Novice (джен)

В кухню задувало со двора — вечно скрипящая дверь разевала пасть, через которую клочки травы, втоптанное стекло, запах соседской картошки — вплоть до огрызка теплеющего неба весь укромный июльский вечер вползал как есть, целиком. Наступал тихий час — напротив закрывал лавку старьевщик, и, вооружившись шахматами, мастер Балтазар Брок шел к нему спорить о вечном.

А за главную в аптеке оставалась его невестка, молодая миссис Брок, с замыленными тоской глазами и сутулой спиной. Муж ее, как водится, пропадал по делам, дети — пропадали во дворе, и ничто в этом мире, казалось, уже не могло ее взволновать. Она подолгу молчала, уставившись в одну точку, перебирала складки своей некогда сиреневой юбки, и словно бы ждала чего-то.

Ждала она, когда откроется дверь подвала.

— Уже все вымыл? — племянник выбирался оттуда на свет Божий и голодными глазами обводил кухню. Здесь обычно не ужинали.

— Да, тетя, — отвечал мальчик, вытирая об одежду мокрые руки. Расхаживал он в застиранной мантии, спускавшейся до колен, и в кальсонах, которые, пожалуй, приходились ровесниками его деду, но все еще держались.

— Детей позови.

Он уходил, чтобы вернуться с детьми, которые боялись отойти далеко от дома, и копошились прямо за дверью, в сером песке. Малыши были теткины родные, оба похожие на нее глазами и оба сутулившиеся. Они безропотно отправлялись в детскую, где продолжали свою игру, а племянника миссис Брок звала вниз и, нервно улыбаясь, предлагала:

— Нэт, голубчик, пригляди-ка тут, пока я вздремлю.

Потом тщательно завинчивала фляжку, которую хранила на груди, шла наверх. Разбудить ее могло разве землетрясение.

Это был счастливый вечерний час, час долгожданный и сладостный, когда Нэтан оставался один и мог, наконец, предаться блаженному безделью. Он мог устроиться за прилавком, с коленями забравшись на дедов табурет, мог стянуть потрепанный фолиант из кладовки и переворачивать хрустящие страницы, замаранные черт знает чем, нараспев читая рецепт. Но начинал он обычно с того, что, оставив смежную дверь настежь, проскальзывал на кухню и искал какую-нибудь неучтенную горбушку или вылавливал пару картошин из похлебки «на завтра».

Кухня, из-за удобства черного ходя, служила тут и чем-то вроде кладовки. В летнее время столы в ней были завалены россыпью трав, цветов, качались над головой гирлянды ядовитых корешков и грибов, и всего того, что Нэтан и его дед успевали собрать во время своих экспедиций.

Частенько, высчитав по четырем календарям подходящий день, вечер или ночь, прихватив за шкирку внука, Балтазар аппарировал в какую-нибудь глушь, откуда до Лютного переулка недели две пути, и там молча принимался за дело. Нэту ничего не оставалось, как присоединиться, но никто зато бережнее него потом не обходился со всем этим богатством, так и норовившим влезть в суп криворукой тете Мелиссе.

В этот июль, правда, приходилось быть осторожными. Хотя Нэтан вырос, и стукнуло ему уже целых одиннадцать лет, дед все не рисковал оставлять его в лесах одного, да и не так часто они выбирались. После апрельского полнолуния, в которое почти попали в пасти невесть откуда взявшейся стае оборотней, и июня, когда чуть не нарвались на ненормальных магов в масках, истоптавших годовой запас красных колпаков, Балтазар чаще ходил один.

Нэт не возражал. Карауля ночами за прилавком, он мог хотя бы вздремнуть, если не отоспаться — в их квартале ни одно заведение не закрывалось на ночь, увы. Хотя едва ли ожидался наплыв посетителей. Сюда вообще заходили нечасто — ибо для Лютного, это была очень, очень необычная аптека.

Конечно, тут было так же бедно, грязно, темно, как и везде, можно было заказать недорогую мазь от синяков, или бодроперцовое, или простое зелье от колик. Но некоторых вещей старик Балтазар не делал никогда — он не варил на продажу ядов. И дурмана. Даже «Любовь на час» для заведения мадам Собесски. Смешно было бы предполагать, что любая мелкая лавочка в Лютном переулке имела дело с темными искусствами: в самом деле, не семнадцатый же век на дворе, неутомимые авроры из охотников-одиночек давно превратились в ударную силу Министерства, и открыто нарушать закон было чревато последствиями даже здесь, на задворках магического мира. Но отказаться совершенно?

Неудивительно, что над стариком Балтазаром посмеивались. Он и сам прекрасно знал, что местные считают его ханжой. Однако ж придерживался своих «старых правил» — пока, наконец, даже самые настойчивые не оставили его в покое — и в бедности. Перебивался собранными по лесам травками, варил из самого дешевого сырья, какое мог сыскать. Нэт принимал все как данность и не особо на этот счет волновался (разумеется, дед знал как лучше), лишних вопросов не задавал, предпочитая черпать знания из книг и тайком подслушанных разговоров.

Сейчас, когда закатное солнце золотило стекла где-то там, в Косом переулке, и прочерчивало узкую сияющую ленту прям посреди темного закутка, куда выходила вывеска «Аптека Брока и…», Нэт как раз устраивался с черствеющей горбушкой, положив поверх кассового журнала «Сказ о сорока пяти травниках», многажды читанный и просмотренный до дыр в титульном листе.

«Внемли же, ученице, слову мудрейших тебе…» — привычно начиналось слипающейся вязью. Нэт уже с головой был там, предвкушая трагическую кончину первого знахаря в долине Нила, когда в окно постучали.

— Какой дурак стучит в окно, когда на двери написано «открыто»? — подумав и даже пробормотав вслух, отчего сделался похожим на деда, он сполз с табурета.

— Входите! — бросил, открывая и предусмотрительно отскакивая в сторону. Дверь была тяжелая. Но, к его удивлению, никто не вошел, не протиснулся внутрь, зато, хлопая крыльями, влетела здоровенная неясыть и, ухнув, устроилась прямо на столе.

— Кыш! Пшла! — Нэт чудом успел выхватить из-под нее кассовый журнал и «Сказания», которые, правда, обрушились на пол. — Чего тебе?

Сова, сразу видно, была из обычных, глупых почтовых сов, каких в Лютном переулке пекли к Рождеству, а не отправляли с корреспонденцией. Она даже наивно сделала вид, что не прочь угоститься, и Нэт, отвязав от когтистой лапы тяжелый пергамент, ухмыльнулся и предложил кусок горбушки. Птица отвернулась.

— Сгинь, пока дед тебе шею не свернул. Сова, подумать только…

Неясыть сделала недовольную мину, еще раз ухнула, крылом задев колокольчик, вывалилась обратно в теплый июльский небосвод — и, похоже, ускользнула невредимой из-под прицела местных охотников. Вернув на место журнал и фолиант, Нэт взглянул на конверт. К его удивлению, письмо было адресовано вовсе не Балтазару Броку. В ушах зашумело, когда он прочел:

«Мистеру Н. И. Баркеру, Лондон, Лютный переулок, аптека "Брок и…", табурет за стойкой».

Потом закружилась голова. Не удержался, перевернул конверт, не заботясь о том, чтобы надеть перчатки (а ведь даже тетка предупреждала насчет заклятий) — и там, оплывшая, почти теплая на вид, нашлась сургучная печать с гербом, чтобы вы думали, самого Хогвартса. Пальцы разжались, и письмо тяжело упало на стол.

Вот как. Значит, он все-таки был настоящий волшебник. Настоящий, а не какой-то сквиб вроде Хиггса, только и умеющего, что науськивать тараканов на кошек, что бы там ни говорил дядя Лео, и тетка вместе с ним. А значит, он сможет остаться здесь, помогать в аптеке, ведь дед уже грозился сдать в маггловский приют, «где такой бездари самое место». Сердце забилось быстро-быстро, и, бросив косой взгляд на дверь, Нэт разорвал конверт и вытащил письмо. Так и было.

«Дорогой мистер Баркер,

Мы рады сообщить, что Вам предоставлено место в школе чародейства и волшебства "Хогвартс"…»

Дальше Нэт читать не стал. Он полагал себя уже большим и взрослым (и не только в сравнении с Мелиссиными сопляками, все еще ходившими под себя). Однако вместо разумного и вполне взрослого облегчения, плескалась внутри совершенно детская обида — и разочарование. Нет, конечно, он знал, что никуда не поедет. Он знал, что не было денег, что кто-то должен же работать в аптеке, а тетка путается в цифрах, не то, что в рецептуре. Конечно, когда-нибудь, когда он станет зарабатывать свои собственные, сможет скопить на палочку и на книги — научится он ничуть не хуже богатеньких карапузов, каждый август наводнявших Косой переулок со своими мамочками. И если не дед, так какой-нибудь другой мастер согласится взять его в ученики и сделает зельеваром. Но это его ничуть не утешало.

И даже знакомые строчки про то, как травник и юноша миновали Сиену и первый порог под покровом ночи, больше не задевали душу. Ему стало совершенно наплевать, доберутся ли они до Гем-Атона, и минуют ли пятую заставу, или нет.

Взгляд уперся в бочку сушеных скарабеев, как будто те были в чем-то виноваты. Но если кто и был виноват, так это его отец, сгинувший без следа, едва сыну исполнилось два, вместо того, чтобы нормально содержать семью. Или мама, бросившая ребенка на руки деду. Если бы не они, он бы, может, тоже скакал бы сейчас по какой-нибудь спальне с занавесками, и верещал бы от радости. А на другой день, отправился бы с ними выбирать новые весы и телескоп, и форменную остроконечную шляпу. И уж учился бы лучше прочих — не зря он с первого раза запоминал самые сложные названия и мог на запах найти нужные корешки в кладовой, не зажигая света!

В каком-то порыве самомучительства он-таки открыл вторую часть письма и прочитал список необходимых для школы книг. Он словно видел стеллажи «Флориш и Блоттс», уставленные новенькими, хрустящими учебниками… Будет свободный час в субботу — может, и он туда проскользнет, просто так, посмотреть. Кто знает, убедившись, что его внук никакой не сквиб, дед Балтазар может быть и позволит ему засунуть любопытный нос в шкаф наверху, где припрятано кое-что посерьезнее детских книжек. И по утрам он, Нэтан Баркер, станет заниматься, пусть хоть чуть-чуть, но настоящей магией, а не одной только сортировкой флоббер-червей.

Мечты его были прерваны внезапным покашливанием — оказывается, впопыхах оставив открытой дверь, он и не заметил, как кто-то зашел. Закрывая ладонью заветное письмо, Нэт поднял глаза.

— А, это ты, Хиггс.

— Что тут у тебя, Нэтс? — Хиггс был местным попрошайкой, крутившимся то там, то здесь, и даже как-то с месяц подрабатывал уборкой в «Дырявом котле», пока не выгнали за воровство.

Немногим старше Нэта, он был его ближайшим приятелем и причиной его постоянной зависти, ибо сам распоряжался своим временем. Промышлял он по большей части в маггловском Лондоне, ведь там его никто поймать не мог, и уж тем более никто не стал бы насылать порчу за обчищенные карманы, не говоря о том, что маггловские бумажники крайне редко отрывали мошенникам пальцы.

— Письмо из Хогвартса? — Хиггс, кажется, был на высоте. Возвращался с промысла, хитрый и довольный, посасывая окурок.

— С чего ты взял?

— А с того, Нэтс, что Фили подстрелил школьную сову ступефаем, и теперь у нас будет суп. Вообще-то, приглашаю. Зачитаешь свою грамоту, — он улыбнулся беззлобно и облокотился о прилавок.

— Эй, руки, Хиггс. Сам знаешь, дед мне…

— Ага, кой-что на уши натянет, — воришка демонстративно отодвинулся к скарабеям. — Когда это я у вас чего брал? Да еще без позволения?

Нэт ухмыльнулся и отломил другу пол горбушки.

— Я бы рад, да у нас восковник вышел, — перспектива полночи куковать за прилавком ничуть не прельщала, но, увы, выбора не было — ни у него, ни у деда. Не Мелиссу же, в самом деле, оставлять?

— В лесах сейчас опасно, — порадовал Хиггс, — а так, может, выспишься.

— Теперь выспишься, как же! Слышал про Сэнт-Кэчпоул?

Конечно, Хиггс слышал. Кто не глухой, все слышали. Остальные читали «Пророк», но с тех пор, как главного редактора газеты нашли с ножом в горле, новости на страницах популярного издания больше смахивали на сухие министерские сводки.

— Сэнт-Кэчпоул, где Пожиратели разнесли лавочку братцев Бут? Говорят, те насыпали им какого-то барахла вместо зубов дракона. Сами виноваты.

На это оставалось только глаза закатить. Как бы Хиггс из себя знатока не строил, а усвоить, что чистый толченый зуб дракона бывает только в сказках, все не мог.

— То ли еще будет, Нэтс. Это не какая-нибудь шайка, я тебе говорю. Они если победят, аврорат вообще отменят! И все законы тоже!

— Прям так уж и все, — фыркнул Нэтан. Мысль о том, что когда-нибудь у контрабандистов не станет работы, казалась ему абсурдной. — И как же они обходиться будут, без налогов, например?

— А налоги будут брать с магглов! — победительно заявил Хиггс. Глаза его блестели. — Нет, ты подумай, магглы будут работать, а маги — управлять. Говорят, в старые времена все так и было.

— А еще говорят, что Мерлин возродится, — Нэт скептически повел бровью.

Дед его учил уши на счет «прекрасных перспектив» не развешивать. «Честный хлеб, — ворчал старик, — только потом и дается».

Но все равно было любопытно. Он же теперь волшебник, как-никак. И все эти шепоты о новом порядке и Темном лорде, наводнявшие Лютный слухи — относились теперь и к нему в полной мере.

— Я слышал от людей, которые знают! Он видели его, представляешь, его самого! Это правда, говорят, он магией поклялся, что не остановится, пока все волшебники… ну, не станут править, как и положено.

— И где ж ты такое слышал? Небось, у кого палочки нет, те за магов и не считаются.

— А вот и шиш! Вообще все, у кого чистая кровь! Все, прикинь? Даже такой сквиб, как я, который только и умеет иллюзию на карманы наводить, — запальчиво возразил Хиггс, — не говоря уж о всяких там, ученых! — он выразительно покосился на растерзанный конверт.

— Ладно тебе, Хиггс, не гори. Это правда, из Хогвартса письмо. Точно какому-нибудь цыпленку с Косого переулка, и зеленым по белому написано, что я волшебник, — Нэт подвинул конверт поближе и виновато улыбнулся приятелю.

— Поздравляю, — протянул тот, сощуривая глаз. Печать тут же была внимательно осмотрена и даже опробована на зуб.

— Мог бы порадоваться, хоть чуть. Все равно я никуда не поеду, одни слова. Зато из дома теперь не выпрут, — погрустневший Нэт отвернулся к окну, где в пыльном стекле расползалась паутинка трещины.

Хиггс передернул плечами. Он бы на месте Нэта выперся бы из этакого дома сам, будьте здоровы. Радости-то — одна пахота, света белого из подвала не видно, вечно дышать каким-то варевом, и еще ночами-зорями на болота мотаться. Родня, конечно, но ведь Нэту тут едва ли что обломится, и так впроголодь. Честное слово, он сам и то лучше питался, даже в плохие дни. Хиггсу никто писем ниоткуда не присылал, да он и не рассчитывал. Но от того, что подспудная надежда приятеля вырваться, наконец, из грязи Лютного переулка, все еще трепыхала перьями — ему самому стало тяжело. Может, он и порадовался бы, когда было б, чему завидовать. А так только хуже. Но с другой стороны, думал он, Нэтс напрасно убивается. Кто знает, вдруг через полгода уже не будет никакого Министерства, а учить волшебству станут всех — и бесплатно? И следующей осенью они поедут в этот Хогвартс — вдвоем. Было бы здорово, думал он.

Нэта хотелось утешить.

— Ну, я и поздравляю. Ты ж этого хотел, так? Теперь-то тебя признают за своего. Может, мне старика позвать?

— Пусть его, сам придет. Еще нарвешься.

Они оба замолчали. Нэт, горько вздохнув, словно ему было не одиннадцать, а сто одиннадцать, не меньше, сложил пергаменты в конверт и убрал все на полку.

— Ладно, пришло и хорошо. У тебя теперь суп, я, может даже, буду настоящие книги читать. Кстати о книжках.

Он снова открыл «Сказания…» на первой странице и принялся вслух — потому что Хиггс, как бы ни делал вид, что зашел просто так, умирал по всяким историям и легендам, и часами мог умолять, чтобы ему что-нибудь, ну хоть что-нибудь, да прочли, ведь сам-то не особо умел, и совсем не спешил учиться. Когда он слушал историю, лицо его теряло злое, циничное выражение, а щеки покрывались румянцем.

«Миновали они храмы Пер-Серкет, и пустыню черного народа, и пирамиды Мерое, молчащие с песками, и вышли к земле Куш, где добывают золото из камней, к стенам древней Напаты».

Нэт «Сказания» мог наизусть, с закрытыми глазами. Но все равно смотрел на страницу, где ждали знакомые слова, знакомые пятна чернил и свечного воска, и только изредка поднимал взгляд, чтобы поймать на лице приятеля мечтательную улыбку — а свою, ответную, спрятать.

«Обратился же мудрец к ученику, так говоря: “Смотри, не оборачиваясь, внимай, не отводя глаз! Желания твои могут исполниться — но и тогда ты не поблагодаришь меня. Смотри,— говорил мудрец, указывая на восток, куда текла река, — смотри, вот вода, что течет и на восход, и на запад, и на север, и на юг, но достигает своего моря. Ты же,— продолжал он,— кружишься на месте, подгоняемый всяким ветром, и как песок, принимающий всякую форму. Воистину, о ученик, когда желания твои исполнятся, не поблагодаришь меня”. И с этими словами он бросил свои свитки в волны священной реки, чтобы не оставлять их ученику, и испустил дух, ибо пришел его срок, а юноша же бросился в волны следом, ибо он был глупец и жаждал знаний…»

И когда читатели добрались, наконец, до пересохшего устья Атбары, а ученик по глупости своей оказался неизлечимо проклят — широко распахнув входную дверь, в аптеку шагнул не кто иной, как сам Балтазар Натанаил Брок. Это был высокий, худой старик с невероятно густыми бровями, из-под которых умел метать настоящие молнии взглядом, и с цепкими длинными пальцами, которые запросто, до синяков впивались в мальчишеские шеи. А еще у него была клюка.

— Брысь отседова, — рявкнул он, и Хиггс, насмешливо отвешивая поклон, подмигнул Нэту и скрылся, будто его тут и не было.

— Читаем-с, значит? — старик с подозрением поворошил скарабеев, словно проверяя, все ли на месте. — Ты тут что, читать оставлен?

Нэт спрятал книгу подальше и вытянулся за прилавком в струнку, с трудом сдерживая ухмылку. Если б только дед знал, что делает замечания не кому-нибудь, а волшебнику! Тайная гордость переполняла его, и готова была плеснуть через край, как бывает с рассолом, если бочонок квашенных докси передержать в темноте.

— Хиггс сказал, между прочим, что Буты прокололись на драконьем зубе, вот, — Нэт выдал на затравку вторую главную новость дня.

— Это мне и без твоего Хиггса известно прекрасно, — буркнул дед. Впрочем, тут же подставил табурет к верхней полке, где хранил этот самый зуб. Спустив банку на прилавок, он выудил из кармана кусок пергамента и перо.

Когда сигнатура была поправлена на безобидные «клыки гадюки, правые и левые, поровну», взгляд старика упал на незнакомый конверт.

— Да, еще письмо пришло. Из Хогвартса.

— А сова?

— Улетела.

— А открывать тебе кто позволил?

Нэт попятился. Он как раз оказался в неудобном углу у окна, откуда можно было только под прилавок, но там, к сожалению, уже громоздились корзины с жабьими шкурками.

— Учишь вас, учишь, — отвесив внуку положенный подзатыльник, Балтазар принялся за чтение. Впрочем, и так знал, о чем там — почти семьдесят лет назад и он открывал такое же, хотя, конечно, ничем это потом не закончилось. Аптеку свою он мог содержать и без всяких школ.

— Тебе что было сказано про письма? — грозно продолжал он, просматривая список учебников и ингредиентов.

— Чтобы руками не трогать и без спросу не открывать, — мрачно ответствовал Нэт, потирая шею. — А это, между прочим, мне письмо, так почему…

— Идиот. Кто угодно мог зелеными чернилами написать, и печать нарисовать. Жить надоело? Ладно ты, а аптека? А тетя с детьми? Боунсам, говорят, тоже письмо пришло, и где они теперь?

Дед мог ворчать сколько угодно — даже по голосу было слышно, что он не слишком сердит. Нет, конечно, он подозревал, что тогда, позапрошлой зимой, слишком быстро Нэтан взлетел на дерево, испугавшись волка, подозревал, что странно стухшие лисьи языки, были, все же, присланы вовремя, но его вечно что-нибудь скрывавший старший внук совсем не торопился поражать семью чудесами волшебства. Сказать по правде, все были убеждены, что он сквиб.

— Ладно, раз так, — закончив читать, Балтазар спрятал письмо в карман и отправился наверх.

Нэт уже был уверен, что на этом все, когда его окликнули с лестницы:

— Прикрой дверь и ступай в кабинет! И пошустрее.

Бывал, бывал Нэт в дедовом кабинете. Отчего же не бывать? Иной раз оттаскивали его туда и за ухо. Потом, конечно, он сообразил, что, раз идти придется все равно, своим ходом безопаснее — но сейчас, если предчувствие не обманывало, намечалось что-то из ряда вон, а вовсе не обычные эксцессы воспитания. И потому он живо сменил дверную вывеску на «перерыв», запер щеколду и последовал наверх, перескакивая ступеньки неслышным шагом, каким ходил всегда, раздражая нестерпимо тетку с дядюшкой. Дверь налево — спальня, она же ненавистная «детская», дверь направо — кабинет. Эта была приоткрыта.

— Не стой на пороге.

Балтазар что-то искал, придвинув к книжной полке широкую лестницу. Кресло, в котором он частенько ночевал, если, конечно, не пропадал в лесах или в лаборатории (как гордо именовался подвал) было уже полностью завалено старыми пергаментами и книгами.

Нэт шмыгнул внутрь, почтительно пряча руки за спиной.

— Вот что, Нэтан. Есть кое-что, чего я тебе не говорил, — начал дед недовольным тоном, не поворачивая головы, — и не думал уже, что придется.

Наконец, отрыв нужный обрывок в общем беспорядке, он спустился на пол и тут же пригвоздил внука к стене суровым взглядом.

— Твой сволочной папаша, о котором тебе бы лучше и не знать вовсе, был, к сожалению, все-таки не полной свиньей. Оставил он тебе. Кое-что. Я не знаю, помнишь ли ты, ты был болен, — продолжал старик, не обращая внимания на временно потерявшего связь с реальностью Нэта, — но, когда тебе лет шесть было, он здесь объявился, эдаким гастролером. На коленях умолял, кровью клялся... Так вот, он сказал, что, ежели его сын — это значит ты, окажется нормальным волшебником, то воля его такова, чтобы из денег, которые он тогда, хм, принес, я заплатил за школу, — тут Балтазар улыбнулся так, чтобы всем интересующимся стало понятно — он эту идею не поддерживает ничуть.

У Нэтана отваливалась челюсть. Сколько себя помнил, по крайней мере, отчетливо — здесь, в Лютном, о его родителях говорить было не принято. Совсем. Ему как раз исполнилось четыре (дед впервые подпустил его к делу — научил скоблить котлы), когда в аптеку переехал дядя с семьей, и Нэт с удивлением узнал, что «отец» — это еще не самое худшее ругательство. Дядя хохотал пьяным смехом и называл его, Нэтана, пропавшую мать какими-то странными словами, о которых тот догадался не спрашивать у деда — а позднее выяснив у Хиггса, что они значат, долго, спрятавшись, плакал. И еще сейчас, припоминая, краснел от стыда. Это был такой позор — не удивительно, что старый аптекарь его совсем не любит. Никто бы не стал.

— Хотел, значит, чтобы у тебя выбор был. Чтобы не навечно застрял ты в этой дыре, а лучше вольной птицей, как он сам, сгинул где-нить подальше. Ну так вот, Нэтан, решай. Я все сохранил, хоть не скажу, что здесь много — но на пару лет хватить должно. А там уж я тебя возьму, или другого мастера подыщем.

— Э… да… спасибо, — выдавил ошалевший юный волшебник, позабывший, как дышать.

— Чего спасибо-то? Ты мне должен еще! — взорвался дед. — Подумать только! Весь в него, хоть бы что от матери! Тоже явился, не запылился — берите вон, за учение. А то, что я тебя с рождения, считай, кормил-поил-одевал, это значит, его, как отца, не волновало! А то, что он мне дочь… — тут у старого Брока не хватило слов, чтобы высказаться, и он замолк, ненадолго, правда.

Нэт ничего не понимал. Он знал, что был сыном «предателя и лжеца», и в голове никак не укладывалось, с чего бы это деду выполнять просьбу такого человека.

— Не смотри, как баран. Уставился. Клятву он с меня взял — а сам обещал словечко замолвить, чтобы рыцари эти нас не трогали, революционер хренов. Замолвил, стало быть, коль живы еще. Вот и я ответное слово держу. А стало быть, нечего стоять столбом, и только попробуй мне, щенок, — тут старик уж шипел, приближаясь все ближе к впечатавшемуся в стену внуку, пока костлявая рука не сомкнулась на воротнике, — попробуй мне только не выучиться! От своих же отрываю!

— Да, сэр, — только и выдавил Нэтан, удивленно следя, как покрасневший дед, вернувшись к столу, сердито пишет что-то, расцарапывая пергамент пером.

— Раз сову ты упустил, отнесешь завтра сам в Косой, оттуда отправишь.

— А что это?

— Идиот. Это ответное письмо, о том, что ты поедешь учиться. На билет, впрочем, у нас лишних нет, так что выбирай — или поезд, или ботинки.

Выбор был очевиден.

— А как тогда? — даже не заметив разочарования, что не поедет знаменитым экспрессом, Нэт смаковал счастливейшую мысль на свете. Он будет в Хогвартсе. Он станет настоящим волшебником.

— Я тебя аппарирую в Хогсмид, конечно. Там уже найдешь дорогу. И учти — на каникулах ты здесь, потому что работать тоже кому-то надо, а не только баклуши бить за партой. Все. Готово.

Старик Балтазар поднялся из-за стола, величественный и грозный. В правой его руке было письмо, а в левой — перочинный нож, чем-то напоминавший жреческий. И, словно жрец, обещающий разгадку тайн и вечное блаженство, дед завершил:

— Тебя одного отпускать себе дороже. Пойдем завтра вместе.

— Ну, что еще? — прошипел аптекарь, как всегда, не заботясь оглянуться. Нэтан едва поспевал за его широким шагом, прижимая к груди сверток с ношеными мантиями, шапкой, и, вы не поверите, теплым плащом. Ботинки были бережно завернуты в бумагу и покоились сверху, дразня душистой, немного потертой, все еще восхитительно черной кожей. Были еще потрепанные книжки, завязанные веревкой и брезгливо уменьшенные дедом, чтобы влезали в карман его старинной мантии.

О, конечно, они не собрались на следующий день. Нашлись срочные заказы, а дед отправился в Девон за восковником. Томительное ожидание растянулось для Нэтана до самой субботы и, приправленное скептическим фырканьем Хиггса, с каждым часом превращалось все в большую пытку.

— Что еще, я спрашиваю? Оглох?

— Весы, сэр. И палочка. И это, котел, но может, один из тех, старых…

— Так я тебе и дал аптекарский котел поганить. Ладно уж, гулять так гулять.

С этими словами Балтазар Брок шагнул в скобяную лавку, с гордо намалеванным инструментом вместо вывески. Все полки были уставлены котлами, инфундирками, перегонными аппаратами — медными, оловянными, серебряными и, похоже, золотыми, виднелась где-то ближе к потолку надежная нержавейка и даже один эмалированный набор. На прилавке выстроились весы, от самых простых до каких-то шипящих каракатиц, выпускавших пар из трубок. Целый шкаф был отведен торговцем под стекло — с мелкой посудой, вроде фиал и флаконов, колб, реторт и прочего, в том числе в хрустале, и чуть ли не с гравировкой. Громоздились ступки и пестики, подносы и разная глиняная тара в дальнем темном углу, а в другом, на стене, стальные и серебряные ножи. У Нэта глаза устали разбегаться, и на мгновение он их даже прикрыл, представляя себе, как все это совершенство послушно наполняется зельями, звенит, падает, бьется…

— Кто тут у вас за главного? Келкин? Ты, что ли?

К прилавку вышел из задней комнаты лысеющий полноватый господин в кожаном фартуке. Увидев, кто к нему пожаловал, он аж дернулся — как Нэт правильно понял, в попытке бегства.

— «Один котел, оловянный, стандартный, размер номер два», — выплюнул дед, для полноты издевки сверяясь со списком. — Где вы тут держите это школьное барахло?

— Мастер Брок! Сто лет, сто зим! — воскликнул продавец, впрочем, не утруждая себя фальшивой улыбкой. С обреченным видом он вытянул из-под прилавка котел и выставил перед посетителями.

Тот был прекрасен — по крайней мере, абсолютно, девственно чист, не то что страдальцы, бесконечно отдраиваемые его, Нэта, руками. Конечно, маловат, да и металл непривычно тусклый — но у котла были абсолютно ровные, ничуть не поцарапанные бока, гладкие, как стеклышко, и даже крохотная проба на ободке.

— Убери с лица этот щенячий восторг, или я решу, что в школу тебе еще рано.

Нэтан, устыдясь, отвел глаза, в то время как Балтазар, брезгливо приподняв котел двумя пальцами и постучав по донышку, ехиднейшим голосом продолжал:

— Келкин, мальчик, тебе Флетчер котлы поставляет? А я и не знал. Хочешь совет? Переплавь в пуговицы, пока никто не догадался. Я невестке суп не дам варить в таком убожестве.

Приговоренный с погребальным звоном стукнулся о прилавок, будучи тут же пойман и прижат к кожаной фартучной груди.

— Стандартный котел. Все берут, никто слова не сказал. Мастер Брок, в самом деле, — произнес лавочник с укоризной.

— Можешь старых принести. Блеск до первого бубонтюбера нам ни к чему. Я намерен заплатить деньги за то, что еще можно использовать, — аптекарь оскалился, похлопав внука по плечу. Тот, к его чести, даже не шелохнулся.

— Старых, так старых, — Келкин полез куда-то в глубину, выуживая младшего брата балтазаровых подвальных рабов, истерзанных щетками и мочалками, но так и не протертых до дыр. Обрушив беднягу на прилавок (этот звон, к удивлению Нэтана, прозвучал как-то чище — и роднее, что ли?) он смерил аптекаря мрачным взглядом.

— Все равно вы, мастер Брок, пока лучший не найдете, не выйдете. Так уж берите его сразу. Восемь сиклей.

— Что, последний? — сочувственно протянул Балтазар, проводя пальцем по кромке. — Учись, Нэтан, — добавил он, поглаживая царапанный бок, — пока я жив. Пять с половиной. Он помят.

— Нисколько. Семь сиклей, двадцать кнатов, девять, так и быть, спущу.

— И проба оплавлена. За него только знаток и заплатит, а таких — сам знаешь.

— Хорошо, семь. Второго-то больше нет.

— Келкин, с кем ты говоришь, с аптекарем или с фермером? Шесть.

— Шесть и пятнадцать, ни кнатом меньше!

Когда сделка была завершена, и они, наконец, покинули несчастного лавочника, Нэт только радовался, что еще не стемнело. Привязав котел за спину, он помчался вприпрыжку, догоняя деда, ибо тот нацелился — неужели? К Олливандеру?! Мерлин и сорок пять травников! Палочка от Олливандера, как у какого-нибудь Блэка, что вы скажете! Нэта распирало от чувств, пока Балтазар его не охладил.

— Мы, конечно, присмотримся, но ты пасть особо не разевай. С этим не поторгуешься.

Лавка волшебных палочек встретила их тишиной и пылью, кружившейся на свету. Дверь закрылась, мягко звеня колокольчиком — шумный Косой переулок словно отрезало ножом, а в воздухе пахло — Нэт мог поклясться — настоящим тайным волшебством. Он так увлекся, разглядывая ровные ряды коробочек, что вздрогнул, услышав тихий голос.

— Мастер Брок? Из «Брок и Баркерс»?

— Мастер Олливандер.

— Чем могу? — но, прежде чем продолжить, чудной старик уставился прозрачными глазами прямо на Нэтана. — Ах вот оно что… неужели это тот самый молодой мистер Баркер? Дорос до учения?

Нэт поежился под пристальным взглядом. Казалось, Олливандер был чем-то недоволен. То ли его огорчала прожженная и вытертая мантия аптекаря, то ли недоверие юного волшебника — сказать было трудно.

— Так и есть, сэр, — выдавил Нэт, решив, что от него, наверное, ждут ответа. Мастер встрепенулся, словно вспомнив что-то.

— Балтазар Брок, каштан и жила дракона, двенадцать с половиной дюймов, прекрасная упругая палочка, — почтительный кивок в сторону молчащего угрюмо аптекаря, — надеюсь, она все так же верно вам служит?

— Не жалуюсь, — ответил дед, снова хлопая внука по плечу, — посмотрите что-нибудь для Нэтана.

— О, конечно, — Олливандер тут же спустил на мальчика ожившую в воздухе линейку, принявшуюся мерить все, что не лень. — Я не знал палочек ваших родителей, мистер Баркер. Так что придется начать сначала.

Он выложил на прилавок с десяток коробочек и стал открывать. Наконец, прищурившись, выбрал одну из тепло поблескивающих деревяшек и протянул рукоятью вперед.

— Ну что же вы, возьмите. Дуб и жила дракона.

Нэт почувствовал себя полным дураком, когда под укоризненным взглядом деда протянул к палочке дрожащую руку. Потом одернул. Олливандер вопросительно поднял бровь.

— Что-то случилось, мистер Баркер?

— Это не та.

— Очень интересно. Откуда вы знаете? — вежливо спросил мастер, в глазах которого вспыхнул едва заметный азарт.

— Запах не ее, — буркнул Нэт, краснея как помидор, ибо загривком чуял дедово недовольство. — Извините, — добавил он уже для Олливандера, делавшего приглашающий жест:

— Пробуйте сами, молодой человек.

Нэт на негнущихся ногах подошел поближе к прилавку, сминая вспотевшие пальцы. Брови его сошлись на переносице в тревоге — откуда, ну откуда, Моргана его побери, он мог знать? Но глупая дубовая палочка не имела к нему никакого отношения, и, осторожно повернув голову, он понял почему — потому что его ждала здесь другая. Подумать только, палочка, созданная специально для него, а если бы не отец, каким бы тот ни был «подлецом», и не дед, неужели бы так и пролежала — сто, двести лет, пока не умерла? Пальцы его сомкнулись на той, что лежала с краю, длинной и очень светлой, от которой тянулся навстречу ему душистый и горячий ветер. Стоило взять ее в руку, как ветер этот оказался внутри, у самого сердца, разжигая огонь, вырвавшийся из кончика палочки фейерверком синих искр.

Олливандер позволил себе улыбку, и та неожиданно оказалась приятной.

— Береза и чешуя раморы. Нечасто я ее использую. Но для тонкого колдовства подходит прекрасно… Тринадцать дюймов, замечательная, очень упрямая палочка, — пояснил он скорее для Балтазара, с недоверием следившего весь этот спектакль.

— Она стоит семь галлеонов, но я отдал бы ее так отдал, пообещай вы мне мистера Баркера... в ученики, — помолчав, мастер продолжил, возвращая остальные палочки на места легким движением. — Хотя, я вижу, ему есть, у кого учиться.

Балтазар только кивнул — медленно. Выложил скупой рукой монеты на прилавок. Не сводивший с них завороженного взгляда Нэтан понял, что снова ничего не понимает. Он держал в руке лучшую палочку на свете. Он бы дракону в пасть забрался, чтобы обладать ею. Подумаешь, в ученики.

— Семь так семь, — хрипло согласился дед, дергая Нэта ближе к себе. На лице Олливандера разгладились незаметные морщинки, а потом он снова улыбнулся.

— Пользуйтесь ею с умом. И, мистер Баркер, конечно, вы еще так молоды, но поразмыслите над моим предложением. Доброго пути, мастер Брок.

С этими словами Олливандер исчез куда-то в глубину своей таинственной лавки, не дожидаясь ответа — и им ничего не осталось, как вынырнуть из этого сонного царства на свет, в звенящую тысячей голосов аллею.

— И думать не смей, — буркнул Балтазар вдруг, после продолжительного молчания.

— О чем? — встрепенулся позабывший уже, в чем дело, Нэт. Он как раз рассматривал гигантскую витрину, за которой хлопали перьями совы, предназначенные повстречаться кому-нибудь в Сочельник.

— О том, что Олливандер сказал. Опасный человек. Тебе с ним связываться ни к чему, так уж лучше.

С этими словами он потянул внука к повороту в Лютный переулок, нещадно ускоряя шаг, так что ботинки подскакивали на стопке мантий.

— А как же весы? И телескоп? — пискнул Нэтан, шалея от собственной смелости. Но дед, похоже, не рассердился.

— Весы я тебе выделю. А телескоп мне Август вчера проиграл. Вместе с часами.

Нэт прикрыл на секунду глаза, и пожелал, чтобы этот миг продолжался вечно. Но он, конечно, закончился, и скоро. Как это обычно и бывало.

Хуже всего новость о Нэтановом счастье приняла, как ни странно, Мелисса. Балтазар спрятался в подвал, занявшись срочным заказом — дядя Леопольд, как всегда, пропал по делам — а тетка принялась причитать на весь квартал.

— Стало быть, в школу поедешь, очень мило! Мне что, повеситься тут одной? Как я буду за детьми смотреть, за домом, да еще в аптеке дежурить, и вся эта грязь на кухне, которую дед разводит! А Оливия и Харфи? О них ты подумал, прежде чем соглашаться?

Голос у нее был противный, тонкий, ломаный, никак не вязавшийся с приятной круглотой лица и тела. Жидкие волосы кое-как сгребя в хвостик и натянув халат, Мелисса воевала с сельдереем, нарубая его зачем-то мясным тесаком. Нэт вздрагивал от каждого удара о доску — но уйти не мог, он чистил морковку для того же обеда.

— О них ты вообще не подумал. Откуда этот хрен только деньги взял! От семьи отрывает, накупит какой-нибудь дряни и возится потом со своими эликсирами! А у меня ни одной мантии нет приличной, в люди стыдно выйти. Живем, как последняя шваль полукровная. Родным детям молока купить не на что!

Он пропускал мимо ушей — перейдя с морковки на лук, методично подковыривал ножом шкурку и ловко обнажал серебряный испод. Ближе к груди грела сердце та самая палочка, с чешуей индийской рыбки (интересно, у многих палочки с такой же сердцевиной?) — и ничто во всем мире не могло заставить его чувствовать себя виноватым или несчастным. Нэт даже стал придумывать, из чего бы соорудить ей крепление — чтобы держать в рукаве, при себе, а не в кармане, например, откуда кто хочешь, начиная с того же Хиггса…

— Сидит, ухмыляется, щенок! — тетка сплюнула на пол и потянулась за фляжкой. — Тварь бессовестная! Мало было твоей мамаше бросить на нас своего ублюдка, так еще, словно какой-нибудь принц, он поедет учиться, вы посмотрите!

Она нервно сдернула крышку, и захлебываясь, отпила. Это ее немного успокоило — утопив порубленный сельдерей в кипящий бульон, подозрительно похожий на воду, тетка вытерла руки и заявила:

— Хватит с меня. Разберешься тут сам. И Харфи с Оливией покорми.

С этими словами она отпила еще и удалилась наверх. Нэт был только рад. На кухне стало тихо — можно было спокойно предаваться мечтам. Вскоре суп был готов, снят с огня и за неимением лучшего пристроен на трехногий табурет, свободный от багульника и золотоглазки.

— Малышня, кончай играть! Обед! — возгласил Нэтан, высунувшись во двор, где, в аккурат между двумя рядами сушившегося в тени белья, Оливия и Харфиус Брок ковырялись в земле. Услышав брата, они тут же подскочили и помчались к кухне, обгоняя друг друга.

— Руки надо мыть, — заметил Нэт, наливая младшим супа.

Он, впрочем, никогда не был строгой нянькой. Поэтому вместо того, чтобы выдворить обоих к умывальнику, он просто вручил им замызганное кухонное полотенце. Хуже точно не станет. Оливия, как старшая, сообразила вытереть ладошку — с уморительным видом, она даже принялась тереть нос брату, но тот махал в ответ кулачками. Заметив, что игра затягивается, Нэт отобрал полотенце и поставил миску прямо на пол, где малыши устроились в ожидании обеда. Все равно стол был занят.

— Сельдерей, — протянула Оливия, наморщивая нос, однако, как только ложка оказалась у нее в руке, немедленно атаковала похлебку, уписывая за обе щеки. Харфи не отставал, демонстрируя солидный мужской аппетит. Этим двоим было, похоже, все равно, что было налито — лишь бы погорячее. Нэт, у которого Мелиссина стряпня чаще вызывала тошноту, чем сытость (в тех случаях, когда ему перепадало что-то получше объедков), набрал себе супа в кружку и выпил так. А потом поделил пополам ломоть хлеба и отдал малышам.

— Теперь тихий час, — объявил он и пошел мыть посуду. Дети, конечно, увязались следом. Нэт им был — вроде живой игрушки. Единственный, кого они не боялись — а боялись они всех, даже Мелиссу, чему сам Нэт неоднократно удивлялся.

— Ты нам почитаешь? — спросила Оливия, дергая за рукав. Харфи только выжидательно сопел. Он вообще говорил плохо, и, когда порой вдруг разражался долгим булькающим смехом, колотя по полу пятками, Нэт начинал думать, что малый слегка ненормален. Однако во всем остальном это был прекрасный, почти послушный, ребенок.

— Как бы не так, — ответил Оливии, — тебе почти четыре. Могла бы уж и сама.

У него не было времени читать. Дед намекнул, что бочонок жабьих глаз должен быть отсортирован до того, как он сам закончит с уменьшающим зельем, а не после. Зачем было вообще, подумал Нэт, сморщивая нос, брать целый бочонок, если половина протухла насквозь?

— Ну Нэ-эт, почитай нам, ну пожалуйста, нам скучно, — заныла Оливия, становясь неприятно похожей на свою мать.

— Почитай! — добавил младший.

— Мы не хотим во двор. Там пахнет!

Из подвала единственное окошко с решеткой выходило во двор. Естественно, там пахло, когда мастер Брок варил свои зелья. Еще как пахло, Нэт и на кухне прекрасно различал. Несмотря даже на жабьи глаза.

— А в комнате мама спит. Мы хотим играть с тобой!

— Я же сказал, не могу. Идите во двор, или я вас сам сейчас нашинкую прямо в котел! — ответил Нэт самым страшным голосом, каким мог. Но Оливия только засмеялась. Харфи тут же стал надувать щеки, глядя на сестру. Игра начала ему нравиться.

— В котел! В котел! — малыш заколотил ногами, с явным удовольствием заходясь в истерике. Прежде чем он в беспамятстве попытался опрокинуть смердящий бочонок, Нэт перехватил кузена за пояс и потащил во двор.

— Ничего ты не наш… нашик… — возмутилась сестренка. — Ни в какой котел мы не попадем!

Она отчего-то решила, что братец, беспомощно колотящий воздух кулачками и пинающий несущего его Нэта — это ужасно, необыкновенно смешно. Можно было ставить, не боясь, галлеон на то, что ее визгливый хохот был прекрасно слышен гоблинам в Гринготтсе.

— Угомонитесь вы оба! — зарычал юный волшебник Нэтан Баркер, тряся захлебывающегося малыша, — жаль, что в вашем супе не было Сна-без-сновидений! А еще лучше Последнего покоя!

Сестренка, в восторге от новой забавы, прыгала, дергая Нэта за мантию, чтобы он закружился.

— Нэт, давай в «аптекаря», Нэт!

Будь проклят день, когда он придумал для них эту игру!

— Каплю крови, горсть песка…

— Олли, я сказал, что играть не буду.

— Три крысиных языка!

— Идите во двор и оставьте меня в покое, малышня!

— Половинка паутинки золотого паука!

— Противная девчонка!

Ему пришлось повернуться, чтобы не упасть, запутавшись в собственной одежде.

— Погоди, я до тебя доберусь, и тогда твоему заду не поздоровится! — но Олли, отскочив в сторону, набрала в ладошку пыли с песком и бросила ему прямо в лицо. От неожиданности, Нэт споткнулся и с трудом удержался на ногах, прижимая к себе Харфи. Он и сам не заметил, как выругался в лучших традициях Хиггса.

— Что ты сказал? — пыль еще не рассеялась, но Нэт услышал, как вдруг остановилась Оливия. Сердце внутри дернулось и рухнуло вниз.

Этого ему только не хватало.

— Отпусти моего сына сейчас же, ублюдок, — не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это Леопольд Брок соизволил явиться домой. Что ему стоило пропасть куда-нибудь до самого сентября! Нэт выдохнул и осторожно поставил Харфи на землю.

— У-бью-док, — довольно повторил тот, улыбаясь.

— Это плохое слово, Харфи, — неуверенно пояснил Нэт. На большее вид дядюшки на кухонном пороге его не вдохновлял.

— Сюда иди, ублюдок, сейчас посмотрим, кому тут не поздоровится. И попробуй еще только раз дотронуться до моих детей!

Дядя Лео был почти так же высок, как и дед, но гораздо шире. Его тяжелая челюсть постоянно двигалась, как если бы он что-то жевал, а глаза, если только не осоловевшие от выпивки, всегда были готовы жестоко сощуриться.

Чем он был занят, никто толком не знал — уходя по ночам из дома, называл он свои дела не иначе как «делами». Бывало, что исчезал на день, на два, на три, а, возвращаясь, бросал Мелиссе с десяток сиклей и, если повезет — недопитую бутылку. Нэт дядюшку терпеть не мог с тех самых пор, как впервые увидел, и неприязнь эта была открыта и взаимна.

Вот и теперь, Оливия занялась возней в песке, изображая невинность — впрочем, она могла и не беспокоиться. Харфи же, как котенок, жалобно мычал, переводя взгляд с кузена на отца и обратно.

— Ступай к сестренке, Харфи, — пробормотал Нэт, оправляя мантию.

Ему ничуть не хотелось приближаться к крыльцу, но он знал, что выбора нет — и, как бы он не ненавидел довольную ухмылку на этой красной роже, придется с ней смириться. С четырех лет приходилось.

— Я ничего не делал, — начал он, еще будучи вне досягаемости, — я только покормил их обедом.

Он знал, что оправдываться бесполезно. Едва ли малыши что-нибудь слышали, когда дверь кухни захлопнулась, скрыв их разозленного отца и его жертву.

«Настоящее мастерство не зависит от самочувствия, — убеждал себя Нэт двумя часами позже, расталкивая в ступке позвоночник морского льва, — но, черт же побери, где он так навострился!»

Ребра и плечи его неприятно ныли, а специально опущенная челка с трудом скрывала расцветшую синей радугой скулу. После того, как дядюшка, наконец, отвел душу, Нэт остался за прилавком один — и, выбрав с полкотла не совсем еще протухших глаз, остальное, не глядя, выплеснул в помои. Дальше по плану был толченый позвоночник, но плечи были против. Решительно против.

Хорошо, хоть палочка осталась цела — такой потери Нэт бы не пережил, это точно. Обвязав ее кожаным шнурком и повесив его на шею, он принялся толочь еще усердней, представляя, как неожиданно уменьшившийся дядюшка пытается выбраться из ступки, но терпит сокрушительное поражение.

«Ничего-ничего. Еще посмотрим, что он сможет, когда я выучу все заклинания. Кто тогда попляшет!»

Все знали, волшебником дядя Лео был никаким, и, если и пользовался магией — то разве за тем, чтобы светить, справляя нужду во дворе. А однажды ночью, спрятавшись в подвале (это была очень страшная тайна), Нэт слышал, как дядя, заикаясь, умолял кого-то опустить палочку. Незнакомый голос в ответ только прошипел что-то неразличимое, и тогда раздался совершенно безобразный, звериный крик. Нэт еще подивился, почему дядя не сам не поднимет палочку — но потом понял. Похоже, волшебной силой люди были наделены отнюдь не в равной степени.

Это давало некоторую надежду — если даже он никогда не дорастет до исполинских размеров, то уж овладеть всеми секретами самой опасной на свете магии никто не сможет ему помешать. Он-то в своей силе не сомневался. А когда он все секреты узнает — не будут ему страшны ни дядюшкины кулаки, ни Скрэверс, державший в страхе весь Лютный со своей бандой, ни орды жадных до чудес магглов, выпускавших в небо Лондона ядовитый дым. Целый замок книг, полных заклинаний — делавших человека невидимым и неслышимым, заклинаний, испепеляющих и уничтожающих врагов, прекрасных заклинаний, позволяющих надоедливых малышей превращать в поросят... Осталось только подождать, чуть-чуть, до конца лета. А заодно можно попробовать выяснить и кое-что еще — кем же на самом деле был его отец, и чем же это он, Нэтан, так приглянулся Олливандеру.

Хиггс превзошел сам себя. Утром первого сентября он ввалился в аптеку, широко улыбаясь и таща за собой странный сундук.

— Что это? — Нэт с полуночи не спал, чуть не приплясывая на месте от нетерпения, и к заре уже порядком утомился.

— Это тебе, от нас с Филом. Надо же тебе вещи в чем-то нести.

Сундук ни разу не был похож ни на один из виденных Нэтом ранее — во-первых, он был не деревянный, а из какого-то незнакомого материала, зачем-то оббит черным брезентом, и было совершенно непонятно, как он открывается.

— Смотри внимательно, — Хиггс с видом фокусника потянул за металлический замочек и расстегнул свой подарок. Внутри тоже оказалась ткань.

— Это так, что ли, выглядят маггловские кошельки?

— Взял с вокзала. Прикинь, там каждый день кто-нибудь забывает багаж. И к тому же — этот можно возить за собой.

Приглядевшись, Нэт заметил с одной стороны два маленьких резиновых колесика. Ручка, правда, у «сундука» тоже почему-то была резиновая.

— Это… Просто здорово, Хиггс, — ответил он, не зная, куда деться от смущения, — обещаю привезти чего-нибудь этакого из школы. Если меня, конечно, не линчуют там, как грязнокровку.

— Брось. Ты в этом тряпье, лягушками пропахшем, на грязнокровку похож не больше, чем я. Скажешь, подарок. В конце концов, всегда можно трансфигурировать во что-нибудь поприличнее, просто из нас никто не умеет. Так что, это ты сам.

Довольный Хиггс устроился на табурете, глядя, как Нэт тренируется расстегивать молнию. Тот был счастлив. Даже маггловская кошелка с колесиками лучше холщевого мешка (из-под шиповника!), назначенного для той же цели стариком Балтазаром.

— Знаешь, они, конечно, говорят, что несовершеннолетним колдовать нельзя, вне школы и все такое, но когда вернешься, я тебя сведу с одним умельцем — он в два счета регистрацию снимет.

— Хиггс, это ж Олливандерова палочка. Он их в лицо все помнит.

— Ну а вдруг придется защищаться? Такие времена. Не успеешь оглянуться, как сам знаешь. Надежней без регистрации.

В словах Хиггса была доля правды, но думать о тревожном и далеком будущем совсем не хотелось. Вместо этого Нэт принес с кухни хлеб и остатки простокваши и они позавтракали, обсуждая предметы, которые Нэту придется изучать. Его почему-то беспокоила астрономия. Он представил, как устанавливает свой хромой телескоп времен Великой Армады и ни черта в него не видит. А потом учитель, сдвинув брови, указывает на дверь… В его воображении преподаватели школы были вроде тех древних богов, что попадались травникам в странствиях — мстительными и безжалостными, как сама судьба.

Дед продержал его дома до самого обеда. День выдался суетной — и пара лишних рук в аптеке пришлась весьма кстати, так что, когда Балтазар вытащил изнывающего от нетерпения внука на улицу, уже начинало темнеть. Они привычно крутанулись на месте (Нэт вцепился не столько в дедову руку, сколько в свой сундук, куда телескоп так и не влез, а был веревкой примотан сверху), но — к обоюдному удивлению, очутились не в деревне, а в самом настоящем лесу.

— Старый лунатик, — буркнул дед, оглядываясь и ставя внука на ноги.

— Где мы, сэр? — Нэт уже начал бояться, что, пропустив поезд, в школу он не попадет совсем. Может, это вообще была изощренная шутка? Может, сейчас выйдет кто-нибудь, и вернет им ответное письмо с извинениями?

— Запретный лес. Это все директор. Наставил барьеров, как от волков. Ничего не поделать, пойдешь пешком. Хогсмид там, — Балтазар указал длинным пальцем в просвет между деревьями, — а меня в этой деревне не очень-то и ждут.

Нэтан растерянно огляделся.

— Чего стоишь? Иди в свою школу. Пришлешь письмо, куда определился.

— Письмо? — удивился Нэт, представив, как уговаривает сову сунуться в Лютный переулок.

Потом в голове щелкнуло:

— А куда я должен определиться?

— Ты вообще все мимо ушей пропускаешь? Сейчас, конечно, восемьдесят первый, а не пятнадцатый, но сомневаюсь, что там что-нибудь меняли. Четыре факультета — Хаффлпафф с Рэйвенкло и Гриффиндор со Слизерином. И не ввязывайся в разборки. А главное — держись подальше от Дамблдора и его гвардии.

— Что за гвардия?

Балтазар фыркнул.

— Гриффиндорская гвардия его. Слышал, надеюсь, про Прюэттов и МакКиннонов?

Про этих Нэт слышал. И про то, как школьники вчерашние с палочками наперевес против Гриндевальдовых ветеранов выходят, а потом над этими юными героями Темная метка со змеей колышется. Себе он такой судьбы не желал.

— К тем, другим, тоже не примазывайся. Еще неясно, чья возьмет. Помни, чему я тебя учил. Хорошему зельевару при любой власти дело найдется.

Балтазар замолчал. Больше ему сказать было нечего. Поэтому он просто отвернулся и аппарировал прочь, почти беззвучно. Нэт еще немного прислушался к эху, а потом побрел в сторону деревни, волоча за собой пожитки. Все-таки дед о нем беспокоился. Пусть и самую малость, пусть даже не посмотрел. Но Нэт взгляды не считал, он приучен был видеть заботу в другом.

Хогсмид встретил его задвинутыми ставнями и моросящим дождем. На главной улице не было прохожих — а в лавках посетителей. Разумно предположив, что станция впереди, Нэт пошел прямо, огибая лужи. Из одного только заведения доносились голоса и веселый посудный звон — оно называлось «Три метлы» и, очевидно, предназначалось для богачей, не жалевших галлеонов. «Свиные ребрышки — всего шесть сиклей!» — гласило меню в окошке. Нэт снисходительно улыбнулся. На шесть сиклей можно месяц есть, если не особо разборчив.

Но, хоть чувствовать себя мудрее, чем другие (и чем ты есть на деле), было приятно — это, увы, не спасало от дождя. Скоро мантия прилипла к плечам, а волосы — ко лбу, норовя залезть в глаза. Хорошо, станция оказалась ближе, чем он рассчитывал, а на пустой платформе красовался большой деревянный навес. Пристроив под него свои вещи и усевшись сверху на сундук, Нэт принялся краем домашней мантии вытирать телескоп. Судя по всему, он прибыл слишком рано. Никого еще не было.

Часа через два, когда, окончательно продрогший и голодный, уже не мог читать в темноте, кто-то, наконец, подкатил — но не со стороны деревни. Заслышав копыта, Нэт вскочил, выхватив зачем-то палочку, но в подъехавшей карете никого не оказалось. Только запряженный в нее фестрал хлюпал крыльями.

— Эй, а ты тут что делаешь? — окликнул со спины громовой бас.

Обернувшись, Нэт увидел самого Хагрида, с фонарем в руке. Полувеликана в Лютном неплохо знали, после разборки с одним чудаком, сбывшим ему просроченный репеллент. Хоть лесничий и оказался немного ниже, чем Нэт себе представлял, заросшее дикой бородой лицо могло напугать кого угодно.

— Я это, в школу… — осторожно ответил Нэтан, борясь с желанием бросить все и бежать. Но глаз не закрыл. Он был уже не маленький.

— А чего не на поезде? Из местных, что ль?

— Дед меня привел, — не было никакого желания объяснять, что на поезд не нашлось денег, — я в первый раз!

— Первокурсник, — оттаял Хагрид, вешая фонарь на крюк, — значит-ца поплывешь в лодке. А в каретах остальные едут, кто старше.

— Это ручные фестралы у вас, что ли? — осмелился Нэт, видя, что никуда его не прогоняют, и подошел поближе к скелетообразной лошади. Та потянула нос к его ладони, втянула запах ноздрями. Нэт улыбнулся в полном восторге. Он про фестралов только читал, и не думал, что увидит так скоро.

Хагрид грустно посмотрел на них и вздохнул.

— Ручные… Видишь их, значит. Время нынче такое, малые дети и те… — не договорив, он принялся зажигать фонари, висевшие у дверцы каждой кареты.

— Что ж тебя, одного-то, оставили?

— Дед занят. А я и сам, — уверенно заявил Нэт, поправляя сбившийся фонарь.— Я вам помогу, ладно?

— Поможет он. Звать-то тебя как?

— Нэтан Баркер.

Хагрид кивнул, но ничего не сказал. Минут через пять дождь закончился, и только лужи блестели желтым светом. От фонарей на станции стало теплей.

— Вот что, Нэтан, ты бы переоделся, что ли. Положено-то в форме. Забирайся в одну из этих, поезд будет скоро.

Внутри кареты было сухо и тепло, и Нэт едва устоял, чтобы не свернуться калачиком и не задремать. Зачем какие-то лодки? Он уже порядком устал, на станции под дождем выспаться было трудно. Кое-как приведя себя в порядок и свернув мокрую мантию, выбрался наружу — Хагрид уже пристраивал его «сундук» на крышу соседнего транспорта.

Где-то вдалеке слышен был тревожный гудок и шум колес. Прибывал Хогвартс-экспресс.

Красный лупоглазый паровоз, шипя, остановился у края платформы. Из вагонов высыпали дети и подростки, все в черных мантиях и шапках, возбужденно переговаривавшиеся между собой. Моргана и Гештинан, как их было много! Нэт чуть было не спрятался в кусты — но, пересилив себя, смешался с толпой. Рука судорожно сжимала палочку — зачем, он, как и раньше, сам не знал, но так было спокойнее.

— Первокурсники! Все ко мне! Сюда! — громыхнул Хагрид, и самые младшие школьники неуверенно потянулись в его сторону. Остальные провожали их улыбками.

Лодки уже ждали на пристани — в них даже весел не было, и Нэт почти повернул обратно к каретам, уж он-то знал — глупо доверяться посудинам, которыми даже не знаешь, как управлять. Но никто больше не испугался — дети доверчиво усаживались в утлые скорлупки, не переставая болтать. Те трое, с которыми устроился он, вовсю пялили глаза — на Хагрида, на озеро, на вереницу огней, двинувшихся вдоль берега по дороге. В конце концов, они уставились и на него.

— Ты, наверное, ехал в другом вагоне? — спросила курносая девица, у которой из-под шляпы выбивались желтые кудряшки. — Я Сьюзан Филпс.

— Нэтан, — ответил Нэт, смерив взглядом ее и остальных — двух плотно сбитых мальчишек с румяными физиономиями, — Баркер. Очень приятно.

Ему было вовсе не «очень приятно». Но так, кажется, принято?

— А я Дик Уотер, — добавил тот мальчишка, что покрупнее, и протянул руку для знакомства. Рука у него была мягкая и горячая.

— Клаус МакЛагген, — гордо закончил третий, поднимая бровь. — Не слышал про Баркеров.

Нэт с трудом сдержал смешок. Этот набитый индюк, наверное, всем кого встречал, делал такие же замечания. Вот какое ему дело до чистоты крови тех, с кем он раскачивается в лодке посреди глубокого черного озера?

— Не слушай его, — перебила Сьюзан, — представляешь, Дик вообще из семьи магглов.

— Только недавно узнал, что поеду в Хогвартс. До сих пор не верится, — глупо ухмыльнулся тот, приглашая всех поудивляться своей удаче. Нэт, не смотря на то, что и сам не верил, что попал в этакую сказку, предпочел держать язык за зубами. Не было ничего хорошего в том, чтобы выдавать всю правду незнакомцам.

— Я должен был поехать в Дурмстранг, но тут как раз закрыли границы. Папа был ужасно недоволен, — сообщил МакЛагген. Судя по лицам остальных, все, кроме Нэтана, об этом уже знали.

— А меня мама не хотела отпускать. Эти нападения на людей, постоянно кто-то пропадает! Но, конечно, в Хогвартсе с нами ничего не случится, ведь там Дамблдор, — заверила Сьюзан присутствующих, переходя на шепот, — а его боится даже Сами-знаете-кто.

— Мой папа говорит, что скоро Пожирателей Смерти поймают, потому что теперь аврорам можно применять непростительные заклятья, — просветил всех МакЛагген, но Нэта и тут его важное лицо не впечатлило.

— Авроры применяют непростительные с февраля, — тихо заметил он. — Успех что-то не очевиден.

Здоровый скептицизм поддержки не нашел — все как-то стихли. МакЛагген бросал на него косые недовольные взгляды, но не знал, что сказать.

Нэту так было даже проще. Он любил молчать — обдумывая то, что приходило в голову, связывать вещи совсем не связанные, и распутывать длинные клубки, которые получались в памяти из случайно оброненных кем-то слов, жестов, деталей. Это было интересней — куда интересней, чем говорить самому. Еще он хотел присмотреться к Дику, который из магглов. Первый раз такого видел. Но почему-то, тот казался точь-в-точь, как и остальные, размахивавшие шапками на станции — круглолицые дети, вечно выпрашивавшие у родителей мороженное в Косом переулке. Совершенно не похож на тех опасных простецов, что, по словам деда, всегда рады ударить волшебника в спину.

Плыли они довольно долго, даже стали замерзать. Нэт поднял глаза, впиваясь взглядом в темноту — и захолонуло в груди.

— Вот это да! — пискнула девочка, нарушая тишину.

Словно паривший в воздухе, к ним медленно приближался огромный, сияющий окнами замок. Дик и Клаус раскрыли рты — да что там, Нэт и сам едва удержался. И дело было вовсе не в стройном отражении, ни в высоких башенках и крутых стенах. Он чувствовал себя мошкой, попавшей в водоворот. Магия, окружавшая место, к которому они двигались, была подобна урагану — бушевавшему безмолвно урагану, навсегда привязанному к одной-единственной скале. Даже в носу начало щипать от избытка чувств. Не в силах больше глядеть, Нэт вспомнил, как дышать, и отвернулся. Прямо за их лодкой в черной глади струились золотые чешуйки от фонаря. И это было прекрасно.

На пристани первокурсников встретила дама в остроконечной шляпе и с суровым выражением лица — представившись как «Минерва МакГонагалл, заместитель директора, профессор трансфигурации и декан факультета Гриффиндор», она повела их неровный строй пустыми коридорами к лестнице, оканчивавшейся огромными дверьми.

— Ждите здесь, — завершила она свои бесполезные наставления. Нэт обнаружил, что волнуется меньше других. По крайней мере, он не восклицал, как Уотер: «Смотрите, картины движутся!» или как МакЛагген: «Это призрак Хаффлпаффа, мне папа говорил». Держась чуть в стороне, Нэт наблюдал, наметанным за прилавком взглядом сортируя будущих сокурсников. Они выглядели, будто боялись чего-то — с раскрасневшимися щеками, с глазами, в которых пополам было восхищения и тревоги, за себя, за тех, кто остался дома, и за все, что ни ожидает впереди. Только одна компания, державшаяся особняком, смеялась. Никто не решался к ним подойти.

Он уже подумывал (просто из любопытства) сманеврировать поближе к этому кружку избранных, как нарядные двери раскрылись, выпуская МакГонагалл.

— Следуйте за мной, — объявила она, и повела всех в зал с самым удивительным потолком, какой только можно было представить. В черной глубине неба расходились облака и зажигались настоящие звезды.

Справа и слева от прохода, по которому вышагивали младшие, тянулись длинные столы, и за ними сидели ученики — а поперек, во главе зала, высился стол преподавателей. МакГонагалл подождала, пока шум приветствий утихнет, и выставила квадратный табурет со шляпой.

Шляпа, пыльная и побитая молью, на взгляд Нэта, была ничуть не лучше дедова колпака, бережно хранившегося в кабинете — и, судя по тому, как ласково смотрел на нее директор, пребывала здесь в таком же почете. А Дамблдор, к слову, оказался вовсе не страшным, старик как старик, пока не встретишься с ним взглядом, это точно. Глаза у него были — ледяной февральской синевы, да еще стекла очков поблескивали для полного сходства. Нэтан сразу отвернулся, сделав вид, что разглядывает каменный пол, хотя на пол смотреть было не так уж и интересно. Тут шляпа, явно выжидавшая момент, пронзительно запела. Слова ее песни оказались набором бессмыслиц — и, как Нэт понял, имели какое-то смутное отношение к упомянутым в дедовом напутствии факультетам. Уловив «хитроумный Слизерин — благородный Гриффиндо-ор», и сообразив, что головной убор напрямую отвечает за распределение, он окончательно успокоился. Надеть шляпу — куда проще, чем провести ночь в драконьем логове или, скажем, сварить «Живую смерть», а именно так проверяли учеников травники из правдивых (наверняка) «Сказаний». Когда пение закончилось, заместитель директора развернула длинный свиток и прочистила горло, чтобы объявить первую фамилию. Все ждали в тишине.

— Баркер, Нэтан! — зачитала она.

Нэт, который никак не думал, что будет первым, дернулся вперед, и мгновенно ощутил на себе сотни любопытных взглядов. Упрямо глядя под ноги, он вышел к табурету и позволил одеть себе на голову эту сумасшедшую вещь. Было даже не ясно, когда она умудрилась прийти к решению — едва коснувшись волос (от чего по шеи поскакали мурашки), шляпа заорала на весь зал:

— Слизерин!

Профессор МакГонагалл, не успевшая даже выпустить кончик из рук, кивнула в сторону левого стола, под зеленым и серебряным знаменем, единственного, откуда доносились равномерные, торжествующие хлопки. Похоже, это тоже была традиция.

В растерянности Нэтан остановился у пустого места — высокий старшеклассник с невыразительным рыбьим лицом смял губы в улыбке.

— Садись, Баркер. Ты выиграл нам пари. Герард Нотт, староста, пятый курс, — представил он себя.

— Очень приятно.

Тем временем «Браун, Черри» отправилась в Гриффиндор, вызвав затяжную волну оваций и свистков.

— Второй все равно не считается, — пояснил Нотт. — Я, кстати, не уверен, что слышал о Баркерах раньше.

— Аптека «Брок и Баркерс»? — то ли отрекомендовался, то ли напомнил Нэтан, но, видя, что это не помогло, мрачно добавил:

— Теперь просто «Брокс».

Нотт, кажется, что-то вспомнил и кивнул. Больше он не смотрел на Нэтана, переключив свое внимание на старших товарищей и на малышей, по одному подходивших к табурету. Процедура затягивалась. Не все получали ответ сразу — кое-кто сидел по полминуты, прежде чем забавно кривлявшаяся шляпа выдавала свой вердикт. Но довольно скоро факультет Слизерин пополнился Яном Хиндли, крепко сбитым коротышкой, которого Нотт тут же рванулся хлопать по спине.

— Хиндли-младший. Это честь для нас.

Коротышка, судя по всему, тоже был доволен. Пара второкурсников кивнула ему, как старому знакомому, и Нэту пришлось подвинуться, освобождая место к ним поближе. Тут все всех знали — предчувствия его оправдывались — вскоре почти вся компания, смеявшаяся у входа в зал, сидела за столом Слизерина, продолжая обсуждать прошедшее лето, как будто ничего не произошло. Нэтан, с которым никто не торопился заговорить, еще раз посмотрел на стол преподавателей.

Кроме директора Дамблдора там оказались старичок-полугоблин, суровая дама в фиолетовом бархате — а рядом с ней какая-то чудачка, закутанная в шали. Чуть дальше жестикулировал упитанный господин, обращаясь к симпатичной женщине в чепце. Почувствовав (затылком что ли?) чей-то взгляд, он на секундочку поглядел в сторону слизеринцев и, заметив Нэта, едва сдержал брезгливую гримасу.

«Что не так?» — тот возмущенно спрятал под стол потертые рукава.

Похоже, этот Слизерин был каким-то заповедником этикета — в то время как за другими столами то и дело раздавался хохот, а сидевшие под знаменем с барсуком даже стали скандировать речевку, встречая очередное пополнение, за столом Нэта дело не шло дальше вежливых улыбок: «Как поживают родители? Да, в Италии это лето было нежарким». До ужина, судя по всему, было еще ой как далеко.

Наконец, «Уизли, Билл» дождался своей очереди — когда шляпа объявила: «Гриффиндор», Нэта уже клонило в сон. Все-таки в зале было тепло, несмотря на потолок, напоминавший открытое небо. Но и это, увы, был еще не конец — поднялся со своего трона директор и поприветствовал зал вступительной речью.

— Объединимся перед лицом опасности — серьезный голос Дамблдора гремел на весь зал. Нотт позволил себе крошечную снисходительную улыбку — прочие старшекурсники Слизерина чуть не в открытую усмехались. При этом с других столов на них бросали боязливые и полные ненависти взгляды.

Нэт невольно почувствовал себя так, будто попал в свиту к Скрэверсу, и теперь, кто бы подумал, вместе с другими стоит перед посудной лавкой, а у хозяйки губы трясутся, она бормочет что-то сквозь слезы, руки дрожат, но деньги все равно отдает. Что может быть хуже ненависти и бессилия одновременно?

— Теперь это ваш дом. Не допускайте вражды там, где должно быть семейное согласие. Мы защитим вас, а вы защитите друг друга.

Скрэверс тоже говорил всем, что он их защитит, вспомнилось Нэтану.

Может, он и вправду был опасен — этот старик с кривоватым носом, обводивший зал пронзительными голубыми глазами, убеждавший детей бороться «со злом внутри самих себя» и «выбрать то, что правильно, а не то, что легко». Голос его все еще отдавался у Нэта в ушах, когда обреченно улыбающийся Дамблдор хлопнул в ладоши и на тарелках чудесным образом появились горы еды, на которую тут же накинулись оголодавшие ученики. Подавив первый приступ паники — от обилия запахов, Нэт уже почти вцепился зубами в куриную ножку, когда поймал на себе укоризненный взгляд старосты. Оказалось, прочие слизеринцы пользовались салфетками, зачем-то аккуратно резали ножами стейки, прежде чем съесть, и делали это все с томительной медлительностью, совершенно не стыдясь показывать остальным, насколько они не голодны.

— Хорошо-хорошо, — буркнул Нэт, раскладывая салфетку и поднося еду ко рту, вместо того, чтобы сгорбиться над тарелкой. Минуты через три он уже был способен пережевывать, а не глотать целиком. Никогда во всей жизни он так не наедался. Девочки, сидевшие напротив, прыснули, как только он поднял глаза.

— Что здесь смешного? — процедил, куском хлеба собирая с тарелки соус и отправляя его в рот.

— Ты ешь, как тролль, — заметила в ответ блондинка с остреньким носиком. — Ты даже кости разгрыз.

— Да, такого я еще не видела, — согласилась с ней подружка, тряся каштановыми локонами, — просто феноменально. У нас и собаки так не могут.

— Можно подумать, ты в первый раз увидел вилку.

Чтобы есть Мелиссину похлебку, вилки были ни к чему, но Нэт не стал об этом говорить. Эти две его раздражали — они ведь даже не знали, как его зовут, а уже лезли с замечаниями.

— И что с того? — вызывающе бросил он, глядя, как блондинка, оставив надкушенную булку с краю, убирает тарелку в сторону. Ей, похоже, не приходилось неделями жить на сельдереевом супе. Наверняка она даже не знала, что такой бывает.

— Ничего. Просто ты забавный, когда ешь… по тебе ведь не скажешь…

— И, кстати, мы тебя не знаем. Ты вообще из Англии? — спросила вторая, сдувая с веснушчатого носа прядь волос. — Я Лоран Леннет, — добавила она, — а это…

— Саломея Саверс-Уилкс, большое спасибо, — перебила ее подружка.

— Нэтан Баркер, — ответил Нэт, ища, чем бы запить. На глаза попалась оранжевая бурда, пахнувшая тыквой. Это оказался неприлично сладкий овощной сок, в котором, не считая тыквы, легко было различить запах моркови и цветной капусты.

— Так ты из Англии, — подсказала Леннет, рассчитывая со всей очевидностью на продолжение разговора. — А где ты живешь?

— В Лондоне. Рядом с Косым переулком, — после сока все, что Нэт ни пробовал, отдавало сладким. — И да, мои родители — волшебники.

— Спорим, какие-нибудь предатели крови, — влез тут в разговор белобрысый очкарик, сидевший справа от девочек, — иначе мы бы их знали.

Нэтан пожал плечами и вернулся к еде. Две подружки зашикали на своего знакомого, только фыркнувшего в ответ:

— Что? Все так говорят.

Нэт успел прихватить еще одну куриную ножку, когда директор снова хлопнул в ладоши — и еда пропала. Спустя секунду, на столах появился всевозможный десерт, и, хотя большую часть этих лакомств Нэт видел впервые, он уже был настолько сыт, что не представлял себе, как сможет перепробовать все. «Интересно, куда они сбывают остатки?» Кроме куриной ножки, добавил в салфетку солидный кусок яблочного пирога и спрятал в карман мантии. Всегда лучше запастись наперед, чем потом кусать локти в досаде. Никто, кажется, не заметил — Леннет и Саверс-Уилкс, или как она там себя назвала, о чем-то болтали с очкариком, явно подтрунивая, потому что у того предательски краснел нос.

Наконец, пир был окончен. В очередной раз хлопнув в ладоши, Дамблдор пожелал всем доброй ночи, и старосты стали собирать первокурсников. За столом Слизерина этим предсказуемо занялся Нотт — вот, Нэт плелся в самом хвосте, внимательно запоминая дорогу. Ученики других факультетов быстро оказались где-то в стороне. Вскоре он обнаружил, что их компания бредет по темному подземному коридору. Подмигивающих портретов и пустых доспехов тут не было — только запах сырых камней и дрожащие огни факелов на стенах. Стало немного прохладнее, чем наверху — заметив, что староста накладывает на себя согревающее заклятье, Нэт уже собрался повторить движение палочкой, но тут Нотт остановился, требуя внимания.

— Вход в гостиную Слизерина, — объявил он, — пароль от которого должен быть известен только вам и никому другому. Aurora Borealis.

С этими словами часть стены отплыла вглубь и в сторону, открывая проход, по которому они вышли в обещанную гостиную — большую прямоугольную залу с гигантским камином и темно-зелеными низкими диванами. С каменного потолка вдоль стен свисали неразличимые в полумгле гобелены.

— Ждите здесь, — добавил Нотт, выводя их на середину, — сейчас придет декан.

Почти все сгрудились поближе к едва тлеющему огню — Нэт выбрал темный уголок за креслом. Отсюда никому не будет его видно, по крайней мере, до поры до времени. Старшие ученики лениво разбредались, исчезая в боковых коридорах, кое-кто оставался, заканчивая начатую еще в Большом зале беседу. Время от времени очередной пристальный взгляд заставлял первокурсников поежиться или спрятать глаза в пол — никто тут не спешил скрасить им ожидание веселой шуткой.

— Дорогие мои, — декан во вспышке зеленого пламени шагнул из камина, суетливо отряхиваясь. Им оказался тот самый размахивавший вилкой упитанный господин. — О, пожалуй, я слегка задержался? Скажите, как быстро идет время!

— Садитесь, что же вы! — но, прежде чем кто-нибудь успел сесть, этот живчик уже продолжал:

— Со всеми вами мы виделись еще в поезде, так что опустим формальности! Приветствую вас на факультете Слизерин, мои горячие поздравления. Несомненно, это прекрасное начало карьеры в магическом мире.

Судя по тому, как быстро он говорил, время для него не просто шло, а прямо-таки подскакивало. Этому Нэт был только рад. За этот вечер он уже наслушался речей и предпочел бы все где-нибудь в тишине обдумать. Еще хотелось спать.

— Вы конечно, уже знаете наших старост — мистера Саверса, мисс Фонтейн, мистера Нотта! С нетерпением жду нашего первого урока в четверг, — казалось, если он задержится на лишнюю секунду, случится что-то страшное и непоправимое — закончив свое сбивчивое приветствие и толком ничего не объяснив, профессор (так его назвал кто-то из старших) откланялся и исчез в зеленом пламени, на мгновение осветившем лица.

— Ну вот, — раздался довольный голос с одного из диванов, — старина Слагхорн помахал ручкой, и теперь мы, наконец, можем познакомиться, как подобает. Что ты там говорил, Герард? Какой-то Баркер?

— Он сказал, его родня держит аптеку, Весп. Что-то вроде «Брок» или «Брокс».

— А ты что скажешь, Белби?

Остальные первокурсники следили за разговором молча, переводя взгляд со старших студентов на Нэта, который вышел-таки из-за кресла. Прятаться дальше было ни к чему.

— «Брокс»? — переспросил долговязый юноша неприятным фальцетом. — Есть такая затычка в Лютном переулке. Отец закупает там иногда… кое-какие составляющие. Дрянное местечко.

«Белби — пронеслось у Нэта в голове, — Белби?» Не тот ли это Белби, мнящий себя зельеваром, который трубил на всю Британию, что изобретает «лекарство от ликантропии»? Куда уж до него каким-то ничтожным аптекарям!

— Так ты из Лютного, Баркер? — тот, которого назвали Веспом, хищно оскалился.

— И что с того? — грубо бросил Нэт, под мантией нащупывая палочку. Он все еще не знал, что ему с ней делать.

— Мог бы сказать сразу. Никто бы и не стал дознаваться до твоей родословной.

Со всех сторон послышались смешки и фырканье. Чувствуя, что краснеет, Нэт еще сильнее стиснул зубы, не отводя взгляда от развалившегося на диване Веспа.

— Поскольку ты ни черта не знаешь ни обо мне, ни о моей родословной, — процедил, на всякий случай поднимая палочку, — не лучше ли держать свое мнение при себе?

Первокурсники сдали еще на пару футов назад — старшие откровенно ухмылялись. Оборванец из трущоб по какой-то странной причине все еще не знал своего места. Он стоял — худой как щепка и длинный, темно-серые патлы собраны в хвост, едва доходящая до щиколоток заштопанная мантия открывает лохматые края брюк и пожелтевшие от грязи ботинки. И все-таки целился — в пятикурсника, нарочно не сдвинувшегося ни на дюйм, словно не верившего, что от такого противника может последовать хоть какой-то урон.

«Это проверка. Они меня проверяют, — Нэт краем глаза следил за Ноттом, надеясь, что тот подаст знак прекратить, — и если я сейчас сдамся, то буду до конца дней подбирать за ними... А я ни кната не знаю о боевых проклятиях. Дед прав — я просто идиот».

— Ну и? — издевательски поторопил его Весп. — Не заставляй нас ждать, первачок. Раз уж набрался наглости хамить старшим.

Перед глазами у Нэта пронеслась забытая давно сцена — Фили молча целится в Скрэверса, коротким движением разрубает воздух — кирпично-красный луч вылетает из кончика палочки тому прямо в грудь. Конечно, Нэт так и не узнал, нужно ли было что-то при этом говорить или думать — но запах, жесткий, как у горячего металла, помнил до мельчайшего оттенка. Отчаянно сжав зубы, он рубанул холодную подземную мглу и выстрелил — к его удивлению, луч получился, пусть и гораздо толще и светлее. Только в последнюю долю секунды пятикурсник успел поднять щит — с оглушительным грохотом алый луч разбился на десяток поменьше. В следующее мгновение палочка уже вырвалась из рук у Нэта, подчиняясь разоружающему заклятию — откуда-то сзади ударили подножкой, потом все потемнело.

Очнулся он на коленях перед тем же диваном и, о ужас, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. За спиной раздавался яростный шепот — он узнал голос этой девчонки, Леннет. Похоже, она что-то доказывала подружке. Прямо перед ним сидел, развалясь, все тот же пятикурсник — прочие старшие стояли рядом, нацелив палочки. Староста равнодушно вертел в руках знакомую, березовую, и, похоже, не собирался больше ни во что вмешиваться.

— Знаешь, Баркер, отбросы с Лютного переулка не расхаживают по Хогвартсу, указывая старшим и уважаемым студентам Слизерина, когда и что говорить. Это мы указываем тебе.

— Тебя здесь никто не ждал. И никто не вспомнит дважды, когда ты вылетишь. Думаешь продержаться дольше недели — будешь делать, что скажут, и держать язык за зубами.

— Сейчас ты попросишь прощения. А чтобы лучше запомнилось, — Весп нацелил на него палочку — луч попал в солнечное сплетение и Нэт секунд пять хватал ртом воздух, не умея вдохнуть. В гостиной установилась тягучая, томительная тишина. Все ждали.

— Тянешь время, Баркер.

Конечно, он тянул. Не то, чтобы рассчитывал на какого-нибудь профессора, сующего любопытный нос проверить, спят ли дети, нет — просто он не мог представить, как станет просить прощения у этого — с крысиной веснушчатой рожей и масляным голосом, как добровольно капитулирует перед их шелковыми мантиями с вышитыми вензелями. Совсем не так он себе представлял первый вечер в школе.

Второе заклятие угодило в печень — и он бы согнулся пополам, но путы все еще держали — и поэтому Нэт стоял, тупо глядя перед собой. Потом ударили в третий раз, и в четвертый. До дядюшки им, однако, было далеко.

После десятого заклятия, когда шумно сопевший Нэт все еще молчал, пятикурсник заметно заскучал.

— Похоже, эти на него не действуют. Киран?

Стоявший справа от Нотта круглолицый слизеринец передернул плечами.

— А сам, Весп?

Тот, все еще сидевший на диване, закатил глаза.

— Не больше пяти, — предупредил он, направляя палочку. Раздался свист — и спину будто обожгло бичом — от неожиданности Нэт вскрикнул и тут же прикусил губу. Он не мог ни дернуться, ни увернуться, а на глаза набежали незваные слезы, которые все присутствующие могли прекрасно наблюдать. «Провалился бы сквозь землю», — подумал он, но он и так был под землей.

Тот, которого называли Кираном, покачал головой и тоже направил палочку.

— Ты прямо напрашиваешься, Баркер, — свист раздался во второй раз. Нэт даже съежиться не мог — зато он сумел не закричать. Однако ждать, пока свалишься без сознания — это ведь не выход. Едва ли его оставят в покое, если так случится — еще вопрос, оставят ли в живых? Кто знает, какие тут порядки? Один пропавший первокурсник — это, конечно, печально, но еще не повод закрывать школу. Он представил, как лежит, подыхая, в каком-то темном тупике, куда даже призраки не заглядывают — а дед хорошо, если спохватится к Рождеству. Стало страшно. Какого Мерлина вообще он хотел здесь учиться!

Киран поднял руку в третий раз, но не ударил, потому что заговорил Нотт:

— Стой, МакКелби. Ты тоже, Весп, — затем он подошел ближе, наклоняясь, чтобы Нэт хорошо слышал.

— Баркер, кончай играть драму. Чего ты ждешь, непростительного?

Нэт счел за лучшее промолчать.

— Здесь все, включая твоих сокурсников, утомлены и хотят спать. Смотри на вещи трезво. Видишь это? — староста помахал перед Нэтовым носом отобранной палочкой. Он говорил тихо, почти шептал. — Хочешь, чтобы я ее сломал?

Нэт замотал головой. Он чувствовал, в глубине души, что поступает, как трус — но точно также, он был уверен — никакая другая не заменит ему этой, единственной. Да никто и не поведет его снова в пыльную лавку Олливандера, чтобы выложить с десяток галлеонов за дурацкую гордость. Чувствовал, как тяжелеет в носу, и ненавидел эти жалкие слезы. Он не имел права плакать. Не сейчас. Не здесь.

— Ты знаешь, что делать, — добавил Нотт и кивнул на своих друзей. В глазах старосты был виден только холодный расчет. Как будто ему все равно было, что ломать — палочку или шею. Просто палочку легче.

Слез Нэтан больше не держал. Если они и шли, он перестал замечать, потому что остановить их не мог. С другой стороны — чего он ждал? Чего он мог ждать — от вот этих, с крахмальными воротничками и полными золотом карманами, от людей, перед которыми даже Боргин, королем ходивший по Лютному, сгибался в три погибели?

Они были не правы. Но они были сильнее.

— Хорошо, — едва слышно прохрипел, — я прошу прощения.

За его спиной кто-то судорожно втянул воздух. Весп довольно оскалился.

— Повтори громче.

И Нэт повторил, не сводя взгляда со старосты. Однако никто не спешил его отпускать.

— Прекрасно, Герард. Уводи малышню. Они уже видели все, что нужно.

Притихших первокурсников сдуло из залы словно ветром, как только Нотт показал, куда идти. Огонь в камине почти потух — и только изредка мерцавшие угли освещали присутствовавших красноватым светом.

— Что ж, это другое дело. Может, из тебя еще будет толк, Баркер, — с этими словами Веспасиан прицелился еще раз.

Нэтан появился в Большом зале к самому окончанию завтрака. Когда он пришел в себя, на полу гостиной, с облегчением заметив лежащую рядом палочку, уже было раннее утро — и, вместо того, чтобы искать спальню, он отыскал душевую, где попытался привести себя в порядок. От заклятий остались синяки — а на спине обнаружились красные рубцы. Форменная мантия смотрелась теперь так, как будто в ней совершили переход через Альпы. Меньше всего Нэт хотел кого-нибудь видеть и поэтому позавтракал прямо там, в кабинке, помятым вчерашним пирогом.

Проследив из укрытия, он, наконец, отыскал дверь в спальню первокурсников — и, когда последний — коротышка Хиндли — ушел есть, юркнул внутрь. В комнате стояло пять кроватей с зелеными бархатными шторами — у единственной нетронутой был оставлен, к счастью тоже нетронутый, маггловский сундук. Рядом лежали его мантии, с нашитым гербом Слизерина на груди, и полосатый галстук. Переодевшись, Нэт вернулся в гостиную — но и там не нашлось никакого указателя, где искать классы. Общий завтрак приобрел дополнительный смысл.

Директор что-то обсуждал с МакГонагалл, теребившей газету — по всему залу кружили совы с письмами, напомнив Нэту о просьбе деда. На опоздавших никто не смотрел.

— Баркер, — окликнул его знакомый равнодушный голос, — это тебе.

Нотт, как ни в чем не бывало, протягивал листок с расписанием занятий. Встретившись взглядом с первокурсником, он даже не усмехнулся и не отвел рыбьих глаз.

— Да, и ты ничего никому не расскажешь, Баркер, — тихо добавил он, — если хочешь остаться в школе, конечно. Ты же стрелял первым.

— Я и не собирался рассказывать, — буркнул Нэт, рассматривая листок. Первой по списку шла трансфигурация. — Что-нибудь еще?

— Следи за тоном, — Нотт, похоже, не оценил, — и не опаздывай на занятия.

Профессор МакГонагалл, как выяснилось, действительно не любила опоздавших. Двое райвенкловцев, влетевших в класс через десять минут после начала, чуть не лопнули от стыда, когда полосатая кошечка, обернувшаяся преподавателем, принялась их отчитывать.

Нэт сидел один. Похоже, после вчерашнего товарищи по факультету старались держаться от него подальше. Остальные держались подальше от Слизерина в целом, включая, почему-то профессора, которая издалека следила за их попытками превратить спички в иголки, но не подходила ближе трех футов. Поскольку ни у кого не получалось, она с облегчением вернулась к доске, где был в подробностях показан весь процесс.

— Сконцентрируйтесь. Будьте внимательны. Направляйте палочку спокойно. Еще раз, на счет три.

На счет два раздался оглушительный хлопок — херувим в синем с бронзовым цветах превратил спичку в кошелек, из которого что-то, шурша, пыталось выбраться наружу. Все смотрели с интересом.

— Вот к чему приводит рассеянность, — легким движением профессор вернула кошельку первоначальную незамысловатую форму, даже не потрудившись поглядеть, кто там скребся. Нэта, хоть он бы и не признался, слегка покоробило.

Чары же оказались гораздо увлекательнее. Уютный, устроенный амфитеатром класс, чтобы всем было видно учителя — насквозь, до последней скамейки пронизанный самым разным волшебством. Профессор Флитвик чертил замысловатые узоры в воздухе не по росту длинной палочкой. Уловив после первой демонстрации, что от него требуется, Нэт быстро поднял в воздух предложенную салфетку, с удивлением обнаружив, что он единственный, у кого получилось.

— Попробуйте-ка еще раз, — восхитился профессор, предлагая вместо салфетки шерстяной шарф — Нэт повторил, не говоря ничего вслух. Он чувствовал нужный запах — тонкий, как у пыльной лимонной корочки. С палочкой управляться было не труднее, чем с ножом, или с мешалкой, стоя у котла — когда от него не требовалось ничего действительно невозможного, вроде превращения куска осины в стальную иглу, это было даже забавно. К концу урока он уже поднимал книги, табурет, даже чашку на блюдце, хоть та и опасно кренилась. Выбравшись из класса довольным, но измотанным, и, посчитав за лучшее не возвращаться в Большой зал или в подземелья, он отправился искать знаменитую библиотеку.

Она действительно была прекрасна, как ему и снилось — с рядами стеллажей и лестницами, теряющимися под потолком, столами в укромных уголках и необъятным каталогом. Суровая дама, вооруженная пенсне, сперва не хотела никого пускать, оправдываясь обедом, но потом сдала позиции — и даже объяснила, как заказывать книги. Ей с трудом удалось выгнать его на ужин — да и после, почти до самого отбоя он просидел в уютном зале. Непонятно было, почему все остальные исправно ходили есть по три раза в день. Одного такого ужина хватило бы на пол недели.

К сожалению, когда он проскользнул в спальню, никто еще не спал. Все четверо одноклассников устроились на ближней к двери кровати и о чем-то шушукались, мгновенно замолчав, стоило появиться ему, постороннему. Минут пять напряженной тишины прошло, прежде чем заговорил рыжеватый парень с острым, почти треугольным носом, тот, что сидел ближе всех к Нэту.

— Ты правда с Лютного, Баркер? — кажется, его звали Юстин.

— Да, — Нэт не испытывал никакого желания вести беседу.

— И твои родители держат там аптеку?

— Мой дед.

— Ну а я — Юстин Кинштайн, и мой отец работает в международном отделе Министерства Магии.

— Ты так и ночевал вчера в гостиной? — это оказался уже коротышка Хиндли, с неожиданно забавным акцентом.

— Да.

— Мы думали, Мор тебя отпустит.

— Какой Мор?

— Он здесь никого не знает, — это добавил блондин с недовольной физиономией, пряча глаза за прямоугольными очками. Он продолжил, но непонятно было, обращался ли он действительно к Нэту, потому что смотрел себе под ноги:

— Веспасиан Мор. Капитан факультетской команды и второй разряд по боевым чарам. Конечно, с нашими родителями он знаком.

— Понятно, — Нэт ничего так не хотел, как опустить полог над кроватью и лечь спать, ни с кем ничего не обсуждая. — И кому я обязан… этой лекцией?

— Рёдер, Август Рёдер, — холодно представился блондин и показал на своего соседа, невысокого паренька с гладкой челкой, падавшей на круглые как у совенка глаза. — А это Эльфард Лестрейндж.

Лестрейндж продолжал глядеть куда-то сквозь стену, словно разговор его никак не касался. Отчасти это было правдой — разговор пока касался только Нэта и его неудачного дебюта в гостиной.

— Надо было тебе вчера согласиться быстрее, — заметил Хиндли, но блондин тут же перебил:

— Никакой разницы. Они просто искали, на ком отыграться. И потом, вы ведь знаете Нотта.

Все четверо снова замолчали, словно дожидаясь, пока Нэт что-нибудь скажет. Он не торопился.

— А как там в Лютном? — спросил невпопад неунывающий Юстин, — я хотел зайти, когда мы покупали учебники, но отец не позволил.

— Ну и дурак. Там действительно опасно.

— Брат говорит, даже авроры боятся... если поодиночке.

Нэт припомнил, как сам однажды попался министерским в синем, во время их очередного «крестового похода». Не боятся. Только поодиночке уже не ходят.

— Я думал, когда приду, вы будете спать, — зачем-то заметил он, закрывая, наконец, полог на своей кровати.

Может, он и слышал, как кто-то (блондин?) назвал его грубияном — а может и нет. Но уснул он быстро, не раздеваясь.

Фунт — 12 унций

Унция — 8 драхм

Драхма — 3 скрупула

Скрупул — 20 гранов

(из аптекарских мер и весов)

Отношение старших курсов к Нэтану после той памятной ночи в гостиной Слизерина ничуть не изменилось в лучшую сторону. Все последовавшие дни (и не только дни, как он узнал, попав в засаду, возвращаясь с Астрономической башни) у них словно не находилось другого дела, кроме как лишний раз напомнить ему, кто есть кто, и как важно, откуда ты родом.

— Эй, Баркер, отнеси это к гостиной хаффлов, — и Нэту ничего не оставалось как прятать по требованию Мора или того же МакКелби бомбы-вонючки у входов в чужие гостиные, бегать на кухню за пирожными и возвращать не им взятые книги в библиотеку. Частенько и после отбоя. Отказаться — или попасться в неудобный момент на глаза преподавателям он не осмеливался, однако это заметно мешало делать домашние задания.

Сокурсники с других факультетов обходили его стороной как зачумленного: в теплицах, где они пересаживали какие-то фыркающие луковицы, Сьюзан махнула было ему рукой, но подружки тут же стали ей шептать в оба уха, бросая в его сторону воинственные взгляды.

Гриффиндор оказался еще хуже — случайно застряв после трансфигурации в коридоре, Нэт был мгновенно разоружен каким-то верзилой и выбрался из передряги только после того, как на горизонте замаячил завхоз. Виновная сторона тотчас смылась — он же еще с полчаса ползал на коленях, разыскивая палочку, и бормоча проклятья. Весь следующий вечер провел в библиотеке над фолиантом с защитными заклинаниями, в котором понял только латинские названия.

Утром же в пятницу, вместо завтрака, отыскал совятню — где пахло не лучше, чем в аптеке в тяжелый день, и, выбрав самую жирную неясыть, отправил деду записку. Не стал особо распространяться о школе — но поблагодарил, перечислил учеников со своего курса и добавил, что живет в подземелье. Вот и все. Дед длинных писем не любил. О зельеварении же Нэтан вообще не заикался, потому что боялся, что старик тут же заберет его обратно.

Долгожданный урок на поверку оказался чем-то вроде фарса — в причудливо украшенном кабинете, где на учительском столе стояли три маленьких котелка, первый курс Слизерина с Гриффиндором встретил, улыбаясь, тот самый пузатый декан. Нэт прицельно подыскал место подальше от прочих — не хотелось выполнять работу за двоих. Однако, когда, поприветствовав поименно практически всех, профессор стал развлекать присутствующих игрой «угадайте-что-в-котле», Нэт забеспокоился. Он прекрасно понимал, что за оставшийся час сварить что-то приличное они едва ли успеют.

— Прекрасно, мистер МакЛагген! Десять баллов Гриффиндору! Это именно лимонад-болтушка. Удивительный расслабляющий напиток, который мы будем иметь счастье приготовить на втором курсе. А сейчас мы попробуем сварить Беспокойный Бальзам — зелье простое в приготовлении, но, тем не менее, требующее внимания и аккуратности.

«Беспокойный Бальзам? Я ослышался? Кто в здравом уме станет переводить желчь на мешанину, только и способную, что причинить легкое беспокойство?»

Профессор преспокойно принялся записывать на доске рецепт, в то время как студенты расставляли свои котлы. Нэт, у которого эта операция заняла положенные восемь секунд, заскучал. Уотер спрашивал у соседей громким шепотом, как крепить весы — похоже, кто-то ему помог, потому что, когда Слагхорн позволил ученикам взять ингредиенты, гриффиндорец вновь был в первых рядах. Пришлось и Нэту протиснуться. Он не хотел копаться в оставшемся для опоздавших мусоре.

— Не нервничай, Дик, — поучала гриффиндорца партнерша в красно-полосатом галстуке, — у нас все получится. Я уже целых три раза варила с мамой зелье от головы, а этот бальзам гораздо проще.

Нэт недоверчиво покосился на ее мило покрашенные ногти, сам привычно, наощупь отбирая три положенных цветка чертополоха. У зельеваров (даже у него, не то, что у мастеров) под корень обстриженные, несмываемо черные, ногти были в тон царапинам и вечным мозолям на ладонях. Это не говоря уж о порезах и ожогах от котла. А костяные весы, подаренные дедом, оказались замечены только профессором — тот с любопытством поднял брови, интересуясь:

— Баркер, разве в списке не указаны медные весы?

Нэт, как раз в процессе — отмеряя положенные шестнадцать гранов толченого перламутра, задержал дыхание — вежливо повернувшись, извинился. Потом добавил:

— Дед мой других дома не держит, профессор, да и потом, медные ведь не слишком годятся для порошков.

На это Слагхорн ничего не сказал, замечая ловкость, с которой его студент чистил и нарезал корешки, и почему-то мрачнея. В конце концов, профессор отвернулся к остальному классу и больше уж в его сторону не смотрел.

Никто не успевал за Нэтом — чему он, конечно, не удивлялся. Однако, даже чистокровные слизеринцы держали ножи как попало, путались в названиях и мерах весов, и помешивали получавшуюся у них бурду какими-то рывками, будто их никто не учил. Может, никто и не учил. Даже Рёдер, явно не в первый раз увидевший котел, с царственной щедростью срезал и выбрасывал в мусор лучшие части ингредиентов.

«Сюда бы деда. Он бы им показал!» — размышлял Нэт, плавно всаживая нож в деревянную доску и принимаясь за добавление порошка. В памяти всплыли бесконечные дни в полутьме подвала и Балтазар, проходившийся линейкой по пальцам, стоило не так взяться за пестик или неровно нарезать шкурку. Профессор ничего не исправлял — гулял вдоль рядов, одергивая разве что совсем уж безнадежных и то и дело подбадривая прочих. Глаза бы не видели — он даже похвалил какого-то неумеху, прямо-таки «носом в котле» старательно добавлявшего жабью желчь. Интересно, чего он этим добивался — чтобы тот впоследствии лишился лица или ослеп, пересыпая, например, коготь виверны?

— Любители! — бормотал Нэтан, помешивая последний круг. Зелье его было почти готово, принимая положенный бордовый оттенок, когда класс огласил кошмарный грохот. Прикрыв драгоценный котел, Нэт повернулся посмотреть, в чем дело. Очередной умелец — кто бы подумал! — коротышка Хиндли ухитрился взорвать свою смесь. Соседи, как и он сам, были с ног до головы в волдырях и в грязно-зеленых потеках, и профессор, схватившись за левый бок, уговаривал их всех идти в медпункт, незаметным взмахом уничтожая треснувший котел. Виновник происшествия, впрочем, ничуть не был огорчен — он свою неудачу расценивал как приключение, и с радостью отправился лечиться. Нэт брезгливо передернул плечами.

Отнеся образец зелья на учительский стол, он тщательно убрал за собой и, от безделья, стал читать три раза читанный уже учебник.

Что ж, похоже, зельеварение в школе преподавали для общего развития — вроде безвредной домашней кулинарии, или, скажем, искусства мастерить кораблики из липы. Подробности же о том, откуда берутся липовые чурки или, скажем, фарш для котлет, оставались за бортом, как не стоящие внимания. Как и ожидалось — профессор выставил «отлично» всем, кроме Хиндли, и выпроводил в коридор, даже не заставляя студентов убрать беспорядок. И как можно было о таком написать аптекарю?

По возвращении из совятни, Нэта ожидал неприятный сюрприз.

— Баркер!

Это оказались Рёдер и Лестрейндж, перегородившие проход.

— Что такое?

— Ты и вправду так хорош в зельях? Тогда тебе не составит труда проверить наши домашние задания, — не терпящим возражений тоном заявил блондин, протягивая два свитка. Где-то на заднем плане МакКелби беседовал с Ноттом, бросая в сторону первокурсников многозначительные взгляды. Нэт зло ухмыльнулся.

— Если я не стану, что, позовешь своих старших приятелей? И много ты им за это должен?

Рёдер сделал вид, будто услышал смешную шутку. Он улыбнулся непринужденно и даже ласково, копируя Мора. Нэта чуть не стошнило.

— Это проблемы не твои, Баркер.

— По крайней мере, скажи, чтобы не гоняли меня на кухню. Я могу не успеть, — прикинув варианты, выдернул свитки из чужой руки.

Конечно, Рёдер был ему противен, но, в конце концов, он мог сделать вид, что проверяет, а сам заняться своей работой. В безопасности. Внизу. В библиотеке оказалось не так уж спокойно — слизеринцы появлялись там изредка, и никто не горел желанием защищать первокурсника в потрепанной мантии от воинственных гриффиндорцев. Те почему-то считали, что все, кто носит зеленое с серебром, имеют какое-то отношение к тому самому Темному Лорду. Нэт про него и не знал-то почти ничего — кроме того, что слышал от Хиггса, а ведь все это была полнейшая чушь!

Однако, только вчера в «Пророке» писали про очередную расправу над маггловскими родственниками какой-то шишки, и после каждой такой статьи по школьным коридорам слонялись жаждавшие справедливости, а профессоров, вечно занятых, хватало только на то, чтобы снять, не глядя, баллы со всех. Одна строгая МакГонагалл еще что-то пыталась — оставлять после уроков, пугала директором, но директора, судя по всему, почти не бывало в школе. Поговаривали, он тоже воевал.

На следующем уроке зелий варили мазь от ушибов — Нэт с долей иронии проследил, как Рёдер с Лестрейнджем сдавали переделанные им почти заново работы. В конце концов, профессор неминуемо должен был догадаться. На что-то же он годился? Однако и в этот раз Слагхорн не только не исправлял ошибки, а просто сидел себе за учительским столом, почитывая журнал. Безмятежный, как слон, он похлопал Хиндли по плечу, когда тот вручил ему образец пригоревшей субстанции со стенок нового котла:

— Гораздо, гораздо лучше, мистер Хиндли. Мы еще сделаем из вас зельевара. О, мисс Браун? Замечательный результат!

Мисс Браун умильно покраснела, и потопала обратно к котлу, который забыла на огне. Нэт фыркнул в страницы справочника, который брал теперь с собой на уроки вроде этого. В конце концов, ему не нужно было переделывать работу по четыре раза потому, что партнер забыл, когда добавлять семена одуванчика.

— Мистер Баркер?

Устоявшаяся тишина означала, что вопрос прозвучал не в первый раз — краснея, Нэт поднял глаза от страницы.

— Вы ведь закончили работу?

— Да, сэр.

— Хм, вы могли бы помочь мистеру МакЛаггену, вместо того, чтобы тратить время на постороннее чтение, — укорил Слагхорн, качая головой. — Если вам предмет дается легко, это еще не значит, что нужно игнорировать одноклассников.

МакЛагген прошил его ненавидящим взглядом — только попробуй. Нэт молча отнес образец со своего стола на учительский. Он хотел было вернуться к своему месту, но профессор настаивал:

— Идите, помогите ему, чего вы ждете.

МакЛаггену пришлось уступить, хоть он и пыхтел как самовар. Остальные исподтишка следили за бесплатной комедией. Смерив взглядом криво поломанные стебли поющего тростника, Нэт движением палочки отправил их в небытие.

— Ты что творишь, змееныш?

Это, пожалуй, было резко. Выложив на доску новую порцию и поудобнее перехватив нож, Нэтан заметил:

— Смотри как надо. Лезвие от себя, отмерил — отрезал, отмерил — отрезал. Держи крепче, но пальцы вместе не своди. Иначе ровно не получится. А теперь сам.

МакЛагген скривился и демонстративно загородился спиной, размахивая ножом, словно мечом на поле брани. Нэт пожал плечами и заглянул в котел. Если так пойдет дальше, исправить будет практически невозможно. Осторожно всыпал толченую саблезубку и помешал по часовой.

— Давай свой тростник.

МакЛагген сунул под руку порезанную порцию тростника — не глядя.

Они закончили одними из последних — стараниями Нэта, результат напоминал мазь хотя бы внешне. «Одного я не могу понять, — огорчался он, заталкивая в сумку так и недолистанный справочник, — неужели Слагхорну самому не жалко ингредиентов на это баловство. И почему я должен помогать?» Ему будто кто-то проводил иглой по сердцу, когда вот так, как попало, крошили кем-то аккуратно срезанные и рассортированные по толщине стебли. Поющий тростник рос в опасных местах, отмечая коварные топи, и раздобыть его было совсем не просто. Но здесь, похоже, никто этого не знал, да и знать не хотел.

Проходила неделя — ничего не менялось. Сначала МакГонагалл качала головой над его недопревращенным стаканом, потом — обед, который Нэт не осмелился пропустить, ибо староста уже делал ему замечания. Как всегда, никто с ним не разговаривал — даже девчонки, демонстративно ковырявшие вилками в салате.

«Не больно-то и нужно. Я прекрасно справлюсь сам», — убеждал он себя, выскакивая из-за стола раньше прочих и торопясь скрыться в коридоре, ведущем в подземелья. Он узнал еще кое-что — терпеть не мог смотреть, как другие дети распаковывали присланные родителями посылки, читали взахлеб письма от своих мамочек и младших братцев. Не хотел ловить их быстрые, чуть удивленные взгляды, когда, в очередной раз, ничего не получал сам. И думать о том, как это могло бы быть…

Еще не хотел напороться на какого-нибудь обозленного борца за справедливость, только что освоившего оглушающее заклятие. И сидеть в гостиной. Мало того, что старшие не унимались, так теперь ему приходилось писать эссе еще и второму курсу — спасибо Слагхорну, поставившему Рёдеру высший балл. Тоска — оказалось, второй курс не проходил ничего интересного, если не считать пресловутого лимонада. Если бы не чары и не библиотека, он бы, наверное, вернулся обратно, в Лютный. Хотя здесь никто не заставлял его работать ночами напролет. Да и кормили чаще.

У камина собралась целая компания. Мор что-то рассказывал остальным, прямо-таки светясь от радости.

— Осталось всего пару месяцев, и о них никто не вспомнит! Первокурсникам можно вообще зачистить память, и не только грязнокровкам, а всем предателям крови.

— Ты знаешь, что позволил себе вчера этот Шеклболт? Толкнул Нотта и даже не извинился.

— А сам полукровка. Отец всегда говорил, что они еще хуже маггловского отродья.

— Когда их драгоценные родители вылетят из Министерства, небось, гонору поубавится.

— Я бы ждать не стал, а поубавил бы прямо сейчас. В конце концов, мы ничего не теряем. Подлить снотворного в тыквенный сок — хотя бы полдня в коридорах будет тихо.

«Какая чушь. О чем они говорят. Можно подумать, что-то изменится, даже если этот их лорд захватит, наконец, министерство. Ничего подобного. В Лютном Хиггс будет точно так же резать кошельки, а очередной Малфой, навещая Боргина — прижимать к носу надушенный платок. И МакЛагген никуда не денется с этим Уотером и Уизли, и со своими папочками, мамочками, сестренками, тетушками и бабушками. И вообще, какое мне дело. Что там у нас?» — на этой мысли Нэт вернулся к заложенной с утра странице, и принялся за чтение: «Acokanthera Rotundata, Adenium Multiflorum, Adenopodia Spicata…»

Справочник по флоре Южной Африки был раскрыт уже на середине, когда кто-то заметил занятое кресло.

— Смотрите-ка, Баркер?

«Lycium Afrum, Lycium Ferocissimum, Lycium Horridum, Lycium Oxycarpum…»

— Не обращает на нас внимания?

— Эй, Баркер, оторвись от словаря.

Нотт, ухмыляясь, помахал у Нэтана перед лицом обрывком пергамента.

— Ты, у нас, кажется, аптекарь?

«Metrosideros Lucida, Millettia Grandis, Millettia Stuhlmannii…»

— Что вам надо? — процедил Нэт, пряча справочник подальше в сумку. Рядом стояли, как водится, скалящий зубы Мор, дружок его МакКелби, парочка обломов — загонщиков, кажется, из команды. Любой из них мог поднять Нэта одной рукой и закинуть на Астрономическую башню, даже не вспотев. А еще где-то на краю видимости маячила компания заинтересованных семикурсников.

— Нужен во-от этот список.

Действительно, перед глазами появился список. Ингредиентов для снотворных и анальгетиков, и количества, проставленные справа, прямо-таки ужасали.

— Вы что, веселящих чар перебрали? — мрачно поинтересовался Нэт, возвращая тяжелый взгляд Нотту. — Половину этого можно только с лицензией мастера.

— Баркер, ты прямо как не человек, — Веспасиан закатил глаза. — Кто тут, в конце концов, родился в аптеке, мы или ты? У тебя будет целая неделя, чтобы все раздобыть.

Целая неделя! Было непонятно, восхищается ли Мор своей царственной щедрости или просто издевается над ним.

— Отправляйте заказ сами, адрес я скажу. А мне в Азкабан еще рано.

— При чем здесь Азкабан? Напишешь дедушке, что плохо спишь ночью, и все дела. Ты тут единственный, кто может достать составляющие быстро и бесплатно. Любого другого засветят.

На самую малую секундочку Нэт представил себе, как пишет письмо и просит со школьной совой все это прислать ему в Хогвартс, «для друзей». Даже смешно не стало. Нет, конечно, он ждал чего-нибудь в этом роде с того самого первого вечера, но все ж таки надеялся протянуть подольше. Курса хотя бы до третьего. Или до второго.

— Я не знаю, что вы там придумываете, это ваше дело. Но никто мне не пришлет полгаллона вытяжки дурмана, ни за деньги, ни за просто так.

Конечно, не поверили. Нотт скептически поднял брови, пока стоявшие на стреме загонщики разминали кулаки. Нэтан чувствовал, что ситуация уходит из-под контроля окончательно и бесповоротно. Он не мог даже пригрозить им директором, если, конечно, хотел дожить до каникул. Ничего не мог.

— Зачем они вообще вам нужны! Таких и зелий-то не бывает. Кого вы травить собираетесь, да еще так бездарно? — последнее выдал, уже совсем отчаиваясь. Просто не знал, куда деться. Подступивший ближе Нотт все так же холодно ухмылялся.

— Бездарно, значит? Ну и свари нам сам «Полдень Артемиды», раз такой умный. Может, ты обойдешься и без дурмана?

— Нотт, кто бы там ни был его дед, он же только первачок. Будь рассудительней.

— А Эльф Лестрейндж говорил про него что-то. Вроде, он уже и второму курсу пишет все эссе, не глядя.

— Давай Эглсби, развешивай уши. Глядишь, и за тебя СОВу сдаст.

Нэт мучительно вжался в кресло, из которого не было спасения. Палочку он даже не пытался на них поднять.

— «Полдень Артемиды»? Вам что, принципиально, что им будет сниться?

— Зато не обнаружить в крови, первачок.

— Да Артемида глушится чуть ли не нашатырем… Стандартный антидот готовится двадцать минут. И не заметят, как их уже разбудят. Я могу… модификацию… Сна-без-сновидений. Во-первых, безотменную, во-вторых, концентрированную, и можно подмешивать в напитки. И никаких запрещенных ядов в ней нет.

Нэтан грустно наблюдал, как старшие соглашаются. Запоздало понял, во что ввязался. Настой спорыша тоже на дороге не валяется, а Сон-без-снов без него не приготовишь. И ведь сам. Своим глупым языком. Теперь уже не узнать, что бы было, решись он смолчать.

— Сколько вам надо?

Следующую неделю, по совместительству последнюю в сентябре 1981-ого года, внук аптекаря Нэтан Баркер проклинал свою трусость самыми нехорошими словами. Припомнился ему и травник, шестнадцатый по счету, который таких глупых учеников топил в болоте собственноручно. На заказанное старшими зелье решительно не хватало времени.

А очередная среда ознаменовалась первым уроком полетов. Накрапывал дождик — но, кроме него, пожалуй, никто не был против тащиться на площадку для квиддича, в ожидании непонятно чего. Коротышка Хиндли аж подпрыгивал от нетерпения, а востроносый Кинштайн заливался смехом над его несмешными шутками. За гриффиндорским столом тоже царило беспричинное возбуждение. Рыжий Уизли взахлеб что-то рассказывал краснеющему Уотеру, скорее всего, про то, как он на отцовской метле кружил над маггловской электростанцией. Эту историю уже вся школа знала прекрасно.

Седой как лунь инструктор дунул в свисток, ожидая, пока первокурсники построятся. Нэт встал с краю, осторожно поглядывая на разошедшихся гриффиндорцев.

— Потом я заложил вираж слева и обошел трубу. Там по ночам зажигают на трубах лампочки, вроде люмоса, представляешь?

— Тишина! — взревел инструктор. — Встать рядом с метлами!

Нэт обреченно покосился на лежавшую рядом инвалидку с косыми прутьями. В аптеке, ясное дело, такая роскошь была ни к чему, они и без транспорта справлялись прекрасно.

— Протягиваете руку и говорите: «Вверх!» — рявкнул тренер, наглядно демонстрируя, как отдавать команду. Может быть, Нэту и показалось, но метлы на земле вздрогнули.

— Вверх! — завопили вокруг, получая по носу древком или помелом. Кое-кому, правда, удалось с первого раза. Довольный МакЛагген следил за Нэтовыми бесплодными попытками.

— Испугался, змееныш? Или метлу видишь в первый раз?

— Вверх… вверх, — твердил Нэт, мрачнея с каждой секундой. Даже Лестрейндж, и тот, ухитрился поднять метлу в воздух, и теперь почти ухмылялся, глядя на него свысока.

— Не бойся, сынок, — бодро перебил инструктор, хватая Нэта за плечи, — давай громче. Вверх!!

Нэт с трудом вывернулся и перевел дух. Терпеть не мог, когда до него дотрагивались.

— Вверх! — выдавил он, и метла покатилась куда-то в сторону, быстро и легко. Припустил за ней, слушая заразительный гогот за спиной.

— Попробуй еще разок!

Наконец, тренеру надоело возиться с ним одним — остальные скучали. Он стал показывать, как садиться на метлу и правильно держать ручку.

— Вверх, вверх, кретинка, кому говорю, — все твердил Нэт, но метла, в лучшем случае, откатывалась вправо или влево. Уши и нос мерзли на ветру.

— Теперь все поднимаемся на два метра. Легкий наклон тела вперед, отталкиваемся от земли…

Очевидно, даже с небольшой высоты, его попытки призвать наглеющую швабру были необыкновенно смешны. Через полчаса все уже медленно летали по кругу вокруг площадки. Кроме Нэта. Инструктор хватал его за руку, говорил с ним в унисон, заставил поменять метлу, но ничего не помогало.

— И в другую сторону! Отлично, МакЛагген. Не спеши. Уотер, держись прямее! Рёдер, обе руки на ручке!

— Вверх! — хрипел Нэт.

— Придется тебе прийти на дополнительный урок, сынок. Сегодня в семь?

— Может быть, я лучше напишу эссе, сэр?

— Эссе? — удивился тренер, — Держать строй, кому сказано!! Ах, эссе. А зачем? Тебе надо научиться сидеть на метле, и писанина тут не поможет.

Обедал Нэтан в гордом одиночестве, то и дело ловя на себе насмешливые взгляды. Смотрели даже те, кто обыкновенно брезговал глядеть на его потрепанную мантию и старинные ботинки.

— Эй, аптекарь, ты, говорят, с метлы свалился?

— Свалился? Да он и забраться на нее не смог. Позор Слизерину. Какой-то грязнокровка держится лучше тебя, Баркер.

— Наколдовать тебе матрасик? Может, ты высоты боишься?

— Возьми с собой справочник, подстелить.

«Podalyria Calyptrata, Psoralea Aphylla, Psoralea Pinnata… Сколько тут еще страниц?»

Он старался не обращать внимания. Хотя заклятия из сборника «Защита и нападение» стали потихоньку, но все-таки, получаться, нарваться на отработку, запустив в кого-нибудь сглазом посреди Большого зала, не улыбалось. Вопреки обыкновению, в центре преподавательского стола сидел сам Дамблдор, степенно беседуя с деканом Слизерина. МакГонагалл делала вид, что следит за учениками, поверх бокала.

Нэт пил только воду. Оранжевый сок вызывал у него тошноту, а еду он все же ценил. Хоть что-то в этой школе хорошее. Надо будет, кстати, отправить посылку Хиггсу — он же обещал.

Действительно, зайти на кухню, набрать там чего повкуснее, и переслать с совой. Фили тоже будет доволен. Можно, конечно, и для Харфи с Оливией, однако, потом не натаскаешься, если Мелисса просечет, кто им высылает сладости. Нэт заметно повеселел, и даже поднял глаза. Встретил вдруг пронзительный прищур директора.

«Что он смотрит? Разве я его обокрасть собираюсь?» Директор только улыбнулся, сверкая очками, и вернулся к разговору с профессором.

— Баркер, опоздаешь на чары.

Все остальные уже выбирались из зала. Допив последний глоток, Нэт поднялся и поплелся к выходу.

— Глядите-ка, тот самый слизеринец!

— Я рассказывал, как его огрело метлой по заду?

— То-то старикан Смерч удивлялся!

«Посмотрю, как ты будешь веселиться на уроке, МакЛагген. Сам-то до сих пор с левиоссой не справляешься! Тоже, летуны. Кому это вообще нужно, если умеешь аппарировать. Хороши бы мы с дедом были, рассекая тучи над Дартмуром… Это вам не вояж по маггловской помойке, кое-что знать надо…»

Но, как бы Нэт не скрывал от себя правду, гордость его была уязвлена — и он с ужасом ждал семи часов, когда придется снова стоять на ветру, призывая строптивый веник. Совершенства, как и справедливости, в этом мире было ничтожно мало.

Для «Сна-без-снов» он присмотрел заброшенный класс в северной части подземелий, куда никто из преподавателей не заглядывал, ведь даже декан Слизерина предпочитал верхние этажи. Выбив из Нотта четыре сикля, спорыш Нэтан все-таки заказал, через подставную фамилию, у Бутов. Те и рады были выслать — видно, после июля клиенты их особо не баловали. Дело оставалось за малым. Бесплатных флоббер-червей натаскал у Хагрида, который их разводил на корм каким-то тварям, прочие травки позаимствовал у Слагхорна и в роще у озера. Не хватало только времени. Еще был слишком маленький котел. Приходилось варить по очереди, детскими порциями. А не как они, бывало, с дедом, сразу на пару недель. Само по себе не сложное, зелье томилось часами, требовало постоянного внимания, и потом, нельзя было ошибиться, отмеряя микроскопические дозы настоя.

Зато в гостиной перестали задевать. После вечерней тренировки, где, ухитрившись-таки забраться на метлу, Нэт пролетел ровно до первого столба, Нотт вполголоса поинтересовался, как идут приготовления, и запретил остальным надрывать животы над неудачником. Стало полегче. В заброшенном классе тоже было хорошо — тихо, почти умиротворяющее спокойно. Тут никто его не трогал. Подумав немного, Нэт припрятал в классе все свои учебники и работы, наладил освещение и стал проводить здесь почти все время, кроме уроков. Пару раз даже пришлось остаться на ночь.

Срок подходил к концу, была готова большая часть зелья — Нэт как раз нес пятикурсникам предпоследнюю бутылку, как чьи-то приглушенные голоса за углом коридора заставили его вжаться в стенку. К его ужасу, это оказался сам директор — и еще чей-то незнакомый баритон.

— …становятся чересчур подозрительными. Ближайшие полторы недели обойдетесь без моей помощи.

— Гораций уже не справляется, как раньше. Школе нужен профессионал. Чем скорее вы сможете, Северус…

— Я ничего не смогу, пока не получу прямого приказа, и вы это знаете.

— Увы. Не стану вас больше задерживать сегодня... Если Том что-нибудь планирует…

— Через нее. И пусть доблестный Грюм придержит фестралов. Он даже не додумался сочинить легенду, врываясь к Розье-старшему. Я бы разобрался с библиотекой быстрее и тише. И без проблем с министерством.

— Это было бы незаконно.

— Еще более незаконно, чем аврор, проводящий обыск, несанкционированный авроратом?

Звуки становились все тише, как будто говорившие удалялись. Шаги же были слышны только одного человека — кто знает, быть может профессор Дамблдор говорит сам с собой на разные голоса? Нэт выдохнул.

Дальше по коридору он заметил плотно запертую дверь — которой раньше здесь не видел. Над дверью проржавевшая табличка гласила: «Преподавательские лаборатории». «Интересно, — думал он, — кем нужно было быть, чтобы пропустить лаборатории, да еще не какие-нибудь, а учительские? Не иначе как Нэтаном Баркером». То-то декан будет счастлив, поймав его здесь с ворованными ингредиентами в карманах!

Но Нэт тоже умел ходить бесшумно.

Как именно Нотт и компания собираются применить свой Сон-без-сновидений, Нэт нимало не интересовался. Это его не касалось. Пусть хоть распыляют в теплицах над ценными кактусами.

У него же хватало, слава Мерлину, своих проблем, как то: трансфигурация, раз от раза все больше непонятная, невыносимые уроки полетов, гриффиндорцы в коридорах — и надоедливый, как осенняя сырость, Рёдер. Блондин и его совиный друг со спокойной совестью ловили его в гостиной или в туалете, отнимали готовые задания и уходили. Осторожно пожаловавшись старосте, Нэт наткнулся на стену непонимания.

— Баркер, ты все еще не сообразил, где учишься? — спросил, глядя вниз, как на умственно отсталого, Герард Нотт.

— Но я не обязан делать за них всю работу!

— Это Слизерин. А у него отец-невыразимец и Лестрейндж в друзьях. Найдешь здесь кого-нибудь, кто согласен ссориться с парнем, у которого оба кузенов — рыцари, а один так вообще женат на старшей Блэк?

— И что? Эльфард тронутый. Он даже не поймет… Кому он там пожалуется?

— Ты безнадежен! Другой бы радовался на твоем месте, что может услужить полезным людям. И не вздумай идти с этим к Слагхорну. У него и Рёдер, и Лестрейндж — оба в клубе любимчиков.

Это была еще одна больная тема. Перспективных студентов профессор зельеварения приглашал к себе на посиделки, разыгрывая хозяина положения. По военному времени, в этот закрытый клуб попали почти все слизеринцы из хоть сколько-нибудь известных семей, а не только старшие. И парочка зубрил-рэйвенкловцев. Видимо, Слагхорн придерживался такого же взгляда на «гриффиндорскую гвардию», как и старый Балтазар, делая исключение разве только для каких-нибудь богатеев, вроде МакЛаггена.

Впрочем, никто из побывавших на этих своеобразных собраниях не пылал восторгом. Едва ли профессор был там занимательнее, чем на своих «лекциях», последнюю из которых он и вовсе провел, не отрываясь от журнала, а в конце урока чуть ли не заснул. Нэтан как раз подписал свой образец и понес к столу. Он был первым.

— Смотрите-ка, идет. Блюдолиз, — как водится, возмущался МакЛагген, из-за вспыльчивого характера редко доводивший работу до требуемого результата.

— Змееныш.

— Старина Слагхорн все равно на него не смотрит, зря старается, оборванец.

И это, к сожалению, была чистая правда. Как бы ловко и безошибочно Нэт ни управлялся с зельями, профессор только отводил глаза в сторону.

«Виды привнесенные. Prosopis Cineraria, Psidium Guajava, Salvinia Molesta… Последняя обитает в стоячей и медленнотекущей воде, перекрывая поверхность ее мелкой листвой… Подавитесь вы все. Зато я сделал настоящий пластырь Кёльцера, а вы нет». Нэтан переворачивал страницы фолианта и делал вид, что никого не слышит. Уже три дня, как он отправил посылку Хиггсу, но ответа, конечно, не пришло. Да и едва ли Хиггс соберется с ответом. Оставалось притворяться, что ему не одиноко и он не скучает. И еще учиться.

Прозвенел звонок. Рыжий Уизли и парочка девочек-отличниц отнесли свои работы, и встрепенувшийся от звона профессор завел с ними какую-то вдохновляющую беседу. МакЛагген в сердцах расколотил весы, когда его смесь отказалась отделяться от стенки котла.

«Так тебе и надо, ты еще пробирки давай об стол, правильно. А котел на голову Уотеру».

Грязнокровка Уотер, показавшийся на первый взгляд нормальным, на совместных уроках теперь ходил собачкой за важным, как министр, приятелем и вместе с лохматым Биллом Уизли потешался над слизеринцами. Поэтому нравиться он Нэтану быстро перестал, и больше не вызывал сочувствия глупыми вопросами и краснеющей от каждого пустяка физиономией.

— Мистер Баркер? Освободите кабинет, раз закончили. Неужели вы не видите, что мешаете другим студентам?

Следующей была травология, предмет простой и приятный, где в партнеры Нэту вечно доставалась какая-нибудь запуганная хаффлпаффка, круглыми глазами считавшая ворон, пока он пересаживал очередной изыск профессора Спраут. Преподавательница же была милая женщина — если кто-то опаздывал, не снимала баллов, позволяла переделывать контрольные и задавала какие-то прямо смешные задания. Ни разу еще она не упомянула в одном предложении «определитель» и «выучить наизусть», что весьма удивляло заранее готового учить справочники Нэта — похоже, она предпочитала использовать студентов вместо бесплатных садовников в своих необъятных теплицах.

«Отлично. Обед, и до практики по чарам можно заскочить в подземелья. В гостиную не заходить, а сразу — за котел. Если Эглсби серьезен, то эликсир ему понадобится за два часа до отборочных испытаний — а это меньше полутора суток. Еще вопрос, успеет ли он настояться…»

Однако до подземелий он в этот день не добрался. Всему виной оказалось чрезвычайное происшествие в Большом зале — весь Гриффиндор(включая квиддичную команду, забившую на этот день поле чуть ли не с первого сентября), дружно отпив сока, свалился под стол.

— Что случилось? — на весь зал возмутилась МакГонагалл, предусмотрительно отставляя неначатый стакан.

Дамблдор, как назло, отсутствовал. Профессор трансфигурации, на правах заместителя, быстро закрыла двери и устроила расследование.

— Они спят, Минерва… — разводя руками, ответила колдомедик, аккуратная мадам Помфри.

Профессор Слагхорн нюхал тыквенный сок с соседних столов. Нужно ли говорить, что запах ему ничем не помог. Слизеринцы, изображая вежливую скуку и легкое недоумение, потихоньку жаловались декану.

— Почему мы должны здесь сидеть? У нас, в конце концов, занятия.

Особенно надрывался пятый курс, у которого пролетала трансфигурация.

— Их отравили, Поппи! — возмущалась декан Гриффиндора, не находя доказательств.

Нэт тихонько фыркнул.

— Какое там… Просто сон-без-сновидений. Странно… запасы у меня совершенно полны, даже сегодня. С тех пор как ваш ассистент, Гораций…

— И мои кладовые в порядке… — для проформы добавлял Слагхорн.

Профессора растерянно переглядывались, пока МакГонагалл не объявила общий обыск. Нэт развлекался, наблюдая за остальными. Едва ли она действительно рассчитывала что-то найти. Что? Полупустой флакон со снотворным в чьем-то кармане? Рэйвенкло в полном составе принялся за повторение пройденного. Хаффлпафф шептался, бросая испуганные взгляды на спокойных слизеринцев. Те уже в открытую ухмылялись.

— Концентрация довольно сильна, — дрожащим голосом вставил профессор зельеварения, — боюсь, их придется отправить по кроватям. Бедные дети.

Бедные дети сладко сопели, уткнувшись носами, кто в соседа, кто в суп. Самые маленькие сползли на пол. Юстин некрасиво показывал пальцем на Уизли, приобнявшего миску с салатом.

— Ответственный за это понесет суровое наказание! — бессильная что-либо изменить, так и не найдя преступника, МакГонагалл приступила к эвакуации своего факультета: наколдовав из воздуха носилок, отправила армаду спящих гриффиндорцев в больничное крыло прямо по воздуху.

— Мы проведем обыск в спальнях и начнем немедленно! Слизерин! Все студенты третьего курса и старше остаются на местах…

Стол под зеленым знаменем возмущенно зашумел, но Нэт удивился не предвзятому отношению. Наоборот, почему она не хочет проверить их всех? Разве так не разумнее? Второкурсники, веселясь, последовали в теплицы, а профессор Флитвик повел первый курс вместе со своим факультетом на занятия — и день, похоже, намечался нескучный. В коридоре кипело возбужденное обсуждение.

— Это провернул МакКелби. Ему нужна площадка на вечер. Спорим, шестой курс тут не при чем?

— Но только шестой курс знает заклинание пополнения. А как еще они могли раздобыть столько снотворного? Ты слышал мадам Помфри?

— Простота! Оно не действует на зелья. Тем более на сложные.

— Тем более или не действует?

— Слагхорн опять своих прикроет. Малолетние Пожиратели. Он даже не признается, что они обнесли его кладовую, — шептались рэйвенкловцы.

— Кто знает, сколько Гриффиндор будет спать?

Без красно-золотых в коридорах действительно стало тише. А Нэтана куда больше занимал тот факт, что Флитвик перенес четвертной тест на неделю вперед. В следующее, субботнее, утро гриффиндорцы все еще проспали завтрак. Судя по всему, после истории с драконьим зубом, братья Буты старались на совесть.

Оставшиеся три стола вовсю обменивались ходившими по школе колдографиями уснувших лицом в стол или плывущих в носилках по воздуху студентов. Директор, с тщательно скрытым недовольством, предлагал декану Слизерина вишневый джем.

— Гораций, неужели никаких результатов?

— Я совершенно уверен, что это не мой факультет. Мы обошли все спальни, даже у второго курса — ничего подозрительного. Это всё ваши предубеждения, Альбус. Никто и не станет искать виновников — все и так говорят, что это Слизерин.

Нэтан перестал греть уши и вернулся к изучению очередного тома, из собрания «Растворов особо опасных». Его мучило неприятное чувство взгляда в спину, и подозревал он в этом длиннобородого профессора Дамблдора. Такое впечатление, что старик читал мысли через затылок.

— Не тушуйся, Баркер. Так у тебя по лицу видно, что ты что-то скрываешь, — легко заметил сидевший напротив Хиндли. — Бери пример с Эглсби.

Тот воодушевленно обсуждал шансы своей квиддичной карьеры. Судя по всему, бодрящий эликсир он уже проглотил.

— Поговорить с тобой о метлах?

Коротышка закашлялся, рассмеявшись, и Кинштайн хлопал его по спине.

— О метлах! Скажи лучше, это правда, что ты написал получетвертные эссе Августу и Эльфу? За которые они получили по «превосходно»?

— Ты мог бы и нам…

— Конечно, не за бесплатно…

На самом интересном месте их прервали.

— Прошу внимания! — поднялся с места Дамблдор, оправляя бороду. — В связи с неприятным происшествием за вчерашним обедом, поход в Хогсмид, планируемый на завтра, будет отменен. Увы, всем нам приходится расплачиваться за минуту веселья. Распоряжение остается в силе, если, конечно, виновник — или виновники — не сознаются сами.

В зале обиженно засопели. Как бы ни весело было вспоминать гриффиндорского старосту в вермишели, заплатить за это походом в Хогсмид было немного слишком.

— Эти змеи!

— Нечестно! Слизерин все подстроил, а мы должны отдуваться.

— Никаких доказательств, что это Слизерин, — перебил белобрысый рэйвенкловец, — вполне вероятно, что это сами гриффы откололи номер. В их стиле, — мстительно закончил он, глядя прямо на Нотта.

Худшего оскорбления он придумать не мог. Нэт почти что ухмыльнулся, глядя, как с лица старосты сходит довольное выражение.

— Держи себя в руках, Стэн, — белобрысого одернул более предусмотрительный товарищ, — нет никаких доказательств, что нас вообще пустили бы. В конце концов, в прошлом году поход отменяли раз шесть безо всякого повода.

Директор сделал вид, что не слышал — или был слишком далек от детских мелочных обид. Он безмятежно попивал чай, продолжая беседу со Слагхорном и, казалось, время от времени посверкивая в его, Нэта, сторону очками-половинками.

— Я же говорю, не тушуйся, Баркер.

— Кто тушуется? За приемлемую цену я мог бы и чары тоже.

Прежде чем добраться до тайного своего укрытия, Нэт лишний раз проверил подозрительную лабораторию. Дверь, как и прежде, была закрыта, но, похоже, порой там кто-то бывал, ибо пыль с косяка была заботливо стерта, а табличка с надписью с каких-то пор потеряла старинный налет ржавчины. Все интереснее и интереснее.

Нэт тщательно закрыл за собой. В заброшенном классе только и было, два сломанных стола, которые он починил, и трехногая, почти устойчивая скамейка. «Еще бы сюда библиотеку… пару ящиков, хотя бы…»

Он справедливо полагал, что гриффиндорцы, сладко проспав выходные, не замедлят с планами мести, и владения мадам Пинс перестанут быть безопасны даже в той малой степени, в которой они еще были. Устроился на скамейке, прислонившись к холодной стене. Тут, по крайней мере, было тихо.

«Третий же настой, называемый — Peri Genesios или “О семейном”, небезызвестный и семи мудрецам. Как упомянуто у Ампфликия, и по свидетельству многих, приготовляли его финикийские жрецы, для приходивших из дальних вод моряков. И всякий, желающий установить точность родства, или отсутствия оного, или верность супруги или наложницы, или востребовать наследство, будь то имения, или имени, или избежать произошедшего с царем Фив, мог испить его из одного кубка с человеком, в котором подозревал родство. Его применяли и перед Сенатом, устанавливая гражданство. Рецепт сохранялся в точности у Василиска, и вплоть до нынешних веков забвения оставался неизменным и простым. Не так для второго, прозванного еще O Necros Progonos, или “Мертвый родитель”, для которого Гален открыл фазы луны, наиболее способствующие созреванию, и заменил зимовник ландышем. И в последнем настое, не нуждались в живом предке, как следует из названия, но достаточно волоса, или слюны, или ногтя, или кости — но не крови и не семени, того, что можно взять из могилы. Ампфликий отмечает, что довольно того же и от потомка — это при должном усердии позволит возвести свой род, переходя от сына к отцу, к прежней славе».

«История греческих зелий» уж всяко оказалась занимательней пересказа русалочьих попыток создать свое собственное королевство, все как одно кончавшихся неудачами. Пусть даже и переполненная ненужными деталями.

Невольно наползала усмешка, когда Нэт представил себе — да того же Уотера, перерывающего фамильные склепы чистокровных родов, в поисках предка-мага. Отдавало не то что некромантией, а прямо-таки беспардонным свинством, унизительным для обеих сторон — ничего удивительного, что рецепт продолжает оставаться утерянным. Ведь в любой семье найдется секрет, который лучше оставить нетронутым. Разве не так?

Пролистнул страницу, внимательно изучая списки ингредиентов. Смешно. Семейные тайны. У них, например, никаких тайн не было — а все равно дед предпочитал говорить знакомым, что его, Нэтана, родители умерли где-то на южном побережье. То ли лгать было проще, чем рассказывать, как есть, то ли безопаснее.

Нэт бледнел и отворачивался, когда слышал, что он «сирота». Бывали дни, когда, сняв с огня последний котел, тут же в углу валился от усталости, когда сводило руки от болотной грязи, где сутками он ловил для аптеки тигровых тритонов — и тогда, в малодушном отчаянии он надеялся, что родители придут, отыщут его, заберут обратно. Стоило ему отдохнуть — и он сам стыдился своей надежды. Кому он нужен-то? Если даже родная мать — и та предпочла сбежать от сына к его отцу.

А ведь он бы пошел их искать и сам. Он уже был не маленький. Однажды так и заявил деду. Почему его не отпустят? Но старик устроил крик и пригрозил, если он еще раз о таком хотя бы заикнется, выпороть и запереть в подвале. А дядя — сплюнул на пол, словно вспоминать сестру и ее мужа ему было противно.

Правда, иногда лучше и не знать, чей ты сын. Можно придумывать себе красивую сказку. А не довольствоваться скудным «Почем я знаю, где их носит? Наверняка плодят еще ублюдков, вроде тебя». Теперь же Нэтан учился на подаренные отцом деньги и не мог всерьез, как когда-то давно, ненавидеть этого человека, зачем-то давшего ему жизнь, чтобы бросить. Это его смущало. Он не знал, на чем остановиться — оправдания, которые с первых своих лет он сочинял для отца и для матери, становились все более неправдоподобными.

Раньше он представлял себе, как станет знаменитым зельеваром, и, путешествуя, в какой-нибудь далекой стране встретит мать. Она будет больна, он ее вылечит, спасет… и тогда она его узнает, заплачет, и обнимет, и скажет, что всегда хотела вернуться.

А сейчас вдруг подумал — что, если она его не узнает, ведь, скорее всего, так и будет?

Ему не пришло в голову, что он сам может ее не узнать.

Нэт заставил себя переключиться на эссе по трансфигурации, куда добавил ехидную заметку о продолжительности действия заклинаний относительно затраченной энергии, переписал начисто две небольшие работы по чарам для Хиндли, потом вернулся к грекам. Нельзя было думать про родителей. Не здесь, не сейчас. Когда-нибудь потом, когда он вырастет, когда сможет доказать, что он ничуть не хуже других.

До гостиной ноги донесли уже хорошо заполночь, но стенам-то было все равно, когда открывать вход. У камина все еще велась беседа — то ли Нотт с МакКелби, то ли с Эглсби, а может там была и истеричная Фанни Фонтейн, с седьмого курса. Нэт, как всегда, двигался бесшумно, и уже почти скользнул в темный коридор, ведущий к спальням.

— Разумеется, завтра, Оберон. Я получил письмо от дяди. Это распоряжение директора нам кстати.

— Я бы тоже не хотел светиться раньше времени, если ты об этом. Пара лет у нас еще есть. Война как раз закончится.

— Зато труднее выдвинуться. Все ветераны, старая гвардия — кому, вы думаете, он будет доверять больше?

Нэт застыл, боясь пошевельнуться. Догадывался, о ком они. Вся ведь школа шепталась. Вот так, в открытую. А директор еще что-то воюет — когда прямо тут, можно сказать, под носом, против него замышляют. Произносит туманные речи, о единстве. Какая-то грязная игра — у обеих сторон, и от всего этого точно стоит держаться подальше.

Вот только как это устроить? И не окажется ли желанное незнание еще опаснее? Тем более, что с тех пор, как проклятущая шляпа объявила его слизеринцем — выбор за него был, считай, сделан. Остальные уже видят его одним из этих змеенышей.

— Ты ведь не отравил гриффов нарочно, Герард? У тебя что, был приказ?

— Ты этого не знаешь, и я не обязан ничего тебе объяснять.

— Значит, не было?

— Неужели, они тоже не догадаются о твоем участии? Опрометчиво, Герард, наверняка там будут ждать нашей помощи.

Нотт, судя по тону, был близок к краю:

— На твоем месте, Фанни, я бы воздержался от намеков, не имеющих никакого основания. Мы всё еще школьники. Иди, воюй, если не терпится. Ты ведь знаешь — мертвый слуга — плохой слуга, не так ли?

Эглсби — это точно был он, легко узнаваемый сзади по шевелюре, заклинанием поворошил угли в камине, и Нэт воспользовался шорохом, чтобы скрыться в коридоре. Узнать слишком много и сразу он точно не хотел.

Спальня их, как и прежде, легко поддавалась на алахомору — и вскоре он уже пытался унять дрожь под тонким одеялом. На соседней кровати сопел Кинштайн, слышалось ровное дыхание Рёдера. Хиндли бормотал что-то, отводя ночной морок. Какая разница, что там случится завтра?

Воскресное утро выдалось необычайно ясным, словно кто-то специально заказывал, совершенно не в тон царившему в Большом зале угрюмому настроению. Если бы не директор, все, кто старше второго курса, гуляли бы уже вовсю по нарядным улицам, и покупали бы друг другу сливочное пиво. Нэт глядел в тарелку овсянки, стараясь не поднимать глаз — ни наверх, к безоблачному потолку, ни на старосту, сидевшего как на иголках.

Приползшие к концу завтрака гриффы бросали в сторону слизеринского стола возмущенные взгляды, но в присутствии всех четырех деканов не отваживались на большее.

— Ну что, Баркер?

— Все готово, — Нэт достал из сумки свитки и передал сидевшему справа Кинштайну. Тот довольно фыркнул.

— Тебя никогда не бывает в гостиной. И в библиотеке, мы проверяли. И в совиной башне.

— На квиддичном поле, — вставил свои полкната Хиндли и заржал.

— А что не так? — парировал Нэт, уминая между делом тост и запивая, как повелось, водой.

— Мор сказал, указующее заклятие не работает. Это уже интересно. Конечно, стены и двери, но все-таки. Ты используешь щиты?

Нэт позабавился было, придумывая ответ, но не успел ничего сказать.

— Юстин, зачем ты тратишь время на него?

Блондин и совенок Лестрейндж, как всегда, пришли последними, но это им не помешало влезть в разговор.

— Почему бы и нет? — неожиданно воспротивился любопытный Юстин. — Вы и сами с ним говорите. Хотя бы вот о зельях.

— О, еще бы, — выдавил Рёдер, и с мерзейшей ухмылкой поинтересовался, глядя Нэту прямо в лицо:

— Надеюсь, ты уже закончил? Не могу сказать, что мне легко сидеть за одним столом с человеком твоих кровей.

Нэт, призывая на помощь всю свою выдержку, поднялся, чтобы уйти. Неведомый зверь рвался наружу из груди, и он был не уверен, что сможет его удержать. Совсем не уверен.

— Дядя мне все рассказал — оказывается, некую Нору Брок неплохо знали в Лютном переулке. Что, мамаша не очень напряглась, сочиняя тебе фамилию?

На тонкой шее Рёдера сомкнулись с хрустом невидимые никем, кроме Нэтана, зубы.

— Эй, не надо, — буркнул вдруг Лестрейндж.

Все, кто слышал, раскрыли рты.

— Август… всегда такой. Без обид, — и Эльфард снова замолчал, похоже, на следующие полгода.

Без обид. Как же! Это не его родителей будут обсуждать в гостиной. Это не ему вслед будет свистеть Белби со своей подружкой, и не на него, сыто скалясь, будет бросать косые взгляды МакЛагген.

И не его руку, сжавшую палочку, Нотт остановил одним поднятием брови.

Нэт зло передернул плечами и повернулся идти. Тут ему больше делать было нечего. Но двери Большого зала раскрылись раньше, чем он до них добрался.

— Директор! Директор!

Это кричал староста мальчиков, круглощекий гриффиндорец, по которому никто не сказал бы, что он начал выпускной курс. Всегда прилизанные волосы разметались, галстук сбился на сторону, и даже блестящий значок сидел как-то криво.

— Что такое, Джонсон? Как видите, директора нет, — МакГонагалл поднялась с места.

— Там, сейчас… там… в Хогсмиде… дым…

На зал упала тишина. У МакКелби хищно вздулись ноздри — Нотт преувеличенно спокойно отложил вилку в сторону.

Они знали, конечно.

— Откуда? Откуда вы…

— Метка видна с озера, — выдал последнее гриффиндорец и грохнулся на скамейку.

Кто-то взвизгнул. Поднялась паника. Некоторые повскакивали.

«Мерлин и сорок пять травников… ну что они собираются там делать… пасть смертью храбрых, что ли?» Нэтан предусмотрительно шагнул в сторону. Он уже догадывался, что последует за этим.

— Всем оставаться на местах! — скомандовала побледневшая МакГонагалл. — Старосты, пересчитайте присутствующих. Нужно немедленно разойтись по гостиным факультетов.

— Что если кто-нибудь… рядом с лесом? — всхлипнула чувствительная профессор травологии.

— Хагрид приведет всех в замок.

Из палочки МакГонагалл вырвалась серебряная молния, тут же исчезнувшая за дверью.

— Какое счастье, что Альбус запретил… — начал было декан Слизерина, но заместитель оборвала его взглядом.

— Хаффлпафф весь, — сообщила дрожащим (от облегчения?) голосом староста. Помона Спраут тут же повела своих строем вон из зала — половина строя почему-то плакала.

«Они ведь еще ничего не знают, что там. Зачем реветь…»

Несмотря на раздражение бестолковой общей тревогой, Нэт понимал, что боялся и сам. Он боялся горящих нервным возбуждением глаз — у чернокожего Шеклболта, с жестоким прищуром следившего за старшей частью слизеринского стола, у безумной Фанни, вцепившейся в салфетку тонкими пальцами. Первокурсники, в большинстве своем, просто ничего не понимали — ждали, когда их уведут. Лестрейндж, тот вообще спокойно продолжал есть.

— Гриффиндор весь, пятеро остались в больничном крыле, — отрапортовала барышня с черными косами. Красно-золотые строились гораздо дольше.

— Я, пожалуй, пойду в лазарет. Понадобится помощь… наладить камины в Мунго…, — забормотала мадам Помфри. Заместитель директора кивнула ей рассеянно, и та скрылась за маленькой дверью в углу зала.

— Рэйвенкло тоже…

Слагхорн не торопился. Пока его старосты пересчитывали факультет в четвертый раз, он от волнения проглотил еще пару чашек кофе. Нэтан отвернулся, чтобы не смотреть. «За всей этой суетой никто не заметил. Странно, но сегодня не было сов… Тоже знали, должны были знать…»

Действительно — никакой почты, даже домашней. А профессора не забеспокоились раньше. Почему? Кто-нибудь прислал Дамблдору вестника? Или он догадался по слизеринцам? И где он сейчас…

Нэт живо представил, как Хиггс распускает по Лютному зловещие слухи об атаке на Хогсмид, а он, Нэтан, вставляет время от времени детали. Которые может знать только очевидец…

— Баркер, не спи.

— Останешься тут один!

Оказывается, его курс уже продвигался к дверям. Что ж, отлично. Придется провести — и неизвестно сколько времени — в общей гостиной, вместе с нервным Ноттом и прочими радостями жизни. Палочка сама собой скользнула в рукав. Сегодня он им так просто не спляшет.

В темной гостиной факультета только-только зажгли лампы, когда он (последним) проговорил пароль и прошел внутрь. Старшие молча заняли места у камина. Даже МакКелби ничего не стал говорить — а Фанни продолжала ходить из стороны в сторону, заламывая руки.

— Видели этих хаффлов? Ревут как дети.

— Это сестры Кресвелл. У них тетка в Хогсмиде.

— Там, наверное, сейчас темно от авроров, — добавил какой-то третьекурсник, но его толкнули под локоть:

— При Фонтейн мог бы этого и не говорить.

Первый курс предпочел ретироваться в спальню. Нэт пошел за ними. Он не питал никаких иллюзий насчет мирного вечера.

— Наверняка уже все закончилось.

— Ты думаешь, правда, что Хогсмид сожгли? Это же, ну… Хогсмид… Там только волшебники…

Разговор велся полушепотом — между Яном и Юстином, а Лестрейндж лежал на кровати, листая квиддичный журнал.

— Вряд ли весь Хогсмид, — вставил Рёдер, — наверное, лавка каких-нибудь предателей, вроде этих Бутов.

— Разве Буты?

— Все знают, что их кузен женат на грязнокровке.

Нэт фыркнул.

— Что, Баркер, есть что сказать? Ты у нас ведь спец по родословным.

Кто-то хихикнул.

— Чтобы ты знал, моя мать замужем за отцом, — сказал Нэт, леденея внутри. — А насчет Бутов, если они и вправду такие предатели крови, почему ж они еще живы? И даже торгуют.

Блондин поморщился.

— Сделали правильный выбор? Что ты ухмыляешься? Тебе-то, Баркер, на твоей помойке и выбирать будет не из чего… кому ты нужен!

— Ну и дураки, — буркнул Нэт, и продолжил, — эти ваши Пожиратели.

Он не обратил внимания ни на округлившиеся глаза Хиндли, ни на переставшего шуршать страницами Лестрейнджа.

— Если угрожают твоей семье, то никакой это не выбор. Это повод для мести, — пояснил для тех, кто в молчании наблюдал его, словно дикого зверька.

— Да ты сам дурак, Баркер, и ничего не знаешь! Никто не «мстит» Темному Лорду. Он же сильнее, чем Дамблдор!

— И дядя так говорит, — веско добавил Лестрейндж, откладывая журнал в сторону.

— Не обязательно быть сильнее, чтобы отомстить. Для мести нужна вовсе не сила.

— Тебе-то откуда знать?

Они снова ничего не понимали. Да и стоило ли им объяснять?

— У нас напротив жила карга, у которой сына авроры убили при задержании. Так она всё их звено вытравила по очереди за два года. Даже палочка ей не понадобилась.

Лицо последнего в этом звене он помнил прекрасно, когда тот когтями пыль царапал, прямо перед их дверью. И как дед его, Нэтана, держал за шкирку, чтобы, не дай Гештинан, не пошел с остальной ребятней, в пыль втаптывать ненавистную синюю мантию.

Кинштайн покачал русой головой.

— Баркер, мы поняли уже, что ты сумасшедший. Только не называй его Пожирателей глупыми при Нотте.

— И при старших.

— И вообще не называй.

Нэт пожал плечами. Если они не понимают, он им не помощник. Большая часть его учебников была спрятана в заброшенном классе — оставалась в спальне только история магии и кое-что про защиту. Открыл пропыленную обложку. Странно, что эту книгу никто не брал читать до него.

Хотя нет. Чья-то косая роспись стояла на формуляре, рядом с датой десятилетней давности. «Расчеты применения нетрадиционных средств защиты при распределенном ударе». Наверное, шрифт для большинства был слишком мелкий. Или слово «расчеты» пугало. Он лениво полистал содержание. Похоже, под именем «нетрадиционных» скрывались от глаз Министерства старые добрые Темные Искусства. Он не очень-то понимал, что значит «распределенный удар», но, кажется, внутри были какие-то диаграммы с примерами. В конце оказался целый алфавитный указатель заклятий — очень удобно. Но самым интересным было то, как хитроумный автор, подставив в формулы все, что знал, вроде расстояния до источника, или площади поражения, получал вдруг «энергетический коэффициент плотности щита» или «минимальное геллертово число участников ритуала защиты».

Нэт так увлекся, что едва заметил кривившегося Рёдера рядом с кроватью.

— Что это?

— Книга, — сострил, закрывая «Расчеты» и садясь прямо. Палочка уже скользнула в руку.

— Нас всех ждут в Большом зале.

Что значило это вежливое предупреждение? Замаскированная попытка извиниться?

Одно хорошо — ужин все-таки намечался. Нэт нисколько бы не удивился, если бы по случаю нападения его отменили, или прислали бы по гостиным. Однако студенты и преподаватели оказались на местах, с угрюмыми или покрасневшими от слез лицами. Под темнеющим потолком летали совы, разнося присланные взволнованными родителями письма. Кто-то рыдал. Директор сидел тут как тут, печальный и отрешенный — никто не решался с ним заговорить, даже Слагхорн, переводивший тревожный взгляд со своей тарелки на стол Слизерина и обратно. МакГонагалл, грозно сдвинув брови, утешала профессора Стебль.

— Разумеется, девочки должны быть с семьей. В такое время…

— Их могут и не пустить обратно, Минерва. И я прекрасно понимаю… бедная Анна…

— С меня хватит, Альбус, я подаю заявление, — бормотал декан, — я не стану оставаться тут до Рождества. Делайте что хотите, но здесь просто не безопасно…

— И что вы предлагаете, Гораций? Cтрана в таком положении, — вяло протестовал профессор Флитвик, — у всякого уважающего себя волшебника просто нет другого выбора… внести свой вклад…

Две близняшки с Хаффлпаффа пропали куда-то вместе со своей старостой. Может, спали в больничном крыле. Гриффиндор же напоминал спугнутую стаю птиц — стоило кому-то получить новое письмо, и стук вилок прекращался. Все ждали новостей, которые, глотая слезы, зачитывали вслух.

Нэт украдкой посмотрел на старших. МакКелби мрачно ковырялся в котлете. Бледный как смерть Нотт как раз разворачивал присланную записку.

По его лицу нельзя было сказать, что именно он узнал. Так же медленно свернув письмо, он отставил тарелку в сторону и, ткнув в пергамент палочкой, спалил его.

— Герард?

— Позже.

Пепел он убрал одним взмахом руки. Аппетит у всех пропал. Мор и Эглсби то и дело бросали настороженные взгляды в сторону директора — но тот, казалось, погруженный в свои грустные думы, и не собирался ничего замечать.

— Как вы думаете, что там? — полюбопытствовал Юстин, на что Рёдер только презрительно скривил губы в ответ.

— Узнаешь завтра из «Пророка» — добавил третьекурсник, сидевший двумя местами левее.

— По крайней мере, «Пророк» завтра еще будет… — пошутил было Кинштайн, но было видно, что ему самому ни капельки не забавно. Он тоже хотел получать письма от важных лиц.

Нэт ему не сочувствовал. Вряд ли что-то угрожало крошечной аптеке в Лютном переулке, но о ней-то точно не станут писать — ни в Пророке, ни в письмах родственникам. Случись что-то с дедом или с Мелиссой и малыми, он услышит последним, если вообще услышит. И вообще это было глупо — зачем Пожиратели устраивали эти нападения? Убийства? Чего они добивались? Даже Скрэверс пошел на мировую с Боргином, после двух месяцев безуспешной осады знаменитой лавки. Все знали, что продолжать бойню глупо. А эти продолжали.

Революционеры, вспомнил Нэт дедово ругательство.

Или идет настоящая война, потому что Пожирателям самим есть, за кого мстить?

Вернулись в гостиную молча — старшие, как всегда, у камина. Никто не спешил расходиться. Фонтейн вцепилась в спинку кресла, прямая, будто проглотила метлу.

— Ступайте спать, — приказал Нотт, глядя вниз на первокурсников.

— Скажи нам…

Однако их выдворили. Если бы Нэт не догадался еще раньше выскользнуть из гостиной в коридор, оказался бы в спальне и он. «Взять учебники с собой… и завтра посмотреть эту… арифмантику? Что-то такое у деда было, только по зельям… и латинский словарь».

В учительской лаборатории не было никого — даже свет не выбивался из щели под дверью. Заброшенный класс, как и прежде, встретил копошащимися по углам тенями — люмос был не так чтобы силен. Котел на своем месте стоял нетронутый, но Нэтан не стал задерживаться для очередного эксперимента. Нужно было взять книжки и возвращаться обратно. Если, конечно, он надеялся что-то узнать.

— Говори, Герард.

— Кто еще?

Как и в прошлый раз, затаился в тени, почти добравшись до прохода, ведущего в спальню. Сердце билось медленно, не мешая подслушивать.

— Эван Розье. Мои соболезнования, Фанни, — мертвенным голосом выдал Нотт, стоявший спиной к камину.

— Наши соболезнования, Фанни.

— Он был героем.

Фонтейн выпустила из рук кресло и смотрела перед собой. Кажется, ничего не слышала. Повернувшись к Нотту, так что в ее глазах отражались красные огни, она с трудом разомкнула губы.

— Из-за тебя. Это ты виноват. Мы должны были быть там.

И осела на пол. Дальше Нэт не слушал, и не смотрел. Кто-то бросился поднимать девушку с пола, укладывать на диван. Двое шестикурсников отвели Нотта в сторону, и что-то еще спрашивали. Но Нэтан тупо стоял у двери в спальню, зная, что сокурсники его еще не спят, а страшный шепот все отдавался в ушах. «Мы должны были быть там».

Конечно, неделя, начавшаяся таким образом, и не могла принести ничего хорошего. Следующее утро ознаменовалось трагическим набатом в «Пророке». Выступили министр и старший Крауч с обещаниями выплатить пострадавшим пенсию. На первой странице снимок — какие-то развалины и дымящаяся крыша «Трех метел», Темная Метка в безоблачном небе, на второй — биографии погибших авроров. Слизерин, знавший заранее, как все было на самом деле, молчал — прочие читали, не отрываясь и не обращая внимания на завтрак.

Директор опять сидел мрачнее тучи — и что-то Нэту подсказывало, близняшки-хаффлпаффки здесь совершенно не при чем.

— Это Грозный Глаз, — шепот доносился с других столов.

— Грюм…

— Лучший во всем аврорате…

— Захватил сразу двоих.

— Он такой страшный…

— Оторвало пол носа…

— Мать кричала, что не пустит меня в аврорат, а отец отвел в сторону и сказал, что запишет сам.

— Нам не по двенадцать лет, мы тоже можем сражаться!

Нотт, с прошлой ночи какой-то ссутуленный, с залегшей под глазами тенью, равнодушно ломал в тарелку пережаренный хлеб. Фонтейн и еще нескольких старшекурсниц нигде не было видно.

— Этот Крауч делает хорошую мину при плохой игре. Такое впечатление, что победа за ними.

— Наверняка забыли перечислить всех.

— Долохов отправил в Мунго не меньше троих, и до конца недели они не дотянут. Об этом, конечно, ни слова не написано.

— Не хотят сеять панику?

Рёдер со снисходительной улыбкой объяснял Юстину.

— Паника прекрасно распространяется без посторонней помощи. В Англии все всех знают.

Наконец, директор поднялся, объявляя конец завтрака. Пора было начинать занятия, и Нэт с ужасом ожидал совместной с красно-золотыми защиты от темных искусств. Профессор Бёртон был человек тихий и незлобивый — многое пропускал мимо ушей. Он даже баллы не снимал с нарушителей.

Стоило прийти пораньше и занять место в конце комнаты — чтобы ни к кому не оказаться спиной. Нэт как обычно, устроился один.

— Смотрите, кто у нас тут, — холодно начал МакЛагген, заходя в класс. Вставший справа Уизли воинственно поглядывал по сторонам. Похоже, слава Грозного Глаза не давала ему покоя.

— Помойный Баркер… Видали, как он в среду с метлы?

— Да уж… стоит быть осторожнее. Кто знает, берут ли в Пожиратели тех, кто боится высоты?

Нэт к ним начал уже привыкать. По крайней мере, его не принимали всерьез. Он молча открыл учебник, достал пергамент и чернила. Поразмыслив немного, выудил из кармана вчерашний томик «Расчетов» и пристроил сверху. Вряд ли Бёртон станет говорить что-нибудь интересное.

— Дай пройти, Уизли, — это был Рёдер, поправлявший смешные очки в стальной оправе. Гриффиндорцы перегородили проход и пропускали только своих.

— Как бы не так.

— Змейки ошиблись дверью. Это класс защиты от Темных Искусств. Он вам ни к чему.

— Дай пройти, или пожалеешь!

Лестрейндж молча выхватил свою черную толстую палочку.

— О, нам та-ак страшно! — МакЛагген смеялся, будто в последний раз. — И что вы сделаете?

Хиндли тоже достал палочку и недвусмысленно поглядел в сторону Нэта. Меньше всего тот хотел вмешиваться — но если коротышка нажалуется старосте, ничем хорошим это не закончится. Запахло странно — грозой и фиалками. Должно быть, это Уизли хотел напустить слизняков. Нечего делать — Нэтан прицелился и ударил подножкой в спину. Выпущенный МакЛаггеном красный луч сбился с направления, врезался в парту, покрывшуюся тотчас зеленой шерстью. Вторая подножка попала в Уизли. Третья мимо. Хиндли смеялся. Зазвенел звонок. Рёдер как раз перешагивал через рыжего гриффиндорца, когда учитель появился в классе.

— Что здесь? Что происходит? Рассаживайтесь быстрее.

— Это Баркер! Он нас сглазил! — возопил Дик, собирая с пола учебники. — Почему мы должны учиться вместе со слизеринцами!

— Дети Пожирателей!

— Таких как они, вообще нельзя пускать в Хогвартс!

Бёртон покраснел и закашлялся.

— Мы отстаем от расписания! Прекратите разговоры, наконец.

Он вернул парте прежний облик и махнул в сторону доски, где появилась сегодняшняя тема. Болотники и каппы. Прекрасно.

— Широко распространенные в Великобритании… Часто используют ложные световые щупальца, которые многие принимают за фонари или болотные огни.

Какой, спрашивается, лопух, примет розовый свет болотника за газовый факел, а еще лучше — за духа-фонарника? Или имелись в виду маггловские фонари? Разумеется, те так и стоят по болотным трясинам, освещая тропинки в непроглядной тьме. Магглам больше делать нечего.

Нарисованный на плакате зверек напоминал гибрид паука и макаки. Длинный закрученный хвостик заканчивался, словно бутоном, тем самым фонариком. Нэт, чтобы сдержать смех, вернулся к серьезному расчету на сороковой странице. Он плохо понимал, что значит «предел», и почему все непонятные знаки в конце формулы куда-то исчезали, оставляя только цифры.

— Длинные верхние конечности, хватают путешественников за ноги и затягивают в трясину… специальные клапаны, закрывающие ноздри. В остальное время питаются падалью.

— Спорим, он ни одного не видел в лицо, — шептала подружке впереди какая-то гриффиндорка.

У каппы, кроме зубастого рта был длинный нос, похожий на клюв, черепаший панцирь и красное блюдце на голове. Профессор пытался читать лекцию, но его перебивали вопросами, и он не находил ничего лучшего, как, краснея, отвечать на них.

— Милашка!

— А правда, если ему поклониться, он умрет?

— А не проще ударить Incendio?

— …рек и озер. Известен так же под именем «каватаро», «кавако», «каваранбе» или просто как Гость. Зарегистрированы случаи разумного диалога с людьми…

— Простите, профессор, так, значит, они не опасные существа?

— Мистер Уотер, не так ли? Нигде не отмечено, что каппы владеют русалочьим языком… принято считать условно животными… или полностью животными в случае монгольской разновидности…

— Это правда, что они говорят на японском?

— Мисс Браун, эти сведения не доказаны… двигаются чрезвычайно быстро… предпочитают уединенный образ жизни. Магглы принимали их за речных божеств и приносили жертвы в виде риса и просоленных огурцов…

При этом половина присутствующих откровенно засмеялась. Нэт пожал плечами. Тоже, «темные искусства»! Какой смысл изучать всех этих водяных, когда лучший способ защиты — просто обходить их стороной? Всем известно, что даже голодный хлюпень не нападет первым… тем более болотник… Каппы вообще едят рыбу, а если учесть, что на них охотятся из-за шкурки, то шансы встретить живого и вредного водяного всяко ниже, чем подхватить насморк, болтаясь в холодной грязи. Лучше бы научил их простому щиту или какому-нибудь маскирующему заклятию. В конце концов, даже в «Пророке» уже пишут про «военное положение»!

Никто не слушал профессора. И дело было не только в теме урока — гриффиндорцы по-прежнему зло косились на Нэта, большинство обсуждало происшествие в Хогсмиде. Девчонки — и те не считали болотную нечисть достаточно опасной, чтобы отвлечься на учебу. Бёртон краснел все сильнее.

— Мисс Леннет? Какие заклятия вы бы применили, встретившись с японским каппой?

— Отпугивающее, сэр, — улыбнулась Леннет, и слизеринская половина прыснула смехом, потешаясь над Уотером, очевидно записывающим этот «ответ». Дальше стало просто неинтересно. Нэтан ушел с головой в арифмантику и вынырнул только, когда профессор обнаружился прямо над его партой.

— Вот чем мы занимаемся на уроках. Извольте встать, когда с вами разговаривают, молодой человек.

Все с интересом наблюдали, как порядком выведенный из себя профессор, наконец, выпускает пар.

— Я жду, мистер Баркер. Отвечайте.

Нэт встал, закрывая рукой страницу с формулами. Бёртон нахмурился — он был действительно возмущен, так что Нэту стало даже стыдно. Но ведь это не он его доводил дурацкими комментариями. Он просто внимания не обращал, и только!

— Простите, сэр, я не слышал вопроса.

— Очень плохо. Взыскание, — мстительно заявил профессор, и Нэт удивленно вскинул брови.

«Взыскание, за то, что не слышал?» — он чувствовал, что и сам закипает. Это Бёртон-то, который и баллов почти не снимает!

— Вопрос был — как отличить монгольского каппу от гриндилоу. Но, поскольку вы, очевидно, не слушали…

— Каппа предпочитает рыбу, а гриндилоу нападает на теплокровных, млекопитающих, сэр. У гриндилоу длинные пальцы, нет клюва, и зубы гораздо острее. Это, конечно, при условии, что вы уже отличили Ирландию от Монголии. Гриндилоу выманить намного проще, потому что достаточно имитировать стук копыт — а каппа боится громких звуков, может часами выжидать на дне водоема, поэтому охотнику желательно подлавливать его на живца.

— Мы проходим опасных существ, Баркер. Их отличие от прочих в том, что они представляют серьезную угрозу жизни человека, — усмехнулся профессор, плавно обходя парту. — Кто в здравом уме станет на них охотиться? И потом, вы не упомянули главного — у монгольского каппы характерный голубоватый оттенок чешуи. Садитесь, и отдайте мне то, что вы там читали.

Еще чего. Каким бы чудаком не был этот Бёртон, ему не составит труда догадаться, что книжка-то вовсе не об арифмантике. Она, может, не попала в запретную секцию только по ошибке. И вообще, он не имел права так цепляться — ведь ответ-то был верный!

— Голубая чешуя, профессор? Они обитают на мелководье, всю жизнь зарастают водорослью и измазаны грязью до черноты. Даже после смерти каппы отодрать эту гадость со шкурки не так уж и просто…

— Если бы вы потрудились посмотреть на доску, где приведено весьма достоверное изображение...

— Позвольте не согласиться, профессор. Шкурки каппы идут по три галеона штука, и, уверяю вас, если они чищенные, то голубая эмаль содрана вместе с грязью, — Нэт чувствовал, что его несет, но не мог остановиться. Сколько же раз ему перепадало от деда, за то, что не умел держать язык за зубами, а он все никак не научится! Но голос, словно против воли, звучал все четче, все холоднее, словно какой-то гордый демон внутри говорил вместо него.

— К тому же, некоторые недобросовестные охотники выдают за них те самые шкурки гриндилоу, и многие ведутся, хотя компетентный зельевар легко отличит их по запаху. Ошибка может оказаться как же это… фатальной… видите ли, гриндилоу ядовиты, и если добавить их шкурку в маскирующий бальзам, можно отравиться…

— Умник, тоже. Самого не отличить от загрыбаста…

— Я сказал, садитесь, минус пять баллов Слизерину, — сник профессор, отступая к доске. — Как я упоминал, вопрос о контактах с человеком является спорным… записаны случаи «уговоров» с людьми и применения якобы лекарских способностей каппы для сращивания костей… известное письменное соглашение…

Бёртон бормотал все тише и тише, повторяясь, растягивая слова, ибо, кажется, ему не хватало материала. «Мог хотя бы из приличия упомянуть пурпурных трясинников» — думал Нэт, осторожно перелистывая страницу. «Их-то по болотам полно, и, если не знаешь, можно здорово напугаться. Вдруг попадется сильный — лодыжку вывернет, а с вывернутой лодыжкой аппарировать не так-то и просто. А ты, Нэтан, идиот. Разве можно было так высовываться!»

Наконец, прозвенел звонок.

— Баркер, останьтесь после урока, сообщу вам время взыскания.

«Ну вот, теперь угощайся…» Остальные с шумом вываливались из класса. Наказание было даже кстати — обозленный МакЛагген, непонятно как протерпевший весь урок, явно намеревался свести счеты прямо там, в коридоре. Едва ли он теперь станет ждать весь перерыв, им же на травологию. Но вот Уизли, как назло, застрял в дверях.

— Отправитесь сегодня вечером в пять к Хагриду, — нарочито громко сказал профессор, — ему нужна помощь. Вот, записку возьмите.

Нэт взял, косясь в сторону порога. Рыжий все слышал.

После трансфигурации и обеда, Нэт ненадолго заглянул в библиотеку и отыскал-таки справочник с формулами. Хитроумный щит на крови стал сразу раза в три понятнее. Это, пожалуй, можно было применять и в чарах тоже. Например, чтобы узнать, насколько широко надо взмахнуть при левиоссе — прикинуть плотность, высоту, поправку на внешние силы, скажем, ветер. Интересно, на холоде поднимать вверх проще, чем в тепле? Или наоборот, сложнее? Где-то часа в четыре у входа в общую секцию показалась компания старших гриффов, и он благоразумно ретировался.

Не хотел идти в гостиную, но до пяти больше делать было нечего. В гостиной же у камина караулил совершенно озверевший Веспасиан Мор, который встретил Нэта знакомым отвратительным свистом. Тот попытался пригнуться, но от удара все равно свалился на пол.

— Будешь знать, как терять баллы.

Правое плечо пылало огнем — однако спорить было не о чем, и Нэт смолчал. Во-первых, он же сам и наберет баллы обратно, на зельях, а во-вторых, остальные за этот день потеряли куда больше. Видел же часы в зале. Не у одного только Бёртона на их факультет обострилась аллергия. Понятно, что дело вовсе не в Нэтане Баркере, подвернувшемся под руку. Говорили, что пятый курс в теплицах подставил слизеринцев под тентакулу. А Спраут ничего не сделала. Кажется, не успела.

Вывод — нужно было ждать. Или сразу идти к Хагриду, кружным путем. Оставалось надеяться, что лесничий не заведет его в лес и не бросит там на милость кентаврам. Спрятав учебники в сундук, и переодевшись в мантию похуже, Нэт поплелся прочь из подземелий, держась поближе к стенам.

Напрасно он старался проскользнуть незамеченным.

— Гляньте-ка кто тут! — донесся голос справа, как раз когда почти был пройден внутренний двор. Молниеносная подножка ударила сзади, Нэт даже не сумел отскочить — повалился на землю, больно ударившись локтем. Он их не видел. Не заметил — как мог?

МакЛагген с Уизли вышли из укрытия, и он хорошо разглядел их ботинки.

— Соскучился, змееныш?

— Не нравится, когда бьют в спину?

«Щит, надо щит… Как там правильно? И зачем я через двор, надо было мимо теплиц, через галерею… вот дурак!»

— А если он скажет другим? — заволновался Уотер откуда-то сзади.

— Ничего не скажет, — жестко возразил Уизли, добавляя вторую «подножку», чтобы жертва не успела подняться, — у них там слабаков тоже не жалуют.

Дик принял к сведению и заткнулся. Третий раз — опять подножкой, ударил МакЛагген, когда Нэт почти встал на колено — и на этот раз, падая, он оцарапал скулу.

— Давай зеленым!

Нэт умудрился сделать короткий замах и послал в МакЛаггена оранжевые искры. Тот, скорее от неожиданности, не удержался на ногах и тоже свалился на холодный камень. «Минус один… Как же там…» Всплыла страница с формулами. Permaneo limes — последний предел, дающий время скрыться. Почему бы и нет? Пока Уизли раздумывал, чем ударить, он кровью из царапины провел по камню, коснулся палочкой и шепнул:

— Assero… — «Хоть бы сработало! Хоть бы… ну пожалуйста…»

— Сволочь! — заорал гриффиндорец, в которого вернулся луч его собственного заклятия, награждая пышным зеленым мехом. — Дик, не стой ты как бревно!

— … quod abdo…

— Нужно было палочку отнять!

— Куда он делся?

«Неужели… Сорок пять старейших…»

А потом Нэт ничего не видел и не слышал, будто его накрыли с головой черным мешком и выхватили землю из-под ног. И было ему легко и бестревожно, словно он заснул на полу дедова подвала, а не отключился посреди драки в школьном дворе. Он бы, наверное, провалялся так до ночи, никем не видимый, если бы случайно проходивший мимо старшекурсник не наткнулся на его руку.

— Эй, ты живой?

Нэт испуганно вскочил и огляделся. Должно быть, пять часов давно наступили — стало заметно холоднее. Он чувствовал, как дрожит — то ли от того, что замерз, то ли от слабости. Зато никого из гриффиндорцев не было поблизости.

— Я тебя не заметил, — честно признался стоявший рядом парнишка, в теплой мантии с синим шарфом, — а, кстати, что с твоим лицом?

— Что с ним?

— Весь в крови. На, умойся, — рэйвенкловец достал из кармана почти новый платок, намочил его заклинанием и протянул Нэту.

— Э, спасибо, — буркнул тот, вытираясь. — А который час?

— До ужина еще часа полтора. Оставь платок себе. Что случилось?

— Я верну завтра. И правда, спасибо, но я спешу, — Нэтан почувствовал, что краснеет, и помчался прочь из замка.

Уже начинало темнеть. Погода стояла безветренная, тихая, затянутое серой простыней небо все еще пахло дымом, а с деревьев облетала листва. Хагрид обнаружился в своей круглой хижине у леса. Он как раз допивал кружку чая размером с хорошенькое ведро, и очень удивился, увидев студента в дверях.

— Ты чего это тут один ходишь?

Нэт протянул записку, которую великан внимательно прочитал и сложил в карман. Замешательство его от этого не уменьшилось.

— Я-то просил его самого… не для студентов работенка… Профессор Кеттлберн, значит, опять с ногой, а вместо него и некому. Да.

Нэтан огляделся с любопытством. Избушка у лесничего оказалась что надо — стены увешаны единорожьим волосом, связками криптолука и сушеной русалочьей усладой. В углу красовался здоровенный охотничий арбалет. Странно, но Нэт ощутил себя почти как дома, на кухне, с той только разницей, что очаг у Хагрида был раза в два шире, а под столом грыз кость здоровущий серый волкодав.

— Это Гром… Он вообще-т не злой, но чужих не любит. Старый уже. Как говоришь, тебя там? Баркер? Постой, а ты разве не первокурсник?

— Первокурсник. Помните, вы меня еще на станции встретили?

— Поди, и не знаешь ничего… Не, лучше давай-ка в замок. А с гиппогрифами я уж как-нибудь сам.

— Да знаю я про них, — возмутился Нэт, что его считают за маленького. — Сначала поклониться нужно, и в глаза смотреть, не отводить. И вообще двигаться не быстро. Первый раз, что ли.

— Может, и впрямь знаешь… Ты на первокурсника не очень-то и похож, это я только фамилию вспомнил, — лесничий поднялся, складывая в мешок мертвых хорьков и банку какой-то вонючей мази. Тут Нэт заметил, что лицо великана было в красных пятнах, а борода и шевелюра — чуть не вдвое короче против прежнего. Кожаный жилет, который лесничий натянул поверх, оказался весь в подпалинах.

— Эт вчера. Слышал, небось, — только и ответил Хагрид. — Смотри, не отставай, время не раннее.

Этого он мог Нэту и не говорить — тот, несмотря на общую слабость, подладился быстро, с любопытством сравнивая Запретный лес и те, в каких уже бывал. Они, правда, шли по хорошо проторенной дорожке, явно подновлявшейся волшебством — на нее даже пожухлый лист не падал. Шли долго, спускались с холма, поднимались, пару раз прыгали через ручьи, и, судя по всему, выбрались к дальнему берегу озера.

— Гляжу, ты в лесу не новичок…

— Новичок, как же… Дед аптеку держит, — неохотно поведал Нэт. В воспоминания вдаваться не хотелось.

— А вот и мы… — ласковым голосом продолжал Хагрид, не обращая внимания на спутника. Прямо перед ними, под навесом, сплетенным из еловых веток, лежал раненый зверь.

— Метелочка… Кобылка молодая совсем… теперь поклонись.

Нэт медленно поклонился, глядя в тоскливые птичьи глаза. Самка гиппогрифа была вся белая, как снег, только лапы заканчивались темными носочками. Половина ее правого крыла оказалась срезана — ровно, должно быть, заклятием, задет был и круп. Лежала она тихо, только курлыкнула, когда Хагрид подошел ближе, кидая ей хоря.

— Вот что война делает… Твари невинные… — в глазах у лесничего набежали слезы. Нэтану стало не по себе.

— Мы это, будем мазью обрабатывать. Не бойсь, не тронет. Я ж хорей успокоительным накачал.

— Кто это ее так, — выдавил Нэтан, подходя поближе, и принимая из рук Хагрида банку с мазью. Белая лапа судорожно дернулась.

— Глупышка… Лес вчера подожгли, а она возьми и выскочи в самую перестрелку. Кому-то нос оторвало, а кому-то вот, значит, и крыло… Я-то думал ее с Угольком свести, принесла бы птенчика. Не судьба, видать.

— Может и принесет еще, — сделал попытку утешить Нэтан, осторожно раздвигая остатки перьев. Его замутило. Старая мазь впиталась и оставила на крыле неприятный липкий след. — А что, обратно никак? Я слышал, в Мунго ноги-руки запросто отращивают.

— Так то людям… — мрачно ответил лесничий, трепля кобылку по шее. Та нежно наклонила голову. Мазь ей боли не причиняла.

— И потом, магия эта, видать, темная… даже директор не все может, хоть и великий он человек, Дамблдор…

Нэтан не очень понимал, какое отношение великий директор имел к раненым гиппогрифам, но промолчал. Тьма над лесом сгущалась, и белые перья, казалось, начали светиться в траве.

— А как она тут ночью? Звери не заедят? — практично поинтересовался он, закрывая, наконец, вонючую банку. Саламандровой крови на заживляющее явно пожалели. Ведь это всего лишь зверь.

— В лесу-то? — Хагрид махнул рукой. — Не, и фестралы не покажутся. Мазь специальная, их отпугивает. А другие гиппогрифы ее, значит, защищать будут. Умные звери, гиппогрифы, и благородные к тому же.

Умный и благородный зверь тоскливо завыл, когда они собрались уходить. Лесничий предложил ей оставшихся хорьков и приладил великанской ладонью перья на голове. Нэт представлял себе, каково это всю жизнь свободно парить над лесом, а потом остаться навсегда прикованным к земле. Лучше, пожалуй, и вовсе не знать никакого неба. Обратно они возвращались еще быстрее, и по знакомой дороге. Он ни разу не споткнулся, слушая, как грустный Хагрид сморкается в похожий на простыню платок, а иногда — в обгоревшую бороду. Если и была в лесу какая живность, сейчас все обходили лесничего за полмили.

— Ты-то ей по нраву, сразу видать… подход имеешь, — заметил тот, выставляя корявую роспись на пергаменте.

— Я бы и завтра зашел, — сам себя удивил Нэт. — Наверное, ее кормить надо?

Хагрид вздохнул, хлопая его по плечу.

— Э, заходи, чего там. Можешь и пораньше, чаю попьем… Дождя-то вроде не будет.

— Тогда до завтра.

Волкодав проводил Нэта подозрительным взглядом. Однако хвост его дружелюбно хлопнул по полу пару раз. Он тоже был не против. А Нэтан и сам не знал, зачем напросился. Время было еще не позднее — и по пустым коридорам он пробрался в библиотеку, где мадам Пинс недовольно сощурилась на его грязную обувь.

— Мне бы что-нибудь про гиппогрифов, и чем их лечат. Если есть, — примирительно добавил он, заметив поджатые губы библиотекарши.

Он, как всегда, засиделся в своем классе, листая красочный анатомический атлас «диких и особо опасных существ». Каппа там тоже был, со шкуркой и всеми своими зелеными внутренностями. Лицо у него было грустное, от одиночества. Все знают, что каппы одиночки. Если такой заболеет, лечить его точно никто не станет. И были еще мантикоры, и «крылатые кони», во всем, кроме нрава, похожие на пегасов. И маленькая индийская рыбка рамора, которая одним желанием могла останавливать многотонные корабли. На картинке внизу страницы она глядела Нэтана серьезными золотыми глазами, тихо помахивая хвостом, и, кажется, сама не верила, что таит в себе такую прорву волшебства. Нэт отвел взгляд. Ему стало вдруг неприятно думать, что точно такая же, осторожная, молчаливая, погибла, задыхаясь и хватая воздух ртом, чтобы сделали его палочку. Он пролистнул страницу.

Гиппогриф, с пометкой «поддаются дрессировке» — короткая статья, где, конечно, не было ни словечка про лечебные мази. «В неволе, особенно, если лишен возможности подняться в воздух, гиппогриф теряет аппетит и чахнет, и редко проживет больше двух-трех лет…» Была уже полночь, когда Нэт спохватился. Глаза закрывались.

В гостиной факультета, как всегда, кто-то сидел. На этот раз Фонтейн — живая и невредимая, устроившаяся на полу у камина. В руках ее была стопка перевязанных шелком писем, которые она медленно, методично скармливала жадному пламени. Нэт подошел поближе, словно хотел что-то сказать, но так ничего и не смог придумать.

«Надо что-то делать с этой трансфигурацией. Чем раньше, тем лучше» — внушал себе Нэтан, в восемнадцатый раз пытаясь преобразить линейку в атласную ленту. Он, по правде говоря, плохо представлял себе каким должен быть результат, но, насмотревшись на остальных, понял, что требуется. Линейка, однако, поддавалась слабо. Ее передергивало, увеличивало и уменьшало, коробило, морщило — и, на сладкое, она превратилась в угольник.

— Мистер Баркер, сосредоточьтесь, наконец, — профессор давно уже стояла над его партой, покачивая головой.

— Я стараюсь.

Проблемой было то, что все эти манипуляции палочкой с трансфигурирующими формулами казались Нэту одинаковыми. Они не отличались ни на запах, ни на цвет. Не помогала и выученная в аптеке латынь. Что толку твердить «стань мягче», а иметь в виду «обратись в тряпку»? Он обреченно вывел палочкой положенный полукруг, изо всех сил представил, как дерево превращается в переплетенные нити.

— Fiomollis…

Линейка расползлась в веревочную циновку и стала вдруг расти, за считанные секунды покрыв парту скатертью. Перевалившись через край, она заполнила собой проход и стала толкаться под ноги сидевшим в соседнем ряду.

— Finite. Опять без оценки. А ведь вы пишите неплохие эссе, — заметила МакГонагалл.

Если бы Нэтан умел возжигать огонь взглядом, от линейки уже остался бы только пепел.

— И подойдите после урока.

Он с тоской проследил облака за окном. Те были беспечны, как какие-нибудь цыплята, резвящиеся в песочнице, пока квочку разделывает соседский книзл.

— По-моему, я просто неспособен…

— Вы вовсе не неспособны. Заметьте, ваша палочка прекрасно совершает трансформации — только не те, что нужны.

«Это мне, конечно, очень поможет, особенно, когда придется объяснять деду, почему я не набрал «удовлетворительно»… А между прочим, уже обед давно…»

— Вы думаете о каких-то посторонних вещах. Чересчур усложняете процесс. Не противьтесь ему. Давайте еще раз.

Нэт мужественно выбросил из головы все мысли о еде и сосредоточился на угрозе несданной четвертной. Потом просто представил ленту — белую, гладкую, пахнувшую старьем.

— Fiomollis…

Линейка даже не дрогнула. Она не имела и не хотела иметь ничего общего с головными уборами. Профессор тяжело вздохнула.

— Может, дополнительная литература… Чтобы стало понятнее, — протянул Нэт без особой надежды.

— Но вы ведь прекрасно понимаете теорию, — МакГонагалл собрала с парт линейки и ленты и отправила их в наколдованный из воздуха ящик.

— Нет, что-нибудь с расчетами. Как в «Чарах и числах» Уоффлинга.

Профессор удивленно подняла брови. Только отчаявшийся студент мог предложить добавить арифмантичекие выкладки к без того трудно дающемуся предмету.

— Вы еще больше себя запутаете. Займитесь практикой, и не тратьте время на бесполезное чтение. Приму у вас это же задание в пятницу, ступайте, мистер Баркер.

«Упрямая кошка. Что ей стоило сказать? Теперь я полдня потрачу на действительно бесполезное чтение…» В Большом зале уже почти никого не оставалось. Это было только к лучшему — в последние дни Гриффиндор не сходил с тропы войны, несмотря на катастрофически уменьшившееся количество рубинов в факультетских часах. Безопасней было передвигаться небольшими мобильными группами, человека по четыре, и Нэт часто пристраивался в арьергард к компаниям слизеринцев, нередко со старших курсов. Те его благосклонно не замечали.

— Внимание, дамы и господа! Идет помойный Баркер! — объявил на весь коридор МакЛагген, и Нэт почувствовал толчок, а затем, как что-то липкое льется ему за шиворот. В нос шибануло запахом протухших яиц. Разумеется, третьекурсники, за которыми он увязался сегодня, даже не остановились посмотреть. А с того случая во дворе МакЛагген основательно разошелся. Не давали покоя неудачи на зельях, сопровождаемые извечным «Баркер, помогите ему, что вы стоите». К тому же, Нэтан не скупился на сдачу — разучив несколько забавных заклятий из указателя в «Расчетах», он почти всегда выходил в их стычках победителем. Гриффиндорцу не терпелось сравнять теперь уже личный счет.

— Дорогу герцогу отбросов!

Зря Клаус полагал, что вонь как-то может сбить противника с толка. Как бы Нэт не был зол, он потратил не больше секунды на взмах с разворота и оглушитель. Тем более, что (по привычке) проделал это молча. Раздался звук удара — МакЛагген на скорости влетел в дверь и сполз вниз. Кто-то в конце коридора дико завизжал.

— Ты что творишь?!

— Урод слизеринский!

Нэт мгновенно вжался спиной в стену.

Чем он думал? Ведь вокруг полно людей! Как он мог себе это позволить!

Собралась толпа — вся сплошь с других факультетов. Откуда-то справа нарисовался староста мальчиков. Тут же снарядил младших за профессором, а сам поднял дрожащую руку.

— Брось палочку! Не двигайся!

Две девчонки склонились над МакЛаггеном, безуспешно пытаясь привести того в чувства. Получалось у них плохо.

— Он что его, убил что ли?

Нэт вздрогнул.

— Я сказал, не двигаться! Попробуйте Ennervate!

В глазах собравшихся рос голодный страх. Еще трое вытянули палочки, словно он собирался отбиваться. Казалось, если зажмурится, они нападут скопом. Он вспомнил зимний день в Лютном четыре года назад, и антиквара, стоявшего также, спина к стене, против толпы, у своей крохотной лавки. Бросить палочку — как бы не так!

— Ничего не получается, Джонсон! По-моему, он не дышит!

Нэт и сам почти не дышал. Неужели МакЛагген, идиот, сломал себе шею?

Или это он, идиот, сломал шею МакЛаггену?

Тот антиквар был не большого ума и, связавшись с некромантами, подвел весь квартал под проклятие. Никто и не думал дожидаться его естественной смерти, чтобы это проклятие снять. Его подкараулили в день побега — накрыли пол-улицы антиаппарационным. И вот бедняга стоял, читая по глазам, зная, что первое его движение будет последним. А мальчишки следили с крыши. Из любопытства.

— Надо его к мадам Помфри!

— Не тронь, дура! У него, может, спина.

Девочки испуганно отшатнулись.

— Что здесь происходит?

Нэт ни в жизни бы не поверил, что так обрадуется, второй раз за день услышав суровый голос МакГонагалл. Профессор стремительно приближалась, рассекая наливавшуюся страхом толпу на кучки растерянных школьников. Она, впрочем, была не одна — чуть поодаль, сияя, как майский полдень, обозревал происходящее сам директор.

— Что с ним случилось? — профессор склонилась над МакЛаггеном.

— Этот слизеринец ударил каким-то проклятием, невербально. Я не видел. Наверняка темным… совсем озверели, Клаус же первокурсник еще.

— Если я не ошибаюсь… — профессор Дамблдор плавно провел рукой над бездыханным гриффиндорцем, и тот, вздрогнув, открыл глаза, — мистеру МакЛаггену ничего не грозит, но, возможно, его стоит проводить в больничное крыло.

Нашлись желающие. Староста все еще пытался поведать что-то МакГонагалл, но, похоже, она уже ничего не решала. Нэт же обреченно уставился на серебряные звезды, которыми была усыпана директорская мантия. Старик смотрел прямо на него сквозь поблескивающие половинки стекол.

Ох, не зря дед предупреждал. Было в голубых глазах что-то такое, сродни урагану над скалой, сродни опасному шепоту Запретного леса. Как тот антиквар, когда заметил нож косматого молодого Бёрка, Нэт вжался в стену, хотя дальше, казалось, было уже некуда.

— А с мистером Баркером мы поговорим у меня в кабинете, — спокойно продолжил Дамблдор и вдруг обезоруживающе улыбнулся своему заместителю. — Ведь у первого курса сегодня занятий больше нет?

Нож сверкнул в воздухе быстрее проклятия, и бесполезная палочка выпала из костлявых пальцев. Хиггс втянул воздух, Фили хмыкнул. Нэт тогда подумал, некстати, что глаза антиквару закрыть все же стоило.

Минерва МакГонагалл покачала головой в ответ — и сразу принялась преувеличенно громко разгонять студентов из коридора.

Казалось, что ноги его налились свинцом. Он медленно пошел за директором, и даже не заметил, как оказался на другом этаже, у страшного вида горгулий, которые торжественно разошлись в стороны, открывая вход.

Дамблдор сделал приглашающий жест.

Сглотнув, Нэт шагнул внутрь — и по винтовой лестнице поднялся прямо в странную круглую комнату, увешанную портретами дремлющих пожилых волшебников и волшебниц. Как только зашел профессор Дамблдор, они продрали глаза и эдаким Визенгамотом воззрились на виновника, совершенно потерявшего всякую смелость и не решавшегося больше оторвать взгляд от пола. В воздухе притаилась опасная, звенящая тишина. Он изо всех сил старался не думать о том, что его могло ждать.

Но молчать вот так дальше было нельзя. Директор, почему-то, тоже ничего не говорил, а только забормотал под нос, колдуя что-то над столом.

— Вы… вы исключите меня, профессор? — Нэт попытался изгнать дрожь из голоса, но не преуспел.

Дамблдор пристально посмотрел на него и вдруг поинтересовался:

— И за что же, по вашему, мне следует вас исключить, мистер Баркер?

Это стоило немалого труда, но Нэт справился:

— Я… применил оглушающее заклятие… сбил студента в коридоре.

Краем глаза он уловил презрительную усмешку на лице ученого с одного из портретов, висевших ближе к столу.

— О, я уверен, мистер МакЛагген тоже кое-что мог бы нам рассказать? — сказал директор на редкость беззаботным тоном, и, кажется, даже подмигнул. Нэт покраснел. До него только сейчас дошло, что пропахшая тухлым яйцом мантия никуда не делась.

Директор взмахнул палочкой — одежда Нэта вдруг стала чистой и выглаженной. Заплатка на левом локте потемнела в тон ткани. Это было неожиданно, но, в конце концов, почему взрослый колдун должен терпеть вонь в собственном кабинете? Нэт покраснел еще сильнее. Он должен был почистить мантию сам. Пока поднимались по лестнице.

— Спасибо, сэр.

— Это пустяки, мой мальчик. Я предполагал, что ваши драки вскоре приведут к такому печальному исходу. По правде говоря, я удивлен, что вы сдержались в этот раз.

Нэт снова потупился, мучительно соображая. В каком это смысле — сдержался? Конечно, директор знал, что они с гриффиндорцем сцепились не впервые. Наверняка ему рассказал кто-то из старост, или эти портреты в коридорах. Теперь точно исключит. Может, отправит обратно в Лондон поездом. По крайней мере, будет шанс посмотреть на экспресс. Что скажет дед, Нэтан старался не думать.

— Было бы досадно выгонять из школы такого ученика. Профессор Флитвик вас очень хвалит, да и в других предметах вы прекрасно успеваете… Лесничий Хагрид рассказал мне, как вы ему помогли.

Нэтан растерялся. Уж профессор МакГонагалл-то точно не считала, что он «прекрасно успевает». И какое отношение это все имело к нарушению правил?

— Полагаю, наш дорогой мистер Филч тоже найдет вам применение на пару вечеров, — было непонятно, то ли директор утверждал, то ли спрашивал. Но если и спрашивал, вопрос, скорее всего, был риторический.

— Теперь, когда мы обо всем договорились, — пристальный взгляд пронзал насквозь, — надеюсь, вы не слишком торопитесь? Кажется, вы еще не обедали?

Дамблдор направил палочку — и на столе появился белый с золотом сервиз, чайник, бутерброды и тыквенный сок. И ваза с конфетами. Нэт глазам своим не верил. Вместо того, чтобы пригрозить, написать деду…

— Угощайтесь, мистер Баркер, и, поверьте, бояться вам нечего, — директор сотворил из воздуха стул и предложил его Нэтану. Тот на негнущихся ногах подошел ближе и сел на край. Приветливый тон беседы был призван его успокоить, но он тревожился все больше и больше. «Это его магия. Она как волны, как океан без берегов. Кому-то приятно, а у меня, должно быть, морская болезнь…»

— Э… Спасибо, сэр, — выдавил он, — я не голоден.

Директор недоверчиво поднял брови. Он ничуть не был обижен отказом.

— Что ж, попробуйте хотя бы вот эти пастилки. Прекрасный яблочный вкус. Фоукс их очень любит. Мой феникс, — пояснил Дамблдор, показывая на пустой насест у окна, — он сейчас занят. Вы ведь увлекаетесь магическими существами? Удивительные птицы, фениксы.

«Кого-то это мне сильно напоминает…» — Нэт посмотрел в сторону окна и опять поймал презрительную усмешку старика в слизеринских цветах. «Что он уставился. Он же меня знать не знает?»

— Не то что увлекаюсь… — ответил директору, соображая, что затянувшееся молчание уже невежливо. — Просто читал, сэр. Фениксы ведь очень редкие? Говорят, их слезы исцеляют, но проверить-то некому…

Нэт смутился, что сморозил глупость, но собеседник его, похоже, был только рад продолжать этот странный разговор.

— Совершеннейшая правда, мистер Баркер, — оживился директор. — К тому же эти птицы необыкновенно умны и преданны. Вижу, вы действительно много читаете.

При этом Дамблдор бросил выразительный взгляд на мешок с книгами, пристроенный Нэтом у ног. По какой-то непонятной причине, мешок был приоткрыт и можно было прочитать название учебника, лежавшего сверху. Нэтан вздрогнул. Все было подстроено. Конечно, по закону подлости…

— «Расчеты применения нетрадиционных средств защиты при распределенном ударе». Непростое чтение для первокурсника, — заметил директор, наливая себе чай, — и я бы сказал, небезопасное. Вы что же, и в арифмантике разбираетесь?

Нэт расслышал в голосе иронию — с налетом беспокойства. Переждав несколько минут тишины, разбавленной звоном старинных часов, он, наконец, сдался:

— Она, в общем-то, не трудная, если со справочником. А опасное я оттуда не брал, сэр, честное слово. Только щиты.

— Вы не так меня поняли, — покачал седой головой директор, — я имел в виду опасность иного рода. Часто подобная магия наносит куда больший вред тому, кто ее использует, чем тому, против кого она предназначена. Это очень серьезно, — маг поглядел студенту прямо в глаза, — то, что я говорю вам сейчас, Нэтан. Есть опыт, которого лучше не иметь. Слишком многие, не вняв предостережениям, попали в эти сети и поплатились самым дорогим.

Директор говорил прямо как тот первый травник из «Сказаний». Сейчас потребует бросить свитки в воду.

— Пообещайте мне, что вернете книгу в библиотеку, чем раньше, тем лучше.

О, разумеется.

Нэт помрачнел — хотя самое интересное уже успел выучить наизусть, книгу возвращать не хотелось. Впрочем, в его положении выбирать не приходилось. Такой маг, как Дамблдор, мог превратить его в пыль одним мизинцем, и приятные улыбки с конфетами этот факт никак не скрывали.

— Обещаю, сэр.

Вновь установилась неловкая тишина. Директор спокойно попивал свой чай, о чем-то задумавшись. Нэт хотел сейчас же встать и уйти, но не решался.

— Я только хотел сказать, сэр, — начал он зачем-то в свое оправдание, — что она написана куда лучше наших учебников. Особенно одного, по трансфигурации. И гораздо точнее. Это потому, что там рассказывается о… хм… опасной магии?

— Отчего же, — Дамблдор улыбнулся, словно вопрос его повеселил, — есть множество книг по трансфигурации, ничуть не уступающих в изложении. Например, «Трансформации субстанций первой степени родства», Армациус Вриск, вы ее без труда найдете в разделе теории.

— Спасибо, профессор, — в который раз пробормотал Нэтан. И, сглотнув, добавил, — позволите идти?

— Конечно, — спохватился директор, — пастилки, вижу, вас не привлекли. Идите. Если только вы больше ничего не хотите спросить? — улыбнулся он, посверкивая очками. Нэт покачал головой. Снова попался на глаза портрет — презрение в лице сурового старика смешалось со скукой.

— И это слизеринец, — вполголоса выдал тот, но Нэт предпочел сделать вид, что не слышит. Меньше всего он хотел спрашивать что-то у профессора Дамблдора, даже про то, как зовут этого мерзкого типа. Голова давно кружилась — и подташнивало.

Ему потребовалось не меньше десяти минут, чтоб отдышаться — а потом весь день, как чумы, он избегал старших, особенно Мора и Нотта. Эти бы не обрадовались, узнав, что он по своей же собственной дурости нарвался на директора. Даже обедать пришлось на кухне. Следующие же несколько дней обошлись почти без происшествий. Завхоз Филч оказался далеко не таким зверем, каким его рисовали. Подумаешь, драить туалеты. По крайней мере, сквиб не стоял над душой, как тетя Мелисса, причитая и жалуясь на жизнь, а просто вручил швабру с ведром. Немало помогло и то обстоятельство, что туалет находился на отшибе — никто не заходил посмеяться, что, мол, теперь-то он, Баркер, нашел себе работенку по росту.

— Несомненно пригодится в домашнем хозяйстве! Я бы советовал обратить особенное внимание молодым леди, — заговорщицки подмигнул собравшимся профессор, на что Лестрейндж с Рёдером фыркнули. Последний явно полагал, что варить зелье от колик собственноручно ему вряд ли когда-нибудь придется, и, скорее всего, был прав.

— Должен сказать, что я приятно удивлен вашими успехами, — продолжал Слагхорн, — кто бы мог подумать, что вы, мистер Хиндли, наконец-то возьметесь за ум! Превосходное эссе! Не иначе как в вас заговорили гены вашей бабушки. Лобелия Хиндли, одна из первых моих учениц…

Нэтан рассеянно готовил ингредиенты. Руки двигались сами, а в свободной голове плясали какие-то дурные мысли. Краем глаза он следил, как МакЛагген разжигает палочкой пламя под котлом. Еще бы, ведь первая строчка на доске гласила: «В полную холодной воды емкость добавить…» Впрочем, профессор свои инструкции приводил точно по учебнику — а там многое разнилось с тем, как учил старик Балтазар. Например, прежде чем добавлять те же сушеные чертовы ушки в воду, лучше залить их слабым раствором муравьиной кислоты, дать настояться, пересыпать облепиховой корой, и уж только потом нагревать. Профессор прошелся по рядам и равнодушно посмотрел, как Нэт, в обход инструкций, мнет ушки пестиком, вместо того, чтобы порезать. Ничего не сказал, конечно.

— Боюсь, вам придется начать заново, мистер Уотер. Берите пример с мистера Уизли, он уже приступил к четвертому пункту, а все потому, что никуда не торопится.

Рыжий гриффиндорец покраснел, как свекла, от неожиданной похвалы, и принялся за дело с двойным усердием, чего нельзя было сказать о Уотере. Тот мучительно листал учебник, растерявшись, как всегда, уже в процессе работы. Подсказки, к которым он привык прислушиваться, не приносили ему пользы — ведь окружали его отнюдь не мастера. Что было, конечно, жаль. Если бы не плохой пример, из него бы еще можно было кого-то сделать — он, по крайней мере, не стеснялся работать руками, как большинство слизеринцев, брезгливо принюхивавшихся, когда выбирали ингредиенты. Впрочем, какое дело до этого было Нэту?

Зелье медленно закипало, и он, не глядя, сбавил пламя. Липовый мед для вкуса. Что только не придумают! Тысячу раз варил эту бурду для Оливии с Харфи, но, конечно, никакого меда и в помине не было. Зачем? Чтобы лекарство принимать за сладкое? Тогда у них эти колики будут круглосуточно с января по декабрь.

— Мерлиновы… — зазевавшись, чуть было не пропустил розовую пыльцу. Еще немного, и сам станет как эти неучи. Дурной пример заразителен. Поморщился, вспомнив, как дед скормил ему один испорченный котел, без пыльцы, вместо завтрака. Такое при всем желании не забудешь.

— Уже закончили, Баркер?

Нэт сердито вытер нож и бросил к инструментам.

— Нет, сэр.

Дедов рецепт требовал минут на двадцать больше, и Слагхорн, похоже, волновался, что некому будет выполнять задание за МакЛаггена.

— Даже странно, что обычное зелье от колик занимает вас так долго, — продолжал профессор, — видно, не стоит постоянно пренебрегать учебником и инструкциями.

Нэт не стал ничего отвечать, сделав вид, что полностью поглощен процессом. Два раза по часовой, один раз против, три по часовой… два против… цвет почти тот, что надо, четыре… два, три… характерный желтоватый пар… пять по часовой…

— Замечательно, мисс Браун. Я вижу, почти все справились? Мистер Хиндли? Несколько сбит оттенок, но это не страшно… Что ж, в таком случае, запишите задание. Двадцать дюймов о применении шерсти единорогов. Это и вас касается, Баркер.

«Шесть по часовой… пар темнеет, пять против… сейчас, все брошу и буду записывать…семь по часовой…» Нужно было дойти до десяти и закрепить преобразование стандартной восьмеркой Бэкона. Нэт слышал, как остальные собирают учебники, а гриффиндорцы перешептываются за спиной.

— Полагаю, урок закончен, все свободны… Вы, мистер МакЛагген, переделаете образец на следующем уроке, боюсь, я не смогу это зачесть… Evanesco!

Остолбенев, Нэт уставился на свой, пустой теперь котел. Рука с мешалкой застыла в воздухе.

— И вы тоже, Баркер. Впредь будьте повнимательнее. Мистер Рёдер, жду вас обязательно в среду!

Заметив, что Нэтан не сдвинулся с места, профессор поднял брови.

— Урок окончен, я же сказал. Не задерживайте меня.

— Звонка еще не было, сэр, — возразил Нэт сквозь зубы, — я бы все прекрасно успел.

— На вашем месте, — внезапно возмутился профессор, с трудом сдерживая раздражение, — я не стал бы спорить с преподавателем. Что вы себе позволяете! Профессор МакГонагалл уже жаловалась мне, что вы нападаете на учеников в коридорах. Это антисоциальное поведение ни к чему хорошему не приведет. Многие ваши сокурсники — из очень, очень достойных семей, и их родители будут только рады, если у меня найдется повод вас исключить. А сейчас идите, пока я не назначил вам взыскание.

Нэт выбрался из класса, оглушенный… МакГонагалл? Не иначе, как МакЛагген сам пожаловался, на одной из этих вечеринок. Не в силах терпеть пересмеивающихся слизеринцев — всех как один получивших «отлично» за написанные им же работы, он вместо обеда ускользнул на улицу. Чем ближе было к середине октября, тем чаще шли дожди, и чувствительнее бил в лицо холодный ветер. Полоска неба между облаками выцвела почти добела. Однако во всем этом был какой-то обреченный покой — словно ненужный хлам выносили из дома, и оставались чистые стены. Потом разберут и их.

— Нэтан?

Это был Майкл Хенвилль, тот самый рэйвенкловец, одолживший платок — как выяснилось, учившийся на четвертом курсе, а вовсе не на шестом. Платок был ему торжественно возвращен в библиотеке, но отвертеться от знакомства не удалось — с тех пор он почему-то считал своим долгом время от времени «приглядывать за младшим», несмотря на то, что Нэт был со Слизерина. Обычно все сводилось к неловким вопросам. Как и теперь.

— Разве сейчас не обед?

— Уже поел, — соврал Нэтан, пиная ногами ворох листьев, — а ты?

— Я тебя в зале не видел.

— На кухне, — разговаривать совершенно не хотелось. Он рассчитывал улизнуть в лес и повидать там Метелку, сам, без Хагрида.

— А… Случилось что-то?

— Ничего.

— Ну, хорошо. Увидимся? — улыбнулся Майкл, насвистывая по дороге к теплицам. — У вас ведь завтра астрономия?

Нэтан предпочел сделать вид, что не слышит — он уже был довольно далеко.

В последнее время все стало складываться словно бы поперек — и трансфигурация, и книгу пришлось отдать. В учительской лаборатории внизу постоянно кто-то копошился, и Нэт опасался слишком часто мелькать поблизости. Теперь еще Слагхорн принялся за дело, как будто остальных было мало. Он и без того смотрел на Нэта, как на какого-то протухшего угря, которого, как ни старайся, а не использовать в зелье. Если он поставит себе цель, то выгнать лишнего, по его мнению, ученика из школы ничего не будет ему стоить, тем более, что Нэт на его факультете.

В гостиной не хотелось появляться совершенно.

После одиннадцатого числа, когда долгожданный поход в Хогсмид был-таки разрешен, те немногие, кто решились пойти, вернулись мрачнее тучи. Но если за другими столами причитали об ужасной жестокости и разрушениях, то слизеринцы молчали, как под Silencio, а Нотт вообще, вернувшись, до отбоя не выходил из душевой. Когда выполз — под глазами два черных полукруга, пальцы дрожат — тут же собрал у камина компанию, что-то обсуждать, привлек и Эглсби, и Мора. Нэт начинал уже беспокоиться: что у них за новый такой бредовый план, и не ударит ли по нему? Но не имел ни малейшего желания узнавать подробности.

Оставались ему холодный лес и библиотека. «Трансформации первой степени родства…» не подкачали — директор знал, что говорит. Мадам Пинс, конечно, удивилась, что первокурсник вдруг так увлекся теорией, однако, выдала — и теперь можно было, устроившись подальше, в тень, учиться хоть до изнеможения.

«По крайней мере в четырех основных случаях говорится о сущности — как о сути бытия вещи, и об общем, и о роде, и о субстрате, о котором сказывается все прочее, он же сам не сказывается ни о чем. В одних случаях под ним имеется ввиду материя, в других — форма, и в третьих — то, что из них состоит. Он же в большей мере считается сущностью. Многие придерживаются мнения, что материя — единственная сущность, ибо ничто другое не могло было бы быть ею, ибо прочее — состояние тел, или количества, как высота или глубина, и не могут быть независимой сущностью. И опираясь на это мнение, полагают, что трансфигурация — не что иное, как смена количеств, или состояний, или производных от тел, не затрагивая сущность — материю».

Нэт вздохнул, и перечел еще разок. Книжка, конечно, была неплохая, но никак не сказки Биддля. И только через добрые двадцать страниц, он, наконец, доковылял до «другого мнения».

«Другие же, напротив, считают, что сущности наиболее свойственно существовать отдельно, независимо и быть определенной — и как таковая, материя не может быть сущностью, как может ею быть форма и то, что состоит из формы и материи. Суть вещи в одном смысле составляет сущность и определенное нечто — и этот смысл первичный, в другом смысле — это роды сущего, такие как количество, качество и тому подобное, чему суть бытия присуща лишь в некотором отношении. И так установлено, что суть вещи в первичном смысле и ее наличие есть нечто предшествующее всякой трансфигурации, суть бытия во вторичном смысле определяет степень родства и обращения сущностей. Бытие во вторичном смысле может только подвергнуться трансфигурации, будучи присуще какой-либо вещи, и не иначе. Сущность в первом смысле присуща всем вещам, и неизвестно, в какой мере она отлична для отдельных вещей, ибо родство определимо только косвенно, и каждая вещь отлична от другой. Так что, если бы мы, например, проводили нулевую трансфигурацию, обращая медную вазу в точное ее подобие, или проводили трансфигурацию пятой степени, обращая ее, скажем, в дельфина — то ни в первом случае, ни во втором, мы не можем сказать что медная ваза или дельфин изменили свою сущность — но не можем сказать и того, что они ее сохранили, ибо нам доступны только вторичные признаки родства».

Нэт оторвался от страницы и потряс головой. Становилось темно, и зябкий сквознячок покусывал за ноги. Оглядевшись, он применил согревающее и маленький Lumos, и вновь вернулся к тексту. Тишина вокруг подсказывала ему, что кроме обеда он пропустил еще и ужин, но это его ничуть не волновало.

«Таким образом суть бытия вещи и есть ее сущность, и то же самое, что сама вещь. Преобладает убеждение, что мгновенно переменить ее невозможно — и этим объясняют неустойчивость. Ибо в таком случае медная ваза, превращенная в дельфина, остается медной вазой, и, по истощении магического заряда, возвращается к исходному бытию. О том же говорит существование реверсивной трансфигурации — насильственного возвращения к первоначальной форме. Величина магического заряда и качество исполнения заклятия могут влиять на степень родства — его близость или отдаленность, на протяженность изменения, но, в силу того, что они лишь производны от мага, творящего заклинание, на сущность вещи они влиять не могут и не влияют. Открыт вопрос о том, изменяется ли сущность сама под действием времени, или же нет, и, выковывая оружие из железа — меняем ли мы сущность железной колоды на сущность меча? Вторая же точка зрения состоит в том, что трансфигурация подобна рождению новой сущности — как мастер рождает творение из своих рук, а самка рождает детеныша из смешения семени. В таком случае, сущность исчезает, заменяясь новой, а, значит, обратное возвращение невозможно».

Кажется, библиотекарь за своим столом задремала — что ж, к лучшему, можно не идти вниз. Где-то в секции чар зашумела придвигаемая лестница — искали вторые экземпляры, хранившиеся под потолком.

«Придерживаются и третьей, наиболее обоснованной, точки зрения — сама трансфигурация бывает разных видов — как вторичная, так и первичная. И если в последнем случае мы как бы ускоряем рождение сущности, сводя его к секундам, то в первом случае мы просто изменяем внешний облик или качества, или производное от сущности. К такого рода трансфигурации относится и трансфигурация человека, ибо обращенный, например, в животное, прекрасно помнит о своей человеческой сущности. Первичная трансфигурация же граничит с темной магией, ибо требует сначала уничтожения некоторой сущности, что скажется на сущности мага, совершающего ее. Но она же, единственная, применяется в целительстве».

— Вот ты где, нашелся, наконец!

Нэт оторвался от книги, чтобы увидеть перед собой надоедливого нервного Юстина, переминающегося с ноги на ногу. Тут он вспомнил, что забыл повторить час назад наложенный Tectum, который тоже скрывал от чужих глаз, пусть и не так кардинально, как Permaneo Limes, и на который, по крайней мере, ему, хватало сил.

— Нотт зовет тебя в гостиную — что-то хочет сказать, — видно было, что роль гонца Кинштайну не по нутру, — а я уже ползамка обошел, и даже к озеру выбегал тебя искать.

«Пошел этот Нотт. Пусть сам разбирается с гриффиндорцами, я ему не нанимался…»

— Давай быстрее. Все ждут.

Нэт прикинул шансы. Раз Юстин его видел, отмазаться уже не получится. Разве только заклятие забвения… Но если кто-то из старших проверит его палочку, то он вылетит из школы еще до первого снега. Захлопнул книгу и кинул в мешок. Еще раз огляделся и перехватил палочку покрепче. Время близилось к отбою.

— Кстати, ты уже написал про Tarantallegra и его пятнадцать применений?

— Я нашел только девять, — соврал Нэт безо всякого интереса.

— На четыре больше, чем у меня. Расскажешь?

Пожал плечами. Его больше интересовали виды трансфигурации. Значит, можно было, уничтожив линейку, обратить ее в ленту навсегда, а можно было только придать видимость — мягкость, или, например, звучание. Или все сразу. Или сделать, чтобы выглядела как линейка, на ощупь была как шелк, а на звук — как струна. Это странным образом напоминало некоторые чары, вроде смягчающих — или заставляющих танцевать. Потом, были ведь еще исключения — как их, законы Гэмпа?

— Старина Слагс, тебя, кажется, тоже теперь недолюбливает? И чем ты ему не угодил? Ты ж домашние работы пишешь за два курса...

Позвольте-ка. Исключения-то напрямую связаны с первичной трансфигурацией. Если, например, поджарить кролика и съесть, а кролика получить из воздуха этой «темной магией», то еду, выходит, трансфигурировать можно! А если только придать тумбочке вид свиньи, то, под ножом мясника, она, пожалуй, превратится обратно в деревяшку. Или, в худшем случае, в опилки превратится котлета. И хорошо, если уже в желудке… Опилками вполне можно питаться.

Юстин не обращал внимания на молчание собеседника — оно было ему только на руку.

— МакЛагген совсем заврался. Рассказывает всем, что у него отец аврор, когда его старик сидит в бюро перевозок и клепает аврорам порталы. Даже не международные!

А стало быть, должен существовать список, где указано, какая формула — первичная, а какая вторичная. Или они должны отличатся, причем в корне. Что-то он там читал про темную магию и намерение…

— Он тебя никогда не обойдет, даже если Слагс вообще перестанет ставить тебе проходные баллы. Только, по-моему, ты чересчур переживаешь насчет всей этой учебы. Как ты еще в Рэйвенкло не попал. Знаешь, все наши удивляются. Может, у орлов тебе было бы проще.

И даже если такого списка нет, или он упрятан куда-нибудь глубоко в запретную секцию, можно ведь сравнить медицинские заклятия, серьезные, те, что применяют на человеческом теле, и простые эти формулы для линеек, и выяснить…

Кинштайн, не останавливаясь, протарабанил новый пароль для гостиной и повлек его внутрь.

— Хотя… Он еще на следующий год собрался в загонщики. Так его и взяли в команду! Линч скорее удавится, чем станет его терпеть, да и МакГонагалл его, по-моему, недолюбливает.

«Вот трепло-то. Он хоть сам себя слышит?»

— Явился, наконец, аптекарь.

Кто-то в дальнем углу подавил смешок. Нэт же в который раз подавил желание их поправить. Они не имели права называть его аптекарем. Он еще даже не был учеником.

— Наш Баркер сегодня отколол номер — не успел сварить… Ты, может, зря на него надеешься, Нотт.

— А тебя, Белби, не спрашивают. Если бы сам что-то умел, тогда бы и говорил.

Нэт огляделся. Младших не было никого, кроме него. Юстин уже смылся — подслушивать за дверью, должно быть. У камина, на диване, как привык, развалился Мор. Староста стоял рядом — необычно бледный и какой-то пожеванный, словно его бросили на милость гигантскому кальмару, а потом передумали и спасли. Сидела тут и Фонтейн с двумя семикурсниками, но смотрела упорно в стену, никого не замечая. Разговор катился мимо нее. Эглсби поднялся и наворожил над всей компанией какой-то зеленый щит, похожий на шатер — для приватной беседы.

— Ты знаешь, Баркер, что лишил факультет тридцати баллов — и это за последние три дня? — начал издалека Мор, нехорошо улыбаясь.

— Я знаю, — отвечал Нэт, спокойно рассматривая камень под ногами, — что за последние три дня набрал еще сорок, и это не считая полученных разными… вроде Хиндли, за мою работу.

— По-моему, у него опять приступ наглости, — перебил скорый на руку МакКелби, поднимая палочку.

«Tectum…» — пробормотал было Нэт на всякий случай, но тут вмешался Нотт, внезапным и резким разоружающим.

— Вы позабыли, что наш милый мальчик потерял баллы за то, что «насылал на сокурсников атакующие заклятия». Вот теперь, — староста снова, как в первый вечер, вертел в руках его, Нэта, березовую с чешуей, — поговорим спокойно.

Какая все-таки сволочь. Почувствовал себя беспомощным — впрочем, он знал, куда идет, когда его позвали.

— Может, лучше повеселимся, — намекнул МакКелби, сверкая белозубой улыбкой, — давненько не веселились, а, Герард?

Нотт при этом почему-то глядел в пол.

— Это, между прочим, для дела, так что веселиться будешь потом, если он не справится.

— Ты хотел сказать, когда он не справится? Ты ведь помнишь, что говоришь о первокурснике?

— Самое интересное, что потом, если он не справится, веселиться будет кое-кто другой, а отвечать — все мы. Не находишь, что это чуть-чуть рискованно? — поинтересовался один из тех, что сидел рядом с Фанни, держа книгу на коленях.

— Это, Гай, не единственный мой план. И потом, тебе никто не мешает предложить кого-нибудь получше. Может, сам возьмешься? — на это Гай только фыркнул и отвернулся.

— Так что нужно-то? — не вытерпел, наконец, Нэтан.

Ответ последовал незамедлительно — свист, удар. Он очутился на полу. Медленно поднялся — руки, колени. Встал, пошатываясь.

— Говорить будешь, когда к тебе обратятся, первачок.

— Если он их не видит, то кто-то из нас должен будет ходить с ним за руку. И потом, лучше, если мы перестрахуемся, и варить будут хотя бы трое. А еще лучше, если мы вообще обойдемся без крайнего средства. Или закажем мастеру.

— На стороне этого делать нельзя, — заметил Нотт, — а с зельем у нас все шансы.

— И кто виноват, что ты не можешь передать заказ его зельевару, который уж точно справится?

«Ничего себе. Они полночи будут решать, нужен я им или нет. Я мог бы еще с час сидеть с трансфигурацией, и даже кое-что попробовать. Если, например, менять неодушевленные предметы одной и той же материи, то первичная должна не сильно отличаться от вторичной…»

Нотт опять посмотрел в пол, но упрямо продолжил:

— Мы будем контролировать процесс. Охранять. Потребуем с нашего мальчика обещание… что он никому не скажет.

— Давай уж сразу Непреложный Обет.

— Надо будет, возьмем. Хорошо, — Нотт повернулся к Нэтану, который даже не сделал попытки стереть с лица скуку. — Скажи-ка, Баркер, ты фестралов видишь?

— Вижу, — буркнул тот.

— Преимущества жизни в Лютном переулке, я полагаю, — добавил Мор. Никто, впрочем, не улыбнулся.

— А слышал когда-нибудь о «Глотке тьмы»?

Тут словно холодной водой окатили. Они безумны — это Нэт знал давно. Но зачем? Зачем им в школе смертельно опасный состав? Даже если на секунду представить, что у кого-то из них был рецепт — нет, невозможно.

— Так значит, слышал? — улыбнулся довольный МакКелби. Семикурсники у камина оторвались от чтения. Нэтан беспомощно вздохнул.

«И на двадцать первый день закончил травник свою работу, собрав на дне котла всю тьму, что копилась в его душе. И вышел на площадь, где говорил его собрат, с которым он враждовал…»

— Слышал. Но никто не помнит, как варить… утерян…

«Поднял он кубок, но даже полуденное солнце не в силах было разогнать плескавшейся в нем тени. "Доброе вино" — сказал маг, и пригубил напиток…»

А еще он знал, как эта гадость действует. То есть, сперва он, конечно, не понял ничего. А вечером спросил у деда — как может быть, почему это вдруг чья-то нога беззвучно растворяется в воздухе… Балтазар только лицо страшное сделал. «Ты этого не видел».

Он догадался позже. Дед, бормотавший сквозь зубы проклятия о мастерах, которые честь потеряли. Страница «Сказаний», которую перечел трижды, прежде чем поверил, что это не совпадение. Что, разумеется, означало одно — кто-то умел варить этот самый «Глоток», и даже варил, а судя по всему, прозвучавшему здесь раньше, этот кто-то имел самое прямое отношение к сами-знаете-кому.

Потому что уж Нотт-то точно имел отношение.

Не то что бы Нэт удивился. Но это был как раз случай, о котором дед предупреждал — не впутываться. Держаться стороной. Жаль только, не дал совета, как именно это сделать.

— Ты обещаешь, что не выдашь ни слова.

Герард многозначительно погладил нэтову палочку.

— Если меня исключат, то сломают ее и так, — ответил ему Нэтан, изображая усмешку.

«А если дед узнает, то меня и палочка не спасет…»

— И потом, как я слышал, там компонентов больше ста, — добавил он, прогоняя силой воли озноб, охвативший вдруг от этих жадных взглядов, — и в аптеках их не продают.

— Откуда ж ты про компоненты узнал, — семикурсник прямо-таки излучал сомнение, — умный ты наш?

— Тоже преимущества, — Нэтан не сводил глаз со старосты. — Потом, эта дрянь, она с историей.

«Солнце скрылось, погружая Кирену во тьму, и ночь вокруг стала подобна той, что царила в сердце травника. Ибо он не находил в себе силы радоваться, хотя недруг его исчез с лица земли, словно его никогда не существовало…»

Старшие еще немного помолчали, прежде чем МакКелби, недовольно скривившись, кивнул. Нотт вытащил свиток из внутреннего кармана.

— Эта, как ты выразился, дрянь, нужна через месяц. Рецепт есть, но придется кое с чем экспериментировать. Мы тебе поможем.

Месяц? Экспериментировать?!

— Может, лучше сразу Obliviate?

— Значит, ты отказываешься?

— Он еще просто слишком мал, что вы хотите.

— Да у него руки золотые, кому, ты думаешь, я проясняющий бальзам заказывал? Просто упрямится, оборванец, набивает цену.

Мор все так же противно улыбался. Было ясно, что уж кто-кто, а он-то сегодня повеселится. Нэта передернуло. Конечно, он мог стерпеть. Один вечер. Два. Даже неделю. А что будет потом? Если они справятся и без его помощи? Двое семикурсников опять переключились на книгу. Фонтейн так упорно смотрела в стену, словно сама была стеной.

— Покажите рецепт.

Прекрасно знал, почему согласился. И это было не потому, что боялся Нотта или Эглсби. И не потому, что ему было плевать на министерский список запрещенных к продаже зелий, на который ему действительно было плевать.

Нотт кивнул и передал свиток. Это была быстрая, скорописью, копия из какого-то старофранцузского издания, о чем говорили артикли в названии. К счастью, все остальное на латыни.

— Надеюсь, не перевод?

Семикурсник засмеялся.

— Глядите, какие тонкости. Не перевод, будь спокоен. Я сам переписывал. Если нужно, расшифрую.

Нэт прочитал список. Больше ста. Сто одиннадцать. И последний был…

— Волос фестрала? У них есть волосы? — перед глазами встали оскаленные морды драконоподобных лошадей.

— Это наша проблема. У них есть, но не у всех. И не всякий фестрал подойдет, — ответил семикурсник, — а только убивавший. Когда писали рецепт, других не было.

Нэт невольно поежился. Видимо, все присутствующие рецепт прочли вместе с припиской: «вырванный рукой творящего зелье».

— Сомневаюсь, что у Хагрида… он бы их не сдержал.

— В точку, Баркер, — семикурсник явно был доволен, — поэтому за волосом придется идти вместе.

— Можно скормить им что-нибудь живое…

— Живое? — чей-то нехороший смешок поднимал волосы на затылке. — Хочешь сказать, живого? А потом? Продираться с боем сквозь Запретный лес, на метлах?

Нэт снова вздрогнул. Желание старших найти запасного зельевара стало хорошо понятно.

— Это мы продумаем, — успокоил всех Нотт, — а поскольку Баркер, как я вижу, согласен, самое время для обета.

— Мои условия, — Нэтан покосился на Веспасиана, явно заскучавшего без дела, — чтобы меня больше не трогали, а домашние только за деньги. И я не буду приносить обет, в котором мне запретят сварить то же самое для… кого-нибудь другого. Ингредиенты оплатите сами.

— Хорошо. Если справишься.

— Никто тебя больше не тронет, — сказала вдруг Фонтейн, сощурив свои неживые глаза, — а Нотт за этим проследит.

На другое утро Нэт поднялся ни свет ни заря и засел в заброшенном кабинете, учить рецепт. Он поклялся держать его в тайне, но запоминать-то никто не запрещал. Расшифровка, ха. Они не видели скоропись, которой пользуется Балтазар. Там вообще одни заглавные буквы, и не только в разделе «смешай, выдай».

На самом деле зелье выходило не то чтоб уж слишком сложным. Да, нужно было соблюдать такт, готовиться тщательно на каждом этапе. Подумаешь, «Глоток тьмы»! Однажды дед варил состав для восстановления печени — вот это было действительно сложно. А так — может, придется пропустить пару занятий, чтобы вовремя добавить составляющие. Но зато это был шанс.

Конечно, им ничего не стоит применить свой Obliviate месяцем позже — и он никогда не вспомнит… если только не станет за этот месяц действительно полезен. Нехорошее чувство шевельнулось в груди, когда вспомнил про деда. Да уж, старик показал бы ему за такие фокусы. Перед кем выслуживаться? Перед этими… в шелковых мантиях. Лишь бы не казаться никчемным отребьем?

С другой стороны, они его прикроют. Не станут больше гонять по школе с бомбами-вонючками. Приструнят Рёдера — и МакЛаггена, кстати. Разве у него был выбор?

На худой конец, обзаведется знакомствами.

Когда у деда закончатся деньги, вряд ли кто-то оплатит учение — но будет, кого попросить о ссуде. «Глоток» это не какая-нибудь мелочь, им придется его уважать. Ни один приличный мастер не возьмет себе ученика с Лютного переулка за просто так…

Нэт оборвал глупые мысли и запретил себе мечтать. Еще полчаса хотя бы.

«А если помогут отыскать… мать и отца… может, он тоже связан как-то с ними…»

«peruro beatitas 2 dh,3 fr. Aconitus napell., 4 oc. Coronella austriaca…»

Нужно было разбить все сто одиннадцать на несколько безобидных заказов. Хорошо бы два-три вообще отправить в Германию. Или пусть этот Гай роется в фамильных теплицах, которые у него, к слову… Нэт так увлекся, что чуть не пропустил утренний урок полетов. Предполагалось, что это одно из последних занятий, а дальше желающие будут совершенствоваться сами. Тщательно проверив, чтобы целиком рецепт не оставался нигде, кроме его головы, Нэт припрятал списки в конспект по зельям и рванул на площадку.

— А вот и Баркер, — безо всякого энтузиазма отметил тренер, — почти опоздал.

Остальные уже выбрали себе метлы — и, разумеется, оставили в общей куче убогих каких-то старушек с торчащими в стороны прутьями. Не то что бы Нэту было важно, с чего падать.

— Смелей, сынок. Давай, седлай, и в воздух.

Над квиддичным полем сладко голубело бледное небо, от рощи тянуло запахом листьев, а над озером еще не разошлись клочки тумана. Поднявшись, очень медленно, на положенные три фута, Нэт пристроился в самом хвосте цепи.

— Гляньте, кто тут! Помойный Баркер в воздухе. Осторожней, ветром сдует!

— Направо, по кругу, начи-най!

Все дружно полетели за бойким МакЛаггеном. Впрочем, Уизли ему ничуть не уступал. Нужно было облетать препятствия — столбы с кольцами, и Нэт вцепился в ручку что есть сил. Когда прозвучала команда подняться на пять футов выше, он с трудом проигнорировал вспотевшие пальцы и кручение в животе.

Действительно, кошмар. Впереди, как ни в чем не бывало, летели девчонки, и эта Леннет даже, как ему показалось, ухитрялась болтать с блондинкой.

— Прибавим скорости! Не отставать! Рёдер, держи строй!

Едва ли это было быстрее бега — но в ушах свистел ветер, а руки закоченели. Только ненормальные, вроде Лестрейнджа, находили в этих полетах что-то приятное.

— Не спим! На счет три разворот! Ра-аз! Два-а! Три!

«Как они шустро…» Столбы завертелись, перемешиваясь со зрительскими трибунами.

— Ну вот, Баркер. Сломал руку. Ferula!

Нэт очнулся на земле. Метла валялась чуть поотдаль, а тренер навис над ним, с каким-то сердитым — и виноватым выражением. Заметив, что Нэтан ничуть не возмущается, он успокоился.

— Ступай в больничное крыло, мадам Помфри все враз поправит.

Было больно до слез. Нэт молча поднялся, стараясь не дергать перевязанной рукой, и не обращая внимания на не утихавший хохот сверху.

— Конечно, сэр, — уверил он преподавателя и повернулся идти.

— Зачет я поставлю, можешь больше не приходить, — сдался тот, и Нэт чуть было вприпрыжку от радости не помчался. Холодный ветер как-то незаметно превратился в бодрящий прохладный ветерок, а слепящее глаза солнце — в золотой отсвет на траве. Впереди был еще час свободного времени, и он прекрасно знал, на что его потратить.

Колдомедик срастила перелом — невербально, к сожалению, и напоила общеукрепляющим. В порыве сочувствия она даже хотела оставить его до обеда, но Нэтан отговорился контрольной по чарам, к которой якобы надо было готовиться. Не нужно и говорить, где он провел оставшееся время.

Вечером он передал шесть разных списков Нотту, и добавил, что основу он заложит во вторник, в полнолуние, тем более, что для нее много не нужно. Для первых двух стадий он решил использовать свой заброшенный класс — они мало чем отличались от крепкого приворота, и всегда можно будет отвертеться, если кто-то из посторонних увидит.

Мерлин и Гештинан. А ведь дед и за приворот… Да что там.

Вторник же с утра оказался дождливым — даже из окон класса трансфигурации смотреть было неприятно туда, на волю, где — лес, горы, кусок квиддичного поля. Сама профессор, преисполненная рвения, закатила письменную работу — и Нэт радовался, что дочитал «Трансформации…» хотя бы до половины. Без них он бы запутался в несвязанных между собой формулах и графиках.

— Практическое задание будет состоять в повторении уже усвоенных превращений. Мисс Пемблстоун, будьте любезны трансфигурировать этот стакан в чашку.

«Так, первая степень, значит размах пропорционален изменению высоты…» Пока МакГонагалл медленно двигалась вдоль ряда, давая задание и проверяя его выполнение, Нэт царапал на пергаменте коэффициенты — так назывались разные частности, которые нужно было учитывать, чтобы формула подействовала верно. Все должно было сработать, как в тех самых пропорциях, которым его учил еще дед. Непонятно отчего, но стало ему даже весело.

— Пергамент в кленовый лист, мистер Баркер.

Кроме МакГонагалл никто не смотрел в его сторону — все и так знали, что Баркер в лучшем случае разорвет пергамент на клочки. Однако, профессор была немало удивлена, когда, попросив три минуты на подготовку, Нэт нарисовал себе длинную формулу и, в точности ее воспроизведя, получил из желтого обрывка пергамента аккуратный темно-бордовый листок с пожелтевшей ножкой.

— Прекрасный результат, мистер Баркер, — декан Гриффиндора едва заметно улыбнулась — и Нэт, как и прочие, был поражен этим редкостным событием куда больше, чем последовавшим:

— Пять баллов Слизерину.

Он был счастлив. Оказывается, так похоже на зелья. Нужен только точный, очень точный рецепт. И знать основные соответствия. Даже если ему придется готовиться к каждой трансформации по полчаса, он, по крайней мере, будет уверен, что выполнит ее.

— Что, Баркер, теперь сможешь писать нам и МакГонагалл тоже? — окликнул Хиндли в коридоре, явно напрашиваясь. Вокруг было полно народу, и кто угодно мог услышать.

— Если наш декан не может разобрать, кто написал работу, а Флитвик и так получается у всех, это еще не значит, что она не догадается.

— Ну уж пару-тройку идей ты подкинешь, — безапелляционно заявил коротышка, направляясь к галерее.

Следующей парой была травология и они как раз перешли к воздушным фиалкам — созданиям безобидным, но капризным до крайности. Нэт специально устроился подальше от своих. У него не было никакого желания выяснять отношения с Рёдером и по три раза показывать Кинштайну, как собирать с пыльцу.

«Лунные споры с кровью саламандры образуют крайне неустойчивое сочетание, склонное к самовозгоранию. Во избежание чего рекомендуется смешивать эти ингредиенты отдельно от общего состава, под действием сильного охлаждающего заклятия…»

После шумного обеда Нэт спрятался в библиотеке, чтобы лишний раз проверить все исходные. Большую часть материала он прекрасно знал, но лучше было перестраховаться. Предстояла долгая ночь. К тому же, хотел найти еще кое-что для Хагрида, которому обещал показаться.

Вечером для основы все уже было подготовлено. Оставалось только ждать луны, и он бесшумно скользнул на кухню, где попросил у эльфов мясных обрезков. Гром их уважал — а лесничий радовался, что нашелся хоть кто-то побаловать старого пса.

— Это ты, Нэтан? Проходи!

Внутри хижины, как всегда, было жарко натоплено и пахло травами. Тысячелистник, мята, красный вереск. Великан налил чаю — Нэт, оставшийся за хлопотами без ужина, с удовольствием согласился, разгрызая предложенный зубодробительный кекс. Куда лучше, чем ничего.

— Как там Метелка? А лукотрусы? Ты их уже подкармливаешь?

Еще было одно нововведение — с легкой руки Хагрида, они перешли на ты, потому что, как он выразился «ежели мы друг друга понимаем, “сэры” эти нам ни к чему». Нэт не возражал.

— А вот сегодня сходим посмотреть. На ножки уж встает. Лукотрусы-то что? Что им сделается? Они на желудях раздобрели.

— Я читал, если сильно холодает, у них пальцы отмерзают и уши.

— Уши? Да где-эт у них уши-то взялись? Отродясь не было.

Поскольку Нэт вечно чего-нибудь вычитывал этакое, в фолиантах по зельям или справочниках о волшебных существах, у него постоянно находились вопросы. Хагрид не уставал спорить, с высоты собственного опыта отвергая напрочь туманные научные предположения.

— Морские черти, говоришь? — переспрашивал он, прищурившись, уже в предвкушении. — Верхом на кельпи? Удумают же. Бросай эти книжки читать, чего там хорошего. Ни одна кельпи к себе на полет стрелы черта не подпустит, а бегает, чай, побыстрее. Этих чертей-то, их только ленивый не ловит.

И Нэт соглашался. Он и сам прекрасно знал, что в книжках описано далеко не все, и половина — выдумка.

Дорога к навесу, где жила самка гиппогрифа, казалась уже вдвое короче. Иногда на тропинке их встречали и другие гиппогрифы — тот самый Уголек, с серебристым налетом на угольно-черном оперении, крапчато-бурая Свиристелка, пара птенцов, вечно выпрашивающих поесть. Нэт не забывал им кланяться, и надеялся, что совсем скоро сможет подзывать свистом, как Хагрид.

— Не боись, Метелочка, щас поправим, — еловые ветки на крыше разметало — то ли ветром, то ли крыльями товарищей. Лесничий принялся за работу, а Нэт, тем временем, осторожно проверил раненое крыло. Срез почти зажил. На белоснежном боку только остался широкий ровный шрам. Ей нужно было заново учиться ходить, целое крыло перевешивало, и бедняжка все время заваливалась на бок. Может, проще было бы отрезать ей и второе тоже.

К Нэтану она привыкла совсем и легко позволяла себя гладить по шелковистым перьям. Одно даже как-то выпало ему в руки — и с тех пор применялось для важных записей, потому что, хоть точить его и было непросто, оно прекрасно держало чернила.

— Готово! — Хагрид разобрался с последней охапкой лапника и вернулся к ним. Как всегда, при виде покалеченного зверя, на глаза его набежали слезы.

— Ходишь, значит? Умница, — он скормил ей пару хорей, которых уже не приходилось пичкать снотворным, и потрепал по шее, — а нам пора. Тебе, Нэтан, тоже, время-то позднее.

Действительно, стемнело. На небосклоне над лесом выглядывали первые синие звезды — и тут же прятались обратно за облака. Вершины деревьев тревожно перешептывались, а где-то там, из-за гор, поднималась полная желтая луна.

— Ночка сегодня еще та, — попрощался Хагрид, стоя на пороге хижины — Нэт не нашел, что возразить. Он чувствовал, как разливается внутри холодок предчувствия, и как натянут до предела каждый нерв. И спускаясь в подземелье, улыбался, как безумец, не замечая ни пляшущих от факела теней, ни ледяной сырости стен.

«Сделано! Я это сделал! Сорок пять травников!!» — на рассвете, он, в чем был, повалился прям на пол, стирая пот со лба. «Ну что вы скажете? Основа из пятнадцати компонентов со ступенчатой сменой фазы по шкале Фламеля, да еще рассчитанная по дому луны? Ха!» На треноге покоился итог — котел с варевом такой черноты, что казался бездонным. (Для важного дела Нэт отвел свой, выбранный дедом, а на занятия занял запасной у МакКелби).

Он по праву мог гордиться. Теперь оставалось только привести себя в порядок, навесить хорошенькую защиту на дверь и как ни в чем не бывало, просидеть занятия. Может, даже позавтракать в зале.

Спать ему совершенно не хотелось. Последний пункт — час посекундных добавлений маковых зерен и собачьей слезы — вымотал его так, что даже усталость отступила куда-то на второй план. О, он прекрасно понимал, откуда берется этот утренний зверский взгляд у деда, вылезающего за едой из подвала. Нэт запер дверь пятью способами, и еще наложил защиту на крови (в первый раз попробовал), а потом уж, с чистой совестью, припустил в душевую. Даже волосы вымыл. Им, конечно, лучше не стало от этого, но, по крайней мере, выветрится мерзейший запах китового жира, застрявший там еще с пятого шага. Если от него будет нести всякой дрянью, никто спасибо не скажет.

— Баркер? И ты здесь! А мы уж думали, завтракать не станешь. Тебя ведь всю ночь не было… — понесло беспечного Юстина. Нэт заткнул его одним взглядом — точь-в-точь как у Балтазара, когда Мелисса принималась выпрашивать лишнего на продукты.

— Гулял, должно быть, под луной, — скалясь, добавил Хиндли, хотя его никто не спрашивал.

— То-то у тебя глаза красные! — Леннет и ее подружка-блондинка что-то не поделили, и от нечего делать вредная девчонка цеплялась к остальным. Нэту было совершенно все равно. Он наслаждался каждым вдохом, каждым глотком воды и каждой ложкой овсянки. Мир внутри и снаружи был тонок, хрупок и пронизан светом, и никакая кучерявая бестия не в силах была этого разрушить.

— Совы! Ну наконец-то. Что, думаешь, тебе прислали ту колдогарфию с драконом?

Хиндли возбужденно разворачивал свой пакет. Нэтан, как всегда, только наблюдавший со стороны, первым заметил выпавший из рук МакГонагалл бокал.

С других столов послышались вскрики и всхлипы. У Рёдера, развернувшего газету, глаза полезли на лоб.

— Нападение оборотней на Годрикову Лощину!

— Четырнадцать убитых…

— Трое ранены, и молодой Мартин Баттерс покончил с собой.

— Баттерс? Это не он в прошлом году был вратарем у Хаффлпаффа?

Чувствительная профессор Стебль уронила газету в кашу. Как всегда, директора не было — не иначе как воюет где-нибудь со своей гвардией, подумалось Нэту. Немало студентов в зале имели родственников среди пострадавших и погибших — а кто-то и сам был из Лощины.

— Темная метка над ратушей! Они спелись с тем-кого-нельзя…

Зал наполнялся шумом — многие вскочили немедленно, чтобы написать и отправить письма, кто-то выбежал в слезах. Даже Слизерин был неспокоен. Были ли потери с этой стороны — оставалось неизвестным. Эглсби, как заведенный, повторял одно и то же имя из некролога.

— Это муж его тетки. Вышла за какого-то магглолюбца, хорошо хоть чистокровного.

— Оберон, возьми себя в руки или иди умойся.

— Будет тебе.

— Да вы ничего не знаете, — сорвался вдруг Эглсби, — ей вообще только двадцать, она мне как сестра!

Нотт пожал плечами и вернулся к тосту. Мор демонстративно пролистнул первую полосу и принялся за финансовую колонку. Со стола Гриффиндор черный Шеклболт сверлил мрачным взглядом его спину, пока сидевший рядом Линч не отвлек его разговором.

Некоторым из старших прислали письма — Фанни передала свое соседке.

— Никого, — пронесся еле слышный вздох над столом.

Рёдер позволил себе легкую улыбку, но Нэтан ему не ответил.

Ничего хорошего не было в том, что станет на трех оборотней больше, а если этот папенькин сынок никого не видел страшнее круппа, то он тут не причем. Припомнилась та самая апрельская ночь, и дикий вой в лесу, и бешеный рывок аппарации — прочь, чем дальше, тем лучше. Дед с перепугу закинул их чуть не в Норфолк. Неужели теперь эти… врываются в дома? Им больше есть нечего, кроме людей? А если они начнут хозяйничать в Лондоне?

Праздничное утреннее настроение сдулось, как пузырь. Теперь, когда глаза то и дело натыкались на заплаканные лица, чувствовать себя покорителем вершины было неудобно. Он медленно добрался до класса — и занял место, не очень-то обращая внимание, где именно. Лишь бы подальше от Рёдера. За окном накрапывал бледно-серый дождь, и тучи становились все тяжелее и тяжелее. Маленький профессор заставлял сливы выплясывать — но даже у него выходило какое-то похоронное шествие. В конце концов, Флитвик махнул рукой и предложил студентам попробовать самим. Энтузиазма в его голосе не было никакого.

Нэтан, продираясь сквозь наплывающую сонливость, заставил яблоко сделать пируэт, но то со стуком свалилось с парты и покатилось прочь.

— Дерьмо.

— Ты-то что ругаешься, — холодно заметила тощая девица слева, в рэйвенкловских цветах. — У вас, слизеринцев, небось, все живы.

— Что, думаешь, раз зеленый галстук, так у тебя уже счастливый билет?

Нэт полез за яблоком. Не нужно было с ней говорить. Но что-то его дернуло.

— Эй, ты, — девчонка успела отвернуться, — ты ведь знаешь Хенвилля с четвертого курса? С ним все в порядке?

Та задумалась.

— Майкл Хенвилль? Откуда ты с ним знаком?

— Неважно. Не хочешь, не говори.

— Нет, он уехал. У него там бабушка жила на самой окраине. Кажется, сердечный приступ.

Нэт огорчился. Теперь надо было, наверное, что-то писать этому рэйвенкловцу. Вроде как приличия обязывают.

— Кстати, почему ты все чары наводишь молча?

— Мне так проще сосредоточиться, гляди, — пояснил Нэтан, заставляя яблоко выбивать чечетку.

— Очень хорошо, десять баллов Слизерину, мистер Баркер, — опечаленный профессор как раз посмотрел в их сторону.

Девица же, фыркнув, сжала губы и попробовала заставить свою грушу повернуться. Из груши потек сладкий сок.

— Какая гадость!

— Ты все делаешь через… Настройся на палочку, почувствуй заклинание, и уж потом колдуй.

Нэт отвернулся. Пока Флитвик смотрел в другую сторону, он решил попрактиковать трансфигурацию. Например, придать яблоку вид морковки. Проверив во время перерыва медицинский справочник, Нэт пришел к неутешительному выводу, что для первичной трансформации нужно гораздо лучше владеть палочкой, чем ему пока было доступно. Там описывались какие-то «противотоки» и «колебания, учащаемые магом во время произнесения формулы», и, похоже, их надо было то ли видеть, то ли еще как-то чувствовать. Стоило попробовать невербально.

Яблоко вздрогнуло, потемнело, сморщилось — и рассыпалось землей по парте. Вокруг растекся гнилостный запах.

— А теперь кто колдует через задницу? — поддела соседка, ничуть не смущаясь.

— Я хотел превратить в морковку. Evanesco.

Вытянул из мешка «Трансформации…» и засел за теорию. Через двадцать страниц как раз был звонок.

— Эй, очнись! Все уходят, — девица поправляла бесцветный хвостик. — Кстати, я Хальдис Энквист.

«Имечко еще то…» — подумал Нэт, пряча книгу обратно и выбираясь из-за парты. Но рэйвенкловка не отстала.

— А ты?

— Нэтан Баркер, — вспомнил он, что надо бы ответить. Девчонка, прищурившись, смотрела на него.

— Что-то не так? — взгляд ее порядком нервировал. У этой Энквист глаза были светло-серые, как крылышко моли, почти прозрачные.

— Ты ничего не спрашиваешь. Слизеринцы всегда спрашивают.

Нэт усмехнулся. Хорошо, что она не спрашивает.

— Ах, это. Что я должен сказать — никогда не слышал об Энквистах, что ли?

— Ага. Я полукровка, — она сморщила носик, — моя мать из Исландии, и ее фамилию ты все равно не запомнишь. Зато во мне кровь настоящих сниллингуров.

— А я с Лютного переулка, и мне до крови дела нет.

— С Лютного? — девчонка загорелась. — Говорят, там живет Норра Хаммарстрём.

— Жила когда-то. Ее уже давно никто не видел. И вообще, пока.

Он решил уйти раньше, чем эта странная девица закидает его вопросами — еще и о сумасшедшей Норре.

— Пока!

Он сбежал в коридор, на лестнице нагнал одноклассников. Рёдер что-то втолковывал Юстину.

— …предпочитают держаться подальше от предателей и грязнокровок.

— Еще бы, — поддакивал остроносый, — за ним такая сила. Кто захочет попасть на обед вервольфу?

Рёдер высокомерно кивал, а Нэта чуть не стошнило. «Они подонки, конечно, но на самом деле, просто ничего не знают…» — успокаивал он себя. Выходило плохо. Теперь этот ненормальный лорд натравливает зверье на людей, а он, Нэт, помогает. Прячет опасное зелье в подземелье, варить собрался, ночами. Встрепенувшаяся совесть погрызла его немного, по дороге на историю. Но там он заснул, убеждая себя, что теперь-то дергаться поздно — а снился ему раздирающий душу голодный вой, пока он не проснулся со звонком, в холодном поту.

Естественно, не только младшие в лице Рёдера и Лестрейнджа собирали благодарную аудиторию в коридорах. Хватало ума и тем, кто постарше, заявлять что-то вроде «а туда им и дорога» или «полукровки — те же оборотни». В четверг, поднимаясь из класса на обед (Слагхорн опять не принял образец, скривившись, что тот не по рецепту), Нэт весьма удивился, не обнаружив за столом ни третий, ни четвертый курс. Гриффиндор тоже пустовал, почти весь, кроме, конечно, девушек, возбужденно о чем-то шептавшихся.

Потом ворвалась свирепая МакГонагалл, с плотно сжатыми губами, сняла половину баллов со Слизерина и назначила взыскания. Профессор зельеварения, конечно, отсутствовал, по обычаю обедая в своих комнатах, и, как видно, пропускал много интересного.

— Ты слышал, мелкий Уизли наскочил на Треверса в коридоре, и вместо того, чтобы извиниться…

— У этих предателей…

— Конечно, наши вступились. Как назло Шеклболт…

— А потом МакГонагалл проходила мимо.

— Зато весь Гриффиндор в больничном крыле!

«Очень мило. Чему они, спрашивается, рады. Отправили львов в лазарет, так теперь по коридорам не пройти будет, а что они устроят на уроках…»

— А где же тогда Треверс?

— Ему сломали нос.

Выскользнул из-за стола и отправился проведать «Глоток». До второй стадии оставались считанные дни, а Нотт все никак не мог достать саламандровой крови. Нэт волновался.

Казалось, если он уйдет, тут же какой-нибудь варвар вроде МакЛаггена ворвется внутрь и все порушит. Или учитель найдет его тайное убежище. Нэт боялся оставить котел надолго — но заниматься, например, практикой чар или экспериментами по трансфигурации в комнате с опасными ингредиентами — увольте. Поэтому он читал и конспектировал, учил определители растений и, наконец-то разжившись от Фонтейн старыми учебниками по арифмантике, начал с начала, со свойств чисел. Не хотел пропустить ничего. Новые знания отвлекали от беспокойных мыслей, но без привычных сомнений он стал чувствовать, что делается каким-то пустым. В результате, он только еще больше времени тратил на книги. Чтобы не думать лишнего.

Месть гриффиндорцев не заставила себя ждать. Был вторник, и Нэтан как раз выходил из кабинета Флитвика, с учебником за второй курс подмышкой.

В коридоре прямо перед ним трое слизеринцев, которых он прекрасно знал (писал им домашние работы, а одному даже сварил мазь от прыщей), стояли спина к спине, выставив палочки. Напротив ревела девица с позеленевшими косами и клыками, как у борова. Прочие действующие лица яростно атаковали — был там и Шеклболт, и пара разгневанных хаффлпаффцев, и даже — гриффиндорский староста, вообще толпа собралась порядочная.

«Их же поубивают…»

— Баркер, что ты стоишь, отвлеки этих, — это был Хиндли, вынырнувший откуда-то сбоку, — я позову старших.

Один из защищавшихся выставил щит, два других отбивали летевшие в них заклятия, и изредка стреляли сами. Перевес, однако, был не на их стороне — было видно, что долго им так не продержаться. Нэт вздохнул.

«Tectum… Riktusempra… Stupefy…» Он не кричал вслух, и потому его неожиданное нападение с фланга выбило из строя сразу двоих — здорового гриффиндорца из квиддичной команды и Джонсона, свалившегося к двери кабинета.

— Осторожно, Кингсли!

— Да это всего один!

— Я его не вижу, расплывается…

— Задай им, Салли! Чтобы знали, как бросаться на девушек…

«Stupefy… Tarantallegra… Stupefy… Protego»

Последний щит был одним из недавних приобретений, подсмотренный в гостиной, когда Эглсби врезал Мору за любимую тетку. Щит был очень неплох — мобильный, легкий и на запах напоминавший липовый цвет.

— Иди отсюда, малявка, пока не зашибли...

В него полетели заклятия, и Нэт едва устоял на ногах. Зато, получив передышку, трое у стены перешли в наступление. Из-за поворота, к тому же, показался Нотт с еще двумя старшими — тут же, молча, разоружил стоявших ближе к нему хаффлпаффцев. Потом, трансфигурировав веревки, двое его приятелей привязали Джонсона к доспехам.

Шеклболт мигом сориентировался, бросил свой щит и открыл огонь на поражение. Какими-то синими лучами он раскидал пришедших на помощь пятикурсников, сбил с ног Нотта и напоследок просто кулаком врезал одному из тех, первых, прижавшихся к стене.

В ответ началось что-то несусветное — Нэт только успевал закрываться. Надо было бежать прочь, но почему-то он остался. Со стороны, может, от своих, попало заклятием — рухнув на пол, он заорал от дикой боли. В глазах потемнело. Кто-то рядом быстро колдовал туман, и из тумана обстреливал гриффиндорцев оглушающими.

«Как же они это делали… Замах, жженая трава… свист… удар…» Шеклболт дернулся, схватился за плечо, с недоумением бросив взгляд в сторону Нэта.

— Очумел, что ли?

— Они темную магию применяют!

— Баркер, ты придурок, — прошипел из-под земли выросший Мор, — теперь прикрывай.

Сам оказался ничуть не лучше — в ответ на синие молнии, выпустил какое-то разрывное заклятие — которым уже разбросало в стороны всех, без исключения. Как раз, когда большинство сражавшихся в оглушенном состоянии пытались подняться с пола, в коридоре объявились декан Гриффиндора и Гораций Слагхорн, с выражением смертного ужаса на лице.

— Прекратить! — взвопил он, будто его резали.

МакГонагалл же зашипела и окатила всех, кто был в коридоре, ледяной водой. После этого как-то успокоилось. Нотт поднялся с колена и молча вручил ей по очереди — палочку и значок старосты.

— А вы что стоите, Джонсон?

Тот покраснел.

— Уведите всех пострадавших в больничное крыло.

После этого Нэт, наконец, потерял сознание.

— Какое счастье, — причитала сквозь зубы мадам Помфри, — что вы никого не убили! Куда только смотрит Дамблдор!

Обнаружил, что лежит на жесткой кровати лазарета, а на соседних точно так же отдыхают — ревевшая в коридоре барышня, МакКелби, один из второкурсников, защищавшихся у стены, и бледная хаффлпаффка.

— О, Баркер, очнулся! — обрадовался почему-то МакКелби. — А мы, смотри-ка, тут в большинстве!

Нэт покосился на ожидавший его на тумбочке Костерост и подумал, что радоваться особо нечему.

— И что, нас исключат теперь? — мрачно спросил он, игнорируя медленно просыпавшуюся боль ниже колена.

— Не… у нас был, как же это — благородный мотив. Мы вступились за товарищей.

Нэт выразительно поглядел на так и не пришедшего в сознание второкурсника. Тот смотрелся настоящим пособием по применению опасных заклятий — все лицо покрыто густой шерстью, с которой сочится темная слизь.

— Это ведь Тилстоун?

— Ага. Назвал ее, — МакКелби показал на свиноподобную барышню, — грязнокровкой. Какой-то грифф вступился, и пошло-поехало. Ты это в первый раз применил… ну, сам знаешь что? — он явно услышал и увидел все, что надо и не надо.

— Первый. А чем Мор всех так размазал по стенам?

— Тебе большая ли разница? Весп вообще много всякого знает. У него же второй разряд. Ты, кстати, тоже неплохо работаешь. Будешь дальше так держаться, может, и сам когда-нибудь… Мор на первом курсе, как я помню, невербальными не баловался.

— Прекращайте разговоры, — одернула его суровая мадам Помфри, — мистеру Баркеру нужен покой. У него перелом и разрыв тканей.

— Может, дадите книжку почитать, мэм? С этим, — Нэт кивнул на тумбочку, — я вряд ли засну.

Но книжки ему никто не дал. МакКелби, проснувшийся гораздо раньше, а потому не пропустивший ни визита сокурсников, ни ужина, рассказал, что Нотт и Хиндли отнесли его, Нэта, учебники в спальню. Теперь оставалось только что валять дурака.

— Сняли баллы, все какие были, и с гриффов тоже. Да и барсукам досталось.

— У меня же времени нет взыскания отбывать, — спохватился Нэт, но сразу замолчал, подумав, как глупо звучит. Раньше надо было соображать. Если кто-нибудь из учителей проверял его палочку, то одними взысканиями он не отделается, и обратный билет на Хогвартс-Экспресс уже куплен.

— А тебе много и не придется, — усмехнулся МакКелби, — ты ж пострадавший. Вот Нотт — попал так попал. Аж до каникул. Кстати, МакГонагалл вернула ему значок. Сказала, «остальные еще хуже».

— А Джонсон?

— Что Джонсон? Он у нас пай-мальчик, гриффиндорчик, и вообще просидел связанным все самое интересное.

— МакГонагалл же вроде справедливая… — неуверенно начал Нэтан. С другой стороны — какая была разница ему? — Я видел, как Джонсон засветил в Тильса слизняками.

МакКелби на это расхохотался до слез. Даже колдомедик пришла его успокаивать. На тележке привезла снотворное и проследила, чтобы Киран выпил до дна. Тот уже валился на подушки, а все смеялся.

— Семикурсник… слизняками…

Теперь спали все, кроме Нэта. У бледной барышни вообще оказалась простуда, а Тилстоун так и лежал бревном. Сопела зеленокосая девица, и под действием отменяющего зелья медленно, но неуклонно уменьшались ее клыки. Нэт прикрыл глаза и попытался отдохнуть сам. В голову опять полезло разное. Что нужно было «Глоток» проверить, а не ввязываться в дурацкие разборки. И без того уже влип, разве нет? Вот Хиндли, тот догадался убраться подальше — так почему же он, Нэтан, оказался глупее? К чему эта «храбрость»? Ну не смешно ли, ни дать ни взять благородный оруженосец, только вот перевязи не хватает, меча и лютни за спиной. Откуда эта надежда смешная, что теперь он не будет им чужой? Нэт вздохнул, глядя в потолок. К сожалению, Сон-без-снов мешать с Костеростом было нельзя.

Он выплыл из полудремы, когда услышал голоса — двое стояли над кроватью второкурсника. В лазарете было темно, только крохотная лампа освещала покрытое шерстью лицо Тилстоуна.

— Здесь какое-то странное наложение. Поппи против того, чтобы я действовал заклятием, ребенок в состоянии шока…— Нэт без труда узнал в высокой фигуре директора. Тот был без шляпы, в какой-то светлой мантии, то ли желтой, то ли золотой. Второй же стоял в тени, так что лицо его было не разглядеть — весь в черном, с ног до головы.

— Отменяющее зелье воздействует мягче, но для тройной инверсии… Надеюсь, вы сможете что-нибудь придумать.

Нэт сделал вид, что спит. Во второй раз объяснять прозорливому Дамблдору, зачем он размахивал палочкой в коридоре? Ну уж нет.

— Сделаю аналог. Вот это вы и имели в виду, когда сказали, что Слагхорн не справляется?

В отвечавшем нетрудно было узнать того, говорившего с Дамблдором в подземелье — теперь, впрочем, его голос показался Нэту похожим на кинжал в ножнах — смертоносный металл в потертой коже. И звучал он несколько устало.

— …дети еще никого не убили.

— …уверяю вас, ждать осталось недолго. Вы прекрасно знаете, что некоторые из этих детей давно уже не дети.

— Простите старика, Северус. Мне трудно воспринимать их как-то иначе.

Черный на это ничего не ответил, передернув плечами. Он взял у второкурсника образец крови, набрав в сотворенный из воздуха флакон, и спрятал его куда-то в мантию.

— Вы могли действовать быстрее во вторник. Я ничем не рисковал, — сказал он, наконец.

— Мы действовали, как только получили предупреждение. Задержка была связана с непредвиденными обстоятельствами.

Заметив, что директор не собирается пускаться в объяснения, тот, другой, добавил с горькой иронией, глядя на неподвижного Тилстоуна:

— Припоминаю похожий случай лет восемь назад. Должно быть, профессор Слагхорн и раньше не справлялся?

— Северус!

— Просто не забудьте, что вы обещали на этот раз.

— Они в безопасности.

Черный задумался, словно не зная, что ответить — или не желая отвечать.

— Уже поздно. Я буду в лаборатории, и лучше, если в ближайшие три часа меня не станут беспокоить.

С этими словами он исчез — должно быть, вышел. Дамблдор постоял еще недолго и последовал за ним.

Нэт лежал, уставившись в темный потолок. Сна не было ни в одном глазу. Какого Мерлина! Он же знал, что-то тут не так. Вот кто, значит, окопался там, в подземной лаборатории, пока Слагхорн развлекает своих любимчиков? Может, это и есть тот самый ассистент? Если такой поймает на месте, он, небось, церемониться не станет. И если это им сваренный костерост Нэт только что пил, то вряд ли такого мастера проведет якобы приворотное зелье. Он, Нэтан Баркер, родился и умрет законченным идиотом. Зачем только надо было ставить щит на дверь? Теперь разве что Филч пройдет мимо… И чего стоило перенести котел в безопасное место, а уж потом ввязываться в драку?

С другой стороны, все сейчас слишком заняты, чтобы обыскивать подземелья. Даже если не удастся найти что-нибудь получше заброшенного класса, главное здесь — не вызывать подозрений. И не подкармливать уже имеющиеся. Поэтому Нэт заставил себя закрыть глаза и стал медленно повторять список ингредиентов для второй стадии. Дойдя до четырнадцатого шага, он почти успокоился, и даже вспомнил про Нотта и присланную, наконец, саламандрову кровь.

МакКелби беспечно храпел, повернувшись спиной.

— Нет, вы только посмотрите! — заливался Юстин, наклоняясь так далеко вперед, что, казалось, сейчас свалится на головы впереди сидевших. — Этот Линч просто зверь!

Дело было на квиддичном матче, который разрешили устроить для «поднятия духа». Это был первый матч, который Нэт видел своими глазами (и последний, как он надеялся), вокруг стоял гвалт, подавляющее большинство болело за Гриффиндор, и к тому же начинал накрапывать дождь. Бросив еще один рассеянный взгляд на поле, где, словно перебравшие огневиски пикси, носились четырнадцать игроков, он протолкался к выходу. Пора было в замок.

В пустых коридорах — ни души, и на лестницах, в кои веки, можно было расслышать полусонные реплики портретов. Нэт проскочил их как можно быстрее, сделав вид, будто направляется в библиотеку. На самом деле, все, что нужно, уже было проверено и перепроверено, и даже замораживающее заклятие он научился накладывать без запинки. Вечер предстоял непростой, и, раз его «лабораторию» еще никто не раскрыл — а уж в этом Нэт был абсолютно уверен, можно было рискнуть и продолжить варить там. Для такого случая специально вычитал маскирующие чары — на запах и звук, снял все «нетрадиционные средства защиты». Хорошо бы еще подбросить к учительской двери сглаз-маячок, чтобы знать, когда там кто-то объявится, но, поразмыслив, пришел к выводу, что дело того не стоило.

«Дыши спокойно, Нэтан Баркер. Еще пятнадцать по часовой и пора…» Приготовления были закончены. Справа на столе в идеальном порядке разложены были все тридцать девять составляющих для второго этапа, панцирь скорпиона перемолот в пыль, а глаза медянки, как положено, вынуты из раствора и подсушены на пергаменте.

Котел медленно грелся на синеватом огоньке — перемешивая палочкой, по рецепту, склизкую черную массу, Нэт слышал, как бьется сердце — тихо, в такт движениям. Ни о чем, кроме «Глотка тьмы» он не думал и думать больше не мог. За тяжелой дверью более не существовало — ни Хогвартса, ни опасного Дамблдора, ни Темного Лорда, ни таинственных, одетых в черное личностей. Не существовало Хагрида с гиппогрифами — да и Шотландия, пожалуй, испарилась, как вымысел, прихватив с собой Лондон и Северное море. Мир заканчивался там, где творилось тончайшее волшебство — и уступал место новому.

Крыло муховертки дрогнуло, коснувшись поверхности, и тут же растаяло. Отлично. Второе. Третье. Четвертое. Девять секунд. Осиновый прут был уже наготове, сорванный утром у озера и только что почищенный от коры.

«Одиннадцать против. Один по часовой. Десять против. Кровь девственницы… кто бы мог подумать, Фонтейн… морская вода… тринадцать капель… Вдох… выдох… чертов дым, лезет прямо в глаза… а ведь сейчас самое главное… убрать огонь…»

Лунные споры тоже тут были. Для них специальный стол, трансфигурированный в камень и охлажденный, на всякий случай. На котел и прочие ингредиенты — исключение. Только утром учил. Малая тэта самым кончиком палочки, губами еле слышно — Eximius.

Восемь капель легко воспламеняемой крови саламандры покоились в герметичной капсуле. Как же там дед делал. Срезал ножом? Нет, просто пальцем проводил — и верхушка отламывалась. Надо было потренироваться.

На всякий случай помянув сорок пять травников, Нэт убрал пот со лба и, не дыша, открыл капсулу.

Ничего не произошло. Потом она начала греться. Сама.

Едва успел наложить замораживающее. Оказалось, надо гораздо сильнее. «Идиот. Теперь, если повезет… они ж не просто загорятся… разнесет тут все к чертовой матери и мерлиновой прабабушке…» Он бросил еще одну заморозку на споры, самую сильную, какую мог, а потом — вторую — на капсулу. Мешать по капле? Как, интересно, отмерять капли, если ее всю дергает, стоит палочку поднести?

Р-раз! Красно-золотая капля тяжело упала в поддон, полный лиловых лунных спор. Стол вздрогнул, по воздуху прошлась обжигающая волна, но пламени не появилось. Нэт с трудом заставил себя не зажмуривать глаз, хотя туда набивались слезы. Еще замораживающее? Он вдохнул сквозь зубы и поднял палочку. Два!

Капсулу было почти невозможно держать. На счет пять руки дрожали, но он стиснул зубы и колдовал. Восьмерка. Запах горько-сладкий, как березовый дым над снегом. Сквозь палочку проносится невидимый поток, пальцам холодно. Капсула перестает вздрагивать. Еще одно, на стол. В поддоне творится что-то невообразимое. Споры растаяли. Расцветают узоры, как на крыльях у Morpho peleides, синие, черные, коричневые, перламутрово-голубые. Шесть. Жарко — ад. Хоть бы с котлом ничего не случилось. Еще одна восьмерка — уже в сторону. Congelo.

Всего две капли.

Какие там невербальные. Подкашиваются ноги, и он — твердит, как в беспамятстве. Congelo. Congelo. Con-ge-lo. Семь. Ударило в лицо, пахнуло паленым. Не устоял, но, ухватившись за стол, обжег пальцы. Хорошо не выронил — ни капсулу, ни палочку. Встать! Узоры в поддоне приобрели зловещий бронзовый оттенок. Восьмерка. Дым. Congelo. Да замерзай же ты, наконец. Еще одно, туда же. Бронзовый слабо позеленел и подернулся серым. Пусть так. Теперь капсула.

Восемь.

Он не выдержал, зажмурился. Но горячей волны не последовало. Не ударило в лицо пламенем. Не рухнул с грохотом стол. Открыл глаза. В поддоне мерцала серебряными разводами мертвая, глубокая синева. Взгляд на котел. Все спокойно.

Чтоб ей пусто было, мерлиновой прабабке.

Преодолевая слабость, Нэт осторожно взял поддон — драконьей перчаткой. Пора добавлять в зелье. Бурое месиво в котле вспенилось и потянулось на встречу. Не так быстро, голубушка… каплями. Выждать пять секунд. Вторая. Еще пять.

Когда с девятым шагом было закончено, и зелье, сыто бурля, принимало положенный темно-золотой оттенок, он, уничтожив ни на что уже не годный поддон, сполз по стене на пол. К мокрой спине прилипла — и рубашка, и мантия. Провел рукой по лицу. Кажется, брови спалил? А может, и не спалил. На всякий случай… где там противоожоговая мазь. Осторожный, запасливый Нэтан Баркер.

Полчаса отдыха. Хотя, какого отдыха. Как раз пора цедить сбродившую за неделю рябину. Под котлом тонкий, едва заметный огонек. Жизнь прекрасна. Только дышать нечем. Tersus.

Спустя часа два он, наконец, позволил себе выпить воды. Впереди были несколько непростых манипуляций с глазами медянки, которые на поверку выходили не лучшего качества. Резать будет трудно. Перерыв. Что бы еще такое сделать? Обновить на двери «ночную тишину». Названьице ничего себе, хоть и кельтское. В самый раз для какой-нибудь микстуры, насылающей «легкую бессонницу». Рука с палочкой отваливается почти. Еще воды. Вдох. Выдох. Интересно, который час?

Серебрянный скальпель, позаимствованный у Гая, был просто чудо. Что-то такое надо провернуть, чтобы навсегда оставить. Глаза поддавались, даже с четвертным усилением плотности — для точности. Аккуратные дольки касались медно-красного варева и, как положено, жадно втягивались внутрь. Поплыл по подземелью кисловатый запах. Эту чуть позже. Главное не перемудрить. Вот уже на потолке холодный алый отсвет от котла. Огонь ему ни к чему. Весь окутан магией, как одеялом. Мягко ему, тепло.

Что ж его дед раньше не пускал, а все держал в запасных? Порежь, наруби, подай, вымой? Отцеди, перебери? А может, он за такое и сам не брался. Рядом с этими чудесами какой-то паршивый лосьон бубонтюберный — это вообще не зелье. Любой сквиб…

«Да ты, Нэтан Баркер, не только идиот, но еще и мечтатель. Сказано — охладить, а ты тут сам прохлаждаешься…»

Сто восемнадцать секунд тянулись как будто последние. Перед этим был звездный порох. На самом деле розовато-белый лишайник, из мест, где водятся единороги. Запретный лес в данном случае. И Хагриду спасибо, что не сильно приглядывался, куда это первокурсник отстает всю дорогу. Растерто. Отмерено три грана. Как в рецепте. Но зелье не спешит сменить оттенок на фуксию. Даже на темную. Ни в какую. Еще гран? Или полграна? Или не добавлять? Глаза метнулись к столу. Вдруг это вообще не звездный порох, а, например, Usnea comosa?

Вдох. Выдох. Полминуты осталось. Это порох. Порох. Нельзя паниковать. Он сверялся с определителем. Он не мог перепутать.

Рука сама потянулась к весам. Сердце стучит, надо успокоиться. Кстати, откуда этот запах? Тонкий, холодный. Зелье едва заметно посветлело. Чуть налилось синевой. Есть.

«Нет, клянусь, еще одна такая дурацкая выходка, и ты будешь учиться летать на метле, Нэтан Баркер!... Надо же верить себе, хотя бы иногда». Сморщил нос и отвернулся. Легкий сначала аромат превратился в могильный стылый дух. Пробрало до костей. Надо было раньше придумывать что-нибудь, повязку защитную. И согревающее нельзя. Да и сил нет, если честно.

Восемнадцатый шаг. И вторая стадия закончена. Дальше — пятьдесят три часа — настаиваться зелью в полной темноте. Как раз, чтобы успели достать вытяжку тентакулы.

Нэтан оглядел помещение. Все остатки убраны, посуда вымыта — в рекордный срок. Стол почищен, каменный — трансфигурирован обратно. Котел стоит — в углу, слева от двери. Он помнил направление, но лишний раз повторил слова заклятия про себя. На левое предплечье навел счетчик Голпаготта — пока что обратный, а как только добавит панцирь скорпиона… Еще минута — в руке костяная ложка.

Caecus Atrum. Глаза накрыла тьма. Рука не дрожала. Порошок опустился в невидимую глубину. Помешать. Четыре раза. По часовой. Все.

У двери Нэтан остановился, снял «тишину». Еще один Atrum, уже в коридор — бесшумно выскользнул, прикрыл дверь. Вокруг никого — ни души, ни звука. Как будто все еще идет матч. Ему же проще. На дверь — крепкий запор, только не «темный». Еще спохватятся. Взмахом палочки рассеял мрак, со второй попытки. Разглядел 00.02.23 на предплечье. Две минуты, значит, неплохо. А который все-таки час? Прислонился к стене, пробормотал — Tempus. Сначала не понял. Потом прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Пол третьего. Ночи.

Добравшись до спальни, рухнул в кровать, не раздеваясь, и даже не выставляя щита, только будильник, добавил к счетчику. Все равно ведь все спали.

Наутро его ждал сюрприз. Рядом с кроватью стоял недовольный Юстин и покачивал головой.

— Баркер, ты откуда такой вылез? Из логова мантикоры? От тебя несет на всю комнату, иди помойся.

Нэт ответил непечатно и сел. До будильника еще полчаса. Полчаса здорового, а главное, необходимого сна.

— Спроси лучше, как он туда забрался? — коротышке как всегда, было весело. — Наверняка туалет какой-нибудь, с секретным ходом. Вечно наш аптекарь где-то бродит.

— Вот бы и оставался там, — добавил Рёдер, отворачиваясь к стенке.

Хотелось заскрипеть зубами.

Нэт сполз с кровати и поплелся в душ — безо всякой охоты. Ледяная вода облегчения не принесла. Конечно, он проснулся, но по-прежнему казалось, что из него всю ночь тянули жилы, и только сейчас перестали. В голове шумело.

Бросил взгляд на левую руку: «05.12.09». Двое суток впереди. Можно переключиться на что-нибудь постороннее. Например, попробовать цветовую трансфигурацию, на жидкостях, или на газах — яблоки-то он уже научился перекрашивать, даже в фиолетовый.

За завтраком в Большом зале не утихали разговоры. Во-первых, вчерашний матч — и Нэт порадовался, что Мору хватило ума продуть красно-золотым. Во-вторых — про то, как старшие слизеринцы отбывали взыскание, до ночи оттирая полы на третьем этаже. То есть, обсуждали за другими столами — а Слизерин держался молча и с достоинством. Нотт даже как-то приосанившись сидел, будто ему сосватали орден Мерлина, за неоценимые заслуги.

Нэт втянул воздух носом. Овсянка с витаминным концентратом. У остальных — нормальная. Это кто ж так подсуетился? Неужели эльфы? Ну конечно, он же сока не пьет. Поймал на себе любопытный взгляд — это Леннет, намазывает тост тончайшим слоем чего-то липкого. На лице ее написано прямо: «Ты разве тоже умываешься?!». Безмозглая ворона.

— Этот Уизли еще задается! Да магглу ясно, что их охотники против наших ничего не стоят. Мы и проиграли-то всего десять очков, если бы не Линч… Говорят, тренер накатал ему рекомендации. Пойдет в профессионалы.

— Ну да, если кто ничего другого не умеет… — многозначительно вставил Рёдер.

— В позапрошлом году я видел матч Бразилия-Уэльс, и честно говоря, не впечатлен. Уэльский вратарь единственный что-то там играл. Они и снитч четыре дня ловили.

— А мы с братом смотрели Уинбурнских Ос! Линч летает почти как Бэгмэн, ему, считай, метла и не нужна.

— Вот-вот, Бэгмэн. Он, говорят, и Хогвартс не окончил. Три Совы сдал — и до свиданья.

— Ну, Линч вроде учится неплохо…

«Повернулись они, что ли, на этом квиддиче? Война же, вроде, идет?» За столом преподавателей МакГонагалл, в кои-то веки, цитировала что-то профессору чар, из сегодняшнего «Пророка». Похоже, война шла как-то странно, с передышками. Этим утром не было плохих новостей — и вот все, успокоенные и довольные, позволяли себе расслабиться.

— Баркер! Спишь, что ли? — это был Хиндли. — Отпусти сову, она ест мой тост.

— Что?

Действительно, какая-то незнакомая сипуха, с белой маской и рыжими крыльями, топталась рядом с тарелками. В перерывах между атаками на тосты она ухала и бросала на Нэта возмущенные взгляды.

— Это ты мне?

Отвязав от лапы конверт, удивился. Неужели Хиггс? Догадался, наконец, из Косого отправить. Что ему раньше стоило? Ведь уже второй месяц ничего не слышал — ни про аптеку, ни про малых, ни про деда.

«Спасибо, Нэтан, ты очень добр», — гласила записка. На оборотной стороне стояло имя: «М.Хенвилль». Вот и все.

Нэт поискал глазами рэйвенкловца, которому отправлял соболезнования. Тот, видно, все еще был у родственников.

— Прогоните ее, кто нибудь! — сова все не унималась.

— Иди вон, — буркнул Нэт, помахав перед клювом запиской. — Не похоже, что нужен ответ, а?

Птица снялась с места, хлопая крыльями под серым дождливым потолком. Что на сегодня? Чары и сдвоенные зелья. Жить можно. Если Слагхорн снова не придерется (а он, разумеется, придерется). Должен же кто-то МакЛаггену помогать, если у того папа — аврор. И даже если и не аврор. А кто еще тут что-то должен, кроме Нэтана Баркера? Уж всяко не профессор зельеварения, уважаемый декан Слизерина, близкий друг и чуть ли не ровесник — самого директора, и прочая, и прочая. По крайней мере, Рёдер с Лестрейнджем оставили в покое. Заметили, как Гай кивнул на незаданный Нэтом вслух вопрос. Оценили. Разрешили идти рядом, когда всем курсом поднимались в класс, изучать — кто бы мог подумать — согревающие чары.

— Почему ты ничего не делаешь? — возмутилась соседка. В шестой раз она взмахнула палочкой, произнося положенное «Foveo», и в шестой раз ничего не произошло. Нэт, глубоко погруженный в расчеты, не поднимал головы.

— И тебе доброе утро, Энквист, — откликнулся он, наконец, перелистывая страницу.

Армациус Вриск оказался весьма плодовит, и за свою недолгую по меркам мага жизнь настрочил целых шесть томов. «Вторая степень родства…» оказалась куда интереснее, когда уже понятны основы.

— Ты за всю практику палочки не поднял!

— Согревающие я еще два дня назад сдал.

— И когда ты их тренировал? — зло поинтересовалась она, заглядывая через плечо. — Ночами, что ли?

Нэт отодвинулся и захлопнул книгу. Как она смеет подсматривать! Да и вообще, почему ему должно быть дело до какой-то рэйвенкловской колючки? Надо было сразу пересесть. Нэт огляделся и с сожалением заметил, что свободных мест не было.

— В подземельях не жарко, вообще-то, — буркнул, отворачиваясь и загородив книгу спиной. — А если ты так будешь палочкой размахивать, то подожжешь стол. Терпение надо иметь.

— В учебнике сказано — петля, вниз, и вправо, — сквозь зубы прошипела Энквист, пробуя в седьмой раз. От парты пошел дым, и Нэт, не глядя, залил ее сторону водой.

— Мой конспект!

— Ну и высуши. Ты ж ведьма, — бросил Нэт, возвращаясь к трактату.

— Я думала, ты нормальный. А ты такой же змей, как и все они!

— Твои проблемы, Энквист. «Вниз и вправо», — передразнил он, — то же мне, Рэйвенкло. Представь, что это — дзета. Ты когда пишешь, на полстраницы буквы рисуешь?

Она еще что-то хотела ответить, но он нахально отвернулся и не слушал. Трансформируя предметы во вторую степень родства, можно было действовать цепочкой — через первую, а можно было осуществить переход сразу, значительно усложнив расчет. Потом, иногда задача имела два — и даже больше — решения, и нужно было сразу выбрать то, которое выполнимо и не противоречит исключениям Гэмпа на базовом уровне. Всякие упрощения, вроде «визуализации» или «направления формирующего толчка» только мешали делу и больше запутывали — так зачем их включали в учебники, спрашивается?

— У меня получилось! — раздался визг.

— О, мисс Энквист? — вежливый Флитвик оказался тут как тут, и Нэту пришлось сделать вид, что он занимается чарами.

— Foveo! — объявила девчонка, светясь от радости. Кажется, воздух вокруг чуть-чуть потеплел.

— Очень неплохо, мисс Энквист, пять баллов Рэйвенкло. Продолжайте в том же духе. Кстати, почему ваш конспект залит водой?

— Это он, — не колеблясь ни секунды, она показала на Нэта.

— Я тушил парту, — запротестовал тот, но видя огорченное лицо профессора, сдался. — Fervefacio.

Пергамент мгновенно высох, и даже пошел пузырями, что вызвало на лице соседки новую волну недовольства. Флитвик только кивнул и отправился проверять других.

— Кстати, спасибо, — без зазрения совести выдала эта заноза, заталкивая учебник в сумку, — без тебя мне бы баллов не видать.

— Да пожалуйста, — почему-то ответил Нэт вместо «да подавись ты». Потом вспомнил еще кое-что (раз уж все равно не дали читать). — А что у тебя за имя такое, Хальдис?

— По-исландски значит «оружие богини».

Она, наверное, тренировалась задирать нос перед зеркалом. Как раз прозвенел звонок, вместо оваций. Нэт сложил в мешок книги и пергамент, сверху пристроил перо. Потом обернулся.

— Уж лучше пусть будет «Энквист».

Между чарами и зельями он сбегал в свой коридор — на всякий случай — и обновил Caecus Atrum. Впрочем, вряд ли что-то проникало сквозь дверь. А это мысль. Можно ведь просто врастить ее в косяк, временно. Пусть думают, что заедает. И свет не проникнет. Сняв параметры, Нэт помчался обратно к классу — перерыв был небольшой, и Слагхорн вряд ли обрадуется, если он опоздает.

Но, к его удивлению, дверь была заперта, а в коридоре толпились только гриффиндорцы, сразу встретив его нехорошими усмешками.

«Где эти идиоты? Неужели до сих пор плетутся с третьего этажа, обсуждая квиддич?» — Нэт нервно оглянулся, но, увы.

Должно быть, Юстин заболтал всех до обморока, и теперь мадам Помфри отпаивает их бодрящим настоем. Девчонок тоже не было видно.

— Что, Баркер, не боишься тут один? — нагло поинтересовался МакЛагген. Уизли подпирал стену поблизости, сложив руки на груди.

— Кого мне здесь бояться, тебя, что ли?

— Смотрите, какой храбрый. Рассчитываешь на своих дружков-Пожирателей?

Нэт фыркнул.

— Скорее уж на свои темные фокусы. Кингсли нам все рассказал, и только попробуй, — предупреждающе начал Уизли.

Нэт презрительно поднял брови. Может, этот Уизли и был «лучшим учеником» по защите, но это еще ни о чем не говорило. Заклятий там почти не использовали.

— А Джонсон вам ничего не рассказывал? Как он в уголке просидел все веселье?

Рыжий покраснел — должно быть, принимал позор гриффиндорского старосты близко к сердцу. МакЛагген, наоборот, набычился, и вытащил палочку.

— Он сказал, что вы напали на Энни Хэрриот, потому что у нее родители магглы, — пришел со стороны неожиданный ответ.

— Эта дура напустила порчу на парня, который на нее «не так посмотрел». Чего она еще ждала?

— Не слушай его, Дик. Он и тебя за человека не считает, — Уотер при этих словах спал с лица, ибо по взгляду Нэтана было ясно — действительно не считает. Как можно считать человеком глупца, готового, развесив уши, повторять все, что ему говорят?

МакЛагген же продолжил, не дав Нэту шанса подтвердить или оправдаться:

— Только тронь еще кого из наших, оборванец. Дик, может, и магглорожденный, но такие как ты — мизинца его не стоят.

— Кому как не тебе знать, кто сколько стоит, — огрызнулся Нэтан, возмущенный сравнением с мизинцем, которые вообще идут по три кната штука. — Небось, папаша-аврор научил, чей зад целовать первым? — и многозначительно кивнул на дверь кабинета.

Слагхорн, однако, задерживался. Он ведь обычно приходил задолго до урока.

— Не смей так говорить о моем отце! Возьми свои слова обратно! Ты, вонючий, грязный… слизеринец!

Дверь раскрылась изнутри. На пороге — у Нэта екнуло в груди — стоял высокий человек в черной мантии, и с ледяным спокойствием смотрел вниз на выставившего палочку первокурсника.

— Я так не думаю, мистер…? — черный приподнял бровь.

— МакЛагген, сэр, — гордо заявил МакЛагген.

— Пять баллов с Гриффиндора за ругань в коридоре, мистер МакЛагген. Все в класс.

Уизли попытался что-то сказать, но не успел — из-за поворота показались остальные слизеринцы, и ввалились в класс, не дожидаясь, пока он сообразит. Нэт, тяжело вздохнув, отправился на свое место. Не было сомнения, что этот черноволосый бледный субъект и таинственный собеседник директора — одно и то же лицо.

Маленькие окошки, выходившие на озеро, были тщательно зашторены. Разом помрачневший кабинет освещали шесть горевших почему-то белым факелов. Никаких лишних котлов — на учительском столе только классный журнал. И куда-то бесследно исчезло любимое деканом плюшевое кресло.

Когда все расселись (гриффиндорская половина возмущенно шепталась, обсуждая МакЛаггена), черный вышел к учительской кафедре и заговорил — довольно тихо, но почему-то все смолкли, как кролики перед удавом.

— Мое имя Северус Снейп, вы будет обращаться ко мне «сэр». Профессор Слагхорн не может присутствовать на этом занятии, вот почему его проведу я, как ассистент профессора. Приступим?

К концу этой ничем не примечательной речи стояла уже абсолютная тишина, в которой он зачитал фамилии по журналу, бросая цепкий взгляд неправдоподобно черных глаз в сторону каждого «здесь, сэр». Никто не знал, чего ждать — но никто не ждал ничего хорошего.

— Вы уже начали проходить простейшие медицинские зелья, — ассистент обвел взглядом класс. — Кто из вас перечислит ингредиенты, входящие в состав противоожоговой мази третьего уровня?

Ответом ему было мертвое молчание — разумеется, ведь названия ингредиентов обычно появлялись на доске с легкой руки профессора. Нэт спрятал усмешку. Сидевшие в передних рядах потупили глаза.

— Никто? Мистер Уотер? — вкрадчивым голосом спросил черный, почти участливо нависая над гриффиндорцом. Дик поднялся, то бледнея, то краснея.

— Я… н-не знаю, сэр.

— Жаль. Минус пять баллов с Гриффиндора. Желаете поправить положение, мистер Уизли? — добавил мучитель, заметив неуверенно поднятую рыжим руку.

— Корень лопуха, сэр… — вспомнил Уизли, а потом замолчал. Снейп спокойно смотрел на него, ожидая продолжения.

— Дальше? — поторопил он.

— Э… Я не знаю других, — рыжий покраснел в тон волосам. — Масло золотоглазки?

— Вы меня спрашиваете? — в тоне проскользнуло неприязненное удивление. — Разве это не пройденный материал? Садитесь, минус пять баллов.

Пройденный-то пройденный, читалось в глазах гриффиндорцев — но ведь Слагхорн только упоминал противоожоговую мазь. Зачем ее учить, если она есть в книжках? Надо — открыл и сварил. Хиндли, побледнев, листал учебник в поисках рецепта — впервые испугавшись, что незаслуженная репутация успевающего студента может выйти боком. Сидевший рядом Кинштайн смело прикрывал его манипуляции своей тощей спиной.

— Мистер Рёдер? Может быть, вы?

Август поднялся с видом оскорбленного достоинства — но не ему было выдержать тяжелый взгляд преподавателя. Пока он мялся с ответом, Кинштайн зашипел в сторону Нэта:

— Почему ты не отвечаешь? Ждешь, пока с нас начнут баллы снимать?

Нэт отвернулся. Рёдер как раз был готов получить свои «минус пять». Похоже, выбора не оставалось. Но прежде, чем он поднял руку, черные глаза остановились на нем, и вдруг показалось, что от мантии все еще пахнет толченым скорпионом.

— Мистер Баркер?

Нет, не может быть! Давно ведь выветрилось. Нэт прочистил горло и начал зачитывать список. Всего-то двенадцать названий, и дозировка простая. Корень лопуха, корнуэльский синий мох, лепестки осенней плакальщицы…

— … и шесть капель концентрированной вытяжки щупалец растопырника, — закончил он на одном дыхании.

— По крайней мере, кто-то из вас берет на себя труд готовиться к занятиям. Садитесь, мистер Баркер.

Ко всеобщему ужасу, Снейп не прибавил за подробный ответ баллов, а только потребовал передать ему написанные к уроку эссе. Хиндли сидел в холодном поту.

— Поскольку материал усвоен далеко не всеми в равной степени, не вижу смысла двигаться дальше. Сделаем… шаг назад. Мистер МакЛагген, какие из только что перечисленных ингредиентов не входят в состав настоя Адершани — и почему?

МакЛагген нервно сглотнул. Скорее всего, он даже не запомнил список. Нэт покосился на учебник. Насколько он помнил, этот настой шел сразу перед противоожоговой мазью. Даже если ты не варил этот самый Адершани с семи лет, ответ же очевиден — нет на Балканах корнуэльского мха, и никогда не будет, тем более что… Но МакЛагген молчал.

— Не знаете? — преподаватель обвел взглядом класс.

Нэт аккуратно сложил обе руки на столе, чтобы его не заметили.

— Минус пять баллов с Гриффиндора. К вашему сведению, в настой не входит вытяжка из корнуэльского мха, которая раздражает слизистые оболочки…

Негромкий голос раскатывался по подземелью, отравляя каждую щель, в каждой пустой голове отдаваясь угрожающим эхом. Самые рассудительные принялись записывать следом, невнятные каракули оставляя на месте непонятных слов. На пятой минуте Нэт сдался и перешел на скоропись.

— К следующему уроку два свитка о применениях.

Снейп махнул рукой в сторону доски, на которой тотчас появился мелко выписанный рецепт. Никто даже не успел заметить, использовал ли он палочку.

— «Жидкий лед». Это зелье вы и попробуете сегодня сварить. Мисс Браун? Каковы его лечебные свойства?

Черри Браун бросила отчаянный взгляд на учебник.

— Не… не знаю, сэр.

Спустя десять минут, за которые факультет Гриффиндор расстался еще с пятнадцатью баллами, были разъяснены свойства зелья и в подробностях — масла золотоглазки, им разрешили приступать.

«Пятнадцать шагов, девять компонентов. Что они все так нервничают…» — Нэт поставил котел за положенные восемь секунд и уже выбирал себе корешки лесной невесты в общем лотке. Земли в них почти не было, чему он удивился. Обычно никто не беспокоился и продавал, как есть. Он уже выбрал три покрупнее, когда почувствовал чей-то внимательный взгляд. Снейп следил за студентами, откинувшись на спинку стула и нетерпеливо барабаня пальцами по столу. «Видать мастера по рукам… Вопрос на десять баллов, Нэтан Баркер — кого он заподозрит первым, если найдет “Глоток тьмы” теперь, когда увидел твои ногти?» Помрачнев, Нэт боком пробрался обратно к котлу. Что ему еще оставалось делать?

Не смотря на свои опасения, он поймал себя на том, что получает от урока прямо-таки несказанное удовольствие. Грозный ассистент профессора ходил по рядам и отпускал уничижительные комментарии, до иных из которых и Балтазару было далеко. Его не устраивало все — то, как выставлены весы, как держат ножи, то, что никто, казалось, не видит явного различия между порошком тонким и тончайшим. Брови взлетали вверх, а узкий рот кривился в усмешке.

— Третий пункт инструкции, мистер МакЛагген. Вслух!

— Смешать в равных пропорциях толченый лист зверобоя, ивовую кору и…

— «В равных» в вашем случае означает, что количества нужно было взвешивать. Evanesco.

— Мистер Уотер, вы хотите сказать, это был почищенный корень? У вас всплывает пена, — цедил мастер, болезненно скривившись при виде лиловой бурды в котле.

Он не обошел вниманием ни Рёдера, ни Хиндли. Заставил Юстина начать заново из-за добавленных не точно вовремя масла и вытяжки. Довел до слез голубоглазую гриффиндорку, не знавшую, что такое «скрупул». Нэт подавил в себе желание злорадно расхохотаться. Неужели в мире все-таки существует… справедливость?

На Лестрейнджа, как ни неуклюж тот был у котла, ассистент почему-то не обратил внимания — скользнул только взглядом по темной челке. Эльфард вздрогнул и отвернулся, а преподаватель продолжил обход.

Тринадцатый шаг. Восемь оборотов по часовой стрелке, от поверхности ко дну. Четырнадцатый — капля вытяжки в секунду. Счетчик пришелся кстати — будто живые часы вшиты под кожу. Впрочем, он уже так привык считать секунды, что они вспоминаются как-то сами. Пятнадцатый — тридцать оборотов, каждый четвертый против часовой. Красновато-бурый оттенок постепенно успокаивался, сменяясь на темную умбру с запахом паленой листвы. Не смотря на название, «Жидкий лед» на лед был похож не больше, чем на ртуть. Он просто был жаропонижающим.

— Мистер Баркер?

Нэт чуть не подпрыгнул, когда этот тихий голос окликнул — его.

— Да, сэр?

— Варили это зелье раньше, — это был, конечно, никакой не вопрос. «Раз эдак сорок…» — прикинул Нэт.

— Да, сэр, — все равно ответил он.

Снейп поглядел в котел, искоса.

— Оттенок закрепите.

Нэт помешал — тридцатый оборот и два лишних. Запах стал точь-в-точь как у деда. «Интересно, а почему раньше не… Еще бы. У нас кора всегда свежая. А настойка, наоборот, старше…»

Мастер не смотрел — он уже был на другой стороне класса, во второй раз уничтожая содержимое МакЛаггеновского котла.

Когда все, кто хоть как-то справился с заданием, оставили зелья настояться, Снейп бесцеремонно продиктовал вопросы и потребовал на них письменного ответа — сейчас же. Сам, запугав пол класса чуть не до потери сознания, устроился за кафедрой со стопкой их домашних работ, и принялся за чтение. Судя по тому, как он мрачнел с каждым пергаментом, ничего обнадеживающего он там не находил. Нэт вздохнул и вернулся к вопросам — чему быть, тому не миновать. Едва ли этого Снейпа проведет круглый «коротышкин» почерк. Варить-то Хиндли как не умел — так и не научился.

Отложил работу в сторону и рассеянно глядел в стену. Вопросы были несложные — и, конечно, справился он с ними быстро. Из головы все никак не вылезал третий этап для «Глотка» — самый короткий, но далеко не простой в контроле температуры — а он гнал его прочь. Чем черт не шутит. При этом (скосил глаза в сторону ассистента) лучше не думать и не вспоминать даже.

— Итак, — объявил преподаватель, когда обещанные сорок минут подошли к концу, — образцы закупорить и подписать, мне на стол.

И грохнул стопку, исчерканную красными чернилами, на первую парту. Черри Браун отшатнулась, вцепляясь в соседку — прозвенел звонок, Хиндли вытер пот со лба, укладывая учебник в сумку. Нэт выдохнул. Вроде обошлось? Но тут-то его и догнал клинок в спину.

— А вы, мистер Баркер, останетесь поговорить со мной после урока.

Последние шаги в коридоре стихли. Нэт юркнул в туалет и тут же сунул голову под струю холодной воды. Половина стекла за шиворот, но зато стало легче. Нет, в Большой зал он сегодня не пойдет, ни в коем случае. Если его примется какой-нибудь Юстин расспрашивать, что было в кабинете, он просто не выдержит.

А значит — кухня, потом библиотека. Или наоборот. Бросил взгляд на левую руку: «12.09.35». Главное вовремя показаться в гостиной, отыскать Гая, забрать обещанную тентакулу. Может, старшие что-нибудь придумают, за день-то. То, что котел надо срочно уносить подальше — в этом сомнений не оставалось.

В кабинете, когда вышел последний гриффиндорец (а Рёдера и компании давно уж след простыл), суровый ассистент устроился за столом, буравя взглядом переминавшегося с ноги на ногу Нэтана.

— Полагаю, мы оба прекрасно понимаем, почему я попросил вас остаться, мистер Баркер.

— Я могу ошибаться, сэр, — осторожно предложил Нэт. На худом лице сидевшего напротив заиграла усмешка.

— Речь пойдет об эссе, столь любезно предоставленных вами мистерам Хиндли, Рёдеру, Лестрейнджу и Кинштайну, — едва ли Нэту удалось скрыть облегчение, охватившее его при этих словах.

— Сэр?

«Он всего лишь догадывается… доказательств-то никаких».

— Поверьте, достаточно сравнить работы — все доказательства, которые мне нужны, там есть, — продолжал преподаватель своим вкрадчивым голосом.

Нэт отвел глаза, пряча руки поглубже в рукава. «Превосходно, он и мысли читает. Что теперь?»

— Какими бы ни были обстоятельства, толкнувшие вас на подобную сделку, — Снейп зацепил взглядом растоптанные ботинки и заплатанную мантию, — с сегодняшнего дня вы прекратите писать работы за других студентов. Это школа, и они пришли сюда учиться точно так же, как и вы.

Нэтан едва сдержал смешок. «Кого он тут убеждает — себя самого, что ли?»

— Я выразился достаточно ясно? — черные глаза угрожающе сверкнули.

— Да, сэр.

— Справитесь сами или мне проинформировать директора?

Странный ассистент ничего не сказал о профессоре зелий. Должно быть, знал, что это ни к чему не приведет.

— Не стоит, сэр. Этого больше не повторится.

— Что ж, приложите усилия, иначе ваша неделя взысканий превратится в месяц.

— Неделя? — Нэт не верил своим ушам.

— Вы же не полагаете, что обман должен остаться безнаказанным? Увижу вас в семь после занятий, мистер Баркер, — Снейп спокойно показал на дверь.

«Сорок пять травников… Если я эту неделю переживу…»

— Да, сэр, — согласился Нэтан, игнорируя панику внутри. Черные глаза следили за ним, словно он был забавной лягушкой, вознамерившейся избежать котла.

— Свободны, — заключил инквизитор, придвигая к себе стопку проверочных работ. Нэт покидал кабинет на негнущихся ногах. Хуже всего было то, что он не знал — насколько много о нем действительно известно Снейпу, и что он станет с этим знанием делать.

Юстин Кинштайн грустил в гостиной, но при виде Нэтана тут же вскочил.

— Что было? Он нас раскусил? Ты ведь ничего не сказал?

— Мне и не надо было ничего говорить. Ему достаточно было проверочную твою посмотреть, — мрачно бросил Нэт, садясь в соседнее кресло. Настроение было как на похоронах — дверь его «секретной лаборатории», которую он попытался было врастить в косяк, опасно дрожала, сопротивляясь — пришлось оставить все как есть.

— Э, да… — Юстин запоздало вздохнул. — Кто ж знал… шесть способов применения поющего тростника! Он ненормальный. Кто он вообще такой, этот Снейп?

Как ни странно, на нытье откликнулись — сидевший у камина Нотт повернул голову.

— Как ты сказал? Снейп?

— Замещал, вместо Слагхорна сегодня, — холодно пояснил Нэт. В подробности можно было посвятить старших и позднее, без лишних ушей поблизости.

— Вы хотите сказать — Северус Снейп? Замещал старину Слагса?

— Первачкам повезло, — оскалился Мор, отрываясь от каталога метел. — Только подумать, полукровка-Снейп возвращается…

— Так он еще и полукровка! — совсем уж не в тему возмутился Юстин. Нэт только фыркнул. Этот, с позволения сказать, полукровка, такими, как Кинштайн, завтракал.

— Вы его знаете?

— Он закончил Слизерин в семьдесят восьмом. Мы, конечно, были тогда вроде вас, сопливые первачки. Гай вот помнит его получше.

— Хотите сказать, что ему — двадцать один? — недоверчиво переспросил Нэтан.

— Да он выглядит старше моего отца!

— Значит, говорите, он теперь в Хогвартсе? Будет вместо Слагхорна?

— Он всего лишь замещал один раз! — запротестовал Юстин, представив, что его ждет, если Снейп будет вести зельеварение. Нотт с МакКелби на это только перекинулись усмешками. Просто так ничего не бывает.

— Вот от чего Слагс такой тихий в последнее время. О пенсии поговаривает. Только он же Снейпа на дух не выносил, это все знали.

— Почему это? — Нэту стало интересно.

— Догадайся, Баркер, ты умный. Задал вам сегодня жару, так ведь?

— Я говорю, он ненормальный, чокнутый какой-то, — не унимался Юстин. — Котлы ему не так стоят, «ножи вы все неправильно держите»…

— Так вы и держите неправильно, — вставил Нэт, — что тут такого?

— Ты, Баркер, это понимаешь. Потому и варишь на заказ. Вот и Снейп такой же, фанатик.

— Не фанатик, а профессионал.

— Не суть, — прервал староста завязавшийся было спор. — Важно, что связи у него правильные. Это, может быть, первый шаг к новому Хогвартсу.

Юстин сглотнул.

— Пойду, ребят порадую, что нас в будущем, оказывается, ждет.

Нэт ухмыльнулся ему в спину. Если, как ему показалось, Лестрейндж знает этого Снейпа, то и там никакого сочувствия Юстин не встретит.

— Герард? До семи десять минут осталось. Пора идти.

— Вы куда? — Нэт только собрался рассказать все — неприятные — новости.

— К Филчу.

— А, и мне пора. Взыскание.

Пятикурсники как один повернулись к Нэту.

— Надеюсь, ничего экстренного не случилось? — поинтересовался Нотт.

— Снейп, которого вы тут расхваливали, назначил за эти чертовы эссе. Неделю.

Те не знали, что думать.

— Ты ведь все успеваешь? — на всякий случай переспросил МакКелби, поправляя палочку в держателе.

— Успеваю, — Нэт задрал левый рукав и похвастался Герарду темно-синими цифрами: «16.51.13». Нотта, почему-то, пробрал хохот. Мор, поглядев, над чем смеются, тоже затрясся в приступе.

— Ну ты даешь, Баркер. В точку.

— Что смешного? Это счетчик Голпаготта. Считать точное время выдержки, там ведь до секунды.

— Ладно. Расскажешь, что делал, у Снейпа. Если он теперь тут будет заправлять…

Нэт поплелся в сторону классов, прокручивая все сказанное в голове. Определенно, тут что-то было. И он бы даже знал, чего ждать, если бы не эти непонятные ночные беседы ассистента с Дамблдором.

На следующий вечер, когда числа на руке уже подбирались к сорока часам, он подпрыгивал, как на иголках — в кабинете зельеварения. За учительским столом снова устроился Снэйп, время от времени бросавший на Нэта недоуменные взгляды — приказал ему, как и вчера, чистить без магии котлы, а Нэтан даже не подумал закатать рукава. Не считая этого, справлялся он неплохо. И весьма. До отбоя оставались короткие полчаса, но десять котлов закончились как раз вовремя. Нэт с облегчением сполоснул руки. Уйти не оглядываясь… Нет, еще ведь палочку забрать. До блеска отполированная, она лежала на первой парте прямо под носом у погруженного в свои записи ассистента.

Нэтан вытащил последний котел из медной мойки и приступил к самой рискованной части плана.

— Я закончил, сэр.

Как добровольцы, выстроенные в ряд, сушились котлы.

— Завтра в девять утра. Идите, — буркнул Снейп, явно не в восторге, что его отвлекли. Нэт чуть зубами не заскрежетал. В девять утра. В девять! А попозже? Но спорить было себе дороже. Еще вопрос, спит ли… прикажет в шесть, и что? Вместо недовольного вздоха Нэт ограничился тихим: «Да, сэр», — и слился за дверь. Похоже, это был не его день.

«Скажи мне, чем же ты думал раньше, кретин! Как можно было, как тебе удалось пропустить…» Еще только светало — пол пятого, а он, не в силах спать, кинулся перепроверять свойства ингредиентов в сочетании с заклятиями — для третьей ступени. Ну и натурально, напоролся.

«Ядовитая тентакула относится к растениям с повышенным, субактивным магическим фоном. Вот почему ее вытяжка реагирует на очищающие воздух заклятия сопротивлением, а то и подавлением поля. Во избежание отравления парами, рекомендуется использовать установку Стеркинса, в облегченном варианте, как указано у TI.OY.14…»

Выругался и полез в указатель, искать таинственного TI.OY.14. Название оказалось — надо же — на чешском. Не судьба, стало быть, с установкой. Если бы она еще не разъедала любые защитные повязки, эта дрянь. Что можно? Заклятие головного пузыря? А кожу чем закрывать?

Нэт невесело уставился в стену. Он прекрасно знал, что бывает, если надышаться тентакулой — даже те мизерные пять минут, что ему предстояли. Его отравленные останки придется сжечь, фильтруя дым.

«Что же ты раньше не спохватился, Нэтан Баркер, что вытяжка у тебя частями испаряться будет на третьем шаге?... Левитировать? Из-за стены? Есть заклинания, чтобы видеть сквозь стены, но ты-то их не знаешь! Трансфигурировать стеклянный щит? Через комнату? Идея. Вопрос только, насколько она будет сопротивляться, и хватит ли сил…»

Он вскочил с кресла, в котором сидел, и набросился на «Трансформации…». Стекло — из чего попроще. Пергамент. Годится. Можно просто прикрыть котел — как куполом. Вроде тех посудин, в которых держали на рынке живых осьминожек.

И две дырки, герметично заткнутые драконьими перчатками, для рук, спасибо МакКелби.

Нэт нарисовал пером макет, сделал расчеты, потом взял учебный котел и принялся тренироваться. Купол получился с тринадцатой попытки, хоть и маленький, а вот дырки в нем выходили какие-то кривые. В конце концов, он просто вырезал их в пергаменте, перед тем как трансфигурировать. Сложные формы, да еще и с увеличением, вообще относятся к третьей ступени.

А он смог!

«Хоть бы держалась. Хорош я буду, когда это все обратно в пергамент…» Насчет трансфигурации даже Свитч из учебника, не только Вриск, придерживалась мнения, что она прочнее и работает дольше, чем чары. Интересно, что они на это мнение готовы были поставить? Еще возникала проблема с герметичностью, но, поразмыслив, Нэт края перчаток просто приклеил. А для верности потом прирастил трансфигурацией, получив в результате неестественный плавный переход из стекла в драконью кожу. Выглядело — страх. МакГонагалл бы просто за голову схватилась.

Семь часов. На левой руке — «52.26.07». Нэт наколдовал в коридоре Acrum и смело открыл дверь. Закрыл. Ну и вонь… впрочем, не привыкать. Котел в темноте перенести на стол. Нет, постойте. А купол как же? Для простоты котел был установлен на подставку (зарекся пробовать чары со стенами и полами). Теперь купол. Приварить? Или просто приклеить?

Слезы Гештинан. Приварить, конечно.

Только не видно ничего. Наощупь.

Палочку отложил — руки в перчатки. Где-то там, в непроглядной глубине — стенки котла, очажок, справа внизу — запаянная капсула с ядом. Счетчик тикает, как будто кто кусается, значит меньше минуты уже. Капсулу открыть. Левая рука пульсирует в огне — десять секунд. Девять. Восемь…

Три… Две… Одна.

Он почувствовал, не видя, как капля коснулась поверхности. Сердцем, что ли? Отмерил еще две. Можно было давать свет, но рук не хватало. Оставшиеся три капли соединить с конопляным маслом. Добавить. Минута на то, чтобы этому всему растечься тончайшим слоем по поверхности. Ровно-ровно. Нэт выдернул правую руку из перчатки и взялся за палочку. Хватило хоть ума не класть под купол, потом яд из дерева ничем не выведешь.

Смотреть оказалось приятно. Внутри — пусть и не очень ровной, но зато хм… прочной конструкции — котел с густой, почти черной, массой, поверх которой едва видная переливающаяся пленка. Теперь самое страшное. Нэтан молча направил на котел палочку.

Если бы его спросили потом, как бы он это описал — он бы сказал двумя словами. Попытка самоубийства.

Остановить дурака было некому.

Зелье нужно было греть, из котла поднялся желтоватый ядовитый пар — и, разумеется, кроме пара, сквозь стекло ничего больше видно не было.

Левой рукой нащупывал внутри мешалку — оставленную справа, а правой одновременно пытался регулировать температуру.

Чуть не упустил. Купол с подставкой вздрогнул — Нэт задержал дыхание, но рука привычно продолжала движение.

Все-таки пообещал себе научиться летать на метле. Кажется, помогло. Впрочем, как выдержал этот самодельный агрегат — тайна тайн, мраком покрытая. Одно знал точно — больше в его жизни не будет никаких сложных ядов, пока он не сможет держать температуру без палочки.

Четвертый шаг: восемнадцать по часовой, шесть против.

Третий этап, короткий, закончился, когда можно было убрать купол. Нэт чувствовал себя параноиком, но очистил воздух раз десять, прежде чем осмелился вдохнуть. Тьма в котле сгустилась до вороной, и лукаво поблескивала серебряными искорками. На сегодня все.

До чего ж это все-таки… прекрасно.

Лишний раз вычистил класс, спрятал свое зелье, вернул подставке обратный вид, со второй попытки. Или с третьей. Сил не осталось. На дверь бросил «ночную тишину» — и выглянул в коридор, где никого не было.

А через полчаса уже потрошил лежалых крыс в кабинете зельеварения и бурно радовался, что не завтракал. Снейп, с предусмотрительностью настоящего садиста, отнял палочку до того, как Нэт успел применить заклятие пузыря. И вообще — подумать только — ждал в дверях! Полминуты опоздания — ах, какая незадача.

Выходило, правда, что за эти полминуты расплатиться придется еще и обедом — но тут уж, кроме себя, винить было некого. Какого Мерлина он, Нэтан, например, потащился в душ?

Снейп все так же сидел над своими пергаментами, молча читая или делая пометки. По нему не заметно было, что он вообще ложился. Или выходил хоть куда-то из кабинета — кроме как к двери, встретить Нэта. Свет сквозь плотные шторы на крошечных, подвальных окнах, пробивался-пробивался все утро, но пробиться так и не смог. А может, было слишком пасмурно — этого Нэт не знал. Но он чувствовал, как надвигается полдень.

— А, Северус! Не думал, что я вас здесь еще застану.

Слагхорн распахнул дверь и по-свойски, одним движением, зажег под потолком миниатюрное солнце. Снейп поморщился.

— Вы не один?

— Мистер Баркер отбывает взыскание, — выдавил ассистент, возвращаясь к записям.

Нэт отрубил очередной крысе хвост и с приятным звуком («шле-ппп») бросил его в новое ведро, еще почти пустое. Дальше шла работа поизящней: глаза — в отдельные банки, и язык, и сердце, и печень. Шкурки только чистые, без болячек, не подгнившие — в таз.

— Мистер Баркер, мистер Баркер… — настроение у профессора явно было веселое. — Что, снова он подрался в коридоре? Это какой-то запущенный случай, вам с ним придется попотеть. Кстати, Северус, я не видел вас за завтраком. Альбус хотел сделать объявление, но согласился перенести на ужин. Может, вы и правы — так торжественней. Ах, что за времена нынче, — продолжал Слагхорн, даже не останавливаясь узнать, слушает ли хоть кто-нибудь. — Когда старик Крейшвиц передавал мне кафедру, Диппет устроил пир… Все факультеты аплодировали. А сейчас норовят провернуть потише, лишь бы не вызвать «излишних волнений»… Филиус был со мной совершенно согласен…

Произнося речь, профессор плавно перемещался по комнате, из одного угла в другой, проверяя полки, на которых появились выставленные, должно быть, Снейпом, банки с заспиртованными диковинами. Стоило профессору подойти к какой-нибудь из них, чтобы рассмотреть поближе, как лицо его болезненно кривилось — при виде желто-зеленого ленточного червя или двухголовой жабы-пересмешницы. Ассистент не сводил со Слагхорна глаз, и тоже напряженно щурился, как только тот протягивал руку что-то потрогать. Это делало их странно похожими.

— Работайте, мистер Баркер, — отвлекся от наблюдений Снейп и вернулся к пергаменту.

— …не говоря уж о Помоне. В моем возрасте трудно обходиться скудным жалованием учителя…

Бестактную фразу прервал истошный визг. Слагхорн подскочил на месте, хватаясь за сердце — его ассистент, напротив, оказался на ногах, молниеносно выставив в сторону Нэта палочку. Тот стоял, как дурак, сжимая обожравшуюся (и, на свое горе, уснувшую среди трупов) совершенно живую крысу, у которой только что отрубил хвост.

— Э… прошу прощения, — Нэт ловко, с мягким хрустом, свернул ей шею. — Ничего, что она еще свежая, сэр?

— Разница незначительная, — фыркнул Снейп, садясь на место. — Вам не кровь цедить.

Слагхорн тут поторопился откланяться, чтобы «собрать кое-какие памятные вещички…». Видно, он все еще надеялся сохранить к обеду свой легендарный аппетит.

Живот Нэта давно уже требовательно урчал, когда, казалось, неистребимый запас крыс подошел к концу. «Привык, три раза в день… А напрасно. Что летом будешь делать?... Хм. Куда девать отходы?» Снейп оставил его одного, сам исчез.

Теперь — и уйти было неприлично, и ждать — тоскливо. От нечего делать Нэт прошелся вдоль полок, рассматривая коллекцию. К собственному стыду, он не знал названий и половины заспиртованных уродцев.

— Вижу, вы закончили, мистер Баркер, — оклик застал его врасплох. «Ладно еще ходить бесшумно. Но как он дверь-то открыл, а я не заметил?»

— Вернитесь на место, — в сухом тоне прозвучало недвусмысленное предупреждение. Нэт молча скользнул к своему столу, где были расставлены банки с внутренностями. Хвосты в ведре напоминали бездыханных розовых сороконожек.

Снейп придирчиво осмотрел результаты. Потом — проверил на чистоту одолженный инструмент, сдвигая брови. Нэт невольно поймал себя на том, что ждет чуть ли не привычного: «В трехпроцентном растворе, идиот!» — и подзатыльника. Ничего такого, однако, не последовало.

— Завтра в девять. Можете идти, — ассистент одним движением ладони избавился от отходов и отлеветировал ведро и бочку из-под крыс в мойку.

— Да, сэр, — палочка уже дожидалась на столе, и Нэт как-то по-детски порадовался, пряча ее в рукав. — До свидания, сэр.

Вечером, когда он вернулся, наконец, в гостиную, там собрался чуть не весь факультет, что-то обсуждая. Нотт, как всегда, следил, стоя у камина.

— А вот и Баркер, — пробурчал устроившийся с краю Хиндли, безо всякого, впрочем, интереса.

— Где тебя носило? Ты все пропустил, — с довольной ухмылкой добавил Юстин.

— Где? По запаху не догадываешься? — с издевкой вставил Рёдер, оказавшийся тоже поблизости. Центральные места занимали старшие, а первокурсники все как-то сдвинулись в угол, к стене.

«Вот гад… Не может от меня крысами нести… Или это я привык?»

— Взыскание отбывал, — отвечал Нэт, незаметно принюхиваясь. Да, кое-что оставалось.

— Весь день, что ли?!

— Ну, потом библиотека… — «Да какое им дело, где я был!»

— А мы тебя там не видели, — бесцеремонно перебил Хиндли. — Врешь, как всегда.

Лестрейндж с каким-то непонятным блеском в глазах рассматривал свои руки.

— Так что я пропустил? — сдался Нэтан, устраиваясь в кресле подальше от четверых сокурсников.

— А то, теперь Снейп будет учить вместо Слагхорна, директор объявил за ужином и представил. Встречайте, говорит, нового профессора, — похоронным тоном сообщил Юстин. — Нам всем теперь…

Он не закончил, но было понятно.

— И деканом будет? — Нэт сделал вид, что удивился.

— Нет, деканом будет Синистра, а не этот полукровка, слава Мерлину, — с непонятной злостью выдал Рёдер, поправляя очки.

— Нотт говорил, он из Принцев, — осторожно добавил Хиндли. — Это достойная, слизеринская семья. Потом, он, кажется, близко знает Малфоев…

Нэт пожал плечами. Его не слишком волновал статус крови или знакомства нового профессора. Все, что было нужно, он уже узнал, полдня вытягивая крысиные языки неохотно одолженным пинцетом — с египетским клеймом.

— Мой отец меня заберет отсюда, если факультетом станет заправлять какой-то… А ты что ухмыляешься, Баркер?

Даже у деда не было египетского инструмента. Мерлин, да он знал людей, которые были готовы убить за щипцы работы александрийских мастеров!

— Думаешь, теперь тебе раздолье? Полукровка, конечно, и не посмотрит, из какой ты канавы вылез.

Нэт встал, чтобы уйти. Терпеть Рёдера? Лучше он дочитает «Трансформации…», да и карту по астрономии надо дорисовать. И Лестрейндж, бормочущий свое: «Перестань, Август», его ни капельки не интересовал.

— Эй, Баркер! Тебя ждут.

Это оказался Мор, с довольной усмешкой, растекшейся по веснушчатому лицу. Нэт вздохнул и пошел, куда звали.

Впервые он оказался в спальне семикурсников — к его удивлению, ни одна кровать не была похожа на стандартную каракатицу с зеленым балдахином, на которой спал он сам. К тому же, входящих встречал не подземный холод, а мягкое тепло. В дальней же стене, только подумать, было вырезано длинное узкое окно, выходившее в ущелье над озером.

— Приятно, что ты оценил, — подмигнул Гай Крокер на то, что принял за восторженный вздох. — Мы уж и не надеялись тебя увидеть сегодня.

Нэт поднял брови.

— Здесь можем говорить свободно, никто не услышит. На двери…

— «Ночная тишина», я знаю…

Гай присвистнул.

— Значит, справился с тентакулой. Я было пожалел, что мы с тобой связались, когда перепроверил третий шаг… Думал, придется искать, от трупа избавляться.

— Да уж… — Нэт передернуло, когда он припомнил сползающие изнутри по куполу капли конденсата.

— А как ты это провернул, без камеры Стеркинса? — в голосе семикурсника звучало нервное любопытство. — Или ты ее все-таки успел раздобыть?

— Нет, я про нее прочитал только сегодня в полпятого. Даже не знаю, что это такое, там ссылка на какого-то чеха… Пришлось экспериментировать.

Гай посмотрел на него очень холодно.

— Экспериментировать, малыш, будешь на флоббер-червях. Ты почему никого из нас не позвал? Меня-то мог разбудить?

— Да все в порядке, — вспылил Нэтан на «малыша», — третья стадия пройдена, цвет, консистенция как в рецепте, что еще надо?

— Ты смотри, какой бойкий! — голос Гая упал до свистящего щепота. — Думаешь, саламандра бесплатная? А тентакула? Ты себе представить не можешь, чего мне стоило ее раздобыть!

— Тогда почему вы сами не варите?

— Тебя не касается. Раз взялся, так подходи к делу ответственно. Ребенок. Нам еще за фестралом отправляться. В следующие выходные, во время матча, изволь быть свободен. Что ты там уже со Снейпом не поделил?

— Ничего, в выходные все чисто, — буркнул Нэт, отворачиваясь. Он знал, что семикурсник был прав. Хуже нет позора для зельевара, чем взяться за дело и не выполнить заказ.

— Ладно, без обид. Так как ты все-таки вывернулся?

Нэт ухмыльнулся и трансфигурировал клочок пергамента в стеклянный купол.

— Тут еще две дырки для перчаток, а края я приварил. Он, правда, запотевает.

«И перчатки потом из стекла надо выламывать, в нейтрализаторе вымочив», — подумал, но не сказал.

Гай молча достал с полки тонкую брошюрку. Там, на развороте, был нарисован здоровенный прозрачный пузырь, с длинными рукавами из драконьей кожи, свисающими внутрь, и со сверхпрочной подставкой из какого-то огнеупорного стекла. Подпись гласила: «К.Т.Л.Стеркинс.2109». Тут уж Нэт не удержался. Он даже не знал, когда в последний раз так хохотал. Вот вы какие, мощерогие кизляки!

— Гниложабры? Это ты про них, что ли?

— Нет, Хагрид. И я знаю, о чем говорю. У гниложабров желтые глаза, а я видел черные. Просто дай мне проверить…

— Время-то уж позднее, тебе бы в замок. Темнеет.

Нэт неохотно вылез на берег. В чем-то Хагрид был прав, но не хотелось упускать редкий шанс. Не каждый вечер выпадает случай поймать краснохвостого тритона. Тем более что за последнюю неделю, из-за назначенных взысканий, он ни разу не навестил лесничего, проводя то немногое время, что оставалось свободным, в библиотеке.

Вечер пятницы превратился в долгую октябрьскую ночь, такого глубокого оттенка, что она невольно напоминала о настаивавшемся в котле «Глотке», и такую холодную, что он пытался выстукивать зубами ритм, чтобы не дрожать. Хогвартс же ночью был прекрасен — как и в тот первый раз, когда плыли по озеру — приветливо горели огни в башнях, витражи Большого зала отбрасывали узкие отсветы на заиндевевшую траву. Интересно, если Нотт прав, и скоро весь волшебный мир переменится, что станет со школой?

«Может, отменят квиддич на совсем?» — с тоской думал он на следующее утро, скрываясь в углу гостиной за вторым томом справочника «Магические грибы и их применение». Дожидался Крокера. Было шумно — болельщики обсуждали шансы команды против Рэйвенкло и спешно учились красить предметы одежды в зеленый. В такие моменты едва ли гостиная слизеринцев чем-то отличалась от жестоко презираемого ими Гриффиндора — в пылу споров с них слетал весь благородный лоск, и элита волшебного юношества превращалась в обычную стаю возбужденных подростков.

— Вот ты где, — Гай подошел со спины, и Нэтан, захлопнув тяжелый том, спрятал его в сумку. Он был полностью готов.

— Мы идем в лес? Но они живут далеко, на той стороне озера.

— Вроде того, — на лице у семикурсника играла непонятная усмешка. — Увидишь.

Они вдвоем выбрались из подземелий и направились в сторону площадки. В пустом дворе, оглядевшись, Гай наложил на них обоих какое-то заклятие, пробурчав что-то вроде «на всякий случай». Дальше двинулись в обход — к лесу, миновали хижину Хагрида и огород с тыквами. Над озером висели хмурые тучи, но дождя не было.

— По-моему, мы идем не туда, — вежливо предупредил Нэт, замечая, что старший выбрал тропинку, уводившую вглубь, а не проторенный лесничим путь вдоль берега.

— Уже скоро, Баркер. Главное, не паникуй. Если все пройдет нормально, никто не узнает, — с этими словами он повел головой, словно прислушивался. — Давай руку.

Нэт отскочил было — но не успел — семикурсник уже цепко держал его за плечо, подняв палочку. Следующим, что ощутил, был знакомый рывок аппарации.

— Какого Мерлина! — прибыв на место, Нэтан тут же дернулся прочь. Позеленевший Гай сплевывал на землю.

— Раньше нельзя было предупредить?

— Не кричи, первачок. Ты действительно решил, что мы пойдем охотиться на Хагридов табун? Под носом у директора?

Нэт покачал головой. Они стояли на краю рощи, сползавшей вниз, в овраг, в котором клубилась утренняя дымка. Место было совершенно ему незнакомо: необычно низкие сосны, устланная пожелтевшей иглой земля. Может он ошибался, но воздух вокруг казался заметно теплее.

— Где мы?

— Там, где есть то, что нам нужно, — туманно выразился Гай, уверенно забирая вглубь рощи. — Тут частные владения… их охраняют два полудиких фестрала.

— А как мы их найдем? Выманим на кровь?

— Сделаем ловушку. Знаешь, что их надо будет связать? Оглушающие не действуют.

— Прочитал. Incarcero я тоже немного умею.

— Тогда лезь на дерево, — Гай показал в сторону ближайшей сосны, — и сиди тихо. Постарайся не вмешиваться, можешь закрыться щитом — но против этих тварей магия вообще-то мало помогает.

Нэт устроился в широкой развилке, наблюдая сверху, как семикурсник работает заклятиями — молча и эффективно. Тот вырыл широкую яму, которую замаскировал покрывалом с ветками и землей, потом полоснул ножиком по ладони, выдавливая кровь на салфетку — и бросил приманку на куст. Через четверть часа он уже устроился на соседней сосне, залечив царапину.

— А они нас не испугаются? Может, дезиллюминационное? — Нэт чувствовал, что у него от возбуждения горят щеки. — А как мы узнаем, который из них убивал?

— Помолчи, — оборвал его Гай, прислушиваясь. Действительно, где-то поблизости можно было различить едва заметный шорох.

На полянку выходил фестрал. Ошибиться было невозможно — и в то же время, этот был совершенно не похож на виденных Нэтом ранее. Белесые глаза без зрачков были налиты багрово-красным, и, казалось, светились. Ноздри крылатого коня — нервно вздутые, верхняя губа вздрагивает, обнажая огромные острые клыки. Куда там меланхоличным, обтянутым кожей скелетам, которые вяло тянули школьные коляски! Черные крылья облегали мускулистый круп. Зверь двигался быстро, легко, переполненный злой стремительной силой — Нэт не успел даже заметить, как он уже схватил зубами салфетку и разодрал в клочья. Ветки подломились, и фестрал рухнул вниз, рефлекторно раскидывая крылья.

— Incarcero! — зашипел Гай, но веревки соскользнули по черной коже. Зверь в яме бился, как бешенный, ни на секунду не оставаясь в одном положении. Похоже, проще было дождаться, пока он сам себе сломает ноги.

— Incarcero! Incarcero! — пока его напарник пытался поймать в петлю крылья, Нэт направил палочку на удобно лежавшую ветку и попытался трансфигурировать ее в цепь. Вчера что-то похожее получалось, с соломой, но теперь палочка не слушалась. Он с ужасом представил, как они вдвоем подбираются поближе, чтобы достать волос со рвущегося из оков зверя.

Готовую цепь (ну и что, что пара звеньев деревянная?) заставил крутиться в воздухе, и, огрев разозленного фестрала по губе, набросил-таки на шею. Конь раскрыл пасть в беззвучном крике, и Гай как раз успел связать крылья. А потом и ноги.

— Что теперь?

Семикурсник буркнул что-то, соскакивая вниз, на землю. Нэт не удержался и спрыгнул тоже.

— Сказал же, сиди, где сидишь! — огрызнувшись, Гай продолжил рассматривать бившуюся об стенки ямы тушу. — Он второго позвал. Теперь придется торопиться… волос видишь?

Нэт пригляделся. Фестрала украшала редкая, черная грива, а один волос был…

— Белый, что ли?

— Седой. Его-то нам и надо. Сейчас свяжу и левитирую его головой вверх, а ты рви.

Гай связал веревкой хищные челюсти, и стал осторожно поднимать зверя из ямы. Тот забился еще сильнее. Нэт наклонился вперед — земля внизу была вся взрыта — что если он туда упадет? Рука дрожала, а зверь вертел головой, силясь освободиться. Черные губы были покрыты грязной пеной.

— Давай! — крикнул Гай, и Нэт нагнулся, дотягиваясь до заветного приза. Захватив гриву, он рванул, стараясь не думать о метнувшемся к нему диком красном глазе и кошмарных хрипах, прорывавшихся сквозь ряд острых зубов.

— Есть!

Семикурсник тут же толкнул его назад, опрокидывая на землю. Обезумевший фестрал, зацепился передними связанными ногами за край ямы, дернул головой, освобождаясь от веревок. В ту же секунду пасть его была раскрыта в новом беззвучном крике, а затем — молниеносно сомкнулась на руке Гая, так и не успевшего отскочить.

Тот рванулся прочь, как из смертельного капкана, оставляя в зубах у зверя клок мантии и кожи. На краю поляны зашумели крылья. Между сосен просунулась оскаленная морда второго фестрала.

Нэт чувствовал, как ноги подкашиваются.

Этот второй был к нему близко. Слишком близко.

— Хватай! — крикнули ему в ухо, он схватил Гая за плечо. Они успели аппарировать прочь, как раз когда второе чудовище атаковало.

Земля, на которую они упали, оказалась знакомой поляной Запретного леса.

Гай выл, прижимая к себе руку. Рукав был пропитан кровью насквозь.

Нэт откатился прочь, выставляя палочку левой рукой — но здесь никого не было. Он быстро затолкал волос в заготовленную склянку, и бросился к семикурснику, на ходу доставая кровевостанавливающее.

Гай выпил сразу, первый флакон, потом и второй. Закатав промокший тяжелый рукав, Нэт выудил из внутреннего кармана пропитанный очищающим раствором бинт, и попробовал наложить повязку, чтобы хватило хоть на время. Руки были как чужие.

Старший слизеринец следил за его действиями, болезненно сощурившись. Но ничего не говорил. Потом поднялся на ноги, и с третьей попытки убрал с мантии кровь. Его шатало.

— Идем в гостиную, — прохрипел он севшим голосом. — Я первый, ты после. И выжди минут двадцать, хотя бы.

Нетвердой рукой он набросил дезиллюминацию, но Нэт решил перестраховаться. Добавил Tectum. Проследив за стихающими вдали шагами, привалился к дереву, тяжело дыша. Сердце билось, как сумасшедшее — и он никак не мог поверить, что все позади. Милостивая Гештинан!! Неужели — цел и невредим? Этот монстр мог запросто перегрызть ему ногу и не поморщиться. Да что там! Такому и голову отхватить ничего не стоило, это уж точно.

Что это должна быть за собственность, чтобы ее «охранять» дикими фестралами? Чаша Гермеса, не иначе.

Медленно поднялся и побрел к замку. Из хижины Хагрида понимался тонкий дымок. Где-то там, под столом, отдыхал ворчливый старый Гром, гоняя лапой клобкопухов. Нэт добрался до стадиона. Квиддичная площадка была пуста: последние зрители расходились с трибун, и, судя по мрачным лицам — Рэйвенкло проиграл. Что ж. По крайней мере, сокурсникам будет, чем заняться, кроме как спрашивать, где он, Нэтан Баркер, пропадал пол дня.

Нэт уже точно знал, когда добавит волос — в ночь на первое. Должно быть, Нотт специально придумал весь этот план с зельем, для чего бы оно им там ни понадобилось, потому что наибольшую силу оно обретало именно в преддверии Самайна.

Весной пришлось бы ждать новой луны.

Оставшиеся до заветной даты дни Нэт считал с азартом влюбленного. Четвертый этап, в восемнадцать шагов, был завершен ночью во вторник. По счастью, в подземном коридоре никого, кроме него, не оказалось — после, все утро он (почти безуспешно) пытался оттереть попавшую на волосы сёрёйскую паутину. Та, хоть и не отличалась по цвету от родных песочно-серых прядей, заставила их слипнуться в какое-то гнездо пикси. В конце концов, пришла светлая идея собрать ее флоббер-слизью (резать не хотелось очень), что он и сделал. Вот и благоухал теперь, как выгребная яма при Хагридовом огороде. Половину шевелюры чуть не выдрал гребнем, пытаясь все это смыть, но, в общем и целом, результат показался приемлемым — пока в гостиной не появился Веспасиан Мор, спрашивая, кто привел троллей.

Уроки, кроме истории, на которой можно было неплохо выспаться, Нэта теперь интересовали мало. Конечно, не было ничего плохого в чарах — и Флитвике, обсуждавшем с ним, как сдать программу второго курса к марту, да и МакГонагалл не стояла больше над душой, предлагая «сосредоточиться». Но после очередного ночного марафона (с приготовлением мази на тонкой основе лунного камня и растопырника — для Гая) видеть ужас на лицах сокурсников, до сих пор не знавших, почему лапки скарабеев нельзя мешать с панцирями, было откровенно скучно.

Новый профессор зелий начинал занятия всегда по-разному — то с устного опроса, то с внушительной речи о качестве их «жалких писаний», то с тяжелой атаки в виде контрольной работы — однако эффект был одинаковый.

После двух уроков, на которых единственным ответившим на вопросы правильно все равно был Нэтан, профессор перестал его вызывать вообще. Только кивал — изредка, едва заметно, проходя мимо котла.

Это, конечно, не означало, что можно было расслабиться. МакЛагген мог считать, что заставлять человека переписывать инструкцию по четыре раза — это унизительно, но Нэт-то знал лучше. С содроганием представлял он себе тот кошмарный день, когда он вдруг не сможет припомнить верного ответа или допустит ошибку, считая помешивания. Да достанься ему хоть один такой взгляд, которые мастер бросал в сторону гриффиндорца — он бы сварил себе яду сам, ибо дальнейшая его жизнь не имела бы смысла. Потому и просиживал вечера в библиотеке, разыскивая подробности, не входившие в программу, даже и составленную Снейпом.

Война же, если ее можно было так назвать, с Темным и непобедимым лордом, чье имя боялись произносить, переживала период тревожного затишья перед бурей. Обе стороны, приглядывались друг к другу, надеясь нанести решающий удар или избежать решающего поражения. Напряженно-дружелюбный Дамблдор показывался по утрам в зале со своей облачно-белой бородой, словно убеждая собравшихся — раз уж он вышел к завтраку, конец света еще не состоялся. Гриффиндор — и Слизерин жадно перечитывали письма из дома. Ни в тех, ни в других не было свежих новостей. Министерство, разумеется, успешно делало вид, что отсутствие событий — исключительно заслуга министра.

— Если Хаффлпафф разобьет Рэйвенкло в следующем матче, то они будут играть с красными, а у хаффлов в этом году — все шансы… — до того было не о чем говорить, что даже старшие пускались в бесплодные рассуждения о квиддиче.

— Тогда нам останется только выиграть у барсуков с перевесом в пятьдесят очков.

— Думаешь, Мор их сделает?

Хиндли снисходительно улыбался. Нэтан фыркнул и вернулся к обеду.

— А ты что смеешься? Считаешь, Слизерин проиграет каким-то хаффлам?

— Брось, Ян. Это же Баркер. Он, наверное, до сих пор квоффл с кольцом путает. Возится вечно со своими склянками.

— Или с этим Хагридом. Ты, правда, можешь с ним разговаривать? Знаешь великанский?

Нэт закатил глаза.

— Хагрид говорит по-английски, Хиндли.

— Не волнуйся, Баркер. Место лесничего он тебе оставит, если будешь и дальше вскапывать ему огород. А что? Может и на лето поселишься в его загоне? Все лучше канавы в Лютном, а?

— Я живу в аптеке, — ответил Нэт, поднимаясь с места.

Что ж, за дело. В библиотеке, как всегда, полно свободных мест. «О воздействии очищающих чар на немагические растительные ингредиенты». Свободная тема, для Флитвика… Шесть основных категорий очищающих чар, параграф второй восьмой главы «Бытовых чар и заклинаний» Реджинальда Уоффлика, потом — категории ингредиентов растительного происхождения и способы их обработки, из двухтомника «Немагические компоненты в зельеварении». Мысль ясна — если вам нужна немагическая трава в котле, значит вам нужна немагическая трава в котле. Что там у нас? Остаточные токи… Повреждение поверхности… нестандартная реакция с магическими ингредиентами… чувствительные зелья… Вывод — мойте руками, сушите на полотенце. Пожалуй, это даже скучно. Нужно добавить подробностей — например, срок сохранения следов волшебства в очищенных Tergeo корешках, срок хранения корешков, годных для применения в зельях… и что мы получим?

Рука устала писать, и Нэт ненадолго откинулся на спинку. Через два ряда впереди первокурсницы-рэйвенкловки что-то усердно списывали со словаря. Должно быть, почувствовали его взгляд — одна из них, светло-русая, обернулась, возмущенно нахмурив брови.

— А, это Баркер.

Нэт приветливо ощерил зубы, возвращаясь к эссе. На разговоры он свое ценное время тратить не собирался.

А еще ведь есть способы нейтрализации магического заряда. Как то — погружение в воду… в землю… Что если листья — сначала чистить, потом срезать. Конечно, не имеет большого значения, если они чистые и без того… А водоросли? Сосредоточиться на трудно очищаемых вручную ингредиентах… и еще — непереносимость воды… забавно — очистить от грязи, чтобы загрязнить магией, очистить от магии — испачкав в земле. Список простых составов, из нечувствительных к магическому фону ингредиентов — в народе — «средства простецов». Чаи, отвары. Это уже какая-то кулинария, как говорит дед, брезгливо сморщив нос. Однако, есть же и медицинское применение…

— Кстати, Баркер… — русая поднялась со своего места, и Нэт узнал в ней соседку по чарам, занозу с исландской кровью. Вскинул бровь в ответ.

— Поговаривают, профессор Снейп слизеринцам на нашем курсе ставит лучшие отметки. Это ведь правда?

— А кто говорит? Гриффиндорцы? У них там всем МакЛагген заправляет, а из него зельевар, как из Мерлина простец.

— Хм. Черри Браун тоже говорила, что некоторые слизеринцы получают у него «хорошо». Иногда. И это гораздо больше, чем имеем все мы. Не подскажешь, в чем секрет?

— Учиться надо, — пожал плечами Нэтан. Он тоже был неприятно поражен, когда получил первую контрольную назад с пометкой «удовлетворительно», но, когда выяснилось, что это лучший результат в классе, немного лучше понял систему оценок. «Выше ожидаемого» получил два раза — за мазь от ревматизма, законченную на полчаса раньше, чем по рецепту, и за эссе о магических лишайниках Шотландии — но последнее было всего лишь удачей, он вспомнил все, что узнал, разыскивая звездный порох.

— Надо просто читать и запоминать, что он говорит. А потом варить по его инструкции, точно. Это и будет — «удовлетворительно».

— Было у меня «удовлетворительно» один раз, — вскинулась вторая, — после того, как я весь раздел в библиотеке перерыла. По-моему, это ненормально. Даже профессор МакГонагалл требует меньше!

— Зато честно. «Выше ожидаемого» идет уже сверх программы. «Превосходно» никто еще не получал.

Нэт размечтался. Может, когда-нибудь.

Профессор просто ничего про него не знает, и о «Глотке» не знает тоже. Интересно, такого уровня зелье — это «превосходно» или просто «выше ожидаемого»? Если, конечно, не считать, портала до Азкабана.

«А может, к весне уже и не будет никакого Азкабана».

— Черри сказала, что он к тебе почти не придирается.

— Думаю, он мог бы, если бы хотел, Энквист. А я вырос в аптеке.

— Вот это-то и ненормально! — продолжила вторая. — Слагхорн вообще ставил мне только «превосходно», у меня и мама всё в зельях понимала… А теперь я уверена, что не сдам…

Ну все, сейчас заплачет. Он-то тут при чем? Нэт бросил беспокойный взгляд на Энквист, но та только сердито поджала губы.

— Сдать-то вы как раз все и сдадите. Итоговые за курс присылают из министерства, там ничего сложного вообще не будет. И потом, это всего лишь оценки, — многозначительно выдал он, возвращаясь обратно к эссе.

«А сам-то переживаешь за каждую красную галочку на полях...»

— Всего лишь? Всего лишь? — Энквист бросила словарь на парту, поднимая пыль, но, кажется, не нашла, что еще сказать.

«Регуляция магического усилия при совершении очищающего заклятия… беспалочковые техники… расчет необходимой энергии… для применения в обработке большинства как магических, так и немагических ингредиентов, кроме поглотителей, рефлекторов и преобразователей, а также компонентов классов А и В из особо опасных и С дробь шестнадцать — особо чувствительных к любым внешним магическим воздействиям…»

— Не слушай его, Хальдис. Он просто смеется над нами, как все эти слизеринцы.

Нэт действительно усмехнулся. Потом подумал, поднял палочку. Tectum. От любопытных.

Зарядили дожди — или скорее, один бесконечный дождь. Хагридова питомица, однокрылая кобылка, все чаще уходила к своим в лес. Охотиться она по-прежнему почти не могла, и поэтому лесничий навещал ее часто, набив сумку мясными обрезками, курами или хорьками. Нэт тоже был рад пройтись с ним — и не только потому, что его очаровал лес, в котором полувеликан знал каждую кочку и каждый корешок.

— А еще кентавры… Мы-то с тобой их не встречали, Нэтан, но народ они не то, что бы приятный. Себе на уме народец.

— Так и другие себе на уме, — заметил Нэт, высматривая лиловых осенних светлячков в пожелтевшей траве. Те умело прятались под листьями, — Взять гоблинов, например. Даже и домашних эльфов.

— Что? Гоблины и эльфы, они пользу приносят. А кентавры только и знают, что с людьми пререкаться. Даже с профессором Дамблдором…

— Ну, они еще леса охраняют, — не особо уверенно добавил Нэтан. Про защитников священных рощ он, конечно, читал, но все больше среди легенд далекого прошлого.

— Да что они в тех лесах могут? — возмутился Хагрид. — Случись какой пожар, или затопление, мор весенний — это не к ним, это к людям, значит. А птиц редких — стреляют без промаха. Им они того, для предсказаний нужны… Но эт я к чему… если вдруг их встретишь, ты в споры не вступай — они этого не любят.

Нэт пожал плечами. Был бы он кентавром, он бы тоже не волновался на счет редких птиц. Если про них пишут правду, и этот народ видит «звезды такими, какие они есть», то нечему удивляться, что люди им не указ.

— А вот и наша малышка…

Метелочка застенчиво вышла из-за дерева. По привычке они все еще встречались у навеса, хотя ее с каждым разом приходилось ждать все дольше. Нэт поклонился, пряча улыбку, и посмотрел, как она в ответ ему грациозно склоняет белоснежную голову.

— Держи, девочка, — Хагрид кинул ей хоря. Кобылка вместо того, чтобы есть, подняла голову и сладко курлыкнула. Из-за деревьев появился другой гиппогриф — высокий, черный, с сединой по крыльям, в котором нетрудно было узнать Уголька. Как это ни странно, он поклонился первым.

Хагрид всхлипнул и нагнул свою косматую шевелюру — Нэт последовал его примеру, не зная, что это все значит. Оба зверя осторожно приблизились, и вместе принялись за еду.

— Что это они?

— Забирает ее… Совсем, значит. Теперь кормить не надо, да она и не возьмет… гордый зверь, гиппогриф-то.

Нэт проследил еще немного, как самец раскинул крылья, и задев Метелочку по спине, издал ликующий крик.

— Теперича они вдвоем, значит, — Хагрид плакал.

— Ты что? Ты же этого и хотел? — удивился Нэт, думая уже, кому бы скормить оставшихся хорей.

— Да это… скучать буду. Привязался к ней.

Обратно они шли молча — Хагрид все еще всхлипывал, совсем как ребенок, и вытирал глаза гигантским платком, Нэт не отпускал грустную улыбку с лица. Он ни за что бы себе не признался в этом, но, наверное, без белой Метелки, на лету хватавшей из рук обрезки и нагибавшей шею, чтобы он почесал, прогулки в Запретный лес будут уже совсем не те.

Приближался вечер — как объявила МакГонагалл, впереди был праздничный ужин. В честь Хеллоуина. Что-то новенькое.

Нэт не рискнул сунуться в библиотеку за справкой, и решил узнать у Юстина.

— Что за праздник? Континентальный?

— Нет, маггловский, из Нового света. Грязнокровки празднуют, потому что привыкли, а остальные — потому что директор так решил.

— А Самайн?

— Это вместо него.

Нэт хмыкнул. Вспомнил могильный дым, растекавшийся по Лютному из всех щелей накануне ноября. Дед никогда не пускал его дальше порога, а то и вовсе запирал в подвале. Теперь, наверное, точно также запирал Олли и Харфи — нельзя детям смотреть на темную сторону. А здесь — должно быть, премудрый Дамблдор знал, что делал. Тем более теперь, когда в любой момент могло случиться все что угодно, от очередной «катастрофы» в маггловском Лондоне до падения Министерства, празднование это было вроде пира в разгул черной лихорадки.

Старшие готовили что-то свое. Похоже, Самайн здесь все-таки отмечали. Даже Рёдер ходил на цыпочках и не грубил, надеясь, что Нотт передумает, и пустит первокурсников поучаствовать.

Нэт, однако, ждал вечера по совсем другой причине. Семь последних ингредиентов. Когда ты настолько близок к завершению, мысль о том, что что-то может сорваться, невыносима. Чтобы отвлечься, он писал письмо деду — поздравил с закрытием летнего сезона, послал Хиггсу еще еды (эльфы были очень рады), и даже поговорил с Хенвиллем.

Тот как раз вернулся в Хогвартс, старательно натягивая вежливую улыбку, когда кто-то спрашивал его о родственниках. Он и рассказал Нэту о таинственном празднике, о том, как Флитвик украшает столы тыквами, а МакГонагалл единственный раз в году надевает черное. Хвалил пироги и пудинг, говорил, что будут фрукты, а может, и музыка тоже. Нэт кивал в ответ, но уже точно знал, что в Большой зал он вечером не пойдет. Ему нужно было готовиться, а не следить, как в окнах зажигают фиолетовые свечи.

Потому он не видел ни сдержанных праздничных тостов, ни внезапно покинувшего собрание директора, ни растерянных лиц преподавателей. Мор, МакКелби и Эглсби все еще были в гостиной, когда он собрался выходить — что-то колдовали на столе у камина, из которого поплыл по полу горький зеленоватый дымок. Нэт бесшумно проследовал мимо.

И он не видел, как, одновременно со вставшим со своего места Дамблдором, смертельно побледнел Нотт, до крови закусывая губу — как Фонтейн подхватила его прежде, чем он сполз под стол, как вывела из зала, словно танцуя. Он не видел стены, которую староста царапал ногтями, заходясь криком — пока Фанни держала заклятием дверь туалета. И ледяной усмешки на лице у Гая — тоже.

Нэт шел к заветной двери, к скрытому во мраке волшебству. Почти торжественно он одел маску, закатал рукава. Ингредиенты ждали. Котел медленно грелся — и тьма в нем временами становилась почти прозрачной, так, что вместо дна можно было видеть все, что когда-либо пряталось в ночной тени или вечернем сумраке, в глубоких подвалах, куда не проникает света, и под толщей соленой океанской воды.

Тридцать шесть по часовой. Одиннадцать против.

Третий шаг — восемь капель вороньей крови. Раз в полминуты. Одновременно — поднять температуру. Шаг четвертый. Шаг пятый.

Нэт сглотнул и тихим голосом принялся читать. Он знал слова наговора наизусть. Он мог проговорить их во сне, не просыпаясь. Он так и не нашел перевода.

Когда прозвучал последний слог, что-то словно сдвинулось внутри — болезненно сжалось сердце? Нэт упрямо продолжил, мешая по часовой — четырнадцать раз — и три — против. Казалось, кто-то наблюдает за ним. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Шестой шаг. Седьмой. Десятый.

Он не боялся. Страшное зелье в котле — яд, убивающий все, к чему прикоснется, да так, что исчезает и тело — больше не казалось ему опасным и диким зверем. Оно было как бы одно с ним самим, как плоть от его плоти, нет, как часть души, которую нельзя вырвать и забыть. Его ленивый перламутровый блеск, его чернота — то жаркая, то холодная — казались такими же естественными, такими же необходимыми, как тонкий серп луны в небе, как летевшие на юг птицы или непременный влажно-розовый восход. Нэт любил это всё. Он признавал их право быть.

Достал из колбы длинный серебряный волос, не отрывая от котла глаз. Вытянул руку — та не дрожала совсем. И отпустил.

Не дыша, ждал он, пока жертва будет принята. В щемящей тишине котел вздрогнул, жидкость внутри на мгновение засияла — и тут же стала прозрачной, как слезы. Нет, чище слез.

Нэт сел на пол — и не мог согнать с лица глупую улыбку. Даже не знал, когда, наконец, начал дышать. «Глоток Тьмы» был готов. Еще неделю зелью предстояло провести в котле, пока будет подготовлена специальная бутыль, и даже не одна, а потом — Нэт вздохнул — потом они расстанутся.

Он медленно подошел к двери. За спиной, в заброшенном классе, был припрятан драгоценнейший клад. Он с трудом заставил себя не заговаривать на кровь. Закрыл. Запер.

В коридоре было тихо, тише, чем в могиле, и он слышал, как устало бьется в груди мышца. Втянул холодный воздух, шагнул. И замер.

Показалось, или стены замка вздрогнули? Чья-то магия, горькая, смертоносная, прошла волной от глубоких подземелий до самой высокой башни, бесцельная в своем отчаянии. Каждой костью Нэт ощутил ее тоску, и на самое крохотное мгновение даже поверил, что его зелье тому виной.

Но нет, это должно было быть что-то другое, кто-то другой. Сам Хогвартс? Ибо в этой магии было столько муки, сколько ни один живой человек не вместил бы. Нэт дотронулся до камня — влага осталась на пальцах, соленая, но не похожая ни на пот, ни на слезы. Стена дрогнула еще раз — от второй волны и от третьей, прошедшей эхом.

Вдохнул осторожно. Заставил себя идти дальше.

Под дверью той лаборатории горела полоска света. Кто-то расхаживал из стороны в сторону, будто зверь в клетке — но не доносилось ни звука. Нэт улыбнулся, узнал «ночную тишину».

Утро первого ноября восемьдесят первого года Нэтан Баркер встретил в своей кровати, расположенной у выхода из спальни первокурсников — голодный, как тысяча чертей. Протер глаза — напротив ворочался сонный Юстин — поднялся, направившись прямиком в душевую. Он не обратил внимания на компанию старших, с похоронными лицами молчавших у камина.

Вернувшись в гостиную, причесанный и умытый, он все-таки не удержался. Надо было сказать.

— Мор? Нотт? — осторожно окликнул он, подходя ближе. — Эглсби? Вы видели Крокера?

Те подняли на него глаза, словно не понимая, что он спрашивает.

— Я должен кое-что сказать ему. Вообще-то всем вам…

— Не сейчас, Баркер, давай позже, — прервал Эглсби, взмахивая рукой, словно отгонял муху. Нэт поджал губы и отвернулся. Не сейчас, так не сейчас. Ему не к спеху. Можно даже еще неделю подождать.

Большой зал его удивил. И не просто удивил. Преподавателей не было никого, кроме Флитвика и старика, который, по словам Майкла, вел руны. Слизеринский стол — непривычно растерянные лица. То и дело влетали совы, чтобы бросить кому-нибудь на колени письмо. Гриффиндор следил за всем этим с напряженным интересом, а старшие так завтракать и не пришли. Намечалось странное воскресенье.

Никто не говорил ничего определенного. Из хижины пропал Хагрид, повесив здоровенный замок на дверь и привязав Грома в огороде. Профессор Спраут, которую Нэт встретил по дороге к озеру, почему-то всхлипывала в платок. Даже Флитвик, так же молча наблюдавший за обедом — теперь уже в полном одиночестве — за столом учителей, качал головой и словно порывался что-то сказать. По замку носились какие-то совершенно дикие сплетни: «Неужели правда? Ах нет, это должна быть ошибка… Он не мог просто так взять и…»

Нэт не уловил ни одной, предпочитая отсидеться в библиотеке до вечера.

Вечер каким-то образом все еще сохранял атмосферу прошедшего праздника. То ли остались тени от летучих мышей на стенах, то ли не выветрился пряный запах. Ужинали в полном составе — Герард Нотт, прямой, как палка, в безупречной мантии и с начищенным значком, появился, ведя за собой чуть не всех слизеринцев старше четвертого курса. Он даже как-то умудрялся улыбаться прокушенными губами.

А последним в зале оказался директор. Дамблдор был в чем-то синем с серебром, зашел он медленно, кивая по очереди МакГонагалл, Флитвику и Спраут. Профессор Синистра рассеяно качнула головой — только Снейпа нигде не было видно. Прежде, чем сесть, директор постучал в бокал.

— Я прошу вашего внимания, — этого он мог и не говорить. И так — все четыре стола без исключения слушали его в напряженной тишине.

— Как теперь уже достоверно известно. Прошлой ночью темный маг, которого мы все знаем под именем лорда Волдеморта, пал жертвой отраженного смертельного проклятия. Войне пришел конец.

Услышав имя, внушавшее все последнее десятилетие иррациональный страх в сердца волшебников, многие вздрогнули. Не все и не сразу поняли, что было сказано. Потом в зале разросся гул — от тихого шепота до громкого крика откуда-то с Гриффиндора. Змеиный факультет молчал — и все, кто в немом вопросе повернули головы в их сторону — все увидели, что Слизерин знал. Уже знал.

Нэт почувствовал холод вдоль позвоночника, когда эти взгляды — ненавидящие, не верящие, но уже с проблеском торжества, впились в них, сидевших чинно и строго. Не было никаких жестов. Ни один не потупился, признавая чье-то там поражение. Это было бы смешно. На лицах многих, носивших зеленое с серебром, помимо вежливого равнодушия мелькала только усмешка: «Вы ошиблись, уважаемые. И эта ошибка будет дорого вам стоить».

Рыжая девушка с Гриффиндора выхватила палочку и наколдовала в воздухе фонтан цветов, светившихся и певших. Никто и не подумал упрекнуть ее. Послышались ликующие вопли, тут же подхваченные за другими столами. Кто-то еще выхватывал палочки, осыпая собравшихся перьями, цветами, серпантином и конфетти, выпуская поющих птиц и даже фейерверки. В зале рождался и рос счастливый, безумный, смех — студенты бросились обнимать друг друга, а влюбленные пары — целоваться прямо на виду.

Нэт наблюдал это все с растерянностью, к которой примешивался страх. Кем надо было быть, чтобы твою смерть отмечали так? Кем надо было быть, чтобы отмечать так чью-то смерть?

«Бедняга Хиггс. Накрылись его мечты медным котлом. И мои, кстати… тоже…»

Дамблдор попробовал еще что-то сказать — но, пожалуй, это был первый раз, когда его никто не услышал. И директор был не против. МакГонагалл улыбалась, глаза ее подозрительно сияли.

Нэт перевел взгляд на своих. Юстин чуть было не открыл рот — но Хиндли толкнул его под бок. Рёдер якобы недоверчиво поднял бровь. Лестрейндж закрыл лицо — и качал головой, словно ему снился нелепый сон, который он хотел отогнать прочь.

Нотт, плотно сжав губы, положил себе на тарелку стейк и принялся нарезать. То и дело кто-нибудь встречался с ним взглядом, но пятикурсник холодно смотрел в ответ и спокойно продолжал свое дело. Следом за ним приступили к еде и другие. Нэт заметил краем глаза, как Гай одним махом опрокинул в себя целый кубок сока, и как подавил усмешку, скривившую было губы.

Фонтейн сидела безмятежная, словно статуя. Никто не сумел бы прочесть по ее лицу — тревожило ли ее что-то? Огорчало ли? Она вежливо улыбалась, подбадривая младших — второй курс, первый, и третий. Даже те, кто, возможно, предпочел бы поддержать празднующих, стали есть, игнорируя творившийся в зале беспредел. Нэт — по-прежнему голодный, отхлебнул воды и быстро ополовинил тарелку. Вредная Леннет даже не подумала сделать ему очередное замечание. Еще бы.

Воздух был наполнен какими-то цветочными, яркими запахами, гудел от смеха, криков и пения. То и дело кто-то принимался скандировать «Ура!», не находя сил для большего — и все подхватывали. Нэт как раз доедал хлеб, когда со стола Рэйвенкло услышал чей-то возглас, и чуть не поперхнулся.

— Что теперь вы будете делать, змеи?

— Все Пожиратели Смерти отправятся в Азкабан, и Слизерин вместе с ними! — добавил другой.

— Теперь-то, когда вашего Лорда больше нет!

Он не знал, что думать, куда смотреть, и посмотрел на Дамблдора, словно ища объяснения — оправдания — но директор молчал, глядя в их сторону своими пронзительными глазами. Из-под очков-половинок тянулись дорожки слез.

Следующие несколько дней напоминали финал из глупейшей, нелепейшей сказки. Утром второго числа взорвался новостями «Пророк» — и все желающие могли прочитать про трагически погибших родителей и мальчика, который выжил. Первая полоса. Вторая — как ни странно, то же самое, и третья. Совы, не считаясь с расписанием, летали весь день напролет, нервируя магглов. Вечером сразу в трех местах по всей Англии кем-то неосмотрительным был устроен звездопад, а на следующее утро газета была полна сомнительными шутками про то, как маги бросались обнимать на улицах ничего не подозревающих простецов.

Волшебный мир сходил с ума. И, похоже, в этом году своеобразное празднование Самайна растягивалось до положенной недели. Светлый ум Бартемиуса Крауча, разумеется, не замедлил обратить ситуацию в свою пользу. Пока народ веселился, авроры обыскивали дома предполагаемых Пожирателей Смерти, без малейшего страха за свою шкуру, хватали всех, на кого только падало подозрение. Очевидно, завершиться торжества должны были массовым жертвоприношением дементорам Азкабана.

На третий день пропал Эльфард Лестрейндж — отозванный домой в связи с арестом обоих его кузенов. Каждую такую новость за столом Слизерина встречали в молчании. Они прекрасно понимали, куда клонит Крауч, и какие блестящие по своей убедительности суды пройдут при полном Визенгамоте в самом ближайшем будущем. Запуганный и привыкший помалкивать волшебный люд быстро перенимал презрительный и шутливый тон статей Пророка, ругательное слово Пожиратель, как синоним гнусного, да к тому же и тупого убийцы, не сходило с первых полос. Одно только имя до сих пор не решались поливать грязью — суеверно полагая, что если произносить его вслух, то, может быть, тот, кого все так страшились, вернется обратно?

В школе продолжалось то, что было начато воскресным вечером. Всюду можно было увидеть заплаканные лица, особенно у старших, в коридорах не пройти от бесконечных фейерверков и объятий. Профессора рассеянно улыбались — говорят, даже на уроке МакГонагалл, когда Шеклболт вместо свиньи наколдовал из стола семейный портрет Поттеров, профессор только добавила баллов. Гриффиндор ликовал — и мало-по-малу их неожиданная, случайная, незаслуженная победа (да и победа ли?) — стала восприниматься многими как нечто само собой разумеющееся, ведь действительно, разве могли одерживать верх в этом вечном споре добра и зла Темные искусства и Темные лорды? Возможно, только молодой мастер зелий не поддержал бы царившего на прочих уроках веселья — но профессор куда-то пропал, и с понедельника его никто не видел.

Нэт, скрипя зубами, посмотрел на часы. Семь тридцать. Как решил Нотт, весь факультет отправлялся завтракать в восемь, раньше остальных, чтобы никого не провоцировать. Ходить по коридорам стало опасно, и старшие слизеринцы взяли на себя что-то вроде дежурства. К сожалению, новый порядок включал обязательное следование режиму, и, если ты не хотел пробираться на третий этаж к Чарам в одиночку, нужно было подняться к завтраку со всем факультетом.

Это значительно затрудняло ночные бдения над котлом, и прочие приятные для Нэта способы занимать время, не говоря уж о (печальной) необходимости терпеть компанию Рёдера и Хиндли дольше, чем он привык. За два дня эта парочка успела довести его так, что он готов был опуститься до убийства или по собственной просьбе перевестись в Хаффлпафф. Старшие, как назло, отказывались его слушать:

— Баркер, ты понимаешь, что мы на виду в общей гостиной?

— Ты ведь знаешь, когда в твоих же интересах держать язык за зубами?

Даже Гай, который все-таки согласился пойти с ним посмотреть на приготовленный «Глоток», покачал головой, глядя в котел:

— Если честно, не думал, что справишься. Впечатляет. Только вот жаль, теперь не пригодится.

Нэт начал что-то говорить, показывая приготовленные к закалке бутылки.

— Баркер, ты как ребенок. Сейчас такой момент — никто из нас не может рисковать. Обидно, конечно, но мы даже хранить такое зелье не станем. Мой совет — вылей, испепели, закопай, спрячь в лесу подальше. Ты же читал, как теперь беснуется аврорат.

— Но это же не какой-нибудь «Мертвый сон» или «Жидкая смерть», которые кто угодно за пару часов намешает! — возмутился Нэтан. — Как можно!

— Вот именно. Ты себя сам-то послушай. Избавься от него, пока еще есть время.

— От «Глотка» так просто не избавишься, — мрачно перебил его Нэт. — Он уничтожает живое безвозвратно, и вылить его в землю перед снегопадом — не лучшая идея. Его нельзя сжечь. Закопать — еще хуже. Зону поражения даже рассчитать будет трудно. Какого Мерлина! Его вообще только выпить…

— Ну так и выпей, идиот, раз не понимаешь, чем тебе грозит найденный в Хогвартсе котел с сильнейшим ядом, по которому любой догадается, что его варил его первокурсник Нэтан Баркер. Надеюсь, обет свой ты помнишь? Заказчик, как всегда, в безопасности.

Нэт отвернулся, смаргивая слезы. Глупо было, но он ничего не мог поделать. И зачем он только варил в собственном котле, флоббер безмозглый! Пришла мысль спрятать зелье, разлив его по закаленным склянкам. Так, по крайней мере, какое-то время — лет десять — оно никому не будет угрожать.

Он больше не тревожил старших «глупыми разговорами», и только буркнул Мору в ответ, что «примет меры». Меры! Собственными руками уничтожать такой труд — лишь потому, что кроме создателя никто не может прикасаться... И потому, что какой-то глупый лорд подставился под проклятие. А ведь дед предупреждал!

На занятия Нэт являлся мрачнее дементора, и ни с кем не разговаривал. МакЛагген, выдавая свою обычную заносчивость за праведный гнев, считал это только за повод чаще цепляться.

— Что, Баркер, хандришь? Никто тебя теперь не возьмет яды варить?

Самое смешное, в чем-то гриффиндорец был прав. Нэт и злился-то не столько на него, сколько на себя самого. Что во всей этой авантюре имело смысл? Да, он рискнул — но что из этого вышло? На кого теперь рассчитывать? Никому не нужно его зелье, да и сам Нэтан Баркер тоже не нужен. В такое время все будут держаться за своих.

— Мой папа всегда говорил, что этим и кончится, — вещал гриффиндорец, обращаясь к своим товарищам. У Билла Уизли уже третий день пылали щеки, то ли от возбуждения, то ли от того, что переел шоколадных лягушек.

— Никто из не знает, что может произойти в будущем, — возражал Рёдер с видом научного авторитета. Он предпочитал не высказывать свои предпочтения явно, но никогда не упускал случая посеять сомнения.

— Нет у темных магов никакого будущего, — резко перебил Уизли, — пора бы уж смириться с тем, что вы проиграли!

Блондин фыркнул с видом «при чем здесь мы». Он-то и вправду был не при чем. Но гриффиндорцев тонкости волновали мало.

— «В министерстве состоится бал, посвященный героям войны…» — зачитал кто-то из утреннего «Пророка». — Бал?! Интересно, когда они, наконец, соберут Визенгамот? Говорят, захватили целую кучу Пожирателей.

— И Треверса, и Мальсибера. Треверса, прикинь? Кажется, брат того парня, с шестого курса!

— Бьюсь об заклад, что половина старших слизеринцев и сами…

— Теперь не будут ходить по школе с таким видом, будто это их родовые поместья.

— Дядя говорил, надо было прикрыть их гадюшник еще лет двадцать назад. Кто знает, может, войны удалось бы избежать…

— Добрый день, класс! Сегодня мы займемся изучением гидр, чудовищ, населяющих подземные воды, — приветствовал всех румяный профессор защиты, входя в кабинет. На доске он, как всегда, развесил красочные картинки, на этот раз изображавшие стоголовых змей всем в Хогвартсе прекрасно знакомого зеленого цвета. Послышались смешки.

— Предпочитают теплые широты и распространены в основном в старом Свете, хотя есть неподтвержденные сведения о родственных существах с полуострова Юкатан. Как известно, гидры, несмотря на огромную опасность, которую они представляют для человека, относятся к вымирающим видам… их уничтожение строго отслеживается местными магическими властями…

МакЛагген усмехнулся, что-то шепча на ухо Уотеру, который старательно записывал лекцию. Нэт фыркнул и вытянул из-под конспекта второй том «Общей арифмантики». Про гидр он уже знал все, что надо и не надо, в течение месяца изучая опасных существ — для Хагрида и для зелья.

— Упоминание в литературе… из северной части Арголиды, одной из областей Пелопоннеса, соседствующей с Аркадией и Лаконией… Считалась стражем, охраняющим вход в подземный мир… Как мы видим, сто — в некоторых случаях пятьдесят голов, уникальная способность к регенерации. Может находиться под водой в течении сколь угодно долгого времени, подкарауливая жертву… неподтвержденные сведения о способности становиться невидимой…

— Как и другие создания, обитающие в воде и во мраке, гидра крайне восприимчива к свету, боится огня. Однако пламя для нее не смертельно, как и большинство заклятий, чешуя имеет значительное сходство с драконьей, способна поглощать магический заряд. Относится к роду василисков, но в отличие от последних, способна к самостоятельному размножению, ей для этой цели не требуется участия темной магии.

Нэт пролистнул прочитанную ранее главу. Потом принялся записывать на пергаменте условия задачи. «Если даны следующие пропорции… какова остаточная чистая численная магия… приведите примеры удачных воздействий…»

— Выплывавшей ночами из пучины Кето. Подземное озеро у горы Арим…

Ха. Еще немного, и он начнет рассказывать про платан у истоков Амимоны. Как всегда — ни слова об эффективных методах защиты. Что теперь?

«Просчитать разницы между данной и тремя наиболее устойчивыми пропорциями. Сравнить остатки, привести пример...» Пример… пример… соотношение количества флоббер-слизи к воде при приготовлении мягких мазей согревающего действия. Это просто… Вторая. Что-то такое вертится в голове, но никак не вспомнить.

— У истоков реки Амимоны…

Конечно. Бодроперцовое. Надо бы еще пример из трансфигурации, в соотношении размеров для первой степени родства. Погодите-ка. Третья, четвертая и пятая пропорции прямо соответствуют применяемым при цветовых преобразованиях. Это даже не смешно. А он сидит, вспоминает подходящие зелья…

— Раскаляющие и прижигающие, как Igneo, например…

— А можно использовать Incendio или Inflammare, профессор?

— Вполне, мистер Уизли. Очень удачный пример, пять баллов Гриффиндору. По крайней мере, отвлекающий эффект…

Вторая и первая, как оказалось, тоже. Нэт усмехнулся и покачал головой. Надо быть внимательнее. Следующая задача: «Неустойчивые трехчленные соотношения… классификация по выбросу энергии, замыканию...» — это, кажется, когда трансфигурация тормозит на полпути? «...поглощению»? И так бывает?!

— …нам расскажет мистер Баркер. Прошу вас, мистер Баркер. Или вы опять не слышали вопроса?

«Мерлин! Что я ему сделал?»

— Мы все ждем, — заметил профессор, глядя сверху вниз на поднявшегося с места Нэта. Подлец Хиндли молчал, ехидно улыбаясь.

— Простите, сэр, я действительно не слышал вопроса, — с каменным лицом признал Нэт, игнорируя глупые смешки.

— Очень плохо, — лицо Бёртона лучилось от удовольствия, — взыскание. Вопрос был следующий — и поскольку вы не слушали, вы вряд ли ответите — какие заклинания следует применять, оказавшись лицом к лицу с проснувшейся гидрой?

— Лучший выбор — аппарировать прочь, сэр, — серьезным тоном предложил Нэтан, хотя в ответ с задних рядов послышался смех и шепот. — Если же по каким-то причинам аппарация невозможна, следует наложить щит, скрывающий запахи и теплоту, хоть это довольно трудоемкая задача, и удалиться, желательно передвигаясь по воздуху, потому что змеи чувствительны к колебаниям твердых поверхностей. Если невозможно и это — то применить к себе заклятие временной заморозки Congelo Tempora, которое собьет гидру с толку, и надеяться, что она уснет прежде, чем ваше сердце остановится, — Нэт снисходительно (и холодно) улыбнулся. — Последний вариант я не советую детям и магам старшего возраста.

— Ответ неверный, мистер Баркер, минус пять баллов за невнимание на уроке, — возразил Бёртон неожиданно зло. — Если бы вы слушали меня, вы бы назвали заклятия, порождающие свет и пламя, которые несомненно отпугнут, и даже повредят чудовище. Остается только надеяться, что с гидрой вам встретиться не придется. Но вам придется описать эти заклятия в экзаменационной работе, так что вы нам их сейчас перечислите.

МакЛагген улыбался, будто ему подарили луну в личное пользование.

— Прошу прощения, профессор… Заклятие Igneo, а также предложенные Уизли Inflammare и Incendio, не считая уж упомянутого в учебнике Candeo, имеют крайне небольшой радиус действия. Возможно, они и причинят вред гидре, но, если и в тридцати футах от нее вы находитесь в смертельной опасности, неужели вы рискнете приблизиться еще на десять шагов?

— Не все тут такие трусы как ты, слизеринец, — заметил Уизли, под сдержанной, но одобрительной улыбкой Бёртона, которая при взгляде на Нэта попыталась подделаться под извиняющуюся.

— Но и в случае, если вы и так находитесь достаточно близко, чтобы применить Igneo, зона поражения не превысит трех квадратных футов, — продолжал Нэт, чувствуя, что опять, опять его заносит (и ему было уже все равно). — Если представленные на доске диаграммы верны, то даже при большой удаче, вы просто-напросто разозлите без того потревоженное чудовище…

— Я не знаю, что вы хотите этим сказать, мистер Баркер, но предложенный метод защиты был полностью одобрен нашим Министерством еще в пятидесятые годы и давно и успешно применяется полевыми исследователями пещер.

— А последний случай столкновения с гидрой зарегистрирован в 1934-ом году в Малайзии, профессор, разве не так? — Нэт говорил дальше, не дав возмущенно покрасневшему Бёртону собраться с мыслями. — Теперь представим себе компанию… исследователей, которых, чтобы нанести чудовищу хоть какой-то урон, должно быть не меньше десяти, в пещере, в пятнадцати футах от стоголовой разозленной змеи. Если они все одновременно применят указанные вами заклятия, то образовавшийся жар нанесет им всем, пожалуй, больший вред, чем гидре. Даже при самых скромных предположениях, с поправкой на близость воды и сквозняки, они попросту сожгут сами себя.

Уизли что-то прикидывал, уставившись на доску. Но МакЛагген сообразил первым.

— Один или двое могут ее отвлечь, а остальные пройти... Это выигрыш во времени.

— Тем более, что целью защиты, мистер Баркер, вовсе не является полное уничтожение противника, — укорил профессор с победной улыбкой.

— Отвлечь? Если под отвлечением вы не подразумеваете «скормить подземному гаду ненужного лаборанта», то Igneo, Candeo и уж тем более Incendio не помогут и здесь.

Слизеринцы перекинулись усмешками. Никто не торопился поддержать Нэтана, но его аргументы им явно нравились.

— Почему бы в таком случае сразу не скрыться? Как я уже предлагал, аппарировать с места.

— Потому, мистер Баркер, что мы изучаем здесь Защиту от Темных Искусств, а не бегство от опасных тварей. Если вы не в состоянии предложить чего-то более эффективного, чем указанные заклятия, то вы должны с ними согласиться.

Нэт завелся. Этот румяный слюнтяй будет рассуждать тут о бегстве! Да он за свою шкуру, небось, и не дрожал ни разу, по-настоящему!

— Существует множество заклятий, которые нанесли бы гидре куда больший вред, возможно, испугали бы ее или заставили отступить. К сожалению, они в учебнике не перечислены. Адский огонь например, Fiendfyre…

— Откуда… Это — темное заклятие, мистер Баркер!

— А гидра — темное существо, сэр.

— Мы здесь не изучаем темные искусства!

— Тогда остается только надеяться, что с гидрой нам встретиться не придется, профессор, — процедил Нэт, садясь на место. Большая часть студентов смотрела на него укоризненно. Да, пожалуй, это было чересчур.

После урока он вынужден был остаться, чтобы узнать, как именно будут проходить полмесяца назначенных взысканий. Хуже всего было то, что теперь ему придется до отбоя ходить в одиночку. «Нэт Баркер, ты полный, законченный, неизлечимый…»

На следующий же день к вышеперечисленному были добавлены грязные ругательства на гобблдедуке, когда-то перенятые у Хиггса. По дороге к Филчу его четыре раза облили слизью, два — сбили подножкой, и, на сладкое — перекрасили волосы в зеленый.

В гостиной Слизерина, куда он возвращался уже после отбоя, просто не рискуя нарваться на шатающихся по замку, хмельных от фейерверков, гриффиндорцев, его встретил Мор и популярно объяснил, почему слизеринцы не хамят преподавателям.

— И зелень эту сотри с волос, — заключил пятикурсник, пряча палочку и уходя в спальню. Нэт все еще не мог подняться с пола, и лежал, размышляя о собственной глупости и обидном устройстве мира. Факты, казалось бы, давно известные, но к ним почему-то все еще трудно было привыкнуть.

Из-за взысканий он теперь не успевал доделать нужное количество склянок. Готовить магически стойкое стекло для «Глотка» было делом трудоемким — а если даже и не спать, ему все-таки нужно было делать домашнее задание. И без того он уже почти завалил астрономию, не сдав вовремя эссе по созвездиям южного полушария.

Вернувшийся после недельного отсутствия в школу Снейп объявился в классе, страшный, словно его вынули из могилы, постаревший лет на десять. Обвел студентов потухшим взглядом и, не сулившим ничего доброго ровным голосом предложил восполнить пропущенное, в виде двойной домашней работы. Даже Нэтан вздохнул обреченно. И ничуть не удивился, прочитав в конце возвращенных ему пяти свитков лаконичное «слабо».

Через три дня он уже ненавидел школьные туалеты, лестницы, а более всего совятню, которую, как оказалось, можно было выскребать дочиста хоть ежечасно, и все без толку. Филч, радуясь, что напал на верный след, стал отправлять его туда каждый день, отбирая палочку и вручая побитое ведро с тряпкой. К тому же, в совятне удобно было делать засады — учителя там бывали редко, и всякий раз, отпирая скрипучую дверь, Нэт готовился к очередной подножке или навозной бомбе. МакЛагген вовсю наслаждался жизнью, и, в свете последних событий, верно рассчитал, что ему за это ничего не будет.

Конечно, можно было сказать учителям. Но, после того как Бёртон всем разболтал о причине взысканий, МакГонагалл и Спраут стали глядеть на Нэтана как-то косо, а профессор Синистра, помня о двух не сданных работах, защищать его совершенно не хотела. Едва ли она вообще кого-то защищала. Разве что девчонок. За остальными-то прекрасно присматривал и Нотт, когда был поблизости.

Что касалось профессора Снейпа, которой единственный кроме Синистры был слизеринцем из числа учителей, то тот после своего возвращения появлялся в коридорах редко. А на уроках его царила глухая тишина, прерываемая разве стуком ножей, да шипением кипящих зелий. Вряд ли его хоть сколько-нибудь заинтересовали бы детские жалобы.

Нотт же ясно дал понять, что для него Баркера более не существует. Каждый стал сам за себя.

После очередной попытки отмыть каменные плиты, уделанные поколениями сов, Нэт возвращался в гостиную мимо заброшенного класса. Было поздно, но он все еще намеревался провести пару часов за работой. Руки, правда, почти отваливались.

«Вдох. Выдох… Ты это сможешь… Нельзя же вечно прятать здесь этот котел. Да и МакКелби что-то там такое намекал, чтобы я вернул… перчатки ведь тоже его».

Осторожно прикрыл за собой дверь. Подготовленные бутылки выстроил рядом, и принялся обрабатывать раствором лунной споры. Нельзя было пропустить ни миллиметра — а раствора у него оставалось мало, и, увы, он не мог окунать, как положено. Вместо этого переливал остатки из бутылки в бутылку, перекатывал по стенкам, смазывал снаружи кисточкой, прикидывая, насколько ослабленным будет эффект в последней по счету.

Впереди оставались целых три этапа, включая какую-то необычную трансфигурацию, судя по результату — нулевую. Намеки на формулу были настолько туманными, что он прямо-таки предчувствовал провал. Просто не знал, как это сделать. Только прошлой ночью проснулся в холодном поту, представив, как из месяца в месяц, из года в год, пытается закалить эти злополучные бутылки, а у него ничего не получается.

Подавил панику — единственно усилием воли. Аргументов ему уже не хватало.

«Вот это настрой… Надо план В. Если с третьей попытки не получится, то просто вылью в лесу, и пусть разбираются как хотят, кто это сделал». Он выдохнул теплый воздух из груди. Несмотря на опасность, ему все-таки совершенно не хотелось расставаться с зельем. Оно стало кем-то вроде близкого друга, встречая раз за разом знакомой, переменчивой, прозрачной тьмой, от которой не отвести глаз. Тем большего труда стоило отвернуться и приняться, наконец, за дело.

«Сегодня попробую хотя бы одну… слова в этой формуле какие-то странные… все знакомые, а смысл теряется совершенно. Что, к Моргане, значит «через встречу на всходе» и «поперек неудачи»? Какой-то шифр?»

Только-только завершив окуривание первой бутылки едким дымом сон-травы, политой слизью красных тритонов (и порядком закашлявшись), он поднял палочку, рисуя первый знак.

— И чем же вы здесь заняты, мистер Баркер? — раздалось из-за спины, в то время как чья-то цепкая рука развернула, схватив за плечо.

Он не мог. Не имел он права забыть наложить на дверь заклинание…

— Ничем, профессор Снейп, — выдавил Нэт, ощутив, как внутри зашевелилась магия нерушимого обета.

Сердце пропустило удар — в ту же секунду он понял, что его ждет.

«"Доброе вино", — сказал маг, и пригубил напиток. И недруг его, уверившись, что обмана нет, отпил из того же кубка. По венам его потек раскаленный металл, и в груди его стало тесно без воздуха. Бросил он взгляд на руки свои и увидел, что их более нет, и упал на колени. Члены его исчезали один за другим. "Как же ты пил со мной из одного кубка и жив?" — спросил он своего врага. "Такова сила моей ненависти к тебе", — отвечал травник».

Это был конец.

Взгляд в отчаянии устремился к заветному котлу. Не зря же были все эти ночи в подземелье… Здесь и сейчас — единственный, он, Нэтан, мог снять крышку, разлить зелье, и остаться невредимым. Чужая, злая воля острыми иглами входила в сердце.

Всего пару капель, если они попадут профессору на кожу… Бесследно, навсегда… Он сможет уйти бесшумно, никто никогда не узнает до конца, о Гештинан, он будет жить, он не умрет!

Только никакая Гештинан не услышит. Придется все сделать самому.

Черные глаза встретили взгляд — без упрека и без страха. Негодование, гнев — были на поверхности, в изломе брови, в сжатых губах, но холодная глубина глаз не лгала — бросала вызов, и на этот вызов Нэт мог ответить. Он мог выбрать между собой и другим. Он был вооружен.

Но вдруг понял, что не хотел ничьей смерти.

Смысл того, что дожидалось в котле, стал внезапно ясен — и ужаснул.

Дернувшаяся было в сторону, рука остановилась на полпути.

Профессор посмотрел на стол, где выстроились бутылки, на полуистлевший пучок травы — с горечью узнавания.

Сердце колотилось, как бешеное. Если Снейп сейчас спросит — если назовет зелье, то выходит, это он, Нэтан, выдал тайну. Это он не защитил непроходимым щитом дверь, он был неосторожен, пустил дым в коридор.

Нэт стоял, стиснув в пальцах палочку и не двигаясь. Слышал, как радостно в глубине взревела волна магии, что сметет его прочь, испепелит и изничтожит — и ждал.

Снейп бросил на него короткий взгляд — к удивлению, на лице профессора не было больше ни возмущения, ни злого упрека — вообще ничего, словно каменная маска с обсидиановыми глазами, без мыслей и чувств. Так ни слова и не сказав, он развернулся, повлек Нэтана за собой,в коридор. Швырнув к стене, захлопнул злополучную дверь, бросил сверху что-то невербальное — будь Нэт в состоянии что-то воспринимать, он восхитился бы слившимся со стеной деревом.

— Ждите здесь, — прошипел профессор и исчез в направлении слизеринской гостиной.

Нэт прикрыл глаза и попробовал унять пожар. В груди теснился чужеродный, злой огонь, и никто не в силах был его остановить. Разве что Нотт отменит обет? Но откуда он узнает? Снейп приведет директора… Да и лучше уж сразу, здесь, сейчас, чем через пару месяцев в Азкабане, когда Балтазар — который за всю жизнь не сварил ни одного яда — услышит, что его собственный внук…

По щекам ползли слезы. Он хотел жить. Он хотел!

Воздух обжигал пересохшие губы.

Ведь ничего не успел. И мать с отцом не отыскал. Они даже и не узнают, каким он стал.

В гостиной, не смотря на поздний час, было людно. Как всегда, у камина развалился Мор, без настроения листая очередной каталог, МакКелби ворошил угли, и отсветы — оранжевые, красные, вспыхивали на его лице. Они оба вздрогнули, когда заметили влетевшего в комнату профессора. МакКелби потом клялся, что ничего никому не говорил — и, возможно, это было правдой, потому что стоило Снейпу пристально в него вглядеться, как он потребовал позвать Нотта.

— Зачем, профессор? — с нервной усмешкой осведомился Мор, поднимаясь, однако, с места.

— Вы действительно хотите это знать, Мор? Я так не думаю.

Но Нотт уже появился, на ходу застегивая мантию поверх пижамы.

— Поговорим наедине, Герард? — спросил его Снейп таким тоном, что староста побледнел до синевы. Беспрекословно он покинул гостиную вместе с мастером зелий, оставив прочих гадать о причинах. Только Гай Крокер в углу выругался и помчался в спальню, что-то спешно уничтожать, он догадался первым. И никто не был удивлен больше, чем он, наутро увидев в Большом зале совершенно целого и невредимого Нотта, а рядом — что его еще более потрясло — Нэтана Баркера, живого, с самым мрачным видом уплетавшего тост. Профессор Снейп устроился с краю преподавательского стола. Время от времени он обозревал слизеринцев — и в сторону этих двоих смотрел так, словно они больны проказой, но никто, кроме него, этого не замечает.

Нэт отпил воды и поперхнулся. Он не мог выносить этих глаз. Прошедшая ночь впилась ему в память — он был уверен, что, стань он в будущей жизни беспечным мотыльком, он и тогда будет вздрагивать, вспоминая ее.

Снейп вернулся в коридор, и он был не один. Следом влетел бледный, в холодном поту, староста.

— Разрешаю тебя, Нэтан Баркер, от клятвы, скрепленной, по дружбе и доброй воле… — начал тот слова, отпускающие обет, и Нэт почувствовал, как внутри стихает опасный жар, а сердце замедляет свой сумасшедший бег.

Когда Нотт договорил, он уже смог стоять. Профессор распечатывал дверь обратно.

— Все сказал? Теперь вон отсюда, падаль, — выдал Снейп что-то уж совсем несусветное, и староста, бросив на первокурсника уничтожающий взгляд, поспешил удалиться. Нэт, тяжело опираясь о стену, пытался дышать ровнее.

— Прошу, — сквозь зубы выдавил профессор, пропуская его вперед. Нэт вздрогнул, но шагнул. Он был жив, но, странно, недавно еще неизбежная, кончина перестала ему казаться чем-то ужасным. Он не чувствовал себя человеком, счастливо избежавшим смерти. Вместо крови растекалось по венам жидкое отчаяние. Мастер зелий не сводил с него горевших бешенством глаз.

— Ответите мне еще раз? Чем вы были здесь заняты, мистер Баркер?

— Вы ведь… вы же знаете. Готовил бутылки для «Глотка Тьмы», — еле слышно проговорил Нэт, понимая, что запираться уже не было нужды.

— Неужели и «Глоток» варили сами? Никто не помог? Никого не пришлось развеивать над озером после тентакулы?

Нэт вздрогнул снова. Снейп знал куда больше, чем должен бы.

— Сам. Все я сам… — ответил немного обиженным тоном, но тут же об этом пожалел. Профессор шагнул вперед и схватил его за воротник, припечатывая к стене.

— Ты, глупый мальчишка. Знаешь ли ты, что ты сделал?

Нэт с трудом кивнул, а Снейп, почти не размыкая губ, продолжил:

— Видел, как действует?

Нэт снова кивнул. Лгать смысла не было.

— А Поцелуй дементора наблюдал когда-нибудь? Хочешь попробовать?

Нэт на секунду зажмурился. Он не знал чего ждать — и не вырывался.

— За этот яд как раз дают Поцелуй, должно быть Нотт забыл сообщить, — Снейп отпустил его и шагнул к столу. Молча, еще раз, осмотрел бутылки, отлеветировал с котла крышку и заглянул.

— И к сожалению, вы сварили его абсолютно правильно, мистер Баркер, — сказал он так, будто свидетельствовал перед судом.

Нэт дрожал, прислонясь к стене. «Раз он меня сам не убил, значит, сейчас позовет директора. Тот кликнет авроров — может даже, старого Грюма, дело-то не маленькое. А утром, посреди Северного моря…»

Снейп был совершенно серьезен. Он поднял палочку над котлом, словно вспоминая формулу. И Нэт поверил — этот знает, как уничтожить «Глоток». Неужели же… вот так… в секунду?

Сам не понял, как оказался у стола, закрывая спиной зелье. Лицо профессора перекосила какая-то дьявольская усмешка, глаза на мгновение сверкнули — чем? Пониманием? Но блеск тут же пропал — и снова осталась холодная, бесстрастная маска.

— Идиот. Я это сделаю. Не хотите в Азкабан, отойдите в сторону.

Он не стал ждать, отшвырнул Нэтана одной левой. Три страшные секунды спустя котел был пуст, а мастер зелий стирал со лба пот рукавом.

— Так вот чему учит внука уважаемый мастер Брок?

Нэт помертвел.

— Вы знаете, — беспомощно выдавил он, чувствуя, что сейчас заскулит, — что он мой дед?

— Знаю ли я? Узнал, когда впервые увидел, как вы ставите котел. Вопрос в другом — знает ли мастер Брок, что вытворяет юный Баркер, впервые вырвавшись подальше от дома?

— Нет, — сглотнул Нэтан и добавил,— сэр. Это здесь… Это я сам… я сам, он не при чем, пожалуйста, не говорите… если меня… директору, аврорам, только не ему!

Голос дрожал.

— Это все? — Снейп вдруг скривился. — Ваша последняя воля? Как вы вообще в Слизерин попали?

Профессор прошелся по комнате, уничтожая по очереди — бутылки, траву, остатки раствора. В углу он нашел каменную подставку с приросшим к ней пергаментом.

— Что это? — он не спрашивал, он требовал ответ.

Нэт молча взмахнул палочкой, во второй раз демонстрируя свое «изобретение». Купол получился кривоват, а дыры для перчаток, которые он вырвал с мясом — слишком велики. Снейп убрал это безобразие с глаз долой.

— Еще бы из газеты сделали…

Улики были стерты, и на столе оставался только пустой котел. Нэт словно вернулся во времени назад.

— Что вы стоите. Берите это.

Взял котел, еще теплый. Снейп не церемонясь, выгнал за дверь и запер класс. В коридоре он долго смотрел на Нэта, так и не решавшегося ничего сказать. Потом прошел к своей лаборатории и легким толчком открыл.

— Заходите.

Нэт послушно последовал за ним, но не смотрел по сторонам: котлы на длинных столах, узкий шкаф с инструментом — все терялось, таяло в полумраке. Снейп показал на трехногий табурет, а сам остался стоять.

— Проясним ситуацию. Итак, вы считаете себя достаточно взрослым, чтобы браться за подобные заказы, мистер Баркер? Что обещала другая сторона?

Нэт неловко поерзал на табурете.

— Что? Оплатить вам обучение? Рекомендацию? Пожизненную пенсию родственникам после вашей кончины?

— У меня не было выбора, соглашаться или нет, сэр. Вы не знаете…

— Оставьте это для Визенгамота! — оборвал профессор. — Если бы вы хотели, вы бы выкрутились. Я знаю, о чем говорю, Баркер — вы искали легкий выход. И не думали о последствиях.

— Если бы вы не…

— Не припомню, чтобы разрешал вам перебивать. Если бы не я, вы бы были сейчас мертвы.

Нэт передернул плечами. Какая разница, если он все равно все расскажет директору? Повезет, если не дадут пожизненное. Кто их знает, как они обходятся со школьниками?

А ведь он уже попадался аврорам. Пусть и не совсем по-настоящему, не за дело…

— Нет двенадцати лет, но уже хватило ума поставить себя в безвыходное положение. Как вам вообще в голову пришло, что людям вроде Нотта и Мора можно доверить «Глоток Тьмы»?

Нэт смотрел в пол, упрямо смаргивая, потому что нет — никогда — он не плакал, и вообще это были не слезы. Он помнил в точности трепет, охвативший его при виде рецепта в руках у Гая, восторг, когда волос фестрала нырнул в густую темноту. Он помнил, как ждал, что профессор кивнет, проходя на уроке мимо его котла.

Теперь ничего.

— Сварили для них Сон-без-сновидений, — Снейп не спрашивал, а утверждал. — И что из этого вышло, кроме недостойной шутки? Если вы всякое приобретенное знание используете таким образом, вы заслужили то, что вас ждет.

Какого Мерлина! Почему ничего не получается? Почему в глазах вода, как у девчонки? Зачем профессор так смотрит, словно на яму выгребную — или хуже, на пустое место, ничтожество, нуль!

— Что ж вы ждете? Что же вы тогда сами авроров не зовете? — в отчаянии закричал Нэт, вскакивая с табуретки так, что та повалилась на пол. — Или директора? И да, я хотел! Мне было без разницы, зачем им «Глоток», я хотел его сварить, это… — больше он ничего сказать не успел, потому что Снейп бросил в его сторону Silencio — и припечатал к стене. Продолжил — тихо, медленно, казалось, что от его голоса кровь превращается в лед.

— Молчите, пока я говорю. Вы ведь должны мне.

Нэт чувствовал, как вместо стыда — жгучего, острого стыда, внутри просыпается безысходная ненависть. Он уже ненавидел и себя, и Снейпа — за то, что тот был прав, за то, что был силен и хитер. За то, что спас его, дурака, и держал теперь в руках его судьбу. Безжалостные черные глаза просверливали насквозь, выворачивали наизнанку исподнее — почему он, Нэтан Баркер, не бежит отсюда, из этой комнаты — к тому же директору, пусть бы выгнали, пусть бы… да хоть и дементоры… Это было бы справедливо, он никому не был бы должен… И зачем вообще профессор отправился за Ноттом? Откуда он узнал?! Он не мог знать!

— Мастер Брок еще не брал вас в ученики, не так ли? Вы не приносили Клятву. И, тем не менее, взялись за состав, за который возьмется не всякий мастер. Вы выбросили свою жизнь на ветер.

— Из праздного любопытства, — в голосе профессора звенело жесточайшее, горькое презрение. — Не подумали, какую вину взяли на себя? «Всякий от яда погибший взыщет с варившего»… Этого не простят! С таким пятном вас не примут нигде!

Нэт сглотнул. Его трясло.

— Не рассчитывайте, что остальные станут держать язык за зубами. Чистая кровь есть чистая кровь. Все, от кого хоть что-то зависит — уже про вас знают, — Снейп замолчал и отвернулся. Он не стал смотреть, как отделившийся от стены Нэтан без сил уцепился за стол, чтобы не упасть, бессмысленно уставился прямо перед собой.

— В Азкабан вы не отправитесь, прочее я решу с директором и вашим… деканом. Идите вон.

Нэт на негнущихся ногах покинул лабораторию — и долго стоял в коридоре, не в силах сдвинуться с места, Мерлин, он даже завыть был не в силах или выругаться, онемевший, опустошенный. И он не помнил, как добрался до спальни.

«Статья сто пятнадцатая, параграф шестьдесят четвертый, пункт третий, подпункт второй. О передаче манускриптов, содержащих описания заклятий, заклинаний, проклятий, порчи и сглазов, инструкции ритуалов, рецепты, и прочее знание, отнесенное по статье двести первой к категории волхования темного и наимерзейшего, в наследование лицам, принятым в семью через усыновление, удочерение, а также как названных братьев и сестер…»

Нэт обреченно втянул стылый воздух подземелья — неслышно, сквозь зубы, и поправил перо в затекших пальцах. В глазах рябило от мелкого шрифта, и, кажется, за этот вечер он не продвинулся даже на какие-то ничтожные восемь страниц. Он оглянулся — как всегда, в пустом кабинете, где его в очередной раз запер Снейп, было не на что отвлечься. Устроившись поудобнее на жестком стуле, Нэт продолжил. До окончания взыскания было еще очень, очень далеко.

Он сперва думал, что ему повезло. Когда наутро после той кошмарной ночи к нему за завтраком прилетела сова с четким указанием в лапах — явиться после уроков, первой мыслью было — исключат. Он уже видел, как безликий чиновник, грохнув о пергамент печатью, ломает его палочку на две... Но на деле оказалось другое. Дамблдор, с выражением глубокого огорчения на лице, предлагал сладости, Снейп не сводил с Нэта брезгливого взора, Синистра же закатила глаза и намекнула всем присутствовавшим, что с нее хватит этого факультета, и вообще не остается времени на точные наблюдения. Портреты на стенах задумчиво кивали головами — кроме того самого, с презрительной усмешкой. У которого вместо усмешки выражение было такое, будто Нэт — кровожадный оборотень, обманом прокравшийся в школу, и меньшее, чего он заслуживает — хорошо наточенный серебряный топор.

Только когда МакГонагалл объявила, что за «неуместную шутку, могущую повлечь серьезный вред здоровью студентов Гриффиндора» мистера Баркера ждут взыскания до Рождества чуть не круглосуточно, Нэт догадался, что здесь речь пойдет не о «Глотке». Впрочем, выражение на лице мастера зелий было совершенно однозначно — что бы ни говорила разозленная заместитель директора, и на что бы ни кивал великий волшебник в лиловой мантии. Вечером того же дня, возвращаясь после очередной попытки вычистить совятню (Бёртона никто не отменял), Нэт был пойман в коридоре старостой и направлен прямо в пасть василиску. Чуть ли не до полуночи он был вынужден переписывать Британский Магический Кодекс под безмолвным присмотром Снейпа. Не оставалось никаких сомнений, за что именно он был наказан.

Впрочем, профессор его все-таки прикрыл. Вряд ли дело обошлось бы «Кодексом», знай директор про «Глоток». На попытку вопроса — почему? — разумеется, Снейп не ответил, но кое-что Нэт услышал от старших. Что происходит в Слизерине, остается в Слизерине. Видимо, прикрывал зельевар не столько безответственного Нэтана Баркера, сколько злоумышляющего старосту Нотта, нахального Мора и прочих остальных.

Или это тоже было решение директора?

Ноябрь стремительно катился к зиме — Нэт похудел, осунулся, ссутулился, обзавелся кругами под глазами — и стал смотреться даже страшнее, чем был, когда только приехал в Хогвартс. У него не оставалось времени ни на что. Как только закончились взыскания у Филча, Снейп удвоил дозу и заставил переписывать еще и сноски. Единственное время, которым Нэт теперь распоряжался свободно, были несколько жалких часов сна — и из них приходилось выкраивать на домашние задания.

— Эй, Нэтан! Я тебя совсем не видел!

Майкл заметил его по дороге из теплиц — и ускорился, чтобы догнать торопившегося первокурсника.

— Ты, кажется, даже не ужинаешь теперь? И в библиотеке тебя не замечал. С тобой все хорошо?

Нэт вздохнул. Перерыв после травологии был длинный, и он намеревался потратить его на эссе о параметрах превращений, а вовсе не на болтовню.

— Выглядишь не очень, — обеспокоенно заметил рэйвенкловец, поправляя шарф. — Ты не болен? У мадам Помфри есть прекрасное бодроперцовое зелье. Дым, правда, идет из ушей.

— Спасибо, все в порядке, — буркнул Нэт из вежливости, пряча нос поглубже в мантию. На улице становилось все прохладнее, на днях выпал первый, колючий, быстро стаявший снег. Что он мог сказать? Что его избили старшие за потерянные сто баллов? Что нет времени выспаться? Что в гостиной никто с ним больше не разговаривает? Он и сам бы с собой не разговаривал, большое спасибо.

— Давно не выходил что-то. Даже Хагрида не навещал, — добавил, для правдоподобности стуча зубами и переминаясь с ноги на ногу.

— А, точно, ты же с ним дружишь. Загляни на выходных, он только рад будет. Тедди с первого курса сказал, у тебя какие-то взыскания? Наверное, уже кончились? Сейчас же как раз семестровые контрольные…

Кто о чем… Нэт вымученно улыбнулся, слушая наставительную речь, про то, как важно сдать вовремя трансфигурацию и чары. Потом Майкл пожаловался (совсем чуть-чуть) на Снейпа и был таков. Он тоже торопился. Нэт же пристроился в темном закутке на втором этаже и попробовал хоть немного поработать. Поскольку на дополнительную литературу времени не оставалось, приходилось обходиться, чем есть, и всем, что он запомнил из шеститомника Вриска. Наверняка, даже Энквист теперь сдавала эссе лучше, чем у него.

«… и поэтому не имеет значения. При одновременном изменении цвета и величины отношение диаметра размаха к диаметру кистевого движения строго соответствует отношению разницы длин к интервалу в абсолютном цветовом спектре Эверетта, как показано в формуле Дарнеля-метаморфа. При последовательно заданных трансформациях следует также учитывать эффект наложения — воздействие положено ослаблять с каждым этапом, что выражено следующим уравнением…»

С каких это пор он стал писать, как в каком-то учебнике? Не хватало еще, чтобы МакГонагалл стала ставить ему низкие отметки за отсутствие примеров из практики. Нэт наковырял еще два абзаца про трансформацию табакерок в чайники и ножей в бокалы, а потом, спохватившись, проверил время. До Флитвика оставалось всего ничего. Он спрятал работу поглубже в мешок и поплелся на Чары. Если повезет, в коридорах будет пусто.

Маленький профессор был единственным, кто относился к нему хоть с каким-то пониманием. Да и потом, предмет был несложный. Сдав на контрольной весь материал за первый курс, Нэт теперь мог потихоньку изучать второй том или даже читать на лекциях зелья, если профессор не смотрел в его сторону. И если не отвлекала соседка.

— Баркер, кончай читать свои справочники. И не говори, что ты изучаешь заклинания тишины. Я видела обложку, — Энквист, как всегда, была на высоте. Воздух она греть более-менее научилась, но груши все еще отказывались делать больше, чем несколько осторожных па.

— Тебе-то что. Занимайся своим делом, — Нэт перевернул страницу «Трав Шотландии» и сдул с разворота пыль.

— Как ты делал эту чечетку? И сальсу? У меня ничего не получается.

— Сгинь, Энквист.

— Ты грубиян, — предупредила его девица, угрожающе поднимая палочку над партой, — если не поможешь, я опять залью водой весь стол, как вчера.

Нэт прошипел что-то невнятное. В его эссе для зелий не хватало еще половины, а срок уже приближался.

— Раз, два, три…

— Ну хорошо, успокойся только, — он отодвинул в сторону тяжелый талмуд и повернулся к этой заразе. Энквист, вздернув точеный носик, смотрела на него с ожиданием.

— Ты вообще себе представляешь, что именно они должны танцевать?

— Я представляю, что они должны танцевать. Разве этого мало?

— Еще как мало. Ты же девчонка, неужели никаких танцев не знаешь?

— Далеко не все из нас увлекаются такой чепухой, как танцы, — заметила она, поправляя хвостик, — и если ты девочка, это еще не значит…

Нэт вздохнул.

— А здесь надо представить. Вот и представь, и оставь в покое меня, — перебил он и вернулся к определителю. Хотел повторить кое-какую латынь.

— Подумаешь! А сам-то ты откуда знаешь — ты ведь из Лютного? Что там, ночные дискотеки для волшебников устраивают?

— Не знаю, что такое дискотеки или как ты их там назвала, но как танцуют, я видел. И тебя не касается, где.

Больше он в ее сторону не смотрел, и не обращал внимания на жалобные просьбы. Пусть катится к черту — почему он должен за нее делать задания, да еще выслушивать замечания? И какое ее дело, что есть, а чего нет в Лютном? Верно. Абсолютно никакого.

— Получилось!

— Зачем так кричать? — Флитвик был на другом конце класса, застрял там с Лестрейнджем, а это надолго.

— Смотри, Нэтан, у меня получилось. Это же похоже на вальс, правда?

Нэт не выдержал, повернулся к ней снова. Почему она назвала его по имени? Он разве разрешал? Но видно, ей и не требовалось разрешения. Толстая корявая груша тяжело кружилась по парте.

— Нет, не похоже. В вальсе есть квадрат, и есть восьмерка. А это… просто кружится.

Вздохнул, взял вторую грушу из корзины, и, поставив в пару, начал вести.

— Вот так.

Девчонка засмеялась. Фрукты стали двигаться быстрее.

— Прекрасно! Вижу, вы преодолели барьер, мисс Энквист, — профессор, оказавшись поблизости, довольно улыбался. — Даже если это мистер Баркер вам помог.

— Он научил грушу танцевать вальс.

Энквист забавлялась со своими заклинаниями до конца урока.

— Нет, правда, спасибо. Но ты мог бы и сказать, откуда все это знаешь, ничего такого в этом нет!

— Моя мама танцевала, — сдался Нэт. Сам не знал, почему. Он не стал добавлять, что танцы — это все, что он о ней помнил. Да и то смутно.

— Вот здорово. А у меня три старшие сестры и ни одна не умеет. Я иногда ужасно жалею, что родилась девчонкой… — Ты младшая?

— Думаю, они хотели мальчика, но остановились, дойдя до четырех, — криво ухмыляясь, добавила Энквист. Учебник, который она пыталась затолкать в сумку, никак не поддавался.

— Но есть же… не знаю… зелье наследника, например? Какие-нибудь ритуалы…

— Никогда не слышала, — удивилась та. — Да и бабка, должно быть, настояла, чтобы все было хм… естественно. Что ж, жаль. Была бы я мальчишкой, я бы с тобой дружила.

Тут Нэт уже не сдержал усмешки.

— А что ты, по-твоему, делаешь?

Энквист удивленно вскинула бровь.

— Не знаю. Но девочки не дружат с мальчиками, — с видом эксперта заявила она, — это все знают. Кстати, правда, что из-за тебя со Слизерина сняли сто баллов?

«…передается только лицам, общим по чистой крови, что исключает родство супругов, усыновленных, удочеренных, названных сестер и братьев, невесток, зятьев, крестных и крестников, а также исключает лиц полукровного происхождения, даже если те входят в род, и всех, рожденных на стороне, вне законного брака (смотри статью восьмую, параграф три, пункт четвертый, о наследуемых статусах крови)…»

Половина десятого. Нэт был готов скрипеть зубами, если бы знал, что это поможет. Спина и шея ныли от полусогнутой позы, а перо едва держалось в пальцах. Неужели им не жалко пергамента на эту чушь. Нет, он еще понял, когда Снейп заставил его переписывать уложение о наказаниях — за убийства, воровство, незаконные яды и прочее — но это? Почему родовой перстень или амулет можно передать только чистокровному? Кому это вообще важно! Каким-нибудь Блэкам или Рёдерам?

Однако профессор был неумолим. С Нэтаном он едва связал пару слов — и уж точно не намеревался превращать взыскания в понятную, благодарную работу вроде потрошения лягушек. Он и на уроках делал вид, что Нэта не существует, не соизволяя даже презрительно сморщить нос, когда проходил мимо котла, полного идеально приготовленным составом. За домашние работы теперь принципиально не ставил выше, чем «слабо», и даже находил какие-то «ошибки», чтобы оправдать свое решение. Нэт молчал, продолжал переписывать вечерами Кодекс и с ужасом ждал каникул.

Раз все было кончено — уж лучше б выгнали сразу.

«…тем не менее, лицо косвенного родства, как то — супруг, супруга, или крестный, или братья и сестры супруга или супруги, могут быть выбраны в качестве хранителей, если предполагаемый наследник еще не достиг совершенного возраста, и не может вступить в права в силу малолетства. В таком случае необходимо проведение делегирующей церемонии в соответствии с уставом по статье сто шестнадцать…»

Ничего хорошего его, Нэта, в школе больше не ожидало, это точно. Ну, кроме еды. И книг. И Хагрида. И больших теплиц с самыми редкими образцами. И дорогих ингредиентов в лаборатории… Он скрипнул зубами, заставил себя вернуться к заданию и завершил абзац. Не хотелось думать о неприятном — вроде бесчинствующих по коридорам гриффиндорцев, поджимавшей губы МакГонагалл или этих бесконечных взысканий.

Или о Снейпе. Тем более о Снейпе. Прервавшись на минутку, Нэт встал размяться и подышал на руки. В подземелье было зверски холодно.

— В следующем семестре мы попробуем начальную анималистическую трансфигурацию… мелких видов… насекомых, земноводных, грызунов в неживые предметы, сходные формой и размерами. Поэтому так важно, чтобы вы все усвоили основы.

МакГонагалл, как всегда, держалась у кафедры, изредка показывая на доску. Длинная темно-зеленая мантия с клетчатой пелериной не двигалась, будто была сделана из камня. Нэт отвернулся и стал смотреть в окно. Конечно, не самое лучшее — отвлекаться на уроке, но теперь это его больше не волновало. Он даже не особо удивился, что с первой степени они сразу переходят к пятой, минуя вторую, третью и четвертую — только потому, что «объекты сходны формой и размерами». Его-то здесь не будет.

Утром за завтраком пришла записка — привязанная к полудохлой птице неясного происхождения, тащившейся из Лондона, должно быть, целую неделю. Размашистым, острым дедовским курсивом в ней было выведено:

«Получил письмо от твоего профессора. Жди девятнадцатого на станции в Хогсмиде. Б.Б.»

Дед даже не выругался. Он все знал, но не назвал его ни «идиотом», ни «щенком», ни «подлым племенем». До начала каникул оставалось всего дней десять, и Нэт считал их. А за окном накрапывал дождь, мешая разглядывать кусочек облысевшего, черного леса. Письменный тест на следующем уроке? Он не мог думать о тестах.

В коридорах раньше старался держаться ближе к стенам и двигаться как можно быстрее. А теперь стало как-то безразлично… Все равно не проходило ни дня, чтобы кто-нибудь не зарядил подножкой. Он бы ходил под постоянным щитом — но выматывало, и часам к пяти он уже ни на что не годился, а ведь еще вечер в подземелье, тусклая свечка, неподъемный том, где он всего лишь добрался до сто тридцать первой. О браках и помолвках.

«Сроком не менее трехсот шестидесяти дней… Подпункт тринадцатый. В случае среднего траура — сроком не менее ста дней, с разрешением встреч не чаще, чем в неделю. В случае непредвиденных обстоятельств, требующих ускоренных действий, срок для любого траура сокращается до пятидесяти дней…»

Изо рта вырывался белый пар.

«принимать фамилию мужа, входя в его семью… отдельно, по обоюдному желанию супругов и их родителей, а также глав рода, если они не являются одними из перечисленных лиц, муж может принимать фамилию жены, или же фамилия жены может быть присоединена к фамилии мужа. В последнем случае двойную фамилию получают не только дети, родившиеся от союза, но и сами сочетающиеся браком…»

Главное было не уснуть.

— Смотрите, кто идет? Никак помойный…

Нэт не слушал. Он выставил щит. Бросил взгляд в сторону — разумеется, в коридоре уже образовалось пустое место. Пробегавший вдалеке Нотт сделал вид, что ничего не происходит, и скрылся за углом, а парочка хаффлов-третьекурсников только похлопала румяного гриффиндорца по плечу.

— Придешь на матч? Разделаем этих змей подчистую!

— Бывай, Клаус!

Разумеется, никого из преподавателей. Зачем, спрашивается, выходить из теплых, уютных классов в коридор со сквозняками и детьми?

Рыжий Уизли не удержался от смеха, заметив, как двое слизеринцев, направившиеся было к ним, заметили, в чем дело и тут же ретировались.

— Не очень-то торопятся тебе на помощь, а?

— Что, ты и своих подземельях чужой? Этот Белби намекал моей сестре, что дело вовсе не в снотворном, а? Помнишь, Билл, как она сказала?

Переводил взгляд с МакЛаггена на Уизли — если первый был откровенно счастлив, как кот, наевшийся масла, то второй, прищурившись, следил за его, Нэта, руками. Не хотел пропустить какое-нибудь ужасное, темное проклятие.

— Он, вроде, не выполнил контракта? Перестарался, должно быть, на огне яд передержал…

«У Белби мерзкий, длинный язык, — думал Нэт, — язык, который неплохо бы вырвать и пустить на тоник от полысения. Ну, его экстремальный вариант».

— Молчит, значит — правда! — загорелся МакЛагген, поднимая палочку. — То-то все от него шарахаются.

— Ну, это же не причина? И потом, он нас не трогает, — вяло заметил Уотер. Этот, как всегда, держался в стороне, сжимая палочку покрепче. Заклинания давались ему не слишком легко.

— Дик, ты же сам провалялся из-за его варева двое суток в больничном крыле. Подумай хорошенько.

— А Энни ты еще помнишь? Такие, как этот Баркер, лучше не становятся…

МакЛагген выпустил темно-зеленый луч своего «лохматого сглаза» и, в который уже раз, едва успел отскочить в сторону, когда тот отразился от щита.

— Правда, Дик, — сквозь зубы добавил Уизли. — Это такие как он, и их папаши-Пожиратели убили братьев моей мамы.

— Думай, что говоришь, рыжий, я лично никаких братьев не знаю! — не выдержал Нэт. После четвертого заклятия щит стал слабеть, пошла дрожь. Он все-таки взялся за палочку и послал в сторону Уизли неслышную подножку. Гриффиндорец отскочил влево.

— Ничего, осталось недолго, — весело заметил МакЛагген, посылая в Нэта слизняков, от которых тот уклонился. — Вряд ли Дамблдор позволит ему вернуться после каникул.

— Очень надо! — непонятно зачем прошипел Нэтан, закрываясь от двойной атаки со стороны Уизли и Уотера.

— Значит, с нами только до Рождества, Баркер? Я уже радуюсь… Дышать станет легче!

Пошли они все! Почему он должен их терпеть, тем более теперь? «Protego…Fodio, Fodio, Stupefy!» Уотер упал, хватаясь за внезапно заболевшую ногу, МакЛагген отлетел к стене, а Уизли наслал какой-то сглаз — три черные твари с крыльями принялись с криками виться вокруг головы, не давая оглядеться или поставить защиту.

— Дик, что он сделал?

— Мое колено!

— Клаус?

Еще одно оглушающее настигло Уизли, как раз когда тот нагибался посмотреть, что там с МакЛаггеном. Из чистого бахвальства Нэт спалил летучих мышей прямо в воздухе и поспешил скрыться. Даже если сейчас этот коридор пустой, это еще ничего не значит.

— Expelliarmus! — Уотер, к собственному удивлению, поймал в воздухе Нэтову палочку. Он смотрел на нее, выкатив глаза, и явно не знал, что с ней делать.

— Отдай обратно, ты, бочонок!

— З-забери! — усмехнулся Дик, не очень уверено вставая перед своими друзьями, как если б намеревался их защитить. — А я все расскажу профессору МакГонагалл, тебя точно отчислят!

Нэт бросился на него с кулаками, и уже повалил на пол, придавив плечом, выдирая из толстых вспотевших пальцев свою палочку — и чужую заодно, когда над ними раздался знакомый голос.

— Довольно, мистер Баркер!

Руки вдруг опустились. Дик легко его сбросил и тут же подскочил, поправляя одежду.

— Он на нас напал! Чем-то выстрелил мне в колено, а Клаус и Билл, они, по-моему, без сознания, профессор, — впрочем, закончил гриффиндорец тихо, опустив глаза. Нэт сел на пол, не имея никакого желания смотреть в лицо мастеру зелий. Ему хватало и подола черной мантии.

— Встаньте и отвечайте, — прошипел Снейп. — Что здесь происходит?

«Да подавитесь».

Встал, краем глаза замечая зашевелившихся Уизли и его наглого приятеля. Те помогали друг другу подняться.

— Баркер запустил в нас оглушающими, — честно выдал рыжий, отводя взгляд.

— Он помойная крыса, — МакЛагген пробурчал про себя, но слышали все.

— Я жду, — добавил профессор, легким поднятием брови заставляя гриффиндорцев потерять голос. В черных глазах не было ни малейшего участия — на Нэта он смотрел точно с тем же холодным расчетом, что и на остальных.

— Ага, так оно все и есть, — процедил Нэт, — как они говорят. Сэр.

Трое друзей ошарашено переглянулись — только что рты не открыли.

— Тридцать баллов с Гриффиндора, и я проинформирую вашего декана. Десять со Слизерина, а мистер Баркер пойдет со мной.

Им не надо было повторять дважды — все трое были убеждены, что легко отделались — Снейпу их любить не за что. Они даже не обратили внимания на то, как смотрит на профессора Баркер, словно сейчас откажется идти.

— Вы пойдете со мной, — угрожающе повторил Снейп, просто-напросто хватая Нэта за плечо. Тот попробовал вывернуться, но легче было бы пробить головой каменную стену. Идти пришлось очень быстро — особенно трудно было удержаться на ногах, когда спускались по лестницам.

— Оставьте, я сам, профессор… — но запоздалые просьбы оказались тщетны — его не выпустили из цепкого захвата раньше, чем была открыта дверь кабинета в подземельях.

— Объяснитесь? — профессор был рассержен, и его обманчиво тихий голос этого не скрывал. Он усадил студента за парту, а сам устроился за столом напротив.

— В чем, сэр? — выдохнул Нэт, потирая плечо.

— Как часто это происходит? И почему вы солгали? — спокойно продолжил Снейп.

— Какая разница, что я скажу, их-то все равно трое, — Нэт отвернулся. — Мне никто не поверит.

— С чего вы взяли, что у меня есть причины поверить им, мистер Баркер?

«Ну хорошо. Раз уж вам так хочется. Только вам же все равно наплевать. Наплевать. Иначе бы вы так не смотрели…»

— Как обычно, МакЛагген со своими приятелями пристал ко мне в коридоре,— старался говорить ровно, словно не о себе. — Я закрылся Protego, щит не выдержал, я ударил в ответ. Уотер случайно меня разоружил, а я выбил палочку у него из рук, и тут появились вы, сэр.

— Как часто подобное происходит?

— Пару раз в день.

Нэт отвечал безо всякого интереса. Он не понимал, зачем это Снейпу, теперь. В подземелье сгустилась тишина — долгое время никто ничего не говорил.

— Вы должны были сообщить учителям.

— А им какое дело? Я всего лишь слизеринец, которого и так почти исключили! — разозлился Нэт и снова отвернулся.

— Вы не правы, — голос был тихий, и Нэт тотчас почувствовал себя глупым ребенком, закатившим истерику. — Исключать вас пока никто не собирается. Впрочем, если надеетесь продержаться здесь до конца года с вашими отметками, я бы назвал эту надежду беспочвенной.

«Издевается. Прекрасно знает, почему на меня нападают в коридорах, почему старшим плевать, и прекрасно знает, что это из-за взысканий я не могу делать домашние задания!»

— Хотите успевать по моему предмету, придется потрудиться в каникулы.

— Я все равно сюда не вернусь, сэр.

— Надоело учиться? Или вам угрожают? — без тени иронии спросил Снейп, но Нэт не купился. Можно подумать, он всерьез спрашивает, лицемер!

— Мой дед получил ваше письмо! Он не станет платить за школу после всего, что… я сделал!

Профессор поднял бровь, промолчал, обдумывая ответ.

— Учились бы лучше, могли бы подать на стипендию, — заметил он как бы между прочим, — но, поскольку вы предпочитаете решать свои проблемы с помощью кулачных драк — если не Азкабан, то уж Лютный переулок вам самое место.

Снейп смотрел все так же, будто бы с усмешкой — а потом быстро встал и исчез в лаборатории. Через минуту снова стоял у стола с набором ингредиентов в руках.

— Сделайте мазь. У вас спина болит.

Даже не спрашивал, почему болит, и почему он, Нэт, не отправился к мадам Помфри. Нэт стиснул зубы, но набор взял. Он решил, что не станет жаловаться еще и на Нотта с МакКелби.

— Спасибо, сэр.

Профессор только скривил губы и показал на дверь.

— Свободны.

— Да, сэр, — можно было сколько угодно пестовать свою оскорбленную гордость. Здесь это не помогало. Да и нигде — от себя-то не спрячешься.

Дверь закрылась сама — бесшумно — а иначе Нэт бы ею хлопнул, уходя.

Суббота девятнадцатого декабря наступила неожиданно скоро.

Нэтан стоял в Большом зале, медля выходить. Знал, что, не будучи занесен в списки остающихся, должен был покинуть замок вместе с теми, кто спешил на поезд. Но зачем, скажите, придумали отправлять экспресс в девять утра?

Хагрид приволок в Большой зал елку и устанавливал ее посередине, разгоняя путавшихся под ногами младших студентов. Нэта он даже не заметил. По периметру стен кто-то развесил пушистые гирлянды, колокольчики, забавно жужжавших фей, шары, переливавшиеся всеми цветами радуги. Первый большой праздник после победы. Пьянящая радость охватывала и взрослых, и детей — как поветрие, как проклятие, смех сменялся слезами, слезы — смехом. С северной башни спустилась небожительница в цветастых шалях и, распространяя запах дешевого хереса, предсказывала всем желающим долгие годы жизни.

— А мне, мадам? — от нечего делать привязался и Нэт. Его собранный (было бы что) и накрепко трансфигурированный сундук уже дожидался под лавкой.

— Профессор, — поправила эта лунатичка, — профессор Трелони… Дайте-ка ладонь… О… вас ждет неведомая радость в самом ближайшем будущем… очень приятный сюрприз… путь, полный загадочных приключений… все ваши самые тайные мечты сбудутся… вы…

Тут она зарыдала, не в силах выносить такого количества счастья, или, скорее, алкоголя.

— Что ж, спасибо, профессор, — осторожно вытянул у нее из ладоней свою руку. — Да, и с праздником вас.

Бросил прощальный взгляд на крошечные снежинки, которые кружась, падали с потолка, но не долетали до пола.

— Нэтан! Ты, что ли? — великан похлопал по плечу, и пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. На лице у Хагрида цвела безыскусная улыбка, а в бороде застряли елочные иголки, — Не думал, что ты отсюда поедешь.

— Я обещал, — Нэт попробовал улыбнуться в ответ, но получалось как-то слабо. Впрочем, Хагрид различия или не заметил, или не захотел замечать.

— Давненько тебя не видал. Хотел вот… подарок, значит, — тут великан полез в карман тулупа, и, покопавшись там с полминуты, выудил колтун серебристо-белых волос.

— Хагрид! — из горла прорвался какой-то хрип. — Это же… Сорок пять старейших…

— Волос единорога. Сам насобирал. Тебе, вроде, зелья нравятся, так? Ну и, э… заходи после каникул… Весной, оно самая пора. Да кому я говорю! Ты ж лучше меня знаешь. Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества, Хагрид!

Нэт погладил колтун дрожащими пальцами. Но дальше оттягивать неизбежное не было смысла. Спрятав волосы поглубже в мантию, отлевитировал сундук к двери и вышел.

На улице было еще сумрачно, хоть и не темно — утро, похожее на маленькую беленькую старушку, тихую — да что там, немую, приглашало всех побезмолвствовать в компании. Но осторожная, предпраздничная тишина была разрушена почти сразу — беспечным хохотом, свистом, запоздалыми обещаниями писать и отправить подарки. Нэт наблюдал лихорадку сборов с каким-то посторонним интересом. Он и представить себе не мог, что одновременно увидит такое количество людей, которые действительно отмечают Рождество.

Бруснично-красный паровоз разрезал гудком холодный воздух — все приплясывавшие на месте от нетерпения ринулись занимать места. Он же нагрел себе скамейку под навесом и поставил под нее сундук. Похоже, ждать придется долго. Выдохнул на ладони. Достал учебник по травологии.

— Мистер Баркер!

Прямо над ним, подобно глядящей из облаков Бен-Невис, возвышалась не кто иная, как декан Гриффиндора, в теплой мантии на меху. На щеках у МакГонагалл выступил неуверенный румянец, и даже вечно стянутые ниточкой губы казались ярче.

— Поторопитесь! Поезд скоро отходит!

— Извините… я не еду, профессор. Меня заберут прямо отсюда, но это ничего, я подожду.

— Я не могу оставить вас одного.

Она не сдалась, пока он не показал ей записку, порядком уже измятую, выуженную со дна сундука.

— Ваша работа?

— Нет, это дед написал!

— Вы сами трансфигурировали сундук?

— Да, профессор.

— Но это же далеко за пределами школьной программы!

— Директор мне немного помог… — невнятно ответил Нэт.

МакГонагалл ушла, только убедившись, что он владеет согревающими заклятиями в совершенстве, и не собирается замерзнуть насмерть в холодное зимнее утро. Если что-то не так, предупредила она, ему стоит вернуться в замок или позвать учителей.

На все Нэт кивал и соглашался. Через два часа после отправки поезда он догадался, что дед едва ли появится до вечера. Однако, он не осмеливался уйти. Если старику придется его еще и искать…

Восемнадцатая глава. Двадцатая. Тридцать вторая. Учебник травологии — хуже Магического Кодекса, в последнем было хоть что-то новое. Тридцать третья. Короткий зимний день достиг своего незаметного зенита и потихоньку стал клониться к закату. Когда тепло заклятия выдыхалось, Нэт вставал и пробегал разминочный круг, включавший всю станцию — так, хотя бы, не затекали ноги. Тридцать четвертая. Виды почв, распространенные в южной Европе. Что угодно, чтобы отвлечься от этих невозможных мыслей.

Балтазар Брок шагнул из леса, когда ранние сумерки грозили уже перерасти в ночь, принес с собой запах грога, шалфея и пыльцы пикси. Древний полосатый шарф ничуть не скрывал лица: бесцветного, словно окаменевшего. Нэта кольнуло в груди. Дед уже так стар. Как можно было забыть? Сглотнув, вытащил из-под лавки сундук, порядком заметенный снегом, подкатил поближе. Старик стоял, не двигаясь и не говоря ни слова — будто призрак. А потом цепкие холодные пальцы схватили Нэтана за руку, мир вокруг завертелся и сгинул прочь.

— Значит, все это — правда?

Дед спрашивал потухшим, безжизненным голосом. Он опустился в свое кресло, даже не смахнув с него пропыленные пергаменты.

Аппарировали прямиком к порогу, и тут же оказались в аптеке — Балтазар, бросив внуку: «В кабинет!», скрылся наверху.

— Я не хотел верить… Не знаю этого Снейпа. Ты действительно взялся варить «Глоток»?

Нэт кивал — голос его пропал и никак не возвращался. А еще сквозь слезы было трудно — даже глаза поднять от пола. Балтазар смотрел на него с незнакомым, странным выражением, как на чужого.

— Догадывался я, что Дамблдору доверять нельзя, но чтоб настолько…

— При чем директор… это я сам…

— Молчи! Ты не знаешь еще, что с тобой сделали! Сам он!

Балтазар немного помолчал и продолжил севшим голосом.

— Что ты слышал про темных магов? Байки газетные? Как за такие дела в Азкабан сажают? Во что впутался, подлое ты племя! Я всю жизнь в нищете, чтобы вас из этого болота вытащить — и что ты сделал? Продался, как… последняя тварь…

Нэт смял в руках край одежды. Пришлось бы сейчас выбирать между стаей голодных оборотней и вот этим кабинетом, он бы кабинет не выбрал.

— Будь ты мне законный ученик…

Дед вздохнул, поднялся, подошел к столу, из нижнего ящика достал ремень. Нэт похолодел. Хотя давно знал, к чему шло.

— А что профессор имел в виду? Когда сказал — нигде не примут? Что это значит? — пальцы дрожали, и застежка на мантии дергалась как сумасшедшая.

— Все он правильно сказал, твой профессор. Приличному мастеру теперь тебя в ученики взять… как гулящую в жены. Даже хуже. Любая мразь повадится за ядами. А я-то думал аптеку на тебя оставить!

Дед убрал со стола книги и бросил на внука тяжелый, долгий взгляд из-под бровей.

— Доволен теперь? О зельях можешь забыть! Чтоб больше я тебя не видел рядом с котлами.

Нэт опешил. Такого он не ждал.

— Но я не… Это же… Ни за что!

Мог догадаться, но не хотел. Тешил себя надеждой, что обойдется.

— И не бывать тебе зельеваром! Все!

— Но ведь это только один раз… это ошибка… Я больше не буду!

— Кого это теперь волнует-то? Сам виноват! Душегубцу какому-нибудь я тебя в ученики не отдам, пусть хоть тысячу раз просит!

— А если я захочу!

— Не захочешь, — лицо у старика потемнело от гнева. — Я тебя прежде своими руками удушу, чем такое дозволю.

Он показал на стол. Нэт, стянув мантию, подошел. Он медлил. Это была какая-то нелепость. Не могло так быть. Не должно было. Он же всю жизнь мечтал варить…

— Ну и долго мне ждать?

— Зачем? Все равно же ничего не исправить, — выдавил Нэт.

Мир разваливался на части — и он сделал это сам. Своими руками сделал.

— Поговори еще.

На следующее утро был разбужен легким пинком в ребро — и, взвыв, открыл глаза. Это оказался малыш Харфи, неожиданно подросший. Проступило в полутьме грязное покрывало, протертый матрас на полу. Обрывки обоев на стене. Деревянный потолок, под которым крошечное окошко с заклеенным бумагой стеклом. Какого Мерлина. Конечно, он в детской.

— Вставай! Вставай! — завелся братик, прыгая на месте. Нэт сморгнул. Судя по всему, Оливия и Мелисса давно проснулись — больше в комнате никого не было. Хотелось воды. Губы пересохли и вспухли.

— Отстань, — прохрипел Нэт и попробовал подняться. Выругался. Кажется, где-то в сундуке оставалась еще та мазь.

Однако в сундуке уже кто-то порылся. Все его школьные записи, учебники, перья и одежда — все это пропало. Не было и флакона с мазью. «Это хорошо, что я деньги спрятал в ботинок…»

Раньше Нэт думал отдать заработанное на заданиях Мелиссе, но теперь, кажется, лучше было отложить на черный день. Еще выгонят…

Он спустился вниз, осторожно хватаясь за перила. Балтазар сидел за прилавком, полистывая газету — и даже не взглянул.

— Ступай на кухню. Тетка скажет, что делать.

Тетка, обмотанная выше пояса поеденным молью платком, начала причитать, стоило ему только приоткрыть дверь. С заднего двора тянул сквозняк — и в кухне было холодно, несмотря на разведенный очаг. За столом Оливия дурачилась с братом, пытаясь нарисовать тому усы углем.

— Вернулся значит, школьничек… Вчера соседи всё слышали! Ославил на весь переулок. Правильно я старику говорила — гнать тебя метлой поганой, давно пора! Приведешь авроров по наши головы! Хоть бы о детях подумал, бесстыдник, с кем связался! Министерские только и шарятся, вынюхивают, где Пожирателями пахнет — а вы на него посмотрите: явился, не запылился! Весь в папашу своего!

— Что нужно сделать? — Нэт пробормотал, почти не разжимая губ. С нотациями придется смириться — эту ничем не остановишь. Ей бы только повод — она, может, даже рада была, что племянник так подставился.

— Сам знаешь, что делать. И чтобы я тебя завтра не будила — кухня на тебе теперь, и стирка. За детьми будешь смотреть, а мне пора за прилавок.

Тетка швырнула в него полотенце и вышла. Что ж, могло быть и хуже. Неужели же дед его выставит? Зимой? Прямо вот так? Нэт тряхнул головой, отгоняя беспокойные мысли и повернулся к ковшику с кашей. Та уже почти подгорела. Жаль, ее было мало на троих.

Пока дети завтракали, Нэт налил себе чашку воды и мрачно разглядывал стол. Домашней работы не так уж много — по крайней мере, не настолько много, чтобы кормить лишний рот. А если дед не подпустит его к делу — то заказов станет меньше. После Самайна дядя, должно быть, залег на дно со своей контрабандой или чем он там занимается — но если и промышляет, то уж ему содержать племянника задаром и вовсе нет причин. Замечательный расклад.

— Что вам надо постирать? Олли?

— А ты нам почитаешь? Ты был в школе? Почему дедушка сердится?

Нэт оглядел малых с ног до головы. Похоже, вся их одежка была пущена в ход — на Харфи поверх одних штанов были натянуты другие, а сестренка его щеголяла в трех юбках сразу. Тогда уборка. Вымыть пол? Плиту почистить? Паутину сбить по углам? Он бы и так этим занялся. Всегда занимался.

— Мы пойдем на улицу играть? Мама разрешила!

— На улице холодно. Вам нечего одеть. Идите в детскую.

— Нэ-эт! Мы хотим на улицу!

Прекрасное будущее. Просто то, что надо.

Хиггс подловил его, когда он возвращался обратно с ведром воды. Хлопнул сзади по плечу (Нэт прикусил губу) — и украсился щербатой улыбкой.

— Забыл нас совсем? А, Нэтс? Что-то ты не больно отъелся на школьных харчах.

— Ага.

— Давай на минутку.

— Меня ждут.

Но Хиггс все равно увлек его в тупичок за свалкой и заговорил шепотом.

— Ты просто должен зайти к Фили. Он мне башку оторвет, если я тебя не уговорю. Дома уже три дня, что тебя, арестовали, что ли?

— Можно подумать, ты ничего не знаешь.

— Вот и расскажешь, в чем дело. Нэтс, ты же там был, когда все это произошло! Видел самого Дамблдора! Кстати, куда попал?

Нэт усмехнулся. Посылать Хиггсу с совами записки было бесполезно — он их все равно не читал.

— Слизерин.

— Круть.

— Некоторые так не думают.

— Ладно-ладно. Все я знаю. Пришел тебя встретить, а старик — палочку к горлу и говорит — хочешь жить, мол, проваливай. Чуть зеленый свет мне не засветил.

— Дед бы не стал. Он темных магов не уважает, — заметил Нэт. Время поджимало, но ему стало плевать, что скажет тетка.

— Не уважает! Это он от них тебя так, что ли, охраняет?

— Если знаешь, зачем спрашиваешь? А если не знаешь, тебе же и лучше.

— Нэтс, что ты, как чужой. Ну, попал в передрягу. Выход-то есть всегда.

— Точно. Мне пора.

Хиггс развел руками. Он явно обиделся.

— Как знаешь.

Стало стыдно. Нэт не хотел, как последняя свинья, кидать единственного — друга? К тому же, Хиггс и раньше всегда помогал. Может, он знает, что делать.

— Помнишь, ты говорил… знаешь, где снять палочку с регистрации? Я теперь много чего могу с ней.

— Всегда знал, что у тебя мозги — золото. Тебе бы только подучиться.

— Научился уже. Сведешь меня? Расскажу про замок.

Хиггс был рад. Нэт сказал, что даст знать, когда сможет выйти хоть на пару часов. Может, придется ночью. Только очень беспечные — или очень опасные люди ходят по Лютному ночью. Но все остальное время Нэт был на виду — «следил» за малышами, драил полы или стены. От нечего делать попробовал Reparo на стеклах — два стали целыми.

— Ты что делаешь?

Дед, с того первого вечера, не заговорил с ним ни разу, кроме как для того, чтобы что-то приказать.

— Окно чиню.

— Верни, как было.

Он чувствовал себя лишним. Клиентов заходило мало — но, привычных к грязи переулка, их неприятно удивляла больничная чистота в аптеке. Нэт даже пыль на полках вытер раза три. Хотелось просто уйти отсюда и не возвращаться — но не уходил, почему-то. Чего ждал? Что старик его простит? Смешно.

Дядя Лео объявился утром в Рождество и имел с дедом интересный разговор на повышенных тонах. Как раз, когда пора было чистить картошку к обеду.

— Поэтому и живете в дыре, папаша! Надумайте уж что-то одно — или оставить его и брать все заказы, или гоните в шею. А то — ни нашим, ни вашим.

— Не тебе решать! Я сказал, остается — и точка! Одного уже погнал так. И что я с этого получил? Дочь только потерял, а теперь — вот вам результат, сидит на кухне, радуйтесь, любуйтесь. И заказы мои — не твое дело.

— Сейчас время непростое. Министерские как с цепи — за что там Терри взяли? Лепрекона в шкафу нашли? А об этом ублюдке уже кое-что говорят, даже меня спрашивали! Оставим здесь мальчишку, и месяца не пройдет, как все переедем на казенную площадь. Раз учить не хотите — спрячьте хотя бы в магглятнике!

— Родную кровь — вшивым магглам?!

Нэт вздохнул, отковыривая из клубня глазок. Дальше он слушать не хотел. Если поначалу еще сомневался — то теперь чувствовал, что тетушкины идеи пустили прочные корни. Рано или поздно дед сдастся. Чуть не каждый вечер какие-то темные личности, заворачиваясь в плащ поглубже (непременно в черный), приходили, просили у аптекаря опасных, подсудных и вовсе бессмысленных зелий. Кто-то даже порывался продавать свои. Видно, язык у Белби оказался, ко всему прочему, необыкновенно быстрым. Дед выпроваживал «посетителей» окриком, клюкой, пару раз даже поднял палочку. После чего Нэт старался не попадаться ему на глаза — но это было трудно.

А выход один. Пусть и жалел он до страсти о не прочитанных книгах, о не сваренных зельях. Судя по тому, как приходилось на улице тому же Хиггсу, об учении там речь вовсе не шла. Но куда ж тогда, если не туда?

Сам на себя смотреть не мог без отвращения, и прекрасно понимал деда. Распроклятые зеркала. Расчесал патлы и лишний раз перевязал хвост. Если этот Грэтчем насчет регистрации палочек — тот, о ком он думает, то выглядеть надо посолиднее.

Погода гуляла ветреная и снежная — выскользнув на улицу, Нэт мгновенно поднял воротник и вжал голову в плечи. Ботинки, хоть и с монетами, а совсем не грели. Если в переулке кто и праздновал Рождество, это было незаметно — тускло мерцали в темноте редкие окна, а звезд в буром небе не было видно вовсе. Та конура, куда позвал его Хиггс, принадлежала его старшему приятелю, Фили, и представляла собой угол чердака, отгороженный досками.

Нэта ждали. От трех толстых свечей на скошенном потолке отплясывали пятна света, из угла тянул сквознячок. Фили устроился ближе к окну и курил, подтянув колени к подбородку — он только кивнул. Хиггс ухмылялся.

— Что-то ты поздней, чем обещал.

— Дядюшка.

— А-а.

Нэт слабо улыбнулся — никогда здесь не надо было ничего объяснять — и посмотрел на другого гостя. Брюнет средних лет, начинающий лысеть. Смотреть ему в глаза было неприятно, не столько из-за липкого их выражения, сколько из-за тика в правом нижнем веке.

— Мистер Грэтчем?

— Просто Грэтчем. Какие между нами церемонии.

Брюнет тут же полез жать руку — и умело прощупал Нэту пальцы, прежде чем выпустить. Пока что все шло, как и предполагалось.

— Ты, значит, и есть тот самый «Нэтс», о котором мне столько рассказывал наш общий друг? — кивок в сторону Хиггса. — Признаюсь, выглядишь старше своих одиннадцати.

— Нэтан. Мне будет двенадцать через неделю. Сколько вы берете?

— О, — Грэтчем приветственно развел руками, — это зависит от клиента. Мы же будем друг другу полезны…

— Но вы можете хотя бы назвать свою цену?

— Пять галлеонов.

Фили присвистнул.

— Да новая без регистрации стоит столько же! — возмутился Хиггс, — ты ж говорил, дешевле!

— Новая-то новая, а вот друг ваш знает, о чем я. Лучше первой — палочки нет.

Нэт ухмыльнулся. Этот жук, разумеется, начинал издалека. Вряд ли он предполагал, что у какого-то нищего Баркера из аптеки вообще найдутся деньги.

— Но нам ведь необязательно рассчитываться монетой… как я говорил, мы можем быть друг другу полезны.

Фили бросил в сторону Нэта предупреждающий взгляд. С раннего детства проклятый, он не мог говорить, зато прекрасно слушал.

— Вы цену сказали, даже не посмотрев.

— Процедура одна и та же, — двусмысленно отвечал Грэтчем, потирая лысину. — Ну так что, парень, есть у тебя столько?

— Надо подумать. А гарантии? Что вы обещаете? На пять галлеонов полгода жить можно.

— Умный мальчик. Но когда голова на плечах, и руки на месте — настолько нищим быть просто стыдно. Это я к слову. Снимаю министерскую метку и ту мелочь, которую они добавляют несовершеннолетним. Никто не отследит колдовство при магглах, если конечно, фейерверки не устраивать.

— Половина. Пять — это и вправду, слишком.

— Сейчас это тебе слишком. А возьмешься за дело — поймешь, сколько солидные люди зарабатывают. Четыре.

— Два. Один сразу, один в рассрочку.

— Задолжать хочешь?

— Нет, хочу проверить гарантии.

— Я же говорю, умный. Так и быть, сделаю скидку — три с половиной. Платишь один, потом проверяешь, что тебе там надо, и платишь остаток. Или… если у тебя нет денег — а их у тебя нет — договоримся, — Грэтчем многозначительно поднял брови.

— Сомневаюсь я, что вы лекарство от лысины хотите. Вместо трех-то галлеонов.

Делец расхохотался, так, что стенка, на которую он опирался, затряслась, и сверху посыпалась труха.

— На такое дело и десяти было б не жалко… Да только мне уже даже волосы вейлы не помогают…

— А вы попробуйте яд руноследа, — в тон отвечал ему Нэт, а потом поднялся с коврика. — Мне надо подумать. Какую-то часть я выплатить смогу, но я не рассчитывал на…

— Какой разговор! Что, я не понимаю… С кем ты там живешь, с дедом? Мне всего лишь нужно, чтоб ты встретился с одним человеком. Он просил помочь, а ты, Нэтан, парень головастый, и полностью подходишь.

— Я подумаю, — повторил Нэт.

Мысль о том, чтобы дать, хоть на секунду, этому проходимцу в руки свою палочку, вызывала тошноту.

— Думай. Только не слишком долго.

Грэтчем подмигнул — или это опять дернулось веко? — и был таков. Фили тут же открыл форточку, проветривать.

— Что это он такое разводил?

— Ему не просто зельевар нужен. Иначе, зачем он мне скидку обещает? Наоборот, запросил бы свою долю. Значит, кто-то уже заплатил. И этому кому-то нужен именно я.

— Смотри, Нэтс. Народ есть всякий. Грэтчем, вообще-то, не из таких, но, мало ли что… Вот и Фили так же думает, да?

Фили фыркнул. Но Нэт был вовсе не против, если он кому-то там и нужен. Будет, куда идти.

После, подарив Хиггсу единорожий волос (хочешь, продай, а хочешь, найди мастера палочку сделать), до поздней ночи он развлекал приятелей историями про Хогвартс. Совершенно не хотелось возвращаться обратно в аптеку.

— Что, так и сказал?

— Ага. Отличи, говорит, голубого каппу от гриндилоу. Он сам и гремлина от упыря не отличил бы. «По цвету чешуи»! Шуршит что-то в сумерках у воды, грязью измазанное, а ты присматриваешься — голубая там чешуя или серая.

— Вот дурак.

— Или еще лучше. Летучие виверны. Слыхали про такое? И я говорю, даже Хагрид лучше знает.

— По твоим словам, этот Хагрид вообще — мировой мужик.

— Он Запретный лес вдоль и поперек исходил, а это вам не мышек резать. Гиппогрифов знает по именам, стаю фестралов держит, хоть и не опасных. И в драконах сечет.

Фили рассеянно улыбался и отхлебывал пиво из горлышка.

— Нет, честно. Он пока лесником не устроился, в заповеднике подрабатывал, где-то на севере. Даже нож мне показывал, из драконьего зуба.

За крошечным окошком сгустилась настоящая, черная ночь, с тишиной, редкими прохожими и заснеженными крышами. Иногда Нэт колдовал согревающее — а Фили повторял за ним.

— Ты ловкач!

— Хиггс, это пустяки. Считай, вообще не волшебство. Потом, на уроках там учат мало. Зато в библиотеке — сиди, сколько влезет.

— Что, и ночью?

— Ну, если знаешь, как пробраться. Смотри.

Нэт показал им левитацию и отпирающее — на сундучке, где хранились пожитки. Фили расхохотался беззвучным смехом. Хиггс раскрыл рот.

— Кстати, я начал искать твое проклятие. Теперь знаю, в каких книжках смотреть. Когда заработаю, куплю во «Флориш и Блоттс», и ты, Фили, снова сможешь…

Фили помотал головой. Улыбка стала еще шире.

— Не надо, Нэтс. Он привык, правда, брат?

Разделили на троих колбасу и мягкую булку. Это было счастливое Рождество. Вот только Олли утром наябедничала, что Нэтана не было в комнате, и дед опять взялся за ремень. Следующие несколько дней веселыми назвать было трудно.

На Новый год прилетела сова с пакетом из Хогвартса — которую, мастерски разделав, Нэт пустил на праздничный суп. Пакет, не открывая, оставил старику. Предпочитал не рисковать. Ему, к тому же, было все равно, что за оценки — пусть даже «неуд» по зельям. Он должен был начать новую жизнь, и совсем скоро.

Как ни странно, это его тоже не радовало — что хорошего там могло его ждать? Какая-нибудь банда, промышлявшая нелегальными зельями, и это в лучшем случае.

Балтазар, отложив нож, которым ломал печать, задумчиво разглядывал письма. Их оказалось неожиданно много — три. Одно, с табелем, он только бегло просмотрел, скривившись, а другие перечитал дважды, прежде чем сжечь. Потом глядел в огонь долго, но ничего не сказал.

А план побега был продуман уже в подробностях. Для ровного счета Нэт решил уйти, как только исполнится двенадцать — второго числа, приготовил себе сухарей и выстирал одежду. Он договорился с Грэтчемом, что явится к его странному знакомцу, а регистрацию снимет после, когда будет улажена сделка. Слушал сказки о каком-то спеце, подыскивавшем учеников, но верилось слабо. Слишком уж сильно блестела лысина, и дергалось веко.

— Дело верное, Нэтан, — уверял делец, порываясь чуть ли не похлопать по плечу. — Нужен как раз парнишка вроде тебя, чтобы кое-что уже умел. Под крышу устроят, кормить будут.

— А учиться у кого?

— Настоящий мастер. Работает он на хозяина, и сам все тебе объяснит. За тобой — просто прийти, как договорились.

Не то чтобы Нэт хотел профессионально варить дурман и яды — нет, конечно. Но работы не боялся, а другого выбора, похоже, никто не собирался предлагать. И он хотел варить. Не мог он, после «Глотка» — вернуться к мытью полов и бесполезной, в отсутствие еды, толкотне на кухне. Жить в аптеке и не быть аптекарем… Дед ему даже флоббер-червей теперь не доверял! А случись что с Балтазаром, дядя вышвырнет в два счета. И без предупреждения.

Раздался входной звонок. Нэт по старой привычке дернулся было из кухни к прилавку — да вспомнил, что ему встречать посетителей строго воспрещено. Теперь там для этой цели прохлаждалась тетка.

— Нэ-эт! Нэ-эт!

— Что надо?

— Зови старика, тут кто-то важный.

«Кто-то важный, и она не может его на секунду оставить. А что мне дед сделает, если я в подвал заявлюсь, это ей только на руку…»

После Рождества Мелисса слегка поутихла, но своего не упускала, хотя бы по мелочи настраивая Балтазара против Нэтана. Впрочем, куда уж дальше-то. И так старик смотрел сквозь него, как будто никакого старшего внука у него и вовсе не было.

Старший внук спустился вниз, заранее задерживая дыхание. Дед был привычный, а его иногда еще сворачивало, от очередного варева. Тем более, натощак. Вот и сейчас из-под двери тянулся едкий, круживший голову запах.

— Тетя вас зовет. Какой-то серьезный клиент…

— Серьезный! Опять по твою душу. Пусть гонит, а привяжется, скажи у меня гламария во второй стадии! Я занят!

«Интересная гламария. Мандрагоры-то только к июню созреют… И воняет аммиаком…»

— Он занят!

— Тогда иди сам объясняй, — Мелисса, к его удивлению, оказалась на кухне. — Меня этот тип слушать не хочет.

«Неужто Грэтчем? Он бы не стал…»

Это, разумеется, оказался никакой не Грэтчем. Стоял посетитель прямо у прилавка, рассматривая кособокое чучело в углу и немногие банки с ингредиентами, украшавшие стеллажи.

— Профессор?!

«Мерлин и Гештинан! Откуда он здесь взялся? И зачем?»

Профессор Снейп, а это был именно он, повернулся на голос.

— Мистер Баркер.

Вид у профессора был нисколько не лучше, чем до каникул. Все та же чернота под глазами, болезненно-бледная кожа. Едва прикрытая бесстрастием брезгливость на лице.

— Мастер Брок… в лаборатории, сэр.

— Я подожду, — недовольно ответил Снейп.

Тишина получалась какая-то неспокойная — словно жилы тянули из обоих.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?

— Едва ли, — зельевар вернулся к полкам и вновь замолчал.

Нэтан переступал с ноги на ногу и не решался уйти. Если он сбежит… Может, он сейчас вообще в последний раз Снейпа видит? А ведь долг жизни.

Сказать что-то? Станет он слушать, как же. Да и что тут скажешь?

Но какое-то чужое существо терзало, царапало изнутри — не мог просто так. Даже если Снейп в его сторону теперь два раза не взглянет.

Словно лед проламывал — под своими же ногами, а все равно заговорил.

— Сэр… — голос сорвался, но он продолжил, вспоминая Нотта, и утихший огонь в груди той страшной ночью, и другие, долгие, душу изъедающие, ночи в подземелье, и свечу, и неподъемный Кодекс на парте.

— Профессор… Простите.

Слова терялись где-то на полпути, каждое приходилось выталкивать с боем из сухого горла. Он заставил себя не думать о том, как легко было бы покраснеть, замолчать и провалиться сквозь землю.

— Я не имел права сердиться из-за того, что… вам должен. Или, что вы написали деду. И я вас не поблагодарил.

Вот и все. Снейп смотрел на него с какой-то смесью удивления и презрения. Опять стало неловко, как будто кто-то шарит в твоих в карманах, а ты ничего не можешь сделать. Но в груди отпустило, разжалась пружина, и он удивился — как до этого дышал? Ведь это были всего лишь слова.

— Вы должны были написать сами, первым.

— Я знаю… простите… — выдохнул Нэт.

Мысль о том, что деда он вообще собрался бросить, как последний предатель крови, стала вдруг невыносимой. Может, вся эта идея с побегом — просто глупость? Может, все изменится? Он же не станет больше делать таких ошибок?

Еще что-то хотел сказать, когда из кухни вышел Балтазар — тяжело опираясь на клюку. Старику было непросто подниматься по лестнице.

— Иди вон, — бросил он внуку. — Что здесь делает этот? Я же сказал про гламарию…

— Это — профессор Снейп, из Хогв… — предупредил было Нэтан, но было уже поздно, на лице у профессора плясала острая, как скальпель, усмешка, наводившая мысль об июне и мандрагорах. Дед медленно поднял голову и сощурился.

— А не ваше дело, чем я там был занят, — отчеканил он. — Проваливайте.

Он смотрели друг на друга, и ни один не отвел взгляда.

— Вы уже достаточно натворили, мастер Снейп, — в устах аптекаря титул прозвучал уничижительно, словно плевок в лицо.

— Я пришел поговорить с вами, мастер Брок, — без всякого юмора отвечал профессор.

— Что, должок решили забрать? — Балтазар недобро улыбнулся. — Не ждите, я детьми не торгую!

«По-моему, дед сходит с ума…» Нэт растерялся. С чего бы они? Разве они друг друга знают? Ведь нет же! Но, казалось, Балтазар к этому разговору готовился заранее.

— Читал я ваши письма! Думаете, раз старик, так ухватится за соломинку? Идите и передайте своему дражайшему Дамблдору, что Балтазар Брок дважды нюхлера не купит! Нэтан никуда не едет.

«Куда это я должен поехать?!»

— А если это вы сами… имеете виды… — дед перешел на ядовитое шипение. — Нэт, кому сказано, пшел вон!

Нэтан не стал медлить и скрылся в кухне. Однако побороть себя не смог — не обращая внимания на теткины подозрительные взгляды, жадно приник ухом к двери.

— Думаете, не вижу, из каких вы? Не вчера родился! Или считаете, выручили мальчишку — и мы по гроб жизни вам обязаны? Да я вам руки не подам!

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать свое прошлое, — шипение профессора ничуть не уступало по количеству яда, — или прошлое вашей семьи, мастер Брок.

— А зачем же? Я все сказал. Скорее к магглам его отправлю, чем верну в эту школу.

— В корзинке к дверям приюта подкинете? Мальчик хочет учиться, и вы его не остановите, запирая в четырех стенах и не подпуская к котлу.

— Мой внук и мне решать, что с ним делать.

— А вот мистер Баркер, похоже, привык за себя решать сам — каков отец, таков и сын, не так ли?

Голоса смолкли. Нэт обнаружил, что не дышит, чтобы лучше слышать. Дед зарычал с такой злобой, что, казалось, сейчас сомкнутся стены и рухнет потолок.

— У него ничего общего нет с этим предателем! И бросьте эти ваши штучки, молодой человек, ничего вы от меня не добьетесь!

Снейп, однако, был спокоен, как удав.

— Предложение директора останется в силе до конца января. Некоторые ошибки можно успеть исправить до того, как они совершены — и мой вам совет, если хотите, чтобы ваш внук остался здесь до завтра, заберите у него палочку. Всего доброго.

Нэт отскочил в сторону, когда дверь открылась.

— Подслушивал?

— Нет, сэр.

От подзатыльника он увернулся, но дед ловко поймал за руку.

— Палочку давай.

Конечно, он мог закричать: «Не отдам!» — или что-то еще в этом духе, но вырваться не успел, а Балтазар уже выхватил палочку из рукава.

— Это он вам сказал…

— И что? Куда ж ты собрался?

— Никуда, — буркнул Нэт.

— С каких пор ты мне врешь, сучий потрох!

Нэт бросил взгляд в сторону — Мелисса довольно покачивала головой, наблюдая разгоравшийся скандал. Как же он все это ненавидел. Деду будет только лучше одному.

— Делайте, что хотите, а я никуда не собирался!

Вывернулся и бросился к задней двери. Подумаешь, палочка. Лучше без нее, чем навсегда застрять в этой дыре! Лучше к магглам! Но дверь открылась внутрь, и на пороге обрисовался дядюшка, полностью отрезая все пути к отступлению.

— Пустите!

От дяди разило спиртным — но насмешка во взгляде была вполне трезвой. Нэт стиснул зубы. Даже если ему придется протаранить эту тушу насквозь, он все равно выберется. Он будет там, где договорился ждать Грэтчем — и никто ему не помешает…

Попробовал проскользнуть, но сильная рука перехватила, выбивая дыхание — он пнул дядю ботинком в колено, и тот выругался, тут же повалив племянника на пол. Пока Нэт хватал ртом воздух, обидчик стянул с него обувь и швырнул тетке под ноги найденный золотой.

— Ну что, папаша, поняли теперь, кого растили?

— Придержи-ка его, Лео!

Дядя держал за плечи и голову, дед влил в горло холодной дряни — Нэт чуть не захлебнулся. Сон без снов. Зачем! Им же все равно, что с ним будет!

За окном шел снег, таявший, стоило ему попасть на стекло — и накрывавший узкие пригородные шоссе тонким белым кружевом. Ряды одинаковых крыш с одинаковыми трубами проскакивали мимо — но изредка, какая-нибудь смешная маггловская машина, которой было по пути, перегоняла состав. Нэт прикрыл глаза и лег обратно на сиденье.

Он ехал в Хогвартс.

Нельзя сказать, что он очень этого хотел. Но, видимо, не оставил деду выбора — ругаясь хуже гоблина, Балтазар выскреб из заначки последнее — и добавил, что если бы не предложенная школой скидка, «для малоимущих», ехать никуда бы и не пришлось. Нэт все равно слушал плохо — от дешевого снотворного, на котором его держал аптекарь последние дни каникул, голова была словно в тумане.

Убежать он не сумел. Зато дед несколько раз доходчиво объяснил, какой ему выпал небывалый второй шанс. И выдал сполна — за деньги, за хамство и то, что бежать хотел. Поэтому в поезде устроился Нэт на животе, почти что преобразив мантию в теплое одеяло.

Его никто не беспокоил — на двери стоял щит. Настроение как маятник, качалось от «очень паршивого» до «средней поганости». Какая-то дрянь ворочалась в груди — то ли грусть, то ли даже совесть — может, стоило по-другому? «Что, поговорить со стариком? Уж он-то послушает меня теперь…» Было стыдно за то, что набрался смелости сказать все профессору, а родному деду не смог. Но одни слова все равно ничего не стоили.

Что он такого сделал, чтобы его простили? Да ничего. Балтазар Брок был вправе презирать его. А сам отправил в школу. Отдал деньги. Второй шанс. Нэт зарылся лицом в одеяло. Вторые шансы были для избалованных придурков, вроде Рёдера. Какой такой второй шанс, обратно-то ничего не вернешь? Если его действительно «не примут нигде»? Все равно дорога только к какому-нибудь дельцу, вроде Грэтчема. А там каждая вторая сделка пахла Азкабаном.

Раздался слабый стук. Потом еще раз.

— Занято!

Стук повторился.

— Я сказал, занято!

— Это ты, Баркер, а я тебя ищу. Открой, — уверенно возразил девчачий писк из коридора.

— Проваливай.

— Ты же один в целом купе!

Нэт закрыл глаза и ткнулся носом в одеяло. Дед привел его, не отошедшего от сонного зелья, на Кинг-Кросс чуть ли не за час до отправки, запихнул в поезд, ни слова не говоря. Нэт едва успел дверь заколдовать. Представил себе, как МакЛагген заходит в купе и видит одного совсем беззащитного, спящего слизеринца. Глупо бы вышло. Сон прошел только к обеду, но голова все еще была ватная.

Стук в дверь не прекращался.

— Что, так и будешь молотить до Хогсмида?

— Еще бы.

Нэт вытянул палочку и снял защиту. Лучше дать ей выговориться здесь.

— Привет тебе, Баркер!

Энквист нырнула в купе и тут же устроилась на соседнем сиденье.

— Почему лежишь?

Дверь закрылась. Он снова набросил легкий Tectum. Подставить другой коэффициент — и можно накладывать на посторонние предметы. Пусть обходят стороной.

— Что это?

— От грабителей. И да, я хочу спать.

Ее тоненькая ручка теребила занавеску, а любопытный нос приклеился к стеклу.

— Не хочешь — как хочешь. Я думала поздравить. Принесла тебе… кое-что. Но уж лучше я буду смотреть в окно.

— Постой, что ты сказала? — последний сон с него мигом слетел. — Меня поздравить? С чем это?

— Праздники были, — Энквист отлипла от стекла и порылась в кармане. — Вот. Бери.

В ладони у нее оказалась фиолетовая с золотом упаковка шоколадной лягушки. Странно. Он растерялся. Если б она знала!

— Правда, мне?

Лягушка перекочевала ему под нос. Можно было узнать густой запах шоколада, даже не открывая обертки. Девчонка вернулась на свое сиденье и снова стала глядеть в окно.

— Как ты думаешь, что мы сейчас проезжаем? Скоро граница? Я знаю наизусть все ближайшие к ней города. Лидс уже был, и Эпплбю, и Карлайл. Знаешь, сколько у нас дома карт? Просто — тысячи. Маленькие карты, большие, бумажные, на клеенке, и еще специальных таких пластинках. Это все мой папа. Он вроде фаната. У меня даже комната обклеена картой мира. Классно? Все знают, что Земля круглая, но для остальных она круглая снаружи — а для меня — круглая изнутри. Как будто сидишь там, в глубине, где горячее ядро, и смотришь на всех снизу.

— Энквист?

— Ты хоть слушаешь?

— Спасибо.

Она изобразила ехидную улыбку и продолжила болтать. Нэт тяжело поднялся, и сел, старясь не морщиться. Да уж, если их ждет долгий ужин — ничего хорошего. С мазью надо решать поскорее. Он медленно отлеветировал к себе сундук и стал в нем копаться. Где-то ведь было. Точно.

— Мы на каникулах ездили в Венгрию. Там даже снега нет. Бесконечный дождь. Мама сказала, что не любит дождь, и что в следующий раз мы поедем к моей amma. У нее зимой только на лыжах ходить можно.

— Держи, это тебе.

— Что?

Нэт чувствовал прилившую к щекам кровь. Это было совсем не то, что дарить подарки Хиггсу — тот даже варежке драной рад будет. А вдруг она обидится? Или не поймет?

— Ты дала мне подарок.

— Это просто лягушка.

— Не просто.

— И ты ее даже не открыл. Тебе что, не интересно, какая там карточка?

Нэт покачал головой, протягивая ей синий камешек.

— А это что? Он милый. Вроде как.

— Знаешь что-нибудь о гоблинах?

— Биннс начнет о них рассказывать. В следующем семестре. Мама говорила, про них — очень скучно, все одно и то же.

— Гоблины — самая изобретательная… э… нечисть в этом мире. Вывели однажды кобальдов — маленьких, быстрых троллей. А если кобальда облучить под давлением… ну, или просто поджарить на воздухе, он превращается в синий камень. Как этот. Еще он ядовитый. Так что с собой лучше не носить.

— Я слышала про кобальдов! Они, кажется, травят магглов в шахтах?

— Во времена восстаний, их выпускали на врагов и поливали огнем. Волшебники тогда еще плохо аппарировали, вынуждены были отступать, пока не очистят воздух. А камни гоблины уносили с собой — но иногда те трескались, и вот. Этот я как-то нашел в Девоне.

Энквист посмотрела на синий кристалл новыми глазами.

— И откуда ты все знаешь?

— Прочитал. «Пять тысяч магических минералов». Альберт Зеннеке.

— А вот я не верю, что можно запомнить все, что прочитал. Иначе, зачем люди сочиняют?

Нэт хмыкнул и принялся за лягушку. Маленькая вертлявая негодяйка попробовала увернуться, но он свернул ей шею и смотрел, как дергаются коричневые ножки.

— Гадость! Что ты делаешь. Ешь ее уже поскорей.

— Она же шоколадная. А рефлексы, как у настоящей…

Божественно. Он никогда еще не пробовал такого вкусного, сладкого шоколада. Ей не надо было ничего дарить. Это даже слишком.

— Ты что, первый раз это ешь?

— Заметно?

— Ага.

— Считай, что первый. А на карточке Дамблдор. Как-то он здесь бесцветно выглядит. Однажды я его видел в желтом. С такими подсолнушками.

— У всех все время Дамблдор! Вот бы были карточки сам-знаешь-с-кем.

Нэт поперхнулся.

— Теперь уже не сделаешь.

Они вдвоем расхохотались. Время пошло быстрее. Даже не заметил, когда пора было выходить. В Хогсмиде всюду лежали глубокие, синие сугробы, дул ветер, и губы тут же пересохли от мороза.

— Я глазам своим не верю!

Нэт спустил сундук на платформу и помог сойти Энквист. Та уже выискивала в толпе подружку.

— Это же Баркер! Что он тут делает?!

«А я-то как ждал, когда ты проявишься. Если честно, мог бы еще подождать…»

— Билл, разве ты не говорил, что его исключили?

— Ошибся, — притворно вздохнул рыжий, встряхивая головой.

Нэт потерпел, пока они устроятся в повозках, и занял последнюю, с какими-то добродушными толстушками, продолжавшими разговор о диетах. Лучше перестраховаться. Голова была как в тумане, он с трудом соображал, что делает. А школа уже совсем близко.

— Бленда, зеленые яблоки — просто ерунда. Мне не помогло ни капельки.

Нэт спрятался поглубже в мантию, сделав вид, что спит. Ему не нравились взгляды, которые эти курицы бросали на его тощую фигуру.

Ужин и впрямь был долгий. После сладкого в поезде есть не хотелось — но и просто так сидеть было нелепо. Не говоря уж о том, что он бы лучше полежал. Примерешилось, или МакГонагалл кивнула? Ему?! Первокурснику со Слизерина?

Их стол, как всегда, держался тише других — Нотт встретил его взглядом слегка удивленным, а МакКелби — нежной улыбочкой. Легче не стало. Сидевшие справа Хиндли и Рёдер без конца обсуждали свои каникулы, и кто где был, и кто сколько получил подарков. И почему Чистомет круче Стрелы, а команда Аргентины влет побивает Ирландию. Леннет пыталась что-то рассказывать о французской кухне.

Старшие обсуждали выборы министра магии. Никто не упоминал слово в слово напечатанных в «Пророке» заседаний Визенгамота или отправленных в Азкабан родственников. Зато подробно, с тщательно взвешенным сочувствием, они говорили о том, как Крауч терял по всем позициям. Будто бы ничего важнее этого в мире и не происходило.

— Тут никто не думал, что ты вернешься, Баркер, — заметил Юстин, накладывая себе вторую порцию отбивных. — Мы ехали в купе с Мором, Крокером и Белби, и они были уверены, что ты останешься… у себя.

— Лестрейндж же приехал. Его вы не спрашиваете, — зачем-то ответил Нэт. Здесь никто с ним не разговаривал, с ноября.

— Сравнил! Это Лестрейндж. У них сейф в Гринготтсе третий после Малфоев!

— Так ты со мной все-таки говоришь. Что-то новенькое?

— Теперь можно. Нотту, кажется, надоело тебя воспитывать. К тому же, тебе-то все равно. Что говорят, что нет — закроешься книжкой и сидишь.

«С удовольствием закрылся бы книжкой прямо сейчас. Хотя здесь что-то другое. Им просто невыгодно меня игнорировать. Наверняка, тот же Хиндли не прочь сдать экзамены на проходные баллы… Почему этот тыквенный сок должен так пахнуть, на весь стол, кто-нибудь скажет? Чем только думал дед? Нельзя отпаивать Сном-без-снов как слабительным. Будет отмена — и тошнота. И головокружение со слабостью…»

Нэт печально посмотрел дальше, на Рэйвенкло, где Энквист уплетала десерт, на глупую Сьюзан Филпс из Хаффлпаффа — так ведь ее звали — кудрявую простушку, напоминавшую тряпичную куколку. За столом Гриффиндора раздавались взрывы смеха и чуть ли не тосты — с этим отвратным тыквенным соком. Ничего более идиотского и представить себе нельзя было. Зачем он вообще здесь оказался. Какие-то полгода, а потом? Дед просто не хотел глядеть правде в лицо. Оттягивал решение.

— Теперь, когда все сыты, объявление для тех, кто не был с нами во время каникул, — Дамблдор поднялся с места и гул в зале мгновенно утих. «Неужели, наконец, отпустит спать?»

— Профессор Снейп согласился занять должность декана факультета Слизерин. Поздравляю, профессор!

За секундой растерянного молчания последовал целый шквал — громкие возгласы, вопросы, кто-то даже заныл. Однако Нотт, улыбаясь одними губами, встал, и с ним встал весь Слизерин, молча. Стоял и Нэт, упрямо глядя в скатерть. Снейп кивнул со своего места — они сели, как один. С других столов косились с подзабытым страхом, примешанным к неодобрению. Пожалуй, дом змеи рано было списывать со счетов.

«Вот почему он тогда пришел. Но как же Синистра? Ломаного кната не дам за эти прямые спины и улыбки. В глубине души все они сейчас стонут — знают, кончилось раздолье…»

Добравшись до спальни, Нэт уснул почти сразу.

— Баркер! Мор тебя зовет, иди в гостиную.

— Он что, еще спит? Вчера свалился сразу после ужина.

— Если опоздает на МакГонагалл, она с нас баллы снимет.

«Нет, я не сплю! Какого Мерлина они столпились вокруг…»

С трудом продрал глаза, и обнаружил, что так и не снял ботинки. Неужели забыл? Попробовал встать, и секунд пять наблюдал, как качается пол в спальне. Вправо-влево. Влево-вправо.

— Оглох, что ли, Баркер? Тебя Мор дожидается.

Нэт выразился непечатно, но слушать возмущенное фырканье не стал. Дорога в душ показалась совершенно незнакомой. С головой происходило что-то страшное — будто кто-то из любопытства разрубал ее на части, рассматривал, а потом пытался скрепить гвоздями. Ржавыми.

— Я его найду сам, Киран, и скручу эту немытую шею!

«О, нет. Это же Мор и есть…»

Нэтан быстро натянул белье и одежду, хотя брюки прилипали к мокрым лодыжкам. Теперь — галстук… где же он… где…

Дверь душевой кабинки снесло заклятием, и перед ним возникла перекошенная веснушчатая физиономия капитана квиддичной команды.

— Я послал за тобой полчаса назад!

— Думал, это шутка, — ответил Нэтан. Ему было совсем не смешно — палочку оставил в мантии, та в трех шагах, на пути — разозленный пятикурсник. И пол все еще качался.

— Времени нет, слушай внимательно, первачок.

Мор опасно приблизился, нацеливая палочку.

— У тебя теперь вроде как, испытательный срок. Каждую неделю, по субботам, будешь мне докладывать, как у тебя с учебой. Натворишь что-то — тоже мне. И лучше, если ты напряжешь свою тощую задницу и станешь держаться подальше от неприятностей.

Нэт скривил бы губы в усмешке, но его слишком тошнило.

— С чего это мне перед тобой отчитываться? — поинтересовался он вместо того.

— Идея не моя, это декан распорядился. Так что выполняй.

— Это Снейп тебе приказал? Меня проверять?

Вопрос был неправильный. Мор полоснул палочкой воздух — и Нэт, шипя сквозь зубы, повалился на колени. «Сволочь! Зачем по спине-то! Декан его специально выбрал, наверное…»

— Ты как-то плохо понял, Баркер, что старших надо слушать. Мне только из-за оборванца вроде тебя проблем не хватало. Завтраки, обеды, ужины — ты в зале, за столом, не будешь есть, хоть посмотришь, как пользоваться приборами. Чтобы все задания — вовремя, учителям не хамить, и научись, наконец, галстук завязывать, дитя трущоб! А захочешь последствий, — голос у Мора соскользнул на противный шелестящий шепот, — будут тебе последствия.

Нэт с ненавистью проследил глазами как пятикурсник, развернувшись, удалился, даже не подумав приставить на место вынесенную дверь. Конечно, Мор тоже был зол — может, профессор пригрозил ему запретом на квиддич, из-за истории с зельем, и это «шефство» было чем-то вроде наказания? Им обоим?

«Интересно только, откуда Снейп узнал “Глоток”? Не иначе как сам варил когда-то! Еще и про палочку настучал деду… А я прощения у него просил… как дурак…»

Скрепя сердце, кое-как приладил дверцу обратно, накинул мантию и даже расправил слизеринский герб на груди. Чтобы всем было видно. Волосы наскоро пригладил водой и закрутил в хвост, галстук подтянул потуже. На завтрак он уже опаздывал, но решил прийти. Чем черт не шутит. Из-за тошноты аппетит как-то сдулся — и посему он честно разглядывал Рёдера, церемонно отпивавшего тыквенный сок маленькими глотками.

— Может, перестанешь, Баркер? — блондин не выдержал и отставил бокал.

Нэт издевательски приподнял бровь. Если чему-то и стоило поучиться у Снейпа — так это способам бесить людей.

Трехфутовое эссе называлось «Восемь наиболее применимых охлаждающих чар». Простое — ведь большую часть материала он перечитал, еще готовясь плавить споры в саламандре. И научился применять. Оставалось обобщить, добавить ссылки, и прочее. Вышло даже длиннее, чем просил профессор Флитвик, который после каникул стал давать ему отдельные задания, по учебнику второго курса.

«По крайней мере, хоть кто-то не станет причитать, как я отстал за две недели безделья…» Нэт свернул пергамент и спрятал. Знали бы они, какое это было безделье! МакГонагалл даже вызвала поговорить после урока — и серьезным голосом поведала, что ждет от него гораздо большего, а потом назначила взыскание за не выполненное на каникулах задание. Трансфигурация — великая вещь, пусть даже все, что вы делаете — превращаете улиток в монокли.

Нэт со стыдом припомнил ночью на коленях нацарапанную работу по зельям — которую профессор вернул ему, перечеркнутую красным крест-накрест. Мор в конце недели будет просто счастлив это все обсудить. А ведь еще Синистра с ее бесконечными картами. Скучнейший Биннс, и по истории, однако, надо сдавать экзамен. Хуже всего было то, что Нэт толком не понимал, зачем ему все это. Если дед прав, если ни один мастер не возьмет его в ученики — то что толку от блестяще написанной контрольной по травологии? Кому она нужна-то?

Устанавливая в подземном классе котел, Нэтан все глубже погружался в мрачное отчаяние. Вокруг суетливый шум, все торопились успеть, а он смотрел, как в пропасть, в блестящее оловянное чрево. Провел рукой по ободку. «Чтоб я тебя не видел рядом… Можешь о зельях забыть…» Словно совершал преступление. Пальцы сами тянулись к треноге.

Серая прядь лезла в глаза — убрал и принялся за зелье. Он это сделает. Он имеет право — ничуть не меньше других! Посмотрел на профессора — а что, если остановит, что если прошипит сейчас… Мало ли о чем они там с дедом договорились? Но нет. Тот даже взгляда в его сторону пожалел.

Тогда работа пошла — нервно, быстро. Нож словно обрел в руках жизнь, замирали на нужных делениях весы, струились тонкой нитью порошки, и внутри что-то стучало в грудную кость — в такт мешалке. Десять по часовой. Три против. Одна капля жабьей крови и поднять до ста тридцати.

Он ушел в дело с головой, мантией, ногами, со всем, чем ни есть, целиком — а, когда зелье было готово и благодарно побулькивало золотыми пузырьками, распространяя сладковато-соленый солодковый запах, Нэт очнулся, замер, выдохнул, и ощутил себя пустым. Оглянулся — остальные даже и не приблизились к завершению. Хиндли боролся с пестиком, безуспешно раздалбливая панцирь двухголового краба, который не догадался сперва подсушить. МакЛагген кривился над грязно-серым месивом, стрелявшим ему слизью в лицо. Какие-то девчонки судорожно листали учебник, в поисках подсказки. Нэт отвернулся от них и молча набрал образец. Может, он теперь и не достоин, но они-то чем лучше? Поставил свой флакон перед профессором — тот не поднял глаз.

Что ж, не сегодня.

— Когда я говорил "вовремя", это значит — вовремя, Баркер, — усталым тоном цедил Мор. — Следующую работу покажешь мне заранее, прежде чем сдавать. И еще — почему ты к Помфри не зашел?

Нэт поднялся на ноги, потирая ушибленное плечо. А почему это он должен был к ней заходить? В пятницу тошнить почти перестало. Хоть он теперь и засыпал с трудом.

— Мне не нужно.

— Решаешь не ты. Профессор распорядился, чтобы все зашли провериться, ты что, не слышал?

— Был в библиотеке, — никакого желания не нашлось заглядывать в больничное крыло. Спина заживала не слишком быстро — стянуть у Снейпа из-под носа ингредиенты можно и не мечтать. Тех, что были с собой не хватало на уроки, а объяснять Нэт никому ничего не хотел.

— Не пойдешь по-хорошему, отведу тебя сам. Но сначала ты умоешься.

Мор шевельнул палочкой, и на Нэта обрушилось ведро холодной воды.

— Какого черта! — на каменном полу расползалась блестящая лужа, а мантию и ботинки пришлось сушить.

— Все время чумазый, как свинья. Тебе, должно быть, нравится, когда помойным называют? А что это под правым глазом?

Нэт отшатнулся в сторону. Только вчера, после зелий, МакЛагген подкараулил со своей компанией в коридоре, и, в ходе неравной битвы, опробовал кое-что новенькое, оставлявшее здоровые, круглые, с желтой обводкой синяки. Нэт в отместку сжег ему полмантии, и все разошлись довольные, стоило завхозу показаться на горизонте.

— Хочешь драться — тренируй защиту, сопляк, — Мор скривил тонкий рот.

— Я завтра зайду, честно, — попробовал было Нэтан, но пятикурсник только фыркнул.

— У меня на это времени нет.

И очнулся Нэт уже на койке в больничном крыле, чувствуя, как невидимые путы на ногах ослабевают. Мадам хлопотала над какой-то девочкой, рыдавшей в полотенце. Он тут же попытался встать.

— Даже не думай, — Мор караулил рядом, покручивая палочку в пальцах.

Нэт пожал плечами и отвернулся. Что ж, чем быстрее, тем лучше. Ему еще спутники Юпитера описывать для Синистры. В лазарете, если не считать девичьих рыданий, стояла настороженная тишина, светильники чуть мерцали. Как те звезды. Колдомедик, освободившись, наконец-то подошла к ним. От Нэтана она ничего хорошего не ждала, это было прямо-таки написано на строгом лице.

— Раздевайтесь, мистер Баркер.

Нахмурился, но стал расстегивать мантию. В прошлый раз, когда он попал сюда, наверняка, только штанину задрала, чтобы определить перелом. Но делать было нечего.

— Я, пожалуй, пойду, — Мор шагнул к дверям, не дожидаясь пока мадам Помфри хотя бы кивнет. Нэт ни за что бы не признался, но, когда пятикурсник ушел, ему стало легче, и за это он, хоть и на самую малость, а был благодарен.

— Рубашку тоже, не тяните время.

Принялся и за рубашку. «Ио, Европа, Ганимед и Каллисто, Амальтея, Гималия, Эллара… Чем группа Карме отличается от группы Ананке? А магглы до сих пор не знают про группы. Конечно, у них нет специальных заклятий, но все же! Быть настолько слепыми…»

— Мистер Баркер! Что с вами случилось! Когда это произошло?!

«Ах, это».

— Просто дайте мне заживляющей мази. Или настой Феббера. И что-нибудь на ночь… — про реакцию на снотворное лучше было не упоминать, наверное?

— Целую неделю — где вы были раньше! Я обязана поговорить с вашим деканом! — мадам Помфри решительно отправилась к камину, из мешочка на поясе доставая летучий порох. — Профессор Снейп! — ее голова скрылась в зеленом пламени, которое ему почти целиком загораживала длинная коричневая юбка. Все это было странно, нереально. Мадам едва успела отскочить, профессор появился почти сразу, стряхивая пепел с черной полы.

— Этот ваш студент, профессор! Его спина! — начала она каким-то чересчур официальным тоном, будто жаловалась. Снейп недовольно оглядел студента с ног до головы. На мгновение встретил его взгляд — мастеру не надо было задавать вопросы, он и так прекрасно знал — где, кто и когда. И за что.

— Дайте ему мази или Феббера, — недосказанное повисло в воздухе: «Зачем вы меня вызвали?»

Нэт отвернулся, стараясь не замечать вставший в горле ком.

— Но его спина, профессор! Он весь в синяках! Мы должны сообщить директору. Вы же этого и хотели, когда затеяли свою проверку! Узнайте у него, кто это сделал, мы же можем как-то помешать…

Нэт чувствовал, как кровь стучит в ушах.

Мерлин, человеку не может быть настолько стыдно, как сейчас было ему! Профессор едва заметно поморщился.

— Мистер Баркер живет в Лютном переулке. Естественно, я хотел знать, вполне ли он здоров. Там недавно зарегистрировали два случая драконьей оспы. Что же касается прочих обстоятельств, директору я все сообщу, вам нет нужды беспокоиться.

Колдомедик сердито приказала Нэту лечь на живот и принялась обрабатывать его заживляющей мазью. Видимо, услышав про Лютный переулок, в подробности вдаваться она не захотела.

— В остальном он действительно здоров? — добавил Снейп, поворачиваясь к камину, чтобы уйти.

— Да, пожалуй. Нужно подкормить, конечно. Чем они там питаются, в Лютном переулке, хотела бы я знать…

«Нет, не хотела. Лучше бы принесла настой — выпил и свободен. А готовить его и того проще…»

— Жалуетесь еще на что-нибудь? — выдавила она виноватым голосом. Непонятно было, почему ей чувствовать себя виноватой. Если тут кто и был виноват…

— Тошнит немного… по утрам.

Помфри почему-то покраснела, отводя глаза, а Снейп, наоборот, развернулся и пристально посмотрел на Нэта. Потом подошел поближе и посветил в лицо. Нэт прищурился — от рези.

— И спите плохо? Не вздумайте давать сон-без-снов, мадам Помфри. У него уже реакция на передозировку.

— Как?!

— Я тоже хотел бы знать, что они там называют снотворным, в Лютном переулке, — фыркнул профессор и был таков.

«А с изобретением приближающих свет заклятий в 1750 году, открыты еще двадцать спутников, средний диаметр которых не превышает километра… и при расчете воздействия на магические поля… учитывать положения шестидесяти пяти…» У спутников были красивые, что-то значившие греческие имена. Нэт уткнулся в подушку и по очереди перечислил их все.

На зельеварении ничего не изменилось ни во второй раз, ни в третий. Мастер по-прежнему не снисходил до внимания, и идеальный образец в конце урока не удостаивался даже кивка. Нэт молчал, глаза пряча в пол. Руку он отвык поднимать еще в том семестре. Зато МакЛагген нарывался как мог, чтобы потом кричать в коридорах, мол, злобный Снейп его ненавидит.

У Нэта же зубы сводило — они о ненависти не знали ничего. Не знали, как бывает — все — поворот головы, жест, слова, обращенные к другому — обдавало тебя волной презрения, которое не смыть, которое справедливо. И еще не знали, как можно ненавидеть самого себя.

Уизли и Уотер путем долгих усилий создали нечто, отдаленно похожее — их «Благодатная купель» вместо небесно-голубого имела васильковый оттенок и резкий запах растворителя для пятен. Хиндли, у которого снова ничего не выходило, сообразил взорвать котел и подставить при этом гриффиндорцев. А кто-то, ударившись в слезы от очередной резкой ремарки, накапал соленым прямо в зелье. По классу несся душный серый дым.

Профессор же, не глядя, раздавал эссе — свиток упал на край парты. Нэт отвернулся. На этот раз, как положено, со сносками, цитатами и сравнительной таблицей, но Снейпу это, разумеется, все равно. Даже если там перечислено втрое больше, чем в учебнике, способов применения рога двурога. Разогнал дым. Открыл. «Слабо».

Через пару недель он написал Хиггсу записку с извинениями и вложил в посылку. Может, хотя бы Фили прочитает… Конечно, ему не ответят — но, по крайней мере, будут знать, что все в порядке. Если очень повезет, Грэтчем не откажется свести его к тому, к кому обещал — на пасхальных каникулах, например. Второй шанс… Нэт невесело усмехнулся. Еще говорят, на Востоке — и в Южной Америке маги не так щепетильны насчет темных искусств. Никто не станет на него там показывать пальцем, какой он дурак, что взялся варить «Глоток». Попасть туда конечно непросто, но, может, стоит начать учить языки? Увы, в библиотеке (внезапно показавшейся скромной лавкой старьевщика по сравнению с огромным миром, лежавшим там, за стенами школы) отыскал только столетний словарь китайского. Да еще заклинания, позволяющие овладеть языком за месяц — при условиях, что вы колдуете не хуже мастера чар, и уже живете среди людей, говорящих на искомом наречии. Простых путей не было.

А в субботнее утро сова принесла записку от декана. Нэт окаменел. Чего он не ждал, так этого точно. И после завтрака, спускаясь в подземный кабинет, едва заставлял себя переставлять ноги.

— Не знал, что вы поддерживаете переписку, — сухо начал Снейп.

Оценив разыгранное Нэтом удивление, профессор положил на стол перед ним простой конверт, с чернильным росчерком «Н.Баркеру» поперек шва.

— Какая-то ошибка, сэр. Я не жду ни от кого писем.

«Ну не от деда же? Или это все-таки Хиггс?»

— Письмо зачаровано, открыть и узнать имя отправителя сможете только вы сами, однако, — Снейп вовремя остановил потянувшегося было к конверту Нэта, — помимо этого, пергамент, лежащий внутри, представляет собой грубо сработанный не активированный портал. Кто прислал?

Черные глаза на секунду впились в него — Нэт снова почувствовал себя щенком перед удавом, и тут же вспомнил про Грэтчема, и ночные вылазки в Лютный, и как Фили предупреждал насчет опасных людей. Какого Мерлина все это заползает в голову, когда думать нужно совсем о другом? Да и зачем Грэтчему присылать ему письма?

— Не знаю, сэр. А куда ведет портал?

— Не знаете, но догадываетесь. С кем еще вы связались, — профессор потемнел лицом, — и что пообещали?

Нэт сжал зубы, с трудом сдерживая негодование. Ну не такой же он дурак, чтобы обещать! И это — его личное. А значит — ни для кого другого. Тем более не для Снейпа! Какое право он имеет перехватывать чужую почту!

— Ничего! Я никому ничего не обещал!

— Это не детские забавы! Вы неосторожны, ваши слова могли быть расценены как обещание — теперь кто-то счел себя вправе прислать вам это, — профессор показал на конверт, — так скажите, кто?

Еще раз посмотрел Нэту прямо в глаза — скривился, будто от мигрени.

Палочку направил на конверт и произвел какое-то сложное спиралевидное движение, бормоча под нос. Над письмом возник белесый туман с вкраплениями синевы и смутно видневшимися очертаниями высокого стеклянного здания, как будто кто-то собирал картинку из кусочков.

— Вам это что-то говорит? — безо всякого интереса продолжил профессор, глядя на ошарашенного Нэта, а потом, махнув рукой, развеял иллюзию. — Место назначения портала.

И замолчал, отвернувшись, но так, чтобы продолжать следить за конвертом. Нэт не знал, что и делать. Может, просто с ним хотели встретиться? Может, ничего опасного, в том, чтобы… договориться о деталях? Но для того, чтобы «просто встретиться», не присылают направленные порталы в охраняемую школу. Не нанимают человека, который наладит связь. Чертов Грэтчем. Там наверняка серьезные люди. Нэт уставился в каменный пол. Похоже, он действительно идиот. И опять Снейп имеет возможность в этом убедиться. Чтоб уж наверняка, без сомнений.

Он почувствовал, как тяжелеет в носу, а четкие контуры стола начинают расплываться перед глазами. Вот только этого тут не хватало.

— Не знаю, что вы там надумали, мистер Баркер, но у вас нет причин пускаться на крайние меры.

Профессор не повышал голоса — у него даже взгляд стал какой-то отстраненный. Это оказалось последней каплей.

— Нет причин? — Нэт сорвался, пытаясь скрыть обидные слезы. Он знал, что кидается с ножом на скалу, но все равно говорил:

— А я не стану возвращаться обратно, чтобы мыть полы в грязной лавке, где меня даже к котлу не подпустят. Ни здесь, ни там — у меня будущего нет. Вот и все причины!

Он дышал тяжело, не сводя глаз с профессора, но тот оставался спокоен.

— Предпочтете довериться незнакомому человеку, о котором вам известно наверняка только то, что он практикует темную магию? Полагаете, так вы обеспечите себе будущее? — Снейп посмотрел на него, чуть прищурившись, а в тоне явственно проступила насмешка. «Считаете себя гением — а Хогвартс для вас слишком плох?» — так и спрашивал его взгляд.

Гений благоразумно отвел глаза.

— Позвольте вам кое-что объяснить, — продолжил профессор тоном, не подразумевающим никакой просьбы, — если уж слова «испытательный срок» и отметки, выставленные мной за ваши работы, кажутся вам двусмысленными. Да, по сравнению с баранами, взрывающими на уроках котлы, вы не совсем безнадежны — но уверяю, для того, чтобы попасть в ученики, даже к мастеру с… определенной репутацией, этого ничтожно мало.

Нэт мрачно уставился в стол.

— Выбирать мне все равно не из чего, разве не так, сэр? — отвечал он с вызовом. — Лучше уж я возьму этот конверт.

«Потому что другим до меня дела нет! А я справлюсь сам, прекрасно справлюсь, я не какое-нибудь ничтожество!»

— Лучше вы начнете слушать, что вам говорят!

Снейп резко встал и взял с полки склянку с бесцветной жидкостью. Поставил перед Нэтом. Тот недоуменно поднял брови.

— Какой это яд? — спросил профессор почти ласково. — Вы же у нас увлекаетесь?

В глазах его насмешка уже граничила с непонятной жестокостью. Было ясно, что Нэт ему не просто неприятен, а прямо-таки противен своей глупостью.

— Ответите верно — отдам письмо.

Нэт потянулся за палочкой, чтобы применить определяющую формулу, но профессор покачал головой. Тогда — пристально посмотрел в прозрачную жидкость, осторожно взял флакончик в руку, встряхнул. Не было ничего — ни осадка, ни взвеси, двигалось, как вода. На вскидку он мог бы вспомнить названий восемь… Подумал было открыть пробку, но остановился. Если испарениями можно отравиться…

— Не знаете?

— Нет, сэр, — признался сквозь зубы.

— Темный маг за такой ответ влил бы его вам в глотку. Мой совет — поживите еще, мистер Баркер, — Снейп так и не согнал с губ холодной усмешки.

Пришлось, признавая поражение, поставить флакон на стол. Лежавший справа конверт не казался уже настолько притягательным. По крайней мере, не сейчас. Но позже…

— До лета хотите сохранить? — поинтересовался профессор, будто в растерянном молчании проигравшего было что-то забавное. — Не беспокойтесь. Настоящие мастера сидят в Нурменгарде, а не вербуют детей на улицах Лондона.

Нэт почувствовал, как невольно краснеет. Он заставил себя глубоко дышать, чтобы успокоиться. Глупо было рисковать. И вообще писать Хиггсу. А Снейп пусть насмехается, сколько ему угодно.

Поднял палочку и сжег письмо. Оно горело так долго, что стало неловко. Взмахом избавился от пепла. Запахло дымом.

Профессор не подал вида, что эта демонстрация его хоть сколько-нибудь впечатлила. Зато достал буклет из ящика и бросил на стол.

— Прочтите на досуге. Свободны.

— Спасибо, сэр, — прошептал Нэтан, сминая в руках страницы и выходя. Он даже не заметил, как добрался до библиотеки. Надо было, наконец, подумать. И хорошенько.

Свирепствовала метель, засыпая хижину Хагрида причудливыми мокрыми сугробами. Ветер гнул ветки и выл в каминных трубах. Страшно представить, какой утробный рев поднимался в расселине над озером — медленно, но верно, подступала неистовая весна.

Старшие перестали задевать друг друга в коридорах, усиленно готовясь к экзаменам. МакГонагалл же осуществила свою угрозу, и теперь весь первый курс принялся за изготовление карандашей из гусениц.

Или еще чего-нибудь похлеще.

— …которых мы будем превращать в фарфоровые блюдца. У всех на партах есть мышата?

«Старая кошка… если у кого-то и нет, то все догадываются, куда…» Нэт хмыкнул и взялся за расчет. В трансфигурации пятой ступени часто применялись понятия, для которых начальной арифмантики было мало. Пределы, какие-то иррациональные числа, параметры, которые на прежних ступенях не учитывались. Хотя он продолжал готовиться к урокам заранее, поспевать за всем этим разнообразием стало труднее.

С другой стороны, «простые» объяснения, вычерченные на доске, его только запутывали. В учебнике все сводилось одному — раз превращают мелкий предмет — значит, превращение простое, а если крупный — то сложное. Потому, должно быть, расчет зависимости диаметра посуды от мышечной активности подопытного экземпляра туда включен не был. И вокруг творилось Мерлин знает что. Никто, кажется, не переживал, что не может точно вывести количество вещества, а значит, и требуемую амплитуду размаха — уже через полчаса класс был полон расплющенными в лепешку, глазированными, расписанными в цветочек мышатами — и визглявыми блюдцами, покрытыми белой шерсткой. Ад какой-то.

— Мистер Баркер!

Нэт поднял глаза. МакГонагалл, что-то говорит. Он тут же снял наброшенный вокруг полог тишины — и вся эта музыка с криками и писком хлынула в голову.

— Простите, профессор, я не слышал.

Разумеется, она поняла, как именно он «не слышал». И совсем не была довольна.

— Почему вы ничего не делаете? Вы хорошо себя чувствуете?

— Да, спасибо, профессор, — Нэт грустно поглядел на расчеты, а потом на запертого в клетке, все еще невредимого звереныша. Тот явно нервничал.

— У нас практическое занятие, мистер Баркер.

— Я просто не знаю, что делать, мэм. Не умею брать такую производную. А без нее диаметр не найти, — протянув пергамент, он пощекотал мышонка кончиком пера. Если бедняга будет слишком насторожен, все придется начать сначала…

Профессор, плотно сомкнув губы, изучала записи минуты три.

— Вы знаете, что сочинения Вриска — это экспериментальная теория, все еще ищущая подтверждения? — спросила она вдруг строгим голосом. — Советую воспользоваться классическим учебником, что бы там ни говорил профессор Дамблдор.

— Но в учебнике ничего не объясняется. Почему это здоровый подвижный мышонок начинает вдруг выглядеть как кусок мертвой глины?

— Вы бы знали, что ответ не важен, если бы выучили основы, о чем я и предупреждала в прошлом семестре. Не все на свете подчиняется арифмантике.

— В учебнике по арифмантике написано прямо противоположное, профессор.

— Тогда попробуйте два тэ минус тринадцать, — сухо ответила МакГонагалл и удалилась, качая головой. Нэт фыркнул в кулак и повернулся к мышонку:

— Остается измерить тебе пульс, малыш. Да тут на целый сервиз…

Формула была закончена за пару минут до звонка — и пищащий комочек был обращен в идеально круглое, тонкое белое блюдце с золотым ободком. Профессор едва заметно кивнула.

— Пять баллов Слизерину. Всем остальным продолжить практику. Мистер Баркер, вы хотя бы приблизительно представляете, сколько у вас займет подготовка к трансфигурации чайника в черепаху? А это только четвертый курс.

«Четвертый курс! Просто смешно. Уж за три года у нее даже Лестрейндж сможет справится с расчетом… А если честно, стоит заняться арифмантикой всерьез».

По дороге на чары Нэтан застрял в галерее и долго смотрел сквозь витраж, как бешено кружится разноцветный снег. Холодный синий, яркий, июльский зеленый, теплый желтый, красный, как болотная клюква. Многое надо было изменить — и чем скорее, тем лучше. Снейп прав, нельзя бросаться в омут с головой, не обдумав последствия. Он, Нэтан Баркер, должен был сообразить первым, к чему приведут скользкие разговоры на свалке в Лютном — ни к чему хорошему. То есть выход-то, конечно, был — но, возможно, он лежал совсем не там, где казался сначала.

Выданный профессором буклет, с печатью «Министерский стипендиальный фонд», был перечитан уже дважды — сначала с любопытством, потом с раздражением. Даже если Нэт и мог, приложив усилия, разобраться в хитро сплетенных выражениях, то рассчитано все равно было не на школьников, скорее, на их родителей. Суть же сводилась к тому, что хорошо или отлично успевающий ученик может подать прошение, и, если «материальное положение его не достаточно благополучно», получать деньги на обучение из закромов Министерства Магии. В доказательство требовалась прорва бумажек, и Нэт опасался, что с таким не справится. Да и шансы получить за оставшиеся месяцы отличные оценки у Бёртона (и тем более у Снейпа) были пренебрежительно малы. К тому же, кто поручится, что комиссия из министерских не завернет его заявление, как только прочитает в графе «проживание» — «Лютный переулок»?

Но что еще он мог? Бежать в Китай? В Аргентину? Портал до Южной Америки стоил, как полная склянка драконьего зуба — за бесплатно туда не пускали. И кого он обманывает? Себя? Что, скажите, простой мальчишка может в чужой стране? Нэт вспомнил про деда и вздохнул. Наверняка, когда снова придет время возвращаться домой, старик просто молча вышвырнет его к магглам. Второй шанс… Снежинки кружились все быстрее и быстрее, налипая на карнизах и в щелях, ревел ветер — а замок терпеливо ждал, когда вновь появится солнце. Нэт поправил мантию и побрел вниз.

Перед обедом в классе практиковали малые воспламеняющие заклятия. Профессор переходил от стола к столу, поправляя ошибки, а Нэт размышлял о том, что уж такую-то мелочь как Inflammare или Incendio уважающий себя волшебник должен уметь без палочки. Рассеянно водил пальцем по пергаменту, вспоминая четыре базовых замораживающих. Флитвик его опрашивал по второму курсу — и поэтому сейчас он, вроде как, должен был превращать воду в лед.

Заморозить весь стакан целиком у него уже получалось, и от нечего делать, он пробовал сделать лед хрупким или слоистым. В лучшем случае выходила ледяная катушка, крутившаяся в воде, вроде поплавка.

«Сюда тоже требуется арифмантика… последний раз я даже не думал о словах заклинания… значит, можно сосредоточиться на другом. Если добавить круговое движение, в конце, перед восьмеркой? Нет, нет, стакан я бить не хотел…»

— Убери эту гадость! — огрызнулась справа Энквист. Она пыталась поджечь пергамент, но Нэт подозревал, что скорее дым пойдет из ее ушей. — Опять разлил по всей парте!

— Но ведь интересно… Reparo… — стакан восстановился и Нэт снова наполнил его водой. Потом сжалился и вытер с парты лужу. Эти девчонки. Кошмар. Сами не умеют ничего.

— Incendio! — продолжала соседка. За прошедший месяц она побледнела еще сильнее — кожа ее почти просвечивала, и даже прозрачно-серые глаза казались темнее. Как дикая цикута. Лепестки сыплются от ветра. И характер премерзкий.

— Немного неточное движение, мисс Энквист. Потренируйте первый поворот запястья.

«Congelo…» — подумал Нэт, и вода в который раз схватилась ледяной коркой. Профессор улыбнулся и проследовал дальше. Он предпочитал не пускаться в объяснения, если видел, что у студента получается.

— Устроил тут холодильник… я из-за тебя не могу сосредоточиться, — проворчала рэйвенкловка, взмахивая палочкой над пергаментом.

— Тебе не надоело просить меня о помощи? — усмехнулся Нэтан, делая пометку разузнать, что такое холодильники.

— Что? Я никого не прошу!

— Ты все время просишь, Энквист. Хорошо, я согласен, но — услуга за услугу.

— Я же сказала, что не прошу. Вот, смотри, у меня прекрасно все получается. Incendio!

Пергамент дернулся, но даже не почернел. Нэт, ухмыляясь, направил палочку. Скромный огонек заплясал с краю — и отъел уголок.

— Ты… Ты! Позёр! Потуши сейчас же!

— Хорошо. Только без истерик, — повинуясь незаметному движению, огонек угас. Просто смешно. Какой зельевар не умеет огонь разжигать? Кстати, а она-то сама? Неужели огниво с собой берет на занятия к Снейпу?

— Я себя чувствую какой-то сквибкой, по сравнению с тобой! — яростно продолжала Энквист. — Сначала ты все делаешь невербально, потом начнешь без палочки, а я надрываюсь часами, твердя это дурацкое Incendio, — глаза ее подозрительно покраснели.

— Перестань. Ты так говоришь, как будто я Мерлин какой-то. Любой мастер умеет огонь без палочки — руки должны быть свободны. Этому можно научиться.

Девчонка шмыгнула носом и отвернулась.

— А ты двигаешь рукой не так.

С ее стороны послышался всхлип. Потом последовало твердое:

— Ладно. Что за услуга? Чего ты хочешь?

— Насколько хорошо ты летаешь?

«Да, судя по глазам, она тоже не ожидала, что ты это спросишь. Могла хотя бы сделать вид, что это ее не удивляет…»

— Я бы взял пару уроков. Поможешь мне с метлой, а я подтяну тебя по чарам. Завтра в пять, например.

Энквист уставилась на него, презабавно наморщив лоб.

— Вообще-то, я хочу на следующий год пробоваться в команду. Но ты-то откуда об этом узнал? Я никому не говорила.

— Догадался, — Нэт не преминул подпустить загадочности в голос. Ну не говорить же, в самом деле, что кто угодно летает лучше него.

— Хорошо, — растерянно согласилась соседка, — завтра в пять, у квиддичных трибун.

«Лучше пусть она смеется, чем какой-нибудь МакКелби. А научиться надо — волшебник должен выполнять обещания, разве нет? Особенно, данные самому себе…»

— А зачем тебе еще учиться летать, Нэтан?

— Тебя не касается, Энквист.

— Но ты будешь заниматься со мной чарами не меньше месяца!

Прозвеневший звонок прервал спор. Нэт собрал вещи. Вряд ли он справится за месяц. Энквист все еще раздумывала, правильно ли она согласилась, и не кроется ли за этим какой-то коварный слизеринский план. Она была ужасно смешная, когда вот так морщила лоб.

— Встретимся, — он предчувствовал, что неплохо повеселится. Нужно было только на взыскание не нарваться у Бёртона.

Профессор защиты в новом семестре вместо захватывающих споров о борьбе с бесхитростными темными созданиями посвящал уроки утомительным рассказам, смахивавшим на предостережения недорогой гадалки. Вроде и тумана немного, но все равно ничего не ясно.

— Известны шестнадцать видов пещерной гнилости — обыкновенно называемой по оттенкам, от черной до изумрудно-синей. Как наиболее распространенная и опасная магическая плесень… — от созданий с зубами и когтями зачем-то перешли к безобидной, в общем, флоре.

Нэт развернул под конспектом арифмантический словарь и продолжил чтение. Он научился основам, вызубрив начальные учебники — еще до Рождества, но теперь хотел знать, с чем еще предстоит столкнуться на трансфигурации, заранее. Так, приятной неожиданностью оказалось, что решать задачи со списками значений переменных можно значительно быстрее, применяя массивы, которые, если и упоминались, то только в пособии для старших курсов. При том, что черепах требовали превращать уже на четвертом, а арифмантика даже не была обязательной.

«Это как учить людей ходить на одной ноге, чтобы все были одинаково хромыми… или смотреть одним глазом, чтобы были одинаково косые…»

— Возникают опасные видения, галлюцинации… Красно-черная и серо-бурая гнилость при попадании в дыхательные пути вызывают пещерную лихорадку, заболевание, сопровождаемое появлением на коже пятен красно-черного или серо-бурого цвета, резким повышением температуры, судорогами, рвотой, вплоть до потери сознания. Если заранее не применить контрзаклятия…

«Уже интересней… Какое же такое заклятие помогает лучше, чем защитная маска на лицо?»

— Tersus, — торжественно записал на доске и повторил вслух профессор Бёртон, — вы будете изучать его на Чарах. Третий курс, по стандартной программе.

«Вот чушь. Очищающее заклятие вместо маски. Он даже не сказал, как определить, есть ли в пещере плесень, пока еще не вошел туда и не надышался». Уж лучше запоминать что-то полезное.

— Простите, профессор, а что делать, если у вас уже проявляются симптомы? Контрзаклятие поможет? Если его сразу произнести?

«Интересно, что он ответит. Если плесень в сердце проросла или в легких — а она быстрая… произносить уже ничего не придется».

— К сожалению, науке не известно…

Какая жалость! Этот Бёртон вообще, волшебник или кто? Для кого изобретали замедляющий эликсир, аппарцию, порталы? Колдомедиков и капли Лескье? Да как он дожил до своего почтенного возраста, из дома не выходил?

— Нужно быть очень осторожным, отправляясь путешествовать в плохо изученные, да и просто незнакомые места…

«Например, в старые подвалы Гринготтса. У гоблинов к плесени иммунитет, они ее просто не замечают…»

— Я не понимаю, что ты делал в сентябре! — Энквист со свистом облетела трибуну и нетерпеливо ждала, пока Нэт решится, наконец, тронуться с места. Это была их третья встреча — и он уже вполне уверенно сидел на метле, не падая. По крайней мере, когда та не двигалась.

— Учился, — он боялся потерять концентрацию, — а полеты были с Гриффиндором. Можешь представить себе это удовольствие.

— Зачем ты тогда сейчас мучаешься?

«Лучше бы она ничего не говорила. Гораздо проще сосредоточиться в тишине… Но ведь всегда кто-то будет отвлекать…» Ехидная девица полетела прямо на него и затормозила только в последний момент, задев плечо помелом. Нэт медленно выдохнул, избавляясь от судороги в пальцах. Сумасшедшая.

— Давай вместе, вон до того кольца!

Нэт полетел рядом, медленно, как только мог, заворожено следя за глубокими лужами, в которых отражалось небо. Вода в них была такой холодной — холоднее, чем камни в слизеринском подземелье... Ха, он на чарах отыграется. У некоторых даже мелочь вроде левитации выходила через раз. Посмотрим, кто здесь с сентября «ничего не делал»!

Занятия с Энквист оказались еще забавнее, чем он надеялся, и, как ни странно, заразили его привычкой хотя бы раз в день бывать на свежем воздухе. Весна мало-помалу вступала в свои права. В конце февраля оставшиеся сугробы стаяли и стекли в озеро, лес словно расправился навстречу солнцу и еще не прилетевшим птицам. Хагрид готовился к сезону — ладил инструмент и продолжал наполнять кормушки для оголодавшего в лесу зверья. Нэт ему изредка помогал, когда находил время — и потихоньку выспрашивал о драконьем заповеднике и разных рисковых знакомцах-охотниках. Почему бы, думал он иногда, ему самому не стать профессиональным добытчиком? Собирать редкие ингредиенты. А накопив денег, можно купить портал, хоть в Китай, хоть на край света. На Юкатан, в Патагонию, где шаманы между собой все еще используют чонский диалект или язык мапудунгун… «В Нурменгард, — продолжил откуда-то изнутри непрошеный советчик. — Да что уж там, не проще ли сразу — в Азкабан?»

Нэт тряхнул головой. Глупости. Он будет осторожен.

— Охотники? Что-эт ты все время о них спрашиваешь? — Хагрид разливал по кружкам чай, и, задавая свой вопрос, хитро прищурился. — Думаешь податься?

Поленья в очаге пощелкивали, выпуская густой, смолистый запах.

— А я скажу — незачем тебе знать об энтих делах. Мальчишки все о приключениях мечтают. Думают — деньги шальные. На деле эти добытчики — браконьеры самые настоящие. И кончат плохо, — Хагрид сурово поглядел на арбалет в углу.

— Просто интересуюсь, — неубедительно возразил Нэт, вдыхая над кружкой душистый пар.

— Да тебе ни к чему… способный, учишься хорошо. В охотники от большого ума не идут.

Нэт вспомнил скалившегося фестрала на дне ямы и красные косящие глаза.

— Кстати, лукотрусов пора кормить, — сменил он тему.

Когда он не навещал Хагрида и не занимался чарами с Энквист, то почти все время проводил, зарывшись в словари, справочники и учебники, твердо зарабатывая себе репутацию книжного червя. Сокурсники, с которыми он практически не общался (кроме обмена колкостями за общим столом) — даже заикаться перестали в его присутствии о домашних заданиях.

Зато он мог преспокойно посвящать бесполезные лекции Бёртона подробному конспекту «Элементарной нумерологии», «Магических латиноамериканских грибов и растений» или «Определителю зелий». «Прикладной трансфигурации для начинающих», наконец. Было чем заняться, кроме как слушать сказки про зыбучие пески.

«Дурацкая идея… со стипендией. Снейп ни в жизни "превосходно" не поставит — и он прав. Тут хотя бы на "хорошо" набрать… Что же ему еще нужно?» Нэт засиживался за рецептами допоздна, добавлял в эссе латинские источники, но по-прежнему, получал только презрительное «слабо». «Ну да, нашел о чем печалиться… Если бы мог, он бы наверняка и вовсе бы запретил к котлу подходить… Как дед тогда».

С грустью раскрыл определитель и перечитал беспалочковые способы распознавания животных ядов. Это ничуть не утешило. Казалось, все его учение напрасно. Пять футов о слабых успокоительных, с таблицей расчета рецептуры по возрастным группам — которую он составил сам, перерыв целую тьму справочников. Два последних числа зачеркнуты красным. Мелкая приписка: «Не умеете, не беритесь».

Зачем вообще было сообщать о стипендии. Лучше бы просто оставил его, Нэтана, в Лютном переулке, «где ему самое место»! Так нет же. Надо было вытащить, натравить Мора, ткнуть в грязь носом — чтобы знал, какое ничтожество. «Поживите еще!»

«Даже совпадение цвета по шкале Эверетта дает только десяти процентную точность определения. В зависимости от сезона сбора ингредиентов, особенностей местной экологической ситуации, освещения, времени суток, цвет состава может варьироваться как в отношении теплоты, так и яркости оттенка. Поэтому важно сперва пройти другие стадии определения — вязкости, скорости остывания, качества осадка и сигма-резистентности…»

«С другой стороны, Снейп-то прав. Неужели я сдаюсь? Если я у него не могу добиться результата, то какого Мерлина лезть в это дело? Надо что-нибудь особенное… Ингредиенты самому собрать? Так ведь рано. Рецепт? Он все-таки дает на занятиях стандарт, по программе…»

Нэт не хотел в этом признаться, но даже от мысли экспериментировать у грозного профессора на уроках — становилось не по себе. А если это — единственный способ хоть чего-то достичь? Играть, однако, надо было наверняка.

— Баркер? Ты вообще, из библиотеки вылазишь? — оторвавшись от необычайно интересной заметки, о свойствах лунного камня, Нэт удивленно посмотрел на устроившегося неподалеку МакКелби.

— Ладно мы, у нас СОВы, но на первом курсе?

— Оставь его, Киран, видишь же, занят человек.

Двое пятикурсников сидели за соседним столом — вечно взъерошенные волосы Эглсби теперь и вовсе были похожи заросли бересклета. Хозяин этого сомнительного украшения был чуть не по пояс в пергаментных свитках, а время от времени хватался за голову и тихо, горестно стонал.

— Я тебе скажу, Оберон, ты все равно не сдашь зелья. Так зачем мучиться, займись арифмантикой.

— Если бы все было так просто! Ты моему отцу будешь «тролля» объяснять? Заведует отделением в Мунго! Родной сын… «тролль» по зельям… Откуда я догадаться мог! «Сезон сбора красных колпаков не совпадает со временем созревания рунной ромашки»! Помоги мне Мерлин…

«Тут и Гештинан бессильна…» — хмыкнув, Нэт перевернул страницу. И этих дураков он боялся, только подумать.

— Знаешь, если балл не проходной, не имеет значения, «тролль» у тебя или «неуд»…

— Да он мои работы просто перечеркивает. Даже не читает, ты понимаешь? Если бы можно было ставить какого-нибудь «инфернала», после которого доступ в лаборатории запрещен навечно, я уверен, я бы у него и не появлялся. К Моргане... Даже не помню, что такое трехступенчатая возгонка!

МакКелби покачал головой.

— Зачем тебе возгонка, тебе же про оборотное!

— Вот именно, — не удержался Нэт. — Настоянный рог двурога возгоняют для костероста, а в оборотном нужен просто порошок, достаточно мелкий.

МакКелби расхохотался.

— Видишь, аптекарь-то знает. У него и спроси.

— Иди ты к гоблинам, Киран, — Эглсби запустил в приятеля конспектом, — от тебя помощи никакой. Кстати, Баркер, а ты сейчас сильно занят?

Вечер получился весьма интересный. Например выяснилось, что Эглсби умел неплохо ругаться по-русалочьи. Правда, он делал это шепотом, и уши закладывало только у тех, кто стоял ближе трех футов. За консультации и билеты к СОВам Оберон согласился делиться ингредиентами, и Нэт справедливо рассудил, что лучший способ самому подтянуться по зельям отыскать трудно. МакКелби же щерился во все зубы и хлопал приятеля по плечу, предсказывая себе великое будущее — на ниве дипломатии.

— Кошмар какой-то, — канючил за завтраком Юстин, обращаясь по очереди то к Хиндли, то ко всем, кто сидел поблизости. — Четыре фута об обезболивающих составах с черным мухомором. Он из нас всех хочет Баркеров сделать!

— По-моему здесь и одного много.

Нэт оторвался на секунду от полюбившейся «Энциклопедии европейских зелий», расслышав собственное имя. Приближались пасхальные каникулы, и домашние задания предсказуемо увеличились.

— У меня всего фут, а сдавать послезавтра…

«Кто ж виноват…»

— Ты бы мог нам помочь, а не сидеть ухмыляться, — укорил коротышка, — от этого зависит, между прочим, престиж факультета.

— Нет, не мог бы, — отрезал Нэт, перелистывая страницу. — А задано было еще в тот четверг.

— Ворона крылья расправила, смотрите-ка, — начал было Рёдер, но Нэт встретил его усмешку своей, не менее холодной, и тот замолчал, продолжив завтракать. Помог и Хиндли, вовремя пихнувший соседа локтем. Должно быть, все еще надеялся получить бесплатный совет.

Но не просто же так только вчера была составлена таблица эффективности ингредиентов в зависимости от фазы луны? Нигде в библиотеке не было написано, что при удачном совпадении фазы и сезона можно из тех же мухоморов получить обезболивающее не второй, а третьей степени. Еще вопрос — как продлить срок действия — но его решить было не так легко. Нэт продолжил читать.

«Беринги, эликсир. Состав на основе крови руноследа, ускоряющий восстановление поврежденного заклятием магического поля… ограничение по возрасту…смотри шкалу Шеффинга, побочные эффекты — головные боли… потеря зрения, слуха, частичный паралич конечностей…

Беркетера-Эгглса, настойка. Один из модуляторов памяти, кратковременно прерывающий связь с воспоминаниями, в зависимости от сезона сбора огнецветки… поддается целевой легилиментивной коррекции… осложнения… отстраненность реципиента… срок действия не более суток, полное восстановление памяти... Использован эффект от попадания в кровь порошка маттакайского, или говорящего синего мха, применяемого индейцами-маори в местной анестезии… смотри “Яды в Новой Зеландии” Д.Дж.Кенни…»

Ингредиенты, как обычно, на латыни — но знакомое название привлекло внимание не сразу: идея настигла Нэта вечером, когда из библиотеки он осторожно спускался в подземелья, избегая излюбленных прочими студентами коридоров.

«Мох и огнецветка… конечно… Это же Беркетер — как в кольце Беркетера. А что, если получить такое же кольцо для мухоморов? Тогда действие продлится на сутки или пропорционально усилится…» Он тут же пожалел, что возвращается в спальни — рецепт настоя с новозеландским мхом его под подушкой не дожидался. С другой стороны, было что-то похожее в «Тысяче рецептов из Нового Света». По сути то же кольцо, в слабом трезвящем зелье. Один ингредиент поддерживает другой — и наоборот. Двести пятнадцатая страница, второй абзац сверху…

Ночь пролетела незаметно. Он выспался на истории.

Вторую ночь провел, расписывая несуществующие комбинации. В двадцать седьмой, наконец, нашел то, что искал. Это было просто, даже изящно. На шестом шаге поднять температуру, на восьмом — три капли вытяжки кривельника и помешать в обратном направлении. Он повторил расчет три раза. После третьего — будто внутри головы кто-то зажег звезды. Стало светло.

Где-то на востоке тьма начинала редеть — из туманной мглы выступили границы утеса и замка на нем, и мокрые черные деревья стали видны на фоне неба. Нэтан же разглядывал перед собой — стопку исписанных листов, зеленые занавески, плотно задернутые вокруг кровати, словно впервые видел. На белье попали чернила, но это его нисколько не волновало.

Прокрался из спальни с котлом подмышкой. Пол четвертого. Можно и в душевой. Он не рисковал выйти из гостиной в пустые подземелья — поговаривали, что Снейп установил ночные дежурства с Филчем, как раз для таких случаев.

Тренога. Синий огонек отражается в кафеле, отплясывает одновременно — и здесь, и там. Жаль, не было второго котла. И третьего — двадцать вторая комбинация тоже подавала надежды. У него оставался мухомор и флоббер-слизь, и немного желчи, спасибо Оберону. И Хиндли, должно быть, не в обиде за вытяжку золотоглазки… ему она все равно не нужна.

Когда Нэтан закончил, не было и пяти. В котле перед ним слабо побулькивало готовое молочно-белое зелье с горьковато-сладким, терпким запахом. Оно почти не отличалось от аналога, приведенного в учебнике — разве что пузырьки получались чуть крупнее, с красноватым отливом.

Смотрел в котел, как привороженный, не мог глаз отвести. Красивое, зараза.

Оставалось главное.

«Ну что ж, можешь врезать себе по черепу и опробовать. И после бессонной ночи тебя просто развезет. Или…»

Можно же на животном. Совы… Сов сейчас не достанешь. Крысы? Кто в Слизерине держит крыс? У Леннет — кошка, которая вечно расхаживает по гостиной в своем ошейнике с гравировкой. Кошки, конечно, не люди…

Перелив состав во флакон, вернул на место золотоглазку и притаился у камина. По утрам эта черная бестия постоянно путалась под ногами.

Silencio прежде, чем обездвижить. Попал. Кошка бешено вращала глазами, оскалив зубы. Так и замерла, бедняга. Даже лапу успела поднять и когти выпустить.

Простой жалящий сглаз. Удар можно точно повторить после того, как он введет зелье, и боль будет достаточно продолжительная, чтобы заметить изменения. А если зелье и вправду вышло таким эффективным, как он надеялся… пяти капель должно хватить. На первый раз.

Если бы кошка могла, она бы откусила ему пальцы по локоть, в этом он не сомневался.

— Придется связать тебя, киса… трудно понять, что ты чувствуешь, пока ты только глаза таращишь, — Нэт проверил ошейник, — Лючия Леокадия?!

Немного поразмыслив, он поставил «Ночную тишину» на дверь душевой, а с кошки снял Silencio. Пусть себе поет на здоровье. Кошка шипела не хуже змеи. Чуть не плевалась. Предчувствовала конец, но не собиралась сдохнуть без боя. Глупая смелая кошка. Fodio.

— Ты что так рано? — удивился Хиндли, часов в семь выходя в гостиную, где Нэт с довольным видом устроился прямо у камина, с «Энциклопедией» на коленях. Старших еще не было.

— Не спится. Дописал свое эссе?

— Если бы. Два с половиной. Я просто ничего не нашел!

— Пройдись по регионам. У меня, кстати, есть черновик. В Румынии черные мухоморы сушат, а потом жгут и окуривают дымом пациентов, чтобы снять боль. А в Венгрии — используют только отвар. В Южном Уэльсе из шляпок получают дешевый дурман. Боль снимает, но это — побочный эффект.

Коротышка обрадовался и помчался списывать. Даже не догадывался, с чего вдруг такая щедрость. Нэт тихо перевернул страницу.

Сегодня на уроке он это сделает, сорок пять травников ему свидетели! Сварит новый вариант.

« “Бессонный напиток”… Забавная модуляция, но его и так все знают. Старинное стимулирующее зелье, север Британии, весенний, осенний сборы… привыкание, синдром отмены, заторможенное мышление, нарушения свертываемости… Проще просто не спать. Что там дальше? Бессопа-Штернера, основа. 1768, прорыв в области изучения слуха… для зелий, повышающих звуковую чувствительность… максимальная сила, расширение магического поля. Противопоказания — от частого применения эффект может стать перманентным, привыкание… панцирь рубинового краба, температурный режим, кровь саламандры…»

Едва переждал завтрак. И когда профессор запустил их в класс — кажется, уже был готов танцевать на иголках. С трудом выдержал лицо, отгоняя прочь нетерпеливую улыбку.

— Приступайте, — бросил Снейп четверть часа спустя, и по классу волной разошелся шум, дотоле таившийся в стерильной, ненарушимой тишине. Засуетились, устанавливая котлы, выбирая ингредиенты. Рёдер что-то отчитывал толкнувшему его Уотеру. Нэтан, весь охваченный то ли вдохновением, то ли безумством, замечал только свое зелье. Руки работали словно сами — раза в полтора быстрее, так что даже пришлось считать секунды до того, как согреется на огне основа. И он считал. Тридцать пять. Тридцать шесть.

Желчь. Наверняка ее надо бы позже. Но ведь эту часть рецепта он не пересматривал… Придерживаться плана. Опрокинь кто-нибудь сейчас на голову целый котел драконьей крови — и то бы не дернулся. Упала вниз последняя, третья, капля вытяжки, и над зельем взвился тонкий дымок. Шесть раз против часовой.

Он почти закончил помешивать, когда спиной почувствовал взгляд.

— Уверены, мистер Баркер?

«Пять… шесть. Всё…»

Нэт обернулся, левой рукой убирая пламя. Он знал, что там, в котле, всё точно, как утром, и размер пузырьков можно определить на слух.

Камень под ногами вдруг перестал казаться надежной опорой. Профессор стоял совсем рядом, как стервятник на старую корову, поглядывая в сторону его художества.

— Да, сэр. С кривельником… получается эффективнее. Раз уж сегодня новая луна, а грибы собраны в полнолуние — это единственный способ сделать зелье сильнее…

«Что с голосом? Кто-то хрипоту наслал?!»

— И несоответствие оттенка по Эверетту вас не беспокоит? — осведомился профессор, подходя еще ближе. Нэт чувствовал себя зверем, ступающим в ловушку.

— Нет, сэр. Кривельник замыкает кольцо Беркетера, трех капель достаточно для поддержания баланса, уравнения комплиментов для него сходятся.

— Еще он сокращает срок хранения до двух суток, — профессор втянул над котлом воздух, вопросительно приподнимая бровь. — Полагаете, практические занятия в классе — подходящее время для экспериментов?

На них обратились все взгляды. Почти у каждого — кипел котел, инструменты были отложены. По подземелью расползалась жидкая, томительная тишина.

— Считаете себя выше следования инструкциям? Вы сварили совсем другое зелье.

Нэт поднял голову. Ему было наплевать, что на них смотрят — а Хиндли, так тот вовсе втихую бьется с Юстином об заклад, как долго еще продержится Баркер, прежде чем будет превращен в жабу и пущен под нож.

— Со всем уважением, сэр… Наше задание — приготовить обезболивающее на основе черного мухомора, и я его выполнил… Я не хотел тратить ингредиенты на слабый вариант, когда знаю, как сделать лучше.

Что это за блеяние? Почему он оправдывается — где этот царственный тон, которым он Бёртону отчитывал… Позор. Нэт сглотнул, в красках представляя, что сейчас последует. «Хоть бы не выгнал… Только бы не выгнал насовсем!» Гробовая тишина в классе сгустилась до звенящей, но тут-то вкрадчивый голос профессора ее оборвал.

— У вас еще полчаса, чтобы сварить по рецепту. Вымойте котел и приступайте.

«Запомните меня таким, какой я сейчас…»

— Нет, сэр.

— Что, простите?

— Нет, сэр, я не стану варить еще раз,— ответил, сам не зная, откуда набралось смелости. Кто-то в соседнем ряду всхлипнул.

Тонкие губы скривились в усмешке, но в черных глазах — ни грана иронии. Что ж, это правильно. Идти на попятный? Варить слабый вариант только для того, чтобы Снейп доказал, кто тут главный? И так всем прекрасно известно, кто. Нэт глаз не опустил.

— В таком случае, без оценки, мистер Баркер. Ваш образец я не приму, — ледяное спокойствие в голосе никого не обманывало. — Возможно, неделя взысканий вас научит не тратить ингредиенты впустую.

Юстин повертел пальцем у виска. У МакЛаггена на лице расцвела премерзкая улыбочка — можно подумать, это как-то спасет его безнадежное месиво. Нэт отрешенно следил: вот профессор вернулся к журналу, обмакнул перо в чернильницу. Он прямо-таки видел жирный «неуд» напротив своей фамилии.

— Хотите что-то сказать, мистер Баркер?

— Нет, сэр.

— Останетесь после урока, — забил Снейп последний гвоздь.

— Да, профессор, — согласился Нэт тихо и повернулся к котлу, где все также мирно остывало молочно-белое зелье с горьковатым миндальным ароматом.

Следующие полчаса ловил на себе любопытные взгляды — и под конец это стало невыносимо. Все ждали, когда он сломается и вымоет котел. Соберет учебники… Снейп же, казалось, намеренно в его сторону не смотрел.

Бросить вызов на деле вышло совсем не так красиво, как он предполагал. В голову лезли неприятные, гадкие, подкормленные страхом мысли.

«Что, если и вправду выгонит? Насовсем? А вдруг ты сварил неверно? Сидишь, выделываешься, а профессор-то прав. И надо было по инструкции… Уменьшившийся срок хранения? Этого ты не учел, так ведь? Чего еще?»

Выходка с кошкой показалась теперь тем, чем и была — глупейшей выходкой, а никаким не экспериментом. Что если эта «Лючия» валяется сейчас, околевшая, у входа в гостиную? На слабое сердце кривельник действует плохо… хотя мухомор его должен нейтрализовать в этом смысле... Сорок пять травников! Ни долгосрочных последствий, ни групп риска. В «Энциклопедии» было про эти группы и как их составлять… Он же ничего этого не выяснил, прежде чем выступать тут!

Рука потянулась к палочке (одно маленькое Evanesco — и все!), но Нэт себя остановил.

Раз уж начал…

Раздался звонок. На стол Снейпу несли со всего класса образцы. Хиндли фыркнул, проходя мимо. Рёдер и Лестрейндж отвернулись презрительно, будто Нэт своим упрямством опозорил весь факультет и их лично. Вполне могло быть и так — успел заметить, как Уизли и Уотер смеются, выходя из класса. К обеду будет знать вся школа.

Через несколько минут в подземелье остались двое — он и Снейп. И полный котел. И тишина. Нэт медленно выдохнул — мастер смотрел на него, почти с брезгливым любопытством, сложив руки на груди.

— По-прежнему стоите на своем?

— Мой состав эффективнее, сэр, — ровно ответил Нэт, изо всех сил стараясь не опустить глаз.

— И насколько же, вы полагаете, он эффективнее?

— Соответствует четвертой степени, — Нэт сделал паузу, но профессор явно ждал продолжения, — по шкале Рейнеке, подавляет периферийные средние, умеренно сильные, в том числе хронические боли, возникшие как перед приемом, так и в течение времени действия, в зависимости от дозировки. Не имеет мгновенных побочных эффектов кроме… возможного возникновения сыпи… при аллергии на жабью желчь.

В горле пересохло от слов. Снова была тишина.

— Рискнете проверить?

— Я уже проверял, — бросил взгляд на молочно-белое зелье.

«Нужно было бежать раньше. Еще немного, и поправить уже ничего будет нельзя… он мне жизни не даст! Зароет прямо тут, и разве что потроха мои послужат на благо науки…»

Красноватый пузырек медленно поднялся со дна и беззвучно лопнул.

— Пейте, — спокойно предложил Снейп, наколдовывая стеклянный стакан на столе.

Нэт поднял глаза.

Было не похоже, что профессор шутит.

Да и ни один мастер не стал бы шутить — так.

«Честь зельевара — испытать на себе? Позволил, и кому — мне?! Мне позволил, после всего?»

Нэт четким движением отмерил дозу. Мастер смотрел все с тем же — недоверием? Интересно, он что же, думал, что Нэт откажется? Они же оба прекрасно понимали, что означает этот приказ. Не могли не понимать. Высочайшее помилование. Луна с неба. Портал до Рио-Негро и даже… лучше.

Опрокинул зелье в рот одним махом. Ну и редкостная же дрянь! Впрочем, удержался, не выплюнул, и не стошнило его на ноги профессору. Дурацкую улыбку еще бы стереть с лица. Снейп не подал виду, даже если ожидал чего-то другого. А может, он и не ожидал.

Внутри, в груди, растеклось приятное, шелковистое тепло. Посмотреть температуру — не повысилась ли? Нет. Давление. Пульс. Норма. Но улыбку с лица не стереть.

— Я сам, — Нэт вопросительно взглянул на профессора, поднимая палочку. Тот искривил рот — почти усмехнулся. Что ж: «Fodio!» — ясно, вслух, наложил заклятие. Бледно-желтый луч прошил ладонь. В месте, где он достиг кожи, быстро наплывал гигантский синяк.

Но Нэт ничего не чувствовал. Никакой боли. Ударил рукой об стол. В жизни он не был так счастлив. Проверил лишний раз зрачки, вглядевшись в зеркальный поднос из-под корней. Ничего. Ничегошеньки-ничего! Вот прямо совсем!

Его словно наполнили до краев горячим вином. Или солнцем. Чем-то, отчего даже старые стены в Лютном переулке начинают пахнуть медом.

Похоже, на этот раз профессор действительно — то ли фыркнул, то ли усмехнулся.

— Ничего, сэр, — отчитался Нэтан.

Видно, для доказательства этого было мало. Он подавил желание что-то объяснять. Чему быть, тому все равно не миновать.

— Теперь вы, профессор? — предложил осторожно.

Если он все правильно рассчитал… Тот яд не давал покоя — ясно же было, темных мастеров Снейп знал не понаслышке. И Нотт, и то, что он деду сразу не понравился…

Глубоко в черных глазах что-то вспыхнуло, чтобы тут же погаснуть. Нэт ждал, что Снейп поднимет палочку, проверить каким-нибудь заклятием похитрее — и убеждал себя, что готов ко всему, но тот только наколдовал второй стакан и точно так же, как Нэтан, отмерил дозу. Принюхался.

— Все составы с кольцом Беркетера хранятся не больше двух суток, — заметил он. — Об этом нечасто упоминают, для большинства аналогов без кольца срок хранения остается неизменным, либо увеличивается. А это обезболивающее составляет любопытное исключение, — завершив речь, профессор поднял стакан на свет — как кубок с вином — и выпил свою порцию.

Закрыл на мгновение глаза, словно прислушиваясь. Потом, щелчком пальцев зажег под треногой огонь, откинул правый рукав, сунул ладонь в пламя. Подержал, задумавшись. Вынул. На коже вскипали волдыри, а у него даже пот не выступил. Нэт не отводил взгляда, окаменев.

— Желчь передержали. От этого вкус, — холодным тоном добавил профессор, невозмутимо направляя на ладонь палочку и залечивая ожог. — Перепишите эссе, включив рецепт. И чтобы я больше не слышал, что вы варите зелья по ночам в душевой. Десять баллов Слизерину.

Он бы стоял с открытым ртом, если б не боялся выглядеть перед Снейпом совсем как дурак. Ноги почти не держали. Сложил вещи, не глядя. Вот, значит, как проводят эксперименты. Не только на кошках.

— На будущее учтите, мистер Баркер, — профессор вернулся к своему столу и уже склонился над какими-то бумагами, — любые проявления неподчинения на моих уроках повлекут за собой строгое наказание. Мне вдвойне неприятно напоминать об этом студенту собственного факультета. Сегодня в семь. Идите.

Стена подземелья дрогнула, открывая проход. За весь день Нэт так и не добрался до гостиной, и только вот теперь возвращался, к самому отбою, еле волоча ноги. Он и сам не понимал, как может еще ходить.

После произошедшего утром, на остальных уроках на него косились — по большей части, те же слизеринцы. Юстин было подошел спросить, чем закончилось, но взгляд из-под бровей отпугнул и его — проверенный метод. Даже профессор Спраут вздрогнула, встретившись на секунду глазами — и вернулась тут же к объяснениям, словно ей стало неловко.

Нэт медленно перекапывал перегной в садках для бешеного паслена, и размышлял о разном. В голове тяжелело, мысли путались. Почему профессор его простил? И как договориться с Энквист, чтобы она не обиделась, и как не уснуть — еще ведь целый день впереди, а ему уже мерещится по углам всякое...

— Иди к своим, слизеринец. Что ты тут забыл? — прервал размышления чей-то обиженный голос. Это оказался круглолицый мальчишка, судя по галстуку, хаффлпаффец.

— Тебя не спросил.

— Нельзя ходить в другие части теплицы, профессор сказала, чтобы мы перекапывали.

И откуда такие берутся только? Аисты их, что ли, выращивают?

— Я там перчатки забыл, — огрызнулся Нэтан, отпихивая круглого плечом. Ему срочно нужна была золотоглазка. Или на худой конец, драконья петрушка. А вот и она, замечательно. Три-четыре листочка разжевать на месте, еще пару веточек — в карман. В глазах прояснилось. Теперь, правда, пахло изо рта, но говорить он никому ничего не собирался.

— Что, Баркер, сам себе могилу роешь?

— Ага, аптекарь наш, — Рёдер усмехнулся, — прилично себя вести разучился? Скажем спасибо, что хоть баллов профессор не снял.

Баллы! Да было бы что снимать. После рождественских каникул Слизерин так и не выбрался из ямы, в которую свалился в ноябре.

— Нет, в самом деле. Ты же лучше всех по зельям, — честно недоумевал Юстин по дороге к замку, прицепившийся, несмотря на то, что Нэт специально отстал от группы, копаясь в учебниках.

— Слагхорн ему плох — теперь и Снейп, видно, тоже.

— Но даже такой… как наш декан, понимает, что тебе здесь не место, — продолжал Рёдер, оставив «полукровку» не произнесенным. — Вот так неожиданность!

— Еще посмотрим, что Нотт скажет.

— Нотт скажет, что ему профессор скажет.

Нэтан их не слушал — ни за обедом, ни после. Он и сам прекрасно знал, что говорить Снейпу «нет» прямо перед гриффиндорцами — была не лучшая идея.

«Сегодня вечером не смогу, договоримся при встрече. Н.Б.», — накатал на клочке пергамента, с тоской разглядывая суп. Если сейчас наесться, петрушка действовать перестанет. И у МакГонагалл он просто уснет.

Записка — клочок от газеты, перекочевала в карман к Энквист, когда они столкнулись на лестнице. Та только удивленно брови подняла. Мол, к чему такие тайны, но Нэт уже ушел. Хотел побыть один.

— Мы переходим к трансфигурации предметов более сложной конструкции, произвольной, требующей индивидуального подхода. Рассмотрим, например, превращение бабочки в ключ. Кто перечислит основные шаги? Определение визуальных различий…

Нэт раскрыл конспект. Всю эту песню он уже слышал столько раз, что выучил наизусть. К сожалению, МакГонагалл была строга, и никакого постороннего чтения на ее уроках даже вообразить было нельзя. Он взялся за перо, подавляя желание вывести вместо пресловутых шагов — «см. стр. 3». Флобберу же ясно, какие между бабочкой и ключом визуальные отличия.

Интересней другое. Бабочка живет от силы неделю — трансфигурировав ее в ключ, можно держать ее в столе с полвека, а потом вернуть, как ни в чем не бывало, разве нет? Сохранится ли жизнь внутри куска железа? Что делать, если не сохранится? И как вернуть его в мертвую бабочку, когда он был трансфигурирован из живой? Что случится с первой сущностью…

Ибо ключ как таковой — совершенно бесперспективен. Не из простого же насекомого подделывать его, если замок почему-то защищен от заклятий? Проще выточить новый. Или, на худой конец, трансфигурировать из камня. Это и легче, и результат будет точнее. Но трансфигурация, очевидно — магия для тех, кто не ищет легких путей. Или наоборот, ищет слишком легких. Зачем думать, что подходит для превращения, а что — не очень? Бери себе, да и превращай все, что под руку попадется. В ключи, в блюдца…

— Хотите что-то сказать, мистер Баркер? — спросила декан Гриффиндора, и по классу поплыли смешки. Профессор нахмурилась, не понимая, к чему бы это.

— Нет, профессор.

Хиндли, аспид, не удержался и фыркнул.

— Ну же, о том, как важно учитывать особенности поведения бабочки при осуществлении превращения?

Отлично! Теперь и она тоже.

— Если экземпляр активно перемещается, тянется к свету — есть вероятность, что при прочих неизменных, мы получим ключ большего размера. Разбег значений напрямую зависит от состава воздуха, потому что именно оттуда магия восполнит недостающее вещество. Поскольку ключи и так, как правило, тяжелее бабочек, — продолжал бубнить Нэт, не обращая внимания на поскучневшие лица, — речь идет всего лишь об уменьшении необходимого магического усилия.

Кое-кто принялся записывать за ним — и это неожиданно заставило его устыдиться. Что они дергаются? Он ведь даже весь список параметров не назвал. Без всяких доказательств рассказывает какую-то ерунду, а они верят. Но МакГонагалл кивнула, а, когда он закончил, добавила Слизерину пару баллов. Иногда она была честная.

«И ты рассказывал вовсе не ерунду», — утешил сам себя. Разве это его проблемы, что никто не задавал вопросов?

Чем ближе подходило время к вечеру, тем мрачнее он становился. Злосчастная петрушка почти совсем перестала действовать, как раз когда он раздумывал, идти ли на ужин. Без нее он мог спокойно поесть — с другой стороны, отправляться к Снейпу, предварительно наполнив желудок… ну уж нет!

Как выяснилось, перестарался. Когда открыл дверь — в лицо ударило резким запахом бубонтюберов, дожидавшихся в корзине на парте. В животе булькнуло.

— Мистер Баркер, — скривился профессор, но ему нечего было добавить — на часах выбило ровно семь.

Нэт поздоровался и прошел к столу.

— Вашу палочку.

Палочка перекочевала к Снейпу.

— Защитные перчатки.

«Ах ты ж сволочь…» Нэт полез в карман и выудил оттуда свои, обожженные, порезанные, потрепанные долгой жизнью в аптеке. На правой была дыра — мизинца не хватало. Не знал, что мучило его больше — брезгливое недоумение на лице у профессора, когда он увидел эти «приспособления защиты» или перспектива давить голыми руками опасный гной.

— Приступайте. Времени у вас три часа.

Три часа, так три часа. Нэт прицельно окинул глазами корзину. Впритык. Еще ведь процеживать надо… фильтровать… Вздохнул — неслышно, хотя профессор уже куда-то ушел, вместе с перчатками и палочкой.

Света в классе почти не осталось — только крохотный одинокий светильник в дальнем конце, у входа. Конечно, бубонтюберный сок от темноты лучше сохраняет свойства, но в самом деле, заснуть же можно! Даже стоя. Стянул мантию — все равно испачкается, рукава закатал по локоть. Холодный воздух подземелья тут же обхватил за плечи, а потом вскарабкался по шее к затылку.

Вспомнил, как дед учил — берешься за тонкий конец, смываешь грязь, осторожно, протыкаешь шкурку нарыва. Без перчаток легче. Если овощ свежий — гной пойдет быстро, жидкий, и запах резкий. А вот если лежалый… «Ну да, свежий, это в марте-то. Разве что прямиком из Турции…» Конечно, те, что в корзине, к Турции не имели никакого отношения. Знакомая вонь растекалась по классу кругами, толкаясь, вроде прибоя, в неподвижный камень стен, и возвращалась обратно к Нэту.

Он был не против. Запах напоминал о хорошем. О детской радости, когда в аптеку приносили свежий урожай дремоносных бобов. О долгих вечерах у деда в лаборатории, когда они, бок о бок, работали, каждый занят своим делом, а крохотный огонек-светлячок подрагивал у старого аптекаря за плечом. Изредка Балтазар бормотал что-то поучительное под нос — Нэт прислушивался, затаив дыхание… Мерлин и сорок пять травников… Он ведь скучает.

Через час ни приятные воспоминания, ни жжение в распухших пальцах, ни холод уже не бодрили. Ноги держали как-то нетвердо. А убыло в корзине куда меньше половины — и жалкая лужица ценного ингредиента на дне высокой стеклянной миски печально мерцала. Поднял было руку протереть глаза, но вовремя себя одернул. Еще на веках не хватало волдырей.

Давил осторожно, стараясь не касаться прокола. Бесполезно — гной был старый, тяжелый, и прорывал тонкую сморщенную шкурку, разбрызгивая желтоватые капли. «По крайней мере, не попало на стол и на слизеринский галстук. Уже что-то…» Тикали где-то невидимые часы — может даже в его воображении, а не на самом деле. Чем больше одолевала усталость, тем громче раздавалось в ушах это дотошное «тик-так».

Надо с этим делать что-то. Хиггс, например, когда не хватало терпения, прекрасно свистел. Почему бы и не посвистеть? «Жил когда-то гоблин старый… Возле свалки городской… И копался гоблин старый…» С отвращением отбросил пустую шкурку в мусор. «В этой свалке день-деньской…» Грязь смыть. Взять нож. «И отрыл, себе на горе… Откопал себе на горе… Клад богатый, непростой… Чей-то череп золотой!»

Капля по капле, миска наполнялась. Пусть его уже мутило от вони и от голода. Руки слушались все неохотнее, и воспаленная кожа превратилась сама в подобие бугристой драконьей шкуры.

«Потому что, Мерлин знает… Все на свете Мерлин знает…»

Но покровительница Гештинан, как же холодно! А еще и цедить надо, и фильтр промывать, он ведь всего один.

«Очутился гоблин старый… В заколдованной тюрьме… И с тех пор копаться стал он…»

И вода тут, конечно же, ледяная. «Потому что, Мерлин знает, Все на свете Мерлин знает…» Сто три куплета, а вы что хотели! Пусть этот чертов профессор идет, куда пожелает. Его, Нэтана Баркера, такой ерундой не возьмешь!

— Закончили, мистер Баркер?

«На рассвете, когда осажденные уже потеряли надежду…»

Снейп смерил холодным взглядом наполненные бутыли. Проверил, прищурившись, чисты ли воронка, миска. Нэта словно бы и не существовало, после того, как он выдохнул: «Да, сэр». Как ни в чем не бывало, мастер зелий собрал инструменты и унес в кладовую.

— Заберите, — палочка и перчатки вернулись на край учительского стола.

— Завтра в это же время, — добавил Снейп, спокойно поглядев Нэту в глаза — а потом на руки.

— Да, сэр. Доброй ночи, — пробормотал тот, ретируясь к двери.

Как уже было сказано, и сам не знал, какая сила донесла его до гостиной.

— Гляньте, кто это!

— Баркер, да еще и живой…

— Ну, не совсем живой.

Нэт окинул собравшихся голодными глазами. Конечно, по их меркам еще было не поздно. Они даже не собирались спать, хотя им никто не мешал! Промычал что-то неразборчивое, двигаясь, чуть не на ощупь, к спальне.

— Что это у него с руками? — донесся шепот.

— Бубонтюбер, — ответил знающий голос. Должно быть, Мор. Или Крокер. Нэт не разобрал.

— Как-то это чересчур…

— Будет знать, чего стоит перед гриффиндурками нас выставлять.

— Слышал, на душевую кто-то следящий контур навел?

— И в чем же это нас подозревают?

— Конечно, Снейп крут, но во всем надо видеть и хорошую сторону…

«Хорошую сторону? — взвилась в пустой голове предпоследняя мысль. — Ах, конечно. По крайней мере, это был не Магический Кодекс!»

Дверь в спальню поддалась плечу с третьего раза. Сокурсники уже сидели там, на кровати у Хиндли, играя в плюй-камни. Все четверо впились в Нэта любопытными взглядами.

— Думали, ты уже больше не вернешься, — недовольно заметил Рёдер, и двое других расхохотались.

Нэт нырнул под свой полог и задернул так, чтобы никого не видеть. А еще, дурак, хотел попросить у них растопырника.

«С мышами, как и в случае с другими позвоночными, преобразование следует начинать со скелета, вводя в общее уравнение Рауденберга необходимые коэффициенты в зависимости от тонуса симпатической и парасимпатической нервных систем. Такая последовательность действий значительно упрощает расчет, хотя и допускает, в силу приближений, потерю общей массы. При обратном превращении это может сказаться во внезапной потере веса (за счет мышц), общей слабости, нарушениях моторики и дермографизма, сердечной недостаточности и проч.»

«И проч.» Бедные мышата МакГонагалл. Хотя, если верить ее учебнику, нормальными осложнениями вообще были потери лап или головы, к примеру. Первокурсникам она многого не рассказывала, с чем потом придется столкнуться к экзамену СОВ. Честное слово, даже яды на животных испытывать — куда гуманней, чем превращать их в иллюзорные чашки, а потом обратно в четвероногих, путая знаки при подстановке.

Разница между первичной и вторичной трансфигурацией оказывалась все более и более размытой, в учебниках по лечению животных, единственных, где хоть объяснялось, в чем разница между ишемией и реперфузией, применялись заклятия стандартных форм, мало чем отличавшиеся от тех, что профессор использовала для трансформации птиц в бокалы. Что тогда, спрашивается, они считали темной магией? Способность остановить сердце человеку, превратив живую мышцу в камень? Или неумелую трансфигурацию жабы в пресс-папье, с тем же результатом для бедного земноводного?

Нэт сидел в самом пыльном, темном и мало посещаемом углу библиотеки, где хранились никому нужные, наполовину даже устаревшие трактаты по волшебной механике. Он иногда взглядывал вверх, с любопытством читал какое-нибудь заглавие, вроде «Ильмариненианское движение в северной Прибалтике — достижения и потери», а потом все равно возвращался к «Практической трансфигурации». Планировал еще до полудня перейти к «Прикладным преобразованиям малых форм», но все никак не собрался.

Отчасти это было из-за рук — пальцы распухли и с трудом держали перо. Промучившись до обеда, все-таки рискнул и втихую продал эссе по чарам за пол флакона вытяжки растопырника, знакомому второкурснику. Ferula не получалась никак. А трансфигурированные в бинты полоски пергамента впитывали быстро, но намокнув, отваливались клочьями, поэтому Нэт сверху попробовал натянуть перчатки — о чем тут же и пожалел.

Приходилось признать, что Снейп прекрасно знал, кого и чем взять.

В «Преобразованиях…» методом магической индукции доказывалось, что «превращение малых анималистических форм — есть один из самых неразвитых, затратных, сложных и малоустойчивых видов волшебства». После такого оптимистичного вступления шел прекрасный раздел о послойных трансфигурациях — на него-то Нэт и рассчитывал для следующего эссе. Он так увлекся сплавлением шерсти в гладкую поверхность, что не сразу заметил, как его кто-то зовет.

— Нэтан! Вот ты где, наконец-то! — Энквист протиснулась в узкий проход между стеллажами и боком добралась до его стола. — А почему здесь?

— Здесь тихо, — сообщил Нэт, осторожно переворачивая страницу, — было тихо, по крайней мере…

— Ладно. Я как раз придумала, как научить тебя делать разворот, а ты вчера написал, что не сможешь. Как насчет сегодня? Ты, кстати, обещал показать какое-то другое согревающее!

— Я не смогу сегодня. И вообще, отложим на неделю, а?

— А что это у тебя с руками? — рэйвенкловка подошла совсем близко, и разглядела его самодельные бинты из-за стопки книжек.

— Ничего, — буркнул Нэт, краснея и зарываясь носом в страницы.

— Вот так ничего! Ты из-за этого, что ли, не сможешь?

— Экспериментировал с зельями, ясно? Так что, отстань, Энквист.

Девчонка смотрела на него с каким-то восторженным удивлением, округлив прозрачно-серые глаза так, словно это были два французских сикля.

— Ты придумал зелье?

— Переделал чуть-чуть.

— Ты не рассказывал, что можешь придумывать зелья!

— Да кто угодно… Ты тоже можешь… — фыркнул он, с намеком поглядывая на заброшенное эссе.

— Я? Да я половину слов не понимаю, которые Снейп в классе говорит. Если б не Энжи, не знаю, как бы я домашние работы писала.

«Она ни за что не уговорит меня помогать ей еще и с этим…»

— Ты в Рэйвенкло. Там, вроде как, умные учатся, — он снова покосился на книжки.

— Не все из нас настолько умные. Разве что старшекурсники…

«Старшекурсники… Мне, по-хорошему, еще с Мором встретиться…»

Энквист продолжала болтать — на этот раз, о том, кто и насколько умен. Ее высокое, звонкое щебетанье, должно быть, разносилось далеко по библиотеке, потому что в пыльный угол заглянула чья-то косматая рыжая голова. «Только не они…» — успел подумать Нэт, прежде чем услышал знакомый голос.

— Смотри, кто здесь, Клаус!

— Пойдемте лучше в другое место… — протянул Уотер, пристраиваясь рядом с Уизли.

— А мне здесь нравится, — это был сам МакЛагген, сложивший руки на груди и не удержавшийся от усмешки при виде стопок книг, как баррикады, со всех сторон окружавших Нэтана. Энквист удивленно уставилась на гриффиндорцев.

— Объясню потом, а ты лучше шуруй отсюда, — прошипел ей Нэтан, натренированным движением сгребая книги со стола, на пол и в портфель. Недописанное эссе спланировало сверху.

— Слышишь, Баркер, нам здесь нравится!

Нэт встал, пряча руки под рукавами и до боли стискивая палочку.

— Не понимаю, ты что — так и собираешься уйти, просто потому, что какие-то… хулиганы…

— Я сказал, иди, Энквист!

— Похоже, помойный Баркер завел себе подружку! Или это сестренка твоя? На вид вас не очень-то и отличишь…

— Клаус, мы же по делу, — напомнил рыжий, нехорошо при этом косясь в сторону Нэта.

— Вниз! — Уизли уже поднимал палочку, и он успел только сгрести Энквист за шиворот, ныряя вместе с ней под стол.

— Что ты делаешь! — она вырвалась, когда красный луч с треском разбился у них над головой в целый фейерверк.

— Я же сказал, уходи, — буркнул Нэт, прикидывая, как получше атаковать из укрытия, — а ты стояла, как дура.

— Откуда мне было знать!

«Спрашивается, где мадам Пинс, когда ее так не хватает!»

— Есть еще один выход. Проползешь отсюда между стеллажом и стеной, там, конечно, узко, но зато выберешься прямо к стойке библиотекаря. Давай, быстрее!

Он подтолкнул девчонку к выходу, а сам высунулся из-за стола, отвлекая внимание гриффиндорской компании. На этот раз выстрелил Уотер, сообщив всему свету: «Tarantallegra!», и Нэт успел отскочить в сторону. Пробормотал про себя Tectum и Protego.

— Я его не вижу… все расплывается…

— По-моему, он спрятался под партой. Вылезай, Баркер, если не хочешь, чтобы тебя называли трусом!

— Мне и здесь хорошо, — отозвался Нэт, прислушиваясь. — А были бы вы умнее, убрались бы отсюда сами, гриффиндорские полудурки!

Определенно, не стоило в среду сбивать МакЛаггена подножкой с лестницы. Конечно, тот захотел отомстить, даже если и не имел никаких доказательств. Но, с другой стороны, почему он, Нэтан, должен выслушивать, как его называют «помойным Баркером» или на всю школу интересуются, как же это «мамочка тебя умываться не научила»?

Да они не смели даже произносить это слово, пачкать его своими погаными языками!

— Вылезай, уродец! Я знаю, что это ты меня тогда сбросил с лестницы!

— Он не под партой, голос шел со стороны, — прервал приятелей наблюдательный Уизли. — Слушай ты, скользкий червяк, ты напал на моего друга со спины! Если ты думаешь, что тебе это сойдет с рук, ты очень ошибаешься!

Об стол снова ударился луч и рассыпался искрами. Неужели — разоружающее? Кто же это такой продвинутый, никак старина Уотер?

— Трусливая вошь!

— Провалитесь к Моргане, троллевы отродья!

Еще три луча рассекли воздух. Нэт прятался за торцом стеллажа и прекрасно слышал все, что гриффиндорцы собирались делать. Думать они могли только вслух.

— Лучше ударить одновременно. Тогда он никуда не денется.

— Почему мы должны его разыскивать по всей библиотеке?

— Потому что это он тебе поставил подножку в Большом зале, Дик.

— Нам пора уходить, — поторопил остальных Уотер, — мадам Пинс вот-вот вернется, а она не глухая.

— Мы уйдем не раньше, чем закончим наше дело.

— Чучело немытое, слышишь нас, Баркер?

— Мы вызываем тебя на дуэль!

— И что это за дуэль, трое на одного? Ты до двух считать-то умеешь, Уизли? Или просто меня боишься?

— Кто боится, ты, гадюка слизеринская! Это ты прикрываешься своими дружками и бьешь из-за угла! Да я тебя сам вызываю!

— Что, Баркер, в той дыре, откуда ты вылез, правила честного поединка никому не известны?

Нэт обновил щит. Причин пускаться с этими идиотами в открытую драку он не видел. А дуэли вообще запрещены. За это из школы можно вылететь. Ну, МакЛаггену-то пожалуй, все равно, а вот Уизли — просто дурак.

— Он же слизеринец, ребята. Что они знают о чести! Если бы этот гад Снейп их не выгораживал, то всех этих змей давно бы отсюда повыгоняли. Из таких потом Пожиратели и получаются!

Нэт вышел из укрытия, подняв палочку.

— Заткни-ка пасть, МакЛагген, — сквозь зубы посоветовал он, смерив противников презрительным взглядом. — Треплешься, о чем не знаешь, — продолжил, краем глаза отслеживая Уизли, — когда-нибудь тебе это аукнется, и подпевалам твоим тоже.

— Клаус — мой друг, — лишний раз напомнил подпевала из-за плеча друга, — а про то, что ваш гадюшник темной магией пропах, это и так все знают.

— Может он чем и пропах, зато в приют для грязнокровных недоумков, вроде вашего, не превратился!

Уотер спал с лица. К запаху библиотечной пыли примешивался теперь какой-то новый, грозовой, холодный и опасный. Нэт уже почти слышал над головой удары грома, и с каким-то предвкушением наблюдал, как темнеет МакЛагген.

— Ты! Сволочь слизеринская!

— Считаешь, что ли, что ты лучше других? — Уизли сощурился. — Считаешь, что Пожиратели правы были?

Щит. Надо проверить щит.

— Может, они и тогда были правы, когда людей оборотнями травили? Или в Хогсмиде? — рыжий вошел в раж, и никто из приятелей не пытался его остановить. — Да они в наши дома врывались! — у него были стиснуты до белизны кулаки, гнев выпирал пятнами на веснушчатом лице.

— По-твоему авроры никому в дома не врывались? — сердце у Нэта билось где-то близко к горлу. — Рассказать тебе, что такое «зачистка квартала», когда им разрешено применять непростительные?

Из палочек на пол сыпались искры.

— А с некоторыми ублюдками иначе и нельзя!

Глаза застелило красным, рука взметнулась сама собой, но проклясть гриффиндорца он так и не успел.

— Что там за шум! Сейчас же, разойдитесь!

Мадам Пинс спешила в их сторону из медицинской секции.

— Ты за свои слова заплатишь, крысеныш, — Нэт сбавил голос, и, не сводя ледяного взгляда с Уизли, договорил:

— Вызов принят. Завтра, у озера. Мой секундант тебя найдет.

Уже у двери столкнулся с Энквист, нервно переминавшейся с ноги на ногу.

— Что, они хоть живы? — спросила рэйвенкловка, увязываясь следом в коридор.

— Простые щиты я ставить умею. Надеюсь, с тобой все в порядке.

— Нужно сказать учителям. Или даже директору. Они не смеют вот так просто нападать на тех, кто им не нравится.

— Нет, не нужно. Это мое, и ты туда не лезь, Энквист, — прошипел он. Только директора для полного счастья и не хватало. Внутри ревел костер высотой с астрономическую башню, и потушить его можно было только кровью.

— Я хочу помочь!

— Хочешь помочь, оставь меня в покое!

— Ты знаешь, кто ты? Высокомерный слизеринец! Перестань так на меня смотреть, как будто я мешаю.

— Да, ты мешаешь, — ответил Нэт, стараясь говорить ровным голосом. — Я пошел лечить руки.

Энквист от возмущения вся надулась, будто не знала, что сказать. Потом развернулась и быстрей заклятия полетела в сторону башни Рэйвенкло. Даже оглядываться не стала.

Пока он спускался в подземелья, лихорадочный стук в груди утих, но взявшие разгон, мысли не останавливались. Словно затягивали в водоворот. Нэт сквозь зубы пробормотал пароль в гостиную. В сердце Слизерина, как всегда, царил полумрак, разгоняемый редкими светильниками и камином, у которого устроились старшие. Он нашел себе местечко в углу, и рассеянно вытащил «Энциклопедию зелий». Никакие занятия на ум не шли.

Он совершенно не представлял, кого попросить об услуге. Хагрида позвать? Прийти одному? Вообще не прийти? МакЛагген наверняка притащит туда своих доброжелателей, если вообще не настучит кому-нибудь из взрослых. Хотя нет, Уизли его удержит, он же благородный. Рыцарь света чертов, в сияющих доспехах.

«С этими ублюдками… иначе нельзя… на поражение… Фрэнк, периметр держи, не видишь что ли, бегут!» Думал, что забыл. А ведь и вправду забыл. Не хотел вспоминать больше никогда. Пыль от мостовой — и горький, резкий запах чужого пота. «Наигрался, щенок? Давайте его до кучи, в отделе разберутся!»

— Эй, Баркер, видел мою кошку? — нервная Леннет оказалась прямо перед ним и, по своему обыкновению, что-то требовала.

— Я твоей мурке не сторож, — буркнул он, зарываясь глубже в страницы. А ведь Энквист сейчас, наверное, уже придумывает беспощадную какую-нибудь месть. Если, конечно, не ревет. Девчонка. Все девчонки дуры.

— Ее зовут Лючи, скажи, когда увидишь. Она в последнее время постоянно убегает… Видно что-то ей не нравится в нашей гостиной…

— Эта Лоран, с ума сходит по своей кошке, — пояснил подвернувшийся Кинштайн, наблюдая, как недовольная слизеринка направилась пытать следующего, — говорит, кто-то ее отравил.

— Кого, Леннет?

— Кошку. А ты сегодня рано.

Окинув Юстина оценивающим взглядом, Нэт решил, что выбирать все равно не из чего.

— Рано, — согласился, неожиданно для собеседника поддержав разговор. — Был в библиотеке, там привязался МакЛагген со своими дружками.

«Хиндли не пойдет — слишком осторожен, Рёдер заложит Снейпу, Лестрейндж…»

— Скажи, Кинштайн, как у тебя со следующим эссе?

— По чему? — мигом подобрался тот. — Если по зельям, то у меня и так есть. А вот МакГонагалл…

— Да по чему угодно. Услуга за услугу. Вымани сюда Лестрейнджа, но одного, без Рёдера.

— Зачем?

— Я тебя спрашиваю, зачем ты трансфигурацию завалил?

Эльфард явился спустя двадцать минут, щеголяя размазанной по лицу улыбкой, которая делала его похожим на питона-душителя. Он с важным видом проследил, как Нэт вокруг них поднимает «Ночную тишину», и сел напротив.

— Баркер.

— Лестрейндж. Слово волшебника, что ты ни с кем не будешь обсуждать этот разговор.

— Даю слово, — Эльфард ничуть не удивился, а только откинул челку.

— Что ты знаешь о магических дуэлях?

А еще через десять минут Нэт вновь был один и медленно перелистывал страницы фолианта.

План нужно составить заранее. Чтобы не попасться, дуэль следует закончить быстро. Это значит, нужен какой-то козырь. Потому что он должен, Моргана их побери, должен победить!

Что-нибудь простое, но устрашающее — то есть, более устрашающее, чем оглушитель, от которого и увернуться не трудно. Например, воспламенение.

До самых пяти часов тренируясь поджигать предметы на большом расстоянии, Нэт почти сдался, когда лучший результат — задымившаяся на другом конце гостиной обивка кресла — вытянул из него чуть не все силы. А ведь утром вполне мог быть дождь… Такими темпами он рыжему даже штаны не подожжет. И что теперь — риктумсемпрой драться?

Полчаса полежав в спальне, Нэт изобрел «план Б» и, почти не слезая с кровати, намешал из подручных материалов простого жалящего порошка.

Рассыпать, а потом нагреть. Согревающие получались проще. Струя огня. Не дракон, конечно, но… А если просто попасть в глаза, то противник теряет ориентацию — часа на полтора. Этот Уизли, кажется, довольно шустрый.

— В шесть утра. У озера, — Эльфард догнал в коридоре после ужина.

— Наверное, нужно прийти раньше, защиту и маскировку какую-нибудь?

— Это дело секундантов, — Лестрейндж возмутился. Похоже, с Кодексом Мага он не расставался с детства.

— А ты хоть умеешь?

— Дядя научил… — отвечал он туманно, а потом добавил, темнея лицом, — и кузен тоже.

— Семейные секреты, значит?

Эльфард смолк, уперев в стену свой совиный взгляд, и больше Нэтан его не донимал. Они разошлись в стороны, будто совсем не знакомы, Лестрейндж к спальням, а Нэт — к кабинету зельеварения.

Решившись по дороге опробовать свое оружие, он вскинул руку, незаметно рассыпая горсть порошка и зажигая его прямо в воздухе. Полыхнуло синим, ослепляющим в темноте светом, а потом запахло гарью. Чертов рукав. С другой стороны, на черном не так уж заметно. Нэт тренировал движение, перекладывая палочку из руки в руку. Бросать нужно было молниеносно.

Ровно в семь Снейп встретил его пристальным взглядом и кивнул на новую корзину. С такими же точно бубонтюберами, как и вчера. Просто путешествие во времени. Даже руки заранее заныли.

— Палочку.

Выложил ее на стол — профессор приподнял бровь.

— Чем обожглись?

— Тренировал заклинания, сэр, — честно сообщил Нэтан, пряча ладонь. «Пусть бы уже ушел и оставил в покое!»

Снейп открыл ящик стола и вынул оттуда банку с мазью.

— Используйте это.

Нэт сказал «спасибо» и пошел к столу готовить посуду и инструменты. Кажется, на этот раз будет полегче.

— Перчатки, мистер Баркер.

«А уж было, размечтался…»

— У вас три часа.

Когда профессор скрылся за дверью, он открыл крышку банки. Втянул носом воздух — неужто бадьян? Если он прямо сейчас использует — самую малость, то ведь на бубонтюберы ничего не попадет? Можно руки потом вымыть… Была не была…

Через десять минут кожа на ладонях снова вернулась к нормальному состоянию. Дальше шла неприятная часть — начинать сначала, зная в точности, что его ждет. «Все на свете Мерлин знает…» — засвистел он и, стерев с кожуры грязь, проткнул светлый нарыв кончиком ножа.

Через три часа, так же внимательно, как и прошлым вечером, осмотрев бутыли и на свет проверив фильтр, Снейп подвинул к нему банку с мазью.

— Возьмите с собой. Завтра в это же время.

— Доброй ночи, сэр, — отвечал Нэт почти искренне. Он не устал. А работа, к тому же, не давала сосредоточиться на назойливых мыслях — о чем там положено думать в ночь перед дуэлью?

Вернулся в гостиную и уже почти добрался до душа — но чья-то узкая ладонь поймала плечо. Суббота, стукнуло в голове. Суббота, и он забыл доложиться Мору.

— Какие там у тебя дела с младшим Лестрейнджем, Баркер?

Поднял глаза — так и есть, ухмылка на месте, черная палочка вертится в пальцах быстро, будто у карманника. Нэт выдохнул, пряча распухшие руки в мантию.

— Просто дела. Я ему кое с чем пообещал помочь, — соврал он.

— Чтобы без этих твоих финтов с домашними заданиями. Или проблемы начнутся у вас обоих. Ты в последнее время и так нарываешься. Что ты там еще замыслил?

— Что это я замыслил? — натурально удивился Нэт. — Все законно.

— Надумаешь очередную глупость — предупреждай заранее. На первом курсе вы еще только и умеете, что попадаться, — Мор ушел, безо всяких пояснений.

Нэт фыркнул ему вслед. А потом, смывая мыло с волос, просчитал еще четыре разных плана для отступления — на случай ловушки, и неожиданно почувствовал себя совсем взрослым. Никому он не попадется. Ни за что.

Вода в душе остыла, он даже не заметил. Вытерся, натянул серую старую рубашку, бывшую ему вместо пижамы. В спальне уже погасили свет, и он наощупь добрался до своей кровати. Там, опустив полог, достал из-под подушки «Энциклопедию зелий». Тоненький огонек замерцал над плечом. Спать не хотелось совершенно.

Долгожданное утро воскресенья выдалось чистым, ослепшим от солнца. Вокруг замка потихоньку высыхали холмы. Оттаивало озеро, в точности отражая кудрявые облака — или, как теперь, их вопиющее отсутствие.

Эльфард встретил Нэта неподалеку от входа, как и МакЛагген, он пришел на место заранее, чтобы все подготовить, но в отличие от гриффиндорца, ему не требовалось на лице напускной важности, чтобы выглядеть серьезно. Сам Нэт был в прекрасном настроении — особенно его порадовал Уотер, стоявший у выхода из школы с порцией сока в руках. Судя по всему, ни потомок магглов, ни его воинственный рыжий приятель, не знали, что они будут на этой дуэли делать.

Подозрения подтвердились, когда Нэт вошел в рощу, с Лестрейнджем по левую руку, незаметно для того добавляя Tectum к защите. Уизли о чем-то спорил со своим секундантами.

По холодной погоде все были в теплых мантиях, с шарфами на шеях, а Нэт утром срезал оставшиеся пальцы с защитных перчаток. Вышло как у квиддичных ловцов на картинках. Давно надо было так сделать. Эглсби все равно обещал свои старые отдать.

— Вы уже здесь? Отлично, — рявкнул, наконец, рыжий, выходя в круг.

Нэт пожал плечами. Все внутри него звенело. Даже палочка нетерпеливо дернулась, предвкушая… Совершив приветственный поклон, он с долей злорадства следил за тем, как краснеет Уизли, которому некуда было деть руки.

Лестрейндж громко пробубнил, что стоило ему большого труда:

— По обычаю сторонам предлагают закончить дело миром.

Чем? Миром?!

— Мы отказываемся, — сказал МакЛагген, — с такими гадами, как вы, никакого мира быть не может.

Уизли вспыхнул до корней волос и потряс головой, изображая надменный взгляд. Было ясно, что он плохо представляет, как будет драться, но все равно ни за что не отступит.

«Зато я прекрасно представляю. Оглушитель, щит, влево и вниз, оглушитель. Из круга не выходить».

— Начинайте!

От оглушителя рыжий, конечно, увернулся.

— Riktumsempra! — крикнул он зло. Нэт давно держал щит. Еще оглушитель. Уизли предсказуемо отскакивает в сторону, а туда уже летит порошок. Но порошка никто не видит, потому что еще в воздухе — слепящий синий свет, дым. Крик.

«Protego. Что он там делает, палочку, что ли потерял? Кстати. Expelliarmus».

Палочка Уизли послушно прилетела ему в руку, и из-за дыма послышалось ругательство. Потом показался и сам рыжий.

Никто не торопился заканчивать дуэль. Может, Уотер и дернулся — но Эльфард его удержал. По правилам, у гриффиндорца еще был шанс. И Уизли не собирался сдаваться просто так. Бросился вперед. На что, интересно, рассчитывал?

Нэт увернулся, свалил противника на землю подсечкой, выученной у Хиггса, припечатал сверху локтем. Главное было палочки не потерять. И не сломать…

— Ты, дерись! — выплюнул Уизли, поднимаясь с земли и заметив Нэта в другой стороне круга.

— А мне не нужно, — Нэт молниеносным движением метнул в его сторону свой огненный луч. На этот раз рыжий ускользнул, изваляв в хвое мантию, но зато, так и не выйдя из круга. Вторая «молния» встретила его, когда он поднимался с колена.

— Поганец! — мантия у гриффиндорца весело загорелась, завоняв мокрой шерстью, и ему пришлось ее скинуть. Стоило ему приблизиться к Нэту хотя бы на пару футов, тот зажигал огонь — и опять приходилось уворачиваться.

— Я так долго могу, — предупредил Нэт, обманным движением заставляя противника поверить, что метнет огонь справа. В результате он поджег Уизли штанину и тот с новым криком повалился на землю, пытаясь ее потушить.

Игра стала неприятна. Он пользуется порошком, у него две палочки, а Уизли перед ним — безоружный. Оглушить его, что ли?

И все закончится. Рыжий уже тяжело дышал, сжимая кулаки.

Это было неправильно. Нэт сам не знал, почему — но неправильно.

Гриффиндорец ничего не мог — и драться толком не умел — куда ему против того же Хиггса, но все равно, не хотел признать поражения. Снова поднялся, бросился в лобовую, уворачиваясь от подножки, не замечая ни второй задымившейся штанины, ни разодранного рукава. На этот раз они повалились на землю вместе, и вместе выкатились из круга. Нэт отшвырнул палочки подальше, покатился вместе с противником в сторону. МакЛагген и Лестрейндж что-то кричали, но ни один из дуэлянтов их уже не слышал.

Уизли оказался тяжелее и сильнее. Приходилось крутиться как ужу, даже зубами впиться в ухо, выплевывая рыжие патлы. Они так крепко вцепились друг в друга, что не заметили, как оказались внизу, под горкой, у самого озера. Нэт — спиной в ледяной воде.

Остатки порошка упали на дно. А потом Нэт спихнул рыжего в воду, коленом прижал, выворачиваясь, добавил кулаком. Окунул его с головой, не позволяя выбраться.

— Сдавайся!

Гриффиндорец захлебывался.

— Пошел ты! — прохрипел он, но его только окунули глубже, пока не задергался и не разжал пальцы.

— Что, теперь сдаешься? — Нэт вытащил его из воды, и на этот раз Уизли неясно кивнул и закашлялся.

— Ты, сволочь, — бросил он уже почти без злости, когда отдышался и полез на берег вслед за Нэтаном. Одной штанины не хватало до середины, и кожа на ноге была противно-красная.

— Сдаюсь, — признал рыжий.

Сел рядом на прошлогоднюю траву и внимательно смотрел, как Нэт выливает воду из многочисленных дыр в правом ботинке. Потом исследовал собственные потери. Видно, от холодной воды нога болела меньше, чем должна была. Из рощи к ним спешили Эльфард с МакЛаггеном, причем последний махал руками и что-то доказывал, а слизеринец на это молчал с каменной физиономией.

Уизли, словно что-то вспомнил, повернулся к Нэту:

— Твой огонь был не из палочки! Ты мошенничал!

«Доказать-то ничего не сможешь».

— Я тебя победил в драке, а не когда стрелял огнем.

Холодная усмешка.

— Ты нарушил правила!

Секунданты как раз подошли достаточно близко, чтобы слышать.

— Они оба выкатились из круга, и пробыли там больше, чем пятнадцать секунд! Нельзя считать, что Баркер победил!

Лестрейндж пожал плечами. Он только вопросительно посмотрел на Нэта и подал Уизли его мантию — скривившись, словно его заставляли рыться в помоях.

— А где ваш третий? — Уотера не было.

— Я отправил Дика к Помфри…

— Придурки, — буркнул Нэт, — у нас же все с собой.

— Ты его убить мог! — возмутился МакЛагген. — Мы не умеем ожоги лечить.

Эльфард виновато поглядел под ноги, возвращая березовую палочку. Нэт тут же наколдовал согревающее и высушил одежду.

Замолчав, они внезапно услышали птиц, заселивших рощу. Птицам не было никакого дела до глупой драки — начиналась весна.

— Э… Оскорбление смыто… кровью. Надлежит пожать руки… — пробормотал Лестрейндж совершенно серьезно. Птицы согласились.

Нэтан протянул рыжему ладонь — и тот, к общему удивлению, пожал своей корявой лапой.

— Спасибо, Лестрейндж, не забуду. Пожалуй, лучше, если… ты успеешь к завтраку. Только аптечку оставь.

Эльфард опять кивнул, оставил сумку. Уизли проводил его недоуменным взглядом.

— Здесь есть мазь. Помогает от ожогов, — сообщил непонятно кому Нэт, — но для начала я бы посоветовал высушиться.

— Сейчас, только вот солнце поярче зажжем, — взяв у МакЛаггена свою палочку, Уизли расправил оставшиеся от мантии обрывки. Жалкое зрелище. Холодные лучи плясали в прошлогодней траве жигу.

— Да, к Помфри соваться опасно, — зашептал МакЛагген на ухо другу, бросая на Нэта косые взгляды, — но и ему ведь нельзя верить…

— Клаус, я разберусь сам, — огрызнулся рыжий, смаргивая слезы. — Иди лучше предупреди Дика, пока не поздно.

— Точно, стоит поторопиться. А этот тебе ничего не сделает?

Нэт фыркнул.

— Я тебя догоню, — настоял Уизли, и МакЛагген вприпрыжку поскакал к замку. Нэт поглядел ему вслед, а потом повернулся к недавнему противнику, в сердцах швырнувшему мантию обратно на землю. Казалось, еще немного — и крутой Уизли, наконец-то, сломается и заплачет. Нэт смотрел на него равнодушно. Никакой зверь внутри него больше не бушевал. В озерной воде весь гнев вышел, потух, растворился, как жалящий порошок.

— Что, сам не можешь? — ухмыльнувшись, он направил на рыжего палочку (тот вздрогнул, но увернуться не успел) и высушил остатки одежды, а потом вытащил из сумки мазь. Огнеупорные «перчатки» были опалены до черноты. Достал из аптечки самодельный бинт — вытер грязь с лица, а потом с рук и с ботинок. Купание никому на пользу не пошло.

— Почему? — угрюмо поинтересовался гриффиндорец, глядя исподлобья. — Почему ты не добил меня там, каким-нибудь оглушителем?

— Потому что глупая была затея с самого начала. Возьми. Я и сам буду, — Нэт зачерпнул мази и нанес себе на руки. Пальцы он все-таки ухитрился обжечь. Уизли неохотно взял порцию и попробовал на ноге. Когда он понял, что мазь помогает, то плюнул на приличия и принялся лечиться. Минут через пятнадцать они оба были в куда лучшей форме. Высоко над ними ветер играл в пустых ветвях, перебирая те, словно пьяный ворлок кудри доступной красавицы.

— А ты почему? Вызвал меня, хотя ни хрена не умеешь — ни с палочкой, ни без нее? — спросил Нэт, наблюдая безуспешные попытки гриффиндорца кое-как замаскировать дыру, проевшую в мантии чуть не полспины.

— Что бы ты там не думал, мы не трусы… Клаус мне друг.

— Этот МакЛагген — папенькин сынок и задавака, он должен был сам меня вызвать, — холодно заметил Нэт. Рыжий не нашелся, что возразить.

— Бить в спину — бесчестно, — перевел он стрелки.

— Нападать втроем на одного — тоже.

— Ладно, я все понял, — буркнул Уизли. — Зря я это устроил. Отец сказал бы, что войны больше нет. И он, наверное, прав.

— Это у Гриффиндора со Слизерином-то?

Рыжий опять поглядел на Нэта со странным выражением, то ли удивления, то ли недоверия. Тот вздохнул и направил палочку на его несчастную мантию.

— Ты что это, урод, делаешь?

Нэт зарастил дыру простым заклинанием. Он такое применял к сундуку, когда там сломалась «молния». Уизли вылупил глаза, долго вертел свою тряпку в разные стороны, выискивая подвох.

— Беру урода обратно, — пробормотал, не отводя глаз от своей мантии, — ты просто хитрая сволочь. Откуда ты это все умеешь, да еще и молча?

— Учусь, — усмехнулся Нэт, закрывая аптечку. Пора было уже возвращаться. — И странно, что ты не умеешь, — добавил, глядя на рыжего, довольно расправлявшего на плечах одежду, — ты ж отличник.

— Она навсегда так останется? — тот все теребил в руках черную ткань.

— Расползется к вечеру. Это только чтоб до замка дойти.

Уизли заметно погрустнел.

— Все равно спасибо, Баркер. Похоже… насчет тебя я ошибся.

— Теперь ты не думаешь, что я — ублюдок, с которым иначе нельзя?

— Нет, — ответил Уизли и замолчал.

Как-то получилось, что они вместе побрели к замку. Длинным путем, вдоль берега. Гриффиндорец шел осторожно, стараясь не слишком беспокоить ногу. Угрюмое выражение с его лица так и не сходило.

— Так это правда, про авроров?

— Спроси у МакЛаггена, у него же отец с ними работает.

Солнце светило все ярче, и понемногу грело.

— На самом деле, мне плевать на Пожирателей и на то, что Уотер — грязнокровка. Просто он еще и дурак.

— Не называй его так.

— Извини за мантию, — процедил Нэт, когда они подходили к теплицам.

— Я же знал, чем рискую… — вздохнул Уизли, в который раз оглянувшись себе на спину.

«Ага, знал, как же. И чего ему переживать? У него вон ботинки новые. И рубашка. Наверное, даже носки носит. Ему из дома сразу все пришлют…»

Уловив на себе неприязненный взгляд слизеринца, рыжий как-то криво улыбнулся.

— У меня пятеро братьев и сестра. Все младшие.

Нэт пожал плечами. Он все понял, но ему было не интересно. Только кивнул на дорожку, ведущую к главному входу.

— Иди первый.

— Чтобы вместе не видели? — ухмыльнулся рыжий. — Может, хочешь еще раз подраться?

— А ты как думаешь? — Нэт почувствовал, как внутри вскипает раздражение на этого… он даже не знал, как назвать.

— Я думаю, — ответил этот храбрец неожиданно серьезным тоном, — что ты — нормальный парень. Куда нормальней, чем... Жаль, к змеям попал, могли бы…

— Лучше иди, Уизли. И держитесь со своим приятелем от меня подальше.

Билл фыркнул и быстро заковылял в сторону замка. Нэт только зубами скрипнул — всем известно, что легче запрячь единорога, чем переубедить гриффиндорца. Чтобы избавиться от неприятных мыслей, застрял в теплицах еще часа на два, пропустив завтрак. Где-то там, в Большом зале, кружились совы с воскресным выпуском «Пророка». А здесь было тихо. Шипучие лютики-однодневки проклевывались в ящиках. Тонкие, почти прозрачные ростки расталкивали жирную землю, тянулись вверх, жадно впитывая свет, чтобы превратиться в пепел на закате. Половина даже отцвести не успевала.

О дуэли так никто ничего и не узнал — Эльфард молчал, как рыба, да и гриффиндорцам нечем было похвастать. Явившись вечером на взыскание, Нэт вел себя еще осторожней, чем обычно — но профессор, даже если о чем-то и догадывался, никак этого не показал. Если говорить честно, он вообще расщедрился только на «перчатки и палочку, мистер Баркер» и «у вас три часа». Вместо корзины ядовитых бубонтюберов на столе стояли котлы с чем-то напоминавшим присохший к стенкам цемент.

— Когда мы проведем итоговый тест, у вас останется время подготовиться к экзаменам! На сегодня все свободны, и, мистер Тиллтон, не забудьте принести домашнее задание.

Профессор Спраут выпустила их из теплицы и заперла дверь. Хаффлпаффки, щебеча, скакали наперегонки, по сверкающим от прошедшего дождя лужам. Итоговый тест, думал Нэтан, скорее всего, будет заключаться в пересадке золотоглазок, и оценки в журнале уже стоят. Впрочем, профессор на всех смотрела с такой неколебимой добротой, что трудно было ее подозревать в предвзятости.

Дни же этой весной пробегали быстро, словно их кто-то крал. Зацветал первоцвет, пробивалась новая трава, опьяненные ветром кентавры устроили гон в лесу и распугали фестралов. Не хватало только рассветных походов в поля и рощи, и скидок на жабью икру по сезону.

Дед прислал записку: «Останешься в школе, дети больны. Летом встречу в Хогсмиде. Б.Б.», перед самыми каникулами. Нэт ее прочитал и спрятал в сундук. Все равно обещал помочь Оберону. Да и сам он все не прекращал попыток добиться от Снейпа приличной оценки. Когда со взысканиями было покончено, профессор, похоже, сменил гнев на милость — работу по обезболивающим, например, вернул с пометкой «расчеты верны». Нэт по-прежнему перерывал горы литературы и к каждому уроку готовился как к последнему. Хотя его не оставляла мысль, что сам профессор ждет от него чего-то другого. Только чего именно — этого он не говорил.

Хальдис Энквист подтянула чары достаточно, чтобы сдать экзамен, и перестала на него дуться из-за того случая в библиотеке — она для долгой обиды была слишком любопытна. Стоило всего лишь подловить ее у квиддичной площадки, когда он выпросила у кого-то из старших метлу потренироваться. А в воздухе она совершенно не умела сердиться.

— Летом попрошу у родителей «Нимбус». Говорят, он может летать даже задним ходом, представляешь, Нэт?

Когда это церемонное «Нэтан» превратилось в кличку — он и сам не заметил. Зато выучился делать разворот, и направо, и налево. И плавно зависать на ходу. Лучшее, из всего, что только можно делать на метле.

Эглсби потихоньку переставал путаться в ингредиентах. Нэт даже таблицу составил, чтобы легче было запоминать. Лестрейнджу тоже подарил копию. Совенок в классах не блистал, а за дуэль надо было отблагодарить.

— Это что? — встрял Кинштайн за завтраком, когда Нэт передал свернутый пергамент, а Эльфард только кивнул. Разумеется, он тут же дал посмотреть Рёдеру, и Юстин не преминул сунуть любопытный нос.

— Ничего не понятно. На карту звездного неба не похоже… Нам ведь не задавали Южное полушарие?

— Это сводная таблица наиболее часто применяемых составляющих, распределенных по группам действия, со взаимными реакциями, — пояснил Нэт, но по глазам догадался, что никто все равно не понял. — Хорошо, по-простому: где соединено красным, значит — смешивать нельзя. Где зеленым — можно. Где синим — нужно, и получатся зелья, входящие в программу курса. Чтобы найти рецепт, нужно двигаться из правого верхнего угла против часовой стрелки.

— Так просто? — восхитился Юстин. — Где раскопал?

— Сделал сам, — Нэт выдавил улыбку и запил водой свой тост с джемом. — Там где-то двести основных рецептов и модуляции. До третьего курса должно хватить.

Блондин поправил очки и ревниво переводил взгляд со своего друга на того, которого по-прежнему считал нищим выскочкой.

— Это подарок? — требовательным тоном вопросил он. Эльфард пожал плечами.

— Жест доброй воли, — Нэт только закатил глаза. Вернулся обратно к учебнику по чарам. До экзамена оставались всего полторы недели — не так уж и много. Но, никому кроме него не требовалось сдавать сразу за два курса. Пусть даже теория заклинаний была не особенно сложной.

Больше других предметов его по-прежнему беспокоила трансфигурация — сотня теоретических вопросов, на каждый из которых можно было дать по два-три противоречащих друг другу ответа. Нэт на всякий случай перечел учебник, но и это едва ли могло помочь. Вриск был чертовски прав, когда в предисловии писал, что «логика волшебникам свойственна мало».

Профессор Снейп, не привлекая к сему факту особого внимания, начал давать программу второго курса еще в марте — и потому, как Нэт догадывался, к экзамену им пришлось повторять детали уже основательно подзабытые. Большинством, это точно. МакЛагген, после той драки в роще притихший, не выбирался на зельях из нулей — но даже и правильный мальчик Уизли никак не мог заработать выше, чем «удовлетворительно». Впрочем, благородно не показывал вида, даже если это его раздражало. Рыжий теперь вообще предпочитал в сторону Нэта не смотреть, а стоило кому-нибудь из его гриффиндорских друзей завести старую шарманку про помойного Баркера, как он ловко уводил разговор в сторону. Или просто тащил их вон из коридора. Нэт фыркал.

Раздавался стук ножей, и факелы в подземелье мерцали в такт. Уизли снова уговорил приятеля заткнуться, подсунув тому тигровый паслен для нарезки. Напрасный труд. Все равно придется выбирать — рано или поздно МакЛагген опять созреет и возьмется за палочку, а остаться в стороне будет неудобно.

Нэт, не глядя, нарубал ведьмин корень. Уменьшающий настой был несложный, и улучшать его, в общем, было уже некуда, зато можно приготовить быстрее, чтобы корень сработал с большей силой. Восемь помешиваний сократить до шести. Панцирь огнекраба — в тончайшую пыль, и добавлять, отмеряя граны…

Снейп прищурился, но образец все же принял. Нэтана провожали завистливые взгляды.

Хагрид же целыми днями пропадал в лесу или помогал Спраут с теплицами, поймать его можно было только изредка, по вечерам — пару раз Нэт выбрался в воскресенье. Темнело теперь поздно, и даже в крошечное окно избушки был виден яркий закат над озером, и постепенно терявший краски. Гром ворчал в углу у камина. Они пили чай.

— Ну что, передумал насчет охотников? — спросил лесничий, когда закончились истории о синицах, поклевавших все зерно из кормушки для краснозобов.

Нэт ухмыльнулся, пряча нос поглубже в кружку.

— Ты не хитри!

— Откуда ж я знаю? Кстати, Хагрид, не слышал, чем сейчас болеют, в Лондоне? Помнишь, ты еще удивлялся, когда я на каникулы здесь остался, в самый сезон?

— В Лютном-то, — великан тяжело вздохнул, — там каждый год новая зараза, да ты, почитай, лучше меня знаешь.

— Если драконья оспа, то мне не страшно, я уже болел. И они ж в аптеке живут. Дед бы сразу вылечил. Никто ничего не пишет… — Нэт поглядел в огонь.

— Буду там через неделю, порасспрошу народ.

— Спасибо! Спроси Келкина, который котлы продает в Косом, он знает и деда — и Августа-старьевщика. Наверняка, что-то слышал.

Огонь был жадный, неровный, с треском вгрызавшийся в дерево. Не то что бы Нэт скучал или переживал за маленьких, но отсутствие новостей его совсем не радовало. Что-то такое ворочалось внутри. «А если они и вправду болеют? Дед совсем не молод — и вообще, мало ли что. Какая ты все-таки свинья, Нэтан Баркер. Давно надо было им написать, пусть даже старик выбросит, не читая…»

Хагрид выставил на стол каменистых кексов, и бросил собаке косточку погрызть. С ним было легко — не надо объяснять, почему он, Нэтан, не написал, например, друзьям или соседям. И кексы хорошие, даже если их приходилось сперва поливать чаем, а потом еще и греть.

— Ну, что ты с гриффиндорцами не поделил, я даже спрашивать не буду, — отпив еще с полведра, Хагрид вдруг сменил тему. — Хотя, если б вы мне лес повредили…

— Ты знаешь?

— Видел я, как вы в озере плескались.

— И никому не сказал? — Нэт поднял глаза. Прав был Мор, на первом курсе они только попадаться и умеют!

— Вы ж вроде по-доброму разошлись. Только ты на Билла зря не наседай, он парень хороший.

На этот счет у Нэта было свое мнение, но озвучивать он не стал. По правде, плохо себе представлял, кто для великана не был хорошим, для него и драконы дикие — милые зверушки.

— Семья у них славная…

— Слышал я, — мрачнея, перебил Нэт. Все расслабленное приятное настроение куда-то сдулось. — Что между нами было, то прошло уже. Закрыто.

— Прошло, говоришь… Тебе-то трудно судить, с кем там в Слизерине водиться? Небось, и говорят-то всякое. А вот только Гриффиндор — лучше, чем в Гриффиндоре, друга не сыскать.

Тут сразу пришел на ум Рёдер и его презрительные сентенции. Судя по тому, что Нэтова родня и за кровь-то волшебную не считалась, он, даже якшаясь с Уизли, мало что мог испортить.

— Попади ты туда, ни за что б не пожалел…

— Слизерин не хуже, чем остальные, — жестко сказал он Хагриду, — и говорят там то же, что и везде.

— Оно-т, конечно, — лесничий пошел на попятный, примирительно предлагая добавки, но Нэт поспешил обратно в замок.

Наутро был зачет по теории у МакГонагалл, и он хотел кое-что еще повторить. Раз шесть. Или восемь.

«И хорошо! — он шагал к замку, разбрызгивая грязь из луж, и вспоминал, как топил гриффиндорца в ледяной воде, не чувствуя ни рук, ни ног, а тот потом доверчиво брал мазь из общей банки. — Да замечательно просто, что я не попал в эту их башню безумцев!»

Мысли сами собой перескочили на то, что он будет делать — летом, и после лета, если не получит стипендию. Припомнился Грэтчем — никаких таинственных порталов больше никто не присылал, но это не значило, что когда он вернется в Лютный, его не заметят, и не напомнят о кое-каких незавершенных сделках.

Дни его здесь подходили к концу, и каждый следующий был дороже предыдущего.

Письмо деду он начал этим же вечером.

Недели мчались все быстрее. Наступило время, когда, наконец, Запретный лес зашумел листвой, а роща у озера предлагала всем желающим прохладную тень от солнца — лето собиралось быть жарким. Нэт по-прежнему просиживал целые дни в библиотеке, пропустив момент, когда небо вдруг стало ближе и темней, и когда вода в озере потеплела достаточно, чтобы можно было без страха полоскать в ней ноги. Даже Мор ни к чему не мог придраться и свел еженедельную проверку к дежурному: «Надеюсь, все в порядке, Баркер». Начались экзамены — Нэт, волновавшийся больше других, ибо вся эта затея со стипендией зависела от результатов напрямую, по десять раз перепроверял свои расчеты на трансфигурации.

Напрасно, как оказалось. Письменные тесты удались легко — и с размахом — только успевай чернила набирать. Когда подошла очередь практики, и профессор предложила мышь превратить в табакерку, он сделал это сразу, без промедления, натренированным движением. Что бы там МакГонагалл не думала про его метод, а поставить отлично ей все-таки пришлось — к табакерке было не придраться, от нее даже табаком несло.

Маленький Флитвик его почти не спрашивал, улыбаясь, что, мол: «Мы с вами прекрасно знаем, на что вы способны, мистер Баркер. А вот покажите-ка мне увеличивающее заклятие…» Потом Нэт заставлял экзаменационный ананас разрастись до размеров невысокой табуретки. Большую часть времени они с профессором потратили на обсуждение дальнейшей программы.

От успехов Нэт чувствовал внутри легкость — даже таблицы спутников для Солнечной системы заполнил быстрее других. Впереди оставались зелья, и уж к ним-то он готовился настолько тщательно, что просто не ожидал подвохов. Их и не было. Вопросы в тесте показались просто детской игрой. На практике профессор загнал их в подземелье — в кои-то веки в классе остались одни слизеринцы — и там ровным тоном предложил сварить зелье, отнимающее память.

Нэт удивленно поднял брови — Снейп сам упоминал по меньшей мере восемь разных зелий с таким эффектом, а для эссе даже ленивый Хиндли откопал еще с пяток названий. Что он имел в виду? Взглянув на набор ингредиентов, Нэт тоскливо вздохнул — видимо, в министерскую программу входил только простейший вариант, «оглушителем в темя». Эффект от него был примерно такой, как при сильном похмелье.

— Готовы, мистер Баркер?

Тихий голос прозвучал над его столом за час до истечения срока, отведенного на экзамен. Нэт как раз набирал во флакон образец.

— Да, сэр.

— Составьте еще три модуляции рецепта на той же основе и включите их в работу.

Нечего делать, Нэт взял пергамент и все оставшееся время писал, не отрываясь даже, чтобы поглядеть на Хиндли, ухитрившегося прожечь своим зельем дыру в столе. Он почти не успел — и, если честно, третий вариант мало чем отличался от второго, но, тем не менее, работа была доделана. Когда вечером в спальне его сокурсники жаловались на трудные вопросы, он знал, что глупо улыбается, и чувствовал — он сделал все, что мог.

— Ты вот как думаешь, я же правильно колдовала? У меня морковка изобразила танго, но как-то слишком медленно… наверняка профессор подумал, что она просто дергается... А Энжи даже рассмеялась, — в очередной раз отыскав приятеля в библиотеке, Энквист устроилась напротив и изводила своими тревогами. После того, как все экзамены были сданы, оставалась еще пара дней до конца семестра, и Нэт твердо решил провести оставшееся время за книгами. Как будто он мог за жалкие часы затолкать в себя все, что хранится на бесчисленных стеллажах!

— Все хорошо, — пробубнил он, не отрываясь от страницы. С другой стороны, книги — это был повод отвлечься. Письмо деду он начинал еще четыре раза, но так и не дописал. И, конечно, ничего не отправил. Какие-то бессмысленные вежливые слова были бы еще хуже, чем ничего. Ведь последнее, что помнил — жесткий взгляд из-под бровей, когда костлявая рука толкнула в поезд. Может, действительно лучше сказать все самому, при встрече…

— Я делала, как ты научил. Кстати, мы поедем в июле во Нормандию, к моей старшей сестре, она там замужем. А ты куда?

Нэт не сразу понял, что именно у него спрашивают.

— Если все будет в порядке, то никуда, — поразмыслив, выдал он.

— Будешь в Лондоне? Я смогу тебе писать?

— Зачем? — удивился Нэт, на секунду поднимая глаза от статьи по редким снотворным.

— Люди пишут друг другу. Это интересно, — она ядовито улыбнулась, тряхнув бесцветным хвостиком, — жизнь-то у всех разная.

«Ну да, она прямо мечтает прочитать, как в Лютном справляют середину лета и от авроров прячутся по подвалам».

— Сов у нас нет, — предупредил Нэтан, — а маггловская почта до переулка не доберется.

«Кстати, я даже не знаю, как ей пользоваться, этой почтой. И не уверен, что хочу знать».

— Ты что, собираешься сидеть дома безвылазно?

— Это не важно. И я говорю серьезно — не присылай сову, у нас место небезопасное.

— Что там с ней сделают, съедят?

Нэт пожал плечами. Пусть себе думает, что хочет. С тоской он оглядел заполненные еще ни разу не открытыми томами полки.

— Заканчивай, Нэт. Все равно ведь все не прочитаешь. Мне интересно, кого же у вас держат, вместо сов?

— Да никого. Посылают короткие сообщения с воронами… или через знакомых. Вообще, любую птицу можно заставить письмо отнести, даже воробья.

— Но совы самые умные!

— И по ним хозяина легко отыскать, — Энквист, однако, не считала это недостатком. Она еще что-то рассказывала добрые полчаса, пока он дочитывал статью до конца. Даже если дед сменит гнев на милость, вряд ли в его планах для внука значились экскурсии во «Флориш и Блоттс».

У пятого курса вовсю шли СОВы. После зельеварения Эглсби пожал Нэтану руку и достал перчатки. На размер больше, правда, чем нужно.

— Ты ведь еще не знаешь, что получил?

— По крайней мере, я точно знаю, что получил хоть что-то, — ухмыльнулся пятикурсник, тряся кудрями.

Последний же день выдался ясный — настоящий июнь, и Нэт с удовольствием следил за игрой облаков через окно. Конечно, стоило бы выйти на улицу — как большинство учеников, что черными стайками расселись под деревьями у озера, но ему было некогда. Как раз пытался выбрать между трактатом об использовании насекомых в зельях и «Арифмантическими методами в чарах», когда услышал противный голос.

— Баркер? — негромко окликнул Мор, и Нэт поневоле встрепенулся — оторвал глаза от обложек, а зад от стула. Веспасиан терпеть не мог, когда с ним младшие разговаривали сидя.

— Что-то случилось?

— Не знаю. Декан тебя зовет. Лично. Ты ведь ничего не натворил?

— До кабинета минут десять у меня еще в запасе… — Нэт быстро собрался. Веспасиан глядел, как он складывает конспекты, и ухмылялся.

— Смотрю, ты ловок.

— Для оборванца? Возможно.

— И все такой же наглый.

— Пробелы в воспитании, — ухмыльнулся Нэт, — позволите идти?

— Что, думаешь, год закончился, и можно хамить?

— Почем мне знать? — Нэт задумался еще на секунду, застряв в дверях, и все-таки решился. — А где получают разряды по боевым чарам?

Мор словно только этого вопроса и ждал.

— Летать сначала научись, — фыркнул он и закрылся «Арифмантическими методами».

Нэт, размышляя, побрел в сторону подземелий по пустым коридорам, то и дело ловя на себе любопытные взгляды портретов.

Постучал в дверь и осторожно открыл. Мастер зелий сидел за чистым столом, на котором красовался набор для письма — и больше ничего. В полумраке сотни сосудов с редкими ингредиентами, украшавшие полки на стенах, глухо поблескивали. Наползала со всех сторон глубокая, уютная тишина.

— Вы вызывали меня, сэр?

— Проходите и садитесь, мистер Баркер, — тихим даже для себя и каким-то бесцветным голосом сказал профессор. В руках он держал тонкий лист, похожий на министерский бланк с печатями.

— Считаю нужным сообщить, — продолжил он спустя некоторое время, — что попечительский совет школы согласен предоставить вам такую же скидку в будущем году. В случае, если вы не добьетесь стипендии.

Нэт с деланным равнодушием отвел глаз в сторону.

Должно быть, профессор прекрасно и сам знал всю бесплодность этих глупых попыток со стипендией. Кто в министерстве в здравом уме станет платить за образование какого-то Баркера, к тому же попавшего в «рассадник темных магов» и «вотчину Пожирателей Смерти»? Он ведь предчувствовал. Догадывался. Но все равно — стало обидно: видно, сюда ему больше уже не вернуться. Осторожно, даже ласково, провел рукой по краю тяжелого деревянного стола. Стол этот словно заключал в себе всё несбыточное, неистребимое благополучие здешней жизни… Такие, как Нэт, были здесь чужими.

— Эту бумагу передадите мастеру Броку.

— Спасибо, сэр, — взял протянутый лист, не глядя.

— Вашего имени нет в списках тех, кто поедет поездом. Кто вас заберет?

— Дед написал, что встретит меня на станции в Хогсмиде. Он так же делал зимой.

— Письмо покажите.

Профессор прочитал короткую записку. Ничего не добавил, только губы поджал.

Нэт перевел взгляд со стола на полки, уставленные флаконами. «Живую же кровь храни вдалеке от холодных металлов, и теплые почвы от быстро увядающих трав. Не допускай до них ни света дневного, ни ночного, ни влажного дыхания, ни сухого ветра…»

Вспомнил, как Снейп пугал его ядом и отговорил от портала. Интересно, что бы случилось, возьмись он тогда за конверт — просто так, даже из любопытства? Теперь уже не узнать. Почувствовал, как губы против воли одолевает улыбка.

— Вас что-то развеселило, мистер Баркер, — профессор поднял бровь.

— Ваш «яд». Никакой это был не яд, а Tuflos Dianos. Выпей я его, худшее, что со мной могло бы приключиться, это приступ паники…

— И трехчасовая потеря ориентации в пространстве, — снисходительно поморщился мастер. — Однако, пить его я вам не предлагал.

Может, он хотел сказать что-то еще (например, «вы свободны, мистер Баркер»), но в этот момент некстати постучали в дверь.

— Профессор? — это оказалась мадам Помфри, в слегка сбитом на бок чепце. — Вы не заняты? У мисс Титберт нервная горячка…

«Эликсир Деттера… а потом успокоительные капли…» — пронеслось у Нэта в голове.

— Нужен эликсир Деттера, и чем скорее, тем лучше. Девочка в таком состоянии! Эти СОВы… каждый год что-нибудь случается… и все время надеешься, что это в последний раз!

Выражение лица у мастера зелий сделалось самое недовольное, но он кивнул колдоведьме, поднимаясь с места. Та, облегченно вздохнув, скрылась за дверью.

— Результаты экзаменов прибудут вместе с заключением стипендиальной комиссии. Свободны, мистер Баркер, — профессор показал Нэту на выход.

Тот было пошел к двери, но на полпути остановился. Чего он ждал? Что Снейп его похвалит за прочитанную «Историю греческих зелий»?

— А… Может, я могу быть вам полезен, сэр?

— Чем же? — профессор не потрудился придать голосу даже минимум выражения.

— Гремучий хмель для основы…

«Его в Деттере на котел уходит тридцать связок! Опомнись! Это похуже бубонтюбера! До ночи работы… И вообще не твое дело…»

Был уверен, что Снейп просто вытолкает его за дверь, но тот, кажется, о чем-то задумался. Если ему действительно надо успеть поскорее…

— У меня нет запасных перчаток, — сухо заметил мастер.

— У меня новые, — сообщил ему Нэт с долей гордости.

Снейп вскинул бровь, а потом усмехнулся.

— О, разумеется. Чудесное преображение мистера Эглсби? Я, кажется, предупреждал вас, чтобы вы не смели выполнять работу за других, — процедил он, направляясь к лаборатории, — но раз вам нечем больше заняться…

Нэт подхватил свой портфель и поторопился следом. Внутри, от сердца, разливалось тепло.

Теплое июньское солнце позолотило крыши и, подмигнув покосившейся вывеске, дотянуло руки до окна, щеголявшего целым стеклом, единственным в доме. И вот тут-то, на подоконнике навертевшись, наплясавшись вдоволь, пролезло оно внутрь, нахальное дитя, и принялось хозяйничать вовсю. Заводило шуры-муры с чернильницей, пальцы запускало в ворох цветов на полке, даже чучелу тетерки, пылившемуся в углу, вычистило перышки.

Лучше же всего удался ему расчерченный алтарь на полу — где выцветшее за годы службы, дерево обретало новую жизнь — над ним беззвучно странствовали пылинки в потоках света. Пути их, на первый взгляд случайные, были не более случайны, чем ход светил — а потому с той же долей точности могли предсказывать печальный или причудливый разбег человеческих судеб — да только никто не вглядывался, не искал свою в этом хороводе. Лишь время от времени качала головой тарелочка весов, то ли соглашаясь, то ли споря — но ничего не меняя.

Наконец, наскучив торжественной тишиной, колокольчик бесцеремонно вмешался в священный танец, дверь вздрогнула, скрипнула, и…

— Кого там еще Моргана принесла? — старик, сгорбившийся за прилавком, оторвался от журнала, куда что-то записывал облысевшим пером, и замолчал.

— Здравствуйте, сэр, — тихим голосом ответил внук, выходя вперед. Он встретился с дедом глазами, но почти сразу потупился, чувствуя, как мучительно теплеют скулы.

Когда последний вагон Хогвартс-экспресса со свистом скрылся вдали, Нэт нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Конечно, не ждал, что старик в этот раз соизволит вовремя — но дело-то было в том, что теперь он остался на станции не один.

Профессор Снейп бросил вниз на Нэта строгий взгляд.

— Сезон… Дед очень занят в аптеке…

Да полно, стоило ли оправдываться?

Никто ведь не заставлял профессора дожидаться вместе с Нэтом на станции. В конце концов, МакГонагалл ничего не стоило уйти зимой — а уж летом, летом, скажите на милость, что с ним могло приключиться? Да он бы прекрасно тут один — тем более, что рядом лес, а кентавров так и не увидел…

Но все равно Снейп не ушел, а только пристально оглядел еще разок Нэта — по случаю окончания учебы натянувшего вместо школьной свою старую мантию, и оттого ставшего похожим на мышь-переростка. Рядом громоздился сундук, почему-то не имевший замка, но сохранивший резиновые колеса.

— Мастер Брок в Лондоне? — сухо спросил профессор.

— Скорее всего, сэр, — неуверенный кивок только подтвердил подозрения. Старый аптекарь мог быть где угодно — от Фолкерка до Корнуолла, торговаться о жабьей икре или собирать летучий вереск.

«Тем более, что теперь деду и не поможет никто…» — додумал Нэт, ловя откуда-то издалека принесенный черемуховый дух. Придется ждать. Не пешком же в Лондон идти по рельсам?

— Оставить вас здесь одного я не имею права, — раздраженно прошипел Снейп и вдруг взял его за плечо.

И не успел Нэт запротестовать, что «это совсем не обязательно» и «не стоит себя утруждать», как знакомый рывок аппарации перенес его прямо к двери аптеки «Брок и…», где он почти подвернул ногу, но удержался, хватаясь за багаж, как утопленник за водяного. Черемухой больше не пахло, пахло уличной пылью, жареным до черноты луком, да из подвала тянуло сбродившими березовыми почками. Профессор, стоило им оказаться на месте, тотчас сделал шаг вперед, и Нэт уже ожидал, что декан его исчезнет обратно в Хогсмид, когда тот толкнул тяжелую дверь и шагнул внутрь. Ничего не оставалось, как последовать за ним.

Из-за плеча било солнце — тут же нарисовались на полу две тени: одна подлиннее, а вторая покороче.

— Нэтан. И, кто бы мог подумать… мастер Снейп, — язвительно уронил Балтазар, уже совершенно оправившись от удивления.

— Мастер Брок, — едва заметно кивнул аптекарю профессор. — Вы, похоже, ошиблись временем, вы должны были забрать мистера Баркера двадцать минут назад.

— Вас не касается, когда мне встречать своего внука.

— Напротив. Как декан Слизерина, я несу ответственность за него все время его пребывания в школе. Уверяю, у меня тоже есть неотложные дела, поэтому, если в следующий раз вы не появитесь до отправления поезда, я вычту с вас стоимость билета.

— Весьма любезно с вашей стороны, — фыркнул Балтазар. — Не думаю, что это понадобится, — и, намекая, что дальше говорить не намерен, добавил:

— День добрый.

— Счастливо оставаться, мастер Брок, — профессор уже открывал дверь.

— Спасибо, сэр, — поспешил Нэт, на что Снейп кивнул, и черная мантия, крылом задев порог, скрылась в тени переулка.

Нэтан же, проводив взглядом, повернулся обратно к прилавку, где его дожидался один очень, очень рассерженный старик, даже перо отложивший в сторону, чтобы поругаться всласть.

— Ну!? — вопросил мастер Брок, разминая узловатые пальцы.

На это не слишком-то было понятно, что ответить.

— Я вернулся… — осторожно признал Нэтан.

— Вижу, что вернулся. Есть, что еще сказать?

Все, все самое страшное, что он только не напридумывал себе за минувшие полгода, бросилось в голову, путая мысли. Тысячу раз он сочинял этот разговор и даже покаянную речь записал, такую, чтобы дед все понял, чтобы ответил дружеским подзатыльником — или даже разрешением выпотрошить тритонов. Мечты, мечты…

И вот дед сидит, смотрит на него, сведя брови в одну недобрую линию, наконец, согласен выслушать — а язык словно отнялся. Лучше бы он прождал эти полдня на станции! Или отправил бы то письмо… Вдох. Вдох. Еще один. И еще.

— Мне… я… мне очень…

— Хватит мямлить.

— Я прошу прощения, — выдавил Нэт, совладав, наконец, с собой. — Я не думал. Тогда, имею в виду, я не подумал… это было глупо, связываться с ними, варить то зелье, убегать из дома… вообще.

«Вот уж жалкое зрелище… Даже прощения не можешь… и это слизеринец?»

— Что, прочистили тебе мозги в твоей школе? Смотрю, вы с профессором не разлей вода.

Нэт покраснел.

— И я готов что угодно… чтобы исправить… я даже старался…

— Очень старался по всем предметам, — продолжал, боясь, что у него закончится вся смелость, раньше, чем успеет объяснить все, — и написал заявление на стипендию… Если комиссия согласится, смогу дальше бесплатно.

— А, ты и дальше там учиться собрался?

Дед сверкнул глазами, поднимаясь с места.

— Я… думал, здесь я вам больше не нужен, — глухо пробормотал Нэтан, холодея сердцем. Старик был безжалостен.

— Ты прав, — дед прищурился. — Бездельник мне точно не нужен, а раз в аптеке ты работать теперь не будешь…

«Значит, не простил… ничего не изменится… хоть на колени перед ним становись…»

— …я нашел тебе место у одного знакомого.

— Где, сэр? — осмелился Нэтан, усилием воли разгоняя мрачные предчувствия и заставляя голос звучать ровно.

— Тому требуется мальчишка, убирать в коридорах. Приступишь завтра с утра. И только попробуй там что-то напортить!

— Конечно, — откликнулся, почти не слыша, что говорит, — я не стану. Я имею в виду, ничего портить.

Бесполезно было спорить. Просить тем более. Тритоны… Какие тритоны! Дверь в подвал для него под запретом. Что-то доказывать? Тем более теперь, когда результаты экзаменов и решение комиссии еще не известны? Нэт беззвучно вздохнул и взялся за ручку чемодана. Точно знал, что сейчас услышит.

— Брось свое барахло наверх и спускайся в кухню. Тетка хотела дверь покрасить.

И он покорно пошел наверх.

«Надеются на лучшее только дураки, Нэтан Баркер! Это еще с эликсиром Деттера повезло. Когда ты в следующий раз до котла доберешься? Руки все забудут…»

Весь день он дышал запахом краски. После же, устроившись в углу единственной спальни и стараясь изо всех сил не слушать, как материт жену выпивший дядюшка (впечатался в липкую дверь плечом), Нэт лежал без сна и размышлял. Глупо было думать о будущем, ничего толком не зная — но разогнать отчаянные мысли он не мог. А если дед так никогда и не… простит его? И даже не пустит обратно в Хогвартс? Листок с печатями, подтверждавший скидку, остался лежать на дне чемодана, и едва ли он решится его достать. Вдруг так и придется мыть полы в «Дырявом котле», пока какой-нибудь МакЛагген получает школьный аттестат?

Ему хотелось бить стены ногами и кричать, но он лежал молча. Даже глаза его были сухими.

Следующее утро началось рано, еще затемно, когда дед разбойно постучал клюкой в дверь.

— Какого черта! — огрызнулся с кровати плохо спавший дядя Лео. Внимательный Харфи открыл голубые глаза, свернувшись на своем матрасе, а сестра его так и продолжала сопеть в обе дырки.

— Уже иду! — прошипел Нэт, застегивая штаны. Дед, похоже, из одной только вредности, откликнулся громовым:

— Ну и долго еще тебя ждать!

Бормоча что-то неразличимое, натянул через голову мантию, проверил палочку в держателе и поспешил за дверь, пока дядя не запустил вслед чем-нибудь покрепче. Глаза слипались.

— Волоса причеши! Что у тебя с мантией? Постирать не мог?

— Ночью? — не понял Нэт, плюхая из ведра щедрый ковшик в умывальник — сегодня за водой всяко ходить не ему.

— Ладно, проехали. На счет своего факультета особо не распространяйся. Я так понимаю, это сейчас не лучшая рекомендация… — проворчал старик, бросая на треснутое зеркало косой взгляд.

— А что мне сказать, если спросят?

— А подумать?

— Соврать, что ли? — переспросил Нэтан с долей иронии.

— Выбери, кто попроще…

Нэт выудил из-за умывальника общую гребенку и расчесал волосы — еще почти чистые со школьных душевых. Он все сделает правильно. Обещал же деду — что угодно. Будет держать себя в руках, и работать, и, может быть, к концу лета...

— Учти, если Том на тебя пожалуется…

Балтазар мог и не договаривать. Нэт в пояснениях не нуждался, когда вслед за ним вынырнул в свежее, прозрачное летнее утро. День ожидался жаркий. Непривычно высоко (после месяцев, проведенных в прохладных стенах замка) таяли над головой розовые облака.

— Я же не могу… То есть мне нельзя колдовать. А если меня попросят, — Нэт едва поспевал за широким шагом старика, и свои опасения озвучивал частями, вприпрыжку. Из-под ног, зашипев, бросилась в сторону здоровенная крыса.

— Будешь и колдовать. Тебе же не семь лет.

— Но меня исключат из школы, если узнают!

Дед фыркнул, словно Нэт сказал что-то до забавности глупое. Может, так оно и было.

— Работка-то, для сквибов. Справишься.

Не успел оглянуться, как они уже стояли у всем известной кирпичной стены, ведущей в «Котел», и дед палочкой выбирал нужные кирпичи. Открылся проход. Вздрогнув, Нэт шагнул вперед — и едва удержался от того, чтобы прикрыть уши руками, когда Балтазар забарабанил в высокую дубовую дверь.

Шторка смотрового окошка щелкнула, на них уставился любопытный, прищуренный глаз приятного, темно-карего цвета.

— Так это вы, мастер Брок! Утро доброе!

— Утро, Магда!

Дверь распахнула объятия, приглашая их в уютный полумрак почти пустого зала. Кто-то в углу у камина дремал, пленив давно остывшую кружку. Магда, которая оказалась полной женщиной средних лет, одетой в темно-красное — то ли в платье, то ли в мантию, перетянутую кожаным высоким фартуком, приветливо им улыбнулась. Всё могло сложиться не так уж и плохо…

— Вы довольно рано. Мастер Том еще не поднялся. Шегрин на кухне, а я вот в баре, — пояснила она, возвращаясь к стойке и при этом не забывая ласково глядеть на Нэта, который от такого внимания просто потерялся.

— Это есть ваш мальчонка?

— Не стой, как пень, — прошипел, выталкивая внука вперед, Балтазар.

— э… Нэтан Баркер, мэм, — представился Нэт с легким поклоном, совершенно, кажется, очаровавшим барменшу.

— Славный паренек. Мастер Том, конечно, уборщика искал, но если будешь хорошо работать, Нэтан, выйдешь в официанты, — подмигнула она, между делом протирая стойку полотенцем, смоченным в чем-то, распространявшем запах еловой хвои.

«Всю жизнь мечтал подносы с чашками…»

— Пару минут, мастер Брок, закончу тут и отведу Нэтана на кухню, пусть начинает. Не думаю, что какие-то сложности…

— Забирай его, Магда.

«Ага, бери, Магда, насовсем, не жалко…»

— Меня сменяют в пять, но лучше, если он останется хотя бы до семи… я не знаю, как вы договаривались с мастером Томом…

— В семь, так в семь, — легко согласился Балтазар, а Нэт невольно стиснул зубы. Из кухни «Дырявого котла» пробивались соблазнительные, яркие ароматы, которые он, после сытой хогвартсовской жизни, легко определил как бекон и тыквенный пирог. Вот глупый. Надо было дома хотя бы воды выпить, пока умывался.

— И чтобы попусту не болтался, сразу после работы домой, — строго добавил дед, уже уходя. Когда входная дверь закрылась, погружая зал обратно в мягкий полумрак, Магда, мгновенно преобразившись, обернулась к Нэту резко, как атакующий гиппогриф.

— Придется поспешить. Открываемся скоро. Я — Магда Соггетс, и чаще всего я в зале, в утреннюю смену, вечером на кухне, Шегрин просто зашивается, работы там невпроворот. Ты ей, кстати, тоже будешь помогать, только сначала нужно вымыть пол в зале, пока клиенты не набежали. И еще протрешь столы, стулья, подоконники в маггловскую сторону.

Она говорила так быстро, что невольно напомнила тарахтевшую в библиотеке Энквист. Хорошо еще, он легко запоминал со слуха.

— Потом туалеты. Их надо мыть каждый час, проверять, чтобы зеркала не заговаривались и мыла хватало на всех. Колдовать же тебе пока нельзя? — она продолжила, не дожидаясь ответа. — Ну и не колдуй. Нам проблемы не нужны, так, если что случится, зовешь меня, Тима Атчетта — он тут по вечерам, устраивает клиентов и вообще следит за порядком, в крайнем — я повторяю — только в крайнем случае самого мастера Тома. Все понял? Повтори!

— Да, мэм. Не колдовать, звать вас и мистера Атчетта, и только в крайнем случае…

— Шегрин, ты как? — Магда его, конечно, уже не слушала, поправляя крахмальный чепец, под которым, как выяснилось, прятала густую волну каштановых волос. Дверь на кухню была приоткрыта — в клубах пара у плиты шумел кто-то, кого Нэт почти что принял за гоблина, из-за невысокого роста. Это оказалась маленькая старушонка, действительно похожая на гоблиншу, которая, обернувшись на голос, уставилась на Нэта холодными фиолетовыми глазами.

— Кофе, Магда! — рявкнула старушка, и Магда тут же подскочила к здоровенной машине, стоявшей в углу и принялась что-то бормотать, взмахивая палочкой. Потом она призвала с полки здоровенную банку с кофейными зернами — у Нэта от запахов кружилась голова — и всыпала в ненасытное машинное чрево совершенно немыслимое количество, с полбанки. Кофейное чудовище вздрогнуло и заурчало довольно, как кошка, которую погладили по животу. Нэт бы так и смотрел, но в этот момент кто-то пребольно прошелся ему прямо по ногам.

Он подскочил на месте, только в ответ не получил даже взгляда — бесцеремонная повариха уже была на другом конце кухни и, схватив длинными пальцами лопатку, с бешеной скоростью помешивала в кастрюльке соус.

— Это — Шегрин Кобриг, и к ней, — зашептала Магда из-за спины, продолжая между делом какие-то манипуляции с машиной, — к ней ты не будешь обращаться за помощью ни при каких обстоятельствах.

Как ни странно, это Нэт уже понял. После кухни Магда отвела его в кладовку, где хранились потасканные, «уборочные» метлы, тряпки самых разных фасонов и размеров, растворители пятен, освежители воздуха, средства от комаров — и даже дезинфицирующий состав, который пах ёлкой, наверняка, изобретение самого мастера Тома, потому что ничего похожего из рецептов не вспоминалось. Набрав под специальным краном воды, Нэт накрутил тряпку на швабру и вернулся в зал. Магда по доброте душевной левитировала стулья на столы, чтобы было легче мыть пол.

— Нет-нет, Нэтан, тот угол еще раз! Там же постоянно оборотни ошиваются! И ни в коем случае! Только с мылом!

Таких замечаний было пруд пруди. Кроме пола Нэт восемь — о Гештинан, восемь! — раз протер пороги, вымыл плинтус, и вообще не помнил, сколько менял воду. А ведь были еще стулья, которые сначала надо было тереть особым раствором, а потом — просто водой, чтобы убрать запах. Не говоря уж о столах. Он боялся, что не управится до ночи, не то что до первых посетителей.

— Оставь, там кровь кентавра, она не оттирается. И двери — ты же не вымыл двери! — горестно воскликнула Магда, когда Нэт перешел к следующему столу. Как раз этот моменты и выбрал мастер Том, чтобы спуститься в зал с верхнего этажа, где была гостиница, и где квартировал он сам.

Мастер Том был лыс и хром, но поразительно быстр для хромого, а глаза его даже после стольких лет не теряли орлиной остроты.

— О, Магда, вижу, вы тут в хлопотах, — Нэт выпрямился, оборачиваясь на голос, и чуть было не выронил тряпку — хозяин «Дырявого котла» стоял в шаге от него, уставившись так, словно хотел проглядеть насквозь.

Нэт вежливо наклонил голову.

— Доброе утро, сэр!

— А, так это ты — Баркер, — то ли спросил, то ли утвердил содержатель бара и улыбнулся, показывая изрядно прореженные зубы.

— Да, сэр…

— Мастер Брок привел его где-то с час назад… Сказал, до семи, — охотно пояснила Магда, очевидно, надеясь на то, что сам Том тоже что-то добавит. Но хозяин «Дырявого котла» только улыбнулся еще шире:

— Огден у нас со вчера остался?

— Всего две бутылки, — отозвалась Магда, протирая полки над стойкой.

— Титтлвей обещал подвезти, но он не соберется раньше трех. Передашь Шегрин, ягненок будет в одиннадцать, из Уэльса, в Хогсмиде, увы, не удалось. Атчетт сегодня не раньше шести. Мистер Тофти в третьем номере жаловался мне на шум снизу, обнови потолок над кухней.

Том перечислил еще целый список — на все Магда кивала, запоминая. Нэт между делом вернулся к протиранию стола, пока хозяин "Котла" не обратился к нему.

— Нэтан? Или Нэт, как тебя там? В следующий раз не забудь передник. В кухне есть запасной. И когда закончишь здесь, подойди ко мне наверх.

— Да, сэр, — легко откликнулся Нэт и принялся за дело с удвоенным усердием. Магда уже с кем-то вела переговоры через камин. Спустя несколько минут тот громыхнул ярко-зеленым пламенем, и, стряхивая пепел, в зал шагнул первый посетитель.

— О, мистер Дингл!

Это был коротышка, с ужасной, нелепейшей шляпой, который первым же делом проследовал к стойке, подмигивая Магде. Та сразу принялась что-то наливать из торчавшего в стене крана — в воздухе разнесся томный кофейный аромат.

— И сливки, — согласился мистер Дингл, любезно не обращая на Нэта, возившегося на другом конце зала, никакого внимания. Тот только старался закончить побыстрее. Уже протирал оставшиеся шесть стульев в дальнем углу, когда внезапно распахнулась дверь в маггловский Лондон — оттуда, с шумных, переполненных пешеходами улиц, в прохладный полумрак ввалились сразу четверо.

— Как парит! Клянусь Мерлином, к вечеру будет дождь! — один из вошедших, мужчина в желтом, как кенарь, пиджаке, подошел к стойке пожимать руку мистеру Динглу.

— Эндрю, Артур и — Доркас, как приятно! — Магда, разумеется, улыбалась, но Нэт поймал от нее предупреждающий взгляд. Со стульями надо было заканчивать.

— Знакомься, Магда — моя сестра, Шерил, она давно живет во Франции, — одна из ведьм представила другую.

— Очень, очень приятно. Чай?

— О, нет, уже завтракал, — тот, кого назвали Артуром, покраснел под своей рыжей шевелюрой, напомнившей Нэту одного гриффиндорца.

— Как Молли?

— Все прекрасно, просто замечательно!

— У вас ведь, кажется, пятеро?

— Семеро, — похвастался Артур, — старший закончил первый курс с отличием.

Нэт невидимкой скользнул мимо них на кухню, прижимая швабру к груди. Магда была занята и спрашивать про фартук у нее он не хотел. Но у этой Шегрин! Она же просто сожрет его, с печенкой и прочими потрохами…

От запахов закрутило в голове, но на ногах он удержался, незаметно прислонившись к стене. Видно, его рассеянная рожа поварихе все-таки мешала — гоблинша сверкнула фиалковыми глазами, живо прошаркала к дубовому кабинету в углу, выхватила из ящика что-то, сложенное вчетверо.

«Добавляет в печенье корицу… и цедру… и лионский лук, хотя это уж не знаю зачем…»

Он был ужасно удивлен, когда прямо в руки ему сунули что-то, на поверку оказавшееся кожаным фартуком.

— Спасибо, мэм, — ошалевший, пробормотал вслед, но повариха уже была занята у плиты. Нэт счел за лучшее убраться вон, и теперь путь его лежал наверх, по крутой, узкой лесенке с красиво выточенными перилами.

На втором этаже — длинный, кривой коридор, двери с круглыми бляшками номеров, отполированными до блеска. Все сияло чистотой. Ближайшая к лестнице табличка гласила «Офис» — и Нэт подумал, что ему, скорее всего, сюда. Швабра осталась дожидаться в углу.

— Не застревай на пороге, — откликнулся из-за стола мастер Том, перекладывавший бумаги.

Кабинет его оказался маленьким, но светлым, с широким, полукруглым окном, открытым настежь — в комнату врывался летний ветерок, и то и дело, влетали совы, оставляя корреспонденцию. Том, кажется, одновременно мог делать сразу по пять-шесть дел: продолжая говорить с Нэтом, он преспокойно распечатывал письма, отвечал на них, отсылал ответы, прихлебывал чай из глиняной кружки, точил перья и бормотал сквозь зубы невнятные угрозы, если что-то шло не так.

— Значит, теперь будешь работать у нас, Нэт? Сколько тебе лет, ты говоришь?

— Мне двенадцать, сэр.

— А выглядишь старше. Молодость! Я и сам начинал в девять, здесь, у отца. Мастер Брок сказал, в аптеке ты работать не можешь. Надеюсь, ты не какой-нибудь обманщик или воришка? — Том строго поглядел Нэту прямо в лицо.

Тот чувствовал, как к щекам приливает краска.

— Нет, что вы… Просто… дед считает, я недостаточно м-мм… хорош, чтобы работать в аптеке.

— Ну, не всем же зелья варить, — мастер Том поглядел на него снисходительно, как на безнадежного тупицу. — Помню свой первый котел… хм… в четвертом номере камин так и не удалось восстановить… Что ж, ты здесь, а честный труд — это всегда к лучшему. Приходить будешь по утрам, сначала зал, потом все, что скажет Магда — уборка комнат с двенадцати.

«Что, и коридоры тоже? И бляшки эти полировать на дверях? Надеюсь, выселять голубей с чердака и ремонтировать крышу мне не обязательно?»

Мастер Том скормил здоровенной неясыти кусочек бекона с тарелки.

— Перерыва на обед не будет, перехватишь между делом на кухне. Когда нет Магды — слушаешься мистера Атчетта, и если все пойдет, как надо — расчет по пятницам.

Нэт замялся, не зная, что сказать. Может, просто уйти? Хотел спросить, сколько ему будут платить, но этот вопрос вряд ли прозвучит прилично. Наверняка же дед с мастером Томом обо всем договорились?

— Пять сиклей в неделю. По-моему, неплохо для такого молодого человека, как ты, Нэт, — добавил хозяин. — Кстати, твой дед сказал, ты учишься в Хогвартсе. Это правда?

— Конечно, сэр, — немея, отвечал Нэтан.

«Пять сиклей?!»

— А на каком факультете? — мастер Том улыбался.

«Надеюсь, ты не какой-нибудь обманщик…»

— М… э… Хаффлпафф, — выдавил Нэт. На этот раз он хотя бы не покраснел.

— О… — трактирщик опять улыбнулся во все зубы. — Странно, я так и подумал. Можешь не переживать, работа не трудная. Иди, по-моему, Магда тебя зовет.

Нэт пробормотал что-то вроде «спасибо, сэр», когда последнее напутствие мастера Тома догнало его у двери.

— Знаешь, Нэт, какой главный секрет «Дырявого котла»?

— Да, сэр?

— Мы сторон не занимаем. Запомни, на будущее. Никаких сторон. Все, любой и каждый здесь — желанный гость.

Нэт спускался по лестнице, размышляя над только что услышанным. «Хорошо, что не занимает сторон — а зачем тогда спросил меня про факультет? Ему не все ли равно?»

Магда уже сердилась и тут же отправила его драить туалеты. Те оказались точно как в Хогвартсе — с черной мелкой плиткой и фаянсовыми унитазами. Вымыв все, что могло блестеть, долив мыло и полностью проигнорировав зеркало («что это у тебя за пятно на носу, Кенни?») Нэт вернулся в зал, по пути еще раз сменив воду.

Зал гудел. Запахи еды, наконец, вырвались из плена кухни — кое-кто из сидевших за столами волшебников завтракал, кое-кто курил, и все, практически все — говорили, шептали, перекрикивали друг друга, о чем-то спрашивали и постоянно требовали, требовали и требовали Магду.

— Начни с лестницы, потом третий этаж, мистер Кальман из восемнадцатого уже спустился, — бросила та на ходу, и Нэт послушно отправился мыть лестницу. Работа выходила ужасно скучная.

Он вспомнил, как оставался один за прилавком, отвешивал в газету скарабеев и пересчитывал сдачу. И Хиггс, и Фили смотрели на него, как на ученого, когда он, сняв с полки сбор от кашля, отмерял положенные десять заварок какой-нибудь карге миссис Мэрдокс.

«А теперь, Нэтан, быть тебе вместо Филча. Хиггс просто за живот схватится, так будет ржать! Даже он больше не работает уборщиком!»

День все тянулся и тянулся, не находя ни конца, ни края. Вымыты были полы в номерах, стерта пыль с каминных полок. Насчет сторон мастер Том не соврал. Совершенно точно, что в четырнадцатом номере поселился гуль — брошенный на столе стакан был измазан кровью, кровать не тронута. К крепко запертому шкафу Нэт даже приближаться не захотел — домыв пол, вылетел из комнаты быстрее Зонковской хлопушки. В остальном — ничего особенного. Кто-то бросал огрызки под кровать, у кого-то были дети, рисовавшие на подоконниках чернилами. Когда он, наконец, вернулся в зал, Магда уже вертелась на месте от нетерпения.

— Сколько можно тебя ждать! Беги на задний двор, да не туда, справа от кухни, там поможешь разложить!

Нэт выскочил за дверь, на бегу вытирая об мантию руки. Гоблинша стояла во дворе, где рассчитывалась с курьером — и на Нэта только зыркнула строго. Он таскал за ней мешки на кухню и расставлял в подвале бутылки с молоком. Разобравшись с зеленью и огурцами, он, наконец, выдохнул, но кухарка на него уже не смотрела, орудуя острым, быстрым, как у зельевара, ножом. «Чтобы я еще хоть раз посмеялся над кулинарами…» — вздрогнул Нэт, когда она, хищно обернувшись, всучила ему здоровенный сэндвич.

— Это мне, мэм?

Гоблинша закатила глаза, а потом раздраженно кивнула.

— Спасибо…

Доедал, притаившись на третьем этаже, потому что на втором Магда его тут же сыскала и потребовала перетереть зеркала. Приближался вечер, и нужно было второй раз вымыть в зале пол, из маггловского Лондона нанесли пыли, камин давно не чистили, и зола сыпалась на посетителей прямо из трубы.

«И это все — за пять сиклей в неделю!» — возмущался Нэт, без сил уже вваливаясь в аптеку где-то в половине восьмого. Конечно, идти ему было близко, но таинственный мистер Тимоти Атчетт, принявший у Магды бразды правления, оказался еще находчивее на задания, ибо после шести в баре началось столпотворение, и Нэт то и дело бегал перемывать туалеты и убирать следы рвоты в коридоре. Последняя капля была, когда он увидел, как один из гостивших малышей сосредоточенно залеплял жевательной резинкой замочную скважину.

— Что так поздно, — буркнул дед из-за прилавка, перекладывая шкурки медянки в стеклянную банку из-под русалочьего волоса.

— Этот Атчетт просто зверь… — отозвался Нэт, тяжело прислоняясь к стене. — Пять сиклей в неделю?!

— А ты думал? Деньги задаром даются, что ли?

— Бодроперцовое стоит пять сиклей!

— Вот почему уборщики не заходят ко мне за лекарствами, — ухмыльнулся дед, закрывая крышку. Видно, у него был хороший день.

«Но я могу делать эти лекарства! Это какая-то чушь! Через месяц такой работы у меня отнимутся руки. От швабры уже пальцы сводит…»

Нэт бросил на руки обеспокоенный взгляд. Придется перед сном упражнения делать. И ножик вертеть. Зельевару без рук никак — пусть он еще никакой не зельевар и даже не ученик, это ничего не значит. Профессор-то его безнадежным не считал! Нэт вздохнул, припомнив, как Снейп, не глядя, с молниеносной точностью рассекал шишки гремучего хмеля на идеально ровные доли.

Юркнул на кухню, где, как и всегда, копошилась Мелисса, на этот раз вываривая в кастрюле каких-то моллюсков. От одного только запаха мысли о еде покидали голову надолго. Он налил себе воды и устроился у очага, вытянув ноги.

— А поздороваться, работничек? — поинтересовалась тетка, щедро заправляя свое варево солью.

— Добрый вечер, — мрачно согласился он.

— Добрый. Хоть бы к детям зашел, они про тебя спрашивали, — тетка в кои веки не ругалась. Удивившись, не успел ничего ответить — из аптеки послышался стук, потом звон. Кто-то из клиентов пришел, на ночь глядя.

— Нэтан! Сюда, сейчас же, подлое ты племя!

За стеной явно начиналась драка. Мелисса только фыркнула. Нэт, позабыв о натруженных ногах, подскочил к двери и открыл — у прилавка, в несколько растрепанном виде, стоял, тяжело дыша, весьма облысевший Грэтчем.

А дед замахивался клюкой.

— Нэтан! — проревел он. — У тебя что, дела были с этой крысой?!

«Вот черт…»

— Мистер Грэтчем.

Тот криво усмехнулся, потирая плечо, и наверняка собрался сказать что-то непоправимое, когда Нэт продолжил, твердо сохраняя на лице самую бесстрастную из подсмотренных у Нотта улыбок.

— К сожалению, ни в каких ваших предложениях я более не заинтересован. Если мне не изменяет память, я об этом написал. Еще в апреле.

Грэтчем только рот открыл — а потом захлопнул. Балтазар переводил взгляд с одного на другого, по-прежнему сжимая клюку, словно решал, в кого запустить. Делец отступил к двери.

— Ну раз так… мальчишка, — прошипел он, оборачиваясь к деду. — А вы доиграетесь!

— Проваливайте отсюда, — Балтазар недвусмысленно ухмыльнулся.

— Посмотрим, что вы через недельку-другую запоете, — скривился Грэтчем, боком выползая за дверь, в сгустившуюся ночь.

— С вами связываться точно не станем, — звонко бросил вдогонку Нэт. Дверь захлопнулась, печально дрогнув колокольчиком, дед спрятал палочку в рукав и отбросил клюку.

— Ну!?

— Это была ошибка, я же сказал, — храбро ответил Нэт, глядя деду прямо в глаза, — это когда я собирался убежать…

— Что, к этому? — не поверил своим ушам аптекарь. — Я тебя вообще хоть чему-то за эти годы научил?!

«Я бы и не к такому убежал… Да и сейчас не поздно. Если никакой стипендии мне не светит, а только мытье полов в трактире, то к концу лета придется же что-то решать…»

— Ты… просто идиот!

— Вот и профессор то же самое сказал, — признался Нэт, покорно опуская голову. Он так устал. А завтра вставать на заре.

За неделю в «Дырявом котле» Нэт научился отлынивать от работы лучше, чем за всю предыдущую жизнь, включая даже весенние, совершенно неподъемные дни в аптеке. Это был вопрос самосохранения, и никакого отношения к лени он не имел: если делать все, что его просили сделать Магда, Атчетт, шнырявшие между столами по вечерам официанты, Скулле-поваренок, приходивший на пол дня, сам мастер Том и еще эти бесконечные «уважаемые гости», то он бы просто-напросто ноги протянул в третий же вечер.

Тем не менее, Том остался доволен. Вызвал Нэта в свой кабинет, похлопал по плечу (тот, стиснув зубы, стерпел), потом вручил стопку новеньких монеток. Нэт порадовался, пряча их в кулак.

— Да, кстати, знаю, у тебя завтра выходной… Но ты загляни до обеда — Шегрин отпустила своего помощника, ей нужен кто-нибудь на подхвате, с посудой.

Хозяин гостиницы угостил очередную сову, и та, хлопая крыльями, устремилась в душистую ночную тьму. Из маггловского города доносились гудки машин и свистки.

— Мне так нужно будет каждую субботу оставаться, сэр?

— А справишься?

«С посудой-то?»`

— Может быть, вы могли бы тогда добавить… пару сиклей?

— Ишь ты! — расхохотался трактирщик высоким, заразительным смехом. — Ловкач!

Нэт смолчал. По его мнению, ловкачом здесь был вовсе не он.

— Ладно, сикль накину, но до обеда по субботам ты здесь, и не только на кухне. И смотри, чтобы Магда не жаловалась. Что там за история с пятым номером?

— Мистер Перкинс — коллекционер плесени. Эта зеленая шерсть с его одежды перекинулась на кровать.

— Убрал? Мне никакая зараза не нужна.

— О, она не ядовитая, сэр, просто прилипчивая. Белье придется раза три перестирать.

— Хорошо. Скажу Атчетту, чтобы думал, кого пускает ночевать. Ступай, мастер Брок, наверное, давно заждался.

Полетел домой, как на крыльях, довольный — что больше ни о чем его сегодня просить не станут. Волшебную палочку поглубже спрятал в рукав — как ни надеялся обойтись без нее, колдовать ему приходилось, на свой страх и риск. Стала бы Магда ждать, если в туалете наследил какой-то тролль, сама она разрывается между кухней и стойкой, а «этот мальчишка, которого не дозовешься…» уже полчаса выковыривает «Берти Боттс» из матрасов… Пару раз попытав счастья, он махнул рукой на декрет об ограничении и колдовал вовсю, стоило ему остаться одному. Все догадывались, что без магии он не может работать так быстро, как требовалось, но замечаний никто не делал.

— Смотрю, ты парень шустрый, — одобрил Атчетт, плеснув чего-то горько пахнущего в стакан. — На-ка, горло ополосни.

Нэт пригубил и тут же закашлялся. Весь рот горел.

— Ха! Как тебе? «Пылающий дракон», а? Новая китайская настойка, мастер Том хочет ее продавать. Клиентам понравится.

— Так чего же он сам не пробует… — Нэт вытер рукавом слезы.

— Пробирает? — Тим Атчетт в баре управлялся не хуже самого Тома, командовал официантами и иногда ездил за особыми припасами в командировки. Ему даже прочили место хозяина, но он всем отвечал, что собирается, поднабравшись опыта, открыть свое дело.

Нэт только выругался про себя. От поварихи он подхватил с десяток новых, прекрасных, точнейших выражений. Потом еще джентльмен, из девятого номера, здорово смахивавший на лешего — тоже умел ввернуть словцо. Конечно, «Дырявый котел» был заведением приличным, с репутацией, вовсе не дырой, вроде «Пьяной мантикоры» на углу Лютного. И публика тут в основном подбиралась соответствующая — спешившие по делам волшебники, волшебницы, сотрудники Министерства и просто странствующие по магазинам домохозяйки.

Являлись и целыми семьями, раскачивая на коленях малышей и заказывая детям постарше горячий шоколад. Нэт старался держаться от зала подальше, а когда приходилось, спешил проскользнуть невидимкой. Мысль о том, как с ним станут разговаривать в слизеринской гостиной, если узнают, кем он работает, жгла ничуть не хуже «Пылающего дракона».

Но понемногу, он все же начинал привыкать (особенно нравилось по субботам на кухне, это, пусть и отдаленно, но напоминало кабинет зельеварения и дедов подвал). Здесь, в «Котле», можно было узнать много нового — и про главу департамента транспорта, и почему теперешняя министр магии похожа на конферансье. Да и просто истории — со всех концов света — из душистой Индии и осторожного Стокгольма, из непроходимых лесов Конго и с гремящих турецких базаров. Один раз видел мексиканского мага, тянувшего лимонную воду через соломинку. Кроме странной, тупоконечной, шляпы, были у него закрученные жгуче-черные усы, крепкий загар, и звеневшие татуированные кольца на пальцах. Смотрелось — жуть.

Всю неделю Нэт так ждал письма из Хогвартса, что, измаявшись, не поверил глазам, когда школьная сипуха, наконец, разыскала его, в спешке завязывавшего шнурки, на углу Косого переулка. Писем оказалось целых два: одно было стандартной школьной расцветки, в зеленых чернилах, а второе — тонкий белый конверт с ясно пропечатанным гербом Слизерина.

О Гештинан, покровительница травников!

Руки его задрожали. «И разумеется, я опаздываю… Придется в перерыве…»

Письма он спрятал на груди, надеясь открыть позже, когда останется один — однако Магда порушила все планы:

— Сегодня ты на кухне, Скулле заболел.

Гладкий пергамент жег кожу. Нэт мог поклясться, что это был самый длинный день лета. Раз пять порывался сломать печати — но рука опускалась, находилось другое дело, и он с остервенением хватался за него, растравляя сердце. Когда, наконец, отпустили, едва дотерпел до двери.

На улице собирался дождь — и оттого стемнело раньше. Тяжелые, темно-серые, тучи загромоздили небо. «Дома, дома прочитаю… — в очередной раз сдался он, — здесь ветер, мало ли что…» Но стоило выйти через кирпичную стену в переулок, как кто-то знакомый налетел сбоку, хватая за руку.

— Фили?

Это и впрямь был Фили, худой как палка, короткие рукава едва прикрывали локти. На острой скуле багровела царапина, а в глазах горел негодующий огонь.

— Что случилось? Зачем?

— Что-то с Хиггсом?

Фили мотнул головой, потянул Нэта за собой. Они нырнули в угольную тьму Лютного переулка и направились к тому самому чердаку. У черного хода, бледный, как луна, их ждал Хиггс.

— Нэтс…

Нэт почувствовал, как немеют скулы.

«Неужели Грэтчем? Что он им сделал? Грозился, а я-то, дурак, не поверил…»

— Нэтс, если хочешь, ты пересиди у нас. До утра. Там…

Словно плеснули в лицо ледяным.

— Что с ними? Хиггс, что!?

Немой дернул головой, сплюнул под ноги, зло.

— Там авроры. Это твой дядя… Да стой ты! Фили, за руки его держи!

Кто-то схватил за руки, может быть, и Фили, но только Нэт рванулся прочь, палочка была уже в пальцах. Никогда еще не были так длинны кварталы, так неповоротливы случайные прохожие. Кто-то свистел ему вслед…

Сердце пропускало удары, неслось наперегонки… Дверь аптеки, когда он до нее добежал, была распахнута в немом крике, у входа караулили.

— Далеко собрался? — спросил тот, чье кирпичное лицо загораживало проем.

— Здесь обыск, — добавил другой, удивленный, что мальчишка не метнулся обратно в тень, заметив синие мантии. На втором этаже кто-то ревел — Нэт без труда узнал Харфи.

— Я здесь живу, — ответил сквозь зубы.

В лавке что-то звенело, рушилось с грохотом. Ему казалось, что-то взламывают внутри, под сердцем. «Это дед ударил клюкой. Да как! Что они разбили? Зубное зелье? Драконью кровь?! Они не могли драконью кровь!»

Богемское стекло в подвале. Небьющееся, но если постараться…

— Стой здесь, я сказал, — тяжелая ладонь ударилась в грудь.

— Потопчись еще сверху! — донесся из-за стены женский визг. — Давай, чего ждешь, гнида холерная!

— Уймись, дрянь!

— Мужа уже забрали! Берите теперь последнее!

Сверкнуло красным в окне. Харфи закричал еще громче.

— Слышь, Стэн как развоевался, — тот, что с плечом, подмигнул Нэту. — Мамаша, что ли, твоя?

— Миллз, — бросил второй, не сводя глаз с Нэтовых рук, особенно с той, в которой была палочка, — зря завидуешь, тетка-то — страшнее баньши.

— Пустите!

— Игрушку брось, малец. Не дорос еще, размахивать.

— Мне, кстати, лицо его знакомо, — добавил тот, кого звали Миллзом. — Нам этот сорванец раньше не попадался?

— А, что скажешь, юное дарование?

— Где палочку взял?

Оба смотрели теперь на него. Тот, что пониже, лениво ухмыльнулся, шевельнул запястьем. Нэт сработал машинально, и тонкий щит зазвенел, закрывая от разоружающего заклятия.

— Это ж надо ж, задница Морганы! — восхитился Миллз. Второй сердито сплюнул:

— Ты на кого руку поднимаешь, стерлядь? Сдать оружие!

Харфи захлебывался плачем там, наверху, где чьи-то сапоги грохотали по спальне.

«А если левого сбить, он упадет прямо на другого…»

— Сдать, кому сказано!

«А если правого…»

— Нэтан! Песья кровь! — дед, весь багровый от гнева, появился в двери:

— Ополоумел, что ли? Сейчас же опусти!! Делай, как они говорят!

Рука опустилась — аврор выхватил из нее палочку, зашвырнув Нэта прямо в старика.

— Здешний, значит, не соврал? Миллз, пиши вундеркинда в протокол. И это тоже.

Береза в чужом кулаке возмущенно плевалась искрами.

— Палочку я ему купил у Олливандера, — бросил дед, цепкими пальцами впиваясь Нэту в плечо и тем самым удерживая от опрометчивых поступков.

— Ишь ты. А щиты невербальные его тоже Олливандер ставить научил?

— Я в школе научился, — Нэт отступил к старику. Тот обхватил его покрепче.

— В школе?

Со второго этажа донесся детский писк. И ругань. И еще крики. Харфи звал маму.

— Ты глянь, Миллз, настоящий школьник, а, в Лютном-то?

По лестнице спускались. Это оказался высокий волшебник с косой челкой, волочивший за собой упиравшихся Олли и ее брата — малыши ревели в три ручья.

— Заткните щенков кто-нибудь!

Нэт краем глаза видел, как побелел Балтазар.

— Забирай свой выводок, дед, и пусть умолкнут! Руди, ты мне нужен наверху, там на сундуке какие-то чары, не разберу, даже на левитацию не возьмешь. Эта ведьма ни черта не знала, а еще глаза мне бросилась выцарапывать.

Потом аврор заметил Нэта.

— А это что такое?

— У парня палочка.

— Он Protego на вздох поднимает!

Харфи упал, цепляясь за сестру — Нэт поймал их обоих за одежку и передал Балтазару. Шагнул вперед.

— Думать не смей, Нэтан, — шипел в спину старик, — стой на месте! Я сам…

— Это же он про мой сундук…

— Там мама осталась! Мама там! — Харфи в исступлении хватался за деда, и плакал, пока ему не накрыли рот ладонью. Олли дрожала, прижавшись к брату.

— Палочка, говоришь? — спрашивал, тем временем, высокий.

— Да, в школе учится. Хогвартс? — кирпичнолицый Миллз поднял бровь. Откуда-то из кармана он вытащил официальный бланк и теперь самопишущее перо порхало над ним, заполняя графы.

Нэт кивнул. Медленно.

— Пойдем-ка с нами, школьничек, учебники покажешь. Пусти его, старик, не съедим.

Шагнул, отцепляя детскую ладошку от мантии — малыши смотрели молча, с каким-то ужасом. Тот, кого называли Руди, явно, из всех трех самый умный, показал на лестницу и пропустил Нэта вперед. И он, игнорируя дыхание в шею, шел, по привычке перешагивал скрипящие ступеньки, но только не мог отделаться от мысли, что и лестница эта была теперь чужая, и весь дом — чужой, и даже собственные ноги… Дверь в дедов кабинет, сорванная и болтавшаяся на одной петле, открывала вид над погребенное под книгами кресло.

— Не стой, малец.

Спальня тоже была нараспашку. Поперек, на полу — оглушенная тетя. Крепкая рука взяла за плечо — уже спотыкаясь, он сообразил, что его удержали.

— Ишь, вскинулся. Потом будешь смотреть.

— Твой сундук?

Сундук, молчаливый свидетель, упрямо подрагивая и отстреливаясь искрами, стоял на матрасе. Осаду он держал достойно — черный брезент обивки почти не дымился.

— Чего скалишься? Отвечай!

— Мой, — буркнул Нэтан, — я в нем вещи вожу.

— Так открой! Пока я его на клочки не разметал!

«Можно подумать, это так легко сделать…»

— Палочку отдайте.

— А что, так не открывается? — не постеснялся спросить тот, что был умнее. Впрочем, палочку вытянул из кармана, видать, не слишком-то была нужна. Вернувшись к хозяину, она благодарно потеплела.

— Ну, чего ждем?

— Разрешение на использование магии, — процедил Нэт, не сводя глаз с разметавшейся на полу Мелиссы.

— Вот так фрукт! Мы, по-твоему, в бумажки пришли поиграть?

— Этажом ниже разрешения тебя не волновали! Ты, парень, в курсе, что твой дядя сядет за контрабанду? А сундук у тебя маггловский. Статья пятьдесят четвертая…

— Параграф шесть дробь восемь? Строгий выговор с занесением в школьное дело? Да пожалуйста. Это мой сундук, я его никаким простецам не подсовывал! Пишите разрешение, как по закону!

— Ишь, законник выискался! Будет тебе закон, — рявкнул высокий. — Имя, фамилия? Факультет?

— Нэтан Баркер. Слизерин.

«Запишем — применение несанкционированных заклятий к маггловским изобретениям…» — бормотал второй, на каком-то обрывке выводя кривую роспись.

— «Слизерин» — первый передразнил. — Вываливай пожитки. Чемодан мы конфискуем.

Делать было нечего. Нэт опустился рядом с сундуком, провел палочкой над застежкой. Потом провел рукой. Из обивки торчала булавка, и ему достаточно было уколоть палец, чтобы открыть. Permanio limes ultima. Для предметов неодушевленных.

— Нет, это что-то! Стэн, да у него тут целый склад. Ты что, малой, переносную аптеку в школу возишь?

Нэт выпрямился и отступил. Не в силах был смотреть, как чужие руки ворошат конспекты, терзают собранные в лесу, высушенные травы. Тот, что пониже, бесцеремонно раздирал кульки пергамента и принюхивался. Как будто он хоть что-то из этого мог узнать!

Котел, бережно закутанный в тряпку, покатился в сторону.

«Мразь! Он же майский горькоцвет сейчас, на пол, а я полдня!»

Почти невидимые лепестки просыпались на грязные доски. Нэт, в поисках спасения, прижался к стене — обрывок обоев щекотал ему шею. Мелисса все лежала, не дыша.

— Стэн, обыщи-ка молодца. Если это то, что я думаю…

— Это звездная пыль, а вовсе не молотый дурман! — не выдержал Нэтан. — Там же на пергаменте подписано, и цвет другой! Это для уроков!

— Что еще за пыль…

Высокий, однако, двинулся к нему, не скрывая намерений. Нэт почувствовал на ладонях пот, но отступать было некуда. Послушно развел руки. Лучше уж так, чем под Imperio. Тот, что возился у чемодана, зазвенел стеклом.

«Добрался до флаконов…»

Чужая магия, как чужие пальцы, прощупывает одежду.

— Руди, все чисто. Письма какие-то…

Стоял, глядя на тетку, в зародыше давя дрожь. Что угодно, пусть лучше этот ледяной ком в груди, чем хоть на секунду показать им страх.

— Проверь. Мальчишка не так прост. Я образцы соберу.

Заветные конверты с печатями. Кто-то рвет пергамент. Перед глазами темнеет.

— Да он у них отличник, Руди. Клянусь Мерлином, даже у тебя таких не было… какие-то школьные бумажки… Послушай: «Спешим уведомить Вас, что Вы признаетесь достойным учрежденной Министерством стипендии имени Грогана Стампа…»

— И кто там такой умный? — фыркнули в ответ.

— Комиссия по образованию. Аукнется им еще эта стипендия…

— Ладно, сворачиваемся. Он несовершеннолетний, на нем и так след, никуда не денется.

— Ты у нас на заметке, слышал, парень?

Нашли чем удивить. Тот, что выше, левитировал за собой растерзанный сундук. Второй толкнул Нэта к лестнице, распихав по карманам «образцы».

Обернуться, пока они возятся с заклинившей дверью… Руку вытянуть с палочкой, и чтоб не дрожала. Запах резкий, как у горчичного семени, только холоднее. Ennervate.

Хоть бы получилось. Он же пробовал на кошках.

Тело на полу вздрогнуло. В эту же секунду, по счастью, дверь поддалась.

Внизу, в аптеке, Балтазар Брок, усадив младших внуков на прилавок, сквозь зубы цедил названия имевшихся у него ингредиентов. Перо порхало над пергаментом, аврор держался за палочку, изредка переспрашивая латынь. Завидев коллег, он облегченно выдохнул.

Нэт встретился глазами с дедом.

— Слышите меня, мистер Брок? Это все?

— Все, — глухо отозвался старик.

— Добавь-ка, Миллз, — один из тех, что были наверху, положил на протокол еще бумажку, исчерканную чернилами, и сверток, — нашли вот, в сундуке.

— Deannach-o-realta? Это он вам так сказал?

Нэт виновато сглотнул, глядя, как метнулись вверх дедовы брови.

— Проверишь у эксперта. Руди, а чемодан-то зачем?

— Ничего, прихватим.

Пять мучительно долгих минут — и с протоколом было покончено.

— Подпишитесь, — сунули старому аптекарю. Дед подписал.

— Когда я смогу увидеть сына? — спросил он, до боли стискивая в пальцах клюку.

— Отправьте заявление в отдел правопорядка. Вам ответят, — бесстрастно отозвался человек в синей мантии, пряча в карман перо и бумаги. Другие двое тоже спешили убраться — находиться дольше в разгромленной лавке не было смысла.

— Нет, пес, ты сейчас мне скажешь, когда я мужа увижу! — раздалось хриплое карканье, без труда перекрывшее все звуки в аптеке.

Мелисса стояла у кухонной двери, плечом подпирая косяк. Ее бесцветные волосы были взъерошены, а в пепле тусклых глаз обнаружились синие угли.

Кто-то присвистнул.

— А ведьма-то быстро оклемалась, Стэн!

Аврор с челкой, набычившись, вскинул палочку.

— Ты вообще скажи спасибо, паскуда, что я тебя в соучастницы не пишу!

— Это вы спасибо скажите, тут шестеро видели и слышали, как вы ее оглушили!

— Нэтан!

— А что! У нее и палочки-то нет! Против безоружных нельзя применять магию, даже при…

— Нэтан! — еще громче прикрикнул дед.

— Свидания только по решению суда. А слушание недели через две, не раньше, — смягчился тот, что был всех ближе к выходу.

Стэн вывалился последним, не спуская глаз с Нэта и Мелиссы, для чего ему пришлось пятиться в дверь. В лавке воцарилась недолгая тишина.

Потом тетя кинулась к малышам.

— Мама!

Нэт отвернулся. Старый аптекарь перестал буравить его взглядом, и только смотрел на порушенные полки. Страшно было представить, что творилось в подвале, если даже здесь…

Чучело свалилось с насеста и подметало пол сломанным крылом. В окно вернулась вечная трещина.

— Ну, — прохрипел, наконец, дед, — приберемся, что ли.

Уже ночью, не в силах оставаться в одной комнате с детьми и Мелиссой, подвывавшей в подушку, Нэт распрямил в руках присланные ему письма (вещи перекочевали в мешок из-под шиповника, словно там и было им место с самого начала) и тихо, на цыпочках, спустился вниз.

Они успели с дедом подладить полки, да и с пола все убрали — но, полапанные чужими руками, склянки больше не мерцали таинственно в глубине, весы охромели, а табурет, казалось, и вовсе вздрагивал, когда к нему прикасались. Если и существовал в мире какой-то особый дух разорения и печали, он в эту минуту обосновался прочно среди оставленных пришлецами следов, окопался в богемских осколках, окропленных драконьей кровью.

Нэт зажег осторожный люмос и устроился на табурете. Тревожные, гулкие шорохи бродили по дому — словно заикались невидимые часы, выигранные у старьевщика.

«Ну же. Не трус же ты какой-нибудь… А впрочем, может и трус…» Пальцы погладили шершавый пергамент. Он больше не хотел ничего читать.

«Уважаемый м-р. Баркер… Итоговые результаты… Трансфигурация… Чары… Астрономия… Прилагается… учебников для второго курса… Ваша, профессор М.МакГонагалл, заместитель директора…»

Список поразил — не столько количеством отличных оценок, сколько строчкой «выше ожидаемого» напротив «Зелий». Нэт закрыл глаза, посчитал до десяти и перечитал еще раз. Нет, все было. Значит, тогда рецепты оказались правильные, и модуляции тоже. Второй листок, смятый с краю.

«Уважаемый мистер Баркер,

Комиссия по делам магического образования рассмотрела…»

Взгляд скользнул вниз, туда, где блестела рельефная печать.

«спешим уведомить… имени Грогана Стампа, и с этого момента… за обучение… Стипендиальный Фонд Министерства Магии… С пожеланием дальнейших академических… Искренне… Ирма Сетнтон, секретарь».

За гербом министерства проступила из темноты леди в бархатной мантии, заклятием согревающая сургуч, и он представил, как она закрыла конверт, и как долгую роспись вывела внизу. От печати пахло особой, тонкой бюрократической магией — Нэт с каким-то смешанным чувством отложил листок в сторону.

Завелся, грянул в ночной тиши никому больше неслышный марш, протяжно взвыли валторны, совсем как те, что слышал в раннем детстве — Фортескью отмечал именины дочери… Он этого добился. Он смог. Он сумел. О, пусть попробуют теперь! Пусть теперь скажут, что он не достоин!

Просочившийся под дверь сквозняк качнул весы, и те горько скрипнули, напоминая печальную правду. Нэт тряхнул головой, отгоняя прочь сегодняшний страх, отчаяние и безвыходную злость — зажмурился, вообразил, как по очереди вызывает авроров на бой… За то, что руками сминали его будущее, за то, что, грязными сапожищами горькоцвет в пол… Авроры падали, падали, как подкошенные, под рев меди, от его заклятий, от его слов, а когда, наконец, упал последний, Нэту стало чуть-чуть легче.

И тогда из разодранного конверта вывалилась на колени записка. Маленькая, никто ее не заметил раньше. Внутрь вложен листок с оттиском Гринготтса — а на самом пергаменте, знакомым косым почерком мастера зелий было выведено:

«Да будет вам известно, мистер Баркер, что потерять стипендию гораздо проще, чем получить. Включенный попечительским советом чек покроет расходы на необходимые принадлежности и учебники. Декан факультета Слизерин, мастер зелий, профессор С.Снейп».

От улыбки люмос на конце палочки засветился ярче, распугивая, должно быть, тех, кто там, в ночной тьме, хоронился от дождя под козырьком у старьевщика, опасливо косясь на странную мерцающую аптеку. В душе гремели литавры — вольно, безраздельно завладевая миром, и гроза откликалась, наступая на Лондон. Казалось, разверзнется земля, нынче же обрушится на город потоп и ураганом сметет прочь всю несправедливость и грязь…

Но открылась только дверь из кухни, и на пороге показался растрепанный Балтазар Брок.

— Что ты тут делаешь? Работу завтра отменили? — клюка с зубодробительным стуком ударила об пол. Марш оборвался на полуслове — дирижер был мертв.

— Я… ничего… Просто читал письмо. Сегодня пришли письма из Хогвартса, — Нэт встал, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Дед одним движением руки зажег в очаге огонь и уже сгреб со стола драгоценные конверты.

— Там чек! Не надо! — от неровного огня пустота полок стала сродни пустоте улиц чумного города.

Старик замер на полпути, вскинув бровь.

— Ну что еще за чушь?

— Я же говорил, я подал заявление. У меня будет стипендия, смогу учиться там бесплатно, прислали чек — на учебники… и форму… Это же совсем ничего не будет стоить! Пожалуйста!

— Уж не снится ли это тебе? — дед поднес письма поближе к глазам. Брови его взлетели еще выше, когда он понял, что читает.

— Пожалуйста! Пустите меня туда! Я — что угодно… Я обещаю, все каникулы в «Дырявом котле», честно! И все, что осталось… что я в лесу собирал…

Балтазар слушал его с какой-то бессильной печалью.

— Кончай свою истерику… мистер Баркер, — усмехнулся он, — там посмотрим.

В маленькое окошко колотили тяжелые капли.