Мир рухнет в полдень (гет)

Очередной рывок выбросил Викки на пустынную желтую землю, покрытую отголосками смерти. Остовы зданий и космических кораблей, занесенные песком, торчали, кажется, посреди пустыни уже целую вечность. Невозможно было определить, сколько десятилетий или столетий назад все это рухнуло, и оттого мгновение растягивалось в целую вечность. В ушах свистел ветер, песок путался в волосах, а ноги тонули в нем по самую щиколотку. Викки уже прежде была на Титане, но теперь отчего-то эта планета казалась ей еще более мертвой. Не хватало, казалось, только огромных роботов-Стражей, вышагивающих через пустыню и уничтожающих все живое, чтобы место это окончательно сделалось похожим на родину Викки. В ее проклятом, выжженном мире тоже все было покрыто толстым слоем испепеленной земли, и не было ни единого места, где можно было чувствовать себя в безопасности. Здесь было тихо, только свистел вокруг ветер, напоминающий о безумце, который все это сотворил.

И все-таки в ушах у Викки звенело и грохотало, будто она снова впервые очутилась на шумной улице Нью-Йорка, оглушенная и ошарашенная. Даже Тони опять что-то говорил вдалеке, и лицо его, бледное и до ужаса напряженное, снова отпечаталось у Викки под веками. Она дернулась, едва не взвизгнула, испугавшись собственной ярости, и гаркнула так, что ее собственный голос эхом разнесся по свистящей пустыне:

— Нет!

На целое мгновение мир замер, дожидаясь, пока клинок с чавканьем покинет разорванную напрочь плоть, и все это мгновение Викки не могла ни выдохнуть, ни отступить. Наконец Тони сипло вздохнул, пошатнулся и упал на песок, пытаясь пальцами зажать огромную рану. Пробитая насквозь броня заискрила, кровь потекла по алому металлу тонкой струйкой, и теперь уже Викки смогла вздохнуть. Она не отрывала взгляда от окровавленного клинка, от равнодушного Таноса, от Тони и от всех остальных, за мгновение пришедших в движение. Викки была всем вокруг и ее не было вовсе, и оттого все чудилось ей ужасно медленным и ужасно нелепым одновременно.

— У нас ведь с тобой уговор, — напомнила она Таносу, которого, кажется, больше волновал испачканный клинок, чем человек, в котором он проделал дыру.

Воздух вокруг был густым и тяжелым, будто перед грозой, хотя дождь на Титане мог идти разве что ядовитый. Тони рвано и сипло дышал, пытаясь добиться от брони какой-нибудь помощи, а все остальные все стояли соляными столбами посреди безнадежной пустыни.

— Уговор? — переспросил Танос и рассмеялся. — Я помню наш уговор, но почему-то мне все равно приходится самому летать по космосу и собирать камни. Ты не исполнила свою часть, так почему требуешь от меня продолжать его соблюдать?

Ярость, бьющаяся в каждой клеточке тела Викки, взметнулась, выплеснулась сиплым вздохом и надсадным смешком, и она покачала головой, не двигаясь с места. Викки стояла, преграждая Таносу путь, будто ее крохотная по сравнению с ним фигурка могла бы остановить его хоть на мгновение. В ушах у Викки бился ее собственный пульс, страшно хотелось обернуться, посмотреть, насколько все плохо, своими глазами, однако Викки видела все и так. Видела осевшего на песок Тони, зажимающего рану перчаткой, видела затаившегося колдуна и пульсирующий на его шее камень времени, видела горстку разномастных существ, забившихся и оцепеневших от страха. Если капельку сощуриться, Викки видела даже разворачивающийся на Земле переполох, но глаза ее все равно были прикованы к Таносу. Тот тоже смотрел на нее, наверное, ожидая ответа, вертел в ладони клинок и неприязненно щурился из-за выплывшего из-за ядовитого облака яркого солнца.

— Я не обещала принести тебе камни на блюдечке, — хмыкнула Викки, искривляя губы в усмешке, — я лишь сказала, где их искать.

Поэтому, хотелось добавить ей, первым уговор нарушил именно Танос, однако язык больше никак не ворочался. Тони надсадно сипел у нее за спиной, в воздухе разносился удушающий запах крови, и оттого еще сильнее стучало в висках. Викки, кажется, готова была разреветься, точно девчонка, однако это нисколько не помогло бы ее бессмысленному безумному плану. Викки нужны были камни, все до единого, потому что все остальное давно было готово, а еще потому, что проклятые нити чистого золота продолжали тянуть ее за запястья. Всего одно мгновение, и все могло рухнуть, истлеть и обратиться в небытие, а после вернуться на круги своя как ни в чем не бывало, и оттого Викки больше не могла медлить. Она качнула головой, растянула губы в ухмылке и дернулась, когда шею сдавили огромные жесткие пальцы.

Дышать стремительно стало нечем, однако воздух ей был и не нужен. Волна липкого ужаса пробежалась по телу, отразилась в безумных глазах Таноса и истлела под ногами ядовитым песком. Викки захрипела, вцепилась в его руку собственными сведенными пальцами и едва не пропустила момент, когда воздух вокруг взметнулся. В последнее мгновение она рванулась, исчезая и появляясь так, чтобы не врезаться спиной в железные обломки, и из груди у нее выбило оставшийся дух. Викки шмякнулась о землю, прокатилась, зажмурилась и только мгновение спустя сообразила, что Танос швырнул ее так, чтобы она, точно кусок сочного мяса, нанизалась на торчащий из песка острый штырь. Голова на мгновение закружилась, Викки вцепилась в песок пальцами, взрывая его, и наконец-то остановилась. Боли не было, только ярость вспыхнула снова, и Викки оскалилась, сдувая с лица выбившиеся из хвоста рыжие пряди.

— Такого пункта в нашем договоре тоже не значилось, — каркнула Викки, сплевывая скопившуюся во рту слюну.

Вместо ответа Танос снова расхохотался, запрокидывая голову и обнажая белые зубы. Он мог переломить ее шею в два счета, играючи вырвать Викки хребет или разорвать ее саму пополам, однако Танос просто играл с ней, точно с хрупкой фарфоровой куклой. Все люди были для него не значимее игрушек, которые можно сломать и заменить новыми, и оттого Викки сплюнула снова, вырывая из себя гадкое ощущение собственной бесполезности.

— Хорошо, — качнул головой Танос, будто не он только что едва не убил ее одним махом.

Это было все, будто все остальные слова Викки должна была додумать сама, но и этого оказалось достаточно. Таносу нужны были камни, ей нужны были камни, а времени у них обоих ни капли не оставалось, и кроме этого все остальное казалось неважным. Хмыкнув, Викки сощурилась, рывком поднялась, игнорируя боль в шее, и краем глаза покосилась на Тони. Время текло, капало, точно мокрый песок, просачивалось сквозь пальцы, и Викки считала его, точно удары собственного крикливого сердца. Время — прошлое, будущее и настоящее — было ее матерью, скупым на ласку родителем, от которого можно было ожидать разве что указаний и попреканий из-за неисполненных ожиданий. Темное небо висело низко, едва не касалось макушки, слабый ветер трепал волосы, ноги утопали в песке, от которого на коже оставались ожоги. Эта планета убивала, потому что сама была мертвой, и Танос, пожалуй, был точно таким же. Он расслабленно жмурился, ожидая от Викки ответа, а она глядела на весь мир целиком, и все его вопросы бились у нее шумом крови в висках.

— Осталось собрать всего два, — Викки зачесала пальцами волосы, стянула резинку и перевязала хвост так, чтобы ни одна рыжая прядь не мельтешила перед глазами, — один из них здесь, а второй на Земле. Забери их, и ты победил.

Это не было соревнованием, у Таноса даже противников никаких не было, однако слово «победа» явно воодушевило его. К цели, пожалуй, он шел слишком долго и слишком неспешно, а теперь остался последний рывок, который стоило бы растянуть и распробовать. Викки сделала бы именно так, была бы жадной и эгоистичной, потому что потом, когда цель станет достигнута, ничего совсем не останется.

Пришло время закончить игру, и последний ход оказался сделан. Взорвалась очередная звезда, схлопнулась в черную дыру, огромную и всепоглощающую, и камень времени вспыхнул зеленым. В мыслях, представлениях Викки он должен быть золотым, точно материны глаза, однако сиял ядовитой обжигающей зеленью. Он лежал на вытянутой вперед ладони колдуна, и глаза его тоже были зелеными из-за отголосков угасающей памяти. Он добровольно отдавал собственный камень, отрывал его от собственной сути, вырывал частичку себя самого, будто бы это могло хоть каплю помочь. Будто так он мог остаться внутри, приглядывать и направлять, едва уловимо воздействуя на все целиком. Наверняка этому его научила Ванда, но ее здесь не было, она оставалась приглядывать за оставшимся камнем. Один из них был здесь, а второй там, и оба они были частью единого целого, страшного и разрушительного, сжигающего дотла.

— Забери его, — каркнул колдун, и ладонь его дрогнула, надломившись.

Камень вспыхнул ослепительно изумрудным, взмыл в воздух, и на мгновение стало больно смотреть. Викки невольно зажмурилась, сощурилась. прикрывая глаза рукой, а когда открыла глаза, Танос исчез. Свистел ветер, трепал ядовитый песок под ногами и путался в волосах, а небо оглушительно падало прямо на голову. Всего мгновение, и мир почти схлопнулся, пошел рябью, точно волны от брошенного в пруд камня, а Викки, рвано вздохнув, сощурилась, выискивая скоропомощную аптечку. Одна из них обнаружилась на корабле скучковавшихся существ, среди которых затесался один человек. У Викки не было времени разбираться, что именно происходит, она рванулась и крепко сжала аптечку в ладони. От одного перемещения она не должна была развалиться, по крайней мере Викки на это надеялась, но все равно сжала пальцы покрепче, будто так могла осознать механическое устройство. Оно рассыпалось и складывалось заново, и Викки, признаться, до сих пор понятия не имела, как это все происходит. Она просто прыгала, перемещалась с места на место, пока оставалась хоть капелька сил, и проклятая железяка должна была оставаться целой так же, как оставалась целой ее одежда.

Не обращая внимания на вспыхнувший на грани сознания шум, Викки шагнула, разом переступая несколько сотен шагов, и опустилась на колени перед бледным, покрытым испариной Тони. Глаза его были полуприкрыты, тяжелое дыхание вырывалось изо рта хрипом, а пальцы дрожали от напряжения. Казалось, стоило ему хоть каплю расслабиться, и кровь хлынет рекой, пропитывая и без того ядовитый песок. Едва ли он видел появившуюся рядом Викки, едва ли вообще видел хоть что-нибудь, потому что рана была смертельной, и чудом оказалось то, что Тони был все еще жив. Копье Таноса пронзило его насквозь, обратив левый бок в отвратительную рваную рану, и Тони, которому не оставалось ничего лучше, прижег ее своим же костюмом. В воздухе едва уловимо пахло жареным мясом, и Викки поморщилась, перехватывая его запястье. Она сомневалась, что аптечка первой помощи могла помочь, но других вариантов не было, и оттого она, глубоко и рвано вздохнув, сперва ввела Тони целый коктейль лекарств, а затем залила рану спреем, образующим защитную пленку навроде временной кожи. Несмотря на все это, Тони срочно нужно было к врачу; рука его была горячей и влажной, и Викки испуганно пискнула, когда он перехватил ее за запястье.

— Ты заключила с ним сделку на мою жизнь, — прохрипел, прерываясь на каждом слоге, Тони, и посмотрел на Викки из-под полуопущенных век.

В груди у Викки кольнуло, в ушах снова загрохотало, и она хохотнула, переплетая собственные пальцы с пальцами Тони:

— Знала, что ты полезешь, куда не следует.

Во рту было горько и вязко, перед глазами мелькало и плыло, и Викки выдохнула через нос, безуспешно пытаясь избавиться от удушливого запаха смерти. Еще немного, всего мгновения ей не хватило, и если бы только Викки, как мама, видела будущее, этого бы никогда не случилось. Она бы умерла сама, рассталась бы с собственной жизнью, потому что теперь та и так, кажется, утекала сквозь пальцы. В чем был смысл, вдруг подумала Викки, всех ее тщетных стараний, если в обмен ее собственным замыслам она разрушит то, что останется здесь.

— Позволь мне помочь, — колдун вдруг оказался совсем рядом, настолько, что наверняка мог видеть застывшие на ресницах у Викки слезы.

Она мотнула головой, запоздало отмахиваясь, потому что что он мог сделать без камня, но то говорило в ней кипящее ядом отчаяние. Викки сама должна была быть быстрее и лучше, обязана была выполнить свою часть уговора в срок, а не с опозданием, и оттого у нее не было никакого права лить слезы. Колдун тоже знал это, знал каждую мысль, отражающуюся у нее на лице, потому что в его глазах теперь сияли алые всполохи. Ванда была здесь, в глубине его проклятого взгляда, и она же протягивала оставшийся камень на раскрытой ладони.

От магии колдуна не было никаких вспышек, только тишина расползлась, оглушая, вокруг. Замолкли голоса вдалеке, затих ветер, и даже перестало колотиться в ее ушах сердце. Ладонью, которую сжимал Тони, Викки чувствовала слабый пульс, прислушивалась к нему, будто он мог просто взять и прерваться. Ресницы Тони дрожали, а губы совсем побелели, и Викки изо всех сил прижимала его к себе, будто так мола поделиться частичкой собственной силы. Она не могла возвращать прошлое и видеть будущее, зато была всем и везде, обнимала целую вселенную собственными руками, и та путалась у нее в волосах космической пылью. Магия текла в воздухе, колдовство сладостью оседало на кончике языка, и Викки пила его, слизывала с губ, точно самый сладкий на свете нектар.

И вот наконец Тони рвано вздохнул, закашлялся, будто за мгновение разучился дышать, и перекатился так, что уткнулся лицом Викки в живот. Он все еще был бледен и покрыт холодной испариной на раскаленной от жара коже, и все-таки теперь в нем теплилась жизнь, слабая и пульсирующая на кончиках пальцев. Викки вздрогнула, обнимая его за шею, и под пальцами ей вдруг послышался хруст ломающихся позвонков. Наверняка это было ее наказание за совершенное преступление, и теперь Викки готова была двигаться дальше, потому что финал ее замысловатой игры стремительно приближался.

— На твоем месте я сделал бы так же, — хохотнул Тони, не спеша подниматься с ее колен.

Он все еще сжимал ее руку, будто хватался за спасительную соломинку, а Викки совершенно бездумно гладила его пальцы. Другой рукой она перебирала волосы Тони, дожидаясь, пока колдун задаст свои звенящие в свисте ветра вопросы. Первый из них прорезал воющую тишину спустя, кажется, целую вечность, и от него в ушах у Викки снова загрохотало.

— Почему ты не заберешь их сама? — спросил колдун, и голос его разнесся по мертвой планете шелестящим в песке эхом.

Вместо ответа Викки, фыркнув и закусив губу, ухватилась рукой прямо за висящий на его шее амулет, что долго хранил в себе камень времени и теперь полнился отголосками его силы. Ладонь обожгло болью, Викки зашипела, сощурилась, выпустила сквозь зубы оставшийся в легких воздух, но руку не отвела. Пальцы ее зарябили, словно телевизионная картинка с помехами, по телу прошла волна крупной дрожи, и Викки наконец отпустила амулет. Она исчезла всего на долю мгновения, растворилась в космической пыли, а затем вернулась на прежнее место совершенно другим существом. Пересобравшись, перестроившись на атомарном уровне, Викки перестала быть человеком и все-таки осталась собой, так что воздух застревал в горле, а пальцы мелко дрожали. Едва ли кто-нибудь, кроме вездесущего колдуна, что-то заметил, а он теперь смотрел на нее еще чуточку более понимающе. Еще всего один вопрос, и он бы непременно оказался на ее стороне, всего одно короткое слово — и Викки возвела бы себя в абсолют.

— Зачем тебе эти камни? — перекатившись и неловко поднявшись, спросил Тони, и голос его прозвучал едва слышно.

Это, пожалуй, не был привычный легкомысленный Тони, которого Викки привыкла видеть дома, и не тот он, который появлялся в какой-нибудь очередной раз спасения мира. Тони смотрел на нее пристально, почти пронзительно, и от взгляда его у Викки мурашки рассыпались по коже. Он задал первый вопрос, который должен был задать кто-то другой, и тот повис в воздухе расширяющейся черной дырой и вскоре занял собой все пространство. Викки моргнула, вдруг осознавая, что не желает произносить это вслух, сжала пальцы в кулаки и склонила голову набок, оттягивая тревожный момент. Отчего-то ей показалось, что Тони сейчас разочаруется в ней, заберет помолвочное кольцо и выгонит прочь, и Викки смотрела в его глаза, выискивая крошечные подсказки. Она не видела злости или обиды, вообще ничего, признаться, не видела, и оттого сердце ее оглушительно грохотало. В голову вдруг пришла глупая мысль, что из-за Тони она легко откажется от собственных планов, и Викки отмахнулась от нее, отогнала, точно назойливого комара, жужжащего у самого уха.

— Я хочу уничтожить мир, — ответ вышел слишком простым и как будто поспешным, и Викки шире распахнула глаза, боясь пропустить вспыхивающую реакцию яростного разочарования.

Вот только лицо Тони ни на мгновение не изменилось, взгляд его не потеплел и не сделался жестким, будто ответ Викки на самом деле был для него ни капли не значим. Он всего-навсего покачал головой и опустил глаза на собственную рану. В броне его так и зияла сквозная дыра, а кожу покрывал толстый слой багровой кровавой корки, так что невозможно было определить, насколько все хорошо. К ужасу Викки, Тони не требовал от нее объяснений, будто просто поверил в ее слова, а взгляд его так и остался пронзительным, но ужасно спокойным. Сглотнув скопившуюся во рту слюну, Викки покосилась на поблескивающее на пальце кольцо, зацепилась за него, точно за якорь, и накрыла левую ладонь правой. Колдун, невольно получивший ответ на слишком важный вопрос, тоже молчал, более не встревая, и в какой-то момент Викки заметила, что он и вовсе исчез. Исчезла и компашка существ, так что они с Тони остались наедине на пустой мертвой планете, покрытой ядовитым песком и с нависающим над головой выжженным небом.

— Теоретически, некоторое время твой костюм способен выдержать концентрацию энергии нескольких черных дыр, — каркнул Тони, качнувшись с пяток на мыски и обратно, — только не трогай эти штуки голыми руками, ладно?

Отчего-то он вдруг показался Викки мальчишкой с сияющими от восторга глазами, и она широко улыбнулась, поднимаясь следом. Все это время она смотрела на Тони снизу вверх, будто он был атлантом, а она — песчинкой у него под ногами, а теперь взгляд ее упирался ему прямиком в подбородок. Чуть выше были губы, бледные и сухие, обрамленные темными волосами дурацкой бородки. Однако сейчас Викки интересовали глаза Тони, яркие, затягивающие не хуже той самой черной дыры, и она даже обхватила его щеки руками, чтобы не позволить отвести искрящийся взгляд.

— Договорились.

Слова вырвались сиплым вздохом, и Викки зажмурилась первой, прячась от переполняющих ее эмоций. Прошло всего-то крохотное мгновение, и теплая рука Тони зарылась в ее волосы, снова портя идеальный хвост, а потом его губы невесомо коснулись ее. Когда Викки распахнула глаза, Тони уже отстранился, и она в отместку клюнула его в самый уголок губ, и оба они рассмеялись, заполняя ухающую в ушах тишину.

— Я попробую починить тот корабль, — Тони ткнул пальцем в дряхлую полуразвалившуюся железяку, и Викки скептически повела бровью, — но все-таки попроси Стрэнджа забрать меня отсюда, когда выдастся минутка.

Викки кивнула, неспособная больше произнести ни единого слова. Дурацкие предатели-слезы застыли в уголках глаз, будто она и впрямь видела его в последний раз, и Викки зло прикусила собственную губу. Умирать она нисколько не собиралась, однако совершенно очевидно было, что именно ее тело неспособно справиться с энергией камней Бесконечности.

— А свадьбу, наверное, придется перенести, — Тони покачал головой, и взгляд его, мечтательный и задумчивый, устремился куда-то за горизонт, — ты ведь не откажешься выйти за меня замуж, как только уничтожишь этот свой мир?

— Поженимся, как только все устаканится, — сглотнув, хихикнула Викки, — мне уже не терпится стать миссис Энтони Старк. И я попрошу колдуна забрать тебя как можно скорее.

Она не сказала «прощай», исчезла прежде, чем слово само сорвалось с губ, и тело ее распалось на миллиарды песчинок, позволяя хотя бы мгновение не думать о золотых нитях и том времени, которое может никогда не случиться.

* * *

В Ваканде, куда Ванда решила упрятать Вижена, солнце палило так, что, казалось, могло запросто выжечь дыру на макушке. Викки явилась посреди поля внутри барьера, крутанулась на пятках и только потом вспомнила, что сперва должна была забрать из башни костюм. Всего один рывок — и она уже стояла в мастерской и примеривалась, будто не было на свете ничего проще, чем нацепить на себя груду железа и пытаться в ней выжить. Несмотря на тренировки, Викки до сих пор не понимала, как Тони умудрялся нормально управлять этой штукой. Все работало на интуитивном интерфейсе, когда стоило только подумать о действии, и костюм уже его выполнял, вот только за собственными мыслями Викки, как оказалось, совершенно не успевала. В полной мере интуитивно она пользовалась собственной способностью, а здесь приходилось выверять каждое движение мышц, о существовании которых она прежде и вовсе не знала. И все-таки кое-как пользоваться костюмом Викки научилась, и теперь он смотрел на нее выкрашенным в бледно-голубой и багровый металлическим изваянием, и от вида его напрочь перехватывало дыхание.

Перемещаться в костюме получалось куда как медленнее, и потому снова у границы Ваканды Викки оказалась только спустя пару часов. Разумеется, полет занимал не все это время, сперва она перекусила, помылась и переоделась, но даже так Викки казалось, будто она просто стоит на месте. Время тянулось оглушительно медленно, то и дело она порывалась выпрыгнуть из костюма и рвануть налегке, и тогда, будто предчувствуя этот порыв, Сандэй тихо хихикала. Что самое удивительное, Викки начинала нервничать, будто отправлялась сдавать важный экзамен, и оттого ладони у нее ужасно потели. Ощущалась эта нервозность до смешного нелепо, но Викки все равно облизывала губы и пыталась лететь быстрее. Хотелось совершить все и сразу, разделаться с собственными глупыми планами как можно скорее или попросту сдохнуть, чтобы не видеть чужого триумфа, однако Викки вынуждена была торчать внутри железяки и лететь со скоростью старой улитки.

— Это все очень мило, — хмыкнула Викки, зависнув перед проклятым барьером, — а теперь пустите меня внутрь.

Она отчего-то совершенно не подумала, что в костюме не может ходить сквозь стены, и теперь кружила возле невидимого барьера, подсвеченного визорами голубоватым шестиугольниками. Никто на ее призыв ожидаемо не отреагировал, и Викки, склонив голову набок, подумала, не пальнуть ли на пробу из какой-нибудь встроенной пушки. Она даже скомандовала Сандэй просканировать барьер на предмет слабых мест, а потом, проследив за вспыхивающими огоньками уведомлений, просто прошла насквозь.

— Ты не могла сразу сказать, что нам не нужно их разрешение? — беззлобно осведомилась Викки, как раз пролетая над очередным полем.

Она сказала Сандэй настроить костюм так, чтобы их сложнее было засечь, однако скрыться от человеческого глаза было невозможно. Уже несколько человек проводили ее взглядом, так что Викки была совершенно уверена, что о ее прибытии давно доложили.

— Я же не знала, — обиженно буркнула Сандэй, выводя на экран предупреждение о приближении к цели.

Викки и сама заметила выросшую впереди громаду, отдаленно напоминающую замок с высокими шпилями и поблескивающими на солнце стеклянными куполами. Он-то и был ей нужен, потому что внутри скрывались Ванда, Вижен и Пьетро, и туда устремилась, игнорируя предупреждения, Викки. Экран перед глазами вспыхнул, рассыпались точки направленных на нее орудий, и их Викки проигнорировала тоже. Она неслась прямиком в раскрытый люк в потолке, оставленный будто специально ради нее, и в конце концов юркнула в него, неуклюже приземляясь на мраморный пол.

Стоило гулу двигателей затихнуть, и на Викки снова направили целую кучу орудий. Впереди всех стояла чернокожая девчонка с пушкой наперевес, несколько стволов торчали из стен, парочка воинов орудовала допотопными на первый взгляд копьями, а из-за их спин выглядывал тараторящий кому-то прямиком в ухо Пьетро. Встряхнув руками, Викки выдохнула, повела подбородком, дожидаясь, пока сложится шлем, и фыркнула, потому что Пьетро издал такой восторженный писк, что у ближайшего воина наверняка зазвенело в ушах.

— Вы всех так тепло встречаете, или это только мне повезло? — Викки переступила с ноги на ногу, вскинула руки, когда копье одного из воинов вспыхнуло голубым, и отмахнулась от бубнящей в ухо очередную лекцию Сандэй.

У большинства здесь присутствующих уши определенно страдали, и Викки растянула губы в ухмылке, прокатывая на языке эту мысль. Она стояла так, со вскинутыми руками, точно преступница, всего мгновение, пока воздух не взвился, загудев, а Пьетро не налетел на нее с объятиями. Пожалуй, Викки могла увернуться, могла даже подставить ему подножку, но она позволила Пьетро сграбастать ее в охапку и закружить среди ошалевших воинов с дурацкими копьями. Викки взвизгнула и запоздало заметила, что все-таки переместилась. Она была без костюма, потому что его-то Пьетро наверняка бы и с места не сдвинул, и они, точно танцующие подростки, в самом деле кружились по большой зале. На вальс или другие известные Викки танцы, впрочем, ни капли не походило, но она все равно громко расхохоталась, слишком медленно для взятого темпа перебирая ногами прямо по воздуху.

— Прекратить балаган! — рявкнула женщина-воин, и с копья ее сорвался искрящийся голубой импульс.

Наверняка он угодил бы в оставшийся без присмотра костюм, если бы тот, точно обретя собственное сознание, ловко не увернулся. Викки выдохнула, мысленно похвалив Сандэй за расторопность, а Тони — за встроенную функцию самозащиты, и вывернулась из рук Пьетро, вытанцовывая по фигурной дуге прямо к девчонке с пушкой. Та дернулась, сглотнула, словно не ожидала такого исхода, и дуло ее оружия уперлось Викки в грудь. Она могла бы умереть прямо сейчас, мелькнуло у Викки в голове, и тогда никаких проблем не останется, однако не будет тогда ни единого шанса выжить. А Викки, к собственному первобытному ужасу, выжить ужасно хотела — так же сильно, как исполнить засевший в голове проклятый план. Весь путь сюда она сомневалась, а не было ли это очередной материной задумкой, однако отступать и сдаваться все равно было поздно — фигуры уже встали на выверенные места. Ключевые ходы были сделаны, игра приближалась к финалу, и Викки оставалось только перестать трусить и пожертвовать королевой ради спасения короля.

— Привет, — выдохнула она прямо девчонке в лицо, — я пришла, потому что слышала, будто у вас есть миленький камешек. А еще скоро придет большой страшный дядя, чтобы его забрать.

Девчонка дернулась всем телом, и тяжелый металл толкнул Викки в грудь. На периферии сознания кто-то снова заговорил, но для Викки слова эти были лишь пустым звуком. Она сосредоточенно смотрела в темные глаза девчонки, выискивала в них понимание, перемешанное со страхом, и находила гораздо больше. Взгляд девчонки то и дело съезжал на костюм, а уголки губ так и норовили расплыться в улыбке, и Викки со смешком сделала вывод, что вместо разборок ей гораздо интереснее было бы разобрать костюм Тони по винтикам.

— Что вы здесь устроили? — осведомился вошедший в помещение молодой мужчина.

Голос его был мягким и будто убаюкивающим, но в то же время таким непреклонным, что у Викки мурашки рассыпались по спине. Она вдруг ощутила себя совсем мелкой девчонкой, натворившей какую-нибудь безобидную глупость, так что захотелось расплакаться и попросить прощения в чем бы то ни было. Девчонка, смутившись и покраснев до самых ушей, отпрянула от Викки, и потому стало понятно, что именно она — тот самый нашкодивший непослушный ребенок.

Он не успел сказать что-то еще, никто больше ничего не сказал, потому что снаружи громыхнуло, а изнутри взвыло ранеными сиренами. Викки, вздохнув, зажмурилась, сбросила с себя руки налетевшего снова Пьетро, и отмахнулась от чужих криков. Время вышло, Танос явился за последним камнем, и нечто в голове у нее громко надломлено щелкнуло. Страх подступил к горлу, скрутил в узел живот, и Викки, едва не позабыв про костюм, метнулась в сторону. Она хотела видеть и слышать, хотела задать еще так много вопросов, но все они тонули в гуле и скрежете разрушающегося барьера. Ванда наверняка выбрала Ваканду, потому что ее воины, несмотря на обманчиво допотопные технологии, могли дать отпор, когда все случится, а еще потому, что все случившееся здесь так и останется в неизвестной закрытой стране. Викки, пожалуй, могла ответить на любой свой вопрос, объяснить творившуюся чехарду, но вместо этого она летела, петляя и путая право и лево, и слушала тараторящую прямо на ухо Сандэй. Страшно было просто до одури, от ужаса плыло перед глазами, и Викки со смешком думала, что никогда даже не пыталась представить, что она будет делать. Строила нелепые планы и возводила теории, говорила с теми и этими, а на деле так и осталась маленькой девочкой, прыгающей с деревьев в отцовский руки.

Щит разрушился, лопнул, точно мыльный пузырь, и орды пришельцев хлынули на некогда защищенную территорию. Им всем нужно было только одно, они охотились за камнем, дарующим жизнь Вижену, и они точно знали, где он был спрятан. Викки была их маяком, сама вела их, точно по повязанной на руки золотой нити, и от направленных на нее взглядов хотелось биться в истерике. Она летела так быстро, что тошнота подступала к горлу, и все-таки была слишком медленной, потому что первой Вижена нашла не она. Здесь были Пьетро и Ванда, и неведомо откуда взявшийся Стив, и всем им Викки хотела приказать убираться. Она не собиралась защищать кого-то еще, не собиралась жертвовать собственной жизнью ради этого мира, и оттого внутри у нее все клекотало по-птичьи. Хотелось распахнуть крылья и улететь к самому солнцу, но вместо этого Викки просто зависла, позволив костюму вести. Небо трещало и грохотало, точно вот-вот должно было рухнуть, и земля вторила ему, готовая принять в собственные объятия все, что угодно.

— И все-таки жаль, — печально выдохнул Вижен и глянул на Викки так быстро, что она едва успела заметить, — мне нравилось быть живым.

— Никто ведь не заставляет тебя умирать навсегда, — хмыкнула Викки и только после этого поняла, как глупо звучали ее слова.

Умереть можно было только навсегда и никак иначе, потому что смерть — это конец, а вовсе не продолжение. За порогом смерти прятались неизвестность и пустота, исчезали все планы и сожаления, и весь мир в конце концов обращался в ничто. В смерти было спасение, а ней же — самая страшная кара, и теперь она стояла у Викки за правым плечом. Никогда прежде Викки не думала, что будет после, потому что конец всегда оставался концом, а сейчас перед ней расстилалось огромное поле боя, наполненное жизнями, чей конец ни капли от нее не зависел. Они останутся при любом исходе, как останется на Титане Тони, и ее глупый эгоистичный план превратится в их настоящее.

Даже если бы Викки вдруг решила сдаться и отступить, делать это было решительно поздно. Сердце ее отстукивало в висках, а глаза были прикованы к Таносу, приближающемуся вальяжно, почти расслабленно, и его проклятой перчатке, в узоре которой не хватало всего одного элемента. Часы тикали прямо в ушах, стрелки бешено крутились, а солнце палило макушку так, будто собиралось выжечь весь мир к чертовой матери. Викки, пожалуй, была с ним согласна, едва не скалилась хищно, выжидая подходящий момент. Жизнь Вижена, и без того нисколько ненастоящая, ее ни капли не волновала; и ничьи больше жизни Викки тоже ни капли не волновали. Это наверняка снова был мамин план, потому что ее золотые нити тянулись, извиваясь, прямо из воздуха. Викки видела их мерцающими в солнечном свете, даже могла прикоснуться, и тогда нити начинали заунывно, медленно петь.

— Ну все, детишки, — сказал Танос каким-то отеческим, почти ласковым тоном, — отдайте мне камень.

— Отдайте, — повторила Викки одними губами, не спуская глаз с блестящей перчатки.

Отдайте, отдайте, отдайте, отдалось в голове раскатистым эхом, и Викки поджала губы, переводя взгляд на Ванду. Девчонка смотрела Викки прямо в глаза сквозь металл костюма, и к ней, как и ко всем остальным, тоже были привязаны проклятые нити. Все вокруг было в золоте, словно они собрались посреди какого-нибудь древнего храма, и оттого совсем немного слезились глаза. От предвкушения колотилось сердце, потели ладони, и колени ее наверняка бы уже подкосились, если бы не костюм. Теперь Викки ни за что нельзя было покидать его, потому что сама она, едва прикоснувшись к камням, тут же исчезнет.

Моргнув, зажмурившись из-за резанувшей по глазам вспышки, Викки пропустила момент, когда Вижен исчез — вот он был, и вот его уже не было. Не было ни его, ни Ванды и Пьетро, ни Стива, ринувшегося на помощь, не было и самой Викки, только тяжелая рука, сжимающая шею до хрипящего скрипа стали. Только ощущение собственной смерти в чужих глазах, и густая вязкая темнота, бьющаяся под веками. Викки была здесь, проседала под натиском Таноса, и в то же время ее здесь не было — только пустой костюм скрипел и крошился металлической крошкой. Сердце по-прежнему билось в висках, но это было уже не оно — толчками расширялась, занимая все больше места, Вселенная. Это было странно и восхитительно, будто впервые в жизни алкоголь подействовал так, как надо, и Викки была пьяна. Голова кружилась, но и головы тоже не было — только состоящая из космической пыли галактика, кружащая в пустоте. И ее тоже, пожалуй, не было, потому что была только Викки, опустившая голову на руку и задремавшая под теплыми лучами вечернего солнца.

* * *

— Ты хочешь мне что-то сказать? — голос Тони, мягкий и немного насмешливый, вырвал Викки из пучины задумчивости.

Вечернее солнце игралось в его рыжеватых кудрях, перепрыгивало на усыпанные веснушками щеки и терялось в смешинках, застрявших в уголках губ. Тони постоянно улыбался, однако теперь улыбка его отчего-то казалась Викки неправильной. Не хватало, должно быть, морщинок в уголках глаз, и Викки снова уставилась на Тони, представляя, откуда они могли бы взяться. Нет, разумеется, он был старше нее, но все-таки не настолько, чтобы старость успела отпечататься у него на лице.

— С чего ты взял? — хмыкнула Викки, склоняя голову набок.

Наверное, Тони был все-таки прав, потому что спросить хотелось, вот только вопрос никак не желал сформировываться у Викки в голове.

— Да ты же пялишься на него целый день! — проходя мимо, Стив хлопнул Викки по плечам, и она, вывернувшись, отмахнулась от его рук. — Неужто влюбилась?

Он, кажется, тоже был странным, но, как и в случае с Тони, Викки никак не могла понять, что именно было не так.

— Что, если так? — обернувшись и ткнув Стива пальцем в живот, хмыкнула Викки. — Мы все равно ненастоящие родственники.

Это заключение тоже было странным, будто ненастоящим, но и ему Викки не придала ни капли значения. Она не задумалась, с чего это ей и Тони быть родственниками, потому что гораздо сильнее ее взбудоражил расплывшийся в улыбке Стив. Он сжал собственные щеки ладонями, состроил умильное лицо и только когда Викки снова ткнула его, кивнул ей за спину.

Тони сидел весь красный до самых кончиков рыжеватых волос, а лицо его было совершенно обескураженным. Он, кажется, не ожидал, что Викки скажет это так легко, но ведь они и так все решили совсем недавно. Стив, впрочем, об этом не знал, а Викки все еще помнила осторожный поцелуй, которым Тони наградил ее сегодняшним утром. И, должно быть, ее лицо тоже стало ужасающе красным, потому что Стив присвистнул и хлопнул в ладоши, а затем руки его снова опустились Викки на плечи.

— И когда вы, голубки, собирались мне рассказать? — заговорщицки прошептал Стив Викки прямо на ухо.

Она дернулась, вспыхнула, кажется, еще ярче, но так и не смогла сбросить с плеч руки Стива. Иногда она не могла поверить, что этот человек, сущий ребенок на самом деле, был ее старшим братом, пусть родство их и было ненастоящим. Стива, впрочем, факт их ненастоящего родства вовсе не волновал, потому что вместо Викки он уставился прямо на Тони, заставив того тряхнуть головой и поджать губы.

— Лично я не собирался тебе говорить, — буркнул Тони, не отводя глаз, — и ты уж постарайся тоже не проболтаться.

Вместо ответа Стив, отняв наконец руки, сделал вид, что закрыл собственный рот на замок и выбросил ключ, и Викки хихикнула. Солнце продолжало светить в окно, будто никак не могло скрыться за горизонтом, и его мелкие искристые лучики то и дело светили в глаза, заставляя щуриться и отмахиваться.

— Мама наверняка уже знает, — покачал головой Стив, задумчиво потерев подбородок, — еще до того, как вы двое…

— Он имел в виду папу, — перебила Викки, не желая больше смотреть на кривляния и слушать подначки, — не говори ему, ладно?

Стив скептически пожал плечами, но все же кивнул, соглашаясь, что папу подобными новостями пока тревожить не стоило. Рано или поздно мама сама наверняка скажет ему, а пока Викки предпочла бы сохранить ее маленький роман в тайне. Помимо мамы, впрочем, уже наверняка знал дядя Чарли, но и о нем Викки нисколько не волновалась, хоть он и мог ненароком выболтать все папе. Она, пожалуй, не то чтобы всерьез хотела все это скрывать, однако таково было желание Тони — и к нему Викки никак не могла не прислушаться. Она не хотела вдаваться в подробности их сложных отношений, достаточно было того, что Тони говорил папе «отец», а тот неизменно трепал его ладонью по волосам.

— Кстати, папина принцесса, я ненадолго заберу у тебя твоего принца, — хохотнул Стив, и рука его зарылась Викки прямо в волосы, напрочь растрепав и без того беспорядочные кудряшки, — Профессор зовет.

О том, почему они оба звали дядю Чарли Профессором, Викки однажды поинтересовалась, на что получила закономерный ответ. Ну, он же профессор, сказал ей Тони, а Стив согласно кивнул, и больше никто никаких глупых вопросов не задавал.

— Я тогда схожу к озеру, — оттолкнув Стива, Викки пригладила ладонью встрепанные волосы, — позовите, когда придет время ужина.

В последнее время к озеру Викки ходила по несколько раз на дню, проводила там все свое свободное время, а иногда и вовсе забывала о приеме пищи, уроках и сне. Несколько раз Тони и Стив забирали Викки глубокой ночью, потому что она никак не могла оторваться от затягивающей глади спокойной воды. Викки не помнила, видела ли свое отражение или то были немногочисленные обитатели озера, напрочь теряла счет времени рядом и все равно шла снова и снова, будто кто-то невидимый тянул ее за рукав.

— Если ты опять просидишь там до ночи, я скажу маме, — переглянувшись со Стивом, строго выдохнул Тони, и Викки взвизгнула, обещая, что только посмотрит на воду и сразу вернется.

На самом деле она, как, впрочем, и Тони со Стивом, прекрасно понимала, что такого не будет — озеро слишком затягивало. С каждым разом Викки садилась все ближе и ближе, мочила пальцы и опускала в холодную воду ступни, и от прикосновений ее по прозрачной глади расползались круги. Поверхность воды рябила, однако внутри озеро оставалось спокойным: не меняли траектории рыбы и не колыхались тянущиеся к свету водоросли в глубине. Обманчивое спокойствие ложилось на плечи, вплеталось в рыжие волосы, падающие на глаза, и Викки смотрела и пускала круги снова и снова, пока рябь не касалась ее собственных пальцев. Это было, пожалуй, даже капельку романтично, будто Викки и впрямь видела в отражении другую себя, и та она тянула к ней руки и манила кончиком пальца. Та Викки была красивой и взрослой, на безымянном пальце ее блестело кольцо с камнем цвета ее собственных глаз, и оттого Викки эта ей страшно завидовала. Она смотрела на женщину в отражении, тянулась к ней пальцами, но никак не могла коснуться — будто толща воды обращалась бескрайней космической пустотой.

В лесу было тихо и в то же время удушливо громко от стрекота, пения и шороха ветра, будто чего-то недоставало и разом было слишком уж много. Лес смыкался, давил на плечи, хватал за одежду сучьями, будто приказывал сейчас же остановиться, но Викки уже успела привыкнуть к его своенравию. Она нашла озеро несколько недель назад, просто очутилась рядом совершенно случайно и с тех пор всегда приходила сюда своими ногами, будто упрямое сопротивление лесу было частью какого-то ритуала. Если пройти чуть дальше и свернуть направо, можно было выйти на кладбище, но туда Викки никогда не ходила. Она видела надгробия краем глаза только однажды, и с тех пор странный колючий ужас наполнял ее каждый раз, когда она поворачивала в ту сторону голову. Ей нужно было свернуть налево на крохотной едва различимой тропинке, пролезть под низко нависшими еловыми ветками и прошлепать по всегда влажному мху — и тогда Викки окажется прямо у озера. Она проделывала этот путь столько раз, что помнила его наизусть, способна была пройти даже с закрытыми глазами, вот только ноги все равно каждый раз скользили по мху. В глубине души Викки трусливо надеялась, что упадет в воду совершенно случайно, и тогда ее любопытство наконец-то удовлетворится, но все равно непроизвольно хваталась руками за ветки и упиралась пятками в землю. Вот и сейчас, съехав по мху, Викки шлепнулась на бережке, поджала под себя ноги и уставилась на водную гладь.

Викки не знала точно, кого именно видела: себя, ее или кого-то другого, однако когда хруст веток вырвал ее из оцепенения мыслей, солнце так не сдвинулось с места. Озеро в его лучах блестело рыжим и золотым, игривые лучики рассыпались по водной глади, и Викки тянулась за ними, совершенно не опасаясь упасть. Руки ее были мокрыми по самые локти, брюки и кеды тоже промокли, и на этот раз из отражения точно смотрело ее собственное лицо — растерянное и будто кем-то обманутое.

— Если ты упадешь, я не полезу тебя спасать, — со смешком выдохнул Тони, хватая ее за ворот футболки.

— Меня не надо спасать, — ухмыльнулась Викки, все еще не сводя глаз с собственного отражения.

В воде за ее спиной выросло отражение Тони, отзеркаленное и тоже как будто обескураженное, и Викки, хихикнув, помахала ему рукой. Она не боялась свалиться, на самом деле только этого и ждала, но сама нырнуть отчего-то никак не решалась. Золотистые лучики солнца прыгали в ее волосах, целовали щеки и оседали искорками на языке, а в самой глубине было тихо и холодно так, что сжималось от ужаса сердце.

— Идем уже, а то снова пропустишь ужин, — Тони дернул Викки за воротник, и она невольно выпрямилась, упуская из виду собственное отражение.

Застывшее солнце медленно качнулось у самого горизонта, и Викки тоже склонила голову набок, прикидывая, зайдет оно или все-таки нет. Огромный огненный шар зацепился за еловые пики, просел в них и снова замер, скрывшись наполовину. Тони, отпустив воротник Викки и перехватив ее за руку, снова дернул, и ноги ее заскользили по влажному от росы мху. Ладонь вывернулась, и Тони успел лишь запоздало окликнуть ее, прежде чем Викки с разбегу прыгнула в озеро, взметая тучи бриллиантовых брызг.