Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

Лето 1999 года в Сан-Диего, как всегда, тёплое и привлекающее в город массу народу. Каждое утро, вернувшись из Лас-Вегаса — где в это время столбик термометра доползает до сорока градусов по Цельсию — Ойген тащит своего компаньона купаться. Тот уже привык к этому и, в целом, не против, хотя и возмущается каждый раз — в какой-то момент это уже начинает напоминать некий ритуал, забавляющий обоих. Обычно они уплывают далеко — так, что берег становится едва виден — и уже оттуда аппарируют прямо домой. Иногда, впрочем, они и в другую сторону аппарируют — прямо в воду, далеко-далеко от берега. Это законно: главное, чтобы их никто не увидел. Их и не видят… хотя Снейпу сваливаться прямо в воду совсем не нравится. А вот Мальсибер от такого, напротив, в восторге — потому и уговаривает друга на это время от времени. Вот и сегодня — они падают в воду, выныривают, отплёвываясь, и под неизменное в таких случаях ворчание Северуса плывут, медленно и лениво.

— Если бы ты бывал со мной в этом аду — ты бы тоже хотел рухнуть сразу в воду, а не плестись неизвестно сколько что по пляжу, что потом в воде по колено, — говорит примирительно Ойген.

— У вас нет кондиционеров?

— Я их ненавижу! — искренне восклицает тот. — Есть, конечно! Но у меня ощущение, что это не воздух, а… я даже не знаю, что это. Холодное, сухое и неживое. Один и тот же воздух всё время… когда я заведу своё казино, я хотя бы у себя в кабинете поставлю муляж, но пользоваться буду только чарами. Я там весь высыхаю!

— Сегодня особенно, — кивает Снейп.

Это правда: тот выглядит чуть более уставшим, чем обычно.

— Была безумная ночь… жара, что ли, на людей так действует? — жалуется он. — У нас там сегодня чуть побоище не случилось.

— В смысле? — лень слетает с Северуса мгновенно.

— Да не смотри так, — смеётся Ойген. — Магглы сглупили… охрана пропустила психа с пистолетом. Он проигрался — и началось… вскочил на стол, схватил крупье, приставил к её голове пистолет… главное, хоть сказал бы толком, чего хочет, — досадливо добавляет он.

— И что?

— Да что… ты же знаешь моё любимое заклинание, — Мальсибер смеётся. — Постоял, поорал… и сдался полиции — те как раз приехали. Я ещё пистолет его держал, чтобы если что — выстрела не было. Всё быстро случилось… но бедная девочка, — сочувственно добавляет он.

— Девочка?

— Крупье. Обычная маггла… она до полусмерти перепугалась, я её потом полчаса в чувство приводил в кабинете — сидела, рыдала, одежду мне насквозь промочила…

— Красивая? — усмехается Снейп.

— Да они все красивые… да нет же! — с некоторым возмущением смеётся Ойген. — Вот честное слово: вообще об этом не думал! Ну правда же её жалко… совсем девчонка, работает третью неделю — и вот такое.

— Ты её домой проводил, конечно?

— Представь, нет! Сдал на руки какой-то её подружке — пусть сами разбираются. Как я, по-твоему, должен был её провожать? Сесть за руль?

— Ты же утверждал, что уже хорошо водишь.

— Да! Но я устал, мне хотелось купаться, есть, спать… и вообще. Мне, может, завтра с федеральными маршалами разбираться — Империо-то они зафиксировали.

— Это было законно?

— Что? Да, вполне, — он ныряет, проплывает под водой и выныривает поодаль. Быстрыми сильными гребками подплывает ближе и поясняет: — Я же людей спасал. Это допустимо. Он и не понял ничего… сидит сейчас, видимо, и ломает голову, почему же ему так сдаться-то захотелось? — веселится Мальсибер.

— Ну как не понял, — хмыкает Снейп. — Он же помнит, что ему почему-то было удивительно хорошо — решил, наверное...

— Ничего ему не было! — перебивает его Ойген. — Хорошо — это когда по-вашему... а он не почувствовал вообще ничего, говорю же.

— То есть? — заинтересовывается Северус. — В каком смысле «по-нашему» и «не почувствовал»?

— Империо — оно же разное бывает, — говорит Ойген, снова ныряя и оплывая Северуса по кругу. Потом выныривает прямо перед ним, смеётся и продолжает: — В чём суть этого заклинания? В том, чтобы подчинить себе волю другого человека. Верно?

— Верно, — Северус переворачивается на спину и ложится на воду, прикрывая глаза от слепящего солнца.

— Так вот, я знаю минимум два способа это сделать. Первый — как у Лорда: продавить чужую волю своей, — он снова ныряет, на сей раз под лежащего на воде товарища, проплывает под ним и, вынырнув с другой стороны, говорит, отфыркиваясь: — Это как взять человека за затылок и придавить к земле силой. Когда силы много — работает хорошо… но и сопротивляться ему легче — хотя бы потому, что само влияние ощутимо, и необходимость сопротивления — очевидна. А есть другой способ — просто сделать так, чтобы человек сам захотел то, что тебе нужно. Встроиться в его собственные желания… и вот тогда он, скорее всего, просто не подумает ни о каком сопротивлении — потому что не ощутит над собою насилия. У нас ведь у всех есть свои желания — нужно их просто почувствовать и добавить туда своё.

— Значит, вот ты как это делаешь, — говорит задумчиво Снейп, не открывая глаз. — А если у человека нет никаких желаний?

— Тогда он труп, — смеётся Мальсибер, — а на трупы Империо не накладывают — тут уже надо инфери делать, это я не умею.

— Ну почему непременно труп…

— Потому что у всех живых людей желания есть — хотя бы дышать, — по его голосу слышно, что он улыбается. — Правда, дыхание — это, скорее, рефлекс… но его всё равно можно рассматривать как желание. А значит, и оттолкнуться от него тоже можно. Понимаешь?

— Теоретически — и то не слишком. Покажи, — просит Снейп.

Они так далеко от берега, что здесь, посреди океана, колдовать можно как угодно — он заглушит всё, и отследить даже непростительное (которое и здесь, в Штатах, такое же непростительное, хотя его применение и не запрещено здесь столь категорично: к примеру, в определённых случаях его имеют право использовать целители, полицейские и вообще лицензированная охрана, а также опекуны) невозможно.

— На тебе? Сейчас?

— На мне. Да. Утопишь — рецепты твоих зелий в ящике стола у меня в спальне.

— Да зачем мне тебя так сложно топить? — веселится Мальсибер. — Достаточно просто дёрнуть тебя резко за ногу… и так подержать. И всё, — он снова подныривает под него, легонько трогает под водой за ногу — Северус нервно дёргается — и выплывает с другой стороны. — Кстати, ты есть не хочешь? — спрашивает он, отплёвываясь.

— Хочу, — подумав, соглашается Снейп. — Хотя вроде ещё не время… а шутка была дурацкая!

Ойген хохочет — так долго и радостно, что Северус приоткрывает глаза и смотрит на него в некотором недоумении:

— Что тебя так развеселило, позволь узнать?

— Ну ты же просил показать что-нибудь на тебе, — радостно говорит он. — Собственно, вот… видишь: ты захотел есть, хотя никак не можешь быть сейчас голоден.

— Ты, — от удивления Снейп переворачивается и держится в воде теперь вертикально, — это вот так выглядит? Я ничего не почувствовал… вообще ничего, — потрясённо говорит он.

— Ну так в этом вся прелесть, — довольно улыбается Ойген. — Ты и не должен был — иначе это не то. Это мелочь, конечно: вызвать голод, жажду, усталость совсем легко, это же почти что инстинкты… но в целом да — это выглядит именно так. Просто вы все своим Империо давите — и человеку понятно, что с ним что-то делают. Правда, чувствует он себя при этом прекрасно — но ведь это уже детали, сознание-то никуда не девается. А тут…

— Ты когда-нибудь рассказывал это Лорду?

— Зачем? — изумляется тот. — Что же я, по-твоему, совсем идиот? Давать ему в руки такое оружие против себя в том числе? Нет, конечно! Он и так менталист был прекрасный — а если бы ещё и это… я же себе не враг. Во всяком случае, не до такой степени.

— А вообще кому-нибудь рассказывал?

— Да нет, — подумав, говорит Ойген. — Думаю, что ты первый.

— Научишь меня?

— Научу… если получится, — говорит он с некоторым сомнением. — Понимаешь… для того, чтобы так это делать, нужно людей чувствовать и, — он задумывается, подбирая слово, — любить. Иначе ты никогда не поймёшь, к каким желаниям подстраиваться, и у тебя ничего не получится: человек в лучшем случае решит, что сходит с ума, раз у него вдруг возникли такие дикие чувства. А он должен ощущать себя совершенно обычно… вот тот же голод — его ведь по-разному можно заставить почувствовать. С тобой это будет иначе, чем, к примеру, со мной…

— Почему? Голод есть голод…

— Вовсе нет, — мягко возражает Мальсибер, ложась, в свою очередь, на воду и тоже закрывая глаза. — Вот что для тебя голод? Что ты чувствуешь, когда голоден?

Северус озадаченно на него смотрит.

— Я чувствую, что хочу есть, — говорит он наконец.

— Да нет… я не о том. Как ты это ощущаешь? Что… представляешь? Не понимаешь? — он поднимает голову и приоткрывает глаза, смотря на него.

— Нет, — признаётся Снейп.

— Ты ощущаешь запах и вкус хлеба, — ласково улыбается Ойген. — Потом к нему примешивается вкус овощного рагу с картошкой и мясом, но прежде всего — хлеб. Для тебя с едой ассоциируется именно он. С твёрдой хрустящей корочкой, — добавляет он. — Тёмной.

Северус глядит на него совершенно ошеломлённо, потом отворачивается и отплывает немного в сторону — Мальсибер провожает его взглядом, но не пытается ни окликнуть, ни двинуться следом. Снейп вскоре возвращается и спрашивает:

— А для тебя?

— Для меня еда — это птица, точнее, цыплёнок, — он улыбается. — Прежде всего я чувствую его вкус и запах — жареного мяса, упругого, сочного, с прозрачным соком и солёной золотой шкуркой... Жареного на открытом огне, — добавляет он. — Остальное я, впрочем, тоже люблю, но у меня ассоциация вот такая. Кстати, это вовсе не обязательно будет любимой едой, как в моём случае — иногда бывает даже наоборот. Но у каждого она своя. И вот если вызвать в сознании этот образ — только его нужно сперва, конечно, найти — и добавить к нему вкус и запах, то человек непременно почувствует себя голодным. Но чтобы сей образ найти — человека нужно… если не полюбить, то, во всяком случае, остро им заинтересоваться. Искренне. Иначе не получится ничего.

— Ты волшебник, — тихо говорит ему Снейп. Тот кивает — очень удивлённо:

— Конечно… ты только сейчас это заметил?

— Ты знаешь, — говорит Северус очень серьёзно, — в определённом смысле только сейчас.