Следующая цель (джен)

Рей не задал ни единого вопроса, когда я вернулся. Он лишь внимательно посмотрел на меня, словно проверяя, не успел ли я в его отсутствие нарваться на неприятности, и вернулся к чтению.

Последний шанс получить компромат на Бруствера был упущен, и мы все пребывали не в лучшем расположении духа. Мальсибер, конечно, отказывался признавать, что всё кончено, до последнего пытаясь что-то предпринять, но члены Ордена Феникса, которые могли обладать нужной информацией, практически не покидали безопасных мест, перемещаясь из одного недоступного для нас дома в другой по каминной сети, так что перехватить их было невозможно. А остальные либо были бесполезны, либо уже успели ответить на вопросы.

Тем же вечером в Хогвартсе состоялось экстренное собрание Ордена, где директор призывал всех к осторожности и обвинял нас в смерти Макмиллана. Меня немного покоробила та бездоказательная уверенность, с которой на нас навешивали всех собак, но одновременно это и успокаивало: пока они зациклены на нас, Уоррену ничто не угрожает.

Я немного волновался за него, всё же ему только двенадцать, но, как оказалось, абсолютно зря. Утром, спустившись на завтрак в гостиную, я машинально мазнул взглядом по мониторам и обнаружил младшего Макмиллана непринуждённо читающим в слизеринской гостиной. Удержаться от улыбки было непросто. Этот мальчик далеко пойдёт, раз уже сейчас настолько хорошо умеет владеть собой. Некоторое время я наблюдал за ним, пытаясь разглядеть фальшь, но, даже оставаясь один, он не менялся в лице, словно никаких перемен в его жизни не происходило. То, что он сумел не только незамеченным покинуть Хогвартс, но и так же вернуться, доказывало, что Уоррен намного умнее меня в двенадцатилетнем возрасте. Зря я за него переживал, таким людям не нужна помощь незнакомцев, они прекрасно умеют обходиться своими силами.

Предвыборная гонка вышла на финишную прямую, так что «Ежедневный пророк» полностью сосредоточился на интервью кандидатов, цитировании выдержек из их политических программ и попытках дискредитации, без устали вытаскивая на свет грязные тайны. Уж не знаю, то ли Рита выдохлась, то ли политики научились прятать концы в воду, но в прессу не попало ни одного по-настоящему грязного секрета — только мелочи, не способные повлиять на отношение к кандидатам. Смерть Макмиллана прошла незамеченной.

Наконец, день икс настал. Эдриана мы не видели всю предыдущую неделю, он пропадал в штабе Шафика, Реймонд тоже редко бывал дома, занимаясь обеспечением безопасности нашего кандидата, что делали Северус с Драко, я не знал, поскольку сам сосредоточился на подготовке ритуала воскрешения Регулуса.

— Он победил! — Малфой влетел в лабораторию, когда я отсчитывал семьдесят девятую каплю сока жгучей антенницы. — Бастер, ты слышишь?! Мы победили!!!

— Восемьдесят! Восемьдесят один! — недовольно и громко стал считать я вслух. — Восемьдесят два.

— Ой, прости! — Драко тут же понял, что отвлекает меня, и замолчал, сев на единственный стул в углу лаборатории. Он даже не ёрзал — наверное, Снейп натренировал не отвлекать, — так что я едва не забыл о его присутствии. Однако стоило мне с облегчённым вздохом отставить фиал, Малфой снова радостно завопил: — Мы победили, Бастер! Девять процентов разницы! Мистер Шафик через час вступит в должность.

— Здорово, — хоть и устало, но искренне улыбнулся я. — Это отличная новость.

Победа Адальберта Шафика была не просто хорошей новостью — надеждой на будущее. Счастливая улыбка Эдриана, забежавшего переодеться перед банкетом в Министерстве, сказала больше, чем многословные восторги Малфоя.

— Ты всё-таки сделал это, — констатировал я.

— Мы сделали, — ещё шире улыбнулся Нотт. — Это невероятно, но нам удалось встряхнуть сонное чистокровное болото. Теперь всё изменится.

— А что Дамблдор? — не удержался я от вопроса.

— Сделал хорошую мину при плохой игре, — фыркнул тот. — Поздравил Берта и удалился. Уверен, на банкете он толкнёт речь о необходимости единства и его непрестанной работе для победы нашего кандидата.

Я едва ли не восхищённо покачал головой: Альбус в своём репертуаре.

— А Бруствер?

— А этот, видимо, не смог совладать с лицом, — усмехнулся Эдриан. — Когда стало очевидно, что мы побеждаем, его так перекосило… Но я отвлёкся и не видел его после окончательного подсчёта голосов.

— Лишиться власти — что может быть для такого человека хуже? — злорадно хихикнул Малфой. — Надеюсь, на этом война кончится, — более серьёзно произнёс он, когда Нотт удалился, и мы остались вдвоём.

— Не думаю, — со вздохом покачал я головой. Хотел добавить, что Дамблдор умудрится и проигрыш использовать к собственной выгоде, но не успел — зеркало, настроенное на директорский кабинет, отобразило Альбуса и Кингсли.

— Ты не должен сдаваться! — едва выйдя из камина, заговорил Дамблдор, явно продолжая какой-то спор.

— Мы проиграли. Всё кончено.

— Всё только начинается, — уверенно возразил директор, усаживаясь в кресло и вперивая взгляд в собеседника, примостившегося на краю стула для посетителей. — Не придавай этому недоразумению такого значения. Номинальный министр — это ещё не власть. А переметнувшиеся маги, вполне возможно, скоро одумаются. Сам подумай, как поведут себя Пожиратели смерти теперь, когда уверены, что им ничего не угрожает? Шафик вполне способен дать им индульгенцию, он же чистокровный, а это не вызовет одобрения у общественности. Наши враги просчитались, когда решили, что свой министр — это решение всех их проблем. Чтобы заработать авторитет и начать на что-то по-настоящему влиять, нужно нечто большее, чем победа в голосовании, — Бруствер молчал, но вся его поза выражала несогласие. Однако Альбуса подобное не могло смутить, и он продолжил говорить, воодушевляясь всё больше: — При тебе Пожиратели прятались по норам, и люди могли не опасаться ежесекундного нападения, а теперь они вновь подымут головы, и, как думаешь, кого обычные волшебники обвинят? Наши недавние союзники вернутся; ты проиграл бой, а не войну. Пройдёт совсем немного времени, и мы снова будем на коне. Кингсли, когда отсутствие официальной власти мешало нам добиваться желаемого? Вспомни, я всегда находил способ достичь цели, что бы ни стояло на пути…

— Это не Фадж, Альбус, — не сдержался тот. — И даже не Тикнесс. Это мордредов чистокровный аристократ. Шафик на полёт гиппогрифа не подпустит тебя к политике.

— А это мы ещё посмотрим, — сверкнул глазами Дамблдор.

— Ты смотри, конечно, а мне надоело грызться за власть, — устало махнул рукой Бруствер и негромко закончил: — Особенно когда самой власти я так и не чувствую.

— Кингсли, — угрожающе окликнул Дамблдор.

— Что? — вскинулся тот. — После свержения Волдеморта я прямо сказал, что министерское кресло — не то, к чему я стремился. Я не политик, Альбус. В Аврорате я мог принести реальную пользу, а заняв кресло министра, был вынужден перебирать бумажки. Не удивительно, что выборы проиграны, нужно было прислушаться к моим словам и сделать рокировку…

— Фестралов не меняют в воздухе, — холодно качнул головой Дамблдор.

— Может и так, но если фестрал под тобой дохнет, можно и пересмотреть отношение к вопросу, — упрямо возразил он. — Я устал, Альбус. Понимаешь? Я просто устал. От постоянного нервного напряжения, от миллиона проблем, взваленных мне на плечи, устал чувствовать мишень на груди… Политика — это не моё. Может, оппозиционеры были правы, и внук рабов не имеет права на министерское кресло?.. В любом случае всё кончено. Я имею права просто жить. Я не обязан быть твоей марионеткой.

— Нет, дорогой друг, конечно, нет. Я лишь хочу напомнить, что твоё присутствие нужно не мне.

— А кому? — рявкнул Бруствер, расстроенный поражением намного сильнее, чем хотел бы показывать.

— Селене.

Из несостоявшегося министра словно выпустили весь воздух. Лоснящаяся чёрная кожа посерела в одно мгновение, глаза потухли.

— Альбус… — заикающимся шёпотом взмолился он, но не смог продолжить — уступил и поспешно кивнул.

— Я рад, что ты одумался, — как ни в чём не бывало улыбнулся Дамблдор. — Ступай, отдохни. Нам предстоит много работы.

Кингсли пробормотал слова прощания и, так и не подняв глаз, исчез в зелёном пламени камина.

Некоторое время мы с Драко молча смотрели в монитор. Дамблдор уселся за стол и принялся разбирать какие-то бумаги, и только тогда мы смогли отвести взгляды.

— Это и есть та девочка? — уточнил Малфой, на что я неуверенно кивнул. — Лучше поздно, чем никогда, верно?

— Не знаю, Драко. Бруствер уже проиграл.

— Ты передумал мстить? — удивлённо протянул он, повернувшись ко мне всем корпусом.

— Нет, но…

Я не знал, как ответить на элементарный вопрос. Мне по-прежнему хотелось отомстить всему миру, но скорее по инерции — острота сгладилась. В последние полгода я фактически ничего не делал, за меня всё решал случай или чужая злая воля. И не могу сказать, что меня это расстраивало. Джинни, миссис Уизли… не думаю, что смог бы так с ними обойтись, однако жестокость наказания меня вполне устраивала. Оливер и Билл — лично мне они ничего не сделали, но их устранение не лучшим образом сказалось на Ордене, а значит, эти несчастья отлично вписались в мои планы. Судьба Уизли, лишившихся абсолютно всего — не уверен, что стал бы так с ними поступить, но и сочувствовать было бы лицемерием. Каждый день я видел, как они падают всё ниже, и мою душу наполняло злорадное торжество.

Пока мы все стремились защитить страну от тлетворного влияния Дамблдора и хоть немного наладить собственную жизнь, месть отошла на задний план. Я радовался, когда очередная строчка в моём списке исчезала, очередное лицо на снимке с дня победы перечёркивалось и застывало, но это было словно шоколадка за труды. Приятно, но необязательно, ведь не ради неё всё затевалось.

Вопрос Драко поднял довольно важную для меня тему… А чего я хочу?

— Я должен подумать об этом.

Драко с недоумением посмотрел на меня, но настаивать не стал.

— Ладно. Если что — я рядом.

За что я люблю моих друзей? Не в последнюю очередь за тактичность.

* * *

Имя загадочной девочки Драко сообщил Реймонду при первой же возможности, и тот уверил, что не планировал бросать поиски.

— Орденцы снизят уровень защиты, так как проигравшие мало кому интересны. Охотятся обычно за победителями, аутсайдеры никому не нужны. Этим я и воспользуюсь. Нужно добить противники если не физически, то политически. Не хватало ещё, чтобы они зализали раны и вернулись в бой.

— А чем мы теперь будем заниматься? — поинтересовался Малфой в конце трапезы.

— Тем же, чем и раньше, — с удивлением посмотрев на него, Рей пожал плечами. — С Дамблдора нельзя спускать глаз, старый интриган ни за что не удалится на покой. Мы ещё много раз о нём услышим, и то, что его кандидат проиграл, не имеет никакого значения. Каких перемен ты ждал, Драко? Нам, конечно, теперь будет полегче, меньше сопротивления на каждом шагу, но… Эдриан в команде министра, я, как ни прискорбно, тоже вынужден быть там, Бастер занят ритуалом Регулуса… Да и потом, я думаю, будет преступлением отказаться от таланта артефактора. Северус вряд ли сменит сферу деятельности и справедливо рассчитывает на твою помощь. Ты хочешь заняться чем-то другим?

Драко отвёл взгляд.

— Ты хочешь найти родителей, — догадался я.

Реймонд даже растерялся на мгновение.

— Разумеется, Драко, с этим мы всегда тебе поможем. Но…

— Я не могу сдаться.

— Никто и не предлагает! — тут же влез я, бросив на Рея недовольный взгляд. — Любая помощь.

— Проблема лишь одна: мы испробовали всё.

— Я… у меня есть безумная идея, — признался Малфой смущённо.

— В «Пророк» написать? — усмехнулся Мальсибер и изменился в лице, когда Драко молча кивнул. — Э-э-э… Ты серьёзно?!

— Ты сам сказал, что мы испробовали всё!

— Давай ещё что-нибудь придумаем, прежде чем нарываться на Аваду Рея? — заставляя друзей прервать зрительный поединок, предложил я. — Я перерою библиотеку в поисках подходящего нам поискового ритуала! Драко, не отчаивайся, ладно?

Малфой кивнул, но я понял, что согласился он лишь не небольшую отсрочку. Нужно было придумать решение для этой задачи, и быстро, иначе Драко совершит какое-нибудь безумие, полезет в ловушку и потянет за собой и нас. А такое развитие событий никого бы не устроило.

Последние дни перед ритуалом воскрешения я метался между подвалом и библиотекой. Помочь Драко — стало целью номер один, но запороть всё на последнем этапе ритуала тоже было нельзя…

Я злился и нервничал. Особенно раздражала необходимость постоянно аппарировать внутри дома из-за нахождения на первом этаже Уизли, что было не только утомительно, но и болезненно: магия тянулась к моей крови, чтобы убедиться, что на перемещение я имею право. Вот в таком состоянии меня и застал визит «гостей».

Мы настолько привыкли к перманентному присутствию Уизли, что почти перестали их замечать. Однако теперь, когда активность Орден снизилась, а сами рыжие утратили доверие Дамблдора, необходимость терпеть их отпала. Не знаю, чего мы ждали, почему не выгнали их раньше, но последней каплей стал приход Джордана с Кети Белл.

Мало того, что Уизли оккупировали первый этаж моего дома, они ещё и гостей приглашают! Решительно отбросив бутерброд, я резко встал и аппарировал в подвал. Надоело! Это мой дом! И приходить сюда отныне будут только те, кого я сам пожелаю видеть!

Как закрыть дом, я знал давно. Это было едва ли не первым, что я стал искать в библиотеке. В первые месяцы жизни в Блэк-хаусе я с таким нетерпением ждал возможности провести этот обряд, что то и дело к нему возвращался, в конце концов выучив наизусть последовательность действий и зубодробильное заклинание на древнешумерском. Искать нужную книгу и освежать информацию не было нужды. Несколько капель крови на ритуальный камень, скороговорка заклинания, и дом тряхнуло так, что я еле удержался на ногах. Мелькнула мысль, что я где-то ошибся и разрушил дом, но я её быстро отбросил: я не мог ошибиться.

— Ох, — только и смог сказать я. Эффект превзошёл все ожидания — ощущение присутствия чужаков исчезло.

— Наконец-то! Хозяин! Кричер может заняться очищением первого этажа?

Обожание и восторг в глазах домовика наглядно продемонстрировали, что мне не показалось: дышать стало легче.

— Ты тоже это почувствовал, да?

— Да, хозяин, Кричер задыхался из-за близости предателей крови! Так Кричер может приступать, хозяин?

Слова домовика удивили. Мне казалось, что он кривится в присутствии Уизли просто так, из желания продемонстрировать презрение. Но уточнить я мог и позже.

— Да. Уничтожь все следы их пребывания! А потом надо переместить портрет бабушки в гостиную — она и так слишком долго ждала. Теперь это наш дом!

Эльф радостно пискнул и исчез, а я медленно поднялся на первый этаж. Давно мы тут не бывали…

Выдворение Уизли обрадовало всех, кроме, разумеется, самих рыжих. Очутившись на улице, они недолго удивлялись; на их крики соседи вызвали полицию, и я имел удовольствие наблюдать за тем, как Рональд, единственный, у кого в момент проведения ритуала была в руках палочка, пытается избавиться от бобби.

Наслаждаясь прекрасным ароматным кофе, я стоял возле окна и наблюдал за крахом рыжего семейства. Естественно, справиться с вниманием и полиции, и соседей, и случайных прохожих одновременно Рон не смог, а потому ему пришлось выбирать: скрыться одному или «загреметь на несколько суток до выяснения личности» вместе с родственниками и друзьями. Он выбрал себя. Крики Джорджа и проклятия Джинни недолго звучали, ругань Ли и Кети и мычание привычно-пьяного Артура быстро приелись, так что я задёрнул штору и как ни в чём не бывало вернулся к делам, предоставив маггловским стражам правопорядка заниматься «странными сектантами».

Волшебные палочки Джорджа, Артура, Ли и Кети я, усмехаясь, отнёс в подземелье, в комнату, где хранились различные артефакты. Мало ли, когда они могут пригодиться?

* * *

После победы на выборах Шафик занялся пересмотром всех принятых при Бруствере законов, и мы смогли вздохнуть с некоторым облегчением, поскольку приказы о наших поиске и поимке были пусть и не аннулированы, но приостановлены «до дальнейших указаний». Несмотря на неоценимую помощь Эдриана, министр так и не ввёл его в число официальных советников, апеллируя к репутации.

По факту среди нас был только один преступник — Рей. Официально осуждённый в восемьдесят первом, Мальсибер сбежал из Азкабана, не отсидев свой срок до конца, и теперь не мог претендовать на легальную свободу, а остальные… Перед законом мы были чисты. Нас не судили и даже официально ни в чём не обвиняли. Второго мая нас просто хватали прямо на поле боя и тащили в Азкабан, не утруждая себя выяснением степени вины и обстоятельств дела. Вполне логично, мы рассчитывали, что теперь для нас всё изменится…

Но политика — это всегда непросто. Министр не отказывал, но и не спешил помогать. Слушания по делам Пожирателей смерти были назначены на декабрь, и не для галочки.

— Единственная по-настоящему веская причина, почему его избрали — Шафик происходит из семьи потомственных нейтралов, — рассказывал Нотт, по лицам догадавшись, что не все присутствующие понимают подоплёку дела. — Они никогда не принимали ничью сторону, никогда не ввязывались ни в какие сомнительные авантюры и неизменно оказывались в стороне ото всех дрязг. Люди устали от борьбы и войн, и, если Бруствер — аврор, иными словами, силовик, то Шафик — дипломат. Люди надеются, что при нём все недоразумения будут решаться на словах в залах Министерства, а не с помощью волшебных палочек на улицах. Он чистокровен и богат, то есть, в отличие от того же Бруствера, не имеющего ни кната за душой, в первую очередь будет заботиться о процветании родины, с благополучием которой неразрывно связано его собственное благосостояние. Дамблдор просчитался, поставив всё на Бруствера. Может, сам по себе Кингсли и не плох, но… Сын эмигрантов, внук рабов, его менталитет сильно отличается от нашего. От такого человека не ждут благородства. А вот Адальберт — напротив, оплот стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Бруствера можно обвинить в связях с Пожирателями — кто знает, как проходили будни аврора, да и начинал он под началом Грюма, а это характеризует его не лучшим образом. А вот Шафика — нет. Он полностью чист и абсолютно ни в чём не замешан. И он реально планирует судить всех, — немного растерянно закончил Эдриан. — Берт — отличный министр для всех, но не для каждого. А ещё он объективен. Его не интересуют личные отношения — только справедливость. Боюсь, мне не удастся склонить его к тому, чтобы закрыть глаза на наши с вами проступки.

— То есть он благодарен за то, что мы посадили его в кресло министра, но лишь на словах? — усмехнулся Рей.

Нотт развёл руками, а мы переглянулись.

— Охота скоро начнётся? — с разочарованным вздохом уточнил Драко.

— Охоты не будет. Он всё же благодарен. Адальберт не собирается нас преследовать, однако и защищать не станет. Иными словами, у меня сложилось впечатление, что пока мы не попались — нас как бы не существует. До начала повторных судебных слушаний нам нечего бояться. Да и потом… Бастер и Драко в безопасности: хоть и совершеннолетние, оба были студентами Хогвартса. С Северусом — сложнее, но его заслуги в победе над Лордом не оспариваются даже Дамблдором. Я, полагаю, отделаюсь штрафом, поскольку всегда старательно заметал следы, и предъявить мне, в принципе, нечего. А вот Реймонд…

— Но так же нельзя!

— Бастер…

— Он прав! — поддержал меня Малфой.

— Не смотрите на меня так! — воскликнул Нотт. — Такое впечатление, будто это моя инициатива. Время ещё есть, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы убедить Шафика сделать исключение, однако вероятность того, что Реймонд Мальсибер будет оправдан — нулевая.

— А просто Рей?

Все четверо обернулись, недоумевающе глядя на меня, но через секунду в их глазах забрезжило понимание.

— Новая личность?.. Хм…

— Мне всю жизнь ходить под обороткой?

— Можно пластику сделать, — подсказал я. — Хотя, по-моему, достаточно убрать твои портреты с улиц, и уже через пару месяцев тебя никто не узнает. Имя, конечно, сменить придётся, но… Главное, чтобы тебя не искали с пристрастием.

— А ещё нам нужно легализовать Регулуса, — напомнил Снейп.

— У Теодора не было метки, — пожал плечами Эдриан. — Весь тогдашний седьмой курс будет оправдан. Скорее всего. Но ты правильно сделал, что поднял эту тему. Я завтра же посмотрю документы: Теодора вывел из Азкабана Дамблдор, а это очень большой плюс.

Поскольку мы обсудили все важные вопросы, я встал из-за стола:

— Ладно, мне пора начинать последние приготовления. Полнолуние начнётся через пару часов.

— Удачи, — мягко улыбнулся Нотт, а остальные поддержали его. — И будь осторожен.

Я кивнул и вышел.

Хотя подготовка длилась больше месяца, и мы учли всё, что только можно было учесть, всегда оставался шанс упустить по незнанию какую-нибудь мелочь, которая может обернуться катастрофой. В сотый раз проверяя расстановку зелий, правильность расположения трав и минералов в нарисованной на каменном полу пентаграмме, закладки в книге, по которой я буду читать длинные запутанные заклинания, я чувствовал, что нервничаю всё сильнее.

К сожалению, помочь мне было некому, я должен был справиться сам.

За несколько минут до начала ритуала Кричер переместил в пентаграмму тело Теодора. Я снова увидел этот бессмысленный взгляд, нить слюны, текущую у него из уголка рта, и содрогнулся.

— Пора, — вслух произнёс я, хотя слышать меня было некому.

Я справлюсь — я знал это совершенно отчётливо, потому что самые дорогие мне люди верили в меня и ждали победы. Я был обречён на успех.