Novice (джен)

Много ли, царапая нос, углядишь в замочную скважину? Вот и Нэт не углядел — кроме, разве что, смутных теней по углам. Зато в обеденный шумный час, был им предусмотрительно подкараулен и захвачен на стойке ключ от девятнадцатого номера.

Его ждало разочарование. На столе вместо давешних томов отдыхала стопка газет. Пять последних номеров «Пророка», ничего, стоящего внимания — из недели в неделю кочевали в колонке «разыскиваются» одни и те же лица; пятничное обращение министра едва отличалось от того, что было напечатано в среду.

Нэт взялся за швабру и принялся выводить на деревянном полу скучные мокрые полосы.

«Это потому, что ты торопишься, — успокаивал он себя, нет-нет, да и бросая украдкой тоскующий взор в сторону стола. — Надо тебе все и сразу, а так не бывает». Застенчивая табуретка смотрелась в вытертые доски, как маленькая девочка в витрину с мороженым, а каракатица кровати, отражаясь, казалась в два раза больше, чем была.

Бесполезны были здесь утешения — словно околдованный странник, Нэт, отведав раз священного меда, не мог теперь утолить жажду пресными справочниками из отдела «Зельеварение и алхимическое ремесло». А где еще отыскать ему хоть что-то подобное «Итогу совершенства»? Разве в какой-нибудь Запретной секции, где, по словам, первая английская копия Liber Fornacum… Не к Боргину же в лавку идти на поклон? Разумеется, в тех же «Флориш и Блоттс» попадались солидные издания, золотообрезные тома, годами не снимаемые с полок — ассистент зорко следил из-за прилавка, чтобы ничьи пальцы не пачкали дорогих страниц; но эти коллекционные тяжеловесы, изданные никак не раньше тридцатых, разве могли они поспорить с настоящими сокровищами, давно разобранными по замковым библиотекам, с рукописями, не знавшими еще Статута Секретности, таившими среди строк зерна настоящей магии, незыблемой, живой и древней, как сама земля?

А прочие книжки попроще — «Инструкции к водоосновным зельям» или «Биографии знаменитых мастеров» какие-нибудь, где про Фламеля три с половиной страницы, и даже вековой неоконченный спор с Гэмпом не изложен! А ведь это не что-нибудь, а магия золота, самая настоящая! Вот неужели бы, живи ибн Амадх в нынешний век, он бы простил такие «Биографии»? Да там и про него-то — пара строк, и те в примечаниях! Как будто, если о ком-то не написать, то можно его и не бояться!

«Алхимик из Кордовы, предполагаемый автор легендарного трактата «Итог совершенства», где, по непроверенным данным, опубликовал более десятка рецептов так называемых неопределимых ядов. См. параграф четырнадцатый, “Расцвет и падение…”»

«Закат Кордовской школы приходится на XIV-XVI века, что совпадает по времени не только с религиозными войнами на севере Европы, в немалой степени затронувшими волшебное сообщество, но и становлением Второй схоластики. Хотя отдельные направления алхимии продолжали пользоваться популярностью, после успеха Н.Фламеля был значительно потерян интерес…»

Тоска, вот что это такое, а не наука. И уж точно не искусство… Интерес у них потерян! Покажите человека, который, зная, что источник вечной молодости достижим, потеряет к нему интерес! Хотя дело-то вовсе не в молодости или в превращении золота. И не в поисках алкагеста какого-нибудь — разве нельзя с тем же рвением искать факторы свертываемости?

Чтобы все по-настоящему, как в "Итоге…"

«Киммерийские тени покроют реторту темным своим покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, ибо он пожирает свой хвост. Возьми этого дракона, и разотри на камне, и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет…»

«И есть эта наука, не всем известная, необходимая часть небесной философии, которая учит чистить и очищать, и придавать присущие свойства…»

«Эх…» — думал Нэт и в который раз посмотрел на стол, словно от его взгляда газеты удивительным образом должны были превратиться в искомые фолианты. Газеты, конечно, оставались лежать, как лежали.

«Дались тебе эти тени киммерийские, все равно ведь эссе по кровеостанавливающим не дописано, а какие в тринадцатом веке кровеостанавливающие — одно только прижигающее заклятие…»

Эссе он начинал уже два раза и подумывал начать в третий. Ему было все равно, что положенные шесть футов как-то расползались в критический обзор современного зельеварения — надо же что-то делать по вечерам. В аптеку приходил поздно — дождавшись, пока Мелисса отправится спать, чтобы не слушать, как ей все на этом свете осточертело. Дед, может, и был против — но он, заваленный работой, теперь смотрел на внука по-новому, почти что признавая за тем право решать самому, и, если и делал замечания, то, скорее, по привычке, чем рассчитывая на результат.

«Сегодня тоже пойду. Там в разделе "обмена опытом" пара маггловских книжек — "Сравнительная фармакология", например…»

Время шло, наверняка уже Атчетт внизу поглядывал на часы, и пора было что-нибудь такое перемывать, вроде лестницы или коридора, или площадки перед камином, где путешествовавшие каминной сетью вечно отряхивали мантии.

А газеты никак не превращались.

«Вот если посмотреть в столе. Что будет? Ничего же не будет. Всего два ящика. Просто посмотреть… — думал Нэтан, подходя поближе. — Или не в столе, а в шкафу. Может, они там сложены. Лежат себе, никому ненужные. Неужели этот старик обидится, если я немного почитаю!»

Не нашлось книг ни в столе (там были только бумаги и фляжка), ни в шкафу — даже под матрасом Нэт рискнул проверить, когда дверь вдруг, скрипя, качнулась внутрь.

На пороге стоял жилец комнаты номер девятнадцать и с каким-то отвлеченным любопытством наблюдал уборщика, перелопатившего ему полкровати.

Нэт же ощутил себя идиотом из самых последних.

— Не это, случаем, ищешь? — усмехнулся старик, из мешка на плече вынимая тяжеленный том.

— Тут пыльно, — оправдался Нэтан, мгновенным движением приводя матрас в порядок и игнорируя краску, прилившую к скулам. Старик только фыркнул.

— Не подумайте, я не какой-нибудь там… — запротестовал Нэтан. — Честное слово, я бы просто почитал и положил обратно!

Он хотел провалиться сквозь землю, пусть даже в данном случае это значило — на головы нижним жильцам.

— Ну конечно.

Старик пересек комнату, оставляя на вымытом полу широкие следы. Вряд ли он его слушал.

— Мистер Джоркинс, правда, я не хотел — просто открыл тогда, нечаянно, и прочитал немного… Ее ведь даже в Реестре нет, этой книги!

— Смотрю, ты больно умен, для уборщика. Еще скажи, что что-то там понял.

Мистер Джоркинс положил книгу на стол, и, развернувшись, уставился на Нэта своими дикими глазами. Он был похож на старого, потревоженного собаками тигра.

— Кое-что понял. Вообще-то все, до первой арабской вставки, — признался Нэт и продолжил, нутром чуя исходившую от жильца номера девятнадцать опасность:

— Пожалуйста, сэр, только не говорите мастеру Тому. Хотите, я вам два раза уборку сделаю? Или может, какое-нибудь поручение?

Старик его действительно не слушал. По морщинистому лицу прошла какая-то странная рябь, и, словно в приступе слабости, он прикрыл глаза и ухватился за стол. Потом, с неожиданной ловкостью, вынул из кармана пузырек, выдернул зубами пробку и жадно отпил. После чего вновь посмотрел на Нэта.

— Убирайся-ка отсюда.

Нэт, удивленный такому снисхождению, проследил, как пустой пузырек исчез в складках мантии. Конечно, он узнал, разве мог не узнать! И едва успел взяться за ручку двери, когда его догнал холодный голос.

— Что в этом смешного? — старик внезапно оказался совсем рядом. Смотрел он в упор. Если бы Нэт не растерялся, то уже бросился бы в коридор. Только ноги его почему-то не послушались.

— Н-ничего, сэр. В этом нет ничего смешного.

— Но ты смеялся.

— Я просто узнал зелье. Мы его варили в школе.

— Не лги мне. Не мог ты его узнать, стоя на другом конце комнаты.

— Запахи я чувствую. Хорошее обезболивающее. А с кривельником будет лучше, — Нэт попробовал оправдаться. Как только это странный человек заметил его улыбку?

Маг оглядел его еще раз, чуть дольше задержав взгляд на руках. Усмехнувшись чему-то своему, отступил на шаг. Мантия была ему слегка велика и волочилась по полу.

— Сделаю вид, что поверил. Иди. И передавай поклон мастеру Юлиану. От Эйнара.

Нэтан поднял бровь.

— Но я не знаю никакого мастера Юлиана, сэр.

— Что за чушь. Ты же вылитый Баркер.

Взгляд у мистера Джоркинса потемнел. Нэт жалел уже, что не успел открыть дверь. В груди сжалось, когда старик назвал имя — об одном-то Юлиане он все-таки слышал…

— У тебя руки, как у него. Можешь не делать вид, что понятия не имеешь, о ком я говорю. Даже если он в бегах, я ему не опасен. А не хочешь, чтобы с тобой заговаривали об отце, не носи волосы, точно как он.

Сердце заколотилось, быстрей, чем у воробья в силках. Нэт смотрел на старика тяжело, беспокойно — не зная, что и думать. Это была какая-то насмешка. Сколько раз он надеялся, просиживая ночи за прилавком в дедовой аптеке, что кто-нибудь зайдет — и вот так, скажет, что он, Нэт, похож…

— Кто вы? — только и сумел, растерявшись, выдавить из себя. — Откуда…?

— Кто я и откуда — не твоего ума дело.

Вот вам и исполнение мечты. Но ведь и ему было уже не пять лет.

— Вы знаете моего отца?

Голос почти совсем не дрожал. Нэт стиснул древко швабры в руках. Мистер Джоркинс слепил толстые губы в подобии усмешки.

— Просто поклон передавай, от Эйнара, он поймет. А я уж его сам разыщу, — стало холодно от этого насмешливого тона. Но все равно не хотелось, чтобы считали каким-то жалким лжецом.

— Вы не понимаете, сэр… Я его даже не помню.

Чего он ждал? Что кто-то тут всплеснет руками и рассыплется в извинениях? Было не похоже. Почувствовал, как вспотели руки и спина. Человек, стоявший напротив, смотрел на него и ничего не говорил. Наконец, в тигрином взгляде полыхнул какой-то недобрый огонь, а в руку скользнула послушная палочка.

— Значит, повезло тебе, — непонятно оскалился старик. — Ступай отсюда.

— Может, вы мне скажете…

— Вон отсюда!

— Постойте! — успел выкрикнуть Нэтан, но едва увернулся от луча заклятия, полетевшего в его сторону.

И уже там, в коридоре, он остался стоять, не зная, как заставить себя сдвинуться с места. Дверь хлопнула, эхом разнося возмущение по всему этажу. В глазах потемнело, голова кружилась — и, казалось, весь этот невероятный разговор ему приснился, ничего не было. Он все смотрел, смотрел перед собой, в стену, пока не почувствовал слезы, и не устыдился. Пусть маленькие плачут. Это не для него. Не для него. Он уже большой — даже слишком большой.

«Мерлин и сорок пять травников! Ты ведь мог узнать… Ты ведь мог спросить! Кто тебя научил быть таким идиотом, Нэтан Баркер! Поговорит он теперь, как же! Спасибо, если Тому не нажалуется… Ты его, может, не увидишь больше никогда — вот, радуйся теперь, что упустил свой последний, свой единственный в жизни шанс! Да ты просто-напросто трус…»

Он мог говорить себе, что угодно — это уже ничего не меняло. Раздраженно прошелся тряпкой по полу. Никогда он еще не вкладывал столько чувства в мытье лестниц.

Во «Флориш и Блоттс» перед августом проводили переучет — издалека узнавший его продавец развел руками. Не оставалось ничего другого — Нэтан поплелся домой, выбирая нарочно самый длинный путь, мимо свечной лавки. Мысли его были в смятении, и он хотел успокоиться.

В аптеке за прилавком стоял дед, неожиданно, не один — некая дама, опустив капюшон пониже на лицо, глубоким грудным голосом требовала «лекарства от кашля», на что Балтазар, хмуря брови, ворчал, «знаем ваш кашель».

— Какой у вас тут джентльмен, мастер Брок! — дама лукаво подмигнула Нэтану, который боком, молча пробирался в кухню. От неожиданного внимания запнулся, с трудом выдавил: «Приятного вечера». Дед грозно зыркнул из-под бровей, а дамочка выложила, наконец, свое серебро.

— Молод еще, на таких заглядываться, — заметил аптекарь строго, закрывая за посетительницей дверь.

Из кухни разносился душистый запах бульона. Почти как по-настоящему. На лице у Нэта невольно всплыла улыбка.

— Как работа? — тетка зачем-то пыталась казаться приятной. — Устал, наверное?

Он все равно видел, что ее глаза за день от слез вымокли насквозь.

— Я тебе разогрела… старик уже поел.

«И дед явно не в настроении… Как-то он на меня смотрел странно…»

— А с чего это у нас вдруг?

— Нэт! Нэт пришел, — прямо в ноги врезался Харфи, неожиданно сильно, так что он бы и не устоял, не ухватись вовремя за столешницу.

— Сегодня суп, — с важным видом заявил братец.

— Вижу.

— И мы тоже ели, — Олли была тут как тут, играя пестрым перышком, которое привязала к нитке. — Представляешь, Нэт, к нам прилетела сова!

— Да, это, кажется, тебе письмо, — добавила Мелисса немного виновато, но все равно получилось неубедительно. Она вытерла руки о передник и поставила на стол миску. В бульоне плавали кусочки вываренного мяса и даже потемневший укроп.

Нэт вскрыл запечатанный синим воском конверт. Ну конечно. Ясно теперь…

«Здравствуй, Нэтан!

Как я и обещала, пишу тебе письмо. Мы поехали во Францию, и те две мои сестры, которые не самые старшие, отравились морской едой. Зато есть пляж, где можно собирать камни и раковины. Ты бывал у моря? Я вдруг подумала, что почти ничего про тебя не знаю, и ты про меня тоже. Да, еще мы катались на яхте и папа ловил рыбу спиннингом. Раньше моей сестре нравилось прыгать с парашютом. Клянусь, я никогда не выйду замуж, даже если мне будут угрожать!

Здесь жарко. Помнишь, ты пытался меня научить охлаждающим заклятиям? Очень жаль, что существует этот дурацкий закон, нам нельзя колдовать на каникулах. А что делаешь ты? Во Франции здорово, но я бы лучше поехала отмечать день середины лета к бабушке. Тебе бы понравилось — там поют ворожейные песни у костров, и по пламени можно предсказывать будущее.

Удачи, Хальдис

P.S. Тильберта — очень быстрая, и самая сильная из наших сов. Уверена, она справится!»

Напрасно она на это понадеялась. Нэт тщательно сложил письмо во внутренний карман и приступил к ужину.

«Какое мне дело до ее костров… Я видел сегодня человека, который знал моего отца!»

— Это кто?

— Друг из школы… ничего важного. Это не из тех знакомых, — поспешил он успокоить тетку.

— Я тоже подумала, чернила что-то странные.

«Потому что наверняка это не чернила, а какая-то маггловская шутка. Говорил же не присылать ничего, так зачем!» Но как бы ни хотел он это отрицать, ему было приятно, что Энквист, где-то там, катаясь по морям в яхтах, вспомнила о нем и написала.

Конверт — из незнакомой, тонкой бумаги, с круглым штампом в углу. Ответить он ей все равно не мог, не объясняя, что случилось с совой. Он не хотел думать о сове. Пока полоскал миску в умывальнике, думал он про человека, который знал его отца. И который не хотел с ним говорить.

А потом взял письмо и перечел еще раз. Вот бы знать, что такое этот парашют. Только представить, она писала об этом где-то далеко, на континенте. Эта бумажка летела над морем, чтобы попасть к нему, может быть, даже ночью…

Дед зашел на кухню, пересчитывая монеты. На конверт в руках у внука поглядел как-то нехорошо.

— От кого это тебе?

— От друга… из школы.

Тетка, шикнув на малышей, погнала их наверх (Олли то и дело останавливалась на ступеньках поиграть в свое перышко).

— Твои друзья уже, что могли, сделали, лучше держись от них подальше. Мало было Рождества?

— Это не то, что вы думаете.

У Нэта никакого настроения не было спорить или что-то там доказывать. Но мастер Брок явно не собирался отпускать его так просто:

— Кое-кто тут вообще думать разучился. Там у тебя друзей нет и не будет никогда. Мог бы уже привыкнуть, — фыркнул он.

— Это не то! Она вообще с другого факультета.

— Я пойду белье сниму, — сообщила непонятно кому Мелисса, исчезая во двор.

— Девчонка? И знает, откуда ты?

— Знает.

— Сама из Лютного, что ли?

Не нравилось Нэту, куда вел этот разговор.

— Нет, — но он ответил правду.

Дед пригляделся к корявой подписи.

— Интересно. Это что еще такое? Кто так пишет? И чем? — он ловко выхватил письмо у Нэта из-под носа. — Не говори мне только, что я прав, и ты связался с грязнокровкой!

— Мать у нее ведьма, из Исландии! — запротестовал Нэт. Да какое деду теперь было дело до его знакомств, если он и раньше-то, только Хиггса гонял! — И, по-моему, это не имеет значения.

— «Не имеет значения»!? В таких делах все имеет значение! Сегодня ты делаешь ей уроки, завтра с ней спишь. А послезавтра здороваешься с магглами за руку!

— Ничего я не собираюсь! Это вообще смешно! Мне двенадцать всего лишь! — пылая, как маков цвет, воскликнул Нэтан. — Она просто письмо написала, хоть я и не просил! А полукровки ничем не хуже остальных, многие даже…

— У тебя хоть раз своя голова на плечах была, с тех пор как ты в эту Мерлином проклятую школу поехал? В кого они тебя там превратили? За какой-то год несчастный! Посмотри на себя, бестолочь! То он лезет зелья варить кому ни попадя, то он заявляет, послушать только, что кровь не имеет значения!

Нэт отодвинулся к стене. Конечно, имеет значение. Если ты МакЛагген, например. Но ведь в его случае… Сам прекрасно видел, что тот же Кинштайн разбирается в магии нисколько не лучше Энквист! А какой-нибудь Уотер с деньгами найдет себе и в Хогвартсе друзей быстрее, чем любой самый чистокровный оборванец с Лютного переулка!

— Что у нас есть, кроме крови-то? И знаний наших? Мастерство, оно с неба в руки не падает! От отца к сыну, от мастера к ученику! И те, кто его на сторону раздает, простецам и их племени, — дед прямо плевался, — для таких как раз Азкабан и построен!

— А Хогвартс тогда для кого построен? Для всех? Или только для Малфоев с Блэками? Думаете, в Слизерине кто-то нашу кровь за кровь считает?

— Язык оборву, — ровно предупредил мастер Брок. — Думай, что за кем повторяешь!

— Да они в первый же вечер… — Нэт начал, но вовремя замолчал. Как бы его не занесло, но такого он рассказывать не станет. Ни за что. Он чувствовал, как больно колотится в груди, и до скрипа, до скрежета, сжал зубы.

— Что они? Спросили тебя, из каких ты? А ты и смолчал? Или тебе ответить было нечего? — глаза у деда горели огнем. — Позор на мою седую голову — что ты за Брок, если собственных корней стыдишься!

Тут уж Нэт вскипел. Это было не просто не справедливо, а несправедливо! Кто ему что рассказывал? Чем ему было хвастать перед тем же Рёдером? Тем, что он отца в жизни не видел, или тем, что его мать сбежала из дома непонятно куда? Ах да, теперь у него еще и дядя есть, в Азкабане!

— А что я мог ответить? Да и ни какой я не Брок! Я Баркер! — выкрикнул он.

В комнате на мгновение повисла опасная, готовая в гневе разорваться в клочья тишина — дед и внук одинаково сверкали друг на друга глазами, пока, наконец, старый Балтазар, фыркнув, не взял себя в руки и не заговорил почти спокойно.

— Уж конечно. Ты такой же Брок, как и я. И как те двое сосунков, там, наверху. Ничуть не хуже. А отец твой… — аптекарь на секунду смолк, — тоже не из последних. Или ты считаешь, я бы полукровку взял в ученики?

— Вы никогда ничего не говорили, — выдавил Нэтан, — совсем ничего!

— Головой подумай, — голос деда звучал теперь глухо, словно из-под земли, — или чем ты там вместо нее думаешь. Я его семью знал. Через отца. И Нильты знали, они Баркерам дальняя родня, еще с того века. Когда Аарон Баркер в Австралию с семьей подался, конечно, все забыли про них. А потом его внук вернулся — твой отец. И что бы он там дальше ни натворил, кровь у него — чище некуда.

Нэт смотрел на деда пристально, не отрываясь. Неужели, теперь? Неужели теперь-то он, наконец, расскажет? Но старик, провалившись в воспоминания, замолчал уже надолго. Он весь ссутулился, скривился, будто выгнал из сердца на поверхность давнюю, застарелую боль и теперь не знал, что с ней делать. Нэт не решался задать вопрос.

— Довольно. Иди к себе. Иди, я сказал! Тебе завтра с утра, а мне надо трезвящее зелье ставить, — аптекарь, тяжело опираясь на клюку, проследил, как Нэт молча поднялся наверх, и дождался, пока дверь в спальню закроется. Только потом, шаркая, он добрел до лестницы и долго глядел на нее, словно не решаясь спуститься вниз, туда, где ждали его верные котлы, весы и старый перегонный куб, и где никакая память не была властна над ним.