Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

— Скромность — не твой порок, да? — иронично улыбается Северус.

— Да, — тот, похоже, даже не понимает, что это шутка. — Дурацкое качество. Очень вредное. Скольким людям оно жизнь испортило... извини, — внезапно смущается он и сжимает его руку, поглядев виновато — Снейп даже не понимает, с чего.

— Ты что вдруг? — спрашивет он удивленно. — За что? Ты меня, что ли, в виду имел? — соображает он наконец. — Ойген, ты... бестолочь полная, — качает он головой. — Я вообще лишен этого качества. От рождения.

— Это ты так думаешь, — возражает Мальсибер.

— Это не скромность, — подумав, говорит ему Снейп. — Это совершенно иное. Другой природы. Не представляю даже, что ты за нее принимаешь, — признается он. — Как-то ты озадачил меня...

— Ты просто очень плохо знаешь себя, — мягко говорит Ойген.

— А ты знаешь лучше, конечно, — хмыкает Снейп. — А главное — дольше.

— Долго — не значит хорошо, — возражает Мальсибер. — Конечно, я тебя знаю.

— То, что ты принимаешь за скромность — пожалуй, вина, — помолчав, вдруг говорит Северус. — И, может быть, замкнутость.

— Вина? — очень тихо переспрашивает Мальсибер, замирая.

— Вина, — кивает Северус. — Да ты же прекрасно сам это знаешь.

Они замолкают. Потом Снейп говорит вдруг:

— Давай обсудим это, если ты хочешь. Все равно рано или поздно придется... Задавай свой вопрос.

— Перед Эванс?

— Перед ней, — он кивает.

— Почему?

— Потому что это я рассказал Лорду про то пророчество, — спокойно говорит он. — И убил он ее — из-за меня. Ты знаешь, — продолжает он задумчиво, — я сейчас иногда думаю, чего во мне все эти годы было больше — любви или вины? И чем дальше — тем меньше я уверен, что первого.

— Ты не знал...

— Не надо меня утешать, — улыбается он. — Во-первых, бессмысленно, во-вторых — поздно, а в-третьих, уже просто не нужно. Та жизнь закончилась — там, в Визжащей хижине. Или чуть позже, с ушедшей меткой... не важно. Так что теперь ее можно просто спокойно анализировать, — он вновь слегка улыбается. — И, если тебя это развлекает, иногда обсуждать.

— А мне даже и обсуждать особенно нечего, — задумчиво говорит Мальсибер. — Особенно после школы... я же почти сразу в Азкабан попал — там и было-то всего несколько лет перед ним, я их почти и не помню... а потом кошмар этот — и все... меня, наверное, было бы странно легилиметить, — шутит он.

— И ты решил срочно все наверстать? — насмешливо спрашивает Северус.

— Да, — тот широко улыбается — и зевает. — Извини.

— Спи давай, — довольно кивает Снейп. — Самое по тебе сейчас занятие.

— Да я только проснулся, вроде...

— Спи, — повторяет он. — Закрывай глаза. Не уснешь — продолжим болтать, — обещает он, — или после поговорим. Постарайся заснуть, хорошо?

— Ладно, — он послушно закрывает глаза и поворачивается на бок, недовольно поморщившись, когда чары не пускают его переворачиваться дальше. — Ненавижу так спать, — ворчит он уже сонно.

— Еще бы эта ненависть сдерживала твою дурь, — незло пеняет ему Северус. — Спи как есть, что ж поделать...

Ойген сжимает его руку, которую так все это время и держит в своих — Северус ждет, пока он он уснет, потом почти с наслаждением высвобождается и идет к письменному столу, разминая затекшие пальцы и надеясь, что его друг проснется уже в не требующем столь трепетного обращения состоянии — и его можно будет быстро поставить на ноги, а потом, наконец, отругать. От души.

…Первая статья выходит у Снейпа… С. Смита в сентябре. Получается это случайно: вспомнив про то очень удачное снотворное, С. Смит сперва патентует его — процедура оказывается на удивление несложной, во всяком случае, у волшебников это просто, а до магглов тому нет дела — а потом быстро, практически за неделю пишет небольшую, на три страницы, статью, и отправляет в один из известных ему приличных научных журналов, вовсе не ожидая не то что столь скорой публикации, но и необычайно оперативного ответа редакции.. Его он получает дней через десять — чему удивляется невероятно, и ещё больше удивляется сообщению, что статья принята в печать и выйдет в ближайшем номере. Гонораров журнал не платит — но туда и не для того пишут… Новый номер Северус получает почтой — здесь используют самых разных птиц, в данном случае это ворона.

А через несколько дней он получает первый заказ.

С этого момента свободное время у него заканчивается — зато постепенно появляются деньги, наконец, собственные. Сумасшедше занятый Ойген каким-то образом узнаёт обо всём, однако, и они отмечают — и выход статьи, и первый заказ, и даже пару последующих… а потом те становятся уже рутиной, да и им обоим не до отмечаний. Какое-то время они существуют практически параллельно, довольно редко пересекаясь — а потом, через три месяца после первого, у Ойгена случается ещё один срыв: когда он еще не получает партнерства, но уже работает не только за оклад, но и получает процент от лично собранных штрафов и заключенных контрактов. О партнерстве они говорят, но обе стороны не спешат, и Мальсибер с каждым днем все больше задумывается о том, нужно ли вообще ему это: денег теперь хватает даже на его взгляд, а казино он планирует со временем открыть собственное... а кто его знает, какие обязательства наложит на него партнерство. А сейчас он вольнонаемный, который в любой момент может уйти — и даже если при этом теряет в деньгах, свобода ведь тоже чего-то да стоит.

И все-таки он излишне увлекается и в какой-то момент начинает проводить на работе практически все свое свободное время — тем более, что приходит зима, не в пример более приятная и мягкая, чем в Британии, и все-таки слишком холодная, например, для купания. Есть, разумеется, согревающие чары, который он с удовольствием и использует при случае, но все-таки это уже не то, да и Снейп на него ругается за такие купания, хотя он ни разу не простужается после них — в общем, океан он немного забрасывает, а компаньон его все время занят, так что ему делать дома? Вот он и перестает практически там бывать — разве что спать приходит да за зельями, которые сдерживают полученное в кажущейся уже такой далекой битве заклятье: Ойген уже действительно к ним привык и воспринимает как непременный атрибут завтрака, хотя они на вкус довольно противны. Но он умеет адаптироваться и принимать существующую реальность — а приняв ее, всегда находит в ней что-то приятное. Вот и этому вкусу он со временем подобирает аналог и, смеясь, говорит, что они чем-то напоминают ему ту подливку, что делали эльфы в его детстве к баранине. Так что чаще всего он просто возвращается домой рано утром, завтракает, падает спать — а во второй половине дня снова уходит. И сам не замечает, что все больше и больше тоскует что по своему другу, что по океану, который успел уже полюбить.

На сей раз отпрашивается на несколько дней он сам — и даже не отпрашивается, а просто уведомляет, что наконец-то берет неделю выходных, из тех, что скопились у него за все это время. И возвращается домой — порталом — прямо посреди ночи. Раздевается, накидывает халат — и идет к Снейпу, пошатываясь и думая, упадет он сейчас или все же дойдет.

Не падает.

Садится на пол у кровати со спящим сейчас другом, утыкается лбом в его руку и зовет:

— Северус...

Тот просыпается — мгновенно. Говорит очень зло:

— Доигрался? — а потом со вздохом гладит его склоненную голову и добавляет: — Ну почему я еще и за этим должен следить? Взрослый же человек!

— Я устал. И соскучился. И мне плохо, — глуховато говорит Ойген.

— Ну еще бы. Тебя еще очень надолго хватило с таким ритмом. Ну что ты за бестолочь, — с досадой говорит Снейп, вставая и укладывая его на свое место. — Или отлеветировать твое бренное тело к тебе? — больше для проформы спрашивает он, потому что ответ известен заранее.

— Нет!

Ну разумеется. Кто б сомневался...

— Мы после это обсудим, — раздраженно обещает Снейп, укрывая дрожащего то ли от холода, то ли от усталости — а скорее, от всего сразу — Мальсибера одеялом и отправляясь за соответствующими моменту зельями. Тот вдруг затходится долгим тяжелым кашлем — Северус замирает, потом разворачивается, подходит и шипит очень зло:

— Ты когда зелья в последний раз пил?

— Не помню, — с трудом, между приступами признается тот, стирая с губ кровь. — Прости... я...

— Ты идиот! — ярится Снейп. — У тебя вообще мозгов нет! — он достает палочку, — и мне плевать, что тебе плохо!

Зря он так резко, конечно — ведь знает же, какой будет реакция... но сдержаться сейчас выше его сил. Однако для колдовства нужно сосредоточиться — он замолкает, хмурясь, и начинает шептать заклинания. Кашель быстро утихает, и Мальсибер лежит теперь очень тихо, глядя на друга немного испуганно и очень грустно. Наконец, тот заканчивает и говорит уже много спокойнее:

— Я, конечно, придумаю, как напоминать тебе про зелья. Но это возмутительно просто. У меня никаких слов нет.

— Не ругайся, — шепотом просит Ойген.

— Обойдешься! — тут же возмущается Снейп. — Ну я понимаю — опять увлекся, вовремя не остановился — что с тебя взять. Но вот это... ты понимаешь, что это — смертельно? Причем быстро и весьма неприятно. Тебе мало было в Париже, я не пойму?!

— Хватит, пожалуйста! — со слезами уже просит Ойген. — Давай завтра!

Однако на сей раз это не срабатывает.

— Я не представляю, как можно быть таким безалаберным! — рассерженно бросает Снейп, выходя, наконец, за зельями и даже дверью за собой хлопнув. Когда он возвращается, Мальсибер плачет, но его это только злит еще больше.

— Пей давай! — он протягивает ему первую склянку. Тот послушно берет, выпивает залпом, даже не сморщившись — хотя дрянь это редкая — и говорит, всхлипнув:

— Мне плохо...

— Я надеюсь, — слегка уже успокаиваясь, но все еще очень злясь, бросает Северус. — Может, до тебя хотя бы на сей раз дойдет. Есть вещи, которые просто нельзя забывать, ты понимаешь?

— Да, — шепчет тот. — Мне больно.

— Где?

— В груди. И голова. И вообще. Северус...

— Закрой рот! — рявкает тот, не желая сейчас ни слушать что-либо, ни, что важнее, позволять Мальсиберу разговаривать. — Ты просто феерический идиот. Пей.

Тот пьет — молча, страдальчески заглядывая другу в глаза — без толку. Напоив его всем, чем только возможно, и дождавшись, пока он уснет — что, впрочем, происходит практически сразу — Снейп уходит в раздражении бродить по дому. Постепенно он успокаивается — и начинает анализировать произошедшее. Куда больше того, что Мальсибер вновь не рассчитал силы — это-то как раз вполне ожидаемо и не страшно, научится постепенно: пожалуй, только так и научится, ибо подобные вещи, как правило, постигаются исключительно практикой — его тревожит странная забывчивость Ойгена, прежде ему совершенно не свойственная.

Вывод, к которому он приходит, его удивляет, смешит и даже, пожалуй, трогает. Вот почему Мальсибер, проснувшись к вечеру, обнаруживает своего компаньона мирно сидящем рядом с ним в кресле и что-то пишущем на, очевидно, сотворенном специально ради этого столике.

— Привет, — шепотом говорит Ойген.

— Проснулся? — мирно интересуется Северус, отодвигая стол со своим письмом и поворачиваясь к кроватии.

— Злишься? — тихо спрашивает Мальсибер.

— Очень, — он улыбается и говорит мягко: — Давай мы с тобой договоримся.

— Давай, — соглашается тот с радостым удивлением. — О чём?

— О том, что когда тебе снова захочется просто внимания, или чтобы с тобой повозились как с маленьким — чем, как я понимаю, раньше занимались периодически то какие-нибудь девицы, то, на худой конец, эльфы — ты просто придёшь и сообщишь мне об этом. Можешь не в лоб, если тебе неловко — допустим, можешь сказать, что устал и хочешь, чтобы я тебе сделал чай, или ужин, или ещё что-нибудь. Потому что, — прерывает он пытающегося что-то сказать Мальсибера, — мне не нравится та тенденция, которую я уже не в первый раз наблюдаю: когда что-то подобное происходит, ты просто заболеваешь, и мне, честное слово, куда проще — да и приятнее — поить тебя просто чаем, а не каким-нибудь зельем. Так что раз уж ты не можешь без драм — давай их минимизируем.

— И ты не станешь издеваться? — спрашивает тот недоверчиво. — Ни сразу, ни потом?

— Нет, не стану, — вздыхает Северус. — Потому что в противном случае мы придём к тому, с чего начали — и какой смысл? Повод поиздеваться я и так найду, — еле заметно улыбается он. — Договорились?

— Да, — кивает Ойген, и всё-таки говорит: — Я вовсе не специально заболеваю! Это само получается.

— Конечно, само, — кивает Северус. — Ты же волшебник, причём очень тонкий. Вот и срабатывает без осечек… мы, в общем-то, все так устроены — просто, во-первых, мало кто это понимает, а во-вторых, не у всех это происходит так сразу. В каком-то смысле это даже и хорошо… но очень уж утомительно. Давай обойдёмся без всего этого.

— Давай, — довольно улыбается тот — и смущённо закашливается.

— Вот-вот, — назидательно говорит Снейп и напоминает: — Дыши спокойнее.