Сильнее надежды (джен)

Гарри осторожно вылил четверть пузырька ртути в котел и сразу же отшатнулся от испарений, появившихся на этом этапе согласно инструкции. Во все прошлые разы, когда он проделывал это, зелье немедленно загустевало и начинало прожигать дно котла. В книге не говорилось о причинах, но Гарри думал, что добавлял слишком много ртути.

На этот раз ничего не произошло, только цвет зелья начал слегка меняться, превращаясь в цвет спелого яблока. Гарри улыбнулся и позволил себе насладиться мгновением успеха, прежде чем взглянуть на описание следующего этапа.

Ещё кислоты.

Гарри аккуратно взял дымящийся пузырек с золотистой жидкостью и как мог тщательно отмерил три капли, уронив их на пробку — с этим ингредиентом, в отличие от крови или воды, отмерять капли на коже было невозможно. Согласно книге, он поместил капли на поверхность в форме треугольника и снова поспешно отступил.

Зелье вздохнуло, подобно шороху шелкового платья, исчезающего за углом, и успокоилось. Гарри кивнул. Ему оставалось пять шагов до стадии, когда нужно будет снова размешать зелье и подготовить его к хранению, и на каждом из них он мог допустить ошибку. И даже если этого не произойдет, книга предупреждала, что не стоит абсолютно доверять первому флакону Напитка Медеи. Существовало еще два варианта, которые на первый взгляд выглядели как действующее зелье, но один не мог убить, а другой делал это слишком быстро. Нужно будет тщательно проверить плотность и цвет зелья, прежде чем убедиться, что он получил то, что нужно.

Но это не имело значения. Все в порядке. У него есть еще несколько недель, и он уже преуспел в зельеварении гораздо больше, чем ожидал от себя. Жаль, что не выйдет проверить зелье заранее. Но кто бы ни выпил его, должен будет умереть... И его смерть будет отвратительна.

Это было одной из причин, по которым Гарри остановился на Напитке Медеи. Кислота, содержащаяся в нем, начнет разъедать его печень, селезенку и другие внутренние органы, разрушая их подобно тому, как Медея разрушила жизни своих жертв. Однако зелье будет действовать достаточно медленно, чтобы Гарри успел сперва поймать Волдеморта, как рыбу на крючок.

Гарри улыбнулся и протянул руку за листьями белладонны.

* * *

Руфус закашлялся и покачал головой. В воздухе этой почти не используемой части архива Министерства носилось столько пыли, которая забивала его легкие и оседала на плаще, что казалось, он никогда не сможет ее смыть. Министр потер кулаком слезящиеся глаза и начал рассматривать полки.

Согласно записям, бумаги, касавшиеся опекунства над Поттером, в последний раз были видены здесь. Неожиданно или случайно — по крайней мере, Руфус подумал бы, что это поразительная случайность, если бы в деле не был замешан Дамблдор — материалы «суда» над Сириусом Блэком также находились в этом месте. Найти их Руфус мог только в результате долгой работы, пристального изучения каждой из коробок и папок. О том, чтобы поручить это дело кому-нибудь другому, не могло быть и речи, потому что теперь ему приходилось опасаться шпионов Дамблдора в Министерстве — и потому, что какой-нибудь энтузиаст с лучшими намерениями легко мог потерять терпение и не найти требуемого.

Наконец одна из коробок привлекла его внимание. На ней стояло имя, которое Руфус смутно припоминал — какой-то преступник, посаженный в Азкабан около десяти лет назад, — но под ним когда-то было другое. Руфус всмотрелся внимательнее, водя пальцем по следам букв, когда он не был уверен, и наконец кивнул. Поттер.

Он вытащил коробку с её места и был вознагражден за свои старания ещё более густым облаком пыли.

При виде книг, конвертов, свитков и отдельных кусков пергамента, которые находились в коробке, Руфусу стало немного не по себе. Придется изучить всё это, причем в свое свободное время, так как работа в Министерстве и необходимость «сделать хоть что-нибудь» с Вы-Знаете-Кем и Пожирателями Смерти росли с каждым днем. И даже кто-то, кто не работал бы на Дамблдора, навряд ли смог бы держать язык за зубами, узнав то, что Руфус рассчитывал обнаружить в этих документах.

Министр сделал шаг назад, его нога дрогнула, и драгоценный груз опасно зашатался. Чтобы сохранить равновесие, ему пришлось согнуться чуть ли не пополам. Взглянув вниз, Руфус затаил дыхание. Свободно лежащие бумаги на верху стопки сдвинулись достаточно, чтобы можно было понять, что именно касалось края серебряной чаши.

Омут Памяти.

Возможно, ему не придется тратить на поиск нужной информации столько времени, сколько он думал.

* * *

На этот раз зелье верно отреагировало на белладонну. Гарри скривился и покачал головой при мысли о своей самоуверенности на прошлой неделе. Какая разница, сколько усилий он прилагал, чтобы рационализировать свое продвижение и убедиться в том, что время для исправления ошибок ещё есть — то, что только из-за его нетерпения зелье свернулось и взорвалось, забрызгав ядом всю комнату, было непростительно. Ему удалось выставить щит, закрывшись от большей части зелья, но пришлось потратить кучу времени на то, чтобы очистить помещение и убедиться, что не проглотил ни капли.

Конечно, однажды он проглотит зелье, но этот момент наступит не раньше, чем он сам примет решение. Целью опыта было не самоубийство, нужно было покончить с собой и вместе с этим избавиться от Волдеморта. Если он просто умрет, то заслужит ярлык эгоиста, который навесил на него Снейп. Безусловно, у него нет права умереть, оставив всех остальных в опасности.

Убедившись, что на этот раз он не торопится, Гарри положил в котел листья белладонны и дождался знака, что можно добавить ещё — небольшого дымка, поднявшегося над поверхностью — вместо того, чтобы нетерпеливо кидать все листья сразу. Конечно, он был нетерпелив, но если следовало научиться терпению так же, как окклюменции, придется сделать и это. Вот что было одним из самых сложных занятий. Гарри чувствовал, как какой-то зуд не даёт ему сидеть, сложа руки. Наверное, поэтому обычно он попросту стремился вперед, не обращая внимания на практические вопросы, пришло ему в голову. Как можно было думать, как можно было ждать чего-то, если кто-то был в опасности, в какой могут оказаться и другие, если он не защитит их?

Гарри думал, что он ответственен и за то, чтобы сражаться с Волдемортом, однако пока он не сделал ничего полезного.

Теперь он это исправит.

Листья белладонны опустились в котел. Гарри расслабился и стал трижды перечитывать следующий пункт рецепта, каждый раз заставляя себя всматриваться в слова и обращать на них пристальное внимание вместо того, чтобы читать по диагонали.

Этот этап добавлял зелью магические свойства. Когда разрушение внутренних органов ускорялось, тело жертвы охватывало пламя, которое не давало никому приблизиться и спасти ее. Это пламя напоминало огонь отравленного платья, посланного Медеей Креусе, царевне, которая посмела выйти замуж за Ясона. По легенде, платье просто сияло, и Креуса не могла удержаться от того, чтобы надеть его, хотя все вокруг предупреждали ее, что доверять Медее может быть опасно. Яд проник в тело Креусы, одежда загорелась на ней, а когда отец попытался помочь девушке, огонь перекинулся и на него, так что оба погибли в страшных муках.

Отчасти по этой причине к Напитку Медеи не существовало антидота. И Гарри хотел быть уверен, что даже если случится худшее и кто-нибудь найдет его, когда он уже примет зелье, но не успеет ещё умереть, им не удастся спасти его.

* * *

Северус был готов зарычать. Как обычно, он провел часть вечера, занимаясь с Драко. Вторую же пришлось потратить на выяснение, он ли применил Песнь Сирен две недели назад. Учитывая его работу учителем, обязанности шпиона и попытки сварить антидот к Веритасеруму, сегодня Снейпу впервые за длительное время выпал шанс поговорить с мальчиком.

К сожалению, он не оправдал надежды, возможно, потому, что Северус слишком часто заводил разговор об окклюменции. Теперь Драко юлил, давая уклончивые ответы. Северус забыл, что он — слизеринец, и достаточно настороже после лета, чтобы осознать, что балансирует между жизнью и смертью. Слова, при помощи которых от юного Драко можно было бы добиться ответа тотчас же, Драко теперешнего заставляли отводить взгляд и задумываться о том, чего именно хочет профессор.

“Я рад, что он наконец-то проявляет ум, — подумал Северус, задав вопрос о прогрессе Драко в учебе и получив перечисление нескольких новых заклинаний, которыми тот занимался с ним. — Я мог бы пожелать, чтобы он проявил это качество и завтра.”

— Профессор? — спросил Драко, когда они устроили небольшой перерыв в поединках, и Северус размышлял, слишком ли очевидно будет использовать лесть.

— Да, мистер Малфой? — Северус повертел палочкой, и это заставило Драко взглянуть на нее, а не в его глаза — довольно полезный способ отвлечь.

— Как вы думаете… — Драко сделал долгую паузу, а затем продолжил, — Как вы думаете, у меня есть талант, чтобы стать одним из лучших Пожирателей Смерти? Правда?

А-а. Вот как мальчик воспринял расспросы о его способностях — как комплименты, которые Северус не хотел давать прямо. Гораздо менее катастрофично, чем если бы он приписал своему учителю иные мотивы. Северус боялся, что мальчик поймет, как его беспокоит источник Песни Сирен, и ответит точно так, как отвечает каждый слизеринец при виде признака слабости или беспокойства в другом.

Это осознание вернуло Северусу контроль над игрой и возможность самому ударить по больному месту Драко. Он скупо улыбнулся мальчику.

— Назовете ли вы меня одним из лучших Пожирателей Смерти, Драко?

Драко заколебался.

— Или вашего отца? — Снейп сделал намек совершенно очевидным и получил удовольствие при виде того, как руки Драко сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Он знал, что, согласно сведениям других Пожирателей Смерти, Люциус провалил задание как полный идиот, но фамильная гордость и любовь к отцу не позволила бы Драко дурно отозваться о нем.

— Я не просил о примерах, сэр, — прервал его Драко. — Я просто хотел узнать вашу объективную оценку моих умений.

Это укрепило Северуса на доминантной позиции. Следовало скрыть довольство собой. Пусть Драко и преуспел в словесных ухищрениях по сравнению с предыдущими годами, но когда он терял контроль над эмоциями, он попадался в точно те же самые ловушки, которых ему следовало бы уже избегать.

— Вы еще недостаточно натренированы, чтобы разоружить меня, — сказал Северус. — Если оценивать согласно этому критерию — нет, мистер Малфой, вы не так способны.

Драко сузил глаза, его ноздри раздувались. Северус знал, что он хотел спросить: многие ли из других Пожирателей Смерти могли разоружить его учителя? Но задать это вопрос значило бы обнаружить излишний пыл. Можно понять, что студент хочет знать о своих успехах. Но только ребенок постоянно требует сравнивать себя с другими, чтобы узнать об их способностях. Взрослый человек должен наблюдать и делать выводы, обращать внимание на слухи и просеивать их, отделяя правду от вымысла и зависти.

Драко на секунду поднял взгляд, оказавшись между пониманием, что он не имеет права спрашивать больше, и возмущением от этого факта, и Северус получил возможность на один миг проникнуть за его защиту.

Этот студент не мог бы применить Песнь Сирен.

Северус сдержался от разочарованного вздоха, но это было непросто. Он был уверен, что Альбус не стал бы бегать туда-сюда по замку и развлекаться за счет здоровья студентов. Но кроме его самого и Драко, Альбус был единственным окклюментом в Хогвартсе…

Нет. Стоп.

Северус коротким кивком отпустил Драко. Когда тот ушел, он резким движением палочки послал заклятие в дальний конец комнаты, уничтожив легкий деревянный стул, стоявший там именно для таких случаев. Щепки разлетелись во все стороны, одна из них слегка оцарапала скулу Северуса. Он издал рык и одновременно применил исцеляющее заклинание для себя и Репаро для стула.

Поттер пытался научиться окклюменции. Это не означало, что ему действительно удалось, но Северус знал об этих попытках, а Песнь Сирен использовали на нем и Драко — людях, причинение боли которым не заставило бы Поттера мучиться от угрызений совести.

Северус решил, что мальчишкой овладел Темный Лорд. Но что если это не было правдой? Что, если каким-то образом Поттер получил силу, достаточную, чтобы увлечь разум другого окклюмента?

Каждое воспоминание о его поведении протестовало против такого предположения. Поттер не был способен на концентрацию, необходимую для окклюменции. На протяжении пяти лет, что Северус учил его зельеварению — искусству, во многом подобному окклюменции — он не раз убеждался в этом. И на занятиях в прошлом году мальчишка не прилагал усилий, хотя его разуму угрожало вторжение Темного Лорда. Что могло заставить сопротивление превратиться в решимость? Что побудило бы Поттера к занятиям сильнее, нежели утрата целостности разума?

Потеря Блэка. Конечно.

Северус стиснул зубы. Если бы сейчас он увидел Поттера, проклял бы, не сходя с места. Правда, скорее для того, чтобы не проклясть самого себя: его одурачили, и всякий раз, когда такое случалось, он обещал, что больше подобного не допустит — да и если кто-то в мире был способен сдержать это обещание, этим человеком должен был быть Северус Снейп.

Его интуиция проникла глубже, чем его память, и нашла самое простое и убедительное объяснение: Поттер решил наконец выучить окклюменцию в память о Блэке, а затем использовать ее как оружие против презираемых им слизеринцев. Он должен был знать, что Песнь Сирен причиняет невероятную головную боль. Мальчишка не думал, что его обнаружат.

Что ж, теперь это случится.

Если Поттер действительно был окклюментом, ему в любом случае требовалась практика. Законы Министерства запрещали овладение ментальными искусствами без надзора опытного преподавателя. В тех редких случаях, когда кому-либо удавалось научиться окклюменции спонтанно, без чужой помощи, ему всё равно требовались контроль и помощь для того, чтобы смирить свою необузданную силу и не навредить себе или другим людям. Северус сомневался, что у Поттера была подобная сила, но в любом случае, у него был повод для вмешательства.

Помимо гнева, в нем была и толика любопытства: было интересно, сколько времени учился Поттер, а воспоминание о монолитности стенах в его разуме несколько недель назад свидетельствовало о том, что тот должен быть действительно хорош. Впрочем, он ни за что не покажет ни заинтересованности, ни этой оценки.

— Указуй Гарри Поттера, — прошептал он, доставая палочку.

* * *

Гарри выдохнул и заткнул пробкой флакончик с Напитком Медеи, который держал в руке. Наконец-то сработало. Две недели, потраченные почти исключительно на приготовление зелья, окупились, и хотя он жалел, что потерял время от тренировок в окклюменции, Гарри подумал, что сначала следует убедиться в зелье, которое должно будет убить его.

В книге говорилось, что на финальных стадиях Напиток Медеи полностью разрушал тело — так же, как Медея убедила дочерей Пелия разрезать своего отца на куски и бросить в котел, якобы чтобы таким образом вернуть ему жизнь и юность. Естественно, он погиб. То же произойдет и с Гарри: под влиянием зелья его грудь окажется рассечена пополам, а конечности — отделены от тела.

Гарри мысленно поблагодарил изобретателя Напитка Медеи. Даже если одного способа убить не хватит, два других довершат дело.

Он как раз положил флакон в карман мантии, когда послышался громкий вой. Гарри подскочил и взглянул на дверь. Это защитное заклинание оповещало о том, что кто-то приближается в комнате, где варилось зелье. С учетом того, что коридор, где она находилась, был далеко от центра замка, заклинание срабатывало нечасто.

Однако теперь кто-то опробовал его защитное заклинание, а затем послышался голос.

— Откройте дверь, Поттер, и немедленно.

Черт. Снейп.

Гарри развернулся, уставившись на котел и ингредиенты.