Под куполом (гет)

Драко

Первое, что он видит, когда просыпается, — это обеспокоенное лицо Блейза, темным пятном виднеющееся в полумраке комнаты.

— Где Гермиона? — пересохшими горячими губами спрашивает Драко, требовательно глядя на него.

— В соседней комнате, с ней врач, борется за ее жизнь, — голос у Блейза непривычно серьезный. — Наш местный колдомедик — толковый мужик, многих ребят с того света вытащил.

Потолок плывет перед глазами. Неужели все настолько серьезно? Драко вцепляется горячими пальцами в одеяло.

— Булстроуд выслеживала вас с первого дня, скорее всего, по указанию Паркинсон, — Блейз невозмутимо закуривает сигарету. — Личные счеты, но по указанию гоблинов.

Внутри Драко поднимается страшное отвратительное желание найти Булстроуд и выстрелить ей в лицо, заставив перед этим умолять о пощаде. Но Гермиона, конечно, такой метод не одобрит: она выше этого и она бы отвела его руку.

— Угораздило тебя связаться с Уоррингтоном, — Блейз вздыхает, выпуская струйку дыма. — Он у них главный агент. Ты отдал ему то, что он просил?

— Не успел.

— Отлично.

— Так ты теперь на стороне Поттера, — Драко смотрит на него скептически. Ему тошно от своей слабости, но голова раскалывается и нога сильно ноет.

Блейз стряхивает пепел в изящную пепельницу.

— Сейчас любой здравомыслящий человек на стороне Поттера. Местный отряд мы пока раскидали, так что сейчас они угрозы представлять не будут, но гоблины быстро найдут им замену.

Дверь приоткрывается, и в комнату входит врач: невысокий лысеющий человек в старом замасленном костюме, с кожаным чемоданчиком в руках.

— Дайте-ка я еще раз взгляну на вашу рану, молодой человек, — он вынимает из кармана очки и надевает на курносый нос. — Скверная рана, очень скверная, главное, чтобы не развилась инфекция. Откуда у вас эта мазь?

— Дали в Хогвартсе, — нетерпеливо отвечает Драко, — что с Гермионой?

Врач качает головой, откидывая одеяло.

— Сегодня критический день и ночь, пожалуй. Я сделал все, что смог, но госпожа Булстроуд стреляла на поражение. Слава богу, пуля не задела главную артерию. Остается только ждать, молодой человек.

Драко закусывает губу, когда врач касается вспухшей красной раны, едва затянувшейся корочкой. Местами она начинает наполняться гноем, и врач, обмакнув вату в специальное зелье, промакивает незаживающие места.

— Вам повезло, — он складывает чемодан, — без мази вы бы уже отправились на тот свет. На концах зубов ищеек находится яд, но сразу распознать его невозможно. Однако он мгновенно проникает в кровь, и человека уже не спасти.

— Так мы потеряли Блетчли, — мрачно поясняет Блейз, кидая сигарету в пепельницу.

Драко раздраженно откидывается на подушку. Вся эта болтовня не имеет никакого отношения к делу.

— Я хочу увидеть Гермиону.

— Она без сознания, друг мой, — врач качает головой. — С самого утра так и не пришла в себя. А вам нужно лежать, иначе рана не затянется как следует.

— Я притащу тебе еды, — жизнерадостно сообщает Блейз, и они с врачом одновременно выходят из комнаты, тихо переговариваясь.

Драко с непрекращающимся раздражением окидывает комнату взглядом. Она не такая шикарная и большая, какая была у них прежде, но уютная.

И тут же его мысли возвращаются к Гермионе. Она обязана выжить! Ради них, ради будущего. Он бы отдал что угодно, но отдавать нечего, кроме своей жизни. А она немного стоит.

— Притащил еды, сегодня мясо с овощами, — Блейз ставит поднос на кровать, но Драко отрицательно качает головой. — Знаю, что не хочешь. Надо.

— Мне невыносимо, что Гермиона там, а я — здесь. У меня кроме нее и матери никого и ничего нет. Мэнор лежит в руинах.

Блейз задумчиво приглаживает волосы.

— Ешь давай, там посмотрим. Конечно, хреново быть тобой. С другой стороны, у многих и того нет, Малфой. И немногим удается заполучить такую девушку.

Драко молча заставляет себя съесть теплую говядину с салатом, который в основном состоит из помидоров. Хочет Блейз или нет, а он все равно пойдет к Гермионе, он не собирается ждать еще ночь, чтобы увидеть ее.

— Ты встать-то сможешь? — Блейз с сомнением наблюдает, как Драко отодвигает поднос на край и медленно выползает из-под одеяла. — Черт с тобой, давай помогу. Обопрись на меня, упрямый ты драккл.

Они медленно, шаг за шагом, доходят до комнаты напротив, и каждое движение отдается болью в раненой ноге.

На краю кровати, заслоняя собой лицо Гермионы, сидит Уизли.

Внутри Драко все мгновенно закипает, когда Уизли поворачивает к нему большую рыжую голову. Он держит Гермиону за руку, и Драко едва не бросается вперед, чтобы вышвырнуть его вон.

— Ты обещал, что с тобой она будет в безопасности, — голос Уизли дрожит, а его свободная рука сжимается в кулак. — И что я вижу? Она едва не умерла! Как только выздоровеет — я заберу ее.

У Драко все холодеет внутри, смешиваясь с яростью. Их с Уизли взгляды встречаются, и это не взгляды людей по разные стороны войны — это взгляды борющихся за одну женщину мужчин.

Блейз поспешно встает между ними и миролюбиво замечает:

— Обоим врежу, если попробуете драться.

— Она со мной, — цедит Драко сквозь зубы. — Ты не имеешь права ее забирать.

Уизли недоверчиво морщится.

— С тобой? Вонючим предателем-хорьком, который травил ее все школьные годы? Допустим, она могла согласиться тебе помочь, но быть вместе с отбросом — не верю.

Драко смотрит поверх его плеча на Гермиону: она лежит совсем неподвижно и тихо, чуть повернув голову. Его заполняет нежность к ней и одновременно — желание защитить.

— Я сидел здесь и смотрел, как она истекает кровью, и каждую секунду думал, что она умрет, потому что надежды почти не было, — произносит Уизли мрачно, глядя в его лицо. — И я не собираюсь оставлять ее здесь. Захочет дальше искать чертовы артефакты — я пойду с ней, мы наберем отряд, возьмем лучших. Твое время с ней закончилось, Малфой.

Драко усмехается.

— Как будто ты что-то решаешь, Уизли.

— Как будто Гермиона имеет силы, чтобы возражать. Как только медик даст одобрение, что она вынесет перемещение порталом, я ее заберу, — тон у Уизли невозмутимый.

И словно в ответ его словам тихий, едва слышный голос произносит:

— Драко...

Он бросается вперед, оттолкнув изумленного Уизли и забыв о больной ноге. Мгновение — и он касается маленькой холодной руки. Гермиона не открывает глаза, только шепчет:

— Не разрешай, я не хочу...

— Я никому не позволю тебя забрать, клянусь, — шепчет он быстро. — Ты только выздоравливай.

Гермиона не отвечает, вновь впадая в забытье, и Драко замечает засохшую кровь на ее предплечье. Если бы он только заметил Булстроуд!.. Он бы без раздумий закрыл Гермиону собой.

Уизли смотрит на него с подозрением и недоверием, в его голубых глазах мерцают недобрые огоньки.

— Ты что, приворожил ее?

— Варю амортенцию каждое утро, — огрызается Драко, садясь на краешек кровати. — Что там Поттер? Воюет?

Но Уизли сейчас плевать на Поттера и на всех вокруг, потому что он, кажется, начинает понимать, что происходит.

— Тебя это не касается, — отвечает он, глядя на Драко с неприязнью.

Блейз закатывает глаза, устало выдыхая.

— Слушай, Уизли, заканчивай нести эту чепуху. Малфой — участник этой войны, хочешь ты или нет. А в том, что он увел твою девушку, виноват ты сам. От хорошего не уходят, если понимаешь, о чем я. Так что или борись, или смирись.

Уизли бледнеет, отступая на шаг. Мысль о том, что Гермиона — не с ним, проступает ужасом на его лице. Но он, конечно, не поверит, пока сам не услышит всю правду.

— Так что с Поттером? Мы давно не можем с ним связаться, — Драко смотрит на него исподлобья.

— Гарри занят, — Уизли небрежно роняет слова. — Сейчас в Норе, координирует все задания, мама не разрешает ему появляться в городе.

— Не разрешает? Поттеру? — Драко тихо смеется. — Ему было плевать на все школьные запреты, а теперь он слушает домохозяйку из дыры? Бедняга.

Уизли багровеет, но сдерживается, отвечая:

— Ты не представляешь, что творится в Лондоне, Малфой. Полный мрак, и ужас, и сплошная смерть. Забирают всех.

— Именно поэтому я не допущу, чтобы Гермиона оказалась там раньше, чем это понадобится, — отрезает Драко, переводя взгляд с Уизли на Гермиону. — Нам еще предстоит вернуться в Лондон.

Уизли морщится, но ничего не возражает, потому что в глубине души прекрасно понимает, что Драко прав. Они с Блейзом уходят, чтобы обсудить дальнейшие планы, а Драко остается сидеть возле Гермионы, прислушиваясь к ее слабому дыханию. Он не уснет и не уйдет, пока она не придет в себя, и плевать на чертову ногу.

Когда часы показывают полночь, Драко тихо ложится рядом с Гермионой, устало вытянувшись на краю кровати. Рана неприятно ноет, и его охватывает жар, но он упрямо смотрит на бледное овальное лицо и спутанную копну каштановых волос.

— Только не смей умирать, — шепчет он убедительно. — Нам остались две руны, слышишь? И последний ингредиент. Я без тебя не справлюсь.

Ее губы остаются неподвижными и бескровными, и Драко на мгновение охватывает отчаяние. Раньше ему казалось, что ему достаточно самого себя и матери, но теперь внутри сердца появилось чувство, которое он никак не может решиться произнести вслух, которое он еще не готов полностью принять, но, несомненно, это оно. И он еще не успел полностью ощутить и насладиться им, и потерять его сейчас — невозможно и ужасно. И Драко кажется, что Гермиона чувствует то же самое.

— Я вас ищу, молодой человек, — врач вырывает его из паутины мыслей. — Вас здесь не должно быть, отправляйтесь спать, как только осмотрю рану.

— Могу спать на полу, но не уйду.

Врач качает головой, доставая палочку и касаясь руки Гермионы, потом осматривает ее рану и накладывает свежую мазь.

— Помогите подержать ей голову, пока я волью зелье, раз уж вы тут. Мистер Уизли тоже рвался, но я его отговорил, а вас сам дьявол не прогонит.

Драко осторожно приподнимает голову Гермионы, помогая врачу поднести к ее губам склянку с черным настоем.

— Если утром не очнется, дело плохо, — врач устало потирает лысину. — Магия против маггловского оружия, да еще такого изощренного, часто не работает. Вы только себя не вините, вы не могли знать наперед.

Драко до боли сжимает зубы. Он не уснет всю ночь, он будет рассказывать Гермионе о мэноре, и о розах, и о библиотеке прадеда, и о Тоскане, куда они поедут, когда мир станет прежним, обо всем... Но он засыпает ближе к рассвету, лишь на мгновение прикрыв горячие глаза.

Ему снится Лондон, погруженный во тьму, крики птиц и шум, сверкающие вспышки заклинаний. И он сам, потерянный в этой темноте, ищущий выход.

Просыпается Драко от легкого прикосновения — и тут же открывает глаза: пальцы Гермионы, еще холодные, гладят его разгоряченную от сна и воспаления щеку.

— Я должен был наблюдать за тобой, — произносит он виновато. — Чтобы с тобой ничего не случилось.

Гермиона улыбается, и Драко придвигается чуть ближе к ней.

— Врач приходил, пока ты спал, — произносит она шепотом. — Сказал, что я жива благодаря твоему упрямству, потому что ты ни за что не хотел уходить.

Драко смотрит на нее серьезно, разглядывая каждую черточку лица. Слава Мерлину, кризис миновал! Теперь у них снова будет много часов и дней, чтобы быть друг с другом.

— Ты горячий, — Гермиона обеспокоенно вздыхает. — Что с ногой?

— Чертов яд, — отзывается Драко. — Плевать, рано или поздно заживет. Я боялся, что если оставлю тебя одну, то явится Уизли и утащит тебя в Лондон, как собирался.

Гермиона хмурится, потом болезненно морщится и закрывает глаза.

— Сил нет, словно из меня вынули все и оставили лишь оболочку.

— Понимаю.

— Ты не мог бы... Мне нужно в ванную, — ее щеки чуть розовеют. — Попроси, пожалуйста, врача, чтобы он помог мне дойти.

Драко поспешно встает и поднимает ее на руки, откинув одеяло. Гермиона обнимает его за шею, прижимаясь к груди, и тихо стонет.

— Все еще так больно? — он осторожно наступает на ноющую ногу, и плечи охватывает озноб.

— Гораздо лучше, чем до прихода врача. Я чувствовала, что ты рядом, но даже не могла пошевелиться, а он принес зелье — у нас такого не было, кстати. И я могу говорить, хоть и с трудом. Даже не знаю, когда мы теперь сможем отправиться дальше.

— Когда оба сможем нормально бегать, — мрачно отвечает он, входя в ванную.

Потом Гермиона просит поднести ее к окну, из которого видны Ватиканские сады. Они оба долго смотрят на ровные ухоженные дорожки и цветущие кусты, между которыми бродят ищейки. Гермиона обнимает Драко за шею тонкой дрожащей рукой, и ему кажется, что все ее тело ничего не весит.

— Ты моя, — произносит он вдруг, уступая желанию этих слов вырваться наружу. — И я сделаю все, что могу, чтобы тебя защитить.

Гермиона словно понимает, о чем он, и слабо улыбается. И осознание того, что она не возражает, придает ему сил.

— Ты не знал про Булстроуд, — шепчет она. — И выкинь из головы мысли о том, что ты виноват. Можешь вернуть меня в постель? Голова кружится.

Драко остается рядом с ней, держа за руку, и Гермиона почти мгновенно засыпает. Врач, пришедший чуть позже, только устало и сердито вздыхает.

— Вам тоже нужен отдых, молодой человек, очень опасно им пренебрегать. Вы температурите. Выпейте настойку и отправляйтесь к себе. Я послежу за девушкой, обещаю.

Драко уходит неохотно, в последний раз оглядываясь на Гермиону в массивных дверях с золотыми ручками. В своей комнате он обнаруживает Блейза, мирно сидящего с книгой в руках у горящего камина. Выражение лица у него неожиданно свирепое.

— Ты веришь тому, что Поттер торчит дома у Уизли, пока все остальные сражаются? — Драко растягивается на кровати, подложив под спину подушку. — Звучит как бред сумасшедшего.

Блейз швыряет книгу в камин и разводит руками в ответ на недоуменный взгляд Драко.

— Тут о маггловском фашизме... Насчет Поттера я тоже не уверен. Подозреваю, что в Норе или его двойник под оборотным, или его чем-то накачивают. Сомневаюсь, что даже Рыжая заставит его остаться в стороне: однажды она не помешала ему уйти в бега, не помешала бы сражаться и сейчас. Честно говоря, я лично с ним ни разу не разговаривал, все дела от его имени ведут Уизли. Рональд или Билл.

Драко морщится при упоминании имен и, залпом выпив зелье, данное врачом, закладывает руки за голову, задумчиво смотря в огонь.

— Как бы Поттер не вляпался в неприятности, откуда ему будет не выбраться. Я не доверяю никому, кроме тебя и него. Несмотря на всю историю моей неприязни к нему, нельзя отрицать его раздражающее милосердие и желание спасти всех, рискуя собой. В нем есть это удивительное умение жертвовать собой без лишних сомнений. Раньше я не понимал этого, думал, что он отчасти играет. Но сейчас я знаю, что он не лгал.

Блейз усмехается, откидываясь на спинку кресла.

— Ты же всегда знал, что вся ваша вражда — не больше, чем твоя уязвленная гордость. Так же как и я знал, что моя ненависть к матери выросла из чувства обиды и нехватки внимания. Я научился получать его другим путем, а мать оставил в покое. Куда вы с Грейнджер отправитесь дальше?

— В Стокгольм. Понятия не имею, как мы туда доберемся: расстояние огромное, какие города и твари могут встретиться на пути...

Блейз задумчиво потирает переносицу — знак, что он действительно слушает, а не пропускает разговор мимо ушей, как частенько бывало при выполнении заданий Снейпа. Впрочем, от наказания Блейзу всегда удавалось уйти.

— Попробую переговорить с парой-тройкой человек, возможно, вас подберут по пути на север. Остается одна проблема: Паркинсон. Она работает великолепным шпионом у гоблинов, у нее своя сеть наемников, как бы вас не подстрелили опять. Постоянно, постоянно оглядывайся, Малфой.

Драко прикрывает глаза, ощущая, как сонливость накатывается теплой волной. Вспоминается лицо Паркинсон с ее болотными, что-то ищущими и ждущими глазами, ее дрожащая рука. Паркинсон его любит, вот и все. Пытается дотянуться до любви как умеет, и в этом нет ее вины, но из-за этой любви она опасна. Блейз когда-то советовал ему между Пэнси и Дафной выбрать Пэнси для Святочного бала, а Драко тогда было плевать. Пэнси для него другого, тогдашнего, вполне подходила. Но она полностью противоречит ему сегодняшнему. Один и тот же человек, оказавшись в твоей жизни в разные годы, может тебя не узнать.

— Совсем забыл, — Блейз лениво засовывает руку в нагрудный карман и достает письмо на пергаментном листе. — Тебе от матери.

Драко жадно глотает слова, написанные изящным материнским почерком, в которых сквозит грусть. Все-таки хорошо, что рядом с ней Северус. Она трижды упоминает, как тот старается, чтобы ее жизнь в Хогвартсе не была мрачной, и местами ее слог кажется чуть радостным.

Отгоняя сон, Драко отвечает ей большим развернутым письмом, рассказывая о том, что с ним случилось, о Гермионе и о том новом для него чувстве, что он испытывает. На первом курсе он всегда писал матери огромные письма, а к шестому они превратились в клочки и обрывки.

— Как быстро она его получит?

— Если повезет, то уже послезавтра, — Блейз похлопывает его по плечу, на его полных губах проступает улыбка. — Как ты относишься к отчимам?

Драко закатывает глаза.

— Мама никогда не выйдет замуж второй раз.

— Спокойной ночи, — Блейз шутливо отдает ему честь и, усмехаясь, уходит.

Драко возвращается под одеяло, пытаясь представить себе мать и Северуса вместе. Раньше эти мысли вызвали бы в нем море ярости и возмущения, сейчас же он ничего не чувствует. Отец умер в декабре, прошло почти пять месяцев, но Драко не верится, что мать именно влюблена в Северуса, как влюбляются молодые, скорее всего, им просто спокойно вдвоем. Северус — единственный, кто относился к матери с уважением и пониманием все годы, а в это жуткое время они нужны друг другу. Он примет все, что выберет мать, и она ответит ему тем же.

Гермиона

Слабость такая страшная, что Гермиона с трудом садится в кровати. Голова слегка кружится, и рана в спине отдается едва выносимой болью. Но она уже самостоятельно добирается до ванной и до окна, чтобы приоткрыть створку и ставни, впуская в комнату солнце и свежий воздух. И вчера вечером она впервые поела за последние три дня: подсушенный хлеб с апельсиновым джемом. Драко наблюдал за ней с беспокойством и заставил доесть все до последнего кусочка.

И теперь, когда она слышит шаги в коридоре, она надеется увидеть или врача или Драко — но в комнату заходит Рон с подносом, на котором заботливо сервирован завтрак. Овсянка с ягодами, два тоста с сыром, нарезанный кусочками апельсин с клубникой и большая чашка чая.

— Спасибо, я проголодалась, — Гермиона с наслаждением откусывает еще теплый тост. — Ты позавтракал?

— Я не хочу, — голос Рона звучит необычно глухо.

Гермиона мельком окидывает его взглядом, погружая ложку в овсянку. Рон изменился, как, вероятно, изменилась и она сама: его лицо выглядит взрослее и серьезнее, и в глазах нет той невозмутимости и легкой беспечности прежнего Рона.

— Как дела в Норе? — спрашивает она, расправившись с большей частью завтрака и отставляя поднос.

— Папа тяжело ранен, мама возится с домом, Чарли у гоблинов, Перси и Джордж сутками пропадают на улицах Лондона, Джинни то и дело пытается сбежать, — Рон хмурится, помогая ей подняться и сесть на широкий подоконник, закрытый пушистым пледом.

Гермиона пытается почувствовать что-то в его прикосновениях, но ничего не ощущает. Исчезло.

— Гарри?

— В Норе. Мама сказала, что умрет, если он уйдет вслед за ребятами, — Рон облокачивается об оконную раму. — Погода здесь куда приятнее...

Гермиона с сожалением коротко вздыхает. Нужно сказать ему, нужно объяснить, что... Но мысли путаются, и она не знает, как подступить к этому разговору.

Рон все делает за нее. Не поворачиваясь к ней, продолжая смотреть на сады, он небрежно замечает:

— Я хочу забрать тебя в Англию, Гермиона, когда ты сможешь ходить. В Норе безопасно, мы наложили целую уйму заклинаний...

Она тихо отзывается:

— Я не вернусь — не сейчас. Осталось собрать два артефакта, найти последний ингредиент — и мир станет прежним.

Рон взъерошивает волосы, напоминая Гарри. Гермионе с трудом верится, что тот слушается Молли, но ведь Рон не может врать...

— Слушай, — голос Рона звучит легко, но внутри слышатся нотки настороженности. — Малфой упрямо заявляет, что вы вместе... Чушь драконья, да? Ни за что не поверю, что ты можешь быть с этим жалким, омерзительным хорьком, который издевался над тобой в школе, чья семья готова была убить тебя в мэноре.

Гермиона опускает голову — но тут же поднимает. Пальцы дрожат, и в горле пересыхает, и рана отдается пульсирующей болью. Но ни один поступок, ни один выбор в жизни не происходит без последствий — и обязательно приходит мгновение отвечать за них.

— Драко говорит правду.

— Ты уже называешь его по имени? Великолепно.

— Рон... — Гермиона поднимает руку, пытаясь коснуться его плеча, но он резко отстраняется.

— Не понимаю, зачем ты так поступаешь — ты, из всех людей на чертовом свете! Мы отличная пара, мы прошли через ад, ты и сама в этом признавалась. Я знаю тебя давным-давно: ты клубок справедливости, тебя не интересуют ни деньги, ни имя. Так в чем дело?

Гермиона видит боль в его глазах, и эта боль тут же отзывается в ее сердце.

— Я не знаю, Рон. Когда я с Драко, я словно один человек, а с тобой... Мы разные, понимаешь? И всегда были разными, стремились к совсем противоположным целям...

— Раньше тебе это не мешало.

Гермиона отворачивается к окну, потому что у нее нет сил отвечать ему взглядом.

— Я не люблю тебя, Рон.

Он яростно ударяет кулаком по стене, так что Гермиона вздрагивает, но не пытается его остановить.

— Я ведь не сделал ничего плохого. Я рискую жизнью каждый день, и мне плевать, и я думаю о тебе любую свободную минуту...

Гермиона смахивает выступившие слезы, но они продолжают упорно литься.

— Ты замечательный, правда. Ты самый лучший друг, и я всегда буду ценить тебя.

— Друг, — Рон усмехается, и в этой усмешке Гермиона находит что-то неуловимо новое. — Впрочем, я понимаю, не переживай. Если бы ты меня любила, то никогда не сбежала бы с Малфоем. Просто то, что казалось мне таким надежным и цельным, оказалось треснутым изначально, только трещину я не заметил. Ты бы все равно ушла?

Гермиона пожимает поникшими плечами. Ей тяжело от этого разговора, от слов, от прощания, от осознания, что их отношения рушатся за мгновения и что она не может помочь Рону. Ей становится стыдно, и чувство вины захлестывает ее целиком. Гермиона закрывает лицо руками и плачет навзрыд.

Рон обнимает ее, в последний раз прижимая к себе.

— Прости...

— Не извиняйся. Мой уровень — Лаванда Браун. Нужно понять и принять, — он гладит ее по волосам. — Но я не понимаю, и это самое сложное. У меня еще есть надежда, правда? Еще не все кончено, я уверен.

Гермиона не отвечает, и они стоят так неподвижно некоторое время, потом Гермиона отстраняется и вытирает лицо широким рукавом ночной рубашки. Рон задумчиво постукивает пальцами по раме.

— Я еще никому не говорил своих мыслей о последнем ингредиенте для заклинания, но много думал о Дарах. Камень Гарри как назло потерял, мантия делу не поможет, но остается палочка.

Ее сердце сжимается от нехорошего предчувствия.

— Бузинная палочка?

— Именно, — глаза у Рона загораются, сменяя выражение с разочарования на загадочность. — Мы с Гарри голову сломали: он считает, что последний ингредиент должен быть чем-то неявным, а я, наоборот, уверен, что на силу найдется только сила. Беда в том, что к гробнице Дамблдора не подобраться, придется собирать отряд.

Гермиона нервно наматывает прядь волос на палец. Ей вспоминается то далекое мгновение в палатке, когда они только осознали, что Дары — реальны. Рон тогда выбрал палочку, и ее это смутило; Рон же со скептицизмом воспринял решение Гарри вернуть палочку в гробницу. Что он задумал теперь? Палочка все равно ответит только хозяину, а владеет ею Гарри, и, учитывая, что суть довлеет над формой, он владеет Бузинной палочкой через свою нынешнюю.

— Рон, палочка опасна, вспомни, что она натворила за всю свою историю, — Гермиона скрещивает руки на груди в любимом жесте. — Она убила стольких людей, принесла много страдания. Гарри положил ее в гробницу, чтобы не искушать себя, а ты хочешь вернуть ее в мир, полный гоблинов?

Рон сразу ощетинивается. Он глубоко ранен и обижен, хотя пытается это скрыть.

— Хочешь сказать, я слабее Гарри?

— Рон...

— Давай-давай, припомни мне ссору, как я бросил вас в палатке, и мои слова про палочку.

Гермиона глубоко вздыхает. Рон невероятно упрям и не замечает очевидного недостатка в своем плане. И он вряд ли расскажет о нем Гарри до того, как доберется до палочки.

— Вы с Гарри всегда пытались решить проблемы обходными путями, и, возможно, раньше это отлично работало, — тон у Рона убеждающий. — Сейчас мы боремся за право существовать вообще, понимаешь? Реддл не собирался нас убивать — во всяком случае, не всех, он был одержим идеей чистой крови, а гоблины одержимы идеей уничтожения волшебников как... Как расы, не знаю. Ты знаешь, что такое магические пули?

Гермиона кивает, и сердце сжимается сильнее.

— Они блокируют магию. Симус словил одну, так две недели не мог взять в руки палочку — она жгла руку. На две недели он стал обычным магглом. А пули совершенствуются, скоро они смогут уничтожать магические способности изнутри, навсегда. По-моему, самое время, чтобы решаться на отчаянные меры.

Гермиона отрицательно качает головой. Самое страшное, что наверняка не один Рон считает так.

— Палочка обернется против нас рано или поздно, если с ней сражаться. Да и владелец палочки — Гарри, а не ты.

Рон снова непривычно горько усмехается. Из беспечного веселого парня он превращается в человека, который стремится заглушить свои комплексы, и война дает ему для этого огромные возможности.

— Я снова владелец ничего. Нужно поискать бабулину мантию с кружевами.

— Рон, перестань.

— Ты уходишь к Малфою, мама вечно носится с Гарри, Гарри отвергает любой насильственный способ борьбы, так что я начинаю опасаться, не свихнулся ли он, в карманах по-прежнему пусто, магазинчик закрыт и разграблен. Светлое будущее подкралось незаметно; даже не знал, что мы боролись за такое в ночь на второе мая.

Гермиона смотрит на него устало. У нее нет сил возражать его натиску, но нужно попытаться его образумить.

— Мы победили в прошлый раз, если ты забыл.

— Победили чудом, — Рон упрямо сжимает губы. — Ты и сама это знаешь. Все висело на волоске. С меня хватит чудес, Гермиона. Наши пути расходятся, хотя я всем сердцем мечтаю, чтобы ты отправилась со мной. Вы ищите артефакты, а я займусь последним ингредиентом. Останется только заклинание. Попробую связаться с Гуссокл насчет него.

Гермиона тут же вспоминает о блокноте Миранды с черновыми вариантами заклинаний для нового учебника. Она начала его читать и не успела дойти даже до конца первой главы.

— Нам придется вернуться в Лондон для поиска последнего артефакта, — Гермиона сначала хочет рассказать о связи с Гарри через сны, но потом передумывает. — Как нам вас найти?

Рон без раздумий вынимает из кармана делюминатор и протягивает ей.

— Щелкнешь и назовешь мое имя, я услышу.

Чувство вины снова дотрагивается до ее сердца своими щупальцами.

— Разве тебе он не нужнее?

— Я справлюсь, — Рон грустно улыбается. — Мне будет спокойнее, что он у тебя, так что ты сможешь позвать меня в любую минуту. Я всегда храню один портал для этого.

— Портал? — Гермиона отчаянно сжимает делюминатор в ладони.

— Гуссокл раздает каждому по три заклинания портала на месяц. Я оставляю по одному, так что у меня накопились лишние. Возьми одно, вам понадобится.

Рон вынимает из кармана сложенный листок.

— Учти, работает до двух тысяч миль, не больше.

— Спасибо, — она легонько сжимает его запястье, и Рон инстинктивно подается вперед, чтобы поцеловать ее, но тут же останавливается. — Прости.

— Ненавижу это слово, — бормочет он.

Дверь, скрипнув, приоткрывается, и Драко заглядывает в комнату.

— Могу я войти? — осведомляется он ледяным голосом, и Рон тут же багровеет.

— Мы... Как раз все обсудили, — Гермиона переводит взгляд с одного на другого, не зная, что еще сказать. — Ты не мог бы позвать доктора Кента?

Драко исчезает, сухо кивнув, и Гермиона переводит взгляд на Рона.

— Я так просто не сдамся, — мрачно заявляет он и вытаскивает другую бумагу с порталом. — И мне пора. Остальные ребята останутся еще ненадолго, Макмиллан отвечает за все решения, так что если будут вопросы — к нему. Береги себя, Мерлина ради. И если что-то... Держи делюминатор под рукой, ладно?

— Ладно, — Гермиона еще раз сжимает его руку. — Удачи, Рон. Передай Гарри, Молли и всем-всем, что я очень скучаю.

Рон недоверчиво, скептически хмыкает и, наскоро прочитав сложное и запутанное заклинание, исчезает во вспышке синего света.

Гермиона остается одна, задумчиво потирая переносицу. Гарри, каким его описывают все, включая Рона, совсем не похож на себя настоящего. И Драко подтвердил ее мысли, когда вчера вечером они коснулись этой темы. Если только... Азкабан. Гарри провел в Азкабане месяца три, прежде чем ребятам удалось его освободить. Из Азкабана редко возвращаются прежними и цельными. Возможно, поэтому Молли и удерживает его дома. И идея Рона достать Бузинную палочку вряд ли обрадует и воодушевит Гарри; не дай Мерлин, они поссорятся — куда он пойдет из Норы? Благодаря некой толстокожести Рон и раньше не до конца понимал, что чувствует Гарри относительно семьи и друзей, Рон окружен семьей и заботой с первых дней, а Гарри многое воспринимает болезненно. В обстановке войны неверные шаги приведут к разрыву, а "Репаро" ко всему не применишь.

Гермиона слезает с подоконника и неуверенно, медленно добирается до кровати. У нее совсем нет сил, чтобы решать все вопросы на свете, а чувство вины, словно вцепившись в нее как осьминог, отнимает последние.

Слыша шаги врача, Гермиона поспешно прячет делюминатор под подушку.

Драко

Спустя неделю Блейз отвозит их в пригород Рима, небольшой городок Остия на море. Их дом, двухэтажный, с маленькими окнами и цветущими азалиями, стоит в пяти минутах ходьбы от длинной набережной и широкой песчаной полоски песка, уже прогреваемого солнцем. Нога почти не дает о себе знать, и только когда Драко случайно резко поворачивается, она отдает легкой болью.

Гермиона, слабая после ранения, по вечерам выходит вместе с ним гулять вдоль шуршащего моря, опираясь на его руку и кутаясь в теплый палантин, раздуваемый южным ветром. Днем они предпочитают спать, а потом обедать за столиком в саду, закрытом от лишних взглядов. Драко старается не думать о времени, когда им придется снова отправиться в дорогу, они оба даже не открывают книги о Швеции и Стокгольме, которые им принес Блейз, ищущий подходящий способ добраться до северной страны. Нужно отдохнуть — еще хотя бы неделю. Ночи здесь тихие и словно нежные, настолько они умиротворяющие. Гермиона и Драко иногда гуляют до полуночи, наслаждаясь ночным теплом.

И сейчас, когда они оба снова бродят по нагретому солнцем песку босыми ногами, Драко искоса изучает выражение лица Гермионы. После ранения и особенно после встречи с Уизли оно постоянно грустное, а в глазах — борьба и сомнения, и они спят в разных комнатах, а не вместе.

— Что случилось? — спрашивает Драко, когда Гермиона, выпустив его руку, подходит к прозрачной воде. — Ты едва разговариваешь со мной. Что я делаю неправильно?

Она вздрагивает от вопроса, словно давно его ждала.

— Я не знаю.

— Ты хочешь вернуться к Уизли?

— Нет... Я не знаю, — ее голос срывается, и она поворачивается к нему спиной. — Я чувствую себя предателем, Драко. Я знала, что признаться будет непросто, но даже представить себе не могла, что после меня будет тошнить от самой себя. Рон не плохой, а очень хороший человек, и мне кажется, что я своими словами подталкиваю его к отчаянным шагам.

Драко пытается обнять ее за плечи, но Гермиона отстраняется.

— Пожалуйста, мне нужно время. Я запуталась, правда. Когда Рон был далеко, я была уверена, что между нами ничего нет. Но стоило мне его увидеть, и мне стало так стыдно, так...

Она не договаривает, ожесточенно кутаясь в непокорный, играющий кончиками с ветром палантин. Ее волосы, распушившиеся от влажности, напоминают каштановое облако.

— Гермиона, — Драко смотрит на нее серьезно, хотя страх потерять ее привязанность к себе подступает к горлу. — Ты должна поступить так, как будет правильно для тебя самой. Если ты поймешь, что ошиблась, что тебе будет лучше с ним, что твои слова о том, что ты не хочешь идти дальше без меня, были сказаны сгоряча и в отчаянии — я пойму. В такой ситуации любой запутается. Я был одинок, и я выдержу одиночество снова, тем более, что мама разделит его со мной. То, что я чувствую к тебе, уже превратило меня из человека с холодным сердцем в того, кто знает, ради чего стоит жить.

Гермиона не поворачивается к нему, но видя, как трясутся ее плечи, Драко понимает, что она беззвучно рыдает.

— Хочешь, пойдем домой?

— Ты иди, я немного побуду здесь, — она выдавливает из себя слова. — Палочка со мной, ничего не случится.

Драко оставляет ее неохотно и с тяжелым ноющим сердцем бредет домой. Он и сам немного потерян после выстрела и ранения, но он уверен в своем чувстве. Вероятно, для Гермионы сейчас — переломный момент, после которого точка невозврата будет пройдена. Сейчас она еще может повернуть назад, вернуться к Уизли, и они останутся просто друзьями. От этой мысли ему становится еще хуже, но он настойчиво напоминает себе, что человека нельзя заставить любить или поступать так, как хочется тебе.

Гермиона возвращается спустя часа два, ее заплаканные глаза говорят сами за себя. Она кажется воздушной и хрупкой в вечернем свете, и Драко придвигает ей плетеное кресло, предлагая поужинать. Ее лицо бесстрастно, только в глазах — буря.

— Рон хочет добраться до Бузинной палочки, потому что считает ее последним ингредиентом, — Гермиона нервно режет телятину на кусочки и поливает их соусом. — И Гарри об этом не знает. Представить себе не могу, чем все закончится. Не могу перестать думать, что если бы я отправилась с ним...

— Уизли хочет получить палочку вне зависимости от того, рядом ты с ним или нет, — скептически замечает Драко, наливая сок в ее бокал. — Если ты чувствуешь вину только потому, что не можешь играть роль второй мамочки, то раздави ее. Он взрослый парень с одним-единственным нереализованным желанием: полезть на рожон и доказать всем, что он не "просто друг Гарри Поттера". Раньше он мог реализовать мечты через магазин всякой чепухи, а теперь у него нет другого выбора, кроме как действовать. Он все равно полез бы добывать палочку, Гермиона.

Она с сомнением качает головой.

— Я ведь предала его.

Драко пожимает плечами, на мгновение пытаясь представить себя на месте Уизли.

— Предательством было бы выйти за него, родить детей, а потом понять, что вы друг другу чужие — и тогда все разрушить. Вы не были связаны ничем, кроме взаимных чувств. Твои чувства прошли или оказались ненастоящими — и все. Человек не управляет своими чувствами, я это отлично знаю. Вопреки всему... я хочу быть с тобой. Могу ли я приказать себе не чувствовать это? Нет.

Гермиона отклоняется на спинку кресла и внимательно изучает его лицо. Драко отвечает ей спокойным взглядом, и тогда она смущается.

— Наверное, ты прав. Я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Все казалось таким простым: Рон и я, а потом — все перевернулось, и появился ты.

— Подумай сама: будь Уизли тем, кто на самом деле тебе нужен, бросилась бы ты со мной на поиски рун, не сказав Уизли ни слова?

— Нет, — Гермиона глубоко вздыхает, потом прикрывает глаза. — Чертова вина все равно жжет изнутри. Как вспомню его глаза...

— Я чувствовал то же самое в отношении отца с тех пор, как узнал про его смерть, — Драко отодвигает бокалы с соком и наливает в чистые вино. — Везде мерещились его воспаленные глаза, бледное лицо, вся изможденная фигура. Я пытался убеждать себя, что ни в чем не виноват, ведь он воспитывал меня в нужных ему ценностях, которые для меня оказались иллюзией, но вина колола изнутри. А потом мы говорили с тобой, — помнишь, в отеле? И понемногу я понял, что у каждого своя дорога, и ни один человек, пусть даже самый лучший, не должен вызывать вину, если для нее действительно нет оснований. Мы никого не предавали, Гермиона, мы выбрали путь, который сделает нас счастливыми, насколько это возможно сейчас. Нельзя себя в этом винить. Держи.

Она берет бокал из его руки и осторожно пробует терпкое сладковатое вино.

— Откуда ты все знаешь? — шепчет Гермиона, покручивая бокал в пальцах.

— Я был старостой школы в последний год, — Драко усмехается, проводя рукой по волосам. — Поверь, эта проклятая должность дает много нужных навыков.

Гермиона тихо смеется, но смех быстро гаснет, и они снова оказываются в тишине. Теплый майский вечер окутывает их дремотой, на набережной загораются уютные огоньки, а вдалеке плещется море. Драко с облегчением думает, что это их далеко не последний вечер здесь, и завтра приедет Блейз, с которым хотелось бы обсудить Бузинную палочку, но, к сожалению, нельзя. Зато Блейз может принести другие новости или письмо от матери, и при мысли о том, что мать напишет о Гермионе, у него холодеют пальцы.

— Не верю, что палочка — решающий ингредиент, — Гермиона допивает вино, и ее щеки становятся пунцовыми. — И в прошлый раз она ничего не решала.

— А что решало в прошлый раз?

— Милосердие.

Драко хмурится, с сомнением глядя на початую бутылку. Нет, второй бокал сегодня будет лишним.

— Кстати, я читаю блокнот Миранды, — голос Гермионы становится прежним. — Многие стандартные ситуации поданы иначе, очень интересно. Например, она изобрела заклинание, которое нейтрализует мандрагор прямо в земле.

— Потрясающе, — отзывается Драко насмешливо. — А бубонтюберы теперь сами выдавливают гной?

Гермиона машет на него рукой, потом поднимается из-за стола. Вид у нее совсем сонный, и Драко понимает, что и сам устал. Нанести мазь, забраться в постель — и уснуть.

Поворочавшись и едва задремав, Драко слышит шорох одеяла и чувствует, как чьи-то руки ласково обнимают его.

— Я останусь, — шепчет Гермиона, и Драко тут же поворачивается к ней.

— Я ждал тебя всю неделю, — отзывается он шепотом. —Ты пришла.

Она кладет голову ему на грудь и целиком оказывается в его объятиях.

— Нам нужно было поговорить раньше. Эти дни я только и делала, что винила себя во всем. Что подумает Молли, что подумает Артур, Гарри и все на свете. Да какая разница, правда? Я не сделала ничего плохого, я хочу быть с тобой.

Драко закрывает глаза, снова погружаясь в дремоту. В нежности этой ночи ему не хватало только Гермионы рядом.

— Я написал о нас матери, — бормочет он сквозь сон. — Блейз скоро привезет ответное письмо.

— Представляю ее реакцию.

— Поверь, мама ничем не хуже наседки Уизли и уж точно не будет спрашивать, где твои семеро детей, через три года брака.

Гермиона смеется, прижимаясь к нему крепче, и Драко снова ощущает внутри пульсирующее горячее желание, поднимающееся волной.

— Мне вполне хватит двоих, — замечает Гермиона совсем сонно, и Драко молча соглашается с ней, закрывая глаза. Желание еще некоторое время бушует внутри него, усиливаясь от близости Гермионы, запаха ее кожи и волос, но потом, покорившись его воле, стихает.

Блейз приезжает через день на автомобиле и привозит продукты и письмо. Пока Гермиона возится на кухне, Драко торопливо вскрывает конверт и пробегает письмо глазами, задержав дыхание. Мать много пишет о делах, отвечая на его вопросы, о свободном времени и книгах и в самом конце просит его быть внимательным. И уже последней строчкой идут осторожные слова: "Береги Грейнджер, сын. Я действительно удивлена твоему чувству, но, судя по твоим словам, ты дорог этой девочке, и она не раз спасала твою жизнь. Поблагодари ее от меня и скажи, что я буду бороться со своими предрассудками".

Драко криво улыбается. Значит — примет. Возможно, не сразу, но это уже не имеет значения.

— Я нашел вам корабль, — Блейз дергает дверцу автомобиля. — Он отплывает в следующий четверг из Террачины рано утром. Я вас отвезу, будьте готовы к четырем утра.

Драко пожимает его руку и отступает назад, к Гермионе. До следующего четверга остается еще почти неделя.