Мир рухнет в полдень (гет)

От ударившего в лицо яркого красного света защипало в глазах, и Викки зажмурилась, прикрывая лицо ладонью. Едкий металлический запах ударил в нос и поселился на языке кисловатым привкусом, загудела сирена, и она, чертыхнувшись, исчезла. В настоящем месте ее назначения было темно и пахло получше, но от холода сами собой ежились плечи, да и колени, словно предатели, никак не желали ровно стоять. За стеной слышалась приглушенно сирена, воющая так, чтобы, должно быть, любой нарушитель подох от лопнувших барабанных перепонок, и Викки старательно игнорировала ее, потому как нарушителем и являлась. Чужой космический корабль встречал ее враждебно, точно пробравшуюся на борт безбилетницу, но в этой комнате, что бы там ни случилось, ее не станет никто искать. Потому как любой неосторожно забредший сюда должен был умереть, отринув собственный разум и оставив бренное тело гнить в беззвучной космической пустоте.

Сквозь огромное окно в помещение заглядывала первобытная тьма. Вдалеке распростерла объятия мерцающая черная дыра, и не было вокруг ни единой звезды, что посмела сиять рядом с ней. Только мелкий космический мусор, едва ли видимый глазу, исчезал в пустоте небытия, и огромный и без того наполненный смертью корабль приглядывал с безопасного расстояния, словно любовался собственным отражением.

— Красиво, не правда ли? — он говорил, не поворачиваясь к Викки лицом, и оттого голос его казался странно мечтательным. — Лучшее творение Вселенной. Безразличное. Беспощадное. Смерть как она есть.

Черное, безграничное пятно на черном же полотне космоса, мерцающее, выделяющееся в пустоте наполненностью, довольной сытостью. Викки, пожалуй, никогда не нравился черный цвет, настолько глубокий, что хочется стыдливо отвести взгляд, но сейчас она смотрела, отдавая нелепую дань уважения. Смерть, думала Викки, никогда не была черной вопреки легендам и сказкам, и оттого во тьме для нее зарождалась жизнь во всем своем беззаветном уродстве.

— Никто не знает, что внутри черной дыры, — Викки качнулась на пятках, отерла вспотевшие вдруг ладони о бедра, — быть может, это дверь в другие миры?

Тихий лающий смех наполнил комнату и так же быстро исчез, возвращая их к тишине. Сирена снаружи затихла, и только теперь Танос пошевелился, опустил локоть на подлокотник и опер на кулак голову, не отрывая взгляда от черноты космоса. Скрытое спинкой кресла огромное тело его казалось выточенным из камня, словно халтурная статуя знаменитого скульптора, напоминало обточенную грубо гору, по чьей-то глупости наделенную способностью чувствовать.

— Смерть — дверь в другие миры, — медленно, почти певуче прошептал Танос, и голос его потонул в пустоте, — Смерть — венец жизни, самое прекрасное, что есть во Вселенной.

Викки хотела спросить, задать вопрос такой глупый, что сводит скулы и сами собой падают уголки губ. Из-за плеча Таноса на нее глядела распростершая объятия мерцающая черная дыра, слишком жадная, чтобы быть смертью, и Викки глядела в ее единственный глаз, и казалось, будто дыхание ее исчезает, сливаясь с оглушающей тьмой.

— У твоей Смерти белые волосы?

Скрип и грохот отъехавшего в сторону кресла ударили не хуже пощечины, и Викки вздрогнула, наконец оторвав взгляд от бездны. Танос встал, закрывая собой дыру, и тусклый свет, проходящий по окантовке окна, высветил его кожу пепельно-серым, самого сделав похожим на мертвеца. Они смотрели друг на друга почти минуту, молчаливо выискивали изменения, словно за прошедшее время мир успел разрушиться и восстать, и каждый из них теперь представлял кого-то другого. Другая реальность звенела в ушах и мялась под пальцами, и была в ней одна лишь алчущая необъятной жадностью дыра, глядящая мерцающим чернотой глазом.

— Зачем ты пришла? — Танос рывком развернул заскрипевшее кресло и уселся обратно, и теперь из-за плеча его черная дыра казалась подглядывающей в дверную щель шпионкой.

— А ты не рад меня видеть? — Викки зажмурилась и крутанулась на пятках, исчезла и объявилась у Таноса за спиной. — Я уж думала, ты продвинулся дальше, мой друг.

У Смерти Викки тоже были белые волосы, и оттого теперь казалось, что они сумасшедшие одинаково, безумные настолько, чтобы проклинать ее и любить. У самой Викки рыжина застилала глаза, а Танос глядел на нее, приподняв бровь, и усмешка на его лице мешалась с плохо скрываемым раздражением. Удар по больному, пожалуй, пришелся в точку, заскрипели сжатые зубы, и Викки понимающе вскинула руки и едва заметно склонила голову.

— Ты обещал мне награду, — собственный голос отчего-то слышался Викки высоким и лающим, так что говорила она отрывками, проглатывая слова, — я пришла, чтобы тебе о ней сообщить.

Суматоха снаружи совсем стихла, и теперь кто-то торчал у двери, переминаясь с ноги на ногу и ломая пальцы. Викки компании не желала, тем более, что свидетель у нее уже был, и Танос, кажется, был с ней согласен. Тусклый свет от окна ложился серебром на его плечи, а дыра вдалеке любопытно смотрела, посасывая звезды, как кокетка пьет сладкий кофе из трубочки. Вокруг суетился целый огромный корабль, но сейчас во Вселенной их было трое, и для каждого Смерть была разной и одинаковой.

— Это было твое требование, а не мое обещание, — Танос, вздохнув, поднялся, шагнул вперед и остановился посреди пустой комнаты.

— Твоя Смерть страсть как не любит нарушителей обещаний, — перебила Викки, хихикнув, — ты же стремишься ее впечатлить?

До того, как рука сомкнулась на ее шее, Викки исчезла, уселась в кресло и вытянула вперед ноги. Танос, рыкнув, развернулся рывком, навис над ней, уперев обе руки в подлокотники, и теперь мерцающий глаз черной дыры смотрел ему прямо в лицо. Ореол тусклого света, окутавший Викки, засеребрился на тонких запястьях, и она поспешила натянуть рукава, скрывая оголенную кожу.

Кресло со скрипом поехало, когда Танос дернул его на себя, и Викки, совсем по-девчачьи взвизгнув, задрала ноги. Руки она сложила на подлокотники рядом, едва касаясь пальцами кожи титана, смотрела на него снизу вверх и пыталась отыскать собственное отражение в затуманенных яростью глазах. Победоносная ухмылка никак не желала сползать с лица, и оттого, наверное, Танос бесился еще больше, сжимал подлокотники до хруста металла, и не было в его образе ни капли прозренного спокойствия, которое он обыкновенно старался показывать.

— Так вот, — Викки взмахнула рукой, постучала по зашипевшему браслету, и тот, наконец, вывел между их лиц картинку, — моя награда.

Сменившаяся презрением ярость полностью испарилась, и теперь они ухмылялись друг другу в лицо сквозь неровно мерцающее изображение Тони. Последний улыбался с меняющихся фотографий, представал и в броне, и в костюме, и от надменной нахальной улыбки его, казалось, у них обоих крутило живот. Расхохотавшись, Танос окончательно отступил, а Викки и дальше осталась сидеть в его троне, и голова ее все больше склонялась набок, выискивая участки, в которые можно ударить.

— Мужчина. Я думал, попросишь о чем-то более… — Танос, сплюнув, вывел витиеватый жест в воздухе и разочарованно покачал головой.

— Это все, что ты можешь для меня сделать, — фыркнула Викки, закидывая ногу на ногу, — два камня все еще на Земле, и ты скоро придешь за ними. И тогда-то, как бы сильно он тебе не мешал, не действовал на нервы и не раздражал, — Викки сделала паузу, отвлекаясь на заискривший и окончательно погасший браслет, — ты оставишь его в живых.

Все остановилось. Исчез, сливаясь с космической пустотой, звук, погас голубоватый разделяющий их лица свет, и только черная дыра, огромная и ненасытная, продолжала настойчиво слушать. Викки замолкла, выплеснув все, что собиралась сказать, а Танос все смотрел на нее, всматривался в лицо, словно ожидал от этой их встречи чего угодно другого. Сердце в груди грохотало так, будто Викки пробежала марафон в парочку километров, и кроме него в ушах не слышалось ничего. Наконец она поднялась на нетвердых ногах, в полной мере ощущая бесполезный триумф собственной глупой влюбленности, сделала два шага вперед и остановилась, почти упираясь носом Таносу в живот.

— Неужели так ты собираешься спасти его от меня? — вопрос его ударил наотмашь, так что Викки качнула головой отрицательно и выдохнула, почти исчезая:

— Так я собираюсь спасти его от себя.

* * *

Рассвет занимался по-настоящему изумительный. Сияющее жаром круглое солнце медленно поднималось из океана, растекалось по воде золотом и взмахивало алыми крыльями, рассыпавшимися у горизонта. Яркая голубизна неба вспышками впивалась в ночную тьму, теснила ее, выталкивала к зениту и задвигала, словно откидывала крышу кабриолета. Серебристые искорки водили хороводы в мелких волнах, вздрагивали и шли ко дну пузырьками, а длинные желтые лучики слепили глаза, прыгая по лицу. Викки смотрела, вытянув ноги к бассейну, прикрывала лицо козырьком ладони и часто мелко дышала, словно боялась вдохнуть воздуха больше, чем выдержат легкие. Солнце вставало неспешно, растягивая собственное появление, переливалось то желтым, то красным, оставляло под веками выжженные отпечатки, клейма своей собственной сути, и в конце концов умостилось на воду, как лодка, отправляющаяся в кругосветное путешествие.

— Знал, что ты ранняя пташка, но не ожидал… — Тони размашисто зевнул, причмокнул и плюхнулся рядом, толкая Викки бедром, — или скрытая глубоко внутри романтичная натура подтолкнула тебя встречать рассвет без меня?

Отвлекшись на него, Викки пропустила момент, когда солнце, оторвавшись от водной глади, поднялось выше, зависнув привязанным на леску воздушным шариком. Темнота ночи продолжала клубиться на другой стороне мира, жалась и задерживала дыхание, чтобы вот-вот нырнуть под него с головой. Отражение солнца расползлось длинной полосой по бассейну, рассыпалось на искорки в океане и отразилось от черных стекол очков Тони, наверняка подхватившего их у самого выхода. Влажный утренний ветерок трепал волосы и холодил кожу, а скользящие солнечные отпечатки слабо грели, то исчезая, то появляясь. Рыже-красный шар окончательно окрасился в желтый, а голубизна вокруг него на мгновение сделалась белой и заслепила глаза. Викки фыркнула, убирая руку от лба, рывком отобрала у Тони очки и сощурилась от накрывшего ее полумрака.

— Эй! — Тони хохотнул, ухватил вдруг Викки в охапку и опустил подбородок ей на плечо. — Вы арестованы, леди. Как будете себя защищать?

— Ах, господин полицейский, — Викки протяжно вздохнула, поддерживая игру, и легонько хлопнула его по рукам, — я сделаю все, что угодно, только не сажайте меня в тюрьму.

Викки даже наигранно всхлипнула, изображая слезы, и едва сдержала смешок от пробежавшей по телу щекотки. Тони прижался губами к ее плечу, слегка прикусил и облизал место укуса, повторил все чуть выше и принялся выцеловывать замысловатые узоры на шее. Рука его тем временем нахально забралась Викки под майку, легла на грудь и сжала, заставляя ее теснее прижаться к нему спиной.

— Думаю, мы сможем договориться.

Другая рука Тони тем временем скользнула по бедру к колену и легла на внутреннюю сторону, и Викки, повинуясь его движениям, согнула и отвела в сторону ногу. Поднявшееся давно солнце болталось теперь где-то на уровне виднеющихся издалека скальных выступов, цеплялось за них, то появляясь, то исчезая, и отражалось в темных стеклах солнцезащитных очков, из-за кражи которых Викки теперь должна была понести справедливое наказание.

Затянувшуюся игру их прервало нарочито щелкающее покашливание Сандэй, а также звук разлетевшихся во все стороны голубей. Эта ИИ, пожалуй, и впрямь была немного бестактна, но она все равно нравилась Викки больше подхалимистой Пятницы.

— Мне страшно неловко прерывать ваши лобызания, — отчеканила Сандэй, отвечая на вопрос Тони, какого черта она творит, — но вас в гостиной ждет посторонний. Он угрожал мне повреждением файлов, так что я вынуждена была пустить его внутрь.

Искусственный голос со щелчком исчез, и Тони протяжно вздохнул, сжимая руки у Викки на животе. Она ощущала его возбуждение, как свое собственное, ухватила ртом воздух, старательно успокаиваясь, и похлопала пальцами по напряженной ладони. Гость, достаточно влиятельный, чтобы угрожать Сандэй, ждал их в гостиной, и при таком раскладе, наверное, стоило оказать ему радушный прием. Впрочем, никакого радостного предвкушения предстоящей встречи Викки вовсе не чувствовала, пыталась выбросить из головы разрастающееся раздражение и, откинув голову на плечо Тони, глядела на розоватое в солнцезащитных очках светило.

В гостиной их и впрямь уже ждали. Темноволосый человек в слишком идеальном костюме сидел, закинув ногу на ногу, похлопывал ладонью по лежащей рядом папке и смотрел прямо перед собой, едва ли замечая что-то вокруг. При их появлении он моргнул, встал, в два шага обойдя кофейный столик, и протянул Тони руку. По Викки, присутствие которой по словам Тони вовсе не было необходимостью, он мазнул таким взглядом, что сразу стало понятно — в гости он приехал именно к ней.

— Госсекретарь Росс, — Тони кивнул, вальяжно пожимая протянутую ладонь, зацепился взглядом за лежащую на диване папку и посмотрел куда-то наружу, где видно было припаркованный на подъездной дорожке автомобиль, — где же цветы для прекрасной дамы?

— Для вас, Старк, любой каприз, — мужчина хмыкнул, плохо скрывая неприязнь, и повернулся к Викки с самым серьезным выражением на лице, — рад наконец познакомиться с вами, мисс Леншерр.

Пискнув «ага» и нелепое «здрасьте», Викки аккуратно коснулась пальцами чужой ладони, не задерживая прикосновение слишком надолго. Тони рядом с ней не собирался, казалось, принимать хотя бы чуть более приличный вид, и оттого она тоже высокомерно тянула вверх подбородок, словно изо всех сил старалась выглядеть лучше, чем она есть. Поспешно накинутый на плечи халат мешал и слишком давил живот, и было отчего-то холодно так, что хотелось укутаться в шубу. Солнечные зайчики, почти исчезнувшие, задержавшиеся разве что на покатой стеклянной крыше-стене, вовсе не грели, пускали по телу мурашки и зябко кусали щеки, проскальзывая по коже исподтишка.

— Не ожидал, что вы такой романтик, — Тони насмешливо фыркнул, уселся в самое дальнее от папки кресло и похлопал ладонью рядом с собой, — приехали на рассвете, так хотели сделать моей невесте сюрприз? А ведь я даже немного ревную.

Руки его, сцепленные в плотный замок, едва заметно подрагивали, так что Викки поспешила сесть рядом, касаясь бедром бедра. Госсекретарь Росс же, не обратив на замечание ни капли внимания, уселся тоже, подхватил в руки папку и, раскрыв ее где-то в начале, положил на кофейный столик.

— К вашему сожалению, это единственное свободное время, коим я располагаю, — упрек почти не слышался в его голосе, перекрытый безразличием и надменностью, — мисс Леншерр, будьте любезны ознакомиться с документом и подписать.

На первой странице, которую открыл для нее госсекретарь, значился длинный список имен и подписей, а чуть выше ютилось, едва влезая в отведенную строчку, название, напечатанное таким большим шрифтом, чтобы, очевидно, было заметно с любой точки Земли. Сама папка была толщиной чуть больше, чем с палец, и читать все это, признаться, у Викки не возникало совершенно никакого желания.

— Если в двух словах? — она подтянула к себе документ, пролистала страницы, но зацепилась всего за несколько слов.

— Это соглашение, которое позволит минимизировать вызываемые так называемыми супергероями разрушения, — госсекретарь Росс кашлянул, глянув на Тони, — происходящие вследствие фатальных ошибок их руководства. Иными словами, правительство США берет Мстителей под контроль.

Почти в самом низу оставалось несколько незаполненных строк, а точно над ними значилось имя Тони, перечеркнутое размашистой подписью. Рядом словно в насмешку красовалось и ее имя, и Викки поморщилась, подавляя желание выбросить договор на Солнце. Ручка, которую Росс вытащил из нагрудного кармана, стукнулась о стекло столика, покатилась и остановилась, упершись в преградивший путь договор. Викки постучала по столику пальцами, пролистала страницы снова, и опять ничего не приметила, вдохнула лишь ударивший в лицо запах бумаги и краски.

— Я ведь не Мститель, — надрывный смешок вырвался из горла, стоило только представить, что может крыться в этих тонких страницах, — могу не подписывать?

Отрицательный ответ прозвучал слишком быстро, рубанул по подставленной шее и заставил сердце тревожно забиться. Никто не сможет, подумала Викки, ограничить ее в этом мире, однако теперь она сама заковывала себя в кандалы, обязывалась явиться по первому зову и выстроиться на полке рядом с пластмассовыми Капитаном Америка и Железным человеком. Еще раз снизу вверх она оглядела имена подписавших, усмехнулась, найдя нелепые закорючки Ванды и Пьетро и вдруг решила, что они не умеют жить в мире, но вместе с тем очень стараются. Сама она красиво подписывать документы никогда не умела, делала это всего несколько раз, и оттого теперь изящная гладкая ручка никак не ложилась в ладонь. Тони рядом слишком громко молчал, сидел, сложив на груди руки, и напрочь сбивал с мысли одним своим именем, написанным рядом с ее.

— Ну и ладно, — проглотив воздух, Викки пожала плечами и вывела короткий росчерк, ужасно дурацкий под красивой подписью Тони.

И, стоило Викки опустить ручку на стол, госсекретарь Росс подобрался, захлопнул папку прямо перед ее лицом и поднялся, стремительно укладывая вещи по полагающимся им местам. Тони поднялся следом, пожал протянутую ладонь, а Викки оторопело моргнула и перевела на них взгляд. Ничего, конечно, не изменилось, только блестящая черная машина подъехала вплотную к парадному входу, а солнце, поднявшееся выше, теперь пускало лучики вдоль по стеклу. У Тони наверняка была копия договора, так что только теперь Викки решила, что потом обязательно прочитает его от корки до корки, и поднялась, вовсе не собираясь прощаться. Маленькое никому не нужное знакомство произошло слишком быстро, стремительно развернулось над головой и истлело искрами фейерверков, оставляя на языке неприятное послевкусие. Словно странный договор непременно должен был быть подписан, а Викки пропустила нечто решительно важное, из-за чего теперь хлопала глазками, как самая настоящая дурочка.

— Ждите цветы, Старк, — госсекретарь Росс насмешливо кивнул, прощаясь, и Викки вдруг показалось, будто она пропустила добрую часть разговора.

— К вашему сведению, Виктория любит васильки и ромашки, — предупредил Тони, рукой указывая в сторону выхода, и Викки скосила на него глаза.

Провожать гостя они не пошли, так и смотрели вслед, пока блестящая машина не скрылась за поворотом. Покачивающееся на небосводе солнце блеснуло в окне, снова послышался звук голубей, на этот раз, кажется, слетающихся в кучу, однако продолжать прерванное занятие уже не хотелось. Лицо Тони сделалось хмурым, обозначились морщины у глаз, и Викки, вздохнув, обхватила его за руку, объявив, что страшно голодная.

Отчего-то все происходящее казалось ей удивительно странным, будто Викки вынырнула посреди сна, растерялась между концом и началом и теперь тщетно пыталась собрать все воедино. Созданный Хелен Чо блокиратор перестал работать, и теперь перед глазами то и дело мелькали смутно знакомые лица, реальные, но ненастоящие в этом мире, и черный молчаливый космос смешивался воедино, обращая реальность иллюзией. Викки видела перед собой черную дыру, смотрела в нее пристально, едва ли моргая, и откуда-то из несуществующей «нутри» на нее тоже глядела Смерть. О, у Смерти Викки определенно были белые волосы и теплые руки, а еще струилось нитями-кандалами золото, и вымощенные ими тропинки устремлялись в небытие.

— Так почему они назвали этот свод удушающих правил Заковианским договором? — спросила Викки, отставив в сторону чашку. — Мне казалось, в Заковии все разрешилось более-менее благополучно.

Разрушения, конечно, произошли колоссальные, но ведь город в итоге посадили на место, а всех порождений Альтрона ликвидировали. Викки плохо помнила саму заварушку, те воспоминания смешались и затерялись в воспоминаниях прошедшего года, так что ничего страшного в парящем в воздухе городе она больше не видела. Эти люди были людьми, никто не вел на них охоту, а маленькая случайность, слишком похожая на восставших самовольно Стражей отдавалась болью в заросшем полностью шраме на животе. Если бы не регенерация и Хелен Чо, Викки вся была бы покрыта некрасивыми шрамами, как покрыта нитями золота, прилипшими к коже вместо крови.

Солнце двоилось в панорамных окнах, отражалось от голубого неба и падало под ноги россыпью бусин, плавало в чашке и неуловимо задевало губы, придавая напитку кисловатый вкус. Тони не отвечал слишком долго, чтобы его молчание можно было принять за раздумья, и лицо его в буйстве желтого и голубого казалось осунувшимся. У Викки слишком разбегались глаза, чтобы долго смотреть в одну точку, и она поспешно моргала, старательно отрывая взгляд от встающих перед глазами пятен. Этот мир был отражением ее собственного, подвешенного за ниточки, и она жадно разглядывала его, выискивала отличия и пыталась представить, что половина ее жизни — всего лишь бредовые галлюцинации воспаленного болезненной лихорадкой сознания.

— Когда город взлетал, погибли сотни людей, — выдохнул Тони, а после запнулся, остановившись на полуслове, — возмущение народа росло, нам припоминали все старые грехи, пересчитывали каждую жизнь… есть даже несколько сообществ «погибших из-за действий супергероев».

Смешок вырвался из горла Тони болезненным кашлем, и на несколько минут комната погрузилась в тишину. Нечто в груди у Викки сдавило, натянулось струной, мешая дышать, и потяжелевший враз воздух застрял комом в груди. В самолете Тони рассказывал ей о событиях прошедшего года, но тогда он говорил скупо, а она плохо слушала, так что они оба упустили из виду самое важное.

— Какое-то время получалось отмалчиваться, я откупался пожертвованиями, — продолжил Тони, и голос его теперь звучал совсем глухо, — пока во время задержания Брока Рамлоу Ванда, уводя взрыв с людной площади, не направила его в высотное здание. Если бы не договор, Мстителей бы попросту растоптали.

Яркое желтое солнце отсветами плясало на стенах, на голубом небе не было ни облачка, но Викки все равно видела перед глазами пустынную землю, вытоптанную огромными ногами Стражей, и прячущуюся под ней кучку мутантов, лелеющих собственные жалкие жизни в обглоданных ветром ладонях. В ее мире истребление мутантов запустил Тони Старк, а здесь ему же не осталось ничего другого, кроме как навесить на них кандалы.

Слова роились в горле, толкались и перебивали друг друга, но прежде, чем Викки сумела что-то сказать, у Тони зазвонил телефон. Словно в насмешку, противное пиликанье полилось изо всех динамиков в доме разом, так что Викки подпрыгнула от неожиданности, едва заставив себя остаться на месте. Сердце подскочило к горлу и заколотилось там пойманной в клетку птахой, так что перед глазами даже мелькнуло красным, однако не было на самом деле ни оглушающей сирены, ни ядовитого оповещения о проникновении. Кровь уродливыми пятнами не растекалась по ее рукавам, но Викки все равно вытянула подальше ладони, моргнула и отерла их о штаны и только потом перевела взгляд на нахмурившегося и бурчащего что-то себе под нос Тони. В другом мире она убила совсем не его, но, сколько бы ни убеждала себя, Викки все равно то и дело видела опустившуюся на ее колени безвольную голову.

— Это снова тот мальчик, — прокомментировала Сандэй, когда оказалось, что назойливый звук возвещал вовсе не о звонке, а о принятом сообщении, — вам стоило бы ответить, иначе он однажды обидится, возненавидит вас и перейдет на темную сторону.

— Мальчик? — встрепенулась Викки, пропустив мимо ушей язвительность в механическом голосе. — Ты, что ли, цвет костюма с красного на голубой сменил, пока меня не было?

— Еще и педофилом заделался, — добавил Сандэй, и теперь ее голос буквально сочился ядом, — Питеру Паркеру шестнадцать.

Прямо над столом между ней и Тони вспыхнула и тут же погасла голограмма, на которой последний будто бы обнимал бормочущего что-то парнишку, сменилась на другую, где, очевидно, тот самый мальчишка белой веревкой вырывал из рук Капитана Америки щит. Костюм на нем напоминал водолазный и не скрывал вообще ничего, кроме разве что самого лица, перекрытого поверх маски огромными белесыми окулярами. Приблизившись, изображение на мгновение замерло на упругой попе парнишки и наконец-то погасло, но Викки все равно успела подавиться воздухом и захихикать.

— Мне паковать вещи, или ты выделишь мне местечко на коврике у входной двери? — Викки склонила голову набок, разглядывая закрывшего нижнюю половину лица ладонью Тони.

— Тебе — на коврике у моих ног, — фыркнул Тони, и в глазах его замерцали искорки неконтролируемого веселья.

То, как Тони смотрел на нее, слегка сузив глаза, было забавно, а еще вызывало приятное ощущение внизу живота. Викки, подавшись вперед, навалилась на стол грудью, едва не сшибая собой отставленную в сторону чашку, а Тони, напротив, откинулся на спинку стула, сложил на груди руки, и теперь-то она увидела застывшее на его лице нахальное выражение.

— Это желание господина полицейского, или мы начинаем другую игру? — хохотнула Викки, поднимаясь и проводя ладонью по гладкой поверхности стола.

В затылок ей глядела непроницаемая черная бездна, где-то во Вселенной все еще были рассыпаны камни, а солнце ярко светило в окно, рассыпая солнечных зайчиков по темным волосам улыбающегося Тони. Из двух миров Викки выбрала этот, сжимала его в ладонях изо всей силы, боясь отпустить, закрывала пальцами некрасивые трещины и улыбалась так, словно кто-то сунул ей в руки игрушку. Свое желание она титану озвучила, так что теперь мир должен был рухнуть, чтобы непременно снова восстать, и тогда золотые нити по телу рассеются, впитаются в вены и больше не будут так назойливо раздражать.

— Разве можно начинать что-то новое, не покончив со старым? — выдохнул Тони, пристально глядя в ее глаза.

Оба они топтались в точке прошедшего времени, просыпались в ночи от кошмаров и пили сладкое молоко, чтобы снова заснуть, и Викки, пожалуй, это пока что устраивалось. Она опускалась на колени, ведя ладонями от плеч Тони по торсу и бедрам, цеплялась пальцами за застежку брюк и мяла футболку, и Тони тянулся следом, выдыхал в ее рыжие волосы и опускал голову ей на плечо.