Сильнее надежды (джен)

Руфус потер рукой уставшие глаза, задумавшись, когда же он сможет поспать. Последние два дня были очень загруженными, и спокойнее все не становилось.

Сначала — атака озлобленных Пожирателей Смерти на Хогвартс. Неясно, что им было нужно и почему они решили атаковать на Рождество, в то время, когда большинство студентов были дома, в безопасности. Охранные чары не дали нападающим проникнуть внутрь, и профессора отбивали заклинания, которые могли бы ослабить защиту замка да и Руфус направил туда авроров, как только сова принесла извещение о начавшейся битве. Потери были минимальны, только профессор Заклинаний был ранен.

А потом они обнаружили, что Гарри Поттер пропал.

Декан Гриффиндора и, насколько понял Руфус, даже Дамблдор были убеждены, что его забрали Пожиратели Смерти, и что это было целью их атаки на школу. Однако Руфус этому не верил. Слишком многое не подходило под то, что Гарри был силой вытащен из постели или из теплиц, где несколько пуффендуйцев видели его. Его вещи исчезли, начиная с сундука и заканчивая Молнией. Руфус сомневался, что Пожиратели позаботились бы о досуге пленника, и взяли бы метлу с собой, ведь, учитывая как мастерски Поттер летал, держать её рядом с мальчиком было бы просто приглашением к побегу.

Кроме того, единственный свидетель исчезновения вещей Поттера, Невилл Лонгботтом, настаивал на том, что видел, как сундук вылетел из окна башни Гриффиндора и направился вверх, как будто призванный Акцио — а не вниз, к воротам и теплицам, где, как предполагалось, находился Поттер.

И Снейп тоже исчез.

Дабмлдор любезно объяснил, что Снейп был уволен, собирался покинуть школу после рождественских каникул и постепенно перевозил свои вещи в одну из комнат в “Дырявом Котле”. Однако там не было ни одной комнаты ни на его настоящее имя, ни на поддельное. Хозяин “Дырявого Котла” Том подтвердил, что Снейп платил за одну из комнат, но за редким исключением не пользовался ею и не оставил там ни единой вещи, по которой его можно было бы выследить.

К тому же это таинственное происшествие с Драко Малфоем, которого обнаружили без сознания на верхушке Астрономической башни. Он потерял память в результате атаки сильного легилимента. Всё это навело Руфуса на мысль, что Снейп вполне мог сбежать, захватив с собой Поттера.

Но это не объясняло заклинаний в случайных уголках замка, которые привлекали внимание искавших мальчика и заставляли их идти на чары, или того, что палочка Гермионы Грейнджер, попытавшейся использовать Указуй, чтобы найти своего друга, крутилась не меньше часа, прежде чем успокоиться и показать в направлении, отдаленно напоминающем крайний север.

Да, Снейп мог бы наложить такие чары, но для этого он должен был бы долго и скрупулезно готовиться. Ничто не давало повода подумать, что другие следы поспешного бегства — например, сундук Поттера, улетевший через окно, или случившееся с Малфоем — вписывались в давно и тщательно продуманный план.

У Руфуса, видевшего темные тени в глазах Поттера, были собственные подозрения на этот счет.

Поэтому он составил хорошо продуманное письмо, где описывал все, что они обнаружили в Хогвартсе той ночью, и осведомлялся о положении Поттера. Он решил, что это не представляет опасности. Есть письмо дойдет до мальчика, он узнает, что его друзья и союзники беспокоятся о нем и хотят получить какие-нибудь новости. Если письмо перехватят Пожиратели… Что ж, они не узнают ничего нового.

А если сова вернется, запутавшись и пролетав кругами в течение нескольких часов, Руфус узнает, что случилось худшее, и мальчик мертв.

Он тяжело вздохнул, глядя на то, как сова исчезает в темном небе, и вернулся к документам. Достаточно времени было потрачено на Поттера — пора приняться за другие обязанности Министра.

* * *

Гарри проснулся от страшной боли, но лежал неподвижно, тяжело дыша и стараясь не привлечь внимание Снейпа. Если этот мерзавец увидит его в таком состоянии, он не преминет посмеяться над его слабостью.

Казалось, что свинцовые брусья положили ему на грудь, и теперь они постепенно таяли, проникая расплавленным металлом в вены и заменяя собой кровь. Часть боли концентрировалась там же, где он чувствовал действие Напитка Медеи. Гарри подумал, что в конце концов сдастся и не сможет сдержать крик. “Чем дольше я смогу терпеть боль, тем больше выиграю”, — решил он и начал считать — удары сердца, вдохи и выдохи, секунды...

Наконец он услышал приближающиеся шаги Снейпа и попытался расслабиться и избавиться от застывшей на лице гримасы боли. Может быть, Снейп решит, что он спит.

Нет, так ему повезти не могло. Снейп выругался сквозь зубы, и через мгновение Гарри почувствовал, как к его губам прижимают флакон с зельем. Он попытался отклониться и не глотать его, но те же жесткие пальцы, которые не так давно с силой разжимали его челюсти, чтобы протолкнуть в горло безоар, зажали ему нос, и на вдохе зелье попало внутрь. Боль тотчас же ушла, оставив слабый отголосок, и Гарри открыл слезящиеся глаза — нет, он не плакал от боли, просто глаза слезились — чтобы увидеть ухмыляющегося Снейпа рядом с собой. Тут Гарри понял, что на нем были очки, и задумался, надел их Снейп или он сам, прежде чем уснуть. Вспомнить действительно не получалось.

— В следующий раз при такой боли вы дадите мне знать, мистер Поттер, — произнес Снейп, не отрывая от него взгляд.

По крайней мере, мне удалось его взбесить, пусть и тем, что его усилия пропадут втуне, если я умру прямо сейчас.

Гарри гордо задрал подбородок.

— Я не собираюсь ничего обещать, профессор Снейп.

— Жаждете смерти?

Гарри рассмеялся.

— Вы не дали мне покончить с собой. Как думаете?

Ответом была тишина, которой Гарри не ожидал. Снейп задумчиво вглядывался в его лицо, а затем произнес:

— И всё же мне казалось, что в прошлый раз, когда вы были в сознании, вы желали моей смерти.

Гарри стиснул спрятанные под одеялом руки в кулаки. Ярость вернула его к жизни едва ли не эффективнее, чем зелье.

— Да, я хочу убить вас, — спокойно сказал он. — И я это сделаю. Прямо сейчас мне очень нравится идея сварить вас в кипящем свинце.

— Когда вы встанете на ноги и сможете держать в руках палочку, — с напускным безразличием сказал Снейп, — я могу показать вам заклинание со схожим эффектом.

Гарри изумленно уставился на него. Казалось, Снейп... забавлялся? Конечно, он не верил, что Гарри сможет сделать с ним хоть что-то. Чёрт возьми.

Но он подавил желание ответить очередной колкостью и оставил тщетные попытки бороться со сковывающим движение одеялом. Ярость придавала ему сил, что было не лишним, но не стоило тратить их на что-то, не имевшее настоящего смысла. Только на действия, приближающие к цели. Было бесполезно лить слезы, думая о том, как бы победить Волдеморта. И махать кулаками в воздухе, планируя месть Снейпу, было ничуть не лучше.

Возможно, на данный момент полезнее всего было бы заставить Снейпа поверить в свою подавленность — в то, что он хотел бы блестящей мести, но осознал, что шансов нет. Гарри снова сполз в одеяла и уставился в одну точку, не отвечая. Снейп вновь усмехнулся, но на этот раз Гарри удалось не отреагировать. Щиты окклюменции помогали в этом, разделяя его разум на части и заталкивая в самую глубину бесполезные на данный момент эмоции.

— Пройдут месяцы, прежде чем я смогу ходить, — пробормотал он.

— Вовсе нет, — ответил Снейп. — Да, вам еще несколько недель придется принимать зелья. Однако ваше тело восстановится быстро — по крайней мере, если вы не решите испытывать пределы его возможностей и, скажем, бегать кругами, пока находитесь в столь уязвимом состоянии. Впрочем, — добавил он, помолчав немного, — у вас такой возможности и не будет. Здесь всего семь комнат, а выбраться наружу вам не удастся.

Гарри тотчас решил, что этим он и займется.

* * *

Северусу стало смешно при виде непроницаемого лица мальчика. Взгляд продолжал выдавать его, хотя и гораздо меньше, чем год назад. Было очевидно, что он попытается найти выход как можно скорее.

Он отступил на шаг, привлекая этим внимание Поттера, и повернулся к парящим в воздухе книгам, которые тот, кажется, еще не заметил.

— Вы не можете ни быстро передвигаться, ни использовать боевые заклинания, Поттер, — спокойно начал он, — но что вы можете сделать, так это подучить кое-что, пока лежите в постели. Например, окклюменцию. Эти учебники дадут вам более уверенную базу, чем та единственная книга, которую я обнаружил в вашем сундуке. Можете заодно заняться и теорией зельеварения.

— Зачем? — естественно, Поттер уцепился за ту часть предложения, которая показалась ему бессмысленной. — Я сварил Напиток Медеи, но это заняло кучу времени и не меньше проб и ошибок. От меня не будет никакого толка в зельях.

Северус задумчиво взглянул на него, размышляя, стоит ли озвучивать свои подозрения. Затем он подавил мрачную усмешку. Если просто сообщить Поттеру что-то, эта информация не заденет его. Но если преподать ее нужным образом, можно будет поселить в разуме мальчишки ужас и постоянные сомнения.

— Я не думаю, что это так. Вы забываете, Поттер, что я наблюдал за вашими успехами в зельеварении в течение пяти лет…

— И вечно вставляли мне палки в колеса.

Северус пожал плечами, изображая безразличие, но на деле более чем довольный яростным взглядом Поттера. Каждая сильная эмоция такого рода уводила мальчишку всё дальше от погружения обратно в отчаяние.

— Был один раз, когда ваши способности по-настоящему проявились. Помните?

Молчание. Тот же взгляд.

— Так я и думал, — медленно произнес Северус, не обращая внимания на стиснутые губы мальчика. — Память столь подвижна в юности. То зелье называлось Наслаждение Геллебора. Оно используется как мощное успокоительное для больных в состоянии острого эмоционального возбуждения. Часто применяется при допросе свидетелей по уголовным делам, тех, кто недавно потерял близких…

— Не понимаю, какое отношение всё это имеет ко мне.

Северус не знал, что доставило ему большее удовольствие — неудачная попытка Поттера имитировать его любимое выражение бесконечной скуки на лице или то, как он тотчас покраснел, поняв, что она провалилась.

— Наслаждение Геллебора нетрудно испортить…

— Значит, это я и сделал.

На этот раз реплика не была удостоена внимания.

— ...а одна из его версий — это чрезвычайно сильный состав, который вначале действует, как успокоительное, но затем вызывает кому и смерть в течение двух-трех дней. Когда я проходил мимо вашего котла, я увидел, что вы изготовили именно эту версию.

— Говорю же, я испортил зелье.

— Наслаждение Геллебора трудно сварить в любой из разновидностей, — спокойно продолжил Северус. — Равно как и Напиток Медеи.

Поттер сложил руки на груди.

— Я же говорил, Снейп, что не знаю ничего о зельях, кроме одного конкретного.

— Поттер, вы когда-нибудь задумывались о том, почему зельеварение вообще считается частью магического искусства и изучается в Хогвартсе? — спросил Снейп, глядя куда-то в воздух над его головой. — Если бы оно не относилось к магии, всякий маггл мог бы положить в котел те же самые ингредиенты в тех же количествах и получить такой же результат. И сквибы могли бы заниматься хотя бы зельеварением, если уж другое им не под силу. Но ни магглы, ни сквибы не способны на это. Зельеварение требует магических способностей. Каждое зелье получает толчок от воли и магической силы того, кто его варит, и откликается на магию, текущую по его жилам. Вот почему в нашем мире существует так много вариаций одного и того же зелья. Нужный результат происходит из нужной эмоции в нужное время. Легчайшее изменение настроя — и это уже иное зелье.

Внезапно Поттер вздрогнул. Северусу пришлось закашляться, чтобы скрыть смех: наконец-то мальчишка понял.

Но Поттер продолжал молчать. Огласить мысль, витавшую в воздухе, должен был Северус. Он и сам не сразу принял этот факт, пока не поверил в способность Поттера сварить Напиток Медеи.

— У вас практически нет способностей к зельям, которые задуманы, чтобы лечить или помогать каким-то иным образом. После должных тренировок вам удастся изготовлять их, но, в конце концов, всякого можно научить изображать нечто на холсте, если делать это достаточно долго. Ваш талант — яды, яды и те эмоции, которые помогают им появиться на свет. Если вы займетесь ими, то будете блистать, — Северус склонил голову набок и аккуратно забил последний гвоздь в крышку гроба. — Не нужно напоминать, что Темные волшебники всегда были особенно способны к изготовлению ядов, даже если превращали в горелое месиво прочие зелья.

Поттер спрятал руки под покрывалом. Было видно, как он пытается справиться со своей злостью.

— Я мог бы заметить это раньше, — задумчиво продолжил Северус, — но, конечно, никто не готовит яды на зельеварении в Хогвартсе. Здесь это можно будет исправить. Думаю, вы научитесь прекрасно обращаться со всяким смертельно опасным зельем.

— Я не Темный волшебник! — практически выплюнул Поттер.

— Именно он, — спокойно продолжил Северус. Следовало сохранять спокойствие и не поддаться желанию расхохотаться от удовольствия, которое доставляла реакция Поттера, чтобы тот вдруг не решил, что он шутит. Северус не шутил. — Поттер, Темные волшебники бывают разными. До сих пор вы видели только один тип — как Темный Лорд или Беллатриса Лестрейндж, слегка — это мягко говоря — невменяемых и получающих садистское удовольствие от пыток. Но если бы все Темные маги были такими, их бы давным-давно уничтожили, в лучшем случае как досадную помеху, а в худшем — как бешеных псов. А есть те, кто владеет Темными Искусствами. Министерство назовет их Темными только за это, даже если одно из таких заклятий будет применено для спасения жизни.

Против воли глаза мальчика вспыхнули, выдавая то, какими идиотами он считал Министерство за подобные действия.

“Всё лучше и лучше, — с одобрением подумал Снейп, — Рано или поздно он бы взбунтовался. Лучше пусть его целью будет Министерство. А меня он может ненавидеть, сколько угодно, пока не попробует выразить свой протест в отказе от занятий.

— Впрочем, есть и такие, кто использует все возможные средства, чтобы удовлетворить жажду власти, — продолжил Снейп, — такие, как Люциус Малфой или Долорес Амбридж, хотя мало кто причислил бы ее к Темным волшебникам, руководствуясь простым определением. Также есть те, чьи собственные эмоции и переживания толкают их к ярости и ненависти.

Одно долгое мгновение Снейп смотрел прямо на Поттера.

Мальчик сидел, полуприкрыв глаза и как будто размышляя. Возможно, он вспоминал прошлый год, подумал Северус, и то, как легко в нем вспыхивала ярость по малейшему поводу. Даже у Северуса порой мелькала мысль, не относится ли Поттер к только что им описанным Темным волшебникам. Ведь одним из них, безусловно, был изначально и он сам со своей желчностью. Но он почти сразу же отказался от этой идеи. Это же гриффиндорец, герой Светлой стороны, как называл его Альбус. А вспышки гнева — это просто проявление бушующих гормонов.

Впрочем, в это Северус больше не верил.

— Вы будете неплохим зельеваром, — сказал он. — Вы уже овладели окклюменцией путем усиленных тренировок, но в тех разделах легилименции, которые служат для разрушения и выворачивания наизнанку чужого разума, ваши достижения будут ещё блистательнее. Возможно, в Темных искусствах вам самое место, но я намерен сперва отдать предпочтение другим областям знания. Всё это исходит изнутри, не снаружи.

Северус наклонился, заставляя Поттера посмотреть ему в глаза.

— Если бы вы скорбели и убивались по своему крестному, можно было бы ещё сомневаться. Но это правда. Прошло уже почти полтора года с тех пор, как вы позволили своим темным эмоциям вести себя. Очень скоро вам будет семнадцать. Семнадцать — возраст магического совершеннолетия, возраст, когда магия волшебника принимает свою завершенную форму. Такой опыт на протяжении столь долгого времени может сделать из вас то, чем вы будете на протяжении всей жизни.

Не отводя взгляда от лица мальчика, он снова выпрямился.

— А если я хочу вернуть всё назад? — прошептал Поттер. — Попробовать избавиться от ярости и ненависти, снова использовать другие мои способности?

Северус позволил презрению отразиться на его лице.

— В то время как именно Темная сторона может помочь вам стать достаточно сильным, чтобы победить Темного Лорда? Или меня?

Поттер опустил взгляд. Борьбу, шедшую в его разуме, можно было почувствовать, практически увидеть. Может быть, он пытался убедить самого себя в том, что вернуться и попробовать найти другой способ победить Темного Лорда было бы лучшим решением. Прислушаться к словам друзей и высоконравственным советам, которые ему давали всю его жизнь...

С другой стороны были уверенность и долгие месяцы, потраченные на достижение одной-единственной цели, а еще годы, проведенные в детстве у маггловских родственников — о них Северус прочел, изучая содержимое сундука Поттера, вместе с интригующим завещанием. Наконец, казалось, Северус понял, откуда в мальчишке могло взяться столько ненависти. Сила этого опыта и связанных с ним переживаний могла обратить Поттера к Тьме — но той разновидности, о которой говорил Северус. Большая часть магов считали это даже не Тьмой — просто нормальной реакцией на пережитое у многих волшебников и волшебниц. Немало выживших в войне с Гриндельвальдом кончили так же.

Поттер вряд ли начнет пытать кого-нибудь, но какие-то из его моральных устоев, вероятно, пошатнутся. Самые хрупкие уже исчезли: он использовал Песнь Сирен на Северусе и Драко, он сварил смертельно опасное, запрещенное законом зелье, он использовал заклятие Забвения и манипулировал своими друзьями и директором Хогвартса. Еще один небольшой толчок со стороны Северуса, и мальчик сам проделает оставшуюся часть пути, сам из себя выковав и закалив оружие — единственное, способное победить Темного Лорда.

Впрочем, конечно, направлять это оружие Северус намеревался сам.

Наконец Поттер поднял голову и протянул руку. Северус вопросительно приподнял бровь.

— Дайте мне книги по окклюменции.

— Какие безупречные манеры, — пробормотал Северус и движением палочки направил книги так, чтобы они приземлились возле поттеровской подушки. Взгляд мальчика тоскливо замер на палочке. Заметив это, Северус вновь мысленно рассмеялся. Он все ещё во власти предубеждений, что сражаться с помощью волшебной палочки лучше всего. Прекрасно. Когда начнутся занятия легилименцией, он изменит свое мнение.

Поттер не сказал ничего больше, но принялся за чтение, так что Северус встал и вышел из комнаты. Следовало изучить странное письмо, которое он получил утром. От Министра Магии, адресовано Поттеру… Кое-что, что он успел прочесть между строк, убедило Северуса в том, что Скримджер подозревал у Поттера суицидальные наклонности раньше, чем кто-либо другой. Кроме того, письмо содержало важную информацию о том, что происходило во внешнем мире.

Им, безусловно, был нужен кто-то, кто следил бы за Пожирателями Смерти и передавал им свежую информацию. Северус задумался нет ли способа сделать таким союзником Министра.