной задницей. — Возможно, Джеймс чувствовал то же, что чувствовал бы Темный Лорд, если бы увидел, как его крестражу угрожает опасность.

— Но ведь мы даже не пытались уничтожить его, — все еще не понимала Эванс.

— Томас говорил про способы уничтожения. Наверное, этого оказалось достаточно.

— Мне надо выпить, — вдруг заявила Эванс и решительно встала со своего кресла. Джой ощутила страшную сухость во рту, но ничего не стала об этом говорить. Лили вытащила откуда-то бутылку с коричневатой жидкостью и сделала глоток. — Гадость… Слушай, — помолчав, снова начала она, правда, теперь в ее голосе сквозило явное любопытство. — Джой, ты ведь сейчас вроде как с Северусом…

— Допустим, — она лежала с закрытыми глазами, и говорить о Снейпе ей точно не хотелось.

— Как он? — быстро выпалила Лили. Джой лениво приоткрыла один глаза и заметила, что Эванс порозовела.

— Тебя почти не вспоминает, — сказала Джой правду.

— Я не об этом, — Лили потрясла растрепавшимися рыжими лохмами. — Он что-нибудь знает о Волдеморте? Я имею в виду, о его крестражах… Нет ли у него желания бросить все это?

В ее голосе промелькнула надежда.

— Зря он так рано сдался, — сложив руки на животе, Джой в упор смотрела на Лили, которая недоуменно нахмурилась. — Может, у вас что-то и выгорело бы.

— Я беспокоюсь о нем, как о брате! — вспыхнула Эванс. Джой только устало махнула на нее рукой.

— Ладно, мне плевать, что ты чувствуешь. Нет, он ничего не знает, и желания все бросить у него не возникало. По крайней мере, со мной он такими планами не делился. Еще вопросы?

— Почему ты с ним? — понизив голос почти что до шепота, поинтересовалась Эванс. Джой вздохнула. Если бы она сама себе могла ответить на этот вопрос.

— Сложно сказать. Любовник из него так себе, человек он тоже непростой. Знаешь, что нас с ним объединяет?

— Догадываюсь, — глядя в стену, буркнула Эванс.

Джой села на диване, нащупала ступнями туфли и уставилась в потолок.

— Совершенно ничего, Эванс. Ничего.

Лили как-то странно покосилась на нее, словно собиралась возмутиться чему-то, но тут вернулся Томас, и разговор по душам пришлось свернуть.

— Он будет в порядке, — опережая вопросы, сообщил Томас. — Просто ему лучше держаться от крестражей подальше. Крестильная магия — могущественная штука, с этим мы ничего не сможем поделать.

— Крестильная магия? — в унисон спросили Джой и Лили и тут же обменялись смущенными взглядами.

Томас приподнял правую бровь, словно был до глубины души поражен таким невежеством. Недоумение на лицах девушек заставило его разочароваться в них еще больше, и он уселся на диван рядом с Джой, явно приготовившись к долгому и очень устрашающему рассказу.

— Да, крестильная магия. Очень древняя и очень-очень мощная. Когда ребенок рождается, родители могут выбрать ему духовного наставника, но проблема в том, что не каждый на такое согласится. Крестный отец или мать должен будет в каком-то смысле пожертвовать собой ради благополучия своего крестного дитя. У маглов тоже есть обряд крещения, и суть у него примерно та же, только маленький волшебник получает в свое распоряжение крестного родителя — и наоборот. Между ними устанавливается некая связь, благодаря которой они чувствуют друг друга, чувствуют, когда второму необходима помощь первого и так далее. В какой-то степени Джеймсу повезло, что у него есть крестный — немногие волшебники могут похвастаться этим. И Темный Лорд придет к нему на помощь, если та понадобится ему — магия заставит его сделать это, как бы Волдеморт не противился. Только что мы видели живой пример крестильной магии — Джеймс пытался спасти часть Волдеморта, хотел он того или нет.

Речь его была встречена оглушительным молчанием. Лили сидела, открыв рот — казалось, она была больше напугана, чем шокирована. Во всяком случае, о себе Джой могла сказать именно это.

— И Джеймс об этом не знает, — сделала неутешительный вывод Джой.

— Почему же, знает. Просто в моменты «помутнения» этого не осознает. Сейчас, наверное, до него уже дошло, что тут к чему.

— Понятно. И что мы имеем? Если мы уничтожим крестражи, следовательно, убьем Темного Лорда… и Джеймс тоже погибнет? — проглотив ком в горле, спросила Джой.

Ей казалось, что у Томаса есть ответы на любой вопрос, но теперь он только покачал головой.

— Я не знаю. Будем надеяться на лучшее.

Джой знала, что сейчас чувствует Эванс. Ей самой было не лучше. Было так паршиво, что хотелось самой забиться в чертову противолунную камеру и никого и ничего не видеть. Слова Томаса теперь не шли у нее из головы, но он, видя, какую они вызвали реакцию, поспешил дать задний ход:

— Не думаю, что он умрет в буквальном смысле. Будет раздавлен, морально уничтожен, но со временем его душа, как и все раны, заживет. Надо будет покопаться в специальной литературе, найти специалиста по крестильной магии. Я все-таки как-то больше по темным ритуалам.

— Значит, этот вот ритуал светлый? — с ноткой истерики хихикнула Джой. — Что-то слабовато верится.

— Ты удивишься, но большинство так называемых светлых ритуалов основаны на темной магии. Точно так же, как и темные на светлой. Это слишком долго и нудно объяснять, так что давайте лучше сюда крестраж. Я спрячу его.

Джой вытащила чашу из-под подушки и протянула ее Томасу. Ей показалось, что где-то вдали раздался жуткий чугунный звук, будто кто-то пытался сдвинуть мертвую дверь с места.

— А можно вообще разорвать эту… крестильную магию? — не унималась Эванс. Ее щеки были мокрыми от неустанно лившихся слез.

— Можно, — с готовностью кивнул Томас, снова заворачивающий чашу в рулон из драконьей кожи. Воспрянувшая было духом Эванс снова поникла, стоило ему закончить фразу: — Убив кого-то одного: крестного или крестника.

* * *

Может, февраль и прошел бы относительно спокойно, если бы не деятельность по выявлению бастардов, которую развели шпионы Темного Лорда в Хогвартсе. Составленные профессором МакГонагалл списки будущих первокурсников удачно оказались в руках тех, кто решил связать свою дальнейшую судьбу со службой во благо чистой крови. Сорок четыре имени предстояло проверить Джеймсу, и восемь из них принадлежали внебрачным детям волшебников.

— Убивать ни в чем не повинных детей?! — Джеймс хлопнул смятым листом пергамента по столу перед собой — Темный Лорд снова доверил ему вести собрания, а сам зачем-то отбыл на континент. — Которые виноваты только в том, что их папаши не в состоянии удержать в себе пару-тройку капель?

Кто-то из присутствующих слишком поспешно опустил голову — видимо, и сам был не без грешка. Джеймс устало швырнул список в огонь, все равно озвученные Августом Руквудом имена сейчас были единственным, что постоянно вертелось у него в голове. Приказ Темного Лорда обсуждению не подлежал, и все что он мог — повести Пожирателей в этот неравный и нечестный бой и проследить, чтобы бедные дети умерли без мучений.

— Ладно, вперед, — бесцветно скомандовал он, так и не дождавшись от людей хоть какой-то реакции на свои слова. — Харлоу, Рандеву-стрит, дом шестнадцать. Девчонку зовут Эмма Брук.

Дом, где жила со своей матерью десятилетняя Эмма Брук — точнее, Эмма Розье, если величать ее фамилией отца — с виду казался неказистым, будто семья едва сводила концы с концами. Миссис Брук работала в парикмахерской в трех кварталах отсюда, поэтому Джеймс специально выбрал именно этот адрес, чтобы не застать женщину дома. Они с Джой замерли у входной двери, выкрашенной в зеленую краску, которая местами уже облупилась. В прошлый визит Джеймса дверной звонок не работал, и, уходя из дома Эммы, он взмахом палочки починил его. Это единственная ничтожная ниточка добра, которую он мог подарить для несчастной матери, которая вот-вот потеряет дочь.

— Зачем это? — глухо спросил он, глядя на фарфоровую куклу, которую сжимала Джой.

— По правде, я сама не знаю, — она поправила подхваченные ветром искусственные локоны куклы. — Хочу подарить ее девочке.

— Дело твое, дари, — Джеймс решительно вдавил кнопку звонка, чувствуя на себе теплый взгляд зеленых глаз.

— От меня ты можешь не защищаться этим вот равнодушием. Позже напьемся вместе, — она одобряюще сжала его горевшую, как в огне руку.

Он только и успел, что прижать Джой к себе, прежде чем дверь доверчиво открылась, и на них уставились огромные голубые глаза несчастной Эммы Розье.

Когда Джеймс впервые ее увидел, у него перехватило дыхание. Он словно вернулся на несколько лет назад, на свой первый курс в Хогвартсе, когда к Распределяющей Шляпе вышла красивая и хрупкая, точно фарфоровая куколка в руках Джой, Нарцисса Блэк. Те же белокурые локоны, те же глаза и редко появляющаяся на нежном личике улыбка. Кем Нарциссе доводилась Эмма, он не знал — может, троюродная племянница, но она носила фамилию ее матери, и Джеймс постарался сделать все для того, чтобы об этом не узнала Беллатрикс. Грядущее материнство не прибавило ей сердечности, только наоборот все усугубило. Беременная женщина — точно пороховая бочка, а Белла, кажется, теперь могла посоревноваться с целым складом. В любом случае, на такого рода заданиях делать ей было нечего.

— Вы снова к маме? — Эмма настойчиво обращалась к Джеймсу, по-видимому, он успел пропустить значительную часть диалога, который девочка вела с Джой.

— Нет, мы к тебе, малышка, — ласково сказала ей Джой и протянула куклу. — Это тебе. Нравится?

— Красивая, — без энтузиазма оценила Эмма. — Но я не играю в куклы с шести лет.

— Тогда пусть она просто стоит у тебя в комнате для красоты. Знаешь, у меня до сих пор стоит несколько таких, хотя я уже взрослая, — Эмма настороженно выслушала Джой, но куклу все же приняла.

Домик был тем же, что и три дня назад, только пахло теперь здесь как-то странно. Джеймс повел носом, когда дверь за ними закрылась, и понял, что этот запах принесли они. Запах Смерти.

— Я не смогу ее убить, — в отчаянии прошептала Джой, когда Эмма понесла куклу к себе в комнату. Они с Джеймсом замерли у порога, наблюдая, как малышка бережно усаживает подарок к себе на кровать и что-то ей напевает. — Джеймс, неужели это все?.. Неужели мы ничего не сможем…

— Я сам все сделаю, — твердо произнес он и взял Джой за руку. — Это непросто, но я справлюсь. Ты сто раз меня выручала, но теперь это моя забота.

— Ты ведь раньше никогда не убивал детей, — в глазах Джой взбухли крупные слезы.

Джеймс протер рукой в перчатке палочку, зачем-то подышал на нее и снова протер.

— Не то чтобы мне вообще убийства приносили удовольствие, — мрачно произнес он и уставился в спину миниатюрной копии Нарциссы. — Все, пора с этим заканчивать. Ава…

Стена позади них взорвалась и рассыпалась на миллион кусочков. Повезло еще, что она не была несущей, иначе потолок рухнул бы прямо им на головы. Джой сразу же придавило здоровенным обломком с еще болтающейся на нем картиной, а ногу Джеймса пронзила острая боль от угодившего в нее осколка стекла. Он успел увидеть только, как Эмма испуганно нырнула под кровать, а на то место, где она стояла секунду назад, упала отвалившаяся голова подаренной куклы.

— Орден Феникса, — сквозь стиснутые зубы прошипел Джеймс, когда в пыли и обломках замелькали разноцветные силуэты тех, кто пришел взрывать его дом.

— Черт, откуда они здесь? — Джой выбралась из-под завала и утерла льющуюся с щеки кровь. Ее кожаная куртка была покрыта пылью, а волосы будто разом поседели. — Проклятье! — выругалась она, когда узкий рукав куртки никак не желал закатываться, чтобы обнажить Черную Метку. В мгновение ока Джеймс распорол свой и коснулся дремавшей татуировки, которая ожила и разинула пасть, принимая сообщение. — Я прикрою! — крикнула Джой и послала заклятие в первую выскочившую к ним фигуру. Орденец оказался проворнее, и завязалась битва.

— Нет, уведи отсюда Эмму, измени ей память, что угодно придумай, чтобы она была как можно дальше отсюда, — Джеймс включился в битву, когда стало понятно, что аппарировать у них не получится. — Сволочи, они следят за мной! — цедил он в перерывах между заклинаниями. Орденцев было человек пять, и среди них те, кто пришел к его дому в Годриковой Впадине.

Помощь не заставила себя долго ждать. Мальсибер оглушил сразу двоих, но на их место уже аппарировали еще четверо. Похоже, в центре маленького неприметного Харлоу вот-вот соберутся Орден Феникса и Пожиратели Смерти в полных составах. Никто уже не скрывал свои лица от противников, битвы теперь будут идти на смерть. В толпе вдруг возникла еще одна фигура в куртке-косухе, человек ухмыльнулся, сверкнув всеми зубами и глядя на Джеймса, и вдруг резко развернулся и метнул Оглушающее заклятие в того, кто прятался за его широкой спиной.

— Бродяга, тебя сюда каким ветром занесло?! — рявкнул Джеймс, не уверенный, что за свистом заклинаний Сириус его вообще услышал.

— Попутным, — весело отозвался друг и обезоружил какую-то девчонку, которая, оставшись без палочки, завизжала и бросилась наутек. — Неужели в Ордене дела настолько плохи, что они стали брать кого попало?

— Стой, не трогай ее, — Джеймс неожиданно узнал беглянку. Сириус обернулся, в его глазах теперь плескалось не только веселье, но и вопрос. — Это жена Дирборна, пусть уходит. Их сын уже и так наполовину сирота.

— Твое благородство, Сохатый, когда-нибудь тебя погубит, — теперь они сражались спина к спине, и Джеймс еще никогда не чувствовал себя настолько защищенным. — Привет, Пальмер!

— О, Блэк, ты не поверишь, как я рада тебя видеть, — из детской показалась еще больше растрепанная и исцарапанная Джой, крутившая палочку между пальцами и готовая к броску, точно кобра. — О том, как ты здесь очутился, поговорим потом.

— Самое разумное решение из всех, что ты когда-либо предлагала, дорогая. Берегись! — успел крикнуть он, когда поврежденные балки все-таки затрещали и рухнули прямо им на головы. Джеймс только и успел, что зажмуриться, но удара не последовало. Балки удерживались чьей-то магией, и, открыв глаза, Джеймс чуть не уронил челюсть.

— Ты не говорил, что пришел не один, — краем рта сделал он выговор Сириусу.

Ремус держал слегка вибрирующую палочку над головой с таким видом, будто не вполне понимал, что делает.

— Ну здравствуй, Джеймс, — сухо произнес он, и Джеймс в ответ кивнул ему — от неожиданности на большее его не хватило. За то время, что они не виделись, Ремус вытянулся еще больше, похудел, отрастил волосы и щетину, а над бровью у него появился свежий незаживающий шрам. От милого скромного Лунатика, которого он знал в школе, явно осталось мало, и переменам этим Ремус был обязан именно Джеймсу. — Не лучшее время для разговора, но поскольку он все-таки должен состояться, надо выбираться отсюда.

— Здесь мои люди, Лунатик. Они пришли помочь мне, и я не свалю с поля боя, как крыса. Кстати, о крысах…

— Питер тоже здесь, но лучше тебе сосредоточиться на другом. Зачем ты убил девочку, Джеймс?

— Вам не кажется, что сначала надо бы выбраться отсюда? — вмешалась Джой, вдруг резко меняясь в лице. — Ступефай!

Но заклятие, пущенное кем-то в Ремуса, уже достигло цели. Люпин дернулся вперед, будто его кто-то с силой толкнул, и потерял контроль над своими чарами, удерживающими балки. Сириус подхватил их, а заклинание Джой поразило Стерджиса Подмора, и они снова оказались в относительной безопасности. Битва уже переместилась куда-то на улицу, и дом больше не содрогался от летевших во все стороны проклятий и чар.

— Я не убивал девочку, Ремус, — Джеймс помог бывшему другу подняться на ноги. — Наверное, надо сказать Ордену спасибо за эту западню. По крайней мере, они спасли Эмму Розье. Ведь так, Джой? — он обернулся к ней, и она с гордостью кивнула.

— Да, ей больше ничто не угрожает. Она далеко отсюда, — подтвердила она, и Джеймс с облегчением рассмеялся. Сириус, все еще удерживая балки, неловко прыгал на одной ноге, а второй как-то странно дергал.

— Эй, мне никто не поможет вытащить камешек из ботинка?..

— ДЖОЙ!!! — заорал Джеймс, интуитивно почуяв опасность и вскидывая палочку, но из пыли и дыма уже вынырнуло ухмыльнувшееся лицо Рабастана, кончик его палочки уперся ей в горло, а на ладони он подкинул какой-то мелкий предмет, который загорелся голубым и вдруг унес их неведомо куда. Антиаппарационные чары рассеялись, и трое друзей наконец оказались на улице, где им на головы ничто не могло больше упасть.

— Это был Лестрейндж? — спросил Сириус, пока Джеймс торопливо озирался по сторонам, пытаясь понять, куда их мог перенести портал. — Что, черт побери, это все значит?

У Джеймса было только одно объяснение странному поступку Рабастана. Ремус и Сириус ждали от него ответа, стоя посреди разгромленной сражением улочки, откуда-то доносились звуки приближающейся сирены и гомона людей, уцелевшие орденцы и Пожиратели аппарировали прочь, а у Джеймса не было ни малейшего представления о том, куда Рабастан забрал Джой.

— Джеймс, что… — начал Ремус, но Поттер только покачал головой и запустил пальцы в волосы, пытаясь мыслить трезво. Издевательски голубое холодное небо над головой его только лишь раздражало.

— Он догадался. Сукин сын обо всем догадался, он убьет ее за то, что мы сделали! — рявкнул он и пнул в бессилии опрокинутый мусорный бак, из которого вывалился лишь тощий дохлый кот.