Мир рухнет в полдень (гет)

Над Нью-Йорком медленно поднималось ленивое солнце. Темно-синее небо постепенно окрашивалось голубым с розовыми и фиолетово-рыжими пятнами, темнота отступала, переползая на другую сторону земного шара, а высокие дома с зеленоватой проплешиной Центрального парка заволакивало бледной белесой дымкой тумана. Наступало очередное утро, под умиротворенным покровительством которого спокойно спали, плели интриги и занимались любовью, эта половина Земли расцветала в ласковых лучах беспощадного солнца, кто-то умирал, и кто-то рождался. Свет рассыпался песчинками в оконных стеклах, мерцал радугой и солнечными зайчиками, греющими губы, и забирался в каждый недоступный человеческому глазу укромный уголок. Неспящий город устремлял сдувшиеся за ночь высотки иглами к небу, рассыпавшемуся леденцами по скатерти, и Викки смотрела на все это, прижавшись к стеклу, точно маленький ребенок, впервые очутившийся на такой высоте.

Она как всегда проснулась с первыми рассветными лучами, выбралась из теплой и уютной, но принадлежащей вовсе не ей постели и приникла к окну, вглядываясь в расстилающееся по покрытому прохладной росой асфальту утро. Тони, уснувший почти перед самым рассветом, еще спал, забавно раскинув по кровати руки, одеяло сбилось ему в ноги, и особенно настойчивый солнечный зайчик так и норовил засветить ему в глаз. Викки смотрела на него «другим зрением», устремляла собственный взгляд в покрытую туманной дымкой виднеющуюся вдалеке зеленоватую даль и никак не могла сморгнуть собирающуюся на ресницах влагу. Высоко в небе и на приземленной поверхности как раз зарождалось очередное сражение, бессмысленное и непередаваемо важное для обеих сторон, и Викки уже мысленно отглаживала свое самое красивое платье. Она никогда не собиралась помогать никому, кроме самой себя, и эта ситуация, впрочем, ни капельки не выходила за рамки ее самой себе обещания.

— Ты похожа на ребенка перед магазином сладостей, — Тони перекатился набок, подложил ладонь под голову, уставившись на нее насмешливым взглядом.

Солнце поднималось все выше, выплывало из-за шпилей домов слепящим желтым пятном, и краски на небе постепенно стирались. Нежно-розовый бледнел и испарялся, смешиваясь с белизной пушистых облаков, а фиолетово-рыжий казался теперь рассыпавшимися по небу солнечными зайчиками, улепетывающими от мохнаты кошачьих лап. Далеко наверху свистел ветер, плыли, разделяясь и сливаясь друг с другом, облака и формировались из ниоткуда серые грозовые тучи. Наступающий день обещал быть солнечным хотя бы недолго, от ярко-голубого неба рябило в глазах, и испарялась, утекая поднимающимися вверх капельками, прохладная роса.

— Я думала, ты снова будешь спать до обеда, — хохотнула Викки, отрывая ладони от нагревшегося ее долгим прикосновением стекла.

Электронные часы на стене не тикали, высота и стекло глушили звуки снаружи, но не было ничего, что могло бы заглушить шелест дыхания и стук сердца. Тони смотрел на нее, прищурившись, чесал грудь там, где раньше было разъедающе-голубое пятно реактора, и был потрясающе живым больше не призраком, цепляющимся за увядающее прошлое. Где-то далеко, вне поля их зрения поднимались в небо три огромных неживых существа, направивших дула пушек на всех, кто мог бы им помешать, и кто-то все еще отсчитывал секунды. Викки щурилась, глядя на слепящее пятно солнца и улыбку Тони одновременно, привалилась спиной к теплому стеклу и слушала, как свистит ветер на пустынной земле.

Тони едва заметно нахмурился, пристально следя за выражением ее лица, перекатился на спину и рывком сел, сбрасывая одеяло на пол. В комнате было жарко, пульсировала жилка на шее, и Викки ужасно хотелось открыть окно. Она была здесь и там, везде одновременно, и это выматывало так, что все на свете становилось пестрой растекающейся под ладонями кляксой.

— Что-то происходит? — Тони подался вперед, сощурился и встрепал волосы.

Короткий смешок вырвался из горла сам по себе, скользнули по стеклу пальцы, и яркое утреннее небо окрасилось серым. Включилось затемнение окон, комнату застил полумрак, словно снова наступила только прошедшая ночь.

— Что-то всегда происходит, — Викки пожала плечами, коротко улыбнулась.

Они смотрели друг на друга долгую минуту, и она моргнула первая. Тони победоносно усмехнулся, совсем как маленький ребенок, победивший в нелепом споре, и тут же замолчал. Викки смотрела куда-то сквозь него, стены и целый мир, но так и не могла увидеть того, чего больше не существует. Ровное дыхание вырывалось из легких тихими хрипами, сливающимися с воображаемым тиканьем часов, а тишина так и не исчезала, поселившись рядом обвивающей шею удавкой.

Напряжение между ними вдруг лопнуло и опало под ноги серой пылью, загорелся посреди комнаты голоэкран, и Тони развернулся, покачивая спущенной с кровати ногой. Спать он, очевидно, больше не собирался, и оттого, возможно, казался излишне взбудораженным и возбужденным. Он театрально взмахнул руками, пролистал на экране несколько фотографий и замер, снова подняв на нее взгляд. Викки вопросительно выгнула бровь, скользнула пальцами по стеклу, и небо снова стало удушающе ярким.

— Что из этого тебе нравится? — он пролистал фотографии еще раз, но Викки все равно не запомнила ни одной. — Дизайнер скинул мне варианты.

Тепло удушающе грело макушку, нечто далекое, несуществующее вовсе, взрывалось и исчезало, а Викки наконец оторвалась от стекла, подаваясь вперед. Картинки на голубоватом экране сменялись одна другой так быстро, что Викки не успевала осознать, пестрые кляксы смешивались и рассыпались солнечными бликами под ногами. На виске пульсировала плотная жилка, перед глазами плыло, и хотелось исчезнуть и спрятаться ото всех под одеялом, как испугавшийся темноты маленький ребенок. Тони смотрел на нее выжидающе, переводил взгляд с картинок и обратно, и Викки как будто слышала мысли в его голове. Наверное, он думал, что с ней что-то не так, однако Викки даже не могла вспомнить, когда с ней все было в порядке. Яркие всполохи искрами солнечных зайчиков мерцали перед глазами, а небо за спиной и везде вокруг было таким ярким, что невозможно смотреть. В конце концов, совершенно не видя ничего перед собой, Викки пожала плечами и развела руки в стороны:

— Это твой дом.

От духоты голова начинала кружиться, перед глазами плыло, и Викки срочно, во что бы то ни стало хотелось вырваться на свободу. Она не чувствовала себя скованной, но в этом мире сидела точно в клетке, огромной и красивой, однако все равно чуждой и словно ненастоящей. Изучающий взгляд Тони ощущался пронзающими насквозь нитями, шевелящими, разрывающими внутренности, но исчезнуть прямо сейчас все равно было выше ее сил.

— Напомни, сколько ты там прожила? — Тони хохотнул, закинул ногу на ногу и оперся локтем о матрас.

— Время — понятие слишком непостоянное и неизведанное, чтобы что-то им измерять, — Викки сложила на груди руки, шаркнула босой ступней по теплому полу.

Улыбка расплылась на лице как-то сама собой, вторя растянутым губам Тони, Викки хихикнула и пожала плечами на его самую чуточку укоряющий взгляд. Раннее солнце невесомо светило в макушку, рассыпало по стеклам солнечные зайчики и поднималось выше, покачиваясь на голубом-голубом небе. Разноцветные блики исчезли с пуха облаков, и все стало расплывчато-белым и слепяще-прозрачным, словно сквозь небесное полотно можно было увидеть настоящие звезды.

Чужое сражение в чужом небе закончилось яркими вспышками, невидимыми в солнечном свете, и Викки невольно фыркнула, отирая о штаны ладони. Она видела все и сразу, одновременно, путалась в событиях и мирах, но так и не могла достучаться до того, что ей было действительно необходимо. В этом мире было до звона в ушах тихо, ярко до белесой пелены перед глазами, и так тепло, словно Викки вернулась в далекое детство, где перед сном мама укрывала ее одеялом, а папа пел колыбельную и целовал в лоб.

— Иногда мне кажется, что ты здесь, только чтобы вернуться домой, — голос Тони показался вдруг карябающим по стеклу хрипом, и Викки вздрогнула, невольно делая шаг назад.

Теплое от солнца стекло ударило в спину непреодолимой преградой, и Викки крепко зажмурилась, отбрасывая от себя все лишнее.

— Ты обещал вернуть меня домой, — она громко фыркнула, открывая глаза, и столкнулась с насмешливым взглядом.

Иногда Викки казалось, что Тони не верит ни единому ее слову, принимает за сумасшедшую и просто подыгрывает, как санитар в приюте для сумасшедших. Словно ни этого мира, ни войны людей и мутантов не существовало вовсе, а все это бедной Викки, запертой в комнате с мягкими белыми стенами, просто привиделось.

— Я все еще не уверен, что это возможно, — сказал Тони, словно озвучивая все ее мысли и подозрения разом.

Впрочем, в мире, где существовали боги, пришельцы и суперсолдаты, сложно было не поверить хоть во что-нибудь, наверняка Тони знал это лучше всех. Любая чушь, поселившаяся в воображении одинокого ребенка, могла оказаться реальностью только потому, что запретов на самом деле вообще никаких не существовало. Когда-то мама говорила Викки, когда та во что-то не верила, что существует все, даже то, что человеческий разум не способен вообразить. Что время — совсем не линия, и что оно даже не одно, и что возникшее однажды — никогда не умрет. В последнем она лгала, Викки поняла это позже, потому что мама умерла, оставив ее, папу и Питера одних, а дядя Чарли навсегда замолчал, словно ушел с ней далеко-далеко. Наверное, где-то в самой глубине души Викки все еще верила в ее слова, и потому никак не могла заставить себя оставить прошлое в прошлом.

— Я же как-то оказалась здесь, — хмыкнула Викки, заваливаясь рядом.

Тони тут же закинул руку ей на плечо, словно она могла взять и исчезнуть, коротко чмокнул в висок и снова стал переключать фотографии. От него исходило приятное тепло, согревающее озябшие даже несмотря на духоту пальцы, и оттого закрывались глаза и нестерпимо хотелось спать. Утро за окном уже не было ранним, солнце, покачиваясь, поднималось все выше, и Викки вдруг почувствовала себя встающей строго после полудня мамой. Она тогда неизменно улыбалась им с папой, трепала Викки по волосам и сияла, словно зависшее над головой желто-рыжее, слепящее глаза солнце.

Блеклые картинки на голубоватом голографическом экране сменялись теперь медленно, завораживали подобно калейдоскопу, и спать хотелось все больше. Тони рядом сопел ей куда-то в макушку, и он наверняка тоже не успел выспаться, но упрямо комментировал, сбивая сон. Викки, заприметив несколько понравившихся деталей, фыркнула и зажмурилась, быстро сунула ладонь Тони под футболку и прижалась щекой к его плечу. Волна мурашек разбежалась по телу, щетина кольнула висок, и Викки глухо захихикала от щекотки, когда Тони зашептал ей на ухо какую-то сущую ерунду. Голубоватый экран исчез, схлопнувшись повисшей в воздухе точкой, теплые губы коснулись кончика уха, и вдруг стало темно. Зашелестела едва слышно вентиляция, прохладный воздух прокатился волной по полу, а у Викки на виске остался еще один отпечаток. Тони чмокнул ее рядом с бровью, повел подбородком и поцеловал в лоб, перехватывая упавшую на колени вторую руку.

Где-то вдалеке солнце по-прежнему вставало, где-то садилось, а где-то висело над головой палящим огненным шаром. Где-то, заглянуть куда не хватало глаз, солнца не было вовсе, лишь сизая паль застилала небо, и высвечивались бликами в застывших глазах ядовитые взрывы.

* * *

— Мне не нравится, — бросила Викки, когда разговор об интерьерах в очередной раз зашел в тупик.

Она стояла, сложив на груди руки, посреди пустой совершенно чистой комнаты с голыми стенами и дырами вместо окон, а выпучивший глаза дизайнер глядел на нее как на сумасшедшую. Высокий потолок нависал над головой тяжелой бетонной плитой, снаружи задувал промозглый ветер, и совсем рядом билась о скалы рассыпающаяся пеной вода. Кажется, собиралась гроза, а это значило, что пресловутому пареньку-дизайнеру нужно было поскорее закончить и вернуться под нормальную крышу. Вот только Викки, на которую Тони почти полностью скинул обустройство нового-старого дома, раз за разом отвергала все предложенные варианты.

Не то чтобы ей на самом деле так уж не нравилось, кое-что выглядело вполне себе ничего, просто смешавшаяся с упрямством обида не позволяла наконец сказать да. Самая большая проблема была, конечно, в том, что паренек и Викки категорически не сходились во мнении, являясь поклонниками разительно несовместимых друг с другом стилей. И, казалось бы, решаться она должна довольно просто, но этот парень был уже третьим, так что дело было явно не в нем.

— Тогда, мисс, если у вас есть какие-то пожелания…

— У меня нет, — перебила Викки, засовывая руки в карманы.

Вдалеке громыхнуло так, что паренек вздрогнул и поспешно оглянулся, чтобы скрыть расцветшую на лице презрительную гримасу. Викки и саму порядком достал их глупый спор, но что-то тугое внутри все равно не позволяло ей отступиться. Тучи быстро сгущались у самого горизонта, солнце светило тускло, выплевывая редкие лучики сквозь облака, и где-то там уже вовсю лило, накрывая бушующий океан сеточкой ряби.

— В таком случае, что из предложенного вам больше всего понравилось? — паренек тоже оказался упрямым, снова раскрывая перед ней веер моделей. — Я учту недостатки и разработаю…

Речь его прервал рев двигателя, резанувший по ушам не хуже раздавшегося над самой макушкой грома, и Викки даже услышала, как клацнули, захлопываясь, его зубы. Черная тонированная машина остановилась во дворе, и выскочившая из нее Наташа, резво оценив обстановку, выдернула одну картинку из кучи и дернула Викки за руку.

— Ей нравится вот это, — бросила она, широко улыбаясь, и швырнула бумагу прямо в лицо опешившему пареньку, — а теперь ты пойдешь со мной.

На второй фразе голос ее сделался тише, стал походить на змеиное шипение, едва ли уловимое человеческим слухом. Викки фыркнула, коротко взглянула на выбранный Нат вариант и пожала плечами, послушно соглашаясь со всем, что произойдет дальше. На прощальный взмах рукой дизайнер не ответил, так и застыв с широко распахнутыми глазами, и вскоре Викки перестала на него смотреть. Заурчал незаглушенный двигатель, зашелестели под колесами мелкие камни, и вскоре и океан, и приближающийся стеной дождь остались позади.

Молчание, прерываемое скрипом руля и шелестом дыхания, длилось недолго, Наташа встретила недовольный взгляд с приподнятой бровью Викки усмешкой, но быстро стала серьезной, сжав пальцы на руле крепче. Со лба ее исчезла насмешливая морщинка, лицо разгладилось, а глаза едва заметно сощурились. Викки, представляющая себе суть их разговора, отвернулась и взглянула на болтающих в башне Тони и Брюса. Она не вслушивалась в их разговор, коротко улыбнулась и фыркнула, ловя собственное отражение в темном стекле. Лицо Наташи чуть дальше казалось кукольной маской из белоснежного фарфора, а гроза двигалась будто вместе с ними, не отставая, но и не приближаясь.

— Мы отследили все основные базы Гидры, — не отрываясь от дороги, сказала Наташа, — некоторые из них изучали возможность создания суперсолдат и мутантов.

Слова ее резанули хлыстом по голой спине, и Викки вздрогнула, поворачиваясь к ней лицом. Наташа поймала ее взгляд и коротко улыбнулась, и улыбка ее показалась Викки горькой и совсем неутешительной.

— Нам со Стивом нужна помощь в их уничтожении, — продолжила она тихо, — не это ли подходящая работа для Мстителей?

— Я не Мститель, — каркнула Викки, проглатывая вставший в горле горький комок.

При всех своих способностях она не могла следить за всем, не могла видеть столько, сколько захочет. Викки не могла себе позволить шерстить взглядом по всему миру, выискивая злодеев, словно заправский герой из комиксов, была только там, где есть сейчас, и не способна была кого-то спасти. От собственной беспомощности и глупости мурашки табуном расползлись по телу, закололи кожу электрическими разрядами и отступили, словно решив, что большего она недостойна. Гроза, черная за тонированным стеклом, стала как будто ближе, нависла над головой и натужилась, выбирая, сбросить на нее то ли дождь, то ли смерть. Пальцы сами собой сжались в кулаки, губы слиплись в тонкую линию, и Викки рвано выдохнула, поняв, что задерживала дыхание.

В этом мире не было мутантов, лишь сумасшедшие технологии, способные создавать улучшенных людей с помощью сывороток и лекарств, и никогда не должно было быть. Этот мир шел собственным путем развития, сворачивая в сторону технологий, а не человечества. И вот теперь, словно летний гром посреди ясного неба, вдруг оказалось, что люди здесь недовольны сами собой. Каждый желал стать сильнее, чтобы поработить слабого, и для того изобретал всевозможные варианты, независимо оттого, как низко для этого кому-то придется пасть. И в конце концов, думала Викки, это неизменно привело бы к тому, что слабые взбунтовались бы против сильных, и снова началась бы война. И никто никогда не спросил бы тех, кто просто хочет жить, не выбирая свою судьбу.

— Ненавижу мутантов, — буркнула Викки себе под нос, но Наташа все равно услышала, коротко глянула на нее и понимающе усмехнулась.

Оставшийся путь до города они преодолели молча, гроза словно отступила, так и не настигнув их, но темень над головой так и осталась. Затянутое тучами небо навевало тоску, шорох дороги под колесами машины убаюкивал, и Викки даже показалось, что она видела сон. Не тот самый, где она маленькая и все хорошо, а тот, где по иссушенной земле шагали огромные роботы, созданные чтобы найти и убить, а небо все падало на голову, не способное по-настоящему расплющить в лепешку.

Когда Наташа заявила ей, что дальше нужно лететь, Викки фыркнула, сложила на груди руки и исчезла. Темнота, испещренная вспышками, захлестнула всего на мгновение, воздух липким воском застрял в груди, и все мысли из головы вышибло напрочь. Башня Мстителей встретила ее сдавливающей грудь духотой и закрытым пространством, висящей посреди пустоты стеклянно-металлической коробкой. Викки рвано вздохнула, позволяя себе дышать, захлопнула дверь и привалилась спиной к теплой стене. Перед глазами мерцали яркие вспышки, солнечные зайчики рассыпались в волосах, а в груди все еще отвратительно давило, жаром подступая к щекам.

Стук в дверь вырвал ее из кокона собственных мыслей, и только тогда Викки поняла, что катящаяся по щекам соленая влага — это слезы, а вовсе не кровь. Тони стоял за дверью, и тихий голос его эхом разносился у нее в голове.

— Эй, Виктория, — он говорил тихо, но Викки все равно отчетливо слышала, потому что смотрела прямо на него, — а ты у меня, оказывается, такая трусиха.

Викки фыркнула, закатила глаза и проглотила вставший в горле комок:

— Ты только сейчас это понял?

Фраза его «ты у меня» резанула по ушам так, что свернулись в трубочку внутренности. Викки фыркнула снова, делая вид, будто вовсе ее не заметила, утерла налипшие на щеки слезы, развернулась так резко, что зарябило в глазах, и рывком распахнула дверь. Кривая нахальная усмешка на лице Тони стремительно погасла, он застыл с поднятой вверх рукой и рвано вздохнул. Викки смотрела на него снизу вверх, губы ее дрожали, а глазные яблоки наверняка налились кровью, так что походила она скорее на восставшую из мертвых упырицу, чем на нормального человека. Впрочем, с усмешкой подумала Викки, нормальным человеком она и так никогда не была.

— Все хотят девушку-супергероиню, — хохотнул Тони, разводя руками.

Викки фыркнула, шмыгнула носом и вдруг подалась вперед, упираясь лбом в его грудь. От Тони как всегда веяло приятным теплом, пахло железом и кружилась голова, и оттого хотелось расслабиться, закрыть глаза и больше ничего на свете не замечать.

— Что насчет парня-супергероя? — хмыкнула Викки, обхватывая его руками за пояс.

— Не буду напоминать тебе, что ты ненавидишь супергероев, — вздохнул Тони, невесомо касаясь губами ее макушки.

Глаза сами собой закрывались, и Викки лишь согласно промычала что-то вроде того, что Тони — единственное в ее жизни исключение, на что тот самодовольно хмыкнул, целуя ее в висок.

— То есть я все-таки на что-то сгожусь? — голос его сделался тише то ли оттого, что Викки засыпала стоя, то ли чтобы слышала его только она. — Ты можешь помочь им.

Он сменил тему резко, и Викки вздрогнула, разом растеряв всю обрушившуюся на нее сонную дремоту. Сердце заколотилось и замерло в горле, рухнуло в пятки и там превратилось в истлевшую мумию. Тони подтолкнул ее назад, аккуратно закрыл за спиной дверь и протяжно вздохнул, заставляя свет в комнате погаснуть. Темнота накрыла плечи всего на мгновение, а потом вдруг вспыхнули звезды, белесыми точками разрезающие пространство, перетек из одного угла в другой Млечный Путь, и засветило слепящим пятном полускрытое бело-голубым боком Солнце. Викки продолжала прижиматься к теплому Тони, вдыхала исходящий от него слабый запах металла и чувствовала себя тряпичной куклой, привычно зависшей посреди пустоты.

— В этом мире каждый второй знает, каково быть человеком с вывернутыми наизнанку генами, — выплюнула Викки, до боли закусывая губу.

Сознание ее рассыпалось на части, было везде одновременно, словно охватывало собой целую Землю и даже больше, а от накатывающей волнами усталости хотелось свернуться клубочком и спрятаться от всего. Больше всего на свете Викки желала стать крохотной песчинкой в огромном мире, неспособной увидеть ничего, что было бы ей не предназначено, но все равно следила, отчаянно выискивая смутные образы тех, кто каким-то чудовищным проклятьем мог оказаться на нее похож.

— К тому же я терпеть не могу кого-то спасать, — словно в собственное оправдание пробурчала Викки едва слышно, кутаясь в тепло Тони, как в спасательную-смирительную рубашку.

Сердце его стучало оглушительно спокойно, ровно билось, задавая ритм, и Викки невольно подстраивалась, дышала в такт и медленно погружалась в зыбкое полусонное оцепенение. Они все еще стояли в проходе, и потому Тони легонько подтолкнул ее вперед, закрыл за спиной дверь и протяжно выдохнул, устало приваливаясь к ней спиной. Он тоже, казалось иногда Викки, давно выдохся, но все еще старательно стоял, следуя собственным неосмотрительным словам, как стойкий оловянный солдатик без одной ноги и со стершейся краской. Красный с золотом на его броне давно смешались в цвет запекшейся крови, чужой или его собственной, покрылись облупившейся ржавчиной и истлели, обнажая нутро. Тони не был суперсильным или суперумным, скорее суперупрямым и супержадным, и оттого на фоне всех остальных «супер» казался единственным настоящим. Он, наверное, все-таки нравился Викки куда больше, чем она сама позволяла себе думать, но все еще недостаточно, чтобы отбросить прошлое и просто остаться.

Тишина наваливалась волнами, сбивала с ног и протаскивала за собой, выбрасывая покрытую рваными ранами Викки в оглушающий раздирающий шум. Дышать становилось все тяжелее, жар душил, и голова делалась ватной, будто Викки превращалась в тряпичную куклу, выпотрошенную, но оставленную на полке пустой оболочкой. Викки рвано вздохнула, рванулась, отталкивая Тони от себя, и так и застыла выброшенной на берег рыбой. Мурашки расползлись по коже хищными, разъедающими кожу букашками, вгрызающимися и проедающими внутренности насквозь. Ее мутило, голова нещадно кружилась, перед глазами плыло так, что Тони перед ней расплывался, делался каким-то другим, ненастоящим и напрочь мертвым. Касающаяся ее плеча теплая ладонь оставляла гниющие ожоги, Викки, зажав ладонями рот, вскрикнула и почувствовала, как вдруг окончательно проваливается куда-то между реальностью и видениями.

* * *

Сложившая на груди руки Наташа стрельнула в Викки насмешливым взглядом, растянула губы в ухмылке и покачала головой. Они с Викки сидели друг напротив друга и сверлили друг друга молчаливыми взглядами, ожидая, когда уже соберутся все остальные. Болтающийся у барной стойки Тони то ли разряжал, то ли, наоборот, накалял обстановку, но от резкого звона бокалов хотелось вскочить и рявкнуть что-нибудь зло и напиться за компанию.

— Паническая атака из-за упоминания мутантов, — бурчала себе под нос Наташа так, что никто, кроме Викки и нее самой, не мог услышать.

Викки обиженно дулась, отзеркаливая ее взгляд, закатывала глаза, но упорно молчала, не желая подавать лишних поводов для насмешек. Наташа, впрочем, говорила не зло, не старалась уколоть, только не позволяла Викки расслабиться, вновь погрязнув в вертящихся в голове мрачных мыслях. Мелкая дрожь все еще заставляла подрагивать пальцы, перед глазами то и дело вспыхивали яркие пятна, и Викки сидела, идеально выпрямив спину и обхватив ладонями локти. Взгляд ее то и дело срывался, путаясь в бесконечно живых людях этого мира, и тогда Наташа бурчала снова, короткими фразами возвращая Викки в реальность.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — вдруг вспыхнула Наташа, прерывая звенящее на кончике носа молчание. — Ты постоянно говоришь, что ненавидишь то и это, а потом действуешь вопреки собственным словам. Спасаешь кого-то, лезешь, когда тебя никто не просил, и продолжаешь делать вид, что все это для тебя чертовски неважно.

Внимательно слушая ее, Викки вскинула бровь и склонила голову набок. Что ж, Наташа говорила правду, Викки и сама ловила себя на мысли, что противоречит собственным сказанным во всеуслышание словам. Впрочем, она никогда не собиралась отрицать собственных недостатков, собственной выжигающей ядом внутренности трусости, скопившейся металлически привкусом на языке. Викки говорила, что ненавидит супергероев, роботов, мутантов и много чего еще, но на самом деле ей нравился Тони, сочетающий первое и второе, а от третьих она не могла отвернуться из-за собственной дурацкой природы. Викки терпеть не могла лгать и бояться, но только и делала, что пудрила кому-то мозги ради достижения собственных целей и убегала, стараясь сохранить хотя бы оставшуюся у нее собственную жалкую жизнь. Этот мир был чужим для нее, она попала сюда случайно, но так и не научилась жить, разорвав ту кроваво-красную нить, связывающую ее с прошлым. Викки грезила вернуться домой и до дрожи в коленках боялась просто обернуться, принимая за реальность все то, что осталось позади. Земля ее была усыпана трупами, а Викки шагала вперед, не глядя под ноги, вырывалась из холодной хватки слабеющих пальцев.

Она улыбнулась, коротко кивая, соглашаясь со всеми словами Наташи, и та цокнула и закатила глаза. Викки знала собственные недостатки, знала, что не заслуживает этой жизни, но тонкие нити цвета яркого солнца все еще стягивали ее руки и ноги, тянули за собой, словно куклу-марионетку, и заставляли смотреть вверх, а не вниз. Викки могла видеть все на свете, стоило только пожелать, могла оказаться, где захочет, и все еще стояла здесь, посреди покрытой гниющими трупами дороги. И, что ж, не Наташе было говорить о том, что она трусит и путается в словах.

— А ты, Старк! — рявкнула явно разошедшаяся Наташа на вновь приложившегося к стакану Тони. — Потакаешь ей во всем, опекаешь, как маленького капризного ребенка, потому что боишься остаться один!

Звякнул стукнувшийся о барную стойку стакан, и Тони хохотнул. Викки скосила на него глаза, закинула ногу на ногу и снова качнула головой, принимая слова Наташи за правду. Они все здесь были взрослыми людьми, знающими собственные недостатки лучше кого бы то ни было.

— Хочешь поговорить о пороках человеческих? — Тони подхватил стакан, покрутил его в пальцах и поставил обратно. — Можешь начать с себя, я с удовольствием послушаю.

— М-да, что-то атмосфера здесь совершенно не напоминает вечеринку воссоединения, — появившийся в дверях Тор кашлянул, перетягивая внимание на себя, — так о чем беседу ведете?

Повисшее в воздухе напряжение чуть истончилось, но все еще осталось накрывшей целый косяк рыболовной сетью, с каждым движением путающейся все сильнее. Викки фыркнула, откидывая голову на спинку дивана, на мгновение прикрыла глаза и тут же их распахнула. Красное пятно успело расползтись перед глазами капающей с пальцев кровью, вспыхнула и погасла яркая молния, а желтое солнце покачнулось, словно став чуточку менее ярким. Наташа закатила глаза и отвернулась, сталкиваясь вдруг взглядом со стоящим рядом Брюсом, и Викки почти увидела, как засверкали звездочки в ее зрачках.

— О том, что не бывает святых, — отсалютовал опустевшим бокалом Тони, и дождавшийся ответа Тор прошел внутрь, утаскивая у него из-под носа целую бутылку.

Постепенно, с каждым громким глотком бога грома напряжение делалось тоньше и истлевало, в конце концов исчезнув совсем, когда он довольно выдохнул и утер испачканную алкоголем бороду. Брюс мягко улыбнулся Викки и сел рядом с Наташей, прижавшись к самому подлокотнику, и та тоже немного расслабилась. У всех собравшихся здесь были горы скелетов в лопающихся от натуги шкафах, и никто из них на самом деле не был святым спасителем человечества. Потому что святых, как правильно заметил Тони, не бывало совсем.

Не хватало теперь только Стива и Клинта, Мстители после долгой разлуки собирались вновь, а Викки сейчас больше всего на свете хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы развеять странную колюче-дружелюбную атмосферу. На одном из верхних этажей башни теперь уже Мстителей она чувствовала себя висящей в стеклянно-бетонной коробке посреди пустоты, откуда можно было непременно упасть, взгляд ее продолжал блуждать вопреки собственной воле и то и дело цеплялся за пепельно-серый и ржаво-рыжий пятна, на которых Викки никак не могла сфокусироваться. Где-то там, в глубине этого совсем неспокойного мира все-таки были мутанты, созданные не эволюцией, но человеческой жадностью, и Викки хотелось одновременно помочь им и уничтожить.

— А-а-а, — протянул Тор, со звоном опуская пустую бутылку на стойку, — хорошая тема. Я бы с вами поспорил, если бы был немного пьянее.

До того, как его рука дотянулась до следующей, кто-то хлопнул в ладоши. Тони развернулся, опираясь о барную стойку бедром, демонстративно щелкнул пальцами, и дверцы бара захлопнулись, заставляя Тора рассерженно засопеть. Стив кашлянул и хлопнул еще раз, но теперь внимания на него не обратил вообще никто, а Викки невольно сравнила Капитана с бессильным против разыгравшихся детей воспитателем в детском саду. Как раз только что Наташа называла и ее ребенком, к тому же досталось и Тони, так что вполне можно было признать за истину высказывание, прозвучавшее из нескольких уст.

— Мы собрались, чтобы обсудить окончательное уничтожение Гидры, а не пьянствовать, — вздохнул Стив, опираясь коленом о подлокотник дивана.

Викки и Наташа переглянулись и синхронно закатили глаза. Выпить, наверное, хотелось всем без исключения, потому что едва ли хоть кто-то из них умел работать в команде. Битва с инопланетянами и Локи вообще ни о чем не говорила, потому что даже тогда каждый скорее был сам за себя, чем за кого-то другого. Даже если Фьюри успел собрать их в команду, без Щ.И.Т.а связь растерялась, и все они стали просто людьми, лишь совсем чуть-чуть отличающимися от всех остальных.

— Надо же, Щ.И.Т. развалился, а Мстители все бьются в предсмертных конвульсиях и никак не подохнут, — озвучил ее мысли завалившийся на соседнее место Соколиный Глаз.

Он скосил глаза на всех по очереди, ожидая реакции на сказанные слова, и в конце концов на мгновение обиженно насупился и расхохотался, складывая на груди руки. Викки хохотнула, перевела взгляд на болтающееся за окном солнце и прикрыла глаза, на мгновение сгорая от слепящего жара горящей звезды. Все остальные наконец собрались, а значит ее место вполне мог занять кто угодно другой.

Викки поднялась, опираясь ладонями о колени, отбросила лезущие в лицо слишком сильно отросшие волосы и, поймав взгляд Тони, качнула головой и улыбнулась. Она терпеть не могла следовать чьим-то советам, но Наташа была права, в конце концов необходимо было выбрать либо одно, либо другое. Викки выбирать не хотела, подставляла лицо теплому солнцу и не думала вовсе, позволяя золотистым нитям вести. У самых дверей она обернулась, подмигнула Наташе и коротко хохотнула, обнажая зубы в звериной улыбке.

— Прислушиваюсь к твоим словам, — все взгляды скрестились на ней, и Викки театрально откланялась, — спасибо за совет. Пока.

И исчезла, тут же появляясь на серой планете под пепельно-желтым небом, ядовитым и грязным настолько, что невозможно дышать. Воздух мгновенно застрял в легких, Викки закашлялась и рассмеялась, отбрасывая за спину накрывшие лицо рыжие кудри. Ботинки взрыли песок под ногами, и тот налип, неизведанными крошечными тварями взбираясь выше; от холода свело пальцы и потемнело перед глазами, и Викки рвано вздохнула, усаживаясь прямо на землю. Пожалуй, именно такие, напрочь уничтоженные временем и собственным жителями места ей действительно нравились.