Под куполом (гет)

Гермиона

Утром ей не хочется вылезать из-под одеяла. От мысли о том, что у нее остается всего две неприкосновенные ночи, сразу холодеют пальцы.

Наконец одевшись, она опасливо рассматривает, что можно съесть из того, что оставили в холодильнике, и решает приготовить омлет с овощами.

Налив кофе в большую чашку и поставив рядом с омлетом, Гермиона слегка успокаивается. Она обязательно найдет выход, время еще есть.

Взяв со стола палочку, она тихо произносит, указывая на солонку:

— Энгоргио!

Солонка чуть сдвигается в сторону, но не увеличивается в размерах.

— Энгоргио! — лихорадочно повторяет Гермиона, но ничего не происходит. — Черт!

В дверь ненавязчиво стучат, и Гермиона, вздрогнув, прячет палочку под подушку.

— Заходите!

Тот самый парень, что вчера обещал помочь, заглядывает в комнату. Кивнув, Гермиона приглашает его зайти и ставит к столу еще один стул.

— Кофе будете?

— Майкл, — с улыбкой представляется он, — не откажусь. Здесь редко варят сами, а в кофейном автомате на нашем этаже застревают жетоны.

— Гермиона, — она достает из холодильника сливки. — Вы очень вовремя, потому что я уже думала, будто вы мне приснились. Мне нужно выбраться отсюда и найти моего спутника.

Майкл усмехается, глядя на нее снизу вверх лукавыми карими глазами.

— Подозревал, что вы не одна. Как назло, красивые атавистки уже кем-то заняты. Как зовут вашего спутника?

— Он назвался Дином. Светлые волосы, серые глаза, стройный.

Майкл присвистывает.

— Можете себе представить, сколько Динов в городе? Тысячи. Ужасно популярное имя. Обещать не могу, но приложу все усилия. Во всяком случае, вас мы точно спасем.

Гермиона сердито заправляет прядь волос за ухо.

— Я без него не уйду.

— Проблема в том, что он в любой момент может пройти процедуру перезагрузки, и тогда вы его не узнаете. Практически всех новеньких мужчин к ней принуждают разными способами. Часто — лгут.

Гермиона сосредоточенно разрезает омлет.

— В чем суть перезагрузки?

— Грубо говоря, человеку полностью и безвозвратно стирают память, обещая чудесную новую жизнь без кошмаров и комплексов. С чистого листа. Иногда предлагают виртуальный тур по прошлому для изменения собственной истории. Мол, выбери поворотную точку в своей жизни, с которой все пошло под откос, исправь ее и будь счастлив. Они и мертвых воскрешают — правда, это лишь объемные голограммы.

Гермиона давится кофе, глядя на него с изумлением:

— То есть у них есть изображения умерших?

Майкл кивает, беря из вазочки печенье.

— Технические возможности здесь огромны, даже безграничны.

Гермиону охватывает чувство беспокойства: для Драко такие обещания звучат невероятно соблазнительно. Особенно про отца. А если бы он действительно смог все исправить, то они никогда бы не были вместе: невозможно представить ситуацию, при которой они потянулись бы друг к другу в обычной жизни. Подумать только, люди живут и не догадываются, что их настоящая любовь — совсем рядом, и проводят жизнь с другим человеком — хорошим и надежным, но другим.

— Кроме того, всем мужчинам предлагают выбрать профессию, но сложно угадать, какую выберет ваш спутник, — продолжает Майкл. — Часто берут в полицию, в обслуживание города, реже — в управление. Но я могу проверить их.

— Спасибо, — Гермиона благодарно улыбается.

— Они убили мою жену, — Майкл отводит взгляд. — И теперь я пытаюсь отомстить им. Притворяюсь лояльным, а сам помогаю бежать таким, как вы. Но удается не всегда, некоторых отправляют в Спуск, а там не выжить, там, внизу, поджидают огромные голодные твари, похожие на гусениц и саранчу. Выбраться реально только через верхний этаж, где находится вертолетная площадка. Разбить силовое поле — и перескочить за Преграду. Костюм я достану.

Гермиона задумчиво накалывает вилкой оставшийся кусочек омлета. Драко выберет или полицию, или обслуживание, чтобы разобраться с устройством небоскребов. Если, конечно, не сотрет себе память...

Майкл поднимается и ставит чашку в посудомоечную машину, прислушиваясь к шагам в коридоре.

— Мне пора. Оставайтесь здесь и старайтесь не привлекать внимания. Мужчин на вашем этаже примерно десять-двенадцать, и до новеньких они большие охотники.

Гермиона с беспокойством закрывает за ним дверь и садится на кровать, пытаясь придумать, как справиться с мужчинами без магии. Потом вытаскивает из сумочки все мази и долго рассматривает. Снейп ведь помогал им изготовить мазь, которая мгновенно убивает — стоит лишь нанести ее. Но если при этом самому пить противоядие — с тобой ничего не случится.

Гермиона хмурится, пытаясь вспомнить рецепт: убивать ей никого не хочется, но если модифицировать мазь так, чтобы она усыпляла, можно справиться с теми, кто придет к ней в комнату. Придется, конечно, их целовать — но это не так страшно. Однако, поискав в справочнике правила варки зелья с учетом изменений, Гермиона отбрасывает эту идею. У нее нет ни условий, ни времени.

И тогда она открывает карту Уппланда, помечая места, в которые нужно заглянуть.

Перед обедом приходит Герда, одетая в синее платье, в шляпке и с сумочкой в руках.

— Я иду в ботанический сад. Хочешь? Там полно красавчиков с детьми — кого-нибудь подцепишь.

Гермиона, поразмыслив, отправляется с ней, хотя Майкл просил ее оставаться дома. Сад расположен на сороковом этаже, так что она может случайно встретить Драко.

— Ты проходила перезагрузку? — с любопытством интересуется Гермиона, заходя за ней в лифт.

— Несколько раз, чтобы забыть о множестве партнеров, — Герда нажимает кнопку с числом сорок. — Лица начинают сливаться в голове, и не разберешь. Зато потом чувствуешь себя невероятно посвежевшей!

Гермиона хочет спросить, сколько же партнеров у нее было, но потом передумывает. Окружающий ее мир все равно пугает своей аморальностью, которую выдают за мораль. Ей бы и в голову не пришло, что возможно общество, в котором сокровенный акт между мужчиной и женщиной растиражирован и растрачивается так, словно ничего сокровенного в нем нет.

Интересно, что бы сказала Молли, узнай она об этом. Или Гарри, или Рон.

— Ты говоришь, что если хочешь быть только с одним человеком, то ты собственник, — Гермиона идет по шуршащим гравием дорожкам. — А что, если этот другой человек отвечает взаимностью?

— Значит, вы оба собственники, милочка, вот и все, — Герда берет в кассе бесплатные билеты. — Здесь так хорошо дышится, правда?

А ведь для всех этих людей мир вокруг — настоящий. Люди вокруг верят в этот мир и ревностно следуют его законам.

— А в музеи вы ходите? — Гермиона думает, что если и удастся найти Драко, то именно там. К зеркальцу он и не прикасался — видимо, забыл о нем.

Герда с наслаждением нюхает распустившуюся лилию и качает головой.

— Музеи расположены на закрытом, восьмидесятом этаже, вход в них запрещен с самого начала новой эры.

— Почему?

— Они полны атавизма! — восклицает Герда. — Полны старых, никому не нужных ценностей. Зачем будоражить умы?

Гермиона фыркает, глядя на нее с неприязнью. Получается, у них под запретом все искусство и культура. И Библию, о которой они так много говорят, они вряд ли читают, ведь там нет ни слова о половой удовлетворенности.

— Эй, красавица, с какого этажа? — смуглый парень подмигивает Герде, выглядывая из куста сирени.

— С двадцатого.

— Перебирайся повыше — зайду!

Так Гермиона узнает, что люди с верхних этажей не имеют права спускаться к нижним, а нижние могут подниматься наверх лишь по работе, учебе или ради развлечений. И все равно мир, кажущийся таким демократичным, делит граждан на социальные группы. Избежать этого невозможно, как ни пытайся.

Проголодавшись, Гермиона возвращается к себе и застает Майкла в комнате: он сидит, лениво листая справочник по истории культуры Швеции.

— Хорошо, что его нашел я, — он протягивает ей книгу. — Немедленно спрячьте, читайте только ночью или в ванной, где можете запираться. За подобное отправляют в Спуск.

Гермиона прячет книгу и смотрит на него вопросительно.

— К сожалению, сегодня глухо, — отвечает он и тут же дополняет: — Зато я выяснил количество Динов в нашей гонаде. Ровно двести пятьдесят. Осталось пробить по базе возраст, профессию и этаж.

Гермиона устало садится напротив и наливает себе воды. Ей кажется, что она никогда не найдет Драко в этом муравейнике.

— Вы не отведете меня в музей?

— Музей? — Майкл приподнимает брови.

— Да. Королевский дворец, Королевская сокровищница. Национальная галерея Швеции, — Гермиона смотрит на него пытливо. — Вы как атавист должны знать, как в них проникнуть. Герда сказала, что они заперты на восьмидесятом этаже.

Майкл отрицательно качает головой, взволнованно проводя рукой по волосам.

— Вы сейчас озвучили мои желание. Но добраться туда незаметно не выйдет: этаж запечатан силовым полем, у входа стоит вооруженный охранник. С ним я еще могу справиться, но силовое поле обойти невозможно. Да и лифт специально проезжает мимо, нельзя нажать кнопку "восемьдесят".

Гермиона откидывает волосы на спину, быстро соображая.

— Если я возьму силовое поле на себя, сможете мне помочь? Или не хотите рисковать?

Майкл как-то странно усмехается.

— Поверьте, мне терять нечего. Договорились: я разузнаю из своих источников о музеях, а из базы — о вашем парне. Как быстро получится — не знаю. У меня еще две подопечные новенькие этажом выше. Спокойной ночи, и будьте осторожны.

Дождавшись его ухода, Гермиона задумчиво вытаскивает из сумочки кинжал Лоренцо и внимательно разглядывает. Он сделан, на ее неопытный взгляд, примерно в тринадцатом или четырнадцатом веке. Она чуть касается кончика — и тут же отдергивает палец, уколовшись. Что, если это кинжалы-близнецы?

Она приглядывается: на лезвии у самой рукояти выцарапаны едва различимые инициалы. Буквы разгадать пока не удается, и Гермиона оставляет задачу на утро.

Если кинжал Беллатрисы разрезает материю, то у кинжала Лоренцо могут быть такие же свойства. В любом случае, она собирается рискнуть, раз Майкл ей поможет.

Вторая ночь проходит тихо, день тянется долго и скучно, хотя Гермиона пытается занять себя чтением. Герда, зашедшая выпить чай, морщится и заявляет, что книги — это лишнее. Они, разумеется, не запрещены, если посвящены чему-то полезному, но в целом не приветствуются среди взрослых.

Майкл приходит вечером с новостями: через знакомого атависта, который тоже притворяется лояльным, получится проникнуть на закрытый этаж через восемьдесят первый — ночью. Кроме того, Майкл выяснил, что на пятидесятом этаже появился некий Дин, но связаться с ним пока что невозможно.

— Сомневаюсь, что это ваш спутник, — Майкл пожимает плечами. — Новичков так высоко не заселяют. Скорее всего, одного из наших перевели на высокую должность. Я продолжу поиски завтра, а вечером попробуем проникнуть в музеи. Есть только одна проблема. Боюсь, что выбраться обратно незамеченными не получится. Во всяком случае, не сразу.

Гермиона принимается нервно расхаживать по комнатке. Без Драко она не уйдет, но от мысли о том, что через ночь к ней начнут приходить мужчины, бросает в дрожь.

— Хотите подождать? — Майкл смотрит на нее терпеливо.

— Я не знаю, — с отчаянием произносит она и переводит на него взгляд. — А вы можете на время притвориться моим парнем?

Майкл смеется, качая головой.

— Разве что на одну ночь, итого в запасе у нас будет две ночи. Но дальше — увы. Здесь так не принято, могут проверить. А у меня еще две подопечных с фермы. Одна, кажется, уже опустила руки и сдается. Единственное, я попробую договориться, чтобы мой друг продолжал искать вашего спутника и передал ему, где мы.

Проходит еще день, но Драко так и не могут вычислить, и Гермиона решается рискнуть, тем более, что днем в коридоре путь ей преграждает высокий парень и беззастенчиво пристает, умудряясь даже коснуться ее бедер и груди.

Ночью этаж выглядит оживленным; притворяясь, что встречаются, Гермиона и Майкл доходят до лифта и поднимаются на восемьдесят первый этаж. С трудом найдя крохотную дверцу в боковой галерее, они толкают ее и, пройдя по узкому проходу между этажами, оказываются перед закрытыми воротами. Слева от них дремлет охранник.

Майкл, подойдя к нему невероятно тихо, мгновенно прикладывает платок, надушенный усыпляющим зельем, которое Гермиона нашла в своей сумочке, и охранник валится на холодный пол.

Силовое поле мерцает перед ними голубоватым светом. Гермиона решительно достает кинжал и медленно погружает лезвие в дрожащую материю. Ее слегка ударяет током, а потом поле поддается, и Гермиона вырезает внутри него небольшую дверь.

Значит, она была права: кинжалы сделаны одним и тем же человеком.

Майкл позади нее тихо присвистывает.

— Настоящая магия, — шепчет он, не подозревая, насколько прав.

Гермиона первая входит внутрь и осматривается: внутри огромного помещения с черным потолком сохранены целые улицы со старинными домами. На некоторых еще стоят машины, в магазинах — нетронутые витрины с одетыми манекенами. Умершие деревья лежат на тротуарах, высохшая, пожухлая трава рассыпана на газонах. Тихо и жутко.

— Как будто мы внутри консервной банки, — шепчет Майкл, шагая рядом пружинистой походкой. — Дворец в той стороне.

Они сворачивают направо и идут несколько минут, любуясь архитектурой. Гермиона думает, что однажды люди все же переселятся в небоскребы, а красота спрячется, забудется и канет в небытие. Красота не функциональна, а значит, не нужна.

Майкл нетерпеливо толкает огромную дверь с потертой бронзовой ручкой.

За дверью царит сумрак и пахнет пылью. Майкл щелкает выключателем, и дворец освещается тусклым светом ламп, кое-где перегоревших. Изучив план на стене, они проходят через холл и направляются к парадной лестнице.

— Как великолепно раньше жили, — восхищенно замечает Майкл, крутя головой. — Подумать только...

Его голос вдруг обрывается, и он оседает на мраморный пол. По груди растекается кровавая клякса.

— Майкл! — Гермиона бросается к нему, инстинктивно ища палочку в кармане, но тут же понимает, что та бесполезна. — Майкл!

Он уже не слышит ее, изо рта вырываются пузыри, он что-то хрипит и затихает. В его глазах отражается высокая лестница.

Гермиона поднимается и лихорадочно оглядывается в поисках укрытия. Она не успевает сделать и шаг, как колени пронзает боль.

Прострелены.

Гермиона падает рядом с Майклом, плача от боли, пытаясь нащупать сумочку в носке.

— Теперь не уйдешь, разве что уползти можно, — голос наверху лестницы эхом раздается по дворцу. — И спасать тебя некому.

Толстое блестящее лицо Булстроуд показывается среди балюстрады. В руках у нее — пистолет.

— Усовершенствованная модель с глушителем, — зло улыбается она. — Как раз для всезнающих грязнокровок.

— Почему бы не убить меня сразу? — ощетинивается Гермиона, пытаясь справиться с болью.

Булстроуд стремительно спускается вниз и оказывается рядом, нависая скалой.

— Ты нужна для допроса. Паркинсон мечтала от тебя избавиться, но у гоблинов свои планы. Они уверены, что ты знаешь больше Малфоя, потому что связана с Поттером. Поэтому на Малфоя плевать.

— Я ничего особенного не знаю.

Булстроуд усмехается, подходя еще ближе. От нее несет потом и дешевыми духами.

— Малфой играет в опасную игру, — Булстроуд смеется. — От него избавятся позже.

Гермиона смотрит на лужу крови, растекающуюся под ней. От шока она еще держится, но ее всю немилосердно трясет. Булстроуд, наклонившись, кидает ей рваную аптечку.

— Кровоостанавливающее, бинты и жгут. Поторапливайся.

Гермиона дрожащими пальцами достает бинты. Что будет с ней потом? Из нее вытянут все, что смогут, а потом убьют? Она беспомощно оглядывается на мертвого Майкла. Успел ли он передать поиски Драко своему знакомому?

— Умело, — Булстроуд рассматривает ее ноги. — Ползи.

Гермиона с трудом поднимается и делает шаг, боль отдается в висках и пронизывает все тело. И тут же силы оставляют ее, она падает и ударяется головой о плиты пола. Где-то наверху чертыхается Булстроуд, а потом свет меркнет, и все закрывает густая черная пелена.

Драко

Вечером Билла вызывают на важное совещание, поэтому у Драко оказывается целая ночь, чтобы принять решение. Он не спит, переворачиваясь с боку на бок, и постоянно прокручивает в голове сцены, которые могли бы измениться. Он представляется сам себе совершенно новым человеком без страхов, и это видение искушает, соблазняет, взывает к нему. Драко настолько увлекается мыслями, что вспоминает о Гермионе только под утро. Стыд горячей волной заливает его сердце, и он сразу чувствует, как ей должно быть страшно: без магии, без него, в окружении злобных взглядов.

Драко скидывает одеяло и, подойдя к столу, ставит на огонь чайник с медной ручкой.

Как сложно, Мерлин! Сложно хотеть стать другим человеком, когда тебе предлагают простой путь: взять и изменить прошлое. Кто вообще способен от этого отказаться? Гермиона, конечно. Но ей легко: в ее собственной жизни не было никаких поворотных точек, ее воспитывали иначе, у нее изначально правильные ценности и путь, который не приводит в тупик, не приносит опустошения и потери надежды. Надежда на счастье для себя, пожалуй, это единственное, что у него осталось, и она связана с Гермионой. Перебираясь через Купол, он прежде всего хотел спасти родителей, а не себя. На себя — наплевать. А сейчас у него появился шанс, и он выглядит легким. Что такое — пожать руку Поттеру, отделавшись от Крэбба и Гойла, по сравнению с тем, что его ждет впереди? Война, а потом — жизнь, к которой нужно будет приспосабливаться, пусть и вместе с Гермионой. Завоевывать доверие, ловить косые взгляды, терпеть презрение и даже ненависть. Сможет ли он быть счастливым с Гермионой в противовес этому всему? Сможет ли она? Слова — ничто по сравнению с реальностью. Не выдержат, начнут ссориться и упрекать друг друга, а потом — разрыв. Нужно иметь силы и мужество, чтобы следовать любви. Говорят, любовь дает эти силы, но это неправда.

Драко заваривает чай прямо в чашке и пьет жадными глотками.

Но он любит Гермиону — и не сомневается в своей любви. Тогда, стоя между ней и Зверем, он почувствовал это нутром и не ошибся. Тогда почему он сомневается? Неужели он так слаб, что себялюбие и эгоизм, желание самоутвердиться выше его любви к женщине? Или он подсознательно считает себя недостойным этой любви и поэтому боится? Но он не боялся Зверя.

Значит, он боится себя.

Драко отставляет чашку и закрывает лицо руками.

Надо бороться с собой. В конце концов, что ему дадут перемены в прошлом? Улучшенную версию самого себя, живого отца и мирную жизнь — возможно. Но они отберут у него Гермиону. Раньше он бы не стал раздумывать, но сейчас он слишком хорошо знает ощущение, что тебя любят. Не материнской любовью, а любовью женщины: глубокой, страстной, готовой на все. Отдаваясь мужчине в любви, женщина отдает всю себя без остатка — он видел это в глазах Гермионы.

— Дьявол, — шепчет он, подходя к окну и смотря на свое бледное отражение. — Что же делать? Чему уступить?

Отражение не отвечает, только смотрит на него: бледное овальное лицо с чуть заостренным подбородком, светлые волосы, растрепанные после неудачного сна, глаза, полные сомнений. Нет, отражение ничего не может решить, как и он сам.

Забывшись под утро тяжелым сном, Драко просыпается по будильнику — в семь, словно в школе — и сразу приводит себя в порядок. Те теоретические знания, что он получил вчера, сегодня уже придется применять на практике. Работы у техников достаточно: освещение, функционирование лифтов, поддержка громкого оповещения и экранов связи, видеокамер и защитных полей, систем безопасности.

— Доброе утро, — Ларс энергично протягивает руку. — Проходи, переодевайся. У нас сегодня чрезвычайное происшествие, как раз посмотришь, как работать в такой ситуации.

Драко раздраженно вздыхает. Он надеялся, что ему сегодня покажут, как работать с записями видеокамер, и он посвятил бы весь день, чтобы поискать Гермиону по этажам. Тем более, что позади третья ночь.

— Билл сказал, что вечером ждет тебя в кабинете.

Драко сухо кивает. До вечера он обязательно решится.

Форма техника — голубая в белую полоску, шуршащая и немного жаркая — ему к лицу. Построившись со всеми, он берет снаряжение, с которым разобрался не до конца, и закидывает рюкзак на спину. Наверное, лучше было выбрать полицию. Так быстрее получилось бы узнать, где Гермиона.

— На восьмидесятом этаже взлом опасного объекта, совершен ночью, — Ларс застегивает молнию. — Будьте осторожны. Пистолет в вашем внешнем кармане.

Драко спускается почти последним по узкому коридору между этажами. В силовом поле, защищающем ворота, прорезана дверь.

Он сразу понимает, что ее прорезали кинжалом. Получается, у Лоренцо был тот же кинжал, что у Беллатрисы. Откуда? Северус интересовался им, но так и не успел подробно рассмотреть.

— Такое бесполезно латать, босс, — один из сотрудников сплевывает. — Поле нужно натягивать заново.

— Сперва посмотрим, что внутри, — Ларс оглядывает команду. — Уильям, ты пойдешь, и ты, Франц.

— Я тоже пойду, — заявляет Драко. — Из чистого любопытства.

Ларс усмехается и пропускает их троих вперед, пока остальные готовят специальный прибор. А уж когда они вернутся, тут Драко и научится работать с силовым полем.

Франц и Уильям, разумеется, не знают, куда идти, но Драко, вспомнив карту старого Стокгольма, уверенно сворачивает в сторону дворца и, найдя его, один заходит внутрь.

— Гермиона? — негромко произносит он, но никто не отвечает.

Пройдя через холл, Драко натыкается на труп Майкла, и по его спине пробегает холодок. Он быстро садится на корточки и, морщась, рассматривает рану с запекшейся кровью.

Огнестрельная рана. Стреляли из пистолета или ружья. Черт! Он тут же осматривает пол и в двух шагах от трупа замечает лужицу крови — и тянущиеся от нее следы.

Вытащив кинжал, Драко медленно поднимается вверх по лестнице, а потом, прислушавшись, останавливается у одной из комнат на первом этаже. Сердце колотится от ужаса, что он не успел — и в это мгновение он понимает, насколько ему дорога Гермиона. И насколько сильно она нужна ему.

Сжимая кинжал в одной руке, другой он стучит в дверь.

На пороге возникает Булстроуд. Драко прикладывает все силы, чтобы не убить ее на месте, и лишь потом замечает пистолет в ее руке.

— Малфой, — произносит она сквозь зубы. — Проходи. У меня тут Грейнджер — на случай, если ты ее потерял.

Драко быстро окидывает взглядом комнату за ее спиной и замечает Гермиону, без сознания или спящую, в дальнем углу. Ее лицо в кровоподтеках, а колени забинтованы, и сквозь бинты видна проступившая кровь.

Сука Булстроуд прострелила ей колени! У него внутри все закипает, рука с кинжалом дрожит, но рассудком он понимает: она выстрелит быстрее, чем он успеет даже прикоснуться к ней.

— От босса? Какие поручения?

— Техники собираются исправить силовое поле, как будешь выбираться? — Драко возвращается к своей школьной манере говорить: лениво, чуть дерзко и свысока. — Кроме того, девчонка все еще на мне. Не должна ничего заподозрить.

Булстроуд грузно кивает, замечая:

— Пришел приказ ее вычислить, потому что ты должен был набраться опыта в этом мире. Двинуться вверх от техника к управленцу, а это займет время, но очень полезно. Так что гоблины хотели сами выпытать у нее информацию. Вы же собираете какие-то артефакты?

Драко дергает плечом.

— Не могу сказать.

— И не противно тебе с ней возиться? — Булстроуд морщится. — Жаль, что Кэрроу до нее не добрались. Жаль, мы не могли практиковать на ней Круциатус. Но я ее ненадолго обезвредила и обездвижила. Если не лечить как следует, она навсегда останется хромой.

И Булстроуд, хрюкнув, смеется.

— Я привык. И потом, это ненадолго.

— Ты играешь на две стороны вполне успешно, — Булстроуд одобрительно склоняет голову набок. Ее второй подбородок дрожит. — Паркинсон только и распинается перед боссом о твоих успехах. Он-то не сразу поверил в твою преданность, связался с твоей матерью.

У Драко пересыхает в горле. Гоблины добрались до матери! Дьявол!

— Она, разумеется, подтвердила. Мерлин, любой променяет Хогвартс и жалкий мир Лондона на то, что предлагает Маленький брат... К черту болтовню. Я отсюда сама выбраться не могу, так что свяжись с Грыгом и спроси, как мне действовать дальше. Скажут отдать девчонку тебе, пока ты здесь стараешься — так и быть. Скажут увезти ее в Лондон — значит, твои мучения окончены, а оставшиеся артефакты найдут другие. Они все колеблются. Могли сто раз убить грязнокровку, но отслеживали ее путь, потому что сами решают некоторые проблемы. Но, как я понимаю, сейчас грязнокровка почти решила задачу. Поэтому мне и было велено ликвидировать ее еще в Риме.

Драко понимающе кивает, соображая так быстро, как может.

— Как найти Грыга? Поскольку я играю в шпионаж, прямого доступа к гоблинам у меня сейчас нет, чтобы Грейнджер ничего не заподозрила. Последний раз я связывался с ними в Праге.

— Девяностый этаж, комната тысяча семь, — Булстроуд бросает взгляд на Гермиону. — И придумай что-нибудь, что поможет оттянуть исправления поля, так что завтра я жду тебя здесь не позже восьми.

Драко выходит из комнаты с разламывающейся головой. Слишком много вопросов! Допустим, гоблины могли знать, что они здесь — но подробности? Неужели Паркинсон отслеживает его? Как хорошо, что он тогда не оттолкнул ее. Она или всерьез верит в его игру, или хочет верить и повернуть все в свою сторону. Другой вопрос: зачем гоблинам следить за ними, если они собирали руны сами? Да, возможно, последний ингредиент может отличаться в зависимости от намерений того, кто произносит заклинание, но ведь руны одинаковы. Неужели рун власти не семь, а больше? Или, возможно, их нужно собирать в другой последовательности, так что гоблины проводят некий эксперимент? Гуссокл говорила, что у них не все пошло по задуманному пути. Где-то есть трещина.

— Нам нельзя закрывать ворота, — сообщает он Ларсу. — Там мертвый человек. Думаю, следует хорошенько обыскать место и пригласить полицию.

Ларс закуривает, глядя на него с сомнением.

— Объект запретный. Попробуем справиться сами, не привлекая лишних людей. Я оставлю пару человек в качестве охраны. А тебя ждет Билл.

Но Драко не идет к Биллу: ему наплевать на Билла так, как было когда-то наплевать на всех вокруг. Сейчас вся идея с изменением прошлого вдруг кажется мелкой и глупой. Некогда заниматься собой — нужно спасать Гермиону, нужно встретиться с гоблином. Сославшись на невыносимую головную боль, он отправляется спать, хотя Джек бросает на него внимательный взгляд.

И эту ночь Драко тоже едва спит: раненая Гермиона не выходит из головы, забинтованные колени отдаются болью даже в его теле. А что ей пришлось пережить! Булстроуд могла придумать что-нибудь поизощреннее. Дьявол, почему в небоскребе не работает магия? Как бы легко он сейчас расправился с Булстроуд... Нет, нет. С Булстроуд расправляться нельзя! Нужно обхитрить и гоблина, и ее.

Утром, вместо работы, он сначала поднимается наверх, на девяностый этаж, убедительно соврав, что едет по заданию Билла, и показав удостоверение техника.

Гоблин сидит в кабинете и, увидев его, делает широкий жест, разрешая войти.

— Малфой, верно? Какие-то трудности?

Драко чувствует знакомое покалывание в кончиках пальцев: он испытывал его в мэноре весь последний год, стоя перед Темным Лордом. Снова притворяться, снова лгать — теперь из страха за Гермиону.

— Я хочу продолжить путь с Грейнджер.

— Причина?

— Она не выдаст информацию другим путем. Пытать ее бесполезно.

Гоблин задумчиво складывает ладони с длинными пальцами.

— Я тоже склоняюсь к этой мысли. Думаю, мисс Паркинсон слишком рано хочет вывести ее из игры. А вы хорошо втерлись в доверие грязнокровки, вы делаете успехи. Я напишу бумагу для Булстроуд, только сыграйте роль спасителя убедительно.

Драко с усилием вытаскивает руку из кармана, где лежит кинжал. Как ему противно изображать из себя покорного слугу — противно, но привычно. И от этого — страшно.

Получив от гоблина записку, Драко торопливо возвращается к работе, пройдя в отделение техников. На пороге его встречает Билл.

— Что-то вопрос с перезагрузкой затягивается, — произносит он небрежно, но Драко понимает, что ему это не нравится. — Ты что-то решил?

— Решил, что пока обойдусь без нее, — уклончиво отвечает он. — Сейчас хочу влиться в дело.

Билл качает головой.

— Все новенькие проходят перезагрузку в определенном объеме. Так что как закончишь с работой — жду в кабинете. Особенно после секретного объекта.

Драко, разумеется, не спорит: вечером их уже не будет здесь. Правда, у него нет ни одной идеи о том, как они выберутся из небоскреба, но сейчас главная задача — Гермиона.

Драко возвращается на восьмидесятый этаж и под предлогом осмотра зданий торопливо проходится по дворцу и Сокровищнице в поисках рун. Одна из шпалер вспыхивает синим светом, но руны на ней нет. Перенесли? Стерли? Или магия настолько слаба, что просто не работает?

Национальная галерея тоже пуста: он бродит по ней с Ларсом, зачарованно смотрящим на пыльные картины.

— И как люди все это придумали? Как им пришло это в голову?

— Они мало трахались, — насмешливо замечает Драко. — Половая неудовлетворенность подстегивает воображение.

Ларс смотрит на него недоверчиво, переведя взгляд с картины Гейнсборо, где изображена молодая женщина.

— Врешь.

— Ничуть, — Драко улыбается. — Когда все получаешь, разве хочется творить? Когда можешь получить любую женщину, разве будешь мечтать о ней, ждать ее взгляда, с трепетом касаться ее руки, узнавать, чем она живет — ведь можешь пойти и переспать с ней без всяких мыслей? Нет, не будешь. Получишь, насытишь тело — и уйдешь. А душа останется неподвижной, пустой, почти мертвой. Знаешь, кто не создает искусство? Животные. У них в этом нет потребности. Люди, не создающие искусства, не испытывающие любви — животные.

Ларс удивленно приподнимает брови.

— Никогда об этом не думал. А ведь мы на запретном объекте, значит, его запретили специально.

— Конечно. Чтобы никто не задавал вопросов.

Ларс еще некоторое время переходит из зала в зал, и Драко, отстав, проверяет две картины, но ничего не находит.

Ларс направляется к силовому полю, дав Драко еще полчаса, чтобы обойти здания, и тот быстро идет к Королевскому дворцу. Булстроуд ждет его на лестнице, тяжело дыша, и берет из рук записку.

— Эта дрянь пыталась сбежать, — сообщает она зло. — Пришлось ее оглушить. Упорная, не сдается. Думает, будто снова в Хогвартсе, где ей на помощь прибежит МакГонагалл.

Драко ничего не отвечает, снова играя кинжалом в кармане.

Булстроуд, очевидно, замечает выражение его глаз. Спрятав записку, она коротко кивает и, развернувшись, исчезает в глубине коридора. Как она выберется, ему наплевать. И он рывком распахивает дверь в залу, где лежит Гермиона.

Гермиона

Драко придет за ней, обязательно придет — она проговаривает мантру внутри себя каждую минуту, пока ей не начинает казаться, что она сходит с ума.

Булстроуд отходит от котла и приближается к ней, и Гермиона, внутренне сжавшись, ждет очередного удара. Но Булстроуд только швыряет ей ложку и миску горячей каши, расплескивая содержимое.

— Ешь, другого сегодня не будет, — сквозь зубы бросает она.

Вытерев кашу с лица, Гермиона молча берет ложку и съедает все до последнего комка, подавляя чувство тошноты.

Она сидит на старом матрасе, испачканном кровью. До туалета, который Булстроуд устроила в соседнем зале, приходится мучительно ползти. Следя за грузной фигурой Милисенты, Гермиона задумывается, откуда в ней столько злости. Ведь лично они никогда не пересекались, разве что на занятиях — неужели можно так ненавидеть незнакомого человека лишь по статусу его крови?

— Что с твоей кошкой? — тихо спрашивает она, и Булстроуд тут же морщится.

— Сдохла.

Гермиона касается забинтованных коленей. Нужно достать мазь, пока они не загноились или не срослись неправильно, но днем Булстроуд не сводит с нее глаз, а на ночь связывает руки, так что спать почти невозможно.

В дверь яростно стучат.

Булстроуд стремительно подходит к ней и с размаху ударяет по голове: перед глазами плывет, и Гермиона падает на вонючий матрас, с трудом удерживаясь на грани сознания.

Ей слышится голос Драко, но сил закричать нет. Они разговаривают недолго, а потом Булстроуд возвращается и коротко бросает:

— Завтра передам тебя гоблинам.

Гермиона стирает кровь с губы, раздумывая над ее словами. Драко не ворвался в зал и не вытащил ее — значит, он играет в роль сопровождающего, как и тогда, в Праге. Или просто... не заметил?

— Малфой даже не подозревает, что ты здесь, грязнокровка, — Булстроуд хихикает. — Гоблины отстранили его от дела, которое он вел так хорошо. Боятся, мол, Орден переманит его на свою грязную сторону.

Гермиона фыркает. Булстроуд может рассказывать какие угодно сказки. Но червячок сомнения все же проскальзывает в ее сердце. Драко явился из ниоткуда, прошел через Купол, пришел к ней — к человеку, которого ненавидел многие годы... Что, если... Нет, невозможно. Глаза не умеют лгать, губы не умеют лгать.

Гермиона трясет головой. Да и какая ему выгода от этой игры? Гоблины обещали ему место под солнцем? Или, может, восстановить мэнор? И почему они тогда так заинтересованы в ней? Ведь она сама идет в темноте, на ощупь, ища эти руны.

Под вечер ее тошнит от голода, и колено болит так сильно, что Гермиона плачет. В кармане джемпера лежит делюминатор — стоит щелкнуть им, и появится Рон. Ее на мгновение потянуло к нему — к тому Рону, что она знала до войны. Вспомнились теплые вечера в Норе перед учебным годом, смех Гарри и Джинни, шуточки близнецов. Боль от невозможности вернуться туда сдавливает горло. Но потом она понимает, что хотела бы оказаться там с Драко.

Ночью Гермиона спит плохо, пытаясь принять хоть одну удобную позу и забыть о затекших руках. Почему не приходит Драко? Почему?

Утром Булстроуд снова швыряет в нее кашей, и Гермиона жадно набрасывается на еду. Сама Булстроуд ни в чем себе не отказывает: в огромном мешке у нее и засахаренные фрукты, и консервированное мясо, и овощи — Гермиона затыкает нос и отворачивается, чтобы желудок не издавал звуков голода. Потом Булстроуд принимается читать "Пророк", делая вид, будто одна в зале. Гермиона неуверенно замечает:

— Мне нужно в туалет.

Булстроуд не отрывается от газеты:

— Ползи.

С трудом поднявшись и превозмогая боль, Гермиона добирается до соседней залы, в которой пахнет хуже, чем в туалете Миртл при засорении, и замечает, что дверь в следующую залу приоткрыта. Гермиона уже почти добирается до нее, чтобы незаметно достать из сумочки кинжал, но Булстроуд оказывается быстрее и сбивает ее всем телом, опрокидывая на пол.

Гермиона возвращается на матрас и закрывает глаза.

— Еще раз дернешься — прикончу, — обещает Булстроуд, вновь разворачивая "Пророк".

Днем в дверь опять стучат — и Булстроуд, шумно вздохнув, выходит в коридор — и на этот раз не возвращается. Вместо нее в зале оказывается Драко — и тут же опускается на колени рядом с ней.

— Что ты с ней сделал? — Гермиона обнимает его за шею, прижимаясь к груди.

Драко бледный и взъерошенный, не похожий сам на себя. Точнее, похожий на того Драко из школы.

— Какая разница?

— Ты ее убил? — Гермиона скользит по нему взглядом. — И как ты меня нашел?

Драко не отвечает, торопливо вытаскивая из ее сумочки всю аптечку.

— Предлагаю сначала тебя вылечить, — быстро произносит он. — Нам нужно улизнуть, и как можно быстрее. На ночь останемся здесь, Ларс прикроет, я не сомневаюсь. Но утром за мной придут, чтобы отправить на перезагрузку, а чем она закончится — неизвестно. Я не собираюсь перезагружаться. Как нога?

— Булстроуд давала мне обезболивающее, потому что терпеть невозможно, — Гермиона морщится, помогая ему снять повязку. — Как хорошо, что Снейп дал нам столько заживляющей мази...

Рана исчезает на глазах, и Гермиона с Драко одновременно выдыхают. В мире магглов восстановление колена заняло бы месяцы, а хромота могла остаться навсегда.

Драко вытаскивает из кармана план небоскреба и разворачивает на пыльном полу.

— У меня есть заклинание портала, — сообщает Гермиона, глядя на него искоса. Что-то не так.

— Отлично, — он даже не поднимает на нее глаза. — Проблема в том, что портал сработает, только если разорвать силовое поле, которое окружает здание.

Гермиона проводит пальцем по плану и восклицает:

— Смотри! На самом последнем этаже есть вертолетная площадка. Если пробьемся сквозь все этажи наверх, то сможем использовать портал. Даже не придется разрезать поле кинжалом.

Драко вытаскивает кинжал из ножен, и Гермиона в ответ вытаскивает свой. Рукояти украшены одинаковыми готическими цветами, вот только на клинке Беллатрисы нет инициалов.

— Нужно заклинание увеличения, — Гермиона щурится, и ей видится буква "М". Или "Н". Остальные две так и неразличимы. — А искать руны во дворцах мы не будем?

— Там пусто, как мы и предполагали. Возможно, потому что магия не работает — точнее, она работает, но слабо, — Драко устало вздыхает. — Так что нас ждет Уппланд. Поужинаем? Я видел еду на столе в той комнате.

— Булстроуд оставила, — Гермиона поднимается и неодобрительно смотрит на фрукты, и на подсохший хлеб, и на сыр. Но лучше пока не есть припасы из сумочки: кто знает, что их ждет впереди.

Поужинав, они достают одеяла и пледы и располагаются на полу. Несмотря на усталость, оба не могут уснуть, и Гермиона первая нарушает повисшую тишину.

— Странный мир, правда?

— Зато легко управляемый, — тут же отзывается Драко. — Дай народу то, что он хочет больше всего, и получишь добровольных рабов. А что хочет большинство? Развлечений, в которых не нужно думать. Просто однажды у них случится перенаселение. Фермы не справятся с таким количеством продуктов. Ты... К тебе никто не приставал?

Гермиона качает головой.

— Не успели. Я только... все время тебя искала и ждала.

Драко молчит.

— Что случилось? — шепотом спрашивает она, приподнимаясь. — Скажи мне. Если у тебя с кем-то...

— Мерлин, конечно, нет, — необычно сердито отрезает он. — Я просто чуть не поддался искушению все исправить. Лежал до самого утра, забыв о нас, и воображал себя в другом мире, где Поттер мой друг, отец жив, и меня никто не презирает, но... Но я знал, что в том мире не будет тебя. Я сомневался. Очередное испытание — как там, на болоте.

Гермиона нежно обнимает его за плечи, и Драко осторожно касается ее руки.

— Все это иллюзии, лишь иллюзии, — произносит она тихо. — Изменить прошлое невозможно так, как мы хотим. Обязательно что-то пойдет не так, а прожить его заново нельзя.

Драко поворачивается и целует ее. И в этом поцелуе — немая просьба о прощении.

— Мне казалось, все так просто: ты и я. Почему я позволил себе думать о других путях?

— Потому, что нельзя стать новым человеком за месяц или два, Драко. Прошлые раны еще кровоточат и будут кровоточить некоторое время, но если ты уверен в своей... в своих чувствах, ты все преодолеешь. Я с тобой.

Драко привлекает ее к себе.

— Пока мы ищем руны и убегаем из страшных миров, время несется вперед. А потом, если все получится, начнется обычная жизнь, — говорит он. — Понимаешь, о чем я?

— О повседневности, да. И это прекрасно, — Гермиона устало зевает. — Хочу спать. Булстроуд связывала мне руки, чтобы я не сбежала, так что выспаться не получалось.

Они засыпают, прижавшись друг к другу, и дыхание Драко нежно щекочет ее шею. Гермиона улыбается и с блаженством проваливается в сон.

Утром будильник звенит около шести. Сонно позавтракав тем, что осталось от запасов Булстроуд, они выбираются из дворца и подходят к воротам. Силовое поле снято, и здесь же лежит оборудование для нового.

Они осторожно поднимаются по коридорной лестнице на следующий этаж.

— Сколько всего этажей?

— Сто пятьдесят, — Драко приоткрывает дверь и тут же берет Гермиону за руку. — Полицейские. Готова бежать? Раз, два...

Они бегут к лифту так быстро, как могут. Полицейские, сделав несколько предупредительных выстрелов, целятся им в ноги. Кожу обжигает — но они успевают влететь в лифт.

— Они не стреляют на поражение? — задыхается Гермиона, лихорадочно нажимая кнопку.

— Нет, только арест и суд, — Драко прислоняется спиной к закрывшимся дверям. — Зажми кнопку, тогда никто не сможет вызвать лифт. Ларс так делает, когда опаздывает на совещание.

Они выбегают на крышу и тут же резко останавливаются: перед ними, на самом краю крыши стоит Билл, приставив пистолет к виску Ларса.

Драко заслоняет собой Гермиону и громко произносит:

— В чем дело, Билл?

— Ты не явился на перезагрузку! — кричит в ответ Билл. Над ним сияет голубое небо. — Мало того, ты заронил мысли атавистов в голову Ларса, так что теперь мне придется от него избавиться. Или я посылаю пулю ему в висок, или мы все спокойно идем в мой кабинет.

Гермиона торопливо разворачивает пергамент, готовясь прочитать заклинание в любую секунду.

— Мы согласны, — отвечает Драко, и Билл, опустив пистолет, подталкивает Ларса и идет к ним. — Гермиона, читай!

Она проговаривает заклинание так быстро, как может, чувствуя, как вокруг них разгорается портал. Драко делает стремительный выпад и хватает Ларса за куртку.

Звучат последние слова, их охватывает шар синего цвета, а Гермиона выкрикивает: "Уппсала!" — и небоскреб исчезает.