Мятежный дух и игра на выживание (гет)

После того, как Орион, по его словам, «ушёл поболтать с Нил-самой», Ханаби осталась один на один с печальным и страдающим Укио. Его слова о значимости людей потревожили не самые радостные её воспоминания…

Тридцать первое июля. Выходной. Весь день они гуляли вдвоём с Укио, а после он проводил её до дома. Ханаби пригласила его зайти. Начинало холодать. Она просто не могла отпустить его в холодный вечер, не напоив чаем. Может, и шарф потеплее у неё найдётся?

Он заходил, с любопытством осматривая всё вокруг себя. И вдруг нахмурился.

— Ты живёшь одна?

— Да, родители нашли мне квартиру поближе к университету. Они живут далеко.

— Ох. И ты спокойно пригласила меня? Не думаешь ли, что это опасно? Ты уже приглашала к себе парней? Кто-нибудь может неверно истолковать твоё…

— Укио, угомонись. Ты первый, кого я пригласила к себе домой. Здесь даже мои университетские подруги ещё не были. И что опасное может приключиться? Ты собираешься ограбить меня?

— Нет! Так я — твой первый гость? — он мило покраснел. — Это большая честь для меня…

— По-моему, ты сам всё неверно истолковал.

— Вот это я и пытался объяснить! Тебе следует быть осторожнее. Вдруг я захочу... — он резко прервался и придвинулся ближе к ней.

Так близко друг к другу они стояли впервые. Ханаби очень смутилась, когда он склонился ниже к её лицу, но не отодвинулась и не отвела взгляд.

Она и сейчас могла отчётливо вспомнить их нежный и лёгкий поцелуй. Позже Укио никогда не целовал её с такой осторожностью и любовью.

«Позже» не существовало.

 

В груди защемило. Стараясь не разрыдаться, она сказала настоящему Укио, который всё ещё рассматривал фотографию своих родителей:

— Мы не можем вечно жить в прошлом. Это слишком больно!

— Соглашусь с тобой, но… — он посмотрел на неё и быстро отложил альбом. — О, я такой дурак! Не нужно было доставать эти фотографии…

Она прислонилась к его плечу. Недолго поколебавшись, Укио обнял её.

— Иногда мне очень не хватало такого: чтобы кто-нибудь обнял и утешил. Я рад, что могу помочь тебе сейчас.

— Может, другая личность появилась, потому что тебе было одиноко?

— Кто знает… Но уж точно не такого товарища я хотел!

Руки Укио были такие тёплые и так нежно обнимали её, что хотелось забыться и уснуть. Она понимала, что это чувство безопасности обманчиво, но всё время гнала от себя прочь мысли о своём отношении к Укио и его поступкам. Боялась думать об этом и принимать чёткое, окончательное решение…

Но довольно этой неопределённости! Сегодня нужно выяснить всё до конца!

— Я попросила Ориона оставить нас вдвоём, поэтому можешь поделиться со мной… — Ханаби не договорила, так как он отпустил её и поспешно встал, сбив с толку.

— Зачем ты сказала об этом мне? Не будь такой беспечной!

— Утром ты ясно дал понять, что поговоришь только со мной. И я думаю, нам необходимо поговорить, Укио!

— Ох, тогда схожу поставить чайник и заварить что-нибудь.

И он сбежал от разговора! Единственное, чего ей удалось добиться — привлечь внимание второй личности. С кухни вернулся уже другой. Только он мог споткнуться и невозмутимо пролить на неё и диван весь принесённый чай.

— Упс, какой я неловкий!

— Укио, осторожнее! Я чуть не обожглась!

— Пф, этим чаем? Он разбавлен холодной водой.

— Как мне теперь отстирывать пятна?

— Они совсем свежие. Снимай платье, быстренько постираем — вообще следов не останется. А засохшие пятна сводят глицерином.

— У тебя энциклопедические познания… Во что мне можно переодеться?

Он оглядел её. Слишком внимательно и откровенно.

— Одну минуту. Полотенце тебе найти? Чай был с сахаром, наверняка ты захочешь принять душ.

— Как ты угадал? Да, не откажусь.

Покопавшись в шкафу, он принёс ей одежду и полотенце.

— Выбирай: моя рубашка или чудесный медицинский халатик?

Хмуро взглянув сначала на подозрительно короткий халатик, а потом на Укио, она взяла рубашку с полотенцем и пошла в ванную. Он последовал за ней.

— Пока ты не начала возмущаться, предупреждаю: у меня нет задвижки или замка в ванной комнате. Но заходить я не буду, можешь не переживать. Кинь всё в стиральную машинку, как закончишь.

— Спасибо, Укио.

— Не за что, — он злорадно улыбнулся. — Пока твоя одежда не высохнет, ты у меня в плену.

Похоже, он и не пытался скрыть, что нагло занял место другой личности. Или… они объединились? Ей стало не по себе от этой улыбки.

* * *

Сполоснувшись под душем, Ханаби пришла к выводу, что надевать одну только рубашку — полное безумие с её стороны, и надела обратно трусики. Всё остальное было мокрым и липким от чая. Сахару Укио не пожалел…

На секунду она задумалась над тем, правильно ли поступает, идя на поводу у этого притворщика, но быстро одёрнула себя. Придётся рискнуть! Он должен убедиться, что владеет положением и что она полностью в его власти. Не хочет говорить по-хорошему? Она всё вытянет из него по-плохому.

Если бы Орион остался — ни за что не позволил бы ей зайти настолько далеко в игре с худшими сторонами Укио.

Когда она зашла в комнату, тот оттирал пятна чая с дивана.

— О, ты быстро. Я еле оттёр эти пятна! — он взглянул на неё, снова бессовестно рассматривая. — И теперь сам не прочь принять душ. Садись куда угодно, кроме дивана, я скоро вернусь. Новый чай, если ты всё ещё хочешь его, на кухне.

Сам не прочь принять душ? Ханаби насторожилась, но продолжила изображать беспечность.

 

Она нашла на столе пару журналов и взяла пролистать их. В одном Тоширо-сан публиковал свои статьи, и она погрузилась в чтение, не заметив, как пролетело время.

Укио вернулся в комнату, ворча:

— Дурацкие волосы! Как ни старайся, всё равно намочишь их!

— У тебя есть фен? Давай я помогу, — она отложила журнал, посмотрела на него и застыла в изумлении.

Он пытался высушить волосы с помощью полотенца, но даже это не мешало разглядеть его голый торс. Хорошо хоть, штаны были на месте.

Для неё и раньше не было секретом, что Укио довольно красив, но сейчас она не могла оторваться, подмечая новые детали. Его нельзя было назвать «качком», но в форме он себя поддерживал.

— Оденься! Ты здесь не один вообще-то! — наконец, произнесла она, отворачиваясь.

— Сказала девушка, одетая только в рубашку. Да мне не жалко, любуйся.

— Нарцисс! Не иначе, популярный у девушек… Кто-нибудь пытался познакомиться с тобой на улице? Или, например, на пляже?

Он слегка удивился и даже перестал сушить волосы.

— Не помню ничего подобного. Да и что должна представлять собой «популярность у девушек»? Толпы преследующих фанаток, как у Икки?

— Нет, его случай ненормальный…

И зачем она вообще спросила… Даже если кто-то пытался заигрывать или познакомиться с ним — мужчина, женщина ли, не важно — в один день Укио просто послал бы его в грубой форме, в другой — не понял или проигнорировал. Он был поразительным однолюбом.

— Так, хватит о глупостях. Помоги мне высушить волосы!

Он всучил ей фен с расчёской и сел рядом.

 

Закончив высушивать его волосы, а заодно причесав их и убрав в хвост, Ханаби решила, что сама «атакует» его раньше, чем он раскроет свои истинные намерения. План её был прост: под журналами, предусмотрительно положенными так, чтобы Укио не видел её махинаций, прятался электрошокер. Ей нужно было всего лишь незаметно достать его и призвать Укио к ответу.

Но раньше, чем она потянулась к журналам, он повернулся к ней и схватил за руки, не переставая при этом улыбаться.

— Ах ты, маленькая негодница! Думаешь, я забыл об этой игрушке, которую сам же тебе и дал?

Ханаби попыталась вырваться, но не преуспела. Он беспрепятственно скинул журналы вместе с электрошокером на пол и привлёк её ближе к себе, обнимая за талию.

— Мы можем заняться чем-нибудь более интересным, чем эти глупые игры с угрозами, не правда ли?

— Не можем! Я не хочу… М-м-м!.. — договорить он ей не дал, заткнув поцелуем.

Скверно вышло! Она так надеялась, что сможет перехитрить его, а в итоге легко попалась сама! Ханаби закрыла глаза, не веря в собственные чувства: ей нравилось, как он грубовато прикусывал её губы и касался языком её языка, как прижимал её к себе, делясь теплом своего тела… Нет, нельзя поддаваться приятным ощущениям! На одних лишь поцелуях он не сможет остановиться.

— У-укио, постой… Я хотела поговорить с тобой!

— К чёрту разговоры, — хрипло бросил он, проводя носом по её шее. — Мне нравится, как ты пахнешь…

— Хватит! — она заёрзала, пытаясь отодвинуться. — Быстро объясняй, что происходит между тобой и другой личностью и почему вы поменялись местами!

С величайшим недовольством он отстранился и посмотрел на неё.

— Это не может подождать?

— Ты только и делаешь, что уклоняешься от ответа! Мне надоело ждать.

— Представь себе, мне тоже. Сиди смирно и получай удовольствие.

Он хотел снова склониться к её шее, но Ханаби прибегнула к последнему способу — надавить на остатки его совести.

Всхлипнув (по-настоящему), она сказала:

— Ты снова думаешь только о себе, наплевав на мои чувства! Я же говорила, что не хочу… И хватит держать меня за руки, это больно и неудобно!

Укио в ту же минуту отпустил её и выпрямился, посерьёзнев.

— Извини, я увлёкся... Ладно, давай поговорим, о чём ты там хотела. Только и делаем, что обмусоливаем всё по сто раз, чёрт возьми… Учти, у меня тоже есть тема для обсуждения.

— Сначала моя, потом спрашивай всё, что пожелаешь, — она села поудобнее. И подальше от него.

— Всё, что пожелаю? Опасно разбрасываться такими фразами! Чтобы понять, что со мной происходит, вернёмся к исходной точке. Вы редко задавались вопросом, как именно моя личность разделилась на две, словно это само собой разумеющееся событие. «Он прошёл столько миров, неудивительно, что тронулся умом» и бла-бла-бла. Отчасти это правда. Но вот тебе и другая часть правды: «оригинал» сам заметил это, раньше Нила. И сам разделил себя.

— Но зачем?

— Он страдал от противоречий и решил, что только так сумеет сохранить рассудок. Я должен был подавлять негативные эмоции и хранить воспоминания. Тот, кого вы называете «оригиналом», получил хорошие качества, стал воплощением «Укио до перемещений» и должен был управлять телом. Но разделение привело к тому, что я собирал только негативные эмоции, а «главная» часть личности увлеклась самопожертвованием и исказила наши цели, решив, что необязательно оставаться в живых самому. Мы не помогали друг другу, а лишь впадали в крайности и боролись за тело. К тому же, я получил больше власти: у меня лучше контроль; есть воля к жизни; я помню гораздо больше, чем болван.

«Ещё ты хитёр и самоуверен, как никто другой», — подумала Ханаби.

— О да, я помню гораздо больше… Например, до этой минуты он не знал истинное положение дел и был свято убеждён, что он — единственный и неповторимый оригинал, а я — жалкий отщепенец и выродок, от которого необходимо избавиться. И сейчас не спешит признавать мою правоту. Забывчивый идиот.

— Ты не очень-то старался развеять его заблуждения… и наши тоже.

— А смысл? Вы же верите мне только тогда, когда вам это удобно. Особенно ты. Нил в любом случае не стал бы прислушиваться ко мне — с его точки зрения я представляю собой обезумевшую часть Укио. Да, меня занесло с убийствами и желанием обладать тобой. Но я не единственный, кого занесло!

— Почему вы поменялись? Можно мне поговорить с другой личностью?

— Если ты думаешь, что я насильно перехватил контроль, то ошибаешься. Его святейшество не в ладах с управлением. Подожди-ка, убедишься сама…

Они действительно поменялись обратно. Теперь Укио выглядел усталым и обеспокоенным.

— Да, мне пришлось уступить ему место, я чувствую себя слабым… Он стал вести себя лучше, но от безумных идей не избавился. Поскорее уходи домой, пока он не начал снова приставать к тебе! Утюг в шкафу, погладь и высуши с помощью него одежду, так быстрее. И уходи.

Между ними завязался небольшой спор:

— Только послушай себя: советуешь ей бежать домой в полусыром белье. Утюг поможет, пф-ф! Твоя забота когда-нибудь угробит её.

— Скорее ты когда-нибудь сведёшь всех нас с ума! Не смей задерживать Ханаби!

— Пусть остаётся до утра, так лучше и спокойнее.

— Она не останется с тобой на ночь, я запрещаю!

— Сдались мне твои запреты, тупица!

Со стороны эта чехарда выглядела забавно, но если не прерывать их, угомонились бы они только к утру.

— Да что с вами происходит?! — воскликнула Ханаби.

Укио (ещё бы знать, какой из них) пожал плечами.

— Пытаемся поладить, но кое в чём наши мнения расходятся, как видишь, — он слегка повернул голову, прислушиваясь. — Да, кхм… Я бы назвал это «возвращением к истокам». Иногда нам удаётся почувствовать себя полноценной личностью, но надолго это состояние не удерживается.

— Даже если ненадолго, это всё равно замечательно. Вы далеко продвинулись! И будете большими молодцами, если перестанете спорить друг с другом. Всё из-за меня, да? Может, мне и правда стоит уйти, когда одежда постирается?

Он встрепенулся.

— Нет-нет, не бросай меня наедине с ним! И ты разрешила мне спрашивать у тебя всё, что я только пожелаю. Значит, я могу хоть всю ночь задавать вопросы…

— Всю ночь не надо!

— Окей, половину ночи. Тема довольно скользкая и неприятная, но мы должны разобраться с ней. Ты всё ещё не можешь простить мне тот срыв, закончившийся изнасилованием?

Этот вопрос застал Ханаби врасплох. Она старалась не вспоминать причину своих кошмарных снов.

— Прежде, чем я отвечу, скажи: сколько раз ты так поступал со мной? С другими моими версиями?

Он молчал дольше, чем следовало бы, но взгляд не отводил.

— Зачем тебе знать? Всё равно не поверишь.

— Скажи, посмотрим.

— Один. Тот, который помнишь ты. И я сожалею о нём, — он вздохнул. — Это как следующая стадия деградации. Примерно так же во мне появились мысли об убийстве: спонтанно, неконтролируемо, вместе с неоправданной злобой. Только в случае с убийствами я успел войти во вкус.

— Это ужасно… Но я прощаю тебя. Ты смог справиться с собой и измениться в лучшую сторону.

Укио на секунду прикрыл глаза, а потом резко придвинулся к ней, облизнувшись.

— У меня есть к тебе кое-какое предложение.

Она не отпрянула, продолжая пристально следить за ним.

— Какое?

— Я хочу, чтобы ты перестала бояться меня, — он наклонился так близко, что чуть ли не дышал ей в ухо. — Давай продолжим то, что уже начали сегодня. Я заменю твои воспоминания другими, приятными. Обещаю, что не причиню тебе боль.

— Очнись и подумай головой, Укио, — рассерженно ответила она. — Разве другая твоя личность одобряет это «предложение»? Думаете, я брошусь к вам в объятья сразу же, как мы всё обсудим? Не брошусь!

— Мнение болвана я не собирался учитывать… Тогда скажи сама, что мне можно делать, а что — нельзя, — он беспокойно встал со своего места, словно передумал дразнить и доставать её. — Я еле сдерживаюсь, чтобы не броситься на тебя! Ты сама напросилась ко мне в гости (уточняю: в гости к парню, желающему обладать тобой до изнеможения), позволила облить себя чаем и переодеть в рубашку, которая открывает больше, чем скрывает. И поцелуй… я отлично чувствовал, как ты наслаждалась им. Да, Ханаби? Или будешь врать мне в лицо?

Она тоже встала и скрестила руки на груди.

— Не думаю, что заслуживаю упрёков от тебя, Укио! Я не давала тебе поводов «завестись», ты сам их себе создал. И ведёшь себя неприемлемо! Нельзя принуждать девушку к поцелуям и другим вещам!

— Нельзя быть такой милой и соблазнительной! — простонал он, в отчаянии хватаясь за голову. — Мне так хочется прижать тебя к себе и никогда не отпускать… Я зациклился на своих желаниях! Тебе и правда стоит уйти домой, пока я не сделал что-нибудь, о чём мы все пожалеем, — опустив руки, он резко развернулся и бросил: — Пойду проверить, постиралась ли одежда. Где утюг, ты знаешь.

Пожалуй, она могла понять его метания… На его месте она тоже изнывала бы от тоски и неопределённости. Но согласиться на то, чего он желал с таким нетерпением? Нет, сейчас даже в мыслях это для неё невозможно!

Что будет, если она просто уйдёт и окончательно оттолкнёт Укио от себя? С одной стороны, источник его противоречий исчезнет. С другой — смысл его существования тоже исчезнет, и это будет концом для него. Ханаби не могла оставить того, кто был так похож на неё и понимал, что она пережила в прошлом…

Да, Нил-сан не зря выбрал именно её для своего последнего эксперимента. Она не могла отвергнуть Укио. И эта дурацкая дилемма начинала раздражать.

Догнав его в коридоре и схватив за руку, чтоб не сбежал, Ханаби воскликнула:

— Я не уйду!

Он в замешательстве обернулся к ней.

— И как мне расшифровывать эту фразу?

— Я не уйду, пока не объяснюсь с тобой. Ты вредный и жестокий…

— О да, именно этого мне не хватало, расходимся!

— Не торопись, я не закончила! — она удобнее вцепилась в его руку, хотя он никуда не порывался, и, запинаясь от смущения, продолжила: — Ты вредный и жестокий, но нравишься мне… вы оба мне нравитесь... Поэтому давай будем встречаться по-настоящему. Вести себя, как все обычные пары: держаться за руки, обниматься и прочее… Но постепенно, а не стремительно — как хотел ты.

Укио притянул её к себе. Из-за разницы в росте Ханаби ткнулась носом ему в грудь, краснея ещё больше.

— Я рад это слышать и принимаю твоё предложение. Но ты ничего не поняла, глупенькая. Мои желания всё ещё при мне, а самоконтроль... Хм, погоди. У тебя холодные руки. И нос тоже.

Он потащил её за собой обратно в комнату и, порывшись в шкафу, достал плед.

— Возьми, укутайся! И в следующий раз говори сразу, что тебе холодно. Если хочешь, можешь залезть под одеяло.

— Нет, спасибо, пледа достаточно… А ты сам не хочешь одеться?

Задумчиво потерев подбородок, он всё же натянул на себя чистую рубашку. Ханаби вздохнула с облегчением. Кажется, и он успокоился, когда она села и накрылась пледом.

— Итак, я всё-таки отойду развесить одежду. Хочешь поужинать?

— Да, наверное, уже пора. Я помогу с готовкой…

— Нет, отдыхай! Ты у меня в гостях.

* * *

Весь остаток вечера Укио вёл себя спокойнее и сдержаннее, но был немногословен, словно вымотался и устал от разговоров. Тем не менее, когда Ханаби засобиралась домой, он сам предложил проводить её.

Было уже около десяти. Тусклые фонари освещали безлюдные улицы.

У дома они не разошлись — Укио предпочёл подняться вместе с ней и понаблюдать за тем, как она отпирает ключами дверь.

— Зайдёшь?

— Да, ненадолго.

В прихожей он замялся с несвойственным для него стеснением.

«Снова поменялись, что ли?» — подумала Ханаби, снимая и вешая куртку. А потом спросила:

— Укио, всё хорошо?

— Да… Мы можем поцеловаться?

Она неуверенно кивнула и повернулась к нему. Он уже садился на стул, который стоял недалеко от входной двери. Заметив её удивление, он улыбнулся и похлопал себя по коленям.

— Садись, так удобнее. Я, конечно, могу согнуться к тебе, но поясница потом будет болеть.

Помедлив, она всё же подошла к нему. С усталым вздохом Укио привлёк её к себе и сам усадил на свои колени. Отбросив сомнения, Ханаби обвила его шею руками и чуть прикрыла глаза. Так лучше.

Но он тоже не спешил, а, пригладив её волосы, тихо произнёс:

— Ты похожа на маленькую пугливую птичку.

— Тогда ты — большой и страшный кот!

— Страшный? Что ты… Я не съем тебя, — с этими словами он крепко прижал её к себе, вкладывая в поцелуй больше страсти, чем когда-либо.

И он был восхитительным, сладким, неповторимым! Ей хотелось навсегда остаться в этих минутах. Укио был с ней полностью единодушен, нарочно растягивая свои ласки.

Но всё же им пришлось остановиться и оторваться друг от друга. Говорить что-либо не хотелось, и они молча просидели в обнимку ещё какое-то время.

— А может, мне остаться здесь, с тобой? — вдруг предложил Укио.

— Не будем так спешить, хорошо?

Он обиженно надулся.

— Тогда слезай. У меня ноги уже затекли.

Ханаби послушно встала. Он тоже поднялся, кряхтя и ворча.

— Вернусь завтра утром.

— Не надо, лучше встреть меня вечером после работы.

— Эх… Как хочешь.

В последний раз обнявшись, они распрощались. Ханаби ещё долго смотрела, как он уходит по общему коридору. Дойдя до лестницы, он шутливо приподнял фуражку, кивнул и стал спускаться вниз.

 

Ночью она почти не спала, возвращаясь мыслями к прошедшему дню. Но что и как сказать Ориону, не придумала. Поэтому утром только глупо расплакалась.

Она всё никак не могла отделаться от ощущения неправильности своих поступков, гложущего страха за будущее и чувства вины перед Орионом.

 

 

Отступление седьмое

Рубашка всё ещё хранила нежный девичий аромат. Укио любовно сложил её и убрал в пустую коробку, подписав на крышке: «Не стирать». Потом посмотрел на часы и прикинул, где сейчас может быть Ханаби. Наверное, уже бежит на работу. У него есть ещё пять-десять минут, чтобы позвонить и услышать её милый голосок. И, возможно, поделиться своими успехами, если их можно считать таковыми.

Он больше не чувствовал присутствие другой личности. Да и какой именно? Кто он теперь? Всё осталось при нём: и воспоминания, и привязанность к Ханаби, граничащая с одержимостью, и даже безумные мысли. Нил, тем не менее, называл это успехами.

Укио не смог дозвониться до Ханаби — её телефон был выключен. О чём она только думает… Забыла зарядить? Или решила прийти на работу раньше и выключила телефон там? Нет, она никогда так не делала. Просто оставляла его в своём шкафчике.

Неужели… О нет, только не сегодня!

— Именно сегодня, — подхватил его мысли внезапно появившийся Нил. — Он нашёл Ориона и Ханаби. Но сперва догоним Тоширо, он нам поможет.

— В каком смысле «догоним»?

— Объясню по дороге. Поспеши.

* * *

Если день не задался с самого утра, он так и пройдёт неуклюже, полный странностей и неудач — Тоширо давно заметил эту особенность своей жизни.

Всё началось с того, что сломалась его любимая кофеварка. Чертыхаясь, Тоширо тщетно потряс её, прочистил, осмотрел со всех сторон, но так и не понял, почему она отказывается работать.

— Эх, похоже, сегодня мне придётся завтракать не дома, — пробормотал он и вспомнил о своей соседке. — Точно. Загляну-ка в кафе, где работает Ханаби.

Воспрянув духом, он собрался и отправился в «Meido no Hitsuji».

Но у работников этого кафе, судя по всему, день тоже не задался. Тоширо был первым посетителем, и его встретила хорошенькая горничная, еле скрывавшая своё беспокойство и постоянно оглядывающаяся на дверь, ведущую в какие-то подсобные помещения. Кроме неё, в зале никого больше не было.

Тоширо, заказав кофе, спросил у неё про Ханаби. Услышав это имя, девушка заволновалась сильнее.

— Ах, так вы её сосед? Когда вы в последний раз её видели?

— Вчера днём.

— Пожалуйста, пойдёмте со мной в кабинет управляющего! Кажется, с Ханаби-сэмпаем случилось какое-то несчастье. Она не пришла к открытию кафе, и мы до сих пор не можем связаться с ней!

В кабинете помимо управляющего находился парень, с которым они вчера играли в гостях у Ханаби. Кажется, его звали Тома.

— А, это вы! — тот его тоже узнал. — Не видели её с тех пор, как мы вчера разошлись? Хм… Я уже позвал Шина и Кента, это наши друзья. Присоединитесь к поискам?

— Конечно! Постараюсь сделать всё, что в моих силах.

Вместо друзей в кафе объявился хмурый Укио. Естественно, Тома без лишних расшаркиваний наехал на него:

— Где Ханаби? Что ты с ней сделал?

— Я сам её ищу! Думаешь, я припёрся бы сюда, если бы насильно удерживал где-то? Так поступил бы только ты, идиот!

— Проходимец! Да мы о тебе ничего не знаем!!

— Та-ак, парни, остановитесь, — Тоширо встал между ними, пока они не придушили друг друга. — Ссорами мы не поможем Ханаби. Нужно придумать план действий.

— Разумное предложение, — заметил Укио. — Тоширо, отойдём на пару слов…

* * *

Тома хотел было пойти за ними и послушать, но отвлёкся на пришедших Кента и Шина. Никаких новостей, кроме появления подозрительного парня Ханаби, у него для них не было.

— Да чёрт с ним, вряд ли это он, — отмахнулся Шин от его причитаний и спросил: — А Икки где? Ты звонил ему?

— Звонил, но ни он, ни девица, заведующая его клубом, не берут трубку.

— Вчера вечером я говорил с ним по телефону, — сказал Кент, — Но ничего не понял из его пьяной речи, кроме того, что ему удалось провернуть какое-то дело, и теперь у него появилось больше свободного времени.

— Ясно, он временно потерян для общества, — прокомментировал Шин с кислой миной. — Так, а эти двое о чём перешёптываются?

* * *

Тоширо слушал чудаковатого парня своей соседки:

— У меня есть эффективный план по поиску Ханаби, но сначала тебе нужно применить своё «стопроцентное убеждение» и спровадить этих баранов подальше, чтобы не путались под ногами. И поскорее!

— «Дар убеждения», и он не стопроцентный! Откуда ты вообще о нём знаешь? Не припомню, чтобы рассказывал тебе.

— Волшебное имя из трёх букв: Нил.

— А, ну понятно… ЧЕГО?!

— Не ори, этот разговор не для посторонних!

Все уже повернулись к ним. Укио красноречиво толкнул его локтём в бок.

В другое время он ни за что не поверил бы ему и не стал бы применять убеждение на этих ребятах. Но тот и вправду мог узнать о его способностях только от Нила. А это многое значило.

— Э-эм, ребята, у нас есть план. Поищем Ханаби в местах, где она чаще всего бывает: парк, магазины поблизости и весь её квартал. Этим можете заняться вы, а мы с Укио осмотрим места вокруг кафе. Вака-сан и Минэ-сан останутся здесь. И все остаёмся на связи, чтобы информировать друг друга о новостях!

— Хорошая идея, — похвалил высокий парень в очках, наверняка Кент.

Его друзья согласно закивали. Тоширо облегчённо вздохнул. Применять свои способности на группу людей у него не всегда получалось, особенно в неудачливые дни, но сейчас всё прошло как по маслу.

* * *

На улице они разделились, и Укио потащил его по маршруту, известному только ему. Бегом. Бегать Тоширо не любил…

— А куда мы так целенаправленно торопимся? — спросил он, запыхаясь и не совсем понимая, что происходит.

— Видишь то высотное здание? — Укио показал на него.

— Ага.

— Она там.

— Ты знал?! Но что мы…

— Так ты вспомнил Нила или нет? Сейчас он помогает мне. Ханаби тоже вмешана в наши дела. Нил смог узнать, где она, пока я ходил за тобой.

— Да вспомнил я всё! А поподробнее про «ваши дела»?

— Нет времени на разговоры! Я не преувеличу, если скажу, что мы будем в полном дерьме, если не поторопимся!

— Хорошо-хорошо, ускоряемся. Ох, мои косточки. Почему меня всё время окружают спортивные люди…

— Не ной, а займись ежедневными тренировками!

С грехом пополам они добежали до входа в нужное им здание.

— И что… она где-то… уф-ф… в каком-то офисе? Это же целый бизнес-центр!

— Она на крыше. Заходим.

— Что она забыла на крыше?! Как мы пройдём через вахту?

Укио криво ухмыльнулся.

— Как думаешь, зачем я взял тебя с собой? Убеди охранника пропустить нас.

— О боги, на что я подписался…

После успешного попадания внутрь они добрались до последнего этажа на лифте, а потом легко попали на лестницу, ведущую к выходу на крышу.

У двери Укио остановился.

— Слушай, тебе там делать нечего… Мы не знаем, чем всё обернётся. Подожди нас с Ханаби здесь, и если через полчаса мы не вернёмся — начинай беспокоиться.

— То есть, ты так и не скажешь мне, что происходит?

— Извини, не могу. Это ради твоей же безопасности. Нил сам попросил не пускать тебя дальше.

— Что ж, раз Нил попросил… — Тоширо постучал по часам на запястье. — Полчаса, я засекаю. И что бы там тебя ни ждало — удачи!

Парень наконец-то улыбнулся тепло и по-простому.

— Спасибо, Тоширо. Она нам понадобится.