Львиный прайд (гет)

Драко Малфою удалось найти купе подальше от директорских подпевал и грязнокровок, а главное — подальше от своих «друзей». Он запер дверь и опустил жалюзи, чтобы никто его не беспокоил. Ему просто необходимо было побыть одному.

Худшего Рождества нельзя было себе представить. Еще никогда в жизни он не испытывал такого ужаса, боли и, что хуже всего, такого унижения, как в последние несколько недель. Ночи проходили под пытками Темного господина, а днем Драко приводили в чувство и лечили только для того, чтобы он снова предстал перед Темным лордом.

Все началось тем вечером, когда он вернулся домой. Темный лорд потребовал Драко к себе, едва тот вышел из камина. Лорд уже знал о гибели Миллисенты Булстроуд, как и о провалившейся попытке убить Альбуса Дамблдора. Темный маг был очень недоволен.

После третьего дня пыток и следовавшего за этим лечения, Драко понял, что он стал всего лишь игрушкой в руках своего господина. Неважно, кто сообщил Лорду о неудаче, расплачиваться все равно пришлось Драко. Хорошо еще, что Темный лорд не ограничивался только Круциатусом. Лорду нравилось слушать треск ломающихся костей или жуткие крики Драко, когда на нем использовали малоизвестные проклятия, причиняющие боль.

Но, похоже, больше всего Волдеморту нравилось мучить мать Драко, поскольку Нарциссу заставляли смотреть, как ее единственное дитя корчится в агонии, и не позволяли облегчить его страдания. Почти каждую ночь перед глазами Драко мелькал образ его матери, с ужасом смотрящей на него, пока он бился на полу от невообразимой боли. Временами Драко хотелось позвать ее, умолять, чтобы она прекратила эту боль, но его гордость тут же останавливала этот порыв. Его глупая, бесполезная гордость…

Лечением ран Драко занимался профессор Снейп, разумеется, когда Темный лорд позволял Драко получить это лечение. Похоже, что Волдеморт не хотел, чтобы Драко на всю жизнь остался калекой, или чтобы остались какие-нибудь следы, которые могли вызвать нежелательные вопросы. Драко должен был выглядеть так, словно он вовсю развлекался на каникулах.

Снейп сделал еще несколько попыток завоевать его доверие, несмотря на то, что теперь Драко опасался, что тот попросту заманивает его в ловушку. Драко был уверен, что именно Снейп доложил Темному лорду о его провале, да еще и навыдумывал всякого, чтобы наказание было еще суровее. Драко все сильнее ненавидел своего декана, как ненавидели того большинство студентов Хогвартса, пусть и по совершенно другим причинам.

Только в последний день каникул Драко удалось по-настоящему поговорить с матерью, хотя он стремился к этому разговору с первого дня, как оказался дома. Нарцисса пришла проверить его состояние после очередной долгой ночи, на протяжении которой Драко пришлось пережить последствия гнева их господина.

Мать и раньше заходила в его комнату, но только молча смотрела на него, а потом уходила. Драко так и не решился заговорить с ней, поскольку в комнате всегда находился кто-нибудь посторонний. Но в то утро он был совсем один и попросил Нарциссу подойти ближе к его кровати.

— Ты… — начала было Нарцисса.

Ее материнские чувства пробились сквозь привычную маску стоической безучастности, но Нарцисса сумела вернуть самообладание и задала вопрос привычно-надменным тоном:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Оставь эти игры, мама, — прошептал Драко. — Это правда, что он считает, что я не добьюсь успеха?

— Наш господин не возложил бы на тебя…

— Не считай меня глупцом, мама. Я уже давно не ребенок, — сердито прошипел Драко.

Какое-то время Нарцисса пристально смотрела на сына, прежде чем ее маска снова разбилась, и она медленно кивнула. Драко наконец понял, почему она всегда выглядела так, как будто ей все безразлично. Это была фамильная маска Малфоев. С самого раннего возраста Драко внушали, что он превосходит всех остальных. Принц среди магов. Теперь он узнал, что это всего лишь бахвальство. Ложь, которая, не будь Темного лорда, могла бы вознести Драко к вершинам власти в правительстве или помогла бы ему добиться всего, что он пожелает. Теперь же это фальшивое превосходство рухнуло, и Драко желал лишь одного — убежать и спрятаться от Темного лорда и его нового порядка, при котором Драко ожидала участь жалкого раба.

— Ты не должен был вступать в его армию, — прошептала Нарцисса. — Я никогда не желала тебе такой судьбы.

— Нам нужно бежать. Сейчас же, — Драко рывком сел. — Мы отправимся на континент.

Нарцисса горестно покачала головой.

— Нам никогда не удастся скрыться от него, сынок. Он отправит на поиски своих самых жестоких палачей. Мы слишком глубоко увязли в нашем служении ему, и нет никакой надежды вырваться на свободу.

— Ты преувеличиваешь. Должно же быть какое-то место, где мы могли бы…

— Неужели ты думаешь, что я не сбежала бы прочь отсюда вместе с тобой, если бы знала, что мы можем чувствовать себя в безопасности? Я давно хотела забрать тебя отсюда, хотела спасти тебя от всего этого ужаса, но твой отец никогда бы не допустил этого. Лорд все равно найдет нас, и заставить испытать муки еще более ужасные, чем ты испытывал до сих пор. — Нарцисса рванула левый рукав платья и обнажила Темную метку на своем предплечье. — Эта метка — не только средство созвать всех, кто верен ему, Драко. С ее помощью Лорд может разыскать любого из нас. Как по-твоему, зачем он ставит это клеймо? Единственное, на что мы можем надеяться — что его противники как-то сумеют одолеть его, или же ты сумеешь найти способ добиться успеха и выполнить задание. Скажи, у тебя есть какой-нибудь план? — с надеждой посмотрела на сына Нарцисса.

Как же Драко хотелось внушить ей уверенность, как хотелось ему ответить, что да, у него есть план, который обязательно сработает. Но когда он посмотрел матери в глаза, вся его напускная храбрость испарилась. Медленно, очень медленно он покачал головой.

Нарцисса с трудом удержалась, чтобы не зарыдать в голос. Она несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем решилась заговорить:

— Что ж, мой сын, видимо наступило время, когда мы должны забыть о гордости. Пришло время попросить помощи.

Больше она ничего не сказала. Молча встала, многозначительно посмотрела на сына и вышла из спальни, оставив Драко обдумывать их разговор. Ему хотелось бы узнать у матери, к кому следует обратиться за помощью, но, к сожалению, им больше не выпало случая поговорить, даже сегодня утром, когда она доставила Драко к поезду.

Он был совершенно разбит, тело все еще болело в различных местах, несмотря на профессиональные усилия Снейпа по восстановлению здоровья крестника. Драко вытянулся на диване и завернулся в плотную зимнюю мантию. Он был не в силах унять дрожь, и веки становились все тяжелее. Драко зевнул и закрыл глаза.

Теперь он точно знал, что у него не было иного выхода, кроме как выполнить приказ Темного лорда. Он должен был убить Альбуса Дамблдора и открыть Пожирателям смерти доступ в Хогвартс. Взять под контроль школу было равноценно захвату Министерства, поскольку для Волдеморта они были одним целым. Все шаги Темного лорда были связаны между собой, и Драко был главной шестеренкой этого сложного замысла.

Сегодня ночью он снова попытается починить этот проклятый шкаф. Если он сможет это сделать, то почти наверняка сумеет получить возможность покончить с Дамблдором и тем самым спасти свою жизнь и жизнь матери.

* * *

— Последняя ночь была самой прекрасной, — вздохнула Дафна, мечтательно глядя в пространство.

Она сидела вместе с Трейси и Гермионой в кабинете Нумерологии. Вообще-то им полагалось работать над их общим заданием, но подруги было слишком заняты, предаваясь воспоминаниям о своих приключениях на каникулах. За завтраком Гарри и Дафна рассказали друзьям об уничтожении хоркрукса, но Дафне не терпелось поделиться с подружками новостями, которые она считала куда более захватывающими, чем разрушение очередного куска души Темного лорда.

— Это было так замечательно — ощущать, как его кожа касается моей. Мне хотелось забыть обо всем и просто трахаться с ним до потери пульса.

Дафна снова вздохнула, но на этот раз разочарованно.

— И что же тебе помешало? — спросила Трейси, полностью захваченная рассказом подруги.

— Он настолько благороден, что тошно делается, — вздохнула Дафна. — Мне пришлось подталкивать его к каждому шагу. Он так боялся испугать меня или зайти слишком далеко. Я пыталась дать ему понять, что все хорошо, но… Я не знаю, что с ним такое.

Гермиона мягко улыбнулась.

— Прояви терпение, и он изменится. Понимаешь, Гарри следует своим порывам только, когда это вызвано необходимостью помочь кому-то. Он просто не понимает, что иногда вполне нормально проявить немножко эгоизма. Постарайся не принимать это близко к сердцу, и ты сама не заметишь, как вы окажетесь вдвоем в твоей комнате и будете заниматься любовью так же, как…

Гермиона неожиданно сообразила, что она только что сказала, и почувствовала, как горит ее лицо.

Трейси и Дафна дружно повернулись и с открытыми ртами уставились на лохматую подружку. Гермиона низко склонилась над своим пергаментом, не решаясь поднять глаза. Однако у Трейси был нюх на секреты не хуже, чем у собаки-ищейки, и она одним взглядом могла заставить выложить все, как на духу. Кто-то мог назвать это волшебным даром, но Гермиона, оказавшись под прицелом этого самого взгляда, была склонна отнести его к непростительным заклятиям.

— Не хочешь ли поведать нам нечто невероятно игривое и восхитительное? — спросила Трейси, не в силах скрыть азартное любопытство, так и рвущееся наружу.

Гермиона молча замотала головой, по-прежнему не осмеливаясь взглянуть на подруг.

— О, боги! — прошептала Дафна, прижав ладонь к губам, чтобы не закричать в голос. — Так ты и Невилл…

— Трахались, как клубкопухи в брачный период, — подхватила Трейси.

Она наклонилась вперед и уставилась на Гермиону невинными глазами, однако на губах слизеринки играла коварная улыбка. От такого комментария Гермиона пришла в ужас. Гриффиндорка выпучила глаза и раскрыла рот, не зная, куда деваться от смущения.

— Мы не делали ничего настолько неприличного, — пролепетала Гермиона.

Но как она ни старалась придать убедительности своим словам, лицо выдавало ее с головой.

— Давай-ка лучше ты сама нам все расскажешь, а иначе нам придется обратиться к Невиллу, — пригрозила Трейси. — Мы ведь знаем, что он не может хранить секреты, как бы ни старался. И при достаточной, скажем так, силе убеждения он расколется, как яйцо, упавшее на пол

— Хорошо, хорошо, — сдалась Гермиона, испугавшись, что Трейси и в самом деле исполнит свою угрозу.

Девушка торопливо оглядела класс, желая убедиться, что их не подслушивают, и приступила к рассказу.

— Это случилось на второй день Рождества. Мои родители уехали в город поужинать, а мы с Невиллом остались вдвоем в нашем номере в гостинице. Я только вышла из душа и еще не оделась — на мне был только банный халат. Я села рядом с ним на кровать, и мы стали смотреть по телику какую-то ерунду. Я поцеловала его, ну знаете, просто от хорошего настроения, а он сказал, что любит меня. В общем, мы продолжали целоваться, и я почувствовала… мне захотелось, чтобы он прикоснулся ко мне, как это было летом.

Подружки синхронно кивнули, внимая каждому слову гриффиндорской «заучки». Гермиона откашлялась, прежде чем продолжить. Честно говоря, ей даже нравилось откровенничать с подругами, несмотря на стыд.

— Невилл… Он просунул руки под халат, и я просто… Мне показалось, что я вся горю. По всему телу бегали мурашки, и мне хотелось только одного — дотронуться до него. И я…

Гермиона покраснела еще сильнее, чем прежде, хотя девушки были уверены, что дальше уже некуда, и обе испугались, что голова их подруги вот-вот взорвется.

— Я чуть не разорвала на нем рубашку, — призналась она.

Похоже, что Трейси была готова выдать очередной комментарий, но Дафна взглядом заставила блондинку замолчать. Дафна понимала, что если сейчас они перебьют Гермиону, то больше не услышат никаких подробностей.

— Наверное, я испугала его, потому что он остановился и просто смотрел на меня. Я начала было извиняться, но тут он стал целовать меня так… страстно. И я совсем потеряла контроль. Он целовал меня, и мне хотелось еще и еще. Он трогал меня, и мне хотелось, чтобы он не останавливался. Все чувства, все ощущения смешались в каком-то тумане.

Гермиона прервалась, чтобы восстановить дыхание, а в ее памяти продолжала разворачиваться картина того вечера.

— Знаешь, Дафна, вот ты чуть раньше говорила об этом чувстве, когда кожа Гарри касается твоей. У меня нет слов описать, на что это было похоже у нас. И когда Невилл вошел в меня, я ощутила… завершенность. Я не знаю как по-другому назвать это. Он был так нежен со мной, так ласков. Он говорил, как сильно любит меня, и как это было хорошо. И это действительно было так. Я просто… Это было самое удивительное и прекрасное из всего, что я когда-либо испытывала. И когда все закончилось, он продолжал крепко обнимать меня и гладить мои волосы. Я ощущала такую полноту жизни и гармонию, когда мы занимались любовью. Каждый раз это было совершенно потрясающим.

— И сколько именно раз вы с Невиллом… — начала Трейси.

— Пятнадцать.

Гермиона снова покраснела и уткнулась в свое задание.

Дафна потрясенно уставилась на Трейси, а та затряслась от беззвучного смеха.

— В тихом омуте… — с трудом выдавила Дэвис.

Тут уж Дафна не выдержала и тоже рассмеялась, и даже Гермиона, все еще пунцовая от смущения, тихонько хихикнула.

* * *

Невилл и Гарри устроились в тихом уголке башни Гриффиндора. У обоих оказалось свободное время между уроками, и парни решили обменяться новостями за игрой в шахматы. За последний год их дружба окрепла, однако по-настоящему близкими друзьями они еще не стали.

— Как твои успехи в горных лыжах? — спросил Гарри.

— Неплохо, хотя я все еще делаю ошибки. Как-то отец Гермионы взял меня поиграть в гольф, и мне очень понравилась эта игра. Они там ездят по полю на маленьких тележках с моторчиком, и Дэн дал мне порулить. Это было очень весело, — улыбнулся Невилл.

Гарри фыркнул.

— Я так понимаю, что родители Гермионы одобрили ее выбор?

Невилл неожиданно покраснел, и Гарри подозрительно посмотрел на него.

— Я им понравился, но… Боюсь, если они… Неважно, — оборвал сам себя Невилл и демонстративно уставился на доску.

— В чем дело?

Невилл оглянулся и тяжело вздохнул.

— Пожалуйста, обещай, что ты никогда не проболтаешься Гермионе, что я тебе рассказал, но мне необходимо поговорить об этом с кем-нибудь. Пойми, я не собираюсь хвастаться, я просто… У меня нет приятелей, с которыми я мог бы просто поговорить о таких вещах, чтобы это не перешло в обмен непристойностями или что-то еще в том же роде.

— О чем это ты?

Невилл снова оглянулся, желая убедиться, что их никто не услышит.

— Гермиона и я… мы перевели наши отношения на… мы, это самое… Мы…

— Ну колись уже, наконец! — чуть не закричал Гарри.

— Мы занимались любовью.

Гарри словно бладжером шарахнуло, здоровенным таким, весом в полтонны. Невилл молча смотрел на друга, ожидая его реакции.

— Ох ты, — сумел, наконец, выговорить Гарри.

— Как-то так вышло. Это было поистине замечательно, я ее так люблю, но я… Я боялся, что мы можем зайти слишком далеко, что мы слишком торопимся. Гермиона, похоже, вовсе не против, но я… Понимаешь, я боюсь. Я не хочу испортить наши отношения.

— Нев, — заговорил Гарри, наконец выйдя из ступора. — Из всех людей, которых я встречал в своей жизни, Гермиона самая ответственная и рассудительная. Если она доверяет тебе и любит тебя настолько, чтобы позволить тебе заняться с ней… В общем, все, что тебе нужно, это продолжать заботиться о ней, как ты всегда это делал.

Невилл кивнул, но было видно, что он еще не успокоился.

— И еще, Невилл, просто, чтобы ты знал, как я к этому отношусь. Чем вы там вдвоем занимаетесь — это ваше дело. Но если ты ее хоть раз обидишь, я заставлю тебя пожалеть об этом… сразу после того, как это сделает она.

Невилл гордо улыбнулся и кивнул. Гарри предположил, что Невиллу просто нужно было, чтобы его кто-нибудь успокоил, что он поступил правильно в отношении лохматой девчонки, которую они оба так высоко ценили.

— А как продвигается дело у вас с Дафной?

Тут уже покраснел Гарри.

— Все замечательно, хотя мне думается, она хотела бы оказаться там, где вы с Гермионой уже успели побывать. Строго между нами: я бы этого тоже хотел, но, пока мы в школе, я не готов сделать этот шаг. Я и так беспокоюсь, что мы слишком торопимся.

— Беспокоишься или просто боишься зайти слишком далеко? — понимающе уточнил Невилл. — Я знаю, что ты никогда намеренно не причинишь ей боль, но я наблюдал за вами весь этот год и должен предупредить, что ты рискуешь потерять Дафну.

— Что ты имеешь в виду? — вскинул голову Гарри.

— Дафна — чрезвычайно уравновешенная и понимающая девушка. Но она тоже человек, и, как любой девушке, ей нужно чувствовать себя особенной, тем более, когда это касается тебя. Я знаю, что она дорога тебе, — быстро добавил Невилл, прежде чем Гарри успел что-то сказать. — Но ты был постоянно занят — тренировки, уроки, всякое разное, а для Дафны редко когда оставалось время. Время только для вас двоих. Пока ты был на уроках, я случайно услышал ее разговор с Трейси и Гермионой и должен по-дружески предупредить тебя, что Дафне недостает твоего внимания. Ты настолько сосредоточился на своей подготовке к предстоящей битве, что чуть ли не выталкиваешь ее из своей жизни.

— Я не нарочно, просто эти тренировки очень важны. Я единственный, кто может положить конец всему этому кошмару.

— Мне это известно, Гарри. Но если ты забудешь, что Дафне нужны подтверждения того, как много она для тебя значит, ты рискуешь ее потерять, а мне не хочется, чтобы это случилось. Я не имею в виду, что ты должен немедленно бежать к ней и затрахать до потери сознания, как выразился бы Симус…

— Достаточно, Невилл, я понял, — остановил его Гарри. — Мне кажется, Дафна достаточно ясно дала мне это понять за время каникул. Мы почти… То есть мы не дошли до той же точки, что вы с Гермионой, но мы…

— Можешь не уточнять, — улыбнулся Невилл. — Я рад за вас.

Гарри кивнул, и они снова вернулись к шахматам, хотя Гарри никак не мог сосредоточиться на игре. Он то и дело вспоминал, что он чувствовал, когда прижимал к себе почти обнаженную Дафну, какой обжигающей была ее кожа, когда он прикасался к ней, как их руки и губы исследовали тело партнера. Поначалу Гарри вел себя нерешительно, но чем больше его губы узнавали вкус Дафны, тем больше ему хотелось пробовать ее. Тем не менее Гарри было страшно. Он боялся причинить ей боль, боялся потерять контроль над собой. Боялся, к чему это может привести, если его враги узнают, какие чувства он испытывает к Дафне. Боялся, что она может отвернуться от него или оставить. Еще никогда в жизни Гарри не испытывал того, что он чувствовал сейчас рядом с любимой, и больше всего на свете он боялся лишиться этого.

— Привет, Гарри!

— Джинни, — улыбнулся Гарри рыженькой девушке. — Как дела?

— Спасибо, все хорошо. Можно тебя на минутку?

— Я пойду поищу… — встал Невилл, но Джинни покачала головой.

— Не надо тебе никуда идти. Я просто хотела предупредить Гарри, чтобы он был осторожен.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Гарри.

Джинни улыбнулась и присела рядом, сложив руки на коленях.

— Вчера в поезде я слышала один разговор. Похоже, многие девушки в Хогвартсе недовольны тем, что ты встречаешься с Дафной, и они считают, что пора бы уже вам расстаться и дать другим возможность заполучить тебя.

— Что?! — выпучил глаза Гарри.

Невилл тихонько засмеялся.

— Гермиона, когда уезжала на каникулы, тоже слышала, как несколько девушек обсуждали способы заманить тебя в их сети, — просветил он Гарри.

— Заманить меня?

— Это не мои слова, приятель, так рассказывала Гермиона, — вскинул руки Невилл.

— Суть в том, что тебе следует быть начеку. На четвертом курсе есть такая Ромильда Вейн, и, похоже, она уверена, что еще до конца учебного года вы будете вместе. Я бы не исключала возможности, что она попросит Фреда и Джорджа сварить ей любовное зелье, чтобы подсунуть тебе.

Джинни усмехнулась, и Гарри невольно улыбнулся ей в ответ. Что всегда удавалось Джинни, так это поднять настроение, в чем она была похожа с Роном. Гарри неожиданно почувствовал укол совести за то, что весь год почти не замечал младшую Уизли.

— Так ты считаешь, что мне надо опасаться всего, что я ем и пью? — попытался пошутить Гарри.

— На твоем месте я бы так и делала.

— Спасибо, Джинни. И мне жаль, что мы так и не поговорили. Просто я…

— Да брось, Гарри. Что было, то прошло. Я ведь тоже даже не пыталась заговорить с тобой, так что мы оба те еще придурки.

Гарри кивнул и улыбнулся. Джинни встала.

— Пора возвращаться к учебникам. Ну почему ни одна зараза не предупредила меня, что подготовка к СОВам окажется таким кошмаром?

— Джинни, — окликнул Невилл, когда рыженькая уже собралась уходить. — А где учатся эти девушки? Надо ли Гарри опасаться какого-то определенного факультета?

— На самом деле, ему надо опасаться всех студенток. Ромильда, о которой я говорила, учится на Гриффиндоре.

Неожиданно Гарри почувствовал себя на месте загнанного зверя. Он даже не представлял себе, что настолько популярен, впрочем, если подумать, скорее всего, ни одну из этих девиц интересовал Гарри сам по себе. Нет, все они гнались за славой Мальчика-Который-Выжил или прослышали, что он богат, а может, у них была иная, но такая же пустая причина. Гарри подумал о девушке, с которой их столько связывало, и вздохнул. Дафна искренне любила его, именно его, как личность. Любила так сильно, что явилась в дом к его тете и дяде, чтобы буквально вколотить осознание этого факта в голову Гарри Поттера. Парень серьезно сомневался, что другие студентки Хогвартса решились бы на такое.

Гарри считал, что ему невероятно повезло, и теперь он собирался показать Дафне, как он ей признателен за это. Возможно, они могли бы пропустить ужин и вместо этого уединиться на пару часиков в Выручай-комнате?

* * *

Лорд Волдеморт сидел, глядя на свою палочку и погрузившись в тяжкие раздумья о былых планах и своей убывающей силе. Он уже начал сомневаться, сумеет ли он удержать власть над волшебным миром после того, как завоюет его.

Его мощь, как волшебника, снова снизилась за три дня до Рождества, и он почувствовал это. Он все еще был в состоянии наколдовать бо’льшую часть своих любимых заклинаний, что и проверил на молодом Малфое, поскольку боялся, что кто-нибудь из его окружения заметит это изменение или, чего доброго, решит, что Лорд проявил милосердие.

Поиски возможных причин того, что происходит с ним, ни к чему не привели, и Темный лорд уже начал беспокоиться о своей участи. Разумеется, он не мог умереть, но что, если он лишится всей своей магии? Что если он будет ничем не лучше какого-то маггла?

Лорд не находил ответа, и это беспрестанно терзало его. Его исследования оказались безрезультатными. Похоже, что подобного явления никогда не случалось прежде, так что ему придется самому попытаться решить свои проблемы. Первой мыслью Лорда было каким-нибудь образом заменить кровь Поттера, текущую в его жилах, на кровь другого волшебника, желательно достаточно могущественного. К примеру, такого, как этот старый сумасшедший магглолюбец Дамблдор.

Волдеморт даже засмеялся при этой мысли. Даже если бы он уже не распорядился прикончить Дамблдора, добыть кровь старого волшебника было невозможно. Никто из Пожирателей не мог сравниться с Дамблдором по силе или умению плести заклинания.

А потом он понял, что нужно делать. Его планы быстро продвигались к завершению, и скоро в его распоряжении окажутся многие сильные ведьмы и колдуны, в том числе и чистокровные.

Зловещая улыбка наползла на его безгубое лицо, когда лорд Волдеморт представил себе десятки юных лиц, с ужасом смотрящих на него, входящего в Большой зал Хогвартса, чтобы объявить о своей победе. А потом он сможет проверить каждого студента, отобрать самых сильных — и выкачать из них жизнь вместе с магией!

Тех же, кто останется в живых, Лорд начнет готовить к жизни в мире его будущего, мире, где маги правят магглами.

Но прежде, чем все это претворится в жизнь, надо будет закончить одно дело, и сделать это надо будет на глазах всего Хогвартса, да и всего магического мира. Гарри Поттер наконец-то умрет!

* * *

— В замке есть его люди, — устало проговорил Снейп.

Он сидел в кабинете Дамблдора, держа в ладонях стакан с уже третьей порцией бренди, и рассказывал директору о том, чему был свидетелем за время каникул.

— Я не знаю, сколько их, и кто бы это мог быть, но одно я знаю точно — Драко не единственный человек Лорда в Хогвартсе. Насколько я мог выяснить, они здесь на случай, если Драко потерпит неудачу или будет разоблачен.

Дамблдор тяжело вздохнул и допил свой чай. Он поставил пустую чашку на стол и снова вздохнул.

— Тебе удалось отговорить Драко оставить свои попытки?

Снейп покачал головой.

— Даже после всего, что мальчишка перенес, он отказывался меня выслушать. Характером он весь в отца.

— Ты хоть догадываешься, что он собирается делать?

— Помимо того, что убить вас? — фыркнул Снейп. — Нет. Я знаю наверняка, что Темный лорд собирает всех своих последователей и готовится к чему-то значительному, однако мне не сообщили о его планах. Лорд лишь сказал мне, чтобы я был готов, и что его триумф уже близко.

— Он, безусловно, разозлен из-за того, что ему не удалось убить Амелию Боунс и ее племянницу.

Снейп выпрямился и как-то странно посмотрел на старого волшебника.

— Да, это так, — подтвердил он и встал. — Не понимаю, почему я сразу не обратил на это внимания, но когда он узнал об этом, случилась странная вещь. Он наказал Драко за неудачу Родольфуса. Собственно говоря, Драко досталось практически за все проступки, совершенные другими.

— Это странно, — заметил Дамблдор, соединив пальцы перед собой. — У тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

— Я не совсем уверен, — пожал плечами Снейп. — Темный лорд раньше никогда не пытал Драко. И еще: он не бил непрерывно Круциатусом. Фактически, Лорд использовал множество простых заклинаний, вроде Костеломного. Это выглядело очень похоже на то, что он…

— Теряет силу, — Дамблдор тоже поднялся на ноги. — Значит, это действует!

— О чем вы говорите?

— С каждым уничтоженным хоркруксом Волдеморт лишается части своей силы. К тому времени, когда все они будут разрушены и Гарри выступит против него, их силы сравняются, и возможно, что Гарри окажется чуть сильнее. Это была одна из моих теорий относительно воздействия хоркруксов. Похоже, что в этом отношении я оказался прав.

— А что, если Лорд догадается, отчего он теряет силу? — обеспокоенно предположил Снейп.

— Если он решит, что кто-то уничтожил его хоркруксы, Лорд соберет и перепрячет оставшиеся. В этом случае у нас не будет никаких шансов найти их, и лорд Волдеморт победит в этой войне.

При мысли, что планы Волдеморта могут осуществиться, Снейпа пробрала дрожь.

— У вас есть какие-нибудь догадки, где могут оказаться оставшиеся хоркруксы?

— Я почти уверен, что один из них хранится в Гринготтсе. Полагаю, что точно так же, как в случае с Люциусом, Волдеморт мог доверить хоркрукс кому-то еще и распорядиться, чтобы тот хранился в фамильном сейфе. Это должен был быть представитель очень древнего рода, потому что при этом условии сейф находился бы на самых нижних уровнях гоблинского банка.

— Это сужает круг поисков. Кроме Малфоев, остаются только Блэки, Руквуды, Кэрроу, Лестрейнджи и Эйвери. И я считаю, что из всех перечисленных Лорд настолько доверился бы только Беллатрисе.

— Скорее всего, так и есть. Разумеется, гоблины не позволят нам войти в чужой сейф, если мы не предоставим им серьезную причину, и, конечно же, соответствующее вознаграждение.

Дамблдор снова опустился в кресло и сложил ладони вместе, раздумывая.

— И еще один хоркрукс ты видел неоднократно. Его фамильяр.

— Нагайна — хоркрукс? Разве такое возможно? Как бы он сумел поместить часть своей души в то, что уже обладает душой?

— Сделал же он это с Гарри.

— Это была просто какая-то невероятная случайность. Вы ведь сами говорили мне, что для того, чтобы объект впитал кусочек души, он должен был быть должным образом подготовлен.

— Змею было бы куда легче обездвижить и удерживать на месте во время подобного ритуала. Как бы там ни было, Волдеморт ни на миг не оставляет змею без присмотра. Я думаю, что она тоже хоркрукс. И, наконец, еще один спрятан где-то у моря. Я уже почти разобрался, что это за место и, когда узнаю точно, возьму с собой Гарри, чтобы уничтожить хоркрукс. Змея будет уничтожена в последнюю очередь, и я хочу, чтобы ты об этом позаботился.

— Я? — Снейп повернулся к Дамблдору и посмотрел на того с таким выражением, словно у директора вдруг выросла вторая голова.

— Ты все узнаешь в свое время. Нам нужно приложить все старания, чтобы лорд Волдеморт не узнал, чем мы занимаемся. Я предпринял определенные шаги, чтобы Гарри знал, что делать после моей смерти, — вздохнул директор. — Он не должен пытаться противостоять Волдеморту до тех пор, пока не будет полностью готов покончить с Лордом раз и навсегда.

— Вы требуете от меня слишком многого, — сверкнул глазами Снейп. — Сначала вы изъявляете желание, чтобы именно я оборвал вашу жизнь. Заметьте, что это поставит меня в положение человека, за которым будет вестись охота, и у меня не будет никакой возможности доказать, что вы сами просили меня убить вас. Теперь вы хотите, чтобы я завершил дело вашей жизни, и при этом мне нужно будет определить, когда придет решающий час?

— Северус, есть человек, который встанет на твою защиту, если только…

— Хватит! — заорал Снейп. — Я же просил вас не начинать этот разговор, просил снова и снова. Я не собираюсь исповедоваться перед Поттером. Мне не нужно его уважение, не нужна его дружба, и тем более не нужна его жалость. Это мои прегрешения, и я унесу их с собой в могилу.

Снейп бросил последний яростный взгляд и выскочил из кабинета директора. Дамблдору оставалось только задуматься, почему Северус Снейп так упорствует в своем раздражении и ненависти.

— По крайней мере, я могу быть уверен, что он сделает то, что должно, — успокоил себя Дамблдор.

Он встал из-за стола и занялся приготовлениями ко сну.