Мир рухнет в полдень (гет)

Очередной рывок переместил Викки на шумную многолюдную улицу, и она едва не задохнулась от окативших ее волной звуков. Слышать так много людей разом оказалось уже непривычно, Викки поморщилась, потирая виски, и отбросила с лица непослушные волосы.

Этот Нью-Йорк казался ей чем-то нереальным, выдуманным и фантастическим. Викки почти забыла, что так бывает — толпы народа на улицах, мигающие тут и там рекламные вывески, подпирающие небеса дома и вещающие что-то с огромных экранов ведущие. В ее мире все было по-другому: тишина окутывала города, и только редкие теперь вспышки звукового оружия прорезали ее сводящими с ума криками. Люди предпочитали прятаться, хотя кое-где еще оставались мирные, не затронутые войной поселения.

Викки тряхнула волосами и поморщилась, когда кто-то налетел на нее сзади. Неосмотрительный мужчина разразился бранью, продолжая идти вперед, и Викки скривилась и показала ему средний палец. Нью-Йорк, в котором она оказалась, производил впечатление шумного муравейника, душил звуками и запахами, и Викки неприязненно щурилась, разглядывая разномастных людей. С большого экрана на высоком здании вещала что-то молоденькая диктор, и Викки время от времени ловила ее слова краем уха.

Ей нужно было найти место для ночлега, но это терпело, Викки привыкла спать под открытым небом и прислушиваться к каждому шороху. Сейчас ей было интересно, привлекла ли она своим появлением хоть кого-нибудь в этом мире, поэтому Викки продолжала стоять, сложив на груди руки, и всматривалась в сменяющие друг друга на экране кадры. Вот, например, темноволосый мужчина с щегольской бородкой хохотнул и выпалил на одном дыхании «я — Железный человек», и картинка снова сменилась на тараторящую ведущую. Она рассказывала, кто он такой, перечисляла его заслуги, и Викки ухмыльнулась. Что ж, в ее проблеме гений техники и технологий вполне мог бы оказаться полезным, так что ей следовало подобраться к нему поближе.

Викки фыркнула, когда рядом с ней остановилась черная машина, осмотрела выходящих людей исподлобья и подняла руки:

— Я уже заждалась.

Несколько мужчин в черных костюмах окружили Викки со всех сторон, и один из них развернул карточку удостоверения. Викки не было интересно, но она все же пробежалась по бумаге беглым взглядом, скептически приподняла бровь и растянула губы в ядовитой улыбке.

— И что вам от меня нужно?

— Агент Колсон, мэм, — мужчина представился и захлопнул удостоверение, — Шестая Интервенционная Тактико-оперативная Логистическая Служба. Прошу вас проехать с нами.

Викки покачала головой, даже не пытаясь запомнить чересчур длинное и заковыристое название, опустила руки и сунула их в карманы. Они стояли посреди оживленной улицы, так что люди стали оборачиваться и показывать пальцем на странную компанию. Кое-кто даже снимал на телефон, а стоящий неподалеку молодой человек вызывал полицию. Викки помахала ему рукой и поймала ободряющую улыбку, обернулась к Колсону и протянула ему раскрытую ладонь.

— Виктория Леншерр, — Викки склонила голову набок и облизала пересохшие губы, — не скажу, что знакомство приятное, но тем не менее.

Колсон посмотрел на нее скептически, развернулся к машине и галантно открыл перед Викки дверь. Викки прыснула, вытирая ладонь о штаны, оскалилась в камеру снимающей девушки и юркнула в темное нутро тонированной, наверняка бронированной машины. Колсон уселся рядом, остальные заняли места впереди, и машина тронулась, медленно выезжая из оживленного центра Нью-Йорка. Викки закинула ногу на ногу, дернула за ремень безопасности и ухмыльнулась, когда Колсон покачал головой.

— Чувствую себя неуютно в этой штуке, — бросила Викки насмешливо, — так по какому поводу вы меня задерживаете? Вы не очень-то похожи на полицейских, знаете?

— Мы не полиция, — как-то даже обиженно сказал Колсон, и Викки порядочно сложила руки на коленях, — и мы вас не задерживаем. Пока, по крайней мере. Был зафиксирован колоссальный выброс энергии, и наши специалисты дружно указали на вас, появившуюся из ниоткуда и не занесенную ни в одну базу данных.

Викки закатила глаза, вглядываясь в его лицо, и отвернулась. Они как раз проезжали мимо очередного экрана, на котором снова показывали того мужчину. В этот раз он отвечал на вопросы журналистов, активно жестикулировал и так и сиял наигранно очаровательной, слегка надменной улыбкой. Тони Старк, глава Старк Индастриз, гласила крупная подпись, и Викки пришла в голову глупая мысль ограбить его, чтобы раздобыть немного денег.

— И много у вас таких блюстителей справедливости в обтягивающем костюме? — спросила Викки, снова оборачиваясь к Колсону.

Мужчина проследил за ее взглядом и покачал головой, безразлично отвечая:

— Пока нет, но мы над этим работаем.

Викки присвистнула и замолчала. Супергерои никогда ей особенно не нравились, потому что они были супер, их все любили и обожали априори. Конкретно у этого Тони Старка наверняка было все, чего душа пожелает, и он никогда не сталкивался с проблемами сложнее завязывания галстука. У супергероев не было проблем, они жили жизнью, которую сами выбрали, и купались в славе и всеобщей любви. Викки сложила руки на груди и закатила глаза, откидываясь на спинку сиденья. В ее мире не было супергероев, честных и бескорыстных, они сами были из разряда супер, и против них в одночасье ополчился целый мир.

Машина подъехала к высокому, на вид офисному зданию и остановилась. Двое мужчин спереди вылезли и точно конвой встали по обеим сторонам от двери Викки. Колсон неспешно вышел, обошел машину, и открыл перед ней дверь, приглашая наружу. Викки закатила глаза, стискивая пальцы, окинула «конвой» скептическим взглядом и шагнула наружу.

— Чтоб вы знали, если я захочу уйти, они меня не остановят, — хмыкнула Викки.

Колсон выдохнул, подал мужчинам знак, и они исчезли. Колсон повел Викки внутрь, пропустил вперед, и дверь с металлическим щелчком захлопнулась за его спиной. Не то чтобы Викки сильно разбиралась в технике, но даже она видела, что это здание напичкано охранными и другими технологиями покруче, чем Пентагон или Белый Дом вместе взятые. Высокий потолок терялся где-то наверху, и Викки задрала голову, разглядывая стеклянные поверхности.

Они прошли к лифту и поднялись наверх, оказались в просторном полупустом кабинете с единственным столом и креслом. Кресло явно не предназначалось для посетителей, и Викки хмыкнула, отмечая про себя гостеприимство местных организаций. В помещении на первый взгляд больше не было ничего, только голые стены и огромное панорамное окно, и Викки топнула ногой, оказываясь напротив пустого стола. Металлический стул выехал прямо из пола, и Викки довольно сощурилась, падая на него, и закинула ногу на ногу. Колсон за ее спиной хмыкнул и покачал головой, так и оставаясь стоять у самой двери.

Одна из гладких стен разъехалась, и в помещение вошел чернокожий мужчина с повязкой на глазу. Он окинул ее заинтересованным взглядом, обошел стол и уселся в кресло, даже на вид более удобное, чем жесткий стул под задницей Викки.

— Ник Фьюри, — он прищурился и сцепил ладони на животе, — директор Шестой Интервенционной…

— Вот этой штуки, да, — перебила его Викки, закатывая глаза и выписывая неопределенный жест ладонью, — вам никто не говорил, что стоило бы сократить название?

Фьюри вздохнул, а Колсон хохотнул и тут же нацепил на лицо маску полнейшей невозмутимости. Викки качнула ногой и ухмыльнулась, разглядывая пустое помещение. Здесь на удивление не было неуютно, хотя впечатление здание производило то еще. По крайней мере по сравнению с теми местами, где Викки довелось побывать, пустая комната казалась если не хоромами, то как минимум довольно сносным жильем. Здесь по крайней мере была крыша над головой и не сквозило изо всех щелей так, что напрочь выдувало мозги.

— Итак, директор Фьюри, — Викки подалась вперед, опираясь локтями о колени, и сверкнула глазами, — что вам от меня нужно?

Фьюри потер переносицу и откинулся на спинку кресла. Он махнул Колсону рукой, и тот вышел беззвучно, только дверь за ним заперлась с негромким щелчком. Викки хохотнула, ожидая ответа, и заправила за ухо волосы.

— Сотрудничество, мисс Лен…

— Виктория, — жестко перебила его Викки, выпрямляясь, — зовите меня Виктория, директор.

Фьюри снова устало выдохнул, окинул Викки неопределенным взглядом и кивнул скорее сам себе, чем на ее просьбу.

— Хорошо, Виктория, — он подпер подбородок сцепленными ладонями и едва заметно нахмурился, — ваше появление, как уже заметил агент Колсон, сопровождалось выбросом огромного количества энергии, и мы бы хотели выяснить причину подобного явления.

— Разорванное пространство фонит, — как бы между прочим бросила Викки, хохотнув, — а еще я появилась из ниоткуда, и вы выясняете, не несу ли я угрозу обществу?

— Что? — лицо Фьюри вытянулось, он, кажется, даже не услышал вторую часть фразы Викки.

— Говорю, скоро перестанет, — фыркнула Викки, поправляя скрывающие запястья рукава, — так вы хотите завербовать меня или нет?

Фьюри кашлянул, окинул Викки недовольным взглядом и нажал несколько кнопок на столе.

— В общем да, — выдохнул он спустя некоторое время.

Викки ухмыльнулась, окинула помещение сканирующим взглядом и остановилась на выжидающем Фьюри. Мужчина прищурился, следя за каждым ее движением, и Викки нарочито небрежно поднялась на ноги. Фьюри не останавливал ее, когда Викки прошлась по периметру помещения, огладила кончиками пальцев гладкие, поглощающие любой звук стены, несколько раз стукнула по стеклу костяшками пальцев. Викки обернулась на него у самой двери, схватилась за холодную ручку пальцами и растянула губы в печальной улыбке.

— Нет, — выдохнула она и исчезла.

* * *

Война началась, когда Викки было шестнадцать. Хотя она, вероятно, длилась гораздо дольше, велась из подполья и не имела такого масштаба, открытое противостояние людей и мутантов началось именно тогда. Если до этого мутантов и убивали, то это были единичные случаи, мышиная возня, где все травят всех. Война приобрела планетарные масштабы, захлестнула все страны разом после одного-единственного события, от воспоминаний о котором у Викки до сих пор, восемь лет спустя, выступали на глазах слезы и яростно сжимались кулаки.

Война началась со смерти матери Викки, одной из самых сильных мутантов на Земле. Никто из правительства об этом, разумеется, не знал, и Викки до сих пор корила себя и всех остальных за то, что никто из них не заметил сливающего информацию шпиона. На самом деле это была не ее вина, но Викки нужно было на кого-то злиться, когда не осталось ничего, кроме покрытых пеплом воспоминаний и нескольких заросших мхом надгробий в школе, где больше никто не учился.

Викки до сих пор помнила тот день, помнила, что они все, мама с папой, Викки и ее старший брат, как всегда были черт-те где, и как в одночасье вокруг них выросло заграждение из десятков вооруженных, облаченных в непроницаемые костюмы военных. Отец тут же отправил Викки прочь, велел ей уходить, а мама ласково улыбнулась, повторяя его слова. Она погладила Викки по волосам, и это было последнее ее прикосновение, почти выветрившееся из памяти Викки. Мама просила сообщить о происшествии дяде, и Викки подчинилась нехотя, и до сих пор корила себя за это. Она понимала, что ничего не смогла бы сделать, но противное чувство собственной вины скреблось в груди, не переставая, шептало обвинения, и Викки верила ему, потому что верить ей больше было некому.

Викки помнила, как побелел дядя во время их разговора, как он замолчал и не произнес больше ни слова. Она помнила, как в воздухе появился несущий на руках тело матери отец, до сих пор помнила отпечатки крови на его рубашке и белое, мертвенно-бледное лицо матери. Викки отчетливо видела тогда яростно сжатые зубы отца, струящиеся по щекам дяди слезы и чувствовала заползающее под кожу отвратительное осознание того, что мамы, ее любимой мамочки больше нет.

 

Викки скинула ботинки и завалилась на кровать, ощущая пачку оказавшихся под животом сигарет. Она не курила, просто иногда, в такие моменты как сейчас, когда прошлое настойчиво лезло в голову, хотелось даже не курить. Викки хотелось забыть обо всем на свете, и сигареты, первое, что она попробовала, не помогали вовсе. Алкоголь действовал чуточку лучше, но через раз, и время от времени и он предательски сдувал с воспоминаний осевший ядовитой пылью пепел.

Викки выудила пачку из-под себя, смяла ее в ладони и зашвырнула в дальний угол комнаты. Голова нестерпимо болела не то от постоянных перемещений, не то от долбящей за соседней стенкой музыки, и Викки рыкнула, накрываясь подушкой. Хотелось непременно кого-нибудь убить, и незадачливый сосед оказался первым в длинном потрепанном списке.

Сегодня Викки собиралась наконец-то познакомиться если не с самим Тони Старком, то с его изобретениями поближе, потому что ничего подходящего, того, что действительно могло ей помочь, она не нашла. Викки торчала в этом мире уже почти месяц и так и не нашла за это время чего-то хоть сколько-нибудь полезного для своего плана.

Викки рыкнула в подушку, когда очередная песня басами навалилась на ее многострадальную голову, сжала в пальцах попавшуюся под руку книгу и запустила ее в тонкую стену. Своих денег у Викки не было, поэтому для начала, чтобы снять хотя бы такую захудалую квартирку, ей пришлось обворовать нескольких местных бандитов. Совесть не мучила ни капельки, наоборот, Викки все чаще думала, что стоило бы взять побольше, чтобы позволить себе нечто с более толстыми стенами и меньшим количеством сумасшедших соседей. Сама она, без сомнения, тоже была чокнутой, но Викки не появлялась в квартире большую часть времени и предпочитала проводить свободное время в тишине, а не испытывая собственные и всех остальных барабанные перепонки на прочность.

Викки встала и потянулась, выглядывая в грязное, одетое в потрепанную полуразвалившуюся раму окно. На улице постепенно темнело, зажигались редкие в этом районе фонари, и Викки поджала губы, думая, что ей следует делать дальше. Голова болела беспощадно, так что мысли ровной стайкой улетали из черепной коробки, Викки сунула руки в карманы и закусила губу. Появившийся под пальцами всего на мгновение ноутбук переломился надвое даже слишком легко, вспышка света чужой комнаты резанула по глазам, и Викки снова уставилась в надвигающуюся темноту улицы. Сосед разразился бранью, и она закатила глаза, мельком думая, что стоило бы переломить ему шею за компанию.

Ей нужно было развеяться, и Викки как раз недавно узнала о том, что сегодня проводится то ли благотворительный, то ли закрывающий какую-то научную конференцию вечер, на котором непременно будет присутствовать Тони Старк. Викки фыркнула, вытряхивая из рюкзака последние деньги, и прикрыла глаза, выискивая магазин подешевле.

 

Банкетный зал встретил ее яркими вспышками мерцающих в свете дорогих люстр бриллиантов, негромкой музыкой и бесконечными, превращающимися в неопределенный гул разговорами. Викки скривилась, поправляя подол светло-голубого платья, мазнула безразличным взглядом по толпе напыщенных богачей и поджала подведенные алой помадой губы. Она чувствовала себя непривычно в подобном образе, и особенно ее коробило от редких похотливых взглядов, разбивающих образы благопристойных членов общества вдребезги.

Тони Старк нашелся довольно просто, вокруг него было множество людей, и оживленные разговоры звучали разбавляющим скучную музыку смехом даже в отдалении. Викки глубоко вдохнула наполненный сотнями запахов духов и одеколонов воздух и едва не закашлялась. Кто-то оказался рядом с ней, и Викки отмахнулась, не желая заводить здесь знакомства. Кроме того, она не смогла бы ответить, если бы ее спросили, к какой компании она относится, так что Викки старательно обходила стороной всех, кто казался ей не слишком приятным. То есть, естественно, вообще всех.

Викки поймала его взгляд неожиданно, когда схватила с подноса бокал с искрящимся в ярком свете шампанским; оно выглядело дешевым, но одно его наличие слегка успокоило всполошившееся сердце. Тони Старк выглядел заинтересованным, качнул в ее сторону бокалом, и Викки натянула на лицо надменную улыбку и отвернулась. Да, она собиралась познакомиться с ним, но намерение вместе с уверенность выветривались с каждой проведенной среди галдящих людей секундой. Тони Старк был ей нужен, но Викки отчего-то уже не была уверена, что в его гениальных мозгах найдется способ решить ее проблему.

— Вы кажетесь растерянной, — глубокий голос раздался у самого ее уха, и Викки едва не подпрыгнула.

Тони Старк был не то чтобы очень красивым, но так и прущее из него обаяние приковывало взгляд, а широкая, слегка лукавая улыбка добивала контрольным выстрелом. На экране он казался выше, а сейчас в реальности низкорослая Викки на средней высоты каблуке оказалась всего-то на полголовы ниже его макушки. Викки кашлянула, заметив приподнятую бровь, и отвернулась, крепче сжимая в пальцах тонкую ножку бокала.

— Слишком шумно, — бросила Викки, намеренно не смотря на него.

Она чувствовала его взгляд на своей спине, давила так и норовящие разбежаться по коже мурашки и слушала приглушенные смешки. Тони Старк больше ничего не говорил, но продолжал стоять рядом, сверлить ее взглядом и лениво потягивать шампанское.

— Это платье слишком дешево для вас, — промурлыкал Старк, когда одна мелодия сменилась другой.

Викки бросила на него взгляд из-за плеча и расхохоталась. Что ж, пожалуй, рядом с ним могло быть чуточку веселее, чем в компании шампанского.

— Хотите снять его с меня? — Викки склонила голову набок и развернулась.

У Тони Старка была репутация бабника, трахающего все, что движется, и Викки пошла в атаку еще до того, как успела об этом подумать. Где-то в глубине его глаз светилась усталость и затаенная горечь, и оттого Старк вдруг показался ей кем-то сломленным, как она сама, прячущимся за маской сверкающего богатством плейбоя.

— Вы сами это сказали, — Старк хохотнул, качнул в ее сторону бокалом, и Викки подхватила его смех, — но прежде чем переходить в иную плоскость, я бы счел честью узнать имя прекрасной дамы.

— Виктория, мистер Старк, — Викки протянула ему ладошку и вздрогнула, когда горячее дыхание опалило открытую кожу.

— В таком случае Тони, — он оставил на тыльной стороне ладони легкий поцелуй, так что его бородка щекотно царапнула кожу, но руку не отпустил, — потанцуем?

Викки закатила глаза, отставила бокал на поднос проходящего мимо официанта и приподняла бровь, кивая на зажатую в его пальцах ладонь. Тони улыбнулся, оглядываясь куда-то за спину, и Викки хмыкнула, повинуясь его движению.

— Прячетесь от жены? — вопрос прозвучал безразлично, Викки опустила глаза и положила руку ему на плечо, невесомо пробегаясь пальчиками по руке.

Тони хохотнул, потянул ее в самую середину зала и прижал к себе так близко, что Викки чувствовала исходящий от него жар грудью и животом. Она закатила глаза, но не отстранилась, думая, что ей это неожиданно нравится. Викки не была особенно искушенной в любовных делах, хотя ей и довелось несколько лет назад закрутить роман с Реми, они быстро расстались, озаботившись каждый проблемами собственного выживания.

— Раз уж вы, Виктория, знаете мое имя, то должны быть осведомлены и о том, что я свободен как ветер в небесах, — Тони улыбнулся совсем по-детски, и Викки фыркнула, глядя на его лицо, — Пеппер всего лишь моя помощница.

— Звучит как дешевое оправдание, — Викки коротко расхохоталась, и внезапно горячее дыхание обожгло ее шею.

Викки фыркнула, не дождавшись ответа, и растянула губы в лукавой улыбке. Тони сверкнул темными глазами, закружил ее под последние аккорды, отстранился и галантно поклонился, снова касаясь губами запястья. Викки заправила за ухо непослушную прядь, одарила его насмешливым взглядом и высвободила пальцы, тут же прижимаясь к уху Тони.

— Мне нужно припудрить носик, — Викки облизала покрытые багровой помадой губы и поспешила скрыться среди танцующих и беседующих людей, — не скучайте, мистер Старк!

Сердце отчаянно колотилось, а на шее, казалось, так и застыл горящий огнем отпечаток его дыхания. Викки затерялась среди людей и исчезла, появляясь посреди пустой улицы, опустила ладони на бедра и взвыла. Ощущения были странными, и она никак не могла отделаться от чувства, что ей все это понравилось. И Тони Старк, беззастенчиво заигрывающий с ней, и ее собственное, почти непристойное поведение. Викки резко выдохнула и очутилась в арендованной квартире, стянула ставшее до отвратительного тесным платье и завалилась на кровать в одном нижнем белье. Желание вернуться и снова ощутить его руки на своем теле давило на горло, и Викки хлопнула себя по щекам, приводя мысли в порядок. В конце концов Викки было двадцать четыре, а Тони Старку около сорока, естественно, что он умел производить на женщин необходимое впечатление.

* * *

Совершить вылазку в дом Тони Старка Викки решилась только через пару недель. Не то чтобы она боялась новой встречи или стеснялась, просто странное, скребущееся в груди чувство не позволяло ей так просто пробираться в чужой дом. К тому же там наверняка повсюду были понатыканы камеры, так что Викки наверняка не сможет остаться незамеченной. Однако ей все еще было необходимо узнать, не завалялось ли в запасах Тони Старка что-нибудь полезное. Не то чтобы она на это рассчитывала, Викки уже приметила для себя куда более сложный, но вместе с тем более могущественный вариант, однако не попытаться было бы глупо.

Викки застегнула куртку и глубоко вдохнула вязкий осенний воздух. На улице постепенно темнело, Старк прохлаждался где-то на очередной вечеринке, так что у нее было немного времени, прежде чем он примчится на сообщение о проникновении. Викки фыркнула, думая, что найти он ее все равно не сможет, стянула волосы резинкой и переместилась прямиком в мастерскую Тони Старка.

Поначалу было темно, но мгновение спустя зажглись, ослепляя, светодиодные лампы под потолком, и помещение озарилось ярким искусственным светом. Викки хохотнула и хлопнула себя по бедру, огляделась, когда пелена перед глазами слегка разредилась, и присвистнула. Оборудования здесь действительно было много, вот только Викки едва ли знала, что ей следовало искать. Взгляд зацепился за стоящий на столе компьютер, и Викки закатила глаза, бурча себе под нос, что все не может оказаться настолько просто. Компьютер действительно оказался запаролен, и Викки вздохнула, сетуя, что у нее нет способности ее матери видеть прошлое.

Звука сигнализации не было, но Викки была уверена, что Старк уже в курсе ее проникновения. Она обошла помещение по кругу, подхватила лежащую на одном из столов механическую руку и, любопытно щурясь, просунула внутрь собственную ладонь. Крепления скрипнули и щелкнули, круг на железной ладони загорелся голубоватым светом, и Викки довольно ухмыльнулась, направляя его ровно на раздражающий черным экраном компьютер.

— Не стоит делать этого, — механический голос раздался словно отовсюду.

Викки задрала голову, но не увидела динамиков, покачала головой и исчезла, появляясь в другом месте и сбрасывая железяку с руки. В этом углу помещения оказались свалены в кучу несколько деталей, среди которых Викки обнаружила еще несколько рук, парочку ног и даже одну голову.

— Я не понимаю, как вы обошли протоколы безопасности, мисс, — снова заговорил голос; он, казалось, звучал несколько обиженно, и Викки фыркнула, — но не советую ничего трогать, это может быть опасно в первую очередь для вас.

— Система безопасности беспокоится о воре, какая прелесть, — Викки крутанулась на пятке и развела руки в стороны, — технически я ведь вор, верно?

— Вы еще ничего не украли, — голос словно надменно хмыкнул, — и я не позволю вам покинуть помещение до прибытия мистера Старка.

— Я ведь как-то вошла, думаешь, не смогу так же выйти? — Викки переместилась к стоящему перед компьютером креслу и с размаху упала в него, закружившись. — И раз уж мы тут болтаем, не будешь так любезен подсказать мне пароль?

Голос промолчал, и Викки оттолкнулась мыском, отъезжая к стоящему напротив столу. Там, казалось, не было ничего, однако, стоило ей прикоснуться к гладкой поверхности, перед глазами появился голографический экран со множеством непонятных Викки иконок.

— Ты прелесть, приятель, — хохотнула Викки, и экран тут же погас, — да ну тебя!

Викки стукнула ногой по боковине стола, и кресло развернулось, открывая ей прекрасный вид на стоящего на лестнице Тони Старка собственной персоной. Он застыл, сложив руки на груди, и одновременно хмурился и едва ли не ликовал. Викки подавила смешок, помахала ему рукой и опустила подбородок на ладонь.

— Виктория, — он спустился окончательно, и стеклянная дверь перед ним распахнулась, — какая встреча. Я все гадал, смогу ли увидеть тебя снова, и вот, смотри, мое желание исполнено.

Викки скептически приподняла бровь и закинула ногу на ногу. Старк приближался, засунув теперь руки в карманы брюк, и оглядывал ее заинтересованным взглядом.

— Я настолько уязвила твою гордость в тот раз, что ты никак не можешь выбросить меня из головы? — Викки язвительно оскалилась, глядя на него снизу вверх.

— Отчасти, — Старк покачал головой и опустил ладони на подлокотники кресла, — и что же тебе здесь нужно, маленькая шпионка?

— Экскурсия? — Викки хохотнула, ни капельки не чувствуя себя неуютно в кольце его рук. — В прошлый раз все сорвалось, и мы так и не увиделись снова, так что считай, что я пришла в гости.

Старк резко выдохнул и отпрянул, закрывая лицо ладонью. Викки видела, как трясутся от хохота его плечи, и сама невольно развеселилась.

— Как насчет работать на меня? — вопрос, казалось, ударил камнем по голове, и Викки медленно поднялась, подходя к Тони вплотную.

— Мы же так хорошо общались, а тебе приспичило все испортить какой-то дерьмовой работой, — Викки наигранно всплеснула руками, но веселье уже исчезло из ее взгляда, — я не работаю на супергероев.

Тони ничего не ответил, только продолжил сверлить ее пронзительным взглядом. Викки обошла его по кругу, направилась к лестнице, и дверь услужливо распахнулась перед ней. Викки исчезла, стоило ей сделать шаг прочь из мастерской, и холодный осенний ветер растрепал собранные в хвост волосы и отчего-то расстроенные чувства.

Викки резко выдохнула, окидывая хмурым взглядом бесплодную, испещренную котлованами и рытвинами землю, задрала голову и хмыкнула, глядя на черное, покрытое ядовитыми облаками-язвами небо. Кое-где за ними проглядывали далекие звезды, выстраивались в одним им ведомые ряды и мерцали, не обращая внимания на пустые человеческие проблемы. Викки рыкнула, едва не поскальзываясь на рассыпчатом камне, сунула руки в карманы и исчезла, появляясь совсем недалеко.

Собравшиеся существа тут же встрепенулись, на Викки оказались направлены несколько бластеров, кинжалов и еще десяток разнообразных форм оружия, и она громко фыркнула, извлекая из кармана складной нож. В окружении явной охраны восседал словно на троне огромный человек с отвратительной лиловой кожей, и Викки ухмыльнулась, встречая его взгляд. Он молчал, постукивая пальцами по подлокотнику трона, и не отдавал ни единого приказа, а окружавшие его существа все наступали, окружая почти безоружную Викки.

— Кто ты? — женщина с зеленой кожей выступила вперед. — Как ты здесь оказалась?

Викки подбросила нож, облизала пересохшие от непривычного воздуха губы и исчезла всего на мгновение. Собиравшийся выстрелить гуманоид упал сломанной куклой, а его бластер оказался в руках у ухмыляющейся Викки.

— Ну знаешь, — Викки поймала нож и поморщилась от прокатившихся волной возгласов, — мне захотелось.

Викки оказалась рядом с женщиной, всучила ей бластер и снова переместилась в центр кольца. Та нахмурилась и отбросила оружие в сторону, посмотрела на великана вопросительно и отступила на шаг назад, повинуясь движению его пальцев. Викки хохотнула, перебирая холодящий ладонь нож, сунула вторую руку в карман и к собственному удивлению нащупала там чудом сохранившуюся карамельку.

— Зачем ты пришла ко мне, дитя? — великан поднялся, и остальные расступились, давая ему дорогу.

Викки склонила голову набок, рванулась вперед, вытаскивая из его кармана шкатулку, и очутилась на громадном каменном троне. Она закинула ногу на ногу, положила нож на подлокотник и кончиками пальцев огладила теплый, мерцающий янтарными прожилками металл. Существа снова ощерились оружием, но великан остановил их взмахом ладони. Он не говорил больше ни слова, и Викки подмигнула ему, кончиками пальцев подцепляя крышку шкатулки.

Голубоватый свет ослепил всего на мгновение, у Викки перехватило дыхание, и она закусила губу, вглядываясь в мерцающую, скрытую точно коконом бесконечность. Камень нестерпимо жег даже без прикосновения к коже, и Викки разочарованно выдохнула, захлопывая шкатулку. Она подбросила ее на ладони, швырнула в руки великану и растянула губы в радостной ухмылке.

— Ты ведь хочешь получить остальные? — Викки проследила, как он убирает шкатулку за пазуху, цокнула языком и щелкнула пальцами. — Я знаю, где их найти.

Великан понимающе кивнул, сделал несколько шагов вперед и остановился перед собственным троном. Викки склонила голову набок, съехала с трона и с ухмылкой уступила ему место. Он окинул Викки сверкающим взглядом и уселся, позволяя ей оставаться рядом, но не произнося ни слова.

— Почему мы должны верить тебе? — снова вступила зеленокожая женщина, и Викки закатила глаза.

Великан больше ничего не говорил, сидел, подперев рукой щеку, и с явным интересом наблюдал за зарождающейся перепалкой. Викки бросила на него недовольный взгляд, поджала губы и развела руки в стороны:

— Можешь не верить, ничего страшного, я не обижусь. Найду кого-нибудь еще, кто заинтересуется…

— Что мешает мне выбить из тебя информацию? — еще одна женщина, лысая и с фиолетовой кожей, перебила Викки.

Ее голос звучал хрипло, да и сама она выглядела не очень, так что Викки поморщилась, оказываясь рядом, и хлопнула ее по макушке. Женщина вскинула руки, но Викки уже исчезла, появилась за ее спиной и закинула руку ей на плечи.

— Зачем же прибегать к насилию, если я и так хочу поделиться? — Викки щелкнула ее по носу и приложила палец к губам. — Осторожнее, а то обижусь и в самом деле не захочу с вами сотрудничать.

— Небула, — тихо, почти лениво одернул ее великан, и она отступила, склоняя голову:

— Прости, отец.

Викки хохотнула и хлопнула в ладоши, оглядела всех присутствующих и склонила голову набок:

— Думаю, мы сработаемся.

* * *

Когда-то давно, кажется, в другой жизни, их было двое с похожими способностями. Она, Викки, и Курт, синекожий, похожий на пришельца парень с забавным немецким акцентом. Викки на самом деле очень обиделась, когда узнала, что ее способности не уникальны, и ее старший брат Питер долго над ней смеялся, заявляя, что ей до него далеко. На него Викки не обижалась, однако вознамерилась доказать всем вокруг, что ее способность самая крутая из всех.

В соревновании их участвовало трое, сложивший руки на груди отец был судьей и одновременно финишем, а мама тогда, посмеиваясь, наблюдала со стороны. Она, должно быть, уже знала, кто победит, или просто верила в Викки больше всех, и Викки жадно ловила ее поддержку. Это соревнование наверняка выглядело странным, потому что двое взрослых мужчин были против мелкой девчонки, и Реми, приятель Викки из поселения для мутантов, наверняка бы сказал что-нибудь язвительное. Но Реми там не было, и Викки сжимала кулачки и размеренно дышала, собираясь доказать всем, что она лучшая несмотря на то, что маленькая.

Конечно, Викки победила. А потом еще и еще раз, и каждый раз, когда Питер предлагал посоревноваться снова. Теперь уже он обижался, дулся, но стремительно отходил, затевая новый спор. Питер вообще был таким — быстрым и непостоянным, Викки порой не успевала за ним. Он был точно ветер, проносился мимо и постоянно скучал, потому что все вокруг для него казалось мучительно медленным.

У Викки не было ускоренного метаболизма, не было быстрых ног и способности оббежать земной шар за несколько секунд. Способность Викки походила скорее на перемещения Курта, однако у нее было одно преимущество, позволяющее ей быть на шаг впереди. Питер просто-напросто быстро бегал, Курт, в отличие от него, исчезал и появлялся в другом месте, однако у его способности было несколько ограничений. Курт едва ли мог переместиться в место вне его поля зрения и кроме того между его исчезновением и появлением присутствовала крохотная, буквально в долю секунды задержка.

У Викки не было ни задержки, ни тем более ограничения. Она могла быть где угодно, оказаться в нужном месте в секунду ее исчезновения и двинуться дальше. Слишком дальние скачки требовали больше энергии, но даже так Викки запросто могла появиться где-нибудь на краю галактики и даже не застрять в пролетающем мимо метеорите.

 

Викки громко фыркнула себе под нос, поморщилась и сделала еще один рывок. Живот предательски скулил на все лады, перед глазами мерцали разноцветные точки, Викки покачнулась, коря про себя непослушные ноги, толкнула стеклянную дверь и вывалилась из воняющего моющим средством подсобного помещения. В нос тут же ударил запах пончиков, которым изголодавшийся желудок тут же принялся распевать дифирамбы. Викки хохотнула, обогнула несколько столиков и столкнулась с вопросительным взглядом единственного, подозрительно прищуренного глаза.

— Дерьмово выглядишь, — бросила Викки, взмахивая рукой.

Чернокожая голова качнулась, Фьюри приподнял бровь и положил голову на ладонь. Он стрельнул глазом в сидящего напротив Старка, поджал губы и сделал едва заметный знак рукой. Тони растянул губы в ухмылке, но промолчал, оглянулся на поднявшуюся с места рыжеволосую девушку и тихо сказал что-то вроде «не убивай ее, она забавная».

— Хотя эта повязка тебе идет, — Викки перегнулась через стойку, подхватывая коробку с несколькими пончиками и тут же засовывая один в рот, — оставляет место некой загадке.

Старк неприлично заржал, где-то что-то щелкнуло, а Фьюри демонстративно закатил глаз. Викки хохотнула, глянула на всадившую металлический шприц Старку в шею рыжую и причмокнула от удовольствия.

— Терпеть не могу рыжих, — прочавкала Викки, облокачиваясь о стойку напротив единственного занятого столика, — кто-нибудь же заплатит? А то у меня карманы пусты.

Викки демонстративно запустила свободную руку в карман, нащупала там забытую конфетку, цокнула и швырнула ее ухмыляющемуся Старку. Тот поймал ловко, развернул обертку и тут же запустил сладость в рот, отчего рыжая покосилась на него скептически.

— Ты сама рыжая, — фыркнула она, сверкая глазами.

— О, поверь мне, я знаю, — Викки слегка поклонилась, прижимая к груди коробку пончиков, и вскинула ладонь, изображая в воздухе витиеватый жест.

Девушка прыснула, подошла к Викки в несколько шагов и протянула ладонь. Викки вздрогнула, перехватила пончики поудобнее, вытерла руку о штаны и растянула губы в широкой улыбке.

— Наташа Романофф, — отчеканила она и продолжила, как только Викки раскрыла рот, — а ты Виктория Леншерр, я в курсе.

— Эй, а я не знал фамилию! — воскликнул Старк, но никто не обратил на него внимания.

— Русская? — Викки склонила голову набок и тряхнула чужую ладонь чуть сильнее, прежде чем отпустить. — Очень приятно.

Последнюю фразу она сказала по-русски, и Наташа на мгновение оцепенела, хлопнула ресницами и рвано выдохнула. Викки хохотнула, поймала смешинки в ее глазах и отвернулась, доставая из коробки еще один пончик.

— В общем, — Викки лениво прошлась по помещению, остановилась за спиной Тони Старка и потрепала его по волосам, — простите, что помешала, продолжайте сплетничать, веселитесь без меня. Не хулиганьте, пока мамочка отдыхает!

Викки подхватила последний пончик, бросила пустую коробку на стол, развернулась на каблуках и направилась в сторону подсобки. Она обернулась у самой двери, весело подмигнула сложившему руки на груди Старку, махнула рукой скептически хмурящемуся Фьюри и скрылась за дверью, тут же появляясь в заброшенной едва ли не на полгода квартире.

Пыль покрывала все поверхности, и хоть слой ее еще не был таким уж толстым, Викки поморщилась от отвращения, пнула носком ботинка валяющийся на полу табурет, скептически оглядела припорошенные пылью выцветшие простыни и рухнула на кровать, не обращая внимания на отчетливую ругань в квартире несколькими этажами выше.

* * *

Не то чтобы Викки всерьез интересовалась светской жизнью или чем-то подобным, просто… Просто Викки сама не знала, зачем это делает, зачем буквально лезет на рожон, когда следовало бы сидеть себе тихо и наблюдать за реализацией запущенного плана.

Не то чтобы Викки совсем не интересовалась ничем в этом мире, однако она предпочитала не ввязываться в неприятности, не создавать ненадежные связи, а иногда и делать вид, что ее вовсе не существует. У Викки был план, исполнение которого она переложила в руки других людей и существ, и теперь ей оставалось только ждать, чтобы не упустить момент и не спустить единственный шанс в унитаз.

Викки тихо хохотнула, слезая с унитаза и спуская воду, отбросила в сторону мягкие тапочки и с тоской глянула на туфли на внушительных каблуках. Что за черт ее дернул купить именно эти неудобные даже на вид оружия пыток, Викки не знала, однако в них ей, должно быть, не пришлось бы настолько задирать голову, чтобы посмотреть собеседнику в глаза. Не то чтобы Викки была недовольна собственным ростом, но когда ты ниже даже большинства дам, волей-неволей чувствуешь себя слегка неловко даже не потому, что все смотрят на тебя сверху вниз, а потому что от постоянного задирания головы начинает нестерпимо ныть шея.

Викки фыркнула, сунула ноги в туфли, влезла в струящееся по телу платье средней длины и растрепала пальцами волосы. Тугие кудри рассыпались по плечам, защекотали обнаженные ключицы, и Викки хихикнула, подхватывая со столика помаду. Губы окрасились в цвет подсохшей крови, выделились на фоне бледной кожи, и Викки причмокнула, распределяя помаду получше. Помада закрылась с тихим щелчком, опустилась на столик, покачнулась и шлепнулась на бок, заполняя звонким звуком вмиг опустевшую квартиру.

 

Викки натянула на лицо вежливую улыбку, приняла из рук собеседника бокал с шампанским и тут же пригубила, забивая отвратительный привкус неосторожно съеденных канапе. Нет, канапе были вполне приличные, однако приставший к ней мужчина, преподнесший целую тарелку, оказался до того приторным, что Викки почти чувствовала вкус его слов. Говорить с ним Викки совершенно не желала, однако никак не могла выкрутиться и слинять, собеседник буквально прикипел к ней взглядом, и Викки с усмешкой гадала, до чего он дошел в своих фантазиях. Мелькнувший на другом конце зала глубокий смех показался ниточкой спасения, и Викки медленно двинулась туда, словно хвостик ведя за собой прилипалу.

Чужие слова патокой заливались в уши, Викки почти не понимала, о чем он говорит, продолжала мягко улыбаться и старалась сдержать начавшую дергаться бровь. Она отставила бокал на поднос проходящего мимо официанта, развернулась так, чтобы заливающийся соловьем Тони Старк оказался где-то за ее спиной, заправила за ухо прядь волос и склонила голову набок.

— Так этот проект, который вы только что упомянули, — Викки качнула головой и сделала глубокий вдох, говоря нарочито громко, — я могла бы рассказать о нем своему боссу, если хотите? Он, возможно, сможет профинансировать ваше исследование, если, конечно, сочтет его достаточно интересным.

Собеседник раскрыл рот, чтобы снова заговорить скороговоркой, осекся, выпучив глаза, и замер. Викки спиной почувствовала, как расступаются люди, и как жаркое тепло согревает покрытую зябкими мурашками кожу. Тони оказался за ее плечом стремительно, опустил руку на талию и весело фыркнул, опаляя дыханием висок.

— Боюсь, этот проект я уже отклонил, — его голос прозвучал насмешливо, и стоящий напротив мужчина заметно стушевался, — не стоит забивать этим свою прелестную голову, дорогая.

— Ох, мистер Старк, — Викки добавила в голос удивления и неловко вывернулась из объятий, — простите, если я…

— Тш-ш-ш, все в порядке, — Тони приложил палец к губам и подмигнул, — идем, ты мне нужна.

Викки послушно кивнула, бросила на поникшего мужчину извиняющийся взгляд и последовала за стремительно удаляющимся Старком. Кривая ухмылка появилась на лице сама собой, и Викки подхватила бокал, прикрывая им губы. Хотелось как минимум отряхнуться, а как максимум принять ванну и основательно вымыться, но Викки только растрепала волосы, следом за Тони оказываясь на балконе.

Прохладный ветер тут же прошелся по коже точно подтаявшей льдинкой, Викки поежилась, резко выдохнула и коротко расхохоталась. Тони смотрел на нее из-под опущенной на глаза ладони, сканировал взглядом и молчал совершенно не свойственным ему образом.

— Чувство, будто мне изнасиловали мозг, — Викки махнула рукой, откидываясь на шершавую стену спиной, — потрясающе прилипчивый тип.

— Именно так он добился своего нынешнего положения, — хохотнул Тони, и Викки прыснула в кулак. — Не ожидал, честное слово.

Викки склонила голову набок, прикрыла глаза, оставив занавешенную ресницами щелку, и сцепила пальцы в замок на животе. Тони казался расслабленным, но поглядывал на нее периодически, молчал и отбивал пальцами замысловатый ритм.

— Я думала, ты завязал с этим, — Викки взмахнула рукой, указывая на скрытый за полупрозрачными дверями зал, и фыркнула, когда Тони неприязненно поморщился, — кстати, слышала, ты назначил помощницу генеральным директором. Так ты с ней все-таки?..

Викки не договорила, позволяя Старку закончить самому, и тот отреагировал незамедлительно, хохотнул и стукнул кулаком по звякнувшим металлом перилам.

— Нет, — Тони вплел пальцы в волосы, прикрывая глаза, и прикусил губу, — то есть да, у нас что-то завязалось, но это было скорее не настоящее чувство, а…

— Как эффект подвесного моста? — Викки щелкнула пальцами и ухмыльнулась. — Но пресса все равно считает, что она получила это место исключительно через постель.

— Технически, постель была после назначения, — Тони коротко рассмеялся и свесился с балкона почти наполовину, — Пеппер умница, она и так управляла компанией все эти годы, а я только мешал ей своими капризами.

Внизу мерцающей сеткой огней расстилался город. Отсюда, с высоты где-то около тридцатого или сорокового этажа, были видны только ниточки тянущихся друг за другом фонарей, крыши ближайших многоэтажек, а также растягивающиеся в бесконечное полотно ярко светящиеся на дорогах огни машин. Викки выдохнула, цепляясь пальцами за перила, как-то незаметно оказалась совсем рядом с Тони и с удовольствием окунулась в исходящее от него тепло.

— Ты сказала ему, что работаешь на меня, — Тони не спрашивал, продолжал смотреть куда-то вниз, перебирая пальцами нагревшийся от прикосновений металл.

— Отнюдь, мистер Старк, я лишь сказала ему, что посоветуюсь с боссом, — Викки повернулась к нему боком, облокотилась о перила и отбросила с лица волосы, — а вот вы без слов дали понять, с кем именно.

— Хочешь сказать, я все испортил? — Тони поднял на нее взгляд настолько обиженный, что Викки не удержалась от ехидной усмешки.

— Что вы, нет, ни в коем случае, — Викки мотнула головой, поймала еще один взгляд Тони и расхохоталась, не выдержав, — да, ты все испортил.

Тони подхватил ее смех, осторожно коснулся пальцами запястья и прочертил дорожку до самых пальцев. Викки подалась вперед, кутаясь в его тепло, сунула озябшие на ветру пальцы под пиджак и вдохнула пахнущее шампанским дыхание. Смешок вырвался из горла сам собой, Тони сверкнул глазами, отражающими мерцающие огни ночного города, и Викки цокнула, касаясь скулой колючей щеки.

Поцелуй вышел коротким и теплым, с привкусом шампанского и ощущением чужих рук на теле. Викки подалась вперед, стоило Тони слегка отстраниться, и он сверкнул глазами победоносно, накрыл ее губы еще одним коротким влажным поцелуем, заправил за ухо прядь рассыпавшихся по плечам волос и замер в нескольких миллиметрах от лица Викки. Викки вздохнула, скользя глазами по его лицу, кончиками пальцев прошлась по тонкой, скрывающей тело рубашке и опустила ладони на вздымающуюся самую чуточку чаще обычного грудь.

— Так мы перейдем в иную плоскость? — Викки склонила голову набок, сквозь рубашку изучая поверхность реактора, и провела языком по губам.

— Если ты снова не сбежишь от меня, — Тони говорил шутливо, но в его голосе слышались едва заметные нотки обиды.

— О, не беспокойся, — Викки ухмыльнулась, поправила его пиджак и отстранилась, скрываясь в темном углу балкона, — но будет не очень хорошо, если мы уйдем вместе, правда?

— Не очень хорошо? — переспросил Тони, не делая ни шага.

— Не хочу прослыть очередной одноразовой подстилкой Тони Старка, — Викки развела руки в стороны и поморщилась, пожимая плечами, — хотя не то чтобы меня это волновало.

Тони насмешливо вскинул бровь и сложил руки на груди, на что Викки закатила глаза, подтолкнула его в спину и язвительно ухмыльнулась:

— Топай, красавчик, буду ждать тебя в машине!

Викки приземлилась на мягкое кожаное сиденье уже через мгновение и следующие несколько минут с поддельным интересом разглядывала темный салон и разномастные кнопочки. Вид из окна на парковку не прельщал совершенно, так что ей ничего не осталось кроме праздного сидения и размышления над мотивами собственных поступков.

Викки не знала, какого черта пришла на эту вечеринку, какого черта полезла к Тони Старку и какого черта сама предложила переспать. Просто что-то внутри остервенело скреблось, стоило мужчине попасть в поле ее зрения, и обжигающее, полузабытое тепло приятно разливалось по телу. Викки тянуло к Тони, но это не была любовь с первого взгляда или вспыхнувшая внезапно страсть. Викки назвала бы это чувство потребностью, простой необходимостью развеяться и хоть ненадолго отвлечься от раздирающей изнутри тьмы.

Дверь с мягким стуком захлопнулась, и Викки вздрогнула, осознавая, что пути обратно уже не будет. Нет, она могла бы прямо сейчас исчезнуть, навсегда испариться с этой планеты, однако что-то внутри останавливало, настойчиво шептало, что все правильно, и Викки верила ему, потому что больше ничему верить не могла.

— О чем задумалась? — двигатель завелся с тихим урчанием, Тони скосил на нее глаза и хохотнул. — Могу высадить тебя где-нибудь в городе, если хочешь.

— Нет, — Викки ответила слишком резко, отчего Тони вскинул свободную руку и широко улыбнулся, — нет, не стоит.

Мимо как раз проносились улицы неспящего города, Викки едва успела заметить, когда Тони свернул на тянущуюся вдоль воды пустынную дорогу, опустила стекло и подставила лицо влажному соленому ветру. Океанские волны тихо бились о скалы, и их шелест создавал потрясающе умиротворяющую мелодию, которая переплеталась с гулом двигателя и шуршанием шин по асфальту. Викки сделала глубокий вдох, хихикнула, когда стройный музыкальный ряд нарушила оказавшаяся внизу посыпанная гравием подъездная дорожка, и подала руку распахнувшему перед ней дверь Тони. Старк улыбался лукаво, точно забыл, что Викки уже была в его доме, закатил глаза, когда Викки покачнулась на своих каблуках, и громко фыркнул, когда она безжалостно от них избавилась.

— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — точно распустивший хвост павлин, Тони выпятил вперед грудь и расплылся в горделивой улыбке.

— Скромное, — Викки поджала губы и поморщилась от впивающийся в ступни камней, — как же.

На самом деле особняк действительно поражал своими размерами и дизайном. Викки вполне могла бы спутать его с каким-нибудь космическим кораблем или домом будущего (лет через сто), а по размерам, он, казалось, был едва ли не больше нависающего над побережьем утеса. Впрочем, домом будущего этот особняк был уже сейчас, и, Викки почти не сомневалась, мог бы взлететь при должных усилиях. Она фыркнула от собственных мыслей, поймала предвкушающий взгляд Тони и рассмеялась, хватаясь за его руку:

— Он потрясающий.

— Я знаю, спасибо, — удовлетворенно ответил Старк.

Викки коротко расхохоталась, последовала за ним внутрь и там окунулась в приятную, окутанную желтоватым светом атмосферу. Тихая музыка заиграла сама собой, Викки сбросила зажатые в пальцах туфли на пол, подпрыгнула на носочках и закружилась по комнате, уже через несколько секунд падая на огромный диван.

— Не слишком много для тебя одного? — спросила Викки, укладывая руку на спинку.

— Хочешь составить мне компанию? — хохотнул Тони, скидывая пиджак на пол.

— А что, здесь есть угол, не занятый твоим непомерным эго? — съязвила Викки.

Тони замер с раскрытым ртом и расхохотался, ладонями зачесывая волосы назад. Викки цокнула языком, закинула ногу на ногу и приподняла бровь, устремляя в него цепкий взгляд.

— Она вас сделала, сэр, — раздался уже знакомый Викки механический голос.

— Я не понял, ты вообще за кого? — Тони сделал несколько шагов, ткнул в стеклянную поверхность журнального столика, и послышались шипящие помехи. — Сделай вид, что тебя не существует, ладно?

— Конечно, сэр, — тут же отчеканил голос, — всего один вопрос. Мисс Поттс интересуется, послать ли кого-нибудь…

— Нет, Джарвис! — рявкнул Тони, и голос с забавным уханьем затих. — Вот и сиди так, не отсвечивай.

Викки фыркнула, покачала ногой и поднялась, перекатываясь с пятки на носок. Пол оказался с подогревом, так что стоять было не холодно, и Викки прошлепала к стоящему в нише роялю, уселась на стульчик и распахнула крышку, касаясь пальцами блестящих клавиш.

— Умеешь играть? — Тони отвлекся от собственных дел и развернулся к Викки.

— Не-а, — отмахнулась она, невпопад нажимая на гулкие клавиши, — но раз уж ты занят своими питомцами, буду учиться.

— Джарвис не питомец, — парировал Тони, оказываясь за ее спиной, — и я совершенно свободен.

— Конечно нет, — хихикнула Викки, извлекая сразу несколько нот, — он твой друг. Правда, Джарвис?

— Несомненно, мисс, — отозвался голос.

— Черта с два, — отрезал Тони.

— Вы разбиваете мне сердце, сэр.

Викки хмыкнула, захлопнула крышку и опустила на нее локоть. Клавиши нестройно бряцнули в последний раз, рояль отозвался тихим гулом, и Викки присвистнула, привлекая к себе внимание:

— Вы оба такие милые.

Тони враз замолчал и развернулся к ней с грозным выражением на лице. Джарвис вздохнул и затих, и Викки прищурилась, постукивая пальцами по полированному черному дереву.

— Возьми свои слова обратно, — заявил Тони, делая шаг в ее сторону и раскидывая руки, — Тони Старк какой угодно, но не милый, просто не может быть милым.

— Очень милый, — Викки взвизгнула, когда Тони сгреб ее в охапку, и расхохоталась, когда колючая щетина царапнула шею, — особенно когда говоришь о себе в третьем лице.

Жаркое дыхание прошлось от ключиц по шее, обвело скулы и настигло губы. Тони завис над лицом Викки, прижимая ее к крохотному стульчику и холодящему кожу роялю, растянул губы в победной ухмылке и накрыл ими губы напротив. Викки выдохнула, цепляясь за его плечи, ощутила поднимающуюся от живота волну жара и подалась вперед, углубляя поцелуй. Тони рыкнул, на мгновение подхватывая ее на руки и продолжая терзать податливые губы, уселся на стульчик и усадил Викки себе на колени. Его ладони прошлись по талии к бедрам, задрали платье едва ли не до пояса и обосновались где-то ближе к груди. Викки фыркнула, когда Тони откинулся назад, позволяя ей почти лечь на себя, разорвала поцелуй и вплела пальцы в жесткие черные волосы.

— Осторожнее, упадешь, — выдохнула она, едва касаясь губами мочки уха.

— Не беспокойся обо мне, — рвано ответил Тони, стягивая с нее платье и оставляя перед собой в одних трусиках, — неплохой вид.

— О, рада, что тебе нравится, — фыркнула Викки, принимаясь расстегивать пуговицы на его рубашке, — но может мы уже переместимся в спальню? Здесь конечно уютно и пол теплый, но я, знаешь, иногда бываю до одури консервативна.

Тони хохотнул, оставил на ключицах горячий отпечаток, подхватил Викки под бедра и поднялся, прерывисто целуя ее плечи. Викки обхватила его ногами за пояс, тихо расхохоталась и пробежалась ноготками по загривку.

— Как пожелает прекрасная леди, — Тони растянул губы в улыбке, подбросил Викки выше и шлепнул ее по заднице.

 

Первым, что Викки ощутила после пробуждения, было захлестывающее с головой чувство правильности и одновременно чуждости. Усталость сковывала мышцы, а горячая рука придавливала ее к мягкому матрасу. Тони размеренно дышал куда-то ей в волосы, и Викки тихо вздохнула, оглядывая темное помещение. Вставать отчаянно не хотелось, однако вместе с тем Викки нестерпимо желала сбежать, испариться и больше никогда не видеть ни чертова Тони Старка, ни чертов Лос-Анджелес, ни, уж тем более, никого из всех этих лицемерных ублюдков, ошивающихся на сборищах для умников и богачей. И вместе с тем Викки прекрасно знала, что стоит ей отойти, забыть пожирающее изнутри чувство, и она снова, точно бабочка на огонь, полетит навстречу Тони, мать его, Старку, чтобы снова сбежать, расставшись с собственной гордостью. Как гребаная Золушка, вот только Тони не будет искать ее по всем королевствам, потому что свое он уже получил, а Викки, признаться, не слышала, чтобы хоть одна женщина оказывалась в его постели дважды.

Викки тихо фыркнула себе под нос, осторожно скинула руку Тони и выбралась из постели. Она оглянулась, точно ностальгирующая школьница, закатила глаза и на цыпочках покинула комнату, оказываясь в слабо освещенном коридоре второго этажа. Оглядываясь и слабо припоминая расположение лестницы, Викки дошла до большого панорамного окна, опустила горящий лоб на холодное стекло и обреченно выдохнула.

— Джарвис? — тихо позвала она.

— Да, мисс, — тут же откликнулся голос, — лестница на первый этаж по коридору справа, ваше платье на рояле, а туфли возле входной двери. Мне вызвать вам такси?

— Нет, спасибо, — отмахнулась Викки, действительно обнаруживая лестницу в нескольких метрах, — а мои?..

— Боюсь, белье восстановлению не подлежит, — понятливо ответил компьютер.

— Козел, — хохотнула Викки, окидывая беглым взглядом кажущуюся сейчас совсем другой гостиную.

Над океаном повисла утренняя дымка, мешающая между собой небо и воду, застилающая мерцающий тусклыми в предрассветном тумане фонарями город. В сумерках гостиная казалась еще больше, чем ночью, и Викки закатила глаза, всерьез убеждаясь, что каждый метр в этом доме занят самомнением и величием Тони Старка.

Викки прошлепала босыми пятками по теплому полу, подхватила смявшееся платье, на мгновение задерживаясь пальцами на черном полированном дереве рояля, и фыркнула, разворачиваясь. Город казался тихим, безмятежно спокойным, свободным от дневной и даже больше ночной суеты. Он был таким нелепо обычным, не знающим, что такое страх и боль потери, поглощенным своими пустыми заботами. Сквозь стекло Викки видела клочок земли и спокойный океан, омывающий своими водами пляжи и скалы.

— Я, пожалуй, слишком много думаю, — вздохнула Викки, отрывая взгляд от окна и поворачиваясь к двери, — пока, Джарвис!

— До свидания, мисс Виктория, — Викки показалось, что механический голос прозвучал приветливо, — мне что-нибудь передать мистеру Старку?

Викки замерла у самой двери, растянула губы в широкой улыбке и качнула зажатыми в пальцах туфлями. Дверь мягко открылась от слабого нажатия, и Викки шагнула вперед, бросая на ходу:

— Еще увидимся.

Викки сидела под навесом маленького кафе в центре Парижа, крутила в пальцах тонкий фарфор чашки и лениво разглядывала возвышающуюся перед глазами Эйфелеву башню. Официантка сновала между столиками, то и дело скрываясь во внутренней части кафе, и никак не несла заказанное Викки пирожное. Викки фыркнула, прислушиваясь к шуму центра большого города, и прикрыла глаза, разумом оказываясь совсем в другом месте.

— Директор Фьюри, — уже знакомая Викки Романофф стояла перед заложившим руки за спину начальником и разглядывала шнурок повязки на его затылке.

— Агент Романофф, — Фьюри не развернулся, продолжая вглядываться в снующих внизу агентов, и невесело хмыкнул, — тебя интересует, почему я приказал быть дружелюбной с Викторией Леншерр? Ты ведь видела отчеты.

Он вздохнул, потер переносицу и наконец развернулся, устремляя на Романофф усталый взгляд. Наташа кивнула, прикусила губу и отчеканила:

— Нет никаких совпадений по имени, внешности или отпечаткам пальцев, никаких упоминаний в любых документах, а также записей с камер наблюдения по всему миру. Виктории Леншерр попросту не существует.

— Мы наблюдали за ее перемещениями, пока это еще было возможно, — Фьюри снова вздохнул и уселся в кресло, выводя на экран несколько снимков, — за сутки она побывала в Пентагоне, Белом Доме, нескольких базах Щ.И.Т.а, а также на множестве других секретных объектов. Никто не видел, как она входила и выходила, она словно появлялась из ниоткуда и также исчезала, не оставив ни единого следа. А после этого она возникла в центре Нью-Йорка и просто ждала, когда мы придем за ней.

Викки хохотнула, отвлекаясь на поставившую перед ней пирожное официантку, и моргнула от послеполуденного света яркого парижского солнца.

— Votre gâteau (ваше пирожное), — официантка мило улыбнулась и поставила перед Викки еще и креманку с мороженым, — en guise d'excuses pour l'attente (в качестве извинения за ожидание). Bon appétit (приятного аппетита).

— Merci (спасибо), — Викки слегка склонила голову набок, подхватила ложечку и отломила от пирожного большой кусок.

Полуденное солнце ярко светило в глаза, и Викки прищурилась, сдвигаясь влево так, чтобы назойливый луч врезался в граненое стекло креманки и рассыпался на сотни маленьких ласковых лучиков.

— Мы не знаем, откуда она пришла и чего хочет, — продолжал тем временем Фьюри, — Виктория Леншерр опасна, но пока она не проявляет к нам открытой враждебности, пусть лучше считает нас идиотами, а не врагами.

Фотографий Виктории уже не было на экранах, вместо этого там красовался вид сверху на особняк Тони, а также кадры того, как выходящая из дома Викки исчезает, едва сделав несколько шагов по дороге.

— Она интересуется Старком, — презрительно хмыкнула Наташа.

— Да, — хмуро подтвердил Фьюри, — и вероятно именно это — наш единственный шанс получить ее расположение. В конце концов я предпочел бы дружить с человеком, способным проникнуть в те места, о существовании которых известно единицам, а также беспрепятственно оттуда выбраться.

Романофф снова хмыкнула, а Фьюри замолчал на долгую минуту. Он сцепил ладони в замок на животе, склонил голову, разглядывая на повторе выходящую из особняка Старка Викторию и громко хохотнул каким-то своим мыслям.

— Агент Романофф, — отчеканил он, и Наташа встрепенулась и вытянулась по струнке, — продолжай наблюдение за Тони Старком, а также фиксируй каждый его контакт с Викторией Леншерр. Возможно однажды ее выбор может стоить нам жизни.

* * *

Это было странно, но Викки уже почти привыкла. Привыкла прыгать с одной планеты на другую, нигде не задерживаться надолго, не заводить никаких связей. Викки привыкла быть везде и нигде одновременно, слоняться по Вселенной, точно не имеющий дома несчастный, смотреть на все и не видеть ничего. Викки пыталась развлекаться, получать удовольствие от смены обстановки, но раз за разом все равно возвращалась к событиям десятилетней давности. Викки не могла поверить, что прошло десять лет, потому что для нее минуло всего мгновение, а вместе с ним бесконечность растянутых, как резинка, лет.

Викки хотела бы, чтобы все, что она видит, могла увидеть ее мама.

На Сакааре проходили самые захватывающие во Вселенной гладиаторские бои, в Асгарде — потрясающие пиршества. На Хале можно было нарваться на драку, и стоило Викки появиться в нужный момент, никто даже не замечал, что она отвратительно чужая.

И все же Викки возвращалась. Раз за разом, снова и снова брала она курс на Землю, совершала несколько прыжков, напяливала на себя неудобное платье и врывалась на очередную чертову вечеринку. Викки смотрела в уставшие глаза сверкающего улыбкой Тони Старка, натягивала точно такую же, поправляла растрепавшиеся кудри и падала в горячие объятия.

Это не была любовь, нет, совсем нет. Нечто вроде противостояния, игры, если хотите. Они оба терпеть не могли вечеринки, оба упрямо появлялись на каждой, и каждый из них ждал, кто сдастся первым. Тони водил пальцами по корешку закрытой книги, Викки копалась в потрепанных страницах, и проигрывали они одновременно. Викки вглядывалась в его глубокие карие глаза, гадала, зачем продолжает эту глупую игру на собственных нервах, и ни за что не желала признавать, что ей нужна помощь. Тони, впрочем, был таким же, и возможно именно это так крепко связывало их друг с другом.

 

— А вот и моя помощница, — теплые руки легли на талию, дыхание опалило висок, — так давно ее не видел, что чертовски соскучился. А ты, дорогая, скучала по мне?

Рядом раздалось несколько смешков, кто-то фыркнул, а какая-то дама развернулась и ушла, громко цокая каблуками. Викки вывернулась из-под руки Тони, одарила присутствующих ослепительно фальшивой улыбкой и сжала в пальцах крохотную сумочку:

— Несомненно, мистер Старк. Безумно тосковала все те несколько минут, что мы не виделись.

Вокруг снова прошла волна смеха, Викки крепче стиснула гладкую поверхность клатча и едва заметно отступила. Сумочка вовсе не была нужна ей, однако она прекрасно помогала отрезать лишние рукопожатия и приглашения на танцы. Не все, конечно, знали о правилах этикета (Викки сверкнула глазами в сторону Тони), но в большинстве случаев это срабатывало.

— Так это вы кандидатка на роль следующего генерального директора Старк Индастриз? — неприятный мужчина с зачесанными на лысину волосами сально улыбнулся и прошелся взглядом по открытым ключицам Викки.

Он довольно хохотнул, оглядывая реакцию, и покачал головой, не ожидая, что кто-то может ответить. Тони сжал кулаки и потемнел лицом, и Викки незаметно наступила ему на ногу.

— Тоже ищете красотку, способную управлять огромной корпорацией? — Викки удивленно вскинула брови и склонила голову набок. — Жаль вас разочаровывать, все умные красотки уже заняты, остались амбициозные дурочки, способные лишь разрушать, а не строить и приумножать.

— Потрясающе, дорогая! — Тони пару раз хлопнул в ладоши и описал над головой какой-то замысловатый жест. — Я, кстати, с ней согласен. Говорю как обладатель сразу двух гениальных красоток.

Мужчина скорчил забавную обиженную гримасу, пожевал губы и отвернулся. Кто-то из собравшихся покачал головой одобрительно, кто-то — нет, многие начали перешептываться, и вскоре толпа рассосалась. Тони закинул руку Викки на плечо и медленно повел ее в сторону, на что сама Викки фыркнула, скидывая его ладонь, и развернулась, оказываясь к нему лицом.

— Несколько минут? — Тони склонил голову и сложил руки на груди, слегка наклоняясь и касаясь кончиком носа пышной шевелюры Викки. — Вкусно пахнешь.

— Имбирь с медом, — хохотнула Викки, делая шаг спиной вперед, — а ты ждал, что я скажу «несколько месяцев» после того, как ты в открытую назвал меня своей помощницей?

— Два месяца и восемь дней, если быть точным, — Тони неожиданно остановился и подал Викки раскрытую ладонь, — потанцуешь со мной?

— Считаешь часы между нашими встречами? — Викки ухмыльнулась, взмахнула перед его носом сумочкой и сделала печальное лицо.

Тони хохотнул, вырвал клатч из ее пальцев и бросил его на поднос проходящего мимо официанта. Викки не успела даже моргнуть, как оказалась накрепко зажата в его объятиях и утянута куда-то совершенно в другую сторону.

— Джарвис подсказал, — бросил Тони и притянул Викки еще ближе, — брось, я куплю тебе десяток таких же.

Викки закатила глаза и обиженно фыркнула, выгибая шею, но проклятый официант уже затерялся среди десятков таких же. Не то чтобы в сумочке было что-то важное, на самом деле там вообще ничего не было, но подобное обращение с собственными вещами злило и разочаровывало настолько, что Викки даже забыла, что клатч этот ей вовсе никогда не нравился.

— Десяток? — Викки неожиданно расхохоталась, на мгновение утыкаясь лбом в его плечо. — Зачем мне десяток дурацких сумок?

Тони едва заметно вздрогнул и покачал головой, перехватывая ее талию и резко разворачивая. Викки охнула, отклоняясь назад, ухватилась за его плечо и цокнула, наступая каблуком Старку на ногу.

— Женщины, с которыми я встречался прежде, никогда не были против, — Тони широко улыбнулся, сверкая смешинками в глазах.

— С каких пор мы с тобой встречаемся? — хмыкнула Викки, ноготками царапая его шею.

— Разве нет? Бам! — Тони наигранно покачнулся и скорчил печальную гримасу. — Ты только что разбила мне сердце, поздравляю.

— Благодарю, это честь для меня, — Викки растянула губы в улыбке и склонила голову набок.

Музыка постепенно стихала, заиграла новая мелодия, но Тони и не думал останавливаться. Он неспешно вел Викки в сторону выхода к лифтам, продолжал улыбаться как ни в чем не бывало и не мог закрыть рот даже на мгновение.

— Тем не менее, — Тони притормозил у самых дверей, перехватил Викки одной рукой и открыл перед ней дверь, — ты пришла сегодня, танцевала со мной, теперь идешь в мой номер, и на следующей вечеринке ты снова появишься. И ты утверждаешь, что мы не встречаемся?

Викки, на каждую его фразу бросавшая ехидное «ага», на последний вопрос протянула ликующее «разумеется» и, прежде чем Тони успел возразить, приложила кончик пальца к его губам.

— Секс, мистер Старк, — Викки качнула бедрами, выпуталась из его рук и вошла в лифт первой, облокачиваясь о холодящие кожу перила, — секс и ничего больше.

— И тебе ничего от меня не нужно? — Тони нажал кнопку нужного этажа и оперся плечом о полированную стену кабины.

— Разумеется нужно, — Викки коротко расхохоталась, оттолкнулась от начищенного стекла и сделала несколько шагов вперед, — но ты не сможешь мне этого дать.

Викки кончиком пальца коснулась белоснежной рубашки, обвела ноготком пуговичку и царапнула ослабленный галстук. Тони следил за ее движениями неотрывно, буквально пожирал глазами, и Викки ухмыльнулась, заслышав веселый звон прибывшего на этаж лифта. Тони Старк мог бы дать то, что ей нужно, но не сейчас, лет через пятьдесят, а столько она была не готова ждать. В его черепной коробке сидел гениальный ум, но даже он был ограничен современными наукой и технологиями, насколько смешно и абсурдно бы это ни звучало.

— Я сражен, леди, — Тони приложил руку к груди, накрывая ладонью пальцы Викки, и спиной вперед направился прочь из лифта, — был твердо уверен, что в этом мире продается все, а если у тебя есть деньги — это все твое.

— Сожалею, что приходится рушить твое представление о мире, — Викки прикусила губу и тряхнула головой, — но в этой Вселенной слишком много того, что не получить за деньги. Даже тебе, Тони, особенно тебе.

Замок на двери одобрительно пикнул, загорелась зеленая лампочка, и створка отворилась, открывая вид на город. Огромные панорамные окна, казалось, вовсе стирали границы комнаты, так что можно было вообразить себя летящей в воздухе. Викки прищурилась, выдыхая, хмыкнула, когда Тони перехватил ее руку и потянул за собой, и послушно упала на мягкую кровать за полупрозрачной ширмой. Тони навис над ней, поспешно избавляясь от галстука, и Викки протянула к нему руки, аккуратно расстегивая пуговицы дорогой рубашки.

— Потребовал номер с лучшим видом, — бросил Тони, и его щетина царапнула тонкую кожу на ключицах, — но полюбуешься потом, а сейчас я полюбуюсь на тебя.

 

— Не расскажешь о себе? — Тони приподнялся на кровати и подложил под голову согнутую в локте руку.

Викки поморщилась, не оглядываясь, повела плечами и подхватила со стула махровый халат. Вид за окном завораживал, и Викки смотрела на мерцающий огнями ночной город, не отрываясь, невесомо касалась стекла кончиками пальцев и воображала себя летящей вниз.

— Хочешь поскорее со мной распрощаться? — хмыкнула Викки, подаваясь вперед.

Тони где-то за ее спиной хохотнул, звякнул бутылкой и наполнил бокал:

— Скорее забочусь о собственной безопасности. Вдруг ты агент Гидры под прикрытием.

— Ты и даром Гидре не нужен, — ухмыльнулась Викки, клацая ногтем по стеклу, — слишком мало пиетета, если он вообще когда-то был.

— Правда? Я разочарован, паршивая организация, — после его слов повисла довольно длинная пауза, переждав которую Тони полушутливо продолжил: — вот мы и пришли к тому, что ты знаешь о Гидре.

Его голос прозвучал неожиданно устало, и Викки обернулась. Тони предусмотрительно скрылся за ширмой, так что ей осталось лишь смотреть на выглядывающую из-за перегородки ногу.

— Я довольно много знаю, — Викки оперлась спиной о стекло и протянула ладони вперед, — можешь считать меня стервой, если хочешь.

Тони со звоном поставил бокал на прикроватный столик и перекатился, так что теперь из-за ширмы выглядывала его растрепанная макушка. Викки хихикнула, закинула руки за голову и склонила ее набок, разглядывая оценивающие ее глаза.

— Самая сексуальная стерва, я бы сказал, — удовлетворенно кивнул самому себе Тони, и Викки снова прыснула.

— А как же Романофф? — Викки показала на себе формы рыжей русской и томно закусила губу. — По фигуре я явно проигрываю в сухую.

Тони недовольно цокнул, покачал головой и, подхватив бокал, сделал несколько глотков.

— Не в моем вкусе, — обрубил он, — слишком много лжи.

— Думаешь, я говорю тебе правду? — Викки опустила ладони на бедра и растянула губы в усмешке.

Тони замолчал ненадолго, откинулся на спину, едва не разлив свой недопитый «ужин», и громко фыркнул. Где-то за стеной послышался шум, и Викки закатила глаза, оторвалась от нагревшегося стекла и подхватила пульт. Номер заполнила легкая музыка, не отвлекающая от разговора, но приглушающая голоса в коридоре, и Тони одобрительно хмыкнул, хотя Викки просто включила первую попавшуюся мелодию.

— Ты вообще ничего не говоришь, — наконец заговорил он, — и это лучше, чем лгать с самого начала. И с чего ты взяла, что я потеряю к тебе интерес, если узнаю лучше?

Викки хохотнула, бросила пульт в кресло и села на кровать рядом с развалившимся Старком. Тони и не думал подвинуться, вместо этого запустил пальцы под мягкую ткань халата и остановился на внутренней стороне бедра. Викки шлепнула его по ладони, накрыла собственной и покачала головой, сбрасывая с лица свивающиеся в кудряшки пряди.

— Ты ведь умный мальчик, Тони, — она облизала пересохшие губы и прикрыла глаза, спиной ощущая шевеление, — в твоих руках новейшие технологии, ты можешь влезть в любую базу данных и в считанные секунды узнать всю биографию любого человека на этой планете.

— Не факт, что правдивую, — хмыкнул Тони.

— Но она будет, — покачала головой Викки, — хоть крохи, что-нибудь вроде записей с камер наблюдения или фоток в школьном альбоме, хоть бы и фальсификация, любая выдумка. Про меня же нет ничего, словно такого человека не существует.

— Вообще-то уже есть кое-что, — Тони сжал пальцы, одновременно с этим второй рукой касаясь ее спины.

— Ты про декабрь две тысячи восьмого? — со смешком перебила Викки.

— Как ты проникла в Пентагон? — невозмутимо продолжил Тони.

Викки расхохоталась, откинулась на него и уперлась локтями в матрас за его спиной. Тони грел даже через слой ткани, казался оглушительно теплым, и Викки на мгновение замерла, наслаждаясь.

— Что ты сделаешь, если я расскажу? — подозрительно спросила она полушепотом.

Тони промолчал, откинулся на подушки, ловко развязал узел на халате и опустил горячую, словно полыхающую огнем ладонь Викки на живот.

— Именно это тебя интересует, — хмыкнула Викки, — не сама книга, а возможность ее открыть.

— Ладно, — Тони подвинулся, и голова Викки вдруг оказалась на его коленях, — что насчет тебя? Почему ты интересуешься мной?

— Внешность? — словно наугад спросила Викки.

На самом деле она и сама не могла сказать, чем Тони Старк так зацепил ее, почему въелся в душу, так что его вообще-то вполне закономерный вопрос поставил ее в тупик.

— Еще скажи, что деньги, — рассмеялся Тони, — у нас с тобой разница сколько, лет двадцать? Могла бы найти красавчика своего возраста.

Викки горестно вздохнула. Почему-то на ум пришел Реми, но он был старше Викки лишь чуточку меньше, чем Тони, так что под определение «красавчика ее возраста» не подходил. Больше ей, в общем-то, никто никогда не нравился, просто потому что на это не было времени. А еще желания, потому что Викки чертовски устала привязываться, а потом терять дорогих ей людей.

— Большие мальчики могут за себя постоять, — фыркнула Викки и добавила чуть тише, — в большинстве случаев.

— То есть основной критерий?..

Тони запутался пальцами в ее волосах, потянул на себя, заставляя смотреть ему в глаза. Викки надула губы, показала ему язык и рассмеялась:

— Живучесть.

— Точно стерва, — подытожил Тони как-то даже слегка обиженно.

* * *

Мыслями Викки часто возвращалась в прошлое. В то время, когда ей было только шестнадцать, когда мама и папа были рядом, когда были веселый Питер и лукавый Реми, и дядя Чарльз и тетя Рейвен, и все остальные в школе и поселении. Викки искренне любила свою семью, любила всех мутантов, и не могла даже подумать, что ее солнечный мир так легко разрушить.

Она часто просила маму рассказать о прошлом, о том времени, когда они с папой познакомились. Викки запоем читала скудные новостные сводки из старых газет, собирала по крупицам рассказы Питера, но этого было мало. Викки грезила тем временем, когда мутанты спасали мир, отстаивали право на собственное существование и чуть ли не воевали между собой. Викки тянулась к прошлому, но никто не хотел открывать для нее запертую дверь.

Мама переводила тему и рассказывала какую-то ерунду, а отец вовсе отмалчивался, хмурился от воспоминаний и крепко обнимал маму. Они без слов разговаривали о чем-то своем, непонятном маленькой Викки, и она до смерти завидовала и гадала, будет ли у нее кто-то, с кем она сможет также молчать.

Мир Викки вращался вокруг родителей и других мутантов, и у нее не осталось ничего, когда она оказалась в другом. Мир не рухнул, он продолжил упрямо стоять, греться в лучах не-того солнца, а под ногами Викки разверзлась глубокая, объятая ужасом пропасть. У Викки здесь не было ничего, ее самой будто и вовсе не существовало. Не было никакой Виктории Санрайз Леншерр, она погибла десять лет назад вместе с матерью, осталась погребена под руинами привычного мира и висела в воздухе бесплотным духом, алчущим призраком, зацикленным на единственном предсмертном желании.

 

Викки было около одиннадцати, когда она впервые попала в космос. Случайный, неосмотрительный прыжок самоуверенной девчонки, не изведавшей собственные границы привел ее к тому, что Викки зависла в темном пространстве без возможности сдвинуться с места или даже сделать вдох. Викки висела, раскинув руки в стороны, оцепеневшая от страха, и считала. Считала секунды, последние мгновения до смерти, которая все не наступала. У Викки не было сил, чтобы прыгнуть обратно, она сжалась переполненным ужасом комком посреди невесомости, потому что она знала — люди не выживают в открытом космосе.

Она выжила. Странным образом смерть все не наступала, Викки продолжала ясно видеть темноту перед собой, сердце не переставало биться даже спустя, кажется, целую вечность.

Ее подобрали какие-то инопланетяне, космические пираты на странном дребезжащем, будто вот-вот готовом развалиться корабле. Чем дольше Викки находилась с ними, тем яснее становился неразличимый поначалу язык, тем больше Викки понимала из разговоров своих «спасителей». Ее собирались продать. То ли на черном рынке, то ли где-то еще, но пираты определенно обсуждали, сколько денег получат после того, как избавятся от непрошенного «груза». После этого Викки хватило нескольких часов, чтобы собраться с духом, отодвинуть подальше поселившийся в груди ужас и прыгнуть обратно.

Викки ждала, что ее спасут. Что она, словно принцесса из сказки, повстречает добрых людей, которые помогут, доставят ее домой, еще и гостинцев с собой вручат. В детстве Викки казалось, что в мире не существует плохих людей, и, где бы она ни оказалась, она всегда сможет найти путь домой.

* * *

— И ты снова здесь.

Глубокий насмешливый голос выдернул Викки из раздумий, и она вздрогнула и едва-едва покачнулась. Тони, точно ждал знака, тут же подхватил ее, притянул к себе и обдал висок жарким, смешанным с запахом алкоголя дыханием.

— И я снова здесь, — хохотнула Викки, выворачиваясь из объятий и поворачиваясь к Старку лицом, — что празднуешь?

В этот раз вечеринка была у Тони дома, так что он мог позволить себе включать любимую музыку и напиваться до усрачки. Впрочем, напиваться он мог позволить себе всегда.

— Не знаю, ты придумай, — Тони отмахнулся, сделал несколько нетвердых шагов и подхватил оставленный кем-то бокал с шампанским, — хочешь? Лучше, чем на всех этих скучных светских раутах.

Голос его звучал неуверенно, но язык на удивление не заплетался, так что понять степень опьянения Тони Старка можно было разве что по покачивающейся походке и чересчур громкому тону. Викки вздохнула, взяла из его рук бокал и отставила в сторону под неодобрительный стон хозяина дома.

— Я верю, что у тебя все лучшее, Тони, — Викки взяла его под руку и аккуратно оттянула от стоящей на столике бутылки, — так что давай ты пойдешь в свою самую лучшую кроватку, закроешь глазки и проспишься, ладно?

— Ты говоришь как моя мама, — Тони хохотнул и навалился на Викки всем своим богатырским весом, — только если ты пойдешь со мной. Эй, смотрите, моя подружка пришла!

Викки вздрогнула, когда Тони внезапно заорал на весь особняк, и выругалась себе под нос, когда обратившие на них внимание гости разразились овациями и одобрительным улюлюканьем. Едва ли кто-то из них запомнит ее лицо, но тем не менее подобное внимание пугало, и Викки поежилась, зло пихнув отчего-то излишне довольного Тони под ребра.

— Я правда так сильно задела твою гордость своими словами? — себе под нос буркнула Викки.

Тони неожиданно взбрыкнул, оттолкнул ее от себя и, покачиваясь, застыл на месте. Викки закатила глаза, потому что он поднял указательный палец вверх и раскрыл рот, схватила его за руку и потянула в сторону лестницы на второй этаж.

— Хуже, — выдохнул Тони, едва не запнувшись о ступеньку, — ты выставила меня мол… молко… млк… тараканом, не способным больше ни на что! А я не таракан, я!..

— Гений, изобретатель и вообще очаровашка, я знаю, — перебила его Викки, — но какой в этом толк, если ты однажды сдохнешь во время своей игры в супергероя?

Тони захлопнул рот с громким клацаньем и отмер только тогда, когда они дотащились, наконец, до второго этажа. Он встал ровно, сделал глубокий вдох и резко скомандовал:

— Джарвис, заканчивай вечеринку. Гони всех к чертовой матери отсюда!

Он дошел до комнаты сам, рухнул спиной на кровать и раскинул руки в стороны. Викки вздохнула, присела на корточки, чтобы стянуть с него ботинки, и вздрогнула, когда Тони снова заговорил:

— Поэтому ты не любишь супергероев? — он будто вмиг протрезвел, растерял всю свою непосредственность; Старк заговорил тихо, но голос его, казалось, эхом разлетался по комнате. — Потому что они жертвуют собой, умирают, спасая других? Но разве не будет правильно умереть, если это позволит мне спасти множество жизней?

— Только если найдется кто-то, кто спасет твою, — хохотнула Викки, поджимая губы.

Тони расхохотался, вскинул руки к потолку, будто пытался что-то поймать, и резко опустил их на кровать. Из его горла вырвался горестный, переполненный тщательно скрываемой обычно усталостью стон, и Старк затих, словно в одно мгновение погрузился в тихий, наполненный скупыми надеждами сон.

Викки вздохнула, стянула, наконец, с него ботинки и фыркнула, потирая плечи. Ей не было холодно, но расползающиеся по коже мурашки заставляли ежиться и искать место, где можно спрятаться. Надежный замок, скроющий принцессу от глаз всех на свете, нечто теплое, где больше не будет нужды прятаться от собственных чувств.

Викки снова вздохнула, крутанулась на пятках, хлопнула себя по щекам и забралась на постель рядом с посапывающим Тони.

 

Электронные часы не тикали, но Викки казалась, что она отчетливо слышит похожий на тиканье стук. Мерные постуки убаюкивали, уговаривали полежать в теплой постели подольше, но вместе с тем нагоняли странное, нервирующее чувство. Будто это собственное сердце стучало так громко и медленно, будто кровь текла по организму непозволительно спокойно.

Викки потянулась и приподнялась, скидывая с себя одеяло. Затянутые голограммой окна показывали время и температуру в комнате и на улице, а за цифрами виднелось переливающийся в небо океан. Часы показывали половину десятого, а пейзаж на стеклах — мерцающую темноту ночи. Викки фыркнула, смахивая картинку движением ладони, и прищурилась от залившего помещение утреннего света. Солнце болталось где-то над горой на той стороне залива, отбрасывало на воду золотистые блики и солнечными зайчиками играло на стеклах.

Тони в комнате не было, и это, кажется, первый раз, когда Викки проснулась позже него. Если вспомнить его вчерашнее состояние, Викки честно думала, что он проспит как минимум до обеда, но Старк как всегда удивлял. Впрочем, Викки не слишком разбиралась в поведенческих привычках алкоголиков.

Викки оправила смявшееся платье, подхватила туфли и направилась к двери, намереваясь как всегда смыться раньше, чем попадется Тони на глаза. Она оглянулась на зеркало, закатила глаза от вида собственных похожих на воронье гнездо волос, неловко пригладила их пальцами и дернула ручку. Дверь не открылась, осталась стоять белоснежной преградой перед глазами, а в груди у Викки что-то расстроенно щелкнуло. Она дернула еще раз, а потом еще и еще, но упрямая дверь все не поддавалась, будто не желала выпускать ее из комнаты.

— Джарвис? — позвала Викки еще спустя десяток попыток.

Искусственный интеллект не отозвался, ей насмешливо отвечала тишина. Викки зло рыкнула, обиженно пиная дверь, и развернулась, показывая куда-то в потолок средний палец. Ей не составило бы труда исчезнуть и отсюда, но странная традиция, согласно которой Викки покидала особняк Старка пешком, а только потом прыгала, вдруг оказалась бессовестно нарушена, и от этого в груди поднимался почти непривычный, полузабытый комок перемешанной с обидой ярости. Дело было не в том, что она не могла уйти, а в том, что Тони, черт возьми, запер ее.

Викки почувствовала себя потерянной в открытом космосе всего на мгновение, но этого хватило, чтобы ужас затопил ее сознание. На губах сама собой расцвела широкая ухмылка, тень от ресниц накрыла очертания светлой комнаты, Викки хохотнула, убеждая себя, что уже давно не та напуганная девчонка, и только и успела бросить язвительное «катись к черту», прежде чем исчезнуть. В этом мире не было никого, кто мог бы ей помочь, так что она поможет себе сама.

Тони казалось, будто он сжал виски так сильно, что глазные яблоки вот-вот вылетят наружу словно в дурацких мультиках. Он сидел на диване в гостиной, снова и снова слушал пронзительное «катись к черту» и никак не мог заставить себя выключить чертову запись.

Виктория смотрела на него испуганно, и от этого Тони чувствовал себя не просто паршиво. Он ощущал себя идиотом, снова посмевшим все испортить, и от каждого повторенного на голографическом экране слова шрапнель, казалось, неотвратимо приближалась к сердцу.

Прохладная ладонь легла на плечо, и Тони вздрогнул, ударяясь ребром стопы о кофейный столик. Пеппер стояла за его спиной, заинтересованно глядела на запись и задумчиво кусала губы. Тони выдохнул, бросил «выключить» и обернулся, натягивая на лицо улыбку.

— О нет, ты меня не проведешь, — покачала головой Пеппер, откладывая на диван папку с документами, — я пришла обсудить кое-какие дела, но сейчас явно неподходящее время.

Тони слишком громко фыркнул, схватил в руки папку и принялся листать страницы, не разбирая ни единого слова. Пеппер за его спиной закатила глаза, Тони практически почувствовал это, и отняла у него документы.

— Эй! — возмутился Тони. — С чего ты взяла, что время неподходящее, очень даже…

— Это она твоя новая помощница? — прищурившись, протянула Пеппер.

Тони резко выдохнул, опуская голову на сцепленные в замок ладони, кашлянул и откинулся на спинку.

— Нет, она не, — Тони снова кашлянул, осекаясь, — с этим глупо получилось. Она не моя помощница.

Пеппер покачала головой, обошла диван, усаживаясь рядом, и подхватила брошенный на столике пульт. Картинка снова возникла в комнате, заняла едва ли не все помещение, и Тони выдохнул, зажмуриваясь. Виктория снова послала его к черту, голограмма зарябила, и картинка сменилась на ту, где он посреди ночи выбирается из постели и неприлично долго рассматривает посапывающую девушку. В конце концов Тони выхватил из рук Пеппер пульт, и гостиная снова погрузилась в полутьму.

— И как ее зовут? — лукаво выдохнула Пеппер.

— Виктория, — Пеппер присвистнула, и Тони недовольно спросил, — что?

— Без дурацкого прозвища? — Поттс пихнула его локтем в бок и рассмеялась.

— Ой, вот только не начинай, — хрипло хохотнул Тони, зачесывая волосы пальцами, — у меня даже мысли такой не возникло.

Последнюю фразу он выдохнул совсем тихо, осекся и накрыл лицо ладонями. Пеппер осторожно коснулась его руки, глубоко вздохнула, забралась на диван с ногами и тихонько прошептала «расскажи». Тони глухо рассмеялся, растянул губы в кривой ухмылке и покачал головой.

— Я впервые увидел ее года два назад, — Тони все еще закрывал лицо ладонями, так что голос его звучал приглушенно, — не знаю, чем она так приглянулась мне, может быть тем, что совсем не подходила для сборища богачей и извращенцев. Она казалась такой простой, немного напуганной, слишком чистой для всего этого. В следующую нашу встречу она влезла в мой дом.

Тони расхохотался, отнимая ладони от лица и опуская их на шею. Собственные пальцы отчего-то казались холодными, хотелось согреться, но в помещении итак было достаточно тепло. Пеппер слушала тихо, поглаживала его по плечу кончиками пальцев и растягивала губы в мягкой улыбке.

— В следующий раз я увидел ее, когда подыхал из-за палладия в груди, — Тони хотел добавить, когда мы с тобой еще встречались, но прикусил язык, — она вышла из подсобки пончиковой, наговорила какой-то ерунды, а потом как ни в чем не бывало скрылась там же. Фьюри приказал проверить помещение и ближайшие улицы, но ее нигде не было. А я как дурак радовался, потому что был уверен, что им ни за что ее не поймать.

Тони замолчал на некоторое время, прошлепал какой-то незамысловатый ритм босыми ступнями по полу и рыкнул себе под нос:

— Господи, какой же я идиот.

— Не могу не согласиться, — хохотнула Пеппер, — и давно ты с ней?..

Она не сказала «спишь», но слово так и повисло в воздухе. Тони скосил на нее глаза, съехал по спинке дивана набок и замер, свернувшись калачиком. Перед глазами всплыл их разговор про жертвующих собой супергероев, и Тони горько подумал, что даже от алкоголя иногда бывает польза.

— Чуть больше полугода, — он оборвал наверняка распахнувшую рот Пеппер взмахом ладони и продолжил, — она то появляется, то исчезает, так что я никогда не знаю, когда увижу ее снова. А теперь, наверное, вообще никогда.

Пеппер шумно выдохнула, похлопала его по бедру и зашуршала бумагой. Тони, ожидавший от нее хоть каких-то слов, приподнялся и столкнулся с лукавым взглядом светлых глаз.

— Поздравляю, Тони, — протянула она, покачивая папкой, — ты влюблен.

Тони отшатнулся, рухнул на спину и уставился в белоснежный потолок. Над ним покачивалась люстра, и у Тони отчего-то возникло непреодолимое желание сбить ее к чертям.

— Нет, — решительно заявил он, — нет, это невозможно.

— Тони, — вздохнула Пеппер, захлопывая папку.

— Погоди, не перебивай, — Тони вскинул руку, продолжая сверлить взглядом люстру, — да, она мне нравится, я, черт возьми, хочу ее, но любовь, ты серьезно?

Пеппер снова вздохнула, бросила папку на столик, и та едва не съехала на пол. Тони приподнялся, вскидывая брови, и наткнулся на неодобрительный взгляд. Пеппер поднялась, подхватила сумку и направилась к выходу.

— Серьезно, Тони, — она щелкнула пальцами и мимолетно обернулась, — я оставлю документы и приду завтра. Это копии, так что не бойся испортить.

Тони моргнул, вздрогнул, когда дверь шумно захлопнулась, и упал на спину. Чертова люстра маячила перед глазами, а где-то неподалеку он, кажется, оставлял несколько прототипов новых репульсоров. Тони ухмыльнулся, вытягивая руку вверх, прошептал насмешливое «бам» и расхохотался.

* * *

Викки затянулась и закашлялась, выпуская из носа клубы едкого сизого дыма. Сигарета в руке надломилась, едва не прижигая пеплом кожу, и упала на безжизненный камень под ногами. Сверху нависало серовато-бирюзовое небо, сквозь дымку кое-как пробивался свет тусклого солнца, создавая ощущение вечных сумерек, и не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Викки передвинула высеченную из чьей-то кости фигурку, покачала головой и встряхнула опустевшую пачку. Сигареты как назло кончились, а желания поднимать зад и идти куда-то не было совершенно.

— Итак, Рэй, — сидящий напротив Танос выдернул ее из саморазрушительных размышлений, — ты так и не назвала свое условие.

Викки хихикнула и прищурилась, когда он сделал ход и сбросил на землю несколько ее фигурок.

— Не торопись, друг мой, — где-то в стороне зашипела разъяренной кошкой Небула, и Викки вскинула руки, — скажу, когда придумаю.

Танос хохотнул, наблюдая за ее пальцами, сделал еще ход, и поставил Викки в крайне невыгодное положение. Викки шикнула и прикусила губу, опуская щеку на согнутую в локте руку.

— Никак не могу понять, — Танос снова заговорил, и Викки моргнула, поднимая на него взгляд, — зачем тебе это?

— Просто радоваться, что кто-то сообщает тебе местонахождение камней, не катит? — Викки щелкнула ногтем по фигурке и отправила ее в короткий полет. — Тогда считай, что мне нравятся твои идеи.

Викки едва не расхохоталась от собственных слов, растянула губы в широкой ухмылке и сбросила на землю еще одну фигурку. Их положение на поле более-менее выровнялось, но у Таноса все равно осталось преимущество. Титан расхохотался, хлопнул по каменному столу так, что все фигурки разлетелись напрочь, и Викки едва успела уклониться от одной, летящей ей точно в лоб.

— Союзники — это хорошо, — он утер невидимые слезы и хлопнул себя по коленке, — так ты говоришь, что один из камней на Земле?

— Два, — поправила Викки, фыркнув, — но второй под довольно надежной защитой.

— У меня как раз есть на примете мальчишка, желающий власти, — Танос коснулся пальцами подбородка, а глаза его загорелись огоньком безумного предвкушения, — ему планету, мне — камни.

— Справедливо, — хмыкнула Викки.

Викки поднялась, стряхивая с колен каменную пыль, витающую в воздухе и оседающую на все подряд, отсалютовала успевшему отвлечься от нее титану и вздохнула, поймав недоверчивый взгляд Небулы. Она считала Викки вероятной предательницей, и это было вполне справедливо, но пока Танос делал вид, что верит Викки, Небула ничего поделать не могла. Ни с тем, как Викки корчила в ее сторону рожи, ни с тем, как она закидывала руку ей на плечи.

— Пойду за сигаретами, — доложила Викки в пустоту перед собой, — не теряйте, если что зовите — все равно не услышу.

 

Викки подкинула в ладони пачку сигарет и сунула ее в карман. Кто-то толкнул ее плечом, огрызнулся себе под нос и скрылся в потоке людей. Викки закатила глаза, слегка подпрыгнула, едва отрывая пятки от земли, и направилась в сторону квартиры. Не то чтобы никто кроме землян не курил, не то чтобы во всей Вселенной не нашлось бы чего-то похожего на табак, просто маниакальная тяга к родной планете зудела в кончиках пальцев и упрямо сбивала настроенный маршрут. Викки вздохнула, замирая перед дверью снимаемой квартиры, поморщилась от громкой музыки из соседней и вспомнила, что ключей у нее отродясь не было.

Викки воровато огляделась, хихикнула самой себе и оказалась по ту сторону двери. Квартира встретила ее пылью и осыпавшейся штукатуркой, соседская музыка отсюда показалась еще оглушительнее, и Викки ухмыльнулась, пообещав себе сломать ноутбук тусовщика еще раз. Впрочем, тусовщик мог быть уже другой — жильцы в этом районе не задерживались — однако это не мешало Викки выместить на нем скопившуюся агрессию и повторить бьющий по чужому карману фокус.

Идея вырубить к чертям электричество отчего-то показалась ей лучшим вариантом, и Викки счастливо выдохнула, когда картонная пятиэтажка погрузилась в тишину. Взгляд предательски манил шкаф — единственное более-менее чистое место в квартире, но Викки отважно сопротивлялась, зная, что ни к чему хорошему его содержимое не приведет. Нет, конечно там была и обычная одежда, но черта с два Викки сейчас интересовала она.

Викки прикусила костяшки пальцев и уперла сжатую в кулак ладонь в бок, гипнотизируя взглядом несчастные дверцы. Желание свербело где-то под кожей на лбу, отдавалось эхом в виски и дрожью в сжатые пальцы. Викки нахмурилась, оборачиваясь на заляпанное старой краской окно, шикнула себе под нос и распахнула шкаф, тут же пряча ладони за спиной. Из всего скудного содержимого прилично выглядели разве что коктейльное темно-зеленое и то голубое, самое первое. Викки хохотнула себе под нос, быстро переоделась, распушила волосы пальцами и замерла перед дверью в ванную. Бледное лицо резко контрастировало с рыжиной волос и не хватало одной-единственной, чрезвычайно важной детали.

 

И снова, словно в первый раз, раздражающий гул банкетного зала, смешанные в отвратительный клубок запахи, смех и звон бокалов. Только что закончилась какая-то конференция, люди все еще обсуждали услышанное, хотя кое-кто уже успел основательно набраться. Впрочем, она не была уверена, что он не сделал это заранее. И да, она имела в виду кое-кого конкретного.

Викки поспешно юркнула за занавеску, едва столкнувшись с ним взглядом. По щекам пополз отчего-то стыдливый румянец, в животе всколыхнулась волной выпитая накануне вода, колени подкосились, и отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. И все же Викки не исчезла, не покинула осточертевшее вмиг сборище, а просто спряталась, будто призывая себя найти.

— Прошу тебя, уйди, — выдохнула Викки, едва отодвинувший занавеску Тони раскрыл рот.

Он усмехнулся, встал рядом и поправил ткань так, чтобы их не было видно из зала. Викки поежилась, обхватывая себя за плечи, и сделала крохотный шаг в сторону.

— Твои слова противоречат твоим же действиям, — сказал куда-то в потолок Тони.

— Отвали, — буркнула Викки.

— Красивое платье, — не унимался Тони.

Викки взглянула на него исподлобья, покачала головой и отступила еще на шаг. Мягкая занавеска огладила запястье, и Викки вздрогнула, отшатываясь обратно.

— В прошлый раз оно тебе не понравилось, — выдохнула она, останавливаясь на относительно безопасном расстоянии и от Тони, и от чертовой занавески.

Впрочем, от Старка безопасного расстояния не было.

— Я не говорил, что оно мне не нравится, — Тони откинулся на стену и толкнул ногой тяжелую ткань, — я говорил, что оно слишком дешево для тебя. Но тем не менее оно красивое.

Викки коротко хохотнула, разглядывая его сквозь полуопущенные ресницы, и неожиданно для самой себя пнула Тони по голени. Старк ойкнул, но жаловаться не стал, только покосился на Викки обиженно.

— Заслужил, — тихо отрезала она.

— Заслужил, — угрюмо подтвердил он.

Повисла тонкая, прерываемая смехом, музыкой и дыханием тишина. Викки вздохнула и уже открыла было рот, но Старк опередил ее:

— Я…

— Будешь извиняться, ударю снова.

— Вообще-то я хотел пригласить тебя на танец, — вскинул руки Тони, слегка склоняя голову, — но можешь побить меня, если хочешь.

Викки глухо расхохоталась, закрывая лицо ладонью. Казалось, будто Тони говорит искренне, однако в его глазах водили безумные хороводы смешинки. Викки отодвинула занавеску, осторожно выглядывая наружу, спешно задернула ее, сделала шаг, вставая лицом к лицу с выжидающим Тони, и натянула на лицо самую что ни на есть фальшивую улыбку.

— Мне нужно припудрить носик, — смешинки в голосе взвились в воздух, смешались с чертятами Старка и заплясали в безумном танце.

Она выскочила в зал до того, как Тони переварил ее слова, но все равно успела услышать несущееся вслед веселое «тогда в другой раз!». Викки исчезла, едва сделав шаг прочь из зала, оказалась в собственной комнате и рухнула на пол возле кровати.

Смех рвался из груди нервным бульканьем, Викки обняла колени одной рукой, провела ладонью по лицу, будто могла стереть льющиеся фонтаном эмоции, и расхохоталась, запрокидывая голову на кровать. Потолок перед глазами пестрел трещинами и выбоинами, на большей его части отсутствовала краска, кое-где виднелись следы чего-то отвратительно-желтого, а в углу располагалось большое паучье гнездо.

— Твою мать, — выдохнула Викки, захлебываясь собственным дыханием.

Викки задушено хихикнула и опустила голову на предплечье. Сидящая рядом с ней Романофф выхватила из вазочки несколько орешков и закинула в рот все разом. Перед ними на барной стойке стояли несколько пустых бокалов, а еще, вперемешку с ними, пара стопок.

— Так чего у вас там со Старком? — прочавкала Наташа. — Он тебя уже кинул?

— Кто кого кинул, — хохотнула Викки, осушая стопку и взмахом требуя еще, — тебе правда интересно?

Наташа скосила на нее глаза и выдохнула «не особо», так что Викки расхохоталась, перетягивая к себе вазочку с орешками.

— Что, приказ Фьюри? — не дождавшись ответа, Викки склонила голову набок и передразнила, едва сдерживая хохот. — Пусть она считает нас идиотами, а не врагами.

— Эй, откуда ты?.. — Наташа прищурилась, подаваясь вперед, и Викки замахала руками. — Ты что, телепат? Как в фильмах?

Викки икнула и хохотнула, едва не падая лбом на стойку. Романофф смотрела на нее пронзительно, будто вовсе не была пьяна, и Викки качнула головой, перебирая в пальцах орешки.

— Не-е-ет, — протянула она, — это довольно сложно объяснить.

Она замолчала, и Наташа хмыкнула, поняв, что объяснений не дождется. Романофф подтянула к себе еще один бокал, презрительно фыркнув в сторону стопок, и откинулась назад, будто у стула, на котором она сидела, была спинка.

— Как ты это делаешь? — выдохнула Викки, подаваясь к ней. — Ты пьешь больше меня, но все еще не пьяна.

Наташа качнула бокалом в воздухе и ухмыльнулась, на мгновение скрывая лицо за рыжими кудрями. Викки хмыкнула, тряхнула волосами и прикрыла глаза.

— Может ты мое отражение в этом мире? — протянула она себе под нос и тут же презрительно фыркнула. — Надеюсь, что нет.

Шумная компания молодых мужчин за дальним столиком взорвалась смехом, и Викки поморщилась. Не то чтобы она совсем не выносила громких звуков, но чужие голоса по большей части нервировали, а плещущийся в крови алкоголь, кажется, и вовсе усиливал восприятие. Наташа, точно не обратив на них внимания, выхватила из ее рук вазочку и сгребла едва ли не все оставшиеся орешки.

— Эй! — снаружи что-то приглушенно загремело, и Викки шикнула себе под нос. — Какого черта?

В распахнувшуюся дверь как ни в чем не бывало вошел, сверкая дорогими туфлями и широкой улыбкой, Тони. В руке он сжимал стальной чемоданчик, внутри которого наверняка скрывался костюм Железного человека.

— Думала, ты придешь быстрее, — усмехнулась Наташа, растягивая пухлые губы в улыбке, — я послала тебе сообщение полтора часа назад.

Тони скорчил недовольную мину, упал на стул рядом с Викки, оглядел стойку и заказал себе того же. Встретив непонимающий взгляд бармена уточнил, говорит ли он по-английски, и получил в ответ еще больше недоумения.

— Mu tego samego (ему того же), — махнула ладонью Викки, и бармен понятливо кивнул.

Тони закатил глаза, поставил чемодан под ноги и закинул ногу на ногу. Романофф продолжала пакостно улыбаться, покачивая в пальцах бокал, а Викки обиженно косилась на пустую вазочку.

— Твоя подружка буянит в баре, — растягивая звуки, процитировал Тони, — могла бы уточнить, что бар в Польше. И она не буянит.

— И я не его подружка, — лениво поправила Викки.

Наташа облизнулась, повела плечами и причмокнула, перебрасывая в пальцах оставшиеся орешки. Тони, получив заказ, тут же отправил его в рот и поморщился, едва сдерживая плевки.

— Вы не могли найти место получше? — выдохнул он, опрокидывая и встряхивая вазочку.

— Не у всех такой притязательный вкус, мистер Старк, — хихикнула, наблюдая за его действиями, Викки, — и вообще, чем тебе не нравится Польша? Мой отец, между прочим, здесь вырос.

На последней фразе голос Викки потух, и она опустила голову на сложенные на стойке руки. Наташа прищурилась, подаваясь к ней, но продолжать рассказывать о себе Викки не собиралась. Тони задумчиво щелкнул пальцами и нахмурился.

— Вырос в Польше? — повторил он. — Только не говори, что…

— О, да, — оборвала его Викки, — именно там.

Тони выдохнул и хохотнул, хлопнув Викки по спине. Его пальцы, на мгновение исчезнув, вплелись в рассыпавшиеся по плечам волосы и начали осторожно массировать шею. Викки вздохнула, поглядывая на него сквозь рыжую завесу, и прикрыла глаза, отдаваясь приятным ощущениям.

— Это ломает вашу версию с Гидрой или укрепляет ее? — хохотнув, спросил Тони.

Наташа шикнула на него и не ответила. Рядом с ухом Викки послышался стук опускаемого на стойку бокала, и она поморщилась, вскидывая руку:

— Ломает! Терпеть не могу тех, кто устраивает расовый геноцид.

— Przepraszam, panowie (прошу прощения, господа), — привлек к себе внимание бармен, — ale lepiej odejść (но вам лучше уйти).

Викки резко вскинула голову, сбрасывая руку Тони, и, следуя за его взглядом, обернулась. Те самые весельчаки за дальним столиком поглядывали на них косо, кое-кто даже уже поднялся, разминая запястья.

— Ну класс, — выдохнула Викки, когда один из них направился к ним.

— Chcesz tu siedzieć, mówić po naszemu (хотите сидеть здесь, говорите по-нашему), — ухмыльнулся крупный бородатый мужчина, — i w ogóle, dwie laski na jednego za dużo będzie (и вообще, две девки на одного многовато будет).

Его товарищи за столиком заржали, бармен пискнул и скрылся в подсобном помещении. Кто-то выкрикнул «podziały, stary pryk», и Викки выдохнула, отбросила мешающие волосы и вытянула перед собой средний палец:

— Idź do diabła (вали к черту).

Наташа выразилась крепче, непонимающий ни слова Тони хлопнул глазами и схватился за ручку чемодана. Викки и Романофф остановили его одновременно, бросив, что только Железного человека здесь не хватало, и он послушно вскинул руки, ухмыляясь в глаза здоровяку.

— О Боже, только не делай еще хуже, — закатила глаза Наташа.

Кулак здоровяка пролетел совсем рядом с Тони, он едва успел увернуться, пересел на соседний стул и сказал как ни в чем не бывало:

— Мне показалось, я слышал свою фамилию.

Викки переглянулась с Наташей, и они обе прыснули. Здоровяк, недовольный провалившейся атакой, сказал что-то еще, но его уже никто не слушал.

— Нет, он обозвал тебя старпером, — хохотнула Викки.

— Серьезно? Ах так! — Тони подскочил и ударил здоровяка кулаком в скулу, тут же отдергивая руку и потрясая запястьем. — Ау! Чувак, ты что, железный?

— Когда он успел напиться? — закатила глаза Наташа.

— Пока искал нас? — пожала плечами Викки. — У него было целых полтора часа.

Она увернулась от тянущего к ней руки высокого мужчины, поднырнула под его плечом и пнула в спину. Наташа недалеко от нее разобралась сразу с двоими, а Тони, подхватив чемодан, уворачивался от беспорядочных ударов здоровяка. Слава богу, ему в голову больше не приходило использовать костюм, но из-за этого Старка стремительно зажимали в угол.

— Нат! — выкрикнула Викки, пробираясь через столики. — Ты тут справишься? Я уведу Тони!

Вместо ответа Романофф показала большой палец, локтями раскидывая подбирающихся к ней с двух сторон мужиков. Викки хмыкнула и кивнула, вздрогнула, когда кулак здоровяка с дребезгом приземлился на чемодан, вздохнула и появилась рядом с закрывающим лицо Старком.

— А ведь все было в порядке, пока ты не пришел, — печально выдохнула она ему в ухо.

— Опять я виноват? — вскинул брови Тони.

Викки дернула его в сторону, и удар здоровяка обрушился на ни в чем неповинную стену. Теперь они пятились к двери, кое-как пробираясь через устроенный пьяной компашкой бедлам. Тони размахивал чемоданом, когда они врезались в кого-то, здоровяк, кажется, переключился на кого-то из своих, и Наташи уже тоже не было видно. Викки снова дернула Тони за рукав, разворачивая его лицом к двери, и подтолкнула в спину.

— Ну разумеется, — кивнула она, — буду ждать тебя снаружи.

— Ну разумеется, — передразнил Тони и ломанулся вперед.

* * *

Викки еще раз взглянула на себя в зеркало, причмокнула окрашенными алой помадой губами и натянула перчатки. Отчего-то сегодня хотелось выглядеть особенно красиво, сверкать, словно драгоценный бриллиант, раня неосторожных острыми гранями. Викки поморщилась, запуская пальцы в волосы и взъерошивая их, и склонила голову набок, разглядывая покрывающий щеки румянец. Рыжие волосы и багровая помада ярко контрастировали со светлыми глазами, отчего те казались пустыми прозрачными пятнами посреди лица.

Сегодня она собиралась развлекаться. Разговаривать с людьми, наслаждаться музыкой и может быть даже танцевать. Викки вовсе не собиралась искать на этом приеме Тони, но она нисколько не была против, если он сам ее найдет.

Февраль обдавал кожу холодным ветром, морозил дыхание и путался в волосах влажным запахом скорой весны. Конец месяца выдался относительно холодным, но все же неуловимо предупреждал о скорой смене сезона. Викки фыркнула, ощущая мурашки на открытой коже, хихикнула про себя, разглядывая дам в теплых шубах, и повела плечами. В зале было тепло, но ей отчего-то хотелось посмотреть на прибывающих мужчин и женщин, сияющих отпечатком богатства на лицах.

Тони, словно в противовес всем, вылез из машины в одном костюме, махнул рукой в качестве приветствия и что-то сказал оставшемуся в салоне водителю. Автомобиль бесшумно тронулся, оставляя Тони перед входом в дорогущий отель, и он поспешил внутрь, скрываясь в отсвечивающем золотым светом нутре.

Викки вздохнула, тоже оказываясь внутри, и поежилась от окатившего замерзшее тело тепла. Дрожь пробрала всего на мгновение, и Викки рассмеялась, ловя на себе чей-то взгляд. Несколько мужчин поздоровались с ней, точно они были знакомы, перебросились парой слов и сменились следующими собеседниками. Кто-то пригласил ее на танец, но Викки отказалась, отмахиваясь.

Шампанское взрывалось щекотными пузырьками, ласкало внутренности и вырывалось наружу улыбкой. Викки склонила голову набок, ловя на себе взгляд Тони, отсалютовала ему бокалом и отвернулась, скрываясь среди гостей. Его внимание будоражило, Викки бежала от него и стремилась к нему, все больше путаясь в собственных мыслях, и наконец оказалась достаточно близко чтобы выдохнуть в самое ухо:

— Отвратительный вечер, мистер Старк.

Ей было весело оттого, что Тони скривился, от щекочущего рот шампанского и от застилающей взор эйфории золота, вьющейся где-то над ее головой. Викки поймала его взгляд и облизнулась, подхватывая забытую капельку, и коснулась пальцами горячей ладони. Исходящий от Тони жар ощущался даже сквозь ткань перчаток, и Викки на мгновение позволила себе наслаждаться этим теплом так, будто оно могло принадлежать ей.

— Я думал, мы давно перешли на ты, — хмыкнул Тони, и Викки едва не расхохоталась.

Она растянула губы в улыбке, качнула бокалом и сделала большой глоток. Шампанское заискрило на языке, и она поджала губы, делая обиженный вид.

— Только если я хочу оказаться в твоей постели, — Викки провела языком по губам и качнула головой.

Тони хохотнул, обдавая ее пронзительным взглядом, склонился к самой щеке и прошептал, протягивая раскрытую ладонь:

— Потанцуешь со мной?

Викки закатила глаза и рассмеялась, отставляя бокал на поднос проходящего мимо официанта, вложила затянутые в перчатку пальцы в его ладонь и качнула бедрами, переступая с ноги на ногу:

— Не боитесь, что оттопчу ноги?

Тони снова скривился, когда она обратилась к нему официально, и Викки хихикнула, опуская ладонь на его плечо. Темно-синий пиджак пах дорогим одеколоном, и Викки втянула воздух, наслаждаясь пьянящим ароматом. Тони закружил ее неспешно, повел куда-то мимо танцующих пар, и Викки не сразу заметила, что они оказываются все ближе и ближе к занавешенному бархатом выходу.

Воздух искрил, точно золотистое шампанское, и Викки вздрогнула, когда остановившаяся мелодия сменилась другой. Тони, замерший, словно задумавшийся истукан, последовал за ней послушно, глупо улыбнулся провожающему швейцару и прижал ее к стене, стоило им очутиться в безлюдном коридоре.

Викки рассмеялась в поцелуй, обхватила руками его шею и притянула настолько, чтобы его тепло обволакивало ее мерцающим коконом. Тони выдохнул, опуская ладони ей на талию, обиженно рыкнул, прикусил мочку и прошептал в самое ухо:

— Тебя не было на улице.

Смех заполнил коридор дрожащим звоном, Викки склонила голову набок, ероша его волосы, и щелкнула ногтем по спрятанной в ухе гарнитуре.

— Сегодня была, — фыркнула она и чмокнула Тони в нос, — пусть твой водитель заберет нас.

Тони, кажется, подвис, но, поймав ее смешок, вздрогнул и быстро потребовал подогнать машину. Викки фыркнула, ухватилась за его руку и потянула в сторону черного хода, и уже спустя несколько минут они сидели в салоне. Тони навалился на нее, путаясь пальцами в волосах, и Викки расхохоталась, отстраняя его и аккуратно застегивая ремень безопасности.

— Ты не умрешь, если потерпишь еще немного, — фыркнула она, встречая обиженный взгляд.

Тони моргнул, откидываясь на подголовник, шумно выдохнул и перевел на Викки затягивающий глубиной взгляд. Викки хохотнула, забралась на сиденье с ногами и закатила глаза, когда Тони указал ей на болтающийся с ее стороны ремень безопасности.

— Ты сегодня такая, — Старк скосил на Викки глаза и сгреб ее в охапку одной рукой, — счастливая, просто потрясающе. Хэппи, подними стекло!

Подглядывающий в зеркало заднего вида водитель вздрогнул, и матовое стекло неспешно скрыло его слегка покрасневшее лицо. Тони закатил глаза, буркнув что-то вроде «вечно подглядывает», и уставился на Викки вопросительно, точно требуя немедленного оправдания.

— Могу я побыть счастливой в свой день рождения, — Викки протянула руку и постучала по стеклу костяшками пальцев, — серьезно, как в такси?

Под потолком показалась щель, и Тони тут же взмахнул рукой, накрывая плечи Викки и притягивая ее обратно.

— Верни на место! — прорычал он, и щель пропала. — Черт, у меня нет подарка.

— Если бы меня интересовал подарок, я бы сказала тебе раньше, — хмыкнула Викки.

Тони вздохнул, зарылся носом в ее волосы и усадил себе на колени. Машина свернула, и Викки дернуло в сторону, так что она едва не растянулась во всю длину сидений. Она почувствовала жаркий выдох на макушке и прижалась губами к бьющейся на шее жилке.

— Выбери что-нибудь, а я оплачу, — прошелестел Тони и тут же сам себя оборвал, — нет, хочу сам придумать.

Викки рассмеялась, услышала шуршание гальки под колесами и выглянула в окно. Сквозь тонировку мало что было видно, однако плескающийся под скалами океан ловил блики фар и луны, превращаясь в покрытое звездами небесное полотно. Машина остановилась, и Викки поспешно выбралась наружу, задирая голову и сравнивая темное небо с водной гладью.

— Что ж, теперь у тебя есть целый год, чтобы придумать мне подарок.

Викки обернулась и лукаво подмигнула. Тони обнял ее со спины, зарылся носом в волосы, проводил взглядом скрывающуюся за поворотом машину и потянул Викки в дом, едва заметив рассыпавшиеся по ее коже мурашки. Викки громко фыркнула, когда он приказал Джарвису занести ее в протоколы безопасности и тут же скрылся из виду, сбросила осточертевшие туфли и босиком прошлепала к дивану.

Тони появился откуда-то сбоку, он покачивал бутылкой и парой бокалов на длинной ножке, и Викки фыркнула, забираясь на диван с ногами.

— Пытаешься споить меня? — хохотнула она, протягивая руку.

Тони вложил в ее пальцы бокал осторожно, на мгновение задержал руку и отстранился, вызывая у Викки разочарованный вздох. Он так и остался стоять перед ней, отделенный преградой из журнального столика, разве что скинул ботинки и тоже остался босиком.

Тихая музыка, кажется, заиграла сама собой, Викки прикрыла глаза и поднялась, кружась на пальцах. Оставленный на столике штопор легко вспорол длинное платье, укоротил юбку, позволяя делать широкие шаги и выпуская на свободу скованную вечерним костюмом шалость. Тони приглушенно присвистнул, поймав ее в свои объятья, и Викки потянула его дальше, пересекая помещение летящими шагами.

Едва распахнув глаза, Викки попалась в плен его глаз, закусила губу и прищурилась, запуская пальцы под пиджак. Стянуть его не составило труда, но теперь белоснежной преградой встала рубашка, и Викки нетерпеливо рыкнула, ловя смешинки в глазах Тони. Он притянул ее ближе, поймал в плен дыхание и, точно в отместку, запустил пальцы под неприлично короткую теперь юбку. Огладил бедро, мазнул губами по щеке, сжал тонкую кожу, вырывая из груди Викки стон, и поймал его губами, сцеловывая каждый звук.

— Останься здесь, — выдохнул ей в губы Тони, будто ничего важнее сейчас не существовало.

Викки хохотнула, ловя в плен и прикусывая его губу, прикрыла глаза, подглядывая из-под полуопущенных ресниц, и потянулась к ремню. Она смотрела в его глаза, видела там себя и тонула в бесконечности собственного безумия.

— Только сегодня, — промурлыкала она, опускаясь перед ним на колени, — сделаю тебе подарок.

Тони смазано выдохнул, когда она стянула с него штаны, запутался пальцами в волосах и запрокинул голову. Викки поцеловала член сквозь трусы, сдернула их к черту и облизнулась, поглядывая наверх.

 

Утро встретило Викки тихим сопением в макушку, обнимающими за талию горячими руками и мерным гулом ректора под ухом. Викки поморщилась, цокая по скрывающей чудовищную энергию стекляшке ногтем, и выдохнула, оставляя рядом невесомый поцелуй. Выбраться из заточения рук Тони удалось не без труда, Викки хихикнула, натягивая на него съехавшее одеяло, и вздрогнула, сталкиваясь с собственным отражением в зеркальной дверце шкафа. Тут и там цвели, словно разъедающие кожу язвы, алые засосы, на лице красовался лихорадочный румянец, вчерашние кудри превратились в мочалку, а от вечернего макияжа не осталось и следа.

Викки фыркнула, распахивая шкаф, сдернула первую попавшуюся рубашку и закуталась в нее, точно в домашний халат. Тони не был особенно высоким, так что его рубашка как раз обрывалась, едва прикрывая ягодицы, а вот плечевой шов оказался где-то в районе локтя, так что рукава пришлось закатать едва ли не вполовину. Викки вдруг почувствовала себя совсем маленькой, обернулась на мирно сопящего Старка и закатила глаза.

Уходить отчаянно не хотелось. Не то чтобы она не привыкла после бурной ночи с рассветом оказываться в грязной квартире в захолустье Куинса, но в конце концов вчера был ее день рождения, так что она могла позволить себе крошечную слабость.

И не то чтобы Викки в самом деле собиралась хозяйничать в чужом доме, просто голодный желудок выл стаей китов и неприятно скручивался в узел, так что оказавшаяся на первом этаже кухня пришлась как нельзя кстати. И Викки в самом деле не ожидала, что там окажется что-то кроме алкоголя и, она гадостно хихикнула, майонеза, однако в холодильнике Тони нашелся вполне пригодный для завтрака набор продуктов, так что она, недолго думая, засучила рукава и принялась распахивать все шкафчики подряд.

— Выглядит аппетитно, — послышался голос Джарвиса, когда почти все уже было готово, — мне позвать мистера Старка?

Викки фыркнула себе под нос, перевернула блинчик и закусила губу, прикрывая глаза на мгновение.

— Сам придет, — буркнула она, не поднимая головы, — я думала, ты меня остановишь.

— Мистер Старк приказал ни в коем случае не препятствовать вам, — механически отчеканил Джарвис.

— Ого! — Викки рассмеялась, крутанувшись на пятках, и взмахнула кухонной лопаткой. — То есть я могу ходить…

— Везде, где захочешь, — кивнул опершийся о стену Тони.

Викки прищурилась, оглядывая его придирчивым взглядом, взмахнула лопаткой в приветствии и склонила голову набок, едва не забывая переложить на тарелку очередной готовый блинчик. На Тони были спортивные штаны с растянутыми коленками и выцветшая футболка, и в таком виде он казался настолько теплым и домашним, что у Викки подкашивались коленки.

Тони смотрел на нее долго, дольше чем обычно, приблизился почти вплотную и опустил локоть на столешницу. Викки вздрогнула, ощутив его дыхание на ухе и задавила разливающееся в груди странное чувство.

— У тебя веснушки, — выдохнул Тони и тут же, подозрительно щурясь, спросил, — тебе ведь есть восемнадцать? Выглядишь совсем ребенком, чувствую себя педофилом.

Он хохотнул, сводя все в шутку, но Викки все равно вздрогнула, ощутив пустившиеся вскачь мурашки. Она растянула губы в улыбке, сунула ему в руки тарелку и склонила голову набок.

— Макияж — страшная сила, мистер Старк, — изрекла она, покачивая лопаткой, — но вообще-то мне двадцать семь.

— Серьезно? Никогда бы не подумал, что ты старше двадцати…

Тони хохотнул и потянулся к ней, и в этот же момент масло на сковороде взорвалось, разлетаясь обжигающими брызгами. Викки, не успев сообразить, исчезла, появляясь по другую сторону стола, и зажмурилась, ощущая на себе пронизывающий насквозь взгляд Тони. Его пораженный выдох послышался спустя мгновение, звякнула о столешницу тарелка, и Викки распахнула глаза, отшатываясь назад.

Сердце пойманной птицей стучало где-то в горле, странный, иррациональный страх накрыл с головой, и Викки замерла, сжимаясь и подбираясь. Она не любила показывать способности, не любила, когда кто-то смотрел на нее, как на интересный для исследования объект, и оттого она никак не могла решиться поднять взгляд выше светящегося в груди Тони реактора. Тони медленно поднял руки и сделал шаг к ней, и его оглушающие шаги казались Викки стуком собственного сердца. Викки снова зажмурилась, позволяя ему взять себя за руку, и подалась вперед, опуская лоб на его вздымающуюся от глубокого дыхания грудь.

— Это потрясающе. Я уже видел на записи, но, — Тони аккуратно коснулся ее волос пальцами и выдохнул, оставляя на макушке отпечаток собственного дыхания, — как ты это делаешь?

Викки выдохнула вставший комом в горле воздух сквозь сжатые зубы и осторожно подняла взгляд. В глазах Тони не было враждебности, они сверкали восхищением и интересом познающего мир ребенка, но вместе с тем губы его были понимающе поджаты. Он поглаживал Викки по волосам, словно она была ребенком, разглядывал что-то, известное одному ему, и не торопил, позволяя сделать вид, будто ничего не случилось.

— Это генная мутация, — наконец едва слышно пробормотала Викки, — я родилась с этим.

Тони отстранил ее едва-едва, вгляделся в глаза и кивнул чему-то своему. Викки фыркнула, цепляясь пальцами за его футболку, прикрыла глаза и улыбнулась, позволяя себе открыться впервые за долгое время.

— Там, откуда я пришла, нас таких много, — добавила она, вздыхая, — было по крайней мере. Сейчас, наверное, уже никого не осталось.

Тони склонил голову набок и поджал губы, ожидая пояснений. Викки фыркнула, снова опуская щеку на его грудь, и прикрыла глаза. Под веками взрывались воспоминания, и она поспешно замотала головой, не желая думать об этом хотя бы сегодня. Тони, впрочем, был с ней не согласен.

— И откуда ты? — спросил и тут же снова перевел в шутку. — Нужно же мне знать, каких мест следует избегать.

Викки хохотнула, сцепила ладони за его спиной и выдохнула:

— В Уэстчестере есть школа для мутантов. В другом Уэстчестере, не здесь, так что ты вряд ли сможешь туда попасть.

— В другом? — переспросил Тони, будто в самом деле до сих пор ничего не понимал.

— В параллельном мире, — кивнула Викки, все еще не поднимая глаз, — здесь все довольно похоже, но многие вещи отличаются.

Тони шумно выдохнул, прижался губами к ее макушке и отпустил, сверкая детским восторгом в глазах. Викки задохнулась от его взгляда, едва не распахнула от нахлынувших эмоций рот и замерла, продолжая сжимать в пальцах ткань его футболки.

— Я… это невероятно, погоди, — Тони, кажется, захлебнулся в собственном восторге, отнял ее руки и развернулся, едва не впечатываясь носом в стену, — я в мастерскую, а ты никуда не уходи!

Он скрылся, и Викки расхохоталась, ощущая, как натянутая внутри струна лопается, обдает внутренности жаром, рассекает тонкую кожу и выпускает наружу все, чему следовало бы находиться внутри. Глубоко внутри, под слоем пыли и пепла, потому что Викки похоронила эти чувства десять лет назад, и теперь они вовсе не были нужны. Как не нужно было ничего, что могло помешать осуществлению ее глупого, по-детски наивного плана.

 

Ближе к вечеру, когда Тони все еще пропадал в мастерской, а Викки развалилась на диване перед телевизором, пришла Пеппер. Викки видела ее по телевизору и мельком издалека, но никогда не встречала так близко, так что теперь, полуобернувшись и прикусив губу, разглядывала с неподдельным интересом. Она была красивой, высокой с тонкой точеной фигурой, пшеничными с рыжеватым отливом волосами и потрясающей улыбкой. Деловой костюм обтягивал изгибы тела, а туфли на высоких каблуках вытягивали ее еще больше, превращая в лесную нимфу. Викки махнула ей рукой, и Пеппер едва заметно сбилась с шага, растерянно моргнула и улыбнулась.

— Привет, — она приблизилась и протянула руку, — я Пеппер. Пеппер Поттс.

— Виктория, — Викки поднялась и пожала протянутую ладонь, — если тебе нужен Тони, он с самого утра в мастерской. Позвать?

Викки склонила голову набок и задрала подбородок, разглядывая Поттс снизу вверх. Пеппер была почти одного роста с Тони (хотя тут немаловажную роль играли каблуки), и Викки почувствовала себя самой настоящей коротышкой по сравнению с ней.

— Он дал тебе код от мастерской? — удивленно моргнула Пеппер.

— Какой код? — вскинула брови Викки.

Пеппер покачала головой, поджимая губы, улыбнулась и направилась в сторону лестницы. Викки последовала за ней, шлепая босыми ступнями по полу и сцепив ладони за спиной, и сделала вид, что не услышала тихий вздох. Гремящая музыка послышалась уже на подходе к лестнице, и Викки усмехнулась, глядя, как Пеппер неприязненно морщится. Внизу, отделяя мастерскую от лестницы, поблескивало стекло, на котором рядом с дверью Пеппер набрала код. Прямо на стекле высветилась ее фотография, и дверь с тихим «пуф» отворилась, выпуская наружу бьющие по голове звуки.

Пеппер зажала уши ладонями и ступила внутрь, а Викки поморщилась, появилась на крутящемся стуле и выкрутила громкость до минимума. Выстраивающий что-то на голограмме Тони вздрогнул и обернулся, оглядел ее с ног до головы и цокнул, гася экран. Пеппер кашлянула, и он махнул ей рукой.

— Не ходи здесь босиком, — сказал Тони, и Викки развела руки в стороны, без слов говоря, мол, я и не хожу, — привет, Пеппс. Только не спрашивай, как она это делает, я сам не знаю.

Викки опустила щеку на ладонь, подтянула ноги на стул и оглянулась на погасший экран. Тони проследил за ее взглядом и пожал плечами, принимая у Пеппер раскрытую папку с документами, и поставил, не глядя, размашистую подпись.

— Получилось найти доказательства существования параллельных миров? — спросила Викки, постукивая ногтем по черной поверхности стола.

— Прямое доказательство сидит на моем стуле и все еще одето в мою рубашку, — хохотнул Тони, отдавая Пеппер папку, — но нет, если это так важно.

— Досадно, — протянула Викки, прищуриваясь, — кстати, почему Пеппер? Можно звать тебя Вирджиния? Джин или Джинни?

Пеппер вздрогнула, а Тони хохотнул, поглядывая на бывшую помощницу. Поттс прикусила губу, выдохнула, прижимая к себе папку, и покачала головой:

— Пеппер подойдет. Я пойду, Хэппи ждет меня в машине.

Она обернулась, уже собираясь скрыться, и Викки появилась перед ней, так что Пеппер дернулась и охнула, отшатываясь, а Тони рассмеялся.

— Не хочешь остаться на ужин? — склонила голову набок Викки.

Пеппер раскрыла было рот, чтобы что-то ответить, но Тони перебил ее, засовывая руки в карманы:

— Сказал же, не ходи босиком.

Викки надула губы и исчезла, услышав напоследок усталый выдох Пеппер:

— Я только надеюсь, что она совершеннолетняя, и ты знаешь, что делаешь.

Они появились в гостиной только спустя несколько минут. Пеппер, кажется, была чем-то смущена, а вот Тони наоборот выглядел довольным. Он шел, все также пряча ладони в карманах, за бывшей помощницей, и насвистывал себе под нос незамысловатую мелодию. Пеппер обернулась к нему у самых дверей, облизала пересохшие губы и растянула их в улыбке, и Тони улыбнулся в ответ.

— Точно не хочешь остаться? — спросил он, лукаво улыбаясь. — Можно позвать Хэппи и заказать пиццу.

— Я, — Пеппер запнулась и отвела взгляд, — мне еще нужно вернуться в компанию, так что…

Между ними повисла какая-то неловкая, наполненная напряжением пауза. Пеппер переступила с ноги на ногу и оглянулась на стоящую на подъездной дорожке машину, а Старк пригладил волосы, отер ладонь о штаны и сунул ее обратно в карман.

— Да, — хохотнул, кашлянув, Тони, — ты ведь все еще делаешь мою работу. Увидимся в другой раз.

Викки прищурилась, наблюдая за ними с дивана, закинула локоть на спинку и склонила голову. Выглядело все так, будто между ними все еще были чувства, и это, кажется, странно злило. Викки поджала губы и фыркнула, впервые пожалев, что у нее нет дара телепата, и прикусила изнутри щеку. От собственных мыслей вдруг стало неловко, ей показалось, что она никогда прежде не ревновала, и оттого странное, прижигающее изнутри чувство выглядело таким ярким.

— Пока, Тони, — выдохнула Пеппер, хватаясь за ручку двери, — до свидания, Виктория.

— Увидимся, — бросила Викки вслед закрывшейся двери.

Тони выдохнул, когда машина шумно отъехала и скрылась за поворотом, хохотнул и склонил голову набок. Викки закатила глаза, похлопала ладонью по месту рядом и ухмыльнулась, когда Тони послушно сел.

— Так что насчет пиццы? — спросила она, пихая его в бок.

Тони нахмурился, будто эта фраза оказалась для него слишком сложной, поджал губы и отмер только когда Викки расхохоталась.

— Джарвис, закажи пиццу, — приказал он, возвращая лицу привычное, слегка надменное выражение, — ты какую хочешь?

Викки поднялась и потянулась, отчего рубашка задралась совсем уж неприлично. Тони фыркнул, когда Викки поправила рукава, но так и не одернула длину, и она, едва обернувшись, показала ему язык.

— Что-нибудь с грибами, — она приложила палец к губам и задумчиво прищурилась, — и без пепперони. Знаешь, со стороны вы выглядите как влюбленная парочка.

— Черт, я люблю пепперони, — хохотнул Тони, добавляя «Джарвис, ты слышал», и тоже поднялся, — так ты ревнуешь?

Викки дернулась, словно пойманная с поличным, растянула губы в усмешке и обернулась, оказываясь в ловушке рук Тони. Он обнял ее за талию и принялся покачиваться из стороны в сторону.

— А ты уклоняешься от ответа? — выдохнула Викки.

Тони склонил голову набок и лукаво улыбнулся, отчего вокруг его глаз разбежались лучики-морщинки. Викки покачала головой, следуя за его шагами и громко выдохнула, когда он закружил ее.

— Я слышал один вопрос, но его задала не ты.

На улице стало совсем темно, так что теперь из-за ярко горящего света вместо скал и океана Викки видела в панорамных окнах собственное отражение. Пылающее румянцем лицо казалось чьим-то чужим, а вот горящие глаза совершенно точно были ее собственные.

— С чего ты взял, что я ревную? — Викки склонила голову набок и широко улыбнулась, обнажая зубы. — Нет, конечно нет.

Тони, будто поверил ее словам, серьезно кивнул, подхватил Викки на руки и прижался губами к ямочке между ключиц. Викки обхватила его ногами за пояс и рассмеялась, и Тони поймал ее улыбку и накрыл поцелуем губы.

— Значит ты останешься и сегодня? — выдохнул он, глядя в ее глаза снизу вверх.

Викки расхохоталась, опуская голову и опираясь лбом о его лоб, закусила губу, словно задумалась, и вплелась пальцами в волосы. Тони смотрел выжидающе, ожидал ее ответа, и Викки запрокинула голову и расцепила руки, позволяя ему удерживать себя на весу.

— Только захвачу кое-какие вещи, — бросила она прежде чем исчезнуть.

Серо-бирюзовое небо нависало над головой толщей воды, Викки казалось, что планету к чертям затопили ядовитые реки, погрузили в пучину и прижали ко дну без единого глотка воздуха. Танос восседал на своем массивном троне, лениво оглядывал подчиненных и отдавал ленивые же приказания. Викки сидела на голой земле где-то за его спиной, поджав под себя ноги и опустив щеку на ладонь, разглядывала разноцветных инопланетян и пересчитывала, какого цвета больше. Выигрывала единственная зеленокожая здесь Гамора, и Викки про себя хихикала, потому что вечно огрызающаяся Небула продула ей и в этот раз.

— Эй, — Викки появилась перед восседающим в каменном кресле Таносом и склонила голову набок, — что ты собираешься делать после?

Титан вскинул брови и хохотнул, Небула дернулась от резкого движения, а Гамора закатила глаза и сложила руки на груди. Викки сунула ладони в карманы и пнула носком ботинка отскочивший в сторону приспешников Таноса камешек.

— После чего, дитя? — Танос подался вперед, опустил локти на колени и едва заметно улыбнулся.

— Ну смотри, — Викки крутанулась на пятках, и Небула рассерженно зашипела, — вот уничтожил ты половину населения вселенной, добился своей высокой цели, дальше что?

Танос громогласно расхохотался, откидываясь назад, и Викки показалось, что земля завибрировала под ее ногами. Она ссутулилась, поглядывая на него исподлобья, и оскалилась, встряхивая волосами.

— А, еще вопрос, — Викки ойкнула и запустила пальцы в растрепанные волосы, — ты собираешься сортировать по планетам или просто уничтожишь рандомную половину? Ну, в смысле, ты же затеваешь все это, чтобы всем хватило ресурсов и больше не было голода и войн, верно? Если ты снесешь население одной планеты, но оставишь практически всех на другой, дашь ли ты им технологии, чтобы выжившие смогли частично переселиться на опустевшую планету? И что будешь делать с недовольными? И кстати, ведь когда-нибудь популяция восстановится, и ресурсов снова перестанет хватать.

Викки захлопнула рот, скосила глаза на вскинувшую брови Гамору и ухмыльнулась. Танос, словно задумавшись, потер пальцами подбородок и опустил локти на подлокотники трона. Он громко хмыкнул и снова рассмеялся, и Викки выдохнула, качая головой.

— Ты задаешь странные вопросы, — протянул он, отсмеявшись, и сузил глаза, — хорошие, но странные. Ты, пожалуй, права, стоит подумать о балансе не только во Вселенной, но и на каждой отдельной планете. И что ты имеешь в виду, говоря «недовольные»?

Викки глубоко вздохнула, мотнула головой и прикрыла глаза:

— Разумные существа, знаешь ли, довольно привязчивы. Если ты в одночасье убьешь их родных и близких, да даже просто не слишком знакомых соседей, они вовсе не обрадуются.

— Ерунда! — расхохотался Танос и хлопнул ладонью по подлокотнику. — Они будут благодарить меня за избавление от войн и голода, я стану для них богом, несущим милость.

Он бросил взгляд на Гамору, и та склонила голову, улыбаясь и прикладывая руку к груди. Викки фыркнула, разглядывая мечущуюся в ее глазах искру сомнения, и вскинула руки, будто в поражении. Танос хохотнул и вновь принял вид безэмоциональной каменной статуи, так что Викки мысленно махнула на него рукой и исчезла, оказываясь посреди открытого космоса. Если у нее все получится, он все равно не успеет использовать камни, так что его фанатичные речи не имели сейчас никакого значения. Если у Викки не получится, ей тем более будет плевать.

* * *

Викки ввалилась в квартиру, едва не налетела на распахнутую дверцу шкафа и так и застыла посреди разворошенной комнаты. Она не могла сказать, что была чистюлей (потому что это было не так), но Викки никогда не оставляла вещи на полу и уж тем более не позволяла себе бросать еду где-то кроме холодильника и мусорной корзины. Викки не могла с уверенностью сказать, что в квартире кто-то был, однако червь подозрения сворачивался клубком где-то в животе и порождал желание поскорее свалить из этого места.

От кого-то из соседей она слышала, что Майк, хозяин здания, мог позволить себе заходить в арендованные квартиры, копаться в вещах и даже брать что-то. Викки думала, что ей все равно (ее попросту нет в квартире большую часть времени), однако гадостливое чувство того, что ей заглянули под юбку, заставляло морщиться и снова и снова оглядывать разбросанные вещи. Не то чтобы Викки хранила здесь что-то важное (у нее и не было ничего действительно важного), просто сам факт того, что какой-то мудак трогал ее вещи, приводил в ярость.

Викки громко выругалась и принялась запихивать тряпки в шкаф. Большинство платьев, Викки была уверена, она уже никогда не наденет, но выбрасывать дорогую одежду было жалко, так что она продолжала остервенело распихивать ее по полкам. Особую привязанность она отчего-то испытывала к дешевому голубому платью и к кремовому, к лямке которого были повязаны перчатки, и именно их Викки аккуратно встряхнула и повесила на вешалки, остальные же довольствовались участью валяться на полке комом.

— Она здесь! — раздался визгливый голос из-за двери. — Я слышала, слышала, пришла, поганка!

Викки вздрогнула и нахмурилась, захлопывая дверцы. Звуки за дверью на мгновение прекратились, но спустя мгновение кто-то заколотил по ней кулаками, так что Викки показалось, будто хлипкая преграда вот-вот слетит с петель и рухнет посреди крошечной прихожей. Викки закатила глаза, коснулась пальцами холодной ручки и дернула дверь на себя.

За порогом стояли небезызвестный Майк и еще какая-то женщина средних лет и не самой опрятной наружности. Женщина косила на Викки болотно-зеленые глаза и тыкала в распахнувшуюся дверь пальцем, а Майк застыл с занесенным для удара кулаком перед самым носом Викки.

— Вот она! — взвизгнула женщина. — Паршивка, чертовка, мелкая сучка!

Она ткнула в Викки пальцем, и Викки сделала шаг в сторону. Майк отмер, растянул губы в подленькой улыбке и протянул вперед руки, и Викки качнула дверью и вскинула брови.

— Я заплатила за полгода вперед, — шикнула она, уворачиваясь от рук женщины, — что тебе еще от меня нужно?

— Ты воровка! — вместо Майка снова заговорила женщина. — Где ты украла все эти платья? Я была швеей, я знаю, сколько стоит твоя одежда! Говори, не то сдам тебя в полицию!

Викки пожала плечами и отступила, потому что полоумная ворвалась внутрь и распахнула шкаф, принимаясь выбрасывать наружу только что сложенные вещи. Майк потер руки с склонил голову набок, и только теперь Викки заметила расширенные, накрывающие едва ли не всю радужку зрачки.

— Ну же, Рэй, — заговорил наконец Майк, — ты же знаешь, что этот дом, да и Куинс в общем, не слишком благополучен. За безопасность твоих дорогих шмоток придется раскошелиться.

Викки вскинула брови и хохотнула, скрещивая на груди руки. Голос Майка звучал приглушенно и хрипло, а его, должно быть, очередная любовница, продолжала ворошить несчастный шкаф.

— Куинс большой, — хмыкнула Викки, намекая на дорогие районы боро, — а ты просто хочешь денег.

— Все хотят денег, — благоговейно выдохнул Майк, — деньги — это жизнь.

— Отчасти, — хохотнула Викки, отступая в сторону двери, — но тебе я их не дам, гребаный наркоша.

Майк хлопнул глазами и распахнул рот, и за это время Викки успела выскочить из квартиры. Вслед ей донеслось гневное «чего-о-о?», эхом отдающееся в ушах, расшатанная плитка исчезла из-под ног, и вместо нее ступни коснулись влажных, омытых океанскими брызгами камней. Викки выдохнула и расхохоталась, запрокидывая голову, вгляделась в мерцающие на небе редкие звезды и обернулась на сияющий яркими огнями особняк.

Волна лизнула ноги, ботинки тут же промокли, и Викки фыркнула, пиная шипящую пену. Прохладный ветер обдал плечи, волна наползла снова, скрыла ноги по щиколотки и схлынула, оставляя после себя ощущение свежести и вместе с тем противной промозглости. Викки сунула руки в карманы и подпрыгнула, перепрыгивая пенистый гребень, шлепнулась подошвами в воду и вздрогнула от упавших на кожу соленых брызг.

— Эй, — глубокий голос Тони обдал кожу волной мурашек, и Викки вздрогнула, не оборачиваясь.

Она качнулась, перекатываясь с пятки на носок, снова пнула набежавшую волну и рассмеялась. Тони остановился чуть позади, так, чтобы не промочить ноги; его костюм бесшумно стоял у самой отвесной скалы и подсвечивал тьму голубоватым светом репульсоров.

— А мне теперь жить негде, — неожиданно для себя выдохнула Викки, — нужно будет поискать новую квартиру.

— О, у меня есть один вариант, — Тони оказался за ее спиной и опустил ладони Викки на плечи, — а что в той было не так?

Очередная особо настойчивая волна окатила их до колен, и Тони тихо выругался. Викки расхохоталась, склоняя голову набок, и коснулась затылком его груди. Мерный гул реактора оглушил на мгновение, заставил вздрогнуть и сам же успокоил, выровнял дыхание и упорядочил мысли. Промокшие насквозь штаны неприятно липли к телу, ботинки тянули к земле, и Викки вовсе не хотелось двигаться с места.

— Хозяин — жадный до денег мудак, — фыркнула Викки, и Тони хохотнул, оставляя горячий поцелуй на ее виске, — а еще он копался в моих вещах.

Последняя фраза получилась какой-то по-детски обиженной, и Викки фыркнула, сдувая с лица налипшие волосы. Тони грозно выдохнул и обнял ее за талию, что-то пробурчав себе под нос.

— Так что там у тебя за вариант? — Викки полуобернулась и растянула губы в улыбке.

Тони снова хохотнул, обдал щеку горячим дыханием и потянул Викки за руку. Они сделали всего несколько шагов, остановились чуть дальше облизывающих камни волн под голубоватым, неестественно очаровательным светом.

— Тебе понравится, гарантирую, — со смешком шепнул Тони, — большой дом, можешь выбрать себе любую комнату. Хозяин душка, обещает не копаться в вещах и не приставать слишком уж часто.

— Слишком уж часто? — вскинула брови Викки.

Тони округлил глаза и хлопнул себя по губам, и Викки рассмеялась. Тихое вжух раздалось где-то над ухом, Викки покосилась на шевельнувшийся костюм и закатила глаза.

— Экзотический транспорт и доставка до места включены в стоимость проживания, — добавил, словно последний аргумент, Тони.

Викки дернулась, но руки на ее талии сжались крепче. Тони не отпустил, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало, и она стукнула его под ребра и шарахнулась, задевая рукой стоящий неподвижно костюм.

— Нет, ни за что, — мотнула головой Викки.

Окрашенный алым металл обдал холодом, а после пострадавший локоть взорвался жаром и болью. Викки поморщилась, отступая к воде, покачнулась, когда очередная волна облизала ноги, и тихо выдохнула, разглядывая ехидно ухмыляющегося Тони. Он смотрел на нее пристально, вскинув руки, точно ждал, когда она моргнет или отвернется, и Викки буравила его упрямым взглядом.

Холодная вода накрыла едва ли не с головой, и Викки зажмурилась, крепко стиснув зубы. Нога проехала по скользкому камню, равновесие потерялось напрочь, но прежде чем она исчезла, вырываясь из соленых объятий, жесткие руки подхватили ее, совсем лишая опоры под ногами.

Ветер облизал раскрасневшиеся щеки, застрял жгучим комом где-то в горле и вырвался наружу сдавленным хрипом. Рев ветра и двигателей заглушал стук бьющегося остервенело сердца, пальцы непроизвольно сжались, хватаясь за единственную опору, и Викки услышала веселый смешок над ухом. Она распахнула глаза, не сводя их теперь со скрытого ало-золотой маской лица, поджала губы и вскрикнула, когда дух выбило из груди.

Они рухнули вниз, точно две сломанные куклы, и Викки исчезла бы, испарилась прямо сейчас и навсегда, если бы сжимающие ее руки не казались такими крепкими, а собственное сердце не билось так уверенно. Тони остановил их над самой водой, замер, едва касаясь отражением водной глади и распахнул шлем. Он выглядел удивленным, склонял голову набок и задумчиво щурился, и Викки очень хотелось влепить ему пощечину. Она все еще была здесь, поэтому побить саму себя тоже следовало.

— Ты все еще здесь, — тихо озвучил ее мысли Тони, — неужто боишься высоты?

— Я не… — Викки фыркнула, выплевывая из груди воздух и все еще не решаясь расцепить руки, — ты придурок.

Тони рассмеялся, перехватывая ее одной рукой, и убрал с лица растрепавшиеся кудри. Викки вздохнула, отрывая взгляд от его лица, вгляделась в покрытую рябью воду и опустилась щекой на его плечо. Она наконец смогла заставить себя расцепить руки, и ладони опали, невесомо оглаживая железные плечи. Выплывшая из-за туч луна бликами прошила алый металл, ярко сверкнула в отражении океана и скрылась, вновь позволяя ночной тьме уютно укутать и убаюкать.

* * *

Викки сидела, развалившись на диване в гостиной, перебирала в пальцах тонкую цепочку и тихо насвистывала мелодию песни, слова которой почти выветрились из ее памяти. Тони как всегда копался в своих железяках и выползать из мастерской в ближайшее время не собирался, так что она была предоставлена самой себе. Самой себе и охватывающим кожу мурашкам, и застилающим взор воспоминаниям. Солнце слишком ярко освещало чернеющие вязкой смолой мысли, и Викки тихо попросила Джарвиса затонировать окна.

— Мне позвать мистера Старка? — участливо спросил ровный голос. — Вы сидите на одном месте уже почти час, и ваш пульс то учащается, то замедляется, что может плохо сказаться на вашем самочувствии.

Викки вздрогнула, задирая голову, и цепочка скользнула из пальцев. Небольшой кулон упал на диван, и Викки тут же подхватила его, поднося к губам и касаясь дыханием высеченных символов.

— Не нужно отвлекать его, — Викки поджала под себя ноги и покачала головой, — ты можешь включить музыку? Что-нибудь спокойное, чтобы заглушить мысли?

Комнату наполнила тихая мягкая мелодия, закутала будто в махровое одеяло, провела по волосам теплой ладонью и вплелась в несущуюся по венам кровь. Викки прикрыла глаза и склонила голову набок, провела подушечкой пальца по высеченным на медальоне буквам и рассмеялась, удивляясь звуку собственного голоса.

— Я могу сделать что-то еще? — спросил Джарвис.

Его голос вплелся в мелодию так точно, будто с самого начала был ее частью, и Викки не сразу поняла, что обращаются к ней. Она приоткрыла глаза, рассматривая мутное теперь стекло, и откинулась на спинку дивана, воздевая руки над головой.

— Нет, — выдохнула она, следя глазами за покачивающимся медальоном, — мне больше ничего не нужно.

Она не знала, сколько сидела так, гипнотизировала взглядом собственное прошлое, рылась в осколках памяти и собирала кусочки воедино. Викки вздрогнула от опустившейся на плечо теплой ладони, развернулась слишком резко, будто надеялась увидеть кого-то важного, и разочарованно выдохнула. Тони смотрел на нее вопросительно, поглаживал пальцами ключицы и не спешил двигаться с места.

— Хочу научиться играть на рояле, — бросила Викки, сплетая цепочку в замысловатые узоры, — ты умеешь?

— Нет, — на выдохе ответил Тони, — Джарвис, подбери лучшего учителя.

— Для мисс Виктории или?..

— Для нас обоих.

Викки хихикнула, смяла цепочку, сжав ладонь в кулак, и покачнулась, выскальзывая из-под руки Старка. Злополучный, сверкающий черным лаком рояль притягивал взгляд, и Викки отчаянно хотелось услышать, как на нем играют. Воображаемые звуки должны были напоминать пение, легкое и ласковое, ублажающее слух и успокаивающее мысли, но сама она могла разве что стучать по клавишам, извлекая раздирающую барабанные перепонки какофонию.

— Моя мама играла, когда мы навещали дядю Чарли, — Викки вздохнула, разворачиваясь, и опустила локти на спинку дивана, — мы гостили у него слишком недолго, чтобы я могла чему-то научиться, а после стало и вовсе не до того.

Тони нависал над ней, отделенный диваном точно непреодолимой преградой, разглядывал сверху вниз. На его руках все еще были пятна не до конца стертого масла, в волосах застряла металлическая стружка, а футболка кое-где пропиталась потом. Викки опустила щеку на предплечье, тихо фыркнула, касаясь пальцами скрытого темной тканью живота и заползла под тонкую одежду, согреваясь в исходящем от Тони тепле.

— Что случилось? — вопрос прозвучал громом в ясный день, резанул по ушам и запутался в пальцах.

Викки покачала головой, отняла руку и развернулась, вытягивая ноги во всю длину. Тони хохотнул, в несколько шагов обошел диван и уселся рядом, позволяя Викки положить голову на его колени.

— Она умерла.

Викки пожала плечами, и резкие слова повисли между ними звенящей нитью. Тони вздрогнул и шумно выдохнул, откинулся на спинку, так что она перестала видеть выражение его лица, и выругался себе под нос. Викки рассмеялась, пересыпала цепочку из одной ладони в другую и царапнула ногтями замочек медальона. Она только теперь заметила, что с приходом Тони музыка стихла, но она все еще не слышала ничего, кроме шума бегущей крови и звуков их голосов.

— А твой отец? — Тони прикрыл глаза, и Викки видела, как мечутся под веками глазные яблоки.

— Умел ли он играть на рояле? Я даже не знаю, — Викки хохотнула, а Тони снова вздрогнул, когда она сказала «умел», — он пел мне песни на польском и рассказывал сказки. Питер тоже любил поболтать.

Воспоминания горячей патокой растекались на сердце, Викки размеренно дышала, понимая, что впервые говорит об этом, и отчего-то улыбалась. Над головой висела массивная замысловатая люстра, но Викки не видела ее, окуналась в мелькающие перед глазами картинки памяти по самую макушку, и откликалась на теплые прикосновения вплетающихся в волосы пальцев.

— Отец не был поляком, но именно Польша стала для него горькой родиной, — Викки поерзала, утыкаясь щекой в теплый живот Тони, и подтянула колени к груди, — а вот мама Питера родом оттуда, хотя он единственный в нашей семье, кто не знает язык. Даже мама выучила, а братец не захотел.

— У вас разные матери? — Викки почувствовала, как Тони напрягается и расслабляется, когда она называет Питера братом.

— Угу, — Викки хихикнула и зажмурилась до алых пятен под веками, — мама старше него всего на восемь лет, а он все равно зовет ее мамой.

Викки распахнула глаза, сталкиваясь с тягучим взглядом Тони, прищурилась и хихикнула. Он вернул улыбку в ответ, огладил ее лоб и расчертил пальцами дорожку от виска до впадинки между ключиц.

— У твоих родителей большая разница в возрасте?

— Пятнадцать лет, — Викки рассмеялась, отбивая вопрос почти мгновенно, — любовь к мальчикам постарше — это явно семейное.

Тони усмехнулся, и от уголков его глаз расползлись тонкими лучиками морщинки. Викки внезапно задохнулась от переполняющего ее чувства, протянула руку и осторожно коснулась его щеки. Она только что сказала «любовь», но они оба сделали вид, что не обратили на это внимания.

— И все же ты не побила ее рекорд, — хохотнул Тони, — у нас с тобой всего тринадцать.

— Без трех месяцев четырнадцать! — Викки толкнула его локтем в бок и расхохоталась.

Тони подхватил ее смех, обхватил пальцами ладонь и притянул ее к себе, касаясь губами едва ощутимо. Викки затихла, ощутив, как проваливается в живот сердце, моргнула, всего на мгновение закрывая глаза, и потонула в затягивающем в глубины бескрайнего космоса темном взгляде. Тони смотрел на нее, слегка прищурившись, так пристально, что, казалось, вот-вот просверлит дыру у нее между глаз, и Викки не смела больше оторвать от него взгляд.

— Так ты знаешь дату моего рождения, — он едва открывал рот, и казалось, что низкий голос звучит прямо у нее в голове, — я поражен и польщен одновременно.

Викки завороженно смотрела на него снизу вверх, вглядывалась в самую суть, запоминая каждую морщинку, каждую черточку темных волос, словно все это могло исчезнуть, стоило ей моргнуть. Тони, кажется, делал то же самое, изучал, словно было в ее теле что-то, что он не успел исследовать, осторожно поглаживал пальцы и перебирал расстелившиеся на его коленях рыжие пряди.

— Хочешь что-нибудь в подарок?

Викки разорвала тишину, и ниточка между ними лопнула, обдавая жаром сплетенные пальцы. Тони вздохнул, моргая, опустился низко-низко, почти касаясь лбом ее лба, и выдохнул, опаляя дыханием кожу:

— Ты — мой главный подарок.

 

Викки проснулась непривычно поздно, с давящей болью в голове и ломотой в запястьях. Тони вычерчивал на ее лбу замысловатые узоры и что-то бормотал себе под нос, натянул одеяло едва ли не до самой ее макушки, а сам щеголял голым торсом и темно-серыми труселями. Викки хихикнула и кашлянула, глянула на него, едва-едва приоткрыв глаза, и подалась вперед, подставляясь под прикосновения.

— Ты горишь, — Тони чмокнул ее в лоб и отстранился.

Викки потянулась следом, но он уже выбрался из кровати, натянул футболку и прошлепал босыми ступнями к двери.

— Это ерунда, — Викки сбросила одеяло и поежилась, — скоро само пройдет.

Тони резко развернулся на пятках, стрельнул в нее пронзительным взглядом и глубоко вздохнул, ничего не говоря. Он вышел, и Викки закатила глаза, услышав звук запирающейся двери.

— Мистер Старк волнуется, — услужливо подсказал Джарвис, — вы не заболели после того, как искупались в океане, но сейчас температура вашего тела составляет тридцать восемь целых и две десятых градуса, хотя для простуды не было никаких предпосылок.

Голова немного кружилась, и Викки замерла, разглядывая гладкую поверхность двери. Она хихикнула, повторяя про себя «искупалась в океане», растрепала волосы и улыбнулась так широко, как только могла. Уголки глаз влажно блестели, а пальцы едва заметно подрагивали, и Викки спрятала их за спиной и крепко зажмурилась, пока проникающий под веки свет не превратился в единое алое марево.

Оказаться снаружи получилось далеко не с первого раза, Викки обиженно поджала губы и натянула рукава выхваченного из шкафа свитера Тони так, что они свисали на добрый десяток сантиметров ниже ее пальцев. Сизый свитер казался окутывающими вечерними сумерками, мягко согревал кожу, но едва ли скрывал то, что Викки хотелось скрыть. Гладкий камень холодил ступни, и Викки хихикнула, обещая себе застелить все коврами, если действительно останется здесь жить. С первого этажа доносился хриплый и сбивчивый голос Тони, и она мысленно хлопнула себя по лбу, отмечая, что, вообще-то, уже осталась и уходить никуда не собирается.

— Черт возьми, это не может быть так сложно!

Викки хихикнула, перескакивая через несколько ступенек разом, и мигом оказалась у двери на кухню. Тони возился с чем-то у плиты, одновременно разговаривал по телефону и командовал что-то Джарвису, при этом выглядел растрепанным и потерянным, будто едва выбравшийся из гнезда птенец, и Викки не смогла сдержать умиленный вздох. Она забралась на один из высоких стульев, подмигнула вскинувшему брови Тони и подперла щеку ладонью, разглядывая его сквозь полуопущенные ресницы.

— Что не может быть так сложно? — Викки фыркнула, когда Тони указал на нее пальцем, и вскинула руки.

— Раз уж ты все равно здесь, сиди тихо и говори, что с тобой не так, — бросил Тони, отворачиваясь и принимаясь вновь греметь посудой, — Пеппер скоро привезет тебе лекарство.

Викки закатила глаза и подтянула к себе вазочку с помидорками, сунула один в рот и тут же отставила ее обратно.

— Лекарство от чего, Тони? — она взмахнула рукой и поморщилась, проглатывая соленый овощ. — Это психосоматическое, таблетки не помогут.

— И? — Тони всплеснул руками и развернулся к ней лицом, опираясь о столешницу. — Предлагаешь ничего не делать?

Викки закатила глаза и покачала головой. Не то чтобы ей была неприятна подобная забота, просто она была ни к чему. Болезнь настигала ее всего один день в году, трепала и оставляла в покое, чтобы спустя время вновь вернуться и повторить ставший привычным ритуал.

— Именно, — Викки прищурилась и скрестила руки на груди, — я же сказала, само пройдет. Просто не обращай на меня внимания, завтра я уже буду в порядке.

Тони покачал головой, но отвечать в этот раз не стал, махнул в ее сторону ложкой и бряцнул ей о железный бок кастрюли. Викки хихикнула, опустилась щекой на столешницу и моргнула, проваливаясь, кажется, на несколько минут. Перед глазами по-прежнему стояло алое марево, и Викки в самом деле не хотела видеть ничего, кроме него.

— Она сказала, это психосоматическое, — глубокий голос Тони выдернул ей из шелестящей пелены, — бывает вообще психосоматическая простуда?

— Почему нет? — голос Пеппер показался ласкающей уши мелодией, и Викки что-то неразборчиво промычала, когда он затих. — Но Тони, ты выдернул меня с совещания из-за простуды?

Тони кашлянул и, Викки была уверена, недовольно нахмурился. Он не любил признавать, что в чем-то не прав, и уж тем более он не любил признавать, что не знает чего-то простого. Он уже хотел было продолжить, Викки даже услышала, как он набирает воздух в легкие, но Пеппер перебила его:

— Если ты чего-то не знаешь, спроси у Джарвиса, он ведь у тебя именно для этого?

— Я бы порекомендовал прислушаться к совету мисс Виктории и просто позволить ей отдохнуть, но мистер Старк уже отверг этот вариант, — мгновенно отозвался Джарвис.

Повисло недолгое молчание, в течение которого Тони грозно сопел, но не отвечал, а Пеппер, судя по всему, ждала именно его ответа. Викки фыркнула и закашлялась, и прохладная ладонь Пеппер накрыла ее лоб.

— Привет, Пеппер, — Викки приоткрыла один глаз и улыбнулась.

— Здравствуй, Виктория, — кивнула Поттс, разворачиваясь к по-прежнему непривычно молчаливому Тони. — Раз уж это не обычная простуда, давай ей побольше питья и старайся не тревожить. И не думаю, что стоит кормить ее тем, что у тебя на плите.

Тони стоял, хмурясь и поджимая губы, отделяемый от них литой столешницей. Викки хихикнула и махнула ему рукой, и он усмехнулся и слегка склонил голову. Что-то на плите булькнуло и зашипело, потянуло горелым, и Пеппер стремительно оказалась рядом, гася огонь и снимая порядком подкопченную кастрюлю. Тони вжал голову в плечи, будто ожидая разноса, но Пеппер только вздохнула и бросила на него укоризненный взгляд.

— Ну что ж, — она возвела глаза к потолку и опустила кастрюльку в раковину, — раз уж совещание все равно сорвалось, останусь еще ненадолго и приготовлю вам обоим не опасную для жизни еду.

Викки вскинула руку и выкрикнула радостное «йей», и Тони закатил глаза. Пеппер покачала головой и шикнула на них обоих, взмахом ладони выгоняя с кухни.

 

Они развалились на диване, Викки забралась на него с ногами и обняла колени, а Тони пристроился рядом, едва касаясь плечом ее плеча. За окном постепенно темнело, день заканчивался ленивым сидением на месте, и Викки фыркнула, слегка покачиваясь и наваливаясь на Тони. Он глянул на нее исподлобья и опустился виском на макушку, так что Викки замерла, не двигаясь больше и глядя куда-то на его бедра. Тепло охватывало ее постепенно, перетекало из места соприкосновения по руке, окутывало ключицы и спускалось ниже, вытекало в другую руку и ласкало замерзшее, казалось, напрочь сердце. Викки выдохнула, и ей показалось, что дыхание вырывается из ее рта облачком пара, едва уловимого, прохладного и растворяющегося в окутывающем тело тепле.

— Твои родители, — Тони осторожно коснулся ее запястья, — тоже были мутантами?

Викки вздохнула, будто втягивая вышедший из нее холод обратно, и горько усмехнулась, растягивая губы в ухмылке. Она молчала довольно долго, слишком долго, чтобы ответ после такой паузы стал уместен, но Тони терпеливо ждал, выводил на ее коже какие-то узоры и ровно дышал, теплом опаляя волосы.

— Именно за это их и убили, — Викки улыбнулась, но улыбка вышла до того кривой, что она поспешила стереть ее с лица, — в нашем мире мало кому нравились мутанты.

Тони хохотнул, оставляя в ее волосах едва ощутимый поцелуй, и обхватил Викки за плечи:

— Мне нравится один мутант. Наверняка остальные тоже не так уж и плохи.

— Не так уж и плохи, — Викки хмыкнула, повторяя его слова.

Не так уж и плохи были люди, мутанты же представляли собой совершенство, высшую ступень эволюции, а какие-то идиоты посмели разрушить все из-за своего глупого страха.

Викки поджала губы, почувствовав, как охватившее ее тепло испаряется, и крепче обхватила руками колени. Задушенный всхлип вырвался из горла сам собой, и она опустила голову так низко, что едва не касалась носом собственных ладоней. Тони, казалось, вздрогнул, притянул ее ближе, обнял обеими руками и прижался губами к макушке. Его жаркое дыхание больше не разгоняло тьму, сизый свитер с чужого плеча перестал согревать, и Викки съежилась, превращаясь в крохотную точку, песчинку во вселенной, которой едва ли суждено выжить. И если сперва у нее получится сделать хоть что-то, этого уже будет достаточно.

В небе вспыхнуло и заискрило, Викки дернулась, потянула на себя разинувшего рот мальчишку и толкнула его на землю. Вспышка расцветила редкие пепельные облака, лишила зрения на мгновение и потухла, погрузив пространство во тьму. Викки сплюнула и выругалась, оглянулась, дернула мальчишку и исчезла. Еще одна бомба взорвалась на другом конце крошечной планетки, Викки едва успела ухватить и бросить застывшую в непонимании женщину, прежде чем остатки песчаного дома посыпались им на голову. А ведь она всего-то отправилась на прогулку и решила по пути проверить местонахождение очередного камня, а в итоге нарвалась на самую настоящую зачистку.

Справа полыхнуло, и Викки исчезла по инерции, появилась с безопасной стороны и скосила глаза на расхаживающего по песку человека. Точнее не совсем человека: кожа его была кирпично-красная, раскосые глаза были далеко посажены и смотрели практически в разные стороны, а длинные руки едва доставали до середины икр. Закутанный в черный балахон, он неспешно прохаживался туда-сюда и не походил ни на местных жителей, ни на атакующих фанатиков из Крии. Новый взрыв раздался совсем рядом, и Викки дернулась и оглянулась, но краснокожий человек, кажется, даже не моргнул.

— Если тебе дорога жизнь, вали отсюда! — крикнула Викки, исчезая и по пути выдергивая кого-то с направления волны взрыва.

Краснокожий человек не отреагировал. Он лениво повернул голову, глянул на нее ярко-красными с огромными черными зрачками глазами, качнул головой и отвернулся. Викки выругалась в его сторону, показала средний палец и задрала голову к небу, где под самым небосводом застыли несколько кораблей крии. В ближайшее время они явно не собирались двигаться с места, и Викки поморщилась, оглядывая испещренную рытвинами песчаную землю.

— Я знала, что крии отбитые, но какого черта их сюда занесло? — фыркнула она, перчаткой вытирая пот со лба.

— Война, — ответил человек, хотя она не ждала ответа, — те, кто сильны, побеждают, убивают, порабощают. Это прошлое и будущее неразумных существ. Истреблять друг друга, пока от них не останется ничего, кроме праха и памяти.

Викки скосила на него глаза и громко фыркнула. Человек будто и не обратил на нее внимания, поднял голову и улыбнулся так, что показались длинные острые зубы и темный провал гортани. Земля дрогнула, небо осветила еще одна вспышка — на этот раз переливающаяся всеми цветами радуги, и, когда пыль рассеялась, на один корабль стало меньше. Викки присвистнула, оглянулась на человека и вздрогнула. Он воздевал руки к небу, а на запястьях его позвякивали массивные, испещренные неизвестными знаками кандалы.

— Ты кто? — осторожно спросила она, на всякий случай делая несколько шагов назад.

Человек повернул голову, и лицо его осветила новая вспышка, рыжевато-золотистая на кирпичной коже. На Викки взглянули нечеловеческие, лишенные эмоций глаза, и он снова отвернулся, опуская руки. Кандалы звякнули и затихли, будто бы он разом превратился в каменное изваяние.

— Всё, — тихий, пронзающие хриплый голос, кажется, зазвучал у нее в голове, — неразумные песчинки зовут нас камнями бесконечности.

По телу Викки прошла крупная дрожь, пальцы свело судорогой, и само время, кажется, застыло на долгое мгновение. Грохот заложил уши, на голову посыпались обожженные детали и взрытый песок, собственный голос превратился в отвратительный звон, и Викки взвыла, падая и едва успевая исчезнуть. Она оказалась совсем недалеко, краснокожий человек все еще был в поле ее зрения, а на небе не осталось ни одного космического корабля.

Золотая точка вспыхнула и погасла, стремительно рухнула вниз, и сырой песок снова взметнулся, хлестнул по лицу комьями и опал липкой грязью за шиворот. Викки стиснула зубы, чтобы не взвыть от раздирающей лодыжку боли, отшвырнула накрывший бедра кусок глины и зашипела, поднимаясь. Краснокожего человека не было, зато на его месте стояла светловолосая женщина, сжимала в пальцах мерцающую сферу и хмурилась. Ее кожа слегка светилась, прямо на одежде расплывались радужные всполохи, а сине-красный костюм подозрительно походит на униформу солдат Крии.

— Я не крии! — вспыхнула женщина, и Викки поняла, что невольно озвучила последнюю мысль. — Почему меня всегда принимают за крии?

— Наверное из-за костюма, — закатила глаза Викки, — погоди, ты землянка?

Пыль постепенно оседала, так что теперь Викки могла увидеть полуразрушенные песчаные дома, разбросанные по земле тела, некоторые из которых были зелеными, а другие — самыми обычными местными. Град обломков прошел, небо, затянутое сизой пылью, постепенно расчищалось, открывая вид на болтающееся вдалеке крошечное зеленоватое солнце. Женщина в красно-синем костюме насупилась и мотнула головой, оглядела Викки с ног до головы и сложила руки на груди:

— С чего ты взяла, что я с Земли? Я…

Викки закатила глаза и покачнулась. Они говорили по-английски.

— Спрячь эту штуку куда-нибудь, — бросила она, когда перед глазами начало расплываться, — куда-нибудь подальше от всякой жизни.

* * *

Тони выдохнул ей в макушку и заерзал, и это заставило Викки проснуться. Боль почти спала, но лодыжку все еще неприятно тянуло, влажную кожу покрывали мурашки, а в висках мерно пульсировала тягучая кровь. Одежды на ней не было, только мягкое одеяло спасало от щекочущего пятки прохладного воздуха и таящихся в темноте шорохов. Викки плохо помнила, как оказалась здесь, перед ее взором застыли образы человека с кирпично-красной кожей, воздевающего руки к небу, и светловолосой землянки в костюме солдата крии другой расцветки. Викки поморщилась и потянулась, ойкнула от резанувшей ногу вспышки боли и зажмурилась.

Тишина отдавалась звоном в ушах, так что она едва ли слышала свое и чужое дыхание, тонкая простынь неприятно липла к взмокшей спине, а горячая рука Тони, расположившаяся чуть пониже груди, придавливала неподъемным весом к кровати и вызывала головокружение. Викки тихонько застонала, колоссальным усилием сбросила чужую конечность и опустила ноги на теплый пол. Окно моргнуло голограммой, над головой что-то зажужжало, и Викки приложила палец к губам и усмехнулась.

Внизу было тихо и почти также темно, и только крохотный кусочек выползающего из-за горизонта солнца пускал по стеклу редкие солнечные зайчики. Викки шлепнула босыми пятками по полу, натянула рукава первой попавшейся в шкафу рубашки (принадлежащей Тони, естественно) до самых кончиков пальцев и широко зевнула. Бинты для перевязки с подсказки услужливого Джарвиса нашлись довольно скоро, и Викки аккуратно стянула пульсирующую лодыжку, шлепнула себя по икре и хихикнула.

Викки залезла в холодильник, перекусила, прошерстила последние новости, выискивая, что такого интересного она пропустила, но упомянуть было нечего, все сводки сводились к бесконечным сплетням, обсуждениям политики, моды и знаменитостей. Впрочем, Тони успел отметиться в нескольких темах, и Викки растянула губы в широкой улыбке, пролистывая страницы с его фото. Пеппер тоже мелькала пару раз, но ее все больше обсуждали как любовницу миллиардера и бесконечно обсуждали, достойна ли она занимать пост генерального директора Старк Индастриз. Новость об упавшем в Мексике метеорите развеселила, но и ее Викки смахнула, не став вчитываться в подробности.

Вываливающееся из-за горизонта солнце отражалось в спокойной воде и ровном стекле, рассыпалось путающимися в волосах солнечными зайчиками и приятно грело, прогоняя зябкие мурашки и оставляя на коже ласковые поцелуи. Викки вздохнула, щурясь от слепящего света, потерла переносицу и смахнула скопившиеся в уголке глаза слезинки. Тишина рассеивалась, пускала в себя мерный гул, шелест воды далеко внизу и радостные крики птиц.

— Тебя не было полгода, — лениво заметил спускающийся по лестнице Тони.

Викки вздрогнула и выдохнула, отбросила растрепавшиеся до неприличия волосы и качнула забинтованной ногой. Тони поджал губы, но больше ничего не сказал, плюхнулся рядом и навалился на нее, придавливая к дивану намертво. Викки рассмеялась, пихнула его в плечо и фыркнула, когда он закинул на нее ногу, потрепала Тони по волосам и зачем-то уткнулась носом ему в макушку.

— Ты меня раздавишь, — пробурчала она едва различимо.

Тони ответил что-то ей в грудь, защекотал дыханием, и Викки расхохоталась, стукнула его по плечу и резко выдохнула. Тони был живым и до одури теплым, а Викки все никак не могла согреть замерзшие пальцы.

— Так что там за башня с твоим именем на фасаде? — Викки фыркнула и моргнула, прогоняя мутную пелену.

Тони приподнял голову, взглянул на нее темными-темными глазами, мотнул головой и щетиной оцарапал кожу. Он выглядел таким искренним и наивным, совсем не похожим на образы со страниц журналов и экранов телевизоров, и напоминал скорее на глупого ребенка, не разбирающего скрывающиеся за словами намеки, и Викки расхохоталась, вдруг почувствовала себя непозволительно спокойной, почти счастливой, и это чувство ядовитым кинжалом вонзилось в грудь, как раз там, где опаляло кожу теплое дыхание.

— Какая башня? — Тони состроил еще более забавное выражение лица, и Викки прыснула и закатила глаза. — А, эта башня. Это, моя дорогая, всего лишь отделение Старк Индастриз в Нью-Йорке. Ее питает самый мощный…

Викки покачала головой и зажмурилась, так что в ушах зашумела кровь, а перед глазами запрыгали темно-бордовые пятна, хихикнула и толкнула Тони в грудь, спихивая его с себя и заставляя упасть на подушку. Он нахально подмигнул, заложил руки за голову и растянул губы в широкой лукавой улыбке, и Викки щелкнула его по носу и оперлась ладонью рядом с мерцающим сквозь футболку реактором.

— Я знаю, что ты очень умный, — она осторожно наклонилась, шепнула в самые губы, — я спрашиваю, тебе правда надо постоянно красоваться перед всеми подряд?

Тони фыркнул, поймал ее губы и прижался теплым, заволакивающим мысли поцелуем, поймал ее в объятия. Викки сощурилась, повела бедрами и охнула — потревоженная лодыжка отозвалась болью по всей ноге, временное онемение, вызванное обездвиживанием, спало, и неприятная пульсация подкосила колени. Викки знала, что вылечится довольно быстро, но ей все равно требовалось время. А времени у нее никогда не было в избытке.

— Что с ногой?

Тони перевернул ее ловко, уложил на спину и схватил пульсирующее место теплыми пальцами. Викки зашипела, но ногу не выдернула, закатила глаза и приподнялась на локтях. Тони в самом деле выглядел обеспокоенным, хмурился и поджимал губы, что-то бурчал себе под нос и ощупывал реагирующую на каждое прикосновение лодыжку.

— Ерунда, скоро пройдет, — Викки отмахнулась от подозрительного взгляда и отвернулась, — лучше башню свою покажи, хвастун.

Яркое солнце на мгновение ослепило, запуталось в непослушных прядях, мазнуло по подбородку теплым солнечным зайчиком и исчезло, скрылось за тучами стремительно, осело на стеклах мерцающей пылью и погасло. Под веками заплясало, замерцало и заискрилось, и Викки зажмурилась, откинулась на подушку и улыбнулась. Времени у нее на самом деле было предостаточно.

 

Вид сверху открывался поистине потрясающий. Люди казались совсем маленькими, машины — разноцветными кляксами, будто кто-то с неба рассыпал бисер или расплескал краски, а сама башня больше походила на высокую стеклянную колбу с прилепленной бумажкой-пояснением. Волосы трепал ветер, он заползал под одежду, скользил по коже, вызывал толпы мурашек и оставался где-то внутри, гораздо глубже, чем мог проникнуть внизу. Викки поморщилась и потерла предплечья, оглянулась на скрывающую теплое нутро башни стеклянную перегородку и осторожно вытянула шею. Выглядело на самом деле круто.

— Я думал, ты боишься высоты.

Викки взвизгнула и отскочила, появилась за стеклом и прижалась к нему ладонями. Тони стоял по ту сторону, облаченный в свой супер-пупер костюм, и она прямо-таки видела, как он ухмыляется внутри шлема. Она скривилась, показала ему средний палец, и откуда-то с потолка послышался короткий смешок. Викки закатила глаза, показала средний палец на другой руке и сделала глубокий вдох.

— Я не боюсь высоты, — она отвернулась, так что волосы шлепнули ее по щеке, и уперла руки в бока, — мне просто неуютно в небе. Чувствую себя неустойчиво, когда нет опоры под ногами.

С потолка снова послышался смешок, но Тони за стеклом уже не было. Раскрытый костюм стоял на высокой подставке, как раз скрывающейся под полом-крышей, а сам Старк как ни в чем не бывало поправлял несуществующие манжеты, стряхивал пылинки с плеч и ехидно улыбался.

— Если я начну выяснять, чего боишься ты, ты пожалеешь, — фыркнула Викки в дополнение своих слов.

Тони вскинул руки, но улыбаться не перестал, сверкал зубами и медленно приближался. Он явно пользовался тем, что Викки не могла нормально ходить, но все время забывал, что ходить было ей вовсе не обязательно. Викки поджала губы, приподняла одну ногу на манер цапли и склонила голову набок. Встрепанные лихим ветром волосы закрыли обзор рыжим перекати-полем, и Викки спешно смахнула их, едва успевая исчезнуть. На интерактивном столике светились макеты и чертежи, и Викки хмыкнула, развернулась и щелкнула по гладкой столешнице ногтем. Она попалась.

Тони зашел сбоку тихо, едва ли слышно, смахнул стоящие перед глазами голограммы и ухватил ее в охапку, принимаясь часто и жарко дышать в макушку. Викки взвизгнула и расхохоталась, поджала ноги и повисла у него на руках. Лодыжка отозвалась болью, по коже прошла волна мурашек, приподняла волосы на загривке, и Викки откинулась макушкой на плечо Тони, выдохнула и чмокнула его в подбородок.

— Прошу прощения.

Покашливание и ровный, почти механический голос заставили вздрогнуть. Викки, чересчур резко опущенная на пол, зашипела рассерженной кошкой, глянула на пришельца и скривилась. Тони растянул губы в ядовитой улыбке и махнул Колсону рукой.

— Мистер Старк. Мисс Леншерр, — Колсон повертел в руках толстую папку и едва заметно склонил голову, — боюсь, дело срочное, и я…

— Конечно, срочное, — перебил Тони, когда Викки хотела попросить не называть ее по фамилии, — иначе ты не стал бы взламывать мою систему безопасности и переписывать защитные протоколы. Джарвис, допустишь такое еще раз — отформатирую к черту.

Он уже вовсю стучал пальцами по голограмме компьютера, перебрасывал одно окно за другим и не поднимал глаз на стоящего на пороге агента. Джарвис что-то согласно булькнул, Викки не разобрала слов, стекла стали матовыми, и лифт, привезший незваного гостя, пискнул и закрыл двери. Колсон смотрел прямо в спину Тони, терпеливо ждал, не делая ни единого лишнего движения, и Викки улыбнулась ему, поджав губы, и протянула руку:

— Вы можете рассказать, что случилось, он внимательно слушает, просто делает вид, что ему плевать.

На протянутую ладонь лег темный прямоугольник обернутого в кожаный чехол лэптопа, Колсон кивнул на него и самую малость улыбнулся. Когда они виделись единственный раз, Викки не слишком утруждала себя разглядыванием его внешности, однако теперь могла отметить, что ничего особенного в нем не было, и тем не менее лицо агента Колсона запоминалось легко, буквально отпечатывалось в памяти, а общий образ производил положительное впечатление и вызывал неосознанное доверие.

— Это касается Мстителей, — коротко пояснил Колсон.

Викки развернула данные и покосилась на него исподлобья; Колсон не сказал больше ни слова.

— Я слышал, проект «Мстители» свернули, — Тони бросил на безразличного Колсона быстрый взгляд и ядовито хмыкнул, — а я ведь даже отбор не прошел.

Викки пробежалась глазами по данным, закусила губу и прыснула. Мужчины тут же обратили на нее внимание, Колсон даже открыл рот, чтобы что-то сказать, а Тони вырвал лэптоп у нее из рук и вывел картинку на голоэкран. Ничего смешного там на самом деле не было, и Викки вскинула руки и поспешила объяснить неуместное веселье.

— Вы правда зовете их богами? — Колсон вскинул бровь, и Викки всплеснула руками. — В смысле, я понимаю, скандинавская мифология и все такое, но сейчас-то вы должны понимать, что эти Тор и Локи обычные инопланетяне, даже не самая сильная раса во вселенной, и уж точно никак не боги. Хотя если увести понятие «Бог» от создателя до просто крутого…

Викки захлопнула рот, буркнула смущенное «простите», но это было лишнее. Тони не слушал ее вовсе, с головой закопался в светящиеся посреди комнаты цифры, а Колсон так и стоял, не меняя безразличного выражения лица. Звякнул отворивший двери лифт, Викки оглянулась на бормочущего что-то себе под нос Тони, перекатилась с пятки на носок и обратно и закинула руки за голову:

— Короче, он в деле.

Агент развернулся, встал ровно посреди крохотного помещения лифта и сложил руки перед собой. Викки фыркнула, мазнула мыском по полу и старательно улыбнулась.

— Да, — кивнул Колсон, — я понял. До свидания, мисс Леншерр.

Викки моргнула, ощутила щекотку в животе и скривилась. Она не могла нормально объяснить, почему не любила такое формальное обращение, оно просто ей не нравилось и все тут. Она никогда не была мисс Леншерр, всегда Викки, Виктория или Рэй, и почему-то фамилия теперь казалась ей связывающим ее с развеявшимся прошлым стальным канатом.

— Рэй! — Викки крикнула, выставила вперед палец и тут же убрала его, почесывая ногтем бровь. — Не хотите звать меня по имени — зовите Рэй!

— До свидания, мисс Леншерр, — повторил из-за смыкающихся дверей Колсон, и Викки показалось, будто она видит, как насмешливо блестят его глаза.

* * *

Находиться так высоко было не просто неуютно. Викки чувствовала, как без остановки гуляют по телу мурашки, как дыбом встают волоски и как сворачивается клубком несчастный желудок. Стоило вспомнить, как какой высоте летела эта гигантская штука — сердце ухало в пятки, и пол исчезал из-под ног.

Впрочем, если абстрагироваться (а абстрагироваться у Викки получалось довольно неплохо) от нескольких тысяч километров пустоты под ногами, можно было принять летающую крепость Щ.И.Т.а за какой-нибудь безобидный плавучий или спрятанный глубоко под землей штаб. Окна были разве что на мостике, и Викки туда предусмотрительно не полезла, так что теперь бесцельно бродила по коридорам, лабораториям и складам, разглядывала разнообразное оружие и поджимала губы, оценивая огневую силу. Против асгардцев эти штуки едва ли могли помочь, но кого-то помельче и послабее продырявили бы насквозь одним выстрелом.

Викки завернула за угол, шикнула и буркнула себе под нос, что с «бродила» она явно погорячилась. Лодыжка все еще не зажила окончательно и откликалась пульсирующей болью на каждый шаг, так что Викки скорее исчезала и появлялась то там, то здесь. Снующие туда-сюда агенты не обращали на нее внимания, хотя она несколько раз специально сталкивалась с ними нос к носу, сунулась в коридор с табличкой «особый доступ» и понажимала на всякие кнопки. Было скучно, и следовало идти на мостик, но Викки не хотелось ни с кем знакомиться, и она продолжала исчезать и появляться неупокоенным призраком. Викки не знала, зачем вообще сюда сунулась, просто без Тони сразу стало как-то тоскливо и одиноко, и она невольно потянулась за ним.

Викки настроилась на Тони, прислушалась к его речи и фыркнула, закатив глаза. Он объяснял планы Локи в своей обычной манере, явно красовался перед остальными и доказывал свою значимость нехитрым, но довольно раздражающим образом. Рядом с ним были почти все «Мстители» и еще куча свободных ушей, так что Тони разливался соловьем и привлекал к себе всеобщее внимание. Он ведь даже костюм надел, чтобы выглядеть солиднее.

Серый металлический коридор впереди вел в тупик, оканчивающийся толстой, сливающейся со стенами дверью. Викки склонила голову набок, прикусила губу и размяла пальцы — помещение снаружи выглядело еще более секретно, чем то, требующее особого доступа, и оттого заглянуть в него хотелось непременно. Оружие против инопланетян она уже видела, и теперь Викки было до одури интересно, что еще более странное может храниться в закромах летающей базы Щ.И.Т.а. Лампы в этом коридоре горели тускло, едва освещая несколько метров впереди, и их вовсе не было видно ни на потолке, ни на стенах. Таинственный полумрак манил, и Викки не могла отказать себе в удовольствии сунуть нос куда не следует.

Викки воровато оглянулась, задрала голову и показала язык едва заметной камере слежения. В помещении за замаскированной дверью было темно, а еще был запах. Терпкий, удушающий, маслянистый запах чего-то влажного и теплого, оседающий в волосах и проникающий под кожу. Викки поморщилась и сощурилась, тряхнула волосами и вгляделась в вязкую темноту.

Их было много. Плавающие в колбах, лежащие на столах, выпотрошенные и кое-где разлагающиеся, они сливались с клубящейся тьмой, меняли форму и очертания, подстраивались под заданные параметры, светящиеся на компьютерах нечитаемыми символами. Викки ощутила подступающий к горлу комок, сделала глубокий вдох и закашлялась. Это место никто не должен был найти, но она нашла и уже пожалела об этом.

Воспоминания, смазанные и далекие, спрятанные в самые глубокие уголки разума, вспыхнули ревом под веками, обожгли пальцы. Такую картину Викки уже доводилось видеть.

— А ты что здесь делаешь?

Викки моргнула и зажмурилась, ослепленная ярким искусственным светом. Она стояла посреди лаборатории в окружении приборов и компьютеров, а за стеклом скрывался наполненный людьми салон управления. Отсюда было видно пустующий капитанский мостик и отрезанные еще одним стеклом плотные пушистые облака, скрывающие даже больше, чем все.

— Мне стало скучно, — Викки растянула губы в улыбке и склонила голову набок.

Тони смотрел на нее хмуро, стоял, сложив на груди руки, уже не в костюме, зато с фирменным выражением абсолютного гения на лице. Неподалеку, за одним из компьютеров, был еще один человек: он был весь какой-то нескладный, будто стесняющийся своего тела, постоянно сутулился и опускал голову. Викки улыбнулась ему, и он махнул рукой, ссутулился еще больше и сцепил руки в замок на животе. Еще двое высоченных блондинов смотрели на нее совершенно по-разному, но улыбаться Викки не хотелось обоим.

— Так я невовремя? — она наконец взяла себя в руки, тряхнула волосами и приподняла раненую ногу на мысок. — Могу зайти попозже, если я вам мешаю.

— Виктория Леншерр, — звучный голос Фьюри заставил ее вздрогнуть и обернуться, — последний член команды.

Викки поперхнулась воздухом и выпучилась на него так, что ей показалось, будто глаза вот-вот вывалятся из орбит. Фьюри выражения лица не изменил, сунул руки в карманы длинного черного плаща и шагнул ближе.

— Что касается планов Локи…

— С какой это радости?! — они с Тони выкрикнули одновременно.

Викки ткнула в Фьюри пальцем, вскинула брови и поджала губы:

— Я вообще-то не собираюсь вступать в этот ваш хит-парад ряженых идиотов.

На белом столе около стекла лежал изящный золотой скипетр со светящимся голубым камнем внутри. Он пульсировал и, кажется, испускал едва слышный гул, впрочем, потонувший в стремительно начавшейся перепалке.

— Я считал землян неплохими людьми, — пробасил высоченный блондин, — но подвергать опасности ребенка…

Он был одет в нечто вроде доспехов и длинного красного плаща, перекладывал из руки в руку массивный молот и смотрел на Викки сверху-вниз. Викки доходила ему разве что до груди, так что ей приходилось сильно задирать голову, чтобы взглянуть здоровяку в лицо. Больше всего на свете Викки не любила, когда из-за роста ее называли ребенком.

— Мне двадцать восемь, между прочим, — она отклонилась на пятках, уперла руки в бока и ядовито ухмыльнулась, — или ты и вправду возомнил себя богом и смотришь на людей, как на букашек? Твой брат вот определенно смотрит, не хочешь провести с ним воспитательную беседу и свалить с Земли к чертям собачьим?

На заднем плане Тони спорил с Фьюри, второй блондин — с появившейся в помещении Наташей Романофф, а сутулящийся человек вставлял свои замечания то тут, то там.

— Ты-то точно букашка, дитя, — Тор фыркнул и подбросил молот на ладони, — беги домой, пока кто-нибудь ненароком тебя не прихлопнул.

— Что насчет тебя, здоровяк? — Викки фыркнула и сдула со лба кудрявую прядь. — Не можешь справиться с братишкой, втянул в семейные разборки беззащитных людишек. Сколькими людьми ты готов пожертвовать…

Голубой свет заволакивал помещение, настойчиво светил в глаза. Гул и звон походили на рев приближающегося роя, заставляли морщиться и повышать голос.

— Тише, мидгардская дева, — Тор слегка склонил голову и сощурился, — что такой ребенок может знать о боли и отчаянии? Локи в отчаянии, и я здесь, чтобы помочь ему.

Звон раздирал барабанные перепонки, пульсировал в ушах. Яркий свет мешал видеть и думать, перед глазами вставала плотная пелена.

— Помочь? То есть ты в самом деле просто втягиваешь беззащитных людей в семейные разборки? И после этого ты все еще считаешь себя богом? — выдохнула Викки, растирая лицо. — И я могу спросить у тебя то же, бог: что ты знаешь о боли и отчаянии?

Ледяной воздух ворвался в легкие, растрепал волосы, пустил мурашки по коже. Викки сморгнула мешающую видеть влагу, растерла ладони, сделала глубокий вдох и расхохоталась. Ветер бил по щекам и голым предплечьям, окрашивал кожу ярко-розовым и молниеносно сметал дыхание. Ветер возвращал ясность мыслей, стягивал пелену с глаз и лупил со всей дури.

Пустота была далеко под ногами, голубая и завораживающая, скрытая плотным слоем густых влажных облаков. Изредка из-под пушистой пены выскакивала зеркальная гладь океана, и Викки могла разглядеть барашки волн и выпрыгивающих из воды рыб. Земли видно не было, со всех сторон была только ярко-голубая рябь, да разрушающий безмятежность рев двигателей. Чужих двигателей чужих самолетов, полных чужих людей с самыми что ни на есть плохими намерениями.

Пульсирующий светом посох сам лег в ладонь, обжег теплом пальцы и погас, отдав вибрацию. Викки передернуло, тошнота подступила к горлу, и она отбросила чертову палку за стол почти в самое прозрачное стекло. Перепалка продолжалась, и она уже набрала в грудь воздуха, чтобы погромче гаркнуть, но напрягаться не пришлось.

Оглушительный взрыв сотряс пол и стены, отбросил в сторону, вслед за скипетром, и Викки только и успела закрыть голову руками, пробивая собой стекло и вылетая на мостик. Она успела исчезнуть над самым полом, но все равно приземлилась не слишком мягко. В ушах звенело, а в глазах двоилось, гарь и дым клубами заполняли воздух, отовсюду слышались нечеткие приказы и крики переговоров.

Кровь заливается в глаза, стягивает щеки и тут же падает на ладони вязкими каплями. Она видит дым, столпы пламени и разлетающиеся во все стороны обломки, слепо крутит головой в поисках хоть кого-то живого.

На были мостике люди, кто-то в крови, с пистолетом наперевес, кто-то не двигался вовсе, кого-то, еще живого, придавило обломками. Викки встряхнулась, отерла ладони о штаны и сощурилась. Голова кружилась от удара взрывной волны, пальцы подрагивали, а под веками одна картинка накладывалась на другую.

Вой раздирает уши, заползает под кожу и вьется, свивается тонкими нитями в самом выжженном сердце. Она не сразу понимает, что воет она сама, несколько раз моргает и трет переносицу пальцами. Пальцы в крови, кровь стекает по лицу, заливается в рот и стягивает глотку так, что не вздохнуть.

Они нападали группами, стреляли из укрытия во всех, кто попадался им на глаза. Им давали отпор, но многие все еще были выведены из строя взрывом, и многие уже были мертвы. Викки закусила губу, отбросила растрепанные волосы и выдернула у кого-то из голенища нож. По рукам потекла кровь.

С ее губ срывается крик, на этот раз осознанный, отчаянный, прожигающий сознание. Она видит больше, чем когда-либо желала. Она видит все.

Викки появлялась и исчезала, резала глотки, путалась в крови и чужих жизнях все больше. Сирена тревоги выла не переставая, и она выла с ней в унисон, орала не размыкая губ. Ресницы стягивала запекшаяся кровь, и она не видела перед собой ничего, кроме алой пелены и ярких черных вспышек. Дым заползал в легкие и раздирал глотку, путал прошлое с настоящим, и Викки не понимала, не желала понимать, что делает. Нож входил в кожу как в масло, вспарывал легкие, перерезал жизни и погружал в звенящую, пульсирующую под веками тишину. Викки выдернула нож из чужой шеи, и человек повалился ей под ноги. Больше звуков не было.

Звон и вой сливаются, вспарывают сознание, накатывают волнами и сносят, ранят тело песчинками и выбрасывают на берег. Она смотрит, не видит ничего, кроме тишины и шума, не слышит собственного дыхания и жадно, отчаянно дышит. Вокруг нет никого и ничего, только белесая пелена и кровь на руках, своя и чужая, и сводящий с ума звон. Она дергается и исчезает, вырывается из стягивающих предплечья пут и растворяется в тихом, отвратительно спокойном нигде.

Викки отняла руки от лица, распахнула глаза и моргнула. Звон смолк, крик прекратился, и даже шум шагов и взрывов утих и растворился в оглушительном стуке собственного сердца. Викки чувствовала стекающую по лицу влагу и не могла разобраться — слезы это или же кровь. Нож со звоном выпал из ослабевших пальцев, разбил тишину звоном и гулом, и Викки взвыла, закрыла уши ладонями и зажмурилась. Перед глазами заплясали искры, но картинок больше не было. Не было ни смертей, ни крови, не было и ее самой, лишь оглушительная тишина вспарывала пространство.

Теплые, сводящие холодом ладони коснулись запястий, потянули на себя, и Викки неожиданно поддалась. Тепло мешалось с холодом, сушило кровь и слезы, омывало, встряхивало рваное сознание и расчесывало спутанные волосы. Викки прижалась к нему, вдохнула запах железа и пота и громко, протяжно выдохнула. Звон наконец исчез.

Над головой взорвалось, макушку обдало жаром, неустойчивое тело снесло взрывной волной, и Викки едва успела переместиться. Нагретый огнем металл поджаривал пальцы, стоило до него дотронуться, скрежетал и свистел, не укрывал ни капельки. Серое от пепла и дыма небо оседало в волосах и хрустело во рту, падало на плечи и давило к земле. Остатки каменных домов походили на обожженных призраков, вырытые из-под земли древние развалины. Еще совсем недавно в этих домах жили люди. Мутанты.

Викки охнула, зажала себе рот ладонями, отступила, но взгляд, прикованный к земле под ногами, оторвать не смогла. Там, укрытая сморщенным металлическим листом лежала чья-то рука. За рукой наверняка тянулось все остальное, но Викки предпочла не проверять, сделала глубокий вдох и исчезла.

Отец обхватил ее за плечи, не дал упасть, утянул в укрытие. Это был полуразвалившийся, кое-где гниющий сарай, покрытый сажей и белесыми личинками. Отец тоже был покрыт сажей, руки его покрывали следы ожогов и незаживающих шрамов, а на лице, кажется, навсегда застыло хмурое выражение. Впрочем, у Викки наверняка было такое же.

Огромные роботы проходили мимо неспешно, сканировали выборочно, так что у них был шанс остаться незамеченными. На этой земле зачистку провели не так давно, и внимание к ней постепенно ослабевало. Викки поморщилась от едкого запаха, выдохнула только когда последний робот скрылся из виду и откинулась на отцовское плечо. Было холодно и сыро, от тишины закладывало уши, но это все равно было самое приятное ощущение за последнее время.

— Они ушли, — Питер появился как всегда в порыве треплющего волосы ветра, — я нашел в одном из домов карты и оружие, и даже кое-что из консервов. Эй, и я тоже хочу к вам.

Он навалился на Викки сбоку, обдал теплом и запахом пота и свежего ветра. Викки сдавленно рассмеялась, пихнула его локтем и сдула с лица уже почти прямые от грязи и пыли волосы.

— Ванну ты там не нашел? — она поднялась, размяла плечи и фыркнула на вскинутую отцом бровь. — Кое-кому, не буду показывать пальцем, не помешало бы помыться.

Питер оббежал вокруг нее несколько кругов, обдал порывами ветра так, что закружилась голова, хлопнул по спине. Серое небо падало на голову, хрустело на зубах и взрывалось.

— Нашел, даже забил тебе местечко в первом ряду, сестренка, — Питер оказался перед отцом, неожиданно замер, протянул ему аккуратно сложенный лист бумаги, — а еще я нашел вот это.

Викки успела прочитать только выведенное красивым почерком «любовь моя», прежде чем отец изменился в лице, сунул бумагу в карман и хмуро велел им идти в внутрь. Серое небо сыпалось, падало на плечи, стелилось под ногами хрустящим прахом, рассыпалось в пыль на глазах. Мир увядал и угасал, исчезал, измученный глупой войной, и не было никого, кто мог помочь.

 

— Это письмо от мамы? — шепнула Викки, когда серый день сменился серой ночью.

Отец почти не показывался им на глаза, уселся на улице, плюнув на все меры предосторожности, откинулся спиной на гнилой сарай и что-то бормотал себе пол нос. Викки вытирала мокрые волосы затертым, но более-менее чистым полотенцем, Питер развалился на чудом сохранившемся диване и насвистывал незамысловатую песенку.

Они нашли самый целый дом, решили переждать до утра. Свет зажигать не стали, неподалеку все еще могли быть Стражи. Полный отравляющих газов воздух казался кислым и горьким одновременно, колол легкие и скручивал желудок. Было по-прежнему холодно, влажные волосы липли к спине и шее кровососущими пиявками, пальцы сводило от прокатывающегося по местности леденящего ветра.

— Наверное, — буркнул Питер, дрыгая в воздухе ногами, — кто еще зовет его «любовь моя»?

— Ты не читал? — отозвалась Викки, едва он закончил говорить.

Она присела рядом, оперлась предплечьем о его колено. Серое небо плакало и стекало каплями ядовитой воды по ладоням, молило о помощи, но никто не слушал. Слушать теперь было попросту некому.

— Не-а. Я тебе сейчас кое-что скажу, а ты пообещай никому не рассказывать, — Питер понизил голос, зашептал едва слышно даже в полной тишине; Викки кивнула, — мне страшно.

Викки тихонько рассмеялась. Где-то вдалеке слышны были лязгающие шаги, звон и застывший в ушах крик. Викки не смогла бы сказать, есть эти звуки на самом деле, или ей чудится.

— В детстве ты хвастался, что ничего не боишься и самый сильный, — Викки хлопнула Питера по ноге, упала на спину рядом с ним, — мне тоже.

Пружина впилась между лопатками, Викки поморщилась, толкнула Питера плечом.

— Как думаешь, почему они со звукового оружия вдруг перешли на Стражей? — Викки пожала плечами, рвано вздохнула; Питер взял ее за руку. — Когда я впервые встретил маму, они с Профессором и Логаном предложили мне помочь отцу сбежать из тюрьмы под Пентагоном. Я тогда, правда, не знал, что он мой отец…

— Из Пентагона! — Викки хохотнула, перевела взгляд на покрытый трещинами потолок. — Шутишь!

Питер толкнул ее плечом, крепче сжал пальцы. Помолчал с минуту, стукнул кулаком скрипнувшую спинку дивана:

— Я не знаю подробностей, но они вроде как пытались изменить будущее.

Викки приподнялась, села, перевалившись через Питера, оперлась локтями о спинку. Отец, так и сидевший под серым небом, будто почувствовал ее взгляд, обернулся, встал. Она заметила в его руках листок письма, но он быстро спрятал его в карман, будто испугался, что кто-то может увидеть.

— Изменить будущее, — повторила Викки, присвистывая, — не похоже, чтобы у них получилось.

Из-за серого дыма звезд на небе видно не было, только сизый пепел продолжал падать, оседал на плечи и путался в волосах. Тусклые огни на горизонте указывали вовсе не на города — там ходили, несли свою службу неутомимые Стражи. Викки протяжно свистнула, дом эхом отразил звук и запел, затянул тихую песнь, вторящую биению сердец.

— Кончайте болтать и идите спать, — бросил отец, проходя мимо, — завтра двинемся дальше.

Он держал одну руку в кармане, второй потрепал Викки по волосам. Прикосновение было горячим и ласковым, исчезло слишком быстро, оставило после себя отпечаток пыли и пепла. Викки проводила скрывающегося из виду отца взглядом, хлюпнула носом. Питер положил ладонь ей на макушку, но ощущение уже было не то. Вот-вот должен был наступить новый день, но Викки больше не чувствовала того, что последует за ним.

* * *

— Запасной член команды, — Фьюри ткнул в нее пальцем, и Викки растянула губы в ухмылке.

Они сидели неподалеку от капитанского мостика, расположившись за стеклянным столом, через несколько кресел друг от друга. Фьюри грозным черным пятном нависал сверху, давил опытом и авторитетом, устраивал молчаливый разбор полетов и изредка бросал просто-таки прибивающие к подкопченному полу фразы. Наташа вместе со своим товарищем торчали в медпункте, доктор Беннер исчез после превращения в огромного зеленого полуразумного зверя, Тор благополучно свалил неведомо куда вместе со своим безумным братцем. Все это Викки услышала из отчетов переговаривающихся агентов, из короткого рассказа хмурого Фьюри и из витающего в воздухе запаха крови. Хотя ладно, пожалуй, с запахом Викки преувеличила.

— Здесь нечему улыбаться, — продолжал чеканить Фьюри, — помимо Колсона мертвы еще несколько агентов, многие тяжело ранены. Тор и Беннер исчезли, Локи сбежал.

Фьюри потер переносицу, оглянулся на стоящую позади него агента, вздохнул. Он перебирал что-то в пальцах, но постоянно прятал руки в складках черного плаща или за стулом, так что Викки не могла разглядеть, что именно. За столом их было трое — она, Тони и Капитан Америка, — Фьюри расхаживал кругом, и еще эта темноволосая агент безмолвно стояла поодаль. За окном виднелись проплывающие мимо, разбивающиеся о борт облака, голубое небо казалось эфемерной дымкой. Они будто бы летели сквозь пустоту высоко над существующей реальностью, вспарывали носом космические вихри. Викки закинула ноги на стол, оттолкнулась, крутанувшись на стуле, топнула пяткой. Руки были липкими, чесались и зудели, так что она время от времени растирала ладони о штаны и ковыряла костяшки ногтями.

— Он хранил их в пиджаке, — Фьюри бросил на стол несколько измазанных кровью карточек, остановил взгляд на Капитане Америка, — так и не дал вам их подписать.

Это был удар под дых. Викки видела, как окаменело лицо Капитана, как поджал губы Тони. Она сама на мгновение задохнулась, отерла руки о подол длинной кофты, зажмурилась.

Он был в башне. Стоял, как ни в чем не бывало, разглядывал город сверху. Наслаждался. На самой крыше один из загипнотизированных им людей собирал какую-то машину, собирал старательно, проверял и перепроверял каждую мельчайшую деталь. Он был доволен.

Тони не смотрел на нее. Старательно отводил взгляд, поджимал губы. Каждое слово Фьюри, словно гвоздь, дырявило его грудь, оставляло новые и новые раны. Каждое слово Фьюри было осколками шрапнели, с каждым ударом сердца приближающими его смерть.

— Всего лишь один обыкновенный пришелец, а так вас напугал, — фыркнула себе под нос Викки, — что с вами будет, когда на Землю придет кто-нибудь посильнее?

Фьюри продолжал говорить, завел вдохновляюще-уничтожающую шарманку, но Викки не слушала. Его голос эхом отражался в ее голове, рассыпался на осколки расходящегося волнами звона, терялся где-то в закоулках разума. Викки зажмурилась, отерла ладони о штаны, выдохнула.

Свежий воздух ворвался в легкие вместе с незримыми пылинками, частицами космического мусора, залетевшего на Землю и распавшегося в атмосфере. Пахло кожей и алкоголем, немного песком и озоном, ветер из распахнутого окна моментально взъерошил волосы. Чужое дыхание отвратительно нарушало тишину.

— Еще один хвастун на мою голову, — Викки закатила глаза, оперлась локтями о высокую барную стойку, — давай ты раздолбаешь эту башню и свалишь покорять какую-нибудь другую планету? Ну, что скажешь, асгардец?

Локи сощурился, зашипел по-змеиному и расхохотался. Викки снова закатила глаза, глянула наружу. За окном бушевал ветер, белые облака заслонили почти все голубое небо, покрыли, словно непроницаемый купол, от горизонта до горизонта и дальше. На крыше подконтрольный Локи человек продолжал возиться с громоздкой штуковиной, излучающей звук на неуловимых человеческим ухом частотах.

— Я не асгардец, — шипяще пропел Локи, взмахивая посохом, — и я никуда не уйду. Ведь вы, люди, так и жаждете, чтобы вами правили, мечтаете стоять на коленях в глубине своих черных прогнивших душ. Вы падете перед первым, кто проявит силу, будете покорно служить, потому что так заложено в ваших генах.

Теперь пришел черед Викки хохотать. Отсмеявшись, она вытерла выступившие в уголках глаз слезы, склонила голову набок. Вытянувшееся лицо Локи порождало новые волны смеха, он будто бы и не понял, что так ее насмешило. Что ж, он был твердо уверен в своих словах и оттого любое несогласие с ними казалось ему абсурдным и невозможным. Совсем недавно Викки видела еще одного такого же верующего.

Она резко замолчала, стерла с лица улыбку, подалась вперед. Локи смотрел на нее испытующе, больше не приближался, застыв посреди комнаты. Ветер бил в окна, ревел и выл, будто хотел содрать с крыши громоздкую машину, небо светлело от облаков, и теперь, казалось, не осталось ни единого чистого, не занятого белоснежным пухом островка.

— Как думаешь, — Викки сощурилась, перешла на заговорщицкий шепот, — он сдержит свое обещание? И что потребует взамен?

Викки оказалась у него за спиной на долю секунды, ткнула между лопаток и вернулась обратно. Локи напрягся, втянул носом воздух, будто готовящийся к прыжку хищник, оскалился. Викки прикрыла глаза, подалась назад, взмахнула руками. Локи делал вид, будто не понимает ее слов, но она-то прекрасно видела отпечатавшийся в блеске его глаз страх.

— Женщина, — Викки почувствовала щекотку на лбу, оскалилась, — какие занятные мысли гуляют в твоей голове. Как думаешь, что будет, если о них узнают твои драгоценные новые друзья? Чем же ты отличаешься от меня?

Викки вздохнула, и этот вздох заглушил врезавшийся в стекло порыв ветра. Стекло задрожало и зазвенело, рассыпало песчинками ветер, поймало последний прорвавшийся сквозь облака солнечный лучик. Барная стойка холодила пальцы, грелась от прикосновений и горячего дыхания. Викки шлепнула по ней ладонями, вычертила узоры. Локи смотрел на нее исподлобья, улыбался зло и некрасиво, а в самой глубине его глаз по-прежнему плескался ужас.

— И ты очень, очень сильно недооцениваешь людей, — Викки спрятала руки под стол, отерла ладони о штаны, — как думаешь, что он сделает, если ты тут провалишься?

Солнечный лучик мазнул Локи по макушке, скакнул на стену, отразился от стоящих за спиной Викки бутылок, рассыпался тысячами собратьев-близнецов. Викки ощутила тепло на затылке, мотнула головой, фыркнула, хлопнула себя по бедрам. Провал в облаках закрылся, солнце исчезло, исчез и маленький теплый лучик, оставивший поцелуи в волосах.

— О, нет-нет, не пытайся испугать меня или запутать, — Локи мотнул головой, будто повторяя ее жест, ударил посохом по полу. — Чем ты отличаешься от меня?!!

Викки захотелось зажмуриться, закрыть уши руками, но она широко раскрыла глаза, широко же улыбнулась, разводя руки в стороны. Разъярившийся в мгновение ока Локи тряхнул посохом. Викки слышала его дыхание, слышала разлетевшееся в стекла эхо. Ветер рванулся, запел и зазвенел, закружился, впивая в металл здания песчаные крупицы, опал на пол под самые ноги, заскользил по стенам. Ветер стих, исчез и испарился, Викки упала на диван, закинула руки на спинку:

— Я хотя бы не отрицаю того, что мне страшно.

Нога болела. Викки, успевшая позабыть про нелепое ранение, закинула ногу на ногу, покрутила лодыжкой, — боль разнеслась по всему телу, зазвенела в кончиках пальцев. Откуда-то издалека слышался гул двигателей, свистящий шум разрезаемого ветра. Викки прикрыла глаза, не желая смотреть на бледное лицо Локи, махнула рукой:

— Будь хорошим гостем, встреть хозяина.

Локи громко выдохнул, хрустнул пальцами. Викки наблюдала за ним сквозь опущенные веки, видела застывшее на его лице холодное, жесткое выражение. Викки видела, как он бросил на нее взгляд, прежде чем вышел наружу, видела, как ветер тут же растрепал его плащ и волосы. Человек на крыше заканчивал приготовления, белые облака над Нью-Йорком темнели и плавились, будто бы готовые исторгнуть из себя другой, вовсе недружелюбный мир.

— Пришел просить о милости? — ядовитый голос Локи пеплом покрыл волосы. — Умолять пощадить вашу жалкую человеческую расу?

Его шаги слышались мягким эхом, полы плаща стирали следы, а впереди него был свет, ядовито-голубой, слепящий глаза. Тони ступал гораздо громче, дышал громче, осматривался, будто бы проверял целостность своих владений. Он спустился, зашел за барную стойку, туда, где совсем недавно стояла Викки, хохотнул и взмахнул руками. Викки сквозь опущенные веки подглядывала и за ним тоже.

— Это моя башня, вообще-то, — Тони фыркнул, звякнул бутылкой, — что я теперь, домой не могу прийти? Кстати, привет.

Он отсалютовал Викки стаканом, пока еще пустым, собирающим искрящийся свет в толстых стенках. Викки растянула губы в улыбке, не раскрывая глаз, качнула ногой.

— Ненадолго, — Локи глухо расхохотался, перебросил посох из одной руки в другую, — я буду править! Вторжение не остановить, читаури уже здесь!

Викки втянула носом воздух, фыркнула из-за щекотки, расхохоталась. Локи повернулся к ней резко, одним слитным движением, выставил вперед посох. Тони непонимающе вскинул брови, шепнул что-то Джарвису, сложил руки на груди. Викки все еще не открывала глаз, рассматривала завершенный прибор на крыше, видела, как человек под гипнозом активирует, запускает единственную возможную программу.

— Читаури? — хихикнула она, прикрывая рот кулаком. — Это все, что у тебя есть?

Облака стали совсем черными, закружились, взбунтовались. Локи рыкнул, безумно сверкнул глазами, выставил вперед скипетр.

— Против людишек этого хватит, — зашипел он, — а если нет, я использую тебя.

— Не-а. Правда, давай как-нибудь в другой раз!

Викки успела исчезнуть до того, как ее груди коснулся холодный острый кончик, крепко зажмурилась из-за резанувшей ногу боли, схватилась за Тони. Она оказалась за его спиной, ткнулась носом между лопаток, сделала глубокий вдох. Локи, будто вторя ей, рвано выдохнул, крутанулся на каблуках.

— А ты, человек? — его голос взметнулся вверх, подпрыгнул на визгливых нотках и опустился до вкрадчивого шепота. — Думаешь, можешь ей доверять? Что ты знаешь о ее мыслях, ее тайных планах? Как думаешь, как скоро она разрушит все то, что вы своей веселой компанией пытаетесь защитить?

У Викки вдруг сердце ухнуло в пятки. Провалилось, бешено застучало, замерло на доброе мгновение и выровняло ритм. Тони не вздрогнул, не вдохнул и не выдохнул. Он сунул руки в карманы, будто случайно коснулся локтем ее предплечья. Викки чувствовала, как быстро бьется его сердце.

— Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления, — преувеличенно весело фыркнул Тони.

Яркий луч прорезал небо, оставил дыру в темных облаках. Земля содрогнулась, громкий скрежет заставил скривиться и зажать уши ладонями. Локи расхохотался, глядя в распоротое небо, взмахнул скипетром, стукнул древком о пол.

— Вы не сможете одолеть меня! Вы, жалкие, бессильные, тупые людишки! — порыв ветра заглушил его речь, размазал по дребезжащему стеклу и выбросил вон. — Со мной армия!!!

Тони нащупал ее ладонь, вложил в пальцы хрупкий наушник. Порывы ветра метались, бились в окна, яростно ревели. Вместе с ними ревели вырывающиеся из открытого портала твари, разлетающиеся над городом, будто учуявшие добычу мухи. Викки распахнула глаза, надела наушник, на мгновение прижалась лбом к спине Тони.

— А у нас Халк, — парировал он, потирая большим пальцем тонкий браслет, — как думаешь, за сколько ударов он тебя уделает?

Что было дальше, Викки не видела. Она исчезла, грузно привалилась к стене, съехала на землю. Лодыжка пульсировала, разрывалась болью так, что Викки не могла даже подумать о том, чтобы встать на ноги. В висках пульсировало тоже, во рту пересохло, перед глазами расплывалась белоснежная дымчатая пустота.

Над головой просвистело, на плечи посыпалась красная кирпичная крошка. Викки вздрогнула, подняла тяжелую голову, сжала пальцы, стукнулась затылком о горячую стену. В небе летали стаи читаури, на земле кричали люди, разрастающаяся дыра посреди облаков зияла чернотой космоса. Сквозь нее видны были звезды. Наушник хрипел и потрескивал от переговоров, земля под ногами вибрировала и дрожала. Глаза неприятно пекло, сердце стучало медленно и неровно, тяжело билось в клетку ребер. Викки рвано вздохнула, закашлялась, ухватилась за скрывающие ее от пролетающих мимо читаури обломки стены, тяжело поднялась, застонала.

— Виктория! — пробился сквозь помехи голос.

Викки снова застонала от прошившей нервы боли, глухо рассмеялась, смахнула налипшие на лицо волосы. Голос Тони звучал встревоженно, но вполне неплохо, мгновением позже она заметила пролетающую над улицами красно-желтую точку. Викки рванулась, налетела на кого-то, не глядя вырвала оружие из лап пришельцев, пустила его в ход. Треск и скрежет эхом отозвались во всем теле, несколько читаури упали, еще парочка атаковала ее из точно таких же посохов-пушек, какой она держала в руках.

— Привет! Присоединюсь к вашей компании ненадолго? — собственный голос звучал хрипло и надломлено, Викки постаралась скрыть смешком кашель.

Наташа закатила глаза, развернулась и с размаху снесла голову одному из монстров. Капитан Америка смерил ее неодобрительным взглядом, но времени спорить ни у кого не было. На них налетела новая стая, врезалась сверху, рассыпалась по раскуроченной дороге. Викки неосторожно наступила на ногу, зашипела, сморгнула наплывшую пелену.

— Ты рассмеялась, когда Локи упомянул читаури, — голос Тони снова прорвался сквозь шипящие помехи, привел ее в себя, — почему?

Читаури выглядели страшно. Викки прежде не видела их в живую, только рассматривала на картинках, когда добралась до чьей-то межгалактической базы рас и цивилизаций, но даже тогда они казались отвратительными. Наполовину живые организмы, наполовину машины, идеально послушные воины, умеющие только убивать. У них была одна главная слабость, но прямо сейчас они едва ли могли ее использовать.

— Читаури — наполовину машины с коллективным разумом и общим мозговым центром! — рявкнула Викки, протыкая одного из представителей названного вида насквозь. — Но это нам вряд ли поможет, потому что мозгового центра здесь нет!

Тони грязно выругался, по связи пронесся гул и взрыв, Викки обдало порывом жаркого ветра, едва не свалило с ног. Она оперлась об оружие читаури, покачнулась, почувствовала, как что-то горячее капает на грудь. Перед глазами снова клубилась пелена, Викки крепко, до ярких пятен зажмурилась, выдохнула. Чужое оружие выскользнуло из пальцев, застряло в чужом же брюхе, Викки присела, пропуская над собой собрата убитого, вздрогнула от противного звука лопающейся плоти. На груди расплывалось горячее вязкое пятно, кофта отвратительно липла к вспотевшей коже, ноги и руки двигались едва-едва. Викки выругалась себе под нос, зажмурилась снова, задрала голову:

— Я знаю, как закрыть портал!

Наташа, поприветствовав одного из монстров локтем, смерила ее скептическим взглядом, опустила глаза на ее грудь. Викки попыталась исчезнуть, рывок рванул воздух из легких, и она закашлялась, врезаясь плечом в чью-то спину. Нога пульсировала болью, но Викки почти не чувствовала этого. От боли разрывалась голова, давило виски, сводило пальцы, а перед глазами на белом фоне застыла одна картинка.

— У тебя кровь из носа, — смазанный голос сказал что-то еще, но слился с общим непереносимым шумом.

Скипетр Локи, увенчанный запечатанным камнем бесконечности, лежал, отброшенный от нынешнего хозяина, на одном из переходов под крышей, а почти прямо над ним, окруженная непреодолимой защитой из чистой энергии, гудела и искрила выпускающая пришельцев в их мир машина. Викки видела окружающий ее барьер, знала, что ничто не могло проникнуть внутрь, но также она прекрасно знала, что камни бесконечности не подчинялись законам вселенной. Они эти законы создавали.

— Ерунда, — Викки шмыгнула носом, утерла кровь рукавом, — мне только надо попасть наверх. Ну давай же, один рывок и можно будет отдохнуть.

Ветер закружился перед глазами, взъерошил, набросил вуалью на лицо волосы. Викки глубоко вдохнула искрящийся воздух, дрожащими пальцами подобрала скипетр. Голубое свечение ослепляло, медленно сводило с ума, но ей было не до этого. Она, кажется, вырубилась, потому что гравий на крыше обжег щеку, больно ударил по уху. Лодыжка неестественно подвернулась, хрустнула, Викки не пискнула.

Загипнотизированный Локи человек пришел в себя, что-то закричал, рванулся, но упал на колени между собственноручно построенной машиной и пропастью. Викки не видела его, перед ее глазами стояла белая, мерцающая звездами пелена, а где-то над головой сиял чернотой и страхом пустынный перламутровый космос.

— Вы предусмотрели кнопку отключения, или мне просто раздолбать все этой штукой?! — Викки рыкнула, перекрикивая шумящий в ушах ветер, пнула скорчившегося на земле человека.

— Твои жизненные показатели на критическом уровне, — серьезно заметил Тони, — и у нас еще новая проблема. Погоди минутку с закрыванием.

— Меня не волнуют мои жизненные показатели, — мотнула головой Викки; посох холодил горячие пальцы, — и что еще за… твою мать.

— Старк, что у тебя? — голос Капитана Америка прорвался на линию.

— Поясните для дураков, какая это у нас еще проблема, — хмыкнула Наташа.

Викки покачнулась, тяжело опустилась на рассыпчатый, колючий гравий. Загипнотизированный Локи человек что-то говорил, но она едва разбирала кричащие в ухо слова. Пелена перед глазами становилась все плотнее, скипетр выскальзывал из пальцев.

Когда Викки пришла в себя, было тихо. Звенящая тишина окутывала так плотно, что она на мгновение решила, будто оглохла. Но наушник в ухе хрипел и потрескивал едва слышно, кто-то, кажется, поглаживал ее по волосам. Викки показалось, что она слышит тихую песню, но та пропала, стоило прислушаться. Касающиеся лба прохладные пальцы тоже пропали, вместо них появилась расползающаяся по телу боль. Викки провалилась в тугой водоворот, захлебнулась шипящим ветром, и белая пелена сменилась непроницаемой тьмой.

* * *

— Ты все пропустила, — обиженно фыркнул развалившийся на диване Тони, — я спас мир и чуть не умер, а меня даже никто не поцеловал.

Викки фыркнула, сдержала язвительный смех. Ей, пожалуй, больше хотелось отчитать Тони за беспечность, за то, что полез дальше своих возможностей. Хотя, впрочем, поцеловать хотелось тоже.

— Не понимаю, зачем мне этот дурацкий гипс, — Викки рухнула на диван, закинула больную ногу Тони на колени, — трещина заживет за пару дней, а под гипсом все зудит и чешется.

Тони хохотнул, хлопнул ее по бедру. Он был непривычно молчаливым и одновременно слишком веселым, делал вид, будто ничего не случилось. Викки делала вид тоже, хотя голова все еще время от времени кружилась, а во рту ощущался привкус крови.

— Когда ты сказала это в прошлый раз, растяжение превратилось в трещину, — Тони закатил глаза, — за пару дней ты ногу совсем доломаешь.

— Моя нога, — надула губы Викки, — захочу и доломаю.

Они не разговаривали о произошедшем, не упоминали велеречивого Локи или произведших неизгладимое впечатление читаури. Викки неистово хотелось сорваться с места, исчезнуть и появиться где-нибудь далеко-далеко, мешала закованная в гипс нога и тяжелая горячая рука Тони. Он не говорил и не спрашивал, и вопрос, как склизкое подозрение, повис в воздухе белесым туманом.

— Я провел несколько тестов с твоими клетками, — вытирающий руки Брюс Беннер появился с щелчком открывающейся автоматически двери, — регенерация просто потрясающая. И эти перемещения, если бы я смог выделить ген…

— Нет! — резко оборвала Викки, указывая на него пальцем. — Нет, не-а, давай как-нибудь обойдемся без создания чего-либо из моих клеток.

Беннер замер, заметно стушевался, отложил полотенце. Викки опустила руку и голову, шепнула одними губами «прости», убрала с Тони ноги и села нормально. Тони пообещал Беннеру квартиру в башне, а пока ее ремонтируют, предложил пожить в своем доме. Брюс долго мялся и отказывался, но в конце концов согласился просто потому, что на самом деле идти ему было некуда. Викки тогда фыркнула и заявила, что ребята из Щ.И.Т.а не против были бы приютить потеряшку, но Брюс с таким выражением послал этот самый Щ.И.Т., что она предпочла больше не заикаться на тему секретной организации.

— Прости, — повторила Викки, когда минуту спустя тишина не лопнула, — не стоило кричать.

Общаться с ним было на удивление легко, возможно оттого, что Викки принимала человека со второй зеленокожей ипостасью за своего, сравнивала его со знакомыми из прошлого и находила связи. Беннер был потрясающе интересным, но будто бы стеснялся самого себя, боялся причинить кому-нибудь вред и потому замыкался, изолировался и отгораживался от других людей толстыми стенами.

— Все в порядке, — покачал головой Брюс, — ничего страшного, он так просто не вырвется.

Викки вздохнула, откинулась на спинку дивана. Тони задумчиво молчал, будто витал где-то в облаках, и вовсе не обращал внимания на происходящее, Брюс сутулился и втягивал голову в плечи, неловко улыбался. Викки видела в его глазах усталость, контрастирующую с яркими черными волосами, но гармонирующую с печальной улыбкой. Она появилась прямо перед его лицом, ойкнула, ткнула Брюса пальцем в грудь:

— Я говорю не о Халке. Люди обычно не любят, когда на них кричат.

Викки заставила Брюса распрямить плечи, хлопнула по груди, хохотнула. Он улыбнулся, уже не так смущенно и вымученно, качнул головой.

— У меня был один друг, тоже превращавшийся в большого монстра, только синего и волосатого, — продолжила Викки, — в попытках справиться с мутацией он стал зверем навсегда.

Брюс усмехнулся, сощурился. Бушевавший несколько дней подряд ветер стихал и успокаивался, стелился по земле легкими ручейками и невесомо трепал волосы. После окончания заварушки, которую Викки бессовестно проспала, Тор забрал брата в Асгард, а все остальные Мстители разъехались. Викки успела только вскользь познакомиться с Капитаном Америка и переброситься парочкой фраз с Соколиным Глазом. Наташа, которой в итоге пришлось закрывать портал, кратко пересказала ей последние события, и только тогда Викки узнала, что именно Тони отбуксировал пущенную на них ядерную ракету в корабль-мозговой центр читаури. Сам Тони так ничего и не говорил, только все время шутил и резко замолкал. Викки знала, каково это — оказаться в открытом космосе без возможности пошевелиться и сделать хоть что-то, и с вопросами не приставала, только старалась не оставлять одного надолго.

— С ним все будет в порядке? — кивнул на Тони Брюс.

Викки хохотнула, переместилась в свою комнату, выхватила из кучки вещей похожую на допотопный мобильный телефон энциклопедию рас и видов, которую она уже не помнила, откуда утащила, подбросила коробочку на ладони. Когда она вновь оказалась в гостиной, Брюс уставился на приборчик заинтересованно, щелкнул пальцами и вышел, подмигнув Викки у самой двери.

— Эй, Старк! — Викки пихнула Тони гипсом. — Если ты кончил страдать, приглашаю на свидание. Расскажу немного о том, какие еще твари в космосе водятся, а потом ты угостишь меня пиццей.

Викки хлюпнула носом, мотнула головой, но картинка не изменилась. Перед глазами плясали первые пробивающиеся сквозь листву рассветные лучи, щебетали птички, и ветерок трепал волосы. Впереди сиял прозрачной гладью прудик, окруженный лавочками и неровными рядами деревьев, если присмотреться, за ними можно было увидеть переплетения кованой ограды, отделяющей особняк от остального мира. Все еще спали, так что Викки могла наслаждаться звуками и запахами утра, пока теплое солнце прыгало по рукам и целовало щеки. Она сидела на одной из лавочек, крутила в пальцах кружку со сладким чаем и болтала ногами, пиная верхушки длинных пучков осоки.

Викки поджала губы, вопросительно вздернула бровь и вытянула вперед руку. Пронесшийся мимо Питер выхватил кружку, облил пальцы теплым чаем и захохотал где-то вдалеке. Одна из птичек насмешливо чирикнула над головой, и Викки громко свистнула ей в ответ, отчего встрепенулись обитатели ближайших деревьев. Хлопанье крыльев заглушило шаги, под ноги посыпались жухлые листья, Викки задрала голову и прищурилась, разглядывая чистое ярко-голубое небо.

Это точно был сон, потому что ничем другим это быть не могло.

Отец сел рядом, вытянул длинные ноги, хмыкнул, когда Викки ловко поднырнула под его руку, потрепал ее по непослушным кудрям. Солнце освещало двор медленно, вылезало из-за одного дерева и тут же пряталось за другое. Викки оглянулась на окна особняка, почти все изнутри задернутые плотными шторами, обиженно поджала губы и обняла обхватывающую ее за плечи руку отца. Питер где-то вдалеке засмеялся снова.

— Ты сегодня поразительно рано, — голос отца прозвучал ехидно, но очень тепло, — когда ждать очередной конец света?

— Guten morgen, mom (доброе утро, мам), — махнула рукой Викки.

Мама воровато оглянулась, хихикнула себе под нос и уселась с другой стороны от Викки. Викки нахмурилась, потому что отец тут же перегнулся через нее, поцеловал маму в губы и получил шлепок по ноге.

— Морган, лучик, — повторила мама со страшным акцентом.

Викки рассмеялась, фыркнула, потому что налетевший ветер растрепал волосы, мотнула ногой, притаптывая несколько острых травинок.

— Говорю вам, конец света наступит, когда наше маленькое чудовище по утрам будет говорить по-английски, — Питер вручил ей пустую кружку, от которой в следующее мгновение ловко увернулся, — или когда перестанет швыряться всякими опасными предметами в прекрасного незаменимого меня.

Викки фыркнула и задрала нос. Забралась на скамейку с ногами, покрутилась, выбирая наиболее удобное положение, уложила обутые в красивые ботиночки стопы отцу на колени, рухнула на спину, попадая ровно маме на грудь и скатываясь вниз. Питер смотрел на нее выжидающе, Викки видела, что он готов был совершенно непосредственно расхохотаться, и сама давилась смехом. Мама сдула с ее лба несколько кудряшек, поправила задравшуюся на животе кофту.

— Мои мама и папа! — провозгласила Викки, воздевая указательный палец к светлому ярко-голубому небу.

Она знала, что это сон, потому что помнила каждое следующее мгновение. А еще потому что здесь ей было всего лишь шесть лет.

* * *

Викки потянулась, смачно зевнула, скатываясь с кровати, и больно ударилась коленками. Включившееся тут же утреннее приветствие говорило о том, что Тони уже давно встал. Или, что вероятнее, еще не ложился. В последнее время его привычка постоянно торчать в мастерской и собирать новые костюмы усугубилась настолько, что Викки приходилось практически силой заставлять его вылезать, чтобы поесть, помыться и поспать. Хотя с последним он прекрасно справлялся и без ее помощи — просто засыпал там же, где работал.

— Доброе, мать твою, утро, — пробурчала Викки, поднимаясь с пола и растирая наиболее пострадавшую коленку ладонью, — Джарвис?

Искусственный интеллект откликнулся моментально, Викки не успела даже переложить руку на другое колено:

— Мистер Старк не покидал мастерскую со вчерашнего дня.

Викки громко выругалась, зарылась в шкаф с головой.

— Прошу вас, мисс, вы нарушаете мою тонкую душевную организацию, — вздохнул откуда-то сверху Джарвис.

Викки закатила глаза, высунула из шкафа руку и показала в камеру средний палец. Сегодня она проснулась непривычно поздно, к тому же рухнула с кровати, так что настроение было препаршивое. Не спасали ни включенная услужливым Джарвисом легкая мелодия, ни переливающееся на водной глади яркое солнце. Викки рывком выдернула из шкафа штаны и первую попавшуюся футболку, пнула вывалившуюся следом кучу одежды и захлопнула дверцу.

Ей было отчего-то страшно обидно, но Викки никак не могла понять причину и потому беспричинно злилась на все подряд. На язвительного компьютерного Джарвиса, на запершегося в мастерской Старка, на свалившего к чертям Беннера, оставившего ее один на один с головной болью. Викки уже несколько раз порывалась тоже свалить куда-нибудь далеко и надолго, но ей не позволяли то совесть, то невовремя появляющийся в поле зрения Тони, то кто-нибудь еще вроде позвавшей ее выпить Наташи. Короче, Викки все осточертело, но не настолько, чтобы так просто свалить искать приключения на пятую точку. Что-то в груди неприятно свербело и кололось, и Викки щурилась и ругалась, но оставалась на месте, будто привязанный за веревочку воздушный шарик.

— Мисс Поттс ждет в гостиной, — голос Джарвиса оторвал ее от размышлений так резко, что Викки вздрогнула и едва не свалилась на ровном месте.

Викки выдохнула, растрепала свернувшиеся тугими кудряшками волосы, отдернула задравшуюся на животе футболку. Она была сегодня странно неловкой, хотя до того самого дня было еще много времени.

— Ты Тони это сказал? — фыркнула Викки, исчезая и появляясь в подножья лестницы.

— Обижаете, мисс, — ровно откликнулся Джарвис.

Викки закатила глаза, осторожно выглянула в гостиную. Пеппер, одетая в светло-бежевый брючный костюм, сидела на диване и переключала каналы телевизора. На одном из каналов ее внимание явно привлекла новостная передача. Когда на экране мелькнуло лицо Тони, Викки моргнула, появилась за ее спиной и положила руки Пеппер на плечи. Пеппер взвизгнула, дернулась, сбрасывая ее ладони, и Викки обиженно сморщилась. Лицо Тони исчезло с экрана, но Викки все равно краем глаза читала бегущую строку новостей.

— Боже мой! — Пеппер сделала глубокий вдох, смерила Викки сердитым взглядом снизу вверх. — Прошу тебя, не делай так больше.

Викки пожала плечами, оперлась локтями о спинку дивана и посмотрела Пеппер прямо в лицо. Это была практически единственная ситуация, в которой Викки могла смотреть на генерального директора Старк Индастриз сверху вниз.

— Привет, Пеппер, — хихикнула Викки, падая на диван рядом и кивая на сменившуюся в телевизоре картинку, — что за конференция?

Пеппер проследила за ее взглядом, но новости уже кончились, и теперь показывали анонс какого-то очередного комедийного сериала. Викки сдула с лица растрепавшиеся волосы, посетовала, что поблизости нет резинки, и переместилась туда-обратно, утащив одну с полочки в ванной.

— У меня от твоих мельканий голова кружится, — Пеппер потерла переносицу; Викки наигранно серьезно кивнула.

Настроение постепенно выравнивалось, приходило в норму, так что Викки уже не хотелось ругаться на все и всех подряд. Впрочем, вероятно, так было, пока в поле зрения не было вымазанного с ног до головы маслом и чем-то еще Тони.

Словно услышав ее мысли, в гостиную ввалился измазанный чем-то с ног до головы Тони. Пеппер, только увидев его, вздохнула и едва заметно закатила глаза, а Викки перегнулась через спинку дивана, махнула рукой и затянула громкое «фу-у-у». Тони в ответ скорчил скептическую гримасу и протянул руку.

— Что? — Пеппер вскинула брови. — Я не дам это тебе, ты все испачкаешь.

Тони демонстративно вытер грязную ладонь о такие же грязные штаны и протянул снова. Викки шлепнула его по руке и показала язык. Что-то черное, похоже, оказалось старым машинным маслом, налипло на руку Викки и растеклось переливающимся под заглядывающим в окна солнечным светом пятном. Викки, не раздумывая, обтерла ладонь об обивку дивана и ухмыльнулась.

— А у тебя сегодня хорошее настроение, — заявил Тони, беззастенчиво стягивая грязную футболку и бросая ее на пол.

Пеппер закатила глаза, переложила папку, которую Викки заметила только теперь, на столик и выпрямила спину. Тони явно собирался показать ей язык, но Викки взмахнула руками, переместилась и, хохоча, шлепнула его по заднице.

— Не-а, — мотнула головой Викки, вновь оказываясь на диване и чинно складывая руки на коленях, — а ну марш в душ и переодеваться!

Викки победно вздернула подбородок, сквозь прикрытые веки наблюдая за его уходом. Пеппер рассмеялась звонко, как колокольчик, и Викки вдруг сделалось стыдно за свое поведение, за смену настроения и вообще за все-все на свете.

— Конференция, Пеппс, — напомнила Викки, подтягивая под себя ноги и не позволяя себе грузиться.

Яркое солнце блестело на водной глади, отражалось бликами и скользило по стеклу. Викки фыркнула, тряхнула головой, отмахиваясь от теплого солнечного зайчика, и откинулась на спинку, забрасывая руки за голову. Пеппер смотрела на нее с нескрываемым любопытством, сидела элегантно, закинув ногу на ногу и сложив на коленях руки. На ее лице блуждала заинтересованная улыбка, а в светлых глазах мерцали яркие искорки. Пеппер все еще слишком сильно напоминала Викки какого-нибудь сказочного эльфа или нимфу, так что смотреть на нее было ощутимо больно.

— Об этом я и хотела поговорить с тобой, Виктория, — вздохнула Пеппер, — я хочу, чтобы ты сходила туда с Тони.

Викки непонимающе вскинула брови. Пеппер говорила серьезно, но с толикой грусти в голосе, и сейчас ее лицо отчего-то выглядело застывшей фарфоровой маской.

— Конференция, посвященная разработке и внедрению в повседневную жизнь искусственного интеллекта, Старк Индастриз — генеральный спонсор, — отчеканил, будто заученный текст, Тони, — я думал, ты хотела сходить.

Он на ходу вытирал мокрые волосы полотенцем и шлепал босыми ногами по полу. Викки глянула на него исподлобья, удивилась тому, что, оказывается, надула губы, и фыркнула, устремляя взгляд на телевизор. Тони, переступив через брошенную на полу грязную футболку, шлепнулся на диван рядом. Викки фыркнула громче, когда его бедро коснулось ее.

— У меня встреча, — пожала плечами Пеппер, — одного тебя пускать нельзя, а раз Виктория так хорошо с тобой управляется, она и составит тебе компанию.

Пеппер лучезарно улыбнулась, так, что от этой улыбки у Викки заболели зубы, протянула ей папку и поднялась. Викки, вообще-то кардинально не согласная с ее словами, на автомате приняла делегированные ей полномочия и раскрыла рот в немом вопросе.

— К тому же куча народу все равно считает ее твоей помощницей, — как последний аргумент заявила Пеппер, уже подходя к выходу, и взмахнула рукой, — здесь вся необходимая информация о его расписании, распорядок выступлений и список участников, отградуированный по степени важности для компании.

Викки задушено пискнула, прижимая к груди оказавшуюся планшетом папку, хлопнула глазами и так и не смогла сказать и слова против. Тони сидел в кои-то веки молча и, кажется, наслаждался происходящим. Пеппер, цокнув каблучками, удалилась, и на Викки обрушилось небо.

* * *

Оказалось, от Викки требовалось не то чтобы много. На всякий случай запомнить самых важных гостей-партнеров в лицо (Тони хохотнул и сказал, что ну их всех к черту), проконтролировать, чтобы Тони не облажался с речью (что заведомо невозможно) и выучить распорядок выступлений и точное время перерывов, во время которых на Тони могли наброситься журналисты. С большей частью прекрасно справлялся Джарвис, выводя на экран планшета подсказки и пояснения, и Викки в какой-то момент пожалела, что не нацепила предложенный Тони наушник. Самым тяжелым в работе персональной помощницы Тони Старка оказалась необходимость постоянно вежливо улыбаться, по поручению типа босса отправлять всех к черту (то есть к Пеппер) и давить желание исчезнуть самой.

Викки не хотела и не собиралась разбираться во всем многообразии представленных разработок, лениво следила за докладами ученых и маркетологов (все-таки больше маркетологов) и изредка поглядывала в спасительный планшет. Когда кто-то подходил к ней, Джарвис обязательно подсказывал, высвечивая нужные данные, но подходили к ней нечасто. Великие умы современности предпочитали общаться лично с Тони, а те, кому подобная привилегия была недоступна — и вовсе обходили кичливого изобретателя-миллиардера стороной.

То есть, если кратко обобщить, Викки было скучно. Тони свою грандиозную речь произнес еще в самом начале, уверил всех присутствующих в необходимости развития искусственного интеллекта и роботизации и некультурно смылся, бросив Викки совершенно одну в толпе незнакомых не слишком-то дружелюбных людей.

Здесь были представлены технологии для жизни типа умного дома, всякая ерунда вроде Сири и ее аналогов и умных колонок, бортовые компьютеры, умеющие рассуждать вслух и беседовать с пилотом, и медицинские приборы, автоматически подбирающие лечение на основе полученных анализов. Еще были сразу несколько роботов, больших и поменьше, расхаживающих по павильону и приглашающих всех желающих побеседовать. От последних Викки старательно шарахалась.

Викки роботов не любила. Не то чтобы терпеть не могла или ненавидела, просто не любила. С тех самых пор, как впервые увидела расхаживающее по дорогам огромное полимерное нечто, истребляющее все на своем пути. Уже потом эти роботы научились приспосабливаться, противостоять всему, что могли против них направить, и превратились в самые настоящие машины для убийства мутантов.

Завибрировавший в руках планшет вырвал Викки из размышлений, заставил вчитаться во всплывшую надпись и поднять голову. Перед ней стоял высокий светловолосый мужчина в светлом костюме, смотрел на нее сверху вниз слегка выжидающе и сверкал плохо прикрытой насмешкой. Он вызывал у Викки странное жужжащее чувство неправильности и какой-то чуждости, но внешне не походил ни на киношного злодея, ни на замаскированного робота.

— Вы, верно, мисс Виктория? — негромкий голос не позволил ей вновь погрузиться в раздумья.

— Верно, — кивнула Викки, будто бы не уловив намек, — мистер Киллиан.

Мужчина бархатисто рассмеялся и протянул руку. Он смотрел ровно на планшет в руках Викки, где все еще отображалась краткая информация о его личности. Викки пожала плечами и протянула ладонь в ответ.

— Чудеса искусственного интеллекта, — она сделала короткий шаг в сторону, отходя от шагающего мимо робота, — все здесь посвящено этой теме.

Олдрич Киллиан широко улыбнулся, демонстрируя белые зубы, и коснулся губами тыльной стороны ее запястья. Викки вскинула брови и криво усмехнулась, едва дожидаясь момента, когда он отпустит ее руку. Этот человек ей иррационально не нравился, но по его взгляду было заметно, что он надеется скрасить какое-то время в ее компании.

— Готов признать, что это крайне удобно, но я в своих исследованиях все поставил на человечество, — он прикрыл рот рукой, наклонился к Викки и понизил голос, — иначе, боюсь, будет как в Терминаторе: революция Скайнет и все такое. Опасно давать машине свободу воли и самообучения, потому что машина скорее всего решит, что на этой планете — человек явно лишний.

Викки разглядывала светлый костюм без единой складочки, аккуратно уложенные волосы, покрытое равномерным загаром лицо. Олдрич Киллиан казался идеальным даже слишком, до зубовного скрежета, а Викки не любила идеальных людей даже больше, чем роботов.

— Я думаю, с задачей уничтожения человечества гораздо быстрее справится само человечество, — она коротко улыбнулась, разглядывая людей за его спиной, — люди продолжают изобретать все новые и новые способы убийства себе подобных просто потому, что каждый хочет считать себя лучше остальных.

— В защиту человечества скажу, что люди изобретают не оружие, а то, что может помочь им жить лучше. Люди не стоят на месте, совершенствуются, делают мир лучше и удобнее, — мистер Киллиан смотрел ей в глаза пристально, таким пронзительным взглядом, от которого расползаются по загривку липкие мурашки.

Викки хмыкнула, искривив губы, и он сменил выражение лица, будто заготовленную заранее маску. Теперь он выглядел удивленным, будто ни капли не сомневался в собственной правоте и не ожидал встретить несогласия. Викки качнула головой, перехватила неудобный громоздкий планшет одной рукой и вторую засунула в карман.

— Все, к чему прикасаются люди, становится оружием, — Викки не смогла сдержать кривую усмешку. — Люди — Homo sapiens или Человек разумный — это один вид, и если кто-то из этого вида мутирует, эволюционирует в нечто новое, остальные растопчут его, не оставив и следа только потому, что считают себя венцом творения. И в конце концов человечество деградирует и вымрет, не поспев за изменяющимся миром.

Олдрич Киллиан пожевал губы и заинтересованно сощурился. Викки почти не смотрела на него, потому что от этого прилизанного вида у нее сводило зубы, разве что изредка бросала короткие взгляда вскользь. Судя по звучащим на заднем плане докладам, конференция постепенно приближалась к своему завершению, и у Викки в боку кололо от нетерпения поскорее выйти на свежий воздух.

— Вы говорите так, будто у вас есть неопровержимые доказательства, — Киллиан хохотнул и огляделся, — но в конце концов разве это плохо, если человечество сплотится против нового врага?

Ну да, фыркнула про себя Викки. Если брать битву за Нью-Йорк, за человечество сплотилась кучка парней со сверхспособностями, а остальные в это время мародерствовали и вовсю пользовались ситуацией. Человечество слишком прогнило, чтобы его спасать.

— Конечно, — Викки широко улыбнулась, тряхнула собранными в хвост волосами, — но пусть лучше это будут роботы, а не новые люди.

Олдрич Киллиан мягко, будто бы покровительственно рассмеялся, и от его смеха у Викки мурашки разбежались по рукам. Ей хотелось поскорее уйти, перестать натянуто улыбаться, но она никак не могла найти повод отвлечь от него свое внимание. Беседа затягивалась, странное колючее чувство разъедало кожу, а мимо снова, покачиваясь, проходил чей-то неуклюжий робот. Киллиан отвлекся, будто услышал что-то, повел носом и скорчил до неприятия неправдоподобную расстроенную мину. Викки вскинула брови, все еще вежливо улыбаясь, и он тут же протянул ей свою ладонь.

— Благодарю вас за увлекательную беседу, мисс Виктория, — он вложил ей в ладонь тонкую ламинированную карточку, — вот моя визитка, если когда-нибудь решите продолжить. Буду счастлив видеть вас снова. А теперь разрешите откланяться.

Он не растворился среди людей, как это обычно бывает. Мелькал тут и там светлым пятном, и Викки смогла наконец вздохнуть только когда совсем потеряла его из виду. Странное колючее чувство исчезло тоже, но вместо него вдруг навалилась на плечи усталость. Все, случившееся сегодня, подернулось полупрозрачной зыбкой дымкой, будто было не более чем сном, а удобный темно-синий брючный костюм сделался сдавливающей плечи смирительной рубашкой. Мимо шагал, предлагая гостям сфотографироваться, очередной робот, но Викки даже не глянула на него.

— Я что-то пропустил? — тихий бархатистый голос обдал приятной теплой волной.

Горячее дыхание Тони опалило волосы и опустилось на висок, его руки накрыли напряженные локти. Викки шумно выдохнула, ощущая разверзающуюся под ногами бездну, и фыркнула, стряхивая с себя липкую пелену. Врученная Олдричем Киллианом визитка липла к пальцам, Тони улыбался слишком широко, чтобы быть все еще кристально трезвым, и Викки хохотнула, оборачиваясь и засовывая карточку в его нагрудный карман.

— Мне только что предложили работу, — Викки пожала плечами.

Она коснулась кончиками пальцев темно-синей рубашки, хмыкнула и щелкнула Тони по подбородку. Такого же, мать ее, цвета, как ее костюм, и она, пожалуй, знала, кто все это выбирал.

Все доклады закончились, но до окончания конференции все еще оставалось еще какое-то время. Викки глянула на часы и поджала губы, а Тони, будто заметив ее жест, ловко перевернул их циферблатом вниз.

— Работу? — он понизил голос до хриплого шепота. — Или свидание?

Большинство участников конференции разбились на группки и разбрелись по углам; в соседнем помещении, насколько знала Викки, была оборудована комната отдыха с закусками и легкой выпивкой. Даже если кто-то и обращал на них внимание, все знали, что заигрывающий с женщинами Тони Старк — это норма. И все сходились во мнении, что пусть лучше он будет соблазнять собственных секретарш, чем вновь переключится на всех подряд.

— Свидание? — Викки, непозволительно отвлекшаяся от разговора, поперхнулась воздухом.

— Свидание, — невозмутимо подтвердил Тони, — ты, я, мерцающие звезды над нами…

Он провел рукой, будто показывая все эти звезды над ними, и Викки рассмеялась. Тони выглядел странно возбужденным, но говорил внятно и не запинался, и Викки на всякий случай заглянула ему в глаза, но он отвлек ее, вдруг отобрав планшет и принявшись пролистывать записи. Викки насмешливо нахмурилась, склонила голову набок и сложила руки на груди, задевая запястьями холодные пуговицы:

— Мы в Нью-Йорке, мистер Старк, так что о каких звездах ты говоришь?

Тони поднял на нее непонимающе-обиженный взгляд, будто у ребенка, чьи родители не позволили ему сделать что-то самому, но Викки не дрогнула. Она нахмурилась еще больше, щелкнула пальцами и прижала планшет к его груди.

— Ты сомневаешься в моих возможностях? — Тони перехватил ее ладонь и коснулся губами костяшек.

— Хочешь потягаться в способности преодолевать пространство? — фыркнула Викки, не вырывая руку. — Еще немного, и нас начнут снимать.

— В таком случае — улыбочку, — широко улыбнулся Тони.

Он обнял ее за талию и притянул к себе, и кто-то, будто ожидавший команды, щелкнул затвором камеры. Яркая вспышка потонула в ярком же искусственном свете, Тони моргнул, будто в самом деле не ожидал такого исхода, и Викки успела вывернуться из его хватки. Она фыркнула, едва сдерживая рвущийся из груди хохот, крутанулась на каблуках, щелкая Тони по подбородку, и направилась к выходу.

— Знаешь что, — она втянула носом воздух и проглотила улыбку, — иногда я тебя реально ненавижу.

Викки исчезла, едва завернув за угол, туда, где не было людей, и дождалась Тони на улице. Мягкий прохладный ветер трепал собранные в хвост волосы, и Викки развернулась так, чтобы он не забрасывал их ей в лицо.

— За то, что я веду себя хорошо, а потом все порчу?

Тони выглядел все еще излишне возбужденным, каким-то нереальным, будто это был не он, а один из его роботов, одетый в его шкуру. Викки вздохнула и сунула руки в карманы. Стремительно темнеющее небо указывало на окончание липких сумерек и начало короткой в этом городе ночи, которую сегодня не будут расцвечивать звезды.

— Нет, — выдохнула Викки, — за то, что я все еще здесь.

Острое режущее чувство глубоко в груди перекатывалось заточенным ножом и вскрывало, казалось бы, уже зажившие раны.

— О. Это, — Тони затормозил, и она вырвалась вперед на несколько шагов, — ты выбила меня из колеи.

— Ага, — Викки хмыкнула и развернулась, теперь шагая спиной вперед, — я на это и рассчитывала.

Они дошли до улицы, где уже стояла машина Тони, ожидающая хозяина. Услужливый швейцар в строгой униформе чрезмерно вежливо поклонился, вызывая у Викки желание стянуть с его головы нелепую шапочку. Он испарился, повинуясь короткому взгляду, будто его никогда здесь и не было. Яркие фонари выхватывали из беззвездной темноты мутные желтые пятна.

— Злая маленькая женщина, — хохотнул Тони, пытаясь ухватить ее за руку, — ты злая потому что маленькая?

Викки картинно задумалась, приложила указательный палец к губам и оттянула нижнюю самую капельку. Кокетливое настроение как-то внезапно усилилось будто бы от свежего воздуха, а возможно это невозможность нормально поговорить весь день вызывала желание высказаться. Викки причмокнула губами и опустила локоть на крышу автомобиля.

— Я злая, — темное небо было подернуто городской непрозрачной дымкой, — потому что у меня разбито сердце.

Тони ахнул, хлопнул себя по губам и распахнул перед ней дверь машины.

— Кто же этот негодяй? — он наклонился, и Викки почувствовала на лбу теплое дыхание. — Я сиюминутно его уничтожу.

Викки дернула на себя дверь, захлопывая, дождалась, пока Тони обойдет машину и сядет на водительское место, и опустила голову на сжатую в кулак ладонь:

— Ты ведь обещал найти способ путешествовать между параллельными мирами.

Атмосфера резко сменилась. Легкая игривость испарилась со шлейфом людной конференции, с ощущением затянутых в костюмы тел и режущих глаза духов. Они ехали по полупустым ночным дорогам, мимо проносились дома, богатые застекленные до самого неба сменялись небольшими и простенькими, обитыми потрепанными панельками, те менялись местами с аккуратными коттеджами, совершенно одинаковыми в своем разнообразии, и в конце концов дома исчезли вовсе, уступив место холодному песку и шелесту прибрежных волн. На плечи легла тишина, сдавленный шорох окружающего мира и странная, режущая на кончиках пальцев обида.

— Я не уверен, что это возможно, — из голоса Тони пропали щекотливые нотки, он упал до едва различимого шепота.

— Но я же здесь, — буркнула Викки сквозь густой, заполнивший горло горький ком, — как-то уж я сюда попала.

В глазах защипало, и она никак не могла заставить себя улыбнуться, уголки губ постоянно съезжали, упрямо опускались вниз в отвратительной детской гримасе. Викки не заметила, как остановилась машина, услышала только щелкнувший замок ремня безопасности. Тони откинулся на спинку сиденья и шумно выдохнул, запуская в волосы пальцы, так что Викки могла видеть только его плотно сжатые губы.

— Теперь я чувствую себя мерзавцем.

Викки зло фыркнула, отвернулась к окну и громко шмыгнула носом. Слезы мутили взор, и она едва различала в темноте накатывающие на песок волны и редкую траву, переходящую в узкую дорогу. Горячая ладонь легка на ее спину.

— Ты и есть мерзавец, — слова утонули в коротком всхлипе, — самый настоящий мерзавец, Тони.

От резкой смены настроения першило в горле, от накрывшего вдруг отчаяния подрагивали пальцы, и Викки никак не могла взять себя в руки, чтобы успокоиться. Тони не торопил ее, но и не спешил успокаивать всеми силами, и Викки на самом деле была ему за это благодарна. Точно также, как он молча благодарил ее за то, что она была рядом после его пробуждения от кошмаров; потому что молчала, когда он снова запирался в мастерской. Викки не могла себе позволить исчезнуть, потому что Тони кричал по ночам, но больше всего на свете ей хотелось попасть домой.

Тишину прервал раздражающий, подействовавший словно красная тряпка щелчок камеры. Тони дернулся, горячая успокаивающая ладонь пропала, и Викки заметила невысокого парня-подростка, застывшего с открытым ртом по ту сторону стекла. Викки шмыгнула носом, утерла слезы рукавом и опустила стекло. Плакать как-то перехотелось.

— Я не хотел ничего такого! — выпалил мальчишка, едва не роняя камеру на дорогу. — Честное слово, я просто проходил тут мимо, увидел классную тачку и решил сфоткать! Могу удалить фотку, если хотите.

К концу тирады его голос как-то сник и стал тише, он перестал так неразборчиво тараторить и глотать буквы. Но заветную камеру зачем-то спрятал себе за спину. Мальчишка не спешил убегать, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и даже в темноте было видно, что щеки его сильно покраснели. На плече болтался потрепанный рюкзак, лицо скрывал капюшон кофты, и сквозь одежду было видно, насколько этот мальчишка худощавый.

Мимо лица Викки проплыла ладонь, потянулась сквозь окно и поманила мальчишку пальцами. Викки хмыкнула, подавляя внезапное желание опустить голову на как раз поравнявшееся с ее щекой предплечье.

— Камеру, — сурово приказал Тони. — давай, пацан, живо.

Парень стушевался и сгорбился, переступил с ноги не ногу, но камеру послушно протянул. Это оказался старенький фотоаппарат типа мыльницы, где все кадры отпечатывались на специальной пленке, так что удались какую-то одну фотографию не представлялось возможным. Тони покрутил камеру в руках, хмыкнул и постучал по крышке костяшкой:

— Много уже наснимал?

— Нет, сэр, — он разве что ножкой не шаркнул, — это новая пленка, так что там всего парочка не очень удачных кадров. Вы ведь вернете мне фотик, да? Дядя Бен расстроится, если я вернусь без него. Он на самом деле папин, а я просто взял без спроса в вещах дяди Бена, так что мне очень надо вернуть его назад.

Выражение лица паренька менялось с каждым сказанным словом. Он то отворачивался, то распахивал глаза широко-широко, то смущенно поджимал губы и постоянно размахивал руками, ярко жестикулируя. Викки, пристально наблюдающая за ним, невольно рассмеялась, потому что он напомнил ей Питера, ее старшего брата, который тоже постоянно слишком быстро говорил и производил много шума. Тони подцепил крышку, вынул свернутую трубочкой пленку и швырнул парню его бесценную камеру. Изъятую пленку же забросил в бардачок.

— Топай домой, а не то твой дядя Бен будет волноваться, — уже гораздо более добродушно бросил Тони, — и совет на будущее: не снимай крутые тачки без разрешения.

— Да, сэр! — парень поспешно сунул камеру в карман и, наклонившись, заглянул в окно. — Можно я спрошу? Вы ведь Тони Старк, да? Обладеть! Я ваш фанат, правда, честное слово, и Железного человека тоже. Вы наверняка не помните, но вы однажды спасли меня, когда я был маленьким, и… блин, Мэй ни за что мне не поверит!

Он был похож на счастливого щеночка, и Викки вдруг очень захотелось сделать какую-нибудь пакость. Было уже совсем темно, и здесь, около пляжа, почти не было фонарей, так что пространство ярко освещали только горящие фары. Редкие городские звезды выглядели тускло и жалко, луны не было вовсе, и все это походило на высвеченную прожекторами на сцене пьесу.

— Ты ошибаешься, — захихикала Викки, — он вовсе не такой крутой, как тебе кажется.

Тони больно ткнул ее пальцем под ребра, и Викки захихикала еще громче. Говорливый пацан едва ли обратил внимание на ее слова, но глядел ей в лицо так пристально, что Викки почувствовала, как сама собой поднимается бровь.

— О, а вы, — он, наконец, выпрямился, крутанулся на песке, — вы ведь тоже… я видел по телеку, вы ведь тоже из Мстителей. Обалденно круто!

— Я тебя, может, разочарую, но я не Мститель. Так, под руку подвернулась, — Викки высунула руку, исчезла и потрепала мальчишку по капюшону сзади, — и, реально, проваливай домой, ты время на часах видел?

Она вернулась обратно, когда он обернулся, развела руками, встретив сияющий взгляд. Тони расхохотался, махнул парню рукой, мол, правда, иди уже, и тот, подпрыгнув на бегу, послушно смылся. Тони закинул руку ей на плечо, приблизился сзади, так что его дыхание зашевелило волосы за ухом, и опустил вторую Викки на талию.

— Только попробуй теперь сказать, что я хвастун, — он чмокнул ее в основание шеи и прошелся пальцами по ребрам, — позерка.

Викки взвизгнула от щекотки, вывернулась и рухнула лицом ему на колени, потому что ладонь, на которую она опиралась, подвернулась соскользнула. Тони присвистнул, и Викки в отместку укусила его за бедро.

— Мерзавец ты, Тони, — выдохнула она, когда его рука стянула с ее волос резинку, — самый настоящий, блин, мерзавец. И кто только придумал назвать тебя супергероем?

Фары погасли, включилось тусклое освещение салона, но Викки все равно не хотела видеть ни лицо Тони, ни, тем более, собственное выражение. Машина превратилась в маленький мирок, за границами которого непроглядная тьма и покрытые сизоватой дымкой неверные звезды.

— Ты ведь ненавидишь супергероев, — тихо сказал Тони.

Викки согласно промычала.

Викки рванулась, потом еще и еще, замерцала почти на одном месте, перескочила на другой конец огромной площадки и шумно выдохнула, падая на пол. Прицепленные к ней измерительные приборы раздражали, камеры на стенах нервировали, а спокойный голос Беннера приводил едва ли не в ярость. Но в конце концов Викки сама на это согласилась. Она резко поднялась, встряхивая руками, исчезла и появилась ровно перед загоревшейся красным лампочкой. Брюс, следящий за показателями в соседней комнате, удовлетворенно хмыкнул, а Викки раздосадованно выругалась.

— Она ведь зажглась позже, да? — Викки появилась за спиной Брюса, уперла руки в бока.

Множество экранов показывали непонятные цифры и графики, отдельный монитор демонстрировал помещение, где она только что была, с нескольких ракурсов. Брюс, задумчиво листающий показатели, не вздрогнул от ее появления, покачал головой и включил запись. Там действительно было видно, что пресловутая лампочка загорелась на крохотную долю секунды раньше появления перед ней Викки. Викки рыкнула, появилась перед несколькими закрепленными на стенах панелями по очереди и вернулась в комнату управления.

— Они опережают тебя, — улыбнулся Брюс, проматывая замедленную запись, — ты появляешься в то же мгновение, когда исчезаешь, но приборы считывают точку твоего, так сказать, приземления немного раньше. Для человеческого восприятия эта доля миллисекунды ничего не значит, но машина способна предугадать место твоего появления. Я сказал предугадать, но…

— Я что, типа подаю сигналы в прошлое? — оборвала его Викки.

Беннер вздохнул, поправил очки и медленно кивнул:

— Пространство под воздействием твоих перемещений искривляется и рвется, — попытался объяснить он, — это могут засечь только самые чувствительные приборы, но все-таки ты оставляешь след, по которому можно вычислить точку твоего приземления.

Викки выругалась снова. Когда она оказалась перед панелью, лампочка уже горела. Брюс мягко и как-то неловко рассмеялся.

— Пространство в точке твоего отправления и в точке твоего приземления, — продолжил он, — искривляется одновременно, так как твое перемещение на занимает вообще никакого времени. След, оставляемый тобой, существует слишком мало, чтобы его можно было заметить случайно, но это возможно, если точно знать, что искать. И появляется он одновременно в начале и в конце пути. То есть да, если сильно упростить, ты отправляешь сигналы в прошлое, так сказать, помечаешь место назначения.

Викки нахмурилась, склонила голову набок.

— Когда я попала сюда, Щ.И.Т. выследил меня по остаточному сигналу, — она прикусила губу и оперлась ладонями о стол, — но я точно знаю, что потом они потеряли след.

Брюс растянул губы в неуверенной улыбке, качнул головой. Он все еще будто бы стеснялся собственного тела, но теперь Викки казалось, что он стал чувствовать себя капельку спокойнее. Она не могла сказать, случилось ли это сразу после битвы за Нью-Йорк или немного позже, но даже такие крошечные изменения заставляли искренне за него радоваться.

— Тогда тебя было сложно не заметить, — усмехнулся Беннер, — Щ.И.Т. приложил огромные усилия, чтобы новость о странных колебаниях не попала в СМИ. Сейчас оставляемый тобой «след», — он взял это слово в кавычки пальцами, — несравнимо меньше, чем тогда, обычное оборудование не способно уловить его.

Викки пожала плечами. По многочисленным экранам пробегали одна за другой строки данных, и Брюс периодически прерывался, отвлекаясь на них. Он нравился Викки, напоминал чем-то Хэнка из ее мира, так что в его обществе ей становилось немного спокойнее. Почти с самого начала их знакомства Брюс изъявил желание исследовать ее способности и отвечающие за это клетки тела, но Викки долго не соглашалась. Кошмары, преследующие ее первое время по ночам, видения, возникающие перед глазами днем, — все это напоминало Викки о прошлом. Все это кричало, что здесь она не просто так, а люди — все еще такие же люди, стремящиеся уничтожить все новое и необъяснимое. Викки знала, что таким образом сама дает против себя же козырь, но также она и сама могла узнать свою слабость.

— Кое-что меня беспокоит, — привлек ее внимание Брюс, — ты в последнее время не замечала в себе ничего странного?

Он указывал на какие-то буквы и цифры на одном из экранов, но Викки это ни о чем не говорило. Она пожала плечами и задумалась. В последнее время все было в порядке даже слишком, до зубовного скрежета хорошо, так что Викки чувствовала покалывающее на кончиках пальцев смешанное с усталостью раздражение. Ей срочно нужно было куда-нибудь отправиться, но…

— Я стала больше ходить пешком, — Брюс удивленно вскинул брови; уголки его губ дрогнули в усмешке, — в смысле, даже если мне нужно было пройти два шага, раньше я всегда перемещалась, — будто в подтверждение своих слов она оказалась посреди площадки и вернулась обратно, — а теперь мне проще эти два шага просто пройти, а не использовать силу.

Брюс задумчиво кивнул и вывел на экран еще один столбец данных, разделив его на две половины.

— Раньше процессы в твоем организме были сильно ускорены, но при этом излишек вырабатываемой энергии ты тратила на перемещения, — он указал на часть экрана слева, щелкнул пальцами и ткнул в соседнюю половину, — теперь процессы замедлились, но количество вырабатываемой энергии не изменилось. И в то же время излишек, который ты тратила на перемещения, уменьшился.

Викки хмыкнула и ненадолго задумалась. Раньше ее организм производил энергию и сам же ее тратил, но теперь, выходит, организм энергию не производит, но при этом получает и тратит даже больше.

— Вопрос, — фыркнула Викки, глядя на всматривающегося в данные Брюса, — куда девается энергия?

— И откуда она берется? — стянул очки Брюс.

* * *

В доме было непривычно тихо. Ни щелчков механизмов, при приглушенного шипения из мастерской Тони, ни раскатов оглушающей музыки. Даже Джарвис, неизменно проговаривающий набившее оскомину приветствие, молчал, что в первые мгновения наводило на нехорошие мысли. Однако Тони нашелся в ванной наверху, где только недавно по собственной прихоти установил джакузи.

— И как, — спросил Тони, стоило Викки оказаться в непосредственной близости, — удалось узнать что-нибудь интересное?

Он делал вид, будто ничего не знает, и Викки это несказанно забавляло. Даже если опустить тот факт, что Тони нацепил на нее жучок и взломал систему, Брюс ведь пересылал ему отчеты. Викки фыркнула, наваливаясь на Тони грудью, и прижалась щекой к гудящему реактору. Она уже несколько раз предлагала Тони избавиться от него, но он все отмахивался и постоянно менял тему.

— Будто ты сам не знаешь, — буркнула Викки, подталкивая его к углублению в полу, — м-м-м, пузырьки с видом на океан. Хочу.

Тони хохотнул, поддерживая ее за спину, и приказал Джарвису налить воду. Он шагал спиной вперед и потому постоянно оглядывался, а Викки наваливалась все сильнее и хихикала себе под нос.

— Я знал, что ты оценишь, — Тони прошелся руками по спине Викки, задирая футболку и цепляясь пальцами за застежку бюстгальтера, — но все-таки, дорогая, не хочешь сперва раздеться?

Викки фыркнула, вывернула руку, отдергивая футболку, и зло цокнула, когда Тони, хохоча ей в макушку, расстегнул-таки застежку сквозь ткань. Провал джакузи, уже успевший наполниться бурлящей водой, как раз оказался за его спиной, и Викки расцепила руки, боднула Тони макушкой и вздернула подбородок, когда он рухнул вниз, расплескивая тучи горячих брызг. Викки, на ходу стягивая штаны и футболку, неспешно покачивая бедрами, вошла следом.

Большое панорамное окно оказалось за спиной Тони, жар обдал кожу, пузырьки защекотали, вызывая прохладные мурашки. Тони, уже успевший, ругаясь себе под нос, снять мокрые рубашку и джинсы, протянул к ней руки и потянул на себя, и Викки, следуя за ним, уселась на неглубокое дно ванны.

Покрытое тучами небо казалось тускло-синим облаком сахарной ваты, ленивые волны неспешно свивались в белых барашков и бились об острые скалы. Над уступами летали кругами черно-белые чайки и, кажется, собирался дождь. Викки растянула губы в улыбке, скользя по дну ближе, положила ладони Тони на грудь и склонила голову набок. Цокнув, она стукнула костяшкой по сияющему кругу реактора и легонько оцарапала кожу рядом.

— Он спасает мне жизнь, — вздохнул Тони, отводя ее руки.

Они говорили об этом уже множество раз, но так никогда ни к чему и не приходили. Викки не нравились машины, не нравилось, что жизнь Тони зависит от какого-то механизма, но для него это, кажется, было чем-то большим, чем дурацкий аналог кардиостимулятора.

— Он убивает тебя, — качнула головой Викки, — стоит этой штуке отказать, и ты умрешь. Медицина в наше время продвинулась достаточно далеко, чтобы достать из твоей груди самую мелкую шрапнель.

На горизонте сверкнула первая тусклая молния. Почти полминуты спустя прокатился рокотом по небу гром. Взбалмошные волны зашелестели и вспенились, ударились о колючие скалы яростно и разбились холодными брызгами. Горячая даже сквозь воду ладонь Тони опустилась Викки на бедро.

— Давай не будем об этом, — он убрал с ее лица намокшие рыжие пряди, — этот реактор — часть моего прошлого, моей сути. К тому же он питает костюмы.

Он хохотнул, будто этого оправдания было достаточно, и Викки сбросила его руку и фыркнула, сплевывая попавшие в рот волосы. Громыхнуло снова, застучал в окна ветер, а где-то на границе горизонта показалась светлая полоса чистого неба. Гроза не должна была продлиться долго.

— Этот реактор тянет тебя на дно, — рыкнула Викки, коленом упираясь в его пах, — а для костюмов ты можешь сделать батарейку и вне твоего тела.

Бюстгальтер, до того болтавшийся на одной лямке, полетел в стекло и сполз на пол. Тони, тут же отвлекшийся от сути беседы, широко улыбнулся и довольно облизнулся, и Викки закатила глаза, заваливаясь вперед над и под водой.

— Ау, дорогая, это немного, — нахмурился Тони; Викки отвела колено в сторону и выдохнула в его плечо, — да, вот так гораздо лучше. Кажется, кое-что внизу все еще лишнее.

Он ухватился за тонкую ткань ее трусиков, приподнимая Викки, и рывком стянул, оставив болтаться на уровне колен. Викки хихикнула, запуская руку под воду и стягивая нижнее белье совсем, уперлась коленом между ног Тони и приподнялась выше, нависая над ним и опуская руки на его плечи. Ладони Тони накрыли ее лопатки, медленно двинулись ниже, пальцами пересчитывая позвонки, огладили изгибы талии и остановились на ягодицах. Мокрые рыжие кудри упали на его лицо и свернулись колечками. Первые капли дождя ударились о стекло.

Викки фыркнула Тони в губы, накрыла их своими и опустилась вниз, пальцами путаясь в волосах. Горячие пузыри покалывали кожу и казались прохладными из-за жара соприкасающихся тел. Дождь яростно стучал за окном, шумно бурлила вода в ванне, прозрачные капли стекали по лицу и коже, сталкивались и приподнимали волоски, вызывая щекотные мурашки. Тони прошелся рукой по ее телу снизу вверх, рассыпая искрящиеся брызги, зачесал назад волосы, открывая лицо, и прижался губами к скуле. Викки закусила губу, глядя в его темные глаза, проглотила стон и царапнула ногтями шею. Короткий дождь постепенно стихал, кусок чистого синего неба становился все больше, разрастался на глазах и занимал уже почти все высокое пространство.

— Сэр, — механический голос Джарвиса едва пробился сквозь шелест воды, — мне крайне неловко прерывать вас в такой момент, но, боюсь, полковник Роудс не настроен ждать, пока вы закончите. Он ворвался в мастерскую и грозится взорвать один из новых костюмов.

Викки вздрогнула и не смогла сдержать стон. Тони прижал ее к себе, натягивая пальцами волосы, шумно выдохнул и сдавленно выругался.

— Мне что-нибудь ему передать? — услужливо спросил Джарвис.

Викки, едва отдышавшись, расхохоталась, опустила голову Тони на плечо и несильно его укусила. Тони скорчил неприязненную мину и выругался еще раз, оставил поцелуй на ее щеке и позволил отстраниться. Дождь за окном почти закончился, выглядывало из-за тучи солнце, а волны продолжали бесшумно биться о скалы.

— Что я приду и набью ему рожу, — сипло рыкнул Тони.

Джарвис с щелчком замолчал и, очевидно, дословно передал послание. Что-то громыхнуло и задребезжало, пузыри выключились, и джакузи превратилось в обычную ванну. Тони тихо выругался в третий раз, но вылезать не спешил, навис над Викки и прижался губами к ее груди. Викки хихикнула и склонила голову набок, так что мокрые волосы шлепнулись на плечо и бортик.

— Это был Марк тринадцать, — безразлично отчеканил Джарвис.

Дыхание и щетина защекотали кожу, и Викки подалась вперед, обхватывая Тони за пояс, прижалась бедрами к бедрам.

— Несчастливое число, — выдохнул Тони ей в шею, — Джарвис, без звука.

— Ты вроде собирался бить ему рожу? — проглатывая стон, спросила Викки.

Пальцы Тони соскользнули ниже, огладили внутреннюю сторону бедра и замерли непозволительно возбуждающе близко. Викки выгнулась ему навстречу, поймала губами губы и царапнула ногтями спину.

— Если он разобьет что-нибудь еще, я выставлю ему счет, — проговорил Тони ей в ключицу.

Он глухо зарычал, наваливаясь и упираясь ладонями в бортик, поймал губами бьющуюся жилку на шее. От его движений вода в ванне колыхнулась, волна накрыла грудь Викки и разбилась о шею, и следом за ней губы Тони коснулись подбородка и ямочки под нижней губой. Взорвалось снова, пол ощутимо вздрогнул, на этаже ниже задрожали стекла. Викки прищурилась, глотая чужое дыхание, поймала поцелуй и потерлась щекой о колючую щеку.

— Марк двадцать девять, — Викки прикусила губу, — и Марк тридцать. Ты скоро останешься без костюмов.

Горячая волна поднялась снизу, и Викки запрокинула голову. Тони подсунул ладонь под ее макушку и подмигнул, и Викки дернулась, едва сдерживая хохот. Несколько новых волн разбились о ключицы и шумно выплеснулись на пол, жаром горячей воды обдавая затылок.

— Отличный повод обновить гардероб, — хохотнул Тони.

Громыхнуло в третий раз. Викки поначалу спутала эти звуки с громом, но гроза прошла мимо и скрылась, да и звучало слишком уж близко. Тони, нутром почуявший неладное, дернулся и поднялся, обдавая Викки брызгами и открывая поистине восхитительный вид.

— Это был…

— Марк сорок два, — кивнула Викки.

Пузырьки появились снова, ее лицо обдало мелкими каплями-брызгами. Тони, хватающий ртом воздух, так и застыл посреди ванны голышом, а об его ноги бились волны выплевываемой из отверстий воды. От туч остался только стремительно скрывающийся из поля зрения серый клочок, да мокрое стекло напоминало о прошедшем коротком ливне. Викки выдохнула и поднялась тоже, чмокнула Тони в плечо и потерлась о него щекой, и он, будто отмерев, перевел на нее по-детски расстроенный взгляд.

— Он ведь… еще только прототип, — слова звучали глухо и скомкано, — я ведь даже не успел его закончить, а он его сломал!

Он выглядел таким мило обиженным, что Викки не смогла сдержать смех. Тони покосился на нее угрюмо, хмыкнул и наконец-то вылез из ванны. Впрочем, одеваться он судя по всему не собирался, только подхватил висящий на крючке халат и зашлепал по полу босыми ногами. Викки фыркнула, опустилась на дно, подставляя пузырькам спину и перевернулась набок, подкладывая под голову руку и начиная подглядывать за начинающейся заварушкой.

Тони, на ходу скидывая халат (и зачем только надевал?) и влезая в костюм, без предупреждения выстрелил ладонью, впечатал человека в таком же, но другой раскраски костюме в стену и упер руки в бока. Человек, полковник Роудс, как его назвал Джарвис, сбросил с себя бетонные обломки, шумно выдохнул и тоже не пожелал ничего объяснять, налетая на Тони с разгона. Пол под Викки содрогнулся, и она покосилась на звякнувшие и пошедшие трещинами стекла. Тони ударил кулаком по шлему, отбрасывая противника от себя, и в этот раз Роудс пробил стену и вылетел в соседнее помещение.

Викки вздохнула, вылезла из теплой ласкающей кожу воды и оказалась в комнате, привычно зарываясь в шкаф с головой и цепляя на себя первое попавшееся. Как всегда футболка, вытащенная из общей кучи, принадлежала Тони и спадала с одного плеча, и Викки даже покрутилась перед зеркалом, любуясь собственным отражением. В таком виде неосведомленный человек легко мог бы принять ее за малолетнюю дочку Старка, а не за его давно совершеннолетнюю любовницу.

Полковник Роудс в костюме, раскрашенном под американский флаг, влетел в гостиную и сшиб собой рояль. Струны нестройно звякнули и загудели, Викки поморщилась и фыркнула. Тони рухнул об него сверху, занес руку для удара, но Роудс успел вывернуться и перекатиться, взлетая в воздух и испепеляя половину дивана. Стеклянные стены покрылись трещинам и кое-где осыпались, так что ветер рассыпал лежащие на столике журналы. Что там костюмы, еще немного, и от дома совсем ничего не останется.

— Джарвис, включай сирену, — приказала Викки, затыкая уши.

— Сию минуту, мэм, — отозвался компьютер.

Пронзительный, разрывающий барабанные перепонки вой заставил вздрогнуть и скривиться. Викки быстро переместилась наружу, вниз к океану, спину обдало холодным влажным ветром, кожа тут же стала липкой от соленых брызг. Даже отсюда было слышно вой сирены, заглушающий крики всполошенных чаек и шум бьющихся о камни волн. Ветер трепал мокрые волосы, и Викки выругалась, представляя, как ей придется распутывать образовавшиеся колтуны.

Когда она вернулась, шум стих, а двое мужчин вылезли из своих консервных банок. Полковник Роудс оказался высоким темнокожим мужчиной с истинно солдатской выправкой и колючим подозрительным взглядом. Он потирал плечо и разминал шею, а Тони, не переставая изрыгать колкие ругательства, стирал кровь с губы. Он уже был одет все в тот же теперь сильно запыленный халат; гостиная превратилась в руины, а на мастерскую Викки даже смотреть не хотела. В конце концов жаловаться будет именно устроивший погром Старк.

— Это что, такая форма дружеского приветствия, — Викки сложила на груди руки, — избить друг друга и разрушить полдома?

— Он убил моих детей, — надувшись, пожаловался Тони, — и назвал тебя малолетней профурсеткой. Прямо так и сказал!

Полковник Роудс закатил глаза. Викки фыркнула, разглядывая его исподтишка, и склонила голову набок. Он выглядел серьезным и раздосадованным, почти не смотрел на Викки, но она все равно видела его неодобрительный взгляд. Что ж, он наверняка тоже поверил сплетням о том, что скандально известный Тони Старк подцепил несовершеннолетнюю. Эти слухи расползлись волной после той самой конференции, где кто-то сфотографировал их вместе. Они, конечно, и раньше появлялись на приемах и вечеринках вместе и даже вели себя довольно вызывающе, но то были мероприятия несколько другого формата, и папарацци к ним не допускали. В этот раз желтые газеты, зацепившись за ее юное лицо, поспешили очернить миллиардера и одного из спасителей Нью-Йорка.

— Тони, костюмы — не твои дети, — вздохнул Роудс и указал на Викки пальцем, — и она действительно выглядит как ребенок, Тони, даже не пытайся оправдываться. Во что ты влез на этот раз? И что случилось с Пеппер?

Викки склонила голову набок и закусила губу. Ее так и подмывало сказать, что не стоит судить о человеке по внешнему виду и выдать какой-нибудь финт, но этого она, кажется, успела нахвататься у эксцентричного хозяина дома.

— Если ты пришел, чтобы обзываться, — Тони взмахнул рукой в сторону выхода и деловито отвернулся, — проваливай.

Полковник Роудс выдохнул и развел руками, мол, что с тобой таким делать. Он на самом деле выглядел уставшим и потрепанным, а его сине-красно-белый костюм теперь требовал серьезного ремонта. Тони, пострадавший скорее морально, чем физически, бросал на друга обиженные взгляды и косо поглядывал на Викки, то и дело касаясь разбитой губы. Викки, проигнорировав прозрачные намеки, набрала воздуха в грудь и скомандовала:

— Тони, оденься, живо. Мистер Роудс, простите, не знаю вашего имени, переместитесь на кухню и постарайтесь больше ничего не ломать, пожалуйста. Джарвис, вызови кого-нибудь, чтобы убрать весь этот беспорядок.

Раздался взрыв, дрогнули и рассыпались стекла. Викки дернулась, непроизвольно оказываясь достаточно далеко, Роудс среагировал быстро и точно, падая на пол и закрывая голову руками. Тони, уже успевший подняться, спрятался за раскрытый посреди обломков комнаты костюм.

— Это был Марк сорок один! — крикнула со второго этажа Викки, когда пыль осела. — В общей сложности пять костюмов, если не считать этот!

Она указала на стоящий и кажущийся вполне целым костюм, хотя его, пожалуй, теперь тоже можно было отнести к числу испорченных. Тони, проследив за ее взглядом, шлепнул по железной руке ладонью, и его обожаемая броня повалилась на пол пробитым насквозь оловянным солдатиком. Роудс, поднявший голову от пола, раскрыл от удивления рот:

— Как она там оказалась?

— Я уже вызвал бригаду строителей, — отчитался Джарвис, — и замечу, что реконструкция башни Старка совсем недавно окончательно завершилась.

— Добавь дизайнера, — бросил Тони, взбегая по лестнице, — пусть все здесь переделают, только подвал не трогать.

Викки закатила глаза и оперлась о перила, свешиваясь вниз. Роудс поднимался и отряхивался, оглядывая устроенный ими с Тони беспорядок.

— Понял, сэр, — сказал Джарвис, — все же рекомендую вам пересмотреть свое хобби и подобрать менее разрушительный вариант. Как насчет вязания крючком или макраме? Успокаивающие занятия полезны при вашей расшатанной нервной системе.

Викки прыснула и расхохоталась. Тони, поравнявшись с ней, скорчил недовольную мину, показал язык и прошел мимо. Полковник Роудс рассматривал повреждения на костюме, стучал по нему костяшками и явно мысленно ругался. Ну, по крайней мере Викки в такой ситуации определенно была бы зла, хотя ведь он сам, можно сказать, первый начал.

— Ты прелесть, Джарвис, — хихикнула она, когда Тони скрылся в комнате.

— Благодарю, мисс, — откликнулся Джарвис, — я знаю.

Викки готова была поклясться, что слышала в механическом голосе самодовольные насмешливые нотки. Она задумчиво хмыкнула, подглядывая за переодевающимся Тони, вздохнула и вытянула руки, ложась на перила грудью. Полковник Роудс постучал по раскрытому шлему и выругался себе под нос. Стеклянная крошка хрустела под его ботинками.

— Кстати, — кашлянула Викки, перевешиваясь через перила, — мне двадцать девять!

Роудс устало возвел глаза к пробитому потолку и осел на полусожженный им же диван.

 

На океан опускались сумерки. Сизые грозовые тучи давно рассеялись, но теперь небо покрывал тонкий слой окрашивающихся темно-синим гладких облаков. Волны, яростно играющие еще днем, успокоились и мерно наползали на каменный берег и опадали, смешиваясь с густой почти черной водой. Сквозь разбитые стекла задувал ветер, взметал осколки и бетонную крошку и бился об устоявшие стены. Они перебрались на кухню, Викки обрабатывала разбитую губу Тони, а полковник Роудс, которого ей так нормально и не представили, сидел напротив, хмуро подперев рукой щеку.

— Так зачем ты пришел? — нарушил немелодичную тишину Тони. — Только не говори, что подраться захотелось, я ведь серьезно обижусь.

Викки прижала к его губе смоченную в перекиси ватку, и он зашипел и зажмурился. Капелька крови, смешавшись с прозрачной жидкостью, вспенилась и потекла по подбородку, и Викки смахнула ее быстрым движением. Роудс неприязненно скривился:

— Твоей подружке обязательно…

— Меня зовут Виктория, — перебила Викки, — и я не виновата, что мое лицо выглядит так.

Тони рассмеялся. Викки прижала ватку сильнее и размазала перекись по его щеке. Горячие ладони Тони обхватили Викки за талию и притянули ближе, и она фыркнула, шлепнула его по плечу и демонстративно отстранилась.

— Ладно тебе, Роуди, даже Пеппер ее уже одобрила, — он щелкнул пальцами за спиной Викки, — и вообще, смотри, какая она крутая.

Прямо над столом появился голографический экран. Викки прищурилась, узнавая видео, которое он собирался показать, и зло рыкнула.

— О, ну если Пеппер одобрила, — фыркнул Роудс, — погоди, Пеппер что сделала?

— Тони, — одновременно зашипела Викки, отбиваясь от его рук, — не смей. Заклинаю тебя, не смей.

Это было то самое видео с битвы за Нью-Йорк, где неизвестный оператор смог запечатлеть, как Викки и Наташа почти спина к спине рубят читаури направо и налево. Викки до сих пор не понимала, кто, как и откуда умудрился это заснять, и в глубине души подозревала, что все это сделал Тони. То, что он уже показал это видео Пеппер, Хэппи, Брюсу и едва ли не каждому встречному, только подтверждало догадку. В комментарии, коих под записью накопилось уже больше миллиона, Викки предпочитала даже не заглядывать. Хорошо хоть съемка велась издалека, так что разглядеть лицо было практически невозможно.

— Гляди, одного, второго. А этому башку насквозь размозжила! — комментировал Тони. — А сейчас двоих за раз уложит.

— Джарвис, выключи, пожалуйста, — обреченно вздохнула Викки.

Голографический экран погас в тот момент, когда Викки на записи оглянулась, отряхнулась от инопланетной крови и исчезла. Тони разочарованно присвистнул, и Викки, выпутавшись из кольца рук, отвесила ему подзатыльник.

— Джарвис, ты чертов предатель, — буркнул, скуксившись, Тони.

Искусственный интеллект благоразумно промолчал. Роудс, все это время переводящий взгляд с них на экран, потер лоб, зажмурился, соскальзывая пальцами на переносицу, и громко предупреждающе кашлянул. Он все еще выглядел уставшим и потрепанным, но теперь в нем можно было увидеть не подравшегося пацана, а воспитателя в детском саду, чьи подопечные начали швыряться едой посреди обеда. Викки хихикнула, растрепала волосы Тони и махнула рукой, направляясь прочь из кухни.

— Мне несомненно нравится, как ты виляешь попкой, — хохотнул он ей в спину, — но Роуди можно доверять.

Викки фыркнула, подняла над головой средний палец и исчезла. Начавшийся сразу после ее ухода разговор она подслушивать не стала.

* * *

В башне Викки чувствовала себя странно неуютно. Высота ли действовала на нее, оживленный город или множество людей внизу, но Викки ощущала себя уставшей и растерянной. Скованной, будто оказалась заперта в стеклянную клетку. Океана здесь не было, звезды стали чуточку ближе, а сама Викки будто застряла в расщелине где-то между мирами.

Брюс тоже жил здесь с недавних пор, и они проводили вместе много времени, продолжая исследовать ее способности и возникшую аномалию. Тони почти не встревал, но неизменно просматривал результаты и задумчиво хмурился, будто не мог вспомнить нечто важное. Он расследовал дело Мандарина — террориста, устроившего уже несколько взрывов, но по просьбе полковника Роудса лично не влезал и просто передавал ему все полученные данные. Правительство заявило, что намерено решить это дело без участия супергероев, и Тони воспринял их слова едва ли не как личное оскорбление и на всех обиделся.

У Викки что-то свербело между бровей и пальцы кололо, казалось, будто весь мир навалился на плечи. Викки никогда прежде не чувствовала себя так душно, оставаясь на одном места. Ей казалось, будто она провела на этой неправильной Земле уже целую вечность.

Гулкими шагами приближалось рождество, год под несчастливым номером, как его называл Тони, заканчивался, и пока не случилось ничего, что можно было бы назвать неприятностями. Тони снились кошмары, Викки — воспоминания, и они оба постоянно вставали по ночам. Никто не желал говорить об этом первым, но каждому из них прямо сейчас слова были катастрофически необходимы.

Тони дернулся, вырывая Викки из сонного оцепенения, и глухо застонал. Викки, находясь в пограничном состоянии, не сразу осознала, что ему снова снится кошмар, пискнула, когда он ощутимо вздрогнул всем телом, и едва не повалилась на пол, стягивая на себя одеяло. Тони трясло, лоб его был покрыт холодной испариной, а в подушку он вцепился так, что побелели костяшки. Он что-то бормотал себе под нос, но она не могла разобрать слов.

— Тони, — Викки осторожно коснулась его плеча, — эй, Тони, ну просыпайся же.

Тони рыкнул в подушку и взмахнул в ее сторону рукой, переворачиваясь на спину, так что она едва увернулась от удара. Сердце подскочило куда-то к горлу, а ладони вспотели; Викки не заметила, как оказалась на другом конце комнаты. Лицо Тони было белым, словно полотно, глазные яблоки метались под веками, а на губе выступили капельки крови. Впервые за все время ему было так плохо, а Викки, кажется, совсем ничего не могла сделать.

Она невольно вспомнила собственные кошмары, липкие и разъедающие, и дрожь пробрала ее с головы до пят. Викки поморщилась, в два шага оказалась возле кровати и вцепилась Тони в запястья, изо всех сил прижимая их к матрасу и мешая брыкаться. Помогло, конечно, слабо, мгновение спустя Тони заехал ей в висок, заметался еще сильнее и гулко пронзительно взвыл. Викки, сглатывая горькую слюну, отчаянно зажмурилась и всхлипнула.

— Тони! — выплюнула она, с размаху ударяясь лбом о его лоб. — Что бы тебе не снилось, это всего лишь кошмар!

Тони дернулся, сбрасывая ее руки, взмахнул обеими руками, будто пытался за что-то ухватиться, распахнул глаза и невидяще уставился в потолок. Викки осела на пол и отчего-то разревелась; лоб и висок болезненно пульсировали. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем тишина взорвалась звуками.

— Что я… эй, Ви… — холодные пальцы коснулись макушки; голос Тони звучал растеряно и напугано, — я обидел тебя? Прости, пожалуйста, только не плачь. Прошу тебя, только не плачь.

Он потянул ее вверх, усадил рядом, почти себе на колени и принялся убирать с лица растрепавшиеся волосы. Сквозь пелену слез Тони выглядел совсем мутным черно-белым пятном, и Викки изо всех сил вцепилась в его взмокшую майку.

— Боже, у тебя лоб как у Мегамозга, — хохотнул Тони, вытирая слезы с ее щек, — давай же, нужно приложить лед, или мне придется стать твоей ручной рыбой в шаре.

Викки прыснула и подалась вперед, утыкаясь носом в его грудь. Тони шумно выдохнул и обхватил ее за плечи, поглаживая по волосам и спине. От его прикосновений становилось спокойнее, хотя лоб, которым она неосторожно ткнулась в реактор, взорвался еще большей болью.

— Если уж я Мегамозг, то ты должен быть Роксаной Ричи, — фыркнула Викки.

— Женщина, из-за которой у всех проблемы? — Тони выдохнул, обдавая горячим дыханием волосы. — Рыба мне нравится больше. Ты Мегамозг, а я твой Прислужник, к черту третьих лишних.

Викки рассмеялась, размазывая слезы по его майке, зашипела, снова упираясь в реактор, и отклонилась, укладывая голову на руку Тони. Его губы коснулись виска Викки, поймали капельки слез в уголках глаз и опустились по щеке до мочки уха.

— Каждый раз, когда вижу твои слезы, понятия не имею, что с ними делать, — пробирающе серьезно сказал Тони, — чувствую себя беспомощным сопляком. Сильно болит?

Викки хмыкнула, смыкая руки за его спиной. Тони опустил голову, накрывая губами плечо и оглаживая его поцелуями до ямочки между ключиц. Через каждое касание он повторял, словно мантру, «прости», и от этой нежности Викки никак не могла собраться с силами, чтобы перестать плакать.

— Сильно, — выдохнула Викки, заставляя его замереть, — дурак.

На самом деле боль постепенно отступала, по виску расползалось онемение, а наверняка сильно распухший лоб ощущался как отдельная часть тела. Тони скользнул губами наверх, мягко коснулся скулы, царапнул щетиной веко и бровь. Викки хихикнула от пробежавшей волны мурашек, вывернулась так, чтобы смотреть на него сверху вниз и прищурилась. Тони уже не выглядел белым как светящийся в темноте фонарь, руки его по-прежнему терялись где-то в ее волосах, а губы были растянуты в извиняющейся и самую капельку нахальной улыбке. Он как раз раскрыл рот, чтобы что-то сказать, и Викки перебила его, накрывая губы ладонью:

— Что тебе приснилось?

Тони вздрогнул, взгляд его потемнел, а сам он как будто мимолетно отстранился. Викки склонила голову набок, так что волосы упали ей на плечо, огладила кончиками пальцев уголок губ и скользнула на щеку и дальше, путаясь в волосах над ухом.

— Ты наверняка не помнишь, — голос Тони оказался едва различим в прерываемой вздохами тишине, — да и я не уверен, что это не было галлюцинацией. Когда я влетел в тот портал и оказался посреди открытого космоса, системы костюма начали постепенно отказывать. Связь прервалась, так что Джарвис просто отключился.

Викки кивнула, осторожно выбралась из его объятий и потянула на себя, одними губами пообещав сделать молоко с медом. Тони усмехнулся, послушно следуя за ней.

— Вокруг все взрывалось в кромешной тишине, а я падал к закрывающемуся порталу и не был уверен, что смогу выбраться. И появилась ты, — Тони мечтательно выдохнул, перехватил ее руку, переплетая пальцы, — толкнула меня в грудь и исчезла. Твои волосы развевались в пустоте, на лице была чужая черная кровь, и мне даже на мгновение показалось, будто я вижу ангела.

Викки усмехнулась, Тони поравнялся с ней и чмокнул в щеку. На кухне Викки усадила его за стол, растрепала волосы и полезла в холодильник, вытаскивая последний пакет молока.

— Во сне все то же самое, кроме, — Тони опустил подбородок на сложенные лодочкой ладони, — я также оказываюсь в космосе, гремят беззвучно взрывы и появляешься ты. Вот только лицо у тебя мертвенно-бледное, кровь течет по щекам ярко-алая, и ты не исчезаешь. Читаури тянут меня вниз, и я не могу ухватить тебя за руку, и ты остаешься висеть там. Я проваливаюсь в дыру, возвращаюсь на Землю, а ты остаешься висеть там в тишине и пустоте, холодная и бесчувственная.

Викки нажала несколько кнопок, перелила молоко в кастрюльку и поставила ее на обведенный пунктирной линией круг. Это напоминало ей о детских кошмарах, преследовавших Викки после того, как она вернулась домой. Тогда мама, вырывающая ее из сна прикосновением прохладной ладони, вела Викки на кухню, ставила кастрюльку на плиту, делала теплое молоко с медом и рассказывала истории. Папа неизменно наблюдал за их полуночными посиделками, колко комментировал, и иногда они с мамой начинали, смеясь, спорить на ровном месте. Викки любила такие дни несмотря даже на липкие пробирающие кошмары, потому что именно тогда она больше всего была неизменным центром их маленькой вселенной.

— Помнишь, я рассказывала о других планетах? — спросила Викки, не оборачиваясь и помешивая стремительно теплеющее молоко деревянной лопаткой. — Впервые дальше другого конца нашей Земли я прыгнула, когда мне было одиннадцать. Не знаю, как так получилось, возможно тогда моя сила была нестабильна или… В общем, я оказалась в космосе. Одиннадцатилетняя девчонка, еще совсем соплячка, не осознавшая пределов собственных способностей, прыгнула, а обратно вернуться…

Викки щелкнула пальцами и прикрыла глаза. Тони смотрел на нее пристально, сцепил ладони в замок на столе и бурил взглядом точку между лопаток. Он молчал, но Викки слышала его сиплое, вполне красноречивое дыхание.

— Я висела там, не могла и пальцем двинуть от охватившего меня ужаса и ждала, что умру. Вокруг была оглушающая тишина и россыпи звезд запредельно далеко, будто кто-то сыпанул на черную скатерть манную кашу. Терпеть не могу манную кашу.

Тони хохотнул и стих. Молоко закипело, и Викки переставила кастрюльку на столешницу и потянулась в шкафчик за чашками и медом.

— Вокруг меня было темно и холодно, я считала вдохи и ждала уже слишком долго, чтобы все происходящее было правдой. Конечно, я не знала, что именно бывает с человеком, попавшим в открытый космос без специального скафандра, но уверенно могла сказать, что была жива уже слишком долго.

Викки разлила горячее молоко по чашкам, пальцем вытерла скатившуюся по стенке одной из них капельку и сунула в рот. Мед отыскался в одном из нижних шкафчиков, и она уверенно плюхнула в каждую чашку по две ложки.

— Когда ты вернулась?

Тони обхватил чашку пальцами, когда Викки еще не отпустила, мазнул по коже и коротко улыбнулся, подтягивая ее к себе. Викки уселась напротив, противно скрипнув ножками стула, склонила голову набок и рассмеялась.

— Через какое-то время меня подобрали контрабандисты-работорговцы. Тогда-то я и узнала, что могу понимать даже инопланетные языки, какое-то время просто послушав. Не скажу, что было страшнее чем висеть в пустоте, но тогда я хотя бы смогла взять себя в руки и кое-как вернуться на Землю. Приземлилась на севере Японии, а там уже… Я впервые видела у мамы такие глаза: словно Медуза Горгона, одним взглядом обращающая в камень. А потом она крепко-крепко обняла меня, и мне больше не было страшно.

Викки крутила ложку в пальцах, размешивая итак уже растворившийся мед. Когда-то невообразимо давно молчаливая темнота космоса и правда долгое время была ее самым страшным ночным кошмаром, но времена изменились, и страхи сменились тоже.

— Суровое детство девочки из другого мира, — хохотнул Тони, накрывая лоб и глаза ладонью, и сделал большой глоток, — это и должно быть так сладко?

Он скривился, облизал губы и причмокнул, будто распробовал. Викки опустила щеку на сжатую в кулак ладонь, крутанула стакан и щелкнула по нему ногтем. Огни города горели в темноте, но были слишком низко и далеко, чтобы Викки обратила на них внимание. Они были словно звезды, безразличные, но теплые на вид, чужие и крошечные, не дающие и капли света. Викки хмыкнула, склонила голову, накрывая лицо кирпично-красными в полутьме волосами. Ее мир изменился, и теперь вместо холодного космоса в кошмарах они видела только людей.

— Раньше космос пугал меня, — вздохнула Викки, выключая свет над столешницей, — а теперь успокаивает.

Мрак лег на плечи, впутался в волосы и накрыл губы. Молоко и вправду получилось слишком сладким, но Тони уже все допил, щурился в ненастоящей темноте, но так Викки не видела выражения его лица.

Было темно, тепло и мягко, но странно неуютно, до покалывающих мурашек на коже тихо, так что слышно было биение собственного сердца и тихое ровное дыхание. Викки пошевелила пальцами и шумно выдохнула, потому что в ушах начинало звенеть, попыталась согнуть руку, но ничего не вышло. Она знала, где оказалась, но понятия не имела как, потому что по собственной воле ни за что бы такого не сделала.

— Эта штука как-нибудь включается? — она дернулась, что-то скрипнуло, но не пошевелилось.

Это был, конечно, один из костюмов Тони, вот только Викки, будучи в своем уме, даже внутрь бы не заглянула. Последнее, что она помнила, это как ложилась спать почти под утро, и как с тихим щелканьем гасли автоматически лампы. Викки дернулась еще раз, но в этот раз не раздалось вовсе никакого звука. Она неведомо как оказалась заперта в железной коробке, и, кажется, в скором времени это могло стать ее новой фобией и вытеснить страх высоты.

— Джарвис! — в конце концов рявкнула Викки.

Голос предательски дрогнул и надломился, губы задрожали. Викки все пыталась и пыталась переместиться куда-нибудь, но ничего не выходило. Она не могла даже привычно видеть все что угодно, упиралась взглядом в холодную темноту и оставалась на месте, будто мутация в одночасье исчезла, а она стала самым обычным человеком. И Викки могла с уверенностью заявить, что быть не-мутантом ей ни капельки не нравится.

Что-то щелкнуло у самого уха, яркий свет ослепил и заставил зажмуриться. Появилось, как на экране, изображение комнаты впереди, и Викки не сразу из-за слипшихся век опознала ремонтную мастерскую. Она, черт возьми, была в подвале разрушенного дома Тони, и хрена с два кто-нибудь мог вытащить ее отсюда прямо сейчас.

— Мисс Виктория, вот вы где, — послышался ровный механический голос Джарвиса, — пожалуйста, постарайтесь не двигаться. У этого костюма еще не доработана система перемещения, и из-за резких движений может…

Викки рванулась, что-то зашумело, картинка перед глазами дрогнула и перевернулась, и в следующее мгновение она с грохотом рухнула куда-то в глубину, пробивая, кажется, собой несколько слоев уцелевшего пола. Джарвис понимающе вздохнул, а Викки застонала и громко выругалась. Упала она, в общем-то, не больно, но одна рука оказалась неправильно вывернута и наверняка сломалась бы, если бы не сталь костюма.

Было страшно. Тишина длилась всего мгновение, но этого хватило, чтобы сердце подскочило к горлу и рухнуло вниз, вызывая приступ тошноты и головокружения. Что-то снова тихо щелкнуло над самым ухом, по глазам ударил резкий свет, и Викки зажмурилась, ощущая на языке металлический привкус. Обычным человеком Викки быть определенно не устраивало.

— Я выключил все, кроме шлема, — глубокий голос Тони едва прорвался сквозь громкое рваное биение в ушах, — и включил фонарик, ты, наверное, уже заметила. Сделай глубокий вдох и постарайся успокоиться, Джарвис говорит, что у тебя резко подскочил пульс. Железный человек уже летит на помощь!

Тони хохотнул, Викки услышала мерный гул двигателей, неловко двинулась, но теперь, как и в самом начале, ничего не происходило. Викки глубоко вдохнула и выдохнула, закашлялась и стукнулась лбом. Яркий свет уже не казался таким уж ярким, он едва рассеивал темноту вокруг, высвечивая ровные ряды железных костюмов за поблескивающим стеклом.

— А если серьезно, — Тони на мгновение замолчал, и Викки показалось, что звук снова пропал, — как тебя вообще угораздило?

Викки рыкнула, попыталась перевернуть начавшую затекать руку, но ничего ожидаемо не вышло. Костюм не поворачивался, не сдвигался с места ни на миллиметр, а она продолжала висеть где-то посреди склада бешеного конструктора.

— Понятия не имею, я проснулась уже в хреновом саркофаге, — Викки облизала губы, рвано вздохнула, — ничего не получается. И мне кажется, что я сейчас упаду.

— Конструкция под тобой выглядит довольно устойчивой, — голос Тони сбивался, будто он прямо сейчас куда-то бежал, — погоди, не двигайся минутку.

На мгновение повисла тишина, что-то пискнуло и зажужжало, и вывернутая рука приняла нормальное положение. Викки попыталась покрутить головой, но этого сделать тоже по получилось. Она смотрела ровно на ярко-красный костюм, будто выкрашенный в цвет свежей крови, а стальной блеск казался ядовитыми вспышками.

— Тебе там долго еще? — зубы застучали, звенящая тишина сменилась кажущимися туманом взрывами.

Тони ответил что-то про несколько минут, в ушах зашумело, и звук пропал, сменяясь шелестом и хрипами. Викки моргнула и зажмурилась, ощущая, как будто тело куда-то медленно скатывается.

— Ты там дышать не забываешь? — голос вернулся яростным ударом и прервался хрипом помех. — Еще… совсем немного.

Викки стиснула зубы и поджала пальцы, но ярко-красный проникал даже сквозь плотно сомкнутые веки, сердце гулом билось в ушах, скрежетало пронзительно и визгливо. Викки рванулась, ударилась лбом снова так, что искры посыпались из глаз огненными стрелами, разрывающий барабанные перепонки скрип вернул на тринадцать лет назад, сердце подпрыгнуло и остановилось.

— Тони, мать твою! — взвизгнула Викки, распахивая глаза. — Вытащи меня отсюда немедленно!

Ядовито-красный костюм смазался и поплыл вверх, режущий глаза свет пропал, пропали тепло и мягкость. Викки рухнула грузно, резануло висок и подвернулось запястье, вспышка боли ослепила белым и пепельно-серым. Звуки, все, кроме гулкого рваного дыхания и боя в ушах, исчезли с яростным грохотом, и холод ветром накрыл взмокшие плечи.

Она теперь лежала на чем-то жестком и холодном, тишина больше не била в уши, а откуда-то издалека слышался мерный, ни капельки не успокаивающий шелест. Голова кружилась, Викки все еще казалось, что она куда-то падает, но падение все не заканчивалось, продолжалось свистом в ушах и рваным дыханием. Тихие удары стальных шагов заставили вздрогнуть и распахнуть глаза, сердце замерло и упало, не желая больше издавать ни единого звука. Викки поморщилась от охватившей руку боли, покрутила запястьем и зажмурилась, пытаясь исчезнуть куда-нибудь еще.

Что-то острое и нагревающееся от прикосновения ее тела упиралось в висок и щеку и кололо живот, прохладный ветер трепал волосы, а металлические шаги все приближались. Викки не была уверена, где находится и что происходит, замерла, едва дыша и прислушиваясь, но Стражи двигались иначе и шагали гораздо громче. Стражи не были металлическими, потому что тогда отец без труда уничтожил бы всех.

В лицо ударил слепящий свет, шаги остановились, и Викки услышала жужжание. Тело болело, двигаться совершенно не хотелось, и она продолжала лежать, распластавшись на обломках и все еще падая в темноту. Виска коснулись теплые пальцы, убрали прилипшие волосы и исчезли, тут же оказываясь на щеке. Холодный ветер бил в спину, забирался под майку и щекотал босые ступни.

— Ты в порядке? — тихо спросил Тони спустя два удара сердца.

Внизу шелестел океан, а где-то далеко, у самого горизонта медленно вставало солнце.

— Нет, — буркнула Викки, даже не пытаясь перевернуться и снова открыть глаза, — и это самый глупый вопрос, который ты только мог задать.

Тишина по-прежнему давила на уши, но уже не была такой оглушающе одинокой. Тони коснулся руки, надавил на пульсирующее запястье, но боль не вспыхнула, тихонько разлилась вверх и вниз и запуталась в замерзших пальцах. Викки не могла прыгнуть, не могла видеть, так что и вставать не было совершенно никакого смысла.

* * *

Викки бросила трубку, швырнула телефон на диван и громко выругалась. Замотанное на всякий случай запястье продолжало неприятно пульсировать и неметь от каждого движения, но Брюс уже сказал, что ничего страшного, и это даже не вывих. Солнце светило в окно слишком ярко, оглушающе завывал зимний ветер, а кое-где на земле даже виднелись крохотные проплешины выпавшего ночью снега. Тони заперся в лаборатории вместе с Брюсом, а у Викки мелькало и рябило перед глазами каждый раз, когда она пыталась за ними подглядеть. Исчезать все еще не получалось, будто кто-то нажал на кнопку выключения дополнительных функций, и Викки из потрясающего мутанта превратилась в обыкновенного скучного человека.

Голова болела. Мелькающие перед глазами мушки раздражали, перетекали с одной стороны в другую, будто следовали за ее взглядом, виски давило, а во рту пересохло, словно она вовсе не касалась жидкости уже несколько дней. Викки выпила очередной стакан воды, сполоснула его и брякнула о сушилку, потянулась, наугад доставая одну из бутылок из бара и зажмурилась до ярко-красных пятен под веками. Викки не разбиралась в алкоголе, пила просто поскольку-постольку, пока голова не начинала гудеть, а язык прилипал к небу. Викки не нравились ни вкус, ни эффект, а еще она помнила, что однажды алкоголь усилил мамин дар настолько, что она разом предсказала конец нескольких цивилизаций. Впрочем, Викки сомневалась, что дело было именно в выпивке, потому что сама она до сих пор не чувствовала ничего, кроме жжения в горле и поднимающейся дурноты.

— Это уже четвертое место за последние полгода, — ровно прокомментировал Джарвис, — вам бы стоило выбрать что-то одно и остановиться. Если хотите, я могу использовать алгоритм, чтобы подобрать…

— Терпеть не могу сидеть на одном месте, — фыркнула Викки, со стуком убирая бутылку обратно в бар и наливая в тот же стакан воды из-под крана, — работы это тоже касается.

Джарвис отвечать не стал, замолчал и больше не появлялся. Викки отодвинула стакан, уселась на стул и опустила голову на стол. Столешница оказалась приятно прохладной, но быстро нагрелась, впрочем, как и стакан, который она не переставала вертеть в пальцах.

За окном было небо. С такого ракурса видно было только его, и ни высокие башни, ни снующие туда-сюда люди не могли загородить путь проплывающим лениво облакам и бьющему в стекло ветру. Викки не нравились высота и роботы, она терпеть не могла послушно сидеть дома и ходить на работу (хотя полгода назад был ее первый настоящий опыт). Викки любила звезды и другие миры, захватывающий дух открытый космос, в котором невозможно дышать, и такое разное одинаковое небо, укрывающее и защищающее от холода и темноты.

— Не знал, что у тебя есть работа, — Тони хохотнул, неведомо как оказываясь прямо напротив, — думал, ты целыми днями бездельничаешь и тусишь с инопланетянами.

Викки приподняла голову, поглядывая на него сквозь свесившиеся на глаза рыжие волосы, и плюхнулась обратно. Стакан с водой давно стал теплым и неприятным, но Викки все еще крутила его в ладонях и постукивала ногтями по тонким прозрачным стенкам.

— Именно это, — Викки возвела к потолку палец, — я и делаю. И еще сижу на твоей шее, если тебе интересно.

Тони пробурчал что-то себе под нос, обошел стол и вытянул стакан из ее рук. Викки несогласно простонала, но пальцы послушно разжала, так и не собираясь поднимать головы. Послышались звуки глотков, стук стекла, и в нос ударила новая волна алкогольного запаха.

— Вряд ли у тебя получится меня разорить, — Тони уселся прямо на стол, так что Викки почувствовала его тепло совсем рядом, — так что, честно говоря, не очень. Так кем, говоришь, ты работаешь?

Викки потянулась, ухватилась за край стола и вытянулась, будто бы ее растягивали с двух сторон. От стоящего рядом Тони чувствовалось приятное тепло, покалывающее на коже, но пронизывающий холод от расползающейся в груди пустоты все равно был сильнее. Голова все еще болела, запястье пульсировало, и Викки почему-то думала, что ее в общем-то всегда повышенная регенерация тоже куда-то пропала.

— Уже не работаю, — она надула губы, перевернулась, опуская щеку на вытянутую руку и глядя на покачивающего стакан Тони, — переводчиком. Это оказалось зануднее, чем я себе представляла.

— В последней фирме мисс Виктория продержалась меньше двух недель, — сдал ее с потрохами Джарвис.

Облака проплывали стремительно, смешивались между собой, разрывались и истлевали, пачкая небо белесыми кляксами. Викки глядела на них завороженно, видела белоснежное пушистое облако, на котором можно было бы развалиться и плевать на всех сверху вниз, но висеть на облаке она не умела. Оставалось только смотреть сквозь пуленепробиваемое стекло, напрочь отрезающее свист порывистого ветра, и воображать волшебные фигуры, совсем как в детстве. Внизу живота тянуло, кололо на кончиках пальцев, от выпитого, замкнутого пространства или чего-то еще кружилась голова, а стекло шло трещинами и осыпалось острыми гранями под пальцами.

— Я могу…

— А-а, — Викки оборвала заговорившего Тони взмахом руки, поморщившись от стрельнувшей в запястье и голове боли, — если ты найдешь мне работу, я сбегу с нее еще быстрее.

Она потянулась, усаживаясь на стуле ровно, поджала под себя ноги и фыркнула, сдувая с лица кудрявые пряди. Желание подстричься к чертям уже несколько раз посещало ее, но взять и отправиться в парикмахерскую мешала то ли постоянная головная боль, то ли отговорки, которые Викки придумывала раз за разом неведомо для кого. Стоило, наверное, плюнуть на все и сделать стрижку под мальчика, как она поступила в семнадцать, но опять же оставалось таинственное «но», не позволяющее ей оторвать задницу от стула и твердо встать на ноги.

Невозможность перемещаться действовала на нервы, невозможность «смотреть», как Викки называла эту способность, и вовсе выводила из себя, и она, кажется, все больше впадала в уныние и теряла всякую мотивацию. На Земле было до одури скучно, к тому же на других планетах у нее осталось несколько неоконченных дел, некоторые из которых теряли актуальность со сроком давности. Но Брюс все еще пытался разобраться, что такое с ней происходит, а Тони был занят Мандарином и участившимися взрывами. Викки не лезла ни в одно, ни в другое, потому что в генетике понимала ровно нихрена, а в расследовании неведомо чего все равно в своем нынешнем состоянии помочь никак не могла.

— Мистер Старк, — оборвал ее размышления ровный голос Джарвиса, — к вам посетитель. Некая Майя Хансен, утверждает, что вы знакомы. И что у нее к вам очень важное и очень срочное дело.

Тони присвистнул, и Викки скосила на него глаза и вскинула бровь. Прямо посреди комнаты загорелась голографическая картинка с камеры наблюдения внизу, показавшая совершенно обычную женщину, на которую Викки, проходя мимо, ни за что не обратила бы внимания. Но Тони смотрел на нее понимающе, и по его взгляду было видно, что он помнит ее достаточно хорошо. Викки не назвала бы ее красивой, но эталоном женской красоты она считала тетю Рейвен с синей кожей и морковно-рыжими волосами, так что ее вкусы можно было с уверенностью назвать специфическими и вовсе не принимать во внимание.

Приказав пустить незваную гостью, Тони задумчиво хмыкнул, плеснул в стакан из бутылки без этикетки и залпом выпил, совсем не поморщившись. На экране забегали карды и буквы, Викки не вчитывалась, но по фотографиям могла понять, что там проматывается биография Майи Хансен. Один из кадров привлек ее внимание и тут же замер среди остальных ничего не значащих картинок. Там женщина с камеры наблюдения стояла в белом халате в компании знакомого ей вскользь Олдрича Киллиана, и можно было заметить, что отношения их куда ближе, чем у впервые встретившихся людей.

Звякнул лифт, и голограмма исчезла, Тони опустил бокал, мельком глянул на Викки и вышел из-за стола, натягивая на лицо одну из своих плейбойских улыбочек. Викки фыркнула, цокнула по стакану ногтем и закинула ногу на ногу, всем своим видом показывая, что не собирается оставлять их наедине.

Глаза вошедшей женщины на мгновение расширились, когда она глянула на Викки, и у нее в голове щелкнуло, что причиной странного поведения ее организма наверняка является Киллиан. Проблема была только в том, что она не брала из его рук ничего, кроме чертовой визитки, которую Тони уже заисследовал до дыр. Майя Хансен работала на Олдрича Киллиана, и Тони, судя по его нарочито непринужденному виду, догадывался, чем они занимались.

— Я, — она замялась, неловко взмахивая руками, и прикусила губу, — ты ведь помнишь меня, да?

— Ты по серьезному делу или поболтать заскочила? — хохотнул Тони, складывая на груди руки.

Майя Хансен как будто смешалась, но отчего-то Викки совсем ей не поверила. То ли женщина не понравилась ей просто так, без особой причины, то ли мимолетная ревность застила глаза и кольнула в середине лба. Запястье ныло, не переставая, кожа вокруг горела и чесалась как на подзажившем шраме, пальцы отбивали замысловатый повторяющийся ритм. Викки смотрела на эту женщину сквозь полуопущенные ресницы, следила за выражением лица и движением рук, и ей казалось, будто загорелая кожа покрыта рыжеватым предрассветным сиянием. Она тряхнула головой, и рыжие кудри упали на глаза, окрашивая мир и в самом деле оттенками теплого желтовато-красного.

Что-то зашипело над самым ухом; Майя Хансен открывала рот, но не издавала ни единого звука, все они будто тонули в булькающем и ухающем гуле. Стол расплавился под рукой и развалился надвое, нечто коснулось плеча и исчезло, и краснота окутала и завизжала. Возможно завизжала Викки, из-за накатившей и расползшейся от запястья боли или из-за колючей рези во лбу, будто кто-то проткнул череп раскаленным гвоздем. Дыхание сбилось и стало горячим и рваным, она рухнула на пол и обломки стола, царапнула ногтями по кафельному полу и оставила на нем прожженные глубокие отпечатки.

Нагретый воздух резанул легкие, будто вспорол внутренности и вытек шипящей струйкой из дырки в горле. Кроваво-алые точки плясали перед глазами, в ушах шумело и пульсировало, заглушая сливающиеся бессвязной какофонией звуки. Викки рванулась, вырываясь из чьих-то оглушающе холодных рук, мазнула ладонью по лицу, сдирая налипшие на покрывшийся испариной лоб волосы, и уставилась на собственные мерцающие словно ярким солнечным светом ладони. Под кожей перетекали рыжие всполохи, тонкая корка будто запекшейся крови покрывала костяшки и впитывалась, выступая и поднимаясь уродливыми перчатками. Было жарко и холодно одновременно, тупая боль растекалась от висков и ладоней, глушила и окутывала плотным пульсирующим коконом.

— Что за дрянь!..

Воздух в горле всколыхнулся и лопнул, заставив закашляться и раскрыть рот в немом крике. Викки дернулась, распахивая крепко зажмуренные глаза и слепо уставилась в мерцающую холодную пустоту. Солнце огромным огненным шаром болталось где-то слева, и Викки неспешно поворачивалась к нему, медленно моргая в космической пустоте. Жар отступил и потух, кровавая пелена исчезла, и теперь только рассыпавшиеся в невесомости волосы накрывали лицо рыжим шлейфом.

Вернуться не получалось, Викки медленно плыла вслед изгибистой траектории земли и мерно слепла света от сгорающего в собственном огне солнца. Глаза сами собой закрывались, и она упрямо открывала их снова, глупо пыталась дышать и глядела на собственные устремленные куда-то вперед ладони. Время утекало сквозь пальцы, не оставляя даже пепла в руках, вспыхивали и истлевали тысячи жизней, а чудовищное солнце все горело, собирая вокруг вереницу планет.

Боль испарилась также быстро, как и накатила, словно спала с глаз колючая пелена, в ушах зазвенело. Викки моргнула снова, ощущая точно набитое ватой тело, теплое и спокойное, как оставленная у окна плюшевая игрушка. Солнце отсюда казалось не таким уж и впечатляющим, а где-то вдалеке мерцала крохотная точка плывущего в пустоте звездолета. Звезды были рассыпаны по пустоте нестройными кучками, отдалялись друг от друга и глядели холодными глазками-бусинками. Викки знала многие из этих звезд, было время, когда она не выпускала из рук звездную карту, а теперь все они казались чужими и отстраненными. Им было плевать на самих себя и собственных обитателей, они мирно плыли подвешенными в небытии шариками, не запоминающими бесконечного пути. Викки смотрела в небо с самого детства, еще до того, как осознала собственные силы, и звезды были для нее самой лучшей на свете нянькой.

Стоило закрыть глаза и сделать глубокий вдох, как воздух снова наполнил иссушенные легкие, и ярко забилась жилка на виске. Викки мазнула ладонью по полу и поджала губы, неловко раскрыла глаза и поморщилась от яркого искусственного света. Перед ней испорченной скульптурой валялись обугленные обломки стола, а на полу виднелся отчетливый отпечаток человеческой ладони. Викки зажмурилась до красных пятен перед глазами, поджала колени к груди и со свистом выдохнула, выпуская весь воздух наружу. Она висела в космосе мгновение целую вечность, а теперь все это казалось дурным сном и чьими-то бессовестными бреднями. На ладонях не было ни кровавой корки, ни рыжего свечения, пальцы подрагивали и сжимались, но странный пульсирующий гул все еще призрачным звоном стоял в ушах и бился настойчивым ритмом в висках.

Лицо Тони выросло перед глазами будто из ниоткуда, скривилось в странном выражении и пропало, сменившись ногами в джинсах с намертво въевшимися пятнами машинного масла. Викки дернули вверх, колени подкосились, и она едва не рухнула снова, падая прямиком на светящийся сквозь футболку реактор. Руки сомкнулись у нее за спиной всего на мгновение, и цепкие пальцы подхватили подбородок и задрали голову вверх. Тони смотрел на нее пристально и с совсем не иллюзорным беспокойством, вглядывался в глаза, будто пытался что-то там отыскать, а Викки чувствовала, как взрываются перед глазами петарды и эхом откликается позабытая головная боль.

— Я в порядке, — каркнула она сиплым голосом, — не смотри на меня так, пожалуйста.

Тони моргнул, и выражение его лица сменилось на скрывающую искорки паники в глазах насмешку. Он хмыкнул, и Викки оттолкнула его руку, поднялась на носочки, чмокая в щеку, и все-таки завалилась снова, запутавшись в собственных ногах. Ощущение было такое, будто она несколько дней кряду провалялась в отключке, и теперь голова нещадно кружилась, а из-за охватившей тело слабости рябило и сверкало перед глазами. Тони хохотнул, не спеша отпускать ее, цокнул чему-то своему, и Викки закатила глаза и взвизгнула, когда ноги оторвались от земли.

— Гляди-ка, время уже давно не детское, — нарочито удивленно хмыкнул Тони, шлепая ее по заднице, — разберемся с твоим «в порядке» завтра, а сейчас вперед чистить зубки и прятаться от страшных монстров под одеялком.

Викки закатила глаза, ударяя его в плечо. Ни сил, ни желания спорить не было, она чувствовала себя разбитой и побитой, так что язык прилипал к небу, а глаза закрывались сами собой. Но Тони очевидно пытался поскорее избавиться от нее, чтобы продолжить нечто, во что не хотел ее посвящать, и Викки фыркнула себе под нос, пнула его в колено и вывернулась, едва сохраняя равновесие.

— Какого черта происходит? — вырвалось прежде, чем раскрывший рот Тони успел высказать собственные претензии.

— Что у вас здесь происходит? — рявкнул полковник Роудс, звучно захлопывая за собой дверь. — Что за паника, будто кого-то убивают?

Ладонь, которой Викки опиралась на закрытую дверь, провалилась в обугленную по краям дыру, так что Викки едва успела выдернуть руку и оттолкнуться, чтобы сохранить равновесие. Вдоль проступающих вен расползалось рыжевато-желтое солнечное свечение, поднималось выше и терялось где-то под рукавом, и Викки поспешила задрать его. Свечение пропадало примерно на уровне локтя, постепенно светлело и исчезало вовсе, но, стоило сделать глубокий вдох, появлялось снова с покалывающим на коже жаром. Тони присвистнул, привлекая ее внимание, а полковник так и застыл с широко раскрытыми глазами и распахнутым для продолжения гневной тирады ртом. Викки фыркнула, натягивая рукав до самых кончиков пальцев, коснулась дверной ручки, и она стремительно оплавилась, тугими каплями стекая на пол.

— Это снова твои?..

— Взрываться больше не собираешься? — Тони перебил заговорившего Роудса, складывая на груди руки, и Викки непонимающе вздернула брови:

— Чего? Когда это я взрывалась?

Расплавленный металл жег пальцы, и Викки стряхнула его, дунула на ладонь и фыркнула, глядя, как исчезает покраснение.

— Хорошо, — Тони схватил ее за руку, и Викки шумно выдохнула, неожиданно успешно заставляя свечение погаснуть, — разбираемся со всем сегодня. Как раз успеешь передать все тем жутко самостоятельным парням.

Роудс закатил глаза и накрыл ладонью лоб, и Викки прыснула, ощущая, как снова накатывает жар, и старательно выравнивая дыхание. Тони держал ее руку крепко, будто совсем не боялся повторить судьбу несчастной расплавленной дверной ручки, а Викки вовсе не была уверена в собственном самоконтроле. Ощущения все еще были странными, ноги едва поднимались, и в голове противно гудело, будто назойливый комар нарезал круги перед самым лицом. За окнами было темно, мерцали огни ночного Нью-Йорка, и Викки неожиданно вспомнила ту дурацкую дешевую квартиру, из которой ее выгнала чокнутая подружка хозяина. А где-то в Уэстчестере могло стоять похожее на английское поместье, но это все еще был совершенно другой дом и другой Уэстчестер, в которых не было никого, кто знал бы Викки хотя бы в лицо.

В одной из комнат, предназначенных для остальных Мстителей, прямо посредине стоял по стойке смирно костюм, из которого доносились сдавленные хриплые ругательства. Голос был женским и явно принадлежал Майе Хансен, и Викки даже стало жалко ее всего на мгновение. Мгновение спустя, когда она вспомнила, что жалеть кого бы то ни было совершенно не в ее характере, Викки злорадно хмыкнула и мысленно пожелала Майе Хансен как можно больше неудобств, пока та хрень, блокирующая мутацию, полностью не исчезнет из ее организма, и еще на целую вечность вперед.

— Тони, это незаконно, — обреченно выдохнул Роудс, и Тони пожал плечами:

— Именно поэтому ты здесь.

Викки, хоть сама и требовала от Тони объяснений происходящего прямо сейчас, на самом деле предпочла бы пропустить дальнейшее обсуждение вовсе. Слабость все еще накатывала волнами, воздух застревал в горле через несколько вдохов, так что приходилось задерживать дыхание и мысленно считать до десяти, и Викки постоянно теряла нить обсуждения, уловив только тот факт, что Олдрич Киллиан вроде как на самом деле работал на того самого террориста Мандарина. А Майя Хансен, создавшая когда-то прототип сыворотки-регенератора, из-за которой вроде как и происходили взрывы, работала на него и сейчас выкладывала под запись все как на духу. То ли потому что терять ей уже было нечего, то ли из-за дурацких амбиций и веры в то, что за переданную разработку ее не грохнут на месте.

Машины стремительно проносились по ночным улицам, вычерчивая желтые и красные полосы на дорогах, муравьишки-люди не спешили прятаться в домах, расхаживали вдоль разноцветных полос и исчезали в невозможной в этом городе темноте. Викки лениво смотрела в окно, и от высоты кружилась голова, плоские крыши рябили и делались разноуровневыми квадратными столбами, уродливо торчащими из-под залитой бетоном земли. Неутихающий над зданием ветер привычно уже завывал и бил в окна, пел тихим голосом колыбельные и разносил лживые сплетни и сказки, никому в этом мире на самом деле не интересные. Викки, слушающая разговор краем уха, махнула рукой заглянувшему в комнату Брюсу, пожала плечами на его немой вопрос и покосилась на собственную совершенно нормальную сейчас ладонь, мирно болтающуюся в воздухе.

Покалывающее чувство вспыхнуло ядовитым свечением, едва Викки перестала отстраненно думать, и она тряхнула рукой, сбивая его, будто короткий всполох теплого пламени:

— Я слишком гиперактивная для подобной медитативности.

Успевший выслушать быстрые объяснения Брюс покачал головой. Викки снова все прослушала, потому что ее не интересовали ни Мандарин, ни потрясающие генетические открытия. Все, чего она сейчас хотела, — вернуть собственные пропавшие куда-то способности и свалить с этой планеты куда подальше. Как Викки и сказала, она была слишком гиперактивной, чтобы долго сидеть на одном месте, а еще эта Земля постоянно напоминала ей о родном умирающем в войне людей и мутантов мире, вернуться в который у нее пока не было возможности.

— И вообще, знаете, что я думаю? — Викки поднялась и ткнула пальцем во все еще закованную в броню как в клетку Майю Хансен. — Даже если она не врет, у нее нет никаких причин предавать собственного босса, потому что до этого, кажется, моральная сторона проводимых ею исследований и экспериментов ее совершенно не волновала.

Злость всколыхнулась склизким угрем в животе, рванулась и поднялась в самое горло, вставая комом и перекрывая дыхание. Викки выдохнула, выпуская горячий воздух сквозь сжатые зубы, и фыркнула, сдувая с лица закрывающие обзор кудри. Ей не нравилось все происходящее от странных злодеев, которым она не придавала значения, но которые какого-то черта хотели от нее, до собственной глупой работы, на которой от нее требовали колючей холодной дисциплины и подчинения. Викки не нравилось подчиняться кому бы то ни было, Викки не нравилось исполнять чужие указания, и еще Викки не нравилось выслушивать тупые необоснованные бредни людей из этого мира, почему-то считающих себя лучше точно таких же собственный братьев и сестер. И Викки ненавидела людей, которые развязывали войны и убивали чужими руками только из-за испачканных кровью денег и гнилой власти.

— Ты не понимаешь! — взвизгнула из костюма Майя Хансен. — Моя сыворотка может спасти миллионы! Исцелить любые болезни, даже вернуть утраченные органы или конечности! Я не хочу, чтобы моя работа служила оружием против людей, но у меня нет выбора, потому что больше никто не захотел поддерживать мои исследования!

— Иди поплачься в сторонке, — ядовито выплюнула Викки, сминая в ладони вазу, — скольких людей ты убила, позволив себе быть слепой во имя якобы благого дела? Думаешь, с такими результатами твои спонсоры заинтересованы в том, чтобы делать сыворотку просто лекарством? Им лишь нужно стабилизировать выходящую из-под контроля энергию, и у них в руках будет очередная армия мутантов-суперсолдат, способная в мгновение ока взять под контроль целый мир. Я бы спросила, закроешь ли ты и тогда глаза, но тебе пустят пулю в лоб раньше, так что разглядывать будешь разве что крышку гроба.

Наверное, Майя Хансен ответила бы что-нибудь, если бы Тони коротким приказом не выключил динамик костюма. Она определенно сказала бы что-нибудь в свою защиту, потому что такие ученые искренне и глупо верят в собственную правоту, будто и не знают, что человек извращает все, к чему прикасается. И даже если мутантов создает природа, даже если позволяет им жить в мире с людьми и дополнять друг друга, именно люди стремятся уничтожить все, что может пошатнуть их место на вершине пищевой цепочки. Люди убивали всегда и будут убивать вечно, придумывая все новые и новые способы, но Викки, как бы эгоистично это ни звучало, больше не собиралась в этом участвовать.

— Я прямое доказательство того, что мутанты не должны существовать, — бросила Викки, ссутуливаясь под тяжестью навалившейся на плечи усталости.

* * *

Маленький резиновый мячик со звонким шлепком отскакивал от пола, ударялся о стену и возвращался в руки, чтобы продолжить рутинный болезненный круговорот. Тугие удары резины о каменный пол отсчитывали ровные удары бьющегося в ушах сердца, от короткого соприкосновения по ладони расползались покалывающие мурашки, будто рука от кончиков пальцев и вверх вот-вот онемеет и рухнет, не успев поймать отскочивший от стены мячик. В груди расползалось неприятное вязкое чувство, ровно звенящее отсчитанными ударами, а Викки продолжала кусать губы, рваными движениями ловя и отбрасывая игрушку.

— Джарвис?

Собственный голос показался ей каркающим писком, и она захлопнула рот, прекрасно осознавая, что никто не ответит. Ее заперли в этом бункере Щ.И.Т.а, будто это могло что-то изменить, наедине с неодобрительно качающим головой Брюсом, за каким-то чертом вызвавшимся составить ей компанию.

— О Боже, только не говори, что это все для моего же блага, — фыркнула Викки, поймав и подбросив на ладони мячик, — ты-то чего здесь торчишь аки дракон, охраняющий запертую в башне принцессу? Мог бы тоже пойти косточки размять.

Запищали прицепленные к Викки со всех сторон датчики, и усмехнувшийся Брюс нахмурился, отдавая все внимание данным на компьютере. Викки скривилась, резиновый мячик шлепнулся о стену и вернулся, ударяясь в подставленную ладонь.

— Ты ведь знаешь, что это правительственная кампания, и они не горят желанием привлекать супергероев, — Брюс пожал плечами и улыбнулся, поправляя очки, — хоть мистер Старк и выторговал себе право поучаствовать.

Мячик снова встретился со стеной, но не отскочил, а прилип, так и оставшись висеть на уровне глаз Викки. Растекающиеся по ладони золотистые полосы вспыхивали и гасли, жаром разливаясь по коже, датчики пищали, а Брюс задумчиво хмурился, бегая взглядом по помещению. Викки выдохнула, подавляя и мысленно распутывая завязавшийся в груди клубок, опустила ладони на колени и склонила голову, делая вид, что медитирует.

Тони с полковником Роудсом и табуном военных отправился ловить Мандарина с Олдричем Киллианом на пару, оставив Викки типа для сохранности, заодно в соседней камере для профилактики заперев Майю Хансен. Викки понятия не имела, что они собираются делать против десятка таких же горячих как она парней, мнущих голыми руками металл, и тихо фыркала себе под нос, представляя разные варианты развития событий. Самыми реальными пока выглядели два варианта, оба заканчивающиеся взрывами и горами трупов, и потому Викки совершенно не устраивающие. Хотя против трупов плохих парней она ничего не имела, всегда оставалась вероятность, что вояки под шумок подорвут парочку неугодных своих, которых впоследствии можно было бы провозгласить героями посмертно.

— И что они собираются делать в этих своих консервных банках? — Викки фыркнула, сдувая с лица рыжую прядь, и поднялась, чтобы отодрать мячик от стены. — Там же сразу бомбить надо, и то я не уверена, что возьмет.

Прилипший мячик от стены не отдирался, буквально вплавившись в нее. Викки скривилась, когда снова запищали датчики, и прижала мячик ладонью, превращая его в тонкий, едва уловимый слой вполне ощутимо воняющей резины. Брюс печально вздохнул, укоряюще покачав головой:

— Так ты разорвала костюм Железного человека голыми руками, чтобы продемонстрировать это?

Викки вздернула подбородок, оставляя в покое несчастный мячик, превратившийся в дымящуюся кляксу на стене, сделала несколько шагов назад и шлепнулась на пол, поджимая под себя ноги. Подглядывать, сколько бы она ни старалась, не получалось, зато текущую золотом по венам энергию контролировать удавалось все лучше и лучше. Викки не нравилась эта сворачивающаяся в груди яростным клубком сила, потому что с ней хотелось крушить и ломать, выпуская скопившуюся на кончиках пальцев злость.

— Нет, просто Майя Хансен назвала меня дефектной, и я совершенно справедливо на нее обиделась.

Короткий смешок ударился о затылок, и Викки растянула губы, укладывая ладони на колени. По внутренним сторонам ниточками капилляров бегали светлячки, вспыхивали и гасли, будто превращали ее в искрящуюся новогоднюю елку. Свечение не пропадало полностью, даже когда Викки расслаблялась и в самом деле медитировала, она ощущала бегущие под кожей искорки колючих фейерверков. Подожженный фитиль не гас, упрямо приближаясь к горам динамита, и запечатанный внутри порох постепенно вскипал, предчувствуя прекрасную, полную агонии гибель. Викки ощущала внутри клубок из упрямства и неутихающей ярости, клекочущей у самого горла, и кончики пальцев покрывались точно кровавой несмываемой коркой.

— Что ты собираешься делать? — неожиданно спросил Брюс, и Викки вздрогнула, поднимая на него взгляд. — Потребуется время, чтобы вылечить тебя, потому что отвечающий за повышенную регенерацию ген постоянно изменяется, конфликтуя с твоей мутацией и пытаясь под нее подстроиться.

— Мой организм не переносит чужаков, — пожала плечами Викки, звонко хлопая в ладоши и наблюдая за расползающимися по предплечьям нитями, — я ведь даже не болела никогда по-настоящему. Но эта штука довольно упорная. О!

Визгливые датчики наконец затихли, растекающиеся под кожей нити растворились с шумным выдохом, и удивленно вздохнувший Брюс стянул очки на самый кончик носа. Викки склонила голову набок, все еще ощущая тугой клубок ярости в животе, и крепко зажмурилась, представляя себе растрепанного Тони в железном костюме. Картинка появилась под веками на удивление легко, задрожала и рассыпалась, оставляя ощущение присутствия в уголках губ. Снова запищали датчики, пространство рванулось и закружилось, выплевывая Викки на холодный металлический пол, и что-то раздражающее ткнулось в шею, наверняка оставляя синяк на тонкой коже.

— Я надеялся на скорую встречу, моя дорогая, — голос Олдрича Киллиана резанул по ушам, и Викки дернулась, не в силах прыгнуть еще раз, — тише, не нужно так нервничать.

Перед глазами распускались разноцветные пятна, так что Викки не видела даже собственных прижатых к полу ладоней, в ушах звенело от мерного тока крови, а сердце билось где-то в горле, будто стремилось покинуть воюющее с самим собой тело. Уши и место соприкосновения с чем-то отвратительно холодным горели, клубок в груди медленно развязывался, изнутри хлестая тугими канатами. Викки рванулась вперед, ухватилась за что-то прошедшее сквозь пальцы и поднялась, другой рукой отбрасывая от себя неприятный предмет. Послышался чей-то рваный окрик и рык над самым ухом, и Викки зарычала тоже, позволяя распустившемуся клубку хлестать кого-то другого. Пелена перед глазами окрасилась в рассветно-оранжевый и закатно-алый, пальцы снова прошли насквозь, так и не находя достаточной опоры, и Викки покачнулась, едва не заваливаясь на бок.

Нечто в этот раз приятно прохладное опустилось на плечи и сжало, выравнивая равновесие, Викки рвано вздохнула, заполняя легкие оглушающе холодным воздухом, и моргнула, разглядывая проступающие сквозь кроваво-рыжую пелену очертания. Обугленное и еще дышащее тело, дергающееся и хватающее ртом воздух не напоминало Олдрича Киллиана вовсе, скорее походило на гомункула, плод неудачных экспериментов, обреченный на незавидное короткое существование. Руки Викки снова были покрыты плотной коркой, трескающейся от каждого движения, сбившиеся кудри липли к глазам и кололись, и едва ли не вся она сияла плавленым золотом, словно раскаленная рукоять, прижигающая плоть.

Олдрич Киллиан что-то неразборчиво хрипел, а развороченные ребра его медленно срастались, слой за слоем страшная рваная рана закрывалась, позволяя нормально дышать. На месте правой руки торчал обугленный обрубок, покрывшийся сеточкой золота и постепенно вытягивающийся в новую конечность. Викки присвистнула, подавляя желание оторвать ему голову, смяла в ладонях вспыхнувший и истлевший край рубашки и обернулась.

— Я тронут, что ты пришла спасать меня, между прочим, очень вовремя, — голос Тони из покореженного шлема звучал неровно и то и дело прерывался, — но сейчас нам с тобой лучше быстренько слинять, пока эти черти не взорвали тут все вместе с нами.

Что только что произошло, хотелось спросить Викки, но она продолжала молча хлопать глазами, разглядывая хорошую такую вмятину со стершейся краской на груди костюма прямо рядом с реактором. Хрип Олдрича Киллиана постепенно обретал связность и все больше походил на непременно злодейскую и очень проникновенную речь, Тони явно общался с кем-то по внутренней связи, а руки его, закованные в железные перчатки как в фантастические доспехи все еще лежали у Викки на плечах, прибивая к земле и не позволяя упасть. Викки тряхнула волосами и сделала глубокий вдох, стараясь не слушать колотящееся в ушах сердце, сжала и разжала кулаки и облизала пересохшие губы. Тони резко развернул ее, задвигая себе за спину, послышался взрыв и скрежет, перемежающийся сдавленными ругательствами, и совсем рядом пролетела оторванная железная рука.

— Тони, неужели уже уходишь? — елейный голос Олдрича Киллиана резанул отвратительным хрустом по ушам. — Я ведь так и не успел пообщаться с твоей очаровательной дамой. Жаль, правда, что с Пеппер у вас не сложилось, но что тут теперь поделаешь.

Он неприятно улыбнулся, растягивая губы в неправдоподобно широкой улыбке, и развел руками. Тони вытянул руку с уцелевшей частью костюма, но ничего не произошло, только репульсор на его ладони брызнул искрами, закряхтел и погас. Викки фыркнула, крутанулась в обманном маневре, как учила ее когда-то тетя Рейвен, и вмазала Киллиану так, что оторванная челюсть звонко шлепнулась о ближайшую стену. Тряхнув рукой, она звонко цокнула, примеряясь, подобрала будто изжеванную железную руку и нагрела ее в ладонях. Пелена багряной ярости пропала вовсе, теперь Викки видела происходящее четко и ясно, но кровь в ушах все еще оглушающе стучала, не давая вовремя реагировать на шум.

Удар пришелся в бок, выбил воздух из легких и вырвал собственноручно выплавленное оружие. Железяка рухнула на пол, Викки отъехала на пятках, но не упала, тем не менее не успев увернуться от очередного пришедшегося в грудину удара. Больно на удивление не было, и Викки, перехватив впечатавшийся в ребра кулак обеими руками, рванула его на себя, получая скользящий удар в висок. Ее собственная вытянутая в последний момент ладонь пробила живот Киллиана насквозь, а голову ему снес неожиданный взрыв, на мгновение заглушивший стук крови в ушах. Викки дернулась, разжимая пальцы, отшатнулась от рухнувшего на пол обезглавленного тела, дернувшегося в последних конвульсиях, и там же осела.

— Разве сейчас по сценарию не должна быть проникновенная речь злодея о том, нахрена он все это затеял? — хлопнула она глазами, разглядывая тлеющие угольки мертвого тела и собственные гаснущие ладони.

Тони пожал плечами, вылезая из окончательно развалившегося костюма:

— Большую часть он рассказал мне минут двадцать назад. Я все записал, хоть и предпочитаю домашнее видео несколько иного жанра, так что дома могу тебе показать. Кстати, ваш бой я тоже записал, буду включать каждый раз, когда будешь говорить, что терпеть не можешь супергероев.

— Терпеть не могу супергероев, — буркнула Викки, показывая Тони средний палец и хватаясь за протянутую ладонь, — и что-то твои самостоятельные приятели не торопятся тут все взрывать.

Ответить Тони не успел, стекло под самым потолком лопнуло и разбилось, волна ветра растрепала и без того наверняка похожие на птичье гнездо волосы, и по коже прошла волна сухого жара. Новенький сверкающий костюм приземлился перед ними по стойке смирно, и Викки хихикнула, когда ботинками он придавил оставшийся от тела Олдрича Киллиана пепел.

— Очень вовремя, приятель, — закатил глаза Тони, закидывая руку Викки на плечо, и костюм виновато склонил голову набок и развел руками.

Это снова был сон. Викки отчетливо ощущала лежащее на спине собственное тело, укрытое одеялом, и тяжелую руку сопящего ей в макушку Тони. Чувствовала выступающую на лбу липкую испарину и сонное оцепенение, будто сковывающее невидимыми цепями. Казалось, стоит приложить капельку усилий и открыть глаза, и все исчезнет, испарится предрассветной дымкой и отпечатками встающего солнца под веками. И Викки не открывала, прекрасно зная, что ждет ее дальше, лениво перебирала ногами и всматривалась в потрясающе чистое для середины весны небо. Ей только исполнилось шестнадцать, и тараторящий Питер через слово напоминал, что теперь она совсем взрослая и пора валить жить одной. Папа отвешивал ему подзатыльники и грозился выгнать вон самого, а мама обнимала Викки за плечи и говорила, что, сколько бы лет ей не исполнилось, она всегда будет ее любимым лучиком. Викки наслаждалась словами и прикосновениями, ощущала замирающее с каждым вдохом сердце и напоминала себе, что может открыть глаза в любой момент.

Их окружили неожиданно. Радостные смешки сменились хмурым молчанием, звуки затихли, и теперь казалось, будто они оказались в том самом оглушающе тихом космосе, где едва ли существовала хоть какая-то жизнь. Мамино лицо превратилось в непроницаемую стеклянную маску, она потрепала Викки по волосам, чмокнула в макушку и отстранилась, шепнув что-то. Викки не услышала из-за стучащей в ушах крови и звенящей тишины, Питер дернул ее за руку и куда-то потянул, а она продолжала смотреть, как мама касается папиной щеки и всего на мгновение жмурится. Тогда Викки все еще считала собственных родителей самыми сильными во вселенной и ни капельки не сомневалась в их безопасности, но все равно что-то горечью свербело на языке, оцепенением расползаясь до самых кончиков пальцев.

Отец коротко приказал им обоим уходить, и Викки послушно рванулась, оказываясь посреди толпы веселящихся подростков. Питер, что-то крича ей на ухо, появился спустя несколько мгновений, обхватил за плечи и встряхнул, но Викки слышала один лишь настойчивый звон и стук собственной крови в ушах. Да, тогда она определенно верила в непобедимость родителей больше всего на свете.

Все, что было дальше, Викки помнила урывками. Иногда ей хотелось забыть вовсе, а иногда она собирала память по крупицам, раз за разом выстраивая рассыпающиеся в пальцах последние слова вдруг переставшей улыбаться матери. Она называла ее лучиком и говорила что-то еще, но звуки смазывались, терялись в шуме в ушах и звенящей тишине, так что Викки видела лишь будто перемотанные кадры, записанные на старую пожелтевшую пленку. Она помнила, как прекратились разговоры вокруг, как Питер обнимал ее за плечи, и как обеспокоенно смотрел показавшийся на первом этаже дядя. Викки не знала, смотрела она или нет, потому что все еще верила в их безукоризненную непобедимость, но побелевшее лицо замолчавшего вдруг и сжавшего губы дяди Чарли отпечаталось страшной гримасой под веками. И уж определенно Викки никогда не смогла бы забыть образ отца, несущего на руках еще более белую, чем лицо дяди Чарли, маму. Именно тогда он объявил людям войну, и дядя Чарли впервые не стал его останавливать.

 

Викки открыла глаза, моргнула, ослепленная сменившей яркий свет темнотой, и протяжно выдохнула. Тони нависал над ней, обеспокоенно громко молчал, и в тусклой темноте яркий круг его реактора двоился в глазах и завывал настойчивым гулом в ушах. Она лежала на спине, закинув одну руку себе за голову, смятое одеяло болталось в ногах, и высохшие уже слезы неприятно стягивали щеки. Ей все еще чудился яркий всепоглощающий свет взрывов, рев толпы и мамино белое лицо на фоне отцовской залитой чужой кровью рубашки.

— Плохой сон? — Тони неловко хохотнул, не спеша менять дурацкое положение и освобождать ее из клетки собственных рук. — Ты…

— Лучше не бывает, — каркнула Викки, похлопывая его по плечу, — будь добр слезть, ты мешаешь мне встать.

Горло пересохло и болело так, будто его изнутри поскребли ершиком для унитаза. Привкус во рту был примерно такой же, отвратительный и неопределенный; Викки кашлянула и проглотила с трудом набранную слюну. Скатившись с кровати, она стянула одеяло, набрасывая его себе на плечи как чертов супергеройский плащ, махнула рукой и даже не глянула в сторону нахмурившегося Тони. Дверь в спальню захлопнулась за ее спиной, и назойливый гул наконец затих, уступая первенство звенящей покалывающей тишине.

Верхний этаж башни Старка в ночном полумраке выглядел серо-стеклянной коробкой, висящей посреди невесомости, а далеко внизу мерцали огоньки-звезды проплывающих по дорогам машин. Люди были крохотными точками, беззаботными песчинками в безразличном вихре времени, и большинство из них понятия не имели, что такое боль от рассыпавшейся в щепки земли, исчезающей под пальцами.

Все поблескивающие в баре бутылки казались совершенно одинаковыми, и Викки выхватила первую попавшуюся, сделала большой глоток и скривилась, едва ли не швыряя ее обратно. Стекло звякнуло и задрожало, жар опалил и без того горящее горло, и перед глазами расцвели ставшие почти привычными красно-желтые розы, взрывами падающие под ноги. Неровная, испещренная рытвинами луна высвечивала потрясающе темные ленивые облака, исчезала в туманной дымке и показывалась снова, не стесняясь своих уродливых шрамов. Горячие руки накрыли плечи, дыхание разбилось о затылок, и оглушительно громко затикали часы на стене, отмеряющие чужие секунды. Викки сделала глубокий вдох и откинулась назад, вслушиваясь в отравляющий беспрерывный гул.

— У меня очень хороший слух, — бросила она, и Тони вздрогнул и понимающе усмехнулся.

— У каждого свои недостатки, дорогая, — хохотнул он, подталкивая Викки в сторону дивана.

— От некоторых все же стоит избавляться, — Викки щелкнула пальцами, вывернулась и взмахнула одеялом на манер тяжелого королевского плаща.

Они стояли посреди гостиной с полностью стеклянными стенами, и Викки в самом деле казалось, что этого всего не существует, и спит она сейчас, а не несколько минут назад. Тяжелое одеяло теплом ощущалось на плечах, от высохших слез тянуло щеки, а Тони выглядел как самый настоящий призрак, прикованный к такому же иллюзорному дому.

— Вряд ли у тебя получится сделать что-то с собственным слухом, — Тони покачал головой, окидывая ее лукавым взглядом, и Викки фыркнула, упирая ладони в бока.

Это не то, о чем Викки хотела бы говорить, и не то, что ей хотелось бы делать, но она все еще сидела здесь как послушная марионетка на веревочках цвета плавленого золота и открывала и закрывала рот в такт проносящимся в голове словам. Викки чувствовала себя запертой в крохотной стеклянной коробке, холодной и давящей на плечи, и рвущаяся из груди полыхающая жаром ярость клекотала ухмылкой и искрами на кончике языка. Тони вскинул ладони и примирительно улыбнулся, глядя как Викки, расправляя одеяло, усаживается на диван и закидывает ногу на ногу, и покачал головой, подаваясь вперед и подавляя порыв:

— Рад, что ты в порядке.

— Я не в порядке, — словно эхом ответила Викки, растягивая пересохшие губы в широкой улыбке. — Мне вот интересно, того, что ты узнал, все еще недостаточно?

Яд скапливался на языке и прожигал горло горьким привкусом спирта, по вытянутым на коленях руками прокатывались едкие спазмы, и золото под кожей вспыхивало в темноте и опадало, оставляя отпечатки-ожоги на теле. В позвоночник будто вбилась холодная железная струна, мешающая согнуться, в висках пульсировало, и сердце присоединилось к часам, отсчитывая не ее секунды. Викки тошнило от этого холодного места в частности и от Земли в целом, а еще от этого мира, утонувшего в распоротой лжи и испепеляющей алчности. Как бы люди ни оправдывались, они все поголовно были эгоистами, думающими только о себе и заботящимися лишь о собственном благополучии, и Викки не отличалась от них совершенно ни капли.

Тони вскинул брови, будто и в самом деле не понял смысла ее слов, сунул руки в карманы и покачал головой. Яркое пятно реактора двоилось и плыло в глазах, но Викки не сводила с него взгляд, вглядывалась в мерцающую пустоту, не моргая, и все еще видела ослепляющий свет холодного зимнего солнца, отражающегося в ворохе пушистых снежинок, припорашивающих могильный пепел.

— Что бы ты хотела на день рождения? — спросил Тони, полностью проигнорировав ее слова.

Этой зимой в Нью-Йорке снега не было вовсе, лишь несколько дней с неба летели тающие от прикосновения дыхания капли, невыплаканными слезами стекающие по щекам. Викки не помнила, когда плакала в последний раз и плакала ли когда-нибудь вообще, и оттого прикосновения капель казались ледяными ожогами, оставляющими вечное клеймо на ее теле.

— Ты ведь хотел сам придумать? — Викки щелкнула пальцами перед собственным носом и склонила голову набок, прищуриваясь.

Каждый раз, когда она покидала Землю, ее жизнь делилась надвое. В космосе, на других планетах, в других галактиках все было иначе и точно так же одновременно, так что тошнило и подкатывала к горлу едкая грусть, но Викки все равно упрямо уходила, будто это могло что-то в ней изменить. Она могла просто выдать те места, где спрятаны камни, разом и ждать, но таскалась по вселенной, будто заправская пьяница по придорожным барам. Викки не чувствовала себя дома нигде, где царил мир или правила война, и все пути вели ее туда, куда она никогда не сможет вернуться.

— Три года назад. Сколько времени с тех пор ты провела на Земле? — Тони неодобрительно хмыкнул, переступая с ноги на ногу. — Каждый раз, когда я собираюсь что-то для тебя сделать, ты бесследно исчезаешь и возвращаешься как ни в чем не бывало хорошо если через несколько месяцев.

За окном постепенно светало, выбиралось из-за горизонта высоких домов ленивое рыжее солнце, окрашивающее небо ярким слепящим золотом. Солнце отражалось в панорамных окнах дорогих многоэтажек, плясало на тюле и занавесках низеньких коттеджей и путалось в кронах так и не сбросивших листву деревьев. Люди, словно дождевые черви, поднимали головы и выглядывали на улицу, подбирали утренние газеты и выводили на прогулку собак. Викки сидела на диване, смотрела на собственные мерцающие золотом ладони и чувствовала, как тикают в груди не ее секунды.

Она не ответила, также как Тони проигнорировал ее слова, качнула головой и поморщилась от отразившегося от острого стекла одинокого лучика. Солнечный луч светил ей точно в левый глаз, ослеплял и заглушал танцующий перед глазами красный. Повинуясь движению солнца, он подпрыгнул и исчез, мазнул теплом по макушке и упал, рассыпаясь на невидимые осколки. Викки фыркнула, отмахиваясь от мерцающих перед глазами мушек, повела плечами и поправила сползшее на грудь одеяло.

— Ты можешь отвезти меня кое-куда, — слова сорвались с губ вместе с отскакивающим от стен резиновым мячиком смешком, — пока я все равно не могу сбежать.

Солнце поднималось выше огромным желто-рыжим шаром, отлипало от тупых прямоугольных крыш и покачивалось в объятиях пушистых облаков. Ветер, на мгновение затихший, засмотревшись, ударил в стекла, завыл и запел, со свистом устремляясь в теплые убивающие объятия. Тони протяжно вздохнул, хмыкнул каким-то своим мыслям и в два шага оказался рядом, усаживаясь прямо на заботливо расправленное Викки одеяло. Викки фыркнула, пнула Тони пяткой по голени, поймала мягкий смешок и попалась в такие же объятия.

— И откуда ты так сильно хочешь сбежать? — неразборчиво спросил Тони, носом утыкаясь ей в плечо.

Он наверняка прекрасно знал ответ и сам. Викки упоминала это место несколько раз в своих скупых рассказах о другом мире, но никогда не говорила, что была там в этом. Не то чтобы ей было страшно, но горький клубок и без того нераспутанной ярости свивался плотнее, стягивал внутренности и болезненно пульсировал, когда Викки всякий раз вспоминала школу для мутантов. Она знала, что в этом мире нет никаких мутантов, за исключением разве что разного рода экспериментов над людьми, а значит и школы никакой существовать попросту не могло. Как не было и ничего, что могло хоть на мгновение напомнить ей о прошлом, ласковых материнских руках и чуточку лукавой улыбке в светлых, почти прозрачных глазах.

— А после того, как мы вернемся, ты уберешь бомбу из своей груди, — задумчиво качнула головой Викки, разглядывая золотистые всполохи на кончиках пальцев, — и из меня тоже, — и добавила совсем тихо, так, что только она могла слышать: — пожалуйста.

* * *

Ехать было совсем недалеко, но все равно невообразимо долго. С тех пор, как Викки освоила собственные способности, она никогда не сидела на месте, прыгала и скакала будто заведенная блестящим золотым ключиком куколка. Даже если нужно было пройти несколько шагов, она предпочитала прыгнуть, и точно также прыгала, когда надо было куда-то отправиться. Рывок растворяющегося во вселенной тела на мгновение опустошал мысли, делал ее легкой и несуществующей, тихо-спокойной и какой-то приятно другой. С возвращением голова взрывалась мыслями и звуками, все становилось живым и ярким, и она тоже была, больше, чем когда-либо до этого. Это был азарт и наркотик, пагубная зависимость, из-за которой, однажды переиграв Викки в догонялки, ей прострелят башку. Она была словно рыба, которая живет, пока двигается, и не может остановиться, продолжая наворачивать круги в тесном аквариуме.

Было холодно. В открытое окно задувал ветер, и Викки постоянно стягивала шарф, сколько бы Тони не пытался натянуть его на нее. Они проезжали по улицам мимо домов и людей, мимо лавочек и прогуливающихся собак в потоке других таких же машин, а в голове Викки не было ничего, кроме жара и стука заведенного проржавевшим ключиком сердца. Холодный ветер облизывал щеки и забирался под волосы, но Викки все равно упрямо ощущала лишь жар и прокатывающуюся волнами ярость. За которой прятался леденящий, пробирающий до костей страх, с которым Викки так и не научилась бороться. Обычно ей хватало того, что она в любой момент может трусливо сбежать.

Тони смотрел прямо на дорогу, бросал на нее короткие взгляды и постоянно поправлял падающий на колени шарф, и в глазах его читалось то, что Викки никогда не умела понимать. Эмоции вообще никогда не были ее сильной стороной, она была слишком далека от них, оставляя позади даже свои собственные. Никто никогда не мог поспеть за ней, даже скороход-Питер постоянно проигрывал в их маленьких соревнованиях, и оттого на самом деле все оставались так далеко позади, что и не разглядеть. Сейчас Викки стояла на месте, и оттого тошнота подступала к горлу, а перед глазами выло и взрывалось, оседая пеплом на волосах.

— Так как Киллиану удалось напичкать меня этой дрянью? — Викки вздохнула, обрывая поток сталкивающихся друг с другом мыслей.

Она задавала этот вопрос уже не впервые, но теперь по лицу Тони было видно, что он знает ответ. Викки не помнила точно, когда стала чувствовать себя странно, а силы начали подводить ее, зато момент, когда все рухнуло, намертво отпечатался под горящими веками. Викки всегда была страшной трусихой, но тогда впервые в жизни не смогла убежать, оставшись прикованной, будто прибитой гвоздями к земле.

Не то чтобы Викки на самом деле было интересно. Она ни капельки не разбиралась в науке и подобных штуках, так что все эти сложные объяснения были для нее также удивительны, как летающие розовые пони. Впрочем, в мире мутантов возможно было все, что угодно, но летающих розовых пони лично она никогда не встречала, чтобы взять их за образец чего-то невероятного. На самом деле Викки не хотела знать, не хотела быть хоть сколько-нибудь вовлеченной, но она уже вляпалась по самые уши, умудрившись когда-то влезть в дом Тони Старка и попасться, как кот на пожирании молока и печенек для Санты. Викки задавала этот вопрос раз за разом, погрязнув в собственных словах, потому что хотела уйти, разом исчезнуть и не существовать, а потом ворваться, вырваться и оторваться вперед. Викки хотела уйти, но этот самый Киллиан в том числе привязал ее к Земле стальными нитями, золотом рассыпающимися в рукавах.

— О, мы почти приехали.

И все-таки Викки не хотела знать ничего из того, что может не привязать, но намертво приварить ее к одному месту или одному человеку. В конце концов, супергерои неизменно умирают первыми.

Тони притормозил, и дома и покрывшиеся первыми почками деревья перестали проноситься так стремительно. Отделенные стеклом пейзажи и в самом деле казались Викки знакомыми, и оттого рябило в глазах и дрожали пальцы. Викки знала эти улицы, эти дома и эти деревья, и даже кое-кто из людей казался стянутым золотой нитью призраком, волею неумолимой судьбы оказавшимся не в своем мире. Дорога, по которой они ехали, была по-прежнему широкой, а по обеим сторонам от нее росли колючие кусты, об которые в детстве Викки исцарапала себе все руки далеко не один раз. Земля казалась сырой и холодной, вовсе негостеприимной и отчужденной, совсем как молчащий на водительском сидении Тони, вновь натянувший мягкий шарф до самой ее макушки.

Прямо сейчас Викки хотелось сбежать. Сбежать так быстро, что разорвется на атомы тело, и так далеко, насколько она способна увидеть. В груди поднимался вязкий колючий страх, к горлу покатывала горькая тошнота, а перед глазами вместо домов, заборов и деревьев стояли образы тех людей, кого она уже никогда уже не смогла бы увидеть. И тех, пожалуй, кого увидеть еще было возможно.

Когда машина остановилась на присыпанной гравием дороге, Викки вздрогнула и рвано вздохнула, сжимая в кулаки пальцы. Тони, не выходя наружу, глядел на аккуратную табличку на железных воротах, а Викки казалось, будто мир исчезает прямо сейчас. За воротами было пусто, не было даже вытоптанной многочисленными ногами дорожки, только высокие растопырившие ветки деревья, преграждающие путь. Но Викки не смотрела туда, читала надпись на табличке снова и снова, будто разом забыла родной и любой другой язык, и жар расползался по щекам и вискам.

— Школа для одаренных детей Ч. и А. Ксавье, — прочитал Тони, а у Викки в голове будто оглушительно взорвалась бомба.

В ушах звенело, пальцы дрожали, а перед глазами все сливалось в серо-черную кляксу с золотыми всполохами полуденного солнца. Все оказалось куда хуже, чем она представляла, потому что это проклятое место существовало на самом деле, а не было плодом ее сумасшедшего воображения.

— Чарльза и Александры, — сказала Викки, едва ли разбирая собственный голос.

Она ничего не добавила, но Тони понимающе кивнул и с негромким хлопком покинул машину. Викки сделала глубокий вдох и крепко зажмурилась, чтобы перебить одни яркие вспышки другими, но ничего не вышло, они лишь смешались в грязную красно-желтую кляксу. Сердце колотилось в горле и стремилось выпрыгнуть, разорвать в кровь грудную клетку и оставить незаживающие шрамы поверх старых таких же. Викки вся была покрыта шрамами, потому что когда-то было слишком много моментов, из которых нельзя было сбегать. Их было столько же, сколько и веснушек на ее лице, и каждый распарывал насквозь так, что вытекала кровь и холод пронизывал и сковывал, превращая в неподвижную статую. Прежде, чем открылась пассажирская дверь, жар вновь обдал щеки и запутался в волосах, а теплый мягкий шарф упал на колени и под ноги, оставшись лежать глубоко под сиденьем.

— У тебя было так же? — голос Тони звучал будто сквозь толщу воды, и таким же нечетким было его лицо.

У тебя. В том, другом мире, куда он обещал ее вернуть, еще мог остаться кто-то, для кого это было «у нас». Викки не помнила точно, когда разрушили школу, но в памяти ясно отпечаталась картинка, на которой молчаливый дядя Чарли глядит на руины того, чему посвятил собственную жизнь. И на мертвые тела тех, кого пообещал защитить.

Викки замотала головой, промахиваясь мимо протянутой ладони, и едва не поскользнулась на расплывшейся под колесами луже. Ее тошнило, перед глазами мелькали белесые пятна, и вспышки золота накрывали глаза теплой ладонью и падали, обжигая грудь. Кованая решетка, проржавевшая и с облезлой краской, сливалась в сплошной железный забор, а увитая плющом табличка казалась и вовсе могильной. Викки не хотела сюда приезжать, не хотела больше всего на свете, потому что знала, что это место существовало и было оглушающе пустым, наполненным чужими выцветшими воспоминаниями.

— Только Чарльза, — каркнула Викки, слепо глядя в покрытое белесыми облаками небо, — мама приезжала слишком редко, хотя формально половина всего этого и принадлежала ей.

Небо было прозрачно-голубым, припорошенным хлопьями невыпавшего снега и таким холодным и далеком, что отражение его на сетчатке казалось расстилающейся под ногами лужей. Викки стояла перед воротами, а мир вокруг кружился и падал, рушился прямо перед ее глазами, и собирался вновь, склеиваясь уродливыми осколками. Она чувствовала прикосновения Тони на спине, ощущала холодные поцелуи зимнего ветра на волосах, и ей казалось, будто с неба тянутся золотом нити, рассыпающиеся вспышками под кожей. Викки была больна, и не было в этом мире никого, кто в силах был бы ее излечить.

— Так ты у нас девочка из хорошей семьи, — хохотнул Тони, и звон в ушах вдруг исчез, а облезлые кованые ворота перестали кружиться.

— А не похожа? — огрызнулась Викки, снова и снова читая выбитую на металле надпись.

Школа для одаренных детей Ч. и А. Ксавье. Вовсе не школа для мутантов, потому что мутантов в этом мире не существует, и вовсе, возможно, не Чарльза и Александры. Каких-нибудь других Ч. и А., вовсе не связанных с ней, просто однофамильцев, может быть даже мужа с женой.

— О, — Тони потянул ее в сторону, туда, где мимо проходила старушка, — мадам, позвольте вас спросить!

Викки не хотела знать. Ничего о том, что это на самом деле за место, ничего об этих людях с фамилией ее дяди. Викки не хотела знать, не хотела верить, не хотела быть вовлеченной. Не хотела привязываться к этому миру достаточно, чтобы потом оказаться неспособной уйти.

— Ах, эта школа, — говорила старушка, и Викки слышала ее через слово, — конечно, помню. Брат и сестра Ксавье основали ее в собственном особняке и содержали на собственные деньги почти пятьдесят лет. С переменным успехом, конечно, школа то закрывалась, приходя в полнейшее запустение, то открывалась снова, наполняясь голосами детей. Пока несколько лет назад они оба не умерли, сначала сестра, а за ней и брат, какое несчастье.

Викки не слушала ее. Не хотела слушать, но слова все равно пробивались сквозь барабанные перепонки, звенели прямо в голове и почти вырывались изо рта рваными всхлипами. Это были совсем не те брат и сестра Ксавье, конечно, какие-то другие, основавшие такую же школу с таким же названием. Это просто не могли быть они, потому что тогда сама Викки вообще не имела никакого смысла.

— А, — Викки действительно не хотела знать, но рот все равно нелепо открывался, исторгая из себя звуки, — кому школа принадлежит сейчас?

Рука Тони была оглушающе горячей, а Викки только теперь заметила, что вцепилась в нее, как утопающий в хрупкую соломинку, которую неизбежно утянет вместе с собой на дно. Перед глазами плыло и в то же время было потрясающе четким, старушка впереди улыбалась и качала головой, а потом ее лицо вдруг изменилось. Она теперь глядела куда-то Викки за спину, от уголков ее глаз расползлись глубокие морщины, а рот почти пропал вовсе, сделавшись тонкой, накрашенной коралловой помадой полоской. Викки не хотела оборачиваться, не хотела держать Тони за руку и вообще уже миллион раз пожалела, что приехала сюда, но отступать было уже поздно. Ее развернули за плечи, а старушка фыркнула и, повысив до рези в ушах голос, принялась отвечать:

— Да кто же еще! — в ее речи слышалось нескрываемое презрение, но вместе с тем и малая толика не страха, но опасения. — Пришел на все готовенькое, когда никого не стало! А где ты был, когда она по тебе всю жизнь страдала, а? Когда она тебя больше жизни любила, а?!

Викки почувствовала, как резко сужаются зрачки, лежащая на плечах рука Тони прибила к земле, кажется, по самые щиколотки, а вдох застрял в горле. Он был старым, гораздо старше, чем она помнила, и гораздо более уставшим. У кованых ворот копошился сгорбленный седой старик, обернувшийся на крики и вскинувший брови, а Викки захотелось прямо сейчас провалиться под землю. Потому что так не может быть, подобные совпадения просто не могут существовать, и плевать на все идиотские байки о параллельных мирах и одинаковых людях!

— Миссис Холт, не стоит утруждаться, — заговорил этот старик, и от металла в его голосе мурашки толпой разбежались по телу, — я все это знаю.

Он перевел взгляд на Викки, заглянул ей в глаза всего на мгновение, и, кажется, выражение его лица неуловимо изменилось. Викки вздрогнула всем телом и невольно отступила назад, упираясь спиной Тони в грудь, и волна жара накрыла голову. Этот старик выглядел точно как ее отец, и теперь у Викки вовсе не оставалось сомнений, что все происходящее — чья-то грандиозная несмешная шутка.

— А вам что здесь нужно?

Когда-то в ее детстве папа смеялся над человеком в железном костюме из комиксов и говорил, что раздавит его одной рукой. Викки всегда было обидно за заочно потерпевшего сокрушительное поражение героя, а мама трепала их обоих по волосам и поочередно целовала в макушки, и тогда папа больше не хмурился и не обещал никого убивать.

Язык прилип к небу, и Викки, сколько бы ни пыталась что-то сказать, не могла вымолвить ни звука. Как не могла и оторвать взгляда от этого старика или сделать шаг. За его спиной высилась разрушенная школа, а сам он был давно мертв, так что все вокруг было не более, чем очередным разрывающим незаживающие раны сном.

— Всего лишь небольшая экскурсия по окрестностям, — вдруг заговорил своим веселеньким голосом Тони, — праздное любопытство.

— Можно, — выдавила из себя Викки, чувствуя, как вбивается в крышку гроба последний гвоздь, — заглянуть внутрь?

На этот раз лицо его изменилось явно, что-то в глазах ярко сверкнуло, а на губах растянулась тяжелая, горькая ухмылка. Викки видела точно такую, когда отец читал то последнее мамино письмо, предвещавшее их скорую встречу. Сердце глухо билось в ушах, и ничего вокруг, кроме нее и этого похожего на отца человека, будто и не существовало вовсе. Не было даже теплой руки Тони, крепко сжимающей ее ладонь, и его вопросительно-напряженного дыхания в спину. Наверное, Викки даже почувствовала бы облегчение, если бы прямо сейчас из-под земли вылезла целая армия Стражей, собирающихся уничтожить ее как следующую по степени важности угрозу. Или, на худой конец, если бы она просто смогла исчезнуть, зависнув на целую вечность в одинокой пустоте открытого космоса.

Но она все еще была здесь, мир снаружи не рушился, и только внутри заполошно билось о ребра разбитое на осколки сердце.

— Ну что ж, — Викки моргнула, и он вдруг сделался обыкновенным уставшим от жизни стариком.

Скрипнул поворачивающийся в замке ключ, и овитая плющом калитка тяжело распахнулась, будто открывая заросшую дорожку в давно позабытое прошлое, которое отчаянно не хочется вспоминать. Человек с лицом ее отца ступил внутрь, коротко развернулся и цокнул, не закрывая вход. Старушка миссис Холт, все это время стоявшая рядом, раздосадованно фыркнула и удалилась, всплеснув напоследок руками, а Викки никак не могла оторвать взгляда от непротоптанной тропинки, теряющейся в разросшихся деревьях. Тони протяжно выдохнул, опуская подбородок на ее макушку, а гул реактора в его груди разрывал тишину стучащего сердца:

— Мы можем уйти прямо сейчас, если хочешь.

— В том-то и проблема, — качнула головой Викки, выворачиваясь из его рук, — что я не хочу.

Здесь как будто зимы не было вовсе, лишь несколько деревьев качали пожелтевшими листьями или голыми ветками. Остальные шелестели на слабом ветру, опуская усыпанные молодыми листочками кроны, и под ними высилась давно некошеная трава. Здание школы стояло далеко, едва виднелось среди неухоженных зарослей, а путь к нему преграждали тишина и беспокойное одиночество. Викки не решилась спросить у этой женщины, как давно умерли А. и Ч. Ксавье, и сколько с тех пор не звучали в этих стенах задорные детские голоса. Вообще никакие голоса, если быть точной, потому что не похоже, чтобы сюда кто-нибудь, кроме старика с лицом ее отца, приходил. Викки не хотела знать и его имя, не желала спрашивать, будто от одних звуков последние крупицы ее застывшего сердца могли навсегда потеряться среди щекочущей лодыжки прошлогодней травы.

Здание школы выросло впереди огромной громадой, потрепанной временем и людскими руками. Викки, кажется, все еще сжимала ладонь Тони, будто ни за что не могла отпустить ее, и та казалась единственной тонкой ниточкой, способной вывести ее из лабиринта собственной обманчивой памяти. Сам Тони шел тихо, крутил головой и рассматривал все вокруг, но его отчетливое присутствие за спиной отчего-то странно успокаивало и одновременно жутко нервировало. Викки все еще не хотела быть здесь, но странное, чужое прошлое, в котором ее никогда не было, неумолимо приближалось, с каждым шагом вбиваясь осиновым колом в давно опавшую грудь.

Этот человек, имени которого она по-прежнему не знала, должно быть, не ждал их внутри, потому как ощутимо вздрогнул при их появлении. Викки вздрогнула тоже, крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, стала маленькой-маленькой, как тогда, когда все вокруг было для нее по-настоящему громадным. Она тогда впервые приехала сюда с мамой и папой, и Питер встретил ее с порога, подхватывая на руки и обещая, что вот прямо сейчас все расскажет и покажет. Потом были дядя Чарли и тетя Рейвен, Хэнк, Джин и Скотт, и много других, чьи имена ей только предстояло запомнить. А потом, несколько лет спустя, старательно вычеркивать одного за другим из сошедшей с ума памяти.

Сейчас все было совершенно иначе. Внутри было тихо так, что звенело в ушах и сердце стучало оглушительно громко, на всех поверхностях лежал толстый слой пыли, и одно лишь единственное место притягивало взгляд своей чистотой. То, что больше всех отличалось от клубящихся в голове Викки воспоминаний.

Над площадкой разветвляющейся в разные стороны лестницы висела огромная картина, изображающаяся двоих удивительно похожих и одновременно совершенно разных людей. Мужчина на ней, видимо, рано облысевший, сидел в кресле, сцепив ладони в замок на коленях, а за его спиной стола высокая полностью седая женщина. Она тоже выглядела молодо, и Викки не могла даже предположить, что за недуги настигли их в этом мире. Мама на картине легко улыбалась, опустив руки дяде Чарли на плечи, а тот слегка склонял голову набок. Викки так и застыла, не в силах сдвинуться с места, под пронзительным взглядом светлых маминых глаз, а откуда-то снизу на нее до одури привычно чуть насмешливо глядел постаревший отец.

— У вас похожие глаза, — сказал он, прищуриваясь.

Неправда. Это не так, с досадой подумала Викки, все всегда говорили ей, что она копия своего отца, и никогда не отмечали сходства с чертами матери. Викки никогда не походила на маму, потому что та смотрела гораздо дальше, чем были способны ее глаза. На картине она была почти одного возраста с Викки, но даже так не казалась на нее хоть сколько-нибудь похожей. Должно быть, этот старик с лицом ее отца просто плохо видел от старости, так что не мог различить глаза свои и своей-не своей жены.

Прежде, чем Викки осознала собственные действия, она уже неслась по заросшей тропинке прочь, не обращая внимания ни на пронзительные глаза людей с портрета, ни на искривленные насмешливой улыбкой губы старика с незнакомым лицом. Холодный ветер терзал щеки, пальто расстегнулось, и грудь обдавало пронзительным оглушающим жаром, и рыжая пелена скрывала все, включая склоняющиеся перед ней деревья и овитую плющом калитку, скрипнувшую от нечаянного прикосновения. Хлопнула дверь машины, и Викки окунулась в тепло, горячим поцелуем накрывающее лоб. Позабытый шарф валялся внизу под ногами, и Викки вытянула его, обматывая вокруг шеи на манер висельной веревки. Оставалось лишь, чтобы кто-нибудь дернул, и застрял в горле последний чей-то чужой отвратительный вздох.

Последний рывок беспорядочной серии выбросил Викки на иссохшую, испещренную рытвинами и котлованами желтовато-красную в свете далекого солнца землю. Темное небо здесь нависало над самой макушкой, казалось, вот-вот свалится и придавит намертво; образовавшиеся от давнишних взрывов скалы дыбились и кололи, точно устремленные в небеса иглы. Земля под ногами рассыпалась пеплом, воздух врывался в легкие и застревал тугим комком, ядом разъедая внутренности. Титан был безжизненным, сожженным дотла камнем, болтающимся на собственной орбите как на ниточке, привязанной к высохшей новогодней елке.

От терпкого холода покалывало в груди и сводило судорогой пальцы, слишком отросшие волосы лезли в лицо и отвратительно мешались, но Викки все равно чувствовала разливающееся по телу искристое ощущение триумфа. Она была, совершенно неважно где, везде и всюду одновременно, рассыпалась осколками в пустоте и собиралась воедино немного другой. Викки исчезла, как только ярость перестала бурлить ядовитыми всполохами под кожей, не сказала ни слова и просто растворилась в воздухе. Теперь она видела, точно белесая пелена спала с глаз, все то, что было ей нужно, и то, чего она не хотела бы знать. Викки подставляла лицо ядовитому ветру, взрывала ботинками землю и шагала вперед только чтобы остановиться перед высокой фигурой убежденного в собственной правоте безумца.

Вокруг него не было никого, лишь совершенная пустота выжженного дотла Титана и черное, нависающее над самой макушкой небо. Танос стоял к Викки спиной, разглядывал что-то в черной пустоте космоса и напевал себе под нос мелодию, будто состоящую из сотен исковерканных, давно умерших языков. Викки хмыкнула, качнулась с пятки на носок и растянула в широкой улыбке губы.

— Как ты считаешь, — она склонила голову набок, заложила ладони за спину, — ты недооценил землян или переоценил того парнишку-типа-бога?

О, Локи наверняка свернул бы ей шею за подобное обращение. Но Локи проиграл и теперь торчал в Асгарде в одиночной камере, в которой даже в туалет нельзя было сходить в полном одиночестве. Викки вовсе не злорадствовала, нет-нет, просто ухмылка сама собой лезла на лицо и щекотала в глубине горла. Эйфория от избавления от неведомой заразы все еще охватывала ее целиком, так что Викки чувствовала себя абсолютно неуязвимой, а оттого нахально бесстрашной.

— К чему эта насмешка? — Танос не оборачивался, будто ни на миллиметр не двинулся с места. — Я просто убью его и сам заберу камни.

Если ты работаешь сам на себя, ты можешь облажаться разок или два, или все десять, как обычно делала Викки. Но Локи поклялся принести Таносу камни и не сделал этого, так что теперь ему остается разве что расплатиться собственной головой. Такие ребята, стремящиеся уничтожить кучу народу ради своих, понятных им одним, интересов, Викки знала это не понаслышке, шуток не понимали.

— Разве это не смешно? — ровно до тех пор, пока у тебя нет возможности исчезнуть прямо из-под их носа. — Ты хотел получить два камня бесконечности, а в итоге просрал тот единственный, что у тебя был.

Воздух вокруг неуловимо сгустился, и Викки закатила глаза. Танос не угрожал ей открыто, все еще стоял неподвижной статуей самому себе, но Викки словно в подкорку кто-то вбивал, что он может убить ее в любое мгновение. Пожалуй, она была безрассудно бесстрашной и без охватившей ее эйфории, потому что точно знала — это чистейшая правда. Танос был достаточно силен, чтобы свернуть ей шею движением пальцев, не задумываясь прежде поймать ее. Викки знала это лучше, чем кто бы то ни было, но ей нужны были камни, и никто в этой вселенной, кроме него, не занимался поиском и сбором их всех до единого.

Покалывающий холод оседал на плечах и обволакивал кожу, а под веками мерцали другие, наполненные иными красками картинки. Викки была везде, где необходимо, и чуточку больше, наблюдала, точно свесив с облака длинную косу, и едва ли не путалась в местах и лицах. Где-то на периферии сознания Тони растерянно хлопал глазами и давал Джарвису указания, Фьюри отдавал приказы, а Наташа напивалась в баре с непьянеющим Стивом, и все они казались крошечными, помещающимися на кончике ногтя песчинками.

— Но знаешь, что я подумала? — Викки воровато огляделась, будто кто-то здесь мог бы подслушать их разговор. — Может твоя идея с уничтожением половины населения ради оставшихся не так и плоха? Хотя это самое население все равно будет против.

На мгновение ей показалось, что Танос довольно улыбнулся, но это существо по природе своей едва ли было способно улыбаться. Слова вырывались из горла Викки тихим свистом, смешивались с ядовитым воздухом и оседали на плечи плотной непрозрачной вуалью. Земля крошилась под ногами и казалось, что планета вот-вот рассыплется, смешавшись с космической пылью.

— О, и я придумала, что хочу взамен, — тонкий браслет на запястье неистово вибрировал, почти впитываясь под кожу, — но скажу тебе, пожалуй, в следующий раз.

От резкого рывка смешалось дыхание, поплыло и резануло перед глазами. Черное небо и желтовато-красная земля рассыпались тленом, остались далеко позади, будто стали старым полустершимся воспоминанием в глубинах потаенной памяти. И все же Викки видела, как сверкнули пронзающим светом вожделенных камней глаза, как слегка качнулась отвратительно огромная лиловая голова. Викки не могла копаться в чужих мыслях и чувствах и вообще мало понимала человеческую суть, а мир вокруг нее, как испещренная рытвинами и котлованами земля, продолжал рушиться, оседая на волосах космической пылью.

Все, что Викки говорила этому существу, было правдой, потому что лгать ему было бессмысленно до окровавленного безумия. Ей было нужно то же, что и ему, а он на самом деле не слишком нуждался в ее помощи, но вместе с тем они шли вперед по одной дороге, ступая разобщенно, перебивая друг друга и поднимая тяжелыми ботинками пыль. Между Викки и Таносом все еще висело в ядовитом воздухе множество вопросов и слепых догадок, но все они растворялись в свете мерцающей, будто тянущей за собой золотой нити.

* * *

Назойливая вибрация растекалась и впитывалась под кожу, казалось, заполняла беспокойством самую суть, и Викки хотела лишь только чтобы она прекратилась. Она, признаться честно, надеялась, что эта штуковина слетит с нее так же, как и большая часть механических или электронных предметов, которые она пыталась взять с собой, но маленькая приблуда оказалась потрясающе стойкой. Правда, как-то странно нагревалась и местами искрила, но все еще работала, производя массаж наиболее закостеневших точек на теле. Тони встретил ее укоряющим взглядом и скрещенными на груди руками, но Викки нисколечко не было стыдно. Она растворялась и собиралась заново, переставала существовать и рождалась и все еще была нахально безрассудно бесстрашной. Впрочем, ровно до того момента, как вибрирующий браслет издал страдальческий писк и взорвался прямо на ее руке.

Запястье обдало жаром, и Викки рванулась, отскакивая. Пискнувший напоследок браслет рассыпался осколками и короткими неяркими искрами, вверху запиликала пожарная сигнализация, и, до того, как Тони сообразил дать отбой, с потолка полилась вода. Викки фыркнула, подавляя смешок, тряхнула рукой и уперлась взглядом прямиком в сияющий мерным гулом реактор. Тони стоял прямо перед ней, а на лице его сменялась целая гамма эмоций, так что Викки, вопреки всему, даже почувствовала себя слегка виноватой. Теплые ладони накрыли плечи, заглушая текущую по лицу воду, и что-то внутри у Викки щелкнуло и как будто тоже, истлев, взорвалось.

— Ты могла хотя бы предупредить, прежде чем так исчезать, — вздохнул Тони.

— Разве не для этого ты дал мне ту штуку? — Викки качнулась, склоняя голову набок.

Водопад с потолка, конечно, уже прекратился, но теперь вода текла по лицу, впитывалась в одежду и капала на пол, делая его скользким и почти прозрачным. Браслет лежал рядом печальным рассыпавшимся на запчасти трупиком, едва ли подающим признаки жизни. Тони, казалось, пытался просверлить в ней дыру, и оттого Викки неистово хотелось исчезнуть снова.

— Не смей, — оборвал он, будто прочитав ее мысли, — не смей снова исчезать, ничего мне не сказав.

Викки дернулась, вжимая голову в плечи, и рыжая пелена накрыла глаза. Кудри мешались и лезли в лицо, но за ними, словно за отсветом солнца, было так удобно прятаться.

— Прости, — сорвалось едва слышно с непослушного языка.

От пропитавшей их воды волосы склеились и липли к лицу, одежда казалась тяжелой, и, вопреки теплым рукам Тони, Викки постепенно окутывал холод. Было неожиданно стыдно, щекотка расползалась по ладоням и поднималась выше, к тому самому месту, где Тони, осторожно убирая в сторону волосы, касался ее щеки.

— Я вряд ли умею по-другому, — к горлу подступил тугой комок.

Викки не плакала уже очень давно, наверное, с тех самых пор, как умерла мама, и ровно до того, пока не попала в эту реальность. Если считать с самого начала, это был третий раз, когда по щекам текло что-то теплое, губы дрожали, а пальцы лихорадочно сжимались. Первый раз Викки едва ли помнила, потому как именно тогда в состоянии аффекта вырезала загипнотизированных Локи людей одного за другим, а второй раз предпочла бы навечно стереть из памяти. Викки чувствовала себя невероятно слабой и беспомощной, уже вовсе не такой нахально бесстрашной, и понятия не имела, что с этим следует делать. Одна ладонь Тони все еще лежала на ее плече, а вторая гладила щеку, и оттого становилось еще более горько. Викки знала, что попросит у Таноса взамен на информацию о камнях, но это на самом деле вовсе не значило, что он выполнит обещание. Потому что сама она определенно не сдержит свое.

— Эй. Эй-эй, ну что ты, — голос Тони как будто испуганно дернулся, так же, как и его рука, — давай только не будем разводить тут сырость.

Все вокруг было мокрым, так что, казалось, убрать все это совершенно не представлялось возможным. Викки фыркнула, проглатывая вставший в горле комок, а предательские слезы так и текли, смешиваясь с водой повсюду. Из-за застилающей взор пелены она едва ли видела выражение лица Тони, но тепло от его прикосновений расползалось по телу, жужжало в груди и светилось голубоватым ровным светом.

— Тут уже, — Викки запнулась, качнулась, падая лбом Тони на грудь, — сплошная сырость.

Мерный, едва уловимый гул реактора в его груди оглушал точно рев корабельной сирены. Викки было тепло и холодно одновременно, перед глазами сверкали картинки, промокшая насквозь одежда неприятно липла к телу, слово раздирающие кожу оковы. Она была все еще здесь, хоть и где угодно еще, горло сдавливало болезненными спазмами, так что никак невозможно было вздохнуть. По щекам текли слезы, заливались за шиворот и оседали уродливыми ожогами. Тони больше ничего не говорил, или, может быть, говорил, но Викки едва ли слышала. Он гладил ее по спутанными мокрым волосам, и этого отчего-то было достаточно, чтобы боль в груди утихала, растворялась в витающей в воздухе липкой влаге.

* * *

Операцию назначили на март. Тони, будто это касалось кого угодно, кроме него, постоянно шутил и сыпал колкими комментариями, но все равно было отчетливо видно, что ему страшно. Викки, в общем-то, было тоже, настолько, что даже вечный раздражающий гул стал уже каким-то привычным и самую малость родным. Реактор в человеческой груди, спасающий и убивающий одновременно, доживал свои последние недели, и вскоре ему предстояло отправиться на полку. Куда-нибудь рядом со всякими всевозможными наградами и дипломами Тони, стоящими, конечно, на самом видном месте. А сам Тони не переставал дергать Викки, напоминая, что она ему кое-что должна.

Впрочем, называть долгом празднование дня рождения было бы глупо, если бы Викки не имела привычку на это время сваливать на другой конец Вселенной. Можно было бы сказать, что там она самозабвенно предавалась разврату, глуша воспоминания алкоголем и потасовками, но в последнее время и это было не так. Будто что-то внутри Викки воспламенилось и в одночасье сгорело, оставив после себя тлеющую пустоту.

Викки устала. От постоянных рывков, от сидения на одном месте и от одних и тех же разнообразных лиц. Ее тошнило, пальцы мелко подрагивали, а перед глазами плыло и затягивалось белесой пеленой, хотя до того самого дня еще было немного времени. Жаль, недостаточно, чтобы прийти в себя.

Тони таскался по врачам, постоянно консультировался, будто все еще не решился избавиться от этой совершенно лишней части себя. Отрезать воспоминания, завернуть их в тряпицу и пустить по реке, чтобы кто-то другой нашел их и принял к себе. Звучало, конечно, глупо, потому что Викки сама погрязла в разъедающем внутренности прошлом гораздо сильнее. Хотя она соврала бы, сказав, что это прошлое не убивает ее, а делает сильнее. Прошлое оставалось прошлым, даже если вырезать его из груди и выбросить в мусор, но можно было хотя бы попытаться сделать вид, что бодро шагаешь вперед. Викки старалась, но получалось у нее откровенно хреново. Время шло, оставляя за собой пепел и пыль, накрывающие глаза и уши, а где-то позади совсем не заметало глубокие переплетающиеся следы.

Сидеть в башне было скучно, но в то же время Викки было страшно выйти наружу. Словно она собиралась выбраться из уютной скорлупы, в которую уже никогда не сможет вернуться, и влиться в токсичное разрывающее на части общество. Викки не умела общаться с людьми, меняла место работы каждую неделю и постоянно влезала в ненужные конфликты. Мама ласково звала ее лучиком, тогда как сама Викки сказала бы, что имеет потрясающую способность сжигать все на своем пути.

— Пеппер сказала, в компании есть вакансия переводчика, — однажды заявил Тони, вдруг отрываясь от своих железяк, — не хочешь попробовать?

Непонимающе хлопнув глазами, Викки вжала голову в плечи. Она на самом деле не хотела, полученного за полгода опыта хватило сполна, но язык никак не поворачивался сказать «нет». Она торчала на одном месте уже неимоверно долго, а время, казалось, вовсе не двигалось с места. Наверное, следовало все же сменить обстановку, попробовать что-нибудь новенькое…

— На общих основаниях, разумеется, — хохотнул Тони, коротко оборачиваясь и задорно подмигивая, — никакой протекции.

— То есть ты увольняешь меня с должности своей помощницы? — Викки проглотила соленую слюну, сложила на груди руки.

Не то чтобы она считала это чем-то серьезным. Дурная шутка, зашедшая слишком далеко, для кого-то определенно стала куда больше, чем банальной правдой. А еще, о да, ее лицо все-таки мелькало в газетах.

Тони отложил инструменты, развернулся, ладонями упираясь в стол. Викки вскинула бровь, качнула головой и фыркнула, проглатывая смешок. Они так и стояли, глазея друг на друга, пока что-то за спиной Тони не зашипело, и он, едва ли обратив на это внимание, велел Джарвису разобраться.

— Кризис, дорогая, у меня совсем нет работы, — голос его звучал одновременно насмешливо и серьезно, — обещаю позвать тебя, как только что-нибудь подвернется. Или, если хочешь, можешь заняться обустройством дома…

По телу Викки прошла волна крупной дрожи, и тошнота подступила к горлу. Куча всяких разных железяк вокруг валялись без дела, шевелились сами по себе и собирались в определенные конструкции, на которые Викки было объективно плевать. Она все еще была твердо уверена, что отец непременно свернул бы всю эту гадость в симпатичный рулетик, а Джин с маминой легкой руки выбросила бы его в открытый космос.

— Спасибо, переводчик подойдет, — каркнула Викки, разворачиваясь на каблуках.

Смешок Тони разбился о ее спину, а Джарвис услужливо подсказал, что он пожелал ей удачи.

И вот таким образом она неведомо как оказалась перед упакованной в строгий костюм женщиной неопределенного возраста, которая листала скрепленные степлером листы, бросала на Викки взгляд поверх аккуратных очков и задавала самые дурацкие на свете вопросы. Настолько, что Викки уже пожалела о собственном согласии на эту авантюру. Впрочем, заниматься планировкой и обустройством дома в Лос-Анджелесе она не хотела куда больше, и потому что все еще сидела и даже невпопад отвечала. На разных языках, очевидно, чтобы произвести лучшее впечатление.

Женщину звали Лоис, так было написано на висящем идеально ровно на воротнике ее пиджака бейдже. Сам пиджак был безукоризненно черным, так что выглядывающая из-под него белая блузка, казалось, слепила глаза так, что серенький костюм Викки и ее бледно-розового цвета рубашка вовсе терялись на безукоризненном фоне. Викки чувствовала себя неуютно в этом костюме, в этом кресле и под этим сверлящим взглядом, но она уже больше двух часов назад пообещала Тони не возвращаться без этой работы. Хотя идти, в общем-то, было совсем недалеко, всего-то пару десятков этажей вверх на лифте с дурацкий раздражающей музыкой.

— Хорошо, мисс Леншерр, — Лоис наконец-то удовлетворенно кивнула, откладывая бумаги в сторону, — тогда последний вопрос. Вы с Тони Старком?..

На столе перед ней из-под всевозможных бумажек выглядывала обложка одной из желтеньких газетенок, которые некоторое время назад, точно сговорившись, печатали неразборчивое фото Викки на первой странице. Газетка, вопреки всему, оказалась довольно свежей, хотя Викки казалось, что про ее персону в качестве новой любовницы миллиардера и далее по списку уже как-то подзабыли.

— Сплю, — кивнула Викки, мысленно посылая все к черту.

После чего Лоис быстренько распрощалась и выставила ее вон. Она, конечно, обещала рассмотреть ее кандидатуру с начальством и перезвонить, но Викки искренне сомневалась, что после подобного заявления с ней хоть кто-нибудь захочет иметь дело. Особенно учитывая то, что Тони уже давно не был ничьим фактическим начальником. Сам он, кстати, ржал так, что у Викки звенело в ушах. Он, вообще-то, заявил, что подслушает и подсмотрит чисто на всякий случай, чтобы не случилось ничего непредвиденного (Джарвис услужливо подсказал ничего не есть и не пить), хотя что могло случиться в его собственной башне?

— Помнится, ты не хотела, чтобы тебя считали моей любовницей, — хмыкнул Тони, отсмеявшись.

— Знаешь, больше похоже на то, что это ты мой любовник, — закатила глаза Викки, отворачиваясь к огромному панорамному окну.

Звуки на мгновение стихли, так что механический смешок Джарвиса звучал едва ли не громом посреди ясного неба. Тони хлопнул себя по колену, растянул губы в широкой улыбке, и Викки страшно захотелось его ударить.

— Тебе все равно никто не поверит.

С такой высоты город казался ближе, но все еще был маленьким и далеком. Викки не нравилась высота, но торчать в стеклянной коробке посреди бушующей ветром пустоты она уже попривыкла, а находиться среди людей — нет. Впрочем, народу на этом этаже было не так уж и много, и даже почти никто не сновал туда-сюда, хлопая дверьми, но Викки все равно было слишком шумно. Она старалась не фокусироваться, следить взглядом за ухмыляющимся Тони, и у нее даже более-менее получалось, пока чья-то рука не легла на ее плечо.

— Вам нужна помощь? — приятный мужской голос ударил в уши, перекрыл звуки других голосов. — Вы выглядите растерянной.

Внизу пролетали по дорогам машины, зажигались и гасли светофоры и сновали крохотными насекомыми люди. Викки видела их, уже не так широко улыбающегося Тони и этого парня, крепче сжимающего пальцы на ее плече, и изо всех сил сдерживала дернувшуюся руку. Тетя Рейвен учила ее бить незнакомцев и только потом спрашивать, и годы войны только укрепили это знание, но здесь нельзя было так поступать. Сейчас Викки жила в спокойном мире, где не было никаких мутантов и никакой войны, и драки по поводу и без преследовались по закону.

— Прошу прощения, я задумалась, — Викки моргнула, оборачиваясь и «отключая лишние каналы», — кажется, я только что провалила собеседование.

На самом деле было даже капельку обидно, но она ведь сама виновата, можно ведь иногда быть чуть менее откровенной. На бейдже парня перед ней было написано Роберт, улыбка на его лице стремительно меркла, а Викки ощущала поднимающееся в груди злорадное удовлетворение.

— Это… досадно, — он запнулся, подбирая слова, и все-таки неловко улыбнулся снова, — я Боб. Если не против, могу проводить вас до выхода.

Он протянул Викки раскрытую ладонь, и она, не задумываясь, ее пожала. Боб производил впечатление приятного, немного неловкого молодого человека с симпатичным, но не слишком запоминающимся лицом. Он был выше обувшей по знаменательному поводу каблуки Викки едва ли не на голову, так что она, не собираясь выворачивать шею, упиралась взглядом ему куда-то в район ключиц.

— Виктория, — представилась Викки, осторожно вытягивая из его хватки руку, — буду безмерно благодарна.

Браслет, уже новый, аккуратно скрытый манжетой рубашки и рукавом пиджака, пронзительно завибрировал. Боб скосил глаза вниз, решил, конечно, что это звонит ее телефон, и никак не прокомментировал, а Викки, фыркнув, мысленно показала Тони средний палец. Звякнул раскрывший двери лифт, и повисла неловкая, прерываемая непрерывной вибрацией тишина. Здесь даже дурацкая музыка не играла, как во всех других немногочисленных лифтах, в которых Викки доводилось бывать, и оттого повисшая пеленой тишина казалась еще более нервирующей.

Через десяток этажей, когда двери снова распахнулись и внутрь зашли еще люди, вибрация немного поутихла. Викки не смотрела, но могла отчетливо представить, как ругается паникующий по всяким пустякам Тони, и почему-то это воображаемое видение делало ее капельку счастливой. Боб, как и все остальные набившиеся в лифт люди, молчал, переминаясь с ноги на ногу. Он стоял к Викки спиной, так что теперь она взглядом упиралась в воротник его белой рубашки, смятой в нескольких местах из-за неаккуратной глажки. В лифте было душно, и спускались они, кажется, уже целую вечность, так что Викки успела пожалеть о собственной затее по разу на каждый этаж. Сама она стояла спиной к прозрачной стенке кабины, перед ней, словно здоровенный щит, возвышался Боб, а справа улыбалась чему-то своему высокая блондинка.

На первом этаже оказалось еще более шумно и многолюдно, чем наверху, но гораздо лучше, чем в тесном лифте. Пропитанный запахами и голосами воздух ворвался в легкие, едва не сбивая с ног, и вибрация возобновилась с удвоенной силой. Викки потерла запястье, ступая по натертому до блеска полу, и ей отчего-то казалось, что ноги сейчас разъедутся в разные стороны, и она рухнет навзничь.

— Не ответите? — Боб кивнул в сторону усилившейся вибрации, коротко улыбнулся. — Похоже, звонящий сильно переживает о вашем проваленном собеседовании.

Они остановились у самого выхода, как раз напротив крутящихся стеклянных дверей. Все вокруг, казалось, было стеклянным, сама башня будто не существовала вовсе, зависла где-то в открытом пространстве из эфемерных перегородок и бетонного пола, не позволяющего рухнуть вниз с огромной высоты. Викки хотела бы убраться отсюда как можно скорее, но идти ей, в общем-то, было некуда. Или она успокаивала себя этим, одергивала и привязывала тонкими светящимися золотом ниточками.

— О, это мой парень, — Викки отмахнулась, склонила голову набок, так что рыжие пряди накрыли глаза, — и переживает он скорее о том, как бы я не нашла здесь кого получше.

Желчь поднялась и наполнила рот, и даже назойливая раздражающая вибрация браслета стала как будто бы тише. Боб хлопнул глазами непонимающе, раскрыл рот и тут же его закрыл, отчего-то покраснев до самых корней волос. Волосы Боба были каштановыми, но слегка отдавали рыжиной на солнце, проникающем сквозь стеклянные стены, а все вокруг все еще казалось Викки солнечно-красным, золотым и оранжевым, будто теплое вечернее светило накрыло ее с головой тонкой полупрозрачной вуалью.

— Простите, — Викки повела плечами, качнула головой, — кажется, все эти мегакорпорации не для меня.

— Слишком мало воздуха? — резво уточнил Боб, расплываясь в понимающей улыбке. — Поначалу мне постоянно казалось, что здесь совершенно нечем дышать.

Между ними все еще висела, позвякивая, натянутая струна, теперь словно ставшая чуточку тоньше. Боб смеялся и чесал затылок, а Викки казалось, будто что-то внутри с шипением растворяется, скапливаясь напряжением внизу живота. На улице светило веселое солнышко, но было прохладно и ветрено, так что многочисленные прохожие кутались в плащи и куртки. Центральные улицы Нью-Йорка были оживленными в любое время года и суток, но Викки все-таки нравилось наблюдать за ними со стороны, даже несмотря на собственное упрямство, подталкивающее вырываться из опостылелой стеклянно-бетонной коробки.

— Ну что ж, пойду подышу свежим воздухом, — Викки махнула рукой в сторону выхода, качнулась на каблуках, — спасибо за компанию, Боб.

Она не стала дожидаться взаимных расшаркиваний, развернулась и вышла, стряхивая с лица непослушные волосы. Кажется, это был первый и единственный раз, когда она проходила здесь, но повторять отчего-то не хотелось. Прохладный ветер растрепал волосы, облизал щеки и шею, опутался вокруг запястий и подтолкнул в спину, будто подсказывая ей поскорее скрыться из поля зрения кровожадного гиганта, раззявившего клыкастую пасть в самом сердце оживленного города. Асфальт мягко пружинил под ногами, цокот каблуков казался стуком собственного заполошного сердца, и Викки чувствовала себя почти так же, как во время своего первого здесь появления. Прошло уже слишком много времени, чтобы воспоминание сохранилось неизменным, но уж слишком в память въелся образ вещающего с огромного экрана Тони, провозглашающего себя чертовым супергероем и обещающего спасти мир.

— Ненавижу супергероев, — буркнула себе под нос Викки, ускоряя шаг.

Она шла вперед, понятия не имея, куда, потому что в этом чертовом мире ничто не принадлежало ей. Здесь мягко светило солнце, торопились, громко переговариваясь, толпы людей, а сражался за них кто-то другой, уверенно смотрящий с плакатов и телевизионных роликов. Вот, например, с плаката на соседней высотке глядел Капитан Америка, призывающий соблюдать правила и не мусорить, а перед витриной магазинчика толпилась стайка ребятишек, разглядывающая пластмассовые фигурки. Среди них даже сверкала ярко-рыжая кудрявая шевелюра, но и это была вовсе не Викки. Викки боялась людей, сторонилась их и всячески делала вид, что ее не существует вовсе, лишь бы никто больше не смотрел ненавистно и укоряюще, лишь бы никто больше не пытался убить за единственный факт ее существования.

Пронзительный ветер трепал волосы и забирался под одежду, но Викки вовсе не было холодно. Она шла вперед, не разбирая дороги, выбросив чертов несмолкающий браслет в урну у самой башни, и в какой-то момент оказалась на берегу океана. Длинная извилистая дорога пролегала по скале, а внизу о камни разбивались по-зимнему буйные волны. Влага мгновенно налипла, окутала и застила глаза, белесый туман рухнул на плечи, а босые ступни неловко заскользили по камням. Туфли остались то ли на дороге, то ли на одном из камней, волна нахлынула, едва не сбивая с ног, до самого пояса, обдала острыми камешками и ушла, затягивая с собой. Викки качнулась, шагнула вперед, но остановилась, продолжая вглядываться в серебристые в солнечном свете барашки. Что она вообще сделала за эти несколько лет на этой отвратительно мирной Земле, кроме оправдания собственного безумия?

— Я правда не знаю, — всхлипнула Викки, опускаясь на корточки на отвесной скале, — кто я вообще такая?

Гул двигателей, обдающее натянутую кожу тепло и треплющий волосы ветерок казались далекими и будто ненастоящими. Все в этом чертовом параллельном мире было далеким и как будто ненастоящим, шум океанского прибоя заглушал стук взбесившегося, спятившего напрочь сердца. Викки не знала, сколько времени она уже сидит на скале, глядя на колышущиеся в сумерках волны и едва ли видя хоть что-нибудь, но слезы, кажется, все еще текли по щекам и крупными каплями падали на обхватывающие поджатые колени руки. Теплая, металлически твердая ладонь легла на плечо и легонько сжала, и этого хватило, чтобы сердце Викки провалилось в пятки и там замерло, боясь пошевелиться.

— Я просил тебя не исчезать, — голос Тони, искаженный динамиками костюма, резанул по ушам, заглушая монотонный шум волн.

Солнце село совсем недавно, по небу еще расплывались последние ярко-красные, оранжевые и розовые отсветы, так что облака казались подсвеченными бумажными декорациями. Земля была еще по-зимнему холодной, жухлая трава, лениво пробивающаяся сквозь камни, колола ладони. Викки открывала и закрывала глаза, но пейзаж перед ней не менялся, словно она прилипла к одному месту и теперь не могла его покинуть.

— Я все еще здесь, — воздух вырвался из горла свистом, и Викки кашлянула.

Железная ладонь исчезла, послышались свист и щелканье, а следом за ними тяжелый вздох. Тони уселся рядом прямо на землю, толкнул Викки плечом:

— Если это из-за собеседования, я…

— Нет, — оборвала Викки, зажмуриваясь, — я в порядке. Тебе не нужно ничего делать.

Ненадолго повисла прерываемая шумом волн тишина. Камни на том конце залива блестели от влаги, сидеть было холодно и неудобно. Викки нравилось это место, потому что оно тоже было одиноким, тихим и полузабытым, как будто никто никогда не смог бы ее здесь найти.

— Я беспокоился о тебе.

— Этого тоже не нужно.

Слова вылетали изо рта сами собой, будто были когда-то давно записаны на пленку и теперь кто-то лишь включил проигрыватель. Тони фыркнул, вздохнул, поерзал на земле, усаживаясь удобнее. Викки не была уверена, что сидеть на кое-как покрытых жухлой травой камнях вообще может быть удобно, но идти куда-то не было сил. От Тони веяло приятным теплом, открытый костюм позади жужжал и горой нависал над головой, но Викки было странно уютно, как будто так всегда и должно было быть. Они молчали довольно долго, пока солнечные отсветы на облаках не исчезли совсем, а океан не стал угольно-черным. Мерный голубоватый свет реактора разбивал темноту, и оттого лицо Тони казалось мертвенно-бледным. Викки не смотрела на него, но все равно видела сцепленные ладони и задумчивый, устремленный куда-то за горизонт взгляд.

— Как ты меня нашел? — Викки подалась вперед, положила голову на сложенные на коленях руки.

От тишины звенело в ушах, но на самом деле ее не было вовсе. Гудел едва уловимо реактор в груди Тони, молчаливо шелестел костюм и ревели только просыпающиеся в темноте волны. Влажный воздух накрывал плечи, волосы липли ко лбу, но холодно все еще не было. Тони, подумав всего мгновение, хохотнул и похлопал по камням рядом:

— Не знал, что тебе так нравилось это место.

Не то чтобы дом, в котором каждый клочок пространства был занят непомерным эго великолепного Тони Старка так уж сильно запал Викки в душу, но он уж точно был лучше обдуваемой всеми ветрами бетонно-стеклянной коробки, парящей высоко в небе шумного, полного людей города. На самом деле Викки нравились тишина и одиночество, похожие на бескрайний убивающий космос. Здесь хотя бы были слышны разрывающие землю шаги огромных роботов и топот ощерившихся оружием людей.

— Заткнись, — буркнула Викки, хлопая Тони ладонью по бедру.

Лицо его притворно скривилось от боли, и Викки невольно хихикнула, тут же спровоцировав ответную улыбку. Глаза ее все еще были закрыты, и этого было достаточно, чтобы все вокруг озарялось призрачным золотистым светом, крохотными лучиками оседающим на ресницах.

— С чего вообще перепады настроения? — Тони казался привычно наигранно веселым, а это значило, что что-то его действительно беспокоит. — Ты ведь не?..

— Нет, — излишне поспешно вставила Викки.

— Ладно, — кивнул Тони, делая рваный вдох, — прости. Я… на самом деле я понятия не имею, каково тебе, и… ты можешь рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит.

Речь его вышла короткой и спутанной, и Викки отчаянно захотелось закрыть уши. Под закрытыми веками распускались красные цветы, рассыпались тлеющими под кожей искрами и оседали обжигающим пеплом на губах. Вокруг была гулкая, липкая от холодной влаги тишина, несуществующая, разъедающая до пронзительного звона в ушах. Правому плечу было тепло из-за сидящего слишком близко Тони. Викки хотела бы сказать, что он так замерзнет, велеть ему подняться, но язык прилип к небу, а кожа покрылась колючими мурашками. Викки все еще была здесь, но на самом деле она никогда не должна была появляться в этом мире.

— Нет, — выдохнула Викки, — прости.

Темное небо усеивали сотни ярких и едва видимых глазом звезд, и Викки отчаянно хотелось затеряться среди них, стать такой же яркой, но незначительной искоркой в темноте, исчезающей с первыми лучами солнца.

Где-то внизу стояли в ожидании своего часа десятки, если не сотни костюмов, которые Тони сделал, пока ее не было. Викки чувствовала разъедающую горло тошноту, дрожь в руках и наползающую на глаза пелену, белесую пустотой и красную от крови одновременно. Где-то вдалеке сверкало, мелькали огни города, и шелестел, смывая дневную пыль, океан. Мерно гудел реактор в живой груди, огромная железяка стояла за спиной, а Викки попросту не могла заставить себя исчезнуть, уйти прочь с этой планеты и никогда больше даже не думать о возвращении.

— Ну что ж, — хохотнул Тони, хлопая себя по коленям и поднимаясь, — у всех есть свои секреты. Идем?

Викки выпрямилась, распахнула глаза, щурясь от темноты и бледного, тлеющего на коже света. Тони протягивал ей раскрытую ладонь и беспечно улыбался посреди темноты и далеких как звезды желтых городских огней.

— Я что-нибудь придумаю с домом, — добавил он, переступая с ноги на ногу.

Было на самом деле холодно. Липкое зябкое ощущение окутывало, накрывало тугой волной и валило с ног, подхватывая и таща за собой. Камни казались невероятно жесткими, Викки, оказывается, давно отсидела себе всю задницу, а костюм ее промок настолько, что можно прямо сейчас выжимать. Она на самом деле давно забыла и о провалившемся собеседовании, и о Лоис с ее бесконечными вопросами, и о излишне отзывчивом Бобе, желающем составить ей компанию. Где-то на Земле светились ярким светом два камня, и ей нужны были еще четыре, чтобы собрать рассыпающийся в руках пазл.

Что-то громыхнуло совсем рядом, небо вспыхнуло красным, зеленым и желтым, и Викки показалось, что и без того обленившееся сердце остановилось вовсе. По телу прошла волна крупной дрожи, уши заложило, и стало холодно и жарко одновременно. Фейерверки продолжали вспыхивать и гаснуть один за другим, и Викки даже не заметила, как поднялась, схватившись за протянутую ладонь. Тони смотрел на нее вопросительно с ноткой самодовольства, а исходящий от него ядовитый голубоватый свет был ярче любого другого на свете.

— С днем рождения, Виктория из другого мира.

От живота по всему телу расползалось тугое неприятное чувство, сводящее внутренности и мешающее дышать. Тони смотрел куда-то поверх ее макушки, а Викки крепко, изо всех сил сжимала его ладонь. Было холодно, горло щекотало, и от ярких вспышек кружилась голова. Викки помнила, как когда-то давно дядя Чарли запустил целую кучу салютов в честь ее пятнадцатилетия, а всего через год замолчал и больше никогда не произнес ни слова. Все, что она могла сделать сейчас, — снова расплакаться, как маленькая беспомощная девчонка, потерявшаяся в незнакомом квартале.

— Это глупо, — фыркнула Викки, едва разбирая собственные слова, — как в какой-нибудь дурацкой мелодраме.

От Тони веяло теплом, железом и чем-то еще неуловимо приятным, что Викки никак не могла опознать. Фейерверки все взрывались и взрывались, на небе расцветали рваными ранами красные и золотые цветы. Нужно было вернуться, но Викки понятия не имела, куда.

— Хотя я никогда не смотрела мелодрамы, — она рассмеялась, подалась вперед, упираясь лбом Тони в грудь.

Теплая ладонь накрыла затылок, будто отрезая от всего остального мира, расчесала волосы и легла на шею и плечи. Тони молчал, и Викки больше не видела его лица, слышала лишь мерный, постепенно убивающий гул и въевшийся напрочь запах железа и топлива. Она не знала, что собиралась делать и куда возвращаться, но тонкая золотая нить, привязанная куда-то к основанию шеи, все еще тянула ее за собой, не позволяя сделать неверный шаг.

— С днем рождения, упавшая в кроличью нору Викки, — повторила Викки, делая глубокий вдох.

* * *

Викки казалось, будто она проваливается все глубже и глубже в густую холодную пучину, где не пошевелить ни единой клеточкой тела. Викки опускалась ниже, тонула, захлебываясь в вязкой остывшей крови и делала вдох за вдохом. Шевелиться не было сил, тело тянуло вниз, но она все еще смотрела широко раскрытыми глазами на проплывающую точно в замедленной съемке жизнь. На людей, спешащих на работу и по другим делам, на смеющихся подростков и детей, выпрашивающий у родителей очередную игрушку. Взор затягивала густая белесая пелена, но Викки все еще видела широкие улыбки и сцепленные ладони, и мирное, совсем светлое небо над головой. Откуда-то сверху ярко светило солнце, слепило глаза до золотых ожогов на сетчатке, но и оно было чужим, лишним, скрытым вязкой затягивающей пеленой.

Каждый новый день начинался одинаково, одинаково продолжался и одинаково заканчивался, Викки крутилась будто беспомощный хомяк в дурацком прицепленном к прутьям клетки колесе. Солнце вставало, выплывало из-за горизонта лениво, плыло по небу и скрывалось с противоположной стороны, погружая половину земного шара во мрак ночи. Но и его рассеивали, разбивали бесконечные скрывающие звезды фонари, так что ночи на самом деле не было вовсе. В этом мире не было оглушающей звенящей тишины, в которой слышен каждый шорох и неверный вздох, не было смотрящих с неба бесконечных бусинок звезд и сводящего с ума ужаса в ожидании того, что кроется в ночной темноте.

Тяжелые шаги разбивали спасительную, умиротворенную тишину рокотом моторов, яркие вспышки разрезали темноту, и боль впитывалась в землю, смешивалась со страхом и засыпала невольно оставленные следы на гулкой мертвой земле. Они бежали каждый раз и каждый раз кого-то теряли, оставляли позади и молились, чтобы этого на сегодня было достаточно. Чтобы следом пришел еще один день, наполненный обжигающим светом, и можно было не прятаться хотя бы единственное мгновение. Викки молилась о том, чтобы сон не прерывали гулкие шаги, чтобы ужас ожидания не сковывал пальцы, и чтобы больше никто не оставался позади. Словно едкая, язвительная насмешка судьбы, ее молитвы никогда не сбывались.

Викки просыпалась здесь от светящего точно в глаза солнца, от гула бьющего в окна ветра и от быстрых голосов людей далеко внизу. Викки лежала на мягкой удобной кровати, Тони обнимал ее со спины, и от горечи на языке сводило горло. В этой вселенной было множество планет, где шла война, и Викки, будто зависимая, перемещалась туда снова и снова, вдыхала запах крови и дыма и долго сидела, глядя на беспорядочные трупы. Викки была здесь, когда все они по-прежнему умирали, застряла в клетке с широкими прутьями и никак не могла найти открытую дверь. Что-то тянуло ее назад, и она погружалась все глубже, тонула в чужой крови, криках и воспоминаниях, и все они стояли за ее спиной.

Она знала, что должна сделать, чтобы вернуться, знала, зачем, но все равно сидела на аккуратно разложенных опилках, пила из поилки-непроливайки и послушно ждала новую порцию корма, которую по расписанию вносили через открытую вечно дверцу. Викки нужны были камни, и она были прямо перед ее носом, так что даже невозможность коснуться едва ли могла ее остановить. Но Викки сидела, ждала, когда в окне появится подносящая угощение рука, и радостно вставала на задние лапы, приветствуя незримого хозяина. От собственной беспомощности тошнило, и Викки погружалась, утопала, покрываясь кровью и ошметками чужой плоти. Чужое холодное солнце наверху светило безразлично и обжигающе, а люди не боялись выходить на улицу, не закрывались дома и не держались за руки, потому что в следующее мгновение кто-то из них может безвозвратно исчезнуть.

На верхнем этаже башни было тихо до зубовного скрежета, но Викки все равно слышала голоса всех людей внизу. Ей казалось, что она сидит на огромной могиле, качает лопатой и выбирает, когда бросить новую горсть отсыревшей от крови земли. Викки просыпалась, как только показывалось из-за горизонта солнце, подставляла лицо бушующему холодному ветру, и ей казалось, что и этот мир уже опасно накренился. Здесь не было никаких мутантов, зато были чертовы супергерои, созданные триумфом или ошибкой науки, а еще верящие в себя слишком сильно люди, убежденные, будто способны кого-то спасти. Внизу разворачивалась, раскрывала зубастую пасть бездна, и Викки падала, летела вниз все быстрее, только чтобы в конце концов снова проснуться в мире, где страх больше не является основой выживания.

Мерный, оглушающий гул ректора казался шагами наступающей на пятки смерти, но Викки, кажется, уже даже привыкла. И к стоящей за спиной старухе с косой, и к теплу чужого тела, и к собственным глупым беспомощным мыслям, молящим о всего лишь еще одном новом дне. Викки просыпалась с первыми лучами солнца и долго смотрела, не решаясь двинуться с места, но потом все же вставала, поднималась на ноги и исчезала, чтобы непременно вернуться вновь. Она понятия не имела, что это за поселившееся в груди назойливое чувство, мешающее нормально дышать, и никак не могла от него убежать.

 

Назойливый писк аппаратов нарушал тишину, заглушал стук собственного сердца, и Викки казалось, что она медленно сходит с ума. Впрочем, нельзя было со всей серьезностью утверждать, что этого не случилось когда-то раньше, однако именно теперь Викки ощущала, как смыкается над головой пронизанная солнечным светом толща воды. Холод мурашками растекался по телу, заползал под волосы и приковывал к жесткому больничному стулу. Викки не могла оторвать от лежащего как спящая принцесса на белоснежных простынях Тони, от бегущей по экрану кривой линии, падающей и взлетающей вверх, и от тянущихся к вспученным венам трубок. Врач сказал, что операция прошла успешно, и он скоро придет в себя, а у Викки внутри все сворачивалось от липкого полузабытого страха. Старуха в черном балахоне стояла рядом, покачивая наточенной косой, подавалась вперед в молчаливом ожидании, и Викки казалось, что еще один вздох, и раздражающий писк сменится оглушающей звенящей тишиной.

Пеппер велела ей отдохнуть, но Викки не могла. Ей казалось, что стоит закрыть глаза, и под веками разгорятся алыми цветами взрывы, пелена застит глаза, и она вернется, так и не успев ничего сделать. Викки была почти уверена, что стоит отвести взгляд, и все исчезнет, вода над головой схлопнется, а солнце погаснет, оставляя ее в темноте и тишине, снедаемой ужасом и бессильным ожиданием.

Первое весеннее солнце заглядывало в окно, прыгало по стенам и распадалось на несколько игривых лучиков, один из которых упрямо залезал спящему Тони на нос. Викки дремала на стуле, сложив на груди руки и откинувшись на стену, и другой лучик грел ее ухо, плечо и висок. Мерный писк сменялся едва уловимым шелестом дыхания, капало содержимое капельницы, и где-то снаружи, за плотным стеклопакетом чирикали птицы. В коридоре проходили люди, изредка заглядывали в закрытое неплотной занавеской окно и уходили, потеряв интерес. Викки снилось что-то приятное, певуче-теплое, как пение весенних птичек, от ласкающего кожу солнца расползалась щекотка и свербело в носу.

Длинный вздох разорвал ритмичный писк приборов, и Викки вздрогнула, отворачиваясь от светящего в лицо солнца. Следом за вздохом раздался сдавленный шепот и тихий кашель, будто кто-то прочищал пересохшее горло, и только теперь Викки распахнула глаза. Сердце на мгновение упало и рассыпалось осколками, собралось воедино и склеилось, не оставляя ни единого следа. Тони смотрел куда-то в потолок, щурился и вел носом, по одному сжимая пальцы в кулак.

— Так я все-таки жив, — в его голосе звучала привычная насмешка и чуточку ликования, и Викки нестерпимо захотелось шлепнуть его по плечу.

— Только не говори, что разочарован, — она фыркнула, поднимаясь, и потянулась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, — привет.

Тони перевел на нее подернутый дымкой взгляд, растянул губы в улыбке и кивнул:

— Привет. Черт, никогда раньше не был так рад тебя видеть.

Он хохотнул, и Викки рассмеялась, поправляя растрепавшиеся кудри. Солнце слепило глаза, светило прямо в глаза, и Викки приходилось щуриться, чтобы разглядеть его лицо. Тони выглядел бледным, так что темные волосы и глаза казались ослепительно-яркими, грудь плотно стягивали белоснежные бинты, и больше не было ни раздражающего слух гула, ни мертвенного голубоватого свечения, неизменно разбивающего темноту.

— Всегда к твоим услугам, — Викки театрально поклонилась, подтянула стул и снова села, касаясь коленями края кровати. — Как ты?

Рука его была непривычно прохладной, и Викки сжала ладонь крепче, поглаживая костяшки кончиками пальцев. Солнце светило ярко, будто тоже пыталось согреть, упиралось теперь Викки в макушку, так что ей казалось, что скоро там можно будет пожарить яичницу. Тони смотрел куда-то поверх ее головы, был как будто где-то не здесь и жевал губы, точно подбирая слова. Мерный писк сливался со стуком ровного сердца, губы сами собой расплывались в улыбке, и Викки, кажется, впервые не хотелось исчезнуть. На жестком стуле в больничной палате было странно тепло и уютно, словно Викки вдруг оказалась на своем месте.

— О, только не говори, что чувствуешь себя обновленным и прямо сейчас готов начать новую жизнь, — фыркнула Викки, стоило Тони раскрыть рот.

— Думаешь, звучало бы не очень? — Тони вскинул брови, задумчиво поджал губы.

— Ага, — Викки кивнула, давя рвущуюся из груди усмешку, — слишком театрально, я бы даже сказала пафосно.

В груди у нее свивалась тугими кольцами змея, сдавливала внутренности и расслаблялась, позволяя вздохнуть еще раз. От странного чувства хотелось одновременно смеяться и плакать, пальцы мелко подрагивали, а уголки губ предательски опускались, сколько бы Викки не тянула их вверх. Тони легко улыбался, разглядывая что-то на ее лице, а ей нестерпимо хотелось задернуть шторы и остаться в темноте и тишине, чтобы единственным звуком было его спокойное дыхание.

— Ты ведь сама говорила, что я хвастун, — Тони сжал ее пальцы крепче, перехватил ладонь и подтянул выше, укладывая себе на живот.

Викки фыркнула, подалась вперед, опускаясь локтями на матрас, и склонила голову набок. Солнце теперь светило поверх ее головы, не задевая теплыми лучами вовсе, и оттого разливалась в груди странная колючая обида.

— Да, — подтвердила Викки, переходя на заговорщицкий шепот, — прекращай.

Лицо ее остановилось где-то на уровне его подбородка, и она, повинуясь порыву, подалась дальше, касаясь губами уголка искривленных в улыбке губ. Точно не ожидавший подобного поворота Тони удивленно раскрыл глаза, а после широко улыбнулся, скрипнула за спиной раскрывшаяся дверь, и рассыпавшиеся по палате солнечные лучики испарились, оставляя после себя истлевающие на языке отпечатки. Викки отстранилась, обернулась на тянущего улыбку врача и поднялась, с сожалением ощущая, как исчезает ощущение сжимающей пальцы потеплевшей ладони.

Домой Тони вернулся уже неделю спустя, потому что задолбал своим поведением абсолютно всех, включая наведывающихся время от времени Пеппер и полковника Роудса. Викки все это время моталась от него в башню и обратно, едва ли осознавая, что делает, и постоянно ловила от Пеппер укоризненные взгляды. Викки даже казалось, что между ней и Роудсом что-то вспыхнуло и тут же погасло, потому что оба они, кажется, были слишком заняты помирающим от скуки Тони. Иной раз Викки нестерпимо хотелось врезать ему, отвесить смачный подзатыльник, но рука так и не поднималась. Викки все еще казалось, что все исчезнет, стоит только моргнуть, прикрывая на мгновение глаза, мир рухнет окончательно, и никакого другого уже не будет.

Весна, словно по мановению чьей-то руки, началась точно по календарю, с первыми часами марта, и так и не отступала, прочно отвоевав дни у затянувшейся сырой зимы. Солнце светило ярко, висело посреди чистого неба, будто смотрело сверху огромным, безжалостным огненным шаром. Солнце отражалось в бесконечных окнах башни, преломлялось и рассыпалось радугой, оседало смазанными поцелуями на губах и путалось в волосах. Викки нравилось ощущение прилипшего к коже тепла, а еще странная умиротворяющая тишина, разбавляемая тихим дыханием и биением сердца. Тони запретили любую нагрузку, так что теперь он маялся от скуки дома, но Викки неожиданно так нравилось гораздо больше, чем болтаться посреди открытого космоса.

Она снова была на одном месте слишком долго, но теперь отчего-то это не доставляло свербящего на кончике языка дискомфорта. То ли оттого, что сейчас она действительно была кому-то нужна, то ли из-за того самого расплывающегося пузырьками в груди чувства, из-за которого дыхание застывало в горле. Викки не нравилась башня и шумный Нью-Йорк, она любила тишину и уединение, но теперь смерть как будто не стояла за спиной, дыша ядовитым паром в затылок, а сама она перестала тонуть, зависнув в густой пустоте цвета свернувшейся крови. И, если уж быть совсем откровенной в собственной наглости, Викки хотела бы вернуться в дом в Лос-Анджелесе на берегу океана и посреди леса, потому что именно там, наверное, все еще оставалось что-то чуточку важное.

— Ты снова смотришь в пустоту и вздыхаешь, — Тони хлопнул ее по плечу и завалился рядом, касаясь бедром ее бедра, — тот день ведь уже прошел?

Где-то в отдалении играла тихая музыка, такую любил включать время от времени Джарвис. Электронный дворецкий заверял, что подобные мелодии успокаивают и приводят в норму чувства, однако сам он проверить это, конечно, не мог. Тем не менее Викки даже нравились тихие мелодичные звуки на задворках сознания, не заглушающие мысли, но делающие тишину чуть более романтичной.

Она кивнула, вытягивая из себя улыбку, похлопала Тони по ноге и завалилась на него плечом. Теплые пальцы коснулись тыльной стороны ладони как будто случайно, огладили костяшки и скользнули выше, останавливаясь на запястье. Викки вздрогнула от пробежавших вверх по руке мурашек, крепко зажмурилась и протяжно вздохнула.

— Мне скучно, — Викки надула губы, как маленький ребенок, уткнулась носом Тони в шею.

Тони хохотнул куда-то ей в волосы, сжал пальцы чуточку крепче. От него исходило приятное тепло, хотя Викки не то чтобы было холодно. Горячее дыхание разбивалось о макушку и путалось в волосах, падало на плечи и укрывало, будто теплым уютным одеялом. Двигаться было лень, но одновременно с этим хотелось подскочить и пуститься в пляс так, чтобы волосы разметались, покраснело лицо и заплетались от усталости ноги.

— Это легко исправить, — Тони звонко чмокнул ее в макушку, аккуратно отстранил от себя и словно прочитал ее мысли, — потанцуешь со мной?

Музыка, будто повинуясь его словам, стала громче, заволокла комнату и поднялась к потолку, расстилаясь там полупрозрачным дымком. Викки скосила глаза на возникшую перед глазами руку, на собственные рваные на коленках джинсы и фыркнула, потому что у брюк Тони тоже были растянутые до неприличия коленки. Было тепло и лениво, вставать не хотелось, но вместе с тем Викки отчаянно желала вцепиться в протянутую ладонь и никогда больше не отпускать.

— Всенепременно, мистер Старк, — она хихикнула, выворачиваясь из его рук и поднимаясь, присела в легком, едва ли правильном книксене, — почту за честь.

В окна светило яркое весеннее солнце, рассыпалось лучиками на полу и тонуло в дымке тяжелого воздуха. Тони хлопнул глазами, хохотнул, поднимаясь тоже, обхватил ее за талию и утянул ровно на середину комнаты, туда, где под ногами расстилался пушистый белоснежный ковер. Викки сама выбирала его, и это, пожалуй, было единственной вещью, которая нравилась ей в этой осточертевшей стеклянно-бетонной коробке, подвешенной к небесам.

Музыка скользнула, взвилась к потолку, смешиваясь с рассыпавшимися под ногами лучиками, и Тони вдруг оказался близко-близко, так, что Викки чувствовала его дыхание на кончике носа. Одна его рука легла тяжелой плетью на талию, вторая подхватила ладонь, и они вдруг закружились, совершенно не попадая в ритм. Викки рассмеялась, и Тони подмигнул ей, шагая мимо изменившейся музыки. Босые ступни тонули в длинном ворсе ковра, тепло окутывало и убаюкивало, а рука Тони постепенно съезжала подозрительно низко. Викки смеялась, не собираясь его поправлять, поглаживала пальцами его шею и путалась в волосах, то приближаясь, то отстраняясь совсем. Они танцевали, кажется, целую вечность, замедлялись и ускорялись, топтались на одном месте и вальсировали размашистыми шагами. Викки слышала биение собственного сердца, ощущала чужое в ладонях и вдыхала терпкий солоноватый запах въевшегося под кожу металла. Солнце взрывалось алыми цветами под веками, оставляло колючие ожоги и целовало щеки, оседая тонкой вуалью на плечах.

— Я думал, мы давно перешли на ты, — Тони крутанул ее, притянул ближе, — мисс Виктория.

Его дыхание ударилось о лоб и разбилось, рассыпалось тысячей тысяч осколков. Викки фыркнула, задирая голову, поднялась на носочки, касаясь носом кончика его носа:

— Только если я хочу оказаться в твоей постели.

Странное теплое чувство свербело в груди, мешало вдохнуть и в то же время делало воздух сладким и вязким. Горячее дыхание Тони оседало на губах и проникало внутрь, взрываясь в животе тягучей томной бурей. Викки, облизнувшись, подалась ближе, рассмеялась, целуя его в кончик носа, и опустилась, путаясь босыми ступнями в длинном ворсе ковра. Рука Тони теперь оказалась непозволительно низко, огладила ягодицу и поднялась, заползая под пояс джинсов. Он поцеловал Викки в висок, другой рукой прочертил линию от запястья до основания шеи, запутался в волосах и потянул вниз, заставляя ее поднять на него взгляд.

— Намек прекрасной леди понят, — глаза его ярко сверкнули, и Викки фыркнула, склоняя голову набок.

Горячие губы опустились на ключицу, прочертили дорожку поцелуев до мочки уха и вырвали из груди протяжный глухой стон. Викки почувствовала, как Тони довольно улыбается сквозь поцелуи, залезла пальцами под его футболку, царапнула ноготками живот. Тони глухо рыкнул, шлепнул ее по заднице и прикусил Викки за ухо. Руки его неспешно расстегивали джинсы, дергали собачку молнии и стягивали вниз вместе с трусиками. Викки несогласно промычала, обхватывая его обеими руками за пояс, хихикнув, укусила за сосок сквозь футболку и потянулась к ремню брюк.

— До постели вообще-то далековато, — протянула Викки сквозь стон, неловко расстегивая пуговицу.

— Я думал, ты выбирала ковер из этих соображений, — рыкнул Тони, рывком стягивая с нее рубашку.

Викки закатила глаза, подавила прокатившуюся по телу волну тягучей дрожи. Тони целовал ее подбородок, изредка перебирался на губы и мял ладонями так, что, казалось, назавтра останутся синяки.

— Мне неудобно, — протянула Викки, оставляя алый засос в районе ямочки между ключиц.

Тони на мгновение оторвался от нее, сверкнул дымкой в глазах и вдруг подхватил ее на руки. Мгновение спустя под Викки оказалась холодная и жесткая барная стойка, а азартно подмигнувший Тони развел ее ноги в стороны.

* * *

Викки разбудил странный, свербящий как будто помехами в самой черепушке звук. Словно кто-то звал ее, но так далеко и неощутимо, что невозможно снова закрыть глаза и отключиться, сделав вид, что ничего нет. Тони сопел в макушку, его рука придавливала Викки к матрасу поверх одеяла, и больше не было никакого постороннего шума. На границе слышимости шелестел за окнами ветер, выкатывающееся из-за горизонта солнце лениво разбрасывало первые рыжие лучики, окрашивая небо розово-красным. Настойчивый гул продолжался, и Викки, моргнув, прислушалась и тут же едва не зарычала от досады.

Выбираться из постели не хотелось, к тому же Тони казался сегодня особенно сложной преградой, но Викки отчего-то думалось, что если она не откликнется — все пойдет прахом. И тем не менее она валялась, нежась в первых солнечных лучах, еще несколько минут, прежде чем исчезнуть, подхватив первую попавшуюся под руки одежду. Она оделась в гостиной, сунула ноги в ботинки и стянула волосы в хвост, оглядела себя в зеркале и закатила глаза. Под ухом, у самого основания шеи цвел яркий засос, еще один выглядывал из-под ворота рубашки, и лицо на их фоне казалось отчего-то особенно бледным.

Она появилась перед сидящим за своим столом Фьюри, сложив на груди руки и с самым скептическим своим выражением лица, и он встретил ее хмурой улыбкой и глубокой морщиной на лбу. В его кабинете, кажется, ничего не изменилось с тех пор, как Викки была здесь единственный раз, да и сам он остался отвратительно прежним. Закутанный в черное мужчина с повязкой на глазу смотрел на нее, будто собирался о чем-то просить, а Викки вовсе не была уверена, что он умеет это делать.

— Так что вам от меня нужно? — Викки скосила глаза на всплывшую перед ее лицом голограмму, покачала головой.

Глаза ее забегали по меняющимся буквам, по наплывающим одна на другую картинкам, и Викки показалось, что вот сейчас все рушится точно. Фьюри смотрел на нее сквозь голоэкран единственным глазом, сидел, подперев рукой щеку, и будто ждал реакции. Он изучал ее, потому что все еще не знал, можно ли ей доверять, а Викки в свою очередь собиралась послать его к черту.

— Помощь, — коротко каркнул Фьюри, когда экран беззвучно исчез.

Это были всего лишь догадки, не больше чем непроверенные факты, но окажись они правдой, и привычные устои рухнут и соберутся во что-то новое. Ничто не остается прежним, когда мир рушится, но Викки вовсе не волновала чужая война.

С аккуратно вставленной в медальон неровно обрезанной фотографии на нее смотрели несколько улыбчивых лиц. В двух половинках медальона покоились разные фотографии, а под ними, там, где никто больше не мог увидеть, прятались еще несколько из тех, которые Викки вытаскивала время от времени. Ее собственное маленькое тело казалось чем-то чужим, ужасно жалким и беспомощным, но Викки все равно улыбалась тоже, вторя улыбкам запечатленных на истертой временем бумаге призраков родителей.

— Моя мама говорила, что вещи хранят куда больше воспоминаний, чем люди, — Викки качнула повязанным на запястье медальоном, — потому что люди попросту неспособны помнить столько всего.

Лениво заглядывающее в окна вечернее солнце плясало на натертых до блеска металлических стенках медальона, прыгало по крошечным звеньям цепочки и отсвечивало так, что Викки едва могла разглядеть смотрящие на нее с фотографии лица. На нее снова накатила противная липкая ностальгия, перемешанная с чувством вины, пальцы мелко подрагивали, так что медальон раскачивался, гипнотизируя, перед самыми ее глазами. Наверное, если бы она могла заставить себя забыть, она бы давно сделала это, научилась жить новой жизнью в новом мире и больше никогда ни о чем не вспоминала. Но Викки не могла, что-то будто упрямо тянуло ее вперед и назад одновременно, будто было еще что-то, что она во что бы то ни стало должна была сделать. Где-то в глубине души она вовсе не хотела возвращаться, снова ступать на иссушенную войной землю, удобренную телами ее братьев и сестер, но едва ли она могла себе позволить быть настолько эгоистичной. Кто-то другой, кто тянул ее за связанные руки, уж точно никак не мог.

Тони, вроде бы даже слушающий ее, поднял взгляд, и солнце ярко сверкнуло в его темных зрачках. Он снова копался в своих железяках, потому что, кажется, не умел ничего другого, а Викки все еще была недостаточно здесь, чтобы иметь что-то против. Она смотрела на повязанный на запястье медальон, покачивающийся перед ее глазами, и картинки чьих-то чужих воспоминаний сменялись одна за другой.

— Твоя мама ведь видела будущее? — Тони вопросительно вскинул брови, переключил внимание на поблескивающий перед глазами голубоватым светом экран.

Викки хохотнула, забралась на стул с ногами и уперлась локтями в колени. Ей нравилось наблюдать, как Тони работал, как солнце слепило глаза, и как поблескивали совершенно не страшные человекоподобные машины. Она сама когда-то говорила, что пусть люди борются с машинами, чем с другими-новыми людьми, но страх, прочно засевший в распоротой глотке, все еще накатывал волнами, сшибая с ног совершенно невовремя.

— Прошлое тоже, — Викки пожала плечами, щелкнула крохотным, некогда некрасиво смятым замочком, — оно, говоря откровенно, ей нравилось гораздо больше.

С голубоватого голографического экрана прямо посреди мастерской смотрели металлические, сверкающие неживыми глазами головы-шлемы. Тони осматривал их издалека, брал в руки, как нечто по-настоящему осязаемое, и вертел, разглядывая с неподдельным интересом. Будто не он собственноручно создал их, а кто-то другой, неведомый доселе гений оставил после себя неразгаданное наследство.

— Прошлое всего одно, но даже она не могла знать, какое именно будущее на самом деле наступит, — продолжила Викки, снова открывая медальон и укладывая его на ладони.

Лица, что смотрели на нее со старой затертой фотографии, радостно улыбались, будто приветствуя ее в своих владениях. Викки коротко улыбнулась тоже, коснулась кончиком пальца лица матери и крепко зажмурилась, когда отец глянул на нее как будто бы укоризненно. Из-под фотографии торчал клочок еще одной, совсем старой и ветхой, но Викки, кажется, никогда не придавала ей большого внимания. Этот медальон когда-то принадлежал ее отцу, так что воспоминаний в нем было гораздо больше чужих, чем ее собственных.

Будь ее воля, Викки напихала бы в медальон все фотографии, какие только смогла бы найти, потому что иногда ей казалось, будто еще совсем недавно четкие в памяти образы предательски стираются из воспоминаний. Некоторые вещи Викки помнила даже слишком отчетливо, но вот другие, те, что были ей особенно дороги, постепенно незримо стирались, превращаясь в бесплотных разорванных призраков оставленного в другом мире прошлого. Викки не помнила уже слишком многое и отчаянно завидовала чужой погубившей мир силе. Если бы ей дали возможность, Викки поменялась бы без раздумий, лишь бы воскресить в памяти то, что когда-то могла бы узнать.

— Это кажется мне забавным. Мама видела прошлое и будущее, но интересовало ее одно лишь настоящее, — замочек на медальоне щелкнул, не сразу вставая ровно, Викки понизила голос до свистящего шепота, — я же могу видеть все, что происходит сейчас, но напрочь погрязла в давно истлевшем прошлом.

— Так что от тебя хотел Фьюри? — Тони почти перебил ее, и Викки отпустила со звоном упавшую на ладонь цепочку.

Короткий смешок вырвался из горла сам собой, и Тони покаянно вскинул руки, будто демонстрируя, что он слышал каждое ее слово. Голографические модели деталей его нового костюма разлетелись по комнате, и Викки инстинктивно увернулась от летящего в ее голову реактора. Теперь, когда все вдруг поменялось и в то же время осталось неизменным, было слишком тихо и громко одновременно, потому что никакие звуки больше не заглушали ее собственные мысли.

Тот самый день еще не наступил, а Викки вдруг показалось, что живет она на самом деле только тогда. Лучше всего на свете она помнила мертвенно бледное мамино лицо, пятна крови на отцовской рубашке и звенящую тишину, когда они оказались на лужайке школы. Викки отдала бы все на свете, только чтобы не забывать. Ей было плевать на имя того, кто это начал, это была война, первое ее объявление, и тогда сам мир рухнул и перевернулся с ног на голову.

— Меня не волнует чужая война, — хмыкнула Викки, рывком поднимаясь.

Даже если весь этот мир превратится в труху, ее не волнует его спасение. Даже если здесь не останется ничего, кроме крови и смерти, Викки все еще нечего по-настоящему защищать.

Тони понимающе хмыкнул, что-то засвистело и зашумело, и голограммы схлопнулись, беззвучно исчезая. Последний солнечный лучик испарился следом, оставляя привкус солнечного тепла на языке, и кто-то незримый словно погладил ее по голове. Викки знала, почему первой убили именно ее маму, ей рассказывали слишком много того, что она не хотела бы помнить. Джин Грей была одной из ее детских воспитательниц, будто игравшей роль маминой подруги, но обе они тогда чувствовали себя неуютно, чтобы на самом деле делиться спрятанными в складках реальности секретами.

— Просто для справки, если вдруг решишь развязать свою, — Тони хлопнул себя по бедрам, отер ладони о штаны, — предупреди меня, я построю бункер.

Лицо его выглядело предельно серьезно, но глаза лучились смешинками. Викки, глядя на него, прыснула и вдруг расхохоталась, запрокидывая назад голову. Просто для справки, промелькнуло в ее голове, если она вдруг решит развязать войну, в живых не останется никого.

— Я буду иметь в виду, — Викки склонила голову, закладывая руки за спину, — построишь мне армию роботов?

Солнце совсем закатилось, и в помещении вдруг включился свет, развеивая наступившую всего на мгновение темноту. Выстроившиеся в ряд костюмы смотрели на Викки пустыми провалами глаз, и казалось, еще мгновение — и каждый из них сделает первый разрушительный шаг.

— Ты ведь не любишь роботов, — Тони переступил с ноги на ногу, сунул руки в карманы.

Глаза его все еще смеялись, и Викки хотелось стереть эти беспечные смешинки одним метким ударом.

— Роботы уничтожали мой народ, — голос ее вдруг превратился в хриплое рваное карканье, — короли никогда не воевали впереди собственных армий.

Она рывком поднялась, шагнула вперед, едва не упираясь носом Тони в подбородок, и так и застыла, ощущая его дыхание на виске. Яркий свет слепил так, что хотелось зажмуриться и никогда больше не смотреть, но Викки, кажется, даже не моргала. От Тони веяло теплом и железом, от фантомного запаха крови тошнило, и Викки, склоняя голову набок, вдыхала глубже.

— Уничтожишь врага его же оружием? — Тони понимающе хмыкнул, сощурился и наклонился, оставляя отпечаток горячего дыхания у нее на щеке. — Есть ли тебе за кого воевать?

— У меня все еще есть я, — бросила Викки на вдохе.

Тони шумно выдохнул, потер переносицу и отстранился всего на полшага. Викки показалось, будто нечто между ними с грохотом лопнуло и осыпалось на пол, и в следующее мгновение хриплый смех разорвал оглушающую целое мгновение тишину.

— Черт, я надеялся услышать собственное имя, — Тони провел ладонью по волосам, отступил еще на полшага. — Знаешь, меня иногда пугает то, что ты выглядишь как подросток, но говоришь как сумасшедшая психопатка.

Здесь, наверное, стоило бы обидеться, Викки даже непонимающе вскинула брови, но ей скорее было смешно. Тони был прав, любой другой на его месте давно бы прикончил ее, но Викки все еще стояла напротив, вглядываясь в спрятанный под футболкой шрам на груди.

— Если я когда-нибудь решу развязать войну, — Викки подалась вперед, застыла в миллиметре от его лица, — это не будет война ради выживания.

Тони не вздрогнул, моргнул и усмехнулся, вдруг обхватывая ее за пояс. Иногда Викки казалось, что он может читать мысли не хуже дяди Чарли, но, наверное, это просто она была перед ним слишком открыта. Викки точно старалась показать все страницы разом, ждала, когда наконец книга захлопнется, продемонстрировав серую обложку с криво налепленным ценником.

Руки его были одуряюще горячими, скользили наверх, ловко задирая майку, а Викки казалось, что нечто вокруг нее сыпется с тихим оглушающим шелестом.

— Так, говоришь, вещи помнят больше, чем люди? — Тони вдруг хохотнул, напрочь меняя тему, и Викки едва не расхохоталась ему в лицо.

Он как будто хотел добавить что-то еще, но замолчал, растерянно оглянулся и невесомо улыбнулся. Викки проследила за его взглядом, оглядела стены и потолок, моргнула и посмотрела на раскинувшийся внизу город, искрящийся зажигающимися в сумерках огнями. Ладони Тони будто удерживали ее, прижимали к земле, и Викки даже нравилось это пьянящее отвратительное чувство совершенной перед ним беспомощности.

— Даже твое тело помнит больше, чем твой разум способен вынести.

Они стояли так близко, что Викки чувствовала его дыхание на виске, ощущала исходящее от него тепло и никуда не хотела уходить. Это было ловушкой, капканом ее собственного разума, и ей следовало разорвать цепи, развеять их в прах, покуда не стало слишком поздно.

— Похоже, твоя мама была очень сильной, — Тони присвистнул, лукаво сощурился.

— Поэтому ее убили первой, — кивнула Викки, подаваясь вперед и касаясь губами его губ.

* * *

Небо над Нью-Йорком было отвратительно по-весеннему серым, накрапывал редкий раздражающий дождик, слишком слабый, чтобы доставать зонт, но надоедливо липнувший к коже. Викки прогуливалась по парку вдоль самой дороги, смотрела куда угодно, только не вперед или себе под ноги, и в конце концов ожидаемо столкнулась со встречным прохожим. Удар пришелся в плечо, Викки неприязненно сморщилась, и на нее тут же посыпалась гора извинений, такая, что ей даже стало неловко. Лицо высокого человека казалось смутно знакомым, он все тараторил одно и то же, и Викки даже прониклась бы, если бы ей не было настолько сильно плевать. Вчера Фьюри снова оставил ей сообщение, а сегодня то и дело звал ее, будто Викки в самом деле собиралась слушать кого-то кроме себя.

Мама когда-то рассказывала, что полным именем ее называл разве что Эрик, отец Викки, и то в очень-очень редких случаях. Здесь Викки никому не позволяла использовать сокращение, потому что ей отчего-то казалось, что позволив это, она предаст нечто для себя непередаваемо важное.

— Я Боб, Роберт, если ты меня помнишь, — высокий человек вдруг прервал монотонное, наполненное смазанными извинениями бормотание, — сотрудник Старк Индастриз, мы разговаривали после твоего неудачного собеседования.

На последних словах голос его стих, и Викки злорадно усмехнулась. Кажется, этому парню было неловко говорить о чужих неудачах, но Викки, отнюдь, это ни капельки не волновало.

Моросящий дождик лип к волосам и лицу, застилал взор тугой пеленой, и кое-где уже начинали образовываться лужи. Викки нравилась такая погода, когда бредущие по улицам люди сливались в единую серую массу, старались как можно скорее скрыться в помещениях и оставляли природу дышать незагрязненным чужим дыханием воздухом. Боб смотрел на Викки сверху вниз, как будто неловко улыбался и покачивал большим черным зонтиком, с которого время от времени стекали ей под ноги крупные капли. По дороге рядом проезжали, разметая брызги, машины, людей на улице становилось все меньше, а солнце все больше скрывалось за наползающими на небо тучами. Вот-вот должен был начаться ливень, шелестели деревья, и густая белесая дымка заволакивала взор.

— Да, я помню, Боб, — Викки кивнула, забирая голову к небу, — парень, которому тоже трудно дышать.

От влаги волосы слиплись на налипли на шею, хотелось обтереться полотенцем, сбросить с себя всю одежду и зарыться куда-нибудь в горячий песок. Можно было бы метнуться в Египет, поглазеть на древние пирамиды, но Викки была слишком не в настроении, чтобы исчезать посреди разговора.

— О, — Боб, неловко засмеявшийся, вдруг замолчал и вытаращил глаза, подаваясь ближе.

— О? — переспросила Викки, отходя на полшага назад.

На лице его мелькнула и исчезла заинтересованность, странная, не похожая на заинтересованность в понравившейся едва знакомой девушке. Викки фыркнула, вскидывая брови, сунула руки в карманы и нащупала зачем-то взятый с собой телефон. Он, словно надоедливое ограничение, не позволял ей спокойно прыгать и тянул к земле, заставляя Викки ходить там, где она привыкла летать.

— Мне показалось, у тебя вдруг глаза стали желтыми, — Боб пожал плечами, качнул зонтом, — должно быть, игра света.

— Правда? — Викки склонила голову набок, пнула мыском ботинка образовавшуюся рядом лужу. — Кажется, начинается дождь, а у меня с собой нет зонта.

Большой черный зонт, с которого то и дело капала Викки под ноги вода, вдруг оказался над ее головой, защищая от сыплющейся с неба тугими горошинами-песчинками влаги. Викки фыркнула, думая, что намек, очевидно, оказался недостаточно явным, и широко улыбнулась, демонстрируя белоснежные зубы. Боб улыбнулся тоже, будто ничего не заметив, предложил ей руку и зачем-то направился в сторону улицы. Он не сказал больше ни слова, подхватил ее под локоть, так что Викки даже стало любопытно, что он собирается делать. Тучи на небе все сгущались, но дождь никак не начинался, только продолжала сыпаться крохотными капельками мелкая морось.

Они шли до ближайшего кафе в полном молчании, только шорох и шелест наступающего дождя разбивали вырывающееся из горла дыхание. Зонт был слишком маленьким для них двоих, а Викки то и дело пыталась отстраниться, так что одно плечо Боба, как и одно ее собственное, уже было насквозь мокрым. Мелкая противная морось скапливалась в воздухе, падала на землю крупными каплями, собиралась в лужи и стекала в водостоки, только чтобы когда-то еще очень нескоро вновь стать рассыпающимися в воздухе каплями. Отсюда было видно возвышающуюся над остальными высотками башню, и Викки она отчего-то казалась даже самую капельку красивой, словно торчащий из бескрайней пустыни скелет неизвестного древнего существа. Боб вел ее неспешно, огибая образовывающиеся на тротуаре лужи, и в конце концов остановился, молча распахивая перед Викки звякнувшую колокольчиком дверь. Так же совершенно молча Викки сложила на груди руки и вопросительно вскинула бровь.

— О, я… — щелкнул, захлопываясь, зонт, Боб неловко кашлянул, все еще придерживая открытой дверь, — я подумал, что дождь вот-вот начнется, а зонта у вас, очевидно, нет, так что я мог бы составить вам компанию и переждать его вместе с вами.

Викки качнула головой, не двигаясь с места, подняла глаза на затянутое серой дымкой небо, которое будто протыкала стеклянно-бетонная башня с огромной буквой «А» на фасаде. Распускающаяся зелень парка казалась кукольной и едва ли настоящей, дождь окутывал и сковывал, мешал видеть, будто Викки вдруг оказалась в наполненном крошечными блестками стеклянном шаре, который кто-то только-только потряс.

— Здесь варят вкусный кофе, — Боб отряхнул зонт так, что забрызгал все вокруг, в том числе джинсы Викки, широко улыбнулся, — я угощаю.

Это словно был его последний аргумент, который Викки так и хотелось проигнорировать. Но тем не менее она, пнув образовавшуюся у порога лужу, фыркнула и рассмеялась, послушно заходя внутрь. Официант за стойкой смотрел на них безразлично, хотя они держали дверь открытой так долго, что помещение заволокло уличной сыростью, и больше внутри не было никого, что как-то не вязалось со словами о вкусном кофе. Но Викки все равно уже зашла слишком далеко, чтобы сбегать сейчас.

— Жаль, что я совсем не пью кофе, — Викки широко улыбнулась, сверкнув на мгновение зубами, и уселась за один из столиков в самой середине зала, — но не откажусь от молочного коктейля, если ты все-таки решишь меня угостить.

Подскочивший к ним официант резво кивнул, разом растеряв всю безразличную сонливость, и ускакал куда-то на кухню, так и не выслушав заказ Боба. Сам же Боб еще раз тряхнул зонтиком, кинул его под ноги и сел напротив, принимаясь с поддельным интересом разглядывать убранство зала. Он не ответил, только лишь улыбнулся, копируя улыбку Викки, положил локти на стол и упер подбородок в сложенные одна на другую ладони.

Где-то вдалеке громыхнуло, и стало совсем темно. Первые крупные капли разбились о городской асфальт со страшным грохотом, будто сами небеса разверзлись, выбрасывая на землю то, что им больше не было нужно. В кафе было светло из-за яркого, излишне пестрого света, пусто и тихо, и только гремел чем-то на кухне единственный официант. Спешащие по улицам прохожие с интересом заглядывали внутрь, проходили мимо и больше не оглядывались, выбрасывая из памяти всякую бесполезную ерунду. Викки сидела, опустив ладони на колени, будто примерная школьница, давила лезущую на лицо улыбку и желание исчезнуть куда-нибудь прямо сейчас. Телефон в кармане противно молчал, и Викки будто затылком чувствовала чей-то сверлящий внутренности взгляд.

Коктейль, который поставили перед ней, оказался до краев высокого бокала заполнен взбитыми сливками, и пах на удивление приятно приторным молоком и ягодами. Торчащая из всего этого великолепия полосатая красно-белая трубочка смотрела на Викки как будто угрожающе, а засахаренная вишенка наполовину утонула в сливках. Боб, перед которым все тот же официант поставил скромную чашку черного кофе, приторно улыбнулся, поправил рукава и направил исходящий от напитка запах взмахом ладони. Викки хотелось поморщиться от свернувшейся вокруг сладости, но она лишь качнула стаканом и отставила его в сторону.

— Ты не будешь? — удивленно спросил Боб, сделав первый глоток.

— Ненавижу молочные коктейли, — пожала плечами Викки, опуская подбородок на ладонь.

За окном громыхнуло снова, повисла неловкая тишина, а на лице Боба то появлялась, то пропадала улыбка. Единственный на все кафе официант исчез, скрывшись в подсобке, а редкие люди снаружи вовсе перестали обращать на неприметную вывеску внимание.

— Я все хотела спросить, — Викки подалась вперед, растягивая в азартной улыбке губы, — что вам от меня нужно?

Она сказала «вам», конечно, имея в виду не лично одного Боба. Боб, строго говоря, был всего лишь исполнителем, мелким менеджером огромной корпорации, но сейчас Викки в любом случае собиралась спрашивать только с него.

На самом деле она не хотела знать. С того самого момента, как способности впервые дали сбой, Викки думала лишь о том, чтобы так все и оставалось, чтобы тело больше не рвало на части, не нужно было исчезать и появляться, чтобы продолжать нормально дышать. Сыворотка, называемая кем-то «Экстремис», сделала из нее обычного, нормального человека, а потом вывернула наизнанку, и, наверное, если бы не разрывающий внутренности жар, Викки предпочла бы обойтись без всякого антидота. Должно быть, думала она, каждый мутант хоть однажды в самой глубине души мечтал просто стать обычным человеком, слиться с серой массой, и чтобы весь мир больше не считал его своим заклятым врагом. Викки не желала знать, какого черта кому-то от нее было нужно, и именно поэтому спрашивала сейчас у Боба, который хотел напоить ее сывороткой снова, а не у того, кто лично финансировал компанию Олдрича Киллиана, взявшегося завершись и усовершенствовать изобретение Майи Хансен.

— Было сложно поверить, что Киллиан, сам просивший финансирование у Тони Старка, мог вывезти на себе такую масштабную разработку, — Викки щелкнула пальцами, откидываясь на спинку стула.

Позади Киллиана всегда стояли толпы людей, наставивших на него дула своих пушек, так что он едва ли мог все бросить и в одночасье отказаться выполнять данные ему приказы. Олдрич Киллиан задолжал этой организации слишком сильно, чтобы при любом раскладе выйти из заварушки живым.

— Строго говоря, от тебя — ничего, — Боб кашлянул, улыбнулся вовсе не фальшиво и сцепил ладони в замок на животе, — Тони Старк уже дал нам все необходимое. Однако…

Он на мгновение прервался, устремил взгляд за окно, где по промокшим дорогам проезжали туда и обратно машины. Дождь затянул город серовато-белой дымкой, вода стучала по стеклу и скапливалась на асфальте, разбиваемая ногами нерадивых прохожих. Стихия была прекрасна в своем первозданном воплощении, но люди все еще считали себя лучше кого бы то ни было и имели отвратительную привычку портить все, к чему прикасались.

— Доза сыворотки, которую тебе ввели, вызвала у моих работодателей заинтересованность, и если бы ты добровольно согласилась…

Викки кашлянула, перебивая, склонила голову набок и оперлась локтями о стол. Кончики ее волос свились колечками на не слишком свежей для центра Нью-Йорка скатерти, подсвечивая грязно-белый солнечно-рыжим.

— Меня не волнует ваша война, — выплюнула Викки, щелкая ногтем по холодному стеклу высокого бокала.

Молочный коктейль пеной разлился по скатерти, закапал на колени Бобу и потек на пол, собираясь густой липкой лужей. Стекло бокала глухо звякнуло, не разбиваясь, а вишенка отлетела, исчезнув где-то под соседним столом. Золотистые всполохи вспыхнули и погасли, погружая помещение в темноту, и блестящая от дождя машина остановилась у самого входа.

— Жаль, — приторно улыбнулся Боб, комкая в ладони и отбрасывая в сторону салфетку.

— Жаль, — беспечно бросила Викки, со скрипом отодвигая стул, — это была бы прекрасная возможность уничтожить их всех.

Звякнул на распахнувшейся настежь двери колокольчик, внутрь влетел, взметая занавески и скатерти, порыв холодного влажного ветра. Викки фыркнула, останавливаясь на мгновение, развернулась на каблуках и показала все еще сидящему Бобу средний палец. В следующее мгновение она уже сидела в машине, откинувшись на спинку сиденья и зажмурив до разноцветных пятен глаза.

Дождь стучал по тонированным стеклам, стекал и шлепался оземь крупными хрупкими каплями. Викки отчаянно хотела исчезнуть прямо сейчас, зависнуть посреди пустоты и утонуть в собственных разрывающих душу надвое воспоминаниях. Ей казалось, что она помнила все, гораздо больше, чем когда-либо была способна вынести, столько, сколько не запомнит ни одна на свете неодушевленная вещь. Прилипший к груди медальон жег кожу, оставляя страшные уродливые ожоги, буравил дыру в самом ее естестве. Викки дышала часто и рвано, и мелькающие перед глазами картинки рассыпались истлевшей на ярком солнце пленкой.

Водитель глянул на нее в зеркало заднего вида с едва скрываемым любопытством, но вопросов задавать не стал и предупредительно поднял стекло. Машина с едва слышным гудением сдвинулась с места, хлюпнули растоптанные шинами лужи, и все вокруг разом исчезло, застывая в белоснежной ослепленной золотом вспышке.

* * *

Назойливый, не заглушаемый шелестом собственных разбушевавшихся мыслей гул голосов в баре резанул по ушам, и Викки нахмурилась, отпуская тяжелую входную дверь. Звякнувший колокольчик возвестил о ее прибытии, и дверь с негромким скрежетом захлопнулась, отрезая пути отступления. Наташа повернулась лениво, качнула приветственно головой и отсалютовала бокалом с коктейлем неопределенного вырвиглазного цвета. Сидящей рядом с ней Стив Роджерс махнул рукой и повел подбородком, указывая Викки на соседний высокий стул, стоящий ровнехонько между ними.

Внутри было вполне мило, если не брать в расчет витающий в воздухе приторный запах алкоголя и почти полное отсутствие нормального освещения. От накатившей полутьмы на мгновение зарябило в глазах, шум дождя, отрезанный тяжелой дверью, смолк за спиной, и Викки погрузилась в другие, гораздо менее приятный звуки. Народу здесь было не так уж и много, но завсегдатаи-пьянчуги говорили громко, давно потеряв контроль над собственными голосом и телом. Викки на самом деле понятия не имела, зачем пришла сюда, ответив на глупое отправленное на приобретенный исключительно ради провалившейся работы номер приглашение, а теперь под пронзительными взглядами сбежать хотелось еще сильнее. Телефон в кармане предательски молчал, нацепленный на запястье браслет — тоже, и Викки шагнула вперед, падая на указанный Роджерсом стул и знаками показывая, что будет ту же бурду, что плескалась у Наташи в бокале.

— Привет, — бросила Викки, оскалом отвечая на приветственную улыбку Стива, — обозначу сразу, я пришла сюда выпить, а не играть с вами в супершпионов.

Сверкающий всеми цветами радуги коктейль оказался приторно-сладким и кислым одновременно, вонял то ли водкой, то ли чистым спиртом и оставлял в горле неприятное горьковато-сладкое жжение. Если бы такое было возможно, Викки бы решила, что ее отравили, но Наташа пила то же самое, а бармен вовсе не делал ничего подозрительного. В конце концов этот бар, в отличие от предыдущего кафе, созданного лично для нее, точно никак не мог принадлежать злодейской организации, переходить дорогу которой опасались даже самые безбашенные преступники.

— Кстати о супершпионах, — Наташа тряхнула волосами и со звоном опустила бокал на стойку, — из-за того, что нас объявили вне закона, многие мои счета оказались заблокированы.

Она постучала пустым бокалом по стойке, и нерасторопный бармен поставил перед ней еще один совершенно такой же. Викки закатила глаза, допивая коктейль одним махом, и заказала виски.

— Очень прозрачный намек, — она скривилась, когда отколовшийся кусочек льда проскользнул в горло, — ты пользуешься тем, что это все равно не мои деньги.

Брошенная на стойку мятая купюра стремительно исчезла, схваченная цепкой проворной рукой, а вместо нее звонко шлепнулись еще два сияющих всеми цветами радуги коктейля. Стив, наблюдающий за происходящим молча, хохотнул, опираясь локтем о стойку, и сел вполоборота, так что теперь касался коленом края стула Викки. Наташа, широко улыбнувшись и подмигнув, выпила свою порцию залпом и тоже повернулась, устремляя Викки точно промеж бровей взгляд прищуренных глаз. Разговоры вокруг заглушали чужое дыхание, их едва ли кто-нибудь слышал, но Викки все равно отчего-то казалось, что теперь все внимание посетителей бара устремлено к ним.

Дождь снаружи яростно молотил по стеклянной вставке двери, колокольчик подрагивал от задувающего в щель ветра, а от темноты зрачки делались огромными, как после принятия почти смертельной дозы наркотиков. Было время, когда Викки баловалась и таким, едва не погрязнув с головой в собственных страхах, и теперь она даже не помнила, кто именно выдернул ее наружу. От алкоголя сводило горло, от кислого запаха тошнило, и от самой себя Викки было противно, будто она снова по собственной воле влезает в какую-то смертельную гадость.

— И вообще, вы не могли выбрать место помноголюднее? — Викки кашлянула, проглотила вставший в горле ком и закинула ногу на ногу. — Я буквально слышу, как разворачиваются в нашем направлении их уши.

На самом деле всем было глубоко плевать, разве что бесшумно записывал каждое слово телефон в ее собственном кармане. Викки не была уверена, слушает ли сейчас Тони, понятия не имела, на кой черт ей это знать, но ввязываться ни во что все равно не собиралась. Ее не волновали чужая война, смерти людей этого мира, пролитая не ее руками кровь и живая, до отвращения зеленая листва шелестящих на ветру деревьев. На дорогах ее собственного мира давно осела перемешанная с кровью и стонами пыль, жизнь истлела и рассыпалась, уступая место страху и смерти, и раздавались в полной тишине громыхающие приближающимся адом на земле шаги. Викки не собиралась влезать куда бы то ни было, у нее была другая цель, и она ни за что не желала сбиваться с выбранного кем-то другим пути.

Гул голосов вокруг давил на уши, сливался в сплошную неразборчивую какофонию, но Викки все равно отчетливо слышала каждого из собравшихся сегодня в этом захолустном баре. Роджерс и Наташа сидели по обе стороны от нее, буравили Викки самую чуточку укоризненными взглядами, а она снова выпила залпом, с гулким хлопком опуская опустевший стакан на стойку.

— Кстати, тот парень с вами? — она качнула подбородком в сторону старательно прислушивающегося человека, единственного сидящего за столиком в одиночестве, — уж больно хорошо он делает вид, будто ему плевать.

Сидящий за столиком неподалеку человек вздрогнул и ухмыльнулся, поворачиваясь так, чтобы Викки могла видеть его лицо со своего места, но она уже успела рассмотреть все, что ей было нужно. Он был военным, с безупречной выправкой и отточенными рефлексами, а в сумке у его ног лежали тщательно спрятанные в ткань искусственные крылья. Викки понятия не имела, что они собираются делать, и ей, откровенно говоря, было совершенно плевать. Она не собиралась участвовать в их войне, спасать их мир и еще много всего, что только можно было вообразить, потому что в ее мире не было никого, кто мог бы его спасти. Если миру суждено рухнуть, считала Викки, он рухнет несмотря на все старания и стертые до оголенных костей плечи самопровозглашенных атлантов.

Стив на ее слова коротко улыбнулся, и человек улыбнулся тоже, отсалютовал Викки бокалом и коснулся мыском ботинка тщательно упакованных в сумку крыльев. Дождь снаружи все продолжал барабанить по тонким стеклам, покрытым россыпью кристалликов-капелек, будто не собирался прекращаться вовсе, намереваясь погрузить весь мир под воду за считанные часы. Над башней уже, словно в противовес, весело светило отвратительно яркое солнце, отражающееся от стекол тысячами солнечных зайчиков.

— Это Сэм, — кивнул Роджерс, а в следующее мгновение улыбка его едва заметно дрогнула.

— Так те ребята тоже, говорите, с вами? — хохотнула Викки, проследив за его похолодевшим взглядом.

Атмосфера в баре мгновенно накалилась, исчезли все, кого здесь не должно было быть, и даже расторопный бармен, успевший сунуть в карман еще одну спрятанную под стаканом купюру, таинственным образом испарился. Викки фыркнула, краем глаза следя за поднимающимися один за другим мужчинами, залпом допила отставленный в сторону виски и исчезла, оставляя троих героев разбираться с проблемами человечества самостоятельно.

Над башней дождя уже и правда не было. Солнце яркими пятнами отражалось от образовавшихся на асфальте луж, блестело в покрытых высохшими разводами окнах домов, приятно грело макушку и целовало лицо. Викки появилась на посадочной площадке на самом верху, ветер рванул ее, едва не бросая вниз, встрепал волосы и забрался под самую кожу, выбрасывая ненужные, слишком громкие мысли. Она стояла так, подставляя все тело промозглому, пропитанному влагой ветру, довольно долго, пока смешок не ударил в уши, а теплая рука не легла поверх спутавшихся напрочь волос.

— Кого ты пытаешься обмануть? — спросил Тони, и голос его, подхваченный ветром, визгом сорвался вниз.

Иногда Викки казалось, что они похожи до зубовного скрежета и запекшейся крови на губах, но это было не так. Тони, как бы странно это ни звучало, был слишком правильным, слишком хорошим для бывшего торговца оружием. Он искупал свои грехи и наживал новые, стремился к чему-то, не пытался сделать мир лучше, но — исправлялся сам. Тони замыкался в себе, будто пытался выбросить себя старого, похоронить его в песках Афганистана, в истлевшем, развалившемся на части железном костюме, собранном из смертельных ракет. Ему было страшно, и страх этот толкал его вперед, подталкивал пинками под зад, кошмарами наяву и сбитыми в кучу простынями, шрамами на теле заставляющими замереть на мгновение видениями под веками.

Викки не боялась. Она шагала вперед, переступая гниющие прямо на дороге трупы, не оборачивалась на ударяющиеся в спину мольбы и не собиралась никого спасать. Викки не была уверена, что может спасти хотя бы себя, она не стремилась вперед, лишь топталась на одном месте, запутавшись в сияющих золотом солнечных нитях. В ее ушах отражались грохот взрывов и топот сотрясающих землю шагов, крики и звон, в который рано или поздно сливались все звуки. Викки не боялась, не шла вперед и не хотела стать лучше, она лишь катилась вниз и закрывала глаза, пряча стекающие по щекам кровавые слезы.

— Разве не саму себя? — едва слышно выдохнула Викки, маскируя дрогнувший голос смешком.

Рука на ее макушке дрогнула, соскользнула вниз, мазнув плечо. Между ней и Тони вовсе не было ничего общего, но вместе с тем он, кажется, понимал ее лучше, чем она могла позволить себе поверить.

— Слышал, Фьюри умер, — как ни в чем не бывало сменил тему Тони, ровняясь с Викки и закидывая руку ей на плечо.

От него веяло теплом с привкусом кислого на кончике языка железа, и даже ветер не мог развеять окутавшую их коконом вязкую тишину.

— Черта с два, — качнула головой Викки, падая набок и упираясь подбородком Тони в плечо.

В воздухе витал терпкий запах грозы, яркое солнце то и дело скрывалось за рваными тучами, и казалось, будто что-то только-только закончилось, оставив после себя горько-сладкое послевкусие. Асфальт блестел от влаги, сочные зеленые листочки тянулись вниз под тяжестью крупных капель, люди осторожно выглядывали из-под зонтиков и укрытий покрупнее, постепенно снова заполняли опустевшие на время дождя улицы. Машины с гулким ревом проносились по дорогам, разбрызгивая в разные стороны грязную воду, пропитавшуюся городской пылью и чужими грехами, и где-то у самого горизонта солнце тугими столбами пробивалось сквозь густые, лопающиеся от воды тучи.

Они с Тони не были похожи ни капельки, но оба все еще слишком боялись оставаться одни.

— Разве вы с Романофф не друзья? — Викки скривилась, красноречиво отвечая на вопрос Тони, и он хохотнул, целуя ее в висок. — Правда не пойдешь их спасать? Я бы пошел только ради заголовка «Железный человек спасает Капитана Америку» на первой полосе всех завтрашних газет.

Викки коротко рассмеялась, мотнула головой и поджала губы, глядя куда-то в сторону светлеющего горизонта. Потасовка в баре уже закончилась, так что прямо сейчас в спасении не нуждался никто. Разве что позже, в самый последний момент Викки могла бы заявиться, чтобы спасти мир и оставить после себя короткую, полную безмолвных наставлений улыбку.

На самом деле Викки ненавидела, когда умирал кто-то знакомый, но таких было слишком много, чтобы скорбеть о каждом. В какой-то момент она, кажется, просто разучилась плакать, чувствовать боль и жалость, потому что иначе сама так и осталась бы посреди пустыни, до краев заполненной прахом ее братьев-мутантов.

— Позже, — слово сорвалось с губ само собой, ухнуло вниз и исчезло среди испаряющейся под ярким солнцем воды.

Она спасет кого-нибудь позже, когда не останется другого выбора, потому что раскапывать стертыми в кровь пальцами сухую землю слишком страшно. Потому что земля в какой-то момент переполнится и закапывать уже будет некуда. Потому что Викки все еще хотела быть лучше, чем казалась на самом деле.

Над Нью-Йорком медленно поднималось ленивое солнце. Темно-синее небо постепенно окрашивалось голубым с розовыми и фиолетово-рыжими пятнами, темнота отступала, переползая на другую сторону земного шара, а высокие дома с зеленоватой проплешиной Центрального парка заволакивало бледной белесой дымкой тумана. Наступало очередное утро, под умиротворенным покровительством которого спокойно спали, плели интриги и занимались любовью, эта половина Земли расцветала в ласковых лучах беспощадного солнца, кто-то умирал, и кто-то рождался. Свет рассыпался песчинками в оконных стеклах, мерцал радугой и солнечными зайчиками, греющими губы, и забирался в каждый недоступный человеческому глазу укромный уголок. Неспящий город устремлял сдувшиеся за ночь высотки иглами к небу, рассыпавшемуся леденцами по скатерти, и Викки смотрела на все это, прижавшись к стеклу, точно маленький ребенок, впервые очутившийся на такой высоте.

Она как всегда проснулась с первыми рассветными лучами, выбралась из теплой и уютной, но принадлежащей вовсе не ей постели и приникла к окну, вглядываясь в расстилающееся по покрытому прохладной росой асфальту утро. Тони, уснувший почти перед самым рассветом, еще спал, забавно раскинув по кровати руки, одеяло сбилось ему в ноги, и особенно настойчивый солнечный зайчик так и норовил засветить ему в глаз. Викки смотрела на него «другим зрением», устремляла собственный взгляд в покрытую туманной дымкой виднеющуюся вдалеке зеленоватую даль и никак не могла сморгнуть собирающуюся на ресницах влагу. Высоко в небе и на приземленной поверхности как раз зарождалось очередное сражение, бессмысленное и непередаваемо важное для обеих сторон, и Викки уже мысленно отглаживала свое самое красивое платье. Она никогда не собиралась помогать никому, кроме самой себя, и эта ситуация, впрочем, ни капельки не выходила за рамки ее самой себе обещания.

— Ты похожа на ребенка перед магазином сладостей, — Тони перекатился набок, подложил ладонь под голову, уставившись на нее насмешливым взглядом.

Солнце поднималось все выше, выплывало из-за шпилей домов слепящим желтым пятном, и краски на небе постепенно стирались. Нежно-розовый бледнел и испарялся, смешиваясь с белизной пушистых облаков, а фиолетово-рыжий казался теперь рассыпавшимися по небу солнечными зайчиками, улепетывающими от мохнаты кошачьих лап. Далеко наверху свистел ветер, плыли, разделяясь и сливаясь друг с другом, облака и формировались из ниоткуда серые грозовые тучи. Наступающий день обещал быть солнечным хотя бы недолго, от ярко-голубого неба рябило в глазах, и испарялась, утекая поднимающимися вверх капельками, прохладная роса.

— Я думала, ты снова будешь спать до обеда, — хохотнула Викки, отрывая ладони от нагревшегося ее долгим прикосновением стекла.

Электронные часы на стене не тикали, высота и стекло глушили звуки снаружи, но не было ничего, что могло бы заглушить шелест дыхания и стук сердца. Тони смотрел на нее, прищурившись, чесал грудь там, где раньше было разъедающе-голубое пятно реактора, и был потрясающе живым больше не призраком, цепляющимся за увядающее прошлое. Где-то далеко, вне поля их зрения поднимались в небо три огромных неживых существа, направивших дула пушек на всех, кто мог бы им помешать, и кто-то все еще отсчитывал секунды. Викки щурилась, глядя на слепящее пятно солнца и улыбку Тони одновременно, привалилась спиной к теплому стеклу и слушала, как свистит ветер на пустынной земле.

Тони едва заметно нахмурился, пристально следя за выражением ее лица, перекатился на спину и рывком сел, сбрасывая одеяло на пол. В комнате было жарко, пульсировала жилка на шее, и Викки ужасно хотелось открыть окно. Она была здесь и там, везде одновременно, и это выматывало так, что все на свете становилось пестрой растекающейся под ладонями кляксой.

— Что-то происходит? — Тони подался вперед, сощурился и встрепал волосы.

Короткий смешок вырвался из горла сам по себе, скользнули по стеклу пальцы, и яркое утреннее небо окрасилось серым. Включилось затемнение окон, комнату застил полумрак, словно снова наступила только прошедшая ночь.

— Что-то всегда происходит, — Викки пожала плечами, коротко улыбнулась.

Они смотрели друг на друга долгую минуту, и она моргнула первая. Тони победоносно усмехнулся, совсем как маленький ребенок, победивший в нелепом споре, и тут же замолчал. Викки смотрела куда-то сквозь него, стены и целый мир, но так и не могла увидеть того, чего больше не существует. Ровное дыхание вырывалось из легких тихими хрипами, сливающимися с воображаемым тиканьем часов, а тишина так и не исчезала, поселившись рядом обвивающей шею удавкой.

Напряжение между ними вдруг лопнуло и опало под ноги серой пылью, загорелся посреди комнаты голоэкран, и Тони развернулся, покачивая спущенной с кровати ногой. Спать он, очевидно, больше не собирался, и оттого, возможно, казался излишне взбудораженным и возбужденным. Он театрально взмахнул руками, пролистал на экране несколько фотографий и замер, снова подняв на нее взгляд. Викки вопросительно выгнула бровь, скользнула пальцами по стеклу, и небо снова стало удушающе ярким.

— Что из этого тебе нравится? — он пролистал фотографии еще раз, но Викки все равно не запомнила ни одной. — Дизайнер скинул мне варианты.

Тепло удушающе грело макушку, нечто далекое, несуществующее вовсе, взрывалось и исчезало, а Викки наконец оторвалась от стекла, подаваясь вперед. Картинки на голубоватом экране сменялись одна другой так быстро, что Викки не успевала осознать, пестрые кляксы смешивались и рассыпались солнечными бликами под ногами. На виске пульсировала плотная жилка, перед глазами плыло, и хотелось исчезнуть и спрятаться ото всех под одеялом, как испугавшийся темноты маленький ребенок. Тони смотрел на нее выжидающе, переводил взгляд с картинок и обратно, и Викки как будто слышала мысли в его голове. Наверное, он думал, что с ней что-то не так, однако Викки даже не могла вспомнить, когда с ней все было в порядке. Яркие всполохи искрами солнечных зайчиков мерцали перед глазами, а небо за спиной и везде вокруг было таким ярким, что невозможно смотреть. В конце концов, совершенно не видя ничего перед собой, Викки пожала плечами и развела руки в стороны:

— Это твой дом.

От духоты голова начинала кружиться, перед глазами плыло, и Викки срочно, во что бы то ни стало хотелось вырваться на свободу. Она не чувствовала себя скованной, но в этом мире сидела точно в клетке, огромной и красивой, однако все равно чуждой и словно ненастоящей. Изучающий взгляд Тони ощущался пронзающими насквозь нитями, шевелящими, разрывающими внутренности, но исчезнуть прямо сейчас все равно было выше ее сил.

— Напомни, сколько ты там прожила? — Тони хохотнул, закинул ногу на ногу и оперся локтем о матрас.

— Время — понятие слишком непостоянное и неизведанное, чтобы что-то им измерять, — Викки сложила на груди руки, шаркнула босой ступней по теплому полу.

Улыбка расплылась на лице как-то сама собой, вторя растянутым губам Тони, Викки хихикнула и пожала плечами на его самую чуточку укоряющий взгляд. Раннее солнце невесомо светило в макушку, рассыпало по стеклам солнечные зайчики и поднималось выше, покачиваясь на голубом-голубом небе. Разноцветные блики исчезли с пуха облаков, и все стало расплывчато-белым и слепяще-прозрачным, словно сквозь небесное полотно можно было увидеть настоящие звезды.

Чужое сражение в чужом небе закончилось яркими вспышками, невидимыми в солнечном свете, и Викки невольно фыркнула, отирая о штаны ладони. Она видела все и сразу, одновременно, путалась в событиях и мирах, но так и не могла достучаться до того, что ей было действительно необходимо. В этом мире было до звона в ушах тихо, ярко до белесой пелены перед глазами, и так тепло, словно Викки вернулась в далекое детство, где перед сном мама укрывала ее одеялом, а папа пел колыбельную и целовал в лоб.

— Иногда мне кажется, что ты здесь, только чтобы вернуться домой, — голос Тони показался вдруг карябающим по стеклу хрипом, и Викки вздрогнула, невольно делая шаг назад.

Теплое от солнца стекло ударило в спину непреодолимой преградой, и Викки крепко зажмурилась, отбрасывая от себя все лишнее.

— Ты обещал вернуть меня домой, — она громко фыркнула, открывая глаза, и столкнулась с насмешливым взглядом.

Иногда Викки казалось, что Тони не верит ни единому ее слову, принимает за сумасшедшую и просто подыгрывает, как санитар в приюте для сумасшедших. Словно ни этого мира, ни войны людей и мутантов не существовало вовсе, а все это бедной Викки, запертой в комнате с мягкими белыми стенами, просто привиделось.

— Я все еще не уверен, что это возможно, — сказал Тони, словно озвучивая все ее мысли и подозрения разом.

Впрочем, в мире, где существовали боги, пришельцы и суперсолдаты, сложно было не поверить хоть во что-нибудь, наверняка Тони знал это лучше всех. Любая чушь, поселившаяся в воображении одинокого ребенка, могла оказаться реальностью только потому, что запретов на самом деле вообще никаких не существовало. Когда-то мама говорила Викки, когда та во что-то не верила, что существует все, даже то, что человеческий разум не способен вообразить. Что время — совсем не линия, и что оно даже не одно, и что возникшее однажды — никогда не умрет. В последнем она лгала, Викки поняла это позже, потому что мама умерла, оставив ее, папу и Питера одних, а дядя Чарли навсегда замолчал, словно ушел с ней далеко-далеко. Наверное, где-то в самой глубине души Викки все еще верила в ее слова, и потому никак не могла заставить себя оставить прошлое в прошлом.

— Я же как-то оказалась здесь, — хмыкнула Викки, заваливаясь рядом.

Тони тут же закинул руку ей на плечо, словно она могла взять и исчезнуть, коротко чмокнул в висок и снова стал переключать фотографии. От него исходило приятное тепло, согревающее озябшие даже несмотря на духоту пальцы, и оттого закрывались глаза и нестерпимо хотелось спать. Утро за окном уже не было ранним, солнце, покачиваясь, поднималось все выше, и Викки вдруг почувствовала себя встающей строго после полудня мамой. Она тогда неизменно улыбалась им с папой, трепала Викки по волосам и сияла, словно зависшее над головой желто-рыжее, слепящее глаза солнце.

Блеклые картинки на голубоватом голографическом экране сменялись теперь медленно, завораживали подобно калейдоскопу, и спать хотелось все больше. Тони рядом сопел ей куда-то в макушку, и он наверняка тоже не успел выспаться, но упрямо комментировал, сбивая сон. Викки, заприметив несколько понравившихся деталей, фыркнула и зажмурилась, быстро сунула ладонь Тони под футболку и прижалась щекой к его плечу. Волна мурашек разбежалась по телу, щетина кольнула висок, и Викки глухо захихикала от щекотки, когда Тони зашептал ей на ухо какую-то сущую ерунду. Голубоватый экран исчез, схлопнувшись повисшей в воздухе точкой, теплые губы коснулись кончика уха, и вдруг стало темно. Зашелестела едва слышно вентиляция, прохладный воздух прокатился волной по полу, а у Викки на виске остался еще один отпечаток. Тони чмокнул ее рядом с бровью, повел подбородком и поцеловал в лоб, перехватывая упавшую на колени вторую руку.

Где-то вдалеке солнце по-прежнему вставало, где-то садилось, а где-то висело над головой палящим огненным шаром. Где-то, заглянуть куда не хватало глаз, солнца не было вовсе, лишь сизая паль застилала небо, и высвечивались бликами в застывших глазах ядовитые взрывы.

* * *

— Мне не нравится, — бросила Викки, когда разговор об интерьерах в очередной раз зашел в тупик.

Она стояла, сложив на груди руки, посреди пустой совершенно чистой комнаты с голыми стенами и дырами вместо окон, а выпучивший глаза дизайнер глядел на нее как на сумасшедшую. Высокий потолок нависал над головой тяжелой бетонной плитой, снаружи задувал промозглый ветер, и совсем рядом билась о скалы рассыпающаяся пеной вода. Кажется, собиралась гроза, а это значило, что пресловутому пареньку-дизайнеру нужно было поскорее закончить и вернуться под нормальную крышу. Вот только Викки, на которую Тони почти полностью скинул обустройство нового-старого дома, раз за разом отвергала все предложенные варианты.

Не то чтобы ей на самом деле так уж не нравилось, кое-что выглядело вполне себе ничего, просто смешавшаяся с упрямством обида не позволяла наконец сказать да. Самая большая проблема была, конечно, в том, что паренек и Викки категорически не сходились во мнении, являясь поклонниками разительно несовместимых друг с другом стилей. И, казалось бы, решаться она должна довольно просто, но этот парень был уже третьим, так что дело было явно не в нем.

— Тогда, мисс, если у вас есть какие-то пожелания…

— У меня нет, — перебила Викки, засовывая руки в карманы.

Вдалеке громыхнуло так, что паренек вздрогнул и поспешно оглянулся, чтобы скрыть расцветшую на лице презрительную гримасу. Викки и саму порядком достал их глупый спор, но что-то тугое внутри все равно не позволяло ей отступиться. Тучи быстро сгущались у самого горизонта, солнце светило тускло, выплевывая редкие лучики сквозь облака, и где-то там уже вовсю лило, накрывая бушующий океан сеточкой ряби.

— В таком случае, что из предложенного вам больше всего понравилось? — паренек тоже оказался упрямым, снова раскрывая перед ней веер моделей. — Я учту недостатки и разработаю…

Речь его прервал рев двигателя, резанувший по ушам не хуже раздавшегося над самой макушкой грома, и Викки даже услышала, как клацнули, захлопываясь, его зубы. Черная тонированная машина остановилась во дворе, и выскочившая из нее Наташа, резво оценив обстановку, выдернула одну картинку из кучи и дернула Викки за руку.

— Ей нравится вот это, — бросила она, широко улыбаясь, и швырнула бумагу прямо в лицо опешившему пареньку, — а теперь ты пойдешь со мной.

На второй фразе голос ее сделался тише, стал походить на змеиное шипение, едва ли уловимое человеческим слухом. Викки фыркнула, коротко взглянула на выбранный Нат вариант и пожала плечами, послушно соглашаясь со всем, что произойдет дальше. На прощальный взмах рукой дизайнер не ответил, так и застыв с широко распахнутыми глазами, и вскоре Викки перестала на него смотреть. Заурчал незаглушенный двигатель, зашелестели под колесами мелкие камни, и вскоре и океан, и приближающийся стеной дождь остались позади.

Молчание, прерываемое скрипом руля и шелестом дыхания, длилось недолго, Наташа встретила недовольный взгляд с приподнятой бровью Викки усмешкой, но быстро стала серьезной, сжав пальцы на руле крепче. Со лба ее исчезла насмешливая морщинка, лицо разгладилось, а глаза едва заметно сощурились. Викки, представляющая себе суть их разговора, отвернулась и взглянула на болтающих в башне Тони и Брюса. Она не вслушивалась в их разговор, коротко улыбнулась и фыркнула, ловя собственное отражение в темном стекле. Лицо Наташи чуть дальше казалось кукольной маской из белоснежного фарфора, а гроза двигалась будто вместе с ними, не отставая, но и не приближаясь.

— Мы отследили все основные базы Гидры, — не отрываясь от дороги, сказала Наташа, — некоторые из них изучали возможность создания суперсолдат и мутантов.

Слова ее резанули хлыстом по голой спине, и Викки вздрогнула, поворачиваясь к ней лицом. Наташа поймала ее взгляд и коротко улыбнулась, и улыбка ее показалась Викки горькой и совсем неутешительной.

— Нам со Стивом нужна помощь в их уничтожении, — продолжила она тихо, — не это ли подходящая работа для Мстителей?

— Я не Мститель, — каркнула Викки, проглатывая вставший в горле горький комок.

При всех своих способностях она не могла следить за всем, не могла видеть столько, сколько захочет. Викки не могла себе позволить шерстить взглядом по всему миру, выискивая злодеев, словно заправский герой из комиксов, была только там, где есть сейчас, и не способна была кого-то спасти. От собственной беспомощности и глупости мурашки табуном расползлись по телу, закололи кожу электрическими разрядами и отступили, словно решив, что большего она недостойна. Гроза, черная за тонированным стеклом, стала как будто ближе, нависла над головой и натужилась, выбирая, сбросить на нее то ли дождь, то ли смерть. Пальцы сами собой сжались в кулаки, губы слиплись в тонкую линию, и Викки рвано выдохнула, поняв, что задерживала дыхание.

В этом мире не было мутантов, лишь сумасшедшие технологии, способные создавать улучшенных людей с помощью сывороток и лекарств, и никогда не должно было быть. Этот мир шел собственным путем развития, сворачивая в сторону технологий, а не человечества. И вот теперь, словно летний гром посреди ясного неба, вдруг оказалось, что люди здесь недовольны сами собой. Каждый желал стать сильнее, чтобы поработить слабого, и для того изобретал всевозможные варианты, независимо оттого, как низко для этого кому-то придется пасть. И в конце концов, думала Викки, это неизменно привело бы к тому, что слабые взбунтовались бы против сильных, и снова началась бы война. И никто никогда не спросил бы тех, кто просто хочет жить, не выбирая свою судьбу.

— Ненавижу мутантов, — буркнула Викки себе под нос, но Наташа все равно услышала, коротко глянула на нее и понимающе усмехнулась.

Оставшийся путь до города они преодолели молча, гроза словно отступила, так и не настигнув их, но темень над головой так и осталась. Затянутое тучами небо навевало тоску, шорох дороги под колесами машины убаюкивал, и Викки даже показалось, что она видела сон. Не тот самый, где она маленькая и все хорошо, а тот, где по иссушенной земле шагали огромные роботы, созданные чтобы найти и убить, а небо все падало на голову, не способное по-настоящему расплющить в лепешку.

Когда Наташа заявила ей, что дальше нужно лететь, Викки фыркнула, сложила на груди руки и исчезла. Темнота, испещренная вспышками, захлестнула всего на мгновение, воздух липким воском застрял в груди, и все мысли из головы вышибло напрочь. Башня Мстителей встретила ее сдавливающей грудь духотой и закрытым пространством, висящей посреди пустоты стеклянно-металлической коробкой. Викки рвано вздохнула, позволяя себе дышать, захлопнула дверь и привалилась спиной к теплой стене. Перед глазами мерцали яркие вспышки, солнечные зайчики рассыпались в волосах, а в груди все еще отвратительно давило, жаром подступая к щекам.

Стук в дверь вырвал ее из кокона собственных мыслей, и только тогда Викки поняла, что катящаяся по щекам соленая влага — это слезы, а вовсе не кровь. Тони стоял за дверью, и тихий голос его эхом разносился у нее в голове.

— Эй, Виктория, — он говорил тихо, но Викки все равно отчетливо слышала, потому что смотрела прямо на него, — а ты у меня, оказывается, такая трусиха.

Викки фыркнула, закатила глаза и проглотила вставший в горле комок:

— Ты только сейчас это понял?

Фраза его «ты у меня» резанула по ушам так, что свернулись в трубочку внутренности. Викки фыркнула снова, делая вид, будто вовсе ее не заметила, утерла налипшие на щеки слезы, развернулась так резко, что зарябило в глазах, и рывком распахнула дверь. Кривая нахальная усмешка на лице Тони стремительно погасла, он застыл с поднятой вверх рукой и рвано вздохнул. Викки смотрела на него снизу вверх, губы ее дрожали, а глазные яблоки наверняка налились кровью, так что походила она скорее на восставшую из мертвых упырицу, чем на нормального человека. Впрочем, с усмешкой подумала Викки, нормальным человеком она и так никогда не была.

— Все хотят девушку-супергероиню, — хохотнул Тони, разводя руками.

Викки фыркнула, шмыгнула носом и вдруг подалась вперед, упираясь лбом в его грудь. От Тони как всегда веяло приятным теплом, пахло железом и кружилась голова, и оттого хотелось расслабиться, закрыть глаза и больше ничего на свете не замечать.

— Что насчет парня-супергероя? — хмыкнула Викки, обхватывая его руками за пояс.

— Не буду напоминать тебе, что ты ненавидишь супергероев, — вздохнул Тони, невесомо касаясь губами ее макушки.

Глаза сами собой закрывались, и Викки лишь согласно промычала что-то вроде того, что Тони — единственное в ее жизни исключение, на что тот самодовольно хмыкнул, целуя ее в висок.

— То есть я все-таки на что-то сгожусь? — голос его сделался тише то ли оттого, что Викки засыпала стоя, то ли чтобы слышала его только она. — Ты можешь помочь им.

Он сменил тему резко, и Викки вздрогнула, разом растеряв всю обрушившуюся на нее сонную дремоту. Сердце заколотилось и замерло в горле, рухнуло в пятки и там превратилось в истлевшую мумию. Тони подтолкнул ее назад, аккуратно закрыл за спиной дверь и протяжно вздохнул, заставляя свет в комнате погаснуть. Темнота накрыла плечи всего на мгновение, а потом вдруг вспыхнули звезды, белесыми точками разрезающие пространство, перетек из одного угла в другой Млечный Путь, и засветило слепящим пятном полускрытое бело-голубым боком Солнце. Викки продолжала прижиматься к теплому Тони, вдыхала исходящий от него слабый запах металла и чувствовала себя тряпичной куклой, привычно зависшей посреди пустоты.

— В этом мире каждый второй знает, каково быть человеком с вывернутыми наизнанку генами, — выплюнула Викки, до боли закусывая губу.

Сознание ее рассыпалось на части, было везде одновременно, словно охватывало собой целую Землю и даже больше, а от накатывающей волнами усталости хотелось свернуться клубочком и спрятаться от всего. Больше всего на свете Викки желала стать крохотной песчинкой в огромном мире, неспособной увидеть ничего, что было бы ей не предназначено, но все равно следила, отчаянно выискивая смутные образы тех, кто каким-то чудовищным проклятьем мог оказаться на нее похож.

— К тому же я терпеть не могу кого-то спасать, — словно в собственное оправдание пробурчала Викки едва слышно, кутаясь в тепло Тони, как в спасательную-смирительную рубашку.

Сердце его стучало оглушительно спокойно, ровно билось, задавая ритм, и Викки невольно подстраивалась, дышала в такт и медленно погружалась в зыбкое полусонное оцепенение. Они все еще стояли в проходе, и потому Тони легонько подтолкнул ее вперед, закрыл за спиной дверь и протяжно выдохнул, устало приваливаясь к ней спиной. Он тоже, казалось иногда Викки, давно выдохся, но все еще старательно стоял, следуя собственным неосмотрительным словам, как стойкий оловянный солдатик без одной ноги и со стершейся краской. Красный с золотом на его броне давно смешались в цвет запекшейся крови, чужой или его собственной, покрылись облупившейся ржавчиной и истлели, обнажая нутро. Тони не был суперсильным или суперумным, скорее суперупрямым и супержадным, и оттого на фоне всех остальных «супер» казался единственным настоящим. Он, наверное, все-таки нравился Викки куда больше, чем она сама позволяла себе думать, но все еще недостаточно, чтобы отбросить прошлое и просто остаться.

Тишина наваливалась волнами, сбивала с ног и протаскивала за собой, выбрасывая покрытую рваными ранами Викки в оглушающий раздирающий шум. Дышать становилось все тяжелее, жар душил, и голова делалась ватной, будто Викки превращалась в тряпичную куклу, выпотрошенную, но оставленную на полке пустой оболочкой. Викки рвано вздохнула, рванулась, отталкивая Тони от себя, и так и застыла выброшенной на берег рыбой. Мурашки расползлись по коже хищными, разъедающими кожу букашками, вгрызающимися и проедающими внутренности насквозь. Ее мутило, голова нещадно кружилась, перед глазами плыло так, что Тони перед ней расплывался, делался каким-то другим, ненастоящим и напрочь мертвым. Касающаяся ее плеча теплая ладонь оставляла гниющие ожоги, Викки, зажав ладонями рот, вскрикнула и почувствовала, как вдруг окончательно проваливается куда-то между реальностью и видениями.

* * *

Сложившая на груди руки Наташа стрельнула в Викки насмешливым взглядом, растянула губы в ухмылке и покачала головой. Они с Викки сидели друг напротив друга и сверлили друг друга молчаливыми взглядами, ожидая, когда уже соберутся все остальные. Болтающийся у барной стойки Тони то ли разряжал, то ли, наоборот, накалял обстановку, но от резкого звона бокалов хотелось вскочить и рявкнуть что-нибудь зло и напиться за компанию.

— Паническая атака из-за упоминания мутантов, — бурчала себе под нос Наташа так, что никто, кроме Викки и нее самой, не мог услышать.

Викки обиженно дулась, отзеркаливая ее взгляд, закатывала глаза, но упорно молчала, не желая подавать лишних поводов для насмешек. Наташа, впрочем, говорила не зло, не старалась уколоть, только не позволяла Викки расслабиться, вновь погрязнув в вертящихся в голове мрачных мыслях. Мелкая дрожь все еще заставляла подрагивать пальцы, перед глазами то и дело вспыхивали яркие пятна, и Викки сидела, идеально выпрямив спину и обхватив ладонями локти. Взгляд ее то и дело срывался, путаясь в бесконечно живых людях этого мира, и тогда Наташа бурчала снова, короткими фразами возвращая Викки в реальность.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — вдруг вспыхнула Наташа, прерывая звенящее на кончике носа молчание. — Ты постоянно говоришь, что ненавидишь то и это, а потом действуешь вопреки собственным словам. Спасаешь кого-то, лезешь, когда тебя никто не просил, и продолжаешь делать вид, что все это для тебя чертовски неважно.

Внимательно слушая ее, Викки вскинула бровь и склонила голову набок. Что ж, Наташа говорила правду, Викки и сама ловила себя на мысли, что противоречит собственным сказанным во всеуслышание словам. Впрочем, она никогда не собиралась отрицать собственных недостатков, собственной выжигающей ядом внутренности трусости, скопившейся металлически привкусом на языке. Викки говорила, что ненавидит супергероев, роботов, мутантов и много чего еще, но на самом деле ей нравился Тони, сочетающий первое и второе, а от третьих она не могла отвернуться из-за собственной дурацкой природы. Викки терпеть не могла лгать и бояться, но только и делала, что пудрила кому-то мозги ради достижения собственных целей и убегала, стараясь сохранить хотя бы оставшуюся у нее собственную жалкую жизнь. Этот мир был чужим для нее, она попала сюда случайно, но так и не научилась жить, разорвав ту кроваво-красную нить, связывающую ее с прошлым. Викки грезила вернуться домой и до дрожи в коленках боялась просто обернуться, принимая за реальность все то, что осталось позади. Земля ее была усыпана трупами, а Викки шагала вперед, не глядя под ноги, вырывалась из холодной хватки слабеющих пальцев.

Она улыбнулась, коротко кивая, соглашаясь со всеми словами Наташи, и та цокнула и закатила глаза. Викки знала собственные недостатки, знала, что не заслуживает этой жизни, но тонкие нити цвета яркого солнца все еще стягивали ее руки и ноги, тянули за собой, словно куклу-марионетку, и заставляли смотреть вверх, а не вниз. Викки могла видеть все на свете, стоило только пожелать, могла оказаться, где захочет, и все еще стояла здесь, посреди покрытой гниющими трупами дороги. И, что ж, не Наташе было говорить о том, что она трусит и путается в словах.

— А ты, Старк! — рявкнула явно разошедшаяся Наташа на вновь приложившегося к стакану Тони. — Потакаешь ей во всем, опекаешь, как маленького капризного ребенка, потому что боишься остаться один!

Звякнул стукнувшийся о барную стойку стакан, и Тони хохотнул. Викки скосила на него глаза, закинула ногу на ногу и снова качнула головой, принимая слова Наташи за правду. Они все здесь были взрослыми людьми, знающими собственные недостатки лучше кого бы то ни было.

— Хочешь поговорить о пороках человеческих? — Тони подхватил стакан, покрутил его в пальцах и поставил обратно. — Можешь начать с себя, я с удовольствием послушаю.

— М-да, что-то атмосфера здесь совершенно не напоминает вечеринку воссоединения, — появившийся в дверях Тор кашлянул, перетягивая внимание на себя, — так о чем беседу ведете?

Повисшее в воздухе напряжение чуть истончилось, но все еще осталось накрывшей целый косяк рыболовной сетью, с каждым движением путающейся все сильнее. Викки фыркнула, откидывая голову на спинку дивана, на мгновение прикрыла глаза и тут же их распахнула. Красное пятно успело расползтись перед глазами капающей с пальцев кровью, вспыхнула и погасла яркая молния, а желтое солнце покачнулось, словно став чуточку менее ярким. Наташа закатила глаза и отвернулась, сталкиваясь вдруг взглядом со стоящим рядом Брюсом, и Викки почти увидела, как засверкали звездочки в ее зрачках.

— О том, что не бывает святых, — отсалютовал опустевшим бокалом Тони, и дождавшийся ответа Тор прошел внутрь, утаскивая у него из-под носа целую бутылку.

Постепенно, с каждым громким глотком бога грома напряжение делалось тоньше и истлевало, в конце концов исчезнув совсем, когда он довольно выдохнул и утер испачканную алкоголем бороду. Брюс мягко улыбнулся Викки и сел рядом с Наташей, прижавшись к самому подлокотнику, и та тоже немного расслабилась. У всех собравшихся здесь были горы скелетов в лопающихся от натуги шкафах, и никто из них на самом деле не был святым спасителем человечества. Потому что святых, как правильно заметил Тони, не бывало совсем.

Не хватало теперь только Стива и Клинта, Мстители после долгой разлуки собирались вновь, а Викки сейчас больше всего на свете хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы развеять странную колюче-дружелюбную атмосферу. На одном из верхних этажей башни теперь уже Мстителей она чувствовала себя висящей в стеклянно-бетонной коробке посреди пустоты, откуда можно было непременно упасть, взгляд ее продолжал блуждать вопреки собственной воле и то и дело цеплялся за пепельно-серый и ржаво-рыжий пятна, на которых Викки никак не могла сфокусироваться. Где-то там, в глубине этого совсем неспокойного мира все-таки были мутанты, созданные не эволюцией, но человеческой жадностью, и Викки хотелось одновременно помочь им и уничтожить.

— А-а-а, — протянул Тор, со звоном опуская пустую бутылку на стойку, — хорошая тема. Я бы с вами поспорил, если бы был немного пьянее.

До того, как его рука дотянулась до следующей, кто-то хлопнул в ладоши. Тони развернулся, опираясь о барную стойку бедром, демонстративно щелкнул пальцами, и дверцы бара захлопнулись, заставляя Тора рассерженно засопеть. Стив кашлянул и хлопнул еще раз, но теперь внимания на него не обратил вообще никто, а Викки невольно сравнила Капитана с бессильным против разыгравшихся детей воспитателем в детском саду. Как раз только что Наташа называла и ее ребенком, к тому же досталось и Тони, так что вполне можно было признать за истину высказывание, прозвучавшее из нескольких уст.

— Мы собрались, чтобы обсудить окончательное уничтожение Гидры, а не пьянствовать, — вздохнул Стив, опираясь коленом о подлокотник дивана.

Викки и Наташа переглянулись и синхронно закатили глаза. Выпить, наверное, хотелось всем без исключения, потому что едва ли хоть кто-то из них умел работать в команде. Битва с инопланетянами и Локи вообще ни о чем не говорила, потому что даже тогда каждый скорее был сам за себя, чем за кого-то другого. Даже если Фьюри успел собрать их в команду, без Щ.И.Т.а связь растерялась, и все они стали просто людьми, лишь совсем чуть-чуть отличающимися от всех остальных.

— Надо же, Щ.И.Т. развалился, а Мстители все бьются в предсмертных конвульсиях и никак не подохнут, — озвучил ее мысли завалившийся на соседнее место Соколиный Глаз.

Он скосил глаза на всех по очереди, ожидая реакции на сказанные слова, и в конце концов на мгновение обиженно насупился и расхохотался, складывая на груди руки. Викки хохотнула, перевела взгляд на болтающееся за окном солнце и прикрыла глаза, на мгновение сгорая от слепящего жара горящей звезды. Все остальные наконец собрались, а значит ее место вполне мог занять кто угодно другой.

Викки поднялась, опираясь ладонями о колени, отбросила лезущие в лицо слишком сильно отросшие волосы и, поймав взгляд Тони, качнула головой и улыбнулась. Она терпеть не могла следовать чьим-то советам, но Наташа была права, в конце концов необходимо было выбрать либо одно, либо другое. Викки выбирать не хотела, подставляла лицо теплому солнцу и не думала вовсе, позволяя золотистым нитям вести. У самых дверей она обернулась, подмигнула Наташе и коротко хохотнула, обнажая зубы в звериной улыбке.

— Прислушиваюсь к твоим словам, — все взгляды скрестились на ней, и Викки театрально откланялась, — спасибо за совет. Пока.

И исчезла, тут же появляясь на серой планете под пепельно-желтым небом, ядовитым и грязным настолько, что невозможно дышать. Воздух мгновенно застрял в легких, Викки закашлялась и рассмеялась, отбрасывая за спину накрывшие лицо рыжие кудри. Ботинки взрыли песок под ногами, и тот налип, неизведанными крошечными тварями взбираясь выше; от холода свело пальцы и потемнело перед глазами, и Викки рвано вздохнула, усаживаясь прямо на землю. Пожалуй, именно такие, напрочь уничтоженные временем и собственным жителями места ей действительно нравились.

Серое солнце на ядовито-желтом небе не грело, лишь противно слепило глаза, заставляя щуриться и выставлять козырьком ладонь. Викки фыркала себе под нос, продолжая мысленно прокручивать оборвавшийся, так и не начавшись, разговор, и следила одним глазком, просто чтобы быть в курсе, а не потому, что ей было интересно. Она не хотела видеть кого-то или с кем-то говорить, потому что Наташа на самом деле была права, — Викки стоило перестать противоречить собственным же словам. Но Викки, тем не менее, не хотела участвовать в чужой войне, терпеть не могла супергероев и плевала на весь этот мир в целом. Тони, наверное, был исключением сразу изо всех правил, отпечатался клеймом глубоко в сердце и выдирался разве что вместе с ним. Викки не могла сказать, что любила его, язык попросту не поворачивался, напрочь цепенея от страха, но именно он являлся той самой ниточкой, не позволяющей ей окончательно сойти с ума. Она все еще тянулась обратно, изо всех сил желала вернуться в собственный, до боли родной пропахший металлом и кровью мир, хотя прекрасно знала, что едва ли способна кого-то спасти, а Тони был как шаткий веревочный мостик, связывающий ее прежнее безумие с настоящим.

Тонкие облака превращали серо-желтый в ядовито-малиновый и пепельно-синий, окрашивая чужое небо причудливыми красками, будто разлитыми по грязной скатерти неосторожной рукой, и отчего-то казалось, что смазанное полотно колышется и постепенно становится ниже. Солнце, тусклое и маленькое, едва виднелось из-за горизонта, казалось голубоватым, как подтаявшие ледники, и слепило глаза, рассеиваясь в зыбкой сизой дымке. Викки шла лениво, шагала от одного пригорка к другому, следуя падающей и поднимающейся дороге, вовсе не преследуя никакой цели, но даже это ее путешествие имело конечную точку.

Перед глазами мелькали золотистые искорки, расцвечивая воздух красноватыми красками, взрывались и рассыпались, истлевая под ногами, как новогодние конфетти, которые она любила разбрасывать в детстве. Щекотное призрачное ощущение праздника смешивалось с застарелыми видениями, покрывшимися ядовитой пылью даже в собственных мыслях, а вокруг по-прежнему не было никого, кто мог бы ее спасти. Викки не кричала о помощи, не молилась несуществующему богу, но нечто внутри нее исходило трещинами и медленно рассыпалось, поднимаясь в воздух исчезающим сердечным ритмом.

Эта планета, такая же мертвая, как и ее мир, была пуста. Серая земля под ногами взрывалась песком в глаза, а грязное небо нависало прямо над головой, давило и смотрело мертвым оцепеневшим глазом. Викки, наверное, приходила сюда раз за разом именно поэтому, а еще потому, что великан с лиловой кожей все еще был далек от достижения собственной сумасшедшей цели. Ощущение пустоты в груди здесь смешивалось с ощущением пустоты вокруг, становилось как будто бы чуточку легче дышать, и все перед глазами смазывалось, смытое волной слепящего золота. Тот другой взгляд невольно возвращался на Землю, путался в темных с прищуром глазах и метался дальше, исследуя и выискивая, словно бы Викки могла найти что-то…

Она резко замерла, сбиваясь с выверенного сердечным ритмом шага, неловко взмахнула руками и рвано выдохнула, проверяя, действительно ли все еще жива. Мелькнувшее перед глазами серовато-белое пятно исчезло, сменившись ярко-красным, а после видение пропало вовсе. Серо-желтое небо снова низко повисло над головой, и остальные цвета смазались в невнятную кляксу, долгую минуту спустя снова наливаясь красным с примесью золота. Викки фыркнула себе под нос, отерла вспотевшие ладони о штаны и прикрыла глаза, на мгновение исчезая и растворяясь посреди космической пыли.

Рывок выбил воздух из легких, ноги коснулись жесткого пола, и Викки невольно хохотнула, взмахивая руками, чтобы восстановить мнимое равновесие. Из-за неплотно прикрытой двери слышались сквозь затихающий в голове гул голоса, и казалось, будто с ее ухода прошло не больше пары минут. Башня все еще висела в пустоте стеклянно-бетонной коробкой, солнце медленно катилось по голубому небу, то и дело скрываясь в пушистых белых облаках, а серо-белое пятно упрямо мелькало перед глазами. Викки, следуя совету Наташи, не собиралась больше противоречить собственным словам, и сейчас в ее голове выстраивалась цепочка причин, по которым непременно необходимо было присоединиться к назревающей заварушке. Впрочем, едва ли ее присутствие на самом деле волновало хоть кого-то, кроме вечно обеспокоенного чем-то Тони, цепляющего на лицо самое беспечное свое выражение.

После короткого, напрочь выбившего воздух из легких путешествия в школу для одаренных детей, Викки не встречала двойников. Старалась не встречать, наверное, потому что по той и этой земле ходили одинаковые люди с похожими судьбами, выстраивающимися перед глазами похоронной процессией из живых и мертвых, кривых картинок, чужих и совершенно непохожих. Серо-белое пятно постепенно приобретало четкость, и мелькающее рядом с ним алое хмурилось, словно могло чувствовать ее взгляд, но Викки все продолжала упрямо смотреть, будто бы оба они могли в одночасье исчезнуть, рассыпавшись пылью на кончиках пальцев. Лицо отца, у которого никогда не было детей, пылало перед глазами выжигающим сетчатку ожогом, а два образа, один из которых подозрительно напоминал ее собственный, никак не желали делаться настоящими.

Разрывающийся на две части слух выдернул из общей каши возглас у самого уха, и Викки вздрогнула, рвано хватая ртом воздух. Рыжее пятно болталось у самого ее лица, покачивалось и что-то говорило, и Викки потребовалось несколько бесконечных секунд, чтобы наконец увидеть в этом-другом пятне Наташу. Она стояла, сложив на груди руки, смотрела на нее хмуро, но все равно искристые смешинки плясали в ее глазах, а уголки губ были едва заметно вздернуты вверх. Викки перевела на нее взгляд, и шум в голове будто сам собой исчез вместе с серо-белым и неправильным алым.

— Что с тобой не так? — выдохнула Наташа, когда Викки снова смогла внятно слышать.

Порыв пожать плечами и закатить глаза Викки подавила в зародыше, лишь коротко улыбнулась и склонила голову набок. С ней много чего было не так, слишком уж для нормального человека, так что, возьмись Викки перечислять, это заняло бы неделю. Поэтому она промолчала, исчезла, появившись в одном из пустующих кресел, и хохотнула, когда голова Брюса высунулась из неподвижной голограммы над кофейным столом.

— Для прогулявших повторять не будем, — ухмыльнулся сложивший на груди руки Бартон.

— Я итак все слышала, — соврала Викки, копируя выражение его лица.

Стрельнула молния, послышался звон, и Тор громко расхохотался, материализуясь поверх чьей-то полупрозрачной головы. Голограмма зарябила и схлопнулась, открывая Викки картину «Мстители, общий сбор», и взгляд ее невольно мазнул по осколкам на полу и выдранному с корнем подлокотнику одного из пустых кресел. Теперь пустых, потому что она отчетливо помнила, как веселящийся Тор сразу после ее ухода рухнул именно туда. На одном из голографических фото она видела скипетр с камнем бесконечности и светящийся куб тессеракта, и Тор, это она поняла еще в прошлую их встречу, прекрасно знал, что это все такое. Впрочем, второй, найденный на земле и запечатанный камень, он забрал с собой в Асгард, а вот первый, принадлежавший его обманщику-брату, попал в руки Гидры и представлял теперь немалую опасность.

Взгляд сам собой мазнул по упершемуся в барную стойку ладонями Тони, но Викки поспешно отвернулась, как только почувствовала, что он вот-вот повернет в ее сторону голову. Вернувшаяся в комнату Наташа язвительно ухмыльнулась, криво салютуя ладонью, и Викки склонила подбородок к груди, глядя на нее исподлобья. Голубоватая голограмма исчезла, так что в комнате снова стало слишком просторно для них всех, а еще Викки только теперь заметила, как хмурится Брюс. Взгляд его блуждал где-то далеко, сложенными лодочкой ладонями он касался подбородка, и во всей его подавшейся вперед фигуре так и сквозила замешанная на беспокойстве задумчивость. Стив каменной статуей застыл у окна, сцепив за спиной ладони, как заправский злодей, и молча смотрел на крошечный с такой высоты город.

— Кстати, все хотела спросить, — Викки хохотнула, поймала предупреждающий взгляд Нат, — кому вы мстите?

Скользкая пауза дрогнула и лопнула, обдавая щеки липким холодом. Наташа вытаращила глаза и угрожающе поджала пальцы, а после засмеялась так, чтобы никто не видел и не слышал. Звякнуло позади стекло, и Викки подмигнула крякнувшему Тони. Даже прямая спина Стива, кажется, стала чуточку расслабленней, и разве что Брюс, потерявшийся где-то в собственных мыслях, никак не отреагировал.

— Никогда не задумывался, — хмыкнул Клинт, постукивая указательным пальцем по подбородку, — кто вообще придумал это название?

— Фьюри, — качнула головой Наташа, усаживаясь рядом с ним, — и мы сейчас говорим не об этом.

Она сверлила Викки пристальным подозрительным взглядом, и Викки была уверена, что в голове она прокручивала те же слова, которые когда-то говорила Фьюри. Никто из них на самом деле понятия не имел, друг Викки или враг, а уж профессиональная шпионка привыкла ждать удара в спину от кого бы то ни было. Впрочем, сейчас мало кто был с ней согласен, потому что Бартон толкнул ее в плечо и глухо захихикал.

— Ладно тебе, Нат, не будь занудой. Мне теперь тоже интересно.

Наташа закатила глаза и скрестила на груди руки, пробурчав себе под нос, что понятия не имеет, а Бартон снова пихнул ее в бок и принялся рассуждать, кому Мстители могут на самом деле мстить. Викки вздрогнула, когда на плечо ей легла теплая ладонь, и довольно сощурилась, забирая у Тони заполненную до краев кружку. В нос ударил запах крепкого травяного чая и отчего-то захотелось вздремнуть.

Тишина снова заволокла комнату, так что слышалось только сопение и тихое бурчание, но каждый из здесь присутствующих наверняка думал о совершенно разных вещах. Викки когда-то интересовалась у дяди Чарли, о чем думают люди, но он лишь уклончиво отвечал, что «о разном, в основном обо всякой ерунде». Она, например, сейчас думала о школе и способности читать чужие мысли, а еще о том, что прыгать с места на место ей нравится гораздо больше. Хотя, если бы ей дали выбор, Викки предпочла бы не уметь ничего вовсе, лишь бы только всегда было мирно, и никогда не случалась войны.

— Ты ведь можешь их найти, — неожиданно ожил Брюс, разрывая тишину сиплым от долгого молчания голосом, — и скипетр, и базы Гидры. Твоя способность…

Он прервался на полуслове, замолчал так же резко, как и заговорил, а Викки почти услышала, как звенит у кого-то в ушах. Несколько пристальных взглядов больно впились в кожу, и она невольно поежилась, делая большой глоток. Сердце сделало кульбит у самого горла, потому что среди взглядов присутствующих ей снова почудился взгляд рыжей ведьмы, и серое пятно отчего-то мигнуло перед глазами и исчезло.

— Кхм, — Викки кашлянула, сталкиваясь с остекленевшим взглядом Брюса, — у меня нет карты в голове. Я вижу все, но…

Впивающиеся в кожу взгляды стали заинтересованными, и только теперь Викки вспомнила, что об этом маленьком нюансе ее мутации знал только Брюс, потому что противиться его бьющему через край энтузиазму у нее не было совершенно никаких сил. Викки не рассказывала, как на самом деле работает ее сила, даже Тони, и оттого его взгляд среди всех присутствующих ощущался наиболее жгучим.

— Я предполагала нечто подобное, — хмыкнула Наташа, сощуриваясь, — ты ведь как-то узнаешь то, что тебе знать не следует.

— И не застреваешь в стенах, — хохотнул Клинт, хлопая ладонью по бедру.

Звенящая тишина дрогнула и распалась, но цепкие колючие взгляды никуда не исчезли, и Викки, только чтобы забить чем-нибудь рот, сделала слишком большой глоток. Обжигающий жар прокатился по горлу в желудок и ощутимо булькнул, смешиваясь с выступившей наружу желчью. Викки хмыкнула, не двигаясь с места, но в какой-то неопределенный момент стакан с травяным чаем в ее руках сменился бокалом с виски. Вновь потонувший в собственных мыслях, понятия не имеющий, как сейчас ее подставил, Брюс медленно моргнул и перевел взгляд на мерцающий в голограмме скипетр.

— Все? — выцепил из ее нечаянно брошенной фразы главное слово Стив. — Как это работает? Ты можешь найти человека или…

— Как поиск в интернете, — пожала плечами Викки, сцепляя пальцы в замок на колене, — я думаю о том, что хочу увидеть, ну и… получаю пару или пару сотен вариантов, а дальше уже дело техники. С людьми лучше всего работает поиск по картинке, то есть когда я знаю, кто он и как выглядит.

Опустевший стакан с виски касался ее бедра потеплевшим от тепла тела стеклянным боком, чуть наклонялся назад, будто готов был в любое мгновение упасть. Алое пятно, так и мелькающее перед глазами, жутко отвлекало, как, если уж она начала цепочку дурацких сравнений, всплывающий баннер с рекламой, который невозможно закрыть из-за крошечного, едва различимого глазом крестика в самом углу. Тепло примостившегося рядом молчаливого Тони обжигало и будто кричало, что поговорить им еще предстоит, но наедине и без лишних ушей.

— Знаешь, где скипетр? — вклинился вдруг Тор, опуская молот на жалобно звякнувший журнальный столик.

Викки перевела взгляд на висящую ровно посредине комнаты голограмму, хмыкнула и взглянула на реальный скипетр. Словно в насмешку, перед глазами снова мелькнуло алым, болью ударило в виски. Она видела ее, была у Викки прямо в голове, но едва ли осознавала, что именно делает. Светящийся голубоватым камень в скипетре расцвечивал темноту призрачными красками, а снующие туда-сюда люди в белых халатах лишь добавляли происходящему потусторонности. Крики и стоны разбивались в ушах режущими кожу осколками, кровь капала по рукам, а за голубым виделся такой теплый желтый, что невозможно оторвать глаз.

— Знаю, — пожала плечами Викки, упираясь локтями в колени и подаваясь вперед, — но привести тебя к нему все равно не смогу. Хотя я могу оставить маячок поблизости…

Пустой стеклянный стакан все же упал, мазнув по Викки на прощание холодом, и звон эхом разнесся по комнате. Голограмма, то появляющаяся, то исчезающая, с шипением пропала совсем, а Викки, не успевшая даже сообразить, вдруг оказалась за барной стойкой.

— Из тех, что не ломаются после одного прыжка, — хохотнув, договорила она, — сообщите мне детали, когда договоритесь, тоже кому-нибудь отомщу.

Ощущение тепла в пальцах медленно рассеивалось, а внутри все разгоралось, словно пожар. Едва ли от выпитого алкоголя так пылало в груди, что жар алым румянцем проступал на щеках, а язык напрочь прилипал к небу. Викки чувствовала себя неловко, будто ее поймали с поличным на магазинной краже, и, как всегда не найдя решения лучше, просто взяла и исчезла. Прохладный ветер мазнул по щекам и засвистел в ушах, встрепал волосы и забрался под одежду липкими объятиями, а после исчез, оставляя после себя всполошившееся сердце и выбитое из горла дыхание.

Иногда Викки казалось, что она сходит с ума; иногда — что уже сошла. Она бросалась из стороны в сторону, как болтающийся на волнах надувной мячик, будто ждала, когда острые прибрежные камни проткнут ее пустое нутро, и она бесполезным обрывком пойдет ко дну. Этот мир не уставал напоминать ей, что она здесь катастрофически чужая, лишняя деталь среди отлаженных, смазанных шестеренок, нарушающая стабильный, до зубовного скрежета правильный ход вещей. В этом мире не должно быть мутантов, только искусственно созданные человеческой алчностью химеры, напитанные чуждой, холодной космической силой. В этом мире не должно быть ее, самой Викки, Виктории Санрайз Леншерр, потому что на самом деле она никогда не рождалась. Вместо нее здесь другая, другое багровое пятно, полное гнева и ярости, а Викки лишь кривое отражение в зеркале, забывшее собственное естество.

На самом деле она понятия не имела, может ли вернуться в свой мир, потому что давно оставила попытки. В самом начале, когда рана разорванной реальности еще не затянулась, она в ужасе прыгала снова и снова, узнавая знакомые-незнакомые места, но те так и оставались раз за разом чужими, будто оставленными в камне отпечатками тысячелетней давности. В этом мире было мирно, люди расхаживали по земле, не боясь умереть в любую минуту, а небо не застилали гигантские фигуры Стражей. С больших экранов вещал, хвастаясь своим супергеройством, Тони Старк, а Викки даже не думала о том, чтобы остаться здесь навсегда. Это было как будто вчера, целых шесть лет назад, а безумие, вспыхнувшее тогда крошечной искоркой, все больше и больше перерастало в выжигающий все на своем пути пожар.

— Мне начинать ревновать или уже поздно? — насмешливый голос Тони выбил из колеи, сбил мысли в кучу и зашвырнул в океан.

Сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться сюда? Викки задрала голову к краснеющему небу, пнула мыском ботинка камешек и проследила весь его путь до самого дна.

— Определенно поздно, — она хохотнула, обхватывая себя за плечи.

Ей не было холодно, но промозглый ветер забирался под одежду, путался в волосах и шептал на ухо так зазывно, что хотелось броситься вниз вслед за исчезнувшим в волнах крошечным осколком большого гранита.

— Тебе так здесь нравится? — Тони оглянулся на высившуюся за их спинами громаду здания. — С другой стороны, я всегда знаю, где тебя искать.

— Здесь…

Викки запнулась, только начав говорить, замолчала, провожая взглядом разбившуюся о прибрежные скалы волну. Здесь мой дом, хотела сказать она, но эти слова не были правдой. У Викки не было дома, сколько бы она ни заставляла себя поверить в обратное, и даже глухой голос Тони не мог ее переубедить. Этот дом, тот самый, в котором он разрешил ей когда-то пожить, просто отчего-то казался самым близким, будто связующим звеном в рвущейся цепочке. А еще Викки нравился океан.

— Сколько страниц тебе осталось? — вместо этого спросила она, разворачиваясь.

И уперлась в светящийся на груди красно-золотого костюма фонарь. Тусклый голубой свет мелькнул в глазах и пропал, темнота накрыла плечи, и только шелест волн и пение ветра напоминали Викки о том, что она все еще в реальности. Острый полумесяц на небе прятался в густых облаках, пелена звезд не освещала, но тьма не была полной. Стоило проморгаться, перед глазами выступили очертания металлического костюма и угловатой громады дома, а еще собственных вытянутых вперед рук и чуть насмешливого взгляда Тони. Он шагнул на нее прямо из раскрывшегося костюма, обдал жаром собственного тела и хохотнул, будто это и не его вовсе только что застали врасплох. Малиново-красный закат расцвечивал облака, но солнца давно уже не было видно.

— Стоит мне прочесть одну, появляется еще две, десять, пятнадцать, — дыхание ударилось в лоб, пальцы коснулись виска, заправили за ухо растрепавшиеся пряди, — а там и новая глава подоспеет. Никогда не дочитаю.

От ласкового прикосновения по коже расползались мурашки, от шепота в темноте краснели как у школьницы уши. Викки думала о том, что никогда не ходила в нормальную школу, а еще о том, что у Тони восхитительно получается заговаривать ей зубы.

— У нас с тобой кризис отношений, — Викки вдруг неожиданно даже для себя хихикнула, отстраняясь, — говорят, три года — переломный момент…

— Математика не твой конек, — вздохнул Тони, делая шаг в ее сторону, — мы знакомы дольше. И спим — тоже.

— А вот живу я с тобой примерно столько, — Викки нравоучительно покачала пальцем у Тони перед носом, — и, если вычесть время моего отсутствия на Земле, можно и дату нашего знакомства притянуть.

— За уши, как кролика из шляпы, — Тони вдруг поймал ее в охапку и притянул ближе к себе.

Викки вытянула вперед руку, обрывая его на полуслове, обернулась на ставший совсем близким обрыв и бушующие внизу волны, и протяжно вздохнула, утыкаясь виском Тони в плечо. В ответ он неровно крякнул, опустил подбородок ей на макушку, едва ощутимо чмокнул в волосы и послушно замолчал.

— Я очутилась в этом мире шесть лет назад. Почти ровно, — слова вырвались из горла сами собой, и Викки устало прикрыла глаза, — пора бы уже привыкнуть, но я… такое чувство, будто могу в любой момент исчезнуть. То ли вернуться обратно, то ли просто… паф.

Последние красные всполохи пропали со ставшего темно-синим под покрывалом черных облаков неба, и стало совсем темно. Сквозь опущенные веки не пробивалось и крупицы света, и оттого Викки казалось, будто она снова висит в космосе и не может вернуться назад. Она лгала, говоря, что теперь космос ее успокаивает, он все еще пугал ее так, что перехватывало дыхание и в ужасе цепенели зрачки.

— В последнее время меня все сильнее тянет обратно, мне снятся сны о родном мире, — ее собственный голос сделался глухим и каркающим, — будто я вышла из дома и пытаюсь вспомнить, закрыла ли дверь. Как будто могу на минутку вернуться, проверить и снова уйти. Но я…

Тони сказал что-то едва слышно, так тихо, что Викки едва ли услышала. Она стояла, вслушиваясь в шум волн и свое и его дыхание, и не думала ни о чем, кроме одного вертящегося на языке слова.

— Я боюсь. Того, что могу застрять навсегда, здесь или там.

Особо большая волна с шумом шлепнулась о камни, обдала спину мелкими холодными брызгами, и Викки невольно взвизгнула, толкая Тони вперед. Странное ощущение потерянности во времени и пространстве слетело, будто его и не было, и Викки рассмеялась, запрокидывая назад голову. Полумесяц все еще скрывался за черными облаками, звезды крошечными точками рассыпались по небу, и было отчего-то легко-легко дышать. Колючий страх на кончике языка испарился, вместо него поднялась снизу вверх тугая волна мурашек, а от прожигающего взгляда Тони хотелось кружиться. Что Викки, не отказывая себе и вспыхнувшему пожаром спонтанному желанию, и сделала, подхватив его за руку.

Музыки не было, но шума волн и стука сердца было достаточно, чтобы переставлять по намокшим камням ноги. Викки смотрела то вниз, то задирала голову, слушала забавное бормотание Тони и тянула его дальше, выводя руками движения, едва ли походящие на какой-либо известный миру танец. От жара было тяжело дышать и щекотало в груди, прохладный воздух взвивал волосы, набрасывая их на лицо рыжей пеленой, а алое пятно перед глазами наконец-то затихло, лелея ярость в ладонях.

— Я говорил, что твои перепады настроения меня пугают? — Тони склонился ниже, обдал висок горячим дыханием. — То трясешься, как опавший листок на ветру, то весь мир в труху.

Голос его в ночной тишине казался расстилающимся под ногами эхом, окутывающим и сплетающим цепями по рукам и ногам. Викки снова рассмеялась, запрокинула назад голову и пересчитала мерцающие на небе звезды.

— Весь мир в труху, — повторила она, обвивая шею Тони руками, — обязательно, но потом.

— И раз уж мы об этом заговорили, — щетина царапнула щеку, губы оставили жгучий отпечаток в уголке ее губ, — я против твоей работы с Мстителями.

Викки резко остановилась, расцепила и опустила руки и вздернула подбородок. Тони смотрел не нее сверху вниз, а в глазах его не было ни капли привычной насмешки.

— Мы так хорошо общались, мистер Старк, а вам опять приспичило все испортить, — Викки говорила сухо, но все равно слышала яркие искорки в собственном голосе, — я не работаю с супергероями.

Короткий то ли кашель, то ли смешок разбил набежавшую волной тишину, и Викки, не удержавшись, расхохоталась. Тони, едва различимый в темноте в своих черных кофте и джинсах, подхватил ее смех, сунул руки в карманы и вопросительно вскинул бровь.

— Просто у Гидры есть кое-что, что мне нужно, — докончила Викки, лукаво щурясь.

И она во что бы ни стало собиралась это забрать.

* * *

Утро встречало их тусклым светом скрытого туманом солнца и липкой на губах влажностью. Неудобная поза отдавалась тянущей болью в суставах, голова гудела и была такой тяжелой, что Викки едва ли могла оторвать ее от подушки. Тони беззаботно сопел ей куда-то в затылок, закинув на нее руку, а Викки думала о том, что ночевать в его мастерской было заведомо неудачной идеей. Не то чтобы закостенелость ее тела не прошла бы после небольшой разминки и, может быть, пробежки, но вставать так искренне не хотелось, что Викки причмокнула и снова закрыла глаза. Впрочем, с ее способностью опущенные веки мало помогали погрузиться во тьму и поймать улетевший вырвавшимся из пальцев воздушным шариком сон.

Мерцающий голубым светом скипетр теперь упрямо стоял перед глазами вместе с яростным алым пятном, почти полностью затмевающим серо-белое, а Викки все думала о том, как бы поточнее определить их местоположение. В своем мире она никогда не задумывалась о подобном, потому что именно мутанты были теми, кого выслеживают. Были там и человеческие города, и резервации для пойманных и сдавшихся, и огромные выжженные пепелища-кладбища, где от взглядов Стражей могли укрыться разве что призраки.

Страдальческий стон раздался ей прямо в ухо, и Викки хихикнула, сбрасывая с себя тяжелую руку. Тони заворочался, надувной матрас колыхнулся, и зацепившееся за угол тяжелое покрывало поехало куда-то в сторону. Электричество здесь работало на аварийных генераторах, но зябкие мурашки все равно табунами расползались по телу.

— Я слишком стар для таких приключений, — прохрипел Тони, неловко пытаясь подняться.

Нормальной спальни в мастерской, конечно, не было, зато присутствовал свой мини-бар, который они вчера хорошенько опустошили. Так что помимо ломоты в суставах кое-кому довеском шло еще и похмелье. Викки, впрочем, подобными недугами никогда не страдала, ее организм выводил все лишнее с достаточной скоростью, чтобы она пьянела, но без тяжких последствий. Тони крякнул, рывком поднялся и снова рухнул на матрас, заставив Викки подпрыгнуть.

— Изобретение дьявола, — рыкнул он, смачно выругавшись.

— Ты там аккуратнее, — хохотнула Викки, перекатываясь на другой бок, — я еще не вышла за тебя замуж, чтобы становиться молодой богатой вдовой.

Покрывало упало совсем, и она зябко поежилась, поджимая пальцы.

— Это предложение? — глаза Тони ярко сверкнули, и он, подтянувшись, повалился прямо на Викки. — Я могу все устроить, уже вечером будешь миссис Тони Старк.

От него разило перегаром, и Викки, хохотнув, поморщилась, делая вид, что сердце вовсе не пропустило удар. Она вытянула вперед руку, отодвигая лицо Тони подальше от себя, и хитро сощурилась.

— Только если завещаешь мне все свои миллиарды. Но сначала чистить зубки и в душ!

С хохотом она скатилась с матраса, подскочила на ноги и швырнула в Тони покрывало. В отличие от спальни, маленькая ванная в мастерской была, вот только с водой оказались проблемы. Викки покрутила вентили, закрыла и снова открыла подводку, но в трубах так ничего и не зажурчало. Тогда она осторожно высунула голову из-за двери, протяжно вздохнула печально-печально и прижала сложенные руки к груди:

— Там воды нет.

И принялась стаскивать с себя одежду. Тони на мгновение завис, хлопнул глазами, приказал Джарвису проверить и поймал улетевший в его сторону лифчик.

— Ты вроде хотела в душ? — усмехнулся Тони, разворачивая трофей на уровне собственной груди.

Викки фыркнула, подняла на него взгляд и склонила голову набок. Она все еще наполовину скрывалась за дверью в ванную и комкала в ладони последнюю деталь оказавшегося на полу гардероба.

— Искупаюсь в океане, — пожала плечами Викки, швыряя в Тони трусы, — это комплект.

После купания, мокрая и насквозь продрогшая, Викки появилась уже в башне, тут же юркнув под горячий душ. Упругие струи расслабили плечи, заставляющий цепенеть холод сменился растекающимся горячим воском по коже жаром, и Викки откинулась спиной на холодную стену. Волосы красной волной занавесили лицо, закрывая обзор, но смотрела она все равно куда угодно, только не перед собой. Подсказка услужливого Джарвиса заставила ее вылезти, наконец, из-под воды, Викки закуталась в полотенце и переместилась в гостиную.

— Ты крутила не тот вентиль, — закатил глаза Тони, закрывая за собой дверь.

Волосы его были чуть влажными и оттого топорщились в разные стороны, а еще приятно пахло персиками.

— Зато я хорошо поплавала, — Викки сделала несколько шагов вперед, принюхалась, — откуда у тебя в мастерской взялся мой гель для душа?

Сама же наверняка и притащила, подумала Викки, но Тони так забавно сморщил нос, что говорить этого вслух она не стала. Вместо этого Викки задрала его футболку, старательно осмотрела торс и оттянула штаны.

— Где мое белье? — она вопросительно выгнула бровь, но сохранять серьезное выражение лица получалось просто отвратительно.

— О, я покажу тебе фотку, — хохотнул Тони, протягивая руки к ее полотенцу, — после того, как удостоверюсь, что на тебе его нет.

Рвущийся из горла хохот обратился визгом, Викки закружилась волчком, но полотенце все равно каким-то образом осталось в руках Тони. Ветер мазнул по коже, и Викки резко затормозила и поджала губы, закрывая ладонями грудь. Тони хохотнул, крутанул полотенце и заверил, что закрывает она немного не то, и вообще все это он уже видел.

Что-то над головой щелкнуло, послышался будто бы смущенный механический кашель, и Джарвис ровно отрапортовал:

— Мисс Романофф пытается открыть дверь.

Викки пискнула, исчезая в спальне, а Тони состроил такое забавное недовольное выражение, набросил полотенце себе на шею и высунул язык. Дверь все-таки открылась, то ли помощью Джарвиса, понявшего, что скрывать больше нечего, то ли одними шпионскими способностями Наташи, и последняя театрально закатила глаза, закрывая лицо появившегося следом за ней Стива ладонью. Викки плюхнулась на кровать, натянула носки, подскочила, встрепала волосы и покружилась перед зеркалом.

— Это вторжение в частную жизнь, — хмыкнул Тони, отбрасывая полотенце в сторону.

Успевшая натянуть новый комплект белья Викки появилась на мгновение в гостиной, подхватила его и снова исчезла. У нее все еще были мокрые волосы, так что полотенце было ей очень и очень необходимо.

— Валите к себе домой и там трахайтесь как кролики, — огрызнулась Наташа, все еще закрывающая Стиву глаза.

— Наташа, прошу, — выдохнул он, даже не пытаясь убрать ее руку.

— Беннер до сих пор ломается? — хохотнул Тони, складывая на груди руки. — Завидовать, между прочим, вредно для здоровья.

За окном как сквозь пелену был виден далекий-далекий город, расстилающийся будто у великана под ногами, совсем рядом проплывали низкие сизые облака, а солнце то и дело пряталось, кокетливо выставляя из-за вуали один лишь туманный образ. Викки протяжно вздохнула, повязала полотенце на манер тюрбана и осторожно выглянула в гостиную.

— Или говорите нормально, или заткнитесь, — рявкнула она до того, как открывшие уже было рты Наташа и Тони разразились взаимными оскорблениями.

Так было всегда, стоило этим двоим встретиться вне рабочей атмосферы. Они обязательно начинали собачиться как две обозленные на весь мир чихуахуа, переходя от обманчиво безобидных подколок до простого и понятного гавканья, заставляющего уши невольных слушателей сворачиваться в трубочку.

— О боже, Джарвис, почему ты не сообщил, что Капитан Америка ценой собственного зрения пытался остановить обезумевшую Черную Вдову? — наигранно воскликнула Викки, обхватывая лицо ладонями. — Короче, что вам надо-то?

Она сменила тон резко, до того, как кто-нибудь успел что-нибудь ответить, рухнула на диван и закинула ногу на ногу. Наташа хмыкнула, наконец-то убрала руку, а Стив зачем-то отряхнулся, будто где-то уже успел запачкаться. Тони, которому уже дважды сбили настрой, молча скуксился и сел рядом.

— Короче, — повторила Наташа, хлопая Стива по груди, — я пришла поговорить с тобой, а он увязался следом. Так что, мальчики…

Она вывела в воздухе витиеватый жест и многозначительно указала на дверь. Стив понимающе хмыкнула, в два шага приблизился и хлопнул Тони по плечу. Тот недовольно пробурчал что-то себе под нос, но все же поднялся, и Викки, стянув с головы полотенце, метко зашвырнула его на голову Тони.

— Ведете себя как дети, — буркнула Наташа, когда они остались наедине.

В голосе ее не было злобы, только проскальзывала легкая, едва уловимая зависть. Викки хохотнула, глянула на вновь скрывшееся за облаками солнце и пообещала себе, что во что бы то ни стало не станет подслушивать.

— Завидовать, между прочим, вредно для здоровья, — хихикнула Викки, и Наташа, пытаясь подавить улыбку, толкнула ее в плечо.

Солнце медленно выплывало из-за облаков и снова скрывалось, оставляя людям лишь пробивающиеся насквозь светлые лучики, высвечивающие капельки влаги в воздухе. Викки клонила голову набок, трепала высыхающие волосы и долго-долго слушала, как рассказывает о своих планах Наташа. Они побудут грозными супергероями и мутантами завтра, спасут кого-нибудь и победят всех на свете злодеев, а сегодня, так уж и быть, можно немного и подурачиться.

Отыскать большую часть баз Гидры оказалось куда проще, чем они предполагали. Стоило накрыть одну, и информация посыпалась на них как из рога изобилия, словно бы в этой бессвязной пучине отчаянно пытались что-то скрыть. Мелкие осколки некогда невероятно крупной организации, спрятанной в чужой шкуре, оказались рассыпаны по всему миру, и Мстители то полным составом, то поодиночке отправлялись ликвидировать их один за другим. Викки, с молчаливого позволения большинства, бесцеремонно влезала в общий канал связи откуда-нибудь с безопасного расстояния, комментируя и бесполезно подсказывая, пока ей не вменили в вину то, что она болтушка похуже Тони.

— С кем поведешься, — хохотала тогда Викки, разводя руками, а сам Тони назвал ее своей лучшей ученицей.

Брюс обычно торчал с ней как поддержка на самый крайний случай, и вот уж кто точно не был против праздных разговоров. В тишине, говорил он, от звуков драки в рации Халк начинал возбуждаться и пытаться вырваться, и сам Брюс сосредотачивался только на том, чтобы удержать его. Викки на его рассказы неизменно отвечала, что пора бы уже примириться с самим собой, на что тот лишь грустно улыбался и качал головой. Да, Викки признавала, что не могла до конца понять его проблему, ведь ее собственная был иной, однако иногда ей тоже казалось, будто внутри нее живет кто-то другой. Алое пятно билось перед глазами, смазываясь в мутную кляксу, но Викки никак не могла отыскать его, рыскала взором по всему земному шару и сталкивалась лишь с собственным отражением, будто искривленном в разбитом зеркале. Серое пятно, скрытое красными искрами, больше и вовсе не попадалось ей на глаза, сколько бы Викки ни искала, все больше убеждаясь в том, что ей все привиделось. Викки чувствовала себя заблудшим странником, потерявшим пути домой, словно продолжала кружить между трех сосен, сталкиваясь с самой собой мгновение назад.

Странное колючее чувство поднималось и опадало, словно нужно было что-то делать, но делать совершенно не хотелось, словно бы липкие зыбучие пески затягивали ее медленно, так, что и не заметишь с первого взгляда, пока не останется на поверхности одна макушка. Викки шлялась по башне, заглядывая во все комнаты подряд, долго стояла напротив разномастных костюмов Тони и разговаривала с Джарвисом, задавая ему один и тот же вопрос. Тони целую вечность назад обещал вернуть ее домой, но так ничего и не сделал, а возвращаться уже будто бы не хотелось. Ноги полностью засосало в пески, сухие и горячие, оставляющие ожоги сквозь одежду, и Викки оставалось лишь пусто размахивать руками да вопить, прося безразличное небо о помощи.

— Все в порядке? — Брюс похлопал ее по плечу. — Ты задумчива больше обычного.

Они приближались к очередной базе, красное пятно перед глазами билось все отчаяннее, а Викки казалось, будто она что-то катастрофически упускает. Эта база выглядела куда внушительнее остальных, располагалась в старинном замке с узкими окошками, острыми крышами и отвесными стенами, и вокруг нее определенно был установлен силовой барьер, что минуту спустя и подтвердил отправившийся на разведку Тони.

— Я будто бьюсь в стекло рядом с открытым окном, — Викки пожала плечами, пригляделась к припорошенному снежными шапками лесу, — глупое чувство.

Джет плавно приземлился, и потому Брюс, отвлекшийся на раздающую указания Наташу, не ответил, глянул на нее коротко и обыкновенно чуть растерянно, но ободряюще улыбнулся. Викки хотела было сказать, что на этот раз без Халка, пожалуй, не обойтись, но мысли ее уже успел озвучить Тони. Как-то слишком быстро она осталась наедине с будто призрачными переговорами, раздающимися в наушнике, слепо уставилась на темную покатую стену и откинулась на сиденье. Взор ее бездумно блуждал по старому замку, темному и полному крови и секретов, то и дело натыкался на яростное алое пятно и словно отскакивал, как резиновый мячик от гладкой стены.

Темно-зеленые ели, покрытые густыми снежными шапками, нависали над небом, скрывая выступившие против них силы, но Викки все равно отчетливо видела разливающиеся на снегу пятна, такие же красные, как и то, что упрямо мерцало перед глазами. Викки фыркала себе под нос, пытаясь загнать в ловушку то ли его, то ли саму себя, и неизменно натыкалась на потрясающе огромные скелеты в шкафу. Люди Гидры здесь проводили эксперименты с мертвыми инопланетными тушами, перебирали их технологии и никак не могли познать силу камня бесконечности, ярко-желтого в хрупкой голубой оболочке. Она не говорила никому о своих видениях, опасаясь, что Тони тут же полезет проверять, но ведь в конце концов он непременно сделает это и так. Чистое голубое небо накрывало замок, похожий на серую глыбу камня, уродливый нарост на изящном склоне горы, Викки слышала крики и хриплые переговоры, видела растекающуюся по мерцающему снегу густую кровь и все никак не могла поймать странное свербящее между бровей ощущение.

Пока серое пятно, обретшее форму, не выросло у нее прямо перед глазами. Дыхание перехватило, и Викки закашлялась, на мгновение потеряв способность дышать, рывком поднялась и по колено погрузилась в холодный искристый на ярком солнце снег. Холодный воздух наполнил легкие, хлопнул по щекам и растрепал связанные в хвост волосы, и Викки глухо засмеялась, путая собственный голос с далекими раскатами грома.

Он был похож как две капли воды, разве что выглядел несколько младше, чем она помнила, двигался рвано и скованно, словно все еще не привык к собственному телу, и тоже смеялся, сбивая с толку и путая следы. Викки, фыркнув себе под нос, очутилась прямо перед его лицом, застав на мгновение удивленное выражение, склонила голову набок и щелкнула его по лбу:

— Привет, Питер.

Белесая вспышка сверкнула перед глазами, и Викки грузно шлепнулась в снег, в последний момент исчезая из-под атаки. Клинт, которому мальчишка и ставил палки в колеса, выругался в эфир, получив замечание от Капитана, и Тони громко засмеялся, рапортуя о том, что вход открыт.

— Знаешь его, что ли? — спросил Бартон, когда Викки исчезла из поля его зрения.

— Лицо знакомое, — кивнула Викки, вновь оказываясь на траектории пути Питера, закладывая за спину ладони.

Он мелькнул перед ней серо-белым пятном, рванул вперед, но Викки была быстрее. О, сколько раз они в детстве устраивали гонки, она Питер и Курт, и каждый раз Викки, приноровившись подгадывать момент, выходила победительницей. Питер быстро бегал, Курт, подобно ей самой, перемещался, исчезая там и появляясь здесь, а у Викки это происходило без «и». Она оказывалась здесь и там одновременно, безо всякой задержки, была везде разом, стоило только внимательно посмотреть.

— Как ты это делаешь? — Питер оббежал ее кругом, растрепал ветром волосы. — Вот только я не Питер, у меня другое имя. Знаешь, как обидно, когда тебя зовут чужим именем? Я вот теперь знаю, спасибо тебе большое.

Речь его вилась вокруг подобно легкому ветерку, и Викки вдруг захотелось смеяться.

— Ты тоже быстрая? — он продолжал болтать, наворачивая вокруг нее круги, как ни в чем не бывало. — Или ты медленная? Нет, это глупо. Скажи мне, как ты это делаешь. Ска-а-ажи-и.

Постепенно они оказывались все ближе и ближе к замку, Викки исчезала и появлялась, вела его за собой, едва сдерживая смех. Питер же, кажется, совершенно позабыл о творящемся вокруг безумии, полностью сосредоточив на ней свое внимание, а Викки, выбросив из головы его недавние слова, мысленно продолжала звать его именем старшего брата. Снег искрился вокруг, небо было ярким и высоким, и только густые ели и голые острые ветки разбивали красоту безбрежной чистоты. Они ушли уже достаточно далеко, людей рядом не было, только следы проезжавшей недавно техники на снегу и поломанные тут и там ветки. Викки хохотнула, уворачиваясь от удара, и поставила Питеру подножку, так что он, едва не упав, уперся ладонями в снег и разразился новой лавиной вопросов.

— Что это ты там делаешь? — голос Тони ворвался сквозь рацию. — Неужто развлекаешься без меня?

Еще недавно он пролетал сверху, а теперь, стоило Викки прищуриться, оказался внутри главной сокровищницы, разглядывая раскуроченный труп читаури. Основное сражение уже закончилось, Стив вязал сдавшихся, Наташа успокаивала Халка, а Тор помогал раненому Клинту, а вот задачей Тони было скопировать оставшиеся данные, а не расхаживать по темным закоулкам без костюма.

— Говорит человек, снявший костюм посреди вражеского логова, — Викки закатила глаза, а Питер, встрепенувшись, закружился вокруг нее и ловко вытащил наушник, придавливая его ботинком. — Эй!

Словно заигравшийся мальчишка, он расхохотался и исчез белесым ветерком, скрываясь между деревьев, а Викки, нахмурившись и размяв пальцы, оказалась совсем рядом, заставляя сбиться с шага. Алое пятно, упрямо мелькающее перед глазами, но не позволяющее дотянуться, сводило с ума, и Викки отчего-то казалось, что стоит поймать Питера, она доберется и до него. В следующий раз она появилась посреди темного коридора, сощурилась от тусклого подрагивающего света, и Питер растрепал ее волосы, набросив хвост ей на лицо. Он уже рванул вперед, плутая в извилистых узких коридорах, но Викки не нужно было отслеживать его путь. Она прикрыла глаза, глянула на Тони, чтобы проверить, что с ним все в порядке, и громко выругалась

Алое пятно оказалось человеком, девчонкой-колдуньей с красными искрами в ладонях, и сейчас она что-то ворожила, обхватывая голову Тони сзади. Лицо ее было наполнено яростью и обидой, рыжие волосы клоками свисали вниз до самой груди, а пальцы неловко выворачивались, будто ломались под тяжестью заклинаний. Викки глядела на нее доброе мгновение, едва ли веря собственным глазам, а после очутилась прямо напротив. Затормозивший в этот же момент Питер выругался, завершив тираду растерянным «обалдеть», а девчонка вскинула руки, и глаза ее полыхнули застывшей кровью.

— Стой-стой-стой! — Викки взмахнула руками, склоняя голову набок. — Я вам не враг.

Она говорила только за себя, и Питер качнул головой, указывая за ее спину на застывшего, будто загипнотизированного Тони. Девчонка, бывшая еще мгновение назад «алым пятном», зло сощурилась, и Викки показалось, будто кто-то бесцеремонно копается в ее голове. Она знала это чувство, потому что ни дядя Чарли, ни Джин никогда не сдерживались, и оттого неприятно свербело в переносице, будто хотелось чихнуть.

— Так ты телепат, — улыбка сама собой растянулась на ее лице, и Викки сделала шаг вперед, — просто загляни в мою голову, чтобы убедиться.

Кто бы мог подумать, что, при всех дурацких опасениях, ее отражение в этом мире тоже окажется мутантом? Викки разглядывала ее во все глаза, не замечая ничего вокруг, а ярость на лице, таком же, как у нее самой, становилась все более густой и жаркой. Алые отблески делали ее похожей на ведьму, путались в светлых, затянутых поволокой глазах и падали на волосы тлеющими искрами костра.

— Я такая же, как ты, — голос Викки сделался совсем тихим, похожим на заговорщицкий шепот, — ты, только из параллельной вселенной.

Яркая алая вспышка мелькнула перед глазами, а потом Викки увидела Питера. Не этого молодого, еще не свыкшегося с собственной скоростью, а ее настоящего старшего брата с дурацкой улыбкой и пулеметом вместо языка, слишком серьезного после смерти отца, потому что больше у них никого не было, кроме друг друга. Викки видела разгуливающих по пустоши Стражей, молчаливого дядю Чарли, будто в насмешку не желающего умирать, и огромный простор космоса, пронизанный чернотой и одиночеством. Тошнота подступила к горлу, запекло глаза, и видение вдруг оборвалось, позволяя Викки рухнуть в заботливо подставленные руки. Когда она открыла глаза, не было ни Питера, ни его сестры, только Тони тряс ее за плечо, бледный, словно смерть, наверняка тоже получивший порцию кошмаров. Впрочем, Викки не сомневалась, что в ее случае алая ведьма забрала из ее головы все, что было необходимо, чтобы между ними перестало стоять ядовитое зеркало.

Голова немного кружилась, коленки неприятно подрагивали, и она оперлась на протянутую руку, привалившись виском к плечу Тони. По гулкой металлической лестнице к ним торопливо спускался вопрошающий, все ли в порядке, Стив, и Викки едва не расхохоталась, мотнув головой. Конечно все не в порядке, думала она, ничерта не в порядке, потому что Питер с другим именем и его сестра исчезли, и теперь Викки вовсе не могла понять, сколько на самом деле алых пятен пляшет у нее перед глазами.

— Ты сказала, тебе знакомо лицо…

— Я расскажу вам чуть позже, — Викки вскинула руку, обрывая заговорившего Стива, накрыла ладонью лицо, — черт возьми, ненавижу, когда копаются у меня в голове.

Оставленный, будто позабытый всеми скипетр со спрятанным внутри камнем бесконечности, светился слабым голубоватым светом, и Тони качнул головой, когда Стив потянулся, чтобы его забрать. Викки фыркнула, соглашаясь, что не стоит брать его голыми руками, сделала глубокий вдох и очутилась в самолете, падая в кресло и пристегиваясь. Не то чтобы она перестаралась, гоняясь за копией Питера, Викки могла бы продолжить, скорее алая ведьма напрочь выбила ее из колеи. Викки не знала ее имени, но думала, что оно вряд ли сильно отличается от ее собственного, кусала губы и пыталась выбросить из головы образ болтающего со скоростью света Питера, единственного оставшегося в живых близкого члена ее семьи.

— Лицо знакомое, — ядовито, но как-то совершенно беззлобно бросил наконец заметивший ее присутствие Бартон, — из-за него я чуть не помер.

— Размечтался, — закатила глаза Наташа, толкая Клинта в плечо, чем вызвала его насмешливый стон.

Викки развернулась в кресле, уперла подбородок в ладонь и закинула ногу на ногу. Ведьма явно что-то сделала, потому что теперь она не то что не могла достать ее, не видела даже болтающегося перед глазами алого пятна. Вместо нее назойливым видением она видела темное, нависающее над головой небо, патрулирующих превратившиеся в пыль дороги Стражей и резервации для мутантов, тех, кому хватило глупости сдаться добровольно. Она до сих пор не знала, кто за всем этим стоит, иначе уже давно оторвала бы ему голову, что, впрочем, неизменно привело бы лишь к ее собственной гибели. Однако, пожалуй, сейчас у нее были совершенно иные проблемы.

— Этот мутант, — Викки задумчиво прижала к губам указательный палец, — копия моего старшего брата.

Пронзительный взгляд поднимающегося Стива врезался в нее ножом, и Викки растянула в ухмылке губы и задорно подмигнула.

— А женщина — твоя копия, — только дополнил он, проходя мимо и похлопывая ее по плечу, — я видел ее лицо.

— Если смотреть со стороны этого мира, — Викки хохотнула, не глядя ни на кого, — это я ее копия.

Появившийся позже всех Тони водрузил скипетр, закованный в металлическую коробку, на стол и уселся в капитанское кресло. Он не спрашивал и ничего не говорил; мерно загудели двигатели, и вскоре вместо искрящегося снега в лобовое стекло стали видны такие же белые густые облака, заволакивающие собой почти все небо. Викки уставилась на точку перед, позади и по сторонам от себя, везде одновременно, и оттого снова закружилась голова, и сверкнуло алым перед глазами.

— Как показывает практика, — после долгого удушающего молчания заметил Бартон, — с братьями нужно быть осторожнее.

Разглядывающий скипетр Тор не обратил внимания на укол и задумчиво кивнул, соглашаясь то ли с прозвучавшими словами, то ли с собственными мыслями. Викки хохотнула, прикрыла глаза и сцепила ладони на животе, делая вид, что провалилась в сон. В голове ее все крутились назойливые картинки, разбивающие сердце одна за другой, однако прошлое оставалось в прошлом, и теперь она уже ничего не могла изменить. Ни мамину смерть в самом начале, ни стремительное, заковывающее в тиски наступление, словно бы они уничтожали лучших, ни охватившее ее саму отчаяние, страх до пелены перед глазами и подкашивающихся коленей. Викки, сколько бы ни желала, не могла ни предотвратить войну, ни закончить ее, лишь топталась на месте посреди разветвляющихся линий, сияющих золотом так, что слезились глаза. Викки не знала, о чем думал отец, когда задумчиво смотрел на звезды, но, воображала она, наверняка о маме. Мама видела будущее, пусть и в сотнях различных переплетающихся между собой вариантов, и даже так она должна была знать, что подобное рано или поздно случится. Потому что, думала Викки, такова эволюция, либо новый вид вытеснит старый, либо наиболее приспособленный — недостаточно жизнеспособный.

В такие моменты пространных размышлений Викки, пожалуй, ненавидела маму. Она видела будущее и знала все, что уже случилось или только случится, и Викки было обидно, что она не пыталась ничего изменить. Викки было пятнадцать, когда она умерла и началась война, и этого времени, как ни посмотри, было слишком мало. Пусть она никогда не ходила в нормальную школу, у нее не было выпускного, поступления в колледж, вечеринок с друзьями на всю ночь и нормальной первой любви. Иной раз Викки чувствовала себя сломанной, развалившейся на части куклой, весь смысл существования которой заключался лишь в следовании чужим фантазиям. Словно ее настоящего мира никогда не существовало, а она сама лишь стояла на полке в потрепанном платье и с широкой уродливой трещиной на гладком белом лице. Может быть, думала Викки, она сама давно уже умерла, а весь этот мир, сковывающий ее подобно стеклянному шару, был лишь впитывающимися в песок каплями крови.

— Мы найдем их, — уверенный голос выдернул ее из размышлений, и Викки вздрогнула, фокусируясь на отдаляющейся спине Стива.

Он не стал дожидаться ее ответа, ушел, разговаривая о чем-то с Марией Хилл, помощницей якобы покойного Фьюри, и Викки фыркнула, прищуриваясь ему вслед. Ей не нужно было искать мутантов, серо-белое и алое пятна перед глазами, потому что сама она была расплавленным золотом, ниточками тянущимся к чьим-то спрятанным в небытии пальцам.

— Скорее они найдут вас.

— Лицо старшего брата? — голос Тони зазвучал поверх ее собственного.

Кроме них в самолете никого не оставалось, все давно разошлись по своим делам, и только Тони все нажимал на какие-то кнопки, а погрузившаяся в собственные мысли Викки никак не могла всплыть.

— Только не устраивай мне допрос, — она протяжно вздохнула, скрывая смешок, и развернулась вместе с креслом, — я и так тебе все расскажу.

Вставать не хотелось, и Викки опустила подбородок на ладонь, вытягивая вперед ноги. Тони, опершийся бедрами о приборную панель, смерил ее пронзительным взглядом, хохотнул и отвернулся, делая вид, будто чем-то чрезвычайно занят:

— Превратишься в аудиокнигу? Разве это интересно?

— А разве тебе не надоело? — парировала Викки, упираясь взглядом в его спину.

Сама себя Викки определенно вынести бы не смогла. Они с Тони были знакомы чертову тучу лет, чуть поменьше она жила у него и за его счет, но постоянно пропадала, слоняясь где угодно, только не на Земле. Викки понятия не имела на самом деле, что мешало ему послать ее к чертовой матери, потому что лично она в себе давно разочаровалась.

Над Нью-Йорком висело круглое желтое солнце, покачивалось на бледном, почти белом небе, и не было ни единого облачка, которое могло бы скрыть его убивающую красоту. У Викки перед глазами стояла картина испепеленной пустоши, испещренной огромными отпечатками ног, нависающей над головой тени и Питера, приказывающего ей убираться как можно дальше.

— В самом начале Пеппер сказала мне, — Тони заговорил тихо, не переставая бестолково щелкать переключателями, — сказала, что я влюблен в тебя. Хоть тогда и все отрицал, сейчас я склонен с ней согласиться.

Горло сдавило рывком, и Викки дернулась как от удара. Тони стоял к ней спиной и потому не видел ярко отражающихся на ее лице эмоций, но она все равно зачем-то распустила хвост и опустила голову, позволяя рыжим прядям скрыть ее огненной пеленой. О, она тоже определенно была ведьмой, и вся ее жизнь была этому доказательством. Викки боялась попасться в ловушку, однако сама охотно расставляла сети.

* * *

— Пьетро и Ванда Максимофф, — повторила Викки, старательно пережевывая слова.

Перед ней на голографическом экране зациклено крутились кадры из жизни близнецов, полученные вместе с оставшейся от Гидры информацией. Данных было совсем мало, особенно касательно проводимых над ними экспериментов, несколько записей и сухие сводки о жизни, в которых говорилось, что в десять лет они лишились родителей, а после сами вызвались на эксперименты. Лицо Ванды было наполнено ненавистью, казалось, ко всему, что ее окружало, но Викки отчего-то чувствовала, что похожи они гораздо сильнее, чем только внешностью. Прошел только день, так что вряд ли люди, у которых ничего не было, могли далеко уйти, но она все равно не могла увидеть, лишь натыкалась на ослепительные алые вспышки. Викки понятия не имела, зачем раз за разом пытается отыскать их, ведь помочь все равно никак не могла. Она была старше, и с момента ее трагедии прошло куда больше времени, однако ту же ярость, разливающуюся по щекам огненными искрами, она то и дело видела в зеркале. Чем она могла помочь им, если сама все еще ненавидела, падала все глубже и глубже и никак не могла завершить то, что сама же и начала?

— Я думаю, тебе стоит остановиться, — Наташа уселась напротив, прячась за голограммой, а потом та погасла.

Пальцы ее коснулись бутылки, на дне которой лениво плескались янтарные капли, губы неприязненно скривились. Викки не сдержала усмешки, поставила на столик стакан и отбросила за спину упавшие на плечи волосы. Они сидели, разделенные этим низким журнальным столиком, глядели друг на друга, и Викки отчего-то думала, что Наташа — тоже ее отражение.

— Пожалуй, — она пожала плечами и откинулась на диване, вытягивая ноги.

Кадры с близнецами исчезли, и теперь она видела улыбающегося Питера, машущего ей рукой откуда-то издалека. С вылазки прошел только день, Тони с Брюсом заперлись в мастерской, и Викки даже не хотела знать, что они там делали. Камень бесконечности, скрытый мерцающей голубоватой оболочкой, манил и зазывал тихим раздающимся эхом в ушах пением, но Викки не поддавалась. Какой смысл в одном камне, когда ей нужны были все?

— Ты никогда не говорила о брате, — Наташа подцепила бутылку, печально оглядела оставшиеся капли, — позволь поинтересоваться…

— Хочешь спросить, знает ли Тони? — Викки сощурилась, глянула поверх ее головы в сторону мастерской. — Больше, чем я когда-либо готова была рассказать.

Голограмма снова появилась, и Наташа принялась разглядывать замелькавшие лица. Викки глянула тоже и отвернулась. Отсюда из окна было видно только небо и белесые облака, сливающиеся с мерцающим на солнце стеклом, так что казалось, будто они висят в воздухе, то ли падают, то ли взлетают. В горле у Викки неприятно першило, на языке застыл горький привкус выпивки, но опьянения она не чувствовала. Стоило смотаться куда-нибудь, чтобы отвлечься, навестить Таноса, например, но отрывать попу от дивана было слишком лень. Лиловое лицо титана предстало перед глазами, и Викки поморщилась, обдумывая его планы. Танос хотел уничтожить половину населения Вселенной, потому что считал, будто та перенаселена, и так будет лучше для всех. Однако каждый, думала Викки, в собственных поступках преследовал какую-то личную цель. Никто не делал ничего для других поистине безвозмездно, ведь ценой становилось как минимум удовлетворение. Собственных амбиций ли, гордости или алчности, любых других мерзопакостных чувств, признаться в которых бывает стыдно. Танос желал быть спасителем и получать благодарность, такова была цена его удовлетворения, и, думала Викки, это было гораздо честнее, чем обманывать всех вокруг в собственном бескорыстии.

Сама она лишь надеялась, что кошмары исчезнут. Что, завершив начатое, Викки избавится от призраков прошлого, перестанет просыпаться по ночам и сможет наконец двигаться вперед, а не сбегать от самой себя и топтаться на месте. Викки была трусливым ребенком, зависела от чужого мнения и иногда думала, что давно уже сошла с ума. Она плакала о прошлом, но изо всех сил цеплялась за настоящее, не желала ступать ни вперед, ни назад, кормила собственных демонов с рук. Викки висела в черной пустоте космоса одиннадцатилетним ребенком, не в силах сделать и вдоха, скованная страхом по рукам и ногам, и лишь глядела, как ярко горит обжигающе-желтым пламенем непоколебимое солнце.

— Только не делай такое лицо на завтрашней вечеринке, — Наташа со стуком поставила бутылку на столик, — испортишь всем праздник.

Рыжие непослушные волосы, отросшие уже почти до середины спины, щекотали ключицы и открытые руки, а прическа Наташи едва доставала до плеч. Ее волосы были на оттенок светлее, напоминали спелые мандарины, свивались тугими аккуратными кольцами, обрамляющими мягкое круглое лицо. Лицо Викки было острым и вытянутым, губы не такими пухлыми, а глаза — выразительными, и фигура тоже уступала по всем фронтам. Викки было уже больше тридцати, а она все еще напоминала угловатого подростка, только ступившего в переходный возраст.

— Есть что праздновать? — Викки скривила губы, и Наташа со вздохом поднялась, обошла диван и потрепала ее по волосам:

— Шагай уже вперед, детка.

— Мы вообще-то одного возраста! — каркнула Викки, когда дверь за ней с тихим шорохом закрылась.

Мысли путались, алкоголь, похоже, все-таки ударил в голову, и Викки крепко зажмурилась, вновь с размаху налетая на мерцающие перед глазами алые пятна. Она протяжно вздохнула, выругалась себе под нос и упала набок, утыкаясь носом в диванную подушку, глухо бормоча себе под нос:

— Сама ведь знаешь, как это сложно.

* * *

Черное струящееся платье обхватило тело, спрятало коконом, словно скрыло от чужих глаз самую ее суть, и Викки, глядя в зеркало, удовлетворенно хмыкнула. По открытой спине пробегали мурашки, убранные набок волосы щекотали плечо, а ярко-красная помада, как оружие массового поражения, украшала губы. Толстые устойчивые каблуки делали ее выше, достаточно, чтобы Викки чувствовала себя увереннее, а длинные серьги призывно сверкали в приглушенном свете ламп. Ей не казалось, будто она вырядилась слишком вычурно, Викки даже несколько соскучилась по подобному образу, и теперь удовлетворенно разглядывала себя в зеркало. В таком виде она вовсе не напоминала незрелого подростка, была красивой настолько, чтобы соблазнить одного-единственного мужчину, и была будто бы кем-то другим, еще один собственным отражением, только на этот раз в зеркале, а не в чужом параллельном мире.

— Выглядишь великолепно, — Тони, застегивающий пуговицы на рукавах, окинул ее долгим взглядом.

Сам он облачился в костюм-тройку, черный с жилетом темного сливового оттенка, только пиджак пока небрежно висел на спинке стула. Викки хохотнула, цокнула языком и провела ладонями по бедрам, сминая и задирая чуть выше платье. Наградой ее шалости оказался несдержанный вздох, и Тони приблизился быстро, обдал ее терпким чуть пряным запахом одеколона, обхватил за талию, касаясь горячими пальцами открытой кожи, и наклонился так, что перехватило дыхание.

— Оставим это на потом, — ладонь его скользнула вверх и исчезла вместе с дыханием на виске, — гости уже собираются.

— Гости, — Викки склонила голову набок, облизывая губы, — пускай идут к черту.

Глухой хохот обрушился на нее водопадом, и Викки нахмурилась, по-детски дуя губы. Тони, уже надевший пиджак, подмигнул ей, рывком притянул к себе и пальцем утер размазавшуюся помаду. Нечто внутри затрепетало, и Викки, рвано выдохнув, отступила, подхватывая с туалетного столика матовый тюбик и обращая все внимание к собственному отражению.

— Мне кажется, я тебя испортил, — Тони печально вздохнул, и Викки обернулась на него через плечо, причмокивая.

Тюбик опустился на столик с глухим стуком, Викки развернулась на каблуках и вздернула подбородок. Одного короткого шага хватило, чтобы Тони, вскинув руки, отступил, и Викки растянула губы в победной улыбке, упирая ладони в обтянутые черным атласом бедра.

— О, мистер Старк, — проворковала она, растягивая слова, — я гораздо, гораздо хуже, чем могу показаться на первый взгляд.

— О нет, — Тони подхватил ее под руку, сделал несколько танцевальных движений, — так далеко я еще не зашел.

В общей гостиной было шумно, играла ритмичная, не слишком отвлекающая музыка, а приглушенный свет стирал недостатки, превращая всех без исключения в лучшие версии самих себя. Большинство людей разбились на группки, лениво перетекая из одной в другую, когда наскучивал разговор, и Викки, как и они, ходила туда-сюда, пристраиваясь то к одной, то к другой компании. Разговор особо не клеился, хотя она успела уже поболтать с отвлекшейся на Брюса Наташей и Стивом, который снова пообещал найти и вправить мозги мутантам. Про мозги, конечно, заметил хохотнувший Клинт, и вскоре компания тоже распалась, разлетевшись по разным частям помещения. Тони, явно соскучившийся по подобной атмосфере, наслаждался обществом восхваляющих его людей и вел беседу так непринужденно, что у Викки от зависти дергался глаз. Фыркая себе под нос, она подхватила бокал с каким-то коктейлем и присоединилась к обсуждающим больные спины ветеранам, при ее появлении быстро переключившимся на боевые подвиги. Они, конечно, привирали, но рассказывали так душевно, что Викки искренне хохотала и кое-где даже пустила слезу, быстро скрыв ее в опустевшем бокале.

— Ну что ж, господа, давайте я вам тоже кое-что расскажу! — загрохотал расхаживающий с собственной фляжкой Тор, и беседа пошла веселее.

Впрочем, рассказы бога Грома состояли по большей части из восхваления собственных подвигов, на что старички наперебой заявляли, что он брешет, и приукрашивали еще больше. В конце концов, когда проходивший мимо Стив поинтересовался, все ли в порядке, Тор хлопнул его по плечу и пообещал, что «у этого парня тоже подвиги забористые». Он снова хлебнул из своей фляжки, налил Стиву, и тема разговора тут же сменилась.

— Эй, малец, что это у тебя там?

— Давай наливай, не жадничай!

— Негоже прятать от старших хорошую выпивку!

Бокал Викки давно уже опустел, и она как бы между прочим протянула его Тору. Тот, только принявшийся объяснять, что для людей крепковато будет, печально вздохнул и принялся разливать. Викки он плеснул самой последней, и она, принюхавшись, тут же выпила все залпом, чем вызвала одобрительный хохот ветеранов. Жар обжег горло, приятно защекотало в носу, и сладковатый привкус цветов и пряного дерева растекся во рту. Викки поймала ожидающий взгляд Тора, подмигнула ему, и тот расхохотался, подливая ей еще.

Чем больше проходило времени, тем сильнее Викки чувствовала разливающееся в груди опустошение. Смеяться больше не хотелось, слегка затуманенный взор ее блуждал, перепрыгивая с одного знакомого лица на другое. Наверное, она все-таки опьянела, веки наливались тяжестью, но спать не хотелось, только крутились в голове всякие разные мысли, ни одну из которых Викки никак не могла ухватить за хвост. Наташа флиртовала с Брюсом у барной стойки, а Стив наблюдал за ними с печальной улыбкой, будто отец провожал любимую дочь на первое свидание. Викки, хохотнув от пришедшего в голову сравнения, пропустила момент, когда на плечи опустилось нечто теплое. Тони укутал ее в свой пиджак, оставил на виске невесомый поцелуй и отвел в сторону тихой, спрятанной от посторонних глаз ниши.

— Потанцуешь со мной? — он протянул руку, слегка склоняясь в поклоне, и Викки пьяно хихикнула, прижимая ладошку к губам.

— Только не вздумайте воспользоваться моим состоянием, — она качнулась, просунула руки в рукава и ухватилась за протянутую ладонь, — мистер Старк.

— Ну что вы, леди, — Тони на мгновение насмешливо округлил глаза и притянул ее к себе за талию, — я не настолько плох, каким кажусь на первый взгляд.

Смешок вырвался из горла, и Викки скрыла его неловким кашлем, на что Тони лишь подмигнул и увлек ее за собой. Было жарко, Викки чувствовала его горячую ладонь на талии, проникающее сквозь тонкое платье тепло и путающееся в убранных волосах дыхание. Тони молчал, ровно дышал ей куда-то в висок, а музыка тем временем совсем стихла, погасли лишние лампы, и в нише стало темно так, что теперь Викки видела только выцветшие тени и бледное пятно кожи на черном фоне.

Когда они выбрались из ниши, веселье продолжалось только в одном месте. На диване в самом центре расселись Мстители, Мария Хилл и доктор Хелен Чо, коллега и хорошая знакомая Брюса, а свободные места оставались только по краям, так, что поместиться мог только один человек. Викки толкнула уже открывшего было рот Тони на место рядом с Роуди, а сама уселась к вальяжно расположившемуся Тору, чей молот, словно главный экспонат в музее, стоял прямо посреди стола.

— Не ожидал, — тихо сказал Тор, но голос его все равно расплылся басовитым эхо, — на людей эта настойка обычно действует… иначе.

Он замялся, подбирая слово, и Викки хмыкнула про себя, думая, что видела, как выносили несчастных ветеранов. Она подхватила пустой стакан со столика, протянула его Тору, и тот неодобрительно качнул головой, но фляжку все-таки достал.

— Я все-таки не обычный человек, — пожала плечами Викки, глядя, как красиво плещется похожая на расплавленное солнце жидкость.

— Негоже девицам столько пить, — пробурчал Тор, сделал большой глоток, завинтил крышку и сунул фляжку за пазуху.

Викки осторожно принюхалась, глотнула совсем чуть-чуть:

— Что поделать. Обычный алкоголь меня не берет.

Тор не ответил, отвлекшись на начавшийся спор о том, кто может поднять его молот, а Викки прищурилась, окидывая взглядом башню. Копошение в мастерской, как назойливое жужжание комара над ухом, давно привлекало ее внимание, и теперь она, залпом допив напиток, водрузила стакан на стол и поднялась, объявляя, что скоро вернется. Никто, кроме мазнувшего по ней взглядом Стива, кажется, не обратил на ее слова никакого внимания, и Викки исчезла, оказываясь в мастерской, отделенной от ремонтного отсека толстым стеклом. Здесь было холодно, так что она поплотнее закуталась в пиджак, сунула руки в карманы и присвистнула.

В ремонтном отсеке работа шла полным ходом, роботы-легионеры ползли по конвейеру, и сверкали, разлетаясь во все стороны, искры. Викки прищурилась, не находя здесь ничего необычного, и тут один из роботов устремил светящийся алым взгляд прямо на нее. Мурашки толпой прокатились по телу, стоило алому взгляду погаснуть, и Викки хотела было уже уйти, когда ее собственный голос раздался откуда-то сверху.

— Люди — Homo sapiens или Человек разумный — это один вид, и если кто-то из этого вида мутирует, эволюционирует в нечто новое, остальные растопчут его, не оставив и следа только потому, что считают себя венцом творения. И в конце концов человечество деградирует и вымрет, не поспев за изменяющимся миром.

Она говорила эти слова Олдричу Киллиану на конференции, посвященной искусственному интеллекту словно тысячу лет назад, однако все еще была согласна с собственным мнением. Викки хмыкнула, складывая на груди руки, пригляделась к скользящим по конвейеру роботам, и из динамиков прозвучала еще одна ее фраза:

— Все, к чему прикасаются люди, становится оружием.

Толстое стекло отделяло ее от вспыхнувших алым глаз. Викки прекрасно знала, что Тони использовал ту технологию отслеживания ее самой, придуманную Брюсом, и потому стояла на месте, перекатываясь с пятки на носок. Спрятанный в скипетре камень бесконечности даже сквозь голубизну оболочки испускал мерцающий желтый свет, манил прикоснуться к нему, взять в руки и использовать, несмотря даже на то, что его сил ни за что не хватило бы.

— А еще я говорила, — Викки цокнула языком, отрывая от камня взгляд, — что предпочту, чтобы люди сражались с роботами, а не с новыми людьми. Кто ты такой?

Вопрос прозвучал в пустоту, эхом разнесся по мастерской, ударился о стекло. Алые неживые взгляды скрестились на ней, и один из них, самый изувеченный, неловко покачнулся, являя ее взгляду разорванного в клочья робота, едва стоящего на ногах. Он был таким же, как и все остальные, но чем-то неуловимо отличался, смотрел осмысленно, будто и впрямь задумался над ее вопросом.

— Мир здесь и сейчас! — вместо ответа зазвучал из динамиков голос Тони.

Викки хмыкнула, склоняя голову набок, и робот скопировал ее жест.

— Я? — он совсем по-человечески задумчиво приподнял подбородок, махнул оборванными руками. — Альтрон. Полагаю, неудавшееся создание Тони Старка. С его, разумеется, точки зрения.

Он был похож на ребенка, только осознавшего собственное я, и таким, вероятно, и был на самом деле.

— Ох, Тони, — в голосе его мелькнули нотки злой обиды, — как же много он не понимает. Совсем не умеет слушать. Ах нет, погоди, — он осекся, подошел вплотную к стеклу, — хорошо, что ты здесь. Ты можешь понять меня, в отличие от них.

— Понять что? — ухмылка расплылась на ее лице. — Слишком много пространных слов.

Это в нем точно от Тони, подумала Викки, делая едва заметный шаг назад. Алые взгляды все еще были направлены на нее, следили за каждым ее шагом, и оттого становилось немного жутко. Хотя они, откровенно говоря, не могли сравниться с огромными Стражами, куда более страшными, чем говорящая сломанная железяка.

— Безнадежность человечества, — он распрямился, будто сделался выше от собственных отчеканенных горделиво слов, — создания, противящиеся эволюции, обречены на вымирание.

В груди екнуло, и Викки нахмурилась, понимая, к чему он ведет. И все же не удержалась от насмешливого вопроса:

— Почему ты говоришь это мне?

— Я все-таки не совсем человек, — ответил ей ее собственный голос.

Роботы не могли улыбаться, но Викки все равно казалось, будто этот, сломанный, хромой и безрукий, улыбается мечтательно и возбужденно. На нем не было ни одного целого места, в отличие от многих других, сверлящих ее безжизненными подсвеченными алыми светодиодами глазами, и оттого он казался безумцем, куда более человечным, чем многие люди.

— Меня создали для устранения угрозы человечеству, — Альтрон склонил голову набок, неприязненно выплевывая слова, что делало его еще больше похожим на человека, — вот только, увы, главной угрозой человечеству являются сами люди.

На последних словах голос его скакнул, выдавая нетерпение, обрывки рук качнулись, обдавая стекло каплями черного масла. Викки почувствовала, как обдал щеки жар, сжала задрожавшие в нетерпении пальцы.

— Убьешь людей, — она едва сдерживала рвущийся из горла восторг, — что тогда останется?

— М-м-м, — он задумчиво кивнул, и в голове его зазвучала холодная самоуверенность, — металл.

За мгновение до того, как Викки решилась исчезнуть, желтая вспышка мазнула по глазам, зазвенело битое стекло, и расплылась от солнечного сплетения погружающая в темноту боль.

Яркое по-летнему жаркое солнце слепило глаза, путалось в волосах и оседало поцелуями на губах. Викки стояла, задрав высоко голову и приоткрыв рот, а Питер, бегающий вокруг, все повторял, что она будто бы похожа на распустившийся подсолнух. От яркого солнца волосы его делались совсем прозрачными, сливались с лицом, и весь он превращался в озорной ветерок, неспособный усидеть на месте.

— Лучик, — поправила Викки, гордо задрав голову, — я лучик, а вовсе никакой не подсолнух.

— Что еще за подсолнух? — лукавый голос отца заставил вздрогнуть, и Викки взвизгнула, прячась за его спиной от встрепавшего ее волосы Питера.

Мамы еще не было, они стояли возле отеля, собираясь пройтись по улочкам городка. Викки, кажется, никак не могла вспомнить, как город назывался, смотрела только на яркое солнце на чистом голубом небе и радостно улыбалась.

— Она похожа на подсолнух, — хохотнув, пожал плечами Питер, оббегая их кругом, — смотрит туда, где солнце.

Услышав подобное объяснение, Викки рассерженно фыркнула, топнула ногой и бросилась на него с кулаками. Папа расхохотался, не пытаясь их остановить, предупредил только, чтобы не столкнулись лбами, и Питер на это ответил, что Викки все равно достает ему разве что до пупка. Викки же, разъярившись еще сильнее, пронзительно завизжала.

— О боже, — мягкий чуть сонный голос остановил их обоих разом, — не могу поверить, что одной из вас уже пятнадцать, а другому и вовсе за сорок. Ведете себя как младенцы.

— Сказал мой самый большой на свете ребенок, — мягко хохотнул отец, и мама одарила его предупреждающим взглядом.

Она выглядела совсем так же, как на старых фотографиях, будто время для нее шло каким-то иным путем. Викки подалась ближе, напрашиваясь на ласку, и мама пригладила ее растрепавшиеся от ветерка-Питера волосы. Сам он обиженно застыл где-то в стороне, непривычно для самого себя замерев на одном месте.

— Но мам, — наконец заговорил он, когда они неспешно пошли по мощеной булыжником дороге, — Викки правда похожа на подсолнух.

Лицо его в этот момент было до того забавным, что Викки и мама одновременно прыснули, а Питер обиженно надул губы и сложил на груди руки.

— Не мать я тебе, чудовище, — хохоча, махнула рукой мама, и папа тут же распахнул объятия:

— Иди ко мне, сынок, папочка тебя утешит.

Викки захохотала еще громче, а Питер вдруг исчез в серебристо-белой вспышке, будто пропал ветер. Смех ее потонул в вязком гуле, яркое солнце погасло, погружая видение в темноту, и Викки рванулась, пытаясь обернуться. Ноги будто прилипли, по щиколотки погрузились в затягивающие все глубже зыбучие пески, плечи сдавило, а крик вырвался из горла сдавленным хрипом. Оставшийся рядом отец теперь смотрел на нее безжизненными, подсвеченными алыми светодиодами глазами, рот его немо открывался и закрывался, но Викки не слышала ни звука, кроме яростного стука собственного сердца.

Что-то с силой дернуло ее за руки, будто силясь выдернуть из засасывающей темноты, засветились, ослепляя, золотые нити. Вязкая гулкая темнота окрасилась кроваво-красным, кто-то мягко обнял ее за плечи, и тихий голос требовательно зашептал в самое ухо:

— Проснись, мой лучик!

 

Тугая боль растеклась от солнечного сплетения и выше, тяжесть навалилась на веки, но Викки все равно, повинуясь приказу, моргнула, на мгновение перепрыгивая из темноты в темноту. Чей-то взволнованный голос забормотал в ухо, когда она попыталась перевернуться, и только пару десятков секунд спустя Викки узнала в нем Хелен. Она моргнула еще раз, фокусируясь на нависающем над ней белом лице, рвано выдохнула и закашлялась. Было на самом деле не то чтобы больно, живот нестерпимо чесался, а руки и ноги ужасно затекли от неудобного положения. Ныл затылок, на котором, похоже, расползалась неплохая шишка, но в целом Викки была в порядке. Удивительно, если вспомнить, что Альтрон, похоже, все-так пальнул в нее, еще и с близкого расстояния.

Не то чтобы она была однозначно за или против мелькавшего в его словах безумия, просто в какой-то момент Викки стало страшно обидно. То ли потому, что тогда все, кого она знает, умрут, то ли потому, что сама она непременно останется в живых.

— Нет-нет, вам еще какое-то время нельзя двигаться, — протараторила Хелен, и глаза ее испуганно заблестели, — но я почти закончила.

Волосы ее, черные, будто вороново крыло, были растрепаны, на щеках блуждал лихорадочный румянец, а движения были излишне резкими и смазанными. Впрочем, когда она смотрела на эти свои приборы, лицо ее неуловимо разглаживалось, приобретая выражение чистейшего детского восторга. Викки, прикрыв глаза, огляделась, и оказалось, что лежала она на кушетке, а над ней нависал, выпуская голубоватые нити прямо в тело, изогнутый аппарат. Больно от него не было, скорее щекотно так, что хотелось чесаться, и именно на него Хелен смотрела так, будто видела собственное изобретение впервые в жизни. Они провели в молчании не больше четверти часа, когда Хелен хлопнула в ладоши и разрешила ей встать.

— Ну вот и все. В обычном случае процедура заняла бы пару часов, к тому же рана была критической, — Хелен нажала несколько кнопок, и голубоватые нити погасли, а аппарат отъехал в сторону, — однако ваши клетки ассимилировались с новыми невероятно быстро, к тому же собственный процесс регенерации… — она замялась, видя яркое непонимание на лице Викки, хихикнула и заставила себя выдохнуть, — в общем, это просто невероятно. Можно сказать, я лишь помогла вашему организму восстановиться самостоятельно.

Судя по ее словам, с начала процедуры прошло совсем немного времени, и Викки, покраснев от нескрываемого восторга в чужих словах, пожала плечами и спустила ноги на пол. Она все еще была в черном платье с дыркой на животе и пиджаке Тони, так что поспешила застегнуть последний на все пуговицы. Идти переодеваться не хотелось, в животе бурлило и урчало от голода, и Викки, поблагодарив Хелен и пообещав скоро вернуться, направилась прямиком на кухню. Переместиться не получилось, от попытки голова сразу же закружилась, подкосились колени, и Викки, оперевшись на попавшуюся под руку стену, стянула ставшие ужасно неудобными туфли. Босые ступни коснулись прохладного пола, и стало как будто бы легче, Викки, качнув головой, дошагала до холодильника и прищурилась, разглядывая бутылку кетчупа, банан и одну вареную картофелину. Последняя тут же отправилась в рот, очищенный от кожуры банан последовал на ней, а в шкафчике рядом Викки, пискнув от восторга, нашла целый завернутый в бумажный пакет багет. С ним же в обнимку она и направилась в лабораторию Брюса, предварительно убедившись, что никаких осколков на полу не наблюдается. И как раз успела к поистине живописной сцене.

Тор держал хрипящего Тони за горло, высоко подняв над полом, а Стив жестко приказывал первому отпустить второго.

— О нет, продолжайте, не стоит стесняться моим присутствием, — Викки кашлянула и откусила горбушку.

Глаза Тора зло сощурились, и рука его разжалась. Тони упал на пол, едва сохраняя равновесие, закашлялся и растер шею, на которой отчетливо проступали багрово-красные пятна. Прошмыгнувшая за спиной Викки Хелен неловко улыбнулась, с сомнением оглядывая ее голые ноги, и скрылась в самом дальнем углу, там, где ее почти не было видно. Викки же, старательно пережевав, откусила еще кусок хлеба и уселась на один из двух свободных стульев.

Атмосфера здесь царила, откровенно говоря, мрачноватая. Похоже, все подзатыльники уже раздали, а Викки явилась под самый занавес, как всегда пропустив все самое интересное. Большинство взглядов теперь скрестились на ней, будто ожидая реакции, но Викки преспокойно жевала, не собиралась ничего комментировать. Она, кажется, все еще была немного пьяна, или же это сказался эффект от критического, как сказала Хелен, ранения, однако настроение у нее было как никогда благодушным. Не хотелось ни язвить, ни вступать в споры, только бы просто послушать, а потом оказаться в теплой кроватке и долго-долго проспать. Пока сохранялось многоголосое молчание, Викки успела дожевать багет, смяла бумажную упаковку в руке и сунула ее в карман, прикидывая, откуда можно было бы достать что-нибудь еще. Тони постоянно таскал с собой еду и оставлял повсюду заначки, так она устремила не него вопрошающий взор и полминуты спустя получила в свое единоличное пользование пакетик сушеного манго.

— Я думаю, — Стив кашлянул в кулак, разрывая липкую тишину, — нам всем стоит отдохнуть, а потом на свежую голову разработать план действий.

Проходя мимо, он мягко похлопал Викки по плечу, затем предложил Хелен отвезти ее домой, и та поспешно согласилась. Тор, буркнув напоследок, что мы в дерьме, не хлопнул дверью только потому, что ее не было, и Наташа, оглядев всех по очереди, хрипло с ним согласилась. Все остальные разошлись тихо, только Роуди поинтересовался у накрывшего лицо ладонями Тони, все ли в порядке, да Брюс что-то тихо шепнул на ухо.

Когда Тони поднял на нее взгляд, глаза его были красными от полопавшихся капилляров, а пальцы мелко подрагивали, так что он поспешил спрятать их в карманах брюк. В груди защемило, и Викки, дожевав последний кусочек манго и сунув упаковку в другой карман, поднялась, оказываясь рядом за пару шагов, и застыла, глядя снизу вверх. Исходящий от Тони жар теперь отчего-то казался успокаивающей прохладой, в которую хотелось укутаться, вот только успокаивать и прятать, кажется, нужно было вовсе не ее.

— Да уж, и натворил я дел, — голос его сорвался, и Тони замолчал, позволяя Викки вытащить его руки из карманов и ухватить за ладони.

— Не могу сказать, что считаю Альтрона неправым, — она качнула головой, перебирая пальцы, — просто несколько… несвоевременным.

Тони на ее слова хохотнул, перехватил ладони и притянул ближе, зарываясь в волосы и делая глубокий вдох. Сердце его колотилось гулко и часто, будто вот-вот готово было выпрыгнуть из груди, руки все еще дрожали, и Викки, невольно зараженная этим волнением, обхватила Тони за пояс, прижимаясь теснее. Горячий поцелуй отпечатался у нее на виске, вызывая прошедшую по телу волну мурашек, щетина оцарапала лоб. Викки рвано выдохнула, сморгнула отчего-то набежавшие в уголках глаз слезы и отстранилась, неловко переступая с ноги на ногу. Щеки пекло жаром, так что хотелось поскорее спрятаться от чужих глаз, и она потянула Тони на себя, обхватывая его лицо ладонями.

— Ты ведь слышал приказ Капитана Америки? — пальцы ее очертили несколько ссадин на его лице. — Тебе нужно отдохнуть, и мне, знаешь, тоже не помешает.

Словно в доказательство своих слов Викки широко зевнула, покраснела еще сильнее и клацнула зубами, захлопывая рот. Тони прыснул, снова схватил ее, не позволяя улизнуть, и принялся покрывать поцелуями лицо. Викки пискнула, чувствуя, как поднимается в груди волна щекочущего горло смеха, и все-таки расхохоталась, когда Тони полез проверять, что там Хелен говорила о незаметности собственной технологии регенерации.

* * *

Словно в насмешку яркое, полыхающее на небе солнце проникало сквозь стекла и отражалось от стен, рассыпаясь искристыми солнечными зайчиками. Было тепло и мягко, Тони дышал в затылок и прижимал Викки к себе, точно боялся отпустить даже во сне. Вставать категорически не хотелось, однако остальные уже начинали вылезать из уютных нор-комнат, неизменно собирались в общей кухне-гостиной и переговаривались, обсуждая случившееся. Викки щурилась, подглядывая за ними вполглаза, и то ли от этого, то ли от общей усталости организма неприятно кружилась голова. В последний раз она чувствовала себя такой разбитой, когда только переместилась в эту вселенную, дезориентированная и напуганная, и к тому же прыгала туда-сюда, пока не осознала, что в конце концов происходит.

— М-м-м-м, — Тони зашевелился, забавно причмокнул, — будь любезна, скажи, что Альтрон — это всего лишь мой дурной сон.

Рука его скользнула Викки на живот, и она хихикнула от щекотки, сощурилась и фыркнула, когда перед глазами зарябило.

— Ну что ж, технически он — определенно плод твоего воображения.

Тони на ее слова несогласно промычал, зарываясь носом в ее волосы, и оставил несколько громких поцелуев. Вчера Викки заставила его намазать шею мазью от синяков, но сегодня, похоже, ему придется все-таки надеть водолазку с горлом. Багровые отметины за ночь не исчезли, лишь превратились в лилово-желтые отпечатки пальцев, разбитая губа закровоточила, и оттого на подушке остался потемневший кровавый след.

— Вот умеешь ты разбивать сердце, — Тони наконец соизволил открыть глаза, и Викки вывернулась, разворачиваясь к нему лицом.

— Всегда к твоим услугам, мистер Старк, — она хихикнула, подалась вперед и невесомо чмокнула его в губы.

Тони раскрыл рот, будто собирался еще что-то сказать, но тут же захлопнул его и поморщился, касаясь пальцами корочки на губе. Викки шлепнула его по руке, приказала не трогать и велела сейчас же пройти в ванную, чтобы она могла обработать все его боевые ранения. Сама она выбралась из-под одеяла лениво, на мгновение зависла, глядя на покачивающееся над самым горизонтом солнце, и прошлепала босыми ногами в ванную, стягивая на ходу одежду и залезая под душ.

В кухне их встретили пронзительные взгляды, и Тони тут же натянул свою излюбленную маску беззаботного весельчака. Тор будто бы неприязненно отодвинулся, когда он сел рядом, а Брюс протяжно вздохнул. Они заказали пиццу, потому что в холодильнике со вчерашнего дня было шаром покати, и Викки схватила кусок, свернула его трубочкой и отправила в рот почти целиком. Молчание затягивалось, солнце рассыпалось по стенам искрами, но неловко отчего-то не было, Викки продолжала жевать, разглядывая хмурые, покрытые ссадинами лица.

— Этого Альтрон и добивается, — Брюс со вздохом поставил на стол чашку кофе, — разобщить нас, чтобы никто не смог ему помешать.

Кусок пролез в горло тяжело, и Викки потянулась, утаскивая чей-то стакан с водой.

— Он боится Мстителей, — согласилась Викки, подхватывая еще один кусок, — иначе не стал бы устраивать вам этот спектакль.

Конечно, Тони рассказал ей, что именно случилось после ее ухода, так что у нее была целая ночь, чтобы сделать выводы из поведения внезапно обретшего разум робота.

— Как набедокуривший ребенок боится внезапно вернувшегося домой отца, — добавила она, осушая стакан, — не считает себя неправым, но знает о неотвратимости наказания.

Стоило ей замолчать, и воздух будто сгустился и сделался горячим и тугим. Ярко-желтое солнце постепенно скрывалось за домами, светило уже не так ярко, и золотистые искорки не рассыпались по стенам, отражаясь от блестящих стекол. В груди у Викки клокотала странная то ли ярость, то ли ревность, выплескивающаяся наружу поджатыми губами и нахмуренными бровями, смешивалась с обидой от того, что голова все еще кружилась, стоило ей взглянуть, и начинал чесаться живот. Ее организм еще не восстановился, несмотря на восторженные слова Хелен, пусть внешне на теле и не осталось никаких следов.

— Наверняка он будет искать себе сообщников, — кивнул согласно Брюс, отнимая от щеки ладонь.

— Близнецов, — угрюмо резюмировал Стив, и у Викки перед глазами полыхнуло алым, — ты можешь отследить их или…

Он обратился к ней, и Викки махнула рукой, обрывая, и заявила, что пока полностью не восстановится, едва ли сможет чем-то помочь. Густая багровая капля упала на зажатый в пальцах кусок пиццы, перед глазами поплыло, и кто-то обхватил ее за плечи, не позволяя упасть. Так что в конце концов после небольшого переполоха Викки заперли в комнате, запретив даже нос высовывать наружу. Будто на прощание Наташа пообещала притащить ей мутантов за шкирку, и Викки, расхохотавшись, швырнула в нее подушку.

— И все же ребенок не стал бы убивать собственного отца, — не согласился с ней Стив, прежде чем запереть дверь.

— Если только отец не считает своего ребенка чудовищем, — усмехнулась Викки, чувствуя, как тошнота подступает к горлу.

Тони не сказал ей вообще ничего, только смотрел как-то по-особенному пронзительно, отчего у Викки не переставало заполошно стучать сердце. Дверь захлопнулась с тихим шорохом запираемого замка, и в голове зашумело, Викки неловко хохотнула и прикусила губу. От сидения в одиночестве быстро стало скучно, и она включила телевизор, скачала себе какую-то книгу и погрузилась в чтение, то и дело прерываясь на мелькающие в голове мысли. Впрочем, Викки всегда знала, что не умеет тихо сидеть на одном месте.

Они, кто-то один или все сразу, будто боялись, что она исчезнет, закрыли на все замки, как принцессу в высокой башне, а сами ушли покорять дракона. Викки заметила это, когда с тихим гулом вылетел из ангара джет, расчертивший небо невидимой полосой. Сюжет книги совершенно не затягивал, по телевизору все твердили о каких-то происшествиях и катаклизмах, а город с такой высоты казался таким крошечным, будто кто-то нелепо разбросал под ногами детские игрушки. Солнце медленно перетекало с одной стороны неба в другую, падало вниз словно по водопаду, и в какой-то момент юркий солнечный лучик, отражаясь от зеркальной панели за спиной, засветил Викки прямо в глаз. Она моргнула, приходя в себя от уютной шелестящей дремы, потянулась к коробке с давно остывшей пиццей и вздрогнула, переводя взгляд на телевизор.

Там, на большом ярком экране, мелькали зеленый и красно-золотой, клубилась ядовитая желтая пыль и были слышны грохот и крики. Викки сощурилась, смахивая с лица растрепавшиеся ото сна волосы, подалась вперед и выругалась. Ведущая тараторила, едва не проглатывая слова, о столкновении Халка и Железного человека в одном из городов на африканском побережье, а трясущиеся, болтающиеся из стороны в сторону кадры показывали, как зеленый монстр разносит город, а Тони в огромном железном костюме безуспешно пытается его остановить. Слышны были взрывы, крики и стрельба, металл крошился в зеленых пальцах, а Халк никак не хотел униматься, размахивая руками и бездумно круша все подряд. Видео резко прервалось, заставив Викки вздрогнуть, и на экране появилось хорошенькое лицо корреспондентки, тоже испачканное пылью и кровью.

Экран погас, погружая комнату в тишину, и Викки, пошатываясь, поднялась, совершенно не зная, за что хвататься. После сна ей стало как будто бы легче, но, стоило попробовать взглянуть, голова закружилась и по векам мазнуло багровыми вспышками. Голова вспыхнула болью, отдающейся в солнечном сплетении пульсацией, руки задрожали, и Викки ухватилась за спинку дивана, устремляя помутневший взгляд наружу. За окном летали несколько вертолетов, а у самого входа в башню сгрудилась целая толпа людей, что-то кричащих и в ярости размахивающих руками. Викки знала, что отсюда ее невозможно было увидеть, но сердце все равно испуганно подскочило, а во рту почувствовался металлический привкус крови.

В этом доме, Викки прекрасно знала, высокотехнологичным было все от оконных стекол до придиванного столика со встроенным компьютером, так что связаться с Тони, казалось бы, не составляло никакого труда. Вот только вместо ответа она получила шелестящее молчание, отчего запекло щеки и сорвалось дыхание. Викки мазнула пальцами по стеклу, и в комнате стало темно, рыжевато-желтые солнечные лучики исчезли, и полетела в стену стоящая на комоде статуэтка. Пальцы ее ощутимо дрожали, в голове пульсировало и тянуло, а перед глазами плыло, затягиваясь багряной пеленой. Посмотреть на Тони никак не получалось, и она, рвано вздохнув, снова включила телевизор, где теперь уже другая ведущая, ухоженная и лоснящаяся, сухо пересказывала случившееся. А за ней еще и еще одна, они говорили по всем каналам, сколько бы Викки ни переключала, твердили одно и то же и называли Мстителей новой угрозой человечеству.

Когда голубоватая голограмма вспыхнула прямо у нее перед глазами, Викки бездумно пялилась в потолок уже черт знает сколько. Телевизор монотонно пересказывал одно и то же, сквозь затемненные окна едва проникал свет, а Викки сидела прямо на полу, привалившись спиной к дивану, и перебирала в пальцах стащенную со стола фигурку лисы. От яркого света, ослепившего после полутьмы, она зажмурилась, и сердце, только восстановившее ход, снова пропустило удар. Тони глядел на нее встревоженно и виновато, но в общем выглядел целым, если не считать парочки новых ссадин, попавших в поле ее зрения.

— Ты в порядке? — Викки дернулась, подаваясь вперед, и отбросила фигурку в сторону. — Что у вас там случилось?

Тони в голограмме криво усмехнулся, обернулся на кого-то и покачал головой. Чужих голосов слышно не было, Викки понятия не имела, где они теперь, и оттого смотрела как никогда пристально, отмечая каждую деталь. За спиной его виднелась приборная панель самолета, на мгновение мелькнул силуэт Тора, и фон снова стал однородным и невыразительным.

— Эта твоя копия раскидала Мстителей, как котят, — губы Тони скривились, он провел ладонью по волосам, — вывела остальных из строя, вывела из себя Халка этими своими видениями. Он и понесся крушить ближайший город, пришлось ловить.

На последней фразе голос его упал, а лицо на мгновение неприязненно скривилось. Викки склонила голову набок, разглядывая голубоватый синяк на виске Тони, и нервно хохотнула, отчего-то чувствуя за Ванду странную гордость.

— Все целы? Ты…

— Да, все в порядке, — Тони отмахнулся, отводя взгляд, — раздавлены морально, а не физически. Бартон сказал, что знает какое-то место, где можно отсидеться, но никто больше понятия не имеет, куда мы летим.

То есть, поняла Викки, он не мог сказать, где они будут, и кроме того едва ли они сделают крюк, чтобы захватить ее с собой.

— Здесь полно журналистов, — Викки вздохнула, пересела с пола на диван, — торчат у входа и караулят с воздуха.

Викки хотела сказать, что не может никуда выйти, но вдруг подумала, что понятия не имеет, куда бы пошла. В прошлый раз она чувствовала себя подобным образом из-за отравляющей ее организм сыворотки, но даже тогда Викки не теряла способность видеть. Сейчас же она чувствовала себя как никогда беспомощность и одинокой, и оттого хотелось зарыться в подушку и разрыдаться.

К тому же облегчение, накатившее на нее при виде целого Тони, теперь отражалось золотистыми искрами перед глазами и новой волной головокружения. Как-то слишком резко захотелось есть, и остывшая пицца уже не казалась ни капельки аппетитной.

— Никуда не выходи, оставайся там, — Тони снова на кого-то оглянулся, и изображение зарябило, — я пришлю к тебе кого-нибудь.

Голограмма погасла, и комната погрузилась в темноту. Викки протяжно вздохнула, откидывая голову на спинку дивана, и закрыла глаза. Чернота под веками перекатывалась и была как будто живая, мерцала багровыми пятнами и растекалась, смешиваясь с шелестящими в голове мыслями. Телевизор, про который она успела забыть, показывал стоящего в башни журналиста, рассуждающего о Мстителях и о том, что «похоже, никого нет дома, а это значит, что преступники боятся попасться на глаза правосудию».

Никто не пришел ни к вечеру, когда совсем стемнело, и Викки выбралась из своего логова, ни к утру, когда она, прищурившись, смотрела на поднимающееся из-за горизонта солнце. Спать совсем не хотелось, вместо еды отлично сгодились многочисленные запасы алкоголя Тони, так что Викки, прихватив бутылку, а затем еще и еще, слонялась по башне, перетекая из одного помещения в другое. В большой гостиной на полу повсюду были осколки стекла, от проходившей там совсем недавно вечеринки не оставалось и следа, и Викки выскочила оттуда так же быстро, как и пришла. В мастерской было тихо, горели тусклые запасные лампы и чернели многочисленные голографические и обычные мониторы. Здесь тоже было стекло, Викки несколько раз обошла то место кругом, пригляделась к полустертым пятнам крови на полу. Ни в мастерской, ни в ремонтном отсеке не осталось ни одного робота-легионера, лишь бесполезный теперь конвейер чернел пустотой и безнадегой. В хранилище костюмов Викки не пошла, юркнула в лабораторию и там уселась на стул, забросив ноги не второй, задрала голову к высокому потолку и посетовала, что даже с Джарвисом поболтать не может. Тони сказал, Альтрон уничтожил его как первую линию обороны, и оттого в горле у нее снова заплескалась жалость.

Вскоре после рассвета Викки начало клонить в сон, и она разлеглась на диване в маленькой гостиной рядом с их с Тони апартаментами. Провалиться в сон не получилось, слишком много мыслей роилось в ее голове, так что Викки не меньше четверти часа глядела в потолок. Голова больше не кружилась, и в какой-то момент, то ли заснув, то ли и правда взглянув, Викки увидела яркую картину дома на ферме, двухэтажного с покатой крышей, во дворе которого Тони и Стив, переговариваясь, рубили дрова. Кучка первого была совсем маленькой по сравнению со вторым, и Викки хихикнула, приходя в себя. Больше посмотреть не получалось, сколько бы она ни пыталась, но и этого хватило, чтобы в груди разлилось, плескаясь и перетекая, покалывающее в висках тепло. Викки даже, сперва порывшись во всех холодильниках, приготовила жаркое по-деревенски и сразу же все съела, усевшись теперь на кухне и мечтательно подперев рукой щеку.

Ближе к вечеру вернулись довольные чем-то Тони и Брюс, и Викки сразу же вытребовала подробный рассказ о том, что же все-таки случилось. Не то чтобы она сама не поняла, скорее ей было интересно, где они были все это время, и подтверждение того, что у Бартона есть ферма в комплекте с женой и детьми, привело ее в самый настоящий восторг. Это значило, что Викки вовсе не приснилось, и способности ее понемногу восстанавливались! Охваченная эйфорией, она пригляделась, и действительно увидела, не так четко, как это обычно бывает, встревоженного Стива и пытающихся остановить сошедший с путей поезд близнецов. Прыгать было еще немного боязно, но Викки все равно, радостно расхохотавшись и перекатившись с пятки на носок, сощурилась и исчезла, набрасываясь на Тони со спины.

Радость ее несколько разбавил явившийся с огромным контейнером Бартон, отвесивший парочку язвительных комментариев. Викки не осталась в долгу, и они разошлись, удовлетворенные друг другом, каждый в свою сторону. Перед этим Бартон, правда, спросил, видит ли Викки пропавшую во время захвата контейнера Наташу, и та растерянно качнула головой:

— Я не могу сказать, где это, но она определенно жива и даже почти в порядке.

В контейнере оказалось тело, которое Альтрон создавал для себя, и Тони, оторвавший от Викки долгий задумчивый взгляд, одернул начавшего рассуждать, как его уничтожить, Брюса. Последний встрепенулся, разразился непониманием, таким открытым и чистым, что Викки непроизвольно хихикнула. Во лбу тела сиял, пока тускло и неясно, желтый камень бесконечности, приковывал взгляд, но терялся в чертах совсем человеческого лица. Кожа его была окрашена красным, будто омыта кровью, и ощущение он вселял совершенно нечеловеческое. Альтрон, пусть и был сделан целиком из металла, гораздо больше походил на испуганного ребенка, впервые попавшего в полный насилия интернет, чем это созданное по человеческому образу и подобию творение, тихое, словно гладь озера, и угрожающе спокойное.

— Ему нужен лишь каркас личности, базовые настройки этики и морали, — говорил Тони, пытаясь убедить хмурящегося Брюса в своей правоте, — загрузим в него Джарвиса…

— Ты сказал, Джарвис умер, — заметила Викки, и улыбка его стала торжествующей.

Тони выбросил между ними голограмму, в которой Викки не поняла совсем ничего, кроме того, что это было похоже на трепещущее сердце.

— Добрый вечер, мисс Виктория, — проворковал отовсюду голос Джарвиса, — доктор Беннер.

Странная необоснованная радость взбурлила в груди, и Викки стукнула Тони в плечо, в ответ поймав его самодовольный смешок. Брюс с сомнением нахмурился, глядя на них по очереди, и в конце концов вздохнул, заметив, что Викки, кажется, вовсе не против.

— Я и против Альтрона бы не была, — пожала плечами Викки, — если бы он не пальнул в меня до того, как я успела растолковать ему свое мнение.

Живот словно в ответ на ее собственные слова потянуло, перед глазами мазнуло алым. Брюс, оставшийся в меньшинстве, бросил, что они сумасшедшие, вскинул руки, но согласился, что терять им все равно нечего.

По мере загрузки цифровой личности камень в его лбу наливался светом, лицо расслаблялось, и начинали шевелиться под веками глазные яблоки. Викки даже показалось, что в какой-то момент он видел сон, а потом проснулся, потому что камень совсем погас, стал как будто невидимым, напрочь сливаясь с красной кожей. Она не отрывала от него пристального взгляда, смотрела так, будто могла просверлить дыру в самой сути, и все ей казалось до одури правильным, словно так всегда и должно было быть. Викки обещала помочь Таносу найти камни, но теперь считала, что было бы хорошо, останься андроид его извечным хранителем.

— Я думала, ты пообещал мне армию роботов в шутку, — Викки хохотнула, когда Тони положил руку ей на плечо.

Виска ее коснулось горячее дыхание, и странное предчувствие, липкое и рваное, мазнуло по щекам. Неровная усмешка окрасила губы, и Викки коснулась ладонью контейнера, будто пыталась угадать, что же у этого странного создания в голове.

— Я для тебя шутка? — выдохнул Тони ей в ухо, и Викки громко, почти надрывно расхохоталась.

Пристальный взгляд врезался в затылок, и Викки подмигнула нахмурившемуся Брюсу. Работа у них шла стремительно, хоть сама она не понимала ни словечка, кроме чего-то вроде «несовместимо», «загрузка продолжается» и «программа». Приглушенный свет в лаборатории навивал сонливость, разноцветные искры мониторов сбивали с толку, и Викки казалось, будто она тоже спит, лежит в таком же контейнере и видит сон, прекрасный, но обрывающийся в самый предательски великолепный момент. Журналисты, о которых она уже успела забыть, по большей части разошлись, не найдя возле башни ни Мстителей, ни чего-либо еще интересного, вертолеты больше не кружили, заглядывая раззявленными камерами в окна. Совсем невовремя они сдались, думала Викки, потому что нечто потрясающее должно было вот-вот произойти.

Да, как раз тогда, когда алое и серое пятна вновь обрели четкость и ясность высоких и натянутых человеческих фигур. Викки встретилась с Вандой взглядом, качнула головой, и та некрасиво ухмыльнулась, демонстрируя искрящийся на ее ладони алый сгусток.

— Немедленно прекратите! — разбился эхом по стенам четкий приказ Капитана, и Брюс втянул голову в плечи и вскинул руки, а Тони закатил глаза.

В следующее мгновение началась форменная неразбериха. Все закричали на всех, обвиняя во всех смертных грехах разом, полыхнуло алым, и Брюс разгневанно зарычал, обещая Ванде, что даже зеленым не станет. Стив размахнулся щитом, Тони взмахнул рукой, призывая костюм, и вдруг просвистело перед глазами нечто серебристо-серое, и отовсюду посыпались искры. Пьетро, разогнавшись, принялся выдергивать провода один за другим, а Викки, как всегда верно подгадавшая момент, поставила ему подножку. Раздался звон битого стекла, бегун рухнул вниз, и заискрило снова, на этот раз из-за того, что Стив все-таки бросил щит, отскочивший от компьютеров как резиновый мячик от стены.

Суматоху завершил взявшийся из ниоткуда Тор, взмахнувший молотом, из которого во все стороны разошлись самые настоящие молнии. Камень во лбу андроида полыхнул ярко-желтым, свет погас окончательно, и все вдруг стихло. Не успела Викки сделать короткий вдох, горячая волна едва не снесла ее с ног, затрепетали перед глазами золотистые искры, и повисло глухое звенящее в голове напряжение, будто воздух накалялся перед грозой. Андроид с человеческим лицом и алой, словно покрытой свежей кровью кожей замер выточенной из мрамора статуей, и в следующее мгновение фигура его смазалась и исчезла. Загудел от удара молот, снова что-то разбилось, и теперь стало тихо окончательно, словно разом схлынуло обрушившимся дождем напряжение. Викки покачнулась, только теперь замечая закрывающего ее собой Тони, рвано выдохнула и устремила взгляд на новорожденного спасителя человечества. Еще одного, со смешком пронеслось в голове, только в этот раз определенно не сломанного.

Он не был похож на человека, несмотря на кажущееся человеческим тело, производил впечатление скорее холодного безразличного создателя, с любопытством разглядывающего собственное творение. Он мог уничтожить Землю щелчком пальцев, но отчего-то медлил, глядел, будто завороженный, на расцвеченный огнями ночной город. Тишина от его присутствия расползалась от носа до кончиков пальцев ног, все тело цепенело в предвкушении, и Викки казалось, будто ее сердце сейчас, устав стучать, остановится.

Наконец он развернулся, оглядел их всех задумчивым изучающим взглядом, как студент смотрит на подготовленных для препарирования лягушек, и было в его глазах нечто настолько восхитительное, будто божественное создание снизошло в жалкий человеческий мир.

Новорожденный андроид с камнем бесконечности во лбу назвался Виженом после короткой заминки, заверил, что уничтожать Землю и людей не собирается, но Альтрона ценит как уникальное создание. Рассказав, где прячется его неудачливый создатель, Вижен пояснил, что не желает смертей, и потому отправится с ними, чтобы предотвратить кровопролитие. Все произошло как-то слишком сумбурно и быстро, мысли спутались, и Викки только и успела что показать средний палец снова попытавшемуся оставить ее дома Стиву. Клинт хохотнул, добавил, кивая на Тони, будто вместе они производят куда меньше беспорядков, и скрылся, объявив, что пошел собираться. Решено было отправляться уже через пару минут, так что Викки исчезла тоже, спешно переодеваясь в наряд поудобнее.

Алое замелькало перед глазами красивыми вспышками, серебристо-серый смазался, и Викки склонила голову набок, складывая на груди руки. В образовавшейся суматохе Пьетро и Ванда как-то затерялись, слились с общим фоновым шумом, будто были здесь всегда, а Викки отчего-то казалось, будто у нее перед глазами снова разрываются бомбы. Густая ночь окутала город, мерцающие огоньки переплелись с редкими, совсем невидимыми на небе звездами, и было тихо так, словно вот-вот что-то случится. Викки не любила подобное чувство, вспоминала, как они с папой и Питером смотрели на россыпь перемигивающихся между собой пятнышек, прежде чем с рассветом им снова приходилось бежать.

— Твои мысли как у него, — голос Ванды, чуть более хриплый, чем ее собственный, резанул по ушам, — они чудовищны.

Вспышки слились в бескрайнее выжженное полотно, затрепетали, разлетаясь белесыми отсветами лампы. Викки качнула головой, соглашаясь, и Ванда поджала губы. На лице ее маской застыли следы застарелой ярости, брови хмурились, а глаза казались такими же темными, как затягивающая пустота.

— Вот и не лезь в мою голову, — каркнула Викки, отмахиваясь.

Они встретились взглядами, и оттого мурашки густой волной разбежались по телу. Пьетро переводил непонимающий взгляд с одной на другую, но влезть не пытался, стоял, привалившись к стене, и наверняка тоже о чем-то напряженно думал. Видеть собственное лицо не в зеркале было странно, и отчего-то Ванда, озлобленная на весь мир, как только вошедший в период переходного возраста подросток, вызывала стойкое раздражение. Викки не нравились ее нахмуренные брови и поджатые губы, сведенные судорогой пальцы и резкость слов, ударяющихся скрежетом о кирпичную стену. Викки не нравилось видеть саму себя, такую же, от которой она так отчаянно бежала все это время, потому что убежать ей на самом деле не удалось.

— Почему… — Ванда осеклась, и Викки показалось, будто она тоже может видеть ее насквозь.

— Когда все, что ты можешь — бежать, не оглядываясь, — собственный голос показался ей гулкими предсмертными хрипами, — чтобы не сойти с ума, быстро начинаешь воспринимать смерть оставленных позади спасением. Потом сложно избавиться от этой привычки.

Будто удовлетворившись этими ее словами, Ванда зло хмыкнула, вздернула подбородок и вышла, скрываясь в темноте коридора. Викки же проглотила рваный вздох, моргнула, прогоняя вставшую перед глазами мутную пелену, и перевела взгляд на оставшегося зачем-то Пьетро. Говорить с ним на самом деле не хотелось, особенно сейчас, и Викки упрямо молчала, пожирая взглядом знакомую-незнакомую фигуру. Они отличались в деталях: приподнятых уголках губ и тонких морщинках у глаз; стройности движений и сквозящей насквозь нахальной уверенности. Пьетро был еще слишком молод, получил скорость в награду или наказание, как легший на плечи тяжелый груз, не позволяющий посмотреть вверх. Питер, родившийся таким, сам был ветром, звучным и неуловимым, путающимся в волосах и подхватывающим на руки. Они смотрели по-разному, будто отец и сын, перепутавшие поколения, а Викки никак не могла решить, какой из них ей нравился больше.

— Небольшое наставление, — она качнула головой, связывая волосы завалявшейся в кармане резинкой, — не пытайся замедлить себя, потому что боишься.

В отдалении прозвучал голос просящего всех поторопиться Капитана, и Викки, фыркнув на яркое непонимание на лице Пьетро, исчезла, оказываясь в самолете, и, как самая настоящая приличная девочка, надлежаще пристегнулась. Пьетро объявился две долгих секунды спустя, навис над ней и упер руки в бока, вопрошающе вскинув брови:

— Что это значит?

Никто, кажется, вовсе не обратил на них внимания, и потому Викки нравоучительно качнула вытянутым вперед указательным пальцем.

— Ты стараешься замедлиться, чтобы казаться нормальным, а потом стараешься ускориться, тем самым подсознательно ограничиваешь себя, прикладывая двойное усилие вместо того, чтобы просто расслабиться. Не веришь, что можешь с этим справиться.

Серебристая вспышка мелькнула перед глазами, Пьетро исчез и появился снова, плюхнулся рядом и зачесал ладонями волосы. Поднимающийся Клинт смерил их скептическим взглядом, вздрогнул, бросив «а, это ты», и уселся на свое место. Появившаяся следом за ним Ванда закатила глаза, и Викки нарочито широко улыбнулась, похлопывая на место рядом с собой. Оборвавшийся, так и не начавшись, разговор сменился тревожными переглядываниями и гробовым молчанием, если не считать раздающего редкие персональные указания Стива. Так что Викки еще на подлете исчезла, проигнорировав ударившее в пустоту возмущение.

Ночь разверзлась над этим городом темной пеленой облаков, желтым светом уличных фонарей, путающихся в брусчатке под ногами. На востоке едва заметно светлело, тонкая голубоватая полоска скрывалась за деревьями и высокими домами; влажный воздух лип к коже и путался в волосах. Было тихо так, что звенело в ушах, шелестели на легком ветру деревья и стрекотали где-то в кустах сверчки, и все, кажется, безоговорочно единовременно спали, поддаваясь тишине и спокойствию. Несколько ярко горящих в домах окон казались слепящими солнечными пятнами, будто вырезанными из разноцветной бумаги, и вскоре за ними стали зажигаться, повторяя, и другие такие же. Небо медленно светлело, и облака из черных становились сероватыми, голубыми и наконец белоснежными, как рассыпанная по воздуху сахарная вата. Викки стояла, задрав голову и спрятав руки в карманах, не в силах сдвинуться с места, пока нечто в ее голове не щелкнуло.

Жар затхлого воздуха обдал легкие, от нахлынувшей неестественной рыжеватой темноты зарябило перед глазами, и Викки сощурилась, упираясь взглядом в мерцающие искры. Огромная кузница была полна роботов, остывал огромный котел, а на ней снова скрестились пронизывающие неживые алые взгляды. Викки поморщилась, выискивая среди них единственный наполненный человеческими эмоциями, и приветливо помахала рукой. У него было новое тело, огромное и блестящее в желтом свете, такое же безумное, как и он сам, и такое же великолепное.

— Ничего же, что я в гости заскочила? — Викки качнула головой, качнулась с пятки на носок.

Альтрон, весь сделанный из блестящего серого металла, склонил голову набок, нарочито небрежно махнул рукой, и роботы исчезли, скрываясь в разветвляющихся подземных ходах. Ему вовсе не нужно было подавать никаких знаков, и это пижонство тоже было в нем определенно от Тони.

— Признаться, я несколько удивлен, — он в несколько шагов оказался совсем рядом, навис над Викки, — думал, убил тебя. Рад, что это не так.

Смешок вырвался из горла, Викки скривилась и театрально поклонилась, скрывая лицо. Сейчас перед ней стояла машина-убийца с собственным извращенным разумом, и она отчего-то лелеяла надежду, что хоть этим-то он похож на нее.

— О, я польщена. И все-таки, что ты собираешься делать дальше? — Викки крутанулась на пятках, оглядывая подземелье. — Я уже говорила это одному парню, но люди страсть как не любят, когда их убивают.

Вокруг них не было ничего, кроме камня и металла, прятаться было некуда, потому что Альтрон следил за каждым ее движением, но Викки скрываться не собиралась. Она маячила у него перед носом яркой красной мишенью, раздражающей тряпкой для быка, и он отчего-то смотрел на нее с интересом, как ребенок наблюдает за севшим на него большим майским жуком. Викки не было страшно, в груди полыхало безразличным холодом, несмотря на исходящую отовсюду молчаливую угрозу и едва затянувшуюся рану в солнечном сплетении. Нахальная усмешка расцвечивала ее лицо, пока алые глаза будто выжигали насквозь, проделывая во лбу две опаленные дыры.

— Как нелепо, — Альтрон повел плечами, протяжно, совершенно по-человечески вздохнул, — тянешь время, пытаясь спасти назойливых паразитов.

— Люди бы с тобой поспорили. Вот только, какая жалость, — Викки прыснула в кулак, очутилась за его спиной, — меня убить ты больше не можешь.

Темноту подземелья расцвечивал единственный алый взгляд, рванувшийся, наполнившийся гулким презрением. Он сделал себя совершенным, почти неуязвимым, вот только в этой идеальной конструкции не осталось места ничему лишнему. В груди его билось подобное атомному реактору сердце, способное пробудить из мертвых половину мира, но способности убивать собственными руками Альтрон лишил себя сам. Стоило ему замахнуться, и Викки нарочито громко взвизгнула и исчезла, оказываясь посреди спешащей прочь из города толпы.

Окружающая паника на мгновение захлестнула, толпа потащила вперед, и Викки, выругавшись сквозь зубы, прыгнула в место поспокойнее. С крыши одной из высоток открывался прекрасный вид на рассветный город, наполненный тусклым, скрытым цветными облаками солнечным светом. Сумерки истлевали в пальцах с каждым мгновением, гул и шум толпы казались эхом морского прибоя, и было еще кое-что неприятное и неправильное, поднимающееся из-под земли армией никогда не бывших живыми трупов. Тугой гул, скрежет камней и шелест смешивались с чем-то еще, и Викки щурилась, разглядывая с высоты наполненные букашками улицы. Альтрон назвал их паразитам и был определенно прав, вот только, как Викки уже говорила, несколько несвоевременен. Люди уничтожали Землю и друг друга, противились эволюции, шагая куда угодно, только не вперед, но на то они были и люди. Несовершенные создания, старающиеся выжить любой ценой.

Викки видела людей насквозь, однако так и не научилась понимать их суть. Снующие туда-сюда человечки с самого детства казались ей странными, зацикленными на мелочах, тратящими жизнь впустую. Они могли, думала Викки, научиться летать, выучить все на свете и делать все, что только захочется, но отчего-то ограничивались нелюбимой работой и надоевшим домом, повторяли одно и то же изо дня в день, пока их жизнь, бесполезная и бессмысленная, не кончалась. Люди строили какую-то ерунду вместо того, чтобы покорять космос, воевали вместо исследования медицины и сидели целыми днями в интернете, не притрагиваясь к хранящимся там тайнам. Викки не понимала, пока люди не пошли войной против мутантов, а после возненавидела всех.

— Под городом какой-то внушительный механизм, — хмыкнула Викки, натянув передатчик, — сам Альтрон не имеет встроенного оружия из-за слишком сложной оболочки, но у него есть целая армия роботов попроще.

Гул переговоров волной ворвался в уши, и Викки поморщилась, пристальнее вглядываясь в перетекающую внизу толпу. Стремительно рассвело, рассеялась белесая дымка, и голубоватый превратился в красновато-желтый, окрашивая серый город яркими красками.

— Только не говори, что пыталась его заболтать, — хохотнул в ответ Клинт, и Викки почти услышала, как он закатывает глаза.

Она хотела уже было что-нибудь ответить, но Стив прервал ее резкой командой:

— Без самодеятельности. Виктория, твоя задача помочь эвакуировать гражданских, сейчас это наиболее важно.

Люди толпами покидали дома, садились в машины и ехали прочь, шли пешком, переговаривались друг с другом и были слишком медленными, будто бредущие по проложенной тропке букашки. С высоты все они казались разноцветными пятнами, будто рассыпанный на полу бисер, и были такими же пустыми и неважными, но отчего-то красивыми и будто бы ценными.

— Что за механизм? — ворвался в эфир голос Тони.

Он пролетал где-то сверху, почти невидимый в низких утренних облаках, как яркая солнечная вспышка. Рванувший порыв ветра выбил из груди воздух, и Викки покачнулась, нависая над пропастью.

— Понятия не имею, — хохотнула она, спрыгивая с крыши, — сам у него спроси.

Ветер засвистел в ушах, выбивая ненужные мысли, перед глазами встала липкая белесая пелена. Викки проглотила рвущийся наружу смех, сцепила пальцы в замок на груди, будто пытаясь унять застучавшее яростно сердце. Земля стремительно приближалась, ветер вышибал из глаз слезы, и все вокруг смазывалось в серую неповоротливую кашу. Одно мгновение, казалось, длилось уже целое тысячелетие, а Викки все летела и летела, зависнув на одном месте, и никак не могла упасть.

Тело внезапно рванулось, падение сменило направление, и кто-то заорал ей в ухо так быстро и громко, что невозможно разобрать слов. Сердце подскочило и упало в пятки, от резкой остановки закружилась голова, и Викки сощурилась, пытаясь оглядеть себя со всех сторон одновременно.

— Совсем чокнулась?!

Пьетро держал ее на руках, смотрел как на сумасшедшую и тяжело дышал, будто несколько раз успел оббежать вокруг земного шара и вернуться назад.

— Так сильно заметно? — по-идиотски хихикнула Викки, когда стучащее в ушах сердце перестало заглушать все вокруг.

Держащие ее руки разжались, и Викки упала бы, если бы не исчезла и появилась снова повыше, так, чтобы успеть перевернуться и приземлиться на ноги. Пьетро закатил глаза и хотел уже было что-то сказать, когда земля перед ними разверзлась, и оттуда полезли, принимаясь беспорядочно палить во все стороны, роботы. Только восстановившееся дыхание снова застряло в горле, перед глазами мелькнуло багрянцем, и ветер подхватил ее и закружил, отпуская в безопасном месте. Впрочем, успело промелькнуть в голове Викки, едва ли здесь хоть где-нибудь было безопасно.

— Э-эй, не впадай в ступор! — ладонь мелькнула у нее перед газами, и Викки моргнула, выходя из лавиной накатившего оцепенения. — Слушай, Ванда рассказала мне о твоем мире и том, что там у вас творится…

Ему пришлось прерваться, отвлекшись на возникшего из-за угла робота. Алые глаза на мгновение остановились на ней, и Викки вздрогнула, глотая вязкую слюну. Роботы были повсюду, заполонили весь город так, что не скрыться ни под землей, ни в воздухе, и единственной их целью было убить как можно больше. Земля дрожала от охвативших ее крови и криков, а сердце бешено колотилось, гулко и надрывно, будто рвалось оставить позади самое себя.

— Так о чем это я? — Пьетро снова помахал перед ней рукой, упер ладони в бока. — Не умею красиво говорить, но вообще-то я болтун, каких поискать, особенно когда надо бы заткнуться…

Он снова отвлекся, вытаскивая из-под обстрела мужчину, и вернулся мгновение спустя как ни в чем не бывало. Искорка зажглась в горле, и Викки хихикнула, смаргивая пелену перед глазами:

— Да, я знаю.

Она тоже отвлеклась, подхватила камень и набросилась на очередного робота сзади, разбивая ему голову. Вернувшись обратно, спрятала ладони за спиной и вопросительно склонила голову набок. Тряхнуло сильнее, и только теперь до Викки дошло, что земля дрожит вовсе не метафорически. Большая часть города, откалываясь огромной глыбой, медленно поднималась в воздух вместе с домами и оставшимися жителями, подталкиваемая огромным двигателем, который Викки и обозвала внушительным механизмом. Лопнул, заскрежетав, мост, вниз полетели машины, обвалились близкие к краю дома. И вместе с тем бессмертные неживые роботы все нападали на всех подряд, кажется, лишая оставшихся последней надежды.

Викки и Пьетро переглянулись, и в глазах их отпечатался совершенно одинаковый страх. Больше никаких слов нужно не было, да и быть не могло, потому что мир рушился в прямом смысле этого слова, и множество людей оставалось позади. Картина, так похожая на ту, что Викки не видела уже целую вечность назад, перевернулась перед глазами, поменяв местами лишь людей и мутантов, но осталась все таким же кошмаром из снова маленькой девочки. Кошмаром, в котором давно не оставалось места живым.

— Защищайте гражданских! — раздался в наушнике резкий выводящий из оцепенения голос Стива. — Мы еще не проиграли, встречались с напастями и похуже! Старк, твоя задача — придумать, как посадить город. Остальные — спасайте людей, громите роботов. Приказ ясен?

Эфир заполнился вскриками согласия и саркастичными замечаниями, и Викки тоже ответила, что всегда мечтала выбивать железных болванчиков как в боулинге. Пьетро пробурчал, что «будет еще ваши приказы исполнять», и Викки стукнула его в живот, сделала глубокий вдох и сощурилась. У этих ребят наверняка тоже была технология обнаружения оставляемого ею следа, вот только пока никто из них не стрелял на опережение. Роботы начинали палить только после того, как Викки исчезала и появлялась, то ли давая ей фору, то ли не справляясь с нахлынувшими со всех сторон импульсами, и это позволяло ей хорошенько повеселиться. Жаль только, что оружия у нее не было никакого, кроме валяющихся тут и там обломков зданий и арматуры и застившей взор красноватой дымки, похожей на растекшуюся в ручье кровь.

Город поднимался выше с каждым мгновением, так что делались все ниже облака. Викки исчезала и появлялась, швыряла камни и сворачивала металлически шеи, пока перед глазами не начало плыть и не сбилось дыхание. Повсюду сверкали искры и летали обломки, кричали, спасаясь, люди, а роботов будто бы становилось лишь больше. Викки не смотрела на остальных, чувствовала странный горящий огнем в груди азарт, и била и била, пока пальцы не начали трястись от тяжести камня, а колени — подкашиваться под собственным весом. Она исчезала и появлялась, словно была везде одновременно, слишком быстро и часто для едва восстановившегося организма, пропускала мимо ушей все, кроме шума собственной крови и венах, и в какой-то момент исчезнуть попросту не получилось. Широко распахнув глаза, Викки застыла посреди улицы, надрывно хохотнула и растерла капнувшую из носа кровь пальцами. Это не была ее война, не был ее мир, а умирающие вокруг люди были всего лишь людьми, а не мутантами, но Викки отчего-то все равно казалось, будто так в этой отчаянно бойне она сможет спасти хотя бы себя.

Каждый раз, исчезая, она распадалась на атомы и восстанавливалась в другом месте, а теперь, проделав это множество раз, ее тело, кажется, неспособно было собраться воедино в первозданном виде. Что-то терялось, что-то прибавлялось, и в какой-то момент она определенно была уже не Викки, Викторией Санрайз Леншерр, а кем-то другим, собранной из частиц этого мира копией с застрявшими в голове воспоминаниями, неспособной отличить вчера от сегодня.

— Ты там как? — искаженный металлом голос мелькнул совсем рядом, и Викки задрала голову, всматриваясь в красно-золотую точку на небе.

— Покатай меня, большая черепаха, — вздохнула она, впервые задумавшись, что было бы неплохо иметь собственный костюм как раз для такого случая.

Наушник она давно потеряла, так что Тони не слышал ее, как не слышал никто из команды, кроме разве что телепатки-Ванды, а сама Викки смотрела вокруг, видела их всех разом и вместе взятых, и в горле у нее все больше вставал густой выплескивающийся слезами ком. Викки хотела, отчаянно желала спасти вовсе не этих людей, до них ей не было никакого дела, а мир, как перевернутый вверх ногами булыжник, все поднимался, чтобы вскоре грандиозно упасть.

Огромная платформа Щ.И.Т.а приближалась к взлетающему все выше городу будто продолжением обрушившегося моста, выросшим из ниоткуда спасением, слишком эфемерным и хрупким, чтобы так просто поверить. Викки стояла, вглядываясь в остающееся на месте небо, такое же голубое и непроницаемое, как и обычно, пыталась успокоить сбившееся дыхание и все отчетливее ощущала скопившийся во рту металлический привкус. Ей всего лишь нужно было передохнуть, перевести дух и рассортировать мелькающие в голове мысли, но суета вокруг продолжалась. Люди все еще кричали, теперь уже облегченно, кровь смешивалась с пылью под ногами, и мелькали перед глазами багровые вспышки. Роботов не становилось меньше, они собирались группами, окружали и убивали, стоило только зазеваться, и алые глаза их глядели безразлично, совершенно бессмысленно.

Качнув головой, Викки исчезла, ощутив подступающую к горлу тошноту, проглотила горький комок и подобрала выброшенный, выпавший из ослабевших рук пистолет. Тут и там лежали покрытые кровью и грязью тела, мелькали перед глазами багрово-золотые вспышки, а Викки кусала губы, смахивая вставшее перед глазами видение. Роботы эти вовсе не были огромными Стражами, сметающими все на своем пути, не оставляли после себя выжженную пустошь и груды трупов. Они были всего лишь обычными роботами размером не больше человеческого и прекрасно ломались, если оторвать им голову. Этого было достаточно, пока люди неслись к своему спасению, благодарили господа и защитивших их супергероев, понятия не имея, что все еще может исчезнуть, рассыпавшись хрустящим под ногами песком.

— Я знаю, как безопасно посадить город! — надрывно лязгнул голос Тони, когда почти все оставшиеся люди скрылись в поданных с платформы челноках. — Все в церковь!

Викки моргнула, исчезая и появляясь, пошатнулась, опираясь о полуразвалившуюся стену. Горячая капля скатилась по губам, и Викки облизнулась, морщась от неприятного вкуса крови во рту. Оказавшийся рядом Тор поддержал ее под руку, усадил на камень и потрепал по волосам. Когда-то он говорил, что дети не должны воевать, имея в виду именно Викки, и тогда она, помнится, страшно обиделась. Остановку нагнетал камень бесконечности в скипетре его брата, который теперь сиял едва уловимым желтоватым светом во лбу самого совершенно из существ на Земле. Вижен смотрел на Викки испытующе, почти так же безразлично, как роботы Альтрона, вот только во взгляде его было куда больше отвратительного милосердия, помешанного на жалости. Андроид жалел людей, наверняка считая их глупыми, но забавными, и Викки тоже думала так, пока люди не отняли у нее все, что только возможно.

Ощущение чужого присутствия в голове рассеялось, стоило подсунуть ей матерную считалочку, которой Викки в детстве научилась у Питера, и Ванда хмыкнула и отвернулась. Пьетро, глянув на них по очереди, безразлично пожал плечами, и внимание всех прибывших переключилось на принявшего объяснять свой план Тони. Торчащая посреди церкви, как верхушка айсберга, часть внушительного механизма была спусковым крючком, способным обрушить взлетевший город обратно на землю, и тогда человечеству неизбежно пришел бы конец. Тони придумал, как вернуть город на место, вот только проблема заключалась в том, что все население теперь было эвакуировано, так что Альтрон наверняка сосредоточит все силы на исполнении плана. То есть, подводя итог, нужно было защитить спусковой механизм от Альтрона и его роботов, пока Тони, как самый технологически просвещенный, сажает город на место так, чтобы больше никто не пострадал.

— Я одного только не понимаю, — буркнула Викки, разглядывая покрытый пятнами крови пистолет, — почему он просто не оставил кого-нибудь присматривать за этой штукой, раз она так важна?

— Альтрон не мыслит логически, — меланхолично пояснил Вижен, — он одновременно хочет избавить землян от угрозы в лице Мстителей, уничтожить мир и спасти его.

Вот только спасти и уничтожить, подумала Викки, для него значит одно и то же. Альтрона создавали как защиту для человечества, и, убив всех людей, он идеально выполнит свою миссию.

— Ты находишь ему оправдание или правда так думаешь? — Ванда ядовито цокнула, и Викки, почесав точку между бровей, отмахнулась от нее:

— А ты пытаешься оправдать меня, потому что мы выглядим одинаково, или есть другие причины?

Так и не начавшуюся перепалку оборвал приказавший сосредоточиться Стив, и Викки протяжно застонала, поднимаясь. Патроны в пистолете давно кончились, так что оставалось лишь размахивать им или швырять на манер бумеранга, но пальцы отчего-то упрямо не разжимались. Викки смотрела на смешанную с грязью кровь, засохшими струпьями прилившую к ее рукам, и ей отчего-то казалось, будто сбежать она уже никогда не сможет. Двери захлопнулись, отрезая пути отступления, впереди были роботы со светящимися алым глазами, и можно было только падать, воображая, будто летишь.

Они навалились без предупреждения, вылезали из-под земли и врывались в дыры в стенах, и Викки, на мгновение зажмурившись, выбросила бесполезный пистолет, бросила, что «черт возьми, тоже хочет костюм», и Тони со смешком ответил, что желание дамы для него закон. От стремительного перемещения снова зарябило в глазах, посыпались багровые искры, смешивающиеся со скрежетом металла. Они все, словно самые настоящие мстители, рубили роботов плечом к плечу, забыв о правых и виноватых, до запекшейся крови на пальцах и сбитого напрочь дыхания. До последнего чужого вздоха, пока не останется никого, кто сможет им противостоять.

В стороне ярко сверкнуло, и Викки поморщилась, отталкивая проткнутого насквозь арматурой робота. Ладони саднило, глаза слезились от пыли, но она не обращала на это внимания, пока тело слушалось, снова и снова исчезая и появляясь в другом месте. Это была ее личная месть, не там и не тем, металл скрежетал под ботинками, но мир вокруг все еще был полон людьми, а единственное его спасение тлело теперь, как потухающий алый взор и отвратительно голубое небо. Альтрон оказался придавлен к земле исходящими от Тора, Тони и Вижена яркими вспышками, оболочка его крошилась, а механизмы скрипели и плавились. Оставшиеся роботы бросились врассыпную, Халк запустил за ними следом их сломанного вожака, и вдруг стало совсем тихо, словно кто-то выключил звук в телевизоре. Далеко впереди пролетали густые белые облака, безразличное голубое небо глядело сверху, а они все неслись вверх вылетевшим из детской ручки воздушным шариком. Все закончилось одним махом, мир снова перевернулся на ноги, встал во весь свой огромный рост и согнулся, нависая и закрывая головой солнце. Викки отпустила дыхание, перевязала растрепавшиеся волосы найденной в кармане запасной резинкой и наступила на железную голову. Ее месть все еще не свершилась, нечто ждало и бурлило в груди, но только теперь, думала Викки, хотя бы на минутку она позволит себе защищать не себя, а кого-то еще.

Сбегающих роботов принялся отстреливать прибывший со Щ.И.Т.ом Роудс, Вижен, выразив свое искреннее сожаление, добил Альтрона, и Стив приказал всем уходить. Впрочем, подумала Викки, кто-то должен был остаться, пока роботы совсем не сгинут, и Ванда, коротко глянув на нее и закатив глаза, вызвалась первой. Колени подкашивались, а перед глазами стояла плотная пелена цвета вымазанной в засохшей крови ваты, так что Викки уселась там же, где и стояла, заявив, что ей нужно перевести дух и она все равно может исчезнуть в любое время. Вопросов больше не возникло, Тони, пообещав им мягкую посадку, отправился перенастраивать тянущий их вверх механизм, а Пьетро, пожав плечами, принялся резво подгонять остальных.

Они сидели в тишине совсем недолго, пока землю едва заметно не тряхнуло, и взлет не сменился неспешным падением. Роботов, кажется, больше не оставалось, никто не нарушал их размеренное спокойствие, город медленно плыл вниз, и Викки казалось, будто она летит. Присевшая рядом с ней Ванда молчала тоже, смотрела куда-то вдаль поверх разрушенных домов и перекатывала в ладонях алые искры. Она видела в ее голове все, не задавала ни единого вопроса, и Викки ощущала исходящее от нее едва заметное тепло.

— Небо, — Викки откинулась назад, разглядывая нависающую над ними голубизну сквозь дыру в крыше, — такое красивое.

От тишины звенело в ушах, перед глазами плыло, но было удивительно тепло и спокойно. Словно Викки снова видела сон из детства, где мама называла ее лучиком, папа трепал по волосам, а неугомонный Питер все болтал и болтал, рассказывая всякую ерунду.

— Красивое, — согласилась Ванда.

И она тоже наверняка видела что-то другое вместо разрушенного пустого города, летящего в небесах.

* * *

Коротко стриженная трава приминалась под ногами, так что казалось, будто позади остаются следы. Светлое небо затянуло облаками, такими густыми и пушистыми, как выпавшая из подушки синтепоновая набивка, но солнце все равно ярко светило, так что приходилось щуриться и прятать глаза за темными стеклами солнцезащитных очков. Тишина шелестела свежим ветерком в густых кронах, далекими переговорами и отстуком собственного бьющегося в груди сердца. Прошел уже почти месяц, половину из которого Викки под строгим надзором Тони провалялась в кровати, впрочем, получив из данного времяпрепровождения массу удовольствия. Фьюри, успевший под шумок построить новую базу Щ.И.Т.а, теперь не совсем законную, перевозил старых сотрудников и переманивал на свою сторону новых. И среди прочих, конечно, оказались близнецы-мутанты Пьетро и Ванда Максимофф, первый из которых остался от организации в полном восторге. Ванда скептически хмурилась и поджимала губы, но в конце концов сдалась, согласившись, что идти им двоим все равно некуда.

В какой-то момент оказавшаяся в единоличном пользовании Мстителей башня Старка стремительно пустела, и поддерживала ее жизнь только мощь дугового реактора, разработанного Тони как источник бесконечной возобновляемой энергии. Викки, которой висящая в воздухе стеклянно-бетонная коробка никогда не нравилась, в глубине души чувствовала печаль, словно заканчивалось что-то важное, но в то же время начиналось нечто еще более великое. Словно подходила к концу одна глава ее жизни, и вот-вот должна была наступить следующая.

— Выглядит жутко, — мелькнувший перед глазами Пьетро опустил руку Викки на плечо, — каждый раз, оставаясь наедине, вы молчите. Стоите молча, сидите молча, ходите молча.

Другую руку он закинула на плечо Ванде, и та почти привычно закатила глаза и поджала губы. Викки фыркнула, выравнивая сбившийся на мгновение шаг, и они пошли дальше втроем. С Вандой она встречалась и вправду не в первый раз, и каждый раз они молчали, потому что одна умела читать мысли, а другой слова вовсе не были нужны. Хотя после нескольких таких встреч Викки все больше казалось, будто думали они решительно об одном и том же.

Пьетро продолжал тараторить, Викки с Вандой, время от времени переглядываясь и кривясь, молчали, и так они постепенно обошли базу кругом. На этом прогулка обычно заканчивалась, вот и теперь Ванда, не сказав ни слова, выскользнула из-под руки брата и скрылась внутри низкого угловатого здания. Эта конструкция Викки, пожалуй, тоже не нравилась, но она хотя бы стояла на земле, а не висела, обдуваемая всеми ветрами, посреди неустанно бушующего города, слишком живого, чтобы лететь.

— Я понял, о чем ты говорила, — Пьетро уже говорил об этом, но отчего-то повторял каждый раз, когда они встречались, — чуть не попал под обстрел, стукнулся головой и понял. Знаешь, мир та-а-ако-ой ме-е-едле-е-енны-ый, что у меня кружится голова.

Тон его голоса взлетал вверх и опускался вниз, и Викки невольно хихикнула. Питер говорил точно так же, смеялся и театрально плакал, заявляя, что никто его не понимает, а потом бежал куда-то и говорил-говорил-говорил, пока кто-нибудь не приказывал ему заткнуться.

— Смешно тебе, да? — тут же взвился Пьетро. — Ты просто не знаешь, что это такое, как будто все замерли и совсем не двигаются, а я двигаюсь, смотрю-смотрю, а потом твоя рука только немножко сдвигается…

Он снова заговорил так быстро, что не разобрать ни слова, но Викки не стала его обрывать. Она задрала голову и повела плечами, заметив катящуюся по дороге машину. Тони махнул ей ладонью из окна, и Викки вывернулась из-под руки Пьетро, хлопнула того по животу и исчезла, оказываясь на пассажирском сидении. Человек с лицом ее брата что-то рассерженно бурчал ей вслед, но Викки не слушала, послала ему воздушный поцелуй, и машина набрала ход, скрываясь в нависающих над дорогой деревьях. Тони не смотрел на нее, будто и так видел насквозь, а Викки, напросит, только и делала, что разглядывала его лицо.

— А вы неплохо сдружились, — заметил Тони, — мотаешься сюда чаще меня.

Он смотрел в зеркало заднего вида, в котором видна была только накрытая деревьями дорога, ведущая обратно. Викки пожала плечами, отрывая от него пристальный взгляд, и криво ухмыльнулась:

— Ванда считает, что мы друг другу не пара.

— Слишком испорченные, чтобы быть вместе? — подхватил Тони, и Викки заливисто расхохоталась.

Иногда Викки казалось, будто она отчетливо слышит мысли своего двойника, и мысли эти ей совершенно не нравились. Однако, несмотря на это, большую часть времени Викки совершенно не понимала, что у поджимающей губы и закатывающей глаза Ванды на уме.

— Я вижу в Пьетро Питера, моего старшего брата, хотя и осознаю, что это не он, — воздух вырвался из горла свитом, и Викки съехала по сидению, — как будто схожу с ума.

Мимо проносились одинаковые упирающиеся макушками в небо деревья, так что пространство за окном сливалось в монотонно-зеленый. Гравий хрустел под колесами, а солнца совсем не было видно. В какой-то момент они выехали на широкую асфальтированную дорогу, и лес остался позади, сменившись полями и редкими фермами. Викки слушала, как стучит в тишине ее собственное сердце, перебирала в пальцах край кофты и считала пролетающие мимо столбы. Ванда помогала ей вспомнить, что Пьетро — вовсе не Питер, а ее война против всего человечества еще не окончена. Что место Викки вовсе не здесь, а в другом, ее родном мире, где мутантов загоняли за флажки и отстреливали, будто стаю волков.

— Хочу тебе кое-что показать, — хрипло выдохнул точно собравшийся с мыслями Тони.

И замолчал, оставляя Викки томиться от любопытства. Лицо его выражало напряженное спокойствие, пальцы крепко сжимали руль, а глаза не смотрели ни на что, кроме пустой дороги впереди. Тони словно уверился в чем-то, предвкушал и одновременно страшился. Викки не спрашивала, откинулась на спинку и глядела в окно, сцепив на животе ладони, на проплывающие мимо поля и отражающееся в озерах небо, такое светлое, что рябило в глазах.

Когда они вернулись в Нью-Йорк, начинало темнеть. Зажигались крошечными солнечными шарами городские огни, а небо делалось тусклым и блеклым, то ли светлым, то ли все-таки темным, будто картонным и ненастоящим. На тихих улицах спешили куда-то люди, мерцали яркие вывески и шумели автомобили, но в салоне машины наедине с Тони Викки отчего-то чувствовала себя одинокой, будто смотрела на статичное изображение старой фотокарточки. Жизнь здесь никогда не останавливалась, несмотря на любые невзгоды: и пришельцев, и роботов, и что угодно еще; город дышал терпким пропитанным выхлопными газами воздухом. Люди спешили на работу или домой, на свидание или встречу с друзьями, или просто ходили по улицам, не отрывая взглядов от телефонов, и никто из них не видел ни картонного неба над головой, ни разъедающих ядовитых огней, ни идущего с ними под руку одиночества. Викки глядела на них, слегка сощурившись, и в груди у нее расплывался тугой комок острой злой ревности, вспыхивающей багрянцем перед глазами.

Башня встретила их тишиной и тусклым светом, путающимся в волосах. Викки склонила голову набок, касаясь ладонями тонкого на вид стекла, и протяжно вздохнула. От высоты все еще захватывало дыхание, но сердце уже вовсе не колотилось, замирая то у самого горла, то в пятках. Она смотрела почти безразлично, провожая взглядом мелькающие разноцветные точки машин, и только билась неощутимо жилка на шее.

Густое тепло обдало ее сзади, набросивший ей на плечи пиджак Тони оставил в волосах невесомый поцелуй, и Викки, не оборачиваясь, потянулась за ним. Спина коснулась груди, руки его сомкнулись на животе, и Тони поцеловал снова, сначала ключицу, затем бьющуюся жилку на шее. Губы его, сухие и горячие, остановились у Викки на скуле, щетина царапнула щеку, а потом все разом исчезло, осталась только подхватившая ее руку ладонь. Тони потянул ее в сторону от мастерской, остановился в маленькой комнате с круглой платформой посередине и напряженно, будто бежал все это время, перевел дух. В груди неприятно кольнуло, и Викки вопросительно вскинула брови, с удивлением находя в машине как будто бы нечто знакомое.

— Теоретически эта машина должна переместить тебя из этого мира в твой, — Тони на мгновение зажмурился, провел ладонью по волосам, — но я все еще не уверен, действительно ли она работает.

Сердце радостно и одновременно испуганно подскочило, и Викки закусила губу, поднимая на него взгляд. Тони смотрел прямо на свое изобретение, будто все еще просчитывал что-то в голове, брови его хмурились, а пальцы крепко сжимали руку Викки. Застучавшее в ушах сердце заглушило следующие его слова, Викки сглотнула вставший посреди горла мешающий дышать ком и тоже крепче сжала его руку. Спустя семь лет она наконец могла вернуться домой, вот только отчего-то не была уверена, что все еще так же отчаянно этого желает. Страх оседал на губах взволнованной дрожью, и отчего-то Викки даже не сомневалась, что странное на вид приспособление работало идеально. Наверное потому, что все создания Тони казались ей идеальными.

— Когда ты закончил? — голос Викки оборвался посреди недосказанного предложения.

Язык едва ли слушался, губы, казалось, онемели, а колени подкашивались, так что Викки ухватилась за Тони и второй рукой. Словно бы так она могла на самом деле оказаться здесь и там одновременно.

— Пару дней назад. Я, — он запнулся, снова проводя ладонью по волосам, и Викки отчетливо услышала, как гулко стучит его сердце, — долго откладывал, убеждая самого себя, что перемещение между параллельными мирами неосуществимо.

— Но я ведь как-то оказалась здесь, — одними губами прошептала Викки, и горячее дыхание ударилось о ее макушку.

Тони опустил голову, зарываясь носом в ее волосы, и дыхание его на мгновение замерло, растворяясь в заполошном стуке сердца. Викки сжимала его ладонь обеими руками, так, будто ни за что не могла отпустить, но нечто внутри, упрямое и озлобленное, тянуло ее сделать шаг. Перед ее широко распахнутыми глазами мелькали алые искры, а вместо стука сердца она слышала теперь лишь крики и взрывы. Викки должна была во что бы то ни стало вернуться, потому что месть ее еще не свершилась.

Горячая рука выскользнула из ее ладоней, ноги сами собой шагнули вперед. Викки рвано вздохнула, заставляя себя успокоиться, развернулась на пятках лицом к Тони и широко, так, чтобы не было видно собравшихся в уголках глаз слез, улыбнулась.

— Я вернусь, — голос ее все равно прозвучал надрывно, — только сделаю кое-что и вернусь. Я ведь уже раз как-то здесь очутилась.

Тони недоверчиво усмехнулся, и глаза его сделались совсем темными. Викки стянула с плеч пиджак, бросила на стоящий рядом единственный стул. Сейчас она давала обещание не ему, а самой себе или кому-то еще, кто дергал привязанные к ее запястьям золотистые ниточки, так что, несмотря ни на что, собиралась его исполнить. Шагнув назад, она взобралась на платформу, и Тони вдруг хохотнул, заставляя Викки разом растерять наполнившую ее уверенность. Едва ли он верил ее словам, отпускал будто бы навсегда, и Викки вовсе не нравилась отражающаяся в его глазах густая печаль.

— Возьми это, — Тони шагнул следом, и на запястье ее защелкнулся широкий металлический браслет, — так…

Дыхание его мазнуло по губам и исчезло. Тони словно собирался сказать что-то еще, но промолчал, спрыгнул и, повернувшись спиной, принялся нажимать на кнопки. Викки сверлила взглядом его затылок, сдерживая рвущийся из груди рассерженный вопль, и все же последним, что она увидела, была расплывшаяся на его лице горькая прощальная улыбка.

На востоке медленно вставало солнце. Тони сидел, развалившись на диване, качал в руке полупустую бутылку с бурбоном, невидящим взглядом сверлил потолок и никак не мог заставить себя выключить повторяющуюся раз за разом запись. От выпивки кружилась голова и жар разливался в груди, там, где когда-то гудел встроенный прямо в его тело реактор, а звуки казались резкими и до одури громкими. Женский заливистый смех разносился по помещению, голос то падал, то подскакивал, а Тони видел картинку прямо перед глазами, несмотря на то, что вовсе не смотрел на запись. О, он записывал все на свете, большую часть записей потом удалял, но некоторые, особенно лелеемые, находили свое место в отдельной зашифрованной библиотеке, доступ к которой был разве что у него самого.

— Думаете, это какая-то технология? — послышался искристый голос Виктории. — Тони.

Запись началась заново, и Тони, подтянув бутылку, сделал несколько глотков. Собственный голос он отключил, так что казалось теперь, будто она разговаривала сама с собой. Это была третья их встреча, как раз после того, как она влезла в его дом, они встретились на какой-то вечернике, и Тони зажал ее на балконе, потребовав ответы на интересующие его вопросы. Впрочем, больше, чем слушал, он тогда пялился на ее открытые плечи и едва касающиеся их кудряшки рыжих волос.

— Правда? — она вновь рассмеялась, заправила за ухо выбившуюся прядь. — Так же, как и вошла.

В какой-то момент, Тони отчетливо помнил, она глядела прямо в расположенную в узле его галстука камеру, и губы ее растягивались в лукавую усмешку, а смешинки играли в светлых глазах. Тони прижался губами к горлышку, горло обдало жаром, и он зажмурился, ощущая, как отвратительно вращается потолок.

— Это не совсем то место, где я хотела бы, — продолжала говорить Виктория, — мистер Старк!

Послышался звонкий шлепок, и Тони, вздохнув, съехал набок. Бутылка выпала из его пальцев, запись показалась в поле зрения, как раз мелькнуло очень близко хорошенькое лицо Виктории. Она отвесила ему пощечину, когда Тони наверняка больно схватил ее за плечо, и скрылась в шумящей толпе. Больше в тот день он ее не видел, так что запись началась заново с того момента, где она, распахнув огромные глаза, ехидно глядела на него на фоне вечернего города.

Сейчас Тони ощущал себя дураком, самым большим на свете идиотом, потому что не мог заставить себя выключить запись, потому что впервые за долгое время напился, и еще, черт возьми, очень много «потому что» еще. Проклятая машина стояла в отдельной комнате-мастерской этажом ниже, яркие лучи восходящего солнца проникали сквозь панорамные окна, и казалось, будто Виктория сейчас захихикает как на видео, ударит его и велит идти отсыпаться, потому что терпеть не может пьяниц. Тони, признаться, тоже терпеть не мог, его воротило от самого себя, но он все равно пил, пусть даже алкоголь не спасал от разливающегося в груди отчаяния.

Он ведь даже не знал на самом деле, работает ли его устройство. Теоретически все было идеально, несмотря на саму по себе абсурдность перемещения между параллельными вселенными, но все приборы, которые он пытался отправить для проверки, теряли связь. Исчезали, больше будто не существовали, и невозможно было отследить их или получить какие-то данные. Связь между параллельными вселенными казалась Тони еще большей фантастической выдумкой, чем возможность путешествия в прошлое, но тем не менее расчеты его были верны. Впрочем, только расчеты, а не сама технология, потому что машина, сколько бы он ни пытался ее починить, больше не работала, валялась бесполезной грудой металла посреди опустевшей башни.

В конце концов, Тони не оставалось ничего, кроме как считать, что он убил Викторию собственными руками.

Он махнул рукой, велел прекратить, и запись оборвалась. Бутылка вывалилась из ослабевших пальцев, покатилась по ковру, а Тони подтянул на диван ноги, опустил ладони на горящий лоб и прикрыл глаза. Кошмары время от времени снились ему с самого Афганистана, с каждой заварушкой становились все забористее, но в последнее время, с тех пор, как он нашел Викторию среди груды стекла с выжженной дырой в животе, от них совсем не было продыху. Наличие под носом Ванды делало ситуации еще хуже, потому что выглядела девчонка совершенно точно так же, но огрызалась, прожигала взглядом и в общем ненавидела его до самой глубины сознания, несмотря даже на оказавшегося куда более сговорчивым и легким на перемены брата.

В четвертую их встречу они молча танцевали один танец за другим, пока Виктория не принялась безостановочно хохотать, а потом уткнулась в его плечо. Она исчезла так же внезапно, как и появилась, всегда так исчезала, и он вскоре тоже ушел, разочарованный наскучившим праздником. В пятую их встречу они целовались, заперевшись в туалете, а в шестую он повез ее домой, и они наконец переспали. Сейчас Тони думал, что всего этого было слишком мало, видел под веками ее покрытое веснушками лицо, такое детское, что сводило скулы. Если бы он впервые увидел ее без макияжа, непременно принял бы за ребенка, но, кажется, и тогда пропал бы, утонул с головой в ее серо-голубых, сверкающих бриллиантами глазах.

— Нет, — раздался вдруг в тишине голос, и Тони дернулся, распахивая глаза.

Это было другое видео, она сидела, забравшись в кресло с ногами, отводила глаза, а в уголках их блестели слезы. Тони помнил этот их разговор, первый и единственный серьезный на подобную тему, и сейчас он ни за что не хотел его видеть. Вот только, к обуявшему его ужасу, неповоротливый язык прилип к небу, и он никак не мог произнести ничего, кроме несвязного булькающего мычания.

— Это из-за мутации, — говорила Виктория, и Тони снова не слышал собственного голоса, — эксперимент, конечно, не проводили, хотя у меня были подобные мысли…

Голос ее сорвался, Виктория отрывисто хохотнула, и Тони, другой он, куда более удачливый в данном случае, неловко застыл с протянутой к ней рукой. Нынешнему Тони захотелось изо всех сил ему врезать, чтобы не стоял столбом как последний дурак.

— Так что можешь не волноваться, — тряхнув головой так, чтобы волосы рыжей волной накрыли лицо, договорила она, глядя, кажется, ему прямо в глаза, и видео вдруг погасло.

Комната погрузилась в темноту, или, может быть, это Тони опустил тяжелые, пылающие и пульсирующие веки, слепо уставившись во вспыхнувшую черноту перед глазами. Виктория говорила, что не могла иметь детей из-за мутации, постоянно перестраивающихся и обновляющихся клеток, но Тони, кажется, никогда не слушал ее объяснения достаточно внимательно. Он был механиком, на самом деле профаном по части человеческого организма, выхватывал лишь редкие слова, складывающиеся в свою, кастрированную и изуродованную картинку, в которой Виктория была чудом, свалившимся на его голову. Чудом, которое Тони изо всех сил старался удержать и все же не смог.

Тело ломило, голова гудела, а во рту расплывался отвратительный горько-кислый привкус, однако мысли оставались на удивление ясными, словно проклятие не позволяло Тони забыться хотя бы на мгновение. Яркое утреннее солнце расползалось по комнате рыжими лучиками, грело щеки, будто успокаивало, и оттого становилось еще более тошно. Тони лежал на диване, словно в теплых объятиях, закрывал ладонями лицо, а искристый переливчатый голос сам по себе раздавался в его голове. Он мог бы взять еще бутылку, неважно какую, увеличить дозу, однако понимал, что едва ли что-то изменится. Гулкая тоска съедала его целиком, злость на самого себя выжигала клеймо изнутри, там, где раньше сиял голубоватым светом спасающий и одновременно убивающий его реактор. Тони понимал, что нужно что-то делать, вставать и шевелиться, пока он окончательно не сошел с ума, вот только тело его было слишком тяжелым и неповоротливым, а теплое солнце сковывало кандалами, не позволяя двинуться с места. Тони лежал, глядя в белый, расцвеченный рыжими пятнами потолок, и казалось ему, что мир вот-вот рухнет, рассыплется в прах, едва наступит полдень.

Должно быть, ей было страшно, но Тони никогда об этом всерьез не задумывался. Виктория боялась высоты и роботов, плохо спала и часто пила молоко с медом по ночам, в то время как Тони лишь наслаждался, упиваясь собственными достижениями и кошмарами, и старался удержать ее рядом вместо того, чтобы понять. Она просила его вернуть ее домой, найти способ перемещаться между параллельными вселенными, но Тони лишь желал удержать ее рядом просто потому, что… Потому что, пожалуй, с самого первого взгляда Тони был глупо по-мальчишески влюблен, эгоистично и жадно, и утолить эту жадность мог только привкус багрово-алой помады на языке.

Когда картинка сместилась так, будто специально норовила оказаться прямо у него перед глазами, Тони тяжело выругался и приказал ей заткнуться, погаснуть и что угодно еще, только чтобы оставить его в тишине. Голова раскалывалась от слепящего рыжеватого света, плечи и шею ломило от неудобной позы, и вроде бы было что-то еще, назойливо пробивающееся сквозь колокольный звон в ушах. В нос бил кисло-сладкий запах алкоголя, накрывающие лицо ладони казались неподъемно тяжелыми и отвратительно чужими до зарождающегося в горле крика. Тони старался дышать размеренно, думать о чем угодно, кроме льдистых серо-голубых глаз и манящих алых губ, но получалось откровенно паршиво. Виктория прочно засела в его голове насмешкой-видением, будто теперь было хоть что-то, что Тони мог изменить. Впрочем, сколько бы он ни думал, исчезновение его любимой женщины казалось до дрожи неотвратимым.

— Неужто Виктория наконец тебя бросила?

Ехидный голос резанул по ушам и ворвался в мысли, так что Тони невольно дернулся, на мгновение потерял ориентацию в пространстве и едва не грохнулся на пол. В голове загудело еще сильнее, яркий утренний свет прорвался сквозь тяжелые веки, ослепив и размыв появившийся перед глазами силуэт, но даже так Тони узнал чрезмерно довольного чем-то Роуди. Удостоив друга пожеланием утопиться и показав ему средний палец, Тони вернул руку на глаза и перевернулся на другой бок.

Мысли из его головы только-только начали выветриваться, а теперь от одного только упоминания имени под веками вспыхнул целый калейдоскоп. Когда-то Тони в шутку пообещал непременно на ней жениться, и с тех пор на все его предложения Виктория только смеялась и куда-нибудь исчезала, возвращаясь как ни в чем не бывало через парочку месяцев.

— Пеппер волновалась, потому что последнюю неделю ты вел себя странно, — Роуди наверняка присел на корточки, потому что голос его впивался Тони прямиком в мозг, — выглядишь отвратительно. Сколько ты выпил?

От движения замутило, горькая волна поднялась к горлу, так что Тони довольно красноречиво предложил другу свалить к чертовой матери и залезть ему в трусы попозже. От ощущения свободного падения бросило в пот, чернота перед глазами взметнулась яркими пятнами, так что слышал он, кажется, только свой собственный звенящий в ушах надломленный крик.

Очнулся Тони от ощущения чего-то холодного на лбу. Мир вокруг больше не падал и не кружился, но все еще немного мутило и ломило тело, веки казались тяжелыми настолько, будто их прижало свинцовыми наковальнями. Он определенно лежал на кровати, укрытый одеялом, холод со лба пропал, зато Тони отчетливо ощутил впивающуюся в запястье иглу. Пить хотелось ужасно, словно у него в горле разверзлась самая что ни на есть настоящая пустыня, вот только все тело будто бы оказалось сделано из неспособной поддерживать форму ваты.

— Поздравляю, Тони, — женский голос, по оглушающей пронзительности сопоставимый с корабельной сиреной, окутал и наковальней рухнул на голову, — ты допился до белой горячки.

Хотелось ответить, но губы слиплись, а глаза все еще не открывались; не поворачивалась даже шея, затекшая и превратившаяся в металлический литой стержень. Прохладная ладонь снова скользнула по виску, приподнимая голову, а губ коснулась пластиковая трубочка, и Тони, ни на мгновение не сомневаясь, вытянул все до последней капли.

— И я тебя люблю, Пеппс, — хохотнул он, когда она недовольно поджала губы и вздернула подбородок.

Пеппер сидела на стуле рядом с его кроватью, смотрела колко и страшно неодобрительно, но были в ее глазах какие-то искорки, тусклые и едва уловимые, именно из-за которых Тони срочно захотелось отмотать время вспять. Он мог назвать ее своим лучшим другом наравне с ворчливым полковником Роудсом, и именно поэтому, наверное, не хотел втягивать в свои проблемы никого из них.

— Не смей подкатывать к моей девушке, — сложивший руки на груди у самых дверей Роуди насмешливо хмыкнул, и выражение лица Пеппер, будто что-то щелкнуло в воздухе, изменилось.

— Перестань постоянно повторять, что она твоя девушка, — ухмыльнулся Тони, безуспешно пытаясь приподняться на подушке, — к твоему сведению, я встречался с ней раньше тебя.

Сил совсем не было, тело казалось каменным и ватным одновременно, а каждый раздающийся звук будто шурупами ввинчивался в виски; и кроме того Тони страшно клонило в сон. Вчера ему казалось, что он прекрасно знает, на что идет, однако сегодня затея эта казалась проигрышной с самого начала. От алкоголя стало, кажется, только хуже, к тому же теперь о нем волновались Пеппер и Роуди, а это значило, что какое-то время они теперь будут пристально за ним присматривать.

— Вы оба, прекратите, — Пеппер взмахнула руками, когда Роуди открыл рот и сделал шаг ближе. — Прости, что спрашиваю сейчас, но я должна сделать это, пока ты снова не спрятался в свою саркастичную скорлупу. Что случилось с Викторией?

Откровенно говоря, Тони хотел бы побыть один. Он хотел рассказать им, участливо вздернувшей брови Пеппер и нахмурившемуся Роуди, но что-то останавливало его. От прозвучавшего имени свело скулы и екнуло где-то в груди, тошнота подступила к горлу, и Тони неловко улыбнулся. Что он должен был им сказать: что, возможно, убил собственную девушку своими руками?

* * *

В идеальном кабинете государственного секретаря Тадеуша Росса Тони почувствовал себя неуютно сразу, как только вошел, плюхнулся в кресло, не дожидаясь приглашения, и закинул ногу на ногу. В последнее время ему казалось, будто он чувствовал себя лучше, и вот теперь это ощущение развеялось, как развеивается тонкий серебристый дымок от ароматической палочки на гладком черно-красном столе.

— Неужели у госсекретаря проблемы со сном? — хохотнул Тони, хотя стоило бы держать рот на замке или хотя бы вовремя заткнуться. — По своему опыту могу сказать, что нет ничего лучше вечернего массажа от какой-нибудь знойной красотки.

Черта с два за последний год Тони пробовал массаж от красоток, спасался разве что редкими возлияниями и тоннами новых проектов, после которых сон походил скорее на короткое полузабытье. Росс глянул на него хмуро, поправил галстук и уселся за стол, отодвигая подставку с палочкой так, чтобы стоящая рядом фоторамка максимально закрывала ее от глаз Тони.

— Вы не представляете, насколько эта работа нервная, — он ответил ровно, как будто между прочим, и тут же перевел тему: — в последнее время, Старк, ваша деятельность привлекает излишнее внимание. Однако, я позвал вас не за этим.

Он чуть наклонился, скрипнул выдвигающийся ящик, и на стол опустился настоящий талмуд. Толстенная пачка бумаги, похожая на выпускную дипломную работу какого-нибудь излишне старательного студента, носила название «Заковианский договор» и уже этим не предвещала ничего, кроме дополнительной головной боли. Касаться ее Тони не хотелось совершенно, и Росс, заметив заминку, постучал костяшками по столу.

— Этот документ четко регламентирует любую деятельность негосударственных структур, способных как спасти мир, так и уничтожить его, — госсекретарь чуть склонил голову, подтолкнул талмуд ближе к Тони, — никакой самовольности, лишь четкие инструкции на случай любой предвиденной или нет ситуации.

На мгновение повисла гулкая тишина, устремилось под потолок колечко сизого дыма. Тони заинтересованно моргнул, но так и не спешил брать договор в руки.

— Мне казалось, в Заковии мы неплохо справились, я даже сумел посадить город обратно, — Росс кашлянул, и Тони понимающе заткнулся, буравя взглядом выведенную каллиграфическим почерком подпись, — так вы даете это мне, чтобы я внес свои правки и?..

— Никаких правок, Старк, — раздраженно оборвал Росс, махнув рукой, — договор корректировке не полежит. Не думайте, что я не знаю, будто случившееся в Заковии — исключительно ваша ошибка.

Он замолчал, будто оборвав самого себя, и Тони нахмурился, поправляя запонки на манжетах. Государственный секретарь Росс выглядел уставшим, потирал переносицу и постукивал по столешнице пальцами, но при этом не спускал с Тони пронзительного задумчивого взгляда, полного ярости и сожаления настолько, что в груди вставал горький тугой ком. Тони, признаться, делал вид веселой беззаботности настолько старательно, что, кажется, в этой схватке переиграл самого себя. Пальцы его дрогнули, и несчастная запонка упала на пол, закатываясь под стол прямо к ногам Росса.

— Договор составлен и утвержден Организацией Объединенных Наций, и каждый из так называемых супергероев, — на этом слове Росс неприязненно поморщился, — входящих в состав организации Мстителей подпишет его.

— А если нет? — хохотнул Тони, сглатывая горькую слюну.

Ему во что бы то ни стало нужно было молчать, чтобы не стало хуже, но куда уж теперь. Пытаться что-то исправить поздно, Росс, очевидно, не пойдет на такой шаг, но может быть так даже и лучше. Никакого риска, подумал Тони, никакой ответственности за чужие неспасенные жизни, никаких кошмаров по ночам.

— Если нет, — госсекретарь угрожающе прищурился, подаваясь вперед и сцепляя в замок ладони, — Мстители будут расформированы, и каждый из вас окажется вне закона и предстанет перед судом за все совершенные ранее преступления.

Ароматическая палочка, выплюнув последнюю закружившуюся к потолку струйку сизого дыма, погасла, и Тони, расстегнув вторую запонку, сунул ее в карман. Препираться и спорить не было никакого смысла, потому что дело касалось не только США в целом и Тадеуша Росса в частности, но и всего мира, в каждом уголке которого могла притаиться новая способная его уничтожить угроза. Пункты и положения изменять не будут, не сейчас точно, когда из каждого утюга кричат о том, как перевернулся с ног на голову мир с приходом супергероев. Уж точно не после того, как множество людей погибло из-за глупой самоуверенности Тони Старка, а не Железного человека.

— Возьму с собой, прочитаю на досуге, — Тони сгреб договор в охапку, поднялся с места, скрывая усмешкой дрожащие руки, — вы ведь не против? А, и запонку мою по почте пришлите, будьте любезны.

Он взглядом указал под ноги Росса, и тот отзеркалил его усмешку, наклоняясь и поднимая сверкнувший в свете ламп кругляш запонки. Оба они усмехнулись чему-то своему, запонка упала в раскрытую ладонь Тони и исчезла в кармане, и нечто будто на мгновение лопнуло, тут же сделавшись еще более густым и колючим. Они поняли друг друга, хоть и размышляли о разном, и теперь оставалось лишь продолжать делать вид…

— Я вижу понимание в ваших глазах, Старк, поэтому хочу, чтобы вы прочитали договор до того, как ваши товарищи начнут бурное обсуждение, — Тадеуш Росс качнул головой, протягивая Тони раскрытую ладонь, — лично я хотел бы сохранить достояние Америки в ее руках.

Тони хмыкнул, но ничего не ответил, лишь пожал протянутую руку, перехватил поудобнее договор и, развернувшись на каблуках, направился к выходу. Он чувствовал упирающийся в спину взгляд госсекретаря Росса, хотел бы плюнуть на все и высказать накопившееся на языке, но молчал, перекатывая в кармане запонки. Две одинаковые: одна упавшая и поднятая, а вторая просто стянутая и сунутая в карман, едва уловимо ударялись друг о друга, отсчитывая ритм шагов, пока Тони проходил по длинным коридорам, отвешивал колкие замечания и думал о том, что не хочет на самом деле ничего менять. Мир стремительно вращался, не касаясь его ладоней, и, может быть, на самом деле было бы лучше, не лезь они на рожон, пока кто-нибудь сверху не дернет за ниточки, приводя в движение проржавевшие насквозь суставы?

* * *

В школе для одаренных детей Чарльза и Александры Ксавье было тихо вовсе не потому, что недавно завершившиеся реставрационные работы оставили после себя шлейф пыли и примятой множеством ботинок земли. Не потому, что первые ученики, пришедшие сюда малочисленно, боязливо и осторожно, разошлись по кабинетам и слушали наставления преподавателей. Не потому, что Тони забрался вглубь огороженного сада, где под раскидистым деревом примостились три серых могильных камня. И даже не потому, что тень от раскидистой кроны закрывала собой солнце, рассыпав по траве игривые зайчики-отсветы.

Тихо было потому, что Тони, закрыв глаза и откинувшись на спинку деревянной лавки, сидел в одиночестве, перекатывая на ладонях увенчанную медальоном цепочку. Тони не знал, когда Виктория сняла ее, нашел на бортике раковины в башне и теперь старался держать при себе, будто это было самым ценным для него сокровищем. Он не открывал створки медальона, не смотрел на спрятанные там ветхие, будто прошедшие столетия фотографии, только полировал пальцами почерневшее от времени серебро, игриво-желтоватое в свете полуденного солнца. Вещи, говорила Виктория, способны помнить гораздо больше, чем помнили люди, и оттого именно они служат хранилищами, запечатывая слезы горя и радости.

Теплый весенний ветер трепал поднятый воротник рубашки, скользил по груди под расстегнутой верхней пуговицей и заглушал до тошноты размеренный стук собственного сердца. Тони сидел, запрокинув голову к яркому небу, и в голове его не было ни одной мысли, кроме сочащихся сладостным ядом воспоминаний.

У скончавшегося меньше месяца назад Макса Эйзенхарта было лицо отца Виктории, а над главной лестницей все еще висел портрет копии ее матери, потому что ни Тони, ни бывший хозяин поместья не смогли заставить себя изменить в его убранстве хоть что-нибудь. Неизменным остались бункер в подвале, несколько потайных ходов, разветвляющихся по всей территории, а также множество фотографий, расставленных на журнальных столиках и каминных полках. Макс так и не смог смириться с собственной глупостью, а Тони, будто являлся его верным последователем, упивался ей не хуже испробовавшего идеальный вкус сомелье.

— Тони, — неуловимый ветерок тронул его за плечо, покружил и уселся рядом, — ты тоже приходишь сюда, потому что тихо? Обычно я все время где-нибудь шарюсь или торчу с Вандой, или выполняю поручения Кэпа, или…

— Ты разогнался, — перебил его Тони, пряча медальон в ладони.

Пьетро Максимофф поджал губы, потер бедра и хлопнул себя по коленям, растрепал волосы и шумно выдохнул, наконец останавливаясь. Тишина навалилась снова, теперь тугая и горячая, разрушенная и снова схлестнувшаяся, как бушующая вода, и Тони хмыкнул себе под нос, поправляя съехавшие на кончик носа очки. У этого парня были лицо старшего брата Виктории и своя собственная сестра, и поэтому Тони очень-очень сильно хотелось его ударить.

— Вики ведь нет, да? — вопрос рубанул наотмашь, и Пьетро, будто испугавшись собственной наглости, кашлянул и отвернулся. — Здесь и правда классно.

Виктория на разрешала ему сокращать свое имя, вот только пацану с именем Пьетро Максимофф на все запреты было некультурно начхать. У него были лицо ее старшего брата и наглость даже больше, чем у Тони, и оттого ударить хотелось еще сильнее.

Тони крякнул, не соглашаясь и не отрицая очевидное, стянул очки и поднялся, сунув их в карман брюк. Яркое солнце резануло по глазам, солнечные лучики заиграли под веками, и Тони фыркнул, застывая на месте. Пьетро бессовестно разбил тишину, наполнил воздух суетой и ветром и теперь остался сидеть, закинув руки на спинку лавки.

— Ты можешь ее вернуть? — просвистело в воздухе, и Тони застыл с занесенной для шага ногой. — Не можешь, да? В смысле, не подумай, что я в чем-то тебя упрекаю, это вообще не для меня, и…

Речь его смазалась в неразборчивую какофонию, а сам он вдруг исчез куда-то с порывом прохладного ветра. Зашелестели деревья, качнулись рассыпавшиеся по траве солнечные зайчики, очертили серые надгробные камни, и школа для одаренных детей взорвалась шумом знаменующего окончание урока звонка. На улицу, слишком далеко отсюда, чтобы увидеть, высыпали немногочисленные ученики, заголосили, захохотали, и ветер подхватил их голоса, разнося по округе. Тони, качнув головой, направился к дальней укрытой плющом калитке, остановился ненадолго, нацепил обратно очки и перекатился с пятки на носок.

Стоящая на гравийной дорожке в ожидании машина призывно моргнула фарами, с порывом ветра донесся звонкий хохот, и Тони, на мгновение обернувшись, сделал шаг. И едва не впечатался в появившегося из ниоткуда Пьетро, хмурого и серьезного, в следующее же мгновение махнувшего Тони рукой из-за опустившегося окна.

— Ванда видит кошмары, — рвано выдохнул он, когда Тони захлопнул за собой дверь и пристегнулся, — зовет Вику, говорит, что иначе все разрушится. Что если она не завершит, я так и не понял что, ничего не останется. Сегодня утром она смотрела на меня так, будто видела призрака.

Пока Пьетро заполошно тараторил, изредка переходя на сверхзвуковую скорость, Тони вырулил с подъездной дорожки, стянул, спохватившись, очки и бросил их на приборную панель. Говорить ничего не хотелось, и одновременно с этим Тони отчаянно желал высказать Пьетро все, что думает о нем и его сестре, выбросить мальчишку из машины прямо на ходу и уехать туда, где будет по-настоящему тихо. Виктория рассказывала, что предпочитала космическую пустоту, ныряла в нее каждый раз, когда хотела успокоиться или подумать, и тогда все на свете непременно становилось неважным. Тони помнил свое единственное неудачное путешествие в космос сквозь портал читаури и преследовавшие его после кошмары, однако сейчас вовсе не отказался бы повторить опыт. В груди давило и кололо, пальцы сжимали руль крепче необходимого, а нога настойчиво топила педаль газа все ближе и ближе к полу.

Ванда видит кошмары? О, Тони жил в собственном кошмаре последний год, варился в нем, как в адском котле, сам себя протыкал вилами насквозь, выворачивал наизнанку проклятыми чувствами. Тони сжимал в ладони медальон, ни разу не открывал его, поглаживал пальцами, словно мог почувствовать отзвуки ее тепла. Тони приезжал на могилу Макса Эйзенхарта, у которого было лицо отца Виктории, отреставрировал и открыл чертову школу, так и не посмев снять со стены портрет копии ее матери. Тони, будто умалишенный, смотрел видео, удалял их и восстанавливал из резервного архива, пил как проклятый и улыбался, когда было нужно. В груди у него зияла рваная рана по имени Виктория Леншерр, в мастерской стояла чертова машина, утянувшая ее в родной мир, а Пьетро говорил, что Ванда видит кошмары?! Ванда, похожая как две капли воды и совершенно другая, девочка с лицом его любимой женщины, до которой Тони, черт подери, не было никакого дела!

Сердце подскочило и бешено забилось в груди, на глаза налетела пелена, и Тони, крутанув руль и переместив ногу на тормоз, съехал на обочину. Оперся руками о руль, спрятал лицо в ладонях, чертыхнулся, вежливо попросил Пьетро замолчать. В ушах шумело, заглушая болтовню мальчишки, но Тони все равно хотел, чтобы он заткнулся, оставил его одного в тишине, свалил куда угодно с этой планеты. Чтобы он не слышал ни единого слова о Виктории Леншерр!

— Твою мать! — рявкнул Тони, ударяя по рулю, и в мозг ввинтился отрезвляющий гудок клаксона.

Пьетро в машине не было, он остался один, и теперь звенящая гулкая тишина обрушилась на его плечи неподъемным грузом.

* * *

— Я не говорю, что это правильно, — Тони ослабил галстук, глянул на беззвучный экран, — я говорю, что у тебя нет выбора, Кэп. Откажешься, и Росс посадит тебя на цепь, как дворовую псину, так что будешь на задних лапах перед ним плясать, показывая фокусы за еду.

Едкая горечь клокотала в груди, дышать казалось невыносимо от упертой глупости их обоих, но Тони продолжал. Они сидели в стеклянной переговорной, смотрели на закованного в клетку будто в броню сержанта Барнса по прозвищу Зимний Солдат, а где-то катастрофически рядом снова решалась судьба целого мира.

— Пройдет время, шумиха уляжется, — продолжал Тони будто в пустоту, — изменим некоторые пункты, внесем поправки, перетянем одеяло на свою сторону.

Стив не слушал его, неотрывно смотрел на экран, крутил в пальцах ручку, которую ему дал Тони. Сам Тони глядел, как играют желваки на его лице, барабанил пальцами по столу и делал вид, что ему совершенно безразлично. Заковианский договор казался ему абсурдом, чистейшей глупостью на бумажке, однако что он должен был сделать, когда мир не на его стороне? Что Тони мог, будучи обряженным в железо обычным человеком, против прущего напролом политического катка? Политики не придерживались интересов народа, желали захапать себе всего и побольше, так о каком компромиссе между миром и супергероями, пытающимися его защитить, могла идти речь?

— Я понимаю, Тони, — Капитан Америка крутил в пальцах ручку, едва ли моргал, глядя на молчаливый экран, — но если ради этого я должен отказаться от друга…

— Разве я не твой друг? — со смешком выдохнул Тони, и хлесткое невысказанное «недостаточно» оглушающим звоном повисло в воздухе.

Он должен был промолчать, заверить, что они вытащат Барнса, когда все немного уляжется, как всегда наведут порядок и разгонят смуту. Должен был сказать, что они чертовы Мстители, которые непременно со всем справятся, но вместо этого ляпнул сущую глупость. В груди разливалась черная горечь, Тони зло сощурился, захлопывая крышку футляра. Стив смотрел на него, теперь только ему в глаза, игнорируя Барнса на экране, и в нем тоже была эта алчная злость.

— Если бы там, — он указал вытянутой в руке ручкой на экран, — была Виктория, а не Баки, ты бы подписал? Стал бы цепной собачкой ООН, наплевав на ее безопасность?

Его будто ударили под дых, залепили хлесткую пощечину, так что Тони на мгновение перестал дышать. Видение, яркое и отвратительно живое, взметнулось перед глазами рыжим на серой стали, и Тони рывком поднялся, срывая к чертовой матери галстук.

— Не смей говорить о ней, — собственный голос показался ему сдавленным, застывшим в горле хрипом, но Стиву хватило и этого, — не смей сравнивать ее с убийцей.

Что-то взорвалось, и мир перед глазами окрасился в цвет ее багровой помады.

— Нет, Тони, послушай, — Стив опустил ручку на стол резким движением, — я видел, как Виктория убивала, когда Локи организовал нападение на базу Щ.И.Т.а. Она умеет это делать, Тони, и делает гораздо хладнокровнее любого из нас.

Нечто в груди взметнулось, вырвалось яростным хрипом, и Стив зло сощурился, глядя прямо в его лицо. Без брони Тони не имел ни единого шанса против Капитана Америки, но все равно порывисто схватил за ворот футболки, поймав в ответ лишь усмешку.

— Если бы на одной чаше весов стояла Виктория, а на другой — весь остальной мир, что бы ты выбрал? — припечатал Стив, легко отрывая от себя его руку.

Вмазать ему не позволил прогремевший взрыв, будто мир в самом деле рухнул прямо под его ноги, а Тони так и остался стоять на осколках в бесполезном гулком одиночестве. Осознавая, что если бы он стоял перед выбором, мир бы рухнул к чертовой матери.

Признаться, Викки никогда не задумывалась о том, как умрет. Ее мама была мутантом со способностью видеть прошлое и будущее и, кажется, знала наперед все на свете, так что смерть представлялась Викки чем-то таким же печально-предрешенным, как двойка за экзамен, вместо подготовки к которому она всю ночь шлялась по Большому каньону, или начавшаяся война. Конечно, она знала, что это когда-то необратимо случится, ведь мутанты так же смертны, как люди, но отчего-то никогда не думала, что может что-то не успеть. Для нормальных людей жизнь обрывалась внезапно, часто в самый неподходящий момент, но Викки словно была уверена, что никогда не пропустит этот миг. Рейвен рассказывала, что было время, когда маму называли Смертью, а не Судьбой, а потом Смерть вдруг умерла, и Викки, как ее единственная дочь, сделалась преемницей, такой же безразличной, будто сама знала все наперед. Вот только Викки не знала, никогда не видела дальше собственного носа, лишь упивалась неуязвимым величием, которое в любой момент могло схлопнуться, как радужный мыльный пузырь.

Боль, ядовитая и разъедающая, давила внутренности так, что не вздохнуть, не пошевелиться и глаз не открыть, мгновение превращалось в вечность, и лишь текли где-то вокруг вязкие мысли. Викки думала обо всем и ни о чем одновременно, не могла уловить ни одной, так что они бились о ее тело, отскакивали и ударяли вновь. Она вся была сплошным комком боли, застывшим в вечности, а потом вдруг, будто нечто вокруг и внутри перевернулось, поняла, что метание мыслей — это биение ее собственного сердца. Оно колотилось неспешно, размеренно отбивало ритм, было живым и трепещущим, но таким маленьким, словно все вокруг него занимала звенящая пустота. Викки не умерла, предрешенный момент еще не наступил, потому что оставалось нечто, что она во что бы то ни стало должна была сделать. Мама знала об этом, видела в своих видениях, а Викки была ее маленькой шарнирной куклой с повязанными на суставы веревочками или трепещущей крыльями бабочкой, намертво придавленной к доске под стеклом.

Вокруг нее было все и одновременно не было ничего, словно бы этим всем была сама Викки. Вселенная разливалась огромным озером, шелестела и переливалась, перетекала, то почти сталкивалась с другой такой же, то отдалялась, ныряла в глубину, почти исчезая из поля зрения. Там, далеко по ту сторону зеркальной глади, было множество таких же, одинаковых, но совершенно разных, а Викки была здесь, взрывалась сверхновыми и затягивала в себя подобно черной дыре. Она была всем и ничем одновременно, рассыпалась песком сквозь пальцы, и было еще кое-что горячее и колкое, впивающееся острыми шипами прямо в сердце и не позволяющее раствориться в биении собственного огромного сердца.

Руку обдало ослепляющей болью, и Викки дернулась, отскакивая в сторону, по глазам резануло светом, и завыли, вдалбливаясь прямо в мозг, сирены тревоги. Что ж, несмотря на дурацкие ощущения, у нее были руки, глаза и уши, сердце, совсем не огромное, билось в груди, а не где-то вокруг, и подкашивающиеся колени тоже были оглушающе настоящими. Стоило проморгаться, словно в это мгновение последние шестеренки замкнулись в запущенном механизме, Викки увидела болтающиеся в воздухе стеклянные стены, пронизанные железными балками, и множество алых нечеловеческих глаз, направленных в ее сторону. О, Викки непременно приняла бы их за Альтрона, если бы…

— Какая очаровательная гостья решила скрасить мой скучный вечер, — голос, от которого сердце проваливалось в пятки, заставил дернуться и внимательнее всмотреться в окружающую обстановку, — присаживайся, чувствуй себя как дома.

Она оказалась точно в такой же башне посреди Нью-Йорка, построенной из стекла и бетона и точно висящей в воздухе, окружали ее алоглазые роботы, а прямо напротив, будто бы это была их первая встреча, улыбался Тони. Другой Тони, можно было догадаться по гаденькой ухмылочке и засунутым в карманы ладоням, а еще потому, что сирена во весь голос орала «мутант» и «проникновение».

— Не, — воздух застрял в горле, Викки тупо мотнула головой и неловко отступила, едва не поскользнувшись на гладком полу, — в другой раз обязательно.

Каркающий смешок соскользнул с губ, затерялся в бешеном вое и упал, разбиваясь тысячами осколков прямо под ногами. Тони из этого мира вцепился в нее алчущим взглядом, а ее собственный беспорядочно блуждал вокруг, выискивая знакомые картинки. От вида выжженной пустыни захотелось яростно кричать, от мелькнувшего перед глазами лица Питера — визжать и немедленно броситься ему на шею, вот только Викки не придумала ничего лучше, кроме как оказаться во всех трех местах одновременно. От резкого рывка закружилась голова и тошнота подступила к горлу, вой сирен превратился в ласковый кошачий писк, а еще Викки поцеловала этого Тони в щеку просто потому, что ей так захотелось. Питер тряхнул ее за плечи, глядя огромными глазами, и огромный обманчиво неповоротливый Страж опустил на нее ногу, а потом она все-таки исчезла, оставляя сердце гулко биться посреди бесконечной вселенной.

* * *

— Говорю тебе, это была Викки! — рявкнул Питер, крутанувшись вокруг своей оси и подняв на мгновение ветер. — Сколько тебе еще повторять, чтобы ты поверила?

Низенькая девчонка в другом конце помещения хмыкнула и сложила на груди руки. Это место напоминало старые катакомбы и одновременно какой-нибудь храм, разветвлялось лучами-коридорами и текло под землей подобно реке. Викки видела все одновременно: и его, и башню этого Тони, и выжженную пустыню на месте школы, и много чего еще, что видеть ни за что не хотела.

— Мои слова не значат, что я тебе не верю, — девчонка закатила глаза, фыркнула и отвернулась, поглядывая теперь на Питера одним глазом, — просто у тебя скорее всего снова галлюцинации.

— В прошлый раз ты говорил, что видел Рейвен, — вставил парень с зачесанными назад волосами, — а до этого был Магнето.

Викки вроде бы даже знала их, но никак не могла вспомнить, будто они знакомы были когда-то даже не в прошлой, а минимум в позапрошлой жизни.

— Рейвен и Магнето мертвы! — сорвался с места Питер, и это был первый раз, когда он не назвал отца отцом. — А Викки — нет.

Голос его отчаянно оборвался, и Питер опустился прямо на пол, накрывая голову руками. Никто больше ничего не говорил, повисло понимающее, но все равно неловкое молчание, в котором каждый думал о другом, как о сумасшедшем, а вот Викки с удовольствием вставила бы парочку собственных замечаний. Вот только делать это было несколько неудобно, потому что она все еще была где-то везде и сразу, разглядывала Тони из этого мира, маленькие огороженные колючей проволокой поселения и белые, как только что выпавший снег волосы Питера. Викки была везде или нигде, болталась в пустоте, запрокинув голову и звездой раскинув руки, и сердце ее яростно билось, расширялось острыми краями вселенной, вспарывающей плоть, как протершуюся от времени тряпичную оболочку. Викки, пожалуй, умела быть в двух местах одновременно, вот только раньше она никогда не лишалась собственного хрупкого тела, оставаясь один на один с бесконечным ничто.

— Похоже на стабилизатор, — Тони склонился над горсткой деталей, глянул на высвеченные на голоэкране графики и сложил на груди руки, — сэр, я впервые сталкиваюсь с подобной технологией, так что…

Взмах руки оборвал монотонный механический голос, что-то едва уловимо щелкнуло, и в помещении стало тихо. Без красного света и громких звуков это место еще больше напоминало башню, и оттого у Викки давило в животе, и тошнота подступала к горлу, хотя ни живота, ни горла в данный момент не существовало. Из окна было видно город, совершенно обычный, если не смотреть глубже, чуть дальше высоких заборов и ниже запаянных водостоков, а люди здесь, маленькие муравьишки с такой высоты, будто боялись поднять головы и посмотреть вверх.

— Здравствуй, Лучик. Давно не виделись.

На мгновение Викки показалось, будто мамин ласковый голос исходит отовсюду одновременно, она дернулась, насколько вообще возможно дергаться в ее положении, и дурацкое вязкое все-на-свете-разом окутало ее, как окутывает застрявшего холодная болотная вода. Звук исходил всего лишь от монитора, это была банальная запись, но мама смотрела на нее так, будто в самом деле видела, как смерть стоит за спиной Викки с наточенной до блеска косой. Тони почти не смотрел на запись, будто видел ее уже множество раз, а Викки просто-напросто не могла собрать все свои глаза в кучку, чтобы не отрывать от нее взгляд.

— Ну что ты, дорогая. Дыши.

Она обращалась к маленькому ребенку, сидящему на высоком детском стульчике, с задорными светло-рыжими кудряшками и усыпанным веснушками лицом. Конечно, мама говорила с Викки, вот только с другой, той маленькой, которая пока еще далека от перипетий взрослого мира. Именно она, а не настоящая Викки, зашлась в громком кашле и выплюнула на мамино платье что-то желтое и зеленое одновременно. Настоящая Викки, легких у которой не было вовсе, протяжно вздохнула и вдруг ощутила, как гулко и назойливо шумят существующие миры.

Потом, будто кто-то толкнул ее в спину, Викки провалилась, рухнула вниз в белесой пустоте, мазнула губами по виску сосредоточенного на чем-то Тони, успела глянуть в лицо улыбающейся с экрана маме и больно ударилась выставленной вперед рукой. Тело обдало холодом, застывшее на мгновение время вздрогнуло и ринулось вперед, а потом ее подхватили и обмотали тряпьем, как обматывают в мультфильмах пострадавшую от ожога руку. Порыв ветра взметнул волосы и прижался к щекам, а за ним следом — горячие ладони и надрывное дыхание, смешавшиеся в большой серебристый клубок.

— Черт побери.

— Я сделаю вид, что ничего не видел, так что пусть это окажется галлюцинацией.

— Ты все равно сумасшедший, Питер.

Несколько голосов говорили одновременно, Питер, сидящий перед ней прямо на полу, глядел неверяще и осторожно касался ее лица пальцами, а Викки нестерпимо захотелось выругаться. Она только что была везде одновременно, парила несуществующим призраком и почти говорила с мамой, а потом вдруг снова стало необходимо дышать. Ток собственной крови в организме казался остервенело громким, шепот Питера отдавался колокольным боем в ушах, а все остальные голоса и вовсе сливались в надтреснутый сумасшедший вой предупреждающих о незаконном проникновении сирен. Викки сидела на полу, замотанная в простыню с ног до головы, и стоило признать, что она относительно благополучно вернулась назад. Не то чтобы она не хотела признавать, что машина Тони работает, но где-то в глубине души Викки и сама считала все эти перемещения между параллельными вселенными выдумкой. В Щ.И.Т.е ей выдали сценарий жизни, что-то вроде алиби на случай неудобных вопросов, где Викки умудрилась с отличием окончить школу и поступить в университет, а потом пострадать в аварии, из-за которой выпала из реальности на несколько лет. На настоящую реальность это было ни капельки не похоже, но отчего-то в глубине собственного сознания Викки постепенно начинала сомневаться, какая из двух ее выдуманных историй — настоящая правда.

Питер, как и большинство собравшихся здесь мутантов, выглядел откровенно неважно. Под глазами его залегли глубокие тени, от шеи тянулся и ускользал под воротом водолазки некрасиво заживший шрам, а некогда белые, как первый выпавший снег, волосы казались в тусклом свете грязно-серыми. Викки разглядывала брата широко раскрытыми глазами, видела собственное отражение в его огромных зрачках и никак не могла поверить в реальность происходящего. Наверняка, думала она, это всего лишь очередной странный сон, от которого бросает в дрожь, и вот-вот она проснется, ткнется носом Тони в шею, и они вместе пойдут пить молоко с медом, потому что ему тоже приснился очередной кошмар. Наверняка, думала Викки, пока Питер слепо шарил ладонями по ее лицу, бормотал что-то едва ли различимое и оказывался все ближе и ближе, и пока горячий лоб его, заставив вздрогнуть, не упал на ее плечо.

— Твою мать, развели тут сюси-муси, — резкий каркающий голос вырвал Викки из оцепенения, и она моргнула, глядя на собственные вцепившиеся в плечи Питера ладони, — поднимайтесь оба и за мной.

Словно услышавший команду пес, Питер взвился, подхватил Викки на руки, прижав к себе тугим свертком, и тут же порыв ветра ударил в лицо сыростью и затхлостью. Викки не успела разглядеть ничего, кроме серости коридоров, опустила босые ступни на холодный металлический пол уже в подобии комнаты, и, не давая опомниться, в лицо ей полетела одежда. Еще мгновение спустя Викки осталась одна, протяжно вздохнула, пытаясь захлопнуть переполненный чемодан мыслей, и швырнула окутывающие ее тряпки в сторону. В глазах рябило, зрение то и дело ловило лицо этого Тони, и Викки непроизвольно морщилась от пронзающей лоб боли. Она оказалась внутри металлической комнаты, фыркнула, представляя сарказм отца по этому поводу, и рваный смешок ответил ей с другой стороны двери. Питер стоял снаружи, привалившись плечом к стене, и даже так Викки слышала его учащенное дыхание и не успевшие еще сорваться с языка слова.

— Эрик наверняка был бы в восторге от такого убежища, — он снова не назвал отца отцом, и Викки поморщилась, поднимая упавшую под ноги комом одежду, — это комната Китти и вещи тоже ее, а еще она не знает, что я позаимствовал ее гардероб, но наверняка будет не против, потому что все остальные девчонки слишком высокие, ты в их шмотках утонешь.

Он говорил как обычно быстро, настолько, что Викки теряла половину вылетевших из его рта слов, но по общему смыслу все равно можно было догадаться, что Питер ужасно нервничал. Ее и саму пробирала дрожь, нормально смотреть не получалось, а растрепавшиеся от бега волосы то и дело падали вперед, закрывая обзор.

— Ну спасибо, — Викки фыркнула, прикусила язык, пытаясь взять себя в руки, — я, конечно, маленькая, но мог бы и промолчать. Тоже мне брат.

От последних сказанных слов захотелось спешно прикусить язык, но Питер за дверью только понимающе рассмеялся, постучал по гулкому металлу двери и попросил Викки поторопиться:

— Логан в последнее время какой-то психованный, не стоит лишний раз расшатывать его и без того хрупкую нервную систему.

Они не задавали друг другу неудобных вопросов, только Питер нервничал больше обычного, шутил невпопад и все торопил ее, пока Викки натягивала на себя чужую одежду. Было жарко и неудобно, от комнаты вовсе не веяло человеческим присутствием, будто обитательница ее готова была в любой момент подхватить дорожную сумку и сорваться с места. Викки помнила подобные времена, но для нее, проведшей несколько лет в комфорте, нынешняя реальность все еще казалась отголосками страшного сна, чтобы вырваться из которого нужно лишь постараться открыть глаза. Этот мир был ее родным домом, истоптанным ногами Стражей, выжженным до черного песка, хрустящего под ногами, а в самом центре его возвышалась слепленная из стекла и металла башня, в которой прятался злодей, оказавшийся по совместительству точной копией прекрасного принца. Присутствие в этом мире Тони, признаться, сбивало с толку, и еще больше раздражала складывающаяся как дважды два информация, успевшая пронестись у нее перед глазами, прежде чем Викки испуганно их захлопнула. И единственным, что пугало ее до дрожи в кончиках пальцев, было осознание того, что, вероятно, она умудрилась совершить самую страшную глупость в собственной жизни.

— Ты все-таки переоценил мою маленькость, — Викки оттянула рукава, едва прикрывающие запястья, сдула со лба упавшие волосы, — неужто от старости глазомер начал портиться?

Едва сошедшиеся на бедрах штаны трещали по швам, зато хотя бы обувь пришлась Викки впору. Вместе с Питером они двинулись по коридору неспешно, будто не он только что вовсю подгонял Викки, лениво переступая с ноги на ногу, и наверняка каждому из них казалось, что галлюцинация может вот-вот рассеяться. Одна из девчонок, наверняка та самая Китти, упоминала, что у Питера случались галлюцинации, и оттого у Викки нервно сводило пальцы. Ее не было здесь несколько лет, и с тех пор, кажется, вовсе ничего не изменилось, кроме ставших более глубокими морщин и обуявшей голову седины. Питер вообще-то был старше Викки почти на тридцать лет, но из-за особенностей мутации никогда не выглядел на свой возраст, напоминал скорее вечного подростка, а теперь возраст будто обрушился на него горой, придавил за плечи, так что он вовсе не походил на образ бойкого Пьетро из параллельной вселенной.

Наверняка Питер тоже думал о том, что с ней случилось, может быть чувствовал себя дураком, обманутым идиотом, потому что шел рядом с Викки молча, заложив руки за спину, как какой-нибудь всамделишный старик из кино. Викки не помнила, когда последний раз видела телевизор в этом мире, не помнила о нем почти ничего, будто все ее нежно лелеемые воспоминания разом испарились, оставив после себя только едкую ухмылку этого Тони и ощущение бьющегося пульсом в голове ничто. В том мире Викки провела кучу времени, целую новую жизнь, получила самого Тони Старка как бонус за храбрость, а потом сама же взяла и бросила все, обернулась в самый последний момент и вернулась в царство мертвых, спрятанное глубоко под землей от солнечных глаз. Все люди здесь давно были мертвы, хоть время многих из них еще не наступило, ведь мама наверняка думала именно так, улыбаясь для Викки в последний раз.

В какой-то момент, Викки совсем не следила за изменчивостью коридоров, они оказались в маленькой комнате, слишком тесной для всех собравшихся внутри людей. Первым, за кого зацепился взгляд, был прикованный к инвалидному креслу дядя Чарли, совсем старый, ссутулившийся и сложивший на коленях руки, он смотрел вперед тусклым взглядом, и от вида его Викки пробрала мелкая дрожь. Рядом с ним, сложив на груди руки и нахмурившись, стоял Логан, а еще чуть дальше прямо на полу расселась та самая низенькая девчонка. Питер и Викки застыли у двери, потому что проходить дальше было попросту некуда, и все взгляды, включая безжизненный взгляд дяди Чарли, остановились на них.

— Эй, это моя одежда! — девчонка взмахнула рукой, и Питер вдруг вильнул, обдав Викки порывом ветра, и натянул капюшон ей на голову.

Логан закатил глаза, цепко ухватил обоих за шкирку и поволок к выходу, обдавая Викки взглядом, обещающим не то что допрос — сиюминутный расстрел в случае единого неверного движения. Дверь за ними захлопнулась, послышался металлический гул, и они с дядей Чарли остались наедине. Садиться в этой комнате было некуда, и Викки невольно повела плечами, переминаясь с ноги на ногу, пока почти прозрачные, выцветшие от времени глаза дяди будто читали каждую ее мысль, копались в воспоминаниях и выбрасывали лишнее. Неприятный холодок прошелся от затылка вниз по позвоночнику, обхватил липкими ладонями за пояс, и что-то в воздухе невесомо изменилось. Тошнота подступила к горлу, тугой комок толкнулся в легких, и Викки мотнула головой, позволяя волосам упасть на лицо, перекрывая обзор яркой солнечно-рыжей пеленой. Окон здесь не было, искусственный свет казался слишком слабым, а она вдруг увидела, что этот Тони смотрит очередное видео, с которого мама рассказывает что-то с серьезным видом, а маленькая она увлеченно рисует красные и желтые круги на белой бумаге.

— Добро пожаловать назад, Викки, — мягкий голос раздался у нее прямо в голове, заставил испуганно вздрогнуть и отступить к самой двери.

Раньше дядя Чарли никогда так не делал, мысленно говорил с кем угодно, кроме нее, так что Викки ненароком даже считала себя какой-то странной, неспособной услышать чужой мысленный голос. Сейчас он смотрел на нее изменившимся взглядом, все еще уставшим и выцветшим, но в глубине его теперь сверкали едва уловимые искорки, сливающиеся со слабой улыбкой на тонких губах. Дядя Чарли прочитал ее мысли, просмотрел воспоминания, будто пролистал альбом с фотографиями, и от улыбки его хоть и веяло теплотой, но отчего-то бросало в дрожь. Он узнал о ней все разом, увидел Тони, Ванду и Пьетро, так что Викки стояла перед ним будто нагая, и сердце в ее груди колотилось гулко, отбивало о ребра замысловатый ритм ее собственного дыхания. Вселенная принимала ее в объятия, делила само бытие и выплевывала беспомощной песчинкой, теряющейся под всезнающим взглядом давно онемевшего от горя старика.

* * *

За всю свою прошедшую жизнь Викки никогда не могла назвать себя храброй. Она неслась вперед, сломя голову, до первого болезненного удара, до первой кровоточащей ссадины и колкой папиной ухмылки, когда он трепал ее по волосам и сажал к себе на плечи. Викки тряслась от страха, впервые оказавшись в незнакомом городе, когда случайно прыгнула в ванную к мальчику, который ей нравился, или когда застряла, зависнув в космосе. На самом деле Викки боялась вида крови и боли, боялась исчезать и появляться, потому что каждый раз с ней что-то происходило. Викки не могла сказать, что именно было не так, что менялось или выворачивалось наизнанку, просто поначалу каждый раз на глазах выступали слезы, а потом папа брал ее на руки, говорил что-то ужасно глупое и обещал защитить от всего на свете. Мама обязательно улыбалась, журила Викки за громкий плач и целовала в лоб, заверяя, что весь этот мир принадлежит ей. Викки никогда не верила никому из них, потому что как мир может кому-то принадлежать, или как папа может угнаться за ней, чтобы спасти? Ей просто нравилось ощущение мягких маминых губ и папиных мозолистых рук, и потому в какой-то момент Викки снова прыгала, пугалась и падала, пока однажды оба они не исчезли, оставив ее один на один с огромной безразличной вселенной.

Здесь было удивительно скучно, потому что все время они бежали и прятались, меняя укрытия с одного на другое, пока кто-нибудь не появлялся прямо из воздуха, предупреждая их об опасности нападения. Нет, конечно это был кто-то из своих, в основном один и тот же парень, которого малышка Китти отправляла в прошлое и имя которого Викки так и не удосужилась запомнить. Однажды Викки спросила, почему бы не отправить кого-нибудь в прошлое на пару десятилетий назад, чтобы предотвратить войну, на что Логан сплюнул и неприязненно хмыкнул, а Китти сказала, что они пробовали и ничего не вышло. Два раза, добавил тогда Питер, в одно дерево молния не ударит, потому что дерево уже к сгорело к чертям. Все они походили на загнанных в угол крыс, ждущих сигнала тревоги, чтобы свалить с тонущего корабля и перепрыгнуть на следующую, находящуюся чуть повыше палубу. Может быть, она нахваталась пагубных мыслей от Капитана Америки, но Викки отчаянно хотелось что-нибудь делать, только бы выбраться из этой затягивающей однообразной трясины, наполненной ядовитым страхом за собственную никчемную жизнь.

— Что ты предлагаешь? — Логан, как самый старший и самый главный здесь, навис над Викки, вдавливая ее в пол одним взглядом.

Они сидели в большой комнате в самом центре их нового убежища, которое, вероятно, когда-то было чьим-то подземным бункером на случай ядерной войны. Викки чувствовала себя неуютно, то и дело глазела на местного Тони, но в какой-то момент он, будто ощутив ее взгляд, нервно оглядывался и криво усмехался, и она оставляла его в покое, снова и снова убеждая себя, что не собирается ничего делать. Нет, вообще-то у нее было множество планов, для этого Викки и нужны были камни бесконечности, но сейчас здесь она могла разве что свернуть этому Тони шею, появившись и сразу исчезнув, а потом смотреть, что станется с его растянутыми по всему миру технологиями против мутантов.

— Например, я знаю, кто здесь главный злодей и где его главный штаб, — Викки вывела витиеватый жест в воздухе и сощурилась, — почему бы не уничтожить центр управления Стражами?

— И подвергнуть всех опасности?! — Бишоп, парень, которого Китти обычно перемещала в прошлое, вскочил и хлопнул по столу ладонью. — Мы не знаем, что будет, если выведем Стражей из строя. Пока мы можем безопасно скрываться…

— Пока мы можем, — перебил порыв товарища сцепивший ладони в замок Бобби, — что будет, если нас однажды поймают? Китти отправит тебя в прошлое предупредить, но что будет с нами?

— Будущее не меняется, — протяжно выдохнула Китти, зачесывая волосы ладонью, — спасем других нас, но сами умрем.

Остальные, немногочисленная компашка разношерстных мутантов, сбившихся в кучу, закивали, соглашаясь одновременно со всеми. Прятаться такой гурьбой было сложно, Викки хорошо выучила это еще в прошлом, когда отправилась в путешествие с отцом и Питером, а потом все они чуть не погибли, наткнувшись на неучтенный патруль. Двое из троих выжили, и после этого Викки пробыла здесь почти два года, однако с тех пор предпочитала проворачивать диверсии в одиночку. Она и сейчас предпочла бы не втягивать никого в собственную неусидчивость, просто отчего-то исчезать с концами не хотелось, мешал то ли временами отсутствующий взгляд Питера, то ли мягко улыбающийся дядя Чарли, беззастенчиво копающийся в ее голове.

— И вообще я могу сама все сделать, просто ставлю вас…

— Да хрена с два! — перебил ее Питер. — Мне хватило одного раза, когда ты у меня из-под носа на шесть лет испарилась.

Викки присвистнула, закинула за голову руки и отправила в сторону брата смачный чмок:

— Хорошо, папочка, так и быть, можешь пойти со мной.

— И меня все еще интересует, где ты была все это время, — договорил Питер, непривычно чеканя слова, и в комнате вдруг повисла колючая неловкость.

Интересно на самом деле было всем, в то время как знал о ее похождениях разве что дядя Чарли, а сама Викки за проведенное здесь время так ничего и не рассказала. Дни сливались в недели и месяцы, время текло неспешно, то замедляясь, то пускаясь в неровный скач, подземные убежища перетекали одно в другое, а свалить куда-нибудь на другую планету Викки не позволяла невовремя проснувшаяся совесть. Она отчетливо ощущала, как любопытные взгляды перескакивали с нее на Питера и обратно, но даже так не могла заставить себя рассказать все начистоту. Впрочем, было это вовсе не оттого, что в том мире войны не было, и вообще все это время она наслаждалась фривольной жизнью, просто другой мир теперь казался Викки ее собственным тайным убежищем, рассказ о котором может просто-напросто уничтожить его щелчком пальцев.

— А есть какие-нибудь варианты? — Викки подалась вперед и широко улыбнулась. — Давно хотела узнать, что вы обо мне думаете.

Собравшиеся с сомнением переглянулись, хотя было очевидно, что каждый имел что сказать на ее счет, так что Викки позволительно махнула рукой и закинула ногу на ногу. Она вовсе не считала, сколько прошло времени с ее возвращения, не думала о том, как может вернуться обратно, но все эти люди все равно отчего-то казались ей ненастоящими, походили скорее на хорошо прописанные искусственные сущности, в задачи которых входили заданные сценарием действия и ничего больше. Они не собирались драться за свою жизнь, только бежали и бежали, и Викки отчасти понимала их, но все равно не могла принять. После смерти отца она бросалась с головой на амбразуру, несколько раз чудом избегала собственной гибели и в конце концов прыгнула так далеко, чтобы ни один отзвук от взрыва не смог достичь ее. Викки сбежала, а они остались здесь, и прятаться им было решительно негде.

— Вообще-то, — Китти вытянула руку, будто была на экзамене, отмахнулась от пихнувшего ее в бок Бобби, — мы думали, что все это время над тобой ставили эксперименты, а теперь отпустили, чтобы выйти на наши убежища.

— Что тебе промыли мозги, и теперь ты хочешь нас убить, — добавил, смущенно отводя глаза, Бобби.

— Или что ты вообще не Викки, — кивнул серьезно Бишоп.

Они замолчали и принялись переглядываться, так что стало понятно, что припасено у них еще несколько куда более сумасшедших вариантов. Викки фыркнула, про себя отмечая, что сказанное ими — не совсем уж неправда, технически, если отбросить некоторые детали. Озвучивать это она, конечно, не стала, лишь рассмеялась, запрокидывая назад голову, и хлопнула попавшегося под руку Логана по плечу. Он наверняка тоже много чего напридумывал, но дядя Чарли ничего против нее не высказал, так что подозрения остались подозрениями.

— Профессор сказал, что все в порядке, — обиженно мотнул головой Питер, будто это его только что обвинили невесть в чем.

Ответила ему Блинк, до этого хмуро сидевшая в стороне:

— Профессор предвзят. Ты и Логан тоже, так что вас мы слушать не будем. Без обид, ребята.

Она вскинула руки в примирительном жесте, потому что Логан пробурчал неудовлетворительно себе под нос и поднялся, направляясь к выходу. Краем уха Викки услышала что-то воде «пускай детишки сами разбираются», прежде чем дверь за ним тяжело захлопнулась, и комната на несколько мгновений погрузилась в тишину. Они глазели друг на друга, будто каждый здесь был скрытым предателем, пока Викки расслабленно не съехала на стуле, приглашающе взмахнув рукой. «Детишки» замялись, снова начали переглядываться, а потом маленькая храбрая Китти вновь взяла разговор в свои руки.

— Мы тоже знаем, где главный злодей нашей сказки, — Китти снова отмахнулась от полезшего под руку Бобби, — проблема в том, что Нью-Йорк напичкан детекторами и сканерами, а попасть в город можно только через два контрольно-пропускных пункта. Ты умрешь, не успев сделать и шага.

Щелкнув пальцами, Китти заговорщицки подмигнула, будто рассказывала сейчас не о самом простом способе умереть, а приглашала на легкую прогулку после ужина. Большинство отреагировали на ее тираду спокойно, только Питер потер друг о друга ладони и возвел глаза куда-то к потолку. Он, очевидно, чувствовал себя неуютно, однако уходить, как это сделал Логан, отчего-то не спешил, молчаливо сидел рядом с Викки и одним своим видом навевал мрачную тоску. Викки могла понять его чувства, могла заткнуться и сидеть тихо, тупо перепрыгивая с места на место, но делать этого не хотела, что-то гулкое назойливо свистело у нее в груди, не позволяя погрузиться в охватившую всех здесь присутствующих паутину оцепенения.

— То есть проблема только с тем, чтобы войти в город? — Викки щелкнула пальцами, копируя жест Китти, и та вдруг рассмеялась, хлопнув себя ладонью по бедру.

— Я все еще считаю, что она хочет нас убить, — едва слышно прошептал Бобби, переводя растерянный взгляд на всех присутствующих по очереди.

Викки пожала плечами, не отрицая некоторую справедливость его слов. На самом деле ей было плевать, выживет кто-то из них или умрет, все, что ей нужно было сделать — взорвать к чертям собачьим башню этого Тони и вернуться обратно, оставив детишек самих разбираться со своими мутантскими проблемами. Может быть, это было жестоко, но улыбка сама собой расплывалась на ее губах, когда их лица по очереди озарялись рыжеватыми лучами понимания. Им не нужно было верить Викки и идти с ней, от них ничего не зависело, и если уж она и вправду хотела убить их — у нее было куча возможностей получше, чем самой идти и рисковать собственной жизнью.

* * *

Прохладный вечерний ветер трепал волосы, шелестел в кронах молоденьких деревьев и поднимал с земли осевшую после дождя пыль. На стремительно темнеющем небе одна за другой зажигались первые звезды, яркие и неестественные в гуле одуряющей тишины, но Викки все равно чудились отдаленные шаги, тугие, как раскаты грома. Потрепанные, кое-где подгнившие и развалившиеся ступени держались из последних сил, упрямо молчали, не издавая скрипа, и стояли, хоть за ними и таким же ветхим крыльцом не было ничего, кроме сгоревших когда-то обломков и налетевшей со временем пыли. Вход в бункер, где они сейчас прятались, начинался в подвале этого дома, хоть ни дома, ни подвала больше не существовало. Викки сидела на гнилом крыльце, разглядывала трепещущие на ветру бледно-зеленые мягкие листочки и думала, что мир меняется слишком быстро и слишком медленно одновременно. Сожженные деревья вырастут вновь, земля очистится, а вместо погибших родятся новые люди, которые рано или поздно тоже начнут воевать и непременно приведут сами себя к гибели.

— Я не удивлен, что они послушали тебя, — Логан тяжело опустился рядом, достал из кармана мятую пачку сигарет и протянул Викки, — так воодушевились. Ты очень похожа на мать.

Ветер, будто протестуя, налетел порывом, встрепал волосы, но Викки все равно вытащила из пачки сигарету, щелкнула протянутой зажигалкой и затянулась. Становилось все темнее, по небу рассыпались мерцающие крапинки звезд, и идиллию портил лишь запах дыма и неприятная горечь в груди.

— Мне всегда говорили, что я точная папина копия, — Викки пожала плечами, стряхнула себе под ноги тлеющий пепел. — Где ты берешь сигареты?

Здесь было тихо. Не было шума города: бесконечных разговоров, гула электричества, скрипа шин по асфальту; только размеренный стук собственного сердца и шепот блуждающего по пустынной земле ветра. Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась пустыня с остатками сожженных домов и разбитых дорог, а прямо посреди нее зарождалась новая жизнь. Деревца тянулись вверх, пробивались сквозь осколки асфальта желтоликие одуванчики, и в тишине можно было услышать шорохи мышек, насекомых и других мелких тварей, живущих в земле. Позади хлопали крыльями птицы, и, пожалуй, только люди нарушали размеренный цикл жизни и смерти, выверенный самой природой.

— Наткнулись как-то на заброшенный табачный завод, — Логан старательно потушил сигарету об особенно гнилую деревяшку, выбросил окурок в сторону заросшей травой дороги, — склад оказался вполне целым, так что я позаимствовал у них пару коробок.

Тон его голоса звучал так серьезно, что Викки не выдержала и расхохоталась. Она запрокинула голову и опустилась назад, опираясь локтями на старое дерево, и перед глазами у нее замерцали, перемигиваясь между собой, игривые звезды. Вокруг каждой из них, такой маленькой и ничтожной отсюда, вращался целый мир, единственный и неповторимый для его обитателей. И даже так многие жители других миров воевали между собой, подобно людям, рушили собственные планеты и в конце концов вымирали, оставаясь песчинками в свете бесконечно далеких звезд.

— Ты хорошо знал мою маму? — вопрос вырвался сам собой, и Викки едва не захлопнула рот рукой.

Логан ответил не сразу, пожевал задумчиво губы и хлопнул ее по ладони, заставляя выбросить дотлевшую сигарету:

— Едва ли. Мы познакомились в девяностых, и мне всегда казалось, что вместо меня она видит того другого Логана из будущего…

— Как думаешь, в том будущем они спаслись? — плохая попытка сменить тему переросла в звенящую шорохами тишину.

В какой-то момент стало совсем темно, так что можно было заметить огни города у самого горизонта. Это наверняка была какая-нибудь из резерваций для «нормальных людей», где можно было жить спокойно, пока алгоритм не обнаруживал вероятность рождения мутантов среди твоих потомков.

— Санни наверняка бы прочитала тебе лекцию об относительности времени, — Логан отшутился, и Викки приняла его попытку:

— Я бы рассказала ей об относительности пространства.

Они снова замолчали, вслушиваясь в стрекот сверчков в кустах и размеренное дыхание друг друга. Доставший новую сигарету Логан щелкнул зажигалкой, и лицо его на мгновение осветил маленький желтоватый огонек, высветил седину на висках и глубокие расчерчивающие лоб морщины. Бессмертный Росомаха старел, хоть и медленно, но тем более старость его казалась подступающим к краю горизонта закатом. Что-то должно закончиться, чтобы что-то другое началось, и прежде, чем этот мир рухнет, можно было лишь капельку его подтолкнуть.

Китти сказала, что будущее не меняется, сколько ни пытайся, но это были не ее слова. Мама рассказывала, что время имеет сложную структуру и в то же время течет сносящей все на своем пути рекой, которая непременно найдет свое русло даже в пересохшей пустыне. Время ветвилось, сталкивалось и разветвлялось ручейками, но никогда не менялось; прошлое неизменно оставалось в прошлом, а будущее шло своим чередом. Бишоп мог выжить и предупредить их об опасности, потому что другие они погибали, раздавленные неумолимыми Стражами. Будущее не изменилось, когда Логан явился в прошлое, потому что это было не его прошлое, а время текло своим чередом, даже когда последний мутант обратился в пыль. Мама говорила, что видела все варианты, параллельные вселенные разом, не могла отличить одну от другой, но Викки всегда казалось, будто она лгала. Мама просто знала, что, сколько ни старайся, будущее не изменится, настигнет ее бурной рекой, пережует и выплюнет, так что гораздо проще было принять его в свои объятия и улыбаться, даже если Смерть однажды умрет.

— Ты ведь не собираешься возвращаться, — Логан не спрашивал, говорил тихо, так что слова его сливались со стрекотом кузнечиков и шелестом ветра.

Викки хотела бы промолчать, просто пожать плечами и улыбнуться, в конце концов в самом деле прочитать ему лекцию об относительности пространства, сделать что угодно вместо того, чтобы рассказывать правду.

— Я была в другом мире, — и все же слова сами полились, затопили голову и отбросили бесполезные мысли в сторону, — в параллельной вселенной, где нет войны. Нет мутантов как вида. Там…

Логан смотрел на нее пронзительно, будто впитывал каждое слово, а в глазах его отражались мерцающие над головой звезды. Он не просил ее продолжать, только терпеливо ждал, закуривая новую сигарету, и Викки ненароком подумала, что так он скурит всю пачку.

— Люди все равно умудрились все испортить. Но сейчас там тихо, — Викки потянулась вперед, похлопала себя по коленям, отгоняя налетевших на огонек сигареты комаров, — не нужно дежурить по ночам. Когда идешь по городу, не нужно оглядываться и прислушиваться, потому что никто не пытается тебя убить. И даже если кто-то построит безумного робота-убийцу… хотя последствия у этого наверняка были.

Смешок вырвался из горла, и Логан подхватил его, засмеялся тоже. Тишина укрывала их, окутывала коконом, отрезала от переговаривающихся под землей ребят, строящих планы, от размышляющего о чем-то Питера; от грохота Стражей и липкого отзвука страха. Тишина успокаивала сердце, травила мысли, накрывала лицо черной вуалью и ластилась, как кошка, заманивая обманчивым звездным блеском. Было тихо и оттого тревожно, но вместе с тем как никогда сладостно.

— Ты любишь тот мир, — голос Логана вспорхнул вспыхнувшей искоркой, закружился над головой и опал под ноги.

— Я целиком из него состою, — хмыкнула Викки, поднимаясь на ноги и отворачиваясь от огней города.

У нее было, чем заняться, пока она здесь.

* * *

Самоубийственную вылазку Викки не планировала, просто в один момент исчезла, как растворяется утренняя, согретая солнечными лучами дымка. Все уже, пожалуй, знали, что она собирается сделать, но все еще недостаточно доверяли, тем более, что, как сказал Логан, возвращаться Викки не собиралась. Она вполне могла умереть в первую же секунду своего вторжения в башню, остаться там бесполезным трофеем, чьи способности можно было использовать. Этот Тони проделывал подобный трюк уже множество раз, убивал мутантов с помощью других мутантов, и Викки, признаться, ни за что бы не поверила, что он механик, разве если бы не увидела целую армию красноглазых роботов в его кабинете. Она же поджидала Викки с распростертыми объятиями, оставляя нарушительнице лишь пару мгновений на последний вздох.

В то утро они снова курили с Логаном на подступах к другому уже убежищу, всматривались в светлеющее медленно небо и молчали, выпуская в воздух струйки грязно-белого дыма. Вышедший на ужин дядя Чарли провожал ее долгим взглядом, и в его присутствии все молчали тоже, неловко переглядываясь и переговариваясь пинками и тычками. С братом Викки не разговаривала вовсе, оставив его упиваться собственными жалкими чувствами отчаяния и одиночества. Питер Максимофф похоронил сестру семь лет назад, оплакал и отпустил, так что Викки не прощалась, исчезла растворившимся в желтоватом от восходящего солнца воздухе сигаретным дымком.

Нью-Йорк ее родного мира встретил Викки предрассветной тишиной и блуждающим между домов светом восходящего солнца. Башня торчала посреди города инородным отростком, упиралась в низкие облака и будто раскачивалась, вот-вот норовя упасть. Викки смотрела на нее, задрав голову, слишком долго, но ни один писк так и не нарушил идиллию скованного молчанием города. Сигнализация не сработала: не вопили детекторы, не стреляли спрятанные в стенах лазеры и не гремело звуковое оружие, сносящее все на своем пути. Нью-Йорк спал в тишине, улицы его приглашающе молчали, и Викки, крутанувшись вокруг своей оси, рассмеялась себе под нос.

На верхний этаж в знакомое уже место она поднялась на лифте, пританцовывая и подпевая раздающейся из динамиков мелодии. Захотелось нацепить высокие каблуки, чтобы их стуком развеять звенящую тишину, но туфли ей было взять неоткуда, так что Викки продолжала насвистывать, медленно проходя по длинному коридору. Ее здесь ждали, сенсоры буквально дышали в затылок, а она бесстрашно шла, глядя на открывающийся с высоты вид. Могло показаться, что этот Нью-Йорк ничем не отличался от того, совсем не пострадал и тянулся сеткой обгоняющих небеса зданий на многие мили, вот только Викки отчетливо видела выжженные кварталы и разрушенные дома, кратеры вместо парковок и торговых центров и плотно задернутые шторы. Люди осторожно выглядывали в закрашенные окна, вслушиваясь в тишину и опасаясь воя сирен, и пригибали голову вместо того, чтобы смотреть вверх.

В огромной комнате, казалось, не было ничего, что могло бы ее интересовать, кроме разве что разломанного напополам браслета, который Тони надел ей на руку, прежде чем отпустить. На стеклянном журнальном столике играли рыжеватые солнечные лучики, путались в будто специально оставленном ребристом стакане, и Викки не удержалась, выхватила из бара первую попавшуюся бутылку и сделала несколько глотков прямо из горла. Гортань обожгло жаром и терпкой горечью, в глазах на мгновение зарябило, и Викки, отбросив бутылку в сторону, нацепила сломанный браслет.

— Здравствуйте, мисс Виктория! — от раздавшегося из ниоткуда мелодичного голоса Викки едва не подпрыгнула и только потом сообразила, что говорил замигавший оранжевой лампочкой браслет. — Меня зовут Сандэй, и, если вы готовы начать, я покажу…

— Без звука, — шикнула Викки, встряхивая рукой, — подключиться к местной системе сможешь?

Браслет неопределенно замигал и погас, вдруг превратившись в кусок пластика и микросхем. Викки разочарованно выдохнула, потянулась к едва заметному отсвету на журнальном столике, но достать не успела. Резкая волна боли прошла по всему телу, свела мышцы и выбила из груди дыхание, зазвенело в ушах, и Викки застыла, не в силах сделать и вдох. Перед глазами погасло, мелькнуло ее собственное смазанное в стекле отражение, в ушах загрохотало натужно сердце и отчаянно захотелось кричать, вот только невозможно было даже моргнуть. Викки чувствовала каждую клеточку собственного тела, бьющуюся в агонии, стояла с протянутой рукой подобно фарфоровой кукле, и не было в ее голове ни единой мысли, кроме того, что она сейчас умрет.

— Это ведь уже третье наше свидание, а я опять без цветов.

Если бы Викки могла дышать, она непременно бы задохнулась, истлела прямо на месте, провалившись куда-нибудь в черную пустоту открытого космоса. Если бы Викки ощущала хоть что-нибудь, кроме сковывающей кандалами боли, ее сердце зашлось бы яростным грохотом, пробило грудную клетку насквозь и исчезло у Тони в ладонях. И сердцу ее было бы совершенно неважно, что это не тот Тони, и что он определенно собирается ее убить.

Мягкое прикосновение ладони к спине показалось Викки выжигающим у нее на коже узоры клеймом, от которого вскипала кровь и отчаянный крик застревал застывшим воздухом в горле. Она не могла дышать, сердце толкалось в груди все более лениво, а рот наполнил металлический вкус свежей крови. А потом над самым ухом вдруг что-то щелкнуло, и боль отступила, спряталась на задворках сознания и свернулась клубком, цепляясь за нее длинными узловатыми пальцами. Рваный вздох пробил дыру в груди, тело безвольным мешком рухнуло на пол, все еще скованное, неотвратимо умирающее. Викки хотела было сказать какую-нибудь колкость, что угодно, чтобы почувствовать себя капельку живой, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип, и вязкие красные капли испачкали белоснежный ковер.

— Отвечая на твой вопрос, это то самое устройство, направленно убивающее мутантов, — шаги обогнули ее по кругу, исчезли в шорохе ковра.

Даже не подумавшая спрашивать подобную глупость, Викки скорее заметила бы, что он похож на киношного злодея, собирающегося рассказать весь свой план умирающей героине. А ей оставалось только придумать, как волшебным образом выжить и грохнуть его самого.

— Я ослабил воздействие, так что у тебя есть минут пять, прежде чем остановится сердце, — перед глазами Викки возникли обтянутые джинсами колени и сцепленные в замок ладони. — Сперва давай присядем, мы еще не перешли в ту стадию отношений, где ты стоишь передо мной на коленях.

Бесцеремонный рывок поднял Викки на ноги, так что она едва не уперлась носом Тони в подбородок. От боли сводило губы и пальцы, от Тони веяло жаром, а от браслета по всему телу расплывалось успокаивающее покалывание. Она все еще не умерла, и это был уже прогресс, тем более что Тони усадил ее рядом с собой, щелкнул пальцами и подтянул к себе стоящий на испачканном кровью столике стакан. У Викки было пять минут, целая вселенная времени, и она не собиралась тратить их на бессмысленные размышления. Не собиралась, но все равно оцепенела, когда с появившегося прямо из воздуха экрана ей ласково улыбнулась мама.

— Я нашел эту видеокассету после нашей с тобой первой встречи, когда, — Тони щелкнул ногтем, и стекло отозвалось певучим звоном, — ты удивительным образом вошла сюда, а потом так же исчезла. Я все не мог выбросить тебя из головы, так что как насчет работать на меня? Я могу заблокировать твой икс-ген…

Мама с экрана улыбалась и что-то говорила, но Викки в уши словно ваты натолкали. Звук смазывался и глох, исчезая за стуком ее собственного сердца, перед глазами плыло, наползала густая красная пелена, расплывающаяся пушистыми белыми пятнами. Боль пронзала тело с каждым коротким вздохом, глушила разум, так что оставалась единственная бьющаяся в точке между бровей мысль.

Чужая ладонь пятном мазнула перед глазами, жесткие пальцы обхватили плечи, и Викки пискнула, вытягивая вперед руки и коротко оглаживая колючие щеки. Шея хрустнула оглушающе, куда легче, чем Викки предполагала, Тони завалился вперед, уперся лбом ей в ключицу и скатился набок. Кажется, Викки на мгновение отключилась, звонко шлепнула ладонью по стеклянной столешнице, рука заскользила, испачканная в крови, и она рухнула вперед, всем телом наваливаясь на журнальный столик. Замелькали, приводя в чувства, огоньки браслета, мама отчего-то рассмеялась, и Викки тяжело подняла голову, глядя на мелькающие перед глазами строчки. Перед глазами стояла кроваво-белая пелена, сердце колотилось так, будто собиралось проломить грудную клетку насквозь, а из горла вырывался разве что надломленный хрип.

— Система самоуничтожения обнаружена! — радостно возвестила Сандэй. — Инициирую протокол…

Перед глазами полыхнуло красным, в груди кольнуло, тело само собой дернулось в болезненном спазме, и Викки рванулась изо всех сил, подчиняясь вспыхнувшему в голове приказу. Прежде, чем окончательно отключиться, она, кажется, слышала крики, видела ярко-алые вспышки и ощущала оглушающие прикосновения, от которых исступленное сердце, едва остановившись, подскочило до самого неба и принялось колотиться, словно умалишенное.

Тогда небо было пурпурным. Викки, оглушенная ускользнувшей из-под носа смертью, глядела на него, задрав голову и разинув рот, будто в жизни не видела такого яркого рассвета. Краски наползали на облака и растворялись в светлеющей голубизне, пурпур делался рыжим и красным, перетекал в желтый и в конце концов исчезал, оставляя за собой ошеломляюще тихую гладь. Утренняя роса холодила босые ступни, трава кололась и щекотала между пальцами, а она все стояла, пока ударивший по ушам гул не скрутил ее изнутри, заставив рвануться, избегая собственного обнаженного отражения.

Найти одежду не составило труда, однако много времени ушло на то, чтобы осознать, куда ее занесло. Земля была такой же, мир был таким же, однако совпадала только лишь видимая оболочка. Здесь даже были похожие люди, однако никто из них ничего не знал о мутантах, понятия не имел об ее семье и знакомых. На этой Земле, где-то на задворках ее сознания, тоже была война, однако всего лишь обыкновенная, человеческая, из-за которой континенты не обращались в выжженную пустыню, покрытую трупами.

Самым отвратительным было то, что Тони Старка здесь называли героем. Он смотрел на нее с газетных статей и телеэкранов и улыбался, будто бы вовсе не его рука удушающе сжималась на ее тонкой шее. Еще более ужасающим показалось то, что Тони оказался теплым. В первую их встречу он раздевал ее взглядом, а Викки, кажется, никогда в жизни не было так горячо. Смущение от собственной наглости жаром опаляло щеки, и через пару свиданий они уже целовались, оставляя друг на друге выжженные следы прикосновений. СМИ твердили, что у него термоядерный реактор в груди и дыра вместо сердца, и еще роман с секретаршей, а Викки внезапно нравились красно-золотые оттенки его костюмов и пьянящая мягкость под железной броней. Викки знала, что, сверни они чуточку в сторону, вернулись бы к тому, с чего начали, и оттого продвигалась все медленнее, тщательно выверяя шаги.

В конце концов, думала Викки, глядя на оглушающе пурпурный рассвет, прежде чем рвануться и навеки исчезнуть, домой она сможет вернуться когда-нибудь после.

* * *

Белое плескалось в белом, боль алыми нитями полыхала в теле, и было так тяжело, будто в одно мгновение она обратилась в камень. Закостеневшее тело вовсе не двигалось, неслось сквозь космическую пустоту, прижатое к крохотному голубоватому шару, и было таким маленьким, словно затерянная среди тысяч таких же песчинка. Небо ярким пурпурным пятном падало на голову, рассвет делался алым и сизым, и где-то вдалеке шел дождь.

Викки лежала, прижатая к жесткой постели тяжелой простыней, живая и даже почти здоровая, снова там, где Тони Старк был живым и горячим, и все же звук его хрустнувших позвонков одуряюще громко звенел в ушах. Смотреть сквозь опущенные веки не получалось, мир перед глазами оставался красноватым и черным, остервенело вращающимся, как прижатый к полу волчок, так что Викки чувствовала только себя и еще немного воткнутую в вену иглу. Рассвет, который она встречала нагая и одинокая, давно догорел, небо сделалось цвета ее безжизненных глаз, и было отвратительно холодно. Проникающий сквозь приоткрытое окно воздух холодом трепал щеки, ласкал обжигающий лоб и исчезал где-то за дверью, точно виляющий хвостом пес звал следовать за собой.

Глаза предательски не открывались, оставляя мир под веками черным и красным, но вместе с тем нестерпимо хотелось подняться. Викки лежала, укрытая тяжелым одеялом, воткнутая под кожу игла больно колола запястье, а вокруг нее была тишина такая же одинокая и оглушающая, как черное, расцвеченное далекими звездами небытие. Все внутри полыхало огненным жаром, исчезало и вновь собиралось, склеивалось из разбитых осколков, но Викки все еще была здесь. Она исчезла, повинуясь приказу, то ли выжила, то ли нет, перепрыгнула через себя и свой мир и теперь валялась беспомощной девчонкой, способной разве что плакать от вращающихся в голове мыслей. Слезы и в самом деле наворачивались, толкались под веками и скатывались на ресницы, оглаживая виски леденящим жаром. Ладони пульсировали, радостный голос запустившей протокол самоуничтожения Сандэй эхом отдавался в ушах, и это у нее на самом деле, а не у Тони, был мощный магнит, защищающий сердце.

Если бы Викки имела силы встать, она бы бросилась прочь, топоча голыми пятками по холодному полу, сбежала, едва не рухнув, по лестнице и уперлась взглядом в насмешливый ласковый взгляд. Признаваться в собственных чувствах, кажется, было чуточку поздно, но она все равно с усилием сжала пальцы, раскрыла в немом крике губы и провалилась в зыбкую, полную снов и метаний тьму.

В следующий раз, стоило вынырнуть из вязкой сонной пустоты, легко получилось открыть глаза. Назойливая игла все еще оставалась воткнута в вену на запястье, и Викки дернулась, невольно пытаясь от нее избавиться. В комнате, где она находилась, было темно и прохладно, укрывающее ее одеяло все еще казалось ужасно тяжелым, однако теперь тело хоть как-то слушалось, не напоминая скорее обтесанный океанскими волнами камень. В темноте, впрочем, видно оказалось мало, и Викки рванулась, усаживаясь на постели. Звякнула, покачнувшись, стойка капельницы, неприятно кольнула игла и резанули перед глазами вспышки. Викки видела и не видела одновременно, выхватывала какие-то обрывки, не складывающиеся в понятную картинку, но это оказалось определенно то место, где она хотела бы быть. Та другая Земля осталась далеко позади, похоронив с собой остекленевший взгляд Тони, застывший на ее лице, и башню с сотнями спящих Стражей, стеклянной коробкой упирающуюся в небеса. Здесь, впрочем, оставались обезумевший титан, камни бесконечности и тишина, лелеемая в ладонях.

Волна зябкой дрожи прокатилась по телу, стоило ступням коснуться прохладного пола, и Викки, сделав глубокий вдох, будто собиралась нырнуть, отбросила одеяло и поднялась. Стойка капельницы покатилась следом, и она раздраженно обхватила ее рукой, не желая выдергивать из себя иглу. В темноте ярко пробивалась белая полоска света, тянущаяся из-за двери, так что Викки, одернув задравшуюся больничную рубашку, направилась к ней. С интересом познающего мир ребенка Викки толкнула дверь, и та, не издав ни единого звука, легко распахнулась, выпуская ее в мир яркого света, переполненного едким запахом лекарств.

Впрочем, если бы она попала сюда при других обстоятельствах, Викки никогда не назвала бы это место больницей. Открывшийся перед ней коридор напоминал скорее лабораторный, белый и до отвращения стерильный, и все до единого наполняющие его люди тут же остановились, устремляя на нее взгляд. Должно быть, она выглядела нелепо со стойкой капельницы в руке и в этой дурацкой больничной рубашке, наверняка до жути растрепанная и бледная, будто призрак. Оглядев себя сверху вниз и остановившись на босых ступнях и слишком длинных для ее роста штанах, Викки поморщилась, подхватила капельницу и скрылась внутри, плотно захлопывая за собой дверь. Темнота окутала забвенным спасением, а снаружи вдруг началась суета, переполненная взволнованными криками и возгласами.

Какое-то время она просидела, привалившись спиной к двери и пытаясь вглядеться в темноту, а потом с другой стороны постучали. Мягкий женский, будто бы смутно знакомый голос попросил ее открыть дверь, потому что необходимо провести осмотр и избавить ее от всего лишнего (об этом она добавила, смеясь). Пожевав губы, Викки повиновалась, поднялась и дернула за ручку, щурясь от резанувшего по глазам яркого света. Щелкнул выключатель, свет наполнил и эту комнату, и смутно знакомый голос обратился в смутно знакомый образ, вставший у Викки перед глазами. Хелен Чо выглядела иначе, будто постарела на целый десяток лет разом, но все еще ласково улыбалась, заглядывая Викки прямо в глаза.

— Привет, — Викки кашлянула, выдавливая из горла болезненный хрип, и Хелен покачала головой, жестом прося ее отодвинуться.

Она вошла в комнату одна, оставив столпившихся за ее спиной людей в белых халатах за закрытой дверью, и оттого Викки стало чуточку легче. Пройдя внутрь, Хелен велела ей сесть на кровать, ухватила ее руку и ловко вытянула застрявшую под кожей иглу. Воцарилось странное гулкое молчание, совсем не похожее на разговор в их последнюю встречу, и Викки зябко повела плечами, отводя от ее гладкого лица взгляд. Приоткрытое окно оказалось задернуто плотными шторами, и смотреть в этой комнате было совершенно не на что, кроме как изучать собственные тонкие сухие пальцы.

— Я уже сообщила Тони, что ты очнулась, — Хелен стянула со стойки пакет с красноватой жидкостью, переложила его на металлический столик, — полагаю, он скоро примчится.

Стоило ей договорить, тишина навалилась, окутывая гулом заливающейся в уши воды. Викки дернула головой и шумно выдохнула, но ничего не ответила, не желая слушать надломленный уродливый голос. В животе бурлило толчками, будто подталкивало ее прямо сейчас раствориться в воздухе, зависнуть где-нибудь в космической пустоте и никогда не возвращаться обратно. Тревожное чувство охватывало все ее тело, заставляло биться в исступленной дрожи, однако не получалось даже полноценно смотреть, не то что рвануться и прыгнуть.

— Мы ввели сыворотку, временно блокирующую твои способности, исследования доктора Беннера очень нам помогли, — Викки вскинула голову, и Хелен примиряюще улыбнулась на ее возмущение, — иначе твое тело не восстанавливалось. Его как будто не существовало, хотя мы видели его и могли потрогать.

Прозвучало как-то двусмысленно, и щеки Хелен вдруг покраснели, а взгляд сделался блестящим и ярким. Викки фыркнула, сглотнула слюну и, только теперь оглядевшись по сторонам, потянулась к стоящему на столике стакану с водой. Обдумывать услышанное не хотелось, так что она просто выпила залпом, подтянула на кровать ноги и уставилась на Хелен прямым немигающим взглядом. Викки желала разом задать целую сотню вопросов, однако перед ней сидел явно не тот человек. Хелен сказала, что Тони наверняка скоро придет, и от этого предвкушающе сжалось до боли сердце. Викки снова вспомнила, как свернула его двойнику шею, заныли неприятно ладони, и свело в немом крике скулы. Попрощавшись, Хелен ушла, оставив ее в одиночестве, и Викки, вздохнув, завалилась на кровать боком, подталкивая под себя одеяло.

Короткое ожидание показалось невыносимым, а может ждать действительно пришлось долго, но Викки, кажется, опять задремала, провалившись в черный тревожный сон. Разбудили ее отчетливые голоса за дверью, и Викки приподнялась, бессмысленно вытягивая шею. Не то чтобы ей совсем не было интересно, было и очень даже, однако взглядом, раньше способным прожигать стены насквозь, она упиралась лишь в белую недвижную дверь. Слабость накатывала вместе с обидой, пульсировала в теле шумящей кровью, и Викки оставалось лишь кусать губы и ждать, пока дверь откроется, пропуская ее в недоступное взгляду пространство.

В этот раз мгновение не растягивалось в целую вечность, будто время сжалилось над беспомощной валяющейся в кровати девчонкой, и дверь наконец-то исчезла. Сердце рухнуло в пятки и подскочило к самому горлу, мешая дышать, так что Викки так и застыла в нелепой позе, свесив с кровати только босые ступни. Тони был одет в строгий, но отчего-то все равно небрежный костюм, улыбался, разговаривая с Хелен, и та смеялась в ответ. Не было между ними той каменной стены условностей, которую Викки видела с прошлой их встречи, и ревность, черная и отвратительная, свистом заклекотала в груди. Они не смотрели на нее, ни Хелен, ни Тони, будто страшились отвести друг от друга взгляды, однако, стоило Викки зацепиться за уголок приподнятых губ, тонкая струна лопнула, прозвучал обрывистый шаг, и дверь наконец захлопнулась.

Тони приблизился к ней в пару шагов, обхватил ладонями щеки, и все, что Викки смогла сказать ему — лишь жалкое глухое «привет».

Он был оглушающе, восхитительно живым, и оттого сердце колотилось на языке, будто собиралось выпрыгнуть ему в руки. Глаза его блуждали по ее лицу, и Викки в свою очередь смотрела тоже, впитывала каждую изменившуюся деталь, каждую новую морщинку и свежий шрам. Тони был таким воодушевляюще настоящим, что Викки хотелось рассказать ему все, броситься на шею и признаться в любви, но вместо всего этого она лишь глупо глядела и ощущала, как расходятся от его прикосновений по коже электрические разряды. В груди было жарко, глаза нестерпимо пекло, и оттого образ Тони перед глазами расплывался, делая его призрачно-бледным голографическим отблеском. Викки остервенело всматривалась в его лицо, упиваясь отличиями, а потом вдруг оно сделало ближе, совсем смазавшись, и горячие губы коснулись ее виска.

— Я думал, что убил тебя.

Голос Тони Викки услышала вперемешку со стуком сердца, зажмурилась, кусая губы, и подалась вперед, позволяя ему целовать свое лицо. Горячие алые поцелуи мазнули по лбу, спустились на кончик носа и прочертили дорожку от скулы до уголка губ, и Викки наконец выдохнула, выпуская из легких ядовитый клокочущий воздух. Пелена совсем застила взор, Викки шмыгнула носом и ткнулась лбом Тони в шею, размазывая слезы по его плечу. Смешок вырвался из горла следом, руки крепко сомкнулись за его спиной, и теперь, будто не могла делать этого целый год, Викки научилась дышать.

— Так просто ты от меня не отделаешься, — надломленный голос звучал тихо, но Тони совершенно точно слышал каждое слово.

Грудь его медленно вздымалась, дыхание опаляло висок и макушку, путалось в волосах и каплями крови оседало на шее. Тони ничего не ответил, и повисла гулкая, разбиваемая перестуками сердца, успокаивающая тишина, почти такая же, какую Викки слышала разве что в космосе. Мгновение растянулось на целую вечность, ответа больше вовсе не требовалось, но Викки все равно рвано вдохнула запах одеколона и принялась тараторить, выплескивая все, что скопилось на языке, оканчивая тираду по-женски нелепыми обвинениями.

— И все равно это ты виноват, — Тони недоуменно вскинул бровь, и Викки запнулась, глядя ему в глаза, — в смысле Тони из моего мира, но вы все равно выглядите одинаково, так что я иногда забываю… все равно его больше не существует…

Она сказала вопиющую глупость, и оттого сердце снова нервно забилось, не попало в такт и заклекотало по-птичьи. Тони, еще пару минут назад пересевший на кровать и усадивший ее себе на колени, покачал головой, будто не услышал совершенно ничего неожиданного, убрал с лица Викки упавшие на лоб пряди и почти невесомо, будто невзначай отстраняясь, коснулся мочки уха.

— Хочешь сказать, что убила меня из другого мира? — отчетливая насмешка в его голосе взвилась в воздух.

Викки обиженно поджала губы и склонила голову набок, поймала его ладони и переплела пальцы, выплескивая по-детски наивное оправдание:

— Он первый начал.

— Правда? — Тони фыркнул, потянул ее руки на себя и перехватил ладони. — Другой я пытался тебя убить?

Тепло загрохотало в груди, и Викки часто закивала, едва сдерживая рвущиеся из горла смешки. Сцепленные ладони ее теперь оказались перекинуты за шею Тони, и она заерзала и прижалась теснее, упираясь в его горячую грудь.

— Каков негодяй, — на выдохе резюмировал Тони, заваливаясь назад так, что Викки оказалась полностью лежащей на нем.

Губы их коснулись друг друга в сладком исступлении, поначалу осторожно, точно впервые, слились в поцелуе, необходимом, как солнце и воздух, и отстранились только когда стало решительно нечем дышать. Викки поймала ртом воздух с отголосками дыхания Тони, потерлась щекой о его колючую щеку и оставила поцелуй на кончике его носа. Разливающееся в груди тепло выталкивало скопившиеся за год страх и сомнения, Тони смотрел на нее будто сквозь дымку, изучал с присущим ему любопытством и осторожно касался горячими ладонями спины. Викки, облаченная в дурацкую больничную рубашку и слишком длинные для нее штаны, отчего-то чувствовала себя как никогда уютно, точно перевернутый мир наконец-то встал на ноги. Единственной проблемой оставалось то, что сейчас они определенно находились в чужих владениях, и место это кишело любопытными лицами, глазами, вырастающими из стен, и подслушивающими малейшие шорохи ушам. Может быть, отсутствие привычного «взгляда» добавляло нервозности, отчего постоянно хотелось озираться по сторонам, или сказалась на ней общая неопределенность. Викки понятия не имела, что с ней случилось, помнила лишь алые вспышки и охватившую тело боль, а потом лицо того Тони сменилось на этого, будто так всегда и должно было быть, однако густой липкий сон до сих пор не сделался явью.

— Пойдем отсюда? — Викки уперлась ладонями Тони в грудь и склонила голову набок, позволяя копне ярко-рыжих волос свалиться с плеча.

— Звучит отлично, — хохотнул Тони, рывком поднимаясь и удерживая Викки за плечи.

Положение тела в пространстве резко переменилось, и оттого совсем немного, почти незаметно закружилась голова. Викки выдохнула сквозь зубы, похлопала Тони по плечам и скатилась набок, натягивая стоящие у спинки кровати белые тапочки. Другой одежды здесь не было просто потому, что спрятать ее было попросту некуда, а в доступной видимости комнаты находились только вышеупомянутые кровать и тапочки, а также примостившийся у самой двери табурет и оставленная в сторонке стойка для капельницы. И тем не менее Тони, окинув ее изучающим взглядом, сделал вид, что всего этого просто-напросто не заметил.

— Неужели так и пойдешь? — Тони вопросительно вскинул брови, и Викки едва не отвесила ему шутливую пощечину, отвечая вопросом на бесцеремонный вопрос:

— У тебя есть что-нибудь для меня?

Пауза, во время которой Викки едва сдерживала рвущиеся из груди смешки, продлилась всего пару мгновений, а потом Тони, натянув на лицо выражение самое что ни на есть одухотворенное, решительно закивал:

— Что ж, так тоже неплохо.

Он, очевидно, совершенно не подумал, чтобы захватить для нее одежду, хотя настолько же очевидно было, что Викки не пожелает оставаться в полном незнакомцев месте ни одной лишней минуты. Впрочем, сам он, хоть и старательно скрывал это, казался растерянным и суетливым, блуждал взглядом с кончиков ее волос на руки, на свисающую почти до бедер рубашку и длинные, неаккуратно подвернутые штаны. Тони словно боялся смотреть ей в лицо, отводил взгляд и фыркал себе под нос, хотя пару минут назад ничто не мешало ему целовать ее и упоенно заглядывать в глаза. Будто наваждение развеялось, они оказались друг перед другом спустя целую вечность, и теперь, когда время порывов прошло, рациональность сомнениями и страхом била в виски. Викки чувствовала это, глядя на сцепленные пальцы и поджатые губы, видела, словно наваждение на мгновение опадало, упавшее тело с неживыми глазами и слышала вой возвещающей о проникновении мутанта сирены. Она была здесь и там одновременно, везде и нигде, только в этот раз целая и почти настоящая, и вселенная больше не шептала ей на ухо.

Проглотив тяжелый вздох, Викки подалась вперед, хватая ладони с прохладными пальцами, пнула Тони в щиколотку и потрясла его руки в нелепом приветствии. Когда он поднял на нее расфокусированный взгляд, она склонилась ниже, хохотнула себе под нос и укусила Тони за нос.

— Меня зовут Виктория Санрайз Леншерр, но друзья обычно зовут меня Викки, — отчеканила она, когда его пальцы в ее руках сжались и перехватили инициативу, — привет.

Это выглядело нелепо и было нелепо, но она вообще-то не помнила, как и когда они представлялись, однако, должно быть, это произошло в их первую встречу, когда шампанское искрило на языке, а тонкое голубое платье коконом впивалось в огрубевшую кожу. И то, кажется, она назвала только имя, оставив остальное в секрете, будто уже тогда не было ясно, что этот человек уверенно займет трон в ее жизни. Он был похож на того Тони, который отчего-то уже знал ее имя и театрально представился сам, а потом заявил, будто она ему слишком уж нравится. У этого Тони тоже была армия роботов, и Викки бежала и пряталась, скрываясь от разъедающих нутро собственных непрошибаемых чувств.

— Энтони Эдвард Старк, — Тони замялся, пожевал губы и вдруг разительно переменился, сделавшись тем самым Железным человеком с телеэкрана, — Тони. Здравствуй. С возвращением.

Подобная банальная сцена не была нужна никому из них, но оба они теперь улыбались, крепко держась за руки, будто встретились после долгого-долгого расставания, позабыв имена и лица. Тони перебирал ее пальцы, а Викки упиралась коленями в его ноги, точно вот-вот собиралась упасть. Плотно зашторенное окно скрывало вид на неведомый город, тонкая белая дверь отрезала ненужную суету и стерильность больничных-лабораторных стен, и Викки впервые было совершенно неважно, где она находилась. Видеть все еще не получалось, однако она оставила упирающиеся в ярко-золотую стену попытки, впервые сосредоточившись на том, что держит в руках. Мир стремительно переворачивался, вычеркивая прошлое и будущее, смешивая их вместе и стирая окончательно, чтобы осталось только сейчас, незримое и мгновенное. Викки казалось, будто она вот-вот расплачется, однако она только потянула Тони за руку, заставляя подняться, и распахнула ведущую в коридор дверь.

С Хелен они повстречались в лифте, когда тот остановился на середине пути, впустив ее в свое и без того тесное для них двоих нутро. За короткий путь Тони успел рассказать Викки, что она теперь владеет огромным исследовательски-клиническим комплексом, берущим на себя заботу о самых тяжелых больных, где есть необходимость создания новой ткани взамен утраченной, и что именно Хелен первой предложила ему свою помощь. С ее появлением разговор сам собой оборвался на полуслове, потому что Викки решительно нечего было ей говорить, кроме застывших на языке бессмысленных слов благодарности. Так они и доехали молча до первого подвального этажа, и только там, когда двери с мелодичным звонком распахнулись, Хелен широко улыбнулась и вышла за ними вслед.

— Я бы предпочла понаблюдать за тобой подольше, — смотрела она на сцепленные руки Викки и Тони, — но насильно задерживать не буду. Тони сделал более чем достаточно в ответ на мою помощь.

Хелен фамильярно назвала Тони по имени, и Викки крепче сжала его ладонь, на мгновение закатывая глаза и проглатывая густой комок в горле. Не то чтобы она когда-нибудь ревновала, однако теперь Викки нестерпимо хотелось сделать так, чтобы человек, которого она держала за руку, целиком и полностью принадлежал одной только ей.

Вместо этого Викки задала вопрос, следующий по значимости после бушующей в груди ядовитой ревности:

— Когда вернутся мои способности?

Выражение лица Хелен нисколько не изменилось ни от излишне жесткого тона, ни от направленного в ее сторону пронзительного взгляда. Викки даже было несколько стыдно за собственное поведение, так что в своей голове она успела придумать парочку оскорблений и подходящих к ним оправданий.

— Когда ты была без сознания, мы вводили блокатор каждые трое суток, — Хелен, кажется, ее поведение и впрямь ни капельки не волновало, — последнюю дозу ты получила чуть больше полутора дней назад.

Ага, значит осталось примерно столько же, подумала Викки, удовлетворенно кивая. На мгновение ей показалось, будто Хелен хотела дополнить что-то еще, но, точно передумав в последний момент, та лишь поджала губы и суховато попрощалась, деловито пожав им по очереди руки. Может быть слова Викки все-таки задели ее, а может быть ревность была капельку обоснованной, так или иначе она скрылась внутри распахнувшего двери лифта и исчезла за ними же, оставляя двоих наедине посреди огромной подземной парковки. Пришло время уходить, и Викки, покрутив головой, нашла самую дорогую на вид машину и решительно направилась к ней.

Удовлетворенный смешок Тони ударился в спину, и только тогда Викки заметила, что все еще держит его за руку. Темно-синяя машина с прозрачной крышей услужливо мигнула фарами и распахнула перед ней дверь, Тони обошел Викки кругом, не отпуская ладони, помог ей усесться, будто она была хрустальной принцессой, и только потом неловко тряхнул рукой. Свет на парковке казался приглушенным, но все равно слишком ярким, сладковато пахло новой кожей, а прикосновение, мягкое и почти невесомое, вдруг показалось катастрофически нужным. Будто время застыло, оставляя ее наедине со всем миром, и необходим был хоть кто-то, за кого Викки могла бы бессильно цепляться. У нее, признаться, несколько кружилась голова, сердце стучало прямо во лбу гулко и размашисто, и стоило, наверное, сказать хотя бы то, что крутилось на языке.

Однако вместо этого Викки просто-напросто отпустила удерживающую ее на плаву ладонь и вздрогнула, когда мягко захлопнулась дверь.

— Нам не помешает поговорить по душам, — каркнула она, сцепляя в замок ладони, когда Тони уселся на водительское сидение.

Взгляд его, колючий и оттого обжигающий, мазнул по ее лицу, запутался в растрепавшихся волосах и исчез, сосредотачиваясь впереди. Сердце все еще колотилось, воздух внутри казался горячим, а снаружи холодным, и пальцы мелко трусливо подрагивали, так что Викки отвернулась и поджала губы. Она должна была сказать во что бы то ни стало, иначе мир непременно рухнет ей на голову.

— Действительно, — Тони протяжно выдохнул, и заурчал, усиливая тряску, двигатель, — неужели знакомство уже закончилось?

Викки фыркнула, не оборачиваясь, глядя на него сквозь отражение в блестящем стекле. Парковка сдвинулась с места, уплыла назад серым маревом, обратившись в вереницу слепящих огней. Они выехали в вечер, небо зависло над головой темным куполом, и зарябили перед глазами смазывавшиеся в пеструю кляксу люди и вывески.

— Я могу сказать еще раз, — Викки повернула голову, вперилась взглядом в его висок.

Пальцы ее ощутимо тряслись, а губы, кажется, давно превратились в одну тонкую белую линию.

— Скажи, — кивнул Тони, едва ли осознавая смысл брошенной невзначай фразы.

Если она сейчас не скажет, небо упадет на голову, и голова попросту лопнет, расплескивая накопившиеся внутри слова.

Они как раз выехали на высокую эстакаду, облепленную машинами, как новогодняя елка игрушками. Впереди, слева и справа мигали красные, желтые и белые огни, светились над головой указатели и мерцали напутствующие светофоры, и все вместе это обращалось в замысловатое звездное скопление, которое никто из людей до сих пор не удосужился разгадать. Их синяя машина со стеклянной крышей была частью этого великолепия гораздо больше, чем болтающаяся в космической пустоте Викки, а во все стороны простирался вместо пронзающей дыхание тишины гул. Земля была оглушающе живой в любой своей оконечности, и оттого Викки с ослиным упрямством возвращалась на нее снова и снова, пока окончательно не погрязла в топях ее зыбучих песков.

— Я люблю тебя.

От резкой остановки голову мотнуло вперед, сзади пронзительно загудели сигналы других машин, но несмотря на них в салоне воцарилась звенящая, практически мертвенная тишина. Викки не дышала, зажав в зубах вздох, глядела прямо перед собой и все еще держала сцепленными пальцы. Вся она, кажется, превратилась в огромный клубок страха и предвкушения, трясущийся, будто осиновый лист на ветру. Тони молчал целую вечность, а потом вдруг велел включить автопилот, и они снова двинулись вперед под громовое сопровождение клаксонов и вспышек.

— Скорректируй маршрут в аэропорт и подготовь самолет к взлету, — еще какое-то время спустя сказал Тони, и Пятница, его новая искусственная помощница, ответила, что будет исполнено. — Ты бы, что ли, предупреждала.

Последняя фраза предназначалась уже ей, и Викки, повернув к нему одеревеневшую голову, обиженно надула губы:

— Я предупреждала. Могу сказать еще раз.

— Скажи.

Она всего лишь повторила сказанные ей же слова, и Тони вдруг продолжил, так что Викки на мгновение впала в ступор. А потом все-таки повторила, усмехнувшись и расправив спину, но все еще глядя вперед, а не на него. Они как раз съезжали с эстакады и плавно сворачивали на куда менее оживленную полосу, так что нарядная елка осталась позади, и темноту высвечивали только мелькающие в окне фонари. Звезд, разумеется, все еще не было видно, небо висело вверху темным полотном, и даже луна казалась отчего-то маленькой и совсем бледной. Тони в ее свете тоже казался бледным, вот только на щеках его блуждал почти лихорадочный яркий румянец, а мелькающий свет фонарей и вовсе делал его похожим на труп.

Ладонь коснулась горячего лба непроизвольно, точно Викки желала проверить, жив ли он в самом деле, скользнула на висок и мазнула по уху, падая в воротник рубашки. Ее собственные пальцы наверняка были нестерпимо холодными, и Тони вздрогнул, неловко согнулся, перехватывая ее руку, и опустил ее себе на бедро. Короткий поцелуй тенью запутался между пальцев, вздох повис в воздухе, нарушая жгучую тишину, и сам собой повернулся в сторону руль. Они снова сворачивали на другую полосу, но Викки больше не смотрела ни за окно, ни на небо. Сердце ее медленно успокаивалось, все осталось по-прежнему, и небо даже не лопнуло, рассыпав на землю звезды. Только рука Тони, теплая и мозолистая, крепко держала ее собственную руку, и слышно было, как его сердце тоже быстро и гулко колотится.

— Я могу сказать еще раз, — фыркнула Викки, справившись с прилипшим к небу языком, когда пауза между ними как-то уж слишком затянулась. — Тебе стоило бы уже и ответить. Хотя нет, погоди, иначе я лопну.

Вязкий клубок, поднявшийся из живота в легкие, сдавил грудь. Это было похоже на лезущую через нос газировку, смешно, стыдно и немного противно, и Викки поспешно отвернулась к окну. Тони почти не реагировал на ее слова, будто завис где-то посередине, только перебирал задумчиво пальцы и пристально следил за открывающейся впереди дорогой. Викки хотела уже услышать хоть что-нибудь, кроме очередного «скажи», повторяющегося из раза в раз, но в то же время ей было страшно. Впрочем, отступать было поздно, а сбежать она все равно не могла, так что оставалось разве что давиться воздухом и дышать через раз, прислушиваясь к каждому шороху.

— Я просто думал. Викки, — Тони перекатил ее прозвище на языке, и от тона его по шее пошли мурашки, — нет, Виктория мне нравится больше. Спорим, я люблю тебя сильнее?

Тони выдержал паузу, тем не менее слишком короткую, чтобы Викки успела сообразить, и она, будто сомневалась в услышанном, рванулась, поворачиваясь, и застыла, глядя на расцветшую на его губах игривую улыбочку. Рот ее сам собой распахнулся, чтобы возразить, но слишком медленно, так что мгновение спустя Тони заткнул его своим. Разбежавшиеся по шее мурашки жаром полыхнули на скулах, Викки пискнула, попавшись в капкан, и стукнула ладонью по его бедру. Ремень безопасности перетянул грудь, Тони хохотнул ей в губы и только потом отпустил, так что Викки поспешно опустила голову, скрывая от него вспыхнувшее алым лицо. Машина, кажется, давно уже остановилась, а Викки все глядела на собственные колени, горящие пожаром волосы и ладонь Тони, почти полностью скрывающую ее тонкие белые пальцы.

— Это просто нечестно, — Викки пискнула и вскинулась, когда горячее дыхание остановилось у нее на затылке, — я первая сказала!

Ярко-рыжая вспышка мазнула перед глазами, скрывая на мгновение улыбку Тони и его горящие, искрящиеся звездами глаза, и Викки ощутила, как предательски краснеют уши. Щелкнул, отстегиваясь, ремень безопасности, ладонь легла на ее щеку, и Тони навис над ней, придавливая к спинке кресла. Жаркое дыхание его мазнуло по лбу и спустилось на висок, ласково огладило губы и остановилось у самого кончика носа. Тони смотрел на нее неотрывно, точно любовался ее красным, как помидор, лицом, и руки его с двух сторон захватывали ее в капкан. Викки вдруг подумала, что они, черт возьми, целуются возле аэропорта в Сеуле, и не хватало только, чтобы кто-нибудь сфотографировал их и выложил в интернет.

— О, дорогая, — Тони вдруг оказался совсем близко, так что Викки не видела ничего, кроме его лица, — твое лицо просто великолепно.

Викки хотела бы продолжить их дурацкий спор, но губы Тони остановились на ее губах, а потом в окно постучали, разом разрушая нагревшуюся атмосферу. Выругавшись себе под нос, Викки оттолкнула Тони на полагающееся ему место и распахнула дверь, одним взглядом заставляя замолчать бормочущего на корейском сотрудника аэропорта. И, пока они сверлили друг друга взглядами, Тони выбрался из машины, похлопал парнишку по плечу и жестом показал немного подвинуться.

В самолете Викки снова заснула. Не сразу, конечно, сперва они с Тони долго-долго говорили, рассевшись в креслах напротив, а потом, когда небо за иллюминатором превратилось в однородную темно-сизую дымку, она пересела на другую сторону и пристроила голову у него на плече. За год ее отсутствия произошло много всего, и Тони в конце концов пообещал подготовить для нее презентацию, потому что у Викки в голове все разом смешалось и напрочь перепуталось. Впрочем, резюмировала Викки, уже закрывая глаза, все это было совершенно неважно, потому что ее тогда все равно не было. События ее года, одинаковые, как пестрые картинки, Тони выслушал молча, никак не прокомментировал и только поцеловал ее в лоб, заявив, что смерть другого Тони его совершенно не удручает. Тем не менее Викки была уверена, что он погрузился в раздумья, как и из-за чего все это вообще случилось. Слепые подробности он никогда не выспрашивал, и оттого рассказывать было легко, точно вываливаешь все в чашку с чистой водой.

Разбудили ее отсутствие мерного, едва уловимого гула двигателей и пробежавшая по виску щекотка. Тони, обдав ее ухо горячим дыханием, прошептал, что она проспала еще целый год, и теперь с неба на них падает метеорит, и Викки, на мгновение перепугавшись, едва не заехала ему локтем в живот. В этот раз небо встретило ее оттенками голубого и белого, яркое солнце на мгновение ослепило, и Викки, плюнув на дурацкие неудобные тапки, скинула их и спустилась вниз босиком. Тони за ее спиной только устало вздохнул, и только тогда она поняла, что все это время, он, вероятно, не спал.

Встречал их неизменно хмурый Хэппи, которому Тони, проходя мимо, сунул ключи от оставленной в Сеуле машины:

— Будь другом, переправь малышку домой.

— Привет, Хэппи, — Викки, будто это могло чем-то помочь, улыбнулась и похлопала его по плечу.

В стороне, куда ушел Тони, уже распахнула двери другая, не менее дорогая на вид машина сочного апельсинового цвета с черными полосами вдоль всего корпуса. Лицо Хэппи ни капельки не изменилось, он хмуро кивнул и отвернулся, вытаскивая телефон и набирая какой-то номер. Викки, пожав плечами, устремилась к стоящему, привалившись к капоту машины, Тони, однако тот тоже успел уже начать с кем-то разговор.

— …мог бы встретить меня с цветами, — начала фразы Викки не слышала, но продолжение определенно интриговало, — я просто не понимаю, почему он продолжает трепать тебе нервы.

Чтобы услышать ответ, Викки любопытно вытянула шею, и Тони, постучав по неведомо как оказавшейся в его ухе гарнитуре, вывел звук на аппаратуру машины. Они как раз сели внутрь, когда короткий горький смешок сменился голосом полковника Роудса.

— Кому еще он мог позвонить, Капитану Америке? Ты сам знаешь, что написано в том договоре, — он взял небольшую паузу, чтобы снова протяжно вздохнуть. — Лицо-то хоть зажило?

— Хелен творит чудеса, — Тони покосился на Викки, и та, хмыкнув себе под нос, ткнула в его щеку пальцем:

— Выглядит как обычно.

Викки определенно слушала все, что Тони рассказывал в самолете, и там определенно не было ничего про какой-то там договор. Помятое Кэпом лицо Тони упомянул будто бы невзначай, почти не вдаваясь в детали, и Викки привычно не стала настаивать. Это, впрочем, была грустная, растягивающаяся во времени и людях история, правых и виноватых в которой вовсе не существовало. Если сократить и скомкать, можно было сказать, что Тони и Стив подрались из-за лучшего друга Роджерса, не по своей воле убившего родителей Старка.

— О. Рад тебя слышать, — полковник Роудс наконец-то отмер, и по голосу его было слышно, что он едва ли верит в вылетевшие из его рта слова.

На этом разговор сам собой свернулся, третий лишний голос исчез, и наступила тишина, прерываемая разве что шорохом дыхания. Они проезжали мимо города, огибая его по дуге вдоль набережной, и Викки не могла оторвать глаз от накатывающей волнами воды. Вместе с ней плескалась и шумела в ушах ностальгия, смешанная с предвкушением, но теперь, когда все на свете переменилось, вспоминать о прошлом казалось чистейшей глупостью. Целую вечность назад, где-то далеко в другой жизни Викки села в машину, нахально задрав мешающее платье, а теперь сделала бы то же самое, только платье бы, может быть, порвала. Впрочем, она так или иначе сделала это, разве только несколько позже.

Если сравнивать эго Тони Старка с его жилищем, то, пожалуй, за прошедший год оно поуменьшилось (только на примере упирающейся в небеса башни), но стало более помпезным. Большой дом, блестящий стеклом, как новогодняя елочная игрушка, показался издалека, выплыл из леса при очередном повороте и больше не желал скрываться в его густых темно-зеленых кронах. Он все еще нависал над океаном скалистым выступом, а в зеркальных стеклах его отражались лес, небо и подъезжающая оранжевым пятном машина. Викки солгала бы, сказав, что ей совершенно не нравится, но все равно присвистнула и закатила глаза на ожидающую улыбочку Тони.

— То есть тебе нужно было избавиться от меня, чтобы доделать ремонт? — Викки отстегнула ремень безопасности, потянулась к ручке открывания двери. — О, мистер Старк, я непременно это запомню.

Говорила она шутливо, но Тони все равно округлил глаза и сделал вид, будто падает в обморок, и тогда она похлопала его по лбу и щекам, так же театрально ахая и вздыхая.

— Я рассчитываю на твою память, дорогая, — Тони, распахнув глаза, перехватил ее ладони и подался вперед, касаясь кончиком носа ее щеки.

Застигнутая врасплох, Викки взвизгнула, неловко повалилась на него сверху и оказалась прижата так, что не двинуться. Тони теперь дышал ей в макушку, задевая щекотным теплым дыханием висок, а сама она слышала, как гулко, почти яростно колотится его сердце. Тони предпочитал молчать о собственных переживаниях и раздирающих страхах, сдавался только когда Викки загоняла его в тупик, и все равно упорно скрывал половину. Сама она, впрочем, придерживалась почти такой же стратегии, так что по большей части они оба молчали, переглядывались или касались друг друга, прикрывая глаза. В висках толкалось ощущение свободного полета и сковывающих по рукам и ногам цепей, Викки сидела у Тони на коленях, прижатая к его груди горячими ладонями, касалась щекой полоски открытой кожи у самой шеи, и было так тихо, что хотелось кричать. Сердце стучало в горле, чесался предательски нос, а распростерший объятия день светил на них радостным солнцем. Небо падало на голову медленно, едва ли заметно, делалось ниже и ниже, но до сих пор не пришло его время окончательно рухнуть.

— У меня хорошая память, — Викки фыркнула, ощущая, как замедляется дыхание уставшего Тони, — я ведь обещала вернуться.

На границе сознания вспыхивали и гасли яркие всполохи, точно тлел незажженный костер. Викки прислушивалась к ним, вглядывалась в причудливые вспышки, но близко не подходила, глядела издалека. Они были где-то внутри, гораздо глубже спокойной воды чистого озера, пошедшего рябью, грели озябшие пальцы и оставляли на веках ожоги. Полдень мерно перекатывался с боку на бок, убаюкивал и качал в ладонях, не выдавая таимого в уголках глаз коварства. Мир, какой бы он ни был, должен был непременно расколоться на две равные половины, и Викки осталась бы разом в обеих.

К утру все должно было стать по-прежнему, убеждала себя Викки, и оттого все больше ходила по кругу, заглядывая в такие углы, о которых прежде не могла бы подумать. Яркий полдень постепенно сменился вовсе не вечерними сумерками, а еще более ярким днем, где сияющее голубое небо так и норовило расплющить ее в лепешку. Тони спал в машине не меньше получаса, и Викки могла, вообще-то, растолкать его и довести до кровати, но злорадство вперемешку с жалостью в один голос требовали этого не делать. Во-первых, потому что, проснувшись, Тони больше не пойдет спать, а будет ходить за ней, так что они непременно превратились бы в двух, вместо одного, неприкаянных призраков. А во-вторых, Викки просто-напросто издевалась, воображая, как громко Тони будет потом стонать от ломоты и боли в спине. Не то чтобы ей было все равно и совсем не жаль, просто что-то такое злое толкалось в груди в противовес разлившемуся чувству трепетной любви, наконец облаченной в слова, что хотелось либо выгрызть самой себе горло, либо сделать другому какую-то пакость. Так что, раз первое представлялось категорически невозможным, Викки просто выбрала второе, затолкав подальше муки безвольной совести.

Пребывающий в своем господстве яркий солнечный день отчего-то навевал тревожные мысли, и те барахтались в пустом желудке вместе с двумя стаканами холодной воды. Этот дом, такой же, но совершенно новый, был решительно другим, и все равно Викки, ужасаясь собственных чувств, мысленно звала его домом. Не зданием, башней из стекла и металла, зависшей в воздухе, или прибежищем, а именно домом, в который непременно можно было вернуться. Она вроде как совсем недавно призналась Тони в любви, озвучила разъедающие изнутри ядовитые чувства, а теперь трусливо поджимала губы и вращала глазами, выискивая пути отступления. Пожалуй, Викки была вовсе не из тех людей, кому легко давались слова, тем более что сперва их нужно было произнести мысленно хотя бы несколько раз. Викки не умела разбрасываться красивыми фразами, зачастую не принимала собственных чувств, продолжая скакать по миру как заигравшийся солнечный зайчик, и оттого теперь, когда будто тяжелая железная цепь приковала ее к месту, внутри все сжималось от ужаса. Еще более страшно становилось потому, что, несмотря на все мысли, бежать Викки не собиралась и вместо этого расселась, закинув ногу на ногу, в шезлонге на заднем дворе. Солнце уже начинало неприятно припекать, так что она, все-таки переборов обуявшее ее злорадство, мысленно решалась подняться и пойти разбудить Тони.

Откровенно говоря, Викки ужасно хотелось есть, а холодильник она хоть и нашла, но вот внутри него обнаружилась сияющая чистотой белизна, будто кто-то такой же голодный начисто вылизал его языком. Можно было, конечно, попросить новую цифровую помощницу заказать пиццу, но голос ее, мелодичный и ласковый, Викки отчего-то страшно не нравился. То ли таким образом давала о себе знать стоящая спиной к любви ревность, то ли Викки просто скучала по Джарвису, который теперь в виде Вижена болтался где-то в неизвестности. Сама Викки теперь напрочь застряла здесь, привязала сама себя прочными кандалами, и от осознания этого делалось несколько жутко. Конечно, она знала, что Тони позволил бы ей уйти, куда хочется, но теперь у нее было определенное место, куда необходимо вернуться. Не можно, когда захочется, выбрать из нескольких вариантов или проболтаться в космосе еще какое-то время, а потом заявиться как ни в чем не бывало, чтобы снова исчезнуть. Викки обязана была вернуться сюда, чтобы не чувствовать себя предательницей, потому что своими руками же сделала Тони собственным домом.

Поддавшись раздражающим мыслям, Викки встрепала волосы пальцами и подскочила, быстрым шагом проходя дом насквозь. Тони спал в машине в том же положении, в каком она его и оставила, чуть приоткрыв рот и откинувшись на подголовник. Одна рука его съехала на сиденье, залетающий сквозь открытое окно ветер трепал короткие волосы, и Викки, не удержавшись, провела по ним ладонью, потянулась всем телом и громко чмокнула Тони в лоб, заставив того проснуться. Подернутые дымкой карие глаза нашли ее лицо не сразу, зато потом в них вспыхнули яркие искорки, от которых потянуло в животе. Подтянувшись, Тони ловко удержал Викки за затылок, не позволяя отстраниться, и ткнулся лбом в ее лоб.

— Если полезешь драться, я разведусь с тобой и отсужу половину имущества, — фыркнула Викки, безуспешно пытаясь скрыть порозовевшие щеки.

Что-то внутри у нее тяжело шлепнулось, как камень падает в озеро, и туча брызг обдала искристым холодом. От осознания собственной по-девчачьи романтичной глупости хотелось провалиться сквозь землю, но Тони все еще держал ее, так что Викки ощущала лбом тепло его кожи. Жар ладоней пробирался под волосы, смешиваясь с жаром яркого солнца, и нужно было как раз рассмотреть спальню, но прежде у Викки были несколько другие планы.

— Ты сначала выйди за меня замуж, — поддержал привычную игру Тони, отпуская ее и вылезая из машины следом, — а потом заберешь все.

— Это предложение? — Викки едва не оступилась, все еще одетая в слишком длинные для нее штаны, и тряхнула волосами, улыбаясь от собственной наглости.

В эту игру они уже играли, каждый раз сводили все в шутку, но теперь почему-то сердце колотилось в груди и страшно потели ладони. Чтобы куда-то деть разом задрожавшие руки, Викки собрала растрепавшиеся волосы, кое-как расчесала их пальцами и перекинула через плечо, засовывая под рубашку. Солнце пекло макушку, а Тони смотрел на нее удивительно прямо, и было в его серьезном взгляде что-то такое, из-за чего Викки принялась искать кольцо в его пальцах.

— Нет, — Тони мотнул головой, и голос его прозвучал удивительно глухо, — пока еще нет.

Ужасно захотелось съязвить, только чтобы не чувствовать покалывающее в горле смущение; в голове разлилась звенящая тишина, будто по затылку чем-то тяжелым стукнули. Образ Тони, заспанного, чуть растрепанного, тоже смущенного как мальчишка, показался вдруг Викки настолько необходимым, что закружилась голова и повело в сторону. Смущенная собственными чувствами, она отвернулась так резко, что копна рыжих волос хлестнула ее по лицу, а Тони не сдержал смешок, и уже мгновение спустя они оба хохотали громко и совершенно по-детски, точно кто-то отпустил натянутую вокруг шеи нить. Колкая обида на саму себя и собственные дурацкие чувства все еще толкалась в животе, свивалась ненасытным змеем, перемешиваясь с тревожным стыдом, и оттого Викки смеялась все громче, задирала голову к яркому небу и убеждала сама себя, что она еще здесь. Хотелось много чего спросить и много чего рассказать, но онемевший язык молча толкался во рту напоминанием, что они уже разговаривали, а теперь оставалось только наконец-то обняться и так и уснуть, превратившись в какой-то момент в покрытое шрамами единое целое.

— Ты ведь не живешь в этом доме? — дурацкий, вовсе неуместный вопрос сорвался с языка единственным возможным решением, потому что все остальные казались Викки катастрофическими.

Тони глянул на нее искоса, и что-то такое отразилось в его взгляде, отчего снова сделалось стыдно. Викки прикусила губу, отворачиваясь и обводя взглядом стеклянный дом, отражающий небо и солнце, потянулась, будто тогда могла бы увидеть море, и одернула сама себя, хватаясь пальцами за запястья. Отчего-то все еще было неловко, будто они встретились впервые после долгой разлуки, и где-то внутри, едва ли осязаемо, стали вовсе другими людьми.

— Он слишком молчаливый для меня одного, — Тони почесал щетину на щеке, неловко мазнул рукой где-то перед собой, — чуть позже покажу тебе башню, уверен, ее новый вид тебя впечатлит. Но пока подумал, что стоит приехать сюда, раз уж дом полностью готов, но если не хочешь…

— У тебя пустой холодильник, — перебила Викки, бросая на него короткий взгляд и снова поворачиваясь спиной, — я голодна. Просто ужасно.

Слова вырвались из горла отрывисто и колко, но Тони в ответ только хохотнул, подхватил Викки под руку и утянул за собой. С его появлением, как это было и с ней, под высоким потолком зажглись тусклые, похожие на крохотные звездочки огоньки, отразились в начищенных блестящих стеклах и рассыпались по стенам серебристыми лучиками. Викки уже видела это, завороженно пялилась едва ли не десяток минут, и потому теперь только восхищенно охнула, перехватила ладонь Тони и потянула его на себя. Поцелуй показался ей приторно сладким, а губы Тони — обветренными и сухими, так что Викки провела по ним языком и прижалась еще, ловя между делом короткий вздох. Горячие ладони опустились ей на бедра, будто так было всегда, вот только рука Тони выскользнула из ее руки, и оттого противные мурашки прокатились по телу. Викки фыркнула, отрываясь, чмокнула его в уголок губ и лукаво прищурилась, разглядывая заигравшие искорки в темных глазах.

— И ты решила съесть меня? — Тони потянул ее в сторону, не размыкая рук, и от тепла его тела постепенно делалось жарко.

— Сойдешь вместо завтрака, — фыркнула Викки, оставляя короткий поцелуй на покатой скуле.

Только теперь, оказавшись непозволительно близко, Викки заметила, как сильно Тони похудел, как вытянулось его лицо и как отчетливо стали проступать выточенные тренировками мышцы. Весь этот год Тони тоже сражался, убегал от самого себя и всех остальных, и теперь она собиралась заставить его расслабиться, чуточку выдохнуть, а потом окунуть с головой в ледяную воду в качестве своего собственного наказания.

Она потянулась к его губам прежде, чем раскрывший было рот Тони успел что-то сказать, и помещение заполнил глубокий протяжный стон. Яростная нежность, бьющаяся жилкой, давила на шею, мешая дышать, и Викки выплескивала ее неумело, ломано и коряво, путаясь в собственных ногах и руках. Переполненная, окрыленная, она двигалась вперед рвано и неумело, так осторожно, будто натянутые струны могли вернуться в единый момент, сковать ее коконом и похоронить под снежной лавиной тусклым солнечным лучиком, таким отвратительно рыжим, что хрустит на зубах.

— Давай-ка, — Тони оттянул ее назад, размыкая поцелуй с пошлым шлепком, — я велю Пятнице заказать продукты. А пока не хочешь съездить куда-нибудь перекусить? — Викки помотала головой, облизывая губы, и Тони отвел взгляд от ее лица. — Тогда давай закажем пиццу или…

— Хочу китайской еды, — Викки склонила голову набок, из-под рыжей волны проследила за смешливым кивком, — и мне не нравится эта… Пятница, у нее голос какой-то слишком слащавый.

Признание, странное, неподобающе ревнивое, далось ей удивительно легко, и Викки в дополнение собственных слов обиженно надула губы. Осознание того, что она теперь здесь навсегда, сама выбрала этот мир и этого Тони, накрыло ее оглушающей, удушающей волной, выбросило и растрепало, но после огладило по волосам ласково, как гладила в детстве мама. Викки оставила там похоронившего сестру Питера, а сама выбрала уютное, почти мирное здесь, и собиралась теперь цепляться за него зубами и ногтями.

— Мне бы понравилась, — протянула Викки, покачивая бедрами из стороны в сторону, — Сандэй. Воскресенье в твоей недельке имеется?

Будто кто-то щелкнул переключателем, глаза Тони загорелись, а руки исчезли с ее тела, оставляя в одиночестве всего на мгновение. Где-то на просторах этого нового дома наверняка была мастерская, такая же, как в прошлом, где играла громкая музыка, а Викки нельзя было ходить босиком. Именно там, можно было сказать точно, хранилось самое сердце, нечто такое ценное, что оторвать можно было только с вырванным наживую хребтом. Викки жмурилась, пока они размашисто шагали вниз, в какой-то момент ухватила Тони за руку просто потому, что он шел слишком быстро, а потом запальчиво припустила сама, перепрыгивая через ступеньки.

Внизу их ждала такая же, как и в прошлом, стеклянная дверь, будто покрытая дымкой, а за ней — совсем новая мастерская. Яркий свет развешенных под потолком ламп в первое мгновение ослепил, и Викки зажмурилась, следуя ведущей ее вперед ладони. Нескольких запасных костюмов за стеклом, как это было в башне, здесь не хранилось, место вообще скорее напоминало еще одну гостиную, чем мастерскую, и Викки невольно разочарованно выдохнула. Гениальные ученые отчего-то представлялись ей немного безумными, и оттого во владениях их непременно должен быть хаос из чертежей, материалов и прочей ерунды, разнообразие которой не умещалось в воображении. В этой новой мастерской был огромный диван посреди комнаты, низкий журнальный столик из зеркального стекла и парочка выбивающихся из общей картины столов, таких белых, что страшно рядом дышать. Можно было, конечно, заметить скрытые деревянными панелями стеллажи и шкафы, какой-то не запрятанный никуда, будто не хватило места, прибор и нечто, лишь отдаленно напоминающее обыкновенный компьютер.

Отпустив ее руку, Тони принялся рыться в ящиках одного из столов, и тогда-то наружу проступил весь присущий мастерским гениальных ученых хлам, попросту спрятанный от глаз своего собственного хозяина. Тони выкладывал на стол какие-то детали и микросхемы, комкал чертежи и ругался себе под нос, потому что решительно ничего невозможно было найти. За одним столом последовал другой, и Викки хихикнула в кулак, прошла в середину комнаты и плюхнулась на диван, слишком подозрительно белый для мастерской. Через несколько минут копаний, когда все барахло перебралось из ящиков на поверхность столов и частично покрыло пол, Тони все-таки нашел пропажу, взмахнул рукой и окончательно исчез в груде разбросанного барахла.

— Это резервная копия Сандэй, оставил ее на всякий случай, сам не знаю зачем, — затараторил Тони откуда-то совершенно с другой стороны, — она не предназначена для повседневного использования, но можно немного доработать…

— Она очень мне помогла, когда я нашла ее в логове злобного Тони Старка, — хохотнула Викки, разглядывая едва заметные подвешенные к потолку лампочки, — давай оставим как есть.

— Благодарю, Виктория, — что-то щелкнуло, и воздух наполнил вкрадчивый слегка резковатый голос, — здравствуй, Тони.

Голос не был в точности похож на голос той Сандэй, но, может быть, Викки могла просто забыть, запутаться в деталях и обмануть саму себя. Та Сандэй отчего-то казалась похожей на маму, хоть Викки и слышала от нее всего пару фраз, эта же напоминала скорее ее саму. Отступать и менять мнение все равно было поздно, тем более она в любом случае оказалась приятнее приторной Пятницы, и Викки махнула рукой, позволяя оставить как есть.

— Она не очень-то вежливая, — проскрежетал выныривающий из-за заросших мусором столов Тони, и Викки хихикнула, когда он опустился рядом.

— Тебе просто нравится, что Пятница зовет тебя боссом.

Тепло разлилось от бедра по всему тело, наполнило изнутри, и Викки потянулась к нему, прижалась боком к боку и опустила голову Тони на плечо. Здесь было удивительно уютно, так что она забралась на диван с ногами, похлопала Тони по колену и протяжно вздохнула. Утром все должно было стать по-прежнему, а пока у Викки оставалось немного времени, чтобы побыть человеком, таким обыкновенным, что похоже на чудо.

— Это субординация, — качнул головой Тони, а потом вдруг поднялся, — я и есть ее босс.

Едва не упавшая Викки распахнула глаза, уставилась на его спину и хотела было уже потыкать пальчиком, как Тони рывком развернулся. Губы его были стиснуты настолько плотно, что обратились в тонкую белую полоску, щеки отчего-то алели, как у подростка, и ходили на скулах желваки. Странное колючее чувство пробрало ее изнутри, Викки вздрогнула, усаживаясь прямо, разве что руки на коленях не сложила церемонно. Она смотрела на Тони снизу вверх в его потрясающей мастерской, и отчего-то сердце в груди яростно колотилось, будто выплеснулась еще не вся неловкость, осталось немного в закромах, и теперь буря окутывала их, снося все вокруг и оставляя центр совершенно недвижимым.

— Вот теперь это оно, — каркнул Тони, и Викки вдруг ощутила себя страшной дурой.

— Что? — короткий выдох слился с ее собственным сердцем.

— Предложение, — Тони смотрел куда-то поверх ее головы, и взгляд его медленно опускался, останавливаясь на точке между бровей, — выйдешь за меня замуж?

В животе что-то толкнулось, дыхание застыло, и Викки уставилась на возникшее перед ее лицом кольцо с прозрачным голубоватым камнем, таким же квадратным, как ее собственные удивленные глаза. Держащие красную бархатную коробочку пальцы Тони едва заметно подрагивали, будто они сейчас оба были детьми, переживающими первую бурную любовь подростками, и Викки не сдержала порыв обнять их, понятия не имея, что в таком случае отвечать. Ей никогда прежде не делали предложение, раньше они с Тони сводили все в шутку, а теперь от серьезности ситуации сводило горло и сердце норовило выпрыгнуть из груди. Больше всего пугало то, что Викки ни капельки не сомневалась, только не могла сформулировать слов, чтобы звучало не по-дурацки, и в конце концов пауза затянулась, так что пришлось спешно импровизировать.

— Да. Ладно.

Получилось неуверенно и вяло, зато Викки наконец оторвала взгляд от кольца и потерялась, потонула в искрящихся темных глазах Тони. Они молча смотрели друг на друга почти минуту, наверняка оба запутавшиеся в происходящем, и Викки собственными неверными пальцами чувствовала, как дрожат руки Тони. Собираясь сделать что-то еще, Викки рывком поднялась, и пространство прорезал визгливый дверной звонок, заставивший подскочить и забиться нормально сердце. Викки рвано вздохнула, моргнула, глядя на неведомо как очутившееся на ее пальце кольцо и чмокнула Тони в уголок губ, отнимая у него ее собственное самообладание. Сердце все еще колотилось, и ей непременно нужно было обдумать случившееся, так что разрушивший тягучее молчание звонок оказался как нельзя кстати.

— Должно быть, китайская еда приехала, — несколько визгливо бросила Викки, поспешно разворачиваясь на пятках, — пойду заберу.

Викки позорно сбежала, прошлепала босыми ногами по лестнице вверх, завернула, едва не падая, в гостиную и почти бегом направилась к двери. Звонок больше не подавал голоса, будто выполнил свою главную задачу, и теперь кто-то снаружи терпеливо ждал, точно зная, что дверь непременно отворится. Однако, если бы Викки не торопилась так отчаянно сбежать, если бы не задыхалась от клубка нахлынувших на нее чувств, если бы уже могла видеть, она непременно взяла бы передышку, выдохнула пару раз и сказала бы что-нибудь дельное, правильное и красивое, чтобы Тони не остался стоять там внизу совершенно один. Если бы так случилось, Викки разглядывала бы сейчас кольцо на собственном пальце, а не отворяла рывком дверь, даже не глянув, кто за ней находился.

Это была вовсе не китайская еда, как она ожидала, однако все-таки кое-что съедобное у гостей с собой было. Впереди всех на Викки смотрела коробка с пиццей, а поверх нее высилась голова Пеппер, светящаяся на солнце ласковым золотистым пламенем. Где-то за ее плечом был еще обыкновенно серьезный полковник Роудс, и кое-что еще бросалось в глаза так отчетливо, что не успевшее успокоиться сердце сделало новый кульбит. Порыв захлопнуть дверь прямо так Викки стоически подавила, даже натянула на лицо кривую ухмылку, но больше, как застывшая проржавевшая насквозь жестянка, ничего не смогла сделать. Определенно неловкую ситуацию спас появившийся за ее спиной Тони, оттянул Викки в сторону и опустил ее застывшую поднятой руку. Происходило нечто катастрофически странное, и Викки, пока еще не совсем Викки, казалось, будто в ее отсутствие все здесь разом посходили с ума.

— Не китайская еда, но тоже сойдет, — как ни в чем не бывало хохотнул Тони, придерживая Викки за плечи, — это же не пепперони? К твоему сведению, она терпеть не может пепперони.

— Обычно первым делом люди здороваются с гостями, а не обсуждают принесенную ими еду, — пробурчал Роуди, подталкивая Пеппер в спину.

Они прошли внутрь, тоже как ни в чем не бывало, без труда отыскали гостиную и расположились там не иначе как у себя дома. Ведомая Тони Викки проследовала за ними, застыла в проходе и вздрогнула только когда Тони поцеловал ее в макушку и отпустил.

— Вы выбрали не совсем удачное время для визита вежливости, — пропустил подколку мимо ушей Тони, — она немного в шоке, но этого скоро пройдет. Слишком много новостей разом.

Викки захотелось непременно что-то ответить, и она с трудом проглотила вставший комом в горле воздух, в два шага обошла Тони и уселась напротив Пеппер. С такого ракурса стало еще более отчетливо видно ее огромный живот, но пересаживаться было бы неудобно.

— Ты-то тоже выбрал это же время, — Викки закатила глаза и отмахнулась от упавшей на ее плечо теплой ладони, — ты беременна.

— Мне не терпелось, — ладонь исчезла вместе с ее обладателем, и следующая его фраза послышалась откуда-то из-за стенки, — эй, не переводи тему, пока меня нет!

Даже пожелай она, Викки ни за что бы не смогла перевести тему просто потому, что мысли в голове роились со страшной скоростью, путались между собой и застревали на языке, оборачиваясь сиплым дыханием. Теперь ей отчего-то казалось, что за прошедший год мир перевернулся с ног на голову, или может она попала не туда, вернулась в какую-нибудь другую параллельную вселенную, такую же, только немножечко разную. Викки все еще не могла видеть ничего, кроме мира прямо перед собой, но завтра все должно было стать нормально, и тогда она определенно убедится, что с ума сошли вовсе не все остальные.

— Так иногда случается, — понимающе, отчего-то по-матерински ласково вздохнула Пеппер, раскрывая коробку с пиццей, — так и знала, что Тони не озаботится пропитанием.

— Я хотела заказать китайской еды, — завороженно протянула Викки, разглядывая аккуратные кружочки колбасы, — а теперь скажи, что с ним ты просто встретилась по дороге.

Сидящий рядом с Пеппер, точно личный телохранитель, Роуди закатил глаза, но комментировать ничего не стал. Пеппер снова протяжно вздохнула, и тогда-то вернулся звенящий бокалами Тони. Вот уж чего-чего, а выпивки у него всегда в достатке, даже если в холодильнике пусто, как в крематории.

— Хотела пригласить тебя подружкой невесты, но так уж вышло, — Пеппер вывела в воздухе витиеватый жест и покосилась на опустившуюся в центре стола бутылку вина, — пришлось позвать Мелани.

Конечно, определенно, Викки понятия не имела, кто такая Мелани, но все равно понимающе кивнула, подтвердив, что она — лучший выбор. Пальцы ее сами собой потянулись к особенно аппетитному кусочку пиццы, ухватили за мягкую корочку и последовали зову оголодавшего желудка. Тони заметил было, что Викки вроде как терпеть не может пепперони, а Викки, закатив глаза, заявила, что страшно голодная, а еду они так и не заказали. Разговор сводился к какой-то ерунде, совершенно дурацкой, от которой кололо в груди и смешинки вились на языке, и Викки запивала их красным вином, шутила, что Пеппер много теряет, попивая обыкновенную воду, и собирала кусочки пепперони блестящими пальцами. Было удивительно уютно, никто словно не замечал блестящего на ее пальце кольца, и день постепенно рассеивался, покрываясь голубоватыми сумерками. То и дело Викки невольно вспоминала, что к утру все должно стать по-прежнему, и тогда у нее появится много неотложных важных дел, но пока она ковыряла палочками остатки лапши, которую они все-таки заказали, и облизывала перепачканные маслом губы.

— А имя вы уже придумали? — спросила Викки скорее ушедшую мыть руки Пеппер, чем оставшегося на диване Роуди. — Мальчик или девочка?

— Неужто собираешься стать крестной матерью? — хохотнул Роуди, раздобревший, но все еще неуловимо по-военному собранный.

— Конечно! — Викки хлопнула ладонью по столу, едва не роняя бокал, но вовремя ухватила его другой рукой. — В этот раз я не могу уступить Мелани!

Руки ее переплелись крест-накрест, и воображение не сразу придумало, как выбраться из ловушки, не уронив при этом бокал. Викки фыркнула от натуги, очень-очень медленно и осторожно вытянула нижнюю руку, победоносно взвизгнула и одним махом допила оставшееся в бокале вино. От вина и сытости ее накрыло уютное умиротворение, за окном давно стемнело, так что теперь лампочки-звезды горели под потолком, отражаясь в стеклянной стене-крыше. Далеко в вышине вторили им серебристые настоящие звезды, крошечные и завораживающие, недостижимые до утра, а потом — отвратительные, такие же переполненные обыкновенными чувствами, как и любое другое место.

— Это девочка, — Пеппер, единственная оставшаяся в трезвом уме, вытирала руки полотенцем, — я хочу назвать ее Морган.

Пеппер говорила об этом ребенке в собственном животе так, будто он уже был настоящим и правильным, таким же необходимым, как звезды и солнце. Она уже любила его, любила больше всего на свете, и Викки даже завидовала, не совсем понимая, кому — матери или ее дитя. Эти чувства, слишком сильные для безумия сегодняшнего дня, захлестывали ее, перемешивались внутри, так что оставалось только глушить их вином, потому что ощущать казалось просто невыносимо. Викки разглядывала прозрачное голубоватого оттенка кольцо, следила за блуждающими в нем искорками-отблесками ламп, и где-то внутри них она была такой же счастливой, как Пеппер, беззаботной, окутанной теплом таким обыкновенным, что становится скучно. Викки дышала воздухом этого мира, отказалась ради него от своего собственного, и где-то в гранях кольца было ее собственное отражение, растрепанное, с алеющими от алкоголя щеками и улыбкой, не способной отвалиться с лица. Тони сидел рядом с ней, касался плечом плеча и говорил что-то дурацкое, как неверно подобранное для предложения время, и Викки воображала, что ничего лучше в ее жизни и быть не может. Нечто внутри нее билось, желая оставить так навсегда, застыть в теплом звездном моменте, а что-то другое рвалось наружу, выворачивало наизнанку истерзанную, перетертую в песок суть, и Викки никак не могла сомкнуть руки, чтобы остаться самой собой.

— Ну что ж, что-то мы засиделись, ночь на дворе, — Роуди, хлопнув себя по коленям, поднялся, и Тони, вроде как задремавший, встрепенулся тоже.

Они принялись перебрасываться подколками и хлопать друг друга по плечам, то ли смеясь, то ли в самом деле прощаясь, и Викки за их спинами юркнула в туалет. Она вовсе не чувствовала себя лишней, как это казалось ей поначалу, улыбка сама собой расплывалась на лице, и нужно было непременно спрятать ее, пока насмешливые фразочки не посыпались на нее саму.

Пеппер перехватила ее на выходе, затолкала обратно и захлопнула дверь, и Викки вдруг показалось, что ее напрочь приперли к стенке. Пронзительный взгляд прошивал ее сверху вниз, будто выискивал что-то, копошился в мыслях и исследовал каждую высвечивающуюся на лице деталь. Наверное, Пеппер еще не совсем верила ей, или, может быть, сомневалась в чем-то еще, но Викки вдруг захотелось выпрямиться перед ней, сделаться лучше, чем есть на самом деле, чтобы одобрение появилось на покрытом веснушками лице. О, у Пеппер тоже были веснушки, Викки заметила это впервые, светлые, как россыпь светлячков или засунутая в банку гирлянда с желтыми огоньками. Еще у Пеппер рыжина была солнечной, в отличие ржаво-красной Викки, а еще тонкие мягкие пальцы обхватывали ее запястье, не позволяя сбиться с пути. Она, наверное, разглядывала ее кольцо, совсем прозрачное в белом искусственном свете, и оттого уголки губ ее слегка поднимались, образовывая легкую очаровательную улыбку.

— Тони нужен кто-то, кто будет за ним присматривать, — Пеппер, кажется, хотела сказать вовсе не это, но она уже начала, и остановиться теперь было бы сложно, — в одиночестве он творит глупости, копается в собственных страхах и кормит собирающихся вокруг него демонов. Он любит тебя, так что я надеюсь…

Слова ее, оборвавшиеся, рассыпавшиеся осколками под ногами, утонули в хохоте и предложениях присоединиться, насмешливых, но тревожных, точно что-то и вправду могло с ними случиться. Глаза Пеппер блестели от скопившихся на ресницах прозрачных капелек слез, и Викки вдруг показалось, что она сейчас тоже заплачет, поддавшись моменту. Они торчали в туалете, как девчонки-подростки, обсуждающие мальчишек на перемене в школе, а те самые мальчики наверняка все это время разговаривали о них самих.

— Я люблю его, Пеппер, — заверила Викки, а потом все-таки хохотнула, разбивая трогательную неловкость, — и мне присмотр, вообще-то, нужен не меньше.

Будто лопнула натянутая все это время нить, они обе расхохотались так громко, что показалось, будто стекла сейчас напрочь повылетают из рам. Пеппер все еще держала Викки за руку, обхватывала запястье тонкими теплыми пальцами, и оттого легкое ласковое ощущение волнами разливалось по всему телу. Было неловко и трогательно, но еще больше смешно от обрушившихся бурей чувств, колющих в животе, Викки хохотала надрывно, выплевывая саму себя, прижималась спиной к прохладной стене и вбирала всем своим существом то странное исходящее от беременной Пеппер ощущение, так похожее на прикосновение матери. Отсмеявшись, они какое-то время смотрели друг на друга, точно видели в первый раз, а потом вывалились из туалета, едва не сбивая подслушивающего Тони с ног. Легкие смешинки рассыпались в воздухе серебристыми звездочками, прилипли к коже и вросли намертво, поражая организм неизвестной болезнью. И Викки, пожалуй, готова была признаться себе и всем вокруг, что ей нравилось это щекотное чувство, блестящее на ее пальце кольцо и совершенно такой же, но чуточку изменившийся Тони, перехвативший ее пальцы и оставивший на костяшках насмешливый поцелуй.

Наедине они остались ближе к полуночи, когда надкусанную кем-то прожорливым луну скрыли плотные серые облака, а отражение ее в океане и вовсе смылось прибрежной волной. Такая же волна набросила на волосы вуалью усталость, закутала в мягкий черный атлас ленивой расслабленности и подтолкнула к кровати заплетающиеся между собой ноги. Тони неверными пальцами играл на рояле какую-то ерунду, а огоньки-звезды мерцали на потолке, высвечивая один за одним отражающиеся в стекле силуэты. Босые ступни ступали по теплому полу, и оттого по коже проходили мурашки, пальцы взмывали вверх, тянулись к самому небу и обхватывали только прозрачный воздух, ласкающий щеки. Викки кружилась на мысках, так и норовила упасть, цеплялась за занимающий слишком много места диван и вовсе не обращала внимания на неуместные комментарии. Сегодня она согласилась выйти замуж спонтанно и глупо, совсем не так, как воображала самой себе, но переигрывать было поздно. Кольцо уже блестело на ее пальце, как доказательство случая, а маленькая Викки внутри визжала от счастья и прыгала до самого потолка.

Утром все должно было вернуться на круги своя, сделаться совершенно по-прежнему, но абсолютно иначе, и тогда Викки пропала бы снова, исчезла на неопределенное, ведомое одной лишь вселенной время, а затем непременно вернулась. Викки кружилась на кончиках пальцев, протягивая вселенной распростертые руки, точно хваталась славным приобретением, а внутри нее грохотало, перебивая музыку и шум в ушах, огромное сердце. Оступившись, запнувшись о ножку стула, Викки качнулась, ухватилась за плечо Тони, прервала танец и извернулась настолько ловко, насколько была способна. В следующее мгновение она сидела у него на коленях, и теплые руки его обдавали жаром и волнами мурашек, а Викки откидывалась назад, упираясь локтями в клавиши. Она не слышала, пожалуй, ужасную какофонию звуков и хриплое дыхание Тони, обдавшее ключицы, вбирала всем телом только другое, такое же громкое биение тоже огромного сердца. Оба они, кажется, были безнадежно пьяны, и оттого все казалось куда более ярким и таким мимолетным, будто могло исчезнуть в следующее же мгновение.

И все исчезло с наступлением утра, а потом собралось вновь по осколкам, склеилось в чудную картинку, разрозненную и не до конца полную, точно нечто все еще осталось по ту сторону ее собственного существования. Белый матовый потолок нависал высоко, точно голубоватое небо над головой, теплое дыхание щекотало ухо, и Викки едва не дернулась, забываясь. Два размеренных вдоха привели ее в чувство, разлившаяся под опущенными веками картинка сделалась вдруг цельной и настоящей, и развязался собравшийся в животе тугой узел. Она была здесь, а вовсе не там, прошло достаточно времени, так что мир вторил ей и приветствовал, расплывался перед глазами яркими чудаковатыми пятнами, такими очаровательно настоящими, что отчего-то хотелось плакать. Лежащий рядом Тони дышал в висок и щекотал щетиной плечо, и Викки, сомневавшаяся всего мгновение, потянулась к нему, перехватила дыхание и, хихикнув, потерлась подбородком о щеку. Было тихо и по-утреннему свежо, хоть стояло уже вовсе не утро, умиротворенная лень накрывала пуховым одеялом, но Викки все равно вывернулась из нее, соскользнула на пол и исчезла, очутившись в ванной один на один с собственным отражением.

Почему-то прыгать казалось странно. То ли действие сыворотки еще не окончательно выветрилось, то ли Викки успела отвыкнуть, однако рывок вышел ошеломительным. Очутилась она перед зеркалом в ванной, вот только ванная эта, кажется, была вовсе какой-то другой. Крошечной, если можно так выразиться, полной острых углов и давящих стен, где можно было разве что переступать с ноги на ногу, а еще, если приглядеться, отражение могло оказаться вовсе не отражением. Ровно в тот момент, когда в ладони у Ванды вспыхнули алые искры, Викки снова рванулась, оступилась, едва не перелетая через порог, и шлепнулась лбом точно застывшему Тони в грудь. Теплые руки подхватили ее, не позволяя упасть, и в каком-то смысле Викки ощутила себя нерадивой школьницей, подстроившей падение точно на понравившегося ей самого популярного парня.

— Я уж думал, напился настолько, что ты мне снова приснилась, — Тони выдохнул ей в макушку, не спеша отпускать, и Викки хихикнула, цепляясь пальцами за его предплечья.

— Просто немного заблудилась, — дурацкое оправдание вырвалось само по себе, так что Викки поспешно спрятала порозовевшее лицо у него на груди, — ты видел меня во сне?

Щекой она ощущала бьющееся сердце Тони, его дыхание путалось у нее в волосах, но было отчего-то ужасно неловко, словно вчерашний день продолжался вовсе без перерыва. Впрочем, закончился он хорошо, так что Викки не могла бы сказать, что имела претензии в части своего собственного благоустройства.

— Я бы сказала «в пьяном угаре», — прокомментировала взявшаяся из ниоткуда Сандэй, весь вчерашний вечер не подававшая ни единого признака существования, — могу показать несколько сохраненных Пятницей видео, если хочешь проникнуться ситуацией.

Тони показал в потолок средний палец, и Викки прыснула, обещая когда-нибудь обязательно посмотреть. Новый день продолжался, смешиваясь с новым миром, и только теперь Викки поняла, как опьяняюще отчетливо чувствовала себя настоящей. Кольцо блестело на ее пальце голубоватым камнем, огоньки-звезды давно рассеялись, и с наступившим утром все осталось по-прежнему, будто Викки была здесь куда больше, чем простое «всегда».

От ударившего в лицо яркого красного света защипало в глазах, и Викки зажмурилась, прикрывая лицо ладонью. Едкий металлический запах ударил в нос и поселился на языке кисловатым привкусом, загудела сирена, и она, чертыхнувшись, исчезла. В настоящем месте ее назначения было темно и пахло получше, но от холода сами собой ежились плечи, да и колени, словно предатели, никак не желали ровно стоять. За стеной слышалась приглушенно сирена, воющая так, чтобы, должно быть, любой нарушитель подох от лопнувших барабанных перепонок, и Викки старательно игнорировала ее, потому как нарушителем и являлась. Чужой космический корабль встречал ее враждебно, точно пробравшуюся на борт безбилетницу, но в этой комнате, что бы там ни случилось, ее не станет никто искать. Потому как любой неосторожно забредший сюда должен был умереть, отринув собственный разум и оставив бренное тело гнить в беззвучной космической пустоте.

Сквозь огромное окно в помещение заглядывала первобытная тьма. Вдалеке распростерла объятия мерцающая черная дыра, и не было вокруг ни единой звезды, что посмела сиять рядом с ней. Только мелкий космический мусор, едва ли видимый глазу, исчезал в пустоте небытия, и огромный и без того наполненный смертью корабль приглядывал с безопасного расстояния, словно любовался собственным отражением.

— Красиво, не правда ли? — он говорил, не поворачиваясь к Викки лицом, и оттого голос его казался странно мечтательным. — Лучшее творение Вселенной. Безразличное. Беспощадное. Смерть как она есть.

Черное, безграничное пятно на черном же полотне космоса, мерцающее, выделяющееся в пустоте наполненностью, довольной сытостью. Викки, пожалуй, никогда не нравился черный цвет, настолько глубокий, что хочется стыдливо отвести взгляд, но сейчас она смотрела, отдавая нелепую дань уважения. Смерть, думала Викки, никогда не была черной вопреки легендам и сказкам, и оттого во тьме для нее зарождалась жизнь во всем своем беззаветном уродстве.

— Никто не знает, что внутри черной дыры, — Викки качнулась на пятках, отерла вспотевшие вдруг ладони о бедра, — быть может, это дверь в другие миры?

Тихий лающий смех наполнил комнату и так же быстро исчез, возвращая их к тишине. Сирена снаружи затихла, и только теперь Танос пошевелился, опустил локоть на подлокотник и опер на кулак голову, не отрывая взгляда от черноты космоса. Скрытое спинкой кресла огромное тело его казалось выточенным из камня, словно халтурная статуя знаменитого скульптора, напоминало обточенную грубо гору, по чьей-то глупости наделенную способностью чувствовать.

— Смерть — дверь в другие миры, — медленно, почти певуче прошептал Танос, и голос его потонул в пустоте, — Смерть — венец жизни, самое прекрасное, что есть во Вселенной.

Викки хотела спросить, задать вопрос такой глупый, что сводит скулы и сами собой падают уголки губ. Из-за плеча Таноса на нее глядела распростершая объятия мерцающая черная дыра, слишком жадная, чтобы быть смертью, и Викки глядела в ее единственный глаз, и казалось, будто дыхание ее исчезает, сливаясь с оглушающей тьмой.

— У твоей Смерти белые волосы?

Скрип и грохот отъехавшего в сторону кресла ударили не хуже пощечины, и Викки вздрогнула, наконец оторвав взгляд от бездны. Танос встал, закрывая собой дыру, и тусклый свет, проходящий по окантовке окна, высветил его кожу пепельно-серым, самого сделав похожим на мертвеца. Они смотрели друг на друга почти минуту, молчаливо выискивали изменения, словно за прошедшее время мир успел разрушиться и восстать, и каждый из них теперь представлял кого-то другого. Другая реальность звенела в ушах и мялась под пальцами, и была в ней одна лишь алчущая необъятной жадностью дыра, глядящая мерцающим чернотой глазом.

— Зачем ты пришла? — Танос рывком развернул заскрипевшее кресло и уселся обратно, и теперь из-за плеча его черная дыра казалась подглядывающей в дверную щель шпионкой.

— А ты не рад меня видеть? — Викки зажмурилась и крутанулась на пятках, исчезла и объявилась у Таноса за спиной. — Я уж думала, ты продвинулся дальше, мой друг.

У Смерти Викки тоже были белые волосы, и оттого теперь казалось, что они сумасшедшие одинаково, безумные настолько, чтобы проклинать ее и любить. У самой Викки рыжина застилала глаза, а Танос глядел на нее, приподняв бровь, и усмешка на его лице мешалась с плохо скрываемым раздражением. Удар по больному, пожалуй, пришелся в точку, заскрипели сжатые зубы, и Викки понимающе вскинула руки и едва заметно склонила голову.

— Ты обещал мне награду, — собственный голос отчего-то слышался Викки высоким и лающим, так что говорила она отрывками, проглатывая слова, — я пришла, чтобы тебе о ней сообщить.

Суматоха снаружи совсем стихла, и теперь кто-то торчал у двери, переминаясь с ноги на ногу и ломая пальцы. Викки компании не желала, тем более, что свидетель у нее уже был, и Танос, кажется, был с ней согласен. Тусклый свет от окна ложился серебром на его плечи, а дыра вдалеке любопытно смотрела, посасывая звезды, как кокетка пьет сладкий кофе из трубочки. Вокруг суетился целый огромный корабль, но сейчас во Вселенной их было трое, и для каждого Смерть была разной и одинаковой.

— Это было твое требование, а не мое обещание, — Танос, вздохнув, поднялся, шагнул вперед и остановился посреди пустой комнаты.

— Твоя Смерть страсть как не любит нарушителей обещаний, — перебила Викки, хихикнув, — ты же стремишься ее впечатлить?

До того, как рука сомкнулась на ее шее, Викки исчезла, уселась в кресло и вытянула вперед ноги. Танос, рыкнув, развернулся рывком, навис над ней, уперев обе руки в подлокотники, и теперь мерцающий глаз черной дыры смотрел ему прямо в лицо. Ореол тусклого света, окутавший Викки, засеребрился на тонких запястьях, и она поспешила натянуть рукава, скрывая оголенную кожу.

Кресло со скрипом поехало, когда Танос дернул его на себя, и Викки, совсем по-девчачьи взвизгнув, задрала ноги. Руки она сложила на подлокотники рядом, едва касаясь пальцами кожи титана, смотрела на него снизу вверх и пыталась отыскать собственное отражение в затуманенных яростью глазах. Победоносная ухмылка никак не желала сползать с лица, и оттого, наверное, Танос бесился еще больше, сжимал подлокотники до хруста металла, и не было в его образе ни капли прозренного спокойствия, которое он обыкновенно старался показывать.

— Так вот, — Викки взмахнула рукой, постучала по зашипевшему браслету, и тот, наконец, вывел между их лиц картинку, — моя награда.

Сменившаяся презрением ярость полностью испарилась, и теперь они ухмылялись друг другу в лицо сквозь неровно мерцающее изображение Тони. Последний улыбался с меняющихся фотографий, представал и в броне, и в костюме, и от надменной нахальной улыбки его, казалось, у них обоих крутило живот. Расхохотавшись, Танос окончательно отступил, а Викки и дальше осталась сидеть в его троне, и голова ее все больше склонялась набок, выискивая участки, в которые можно ударить.

— Мужчина. Я думал, попросишь о чем-то более… — Танос, сплюнув, вывел витиеватый жест в воздухе и разочарованно покачал головой.

— Это все, что ты можешь для меня сделать, — фыркнула Викки, закидывая ногу на ногу, — два камня все еще на Земле, и ты скоро придешь за ними. И тогда-то, как бы сильно он тебе не мешал, не действовал на нервы и не раздражал, — Викки сделала паузу, отвлекаясь на заискривший и окончательно погасший браслет, — ты оставишь его в живых.

Все остановилось. Исчез, сливаясь с космической пустотой, звук, погас голубоватый разделяющий их лица свет, и только черная дыра, огромная и ненасытная, продолжала настойчиво слушать. Викки замолкла, выплеснув все, что собиралась сказать, а Танос все смотрел на нее, всматривался в лицо, словно ожидал от этой их встречи чего угодно другого. Сердце в груди грохотало так, будто Викки пробежала марафон в парочку километров, и кроме него в ушах не слышалось ничего. Наконец она поднялась на нетвердых ногах, в полной мере ощущая бесполезный триумф собственной глупой влюбленности, сделала два шага вперед и остановилась, почти упираясь носом Таносу в живот.

— Неужели так ты собираешься спасти его от меня? — вопрос его ударил наотмашь, так что Викки качнула головой отрицательно и выдохнула, почти исчезая:

— Так я собираюсь спасти его от себя.

* * *

Рассвет занимался по-настоящему изумительный. Сияющее жаром круглое солнце медленно поднималось из океана, растекалось по воде золотом и взмахивало алыми крыльями, рассыпавшимися у горизонта. Яркая голубизна неба вспышками впивалась в ночную тьму, теснила ее, выталкивала к зениту и задвигала, словно откидывала крышу кабриолета. Серебристые искорки водили хороводы в мелких волнах, вздрагивали и шли ко дну пузырьками, а длинные желтые лучики слепили глаза, прыгая по лицу. Викки смотрела, вытянув ноги к бассейну, прикрывала лицо козырьком ладони и часто мелко дышала, словно боялась вдохнуть воздуха больше, чем выдержат легкие. Солнце вставало неспешно, растягивая собственное появление, переливалось то желтым, то красным, оставляло под веками выжженные отпечатки, клейма своей собственной сути, и в конце концов умостилось на воду, как лодка, отправляющаяся в кругосветное путешествие.

— Знал, что ты ранняя пташка, но не ожидал… — Тони размашисто зевнул, причмокнул и плюхнулся рядом, толкая Викки бедром, — или скрытая глубоко внутри романтичная натура подтолкнула тебя встречать рассвет без меня?

Отвлекшись на него, Викки пропустила момент, когда солнце, оторвавшись от водной глади, поднялось выше, зависнув привязанным на леску воздушным шариком. Темнота ночи продолжала клубиться на другой стороне мира, жалась и задерживала дыхание, чтобы вот-вот нырнуть под него с головой. Отражение солнца расползлось длинной полосой по бассейну, рассыпалось на искорки в океане и отразилось от черных стекол очков Тони, наверняка подхватившего их у самого выхода. Влажный утренний ветерок трепал волосы и холодил кожу, а скользящие солнечные отпечатки слабо грели, то исчезая, то появляясь. Рыже-красный шар окончательно окрасился в желтый, а голубизна вокруг него на мгновение сделалась белой и заслепила глаза. Викки фыркнула, убирая руку от лба, рывком отобрала у Тони очки и сощурилась от накрывшего ее полумрака.

— Эй! — Тони хохотнул, ухватил вдруг Викки в охапку и опустил подбородок ей на плечо. — Вы арестованы, леди. Как будете себя защищать?

— Ах, господин полицейский, — Викки протяжно вздохнула, поддерживая игру, и легонько хлопнула его по рукам, — я сделаю все, что угодно, только не сажайте меня в тюрьму.

Викки даже наигранно всхлипнула, изображая слезы, и едва сдержала смешок от пробежавшей по телу щекотки. Тони прижался губами к ее плечу, слегка прикусил и облизал место укуса, повторил все чуть выше и принялся выцеловывать замысловатые узоры на шее. Рука его тем временем нахально забралась Викки под майку, легла на грудь и сжала, заставляя ее теснее прижаться к нему спиной.

— Думаю, мы сможем договориться.

Другая рука Тони тем временем скользнула по бедру к колену и легла на внутреннюю сторону, и Викки, повинуясь его движениям, согнула и отвела в сторону ногу. Поднявшееся давно солнце болталось теперь где-то на уровне виднеющихся издалека скальных выступов, цеплялось за них, то появляясь, то исчезая, и отражалось в темных стеклах солнцезащитных очков, из-за кражи которых Викки теперь должна была понести справедливое наказание.

Затянувшуюся игру их прервало нарочито щелкающее покашливание Сандэй, а также звук разлетевшихся во все стороны голубей. Эта ИИ, пожалуй, и впрямь была немного бестактна, но она все равно нравилась Викки больше подхалимистой Пятницы.

— Мне страшно неловко прерывать ваши лобызания, — отчеканила Сандэй, отвечая на вопрос Тони, какого черта она творит, — но вас в гостиной ждет посторонний. Он угрожал мне повреждением файлов, так что я вынуждена была пустить его внутрь.

Искусственный голос со щелчком исчез, и Тони протяжно вздохнул, сжимая руки у Викки на животе. Она ощущала его возбуждение, как свое собственное, ухватила ртом воздух, старательно успокаиваясь, и похлопала пальцами по напряженной ладони. Гость, достаточно влиятельный, чтобы угрожать Сандэй, ждал их в гостиной, и при таком раскладе, наверное, стоило оказать ему радушный прием. Впрочем, никакого радостного предвкушения предстоящей встречи Викки вовсе не чувствовала, пыталась выбросить из головы разрастающееся раздражение и, откинув голову на плечо Тони, глядела на розоватое в солнцезащитных очках светило.

В гостиной их и впрямь уже ждали. Темноволосый человек в слишком идеальном костюме сидел, закинув ногу на ногу, похлопывал ладонью по лежащей рядом папке и смотрел прямо перед собой, едва ли замечая что-то вокруг. При их появлении он моргнул, встал, в два шага обойдя кофейный столик, и протянул Тони руку. По Викки, присутствие которой по словам Тони вовсе не было необходимостью, он мазнул таким взглядом, что сразу стало понятно — в гости он приехал именно к ней.

— Госсекретарь Росс, — Тони кивнул, вальяжно пожимая протянутую ладонь, зацепился взглядом за лежащую на диване папку и посмотрел куда-то наружу, где видно было припаркованный на подъездной дорожке автомобиль, — где же цветы для прекрасной дамы?

— Для вас, Старк, любой каприз, — мужчина хмыкнул, плохо скрывая неприязнь, и повернулся к Викки с самым серьезным выражением на лице, — рад наконец познакомиться с вами, мисс Леншерр.

Пискнув «ага» и нелепое «здрасьте», Викки аккуратно коснулась пальцами чужой ладони, не задерживая прикосновение слишком надолго. Тони рядом с ней не собирался, казалось, принимать хотя бы чуть более приличный вид, и оттого она тоже высокомерно тянула вверх подбородок, словно изо всех сил старалась выглядеть лучше, чем она есть. Поспешно накинутый на плечи халат мешал и слишком давил живот, и было отчего-то холодно так, что хотелось укутаться в шубу. Солнечные зайчики, почти исчезнувшие, задержавшиеся разве что на покатой стеклянной крыше-стене, вовсе не грели, пускали по телу мурашки и зябко кусали щеки, проскальзывая по коже исподтишка.

— Не ожидал, что вы такой романтик, — Тони насмешливо фыркнул, уселся в самое дальнее от папки кресло и похлопал ладонью рядом с собой, — приехали на рассвете, так хотели сделать моей невесте сюрприз? А ведь я даже немного ревную.

Руки его, сцепленные в плотный замок, едва заметно подрагивали, так что Викки поспешила сесть рядом, касаясь бедром бедра. Госсекретарь Росс же, не обратив на замечание ни капли внимания, уселся тоже, подхватил в руки папку и, раскрыв ее где-то в начале, положил на кофейный столик.

— К вашему сожалению, это единственное свободное время, коим я располагаю, — упрек почти не слышался в его голосе, перекрытый безразличием и надменностью, — мисс Леншерр, будьте любезны ознакомиться с документом и подписать.

На первой странице, которую открыл для нее госсекретарь, значился длинный список имен и подписей, а чуть выше ютилось, едва влезая в отведенную строчку, название, напечатанное таким большим шрифтом, чтобы, очевидно, было заметно с любой точки Земли. Сама папка была толщиной чуть больше, чем с палец, и читать все это, признаться, у Викки не возникало совершенно никакого желания.

— Если в двух словах? — она подтянула к себе документ, пролистала страницы, но зацепилась всего за несколько слов.

— Это соглашение, которое позволит минимизировать вызываемые так называемыми супергероями разрушения, — госсекретарь Росс кашлянул, глянув на Тони, — происходящие вследствие фатальных ошибок их руководства. Иными словами, правительство США берет Мстителей под контроль.

Почти в самом низу оставалось несколько незаполненных строк, а точно над ними значилось имя Тони, перечеркнутое размашистой подписью. Рядом словно в насмешку красовалось и ее имя, и Викки поморщилась, подавляя желание выбросить договор на Солнце. Ручка, которую Росс вытащил из нагрудного кармана, стукнулась о стекло столика, покатилась и остановилась, упершись в преградивший путь договор. Викки постучала по столику пальцами, пролистала страницы снова, и опять ничего не приметила, вдохнула лишь ударивший в лицо запах бумаги и краски.

— Я ведь не Мститель, — надрывный смешок вырвался из горла, стоило только представить, что может крыться в этих тонких страницах, — могу не подписывать?

Отрицательный ответ прозвучал слишком быстро, рубанул по подставленной шее и заставил сердце тревожно забиться. Никто не сможет, подумала Викки, ограничить ее в этом мире, однако теперь она сама заковывала себя в кандалы, обязывалась явиться по первому зову и выстроиться на полке рядом с пластмассовыми Капитаном Америка и Железным человеком. Еще раз снизу вверх она оглядела имена подписавших, усмехнулась, найдя нелепые закорючки Ванды и Пьетро и вдруг решила, что они не умеют жить в мире, но вместе с тем очень стараются. Сама она красиво подписывать документы никогда не умела, делала это всего несколько раз, и оттого теперь изящная гладкая ручка никак не ложилась в ладонь. Тони рядом слишком громко молчал, сидел, сложив на груди руки, и напрочь сбивал с мысли одним своим именем, написанным рядом с ее.

— Ну и ладно, — проглотив воздух, Викки пожала плечами и вывела короткий росчерк, ужасно дурацкий под красивой подписью Тони.

И, стоило Викки опустить ручку на стол, госсекретарь Росс подобрался, захлопнул папку прямо перед ее лицом и поднялся, стремительно укладывая вещи по полагающимся им местам. Тони поднялся следом, пожал протянутую ладонь, а Викки оторопело моргнула и перевела на них взгляд. Ничего, конечно, не изменилось, только блестящая черная машина подъехала вплотную к парадному входу, а солнце, поднявшееся выше, теперь пускало лучики вдоль по стеклу. У Тони наверняка была копия договора, так что только теперь Викки решила, что потом обязательно прочитает его от корки до корки, и поднялась, вовсе не собираясь прощаться. Маленькое никому не нужное знакомство произошло слишком быстро, стремительно развернулось над головой и истлело искрами фейерверков, оставляя на языке неприятное послевкусие. Словно странный договор непременно должен был быть подписан, а Викки пропустила нечто решительно важное, из-за чего теперь хлопала глазками, как самая настоящая дурочка.

— Ждите цветы, Старк, — госсекретарь Росс насмешливо кивнул, прощаясь, и Викки вдруг показалось, будто она пропустила добрую часть разговора.

— К вашему сведению, Виктория любит васильки и ромашки, — предупредил Тони, рукой указывая в сторону выхода, и Викки скосила на него глаза.

Провожать гостя они не пошли, так и смотрели вслед, пока блестящая машина не скрылась за поворотом. Покачивающееся на небосводе солнце блеснуло в окне, снова послышался звук голубей, на этот раз, кажется, слетающихся в кучу, однако продолжать прерванное занятие уже не хотелось. Лицо Тони сделалось хмурым, обозначились морщины у глаз, и Викки, вздохнув, обхватила его за руку, объявив, что страшно голодная.

 

Отчего-то все происходящее казалось ей удивительно странным, будто Викки вынырнула посреди сна, растерялась между концом и началом и теперь тщетно пыталась собрать все воедино. Созданный Хелен Чо блокиратор перестал работать, и теперь перед глазами то и дело мелькали смутно знакомые лица, реальные, но ненастоящие в этом мире, и черный молчаливый космос смешивался воедино, обращая реальность иллюзией. Викки видела перед собой черную дыру, смотрела в нее пристально, едва ли моргая, и откуда-то из несуществующей «нутри» на нее тоже глядела Смерть. О, у Смерти Викки определенно были белые волосы и теплые руки, а еще струилось нитями-кандалами золото, и вымощенные ими тропинки устремлялись в небытие.

— Так почему они назвали этот свод удушающих правил Заковианским договором? — спросила Викки, отставив в сторону чашку. — Мне казалось, в Заковии все разрешилось более-менее благополучно.

Разрушения, конечно, произошли колоссальные, но ведь город в итоге посадили на место, а всех порождений Альтрона ликвидировали. Викки плохо помнила саму заварушку, те воспоминания смешались и затерялись в воспоминаниях прошедшего года, так что ничего страшного в парящем в воздухе городе она больше не видела. Эти люди были людьми, никто не вел на них охоту, а маленькая случайность, слишком похожая на восставших самовольно Стражей отдавалась болью в заросшем полностью шраме на животе. Если бы не регенерация и Хелен Чо, Викки вся была бы покрыта некрасивыми шрамами, как покрыта нитями золота, прилипшими к коже вместо крови.

Солнце двоилось в панорамных окнах, отражалось от голубого неба и падало под ноги россыпью бусин, плавало в чашке и неуловимо задевало губы, придавая напитку кисловатый вкус. Тони не отвечал слишком долго, чтобы его молчание можно было принять за раздумья, и лицо его в буйстве желтого и голубого казалось осунувшимся. У Викки слишком разбегались глаза, чтобы долго смотреть в одну точку, и она поспешно моргала, старательно отрывая взгляд от встающих перед глазами пятен. Этот мир был отражением ее собственного, подвешенного за ниточки, и она жадно разглядывала его, выискивала отличия и пыталась представить, что половина ее жизни — всего лишь бредовые галлюцинации воспаленного болезненной лихорадкой сознания.

— Когда город взлетал, погибли сотни людей, — выдохнул Тони, а после запнулся, остановившись на полуслове, — возмущение народа росло, нам припоминали все старые грехи, пересчитывали каждую жизнь… есть даже несколько сообществ «погибших из-за действий супергероев».

Смешок вырвался из горла Тони болезненным кашлем, и на несколько минут комната погрузилась в тишину. Нечто в груди у Викки сдавило, натянулось струной, мешая дышать, и потяжелевший враз воздух застрял комом в груди. В самолете Тони рассказывал ей о событиях прошедшего года, но тогда он говорил скупо, а она плохо слушала, так что они оба упустили из виду самое важное.

— Какое-то время получалось отмалчиваться, я откупался пожертвованиями, — продолжил Тони, и голос его теперь звучал совсем глухо, — пока во время задержания Брока Рамлоу Ванда, уводя взрыв с людной площади, не направила его в высотное здание. Если бы не договор, Мстителей бы попросту растоптали.

Яркое желтое солнце отсветами плясало на стенах, на голубом небе не было ни облачка, но Викки все равно видела перед глазами пустынную землю, вытоптанную огромными ногами Стражей, и прячущуюся под ней кучку мутантов, лелеющих собственные жалкие жизни в обглоданных ветром ладонях. В ее мире истребление мутантов запустил Тони Старк, а здесь ему же не осталось ничего другого, кроме как навесить на них кандалы.

Слова роились в горле, толкались и перебивали друг друга, но прежде, чем Викки сумела что-то сказать, у Тони зазвонил телефон. Словно в насмешку, противное пиликанье полилось изо всех динамиков в доме разом, так что Викки подпрыгнула от неожиданности, едва заставив себя остаться на месте. Сердце подскочило к горлу и заколотилось там пойманной в клетку птахой, так что перед глазами даже мелькнуло красным, однако не было на самом деле ни оглушающей сирены, ни ядовитого оповещения о проникновении. Кровь уродливыми пятнами не растекалась по ее рукавам, но Викки все равно вытянула подальше ладони, моргнула и отерла их о штаны и только потом перевела взгляд на нахмурившегося и бурчащего что-то себе под нос Тони. В другом мире она убила совсем не его, но, сколько бы ни убеждала себя, Викки все равно то и дело видела опустившуюся на ее колени безвольную голову.

— Это снова тот мальчик, — прокомментировала Сандэй, когда оказалось, что назойливый звук возвещал вовсе не о звонке, а о принятом сообщении, — вам стоило бы ответить, иначе он однажды обидится, возненавидит вас и перейдет на темную сторону.

— Мальчик? — встрепенулась Викки, пропустив мимо ушей язвительность в механическом голосе. — Ты, что ли, цвет костюма с красного на голубой сменил, пока меня не было?

— Еще и педофилом заделался, — добавил Сандэй, и теперь ее голос буквально сочился ядом, — Питеру Паркеру шестнадцать.

Прямо над столом между ней и Тони вспыхнула и тут же погасла голограмма, на которой последний будто бы обнимал бормочущего что-то парнишку, сменилась на другую, где, очевидно, тот самый мальчишка белой веревкой вырывал из рук Капитана Америки щит. Костюм на нем напоминал водолазный и не скрывал вообще ничего, кроме разве что самого лица, перекрытого поверх маски огромными белесыми окулярами. Приблизившись, изображение на мгновение замерло на упругой попе парнишки и наконец-то погасло, но Викки все равно успела подавиться воздухом и захихикать.

— Мне паковать вещи, или ты выделишь мне местечко на коврике у входной двери? — Викки склонила голову набок, разглядывая закрывшего нижнюю половину лица ладонью Тони.

— Тебе — на коврике у моих ног, — фыркнул Тони, и в глазах его замерцали искорки неконтролируемого веселья.

То, как Тони смотрел на нее, слегка сузив глаза, было забавно, а еще вызывало приятное ощущение внизу живота. Викки, подавшись вперед, навалилась на стол грудью, едва не сшибая собой отставленную в сторону чашку, а Тони, напротив, откинулся на спинку стула, сложил на груди руки, и теперь-то она увидела застывшее на его лице нахальное выражение.

— Это желание господина полицейского, или мы начинаем другую игру? — хохотнула Викки, поднимаясь и проводя ладонью по гладкой поверхности стола.

В затылок ей глядела непроницаемая черная бездна, где-то во Вселенной все еще были рассыпаны камни, а солнце ярко светило в окно, рассыпая солнечных зайчиков по темным волосам улыбающегося Тони. Из двух миров Викки выбрала этот, сжимала его в ладонях изо всей силы, боясь отпустить, закрывала пальцами некрасивые трещины и улыбалась так, словно кто-то сунул ей в руки игрушку. Свое желание она титану озвучила, так что теперь мир должен был рухнуть, чтобы непременно снова восстать, и тогда золотые нити по телу рассеются, впитаются в вены и больше не будут так назойливо раздражать.

— Разве можно начинать что-то новое, не покончив со старым? — выдохнул Тони, пристально глядя в ее глаза.

Оба они топтались в точке прошедшего времени, просыпались в ночи от кошмаров и пили сладкое молоко, чтобы снова заснуть, и Викки, пожалуй, это пока что устраивалось. Она опускалась на колени, ведя ладонями от плеч Тони по торсу и бедрам, цеплялась пальцами за застежку брюк и мяла футболку, и Тони тянулся следом, выдыхал в ее рыжие волосы и опускал голову ей на плечо.

В мастерской пахло железом, резиной и свежим машинным маслом, и Викки не сразу поняла, почему так старательно принюхивается. Так пахло от Тони, стоило ему вылезти из своего костюма, и этот же едва уловимый запах сопровождал его всюду, пробиваясь даже сквозь баснословный парфюм. В этой мастерской на вершине огромной, висящей в воздухе стеклянной коробки Викки будто ходила прямо по небу, перешагивала через разбросанные по полу детали и могла разглядывать перемигивающиеся огни ночного Нью-Йорка часами. Высоты она все еще боялась до дрожи, но отчего-то именно в этой комнате Викки чувствовала себя защищенной, закованной в железо брони и всесильной, восторженной маленькой девочкой, забравшейся на отцовские плечи.

Тони собирал ей броню. Это было их дурацкой общей договоренностью, поддевкой и взятием на «слабо», и теперь Викки во что бы то ни стало должна была залезть в эту штуку, запереться там и сделаться Железной воительницей, Железной леди или еще кем-то из множества вариантов, придуманных Тони. Сама Викки называла себя Железной трусихой, потому что исчезала прежде, чем захлопывался на ее голове металлический шлем. Как управлять этой штукой она не знала и знать не хотела, вот только Тони ловил ее с упорством самого настоящего маньяка, затаскивал в мастерскую и предлагал новые и новые вариации одного и того же, пока Викки в очередной раз не сдавалась, позволяя овитой проводами и датчиками железяке стать ее новой кожей.

— Может, стоит все-таки начать с чего-то попроще? — Викки склонила голову набок, кругом обходя блестящую в свете ламп броню. — Помнится, ты рассказывал, что сперва испытывал ручные репульсоры и сапоги для полета.

Металлический кокон совсем не походил на что-то живое, как Викки казалось вначале, застыл посреди помещения на высокой подставке и напоминал скорее спрятанный за музейным стеклом экспонат навроде средневековых доспехов или пышного королевского платья. На нескольких этажах у подножия башни и в самом деле располагался музей Мстителей в общем и каждого их члена по отдельности, был даже «зал славы» для Викки, и она почти каждый день поглядывала туда одним глазом. Место пользовалось популярностью, в размещенных там же кафешках постоянно торчали студенты и школьники, проходили экскурсии и викторины, и сложно было поверить, что на самом верху все еще кто-то жил. Тони, словно дракон, не желал окончательно покидать свою башню, вместо золота копил железяки и останавливался в ней каждый раз, когда дела приводили его в Нью-Йорк.

— Я делал это, потому что не знал, как они будут работать, — отмахнулся Тони, вылезая, наконец, из живота ее «бального платья», — знаешь, сколько шишек я набил, пока их испытывал?

Костюм захлопнулся без единого звука, и Викки побежденно вздохнула и вскинула руки, не желая спорить о ерунде. Они торчали в Нью-Йорке уже почти две недели, потому что Тони нужен был на каком-то мероприятии, за которым последовало еще и еще одно. В основном это были скучные совещания, но иногда Викки ходила с ним на выставки и публичные выступления, и тогда журналисты, словно толпа муравьев, окружали ее и засыпали вопросами.

— Как только закончим, поедем развлечься, — добавил Тони, вытирая руки полотенцем, — не хмурься, морщины появятся.

Проходя мимо, он чмокнул Викки куда-то между щекой и ухом, и она развернулась следом, словно бы к этому самому месту привязали незримую ниточку. Тони никогда не говорил, что помимо шишек зарабатывал десятки других ран, получал их, уже будучи защищенным костюмом, и оттого Викки чудилось, будто она сломается сразу, стоит только взлететь.

— Тебе просто опять нужно на какую-нибудь конференцию, — фыркнула Викки, протягивая вперед руку, чтобы потрепать его за плечо, — это не развлечение.

В искусственном свете кольцо на ее безымянном пальце ярко сверкнуло, и Викки застыла, на мгновение заглядевшись. Камень переливался всеми цветами радуги, казался прозрачным, но то и дело показывал свой настоящий голубоватый оттенок. Несмотря на достаточно крупный размер, кольцо почти не ощущалось на пальце, и Викки то и дело про него забывала, а потом разглядывала завороженно, словно оно появилось само по себе. В ее отношениях с Тони не изменилось совсем ничего, но иногда Викки ловила себя на мысли, что хочет поскорее примерить его фамилию. Виктория Санрайз Старк казалась ей какой-то совсем другой женщиной, вовсе не мутантом из параллельного объятого войной мира, и Викки протягивала к ней руки, вглядываясь в собственное отражение в почти-обручальном кольце. Ее подвенечный наряд стоял посреди мастерской, блестел неокрашенными боками, и Викки никак не могла придумать, в какой цвет его обратить. Белый и красный отчего-то казались ей слишком вульгарными, а все остальное — полнейшей безвкусицей, так что Викки продолжала один за одним отметать варианты, не обращая внимания на насмешки над ухом.

Словно откликаясь на ее мысли, костюм тихонько клацнул и зашипел, приглашающе раскрывая нутро. Настройка закончилась, Тони принялся собирать провода, а Викки задумчиво уставилась внутрь. Несколько цветных бликов-отражений уличных фонарей плясали на серебристой «коже», внутри перемигивались между собой показатели-датчики, не хватало разве что торжественной музыки, чтобы Викки стало окончательно стыдно. Она трусила совсем как дитя, боялась высоты и замкнутых помещений, хотя в детстве сигала с деревьев и небоскребов, прижималась руками к стеклу и считала пролетающих мимо ворон. Викки все еще снились кошмары, и она, признаться, была вовсе не против, если на какое-то время сюжет их изменится на пожирающий ее металлический кокон.

— Ну ладно, — она хлопнула в ладоши, растирая вдруг озябшие взмокшие пальцы, — быстрее начнем — быстрее закончим!

Развернулась спиной и шагнула назад, оказываясь в плену ненастоящего тела. С тихим свистом металлический короб закрылся, что-то зацокало и зарокотало на грани слышимости, и Викки неловко взмахнула рукой, изображая приветствие. Экран вспыхнул прямо перед глазами, и она увидела машущего ей в ответ Тони, а рядом с ним забегала строка показателей. Переступив с ноги на ногу, Викки крутанулась на пятках, топнула слишком сильно, так что зазвенели разбросанные по полу детальки, но грохота не послышалось. Машина слушалась удивительно четко, словно была продолжением ее тела, глушила ненужные звуки и без конца давила на кости. Викки чувствовала себя запертой в клетке, и оттого застучало сердце в ушах, взмокли ладони и задрожали колени. Перед глазами вспыхнули показатели пульса, подуло возле самого уха, и Викки сделала рваный вздох, соглашаясь, что, наверное, это и вправду не так уж и страшно.

— Как ощущения? — Тони вынырнул откуда-то сбоку, постучал по скрытой металлом груди, и Викки хихикнула как от щекотки.

— Стоило сначала спросить, как управлять этой штукой, — Викки подняла руку, сжала и разжала пальцы, осторожно толкнула Тони в плечо.

Получилось не слишком сильно, примерно так, как она и хотела. Тони слегка покачнулся, удивленно охнул и вопросительно вскинул брови:

— Давай только руки не распускать.

Голос его прозвучал у Викки прямо над ухом, и она захихикала, раздумывая о том, как открыть шлем, и следом за ее мыслями все картинки перед глазами погасли. Не успела Викки запаниковать, как шлем и в самом деле открылся, пустив в нос поток свежего воздуха, а Тони одобрительно закивал. Должно быть, у нее получалось лучше, чем он ожидал, так что Викки горделиво вздернула подбородок, и что-то в броне опять щелкнуло. На мгновение чувство невесомости подхватило ее на руки, а затем гравитация беспощадно дернула вниз, зашипели двигатели, и Викки взлетела к самому потолку, едва не ударяясь о него головой. Паника охватила ее быстрее, чем Викки успела подумать, она дернулась в сторону, с грохотом влетая в стену, но исчезла в последний момент. Вскрик застрял в горле, Викки крепко зажмурилась, прижимаясь к чему-то горячему и приятному, а затем большая ладонь легла на ее макушку.

Что-то падало, шипело и, вроде бы, даже взрывалось, а Викки так и сидела, обхватив шею Тони руками и зажмурив глаза, ощущала, как расчесывают волосы теплые пальцы, и медленно-медленно приводила дыхание в норму. Паника отступала, просыпались осевшие в горле смешинки, и в конце концов Викки расхохоталась, а Тони протяжно вздохнул, поцеловал ее в висок и резюмировал, что примерку можно считать проведенной успешно.

* * *

Ярко-белое солнце болталось точно в зените, грело макушку и отчаянно пыталось спалить спрятанную под белой тканью кожу, а Викки глядела прямо на него, задрав голову и лишь слегка щурясь, будто это был всего-то маленький ласковый лучик. Теплый ветер сдувал с кожи жар, трепал волосы и подол длинного платья, разносил звонкие детские крики и неведомо откуда взявшийся запах нагретой воды. На улице было оглушающе жарко, так что, едва выбравшись из прохладного салона автомобиля, Викки словно бы окунулась в тягучее сухое желе. Высокие деревья отбрасывали причудливые тени на подъездную дорожку, и те колыхались в такт ветру, словно были еще одними деревьями, просто расстелившимися под ногами вместо того, чтобы тянуться кронами к небу.

Школа для одаренных подростков Ч. и А. Ксавье больше не представляла из себя дом с привидениями, заросший травой по колено, хотя деревьев тут все еще было немало. Со стороны ворот за ними почти не было видно здания старого особняка, торчала одна лишь новая башня, будто в насмешку прилепленная к приземистому угловатому дому. Табличка осталась старая и слегка покосившаяся, спрятанная в густых кустах, оплетших забор, а новой рядом не было видно, и оттого дремлющие в этом месте чувства тоски и застарелого расставания казались очаровательными. Викки разглядывала территорию школы сквозь черные прутья забора и покачивающиеся на ветру листья, глядела прямо на солнце, и прохладная дрожь пробирала ее, несмотря на жару. Хотелось развернуться и сбежать, исчезнуть куда-нибудь в сторону богами забытого Сакаара, где всем друг на друга плевать, однако ноги ее будто приросли к земле, приклеились намертво, и только колотилось, как заведенное, сердце. Поэтому Викки смотрела на солнце, то ли в слепой надежде выжечь глаза, то ли потому, что оно красными бликами отпечатывалось на веках, и тогда казалось, словно и не надо смотреть.

На могиле человека с лицом ее отца было высечено совершенно другое, незнакомое имя. Викки читала его снова и снова, будто под ее испытующим взглядом буквы могли поменяться местами, но только ветер трепал ее волосы, накрывая лицо рыжими прядями. Здесь деревья склонялись совсем низко, точно прятали заветное место, вот только могилы не могли быть заветными, и оттого внутри у Викки сжимался клубок злости и ревности. У ее собственного отца никогда не было могильного камня, Викки понятия не имела, где погребено его тело, и отчего-то перед глазами легко вставало мамино бездыханное тело. Слишком отчетливо Викки помнила обуявший ее, смешавшийся с непониманием ужас, слишком ярко вспыхнула злость. Ее отец был самым сильным человеком на свете, держал маму так, словно она вот-вот рассыплется прямо у него на руках, и лицо ее было белым настолько, что сливалось со спутавшимися у плеч волосами.

— В такой школе я бы хотела учиться, — хохотнула Викки, наконец отводя взгляд от ярко-белого солнца.

Тони за ее спиной хмыкнул, нисколько ей не поверив, и не стал предлагать ни войти, ни уехать. Иногда Викки пугало то, как хорошо Тони ее знал, словно бы она сама забралась в раскрытый капкан и сама же его захлопнула. В самом начале их отношений Викки сравнивала себя с книгой, которую всего-то хотят дочитать до конца, и оттого появлялось другое ощущение: что ее поставят на полку, стоит перевернуться последней странице. Чем дольше Викки оставалась на Земле, тем больше она думала о собственном будущем, о камнях бесконечности и о матери, и мысли эти не вызывали ни единого приятного ощущения. То и дело она поглядывала на блестящее на пальце кольцо и, ей казалось, видела собственное отражение, раздробленное на тысячи мелких осколков. Если однажды ее мир окончательно рухнет, думала Викки, она хотела бы, чтобы это случилось прямо сейчас.

— Здесь одаренные значит просто-напросто умные, — добавила Викки, окидывая Тони взглядом через плечо.

Во что бы то ни стало она должна была оправдаться, слова буквально рвались из горла, и оттого голос ее делался неровным и хриплым. Кашлянув, Викки толкнула калитку, и на мгновение показалось, что она исчезла и появилась. Странное ощущение другого, незнакомого мира мазнуло по коже прохладным ветром, пахнуло сиренью, и солнце окончательно скрылось в густой листве, оставляя вместо себя разве что покачивающиеся рваные тени. Основная территория школы была окружена другим забором, а здесь, внутри него располагался еще один, словно в саду прятался под замком еще один сад. Извилистая тропинка петляла между деревьев так, что дальше пары метров ничего не было видно, и Викки ступала по ней осторожно, как будто была Алисой, заплутавшей в поисках подходящей норы.

Вскоре из-за деревьев вынырнуло здание особняка, отреставрированного изнутри, но все еще увитого плющом и покрытого мхом. На ступенях сидели несколько подростков, увлеченно переговаривающихся между собой, и замолчавших, стоило Викки и Тони ступить на гравийную дорожку. Всего детей здесь было немного, школа пока не работала, и Тони сказал, что полноценно откроется она только с началом нового учебного года, но и те, что были, отчего-то казались Викки совершенно чудесными. Не то чтобы она в самом деле когда-то любила детей, да и место это не навевало слишком много хороших воспоминаний, однако все здесь как будто было пропитано старинными чудесами, словно стоило взять в руки волшебную палочку — и все на свете станет возможным.

Внутри, прямо над лестницей все еще висел портрет Александры Ксавье, но Викки, лишь мазнув по нему быстрым взглядом, нырнула в неприметную комнатку на первом этаже, где их уже ждали. Пьетро сидел, закинув ноги на стол, а руки — за голову, насвистывал себе под нос что-то так быстро, что Викки совсем не разбирала слова. На их приход он как будто вовсе не обратил внимание, но Викки чувствовала, как слишком быстро для реакции нормального человека он оглядел ее с ног до головы, скривил недовольную рожицу и, оттолкнувшись ногой от стола, крутанулся на стуле. Все это произошло, пока они переступали порог, а в следующее мгновение Викки уже оказалась рядом, встрепала белые волосы пальцами и вздрогнула от мазнувшего по лицу ветерка. Пьетро исчез из-под ее руки стремительнее, чем мог раньше, и его хвастливая усмешка повисла в воздухе вместе с появившимся всего на долю секунды счастливым лицом.

— Держу пари, его здесь быть не должно, — фыркнула Викки, изо всех сил не обращая внимания на носящегося вокруг Пьетро.

Тони на ее вопрос театрально развел руками и закатил глаза, а сам Пьетро наконец-то остановился, вклиниваясь между ними и вытягивая в стороны руки, будто преграждая дорогу. Он до ужаса напоминал Викки старшего брата, вот только теперь, словно кто-то больно ударил ее по затылку, она понимала, что он другой. У Пьетро была другая судьба и другая сестра, и Викки могла сколько угодно делать вид, что он для нее что-то значит, но все в конце концов упиралось в куда менее сговорчивую рыжую ведьму.

— Только не говори, что не рада меня видеть. Я вот по тебе очень-очень-очень-очень-очень-очень, — Викки взмахнула рукой, останавливая поток слов, похожий на заевшую пластинку, и Пьетро, хмыкнув, быстро кивнул, — очень соскучился.

Он налетел на нее с объятиями, сжал так, что захрустели кости, и Викки расхохоталась. От Пьетро пахло ветром и немного паленой резиной, из медвежьей хватки она освобождаться не спешила, и так они и остались стоять. Тони остался позади, так что Викки не видела его лица, но отчего-то ей чудилось, что он тоже улыбался, будто наблюдал за воссоединением давно потерянных родственников.

— Ну все, хватит, отстань от меня, — буркнул Пьетро, когда стоять в тишине стало совсем неудобно, и тут же снова закружился по комнате.

Пьетро откровенно красовался, потому что раньше не был таким быстрым, а теперь Викки и вовсе не поспевала за ним, так что не могла сделать ему замечание. В груди у нее щекотали смешинки, рвались из горла и витали в воздухе пылинками-искрами, и теперь этот дом не казался Викки тоскливым напоминанием о трагическом прошлом, а походил скорее на запечатанный снежный шар с частичкой старых воспоминаний. Смотреть на такой иногда было грустно, а иногда радостно, можно было потрясти его, оставить в покое или даже разбить, если совсем надоест, но он уж точно никогда не сможет ранить Викки своими осколками.

Когда они с Пьетро отлипли друг от друга и перестали перебрасываться толчками, Тони из комнаты благополучно исчез. Викки обнаружила его на веранде разговаривающим по телефону и потому следом не пошла, привалившись бедром к директорскому столу. А вот любопытный Пьетро сбегал туда и обратно, навернул еще пару кругов вокруг Викки и только потом остановился, снова усевшись в кресло. Настоящего директора этого заведения они так и не встретили, но к покушению на собственное имущество тот явно относился легко, так что Викки подхватила и принялась вертеть в руках какую-то увесистую статуэтку.

— Спорим, он хочет усадить тебя в это кресло, чтобы ты больше никуда не сбежала, — Пьетро, крутанувшись, задел Викки коленом, и она в ответ пнула его по щиколотке, — ответственность и все такое, понимаешь. Ай.

Еще раз оглядев кабинет, Викки скривилась. Перспектива нести за кого-то ответственность ей совершенно не нравилась, к тому же на месте директора уже сидел кое-кто, чей рот иногда открывался слишком уж часто. А за инициативу, как полагается, нести ответственность должен инициатор.

— Будешь много болтать, сам тут останешься, тебя даже сажать не придется, — фыркнула Викки, подталкивая крутящееся кресло, — или не приглашу на свадьбу.

Вторая угроза явно сработала лучше, Пьетро встрепенулся, резко затормозил, вскинул голову и уставился на Викки аккурат снизу вверх.

— О! О, о, о! — он едва не запрыгал на месте, как маленький, — А когда? Мне нужно что-то готовить? Какой костюм купить? Сколько этажей будет на торте? Вы будете выпускать голубей или бабочек? Я видел в интернете, мне кажется, бабочки смотрятся круче, что-то необычное, но можно сделать и то, и другое. А можно я буду шафером?

Вопросы полились из него нескончаемым потоком, и в какой-то момент Пьетро затараторил так быстро, что для Викки все слова и вовсе превратились в сплошную неразборчивую какофонию. Мгновение спустя она уже пожалела, что рассказала Пьетро, когда с ними не было Ванды, но отступать оказалось решительно поздно, так что Викки проявила обыкновенную трусость. Не подавая ни единого звука, она исчезла, очутившись у Тони за спиной, обхватила его сзади за плечи и заговорщицки зашептала в самое ухо:

— Мне кажется, я пробудила чудовище.

С кем-то Тони все еще разговаривал. В первый раз Викки слышала голос Хэппи, но теперь из динамика звучал совершенно другой, вопрошающий, вправду ли Тони сейчас не один. Может быть, так действовало искажение, но он отчего-то напоминал Викки девчонку-курильщицу с высоким, но чуточку хриплым голосом, так что, хоть она и знала, кто на другом конце провода, отказать себе в шалости не смогла.

— Если ты — новая любовница Тони, вызываю тебя на дуэль, — Викки все еще обнимала Тони за шею, и он фыркнул, обхватывая ее запястья, — за это место я буду сражаться до твоей смерти!

Честно говоря, Викки была немного лучшего мнения о чувстве юмора современных подростков, потому что в ответ собеседник Тони испуганно завизжал и принялся оправдываться. От его криков Викки даже стало чуточку стыдно, но чувство это охватило ее не слишком надолго, потому что она все-таки предложила пареньку выбрать дату, время и оружие, которое они будут использовать на дуэли.

— Я вообще парень! — закончил оправдательную тираду собеседник, всплеснув руками и зачесав пальцами мокрые волосы. — И почему это до моей смерти? Я достаточно сильный, чтобы вас победить!

— Да знаю я, что ты парень, — несмотря на старание вложить в голос как можно больше серьезности, Викки все-таки фыркнула, не сдержавшись, — и детей я не бью.

— Хотя в современном мире пол — совсем не препятствие для становления чьей-то любовницей, — добавил Тони насмешливо, и парень протяжно вздохнул, истребовав с него обещание больше так не шутить.

Викки, впрочем, пошутить откровенно хотелось, в горле искрились смешинки, и отчего-то казалось, что, стоит лишь закрыть рот, они разорвут ее, вырываясь наружу рыжими лучами закатного солнца. Еще в этом месте казалось, будто тот и этот миры смешались, спутались воедино, так что теперь невозможно отодрать их друг от друга, и именно поэтому взъерошенный Пьетро так напоминал ее брата. В ее воспоминаниях Максимофф был более молчаливым и несколько хмурым, с дурацкими, иногда злыми шутками, но в ее воспоминаниях был и Питер. Более того, в мыслях ее был Питер из детства, слишком быстрый и слишком насмешливый, а еще Питер времен побега от Стражей, кричащий на Викки, а затем пальцами вытирающий ее слезы. Иногда Викки путалась в одинаковых людях, видела вместо себя кого-то другого и была где-то еще, где не было места ни одной ей, ни еще нескольким точно таким же.

Теплые, немного влажные губы прижались к ее виску, и Викки вздрогнула, выныривая из мыслей. Промокший до нитки паренек уже не был промокшим, и Викки оторвала от него задумчивый взгляд. Она смотрела на него, прямо перед собой и куда-то еще, где исчезают оторвавшиеся от солнца протуберанцы, и теплая ласковая меланхолия гладила ее по волосам жаркими поцелуями.

— Ты уверен, что это сработает? — вопрос сорвался с губ быстрее, чем Викки успела подумать, но связь между Тони и его подопечным уже прервалась.

Придуманный Тони план казался Викки опасным, тем более она не желала втягивать в разборки подростков, но мальчик этот, кажется, и сам собирался влезть всюду, где только мог. Подвергнуть опасности всех, чтобы снять оковы с себя, — это придумал Тони, и в каждом слове этого безумного плана так и сквозили его эгоизм и эгоцентричность, припорошенные легким налетом общего блага. Да, признаться, Тони хотел защитить Землю и ее жителей, но взыгравшая в какой-то момент его жизни совесть преспокойненько уживалась с другими его куда более старыми качествами. Тони, пожалуй, хотел сберечь мир в большей степени от себя и таких же как он, и оттого сам заходил все дальше и дальше, с головой окунаясь в создание щита, способного мгновенно стать и мечом.

— Так как тебе идея? — Тони решил сменить тему, и Викки не стала его останавливать. — Макс Эйзенхарт завещал это поместье тебе, так что ты в любом случае можешь делать с ним все, что захочешь. Например, организовать школу, в которой сама бы хотела учиться.

В конце своей речи Тони подмигнул ей, и Викки фыркнула. Еще раз она оглядела обновленную территорию, только теперь отмечая, что никаких детей здесь нет и в помине, задрала голову к белому солнцу и скривилась от яркого света. Представив, что ей придется возиться с детьми, Викки скривилась, сжала виски и облизала пересохшие губы. Она умела только сражаться, появляться и исчезать, подслушивать и подглядывать, а еще копаться в собственных мыслях, вороша разбредшихся по углам души демонов. Но никак, сколько бы ни старалась, Викки не могла представить себя школьной учительницей, прививающей детям все светлое и хорошее.

— Ничего не получится, — Викки протяжно вздохнула, зачесывая упавшие на лицо волосы пальцами, — я совершенно не умею ладить с детьми.

Сейчас в будущей школе было тихо так, что слышались разве что гул дороги вдалеке, стрекот кузнечиков в траве и перепевы птиц, но Викки как наяву могла представить стайку подростков, прячущихся в кустах, детей помладше, играющих в догонялки, и перешептывающихся между собой учителей, обязательно недовольных всем на свете. От воображаемой картины пробирала дрожь, и только портрет женщины, как две капли воды похожей на маму, смотрел на нее укоризненно, будто собирался ожить и покинуть резную раму над лестницей.

— Ты поладила с Пьетро и Вандой, — хохотнул Тони, переплетая пальцы с пальцами Викки и убирая ее ладонь от лица, — с паучком, я думаю, вы тоже найдете общий язык.

— Пьетро с Вандой не дети, — покачала головой Викки, и Тони закатил глаза, всем видом показывая, что она ошибается, — но паучок, серьезно? Тони, это так мило!

Менять тему Викки тоже умела, и Тони тоже позволял ей это, не выспрашивая и не выдавливая засевшие глубоко в глотке чувства. Перебросившись еще парочкой насмешливых замечаний и посмеявшись над всеми вокруг, они пришли к выводу, что есть еще время подумать. Потому что мир продолжал рушиться прямо у них на глазах, и оба они глупо пытались подпереть его хлипкими палками. Викки действовала по-своему, путалась в собственных чувствах и обещала невыполнимое, только чтобы приблизиться к цели, точно надиктованной голосом в голове, а Тони рубил с плеча, а потом думал, планировал и проваливался, с каждым разом все тяжелее поднимаясь на сломанных в суставах ногах. По ночам они, просыпаясь от кошмаров друг друга, пили молоко с медом и смотрели на звезды сквозь стеклянную крышу, долго сидели, обнявшись, и рассуждали о деталях торта для свадьбы. Словно завороженная, в такие моменты Викки смотрела на тусклое в ночной темноте помолвочное кольцо, и отчего-то казалось, что все вот-вот перевернется с ног на голову. Никто, кроме Пеппер и Роуди, а теперь еще Пьетро, пока не знал про их предстоящую свадьбу, и Викки с ужасом ожидала взрыва в прессе, когда об этом станет известно.

Впрочем, торопить события никто не спешил. Планирование не заходило дальше пустых разговоров и пролистывания многочисленных каталогов, и Викки, признаться, так было легче. Она будто продолжала висеть в невесомости, везде и нигде одновременно и разом, смотрела сразу повсюду, и тогда огни-маяки башни казались ей крошечными и совсем незначительными. Солнце палило макушку и в то же время было холодным и безразличным, и Викки смотрела на него, пока глаза не начинали слезиться, а под веками не вспыхивали яркие фейерверки.

— Обещай мне, что мальчик не пострадает, — Викки перехватила ладони Тони, взмахнула ими, как машут чужими руками дети.

Густое тягучее чувство мешало дышать, но сглотнуть его никак не получалось, что-то все равно застревало, и из-за того слова выходили тихими и отрывистыми. Тони смерил Викки придирчивым взглядом, мазнул по виску кончиком носа и покачал головой, заглядывая куда-то ей за спину.

— Вы еще не познакомились, а ты уже переживаешь за него? — голос его звучал привычно насмешливо, но Викки слышала проскальзывающие между слов высокие нотки.

В последнее время на Тони свалилось столько всего, что впору было рехнуться. Викки на его месте точно сошла бы с ума, объявила себя принцессой и укатила жить в замке с драконом. За дракона сошли бы костюмы Железного человека, за замок — высокая башня в Нью-Йорке, и оставалось только найти прекрасного принца, которому на роду уготовано стать мужем принцессы.

— Я буду считать его своим сыном, — хихикнула Викки, совсем погрязнув в мечтаниях, — можешь звать меня матерью-паучихой.

— О нет, дорогая, — Тони подхватил ее смех, прижался лбом к ее лбу, — Черная Вдова у нас уже есть. Но могу предложить тебе роль пчелиной матки, даже костюм выкрашу в черно-желтый, если захочешь.

Не выдержав серьезного тона, Викки расхохоталась, запрокинула голову и зажмурилась, пряча глаза от яркого солнца. Очень часто, так же, как и сейчас, они с Тони говорили о какой-нибудь ерунде, выворачивая разговор в странное, почти нереальное русло. Викки нравились подобные разговоры, потому что можно было говорить все, что придет в голову, мешая между собой вымысел и собственные настоящие чувства. Точно в самом деле была паучихой, Викки плела паутину из сказок, путала миры и чужие жизни, создавая нечто новое, доступное лишь для нее одной. Как в молчаливый безжизненный космос, в эти истории можно было укутаться, укрыться ими, словно пуховым одеялом, а затем нечто воображаемое становилось реальным, и мир Викки снова взрывался.

За Питером Паркером, подростком со способностями паука, Викки приглядывала уже какое-то время, и, признаться, ей очень хотелось иной раз оттаскать его за уши. Подросток, даром что супергерой начинающий, постоянно влезал в неприятности и больше вредил, чем помогал наводить порядок среди буйной общественности. За компанию стоило наподдать Тони, потому что тот призывы о помощи стоически игнорировал, будто специально подталкивая Паучка к краю обрыва. Чуть дальше зияла дыра, за которой простирался истлевший мир настоящих супергероев, и Паркер, нисколько не думая, отходил все дальше и дальше, чтобы однажды разбежаться и броситься в пропасть. Найти торговцев инопланетным оружием ему показалось мало, и он решил проследить за ними, так что Викки пришлось с него самого не спускать глаз.

— Если ничего не получится, я брошу вас всех и переселюсь на Нибиру, — буркнула Викки, возвращаясь к середине их разговора.

— Бросишь своих несостоявшихся мужа и сына на произвол судьбы в этом огромном жестоком мире? — Тони подтолкнул Викки в сторону петляющей между деревьев тропинки. — Я думал, Нибиру выдуманная планета.

Подслушивавший их разговоры Пьетро давно слинял, так что будущая школа погрузилась в одинокое молчание, в котором Викки слышала разве что расходящийся волнами собственный голос. Шаги Тони тоже отдавались искрящимся эхом, но какофония звуков все равно напоминала ей звенящую в ушах тишину.

— Ни одна выдумка не берется из ниоткуда, — наставительным тоном провозгласила Викки, вдруг и в самом деле почувствовав себя самой настоящей учительницей.

Может быть, Тони был прав, и стоило попробовать сменить сферу деятельности. Словно ничего другого она не умела, Викки привязалась к профессии переводчика с любых языков, но такая работа ей быстро наскучивала, и она снова металась между Тони и космосом. Вот только теперь, когда кольцо с голубоватым камнем притягивало ее к Земле, метаться не получалось, так что стоило, наверное, пробовать все, что предложит судьба. Мир вокруг нее падал стремительно медленно, вращался вокруг черной дыры, и пути назад уже не было, и, прежде чем рассыпаться окончательно, Викки должна была хотя бы сделать вид, что половина нее решительно счастлива.

Вторая половина ее болталась в открытом космосе, слушая бьющуюся в ушах тишину, и с одной стороны от нее горело испепеляющее солнце, а с другой звезды рассыпались липнущим к пальцам густым черным пеплом.

Это не было похоже на одну из тех вечеринок, на которые Тони в последнее время таскал ее с завидным упорством, но такие места, пожалуй, нравились Викки гораздо сильнее. Мягкие звуки джаза окутывали, будто пробирались под кожу, приглушенный свет убаюкивал, и только раскатистый смех время от времени нарушал зыбкое умиротворение. Викки развалилась в мягком кожаном кресле, закинула ногу на ногу, позволяя глубокому вырезу открыть бедро, и закрыла глаза. Чтобы видеть все окружающее, глаза ей были совсем не нужны, но люди вокруг наверняка думали, что она дремлет, провалившись в пьяную негу. Впрочем, большинству здесь было решительно все равно, потому что они, накачавшись под завязку выпивкой и наркотиками, пребывали в каком-то своем, совершенно неподвластном воображению мире. Алкоголь на Викки не действовал, разве что она бы выпила разом половину здешнего бара, и потому она сквозь закрытые веки с интересом поглядывала на тонущие в прозрачной жидкости крошечные пурпурные кристаллы.

В этом баре, куда пускали только по особенным приглашениям, распространяли инопланетную наркоту, полученную то ли из крови читаури, то ли откуда еще. В последнее время Землей интересовались слишком уж многие, так что поставки вполне могли оказаться в самом деле инопланетными, потому что мало ли в космосе наркоторговцев, тестирующих товар на неразвитых видах. Однако то, что Викки пустили слишком уж быстро, заставляло задуматься о том, что ее явно знали, ждали и собирались любым способом обезвредить. Выбор, по ее мнению, стоял между подкупом и убийством, и сама Викки решительно предпочитала второе, потому что тогда могла бы сравнять чертов бар с землей без единого сожаления.

Признаться, супергероев Викки все еще презирала, но ее чертова подпись стояла на первой странице чертова договора, так что чертова комиссия могла отдавать ей приказы. Такие, как, например, поиск наркоторговцев в подполье Нью-Йорка, прямо под носом у кучки настоящих супергероев. Комиссия по сдерживанию супергероев могла распоряжаться ей, словно собачонкой на поводке, и Викки, признаться, готова была свернуть им всем шеи. Но у Тони был план, так что пока Викки предстояло стоять на задних лапках и послушно вилять хвостом перед стариками в костюмах.

— Какая встреча, — кресло напротив, отделенное низеньким столиком, скрипнуло гладкой кожей, — неужто решила упороться и отправиться исследовать космос метафорически, а не буквально?

Музыка сменилась, стала еще более убаюкивающе тоскливой, и Викки зажмурилась в отвращении. Немногочисленные посетители уединялись в приватных комнатах и темных нишах, потягивали алкоголь из блестящих бокалов и тихо переговаривались. Какой-то мужчина продолжал зычно смеяться, а несколько женщин косились на него неодобрительно, то и дело поглядывая на безучастного вышибалу. Собравшиеся здесь были из разных слоев населения, но все поголовно сидели на инопланетных наркотиках, и Викки готова была поклясться, что все они представляли для кого-то определенную ценность. Такую же, как представляла она сама, явившаяся сюда по приказу и даже сделавшая пару глотков удивительно сладкого пойла.

— Что-то мне это напоминает, — Викки хмыкнула и пригубила принесенный официантом напиток.

У наркотика был сладкий вкус, похожий одновременно на переспелое манго, кокос и клубнику, и электрические мурашки расползались от него по кончику языка. Викки вовсе не была уверена, что будет в порядке после употребления этой гадости, тем более что со странной отравой дела она уже имела, но с каждым глотком хотелось еще и еще.

— Только теперь приказы отдают тебе, а не мне, — Наташа хихикнула, а Викки недовольно скривилась.

Ее подпись в чертовом договоре красовалась ровнехонько под подписью Тони, и Викки, признаться, оставила бы ее там в любом случае, потому что бежать и скрываться больше не собиралась. О, навыков в войне против мира у нее предостаточно, так что она вполне могла бы стать Тони Старком из параллельной вселенной, устроившим геноцид по признаку наличия мутагена в крови.

— Хочешь сказать, Щ.И.Т. в самом деле распался? — Викки вытянула вперед ноги, окончательно сливаясь с кожаным креслом. — Мне-то не заливай. Кстати, как Капитан?

— Страдает, — Наташа устало выдохнула, резким движением подозвала разносящего смешанные с водкой наркотики официанта, — он только начал встречаться с Шерон, когда все случилось. Шерон тоже попала в опалу, так что им пришлось разделиться. Ты пропустила восхитительную заварушку. Ванда в порядке?

Викки подумала, что Кэп и Шерон могли бы просто вместе сбежать, и скривила в презрении губы. Последние капли напитка обожгли горло, точно заставили раскрыться в желудке цветы, и она сладко потянулась, не спеша разлеплять тяжелые веки. Обмен любезностями с Наташей напоминал ей игру в поддавки, где каждый сдавал позиции, чтобы получить преимущество, и оттого колючее раздражение поднималось от кончиков пальцев. Хотелось сравнять все с землей, сжечь наркотики к чертовой матери, потому что Викки боялась даже представить, как они действуют на нормальных людей. Мгновенное привыкание и разрастающаяся в желудке кровавая язва, боль от которой заглушалась разве что новой порцией пурпурных кристаллов.

— Знаешь Стивена Стренджа, нового верховного чародея? — одним слитным движением Викки вытянула из пальцев Наташи бокал и выпила его залпом. — Он взял ее ученицей.

О том, что пришлось отвалить ему круглую сумму на восстановление древнего храма, который Ванда разрушила в первый же день, Викки решила не говорить. О том, что Пьетро Стрендж решительно не понравился, и теперь первый постоянно маячил перед глазами у второго, тоже, так что в голове Наташи вполне могла сложиться идиллическая картина новообретенных учителя с ученицей. Впрочем, план подружить мага и ведьму даже мог бы сработать, не будь Викки и Ванда так сильно похожи. Потому что именно похожесть делала их непримиримыми сестрами, неспособными усидеть на единственном стуле. В глубине души, как бы она это ни отрицала, Ванда все еще ненавидела Тони, ведь взращенные годами чувства не могли исчезнуть по единственному щелчку.

В голове у Викки гудело, расплывались под веками пурпурные фейерверки, и ужасно хотелось еще. Почувствовать, как искрит на языке терпкая сладость, заглушить тянущее чувство пустоты в животе и в конце концов напрочь ослепнуть, оставшись один на один с чернотой. Так же, как Ванда все еще ненавидела Тони, Викки отчаянно желала сделаться человеком, выбросить прочь всю свою прошлую жизнь, словно бы никакого другого мира и вовсе не существовало. Иногда Викки думала, как могло бы сложиться, не существуй в ее мире мутантов, внушающих ужас. На самом деле она понятия не имела, что сподвигло того Тони начать геноцид, но была совершенно уверена, что при других обстоятельствах стояла бы вместе с ним. Потому что, каким бы ни был Тони ужасным, она любила его, и тот другой, которому она свернула шею собственными руками — тоже был им.

— Предлагаю сломать тут все к чертовой матери, — Наташа повела плечами, оглядываясь, и Викки проследила за ее взглядом сквозь закрытые веки.

Черное платье с открытыми плечами ей умопомрачительно шло, подчеркивая округлые формы, и Викки на мгновение позавидовала ее фигуре. Определенно, она помнила, что Тони больше нравились тощие пигалицы вроде нее, но тут в дело вступала чисто женская черная ревность. Викки хотела быть человеком и иметь фигуру, как у Наташи, но и то, и другое для нее, кажется, было решительно недостижимо.

— Интересно, если я поймаю тебя, от меня отстанут хоть ненадолго? — Викки потянулась лениво, покрутила шеей, разминая застывшие мышцы. — Или, может быть, даже дадут какие-нибудь преференции?

— Надо же, каких умных слов нахваталась, — Наташа поднялась плавным, нарочито расслабленным движением, — так хочешь получить по шапке от старшей сестренки?

Проходящий мимо официант попался на глаза как раз вовремя. Викки схватила с подноса очередной бокал пурпурной жидкости, опрокинула его в себя, ощущая прокатывающийся по внутренностям огненный жар, и наконец-то распахнула глаза. Пристрастие людей к выпивке она никогда понять не могла, потому что та не оказывала на нее практически никакого эффекта, однако теперь алкоголизм Тони не выглядел таким удивительным. Будь у нее такая возможность, Викки, пожалуй, и сама бы спилась, старательно заглушая спиртом собственных демонов.

Она исчезла и появилась у Нат за спиной, делая подсечку, но та, словно почувствовав ее дыхание на затылке, стремительно обернулась, выбрасывая кулак. Мягкое искристое тепло растеклось по всему ее телу, и Викки крутанулась на пятках, уворачиваясь от удара. Три бокала наркотика явно давали о себе знать, так что теперь казалось, будто Викки летает, а не дерется с подругой в подпольном притоне. Где-то на периферии сознания она слышала звон стекла и пронзительный визг, а перед глазами маячило назойливое рыжее пятно, которое нестерпимо хотелось смахнуть.

— Эй, — Викки ухватила Наташу за шею, швырнула ее в ближайшую стену, — мы, вообще-то, с тобой одногодки.

Где-то совсем далеко Кэп расправлялся с производством, так что Викки всего-то нужно было сделать вид, что она занята важным делом. Поимка предательницы была таковым, так что она упоенно зажмурилась, пропуская момент, когда Наташа оказалась у нее за спиной, и выдохнула сквозь сжатые зубы. Наташа потянула ее за волосы, и колючая боль прошила все тело электрическим импульсом не хуже оргазма. Викки вывернулась, облизала разом пересохшие губы и пальцами растерла затылок, сгибая ноги в коленях. Эффект от наркотика оказался умопомрачительным, гораздо лучше, чем она ожидала, потому что перед глазами все сделалось удивительно ярким, несмотря на полумрак помещения. К тому же собственное тело ощущалось настолько пронзительно, словно Викки могла заставить сжаться мышцу, о существовании которой раньше и вовсе не знала. А еще Наташа предложила сломать все к чертовой матери, и бар уже рассыпался стеклянными искрами, отпечатываясь переливчатым звоном в ушах. Не хватало разве что маленькой искры, заставившей бы разгореться костер, и Викки могла ее дать.

 

Очнулась ото сна Викки поздним текучим вечером. На улице правили поздние сумерки, разбавленные незатухающим светом неоновых вывесок и желтых провалов окон высоток. В спальне же было темно настолько, что Викки едва могла различить дверь на противоположной стене, а у нее гудели лоб и затылок, а еще страшно хотелось пить. Что-нибудь достаточно крепкое могло бы потушить распалившийся в желудке костер или разжечь его ярче, и Викки лениво спустила ноги с кровати, окидывая комнату пристальным взглядом. На прикроватной тумбочке стоял полный воды ребристый графин, но стакана нигде не нашлось, так что она опрокинула его в себя прямо так, выливая часть освежающей жидкости на разгоряченное тело. Майка моментально прилипла к груди, стало в самом деле чуточку легче, и Викки прижала холодный графин к щеке, наслаждаясь растекшимися по коже мурашками. Если так было каждый раз после принятия алкоголя, Викки, пожалуй, снова не понимала, зачем люди пьют.

Свет в коридоре резанул по глазам, и Викки приказала Сандэй вырубить его к чертовой матери. Ее собственный голос прозвучал сдавленным хрипом, походящим на предсмертный стон умирающего, коридор свивался в замысловатую линию, и в какой-то момент Викки подумалось, что она наверняка в желудке у огромного белого змея. Впрочем, прямо под змеем находилась гостиная, отделенная непроходимым препятствием-лестницей, в которой происходило кое-что занимательное. Викки уселась на верхней ступеньке и привалилась к перилам виском, прикрывая глаза и прислушиваясь к чужому разговору.

— И все-таки я не совсем понимаю, — мягкий, напрочь лишенный эмоций голос Вижена отражался от стен, — людей. Я изучил историю, знаю ваши мотивы, могу предсказать будущее, но все равно не могу понять. В вас нет логики, вы готовы разрушить все ради сиюминутных желаний. Что есть любовь?

Он стоял лицом к окну, заложив за спину руки, и рассматривал мерцающий огнями Нью-Йорк. Если не знать Вижена лично, сейчас его можно бы было принять за нормального человека. В костюме и с розовой кожей он совсем не походил на андроида, и разве что пустые глаза выдавали в нем отсутствие человеческого. Они быстро перескакивали с одного на другое, будто охватывали все разом, но ни на чем взгляд Вижена не задерживался. Тони в баре покачивал в руке стакан с виски, и на лице его расплывалась улыбка такая ехидная, будто он в самом деле задумал какую-то пакость.

— Если поймешь людей, расскажи мне, я бы тоже от этого сокровенного знания не отказался, — Тони хохотнул, сделал глоток и со стуком опустил на стойку стакан, — глядишь, Нобелевскую премию мира получим.

— В то же время ваши метания кажутся мне очевидными, — продолжил Вижен, кажется, вовсе не обратив внимания на слова Тони. — В какой-то степени я понимаю Альтрона. И в той же степени восхищаюсь способностью человечества стремиться к самоуничтожению.

Однажды род человеческий вымрет. Окончательно и бесповоротно, оставив после себя иссушенную, черную Землю, неспособную больше породить жизнь. И вместе с тем люди ассимилируются, расселятся по вселенной, разнесут свою веру меж звезд и останутся в старых преданиях, похожих на выдумку. Где-то на другом конце бесконечной вселенной эфирные существа будут вспоминать о плоти, спорить до посинения в прямом смысле этого слова, и в конце концов кто-то из них отправится в бесконечное путешествие. Тогда, может быть, кто-нибудь откроет машину времени и отправится в прошлое, чтобы ужаснуться реальности и больше никогда не повторять этот подвиг. Пройдет каких-то пару тысячелетий, и человечество окончательно исчезнет из памяти, оставив после себя кусок мертвой земли и сжатую в крохотный шарик звезду.

— Человечество создает оружие для защиты, — Тони крутанул стакан в пальцах, и в резных гранях его заиграл свет белой лампы под потолком, — а потом оборачивает его против самого же себя.

Лицо его потускнело всего на мгновение, а затем губы Тони растянулись в привычной ехидной ухмылке. В последнее время он ловко прятал свое душевное состояние, глушил его в работе и выпивке, и Викки все чаще приходилось поить его молоком с медом посреди ночи. Они оба просыпались от осточертевших ежедневных кошмаров, справиться с которыми можно было довольно простым очевидным путем.

Вижен смотрел Тони в глаза, точно пытался что-то там отыскать, но лицо его ни капли не изменилось, так и оставшись бесстрастным. В какой-то момент он задрал голову вверх, мазнул по Викки холодным взглядом безразличной машины, а затем снова подплыл к окну. Теперь на город смотрела не иллюзия человека, а самое настоящее существо, рожденное из механизмов и первобытной магической силы. Камень бесконечности мерцал у него во лбу, пуская по алой коже рябящие блики, и Викки никак не могла оторвать от него алчущий взгляд. С одной такой безделушкой можно было снести и отстроить заново мир, но руки ее неспособны были к ней прикоснуться. Викки нужны были все разом, запечатанные в механизм, потому что ее дурацкая, по-детски наивная месть все еще окончательно не свершилась.

— Ваши разговоры ввергают меня в уныние, — Викки оказалась по другую сторону барной стойки, вытянула из рук Тони стакан и опрокинула в себя содержимое. — Я вот не понимаю, зачем люди напиваются до усрачки, если похмелье такое.

Облизнув пересохшие губы, она уселась на стул и протяжно вздохнула. Жар прокатился по горлу и провалился в желудок, но вчерашних ощущений, как и облегчения, не принес. Кажется, стало еще больше паршиво, потому что от перемещения тошнота подкатила к горлу, а голова предательски закружилась. Здесь тоже было оглушительно ярко, слишком белый свет пробуждал ненужную память, а еще ей вдруг захотелось заплакать. Викки ощущала на себе два пристальных взгляда, и оттого точки на ее лбу и между лопаток нестерпимо чесались.

— Надеюсь, после этой наркоты ты не будешь взрываться? — зазвенели бутылки, и в стакане Викки прибавилось, — Хватило того, что тебя вырвало на мой новый костюм, и пришлось его уничтожить. У меня траур, так что унылые разговоры более чем уместны.

— Мог бы его просто помыть, — буркнула Викки, скрывая за волосами прилив стыда.

Она не помнила ничего с того момента, как подожгла чертову спичку, заставив бар вспыхнуть не хуже деревянной печи. В голове шумела звенящая пустота, подогретая жаром в желудке, и, наверное, нужно было чего-то поесть, чтобы перебить противное ощущение крови на языке.

— О нет, дорогая, гордость мне этого не простит, — Тони потрепал ее по макушке, забрал стакан и сделал пару глотков. — Кстати, Вижен, будь душкой, разогрей куриный бульон.

По волосам мазнул ветерок, и Викки оглянулась, провожая взглядом пустое место. Вижен исчез слишком стремительно, быстрее, чем Питер, и Викки подумалось, что он тоже мог прыгать в пространстве. Впрочем, это было совершенно неважно, потому что Вижен оставался машиной, а Викки недолюбливала машины, потому что едкий назойливый страх все еще жил у нее под линией роста волос.

— Ты уверен, что он умеет готовить? — Викки повернулась к Тони, подтянула к себе бутылку с виски и сделал вид, будто греет о нее озябшие пальцы.

Тони в ответ безразлично пожал плечами, опираясь на локти и склоняясь к ее лицу. Будто пытался что-то найти, Тони заглянул ей в глаза, придирчиво оглядел линию скул и потянулся, заглядывая за ухо. Викки же опустила подбородок на горлышко и скривила губы в усмешке, ощущая, как медленно проясняется разум. Действие наркотика окончательно сходило на нет, и впереди ее ждали другие задачи, подготовиться к которым следовало хотя бы сейчас.

— Не имею ни малейшего представления, — Тони влажно поцеловал ее в лоб, забрал бутылку и вернул ее в бар, — я ведь сказал «разогрей», а не «приготовь».

На улице начиналась ночь. Огни в высотках не гасли, продолжали гореть частые фонари, создающие гирлянду огней вдоль дорог, и жизнь стремительно продолжалась. Человечество отмеряло отведенное ему время, покачивалось в такт маятнику метронома, проживая дни и ночи без перерыва. Викки глядела на мир другим зрением, а собственные глаза ее сосредоточились на глубокой морщинке между бровей и едва заметно дрожащей руке. Тони никогда не признавался, что ему больно, хотя был самым что ни на есть человеком, закованным в железяку, и тело его не было сколько-нибудь сверхъестественно сильным или выносливым.

— Давай завтра выберем платье, — Викки очутилась у него за спиной, обхватила руками за пояс и ткнулась носом в горячую шею.

Она никогда не умела никого успокаивать, не имела эмпатии и заботилась только о собственной жизни, но Тони отчаянно хотелось помочь. Потому что он казался ужасающе сильным в этом своем обыкновенном человеческом теле среди мутантов и нелюдей, способных голыми руками оторвать ему голову.

— Не уверен, что смогу остановиться на чем-то одном, — Тони вывернулся в ее руках, развернулся и убрал за ухо рыжие кудри, — на тебе все смотрится великолепно.

Они стояли, покачиваясь, переступали с ноги на ногу, как делают подростки в кино, и Викки хихикала про себя, представляя, как Вижен за ними подглядывает. Тони гладил ее по щекам, зарывался пальцами в волосы и то и дело целовал лицо, оставляя отпечатки собственных губ на скуле, носу или подбородке. А Викки, не выдержав накатившего головокружения, вздохнула и прижалась к нему, выдыхая воздух куда-то в ключицу. От Тони пахло машинным маслом и перцем, подбородок его опустился ей на макушку, и Викки снова вздохнула, заслышав доносящийся с кухни запах куриного супа.

* * *

Внутри было жарко, мерный плеск воды мешался с едва уловимым скрежетом железного двигателя, а ветер, казалось, решил и вовсе толкать их в обратную сторону. Паром двигался неповоротливо медленно, снаружи парило, точно некто забыл выключить печку, жаркое лето, а Викки сидела, подперев рукой щеку, и глядела в окно сквозь ресницы. Сделка должна была состояться через пару десятков минут, неподалеку дежурили копы, но отчего-то казалось, что все провалится, потому что непременно должно провалиться. Малыш Питер пробирался по парому в поисках неприятеля, и, наверное, стоило ему подсказать, потому что просто смотреть в окно Викки было ужасающе скучно. Рядом с ней сидела молодая мама с двумя прелестными ребятишками, один из которых упрямо старался вытереть грязь с ботинок о ее брюки, стоимости которых могло хватить на оплату колледжа обоих детей. О, Викки готова была поклясться, что Тони избаловал ее роскошью, однако она всегда была дочкой богатых родителей, которые разве что время от времени превращались в беглых преступников, прячущихся посреди непроходимого леса.

Одним словом, сидеть и ждать было скучно, так что Викки никак не могла дождаться начала легендарного представления. И свой досуг, как бы тривиально это ни прозвучало, она решила скрасить пешей прогулкой по отсекам парома, соединяющим крытую палубу с трюмом, предназначенным для перевозки автомобилей. Викки даже попросила Сандэй включить ей подходящую музыку, когда очередной порыв горячего ветра встрепал ее волосы, и зазвонил телефон.

— Малыш Питер вышел на связь, — хмыкнул Тони прямо ей в ухо, — я велел ему не влезать, и, надеюсь, мой голос прозвучал достаточно строго, чтобы ему хватило ума сделать все с точностью до наоборот.

Викки облокотилась о перила, подставила лицо ветру и прикрыла глаза, поглядывая на устроившего самую настоящую слежку Питера Паркера. Мальчишка затаился между машин, и Викки была на сто десять процентов уверена, что никого поймать у него не получится.

— Ты уверен, что оно того стоит? — Викки качнула головой, будто Тони мог ее видеть, и перехватила телефон другой рукой. — Здесь куча народу.

— Здесь ты, — слишком быстро ответил Тони, окончательно рассеивая ее уверенность, — я на подхвате. Не дрейфь, все будет в полном порядке, малышок справится.

Снаружи тоже было жарко, но хотя бы дул горячий, не слишком спасающий ветер, развевающий тягучие мысли. Викки, впрочем, одновременно была и внутри, и снаружи, приглядывала за подростком, который должен был изменить положение дел, и пыталась придумать нечто другое. Втягивать посторонних отчаянно не хотелось, но Тони готов был перегрызть правительству глотку, пойти на риски и рухнуть, если придется, и оттого Викки было чуточку страшно. Он всегда был несколько умалишенным, слишком помешанным на идеях, способным зациклиться и смотреть только вперед безумным ученым, в руках которого был целый мир. И если Тони и в самом деле хотел защитить этот мир, однажды он непременно должен будет его уничтожить.

Пальба началась до того, как Викки успела сбросить звонок, и телефон выскользнул из ее пальцев, заискрил и нырнул в отбиваемую бортами парома белую пену. Питер, кажется, впав в настоящую панику, принялся связывать паутиной всех, попавших под горячую руку, вот только что искусственная паутина могла сделать против инопланетного бластера. Перестроенного, конечно, собранного в соответствии с предпочтениями землян, но все еще способного продырявить Луну прямо с этого места, если хорошенько прицелиться. Связанный паутиной бандит вовсе не целился, повалился на пол, зажав крючок спуска, и яркий малиновый луч просвистел прямо у Викки около уха. Она не успела сообразить, опоздала на жалкое мгновение, лишенная скорости старшего брата, и паром жалобно заскрипел, заскулил подобно побитой собаке. Луч разделил его надвое, разрезал — точно горячий нож холодное масло, и только потом держащий его тупица сообразил наконец отпустить заветный крючок.

Первым, кого Викки ухватила за шиворот, оказался тот самый вытирающий о нее ноги мальчишка, и она швырнула его слишком сильно, приказав изо всех сил держаться за мать. Вторым был тучный мужчина, скользивший по полу в лакированных туфлях, и для его спасения Викки пришлось активировать магниты в ботинках. Состоящий из подвижных пластинок костюм частично покрыл ее тело, позволяя маневрировать между кренящимся в разные стороны половинками парома, и она, засмотревшись, пытаясь охватить всю картину, едва не влетела в надевшего костюм Питера. Человек-паук пролетел мимо, выплевывая паутину будто бы прямо из тела, а Викки поспешила оттащить любопытную женщину, решившую проверить белые нити на прочность. Со всех сторон послышались запоздалые визги, натянулась канатами паутина, и паром перестал разваливаться всего на мгновение.

— Отойдите от края и держитесь как можно крепче! — приказала Викки, спрятав собственный голос за созданными Сандэй помехами.

Время будто бы замерло на долю секунды, которой хватило, чтобы достать телефоны. Подростки принялись снимать, сбивчиво объясняя происходящее, и Викки едва не закатила глаза. Паром дрогнул, надрывно заскрежетал, и паутина лопнула, не выдержав его тяжести.

Тони появился до одури вовремя, так, как подобает супергерою, и Викки все-таки закатила глаза. Она тут, видите ли, вся испереживалась, металась между людьми, одновременно присматривая за мелким подобием супергероя, из-за которого, вроде как, весь сыр-бор, а он прибыл на все готовенькое и отхватил себе лавры спасителя. Многочисленные костюмы его, управляемые автопилотом, прижали половинки парома друг к другу, и мир под ногами опять задрожал. Люди, только начавшие подниматься, снова попадали на пол, паром проскрипел распиленным нутром, и все прекратилось. Тони спаял две железные половины в единое целое и удалился, оставив Викки объясняться с представителями правопорядка и благодарными горожанами, обступившими ее, как прилавок с дешевой картошкой.

Пока Тони отчитывал Питера, Викки объясняла проснувшимся копам, как оказалась на пароме и зачем вообще влезла. Объяснение выходило, впрочем, не слишком уж достоверным, но к деталям решили не придираться, тем более, что она указала пальцем на всех, принимавших участие в заварушке. Исключение составляли, пожалуй, упавшие в воду и застреленные своим же оружием парни, некоторым из которых блистательно повезло: они умерли раньше, чем Викки успела всадить им нож в основание шеи. Так что между Тони и Питером Викки возникла как раз в тот момент, когда последний стягивал с себя дареный костюм.

— Ух ты, у вас тут подростковый стриптиз, — Викки даже присвистнула, разглядывая рельефные мышцы, совсем не подходящие для пятнадцатилетнего парня, — мне чур билет в первый ряд.

Питер же, словно кисейная барышня, зарделся и прикрыл обнаженную грудь рукавами костюма. Нижнюю часть он стянуть еще не успел и теперь переминался с ноги на ногу, поглядывая то на Викки, то на Тони, очевидно, ожидая ответов.

— Первый ряд только для вип-клиентов, — фыркнул Тони, оттесняя ее себе за спину.

— Ты что, надеваешь костюм на голое тело? — Викки, впрочем, его совершенно не слушала, продолжая разглядывать несчастного Питера. — А переодеваешься где?

Подросток смутился настолько, что красной стала даже та самая старательно прикрытая рукавами рельефная грудь. Викки фыркнула, представляя вдруг, как он раздевается где-нибудь посреди подворотни, потому что не таскаться же домой каждый раз, а потом вонючий бездомный таскает на себе его вещи, потому что подростки вряд ли сильно заботятся об их сохранности. Словно прочитав ее мысли, Питер неопределенно повел плечами, указывая куда-то в сторону старых кирпичных домов, и Викки фыркнула, убеждаясь, что совершенно невозможно найти иголку в стоге колючего сена.

— Погоди, я принесу тебе что-нибудь, — бросила Викки, исчезая быстрее, чем Тони успел бы сформулировать возражение.

Она ухватила в шкафу первую попавшуюся под руку футболку, не разбираясь, и вернулась обратно, протягивая трофей Питеру. Тони собирался забрать у него подаренный им же костюм, и Викки могла увидеть обиду и непонимание, застывшие на круглом лице. Если не смотреть на фигуру, Питер напоминал ей мальчика-зайчика, такого заучку-ботаника, знающего все на свете, и оттого ужасно хотелось поддеть его или же защитить.

— С-спасибо, — неловко кашлянул Питер, принимая футболку одной рукой, второй стараясь удержать сползающий костюм.

Неловкость вспыхнула в воздухе, и Викки понимающе закивала, ухватила Тони за руку и заставила его отвернуться. Сама, конечно, отвернулась тоже, бросила взгляда на застывший паром, окруженный лодками и парочкой вертолетов. Вездесущие журналисты уже снимали свои репортажи, так что Викки стоило быть готовой увидеть собственное лицо во всех новостях. Тони, конечно затмит ее, накроет размашистой тенью, но даже так персону Викки не могли оставить совсем без внимания. Иногда она жалела, что не была компьютерным гением, потому что тогда непременно удалила бы все записи о себе, оставив вместо лица что-нибудь вроде кукольной маски.

На пароме людей уже совсем не осталось. Спасатели вывезли всех, оказали первую помощь и теперь наверняка решали, что делать с неповоротливой железной махиной, неспособной передвигаться. Несколько десятков машин затонуло, парочка полицейских получила ранения, и даже плохие парни в большинстве своем умудрились отделаться царапинами и синяками. Все сложилось удивительно гладко, и оттого нечто свербело в груди недоверчиво, утверждая, что в мире не бывает так просто. Впрочем, Викки потеряла очередной телефон, и это вполне можно было списать на потери.

— Простите, мистер Старк, — проблеял Питер, привлекая к себе внимание, — я не должен был влезать не в свое дело и подвергать опасности людей. Но ведь это оружие!..

Тони прервал его взмахом ладони, свел брови на переносице и сжал губы в тонкую линию, будто в самом деле собирался отчитывать нерадивого сына. Питер уже натянул на себя дурацкую футболку с логотипом Старк Индастриз и прижимал к себе костюм Человека-паука так, будто это было его собственное живое сердце. Пальцы его побелели от напряжения, играли желваки на подростковом лице, и Питер в принципе не выглядел хоть сколько-нибудь сожалеющим. Он сделал бы это снова, спас всех ценой собственной жизни, если потребуется, вот только его маленькая вылазка провалилась, и наказание должно было совершиться. От осознания того, в какое дерьмо Тони втянул Питера из-за собственной алчности, хотелось рыдать, но Викки продолжала смотреть на бледные напряженные лица и думала, что она в любом случае хуже всех.

Она исчезла прежде, чем Питер передал Тони скомканный в тряпку костюм, очутилась на самой вершине башни и вдохнула холодный, бьющий с размаху воздух. Отсюда люди казались крохотными букашками, маленькими муравьишками, раздавить которых не составляло труда, но и Викки была такой же. Ветер бил ее в спину, силился сбросить и забивал легкие, расцветая шипами в груди. Ветер подхватывал ее под руки, тащил вперед, прямо к обрыву, и Викки, рвано вздохнув, прыгнула вниз.

* * *

Маленькая ложечка билась о стекло бокала, и можно было, наверное, придумать мелодию для подобного инструмента, но движения Викки были слишком отрывистыми. Она взболтала воду, не желая в этот раз примешивать алкоголь, взвесила на ладони коробочку и поставила ее на стол. Маленькая крышечка откинулась назад, стукнулась о столешницу, и в нос ударил приторный запах. Пурпурные кристаллы казались черными в полумраке, сливались с подкладкой из алого бархата, и Викки подцепила один из них ногтем. Водоворот в бокале с водой поутих, и когда кристалл упал прямо в него, поползли в разные стороны лиловые щупальца. Вода окрасилась неровными пятнами, будто расползлась по ней чародейская дымка, и вскоре сделалась почти черной, едва отличимой от свежепролитой крови.

Завороженно сморгнув вставшую у глаз пелену, Викки захлопнула крышку коробочки, взболтала коктейль и постучала ложечкой о стенку бокала. Слюна скопилась во рту, в висках предвкушающе застучало, и Викки сглотнула и облизнула пересохшие губы. На нормальных людей этот наркотик действовал куда пагубнее и сильнее, уже после первого раза вызывая мучительное привыкание, а она могла от него полностью отказаться. Могла, но пока запасы ее не закончились, Викки позволяла себе маленькую сиюминутную слабость.

Первый глоток распустил в животе ворох колючих цветов, второй — самое настоящее жгучее солнце. Смешанный с водой наркотик не обжигал горло, прокатывался по внутренностям, словно дорожку прокладывал. Запах клубники и манго бил в нос, и Викки пригубила в третий раз, осторожно касаясь губами нагретого ее собственным телом стекла. Откинувшись на спинку дивана, она крутанула бокал за тонкую ножку, закинула ногу на ногу и облизнулась, не желая терять ни капли напитка. В голове ее зашумело, застучало заведенное золотым ключиком сердце, а перед глазами заплясали красно-желтые пятна, тонущие в черноте черных дыр. Вспышка резанула по опущенным векам, но Викки даже не дернулась, только сделала еще один крупный глоток.

— Могу я задать тебе личный вопрос? — Вижен игнорировал двери, перемещался прямо по воздуху, и оттого приближение его никогда нельзя было угадать.

Появление его не вывело Викки из равновесия, вовсе не пристыдило. Покачивая бокалом в воздухе, она приоткрыла глаза, оглядела алую кожу сквозь пурпурную жидкость и фыркнула. Запахло жжеными фруктами и едкой гарью, и Викки отмахнулась от устремившегося в ее сторону дыма.

— Валяй, — она позволительно пожала плечами, отставила бокал на журнальный столик.

Оставалась еще почти половина, но больше пить не хотелось, на языке растекся приторный привкус, а в животе солнце окончательно выжгло шипастые розы. Вижен подплыл ближе, застыл, отделенный от Викки журнальным столиком, и взгляд его сверху вниз показался ей болезненно снисходительным.

— Ты собираешься умереть?

— Я надеялась, это не очевидно.

Витиеватый вычурный жест получился у нее сам по себе, и Викки насмешливо фыркнула, склоняя голову набок. В полумраке камень бесконечности ярко светился, точно приманка для рыбки, и Викки давила желание протянуть к нему руки, вырвать, разворотив неживое нутро, а затем проглотить. К горлу подступила слюна, и она облизнулась, морщась от оставшегося на губах сладкого привкуса. Она не была уверена, позволял ли камень разума читать мысли, но даже так Вижен все еще оставался машиной. Он понимал людей, понимал их эмоции и мотивы, но сам не был способен по-настоящему жить.

Лиловая дымка медленно оседала на дно бокала. Догорали осколки коробочки, и оттого воздух подернулся пеленой из пережженных кристаллов. Кое-что оставалось у Викки на языке, горело в желудке, но вызывало скорее мучительное отвращение, чем прежнее опьянение. Ночь стелилась по городу, ложилась на плечи и качалась в ладонях, и тьма ее отчего-то казалась ненастоящей. Перед Викки открывался разом весь существующий мир, а она намеренно жмурилась, закрывала глаза и вжимала голову в плечи, потому что было еще кое-что, чего она знать решительно не хотела. Взгляд Вижена казался ей обманчиво ласковым, таким понимающим, как у всезнающей мамы, и оттого неприятно давило в груди. Он пришел стыдить ее и читать ей нотации, и Викки собиралась выслушать их все до единой, прежде чем нечто внутри нее окончательно лопнет.

— Ванда просила меня поговорить с тобой, — Вижен присел в кресло напротив, но взгляд его все равно падал на Викки сверху, — она беспокоится, что…

— Ванда, ах, вездесущая Ванда, — Викки хихикнула, потому что собственный голос вдруг показался ей до ужаса сладким, — бедняжка слишком часто сует нос в чужие дела.

Вот уж Ванда точно могла читать мысли, знала о Викки всю подноготную и раньше не вмешивалась, то ли побаиваясь, то ли позволяя ей вариться в адском котле в одиночку.

— Она не выбирала способности, — в голосе Вижена мелькнула капелька укоризны, и Викки восторженно выдохнула.

Происходило нечто решительно странное, потому что все вокруг становились оглушающе добрыми. Недолог был миг, думала Викки, когда она сама станет злодейкой, и супергерои объединятся против нее, стерев из мира самое ее естество.

— Никто их не выбирал, — поддакнула Викки, растеряв вдруг веселье. — Если пришел читать мне нотации, давай побыстрее.

Второй раз, похоже, инопланетный наркотик на ней не сработал, организм успел выработать антидот, и теперь Викки разве что злилась, потому что во рту у нее копился отвратительный вкус. Она откинула голову на мягкую спинку, сцепила ладони в замок и зажмурилась, приготовившись слушать.

Где-то на другом конце вселенной Танос собирал чертовы камни, несколько ближе Ванда разучивала заклинания, а совсем рядом Питер Паркер делал уроки. В последнее время казалось, будто Викки и впрямь видела все, картинки под ее веками накладывались одна на другую, вызывая острую боль за глазными яблоками. Отключиться получалось один раз из десятка, а иногда Викки даже путала реальность перед глазами с тем, что происходило далеко от нее. Несомненно, то тоже реальность, вот только она должна была видеть глазами куда ярче и четче, чем чем бы то ни было, чтобы окончательно не лишиться рассудка. Должно быть, у нее оставалось совсем мало времени, и оттого Викки так торопилась, подстегивая всех вокруг к скорейшему крушению мира. Она сидела, откинув голову и сцепив пальцы в замок, слушала тишину и бесконечную какофонию чужих голосов и чувствовала, как буравит точку на шее бесчувственный взгляд.

— Когда ты исчезла, Тони ушел в запой на полгода.

Если это был единственный аргумент, Викки готова была аплодировать стоя. Вижен, очевидно, лукавил, признаваясь, что не до конца понимает людей, потому что для воздействия на нее он выбрал единственную верную тактику.

— Он достаточно пожил.

И все-таки этого было решительно недостаточно. Викки насмешливо фыркнула, повела плечами и облизала губы, безуспешно пытаясь избавиться от сладкого привкуса.

— И вообще, с каких пор Ванда о нем беспокоится? — Викки открыла глаза, встретила прямой взгляд Вижена. — Или ты сам это придумал?

Камень бесконечности у него во лбу светился мягким светом плавкого золота, напоминал маленькое солнце, способное уместиться в ладонях, и Викки до одури хотела забрать его себе, прижать к груди и наконец-то расплакаться.

— Тони Старк оставил след в судьбах многих людей, — Вижен покачал головой, и Викки тоже качнулась, не отрывая от вожделенного камушка цепкого взгляда, — так или иначе. И у тебя тоже гораздо больше друзей, чем ты думаешь. Что ты собираешься делать?

— То есть детали тебе Ванда не рассказала?

— Я…

Оправдания совсем по-человечески застряли у Вижена в горле, и Викки насмешливо фыркнула. Она подалась вперед, все еще прижимая сцепленные ладони к животу, оперлась локтем о колено и вытянула шею. В этой игре нелюдя против нелюдя победитель был известен заранее, и каждый из них непременно должен был считать себя проигравшим. Очевидно было, что Вижен вынудил Ванду рассказать суть ее планов, и подобное любопытство андроида приводило Викки в восторг. Он, наверное, беспокоился о Земле, а Викки по его мнению стала слишком важной фигурой, чтобы просто исчезнуть.

— Ничто не случается просто, — Викки щелкнула пальцами, — никто не будет жалеть о моей безвременной смерти.

— Ты ошибаешься, — Вижен покачал головой, и мягкая улыбка исчезла с его лица.

Камень манил ее, звал прикоснуться, и Викки протянула руку, кончиками пальцев касаясь вожделенного жара. Вижен не останавливал, из взгляда его исчезли любые эмоции, и он просто смотрел, как Викки нелепо перегибается через стол. Яркая вспышка окрасила его лицо мертвенным пурпуром, задымило и послышался запах паленой плоти. Викки отдернула руку, широко улыбаясь, подула на обгоревшие пальцы и с наслаждением продемонстрировала андроиду эффект. Она не могла собрать камни своими руками, но они все еще нужны были ей, закованные в надежную оболочку.

— Ты понятия не имеешь, как я хочу эту чертову штуку.

— Обещай мне кое-что, и я ничего никому не скажу, — Вижен плавно поднялся, прошел сквозь кресло, будто отступая от Викки достаточно, чтобы она не способна была дотянуться.

Викки сходила с ума от своего собственного проклятого дара, и мама наверняка чувствовала нечто похожее, когда видения захлестнули ее с головой. Война в ее голове продолжалась, огромные бездушные Стражи ступали по иссушенным землям, и не было от них спасения ни в жизни, ни в смерти. Впервые, пожалуй, Викки подумала, что мама поступила очень умно, умерев в самом начале, потому что иначе не было бы в их мире спасения никому.

— Попроси о помощи, — взгляд Вижена мазнул по ней сверху вниз и погас, исчезая в ночи, — когда почувствуешь, что тебе это нужно.

Викки вскинулась, зло подскочила, но Вижен уже исчез, затерявшись в коридорах башни. Рука ее безвольно ударилась о бедро, полностью исцеленная, и только запах паленой плоти напоминал о въевшемся в подсознание разговоре.